автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Салонная культура дворянства в России в первой половине XIX в.: истоки и традиции

Полный текст автореферата диссертации по теме "Салонная культура дворянства в России в первой половине XIX в.: истоки и традиции"

Азерникова Ирина Павловна

САЛОННАЯ КУЛЬТУРА ДВОРЯНСТВА В РОССИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В.: ИСТОКИ И ТРАДИЦИИ

Специальность 07.00.02. «Отечественная история»

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

0

1

¿и,1

Москва 2011

4857980

Работа выполнена на кафедре истории России нового времени Историко-архивного института ФГБОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет»

Научный руководитель:

доктор исторических наук, профессор Березовая Лидия Григорьевна

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Зверева Галина Ивановна

кандидат исторических наук, доцент Соловьев Ян Валерьевич

Ведущая организация:

ФГБОУ ВПО

«Московский педагогический государственный университет»

Защита состоится «11» ноября 2011 г. в 14 часов на заседании Совета по защите докторских и кандидатских диссертаций Д.212.198.03 (по историческим наукам) в ФГБОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет» по адресу: 125993, ГСП-3, Москва, Миусская пл., д. 6.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГБОУ ВПО «Российский государственный гуманитарный университет».

Автореферат разослан

октября 2011 г.

Ученый секретарь

Кандидат исторических наук, доцент

Е.В. Барышева

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Содержание научной проблемы и ее актуальность Диссертационное исследование посвящено формированию и роли салонной культуры российского дворянства в общественной жизни страны в первой половине XIX в.

Салоны в России как тип коммуникации и социальные практики дворянства появились еще в середине XVIII в . благодаря тесным взаимоотношениям с Францией. Это обстоятельство признают практически все исследователи, однако, история и механизмы влияния французской салонной культуры на практики общения российского дворянства, а также роль салонов в общественной жизни России не становились предметом специального исследования в отечественной литературе.

Важной научной проблемой является функционирование и социально-политическая роль великосветского салона, поскольку именно салонная структура и салонная коммуникация во многом формировали корпоративную культуру дворянства, представляли собой «площадку» его самоидентификации. Способы и механизмы взаимодействия через салоны высшей знати и представителей властных структур также представляют интерес с точки зрения изучения неформальных политических механизмов российского самодержавия.

Разнообразие салонов, наличие как французской, так и российской традиции салонной культуры, определили сложную структуру объекта данного исследования. В рамках заявленной проблемы интерес представляли французские салоны, в основном, до революции 1789 г., а также наиболее знаменитые и влиятельные, по мнению современников, салоны в Петербурге и Москве. Не все салоны в России играли заметную общественную роль, поэтому в данном исследовании сделан акцент на тех дворянских собраниях, которые носили не только светский и литературный характер, но и имели определенное влияние на общественную жизнь России.

Историографию проблемы изучения салонов в России и Франции условно можно разделить на две группы.

Наиболее важную и концептуальную группу составляют работы, в которых на материале конкретных салонов изучается их социальная функция и роль в обществе. В данной группе исследований существует два противоположных подхода.

Первый подход. Салоны воспринимаются как социальные институты в контексте эволюционного развития общественно-политической и культурной жизни. Этот подход характерен для всей зарубежной историографии и некоторых современных отечественных исследований.

Еще в конце XIX в. появилось немало публикаций популярного характера о салонах с подробными описаниями интриг, любовных приключений, скандальных историй хозяек салонов. Интерес к салонам как составной части «микроистории» продолжился в начале XX в., когда появилось немало обстоятельных биографий французских салоньерок. В середине XX в., благодаря работам Ю. Хабермаса и Н. Элиаса, салоны стали восприниматься как социальные институты в контексте эволюционного развития общественно-политической и культурной жизни.

Исследования А.Г. Мейсон, Д. Брукс, X. Клерге, Т. Латур, Э. Холл (которая творила под псевдонимом С. Г. Таллентайер), Э. Путнам и У. Ноэля представляют большую ценность для данного диссертационного исследования, поскольку они написаны на основе множества источников, зачастую недоступных для российского исследователя. Вышеизложенные работы не издавались в России, и для цитирования их в данном исследовании был выполнен авторский перевод.

Особое значение для исследования заявленной проблемы имеют работы французского историка А. Мартин-Фужьер, посвященные повседневной жизни дворянства Франции XIX и начала XX вв. Её монография «Салоны во времена Третьей Республики: Искусство, литература, политика», изданная на французском языке, посвящена рассмотрению практик светской салонной жизни во времена Третьей Республики. Мартин-Фужьер, в отличие от советской

историографической традиции, не делит салоны на литературные, художественные или политические. В её модели в каждом салоне существовали все три направления общения, однако, каждый салон имел собственную специфику, которая зависела чаще всего от личных предпочтений его хозяйки.

Из российских работ в русле этого подхода находятся статьи Б.А. Дорошина о роли салонов в жизни российского общества и С.С. Комиссаренко

0 салонах как центрах формирования дворянской культуры, которые уделяют внимание в том числе и политической компоненте салонного общения. Особенно стоит отметить недавно вышедшую статью А. Никоновой «Салон в культуре Франции», которая представляет собой качественное исследование истории возникновения салонной культуры во Франции в XVII в . и последующее её развитие в XVIII в. Работы отечественных авторов, в которых салоны интерпретируются как место для неофициального выражения аристократией своих общественно-политических позиций или как форма социальной коммуникации, стали появляться лишь относительно недавно.

Второй подход получил широкое распространение в советской историографии. Он заключается в признании исключительно литературной составляющей великосветских салонов. Данная традиция восходит к сборнику М. Аронсона иС. Рейсера, впервые изданному еще в 1930-е гг. Он посвящен литературным кружкам и салонам первой половины XIX в. Авторы сделали вывод об определяющей роли литературной тематики салонных коммуникаций: «В начале XIX в. русское общество было уже сильно насыщено литературой. Поэтому, если и не все тогдашние кружки и салоны носили явно литературный характер, то все они представляют для литературоведа тот интерес, что все они культивируют литературу...»1. Данное утверждение осталось неизменным и господствующим в отечественной историографии, что подтверждает переиздание работ этих авторов в последние годы.

Общественное значение светских салонов и, тем более, их политическое влияние в первой половине XIX в. в отечественной науке не изучались. Исследователи в значительной степени остаются в границах прежней традиции,

1 Аронсон М., Рейсер С. Литературные кружки. СПб., 2001. С. 23.

5

что доказывает недавно появившиеся работы E.H. Палий, которые посвящены исключительно литературно-музыкальным салонам в России первой половины XIX в.

Стоит также отметить, что в отечественной науке ранее не проводились сопоставительные исследования относительно истоков и механизмов формирования салонной культуры и ее роли в общественной жизни России и Франции XIX в . Единственной исследовательской работой, в которой присутствует сравнение французских и русских салонов XVIII в., является статья профессора Женевского университета В . Береловича. В сферу своих научных интересов ученый включил проблему переноса чужестранных культур на русскую почву и формирования элит в дореволюционной России. В своей работе Берелович рассматривает светскую жизнь при Екатерине II, в частности, новую практику дворянской элиты, которую активно внедряла сама императрица, - держать свой салон. Профессор приходит к выводу, что русские салоны XVIII в. мало напоминали классические французские салоны, которые служили для них образцами, и даже в XIX веке салоны в России не были свободны от мнений императорского двора, являясь своего рода продолжением придворной жизни.

Отдельную и довольно обширную историографическую группу исследований по теме диссертации составляют биографические работы, посвященные представителям высшего дворянства, которые сыграли значительную роль в формировании салонной культуры: вдовствующей императрице Марии Фёдоровне, императрице Александре Фёдоровне, великой княгине Елене Павловне, княгине Дарье Христофоровне Ливен, княгине Зинаиде Александровне Волконской и Екатерине Андреевне Карамзиной.

Активная деятельность Марии Фёдоровны в сфере благотворительности вызывала и до сих пор вызывает интерес у исследователей. Хотя, конечно, следует отметить, что работы дореволюционных и советских исследователей о Марии Федоровне значительно отличаются в своих оценках. Если в XIX и начале XX вв. ведомство Императрицы Марии вызывало сугубо исторический интерес как у отечественных, так и у зарубежных авторов, то сейчас

исследования благотворительной стороны деятельности императрицы всё чаще соотносятся с насущными социальными проблемами в современной России.

Важное значение для темы данного диссертационного исследования имеет биографический труд французского историка Э. Доде, который, с одной стороны, занимает весьма серьезную позицию в историографии салонов, а с другой, содержит уникальные источники о деятельности княгини Ливен. Э.Доде в начале XX в. издал монографию, в которой впервые был опубликован огромный пласт документов о жизни княгини, особенно это касается личной переписки Доротеи Ливен и её брата Александра Бенкендорфа. Книга выдержала пять изданий во Франции, но ни разу не была переведена на русский язык, поэтому ее перевод в данной работе также принадлежит автору диссертации. Феномен политического влияния княгини Дарьи Христофоровны Ливен на европейские дипломатические круги уже давно стал признанным фактом в зарубежной историографии, однако, в отечественных исторических исследованиях лишь начинается осознание той уникальной роли, которую играла супруга посла России в Британии во внешней политике Российской Империи.

Таким образом, существующая историографическая традиция ограничивает исследование салонной культуры их литературно-художественной ролью и нуждается в дополнении и коррекции, поскольку существует целая группа салонов, которая ранее выпадала из поля зрения исследователей. Это салоны, которые имели значительный общественно-политический уклон, и литературная тематика разговоров в этих салонах не была преобладающей. Их нельзя в полной мере отнести к литературным салонам еще и потому, что практика таких салонов восходила к французской, а не отечественной традиции. Объектом диссертационного исследования являются две группы салонов: - салоны, которые в отечественной историографии принято называть литературными. В России для данной работы наибольший интерес представляют салоны Александры Смирновой-Россет, Екатерины Андреевны Карамзиной, Зинаиды Александровны Волконской. Именно эти салоны требуют тщательного рассмотрения для понимания общественных практик дворянства в

первой половине XIX в. В данном исследовании сделан акцент на их роли не только в литературной, но и в общественной жизни. Также было отобрано восемь самых влиятельных и знаменитых французских салонов, хозяйками которых были: мадемуазель де Скюдери, мадам де Сабле, маркиза де Ламбер, мадам де Тенсин, мадам дю Шателе, мадам Жоффрен, мадам д'Эпине и мадемуазель де Леспинасс.

- общественно-политические салоны, чья деятельность явно выходила за рамки литературоведческих споров. Во Франции они лучше всего представлены салонами мадам де Лафайетт, мадам дю Деффан и мадам Рекамье. В России самыми яркими представителями данного типа салонной культуры являются приёмы у великой княгини Елены Павловны, где обсуждалась предстоящая аграрная реформа, и собрания у княгини Дарьи Ливен, которая превратила свой салон в международный центр принятия политический решений.

Предметом данной работы являются истоки и традиции салонной культуры российского дворянства первой половины XIX в. как основной формы коммуникации дворянства и способа общественно-политического влияния.

Целью настоящей работы является выявление практики участия высшего дворянства в общественно-политической жизни в XIX в. через неофициальные каналы коммуникаций - светские политические салоны.

В процессе работы над исследованием были решены следующие задачи:

- показано конкретное влияние французских, прежде всего дореволюционных, салонов Франции XVIII в. на их аналоги в России в первой половине XIX в.;

- проведена типология салонов высшей знати в России в зависимости от содержания их деятельности в условиях ограничения иных общественно-политических возможностей дворянства;

- на основе выявления механизмов и способов влияния отдельных общественно-политических салонов на принятие политических решений власти дана оценка их общественной роли в первой половине XIX в.

Поставленные задачи рассматриваются на материале великосветских салонов императриц Марии Фёдоровны и Александры Фёдоровны, великой княгини Елены Павловны, княгини Дарьи Ливен, Александры Смирновой-Россет, Екатерины Карамзиной, княгини Зинаиды Волконской, графини Долли Фикельмон и других, отмеченных современниками, значимых с точки зрения общественных коммуникаций дворянства, салонов.

Несмотря на то, что хронологические рамки диссертационной работы ограничены относительно цельным для российской истории периодом первой половины XIX века, для анализа традиций салонной культуры, которая зародилась во Франции, рассматривались также наиболее знаменитые салоны Парижа не только XVIII, но и XVII вв. Некоторое смещение хронологических рамок вызвано асинхронностью исторического развития России и Франции, что обусловило присутствие сходных социокультурных феноменов в разные исторические периоды.

Методологические и теоретические основания исследования

Данное исследование выполнено в рамках антропологического подхода, в контексте современных исследований различных аспектов повседневности.

Одним из основных методов данного исследования является социокультурный метод, позволяющий раскрыть повседневную жизнь дворянства как результат взаимодействия политических, экономических и культурных факторов.

Историзм исследования заключается в последовательном раскрытии свойств, функций, изменений изучаемых объектов в процессе их исторического развития.

В основе исследования лежит методология современного понимания истории повседневности.

Осмысление вопросов повседневной жизни связано с французской школой «Анналов», возникшей в конце 1920-х гг. Главным замыслом её основателей М. Блока и Л. Февра было преодоление барьеров между общественными науками, освоение историками методик смежных наук и отношение к истории как науке о людях в историческом измерении.

Исследователи этого направления предложили переориентировать исторические исследования и перейти от событийной политической истории, поисков всеобщих закономерностей развития экономики и этнографических описаний к комплексному аналитическому изучению историко-психологических, историко-демографических, историко-культурных аспектов. Историком Ф . Броделем был введен термин «структура повседневности». Содержанием повседневной жизни он считал способы организации и оформление пространства человеческой жизни - ландшафт, архитектуру, организацию интерьера; поведение и общение - обряды, обычаи, традиции, ритуалы, этикет. Броделевский подход к истории повседневности предполагает сосредоточенность на большом хронологическом периоде.

В германской и итальянской историографии история повседневности приобрела несколько иное направление. В 70-х гг. XX в. в Германии возникло течение «историко-критической социальной науки». Крупнейшие представители этого направления - Х.-У. Велер, Ю. Кокка, X. Медик, А. Людтке, в Италии - К. Гинзбург, Д. Леви и др., являясь приверженцами «анналистов», ориентировали ученых на изучение микроистории отдельных рядовых людей или их групп.

С 80-х гг. XX в. началось развитие данной методологии в современном её понимании отечественными историками, что породило поиск новых научных ориентиров, методик. Повседневная жизнь стала предметом научного интереса не только истории, но также философии, социологии, психологии и культурологии. В настоящее время активно развивается такое направление как «новая социальная история», трактующая исторический процесс как диалектическое взаимодействие системообразующих факторов. Общетеоретические источники этого направления находятся в трудах А.Я. Гуревича, A.C. Ахиезера, Н.И. Лапина.

Таким образом, история повседневности - новая отрасль исторического знания, в центре внимания которой находится комплексное исследование образа жизни и его изменений у представителей разных социальных слоев, их поведения и эмоциональных реакций на жизненные события, возможное при

использовании междисциплинарных связей с культурологией, социологией, психологией. Под «повседневностью» автор понимает особую сферу социокультурной реальности, основанную на системной повторяемости смыслов человеческого бытия, имеющую пространственные и временные рамки.

В целом, решение поставленных задач на данном историческом материале представляется логичным в рамках истории повседневности, методология которой разработана плеядой выдающихся зарубежных и отечественных историков.

В данной работе одним из концептообразующих терминов является термин «практики», который всё чаще «фигурирует в качестве основной категории в антропологии, философии, истории, социологии, политической теории, теории языка, литературной теории»2. Для его раскрытия используется концепция профессора Европейского университета в Санкт-Петербурге В. Волкова о социальных и политических практиках. В рамках данного исследования практики воспринимаются как привычно повторяющееся социокультурное поведение, своего рода социальный обычай . В. Волков отмечает, что именно практики раскрывают основные способы социального существования, возможные в данной культуре в данный момент истории. В этом смысле они понимаются как «различные упорядоченные совокупности навыков целесообразной деятельности (практического искусства), которые в то же время, раскрывают человеку возможности состояться в том или ином социальном качестве»3. В подтверждение данного тезиса следует отметить, что салоны являлись одной из основных форм социальной коммуникации аристократии во Франции ХУП-ХУШ вв. и в России XIX в.

Основным концептом работы является конкретно-историческое понятие «салон». В конкретно-историческом смысле салоны - это форма общения и социокультурной идентификации в процессе общения , которая была в

2 Волков В.В. О концепции практик в социальных науках. // Социологические исследования. 1997. №6. С. 10.

3 Там же. С. 16.

наибольшей степени присуща именно дворянству, тж. интеллигенция проводила свои собрания в кружках.

В XVII в. во Франции салон становится частью жизни аристократии и приобретает общественно-политический оттенок. Главным действующим лицом в салоне является женщина - хозяйка, салоньерка (от фр. «Ба1ошеге»). Эта черта присуща практически всем салонам Франции и большей части салонов России. Они создавали моду на литературные и музыкальные произведения, авторов, даже на декор в доме или на украшения. Хозяйки салонов имели большой авторитет, и их собственная оценка часто влияла на настроение всего общества.

В России в начале XIX в. салоны вошли в моду в придворных аристократических кругах, и многие именитые дамы принимали у себя гостей, следуя определенному правилу. Но свою главную роль в России салоны начали играть лишь с воцарением Николая I, когда установилась жесткая иерархия власти. Именно в это время салоны, особенно петербургские и московские, стали функционировать как главные центры свободной коммуникации дворянства.

После Великих реформ влияние дворянских салонов резко упало, большую роль начала играть пресса и другие формы общественной коммуникации, в первую очередь, новой интеллектуальной элиты.

Таким образом, в данном исследовании французские и русские салоны рассматриваются не просто как способ общения аристократии, а как повседневные практики дворянства по участию в общественной жизни своей страны. Наибольший интерес для автора представляют не столько литературные, сколько общественно-политические салоны, хотя четкого их разделения в реальности не существовало.

Отсюда появляется еще одно важное для данной темы понятие «политический салон». Для его исторического определения используется традиция французской историографии, поскольку именно во Франции политические салоны получили наибольшее развитие.

«Политический салон» - это разновидность великосветского салона, отличающегося следующими признаками:

- хозяйка салона имеет прямые коммуникативные связи с верховным держателем власти, в данном случае - с императором;

- несмотря на присутствие всех трёх направлений разговоров, в политическом салоне должна преобладать именно политическая тематика;

- большинство участников салона должно принадлежать не только и не столько к высшему светскому обществу, но быть высшими государственными чинами, реально обладающими властью.

- политический салон должен иметь определенное политическое влияние.

Источниковая база исследования

Исследование было проведено на основе многочисленных опубликованных и неопубликованных источников.

Поскольку источниковая база по данной тематике в отечественной исторической науке полностью не сформировалась, то задача автора состояла, в том числе, и в формировании адекватной источниковой базы.

К группе источников официального происхождения относятся документы, в которых содержатся основные принципы управления в Ведомстве Императрицы Марии, а впоследствии IV Отделении Собственной Его Императорского Величества Канцелярии.

К исследованию было привлечено некоторое количество уникальных документов, среди которых завещание императрицы Марии Фёдоровны , которое никогда не было опубликовано полностью и хранится в фонде императрицы в ГАРФ. Была проведена исследовательская работа в Государственном архиве Российской Федерации - изучены имеющие непосредственное отношение к изучаемым персоналиям фонды: в первую очередь, фонды императрицы Марии Фёдоровны4 и великой княгини Елены

4 ГАРФ, Ф. 663 (императрицы Марии Фёдоровны). Оп. 1. Д. 4,16, 22,24-27, 39,48, 50-51.

Павловны5. В этом архивном собрании было разыскано и переведено с французского лично автором 19 дел для получения адекватной поставленным задачам информации. Впервые в данном исследовании опубликована и использована переписка великой княгини Елены Павловны с братьями Николаем и Дмитрием Милютиными, с императором Александром II, с министром иностранных дел А.М . Горчаковым и другими важными государственными лицами.

Также был проведен анализ источников личного происхождения, основную часть которых составляют многочисленные дневники, записки и письма участников и «героинь» великосветских салонов. При подборе этих документов автор придерживался принципа, что все источники должны быть перепроверяемы: объекты данного исследования - люди, которые связаны между собой так же, как и их воспоминания и письма. Использованы письма и воспоминания французских салоньерок, таких как мадемуазель де Скюдери, мадам де Севиньи, мадам де Лафайет, мадам д'Эпине и др., которые ранее были неизвестны русскому читателю. В диссертации используются письма Дарьи Христофоровны Ливен к своему брату, которые были также лищь частично опубликованы на русском языке в журнале «Русская Старина», однако, большая их часть содержится в малоизвестном в России биографическом сочинении Э. Доде, которое никогда не переводилось на русский язык. Фактически, автор собирал воедино очень разные свидетельства и материалы, разбросанные в архивах, журнальных публикациях XIX века и иностранных изданиях на французском языке. Значительная часть использованных документов приводится в диссертации в авторском переводе с французского языка.

Особенно стоит отметить знаменитые воспоминания фрейлины А . Тютчевой, которая оставила ценные сведения о каждом салоне. Также в данном исследовании использовались воспоминания известных героев общественной и литературной жизни Москвы и Петербурга: Е.А. Баратынского, Д.В. Веневитинова, М.Н. Волконской, П.А. Вяземского, А.И. Кошелева, А.В.

