автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Русский литературный сборник середины XX - начала XXI века как целое: альманах, антология

Полный текст автореферата диссертации по теме "Русский литературный сборник середины XX - начала XXI века как целое: альманах, антология"

804613661

На правах рукописи

БАЖЕНОВА Виктория Викторовна

РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ СБОРНИК

СЕРЕДИНЫ ХХ-НАЧАЛА XXI ВЕКА КАК ЦЕЛОЕ: АЛЬМАНАХ, АНТОЛОГИЯ

Специальность 10.01.01 - русская литература (филологические науки)

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

1 8 НОЯ 2010

Новосибирск 2010

004613661

Работа выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Алтайский государственный университет»

Научный руководитель: доктор филологических наук

Защита состоится 8 декабря 2010 года в 10 часов на заседании диссертационного совета Д 212.172.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при ГОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет» по адресу: 630126, г. Новосибирск, ул. Вилюйская, 28.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Новосибирский государственный педагогический университет» по адресу: 630126, г. Новосибирск, ул. Вилюйская, 28.

Автореферат разослан « » ноября 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Козлова Светлана Михайловна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук

Шатин Юрий Васильевич;

кандидат филологических наук Капинос Елена Владимировна

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Иркутский государственный

университет»

кандидат филологических наук, профессор

Е.Ю, Булыгина

Общая характеристика исследования

В последние годы весьма плодотворно развивается книговедческое направление филологии. Вероятно, это связано с повышенным вниманием к феномену текстуальности, практически ставшему символом искомого синтеза различных общекультурных начал: эстетических, коммуникативных, социальных и пр. Определение текста как генератора множественных смыслов более всего имеет отношение к произведениям, объединённым в некое новое целое, репрезентирующее эстетику той или иной эпохи и моделирующее взаимодействие дискурсов в литературном процессе. Острее это проявляется в литературных сборниках, таких как периодические журналы, альманахи, антологии, хрестоматии, серии/библиотеки и пр. Рамки их книжной формы, в отличие от моноизданий, не только сохраняют независимость и уникальность отдельного «литературного опыта», но и разворачивают его в дискурсивную плоскость, что, в свою очередь, служит посылом для его целостного восприятия. Составные тексты (метатексты) становятся не просто способами подачи произведений в качестве коллективной подборки, но являются осознанно художественными целыми, реализуя тягу литературы к осмыслению, обобщению, универсализации мира, знаний о нём.

Объектом нашего диссертационного исследования является коллективный литературный сборник середины ХХ-начала XXI вв. Объектом предопределена проблематика данной работы. Изучение коллективных ансамблей в качестве «срезов эпохи» требует комплексной рецепции литературной и общественной жизни означенного периода развития книготворчества.

До настоящего времени объектом литературоведения служили лишь авторские составные образования - поэтические, либо прозаические (реже драматургические), т.е. те, которые с точки зрения идейного и жанрового своеобразия, обладают наибольшей художественной организованностью и опознаваемым принципом объединения. Речь идёт об авторских собранных циклах, исследованию которых посвящены труды М.Н. Дарвина, Л.Е. Ляпиной, В.И. Тюпы, И.В. Фоменко, A.C. Янушкевича и др. Около двадцати лет назад в рамках цикловедения произошёл поворот к «книжной» форме ансамбля. Но и в этом направлении изучается преимущественно авторская лирическая книга (J1.K. Долгополов, A.C. Коган, Л.Е. Ляпина, В.А. Сапогов, Л.В. Спроге, Г.А. Толстых, О.В. Мирошникова и др.), хотя и мыслится она как носитель множественной рецепции и интерпретации, как «издание, полиграфически овеществляющее концептуально-этапный комплекс стихотворений и циклов-разделов, структурированный по замыслу поэта как художественное единство, как системно-образное выражение его мировидения»1.

Между тем, существует мало изученный пласт ансамблевых единств художественной словесности, созданных по иным принципам структурирования, нежели циклы. Не собственно художественные типы составного целого - авторские и коллективные журналы, альманахи, антологии,

Мирошникова, O.B. Лирическая книга как устойчивая многокомпонентная структура. Проблемы изучения книги стихов в современной филологии / О.В. Мирошникова // Лирическая книга в современной научной рецепции: коллективная монография. - Омск: Изд-во ОмГПУ, 2008. -С. 10-11.

коллективные сборники - также имеют эстетическое измерение, учитываемое и создаваемое составителями, редакторами, издателями и непременно распознаваемое и воспринимаемое читателями. В таких ансамблевых образованиях не всегда можно выделить устойчивые циклообразующие компоненты: единый образ автора, общность рамочной ситуации, сосредоточенность на одной проблеме/теме, сквозного героя, хронотоп и т.д. Соответственно, возникает проблема изучения иных принципов объединения полижанровых, полимотивных, политематических текстов, представляющих коллективные ансамбли. Для коллективных метатекстовых образований характерна открытая динамичная структура. В связи с чем при их изучении особенно важен анализ соотношения текста и паратекста (Ж. Женетт), собственно, и определяющего динамику отношений между авторскими текстами и между метатекстом и читателями.

Следует отметить, что в литературоведении крайне мало изучен генезис отдельных типов книжных ансамблей. Больше «повезло» альманаху, который в качестве типа, близкого к периодическим изданиям, изучается в журналистике. Сама типология литературно-художественных сборников достаточно изучена в книговедении. В той или иной степени ею занимались A.A. Беловицкая, Б.Я. Бухштаб, A.A. Гречихин, Ю.С. Зубов, Л.Н. Кастрюлина, Н.П. Лавров, С.П. Омилянчук, Е.И. Прохоров, Г.Н. Швецова-Водка.

Первые попытки исследования литературного сборника как художественного целого предприняты B.C. Киселевым: «Статьи по теории и истории метатекста (на материале русской прозы конца XVIII-первой трети XIX в.)» (Томск, 2004), Д.В. Кузьминым в статье «В зеркале антологий (Арион-2001, №2), О.В. Илюшиной в кандидатской диссертации «Динамика художественных форм в творчестве В.М. Шукшина (от журнальной подборки к сборнику)» (Барнаул, 2002). Системного исследования истории, эстетики и поэтики русского литературного сборника XX века пока не предпринималось.

Актуальность нашего исследования определяется, во-первых, заметно увеличивающейся массой издаваемых коллективных сборников (альманахов, антологий), представляющих различные литературные группы, течения, издательские проекты в пространстве постсоветской культуры в ситуации эстетического плюрализма. Во-вторых, - отсутствием опыта изучения исторического развития этих форм в предшествующей советской литературе. В-третьих, - недостаточной изученностью как поэтики жанровых типов литературного сборника, в частности, альманаха и антологии, так и феномена литературного ансамбля как художественного целого, создаваемого всем комплексом формально-содержательных (текстуальных и паратекстуальных) средств, осуществляющих различные стратегии социокультурного функционирования книги.

Цель нашей работы - исследование эстетики и поэтики русских альманахов и антологий второй половины XX - начала XXI вв. в их исторической динамике.

Предмет исследования - издательские стратегии, паратекстуальный ансамбль, жанрообразующие и текстообразующие принципы художественного единства русского литературного сборника

В связи с поставленной целью мы решали следующие задачи:

1) выявить доминирующие жанровые признаки типов коллективного сборника (альманах, антология) и их историческую трансформацию;

2) проанализировать наиболее значимые артефакты в истории советских литературных «ансамблей» второй половины XX века;

3) проследить историческую динамику концептуально-содержательного состава альманахов и антологий как метатекстов литературных «эпох»: сталинизма, «оттепели», «андеграунда», «перестройки»;

4) показать роль самиздата в возрождении и развитии традиции русского альманаха и антологии;

5) исследовать феномен антологического «бума» на рубеже ХХ-ХХ1 вв.

Материалом данного исследования являются следующие коллективные сборники: «Год XXXI. Альманах первый»(1948), «День поэзии» (1956 и др.), «Юность. Избранное X: 1955-1965», «Рассказ 84», «Возвращение» (1984), «Метрополь» (1991), «Русские цветы зла» (1997), «Антология современного рассказа, или Истории конца века» (2001). Для представления литературной и общественной картины советской эпохи, «порубежья» и начала XXI века привлекались коллективные сборники так называемого «андеграунда»: «РюгепЬ>, «Острова», «Скифы», «Феникс» и некоторые другие, а также постмодернистские ансамбли «Время рожать», «Строфы века», «Поколение Лимонки», «Русский рассказ XX века».

Методология исследования определялась его материалом и поставленными задачами.

Исходя из того, что ансамбль - событие не только литературное, но и культурное, в диссертационном исследовании мы придерживаемся культурно-исторического метода. Использование в работе сравнительно-типологического метода позволяет нам рассматривать формирование типов коллективного сборника в диахронии и синхронии. Диалогичный по природе ансамбль представляет собой коммуникативное событие литературного процесса, участниками которого являются не только автор - читатель или автор (идеальный имплицитный читатель) - редактор, но и субъекты, входящие в авторский коллектив и также взаимодействующие друг с другом. С этой точки зрения, основополагающим для нашей работы методом стала рецептивная эстетика и концепции Р. Ингардена, В. Изера, Г. Яусса. Центральное место данного диссертационного исследования занимает понятие «текст», в качестве которого «может выступать и отдельное произведение, и его часть, и композиционная группа, жанр, в конечном итоге - литература в целом» (Ю.М. Лотман). Анализируя коллективный сборник как текст, мы используем структурно-семиотический метод.

Новизна исследования заключается в систематизации и развитии историко-теоретических знаний об эволюции, жанровой специфике русского альманаха и антологии. Кроме того, впервые выявлено и прослежено формирование и развитие литературных стратегий паратекстуального комплекса «ансамбля», таких, как эстетическая, коммуникативная, конспиративная, пролонгирующая и др. Впервые осуществлен комплексный анализ альманахов и антологий советского и постсоветского времени и как художественных единств, и как явлений, конденсировавших эстетический потенциал эпохи и существенно определявших новые тенденции литературного процесса. Впервые или по-новому проанализированы и интерпретированы

отдельные произведения, входившие в коллективные сборники, контекст которых позволил выявить новый смысловой потенциал известных текстов русской поэзии и прозы второй половины XX века.

Теоретическое значение работы состоит в углублении жанровой спецификации альманаха и антологии, в выявлении их особой консолидирующей, прогностической и пролонгирующей роли в , литературном процессе «переходных» эпох, а также в развитии понятия паратекстуального ансамбля, определении его элементов и их функций, в разработке комплексного и сравнительно-исторического подходов в исследовании коллективных сборников как метатекстов литературных направлений.

Практически результаты исследования можно использовать в лекционных и специальных курсах по истории русской литературы, истории журналистики и книговедения, на занятиях спецсеминаров и факультативов по соответствующей проблематике в вузах и школах.

Результаты исследования были апробированы в выступлениях на Международных конференциях в городах Барнауле (АлтГУ, 2004),Челябинске, (ЮУрГУ, 2008), Всероссийских конференциях в городах Бийске (БГПУ, 2008), Новосибирске (НГПУ, 2005, 2008), Барнауле (АлтГУ, 2005), Томске (ТГУ, 2006), региональной конференции в городе Новокузнецке (КузГПА, 2007).

Содержание диссертации нашло отражение в восьми публикациях, общим объемом 3 п.л.

Структура работы. Диссертация состоит из двух глав, введения и заключения. Общий объем работы составляет 227 страниц. Список использованных источников и литературы включает 259 единиц их библиографического описания.

На защиту выносятся следующие положения.

1. Вместе с развитием культуры издания коллективных сборников формировалась, постоянно обогащаясь, структура паратекста, отражавшая различные литературные стратегии издателей: эстетическую, презентативно-рекламную, коммуникативную (включавшую в себя функции консолидации авторов сборника, связности текстов, контакта с читателем), а также важную в условиях российской цензуры конспиративную и др.

2. Своеобразньм каноном официального советского альманаха стал «Год XXXI» 1948 года, внешние идейно-эстетические параметры которого не нарушались и в серии альманахов 1960-х гг. «День поэзии», сыгравших большую роль в возрождении эстетических традиций русской классики, относительной деидеологизации искусства, в «реабилитации» запрещённых в сталинские времена поэтов.

3. В литературном процессе 2-ой половины XX вв. устанавливается органическая взаимосвязь, необходимое существование трёх типов коллективных литературно-художественных изданий: журнала, альманаха и антологии. Если периодический журнал является хроникой текущей литературы, а альманах - серийной презентацией творческого опыта определённых литературных объединений, кружков, течений, наконец, жанров (поэтические альманахи, альманахи молодёжной прозы), то антология выполняет функции отбора и сохранения лучших произведений какого-либо журнала («Юность. Избранное. X») или направления («Антология самиздата» и

др.), осуществляя, таким образом, пролонгирующую функцию, т.е. продлевая активную жизнь произведений, опубликованных в повременных изданиях.

4. Художественные тексты, собранные в новое метатекстовое единство, образуют ассоциативное поле, в котором реализуют свой семантический потенциал в зависимости от окружения и общей концепции сборника, что прослежено нами на примере рецепции стихотворений А. Ахматовой, М. Цветаевой в контексте советского альманаха «День поэзии», а также рассказа В. Астафьева «Людочка» в контексте сборников, в которых он публиковался.

5. В литературном процессе 2-ой половины XX в., с одной стороны, закрепилась традиция антологической консолидации авторов одного, либо нескольких, близких по духу, журналов («Юность. Избранное. X», «Антология современного рассказа», собранная из произведений, опубликованных в журнале «СОЛО»), с другой стороны, заметным событием стало появление антологий, которые мы определили как «авторские» («Русские цветы зла» В. Ерофеева).

6. Плюрализм литературных течений в постсоветской литературе обусловил «антологический бум» в конце 90-х-2000-е годы. В то же время «антологические» приоритеты в издании коллективных сборников привели к явному размыванию жанровых границ между альманахом и антологией, собственно жанровой специфики антологии.

7. Коллективный сборник, альманах или антология, представляет собой многофункциональное метаобразование, «снимающее» ту или другую литературную эпоху в каталоге авторитетных для нее авторов, в манифестации эстетической программы, моделировании структуры социума и культуры, в комплексе концептов, доминирующих в официальной или альтернативной идеологии данной эпохи, в типологии «героев времени» и т.д.

8. Сравнительно-исторический анализ таких литературных «сверхтекстов» позволяет проследить в «режиме экономии» как общую логику развития русской литературы на протяжении длительного исторического периода, так и творческую эволюцию отдельных ее представителей.

Содержание работы

Во Введении представлена история изучения проблемы, определен предмет исследования, сформулированы цель и задачи работы, обозначены ее научная новизна, методологическая основа, теоретическое и научно-практическое значение.

Первую главу «Советский литературный сборник как метатекст дискурса власти» открывает раздел (1.1.) «Предыстория: альманах и антология начала XX века», в котором на основе краткого исторического экскурса делается вывод об особой активизации литературных коллективных сборников на рубеже веков, как это было и в начале XIX, и в начале XX веков, когда они становятся органами «кружковой» коммуникации, обозначая «смену вех», возникновение новых эстетических тенденций, борьбу литературных группировок. При этом метатекст, разделенный границами индивидуальных кругозоров на тематические и жанровые зоны, является одновременно частью диалогического коммуникативного пространства культуры. Особенно активно

многочисленные и разнохарактерные литературные группы возникали в десятые-двадцатые годы XX столетия. На этой волне снова возрождается альманашная традиция начала XIX в. Среди альманахов этой поры -петербургский «Альманах Шиповник» (1907-1917) издательства «Шиповник»; «Северные цветы» (1901-1905, 1911) московского издательства «Скорпион», восстановившего старое название альманаха, и сборники под названием «Факелы», «Скифы» издательства «Гриф» (1903-1914).

Идейно-эстетические установки той или иной школы должны были выражать, в первую очередь, названия групп и их коллективных изданий. Пожалуй, никогда еще не было в литературе столь красноречивых и остроумных самоидентификаций: группа «Скифы» заявляет в названии своего одноименного сборника национальное родоначалие русской литературы; журнал лидера символистов А. Белого «Записки мечтателей» позиционировал группу своих авторов в рамках неоромантизма; названия сборников «Цех поэтов» и «Кольцо поэтов» (Петербург) намекали на герметизм, табуировавший секреты поэтического ремесла акмеистов; названия сборников богемных футуристов - «Центрифуга», «Московский Парнас», «Садок судей» (1910), «Дохлая луна» (1913), «Пощечина общественному вкусу» (1912) - отражали эволюцию групповых стратегий от прогрессизма и хорошего вкуса к нигилизму и эпатажу; «Мезонин поэзии» (1913) у имажинистов, как и одноименные сборники и журнал «Гостиница для путешествующих в прекрасном» (1922-1924 годы), обозначали вкусы в стиле «ретро» и т.д.

Вполне закономерны были названия другого ряда литературных группировок - ЛЕФ, ВАПП, РАПП, ВОП, Пролеткульт. Ориентированные на массовость и опрощение, они и называли себя «безликой» аббревиатурой. Семантика заглавий их сборников являлась эквивалентом эстетики пролетарского и «производственного» искусств («Завод огнекрылый», «Паяльник», «Кузница», «Крепь», «Недра», «Ковш», «Земля и фабрика»), новой «молодой» революционной литературы («Молодая гвардия», «Октябрь», «Перевал», «Красная новь»), претендовала на бдительный, неусыпный партийный контроль над всей литературой («Рабочая сила», «На посту», «На литературном посту»). Искания форм, переосмысление лингвистических функций слова, повышенное внимание к этимологии слова, игра с ним отражали острое ощущение той новизны, которая угадывалась в трагических изломах эпохи и требовала созвучия и соответствия в литературном творчестве.

Как всегда в период смены веков, активизируется интерес к антологическим изданиям. Антологии «Русская муза» П.Ф. Якубовича (1907), «Русская лирика от Ломоносова до наших дней» В. Ходасевича (1914), «Весенний салон поэтов» (1918), которые объединяло стремление отражать движение русской поэзии (об этом, в частности, пишут авторы предисловия к антологии «Весенний салон поэтов»).

