автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.00
диссертация на тему: Русские заграничные путешествия начала XIX в.: национальные представления и проблема национальной самобытности

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Куприянов, Павел Сергеевич

Введение

Обзор источников

Обзор историографии

§ 1 ♦ Проблема национальной самобытности в России в конце XVIII - 60 начале XIX вв.

Глава I. Принципы классификации народов в записках 84 путешественников

§ 1 ♦ Территориальный принцип

А 2. Этнический принцип

§ 3. Конфессиональный принцип

§ 4. Этнический и конфессиональный принципы в российской государственной политике и народном сознании

Глава II. Сочетание принципов классификации народов в записках путешественников

§ 1. Совмещение как основная форма сочетания разных принципов.

Основные варианты.

§ 2. Причины активизации разных принципов в описании народов

Глава Ш. Этнические стереотипы в записках путешественников

§ 1. Понятие этнического стереотипа

§ 2. Конкретные стереотипы в записках путещественников

§ 3. Стереотипы и реальность в сознании путешественников

Глава IV. Просветительская парадигма в записках 197 путешественииков

§ 1. Единообразие как базовый просветительский принцип в материалах путешествий

§ 2. Восприятие "дикарей": просветительские модели

§ 3. Античность. Европа, Россия и Восток в просветительской парадигме

Л 4. Преодоление просветительской парадигмы

Введение диссертации2002 год, автореферат по истории, Куприянов, Павел Сергеевич

Очевидной тенденцией последнего десятилетия в отечественной исторической науке стало заметное расширение предметного поля научных исследований, зримым выражением чего является появление новых тем и целых направлений в иззАтении российского общества ("история ментальностей", "история повседневности" и пр.). Одной из таких относительно новых тем (разрабатываемой прежде всего в контексте "истории ментальностей") стало изучение русского национального самосознания.

Естественно, что многочисленные проблемы, связанные с формированием и развитием русского национального самосознания (как то: различные аспекты истории русской культуры, общественной мысли) активно изучались и раньше. Более того, именно наличие огромного комплекса фактического материала, накопленного на протяжении двух столетий в отечественной историографии, равно как и ряда теоретических обобщений и концепций, имеющихся в арсенале исторической науки, способствовало оформлению исследования национального самосознания как отдельной темы в изучении истории России. Поэтому представляется вполне закономерным, что, хотя национальное самосознание стало отдельным объектом устойчивого научного интереса и целенаправленного изучения лишь в 1990-е гг., на настоящий момент в науке уже существуют определенные заключения (разделяемые большинством исследователей) относительно генезиса и динамики его развития. В частности, это касается этапов формирования национального самосознания.

Так, большинство исследователей сходятся во мнении, что для формирования национального самосознания огромное значение имела Отечественная война 1812 г. Утверждение о том, что 1812 г. имел решающее значение, играл роль некоего "толчка" для "внутреннего развития" русского общества вообще и особенно - "народного сознания" и общественного мнения, было сформулировано еще в первой половине XIX в.' ив дальнейшем стало одним из общепринятых тезисов во многих исторических работахА. Вместе с тем, еще в дореволюционной историографии эта позиция подверглась корректировке: значение решающего фактора в формировании сознания теперь не ограничивалось только Отечественной войной и 1812 годом, а распространялось и на предшествующее десятилетиеА. Подобная оценка этого периода разделяется и Белинский В.Г., Полное собрание сочинений, т. 7, М., 1955 г., с. 446-447.

Л См., например, Яковкина Н.И. Очерки русской культуры первой половины XIX в., Л., 1989 г., с. 56. л Пыпин А.Н. Общественное движение в России при Александре I, Птг., 1918 г., с. 291. большинством современных исследователей: признавая несомненное значение войны 1812 г. как важнейшего фактора, повлиявшего на развитие русского общества в самых разных сферах, ученые, тем не менее, предостерегают от абсолютизации значения этого факта в истории русского самосознания"*, отмечают особую роль первого десятилетия XIX в. как определяюшего этапа в его развитии в РоссииЛ Именно в этот период одной из центральных проблем русской обшественной мысли становится проблема национальной самобытности. Это заключение определяет и хронологические рамки данной работы: она посвящена исследованию русского национального самосознания в период с 1800 по 1812 гг.

В науке принято отделять национальное самосознание (как представление о своей национальной общности) от национального сознания (как представления также о других подобных общностях)А. Между тем, разграничение это не носит абсолютного характера: "сознание" и "самосознание" - это, скорее абстрактные категории, необходимые для научного познания, в реальности же они, по-видимому, представляют некое сущностное единство. Так, очевидно, что представление о собственном этносе о неразрывно связано с представлениями о других этнических образованиях . Современные исследователи приходят к выводу, что процесс этнической идентификации (то есть осознания принадлежности к определенной этнической общности) неотделим от процесса этнической дифференциации (то есть оценочного сравнения "своей" и других этнических общностей)А Таким образом, изучение представлений русских о других народах является одним из основных направлений в изучении русского национального самосознания.

Изучение представлений русских о других народах примыкает к огромному комплексу исследований, посвященных восприятию "другого" в культуре. Эта тематика является в настоящее время одной из наиболее популярных в самых разных областях гуманитарного знания. Интенсивное изучение проблемы "чужого" в различных ее Юмашева О.Г. К вопросу о русском национальном сознании (Заметки на полях статьи Н.И.Цимбаева "Россия и русские") // Вестник МГУ, сер. 8, История, 1995 г., № 1, с. 41.

Л Познанский В.В. Очерк формирования русской национальной культуры. Первая половина XIX в., М., 1975 г., с. 8,44; Кошман Л.В., Зезина М.Р., Шульгин B.C. История русской культуры, М., 1990 г., с. 176. л Здесь и далее термины "национальный" и "этнический" употребляются как равнозначные. Это обусловлено, с одной стороны, неопределенностью понятий "этноса" и "нации" в современной этнологической мысли, точнее, отсутствием обобщенных определений, которые бы охватывали все многообразие эмпирического материала, а во-вторых, традицией соответствующего словоупотребления, сложившейся в работах по отечественной истории, в большинстве из которых почти исключительно используется термин "национальный". л Бромлей Ю.В., Очерки теории этноса, М., 1983 г., с. 175. * Там же, с. 177. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. Учебник для студентов ВУЗов по специальности "Психология", М., 1999 г., с. 209. проявлениях на основе разнообразных методологических и теоретических концепций позволяет даже говорить о появлении целого направления в современных гуманитарных исследованиях, обозначаемого терминами "аллология", или "ксенология''А". Представляется, что очевидная актуальность этого направления в значительной степени определяется современной социально-политической ситуацией не только в России, но и во всем мире. В контексте роста межнациональных и межрелигиозных конфликтов в настоящее время проблема межцивилизационных отношений стоит перед современным обществом как никогда остро. Сегодня очевидно, что искоренение нетерпимости и формирование толерантности как основного принцина межнационального и межкультурного общения является залогом выживания человечества в XXI в. Еще в 1995 г. Генеральной конференцией ЮНЕСКО была принята "Декларация принципов терпимости", постулировавшая, что межкультурное общение должно строиться на принципах равноправного диалога'А. Между тем, события последних лет ясно показали, что для формирования такого диалога деклараций и призывов международных организаций явно недостаточно - требуется фундаментальное знание тех социальных, культурных, психологических механизмов, которые определяют взаимоотношения человека с "другим". Достижение же такого знания непосредственно связано с изучением многовекового опыта сосуществования разных человеческих общностей. В связи с этим представляется актуальным и изучение представлений русских о других народах - их исследование на конкретном материале может способствовать как определению закономерностей, свойственных русскому национальному сознанию, так и универсальных установок, связанных с восприятием человеком иных народов.

Следует заметить, что в изучении национальных представлений возможны два подхода, различающихся по определению предмета исследования. В первом случае изучаются представления сами по себе, то есть конкретные образы одного народа в сознании другого, например, представления русских о немцах (англичанах, турках). При этом исследователь стремиться выявить особенности образов этих народов в сознании русских людей, проследить определенную эволюцию этих образов в рамках того или иного периода, определить связь между этими образами и ценностными установками.

Шукуров P.M. Введение, или предварительные замечания о чуждости в истории / Чужое: опыты преодоления. Очерки из истории культуры Средиземноморья, М., 1999 г., с. 9. Грачев А., Ломейко В. Встреча цивилизаций: конфликт или диалог? Размышления в связи с Тбилисским международным форумом "За солидарность против нетерпимости, за диалог культур" (13-15. 07. 1999 г.), с. 195-201. существующими в самом русском обществе, проанализировать влияние этих образов на реальные взаимоотношения русских с представителями данных народов и т. д.

Другой подход предполагает изучение национальных представлений как проявления национального сознания их носителей. В этом случае представления русских о немцах, англичанах или турках интересуют исследователя не сами по себе, как образы конкретных народов, а анализируются с целью выявления структуры, механизмов и закономерностей восприятия русскими других народов в определенный период. Именно в рамках такого подхода и выполнена данная работа.

При этом очевидно, что определение структуры, механизмов и закономерностей функционирования представлений как предмета исследования закономерным образом предполагает анализ самих этих представлений.

Одним из свойств национального самосознания является его зависимость от конкретной этнической ситуации, в частности, от степени интенсивности межэтнических контактов. Чем теснее контакты между двумя этносами, тем более выраженным является сознание этнической общности у представителей каждого из них. И если населению, проживающему в глубине "своего" этнического массива, свойственно слабое этническое самосознание, то в зоне интенсивных контактов представителей разных этнических общностей оно проявлено в наибольшей степени'А.

Применительно к теме данного исследования, можно выделить несколько вариантов непосредственного контакта русских с другими народами: это контакты в приграничных районах (с большой долей иноэтничного населения), контакты "на своей территории" - например, в столичных городах, где было много иностранцев, и, наконец, контакты "на чужой территории" - пребывание русских за пределами Российской империи - и как гражданских путешественников, и в составе армии. Во всех вариантах контакты русских с представителями других народов нашли определенное отражение в источниках. Однако надо заметить, что наиболее компактно информация о межэтническом восприятии у представителей русского общества начала XIX в. отложилась в источниках, связанных с пребыванием русских за пределами своей страны. Речь идет прежде всего о материалах путешествий. Пребывание в "чужой" — иноэтничной, инокультурной - среде особенно активно стимулировало процесс восприятия этого "чужого", диалога с ним, что, естественно, находило свое отражение на страницах дневников и записок. Эти соображения и обусловили выбор материалов

Бромлей Ю.В., Ук. соч., с. 196. русских заграничных путешествий начала XIX в. в качестве источников для иззАения национальных представлений, бытовавших в русском обществе в указанный период.

На основе всего вышесказанного можно определить цель и задачи работы.

Целью данного исследования является изучение структуры национальных представлений: ее элементов, основных механизмов и закономерностей функционирования на материалах русских заграничных путешествий начала XIX в. и выявление на основе этого анализа связи национальных представлений с проблемой национальной самобытности.

Определение конкретных задач исследования связано с выявлением основных элементов структуры национальных представлений. Эти элементы выделяются на основе данных этнопсихологии с учетом специфики изучаемого исторического периода.

Базовым процессом, детерминирующим всякое межгрупповое (в том числе -межэтническое) восприятие, является процесс категоризации, состоящий из ряда этапов. На первом этапе, в соответствии с принципом биполярности, происходит распределение людей по группам, категоризация на "мы" и "они"'А Следующий этап предусматривает более дробную дифференциацию группы "они" на основе этнодифференцирующих признаков, то есть своего рода "распределение человечества по народам" на основании определенных критериев. Таким образом, первым элементом структуры национальных представлений является система этнодифференцирующих признаков в сознании человека (причем, как правило, какой-то один признак является доминирующим).

Основными механизмами, выполняющими функцию межгрупповой дифференциации, является стереотипизация и социальная каузальная атрибуция. В сфере межэтнического восприятия эти механизмы проявляются в функционировании национальных стереотипов - другого элемента структуры национальных представлений*'*.

Особенность изучаемого исторического периода определяет еще один важнейший элемент этой структуры - просветительскую парадигму. Просветительские модели и теории, широко распространенные и глубоко усвоенные в России начала XIX в., были важнейшим фактором, определявшим восприятие других народов.

Стефаненко Т.Г. У к. соч., с. 206-207. Стефаненко Т.Г. Ук. соч., с. 240-241.

Выявление основных элементов структуры национальных представлений позволяет сформулировать конкретные задачи, решение которых необходимо для достижения поставленной цели:

- анализ системы этнодифференцируюших признаков в представлениях путешественников

- исследование этнических стереотипов как основного элемента структуры национальных представлений

- выявление места просветительской парадигмы в национальных представлениях и определение ее роли в формировании идеи национальной самобытности.

Завершая формулировку общей исследовательской задачи диссертации. необходимо отметить. что важнейшей проблемой при решении каждой из зосазанных вьппе конкретных задач является проблема взаимодействия представлений путешественников и реальности в процессе восприятия ими других народов.

Очевидно. что адекватная оценка национальных представлений путешественников требует учета особенностей национального самосознания русского общества в рассматриваемый период. Как уже отмечалось. центральной проблемой русского национального самосознания в начале XIX в. была проблема национальной самобытности. Чтобы охарактеризовать особенности формирования идеи национальной самобытности в сознании путешественников. необходимо знать то. как этот процесс происходил в сознании их современников. Лишь это знание позволит выделить общее и особенное в сознании путешественников и всего общества.

Формулировка цели и задач диссертации определяет и структуру основной части работы. Она состоит из четырех глав. разделенных на параграфы. Им предшествует отдельный обзорный параграф. построенный преимущественно. на основе изучения специальной литературы. и анализа некоторых необходимых источников - это позволяет нарисовать общую картину развития проблемы национальной самобытности в России в рассматриваемый период. и тем самым создать необходимый контекст для характеристики представлений путешественников. Первая глава посвящена вычленению основных принципов различения народов. свойственных авторам "путешествий". Вторая - анализу форм сочетания этих принципов в их сознании и определению причин доминирования того или иного принципа. В третьей главе исследуются национальные стереотипы в сознании путешественников. а именно: их возникновение. функционирование. взаимодействие с реальностью. Четвертая глава содержит исследование просветительской парадигмы в восприятии путешественниками разных 9 народов, причем, особое внимание уделяется ее преодолению в процессе наблюдения объективной действительности.

Обзор источников

Вся источниковая база данного исследования может быть разделена на две неравные части: основные источники и вспомогательные. К первым относятся собственно материалы русских заграничных путешествий начала XIX в. Эти материалы как таковые не представляют собой некоего единого комплекса - они принадлежат разным авторам, посвящены разным сюжетам, различаются по жанру, объему и некоторым другим параметрам. Вместе с тем, все они содержат необходимую для данного исследования информацию, что позволяет использовать их в качестве источников.

Для полноценного источниковедческого анализа представляется необходимым сообщить краткие сведения о каждом отдельном источнике с указанием некоторых данных относительно как самих текстов, так и их авторов, и самих путешествий.

1). Лубяновский Ф.П. Путешествие по Саксонии, Австрии и Италии в 1800-1801 и 1802 гг., чч.1-3, М., 1805 г

Федор Петрович Лубяновский' (1777 - 1869), родился в семье малороссийского священника. По окончании Харьковской семинарии, поступил в Московский Университет. В Москве он пользовался покровительством известного масона И.В.Лопухина, был знаком с И.П.Тургеневым и его сыновьями - Андреем и Александром. Закончив учебу в 1796 г., одно время служил у князя Н.В.Репнина адъютантом, сопровождал его в поездке на коронацию короля Фридриха-Вильгельма III в 1798 г., во время которой посетил Берлин, Прагу, Вену. Во время пребывания в Москве, во многом под влиянием масонского окружения, формируются общественные и религиозные взгляды Ф.П.Лубяновского. Выйдя в отставку, в 1800 г. Ф.П.Лубяновский отправился в путешествие по Европе, сопровождая княгиню А.Н.Лобанову-Ростовскую. По возвращении он вновь поступил на службу. В дальнейшем его карьера быстро росла: он был статс-секретарем принца Георгия Ольденбургского, Пензенским, затем -Подольским гражданским губернатором. К 1849 г. Ф.П.Лубяновский был сенатором и имел чин действительного тайного советника.

Путь Ф.П.Лубяновского во время его путешествия 1800-1802 гг. пролегал через Саксонию, Чехию, Австрию, Штирию, Каринтию, Словению и Италию. В Италии он задержался на год, а затем вернулся в Петербург, где издал описание своего сочинения. Приводимые биографические данные почерпнуты из следующих источников: Русский Биографический словарь, т. Лабзина-Лященко, Спб., 1914 г., с. 10; Лубяновский Ф.П."Воспоминания" // РА, 1872 г., №№ 1, 3-4; Дмитриева Е.Е. Лубяновский Ф.П. /Русские писатели, т. 2, М., 1992 г., с. 397-398.

Ф.П.Лубяновский был автором многих литературных сочинений и переводов. "Путешествие." было не первым его произведением, но именно оно принесло ему литературную известностьА. Оно состояло из трех частей, причем последняя была целиком посвяшена Италии. Сочинение написано в форме писем, основными объектами интереса автора являются природные ландшафты, архитектура, живопись разных стран, а также быт и нравы их жителей.

2). Горихвостов Д.П. Письма Россиянина, путешествовавшего по Европе с 1802 по 1806 гг. М, 1808 г.

Горихвостов Д.П. (1769-1846) - малоизвестная фигура. Каких-либо более или менее подробных биографических сведений о нем в литературе обнаружить не удалось. Известно лишь, что в 1785 г. он поступил в лейб-гвардии Семеновский полк сержантом, 1798 г. был произведен в прапорщики, в 1799 - в подпоручики, в 1800 г. - в поручики, а в 1802 г. - уволился с чином штабс-капитана. А в 1806-1808 гг. вновь был на службе. Надо заметить, что эти данные противоречат замечанию самого Д.П.Горихвостова в самом начале его книги о том, что он "мало употреблял на науки свободное время, находясь в военной службе (?). предпринял путешествие более для удовольственных видов, нежели для ученой цели" (Горихвостов, Кн. I, с. ША).

Д.П.Горихвостов также, как и Ф.П.Лубяновский, посетил многие европейские страны - в его книге содержится описание Германии, Голландии, Англии, Польши. Как и у Ф.П.Лубяновского, предметами внимания путешественника являются архитектура, "художества" разных стран, обычаи жителей. Он описывает библиотеки, картинные галереи. Однако, если у Ф.П.Лубяновского основное внимание уделено Италии, то Д.П.Горихвостов больше говорит о Франции: "Франция более других держав обратила на себя мое внимание и живое возбудило любопытство моих приятелей; почему и включаю в мои письма некоторые общие сведения и примечания предпочтительно о ней" (там же, с. IV). л Так, А.И.Тургеневу особенно понравились вторая и третья части "Путешествия." - см. Архив братьев Тургеневых, вып. 2, Спб., 1915 г., с. 338-339. Публикация сочинения Ф.П.Лубяновского, по-видимому, была заметным событием в литературной жизни, поскольку даже в 1839 г. его характеризовали очень положительно - Отечественные записки, 1839 г., №3, с. 176.

Здесь и далее ссылки на материалы путешествий приводятся в тексте с указанием фамилии автора, части (тома) и страницы. В случае, когда одному автору принадлежит несколько сочинений, указывается цитируемое сочинение в сокращении: у В.Б.Броневского, "Зап." - "Записки морского офицера.", "Пут." -"Путешествие от Треста до Санкт-Петербурга.", у А.И.Тургенева "АбТ" - Архив братьев Тургеневых, вып. 2, письма родителям 1803-1805 гг., "Булг." - письма Булгаковым; при ссылке на дневник Е.Е.Левенштерна после фамилии автора указывается год публикации цитируемого отрывка дневника, (1980, 1982, 1985 и 1994 гг.).

3). А.И.Тургенев Архив братьев Тургеневых, вып. 2, Спб., 1915 г., с. 3-67 (письма родителям во время путешествия по славянским землям); Он же. Письма А.И.Тургенева Булгаковым, М., 1939 г.

Александр Иванович Тургенев - очень известная личность, как для своих современников, так и для исследователей русской культуры и общественной жизни первой половины XIX в. Александр Иванович Тургенев (1784-1845) родился в Москве, в семье известного масона, сподвижника Н.И.Новикова, И.Н.Тургенева. Александр был вторым сыном в семье - брат Андрей был старще на три года, а чуть позже появились еще Николай и Сергей Тургеневы. Каждый из братьев Тургеневых оставил заметный след в русской истории и культуре начала XIX века. Первые годы жизни Александр Тургенев провел в Москве. В 1789 г. его отец вышел в отставку. А уже в 1792 г., после разгрома новиковского кружка, И.П.Тургенев попал в опалу и был сослан в свое родовое имение. С 1792 по 1796 год Тургеневы жили в селе Тургенево недалеко от Симбирска. В 1796 г., после воцарения Павла I И.П.Тургенев был вызван в Москву и назначен директором Московского Университета. В 1797 г. Александр Тургенев поступил в университетский благородный пансион. Во время обучения в пансионе А.Тургенев принимал активное участие в деятельности "Собрания воспитанников благородного пансиона", что отразилось в его активной литературной деятельности - он был автором многочисленных переводов и собственных сочинений ("Речь о том, что Просвещение без Религии и Добродетели более вредно, нежели полезно")''. Развитию литературных навыков способствовало и участие А.Тургенева в "Дружеском Литературном обществе", на заседаниях которого он также выступал с речами и переводамиА. Многочисленные данные о жизни А.Тургенева и не менее многочисленные его литературные опыты позволяют говорить о нем как о широко образованном человеке, общественные, исторические и религиозные взгляды которого в значительной степени носили просветительско-масонский характер.

В 1802 г. А.И.Тургенев отправился на учебу в Геттингенский университет. Геттинген стал важнейшей вехой в его жизни: за годы обучения в Геттингенском университете он приобрел массу новых знаний и знакомств, Геттинген сильно повлиял на развитие и изменение жизненных взглядов бывшего воспитанника благородного

Список литературных работ А.И.Тургенева за этот период см. Резанов В.И. Из разысканий о сочинениях В.А.Жуковского, Спб., 1906 г., с. 229-231. л Одна из них была посвящена И.В.Лопухину, а другая (не опубликована) - "О том, что люди по большей части сами виновники своих несчастий и неудовольствий, случающихся с ними" - см. А.Тургенев Политическая проза, М., 1989 г., с.336. пансиона и в значительной мере определил будущее Александра Тургенева. Здесь он серьезно занимается учебой, посещает лекции Буле, Бутеверка, Сарториуса, Блуменбаха, Геерена, изучает английский язык (немецкий и французский он учил еще в пансионе). Но, пожалуй, самым значительным явлением для А.И.Тургенева во время пребывания его в Геттингене стало знакомство с немецким историком, преподавателем университета А.Л.Шлецером. В Геттингене Шлецер читал курс всеобщей истории. Особое внимание немецкий ученый уделял русским студентам. В лице А.Тургенева он нашел благодарного слушателя и усердного студента. Тесное общение с немецким профессором вызвало в А.Тургеневе горячее желание заниматься отечественной историей. Занятия русской историей под руководством Шлецера привели к мысли о необходимости изучения истории, языка и культуры других славянских народов. Соратником А.Тургенева в этих занятиях был его товарищ по Дружескому литературному обществу Андрей Кайсаров. В Геттингене молодые люди начинают приватно изучать сербский и польский языки, знакомятся с литературой о славянах в богатой Геттингенской библиотеке. Вскоре у них появляется идея о путешествии по землям, населенным славянскими народами с целью сбора материала но истории и этнографии славянА.

Маршрут путешествия не был полностью определен заранее, он корректировался и изменялся в процессе. В итоге, в общих чертах, он выглядел следующим образом: Лейпциг - Дрезден - Бауцен - Прага - Вена - Будапешт - Сремски Карловцы - Загреб -Карлштадт - Фиуме - Триест - Венеция - Вена. Весь путь А.Тургенев и А.Кайсаров проделали вместе. В Вене они расстались: Кайсаров вернулся в Геттинген, а Тургенев отправился в Москву к умирающему отцу. Материалы путешествия отложились в письмах А.Тургенева родителям и братьям К. и А.Булгаковым. Оба комплекса писем дополняют друг друга. Письма к родителям гораздо полнее и подробнее, однако, иногда письма Булгаковым содержат дополнительную информациюА. Цель путешествия определяла особое внимание к славянским народам, их культуре, литературе, обычаям, одежде и т. д., что заметно отличает данный источник от остальных, где нравы и обычаи разных народов являются лишь одним из, но не основным объектом внимания путешественников. л Во время пребывания в Геттингене А.Тургенев совершил короткое путешествие по горному массиву Гарца, также содержащее интересные данные, характеризующие его национальные и религиозные взгляды - см. А.Тургенев, Политическая проза, М., 1989 г., с. 15-41. Так, только из них мы узнаем, что путешественники побывали в Белграде - трепетно относившийся к отцу А.И.Тургенев посчитал нужным не сообщать ему об этой авантюрной поездке.

Следующая группа источников - записки шестерых участников морской экспедиции вице-адмирала Д.Н.Сенявина в 1805-1812 гг. Пятеро авторов (В.Б.Броневский, Г.М.Мельников, П.И.Панафидин, Н.М.Клемент, Н.Коростовец) -морские офицеры с разных кораблей эскадры, а П.П.Свиньин - дипломатический чиновник, размещавшийся на флагманском корабле. Для полноценной характеристики источников представляется целесообразным вкратце описать ход событий данной экспедиции. Основной ее целью было усиление обороны Ионических островов, бывших базой русского флота. Главная часть морских сил была отправлена из Кронштадта в 1805 г. под командованием Д.Н.Сенявина. К январю 1806 г. все корабли сосредоточились на Корфу. В 1806 г. русский флот принимал участие в военных действиях в Адриатическом море у берегов Далмации. В результате совместных действий русских, бокезских и черногорских войск была освобождена область Бокко-ди-Катаро, захвачены некоторые острова, блокированы восточное и западное побережье Адриатического моря. Тем временем, в августе 1806 г. из Кронштадта для усиления русских сил в Средиземноморье была направлена еще одна эскадра под командованием капитан-командора И.А.Игнатьева, (в ее составе были П.П.Свиньин и П.И.Панафидин - остальные авторы с самого начала участвовали в кампании). Вскоре после начала войны с Турцией военные действия были перенесены в Эгейское море, где русская эскадра, захватив о. Тенедос, установила блокаду Дарданелл (Н.М.Клемент, Г.М.Мельников и Н.Коростовец не принимали участия в кампании в Эгейском море - их корабли оставались в Средиземном море). В июне 1807 г. попытка турецкого флота снять блокаду и освободить Тенедос окончилась разгромом турецкой эскадры в Афонском сражении. Однако после подписания Тильзитского мира и заключения перемирия с Турцией русский флот снял блокаду и покинул Эгейское море. Возвращение в Россию было сопряжено с некоторыми трудностями. Некоторые корабли остались в итальянских портах, позже были проданы, а команды возвратились в Россию сухим путем через Каринтию, Крайну, Венгрию, Галицию, Польшу и Западную Украину (среди них были, в частности, В.Б.Броневский и Г.М.Мельников), а основная часть отправилась в Россию через Атлантику. Совершив вынужденную остановку в Лиссабоне, Д.Н.Сенявин посредством умелых дипломатических действий сумел заключить соглашение с английскими капитанами о проходе русских кораблей на портсмутский рейд и затем - в Кронштадт.

4). Коростовец Н. Из путевых записок моряка Николая Коростовца // Русский Архив, 1905г. Кн. I, №1, с. 43-69;№2, с. 201-237.

О самом авторе практически ничего неизвестно. за исключением того. что он родился в 1784 г. Что же касается путешествия. то оно представляет собой дневник. который велся нерегулярно. от случая к случаю. Потенциальными читателями дневника были друзья автора. Информация. содержащаяся в дневнике самая разнообразная. однако. в основном это всевозможные бытовые подробности и повествование о личной жизни автора. сопровождающееся его размышлениями и переживаниями. Немало внимания уделяется также и описанию разных народов. Дневник Н.Коростовца был впервые опубликован только в начале XX в. следы поздней правки отсутствуют.

5). Клемент КМ. Записки Русского Офицера о плавании в Средиземном море и пребывании в плену у Албанцев и Турок // Северный Архив, 1823 г., № 17-18, с. 265-286; 337-357.

Об этом авторе также известно очень мало. В начале кампании он находился в составе команды корвета "Флора". потерпевшего кораблекрушение у берегов Албании. Команда попала в плен и была отправлена в Константинополь. где заключена в тюрьму. По-видимому. именно пребывание в плену подтолкнуло Н.М.Клемента описать свои злоключения. Характер повествования позволяет с большой долей вероятности предполагать. что записки написаны вскоре после описываемых событий. Помимо описания дороги до Константинополя и пребывания в самом городе. иных сюжетов в его записках нет. Сочинение Н.М.Клемента представляет особый интерес для настоящего исследования. поскольку содержит информацию о восприятии других народов в ситуации плена.

6). Панафидин П.И. Письма морского офицера (1806-1809), Пг., 1916 г.

Павел Иванович Панафидин родился в 1784 г. В 1798 г. он поступил в Морской корпус в Санкт-Петербурге вместе с младшим братом Захарием. (В 1799 и 1800 гг. в корпус поступили соответственно Николай и Всеволод Панафидины). В 1801 г. П.И.Панафидин. совершив плавание на фрегате "Архипелаг" от Кронштадта до Копенгагена. был произведен в гардемарины. еще через год - в унтер-офицеры. а в июне 1806 г. - в мичманы. В августе того же года он отправился в Средиземное море в составе эскадры И.А.Игнатьева. После военной кампании 1806-1807 гг. П.И.Панафидин вернулся в Россию через Англию с основной частью эскадры.

Записки П.И.Панафидина составлены в форме писем. Публикатор "Писем" Б.Модзалевский относит создание оригинала к концу 1830-х гг. на основании филиграней 1836 г. и указывает. что основой для создания текста стали подлинные письма П.И.Панафидина на родину из плавания, подвергнутые литературной обработке и дополненные имевшимися в распоряжении автора печатными источникамиА.

7). Броневский В. Б. Записки морского офицера в продолжение кампании на Средиземном море под начальством вице-адмирала Д.Н.Сенявина от 1805 по 1810 гг., чч. 1-IV, Спб., 1818-1819 гг.; Путешествие от Триеста до Санкт-Петербурга в 1810 г., тт. 1-П, Спб., 1828 г

Владимир Богданович Броневский (1784/1786 - 1835) - известный литератор первой половины XIX в. Значительная часть его жизни была связана с флотом. Закончив в 1802 г. обучение в Морском Кадетском корпусе, он в звании мичмана поступил на службу в Балтийский флот. Во время морской кампании 1805-1810 гг. он не раз отличился; участвовал в осаде Тенедоса, а позже, при попытке турок овладеть островом, командовал береговой артиллерией и был ранен в руку. За сражение при Тенедосе В.Б.Броневский был награжден орденом Владимира IV степени с бантом. После окончания кампании он служил в Черноморском флоте и в 1816 г. ушел в отставку с чином капитан-лейтенанта. В 1819 г. В.Б.Броневский поступает на гражданскую службу, на которой остается до 1833 г. В.Б.Броневский является автором многочисленных произведений разного жанра (его перу принадлежат такие сочинения, как "История отечественной войны 1812 года до сожжения Москвы", "Обозрение южного берега Тавриды", "История войска Донского", кроме того, в рукописи у него был учебник по полевой фортификации и сочинения "о постепенном развитии военного искусства у Россиян", романы собственного сочинения "Человек как он есть" и "Пират" а также переводы романов В.Скотта)А. Однако современники воспринимали его прежде всего как "военного писателя", и во многом - благодаря его сочинениям, посвяшенным описанию архипелагской экспедиции. Помимо двух указанных произведений ("Записок. " и "Путешествия.") В.Б.Броневским опубликованы еще и "Письма морского офицера", однако они не привлекаются для исследования, во-первых, потому что являются обработкой материалов сослуживца В.Б.Броневского Н.А.Коробки, а во-вторых, потому что не привносят никакой принципиально новой информации по интересующей нас проблеме. "Записки. " В.Б.Броневского были высоко оценены как его современниками"А, так и ньшешними историками''. Такое внимание этому сочинению л Модзалевский Б. Предисловие / Панафидин П.И. Письма морского офицера (1806-1809), Пг., 1916 г., с. 5. ' "Русский Инвалид", 1835 г., №118, с. 471-472.

Это сочинение называли "подарком всему человечеству" (Сын Отечества, 1820 г., ч. 66, № 48, с. 51), и "прочным памятником славным и до сего мало известным подвигам Российского флота в Адриатическом море и в Архипелаге" (там же, 1819 г., № 21, с. 49). В некрологе, помещенном в "Русском Инвалиде" уделяется потому, что в нем, из всех подобных текстов, пожалуй, наиболее подробно описан сам ход кампании. Однако это не значит, что автор не уделяет внимания другим вещам - описание многочисленных народов, их обычаев, одежды, является одним из "приоритетных" компонентов его сочинения. Эти описания часто сопровождаются более или менее пространными рассуждениями, автор вводит в основной текст отдельные объемные куски, посвященные подробному описанию той или иной страны, того или иного народа - все это предоставляет неоценимый материал для анализа национальных представлений путешественника.