5 ГАРФ, Ф. 647 (великой княгини Елены Павловны). On. 1. Д. 653, 670, 674, 836, 857, 871, 872, 898.

Мещерского, И.И. Панаева, A.C. Пушкина, В. А. Соллогуба, А.И. Тургенева и др. Ввиду специфики эпистолярного жанра той эпохи (почти все записи велись на французском, изредка на немецких языках), тексты цитируются в переводе автора.

Таким образом, заявленная в диссертации проблема обеспечена репрезентативной и разнообразной источниковой базой.

В качестве основных методов работы с источниковой базой применялись следующие методы: системный, сравнительно-аналитический, типологизация однородных по жанру документов, ретроспективный анализ ценностных ориентации авторов, выявлялись коммуникационные отношения документов, исходящих от лиц, связанных между собой.

Научная новизна данной работы обусловлена рядом аспектов.

Во-первых, впервые в историографии исследуются общественно -политические практики российского дворянства первой половины XIX в. на материале великосветских салонов. Вследствие господствующей в советской историографии концепции о литературоведческой направленности светских салонов их социальные и политические функции находились на периферии научного внимания. Исключением может считаться лишь салон великой княгини Елены Павловны, однако, для советских историков ее салон представлял интерес исключительно в тот период своего функционирования, когда в нем велись дискуссии о подготовке реформы по отмене крепостного права в России.

Во-вторых, автором предложен дифференцированный подход к типологии салонной культуры российского дворянства, что позволяет разграничить культурные и общественно-политические функции этой формы коммуникации, дать более адекватные оценки роли салонов в общественной и личной жизни.

В-третьих, на основе сопоставления характерных черт возникновения и функционирования великосветских салонов во Франции и в России удалось выявить истоки и механизмы формирования салонной культуры российского дворянства. В отечественной истории всегда признавалось огромное влияние

французской культуры на русскую, особенно с середины XVIII в., однако не проводились научные исследования с целью конкретизировать и выявить закономерности и особенности хода данного процесса. Особую значимость данному исследованию придаёт использование многочисленных источников на французском языке, не доступных ранее русскому читателю.

В-четвертых, в работе впервые подробно исследуется деятельность уникальных российских салоньерок: великой княгини Елены Павловны и княгини Дарьи Христофоровны Ливен. Уникальность подхода данного исследования к рассмотрению деятельности великой княгини Елены Павловны заключается в том, что в отличие от советской традиции, автор рассматривает ее «морганатические вечера» как классический политический салон, как теневой центр принятия общественно-политических решений. Еще один политический салон - собрания у княгини Д. Ливен - ранее не вызывал интереса у отечественных ученых, тогда как в зарубежной историографии ему посвящены труды по дипломатической истории Европы.

Общим итогом исследования стало рассмотрение истоков традиций и практик участия высшего дворянства России в общественно-политической жизни на материале великосветских салонов.

Практическая значимость диссертационного исследования определяется тем, что его результаты могут быть использованы при разработке курсов лекций и семинарских занятий по отечественной и всеобщей истории, истории дипломатии и международных отношений, политологии и истории культуры. Использование уникальных документов, а также большое количество неизвестных русскому читателю французских текстов, лично переведённых автором, придаёт данной диссертационной работе источниковедческую значимость для дальнейших исследований по данной проблематике.

Апробация результатов исследования

Основные положения исследования были представлены на конференции «Дни аспирантуры РГГУ» и Гуманитарных чтениях в РГГУ, на научно-исследовательском семинаре «Социокультурная истории России нового времени», а также в научных публикациях автора. Диссертация обсуждалась на

кафедре истории России нового времени ИАИ РГГУ и на кафедре социальных коммуникаций и технологий ФИПП ИАИ РГГУ.

Структура диссертационного исследования

В соответствии с поставленной целью работа состоит из Введения, трех глав, Заключения, Списка источников и литературы и Приложения.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении формулируется научная проблема исследования, обосновывается ее актуальность, определяются цель и задачи работы, ее хронологические рамки, дается обзор источников и литературы.

В первой главе «Формирование традиций и практик салонной культуры» исследованы условия зарождения и функционирования первых салонов во Франции и России. Автор выдвигает и доказывает гипотезу, что характер первых салонов повлиял на дальнейшее развитие салонной культуры в обеих странах, формируя правила салонного поведения.

На протяжении ХУП-ХУШ вв. французские салоны развивались как центры общественной, литературной, философской и политической жизни светского общества. Во многом история Франции творилась в немногочисленных гостиных, обладавших большим влиянием. В американской историографии существует мнение, что французская революция конца XVIII в. была теоретически подготовлена в том числе и в салонах, где частыми гостями бывали философы и ученые мужи.

В XIX в. во Франции происходит закат эры светских салонов. Уходит эпоха знатного дворянства, аристократии. Социум, где больше всего почитались искусство разговора, этикет, остроумие, распадается. Мужчины всё чаще предпочитают клубы, нежели женские гостиные.

Начальный этап салонной культуры в России и первые светские салоны, которые появились в России во второй половине XVIII в., носят отчетливо подражательный характер. В российских салонах точно так же, как и в придворных кругах Франции, царило смешение серьезных политических тем с

откровенно развлекательными занятиями; здесь также в первую очередь интересовались новинками литературы и искусства, и сами занимались салонным творчеством, воспринимая его как развлечение. Однако тот факт, что первые салоны в России возникли по инициативе просвещенной императрицы Екатерины II и ее ближайшего окружения, придавал им важную особенность: естественное включение в политические дела государства. Обычай «держать салон» усвоили в первую очередь женщины императорского дома.

Эта возникшая традиция ярко сказалась в общественной деятельности уникальной женщины императорского семейства - вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны. Её деятельность послужила своего рода стартовой моделью для общественно-политических практик светских салонов.

Характерной чертой российских салоньерок, по образцу Марии Фёдоровны, стало обретение и поддержание своей яркой индивидуальности и общественного веса. Сама вдовствующая императрица достигла огромного авторитета благодаря своей уникальной благотворительной деятельности, которая достигла статуса развернутой социальной работы.

Несмотря на то, что в России салоны, в отличие от французских, имели совсем короткую историю, они сумели стать центрами свободной коммуникации и консолидации российского дворянства. Особенно важную роль салоны сыграли во времена правления Николая I. Именно в ситуации жесткой «вертикали власти» становятся особенно необходимы неофициальные политические институты, которые способны компенсировать, смягчить недостатки сугубо бюрократического способа решения проблем.

При этом зарождение и функционирование салонов в России и во Франции имело некоторые общие черты, став одним из важных способов коммуникации дворянства, трансляции практик повседневной жизни, моды и обычаев. Однако, только в России первыми хозяйками салонов оказались императрицы и члены императорской семьи, что дало им некоторые дополнительные политические возможности.

В качестве сравнительных черт салонной культуры дворянства можно выделить следующие отличительные признаки:

- французские салоны становились местами, где культивировались галантность, этикет, учтивость, хорошие манеры. Большое внимание уделялось красивому, изысканному языку, на котором можно было не только изъясняться в салоне, но и писать прекрасные литературные произведения.

- первые русские салоны открывались членами царской семьи или их приближенными, следовательно, тематика разговоров чаще смещалась в сторону общественных и политических вопросов. По этой же причине русские салоны не могли быть оппозиционными существующему строю.

Во второй главе «Общественное значение литературных салонов российского дворянства первой половины XIX в.» рассмотрены литературные салоны и выявлено их общественное влияние.

В России и Франции литературные салоны имели большую распространенность и популярность. Главной причиной этого является то, что общество было неразрывно связано с литературой, которой занимались тогда представители высшей аристократии, составлявшие основу посетителей салонов. С тановление общественной жизни дворянства, формирование национального самосознания в обеих странах происходило во многом на литературной почве. Литературная критика и практика литературных салонов формировали общественное мнение не только собственно о литературных произведениях, но и об актуальных общественных вопросах.

Большинство дворянских салонов в России первой половины XIX в. в отечественной историографической традиции принято называть литературными. Однако, их роль в общественной жизни не исчерпывалась обсуждением сугубо литературных вопросов. Российское дворянство интересовалось литературными новинками не профессионально, а в связи с актуальными общественными проблемами. К тому же и литература в России

выходила за границы искусства художественного слова, становясь важнейшим рупором общественного мнения.

Изменение типа светского салона высшей знати империи происходило в двух направлениях. Во-первых, происходило смешение содержания обсуждаемых сюжетов, расширялся сам круг тем разговоров. Во- вторых, практика общественной деятельности высшего дворянства посредством салонов выходила за рамки собственно салонной коммуникации, включая в себя более широкий круг форм общения: переписку, личные встречи, жизненную поддержку. «Высший свет» не ограничивался литературно-культурным содержанием салонов, фиксируя свое влияние на государственную жизнь в виде практики «влиятельных» салонов, которые приближались к категории «политических». Анализ постоянных посетителей салонов позволил выявить возможность постоянного общения представителей дворянской аристократии и влиятельных государственных деятелей в процессе салонной практики. В данном исследовании вводится термин «общественно-литературные салоны», применимый к тем салонам, где литература являлась лишь способом обсуждения проблем общества. Образцом такого «общественно-литературного» салона являлся салон Екатерины Андреевны Карамзиной.

Салон во Франции и России как особое историко-культурное явление оказался неразрывно связанным с ритуальными практиками поведения. Пространство салона моделировалось как ритуальное пространство. Его интерьеры, поведение хозяев и посетителей во время званых вечеров и обычных визитов, обсуждаемые гостями проблемы, порядок ведения споров и светских бесед, своеобразный речевой этикет — всё, вплоть до мелочей, было заранее продумано и кодифицировано. Ориентированные на этико-эстетические нормы и образ жизни представителей высшего света, салоны отличались приверженностью к формам придворно-аристократической культуры.

Общей традицией французских и российских салонов стало их повышенное внимание к литературе и литературному творчеству. Учитывая особое положение, которое занимала литература в интеллектуальной жизни как

Франции, так и России, даже сугубо литературные салоны обеих стран играли важную социальную роль.

В третьей главе «Общественно-политические салоны в России» исследованы те русские салоны, деятельность которых имела явное общественно-политическое содержание и чья роль в жизни государства была отмечена не только современниками, но и последующими поколениями.

В истории Франции и России возникали периоды, когда принятие политических и общественно важных решений перемещалось из государственных учреждений в камерную обстановку избранных салонов. Напряженная политическая жизнь как во Франции накануне революции, так и в России на пути к Великим реформам усиливала политическое звучание светских салонов, а часть из них приобрела приоритетно политический характер. Такие салоны уже не просто служили задачам консолидации дворянства, но и влияли на политический климат в стране, мотивировали принятие некоторых важных политических решений , в том числе на международную репутацию государства. В диссертации особо выделены салон княгини Дарьи Ливен и салон великой княгини Елены Павловны.

Историческое значение салонов, точнее, принимаемые в них решения, во многом обусловлено социальным статусом их хозяек. Характер Дарьи Ливен позволил ей преодолеть моральные и социальные барьеры общества своего времени и занять заметное место в международной политике. Княгиня Ливен с самого рождения получила возможность общаться в самых высших кругах - ей покровительствовала вдовствующая императрица Мария Фёдоровна. Однако, став женой российского посла сначала в Берлине, затем в Великобритании, Ливен могла навсегда остаться на вторых ролях - быть женой посла, выполняя представительские функции по протоколу. Тем не менее, незаурядная личность княгини не позволила ей смириться с подобным положением дел. Она использовала все свои возможности - личное обаяние , великолепное образование, неординарный ум и родственно-дружеские связи - для того, чтобы не просто оказаться в центре политических событий, но стать их прямой участницей, превратив резиденцию посла России в Великобритании в

политический салон, по сути, являвшийся неофициальным центром принятия политических решений международного масштаба.

Салон другой знаменитой русской салоньерки - великой княгини Елены Павловны вряд ли бы имел такое значение для подготовки реформы по отмене крепостного права, если бы она на правах старшего в царской семье не могла приглашать своего племянника - императора на собрания в своем доме.

В России занятие политикой издавна находилось в монополии у самых знатных мужчин государства. При таком положении дел еще более примечательным становится факт, что для решения таких знаковых проблем для страны как отмена крепостного права и дипломатические отношения с Великобританией, с которой у России исторически не складывались союзнические отношения, очень многое сделали именно женщины. В XIX в. русские женщины высшего света получили собственные небольшие «ведомства» - салоны, где они могли оказывать настолько широкое влияние, насколько позволяло им их положение и ум. Благодаря дворянской традиции держать салоны, в России великая княгиня Елена Павловна и княгиня Дарья Ливен смогли удовлетворить собственные политические амбиции и послужить на благо родной страны.

В заключении подводятся итоги исследования.

Как показало исследование, салонные культуры Франции и России имеют много сходства, что объясняется, в основном, двумя факторами. Во-первых, некоторое сходство положения дворянства во Франции в канун Великой революции и в России в преддверии Великих реформ вызывало похожую потребность в общении, коммуникации, обмене мнениями. Во-вторых, российские светские салоны обнаружили свою вторичность, во многом заимствованный характер, они создавались по образцу французских в общем контексте усвоения и адаптации французской культуры в России.

Сходные черты стали традиционными, и к ним можно отнести следующие устойчивые практики салонной жизни.

Первое. Облик салона, содержание коммуникаций присутствующих в нем персоналий, сам состав гостей и завсегдатаев того или иного салона в

сильнейшей степени зависел от хозяйки, ее ума, внешности, умения поддержать разговор, подобрать гостей, обаяния и т.п.

Второе. Салонная жизнь строилась во многом по законам ритуала светской жизни вообще и обладала собственным строем правил и обычаев.

Третье. Общение в светском салоне предполагало внешний отказ от званий и должностей, которые подразумевались, но не служили основанием особого отношения к гостю, которое определялось лишь его талантами, злободневностью принесенной им темы, остротой ума и т.п. Разумеется, никто не забывал, какие должности занимал тот или иной гость салона, но внешний «демократизм» общения обеспечивали задачу дворянской сословной консолидации и своего рода «равенства» в салонной культуре.

Четвертое. Важнейшей темой и материалом для обсуждения как во французских, так и в русских салонах являлась литература в части ее новинок и наиболее острых произведений. Через обсуждение литературных и нравственных тем салонный разговор нередко выходил на политическую проблематику, которая, однако, не носила всеобщего характера.

Пятое. На фоне преимущественно литературных салонов в России первой половины и середины XIX в. появились и политические салоны, где государственные и общественные деятели могли высказать свои взгляды, где формировалось общественное мнение по острым вопросам политической жизни. К таковым можно отнести салон великой княгини Елены Павловны и политический салон жены российского посла в Лондоне Дарьи Ливен.

В целом, русские салоны зарождались в кругах, тесно связанных с царской семьей, двором, ведь многие салоны держали бывшие фрейлины; один из первых салонов держала сама императрица. Это сказалось на одном из главных отличительных признаков русской салонной культуры - она просто не могла культивировать серьезную критику существующей монархии. Во Франции салоны не были настолько сильно связаны с монархией; несмотря на то, что некоторые салоньерки XVII в. напрямую или косвенно участвовали в политических событиях Фронды, в их салонах не прослеживается такого сильного монархического духа, как в российских. Тем не менее, при подробном

рассмотрении традиций французских салонов стало очевидно, что российские салоны имеют с ними гораздо больше общего, нежели различий.

Шестое. Салоны не исчерпывают формы общественных практик высшего общества, но мотивация всех неофициальных «теневых» влияний имеет сходные черты. Основными факторами, определявшими уровень влияния салонов, были:

- возможность прямой коммуникации с государем;

- близость к императорскому кругу государственных сановников;

- уровень влиятельности круга лиц, составлявших салон.

- личность, амбиции, таланты хозяйки;

Политическая роль салонов высшего дворянства состояла не столько в содействии принятию определенного политического решения или конкретного кадрового назначения (что тоже нередко имело место), сколько в создании «мнения» в свете, которое определяло политическую и общественную атмосферу времени.

С историей салонов в России связан значительный пласт её культурного наследия. Само значение салонов в русском быту неуклонно возрастало от середины XVIII к середине XIX века. Если во времена Екатерины II держать свой салон было просто данью моде, то уже в 1820-1830-е гг. салоны становятся не только культурными центрами, в которых проводила время и обсуждала вопросы литературы и философии просвещенная аристократия, но и центрами дворянской коммуникации, где иной раз принимались общественно важные политические решения.

Приложение диссертации содержит информационную таблицу, содержащую типологизированные группы тех известных лиц , которые посещали исследуемые в работе салоны.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях

автора:

Статьи в изданиях, рекомендованных Высшей аттестационной

комиссией Министерства образования и науки Российской Федерации:

1. Азерникова И.П. Вклад императрицы Марии Фёдоровны и её ведомства в развитие благотворительности в России // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: «История и политические науки». №2. 2010. М.: Изд-во МГОУ, 2010. С. 50-54.

2. Азерникова И.П. Влияние завещания вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны на судьбу великой княгини Елены Павловны (1830-1860 гг.) // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Серия: «Общественные науки». №5 (159). 2010. Р.н/Д.: Б/и, 2010. С. 87-90.

3. Азерникова И.П . Деятельность вдовствующей императрицы Марии Федоровны // Вестник Челябинского государственного университета. Серия: «История». Вып. 42. 2010. Челябинск: Изд-во ЧГУ, 2010. С. 12-17.

4. Азерникова И.П. Истоки благотворительности в России // Вопросы истории. № 6. 2010. М.: Б/и, 2010. С. 159-165.

Публикации в других научных изданиях:

5. Азерникова И.П. Политический салон великой княгини Елены Павловны // Дни аспирантуры РГГУ: Материалы науч. конференции. М.: РГГУ, 2009. С. 222-236.

6. Азерникова И.П. Русская дипломатия XIX в.: политический салон Дарьи Ливен в Лондоне // Ежегодник историко-антропологических исследований. 2010. М.: Экон-Информ, 2010. С. 100-106.

Заказ № 12-а/09/2011 Подписано в печать 28.09.2011 Тираж 130 экз. Усл. пл. 1,2

ООО "Цифровичок", тел. (495) 649-83-30 www.cfr.ru; е-тай: info@cfr.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Азерникова, Ирина Павловна

Введение.

Глава 1. Формирование традиций и практик салонной культуры.

1.1 Характерные черты французской салонной традиции.

1.2 Зарождение и особенности салонной культуры в России.

Глава 2. Общественное значение литературных салонов российского дворянства в первой половине XIX века.

2.1 Адаптация традиций французских литературных салонов в России.

2.2 Общественные вопросы в практике российских литературных 97 салонов.

Глава 3. Общественно-политические салоны в России.

3.1 Традиция политического салона и салон великой княгини Елены

Павловны.

3.2 «Дипломатический» политический салон Д.Х. Ливен.

Введение диссертации2011 год, автореферат по истории, Азерникова, Ирина Павловна

Данная диссертационная работа посвящена недостаточно изученной в российской и зарубежной исторической науке проблеме - формированию и роли салонной культуры российского дворянства в общественной жизни страны в первой половине XIX в.

С историей салонов в России связан значительный пласт её культурного наследия. Само значение салонов в дворянском быту неуклонно возрастало от середины XVIII к середине XIX века. Если во времена Екатерины II и в начале правления Александра I держать свой салон было просто данью моде, то уже в 1820-е годы салоны становятся не только культурными центрами, в которых проводила время и обсуждала вопросы литературы и философии просвещенная аристократия, но и центрами дворянской коммуникации, где иной раз принимались общественно важные политические решения. Дело в том, что российская политическая система изначально формировалась как непрозрачная, в которой механизм принятия решений был чрезвычайно усложнен и не сводился к функциям официальных органов власти. Так же формировались и политическая элита, влияние которой не всегда зависело от официально занимаемых должностей. Официальные и неофициальные механизмы общественно-политического влияния переплетались и подчас трудно было определить, где же было принято окончательное решение: в министерском кабинете или в светской гостиной. В силу особенностей политического устройства в России широкое распространение получили теневые способы политического влияния и неформальные практики принятия решений. Ключевой функцией теневых практик влияния и теневых институтов власти является принятие важнейших политических решений вне использования официальных каналов взаимодействия с властью, а зачастую и вопреки логике официальных центров власти. Фаворитизм XVIII века, который наиболее основательно изучен в исторической литературе, не исчерпывает способы теневого влияния в политике. В первой половине XIX века дворянские салоны также оказали серьезное влияние на политическую жизнь страны. Особенно усилилась их роль в николаевское время, после конфликта передовой части дворянства и власти в декабре 1825 года.

Российский политический режим «николаевского типа» можно охарактеризовать как систему, которая уже своим крайним бюрократизмом создавала предпосылки для функционирования неформальных способов политического действия, теневых политических институтов, которые были способны влиять на официальные органы власти в интересах узких привилегированных групп. В атмосфере императорского двора, как нигде, царила «недосказанность», когда всё основывается не на чётких законах и постановлениях, а на настроении императора в тот день, когда ему подали то или иное прошение, предложили то или иное политическое решение. Сам император как институт власти не только не был ограничен существующей системой - напротив, он являлся её доминирующим институциональным центром. Эта почва рождала теневую политику и неформальные способы политического влияния.

