автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Русское источниковедение XVIII века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Русское источниковедение XVIII века"

м им и

ЛЙсмг

году^ррт^ш

$ И СЦГ Е Р С Т

^ -^ - V*

РОСВЁЩЕНИЯ РСФСР

оадана Жр^дового Кр^ного Знамени дагог!ЦЮСКии инай/гут/имени В. И. Лешша

4 V

На правах рукописи

4х

^ с

НИКОЛАЕВА А. Т.

РУССКОЕ ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ XVIII ВЕКА (571 — История СССР)

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Москва — 1%8

Работа выполнена в Московском государственной исторн-ко-архивпом институте.

доктор исторических наук Л. Г. Бескровный, доктор исторических наук А. А. Зимин, доктор исторических наук Н. И. Павленко.

Ведущее высшее учебное заведение: Ростов-на-Дону, Государственный университет.

Защита диссертации состоится . . . . :—. . . 1968 г. на заседании совета по присуждению ученых степеней исторического факультета Московского ордена Трудового Красного Знамени государственного педагогического института им. В. И. Ленина. Москва, Малая Пироговская, 1.

(Отзывы направлять по адресу: Москва, Г-435, Малая Пироговская, 1, МГПИ пц. В. И. Ленина, научная часть).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке института.

Официальные оппоненты:

Автореферат разослан

1968 г.

Ученый секретарь совета

О той большой подготовительной работе, которая предшествует написанию исследования, Маркс писал: «Конечно, способ изложения не может с формальной стороны не отличаться от способа исследования. Исследование должно детально освоиться с материалом, проанализировать различные формы его развития, проследить их внутреннюю связь. Лишь после того, как эта работа закончена, может быть надлежащим образом изображено действительное движение»').

В эту «большую подготовительную» работу, без которой немыслимо исследование, входит и работа над источниками.

Широко известно высказывание В. И. Ленина о том, как йужно изучать факты: «без единого исключения», чтоб из проверенных и точных фактов «создать прочный фундамент»2), па основании которого уже можно делать выводы. Это положение В. И. Ленина имеет прямое отношение к источниковедению: к отбору источников и фактов из источников. А это, в свою очередь, непосредственно связано с характером исторического исследования, с его методологическими основами.

Источниковедение — это важнейшая отрасль исторических знаний, а история источниковедения — важнейшая часть истории исторической науки, изучающей развитие исторических знаний с древнейших времен до наших дней.

Взаимоотношение историка с источником — сложное явление. Здесь, кроме умения обращаться с источником (собственно методика, техника), большую роль играют взгляды историка па исторический процесс, его методология и политические воззрения. Поэтому историография источниковедения тесно связана с общей историографией.

Современное состояние советской исторической науки характеризуется расширением источниковедческой базы исследования и усовершенствованием приемов изучения источников.

• ') К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., 2-е изд., т. 23, ст. 21 (Послесловие ко второму изданию 1-го тома «Капитала»).

г) Б. И. Ленин. Полное собрание сочинении, т. 30, стр. 35.

Исторические решения XX—XXIII съездов КПСС указываю на необходимость дальнейшего развития общественных наук и повышения их роли в коммунистическом строительстве.

Большое значение для развития маркистского источниковедения имеют труды, посвященные изучению методов работы с источниками К- Маркса, Ф. Энгельса и В. И. Ленина.

Капитальные исследования советских (ученых основаны па глубоком и тщательном марксистском изучении источников. Однакс .еще не изучена история -источниковедения, хотя источниковедческих вопросов,касались многие авторы в своих общих историографических ¿грудах.

Дварянско-буржуаЗ'ная историография, даже в лице наиболее видных представителей, не смогла дать -правильной картины развития источниковедческих знаний в России, в частности, в России XVIII века. Одни авторы превозносили немецких ученых и принижали русских, другие — наоборот, третьи — просто недостаточпс точно освещали этот вопрос. Мы уже не говорим о том, что и: поля зрения дореволюционной историографии выпала оценка идейной стороны в развитии источниковедческих знаний. Но былс .бы ошибкой считать, ,что в дворянско-буржуазной историографт не было ценных, и интересных работ, посвященных локальным ис точниковедческим вопросам. Имеется ряд исследований об отно шен.ии к источникам Татищева, Болтина, Шлецера и др. Эти иссле дования разобраны нами в «соответствующих главах диссертации

• • Советские историки создали ряд ¡марксистских обобщающие историографических трудов, в которых в той или иной степени за .тронуты и вопросы русского источниковедения в XVIII веке.

Видное место в историографии источниковедения занимает ис следование С. Н. Валка «Исторический источник в русской него риографии XVIII века»3). Автор убедительно показал, что классо вые и политические взгляды историка сказываются на отборе и:\ источников и на характере их использования. Валк пишет о дву: линиях развития в русской историографии XVIII века: дворянско монархической и зарождающейся буржуазной историографии Но С. Н. Валк не ставил перед собой задачи детального изучепш ряда источниковедческих вопросов. Поэтому Ломоносов, Миллер . Новиков в работе Валка даже не упомянуты. Это объясняется за дачами исследования: показать на отдельных примерах каков« было отношение к источнику в русской историографии• XVIII в

3) С. Н. Валк. Исторический источник в русской "историографии XVIII I Проблемы истории докапиталистического общества», 1934, № 7—8, стр. 33—

Для этой цели были в л л ты наиболее видные представители дворянской и нарождающейся буржуазной историографии. И это сделано очень ярко и убедительно.

В последующие годы вышел ряд обобщающих историографических трудов: Н. Л. Рубинштейна'); Очерки истории исторической науки-"'); курсы лекций Л. В. Череинина6) и В. И. Астахова7); исследование С. Л. Пешгнча*); коллективный труд но русской историографии*').

В названных книгах много интересных наблюдений об отношении историков XVIII века к источникам, но авторы этих трудов не ставили своей непосредственной задачей показать именно развитие источниковедческих знаний. В них нашла отражение история исторической науки и целом и нашей стране, а о вопросах, связанных с изучением п использованием источников говорилось только попутно. Поэтому не нашел и них достаточного освещения целый ряд проблем, очень важных для изучения историографии русского источниковедения: отбор источников, критика источников, конкретная .методика и др. Особенно скупо показаны в этих трудах источниковедческая сторона исторических исследований авторов XVIII века, представлящюих собой нарождающуюся буржуазную историографию. Не достаточное внимание уделено таким вспомогательным историческим дисциплинам, как палеография, хронология, метрология, сфрагистика и геральдика, основы которых то же н известной мере заложены п XVIII веке. Ведь критика многих источников немыслима без знания этих дисциплин. Наконец, уже 'Совершенно опущен важнейший вопрос: что же из источниковедческой теории и практики выдержало испытание временем и дожило до наших дней, а что не было принято исторической наукой и имеет только историографический интерес. Последний вопрос чрезвычайно важен для изучения истории источниковедческих знании в последующее время, а значит и для изучения истории марксистского источниковедения.

4) Н. Л. Рубинштейн. Русская историография. М., 1941.

г>) Очерки истории исторической науки. Под редакцией М. Н. Тихомирова (главный редактор), М. А. Алпатова, Д. Л. Сидорова. М, 1955.

6) Л. В. Ч е р е п ц и п. Русская историография до XIX века. Курс лекций. .4., 1957.

7) В. И. Астахов. Курс лекций по русской историографии. Часть первая. Харьков, 1959.

8) С. Л. Пештич. Русская историография XVIII п., ч. 1, Ленинград, 1961; ч. II, Ленинград, 1965 г.

я) Историография истории СССР с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции. Под редакцией В. Е. Иллерннкого и И. А. Кудрявцева. М., 1961 и др.

В Германской Демократической Республике появились исследования, в которых сделана удачная попытка подойти исторически к оценке научной деятельности В. И. Татищева, М. В. Ломоносова и А. Л. Шледера, показать немецко-русские научные связи в XVIII веке. Имеется в виду сборник статей, посвященных Ломоносову, Шлецеру и Палласу10).

В капитальном исследовании К. Грау о В. Н. Татищеве имеется специальный раздел об исторических трудах последнего11).

В последнее время появился ряд работ советских ученых, посвященных изучению некоторых источниковедческих сторон трудов историков XVIII века 12).

Все названные груды как русских, так и немецких авторов, посвящены локальным темам и не могут дать цельного представления о развитии русского источниковедения в XVIII веке. Между тем, изучение историографии источниковедения именно XVIII века имеет большое значение для глубокого понимания истории исторической науки в России не только в XVIII веке, но и позднее.

Историю источниковедения, как и другой науки, нужно изучать с того исходного момента, когда начинает складываться научный подход к источнику, т. е. с момента становления источниковедения. Таким временем как раз и был XVIII век — век становления истории как шауки 13). Бесспорно и то, что этап превращения исторических знании в науку был подготовлен развитием этих знаний в -предшествующие столетня. Но именно в XVIII веке началось в России философское осмысление исторических фактов. Замена провиденциализма прагматизмом, теологии принципом причинности и закономерности 'привела историков к мысли о необходимости критикчи исторических источников, к определению задач этой критики14). Это положило начало теории и методики источниковедения, как важнейшей отрасли исторических знаний.

Говоря о XVIII веке, как времени становления исторической науки, следует подходить к этому вопросу исторически. Подлинной наукой история стала только тогда, когда к изучению общественных явлений стали подходить с материалистических позиций.

I0) Lomonosov, Schlözer, Pallas. Akademie — Verlag—Berlin, ¡962.

") Conrad Qrau. Der Wirtschaftsorganisator Staatsmann nnd Wissenschaftler Vasilii N. Tatiscev (1686—1750). Akademie.. Verlag—Berlin, 1963.

12) Gm. M. H. Тихомиров. О русских источниках «Истории Российской». В кн.: В. Н. Татищев. История Российская. Том 1. М.—Л., 1962, стр. 5—38; С. Н. Вал к. О рукописях ¡первой «Истории Российской» В. Н. Татищева. Там же, стр. 54—75; Г. Моисеева. Ломоносов в работе над древними рукописями. «Русская литература», 1963, Ns 1, стр. 181—1У4 и др.

13) К. Маркс л Ф. Энгельс. Соч., изд. -2-е, т. 1, стр. 599.

и) С. Л. Пештич. Рускач историография XVIII в., ч. I; его же — Автореферат на соискание ученой степени доктора исторических наук. Ленинград, 1693, стр. 9.

Подлипло научным является только марксистское источниковедение, изучающее источник как продукт общественной деятельности людей в определенный исторический период. Но накопление фактов в тон или иной области человеческих знаний идет постепенно. Количество переходит в качество. Получается скачек, возможный только па известном этапе развития данной науки. Значение таких скачков можно до конца понять только тогда, когда будет изучена предшествующая этому скачку история.

