автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Семантическое поле "худой" в русском языке: эволюция концепта

Полный текст автореферата диссертации по теме "Семантическое поле "худой" в русском языке: эволюция концепта"

На правах рукописи

Толстик Светлана Александровна

СЕМАНТИЧЕСКОЕ ПОЛЕ 'ХУДОЙ' В РУССКОМ ЯЗЫКЕ: ЭВОЛЮЦИЯ КОНЦЕПТА

Специальность 10.02.01. -русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Томск2004

Работа выполнена на кафедре общего, славяно-русского языкознания и классической филологии Томского государственного университета

Научный руководитель -

Официальные оппоненты:

кандидат филологических наук, доцент

Дронова Любовь Петровна

доктор филологических наук, профессор

Шелепова Людмила Ивановна,

кандидат филологических наук, доцент

Старикова Галина Николаевна

Ведущая организация - Уральский государственный университет.

Защита диссертации состоится Чй" огол 2004 г. на заседании диссертационного совета Д. 212. 267. 05 при Томском государственном университете (634050, г. Томск, пр. Ленина, 36).

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Томского государственного университета

Автореферат разослан

2004 г.

Ученый секретарь совета, //• ^г^Х •__

кандидат филологических наук, профессор Л.А. Захарова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

В последние десятилетия в науке о языке произошел переход к антропологической лингвистике, имеющей своей целью исследование языка в его отношении к человеку, его мышлению, сознанию, культуре. Человек отразил в языке свой физический облик, свои внутренние состояния, свои эмоции, интеллект, отношение к себе и окружающему миру (Н.Д. Арутюнова, Ю.Д. Апресян, Т.И. Вендина, Е.С. Яковлева и мн. др.). Важнейшей задачей современного языкознания является осмысление языковых фактов через призму лингвокультурологических методов анализа, через концептуальный анализ ключевых представлений, формирующих языковую картину мира (ЯКМ). С развитием цивилизации, человеческого мышления изменяются представления людей о мире, поэтому языковые модели человека также изменчивы, они отражают специфику мировоззрения носителей языка на разных этапах развития национальной культуры и ее субкультур.

Одна из важнейших особенностей современного языкознания — стремление к описанию лексики как явления системного порядка. Выявление системных отношений важно как для синхронного, так и для диахронного исследования словарного состава языка. На возможность существования различных типов лексических объединений на основе понятийной общности ученые обратили внимание еще в XIX в. М.М. Покровский, Н.В. Крушевский отмечали общие закономерности развития значений у слов, связанных друг с другом по смыслу. В исторической лексикологии на современном этапе наиболее частым предметом анализа являются семантические поля, тематические группы, ЛСГ, синонимические ряды, синонимические гнезда слов (Ф.П. Филин, В.Г. Гак, Н.В. Пятаева, Г.Н. Лукина, К.П. Смолина, М.В. Пименова, Н.Г. Михайловская, ГА Богатова, Л.Ю. Астахина, Н.Н. Куканова, Л.М. Васильев и др.). Системные отношения лексических единиц исследуются как на материале разных языков, так и на материале одного языка, на материале разновидностей одного и того же языка, например, его диалектов (Р.И. Аванесов, Г.Г. Мельниченко, И.А. Оссовецкий, Л.И. Баранникова и др.).

Использование в лингвистике структурных методов анализа привело к тому, что слова через определение различной степени семантической близости стали рассматриваться как поле. Возникновение этого понятия связано с возрождением в 20-30 гг. XX в. учения В. фон Гумбольдта о внутренней форме языка. Под семантическим полем обычно понимается совокупность лексических единиц, объединенных общностью значения и передающих понятийное, предметное или функциональное сходство отражаемых

явлений действительности. В отечественной лингвистике теория семантического поля представлена в исследованиях А.А. Уфимцевой, Л.М. Васильева, Г.С. Щура, Ю.Н. Караулова, A.M. Кузнецова, В.Г. Гака, P.M. Гайсиной, И.М. Кобозевой, B.C. Юрченко и др. Для историко-этимологического изучения лексики системный полевый подход имеет большую ценность, поскольку через соотношение ядра и периферии он дает возможность показать динамическую модель развития системных семантических связей отдельных временных пластов и их изменение на протяжении времени.

В современном языкознании наиболее перспективным представляется изучение лексики в когнитивном и лингвокультурологическом аспектах, то есть в рамках антропологической парадигмы. Наблюдающийся в последнее время переход к антропологической лингвистике, выражается, в первую очередь, в возросшем интересе к исследованию наивной или языковой картины мира, под которой понимается целостный образ окружающей действительности и человека в языке, относительно постоянный и медленно эволюционирующий во времени (Г.А. Брутян, Ю.Н. Караулов, Б.А. Серебренников, В.И. Постовалова, Е.С. Кубрякова, Ж.П.Соколовская, Л.Г.Невская, Т.В. Цивьян, В.Н.Телия, Е.В. Рахилина, З.И. Резанова и др). Данное направление не отрицает достижений известных ранее лингвистических подходов (системно-структурного, сравнительно-исторического), а продолжает их традиции. На современном этапе развития языкознания этимология отходит от задач определения только исходной формы и значения слов, обращаясь к исследованию ЯКМ и ее отдельных фрагментов.

К соотношению языка и культуры, языка и мышления обращаются в различных направлениях языкознания: сравнительно-историческое языкознание (Э. Бенвенист, Т.В. Гамкрелидзе, В.В. Иванов, Н.И. Толстой, О.Н. Трубачев, Ж.Ж. Варбот, И.Г. Добродомов и др.), исторической лексикологии (В.В. Виноградов, В.В. Колесов, Ю.С. Сорокин и др.), идеографии (Ю.Н. Караулов, В.В. Морковкин), логического анализа языка (Н.Д. Арутюнова и др.) и нек. др. Проблема отражения человека и действительности в языке возникла достаточно давно: об антропоцетризме в языке говорили еще В. фон Гумбольдт,

A.А. Потебня, Э. Бенвенист, Э. Сепир, Б.Л. Уорф и др. Э. Бенвенист, сферой научных интересов которого были проблемы индоевропеистики, обозначил данное свойство антропоцентричности, имеющее отражение в организации языка, как "человек в языке".

Термин "концепт" в современной лингвистике употребляется достаточно активно в двух направлениях: в когнитивной традиции (Ю.Д. Апресян, Е.С. Кубрякова, А.П. Бабушкин, А. Вежбицкая,

B.М. Топорова, P.M. Фрумкина, З.Д. Попова и И.А. Стернин и др.) и

культурологической (Д.С. Лихачев, В.В. Колесов, Ю.С. Степанов и др.). Если в первом направлении делается акцент на познавательной сущности концепта, то во втором - на его культурной значимости.

Под концептом в данном диссертационном исследовании понимается ментальный конструкт, отражающийся в представлениях и знаниях, ассоциациях, связанный с этнической культурой, хранимый в национальной памяти носителей языка в вербально обозначенном виде, определяющий национальное своеобразие ЯКМ.

Актуальность предпринятой работы обусловлена прежде всего тем, что ее проблематика находится в русле интересов современного языкознания к исследованию лексики в когнитивном и лингвокультурологическом аспектах. Концептуальный анализ при диахроническом подходе дает возможность проследить этапы меняющегося представления об определенном явлении действительности, отраженном в сознании носителей языка и культуры, выраженном в определенных языковых стереотипах. В ходе таких частных исследований также накапливаются знания в области происхождения и истории как каких-либо групп лексики, так и отдельных слов, ранее не этимологизированных, разрабатываются элементы методики семантической реконструкции. Заявленный комплексный подход находится в русле ориентированного на человека языкознания и представляется актуальным для современной лингвистики с позиций исторической семасиологии и лингвокультурологии.

Новизна работы обусловлена тем, что впервые анализируется в полном объеме семантическое поле 'худой' в синхронно-диахронном аспекте с точки зрения межсистемной синонимии, а также тем, что в работе представлен комплексный (лингвистический и лингвокультурологический) характер изучения этого фрагмента русской ЯКМ.

Объектом исследования является адъективная лексика со значением 'худой, имеющий тонкое, сухощавое тело' (по отношению к человеку) в русском литературном языке и говорах, поскольку слова данной части речи наиболее ярко позволяют выразить отношение к явлению действительности, совмещая в своей семантической структуре семантический и прагматический аспекты языка. Всего в работе проанализировано 16 слов литературного языка и более 170 диалектных лексем, в том числе и целый ряд диалектных слов, не подвергавшихся ранее этимологизации. В объект данной диссертации не включена просторечная лексика.

Предмет исследования - семантическая деривация в поле 'худой' как репрезентация культурно значимого концепта.

Цель диссертационной работы: определив внутреннюю форму и

типы мотивации русских прилагательных со значением 'худой' в этимологическом аспекте, направление семантических изменений, охарактеризовать признаковое лингвокультурологическое поле худобы и выявить динамически меняющийся набор признаков, структурирующих концепт 'худой' в сознании носителей языка, и в результате проследить эволюцию этого концепта.

Достижение поставленной цели предполагает решение конкретных задач:

1. Определить состав данной группы слов в русском литературном языке и говорах с помощью методики сплошной выборки из словарей современного русского литературного языка и диалектов.

2. Проследить историю и семантическое развитие каждого из слов.

3. Выявить первичные мотивационные признаки для значения 'худой' каждой исследуемой лексемы и определить способы номинации анализируемых языковых единиц.

4. Установить взаимоотношение лексем, репрезентирующих концепт 'худой', и их отдельных значений.

5. Охарактеризовать исследуемые прилагательные с точки зрения исконности - неисконности происхождения с целью выяснить, в какой степени рассматриваемый концепт является результатом межъязыкового и межкультурного взаимодействия.

6. Сопоставить полученные данные литературного языка и говоров в плане специфики языкового кодирования одного и того же фрагмента ЯКМ в разных субкультурах.

7. Выяснить, каким образом менялось представление, какие признаки актуализировались в сознании носителей языка в разные отрезки времени, описать корреляцию языковой динамики с историко-культурной и когнитивной.

Поскольку специфика исследования эволюции концепта, изменения национального мировидения, находится в русле нескольких направлений, актуальных для современного языкознания, в настоящей работе используются методы и приемы системно-структурного, историко-этимологического и культурологического подходов.

1. Метод научного описания, заключающийся в планомерной инвентаризации единиц языка и объясняющий особенности их структурирования и функционирования.

2. Сравнительно-исторический метод, представляющий собой совокупность исследовательских приемов, направленных на раскрытие происхождения языкового явления и его дальнейшей истории.

3. Лингвогеографический метод, состоящий в картографировании языковых элементов, различающих диалекты, и в интерпретации ареальных явлений.

4. Метод концептуального анализа - процедура, которая позволяет через исследование языковых представителей изучаемого концепта установить связь явления, стоящего за ним, со знаниями об окружающей действительности и выявить содержание концепта как историко-культурного явления.

Источниками исследования послужили данные 225 словарей и 5 картотек:

толковые словари современного русского литературного языка и других славянских языков, диалектные словари русского языка и других славянских языков, толковые и иностранные словари русского языка XVIII-XJX вв., тематические словари (словари синонимов и иностранных слов), исторические словари, двуязычные словари славянских и других индоевропейских языков, этимологические словари русского языка и других славянских и индоевропейских языков, картотеки "Словаря русского языка XI-XVП вв.", "Словаря древнерусского языка" Института русского языка РАН, "Словаря русских народных говоров" Института лингвистических исследований РАН, "Псковского областного словаря", "Обиходного словаря Московской Руси XVI-XVII вв." (словарный кабинет Б.А.Ларина, СПбГУ).

Положения, выносимые на защиту.

1. Концепт 'худой', репрезентированный преимущественно русской адъективной лексикой, представляя собой оценочную характеристику телосложения человека, отражает важный фрагмент мировидения древнерусского и русского человека.

2. Истоки формирования концепта 'худой' относятся еще к индоевропейскому периоду.

3. Индоевропейские этимологические признаки, лежащие в основе обозначений худобы ('высокий, длинный, вытянутый' и 'слабый'), сохраняют свою актуальность на протяжении всей истории развития языка и культуры. С одной стороны, структура концепта динамична, с другой - сохраняет свою ядерную зону, конкретизируя ее и дифференцируя.

4. Начиная с древнерусского периода, под влиянием христианско-византийской культуры происходит новое осмысление представленного концепта в связи с изменившимся взглядом на соотношение души и тела человека. Разрушение средневекового мировоззрения, секуляризация общества, формирование национальной культуры и национального языка в XVII—XVIII вв., утрата русско-церковнославянской языковой диглоссии приводят к переосмыслению, согласно которому явление худобы начинает оценивается по-разному в зависимости от степени проявления.

5. Изменения концепта 'худой' происходят как результат взаимодействия, взаимовлияния различных культур и субкультур (субстратное влияние иранской, позднее - церковнославянской, польской культур, а также взаимодействие русского литературного языка и говоров).

Апробация работы.