Проблема функционирования самодержавной власти имеет и другую сторону: взаимодействие власти с привилегированной частью общества -дворянством. Именно оно в системе российского самодержавия было основным источником формирования политической элиты и имело возможность неформальной коммуникации с властью. Взаимодействие самодержавной власти и дворянства - сложная система, имеющая в том числе скрытые или неявные механизмы взаимодействия. Наряду с жесткой государственной структурой существовала неофициальная корпоративная структура дворянства, которая находила свое внешнее коммуникационное проявление в создании светских салонов. Исследование функционирования великосветского салона представляется важной научной проблемой, поскольку именно салонная структура и салонная коммуникация формировала корпоративную культуру дворянства, представляла собой «площадку» его самоидентификации. Способы и механизмы взаимодействия через «салоны» высшей знати и представителей властных структур также представляют интерес с точки зрения изучения политических механизмов российского самодержавия.

После «катастрофы» 1825 года непосредственное влияние дворянства на общественную и государственную жизнь было несколько дезорганизовано и ослаблено. Главной формой консолидации и коммуникации «высшего света» оказались именно салоны, которые в николаевскую эпоху должны были измениться по сравнению с «Александровским» временем. Можно предположить, что вопросам политики и общественным проблемам теперь уделяли здесь больше внимания, нежели прежде.

Пространство вокруг императора наполнялось теневыми центрами принятия решений и неформальными механизмами политических действий. К ним относились и так называемые «светские салоны», которые иногда принимали характер элитных политических клубов дворянства. Следуя традиции французских дворянских салонов, полновластными хозяйками этих клубов становились знатные дамы, часто близкие к правительственным кругам. Разумеется, они никогда не ставили своей целью смену власти или собственное возвышение, но влиять на принятие важных политических решений, нередко имевших общегосударственное значение, было им вполне по уму, по силам, да и представляло для них самих вполне определенный интерес.

В условиях России с ее сверхцентрализованной, бюрократической системой власти политическое влияние было обусловлено не только номинально занимаемой позицией в государственном аппарате, но и наличием связей определенного уровня, обладанием информацией, а также личными психологическими качествами хозяйки салона. Таким образом, политическое решение не может быть от начала и до конца единым актом, исходящим от одного лица. Оно всегда принимается в результате аккумуляции решений, формулируемых теми или иными группами политической элиты1. Согласно учению итальянского политолога Г. Моски о политической элите, её главной

По мат. Карцов A.C. Салон князя В.П. Мещерского (к вопросу о социально-психологическом аспекте влияния феномена вневедомственного влияния) // Историческая психология и ментальность. СПб., 1999. С. 352-353. задачей является укрепление своего господства путём монополизации возможностей влияния на принятие политических решений.

Однако салоны в России появились не сами по себе, а благодаря тесным взаимоотношениям с Францией еще в середине XVIII века: «Аристократические салоны Европы, прежде всего французские, значительно повлияли на традиции московских и петербургских салонных собраний»2. Это обстоятельство признают практически все исследователи. В своей знаменитой работе «Культура и взрыв» Юрий Михайлович Лотман указывал на дворянские салоны в России первой половины XIX века как «явление своеобразное, ориентированное на парижский салон предреволюционной эпохи и, вместе с тем, существенно от него отличающееся»3. Однако ни история этого влияния французской салонной культуры, ни его механизмы и проявления не становились предметом специального исследования в отечественной литературе.

Решающую роль в формировании салонной культуры сыграли женщины знатных семейств русского дворянства.

Российские дворянки в XIX века находились примерно в том же положении, что и француженки XVIII века. Начиная с XVII века, как писал Юрий Михайлович Лотман о женщине-дворянке, «исключенность <.> из мира службы не лишала ее значительности. Напротив, роль женщины в дворянском быту и культуре <.> становится все заметнее»4. Особое значение в этом смысле приобретала так называемая светская жизнь, а более конкретно, феномен салона, в том числе и литературного. Русское общество следовало французским образцам, по которым светская жизнь реализовывала себя прежде всего через салоны. «Выезжать в свет» означало «бывать в салонах»5,

2 Палий E.H. Литературно-музыкальные салоны как элемент российской культуры XIX в. // Социально-гуманитарные знания. 2007. №1. С. 274.

3 Лотман Ю. М. Культура и взрыв. М.: Гнозис, 1992. С. 155-156.

4 Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века). Спб.: Искусство — Спб, 1994. С. 48.

5 Мартин-Фюжье А. Светская жизнь и салоны // Новое литературное обозрение. 1995. № 13. С. 245. замечала известный французский историк повседневности Анна Мартин-Фужьер. Светским человеком назывался такой, «который живет в обществе и знает принятые там нормы»6, то есть владеет тем, что называлось особым словом «общежительность» — «светская учтивость, умение вести, держать себя в воспитанном, образованном обществе»7. В России начала XIX века, как и во Франции XVIII - первой половины XIX веков, существовали салоны, весьма различающиеся по своему содержанию: придворные, роскошно-светские, более камерные, почти семейные и такие, где царствовали танцы, карты, светская болтовня, а также литературно-музыкальные, философские и интеллектуальными, напоминавшие университетские семинары8. Историк А. Мартин-Фюжье утверждает, что в каждом салоне существовали все три направления разговоров - политическое, литературное и художественное, однако, каждый салон имел собственную специфику, которая зависела чаще всего от личных предпочтений его хозяйки.

Разнообразие салонов, наличие как французской, так и российской традиции салонной культуры определили сложную структуру объекта данного исследования. В рамках заявленной проблемы интерес представляли французские салоны, в основном, дореволюционного периода, а также российские салоны первой половины XIX века. Однако не все салоны в России играли заметную общественную роль, поэтому в данном исследовании внимание акцентируется на наиболее знаменитых и влиятельных, отмеченных современниками, салонах в Петербурге и Москве. В данном исследовании не рассматриваются многочисленные литературно-музыкальные салоны, а делается акцент на салоны, имевшие не только исключительно литературный характер, но и общественное значение. Особенный интерес в данном исследовании представляют те светские салоны, которые значительно повлияли на общественное развитие страны.

6 Мартин-Фюжье А. Светская жизнь и салоны. С. 246.

7 Там же. С. 270.

8 см. Bernstein L. Women on the Verge a New Language: Russian Salon Hostesses in the First Half of the Nineteenth Century. // Russia — Women — Culture. Indiana University, 1996. R 219.

Таким образом, объектом данного исследования являются две группы салонов:

- салоны, которые в отечественной историографии принято называть литературными. В России для данной работы наибольший интерес представляют салоны Александры Смирновой-Россет, Екатерины Андреевны Карамзиной, Зинаиды Александровны Волконской. Именно эти салоны требуют тщательного рассмотрения для понимания общественных практик дворянства в первой половине XIX века. В данном исследовании сделан акцент на их роли не только в литературной, но и в общественной жизни. Среди французских салонов были отобраны самые влиятельные и знаменитые: собрания у мадемуазель де Скюдери, мадам де Сабле, маркизы де Ламбер, мадам де Тенсин, мадам дю Шателе, мадам Жоффрен, мадам д'Эпине и мадемуазель де Леспинасс. Все вышеобозначенные салоны являлись в своё время центрами литературно-общественной мысли: некоторые9 способствовали развитию Просвещения и помогали Энциклопедистам; другие представляли из себя «кузницу кадров» французской Академии наук10.

- общественно-политические салоны, чья деятельность явно выходила за рамки литературоведческих споров. Во Франции они ярче всего представлены салонами мадам де Лафайетт, мадам дю Деффан и мадам Рекамье. В России самыми яркими представителями данного типа салонной культуры являются собрания у великой княгини Елены Павловны, где обсуждалась предстоящая аграрная реформа, и собрания у Дарьи Ливен, которая превратила свой салон в международный центр принятия политический решений.

Предметом данной работы являются истоки и традиции салонной культуры российского дворянства первой половины XIX века как основной формы дворянской коммуникации и способа общественно-политического влияния.

9 Салоны мадам Жоффрен и мадам д'Эпине, в чьих гостиных собрались самые известные философы того времени.

10 Салон маркизы де Ламбер неофициально назвали «Вестибюль Французской Академии».

Историография проблемы

Историография проблемы структурно определяется тем, что не существует исследований, в которых бы рассматривались одновременно французские и российские салоны. По этой причине историографическая традиция французских салонов серьезно отличается от рассмотрения аналогичной проблемы в России. На это различие накладываются и общие отличительные черты российской и европейской историографии. Тем не менее можно выделить сходные направления и подходы исследователей.

Наиболее важную и концептуальную группу исследований составляют работы, в которых на материале конкретных салонов изучается их социальная функция и роль в обществе. В данной историографической группе существует два противоположных подхода:

Первый подход. Салоны воспринимаются как социальные институты в контексте эволюционного развития общественно-политической и культурной жизни. Этот подход характерен для всей зарубежной историографии и некоторых современных отечественных исследований.

В западной историографии салонам отводится куда большая роль, чем просто форма досуга аристократии, в отличие от традиций советской историографии. В западном обществознании салоны, их социальные функции и роль в социальных изменениях в Европе XVII-XVIII веков достаточно изученная тема. Еще в конце XIX века появилось немало публикаций популярного характера о салонах с рассказами об интригах, любовных приключениях, скандальных историях их хозяек. Но были также и «тексты с попыткой показать положительную роль женских салонов, прежде всего в утверждении правил цивильности и хороших манер - politesse» (братья Гонкуры11, например). Интерес к салонам как составной части "микроистории" (la petite historié) продолжился в начале XX века, в то время появилось немало обстоятельных биографий хозяек французских салонов и

11 Жюль и Эдмон де Гонкур - французские писатели-натуралисты. Написали несколько исторических трудов, посвященных французской истории. На русский язык не переводились. 9 женщин-интеллектуалок из английского общества "синий чулок"12.

Новый этап интереса к салонам начался после публикации в 1962 году работы Юргена Хабермаса "Структурная трансформация публичной сферы. Исследование категории буржуазного общества". По мнению Ю. Хабермаса, в возникновении, функционировании и эволюции "публичной сферы" в середине XVIII века салоны играли роль центров свободных и критичных дискуссий, противостоящих двору и абсолютизму, а также выступали как пространства, в которых сглаживались социальные различия, вызванные происхождением и привилегиями. Концепция Ю. Хабермаса, повышающая статус салонов как важной части "публичной сферы", стала привлекательной для ученых-феминистов, которые начали исследовать салоны с целью демонстрации их важнейшей роли в распространении идей Просвещения в Европе, прокладывании пути для Французской революции и идей равенства, в распространении практик женского лидерства и женской солидарности.

Согласно теории цивилизационного процесса другого известного ученого Норберта Элиаса, парижские салоны с их акцентом на прививке обществу хороших манер произошли из культуры двора и были расширением этой культуры. Действительно, прототипы салонов в виде литературных и философских кружков при дворах принцесс встречаются уже в истории средневековой Европы эпохи Возрождения. Достаточно упомянуть кружки XVI века при дворе Маргариты Ангулемской и Маргариты Валуа во Франции; Лукреции Борджиа и Изабеллы Д'Эстэ в Италии. Но салоны стали специфическим социальным институтом лишь после того, как центры культуры стали развиваться вне двора, вне королевского дворца, в городе (cite), в частных резиденциях. Юрген Хабермас отмечает, что салон XVII века как символ изысканности, формы более широкой городской культуры бросил вызов закрытости двора и придворным идеалам времени Людовика XIV.

12 Успенская В. И. Женские салоны в Европе XVII - XVIII вв. // Женщины. История. Общество: Сб. науч, тр. Тверь: Тверское областное книжно-журнальное изд-во, 2002. Вып. 2. С. 171-199.

История французских салонов включает в себя историю всего периода, в течение которого они были заметным фактором культурной и общественно-политической жизни. Салоны создали благоприятное пространство для культурного, интеллектуального и общественного развития Франции на протяжении более чем двухсот лет. Различаясь стилем общения в зависимости от социального положения, вкуса или характера их лидеров, салоны становились местами для встречи самых известных мужчин и женщин своего времени. В этих блестящих центрах родилась литература и общественная мысль нового времени. Здесь создавалась прекрасная атмосфера критики, здесь назначались и свергались министры, отсюда авторы и художники входили в моду, в них качали в колыбели великую философию восемнадцатого столетия.

Особый интерес представляют работы, написанные на рубеже XIX - XX веков американскими авторами. Исследования Амелии Гир Мейсон13, Джералдины Брукс14, Хелен Клерге15, Т. Латур16, Эвелин Холл (которая творила под псевдонимом С.Г. Таллентайер17), Эмили Путнам18 и Уиллиама Ноэля19 представляют большую ценность для данного диссертационного исследования, поскольку они написаны на основе множества источников, зачастую недоступных для российского исследователя. Причем, если труды Мейсон, Брукс и Ноэля носят исключительно биографический характер, то в работах Клерге и, особенно, Таллентайра приводится интересный анализ о влиянии салонов, точнее, их хозяек на общественную жизнь своего времени. Отдельно следует отметить работу Путнам «Леди», где автор даёт тщательный обзор о

13 Mason A. G. The Women of the french salons. NY: The Century Co, 1891.

14 Brooks G. Dames and Daughters of the French Court. NY: Thomas Y. Crowell & Co., 1904.

15 Clergue H. The Salon. A study of french society and personalities in XVIII century. London; NY: The Knickerbocker Press, 1907.

16 Latour T. L. Princesses, Ladies and Salonnieres of the Reign of Louis XV. London, 1927.

17 Tallentyre S. G. The women of the Salons. NY: Longmans, Green & Co, 1901.

18 Putnam E. J. The Lady. Studies of certain significant phases of her history. NY: Sturgis&Walton Co., 1910.

19 Noel W. Madame Recamier and her friends. London; NY: Harper & Brothers, 1901. общественной жизни женщины на протяжении столетий: начиная от Греко-Римского периода истории и заканчивая США на современном, для Путнам, периоде развития. Вышеизложенные работы не издавались в России и для цитирования их в данном исследовании был выполнен авторский перевод.

Отличительным признаком зарубежных работ по истории салонов и салонной культуре является то, что в них особое внимание уделяется эмпирическому материалу, на котором строится исследование. Тем не менее, во многих трудах можно найти концептуальные тезисы о практике участия высшего дворянства в общественно-политической жизни, конечно же, с поправкой на российскую специфику.

Исследование профессора Леонса Пинго20 из университета в Безансоне является одной из крупнейших работ по культурным связям России и Франции в течение XVIII - начала XIX веков. Пинго подробно рассматривает влияние двух государств друг на друга на протяжении почти столетия, в заключение он призывает свое правительство и общество установить такие же всеобъемлющие культурные и политические связи с Соединенными Штатами Америки.

Работы французского историка Анны Мартин-Фужьер посвящены повседневной жизни XIX и начала XX века. Для данного исследования представляет интерес её непереведённая монография «Салоны во времена Третьей Республики: Искусство, литература, политика»21, вышедшая в 2003 году во Франции, поскольку именно в этой работе присутствует теория существования салонов, а не только эмпирический материал. Данная работа посвящена рассмотрению практик светской салонной жизни во времена Третьей Республики. Мартин-Фужьер анализирует историю возникновения первых салонов во Франции, делая акцент на роли хозяйки салона - по её убеждению, «салон - это прежде всего женщина. Причём, преимущество было у женщин с умом, характером»22. Мартин-Фужьер, в отличие от советской историографической традиции, не делит салоны на литературные,

20 Pingaud L. Les français en Russie et les russes en France. Paris: Perrin et Co, 1886.

21 Martin-Fugier A. Les Salons de la Ille Republique: Art, literature, politique. Paris, 2003.

22 Ibid. P. 8. художественные или политические. В её модели в каждом салоне существовали все три направления разговоров, однако, каждый салон имел собственную специфику, которая зависела чаще всего от личных предпочтений его хозяйки.

Существенный вклад в историю салонной культуры вносят работы профессора Вашингтонского Университета Стивена Кейла, посвященные политике и социальной жизни Франции Нового Времени. Его статья «Женщины, сфера публичности и стойкость салонов» опубликована в сборнике «Французские Исторические Исследования»23 в 2002 году, на русский язык не переводилась. В своей работе Кейл ставит вопрос о том, существовала ли салонная культура только до Французской Революции, или же салоны продолжили своё существование, как отдельные структуры. В своём труде Кейл по ряду позиций оспаривает исследование Юргена Хабермаса «Структурная трансформация публичной сферы», в частности не разделяя утверждения, что салоны - это часть «буржуазной публичной сферы»24. Исследование Кейла представляет большую ценность своей детальностью, аргументированностью, глубоким проникновением в механизм функционирования аристократических салонов.

Из российских работ в русле этого подхода находятся статьи Б.А. Дорошина о роли салонов в жизни российского общества25 и С.С. Комиссаренко о салонах, как центрах формирования дворянской культуры26, которые уделяют внимание в том числе и политической компоненте салонного общения. Особенно стоит отметить статью А. Никоновой «Салон в культуре Франции»27, которая представляет из себя качественное исследование об истории возникновения салонной культуры во Франции в XVII веке и

23 Kale S. D. Women, the public sphere and the persistence of Salons. // French Historical studies. Durham, Vol. 25. 2002. C. 115-149.

24 Ibid. P. 130.

25 Дорошин Б.А. Дворянские салоны в жизни российского общества (20-40е гг. XIX в.) // Исторические записки: межвузовский сборник научных трудов. Пенза., 2000. С. 81-86.

26 Комиссаренко С.С. Салоны как центры формирования дворянской культуры // Клио. СПб., 2003. №3. С. 111-113.

27 Никонова А. Салон в культуре Франции // Искусствознание. 2001. №1. С.508 - 519. последующее её развитие в XVIII веке. Хотя Никонова и не уделяет внимание конкретным обстоятельствам функционирования салонов, данная статья хорошо показывает динамику развития французской салонной традиции.

Работы отечественных авторов, в которых салоны интерпретируются как место для неофициального выражения аристократией своих общественно-политических позиций или как форма социальной коммуникации, стали появляться лишь относительно недавно.

Второй подход получил широкое распространение в советской историографии. Он заключается в признании исключительно литературной составляющей великосветских салонов. Данная традиция восходит к двум сборникам Михаила Аронсона и Соломона Рейсера, которые появились почти одновременно на рубеже 1920-х и 1930-х годов. Они посвящены литературным кружкам и салонам первой половины XIX века. Авторы делали вывод об определяющей роли литературной тематики салонных коммуникаций: «В начале XIX века русское общество было уже сильно насыщено литературой. Поэтому, если и не все тогдашние кружки и салоны носили явно литературный характер, то все они представляют для литературоведа тот интерес, что все они культивируют литературу.»28. Данное утверждение осталось неизменным и господствующим в отечественной историографии, что подтверждает переиздание работ этих авторов в последние годы. Общественное значение светских салонов и тем более, их политическое влияние в первой половине XIX века в отечественной науке не изучались. Исследователи в значительной степени остаются в границах прежней традиции, что доказывает недавно появившиеся работы Елены Николаевны Палий29, которые посвящены исключительно литературно-музыкальным салонам в России первой половины XIX века.

Стоит также отметить, что в отечественной науке ранее не проводились

28 Аронсон М., Рейсер С. Литературные кружки. СПб., 2001. С. 23.

29 Палий E.H. Из истории русской «салонной» культуры: петербургские салоны // Исследования некоторых исторических и политологических проблем: межвуз. сб-к. М., 2006. С. 3-26.; Литературно-музыкальные салоны как элемент российской культуры XIX в. // Социально-гуманитарные знания. 2007. №1. С. 273-281. сопоставительные исследования относительно истоков и механизмов формирования салонной культуры и ее роли в общественной жизни России и Франции XIX в. Единственной исследовательской работой, в которой присутствует сравнение французских и русских салонов XVIII века является небольшая статья30 профессора Женевского университета Владимира Береловича. В сферу своих научных интересов ученый включает проблему переноса чужестранных культур на русскую почву и формирования элит в дореволюционной России. В своей работе Берелович рассматривает светскую жизнь при Екатерине II, в частности, новую практику дворянской элиты, которую активно внедряла сама императрица, - держать свой салон. Профессор приходит к выводу, что русские салоны XVIII века мало напоминали классические французские салоны, которые служили для них образцами, и даже в XIX веке салоны не были свободны от мнений императорского двора, а являлись своего рода продолжением придворной жизни.

В ходе работы, также над поставленной проблемой, была привлечена группа исследований, посвященных в целом истории российского дворянства. Например, было использовано современное исследование Несмеяновой И.И о повседневной жизни императорского двора и, следовательно, приближенного к императору высшего дворянства31. Фундаментальный труд придворного историка XIX века Волкова Н.Е.32 содержит в себе нормативные документы, регулирующие повседневную жизнь высшей аристократии при дворе. Интерес в данной теме представляет также труд Пентиновой Е.Ф., посвященный фрейлинам императриц и великих княгинь, которые набирались из высшей знати и нередко играли ключевые функции в жизни двора. Многое о повседневной жизни дворян, посещающих многочисленные салоны, можно узнать из статьи Арсланова P.A. «Кружки и салоны в повседневной жизни

30 Berelowitch W. La vie mondaine sous Catherine II. // Catherine II et l'Europe / Sous la dir. d'Anita Davidenkoff. Paris: Inst. d'etudes slaves, 1997. P. 99-106.