Отметим, что жанровое определение «антология» не всегда упоминалось в названии сборников, созданных по этому принципу. Тем более значительным стало издание В.Я. Брюсова 1916 г. «Поэзия Армении с древнейших времен до наших дней в переводе русских поэтов», названное «антологией», в составе которой акцентирован исторический принцип жанра. Антология Брюсова стала жанровым образцом для издания целой серии антологий литературы народов СССР, издававшихся после Великой Отечественной войны.

К середине XX века существенно эволюционирует паратекстуальный уровень литературных ансамблей. Паратекстуальные элементы прошли «путь» от формальных «кодов» до особых «опознавательных примет», ставших персонализацией творческого продукта, обладающих коммуникативным потенциалом и имеющих в той или иной комбинации разный семантический результат.

Альманахи и антологии, отражая изменения в общественно-культурной жизни страны, выполняли не только консолидирующую функцию в литературном процессе, объединяя творческие силы как нового литературного поколения (альманахи), так и «снимая» опыт лучших представителей отечественной и мировой культуры (антология), но и прогностическую, обозначая художественные системы и направления исторического развития литературы, а также пролонгирующую, продолжая и актуализируя «жизнь» литературы прошлого.

В разделе 1.2. «Год XXXI. Альманах первый» анализируется названный литературный сборник, интегрировавший опыт советской литературы под знаком социалистического реализма и принципиально утверждавший ее идейно-эстетическое единство. Сборник советской прозы и поэзии 1948 г. получил название «Год XXXI. Атаманах первый». Тридцать первый год - это по летоисчислению социалистической эры «Год от Революции», как поясняет автор короткого предисловия в начале сборника. Классическая форма жанрового названия отвечала помпезно-классицистскому стилю сталинской эпохи, особенно времени торжества великой победы. Календарная семантика названия жанра как переживание начала нового этапа победоносного пути соответствовала задаче сборника - «представить читателю некоторые существенные черты тридцать первого года революции, <...> реальные факты жизни»2, отражённые в произведениях сборника.

Среди членов редакционной коллегии альманаха лауреаты государственной премии СССР 1946 г. Б.Н. Агапов, В. Инбер, автор «Волоколамского шоссе» А. Бек, журналист, автор цикла «Очерки о Донбассе» Б. Галин; ответственный редактор - критик Ю. Заславский. Агапов и Инбер в 20-е годы входили в литературный центр конструктивистов (ЛЦК), А. Бек -член леворадикального крыла группы ВАПП, выпускавшего альманахи «Удар» (1927), «Удар за ударом» (1930). Экспериментально-экстремистский характер опыта этих группировок был существенно сглажен и унифицирован требованиями единого метода в новой деятельности их как авторов и редакторов, но, тем не менее, определил отбор авторов и материалов для первого альманаха соцреализма. Авторский состав (27 имён) представляет, главным образом, поколение 40-летних, зрелый жизненный опыт которых формировался в годы социалистического строительства и Великой отечественной войны, что нашло отражение в содержании альманаха. Его тематика посвящена исключительно истории строительства и восстановления после войны промышленных объектов и колхозов. Рядом с поэтами и писателями разных национальностей, получившими уже широкую известность, отмеченных государственными премиями, таких как А. Яшин, А. Караваева, Ан. Софронов, Н. Заболоцкий, В. Лацис, Мирзо Турсун-Заде, в альманахе

2 Гол XXXI. Альманах первый / отв. ред. В. Инбер. - М.: Советский писатель,! 948. - С. 3.

представлены провинциальные писатели, журналисты А. Калинченко, А. Горобова, Кс. Львова и непрофессионалы в литературе, писатели из народа -знаменитая стахановка-трактористка, депутат Верховного совета Прасковия Ангелина. Открывает сборник стихотворение «Советский человек» А. Яшина, а замыкает «Первая очередь Будущего» Ф. Пудалова, создавая тем самым своего рода раму с заведомо известным маршрутом наррации, и заданной «траекторией» восприятия.

Организация времени действия и образ времени как принцип единства и целостности данного сборника обусловлены уже названием данного альманаха. Реальное время в прозе «Года ХХХ1-го» - настоящее: 1946-47-е годы. Условное время - ретроспективное, время памяти автора-повествователя или героя-рассказчика. Поскольку возраст того и другого, как правило, 30-40 лет, т.е. соизмерим с возрастом Страны Советов, то ретроспективное время возвращается к главным историческим событиям этих лет: коллективизация, индустриализация, электрификация, война.

Героями альманаха являются преимущественно участники стахановского движения на заводах, в шахтах, в колхозах, председатели колхозов-миллионеров, инженеры-изобретатели, разрабатывающие способы ускорения темпов, «ритма» производственных процессов, учёные, обсуждающие планы новых строек коммунизма - все они, собственно, и являют собой примеры «опережения времени», служат «конкретизацией будущего», по выражению автора заключительного в альманахе очерка «Первая очередь Будущего» Ф. Пудалова.

Таким образом, если в плане семантики время действия в текстах альманаха настоящее, то в плане риторики, безусловно, реальным временем является будущее, т.е., как в мифе, осуществлённое «желаемое» время. Не случайно в одном из рассказов проговаривается чисто мифологическая формула времени - «наступит вечная советская жизнь»3 («Старые дороги»).

В еще большей степени концептуальное единство альманаха обусловлено организацией и характеристиками «советского пространства». Эта «глобальная» точка зрения определяет как принцип «монтажа» произведений сборника, так и особую концепцию «советского пространства» в каждом из них.

Монтаж создаёт постоянное сопряжение предельно далёких географических, социальных, политических топосов в межтекстовом и внутритекстовом дискурсе: Украина - Сибирь («Тимофей Открытое Сердце»); украинское село - столица Москва («О самом главном»); Лондон - деревня Спас-Заулки (под Клином) - Москва («Член коммунистической партии»); Москва - Ташкент («Рядовым работникам ЦК»); село в Ярославской области («Огни впереди») - шахта в Донбассе («Человек оптимальных планов»); Курская дуга, «порог Украины» («Старые дороги») - Киргизия; Латвия («Секрет») - Алтай («Месяц в колхозе») - Северокурильск («На Курильских островах»; Балтийское и Баренцево море - «наш Север» в Европе («Океанский блокнот») и «наш Север» в Сибири («За 56-й параллелью»). Таким образом, все четыре стороны света представлены как советское географическое пространство: север и юг, запад и восток; девять союзных республик и две автономии - как новое государственное пространство; шахты Донбасса, Дне-

3 Год XXXI. Альманах первый / отв. ред. В. Инбер. - М.: Советский писатель, 1948. - С. 206.

прогэс, табачные плантации и сады Грузии, хлопковые плантации Узбекистана, леса Сибири, рыба Курил, глубины Байкала и мощь Ангары и пр. - как экономическое пространство неисчерпаемых природных ресурсов советской страны, обеспечивающих её процветание.

Стремление редакторов альманаха охватить, отметить в его материалах полную топографию нового государства отражало концептуальный комплекс советского «державного мифа». Другой его составляющей является идея равноправия центра и окраины, города и села, национальных меньшинств и великого русского народа. При этом реальная диктатура центра сакрализуется посредством его переноса из объектно-административной сферы в область субъективно-психологической рецепции: центр - Москва, Кремль - священны для героев как место обитания божества - «товарища Сталина» и его партийных соратников.

Третьей составляющей мифологии пространства СССР, отражённой в структуре альманаха, является традиционное для русской культуры представление о территориальной «огромности», получающей в масштабах Советского Союза послевоенного времени новую ценность как утверждение растущего авторитета социалистической идеи, захватывающей новые государства и народы. «Конкретизацией» этого «огромного» советского пространства, на котором осуществляются столь же грандиозные планы будущего, служит место действия в произведениях, представленных в альманахе. Таким местом действия почти без исключения является производственная площадка.

Документальная убедительность описаний трудовых подвигов, обновления и процветания страны, подкрепляется очерковой, публицистической манерой, не допускающей вымысла.

Образ автора-повествователя включён в общую систему неутомимого трудового подвижничества. Он - летописец великого народа и великой эпохи. Как в годы войны, он и в мирное время находится «в самых горячих точках». Путевой образ жизни определяет жанровый характер их текстов, которые авторы называют «записками», «отрывочными записями из путевого блокнота», «очерками».

Модернистская риторика конструктивистов прекрасно вписывалась в политико-экономическую стратегию советской власти, с «буржуазной» эксплуатацией физического труда рабочего как «придатка машины», но в ореоле «идейного», «сердечного», эстетического энтузиазма: работа не «за награды», не «из самолюбия», а из бескорыстного «удовольствия от самого процесса труда и от своего участия в огромном общем деле», - так рассуждает героиня очерка Татьяны Тэсс «Начало пути».

Судьба героев альманашной прозы строится по агиографическому канону: рождению житийного святого в семье благочестивых родителей соответствует пролетарско-крестьянское происхождение героя; общим является рано пробуждающаяся набожность/ «идейность», аскетический образ жизни. Чудо просветления и преображения агиографический герой советской эпохи переживает в результате встречи с товарищем Сталиным или изучения его книг как «Священного писания». И встречи с вождем, и приобщение к священным текстам описываются как некое мистическое состояние: Паша Ангелина при виде Сталина обмерла и лишилась дара речи на трибуне зала заседаний

кремлёвского дворца, но после его слов «смелей, смелей, Паша...» - чувствует в себе «большую силу, вдохновение», эти слова её «окрыляли и стали путеводными в дальнейшей жизни»4. Некая «детскость» и в то же время «странность», «необыкновенность» в портретах большей части героев альманаха, выступают также как знаки чистой, безрассудной веры, коррелирующие с чертами житийных святых. Подобно последним, советские святые преодолевают испытания своей веры, мученичество в борьбе с врагами народа, со стихиями природы, в тяжёлом труде, добровольно несут свой крест, восходят на Голгофу и чудесно воскресают, утверждаясь сами и убеждая читателя в могуществе новой веры и бога.

Лирический корпус «Альманаха первого» (раздел 1.2.2) собран по принципу советского интернационализма: представлены либо произведения национальных поэтов, воспевающих свою родину (поэма «На берегу Кафирнигана» узбека Аширмата, стихотворение «Голубиный пролёт» таджика Мирзо Турсун-Заде в переводе И. Сельвинского), либо стихи русских поэтов о республиках и окраинах Советского Союза: «крымский» цикл из трёх стихотворений Я. Хелемского, два стихотворения об Узбекистане В. Луговского, стихотворение Н. Заболоцкого о грузинском колхозе, «персидская» поэма В. Инбер «Путь воды».

В стихах и поэмах полностью отсутствует местоименное лирическое «я», замещаемое «мы» - коллективным массовым героем: народ, труженики. Стилистика объективно-описательная; в качестве поэтического сюжета выступают, как и в прозе, исторический путь, пройденный народом за 30 лет («Голубиный пролёт» М. Турсун-Заде, «Рядовой рабочий ЦК» В. Луговского) и производственный процесс под руководством партии («Рассвет» Я. Хелемского): выращивание льна («Земля» А. Коваленкова), хлопководство («На берегу Кафирнигана» Аширмата), труд шахтёра («Земляк» Я. Хелемского), плавка стали («Беговат» В. Луговского), бумажное производство («Бумага» Ан. Софронова) - или объект труда: волжский буксир «Ванцетти» (Ан. Софронов), символизирующий в своём имени идею солидарности трудящихся Америки и Советского Союза. Таким образом, весь корпус текстов, и прозаических и стихотворных, включая паратекстуальный ансамбль, снимает предшествующий пласт советской литературы 1930-х годов и на его основе формирует канонический метатекст социалистического реализма, в котором основной эстетической категорией, сюжетообразующим принципом является труд, трудовой процесс; человек выступает как просветлённый общей идеей и именем Сталина труженик, одержимый до полного самоотречения общим делом. Борьба с природными стихиями, сопротивлением металла, поиски идеологических врагов придают некоторую фабульную динамику описательному фактографическому материалу. Картина социального мира -советоцентричная и иерархичная. Сакральным центром, верхушкой пирамиды являются Москва, Кремль, Сталин, второй уровень - ЦК ВКП (б) и партийная номенклатура, третий - герои социалистического труда, четвёртый -«незаметные, но самоотверженные» труженики городов и сёл, пятый - «весь советский народ», шестой - неполноценные обитатели «другой планеты», «вчерашнего», то есть уже «иного мира» - стран капитализма.

4 Год XXXI. Альманах первый / отв. ред. В. Инбер, - М.: Советский писатель, 1948. - С. 86.

Альманах 1948 г., выдержанный по принципу чётких тематических доминант, представляет собой вариацию официального дискурса: весь смысловой континуум ансамбля утверждает обоснованность советской системы и советской идеологии. А структура, эстетика, аксиология сборника представляют его как монолитный сверхтекст (метатекст), проектирующий и, по сути, канонизирующий метод социалистического реализма.

Тем не менее, возрожденный жанр альманаха оказывается особенно актуальным в период «оттепели» конца 50-60-х гг. Именно такого рода коллективные издания наиболее живо реагировали на новые веяния, способствовали появлению новых имён, выводили из забвения авторов 19201930-х годов. Их составители избегают классического определения жанра сборников, но в их названиях акцентируют альманашное - календарное -значение: «Наш современник» (с 1956 г. нерегулярно выходил как альманах, как журнал - с 1964), «День поэзии», издававшийся параллельно в Москве (с 1956) и Ленинграде (с 1961, первоначальное название «День поэта»), «Юность. Избранное. X: 1955-1965» (1965), «Библиотека современной молодежной прозы и поэзии» (1967) etc.

Одним из значительных «оттепельных» событий стал альманах «День поэзии» (1956) (ему посвящен параграф 1.3.1) Его необычность и привлекательность для читателя были отмечены уже во внешнем оформлении издания: нестандартный - альбомный - формат, яркая оранжевая обложка с репринтами автографов всех участников сборника. Новый дух «оттепели» ознаменовали в составе редколлегии поэты, не обласканные или просто умалчивавшиеся при жизни Сталина: П. Антокольский, С. Кирсанов, Л.Мартынов, В. Лутовской, Л. Ошанин, Я. Смеляков. В одном ряду с писателями старшего поколения представлены и молодые, в то время ещё мало известные поэты: Р. Рождественский, 3. Паперный, Я. Хелемский. Демократизм состава подчёркнут алфавитным порядком списка редколлегии, который сохраняется в оглавлении и во всей структуре сборника.

Появление на страницах альманаха произведений Ахматовой, Цветаевой, Есенина, Заболоцкого, Пастернака означало стратегию издания на возвращение и реабилитацию поэтов Серебряного века. С одной стороны, эти имена задавали чрезвычайно высокую планку эстетического качества поэзии, в отношении к которой официальная «признанная» советская поэзия обнаруживала весьма низкий, усреднённый, утилитарный уровень. С другой стороны, в контексте массовой советской продукции альманаха модернисты невольно встраивались в общий ряд, как бы подчиняясь официальному пафосу литературы социалистического реализма. Согласно алфавитному принципу, стихотворение А. Ахматовой «Есть три эпохи у воспоминаний...» помещено между идеологически выдержанными стихши П. Антокольского «Мальчики» и двумя интермедиями из пьесы А. Барто «Дочь-невеста: Сатирическая комедия для взрослых о воспитании детей». Такое «обрамление» элегии Ахматовой как бы маскировало ее и влияло на соответствующее общему ряду толкование. В мемориальном разделе, где были опубликованы стихи «непечатных» поэтов, уже ушедших из жизни - М. Цветаевой, С. Есенина, Дм. Кедрина и др., политкорректность составителей проявилась в том, что начинает печальный список В. Маяковский. Его имя становится как бы «охранной грамотой» для всего раздела и, в особенности, для стихотворений М. Цветаевой, среди которых

центральное место занимает «Владимиру Маяковскому». Под его эгидой совершается возвращение Цветаевой, представленной преимущественно как поэт гражданской, политической темы. Подборку из девяти стихотворений М. Цветаевой предваряет её краткая биография, в которой осторожно обойдены обстоятельства её эмиграции, возвращения в Россию и смерти. Составителем Ан. Тарасенковым наполовину сокращен авторский цикл «Март» М. Цветаевой (1939), напечатанный под названием «Стихи к Чехии», и изменен порядок оставшихся стихотворений, что нарушило внутреннюю логику и цельность цикла, задавая новым порядком иную концепцию цветаевских стихотворений.

Семантический анализ оглавления альманаха позволяет увидеть, как в пределах одного ансамбля расширяется география лирической рефлексии: от образов родного места: «Снова в Донбассе», «В Одессе», «В гостях и дома», «В родном дому» - до дальних стран и чужеземных ландшафтов: «Из стихов о Японии», «Кёльнская яма», «Под небом Парижа», «Кактус», «Пражский вечер»; и, наконец, - мега-образов планеты, вселенной («География», «Покупаю железнодорожный билет», «Море», «Твоя земля»),

В мотивный тезаурус включается лирическая антропология: осмысление возраста и опыта жизни человека: «Четыре десятка прожито» С. Васильева, «Мне вспоминается», «Мы незаметно подросли» Е. Винокурова, «Известно всем, что плата есть за страх» М. Львова, «Родословная» А. Маркова, «Блудный сын» Б. Слуцкого, «Молодость... Старость» В. Тушновой. В советской поэзии появляется конкретный человек, имеющий имя, свою судьбу и сокровенные чувства («Я ненавижу» В. Гончарова, «Стихи о любви» Л. Ошанина и т.п.). Появляются стихотворения с «персонажными» заглавиями (определение А.В. Ламзиной): «Костя», «Оксана», «Малайский мальчик Ван Жуй», «Кульчицкий», заглавиями-посвящениями как известным людям («Памяти Гайдара», «Расулу Гамзатову»), так и своим друзьям (С. Смирнов и А. Парнис). Кроме того, простые, часто краткие, обиходные имена собственные в заглавиях являются сигналом демократического дружественного контакта с читателем, согласно с заявленной в предисловии тактикой редакторов.

