автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Русско-бурятское литературное пограничье: теоретический и эстетический аспекты

Полный текст автореферата диссертации по теме "Русско-бурятское литературное пограничье: теоретический и эстетический аспекты"

На правах рукописи

Баранова Олеся Юрьевна

РУССКО-БУРЯТСКОЕ ЛИТЕРАТУРНОЕ ПОГРАНИЧЬЕ: ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ И ЭСТЕТИЧЕСКИЙ АСПЕКТЫ

Специальность 10.01.01 - русская литература и 10.01.02 - литература народов Российской Федерации

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Улан-Удэ - 2004

Работа выполнена на кафедре бурятской литературы Бурятского государственного университета

Научный руководитель: доктор филологических наук,

профессор Балданов С.Ж.

Научный консультант: доктор филологических наук,

профессор Воронченко Т.В.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

Ведущая организация - Восточно-Сибирская государственная академия культуры и искусств

Защита состоится « 30 » сентября 2004 г. в 13.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.022.04 при Бурятском государственном университете (670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24а, конференц-зал).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Бурятского государственного университета (670000, г. Улан-Удэ, ул.Смолина, 24а).

Автореферат разослан «27» августа 2004 г. Ученый секретарь

профессор Башкеева В.В. кандидат филологических наук Дугаржапова Т.М.

диссертационного совета

Бадмаев Б. Б.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность диссертационного исследования. Формирование мультикультурного проекта приходится на 60-е гг. XX века и связано с вхождением в обиход термина «глобализация», свидетельствующего скорее о размахе и интенсивности явлений в это время, а не о его принципиально иной природе по сравнению с издавна происходившими с человечеством процессами. Многие относят начало сжатия географического пространства и, одновременно, расширения культурного мира к эпохе «ранней современности» (или Возрождения). Согласно точке зрения историков Уильяма МакНила и Маршалла Ходжсона, глобализация насчитывает около двух тысячелетий, ведя отсчет от возникновения зоны афро-европейской цивилизации, простиравшейся от берегов Атлантики до вод Тихого океана. Российский исследователь Г.Померанц первой эпохой глобализации называет Осевое время, когда произошел переход от племенных религий к мировым2.

Какой бы системы координат ни придерживаться, невозможно отрицать роль межплеменных — межэтнических — межнациональных контактов в становлении культуры, на всех этапах развития человечества. Письменная литература играет тут особую роль ввиду ее способности к относительно простому «переселению» из одного культурного контекста в другой. Сама природа литературы отрицает какие бы то ни было притязания на «чистоту крови», обусловливает — через постоянную циркуляцию; «взаимоопыление», отзвуки и эхо друг друга — культурное «мулатство»3 любой национальной литературы.

Будущее литературы в сегодняшнем быстро ' глобализующем-ся мире видится за «пограничными» эстетическими феноменами, теорию которых активно разрабатывают литераторы и критики чикано (американцы мексиканского, в некоторых источниках вообще латиноамериканского происхождения). Ощущая себя постоянно «на

1 Высоцкая Н. Транскультура или культура в трансе?// Новое литературное обозрение - 2004 - №3-4 - с.5

1 Померанц Г. Культ этики или диалог культур?// Глобализация - вызовы и ответы: материалы дискуссии "Этос глобального мирг "' рату-

ша" РАН, 1999г.- с.2 Высоцкая П. - с.5

границе» между государствами, культурами, языками они предлагают теорию «пограничных» идентичностей и литератур, возникающих в контактных зонах в результате взаимовлияний и «гибридизации».

Проблемами культуры чикано занимались и российские исследователи. Наиболее интенсивно это начало происходить в 1990-е годы. В трудах А.В.Ващенко1, Т.В.Воронченко2, В.Б. Земскова, Я.Г.Шемякина, СИ. Семенова3, А.Ф.Кофмана4, М.В.Тлостановой5 были заложены традиции изучения особенностей «пограничных» культур, характера их взаимодействия, с культурой мейнстрима, созданы предпосылки формирования мультикультурной модели, которая, при определенной коррекции, могла бы быть применима, по мнению исследователей, к сходным феноменам российской культуры, в частности Сибири.

Научная новизна диссертационного исследования. Несмотря на то, что существенный опыт в «трансэтнических прочтениях» современных литератур приходится на долю США, подобного рода исследования стали все чаще занимать внимание ученых из Великобритании, Франции, Польши, Новой Зеландии, Африки, Австралии. В отечественном литературоведении поликультурная проблематика только начинает рассматриваться; с начала .90-х гг. создаются целые школы под руководством А.В.Ващенко (Москва), Т.В.Воронченко (Чита), Ю.В.Стулова (Минск), Н.А.Высоцкой (Киев). Правда, все они исследуют мультикультурный феномен на материале зарубежной литературы. Феномен национальной литературы на русском языке (в данном случае бурятской) как «пограничный» рассматривается впервые. В диссертационной работе выявляются особенности русско-бурятского литературного пограничья как подтверждающие западную теорию, так и имеющие ряд отличи-

1 Ващенко А.В. Америка в споре с Америкой. - М.: Знание, 1988.

2 Воронченко Т.В. Мексикано-американский феномен в литературе США. -М.:МГУ, 1992.

3 Iberica Americans. Механизмы культурообразования в Латинской Америке. — М.: Наука, 1994.

4 Кофман А.Ф. Латиноамериканский художественный образ мира. - М.: Наследие, 1997.

J Тлостанова М.В. Проблема мультикультурализма в литературе США конца XX века. - М., ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000.

тельных признаков. Главным является то, что творчество русскоязычных авторов-бурят в силу «пограничья» представляется интересным широкой аудитории и способствует вхождению в мировой художественный процесс.

Цель и задачи исследования. Основной целью данной диссертационной работы является исследование русскоязычной бурятской литературы и определение ее статуса по отношению к литературе основного потока («мейнстрима») как «пограничной». Данная цель определила постановку следующих исследовательских задач: обобщить теоретический материал, накопленный современной западной и отечественной наукой (философией, психологией, социологией, культурологией, литературоведением) по проблеме «пограничья»;

обосновать возможность использования понятия «пограничные литературы» в критике с учетом коррекции западной «теории пограничья», применительно к русскоязычной национальной литературе Бурятии;

определить основные черты, присущие художественным текстам русско-бурятской литературы и проанализировать особенности их проявления в творчестве русскоязычных авторов-бурят;

определить общие в творчестве этих авторов элементы поэтики и эстетики, которые можно будет использовать в качестве средств построения модели «пограничной литературы». На защиту выносятся следующие положения:

1. Феномен национальных литератур на русском языке есть явление мирового порядка.

2. «Пограничье» следует рассматривать как обозначение литературы, возникшей в результате транскультурных взаимодействий.

3. В условиях культурного пограничья язык приобретает особый смысл, который проявляется, с одной стороны, в причислении себя к определенному этносу, а с другой, - зачастую вызывает чувство отчуждения, побуждает к отказу как от своей этнической группы, так и от доминирующей.

4. Главной для авторов и героев «пограничья» является проблема идентификации, т.е. определения себя по отношению к какой-то одной культуре. Поскольку решение ее в условиях

культурной трансгрессии оказывается порой невозможным, то пограничная личность вынуждена пребывать в условиях кризиса.

5. Одним из путей примирения конфликтующих культурных начал является творчество.

6. Экстраполяция теории «пограничья» на российские культурные явления позволяет скорректировать существующую теорию и вывести новые аспекты.

Материалом для исследования послужила та часть творчества русскоязычных авторов-бурят (и поэтические, и прозаические тексты), которая является наиболее репрезентативной с точки зрения теории «пограничья». В круг исследуемых авторов вошли авторы-буряты, создающие-художественные тексты только на русском языке, а также писатели смешанной крови.

Теоретико-методологической основой исследования является совокупность научных идей которая позволяет осуществить синтез теоретических положений и раскрыть феномен «литературы -через-дефис» на примере творчества русскоязычных бурятских авторов. Среди них мы выделяем:

философские, этно-психологические, этно-социальные концепции кросскультурных литератур;

идею мультикультурализма, а также связанный с ней дискурс «культурного многообразия;

сравнительно-исторический метод (выявление своеобразия русско-бурятской литературы);

историко-литературный метод (анализ художественных текстов).

Теоретическая, и практическая значимость исследования вытекает в значительной мере из его актуальности и состоит в том, что положения и выводы работы могут быть применены к другим, подобным русско-бурятскому феномену, явлениям многонациональной российской литературы, явившимся результатом кросс-культурных контактов, а также в построении разнообразных общих и специальных лекционных курсов по русской и этническим литературам.

Апробация работы проходила в виде докладов на: 1) международных научных конференциях: «Сибирь-Америка: этносы и культуры в полиэтнических регионах» (май 2001г., г. Чита), «Та-

лант и труд молодых родному Забайкалью» (март 2002г., г. Чита), «Россия-Азия: проблемы интерпретации текстов русской и восточных культур» (июль 2002 г., г. Улан-Удэ), «Образование и воспитание в XXI веке: глобальный и региональный аспекты» (ноябрь 2003 г., г. Чита), «Герменевтика в гуманитарном знании» (апрель 2003 г., г. Санкт-Петербург); 2) ежегодной межвузовской конференции «Славянская письменность и культура» (май 2003, 2004 гг., г. Чита); 3) ежегодных научно-практических конференциях преподавателей, сотрудников и аспирантов ЗабГПУ «Филологическое образование в вузе и школе: традиции и перспективы» (октябрь 2002, 2003 гг., г. Чита). Материалы диссертации отражены в одиннадцати научных статьях и тезисах докладов.

Структура работы. Структура диссертации предопределяется логикой исследования и поставленными задачами - от общего к частному, от теории к практике и идейно-эстетическому анализу. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Текст диссертации изложен на 164 страницах, а также включает библиографический раздел, содержащий список источников и литературы в количестве 191 наименования.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении диссертационного исследования обосновывается актуальность темы, определяется объект исследования, раскрываются научная новизна, практическая значимость работы, указываются методы исследования, излагаются основная цель и задачи, логика работы и ее структура с учетом исходных методологических принципов.

Первая глава диссертации «Теория и история «пограничья» в современных исследованиях» посвящена истории возникновения понятия «пограничье» и теоретическому его обоснованию. Сегодня «культурное пограничье» рассматривается и во временном, и в пространственном смыслах, «как изменчивое взаимодействие традиционного и современного начал внутри культуры»1. Оно нередко

1 Тлостанова М.В. Проблема мультикультурализма в литературе США конца XX века. - М., ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000 - с.З

лишается географической конкретности и переносится либо по аналогии на иные социокультурные и эстетические модели (взаимоотношения пограничья и «маргинальности»), либо целиком внутрь сознания «человека границы», существующего на грани культурной трансгрессии, между культур, времен, среди языков, в состоянии постоянного пересечения границ, где групповая культурная идентификация противоборствует с личностной.

Отмечается, что понятие «культурное пограничье» уходит своими конями в философские, исторические, социологические изыскания прошлых веков и связано с именами целого ряда корифеев европейской мысли в XIX-XX. веков (Н.Я.Данилевский, О.Шпенглер, М.Вебер, К.Ясперс др.). В трудах этих философов высказывается мысль о невозможности взаимодействия разных культур и тем более рождения в результате этого взаимодействия новой культуры.

В отечественном культурно-историческом контексте наиболее последовательно и четко мысль о принципиальной невозможности синтеза культур выразил М.К. Мамардашвили1. Известно, что грузинский философ апеллировал к концепции К. Ясперса, которая в его интерпретации приобрела жесткость, в принципе ей несвойственную. Отвергая плодотворность межцивилизационного контакта в Латинской Америке М. Мамардашвили в то же время метафорически утверждает именно его результативность следующим образом: «испанцы подавили автохтонную культуру <...> уселись на ней <...> и это проникло в кровь», или: «испанцы уселись на индейцах и получился кентавр»2. Противоречие налицо, ведь «кентавр с иной кровью» - это существо, имеющее свою секретную сердцевшгу, свои «иные» связи с землей, небом, особую систему отношений между этими фундаментальными планами бытия. Мифологема кентавра принадлежит к ключевой латиноамериканской топике и выступает в разнообразных вариантах именно как знак латиноамериканца, плода межкультурного взаимодействия.

Проблема активной концептуализации «границы», действительно, выросла из достаточно частных, на первый взгляд, явлений,

1 Яспср М. Истоки истории и ее цель. - М., 1991, Вып.1.-стр. 31.

2 Мамардашвили М.К. Другое небо // Три каравеллы на горизонте. - М, 1991, с.37-58.

связанных с осмыслением мексикано-американского культурного опыта и шире - опыта взаимодействия латино-американской культуры и ультрапрогрессистской западной цивилизации в лице США (работы Т.В.Воронченко (1992), В.Б.Земскова (1994), М.В.Тлостановой (2000).

В американском контексте «пограничье» уже успело стать в центр отдельной междисциплинарной сферы исследований (border studies), где литературоведение играет далеко не последнюю роль. Пограничные исследования с их транснациональным и транскультурным пафосом создаются в основном по ту сторону Атлантики и в так называемом «третьем» мире. Для обоснования новой теории нами использовались научные работы Р. Росальдо, Х.Д. Сальдива-ра, Э. Сайда, X. Бхабхи, Г. Ансальдуа, А. Рич и др. Эти авторы сами являются пограничными личностями, поэтому одинаково свободно ориентируются и в западном дискурсе, и в том, что в какой-то мере являлось для них «родным» в культурном смысле. Среди работ отечественных американистов наиболее ценными для нас являются труды А.В. Ващенко, Т.В. Воронченко, В.Б. Земскова, Я.Г. Шемякина, СИ. Семенова, А.Ф. Кофмана, Н.А. Высоцкой, М.В. Тлоста-новой, в которых определяются различные аспекты становления «пограничных» культур и литератур, а также рассматриваются предпосылки формирования мультикультурной парадигмы.