Все вышесказанное определило и проблему нашего исследова-кия— что представляло собой русское источниковедение в период сто становления, т. е. в XVIII веке, когда исторические знания формировались в пауку, и как оно развивалось в течении этого столетия.

Основными источниками для научения данной проблемы послужили исторические труды ведущих историков XVIII века двух направлений: дворянского, а во второй половине столетия и нарождающегося буржуазного направления в русской историографии. Несомненно, известную помощь там оказали как обобщающие историографические труды, так и работы, написанные на локальные темы, в которых в топ или иной степени затрагивались источниковедческие вопросы. Но написание историографического исследования по русскому источниковедению XVIII века потребовало от автора специальных изысканий: изучение исторических трудов ведущих историков XVIII в. для того, чтоб собрать и раскрыть их теоретические суждения по источниковедению и проследит!) шаг за шагом их источниковедческую практику. Ход работы и результаты ее изложены в десяти главах монографии, каждая из которых посвящена изучению основных трудов одного автора. Выводы в конце каждой главы имеют целью показать, что внес в развитие русского источниковедения каждый из изучаемых историков в отдельности. В заключении всей монографии даны выводы о развитии источниковедческих знаний в России XVIII века на базе изучения основных трудов только ведущих историков XVIII века (В. Н. Татищева, М. В. Ломоносова, Г. Ф. Миллера, М. М. Щербатова, И. Н. Болтина, Н. И. Новикова, И. И. Голикова, П. И. Рычкова, В. В. Крестинина и А. Л. Шлёцера).

Источниковедение это очень широкая область исторических знаний. Естественно, в первой обобщающей работе все источниковедческие проблемы осветить невозможно, даже относительно одного века. Мы ограничились следующим кругом вопросов: что сделано историками XVIII в. в области теории источниковедения; из чего состояла их источниковедческая практика (отбор источников, классификация их, в чем суть критики источников и их толкования), как обстояло дело с изучением происхождения источников в историографии XVIII века, как осуществлялась критика со-

держания источников историками изучаемого столетия, как шло накопление знаний по дипломатике, палеографии, хронологии, метрологии, сфрагистике15) и как эти знания использовались при изучении источников, что из источниковедческой теории и практики историков XVIII -в. прошло испытание временем и дожило до наших дней, а что не было принято исторической наукой при ее дальнейшем развитии.

Поскольку в XVIII в. археография еще не сложилась в научную дисциплину, а издание источников тесно связано с источниковедческой работой, нам пришлось касаться и некоторых вопросов археографии, но специальных изысканий в этой области мы не делали.

Изучение источниковедческих проблем немыслимо вне органической связи в тон или иной 'период, в данном случае в XVIII столетии, с историческими воззрениями и классовой направленностью авторов исторических трудов. Эти вопросы хорошо освещены в вышеназванных историографических исследованиях советских ученых, выводами которых мы и пользуемся. /Поэтому, ставя перед собой целый ряд специальных, мало изученных в историографии источниковедческих вопросов, мы не сочли нужным, а главное возможным, делать какие-либо дополнительные изыскания в плане общеисторических проблем. Но изучение источниковедческой лаборатории наиболее крупных историков XVIII в. дало нам материал не только для суждения о степени развития источниковедческих знаний в XVIII столетии, а и об исторических представлениях историков этого времени, о их политическом и социальном облике. И это естественно, так как источниковедческая теория и практике неразрывно связаны с идейным направлением историков, с их методологией.

Диссертация состоит из двух частей.

Первая часть—Становление научного источниковедения в России первой половины XVIII века.

Петровские преобразования вызвали бурный процесс развития промышленности и торговли, создали предпосылки для складывания новых буржуазных отношений в недрах феодального строя. В этих условиях неизбежны социальные обострения, которые подталкивали дворянство к осмыслению русской истории с дворянско-крепостннческих позиций, к подтверждению его господствующего положения в государстве. Для этой цели создавались рационалистические схелш развития русской истории с неизбежным оправ-

1Г') Мы не касаемся исторической географии. Историография этой дисциплины хорошо освещена с капитальном исследовании В. К. Я и У " с к о г о. Историческая география. История ее возникновения и развития в XIV—XVIII веках. М, 1955.

данием крепостничества, абсолютизма и дворянских привилегий16). Главной исторической проблемой остается проблема государства. Эта проблема определяет отбор источников и их использование. Кроме того, для русской историографии этого периода характерна связь с практической жизнью, с вопросами экономической политики17).

Развитие культуры привело (уже в первой половине XVIII в. к оживлению общественно-политической мысли в России, в том числе просветительской. Самую передовую позицию в философских и общественно-политических вопросах занимал гениальный русский ученый М. В. Ломоносов. Элементы просветительства были и у его старшего современника В. Н. Татищева. Это также не могло не сказаться и на источниковедческой стороне их исторических трудов.

Необходимо иметь ввиду, что 'научная деяетльность Татищева и Ломоносова протекала в очень неблагоприятных условиях. Государственных архивов, в собственном смысле, еще не было18). Тем больше восхищения вызывает научная деятельность В. Н. Татищева и М. В. Ломоносова—первых историков России.

Первая глава монографии посвящена изучению вопросов источниковедения в трудах зачинателя научной критики источников В. Н. Татищева. В этом плане разбираются «История Российская», его исследования о Русской Правде (в краткой 'редакции). 0 Судебнике 1550 г. и об Указах конца XVI — нач. XVII в.в.

Несмотря на то, что о В. Н. Татищеве имеется большая литература, специальных исследований по нашей теме немного и цельного представления о Татищеве как источииковеде они не дают.

Изучение исторических трудов В. Н. Татищева в сравнении с трудами других историков XVIII в. показало, что именно нм заложены научные основы русского источниковедения в период его становления.

В области теории источниковедения Татищев определил задачи критики источников: «чтоб басен за истину не принять». А для написания исторического труда по Татищеву необходимо: чтение книг, знание философии, собирание источников, которые нужно «разобрать по местам достойным», т. е. определить их значимость, как источников. Последнее осуществляется, во-первых, на основе «свободного смысла, к чему логика много пользует», а. во-вторых, «науку критики знать небезнужно». Критика источника необходи-

,<;) Историография истории СССР с древних времен до Великой Октябрьской социалистической речтолюшш, стр. 78.

|7) История русской экономической мысли, т. 1. часть птерпая. М., 1955, стр. 332, 380—387, 398—399, 401; Л. В. Ч с р е п и и п. Русская историография до .XIX пека, стр. 163.

18) См. И. Л. Маяковский. Очерки по истории архивного дела в СССР. М., 1960, стр. 156 и др.

ма для проверки верности сказания, которая при написании истории «главным почесться может». Из этого тезиса вытекает другое теоретическое положение Татищева по источниковедению—о классификации источников по степени достоверности: «верность сказания на многие степени» 'разделяется. Таких степеней (групп) Татищев устанавливает шесть. В распределении источников по степени достоверности сказались классовые и политические взгляды дворянского историка: на первое место по достоверности он ставит официальные источники, составителями которых были генералы, министры и другие официальные лица феодального бюрократического государственного аппарата19). Остальные пять групп, намеченные Татищевым, даже и в настоящее время не вызывают возражения.

Таким образом, теоретическое обоснование Татищевым классификации источников по степени достоверности — это, во-первых, первый вклад 'В разработку очень важного в истоннковедении вопроса о классификации источников; во-вторых, избрание Татищевым в основу своей классификации принципа достоверности говорит о том, что первый историк России понял caxivio главную задачу, стоящую перед критикой источника — проверка степени достоверности освещения в нем событий. В этом большая заслуга В. Н. Татищева перед русским источниковедением.

Свои теоретические положения в области нсточниковедческгх знаний Татищев претворял на практике, которая была шире и богаче его теоретических высказываний.

Практическая деятельность Татищева по изучению источников отразилась в многочисленных (более тысячи) и пространных примечаниях, которыми сопровождается I—III книги «Истории Российской»; а также в исследованиях, посвященных Русской Правде, в краткой редакции, Сд'дебпнюу 1550 г. и указам XVI — нач. XVII в .в.

Татищев положил начало такому важному делу, как обзор источников, предваряющий исследование, основанное на этих нстич-никах. Обзор и описание источников, данные г. 1-й'книге «Истории Российской», содержали элементы критики их-, указание на время составления того или иного списка, автора, общая оценка того или иного источника (Никоновской летописи, например, и др) 20).

Заслугой Татищева является и то, что он положил начало исследованиям о Несторе, как летописце, посвятив ем|у главу пятую «О щесторе и его летописи»21). Правильно мнение Татищева, что и до Нестора были летописцы. Удачна попытка Татищева по стилю

lS) В. Н. Татищев. История Российская. Книга первая, 17(58—1709. стр. VIII—X. (Далее — История 1, II, III, IV, V).

20) В. Н. Татищев. История I, см. Предъизвещение к главе VII.

21) В. Н. Татищев. История I, СПб, 1768, стр. 1, 51—5G.

установить составителя письма Ивана Грозного к казанскому архиеписку Гуриго 22).

К критике содержания источника Татищев прибегал чате, чем к критике происхождения. Ряд -вопросов, связанных с изучением отдельных фактов, событий, освещенных в источниках, в той или иной степени затрагивались Татищевым: толкование терминов, отдельных выражений источников. Особенно много внимания он уделял объяснению географических терминов, установлению упоминаемых в истопнике лип, их генеалогии, хронологии событий. Татищев нередко обращал внимание и на лостоверность исторических фактов, нашедших отражение в источниках, и на полноту их освещения. Последние два вопроса разрешались им, главным образом, на основе «свободного смысла». Здесь сказался рационализм XVIII в., ярким выразителем которого был Татищев. Но он владел и собственно источниковедческими приемами критики источников, путем сопоставления их. Но не всегда Татищев мог разобраться в источниках.

В. Н. Татищев заложил основы для развития так называемых частных методик: критика баснословия летописей, методика изучения законодательных памятников (Русской Правды, Судебника 1550 г. и др.) 23). И теоретически, и практически Татищев показал, что изучение законодательных актов нужно вести не изолированно друг от друга, а в связи с предшествующим и последующим законодательством21). Он показал на практике необходимость проверки того, как законодательные нормы проводились в жизнь.

В толковании законодательных источников сказались и классовые взгляды дворяноского историка. Но главное здесь в другом: Татищев правильно понял особенности законодательных источников и наметил контуры изучения их.

В. Н. Татищев посвятил специальную главу в «Истории Российской» пол названием «Причины разности званий народов» для характеристики особенностей такого вида источников, как записки иностранцев25).

22) Судебник государя царя и великого князя Иоанна Васильевича и некоторые сего государя и ближних приемников его указы, собранные и примечаниями изъясненные Васильем Никитичем Татищевым. М., 1768, стр. 129.