Основные положения и результаты диссертационного исследования были представлены на I международной научно-практической конференции "Преподавание иностранных языков в поликультурном образовательном пространстве" (г. Томск, 2001), IV Международной научной конференции "Русская диалектная этимология" (г. Екатеринбург, 2002), региональных и всероссийских филологических конференциях молодых ученых (г. Томск, ТГУ, 2000, 2001, 2002, 2004 гг.), межвузовских научно-практических конференциях студентов, аспирантов и молодых ученых "Коммуникативные аспекты языка и культуры" (г. Томск, ТПУ, 2001, 2002), V Общероссийской межвузовской конференции студентов, аспирантов и молодых ученых "Наука и образование" (г. Томск, ТГПУ, 2001 г.), а также отражены в 13 публикациях.

Теоретическая значимость. Результаты исследования могут способствовать разработке теоретических проблем лексикологии и лингвокультурологии как в диахроническом, так и в синхронном аспектах.

Практическая значимость. Использование материалов данной диссертации возможно в практике вузовского преподавания истории русского языка, лексикологии, при чтении спецкурсов, на занятиях спецсеминаров по этимологии и когнитивной лингвистике, в лексикографической практике.

Структура работы.

Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и приложения.

Содержание работы

Во введении изложены цели и задачи работы, обоснованы ее актуальность и научная новизна, теоретическая и практическая значимость, определены объект, предмет, методы исследования, освещены основные проблемы и направления современного языкознания, сделан обзор литературы по теме исследования.

Концепты, как основные единицы ментальности, имеют языковые средства выражения для разных типов сознания, по-своему реализуясь в определенных субкультурах и, следовательно, в соответствующих им разновидностях конкретного языка (литературном языке и диалектах).

Поэтому представляется целесообразным разбить работу на главы, посвященные анализу концепта 'худой' в этих двух разновидностях русского языка.

В первой главе "Лексика, репрезентирующая концепт 'худой' в русском литературном языке в синхронии и диахронии" рассматривается концепт 'худой', представленный прилагательными со значением небольшого объема тела в русском литературном языке, выявляется специфика его отражения в русской ЯКМ в синхронно-диахронном аспекте.

В разделе 1.1. рассматриваются особенности репрезентации семантического поля 'худой' в русском литературном языке и освещаются основные проблемы явления синонимии. Синонимия представляет собой тип семантических отношений, заключающийся в полном или частичном совпадении значений языковых (в данном случае лексических) единиц. С точки зрения соотношения концептуальной и языковой картин мира, под синонимами можно понимать слова, соответствующие одному и тому же понятию (З.Е. Александрова, Ю.Д. Апресян, Л.П. Алекторова и др.).

В разделе 1.2. рассматриваются прилагательные со значением 'худой' в парадигматической группировке современного русского литературного языка. В словарях синонимов XX в. отражается неоднозначность членения адъективной лексики со значением худобы: одни исследователи выделяют единый синонимический ряд (Н. Абрамов, В.Д. Павлов-Шишкин и П.А. Стефановский, В.Н. Клюева, З.Е. Александрова, Л.П. Алекторова), другие всю совокупность лексем (с некоторыми расхождениями) разделяют на два ряда, обозначающих разную степень худобы (А.П. Евгеньева, Ю.Д. Апресян).

В словарях синонимов последних лет синонимический ряд с доминантой худой - тощий, костлявый, жилистый, испитой, исхудалый, тонкий, щуплый, тщедушный — определяется как не соответствующий современной культурной норме, поскольку он характеризует небольшой объем тела человека как следствие болезней, голодания, неблагоприятных условий и т.п. Второй ряд с доминантой худощавый - поджарый, поджаристый, сухой, сухощавый, сухопарый - указывает на то, что умеренная худоба удовлетворяет современным требованиям к телосложению человека. Представленная группировка имеет ряд спорных моментов, поскольку, во-первых, прилагательные жилистый и тонкий, включаемые Ю.Д. Апресяном в первый ряд синонимов, в современном литературном языке оценивают худобу тела положительно (или нейтрально), во-вторых, в данной классификации не учитывается заимствованное прилагательное субтильный, не имеющее негативной коннотации. Поэтому лексемы жилистый, тонкий и субтильный в данной работе рассматриваются в

синонимическом ряду с доминантой худощавый.

С целью выяснить истоки и этапы формирования синонимических рядов, обозначающих отсутствие / небольшое количество подкожного жирового слоя, в разделе 1.3. освещаются история и происхождение каждого из прилагательных литературного языка с момента их письменной фиксации с указанием времени возникновения значения худобы. В параграфах 1.3.1. и 1.3.2. историко-этимологическому анализу подвергаются прилагательные первого (худой, тощий, костливый, костлявый, тщедушный, испитой, щуплый) и второго (худощавый, сухощавый, сухой, сухопарый, поджарый, поджаристый, жилистый, тонкий, субтильный) синонимических рядов соответственно.

В разделе 1.4. подводятся итоги относительно времени формирования концепта худобы, представленного литературной разновидностью русского языка. Из исследуемых прилагательных, сохранившихся в литературном языке, судя по проанализированным в картотеке "Словаря русского языка XI-XVII вв." контекстам, однозначно имели значение худобы с древнерусского периода прилагательные сухой (XI в.), тонкий (XII в.).

В старорусский период (XIV-XVII вв.) сохраняются древнерусские прилагательные сухой и тонкий, отмечается лексема щуплый со значением худобы и невзрачности, которая отрицательно оценивала худого человека; производные от сухой слова сухощавый (кон. XVI в.), сухопарый (кон. XVI в.), которые, оценивая умеренную худобу человека без отрицательной коннотации, отражают изменение представления о норме телосложения.

Только к XVII-XVШ вв. в значении 'худой' в текстах с пейоративной оценкой фиксируется прилагательное тощий, отмечавшееся еще в древнерусском языке со значениями 'пустой', 'плохой' и др. Слово худой только в текстах этого времени начинает определять данный тип телосложения человека, встречаясь в древнерусском языке со значениями общей и частной отрицательной оценки и в параметрическом значении 'малый'. Начиная с XVII в., в связи с развитием социальных отношений и человеческого мышления расчленение синкретизма оценочного значения происходит на уровне понятия, поскольку именно с этого времени осознается ценностное различие различных сфер жизни людей (М.В. Пименова и др.).

В XVIII в. начинают отмечаться пейоративные прилагательные со значением худобы испитой, тщедушный, а также слова субтильный (латинизм, пришедший через посредство западноевропейских языков), поджарый, поджаристый (ХУП-ХУШ вв.), худощавый, не имевшие в своей семантической структуре отрицательно оценивающих значений. Период XVIII в. характеризуется активным пополнением лексики

русского языка новыми словами и значениями, и особая роль в этом процессе принадлежит именам прилагательным, так как данная часть речи совмещает в себе дескриптивные и оценочные аспекты языкового знака. Этот разряд слов пополняется в данный период как за счет внутренних ресурсов языка, например, из народно-разговорных источников, так и за счет западноевропейских заимствований. Важно отметить тенденцию к образованию переносных оценочных значений, то есть к формированию на базе оценочности новых семантических единиц (З.М. Петрова, Н.Н. Куканова и др.).

В XIX вв. в группе прилагательных со значением 'худой' в русском литературном языке не происходит каких-либо значительных изменений. К середине XX в. в русском языке устанавливаются два синонимических ряда прилагательных со значением худобы.

Проведенный историко-этимологический анализ, позволивший глубже выяснить истоки формирования данного концепта, показал, что индоевропейский характер происхождения с семантикой вытянутости, большой длины и худобы имеет прилагательное тонкий, синкретично характеризующее параметрический признак и признак слабости (и.-е. *ten- 'тянуть, вытягивать, растягивать', ср. санскр. tanu 'слабый', 'тонкий, худой; худощавый', 'маленький, малый', taniman 'слабость', 'худоба; худощавость', перс. tanuk 'тонкий, нежный', 'редкий', 'мелкий' и др., лат. tenuis 'тонкий', 'узкий', 'худой, худощавый' и др., греч. теть 'длинный', лит. t£vas ' тонкий', с тем же значением др.-в.-н. dunni, совр. нем. d&nn 'тонкий, худой, стройный', англ. thin 'то же'). Данная модель образования значения 'худой' (< 'тонкий, вытянутый') является наиболее древней, ср., например, также хет. maklant- 'худой, тощий', что соответствует греч. цакрб; 'длинный'.

Общеславянскими по происхождению со значением худобы являются следующие слова: худой, сухой, прилагательные, образованные от кость (костливый, костлявый), щуплый. Таким образом, основная масса русских прилагательных со значением худобы, употребляемых в современном литературном и общенациональном языке, возникла в общеславянский период.

Язык и культура любого народа складываются на пересечении разных культур и субкультур, представляя собой результат их взаимовлияния и взаимообогащения. С целью определить степень иноязычного и, следовательно, инокультурного влияния на формирование концепта худобы в русском языке в разделе 1.5. лексемы со значением отсутствия / небольшого количества подкожного жирового слоя были проанализированы с точки зрения исконности-неисконности их возникновения.

Большая часть анализируемых прилагательных со значением худобы является исконными по происхождению. Основное

современное обозначение признака худобы — прилагательное худой, возможно, представляет собой древнее субстратное усвоение из иранских языков (скифо-сарматских), ср. скифское *М- > осетин, / М 'плохой, дурной' (В.В. Иванов). Прилагательное испитой представляет собой церковнославянизм, заимствованный характер которого проявляется только на формальном уровне (церковнославянский префикс из-). Эта лексема не вносит нового признака для обозначения худобы в русском языке, поскольку 'худой' как 'сухой, с недостаточным количеством жидкости в организме' наблюдается и у прилагательного сухой, то есть в русском языке используется только церковнославянское обозначение для ранее известного признака. Прилагательного субтильный является латинизмом, пришедшим из французского или немецкого языков. Лексемы, обозначающие небольшой объем тела, пришедшие в литературный русский язык из других языков, представляют собой разновременные пласты заимствования: иноязычный характер сохраняется на современном этапе только у слова субтильный, более ранние заимствования уже утратили его.

Итак, концепт 'худой' представляет собой результат не только собственно русского осмысления, но и результат взаимодействия с другими культурами: влияние иранского мира (о возможности которого говорят многочисленные славяно-иранские изоглоссы в области духовной культуры, в том числе и прилагательное худой), христианско-византийского (ц.-слав. испитой и, возможно, прилагательное сухой как семантическая калька с греческого языка со значением 'истощенный, худой') и западноевропейского (субтильный).

Главным методом семантического анализа в этимологии является ориентация на типы первичной мотивации (Ж.Ж. Варбот и др.), представленные в лексемах определенного семантического поля. Под первичной мотивацией понимается ближайший семантический предшественник - источник значения. В разделе 1.6. выделяются мотивировочные признаки, на основе которых формировался признак отсутствия подкожного жирового слоя, что позволяет определить семантические модели как схемы развития определенного значения на базе исходного. Способы переноса значений позволяют выявить различные пути осмысления концепта 'худой' носителями языкового сознания. Семантическую деривацию следует рассматривать как способы разнообразного осознания действительности, как средство отражения наивной картины мира, развития человеческого мышления.

Понятие 'худой' строится как обобщение мотивирующих признаков внешнего и внутреннего характера.

К признакам, структурирующим данное понятие с точки зрения внешнего проявления, следует отнести следующие:

• 'высокий, вытянувшийся, длинный, тонкий' (тонкий, субтильный);

• 'костлявый' (костлявый, костливый);

• 'мускулистый; лишенный избыточного жира' (жилистый, поджаристый);

• 'стройный, подтянутый (по породе худощавого, подтянутого животного)' (поджарый).

В качестве мотивировочных признаков, характеризующих внутреннее состояние человека, приводятся:

• 'слабый, больной' (тщедушный);

• 'сухой, не имеющий достаточного количества жидкости в организме' (сухой, испитой);

• 'пустой' (тощий).

Среди мотивирующих признаков, предшествующих в диахронии значению небольшого объема тела, обращает на себя внимание общеотрицательный 'плохой, дурной' (в слове худой), подтверждающий значимость признака худобы в формировании отрицательных оценок. Худоба тела человека могла характеризоваться как частное проявление общего отрицательного признака.

Таким образом, концепт худобы (на материале русского литературного языка) формировали признаки отрицательного характера, определяющие данное телосложение с точки зрения размера, слабости и болезненности, отсутствия внутренней наполненности, сухости как отсутствия жизненных соков, необходимого количества жидкости в организме и т.д.; а также признаки без негативной оценки: 'высокий, вытянувшийся, длинный, тонкий', 'мускулистый, без лишнего жира', 'стройный, подтянутый (по породе животного)'.

Наиболее ранними и устойчивыми моделями семантического развития являются следующие: и.-е. модель — 'высокий, вытянувшийся, длинный' > 'худой' (тонкий), что отражает синкретичное осмысление большой длины, худобы и слабости; о.-слав. и вост.-слав. - 'слабый' > 'худой' , 'маленький' > 'худой', 'костлявый' > 'худой', 'плохой' > 'худой' с пейоративной коннотацией. Более поздние, возникшие уже в русском языке модели - 'пустой' > 'худой', 'стройный, подтянутый (по породе животного)' > 'худощавый (о человеке)'.