Важное внимание в первой части главы уделено вопросу разграничения понятий «пограничье» и «маргинальность», поскольку, являясь главными для мультикультурализма, они часто ошибочно применяются к одним и тем же явлениям, ситуациям, образам. В этой связи привлекаются работы американских социологов (Р.Э. Парка, Э. Стоунквиста, Т. Шибутани), введших в научный оборот понятие «маргинальность» и выделивших среди прочих типов культурную маргинальность, в классическом определении относящейся к процессам кросс-культурных контактов и ассимиляций. Данная трактовка маргинальности стала основополагающей в диссертационном исследовании и употребляется в качестве, синонима «погра-ничью».

Свойственные культурной маргинальност признаки, названные американскими социологами, оказались характерны и для пограничных культур, теория которых возникает в последней трети XX века. Среди них можно назвать: ощущение внутренней несво-

боды; нерешительность и неуверенность в себе; состояние культурного столкновения, и выходом может быть либо растущая способность к пластичности и постоянной смене точек зрения и ролей (органичное приятие собственной бикультурности или поликультурности), либо окончательный выбор одной культуры и отказ от всех других; создание нового способа познания и оценки себя и окружающего мира, попытка отказаться от субъектно-объектного дуализма.

Следует отметить, что если Р.Э. Парк рассматривает маргинальную личность как человека на рубеже двух культур и двух обществ, который никогда не будет принят в новое общество, оставаясь в нем личностью с расщепленным сознанием и расстроенной психикой, то Стоунквист полагает, что процесс адаптации может привести к формированию личности с новыми свойствами, что и подтверждают теории пограничья в отечественной и западной научной мысли. Это важный момент в позитивном ракурсе рассмотрения проблем маргинальности/пограничья.

«Пограничье», по мысли Эдварда Сайда, профессора Колумбийского университета США, известного своими радикальными попытками пересмотра американского литературного канона утрачивает проповеднический, политический элемент, природу манифеста, оно должно привести маргинальность «к концу», так, чтобы люди, лишенные репрезентации по причинам расы, пола, класса и т.д. могли, наконец, почувствовать себя хотя бы на какое-то время в центре, внутри культурного поля»1.

Наиболее точно суть «культурной пограничности» определил индиец Хоми Бхабха, последователь Э. Сайда. В своих работах он делает акцент на межкультурные взаимодействия и рассматривает мировую литературу через призму глобальных - культурных, политических, психологических - влияний, закономерностей, понятий. Он пишет: «Сутью «культурной пограничности» является «временный зазор» или «запаздывание» - темпоральный разрыв в процессе репрезентации. Процесс выработки нового смысла связан с тем, что при «запаздывании» означающее и означаемое на время разлучаются, знак лишается своей субъектности и повисает в поле межсубъ-ектности. Следующим шагом становится новое наделение знака

Тлостанова М.В. Указ. соч. - с. 97.

смыслом, уже обогащенным гибридным дискурсом, успевшем выработаться в поле темпорального разрыва»1. Именно это неустойчивое состояние временного зазора, когда знаки лишены субъектности, и является для X. Бхабхи сутью культурной пограничности.

Мультикультурализм в США уникален по ряду причин, в частности, из-за особого отношения американской культуры к проблеме региональной, этнической идентификации, к проблеме национального самоопределения, вышедшей сегодня на первый план. Но это явление присуще отнюдь не только США. Будучи тесно связанным с постсовременными и в определенной мере посткультурными социальными, историческими, философскими теориями, он естественно получает развитие практически во всех странах, так или иначе отмеченных существованием различных неслиянных культур и этносов, чаще всего интерпретирующихся в постсовременном дискурсе в границах дихотомии «культурного империализма» и «противостояния», сформулированных Э.Саидом. Однако, поскольку в США колониальный сценарий носил уникальный характер - бывшая колония в рекордно короткий срок сама стала гораздо более властным подобием европейских колонизаторов по отношению собственным «культурным» голосам -там постколониальная идеология работала иначе, порой в скрытых формах, рождая достаточно рано (в случае с некоторыми субтрадициями еще в XIX в.) устойчивые промежуточные или медитативные формы культурного взаимодействия, которые сегодня, задним числом, называют гибридными, пограничными, внутренне в наиболее полной форме отвечающих постмодернистской чувствительности.

Для отечественной литературной критики и культурологии мультикультурализм — понятие достаточно новое. Более того, сам термин вызывает нередко сомнения и неприятие, хотя отечественные исследования прошлых лет изобилуют различными синонимами понятия «гультикультура», такими как многососотавность, многонациональ-ность, поликультура, множественность культурных традиций, не сливающихся в единство (у нас общепринятого термина для определения данного феномена выработано не было, поэтому используется термин «мультикультурализм», на сегодняшний день достаточно устоявшийся в англоязычной традиции, а также соответствующее ему понятие «мультикультура»). Все это в определенной степени подготовило почТам же - с.99.

ву для современного бума, связанного с мультикультурализмом, очень многие элементы которого были заложены гораздо раньше.

Так, с 1960-х гг. в отечественной литературной критике появляются статьи, касающиеся проблем взаимодействия и взаимосвязей национальных литератур. Основное их содержание сводится к высокой оценке роли русской литературы в становлении «новописьменных» литератур и к формированию принципов отображения инонациональной тематики в многонациональной советской литературе. При изучении взаимодействия национальных литератур основное внимание уделялось теме интернационализма советской литературы, при этом отмечалось, что межнациональные литературные связи должны стать самостоятельной отраслью литературной науки, поскольку помимо обилия материала, сложность проблеме придавало многообразие самих реально существующих форм взаимодействия.

Исследователи, занимающиеся вопросами взаимодействия литератур (К. Зелинский, М. Фетисов, П. Скосырев, М. Ауэзов, Г. Ломидзе, Е. Горбунова, М. Храпченко, В. Щербина и др.), понимали, что они не могут решаться только в узколитературном плане, должны быть учтены и «другие формы»1 взаимосвязей.

В поиске этих форм большое принципиальное научное и общественно-политическое значение имели дискуссии, проводимые в 1960-х гг. Институтом мировой литературы им. A.M. Горького, главной темой которых становится место и роль национальной художественной литературы в мировом художественном процессе. Дискуссии показали, что закономерности мирового литературного процесса могут быть определены и раскрыты лишь тогда, «когда литературы стран Запада станут анализироваться в неразрывной связи с литературами народов Востока»2.

Так, например, выводы, сделанные в результате исследования академиком Н.И. Конрадом японской литературы, вылились в размышления о роли и значимости младописьменной прозы Сибири в советской литературе. Н.И. Конрад говорил: «Показательные формы той или иной общности определенного времени, «цивилизации», искать следует в истории не старых, а молодых для того времени наро-

1 Конрад Н.И. Запад и Восток. - М.: Наука, 1972. - с. 327.

2 Прожогина СВ., Урнов Д.М. Итоги и перспективы ориентального литературоведения// Народы Азии и Африки. - 1985 - №5 - с. 80.

дов»1. Сходными с конрадовскими были размышления С. Залыгина о том, что «на Земле экспериментальной базой для познания времени и пространства в современных измерениях является Сибирь»2. Р.Г. Бик-мухаметов отмечает, что «сибирские народности вносят, несмотря на малочисленность, существенный вклад во всю нашу культуру, а эстетический опыт литератур народностей Сибири требует не только постановки новых проблем, но и нового научного инструментария»3.

О том, что Сибирь может служить экспериментальной базой для многих наук, говорил еще О. Шпенглер. Выделяя восемь культурно-исторических типов, которые сыграли, играют или еще «скажут свое слово» в мировом историко-цивилизационном процессе, в качестве особого типа историко-культурного взаимодействия О. Шпенглер называет «русско-сибирский», «который еще пока не сформировался, но появление которого возможно в ближайшем будущем»4; и родится такой тип культуры в результате взаимодействия доминирующей русской и культур аборигенов Сибири.

Литература как одна из форм духовной жизнедеятельности человека с самого начала своего пути развивалась в Забайкалье (Бурятии и Читинской области) в двух направлениях. Так, с одной стороны, развивалась русская литература (И. Калашников, В. Корнаков, М. Степанов, К. Карнышев, Р. Белоглазова, В. Седых, В. Балябин, В. Куре-ной, Н. Кузаков и др.); с другой - появились поэтические и прозаические произведения, написанные авторами-бурятами на родном языке (X. Намсараев, Ж. Тумунов, Ч. Цыдендамбаев, Н. Дамдинов, Б. Мун-гонов, Д-Р. Батожабай, Д. Улзытуев, Ш. Нимбуев и др.). Сама русская литература Сибири обладала определенными качествами, которые отличали ее от русской литературы центральной России. К специфическим ее чертам относится «до чрезвычайности ярко выраженное внимание писателей к изображению коренных народов <...> Пожалуй, именно с разработкой инонациональной темы связаны высшие идей-

1 Там же-с. 421.

2 Залыгин С. Литературные заботы. - М, 1972. - с.64.

3 Взаимодействие литератур Сибири и Дальнего Востока. - Новосибирск: Наука, 1983.-c.76.

4 Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии истории. - Новосибирск: Наука, 1993,-с. 346.

но-эстетические завоевания русской литературы Сибири»1. Действительно, тема Сибири привлекает к себе пристальное внимание уже в литературе конца 20-х годов XIX века и благодаря русским поэтам (Ф.И. Бальдауфу, Д.П. Давыдову, В.П. Паршину и др.) входит в отечественную литературу.

В списках молодых литераторов Сибири XIX века было имя Н. Бадмаева, учителя-бурята из русско-монгольской школы, но о его литературной деятельности ничего не известно2. О том, что буряты овладевали русским языком на высоком интеллектуальном уровне говорит то, что уже в первой половине XIX века ими создавались научные труды на русском языке. Примером этого процесса явился Доржи Банза-ров, среди учителей которого был и Н. Бадмаев. Однако лиц в достаточной мере овладевших русским языком, чтобы создавать поэзию на русском языке из среды бурят не было.

Начало бурятской художественной литературы на русском языке, ставшей «одним из течений в буряткой литературе последних лет»3, положил Солбонэ Туя (Петр Никифорович Данбинов). Творчество этого поэта послужило основанием для выделения в литературе Бурятии третьей группы авторов - бурят, пишущих на русском языке. В эту группу вошли: Мунко Саридак, Д. Хилтухин, А. Уланов, Г. Да-гуров и др. Вопрос о статусе этих писателей возник сразу же: считать ли их представителями бурятской литературы или русской? Решение вопроса осложнялось тем," что первые произведения на русском языке перечисленных авторов были написаны под сильным влиянием русских классических и современным их авторов, вызвав тем самым нелестную оценку критики в подражании и неумении выразить идею средствами русского языка. Поэтому большинство из названных поэтов, чтобы избежать резких оценок критики, начинают сначала параллельно творить как на русском, так и на бурятском, а затем и вовсе переходят на родной язык, пользуясь русским лишь для переводов чужих художественных произведений.

1 Взаимодействие литератур народов Сибири и Дальнего Востока - Новосибирск. 1983.-c.135.

2 Белоусов А.А. Бурятия в русской романтической лирике 20-30-х т XIX в. (из истории русско-бурятских литературных связей)// Байкал - 1964 - № 1 - с. 137.

3 Найдаков В.Ц. Солбонэ Туя / Солбонэ Туя. Моя совесть чиста: Избранные стихи, статьи. - Улан-Удэ, 1992. - с. 13.

Проблеме взаимовлияния русской и бурятской культуры в творчестве сибирских писателей посвящены работы А. Белоусова, В. Най-дакова, А. Уланова, С. Гармаевой, А. Паликовой и др., но, как правило, все они ограничиваются исследованиями литературы до 1960-х годов. При этом исследователи справедливо отмечают, что качественно новый характер приобретает русскоязычная литература Бурятии с приходом в нее молодых писателей, получивших хорошее университетское образование (Н. Нимбуева, Л. Олзоевой, Б. Дугарова, Б. Жигмы-това и др). Литературоведы единодушны во мнении, что творчество этих поэтов не укладывается ни в рамки русской, ни в рамки бурятской литературы, а поэтому требует особого, пока еще не выработанного подхода.

На наш взгляд, художественные варианты русско-бурятского взаимодействия составляют существо «литературы пограничья». Встреча разнородных и разнонаправленных культурных импульсов, породив особый тип литературы, требует принципиально иного прочтения, согласующегося с кросс- и транскультурными устремлениями современности.