23) Продолжение Древней Российской Вивлиофикн. Часть I, содержащая Правду Русскую и Судебник паря и великого князя Ивана Васильевича с примечаниями г. тайного советника Василия Никитича Татищева. Спб, 1786. Этим изданием мы пользовались.

24) Продолжение Древней Российской Вивлпофпки. Часть I, сгр. 7—8, 9, 13, 14—16, 17—19, 24, 25, 30—31, 34, 41, 46, 47, 57, 64—65, 67—68.

В. Н. Татищев. История Г, стр. 71—76.

Татищев обосновал необходимость развития хронологии, исторической географии, генеалогии, положив начало этим знаниям. Он подчеркивал значение изучения гербов, проливающих свет па историю государства26).

Метрологические данные в источниках привлекали внимание Татищева. Несмотря на неточности в расшифровке различных мер, изыскания Татищева в метрологических вопросах сыграли большую роль в толковании изучаемых источников и в накоплении фактов, необходимых для сложения метрологии в систему знании.

От Татищева ведет начало и археография. Правда, в передаче текста памятника он был не всегда точен: допускал подновление языка и даже некоторое домысливание. Это установлено в литературе. Пожалуй, только в этой части влияние Татищева на последующие поколения исследователей не было положительным. Но ведь кроме передачи текста памятника, при его публикации, имеет значение и комментарий. Именно Татищев первый дал комментарий к Русской Правде, Судебнику 1550 г. и указам XVII. в.в. как текстологический, так и по содержанию.

Во второй главе рассматриваются вопросы источниковедения в трудах М. В. Ломоносова.

Гениальный русский ученый М. В. Ломоносов внес большой вклад в развитие исторической науки. В постановке и в разрешении важнейших вопросов истории России — о происхождении русского народа, о выступлении его на историческую арену и создании им независимого государства, и др. — Ломоносов намного опередил свой век. Естественно, что разрешение этих вопросов требовало веских доказательств, основанных на больших знаниях в области истории и источников, и на умении их анализировать. Ломоносов внес большой вклад в развитие источниковедческих знаний. Будучи родоначальником материалистической философин в России применительно к изучению явлений природы, Ломоносов оставался идеалистом в области общественных явлений. Но, не выходя за рамки крепостнической идеологии, Ломоносов не удовлетворялся идеями «просвещенного абсолютизма». Он стремился к распространению просвещения среди широких народных масс. Именно Ломоносов положил начало просветнтельско-раппоналнстическому направлению в социологии. Он был патриотом в широком понимании этого слова. Верил в духовные силы русского народа27). Это сказалось на его исторических трудах и па подходе к источникам.

26) В. Н. Татищев. История, 1, стр. VII, IX—X, 65, 67, 68, 129, 154, 544—550.

27) История философии, т. I. М., 1957, стр. 485—509; Очерки истории исторической науки, т. 1. М., 1955, стр. 123—203: С. Л. Пештич. Русская историография XVIII в., ч. II Ленинград, ¡965, стр. 76—80.

В общенсториографических трудах советских историков уделено внимание и критическим приемам Ломоносова в работе над источниками. Но особенный интерес для пашей темы 'Представляет исследование Г. .Моисеевой о работе М. В. Ломоиосва над древними рукописями. Автору удалось выявить 15 рукописен, сохранивших разнообразные следы непосредственной работы Ломоносова: приписки па полях, подчеркивания, различные пометки и т. п.

Изучение источниковедческой стороны трудов Ломоносова: «Замечания па диссертацию Г. Ф. Миллера («Происхождение имени и парода Российского») и «Древняя Российская история» подтверждают наблюдения Моисеевой что основным источником для Ломоносова послужила Радэивпловская летопись, данные которой он проверял по другим спискам летописи.

М. В. Ломоносов, развивая дальше некоторые положения Татищева, высказал ряд интересных мыслей, имеющих прямое отношение 'к источниковедению и не утративших значения до сих пор. Ломоносов так же, как и Татищев, держался мнения, что историк должен писать правду, основываясь па глубоком изучении широкого круга источников. Исходя из этой посылки, Ломоносов считал недопусти.мым подбор фактов под заранее задуманную схему и беспощадно критиковал Миллера за игнорирование этого святого правила при обосновании последним «норманской теории» происхождения русского народа и государства25). В то же время Ломоносов был против загромождения исторического исследования второстепенными фактами, изобилующими в летописях.

Ломоносова как историка резко выделяет то, что он не сводил историю только к деятельности князей, он отдавал должное и пароду. Этим объясняется то, что Ломоносов русскую историю до Рюрика выделил в особый период, а это сказалось и на отборе источников, и фактов из источников.

Основной труд М. В. Ломоносова — это «Древняя Российская история», состоящая из дщух частей. Главной частью является первая часть «О России прежде Рюрика», в которой содержатся все основные положения критики норманской теории происхождения русского народа и государства. Подавляющее количество ссылок на источники сосредоточено именно в этой первой части, занимающей ьсего 43 страницы29).

гч) М. В. Ломоносов. Полное собрание сочинений, т. Г>, М.-Л., 1952, стр. 30.

23) М. В. Ломоносов. Древняя Российская история. Полное собранно сочинении, т. 0, М.-Л., 1952, стр. 109—212.

Отмечая то, что для написания русской истории главными источниками должны быть русские источники (речь шла в то время главным образом о летописях), Ломонос привлек большое количество и иностранных источников30).

Главная заслуга М. В. Ломоносова перед источниковедением — это совершенствование критических приемов. Ломоносов пока-зал для своего времени (и более позднего) образцы доказательств, основанных на глубоком изучении источников русских и иностранных, на данных топонимики и лингвистики, дополненных неопровержимой логикой.

Ломоносов использовал источниковедческие приемы для обоснования важнейших проблем отечественной истории — о происхождении русского народа и государства а не только для доказательства достоверности того или иного факта, события. В этом заслуга Ломоносова перед отечественной историей и источниковедением. Причем, именно критика источника |у Ломоносова стоит па первом месте, а «здравый смысл» является сопутствующим элементом. Эго тоже новое, по сравнению с тем, что было у Татищева.

По некоторым вопросам у Ломоносова были натяжки и полемические передержки31), по они ни в какой степени не идутв сравнение с тем научным вкладом, который внес гениальный ученый в 'развитие исторических знаний, а значит и в развитие источниковедения.

Вторая часть диссертации — Развитие дворянского источниковедения во второй половине XVIII века и зарождение буржуазного направления в русском источниковедении — состоит из восьми глав.

Этот период характеризуется новыми явлениями в общественно-экономическом строе России: начинается процесс разложения феодально-крепостнической системы и складывания новых капиталистических отношений. Одновременно идет ¡усиление крепостнического гнета, вызвавшее обострение классовой борьбы. Это не могло не сказаться на развитии общественной мысли. Именно ко второй .половине XVIII века относится начало формирования буржуазной идеологии.

Формирование общественно-политической мысли в России второй половины XVIII в.,вызванное глубокими изменениями в общественно-экономической жизни страны, шло, как совершенно пра-

30) М. В. Ломоносов. Древняя Российская история. Полное собрание со чиненин, тт. 6, М.-Л.. 1952, стр. 183—240.

3!) М. В. Ломоносов. Полное собрание сочинений, т. 6, стр. 205—209.

впльно отмечается в советской историографии, «в органической связи с общественной мыслью Запада»32).

Подъем общественной жизни пе мог не сказаться па развитии русской исторической науки. Кроме дворянской историографии, представленной трудами M. М. Щербатова, И. Н. Болтина и др., по в.горой половине XVIII в. в России зарождается буржуазная историография с просветительскими тенденциями. На сцену выступают историки, вышедшие из купечества и разночинцев—И. И. Голиков, П. И. Рычков, В. В. Крестпннн и др. Ярко выраженное просветительское направление в этот период мы видим в деятельности Н. И. Новикова.

В развитии исторических знаний сыграли большую роль научные общества, издававшие исторические источники и развернувшееся архивное строительство, в связи с организацией областного и центрального управления. Историки второй половины XVIII века были значительно в лучшем положении, чем Татищев и Ломоносов: в это время уже существовал ряд архивов31®).

Во второй половине XVIII в. в России было издано ряд важнейших летописных памятников31). Издания источников сыграли огромную роль в развитии исторических знаний в целом и в частности в развитии источниковедения и археографии.

Большое колчество новых источников ввели в научный оборот во второй полвипе века представители ira рождающейся буржуазной историографии. Они расширили источниковедческую баз/у за счет привлечения к изучению архивных документов местного значения, за счет использования источников по истории торговли и промышленности, в том числе по истории петровских реформ. Широко вводятся в научный оборот актовый и делопроизводственный материал, совершенствуются критические приемы работы с источниками.

В главах Ш-Х рассматриваются в источниковедческом плане основные труды Миллера Щерабтова, Болтина, Новикова, Голикова, Рычкова, Крестинина и Шлецера.

Третья глава посвящена изучению источниковедческой стороны основного труда Г. Ф. Миллера — «Истории Сибири».

32) Н. Л. Рубинштейн. Предпосылки развитая исторической пауки второй половины XVIII века. В кн.: Историография истории СССР с древнейших времен до Великой Октябрьском социалистической революции. М., 1901, стр. 91—92; см. также -— Очерки истории исторической науки. I. М., 1955, стр. 208—219; Л. В. Черен иин. Русская историография до XIX п. Курс лекции. М., 1957; стр. 247—248; С. Л. П е ш т и ч. Русская историография XVIII в., ч. II, Ленинград, 1905, стр. 75, 84—86 и др.

См. И. Л. М а я к о в с к и п. Указ. Соч., стр. 181—184.

34) См. подробнее об изданиях. Л1. Н. Т н х о м и р о в. Первые издания источников. Очерки истории исторической науки, т. 1. М., 1955, стр. 220—222.

Исторические взгляды и политические тенденции Миллера, в основе своей, не выходят за рамки официальной дворянской историографии. Он был сторонником феодальной экспансии царского правительства в Сибири. Но в истории складывания источниковедческих знаний Миллер занимает видное место. В этом плане большой интерес представляет его основной труд «История Сибири», получивший почти единогласное признание, как крупное, для своего времени, исследование. От.мечалась п источниковедческая сторона «Истории Сибири». Но в историографических трудах эта тема занимает второстепенное .место.

Между тем, Миллер в «Истории Сибири» выдвинул несколько теоретических п методических положений источниковедческого порядка, а именно: теоретическое обоснование отбора фактов для «Истории». По Миллеру нельзя вносить в «Историю» все, что имеется в источниках. Кое-что нельзя вносить по политическим соображениям, кое-что — просто потому, что неинтересно, а кое-что потому, что не выверено историком. В таком плане принципы отбора источников были впервые сформулированы именно Миллером.