В связи с первыми «возвращенными» именами, новыми лирическими темами, молодыми «непохожими» поэтами (Б. Заходер, Е. Евтушенко, Р. Рождественский) редакторы и составители альманаха приступают к решению задачи возвращения поэзии её эстетической и художественной специфики, развития традиций не только русской поэтической классики, но и модернистских новаций поэзии XX века. На страницах большого критического раздела развернута весьма острая полемика между защитниками «идейной» поэзии (Е. Долматовский, С. Михалков, П. Антокольский) и сторонниками «эстетической» позиции (Н. Асеев, Б. Рунин), выступающие против утилитаризма в художественном творчестве, отстаивающие индивидуальность поэта, творческую свободу в выборе поэтического предмета и форм. Завершает критический раздел небольшая статья одного из членов редколлегии, Л. Ошанина, проповедующего тактику мира и соборности отечественных поэтов всех времён и направлений.

В середине 60-х появилась новая форма литературного сборника - «при журнале», призванная обобщить и сохранить опыт лучших произведений, опубликованных в повременном издании. В сборнике «Юность. Избранное X: 1956-1965» (1965) (см. раздел 1.3.2 «Антология «Юность. Избранное. X:

1955-1965» - утопия шестидесятничества»), под общей редакцией С.Н. Преображенского, были собраны произведения молодых авторов, печатавшиеся в журнале «Юность».

Прикреплённость к периодическому изданию, тактика живого, оперативного диалога с читателем позволяет отнести сборник «Юность» к альманаху. Но в большей степени сборник принадлежит к антологическому изданию: подзаголовок названия «Избранное X» представляет его как собрание «знаковых» текстов целой эпохи, эпохи «оттепели». Сборник создавался в условиях, когда закат «оттепели» уже становился явным. Таким образом, «Юность. Избранное X: 1956-1965» - подводит итог литературы «оттепельного» периода. И в этом плане сравнение данного сборника с альманахом «Год XXXI» позволяет проследить историческую динамику и эстетические доминанты в советской литературе середины XX века.

Вступление в эру относительного благосостояния после разрухи 1946-1948 годов отмечено богатьм оформлением сборника: суперобложка, твёрдый красивый переплёт с экслибрисом журнала «Юность», на фронтисписе и форзаце напечатаны линогравюры и рисунки в форме осколков зеркала, в которых отражаются юные лица, силуэты влюблённых на фоне звёздного неба, или строительной арматуры, в солнечных лучах или в волнах спелых колосьев, эмблематически обозначая возрастной и тематический состав сборника. В то же время автор предисловия оговаривает метатекстовую задачу сборника, который должен стать поколенческим «срезом» историко-литературного периода.

При этом возрастной состав авторов позволяет говорить лишь об их творческой молодости. Только третья часть из 132 авторов сборника представляет возраст от 25 до 35 лет, две трети - от 35 до 50. Такой возрастной состав авторов демонстрировал принцип преемственности поколений, сохранения и развития литературных традиций. И на содержательном уровне эти идеи стали ведущими. Принципиальным для сборника, как и для «Альманаха первого», стало национальное многообразие авторов, хотя и не столь полное и последовательное, как прежде: белорус В. Быков, кавказцы Ф.Искандер, Р. Гамзатов, И. Каменева, К. Кулиев, литовец Э. Межелайтис, украинцы Л. Первомайский, С. Журахович.

В отличие от сборника «Год XXXI», как и от литературных журналов, где стихи чередуются с прозаическими произведениями, в антологии поэзия и проза занимают отдельные разделы: «Рассказы» и «Стихи». Порядок авторов внутри разделов следует алфавитному принципу, перед которым все оказываются равны.

В прозаическом разделе «Юности» осуществляется прежде всего массированная деполитизация дискурса, который решительно очищается от цитаций или упоминаний политических, программных документов, трудов Сталина и классиков марксизма-ленинизма, от имени Сталина и фигур политбюро и даже от руководящих идей строительства социализма и коммунизма. Сфера гражданских эмоций героев ограничена любовью к родине, причём, большей частью, к «малой родине» и желанием быть полезными обществу. Пропагандистская стратегия не утратила своего значения, что заметно по подбору текстов, в которых есть и целина, и сибирские «стройки коммунизма», и самопожертвование из чувства долга, и утверждение завоеваний революции, социалистических ценностей, но носит скрытый,

завуалированный характер, уступая место «оттепельной» эйфории, относительной творческой свободе. К минимуму сведены документальные, фактографические повествования: два очерка «по заданию редакции», два мемуарных портрета Ленина, цикл коротких автобиографических рассказов знаменитого лётчика, инженера и испытателя. Образ повествователя, таким образом, материализуется, обретая плоть и свою судьбу: более трети рассказов сборника написаны в новом, характерном для начала 60-х стиле «лирической прозы».

В то же время естественно, что сферой лирического исповедания 30-летних является детство, отрочество, юность, описываемые в сентиментально-трогательной тональности мотивов родины, дружбы, первой любви, первых горьких переживаний и радости открытия мира. Повествования в этом роде оформляются, как правило, в новеллистический цикл, составленный из нескольких озаглавленных коротких рассказов-эпизодов или лирических миниатюр («Идущий впереди» А. Гладилина, «Четвёртая Мещанская» Е. Евтушенко, «Замоскворечье» В. Малыхина, «Трудное детство» А. Приставкина, «Миниатюры» С. Щипачёва и др.).

Разительно отличает сборник «Юность» наличие смехового дискурса, исключённого из пространства «Альманаха первого». Эпоха А. Райкина, Л. Гайдая, Э. Рязанова нашла отражение в пародиях и фельетонах Г. Горина, М. Розовского, в комических притчах Ф. Искандера и одесском юморе Ю. Семёнова.

Пространственно-временной континуум сборника рубежа 50-60-х годов также существенно изменился. Если в альманахе 1948 года переживание времени героями как стремительного, ускоренного, сжатого выражало идею рывка, скачка из страшного, тёмного прошлого в светлое будущее, минуя томительное настоящее, то для героев нового поколения, которому уже предстояло, по программе КПСС, жить при коммунизме, настоящее приобретало особую ценность, оправдывая оказавшиеся не напрасными лишения, жертвы, бедствия недавнего прошлого, воспоминания о котором в свете сегодняшнего светлого дня окрашивались лирическим сентиментальным пафосом.

Мотивы возвращения к себе, своей судьбе, встречи с малой родиной также меняли ценностный статус времени: значение приобретает не время перемен, а неизменность времени, его неспешный ход, позволяющий осознать, пережить события «своего», личного, недолгого времени жизни. В отличие от метатекста 1948 г., где историческое время, соотнесённое с биографией героя, выступает как знак его качества, политической благонадёжности и закалки воли, в метатексте 60-х историческое время в большинстве случаев является частью автобиографического дискурса, переживается лично не как необходимый, а как неизбежный и в основном горький опыт жизни: мытарства детей-сирот в эвакуации («Трудное детство» А. Приставкина, «Дом с башенкой» Ф. Горенштейна), голодная смерть девочки, поддерживавшей жизнь других во время ленинградской блокады («Девочка «Жизнь»» Н. Чуковского), смертельный поединок молодого солдата с пленным немцем не в бою, а в одиночестве, в ночном лесу («Четвёртая неудача» В. Быкова), досадная разлука с любимой женщиной в ополчении и чувство вины перед ней, сердечная боль,

которые не могут избьггь послевоенные перемены («Трамвай шёл на фронт» С. Жураховича) и др.

Смена ценностных знаков происходит и в художественной топографии прозаического метатекста. Неизменными остаются два центра: столица -периферия, организующие и координирующие пространство Советского Союза, которое утрачивает политический, демонстративно-пропагандистский характер. Романтическая ориентация сборника привела к почти полной десоциализации его художественного пространства: более трети рассказов посвящены героям школьного возраста, но вне социальных институтов школы, производственной практики, пионерского лагеря, нигде вообще не упоминается, чтобы они были пионерами, октябрятами и совершали, согласно этим званиям, свои маленькие подвиги; дети заняты переживаниями первой любви, дружбы, несправедливости взрослых, мечтами о собственном велосипеде, а во время войны недетскими заботами. Есть среди героев и студенты, но не одержимые наукой, корпящие над книгами в библиотеках, с микроскопом в лаборатории, а либо преодолевающие погодные стихии в трудных туристических маршрутах, либо выясняющие отношения со своими подругами. Есть и настоящие самоотверженные труженики, но, как правило, покидающие свои рабочие места в цехах, мастерских, больницах ради тяжёлых испытаний в диких, неосвоенных, глухих местах.

Идейно-эстетическую перекодировку претерпевает и мотивная структура, проблемно-тематический комплекс коллективного сборника. Если в альманахе «Год XXXI» главное стратегическое место занимала тема труда, трудового подвига, то в рассматриваемом сборнике, в силу романтического возраста его героев и в силу общей тенденции к деполитизации литературы и тенденции её частичного функционального расконвоирования, тема труда становится рядовой. В антологии «Юность» целинники, шахтёры, председатели -второстепенные, редко упоминаемые персонажи. В то же время эстетика романтизма выдвинула на первый план другие знаковые профессии: геолог («Неотправленное письмо», «Валя»), шофёр («Дорога в цветущие долины», «Десять тысяч шагов»), разведчица («Трамвай шёл на фронт»), милиционер («Хорошо, что мы встретились»), артистка («Дубравка», «Четвёртая Мещанская») - люди пути, риска, яркой жизни. Собственно, все рассказы, посвященные трудовой деятельности человека, содержат, как и в «Альманахе первом», экстремальную ситуацию борьбы с жестокой природой. Но смыслом этой борьбы становится не покорение природных стихий, не подчинение её могучих сил человеческому разуму и благу, а преодоление человеком себя, испытание и обретение сознания своего личностного статуса. И в этом смысле не важен успех дела, победное решение трудовой задачи, перевыполнение норм труда, важна победа над собой, открытие себя, осознание своих возможностей (так, широкий читательский резонанс получила повесть В. Осипова «Неотправленное письмо»).

Нарратив 40-х тяготеет к жанру мистерии, где герою-мисту открывается свет и божество, в которых он полностью растворяется. Нарратив рубежа 50-60-х восходит к «роману воспитания» - воспитания высоких нравственных чувств в испытаниях трудного детства, первой любви, дружбы, преодолении чувств страха, инстинкта самосохранения в экстремальных ситуациях.

Таким образом, литературная стратегия антологической прозы направлена на презентацию поведенческих моделей в условиях мира и общественной стабильности, обещающих прекрасное будущее, которого нужно быть достойными. Обретение этого достоинства - путь трудный, неровный, долгий, но успешный.

Несколько иначе выстроена стратегия лирического корпуса антологии. Лирика сборника, составляющая второй и как бы финальный раздел, моделирует собственно уже успешное завершение этого пути. Пафос свободной, радостной, полнокровной жизни, обретенной гармонии человека с миром природы, общества, с самим собой, пронизывающий стихотворения поэтов разных поколений, отражал, с одной стороны, тот мощный выплеск витальной энергии, скованной аскетикой военных и послевоенных лет, прорыв «немоты» сталинского времени в крик, звук, слово, т.е. все то, что получило название «отгепельной эйфории». С другой стороны, в избирательной стратегии составителей сборника, этот пафос всеобщей, «вселенской» гармонии служил флером, заслонявшим вскрытые той же «оттепелью» старые нарывы и язвы советской истории и новые критические, оппозиционно-протестные тенденции в советском обществе.

Лирическая антология «Юности» довольно полно представила и авторитетное старшее и «фронтовое поколение» поэтов, «задержанное» в 40-е -начале 50-х годов, и «поколение оттепели» в его формировавшихся течениях «громкой» и «тихой» поэзии. И всех их «Юность» объединила и уравняла в рамках допустимого для советского «печатного» органа идеологического регламента. В том же русле раскрепощения вкусов и нравов представлена в антологии родившаяся в годы «оттепели» поэзия обыденности, воспевающая малые радости и ценности семьи, быта. Лидером этой темы выступает

B. Винокуров, воспевший женщину-жену как богиню кастрюль и метлы («Она»), Так же и в других стихах сборника любовный мотив сопровождается публичной риторикой, гражданским пафосом, моральными сентенциями: «Простые женские печали» обязательно сопрягаются с «плачем Ярославны», а влюбленные женщины - не меньше, чем «подруги мужчин атомного века» (Я. Васильева), «первая любовь» кричит о себе «на весь двор» («Галя Огарышева» С. Гринина); влюбленная героиня, красивая, свежая с мороза, как у Блока, является к поэту с «социальным заказом» написать и напечатать стихи, которые смогут вернуть неверного возлюбленного («Любовь» Н. Доризо); герой

C. Наровчатова мечтает о каком-нибудь пожаре, чтобы спасти любимую из огня («Пожар») и т.п.

Впрочем, следует помнить и то, что литературный мэйнстрим формировался далеко не только и не столько на страницах журнала «Юность», да и более радикальные тенденции в поэзии и прозе созрели позднее - во второй половине 60-х~70-е годы. В целом антология «Юность» остается метатекстом господствующей советской идеологии, развивающим идейно-эстетические принципы литературы соцреализма. При этом мир «Юности» не ближе к реальности, чем «Альманах первый», или «День поэзии». Это тот же желаемый утопический мир, только социальная утопия самоотверженного коллективного радостного труда, побеждающего стихии природы и врагов социализма, сменяется нравственной утопией всеобщего братства, любви, добра,

милосердия, побеждающих корысть, мещанство, неверность, ханжество, душевную черствость, наконец, смерть.

Сборник «Юность» стал новаторским метатекстовым образованием антологического типа, объединявшим творческие силы авторов одного периодического издания, в данном случае журнала «Юность», создавая тем самым, с одной стороны, определенное художественное течение «молодежной» литературы, в отличие от набиравших в то время силы «военной», или «деревенской» прозы. С другой стороны, такого рода издание выполняло пролонгирующую функцию, продлевая сроки активной жизни произведений, опубликованных в повременных изданиях.

Отметим еще и то, что литературные сборники этого времени активно развивают коммуникативные стратегии, направленные на контакт не просто с читателем, а со «своим» читателем: интеллектуальным, демократическим, молодым, или старшего поколения, что проявляется в отборе авторов и произведений, в «программных» предисловиях, в оформлении внешнего вида издания. Так, в пространстве метатекстов и вокруг них начинают формироваться субкультуры, альтернативные, в первую очередь, единой официальной культуре. Крайним выражением этой тенденции становится движение «андеграунда», самиздатовским органом которого были преимущественно коллективные сборники.

В этой связи вторая глава диссертационной работы, «Эстетика и поэтика литературных сборников эпохи постмодерна», посвящена исследованию исторической динамики концептуально-содержательного состава альманахов и антологий литературного «андеграунда» и времени «перестройки». В разделе 2.1. «Литературные сборники андеграунда» показана роль самиздата в возрождении и развитии традиции русского альманаха и антологии.

Неподцензурные сборники большей частью были поэтическими, во многом это обусловлено молодым авторским составом. В «подпольных», как правило, машинописных, книгах единое текстовое пространство создавалось совсем по другим правилам, нежели в официальных изданиях: авторы сами устанавливали требования. Но в выборе типов сборников, в их оформлении они почти всегда отталкивались от официальных популярных изданий, в пародийном, игровом плане акцентируя свою альтернативность.

Общим для этого рода коллективных сборников был своеобразный выбор названий, не характерных для идеологизированного репертуара советских журналов и сборников. Мифологические предпочтения («Сфинксы», «Феникс», «Сирены»), акцентация языковых («Синтаксис») или «декоративных» мотивов («Цветочки», «Коктейль») выражали литературные стратегии на деидеологизацию поэзии, возрождение традиций лирики чувств, на формальные изыски искусства слова. С другой стороны, подобные названия выполняли функции конспирации и мистификации творчества представителей «другой культуры». За невинными названиями сборников скрывались порой эпатажные или остро-критические произведения, общий пафос которых, вопреки официальному социалистическому оптимизму, носил скептический, иронический характер. Сборники открываются предисловием, в котором определяется свой читатель, манифестируется свобода слова, совести и художественных форм, утверждается «драгоценнейшая» индивидуальная сущность творца вопреки его гражданским обязательствам

Между тем, кроме группового, существовал индивидуальный и далеко не кустарный самиздат Вл. Эрля, Б. Тайгина (два выпуска поэтической «Антологии советской патологии» в 1964 г.), К. Кузьминского (антологии «Живое зеркало», «Лепрозорий-23», «У Голубой Лагуны»). Эти антологии, по аналогии с антологиями литературы народов СССР, представляли андеграунд как особую автономную культуру. Большую роль в собирании и сохранении этой культуры сыграла антология ленинградской неофициальной поэзии «Острова», охватывающая 1950-70-е гг., в которую вошло четыреста тринадцать стихотворений восьмидесяти авторов. Составителями были Вячеслав Долинин (псевдоним А. Антипов), Юрий Колкер, Светлана Бовина (под псевдонимом С. Нестерова) и Эдуард Шнейдерман. Издатели не рассматривали произведения авторов, имевших к тому времени официально выпущенные книги. По сравнению с «Живым зеркалом» и выпущенной К. Кузьминским в США антологией «У Голубой Лагуны», собиравшимися в основном бессистемно и по разным причинам не включившими ряд ярких литературных имен, «Острова» представляли все основные направления в независимой поэзии 1950-70-х.

Отдельный раздел (2.2) посвящен альманаху «Метрополь», ставшему попыткой консолидации и легализации различных групп и течений самиздата в 1979 г. Целью данного проекта было издание сборника, составленного из никогда ранее не публиковавшихся текстов, в силу того, что были «непроходимы» в советской печати по эстетическим и тематическим критериям. Оговоренная в Предисловии «ответственность» автора за своё произведение, а значит своего рода гарантии качества и политкорректное™: «товара», обязывала, по мнению составителей (В. Ерофеев, Е. Попов, В. Аксенов), и «другую сторону» к цивилизованному общению.