Во второй главе диссертационного исследования «Художественно-эстетические составляющие русско-бурятского литературного пограничья» анализируются поэтические тексты русскоязычных авторов-бурят с точки зрения важного для пограничной культуры условия — смены языка. Диссертантом отмечается, что особенности «промежуточного» сознания, ярче всего проявляющиеся в творчестве тех писателей, кто находится в ситуации границы, в ситуации постоянного ее пересечения. В этом смысле важно различать писателей, пришедших в поликультурный мир целиком из «другой» (часто монокультурной) среды, как называет их М. Тлостанова «пересаженных»1 авторов (Г. Дагуров, Б. Дутаров, Л. Олзоева, В. Митыпов, А. Бальбуров, Н. Ним-буев, С. Тумуров, Б. Дутаров и др.) и тех, кто.уже объективно рожден с ощущением собственной промежуточности, одновременной принадлежности и к доминирующей (русской), и к «кровной» культуре, то есть к тем вариантам культуры-через-дефис, которые они впитали с детства (О. Димов, В. Дагуров и др.). Всех этих «пограничных» авто: ров объединяет одно важное обстоятельство: они все пишут на неродном им (пусть даже и символически) языке - русском.

1 Тлостанова М.В. - с.289.

Язык всегда рассматривался в качестве важнейшего этнодиффе-ренцирующего признака. В условиях культурного пограничья язык приобретает особый смысл, который проявляется, с одной стороны, в причислении себя к определенному этносу, а с другой, - вызывает чувство отчуждения, побуждает к отказу как от своей этнической группы, так и от доминирующей. А это значит, что в условиях пограничья человек, оказываясь одновременно членом и «своей», и «чужой» общностей, попадает в особый топос, в котором «язык оказывается порождающей структурой («матрицей») социального пространства-времени и тем самым служит целям куда более серьезным, чем простая передача бытовых и «производственных» сообщений»1.

Иноязык становится объектом пристального внимания при анализе поэтических текстов Г. Дагурова, Н. Нимбуева, Б. Дугарова, С. Тумурова, С. Намсараевой, В. Дагурова. Ситуация культурной границы, в которой оказались русскоязычные поэты-буряты заставляет их искать выходы из состояния двойственности. Определенное чувство вины за отход от родного языка, испытываемое лирическими героями их стихотворений, является результатом непривязанности к земле предков, и порождает метафору молчания, «безголосья» (обыгрывание голоса или его отсутствие в символическом и буквальном смысле становится одной из любимых метафор в «литературе пограничья»), являющуюся общей для всех авторов, но наиболее ярко нашедшей свое выражение в творчестве Б. Дугарова. Она воспроизводится всякий раз, когда герой попадает домой, - он заболевает, теряет голос и в буквальном, и в переносном смысле, как способность самовыражения.

Причиной мучительного языкового самовыражения для русскоязычных бурятских писателей является наличие в сознании множества голосов, которые слышит внутри себя «пограничный автор», «мульти-культурная персона». Голоса эти - результат смешения различных культур, кровей, исторических эпох, что находит выражение в полифонии произведений (В. Митыпов, Б. Дугаров, Н. Нимбуев и др.).

Практически все писатели русско-бурятского литературного по-граничья (впрочем, как и другие национальные писатели, творящие на русском языке) существуют в зазоре между, по меньшей мере, двумя традициями, они как бы вынуждены быть «двуликими Янусами», и этот момент необходимо учитывать при анализе их художественных

1 Пигалев А. Культурология. - Волгоград, 1999. - с. 51.

произведений. Суть такой гибридной модели транскультурации точно выразил французский писатель и философ Эдуард Глиссант в своих размышлениях о глубоких последствиях языковой креолизации, которая неизбежно ведет к креолизации сознания. Отсюда и его метафора, отрицающая привычное представление о чистоте и однозначности языка, ясно отражающего, как в зеркале, познаваемый объект. Глис-сант говорит не только о «праве на различие, но и о праве на непрозрачность, понимаемую не как закрытость внутри непроницаемой автократической культуры, но как утверждение своей особой сущности в рамках неуничтожимой уникальности. Непрозрачности могут взаимодействовать, сосуществовать, сплетаться в разные узоры. Чтобы понять это явление, надо сосредоточиться на фактуре сплетения, а не на природе его компонентов (курсив наш - О.Б)»1.

Таким образом, писатели-буряты, пишущие на русском языке, творят в иной, непривычной для писателей «чистого» сознания транскультурной зоне. Эту зону можно назвать зоной «пограничной эстетики в сфере двуязычья». Для писателей пребывание в ней представляет определенные трудности, поскольку, с одной стороны, оно связано с риском быть непонятым на языке «чужой» (русской) культуры, а с другой, - вызывает ощущение вины, связанное с чувством измены материнской культуре. Положение пограничного писателя (человека, который в силу разных причин оказался в зоне пресечения двух и более культур) основано на «мимикрии» и на том специфическом психологическом феномене, который нередко называют «негоциацией», постоянным «культурным мерцанием», «жонглированием» (М. Тлоста-нова). К русско-бурятскому художественному тексту подходит модель «пограничного письма», которая характеризуется акцентом на множественность языков внутри одного языка-художественного.

Проблема смены языка, а также культурного и языкового перевода/непереводимости актуальна и, по мнению многих исследователей, неразрешима. По словам В. Беньямина2 эта неразрешимость, некое сопротивление в процессе культурно-языковой трансформации, создает определенный остаток, который не поддается переводу. Имен-

1 Эра Агасфера, или Как сделать читателей менее счастливыми // Иностранная литература, 2003, - № 1. - с 251.

2 Эра Агасфера, или Как сделать читателей менее счастливыми // Иностранная литература, 2003, - №1. -с.250.

но это пространство непереводимости привлекает внимание писателей, живущих в нем постоянно. Юрий Лотман в «Семиосфере»1 также назвал амбивалентные полилингвистические границы «своеобразными переводящими механизмами»: чужие тексты трансформируются, чтобы они могли быть поняты в нормативном языке определенной культуры и, вместе с тем, остались бы в достаточной мере «чужими». Отмеченная Лотманом логика во многом отвечает культурно-языковой ситуации, сложившейся в ситуации русско-бурятского двуязычья. Пребывание в точке пересечения, как внешне, так и внутренне, нескольких, генетически не связанных друг с другом культур, дает счастливую возможность слышать разные голоса, выступать от имени то одной, то другой культуры.

Необходимость писать не на «своем» языке для расширения читательской аудитории является-важным моментом для такого жанра пограничной литературы, как автобиография и, прежде всего, именно этническая ее разновидность. В бурятской литературе на русском языке есть произведение, которое находится на границе между художественной и публицистической прозой, явившееся новаторским в области художественной формы «и не только одной бурятской, но и монгольских, советских и, по всей вероятности, мировой литературы»2. Книга А. Бальбурова «Двенадцать моих драгоценностей» не просто книга о Бурятии, «а биография жизни самого писателя»3.

В отличие от западной «автобиографии пограничья», авторы которой начинают повествование с детства с тем, чтобы переписать свою личную историю, приукрасить или вовсе отказаться от нее, как вызывающей чувство стыда или неудовлетворенности жизнью, Л. Бальбу-ров преследует другую цель. Он не отделяет свою биографию от биографии своего народа, он, с одной стороны, часть своего народа, а с другой - ее представитель: «Читатель, конечно, удивлен, что книгу о моей республике я начинаю наполнять фактами из собственной биографии <... > Но что делать, если биография республики так тесно переплетена с моей собственной биографией, с десятком сотен тысяч таких же в прошлом горемычных бурят, коим был я на заре моей жиз-

1 Лотман Ю. Собрание сочинений в III томах. Т. I. - М, 2000. - с.356.

2 Портреты писателей Бурятии. - Улан-Удэ, 1997. - с. 15.

3 Уланов Э А. К методологии изучения литературного процесса Бурятии. Общее и национальное. - Улан-Удэ, 1996. - с. 17.

ни, какой была вся наша семья - отец и братья»1. Свое произведение автор начинает экскурсом в детство не только потому, что этого требует классическая автобиография. Повествование о детстве автор доверяет неродному языку - русскому, тем самым, дотрагиваясь до самых болевых точек. Бурятский для него уже не тот единственный, настоящий язык, относительно которого другие языки ведут зависимую второстепенную жизнь.

Время в произведении не просто нарушается, оно находится в хаотическом движении. Два его потока - из прошлого и из будущего -пересекаются в точке настоящего, в авторском сознании. Такую модель времени можно назвать «интегрирующей»2. Оно не отрицает идею движения, но приемлет концепцию прошлого как уже не существующего, а будущего еще как неосуществленного, но для приближения которого уже заложено все необходимое (т.е. взаимодействие культур уже началось и дает свои первые результаты). Интегрирующее время соотносится с культурной открытостью (качество, которое соответствует как русской, так и бурятской культуре и которое необходимо для результативного взаимодействия). Быстрое вхождение в русскую культуру могло осуществиться за счет отрицания прошлой «темной», «горемычной» жизни и принятия целиком и полностью ценностей новой советской культуры. От главы к главе А. Бальбуров усиливает дихотомию жизни бурятского народа «до/после» встречи с русской (советской) культурой и предпочтение, на первый взгляд, отдает последней.

Автор использует четко продуманный ход: отталкиваясь от своих личных воспоминаний, связанных со своей биографией становления, он плавно переходит на описание ярких страниц истории своего края. В поле его внимания попадают только те национальные достижения, которые не могут оставить равнодушными ни одного представителя бурятского народа. Исповедальный элемеш, превалирующий в произведении, позволяет установить доверительные отношения со своим читателем, пробиться к культурному ядру своего народа. Тем самым А. Бальбуров выстраивает следующую цепочку: личная судьба автора - судьба края - судьба каждого в отдельности. Таким образом,

'Там же-с. 10.

2 Кофман А.Ф. Латиноамериканский художественный образ мира - М.: Наследие, 1997-с. 93.

читатель на страницах книги как бы знакомится со своей собственной биографией. В результате автор пограничной автобиографии воссоздает, в конечном счете, «не свою» (в этническом смысле) идентичность, а российское (советское) «я», пусть и завуалированное Повествованием о родном крае.

В результате анализа творчества русскоязычных писателей-бурят мы приходим к выводу, что они оказываются в транскультурном, фронтирном положении или, другими словами, в положении по-граничья. Писатели не чувствуют себя в полной мере принадлежащими ни материнской (бурятской), ни доминирующей (русской) культуре, на языке которой они создают свои художественные тексты. Но при всем при этом они остаются представителями той нации, которой принадлежат по рождению, в творческом же процессе воспринимающими себя представителями границы. Уйти с этой сложной, зыбкой территории для них практически невозможно, поэтому они вынуждены балансировать между культурами, находясь в поиске оптимального варианта сосуществования разных культурных кодов в своем сознании.

Причиной такой раздвоенности являются социально-политические и культурно-идеологические условия формирования личности пограничного писателя, повлиявшие на смену языкового кода. Переход на русский язык для бурятского писателя (как и для любого другого писателя, творящего на языке неродной культуры) сопряжен с трудностями в плане полного раскрытия своего собственного, творческого «Я» и в плане выражения национальной картины мира. Эти трудности наблюдаются не только в поэзии, но и в автобиографической прозе, которая отличается документальной основой, тесно связанной с жизнью и бытом родного народа.

В третьей-главе «Проблема идентичности и ее воплощение в литературе русско-бурятского пограничья» речь идет о сложном для большинства писателей «пограничья» аспекте соотношения культурной и личностной идентичности и формировании художественного «сознания пограничья» в связи с переосмыслением основных моделей и образов национальной культуры. Подчеркивается, что структура пограничных культур определяется комбинацией традиционного и современного, неравномерность проявления которых влияет на нестабильность ее развития. Проблема самоидентификации поэтому становится важнейшей и переживается пограничной культурой крайне бо-

лезненно. «Пути к идентичности могут складываться на <...> основе архаико-традиционалистской (консервативный вариант), на модернизированной основе (прогрессивный вариант), на основе комбинирова-

1

ния архаико-традиционалистских и «современных» элементов» .

Ситуация культурного перехода, когда нарушаются связи индивида или группы с культурной средой, в которой проходит их социализация, двойственность самосознания людей, является центральной темой теории «пограничья» и определяется как «кризис идентичности». Нельзя сказать, что это явление только пограничной культуры, но преодоление его в условиях культурной трансгрессии оказывается порой невозможным. Источником кризиса идентичности часто оказывается сама культурная раздвоенность, преодолеть которую, как мы уже говорили, практически невозможно. Культурная раздвоенность, как правило, связана с потерей родной территории, дома (в его символическом значении) и еще «невписанностью» в новые условия жизни. Автор/лирический герой/персонаж пограничной литературы ищет себя в этом мире, и чем шире круг образов, с которыми он не может себя идентифицировать, тем драматичнее ситуация, так как, казалось бы, «родные» образы не проявляют чувства родства к герою. В этой связи нами рассматриваются традиционные образы бурятской литературы, которые в творчестве пограничных писателей приобретают иное, качественно новое, наполнение.

Так, степь для представителя кочевого народа обладает особой жизненностью, населенностью: бурят не осязает в степи следов своих предков, но помнит, что они здесь витают, ощущает их присутствие, видит внутренним зрением: «...в немые глубины монгольских степей// уходили концы родословной моей» («Саянские старики»); «Слышу голос призывный степи// и врываются в сердце стихи.// И рождается заново связь//с той землей, где стоит коновязь» («Степь»). Представитель кочевого народа степь ассоциирует с матерью («Я понял: мать мне — степь...» («Безмолвные миры ушедших поколений...»))2, это родная земля, но для многих русскоязычных бурятских писателей она таковой не является.