31 Несмеянова И.И. Российский императорский двор первой половины XIX в. как социокультурный феномен. Челябинск, 2007.

32 Волков Н.Е. Двор русских императоров в его прошлом и настоящем: в 4 ч. СПб., 1900. русской интеллигенции сер. XIX в.»33, хотя, как видно из названия, данное исследование ориентируется, в основном, на общественно-литературные собрания, не имеющие доступа к «трону»; оно представляет из себя классическое исследование быта дворянства середины XIX века.

Естественно, при работе, связанной с первой половиной XIX века, нельзя не обратиться к уже ставшим классикой труду Ю.М. Лотмана «Беседы о русской культуре»34, основанным на цикле лекций этого автора, с которыми он выступал на телевидении, а также к его работе «Культура и взрыв»35, где автор размышляет о культуре как о коммуникативной системе. Интерес для данной темы представляют и работы по истории повседневной жизни дворянства, в частности своего рода энциклопедия повседневной жизни Петербурга первой половины XIX века «Быт пушкинского Петербурга: Опыт энциклопедического словаря»36, в двух томах которого содержатся статьи об особенностях повседневного быта человека, принадлежащего к дворянскому сословию.

Особую и весьма обширную историографическую группу составляют биографические работы, посвященные представителям высшего дворянства, которые сыграли значительную роль в формировании салонной культуры: вдовствующей императрице Мария Фёдоровне, императрице Александре Фёдоровне, великой княгине Елене Павловне, княгине Дарье Христофоровне Ливен, княгине Зинаиде Александровне Волконской и Екатерине Андреевне Карамзиной.

О характере и личности Марии Фёдоровны можно почерпнуть достаточно информации из воспоминаний людей, её знавших. Имеется и основательное биографическое сочинение Е.С. Шумигорского37, работавшего по заказу

33 Арсланов P.A. Кружки и салоны в повседневной жизни русской интеллигенции сер. XIX в. // Ежегодник истор.-антропологич. исследований. Вып. 3. 2006. С. 156-163.

34 Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII -начало XIX века).: 2-е изд. СПб.: Искусство-СПб, 2006.

35 Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М.: Гнозис, 1992.

36 Быт пушкинского Петербурга: Опыт энциклопедического словаря: в 2 т. СПб., 2003.

37 Шумигорский Е.С. Императрица Мария Фёдоровна. (1759-1828). Её биография: в 3 т. СПб., 1892. императорского двора. Данное творение представляет собой наиболее полную биографию императрицы от самого её рождения и до кончины.

Бурная деятельность Марии Федоровны в социальной сфере вызывала и до сих пор вызывает интересы у исследователей. Хотя, конечно, следует отметить, что работы дореволюционных и советских исследователей о Марии Федоровне значительно отличаются в своих оценках. Если в XIX и начале XX веков ведомство Императрицы Марии вызывало интерес, как у отечественных38, так и у зарубежных авторов39, то сейчас интерес40 к благотворительной стороне деятельности Императрицы вызван, скорее, насущными проблемами в современной России.

Отдельно следует отметить работу Петера Мустонена «Собственная его императорского величества канцелярия в механизме властвования института самодержца»41. Данное исследование находится на стыке истории и политологии, его ценность состоит в том, что Мустонен, рассматривая Ведомство Императрицы Марии (которое после смерти Императрицы было преобразовано в IV Отделение), определяет его как орган, «созданный под конкретного человека».

Несмотря на пристальное внимание исследователей к источниковедческой проблеме «Записок» А.О. Смирновой с момента их первой публикации, её личности уделялось мало внимания в исторической литературе. Если не считать небольших биографических статей в различных словарях, то первым крупным исследованием о жизни А.О. Смирновой, можно считать ее

38 к примеру, Бюлер Ф.А. Блаженной памяти императрица Мария Фёдоровна в её заботах о Смольном монастыре. СПб., 1890. или Данилевский Н. Описание добродетельной жизни и кончины государыни императрицы Марии Фёдоровны в Бозе-почившей. М., 1829., или Энгельгардт Императрица Мария Фёдоровна в богоугодных её заведениях. СПб., 1832.

39 БШвйп А. Императрица Мария Фёдоровна в богоугодных её заведениях. СПб., 1832.

40 Черкинская Н.В. Мария Фёдоровна и её просветительно-благотворительная деятельность. // Социальная работа в России: прошлое и настоящее. М.; Ставрополь, 1998. С. 152- 163.

41 Мустонен П. Собственная его императорского величества канцелярия в механизме властвования института самодержца. 1812 - 1858. К типологии основ имперского управления. Хельсинки, 1998. биографию, написанную автором-однофамильцем - Ириной Смирновой42, которая вышла в издательстве РГГУ в 2004 году. Работа полностью основана на самих «Записках», причем, необходимо отметить, что автор не подвергает их сомнению, словно не замечая предшествующие научные изыскания на тему подлинности «Записок» Александы Смирновой-Россет. В тексте также используются воспоминания современников: Петра Андреевича Вяземского, Владимира Александровича Соллогуба, Александра Ивановича Тургенева, Николая Васильевича Гоголя, Льва Николаевича Толстого и многих других. Таким образом, И.А. Смирнова проделала колоссальную работу по собиранию воедино многочисленных источников личного происхождения, касающихся жизни одной из самых знаменитых женщин первой половины XIX века.

В своей работе Смирнова разделяет светские салоны на два вида: «большие вечера, где собирались общие знакомые для приятных светских бесед, поверхностных разговоров, а порой и сплетен, и такие, где в тесном кругу настоящих друзей горячо и открыто обсуждались проблемы литературы, новые произведения, вышедшие из печати, затрагивались политические вопросы»43. В своей монографии, посвященной этой известной личности, Ирина Смирнова без сомнения относит салон Смирновой-Россет ко второму типу.

И.А. Смирнова пишет, что в отличие от салона Россет в салоне Карамзиных говорили по-французски44, однако, по воспоминаниях современников, именно у Екатерины Андреевны все беседы велись на русском языке, что было редкостью для светских салонов той эпохи. Смирнова основывается на свидетельстве Кошелева, который написал, что «вечера во фрейлинской комнате на четвертом этаже Зимнего дворца, где собирался цвет тогдашнего общества были единственными в Петербурге, где не играли в карты и говорили по-русски»45. Однако, во-первых, Смирнова-Россет сама писала в

42 Смирнова И.А. А.О. Смирнова-Россет в русской культуре XIX в. М.: Изд-во РГГУ, 2004.

43 Там же. С. 72.

44 Там же. С. 75.

45 Кошелев А.И. Мои воспоминания об A.C. Хомякове. // Русский архив. 1879. №11. С. 266. своих воспоминаниях, что познакомилась с Алексеем Степановичем Хомяковым в 1832 году в салоне у Карамзиных46, а во-вторых, по воспоминаниям гостей фрейлины Россет, у той часто бывали иностранные гости, которые очевидно не могли поддерживать разговоры на русском языке. Видимо, И.А. Смирнова, увлекшись личностью Александры Осиповны, приняла её несомненный талант к родному языку за каждодневную практику в собственном салоне. В целом, работа Ирины Смирновой имеет литературоведческий характер, но обширная источниковая база и выводы автора делают ее значительным явлением и с точки зрения исторической науки.

Большинство работ, посвященных общественно-политической деятельности великой княгини Елены Павловны, ограничивают поле исследования событием, служащим скорее кульминационным моментом её «карьеры», - работой Редакционных комиссий и последовавшей за ними реформой по отмене крепостного права. Хотя здесь при подготовке крестьянской реформы её талант проявился ярче всего, для данного исследования важное значение имеет и повседневная «жизнь» её салона. Обратить внимание следует на всеобъемлющее биографическое исследование А.П. Шестопалова47 и серию работ Е.Е. Резниковой48 о деятельности великой княгини, которые анализируют причины, приведшие Елену Павловну к необходимости содержать собственный салон и использовать своё влияние на брата своего мужа - Николая I и на племянника - Александра И.

46 «Я с Хомяковым познакомилась у Карамзиных в 1832 г. <.> Хомяков - христианский философ, он умный человек и пишет всемирную историю. [Смирнова-Россет А.О. Дневник. Воспоминания. С. 501].

47 Шестопалов А.П. Великая княгиня Елена Павловна. // Вопросы истории. 2001. №5. С. 73-94.

48 Резникова Е.Е. Великая княгиня Елена Павловна в политической и культурной жизни России: 1824-1873 гг.: Автореф. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук. М., 1998.; Резникова Е.Е. Великая княгиня Елена Павловна: взгляд на женское образование. // О благородстве и преимуществе женского пола. СПб., 1997. С. 94-99.; Резникова Е.Е. Крестьянский вопрос в России и проекты великой княгини Елены Павловны (1830-1861) // Вестник Московского Университета. Серия 8. 1999. №1. С. 11-24.

Жизнь и деятельность одного из самых главных разработчиков проекта по отмене крепостного права - Николая Алексеевича Милютина, на удивление, мало вызывала интереса у отечественных исследователей за последние 150 лет.

В 1880 году, в журнале «Revue des deux mondes» вышла серия статей49 французского историка, специалиста по России, Анатоля Леруа-Болье, посвященная Николаю Алексеевичу Милютину. Работы Леруа-Болье представляют из себя качественное исследование биографии Милютина и его политической карьеры с привлечением многих источников личного происхождения. К сожалению, работы французского учёного по русской истории никогда не переводились, поэтому, в данном исследовании, они воспроизведены в переводе автора.

Благодаря журналисту И.А. Гофштеттеру, в 1901 году вышло небольшое исследование50 о личности Николая Алексеевича Милютина. Главная ценность данной книги состоит в том, что она содержит в себе многочисленные русские и иностранные источники, которые раскрывают тот этап жизни H.A. Милютина, который был связан с салоном Елены Павловны и его работой над проектом об отмене крепостного права. Гофштеттер последовательно воспроизводит источники, лишь изредка высказывая авторские суждения о жизни Николая Милютина.

Таким образом, два упомянутых выше исследования являются полезными для данной работы, как историографически, так и с точки зрения источниковедческой.

Единственной крупной аналитической работой отечественного автора об этом государственном деятеле можно назвать статью51 Александра Александровича Кизеветтера в его книге «Исторические отклики». Знаменитый профессор русской истории во многом основывался на источниках из книги

49 Leroy-Beaulieu A. Homme d'état Russe, d'âprés sa correspondance inédite. // Revue des deux mondes. Paris, 1880. T. 41. P. 554-588; 827-858. T. 42. P. 147-177; 413-440; 523-551.

50 Гофштеттер И.A. Забытый государственный человек: Николай Алексеевич Милютин. СПб.: Ковенский, 1901.

51 Кизеветтер А. А. Исторические отклики. М., 1915. С.221-267.

Гофштеттера, однако даёт и собственный развернутый анализ деятельности Н.А. Милютина, приходя к выводу, что «он смотрел на службу не как на самодовлеющую цель, а как на всего более верное, по его мнению, средство служения общественному благу»52. Из сравнительно недавних работ можно отметить небольшую статью53 М.Я. Трубкина, однако, особенной научной новизной данная работа не обладает, т.к. автор, скорее, воспроизводит те же размышления и источники, что и предыдущие исследователи - И.А. Гофштеттер и А.А. Кизеветтер, но в более современном контексте сегодняшней России.

Феномен политического влияния княгини Дарьи Христофоровны Ливен на европейские дипломатические круги уже давно стал признанным фактом в зарубежной историографии, однако, в отечественных исторических исследованиях лишь начинается осознание роли, которую играла супруга посла России в Британии во внешней политике Российской Империи. К таким работам можно отнести статью Таньшиной Н.П.54, которая, хотя и посвящена отношениям Дарьи Ливен и Франсуа Гизо, содержит информацию о политическом влиянии княгини. Эта же проблема содержится и в статье Сакуна О.Ф., которая так и называется - «Деятельность российского посла Х.А. Ливена и его супруги Д.Х. Ливен в Лондоне. 1812 - 1834 гг.»55. Сакун, кстати, взял за основу труд французского историка Эрнеста Доде, который составляет часть источниковой базы по деятельности княгини Ливен. Э. Доде в начале XX века издал монографию, в которой впервые был опубликован огромный пласт документов о жизни княгини, особенно это касается личной переписки Доротеи и её брата Александра Бенкендорфа. Книга выдержала пять(!) изданий во Франции, но ни разу не была переведена на русский язык, поэтому ее перевод в данной работе также принадлежит автору диссертации.

52 Кизеветтер А. А. Исторические отклики. С. 245.

53 Трубкии М.Я. Окружение Александра II - Николай Алексеевич Милютин. // Музеи России: Сб-к науч. трудов. Вып. 4. СПб., 1998. С. 84-97.

54 Таныпина Н.П. Княгиня Дарья Ливен и Франсуа Гизо. // Россия и Франция. Вып. 6. М., 2005. С. 74-96.

55 Сакун О.Ф. Деятельность российского посла Х.А. Ливена и его супруги Д.Х. Ливен в Лондоне. 1812 - 1834 г. // Новая и Новейшая история. 2006. №6. С. 142-161.

Салоны княгини Зинаиды Александровны Волконской и Екатерины Андреевны Карамзиной, в силу того, что они по своему характеру были литературными, достаточно исследованы в советской и российской историографии. Однако, как еще в 1939 году заметил Марк Константинович Азадовский, отчасти «мы имеем дело с панегирической литературой»56, и эта тенденция заметна и по сей день.

Для данного исследования полезными как историографически, так и с точки зрения источниковедческой оказались также исследования H.A. Белозерской, М.А. Гаррис и Н.В. Сайкиной о салоне княгини Зинаиды Волконской. Надежда Александровна Белозерская57 - первая, кто в конце XIX века составила полноценное биографическое исследование о З.А. Волконской. С 1868 по 1875 годы Белозерская работала секретарем Николая Ивановича Костомарова и под его влиянием пристрастилась к русской истории. Она выпустила много трудов по русской истории, в том числе, свои воспоминания о Костомарове, работы о Екатерине I и обществе XVIII века. В 1897 году журнал «Исторический вестник» публикует её исследование о княгине З.А. Волконской. Данное исследование становится на многие годы основным биографическим сочинением о княгине Волконской, оно не утратило своей актуальности и в наши дни.

Почти в те же годы в конце XIX века вышла книга М.А. Гаррис58. Несмотря на явное увлечение личностью княгини, Гаррис представила тщательный и подробный анализ творческой жизни Зинаиды Волконской. В этом исследовании использованы многочисленные источники личного происхождения, некоторые из которых уникальны. Из книги М.А. Гаррис можно узнать, что существует автобиография княгини З.А. Волконской, однако, этот документ не был опубликован и, видимо, до сих пор хранится в личном

56 Азадовский М.К. Из неопубликованных материалов «Строгановской Академии». // Литературное наследство. М., 1939. Т. 33-34. С. 202.

57 Белозерская H.A. Княгиня З.А. Волконская // Исторический вестник. 1897. Т. 67. С. 939-972; Т. 68. С. 131-164.

58 Гаррис М.А. Княгиня Зинаида Волконская и её время. М.: Некрасов, 1916. архиве маркизы H.B. Кампанари, которая предоставила записи лично автору. В своем биографическом труде Гаррис сделала акцент на нереализованности княгини в музыкальном и литературном творчестве, театральном искусстве и науке. Причинами данных неудач автор называл слишком высокое положение З.А. Волконской в светском обществе, поскольку в то время подобные занятия музыкой или наукой могли оставаться лишь досугом, но не профессиональной деятельностью.

Вышедшая несколько лет назад книга Н.В. Сайкиной59 представляет собой полноценное исследование о салоне княгини Волконской, причем Сайкина анализирует собрания у Волконской не только как литературные, но и размышляет об их общественном значении. Особо стоит отметить тщательную работу автора по изысканию и подбору источников и литературы для своего исследования. Монография Сайкиной о княгине З.А. Волконской может считаться самой подробной и концептуальной среди всех исследований о личности и общественной деятельности княгини Волконской.

Что касается изучения салона Екатерины Андреевны Карамзиной, то существующая литература в основном носит публицистический характер. Тем не менее, можно выделить работу A.M. и М.А. Гординых60, где анализируется деятельность салонов Владимира Фёдоровича Одоевского и Екатерины Андреевны Карамзиной, и книгу И.А. Муравьёвой61, в которой представлена своеобразная энциклопедия салонов, которые посещал Александр Сергеевич Пушкин.

Личность Дарьи (Долли) Фёдоровны Фикельмон подробно исследована известным пушкинистом Николаем Алексеевичем Раевским. В его трудах62 акцент сделан на отношениях Долли Фикельмон и Александра Пушкина, а не

59 Сайкина Н.В. Московский литературный салон княгини Зинаиды Волконской. М.: Наука, 2005.

60 Гордин A.M., Гордин М.А. Пушкинский век. СПб., 1999. Кн. 2.

61 Муравьева И. А. Салоны Пушкинской поры: очерки литературной и светской жизни Санкт-Петербурга. СПб.: Крига, 2008.

62 Раевский H.A. Пушкин и Долли Фикельмон. М.: Алгоритм, 2007.; Графиня Дарья Фикельмон: призрак Пиковой дамы. Р.-н.-Д.; М.: Феникс: Алгоритм-Книга, 2009. на салоне, который она держала вместе со своей матерью - Елизаветой Михайловной Хитрово.

Таким образом, существующая историографическая традиция ограничивать исследование салонной культуры их литературно-художественной ролью нуждается в дополнении и коррекции, поскольку существует целая группа салонов, которая ранее выпадала из поля зрения исследователей. Это салоны, которые имели значительный общественно-политический уклон, и литературная тематика разговоров в этих салонах не была преобладающей. Их нельзя в полной мере отнести к литературным салонам еще и потому, что практика таких салонов восходила к французской, а не отечественной традиции.

В результате анализа имеющейся по теме литературы цель настоящей работы можно сформулировать, как выявление практики участия высшего дворянства в общественно-политической жизни в XIX веке через неофициальные каналы коммуникаций - светские политические салоны. При этом предусмотрено решение следующих задач:

- проследить конкретное влияние французских, прежде всего дореволюционных, салонов Франции XVIII в. на их аналоги в России в первой половине XIX в.;

- типологизировать салоны высшей знати в России в зависимости от содержания их деятельности в условиях ограничения иных общественно-политических возможностей дворянства;

- на основе выявления механизмов и способов влияния отдельных общественно-политических салонов на принятие политических решений власти дать оценку их общественной роли в первой половине XIX в.

Поставленные задачи рассматриваются на материале великосветских салонов императриц Марии Фёдоровны, Александры Фёдоровны, великой княгини Елены Павловны, княгини Дарьи Ливен, Александры Смирновой-Россет, Екатерины Карамзиной, княгини Зинаиды Волконской, графини Долли Фикельмон и других, отмеченных современниками, значимых с точки зрения общественных коммуникаций дворянства салонов.

Научная новизна данной работы обусловлена рядом полученных результатов.

Во-первых, впервые в отечественной и зарубежной историографии исследуются общественно-политические практики российского дворянства первой половины XIX в. на материале великосветских салонов. Вследствие господствующей в советской историографии концепции о литературоведческой направленности светских салонов их социальные и политические функции находились на периферии научного внимания. Исключением может считаться лишь салон великой княгини Елены Павловны, однако, для советских историков ее салон представлял интерес исключительно в тот период своего функционирования, когда в нем велись дискуссии о подготовке реформы по отмене крепостного права в России.

Во-вторых, автором предложен дифференцированный подход к типологии салонной культуры российского дворянства, что позволяет разграничить культурные и общественно-политические функции этой формы коммуникации, дать более адекватные оценки роли салонов в общественной жизни.

В-третьих, на основе сопоставления характерных черт возникновения и функционирования великосветских салонов во Франции и в России удалось выявить истоки и механизмы формирования салонной культуры российского дворянства. В отечественной истории всегда признавалось огромное влияние французской культуры на русскую, особенно с середины XVIII в., однако не проводились научные исследования с целью конкретизировать и выявить закономерности и особенности хода данного процесса. Особую значимость данному исследованию придаёт использование многочисленных источников на французском языке, не доступных ранее русскому читателю.

В-четвертых, в работе впервые подробно исследуется деятельность уникальных российских «салоньерок»: великой княгини Елены Павловны и княгини Дарьи Христофоровны Ливен. Уникальность подхода данного исследования к рассмотрению деятельности великой княгини Елены Павловны заключается в том, что в отличие от советской традиции, автор рассматривает ее морганатические вечера» как классический политический салон, как теневой центр принятия общественно-политических решений. Еще один политический салон - собрания у княгини Д. Ливен, ранее не вызывал интереса у отечественных ученых, тогда как в зарубежной историографии ему посвящены некоторые труды по дипломатической истории Европы.

Методологические основания исследования.

Данное исследование выполнено в рамках антропологического подхода, в контексте современных исследований различных аспектов повседневности.

Одним из основных методов данного исследования является социокультурный метод, позволяющий раскрыть повседневную жизнь дворянства как результат взаимодействия политических, экономических и культурных факторов.