Нетрадиционная поэтика текстов «Метрополя» имела новаторскую стратегию. Содержание альманаха обозначило основной тематический комплекс русского постмодернизма, то есть те сферы изображения мира и человека, которые были табуироваяы советской цензурой. По отношению к официальной идеологии рукописный сборник, как и утверждают это авторы «Предисловия», не носит характера прямой политической конфронтации, не ставит задачи «срывания масок», развенчания кумиров, борьбы идей. Мотивный комплекс альманаха в основном продолжает и развивает семантические доминанты антологии «Юность»: «медленное» время, «окраинная» топика, быт и семья, гармония человека и природы, поиски и утверждение самоидентичности, сентиментальные ценности любви и дружбы. Мало того, «Метрополь» как будто снимает проблемно-тематическую и эстетическую оппозиционность «оттепельного» сборника по отношению к «сталинскому» альманаху, политизируя текст, насыщая его идеологическими клише, атрибутами, именами, образами отреченной эпохи. В то же время, восстанавливая непрерывность и цельность культуры зрелого соцреализма, авторы «Метрополя» доводят до логического конца, до абсурда, его ведущие нарративы, эстетические принципы, образы и мотивы, создавая «советский антимир» (параграф 2.2.1. «Архитектоника прозы «Метрополя»»). Метропольцы не порывают даже с утопическим мировоззрением советской культуры, но создают утопию не «золотого века» прошлого, не «светлого будущего», а утопию конца света.

Концепция времени в метатексте альманаха отражает культурно-историческую динамику советской литературы от ощущения времени ускоренного, опережающего, устремленного в будущее к образу времени, обратимому, замедляющему свой бег, «неопределенному», и, наконец, к полному застою и безвременью, за которыми открывается в апокалипсической перспективе «ослепительная вечность», по сути, смыкающаяся со столь же ослепительной вечностью коммунизма.

Эмоциональный спектр лирики «Метрополя» (параграф 2.2.2. Лирика «Метрополя») узок и прямо противоположен в своей доминанте эмоциональному комплексу «Юности»: если в последнем - праздник души, радость, надежда, упоение гармонией с природой, то в альманахе -послепраздничное тяжелое похмелье, безысходная тоска, усталость от постоянного разлада с собой и с миром.

В хронотопической системе лирического метатекста отсутствуют мотивы дороги, путешествия, вообще какого-либо движения в пространстве, которые были основными в «Юности». Рефлексия лирического героя локализуется и дифференцируется по своему эмоциональному составу в трех ключевых хронотопах: столица (Москва, Ленинград) - в негативно-эмоциональном модусе, загородное пространство, дача - в позитивном модусе, хронотопы памяти, связанные с ранними 60-ми, - в модальном спектре от идиллического до иронического и трагического.

Кризис личностной самоидентичности в лирике «Метрополя», так же, как иннигиляция личностного начала в поэзии альманаха 1948 года, редуцирует субъектно-медитативный план лирического высказывания, замещаемый объектно-изобразительными, лиро-эпическими структурами, масочной игрой лирического субъекта. Характерными для поэзии «Метрополя» являются лиро-эпические повествования (что-то вроде жанра баллад) - «хроники» жизни героя. Но, в отличие от «житийных» повестей «Альманаха первого», неизменно выстраивавших судьбу передовика, активиста по восходящей линии, «баллады» последнего альманаха неизменно опускают своих героев по наклонной плоскости. Такова 40-летняя история лирического героя Е. Рейна, в конце которой он - «загнанный, опальный» - оказался «у жизни на краю» («Монастырь»), Она же в более детальном варианте и в отстраненно-эпической форме повествования от третьего лица повторяется в его же «Никодиме».

Разрушая семантический и эстетический регламент официальной литературы, авторы альманаха обозначили запретные, «внекомплектные» зоны творческой инициативы. Обращаясь к традициям русского модернизма начала века, «Метрополь» восстанавливает недостающее звено в истории русской литературы. Но кроме протеста против советского академизма, метропольцы заявляли в этом определении и другие задачи: напомнить урок блистательного триумфа бывших «отверженных» в истории культуры XX века, включить отечественную словесность в мировой литературный процесс.

Обратим внимание на последовательно повторяющиеся в изданиях андеграунда жанровые определения сборников как альманахов и антологий.

При всей размытости, неочевидности их различий, четко сохранялись доминирующие функции того и другого типа изданий. Альманахи, следуя своей календарной специфике, тяготели к журнальным изданиям, но, в отличие от них, составлялись, из произведений одного жанра (поэтические альманахи

«Синтаксис», «Сфинксы», «Феникс» и др.) и представляли новые неопубликованные произведения. Как правило, они были органами какого-либо литературного объединения, кружка. Антологии, бравшие на себя две последние функции альманахов, акцентировали при этом «избранность» авторов, не признанных советским официозом, подразумевая, что «лучшее» -«цвет» отечественной поэзии - сосредоточено здесь. Кроме того, самиздатовские антологии выполняли и другую функцию этого жанра: собирание и сохранение непризнанных культурных ценностей для будущего.

«Самиздат», преимущественно существующий в виде альманахов и антологий, рафинировал эти формы, прежде всего вернув данным типам коллективного сборника элитарность: как раз здесь появляются новые неординарные формы смысловой репрезентации текстов в многозначной семантике заглавий, в архитектонике сборников. Неподцензурный альманах был «кружковым» явлением, участников которого объединяли не только дружеские, но и общие идейно-эстетические принципы. Цеховая корпоративность предопределяла альтернативность, плюрализм художественных тенденций, обеспечивающих динамику развития литературы.

Между тем, движение андеграунда не могло не повлиять на характер ансамблевых образований в официальной литературе, которые к концу 70-х годов претерпевают некоторые изменения, хотя и не радикальные.

Самьм выдающимся событием в истории официальной отечественной антологии было издание в 1960-х-70-х годах Библиотеки Всемирной литературы в двухстах томах, явившейся, по сути, энциклопедией литературы, вернув антологии её специфическую функцию - хрестоматийную, историческую, но вместе с тем и ставшее кульминацией драматического, полного трагических коллизий, развития советской культуры.

После столь грандиозной серии незаметными для публики и критики прошли два сборника: «Возвращение» (1984) и «Рассказ 84» (1985). Оба сборника рассматриваются как антологические издания, обозначившие конец советской эпохи в отечественной прозе (параграфы 2.3.1 и 2.3.2),

В заключительном разделе, 2.4. «Литературные сборники начала XXI века», решается последняя задача диссертационной работы: исследовать феномен антологического «бума» на рубеже XX-XXI вв. Для этого более детально мы останавливаемся на антологии «Русские цветы зла» (параграф 2.4.1) и «Антологии современного рассказа, или Историях конца века» (параграф 2.4.2).

В последние два десятилетия заметным событием в литературе стало появление антологий, которые в данном исследовании мы определили как «авторские»: составителю таких антологий принадлежит и замысел, и общая концепция, и отбор текстов, и их композиция, и их интерпретация. Более того, имя составителя выносится в заголовочный комплекс обложки книги («Русские цветы зла» В. Ерофеева (1997), «Строфы века» Е. Евтушенко (1999), «Поколение Лимонки» Эдуарда Лимонова (2005), «Русский рассказ XX века» Владимира Сорокина (2005), равно как и серия переводных романов «Лекарство от скуки» Георгия Чхартишвили, более известного под псевдонимом Борис Акунин, созданная для издательства журнала «Иностранная литература» (с 2001)). Её также можно назвать своеобразной антологией, расширенной до мини-библиотеки.

Более детально мы останавливаемся на антологии «Русские цветы зла» (1997) как одном из самых заметных изданий в преддверии нового тысячелетия. В нашей рецепции и интерпретации она является ярким образцом организации целостности постмодернистского метатекстового пространства.

В определении данного сборника как антологии актуализируется прежде всего семантика итога, завершения прошлой эпохи, что специально отмечено на титульном развороте книги: «Русская проза XX века». Название антологии Ерофеева «Русские цветы зла», во-первых, реализует этимологическое значение жанрового определения: антология с греч. - «собрание цветов», - обнажая его метафору, подразумевающую качество собранных произведений, что также отмечено на титульном листе: «Русская проза XX века. Лучшие писатели». В этом контексте становится понятным эмблематическое изображение розы в чёрной рамке: «цветок» на могиле ушедшей эпохи. В большой вступительной статье Ерофеев многократно обыгрывает «цветочную» метафору антологии: «...вкусовой букет новой русской литературы имеет самостоятельную ценность смешения», «...современная литературная России нарвала целый букет fleurs du mal»5. Цитируя название стихотворного сборника Шарля Бодлера, Ерофеев открывает его именем список «учителей» современных писателей. Национальный признак «русских цветов зла» состоит в том, что учителя авторов сборника представляют не столько «ряд», сколько, по выражению автора статьи, «странную смесь» из «Гоголя и маркиза де Сада, декадентов начала века и сюрреалистов, мистиков и группы «Биттлз», Андрея Платонова и никому не ведомого Леонида Добычина, Набокова и Борхеса»6. Тем не менее, в этой «смеси» чётко просматривается внимание к литературе и, шире, культуре, порывающей связь с классической традицией и в большей части ориентированной на «зло» как предмет и источник творчества. Референтное поле метафоры «цветы зла» расширяется по сравнению с бодлеровским заглавием, подразумевая не только предмет творчества, но и самих творцов, порождённых эпохой зла. Порядок авторов и их произведений в антологии следует принципу культурно-исторической хроники: от писателей старшего поколения, начинавших «эру невиданных доселе сомнений не только в новом человеке, но и человеке вообще» В. Шаламов, А. Синявский, В. Астафьев, - до новых писателей, «заложников зла», «носителей разрушительного начала»: В. Сорокин, И. Яркевич, В. Пелевин. Завершает перечень «Содержания» антологии имя В. Ерофеева, что, с одной стороны, отвечает этикетному императиву составителя сборника, с другой, - создаёт рамочную композицию как перечня, так и книги в целом: составитель начинает и заканчивает тот и другой текст. Из фигуры почти анонимной, служебной, затексговой составитель превращается в Автора сборника. Соответственно, имя Ерофеева перемещается из скромного библиографического описания на заглавное место титульного листа, кроме того, на авантитул, титул, и даже на фронтиспис: здесь в духе авторских циклов расположился портрет В. Ерофеева, изображённого почти в роденовской позе, и его автограф. Таким образом, сборник становится «авторским», также как и текст «Содержания», в котором отражается субъективная и/или корпоративная художественная рефлексия составителя.

5 Ерофеев, В. Русские цветы зла: антология / сосгг. В. Ерофеев. - М.: ACT, Асгрель, 2004. - С.5.

6 Там же. -С.6.

Кстати, библиографическое описание сборника указывает на это обстоятельство, подразумевая персональную ответственность составителя за его содержание: «Сост. и авторская концепция В.В. Ерофеева».

Переходя к поэтике текста заглавий в антологии Ерофеева, мы отмечаем, что в своём тематическом наполнении она следует традиции советских сборников, но в пародирующем, игровом, деструктивном аспектах. Новьм в паратекстуальном комплексе антологии Ерофеева были завершающие книгу «Сведения об авторах». Эта рубрика наделяет антологию хрестоматийными функциями. Биографические справки, несмотря на краткость, воспроизводят творческий путь того или иного писателя, симметрично (как конец ансамбля) соотносятся с предисловием (началом), освещающим своеобразие творческой индивидуальности каждого автора сборника. Таким образом, творчество писателей, вошедших в антологию, представлено и в историко-биографическом свете, и в критической рецепции, и непосредственно, в художественном произведении. Такая всесторонняя презентация авторов позволяет увидеть в антологии не просто сборник современной прозы, а целый срез культуры России.

Художественное пространство метатекстового образования рождает свой неповторимый контекст, в котором отдельный художественный текст (как целостный и замкнутый по структуре) в своих индивидуальных границах вступает в межтекстовые отношения (Р. Барт, Ж. Женетт), следовательно, расширяя их и обретая особое специфическое звучание, дополнительные коннотации, продиктованные целостной структурой метатекстового образования. В рамках литературного ансамбля авторское сочинение из индивидуально ценного переходит в культурно значимое.

В этом смысле имя классика «деревенской прозы» В. Астафьева в одном ряду с постмодернистами в пространстве «Русских цветов зла» определило задачу показать, как литературный и исторический контекст периодического массового издания (первая публикация рассказа в «Новом мире»), или концепирующий паратекст и семантическое единство произведений в авторской антологии В. Ерофеева («Цветы зла»), или ностальгический пафос составителя -друга писателя в сборнике рассказов Астафьева («Жестокие романсы») создают новые смысловые зоны интерпретации рассказа «Людочка», актуализируя в его составе различные авторские стратегии и соответствующие рецептивные реакции, обеспечивающие, в свою очередь, активное существование произведения в литературном процессе.

Другим, но менее популярным типом современных антологий является антология при журнале или альманахе: «Антологии современного рассказа, или Историях конца века» (2001) А.А. Михайлова как собрание «лучших текстов» из серий альманаха «Соло».

Третий вид антологий, возникших в современной литературном процессе -так называемые Интернет-антологии («Русский журнал» Б. Кузьминского, «Вавилон» Д. Кузьмина, «Митин журнал» Д. Волчек, литературные сайты «Парадоксы творчества» (редакторский коллектив: А. Соболева, С. Малышева, М. Рулькевич), «Флейта Евтерпы» (гл. редактор Г. Мартовский), «Клубочек» (В. Можной) и др.).

«Антологический бум» конца 90-х-2000-е гг. обусловил плюрализм литературных течений. В то же время «антологические» приоритеты в издании

коллективных сборников привели к явному размыванию жанровых границ между альманахом и антологией, собственно жанровой специфики антологии. Антологией стали называть едва ли не любое собрание литературных текстов любой отрасли знаний, проблемы, темы, как новых, так и ранее опубликованных. Прецедентных антологий на данный момент существует такое множество, что не каждый сборник удаётся типологизировать. Многие исследователи объясняют популярность этого типа литературного сборника спецификой порубежного сознания, кризисом литературы, постоянным ускорением темпа жизни, рождающим необходимость «упростить способ быть постоянно в курсе наивысших достижений художественности путем чтения готовых выборок, а не кропотливого самостоятельного искания» (Л. Богоявленский)7. Обладая таким сходством, антология, однако, отличается от альманаха «элитарным» принципом подбора произведений («лучших» образцов словесного творчества, то есть уже получивших признание читателя), объединенных по жанру или тематически; либо являет собой сборник наиболее известных авторов определенного периода или одного литературного направления. Таким образом, антология предполагает временную, культурную дистанцию (отсюда ее хрестоматийность). Для нее абсолютно не свойственно понятие периодичности (ср. ежегодность альманахов). На рубеже веков или исторических формаций антология берет на себя функции подведения итогов и культурной памяти прошлых эпох.

В Заключении подведены итоги исследования и намечены перспективны дальнейшего изучения темы.

7 Богоявленский, Л. Антология / Л. Богоявленский // Словарь литературных терминов: в 2-х т.- М.; Л.: Изд-во Л.Д. Френкель, 1925. - Т.1 - Стб. 58, или: Фундаментальная электронная библиотека // Режим доступа к электронной версии: http://feb-web.ru/feb/sit/abc/litl ЛН1-0582.Ьйп.

Основное содержание диссертации отражено в публикациях:

1. Баженова В.В., Эстетика и архитектоника лирического сборника 50-60-х гг. XX в. // Авторское книготворчество в поэзии: материалы Международной научно-практической конференции (Омск-Челябинск. 19-22 марта 2008 г.): В 2 ч. / отв. ред. О.В. Мирошникова. - Омск: Изд-во "Сфера", 2008. - Ч. 1. - С. 140— 147.

2. Баженова В.В., Паратекстуальный ансамбль литературного сборника как социокультурная модель // Филология и культура. Вып. 4. - Барнаул, 2008. - С. 96-105.

3. Баженова В.В., Паратекст как код интерпретации произведений литературного сборника: альманах «День поэзии» (1956) II Художественный текст: варианты интерпретации: сб. научных статей. - Часть 1. - Бийск, 2008. -С. 38-42.3.

4. Баженова В.В., Коммуникативные функции внетекстовых элементов в структуре литературно-художественного сборника // Художественный текст: варианты интерпретации: сб. научных статей. - Бийск, 2007. - С. 61-66.

5. Баженова В.В., Перечень заглавий как «текст» в антологии В. Ерофеева «Русские цветы зла»

// Филология и культура. Вып. 2. - Барнаул, 2005. - С. 77-86.

6. Баженова В.В., Языковая игра в постмодернистских текстах. На примере перечня заглавий в антологии В. Ерофеева «Русские цветы зла» // Сборник материалов, посвященных 60-летию Победы в Великой Отечественной войне. -Новокузнецк: РИО КузГПА, 2005. - С.93-97.

7. Баженова В.В., Тематическая доминанта зла в повести В. Астафьева «Людочка» // Христианские ценности в воспитании и обучении: сб. ст. -Новокузнецк, 2005. - С. 187-192.

В изданиях, рекомендованных ВАК РФ для защиты кандидатских диссертаций:

8. Баженова В.В., Интерпретация произведения в контексте литературного сборника: «Людочка» В.П. Астафьева // Известия РГПУ им. А.И. Герцена. -СПб., 2009. - С.57-65.

Подписано к печати 08.10.2010. Формат бумаги 60x84 1/16. Усл. печ. л. 1,6. - . , . Тираж 100 экз.

Редакционно-издательский отдел Кузбасской государственной педагогической академии 654000, г. Новокузнецк, ул. Покрышкина, 16.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Баженова, Виктория Викторовна

Введение.

1. Советский литературный сборник как метатекст дискурса власти.

1.1. Предыстория: альманах и антология начала XX века.

1.2. «Год XXXI. Альманах первый».

1.2.1. «Альманашная» проза.

1.2.2. Лирический корпус «Альманаха первого».

1.3. Литературный сборник рубежа 1950-1960-х как метатекст «оттепельной» культуры.

1.3.1. Альманах второй — «День поэзии».

1.3.2. Антология «Юность. Избранное. X: 1955-1956» — утопия шестидесятничества.

2. Эстетика и поэтика литературных сборников эпохи постмодерна.

2.1. Литературные сборники андеграунда.

2.2. Альманах «Метрополь».

2.2.1. Архитектоника прозы «Метрополя».

2.2.2. Лирика утрат в «Метрополе».

2.3. Альманах, антология предперестроечного времени.

2.3.1. «Рассказ 84».

2.3.2. «Возвращение».

2.4. Литературные сборники начала XXI века.

2.4.1. «Русские цветы зла».