В разделе 1.7. концепт 'худой' рассматривается как фрагмент современной национальной концептосферы. В сознании носителей современного русского литературного языка худоба ассоциируется с рядом признаков, входящих в смежные семантические поля, что проявляется в корреляции значения 'худой' в семантической структуре исследуемых многозначных слов с рядом других значений. Данные признаки дают представление, как другие понятийные сферы

втягиваются в зону концепта 'худой', показывают возможности взаимодействия разных семантических полей и концептов между собой. Обращение к смежным признакам дает возможность показать место анализируемого концепта в концептосфере русского языка (термин Д.С. Лихачева).

Концепт 'худой' на современном этапе (по данным русского литературного языка), с одной стороны, сохраняет свое признаковое поле и строится на основе изначально структурирующего его признака 'слабый', что находит отражение в семантической структуре ряда анализируемых слов: испитой, тощий, тщедушный, щуплый. С другой стороны, признак 'худой' оказывается смежным (в пределах семантики одной лексемы) с рядом других признаков: 'бедный, неимущий' (худой), 'ветхий, старый' (худой), 'сильный, крепкий' (жилистый), 'аккуратный' (поджарый, сухощавый, тонкий, худощавый), 'деликатный, обходительный' (субтильный, тонкий), что показывает взаимодействие концепта худобы с рядом других концептов как негативного, так и позитивного содержания. В современном русском литературном языке признак 'худой, имеющий тонкое, сухощавое тело' может характеризоваться как отрицателоный (испитой, тощий, тщедушный, щуплый), так и положительный (поджарый, сухощавый, тонкий, худощавый, жилистый).

В отличие от диалектного материала здесь более последовательно репрезентирована положительная оценка худого человека. В сознании носителей современного литературного языка признак худобы уже утрачивает общеотрицательный характер оценки: ЛСВ 'плохой' лексемы худой еще фиксируется в словарях, но уже не является для современного человека актуальным, сохраняясь только во фразеологизмах (на худой конец, худая слава, худо-бедно и т.п.). На изменение семантической структуры слова худой повлияло и появление синонима плохой, использующегося в современный период в качестве основного слова для передачи общей отрицательной оценки.

Итак, синонимические ряды со значением худобы в русском литературном языке начали складываться примерно с XVII-XVШ вв. (в период становления национального русского языка и сознания, в период формирования новых этических и эстетических норм). С формированием национального русского языка, начинается изменение концепта худобы: если в предыдущие периоды развития языка признак 'худой' преимущественно характеризовался как негативный, то к этому времени появляется большее число слов, оценивающих умеренную худобу человека как соответствие норме. Конечная граница формирования рядов - середина XX в.

Подводя итоги первой главы, автор предлагает вариант определения границ синонимических рядов для обозначения худого телосложения с

последовательной ориентацией на оценочность и, опираясь на историко-этимологические данные, обосновывает принадлежность не имеющих отрицательной коннотации слов жилистый, тонкий и субтильный ко второму ряду, обозначающему умеренную худобу как соответствие норме.

Во второй главе "Лексика, репрезентирующая концепт 'худой' в русских народных говорах в синхронии и диахронии" исследуется концепт 'худой', представленный диалектной адъективной лексикой.

Обращение к диалектной КМ, важнейшим ее концептам в последнее время является актуальным как в синхронной (О.И. Блинова, Т.И. Вендина, Н.А. Лукьянова), так и в диахронической лингвистике (О.Н. Трубачев, Ж.Ж. Варбот, В.Н.Меркулова, Л.И.Шелепова, Б.Я. Шарифуллин, М.Э. Рут, Е.Л. Березович, А.Е. Аникин и мн. др.), поскольку лексика говоров представляет собой богатейший материал для исследования народной культуры, наивного языкового сознания. Актуальность обращения к языку диалектоносителей с целью исследования фрагмента языковой картины мира, определяющего худое телосложение человека, обусловлена важностью понимания того, какие ценностные ориентиры определяют жизнь носителей народного языка и культуры.

В отечественной лингвистике часто высказывалась необходимость в идеографическом описании лексического состава языка, группирующем слова по значениям, вскрывающем системные отношения в лексике, не только для литературного языка (Ю.Н. Караулов, В.В. Морковкин), но и для диалектного словарного состава, как для синхронных (Г.А. Раков), так и для диахронических системных отношений (СВ. Востриков). Односистемный идеографический анализ не дает возможности увидеть направление развития лексической системы и ее отдельных элементов, и поэтому для придания диахронической перспективы нужно совместить систему одного говора с другими (СВ. Востриков). Этот вопрос находит отражение в разделе 2. /. реферируемой диссертации.

Исследуемые лексические единицы со значением 'худой', с одной стороны, нельзя однозначно обозначить как синонимы в пределах диалектной системы, поскольку большинство из них имеет распространение в разных говорах русского языка. С другой стороны, исходя из определения синонимов как слов, отражающих какое-либо понятие, анализируемые прилагательные можно называть междиалектными синонимами (или же синонимическими соответствиями, параллелями) на уровне общенационального языка и общенациональной культуры в целом (О.И. Блинова, Ф.П. Сороколетов и др.). Для историко-этимологического исследования понятие междиалектной синонимии (а также межъязыковой) является особенно

актуальным в связи с поисками моделей номинации (мотивационных моделей) и выяснения регулярных межсистемных семантических отношений (Ж.Ж. Варбот, СМ . Толстая, И.Г. Берестнев и др.).

История, происхождение и современное состояние каждой единицы диалектной адъективной лексики, обозначающей небольшой объем тела человека, рассматриваются в разделе 2.2. Материал говоров вызывает затруднение с точки зрения структурирования его как семантического поля, выделения ядерной зоны и периферии, поскольку разнодиалектные лексемы трудно охарактеризовать по степени близости к ядру, поэтому описываемые элементы подаются в алфавитном порядке.

В диалектной системе концепт 'худой' репрезентирован большим числом единиц (более 170), что значительно превышает объем анализируемых лексем в литературном языке. Наличие такого количества единиц с семантикой худобы, во-первых, можно пояснять тем, что говоры — это разносистемное явление, существующее на широком территориальном пространстве, поэтому на каждой территории могут быть актуализированы разные признаки для формирования концепта 'худой'. Во-вторых, данный признак воспринимается как более расчлененный, дифференцированный в силу его важности с прагматической точки зрения для представителей крестьянской культуры, для которых человек с таким телосложением является плохим работником.

В разделе 2.3., опираясь на данные СРНГ, автор определяет ареал русской адъективной лексики со значением 'худой'. Наибольшее число из проанализированных лексем фиксируется в среднерусских и северных говорах, несколько меньше - в южнорусских и значительно меньше - в говорах вторичного расселения (см. приложение). Основными мотивирующими признаками для обозначения худобы, распространенными практически по всей территории России являются параметрические признаки ('малый, небольшой'и 'длинный, высокий; большой'), а также 'слабый', 'сухой; лишенный жизненный соков'.

С целью прояснить хронологическую глубину формирования концепта 'худой' на диалектном материале в разделе 2.4. исследуемые прилагательные рассматриваются во все периоды развития русского языка с момента их фиксации. Использование историко-этимологических данных позволило выявить время развития значения худобы для анализируемых диалектных прилагательных, временную глубину формирования концепта 'худой'.

Из проанализированных в настоящей главе прилагательных индоевропейские корни для семантики худобы тела имеет только прилагательное либивый (ср. лит. 1&Ьа$ 'тонкий, стройный', 1а1Ь&1 'становиться тонким, стройным', Неваз 'худой, тощий', греч. Хсфб^

'худой и бледный'), в котором нерасчлененно характеризовались признаки худобы и слабости.

Общеславянскую глубину возникновения значения 'худой' имеет слово млявый (*ть(1(ь)1-) и производные от существительного кость (кощий, костливый). На данном хронологическом уровне был актуализирован как внешне проявляемый признак ('костлявый, с выпирающими костями'), так и известный с и.-е. периода признак, обусловленный внутренним состоянием здоровья - 'слабый, болезненный'.

Из исследуемых прилагательных со значением худобы в древнерусский период отмечались только слова либивый (другие варианты: либавый, либ'квый, либевый, либовый, либывый, любивый) (XIII—XIV вв.) и кошеный (кощенъ) (XIII в.), имеющие отрицательную коннотацию. Остальные прилагательные со значением 'худой' имеют более позднюю фиксацию в памятниках письменности.

В Х1У-ХУ11 вв. сохраняются древнерусские прилагательные, обозначавшие худое телосложение, и фиксируются кошавый (XVII в.), подсухий (XVI в.), недородный (сер. XVII в.), которые отрицательно оценивали небольшой объем тела человека. В XVII в. как обозначение признака худобы отмечается пейоративное прилагательное ледащий (лядащий). С развитием человеческого мышления, социальных отношений одновременно наблюдается и конкретизация признака худобы, что проявляется в увеличении количества лексем, обозначающих худое телосложение.

Если в XIX - XX вв. в русском литературном языке в изучаемой группе прилагательных не происходит каких-либо значительных изменений, то в диалектах происходит значительное увеличение количества анализируемых единиц. Этапы бурного расцвета лексикографии обычно совпадают с периодами значительных сдвигов в культуре народа. Количественный скачок в составе названий группы в это время, вероятно, следует объяснять и усилением сбора материалов народной речи в этот период, и стремительным развитием русской диалектной лексикографии (В.И. Даль, Г.И. Куликовский, Н.М. Васнецов и др.), что связано с всплеском интереса к народной культуре и языку в XIX в. (филологическая деятельность славянофилов, активное собирание памятников русского фольклора и т.д.).

Большинство из анализируемых диалектных прилагательных являются исконными по происхождению. Заимствованные лексемы со значением 'худой' представляют лишь небольшую часть всего исследуемого диалектного материала и характеризуются в разделе 2.5.

Южнорусское слово капшивый (Курск., Ворон.), встречающееся также в диалектах украинского языка в значении 'некрасивый, оборванный', является тюркизмом (ср. татар. капшоба1 'тонкий, узкий,

худощавый'). Прилагательное легавый (лягавый) (Моск., Пек.) этимологи характеризуют как возможный полонизм (ср. польск. legawi pies - о породе собак). Слово незрачный, имеющее в севернорусских говорах (Арх., Костром.) значение небольшого объема тела, судя по неполногласию, является церковнославянским по происхождению. Не исключено, что церковнославянизмом является и прилагательное постный. Некоторые диалектные прилагательные со значением 'худой' образованы уже в русском языке от заимствованных слов. Так, например, русское диалектное прилагательное сурусной (Олон.) образовано от заимствованного из финно-угорских языков существительного сурус 'крошка, крупинка' (ср. фин. suurus 'мучная болтушка для похлебки, крошево').

В русских говорах на материале прилагательных со значением 'худой' наблюдается ряд схождений с родственным белорусским языком, в основном представленный лексемами территории Псковщины (ледащий, млявый, нищий, сдохлый, худорлявый, щуплый и нек. др.). Возможно, это явление следует интерпретировать как совместное русско-белорусское осмысление на территории Великого княжества Литовского или как результат польского влияния на территории польско-литовского государства Речи Посполитой, так как большинство прилагательных с белорусско-псковским ареалом имеют соответствия со значением 'худой' в польском языке (млявый, щуплый, худорлявый).

Таким образом, иноязычное / инокультурное влияние на формирование исследуемого концепта наблюдается под влиянием церковнославянского языка, русского литературного языка, польского. Отмечаются и случаи локального взаимодействия русского языка с языками коренного населения.

Мотивировочные признаки, предшествующие значению худобы в семантической структуре диалектных прилагательных приводятся в разделе 2.6.

Основная часть анализируемых нами слов приобрело значение худобы тела в результате семантической деривации от других значений многозначного слова. Для ряда анализируемых слов значение 'худой' не является переносным. Как правило, это производные прилагательные, образованные от других прилагательных, уже входящих в семантическое поле худобы, например, от сухой -подсухий, сухоребрый, сухящий, сухопостойный и мн. др., от тонкий - истонкой, тонцлявый, тончлявый и др., от моделый - замоделый, от худой - худусый, худищий, худущий и мн. др.

Концепт худобы, репрезентированный в русских народных говорах, определяли мотивирующие признаки как внешнего (в основном

параметрического), так и внутреннего характера. Как внешние следует представить следующие:

• 'малый, небольшой, невысокий' (дробный, дрязгий, недодяглый (недяглый), недородный, нищий (?), пиглявый, плевый, сурусной, щадный);

• 'высокий, вытянувшийся, длинный; большой' (будылястый, галямый, голенастый, жаровый, жигулистый, истяжной, копыловатый, озойный, прогонистый);

• 'костлявый, с выступающими костями' (костливый, костоватый, кошавельный, кощавый,мослнстый идр. однокорневые);

• 'поджатый, подтянутый' (подбористый, поджамший, подфилый, возможно, подчеревый 'с поджатым животом');

• 'бледный' (блеклый, сизый);

• 'кривой, изогнутый' (возможно, через ступень 'слабый' -вихлявый, подвихлый, диблый);

• 'ветхий, старый' (ветошный, лахудрый);

• 'жареный' (жареный, поджаристый);

• 'невзрачный' (незрачный, некошной (?));

• 'подтянутый (о животном)' (легавый, мухортый);

• 'не имеющий (полного, крупного) тела' (неимущий, нетелесный);

• 'с отсутствием жира, не жирный' (постный, возможно, кожулявый 'такой, у которого нет под кожей жирового слоя').