Историзм исследования заключается в последовательном раскрытии свойств, функций, изменений изучаемых объектов в процессе их исторического развития.

В основе исследования лежит методология современного понимания истории повседневности. Осмысление вопросов повседневной жизни связано с французской школой «Анналов», возникшей в конце 1920-х гг. Главным замыслом её основателей М. Блока и Л. Февра было преодоление барьеров между общественными науками, освоение историками методик смежных наук и отношение к истории как науке о людях в историческом измерении. Исследователи этого направления предложили переориентировать исторические исследования и перейти от событийной политической истории, поисков всеобщих закономерностей развития экономики и этнографических описаний к комплексному аналитическому изучению историко-психологических, историко-демографических, историко-культурных аспектов. Историком Ф. Броделем был введен термин «структура повседневности». Содержанием повседневной жизни он считал способы организации и оформление пространства человеческой жизни - ландшафт, архитектуру, организацию интерьера; поведение и общение - обряды, обычаи, традиции, ритуалы, этикет. Броделевский подход к истории повседневности предполагает сосредоточенность на большом хронологическом периоде.

В германской и итальянской историографии история повседневности приобрела несколько иное направление. В 70-х гг. XX в. в Германии возникло течение «историко-критической социальной науки». Крупнейшие представители этого направления - Х.-У. Велер, Ю. Кокка, X. Медик, А. Людтке, в Италии - К. Гинзбург, Д. Леви и др., являясь приверженцами «анналистов», ориентировали ученых на изучение микроистории отдельных рядовых людей или их групп.

С 80-х гг. XX в. началось развитие данной методологии в современном её понимании отечественными историками, что породило поиск новых научных ориентиров, методик. Повседневная жизнь стала предметом научного интереса не только истории, но также философии, социологии, психологии и культурологии. В настояшее время активно разивается такое направление как «новая социальная история», трактующая исторический процесс как диалектическое взаимодействие системообразующих факторов. Общетеоретические источники этого направления находятся в трудах А.Я. Гуревича, A.C. Ахиезера, Н.И. Лапина.

Таким образом, история повседневности - новая отрасль исторического знания, в центре внимания которой находится комплексное исследование образа жизни и его изменений у представителей разных социальных слоев, их поведения и эмоциональных реакций на жизненные события, возможное при использовании междисциплинарных связей с культурологией, социологией, психологией. Под «повседневностью» автор понимает особую сферу социокультурной реальности, основанную на системной повторяемости смыслов человеческого бытия, имеющую пространственные и временные рамки.

В целом, решение поставленных задач на данном историческом материале представляется логичным в рамках истории повседневности, методология которой разработана плеядой выдающихся зарубежных и отечественных историков.

В данной работе одним из концептообразующих терминов является термин «практики», который всё чаще «фигурирует в качестве основной категории антропологии, философии, истории, социологии, политической теории, теории языка, литературной теории»63. Для его раскрытия используется концепция профессора Европейского университета в Санкт-Петербурге Вадима Волкова о социальных и политических практиках. В рамках данного исследования, практики воспринимаются как привычно повторяющееся социокультурное поведение, своего рода социальный обычай. В. Волков отмечает, что именно практики «раскрывают» основные способы социального существования, возможные в данной культуре и в данный момент истории. В этом смысле они понимаются как «различные упорядоченные совокупности навыков целесообразной деятельности (практического искусства), которые в то же время, раскрывают человеку возможности состояться в том или ином социальном качестве»64. В подтверждение данного тезиса следует отметить, что салоны являются одной из основных форм социальной коммуникации аристократии во Франции ХУП-ХУШ веков и в России XIX века. Для женщины высокого социального положения стать хозяйкой салона было единственным путем собственной самореализации и выхода за рамки статуса «жены» и «матери». «Салонное поведение» таким образом, реализовывалось как социальная практика.

Основным концептом работы является конкретно-историческое понятие салон. Салон в широком смысле, т.е. в контексте социальных (общественных) коммуникаций - это одна из социальных структур свободного общения. В конкретно-историческом смысле салоны - это форма общения и социокультурной идентификации в процессе общения, которая была в наибольшей степени присуща именно дворянству, т.к. интеллигенция проводила свои собрания в кружках.

63 Волков В.В. О концепции практик в социальных науках. // Социологические исследования. 1997. №6. С. 10.

64 Там же. С. 16.

В западноевропейской традиции «салон - это собрание представителей высшего света (аристократии) в доме одного из них в Париже или какой-нибудь другой столице»65. По определению многотомного энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, салоны во Франции играли видную роль в истории литературы и политики. Это были кружки, группировавшиеся вокруг какой-нибудь выдающейся красотой или умом женщины, царицы салона, блиставшей остроумием, талантливостью или красотою. В салонах собирались выдающиеся представители науки, искусства и политики и вели в изящной форме беседы по вопросам политики и литературы66.

Салоны ведут свою историю еще с древности, в Древней Греции, во время правления Перикла, в его доме собирались выдающиеся философы, поэты и другие творческие личности, например, Алкивиад, Анаксагор, Ксенофонт, Платон, Сократ, Софокл. Хозяйкой дома и своеобразного прототипа «салона» была жена Перикла - Аспасия. Во время подобных вечеров обсуждались проблемы политики, литературы и, конечно же, философии.

В Древнем Риме был известен салон Гая Цильциния Мецената. Государственный деятель, чьё имя впоследствии стало нарицательным, собирал в своём доме известных поэтов того времени, например, Квинта Горация Флакка, Публия Вергилия Марона, Секста Проперция и др.

В Европе первые салоны возникли еще в XII-XIII веках при дворах крупных феодалов. В то время это были регулярные домашние вечера, на которые приглашались трубадуры, развлекавшие своими спектаклями и песнями гостей. Вдохновителями подобных вечеров обычно были влиятельные дамы, вокруг которых и собирались приглашенные певцы, поэты.

Во времена эпохи Возрождения в Италии появляются салоны, гости которых обсуждали философские произведения, как античные, так и современные. Из Италии салонная традиция пришла в Париж, благодаря Екатерине Медичи. Ее придворные дамы, привыкшие к изысканным светским

65 The Oxford English Dictionary. Oxford, 1996. С. 898.

66 Энциклопедический словарь. / Ред. Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Т. 56. СПб., 1900. С. 146-147. вечерам и беседам при итальянском дворе, начали устраивать подобные собрания и во Франции. Так в XVI веке дочь Екатерины Медичи, Маргарита Валуа, организовывает литературный салон, на котором ее приближенные размышляют и обсуждают поэтические и философские произведения.

В XVII веке во Франции салон становится частью жизни аристократии и приобретает общественно-политический оттенок. Салон являлся единственным местом, где мужчины и женщины могли общаться открыто, при том, что такое общение не воспринималось как нарушение приличий или как желание заключить брак. Первый «настоящий» салон, от которого пошла традиция всех французских салонов, был создан одной из придворных Екатерины Медичи -Катериной де Вивон, в замужестве мадам де Рамбуйе. Существует версия о том, что созданию первого салонного интеллектуального общества, послужило здоровье мадам де Рамбуйе - она не могла часто бывать при дворе и, следовательно, вести полноценную светскую жизнь, поэтому она приложила все усилия, чтобы перенести часть придворной жизни в свой особняк.

Главным действующим лицом в салоне является женщина - хозяйка, «БаЬтеге»61. Эта черта присуща практически всем салонам Франции и большей части салонов России. Хозяйки салонов имели большой авторитет и их собственная оценка произведения часто влияла на настроение всего общества. Они создавали моду на те или иные произведения, авторов, даже на декор в доме или на украшения.

Дамы, держащие свой салон, не обязательно должны были быть юными красавицами, многие из них к тому времени уже успели овдоветь и были не очень молоды. В салонах культивировался образ женщины, интеллектуально равной мужчине, просвещенной, демонстрирующей всем своим видом, что для неё быть объектом любовного поклонения - задача не первостепенной важности. Подобный стиль поведения стал настолько модным, что был даже искусно спародирован Мольером в его пьесе «Веселые жеманницы».

67 яаЬтеге - франц. яз. В буквальном переводе «салоньерка», но из-за того, что данный термин не принят в русской историографической традиции, в данной работе, будут употребляться французский и русский эквивалент.

В России салоны появились во второй половине XVIII веке благодаря фавориту императрицы Елизаветы - графу Ивану Ивановичу Шувалову.

Практику держать свой салон продолжает Екатерина II, которая принимает гостей сразу на трех салонных собраниях - Большом, Среднем и Малом.

В начале XIX веке салоны вошли в моду в придворных аристократических кругах, и многие именитые дамы принимали у себя гостей, следуя определенному правилу. Но свою главную роль в России салоны начали играть лишь с воцарением Николая I, когда установилась жесткая иерархия власти. Именно в это время салоны, особенно петербургские и московские, обнаружили тенденцию своего функционирования как главных центров свободной коммуникации дворянства.

После Великих реформ влияние дворянских салонов резко упало, большую роль начала играть пресса и другие формы общественной коммуникации, в первую очередь, новой интеллектуальной элиты. Известный мемуарист XIX века, Пётр Андреевич Вяземский, сожалея об исчезновении прежней формы салона, связывал это с изменением характера женщины. «Не жалеть денег на праздник еще ничего не значит. В звании, в обязанностях гостеприимной хозяйки дома есть, без сомнения своя доля художества: тут надобно призвание и умение, приобретаемое опытностью. Эти свойства, эта наука мало-помалу пропадают.»68.

Таким образом, в данном исследовании французские и русские салоны рассматриваются не просто как способ общения аристократии, а как повседневные практики дворянства по участию в общественной жизни своей страны.

Наибольший интерес для автора представляют не столько литературные, сколько общественно-политические салоны, хотя четкого их разделения в реальности не существовало.

Отсюда появляется еще одно важное для данной темы понятие «политический салон». Для его исторического определения используется

68 В царстве муз. М., 1987. С. 8. традиция французской историографии, поскольку именно во Франции политические салоны получили наибольшее развитие. Опираясь на вывод французского исследователя А. Мартин-Фужьер о том, что в каждом салоне существовали все три направления разговоров (художественные, литературные и политические - прим. И.А.) и при этом каждый салон имел собственную специфику в зависимости от личных предпочтений его хозяйки, можно сделать вывод, что политический салон - это разновидность великосветского салона, отличающегося следующими признаками:

- хозяйка салона должна иметь прямые коммуникативные связи с верховным держателем власти, в данном случае - с императором;

- несмотря на присутствие всех трёх направлений разговора, в политическом салоне должна преобладать именно политическая тематика;

- большинство участников салона должно принадлежать не только и не столько к высшему светскому обществу, но быть высшими государственными чинами, реально обладающими властью.

- политический салон должен иметь определенное политическое влияние. Его можно определить, как способность человека или группы людей воздействовать на принятие решений, на тот или иной выбор или способ поведения других людей. Причем, политическое влияние не всегда регулируется действующими нормами закона или прямо этими нормами запрещено. Именно поэтому такое влияние не афишируется, творится в «закулисье», либо в силу каких-либо причин не осознается как таковое.

В отличие от традиции европейской историографии, в отечественных исследованиях сохраняется единственная трактовка понятия: «салон - это литературно-художественный или политический кружок избранных лиц, собирающихся в частном доме»69.

69 Большая Советская Энциклопедия. 2-е изд. М., 1956. Том 37. С. 625.

Источниковая база исследования.

Основной базой данного исследования являются источники официального и личного происхождения.

Поскольку источниковая база по данной тематике полностью не сформирована, то задача автора состояла, в том числе, и в формировании адекватной источниковой базы. Так к исследованию было привлечено некоторое количество уникальных документов, среди которых завещание70 императрицы Марии Фёдоровны, которое никогда не было опубликовано полностью. Использованы письма и воспоминания французских салоньерок, таких как мадемуазель де Скюдери, мадам де Севиньи, мадам де Лафайет, мадам д'Эпине и др., которые неизвестны русскому читателю и доступны лишь благодаря биографическому труду Амелии Гир Мейсон71, которая провела восемь лет изучая французские архивы, после чего написала обширное исследование, посвященное французской истории. Впервые в данном исследовании опубликована и использована переписка великой княгини Елены Павловны с братьями Николаем72 и Дмитрием73 Милютиным, с императором Александром И74, с министром иностранных дел Александром Михайловичем Горчаковым75 и другими важными государственными лицами. В диссертации используются письма Дарьи Христофоровны Ливен к своему брату, которые были также лишь частично опубликованы на русском языке в журнале «Русская Старина»76, однако, большая их часть содержится в малоизвестном в России биографическом сочинении Эрнеста Доде77, которое никогда не переводилось.

70 ГАРФ, Ф. 663 (императрицы Марии Фёдоровны). On. 1. Д. 4.

71 Mason A. G. The Women of the french salons. NY: The Century Co, 1891.

72 ГАРФ, Ф. 647 (великой княгини Елены Павловны). On. 1. Д. 872.

73 Там же. Д. 871.

74 Там же. Д. 674.

75 Там же. Д. 670.

76 Ливен Д.Х. Переписка с разными лицами. // Русская старина. 1903. Т. 113. С. 187-200.; Т. 114. С. 417-442.; Т. 115. С. 691-705.; Т. 116. С. 419-436.; 1904. Т. 117. С. 169-195.

77 Daudet Е. La vie d'ambassadrice au siecle dernier. Paris, 1903.

Фактически автор «собирал» воедино очень разные свидетельства и материалы, разбросанные в архивах, журнальных публикациях XIX века и заграничных изданиях на французском языке. Значительная часть использованных документов приводится в диссертации в авторском переводе с французского языка. Была проведена исследовательская работа в Государственном архиве Российской Федерации: изучены имеющие непосредственное отношение к изучаемым персоналиям фонды: в первую очередь, фонды императрицы Марии Фёдоровны78 и великой княгини Елены Павловны79. В этом архивном собрании было разыскано и переведено с французского лично автором 19 дел для получения максимально адекватной поставленным задачам информации.

К группе источников официального происхождения можно отнести документы, в которых содержатся основные принципы управления в Ведомстве Императрицы Марии, а впоследствии IV Отделении Собственной Его Императорского Величества Канцелярии: «Положение о Главном Управлении Учреждений Императрицы Марии»80 и «Положение о IV Отделении Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, вместе с новым штатом Отделения»81. Вышеперечисленные документы были опубликованы в сборнике «L IV Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии: 1828-1878.»82, подготовленного И. Селезневым в 1878 году. Источник представляет собой хронику Ведомства учреждений Императрицы Марии, снабжённую «Примечаниями» и «Приложениями», в которых и опубликованы тексты документов. Данное издание является официальным, так

78 ГАРФ, Ф. 663 (императрицы Марии Фёдоровны). Оп. 1. Д. 4, 16, 22, 24-27, 39, 48, 50-51.

79 ГАРФ, Ф. 647 (великой княгини Елены Павловны). Оп. 1. Д. 653, 670, 674, 836, 857, 871, 872, 898.

80 Положение о Главном Управлении Учреждений Императрицы Марии // L IV Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии: 1828-1878. / Сост. И. Селезнёв. СПБ., 1878.

81 Положение о IV Отделении Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, вместе с новым штатом Отделения // L IV Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии: 1828-1878. / Сост. И. Селезнёв. СПБ., 1878.

82 L IV Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии: 1828-1878. / Сост. И. Селезнёв. СПБ., 1878. как печаталось по распоряжению начальства IV Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии.

Основополагающими для данного исследования были источники личного происхождения: многочисленные дневники, записки и письма участников и «героинь» великосветских салонов. Большая часть из используемых источников публиковалась в журналах и изданиях XIX века. Также были использованы неопубликованные письма и документы из Государственного архива Российской Федерации. При подборе воспоминаний, писем, дневников автор придерживалась того принципа, что все источники должны быть перепроверяемы: объекты данного исследования - люди, которые связаны между собой, так же, как и их воспоминания и письма. Ввиду специфики эпистолярного жанра той эпохи (почти все записи велись на французском, изредка на немецких языках), тексты цитируются в переводе автора.

Большинство французских салоньерок оставило после себя богатое литературное наследие, однако, для данного исследования представляют интерес не столько сочинения хозяек салонов, сколько их биографии. В связи с тем, что большинство мемуаров посетителей этих салонов труднодоступны, в данной работе использовались подробнейшие биографические работы Амелии Гир Мейсон и Джералдины Брукс83, двух американских исследователей, которые в эпоху подъема интереса к «женской истории» проделали титанический труд во французских библиотеках и архивах, что позволяет использовать их сочинения в качестве источника.

Что же касается источников о российских салонах и их хозяйках, то здесь автору не пришлось сталкиваться проблемами их труднодоступности.

Мария Фёдоровна оставила после себя богатое наследие в виде многочисленных писем, малая часть из которых опубликована в отдельных изданиях, как например, её переписка с сыном Александром I84, или князем

83 Brooks G. Dames and Daughters of the French Court. NY: Thomas Y. Crowell & Co., 1904.

84 Письма императрицы Марии Фёдоровны к императору Александру I. М., 1911 г.

Сергеем Михайловичем Голицыным85, почётным опекуном богоугодных заведений, или со своей камер-фрейлиной Екатериной Нелидовой86. Некоторая часть её личной корреспонденции к своим сыновьям, из которой можно чётко выявить круг общения императрицы, опубликована в журнале «Русская старина»87.

Журнал «Русский Архив»88 часто посвящал свои выпуски императрице Марии Фёдоровне, однако, в публикациях всегда широко освещалась её деятельность в качестве «начальствующей» своего Ведомства императрицы Марии, поэтому понять круг её общения можно, в основном, из неопубликованных личных писем. По причине того, что лишь малая часть эпистолярного наследия Марии Фёдоровны опубликована и находится в свободном доступе, для всестороннего исследования деятельности и жизни вдовствующей императрицы много времени пришлось потратить на поиски необходимых документов в Государственном Архиве Российской Федерации, а именно, в фонде императрицы Марии Фёдоровны №663, содержащим 240 дел, за период с 1788 по 1861 гг. Для данного исследования наибольший интерес представляли дела, связанные с её общественной деятельностью. Это, в первую очередь, завещание Императрицы89 и переписка канцелярии её ведомства с князем Голицыным90; а также дела, содержащие письма с великой княгиней

85 Письма государыни императрицы Марии Фёдоровны к почётному опекуну князю С.М. Голицыну. 1811-1828. М., 1885. или Lettres autographes de feu sa majeste l'imperatrice Marie Feodorovna adressees au prince S.M. Galitzine. 1808 - 1828. M., 1884.

86 Lettres de sa majeste l'imperatrice Marie Feodorovna a m-lle de Nelidoff, publie par Eugene Choumigorsky. St.-Pb., 1897. или Correspondance de sa majeste l'imperatrice Marie Feodorovna avec mademoiselle de Nelidoff sa demoiselle d'honneur (1797 - 1801) suivie des lettres de m-lle Nelidoff au prince A.B Kourakine. Paris, 1896.

87 Письма императрицы Марии Фёдоровны к Николаю и Михаилу Павловичу. // Русская Старина. 1903. Т.113. С. 335-355.; Т. 114. С. 593-605.; Т. 115. С. 305-314.

88 Письма императрицы Марии Фёдоровны к Н.И. Баранову, почётному опекуну Московского воспитательного дома. 1800-1818. // Русский Архив. 1871. № 8-9. Стлб. 1446-1521.

89 ГАРФ, Ф. 663. On. 1. Д.4.

90 Там же. Д. 16, 22, 24-27.

Еленой Павловной91 и императрицей Александрой Фёдоровной92. Все письма и нормативные документы Ведомства выполнены на французском языке. Причем, необходимо отметить, что понять смысл всех писем чрезвычайно сложно, т.к. они писались в спешке, неаккуратным почерком, к тому же, по прошествии более 150 лет качество этой документации оставляет желать лучшего. Исключение составляет завещание, которое, на счастье исследователя, не составляет никакого труда прочитать и перевести.

Ценными сведениями о частной жизни и окружении императрицы Марии Фёдоровны располагают различные мемуары многочисленных фрейлин -например, Варвары Головиной93, Роксаны Эдлинг94 (урождённой Струза), Марии Мухановой95, Екатерины Хилковой96 (урождённой Волконской).

Записки» Александры Осиповны Смирновой-Россет печатались с 1893 по 1894 годы в журнале «Северный Вестник», на следующий год они вышли отдельной книгой. С тех пор подлинность этого сочинения не раз ставилась под сомнение многочисленными исследователями. «Записки» широко изучались и критиковались, начиная с их первого появления в «Северном Вестнике» и до 1917 года.

Практически сразу после появления «Записок» в печати, литературный критик A.B. Амфитеатров написал, что воспоминания Смирновой - «весьма странный памятник, не раз уже уличенный в несообразности сообщаемых сведений с действительностью, в анахронизмах, в произвольном распоряжении именами знаменитостей, особенно, A.C. Пушкина»97. Главным анахронизмом «Записок», который отмечали позже известный правовед и критик польской

91 ГАРФ, Д. 39, 50,51.

92 Там же. Д. 48.

93 Тайны царского двора: Из записок фрейлин. М., 1997. С. 5-93.

94 Там же. С. 94-146.

95 Там же. С. 147-170.