Открытое пространство степи ни о чем не говорит лирическому герою Б. Дутарова, он не слышит голосов ушедших поколений («...не

1 Тлостанова М В. Указ. соч. - с. 167.

2 Дугаров Б. Лунная лань: Стихотворения. - М., 1989. - с. 20, 82.

знаю, что шепчут степные деревья»), более того, попадая в степь и оказываясь между двумя бесконечными пространствами земли и неба, у него возникает чувство страха: «Безмолвная звездная жуть I пробирает морозом по коже» («Веет вечности Млечным Путем...»). Метафора молчания, пустоты, смысловой лакуны является символом невыраженной, умолкнувшей, подавленной идентичности. Не гужный родной земле, лирический герой заключает: «Сам себе я степь отныне,// сам себе я поводырь» («Пустырь»).

Чувство тревоги объединяет и стихотворения Сергея Тумурова, которые он посвятил родной земле: «И в резком запахе травы//во тьме оглохший,я//скорейпочуял//чем огткрыл://безменя ибез коня//степъ была и будет...(«Горечь»)'. Надо сказать, что ощущение боли является доминирующим в поэзии С. Тумурова, она возникает всякий раз, когда он пишет о родине, покинутой им в детстве: «Со дна души дремуче боль// и вопли вырвались вины...<...> И я - наследник этой боли...» («Реквием-Август»)2, «Темным сгустком сна// очнувшись/Аюль сдавила горло:// на ветру грустит она -// болезнь моя и годы» («Российская болезнь»), «В глубине пространства // моих забытых ран -// Боль...» («Мама»)3. Лирический герой где-то в глубине сердца хранит память о родном улусе, осознает свое с ним единство (выстраивается та же дихотомия разум/чувства, что и в поэзии В. Дагурова), но вернуться туда не может.

Другим полюсом ощущаемого кочевником мира является помещение, которое характеризуется призрачностью, ненадежностью крыши над головой, так что в любую минуту она может исчезнуть, как мираж. Юрта представляет собой особый сакрализованный мир мон-голоязычных народов. Это не просто жилище, дом. Такое воздушное и легко снимаемое помещение, как юрта, не создает у человека ощущения закрытости, защищенности. Она создана по образу и подобию эт-носферы. Образ юрты у Б. Дугарова так же связан с миром предков. Он тоскует по нему: «Я не знаю, откуда// просыпается в сердце тоска// по дыханью земного уюта// и огню своего очага» («Гонец»)4, «Я квартиру меняю на дом из пространства» («На земле каждый день - поне-

1 Тумуров С. Власть двоих. Стихи. - Улан-Удэ, 2003. - с. 45.

2 Тумуров С. Тяжесть света. Стихи. - Улан-Удэ, 2003. - с. 20.

3 Там же-с. 20,29,69.

4 Дугаров Б. Лунная лань: Стихотворения - М, 1989. - с. 157.

дельник»)1. Выпадение героя из патриархального гнезда явилось его приобщением к большой жизни города, но и здесь он чувствует себя дискомфортно: «Себя в кварталах чувствую не так// Порой теснит бетонная обнова» («Несовременный монолог»)2. Поэтому, чтобы «вер-1гутъся в архетип родного универсума», как считает М.Д. Данчинова3, у Б. Дугарова возникает желание построить юрту на крыше небоскреба: «Вот небоскреб/На самой крыше// построю юрту. Для чего?//Чтоб просто жить, быть к небу ближе/Ас луне. И больше ничего» («Юрта на небоскребе»)4. На наш взгляд, это не совсем верно. «Желание вернуться» сопряжено с отказом от того, что имеешь, оно возникает как следствие неприятия тех условий жизни, в которых существуешь в данный момент. Из стихотворений Б. Дугарова следует, что он не хочет отказываться от города, не может отрицать в себе горожанина. «Под солнцем нашел свое место// и я средь асфальтной земли» - пишет поэт в стихотворении «Асфальт». Фразеологизм «место под солнцем», которое использует автор в первой строчке, имеет устойчивое значение -«райское место», «место, где человек чувствует себя счастливым». Синтез двух начал - небоскрёба как символа города и юрты как символа родной земли - позволяет поэту, с одной стороны, избежать трудной ситуации выбора, а с другой - выразить двойственность своего мировоззрения, возникшего как следствие пребывания в пограничной культурной зоне. Это стихотворение Б. Дугарова является ярким примером того, что он ищет некую третью зону, состоящую из элементов уже известных ему зон культуры и цивилизации. Согласно Г. Гачеву, «цивилизация начинается с двухэтажности, <.. .> с отрывом от земли возникает мир искусственных ценностей <...> этаж - это всегда непривязанность к земле»5. Б. Дутаров помещает своего героя на вершину небоскреба (а это уже многоэтажность), тем самым усиливая мысль о его оторванности от мира естественного. Также высоко находится и юрта, которая теперь уже не принадлежит земле буквально. И культура, и цивилизация в итоге находятся в той зоне недосягаемости, где вопроса выбора, по мысли автора, не возникает.

' Тамже-с.115.

2 Там же - с. 154.

3 Данчинова М.Д. Художественная картина мира в литературе Бурятии 1960-1990 годов (пространственно-временная архитектоника). - Улан-Удэ, 2000. - с.48.

4 Дугаров Б. Лунная лань: Стихотворения - М, 1989. - с. 143.

5 Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Курс лекций. - М., 1998. - с.87.

Образ травы также является объектом для самоидентификации героев в русско-бурятском литературном пограничье. В бурятской литературе трава всегда являлась символом цветущей степи и вечной жизни. Для Л. Олзоевой жить - значит «цвести в поле травами» («Золотые шарики полыни», «Как я долго родиной была...»), может быть, поэтому в поэтическом сборнике «Полумесяц Байкала» (1981) преобладают стихи, посвященные цветам. Но в лирике Б. Дугарова этот образ теряет такое наполнение и приобретает качественно новое - это символ неустойчивости на земле, лишённости прочной связи с ней. Трава не имеет глубоких корней, она связана с землей лишь поверхностно, сильный ветер вырывает ее с корнем. Так, например, лирический герой Б. Дугарова говорит о себе: «Я трава в человечьем обличье» («Степь»). Он не просто трава, он - перекати-поле (в поэзии Б.Дугарова это символ неукоренённости), «дикое дитя ветровых просторов// оно катится по асфальту<...>// Заблудилось перекати-поле, заблудилось безнадежно...» («Перекати-поле»). Асфальт - не просто примета города (А. Вампилов называл его «пресловутым синонимом всего городского, первейшим признаком сближения города и дерев-ни»2). Это символ границы. Он прочно разделяет природу и цивилизацию; сквозь асфальт, с одной стороны, трудно пробиться корням, которые так ищет лирический герой русскоязычных авторов-бурят, а с другой - он не позволяет ожившей памяти поэта верться в родную землю, т.е. асфальт лежит на пути движения памяти и родины навстречу друг другу.

Таким образом, все попытки героя вернуться домой безуспешны. При анализе других образов - дерева (и связанной с ним метафоры корня), горы, всадника (лошади), птицы, собаки и др. - подтверждается мысль о том, что творчество русскоязычных авторов-бурят нужно оценивать не столько по их принадлежности этнической культуре, ♦ сколько с точки зрения особой культуры - «пограничной».

Таким образом, источником кризиса идентичности для русскоязычных писателей-бурят становится их отпадение от родной земли и поиск себя в новых условиях жизни. Процесс поиска самоидентификации всегда строится на совокупности позитивно-негативных образов,

1 Олзоева Л. Полумесяц Байкала: Стихи. - М , 1981.

2 Вампилов А. Прогулки по Кутулику// Дом окнами в поле, - Иркутск, 1982. - с. 441.

акцентируя внимание на дихотомии «свое-чужое», ища пути преодоления противоречия.

Для человека, оказавшегося в зоне культурной трансгрессии, преодоление кризиса идентичности может быть весьма длительным процессом, не всегда (или чаще всего) (не)имеющим выход из двойственности. Способом, на время позволяющим заглушить или примирить конфликтующие начала, является творчество, которое в свою очередь само может порождать кризис (как мы и попытались показать на творчестве Н. Нимбуева, молодого талантливого поэта, рано ушедшего из жизни).

Родство культурной ситуации «человека границы» и писателя вообще верно уловила Г. Ансальдуа По ее мнению, быть писателем очень непросто: «...приходится всегда корчиться от боли, ударяться лбом об стену, или напротив: не испытывать ничего неопределенного, пребывая в безграничном и ленивом состоянии спячки, ожидания, когда же что-то произойдет»1. Постоянное пребывание в состоянии психического возбуждения, неустойчивости, на границе «нормы и ненормальности», по мысли Ансальдуа, и заставляет писателей и поэтов творить. Как кактусовая колючка, вонзившаяся в плоть, писательство для нее становится мучительным процессом выздоровления, создания смысла из опыта и памяти.

В результате анализа творчества русскоязычных авторов-бурят можно сделать следующие выводы. Практически все авторы, находящиеся в зоне культурной трансгрессии ощущают внутренний дискомфорт, связанный с отпадением от родной (бурятской) культуры и невозможностью присоединения к новой (русской). В результате создается некое двойственное (или двойное) положение, характеризующееся, с одной стороны, непринадлежностью ни одной культуре, в точке пересечения которых находится автор, а с другой, - одновременной принадлежностью сразу двум культурам: одной по рождению, другой по языку. Осознанию себя «двуединым» предшествует кризис, вызванный попыткой идентифицировать себя с элементами родной культуры и невозможностью в полной мере считать себя «своим» в материнской культуре. Выход из кризиса, как правило, видится в примирении с мыслью о собственной двойственности (Б. Дутаров, С. Намса-раева, С. Тумуров). иначе поиск путей преодоления кризиса для по-

1 Anzaldua, G. Borderlands/ La Frontera: The New Mestiza, San Francisco, 1987. - p.37.

граничной личности может быть болезненным и долгим, поскольку связан с вопросом о том, какой составляющей в пограничном сознании больше — этнической или приобретенной. Выбор в пользу одной из них на каком-то этапе поиска возможен, но не может быть окончательным, потому что другая составляющая пограничной личности вес равно будет проявляться.

Исследуя внутренний мир маргинального человека в 20-х гг. XX в., Т. Шибутани положительным исходом из маргинальной ситуации для личности считал высокую творческую активность1. Российская социологическая энциклопедия, констатируя факт пограничного положения групп людей или личностей между культурами, указывает на то, что маргинальный психический тип во многих случаях отличается творческими потенциями, что люди этого типа, как правило, становятся руководителями этнических групп, социальных движений, видными деятелями культуры2. Преодоления кризиса идентичности для русскоязычных авторов-бурят также является творчество. И хотя оно само может порождать кризис, поскольку всегда связано с выбором языка и не всегда удовлетворенностью словом, тем не менее это та искомая пограничными авторами символическая территория, где две противоборствующие составляющие приходят, пусть и во временную, но гармонию.

В заключении суммируются выводы, сделанные в каждой главе, а также оговаривается перспективность изучения «пограничных» литератур, связанная с все более транснациональным характером современной культуры на всех ее уровнях. Диссертантом акцентируется внимание на определении специфики русско-бурятской культурной системы, которая представляет теоретический интерес как своеобразный полигон для разработки аналитического инструментария, применимого к исследованию других похожих на русско-бурятской пограничный, гибридный, смешанный тип культуры, характеризующийся внутренней противоречивостью, динамизмом и высокой «степенью свободы» в отношениях между блоками культурных моделей разного происхождения и структуры.

1 Цит. по Маргинально в современной России. Коллективная монография. Серия «Научные доклады», № 121. - М: Московский общественный научный фонд, 2000.-с. 12.

2 Российская социологическая энциклопедия. — М.: Норма-инфра, 1998 — с. 255-256.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Бинарность как выражение мифологического начала в повести О.Димова «Маршруты вдоль светлой реки»// Талант и труд молодых - родному Забайкалью. IV международная молодежная конференция. Доклады и тезисы в 3 ч. Ч. 1. - Чита: изд-во ЗабГПУ, 2002. - с. 104-107.

2. Язык как средство репрезентации в «культуре пограничья» (на примере текстов русскоязычных бурятских поэтов)// Россия - Азия: проблемы интерпретации текстов русской и восточных культур: Материалы международной научной конференции. - Улан-Удэ: изд-во БГУ, 2002. - с. 95-97.

3. Поэзия С.Намсараевой в аспекте «культуры пограничья»// Литературное образование в национальных образовательных структурах: Материалы региональной научно-практической конференции, - Улан-Удэ: изд-во БГУ, 2002. -с. 94-97.

4. «С родников начинаются реки большие...»// Литературно-художественный журнал переводчик (Печатный орган Забайкальского регионального отделения Союза переводчиков России) Вып.З. - Чита: изд-во ЗабГПУ, 2002. - с. 121123.

5. К вопросу об изучении поэтических текстов русскоязычных бурятских авторов в школе и вузе// Филологическое образование в вузе и школе: традиции и перспективы. Сборник материалов региональной научно-методической конференции преподавателей вузов, колледжей, лицеев, гимназий и школ. - Чита, изд-во ЗабГПУ, 2002. - 48-50.

6. Особенности поэтического творчества Цыдыпа Жамбалова // Литературно-художественный журнал переводчик (Печатный орган Забайкальского регионального отделения Союза переводчиков России) Вып.4. - Чита: изд-во За-бГПУ, 2003. - с. 24-38.