Путешествие." В.Б.Броневского вышло в свет значительно позже описываемых в нем событий - в нем больше, чем в "Записках." заметны следы поздней правки текста, выражающиеся как в отдельных фразах (например, когда автор предваряет дальнейшее развитие событий), так и в довольно больших кусках, по-видимому, добавленных в основной текст "путешествия" перед публикацией (как, например, исторические очерки о Венгрии и Польше, заключающие описание каждой из этих стран, однако, не связанные стилистически с предыдущим и последующим повествованием и явно выбивающиеся из общего строя текста). Несмотря на это, "Путешествие от Триеста до Санкт-Петербурга" вполне может являться источником для изучения взглядов его автора, относящихся к 1810 году, ввиду того, что поздние вставки немногочисленны и незначительны, и в основе сочинения лежит дневник, который автор вел в течение путешествия.

8). Свинът ПЛ. Воспоминания на флоте, чч. Спб., 1818 г.

Павел Петрович Свиньин (1788-1839) - известный писатель, журналист. В 18031805 гг. учился в Благородном пансионе Московского университета, занимался литературными переводами. По окончании обучения поступил в Академию Художеств, но вскоре перешел на дипломатическое поприще, поступив уже в 1806 г. на службу в министерство иностранных дел. В этом же году в качестве дипломатического чиновника он был отправлен на эскадру Д.Н.Сенявина, где был свидетелем основных событий 18061807 гг. в Эгейском море. По окончании кампании в 1808 г. был отправлен Д.Н.Сенявиным из Лиссабона в Петербург, а по прибытии - прикомандирован к дипломатической миссии в США, где прожил несколько лет. По окончании Отечественной войны 1812 г. П.П.Свиньин некоторое время жил в Англии. С 1818 г. он подчеркивалось, что именно В.Б.Броневскому "обязаны мы описанием знаменитых подвигов адмирала Д.Н.Сенявина в бытность его с флотом в Средиземном море" - Русский Инвалид, 1835 г., № 91, с. 364. " См., например, Тарле Е.В. Экспедиция адмирала Д.Н.Сенявина в Средиземное море (1805-1807) / Собрание сочинений, Т. X, М., 1959 г.; Кодола Д.Д. Архипелагские экспедиции / Отечественная история с древнейших времен до 1917 г. Энциклопедия, т. I, М., 1994 г., с. 125-126. окончательно вернулся в Россию, где с 1818 по 1823 гг. издавал "Отечественные записки". П.П.Свиньин является автором многих сочинений, посвященных разным странам и народам. Помимо "Воспоминаний на флоте" это еще и "Взгляд на республику Соединенных Штатов Американских Областей", "Опыт живописного путешествия по Северной Америке" (1815 г.), "Ежедневные записки в Лондоне" (1817 г.). Будучи в Америке, он издает краткие очерки о Москве и Санкт-Петербурге, а вернувшись в Россию - "Достопамятности Петербурга и его окрестностей". Интерес к собственной стране и народу, пробудившийся у П.П.Свиньина по возвращении на родину, нашел отражение в многочисленных сочинениях краеведческого, исторического и этнографического характера, помещавшихся в "Отечественных записках". Уже после смерти П.П.Свиньина вышли его "Картины России и быт разноплеменных ее народов". Помимо активной литературной деятельности, П.П.Свиньин также занимался и живописью, причем, весьма успешно: еще в 1810-х гг. он представил в Академию Художеств две картины (пейзаж и изображение плененных казаками турок), а в 1811 г. за картину, изображающую "полководца А.В.Суворова, отдыхающего после битвы", получил звание академика.

Воспоминания на флоте" состоят из трех частей, последняя из которых целиком посвящена возвращению П.П.Свиньина в Петербург. Эта часть была составлена на основе записей, которые путешественник вел на протяжении всего пути из Португалии. Фрагменты более позднего происхождения отмечаются самим автором в примечаниях. В первых же частях большое внимание уделяется ходу кампании (в предисловии автор замечает, что свою главную цель он видит в том, чтобы "сообщать будущему Историку справедливые сведения для описания сей славной кампании и представить в настоящем свете подвиги знаменитого Россиянина" (имеется в виду Д.Н.Сенявин) - Свиньин, с. II). Здесь же автор замечает: "кроме некоторых исторических поправок ничего не переменил я в сих записках". Между тем, учитывая, что П.П.Свиньин был свидетелем далеко не всей кампании, эти поправки должны были занимать весьма значительное место. На это и указал П.П.Свиньину В.Б.Броневский, заметив многочисленные почти буквальные совпадения между некоторыми фрагментами сочинения П.П.Свиньина и собственным текстом, который В.Б.Броневский предоставлял первому для просмотра и ознакомления. Эти замечания вызвали весьма бурную полемику между двумя авторами'А. Надо признать, что в целом позиция В.Б.Броневского выглядит более аргументированной (тем более что в дальнейшем П.П.Свиньин "прославился" некоторой "склонностью к

Сын Отечества, 1818 г., ч. 50, № 49, с. 184-189; №50, с. 234-240; № 52, с. 331-336. выдумкам"'А), однако, надо признать, что сходство базовых принципов восприятия и описания иного создавало предпосылки для многих совпадений в сочинениях самых разных авторов. И в этом контексте возражения П.П.Свиньина на упрек оппонента в плагиате при описании Бокко-ди-Катаро в какой-то степени правомерны: "Об улицах Бокко-ди-Катарских также натурально всякому сказать, что они сделаны лестницею - как заметить о Петербургских, что они прямы, широки и чисты. Не только я осмелился пить воду, которую пил г. Броневский в Катарском замке, но и тысяча других путешественников, конечно, имели сию же дерзость, как от усталости и разгорячения, взбираясь на высоту, так и по чистоте воды - равномерно как и здесь редкий проезжает

Пулкову Гору, не попробовав воды из грота.*. В этой связи показательно удивительное сходство в описании Н.Коростовцем и В.Б.Броневским поездки в Ньюпорт и осмотра замка в окрестностях города (Коростовец, с. 51; Броневский, Зап., Ч. I, с. 5253).

Принимая во внимание все сказанное, а также, учитывая, что в "Воспоминаниях" значительное место уделено описанию разных народов, можно заключить, что это сочинение является важным источником для данной работы.

9). Мельников Г.М. Дневные морские записки, веденные на корабле "Урит" во время плавания его в Средиземном море с эскадрою под начальством вице-адмирала Д.К Сенявина состоявшею, Спб, 1872 г.

Сведения об авторе крайне скудны. Известно лишь, что он родился около 1780 г., в 1805 г. был произведен в мичманы, в 1811 г. - в лейтенанты, в 1816 г. отправлен в отставку по болезни с чином капитан-лейтенанта.

Записки Г.М.Мельникова, опубликованные только в 1872 г., написаны на основе дневника, который автор вел во время описываемьгх событий. Однако, как он сообщает в предисловии, дневник он начал вести не сразу - поэтому первзто часть своего рассказа вынужден был "восстанавливать" по рассказам офицеров-очевидцев, а также по штурманскому журналу. Надо заметить, что влияние последнего особенно заметно в начале повествования - оно почти целиком состоит из описания движения корабля с подробнейшим указанием силы и направления ветра, глубины и температуры воды. Однако в дальнейшем описания разных городов, стран и народов занимают все большее См. например, Вересаев В.В. Спутники Пушкина, т. II, М., 1993 г., с. 276. Об этом упомянуто даже в некрологе, естественно в самой мягкой форме: "Будем откровенны: недостаток ученого образования, иногда поспешность, иногда даже и излишняя резкость к предмету увлекали Павла Петровича в ошибки" -Сын Отечества, 1839 г., т. IX, с. 79. " Сын Отечества, 1818 г., ч. 50, № 50, с. 238. место, хотя общий характер повествования остается таким же строгим. Записки Г.М.Мельникова состоят из трех частей, причем, первые две относятся к пребыванию автора на борту корабля, а последняя в значительной степени посвящена описанию возвращения Г.М.Мельникова в Россию по суше.

Следующая группа "путешествий" посвящена описанию кругосветного плавания на кораблях "Надежда" и "Нева" в 1803-1806 гг. Цель экспедиции была двоякая: во-первых, установление морской связи с российскими колониями в Америке, во-вторых, отправление российского посольства в Японию во главе с Н.П.Резановым. Помимо этого экспедиция выполняла и чисто научные гидрографические, географические, биологические, астрономические и этнографические задачи. Начальником экспедиции был назначен капитан "Надежды" И.Ф.Крузенштерн, а его соратник Ю.Ф. Лисянский был капитаном "Невы". Суда вышли из России в 1803 г., останавливались в Дании, Англии, на Канарах, затем пересекли экватор и остановились на некоторое время у берегов Бразилии, после чего, выйдя в Тихий океан, разминулись, и встретились вновь лишь на Маркизских островах, где задержались на некоторое время, затем прошли до Гавайских островов. Здесь корабли вновь расстались: "Нева" пошла к американскому побережью, а "Надежда", зайдя на Камчатку и оставив там часть груза, направилась в Японию, где провела "в совершенном невольничестве" около шести месяцев (команде, фактически, было запрещено сходить на берег). После неудачных попыток установления дипломатических отношений с Японией, "Надежда" вернулась на Камчатку, но уже другим путем - по Японскому морю вдоль японских островов и побережья Сахалина. Высадив на Камчатке Н.П.Резанова, И.Ф.Крузенштерн закончил описание восточного и северного берега Сахалина, дошел до Амурского лимана, и вновь вернулся в Петропавловск. Тем временем, "Нева" находилась в аляскинском заливе. Оба корабля вновь встретились на рейде в Кантоне, откуда через некоторое время отправились в Россию. "Надежда" сделала остановку на острове Св. Елены, откуда, опасаясь встречи с французами, прошла в Копенгаген, обогнув с севера Англию, а "Нева" (впервые за всю историю мореплавания) совершила безостановочный переход из Китая в Портсмут, а оттуда - в Кронштадт. В итоге она завершила путешествие 5 августа 1806 г., а "Надежда" - через две недели. В данной работе используются записки капитанов обоих кораблей и одного из лейтенантов "Надежды" Е.Е.Левенштерна. Что касается первых, то их сочинения составлены на основе как собственных записей во время плавания, так и официальных документации экспедиции (данные судовых журналов, различных измерений). так отчасти и материалов других участников. В случае же Е.Е. Левенштерна речь идет собственно о дневнике.

10). Крузенштерн И.Ф. (1770 - 1846) родился в Эстляндии. В 1785 г. поступил в Морской кадетский корпус. в 1788 г. был определен на корабль "Мстислав". в 1789 г. произведен в мичманы. в 1790 г. - в лейтенанты. Принимал участие в русско-шведском Гогландском сражении 6 июля 1788 г. В 1793 г. в числе 16 морских офицеров был отправлен на службу на английский флот. во время которой побывал в самых разных уголках земного шара - у берегов Северной и Южной Америки. на Антильских и Бермудских островах. на мысе Доброй Надежды. в Индии. в Китае. В 1799 г. вернулся в Россию. Во время многолетних странствий у И.Ф.Крузенштерна созрел проект кругосветной экспедиции русского флота. который он представил на рассмотрение императору. Однако проект этот нашел отклик только в 1802 г. когда И.Ф.Крузенштерн и был назначен начальником экспедиции. По возврашении из плавания он сначала был назначен инспектором классов Морского корпуса. а затем занимался большей частью составлением "Атласа Южного моря". содержащего преимущественно географические материалы. В 1827-1842 гг. И.Ф.Крузенштерн был директором Морского кадетского корпуса. причем довольно активно действовал на этом посту: были внесены изменения в систему преподавания. расширена библиотека. улучшены условия жизни воспитанников.

В 1809-1812 гг. И.Ф.Крузенштерном было издано описание путешествия. Оно привлекло внимание не только в России. но и во многих странах мира (это сочинение бьшо переведено на очень многие иностранные языки). Оно составлено на основе разнородных материалов - как личных наблюдений автора. так и данных судовых журналов. и записок других участников плавания. Это сочинение включает самый разный материал - как географические. астрономические. гидрографические данные. так и некоторые бытовые детали. и. конечно. описания многочисленных народов. Повествование поделено на главы. Их можно разделить на два типа: целиком посвященные описанию тех или иных мест (островов. стран). и содержащие рассказ о плавании от одного места к другому. Информация о народах сообщается и в тех. и в других.

11). Лисянский Ю.Ф. (1773-1837) родился в Нежине в семье священника. В 1783 г. не без труда устроился в Морской кадетский корпус. Через два года его отец получил дворянство. что открывало перед его сыном гораздо больше возможностей. В корпусе Ю.Ф.Лисянский познакомился с И.Ф.Крузенштерном. с которым в дальнейшем их связывала общая судьба и взаимное уважение. В 1788 г. Ю.Ф.Лисянский был назначен на корабль "Подражислав", на котором участвовал в русско-шведской войне, в том числе, в Гогландском сражении. В 1790-1793 гг. служил на Балтийском флоте. В 1793 г. также был отправлен в Англию, и вместе с И.Ф.Крузенштерном побывал и в Америке, и в Китае, и в Индокитае. После возвращения из кругосветной экспедиции, Ю.Ф. Лисянский служил на Балтийском флоте, а в 1809 г. вышел в отставку в чине капитана 1-го ранга.

Ю.Ф.Лисянский также издал свое "Путешествие", однако, в отличие от И.Ф.Крузенштерна, на собственные средства. В остальном они схожи - и структурно, и по содержанию. В записках Ю.Ф.Лисянского чуть меньше внимания уделено гидрографическим и географическим данным, чуть больше - описанию разных народов.

12) Левенштерн Е.Е., дневник.

Герман Густав (Ермолай Ермолаевич) фон Левенштерн родился в 1778 г. На морскую службу поступил в 1793 г. и оставался в ней почти 25 лет. За это время он участвовал в первой архипелагской экспедиции под командованием Ф.Ф.Ушакова, первом кругосветном плавании, по возвращении из которого сначала служил в Архангельске, а затем - на черноморском флоте. В 1816 г. он вышел в отставку в чине капитана 2-го ранга.

Дневник Е.Е.Левенштерна, по утверждению его исследователей, отражает весь период его службы и занимает огромный обьем - около 1300 страниц убористого текста на немецком языке. Он представляет уникальное сочинение как для истории первой архипелагской экспедиции, так и для истории кругосветного плавания - он является "наиболее обстоятельным и подробным из всех, известных ныне дневников, которые велись на "Надежде" и "Неве.а. к сожалению, целиком этот дневник не опубликован и труднодоступен. В данном исследовании используются лишь разные фрагменты дневника Е.Е.Левенштерна, опубликованные Б.Н.Комиссаровым и Т.К. Шафрановской, и относящиеся как событиям 1799-1800 гг., так и времени первой русской кругосветной экспедиции'А. Так как публикаторов интересовали прежде всего этнографические аспекты, то описание разных народов занимает в используемых отрывках значительное место, кроме того, сочинение Е.Е.Левенштерна представляет интерес как дневник, не предназначенный для публикации, а потому не подвергавшийся правке.

Шафрановская Т.К., Комиссаров Б.Н. Дневник русского мореплавателя Е.Е.Левенштерна как историко-этнографический источник / Краткое содержание докладов научной сессии, посвященной основным итогам работы в десятой пятилетке. Л., 1983 г., с. 91.

Путевой дневник, веденный на корабле "Азия" с 1.08.1799 по 31.05.1800 // Кунсткамера. Этнографические тетради, 1994 г., вып. 4, с. 227-246; Первые русские в Латинской Америке // Латинская Америка, 1982 г., № 1, с. 137-152; Об айнах // Советская Этнография, 1985 г., № 1, с. 81-87;Материалы по этнографии Полинезии в дневнике Е.Е.Левенштерна // Советская Этнография, 1980 г., № 6, с. 99-106.

Обзор основных источников ясно показывает, что все они различаются по самым разным параметрам - как по объему, жанру, содержанию и целям составления записок, так и по авторам - среди которых и морские офицеры, исполнявшие служебный долг, и простые гражданские путешественники, и увлеченные исследователи. Вместе с тем, все эти разнообразные материалы в той или иной форме рассказывают о пребывании их авторов за границей и содержат интересующую нас информацию об их национальнък представлениях. Изучение жанровых и содержательных особенностей этих материалов позволяет разделить их на три группы, которые можно условно обозначить как сухопутные, морские и кругосветные "путешествия". Критерием для такого разделения служит не формальный признак типа путешествия - по суше или по морю (тогда бы было выделено всего две группы) - а специфические особенности "путешествий" как источников для изучения национальных представлений.

Сухопутные "путешествия"'А отличаются тем, что они из всех прочих в наибольшей мере тяготеют к литературному жанру сентиментального путешествия, традиция "литературы путешествий", развитая в европейской и русской литературе конца XVIII - начала XIX вв. оказала на них заметное влияние. Так, характерна уже сама форма подачи материала - в виде писем другу - использовавшаяся в большинстве "путешествий" того времени. Акцентирование любительского характера своих записей ("Не рожден я быть Автором." и т.д.), обозначение их как "безделок" (Лубяновский, Т. I, с. 58), что также является общим местом для произведений этого жанра'А. Кроме этого, в "путешествиях." Ф.П.Лубяновского и Д.П.Горихвостова встречаются и некоторые общие для произведений этого жанра сюжеты'А (как, например, история о несчастной девушке, заточенной бессердечным отцом в башню для сумасшедших и помешавшейся от разлуки с возлюбленным (Лубяновский, Т. I, с. 130), или посещение человеколюбивых заведений, например "института глухонемых" (Лубяновский, Т. I, с. 132; Горихвостов, Кн. I, с. 60)).

Вместе с тем, показательно, что сами путешественники всячески отмежевывались от литературных, "чувствительных" путешествий, подчеркивая расхождения между искусственным миром сентиментального наблюдателя и суровой действительностью Под "сухопутными" здесь имеются в виду лишь путешествия Д.П.Горихвостова и Ф.П.Лубяновского -материалы А.И.Тургенева в силу, прежде всего, жанровой специфики целесообразно рассматривать отдельно.

Роболи Т. Литература "Путешествий", /Русская проза. Л., 1926 г., с. 46-47. Эти элементы отчасти свойственны и другим "путешествиям" - однако в "сухопутных" они проявляются в наибольшей степени.

Лубяновский, т. III, с. 218). При этом явные элементы сентиментального путешествия в их записках легко вычленяются: в книге Д.П.Горихвостова нередки отступления с распространенным описанием "чувствований" (Горихвостов, Кн. I, с. 13-15, 49). Характерно, что эта сентиментальная риторика чередуется с сугубо практическими сведениями: автор легко переходит от изображения "невольных чувствований уныния" к плате за проезд от Нарвы до Риги (там же, с. 13-15). Вот типичный пример такого "синтеза": "Какое сладостное, чистое услаждение сопровождало молитву мою! Казалось, действительно, что я выполнил важнейшую из обязанностей. Вы, конечно, не скажете, что это предубеждение, зная, сколь мало я заражен предрассудками с сей стороны. Суп я ныне ел в мирной фамилии добрых людей" (там же, с. 49).

Исходя из всего этого, можно утверждать, что записки Ф.П.Лубяновского и Д.П.Горихвостова относятся, скорее, ко второму типу "путешествий" (по классификации Т.Роболи), представляющему собой не чисто литературный жанр, а некую "гибридную" форму, где этнографический и историко-географический материал перемешан с различными сюжетными сценками и лирическими отступ л ениямиА°. То есть этнографические сведения также являются одним из объектов внимания авторов. Вместе с тем, изложение этих сведений может в той или иной степени корректироваться "законами жанра".

Морские путешествия (к ним относятся записки морских офицеров, участвовавших в кампании в Средиземном море) также обладают некоторой спецификой в качестве источников для изучения национальных представлений. Прежде всего, надо отметить, что, офицеры, участвовавшие в экспедиции адмирала Д.Н.Сенявина в таком исключительно разнообразном и "пестром" в этнокультурном плане регионе, как Средиземноморье, имели больше возможностей познакомиться с разнообразием этнических культур, нежели путешественники, перемещавшиеся по суше. Точнее говоря, у морских путешественников было больше возможностей почувствовать, зафиксировать это разнообразие. Об этом лучше всего сказал один из них, В.Б.Броневский: "Морское путешествие при многих неприятностях доставляет одно удовольствие, так сказать, мгновенно переноситься из страны в страну и в короткое время ознакомиться с народами, живущими на противоположных концах земного шара, и в сем переходе мученик любопытства, если смею назвать так всякого путешественника, находит новую пищу для своих наблюдений" (Броневский, Зап., Ч. III, с. 229).

Там же, с. 52.

Роболи Т. Ук. соч., с. 48.

Естественно, при передвижении по суше путешественник лишен возможности мгновенного перемещения из одной этнической среды в другую - изменение этнической культуры в окружающем его пространстве происходит постепенно.

Другая особенность этой группы путешествий обусловлена тем, что во время кампании русские офицеры контактировали со своими военными противниками -турками и французами. Восприятие русскими этих народов также отразилось в их записках. Это обстоятельство позволяет исследовать особенности межэтнического восприятия русскими других народов в условиях военного конфликта.

Последняя группа "путешествий" - кругосветные. Разделяя в полной мере все свойства, присущие морским "путешествиям", данная группа отличается еще одной особенностью. Дело в том, что участники кругосветного плавания 1803-1806 гг. во время экспедиции наблюдали и описывали не только некоторые европейские народы (испанцев, англичан), но и целый ряд "новых", незнакомых для русских и европейцев народов. Если определенный образ тех же англичан существовал в русском сознании и до путешествий, то в отношении, например, народов Полинезии какая-либо "традиция восприятия" отсутствовала - русские мореплаватели сами были создателями образа того или иного конкретного народа. В этой ситуации особое значение приобретали просветительские модели - именно с их помощью осмысляли русские путешественники образы этих незнакомых народов, причем в этом случае роль просветительских моделей как определяющего фактора почти абсолютна - именно в силу того, что восприятие незнакомых общностей не "осложнялось" изначальными представлениями, существовавшими в сознании наблюдателя еще до начала путешествия (как это бьшо с большинством европейских народов). Таким образом, кругосветные "путешествия" представляют собой ценнейший материал для определения роли просветительской парадигмы в восприятии иных народов русскими путешественниками.

Завершая обзор основных групп "путешествий", представляется важным еще раз подчеркнуть условный характер этого разделенияА'. Предложенная классификация

Эта условность проявляется в частности, в том, что некоторые путешественники были авторами записок, относящихся, по данной классификации, к разным группам; например, "Записки. " В.Б.Броневского должны быть отнесены к морским путешествиям, а его же "Путешествие. " - к сухопутным. Заключительные части записок Г.М.Мельникова и П.П.Свиньина посвящены их возвращению в Россию по суше, а дневник Е.Е.Левенштерна охватывает как события 1798-1800 гг., во время пребывания автора на Средиземном море, так и описание кругосветного плавания. В этих случаях, конечно, нет никаких оснований для искусственного разделения разных частей одного сочинения (или разных сочинений) одного автора - авторство имело определяющее значение для определения общего облика сочинения: основные принципы восприятия других народов в заключительных частях записок Г.М.Мельникова и П.П.Свиньина идентичны тем, которые свойственны остальным частям этих сочинений, а оба произведения используемых источников носит не сущностный, а исключительно вспомогательный, методический характер и направлена на выявление специфических свойств данных источников в контексте настоящего исследования.

Важнейшим элементом источниковедческого анализа является оценка стенени количественной и качественной представительности данных используемых источников для решения исследовательской задачи.

Относительно количественной представительности следует заметить, что в работе используются далеко не все русские заграничные путешествия начала XIX в. Например, первая русская кругосветная экспедиция была описана отнюдь не только капитанами двух кораблей и Е.Е.Левенштерном'АА. Кроме того, путешествия по Европе были весьма распространены в то время и, как правило, путешественники во время своих поездок либо вели дневные записи, либо описывали свое путешествие постфактум. Все эти материалы отложились в разных архивахАА.

Отбор источников для настоящего исследования обусловлен предметом изучения и проблематикой диссертации. Формальной теоретической предпосылкой для данного отбора было положение о единстве принципиальных основ национальных представлений в рамках русского образованного общества начала XIX в. Нри этом в разных ситуациях проявляются те или иные стороны этих представлений. Очевидно, что для анализа фундаментальных основ и принципов функционирования национальных представлений вовсе не обязательно изучение всех материалов, в которых в той или иной форме отразились эти представленияА'' - необходимым и достаточным является такой комплекс источников, в котором нашли проявление все возможные принципы и механизмы этих представлений. Максимальное увеличение количества источников было бы необходимо в том случае, если бы исследование предусматривало определение соотношения разных

В.Б.Броневского в этом аспекте также имеют гораздо больше сходств, чем различий (хотя определенные различия все же имеются).

Полный список материалов см.: Невский В. В. Первое путешествие россиян вокруг света М., 1951 г., с. 269-271.

Таковы, например, материалы, хранящиеся в ОНИ РИМ: Ф. 17, е.х. 6. Альбом С.С.Уварова. Записная книжка русского путешественника; Ф. 401, е.х. 108. Тетрадь С.В.Михалкова: "Путевые заметки 1808-1812, 1839 гг.". Значительное количество материалов хранится также в Отделе рукописей РГБ - см. Воспоминания и дневники XVIII - XX вв. Указатель рукописей, М., 1976 г. Что же касается опубликованных материалов, то почти полный их список содержится в книге "История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях. Аннотированный указатель книг и публикаций в журналах" (под ред. П.А.Зайончковского), М., 1976 г. Материалы, посвященные описанию русскими территорий Греции и Турции, собраны в книге: Stavrou Т., Weisensel Р. Russian travellers to the Christian East. 12-20 century, Columbus, Ohio, 1986, pp. 130-170.

В таком случае пришлось бы не ограничиваться "путешествиями", а привлекать огромный комплекс как официальной документации (например, дипломатическую переписку), так и материалов личного происхождения. принципов и форм проявлений национальных представлений в записках русских путешественников. здесь же речь идет лишь о фиксации основных принципов межэтнического восприятия. характерных для русского национального сознания в изучаемый период и механизмах их функционирования. Отобранные источники. таким образом. содержат оптимальный объем необходимой для исследования информации и дальнейшее расширение основной части источниковой базы представляется нецелесообразным^.

С определением качественной представительности используемых источников связано несколько вопросов. Прежде всего. какое место в записках путешественников занимают описания тех или иных народов? Насколько вообще народы, их культура. быт. особенности повседневной жизни. являются объектом внимания русских авторов?

Для большинства путешественников характерен устойчивый интерес к иным народам. более того. описание этих народов осознается самими авторами как один из важных элементов своего сочиненияАА. Они целенаправленно интересуются обычаями и нравами разных народов. отмечают национальные особенности в одежде. творчестве. повседневной жизни (Клемент. с. 353; Свиньин. Ч. I. с. 8; Ч. I. с. 91; Левенштерн. 1982. с. 141-142; Броневский. Зап. Ч. I. с. 41. Ч. II. с. 191 и пр.). Записки Ю.Ф.Лисянского показывают. что описание "диких" народов рассматривалось им как одна из задач экспедиции (Лисянский. с. 115).

Из общего числа выделяются "путешествия" Ф.П.Лубяновского и Д.П.Горихвостова. Их особенность в том. что оба автора отрицают существование народов. Д.П.Горихвостов говорит о том. что "коммерция и частые между собою сношения сблизили во многом Европейские нации" (Горихвостов. Кн. Ш. с. 268-269). Ф.П.Лубяновский в предисловии к своей книге замечает. что он не будет говорить о нравах и обычаях жителей из-за того. что. по глубокому убеждению автора. "везде одни люди и везде одни страсти. если не совсем невозможно. то. по крайней мере. трудно определить общий нрав и точно означить оттенки. по которым отличается один народ от

Вопреки распространенному мнению, количественное увеличение объема информации далеко не всегда способствует достижению поставленной цели - см. Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования, М., 1987 г., с. 114,213.

При этом нельзя преувеличивать этот интерес к народам - они были лишь одним из, но не основным объектом внимания путешественников. Требование сообшения информации о народах как основной задачи путешественника было сформулировано, кажется, впервые В.Г.Белинским только в 1840-х гг. (Выступая против обилия скучной и неважной, по его мнению, информации об архитектуре в современных ему "путешествиях", он призывал их авторов переключить внимание на жителей разных стран: "Стены ничего не значат, важны только люди" - Белинский В.Г. Полное собрание сочинений, т. VI, М., 1955 г., с. 58.) Очевидно, что для начала XIX в. такие требования еще неактуальны. другого, если ещё они есть в самом деле" (Лубяновский, Т. I, с. 7). В другом месте автор уже более уверено сообщает, что нравы "везде одинаковы, то есть нигде нет нравов, а только еще одно имя сие в мире осталось" (там же, с. 147). Исходя из этого, целью своего путешествия Ф.П.Лубяновский называет "природу и художества, ее подражателей" (там же, с. 7).

Казалось бы, столь категоричные утверждения относительно описания разных народов исключают использование этих материалов как источников по теме данной работы, однако это не так. Дело в том, что процитированные выше замечания в значительной мере являются лишь декларативными заявлениями, которых сами авторы придерживаются далеко не всегда. В своих "путешествиях" они приводят огромное количество мелких замечаний и несколько довольно подробных описаний нравов, обычаев, характера того или иного народа, иногда даже объясняя их или сравнивая с нравами и обычаями жителей других земель. Особенно это касается Ф.П.Лубяновского -его "путешествие" даже расценивается этнографами как важнейший источник для изучения быта и нравов народов Западной Европы'АА. Таким образом, материалы русских путешествий начала XIX в. содержат значительное количество описаний иных народов, что позволяет их использовать в качестве источников для данной работы.

Другой важнейшей проблемой, связанной с анализом источников, является определение их достоверности, выяснение, насколько содержащаяся в них информация подвергается субъективному искажению. В связи с этим следует отметить, что почти все авторы "путешествий" акцентируют внимание потенциальных читателей на истинности сообщаемых в сочинении сведений. Ю.Ф.Лисянский в самом начале повествования сообщает: "При сочинении моих путешественных записок я старался украсить все предметы не витиеватым или плавным слогом, но истиной" (Лисянский, с. 35), а П.П.Свиньин призывает в свидетели "истинности" своих записок офицеров, участвовавших в кампании Д.Н.Сенявина (Свиньин, с. IV). Н.Коростовец декларирует, что его описание неизбирательно, он подчеркивает, что во время путешествия стремился записывать "все, что будет принадлежать до четырех чувств вашего. друга" (Коростовец, с. 43). Здесь характерна также адресация к "друзьям" - постулируется некая интимность записок, выступающая как бы залогом их истинности. Замечания о том, что

Гроздова И.Н. Материалы по этнографии народов Западной Европы у русских путешественников (до середины XIX в.) / Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии, вып. I, М., 1956 г., с. 339. записки написаны не для публикации, неоднократно встречаются в источниках (Левенштерн, 1994 , с, 224; Мельников, с. Ш-VI; Горихвостов, с. ш)аа.

Авторы исследуемых источников, таким образом, дистанцируются от литературного путешествия, атрибутом которого признается вымысел, и определяют свои сочинения как произведения публицистические, выполняюшие, помимо прочего, и просветительскую функцию - они направлены на удовлетворение интереса читателей. Вместо литературного "украшательства воображением" провозглашается подлинное представление всего "в настоящем виде", то есть - реалистическое повествование, стремление отразить истинное положение вещей (см., например, Броневский, Пут., Т. I, с. 55-56, 65 и др.). Познавательность же "измеряется" количеством новой информации, содержащейся в записках. Тот же В.Б.Броневский сообщает, что одним из главных достоинств своего сочинения, которое и позволяет ему надеяться на успех книги, является описание Венгрии, "наипаче потому, что до сего времени мы не имеем на русском языке почти никаких описаний о Венгрии, столь близкой и столь мало ещё нам известной стране" (там же, предисловие). А, например, Д.П.Горихвостов отказывается описывать церемониальные балы и визиты в Германии по той причине, что о них всем известно (Горихвостов, Кн. I, с. 43). Особенно явно эта "нацеленность" на сообщение новой информации видна в записках участников кругосветного плавания (см., например, Лисянский, с. 44, 253, 255).

Принимая во внимание все сказанное выше о достоверности источников, следует, однако, заметить, что вопрос об "истинности" записок, адекватности отражения ими объективной этнической реальности в источниковедческом плане неактуален для настоящего исследования, постольку, поскольку предметом исследования в данной работе является не культура народов, описываемых русскими путешественниками, а способы восприятия этих народов самими путешественниками.