96 Воспоминание об императрице Марии Фёдоровне. // Русский Архив. 1873. № 11. Т. 2. стлб. 1121-1130.

97 Смирнова А.О. Записки. Дневник. С. 356. литературы В.Д. Спасович и русский литературовед В.В. Каллаш, считается невозможность отзыва Пушкина о романе А. Дюма «Три Мушкетера», который вышел только в 1844 году. Каллаш первым произвел анализ стиля повествования, отметив, что «собеседники перебрасываются бессвязными, иногда пошловатыми фразами, в которых так и мелькают имена авторов, деятелей, произведений»98. На основе проведенного исследования Каллаш утверждал, что «Записки» являются поддельным документом. Критиками произведения Смирновой также были литературный критик С.А. Венгеров, историк литературы В.Ф. Саводник, литературовед В.В. Вересаев, известный пушкинист и литературовед П.Е. Щеголев.

Естественно, в ответ на критику появились и положительные рецензии на «Записки». Среди них можно выделить поэта и литературоведа Д.С. Мережковского. Он считал, что современное ему русское общество не оценило книги Смирновой просто потому, что не могло поверить в Пушкина, рассуждающего о мировой философии, политике и религии. «Смирнова открывает нам глаза на Пушкина, разоблачает в нём то, что мы, так сказать видя - не видали, слыша - не слышали»99. Ему вторит литературовед В.В. Сиповский, для которого в «Записках», «бьет ключом жизнь 20-х, 30-х годов»100. Также, стоит отметить одобрительные отзывы о «Записках» историков русской литературы А.Н. Веселовского и В.И. Шенрока.

Литературоведы В.А. Розов и П.Н. Сакулин считали возможным пользоваться «Записками», т.к. они являются ценным источником для историка литературы, однако, «пользоваться ими нужно умеючи»101, выискивать в них «крупицы правды»102.

98 Смирнова А.О. Записки. Дневник. С. 357.

99 Там же. С. 359.

100 Там же.

101 Там же. С. 360.

102 Там же.

К концу 1920-х годов в источниковедческой литературе не существовало единого мнения относительно «Записок» Александры Осиповны Смирновой, пока в 1929 году не вышла единственная концептообразующая работа Л.В. Крестовой103. В статье, завершающей текст самой Смирновой, автор на основе тщательного анализа предшествующей литературы, делает вывод, что «историкам литературы вообще, а пушкинистам в частности, необходимо навсегда и решительно отказаться от какого бы то ни было пользования этим фальсифицированным документом, не подвергая его более никаким экспертизам»104. Данное утверждение стало хрестоматийным и надолго закрепило за данным источником репутацию неблагонадежного.

Только ближе к концу XX века стали появляться работы, пытающиеся опровергнуть категоричный вывод Л.В. Крестовой. Среди них можно отметить «Дневник. Воспоминания»105, издание, которое подготовила C.B. Житомирская. Однако, редактор ставит своей целью не столько опровергнуть вывод Крестовой о качестве источника, сколько адекватно воспроизвести текст подлинных автобиографических записок Смирновой.

В 1990-е годы вышло несколько изданий с «Записками» Смирновой, все они предваряются статьями от составителей, однако, ни одно из этих исследований нельзя назвать серьезными, поскольку авторы не придерживаются стиля и правил научной публикации. Например, в издании106 1990 г., составителя Ю.Н. Лубченкова постоянно «охватывает-обволакивает удивление, граничащее с благоговейной оторопью»107, а редактор издания108 1999 года, К. Ковальджи, пытается добиться исторической справедливости

103 Смирнова А.О. Записки. Дневник. Воспоминания. Письма. / Под ред. М.А. Цявловского. М.: Федерация, 1929.

104 Смирнова А.О. Записки. Дневник. С. 392.

105 Смирнова-Россет А.О. Дневник. Воспоминания. / Сост. и подгот. C.B. Житомирской. М.: Наука, 1989.

106 Смирнова-Россет А.О. Воспоминания. Письма. / Сост. Ю.Н. Лубченков. М.: Правда, 1990.

107 Там же. С. 5.

108 Записки А.О. Смирновой, урожд. Россет. 1825-1845. / Сост. К. Ковальджи. М.: Моск. рабочий, 1999. сто лет прошло - можно спокойно разобраться»109), при этом, он, с одной стороны собирается воспроизвести полный текст издания «Записок» 1894 года, при том, что книга о воспоминаниях Смирновой вышла только в 1895 году, а с другой - обращается к «самому авторитетному, отвечающему современным научным требованиям изданию, вышедшему в издательстве «Наука»110.

Таким образом, несмотря на упреки более поздних издателей в том, что «Записки» 1929 года вышли с большими «купюрами», только исследовательская работа Л.В. Крестовой представляет серьезное, аргументированное исследование об их подлинном авторе. Автор тщательно рассматривает более ранние работы литературоведов, касательно «Записок» и приходит к очевидному выводу, что единой концепции о них не сложилось. Данный факт она объясняет словами пушкиниста П.Е. Щеголева - «.до сих пор нет работы, устанавливающей настоящую цену «Записок» Смирновой как исторического источника. Только отсутствием такой работы можно объяснить, что кое-кто из исследователей все еще считается с сообщениями этих «Записок»111. Главным вопросом для Крестовой становится возможность пользоваться «Записками» как историческим источником. Для ответа на свой вопрос автор первоначально сопоставляет «Записки» Смирновой, вышедшие в «Русском Архиве» за 1895 год, которые опубликовал П.И. Бартенев с подлинной рукописи, и «Записки», напечатанные в «Северном Вестнике». На основе сопоставления двух публикаций Крестова обнаруживает существенные различия не только во многих фактах и их оценках, но и самом стиле повествования: «сдержанно-сухой в «Записках», напечатанных с подлинника, и многословный в переводном французском тексте «Северного Вестника»112. Таким образом, Крестова приходит к необходимости анализа личности Ольги Николаевны Смирновой -старшей дочери Александры Смирновой, подготовившей «Записки» к печати в 1893-1894 годах. В результате, после рассмотрения множества фактов

109 Записки А.О. Смирновой. С. 5.

1.0 Там же. С. 7.

1.1 Смирнова А.О. Записки. Дневник. С. 361.

112 Там же. С. 362. биографии О.Н. Смирновой и контент-анализа текста «Записок» Крестова убеждается в авторстве дочери. «Изучение источников «Записок» Смирновой привело нас к убеждению в бесспорном авторстве Ольги Николаевны»113.

Нельзя не обращать внимания на многие научные изыскания, ставившие под сомнение использование «Записок» в качестве источника. Однако, любой источник личного происхождения всегда несет в себе субъективизм автора в оценках современных ему событий. Поскольку данное диссертационное исследование не имеет своей целью выяснение подлинности «Записок» O.A. Смирновой, вопрос о подлинности этих воспоминаний, хотя и учитывается автором, в тексте диссертации не рассматривается.

Совсем недавно, в 2009 году, был опубликован полный текст дневника114 графини Долли Фикельмон, который она вела с 1829 по 1837 годы. О существовании дневника было известно давно, первым его существование обнаружил известный пушкинист - Николай Алексеевич Раевский, однако, он не сумел подготовить полностью текст дневника для публикации и весь личный архив писателя, в 1946 году, был передан в Пушкинский дом, сейчас Институт русской литературы Российской Академии наук.

Начиная с 1956 года, в мире появлялись исследования115, касающиеся жизни и смерти Александра Сергеевича Пушкина, которые были основаны на различных отрывках из дневника Фикельмон. Стоит заметить, что несмотря на существующую ценность данного дневника для пушкинистов, всё же, поэт крайне мало присутствует на страницах записей графини и жены австрийского

113 Смирнова А.О. Записки. Дневник. С. 388.

114 Фикельмон Д. Дневник. 1829-1837. Весь пушкинский Петербург. / Публ. и комм. С. Мрочковской-Балашовой. M.: Минувшее, 2009.

1,5 например, Хмелевская Е.М. Из дневника графини Д.Ф. Фикельмон: (Новый документ о дуэли и смерти Пушкина) // Пушкин: Исследования и материалы / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). С.343-356; Флоровский A.B. Пушкин на страницах дневника графини Д.Ф. Фикельмон. // «Slavia». - Praha, 1959, roen. XXVIII, №4, с.555- 578; Он же. Дневник графини Д. Ф. Фикельмон. Из материалов по истории русского общества тридцатых годов XIX века. // Wiener Slavistisches Jahrbuch. Bd VII, 1959, С. 49-100; Измайлов H.B. Пушкин в дневнике графини Д. Ф. Фикельмон. // Временник Пушкинской комиссии. 1962. M -JI.: АН СССР, 1963, с. 32-37.; Kauchtschischwili N. Il Diario di Dar'ja Fedorovna Ficquelmont. Milano, 1969. посла в России. Этот дневник представляет гораздо большую ценность для исследований о повседневной жизни светского Петербурга. Долли Фикельмон вела крайне подробную летопись о происходящем в общественной и придворной жизни страны, особенно в первые годы своего пребывания в России в качестве жены иностранного посла.

Текст дневника был подготовлен к печати Светланой Мрочковской-Балашовой, автором нескольких произведений116 о самом A.C. Пушкине и его окружении. Несмотря на то, что ею была проделана большая работа по переводу самого дневника, написанного на французском языке, и составлению комментариев, вступительные и заключительные статьи к «Дневнику» не выдерживают научно-исследовательской критики. В своих статьях и в самом тексте записей, автор выделяет курсивом и большим размером шрифта, любые, даже самые маленькие упоминания о Пушкине, делая зачастую необоснованные выводы об обстоятельствах смерти поэта, а, главное, обе статьи Мрочковской-Балашовой написаны в крайне эмоциональной манере: здесь и сетования на современную российскую действительность, в которой сложно публиковать не «ширпотреб»117; и жалобы на «нашу российскую нерасторопность»118, причем, не объясняется, чем же именно эта «нерасторопность» мешала Мрочковской-Балашовой в процессе публикации дневника. Автор сама же признается в своей крайней пристрастности к личности Фикельмон: «Она стала для меня. ну, если не родной, то во всяком случае приятельницей - давнишней, старинной. <.> И знаешь ее, как полагается в подобном случае, со всеми ее потрохами»119.

Тем не менее, статьи Мрочковской-Балашовой и её эмоциональные комментарии относительно упоминания A.C. Пушкина, не являются основной составляющей книги «Дневник Долли Фикельмон», главное, что для написания

116 Мрочковская-Балашова С. Она друг Пушкина была: В 2 ч. М.: Терра - Книжный клуб, 2000.

1,7 Фикельмон Д. Указ. соч. С. 5.

118 Там же.

119 Там же. С. 34. данного исследования был доступен полностью весь текст записей графини, в которых она писала о салоне, который держала вместе с матерью - Елизаветой Михайловной Хитрово, темах бесед и гостях своих вечеров. Данный источник личного происхождения позволил внимательнее отнестись к салону Фикельмон-Хитрово, и тем самым включить его в обзор литературных и общественных салонов Петербурга первой половины XIX века.

Документы, составляющие источниковую базу для исследования деятельности салона Елены Павловны, можно разделить на неопубликованные: переписка с Николаем I120, Марией Фёдоровной121 и княгиней Ливен122, так же, как и документы из фонда супруги Павла I, письма велись в спешке на французском языке, и опубликованные воспоминания о ней, например, графини Антонины Дмитриевны Блудовой123 и уже упомянутой Анной Тютчевой124. Однако, следует отметить, что автором была обнаружена скудность воспоминаний о салоне Елены Павловны её посетителей - общественные деятели ограничивались парой строк о существовании салона и о том, что имели честь быть туда приглашёнными125.

В главе диссертации, посвященной салону Елены Павловны, тщательно рассмотрен сюжет о её участии в реформе по отмене крепостного права, в частности, о её покровительстве Николаю Алексеевичу Милютину. Следовательно, стоит упомянуть, что в качестве одного из источников по

120 ГАРФ. Ф. 647. On. 1. Д. 898.

121 Там же. Д. 857.

122 Там же. Д. 836.

123 Блудова А.Д. Воспоминания графини Блудовой. // Русская Старина. 1896. Т. 86. С. 359-367.

124 Тютчева А.Ф. При дворе двух императоров. 1853-1882. Тула, 1990.

125 например: Переписка императора Николая Павловича с великим князем Константином Павловичем. 1825-1829. // Сборник русского исторического общества. Т. 131. СПб., 1910; Переписка Александра II с Великим князем Константином Николаевичем. 1857-1861. М., 1994. данному вопросу использованы мемуары126 Марии Аггеевны Милютиной, жены Николая Алексеевича. Хотелось бы отдельно остановиться на проблемах, возникших у автора с поисками публикаций этих воспоминаний. Впервые, они упоминаются в книге И. Гофштеттера, как один из основных источников его исследования. Он даёт ссылку на журнал «Русская старина» за 1890 год, однако, при внимательнейшем просмотре всех номеров журнала за указанный период, автором не были обнаружены искомые записи. Обращение к указателю статей, опубликованных за все годы существования «Русской старины» так же не дал никаких результатов. Только после тщательного исследования персоны Марии Аггеевны, автором было выяснено, что после кончины Николая Алексеевича, она вновь вышла замуж и в источниках фигурирует под фамилией «Стиль-Милютина». Только после получения данной информации, стало возможно найти те самые «Записки», которые действительно выходили в журнале «Русская старина», однако, не в 1890, а в 1899 году. Автор вправе выдвинуть версию о типографской опечатке в книге Гофштеттера 1901 года.

Источники, использованные для рассмотрения сюжета о деятельности салона княгини Ливен, можно также разделить на официальные и личного происхождения. К первой категории относятся «Всеподданейший отчет министра иностранных дел графа Нессельроде за 25 лет царствования императора Николая I»127, опубликованный Русским императорским историческим обществом, и «Устав российских консулов в Европе и Америке»128.

Благодаря французскому исследователю Эрнесту Доде, существует огромное собрание129 (несмотря на то, что данный труд выдержал пять изданий во Франции, он никогда не был переведен на русский язык) писем Дарьи Ливен,

126 Стиль-Милютина М.А. Из записок Марии Аггеевны Милютиной // Русская старина. 1899. Т. 97. С. 39-65; 265-288; 575-601. Т. 98. С. 105-127.

127 Нессельроде К.В. Всеподданейший отчет министра иностранных дел графа Нессельроде за 25 лет царствования императора Николая I // Сборник Русского императорского исторического общества. Т. 98. СПб., 1896.

128 Устав российских консулов в Европе и Америке. СПб., 1859.

129 Daudet Е. La vie d'ambassadrice au siecle dernier. La princesse de Lieven. Paris, 1903. которые она адресовала своему брату - Александру Бенкендорфу. Письма написаны на французском языке, среди них «сто пятьдесят писем были переведены на английский язык и напечатаны в Лондоне. Остальные 250 никогда не были опубликованы»130. Эта обширная переписка охватывает большую часть жизни княгини, самый активный период её существования, такой насыщенный и полный событий. Княгиня Ливен оставила после себя автобиографический дневник. В нем она описала всю свою жизнь, не побоявшись изложить самые личные переживания. Однако, согласно завещанию ее старшего сына, принца Александра, пережившего мать, этот документ, также как и все другие бумаги, не могли быть опубликованы вплоть до 1936 года. К сожалению, неизвестно, были ли они все-таки опубликованы, т.к. ссылки на данный документ нигде не встречаются. Журнал «Русская старина»131 в течение двух лет в своих выпусках публиковал часть писем Дарьи Ливен за период от назначения её супруга послом в Берлин до самой её смерти в Париже.

К тому же существуют многочисленные свидетельства современников о личности и деятельности салона княгини, например, графа Грея132, леди Гранвилль133, Шатобриана134, Талейрана135 и многих других высокопоставленных лиц136, с которыми княгиня сталкивалась по долгу службы своего мужа.

Многочисленную группу источников составляют мемуары и письма посетителей салонов княгини Зинаиды Волконской и Екатерины Карамзиной.

130 Daudet Е. Op. cit. Р. 8.

131 Ливен Д.Х. Переписка с разными лицами. // Русская старина. 1903. Т. 113. С. 187-200.; Т. 114. С. 417-442.; Т. 115. С. 691-705.; Т. 116. С. 419-436.; 1904. Т. 117. С. 169-195.

132 Александренко В.Н. Из переписки княгини Ливен с графом Греем. 1824 - 1841. Варшава, 1891.

133 Daudet Е. Op. cit.

134 Chateaubriand F. R. Mémoires d'outre tombe. Paris, 1848

135 Талейран Ш.-М. Мемуары. Екатеринбург, 1997.

136 Дипломатическая переписка английских послов и посланников при русском дворе // Сборник Русского императорского исторического общества. Т. 90. СПб., 1894.

Особенно стоит отметить знаменитые воспоминания фрейлины Анны Фёдоровны Тютчевой137, которая оставила ценные сведения о каждом салоне. Также в данном исследовании использовались воспоминания таких известных героев общественной и литературной жизни Москвы и Петербурга: Владимира Александровича Соллогуба138, Александра Ивановича Тургенева, Марии Николаевны Волконской139, Александра Ивановича Кошелева140, Дмитрия Владимировича Веневитинова141, Ивана Ивановича Панаева142, Евгения Абрамовича Баратынского, Александра Васильевича Мещерского143 и др.

Следует специально объяснить, почему в данном исследовании используется одно из первых изданий «Записок» М.И. Волконской, вместо последней их публикации144 в 1956 году. Во второй главе данной работы подробно рассмотрен салон княгини Зинаиды Волконской, особенно, тот вечер, на котором княгиня устраивала проводы Марии Николаевне Раевской (Волконской) в Сибирь, к ее мужу князю Сергею Волконскому. Вследствие противоречивых оценок, данных предыдущими исследователями этого события, автору было особенно важно аппелировать к оригиналу записок княгини Марии Волконской, которые воспроизведены по их первому изданию, т.е. подлиннику 1904 года, который был подготовлен к печати сыном Марии Николаевны. Этот подлинник, вместе с комментариями известного историка-пушкиниста П.Е. Щеголева, был напечатан книжным издательством

137 Тютчева А.Ф. При дворе двух императоров: Воспоминания, дневник. 1853-1882. - Тула: Приок. кн. изд-во, 1990.

138 Русские мемуары. Избранные страницы (1826—1856). М.: Правда, 1990. С. 670-682.; Соллогуб В.А. Воспоминания. Спб., 1993.

139 Волконская М.Н. Записки княгини Марии Николаевны Волконской / Биограф, очерк П.Е. Щеголева. СПб.: Прометей, б/д.

140 Кошелев А.И. Воспоминание о Хомякове // Русский архив. 1879. №3. С. 263-270.

141 Веневитинов М. К биографии поэта Д.В. Веневитинова // Русский архив. 1885. №1.

142 Панаев И.И. Литературные воспоминания. J1.: Academia, 1928

143 Мещерский A.B. Воспоминания. // Русский архив. 1901. №1. С. 96-112.

144 Волконская М.Н. Записки княгини Волконской. /Вступ. ст. Б.Г. Кокошко. Чита: Читинское книжное изд-во, 1956.

Прометей» и приурочен к годовщине смерти М.Н. Волконской. Таким образом, можно предположить, что данное издание не могло выйти ранее 1913 года. Действительно, в историографическом очерке составителя «Записок», вышедших уже в 1956 году, Б. Кокошко окончательно проясняет дату выхода воспоминаний княгини М. Волконской под редакцией П. Щеголева: «В 1914 году появилось новое издание мемуаров М. Волконской, подготовленное известным историком и пушкиноведом П.Е. Щеголевым»145.

В данной работе в качестве крупного источника также используются записные книжки146 Петра Андреевича Вяземского. Известно, что Вяземский вел свои записи с 1813 года и до конца своей жизни. Их публикация началась еще при жизни самого составителя, благодаря Петру Ивановичу Бартеневу. Он поместил в историческом сборнике «Девятнадцатый век» первую часть воспоминаний Вяземского в 1872 году. Одновременно, в журнале «Русский архив» также выходят части из записных книжек, с 1873 по 1877 года здесь ежегодно публикуются различные отрывки из записей Вяземского. Интересно, что ни в одном из журналов не называлось имени истинного автора исторических воспоминаний. И в «Девятнадцатом веке», и в «Русском архиве» Бартенев так предварял записки: «Мы получили эту книжку из Саратовской губернии, в списке с подлинника. Она нашлась в бумагах одного любителя нашей старины, который, однако, не был автором. Содержание записной книжки показалось нам так занимательно, что мы спешим поделиться ею с читателями, предоставляя себе впоследствии доискаться чьему именно перу принадлежит она»147.

После смерти Вяземского в 1878 году, его записки вошли в полное собрание его сочинений, которое издал С.Д. Шереметев. Однако, стоит отметить, что в нескольких томах, занимаемых записками, не были

145 Волконская М.Н. Записки княгини Волконской. Чита: Читинское книжное изд-во, 1956. С. 13.

146 Вяземский П.А. Записные книжки. 1813-1848. / Подгот. B.C. Нечаева. М.: Изд-во АН СССР, 1963.

147 «Девятнадцатый век». 1872. С. 219. опубликованы многие части. Сам издатель объяснил это так: «Многому из этих записных книжек еще не наступило время для обнародования, и это многое послужит со временем одним из важнейших источников <.> для истории русского общества»148.