Из методических приемов Миллер четко сформулировал прием доказательств подлинности факта: проверку достоверности факта •проводить на глазах у читателя «якобы с ним совокупно», чтобы читатель сам «рассуждать» мог, так как он «просто верить не обязан»35). Это замечательное .методическое положение нн в какой степени не устарело до сих пор. Этого принципа доказательства достоверности факта держались и предшественники Миллера— Татищев и особенно Ломоносов, л о сформулирован он был именно Миллером. Кроме того, Миллер обосновал своеобразную, по не лишенную целесообразности систему ссылок на источники: документ, который использовался при изложении «Истории Сибири» помещался полностью на той же странице под строкой. Такая система ссылок на источник вытекает из основного методического положения Миллера — ¡проводить доказательства на глазах у читателя.

При изучении летописных источников Миллер продолж-пл начатую Татищевым критику их баснословия. Но, с отличие от Татищева, Миллер не отбрасывал совсем баснословие летописи,а видел ь этом баснословии своебразный источник но истории быта, нравов того парода, который в прошлые времена верил в эти чудеса30). Это является те;« новые в критике баснословия летописей(что внес Миллер, по сравнению со своими предшественниками. Кроме того, в «Истории Сибири» мы видим более широкое применение внешней критики летописных списков, чем это было у Татищева и Ломоносова .

з-') Г. Ф. Миллер. История Сибири. 1, M.,-JI., 1937, стр. 164.

зс) Г. Ф. Миллер. История Сибири. 1, стр. 247, 263—265 и др.

Как правило, Миллер отдавал предпочтение актовым и делопроизводственным источникам перед летописями. По Миллер привлекал так же устные источники и археологические памятники, которые он «сам видел»37). .Миллер использовал еще разрядные, родословные, степенные и особенно ясачные книги.

Большое место в «Истории Сибири» Миллера уделено критике исторических произведении ряда авторов, которыми он пользовался.

Четвертая глава посвящена изучению источниковедческой стороны многотомной «Истории Российской» М. М. Щербатова — крупного дворянского историки второй половины XVIII века.

Как историку, Щербатову посвящена большая литература, по источниковедческой стороны его «История Российской» в дореволюционной историографии касались немногие авторы. Как известно, самым первым и очень суровым критиком Щербатова был его современник И. Н. Болтин38). Болтин, собственно, разобрал только первые два тома «Истории Российской» Щербатова, указав па ряд неточностей, несуразностей, особенно в области исторической географии и др.

Яркие критические труды И. Н. Болотина оказали влияние ь какой-то степени па историографию XIX века. Многие авторы, отмечая большие заслртн Щербатова в том, что им введены впервые в научный оборот актовые материалы и другие источники, мало уделяли внимания собственно источниковедческим вопросам (методике работы с источниками). Отголоски мнения И. Болтина об «Истории Российской» Щербатова дошли почти до наших дне]"].

Об источниковедческой стороне труда Щербатова имеются отрывочные сведения в общепсторпографпческнх трудах советских историков, по специальных исследований о Щербатове, как источни-коведе, мало. Между тем, для изучения истории русского источниковедения, а значит и для изучения истории исторической науки, источниковедческая практика Щербатова, заключенная в его «Истории Российской», дает очень много.

«История Российская с древнейших времен» была опубликована еще при жизни автора (1771 —1791 гг.) за исключением IV части \'П-го тома, повествующей «о междуцарствии», найденной после смерти Щербатова п впервые опубликованной в 1904 году.

М. М. Щербатов ,приступая к написанию истории, поставил перед собой задачу отыскать причину «деянии» и изображать «последствия* деяний в их естественном порядке», доходя «до тайных пружин» и «до притчпн сокровенных», выводя «наиотдаленнейшие следствия»39). Идеалистическое понимание Щербатовым исторического процесса, его дворянская крепостническая идеология аристо-

37) Г. Ф. М и л с р. Там же, стр. 256, 258, 209, 273 и др.

Зя) И. Н. Болтин. Критические примечания на первый том Истории князя

Щербатова. СПб, 1793; его же — на том второй. СПл, 1791.

крата 'позволили ему видеть «причину деянии» в исиохлогии людей «избранных» — князей, царей, аристократии, являющихся, с точки зрения Щербатова, творцами истории. Хотя одновременно он признавал, что историк не должен ограничиваться только описанием деятельности правителей, но показать и «нравы и обычаи, и умо-начертания прошедших веков»10). И это последнее положнтельнс сказалось на его «Истории»: в ней есть раздел о внутренней жизни общества. Но это не изменило основное направление его труда— защита монархии и аристократии — творцов истории. Это последнее определило и отбор источников, и их интерпретацию, и структуру всей многотомной «истории».

Источниковедческая база «Истории .Российской» Щербатов; для своего времени очень широка. Причем, для написания I—IV то мов «Истории», охватывающих события до 40 гг. — XVI века главныим источниками послужили летописи,^ для V—VII томое «Истории» (вторая половина ХУ1-нач. XVII в.в.) основными нсточ пиками были документальные материалы — грамоты великих I удельных князей, переписка русских князей, царей с иностранны ми государствами, статейные списки, разрядные книги и другие На протяжении всех томов «Истории» Щербатов обращался и I иностранным источникам. В семи томах «Истории» Щербатова мь найдем более пяти тысяч ссылок на источники русские и пностран ные. Несмотря на широкое привлечение многих источников, отбор их Щербатовым обусловлен его взглядами на задачу историка — описать «важные деяния российских государей, а не историю о рос снанах»41). Поэтому Никоновская летопись и степенные кипы для написания первых томов «Истории» являлись для Щербатовг руководящими источниками, так как в них больше, чем в друпи источниках, содержится сведений «об отечествах и о ноколенш князей».

Из актовых и делопроизводственных материалов Щербатов об ращался, главным образом, к княжеским духовным и договорных грамотам и другим актам, отвечающим его методологии, его исто рпечскнм взглядам и политическим воззрениям. Уже из отобран пых источников Щербатов подбирал нужные для его «Истории; факты.

Источниковедческий обзор различных списков летописей, дан ный Щербатовым, это новый шаг в этом вопросе по сравнению например, с Татищевым. Щербатов уделяет больше внимания внеш ним особенностям списков42).

3!)) М. И. Щербатов. История Российская, т. I, СПб, 1901, стр. 26 -27.

40) М. М. Щербатов. История Российская, т. V, ч. I, СПБ, 19(Х стр. 87—88.

41) М. М. Щербато в. Примечания на ответ господина генерал-майора Бол тина на письмо кн. Щербатова. М., 1792, стр. 47.

42) М. М. Щ е р б а т о в. История Российская, т. I. Предисловие.

Но главная источниковедческая лаборатория Щербатова не в описании, а в самом тексте «Истории» и в подстрочных примечаниях. На протяжении всего многотомного труда Щербатов обращается к многим источникам, извлекая из них нужные ему факты, согласно с поставленными перед собой задачами. Таким образом, в центре внимания Щербатова, как и у большинства историков XVIII века, не источник, а факт, извлеченный из источника. Но даже приемлемых (по методологическим соображениям) фактов, извлеченных по одному и тому же вопросу из разных источников, оказалось очень много, а глапиое — в разных источниках они (факты, события) подчас по разному освещены. Щербатому пришлось провести большую работу по проверке достоверности освещения уже отобранных фактов. Вот здесь то и сказался большой исследовательский талант Щербатова, не оцененный должно до настоящего времени.

Изучение «Истории Российской» Щербатова под источниковедческим углом зрения показало нам, что в вопросах критики достоверности факта, взятого из того или другого источника, он был не только на уровне своего времени, но в ряде технических приемов, превосходил своих современников. Итоги изучения пОремов Щербатова и выводы по этому вопросу подробно изложены в четвертой главе диссертации.

При сопоставлении летописных источников (до тех пор, пока они не оттесняются на второй план актами) при проверке факта Щербатов поступал по-разному: иногда ои брал сторону большинства источников, иногда логические рассуждения убеждали его в том, что в меньшинстве летописей факт освещен более правильно и Щербатов брал сторону меньшинства источников, иногда он не мог дать своего мнения о достоверности освещения факта в источниках.

Много внимания уделил Щербатов проверке хронологии событий. В этом отношении он делал большие изыскания в разнообразных источниках, прибегал к логическим рассуждениям. Иногда ои, вопреки данным всех имеющихся в его руках источников, давал другую, свою хронологию событию.

Щербатов внес известный вклад в развитие палеографических знаний. Кроме описания внешних особенностей летописных списков (в предисловии), в тексте «Истории» дан палеографический анализ ряда надгробных надписей*13).

Большой заслугой Щербатова является то, что он в приложении к III—VII томам «Истории» поместил актовые источники, которые использовал, что являлось своего рода их публикацией. В этом отношении он был продолжателем традиций Миллера.

43) М. М. Щербатов. История Российская, т. IV, ч. I, СПб, ¡902 ctd. 571—572; т. V, ч. I, СПб, 1903, стр. 539; т. VII, ч. I, СПб, 1904, стр. 3 и др.

19

В изучении актовых материалов Щербатов сказал первое слово. Он понимал особенности этого вида источников п наметил приемы их изучения: Щербатов обосновывает некоторые косвенные датировки актов 41), по достоинству оценивает источниковедческое значение всякого рода надписей, помет и подписей на актах15). Печати изучаются им как удостовернтельные части актов'^). Щербатов понял необходимость изучения формуляра17). Сделал попытку дать толкование содержания некоторых грамот, в связи с конкретными обстоятельствами их написания18). Он правильно нащупал приемы изучения текста актовых источников: черновой вариант и беловой окончательный текст акта. Все это дает основание считать, что русское актоведеипе начинается с Щербатова.

М. М. Щербатов занимался монгольским летосчислением, в связи с изучением ханских ярлыков.

В ряде комментариев содержатся сведения по метрологии.

Вводя в научный оборот большое количество новых источников, Щербатов, естественно, не мог их все критически изучить. Поэтому, наряду с глубоким (для XVIII века) проникновением в источник (акты), у Щербатова встречается некритическое отношение к некоторым источникам.

В пятой главе диссертации рассматриваются вопросы источниковедения в критических трудах современника М. М. Щербатова — И. И. Болтина, крупного дворянского историка второй половины XVIII века, внесшего значительный вклад в развитие вспомогательных исторических знаний в России.

Шнрокообразованнын, поклонник Вольтера, И. Н. Болтин был в то же время сторонником сильной монархической власти. Идеалы Болтина не выходили за рамки крепостнической идеологии.

И. Н. Болтину, как историку, посвящена обширная литература, многие авторы касались и источниковедческой стороны трудов Болтина. В делом в русской историографии труды И. Н. Болтина1'') получили положительную оценку, но место Болтина в развитии источниковедческих знаний еще не определено.

44) М. М. Щербатов. История Российская, т. III, стр. 25:', 260, 410, 537; т. IV, ч. I, стр. 220—221.

4') М. Al. Щербатов. История Российская, т. IV, ч. III, стр. 830—833.