Как характеризующие худобу через внутреннее состояние человека приводятся следующие мотивирующие признаки:

• 'слабый, больной' (либивый, млявый, моделый, модяжный, замоделый, морной, непорняший, пошибенный, невенный, недокуменный,чаврый, чавреный);

• 'пустой' (безживотный, безнутрый, бескишечный как 'пустой, без внутренностей'), ср. также диал. прилагательное пустой 'худой' (о животном), общерусское тощий;

• 'сухой, не имеющий достаточного количества жидкости в организме' (закорузлый, сухой, испитущий);

• 'умерший, мертвый' (возможно, через ступень 'слабый' -(с)дохлый, колетый, палый, смертный, нстывотный);

• 'дошедший до истощения' (возможно, также через ступень 'слабый' -дошлый, изморливый,морной, истошный (?)).

В качестве мотивирующего признака для 'худой' может выступать и общее отрицательное значение 'плохой' (в ряде диалектных слов -плохой, ледащий, и, возможно, некошной). Единичный случай использования мотивирующего признака 'странный' в слове дикий, вероятно, также следует интерпретировать как проявление общеотрицательной характеристики.

Со значением худобы в диалектной речи сочетаются и антонимичное значение 'полный, толстый' (дикий, дробный, озонный), а также редко встречающиеся 'прожорливый' (прогонистый), 'крепкий, сильный' (дикий), 'огромный, рослый, здоровый' (азойный, озойный). Наличие энантиосемии предполагает возможность разной интерпретации одного и того же исходного этимологического признака.

Данный концепт формировали признаки, представляющие худобу с точки зрения объема, размера, слабости, отсутствия внутренней наполненности, болезненности, неэстетичности внешнего вида (как следствие нездоровья, неблагоприятных условий и т.п.), сухости как отсутствия необходимых жизненных соков и т.д., то есть в основном признаки отрицательного характера. Наиболее ранними и устойчивыми моделями семантического развития являются и.-е. 'слабый' > 'худой', 'высокий, вытянувшийся, длинный' > 'худой', о.-слав. 'маленький' > 'худой', 'костлявый' > 'худой', сохранившие свою актуальность и на более поздних этапах развития языка. В современных говорах по-новому осмысляется признак 'поджатый, подтянутый': в XX в. отмечается прилагательное с положительной коннотацией подбористый. Негативное отношение диалектоносителей к худобе наиболее ярко проявляется в семантическом переносе от общеотрицательного значения 'плохой' к частноотрицательному 'худой', то есть худоба в данном случае представляется как частное проявление общего отрицательного признака.

В современном диалектном языковом сознании, которое рассматривается в разделе 2.7., худоба ассоциируется с рядом признаков, входящих в смежные семантические поля, соприкасаясь с другими концептами национальной культуры.

С одной стороны, в настоящее время концепт 'худой' (на материале говоров) опирается на формирующие его мотивирующие признаки, пересекаясь при этом, с важнейшим общеотрицательным концептом 'плохой, дурной' (наряду с ледащий, плохой, некошной, это же значение отмечается и в других словах: дикий, невеннын, непорнящий, пиглявый и т.д.), концептом эстетической привлекательности / непривлекательности 'некрасивый, невзрачный' (ледащий, недокуменный, сурусный и др.) и 'аккуратный, подтянутый' (подбористый), концептом здоровья / нездоровья -'слабый' (замшлый, мерной, нищий, плохой и др.), с параметрическими концептами - 'высокий' (будылястый, жигулистый, истяжной, подчигарыйй, прогонистый и др.) и 'малый' (морной, щадный недодяглый, недородный, недокуменный и др.), с цветовым - 'бледный' (блёклый, сизый), а также с 'пустой' (безживотный, дикий, щуплый), 'ветхий, старый' (дрязгий, ледащий,

неимущий и др.), 'гнилой' (дохлый, моделый, мозгленький), 'бедный, неимущий' (неимущий, нищий).

С другой стороны, через лексемы, структурирующие исследуемое поле, наблюдается пересечение со смежными полями и концептами. В сознании диалектоносителей концепт худобы оказывается смежным и взаимодействует с концептами, характеризующими поведение человека, - 'ленивый1' (легавый, ледащий, млявый, недокуменный) и 'глупый' (дикий, недокуменный, пошибенный), с цветовым концептом - 'серый' (дикий, сизый), 'гнедой' (мухортый), 'желтый' (мухортый), 'красно-коричневый' (дикий) и 'смуглый, загорелый' (жареный), а также с 'голодный' (изморный, постный), 'сырой' (моделый, мозгленький), 'грязный' (закорузлый, лахудрый) и нек. др.

Признак небольшого объема тела человека ассоциируется в народном языковом сознании в основном с отрицательными признаками: большая часть значений, коррелирующих в семантической структуре анализируемых диалектных прилагательных с 'худой', является негативно оценивающими, что отражает архаичность и традиционность народного восприятия худобы в крестьянской культуре. Особенно здесь следует выделить обширную группу слов, имеющих наряду с 'худой' и общее отрицательное значение 'плохой, дурной', сочетающих характеристику телосложения и признак, принадлежащий аксиологической шкале оценок. Наиболее ярко негативная характеристика худого телосложения проявляется в словах, в семантике которых происходит сужение значения - перенос от общеоценочного к частнооценочному параметрическому значению 'худой', в таких, как плохой, ледащий, и, возможно, некошной. То есть в национальном мировидении настолько однозначно отрицательно оценивалось такое телосложение человека, что худоба характеризовалась как частное проявление общеотрицательного признака. Этот факт подчеркивает важность признака худобы в русской концептосфере, в системе культурных ценностей, в определении идеального телосложения человека.

Ряд изучаемых диалектных прилагательных имеют деминутивные соответствия, например, нищенький, сухонький, мозглявенький,

морненький и нек. др. В данном случае негативная оценка несколько смягчается, но, тем не менее, эти слова оценивают явление худобы как не соответствующее эталону телосложения.

Итак, худоба тела оценивается носителями диалектов в основном как явление отрицательное, в первую очередь, в прагматическом и - как следствие - в эстетическом плане. В настоящее время в говорах уже наблюдается и небольшая группа прилагательных, определяющих небольшой объем тела человека как соответствие эстетической норме

телосложения, например, подбористый, жаровой, жнгулнстый,

поджигаристый, некоторые производные от тонкий и нек. др., где признак худобы сопоставляется с 'аккуратный, подобранный', 'стройный' и т.п. Новое представление о худобе формируется большей частью в образованной среде русского населения, в говорах же под влиянием литературного языка можно наблюдать только начальный этап такого изменения концепта, когда признак 'худой' не обязательно определяется как отрицательный.

В заключении сопоставляется специфика отражения концепта 'худой' в двух разновидностях языка - в литературной и диалектной, подводятся итоги проведенного исследования и делаются основные выводы. Историко-этимологический анализ прилагательных, объединенных значением 'худой', позволил проследить, как человек характеризовал посредством языка свою внешность, телосложение на разных этапах историко-культурного развития, показать эволюцию этих представлений, изменение данного фрагмента ЯКМ, эволюцию концепта.

Истоки русского концепта 'худой', репрезентированного русской адъективной лексикой, восходят к и.-е. периоду (прилагательные тонкий и либивый), когда худое телосложение определялось, исходя из синкретично представленных признаков 'длинный, высокий, вытянутый и худой' и 'слабый и худой'.

Исторически русская культура складывалась в русле дохристианских воззрений славян, в системе ценностей которых имелось представление о важности и взаимообусловленности явлений физической силы, здоровья, большого объема тела и красоты. Худоба в данном мировоззрении однозначно оценивалась негативно. Принципиальные изменения взгляда на телосложение возникли под влиянием христианского мировоззрения и культуры, резко разграничивших материальный и духовный мир, когда человек стал рассматриваться в рамках оппозиции "душа и тело". Наличие худого и некрасивого тела, согласно данному мировоззрению, уже не предполагало существования некрасивой души, но, тем не менее, такое тело в эту эпоху не определялось однозначно как эстетически привлекательное явление.

Дальнейшее изменение оценки телосложения человека происходило в XVII—XVIII вв., в период становления русской нации, русского национального языка и культуры, в эпоху секуляризации общества под влиянием западноевропейских языков и культуры. В это время происходит разрушение средневековых этических и эстетических оценок, согласно которым человек, его внешность и внутренний мир могли оцениваться однозначно положительно либо отрицательно; и человек в характеристике языковой и литературной картины мира

предстает уже как явление сложное и неоднозначное. Когнитивная установка на все большую дискретность - познания и именования -окружающего мира проявилась в том, что, во-первых, первичные признаки, формирующие концепт 'худой', на новом этапе получают большой пласт новых лексических средств выражения, во-вторых, появляются новые признаки, все более конкретизирующие и дифференцирующие исходное представление о телосложении человека.

С целью более точно продемонстрировать специфику литературного и диалектного варианта концепта худобы сопоставляется развитие данной группы прилагательных в русском литературном языке и в диалектной системе. Оценки небольшого объема тела человека различны в двух субкультурах в зависимости от представления об идеальном телосложении, от эталона, принятого носителями той или субкультуры. В современном русском литературном языке в связи с изменением норм телосложения наблюдается движение к мелиоративной оценке (или, по крайней мере, к нейтральной характеристике) признака худобы. В литературном языке концепт 'худой' "расщепляется" на 'худой (избыточно)' и 'худой (в пределах нормы)'; в говорах же этот процесс проявляется лишь в небольшой степени. В процессе эволюции семантики группы прилагательных со значением 'худой' меняются и внутренние связи ее членов, что тоже говорит об изменении структуры исследуемого концепта. В современном литературном языке этот процесс отразился в существовании в семантическом поле 'худой' двух синонимических рядов с разной оценкой данного признака: умеренная степень худобы уже характеризуется как положительное явление, чего не было на предыдущих этапах развития русского языка. В диалектах концепт худобы репрезентирован в основном как отрицательный и имеющий более дифференцированный способ выражения, характеризующий признак 'худой' с разных сторон, что подтверждает большую значимость этого признака для представителей крестьянской культуры.

Эстетические критерии оценки телосложения человека (и его внешности в целом) изменяются в том плане, что постепенно утрачиваются основные параметры привлекательности человека -физической силы, большого роста, крупного телосложения, существовавшие на протяжении долгого времени.

В приложении приводится таблица, характеризующая ареал русских диалектных прилагательных со значением 'худой'.

Основные положения диссертации отражены в следующих

публикациях:

1. Толстик С.А. История слова непорнящий в русском языке // ЛиуепШа. Тезисы докладов Региональной филологической конференции молодых ученых. Вып. 5. (24 марта 2000 г.). - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2000г. - С. 111-113.

2. Толстик С.А. История русских прилагательных со значением 'худой' с отрицательной приставкой не- // Проблемы русистики: Материалы Всероссийской научной конференции "Актуальные проблемы русистики". - Томск: Изд-во Том. ун-та, - 2001. - С. 177 -178.

3. Толстик С.А. Прилагательное недодяглый (недяглый) в русском языке (историко-этимологический аспект) // Коммуникативные аспекты языка и культуры. Сб-к научн. статей и тезисов I межвузовской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых учёных. - Томск: Изд-во ТПУ, 2001. - С.149 -151.

4. Толстик С.А. История русских прилагательных худой и худощавый // Язык в поликультурном пространстве: теоретические и прикладные аспекты. Материалы I междунар. научно-практической конференции "Преподавание иностранных языков в поликультурном образовательном пространстве". - Томск: Изд-во ТПУ, 2001.-125-127.

5. Толстик С.А. История слова худой в русском языке // Язык. Культура. Образование: Материалы научно-практической конференции. 28 - 29 сентября 2001. - Великий Новгород, 2001.- С. 118-121.

6. Толстик С.А. Прилагательное некошной в русском языке (историко-этимологический аспект) // Актуальные проблемы лингвистики. Материалы Региональной конференции молодых ученых (24 марта 2000 г.). - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2001 г. - С. 143-147.

7. Толстик С.А. Русское прилагательное дробный: к проблеме энантиосемии // IV Сибирская школа молодого ученого: Материалы VII международной конференции студентов, аспирантов, молодых ученых (17 - 19 декабря 2001 г.): В 5 т. Т. 2. Лингвистика и филология. - Томск: Изд-во Изд-во Томского государственного педагогического университета, 2001. - С. 305 - 309.

8. Толстик С.А. Представление о худом человеке в русских народных говорах // Материалы XL международной научной конференции

"Студент и научно-технический прогресс": Языкознание / Новосиб. гос. ун-т. - Новосибирск, 2002. - С. 16 - 17.

9. Толстик С.А. Концепт 'худой' в современной русской языковой картине мира // Картина мира: модели, методы, концепты. Материалы Всероссийской междисциплинарной школы молодых ученых "Картина мира: язык, философия, наука" (1-3 ноября 2001 года) / Под общей редакцией проф. З.И. Резановой. - Томск: Изд-во Том. ун-та, 2002. - С. 92 - 94.