2.4.2. «Антология современного рассказа, или Истории конца века».

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Баженова, Виктория Викторовна

Литературоведение в настоящее время подвержено множественным интеграционным процессам: различные гуманитарные дисциплины со свойственными им традиционными и новаторскими методологическими принципами обретают тенденцию к взаимопроникновению. В результате появляются новые объекты исследования, расширяется изучаемый материал.

Так, в последние годы весьма плодотворно развивается книговедческое направление филологии. Вероятно, это связано с тем, что уже несколько десятков лет повышенное внимание уделяется феномену текстуальности, практически ставшему символом искомого синтеза различных общекультурных начал: эстетических, коммуникативных, социальных и пр. В этой связи «книга» как структурно-семантическая проекция «текста» выступает в качестве «медиума» (так называемого универсального «посредника» между человеческим мышлением и миром), как некоторая «знаковая система», не мыслимая без той или иной социокультурной практики письма, определённого дискурса.

Отношение к тексту как генератору множественных смыслов более всего сказывается в произведениях, объединённых в некое единство, репрезентирующее эстетику той или иной эпохи и дающее представление о модели взаимодействия дискурсов в литературном процессе. Острее это проявляется в единствах коллективных, таких, как альманахи, антологии, коллективные сборники, хрестоматии, серии/библиотеки. Рамки их книжной формы, в отличие от моноизданий не только сохраняют независимость и уникальность отдельного «литературного опыта», но и разворачивают его в дискурсивную плоскость, что, в свою очередь, служит посылом для его целостного восприятия. Составные тексты (метатексты) становятся не просто способами подачи произведений в качестве коллективной подборки, но являются осознанно художественным целым, ибо реализуют тягу литературы к осмыслению, обобщению, универсализации мира, знаний о нём.

Объектом нашего диссертационного исследования является коллективный литературный сборник конца XX — начала XXI в. Объектом предопределена проблематика данной работы. Изучение коллективных ансамблей в качестве «срезов эпохи» требует комплексной рецепции литературной и общественной жизни означенного периода развития книготворчества.

Следует отметить, что долгое время объектом литературоведения служили лишь авторские текстовые единства — поэтические либо прозаические (реже драматургические), т.е. те, которые, с точки зрения идейного и жанрового своеобразия, обладают наибольшей художественной организованностью и опознаваемым принципом объединения. Речь идёт об авторских собранных циклах и книгах, созданных согласно индивидуальным (либо совместно с редактором) литературным стратегиям. Около двадцати лет назад в рамках цикловедения произошёл поворот к «книжной» форме «ансамбля». Прежде всего, он связан с трудами ведущих отечественных исследователей литературных циклов М.Н. Дарвина, JI.E. Ляпиной, В.И. Тюпы, И.В. Фоменко, A.C. Янушкевича и др. Так, рассматривая специфику эстетической целостности книги любой разновидности, историк и теоретик цикловедения М.Н. Дарвин отмечает: «циклическая форма — это «открытое множество» при наличии «общей идеи». форма, пересечённая смыслами, возникающими на границах отдельных произведений, пронизанных идеей и воссоздающих динамический образ этого художественного целого» [64, с.128].

Между тем такая заявка на широкое понимание целостности текстовых образований преимущественно сводится лишь к изучению лирической книги (JI.K. Долгополов, О. Егорова, A.C. Коган, JI.E. Ляпина, В.А. Сапогов, JI.B. Спроге, Г.А. Толстых, О.В. Мирошникова и др.), хотя мыслится она как носитель множественной рецепции и интерпретации, как «издание, полиграфически овеществляющее концептуально-этапный комплекс стихотворений и циклов-разделов, структурированный по замыслу поэта как художественное единство, как. системно-образное выражение его мировидения» [170, с.10-11]. Однако до сих пор, по словам О.В. Мирошниковой, «координация между цикловедами отсутствует, развитие отрасли продуцируется разрозненными опытами» [Там же. — С.6].

В то же время существует малоизученный пласт ансамблевых единств художественной словесности, созданных по иным принципам структурирования, нежели циклы. Несобственно художественные типы, составного целого- — авторские и коллективные журналы, альманахи, антологии, коллективные сборники — также имеют эстетическое измерение, учитываемое и создаваемое составителями, редакторами, издателями и непременно распознаваемое и воспринимаемое читателями. В таких ансамблевых образованиях не всегда можно выделить устойчивые циклообразующие компоненты: единый образ автора, общность рамочной ситуации, сосредоточенность на одной проблеме/теме, сквозной герой, хронотоп и т.д. Соответственно возникает проблема изучения иных принципов объединения полижанровых, полимотивных, политематических текстов, представляющих коллективные ансамбли. Эстетическая' целостность, связность, завершенность, последних определяется в современном литературоведении как метатекст — литературный феномен, участвующий в моделировании обобщённого — индивидуального и коллективного опыта.

Существует большое количество определений метатекста, которые, в основном, можно соотнести по той или иной степени их принадлежности к семиотическому (Ю.М. Лотман), либо металингвистическому направлению литературоведения (М.М. Бахтин): в первом случае метатекст определяется как код, во втором — как основа отношения субъектов в диалоге.

В отношении к коллективному литературному сборнику оба аспекта определения метатекста представляются релевантными.

В.С. Киселёв, изучая ансамблевые образования в русской прозе конца XVIII — первой трети XIX века, трактует метатекст как «конденсированную» модель, литературности: «он вбирает в себя художественные и нехудожественные жанры, не проводит резкой грани между произведениями разных авторов, допускает текучесть состава, не обладает универсальными содержательными приметами, но при всём этом создаёт особую коммуникативную ситуацию, заставляющую воспринять отдельныё его части как связанные неким центром, доминантой» [111, с.14]. Исследователь обозначает главные аспекты описания метатекстовых образований: коммуникативная природа, жанровый состав текстов и референтное поле;

Особое значение в создании целостности метатекстовых образований имеет так называемый паратекстуальный комплекс. Термин «паратекст» был предложен французским литературоведом Жераром Женеттом (6. Оеппей) [93, 256, 257], подробно исследовавшим это явление. Согласно теории Ж. Женетта, текст произведения- почти никогда не бывает представлен вниманию аудитории без сопровождения некоторого числа вербальных и иных элементов, таких какимяавтора, заглавие, предисловие, иллюстрации и др: Женетт пишет: «.Хотя мы не всегда можем быть уверены, имеют ли эти элементы прямое отношение к тексту, они, в любом случае, обрамляют его и дополняют именно для того, чтобы представлять его» [93, с. 30]:

Оценивая вклад французского учёного в разработку проблемы, паратекстуальности, следует отметить, что впервые эта проблема была; затронута в работах по «поэтике заглавий» русским; писателем и литературоведом С. Кржижановским [124]. Если С. Кржижановский в «Поэтике заглавий» выявил коммуникативный., потенциал . сигнальных элементов книги^ то А. Реформатский (более известный в качестве автора «Введения в> языковедение»), поставил вопрос о коммуникативной; взаимозависимости внешних и внутренних элементов книги в работе «Техническая* редакция книги» [200], написанной в соавторстве с М. Каушанским. В ней были рассмотрены все этапы подготовки книги к изданию, начиная с авторской и редакционной обработки текста и заканчивая подписанием книги в печать. Однако для нас наибольший интерес представляют мысли А. Реформатского о соотношении формы и содержания в книге, о понимании книжной графики в ее соотношении с текстом. Техническая редактура рассматривается ученым как средство организации внутреннего пространства книги и самого текста, призванное быть максимально точным отражением цели автора.

Составные текстовые образования, какими являются коллективные литературные сборники, становясь результатом книготворчества, естественно, требуют анализа их материально-конструктивного исполнения в процессе рецепции и интерпретации. С.Ф. Добкин считает, что такие изобразительные элементы, как шрифт, орнамент, символическое или эмблематическое изображение, иллюстрации, оформление обложки, форзаца и пр., «участвуют в раскрытии интенции книги, вызывают ассоциативное представление у зрителя», в связи с чем анализ конкретных образцов книжного оформления «позволяет увидеть разнообразие связей с произведением и способов, которыми они могут быть выявлены» [80, с.8].

Исследование паратекстуального ансамбля художественного произведения стало целым направлением современной филологии. Так, например, РГГУ каждый год проводит международную конференцию «Поэтика заглавия».

В частности, на девятой научной конференции «Феномен заглавия. Заголовочно-финальный комплекс как часть текста» были не только определены основные параметры данной темы, но и выявлен ряд нерешённых вопросов. Результаты конференции показали, что главной остаётся проблема терминологии. «Как ни странно, — пишет в отчётном материале И. Делекторская, — продолжает быть крайне размытым сам термин «заголовочно-финальный комплекс» [Там же. — С.28]. Действительно, в основном им пользуются исследователи РГГУ (Г.В. Иванченко, Ю.Б. Орлицкий и др.), в то время как сам термин устоялся больше в понятии «рама» («рамка») или «рамочный текст». В таком варианте он существует, к примеру, в учебниках «Введение в литературоведение» (под ред. Л.В. Чернец) [40] и употребляется вслед за представителями тартуско-московской семиотической школы Ю.М. Лотманом, Е. Фарино.

Проблема терминологии усугубляется ещё и тем, что до сих пор открытым остаётся вопрос об элементах, входящих в состав этого сложного околотекстового комплекса. Наиболее полный их список включает: имя (псевдоним) автора, заглавие, подзаголовок, посвящение, эпиграф(ы), предисловие (вступление, введение), примечания, послесловие, внутренние заглавия (например, названия глав, частей, параграфов либо рубрик), оглавление, обозначение времени и места создания (издания) произведения. К «рамочному тексту» относят также авторские ремарки, сценические указания, список действующих лиц и др.

Ближе к нашей проблеме оказалась постановка Л.Ф. Кацисом вопроса о целесообразности изучения заголовочно-финального комплекса в ситуации включения первоначальных текстов в новые подборочные, цикловые и книжные сочетания. Кстати, учёный мотивировал такую целесообразность, имея в виду поэтические тексты.

Следует сказать, что работы по проблемам заглавия численно превосходят те, что связаны с рассмотрением других внетекстовых элементов, не говоря уже о трудах по комплексному изучению последних.

Одним из редких опытов исследования авторского прозаического сборника как художественного целого является кандидатская диссертация О.В. Илюшиной «Динамика художественных форм в творчестве В.М. Шукшина (от журнальной подборки к сборнику)» (2002).

Для коллективных метатекстовых образований характерна динамичная структура. В связи с этим, при их изучении особенно важен анализ соотношения текста и паратекста, собственно, и определяющего художественную логику и единство сборника.

Дальновидной попыткой осмысления межтекстовых связей, обеспечивающих единство различных типов литературного ансамбля (журнала, альманаха, сборника/собрания сочинений и отдельно авторского прозаического цикла), стали обзорные работы уже упоминавшегося нами B.C. Киселёва. Несмотря на то, что учёный ограничился изучением метатекстов лишь конца XVIII — середины XIX вв., им была замечена эволюционная природа паратекста, прямо пропорциональная типовым качествам того или иного «ансамбля», складывающимся исторически и являющимся отражением развития литературы.

Следует отметить, что в литературоведении крайне мало изучен генезис отдельных типов книжных ансамблей. Больше «повезло» альманаху, который в качестве типа, близкого к периодическим изданиям, изучается в журналистике. Сама типология литературно-художественных сборников достаточно изучена в книговедении. В той или иной степени ею занимались A.A. Беловицкая, Б.Я. Бухштаб, A.A. Гречихин, Ю.С. Зубов, JI.H. Кастрюлина, Н.П. Лавров, С.П. Омилянчук, Е.И. Прохоров, Г.Н. Швецова-Водка. Будучи объектом книговедения, типология книги создавалась путём группировки конкретных изданий произведений по формальным и функциональным признакам. Обращаясь же к собственно эстетической природе того или иного типа книги, исследователи касались проблемы истоков формы, пытались решить проблему корректного называния самих типов изданий, категориальных признаков и некоторых других специальных наименований элементов конструкции издания. Тем не менее, при рассмотрении конкретных явлений литературного процесса сохраняется сложность точного отнесения того или иного типа художественного «ансамбля» к его «родовому» гнезду.

Это относится, в первую очередь, к такому типу коллективного сборника, как альманах, который, особенно на ранних этапах становления, сложно разграничить с энциклопедическим по характеру журналом, и напротив, первые журнальные варианты — литературно-художественный моножурнал — отличить от серийного коллективного сборника/альманаха. К иному типу художественных изданий принадлежат антологии, которые чаще всего вовсе не изучаются как художественные единства, поскольку нередко отождествляются со своим «собратом», хрестоматией. В других случаях спецификация антологии затрудняется её скрытостью за более общим названием — «сборник» (так происходит, например, с антологиями начала XIX в.). Тем не менее антологии играли значительную роль в моделировании культурного универсума той или другой эпохи, нередко знаменуя собой «смену вех», определяя художественные направления прошлого опыта и прогнозируя будущее развитие литературы. Так, заметно активизировался этот тип издания на рубеже XX—XXI вв.: «Антология русского советского рассказа. 40-е годы» (1987), «Русские цветы зла. Антология» Виктора Ерофеева (1997), «Антология современного рассказа, или Истории конца века. Новая проза» (2001), «Девять измерений. Антология новейшей русской поэзии» (2004), «Русский рассказ XX века» (2005), «Антология самиздата» (2007) и др.

Таким образом, актуальность нашего исследования определяется недостаточной изученностью как поэтики жанровых типов литературного сборника, в частности, альманаха и антологии, так и феномена литературного ансамбля как художественного целого, создаваемого всем комплексом формально-содержательных (текстуальных и паратекстуальных) средств, осуществляющих различные стратегии социокультурного функционирования книги.

Цель нашего исследования заключается в изучении художественной целостности русских альманахов и антологий второй половины XX — начала XXI вв., особенностей их функционирования.

В связи с поставленной целью мы решали следующие задачи: 1) выявить доминирующие жанровые признаки данных типов коллективного сборника и их историческую трансформацию;

2) проанализировать наиболее значимые артефакты в истории советских литературных «ансамблей» второй половины XX века;

3) проследить историческую динамику концептуально-содержательного состава альманахов и антологий как метатекстов литературных «эпох»: сталинизма, «оттепели», «андеграунда», «перестройки»;

4) показать роль самиздата в возрождении и развитии традиции русского альманаха и антологии;

5) исследовать феномен антологического «бума» на рубеже XX—XXI вв.

Материалом данного исследования являются следующие коллективные сборники: «Год XXXI. Альманах первый», «День поэзии», «Юность. Избранное X: 1955-1965», «Рассказ 84», «Возвращение», «Метрополь», «Русские цветы зла», «Антология современного рассказа, или Истории конца века».

Для представления литературной и общественной картины советской эпохи, «порубежья» и начала XXI века материалом послужили коллективные сборники так называемого «андеграунда»: «Рюгейл», «У Голубой Лагуны», «Острова», «Скифы», «Феникс» и некоторые другие, а также постмодернистские ансамбли «Время рожать», «Строфы века», «Поколение Лимонки», «Русский рассказ XX века».

Методология исследования определялась его материалом и. поставленными задачами.

Исходя из того, что «ансамбль» — событие не только литературное, но и культурное, в данном диссертационном исследовании мы придерживаемся культурно-исторического метода.

Использование в работе сравнительно-типологического метода позволяет нам рассматривать формирование типов коллективного сборника в диахронии и синхронии. Это, в свою очередь, даёт основание утверждать, что разные периоды литературной жизни выдвигали разные типы «ансамблей», притом что один тип начинал в силу различных объективных причин доминировать над другим. Особенно хорошо это заметно по спорадично «активизирующимся» альманахам либо антологиям, жанровая очередность которых уже становилась сигналом о- переходе от одной социокультурной ситуации к другой.

Формирование целостности метатекстовых образований и функционирование их в рамках той или иной литературной конвенции непременно зависит от стратегий издателя-редактора-автора, прагматический эффект которых напрямую связан с адресатом,, его адекватным пониманием. Таким образом, диалогичный по природе «ансамбль» представляет собой коммуникативное событие литературного процесса, участниками которого являются не только автор-читатель или автор (идеальный имплицитный читатель) — редактор, но и субъекты, входящие в авторский актив и также взаимодействующие друг с другом. С этой точки зрения основополагающим для нашей работы стал метод рецептивной эстетики и концепции Р. Ингардена, В. Изера, Г. Яусса. N

Методологически значимой для данной работы является и концепция «единого текста» как своеобразной семиосферы, разработанная в трудах Ю.М. Лотмана.

Центральное место в данном диссертационном исследовании занимает понятие «текст», в качестве которого1 «может выступать и отдельное произведение, и его часть, и композиционная группа, жанр, в конечном итоге — литература в целом» [159, с.178]. Анализируя коллективный сборник как текст, мы используем структурно-семиотический метод.

Новизна исследования заключается в систематизации' и развитии историко-теоретических знаний об эволюции, жанровой специфике русского альманаха и антологии. Кроме того, впервые выявлено и прослежено формирование и развитие литературных стратегий паратекстуального комплекса литературного «ансамбля», таких, как эстетическая, коммуникативная, конспиративная, пролонгирующая и др. Впервые осуществлен комплексный анализ альманахов и антологий советского и постсоветского времени и как художественных единств,» и как явлений, конденсировавших эстетический потенциал эпохи и существенно определявших новые тенденции литературного процесса. Впервые или по-новому проанализированы и интерпретированы отдельные произведения, входившие в коллективные сборники, контекст которых позволил выявить новый смысловой потенциал известных текстов русской поэзии и прозы второй половины XX века.

Теоретическое значение работы состоит в углублении жанровой спецификации альманаха и антологии, в выявлении их особой консолидирующей, прогностической и пролонгирующей роли в литературном процессе «переходных» эпох, а также в развитии понятия паратекстуального ансамбля, определении его элементов и их функций, в разработке комплексного и сравнительно-исторического подходов в исследовании коллективных сборников как метатекстов литературных «эпох».

Практически результаты исследования можно использовать в лекционных и специальных курсах по истории русской литературы, истории журналистики и книговедения, на занятиях спецсеминаров и факультативов по соответствующей проблематике в вузах и школах.