46) М. М. Щербатов. История Росснйксая, т. III, стр. 524, 536; т. IV, ч. III, стр. 783, 799.

47) М. М. Щербатов. История Российская, т. IV, ч. III, стр. 756, 757, 783.

45) М. М. Щербатов. История Российская, т. IV, ч. 111, стр. 789—790, 793—794, 802.

45) «Ответ генерал-майора Болтина па письмо князя Щербатова, сочинителя Российской истории». СПб, 1789.

И. Н. Болтни. Критические "примечания на историю Леклерка, т.т. 1—II, СПб, 1788; его же — Критические «Примечания на первый том «Истории» князя Щербатова», СПб, 1793; его же — Критические примечания на второй том «Истории» князя Щербатова, СПб, 1794.

Труды И. Н. Болтина не являются специально источниковедческими, но критика источников в них занимает значительное место. Отвергая многие положения Леклерка и Щербатова но общим и частным вопросам русской истории, Болтин подвергает разбору привлеченные им источники. При этом он критически анализирует приемы изучения и использования источников Леклерка и Щербатова (в первых двух томах его «Истории Российской»), показывая на конкретных примерах, как нужно, с его точки зрения, осуществлять научную критику источника.

В днсссртацн показано, какие источники использовал Болтин.

II. Н. Болтин не только владел приемами критики источников, по и сформулировал некоторые теоретические положения о критике источника. Последнее отличает Болтина не только от сю предшественников, по и от современников.

Болтина выделяет то. что он считал совершенно необходимыми для историка специальные знания по критике источника""). Это признание необходимости специального умения обращаться с источниками высоко характеризуют как самого Болтина, так и тот этан в истории вспомогательных исторических знании в России XVIII века, к которому относятся чти его высказывания. Это, собственно, признание необходимости для историков специальной источниковедческой подготовки.

Новым является и то, что Болтин не просто говорит о критике источников, по выделяет этапы мтой критики: па первом этапе сличение всех собранных источников (речь идет о летописях) для исправления искажений и описок, «учиненных переписчиками». Второй этап работы с источниками — это объяснение исправленных текстов: истолкование терминов, чтобы можно было попять точный «смысл сказуемого». Третий этап — проверка достоверности: «отличение лжи от истины». Если есть разноречие в источниках, историк должен «розыскать», которое «сказание справедливее...». Если историк предпочел такое-то освещение факта, а не другое, то он должен объяснить, из какого источника он это взял, а также и то, «для чего сказание единого предпочтено другому».

Болтин останавливается и на таком вопросе — какому источнику больше верить. Он пишет, что нужно предпочесть данные того источника, который зарекомендовал себя, как источник авторитетный. Болтни говорит: для того, чтобы установить, насколько источник внушает доверие, необходимо знать происхождение источника, его историю, источники этого источника.

г,°) И. II. Болтни. Примечание па историю Леклера, т. I, стр. 208.

. При изучении источника необходимо, с точки зрения Болтина, освободить его (источник) не только от «заблуждений» но и от «пристрастия»"'1), т. е. от тенденциозности.

Очень много внимания Болтин уделял вопросу уточнения хронологии событий, фактов, описанных в источниках, и призывал использовать эти факты при написании истории в соответствии с их хронологией: нельзя производить — писал Болтин — «совокупление... разных бытии не малым временем разделенных».

Вот основные высказывания Болтина по теории и методике источниковедения. Никто другой до Болтина не сформулировал так четко вопросы, связанные с критикой источников.

Высказав теоретические положения по критике источника, Болтин сам на конкретных примерах показал, как эту критику осуществлять.

По трудам Болтина видно, как в течение XVIII в. шел процесс накопления знании и в области других вспомогательных исторических дисциплин, например, хронологии и метрологии, что положительно сказалось на критике источников.

Шестая глава монографии посвящена изучению источниковедческой стороны «Древней Российской Вивлиофнки» просветителя Н. И. Новикова.

В исторической литературе как в дореволюционной, так и в советской, много было сказано хороших слов в адрес этого новн-ковского издания. Отмечалось значение «Древней Российской Вивлиофнки» и в развитии источниковедения — введение этим изданием в научный оборот большого количества новых источников по истории России, но подробного изучения других источниковедческих сторон данной публикации еще не было.

Известно, что «Древняя Российская Впвлиофика» имела два издания: 1-е в 10 частях 1773—1775 гг.; П-е — в 20 частям 1783—1791 гг.

«Древняя Российская Впвлиофика», безусловно, сыграла большую роль в развитии исторической науки в России. Но тема нашег работы обязывает нас обратить главное внимание па те сторонь данного издания, которые непосредственно связаны с источниковедческими вопросами: отбор источников, их классификация, состаь заголовков и характер научно-справочного аппарата. Узко археог рафическую сторону издания (передача текста) мы специально ж изучали. Этот вопрос освещался в литературе32).

г>1) И. Н. Болтни. Критические примечания на кн. I. «Истории» Щербато на, 435—437.

",3) Хрестоматия по археографии. Под ред. проф. Г. Д. Костомарова. М., 1955 П. Г. С о ф и и о в. Из истории русской дореволюционной археографии (Кратки! очерк). М., 1957 и др.

Отбор источников для публикации в данном издании определен, с одной стороны, целями издания, которые указаны в обращении издателя к читателю, помещенному в начале 1-й части «Древней Российской Внвлпофпкн»13). Эти цели диктовались, прежде всего, просветительским направлением всей деятельности патриота Н. И. Новикова. Изданием разнообразных источников по русской истории Новиков стремился показать богатое прошлое России, привить любовь к своей родине и поощрить к научной разработке отечественной истории. В данной главе монографии подробно разбирается состав каждого тома «Древней Российской Впв-лпофики» как первого, так и второго издания.

Второе издание ДРВ более совершенно с источниковедческой стороны. В каждой части, как говорит сам издатель, он старался «сближать ипесы, относящиеся к одному предмету» пли как мы мы сказали — к одной проблеме. Таким образом, почти каждая часть (книга) П-го издания ДРВ имеет какую-то основную ведущую проблему. Внутри части памятники расположены по датам их написания, а если нет дат, то по времени, о котором повествуется в памятниках.

Нам представляется, что в новпковекпх принципах группировки материала во втором издании ДРВ заложены научные основы классификации источников в публикациях: по проблемам, видам п хронологии. С развитием исторических знаний, с увеличением публикации источников эта классификация совершенствовалась, видоизменялась, по никем не отменялась. Эти принципы живы и поныне.

Наши наблюдения о заголовках, о научно-справочном аппарате первого н второго издания ДРВ дают основание сделать вывод, что в это время по данным вопросам у Новикова не было единого мнения, единого требования, но необходимость составления научно-справочного аппарата при издании документов Новиков, безусловно, признавал. Более того, Новиков считал, что публикация источников должна сопровождаться критическими примечаниями издателя, который-, как он сам в этом признается, он не смог дать: «что касается до изъяснения некоторых темных и невразумительных мест, равномерно и критических примечаний, то не мог я еще приступить к тому и при сем втором издании»''1). Само признание необходимости «критических примечании» хорошо характеризует Новикова, как издателя источников. А осуществить критическое осмысление всех публикуемых памятников (а их во 11-м издании около 650), естественно, одному было не нодсилу не только в XVIII в., но и позднее, при более широком развитии источниковедческих знаний.

г'3) «Древняя Российская Внвлпофика», ч. 1, СПб, 17/3. 1\ чшатслю. н) «Дрешгля Российская Вивлиофика», ч. I. М., 1788, стр. IX.

Новиковым были сформулированы н основные археографические требования, предъявляемые к изданию источников53).

Все вышеизложенное дает основание сделать вывод, что «Древняя Российская Вивлпофпка» сыграла большую роль в развитии вспомогательных знаний в России XVIII в.

В развитие источниковедческих знаний в России XVIII в. внесли большой вклад историки, вышедшие из купеческой среды, представители третьего сословия.

Глава седьмая диссертации говорит об источниковедческой практике в трудах II. И. Голикова, посвященных Петру 15в).

Источниковедческая сторона трудов Голикова как в дореволюционной, так и в советской историографии освещена весьма слабо.

В общем о трудах Голикова положительно отзывался В. Г. Белинский57) .

Нельзя не согласиться с мнением М. Н. Тихомирова п Л. Г. Бескровного, что буржуазные историки «незаслуженно пренебрежительно» отнеслись к труду Голикова58).

В советской историографии хорошо освещены политические п исторические взгляды И. И. Голикова. Оценка петровских реформ дается Голиковым с позиций нарождающегося класса торговцев, который стремился к союзу с самодержавием59).

Русская буржуазия, даже в период своего зарождения н расцвета, не была революционным классом, а в массе своей старалась приспособиться к существующему крепостному строю, все же ее идеология давала себя знать и в рамках крепостнически-монархического режима. Буржуазная идеология проникает и в историографию, а значит накладывает отпечаток н на формирование источниковедческих знаний.

Одним из ярких представителен буржуазной историографии в России второй половины XVIII в. был И. И. Голиков, сын курского купца.

Увлечение Голикова деятельностью Петра I, конечно, не случайно. Петр I привлекал к себе внимание Голикова главным образом потому, что его мероприятия в области торговли и промышленности импонировали взглядам Голикова.

'"'■') И. И. И о и п к о в. Об издании «Дневнен Российской Винлнофпкн» Санкт-петербургские ученые ведомости, № 4, январь, 1777 г., изд. 2, А. Н. Пеустроева, СПб, 1873, ар. 27—28.

•■"•) Дсяияя Петра Великого мудрого преобразователи России, собранные из достоверных источников и расположенные по годам, ч. ч. I—XII, М., 1788—1789; его же — Дополнения к Деяниям Петра Великого, т. I—XVIII. М., 1790—1797. ;,т) В. Г. Бел и иск и ¡i. Полное собрание сочинений, т. V, изд. АН СССР. М., 1954, стр. 93—91.

з8) Очерки истории исторической науки, т. I. М., 1955, стр. 216. 59) Очерки, I, стр. 217.

Собирая источники и изучая литературу о Петре I в течение многих лет, Голиков видел, что многие стороны деятельности Петра I, особенно те, которые касались разнигин отечественной промышленности и торговли, т. е. созвучные его интересам, слабо освещены в дворянской историографии. Поэтому «Деяния Петра Великого» не случайное явление в историографии АVIII века, а весьма закономерное. Закономерно и то, что автором их явился II. II .Голиков — представитель нарождающейся русской буржуазии.

Сбор и изучение материалов для написания «Деянии Петра Великого» заняли не одни десяток лет жизни Голикова. Источниковедческая база «Деянии» очень широка. Вслед за «Предисловием» Голиков помещает «Роспись книгам, из которых выбраны предполагаемые здесь деяния Петра Великого»™). Эта «Роспись» дает отчетливое представление о том, какими источниками и какой литературой пользовался Голиков при создании своего труда. В дан-нон главе нашей монографии эта «Роспись» приводится полностью.