В 1929 г., наряду с «Записками» А.О. Смирновой, выходит еще одно издание149 записок П.А. Вяземского. Редактор «Л.Я. Гинзбург поставила себе целью популяризовать литературное наследство Вяземского, прежние публикации которого к этому времени стали библиографической редкостью»150. Однако, в этом издании тексты записок были перепечатаны из собрания сочинений, т.е. из сборника, который первоначально не был полным, к тому же содержал множество грубых опечаток из журнальных публикаций, на которые жаловался сам Вяземский151. Тем не менее, именно это издание было совсем недавно переиздано152 И.В. Захаровым.

В данном исследовании было использовано академическое издание153 записных книжек Петра Вяземского, вышедшее в 1963 году в издательстве Академии Наук СССР. Составитель этого сборника, B.C. Нечаева, акцентирует внимание на том, что это не просто «переиздание «Старой записной книжки»154, а «публикация архивных материалов, подлинных записных книжек, впервые воспроизводимых в полном и систематическом виде»155.

148 Вяземский П.А. Записные книжки. С. 351.

149 Вяземский П.А. Старая записная книжка. / Сост. Л.Я. Гинзбург. J1.: Изд-во писателей в Ленинграде, 1929.

150 Вяземский П.А. Записные книжки. С. 352.

151 например, «Опечатки меня смущают <.> Опечатка, искажающая мысль уже из рук вон. <.> Заставляете Вы меня говорить о скромности Неелова. У меня значится скоромнее, а у вас выставлено скромнее». [Вяземский П.А. Записные книжки. С. 350.]

152 Вяземский П.А. Старая записная книжка. М.: Захаров, 2000.

153 Вяземский П.А. Записные книжки. 1813-1848. / Подгот. B.C. Нечаева. М.: Изд-во АН СССР, 1963.

154 Там же. С. 352.

155 Там же. С. 353.

Также в работе были использованы «Записки Ф.Ф. Вигеля»156. В семи томах Вигель очень подробно и красочно описывает быт и людей того времени, делает личные пометки, которые великолепно воссоздают картину жизни его современников. Интересно воспоминание о Ф.Ф. Вигеле оставила Александра Россет: «Этот Вигель оставил записки, которые напечатали с пропусками, не знаю, почему; у него желчь без злобы и протест против западного напускного образования. Он наш русский Сен-Симон. Он был человек умный, способный и принес свою лепту на гражданском поприще, особенно по департаменту духовных дел. Он был в коротких отношениях с графом Блудовым; его ум и начитанность делали его приятным собеседником. <.> Он устремил свое гадливое расположение к Элизе (Хитрово - прим. моё И.А.), но там был сконфужен Пушкиным, который сказал, что проходил мимо портного Фригеля, что хорошо рифмуется с Вигель. Тогда-то, живя в отставке, сей Вигель принялся серьезно за свои записки, украсил русскую литературу портретами, хоть в карикатурном виде»157.

Таким образом, заявленная в диссертации проблема обеспечена репрезентативной и разнообразной источниковой базой.

В качестве основных методов работы с источниковой базой применялись следующие методы: системный, сравнительно-аналитический, типологизация однородных по жанру документов, ретроспективный анализ ценностных ориентаций авторов, выявлялись коммуникационные отношения документов, исходящих от лиц, связанных между собой.

Хронологические рамки работы

Несмотря на то, что хронологические рамки ограничены относительно цельным для российской истории периодом первой половины XIX века, для анализа традиций салонной культуры, которая зародилась во Франции, рассматривались также наиболее знаменитые салоны Парижа не только XVIII, но и XVII веков. Некоторое смещение хронологических рамок вызвано

156 Вигель Ф.Ф. Воспоминания Ф.Ф. Вигеля: в 7 ч. М., 1892.

157 Смирнова-Россет А.О. Дневник. Воспоминания. С. 185. десинхронностью исторического развития России и Франции, что вызывало присутствие сходных социокультурных феноменов в разные исторические периоды.

Работа состоит из Введения, трех глав, Заключения, Списка источников и литературы и Приложения. В первой главе «Формирование традиций и практик салонной культуры» исследованы условия зарождения и функционирования первых салонов во Франции и России. Автором выдвигается гипотеза, что характер первых салонов повлиял на дальнейшее развитие салонной культуры в обеих странах.

Во второй главе «Общественное значение литературных салонов российского дворянства первой половины XIX века» рассмотрены литературные салоны, с тем, чтобы выявить их общественное влияние на социум.

В третьей главе «Общественно-политические салоны в России» исследованы те русские салоны, которые имели явное общественно-политическое влияние и чья роль в жизни государства была отмечена не только современниками, но и последующими поколениями.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Салонная культура дворянства в России в первой половине XIX в.: истоки и традиции"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, в проведенном исследовании рассмотрены истоки традиций и практика участия высшего дворянства России в общественно-политической жизни на материале великосветских салонов.

Как показало исследование, салонная культура Франции, где зародились салоны, и России первой половины XIX века имеют много сходства, что объясняется, в целом двумя факторами. Во-первых, некоторое сходство положения дворянства во Франции в канун Великой революции и в России в преддверии Великих реформ вызывало похожую потребность в общении, коммуникации, обмене мнениями. Во-вторых, российские светские салоны обнаружили свою вторичность, во многом заимствованный характер, они создавались по образцу французских в общем контексте усвоения и адаптации французской культуры в России.

Сходные черты стали традиционными, и к ним можно отнести следующие устойчивые практики салонной жизни.

Первое. Облик салона, содержание коммуникаций присутствующих в нем, сам состав гостей и завсегдатаев того или иного салона в сильнейшей степени зависел от хозяйки, ее ума, внешности, умения поддержать разговор, подобрать гостей, обаяния и т.п. По этой причине биография, таланты и характер каждой из «салоньерок» входит в характеристику салона, придавая ему своеобразие.

Так, основополагающим фактором, усиливающим позиции Марии Фёдоровны в оказании влияния на общественно-политическую жизнь, являлось её собственное Ведомство, бывшее неотъемлемой частью государственной структуры, поэтому в резиденции вдовствующей императрицы, Павловске, собирался не столько великосветский салон, сколько альтернативный императорский Двор, оспаривающий своё главенство с Двором действующей императрицы. В отличие от Марии Фёдоровны, её невестка, Александра Фёдоровна пользовалась своими возможностями, которые давало ей положение императрицы, исключительно в целях поддержания имиджа своего супруга -императора Николая I.

Второе. Салонная жизнь строилась во многом по законам ритуала светской жизни вообще и обладала собственным строем правил и обычаев. К ним относились: как правило, столичное расположение салона, что обеспечивало высокий состав гостей; правила «введения» в салон нового лица, круг обсуждаемых тем, стиль дискуссии в рамках светских «приличий», представление хозяйкой собственных талантов и др.

Необходимо отметить особое значение частых личных контактов между героинями исследования для прослеживания традиций практик участия хозяек салонов в общественно-политической жизни.

Третье. Общение в светском салоне предполагало внешний отказ от званий и должностей, которые подразумевались, но не служили основанием особого отношения к гостю, которое определялось лишь его талантами, злободневностью принесенной им темы, остротой ума и т.п. Разумеется, никто не забывал, какие должности в стране занимал тот или иной гость салона, но внешний «демократизм» общения обеспечивали задачу дворянской сословной консолидации и своего рода «равенства» в салонной культуре.

Четвертое. Важнейшей темой и материалом для обсуждения как во французских, так и в русских салонах являлась литература в части ее новинок и наиболее острых произведений. Через обсуждение литературных и нравственных тем салонный разговор нередко выходи на политическую проблематику, которая, однако, не носила всеобщего характера. Эта тенденции выглядит более основательной и значимой в российских салонах вследствие как особого места литературы в России, так и слабости иных форм выражения общественной мысли.

Российские литературные салоны формировались, главным образом, в первые десятилетия XIX века и носили отпечаток характера своих хозяек, во-первых, и своих гостей, во-вторых. Особое положение литераторов в России делало их желанными гостями салонов. Украшением салонов в Петербурге и Москве в 1810-1840-е годы был цвет российской литературы: Александр

Сергеевич Пушкин, Евгений Абрамович Баратынский, Дмитрий Владимирович Веневитинов, Пётр Андреевич Вяземский, Антон Антонович Дельвиг, Пётр Яковлевич Чаадаев, Николай Васильевич Гоголь, Василий Андреевич Жуковский, Иван Андреевич Крылов, Владимир Александрович Соллогуб, Пётр Александрович Плетнёв, Адам Мицкевич и другие. Среди гостей салонов было немало видных политических и государственных деятелей: граф Дмитрий Николаевич Блудов, Пётр Христианович Витгенштейн, граф Сергей Степанович Ланской, Константин Владимирович Чевкин, граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский, Алексей Петрович Бутурлин, князь Федор Федорович Голицын, князь Василий Павлович Голенищев-Кутузов, Адам Осипович Ленский, князь Леон Сапега, граф Анджей Артур Замойский, граф Леон Наполеон Лубеньский, князь Марцеллий Осипович Любомирский, Николай Алексеевич Милютин, граф Павел Дмитриевич Киселев, Юрий Федорович Самарин, князь Владимир Александрович Черкасский, Григорий Павлович Галаган, Федор Густавович Тернер, князь Дмитрий Александрович Оболенский, Яков Иванович Ростовцев и другие. Наконец, важным отличительным свойством российских салонов было нередкое присутствие самых именитых гостей - членов императорской фамилии: императоры Александр I и Александр II, императрица Мария Александровна, великй князь Михаил Павлович и активный деятель крестьянской реформы, великий князь Константин Николаевич.

Состав гостей и обсуждаемые вопросы придавал ряду литературных салонов политический оттенок. Помимо обсуждения новинок литературы и собственного литературного творчества, поднимались злободневные вопросы образования, воспитания, дипломатических шагов России на европейской арене, экономического положения, дальнейшей судьбы страны и др.

Изменение типа светского салона высшей знати империи происходило в двух направлениях. Во-первых, происходило смешение содержания обсуждаемых тем, расширялся сам круг тем разговоров. Во-вторых, практика общественной деятельности высшего дворянства посредством салонов не ограничивалась рамками собственно салонной коммуникации, включая в себя более широкий круг форм общения: переписку, личные встречи, жизненную поддержку. В николаевское время сугубо литературные салоны смещаются к сфере бытования интеллигенции, а не высшего дворянства. «Высший свет» не ограничивается литературно-культурным содержанием салонов, фиксируя свое влияние на государственную жизнь в виде практики «влиятельных» салонов, которые приближались к категории «политических». В данном исследовании, вводится термин «общественно-литературные» салоны, применимый к тем салонам, где литература являлась лишь способом обсуждения проблем общества. Образцом такого «общественно-литературного» салона являлся салон Екатерины Андреевны Карамзиной.

Пятое. На фоне сугубо литературных салонов в России первой половине и середине XIX века появились и политические салоны, где государственные и общественные деятели могли высказать свои взгляды, где формировалось общественное мнение по острым вопросам политической жизни.

В целом, русские салоны зарождались в кругах тесно связанных с царской семьей, двором, ведь многие салоны держали бывшие фрейлины, один из первых салонов держала сама императрица. Это сказалось на одном из главных отличительных признаков русской салонной культуры - она просто не могла культивировать серьезную критику существующей монархии. Во Франции, салоны не были настолько сильно связаны с монархией, даже несмотря на то, что некоторые заЬтегвБ XVII века напрямую или косвенно участвовали в политических событиях Фронды, в их салонах не прослеживается такого сильного монархического духа, как в российских. Тем не менее, при подробном рассмотрении традиций французских салонов, стало очевидно, что российские салоны имеют с ними гораздо больше общего, чем различий. Например, определенная тендерная ориентация (именно женщины в салоне занимали доминирующее положение), культивирование чести, достоинства и хороших манер, также, хозяйке салона во Франции и России было необходимо иметь обширные связи с мужчинами, имеющими большой вес в обществе, литературе или политике и др.

Еще одной отличительной чертой российских салонов стало то, что первый политический в полном смысле слова салон был создан женщиной императорской семьи - великой княгиней Еленой Павловной. Ее «морганатические вечера» можно назвать классическим политическим салоном кануна Великих реформ. Здесь представители высшего света, политические и общественные деятели имели возможность встретиться в неформальной беседе с представителями высшей бюрократии, самим императором, чтобы повлиять на принятие того или иного политического решения. В этом плане салон Елены Павловны оказался своего рода «теневым кабинетом» в правительстве Александра II, который оказал значительное воздействие на принятие решений по аграрной реформе 1861 года.

Салон Дарьи Христофоровны Ливен в Лондоне является уникальным по своему положению в истории российской дипломатии. Впитав в себя лучшие традиции участия женщин в общественно-политической жизни при дворе вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны, Дарья Ливен изменила представление о традиционной роли жены посла и заняла в истории уникальное место, как хозяйка политического салона, по сути, являвшимся неофициальным центром принятия политических решений международного масштаба.

Шестое. Салоны не исчерпывают формы общественных практик высшего общества, но мотивация всех неофициальных «теневых» влияний имеет сходные черты. Основным фактором, определявшим уровень влияния салонов, были:

- возможность прямой коммуникации с государем;

- личность, амбиции, таланты «хозяйки»;

- близость к императорскому кругу государственных сановников;

- уровень влиятельности круга лиц, составлявших «салон».

Политическая роль салонов высшего дворянства состояла не столько в содействии принятию определенного политического решения или конкретного кадрового назначения (что тоже нередко имело место), сколько в создании «мнения» в свете, которое определяло политическую и общественную атмосферу времени. Таков был политический салон жены российского посла в Лондоне Дарьи Ливен.

В целом, в результате проведенного исследования было доказано, что наряду с существованием салонов в их традиционном понимании, как исключительно светской беседы, описанной в романе Льва Николаевича Толстого «Война и мир», или собрания образованных аристократов, обсуждающих литературные новинки, в представлении советской историографии - существовали такие салоны, которые являлись практикой участия высшего дворянства, части политической элиты в общественно-политической жизни государства.

Список научной литературыАзерникова, Ирина Павловна, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Неопубликованные Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) 1-Фонд №647 (великой княгини Елены Павловны). Оп. 1. Д. 653, 670, 674, 836, 857, 871,872, 898.

2. Фонд №663 (императрицы Марии Фёдоровны). Оп. 1. Д. 4, 16, 22, 24-27, 39, 48, 50-51.1. Опубликованные

3. Александренко В.Н. Из переписки княгини Ливен с графом Греем. 1824 -1841. Варшава: Б/и, 1891.

4. Архив князя А.Ф. Куракина / Ред. М.И. Семевский: в 10 тт. СПб.: Русская старина, 1890-1902. Т. VII. 1898.

5. Блудова А.Д. Воспоминания графини Блудовой. // Русская Старина. 1896. Т. 86. С. 359-367.

6. Бумаги из архива дворца в г. Павловске. 1783-1790: в 2 т. СПб.: Печатня Головина, 1872-1873.

7. В царстве муз: Московский литературный салон 3. Волконской. 1824-1829 гг. / Сост. В. Муравьёв. М.: Моск. рабочий, 1987.

8. Валуев П.А. Дневник П.А. Валуева, министра внутренних дел: в 2 тт. М.: изд-воАН СССР, 1961.

9. Великая княгиня Елена Павловна. // Русская старина. Т. 33. С. 780-788. Ю.Веневитинов М. К биографии поэта Д.В. Веневитинова // Русский архив. 1885. №1. С.117-125.

10. П.Вигель Ф.Ф. Воспоминания Ф.Ф. Вигеля: в 7 ч. / Изд-е Русского Архива. М.: Унив. тип. (Катков и К), 1891-1893.

11. Волконская М.Н. Записки княгини Марии Николаевны Волконской / Биограф, очерк П.Е. Щеголева. СПб.: Прометей, б/д.

12. З.Волконская М.Н. Записки княгини Волконской / Вступ. ст. Б.Г. Кокошко. Чита: Читинское книжное изд-во, 1956.

13. Вяземский П.А. Записные книжки. 1813-1848. / Подгот. B.C. Нечаева. М.: Изд-во АН СССР, 1963.

14. Вяземский П.А. Старая записная книжка. М.: Захаров, 2000.

15. Гофштеттер И.А. Забытый государственный человек: Николай Алексеевич Милютин. СПб.: Ковенский, 1901.

16. Данилевский Н. Описание добродетельной жизни и кончины государыни императрицы Марии Фёдоровны в Бозе почившей. М.: Унив. тип, 1829.

17. Дашкова Е.Р. Записки. 1743-1810. Л.: Наука, 1985.

18. Девятнадцатый век: исторический сборник, издаваемый П. Бартеневым. М.: Тип. Ф. Иогансон, 1872.

19. Дидро Д. Собрание сочинений: в10 тт. М.-Л.: Academia, 1940. Т. 9.

20. Дипломатическая переписка английских послов и посланников при русском дворе // Сборник Русского императорского исторического общества. Т. 91. СПб., 1894.

21. Жизнь в Бозе почиющей государыни императрицы Марии Фёдоровны: в 2 ч. М.: Селивановский, 1829.

22. Ильин В. Воспоминание о князе А.Н. Волконском // Русский архив. 1878. №10. С. 252.

23. Комаровский Е.Ф. Записки // Осьмнадцатый век. М., 1868. С. 1—108.

24. Кошелев А.И. Мои воспоминания об A.C. Хомякове // Русский архив. 1879. №11. С. 266.

25. Лобанов М.Е. Элегия на кончину государыни императрицы Марии Фёдоровны. СПб.: Плюшар, 1828.

26. Мерсье Л.-С. Картины Парижа: в 2 тт. / Ред. и коммент. Е. А. Гунста. М.-Л.: Academia, 1935-1936. Т.1. 1935

27. Московский Наблюдатель: журнал энциклопедический. 1836. №1.

28. Николай I и его время: Документы, письма, дневники: в 2 тт. / Сост. Б.Н. Тарасов. М.: Олма-Пресс, 2000-2002.

29. Панаев И.И. Литературные воспоминания. Л.: Academia, 1928.

30. Письма великой княгини Марии Фёдоровны к К.И. Кюхельбекеру // Русская старина. 1870. Т. 1. С. 245-249.

31. Письма императрицы Марии Фёдоровны к Николаю и Михаилу Павловичу // Русская Старина. 1903. Т.113. С. 335-355.; Т. 114. С. 593-605.; Т. 115. С. 305-314.

32. Переписка А.И. Тургенева с кн. П.А. Вяземским. Т.1. 1814-1833. Пг.: Б/и, 1921.

33. Переписка Александра II с Великими князем Константином Николаевичем. 1857-1861. / Сост. Л.Г. Захарова. М.: Терра, 1993.

34. Рубинштейн А.Г. Воспоминания А.Г. Рубинштейна // Русская старина. 1889 .Т. 64. С.530-545.

35. Русские императоры. Немецкие принцессы. М.: ЭКСМО-Пресс, 2002.

36. Русские мемуары. Избранные страницы. 1826-1856 гг. / Сост. И.И. Подольский. М.: Правда, 1990.

37. Переписка Д.Х. Ливен с разными лицами // Русская старина. 1903. Т. 113. С. 187-200.; Т. 114. С. 417-442.; Т. 115. С. 691-705.; Т. 116. С. 419-436.; 1904. Т. 117. С. 169-195.

38. Переписка императора Николая Павловича с великим князем Константином Павловичем. 1825-1829 // Сборник русского исторического общества. Т. 131. СПб., 1910.

39. Переписка императора Николая Павловича с великим князем Константином Павловичем. 1830-1831 // Сборник русского исторического общества. Т. 132. СПб., 1911.

40. Письма государыни императрицы Марии Фёдоровны к А.И. Муханову. 1800-1828. М.: Члены Мариинск. благотв. о-ва при Мариинск. больнице, 1886.

41. Письма государыни императрицы Марии Фёдоровны к князю Сергею Ивановичу Гагарину. 1826 год//Русский Архив. 1868. № 1.Стлб. 1-24.

42. Письма государыни императрицы Марии Фёдоровны к почётному опекуну князю С.М. Голицыну. 1811-1828. М.: Б/и, 1885.

43. Письмо государыни императрицы Марии Фёдоровны к С.И. Плещееву 26 марта 1801 г. // Русский архив. 1870. №2. Стлб. 1951-1953.

44. Письмо государыни императрицы Марии Фёдоровны к Ю.А. Нелединскому-Мелецкому 12 марта 1807 г. // Русский архив. 1872. № 3-4. С. 853-854.

45. Письма императрицы Марии Фёдоровны к великому князю Константину Павловичу // Исторический сборник русской типографии в Лондоне. Кн. I. Лондон: Б/и, 1859.

46. Письма императрицы Марии Фёдоровны к графу П.П. Коновницыну. 1814-1815. // Русская старина. 1870. Т.1. С. 423-436.

47. Письма императрицы Марии Фёдоровны к императору Александру I. М.: Б/и, 1911 г.

48. Письма императрицы Марии Фёдоровны к Н.И. Баранову, почётному опекуну Московского воспитательного дома. 1800-1818 // Русский Архив. 1871. № 8-9. Стлб. 1446-1521.