Результаты исследования были апробированы в выступлениях на Международных конференциях в городах Барнауле (АлтГУ,

2004),Челябинске, (ЮУрГУ, 2008), Всероссийских конференциях в городах Бийске (БГПУ, 2008), Новосибирске (НГПУ, 2005, 2008), Барнауле (АлтГУ,

2005), Томске (ТГУ, 2006), региональной конференции в городе Новокузнецке (КузГПА, 2007).

Содержание диссертации нашло отражение в семи публикациях.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Вместе с развитием культуры издания коллективных сборников формировалась, постоянно обогащаясь, структура паратекста, отражавшая различные литературные стратегии издателей: эстетическую, презентативно-рекламную, коммуникативную (включавшую в себя функции консолидации авторов сборника, связности текстов, контакта с читателем), а также важную в условиях российской цензуры конспиративную и др.

2. Своеобразным каноном официального советского альманаха стал «Год XXXI» 1948 года, внешние идейно-эстетические параметры которого не нарушались и в серии альманахов 1960-х гг. «День поэзии», сыгравших большую роль в возрождении эстетических традиций русской классики, относительной деидеологизации искусства, в «реабилитации» запрещённых в сталинские времена поэтов.

3. В литературном процессе 2-ой половины XX вв. устанавливается органическая взаимосвязь, необходимое существование трёх типов коллективных литературно-художественных изданий: журнала, альманаха и антологии. Если периодический журнал является хроникой текущей литературы, а альманах — серийной презентацией творческого опыта определённых литературных объединений, кружков, течений, наконец, жанров (поэтические альманахи, альманахи молодёжной прозы), то антология выполняет функции отбора и сохранения лучших произведений какого-либо журнала («Юность. Избранное. X») или направления («Острова», «У Голубой лагуны», «Антология самиздата» и др.), осуществляя, таким образом, пролонгирующую функцию, то есть продлевая активную жизнь произведений, опубликованных в повременных изданиях.

4. Художественные тексты, собранные в новое метатекстовое единство, образуют ассоциативное поле, в котором реализуют свой семантический потенциал в зависимости от окружения и общей концепции сборника, что прослежено нами на примере рецепции стихотворений А. Ахматовой, М. Цветаевой в контексте советского альманаха «День поэзии», а также рассказа В. Астафьева «Людочка» в контексте сборников, в которых он публиковался.

5. В литературном процессе 2-ой половины XX в., с одной стороны, закрепилась традиция антологической консолидации авторов одного, либо нескольких, близких по духу, журналов («Юность. Избранное. X»,

Антология современного рассказа», собранная из произведений, опубликованных в журнале «СОЛО»), с другой стороны, заметным событием стало появление антологий, которые мы определили как «авторские» («Русские цветы зла» В. Ерофеева).

6. Плюрализм литературных течений в постсоветской литературе обусловил «антологический бум» в конце 90-х-2000-е годы. В то же время «антологические» приоритеты в издании коллективных сборников привели к явному размыванию жанровых границ между альманахом и антологией, собственно жанровой специфики антологии.

7. Коллективный сборник, альманах или антология, представляет собой многофункциональное метаобразование, «снимающее» ту или другую литературную эпоху в каталоге авторитетных для нее авторов, в манифестации эстетической программы, моделировании структуры социума и культуры, в комплексе концептов, доминирующих в официальной или альтернативной идеологии данной эпохи, в типологии «героев времени» и т.д.

8. Сравнительно-исторический анализ также литературных «сверхтекстов» позволяет проследить в «режиме экономии» как общую логику развития русской литературы на протяжении длительного исторического периода, так и творческую эволюцию отдельных ее представителей.

Структура работы. Диссертация состоит из двух глав, введения и заключения. Список использованных источников и литературы включает 259 единиц их библиографического описания.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Русский литературный сборник середины XX - начала XXI века как целое: альманах, антология"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Не будет преувеличением, если скажем, что историю русской культуры можно изучать по литературным сборникам. В коллективных ансамблях — антологиях и альманахах — как в зеркале, отразились коллективные эстетические искания активных представителей отечественной литературы и общественной мысли, смена социокультурных укладов страны, память той или иной эпохи.

Пришедшая в Россию из других древних культур традиция собирания текстов, служащая больше для эстетической и развлекательной цели, уже в XI веке обрела свою национальную специфику и колорит. Так, древнерусские изборники обладали не свойственной европейской литературе прагматической стратегией, как правило, религиозного и нравственно-дидактического порядка («Изборник Святослава» (1076), «Великие четьи минеи», патерики, пандекты, физиологии, торжественники, «Лечебники», «Пчелы», «Цветники» и пр.), чем и участвовали в формировании вкусов, представлений о морали и этики средневекового человека. Именно в таких ансамблях зародились жанровые стереотипы коллективного сборника и, в частности, одной из его разновидности - антологии. Прежде всего это видно по стремлению древнерусской словесности к циклизации произведений и одновидовых, и полижанровых, подборе текстов, помогающих донести до своего читателя опыт миропонимания (хоть и сначала анонимный), моральные и нравственные установки.

В более позднем явлении для России (2-ая пол. ХУ1П в.), в альманахах, продолжена традиция универсализации мировосприятия, но уже с позиции творческой рефлексии о жизненном устройстве, движении истории. Вышедший на литературную арену альманах, представил собой самодостаточное художественно-стилевое единство и первые образцы интерсубъективных образований (альманахи Н.М. Карамзина, Н.И. Новикова).

Вплоть до 1823 г. господствующее положение в русской литературе занял журнал, однако его синкретичная форма, во многом пограничная с художественным сборником, свидетельствовала лишь о том, что в этот период разные типы метатекстовых образований «шлифуют» свои формы. Позже литературно-публицистический моножурнал, имеющий признаки сборника, перерастёт в журнал энциклопедический, полижанровый, многотемный, коллективный; альманах окончательно обретёт свои специфические черты; значительный рост оригинальных произведений увеличит число не только авторских собраний сочинений, но и антологий.

Между тем, уже на исходе XVIII века совершенно ясно, что под влиянием эстетики сентиментализма и затем романтизма, коллективный ансамбль становится самостоятельным явлением, обусловленным возросшим индивидуализмом в литературе, в представлениях об уникальности художественного текста.

Так, читая альманахи декабристов, образованная публика не только знакомилась с позицией, фундированной единоличным автором, его эрудицией (как это было, к примеру, в авторских сборниках), но и вовлекалась во все перипетии литературного процесса того времени, участвуя в словесных баталиях писателей, критиков. Неслучайно русский альманах в своих истоках тесно роднится с периодическим журналом, а затем и полностью замещает его (20-е гг. XIX в.). Просветительская интенция альманаха этого периода заключалась не только в оперативном отклике на текущие изменения в стране, культуре, но и в том, что сам ансамбль, порой был единственным источником, формировавшим вкусы читателей. Блестящий авторский коллектив альманахов (весь «цвет» ХГХ века: Пушкин, Баратынский, Вяземский, Гнедич, Дельвиг, Крылов, Дмитриев, Плетнев, Жуковский, Грибоедов, Глинка, Кюхельбекер и мн. др.) демонстрировал высочайший уровень культуры России, а современники получали лучшие образцы осмысления действительности по художественным законам.

В начале XIX века в связи с большой популярностью альманахов, сократилось число других издаваемых книг, в том числе антологий. В свою очередь журнальное движение (середина 30-х гг. ХЖ века) отодвинуло на периферию не только антологии, но и альманахи. Однако через пять лет альманах возвращается снова и доминирует вплоть до 80-х гг. XIX в., поскольку лишь его «альманашная» суть может в то время удовлетворить потребность общества в ежегодных «литературных выставках».

Переломные моменты эпохи всегда бросали на амбразуру альманах, свободный от жанрово-тематических и хронотопных рамок. «Кружковая» специфика этого типа ансамбля давала возможность транслировать корпоративные стратегии различных литературных объединений, школ, направлений. Так было и на рубеже XIX—XX веков, когда слом эпохи усугубил характер размежевания художественных методов. В это время альманах сыграл роль делегата множественных эстетических позиций.

Совершенно другой была судьба альманаха в советский период. Вездесущий метод социалистического реализма в официальной литературе видоизменил представления о «кружковой» природе данного литературного сборника. Альманах официальной литературы больше напоминал некий многочленный коллектив (даже не столько авторский, сколько редакторский), в котором общего между участниками практически не было ничего. Узнаваемость типов литературного сборника — альманахов и антологий служила в «разрешённой» литературе удобной формой для воздействия на читателя. Предпочтение общеупотребительных и лёгких для восприятия жанров, вовлечение демократического читателя (часто дилетанта) в литературный процесс, акцентирование коммуникативной установки изданий способствовало тому, что читатель не выходил за рамки привычного миропонимания. Специфика эпохи сделала из альманаха книгу отчётов, ежегодную демонстрацию достижений литератур, которую подхватил другой тип коллективного сборника — антологии.

В то время как антологии XIX века ограничились собиранием образцов античной литературы, антологии середины XX в. сузили свой материал, став собраниями сугубо национальных литератур: туркменской, грузинской, армянской, киргизской, татарской, кабардинской, таджикской литературы, латышской, эстонской, бурятской, чувашской и т.д. Апогеем антологий советского периода явилась грандиозная серия — Библиотека всемирной литературы в двухстах томах (с 1967 по 1979 гг.), явившаяся по сути энциклопедией литературы, тем самым, вернув антологии её специфическую функцию - хрестоматийную, историческую.

Необходимо отметить, что с середины XX в. антологии и альманахи стали магистральными типами литературных ансамблей, сохранив к тому же особый пласт русской культуры — неподцензурную литературу.

В свою очередь, «самиздат» рафинировал эти формы, вернув данным типам коллективного сборника элитарность, от которой уводил царящий в литературе официоз. Запрет на свободу творчества спровоцировал появление нелегальных ансамблей, созданных по всем канонам жанра альманаха и антологии минувших веков: «кружковость», оригинальный дизайн, рукописное исполнение, ориентир на «избранного» читателя.

Нелегальные ансамбли в пределах формы репрезентировали литературный процесс, и диалог протекал не в быстро меняющемся временном потоке (как это было задумано, к примеру, в официальных альманахах, оперативно откликающихся на какое-либо событие, приуроченных к той или иной дате, юбилею и т.д.), а скорее, — в пространстве, в семантическом поле современной культуры.

Сложное и враждебное друг другу существование официальной и нелегальной литературы породило плюрализм литературных течений в постсоветскую эпоху, что, в свою очередь, обусловило «антологический бум» в конце 90-х-2000-х годах, длящийся и до настоящего времени.

В то же время «антологические» приоритеты в издании коллективных сборников привели к явному размыванию жанровых границ между альманахом и антологией. С появлением Интернета от читателя — основного потребителя периодической продукции (к которой относятся и ежегодные альманахи) — отвернулись. Возможно, снижение популярности журналов и альманахов — взаимообусловленный процесс, который свидетельствует о том, что и у современного человека поменялись приоритеты. В данный период ценностный ориентир литературы принадлежит антологиям. Равносильный середине прошлого столетия «бум» этого типа сборника вылился в трансформацию собственно жанровой специфики антологии. Антологией в середине 2000-х годов стали называть практически любое собрание литературных текстов любой отрасли знаний, проблемы, темы. В причинах такого явления еще предстоит разобраться, хотя уже сегодня стоит отметить, что разные периоды литературного процесса выдвигают разные типы коллективных сборников. Часто тот или иной тип литературного ансамбля выступает сольно.

Стоит отметить, что прагматика и художественная специфика ансамблей постоянно претерпевает изменения. С ростом книгоиздания меняются принципы книготворчества, что становится заметным по эволюции паратекстуальных элементов, которые прошли «путь» от формальных «кодов» до особых «опознавательных примет», ставших персонализацией творческого продукта, обладающих коммуникативным потенциалом и имеющих в той или иной комбинации разный семантический результат. Автор/редактор/издатель постоянно стремился найти своему произведению более гармоничную репрезентативную знаковую оболочку, чем обеспечить успешность коммуникативного процесса.

Это свидетельствует о том, что участники книгоиздательского процесса -автор или издатель — могут на свое усмотрение формулировать «суть» произведения, добиваясь адекватного восприятия его со стороны читателя. Более того, опознавательные черты книги могут быть сформулированы так, чтобы привлечь внимание определенного типа читателей или группы читателей. Сам набор «сигнальных» элементов постепенно и особенно к середине XX в. и начале XXI в. укрупняется, функционирование его определяется уже не просто жанром отдельно взятого произведения, а жанром книги как коллективном творческом результате.

Следует обратить внимание на одну из особенностей паратекста современного литературного сборника: скрывая «горизонт ожидания» (термин X—Р. Яусса, В. Изера), автор часто «заметает» следы своего присутствия в тексте, а значит и не проецирует в произведение «своего» читателя. Более того, зачастую автор сам растворяется в тексте настолько, что читателю ничего не остается, как самому брать на себя роль демиурга, или, по крайней мере, ему приходится додумывать самому, принимать самостоятельные решения. Таким образом, происходит все большая активизация инстанции читателя в литературе, а значит возрастание личностного начала.

Заявленный в данном исследовании принцип изучения жанров коллективного сборника, формирования их целостности путём взаимодействия различных уровней, среди которых ведущим является паратекстуальный комплекс, позволяет сделать вывод о том, что альманахи и антологии - фундаментальный метажанровый феномен культурного пространства России. Обращение к эстетике и поэтике артефактов в истории отечественных ансамблей открывает перед нами картину многих сторон литературной жизни страны. Коллективный сборник представляет собой сложное, многоуровневое, диалогически организованное единство, связанное с определённой издательско-редакторской стратегией, изучение которой приоткрывает завесу скрытых настроений, тем и проблем той или иной эпохи, наконец, - ментальных кодов русской культуры.

Список научной литературыБаженова, Виктория Викторовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Акопов, А.И. К вопросу о журнале как типе периодического издания / А.И. Акопов // Типология журналистики: вопросы методологии и истории: сб. ст. / Е.А. Корнилов. — Ростов: Ростовский гос. ун-т, 1987. -С. 61-77.

2. Андреев, Л. Художественный синтез и постмодернизм / Л. Андреев // Вопросы литературы. 2001. — №1. — С.3-39.

3. Аннинский, Л. Можно ли обойтись без постмодернизма? / Л. Аннинский // Континент. 1996. - №89. - С.327-333.

4. Антология русского советского рассказа (40-е годы) / сост. и авт. примеч. С.И. Журавлев. —М.: Современник, 1987. 701с.

5. Антология самиздата. Неподцензурная литература в СССР. 1950— 1980-е: в 3-х т. в 4-х книгах Электронный ресурс. / сост. М. Барбакадзе. — Режим доступа: http: // antology.igrunov.ru. — Загл. с экрана.

6. Антология современного рассказа, или Истории конца века / сост.

7. A.A. Михайлов. М.: Издательство Олимп, Издательство ACT, 2001. -448с.

8. Антоненко, С. Предательство культуры. О современном официальном «искусстве» / С. Антоненко // Москва. 1995. - №11. - С. 178-183.

9. Антонова, С.Г. Редактирование. Общий курс: учебник для вузов / С.Г. Антонова, В.И. Соловьев, К.Т. Ямчук. М.: Изд-во МГУП, 1999. -256с.

10. Анурин, В.Ф. Постмодернизм: в поисках материального фундамента /

11. B.Ф. Анурин // Общественные науки и современность. — 2001. — №3. —1. C. 110-121.

12. Ю.Астафьев, В.П. Жестокие романсы: Рассказы / В.П. Астафьев. М.: Эксмо, 2002. - 864с.

13. П.Афасижев, М.Н. Западные концепции художественного творчества / М.Н. Афасижев. -М.: Высш. шк., 1990. 175с.

14. Барт, Р. От произведения к тексту / Р. Барт // Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1989. - С. 413-423.

15. Барт, Р. Текстовой анализ одной новеллы Эдгара По / Р. Барт // Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1989. — С. 424-461.

16. Барт, P. S/Z / Р. Барт; пер. с фр. 2-е изд., испр. / под ред. Г.К. Косикова. - М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 232с.

17. Батурова, Т.К. Альманахи пушкинского круга: религиозно-нравственные искания в поэзии и прозе: автореферат дис. д-ра филол. наук: 10.01.01 / Т.К. Батурова; Моск. пед. ун-т М., 1999. — 44с.

18. Бахтин, М.М. Проблемы творчества Достоевского / М.М. Бахтин. — Киев: Next, 1994. 179 с.

19. Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества / М.М. Бахтин. — М.: Искусство, 1979. 423с.

20. Белая, Г. О политике партии в художественной литературе / Г. Белая // Вопросы литературы. — 1990. Март. — С. 154-161.

21. Белинский, В.Г. Ничто о ничем, или Отчет г. издателю «Телескопа» за последнее полугодие (1835) русской литературы / В.Г. Белинский // Собрание сочинений: в 9-ти т. — Т.1. / ред. М.Я. Поляков, Г.А. Соловьев. -М.: Худ. лит., 1976. С. 216-257.

22. Белинский, В.Г. Собрание сочинений: в 9-ти т. Т.4: Статьи, рецензии и заметки. Март 1841-март 1842 / ред. Н.К. Гей и др. - М.: Худ. лит, 1979.-547с.

23. Белинский, В.Г. Собрание сочинений: в 13-ти т. Т. VIII: Статьи и рецензии 1844-1845 годов / В.Г. Белинский / ред. Н.Ф. Бельчиков и др. - М.: Изд-во Академии наук СССР, 1955. - 727с.

24. Берг, М. Литературократия. Проблемы присвоения и перераспределения власти в литературе / М. Берг. — М.: Новое литературное обозрение, 2000. — 352с.

25. Берг, М. «Тьмы низких истин мне дороже.» / М. Берг // Литературная газета. 1996. - 10 июля (№ 28). - С.8.

26. Березина, В.Г. К истории слова «газета» / В.Г. Березина // Проблемы газетных жанров: сб. ст. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1962. С. 6-13.

27. Березина, В.Г. H.A. Полевой в «Московском телеграфе» / В.Г. Березина // Ученые записки ЛГУ, 1954. № 173. - С. 86-142.