7. «Гибридный дискурс» в творчестве В.Митыпова// Филологическое образование в вузе и школе: традиции и перспективы. Сборник материалов региональной научно-методической конференции преподавателей вузов, колледжей, лицеев, гимназий и школ. - Чита: изд-во ЗабГПУ, 2003. - 32-34.

8. О некоторых аспектах преподавания творчества русскоязычных бурятских поэтов в школах Забайкалья // Образование и воспитание в XXI веке: глобальный и региональный аспекты: Материалы международной научно-практической конференции. - Чита: изд-во ЗабГПУ, 2003 (в печати).

9. Двойственность мироощущения и поиск идентичности в поэзии Б.Дугарова.// Славянская письменность и культура: Материалы VII ежегодной научно-практической конференции. - Чита: изд-во ЗабГПУ, 2004 (в печати).

10. Ощущение собственной безместности и метафора молчания как доминанты творчества русскоязычного бурятского поэта Б.Дугарова. // Герменевтика в гуманитарном-знании: Материалы международной научной конференции. -Санкт-Петербург: изд-во Невского гуманитарного университета, 2004 (в печати).

Подписано в печать 25.08.2004. Формат 60 х 84 1/16. Усл.печл. 1,3. Тираж 100, Заказ №1166.

Издательство Бурятского госуниверситета 670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24а

04 - 1 563 0

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Баранова, Олеся Юрьевна

Введение.

Глава I. Теория и история «пограничья» в современных исследованиях.

1.1. «Пограничье» в контексте кросскультурных процессов.

1.2. Национальные литературы на русском языке как явление «пограничья».

Глава II. Художественно-эстетические составляющие русскобурятского литературного пограничья.

2.1. Пограничная эстетика в сфере иноязычья.

2.2. Метафора единения/разъединения в прозе пограничья (на примере жанра автобиографии).

Глава III. Проблема идентичности и ее воплощение в литературе русско-бурятского пограничья.

2.1. Поиски идентичности в творчестве русскоязычных авторов-бурят.

2.2. Творчество как выход из культурной двойственности.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Баранова, Олеся Юрьевна

Формирование мультикультурного проекта приходится на 60-е гг. XX века и связано с вхождением в обиход термина «глобализация», свидетельствующего скорее о размахе и интенсивности явлений в наше время, а не о его принципиально иной природе по сравнению с издавна происходившими с человечеством процессами. Многие относят начало сжатия географического пространства и, одновременно, расширения культурного мира к эпохе «ранней современности» (или Возрождения). Согласно точке зрения историков Уильяма МакНила и Маршалла Ходжсона глобализация насчитывает около двух тысячелетий, ведя отсчет от возникновения зоны афро-европейской цивилизации, простиравшейся от берегов Атлантики до вод Тихого океана1. Российский исследователь Г.Померанц первой эпохой глобализации называет Осевое время, когда произошел переход от племенных религий к мировым2.

Какой бы системы координат ни придерживаться, невозможно отрицать роль межплеменных - межэтнических - межнациональных контактов в становлении того, что мы называем культурой, на всех этапах развития человечества. Письменная литература играет тут особую роль ввиду ее способности к относительно простому «переселению» из одного культурного контекста в другой. По словам литературоведа Стивена Гринблата, она о практически неизбежно является агентом глобализации» . Сама природа литературы отрицает какие бы то ни было притязания на «чистоту крови», обусловливает — через постоянную циркуляцию, «взаимоопыление», отзвуки и эхо друг друга - культурное «мулатство» любой национальной литературы. И все же, осознавая естественность и вечность этой модели, нельзя не

1 Цит. по: Высоцкая Н. Транскультура или культура в трансе?// Новое литературное обозрение - 2004 - №3-4 -с.5

2 Померанц Г. Культ этики или диалог культур?// Глобализация - вызовы и ответы: материалы дискуссии «Этос глобального мира». - М.: "Восточная литература" РАН, 1999г.- с.2

3 Высоцкая Н. Транскультура или культура в трансе?// Новое литературное обозрение - 2004 - №3-4 - с.5 признать, что начало нового тысячелетия подвергает национальные культуры особо тяжелым перегрузкам на выживание.

Будущее литературы в сегодняшнем быстро глобализующемся мире видится за «пограничными» эстетическими феноменами, теорию которых активно разрабатывают литераторы и критики чикано (американцы мексиканского, в некоторых источниках вообще латиноамериканского происхождения). Ощущая себя постоянно «на границе» между государствами, культурами, языками они предлагают теорию «пограничных» идентичностей и литератур, возникающих в контактных зонах в результате (не всегда желанных) взаимовлияний и (неминуемой) гибридизации.

Проблемами культуры чикано занимались и российские исследователи. Наиболее интенсивно это начало происходить в 1990-е годы. В трудах

1 о

А.В.Ващенко , Т.В.Воронченко , В.Б. Земскова, Я.Г.Шемякина, С.И. Семенова3, А.Ф.Кофмана4, М.В.Тлостановой5 были заложены традиции изучения особенностей «пограничных» культур, характера их взаимодействия с культурой мейнстрима, созданы предпосылки формирования мультикультурной модели, которая, при определенной коррекции, могла бы быть применима, по мнению исследователей, к сходным феноменам российской культуры, в частности Сибири.

Актуальность диссертационного исследования.

Процессы функционирования культуропорождающих механизмов могут быть прослежены в историческом развитии любой цивилизации. Особенно интересны те случаи, когда качественно новый феномен - новый тип культуры - рождается как результат взаимодействия и синтеза двух или нескольких генетически не связанных между собой культур. Ярким

1 Ващенко А.В. Америка в споре с Америкой. - М.: Знание, 1988.

2 Воронченко Т.В. Мексикано-американский феномен в литературе США. - М.:МГУ, 1992.

3 Iberica Americans. Механизмы культурообразования в Латинской Америке. - М.: Наука, 1994.

4 Кофман А.Ф. Латиноамериканский художественный образ мира. - М.: Наследие, 1997.

5 Тлостанова М.В. Проблема мультикультурализма в литературе США конца XX века. - М., ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000. примером такого рода процессов может служить история формирования русско-бурятской литературы Байкальского региона, территория которого издавна была контактной зоной различных народов, где в сложном взаимодействии переплетались судьбы различных племен и народностей. Это было место огромного переселения народов, здесь пролегали пути исторических миграций, смешения культур.

Литература как одна из форм духовной жизнедеятельности человека с самого начала своего пути развивалась в Забайкалье (Бурятии и Читинской области) в двух направлениях. Так, с одной стороны, развивалась русская литература (И.Калашников, В.Корнаков, М.Степанов, К.Карнышев, Р.Белоглазова, В.Седых, В.Балябин, В.Куреной, Н.Кузаков и др.); с другой -появились поэтические и прозаические произведения, написанные авторами-бурятами на родном языке (Х.Намсараев, Ж.Тумунов, Ч.Цыдендамбаев, Н.Дамдинов, Б.Мунгонов, Ж.Батожабай, Д.Улзытуев, Ш.Нимбуев и др.). Сама русская литература Сибири обладала определенными качествами, которые отличали ее от русской литературы центральной России. К специфическим ее чертам относится «до чрезвычайности ярко выраженное внимание писателей к изображению коренных народов <.> Пожалуй, именно с разработкой инонациональной темы связаны высшие идейно-эстетические завоевания русской литературы Сибири»1. Действительно, тема Сибири привлекает к себе пристальное внимание уже в литературе конца 20-х годов XIX века и благодаря русским поэтам (Ф.И.Бальдауфу, Д.П.Давыдову, В.П.Парпшну и др.) входит в отечественную литературу.

В списках молодых литераторов Сибири XIX века было имя Н.Бадмаева, учителя-бурята из русско-монгольской школы, но о его литературной деятельности ничего не известно . О том, что буряты овладевали русским языком на высоком интеллектуальном уровне говорит то, что уже в первой половине XIX века ими создавались научные труды на русском языке.

1 Взаимодействие литератур народов Сибири и Дальнего Востока - Новосибирск. 1983. - с. 135.

2 Белоусов А. А. Бурятия в русской романтической лирике 20-30-х гг. XIX века (из истории русско-бурятских литературных связей)// Байкал - 1964 - № 1 - с. 137 половине XIX века ими создавались научные труды на русском языке. Примером этого процесса явился Доржи Банзаров, среди учителей которого был и Н.Бадмаев. Однако лиц в достаточной мере овладевших русским языком, чтобы создавать поэзию на русском языке из среды бурят не было.

Начало бурятской художественной литературы на русском языке, ставшей «одним из течений в буряткой литературе последних лет»1, положил Солбоне Туя (Петр Никифорович Данбинов (1892-1938)). Творчество этого поэта послужило основанием для выделения в литературе Бурятии третьей группы авторов - бурят, пишущих на русском языке. В эту группу вошли: Солбонэ Туя, Мунко Саридак, Алексей Уланов, Геннадий Дагуров и др. Вопрос о статусе этих писателей возник сразу: считать ли их представителями бурятской литературы или русской? Решение вопроса осложнялось тем, что первые произведения на русском языке перечисленных авторов были написаны под сильным влиянием русских классических и современным им авторов, вызвав тем самым нелестную оценку критики в подражании и неумении выразить идею средствами русского языка. Поэтому большинство из названных поэтов, чтобы избежать резких оценок критики, начинают сначала параллельно творить как на русском, так и на бурятском, а затем совсем переходят на родной язык, пользуясь русским лишь для переводов чужих художественных произведений.

Проблеме взаимовлияния русской и бурятской культуры в творчестве сибирских писателе^ посвящены работы А.Белоусова, В.Найдакова, А.Уланова, С.Гармаевой, А.Паликовой и др., но, как правило, все они ограничиваются исследованиями литературы до 1960-х годов. При этом исследователи справедливо отмечают, что качественно новый характер приобретает русскоязычная литература Бурятии с приходом в нее молодых писателей (Н.Нимбуева, Л.Олзоевой, Б.Дугарова, Б.Жигмытова и др.), чье творчество не укладывается ни в рамки русской, ни в рамки бурятской

1 Найдаков В.Ц. Солбоне Туя / Солбоне Туя. Моя совесть чиста: Избранные стихи, статьи. - Улан-Удэ, 1992. литературы, а поэтому требующего особого, пока еще не выработанного подхода.

Возможность решения вопроса анализа художественных произведений, созданных на стыке двух и более культур, отечественными литературоведами виделась в поиске схожих эстетических явлений в мировом литературном процессе. Так, начиная уже с 70-х гг. XX в., в отечественных исследованиях появляется мысль о том, что русскоязычная литература Сибири по условиям возникновения и по своему качеству может быть сравнима с латиноамериканской литературой США (Л.Н.Арупонов, Е.П.Челышев, С.Залыгин и др.). О схожести этих литератур высказывались также и отечественные американисты. Но до настоящего момента специального исследования русскоязычной литературы Сибири (Бурятии и Читинской области) не предпринималось, что и определяет актуальность работы.

Научная новизна диссертационного исследования.

Несмотря на то, что существенный опыт в «трансэтнических прочтениях» современных литератур приходится на долю США, подобного рода исследования стали все чаще занимать внимание ученых из Великобритании, Франции, Польши, Новой Зеландии, Африки, Австралии. В отечественном литературоведении поликультурная проблематика только начинает рассматриваться; с начала 90-х гг. создаются целые школы под руководством А.В.Ващенко (Москва), Т.В.Воронченко (Чита), Ю.В.Стулова (Минск), Н.А.Высоцкой (Киев). Правда, все они исследуют мультикультурный феномен на материале зарубежной литературы. Так, например, под руководством Т.В.Воронченко в рамках «Лаборатории этнических культур Сибири и Америки» (г.Чита, ЗабГПУ) за последнее время были подготовлены работы Димитриевой В.Н. «Мифологизм сознания Скотта Н. Момадея» (2001), Коровиной С.Г. «Творчество Эми Тань в контексте азиато-американской культурной традиции» (2002), Мальцевой М.Д. «Модель этнической идентичности в творчестве Дагоберто Гилба»

2002), Наказной Е.В. «Культурное пограничье в творчестве пуэрториканских авторов» (2004).

Данное исследование придерживается традиций, выработанных читинской школой. Впервые методы оценки мультикультурных феноменов в литературе США экстраполируются на феномен национальной литературы на русском языке (в данном случае бурятской). Статус русско-бурятской литературы по отношению к русской как «пограничный» не определялся. В диссертационной работе выявляются особенности русско-бурятского литературного пограничья как подтверждающие западную теорию, так и имеющие ряд отличительных признаков. Главным является то, что творчество русскоязычных авторов-бурят в силу «пограничья» представляется интересным для науки о литературе, способствует вхождению в мировой художественный процесс и раскрытию общемировой закономерности.

Цель и задачи исследования. Основной целью данной диссертационной работы является исследование русскоязычной бурятской литературы и определение ее статуса по отношению к литературе основного потока («мейнстрима») как «пограничной». Данная цель определила постановку следующих исследовательских задач: обобщить теоретический материал, накопленный современной западной и отечественной наукой (философией, психологией, социологией, культурологией, литературоведением) по проблеме «пограничья»; обосновать возможность использования понятия «пограничные литературы» в критике с учетом коррекции западной «теории пограничья», применительно к русскоязычной национальной литературе Бурятии; определить основные черты, присущие художественным текстам русско-бурятской литературы и проанализировать особенности их проявления в творчестве русскоязычных авторов-бурят; определить общие в творчестве этих авторов элементы поэтики и эстетики, которые можно будет использовать в качестве средств построения модели «пограничной литературы».