10. Толстик С. А. История синонимического ряда с доминантой худощавый // Коммуникативные аспекты языка и культуры: Сборник научных статей и тезисов II Межвузовской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых / Под. общей редакцией Н.А. Качалова. - Томск: Томский политехнический университет, 2002. - С. 243 - 245.

11. Толстик С.А. Русское прилагательное дикий в значении 'худощавый' // V Общероссийская межвузовская конференция студентов, аспирантов и молодых ученых "Наука и образование" (23 - 26 апреля 2001 г.): Материалы конференции: В 5 т. Т. 2. Лингвистика и филология. - Томск: Изд-во Томского государственного педагогического университета, 2003. - С. 300 -304.

12. Толстик С.А. История формирования русской диалектной ЛСГ со значением 'худой' // Русская диалектная этимология. Материалы IV Международной научной конференции 22 - 24 октября 2002 г. -Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2002. - С. 150 - 152.

13. Толстик С.А. История формирования концепта 'худой' в русских народных говорах // Этимологические исследования: Сб. научн. трудов. Вып. 8. / Под. ред. Е.Л. Березович. - Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2003. - С. 215 - 222.

Отпечатано на участке оперативной полиграфии Редакционно-издательского отдела ТГУ Заказ №¿3" 04 2004 г. Тираж 100 экз.

»-83П

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Толстик, Светлана Александровна

Введение

1.Лексика, репрезентирующая концепт 'худой' в русском ли

• тературном языке в синхронии и диахронии

1.1. Специфика отражения концепта 'худой' в русском литературном языке: к проблеме синонимии

1.2. Прилагательные со значением 'худой' в парадигматической группировке литературного языка

1.3. Прилагательные с семантикой худобы в русском литературном языке: современное состояние, история, этимология

• 1.3.1. История и происхождение слов, входящих в синонимический ряд с доминантой худой

1.3.2. История и происхождение слов, входящих в синонимический ряд с доминантой худощавый

Выводы по I главе

1.4. Хронологические рамки формирования концепта 'худой' в русском литературном языке

1.5. Заимствования 69 ф 1.6. Типы первичной мотивации

1.7. Концепт 'худой' как фрагмент современной национальной концептосферы (на материале литературного языка)

2.Лексика, репрезентирующая концепт 'худой' в русских народных говорах в синхронии и диахронии

2.1. К проблеме синонимии в диалектной системе

2.2. Прилагательные с семантикой худобы в русских говорах: современное состояние, история, этимология

Выводы по II главе

2.3. Ареал русских диалектных прилагательных со 159 значением 'худой'

2.4. Хронологические рамки формирования концепта 'худой' в говорах

2.5. Заимствования

2.6. Типы первичной мотивации

2.7. Концепт 'худой' в концептосфере современных говоров

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Толстик, Светлана Александровна

В последние десятилетия в науке о языке произошел переход к лингвистике антропологической, имеющей своей целью исследование языка в его отношении к человеку, его мышлению, сознанию, культуре. Человек отразил в языке свой физический облик, свои внутренние состояния, свои эмоции, интеллект, отношение к себе и окружающему миру (Н.Д. Арутюнова, Ю.Д. Апресян, Т.И. Вендина, Е.В. Урысон, А.Д. Шмелев, Е.С. Яковлева и мн. др.). И поэтому важнейшей задачей современного языкознания является осмысление языковых фактов через призму лингвокультуроло-гических методов анализа, через концептуальный анализ ключевых представлений, формирующих языковую картину мира (ЯКМ). С развитием цивилизации, изменяются представления людей о мире, поэтому языковые модели человека также изменчивы, они отражают специфику мировоззрения носителей языка на разных этапах развития национальной культуры и ее субкультур.

В данном диссертационном исследовании предлагается обращение к одному из таких национальных образов-концептов телосложения - образу человека худого в русском литературном языке и диалектах.

На современном этапе изучения словарного состава русского языка остается актуальным системный анализ лексики. Системность лексики проявляется в том, что слова вступают друг с другом в различные отношения и образуют взаимодействую* щие группы и ряды. Выявление системных отношений важно как для синхронного, так и для диахронного исследования словарного состава языка. В исторической лексикологии на современном этапе наиболее частым предметом анализа являются тематические группы, ЛСГ, синонимические ряды, синонимические гнезда слов (Ф.П. Филин, В.Г. Гак, Г.Н. Лукина, К.П. Смолина, Н.В. Пятаева, Л.Ю. Астахина, Г.А. Богатова, Н.Г. Михайловская, А.В. Лагутина, Л.М. Васильев, М.В. Пименова, Л.В. Лаврова, Г.М. Шипицына, включая исследователей последних лет, таких как Л.Н. Калинникова, Е.А. Кожемякова, Г.О. Ходжаев, А.В. Алексеев, Е.А. Кожемякова, ^ Ю.И. Гамаюнова и мн. др.). Системные отношения лексических единиц исследуются как на материале разных языков, так и на материале одного языка, на материале разновидностей одного и того же языка, например, его диалектов (Р.И. Аванесов, Г.Г. Мельниченко, И.А. Оссовецкий, Л.И. Баранникова, В.Г. Маслов и др.).

В современном языкознании новым и перспективным представляется изучение лексики в когнитивном и лингвокультурологическом аспектах, то есть в рамках антропологической парадигмы. Наблюдающийся в последнее время переход к антропологической лингвистике, выражается, в первую очередь, в возросшем интересе к исследованию наивной или языковой картины мира (ЯКМ), под которой понимается целостный образ действительности в языке или, по словам Ю.Н. Караулова, это "общая, интегральная картина, совокупность всего языкового содержания, относительно постоянная и медленно эволюционирующая во времени" [Караулов. 1976, 245; а также Брутян 1973, Соколовская 1979, Серебренников 1988, Постовалова 1988, Кубряко-ва 1988, Невская 1988, Цивьян 1990, Телия 1993, Годинер 1995, Рахилина 2000, Резанова 2002 и др.]. Современное направление не отрицает достижений известных ранее лингвистических подходов (системно-структурного, историко-этимологического), а продолжает их традиции. По утверждению Т.В. Цивьян, ". сейчас существует обширное поле исследований, где этимология оторвалась от своих узких задач и направила свои потенции в сторону модели мира" [Цивьян 1990, 56].

Проблема отражения человека и действительности в языке возникла достаточно давно: об антропоцентризме в языке говорили еще В. фон Гумбольдт,

A.A. Потебня, Э. Бенвенист, Э. Сепир, Б.Л. Уорф и др. Таким образом, на современном уровне лингвистика возвращается к уже обозначенным ранее проблемам. Э. Бенвенист, сферой научных интересов которого были проблемы индоевропеистики, обозначил данное свойство антропоцентричности, имеющее отражение в организации языка, как "человек в языке" [Бенвенист 1974; Степанов 1974, 15].

К соотношению языка и культуры, языка и мышления обращаются в различных направлениях языкознания: сравнительно-историческое языкознание (Э. Бенвенист, В. Пизани, Т.В. Гамкрелидзе, В.В. Иванов, Н.И. Толстой, О.Н. Трубачев, P.A. Будагов, И.Г. Добродомов и др.), исторической лексикологии (В.В. Виноградов, В.В. Колесов, Ю.С. Сорокин и др.), идеографии (Ю.Н. Караулов,

B.В. Морковкин), логического анализа языка (Н.Д. Арутюнова и др.) и нек. др.

Актуальность предпринятой работы обусловлена прежде всего тем, что ее проблематика находится в русле интересов современного языкознания к исследованию лексики в когнитивном и лингвокультурологическом аспектах. Концептуальный анализ при диахроническом подходе дает возможность проследить этапы меняющегося представления об определенном явлении действительности, отраженном в сознании носителей языка и культуры, выраженном в определенных языковых стереотипах. В ходе таких частных исследований накапливаются также знания в области происхождения и истории как каких-либо групп лексики, так и отдельных слов, ранее не этимологизированных, разрабатываются элементы методики семантической реконструкции. Актуальным представляется и историко-этимологическое исследование лексики с точки зрения междиалектной синонимии, поскольку межсистемный подход позволяет охватить разно диалектные, разносистемные языковые явления в пределах общего национального языка (подробнее см. во II главе). Заявленный комплексный подход находится в русле ориентированного на человека языкознания и представляется актуальным для современной лингвистики с позиций исторической семасиологии и лин-гвокультурологии.

Мы не встретили исследований, посвященных описанию эволюции концепта худобы на материале русских прилагательных со значением 'худой', хотя истории и этимологии некоторых слов посвящены отдельные статьи (в основном в сборниках "Этимология"): В.А Меркулова "Восточнославянские этимологии.1." - о слове невенный [Меркулова 1981], В.В. Сырочкин "Этимологические заметки.1." - о слове *golemb - русск. галямый [Сырочкин 1997], а также об этом слове - В.А. Чернов "К этимологии русского областного голямо" [Чернов 1978], С.П. Обнорский "К этимологии слова лахудра" (о прилагательном лахудрый) [Обнорский 1914], Вяч.Вс. Иванов "Славяно-арийские (=индоиранские) лексические контакты" - о заимствованном характере русского прилагательного худой [Иванов 2002]; В.В.Виноградов - о слове щуплый в сборнике "История слов" [Виноградов 1999], К.Б. Бабурина в работе "Из истории противопоставления корневых гнезд -сух- и -сыр- в русском языке XI-XVII вв." об антонимических отношениях прилагательных сухой и сырой и их производных в древнерусский и старорусский период [Бабурина 2000]и нек. др.

Чаще всего прилагательные, описывающие телосложение человека (или животного) исследовались в синхронном плане. См., например, работы A.B. Дурневой "Деривационные потенции непроизводных прилагательных (на материале лексико-семантической парадигмы со значением 'характеристика телосложения человека')" [Дурнева 2001] или Р.Н. Попова "Орловская лингвистическая школа" [Попов 2001] и нек. др. В диссертации Е.А. Красильщик "Название домашних животных с точки зрения их физического и физиологического состояния (на материале говоров Костромской и Ярославской областей)" рассматриваются слова, отражающие физическое и физиологическое состояние не человека, а животного, с учетом их историко-этимологической и функциональной характеристик [Красильщик 2000]. Автора интересовали и лексемы, характеризующие животного с точки зрения его комплекции, в том числе слова с корнями -худ- , -мор-, -дох-, входящие в сферу нашего исследования.

Признак худобы тела в некоторых работах рассматривается в связи с анализом прилагательных размера, но в основном в синхронном и сопоставительном аспектах, например, Т.Г. Линник "Структура ЛСГ, обозначающей размер (на материале русского, украинского и английского языков)" [Линник 1975], В.В.Жукова "Структурно-семантический анализ группы слов с базовыми прилагательными thick, thin" [Жукова 1974], А.Р. Коробова "Исследование семантики субстанциональной лексики с параметрическим компонентом в значении (на материале русского и английского языков)" [Коробова 1990], Н.Н.Кузнецова "Имена прилагательные, определяющие возраст и внешность человека в русских народных сказках" [Кузнецова 1997] и нек. др. Из исследований в диахронии следует отметить работы Г.Н. Лукиной "История некоторых прилагательных в русском языке (на материале письменных памятников 11-17 вв.)" [Лукина 1963], где рассматривается история слова тонкий, и М.В. Пименовой "Эстетическая оценка в древнерусском тексте", в которой исследуются древнерусские слова, обозначающие худое и полное телосложение человека с точки зрения отсутствия / наличия подкожного жирового слоя (кощавыи, кощеныи, сухыи, щюплыи, тълстыи, гладъкыи и нек. др.) [Пименова 2000, 333-334].

Следует отметить работу, посвященную концептуальному анализу телосложения - статью А.П. Василевич "Концепт телосложения в восприятии наивного носителя языка: часть и целое" [Василевич 1989]. В данной статье представлен синхронный анализ концепта на материале литературного русского языка посредством лингвистического эксперимента - опроса информантов с целью выяснить, насколько являются естественными для носителей языка те восемь образов телосложения, выделенных по словарным данным, и как соотнести целостный образ с характеризующими его деталями [Василевич 1989, 117-118]. А.П. Василевич не выделяет 'худой' как отдельный концепт, а лишь как один из составляющих элементов концепта телосложения человека. Структура этого концепта в русском литературном языке представлена как восьмичастная: весь арсенал лексических средств, характеризующих телосложение можно разделить на восемь групп, отражающих восемь образов телосложения, в которых обобщается все многообразие человеческих фигур. В структуру данного концепта входят ряды слов, возглавляемые следующими лексемами: толстый, худой, статный, тощий, крепкий, видный, нескладный, сутулый и синонимичные им слова; две из этих групп связаны с признаком худобы: худой, худощавый, сухощавый, сухопарый и тощий, хилый, хлипкий, тщещушный. Типы, представленные прилагательными худой и толстый, находятся в оппозиции друг к другу. Поскольку возможно выделение родовых и видовых понятий, соответственные концепты могут иметь разный объем содержания. Если А.П. Василевич рассматривает концепт телосложения как родовое понятие, мы в настоящем диссертационном исследовании берем только один член данной оппозиции со значением 'худой'.