Как известно, возникновение исторического источника представляет собой "информационный процесс, в котором фигурируют объект - отражаемая реальность, субъект - творец источника, и информация - результат отражения объекта субъектом"АА. Причем, в ходе этого процесса возникает два вида информации - об объекте и о субъекте. Поэтому и исторический источник содержит двойную информацию: "источник, с одной

Есть основания воспринимать эти фразы не просто как сообщение о характере записок, но и как особую риторическую формулу, рассчитанную на определенную реакцию читателя. Например, Д.П.Горихвостов, хотя и отрицает намерения публиковать свои записки, тем не менее, издал их уже в 1808 г., а в самом тексте не раз говорит о потенциальном читателе, более того, в выборе объектов описания даже руководствуется его интересами (Горихвостов, Кн. I, с. 43). стороны, опосредованно, через сознание субъекта отражает объект, а с другой -непосредственно характеризует субъект, прежде всего отражает его цели и методы восприятия объективной реальности"А". В нашем случае субъектом, творцом источника, являются русские путешественники начала XIX в., а объектом - описываемые ими народы, их культура, обычаи и проч. Материалы путешествий содержат как информацию об этих народах, так и о самих путешественниках. Для настоящего исследования первостепенное значение имеет именно последняя.

Другой особенностью информационного процесса является одновременное возникновение выраженной и скрытой информации. Под выраженной понимается информация, очевидная для субъекта и осознанная им, а под скрытой - зафиксированная непроизвольно, а потому неочевидная, непосредственно не выраженная для субъекта.а' Для адекватного анализа источников необходимо определить, к какой информации -скрытой или выраженной - относится интересующая нас информация о творцах источника.

Методы и особенности восприятия других народов относятся, как уже отмечалось, к сфере национальных представлений. Изучение этих представлений входит в перечень основных исследовательских направлений истории ментальностейА"А постольку, поскольку национальные представления (=представления о своем и о других народах) рассматриваются как неотъемлемая часть менталитета.

Хотя окончательного определения этого термина в современной науке еще не выработано, предпринимаются попытки более или менее полного описания этого понятия. Одной из наиболее удачных попыток, на наш взгляд, является определение термина "менталитет", предложенное Л.Н.Пушкаревым. Раскрывая основные характеристики этого понятия, он среди прочего указывает, что "менталитет - это неясные, неосознанные установки сознания, невербализованные (то есть не выраженные в словах и понятиях) его структуры. Менталитет содержит не понятия, а образы, представления, привычки сознания и ощущения чего-либо или о чем-либо. Самое же главное заключается в том, что все эти образы, представления, ощущения не подвергнуты логической систематизации, не "пропущены" через логическое осмысление."а^а. Таким образом, важнейшей сущностной характеристикой менталитета (и национальных

Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования, М., 1987 г., с. 115. '"Там же, с. 116. "Там же, с. 110.

Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа "Анналов", М., 1993 г., с. 286-288. представлений как его части) является неосознанность, неотрефлектированность, нерациональность составляющих его элементов. Отсюда следует, что информация о субьекте, о творцах источника, то есть об авторах "путешествий" относится к разряду скрытой информации.

Важным свойством скрытой информации признается то, что она "в наименьшей степени подвержена субъективным искажениям в момент отражения творцом источника объективной реальности'^"*. В самом деле, человек не может каким бы то ни было способом осознанно воздействовать на то, что он не осознает. Это обстоятельство несколько упрощает извлечение необходимой информации из источников, однако, лишь отчасти, поскольку другой важнейшей проблемой является проблема метода.

В литературе неоднократно отмечалось, что конкретные принципы, пути и методы извлечения из источников скрытой информации, изучения неотрефлектированных, неосознанных представлений разработаны в современной исторической науке явно недостаточноАА. Это обстоятельство заставляет при изучении такого рода материалов обращаться к опыту смежных дисциплин. В связи с этим, данное исследование построено на традиционной основе общенаучных и общеисторических методов, при использовании для конкретных исследовательских операций и приемов современных теоретических и практических разработок ряда дисциплин (этнографии, психологии, этнопсихологии).

Что касается "вспомогательных" источников, то по цели их использования в данной работе они могут быть разделены на три группы: материалы, необходимые для реконструкции биографии авторов "путешествий" и описания их сочинений; источники, позволяющие охарактеризовать этническую ситуацию на некоторых территориях, описываемых путешественниками (что необходимо для анализа роли объективной реальности в восприятии ими тех или иных народов); и, наконец, материалы, необходимые для характеристики национальных представлений в русском обществе в исследуемый период.

Пушкарев Л.Н. Человек о мире и о самом себе (Источники об умонастроениях русского общества рубежа XVII - XVIII вв.), М., 2000 г., с. 9.

Ковальченко И.Д. Ук. соч., с. 120.

Это касается как общих проблем извлечения скрытой информации (Ковальченко И.Д., Ук. соч., с. 122), так и более конкретных проблем изучения менталитета (Куприянов А.И. Историческая антропология. Проблемы становления / Исторические исследования в России. Тенденции последних лет, М., 1996 г., с. 368; Пушкарев Л.Н. Ук. соч., с. 44), а также - вопросов взаимовосприятия культур (Россия и Европа в XIX -XX вв. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур М., 1996 г., с. 5-6).

Первые две группы немногочисленны. Первая группа включает: "Воспоминания" Ф.П.Лубяновского (Русский архив, 1872 г., №1, ст. 98-185, № 3-4, ст. 449-553), письма А.И.Тургенева 1803-1805 гг. и другие материалы, относящиеся к его пребыванию в Геттингене (Архив братьев Тургеневых, вып. 2, Спб., 1915 г.), его публицистические произведения (А.Тургенев Политическая проза, М., 1989 г.), переписка А.Тургенева и А.Кайсарова с Л.Мушицким за 1805-1807 гг. (Сборник Отделения русского языка и словесности Императорской Академии Наук, т. 62, Спб, 1897 г., с. 695-707), полемику П.П.Свиньина и В.Б.Броневского (Сын Отечества, 1818 г., ч. 50, № 49, с. 184-189; №50, с. 234-240; № 52, с. 331-336). Ко второй группе относятся: документы, касающиеся русско-черногорских, русско-сербских и русско-хорватских отношений в конце XVIII - начале XIX вв. (Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в XVIII веке, М., 1984 г.; Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в первой трети XIX в., М., 1997 г.), позволяющие также охарактеризовать эти отношения на дипломатическом уровне в интересующем нас аспекте.

Третья группа "вспомогательных" источников более многочисленна. Проблема национальной самобытности в России начала XIX в. решалась в значительной степени в рамках тех вопросов, которые были сформулированы еще в предыдущем столетии. Поэтому, а также принимая во внимание особую роль исторической тематики в осмыслении этой проблемы, для -ее рассмотрения привлекались сочинения некоторых историков XVIII в. Так, в работах М.В.ЛомоносоваАА и Х.А.Чеботарева'АА, например, отчетливо проявилась просветительская интерпретация вопросов национального своеобразия. Определенное развитие этот просветительский подход получил в работах такого крупного историка рубежа веков, как А.Л.Шлецер'АА. Другим автором, заметно повлиявшим на осмысление проблемы национальной самобытности в России, был Н.М.Карамзин. Его литературные, публицистические произведения, равно как и фундаментальный труд по отечественной истории^ как бы аккумулировали в себе все основные проблемы, связанные с формированием идеи национального своеобразия в

Ломоносов М.В. Древняя Российская история / ПСС, т.6, М.-Л., 1956 г. " Чеботарев Х.А. Вступление в настоящую историю о России // Чтения в Обществе истории и древностей российских, 1847 г., № 9.

Шлецер А.Л. Представление всеобщей истории. М., 1791 г. Он же. Взор на прошедшее, настоящее и будущее // Вестник Европы, 1808 г., № 3, с. 250-257

Карамзин Н.М. О случаях и характерах в Российской истории, которые могут быть предметом художеств // Вестник Европы, 1802 г., № 24; Он же, О человеке во всех землях и климатах // Вестник Европы, 1803 г., № 21-22; Он же, О любви к Отечеству // Вестник Европы, 1802 г., № 4; История государства Российского, Спб., 1842 г. русском обществе. Письма М.Ф.Орлова. заметки Н.М.Муравьева и речь К.Т.Аксакова "О Карамзине""*' отчасти отражают реакцию на "Историю государства Российского" как современников. так и потомков. Немаловажное значение имеют также и некоторые статьи из наиболее популярного. а значит - отражающего мнения значительной части читающей публики - журнала "Вестник Европы" за 1806-1808 гг. Наконец. отдельную группу составляют записки о сюжетах отечественной истории. которые могут быть предметом живописного изображения. написанные разными авторами в разное время"*А. Различающиеся как по происхождению (среди авторов - и историки. и люди. принадлежащие более к художественным кругам). и по адресатам (среди которых и императрица Екатерина II. и слушатели Академии художеств). так и по форме (разные композиции. стиль. объем сочинений) и. наконец. по содержанию. все эти тексты объединены одной довольно узкой темой. что делает возможным их сопоставление. Анализ этих сочинений в контексте национальной темы в русской общественной мысли позволяет создать более объемную картину осмысления проблемы национальной самобытности.

Таким образом. обзор используемых в диссертации источников показывает. что привлеченные материалы относятся к разным видам исторических источников. причем основная часть - к источникам личного происхождения. Это обстоятельство позволяет использовать их для реконструкции национальных представлений авторов. "Вспомогательные" источники содержат информацию. необходимую как для полноценного анализа "путешествий". так и для характеристики национальных представлений путешественников в контексте проблемы национальной самобытности в русском обществе в рассматриваемый период. В целом. вся совокупность используемых материалов составляет необходимую источниковую базу для раскрытия темы настоящего исследования.

Литературное наследство, т. 59, М., 1954 г. Русская литература, 1977 г., № 3.

Ломоносов М.В. Идеи для живописных картин из Российской истории / Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений, т. VI, М.-Л., 1962 г.с. 365; Карамзин Н.М. О случаях и характерах в Российской истории, которые могут быть предметом художеств // Вестник Европы, 1802 г., № 24; Тургенев А.И. Критические примечания, касающиеся до древней славянорусской истории, //Северный вестник, 1804 г., №6, с. 267-294; Писарев A.A. Предметы для художеств, избранные из российской истории, М., 1807 г.

Обзор историографии.

Относительно историографии по теме диссертации следует заметить, что, с одной стороны, работ, непосредственно исследующих интересующую нас проблему на данных источниках, нет, а с другой стороны, существует значительный комплекс научной литературы, посвященной различным аспектам этой проблемы, так или иначе относящихся к тематике данного исследования. Более того, именно относительно высокий уровень разработанности этих разных аспектов и создает необходимые предпосылки для реализации настоящего исследования.

Принимая во внимание это обстоятельство, представляется целесообразным производить анализ привлеченной литературы по отдельным тематическим группам.

Первую такую группу составляют многочисленные исследования, посвященные представлениям о разных народах, бытовавшим в России в XVIII - XIX вв. Надо заметить, что эта тематика довольно хорошо разработана в отечественной историографии: существует большое количество работ, посвященных образам разных народов в русском сознании.

Среди них отдельную группу составляют исследования о русско-славянских связях и взаимных представлениях. Эта тема имеет довольно глубокую историографическую традицию. Первые замечания относительно начала изучения славян в России относятся еще к 40-м годам XIX в. И.И.Срезневский во вступительной лекции по истории славян в Харьковском университете в 1842 году отметил преобладание конфессионального принципа в русско-славянских связях до XIX века'. По мнению ученого, решающее значение в "узнавании" русскими славянских народов сыграла Отечественная война 1812 г., до нее никаких особых изменений в русско-славянских отношениях не происходило. Более пристальное внимание именно первому десятилетию XIX в. уделяли А.Н.ПьшинА и А.А.КочубинскийА, относившие к этому времени истоки научного изучения славянства. В целом, тема развития знаний о славянах в России не сильно привлекала ученых в XIX веке.

Заметный рост интереса к этой тематике наблюдается в отечественной историографии во второй половине XX в. Среди работ по истории славяноведения в Эта лекция опубликована в Журнале Министерства Народного Просвещения, 1893 г., №5. Л Пыпин А.Н. Русское славяноведение в XIX столетии, //Вестник Европы, 1889 г., №7, с. 238-274 ' Кочубинский A.A. Начальные годы русского славяноведения, /Записки Новороссийского университета, Т.46, 1898 г

России особое место занимают статьи А.С.Мыльникова . Рассматривая историю накопления знаний о славянах в России с XVII в., автор делает весьма важные в контексте настоящего исследования замечания о прецедентах этнического понимания единства славянских народов в России XVII в., а также, показывает, что к концу XVIII - началу XIX в. в России был накоплен значительный материал о славянских народах, который начал осмысляться еще в XVIII в., отмечает повышение значимости славянской темы в русской общественной мысли к началу XIX века. К концу XVIII - началу XIX в. относит начало научного этнографического изучения славян и С.А.ТокаревА, отмечая важную роль идей И.Г.Гердера в этом процессе. Развитию русского славяноведения в первой трети XIX в. посвящены работы М.В.НикулинойА. Автор выделяет первую треть XIX в. как начальный этап развития отечественного славяноведения, указывает на тесную связь интереса к славянам с интересом к отечественной истории, связь славяноведения с фольклористикой как на специфические черты этого периода, подчеркивает особую роль печати в распространении знаний о славянах в начале XIX в. В результате исследования М.В.Никулина приходит к выводу, что в первой трети XIX века происходит оформление славяноведения как особой научной дисциплины.

Важной проблемой в контексте данной тематики является восприятие идеи славянской общности в России. Эта проблема освещается еще в работе А.Н.Пьшина "Панславизм в прошлом и настоящем"А. Среди первых сторонников этой идеи А.Н.Пьшин о называет В.Б.Броневского. В.А.Дьяков и И.И.Лещиловская рассматривают эту проблему в политическом аспекте, В.И.ФрейдзонА - в этническом. И первые и второй подчеркивают важную роль процесса формирования наций в Европе в появлении и развитии идеи

См. сб. "Славяноведение в дореволюционной России. Изучение южных и западных славян", М.,1988 г., с. 9-52; Он же, Об истоках становления славяноведения в России. (К вопросу об изучении "предыстории" славистики), /Историографические исследования по славяноведению и балканистике, М.,1984 г., с. 5-36; Он же, К вопросу о путях и особенностях формирования славяноведения в России, Studie z dejin svetorej slavistilcy do polovice. 19 storocia , Br.,1978.,c. 289-316. л Токарев CA. История русской этнографии (дооктябрьский период) М., 1966 г., с. 167; Он же. Начальный период славянской этнографии (VII международный съезд славистов), М., 1973 г., с. 237-256. л Никулина М.В. Славянская проблематика в общественно-литературной борьбе первой трети XIX века. На материале русских периодических изданий, / Исследования по историографии славяноведения и балканистики, М., 1981 г.; Она же, Об основных направлениях отечественной славистики первой трети XIX века, / Узловые вопросы советского славяноведения. Тезисы докладов и сообщений IX Всесоюзной научной конференции историков-славистов, Ужгород, 1982 г.; Она же. Славяноведение России в первой трети XIX века. Автореферат. , М.,1984 г. ' Пьшин А.Н. Паславизм в прошлом и настоящем, Спб., 1913 г. л Дьяков В.А. Идея славянского единства в общественной мысли дореформенной России, //Вопросы истории, 1984 г.,№12; Лещиловская И.И. Концепции славянской общности в конце XVIII - первой половине XIX века, //Вопросы истории, 1976 г., №12. Фрейдзон В.И. Представления и идеи славянской общности в первой половине XIX века, //Вопросы истории, 1979 г., №.9 славянского единства в начале XIX века. О.В.Лебедева, напротив, приходит к выводу, что "в целом, в первой половине XIX века в русском обществе.идея славянской взаимности не получила широкий резонанс"Такой же позиции придерживается и О.В.Павленко, анализирующая проблему славянского единства в контексте русско-австрийских отношений''. Вообще изучение литературы, посвященной проблеме славянского единства в официально-государственном аспекте, позволяет проследить определенную эволюцию в официальной позиции России в восприятии этого единства в первой половине XIX в., которая проявляется как во внешней, так и во внутренней политике. Если в XVIII в. преобладает традиционное конфессиональное понимание этого единства'А, то в самом начале следующего столетия происходит изменение: конфессиональный принцин сменяется этническим, что проявляется, в частности, в проекте адриатической экспедиции 1812 г.''А Однако это изменение носит временный характер, и вскоре официальная Россия отказывается от понимания нации как отдельной единицы международных отношений, и на протяжении еще долгого времени общеславянское единство понимается прежде всего как единство конфессиональное'"'.

Связь интересов к южным славянам в русском обществе с развитием русской общественной мысли является предметом многочисленных исследований И.С.Достян. В статьях 80-х гг.'А она доказывает ошибочность утверждения, что идеи славянской взаимности появились в России позже, чем у других славянских народов, отмечает, также, неравномерность интереса к отдельным славянским народам и знаний о них в России. И.С.Достян выделяет особенности политики России в отношении отдельных

Лебедева О. В. Проблемы панславизма в Чехии и в России в первой половине XIX века, /Нация и национальный вопрос в странах Центральной и Юго-Восточной Европы во второй половине XIX- начале XX веков, М., I99I г., с. 98-103. Павленко О.В. "Славянский вопрос" в контексте Российско-Австрийских дипломатических отношений в середине XIX в. /Россия и Европа: поиск единства и апология самобытности. Бюллетень научного семинара молодых ученых, вып. 4, М., 1999 г., с. 35-54.

Лурье СВ. Историческая этнология, М., 1997 г., Лучинина H.A. Вопрос о православной церкви в русско-дубровницких отношениях последней трети XVIII - начала XIX в. / Церковь в истории славянских народов, М., 1997 г., с. 141-148.

•л Казаков Н.М. Проект адриатической экспедиции адмирала П.В.Чичагова в 1812 г. и русско-сербские взаимоотношения в период ее подготовки / Тугословенске землье и Руси] а за време првог српског устанка 1804-1813 г., Београд, 1983 г.; Достян И.С Панславистские тенденции в русской общественной мысли начала XIX в. / Славянская идея: история и современность, М., 1998 г., с. 48-62.

Л Павленко О.В. Ук. соч.; Егоров Б.Ф. О национализме и панславизме славянофилов / Славянофильство и современность, Спб., 1994 г.; Зорин А.Л. Идеология "Православие-Самодержавие-Народность" и ее немецкие источники / В раздумьях о России (XIX в.), М., 1986 г. Он же. Кормя двухглавого орла. Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII - первой трети XIX в., М., 2001 г.

Достян И.С. Отношение русского общества к южнославянским проблемам в первой трети XIX века, /Узловые проблемы., с. 199; Она же. Балканские проблемы в русской общественной мысли (конец XVIII-первая четверть XIX вв.). Балканские исследования, вып. 9, М.,1984 г., с. 63-70 балканских народов'А. Результатом продолжительного изучения славянской тематики в русской общественной мысли первой четверти XIX в. стала фундаментальная монография где отдельная глава посвящена балканским проблемам в русском обществе в период наполеоновских войн.

Ряд работ посвящен изучению русских представлений о конкретных славянских народах. Так, русско-чешские культурные связи в начале XIX в. исследуются в работе А.С.Мыльникова'А, который замечает, что чешские и словацкие материалы в русской периодике в XVIII веке не связывались с выражением чувств славянских симпатий в русском обществе. С. Экштут описывает образ поляков в русском обществе во время Отечественной войны 1812 г., отмечая его негативный характерАА, а А.Л.Зорин исследует, как этот образ использовался в идеологических моделях первого десятилетияА''.

Больше всего внимание исследователей привлекают связи русских с южными

21 22 славянами. Этой теме посвящены исследования А.П.Бажовой и М.М.Керимовой . Однако, что касается работ А.П.Бажовой, важно отметить, что русско-югославянские контакты рассматриваются автором прежде всего с точки зрения их влияния на развитие славянских национальных культур. Работа М.М.Керимовой, по замечанию автора, "представляет собой первую попытку воспроизвести историю развития в России первой половины XIX в. знаний и представлений о югославянских народах."АА. Значительное место в книге занимает анализ представлений русских путешественников, в частности там говорится и о В.Б.Броневском, П.П.Свиньине, А.И.Тургеневе и А.С.Кайсарове. Особенно интересным это исследование делает тот факт, что в нем предпринята попытка некоего междисциплинарного синтеза, работа выполнена "на стыке" истории, славистики и этнографии. Между тем, этот синтез не всегда беспрекословен (см. ниже).

Что касается представлений русских о других европейских народах, одним из наиболее исследованных является образ немцев. Он изучается как в России, так и за

Она же. Особенности политики России в отношении отдельных балканских народов (конец XVIII -первая половина XIX века), /Славяне в эпоху феодализма, М., 1978 г., с. 239-243 Она же. Русская общественная мысль и балканские народы. От Радищева до декабристов, М., 1980 г.

Мыльников A.C. Чешские и словацкие материалы в русской журналистике второй половины XVIII в. (К характеристике литературных связей эпохи Просвещения), /Чешско-русские и словацко-русские литературные отношения (конец XVIII - начало XIX века), М.,1968 г., с. 134-146. " Экштут С. Распря //Родина, № 6-7, с. 129-131.

Зорин А.Л. Кормя двухглавого орла. Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII - первой трети XIX в., М., 2001 г.

Бажова А.П. Русско-югославянские отношения во второй половине XVIII в., М.,1982 г.; Она же, Россия и югославяне конце XVIII-начале XIX века, М., 1996 г.

Керимова М.М. Югославянские народы и Россия. Этнографические сюжеты в русских публикациях и документах первой половины XIX в. М., 1997 г. " Там же, с. 4. рубежом. В Европе это. прежде всего организованный еще в 1982 г. Л.З.Копелевым "Вуппертальский проект по изучению представлений немцев и русских друг о друге". в рамках которого осуществляется многотомное двухсерийное издание "Западно-Восточные отражения". Для нас наибольший интерес представляет серия В - "Немцы и Германия глазами русских". В 1992 г. в этой серии вышел сборник "Немцы и Германия в восприятии русских. XVIII в.: Просвещение". рецензия на который. принадлежащая М.В.Дмитриеву. помещена в журнале "Вопросы истории"А"*. По наблюдению М.В.Дмитриева. немецкие исследователи на основе разных источников наглядно показывают. как на протяжении XVIII в. на фоне общего представления обо всех иностранцах в русском сознании выкристаллизовывался отдельный образ немца со своими характерными чертами. среди которых - ученость и трудолюбие. Помимо этого. рецензент в результате анализа этого сборника приходит к выводу о том. что важнейшей проблемой в изучении представлений русских о немцах является проблема источников: большинство материала не относится непосредственно к теме - приходится извлекать ее по крупицам из других источников. что. однако. не всегда хорошо получается: "Даже тогда. когда речь идет о записках русских путешественников или студентов. книга приносит больше сведений о немецко-русских связях. чем о стереотипизированных или оригинальных впечатлениях россиян от знакомства с Германией"АА. Надо заметить. что эта проблема. подмеченная М.В.Дмитриевым в отношении изучения русских представлений о немцах актуальна для большинства работ. посвященных вопросам взаимовосприятия народов.

В России русские представления о Германии и немцах - предмет ряда работ С.В.ОболенскойАА. На основании своих исследований она приходит к выводу о важности развития русских представлений о немцах для формирования представлений о самих себе: что понимание немцев ведет к пониманию русских; русские. отталкиваясь от "чужого". строили образ "своего"А'. В отечественной науке предпринимаются и попытки изучения представлений о Германии в рамках отдельной личности. Блестящим примером такого исследования может служить работа А.Л.Зорина о К.Батюшкове. из которой

Вопросы истории, 1994 г. № 1, с. 177-179. " Там же, с. 179.

Оболенская СВ. Образ немца в русской народной культуре XVIII-XIX вв.,//Одиссей. Человек в истории. Культурно-антропологическая история сегодня, М.,1991 г.; Она же, Германия глазами русских военных путешественников в 1813 т. II Одиссей, 1993 г.; Она же, История немцев в России как проблема русской культуры /Русские и немцы в XVIII в. Встреча культур, М., 2000 г.

Она же. История немцев в России как проблема русской культуры /Русские и немцы в XVIII в. Встреча культур, М., 2000 г., с. 13. следует, что образ Германии в сознании поэта определялся рядом факторов, среди которых главными были просветительская философия, и литературная традиция .

Фундаментальным исследованием представлений русских об англичанах во второй четверти XIX в. является монография Н.А.ЕрофееваАА, где автор на основании разнообразных источников (среди которых и записки путегиественников, и периодическая печать) анализирует эволюцию образа Англии и ее жителей в русском сознании, отмечает связь тех или иных стереотипов с ценностными установками, существовавшими в самом русском обществе. Отдельная глава монографии посвящена самым разным практическим и методологическим аспектам изучения этнических представлений, что делает ее особенно ценной для настоящей работы. Одному из аспектов восприятия Англии в России начала XIX в. - англомании - посвящено исследование С.В.ЛитвиноваА'', в котором автор показывает, что в конце XVIII - начале XIX вв. все английское воспринималось как "непременно хорошее". Во многом противоположное отношение формировалось в русском обществе первого десятилетия XIX в. по отношению к Франции и французам. Функционирование и эволюция французских стереотипов в России прослежены А.Л.Зориным на материалах публицистики и литературы, а М.В.Губиной - на материалах записок русских военныхА'.

Изучение образов других европейских народов''А показывает, что они формировались не столько на основе реальных знаний об этих народах, сколько различных мировоззренческих, идеологических моделей. Образ греков во многом определялся представлениями о Древней Греции, поэтому особое значение имеют работы о восприятии античности в России в рассматриваемый периодАА. Что же касается

Зорин А.Л., Батюшков и Германия // Мировое древо, 1997 г., № 5, с. 144-164. Ерофеев H.A. Туманный Альбион. Англия и англичане глазами русских. 1825-1853 М., 1982 г. л° Литвинов СВ. Англомания в России: историко-культурный аспект / Россия и Запад: диалог культур, вып. 5, М., 1998 г. Зорин А.Л. Кормя двухглавого орла. Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII - первой трети XIX в., М., 2001 г.; Губина М.В. Франция в восприятии русских военных: эволюция стереотипов (1814-1818 гг.) / Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. I, М.,2000 г., с. 136-14

Рогачевский А.Б. Евреи в "Истории государства Российского" Н.М.Карамзина / Славяне и их соседи. Еврейское население Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы: средние века - начало нового времени, М.,1993 г., с. 85-89; Гадло A.B., Чистяков А.Ю. Финны Ингерманландии в поэзии А.С.Пушкина// Вестник СпбГУ, сер.2, вып. 4, Спб., 1999 г; Тихменева-Пеуранен Т. Восприятие русскими путешественниками Финляндии в первой половине XIX в. / Россия и Запад: диалог культур. Материалы второй международной конференции 28-30. IX. 1995 г., М., 1996 г. Кнабе Г. С Русская античность, М., 1999 г.; Михайлов A.B. Античность как идеал и культурная реальность XVIII - XIX вв. /Античность как тип культуры, М., 1988 г. восточных народов - народов Кавказа, турок, арабов, китайцев - то их образ в русском сознании, как показывают исследованияА"*, был еще более мифологичен.

Таким образом, в отечественной науке накоплен значительный материал относительно восприятия в России разных стран и народов. Большое количество эмпирического материала поставило перед исследователями проблему его теоретического осмысления и создания более общих картин и концепций. Проявлением такой необходимости стало создание в 1990-х гг. ряда семинаров и групп по изучению данной проблематикиАА, а также выход ряда сборниковАА, в которых, наряду с конкретными исследованиями помещены и работы обобщающего характера. Одной из таких работ является статья И.Г. ЯковенкоАА. Анализируя восприятие Запада в русской культуре на протяжении длительного исторического периода, автор приходит к выводам о том, что это восприятие "нельзя показать вне широкого историка культурного контекста", и что "при этом особое значение имеет пласт традиционной, архаической ментальности" . Последнее замечание особенно важно. Действительно, на настоящее время становится очевидно, что восприятие другого народа определяется в значительной степени именно подсознательными структурами и моделями. Однако пока анализ этих структур производится лишь в обобщающих концептуальных работах, при работе с конкретным материалом исследователи по каким-то причинам избегают этой стороны проблемы. Впрочем, и в обобщающих работах этот аспект порой игнорируется. Одной из таких работ является исследование С.В.Сопленкова, посвященное восприятию русскими людьми первой половины XIX в. Востока''А. Представляя собой замечательный пример

Смилянская И.М. Восточное Средиземноморье в восприятии россиян и в российской политике (вторая половина XVIII в.) // Восток, 1995 г., № 5, с. 68-81; Шаталов О.В. Образ Китая в западноевропейской и русской общественной мысли XVIII в. // Кунсткамера. Этнографические тетради, Спб., 1996 г. Вып. 10, с. 11-25;Шеремет В.И. Взаимные представления русских и турок (XVIII - XIX вв.) / Человек в контексте культуры. Славянский мир, М., 1995 г., с. 219-234; Эйдельман Н.Я. Быть может, за хребтом Кавказа. (русская литература и общественная мысль первой половины XIX в. Кавказский контекст), М., 1990 г. " В Московском Университете на факультете иностранных языков с 1993 г функционирует центр по изучению взаимодействия культур, ежегодно проводятся конференции под общим названием Россия и Запад: диалог культур; с 1994 г. в Центре изучения отечественной культуры ИРИ РАН работает группа по изучению международных культурных связей, на основе которой функционирует семинар по проблемам взаимовосприятия культур. В рамках работы этого семинара также с 1994 года проводятся ежегодные "круглые столы" на тему "Россия и внещний мир".

Россия и Европа в XIX - XX вв. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур М., 1996 г.; Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия, вып. I, М., 2000 г. Яковенко И.Г. Россия и Запад: диалектика взаимодействия / Россия и Европа в XIX - XX вв. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур М., 1996 г., с. 8-20. Там же, с. 20. Сопленков СВ. Российская общественная мысль первой половины XIX в. о Востоке. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук, М., 1998 г.

41 РОССИЙСКАЯ комплексного исследования, данная работа, однако, не содержит анализа каких-либо ментальных элементов сознания.

Представляется, что причина такой историографической ситуации - в недостатке методов выявления этих подсознательньгх ментальных структур при работе с разными источниками.

Специально накоплению знаний о разных народах в России ХУП! в. посвящена глава в коллективной монографии "Психологическая мысль России: век Просвещения", написанная А.М.Медведевым'*А. Автор отмечает рост интереса к другим народам в России в указанный период, отмечает связь этого интереса с развитием национального самосознания, с занятиями отечественной историей, подчеркивает важную роль идей Просвещения в развитии этнографических знаний. Вместе с тем, автору свойственна некоторая модернизация в характеристике этнографических знаний ХУШ в., и некоторые положения (например, о том, что восемнадцатому столетию, в отличие от предшествующих, присуще "понимание внутренней целостности и самостоятельности развития" разных культур, проявляющееся в отходе от "восприятия чужих нравов и обычаев сквозь призму собственных предрассудков""*') не всегда находят подтверждение в источниках.

Следующей группой исследований, используемых в диссертации, являются работы, привлекаемые с определенной, сугубо практической целью - анализ особенностей национального самосознания у хорватов Далмации, и сербов на территории Австрийской империи в конце XVIII - начале XIX в. Этот анализ необходим для определения роли самосознания местного населения в формировании этнических представлений у русских путешественников, посещавших названные территории. Для этой цели привлекались работы Г.Л.Арша, И.И.Лещиловской, О.В.Беловой, В.И.Фрейдзона, М.Ю.Мартьшовой, А.С.Мьшьникова"*'А.

Психологическая мысль России: век просвещения, Спб., 2001 г., с. 251-272. ""Тамже, с. 253.

Арщ Г.Л. К вопросу о национальном самосознании балканских народов во второй половине XVIII века (По материалам АВПРИ). / Славяне и их соседи. Греческий и славянский мир в средние века и раннее новое время. М., 1994 г., с. 77-78; Белова О.В. Этноконфессиональные стереотипы в славянских представлениях // Славяноведение, 1997 г., № 1; Лещиловская И.И. Сербская культура XVIII века, М., 1994 г. Она же. Идеи общности славян в культурах славянских народов (конец XVIII - первая половина XIX в.) / Славянский вопрос. Вехи истории, М., 1997 г.; Фрейдзон В.И. Представления и идеи славянской общности в первой половине XIX века, // Вопросы истории, 1979 г., № 9; Мартынова М.Ю. Хорваты. Этническая история XVIII-XIX вв., М., 1988 г., Мыльников A.C. Народы Центральной Европы: формирование национального самосознания. XVIII-XIX вв., Спб., 1997 г.; см. также Освободительное движение народов Австрийской империи: возникновение и развитие. Конец XVIII - 1844 г., М., 1980 г.