Отбор источников и фактов из источников подчинен основной идее восхвалению деятельности Петра I. Все дела царя восхищают Голикова, в том числе и зверская расправа Петра I с восставшими народными массами, которые именовались Голиковым «злодеями», мешающими царю в его деятельности. Причины же, вызвавшие недовольство народных масс, не интересовали автора. Особой похвалы вызывали те мероприятия царя, которые предпринимались для развития промышленности п торговли51).

«Деяния Петра Великого» состоят из двенадцати частей (около 5 тысяч страниц), из которых последние три части (X—XII) являются публикацией 1427 писем и других документов Петра I.

В I—IX частях «Деяний» в хронологической последовательности опысывается жизнь и деятельность Петра с 1672 по 1719 гг. В каждой части имеется оглавление, содержащее перечень действий царя п разных событий, с ними связанных, с указанием страниц, на которых опысывается то или иное событие за данный год.

Кроме перечня источников и литературы, данного Голиковым перед текстом «Деяний», имеются ссылки на источники и литературу » подстрочных примечаниях. В первых девяти частях таких ссылок более тысячи, из них значительная часть — па документальные материалы. Качество оформления ссылок па источники н литературу у Голикова не уступает тому, что было тогда в трудах крупных дворянских историков. Более того, у Голикова часто ссылка на источник или литературу сопровождается пространной вы-

г,°) И. И. Г о л и к о п. Деяния Петра Великого, ч. I, стр. XI.

Там же, ч. IV. М„ 1788, стр. 229, 238, 278—279, 321; ч. V, М., 1780, стр. 105 114, 124, 100, 168, 197„ 302, 315, 380, 381, 398, 103 и др.

держкой из источника или из труда какого-либо автора (главным образом, Ломоносова, Татищева, Щербатова, Миллера п Боле*-тина62).

Выше было сказано, что Голиков провел большую работу по собиранию источников и по отбору фактов из источников, согласно общему методологическому направлению его труда. Но и в отобранных источниках были разночтения в датах, цифрах, а порой и в освещении нужного Голикову факта, событии. Иногда у Голикова были обоснованные сомнения в том, имел ли место в жизни тот или иной факт, о котором повествует источник нлн историческое произведение. Все это заставляло Голикова прибегать к сопоставлению источников, к критике фактов и источников, содержащих эти факты. И в этих источниковедческих изысканиях Голиков не только не уступал ведущим дворянским историкам XVIII в., но в некотором отношении и превосходил их.

Вопросов, связанных с происхождением источников, Голиков только касался. Эта сторона критики источника была узким местом в историографии XVIII в.

Подавляющая часть критических примечаний, сделанных Голиковым, касается критики факта. Здесь сказались большие познания автора по избранной теме как в области источников, так и литературы. Как и у дворянских историков его времени, основным методическим приемом было сопоставление источников по данному вопросу, сопровождавшееся логическими рассуждениями. Голиков обычно показывал, почему он предпочитает один источник другому63). Как правило, Голиков предпочитал документальные материалы повествовательными. г>1). Установив разноречие, имеющееся по данному вопросу в литературе, Голиков высказывал в примечаниях свое мнение по этому вопросу65). Много места в труде ГоликовАотведено критике положении иностранных авторов, особенно Страленберга и Вольтера66).

Если Голиков не находил ни в источниках, ни в литературе ответа на возникший вопрос, то и это он отмечал в примечаниях67).

По вопросу о взаимоотношениях светской и церковной властей, о религиозных обрядах Голиков следовал за Татищевым н ссылался на него. Он ставил на первое место власть монарха, которому должны подчиняться все, в том числе и церковники68). Классовое

('2) И. И. Голиков. Деяния Петра Великого, ч. I, стр. 31, 105, 119; ч. Ill, стр. 311; ч. V, стр. 338, 388—389; ч. VII, стр. 294—290, 439—44Л; ч. IX, стр. 202—204, 31S, 339, 380, 457—458 и др.

,;i) И. И. Г о л н к о в. Деяния Петра Великого, ч. II!, стр. 6, 37. и) Та.ч же, ч. П., стр. 88—89, 177—178; ч. Ill, стр. 358, и др.

Там же, ч. I, стр. 169'—170.

60) И. И. Голиков. Деяния Петра Великого, ч. III, сгр. 347- 348,

378—379; ч. V, стр. 228—229, 278—279; ч. IX, стр. 205.

в?) Там же, ч. VIII, стр. 299.

лицо Голикова сказалось п в осуждении астраханского восстания™).

Исторически]"! комментарий Голикова отличается от комментария дворянских историков, главным образом, тем что он широко освещал вопроси, связанные с организацией заводов н фабрик в России, с расширением торговли п т. и. По этим вопросам комментарий Голикова содержит целый ряд фактических и цифровых данных, почерпнутых автором из разных источников. Здесь мы найдем сводки, таблички, различные подсчеты, проделанные автором примечаний. В этом плане представляет большой интерес приведенные Голиковым сведения о выплавке чугуна, меди, о добыче золота п серебра на разных рудниках в России XVIII века, о торговом обороте с иностранными государствами70). Такой комментарий требовал привлечения большого круга различных п специфических источников, их сравнительного изучения и специальной цифровой табличной обработки. Здесь Голиков, безусловно, сказал новое слово и внес новые приемы в источниковедческую .практику по сравнению с дворянскими историками его времени.

В этой же главе нашей монографии подробно разбирается и публикация документов Петра I, осуществленная Голиковым в X—XII частях. «Деяний». Изучение этой публикации привело нас к выводу, что Голиков держался традиций И. И. Новикова. Но комментарий к публикуемым источникам у Голикова шире и глубже, чем это было в «Древней Российской Впвлиофпке» Новикова.

В источниковедческом плане нами изучены и «Дополнения к деяниям Петра Великого» 18 томов (М., 1790—1797). Это изучение показало, что с углублением в тему, с привлечением нового круга источников, наконец, с годами совершенствовалось мастерство Голикова по критике источников и литературы. Изучая вновь собранные, уже после написания «Деяний», документальные материалы, Голиков вынужден был пересмотреть все то, что он писал на основании литературы, так как источников тогда в его руках но ряду вопросов не было. Вот эта трудоемкая работа по сличению источников и литературы, проведенная им за десять лет написания «Дополнений», сформировали Голикова, как вдумчивого и крупного источпнковеда второй половины XVIII века, хотя по своей скромности ученым он себя никогда не признавал.

Видным представителем буржуазной историографии в России второй половины XVIII в. был П. И. Рычков, изучению источниковедческой стороны трудов которого и посвящена восьмая глава диссертации. Сын купца, получивший хорошее образование, Рыч-

68) И. И. Голиков. Деяния Петра Великого, ч. VII, стр. 211—213; ч. VIII, стр. 319; ч. IX, стр. 8—17 и др.

м) Там же, ч. II, стр. 196, 450; ч. III, сгр. 394; ч. VIII, сгр. 51, 372 и др.

70) Там же, ч. IX, стр. 281—282, 286—287 и др.

ков в 18-летием возрасте пошел на службу и вскоре определился бухгалтером в Ориепбургскую экспедицию, организованную в 1734 году под руководством И. К. Кирилова. Оренбургская экспедиция на всю жизнь определила научные интересы Рычкова.

В 1759 г. Рычков избирается членом-корреспопденгом Академии наук. Рычков написал ряд цепных историко-географнческих трудов, перечень которых читатель найдет в книге Ф. Н. Миль-кова71). Правильно, на наш взгляд, мнение Милькова, что наследие П. И. Рычкова в должной мере еще не изучено, хотя ему посвящена большая литература.

В советской историографии имеется ряд работ, характеризующих взгляды Рычкова по экономическим вопросам, идущие в одном направлении c. воззрениями Петра I, Посошкова и Татищева. Рычков стоял за развитие заводов, мануфактур и всяких промыслов. Но развитие сельского хозяйства Рычков не мыслил вне формы крепостного права72).

Значение П. И. Рычкова в русской историографии хорошо освещено в книге С. Л. Пештича, рассматривавшего его как предшественника В. В. Крестшпша7|). Но специально источниковедческих работ о Рычкове нет. Между тем, для представления о развитии русского источниковедения во второй половине XVIII в., необходимо уделить этой стороне работ Рычкова больше внимания.

В данной главе диссертации мы рассмотрели источниковедческую сторону двух основных трудов П. И. Рычкова, в которых содержится наибольшее количество сведений по пашей теме: «Топография Ориепбургская» п «Опыт Казанской истории».

Источниковедческая сторона «Топографии Оренбургской» не выступает так ясно, как, например, в разобранных выше трудах дворянских историков, а также и в трудах И. И. Голикова. Ни обзора источников, пи специальных ссылок на них нет в «Оренбургской топографии». Но в предисловии и в тексте труда имеются указания па источники, которыми пользовался Рычков. Это местные источники — из «Губернской канцелярии», официальные материалы: -¿именные» указы о построении крепостей, редутов и форпостов, а также различные ведомости. Здесь же Рычков говорит о том, что эти официальные источники нельзя использовать без проверки, так как при постройке крепостей и пр. вносились

71) Ф. Н. Мильков. П. II. Рычков. Жизнь и географические труды, М., 1953, стр. 142—143 (всего 28 названии).

7~) 14. С. Бак. Экономические воззрения П. И. Рычкова. Исторические записки, 10 АН СССР, 1945, стр. 126—138; И. К. Каратаев. П. И. Рынков — выдающийся русский экономист XVIII века. «Вестник АН СССР», № 3, 1950, стр. 81—93; История русской экономической мысли, т. 1. М., 1955, стр. 481 — 489 и др.

7:>) С. Л. П с ш т и ч. Русская историография XVIII в., ч. II, стр. 265—295.

изменения: «произошли немалые разности». Поэтому ему пришлось данные одних ведомостей проверять другими, которые «казались мне — пишет Рынков — достоверенее, и с нынешним состоянием сходнее»"').

Главными же источниками для написания «Топографии Оренбургской» были собственные наблюдения автора и показания очевидцев. Последние он считал очень важным источником и ставил наряду с письменными документами и даже выше. Конечно, Рычков обращался и к литературе.

В историческом коммептари, данном Рычковым к тексту его груда, ярко сказалось классовое лицо автора: восставшие башкиры — эго «злодеи». Относясь отрицательно к народным волнениям, Рычков считал необходимым изучать историю народных «бунтов» со всеми «их подробностями»75).

Известно описание шестимесячной осады Оренбурга войсками Е. Пугачева, сделанное самим П. И. Рычковым. Вот этот интерес к народным волнениям, при общем отрицательном отношении к ним, является частью того нового, что внесла буржуазная историография в проблематику исторических исследований.