На защиту выносятся следующие положения:

1. Феномен национальных литератур на русском языке есть явление мирового порядка.

2. «Пограничье» следует рассматривать как обозначение литературы, возникшей в результате транскультурных взаимодействий.

3. В условиях культурного пограничья язык приобретает особый смысл, который проявляется, с одной стороны, в причислении себя к определенному этносу, а с другой, - зачастую вызывает чувство отчуждения, побуждает к отказу как от своей этнической группы, так и от доминирующей.

4. Главной для авторов и героев «пограничья» является проблема идентификации, т.е. определения себя по отношению к какой-то одной культуре. Поскольку решение ее в условиях культурной трансгрессии оказывается порой невозможным, то пограничная личность вынуждена пребывать в условиях кризиса.

5. Одним из путей примирения конфликтующих культурных начал является творчество.

6. Экстраполяция теории «пограничья» на российские культурные явления позволяет скорректировать существующую теорию и вывести новые аспекты.

Материалом для исследования послужила та часть творчества русскоязычных авторов-бурят (и поэтические, и прозаические тексты), которая является наиболее репрезентативной с точки зрения теории «пограничья». В круг исследуемых авторов вошли авторы-буряты, создающие художественные тексты только на русском языке, а также писатели смешанной крови.

Теоретико-методологической основой исследования является совокупность научных идей, которая позволяет осуществить синтез теоретических положений и раскрыть феномен «литературы-через-дефис» на примере творчества русскоязычных бурятских авторов. Среди них мы выделяем: философские, этно-психологические, этно-социальные концепции кросскультурных литератур; идею мультикулыурализма, а также связанный с ней дискурс «культурного многообразия; сравнительно-исторический метод (выявление своеобразия русско-бурятской литературы); историко-литературный метод (анализ художественных текстов);

Теоретическая и практическая значимость исследования вытекает в значительной мере из его актуальности и состоит в том, что положения и выводы работы могут быть применены к другим, подобным русско-бурятскому феномену, явлениям многонациональной российской литературы, явившимся результатом кросс-культурных контактов, а также в построении разнообразных общих и специальных лекционных курсов по русской и этническим литературам.

Апробация работы проходила в виде докладов на: 1) международных научных конференциях: «Сибирь-Америка: этносы и культуры в полиэтнических регионах» (май 2001г., г. Чита), «Талант и труд молодых родному Забайкалью» (март 2002г., г. Чита), «Россия-Азия: проблемы интерпретации текстов русской и восточных культур» (июль 2002 г., г. Улан-Удэ), «Образование и воспитание в XXI веке: глобальный и региональный аспекты» (ноябрь 2003 г., г. Чита), «Герменевтика в гуманитарном знании» (апрель 2003 г., г. Санкт-Петербург); 2) ежегодной межвузовской конференции «Славянская письменность и культура» (май 2003, 2004 гг., г. Чита); 3) ежегодных научно-практических конференциях преподавателей, сотрудников и аспирантов ЗабГПУ «Филологическое образование в вузе и школе: традиции и перспективы» (октябрь 2002, 2003 гг., г. Чита). Материалы диссертации отражены в одиннадцати научных статьях и тезисах докладов.

Структура работы. Структура диссертации предопределяется логикой 1 исследования и поставленными задачами - от общего к частному, от теории к практике и идейно-эстетическому анализу. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии. Текст диссертации изложен на 173 страницах, а также включает библиографический раздел, содержащий список источников и литературы в количестве 191 наименования.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Русско-бурятское литературное пограничье: теоретический и эстетический аспекты"

Заключение

Глобализация, затронувшая все области жизни, не могла не повлиять и на достаточно консервативную сферу духовной деятельности человека -литературу. И отечественные, и западные исследователи, обеспокоенные все более агрессивным вытеснением гуманитарных дисциплин на обочину академического и общественного дискурса, полагают, что способность литературоведения вовремя и адекватно откликнуться на запросы времени может остановить этот процесс или даже «повернуть его вспять»1. В связи с этим очень важно выработать иные способы исследования литературы в новых условиях.

Один из возможных способов - признание необходимости выйти за рамки традиционного подхода к изучению мировой словесности в формате отдельных национальных литератур или как минимум модифицировать его в соответствии с сегодняшними реалиями.

Неудержимый процесс глобализации в областях, прямо не соприкасающийся с литературой, и в первую очередь в экономике, заставляет говорить об устарелости (по крайней мере теоретической) самого понятия национальных государств как продуктивной научной концепции. Известный культуролог Э.Саид, как и многие другие, настаивает на пересмотре представления о том, что «литература существует в национальных рамках»2. Л' И хотя никто, за исключением экстремистов от глобализации, не призывает немедленно отказаться как от самих национальных государств, так и от представления об их специфических культурных комплексах, усиливающаяся транснационализация экономических и культурных режимов

1 Высоцкая H. Транскультура или культура в трансе?// Вопросы литературы - 2004 - № 3-4 - с. 13

2 Said Edward W. Globalizing Literary Study // PMLA Journal. Vol. 116. No 1. - January 2001. - p. 64 подталкивает к сознанию ослабления этой привычной модели и, соответственно, к постепенному отходу от мышления исключительно в ее категориях. Такой сдвиг наблюдается во многих гуманитарных дисциплинах и в интеллектуальном дискурсе в целом. В применении к литературе такой поворот неизбежно побуждает вновь обратиться к концепту Weltliteratur " («мировая литература»), предложенному Гете еще в 1827 году и подвергающемуся с тех пор неоднократному осмыслению.

Если на протяжении длительного времени «мировая литература» понималась то как взятый воедино массив всех текстов, созданный человечеством когда-либо и где-либо, то, чаще, как корпус канонических произведений западной культуры, то как предмет изучения сравнительного литературоведения/компаративистики, то сегодня на первый план выходят, по словам Дж.Пайзера, ее «имманентный характер», то обстоятельство, что «культурная глобализация влияет на структуру, содержание и даже язык отдельных произведений»1. Исследователи связывают это со все расширяющимся литературным рынком, с новыми условиями производства и потребления литературы, с возможностью ее практически мгновенного распространения во всепланетном масштабе. Речь идет уже не просто об интертекстуальности, а о наднациональной текстуальности современных книг, приводящей к формированию не столько «мировой», сколько «глобальной литературы».

Несмотря на то, что на вызов глобализации предлагаются разные ответы решения вопроса преподавания и изучения литературы, в фокусе внимания неизменно оказываются ключевые понятия гибридности, полиморфности, взаимопроникновения разнородных культурных потоков, вновь ставящих во главу угла связь местного со всеобщим.

Весьма показательным в этом смысле является изменение в наполнении термина «English Literature» в американских университетах. Начиная с 1970-х

1 Pizer John. Goethe's "World Literature" Paradigm and Contemporary Cultural Globalization // Comparative Literature. Vol.52 No 3. Summer 2000. p. 225. гг. внутри него произошел переход от изучения литератур Великобритании и США, традиционно объединявшихся под этим термином, к изучению «Literature in English» - литератур, создаваемых на английском языке, в том числе за пределами двух признанных лидеров западного мира, а внутри них - выходцами из культурных меньшинств. Постколониальная реальность, активные миграционные процессы и электронные средства коммуникации приводят к тому, что ряд наиболее значительных романов, пьес и стихотворений на английском языке создается сегодня в Дели, Лагосе, Атланте, Антигуа и т.д. Достаточно назвать имена Салмана Рушди, Дерека Уолкотта, Воле Шоинка, Чинуа Ачебе, В.С.Найпола, Дж.М.Кутзее и т.д. Американская высшая школа сегодня демонстрирует твердую приверженность расширенному видению литературы и призывает «отойти еще дальше, чем сейчас, от национальных категорий британской и американской литературы»1. Ими предлагается отбросить устаревшую бинарную оппозицию центр - периферия, а вместо этого сосредоточить внимание на моментах сцеплений и связок, вспышках сопротивления и случаях обратного взаимодействия между литературой основного потока и «литературными задворками».

Феномен многонациональной литературы на советском и постсоветском художественном пространстве внутренне весьма родственен мультикультурализму, а литература, созданная национальными авторами на русском языке может быть сравнима с «пограничными» литературами США. Особенно интересна, на наш взгляд, является литература Сибири, с самого начала своего существования привлекающая внимание многих исследователей из-за неоднородности её культурных составляющих и, прежде всего, из-за необычайно яркого для своего времени инокультурного у' компонента. ' — -----—

Долгое время вопрос о взаимоодействии и взаимовлиянии отечественными литературоведами рассматривался либо в узколитературном

1 Высоцкая Н. Транскультура или культура в трансе?// Вопросы литературы - 2004 - № 3-4 - с. 16 смысле, «как проникновение одной литературы в мир другой литературы» (Н.И.Конрад), либо в рамках общей тенденции к интернационализму как со стороны русских, так и со стороны национальных писателей. При этом учеными отмечалось, что форм взаимодействия может быть гораздо больше, чем традиционно принято выделять, а результаты взаимодействия - гораздо сложнее и интереснее.

В этой связи неоднозначно определялся статус «литературы-через-дефис». Одни исследователи творчество русскоязычных национальных

УV~ авторов относили-'к русской (главный критерий - язык), другие - к \ национальной (главный критерий — национальная принадлежность автора) литературе. В лучшем случае говорили об особой группе авторов, не укладывающейся ни в рамки русской, ни в рамки национальной литературы. И все-таки творчество русскоязычных национальных авторов оценивалось по устоявшейся схеме: либо в рамках русской, либо в рамках национальной традиции.

Данная работа представляет первую попытку исследовать национальную литературу на русском языке (на примере русско-бурятской) с точки зрения «пограничья», экстраполируя американскую теорию на российский эстетический материал.

Следует оговориться, что литература, связанная с мультикультурной проблематикой как за рубежом, так и у нас, не представляет собой единого движения, направления, даже группы авторов, объединенных какими-либо эстетическими манифестами, что во многом является знаком времени, отмеченного проявлениями фрагментации, локализации, предельной индивидуализации эстетического и культурного опыта на различных уровнях. Писателей, оказавшихся в зоне культурной трансгрессии, связывают лишь некоторые общие закономерности реакции творческого сознания на определенные сдвиги в восприятии культуры, национальной традиции, проблемы (само)идентификации в изменившемся мире и т.д. Поиск какой-либо сформировавшейся общей эстетики у этих авторов был бы преждевременным, хотя говорить о возникновении определенных эстетических констант, системы художественных приемов, находящихся в стадии становления, на наш взгляд, можно. Каждый из писателей, на творчестве которых мы остановились, создает свой художественный мир из разнородных и часто чужеродных друг другу элементов, обращается к разным приемам, методам, традициям. Связывать их могут скорее бытийные, культурные и психологические категории, влияющие на поэтику, но все же не определяющие ее всецело.

Выбранные в качестве предмета исследования русско-бурятские поэтические и прозаические тексты особенно показательны в плане принадлежности их к пограничным феноменам. С одной стороны, в них отображается желание и необходимость вписаться в основной культурный поток России (этим и обусловлен, как правило, выбор русского языка), с другой - проявляется тенденция к актуализации различий, прежде всего*-1 национальных.

В творчестве таких художников, как Б.Дугаров, Н.Нимбуев, С.Намсараева, Л.Олзоева, В.Митыпов, Г. Дагуров, С.Тумуров и др.), создается образ этнической картины, базирующийся на , эстетике современного пограничья. Данная эстетика проявляется в синтезе традиционных этнических констант, ценностных доминант, стереотипов и маргинальных межкультурных гибридных дискурсов, что находит свое отражение в возможности одновременного существования множества способов самовыражения. Образы Степи, Травы, Коня, Всадника и т.д., являясь главными в бурятской культуре и содержащие закрепленные за ними - -представления, в творчестве пограничных писателей приобретают новые смыслы, осложненные тем, что авторы, использующие их в своем творчестве, пребывают во фронтирной бикультурной зоне.

Проведенное исследование, базирующееся на трудах как зарубежных, так и отечественных литературоведов ( Э.Саида, Х.Бхабхи, Р.Росальдо, А.В.Ващенко, Т.В. Воронченко,А.Ф.Кофмана. М.В.Тлостановой и др.) позволило сделать вывод о том, что пребывание на границе пересечения разных культур играет для писателей неоднозначную роль. С одной стороны, их творческая манера постоянно эволюционирует как качественно, так и количественно: расширяется сеть составляющих ее элементов (так, например, в творчестве Б.Дугарова, Н.Нимбуева, С.Намсараевой кроме собственно бурятской и русской, отчетливо улавливается и японская составляющая, „в творчестве Михаила Жигжитова - эвенкийская); усложняются принципы их взаимодействия, постоянные мотивы и образы приобретают дополнительные смысловые нюансы, появляются новые татом кросскультурных процессов, сочетаясь и взаимодействуя, создают образ мира, в котором многомерно, объемно просматриваются субъективные проблемы и в то же время, казалось бы, сугубо частному обстоятельству придается обобщающий концептуальный смысл. С другой стороны, пребывание в зоне взаимодействия разных культур, неизбежно сопряжено с кризисом, вызванным желанием самоопределения и поиском своего места в пространстве пересечения. В * результате проблема идентификации становится важнейшей и переживается пограничной личностью драматично, f 5 разнородных, иногда противоречащих друг другу культурных требований. Мы предлагаем рассматривать пограничность не как окраинное положение (толкование, идущее от слова «маргинальность») индивида (группы), а как «перекресток» двух культур, как культурную инерцию, преодоление среды, исследуя формирование новых правил жизни, ценностей и, соответственно, границ новых культурных групп. культурной раздвоенности своих, героев, на дихотомии их сознания, определяемой бикультурным и билингвальным опытом. Герои их

Особенности выстраивания художественного языка,

Пограничные авторы фокусируют внимание на неразрешенной; произведений перманентно находятся в состоянии выбора - с одной стороны, они выражают точку зрения своего этноса, а с другой, находясь в состоянии культурной раздвоенности, вынуждены постоянно переводить культурные, понятийные, языковые коды и дискурсы, что неизбежным образом ведет за собой изменения этнической картины мира, порождающей кризис личности, связанный с самоидентификацией.