28. Библиотека Всемирной литературы: Серия третья. Литература XX века / Художественная литература. — М., 1969. — Т. 200 — 704с.

29. Библиотека современной молодежной прозы и поэзии: антология в 5-ти т. / сост. И. Филенков. — М.: Молодая гвардия, 1967—1970. — Т.1 -413с.; Т.2 333с.; Т.З - 333с.; Т.4. - 317с.; Т.5. - 206с.

30. Богданова, О.В. Постмодернизм в контексте современной русской литературы (60—90-е годы XX века-начало XXI века) / О.В. Богданова.

31. СПб.: Филол. ф-т С.-Петерб. гос. ун-та, 2004. — 716с.31 .Богоявленский, Л. Антология / Л. Богоявленский // Словарь литературных терминов: в 2-х т.— М.; Л.: Изд-во Л.Д. Френкель, 1925.

32. Т.1 — Стб. 58, или: Фундаментальная электронная библиотека // Режим доступа к электронной версии: http://feb-web.ru/feb/sit/abc/litl/litl-0582.htm.

33. Бухштаб, Б.Я. Проблемы типологии литературно-художественных изданий / Б.Я. Бухпггаб // Книга: Исслед. и материалы. — 1976. — Сб. 32.-С. 5-35.

34. В поисках постмодернизма. Книга мастерской киноведов Евгения Сергеевича Громова / под ред. Е.С. Громова. СПб, М.: ВГИК, Эйзенштейновский центр исследований кинокультуры, 2000. - 345с.

35. Вавилон Электронный ресурс.: вестник молодой литературы / ред. Д. Кузьмин, Д. Давыдов. — Режим доступа: http: // www.vavilon.ru. -Загл. с экрана.

36. Вайль, П. 60-е. Мир советского человека / П. Вайль, А. Генис. — Michigan: Ardis, An Arbor, 1998. 339c.

37. Вайль, П. Прейскурант ностальгии (о номинативности современной прозы) / П. Вайль // Литературная газета. — 1994. — 25 мая (№ 21). — С. 5-6.

38. Василенко, А. Аромат ассимилянтского постмодерна / А. Василенко // Молодая гвардия. 1995. - №3. - С. 21-27.

39. Ваторопин, A.C. Перспективы секуляризма и религии в эпоху постмодерна / A.C. Ваторопин, K.M. Ольховиков // Общественные науки и современность. 2002. - №2. - С. 136—145.

40. Введение в литературоведение: учеб. пос. / под ред. Л.В. Чернец. — М.: Высш. шк., 2004. 680с.

41. Веселова, H.A. Оглавление и текст (постановка проблемы) / H.A. Веселова // Язык: антропоцентризм и прагматика. — Киев; М., Кривой Рог, 1995.-С. 128-133.

42. Вознесенский, А. Соблазн / А. Вознесенский. — М.: Советский писатель, 1978. 208с.45 .Вознесенский, А. Тьма, тьма, тьма / А. Вознесенский // Метрополь. Литературный альманах. — М.: Эксмо-Пресс, Зебра-Е, 2001. С. 378.

43. Ворожбитова, A.A. Теория текста: Антропоцентрическое направление: учебное пос. / A.A. Ворожбитова. — 2-е. изд., испр. и доп. — М.: Высшая школа, 2005. — 367с.

44. Генис, А. Модернизм как стиль XX века / А. Генис // Звезда. 2000. -№11.-С. 202-209.

45. Генис, А. Урок Серапиона. Опыт модернизации русской прозы / А. Генис // Два: Расследования. — М.: Подкова, Эксмо, 2002. — С. 323— 348.

46. Гера, Н. Раздумья о постмодернизме / Н. Гера // Искусство. — 1990. -№1.-С. 51-53.

47. Герчук, Ю.Я. История графики и искусства книги: учебное пособие для студентов вузов / Ю.Я. Герчук. — М.: Наука, 2000. — 320с.

48. Год XXXI. Альманах первый / отв. ред. В. Инбер. М.: Советский писатель, 1948. — 576с.

49. Голубков, М.М. Утраченные альтернативы: Формирование монистической концепции советской литературы: 20—30-е годы / М.М. Голубков. М.: Наследие, 1992. - 385с.

50. Гречихин, A.A. Современные проблемы типологии книги / A.A. Гречихин. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1989. - 132с.

51. Гречихин, A.A. Типология книги / A.A. Гречихин. — М.: Книга, 1984. — 72 с.

52. Гройс, Б. Да, апокалипсис, да, сейчас / Б. Гройс // Вопросы философии. 1993. -№3. - С. 28-35.

53. Гройс, Б. Постмодернизм принадлежит прошлому / Б. Гройс // Континент. 1996. - №89. - С.325-327.

54. Гройс, Б. Соц-арт / Б. Гройс // Искусство. 1990. —№1. — С.30-33.

55. Громыко, Н.В. Интернет и постмодернизм — их значение для современного образования / Н.В. Громыко // Вопросы философии. -2002.-№2.-С. 175-180.

56. Губина, Н.В. Поэтика заглавий в прозе Е.И. Замятина: название — текст — метатекст: афтореф. дис.канд. филол. наук: 10.01.01 / Н.В. Губина; Алтайский гос. ун-т. — Барнаул, 2006. — С. 3.

57. Давыдов, Ю. Современность под знаком «пост» / Ю. Давыдов // Континент. 1996. - №89. - С.301-316.

58. Дали, С. Новые общие соображения относительно механизма параноидальных явлений с точки зрения сюрреализма / С. Дали // Искусство. 1990. - №1. - С.74.

59. Дарвин, М.Н. Проблема цикла в изучении лирики / М.Н. Дарвин. — Кемерово: Изд-во Кемеровского гос. ун-та, 1983. 187с.

60. Дарвин, М.Н. Художественная циклизация лирических произведений / М.Н. Дарвин. — Кемерово: Изд-во Кемеровского гос. ун-та, 1997. — 104с.

61. Дарвин, М.Н. Цикл / М.Н. Дарвин // Введение в литературоведение: учеб. пособие / JI.B. Чернец, В.Е. Хализев, А.Я. Эсалнек и др. — М.: Высшая школа, 2004. С. 124-134.

62. Дарвин, М.Н. Циклизация в творчестве Пушкина: Опыт изучения поэтики конвергентного сознания / М.Н. Дарвин, В.И. Тюпа. — Новосибирск: Наука, 2001. -293с.

63. Дарк, О. Взрослый постмодернизм и панк-подросток. О двух движениях в культуре, которые обычно не сводят вместе / О. Дарк // Литературная газета. 1996. — 4 дек. (№49).

64. Девять измерений. Антология новейшей русской поэзии / сост. Д. Кузьмин. — М.: Новое литературное обозрение, 2004. — 408с.

65. Делекторская И.Б. Имя книги. Девятая научная конференция «Феномен заглавия. Заголовочно-финальный комплекс как часть текста»/ И.Б. Делекторская // Новое литературное обозрение. — 2005. -№ 76. С. 24—29.

66. День поэзии / ред. П. Антокольский, С. Кирсанов, В. Луговской и др.. — М.: Издательство Московский рабочий, 1956. — 202с.

67. День поэзии / ред. С. Васильев, А. Вознесенский, Ю. Левитанский и др.. М.: Советский писатель, 1960. - 260с.

68. День поэзии / гл. ред. Г.А. Санников. — М.: Советский писатель, 1961.-308с.

69. День поэзии / гл. ред. М. Луконин. — М.: Советский писатель, 1962. — 312с.

70. День поэзии / гл. ред. М. Луконин. — М.: Советский писатель, 1963. — 292с.

71. День поэзии / гл. ред. М. Луконин. — М.: Советский писатель, 1964. -304с.

72. День поэзии / гл. ред. М. Луконин. М.: Советский писатель, 1965. - 280с.

73. День поэзии / ред. С. Куняев. — М.: Советский писатель, 1966. 328.

74. День поэзии / гл. ред. С.С. Наровчатов — М.: Советский писатель, 1967.-344с.

75. День поэзии / гл. ред. С.С. Наровчатов М.: Советский писатель,1969.-288с.

76. День поэзии / гл. ред. С.С. Наровчатов. М.: Советский писатель,1970.-231с.

77. Добкин, С.Ф. Оформление книги. Редактору и автору / С.Ф. Добкин. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Книга, 1985. — 104с.

78. Долгополов, JI.K. От лирического героя к стихотворному сборнику / JI.K. Долгополов // На рубеже веков. — JL: Наука, 1977. — С. 96-122.

79. Егорова, О. Цикл как жанровое явление в позе орнаменталистов / О. Егорова // Вопросы литературы. 2004. — Вып. 3. — С. 113—130.

80. Ермолин, Е. Между кладбищем и свалкой постмодернизм как паразитическая версия Постмодерна / Е. Ермолин // Континент. -1996. -№89. С.ЗЗЗ—350.

81. Ерофеев, А. Возвращение авангарда / А. Ерофеев // Искусство. — 1990. — №1. С. 2—5.

82. Ерофеев, В. Время МетрОполя / В. Ерофеев // МетрОполь. Литературный альманах. — М.: Эксмо-Пресс, Зебра-Е, 2001. — С. 5-15.

83. Ерофеев, В. Время рожать: антология / сост. В. Ерофеев. — М.: Зебра-Е, Эксмо-Пресс, 2002. 432с.

84. Ерофеев, В. Время рожать: антология / сост. В. Ерофеев. — М.: Подкова, Деконт+, 2001. — 312с.

85. Ерофеев, В. Поминки по советской литературе / В. Ерофеев // Литературная газета. 1990. - № 12. - С.9-12.

86. Ерофеев, В. Русские цветы зла: антология / сост. В. Ерофеев. М.: ACT, Астрель, 2004. - 541с.

87. Ерофеев, В. Русские цветы зла: сборник / В. Ерофеев. — М.: Зебра Е, Эксмо-Пресс, 2001. 560с.

88. Зимина, Л.В. Маргинальное комментирование и маргиналии / Л.В. Зимина // Книга: Исследования и материалы. Сборник 63. — М.: Терра, 1991.-С.113-116.

89. Золотухина-Аболина, Е.В. Постмодернизм: распад сознания? / Е.В. Золотухина-Аболина // Общественные науки и современность. -1997.-№4.-С. 185-192.

90. Зубов, Ю.С. Библиография и художественное развитие личности / Ю.С. Зубов. М.: Книга, 1979. - 144с.

91. Иваницкая, Е. Постмодернизм = модернизм? / Е. Иваницкая // Знамя. 1994. - №9. - С. 186-193.

92. Ильин, И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм / И.П. Ильин. М.: Интрада, 1996. — 255с.

93. Ильин, И.П. Постмодернизм: от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа / И.П. Ильин. М.: Интрада, 1998. - 229с.

94. Ингарден, Р. Исследования по эстетике / Р. Ингарден. — М.: Асмус, 1962.-405с.

95. Илюшина, О.В. Динамика художественных форм в творчестве В.М. Шукшина (от журнальной подборки к сборнику): дис. канд.филол. наук: 10.01.01 / O.B. Илюшина; Алтайский гос. ун-т — Барнаул, 2002.-С.10.

96. Иноземцев, B.JI. Современный постмодернизм: конец социального или вырождение социологии? / B.JI. Иноземцев // Вопросы философии. 1998. - №9. - С. 27-37.

97. Искандер, Ф. Возмездие / Ф. Искандер // Дружба народов, 1977. -№ 7.-С. 170-181.

98. История русской журналистики XVI1I-XIX веков: учебник для вузов / под ред. проф. Л.П. Громовой. — 2-е изд., испр. и доп. — СПБ: Изд-во С. Петерб. ун-та, 2003. - 600с.

99. Карпов, A.C. Русский постмодернизм в отечественной науке о литературе / A.C. Карпов // Филологические науки. — 2002. №1. — С. 12-19.

100. Кастрюлина, Л.Н. Проблемы типологии литературы и ее значение для теории и практики редактирования / Л.Н. Кастрюлина // Книга: Исследования и материалы. 1973. — Сб. 26. — С. 33-48.

101. Киселёв, B.C. Коммуникативная природа метатекстовых образований (на материале русской прозы конца XVIII — первой трети XIX века) /B.C. Киселёв // Известия РАН. Серия литературы и языка. -2005.-Том 64.-№3. —С. 13-25.

102. Киселев, B.C. Статьи по теории и истории метатекста (на материале русской прозы конца XVIII—первой трети XIX в.) / B.C. Киселёв. — Томск: Томский гос. ун-т., 2004. — 122с.

103. Клубочек Электронный ресурс.: литературный журнал / ред. В.А. Можная. — Режим доступа: http:// www.clubochek.ru

104. Коган, A.C. Типы объединения лирических стихотворений в условиях перехода от жанрового в внежанровому мышлению: автореферат дис. канд. филол. наук / A.C. Коган. Киев, 1988. - 22с.

105. Кожина, H.A. Заглавие художественного произведения: онтология, функции, параметры типологии / H.A. Кожина // Проблемы структурной лингвистики. — М.: Наука, 1984. — С. 157—183.

106. Козлов, В. Преодоление множественности' / В. Козлов // Вопросы литературы. — 2005. — сент. -окт. (№5). С. 65-76.

107. Козловски, П. Культура постмодерна / П. Козловски. — М.: Республика. 1997. - 125с.

108. Кокшенёва, К. Связующая в род. О повести Валентина Распутина «Дочь Ивана, мать Ивана» и теме зла в современной литературе / К. Кокшенёва Электронный ресурс. // Режим доступа: www.filgrad.ru

109. Корнилов, Е.А. Типология периодической печати: основные понятия и категории / Е.А. Корнилов // Типология периодических изданий Вопросы методологии и истории: сб. ст. — Ростов: Ростовский гос. ун-т, 1984.-С. 7-31.

110. Коровин, В.А. Представители нашей словесности / В.А. Коровин // Русские альманахи: Страницы прозы. — М.: Современник, 1989. — С. 6-20.

111. Косачёва, Е.В. Два взгляда на русский литературный постмодернизм / Е.В. Косачёва // Вестник московского университета. Серия 9. Филология. 2003. - №6. - С. 176-181.

112. Кочеткова, Н.Д. Литературные посвящения в русских изданиях ХУШ-начала XIX века. Статья первая. Особенности жанра / Н.Д. Кочеткова // XVIII век. Сборник 22. СПб, 2002. - С. 66-84.

113. Кочеткова, Н.Д. Литературные посвящения в русских изданиях XVIII века. Статья вторая. Посвящения государю / Н.Д. Кочеткова // XVIII век. Сборник 23. СПб, 2004. - С. 20-46.

114. Кржижановский С. Д. Статьи. Заметки. Размышления о литературе и театре. Собрание сочинений: в 5-ти т. / С.Д. Кржижановский. СПб: Симпозиум. — 2006. — Т.4. — 848с.

115. Кристева, Ю. Избранные труды: Разрушение поэтики / Ю. Кристева; пер. с фр. / под ред. Г.К. Косикова. — М.: Рос. политич. энциклопедия (РОССПЭН), 2004. -521с.

116. Кузьмин, Д. В зеркале антологий / Д. Кузьмин // Арион. — 2001. -№2, или: Режим доступа: http: // www.arion.ru

117. Курицын В. Взгляд на отечественную словесность / В. Курицын // Урал. 1991. - №2. С. - 235.

118. Курицын, В. Время множить приставки. К понятию постмодернизма / В. Курицын // Октябрь . 1997. - №7. - С. 178-183.

119. Курицын, В. Гордыня как смирение: Не-нормальный Галковский / В. Курицын // Литературная газета. 1992. - 5 авг. (№32) - С.4.

120. Курицын, В. К ситуации постмодернизма / В. Курицын // Новое литературное обозрение. — 1995. — №11. — С.34—53.

121. Курицын, В. Легко, радостно и покойно / В. Курицын // Огонек.- 1991. — № 18.-С. 20-21.

122. Курицын, В. Мы поедем с тобою на «А» и на «Ю» («Москва — Петушки» Вен. Ерофеева) / В. Курицын // Новое литературное обозрение. 1992. - № 1. - С. 29-35.

123. Курицын, В. О сладчайших мирах / В. Курицын // Знамя. 1995.- № 4. С. 32-37.

124. Курицын, В. Отщепенец: Двадцать пять лет назад закончен роман «Пушкинский дом» / В. Курицын // Литературная газета. — 1996.- 5 июня (№ 23).

125. Курицын, В. Очарование нейтрализации. Что же такое соц-арт? / В. Курицын // Литературная газета. — 1992. 11 марта (№ 11).

126. Курицын, В. Постмодернизм: новая первобытная культура / В. Курицын // Новый мир. 1992. - № 2. - С.151-158.

127. Курицын, В. Русский литературный постмодернизм / В. Курицын. М.: ОГИ, 2000. - 234с.

128. Курицьш, В. Свет нетварный / В. Курицьш // Литературная газета. — 1995. 1 февр. (№5).

129. Курицьш, В. «Странный опыт», или Жизнь в музее: Андрей Битов. Близкое ретро, или Комментарий к общеизвестному / В. Курицын // Новый мир. 1989. - № 4. - С.134-154.

130. Курицын, В. Четверо из поколения дворников и сторожей / В. Курицын // Урал. 1990. - №5. - С. 12-17.

131. Кутырев, В.А. Экологический кризис, постмодернизм и культура / В.А. Кутырёв // Вопросы философии. 1996. - №11. - С. 23-31.

132. Кухаренко, В. Постмодернизм / В. Кухаренко // Москва. — 1998. — № 9. — С. 6-9.

133. Лавров, Н.П. Издания художественной детской литературы, по искусству, филологии / Н.П. Лавров. — М.: Книга, 1979. — 82с.

134. Ламзина, A.B. Заглавие / A.B. Ламзина // Литературное произведение: основные понятия и термины. — М.: Высшая школа, 2002. — С.97-108.

135. Лейдерман, Н.Л. Современная русская литература: 1950-1990-е годы. В 2-х тт. Т.2: 1968-1990 / Н.Л. Лейдерман, М.Н. Липовецкий. -М.: Издательский центр «Академия», 2003. 688с.

136. Лимонов, Э. Поколение «Лимонки»: Книга для чтения под партой / Э. Лимонов / сост. А. Глущенко. — М.: Ультра. Культура, 2005.-384с.