Следующую большую группу исследований представляют работы. посвященные изучению русских путешествий в конце XVIII - начале XIX вв. Из работ об используемых в диссертации "путешествий" прежде всего следует отметить ряд исследований. в которых содержится информация биографического характера о путешественниках: А.Добровольского. Н.Зубова. Н.В. Думитрашко. А.Доннерта. В.В.Невского (об И.Ф.Крузенштерне и Ю.Ф.Лисянском/А. В.М.Истрина. В.И.Резанова. М.И.Гиллельсона. А.Л.Осповата (об А.И.Тургеневе)"*"*. Б.Н.Комиссаровой и Т.К.Шафрановской (о Е.Е.Левенштерне/А. Б.Модзалевского (о П.И.Панафидине)"*А. Кроме того. в качестве источников биографических сведений об авторах "путешествий" использовались некрологи и статьи. помещенные в разных периодических изданиях"*'. а также ряд энциклопедических изданий"*А. Надо заметить. что личности путешественников изучены неравномерно: если об А.И.Тургеневе существует целый комплекс разнообразных исследований. то о некоторых других известно или очень мало (Г.М.Мельников. Д.П.Горихвостов). или вообще ничего (Н.Коростовец).

Что же касается самих "путешествий". то большинство из них неоднократно использовалось исследователями в разных целях. Как правило. материалы путешествий привлекались либо в связи с изучением этнографии разных народов. либо при исследовании русско-славянских связей (последнее относится. конечно. только к сочинениям. содержащим описания славянских народов)"*А. Среди первых прежде всего следует назвать работы С.А.Токарева. Его книга "История русской этнографии"аа содержит огромный материал по истории накопления знаний о разных народах в России с

Добровольский А. Зубов Н. Экспедиция И.Ф.Крузенштерна вокруг света / Крузенштерн И.Ф. Путешествие вокруг света, М., 1950 г., с. 1-Х; .Доннерт Э. А.И.Фон Крузенштерн и первое русское кругосветное плавание в 1803-1806 гг. // Немцы в России. Русско-немецкие научные и культурные связи, Спб., 2000 г., с. 319-333; Думитрашко Н.В. Ю.Ф.Лисянский и русские кругосветные плавания / Лисянский Ю.Ф. Путешествие вокруг света на корабле "Нева" в 1803-1806 гг., М., 1947 г., с. 8-32; Невский В.В. Первое путешествие россиян вокруг света М., 1951 г.

Истрин В.М. Младший тургеневский кружок и А.И.Тургенев, /АбТ, вып. 2, с. 1-134; Резанов В.И. Из разысканий о сочинениях В.А.Жуковского, Спб., 1906 г.; Гиллельсон М.И. А.И.Тургенев и его литературное наследство / А.И.Тургенев. Хроника русского. Дневники. (1825-1826 гг.). М.-Л.,1964 г.; Осповат А.Л. Александр Тургенев и его поприще, /А.Тургенев, Политическая проза, М.,1989 г.

Комиссаров Б.Н., Шафрановская Т.К. Из дневника Е.Е.Левенштерна. Русские моряки в неаполитанском королевстве в 1799-1800 гг. // Кунсткамера. Этнографические тетради, вып. 4, Спб., 1994 г., с. 222-227. "л Модзалевский Б. Предисловие / Панафидин П.И. Письма морского офицера (1806-1809), Пг., 1916 г., с. 5.

Русский Инвалид, 1835 г, № 91, с. 364.; №№ 117-118; Сын Отечества, 1839 г., т. IX, с. 79.

См. библиографию.

Естественно, материалы путешествий привлекались и другими исследователями. Например, записки участников экспедиции Д.Н.Сенявина - для реконструкции хода событий военной кампании 1806-1807 гг., а записки И.Ф.Крузенштерна и Ю.Ф.Лисянского - для описания первого русского кругосветного путешествия (см. работы Е.В.Тарле, В.В.Невского в библиографии). В данной работе эти исследования использовались, в основном, в справочных целях, здесь же речь идет о тех работах, в которых в той или иной степени затрагиваются национальные представления путешественников. древнейших времен до 1917 г. Особое внимание по понятным причинам автор уделяет путешествиям. Он говорит о кругосветном плавании 1803-1806 гг. и о записках капитанов обоих кораблей, о сочинениях В.Б.Броневского, Ф.П.Лубяновского и А.И.Тургенева. При анализе этих источников автора больше всего интересует, "что они дали этнографической науке"А'. Например, описания русскими мореплавателями Гавайских и Вашингтоновых островов он называет "очень содержательными" в этнографическом отношении, а говоря о В.Б.Броневском, отмечает его особую наблюдательность, позволившую собрать ценный материал (в частности, "очень интересны его замечания о быте и чертах характера словенцев (краинцев))"АА.

Специально изучению русских путешествий как источников по этнографии народов Западной Европы посвящено исследование И.Н.ГроздовойАА, где среди прочих упоминаются Ф.П.Лубяновский, А.И.Тургенев и В.Б.Броневский. Автор отмечает, что сочинения последнего отличаются от остальных тем, что в них "не только дан фактический материал, но и сделаны попытки его обобщения и сравнительного анализа"А"*. Надо заметить, что это утверждение представляется не вполне верным, так как попытки обобщения и сравнительного анализа были свойственны и другим путешественникам не меньше, чем В.Б.Броневскому - просто более широкий "этнографический кругозор" и наблюдательность последнего позволяли ему строить оригинальные и замысловатые объяснительные конструкции. В контексте настоящей диссертации весьма важным является вывод И.Н.Гроздовой о том, что "описания русских путешествий в Западную Европу XVIII - XIX вв. представляют большой интерес как материал для изучения истории этнографической мысли в России"АА.

Работы этнографов, посвященные кругосветной экспедиции, также сосредоточены в основном на том, насколько ценный материал они предоставляют для из)Аения этнографии тех или иных народов. Весьма показательной является работа Б.А.ЛипшицаАА. Он также говорит о том, что участники первого русского кругосветного плавания (в частности, Ю.Ф.Лисянский) в своих описаниях ограничивались лишь "добросовестным

Токарев С.А. История русской этнографии (Дооктябрьский период), М., 1966 г. л' Там же, с. 143.

Там же, с. 144-145, 163-164, 169. " Гроздова И.Н. Материалы по этнографии народов Западной Европы у русских путешественников (до середины XIX в) / Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии, вып. I, М., 1956 г., с. 323-343.

Там же, с. 337. " Там же, с. 342.

Липшиц Б.А. Этнографические исследования в русских кругосветных экспедициях первой половины XIX в. / Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии, вып. I, М., 1956 г., с. 229-322. изложением собранных этнографических фактов без выводов и обобщений", тогда как их последователи (например, Ф.П.Литке) использовали сравнительно-этнографический метода'. Однако Ю.Ф.Лисянскому, как показывает анализ его записок (см. ниже), не было чуждо сопоставление разных народов по тем или иным параметрам, разница же между ним и Ф.П.Литке, на наш взгляд, заключалась в том, что первый делал это полуосознанно и от случая к случаю, а второй - методически и целенаправленно. Методически неверной представляется также и некоторая модернизация в характеристике исследуемых сочинений, сопряженная с нефункциональной оценочностью: они рассматриваются и оцениваются автором по отношению к современному состоянию этнографии: например, описание простого народа в Китае вменяется в "заслугу" Ю.Ф.Лисянскому. Другой его "заслугой" называется "установлениеАА парного брака на Нукагиве"АА. Очевидно, что при таком подходе восприятие И.Ф.Крузенштерном гиляков на Сахалине как "китайских татар" должно быть интерпретировано как "упущение". Такой подход делает невозможным (и ненужным) анализ сообщаемых путешественником данных о разных народах в связи со свойственными ему и его эпохе представлениями и концепциями - в лучшем случае все ограничивается указанием на их (путешественников) не-знанш тех или иных фактов и закономерностейАА. Примером является следующий комментарий: "Описывая эти факты (речь идет о фиксации путешественниками пережитков группового брака и полиандрии на Нукагиве - П.К.) русские моряки, не учитывая своеобразия взаимоотношений между полами среди первобытных народов, определяли их как "прелюбодеяние", "неуважение супружеского союза" и пр."А'. Вместе с тем, понятно, что все "недостатки" данного исследования (равно как и рассмотренных выше этнографических работ), обусловлены общей направленностью работы - главная цель автора сугубо прагматическая: определить, какие данные, из тех, что были собраны путешественниками, представляют интерес для современной этнографической науки.

Другим исследованием, основанным на материалах первого кругосветного плавания, является работа Д.Д.ТумаркинаАА. Его интересуют прежде всего сведения о Там же, с. 304.

Очевидно - "фиксация".

Липшиц Б.А., ук. соч., с. 310, 318.

И.Д.Ковальченко, рассматривая проблемы, связанные с историографическим анализом приводит слова В.И.Ленина о том, что историзм в оценке предшественников "обязывает судить о научных заслугах историков, как, впрочем и всех ученых, не по тому, чего они не дали по сравнению с современным состоянием науки, а потому, что они дали нового по сравнению со своими предшественниками" -Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования М.,1987 г., с. 211. " Там же, с. 318-319.

Тумаркин Д.Д. Материалы первой русской кругосветной экспедиции как источник по истории и этнофафии Гавайских островов // Советская этнография, 1978 г., № 5, с. 68-85. жителях Гавайских островов. Он использует широк}то источниковую базу, в том числе, записки Ю.Ф.Лисянского и И.Ф.Крузенп1терна. Автор указывает, что большую ценность представляют данные о структуре власти и религиозных обрядах гавайцев. Он отмечает, также, что уверенность путешественников в том, что гавайцы "в недалеком будущем смогут догнать в своем развитии цивилизованные народы Европы и Америки" основывалась на "убеждении в равной способности всех народов развивать свою культуру и следовать по пути прогресса"АА. Наконец, непосредственно дневнику Е.Е.Левенштерна посвящены многочисленные публикации Б.Н.Комиссарова и Т.К.ШафрановскойА"*. Однако и в них анализ представлений путешественника, как правило, ограничивается описанием сообщаемой им информации.

Подводя итог этнографическим изучениям русских заграничных путешествий, следует отметить, что, как ни странно, собственно анализа представлений путешественников (казалось бы, необходимого для определения степени истинности сообщаемых им данных) в них не содержится. Вопрос об адекватности отображения путешественником наблюдаемой им действительности либо вообще не ставится, либо сводится к заключениям о том, что записки ученых и офицеров более "правдивы", чем все прочиеАА.

Второй группой исследований, в которых изучаются русские путешествия, являются работы, посвященные разным аспектам русско-славянских связей в конце XVIII - начале XIX в. и развитию знаний о славянах в России. Из всех используемых в данной диссертации "путешествий", в этих исследованиях чаще всего речь идет о путешествиях В.Б.Броневского, Ф.П.Лубяновского и А.И.Тургенева с А.С.Кайсаровым. Пожалуй, самой ранней работой, посвященной русским путешественникам по славянским землям в начале XIX в., является статья А.Н.Пьшина "Русское славяноведение в XIX столетии"АА, посвященная, фактически, лишь первому десятилетию XIX в., которому автор отводит особое место истории русского славяноведения. Здесь говорится о путешествиях и Там же, с. 84.

Комиссаров Б.Н., Шафрановская Т.К. Первые русские в Латинской Америке (страницы дневника Е.Е.Левенштерна) // Латинская Америка, 1982 г., № 1, с. 137-140; Они же, Материалы по этнографии Полинезии в дневнике Е.Е.Левенштерна // Советская этнография, 1980 г., № 6, с. 99-106; Они же. Дневник русского мореплавателя Е.Е.Левенштерна как историко-этнографический источник / Краткое содержание докладов научной сессии, посвященной основным итогам работы в 10 пятилетке, Л., 1983 г., с. 91; Они же Из дневника Е.Е.Левенштерна. Русские моряки в неаполитанском королевстве в 1799-1800 гг. // Кунсткамера. Этнографические тетради, вып. 4, Спб., 1994 г., с. 222-227.

ГроздоваИ.Н., ук. соч., с. 335. Даже в работе о дневнике Е.Е.Левенштерна как историко-этнографическом источнике анализ достоверности этого источника не упоминается - Дневник русского мореплавателя Е.Е.Левенштерна как историко-этнографический источник / Краткое содержание докладов научной сессии, посвященной основным итогам работы в 10 пятилетке. Л., 1983 г., с. 91

Ф.П.Лубяновского, и В.Б.Броневского. Так как материалы путешествия А.И.Тургенева к тому времени еше не были опубликованы, то А.Н.Пыпин ограничивается лишь упоминанием об этой поездке, где, тем не менее, отмечается ее особый научный характер, что, по мнению автора, отличает ее от остальных русских путешествий по славянским землям в тот период. Главный вопрос, который интересует автора статьи - вопрос о симпатиях русских по отношению к славянам, а также о понимании славяно-русского единства. Однако автор ограничивается лишь констатацией наличия или отсутствия этого понимания у того или иного путешественника, его не интересуют механизмы осознания единства.

Непосредственно поездке А.И.Тургенева и А.С.Кайсарова по славянским землям посвящена статья В.М.ИстринаА'. Написанная незадолго до публикации материалов, она фактически представляет собой пересказ этих самых материалов с минимальным количеством аналитических суждений и обобщений. При этом к самой публикации писем А.И.Тургенева исследователи стали активно обращаться уже в 1980-х гг. М.В.Никулина, развивая тезис А.Н.Пыпина о научном характере путешествия А.И.Тургенева и А.С.Кайсарова, справедливо называет их поездку "первым опытом целенаправленного ознакомления с жизнью славянских народов"АА и подчеркивает связь интереса к славянским народам с изучением отечественной истории.

Другие исследователи также отводят значительную роль этой поездке - и как факта русско-сербских контактов в годы Первого сербского восстанияАА,. и как событию, положившему начало русско-серболужицким связям'*А.

И.С.Достян, анализируя восприятие балканских народов в русской общественной мысли начала XIX в., большое внимание, помимо путешествия А.И.Тургенева, уделяет и сочинениям В.Б.Броневского и П.П.Свиньина. Упоминая о полемике между двумя авторами, исследователь чаще всего остается на стороне В.Б.Броневского, отмечая, между тем, что используемые им фрагменты других авторов, вставленные в общий текст

Пыпин А.Н. Русское славяноведение XIX столетии, //Вестник Европы, 1889 г., №5, с.238-274.

Истрин В.М. Русские путешественники по славянским землям в начале XIX века, /Журнал Министерства Народного Просвещения, 1912 г.,№9

Никулина М.В. Первые научные путешествия в славянские земли и их роль в истории русского славяноведения (первая треть XIX века), // Из истории славяноведения в России. Труды по русской и славянской филологии. УЗТГУ, вып. 573, Тарту, 1981 г., с. 75-95 л' Лещиловская И.И. Русские связи Досифея Обрадовича годы Первого сербского восстания, /Балканские исследования, вып. №10, М.,1987 г., с. 23-31; Достян И.С. Русская общественная мысль и балканские народы. От Радищева до декабристов, М., 1980 г., с. 96-99. Лаптева Л.П. Русско-серболужицкие научные и культурные связи с начала XIX века до первой мировой войны (1914 г.), М.,1993 г., с. 19-21. записок, не всегда соотносятся с описаниями самого путешественника . И.С.Достян опровергает существовавшее в историографии ошибочное мнение о том, что В.Б.Броневский был автором проекта славянской федерации во главе с Россией, указьшая на то, что он, при всех своих симпатиях к славянским народам, не был сторонником их политического единения вокруг России'А.

Итак, проанализировав опыт изучения материалов путешествий, можно заключить, что изучение структуры представлений путешественников еще не стало объектом внимания ученых - в основном, их интересуют либо (как этнографов) сами сведения, сообщаемые путешественником относительно тех или иных народов, либо -сами путешествия как проявление русско-славянских контактов в связи с развитием национальньгх культур, либо - сами представления о славянских народах, причем, обычно в контексте одной темы - идеи общеславянского единства.

Определенный интерес для данной работы представляют также работы, посвященные изучению других, не используемых нами путешествий. Прежде всего, они предоставляют данные о восприятии разных народов. Так, в исследовании СВ.Оболенской''А содержится ценный материал относительно восприятия русскими офицерами Германии и немцев, а в работе М.В.Губиной - Франции и французов'"*. В книге С.П.Травникова приводятся данные об образах разных народов у путешественников петровского времени'А Исследование Г.Е.Потаповой о путешествии Н.И.Греча по Европе в 1817 г.'А содержит интересные наблюдения о взаимоотношении стереотипа и реальности в сознании путешественника, о роли автостереотипа во время межэтнических контактов. Немаловажны также исследования, посвященные "Письмам русского путешественника" Н.М.Карамзина в силу особого значения, которое имело это произведение как для оформления жанра "путешествий", так и для развития в русском сознании проблемы соотношения России и Европы. Последний аспект, помимо прочего

7 7 7Й изучается в статье Ю.М.Лотмана и Б.А.Успенского . В работе М.Я.Сорниковой исследуется образ еврея по "Письмам." Н.М.Карамзина.

Л' Там же, с. 151-155.

Там же, с. 154.

Оболенская СВ. Германия глазами русских военных путешественников в 1813 г.// Одиссей, 1993 г.

Губина М.В. Франция в восприятии русских военных: эволюция стереотипов (1814-1818 гг.) / Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. I, М., 2000 г., с. 136-147.

Травников СП. Путевые записки Петровского времени (проблема историзма), М., 1987 г.

Потапова Г.Е. Россия и Запад в книге Н.И.Греча "Поездка во Францию, Германию и Швейцарию в 1817 г. // Карамзинский сборник, Ч. II, Восток и Запад в русской культуре, Ульяновск, 1998 г.

Лотман Ю.М. Успенский Б.А. "Письма русского путешественника" Н.М.Карамзина и их место в развитии русской литературы" / Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Л., 1984 г., с. 525-606.

Особое место занимают работы, содержащие материал о роли просветительских моделей в восприятии разных народов. Отчасти к таким исследованиям относится статья Б.Н.Комиссарова об одном из участников кругосветного путешествия Г.И.Лангсдорфе'А. Но особенное значение в этом контексте имеет статья Ю.Л.Слезкина об этнографических описаниях Российской империи, выполненных русскими натуралистами в XVIII в.а° Статья содержит глубокий анализ моделей и установок, выработанных просветительской философией как фактора, определяющего восприятие других народов. Выводы, к которым приходит исследователь, равно как и методические приемы, используемые в работе, имеют отношение также и к началу XIX в., что делает данное исследование чрезвьшайно актуальным для данной диссертации как в содержательном, так и в методическом плане.

Относительно методики исследования путешествий следует упомянуть еще работу о 1

Т.Роболи , в которой предлагается классификация путешествий начала XIX в. и указываются некоторые типичные черты сентиментального путешествия, а также исследование Ю.М.Лотмана, посвященное восприятию географического пространства как средневековыми путешественниками, так и их последователями в новое время . Восприятие восточно-средиземноморского пространства русскими в XVIII в. исследуется В статье И.М.Смилянской . Нельзя также не отметить статью Н.В.Котрелева, который, пожалуй, одним из первых отчетливо сформулировал проблему изучения представлений путешественника: "Побуждения, двинувшие в путь человека, его поведение и интересы в пути, выбор глазом тех, а не других достопримечательностей, способы наблюдения чужой природы, нравов, верований, отношение к виденному, наконец, логика изложения узнанного и соотнесения его с опытом землепроходца - не важнее ли именно это?"А"*.

Работа Н.В.Котрелева примыкает к еще одной группе исследований -посвященных проблеме изучения национальных представлений. Эта группа представлена работами специалистов самых разных областей.

Сорникова М.Я. Еврейская тема в "Письмах русского путешественника" Н.М.Карамзина // Карамзинский сборник, Ч. П, Восток и Запад в русской культуре, Ульяновск, 1998 г.

Комиссаров Б.Н. Этнографические исследования академика Г.И.Лангсдорфа // Советская Этнография, 1975 г., № 3, с. 83-98.

Slezkine Y. Naturalists Versus Nations: Eighteenth-Centure Russian Scholars Confront Ethnic Diversity //Representations, 1994, pp. 170-195/

Роболи Т. Литература "Путешествий", /Русская проза. Л., 1926 г.

Лотман Ю.М. О понятии географического пространства в русских средневековых текстах // Ученые записки ТГУ, № 181, Тарту, 1966 г.

Смилянская И.М. Восточное Средиземноморье в восприятии россиян и в российской политике (вторая половина XVIII в.) // Восток, 1995 г., № 5, с. 68-81

В частности, из}Аение восприятия образа "чужого" в культуре является одним из приоритетных направлений в современной медиевистике. Выступая как одна из тем, входящих в предметную область "истории ментальностей", оно рассматривается как относящееся к направлению "исторической антропологии"АА. Этнические представления (и шире - представления о "чужом") изучаются специалистами по истории средневековья как составная часть менталитета, картины мира средневекового человека, что, однако, зачастую приводит к выявлению некоторых универсальных закономерностей феномена человеческого восприятия в истории.

Такой подход позволил, например, С.И.Лучицкой при анализе восприятия крестоносцами арабской культуры, проследить, насколько устойчивы изначальные установки и сколь незначительно воздействие индивидуального опыта в формировании общего образа чужогоАА. Показательно, что статья С.И.Лучицкой помещена в альманахе среди других статей, рассматривающих проблему "чужого" на примере самых разных исторических эпох и обществ. Во вступительной статье к этому выпуску редколлегия отмечает актуальность проблемы "чужого" для человеческого общества на самых разных этапах его существования, отмечая при этом, что каждая эпоха отличалась своими особенностями, в частности утверждая, что новое время "принесло принципиальные изменения в понимании соотношения "своих" и "чужих". Восприятие "другого" стало другим". Столь же настойчиво проводится мысль о разном восприятии "чужого" в разные исторические эпохи и в статье Р.М.Шукурова, являющейся предисловием к сборнику работ о проблемах восприятия "чужого" в древности и средневековье в средиземноморском регионе . Этот сборник, по замечанию составителя, представляет собой некую попытку концептуального осмысления проблемы "Чуждости в прошлом"АА. Как бы реализуя постулат о прошлом как "чужом" для современного исследователя, автор предостерегает от неправомерной экстраполяции современного отношения к "чужому" на предьщущие эпохиА*А. Между тем, следует заметить, что излишняя абсолютизация этих различий также непродуктивна. В статье Л.З.Копелева, открывающей тематический блок

Котрелев Н.В. Восток в записках европейского путешественника / Типология и взаимосвязи средневековых литератур Востока и Запада, М.,1974 г., с. 482.

Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа "Анналов", М., 1993 г., с. 286-288.

Лучицкая СИ. Араб глазами франка (Конфессиональный аспект восприятия мусульманской культуры) // Одиссей, 1993 г., с. 19-37. л' Одиссей, 1993 г., Образ "другого" в культуре, М., 1994 г., с. 6.

Шукуров P.M. Введение, или предварительные замечания о чуждости в истории / Чужое: опыты преодоления. Очерки из истории культуры Средиземноморья, М., 1999 г., с. 9-33.

Там же, с. 14. '"Тамже, с. 14-15.

В альманахе "Одиссей". обращается внимание на ряд весьма важных моментов. (например. отмечается удивительная устойчивость взаимных образов разных народов. "национальных предрассудков"А'); среди прочего отмечается. что представления о "другом". в том числе и прежде всего - о другом народе связано с иррациональной логикой первобытного мышленияАА. А это мышление. как известно. в той или иной мере свойственно человеческим обществам разных эпох. Конечно. представления о "другом" людей XII и XIX вв. сильно различались. но главное различие. как представляется. заключалась в самом определении "другого": в первом случае определяющее значение имел конфессиональный. а во втором - собственно этнический фактор. Сами же принципы отношения с этим "другим". базовые детерминанты восприятия. по-видимому. во многом совпадали.

Упоминание первобытного мышления заставляет обратиться к исследованиям по этнографии и этнопсихологии. в которых проблема межэтнического восприятия также занимает не последнее место.

Как справедливо отмечает Р.М.ШукуровАА. проблема взаимоотношения с "другим" имеет для этнологии прежде всего сугубо практическое. методологическое значение - как отношение исследователя и исследуемой культуры. Однако в отечественной этнологии более разработан другой аспект этой же проблемыА"* - когда объектом изучения является диалог не исследователя и изучаемой им культуры. а двух отдельных этносов. этнических культур.

Проблема межэтнического восприятия была сформулирована еще в рамках традиционной этнографии. Теоретическое осмысление и изложение накопленного учеными материала содержится в обобщающей теоретической работе Ю.В.БромлеяАА. где эта проблема рассматривается в контексте изучения этнического сознания. Автор отмечает многие характерные черты представлений о других народах. особенности их формирования и функционирования в этническом сознании. Среди них

Даже самые убедительные опровержения таких "недопустимых" суждений чаще всего оказываются бесполезными; никакие предписания, никакие проповеди и лекции не могут уничтожить национальные предрассудки, у них всегда находятся не только фантастические, но и правдивые конкретные обоснования" - Копелев Л.З., Чужие // Одиссей, 1993 г., с. 12.

Там же, с. 12. Роль архаического мышления в восприятии "другого" хорошо видна на примере многовековой истории антисемитизма - Лихачев В.А. История антисемитизма: ненависть сквозь века, М., 2000 г.

Шукуров P.M., ук. соч., с. 12.

В зарубежной (особенно, американской) науке проблема диалога ученого и исследуемой культуры чаще привлекала внимание специалистов; изложение основных теорий содержится в книге С.А.Токарева "Исторш зарубежной этнографии", М., 1978 г.

Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса, М.,1983 г. избирательность, схематичность, склонность к абсолютизации, устойчивость . Ю.В.Бромлей подчеркивает, что чаще всего эти представления имеют форму стереотипов, то есть застывших, устойчивых образов. Рассматриваются и такие проблемы как соотношение индивидуального и группового компонента в этническом сознании, проблема соотношения стереотипов и реальности. Относительно последней автор замечает, что стереотипы как образы, то есть отражения реальных качеств разных народов, изначально основаны на объективной действительности. Однако при этом такие их свойства, как избирательность, условность, схематизм и пр. сильно снижают степень адекватности их этой самой действительности.

Проблема стереотипов в межэтническом восприятии является предметом изучения Г.У.СолдатовойА''. Автор исследует ее как психолог: рассматривая этностереотипы прежде всего как детерминанты процессов восприятия и интерпретации. Вьщеляя в связи с этим ряд проблем (проблема процесса стереотипизации, причинной интерпретации в восприятии) автор указывает на то, что "нужна разработка этнопсихологического подхода к исследованию межнационального общения и психологических закономерностей его отражения в этническом сознании"АА. Таким образом, созрела насущная необходимость интеграции усилий этнографов и психологов в изучении проблем межэтнического общения, которая и не замедлила последовать - произошло выделение этнопсихологии как отдельной дисциплины, занимающейся исследованием психологических основ разных этнических явлений. Одним из наиболее полных обобщающих работ по этнопсихологии является учебник Т.Г.СтефаненкоАА, в котором отдельный раздел посвящен проблемам межэтнического общения. В этом разделе собраны основные достижения как отечественных, так и зарубежных исследований по данной тематике, что позволяет его использовать как изложение современных позиций современной этнографической и психологической науки в этой области. Рассмотрение этнических представлений как социально-психологического феномена позволило выявить и проследить многие свойственные им черты и закономерности. Надо заметить, что в данной книге представлена, пожалуй, наиболее глубокая разработка проблем, связанных со структурой, и принципами функционирования этнических представлений, изложены позиции современной науки по проблемам этнической дифференциации и

Л'Тамже, с. 173-199.

Солдатова Г.У. Межэтническое общение: когнитивная структура этнического самосознания, /Познание и общение, М.,1988 г., с. 111-125 .

Там же, с. 111. идентификации, этноцентризма, этнических стереотипов. Относительно последних, естественно, заходит речь и об их соотношении с реальностью - изложенное автором решение этой проблемы принципиально сходно тому, что содержится в монографии Ю.В.Бромлея.

Следует заметить, что проблема взаимовосприятия разных народов и культур занимает отнюдь не только медиевистов и этнопсихологов - ее исследуют и социологи (А.В.Павловская на основе анализа американских представлений о России в XIX в. изучает закономерности функционирования этностереотипов и делает попытку их классификации'00), филологи (статья В.А.Мильчиной, представляющей собой обзор докладов, сделанных европейскими учеными на конференции "Европейская общежительность и характеры наций: взгляды народов друг на друга", проходившей в октябре 1995 г.'°', показывает, что филологи и культурологи на основе анализа преимущественно литературных источников формулируют те же вопросы, которые ставятся, например, в этнопсихологических исследованиях. Так, одной из главных тем на конференции было влияние этностереотипов на формирование образа собственного народа (на примере французов и немцев в XVIII - XIX вв.), при изучении которой выяснилось, что большое значение имеет не просто наделение народа теми или иными чертами, но и их оценка, которая может быть разной у разных народов).

Проблему национальных представлений изучают и в связи с историей России. Например, Л.Н.Вдовина исследуя национальное самосознание русского? общества XVIII в., отмечает, что в новое время происходит смена основных принципов восприятия других народов: на место конфессионального, господствовавшего в средневековом сознании, приходит новый - национальный"'А. Н.А.Ерофеев в своем исследовании об образе англичан в русском обществе второй четверти XIX в. отдельную главу посвящает рассмотрению феномена этнических представлений. В результате привлечения значительного количества разнообразной этнографической и социологической литературы, автор акцентирует внимание на весьма важном для того времени моменте: а именно на том, что национальные представления имеют двойственный характер: в них "отражаются. два народа - и тот, чей образ формируется в сознании другого народа, и

Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. Учебник для студентов ВУЗов по специальности "Психология", М., 1999 г.

Павловская A.B. Этнические стереотипы и проблема общения культур // Россия и Запад: диалог культур, Материалы второй международной конференции 28-30 ноября 1995 г., М., 1996 г.

Мильчина В.А. Наука политесов // Новое Литературное Обозрение, 1996 г., № 19, с. 410-418.

Вдовина Л.Н. Что есть "мы"? (Русское национальное самосознание в контексте истории от Средневековья к Новому времени).// Вестник МГУ, Серия 8 "История", 1993 г., №5, с. 6-13. тот, в среде которого эти представления слагаются и ползАают распространение' . Отмечая, что "обе стороны следует рассматривать в контексте", автор удачно реализует эту задачу на основе анализа многочисленных источников, характеризующих как русское, так и английское общество в указанный период. В ходе исследования выясняется, что реальное значение того или иного стереотипа в сознании русских людей определялось системой ценностей самого русского общества. В целом, работа Н.А.Ерофеева является замечательным и редким образцом фундированного комплексного конкретно-исторического исследования национальных представлений на прочной теоретической основе. Вместе с тем, в контексте настоящей работы надо отметить, что предметом исследования в работе Н.А.Ерофеева является не структура национальных представлений, а сами эти представления, вопросы же структуры, принципов формирования и функционирования этих представлений рассматриваются автором на базе обширной литературы и используются как необходимая основа для достижения главной цели.

Говоря о национальных стереотипах как образах-представлениях, Н.А.Ерофеев справедливо отмечает, что они "занимают ключевое положение в ментальности. в них фиксируется картина мира.а в связи с этим актуальны работы, касающиеся вопросов анализа ментальных элементов в сознании. Привлеченные для данной диссертации исследования Л.Н.Пушкарева"'А и И.Д.Ковальченко'"' (затрагивающие проблемы изучения менталитета и извлечения и обработки скрытой информации источников соответственно) были востребованы прежде всего в методическом аспекте.

Итак, обзор некоторьгх работ, посвященных изучению проблемы взаимовосприятия народов и национальных представлений, показывает, что исследователи из разных областей, анализируя самый разный материал, выявляют одни и те же закономерности и часто приходят к схожим выводам. Очевидно, также, что разобщенность между разными областями гуманитарного знания является на нынешнем этапе тормозом в разработке данной проблематики. Серьезные научные исследования национальных представлений (по крайней мере, исследования, претендующие на более или менее масштабные обобщения), а особенно - структуры этих представлений, должны базироваться на прочной теоретической основе. Учет разработок в "соседних" областях

Ерофеев H.A. Туманный Альбион. Англия и англичане глазами русских. 1825-1853 М., 1982 г. '""Там же, с. 21.

Там же, с. 9. л Пушкарев Л.Н. Человек о мире и о самом себе (Источники об умонастроениях русского общества рубежа XVII - XVIII вв.), М., 2000 т. важен как для конкретно-исторических исследований (в этом случае этот учет поможет избежать "изобретения велосипеда"), так и для создания более или менее общих работ (здесь этот учет позволит обнаружить разнообразные аналогии"'А). Напротив, не-учет данных и достижений других наук зачастую препятствует полноценному анализу. Приведем два примера. М.Я.Сорникова, анализируя образ евреев в "Письмах русского путешественника" Н.М.Карамзина и указывая на то, что обязательным элементом этого образа было "зловоние" и нечистота, высказывает удивление: "Что так раздражило обоняние сентиментального героя - загадка. Зная об обычной ритуальной чистоте жизни евреев, трудно сделать какие-либо предположения" "'А. В основе этого высказывания автора лежит убеждение в том, что представление человека о другом нарде полностью детерминируется реальностью, и все элементы образа соответствуют каким-то элементам действительности. Между тем, установлено, что это не так: действительность лишь отчасти определяет представления"^, последнее может содержать и целиком фантастические, мифологические элементы. И особенно это касается образа евреев, причем, далеко не только у русских, и не только в XVIII в'". Как раз таким элементом, причем, занимающим центральное место в образе евреев, является представление об их нечистоплотности. Поэтому "зловоние" приписывалось евреям не потому, что что-то "радражало обоняние сентиментального героя", а в силу устоявшегося стереотипа , связывавшего этот народ с нечистотой и дурным запахом.