Транскультурная чувствительность выражается ярче всего в проблематике промежуточности, переходности, во многом определяющей экзистенциальную ситуацию субъекта, вырванного из почвы, обескровленного человека. Символическое (Б.Дугаров, Н.Нимбуев, С.Намсараева) или буквальное изгнанничество (Г.Дагуров, С.Тумуров), с одной стороны, позволяет ощущать себя жителем «космополиса» (Б.Дугаров, С.Тумуров), а с другой, не может стереть до конца чувствительности к определенному пространству, месту, заставляя искать эмоциональную основу - этническую, национальную, космополитическую и т.д.

В результате анализа русско-бурятской художественной литературы главный вывод, к которому мы приходим, заключается в следующем. ■>"' Творчество русскоязычных авторов-бурят, действительно является «пограничным» и укладывается в рамки уже устоявшейся американской теории. Признаки, позволяющие сделать такие выводы, нами указаны выше. Но в то же время есть ряд существенных моментов, которые отличают творчество русскоязычных авторов-бурят от их американских коллег, тем самым заметно корректируя теорию пограничья. Среди них главными, на наш взгляд, являются следующие: / '

1. Освоение территорий Америки и Сибири происходило примерно в одно и то же время. США с самого начала своего существования характеризовались отсутствием этно-расового, религиозного и даже языкового единообразия. Все это вело к необходимости создания единой национальной культуры, в том числе и за счет подавления большинства внутренних различий. Поэтому для современных американцев очень болезненным стал вопрос - КТО МЫ? Ответить на него в позитивном ключе трудно, поскольку как в результате длительной ассимиляции, так и в желании представителей разных наций, живущих та территории Америки, сойти за «нормального» американца, вливание в социо-культурную среду мейнстрима происходило не только за счет внешнего уподобления, но и забвения своей этнической составляющей. Сегодняшняя ситуация в Америке характеризуется взлетом самосознания традиционных этносов, связанным с их стремлением сохранить свою самобытность, осмыслить уникальность своей культуры.

Вхождение бурят в состав России было добровольным, в результате процесс взаимодействия шел естественным образом, как взаимообогащение культур. Толерантность русской культуры позволяла ей мирно решать вопросы сосуществования с другими культурами, подчеркивая уникальность каждой национальной культуры как неотъемлемой части общей русской. Это сохранялось, по крайней мере, внешне, в период строительства советского государства, провозгласившего политику интернационализма.

2. Разные политические процессы на обоих континентах существенным образом повлияли на взаимоотношение личности и общества, в котором происходило ее социокультурное становление. Это нашло свое отражение в жанре автобиографии пограничья. И американские, и отечественные пограничные авторы стремятся расположить себя в новом пограничном контексте, возникшим в результате генетического или социально-исторического смешения культур. Но если для русскоязычных авторов-бурят (А.Бальбуров) основной является идея единения своей биографии и биографии народа, то для американских (А.Рич и Г.Анзальдуа) - разъединения, попытка отделить, выделить, противопоставить свою биографию, указать на ее уникальность и непохожесть на биографию «чистого» американца или мексиканца. Индивидуалистическое сознание американских писателей связано, прежде всего, с отсутствием корней и ощущением себя «ничейными» в социальных, политических, географических условиях существования.

3. Одной из составляющих литературы «пограничья» является создание художественных (или околохудожественных) текстов национальными авторами на языке доминирующей культуры. И для американских, и для отечественных пограничных авторов это jf свидетельствует о стремлении вписаться в основной культурный поток. Но американские авторы даже посредством языка проявляют тенденцию к актуализации национальных различий. Особенно показательна в этом отношении книга Г.Ансальдуа, которая одновременно написана -на английском и испанском языках (включающем порядка восьми диалектов). Таким образом, автор подчеркивает свою даже не бикультурность, а гполикультурность. Нежелание считать себя американкой выражается в «насилии» над английским языком, что находит свое воплощение в активном и смелом пересоздании языка, в мультиязыковом повторе, т.е. в дополнении и столкновении английского понятия испанскими и индейскими ключевыми словами.

Для авторов-бурят создание художественных текстов на русском языке, с одной стороны, было результатом не свободного выбора (интересно в этом отношении высказывание русскоязычного поэта Бурятии С.Тумурова: «. не знаешь родного языка, ну и не пиши, а можешь, пожалуй, на русском»1). С другой стороны, оно сопряжено с ответственностью писателя за использование «чужого» языка и с осознанием невозможности овладения русским языком в полной мере. Отсюда частые замечания критики по поводу русских текстов, созданных национальными авторами, касающиеся вопроса умения владения языком и выражения посредством него идейно-эстетического замысла («Замысел хороший, но выражен он весьма слабо: нет богатства и гибкости языка», - пишет В.Найдаков по поводу первых

1 Тумуров С. Листовой. Стихи и поэма на русском и бурятском языках/ Пер. на бур. Р.Шоймарданова. -Улан-Удэ, 1998. - с.8 произведений В.Митыпова1). Отечественные пограничные авторы не маскируют свою национальную .принадлежность посредством языка, более того, она легко определяется читателем, т.к. даже через средства другого языка автор выражает свое национальное мироощущение. ^

4. Воплощение образов национальной картины мира в творчестве американских и отечественных пограничных авторов реализуется по-разному. Для американских авторов, лишенных национальных корней, процесс идет на основе раскодировки образов (или от настоящего к прошлому), т.е. когда автор вынужден обращаться к глубинам памяти, чтобы понять, откуда тот или иной образ «пришел» к нему. Это опять-таки связано с расшифровкой культурных кодов, множество которых составляет суть сознания пограничной личности.

Русскоязычные писатели-буряты прочно стоят на национальных духовно-нравственных и философских позициях, поэтому традиционные для бурятской культуры мифологемы и образы в условиях пограничья получают дополнительные смыслы.

5. ^Неодинаково американскими и отечественными авторами принимается.собственная «пограничность». Несмотря на то, что и те, и другие одинаково испытывают некий дискомфорт из-за пребывания в бикультурной (или поликультурной) зоне, некоторое чувство вины перед материнской культурой, американские писатели пытаются найти выход' из этой ситуации путем культивирования в себе одной национальной составляющей; русскоязычные писатели пытаются занять устойчивое положение в пограничной зоне, принять собственную бикультурность, способствующую слышать голоса разных культур, что неизбежно влияет на содержание и форму художественного текста. {/^

На наш взгляд, исследования гибридных эстетических феноменов в отечественном литературоведении только начинается и представляется

1 Митыпов В. Ступени совершенства. Долина бессмертников. Инспектор Золотой тайги. - Улан-Удэ, 1984. -с.4 весьма перспективным. Это связано не только с тем, что национальных текстов, написанных на русском языке, начинает появляться все больше, но и с тем, что в результате взаимодействия разных литератур, тексты становятся идейно и эстетически значимыми, интересными. Группу русскоязычных писателей Бурятии за последнее время пополнили имена таких авторов, как Амарсана Улзытуев, Есугей Сындуев, Булат Гаврилов, Геннадий Башкуев, Алексей Гатапов, Александр Эрдынеев. Творчество всех этих писателей, как и других, которые придут в русскую литературу, а посредством нее, возможно, и в мировую, сохранив национальную самобытность (как это произошло, например с Чингизом Айтматовым), на наш взгляд будет свидетельством все усиливающейся тенденции к соединению национальных литератур в единый поток, подразумевающей ^'' множественность первоначал при отсутствии единого, главного.

164

Список научной литературыБаранова, Олеся Юрьевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Бальбуров. А.А. Поющие стрелы: Роман. Двенадцать моих драгоценностей. - Улан-Удэ, 1984.

2. Дагуров Г. Тараса. Стихи разных лет. Улан-Удэ, 1963.

3. Дагуров Г. Избранное. Стихи и поэмы. М., 1998.

4. Дагуров Г. Байкальская баллада. М., 1997.

5. Димов О.А. Маршруты вдоль светлой реки. Повесть. Иркутск, 1989.

6. Дугаров Б. Дикая акация: Стихи. М., 1980.

7. Дугаров Б. Лунная лань: Стихотворения. М., 1989.

8. Дугаров Б. Всадник: Стихотворения. М., 1989.

9. Жигмытов Б. Пламя Плеяд: Стихотворения. Улан-Удэ, 1988. Ю.Жигмытов Б. Лунная роса: Стихи. - Улан-Удэ, 1984.11 .Калашников И.К. Не поле перейти. .Роман. Рассказы, очерки, новеллы. -Улан-Удэ, 1999.

10. Митыпов В. Ступени совершенства. Долина бессмертников. Инспектор Золотой тайги. Улан-Удэ, 1984.

11. Намсараева С. Глина моей души. Стихи. СПб., 2001.

12. Н.Нимбуев. Стреноженные молнии. Стихи. Переводы. Проза. Улан-Удэ, 2003.

13. Нимбуев Н. Стихи. Улан-Удэ, 1998.16,Олзоева Л. Серебряная проза: Стихи. Улан-Удэ, 1978. 17.0лзоева Л. Полумесяц Байкала: Стихи. -М., 1981. 18,Олзоева Л. Стремленья. Стихи. -М., 1985.

14. Тумуров С. Листобой. Стихи и поэма на русском и бурятском языках. -Улан-Удэ, 1998.

15. Тумуров С. Тяжесть света. Стихи. Улан-Удэ, 2003.

16. Тумуров С. Власть двоих. Стихи. Улан-Удэ, 2003.

17. Агафонов С. Позиция чужого в текстах М. Мамардашвили // Логос. -М., 1999 Вып. 4.

18. Агеев B.C. Психологическое исследование социальных стереотипов// Вопросы психологии. 1986 - №1

19. Артановский A.M. На перекрестке культур. СПб., 1994.

20. Арутюнов С.А. Народы и культуры. Развитие и взаимодействие. М., 1989.

21. Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М., Сусоколов А.А. Этносоциология. -М., 1999

22. Ашимбаева Н. Двойник или "заслуженный собеседник" // Достоевский и мировая культура. М., 1999. - N 13.

23. Байкальские встречи 3: Культуры народов Сибири: Материалы III Международного научного симпозиума. - Улан-Удэ, 2001. — 330 с.

24. Балданмаксарова Е.Е. Бурятская поэзия: традиции и новаторство (2080-е годы). Улан-Удэ, 1999.

25. Балданов С.Ж. Народнопоэтические истоки национальных литератур Сибири (Бурятии, Тувы, Якутии). Улан-Удэ, 1995.

26. Балданов С.Ж. Художественная деталь в бурятской прозе. Улан-Удэ, 1987.

27. Балханов И.Г. Об основных этапах развития бурятско-русского двуязычия. Межвуз. сб. Улан-Удэ, 1983.

28. Барт Р. От произведения к тексту // Вопросы литературы. 1988. - №4.

29. Барт Р. Третий смысл. -М., 1986.

30. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. — М., 1986.

31. Баяртуев Б.Д. Освоение индо-тибетских художественных традиций в современной бурятской литературе // Новые тенденции в современной литературе Бурятии. Улан-Удэ:, 1988.

32. Белоусов А.А. Бурятия в русской романтической лирике 20-30-х гг. XIX века// Байкал. 1964. - № 1.

33. Бердяев JI.H. Самопознание (опыт философской автобиографии). М., 1991.

34. Берлянд И.Е. Игра как феномен сознания. Кемерово, 1992. '

35. Бидерман Г. Энциклопедия символов. М., 1996.41.Бубер М. Я и Ты. М.,1992.

36. Ващенко А.А. Америка в споре с Америкой — М., 1988

37. Взаимодействие культур Запада и Востока. М., 1997.

38. Взаимодействие литератур Сибири и Дальнего Востока: Сб.ст. -Новосибирск, 1983.

39. Вебер М. Избранные труды. -М., 1990.

40. Воронченко Т.В. Мексикано-американский феномен в литературе США.-М.,1992

41. Восток Запад: Проблемы взаимодействия и трансляции культур : Сб. науч. ст. - Саратов, 2001.

42. Выготский Л.С. Психология искусства. М., 1987.

43. Высоцкая Н.А. На перекрестке цивилизаций: афроамериканская драма как мультикультурный феномен. Киев, 1997.

44. Гадамер Г.Г. Миф и разум // Актуальность прекрасного. М., 1991

45. Гармаева С.И. О типологии романа в литературах народов Сибири// Взаимодействие литератур Сибири и Дальнего Востока: Сб.ст. -Новосибирск, 1983.