49. Письма императрицы Марии Фёдоровны к Николаю и Михаилу Павловичу. // Русская Старина. 1903. Т. 113. С. 335-355.; Т. 114. С. 593-605.; Т. 115. С. 305-314.

50. Победоносцев К.П. Вечная память: Воспоминания о почивших. М.: Синод, тип., 1896.

51. Положение о IV Отделении Собственной Его Императорского Величества Канцелярии, вместе с новым штатом Отделения // L IV Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии: 1828-1878. / Сост. И. Селезнёв. СПб.: Тип. В. Демакова, 1878.

52. Положение о Главном Управлении Учреждений Императрицы Марии // L IV Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии: 1828-1878. / Сост. И. Селезнёв. СПб.: Тип. В. Демакова, 1878.

53. Пушкин A.C. Дневники. Автобиографическая проза СПб.: Азбука-классика, 2008

54. Собственноручные письма императрицы Марии Фёдоровны к двум младшим её сыновьям. // Русский архив. 1868. №3. Стлб. 337-373.

55. Соллогуб В.А. Воспоминания. M.-JL: Academia, 1931

56. Смирнова А.О. Записки А.О. Смирновой, урожд. Россет. 1825-1845. / Сост. К. Ковальджи. М.: Моск. рабочий, 1999.

57. Смирнова А.О. Записки. Дневник. Воспоминания. Письма. / Под ред. М.А. Цявловского. М.: Федерация, 1929.

58. Смирнова-Россет А.О. Воспоминания. Письма. / Сост. Ю.Н. Лубченкова. М.: Правда, 1990.

59. Смирнова-Россет А.О. Дневник. Воспоминания. / Сост. и подгот. C.B. Житомирской. М.: Наука, 1989.

60. Сталь Ж. Коринна, или Италия. М.: Наука, 1969.

61. Стиль-Милютина М.А. Из записок Марии Аггеевны Милютиной // Русская старина. 1899. Т. 97. С. 39-65; 265-288; 575-601. Т. 98. С. 105-127.

62. Тайны царского двора: Из записок фрейлин: Сб-к. М.: Знание, 1997.

63. Талейран Ш.-М. Мемуары. Екатеринбург: Изд-во Уральского Ун-та, 1997.

64. Тернер Ф. Г. Воспоминания жизни Ф.Г. Тернера // Русская старина. 1909. Т. 137. С. 522-534.

65. Тернер Ф. Г. Воспоминания о жизни Ф. Г. Тернера: в 2 тт. СПб.: Тернер, 1910-1911.

66. Тютчева А.Ф. При дворе двух императоров: Воспоминания, дневник. 1853-1882. Тула: Приок. кн. изд-во, 1990.

67. Устав российских консулов в Европе и Америке. СПб.: Б/и, 1859.

68. Фикельмон Д. Дневник. 1829-1837. Весь пушкинский Петербург. / Публ. и комм. С. Мрочковской-Балашовой. М.: Минувшее, 2009.

69. Фонвизин Д.И. Полное собрание оригинальных произведений Д.И. Фонвизина. СПб.: Изд. А. Ф. Маркса, 1893.

70. Хилкова Е.Г. Воспоминание об императрице Марии Фёдоровне. // Русский Архив. 1873. № И. Т. 2. Стлб. 1121-1130.

71. Шаховская-Глебова-Стрешнева. Княгиня Ливен. М: Б/и, 1904. 75.Энгельгардт Императрица Мария Фёдоровна в богоугодных её заведениях. СПб.: Б/и, 1832.

72. Источники на иностранных языках

73. Brooks G. Dames and Daughters of the French Court. NY: Thomas Y. Crowell & Co., 1904.

74. Chateaubriand F. R. Mémoires d'outre tombe: в 2 т. Paris: Delagrave, 1936.

75. Cent lettres de sa majeste l'imperatrice Marie Feodorovna a madame Pewtzoff, supérieure de l'institut sainte Catherine a Moscou. 1826-1828. M.: Б/и, 1883.

76. Correspondance de sa majeste l'imperatrice Marie Feodorovna avec mademoiselle de Nelidoff sa demoiselle d'honneur (1797 1801) suivie des lettres de m-lle Nelidoff au prince A.B Kourakine. Paris: Б/и, 1896.

77. SO.Daudet E. La vie d'ambassadrice au siecle dernier. La princesse de Lieven. Paris: Quantin, 1903.

78. Dino D. Chronique de 1831 a 1861: T.l-4. Paris: Pion, 1909-1910.

79. The Lieven-Palmerson Correspondence 1828-1856. London: Б/и, 1943.

80. Lettres autographes de feu sa majeste l'imperatrice Marie Feodorovna adressees au prince S.M. Galitzine. 1808 1828. M. : Б/и, 1884.

81. Lettres de sa majeste l'imperatrice Marie Feodorovna a m-lle de Nelidoff, publie par Eugene Choumigorsky. St.-Pb.: Б/и, 1897.

82. Letters du Prince de Metternich a la comtesse de Lieven. 1818-1819. /Ed. par J.Hanoteau. Paris: Б/и, 1909.

83. Mason A. G. The Women of the french salons. NY: The Century Co, 1891.

84. Motteville F. Memoirs of Madame de Motteville on Anne of Austria and her court: 3 t. / Introd. by C.-A. Sainte-Beuve. Harvard: Hardy, Pratt & со., 1902. T.2.

85. Noel W.H. Madame Recamier and her friends. London; NY: Harper & Brothers, 1901.

86. Talleyrand, C.-M. Ambassade de Talleyrand a Londres. 1830-1834. Paris: Pion-Nouvit, 1891.1. Литература1 .L IV Отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии: 1828-1878. / Сост. И. Селезнёв. СПб.: тип. В. Демакова, 1878.

87. Азадовский М.К. Из неопубликованных материалов «Строгановской Академии» // Литературное наследство. М.: Журнально-газетное объединение, 1939. Т. 33-34. С. 202.

88. Аронсон М., Рейсер С. Литературные кружки; Литературные салоны и кружки. СПб.: Акад. Проект. 2001.

89. Арсланов Р.А. Кружки и салоны в повседневной жизни русской интеллигенции сер. XIX в. // Ежегодник истор.-антропологич. исследований. Вып. 3. М.: Экон-Информ, 2006. С. 156-163.

90. Афанасьев В.В. Жуковский. М.: Мол. Гвардия, 1986.

91. Баженова O.K. Морганатические вечера. 1847-1873. (Салон вел. кн. Елены Павловны) // Источник. Историк. История: Сб-к научных работ. Вып. 1. -СПб.: Изд-во Европ. Унив-та, 2001. С. 250-257.

92. Барсуков Н. Жизнь и труды М.П.Погодина: в 22 т. СПб: Б/и, 1888-1910.

93. Белозерская Н.А. Княгиня З.А. Волконская // Исторический вестник. 1897. Т. 67. С. 939-972; Т. 68. С. 131-164.

94. Ю.Берков П.Н. Ломоносов и литературная полемика его времени. 1750-1765. М.; Л.: Academia, 1936.

95. П.Блудов Д.Н. Наши деятели. Галерея замечательных людей России в портретах и биографиях. СПб.: Тип. Лебедева, 1879.

96. Бюлер Ф.А. Блаженной памяти императрица Мария Фёдоровна в её заботах о Смольном монастыре. СПб.: Б/и, 1890.

97. Великие реформы в России, 1856-1877: Сб. ст. / Ред. Л.Г. Захарова. М.: Изд-во Моск. Унив-та, 1992.

98. М.Вилламов Г.И. Хронологическое начертание деяний блаженной памяти государыни императрицы Марии Фёдоровны. СПб.: тип. Плюшара, 1836.

99. Волков В.В. О концепции практик в социальных науках // Социологические исследования. №6. М., 1997. С. 9-23.

100. Волков Н.Е. Двор русских императоров в его прошлом и настоящем: в 4 ч. СПб.: Б/и, 1900.

101. П.Выскочков Л.В. Николай I. М.: Молодая Гвардия, 2003.

102. Гаррис М.А. Княгиня Зинаида Волконская и её время. М.: Некрасов, 1916.

103. Гершензон М.О. Избранные труды: в 2 ч. М.: РОССПЭН, 2010. Ч. 2. Молодая Россия.

104. Гершензон М.О. Николай I и его эпоха. М.: Захаров, 2001.

105. Гордеева М.М. Русско-французские связи в журналистике перв. пол. XIX в. // Типологическое развитие журналистики: : Сборник трудов / под ред. А.И. Станько. Ростов н/Д.: Изд-во Ростовского ун-та, 1993. С. 95-101.

106. Гордин A.M., Гордин М.А. Пушкинский век: в 2 тт. СПб.: Изд-во "Пушкинского фонда", 1999. Кн. 2.

107. Граф А.Х. Бенкендорф, его предки и потомки // Английская набережная, 4: ежегодник. СПб.: Лики России, 1997. С.261-290.

108. Данилова А. Благородные девицы. Воспитанницы Смольного института. М: ЭКСМО, 2004.

109. Дебидур А. Дипломатическая история Европы. Ростов н/Д.: Феникс, 1995.

110. Деханов В.Г. Ф.И. Тютчев в салонах Санкт-Петербурга (1844-1856) // Ф.И. Тютчев и тютчеведенне в начале третьго тысячелетия: Материалы научно-практической конференции, 20-21 мая 2003. Брянск: Б/и, 2003. С. 304-321.

111. История государства Российского: Жизнеописания: XIX век, первая половина. М.: Книжн. палата, 1997.

112. История дипломатии: в 2 т. / Ред. A.A. Громыко. 2-е изд. М.: Госполитиздат, 1963.

113. Карп С.Я. Французские просветители и Россия. М.: ИВИ РАН, 1998.

114. Кашук Л. Павловск: прогулки с императрицей Марией Фёдоровной. М.: Слово, 2006

115. Кизеветтер А. А. Исторические отклики. М., 1915. С.221-267.

116. Кизеветтер A.A. История России XIX в. /Курс читанный в Московском университете в 1908-1909 гг. 4.1. М.: Общество взаимопомощи студентов-филологов, 1909.

117. Комиссаренко С.С. Салоны как центры формирования дворянской культуры // Клио. СПб., 2003. № 3. С. 111-113.

118. Корти Е.С. Меттерних и его женщины. М.: Б/и, 1995.

119. Костин Б. Ведомство императрицы Марии // Согласие (Лос-Анджелес). 1993. №504. С. 15-21.

120. Куприянов И.К. Краткий очерк жизни е.и.в. памяти государыни императрицы Марии Фёдоровны. СПб.: Б/и, 1869.

121. Кюстин А. де. Россия в 1839 году: в 2 т. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1996.

122. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII начало XIX века).: 2-е изд. СПб.: Искусство-СПб, 2006.

123. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М.: Гнозис, 1992.

124. Максимов В.Д. Особые благотворительные ведомства и учреждения. СПб.: Б/и, 1903.

125. Марисина И.М. Россия-Франция. Век восемнадцатый. М.: Б/и, 1995.

126. Мартин-Фюжье А. Светская жизнь и салоны // Новое литературное обозрение. 1995. № 13.

127. Мильчина В. Госпожа Рекамье и много других "мадамов" // НЛО. 2004. № 69. С. 309—313.

128. Мироненко C.B. Российские самодержцы 1801-1917. М.: Мысль, 1993.

129. Муравьева И. А. Салоны Пушкинской поры: очерки литературной и светской жизни Санкт- Петербурга. СПб.: Крига, 2008.

130. Мусаликин В. Персонаж с портрета галереи Тейт: Идентифицировано изображение Д.Х. Ливен // Мир музея. 2001. № 1. С.56-61.

131. Мустонен П. Собственная его императорского величества канцелярия в механизме властвования института самодержца. 1812 1858. К типологии основ имперского управления. Хельсинки: Kikimora publ., 1998.

132. Несмеянова И.И.Российский императорский двор первой половины XIX в. как социокультурный феномен. Челябинск: Изд-во Челяб. Унив-та, 2007.

133. Никонова А. Салон в культуре Франции // Искусствознание. 2001. №1. С. 508-519.56.0кунь С.Б. Борьба за власть после дворцового переворота 1801 г. // В кн. Вопросы по истории России XIX н. XX вв. Л., 1983. С. 3-15.

134. Павловск. Императорский дворец: Страницы истории. СПб.: Арт-Палас, 1997.

135. Палий E.H. Из истории русской «салонной» культуры: петербургские салоны // Исследования некоторых исторических и политологических проблем: межвуз. сб-к. М., 2006. С. 3-26.

136. Палий E.H. Литературно-музыкальные салоны как элемент российской культуры XIX в. // Социально-гуманитарные знания. 2007. №1. С. 273-281.

137. Пентинова Е.Ф. Фрейлины её величества. СПб.: Аврора, 2000.

138. Покровский М.Н. Дипломатия и войны царской России в XIX столетии. М.: Красная новь, 1923.

139. Портреты российских дипломатов. М.: Ин-т истории СССР, 1991.

140. Разведка раскрывает свои тайны: Для государевых секретных поручений; Загадочная Дарья Христофоровна // Воен.-ист. Журнал. 1994. № 9. С.41-47.

141. Раевский H.A. Графиня Дарья Фикельмон: призрак Пиковой дамы. Р.-н/ Дону; М.: Феникс: Алгоритм-Книга, 2009.

142. Раевский H.A. Пушкин и Долли Фикельмон. М.: Алгоритм, 2007

143. Рахматуллин М.А. Император Николай I // Историк и художник. 2004. №1. С. 139-160.

144. Рахматуллин М.А. Император Николай I глазами современников. // Отечественная история. 2004. №6. С. 74-98

145. Резникова Е.Е. Великая княгиня Елена Павловна: взгляд на женское образование // О благородстве и преимуществе женского пола. СПб.: Гос. Акад. культуры, 1997. С. 94-99.

146. Резникова Е.Е. Крестьянский вопрос в России и проекты великой княгини Елены Павловны (1830-1861) // Вестник Московского Университета. Серия 8: История. 1999. №1. С. 11-24.

147. Россия и Европа: Дипломатия и культура. М.: Наука, 1995.

148. Рубинштейн А.Г. Литературное наследие: в 2 т. М.: Музыка, 1983-1984.

149. Сайкина Н.В. Московский литературный салон княгини Зинаиды Волконской. М.: Наука, 2005.

150. Сакун О.Ф. Деятельность российского посла Х.А. Ливена и его супруги Д.Х. Ливен в Лондоне. 1812 1834 г. // Новая и Новейшая история. 2006. №6. С. 142-161.

151. Семененко A.M. Великая княгиня Елена Павловна // Женщины России в XX столетии: уроки прошлого, реалии и перспективы. Иваново: Б/и, 1993. С. 26-27.

152. Смирнова И.А. А.О. Смирнова-Россет в русской культуре XIX в. М.: РГГУ, 2004.

153. Соловьёв Б.И. Русское дворянство и его выдающиеся представители. Р.-н/ Дону: Феникс, 2000.

154. Сокольский Ю.М. Цари и министры: от Ивана IV до Николая II. СПб.: Полигон, 2000.

155. Таньшина Н.П. Княгиня Д. Ливен и Франсуа Гизо: Из истории русско-французских отношений в годы Июльской монархии // Россия и Франция XVIII XIX вв. Сб.ст.. Вып. 6. 2005. С. 74-96

156. Татищев С.С. Русские царицы. 1797 1894. СПб.: Б/и, 1894

157. Толстой Л.Н. Война и мир: Роман: в 2 кн. М.АСТ, 2003.

158. Труайя А. Николай I: Биография. М.: ЭКСМО, 2003.

159. Трубкин М.Я. Окружение Александра II Николай Алексеевич Милютин. // Музеи России: Сб-к науч. трудов. - Вып. 4. - СПб., 1998. С. 84-97.

160. Тыркова-Вильямс А. Жизнь Пушкина. 1799-1824 гг.: в 2 тт. М.: Молодая гвардия, 2007. Т.2.

161. Уваров С.С. Дань памяти императрицы Марии. Спб.: Б/и, 1866.

162. Успенская В. И. Женские салоны в Европе XVII XVIII вв. // Женщины. История. Общество: Сб. науч. тр. Тверь: Тверское областное книжно-журнальное изд-во, 2002. Вып. 2. С. 171-199.

163. Французская книга в России в XVIII в. Очерки истории. Л.: Б/и, 1986.

164. Фрейлины и кавалерственные дамы XVIII н. XX в. М.: Художник и книга, 2004.

165. Чернуха В.Г. Великая княгиня Елена Павлона на государственной арене // О благородстве и преимуществе женского пола. СПб.: Гос. Акад. культуры, 1997. С. 85-93.

166. Чукарев А.Г. Александр Христофорович Бенкендорф // Российский исторический журнал. 1993. №10.С. 3-16.

167. Шедивы Я. Меттерних против Наполеона. М.: Междунар. отношения, 1991.

168. Шестопалов А.П. Великая княгиня Елена Павловна // Вопросы истории. 2001. №5. С. 73-94.

169. Шильдер Н.К. Император Николай I: Его жизнь и царствование. М.: Чарли, 1997.

170. Шумигорский Е.С. Ведомство учреждений императрицы Марии. (1797 -1897). СПб.: Тип. И.Н. Скороходова, 1897.

171. Шумигорский Е.С. Императрица Мария Фёдоровна. (1759-1828). Её биография: в 3 т. СПб.: Тип. И.Н. Скороходова, 1892.

172. Элиас Н. Придворное общество. М.: Языки славянской культуры, 2002. 98.Энгельгардт Императрица Мария Фёдоровна в богоугодных её заведениях. СПб.: Б/и, 1832.

173. Авторефераты диссертаций 99.Резникова Е.Е. Великая княгиня Елена Павловна в политической и культурной жизни России: 1824-1873 гг.: Автореф. на соиск. учен. степ. канд. ист. наук. М.: Б/и, 1998.

174. ЮО.Соловьёва H.H. Либеральное дворянство в период подготовки и проведения крестьянской реформы 1861 г.: Автореф. дис. на соиск. учен, степ. канд. ист. наук. М.: Б/и, 1951.

175. Литература на иностранных языках

176. Bernstein, Lina: Women on the Verge a New Language: Russian Salon Hostesses in the First Half of the Nineteenth Century // Russia — Women — Culture. Bloomington: Indiana University, 1996.

177. Boulding E. The underside of History: A view of Women through time. Colorado: Westview, 1976.

178. Catherine II et l'Europe / Sous la dir. d'Anita Davidenkoff. Paris: Inst, d'etudes slaves, 1997.

179. Clergue H. The Salon. A study of french society and personalities in XVIII century. London; NY: The Knickerbocker Press, 1907.

180. Cousin V. Audes sur les femmes et la société du XVII siècle. Paris, 1853

181. Craveri B. Madame Du Deffand and Her World. / Transi, by T. Waugh. Boston: David R. Godine Publisher, 1995.

182. Dedeyan Ch. Madame de Lafayette. 2nd ed. P.: Société d'édition d'Enseignement supérieur, 1965.

183. Duchêne R. Naissances d'un écrivain : Madame de Sévigné. P.: 1996.

184. Farrell M.L. Performing Motherhood: The Sévigné Correspondence.

185. Godenne R. Les Romans de Mademoiselle de Scudery. Geneve: Droz, 1983.

186. Jakobson R., Aroutunova B. An Unknown Album Page by Nikolaj Gogol // Harvard Library Bulletin. 1972. Vol. XX. №3. C. 236-255.

187. Kale, Steven D. Women, the public sphere and the persistence of Salons // French Historical studies. Durham: Duke Univ. Press. Vol. 25. № 1. 2002. C. 115-149.

188. Latour T. L. Princesses, Ladies and Salonnieres of the Reign of Louis XV. London, 1927.

189. Leroy-Beaulieu A. Homme d'état Russe, d'âprés sa correspondance inédite // Revue des deux mondes. Paris, 1880. T. 41. P. 554-588; 827-858. T. 42. P. 147-177; 413-440; 523-551.

190. Martin-Fugier A. Les Salons de la Ille Republique: Art, literature, politique -Paris: Perrin, 2003.

191. Mongredien G. Madeleine de Scudery et son salon. Paris, French & European Pubns, 1946.

192. Pingaud L. Les français en Russie et les russes en France. Paris: Perrin et Co, 1886.

193. Putnam E.J. The Lady. Studies of certain significant phases of her history. NY: Sturgis&Walton Co., 1910.

194. Tallentyre S. G. The women of the Salons. NY: Longmans, Green & Co, 1901.

195. I. Справочные н информационные издания

196. Болыпая Советская Энциклопедия: в 51 т. 2-е изд. М.: Большая советская энциклопедия, 1949-1958.

197. Быт пушкинского Петербурга: Опыт энциклопедического словаря: в 2 т. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2003.

198. Дипломатический словарь: в 3 т. / под ред. А.А. Громыко. М.: Изд-во политической литературы, 1961.

199. Политическая энциклопедия: в 2т. / под ред. Г.Ю. Семигина. М.: Мысль, 1999.

200. Русский биографический словарь: в 20 т. М.: Терра, 1997-2001. 125.Энциклопедический словарь: в 86 т. / Ред. Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. СПб.: Брокгауз; Ефрон, 1890-1907.

201. Справочные и информационные издания на иностранных языках 126.The Oxford English Dictionary. Oxford: Oxford Univ. Press, 1996.