Другой пример - статья польского историка А.Неуважны о восприятии поляков в России во время Отечественной войны 1812 г."А Отвечая на статью С.Экштута, приводящего данные о том, как негативно относились русские офицеры к полякам"А, А.Неуважны оспаривает позицию. русских офицеров, то есть полемизирует не с концепцией коллеги, а с представлениями людей XIX в. Между тем, это полемическое выступление направлено прежде всего на доказательство того, что на самом деле поляки вовсе не такие "плохие", как их воспринимают русские. То есть исследователь, очевидно, не разделяет представления о поляках и реальных поляков с их реальными свойствами. л Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования, М., 1987 г.

Так, изучение материалов парижской конференции 1995 г. позволяет узнать, что "офранцуживание" элиты привело к укреплению национального самосознания не только в России, но и, например, в Нидерландах (см. Мильчина В.А., ук. соч., с. 414) - учет и анализ такого рода сведений позволяет построить более объемную картину формирования национального самосознания в России.

Сорникова М.Я. Еврейская тема в "Письмах русского путешественника" Н.М.Карамзина // Карамзинский сборник, Ч. II, Восток и Запад в русской культуре, Ульяновск, 1998 г., с. 74. "° Бромлей Ю.В., ук. соч., с. 186

Лихачев В.А. Ук. соч., с.7.

Неуважны А. Вторая польская война //Родина, № 6-7, 1992 г., с. 132.

Экштут С. Распря //Родина, № 6-7, с. 129-131.

Таким образом, здесь также проявляется та же ошибочная посылка об идентичности представлений и объективной действительности.

Последняя большая группа исследований посвяшена сложной проблеме национальной самобытности в России на рубеже XVIII - XIX вв. Здесь необходимо отметить, что изучение вопросов, связанных с этой тематикой, претерпело заметную эволюцию. Если в начале XX в. просто говорили о подъеме патриотизма и национальных чувств накануне Отечественной войны'то уже в середине века эта проблема стала разрабатываться более подробно"А, и уже в конце столетия стала одной из основных относительно этого периода. Несколько изменился и ракурс рассмотрения проблемы: если раньше национальные представления изучались в связи с социальными взглядами и классовыми позициями тех или иных деятелей, то ближе к концу века исследователи все больше сосредотачивались на осмыслении национального подъема начала XIX в. как этапа в формировании национального самосознания. Эта тенденция видна как на примере обобщающих трудов по истории русской культуры"А, так и на примере конкретных исследований. В 1993 г. были опубликованы статьи Л.Н.Вдовиной и Н.И.Цимбаева"', затрагивающие, среди прочего, вопросы соотношения в русском сознании разных принципов этнической дифференциации - Л.Н.Вдовина говорила о смене конфессионального принципа на этнический в сознании людей нового времени, а Н.И.Цимбаев - о соотношении этнического и имперского компонентов в русском самосознании первой половины XIX в. Статья О.Г.Юмашевой"А как бы продолжила тему: в ней, как и в первой статье, проблема национального сознания в России рассматривалась, преимущественно в контексте государственной политики. Чуть раньше эта же тема разрабатывалась в работе М.М.Мейера"А, также в контексте государственного строительства. Несколько особняком стоит последнее исследование л Бочкарев В.Н. Консерваторы и националисты в России в начале XIX в. / Отечественная война и русское общество, Т. II, М., 1911 г., с. 194-220; Жаринов Д.А. Первые войны с Наполеоном и русское общество / Отечественная война и русское общество, Т. 1, М., 1911 г., с. 198-213; Пыпин А.Н., Общественное движение в России при Александре I, Птг., 1918 г.

Предтеченский A.B. Очерки общественно-политической истории России в первой четверти XIX в., с. 217-233.

Познанский В.В. Очерк формирования русской национальной культуры. Первая половина XIX века, М., 1975 г., с. 44; Кощман Л.В. Зезина М.Р. Шульгин B.C. История русской культуры М., 1990 г., с. 166.

Вдовина Л.Н. Что есть "мы"? (Русское национальное самосознание в контексте истории от Средневековья к Новому времени).// Вестник МГУ, Серия 8 "История", 1993 г., №5, с. 6-13; Цимбаев Н.И. Россия и русские (Национальный вопрос в Российской империи), //Вестник МГУ, Сер.8, "История", 1993 г., №5.

Юмашева О.Г. К вопросу о русском национальном самосознании (Заметки на полях статьи Н.И.Цимбаева "Россия и русские"), / Вестник МГУ, серия 8, "История", 1995 г.,№1.

А.Л.Зорина . также посвященное осмыслению проблемы национального на уровне государственной политики. но уже в идеологическом ракурсе. Благодаря в том числе этим исследованиям проблема национальной самобытности предстала как сложная и многогранная. связанная с рядом других не менее сложных вопросов. В частности. стало ясно. что решение этой проблемы было теснейшим образом связано с осмыслением отечественной истории' а'.

Изучение того. как проблема национального осмыслялась в отечественном историописании. также имеет довольно большую традицию. Она разрабатывалась историками еще в XIX в. В начале XX в. она особенно интересовала П.Н.Милюкова'АА. разрабатывавшего ее в своих сочинениях. Она изучалась и советскими историками. в частности. С.Л.Пештичем. М.А.Алпатовым. Д.Н.Шанским. Ю.В.Стенником'АА. и зарубежными'А''. Эти исследования выявили весьма знаменательный факт: осмысление отечественной истории было теснейшим образом связано с просветительскими общественно-историческими концепциями и с основными принципами философии Просвещения вообще.

Это определяет необходимость учета этих принципов при анализе проблемы национальной самобытности в европейской культуре. в том числе. в России. Разные аспекты проблемы национального в просветительских моделях и концепциях освещаются в работах как зарубежных'АА так и отечественных исследователей'АА. Концепция.

Мейер М.М. Национальный вопрос в реформационных и революционных концепциях российского государства первой четверти XIX века, / Из истории реформаторства в России. Философско-исторические очерки, М., 1991г.

Зорин А.Л. Кормя двухглавого орла. Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII - первой трети XIX в., М., 2001 г.

Афиани В.Ю. "Открываемая Россия": путешествие как метод краеведческого изучения / Историческое краеведение, Пенза, 1993 г.; Кошман Л.Н., Зезина М.Р., Шульгин B.C., ук. соч. и др. лл Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры, т. 3, М., 1995 г.; Он же, Главные течения русской исторической мысли, Спб., 1913 г.

ЛЛ Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа (XVIII - первая половина XIX в.), М., 1985 г.; Пештич СЛ. Русская историография XVIII в. Л., 1965 г., ч. II; Стенник Ю.В. Об истоках славянофильства в русской литературе XVIII в. / Славянофильство и современность, Спб., 1994 г., с. 5-22; Он же. Идея "древней" и "новой" России в литературе XVIII в. / Литература и история (Исторический процесс в творческом сознании русских писателей XVIII - XX вв.) вып. 1, Спб., 1992 г., с.6-30; Он же. Идея "древней" и "новой" России в литературе и общественно-исторической мысли второй половины XVIII в. (Екатерина II, Болтин, Щербатов) / Литература и История вып. 2 Спб., 1997 г., с. 7-48; Шанский Д.Н. Из истории русской исторической мысли. И.Н.Болтин М., 1983 г. лл Леман-Карли Г. Взгляды Геттингенских историков на российскую историю и проблема "древней" и "новой" России / Литература и история, вып. 2, Л., 1997 г., с. 49-59, лл Дюше М. Мир цивилизации и мир дикарей в эпоху просвещения. Основы антропологии у философов / Век Просвещения, М., 1970 г., с. 251-278; Лемэ Э. Рождение социальной антропологии во Франции: Жан Никола Деменье и изучение привычек и обычаев в XVIII в. / Век Просвещения, М., 1970 г.; Февр Л. Цивилизация: эволюция слова и группы идей /Бои за историю, М., 1991 г., с. 239-281; Shargo N.N. History in the Enciclopedie New York, Columbia University Press, 1947. альтернативная просветительской, была предложена И.Г.Гердером, взгляды которого стали предметом изучения В.А.Гусева, Р.Ю.Данилевского, Н.А.Жирмунской, Е.М.Михиной'А'. Исследователи подчеркивают, что идеи национальной самобытности и историзма были впервые выработаны и сформулированы именно И.Г.Гердером. Не без влияния этого немецкого мыслителя, однако, с большими особенностями, шло формирование представления о национальном своеобразии в России. Сложность и противоречивость этого процесса отчетливо проявилась в творчестве Н.М.Карамзина. Многогранность личности этого писателя и историка отразилась и в оценке его творчества: кто-то склонен считать, что Н.М.Карамзин сумел в своих разнообразных

ТОЙ сочинениях "примирить" национальное и обшечеловеческое , кто-то отмечает, что он, скорее, только заострил проблему'АА. Так или иначе, Н.М.Карамзин является той фигурой, которая как бы соединяет в себе литературу и историю, демонстрируя собственным примером, что решение проблемы национальной самобытности в этих двух сферах шло одним путем. К этому же выводу приводит и сопоставление указанных выше историографических работ с исследованиями, посвяшенными национальной тематике в литературе'А'', особенно работа Ю.М.Лотмана, посвященная осмыслению "Слова о полку

Люблинская А.Д. Историческая мысль в Энциклопедии / История в Энциклопедии Дидро и Д'Аламбера, Л., 1978 г.; Проскурин О. Новый Арзамас - Новый Иерусалим // Новое Литературное обозрение, 1996 г., № 19, с.73-128; Фридлендер Г.М. История и историзм век Просвещения, /XVIII век. Сб. 13. Проблемы историзма в русской литературе. Конец XVIII - начало XIX века, М., 1981 г.

ЛЛ Гусев В.Е. Фольклор в эстетике Гердера / Проблемы сравнительной филологии. Сб. ст. к 70-летию В.М.Жирмунского; Данилевский Р.Ю. И.Г.Гердер и сравнительное изучение литератур в России / Русская культура XVIII века и западно-европейские литературы, Л., 1980 г.; Жирмунская H.A. Историко-философская концепция И.Г.Гердера и историзм Просвещения / XVIII век. Сб. 13. Проблемы историзма в русской литературе. Конец XVIII - начало XIX века), М., 1981 г.; Михина Е.М. К проблеме генезиса идеалистического историзма: полемика А.Л.Шлёцера и И.Г.Гердера об "универсальной истории"/ Вопросы историографии всеобщей истории, Томск, 1986 г. лл Платонов С.Ф. Слово о Карамзине / Платонов С.Ф. Статьи по русской истории Спб., 1912 г., с. 504-513; Макогоненко Т.П. Карамзин и Просвещение / Славянские литературы. VII международный съезд славистов М., 1973 г., с. 295-319; Кочеткова Н.Д. Формирование исторической концепции Карамзина - писателя и публициста, // XVIII.,C6.13, Проблемы историзма в русской литературе. Конец XVIII - начало XIX века, М., 1981 г., с. 132-155; лл Лузянина Л.Н. Проблемы историзма в творчестве Н.М.Карамзина - автора "Истории Государства Российского" // XVIII в. сб. 13, Проблемы историзма в русской литературе конца XVIII - начала XIX в. Л., 1981 г., с. 156-166; Она же, "История Государства Российского" Н.М.Карамзина и трагедия А.С.Пушкина "Борис Годунов" (К проблеме характера летописца) // Русская литература, 1971 г., № 1, с. 45-57; Вацуро В.Э. Подвиг честного человека / Вацуро В.Э Гиллельсон М.И. Сквозь умственные плотины, М., 1986 г.; Козлов В.П. Полемика вокруг "Истории Государства Российского" Н.М.Карамзина в отечественной периодике (1818 - 1830 гг.) // История СССР, 1984 г., № 5; Эйдельман Н.Я., Последний летописец, М.,1983 г.

Азадовский М.К. История русской фольклористики, М., 1958 г.; Гуковский Г.А. Очерки русской литературы XVIII в. Л., 1938 г.; Архипова A.B. Проблема национальной самобытности в русской литературе первой четверти XIX века, (эпоха становления романтизма)./ Русская литература и фольклор (первая половина XIX века.), Л., 1971 г.; Она же, Эволюция исторической темы в русской прозе 1800-1820-х гг. / На путях к романтизму, Л., 1984 г., с. 215-237; Киселева Л.Н. Идея национальной самобытности в русской литературе между Тильзитом и Отечественной войной (1807-1812 гг.), Автореферат диссертации

Игореве" как в исторических, так и в литературных произведениях , исследование X. Роджера, рассматривающего проблему постижения национальной специфики в самых разных аспектах'АА, и книга Г.Н.Моисеевой'АА, в которой, помимо прочего, указывается на единство художественного выражения проблемы национальной самобытности в самых разных сферах - как в литературе, так и в живописи, и в скульптуре. То же подтверждается и наблюдениями соответствующих специалистов^"*.

Таким образом, обзор литературы по теме диссертации позволяет сделать следующие выводы. С одной стороны, накоплен значительный материал по самым разньм аспектам рассматриваемой темы: тщательно иззАены представления русских о разных народах, отчасти - в этом контексте исследованы путешествия русских за границу; при этом в теоретическом и методическом плане разработаны некоторые проблемы исследования взаимовосприятия разных народов, предприняты попытки создания концептуальных обобщений как в отношении взаимодействия России и Запада, так и в осмыслении проблемы отношения к "другому"; наконец весьма подробно исследована проблема национальной самобытности в России в конце XVIII - начале XIX вв. Именно все эти достижения и сделали возможным настоящее исследование. С другой стороны, при большом количестве работ, посвященных общей теме представлений русских о других народах, разрабатываемой учеными весьма широко и интенсивно, исследований, специально посвященных выявлению структурных особенностей этих представлений, механизмов их формирования, еще очень мало. Отсутствует, также, систематический анализ записок путешественников, направленный на извлечение скрытой информации с целью выявления структуры национальных представлений их авторов. Наконец, важнейшей проблемой является дезинтегрированность научного изучения данной тематики. Между тем, очевидно, что столь многогранный феномен, как национальное сознание, требует синтеза методологических, практических, на соискание научной степени кандидата филологических наук, Тарту, 1982 г.; Она же Журнал "Зритель" и две концепции патриотизма в русской литературе 1800-х гг. // Ученые записки ТГУ, вып. 645, Тарту, 1985 г., с. 3-20; Лотман Ю.М. Идея исторического развития в русской литературе конца XVIII- начала XIX века, / XVIII.,C6.13, Проблемы историзма в русской литературе. Конец XVIII - начало XIX века, М., 1981 г.; Он же. Проблема народности и пути развития литературы преддекабристского периода, 10 русском реализме XIX века и вопросах народности литературы, с.3-52; Левин Ю.Д. Оссиан в русской литературе Л., 1980 г.

Лотман Ю.М. "Слово о полку Игореве" и литературная традиция XVIII - начала XIX вв./ "Слово о полку Игореве" - памятник литературы XII в. М.-Л., 1962 г., с.330-405.

Rogger Н. National Consciousness in Eighteenth-Century Russia, Harvard University Press, Cambridge, Massachusetts, 1969.

Моисеева Г.Н. Древнерусская литература в художественном сознании и исторической мысли России XVIII в. Л., 1980 г. концептуальных разработок и достижений ряда дисциплин (истории, этнографии, психологии и др.). В данной диссертации предпринимается попытка восполнить отмеченные "пробелы".

Верещагина А. Художник. Время. История. Очерки русской исторической живописи ХУШ - начала XIX вв., М., 1973 г.; Ракова М.М. Русское искусство первой половины XIX в., М., 1975 г.; Алпатов М.В. И.В.Мартос М., 1947 г.

§ 1. Проблема национальной самобытности в России в конце XVIII начале XIX вв.

Очевидный рост националистических настроений в русском обществе накануне Отечественной войны 1812 г. уже давно стал общепризнанным фактом, отмечаемым почти во всех работах, посвященных развитию русского национального самосознания в XIX в. Столь же обычным является рассмотрение этих настроений как наглядного проявления роста этого самого самосознания. Между тем трактовка этого факта разными исследователями порой заметно различается. Можно сказать, что интерпретация националистического настроения в русском обществе претерпела в науке определенную эволюцию. Если раньше аполлогетизация всего русского, российского рассматривалась, прежде всего, как рост патриотизма, вызванный преимущественно внешними факторами (засилье иностранцев, рост французского влияния), что заставляло исследователей концентрироваться на второй половине 1800-х гг. (после Тильзита) как основном периоде складьшания национального сознания и высшего накала патриотических настроений', то более пристальное изучение этой проблемы позволило утверждать, что истоки таких настроений лежат отнюдь не только (и не столько) в увеличении количества иностранцев, эмигрировавших из Франции, и в росте французского влияния в России - оказалось, что проблема национального волновало русское общество и до заключения Тильзитского мира (причем круг заинтересованных этой проблемой лиц отнюдь не ограничивался только такими фигурами, как А.С.Шишков и Ф.В.РостопчинА) и даже до французской революцииА. Все это способствовало анализу развития национального самосознания как отдельного процесса, определяемого прежде всего внутренними закономерностями, но испытывающего и сильнейшие внешние воздействия''.

Изучение явлений, происходивших в литературе, искусстве, и в других сферах общественной жизни, как проявлений единого процесса обусловлено, в том числе, представлениями людей той эпохи: "В сознании общественных деятелей начала XIX в. Бочкарев В.Н. Консерваторы и националисты в России в начале XIX в. / Отечественная война и русское общество, Т. П, М., 1911 г., с. 194-220; Жаринов Д.А. Первые войны с Наполеоном и русское общество / Отечественная война и русское общество, Т. 1, М., 1911 г., с. 198-213 Предтеченский A.B. Очерки общественно-политической истории России в первой четверти XIX в., с. 217-233. лПыпин А.Н., Общественное движение в России при Александре I, Птг., 1918 г., с. 293-294; Бочкарев В.Н., ук. соч., с. 204. л См., например, Киселева Л.Н. Журнал "Зритель" и две концепции патриотизма в русской литературе 1800-X гг. // Ученые записки ТГУ, вып. 645, Тарту, 1985 г., с. 3-20; Стенник Ю.В. Об истоках славянофильства в русской литературе XVIII в. / Славянофильство и современность, Спб., 1994 г., с. 5-22 и др. проблемы патриотизма, национального характера, языка, истории, народности, литературы существовали не отдельно друг от друга, а в неразрывном единстве"А. Характерной особенностью процесса формирования национального самосознания является рост интереса к отечественной истории, стремление к осмыслению ее национальной спецификиА. Для русского национального самосознания в конце XVIII -начале XIX в. это было свойственно в полной мере'. Проявление и использование этой национально-исторической тематики в самых разных областях (и в собственно исторических сочинениях, и в литературе, и в искусстве) сфокусировало в себе основные особенности русского национального самосознания того времени. Вместе с тем, для полноценной характеристики последнего недостаточно только одной фиксации наличия в обществе интереса к истории, отечественной старине, национальным традициям -необходим более детальный анализ этого явленияА, позволяющий определить ход его эволюции, основные ее этапы, качественное своеобразие изучаемого периода в процессе формирования идеи национальной самобытности в России.

Исторические представления, господствовавшие в России в XVIII в., сформировались в рамках того понимания истории, которое было выработано европейской философией просвещения. Основные принципы просветительской концепции истории заключались в следующем. Прежде всего, просветители исходили из того, что человек един во все времена и во всех странахА. За время своего существования человечество претерпело определенную эволюцию, причем, в рамках просветительской парадигмы существует лишь один вариант этого движения: от дикого и невежественного состояния к просвещенному и цивилизованному. Это общее направление движения всего

Познанский В. В. Очерк формирования русской национальной культуры. Первая половина XIX века, М., 1975 г., с. 44; Кошман Л.В. Зезина М.Р. Шульгин B.C. История русской культуры М., 1990 г., с. 166. л Киселева Л.Н. Идея национальной самобытности в русской литературе между Тильзитом и Отечественной войной (1807-1812 гг.), Автореферат диссертации на соискание научной степени кандидата филологических наук, Тарту, 1982 г., с. 2. Ср. Архипова А.В. Проблема национальной самобытности в русской литературе первой четверти XIX в. / Русская литература и фольклор Первая половина XIX в. Л., 1976 г., с. 34. * Rogger Н. National Consciousness in Eighteenth-Century Russia, Harvard University Press, Cambridge, Massachusetts, 1969, p. 186. Архипова А.В. Эволюция исторической темы в русской прозе 1800-1820-х гг. / На путях к романтизму, Л., 1984 г., с. 215; Лузянина Л.Н. Проблемы историзма в творчестве Н.М.Карамзина - автора "Истории Государства Российского" // XVIII в. сб. 13, Проблемы историзма в русской литературе конца XVIII -начана XIX в. Л., 1981 г., с. 161; Верещагина А. Художник. Время. История. Очерки русской исторической живописи XVIII - начала XIX вв., М., 1973 г., с. 20; Афиани В.Ю."Открываемая Россия": путешествие как метод краеведческого изучения / Историческое краеведение. Пенза, 1993 г., с. 198; Кошман Л.В. Зезина М.Р. Шульгин B.C., ук. соч., с. 160; Психологическая мысль России: век просвещения, Спб., 2001 г., с. 267. Л Лотман Ю.М. "Слово о полку Игореве" и литературная традиция XVIII - начала XIX вв./ "Слово о полку Игореве" - памятник литературы XII в., М.-Л., 1962 г, с. 350. Shargo N.N. History in the Enciclopedie New York, Columbia University Press, 1947, p.l 82. человечества, всех стран и народов. Рассматривая историю как единый процесс, как движение в одном направлении, как развитие по одной схеме, единой для всех народов и эпох, просветители оценивали каждый народ и каждую эпоху в зависимости от того, насколько она продвинулась в своем развитии, насколько способствовала совершенствованию обшечеловеческого разума, насколько "приблизила" человечество к конечной цели. Относительно "высокое" положение признавалось, прежде всего, за "древними" и европейцами XVIII столетия, прочие же мыслились как стоящие на более или менее высоких ступенях развития. Таким образом, главным признаком, определявшим интерпретацию истории, становилось единообразие. В контексте этих представлений все то, что отличало один народ от другого (все традиции, обычаи, "нравы"), рассматривалось как признаки невежества и суеверия ("пред-рассудки" в буквальном смысле - как нечто, предшествующее, а значит, не относящееся к разуму), которые должны исчезнуть при свете Разума''', история мыслилась как борьба "разумного" с "не-разумным"", а распространение просвещения связывалось с окончательным исчезновением всех различий между людьми.

Иное понимание истории, принципиально отличающееся от просветительского, было сформулировано в конце XVIII в. И.Г.Гердером. В основе его концепции лежало представление о самобытности и самоценности каждой исторической эпохи, каждого народа и каждой культуры. "Господствующая идея исторической концепции Гердера -идея индивидуальной специфики, неповторимого своеобразия каждого народа и его исторической судьбы, каждой эпохи в сложном взаимодействии различных определяющих её факторов исключает моделирование их по определенному заданному образцу" . Гердер выступал против использования одной мерки для оценки разных культур и эпох'А. "Вечное и непреходящее значение той или иной культурной эпохи. определяется не её универсальностью, а индивидуальным своеобразием, выросшим из неповторимых условий своего времени. Сохраняя ценность для последующих эпох, эта

Лотман Ю.М. Идея исторического развития в русской литературе конца XVIII- начала XIX века, / XVIII.,C6.13, Проблемы историзма в русской литературе. Конец XVIII - начало XIX века, М., 1981 г., с. 89. " Фридлендер Г.М. История и историзм в век Просвещения // Там же, с. 73.

Жирмунская H.A. Историко-философская концепция И.Г.Гердера и историзм Просвещения, /Там же, с.

97

Гердер особенно подчеркивал относительность даже таких казалось бы абсолютных категорий, как счастье, добродетель: "Как жалки многие предрассудки нашего века о преимуществах, добродетелях, счастии столь отдаленных, столь разнообразных наций, составленные только по общим школьным понятиям! В известном отношении всякое человеческое совершенство бывает национально, временно, индивидуально. Самый образ счастия изменяется с каждым состоянием и климатом; кто может сравнить различное удовлетворение различных чувств восточного пастуха и домохозяина, земледельца и художника. культура не может. однако. служить парадигмой. эталоном. образцом для подражания."''*. То есть. просветительскому принципу единообразия он противопоставил принцип своеобразия'А. Поэтому развитие культуры немецкий философ связывал не с исчезновением различий внутри человеческого рода. а. напротив. с культивированием национальных элементов.

Важно отметить. что Гердер пропагандировал самобытность как в синхронном. так и в диахронном аспекте. С одной стороны. речь шла о национальной самобытности. проявлением которой был "национальный дух". который проявлялся. прежде всего. в народной поэзии и языке'А. причем принципиальной бьша посылка о равновелшости всех национальных культур". (Этот аспект творчества немецкого мыслителя был. в частности. активно воспринят и использован деятелями славянского национального освобождения) . С другой стороны. Гердер постулировал и "историческую самобытность". то есть равновеликость всех исторических эпох. что определило восприятие его как мыслителя. открывшего "эпоху историзма" в европейской мысли'А. Наиболее отчетливо эти исторические воззрения Гердера проявились в процессе его полемики со Шлецером. о которой - ниже.

Основные принципы философии И.Г.Гердера были изложены им в "Идеях к философии истории человечества". опубликованных еще в 1784-1791 гг. однако. в России его концепция в цельном виде стала известна лишь во второй четверти XIX в.А". что же касается предшествующих десятилетий. то развитие исторических представлений в России шло в общем направлении. которое можно определить как движение от просветительского понимания истории к принципам гердеровской концепции (то есть национальной и исторической самобытности). Процесс этот шел постепенно. через отрицание одного за другим разных элементов просветительской концепции. Прежде чем проследить ход этого процесса в разных сферах. необходимо отметить еще несколько моментов. моряка, победителя света? Каждая нация имеет в самой себе средоточие счастия, как имеет каждый шар свой центр тяжести." - цит. по: Пыпин А.Н. Гердер //Вестник Европы, 1890 г., № 3-4, с. 660-661. '''Жирмунская H.A., ук. соч. с. 96 'л Фридлендер Г.М., ук. соч., с. 79-80.

Данилевский И.Г.Гер дер и сравнительное изучение литератур в России // Русская культура XVIII в. и западно-европейские литературы, Л., 1980 г., с. 187-188. " Там же, с. 181-182.

Токарев CA. Начальный период славянской этнографии, /VII международный съезд славистов, М.,1973 г., с. 237-256. Гуковский Г.А. Очерки русской литературы XVIII в., Л., 1938 г., с. 162; Купреянова E.H., Макогоненко Т.П. Национальное своеобразие русской литературы, М., 1976 г. л° Данилевский И.Г., ук. соч., с. 197-201.

Одной из фундаментальных идей новоевропейской культуры была идея translatio переноса" известных свойств одного объекта на другой. Известны три ее модификации: translatio religionis (перенос истинной религии), translatio imperii (перенос истинной государственности и политической мощи) translatio studii (перенос наук и истинной мудрости)А'. Воплощение полноты всех этих свойств соотносилось обычно с тремя великим городами древности: Иерусалимом, Римом и Афинами. Все эти три аспекта идеи переноса", по замечанию исследователя, "издавна были в высшей степени актуальны для

России"АА. В сочинениях самых разных мыслителей и общественных деятелей Россия представала то наследницей истинной религии (ср. актуализацию религиозной составляющей греческо-русской преемственности и в "греческом проекте" Екатерины паа, и в XIX в.а"*), то воплощением идеальной государственности (ср. сопоставление

Российской и Римской империй в "Истории. " Н.М.Карамзина, в осмыслении российской политики на КавказеАА), то как средоточие наук и просвещения (ср. речь А.И.Тургенева в собрании воспитанников благородного пансиона, где прослеживается "путь просвещения" с Востока на Запад, через Грецию, Европу - в Россию, где оно

26 распространяется все больше и больше ).

Поскольку всякий перенос свойств почти неизбежно предполагал и translatio nominis - перенесение названия города на новый объект, то неудивительно, что новоевропейская культура оказалась так богата "Новыми Римами" и "Новыми Афинами"."А'. Действительно, этот риторический прием получил широчайшее распространение, особенно в XVIII и начале XIX в. Но так как набор изначальных ориентиров был ограничен, то возникала своего рода конкуренция: так, если И.И.Винкельман предлагал на роль "Новых Афин" ДрезденАА, то А.С.Кайсаров - Сремски

Проскурин О. Новый Арзамас - Новый Иерусалим // Новое Литературное обозрение, 1996 г., № 19, с. 74. " Там же, с. 74.

Зорин А.Л. Кормя двухглавого орла., с. 34-64.

Кнабе Г.С. Русская античность, М., 1999 г., с. 91.

Эйдельман Н.Я. Быть может, за хребтом Кавказа. (русская литература и общественная мысль первой половины XIX в. Кавказский контекст), М., 1990 г., с. 41, 62.

Тургенев А.И. Речь о том, что Просвещение без Религии и Добродетели более вредно, нежели полезно, /Речь, разговор и стихи, читанные в публичном акте, бывшем в Благородном университетском пансионе декабря 22 дня 1800 года, М., б/г., с. V-V1; А.И.Тургенев воспроизводил старую схему, разделявшуюся в XVIII в. как в Европе, так и в России - см. Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа (XVIII - первая половина XIX в.), М., 1985 г.; Люблинская А.Д. Историческая мысль в Энциклопедии / История в Энциклопедии Дидро и Д'Аламбера, Л., 1978 г., с. 245; Shargo N.N. History in the Enciclopedie New Yoric, Columbia University Press, 1947, p. 183-184/

Проскурин О., ук. соч., с. 74.

Винкельман И.И. Мысли по поводу подражания греческим произведениям в живописи и скульптуре, М., 1996 г., с. 86.

КарловцыАА. Однако этот прием распространялся не только на города или местности - его использовали и в характеристике тех или иных событий, и (особенно часто) - по отношению к той или иной личности. Так, Владимир Святой традиционно выступал как "наш" Карл Великий, или как Северный Соломон, Петр I - как Александр Македонский или Юлий Цезарь, а русские богатыри - как рыцари короля АртураА'' и т. д. Примеры бесчисленны, в трудах европейских и русских историков и мыслителей перед нами проходит череда «новых» Гомеров, Периклов, Цезарей, Платонов и Овидиев. Надо заметить, что в русской культуре это 1гап81айо пот1п18 могло осуществляться как в синхронном, так и в диахронном порядке: в первом случае речь шла о "северных", или "русских" Платонах, гомерах, карлах и пр., а во втором - о "новых". Эквивалентом первого и второго выступало местоимение "наш", позволявшее толковать его в любом смысле. Необходимо отметить, что хотя этот феномен "переноса" существовал как до, так и после "века просвещения", именно в этом веке он получил наибольшее распространение, ввиду того, что идеально соответствовал основным постулатам просветительского понимания истории: именно культурное единообразие человечества во все века, наличие общего шаблона, единой мерки позволяло осуществлять этот "перенос". Характерно, что И.Г.Гер дер выступал категорически против таких приемов: "Нет никакой славы в том, когда скажут, что этот поэт есть второй Гораций, этот оратор говорит как Цицерон, этот дидактический поэт есть второй Лукреций, этот историк есть второй Ливии; но было бы редкой, великой и завидной славой, если бы можно было сказать: так написали бы Гораций, Цицерон, Лукреций, Ливии, если бы они писали об этом предмете, на этой ступени культуры, в это время, для этих целей, для понятия этого народа. "а'.

Распространение в России указанного риторического приема было не просто фактом заимствования литературной формы, а означало усвоение просветительского понимания истории. Это просветительское понимание проявилось и в такой особенности русского национального самосознания вообще и осмысления отечественной истории в частности, как полемичность

Письма А.С.Кайсарова и А.И.Тургенева Л.Мушицкому с ответами последнего, / Сборник Отделения русского языка и словесности Императорской АН, Под ред. И.В.Ягича, т. 62, Спб., 1897 г., с. 699.

Архипова А.В. Проблема национальной самобытности., с. 36; Алпатов М.А. Ук. соч., с. 14; Rogger N. Op. cit., p. 172 л" Цит. по: Пыпин А.Н. Гердер // Вестник Европы, 1890 г., № 3-4, с.655; ср. Данилевский И.Г., ук. соч., с. 189.