Слова с параметрическим значением как один из языковых элементов, репрезентирующих русский национальный образ внешности, рассматривались в работе В.М. Богуславского "Человек в зеркале русской культуры, литературы и языка" [Богуславский 1994]. Используя антропоцентрический подход к описанию оценочной лексики, автор выявляет национальные образные средства выражения, характеризующих и оценивающих человека в языковой и художественной картине мира. В.М. Богуславский определяет оценки внешности как "сложное концептуальное представление о человеке, включающие обыденное знание, сферы эстетических и эмоциональных представлений, морально-этических норм, национальные особенности психологии и культуры народа" [Богуславский 1994, 21].

Представления об эталоне внешности человека во многом связаны с социальным положением людей. Этот вопрос поднимал еще Н.Г. Чернышевский в диссертации "Эстетические отношения искусства к действительности". Автор выделил два основных типа эстетически привлекательной внешности - "простонародный" и "светский" [Чернышевский 1958, 55]. Если в простонародном представлении худоба однозначно характеризовалась негативно как следствие болезни, бедности, то, с точки зрения светского человека, могла оцениваться и как внешне привлекательный тип телосложения.

Таким образом, в рассмотренной литературе прилагательные со значением худобы исследовались в связи с какой-либо определенной проблемой, в данной же работе предполагается комплексное историко-этимологическое и лингвокультуроло-гическое описание корпуса русской адъективной лексики, отражающей концепт 'ху-* дой', его эволюцию.

Поэтому новизна работы обусловлена тем, что впервые анализируется в полном объеме семантическое поле 'худой' в синхронно-диахронном аспекте с точки зрения межсистемной синонимии, а также тем, что в работе представлен комплексный - лингвистический и лингвокультурологический - характер изучения этого фрагмента русской ЯКМ.

Объектом исследования в предлагаемой диссертации является адъективная лексика со значением 'худой, имеющий тонкое, сухощавое тело' (по отношению к че-^ ловеку) в русском литературном языке и говорах, поскольку слова именно данной части речи наиболее ярко позволяют выразить отношение к явлению действительности, совмещая в своей семантической структуре семантический и прагматический аспекты языка [Николаева 1983, 235; Спиридонова 2000, 142]. Всего в работе проанализировано 16 слов литературного языка и более 170 диалектных лексем. Предмет исследования - семантическая деривация в семантическом поле 'худой' как репрезентация культурно значимого концепта.

Исследуемая группа слов достаточно представительна. Многочисленность 4 элементов группы открывает возможность для наиболее полного охвата разнохарактерных процессов семантического развития. Все эти прилагательные были собраны с помощью сплошной выборки из MAC, "Словаря русского языка 11-17 вв.", СРНГ, В.И. Даля, а также "Опыта областного словаря", "Дополнения к Опыту" и проверены по картотекам "Словаря русского языка XI - XVII вв." (КДРС), "Словаря древнерусского языка" Института русского языка РАН (КСДР), картотеке "Словаря русских народных говоров" ИЛИ РАН (КСРНГ), картотеке "Псковского областного словаря" (КПОС), картотеке "Обиходного словаря Московской Руси XVI - XVII вв." (КОСМР) ^ (словарный кабинет им. Б.А. Ларина).

Каждая разновидность русского языка (говоры и литературный язык) по-своему отражает внелингвистическую реальность, представляя свое видение анализируемого нами фрагмента русской ЯКМ в разных субкультурах в пределах общей национальной культуры1. Как отметил А.Д. Шмелев, "иногда различия между разными языковыми картинами мира внутри одного языка оказываются больше, чем межъязыковые различия" [Шмелев 2002, 15]. "Различные субкультуры, - писали Дж. Лакофф и М. Джонсон, - в составе некоторой магистральной культуры обладают базисными ценностями, но присваивают им разные индексы приоритетов" [Лакофф, Джонсон 1990, 405]. Так, в говорах объем лексем со значением 'худой' и количество коррелирующих с признаком худобы значений у исследуемых прилагательных значительно больше, чем в литературном языке. Данные различия следует объяснять, исходя из разного бытового уклада, характера труда, уровня образования, миропонимания представителей этих двух субкультур в пределах общерусского языкового сознания. Если данные литературного языка представляют культуру прежде всего образованного слоя русской нации, то в диалектной, территориально варьируемой, разновидности языка находит свое отражение крестьянская культура, культура простого народа, разница между которыми зависит от принятых в этих субкультурах эталонных представлений о телосложении человека.

Цель диссертационной работы: определив внутреннюю форму и типы мотивации русских прилагательных со значением 'худой' в этимологическом аспекте, направление семантических изменений, охарактеризовать признаковое лингвокультуро-логическое поле худобы и выявить динамически меняющийся набор признаков, структурирующих концепт 'худой' в сознании носителей языка, и в результате проследить эволюцию этого концепта.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих конкретных задач:

1. Определить состав данной группы слов в русском литературном языке и говорах с помощью методики сплошной выборки из словарей современного русского литературного языка и диалектов.

1 Мы не ставим своей задачей исследование просторечной лексики, ограничиваясь материалом литературного языка и говоров, представляющих собой кодифицированный язык, с одной стороны, и с другой - территориально варьируемый язык крестьянского населения. Анализ просторечных слов вызывает затруднение и с точки зрения отсутствия источников для историко-этимологического исследования лексики.

2. Проследить историю и семантическое развитие каждого из слов.

3. Выявить первичные мотивационные признаки для значения 'худой' каждой исследуемой лексемы и определить способы номинации анализируемых языковых единиц.

4. Установить взаимоотношение лексем, репрезентирующих концепт 'худой', и их отдельных значений.

5. Охарактеризовать исследуемые прилагательные с точки зрения исконности - неисконности происхождения с целью выяснить, в какой степени рассматриваемый концепт является результатом межъязыкового и межкультурного взаимодействия.

6. Сопоставить полученные данные литературного языка и говоров в плане специфики языкового кодирования одного и того же фрагмента ЯКМ в разных субкультурах.

7. Выяснить, каким образом менялось представление, какие признаки актуализировались в сознании носителей языка в разные отрезки времени, описать корреляцию языковой динамики с историко-культурной и когнитивной.

Решение поставленных в работе цели и задач требует использование семасиологического и ономасиологического подходов к анализу лексического материала. Семасиологическим называется подход, при котором исследуют значения слов и словосочетаний, использующихся для номинации отдельных предметов и явлений действительности [Гак 1989; Степанов 2000]. Ономасилогический подход рассматривает "содержательную сторону языковых единиц . с точки зрения предметной направленности, то есть соотнесенности языковых единиц с внеязыковым предметным рядом как средства обозначения, наименования последнего" [Кубрякова 2000, 345; а также Кубрякова 1978, 4]. В настоящем исследовании предполагается сочетание этих двух подходов, на начальном этапе - семасиологический (исследование истории отдельных прилагательных, выражающих признак худобы), ономасиологический - на следующем этапе (соотнесенность языковых единиц с внеязыковым предметным рядом как средство его обозначения).

Специфика исследования эволюции концепта, изменения национального ми-ровидения, находится в русле нескольких направлений, актуальных для современного языкознания. Поэтому в настоящей работе используются методы и приемы системно-структурного, историко-этимологического и культурологического подходов.

1. Метод научного описания. Это основной метод лингвистики, заключающийся в планомерной инвентаризации единиц языка и объясняющий особенности их структурирования и функционирования [Ахманова 1966, 233; Степанов 1975 и др.]. В представленной диссертационной работе используются следующие приемы данного метода: сплошная выборка, компонентный анализ. Наиболее значимым для современного семасиологического исследования представляется тесно связанный с системно-парадигматической структурой языка прием компонентного анализа, заключающийся в членении лексического содержания на семы (семемы, архисемы). Компонентный анализ используется в исследовательских практиках разной направленности (в синхронных, диахронических, лингвокультурологических).

2. Сравнительно-исторический (историко-этимологический метод) - один из первых научных методов в языкознании, представляющий собой совокупность исследовательских приемов, направленных на раскрытие происхождения какого-либо языкового явления и его дальнейшей истории [Мейе 1938; Абаев 1956; Ахманова 1966, 233; Макаев 1977; Бородина, Гак 1979, 89; Семереньи 1980; Сравнительно-историческое изучение 1988; Варбот 2000; Нерознак 2000, 485-486 и др.]. В разные периоды развития этого метода акценты делались на разных сторонах языка: ориентация на общее формальное подобие, на фонетику, на морфонологию и словообразование [Топоров 1994, 126-127].

В современный период, учитывая наработки предыдущих периодов, в рамках данного метода больший акцент исследователи делают на семантике слова, на исследовании изменения лексической системы языка как результате историко-культурных изменений, на привлечении данных смежных наук (истории, археологии, философии, культурологии). Г. Шустер-Шевц справедливо отметил: "Сегодня этимология должна в большей мере, чем до сих пор, стать и историей, и географией, то есть действительной биографией слова, должна стараться объяснить их образование из связей данных общих или частных лексических подсистем" [Шустер-Шевц 1969, 89].

Важнейшей процедурой сравнительно-исторического метода служит реконструкция, осуществляющаяся посредством установления соответствий на всех уровнях языка [Семереньи 1980, 44 и поел.; Язык: история и реконструкция 1985, 5 и поел.; Гаджиева и др. 1988; Кормушин 19884 Гамкрелидзе 1988; Нерознак 2000, 485; Дыбо 2002, 453 и поел, и др.]. Реконструкция возможна как внутренняя, так и внешняя. Под внутренней реконструкцией понимается моделирование исходных языковых данных на материале какого-либо одного языка, под внешней - определение прошлого состояния какого-либо языка путем путем внешнего сравнивания с другими родственными языками [Степанов 1975; Журавлев 1988; Кормушин 1988; Дыбо 2002, там же и ДР-]

Если на начальном этапе развития сравнительно-исторического метода больше внимания уделялось фонетической реконструкции, то в последнее время все чаще используют семантическую реконструкцию - процедуру восстановления древнего или предшествующего значения слова, которая связана с формальной реконструкцией (фонетической, словообразовательной), а также с праязыковой реконструкцией в целом [Будагов 1963; Трубачев 1988, 197; Мартынов 1968; Трубачев 1980; Трубачев 1988; Варбот 1997, 1998 и др.]. Семантическая сторона этимологического исследования является, по мнению В.И. Абаева, "самой трудной и, как правило, самой уязвимой . Причины этого имеют более сложный и запутанный характер, чем процессы формальные ., в них меньше улавливается постоянства и закономерности" [Абаев 1960, 59]. Тем не менее, не вызывает сомнений факт закономерности изменений семантического характера. Большое количество этимологических решений опирается именно на семантические закономерности, используя метод семантических параллелей или изосемантических рядов, "когда в качестве доказательства предполагаемого развития значений (или возможности сочетания значений) приводятся случаи аналогичного развития значений (или их сочетаний)" [Варбот 2000, 596; а также Старинин 1974, 349-354; Толстая 2003, 551 и поел, и др.]. Поэтому идея системности словарного состава чрезвычайно важна в диахронических исследованиях. Здесь необходимо учитывать тот факт, что лексика организована в семантические поля, и значение каждого слова выражается через противопоставление семантике других лексических единиц данного поля.

Семантические связи между элементами какого-либо поля постоянно меняются, всякое расширение значения одной лексемы вызывает сужение смысла других лексем, связанных с ней [Чурмаева 1975; Силин 1992; Бурлак, Старостин 2001 и др.]. И, следовательно, целью историко-этимологического семасиологического исследования на современном этапе является передать динамику развития смысловых связей, чтобы изучить эволюцию представления, сложившегося в сознании представителей какого-либо языкового коллектива. В диахроническом аспекте семантические изменения представляют собой отражение меняющегося восприятия действительности, усложнения видения мира, выявление причинно-следственных связей. См., например, работы И.М. Петлевой "О семантических истоках слов со значением 'скупой' в русском языке" [Петлева 1972], Г.И. Берестнева "Типы семантического эволюционирования представления о силе / крепости в славянских языках" [Берестнев 1995], статьи Ж.Ж. Варбот, посвященные анализу представления о скорости в славянских языках [Варбот 1997, 1998]. В этих и многих других работах семантические изменения в диахронии рассматриваются не только в пределах одного языка или диалекта, но и с точки зрения межсистемной синонимии. Такой подход представляется наиболее перспективным для диахронического исследования, посвященного изучению формирования и эволюционирования какого-либо понятия, концепта.

В настоящей работе историко-этимологический метод используется для выявления способа первичной мотивации для русских прилагательных со значением 'худой' и дальнейшего их семантического развития. В предлагаемом диссертационном исследовании применяются следующие приемы сравнительно-исторического метода: определение генетической принадлежности языковых данных, моделирование исходных праязыковых форм и значений (реконструкция), хронологическая и пространственная локализация языковых явлений и состояний, опора на данные генеалогической классификации языков.