46. Гармаева С.И. Новые тенденции в современной литературе Бурятии. -Улан-Удэ, 1988.

47. Гармаева С.И. Поэтика национального образа и картина мира в бурятской литературе// Вестник БГУ. Сер.6: Филология. Вып.6. Улан-Удэ, 2003.

48. Гачев Т.Д. Воображение и мышление. М., 1999.

49. Гачев Г.Д. Национальные образы мира: Курс лекций. М., 1998.

50. Гачев Т.Д. Неминуемое: Ускоренное развитие литературы. М., 1989.

51. Гачев Г.Д. Чингиз Айтматов в свете мировой литературы. Фрунзе, 1989.

52. Гваттари Ф. Язык, сознание, общество //.Логос. 1991. - №1.

53. Гирц К. «Насыщенное описание»: в поисках интерпретативной теории культуры// Антология исследования культуры. Т.1 Интерпретация культуры. СПб, 1997.

54. Глобализация. Конфликты или диалог цивилизаций. М., 200061 .Гомбоева М.И. Образ мироустройства хори-бурят. Чита, 2002

55. Гогибаридзе Г.М. Диалог культур в системе литературного образования. М., 2003.

56. Горностаева М.В. Символический закон "признания другого" как основа человеческого общежития (в психоаналитической концепции Ж. Лакана) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18, Социология и политология. -М., 2000. N 2.

57. Григорьева Т.П. Дао и Логос (встреча культур). — М., 1992

58. Гумилев Л.Н. От Руси к России: Очерки этнической истории. — М., 1994.

59. Дампилова Л.С. Восточные художественные традиции в современной бурятской поэзии. Улан-Удэ, 2000.

60. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М., 1991.

61. Данчинова М.Д. Художественная картина мира в литературе Бурятии 1960-1990 гг. Улан-Удэ, 2000.

62. Делёз Ж. О смерти человека и сверхчеловека // Философия языка в границах и вне границ. Харьков, 1994.

63. Диалог. Другой. Идентичность // Постмодернизм: Энциклопедия. -Минск, 2001.

64. Донцов А.И., Стефаненко Т.Г. Язык как фактор этнической идентичности // Вопросы психологии. 1997. - №4.

65. Дугаржапова Т.М. Поэтика Дондока Улзытуева. Улан-Удэ, 2001.

66. Дугаров Б.С. О развитии бурятской литературы. Улан-Удэ, 1996.

67. Дуринова С.Б. Менталитет и его проявление в творчестве русскоязычных поэтов-бурят. Улан-Удэ, 1999.

68. Дымбрылова Д.Ч. Религиозные воззрения в бурятской поэзии XX века. Улан-Удэ, 2000.

69. Жимбиев Ц.А. Родословная хоринских бурят. Эссе. Улан-Удэ, 2001.

70. Идентичность и конфликт в постсоветских государствах. М., 1997.

71. Ильин И.П. Постструктурализм и диалог культур. -М., 1989.

72. Ильин И. Постмодернизм от истоков до конца столетия. -М., 1998.

73. Ильин И.П. Современные концепции компаративистики и сравнительного изучения литератур. М., 1987.

74. Имихелова С.С. «Авторская» проза в драматургии 1960-1980-х годов: своеобразие художественного метода. Улан-Удэ, 1996.

75. Имихелова С.С., Юрченко О.О. Художественный мир А.Вампилова. -Улан-Удэ, 2001.

76. История бурятской литературы в 3-х т., T.III. Современная бурятская литература (1956-1995). Улан-Удэ, 1997.

77. История бурятской советской литературы/ Под ред. А.И.Уланова. -Улан-Удэ, 1967.

78. История в XXI в.: историко-антропологический подход в преподавании и изучении истории человечества: Материалы междунар. интернет-конф.-М., 2001.90.1berica Americans. Механизмы культурообразования в Латинской Америке. М, 1994.

79. Конрад Н.И. Запад и Восток. -М., 1972.

80. Литература в контексте культуры. М., 1986.

81. Литература Сибири: история и современность. Новосибирск, 1984.

82. Литература Советской Бурятии. Улан-Удэ, 1973.

83. Литературное наследство Сибири. Новосибирск, 1989.

84. Литературные архетипы и универсалии/ Под ред. Е.М.Мелетинского. -М., 2001.

85. Лихачев Д.С. Заметки о русском. -М., 1984.

86. Ковтун В. Стихи досадно не точны// Молодежь Бурятии. 1962. - 4 марта.

87. Концепция историко-культурной самобытности Латинской Америки. -М., 1978.

88. Кофман А.Ф. Латиноамериканский художественный образ мира. -М., 1997.

89. Культурология XX век. Энциклопедия. СПб., 1998.

90. Кцоева Г.У. Опыт эмпирического исследования этнических стереотипов//Психологический журнал. 1986. - № 2.

91. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992.

92. Лотман Ю.М. Собр. соч. в 5-ти томах., Т.1 М., 2000.

93. Мамардашвили М.К. Другое небо // Три каравеллы на горизонте. -М., 1991.

94. Маргинальность в современной России. Коллективная монография. Серия «Научные доклады», № 121. — М., 2000.

95. Межкультурная коммуникация: Теория и практика/Под. Ред. Ю.Б.Кузьменковой. М., 2000.

96. Мифологический словарь. М., 1991.

97. Мифы народов мира. В 2-х томах. М., 1992.

98. М. Турнье. И мир без другого // Делёз Ж. Логика смысла. М., 1998.

99. Найдаков В.Ц. Традиции и новаторство в бурятской советской литературе. Улан-Удэ, 1976.

100. На пути к толерантному сознанию. / Под ред А.Г.Асмолова. М.: Смысл, 2000.

101. Нация как Наррация: Опыт американской и русской культуры. -М., 2002.

102. Осорова С.Г. Психологизм в бурятской прозе. Новосибирск, 1992.

103. Очирова Т.Н. Мгновенное и вечное / Литература и современность. Улан-Удэ, 1978.

104. Очирова Т.Н. Постоянство, или цена устойчивости и бунта // Земли моей молодые голоса. Сб. статей. Улан-Удэ, 1981.

105. Очирова Т.Н. Жанрово-стилевые искания в современной бурятской поэзии и фольклор // Взаимодействие литератур народов Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1983.

106. Паликова А.К. Очерки русской поэзии Советской Бурятии (1917-1977).-Новосибирск, 1982.

107. Петренко В.Ф., Митина О.В., Бердников К.В., Кравцова. А.Р., Осипова B.C. Психосемантический анализ этнических стереотипов: лики толерантности и нетерпимости. М., 2000.

108. Петякшева Н.И., Левинас Э. Концепция "другого" // Вестн. Рос. ун-та дружбы народов. Философия / Bull, of Peoples friendship univ. of Russia. Philosophy. M., 2000. - N 1.

109. Петякшеева Н.И. Хосе Васконселос и философия ибероамериканской расы // Из истории философии Латинской Америки XX века. М., 1988.

110. Пигалев А. Культурология. Волгоград, 1999.

111. Плюснин Ю.М. Личность на перекрестке культур: модели социализации в условиях межкультурного взаимодействия. Препринт. Новосибирск, 1995.

112. Подгуренко А.В. Хронотопы «новой» латиноамериканской прозы (к проблеме построения типологии культуры)// Латинская Америка. -1992.-№ 1.

113. Померанц Г. В поисках почвы под ногами // Знамя. 1991. - №4.

114. Померанц Г.М. Диалог культурных миров // Лики культуры. Альманах. T.l. -М., 1995.

115. Померанц Г.С. Диалог и молчание// Человек. Вып.З. М., 1993.

116. Портреты писателей Бурятии. Улан-Удэ, 1997.

117. Поршнев Б.Ф. Противостояние как компонент этнического самосознания. М., 1973.

118. Пригожин И. Порядок и хаос: Новый диалог человека и природы. -М., 1986.

119. Проблемы культурологического образования: этнорегиональный аспект. — Улан-Удэ, 1999.

120. Российская социологическая энциклопедия. М., 1998.

121. Россия Азия: проблемы интерпретации текстов русской и восточных культур: Материалы международной научной конференции. - Улан-Удэ, 2002.

122. Россия и Запад: Диалог или столкновение культур / Сост. В.П.Шестаков. М., 2000.

123. Румянцев А.Г. Певцы родной земли: Этюды о поэтах Бурятии. -Улан-Удэ, 1985.

124. Румянцев O.K. Тайна Другого // Культурология: от прошлого к будущему. М., 2002.

125. Сайд Э. Мысли об изгнании // Иностранная литература. 2003 -№1.

126. Сивцева Н.С. Явление двуязычного художественного творчества в современной поэзии Якутии/ Взаимодействие литератур народов Сибири и Дальнего Востока Новосибирск, 1983.

127. Ситарам К., Когделл Г. Основы межкультурной коммуникации // Человек. 1993.- № 2-4

128. Словарь иностранных слов. М., 1988.

129. Современная западная социология. Словарь. М., 1990.

130. Современное зарубежное литературоведение: (страны За. Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М., 1996.

131. Солбоне Туя. Моя совесть чиста: Избранные стихи, статьи. — Улан-Удэ, 1992.

132. Солдатова Г.У. Психология межэтнической напряженности. М.,1997.

133. Терпимость: идея и традиции //Материалы международной конференции «Через толерантность к взаимопониманию и миру» -Якутск, 1995.

134. Тишков В.А. Очерки теории и политики этничности в России. -М., 1997.

135. Тлостанова М.В. Проблема мультикультурализма в литературе США конца XX века. М., 2000.

136. Тобуроков Н.Н. Сибирью рожденные. Якутск, 1992.

137. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М., 1995.

138. Тулохонов С.М. Силуэты писателей Бурятии. Вып.1 Улан-Удэ,1998.

139. Уланов Э.А. Роман о современности в бурятской советской литературе: Опыт комплексного анализа. Улан-Удэ, 1981.

140. Философский энциклопедический словарь. -М., 1989.

141. Хамгушкеева М. О национальной ментальности в творчестве русскоязычных бурятских поэтов// Буряад унэн. 2001. - 12 сентября.

142. Художественная жизнь современного общества. Субкультуры и этносы в художественной жизни. СПб, 1996.

143. Цыренова М., Дампилова Л. Основные тенденции в развитии современной бурятской поэзии. Улан-Удэ, 2000.

144. Черняк В.Д. Наброски к портрету маргинальной языковой личности. Вып.2.// Русский текст. СПб., 1994.

145. Шапинская Е.Н. Культура "Другого" // Эстетическое сознание и эстетическая деятельность. М., 1999.

146. Шестов JI. Апофеоз беспочвенности: Опыт адогматического мышления. JL, 1991.

147. Шибутани Т. Социальная психология. -М., 1969.

148. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии истории. -Новосибирск, 1993.

149. Шукуров Р. Введение, или Предварительные замечания о чуждости в истории // Чужое: опыты преодоления. Очерки из истории культуры Средиземноморья. М., 1999.

150. Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М., 1996

151. Этническая история и культурно-бытовые традиции в Бурятии -Улан-Удэ, 1993.

152. Этническая психология и общество. М., 1997.

153. Этнические и историко-культурные связи монгольских народов. -Улан-Удэ, 1983.

154. Этническая история народов Южной Сибири и Центральной Азии. Новосибирск, 1993.

155. Этнические процессы в странах Южной Америки. М., 1981.

156. Этнические процессы в современном мире. М., 1987.

157. Этнические стереотипы мужского и женского поведения. СПб., 1991.

158. Этнические стереотипы поведения. Л., 1985.

159. Этнокультурные контакты народов Сибири. Л., 1984.

160. Этнологическая наука за рубежом: проблемы, поиски, решения. -М., 1999.

161. Этнопсихологический словарь. М., 1999.

162. Этноязыковые функции культуры. — М., 1991.

163. Юнг К.Г. Современность и будущее. Минск, 1992.

164. Юнг К.Г. Психология бессознательного. М., 1996.

165. Юнг К.Г. Душа и миф: шесть архетипов. — Киев, 1997.

166. Язык художественной литературы Бурятии. Улан-Удэ, 1982.

167. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространство, времени и восприятия). М., 1999.

168. Ясперс К. Истоки истории и ее цель Вып. 1. — М., 1991.

169. Anzaldua G. Borderland / La Frontera: The New Mestiza. Los Angeles. - 1987.

170. Bhabha, H.K. Nation and Narration. L .@ N.Y.- 1990.

171. Bhabha, H.K. The Location of Culture.- L .@ N.Y.- 1994.

172. Geerts, C. The Uses of Diversity// Michigan Quarterly Review, №25- 1986.

173. Hornby A.S. Oxford student's dictionary of current english. -Moscow-Oxford: Oxford university, 1984

174. Rich, A. Split at the Root // Blood, Bread, and Poetry.- N.Y., 1986.

175. Rorty, R. On Ethnocentrism.// Michigan Quarterly Review, 25, -1986.

176. Said,E. Representing the Colonized: Anthropology's Interlocutors// Critical Inquiry — 1989 15,h. 225.

177. Said E. The Politics of Knowledge. // Raritan, 11.1, 1991, p. 30-31.

178. Saldivar, J.D. Border Matters. Remapping American Cultural Studies.- Los Angeles, 1997.

179. Huggan G., Siemerling W. U.S. and Canadian writers' perspectives on the multiculturalism debate: A round table discussion at Harvard university // Canad. Lit. Vancouvern, 2000. - № 164.