Rogger N., National consciousness in Eighteenth-Century Russia, Harvard university press, Cambridge, Massachusetts, 1969, p. 51; Стенник Ю.В., Об истоках славянофильства в русской литературе XVIII в., в кн.

Славянофильство и современность, Спб.,1994, с. 13.

Само обращение русских авторов к российской истории и особенности ее трактовки в значительной степени были обусловлены той ситуацией "культурного ученичества", в которой находилась Россия во время и после петровских преобразований. А русские исторические сочинения нередко были реакцией на иностранные труды о России и ее истории. Главной задачей русских авторов стало доказательство тезиса о том, что история России по степени величия, древности и славы не уступает историям других стран и народов. При этом образцом для сравнения служит античность. Еще В.Н.Татищев уверял, что занятия российской историей должны опровергнуть расхожее мнение о том, что "мы исторей древних не имели."аа. Однако наиболее отчетливо эта тенденция проявилась в исторических сочинениях М.В.Ломоносова. Предваряя свой рассказ о событиях русской истории, он замечает, что "всяк, кто увидит в российских преданиях равные дела и героев, греческим и римским подобных, унижать нас пред оными причины иметь не будет."а"*. Затем автор проводит параллель между русской и древнеримской историей, отмечая "некоторое общее подобие в порядке деяний российских с римскими", где находит "владения первых королей, соответствующее числом лет и государей самодержавству первых самовластных великих князей Российских; гражданское в Риме правление подобно разделению нашему на разные княжества и на вольные городы"'АА. Вслед за русско-римскими параллелями следуют "неложные доказательства величества и древности славянского племени". Установленное таким образом равно-величие России и Рима становится обоснованием необходимости и важности изучения российской истории. Подобная логика была свойственна большинству исторических сочинений XVIII - начала XIX вв. Обязательным элементом было указание на величество и древность России (и как государства, и как народа). С помощью этих фактов русские историки (и шире - деятели культуры) определяли место России в ряду тех стран, важность которых (в силу их величия, древности и т. д.) не подвергалась сомнению, доказывали "равновеликость" России Европе и "древним"'АА. Например, Х.А.Чеботарев в 1785 г. в качестве основания для изучения русской истории называет ее величие и важность по влиянию на европейскую и азиатскую историю, а также обширность территории, непременно

Моисеева Г.Н. Древнерусская литература в художественном сознании и исторической мысли России XVIII в., Л., 1980 г., с. 44.

Ломоносов М.В. пес, т.6, М.-Л., 1956 г., с. 170

Там же, с. 170-171

Н.И.Новиков считал утверждение мысли о том, что в России до времен Петра Великого "имела развитую культуру" одной из основных задач публикации исторических источников - Моисеева Г.Н. Древнерусская литература., с. 69. сопоставляя с Римской империей . Отмеченная особенность исторических сочинений отражала общую закономерность русского национального самосознания, определяемую американским исследователем как "компенсаторский национализм", и проявлявшуюся отнюдь не только в области исторических штудийАА. Очевидно, при этом, что такой национализм "на самом деле был признанием превосходства иностранной модели. До поры до времени, диалог России с Европой велся в понятиях, предлагавшихся Европой"АА. Это определило следующий шаг в развитии национальной темы в отечественном историческом сознании. Сопоставление с "великими" стимулировало соревновательность''А. Настойчивый поиск все новых и новых свидетельств российской славы и могущества в истории приводил к тому, что в некоторых сочинениях отечественных авторов Россия оказывалась не только "равна" европейским государствам, но и в значительной степени "превосходила" их. Таким образом, ситуация "культурного ученичества" стимулировала появление идеи о превосходстве России над Западом.

Односторонность и несостоятельность этой идеи, ставшая очевидной для многих людей в России, отчетливо выразилась в вопросе Д.И.Фонвизина к читателям "Собеседника любителей российского слова" в 1783 г.: "Как истребить два сопротивные и оба вреднейшие предрассудки: первый, будто у нас все дурно, а в чужих краях все хорошо; вторый, будто в чужих краях все дурно, а у нас все хорошо?.

Постепенно место слепого возвеличивания всего "нашего" занимают раздумья о различиях "нашего" и "не нашего", России и Европы и о причинах этих различий. Раздумья эти содержались и в отечественных исторических сочинениях, создававшихся по-прежнему в ответ на западные труды о России. Пожалуй, самыми известными полемическими сочинениями отечественных авторов, отразившими основные тенденции развития русской историографии того периода, были "Антидот" Екатерины II (1770) и "Примечания" И.Н.Болтина на "Историю .России." Леклерка (1788). Оба автора оспаривают положения об отсталости России и о варварстве россиян. Методы полемики и способы аргументации у русских авторов тоже во многом сходны. Рассмотрим их"*Л

Чеботарев Х.А. Вступление в настоящую историю о России // Чтения в Обществе истории и древностей российских, 1847 г., № 9.

Rogger Н., Ор. ск., р.51.

Там же, р. 52.

Стенник Ю.В. Идея "древней" и "новой" России в литературе ХУШ в. / Литература и история (Исторический процесс в творческом сознании русских писателей XVIII - XX вв.) вып. 1, Спб., 1992 г., с. 26-28.

Цит. по: Стенник Ю.В. Об истоках славянофильства., с. 19; "л Изложение особенностей данных исторических сочинений опирается на следующие исследования: Пещтич СЛ. Русская историография XVIII в. Л., 1965 г., ч. II; Шанский Д.Н. Из истории русской исторической мысли И.Н.Болтин М., 1983 г.; Стенник Ю.В. Идея "древней" и "новой" России в литературе

Главным тезисом, к которому апеллирует автор "Антидота", является утверждение о том, что "Россия управлялась, имела приблизительно те же нравы, шла тем же путем и находилась почти на одном уровне, как и все государства Европы". Однако если раньше русские историки стремились "поднять" Россию до уровня Европы, то теперь Екатерина наоборот как бы "спускает" Европу на уровень России. Если М.В.Ломоносов категорически отвергает невежество славянского племени, то Екатерина готова признать низкий уровень развития России в тот или иной период, указав на то, что и в Европе в то время было так же. Так, в России время Бирона бьшо ужасно, но и Франция времен Ришелье, по мнению автора "Антидота" "ничуть не лучше. Таким образом, Екатерина исходит из представления об общности исторических судеб России и Европы. Вместе с тем, она отмечает и некоторые специфические особенности российской истории, обусловленные национальным характером россиян. Среди них - любовь народа к монарху, преданность самодержавию.

И.Н.Болтин, также как и Екатерина, в своем труде использует два способа аргументации. С одной стороны, рассуждая о раннем периоде русской истории, он исходит из того, что "во всех временах и во всех местах человеки, находясь в одинаких обстоятельствах, имели одинакия нравы", и утверждает, что "образ жизни, правления, чиностояния, воспитания, судопроизводства тогдашнего века русских таков точно был, каков первобытных германцев, британцев, франков и всех вообще народов при первоначальном их совокуплении в общества". С другой стороны, И.Н.Болтин в гораздо большей степени, чем Екатерина, нацелен на поиски особенностей развития России, нежели доказательств общности ее истории с историей Европы. Этот поиск приводил к формированию идеи об особом пути России, принципиально отличном от Европы. Это позволяло историку говорить, что "о России судить, применяяся к другим государствам европейским, есть то же, что сшить на рослого человека платье по мерке, снятой с карлы. Государства европейские во многих чертах довольно сходны между собою; знавши о половине Европы, можно судить о другой, применяясь к первой; но о России судить таким образом не можно, понеже она ни в чем на них не похожа".

Таким образом, перед нами два разных взаимоисключающих подхода к осмыслению истории: один основывается на общности исторических законов для разных народов, другой - на специфичности пути развития каждого народа; один объясняет состояние народа или страны в определенный период спецификой этого периода, "духом и общественно-исторической мысли второй половины XVIII в. (Екатерина II, Болтин, Щербатов) / Литература и История вып. 2 Спб., 1997 г.; Rogger H. Op. cit. эпохи". другой - специфическими чертами этого народа или страны - "духом народа". В рамках первого подхода жители России X в. гораздо ближе жителям Германии X в. чем россиянам XVIII столетия; в рамках второго подхода россияне X в. меньше отличаются от своих соотечественников других веков. чем от своих европейских современников. Первый подход можно условно обозначить как "исторический". второй - как "национальный". В сочинениях Екатерины II и И.Н.Болтина оба эти подхода присутствуют в "зачаточном" состоянии. что и делает возможным их сосуществование.

Несомненно. окончательная дифференциация вьщеленных подходов - дело будущего. причем. не только для XVIII в. но и для первой четверти XIX в.; что же касается интересующего нас периода. в это время оба подхода в сознании современников могли сменять друг друга с удивительной скоростью. могли. причудливо переплетаясь. существовать одновременно. Вместе с тем. эксплицируя два противоположных подхода к осмыслению проблемы национального. мы как бы определяем те границы. в рамках которых шло это осмысление. очерчиваем "берега". между которыми течет "поток" русского национального самосознания в конце XVIII - начале XIX вв. Очевидно. что именно в пределах этого "потока" происходит разделение на "карамзинистов" и "шишковистов". на "архаистов" и "новаторов". на сторонников "пристрастной" и "беспристрастной" любви к отечеству. отчасти - на "западников" и "славянофилов"''А. Эти два подхода представляют собой два пути преодоления просветительского универсализма - через утверждение национального и исторического своеобразия. национальной и исторической самобытности.

Наиболее показательными фигурами. как бы аккумулировавшими в себе все основные проблемы. связанные с национальным в истории. являются. на наш взгляд. фигуры А.Л.Шлецера и Н.М.Карамзина.

Проблема национальной истории у А.Л.Шлецера ярче всего проявляется в его понимании всемирной истории. Идея "универсальной" истории была. видимо. одним из главных проектов историка. Он рассматривал ее как соединение историй всех народов посредством организации их в систему. В эту систему помещаются отнюдь не все народы. а лишь те. которые имеют определенное влияние на "великие части мира". причем. особо подчеркивается. что всемирная история не должна ограничиваться только европейскими масштабами: "Мы будем рассматривать также Финикян и Египтян. мы

Киселева Л.Н. Журнал "Зритель". с. 11-20; Стенник Ю.В. Об истоках славянофильства., с. 5-21; Милюков П.Н. Очерки русской культуры, Т. III, Национализм и европеизм, М., 1995 г., с. 429-430. найдем также Азию и глубокий Север театрами достопамятных действий" . Итак, с одной стороны, автор отказывается от европоцентризма, приравнивает Европу к "глубокому Северу" и Азии. Между тем, речь отнюдь не идет о национальной самобытности - напротив, автор постулирует некий общий шаблон, который служит определенным критерием для отбора и оценки каждой отдельной истории. Самобытность, национальная специфика не является предметом всемирной истории - она стремится к выявлению всеобщих закономерностей: "отняв от действующих лиц все случайное и рассмотрев то, что есть существеное в их действиях, открывает она везде поразительное сходство и подобие"''А То есть "существенным" изначально признается общее, а не особенное. Выводом из построения такой универсальной системы является заключение о том, что "Рим упадает как Багдад и Каир, от чужих, наемных солдат. Ююдовихово государство ослабевает, как Магомедово и Чингисханово, от Майордомов, Визирей и Новиан. Тимур был точно то для Моголов, что Карл Великий для Франков. Высочайшие власти в Германии произрасли, как многие малые княжества или ханства в Бухарин. Папа, Калиф, Даиро и Далай-Лама суть только разные виды одного и того же рода"''А. Тот же принцип заставляет историка уже в 1808 г. видеть во Франции новую Римскую империю, угрожающую всей Европе, и возлагать надежды на молодые "дикие" народы (в том числе славянские) как на новых германцев, которые, в свою очередь, "были то же, что Греки и Римляне для времен первобытных"'*'. Итак, постулировав "равноправие" всех народов, всех национальных историй, А.Л.Шлецер, однако, в конце концов приходит к типичному просветительскому единообразию со стандартными шаблонами. Нечто подобное можно видеть и в другом тексте того же автора: "Введении во всеобщую историю", переведенную на русский А.И.Тургеневым . Если сначала автор говорит о разнообразии человеческого рода, о многочисленных различиях, существующих между разными народами Земли, то очень скоро выясняется, что различия, о которых идет речь - суть различия в уровне развития разных народов: "Некоторые очень умны, во многом искусны, и знают чрезвычайно много такого, об чем другие и понятия не имеют; другие глупы и невежи, ничего не разумеют и даже ничего понять не могут. Глупых и свирепых называют дикими и варварами, а умных и обходительных - пpocвeщeнными"'*А.

Шлецер А.Л. Представление всеобщей истории. М., 1791 г, с. 21-35.

Там же, с. 39.

Там же, с. 40.

Шлецер А.Л. Взор на прошедщее, настоящее и будущее // Вестник Европы, 1808 г., № 3, с. 250-257.

Из Шлецерова "Введения во всеобщую Историю" // Утренняя Заря, Кн. 3, М., 1805 г., с. 49-66; Кн.4, М., 1806 г., с. 101-129.

Там же. Кн. 4, М., 1806 г, с. 104.

Чуть ниже автор замечает, что "дикие просвещаются от других просвещенных людей" . Таким образом, приоритет просветительского подхода очевиден, утверждения же о различии и равенстве народов носят формальный характер. В связи с этим представляется несостоятельным утверждение немецкой исследовательницы Г.Леман-Карли о том, что А.Л.Шлецеру присуща идея самопонимания культурыА', особенно в связи с полемикой между А.Л.Шлецером и И.Г.ГердеромАА.

Если для А.Л.Шлецера смысл истории - в объединении изначально разобщенных народов в единое цивилизованное человечество, и поэтому он фокусировался на разнообразных связях народов друг с другом, за счет которых и осуществлялось постепенное "облагораживание человеческого рода", то по мнению И.Г.Гердера, народы совершенствуются в одиночку, связи между ними не влияют на их развитие. Если А.Л.Шлецер стремился "овладеть колоссальным материалом универсальной истории", стремился сделать его "соизмеримым индивидуальной человеческой памяти - и историка, и читателя"АА, причем средствами для этого полагал синхронистическую таблицу и географическую картуА"*, то И.Г.Гердер видел цель всемирной истории в исчислении максимумов, достигаемых отдельными народами. Он укорял своего оппонента, что тот "плывет" по поверхности "океана истории", тогда как настоящий историк должен стать "водолазом" и "погрузиться" в этот "океан". А.Л.Шлецер же уподоблял историю не океану, а полю, которое нужно обработать, или зданию, которое следует построить по определенному проектуАА

Надо заметить, что подход, разделявшийся А.Л.Шлецером, получил широкое распространение в России на рубеже веков. Он, по сути, представлял собой первый шаг на пути к утверждению "национального" подхода - шаг очень неуверенный и непоследовательный. (Показательно, что последовательные сторонники идеи о принципиальньгх различиях России и Запада (такие как А.С.Шишков, или С.Н.Глинка) отрицательно относились к творчеству немецкого историка, особенно к его критическому

Там же, с. ИЗ. л' Леман-Карли Г. Взгляды Гетгингенских историков на российскую историю и проблема "древней" и "новой" России / Литература и история, вып. 2, Л., 1997 г., с. 57-58.

Ход полемики подробно изложен Е.М.Михиной в статье "К проблеме генезиса идеалистического историзма: полемика А.Л.Шлецера и И.Г.Гердера об "универсальной истории" // Вопросы историографии всеобщей истории, Томск, 1986 г., с. 131-137. " Там же, 135-136.

Надо заметить, что отчасти воплощением идеи А.Л.Шлецера о создании подобного графического изображения всемирной истории являются многочисленные "Реки времен", хранящиеся в ОНИ ГИМ (ф. 281, е.х. 153-155 и др.) - огромные листы с нанесенными символическими изображениями "потоков"-стран, сливающихся в более крупные "реки" или разветвляющиеся на более мелкие "ручейки", внутри которых обозначены основные события каждой национальной истории в соответствии с хронологической осью. разбору русских летописей. Сам же А.Л.Шлецер высмеивал пристрастное отношение к истории и третировал его как ненаучноеАА.) Однако сам отказ от европоцентризма и постулирование (хотя бы на словах) национальных различий бьш уже весьма знаменателен.

Не менее сложным был процесс преодоления просветительских подходов и у Н.М.Карамзина - писателя и историка. Известно, что исторические взгляды Н.М.Карамзина - автора исторических повестей 1790-х гг. отличались от представлений Н.М.Карамзина - автора "Истории Государства Российского". Попробуем проследить эволюцию взглядов русского историка в контексте интересуюшей нас проблемы национального самосознания.

Первой исторической повестью Карамзина была "Наталья, боярская дочь"(1792 г.). Ее действие происходит в России в XVII в. Однако никаких указаний на то, что это именно XVII в. и что это Россия, нет. Герои повести действуют как возлюбленные XVIII столетия, никакой "специфики эпохи" нам здесь найти не удастся. Более того, нет и "народной специфики" - русская старина предстает как "старина вообще"А'. В этой повести, как и в неоконченной поэме "Илья Муромец" русским является только сюжет, тема, имена. Илья Муромец в поэме, по меткому замечанию М.К.Азадовского, больше похож на чувствительного рыцаря с нежным сердцем, чем на русского богатыря . В основе такого подхода лежит просветительская идея о единстве человеческой природы вне зависимости от времени и места, и основан он на художественно-философских представлениях писателя в тот период: в начале 1790-х гг. Н.М.Карамзин -сентименталист, главным объектом внимания для него является человек, его душа, его переживания. Отсутствие национальной специфики, "народного духа" в произведениях Карамзина вызвало его критику молодым русским поэтом Андреем Тургеневым, который, обращаясь к своим товарищам по Дружескому литературному обществу, спрашивал: "что можешь ты узнать о русском народе, читая Ломоносова, Сумарокова, Державина, Хераскова, Карамзина. в прекрасной повести Карамзина "Илья Муромец". увидишь русское название, русские стопы и больше ничего, театральные наши писатели, вместо того, чтобы вникать в характер Российского народа, в дух российской древности и потом в частные характеры наших древних героев,. нашли, что гораздо легче, изобразив Там же, с. 136.

Rogger H, Op. cit., p. 221-222.

Кочеткова Н.Д. Формирование исторической концепции Карамзина - писателя и публициста, /XVIII век, Сб.13.,с.144

Азадовский М.К. История русской фольклористики, М., 1958 г., с.140 на декорациях вид Москвы и Кремля, заставить действовать каких-то нежных красноречивых Французов, назвав их Труворами и даже Мининым и Пожарским. Таким образом, А.Тургенев упрекает Н.М.Карамзина в отсутствии национальной самобытности в его произведениях, то есть, можно сказать, что он выступает за "национальный подход" вместо просветительской интерпретации национальной темыА°.

К концу 1790-х гг. относят изменение подхода писателя к историческому материалу, связанное с соответствующим изменением его художественно-философских воззрений. В это время внимание писателя переключается с личности на народ. На смену идее о народе как о сумме отдельных людей приходит представление о народе как о национальной личности, не расторжимой на единицыА'. Субъектом истории теперь становится не личность, а народ. Связь народа и истории четко указана Н.М.Карамзиным в "Мыслях об истории" (1800 г.). Художественным воплощением нового подхода к истории стала повесть "Марфа Посадница, или покорение Новгорода" (1803 г.), а своеобразным манифестом исторических взглядов Н.М.Карамзина - его статья "О любви к отечеству и народной гордости" (1802 г.). Если в 1790 г. писатель утверждал, что "все народное ничто перед человеческим", то теперь он призывает соотечественников к вниманию к "собственному". Между тем, его рассуждения заставляют вспомнить труды отечественных историков XVIII в. В статье "О любви к отечеству." мы найдем и доказательства славы и величия России, и указания на высокий уровень просвещенности российского народа в древности; автор подводит читателя к выводу о том, что Россия не уступает ЕвропеАА. Рассказывая о татаро-монгольском иге, Н.М.Карамзин в духе "Антидота" указывает на то, что и европейские народы "были в узах несколько раз", "уравнивая" Россию и Европу, писатель обращается к читателям с призывом "стать смело наряду (курсив мой -П.К.) с другими, сказать ясно имя свое и повторить его с

Русский библиофил, 1912 г., № 1, с. 26. Показательно, что поставленная А.Тургеневым проблема отчетливо осознавалась самим Н.М.Карамзиным, правда, только в отношении французской литературы -критикуя еще в 1791 г. "Телемака" Фенелона, он писал; "Кто не знает Телемака Гомерова и Телемака Фенелонова? Кто не чувствует великой разности между ими? Возьми какого-нибудь пастуха -Швейцарского или Русского, все равно, одень его в Греческое платье и назови его сыном Царя Итакского: он будет ближе к Гомерову Телемаку, нежели чадо Фенелонова воображения, которое есть ничто иное, как идеальный образ царевича Французского, ведомого не Греческою Минервою, а Французской Философиею"

- цит. по: Лотман Ю.М. Успенский Б.А. "Письма русского путешественника" Н.М.Карамзина и их место в развитии русской литературы" / Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Л., 1984 г., с.582. Как ни странно, эти рассуждения не распространялись писателем на собственное творчество - "Наталья, боярская дочь" была написана через год после процитированного отрывка. л Интересно, что подобные высказывания А.Тургенева представляют собой результат эволюции его взглядов: от последовательного "карамзиниста" к апологету "национальности" и "народности" в литературе

- Лотман Ю.М. Проблема народности. , с. 45-47.

Лотман Ю.М. Идея исторического развития в русской культуре конца ХУШ - начала XIX вв./ XVIII век, сб. 13.,с.87 благородною гордостию" . То есть утверждение "народной гордости" происходит посредством типичных просветительских приемов - о национальной самобытности речи не идет. Более того, автору скорее свойственен "исторический" подход, он более склонен подмечать особенности эпохи, нежели особенности народа, так как разделяет представление об "одном назначении всех народов" ("Мысли для похвального слова Петру 1", 1798 г.). Идея об отсутствии принципиальных различий между разными народами проводится и в статье Н.М.Карамзина "О человеке во всех землях и климатах" (1803 rf

Как бы воплощая тесную взаимосвязь между проблемой "национального" и интересом к национальному прошлому на практике, в 1804 г. Н.М.Карамзин с увлечением занялся изучением отечественной историиАА. Результатом этих занятий, как известно, стал многотомный труд "История Государства Российского". Однако его анализ позволяет утверждать, что и в этом "итоговом" произведении писатель, в общем, остался на прежних позициях. Россия оценивается историком по той же мерке, что и другие страны, постоянно сравнивается с Европой, Римом и Грецией. Особенно отчетливо это проявляется в предисловии: после традиционного указания на величину территории России (конечно, в сравнении с Римской империей) автор отмечает разноплеменность России, и говорит, что "подобно Америке, Россия имеет своих диких; подобно другим странам Европы, являет плоды долговременной гражданской жизни". Автор признает, что события древней истории "для всякого не русского вообще занимательнее. , однако ж, -замечает историк, - смело можем сказать, что некоторые случаи, картины, характеры нашей истории любопытны не менее древних".

Вместе с тем, Н.М.Карамзин - не М.В.Ломоносов, и в его "Истории" читатель находит отнюдь не только стандартные просветительские приемы - историк проводит идею о самобытности эпохи, о времени, определяющем и поступки человека (такова, например, оценка действий Владимира МономахаАА), и характер исторических явлений. Так, рассказывая о Новгороде, Н.М.Карамзин замечает: "Не в правлении вольных городов Немецких.но в первобытном составе всех Держав народных, от Афин и Спарты до Унтервальдена или Глариса, надлежит искать образцов новгородской политической

Вестник Европы, 1802 г., № 4.

Там же.

Л Вестник Европы, 1803 г., № 21-22.

Купреянова E.H., Макогоненко Т.П. Ук. соч., с. 170.

Вапуро В.Э. Подвиг честного человека / Вацуро В.Э Гиллельсон М.И. Сквозь умственные плотины, М., 1986 г., С.74. Этот подход нашел воплощение в выражении "пороки не человека, но времени". системы. напоминающей ту глубокую древность народов. когда они. избирая сановников вместе для войны и суда. оставляли себе право наблюдать за ними. свергать в случае неспособности. казнить в случае измены или несправедливости.так древние Славяне. так некогда и все иные народы не знали различия между воинской и судебною властию". Таким образом. феномен Новгорода - не столько национальный. сколько исторический феномен. Политическая система Новгорода - не исключительно славянское или русское явление. обусловленное конкретными особенностями развития России. национальным характером или другими факторами. а система организации власти. характерная для разных народов на определенном этапе их развития. Итак. "исторический" подход. разделяемый Н.М.Карамзиным. проявляется в том. что те или иные явления в истории России объясняются не какими-то специфическими российскими особенностями, а уровнем развития народа и государства. Поэтому представление о самобытности эпохи. о "духе времени" Н.М.Карамзину ближе. чем представление о самобытности народа и "народном духе". На этом же подходе базируются и общие методологические принципы историка. Отдавая себе отчет в том. что каждая историческая эпоха. точнее. каждый этап развития народа и государства отличается от последующих и предыдущих. он говорит о недопустимости оценки исторических явлений по современным меркам. утверждает. что каждую эпоху необходимо объяснять. исходя из соответствующего "духа времени". Поэтому Н.М.Карамзин заявляет. что он "писал об Игорях, о Всеволодах как современник,.ве боялся с важностию говорить о том. что уважалось предками; хотел. не изменяя своему веку. без гордости и насмешек описывать веки душевного младенчества. легковерия. баснословия; хотел представить и характер времени. и характер летописцев: ибо одно казалось мне нужным для другого". Однако и эта теоретическая посылка на практике выдерживается историком далеко не всегда. Как отмечает Л.Н.Лузянина. "В первых томах предательство и вероломство князей не вызывало (за редкими исключениями) нравственного осуждения историка. кредо которого: так было!. Соперники. претендующие на великокняжеский престол. безжалостно убивают друг друга. не гнушаясь при этом никакими средствами. - и к этому историк и летописец относятся по-разному: историк констатирует. летописец глубоко скорбит. Однако мало-помалу в ходе повествования происходит незаметная контаминация. все больше стираются грани между точкой зрения историка. бесстрастного созерцателя событий. и заимствованном Н.М.Карамзиным у Цицерона, и употребляемом не только по отношению к Владимиру Мономаху, но и, например, к декабристам в разговоре с Николаем I - см. там же, с. 73. летописца" Впрочем, сближение древности и современности встречается нередко и в первых томах: Н.Я.Эйдельман отчетливо демонстрирует многочисленные "живые противоречия честного историка" между декларациями о том, что "мы должны судить о героях истории по обычаям и нравам их времени" и практикой сочинения целых "внутренних монологов" за некоторых персонажей с приписыванием последним современной логики . Это пренебрежение разницей эпох само по себе было весьма характерно для исторического мышления того времениАА, что же касается самого Н.М.Карамзина - оно наглядно демонстрирует непоследовательность "исторического" подхода в его сочинении.

Итак, подытоживая осмысление проблемы национальной самобытности в сочинениях Н.М.Карамзина, можно заметить следзтощее. Как в литературном, так и в историческом его творчестве эта проблема интерпретируется при значительном влиянии просветительского мышления. Преодоление последнего выражается, с одной стороны, в декларации национальной самобытности'*', то есть в постулировании принципов "национального" подхода, а с другой стороны, в такой же декларации "исторического" подхода, причем, последний разделялся историком в большей степени, нежели первый. Однако эти декларированные принципы в самой литературной и исторической практике Н.М.Карамзина реализовывались очень редко - как правило, автору был присуш типичный просветительский подход. К примеру, обоснование значимости "всего отечественного" производилась совершенно в духе предшествующего столетия. И если позицию И.Н.Болтина относительно проблемы "национального" в истории П.Н.Милюков удачно обозначил как "национальную, но не националистическую", имея в виду, что И.Н.Болтин разделял представление о самобытности России, но, в общем, был чужд просветительским штампам о российском величии", то аналогичную позицию

Лузянина Л.Н. "История Государства Российского" Н.М.Карамзина и трагедия А.С.Пушкина "Борис Годунов" (К проблеме характера летописца)//Русская литература, 1971 г., № 1, с. 45-57. Эйдельман Н.Я. Последний летописец, М.,1983 г., с. 61-63.

Это проявлялось, в частности, в том, что историки конца XVIII в. "находили" самодержавие в России не только в своем времени или в XVI - XVII вв., но и во времена Рюрика - см. Лотман Ю.М. "Слово о полку Игореве" и литературная традиция XVIII - начала XIX вв./ "Слово о полку Игореве" - памятник литературы XII в. М.-Л., 1962 г., с. 336-342. Поэтому о том, что исследователи второй половины XVIII столетия "вооружаются" против подобной экстраполяции (Милюков П.Н. Главные течения русской исторической мысли, Спб., 1913 г., с. 119), говорить не приходится. Помимо критики Фенелона формулировка принципов "национального" подхода содержится и в некоторых текстах Н.М.Карамзина в "Вестнике Европы" за 1803 г. - Сапченко Л.А. Запад и Восток в материалах карамзинского "Вестника Европы" // Карамзинский сборник, Ч. II, Восток и Запад в русской культуре, Ульяновск, 1992 г., с. 65-70. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры, т. 3 М., 1995 г., с. 430. Позже это же противопоставление "национального" - "националистическому" воспроизвел в своем исследовании

Н.М.Карамзина можно было бы назвать "националистической, но не национальной" - ибо ему не было свойственно восприятие русской культуры и истории как самобытной, зато он вполне разделял тезис о российском "равенстве" с Европой''А. Такая ситуация обусловила разностороннюю критику творчества Н.М.Карамзина как современниками, так и потомками. С одной стороны, его критиковали за отсутствие "национального, народного духа"''А, а с другой - за модернизацию в интерпретации исторических сюжетов'"*. В связи с этим, утверждения о том, что в творчестве Н.М.Карамзина была разрешена проблема национальной самобытности'А (равно как и проблема историзма'А) представляются не вполне соответствующими реальности". Скорее приходится констатировать, что указанные проблемы в творчестве писателя и историка отчетливо проявились, но не были разрешены'А.

Творчество Н.М.Карамзина в целом отражает состояние проблемы национальной самобытности в русской литературе. Она не раз становилась предметом исследований, и большинство ученых относят ее разрешение в русской литературе к концу второго -третьему десятилетию XIX в. и связывают ее чаще всего с именем А.С.Пушкина. В том числе это касается и произведений на исторические темы. Просветительский универсализм был присущ историческим литературным произведениям разных жанров (трагедии, оды, проза) и направлений (классицизм, сентиментализм, преромантизм).

Исследователи отмечают, что в большинстве исторических произведений (на темы из отечественной истории) древность трактуется как весьма условная "древность американский исследователь: Rogger Н. National Consciousness in Eighteenth-Century Russia, Harvard University Press, Cambridge, Massachusetts, 1969, p. 51.

Впрочем, "националистичность" Н.М.Карамзина относительна - М.Ф.Орлов, например, упрекал историка в том, что он не создал "памятника славы нашей", "родословной книги. древнего величия" - см. Литературное наследство, т. 59, с. 566. В "беспристрастной" любви к отечеству видели главный "грех" историографа и А.С.Шишков и С.Н.Глинка (см. Киселева Л.Н. Журнал "Зритель"., с. 15. Для них, исповедовавших национальное своеобразие, неприемлем был взгляд на Россию "глазами" Европы, эта мысль настойчиво проводилась, в частности, в редактировавшемся С.Н.Глинкой журнале "Русский вестник" (см., например. Русский вестник, 1810 г., № 3, с. 90-121).

Русский библиофил, 1912 г., № 1, с. 26; Козлов В.П. Полемика вокруг "Истории Государства Российского" Н.М.Карамзина в отечественной периодике (1818 - 1830 гг.) // История СССР, 1984 г., № 5, с. 101; Лотман Ю.М. Проблема народности и пути развития литературы преддекабристского периода / О русском реализме и вопросах народности литературы, с. 49; Шикло А.Е. Исторические взгляды Н.А.Полевого, М., 1981 г., с. 74. л Шикло А.Е. Ук. соч., с. 71; Муравьев Н.М. Мысли об "Истории государства Российского" Н.М.Карамзина / Литературное наследство, т. 59, М., 1954 г., с. 582.

Платонов С.Ф. Слово о Карамзине / Платонов С.Ф. Статьи по русской истории Спб., 1912 г., с. 510 Макогоненко Г.П. Карамзин и Просвещение / Славянские литературы. VII международный съезд славистов М., 1973 г., с. 312.

По этой причине сближение позиций Н.М.Карамзина и И.Г.Гердера (см. Кочеткова Н.Д. Формирование исторической концепции Карамзина - писателя и публициста/ZXVIII век, Сб. 13., с. 132-155) неверно.