3. Лингвогеографический метод, который состоит "в картографировании элементов языка, различающих его диалекты" [Ахманова 1966, 232-233] и в интерпретации языковых ареальных явлений [Вопросы теории лингвистической географии 1962, 232 и поел.]. Этот метод, расширяясь от диалектных приемов до общих проблем языкознания, значительно увеличивает возможности компаративистики [Бородина, Гак 1979, 91; Гаджиева и др. 1988; Калнынь 1998, 335 и поел.]. Во второй половине XX в. лингвогеография представляет богатый и надежный материал для сравнительно-исторических исследований [Букринская, Кармакова 1998, 98]. В диссертации используется для определения и интерпретации ареала русских диалектных прилагательных, обозначающих небольшой объем тела человека.

4. Метод концептуального анализа является относительно новым в языкознании. Он позволяет проследить связи языка и мышления, сознания, культуры (см. ниже). Говоря об анализе концепта, Ю.С. Степанов допускает, что метод анализа окажется не одним, а совокупностью нескольких различных методов, поскольку концепт имеет "слоистое" строение и "разные слои являются "осадком" культурной жизни разных эпох" [Степанов 2001,48].

Диахроническое исследование лексического состава предполагает использование словарей не только русского языка, но и других родственных (славянских и неславянских языков). Поэтому источниками исследования послужили данные 225 словарей и 5 картотек:

1. Толковые словари современного русского литературного языка (ССРЛЯ, ССРЛЯ2, МАС, словари под ред. С.И. Ожегова, Д.Н. Ушакова).

2. Толковые словари других славянских языков (Б.Д. Гринченко, И.И. Носовича, В. Дорошевского и др.).

3. Диалектные словари русского языка (СРНГ, "Опыт областного великорусского словаря", "Дополнение к Опыту", В.Н. Добровольского, JI.E. Элиасова и др. региональные словари).

4. Тематические словари (словари синонимов под ред. Ю.Д. Апресяна, А.П. Евгеньевой и др., словари иностранных слов под ред. Ф.П. Петрова и др.).

5. Диалектные словари других славянских языков (П.С. Лисенко, A.A. Москаленко, А.Т. Сизько, П. Сцяцко, "Туровский словарь", Я. Карловича и др.).

6. Словари русского языка 18 - 19 вв. (САР, "Словарь церковно-славянского и русского языка", В.И. Даля и др.).

7. Исторические словари ("Словарь русского языка 11-17 вв.", "Словарь русского языка 18 в." и др.).

8. Двуязычные словари славянских языков (Белорусско-русский, Украинско-русский, Болгарско-русский и мн. др.).

9. Этимологические словари русского языка (М. Фасмера, А.Г. Преображенского, П.Я. Черных и др.), и других славянских языков (ЭССЯ, ЕСУМ) и неславянских языков (А. Доза, А. Вальде и др.).

10. Картотеки "Словаря русского языка 11-17 вв.", "Словаря древнерусского языка" Института русского языка РАН, СРНГ (Словаря русских народных говоров)

ИЛИ РАН, картотека "Псковского областного словаря" (КПОС), картотека "Обиходного словаря Московской Руси XVI - XVII в." (КОСМР).

Положения, выносимые на защиту

1. Концепт 'худой', репрезентированный русской адъективной лексикой, представляя собой оценочную характеристику телосложения человека, отражает важный фрагмент мировидения древнерусского и русского человека.

2. Истоки формирования концепта 'худой' относятся еще к индоевропейскому периоду.

3. Индоевропейские этимологические признаки, лежащие в основе обозначений худобы ('высокий, длинный, вытянутый' и 'слабый'), сохраняют свою актуальность на протяжении всей истории развития языка и культуры. С одной стороны, структура концепта динамична, с другой - сохраняет свою ядерную зону, конкретизируя ее и дифференцируя.

4. Начиная с древнерусского периода, под влиянием христианско-византийской культуры происходит новое осмысление представленного концепта в связи с изменившимся взглядом на соотношение души и тела человека. Разрушение средневекового мировоззрения, секуляризация общества, формирование национальной культуры и национального языка в 17 - 18 вв., утрата русско-церковнославянской языковой диглоссии приводят к переосмыслению, согласно которому явление худобы начинает оценивается по-разному в зависимости от степени проявления.

5. Изменения концепта 'худой' происходят как результат взаимодействия, взаимовлияния различных культур и субкультур (субстратное влияние иранской, позднее - церковнославянской, польской культур, а также взаимодействие русского литературного языка и говоров).

Апробация работы.

Основные положения и результаты диссертационного исследования были представлены на I международной научно-практической конференции "Преподавание иностранных языков в поликультурном образовательном пространстве" (г. Томск, 2001 г.), IV Международной научной конференции "Русская диалектная этимология" (г. Екатеринбург, 2002), региональной филологических конференциях молодых ученых (г. Томск, ТГУ, 2000, 2001, 2002, 2004 гг.), межвузовских научно-практических конференциях студентов, аспирантов и молодых учёных "Коммуникативные аспекты языка и культуры" (г. Томск, ТПУ, 2001, 2002 гг.), V Общероссийской межвузовской конференции студентов, аспирантов и молодых ученых "Наука и образование" (г. Томск, ТГПУ, 2001 г.), на заседаниях межкафедрального аспирантского семинара, а также отражены в 13 публикациях.

Теоретическая значимость.

Результаты исследования могут способствовать разработке теоретических проблем лексикологии и лингвокультурологии как в диахроническом, так и в синхронном аспектах.

Практическая значимость.

Использование материалов данной диссертации возможно в практике вузовского преподавания истории русского языка, лексикологии, при чтении спецкурсов, на занятиях спецсеминаров по этимологии и когнитивной лингвистике, в лексикографической практике.

Концепт 'худой', закрепленный в национальном сознании и культуре, в языке находит свое отражение в особой организации языковых единиц, представленных как семантическое поле.

На возможность существования различных типов лексических объединений на основе понятийной общности ученые обратили внимание еще в 19 в., например, A.A. Потебня, М.М. Покровский, Н.В. Крушевский, которые отмечали общие закономерности развития значений у слов, связанных друг с другом по смыслу: "История значения известного слова будет для нас тогда понятной, когда мы будем изучать это слово в связи с другими словами, синонимичными с ними, и, главное, принадлежащими к одному и тому же кругу представлений" [Покровский 1959, 62]. В "Тезисах пражского лингвистического кружка" было отмечено, что словарный состав языка "не является простым конгломератом некоего количества отдельных слов, напротив, это сложная лексическая система, в которой все слова без исключения тем или иным образом связаны друг с другом или противоположны друг другу. Значение слова определяется прежде всего его отношением к другим словам, т.е. его местом в лексической системе." [цит. по Караулов 1974, 6].

Использование в лингвистике структурных методов анализа привело к тому, что семантически близкие слова стали рассматриваться как поле. Возникновение этого понятия связано с возрождением в 20-30 гг. XX в. учения В. фон Гумбольдта о внутренней форме языка [Уфимцева 1962; Васильев 1971; Винокур 2000, 380-381 и др.]. Некоторые особенности полевой структуры лексики были отмечены уже при построении тезаурусов (П. Роже, Ф. Дорнзайф и др.). Первоначальное теоретическое осмысление данной проблемы содержалось в работах Й. Трира, Г. Ипсена, В. Порцига, где это явление получило название семантического поля. Й. Трир, оперируя логическими понятиями, выделяет два параллельных друг другу типа полей: понятийное поле и словесное, между которыми предполагается полный параллелизм, изоморфизм, отождествляя практически значение с понятием [Уфимцева, 1962, 20 и поел.; Васильев 1971, 106-108]. Теория поля Й. Трира имела ряд спорных моментов и вызвала широкую дискуссию, но, тем не менее, явилась важным этапом в развитии структурной семантики. В последующих исследованиях семантическое поле в основном разрабатывалось в двух направлениях: с точки зрения парадигматики и синтагматики, некоторые ученые пытались исследовать и комплексные поля (с учетом парадигматических и синтагматических отношений) [Васильев 1971, там же].

В отечественной лингвистике 20 в. теория семантического поля находит отражение в исследованиях A.A. Уфимцевой [Уфимцева 1962], Л.М.Васильева [Васильев 1971], Г.С.Щура [1974], Ю.Н.Караулова [Караулов 1976], А.М.Кузнецова [Кузнецов 1980], В.Г. Гака [Гак 1988], P.M. Гайсиной [Гайсина 1990], И.М. Кобозевой [Кобозева 2000], B.C. Юрченко [Юрченко 1996] и др.

В современном языкознании под семантическим полем обычно понимается "совокупность языковых единиц, объединенных общностью содержания и отражающих понятийное, предметное или функциональное сходство обозначаемых явлений" [Кобозева 2000, 99]. Базой теории семантического поля является ономасиологический подход к анализу лингвистического материала, когда исходным является какое-либо понятие, а предметом анализа - пути и средства его выражения [Караулов 1976, 19 и поел.].

Семантическое поле - лексическая категория высшего порядка, представляющая собой иерархическую структуру множества лексических единиц, объединенных инвариантным значением. В состав семантического поля слова входят своими лексико-семантическими вариантами (ЛСВ). Структура семантического поля представляет собой наличие ядра (слово или слова, обозначающие родовое понятие), центра (слова, значения которых имеют общие компоненты с ядром) и периферийной зоны (слова, имеющие меньшее число общих компонентов значения с ядром) [Караулов 1976, Денисов 1980 и др.]. Ю.Н. Караулов в работе "Общая и русская идеография" отмечает, что базу семантического поля составляют синонимические отношения, подчиняющиеся соответствующей суперординате [Караулов 1976, 111].

Основными свойствами семантического поля являются целостность и упорядоченность, наличие корреляций между его единицами, системным характером их отношений, взаимозависимость и взаимоопределяемость этих единиц, взаимосвязью семантических полей в пределах всего словарного запаса языка и нек. др. [Денисов 1980, 125; Гак 1988, 691-693; Кузнецов 2000, 380-381; Кобозева 2000, там же]. Состав семантических полей определяется логическими отношениями между понятиями, соотносимыми с данными словами (отношения подобия, противоположности, включения, исключения или соположенности) [Гак 1988, там же].

Семантические поля не представляют собой замкнутые образования, они вступают во взаимодействие друг с другом. О взаимосвязи полей в пределах всего словаря свидетельствует прежде всего принадлежность многозначных слов к различным семантическим полям. Например, исследование семантического поля 'худой' показало его взаимосвязь с другими семантическими полями - 'плохой', 'слабый' и нек. др.

Для историко-этимологического исследования системный полевый подход имеет большую ценность, поскольку через соотношение ядра и периферии он дает возможность показать динамическую модель развития системных семантических связей отдельных временных пластов и их изменение на протяжении времени. Такой подход помогает увидеть, "что изменения в смысловой структуре слова приводит к деформации соотносительных связей в пределах лексико-семантических групп, синонимических рядов., а это не замедляет отразиться на семантической структуре языка в целом" [Богатова, Астахина 1991, 9-10]. Особым видом семантического поля в диахроническом аспекте является этимолого-семантическое поле, включающее в себя все слова того или иного языка, произошедшие от слов, этимон которых связан с одним и тем же понятием [Гак 1988,692 и поел.].

В современных исследованиях в связи с понятием семантического поля рассматривается и лингвокультурологическое поле, представляющее собой сложную, многомерную структуру, элементы которого являются "принадлежностью не только языка, но и культуры, т.е. имеют не только языковое, но и своеобразное внеязыковое измерение" [Воробьев 1997, 336-337].

Итак, теория поля, отражает, с одной стороны, соотнесенность языка с действительностью, внеязыковой реальностью, с другой - вскрывает отношения языка и ^ человеческого сознания, т.е. дает возможность обращения к такому явлению, как языковая картина мира.

Далее необходимо осветить ряд теоретических положений, актуальных в современной лингвистике и используемых в данной диссертации (языковая оценка, концепт, концептуальный анализ).

Поскольку анализируемые в данной работе языковые единицы носят оценочный характер, поэтому необходимо обратиться к понятиям нормы и оценки, которые важны при исследовании ЯКМ и ее фрагментов. Языковая номинация является не-♦ равноценной и в неодинаковой степени активности оценивается на разных полюсах.

Как правило, негативные явления представлены в языке большим количеством единиц: "Словарный состав едва ли не в большей мере отражает патологию, чем норму" [Арутюнова 1987, 145]. В области ценностных концептов норма совпадает с ее позитивной частью, например, хороший - это норма, плохой - отклонение. В предлагаемом диссертационном исследовании нас будет интересовать, как понятие нормы относительно худобы человека отразилось в народно-диалектном языковом сознании и в сознании носителей литературного языка (т.е. в сознании носителей деревенской, Щ традиционной культуры в сопоставлении с сознанием представителей городской культуры).

Осмысление мира человеком, результаты данного процесса, закрепленные в языке, выявляют связь мыслительной и аксиологической деятельности человека, изучение которых также является актуальным для лингвистики в настоящее время (A.A. Ивин, Н.Д. Арутюнова, Е.М. Вольф, Т.В. Писанова, Е.С. Кубрякова, Ю.Н. Караулов, Т.М. Николаева и мн. др.). Оценка представляет собой универсальную категорию, присущую психической, интеллектуальной, эмоциональной деятельности человека, которая дает возможность посредством языка передать свое отношение к миру, выразить себя через язык, так как "объективный мир членится человеком с точки зрения категорий ценности" [Вендина, 1988, 8]. Оценку можно определить как "общественно закрепленное отношение носителей языка . к внеязыковому объекту и к фактам языка и речи" [Хидекель, Кошель 1983, 11].