137. Линецкий, В. Абрам Терц: лицо на мишени / В. Линецкий // Нева. 1991. - № 4. - С. 28-32.

138. Линецкий, В. От «гомососа» к «змеесосу» и по ту сторону (так кто же постмодернист?) / В. Линецкий // Волга. 1994. — №1. - С. 157— 164.

139. Липовецкий, М. Закон крутизны / М. Липовецкий // Вопросы литературы. 1991. - №11-12. - С. 7-16.

140. Липовецкий, M. Изживание смерти специфика русского постмодернизма / М. Липовецкий // Знамя. 1995. - №8. С. 194-205.

141. Липовецкий, М. Конец постмодернизма? / М. Липовецкий // Литературная учеба. 2002. - №3. - С. 9-17.

142. Литературный энциклопедический словарь / под общ. ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. М.: Советская энциклопедия, 1987.-752с.

143. Лихачев, Д.С. Избранное: Мысли о жизни, истории, культуре / Д.С. Лихачев / сост., подгот. текста и вступ. ст. Д.Н. Бакуна. — М.: Российский Фонд Культуры, 2006. 336с.

144. Лихачев, Д.С. Система литературных жанров Древней Руси / Д.С. Лихачев // Исследования по древнерусской литературе. — Л.: Наука, 1986. — С.57—78.

145. Лотман, Ю.М. Из истории русской культуры / ред. Т.Д. Кузовкина, В.И. Гехтман. — Т.4: XVIII начало XIX века. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. - 835с.

146. Лотман, Ю.М. Культура и взрыв / Ю.М. Лотман // Семиосфера. — СПб.: Искусство-СПб, 2001. С. 12-148.

147. Лотман, Ю.М. О содержании и структуре понятия «художественная литература» / Ю.М. Лотман // Проблемы поэтики и истории литературы: сборник статей. Саранск, 1973. — С. 25-30.

148. Лотман, Ю.М. Сотворение Карамзина / Ю.М. Лотман. — М.: Книга, 1987.-336с.

149. Лотман Ю.М. Структура художественного текста / Ю.М. Лотман // Об искусстве. СПб.: Искусство-СПб, 2000 - С. 14-285.

150. Лотман Ю.М. Текст в тексте / Ю.М. Лотман // Об искусстве. — СПб.: Искусство-СПб, 2000. С.423-^36.

151. Лукшин, И. Аван-авангард, или магическое действие / И. Лукшин // Творчество. 1981. - №1. -С. 22-23.

152. Люсый, А. Литературоборчество, или Побег из рая как полная ревизия литературной перспективы / А. Люсый // Новое время. 2005. -№13.-С. 31-32.

153. Лютый, В. Козье копытце (Еще раз о постмодернизме) /

154. B. Лютый // Наш современник. 2001. - №10. - С. 268-283.

155. Ляпина, Л.Е. Литературная циклизация (к истории изучения) / Л.Е. Ляпина // Русская литература. 1998. - №1. - С. 170-177.

156. Ляпина, Л.Е. Циклизация в русской литературе XIX века / Л.Е. Ляпина. СПб.: НИИ химии СПбГУ, 1999. - 281с.

157. Мамардашвили, М.К. Символ и сознание / М.К. Мамардашвили, A.M. Пятигорский / под общ. ред. Ю.П. Сенокосова. — М.: Изд-во Школа «Языки русской культуры», 1997. — 215с.

158. Марченко, H.A. Из истории книжного посвящения в России (Кирияк Кондратьевич и Господин Господинович) / H.A. Марченко, Л.И. Бердников // «Счастливый феникс»: Очерки о русском сонете и книжной культуре XVIII — начала XX века. СПб, 1997. - С. 162-174.

159. Махонина, С.Я. Русская дореволюционная печать (1905—1914) /

160. C.Я. Махонина / под ред. Б.И. Есина. М.: Изд-во МГУ, 1991. - 208с.

161. Метрополь: Литературный альманах. — М.: Подкова, Деконт+, 1999.-600с.

162. Милославский, Ю. Слишком торжественные похороны / Ю. Милославский // Литературная газета. — 1994. — 8 июня (№23). — С. 9.

163. Мильчика, В.А. Поэтика примечаний / В.А. Мильчика // Вопросы литературы. 1978. - №11. - С. 232-247.

164. Митин журнал Электронный ресурс. / ред. Д. Волчек. — Режим доступа: http:// www.mitin.com

165. Мстиславская, E.Hi Авторская книга лирики как явление культуры: Проблемы комплексного изучения / Е.И. Мстиславская, Е.И. Яцунок // Книга: Исследования и материалы. Сборник 71. — М.: 'Герра, 1995. — С.188-204.

166. Муромский, В.11. Союз деятелей художественной литературы (1918-1919 годы) / В.П: Муромский // Русская, литература. 1995. —' №2. - С. 12-28. '

167. Мышковская, JI.M. Литературные проблемы; пушкинской поры / Л;М: Мышковская. М.: Советская литература; 1934. — 186с.

168. Некрасов; Вс. Как это было (и есть) с концептуализмом / Вс. Некрасов // Литературная газета. — 1990. — 1 авг. (№31). С.7.

169. Некрасов; Н;А. Полн. собр: соч. и писем: в 12-ти т. — Т. IX / Н.А. Некрасов / под ред. В.Е. Евгеньева-Максимова, A.M. Еголина, К.И. Чуковского. М.: Гослитиздат, 1950. — 390с.

170. Нуйкин; А. «Ты; я и счастье» / А. Нуйкин // Сибирские огни, 1963. — № 1.-С.112.

171. Омилянчук, С.П. Проблемы типологии собраний сочинений. / С.П. Омилянчук // Книга: Исследования и материалы. — 1969. — Сб. 18: -С. 20-43. .

172. Паперный, В. Культура Два / В. Паперный. — М.: Новое литературное обозрение, 1996. 384с.

173. Передний, Д.М. Реклама: место в оформлении книги / Д.М. Передний // Электронный научный журнал «Исследовано в России». — Режим доступа: http://zhurnal.ape.relarn.ru/articles/2005/081.pdf. С.84 - 860.

174. Переяслов, Н. Оправдание постмодернизма / Н. Переяслов // Наш современник. 1999. -№5. - С. 270-281.

175. Петина, Л.И. Русский альманах начала XIX в. как тип текста / Л.И. Петина // Сборник студенческих научных работ: Литературоведение. Лингвистика. Тарту, 1973. - С. 20-23.

176. Петровский, М. «Езда в остров любви», или Что есть русский романс / М. Петровский // Вопросы литературы. — 1984. № 5. - С. 55-62.

177. Писарев, Д.И. Собрания сочинений: в 4-х тт. Т.1 / Д.И. Писарев; вступ.ст. Ю.С. Сорокина. - М.: Художественная литература, 1956.-388с.

178. Померанц, Г. После постмодернизма / Г. Померанц // Литература. 1995. - №38. - С. 6-7

179. Постмодернизм и культура (вопросы круглого стола) // Вопросы философии. 1993. - №3. - С.3-16.

180. Пригов, Д. Вторая сакро-секуляризация / Д. Пригов // Новое литературное обозрение. 1995. - № 11. - С. 34-46.

181. Пригов, Д. Неодолимая сила слова или невозмутимые воды синей реки / Д. Пригов // Искусство. — 1990. №1. - С. 45-46.

182. Пригов, Д. Ох, есть, есть, что вспомнить-то! / Д. Пригов // Искусство. 1990. - №1. - С. 10-14.

183. Пригов, Д. О Шелковском Игоре Сергеевиче / Д. Пригов // Искусство. 1990. - № 1. - С. 41.

184. Пригов, Д. Я его знал лично / Д. Пригов // Иностранная литература. 1994. - №1. - С. 249.' 222

185. Прохоров, Е.И: Текстология: Принципы издания классической литературы / Е.И. Прохоров. — М.: Высшая школа, 1966. — 218с.

186. Рассказ 84: сборник / сост. А; Карлин. — М.: Современник, 1985.413с.

187. Рассказы советских писателей. Приложение к журналу «Дружба народов». М.: Известия, 1976. — 592с.

188. Реформатский; A.A. Техническая редакция; книги. Теория: и ' методика работы / A.A. Реформатский, М.М. Каушанский / под ред.

189. Д.Л. Вейса.-М.: Гизлегпром, 1933. 414с.- ;

190. Рубинштейн; Л: Предварительное предисловие к опыту концептуальной словесности / Л. Рубинштейн//Искусство. — 1990.— №1. — С.-47.

191. Руднев, В. Словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты / В. Руднев. М;: Аграф, 1999.- 382с.203. ' Руднев; В. Страшное и сентиментальное / В. Руднев // Новый мир. -2003.-№3. -С. 38-43.

192. Русская литература XVIII века: хрестоматия / сост. Г.П. Мако1 оненко. .— Л.: Изд-во Просвещение, Ленинградское отделение, 1970. 832с.205: Русская периодическая печать: 1702—1894: Справочник / под ред.

193. A.Г. Дементьева, A.B. Западова, М.С. Черепахова. М.: Политическая; литература, 1959. — 835с.

194. Русские альманахи: Страницы прозы. М:: Современник, 1989; . -559с. ' •

195. Русские цветы зла: антология / сост. и авторская концепция

196. B.В. Ерофеева. М.: Подкова, 1997. - 504с.'* ' • ^208. . Русские:цветы зла:, антология в 2-х тт. — М.: Эксмо-Пресс, 20031

197. Т.1 / Вен. Ерофеев, С. Соколов. — 176с.; Т.2 / Т. Толстая, А. Гаврилов. 178с.

198. Русский журнал Электронный ресурс. / ред. Г. Павловский. — Режим доступа: http: // www.russ.ru

199. Русский рассказ XX века: антология / сост. В. Сорокин. — М.: Захаров И.В., 2005. 422с.

200. Сапогов, В.А. Сюжет в лирическом цикле / В.А. Сапогов // Сюжетосложение в русской литературе: сб. ст. — Даугавпилс, 1980. — С.90-98.

201. Семиотика / под ред. Ю.С. Степанова. М.: Радуга, 1983. — 432с.

202. Сидоров, A.A. Искусство русской книги / A.A. Сидоров // Книга в России: в 2-х ч. 4.2: Русская книга девятнадцатого века / под ред. В.Я. Адарюкова, A.A. Сидорова. М.: Гос. изд-во Р.А.Х.Н. и Секция полиграфических искусств, 1924—1925. - С. 256—273.

203. Силантьев, И.В. Ансамбли текстов в словесной культуре Средневековья и Нового времени / И.В. Силантьев // Дискурс. 1996. — № 1.-С. 61-66.

204. Скоропанова, И. Русская постмодернистская литература: учебное пособие / И. Скоропанова. — 2-е изд., испр. М.: Флинта; Наука, 2000. - 608с.

205. Славецкий, Вл. После постмодернизма / Вл. Славецкий // Вопросы литературы. 1991. - №11-12. - С. 37-47.

206. Советский рассказ. Серия Библиотека Всемирной литературы: антология в 2-х тт. — М.: Художественная литература, 1975. — Т. 1 — 608с.; Т.2 720с.

207. Соло: альманах / под ред. A.A. Михайлова. — М.: Новое литературное обозрение; Русский ПЕН-центр, 1998. Вып.21. - 87с.

208. Солоненко, В. И даже Марина Цветаева / В. Слоненко // НГ Ex libris. 2006. — 21 сентября. — С. 7.

209. Смирнов-Сокольский, Н.П. Русские литературные альманахи и сборники XVIII—ХЗХ вв. / Н.П. Смирнов-Сокольский. М.: Книга, 1965. - 590с.

210. Спивак, P.C. Русская философская лирика. Проблемы типологии жанров / P.C. Спивак. — Красноярск: Изд-во Красноярского ун-та, 1985.- 139с.

211. Степанян, К. Постмодернизм / К. Степанян // Литература. — 1994. -№44.-С. 6.

212. Степанян, К. Постмодернизм боль и забота наша / К. Степанян // Вопросы литературы. - 1998. - №5. - С.32-55.

213. Степанян, К. Реализм как заключительная стадия постмодернизма / К. Степанян // Знамя. 1992. - №9. - С. 231—238.

214. Терещенко, H.A. Постмодерн как ситуация философствования / H.A. Терещенко, Т.И. Шатунова. СПб.: Алетейя. — 2003. — 234с.

215. Теплов, Д-Ю. Типизация непериодических изданий / Д.Ю. Теплов // Актуальные проблемы книговедения: сб. науч. тр. — М.: Гос. б-ка СССР им. В.И. Ленина, 1976. Вып. 1. - С. 27-36.

216. Толстых, Г.А. Книготворческие взгляды русских поэтов-символистов / Г.А. Толстых // Книга: Исследования и материалы. — М.: Терра, 1994. Сборник 68. - С.209-229.

217. Тынянов, Ю.Н. «Серапионовы братья». Альманах I / Ю.Н. Тынянов // Поэтика. История литературы. Кино / Отв. ред. В.А. Каверин, A.C. Мясников. М.: Изд-во Наука, 1977. - С.132-142.

218. Флейта Евтерпы Электронный ресурс.: поэтический альманах / гл. ред. Г. Марговский. — Режим доступа: http:// www.igraigr.com/euterpe.htm

219. Фоменко, И.В. Лирический цикл: Становление жанра, поэтика / И.В. Фоменко. Тверь: Твер. гос. ун-т, 1992. - 195с.

220. Фоменко, И.В. О принципах циклической организации в лирике / И.В. Фоменко // Миропонимание и творчество романтиков: межвузовский тематический сб. науч. тр. Калинин, 1986. — С. 110— 124.

221. Фрик, Т.Б. «Современник» A.C. Пушкина как единый текст: дис. канд. филол. наук: 10.01.01 /Т.Б. Фрик; Томский политех, ун-т — Томск, 2006.-243с.

222. Халипов, В. Постмодернизм в системе мировой культуры / В. Халипов // Континент. 1996. - №89. - С.235-240.

223. Цветаева, М. Стихотворения и поэмы: авторский сборник / сост. Л. Белова. М.: Профиздат, 2001. - С.320-330.

224. Шаламов, В.Т. Двадцатые годы / В.Т. Шаламов // Юность. — 1987.-№11.-С. 37-41.

225. Шатин, Ю.В. Художественная целостность и жанрообразовательные процессы / Ю.В. Шатин. — Новосибирск: Изд-во Новосибирского ун-та, 1991. 192с.

226. Швецова-Водка, Г. Типология книги / Г. Швецова-Водка // Книга: Исследования и материалы. — М., 1983. Сб.46. - С. 40-60.

227. Шенкман, Я. Фрейд и валюта / Я. Шенкман // НГ Ex libris. -2000. 28 сентября. - С. 4-5.

228. Шкловский, В.Б. Журнал как литературная форма / В.Б. Шкловский // Гамбургский счет. — СПб.: Лимбус Пресс, 2000. — С. 223-227.

229. Шмюккер-Брелер, М. Семантическая значимость заголовка как текстообразующий фактор / М. Шмюккер-Брелер // Русский язык за рубежом. 1990. - №5. - С.50-55.

230. Эко, У. Два типа интерпретации / У. Эко // Новое литературное обозрение. 1996. -№21. -С. 10-21.

231. Эко, У. Заметки на полях «Имени розы» / У. Эко // Иностранная литература. 1988. - № 10. - С. 22-24.

232. Энциклопедический словарь / Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон Электронный ресурс.: (CD-ROM) / подгот. по печ. изд. 1891 г. — М.: Мультимедиа-издательство, 2002. — Режим доступа: http://www.iddk.ru — Загл. с вкладыша контейнера.

233. Эпштейн, М.Н. После будущего: О новом сознании в литературе / М.Н. Эпштейн // Знамя. 1991. - № 1. - С.38^4.

234. Эпштейн, М.Н. Постмодерн в русской литературе / М.Н. Эпштейн. М.: Высш. шк., 2005. - 496с.

235. Эпштейн, М.Н. Прото-, или Конец постмодернизма / М.Н. Эпштейн // Знамя. 1996. - № 3. - С. 45^19.

236. Эрьявец, А. Субъект постмодернизма в прожекторах эстетики / А. Эрьявцев // Искусство. 1990. - №6. - С. 43-46.

237. Юность. Избранное. X: 1955-1965 / общ. ред. С.Н. Преображенского. М.: Правда, 1965. - 796с.

238. Юрасовская, Н. Постмодернизм в контексте нашего искусства / Н. Юрасовская // Творчество. 1991. - №8. - С. 14-15.

239. Якимович, А. О лучах просвещения и других световых явлениях Культурная парадигма авангарда и постмодернизма / А. Якимович // Иностранная литература. — 1994. №1. — С.241-248.

240. Якимович, А. Утраченная Аркадия и разорванный Орфей проблемы постмодернизма / А. Якимович // Иностранная литература. 1991. -№8. - С.229—236.

241. Янушкевич, A.C. Русский прозаический цикл 1820-1830-х годов как «форма времени» / A.C. Янушкевич // Исторические пути и формы художественной циклизации в поэзии и прозе. — Кемерово: Изд-во Кемер. гос. ун-та, 1992. — С. 12-23.

242. Янушкевич, А.С. Русский прозаический цикл: нарратив, автор, читатель / А.С. Янушкевич // Русская повесть как форма времени. -Томск: Изд-во ТГУ, 2002. С.97-107.

243. Яусс, Х.-Р. История литературы как провокация литературоведения / X.—Р. Яусс // Новое литературное обозрение. — 1995.-№12.-С. 34-56.

244. Gennett, G. Palimpsests: La littterature au second degree / G. Gennett, Paris, 1987. - 389p.

245. Gennett, G. Paratexts Thresholds of interpretation / G Gennett. -Cambridg, 1997. 427p.

246. Peirce, Ch.S. Logic as Zemiotic: The Theory of Signs / Peirce, Ch.S./ ed. by J. Buchler. — L.: Dover Publications, 1955. — 205p.

247. Stuart, H. Encoding/decoding / Hall Stuart // Culture, media, language: Working Papers in Cultural Studies, 1972—1979. London: Unwin Hyman, 1980. -P.128-139.