Лотман Ю.М. Идея исторического развития в русской культуре конца XVIII - начале XIX вв. // XVIII век, сб. 13, с. 89. вообще" , содержащая самые разные "национальные" элементы - славянские, германские, античные. Причем, если в XVIII в. старина рисовалась преимущественно посредством античных образов , то в начале следующего столетия преобладают образы, связанные с северноевропейской поэзией . Оценивая творчество Н.М.Карамзина, К.Т.Аксаков позже скажет, что тот "переменил ходули на ходули: ходули латинские и греческие, ходули древние - на ходули французские"АА. "Перемена ходулей" в русской литературе того времени - общая тенденция, проявлявшаяся как в сочинениях на темы русской истории, в освоении литераторами русского фольклора, так и в общей тематике произведений. В этом отношении показательно творчество В.А.Озерова. Последовательность написанных им пьес отражает общее направление развития национальной темы. Сначала он написал пьесу "Эдип в Афинах" (1804 г.), имевшую большой успех. Затем, по совету А.Н.Оленина, обратился к Оссиану и написал трагедию "Фингал", поставленную в конце 1805 г. и также с одобрением воспринятой публикой. Наконец, наибольшую славу В.А.Озерову принесла трагедия на сюжет из отечественной истории "Дмитрий Донской", появившейся как раз в разгар патриотических настроений в русском обществе (1807 г.)аа. Как правило, ошеломительный успех этой трагедии отмечается в литературе как раз для демонстрации патриотического накала в стране после подписания Тильзитского мираА"*. Вместе с тем, по замечанию исследователя, "эти пьесы разнятся местным колоритом, но их фундаментальные художественные принципы,

85 включая само понимание сои1еиг 1оса1е, оставались почти неизменными" . В этой связи показательно посвящение к "Фингалу", где автор среди прочего отмечал: "С совета

Архипова A.B. Проблема национальной самобытности. , с. 48; Она же, Эволюция исторической темы в русской прозе 1800-1820-х гг./На путях к романтизму, Л., 1984 г., с.219.

По поводу поэмы М.А.Хераскова "Россияда", П.А.Вяземский позже писал: "Думали ли когда Грации, Венера и Амур царствовать в рощах Казанских над сердцами смуглых татаров? Херасков в своих картинах не заботится совсем о местной краске" (цит. по: Моисеева Г.Н. Древнерусская литература. , с. 225). Всего через несколько десятилетий неестественность такого совмещения была очевидна, тогда как на рубеже XVIII - XIX вв. оно считалось нормальным (см., например, Кнабе Г.С. Русская античность, М., 1999 г., с. 129; Лотман Ю.М. Проблема народности., с. 3-30.

Левин Ю.Д. Оссиан в русской литературе Л., 1980 г., с. 59; Живов В.М. Церковнославянская литературная традиция в русской литературе XVIII в и рецепция спора "древних" и "новых" / История культуры и поэтика М., 1993 г., с. 76.

Русская литература, 1977 г., № 3. л' Аналогичная "эволюция тематики" прослеживается и на примере баллады С.П.Жихарева "Вадим и Раида". Ф.Я.Прийма замечает, что первоначально вместо Вадима стояло имя Пламида (замысел восходил к повести Д.П.Горчакова "Пламид и Раида", изданной в 1796 г. В 1811 г., следуя моде, С.П.Жихарев меняет лишь имя героя написанной ранее баллады, по видимому, оставляя нетронутым все остальное - Прийма Ф.Я. Тема "Новгородской свободы" в русской литературе конца XVIII - начале XIX в. / На путях к романтизму, Л., 1984 г., с. 120-121. Подобная эволюция еще в 1809 г. высмеивалась автором статьи с ироничным названием "Легчайший способ сочинять оригинальные русские драмы" (Аглая, 1809 г., ч. VIII, кн. 1,с. 58-62).

Познанский В.В. Очерки формирования., с. 44-45. твоего, Оленин, я решился / Народов северных Ахилла описать" . В этой фразе ясно отражается метод автора: образ Фингала трактуется не самобытно, а именно как некая "северная модификация" образа Ахилла. В значительной степени то же самое можно сказать и об образе Дмитрия Донского из следующей трагедии.

Таким образом, разрешения проблемы национальной самобытности в литературе первого десятилетия XIX в. достигнуто не было - оно произошло лишь в конце 1810-х гг., причем, связано это было в первую очередь не с отечественной тематикой, а с вопросами выбора размера для перевода "Иллиады" Гомера, когда сложилось мнение о своеобразии национального творчества, о том, что "пересоздание народной поэзии в чуждых национальных формах равносильно ее искажению" .

Что же касается осознания "исторической самобытности", то и в этой области последовательного решения проблемы не было достигнуто. Авторы в большинстве своем "стояли на старых антиисторических позициях, для них было характерно произвольное обрашение с историческим материалом. В угоду "вымыслу", идейным задачам авторов перекраивались известные исторические сюжеты, исторические деятели превращались в рупоры авторских идей, в условные фигуры" . Этот антиисторизм проявлялся как в сознательном игнорировании известных исторических источников, собственном домысливании исторических сюжетов, так и в неосознанной экстраполяции современных автору идей, представлений, логики, на те или иные исторические эпохи . Особенно отчетливо это проявилось в процессе творческого освоения литераторами (и историками) конца XVIII - начала XIX вв. такого уникального памятника древнерусской литературы, как "Слово о полку Игореве"А''.

Во втором десятилетии XIX в. происходит выработка так называемого "стихийного историзма", который заключается в том, что литератор, воссоздавая тот или иной сюжет, неосознанно воспроизводит оценки, почерпнутые им из соответствующего

Зорин А.Л. Батюшков и Германия // Мировое древо, 1997 г., № 5, с. 159.

Цит. по: Левин Ю.Д. ук. соч., с. 45. " Левин Ю.Д. Ук соч., с. 71-72; Зорин А.Л. Батюшков и Германия., с. 149-152.

Купреянова E.H., Макогоненко Г.П. Национальное своеобразие русской литературы, М., 1976 г., с. 175.

Многочисленные примеры, охватывающие широкий круг авторов - от Екатерины II до декабристов - см. Алпатов М.А. Ук. соч., с. 160-162; Архипова A.B. Эволюция исторической темы., с. 218-223; Прийма Ф.Я. Ук. соч., с. 100-123; Моисеева Г.Н. Древнерусская литература., с. 92-98, 154, 178-180 и др.

Левин Ю.Д. Ук. соч., с. 73-76. Подробнейший разбор переосмысления этого памятника в указанный период, наглядно демонстрирующий неадекватность восприятия людьми XVIII и начала XIX в. этого произведения, см. Лотман Ю.М. "Слово о полку Игореве" и литературная традиция XVIII - начала XIX вв./ "Слово о полку Игореве - памятник литературы XII в., М.-Л., 1962 г., с. 330-405. Здесь речь идет о переосмыслении и общественно-политического идеала автора "Слова", и образа Бояна, и религиозных представлений XII в., и самого сюжета произведения. исторического источника . Обусловлено это, прежде всего, конечно, ростом количества доступных источников по отечественной истории в 1810-1820-х гг. Источник, таким образом, становился залогом адекватности, правдивости исторического повествования. Однако и этот историзм носил действительно стихийный, неосознанный характер.

Столь же антиисторичны были и произведения живописи и скульптуры на национально-исторические сюжеты. Принципы исторической живописи в XVIII - начале XIX в. неоднократно становились предметом размышления и изложения у разных авторов. Первое подобное сочинение ("Идеи для живописных картин из Российской истории") было написано еше М.В.Ломоносовым в 1764 г. и представляло собой перечисление исторических сюжетов с краткими комментариями. В 1793 г. преподаватель Академии Художеств И.Ф.Урванов написал "Краткое руководство к познанию рисования и живописи исторического рода.". В 1802 г. Н.М.Карамзин выступил со статьей "О случаях и характерах в Российской истории, которые могут быть предметом художеств", замечания на которую были чуть позже представлены Александром Тургеневым. Наконец, в 1807 г. сочинения Н.М. Карамзина и А.И. Тургенева подверглись критике А.А.Писаревым в его сочинении "Предметы для художеств, избранные из российской истории."АА. Основная идея у всех авторов одна: выступая против преобладания античных сюжетов в отечественной живописи, они ратуют за увеличение картин на национальную тематику. Кто-то, (как М.В.Ломоносов и А.А.Писарев) видит задачу таких произведений в том, чтобы продемонстрировать величие отечественной истории, и потому для "написания картин" предлагает преимущественно "славные" сюжетыАА, кто-то (как И.Ф.Урванов и Н.М.Карамзин) более сосредотачивается на "нравучительных" эпизодах, которые должны бы "вперить в нас добродетели" "великих людей"А'' прошлого. Но все авторы сходятся в одном: прошлое воспринимается ими не само по себе, а исключительно как средство для достижения той или иной цели. Прагматическое, утилитарное отношение к прошлому у отечественных

Моисеева Г.Н. Древнерусская литература., с. 206-232; Архипова A.B. Эволюция исторической темы., с. 230-231.

Ломоносов М.В. Идеи для живописных картин из Российской истории / Ломоносов М.В. Полное собрание сочинений, т. VI, М.-Л., 1962 г.с. 365-373; Урванов И.Ф. Краткое руководство к познанию рисования и живописи исторического рода, основанное на умозрении и опытах, Спб., 1793 г.; Карамзин Н.М. О случаях и характерах в Российской истории, которые могут быть предметом художеств // Вестник Европы, 1802 г., >fo 24; Тургенев А.И. Критические примечания, касающиеся до древней славянорусской истории, //Северный вестник, 1804 г., №6, с. 267-294; Писарев A.A. Предметы для художеств, избранные из российской истории, М., 1807 г.

Ломоносов М.В. Идеи для живописных картин с. 365; Писарев A.A. Ук. соч., с.257-264.

Урванов И.Ф. Ук. соч.,с. 40. историков было отмечено еще П.Н.Милюковым , а в разбираемых сочинениях оно просматривается особенно отчетливо. Некоторые элементы историзма демонстрирует А.И.Тургенев: выступая против исправления сюжетов летописи по современным понятиямАА, использования баснословных сюжетов при написании картин, он указывал на необходимость исторической критики и требовал соблюдения исторической достоверности и "духа времени". Так, на предложение Н.М.Карамзина изобразить Рюрика во время звериной ловли, А.И.Тургенев возражает: "Нет, - скажем лучше без стьща, что основатель Русского Государства был корсар.скажем без стыда, потому что в то время почиталось у Скандинавских народов ремесло сие не только не постыдным, но еще и как metier d'honneur [почетное ремесло], и славу морского рыцаря измеряли по тому, сколько морей были свидетелями его храбрости и сколько добычи удалось ему привесть в свое отечество."А'. Здесь автор настаивает на оценке исторического деятеля не по современным меркам, а по понятиям той эпохи, в которой он действовал. Однако и А.И.Тургенев говорит обА изображении славных, значительных страниц русской истории, видя ее назначение в прославлении отечественного и в нравоучении. Показательно, также, что предостережение о модернизации не бьшо воспринято современниками: А.А.Писарев, отвергая "философические", "нравучительные" сюжеты, предлагавшиеся предшественниками, настаивает только на "славных" эпизодах. Относительно изображения Рюрика он говорит следующее: "советуют их (Рюрика с братьями - П.К.) представить "корсерами, морскими рыцарями", опасаясь сказать просто: "морскими разбойниками ".какая надобность изображать Рурика корсером? Нет, основатель русского государства, учредитель порядка и благоустройства народного во время безначалия не в таковом виде должен быть представлен: не егерем, не корсером, но героем."АА. Таким образом, просветительское, героическое видение отечественной истории бьшо определяющим в изобразительном искусстве в рассматриваемый периодАА, вопрос об историзме как основополагающем принципе оставался открытым.

Что же касается вопроса о национальной специфике в живописи, он решался в целом таким же образом, как и в литературе. В 1802 г. в устав Академии Художеств были внесены изменения, согласно которым Академия должна была ежегодно задавать

Милюков П.Н. Главные течения русской исторической мысли, Спб., 1913 г., с. 107, 127.

Н.М.Карамзин говорил о возможности исправления летописца с целью более эффективной нравоучительности лучшего изображения "знаменитых предков наших" в "лучезарном венце славы" (Карамзин Н.М. О случаях. , с. 79)

Тургенев А.И. Критические примечания., с. 271-272.

Писарев А.А. Ук. соч., с. 257-260.

Моисеева Т.Н. Древнерусская литература., с 184. программы для живописи и скульптуры на темы из отечественной истории. По наблюдению исследователя, это изменение было вполне актуальным, - "отныне русская история сильно потеснила античную и христианскую мифологию.Однако изменение сюжета редко влекло изменения художественных принципов и содержания: в картинах на русские сюжеты по-прежнему преобладала система античных образов. Более того, иногда поступки и подвиги античных героев приписывались русским'А'. Однако чаще и ярче всего "антикизация" проявлялась в способах изображения главных героев, в методах художественной характеристики, например в изображении персонажей русских летописей и былин в виде античных героев (см. картины О.А.Кипренского "Дмитрий Донской на Куликовом поле" 1805 г., Д.И.Иванова "Марфа Посадница" 1808 г., А.И.Иванова "Подвиг молодого киевлянина" (около 1810 г.), Г.И.Угрюмова "Испытание силы Яна Усмаря" 1792 г. и "Единоборство Мстислава Удалого с Редедей" 1812 г.)"'А. Тот же принцип можно наблюдать и в скульптуре: "Русский Сцевола" В.И.Демут-Малиновского, работы С.С.Пименова, И. Теребенева для Казанского собора и Адмиралтейства, наконец, памятник К.Минину и Д.Пожарскому И.Мартоса - во всех этих произведениях (в сюжете ли, пластике, или в декорациях) в большей или меньшей степени видно влияние античных образов"'А. Естественно, художники, как и скульпторы, стремились посредством ряда этнографических деталей создавать национальный колорит''А'*, однако до выражения подлинной национальной специфики было еще далеко. Вместе с тем, по меткому замечанию А.Верещагиной, "полная антиисторичность" (и добавим - "не-национальность") исторической живописи ничуть не смущала ни художников, ни зрителей - она "искупалась" главным - прославлением русских побед, национальной гордостью, созвучной основным настроениям русского общества в 1800-х гг.'ОА

Итак, изучение проблемы национальной самобытности в России на рубеже XVIII -XIX вв. позволяет сделать следующие заключения.

Верещагина A.A. Художник. Время. История. Очерки русской исторической живописи XVIII - начала XIX вв., М., 1973 г., с. 21.

Одна из программ, например, рекомендовала изобразить в картине о казанском походе Ивана Грозного сюжет из истории походов Александра Македонского - Там же, с. 22. '"Л Там же, с. 23-24.

Ракова М.М. Русское искусство первой половины XIX в., М., 1975 г, с. 70-71; Шмидт И. В.И.Демут-Малиновский, М., 1960 г., с. 67-68; Петрова E.H. С.С.Пименов, Л., 1961 г. Памятник Минину и Пожарскому, Л., 1964 г., с. 6-14.

Верещагина A.A. Ук. соч., с. 23-25; см. также приведенные выше работы М.М.Раковой, И.Шмидта, Е.Н.Петровой.

Верещагина A.A., ук. соч., с. 25.

Формирование идеи национальной самобытности в русском сознании в указанный период происходило через преодоление просветительского универсализма. Центральное значение в этом процессе имело осмысление отечественной истории, в ходе которого были поставлены две проблемы: национальной и исторической самобытности, национального и исторического своеобразия. Решение этих проблем в конце ХУШ -первые годы XIX в. было крайне непоследовательным из-за сильнейшего влияния общественно-исторических просветительских представлений. Острая потребность в удовлетворении "национального чувства" в обществе в 1800-х гг., с одной стороны, и "мощные позиции" просветительского универсализма в сознании, с другой стороны, в конце концов, способствовали появлению феномена "компенсаторского национализма". В художественной сфере он проявился, например, в том, что проблема национального решалась формальным способом, многократно опробованном еще в XVIII столетии -посредством распространения национальных сюжетов, имен, ситуаций, интерпретация которых, однако, происходила в прежнем универсальном ключе. Попытки преодоления единообразия как в синхронном, так и в диахронном плане выразились, также в том, что были сформулированы и неоднократно проартикулированы требования национальной и исторической самобытности, однако, эти декларируемые позиции редко находили последовательное воплощение на практике.

Что касается идеи "исторической самобытности", то накопление и публикация значительного комплекса самых разнообразных источников по истории России в конце XVIII - начале XIX вв. в конце концов, способствовало зарождению т.н. "стихийного историзма", другими словами, количественное увеличение информации о русской истории, о разных ее эпохах и периодах, повлекло за собой и зримое качественное изменение - появление нового принципа отношения к прошлому. Рассуждая по аналогии, можно предположить, что количественный рост знаний о разных народах, об их специфических особенностях, должен был соответствующим образом повлиять на решение проблемы национальной самобытности. Исследование материалов русских заграничных путешествий позволит подтвердить или опровергнуть данное предположение.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Русские заграничные путешествия начала XIX в.: национальные представления и проблема национальной самобытности"

Заключение

Проведенное исследование позволяет сделать ряд выводов.

В ходе решения поставленных задач бьши достигнуты следующие результаты:

- выявлены три основные принципа классификации народов. присушие путешественникам: "этнический". "территориальный" и "конфессиональный". прослежены основные формы сочетания разных принципов ("этнический" + "конфессиональный"; "территориальный" + "конфессиональный"; "этнический" + "территориальный"). Сопоставление восприятия путешественников с действительностью позволяет с большой долей вероятности предположить. что устойчивое доминирование. как и временная актуализация того или иного принципа в сознании путешественника бьши обусловлены этой действительностью. причем. как объективной этнической ситуацией на описываемой территории. так и национальными представлениями местного населения.

- изучена роль этнических стереотипов в восприятии путешественниками разных народов. Исследование записок показало. что их авторам в полной мере было присуще стереотипное восприятие окружающей этнической действительности. более того. его можно квалифицировать как основной способ восприятия. "Побочным". но весьма значимым результатом изучения функционирования стереотипов является выявление самих основных стереотипов некоторых европейских народов. Проблема взаимодействия стереотипов и наблюдаемой действительности в сознании наблюдателя в общем виде может быть представлена в виде схемы (см. приложение). проанализирована просветительская парадигма как один из основных факторов. определявших как общие установки в отношении к другим народам. так и восприятие некоторых конкретных народов. Характерно. что описанные просветительские модели использовались путешественниками отнюдь не только по отношению к "диким" народам. Взаимодействие этих абстрактных моделей с реальностью. в целом. соответствовало стандартной схеме (см. приложение). то есть. в подавляющем большинстве случаев качественной трансформации представлений не происходило. И тем не менее. накопление фактов. очевидно противоречащих упрощенному образу. приводило к выработке релятивистских подходов. что объективно способствовало утверждению идеи национальной самобытности. При этом осознанная полноценная реализация такого подхода была свойственна единицам. и то - изредка. В основном, утверждение нового, "самобытного" (релятивистского по сзо-и) принципа ограничивалось его декларацией - на практике же реализовывался привычный этноцентристский подход.

Таким образом, анализ материалов русских заграничных путешествий начала XIX в. позволяет зафиксировать принципиальные сходства в путях формирования идеи национальной самобытности в сознании путешественников и в сознании остальной части общества. В обоих случаях значительную, определяющую роль играет просветительская парадигма; в обоих случаях проблема национальной самобытности решается через преодоление этой парадигмы; наконец, в обоих случаях последовательного решения этой проблемы не происходит - наиболее распространенным является некий "компромиссный" вариант, при котором "на словах" всячески подчеркиваются национальные различия, иногда даже говорится о несопоставимости разных культур (народов), а "на деле" господствует старый просветительский подход. При этом материалы путешествий содержат примеры иного подхода, базирующегося на принципах самобытности, однако эти примеры единичны, и не они определяют общую картину. В целом, результат исследования национальных представлений пзпгешественников не позволяет утверждать, что заграничные путешествия приводили к утверждению в их сознании идеи национальной самобытности.

Вместе с тем, очевидно, что путешественники бьши ближе к постижению этой идеи, чем большинство их соотечественников, не выезжавших за границу. Наблюдение и тесное общение с представителями разных других народов, несомненно, способствовало активизации национального сознания, развитию национальных представлений. Проблемы национального все чаще становились объектом рефлексии в сознании путешественников, тогда как у большинства их соотечественников в России, этническая "картина мира" относилась к сфере неосознанно усвоенного, к сфере менталитета. Сознание пзпгешественников (не всех, но многих) в результате путешествия уже преодолело часть "пути" от условного единообразного восприятия к представлению о национальной самобытности (см. приложение), тогда как большинству их соотечественников предстояло пройти этот "путь" целиком.

Можно предположить, что роль заграничных путешествий как катализаторов развития национального самосознания фиксируется в более широких хронологических рамках исследования, как бы, в большем масштабе. А такой небольшой (хотя и важный) отрезок времени как 1800-1812 гг. не позволяет в полной мере продемонстрировать эту функцию путешествий.

В еще большей степени это касается проблемы эволюции принципов классификации народов. Общая (довольно условная) схема смены доминирующего положения этих принципов выглядит так: средневековому мьпплению соответствует конфессиональный принцип; территориальный преобладает в XVII - XVIII вв., в период господства философии Просвещения, а этнический утверждается в XIX в. Очевидно, что это движение может быть зафиксировано только при огромном временном охвате. Что же касается первого десятилетия XIX в., то сочетание разных принципов в сознании даже одного человека объясняется, по-видимому, тем, что это своего рода переходный период, в пределах которого сосуществуют старые и новые элементы.

Несмотря на то, что результаты исследования могут показаться неудовлетворительньми и маловпечатляющими (никакой определенности, сочетание разных элементов, отсутствие динамики) надо заметить, что они имеют весьма ощутимое практическое значение, что хорошо видно на конкретном примере.

И.С.Достян, анализируя "Записки" В.Б.Броневского, наглядно показывает, что фрагмент этого сочинения, посвященный описанию Черногории, принадлежит другому автору - С.И.Мазаровичу. Сопоставление текста из "Записок" В.Б.Броневского и текста "Заметок о Черногории" С.И.Мазаровича, написанных в 1808 г., показывает, что первый из них является вольным переводом второго'. Само заключение И.С.Достян об авторстве С.И.Мазаровича не вызывает никаких сомнений. Необходимо, однако, остановиться на том, как оно было получено. Дело в том, что первоначальным основанием для предположения об этом "плагиате"'А были логические противоречия в рассказе путешественника о черногорцах: то, что бьшо взято из "Заметок" С.И.Мазаровича, не всегда соответствовало тому, что писал сам В.Б.БроневскийА. В сущности, это вполне закономерный и распространенный прием: несоответствие двух фрагментов текста заставляет подозревать существование разных авторов"*. Важно подчеркнуть, что он

Л Достян И.С. Русская общественная мысль и балканские народы., с. 155.

Л Плагиат здесь весьма условный, ибо В.Б.Броневский, предваряя свое "Описание Черногории", говорил о том, что пользовался, помимо собственных наблюдений, иными источниками, в том числе, "замечаниями" некоего "Доктора из приморцев" (Броневский, Зап., Ч. I, с. 239), под которым, как выяснилось позже, скрывался С.И.Мазарович, сам просивший В.Б.Броневского не разглашать его имени - см. полемику В.Б.Броневского с П.П.Свиньиным (Сын Отечества, 1818 г., ч. 50, № 49, с. 184-189; №50, с. 234-240; № 52, с. 331-336). Достян И.С. Ук. соч., с. 156-157.

Та же логика была воспроизведена в работе М.М.Керимовой в ее характеристике "Записок" В.Б.Броневского (Керимова М.М. Югославянские народы и Россия, М., 1997 г., с. 29).Что же касается противоречивости "Описания Черногории" В.Б.Броневского, она была отмечена еще И.Н.Гроздовой (Гроздова И.Н. Материалы по этнографии народов Западной Европы у русских путешественников (до середины XIX в) / Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии, вып. I, М., 1956 г., с. 338). базируется на идее о непротиворечивости представлений автора. Между тем, эта идея далеко не всегда соответствует действительности. И В.Б.Броневский как раз представляет собой такой слзАай. Анализ его многочисленных текстов показывает, что этому человеку в описании разных народов были свойственны самые разные, подчас противоположные модели и установки. Логические несоответствия регулярно встречаются в его сочинениях. Более того, это отнюдь не специфическое свойство одного В.Б.Броневского -формальная логическая противоречивость была свойственна в большей или меньшей степени всем путешественникам, материалы которых были исследованы в диссертации. Столь же противоречивы, как уже отмечалось, были и тексты других деятелей того времени, например, Н.М.Карамзина. Представляется, что выявление такой особенности сознания является весьма важной и в сугубо практическом отношении.

Фиксация противоречивости, гетерогенности национальных представлений заставляет задуматься над ее основой. Что делает возможным сочетание различных элементов в сознании русского путешественника начала XIX в.? Представляется, что ответов на этот вопрос может быть несколько. Среди них наиболее вероятными представляются три варианта. Недостаток необходимой информации не позволяет выбрать единственный правильный ответ. (Возможно, что верны все три). С одной стороны, эта гетерогенность объясняется ментальной природой национальных представлений. Они являются частью менталитета, которзто сравнивают с магмой, "в которой кипят, всплывая на поверхность и опускаясь вглубь, различные геологические пласты"А. Именно сосуществование разных "пластов", разных элементов в менталитете составляет его важнейш}то особенность.

С другой стороны, сосуществование противоположных тенденций относят к разряду особенностей русской культуры, русской истории, русского сознания. И.В.Кондаков, например, говорит о существовании в русской культуре двух разнонаправленных линий, определяющих ее развитие: центростремительной ("заведующей" национальным своеобразием) и центробежной (стимулирующей изменчивость и приобщающей к мировому прогрессу). Нетрудно увидеть в единстве и борьбе этих двух линий, составляющих основу русской культуры, диалектику общечеловеческого и национального. Исследователь находит в них проявление "дуалистической, поляризованной природы русского менталитета"А. л Смилянская И.М. Восточное Средиземноморье в восприятии россиян и в российской политике (вторая половина XVIII в.) // Восток, 1995 г., № 5, с. 79. Сама метафора принадлежит А.Я.Гуревичу. * Кондаков И.В. Введение в историю русской культуры, М., 1997 г., с. 242-254.

Наконец, основа гетерогенности национальных представлений может крыться в самой просветительской парадигме. Известна масса свидетельств того, как самые ярые противники философии Просвещения и самые активные ее критики и обличители в этих своих обличениях, равно как и в прочих рассуждениях, исходят из логики просветителей'. Ю.М.Лотман усматривает в такого рода явлениях отражение специфики Просвещения как культурного феномена. Указывая на то, что Просвещение, как всякое масштабное культзфное влияние, распространяясь из центра на периферию (в данном случае - из Франции в остальные страны Европы), неизбежно трансформируется, причем, таким образом, что периферия становится центром этого нового варианта, возникает некое ответное движение, полемически заостренное против первоначальной прародиныА. В случае русских "архаистов" это проявляется в переосмыслении начальной структ}фной оппозиции Просвещения "Природа-Предрассудки" таким образом, что Предрассудки (изначально связывавшиеся с народными обьшаями и традициями) теперь соотносятся с Францией и просветительской философией, а природным и естественным провозглашается обьшай, традиция. Просвещение здесь выступает как некий универсальный культурный код, обладающей редкой способностью приспосабливаться к самым разным "средам" - идеологическим направлениям и концепциям.

Последнее рассуждение заставляет задуматься о судьбе просветительской парадигмы в русском национальном сознании Х1Х-ХХ вв. Налицо явные свидетельства того, что "просветительское" отношение к "другому" (другим народам и другим эпохам) изжило себя еще в XIX в. В самом деле, большинство исследователей относят утверждение историзма и представления о национальной самобытности к концу 1810-х -1820-м гг.а Преодоление "просветительского" отношения, таким образом, продолжается по линии развития "национального" и "исторического" подхода, более отчетливые контуры которых в дальнейшем можно увидеть в "теории официальной народности" или в теории общественно-экономических формаций. Бочкарев В.Н. Консерваторы и националисты в России в начале XIX в. / Отечественная война и русское общество, Т. II, М., 1911 г., с.203, 208; Киселева Л.Н. Идея национальной самобытности в русской литературе между Тильзитом и Отечественной войной (1807-1812 гг.). Автореферат диссертации на соискание научной степени кандидата филологических наук, Тарту, 1982 г., с. 12; Познанский В.В. Очерк формирования русской национальной культуры. Первая половина XIX века, М., 1975 г., с. 47. Лотман Ю.М. Архаисты-просветители /Из истории русской культуры, Т. V, (XIX в.), М., 1996 г., с. 411428. Левин Ю.Д. Оссиан в русской литературе Л., 1980 г., с. 72; Архипова A.B., Эволюция исторической темы в русской прозе 1800-1820-х гг. / На путях к романтизму. Л., 1984 г., с. 231.

Сегодня же проблема последовательной реализации этих подходов, равно как и вопрос их синтеза является особенно актуальным для науки. Не менее важными и сложными являются такие проблемы, как соотношение теоретических деклараций и практических приемов в научных исследованиях'", проявление закономерностей межэтнического восприятия в работах, посвященных взаимовосприятию народов". Вот эта насущная актуальность и позволяет надеяться, что проблематика диссертации, получит дальнейшее развитие в отечественной науке, что, в конце концов, позволит создать более полную и детальную картину развития русского национального самосознания в XIX в.

Гуревич А.Я., М.Блок и "Апология истории" / М.Блок Апология истории, с. 170-208. См., например, Липатов A.B. Россия и Польша: "домашний спор" славян или противостояние менталитетов? / Поляки и русские: взаимопонимание и взаимонепонимание, М., 2000 г., с. 19-20. принципиальная схема взаимодействия стереотипа и реальности в сознании путешественника

1) ."удивление"

2) . интерпретация противоречивого факта как "исключения"

3) . смена одного стереотипа на другой

250

Комментарий к приложению

Приведенная схема в общем виде отражает процесс взаимодействия стереотипа и фактов наблюдаемой действительности в сознании путешественника. Основные элементы схемы представляют последовательно осуществляемые типовые реакции наблюдателя (см. гл. 1П, § 3). Зеленым цветом вьщелены те из них, которые определяют вектор формирования идеи национальной самобытности в сознании путешественника. Однако последний элемент в этой цепочке - "качественная трансформация восприятия" -в общем плане носит теоретический, потенциальный характер, в большинстве случаев она не фиксируется на практике в изучаемых материалах. Исключения относятся к эволюции просветительского восприятия (см. гл. IV, § 4). В основном, процесс эволюции (=преодоления) просветительского восприятия осуществляется в соответствии с приведенной схемой. Что же касается последнего этапа, то качественная трансформация восприятия выражается в утверждении элементов релятивистского подхода в описании и характеристике других народов.

Список научной литературыКуприянов, Павел Сергеевич, диссертация по теме "Исторические науки"

1. Аксаков К.Т. "О Карамзине" //Русская литература, 1977 г., № 3.

2. Броневский В.Б. Записки морского офицера в продолжение кампании на Средиземном море под начальством вице-адмирала Д.Н.Сенявина от 1805 по 1810 гг., Ч. I-IV, Спб., 1818- 1819.

3. Он же, Путегдествие от Триеста до Санкт-Петербурга в 1810 году, Т. 1-2, М., 1828 г. Горихвостов Д.П. Письма Россиянина, путешествовавшего по Европе с 1802 по 1806 г., М., 1808 г.

4. Клемент Н.М. Записки Русского Офицера о плавании в Средиземное море и пребывании в плену у Албанцев и Турок // Северный Архив, 1823 г., № 17-18, с. 265-286; 337357.

5. Коростовец Н. Из путевых записок моряка Николая Коростовца // Русский Архив, 1905 г.

6. Кн. I, № 1, с. 43-69; №2, с. 201-237. Крузенштерн И.Ф. Путешествие вокруг света на корабле "Надежда" в 1803-1806 гг., М., 1950 г.

7. Левенштерн Е.Е. Путевой дневник, веденный на корабле "Азия" с 1.08.1799 по 31.05.1800

8. Кунсткамера. Этнографические тетради, 1994 г., вьш. 4, с. 227-246. Он же, О Бразилии // Латинская Америка, 1982 г., № 1, с. 137-140. Он же. Об айнах // Советская этнография, 1985 г., № 1, с. 81-87.

9. Легчайший способ сочинять оригинальные русские драмы" // Аглая, 1809 г., ч. VIE, кн. 1, с. 58-62.

10. Лисянский Ю.Ф. Путешествие вокруг света на корабле "Нева" в 1803-1806 гг., М., 1947 г.

11. Ломоносов М.В. Древняя Российская история / ПСС, ^VI, М.-Л., 1956 г.

12. Он же, Идеи для живописных картин из Российской истории / Ломоносов М.В. ПСС, т.

13. VI, М.-Л., 1962 г.с. 365-373. Лубяновский Ф.П. Путешествие по Саксонии, Австрии и Италии в 1800-1801 и 1802 гг. Ч. 1-3, М., 1805 г.

14. Мельников Г.М. Дневные морские записки. веденные на корабле "Уриил" во время плавания его в Средиземном море с эскадрою под начальством вице-адмирала Д.Н.Сенявина состоявшею. Ч. 1-3. Спб. 1872 г.