«Опыт Казанской псторНи» Рычкова также не имеет обзора источников п литературы. Но в самом тексте труда он приводит данные источников и литературы и сопоставляет их, с одними соглашается, другие отверагает. И во всех случаях Рычков дает ссылки на источники н литературу, с приведением иногда больших цитат нз источников и из произведений ряда авторов -- русских и иностранных. Много внимания уделил Рычков изучению «Скифской истории» Лызлова. Но главным источником послужило ему, как он сам говорит, «Казанская история или летопись».

Рычков очень внимательно изучал содержание и стиль различных списков «Казанской истории», бывших в его руках. Он пришел к важному выводу, что все, эти списки «учинены из одного подлинника с некоторыми изъятиями и прибавлениями»71'). Здесь совершенно ясно ставится вопрос о протографе списков «Казанской истории».

К ряду событий, описанных в «Опыте Казанской истории», Рычков дал исторический комментарий со ссылками па источники и литературу.

Вот это стремление все обосновать ссылками на псточики и литературу и в тексте, и под строкой; стремление показать читателю свои недоумения, разночтения источников и литературы по некоторым событиям и фактам; внимательное изучение текстов различ-

71) П. II. Рынков. Топография Оренбургская, ч. II, СПб, 1702, стр. 6—7.

7Г') Гам же, ч. П, стр. Н>.

76) П. II. Рычков Oim.it Казанской истории дрсшшх п средних времен. СПб, 1767, стр. 06 — 07; см. еще там же, стр. 103, 104, 113, 134.

пых списков «Казанской истории», с предположением их происхождения от одного протографа, недошедшего до нас; стремление узнать источники сочинений тех авторов, которыми он пользовался — все это делает «Опыт Казанской истории» цепным источником для изучения состояния источниковедческих знаний в Россиг XVIII в., для изучения того, что внесла в развитие русского источниковедения XVIII столетия буржуазная историография в лице П. И. Рычкова.

Приемы использования Рычковым «Казанской истории» для на писания своего труда^ характеризуют состояние исторически? знании в России второй половины XVIII в.: он брал сведния и; разных списков этого паемятнпка без оговорок, только соответственно проверяя их достоверность.

Конечно, в толковании источников и фактов Рынков выступает представителем своего класса. Также, как и дворянские историю и как его собратья по классу — Голиков, Крестииин — Рычкот приветствует все мероприятия правительства, направленные протит восставших; так же как и они, Рычков монархист. Все это, безусловно, влияет и на отбор источников, и на отбор фактов из источ пиков, и на освещение тех вопросов, которые иепосредственш задевали его классовые интересы. Но, как и у разобранных вьиш дворянских и буржуазных историков, было много, если можно та1 выразиться, нейтральных вопросов, по разному освещенных в раз ных источниках. Эти вопросы требовали разрешения с помощьк критики источников и литературы. П. И. Рычков вносит немальп вклад в развитие русского источниковедения в России XVIII века

Девятая глава посвящена В. В. Крестинину.

Исторические и политические взгляды Крестинина хорош« изучены в советской историографии. Один историки считаю Крестинина деятелем русского просветительства, «примыкавшей по своим взглядам к антифеодальному лагерю отечественной об щественной мысли (Е. М. Эпштейн. У. М. Полякова)». Друпь считают его одним «из основоположников повой буржуазной исто риографии (Б. Б. Кафенгауз, М. II. Тихомиров, Л. В. Черепнин Н. Л. Рубинштейн)»77).

Много нового об общественно-политической деятельност! В. В. Крестинина дает С. Л. Пештич в названной работе. Нельз: не согласиться с Пештнчем в том отношении, что Крестинин яв дяется продолжатилем просветительских традиций Ломоносова.

Источниковедческой стороны трудов В. В. Крестинина касалис многие из выше названных авторов (С. Н. Валк, Е. М. Эпштейн У. М. Полякова и С. Л. Пештич), но главным образом в план характеристики привлеченных им источников. Методической ж

77) С. Л. Пештич. Русская историография XVIII века, ч. II, стр. 301.

стороны вопроса касался, пожалуй, только С. Н. Валк и то в общем плане: называя Крестинпна «основоположником дипломатики частных актов» 78).

В своей монографин мы так же останавливаемся на источниковедческой базе трудов Крестинпна. Кроме этого, мы показываем его методические источниковедческие приемы. В таком плане последовательно разбираются такие исследования Крестинпна: «Исторические начатки о двинском народе древних, средних, новых н новейших времен» (СПб, 1784); «Исторический опыт о сельском старинном домостроительстве двинского народа в Севере» (СПб, 1785); «Начертание города Холмогор» (СПб, 1790); «Краткая история о городе Архангельском» (СПб, 1792).

Изучение названных трудов В. В. Крестипина под тем углом зрения, который диктуется темой монографии, показало, что Кре-стннпн очень много сделал в развитии критических приемов работы с источниками. Так, например, при написании «Исторического опыта о сельском старинном домостроительстве двинского народа в Севере» Крестинин сделал очень удачную попытку обобщить данные частных актов, введенных им впервые в научный оборот. В этом обобщении, носящем не теоретический, а практический характер, заложены основы дипломатики частных актов.

Изучая различные грамоты, относящиеся к роду Вахониных (представителен третьего сословия), Крестинин отделил 80 крепостей «па недвижимое имение», разобрал их в хронологической последовательности и составил «оным росппсь», т. е. таблицу, по графам которой он разнес содержание 80 крепостей, говорящих о продаже и покупке дворов и земель на Двппе в Ровдогорскон волости с 1492 по 1662 гг. Таблица содержит: год по старой и новой эре, месяц, число, кто купил и кго продал, что именно, цена в рублях и копейках79). Мы впервые встречаем табличную обработку массового однотипного актового материала.

Представляет большой интерес и то, что Крестинин отметил недостатки изученных им крепостей как источника. Но, по мнению Крестипина, эти недостатки не лишают исследователя возможности использовать крепости для сравнения «старинным и нынешним ценам тех же земель в Ровдогорской волости лежащих»80), что и проводит сам Крестипип. Прием изучения частных актов в хронологической последовательности, в сопоставлении друг с другом,с помощью табличной обработки данных актов — является новым в

78) С. Н. Валк. Указ. Соч., стр. 49—50.

70) В. В. Крестинин. Исторический опыт о сельском народном домостроительстве двинского парода в Севере. СПб, 1785, стр. 30—37.

80) В. В. Крести ц и п. Указ. Соч., стр. 37—38.

критике источника XVIII века. Этот прием, со временем совершенствовавшийся, дожил до наших дней. Он применяется и в советском актоведении.

В подстрочных примечаниях Крестишша к тексту труда содержатся его оценки некоторым источникам: приходным книгам сбора пятой деньги, посадским ведомостям и др.8l).

И в тексте труда, и в историческом комментарии содержат сведения по метрологии XVII в.: называются местные меры с указанием их размеров в переводе на общепринятые меры. Сведешь по местным мерам имеются и в других трудах В. В. Крестпнина 82) Фактические данные по метрологии, приведенные Крестининым сыграли определенную роль в накоплении знаний по областным мерам, что было совершенно необходимо для сложения русског метрологии в систему знаний, а также и для понимания источников.

По достоннсту оценен Крестининым такой источник, как писцовые книги"3). Так, например, для -получения сведений по экономике города, социальному составу его населения и изменению этогс состава во времени, Крестинин применил (для своего периода блестяще) табличную обработку данных писцовых и переписных книг, приказных книг городского магистрата г. Архангельска v других, показав тем самым методику работы с названными видами источников.

Крестинин впервые в русской историографии XVIII в. показав причины наличия некоторых ошибок у крупных историков — Ломоносова, Миллера и других, в той части их трудов, где они касаются истории Холмогор. Основная и единственная причина их ошибок — отсутствие в их руках местных источников.

Научно-справочный аппарат во всех изученных нами тр|уда> Крестишша оформлен очень хорошо.

В литературе отмечалось, что большой заслугой Крестнншп является введение в научный оборот пространной редакции Рус скоп Правды п церковных уставов Владимира I и Ярослава Мудрого s<).

Последняя десятая глава монографии называется «A. JI. Шлё цер и развитие русского источниковедения в XVIII веке».

Научно-историческая деятельность Августа Людвига Шлсцер; неразрывно связана с русской историографией XVIII в.

81) В. В. Крестинин. Указ. Соч., стр. 46.

82) В. В. Крестинин Начертание истории города Холмогор. СПб, 179С стр. 13—14, 40, 41.

8г) Там же, стр. 12—13, 24—25, 26 и приложение.

8>) М. Н. Тихомиров. Исследование о Р\ескоп Правде. М.-Л., 1941 стр. 11 —12; Я. И. Щапов. Редакция устава князя Ярослава Владимировича «Проблемы источниковедения», вып. XI. М., 1963, стр. 481— 523.

Миропонимание Шлёцера формировалось под влиянием произведений Вольтера. Источниковедческую же подготовку он получил в Геттпнгене под руководством Михаэлиса н Гесснера. В Россию Шлёцер приехал по приглашению Г. Ф. Миллера в 1761 г. Пробыл здесь с перрывамн до 1767 г.

О Шлёцере создалась обширная литература. Вокруг его имени разгорелась острая полемика. В данной главе мы разбираем толь ко те работы о Шлёпере, в которых в той или иной степени затрагивалась источниковедческая сторона его трудов. Речь шла, главным образом, о «Несторе», вернее о ряде основных положений этого труда, имеющих отношение к источниковедению: о характерных особенностях летописных источников; о роли переписчиков так называемой Несторовой летописи; о возможности добиться «очищенного» Нестора; о приемах передачи текста Несторовой летописи, которыми пользовался Шлёцер и другим вопросам. Почти вся дореволюционная историография признавала заслуги Шлёцера в определении этапов критики источника.

Но в дворянско-буржуазной историографии и хулители метода Шлёцера, и его ревностные защитники рассматривали его труды в отрыве от исторической обстановки, в отрыве от русской историографии. Шлёцер рассматривался, как правило, сам по себе, как явление какое-то исключительное, во всяком случае, совершенно независимое от русской историографии XVIII в.

Советская историография и немецкие историки Германской Демократической Республики внесли ряд существенных поправок в понимание трудов Шлёцера.

Несмотря па то, что о Шлёцере существует большая литература все же, нам кажется, основной вопрос — о месте Шлёцера в развитии русского источниковедения — до конца пока не освещен. В настоящей главе делается попытка внести известную лепту в разработку этого вопроса.