15. Муравьев Н.М. Мысли об "Истории государства Российского" Н.М.Карамзина / Литературное наследство. т. 59. М. 1954 г.

16. Орлов М.Ф. Письма П.А.Вяземскому // Литературное наследство. т. 59. М. 1954 г. с. 565568.

17. О Греции // Вестник Европы. 1808 г. № 2.

18. О слабости Австрийской монархии // Вестник Европы. 1806 г. ч. 25. № 1.

19. Отрывок из письма с финляндского фронта// Вестник Европы. 1808 г. №6.

20. Панафидин П.И. Письма морского офицера (1806-1809 гг.). Иг. 1916 г.

21. Писарев A.A. Предметы для художеств. избранные из российской истории. М. 1807 г.

22. Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в XVHI веке. М. 1984 г.

23. Политические и культурные отношения России с югославянскими землями в первой половине XIX века. М. 1997 г.

24. Свиньин П.П. Воспоминания на флоте Павла Свиньина. Ч. I-III. Спб. 1818 г.

25. Свиньин П.П. Броневский В.Б. полемика // Сын Отечества. 1818 г. ч. 50. № 49. с. 184189; №50. с. 234-240; № 52. с. 331-336.

26. Тургенев А.И. Путешествие А.И.Тургенева и А.С.Кайсарова по славянским землям в 1804 г. Под ред. В.М.Истрина. /Архив братьев Тургеневых. вып 4. Спб. 1915 г.

27. Он же. Письма и дневник Геттингенского периода (1802-1804 гг.) и письма его к А.С.Кайсарову и братьям в Геттинген. 1805-1811 г. Под ред. В.М.Истрина. /Архив братьев Тургеневых. вып. 2. Спб. 1911 г.

28. Он же. Письма А.И.Тургенева Булгаковым. Под ред. А.А.Сабурова. М. 1939 г.

29. Он же. Политическая проза. Под ред. А.Л.Осповата. М. 1989 г.

30. Он же. Речь о том. что Просвешение без Религии и Добродетели более вредно. нежели полезно. /Речь. разговор и стихи. читанные в публичном акте. бывшем в Благородном университетском пансионе декабря 22 дня 1800 г. М. б/г. с. V-XIII.

31. Он же. Критические примечания. касающиеся до древней славянорусской истории. //Северный вестник. 1804 г. №6. с. 267-294.

32. Он же. "Перевод Шлецерова "Введения во всеобшзоо историю". //Утренняя заря. Кн. 3. М. 1805 г. с. 49-66; Кн. 4. М. 1806 г. с. 101-129.253

33. Письма А.С.Кайсарова и А.И.Тургенева Л.Мушицкому с ответами последнего, / Сборник Отделения русского языка и словесности Императорской АН, Под ред. И.В.Ягича , т. 62, Спб., 1897 г., с. 695-765.

34. Тургенев Ан.И. О русской литературе // Русский библиофил, 1912 г., № 1, с. 26-30.

35. Урванов И.Ф. Краткое руководство к познанию рисования и живописи исторического рода, основанное на зАмозрении и опытах, Спб., 1793 г.

36. Феллаги // Вестник Европы, 1808 г., № 5.

37. Чеботарев X. А. Вступление в настоящую историю о России // Чтения в Обществе истории и древностей российских, 1847 г., № 9.

38. Шлецер А.Л. Представление всеобщей истории. М., 1791 г.

39. Он же. Взор на проигедщее, настоящее и будущее // Вестник Европы, 1808 г., № 3, с. 250257.1. Список литературы.

40. Брокгауз Ф.А. и Ефрон Е.А. Энциклопедический словарь, т. VIII, с. 713; т. XVI, с. 849, т. XVIII, с. 64, т. XXIX, с. 151-152.

41. Венгеров В. А. Источники словаря русских писателей, тт. 1-2, Спб., 1910 г.

42. Вересаев В.В. Спутники Пушкина, т. 2, М., 1993 г.

43. Военная Энциклопедия, т. 5, Спб., 1911 г.

44. Воспоминания и дневники XVIII XX вв. Указатель рукописей, М., 1976 г.

45. История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях. Аннотированный указатель книг и публикаций в журналах, (под ред. П.А.Зайончковского) М.,1976 г.

46. Народы и религии мира, М., 1998 г.

47. Отечественная история с древнейших времен до 1917 г., т. 1, М., 1994 г.

48. Психология. Словарь, М., 1990 г.

49. Русские писатели, 1800-1917 гг. Биографический словарь, т. 2, М., 1992 г.

50. Русский Биографический Словарь, тт. Гоголь-Гюне, Лабзина-Ляшенко, Маак-Мятлева, Сабанеев-Смыслов Спб., 1914 г., М., 1999 г.

51. Славяноведение в дореволюционной России. Биобиблиографический словарь, М., 1979 г.

52. Старчевский A.B. Справочный Энциклопедический Словарь, т. 2, Спб., 1849 г.

53. Этнические и этно-социальные категории // Свод этнографических понятий и терминов, вып. 6, М., 1995 г.

54. Stavrou Т., Weisensei Р. Russian travellers to the Christian East. 12-20 century, Columbus, Ohio, 1986, pp. 130-1701. AAA

55. Азадовский M.K. История русской фольклористики, М., 1958 г.

56. Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа (XVIII первая половина XIX в.), М., 1985 г.

57. Алпатов М.В. И.В.Мартос М., 1947 г.

58. Архипова A.B. Проблема национальной самобытности в русской литературе первой четверти XIX века (эпоха становления романтизма)./ Русская литература и фольклор (первая половина XIX века.). Л.,1971 г.

59. Она же, Эволюция исторической темы в русской прозе 1800-1820-х гг. / На путях к романтизму. Л., 1984 г., с. 215-237.

60. Арш Г.Л. К вопросу о национальном самосознании балканских народов во второй половине XVIII века (По материалам АВПРИ). / Славяне и их соседи. Греческий и славянский мир в средние века и раннее новое время. М., 1994 г., с. 77-78.

61. Афиани В.Ю. "Открываемая Россия": путешествие как метод краеведческого изучения / Историческое краеведение, Пенза, 1993 г.

62. Бажова А.П. Россия и югославяне в конце XVIII начале XIX века. М., 1996 г.

63. Она же. Русско-югославянские отношения во второй половине XVIII века. М., 1982 г.

64. Белинский В.Г. Рецензия на книгу: Строев В. Париж в 1838 и 1839 гг. // Полное собрание сочинений, т. VI, М., 1955 г., с. 57-63; т. VII, с. 446-447.

65. Белова О.В. Этноконфессиональные стереотипы в славянских представлениях // Славяноведение, 1997 г., № 1.

66. Бочкарев В.Н. Консерваторы и националисты в России в начале XIX в. / Отечественная война и русское общество, Т. II, М., 1911 г., с. 194-220.

67. Бромлей Ю.В. Современные проблемы этнографии, М.,1981 г.

68. Он же, Очерки теории этноса, М.,1983 г.

69. Буганов A.B. Русская история в памяти крестьян XIX в. и национальное самосознание, М., 1992 г.

70. Вацуро В.Э. Подвиг честного человека / Вацуро В.Э Гиллельсон М.И. Сквозь умственные плотины, М., 1986 г.

71. Вдовина Л.Н. Что есть "мы"? (Русское национальное самосознание в контексте истории от Средневековья к Новому времени).// Вестник МГУ, Серия 8 "История", 1993 г., №5, с. 6-13.

72. Верещагина А. Художник. Время. История. Очерки русской исторической живописи XVIII начала XIX вв., М., 1973 г.

73. Гадло A.B., Чистяков А.Ю. Финны Ингерманландии в поэзии А.С.Пушкина // Вестник СпбГУ, сер.2, вьш. 4, Спб., 1999 г.

74. Геллнер Э. Нации и национализм, М., 1991 г.

75. Гиллельсон М.И. А.И.Тургенев и его литературное наследство / А.И.Тургенев. Хроника русского. Дневники. (1825-1826 гг.). М.-Л., 1964 г.

76. Грачев А., Ломейко В. Встреча цивилизаций: конфликт или диалог? Размышления в связи с Тбилисским международным форумом "За солидарность против нетерпимости, за диалог культур" (13-15. 07. 1999 г.), Тбилиси, 1999 г.

77. Гроздова И.Н. Материалы по этнографии народов Западной Европы у русских путешественников (до середины XIX в) / Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии, вьш. I, М., 1956 г., с. 323-343.

78. Губина М.В. Франция в восприятии русских военных: эволюция стереотипов (1814-1818 гг.) / Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. I, М., 2000 г., с. 136-147.

79. Гуковский Г.А. Очерки русской литературы XVIII в., Л., 1938 г.

80. Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа "Анналов" М., 1993 г.

81. Гусев В.Е. Фольклор в эстетике Гердера / Проблемы сравнительной филологии. Сб. ст. к 70-летию В.М.Жирмунского, М.-Л., 1964 г.

82. Данилевский Р.Ю. И.Г.Гердер и сравнительное изучение литератур в России / Русская культура XVIII века и западноевропейские литературы. Л., 1980 г.

83. Дмитириев М.В. Рецензия на кн.: "Немцы и Германия в восприятии русских. XVIII в. Просвещение", М., 1992 г // Вопросы истории, 1994 г. № 1, с. 177-179.

84. Добровольский А. Зубов Н. Экспедиция И.Ф.Крузенштерна вокруг света / Крузенштерн И.Ф. Путешествие вокруг света на корабле "Надежда" в 1803-1806 гг., М., 1950 г. с. I-XX.

85. Доннерт Э. А.И.Фон Крузенштерн и первое русское кругосветное плавание в 1803-1806 гг. // Немцы в России. Русско-немецкие научные и культурные связи, Спб., 2000 г., с. 319-333.

86. Достян И.С. Балканские проблемы в русской общественной мысли (конец XVIII первая половина XIX века.)/ Балканские исследования, вып. 9, М.,1984 г., с. 63-74.

87. Она же. Особенности политики России в отношении отдельных балканских народов (конец XVIII- первая половина XIX века), / Славяне в эпоху феодализма. К столетию академика В.И.Пичеты. М., 1978 г., с. 239-248.

88. Она же, Отношение русского общества к южно-славянским проблемам в первой трети XIX века./ Узловые вопросы советского славяноведения (Тезисы докладов и сообщений IX Всесоюзной научной конференции историков-славистов), Ужгород, 1982 г.

89. Она же. Русская общественная мысль и балканские народы: от Радищева до декабристов. М., 1980 г.

90. Она же, Панславистские тенденции в русской общественной мысли начала XIX в. / Славянская идея: история и современность, М., 1998 г., с. 48-62.

91. Думитрашко Н.В. Ю.Ф.Лисянский и русские кругосветные плавания / Лисянский Ю.Ф. Путешествие вокруг света на корабле "Нева" в 1803-1806 гг., М., 1947 г., с. 8-32.

92. Дьяков В.А. Идея славянского единства в общественной мысли дореформенной России // Вопросы истории, 1984 г., №12.

93. Дюше М. Мир цивилизации и мир дикарей в эпоху просвещения. Основы антропологии у философов / Век Просвещения, М., 1970 г., с. 251-278.

94. Егоров Б.Ф. О национализме и панславизме славянофилов / Славянофильство и современность, Спб., 1994 г.

95. Ерофеев H.A. Туманный Альбион. Англия и англичане глазами русских. 1825-1853 М., 1982 г.

96. Жаринов Д.А. Первые войны с Наполеоном и русское общество / Отечественная война и русское общество, Т. 1, М., 1911 г., с. 198-213.

97. Жбанкова Е.В. Образ иноземного захватчика в русском литературном творчестве / Россия и запад. Диалог культур, вып.4, М., 1997 г., с. 390-406.

98. Живов В.М. Церковнославянская литературная традиция в русской литературе XVEI в. и рецепция спора "древних" и "новьгх" / История культуры и поэтика М., 1993 г., с. 61-78.

99. Жирмунская H.A. Историко-философская концепция И.Г.Гердера и историзм Просвещения / XVIII век. Сб. 13. Проблемы историзма в русской литературе. Конец XVIII начало XIX века), М., 1981 г.

100. Зорин А.Л. Идеология "Православие-Самодержавие-Народность" и ее немецкие источники / В раздумьях о России (XIX в.), М., 1986 г.

101. Он же, Батюшков и Германия // Мировое древо, 1997 г., № 5, с. 144-164.

102. Он же. Кормя двухглавого орла. Литература и государственная идеология в России в последней трети XVIII первой трети XIX в., М., 2001 г.

103. Истрин В.М. Русские путешественники по славянским землям в начале XIX века (по документам Архива братьев Тургеневых), // Журнал Министерства Народного Просвещения, 1912 г., №9.

104. Он же. Младший тургеневский кружок и А.И.Тургенев, /АбТ, вып. 2, с. 1-134.

105. Казаков Н.М. Проект адриатической экспедиции адмирала П.В.Чичагова в 1812 г. и русско-сербские взаимоотношения в период ее подготовки / Тугословенске землье и PycHJa за време првог српског устанка 1804-1813 г., Београд, 1983 г.

106. Керимова М.М. Югославянские народы и Россия. Этнографические сюжеты в русских публикациях и докзАугентах первой половины XIX в. М., 1997 г.

107. Киселева Л.Н. Идея национальной самобытности в русской литературе между Тильзитом и Отечественной войной (1807-1812 гг.). Автореферат диссертации на соискание научной степени кандидата филологических наук, Тарту, 1982 г.

108. Она же Журнал "Зритель" и две концепции патриотизма в русской литературе 1800-х гг. // Ученые записки ТГУ, вып. 645, Тарту, 1985 г., с. 3-20.

109. Кнабе Г.С. Русская античность, М., 1999 г.

110. Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования, М., 1987 г.

111. Комиссаров Б.Н. Этнографические исследования академика Г.И.Лангсдорфа // Советская Этнография, 1975 г., № 3, с. 83-98.

112. Козлов В.П. Полемика вокруг "Истории Государства Российского" Н.М.Карамзина в отечественной периодике (1818- 1830 гг.) // История СССР, 1984 г., № 5.

113. Комиссаров Б.Н., Шафрановская Т.К. Первые русские в Латинской Америке (страницы дневника Е.Е.Левенштерна) // Латинская Америка, 1982 г., № 1, с. 137-140.

114. Они же. Материалы по этнографии Полинезии в дневнике Е.Е.Левенштерна // Советская этнография, 1980 г., № 6, с. 99-106.

115. Они же. Дневник русского мореплавателя Е.Е.Левенштерна как историко-этнографический источник / Краткое содержание докладов назлной сессии, посвященной основным итогам работы в 10 пятилетке. Л., 1983 г., с. 91.

116. Они же. Из дневника Е.Е.Левенштерна. Русские моряки в неаполитанском королевстве в 1799-1800 гг. // Кунсткамера. Этнографические тетради, вып. 4, Спб., 1994 г., с. 222-227.

117. Кондаков И.В. Введение в историю русской культуры, М., 1997 г.

118. Копелев Л.З., Чужие // Одиссей, 1993 г., с. 8-19.

119. Котрелев Н.В. Восток в записках европейского путешественника / Типология и взаимосвязи средневековых литератур Востока и Запада, М.,1974 г.

120. Кочеткова Н.Д. Формирование исторической концепции Карамзина писателя и публициста, // XVIIL,C6.13, Проблемы историзма в русской литературе. Конец XVni - начало XIX века, М., 1981 г., с. 132-155.

121. Кочубинский A.A. Начальные годы русского славяноведения, /Записки Новороссийского университета, т.46, 1898 г.

122. Кошман Л.В. Зезина М.Р. Шульгин B.C. История русской культуры М., 1990 г.

123. Крашенинников С. В.Б.Броневский, некролог, // Русский Инвалид, 1835 г., №№ 117-118

124. Купреянова E.H., Макогоненко Т.П. Национальное своеобразие русской литературы, М., 1976 г.

125. К)Т1риянов А.И. Историческая антропология. Проблемы становления / Исторические исследования в России. Тенденции последних лет, М., 1996 г., с. 366-385.

126. Лаптева Л.П. Русско-серболужицкие научные и культурные связи с начала XIX века до первой мировой войны (1914 г.), М.,1993 г.

127. Она же, Русский путешественник о лужицких сербах начала XIX в. // Вопросы истории, 1986 г. ,№ 1,с. 85-92.

128. Лебедев Г.С. История отечественной археологии. 1700-1917 гг. Спб.1992 г.

129. Левин Ю.Д. Оссиан в русской литературе Л. 1980 г.

130. Леман-Карли Г. Взгляды Геттингенских историков на российскзто историю и проблема "древней" и "новой" России / Литература и история. вып. 2. Л. 1997 г. с. 49-59.

131. Лемэ Э. Рождение социальной антропологии во Франции: Жан Никола Деменье и изучение привычек и обычаев в XVIII в. / Век Просвещения. М. 1970 г.

132. Лещиловская И.И. Концепции славянской общности в конце XVIII- первой половине XIX века. // Вопросы истории . 1976 г. №12.

133. Она же. Русские связи Досифея Обрадовича в годы I сербского восстания. / Балканские исследования. вып. 10. М. 1987 г.

134. Она же. Сербская культура XVIII века. М. 1994 г.

135. Она же. Идеи общности славян в культурах славянских народов (конец XVIII первая половина XIX в.) / Славянский вопрос. Вехи истории. М. 1997 г.

136. Литвинов СВ. Англомания в России: историко-культурный аспект / Россия и Запад: диалог культур. вып. 5. М. 1998 г.

137. Липшиц Б.А. Этнографические исследования в русских кругосветных экспедициях первой половины XIX в. / Очерки истории русской этнографии. фольклористики и антропологии. вып. I. М. 1956 г. с. 229-322.

138. Лихачев В.А. История антисемитизма: ненависть сквозь века. М. 2000 г.

139. Лотман Ю.М. Идея исторического развития в русской литературе конца XVIII- начала XIX века. / XVIII в. Сб. 13. Проблемы историзма в русской литературе. Конец XVni начало XIX века. М. 1981 г.

140. Он же. Проблема народности и путя развития литературы преддекабристского периода / О русском реализме XIX века и вопросах народности литературы. с. 3-52.

141. Он же. "Слово о полку Игореве" и литературная традиция XVIII начала XIX вв./ "Слово о полку Игореве" - памятник литературы XII в. М.-Л. 1962 г. с. 330-405.

142. Он же. О понятии географического пространства в русских средневековых текстах // Ученые записки ТГУ. № 181. Тарту. 1966 г.

143. Лотман Ю.М. Успенский Б.А. "Письма русского путешественника" Н.М.Карамзина и их место в развитии русской литературы" / Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. Л. 1984 г. с. 525-606.

144. Лузянина Л.Н. Проблемы историзма в творчестве Н.М.Карамзина автора "Истории Государства Российского" // XVIII в. сб. 13. Проблемы историзма в русской литературе конца XVIII - начала XIX в. Л. 1981 г. с. 156-166.

145. Она же, "История Государства Российского" Н.М.Карамзина и трагедия А.С.Пушкина "Борис Годунов" (К проблеме характера летописца) // Русская литература, 1971 г., № 1 ,с. 45-57.

146. Лурье СВ. Историческая этнология, М., 1997 г.

147. ЛзАчинина H.A. Вопрос о православной церкви в русско-дубровницких отношениях последней трети XVIII начала XIX в. / Церковь в истории славянских народов, М., 1997 г., с. 141-148.

148. Лучицкая СИ. Араб глазами франка (Конфессиональный аспект восприятия мусульманской культуры) // Одиссей, 1993 г., с. 19-37.

149. Люблинская А.Д. Историческая мысль в Энциклопедии / История в Энциклопедии Дидро иД'Аламбера,Л., 1978 г.

150. Макогоненко Г.П. Карамзин и Просвешение / Славянские литературы. VII международный съезд славистов М., 1973 г., с. 295-319.

151. Мартынова М.Ю. Хорваты. Этническая история XVIII-XIX вв., М., 1988 г.

152. Мейер М.М. Национальный вопрос в реформационных и революционных концепциях российского государства первой четверти XIX века, / Из истории реформаторства в России. Философско-исторические очерки, М.,1991 г.

153. Мильчина В.А. Наука политесов //Новое Литературное Обозрение, 1996 г.,№ 19,с.410-418.

154. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры, тт. 2, 3, М., 1994-1995 гг.

155. Он же. Главные течения русской исторической мысли, Спб., 1913 г.

156. Мировосприятие и самосознание русского общества (XI XX вв.), сб. ст., М., 1994 г.

157. Михайлов A.B. Античность как идеал и культурная реальность XVIII XIX вв. /Античность как тип культуры, М., 1988 г.

158. Михина Е.М. К проблеме генезиса идеалистического историзма: полемика А.Л.Шлёцера и И.Г.Гердера об "универсальной истории"/ Вопросы историографии всеобщей истории, Томск, 1986 г.

159. Модзалевский Б. Предисловие / Панафидин П.И. Письма морского офицера (1806-1809), Пг., 1916 г., с. 5.

160. Моисеева Г.Н. Древнерусская литература в художественном сознании и исторической мысли России XVIII в. Л., 1980 г.

161. Мьшьников A.C. Славяноведение в дореволюционной России. Изучение южных и западных славян, с. 9-52, М.,1988 г.

162. Он же. Об истоках становления славяноведения в России. (К вопросу об изучении "предыстории" славистики) / Историографические исследования по славяноведению и балканистике, М.,1984 г., с. 5-36.

163. Он же, К вопросу о пзпгях и особенностях формирования славяноведения в России, Studie Z dejin svetorej slavistiky do polovice. 19 storocia, Br.,1978.,c. 289-316.

164. OH же, Чешские и словацкие материалы в русской журналистике второй половины XVIII века. (К характеристике литературных связей эпохи Просвещения ) / Чешско-русские и словацко-русские литературные отношения (конец XVIII- начала XIX века), М.,1968 г.

165. Он же, Народы Центральной Европы: формирование национального самосознания. XVIII X I X вв., Спб., 1997 г.

166. Невский В.В. Первое путешествие россиян вокруг света М., 1951 г.

167. Неуважны А. Вторая польская война //Родина, № 6-7,1992 г., с. 132.

168. Никулина М.В. О состоянии и особенностях развития русского славяноведения в первой трети X I X века, //Советское Славяноведение, 1983 г.,№5.

169. Она же. Славянская проблематика в общественно-литературной борьбе первой трети XIX века. На материале русских периодических изданий, / Исследования по историографии славяноведения и балканистики, М., 1981 г.

170. Она же. Об основных направлениях отечественной славистики первой трети XIX века / Узловые вопросы советского славяноведения. Тезисы докладов и сообщений IX Всесоюзной научной конференции историков-славистов, Ужгород, 1982 г.

171. Она же. Славяноведение в России в первой трети XIX века. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук, М.,1984 г.

172. Она же, Первые научные путешествия в славянские земли и их роль в истории русского славяноведения (первая треть XIX века) // Из истории славяноведения в России. Труды по русской и славянской филологии. УЗТГУ, вып. 573, Тарту, 1981 г., с. 7595.

173. Пыпин А.Н. Паславизм в прошлом и настоящем, Спб., 1913 г.

174. Он же, Гердер // Вестник Европы, 1890 г., № 3-4.

175. Он же. Общественное движение в России при Александре I, Птг., 1918 г.

176. Оболенская СВ. Образ немца в русской народной культуре XVIII-XIX вв.,//Одиссей. Человек в истории. Культурно-антропологическая история сегодня, М.,1991 г.

177. Она же, Германия глазами русских военньк путешественников в 1813 т. II Одиссей, 1993 г.

178. Она же. История немцев в России как проблема русской культуры /Русские и немцы в XVIII в. Встреча культур, М., 2000 г.

179. Освободительное движение народов Австрийской империи: возникновение и развитие. Конец XVIII 1844 г., М., 1980 г.

180. Осповат А.Л. Александр Тургенев и его поприще, /А.Тургенев, Политическая проза, М.,1989 г.

181. Очерки русской культуры XIX века, т. 1, М., 1998 г.

182. Павленко О.В. "Славянский вопрос" в контексте Российско-Австрийских дипломатических отношений в середине XIX в. /Россия и Европа: поиск единства и апология самобытности. Бюллетень научного семинара молодых ученьк, вьш. 4, М., 1999 г., с. 35-54.

183. Павловская A.B. Этнические стереотипы и проблема общения культур // Россия и Запад: диалог культур. Материалы второй международной конференции 28-30 ноября 1995 г., М., 1996 г.

184. Памятник Минину и Пожарскому (альбом), Д., 1964 г.,

185. Петрова E.H. С.С.Пименов, Д., 1961 г.

186. Пештич С.Д. Русская историография XVIII в. Д., 1965 г., ч. П.

187. Платонов С.Ф. Слово о Карамзине / Платонов С.Ф. Статьи по русской истории Спб., 1912 г., с. 504-513.

188. Познанский В.В. Очерк формирования русской национальной культуры. Первая половина XIX века, М., 1975 г.

189. Пономарева В.В. Хорошилова Д.Б. Человек александровской эпохи: взгляд с Моховой / Университет для России, т. 2 Московский зшиверситет в александровскую эпоху, М., 2001 г., с. 9-151.

190. Потапова Т.Е. Россия и Запад в книге Н.И.Греча "Поездка во Францию, Германию и Швейцарию в 1817 г. // Карамзинский сборник, Ч. II, Восток и Запад в русской культуре, Ульяновск, 1998 г.

191. Предтеченский A.B. Отражение войн 1812-1814 гг. в сознании современников // Исторические записки, т. 31, М., 1950 г., с. 222-244.

192. Он же. Очерки общественно-политической истории России в первой четверти XIX в., М., 1957 г.

193. Прийма Ф.Я. Тема "новгородской свободы" в русской литературе конца XVIII начале XIX в. / На путях к романтизму. Д., 1984 г., с. 100-123.

194. Проск5фин О. Новый Арзамас Новый Иерусалим // Новое Литературное обозрение, 1996 г., № 19, с.73-128.

195. Психологическая мысль России: век просвещения, Спб., 2001 г.

196. Пушкарев Д.Н. Человек о мире и о самом себе (Источники об умонастроениях русского общества рубежа XVII XVIII вв.), М., 2000 г.

197. Пьшин А.Н. Панславизм в прошлом и настоящем, Спб., 1913 г.

198. Он же, Общественное движение в России при Александре I, Птг., 1918 г.

199. Ракова М.М. Русское искусство первой половины XIX в., М., 1975 г.

200. Резанов В.И. Из разысканий о сочинениях В.А.Жуковского, Спб., 1906 г.

201. Роболи Т. Литература "Путеществий", /Русская проза, Л.,1926 г.

202. Рогачевский А.Б. Евреи в "Истории государства Российского" Н.М.Карамзина / Славяне и их соседи. Еврейское население Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы: средние века начало нового времени, М.,1993 г., с. 85-89.

203. Россия и Европа в XIX XX вв. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур М., 1996 г.

204. Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия, вып. I, М., 2000 г.

205. Сабуров A.A. Письма А.Тургенева Булгаковым, М., 1939 г.

206. Сапченко Л.А. Запад и Восток в материалах карамзинского "Вестника Европы" // Карамзинский сборник, Ч. II, Восток и Запад в русской культзфс, Ульяновск, 1992 г., с. 65-70.

207. Свиньин П.П. некролог Сын Отечества, 1839 г., т. IX, с. 78-80.

208. Смилянская И.М. Восточное Средиземноморье в восприятии россиян и в российской политике (вторая половина XVIII в.) // Восток, 1995 г., № 5, с. 68-81.

209. Солдатова Г.У. Межэтническое общение: когнитивная структура этнического самосознания, /Познание и общение, М.,1988 г., с. 111-125 .

210. Сопленков СВ. Российская общественная мысль первой половины XIX в. о Востоке. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук, М., 1998 г.

211. Сорникова М.Я. Еврейская тема в "Письмах русского путещественника" Н.М.Карамзина // Карамзинский сборник, Ч. II, Восток и Запад в русской культуре, Ульяновск, 1998 г.

212. Срезневский И.И. Вступительная лекция в Харьковском университете 16 октября 1842 г. (Как дошли до мысли, что должно изучать славянство) /Журнал Министерства Народного Просвещения, 1895 г., № 5.

213. Стенник Ю.В. Об истоках славянофильства в русской литературе XVIII в. / Славянофильство и современность, Спб., 1994 г., с. 5-22.

214. Он же. Идея "древней" и "новой" России в литератзфе XVIII в. / Литература и история (Исторический процесс в творческом сознании русских писателей XVIII XX вв.) вып. 1,Спб., 1992г.,с.6-30.

215. Он же, Идея "древней" и "новой" России в литературе и общественно-исторической мысли второй половины XVIII в. (Екатерина II, Болтин, Щербатов) / Литература и История вып. 2 Спб., 1997 г., с. 7-48.

216. Степанова И.И. К вопросу о национальной идее в творчестве Жермены де Сталь // Вестник СпбГУ, сер. 2,1999, вып. 1.

217. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. Учебник для студентов ВУЗов по специальности "Психология", М., 1999 г.

218. Тарле Е.В. Экспедиция адмирала Д.Н.Сенявина в Средиземное море / Собрание сочинений, т. X, М., 1959 г.

219. Тихменева-Пеуранен Т. Восприятие русскими путешественниками Финляндии в первой половине XIX в. / Россия и Запад: диалог культур. Материалы второй международной конференции 28-30. IX. 1995 г., М., 1996 г.

220. Токарев С. А. История русской этнографии (Дооктябрьский период), М., 1966 г.

221. Он же. Начальный период славянской этнографии, 411 международный съезд славистов, М.,1973 г., с. 237-256.

222. Он же. История зарубежной этнографии, М., 1978 г.

223. Он же. Истоки этнографической науки, М., 1978 г.

224. Травников СП. Путевые записки Петровского времени (проблема историзма), М., 1987 г.

225. Тумаркин Д.Д. Материалы первой русской кругосветной экспедиции как источник по истории и этнографии Гавайских островов // Советская этнография, 1978 г., № 5, с. 68-85.

226. Февр Л. Цивилизация: эволюция слова и группы идей /Бои за историю, М., 1991 г., с. 239281.

227. Фрейдзон В.И. Представления и идеи славянской общности в первой половине XIX века, // Вопросы истории, 1979 г., №9.

228. Фридлендер Г.М. История и историзм в век Просвещения, /XVIII век. Сб. 13. Проблемы историзма в русской литературе. Конец XVIII начало XIX века, М., 1981 г.

229. Цимбаев Н.И. Россия и русские (Национальный вопрос в Российской империи), //Вестник МГУ, Сер.8, "История", 1993 г., №5.

230. Чуркина И.В. Идеи югославизма в габсбургской монархии в конце XVIII первой половине XIX в. / Славянский вопрос. Вехи истории, М., 1997 г.

231. Шанский Д.Н. Из истории русской исторической мысли. И.Н.Болтин, М., 1983 г.

232. Шаталов О.В. Образ Китая в западноевропейской и русской общественной мысли XVIII в. // Кунсткамера. Этнографические тетради, Спб., 1996 г., Вьш. 10, с. 11-25.

233. Шеремет В.И. Взаимные представления русских и турок (XVIII XIX вв.) / Человек в контексте культуры. Славянский мир. М. 1995 г. с. 219-234.

234. Шикло А.Е. Исторические взгляды Н.А.Полевого. М. 1981 г.

235. Шишкова Э.Е. Московский университетский благородный пансион (1776-1831 гг.)// Вестник МГУ. Серия 8. "История". 1979 г. № 6. с. 70-84.

236. Шмидт И. В.И.Демут-Малиновский. М. 1960 г.

237. Ш)тсуров P.M. Введение. или предварительные замечания о чуждости в истории / Чужое: опыты преодоления. Очерки из истории культуры Средиземноморья. М.1999 г. с. 9-33.

238. Эйдельман Н.Я. Быть может. за хребтом Кавказа. (русская литература и общественная мысль первой половины XIX в. Кавказский контекст). М. 1990 г.

239. Он же. Последний летописец. М.1983 г.

240. Экштут С. Распря //Родина. № 6-7. с. 129-131.

241. Юмашева О.Г. К вопросу о русском национальном самосознании (Заметки на полях статьи Н.И.Цимбаева "Россия и русские"). / Вестник МГУ. серия 8. "История". 1995г.№1.

242. Яковенко И.Г. Россия и Запад: диалектика взаимодействия / Россия и Европа в XIX XX вв. Проблемы взаимовосприятия народов. социумов. культур М. 1996 г. с. 8-20.

243. Яковкина Н.И. Очерки русской культуры первой половины XIX в. Л. 1989г.

244. Rogger Н. National Consciousness in Eighteenth-Century Russia. Harvard University Press. Cambridge. Massachusetts. 1969.

245. Slezkine Y. Naturalists Versus Nations: Eighteenth-Centure Russian Scholars Confront Ethnic Diversity //Representations. 1994. pp. 170-195.

246. Shargo N.N. History in the Enciclopedie. New York. Columbia University Press. 1947.