В предшествующих девяти главах нашей работы мы пытались показать, что именно конкретно сделано крупными русскими псто-риками-дворянами и молодой русской буржуазной историографией до Шлёцера и помимо Шлёцера: задолго до Шлёцера Татищев обосновал необходимость критики источника в целях проверки достоверности факта, события. Он же и показал приемы сопоставления источников, но «здравый смысл» преобладал у Татищева в проверке достоверности, по сравнению с критическим изучением источников. Ломоносов перевернул положения Татищева: вначале критика источников, а потом «здравый смысл». Это продолжили другие историки: Миллер, Щербатов, Болтин, а также историки-идеологи третьего сословия: Голиков, Рынков и Крестишш. Болтин много сделал в теории источниковедения, хотя его этапы работы над летописью навеяны уже работами Шлёцера, о чем он

сям писал85). Но у Болтина очень много своих мыслей по критике источника и по проверке достоверности факта, о чем мы уже говорили выше. До Шлёцера и помимо его в русской историографии XVIII века намечаются пути изучения различных видов источии-ксв (частные методики). Приемы изучения законодательных источников «Русской правды» в краткой редакции, «Судебника 1550 г.» и указов конца XVI—нач. XVII вв. — пунктиром наметил Татищев. Ему же принадлежит первое место по критике баснословия летописей. Основы методики актового источниковедния наметил Щербатов (публичных актов) и Крестииин (частных актов). Мы уже не говорим о приемах критики других видов источников: писцовых, родословных и ясачных книг и других источников. Все это сделано не под влиянием Шлёцера: или до него, пли помимо его.

Таким образом, практически русские историки XVIII в. до Шлёцера и помимо его занимались всеми тремя видами критики, о ко-торых^гак четко сказал Шлёцер.

В то же время и Л. Л. Шлёцер вносит свой вклад в развитие русского источниковедения XVIII века, начиная со времени приезда его в Россию (1761 г.).

В 1767 г. иод руководством Шлёцера осуществляется издание 1-й части Никоновской летописи с большим предисловием Шлёцера, в котором он касается ряда очень интересных источниковедческих вопросов: обоснования выбора к публикации именно этого списка, описания его состава, его внешних особенностей, недостатков этого списка как источника. Кратко касается Шлёцер и достоверности освещения событий в Никоновской летописи, по сравнению, например, с Радзивнловской летописью. Шлёцер настораживает читателя, чтоб он безоговорочно не верил всему, о чем повествуется в Никоновской летописи.

В конце предисловия изложены археографические основы, по которым издана Никоновская летопись. Вот именно здесь-то есть то новое, что вносится Шлёцером в создание научных правил издания исторических памятников — неприкосновенность текста (конечно, относительная). Как раз именно бережного отношения при издании памятников и нехватало русской историографии до 60-х годов XVIII века. А это большой принципиальный вопрос, имеющий прямое отношение к источниковедению.

Не все положения Шлёцера о передаче текста были приняты в науке (например, передача дат буквенной цифирью и др.).

Главный труд Шлёцера «Нестор» это, конечно, крупное источниковедческое исследование. В нем, как в зеркале, отразилось со-

8Г>) И. Н. Б о л т и н. Критические примечания па первый том Истории князя Щербатова, СПб, 1743, стр. 29.

:гояние источниковедения па рубеже XVIII—XIX некой, степень развития вспомогательных исторических знании, сильные и слитые стороны самого Л. Л. Шлёцера как ученого историка, иредста-штеля просветительского крыла буржуазной западноевропейской (собственно немецкой) историографии. «Нестор» — это итог наряженной работы всей большой жизни его автора. Историографический обзор, данный Шлёцером в «Несторе» и многочисленные экскурсы в историографию на протяжении всего груда говорят о гом, что «Нестор» мог появиться только п результате всей предшествующей работы над разными источниками, которая была проведена многими учеными разных стран, в первую очередь,, рус-:кими историками XVIII в., предшественниками и современниками Шлёцера и самим Шлёцером.

Основной заслугой «Нестора» является то, что в нем сформулированы задачи критики источника на разных этапах изучения ;го. Шлёцер применил приемы изучения текстов старого и нового завета к русским летописям, о чем он сам писал 8Г1).

С развитием исторических, а значит и источниковедческих, знаний вширь и вглубь усложнились и задачи «критики источника», но «пнсшая критика» пли «критика слов» (по терминологии Шлёцера) осталась составной частью при изучении вопросов, свя-)атшх с происхождением источника. Установление авторского текста пли текста, близкого к протографу данной редакции памятника или его списков, пли списков разных его редакций, это важный этап работы над источниками, дошедшими до нас не в оригинале, и в советском источниковедении. Конечно, марксистское источниковедение ставит своей целыо и ряд других важнейших вопросов, связанных с происхождением источника, из которых коренным является вопрос о классовой, политической направленности автора или составителя, определившей и идеологическую направленность источника, и, в известной мере, достоверность освещенных в нем событий. Но все же работа «по критике слов» остается при изучении источников любой эпохи.

Та же судьба постигла и другие этапы работы с источниками, сформулированные Шлёцером: «историческое толкование» — т. е. уяснение того, что хотел сказать автор, составитель памятника. Без этого этапа работы с источником невозможно использование его в историческом исследовании.

Третий этап работы с источником, по Шлёцеру, — «критика дел» т. е. критика факта, иначе — проверка достоверности освещения событий в источнике. Это ключевой вопрос в критике источника и в марксистском источниковедении. Слов пет, марксистское источниковедение вопросы по толкованию источника и по критике

83) А. Л. Шлёцер. Нестор, ч. I, СПб, 1809, стр. 400—401.

факта снизывает с социальными отношениями, с историей классовой борьбы, поэтому разрешение их дает возможность действительно объективно оцепить идейную-и фактическую сторону источника. Но сами по себе этапы — «толкование» и «критика дел», т. е. критика факта остаются, но существенно меняется подход к разрешению этих вопросов.

Большое значение для изучения истории источниковедения имеет историографический обзор, данный Шлёцером в «Несторе». Этот обзор при всей его тенденциозности н поверхностности является по существу первым шагом в создании историографии источниковедения.

Далеко не все положения, вдывипутые Шлёцером, выдержали испытание временем. Некоторые из них не были приняты исторической наукой при ее дальнейшем развитии. Это касается, прежде всего, издания летописей по сводному тексту, который ни в какой степени не отражал пи один из этапов истории текста данного памятника (летописи). Но, мы хотим обратить внимание читателей на то, мимо чего как-то прошли все наши предшественники: по вопросу о передаче текста у Шлёцера налицо явные расхождения между его теорией и его же практикой. Теоретически Шлёцер стоял за издание летописи по одному (лучшему) списку, с указанием разночтений по другим спискам87). На практике же при издании Несторовой летописи Шлёцер отступил от своего научного принципа: дал сводного Нестора по всем имеющимся в его руках спискам, мотивируя тем, что у него не было лучшего (наиболее правильного) списка.

Создание «очищенного» Нестора не способствовало развптшс пауки о летописании, но ярко отражало состояние изучения летописания в XVIII веке, когда «Повесть временных лет» считала«, созданием одного Нестора, а не летописным сводом. Но даже при неправильной посылке — дать «очищенного» Нестора —, Шлёцер показал ряд приемов для установления авторского текста, которые применялись и позднее для установления протографа редакций списков и т. п. Здесь можно видеть следующее: для развития науки о летописании «очищение» Нестора не принесло пользы, даже наоборот: некоторый вред. Но для развития методики источниковедения в целом, приемы установления авторского текста, намеченные Шлёцером, сопровождаемые широким историческим комментарием, принесли пользу. Только диалектический подход г разрешению этого вопроса дает верные и объективные выводы которые очень важны при изучении истории любой науки, в ton: числе и источниковедения.

87) А. Л. Шлёцер. Нестор, ч. I, стр. 412.

Неправильно мнение Шлёпера о том, что переписчики только и делали, что искажали Нестора. Такое понимание истории текста летописи Шлёцером отражал0 уровень развития текстологии, первый этап ее создания 88).

Таким образом, источниковедческие труды А. Л. Шлёпера — это один из больших этапов в истории русского источниковедения, подготовленный всей предшествующей деятельностью в этой области целого ряда ученых, среди которых видное место занимают русские историки XVIII века.

* * ±

Изучение источниковедческой стороны основных трудов ведущих историков XVIII в. дает основание сделать вывод, что научные основы источниковедения в России заложены были именно в этом столетии.

Все вопросы, связанные с изучением происхождения источника (время написания; автор; обстоятельства, при которых возник источник; подлинник или подделка; оригинал пли список; история текста памятника и пр.) ставились историками XVIII в., но, в силу объективных причин, часто не могли быть правильно разрешены.

Многие вопросы, связанные с изучением содержания источников: толкование терминологии, уточнение хронологии событий; достоверность и полнота освещения фактов — были в центре внимания историков XVIII в.

Толкование в целом источника, оценка его фактической значимости — тоже волновали историков XVIII в.

От XVIII века ведет начало создание так называемых частных методик для изучения отдельных видов источников: легопнсей, законодательных памятников, актов и других.

В историографии XVIII века начинается накопление знаний в области палеографии, хронологии, метрологии, сфрагистики, геральдики, археографии, генеалогии и др., но в научные дисциплины эти знания оформились уже в XIX веке. Отрывочные же знания по этим дисциплинам накапливались и использовались историкам XVIII века при критике источника.

С развитием исторических знаний в XIX—XX вв. совершенствовались и критические приемы изучения источников. И все же какого бы вопроса, связанного с изучением источника, мы не коснулись, истоки его почти всегда найдем, в том или ином виде, в трудах историков XVIII века дворянского и буржуазного направления.

88) Д. С.' Лихачев. Текстология. М.-Л., 1902, стр.'455 -456 и др.

По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:

1. Вопросы источниковедения и археографии в трудах И. Н. Болтина. Археографический ежегодник за 1958 год. М., 1960.

2. Из истории русского актового источниковедения. Археографический ежегодник за 1962 год. М., 19С2.

3. Краткий очерк развития источниковедения в России в XVIII веке, М., 1962.

4. Некоторые вопросы источниковедения в «Истории Российской» В. Н. Татищева. Труды Московского Государственного историко-архивиого института, т. 7, М., 1963.

5. Вопросы источниковедения в трудах И. И. Голикова, посвященных Петру I. Труды Московского государственного историко-архивиого института, т. 24 Вопросы источниковедения истории СССР, М., 1966.

6. Методология и методика русского источниковедения в период его становления (к вопросу о преемственности). Труды Московского государственного историко-архивиого института, т. 25, М., 1967 г.

7. О некоторых вопросах содержания формы и исторических источников. Труды Московского государственного историко-архивиого института, т. 7, М., 1954 (частично).

8. Некоторые вопросы вспомогательных исторических дисциплин по втором издании Б.С.Э. Исторический Архив, 1950, № 2 (частично).

Л 75091 от 17/1 1968 г. Зак. 3532 Объем 2,5 и. л. Тир. 150

Типография ХОЗУ Мииавтопрома, Москва, Кузнецкий мост, 21/5