Разнообразие аспектов оценочной семантики определяет диапазон подходов к исследованию явления оценки в лингвистике. Е.М. Вольф, определяя оценку как специфический вид аксиологической модальности, обращалась к функциональной семантике оценки [Вольф 2002]. Е.М. Вольф подвергает анализу оценочные значения, разлагая их на составляющие элементы, и приходит к выводу, что "нецелесообразно жесткое противопоставление знания о языке знаниям о мире, между ними не существует четкой границы, и они во многих случаях взаимопроницаемы: представления о "картине мира" в оценочных стереотипах органически входят в модальную рамку оценки" [Вольф 2002, 203]. Н.Д. Арутюнова рассматривала оценку как логическую категорию. И.В. Арнольд, H.A. Лукьянова, В.Н. Телия и нек. др. рассматривали оце-ночность в связи с понятием эмоциональности и экспрессивности.

Рассматривая структуру оценки, исследователи (Е.М Вольф, A.A. Ивин, Н.Д. Арутюнова, A.A. Шрамм, Т.И. Вендина и нек. др.) выделяют такие элементы данной универсальной категории, как субъект оценки, объект, основание оценки, характер оценки. Под субъектом понимается лицо (или группа лиц), определяющее ценность того или иного явления; под объектом - предметы, явления, которым приписываются какие-либо ценности; основание оценки - оценочный признак, то, "с точки зрения чего производится оценивание" [Ивин 1970, 27]; характер оценки - "это признание ценности (положительной, отрицательной или нулевой) объекта оценки" [Вендина 1988, 16].

Оценки классифицируют как общие и частные. Общие оценки реализуются прилагательными хороший и плохой и их синонимами [Арутюнова 1984; 1985]. Группа частных оценок, куда входят значения, оценивающие объект с точки зрения какого-либо определенного аспекта, является более обширной и разнообразной. В лингвистической литературе наиболее удачной классификацией частных оценок считается классификация Н.Д. Арутюновой, принимающая во внимание основание оценки [Арутюнова 1984]. Согласно этой классификации, выделяются три группы частных оценок [Арутюнова 1984, 13-15]:

1. Сенсорные, связанные с чувственным опытом физического и психического характера.

2. Сублимированные (абсолютные) оценки, которые "возвышаются над сенсорными, "гуманизируя их" [Арутюнова 1984, там же]. Здесь выделяются эстетические и этические оценки. Данная группа включает в себя понятие нормы, "образца, примера потенциальных требований, предъявляемых к объекту оценки" [Арутюнова 1984, там ^ же].

3. Рационалистические оценки, связанные с практической деятельностью человека. Основными критериями в данном случае являются польза, направленность на достижение какой-либо цели.

С одной стороны, прилагательные со значением 'худой' следует отнести ко второй группе частных оценок (эстетические оценки), с другой - к рационалистической группе оценок (утилитарные), поскольку худоба человека оценивается носителями языка двояко: как явление эстетическое и как прагматическое. # Имена прилагательные, являющиеся объектом исследования в данной работе, обладают способностью совмещать семантические и прагматические аспекты языка. Для имени прилагательного как части речи характерно наличие оценочных значений и коннотаций; имена прилагательные, как отмечают многие ученые, наиболее очевидно и последовательно выражают категорию оценки [Вольф 1978, 7; Николаева 1983, 235; Чернякова 1991, 72]. Человек, используя прилагательные и приписывая окружающим предметам и себе какие-либо свойства, выражает свое отношение к окружающей действительности и себе, "демонстрирует свое небезразличие к этим свойству вам" [Николаева 1983, 236]. Как утверждает Т.М. Николаева, за выбором прилагательного "стоит позитивная программа человека, его представление о нормативном статусе и позитивном сценарии событий" [Николаева 1983, там же].

С точки зрения характера и структуры оценочных лексических значений качественные оценочные прилагательные делятся на три группы [Шрамм 1979,41]:

1. ЛСВ прилагательных, у которых содержание целиком сводится к выражению оценки, например, хорошая погода, красивая фигура и т.д.

2. ЛСВ прилагательных, в значение которых оценка включается только как один из компонентов, например, душистая черемуха.

3. ЛСВ прилагательных, у которых оценка не входит в содержание, а вытекает из парадигматических противопоставлений, например, слабый - хилый (второе имеет отрицательную оценку).

Анализируемые нами прилагательные со значением худобы интересны тем, что их следует отнести ко второму и к третьему типу качественных частнооценочных прилагательных. Общие же оценки нас будут интересовать в том плане, что многие из анализируемых прилагательных со значением худобы в качестве смежного с 'худой' имеют и общеотрицательное значение Аксиологическая проблематика нашего исследования, таким образом, соприкасается с решением и других проблем (на решение которых мы пока не претендуем): исследуемый материал приводит нас к вопросу о путях формирования и выражения в языке общеоценочного значения.

Аксиологический подход к изучению лексики языка, таким образом, открывает перспективы для реконструкции того или иного фрагмента ЯКМ, позволяя выяснить ценности, присутствующие в системе взглядов того или иного национального сознания, различных субкультур в рамках общей национальной культуры. ^ В теме нашего исследования заявлен такой аспект, как эволюция концепта, поэтому необходимо обратиться к термину "концепт " в современном языкознании.

По мнению большинства лингвистов, фундаментальную основу картины мира, частью которой является ЯКМ, составляют концепты. Первоначально данный термин использовался в контексте исследований, проводимых на стыке языкознания, логики и философии. Позже он стал наполняться собственно лингвистическим содержанием и в результате оказался одним их ключевых понятий современного языкознания.

Щ Представление о языке как о структуре, отражающей этапы развития человеческого сознания, возникло в языкознании до идеи концептуального описания лексики (В. фон Гумбольдт, A.A. Потебня, В.В. Крушевский, В.В. Виноградов и др.). Так, В.В. Виноградов призывает изучать историю слов, не сводимую только к этимологическому анализу, а и к понятийному срезу его функционирования: "В судьбах слов раскрываются законы изменения значений на разных стадиях языка и мышления." [цит. по Глазунова 2000,40-41].

Термин "концепт" существовал в науке также до того, как сформировалось ^ когнитивное направление в современном языкознании. На пересечении философии и филологии в русле культурологического направления термин "концепт" появился еще в 20-30 гг. в статье С.А. Аскольдова-Алексеева "Концепт и слово" (1928 г.). Под концептом он понимает "общее понятие как содержание акта сознания". Главной его функцией является замещение: "Концепт есть мысленное образование, которое замещает нам в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода" [Аскольдов-Алексеев 1928, 28]. Концепт является не всегда заместителем реальных предметов, "он может быть заместителем некоторых сторон предмета или ре* альных действий, как например, концепт "справедливость". Наконец, он может быть заместителем разного рода . мыслительных функций, таковы, например, математические концепты" [Аскольдов-Алексеев 1928, там же]. По С.А. Аскольдову-Алексееву, концепт является посредником между словом и его смыслом (понятием), то есть понятие и концепт в данной теории не тождественны. В концепте заложена та семантическая структура, те общие и частные смыслы, которые потом разворачиваются в понятие. Таким образом, в теории С.А. Аскольдова концепт - это "эмбрион понятия".

В современной лингвистике термин "концепт" употребляется достаточно активно в двух направлениях: в когнитивной традиции (Ю.Д. Апресян, Е.С. Кубрякова,

A.П. Бабушкин, А. Вежбицкая, В.М. Топорова, P.M. Фрумкина, З.Д. Попова и И.А. Стернин и др.) и культурологической (Д.С. Лихачев, В.В. Колесов, Ю.С. Степанов и др.). Если в первом направлении делается акцент на познавательной сущности концепта, то во втором - на его культурной значимости.

Когнитивный подход к исследованию языковых явлений получил в последние годы широкое распространение в науке о языке. Одним из первых современных авто-4ц ров, заявивших о новой позиции в лингвистике, опиравшихся на идеи

B. фон Гумбольдта и Э. Бенвениста об антропоцентризме, является А. Вежбицкая. В ее работах последовательно разработаны термины "концепт" и "концептуальный анализ". Под концептом она понимает объект идеального мира, который имеет имя и отражает культурно-обусловленное представление человека о действительности [Вежбицкая 1996; 2001]. А. Вежбицкая рассматривает как концепты не только такие культурно значимые, как 'душа', свобода' и т.п., но и обыденные представления типа 'чашка', 'картофель' и т.п. [Вежбицкая 1996]. То есть концепт выступает как наивное понятие в картине мира (в отличие от научного).

4S

В отечественной когнитивной лингвистике, по словам P.M. Фрумкиной, еще в 1970 гг. термин "концепт" воспринимался как инородный [Фрумкина 1992; 1995]. Полноправное использование данного термина в отечественных лингвистических текстах начинается только в 1980-е гг. в переводах англоязычных авторов ("Новое в зарубежной лингвистике" 1982, 1983, 1986). В работах Н.Д. Арутюновой подтверждается факт, что термин "концепт" в лингвистике наделяется собственным статусом в том аспекте языкознания, который исследует проблему значения как ментальной сущности [Фрумкина 1995, 88-89]. Таким образом, концепт в рамках данного направления трактуется как "разносубстратные единицы оперативного сознания, какими являются представления, образы, понятия. Этот термин служит объяснению единиц ментальных или психических ресурсов нашего сознания и той информационной структуры, которая отражает знание и опыт человека; это оперативная содержательная единица картины мира, отраженной в человеческой психике" [Кубрякова 1996, 90].

Важная роль в современных концептуальных исследованиях принадлежит членам проблемной группы "Логический анализ языка", в чьих исследованиях сочетается проблематика того и другого направления (то же можно сказать и об А. Вежбицкой), которые рассматривают основные термины духовной культуры: душа, дух, истина, судьба, правда, Бог, человек и др. См., например, работы Н.Д. Арутюновой [Арутюнова 1988, 1999 и др.], Е.В. Урысон [Урысон 1999], Е.Б.Яковенко [Яковенко 1995, 1999], О.Ю.Богуславской [Богуславская 1999], Т.В. Топоровой [Топорова 1995], К.Г. Красухина [Красухин 1999] и др. Как считает Н.Д. Арутюнова, культурные концепты - это прежде всего обыденные языковые аналоги философских, этических терминов [Арутюнова 1988, 117].

Второй подход, который следует обозначить как культурологический, связан с именами Д.С. Лихачева, В.В. Колесова, Ю.С. Степанова и др. Концепт предстает как важнейшее понятие культуры народа, является культурологически обоснованной единицей. Представители данного направления в качестве материала используют как лексикографические данные и историко-лингвистические разыскания, так и различные культурно значимые тексты [Степанов 2001, 7].

В рамках культурологического подхода к явлению концепта выступает Д.С. Лихачев в статье "Концептосфера русского языка", который развивает идеи С.А. Аскольдова-Алексеева, осмысляя концепт как ментальное представление, выполняющее заместительную функцию. Д.С. Лихачев решает эту проблему несколько в ином ключе: если у С.А. Аскольдова концепт осмысляется как ментальное представление, единое для всех значений слова, то здесь речь идет о концепте в отношении определенного словарного значения слова [Лихачев 1993, 3-4]. Согласно Д.С. Лихачеву, определить, какое именно из значений слова замещает собой концепт, можно из контекста, а иногда даже из общей ситуации. По словам данного исследова-* теля, "концепт не непосредственно возникает из значения слова, а является результатом столкновения словарного значения слова с личным и народным опытом человека". Делая акцент на культурном опыте нации и отдельного человека, автор выделяет систему концептов языка, их потенциальные возможности, которые именует концеп-тосферой языка [Лихачев 1993,4].

Поскольку культура - это своеобразная историческая память народа, многие представители этого направления понимают концепт как исторически развивающееся явление. Исторический подход к анализируемому материалу (предполагаемый и в Щ нашем исследовании) позволяет более точно определить признаки и особенности национального концепта, характер его изменений. Концептуальное значение слова может быть связано с этимоном слова, и концепт может выступать как окончательное представление. Об этом говорит В.В. Колесов в работах "Ментальные характеристики русского слова" [Колесов 1995, 15], "Концепт культуры: образ - понятие - символ" [Колесов 1992], "Философия русского слова" [Колесов 2002]: во-первых, как изначальное представление, связанное с этимоном слова, во-вторых, как окончательное представление, результат его существования в культуре (переводы латинских слов щ сопсерШт 'зародыш, зернышко' и сопсерШ 'понятие'). Из первого понимания концепта "произрастают все . содержательные формы его воплощения" [Колесов 1995, там же]. Концепт как окончательное представление выступает как основная единица ментальности и "выражает со-значения национального колорита, то есть все принципиально возможные значения в символико-смысловой функции языка как средства мышления и общения" [Колесов 1995, 16]. Итак, концепт - это "исходная точка семантического наполнения слова и одновременно конечный предел развития" [Колесов 1992, там же]. И изменение концепта заключается в обогащении этимона до концепта современной культуры. Вопрос о соотношении концепта и понятия в системе взглядов В.В. Колесова представляется следующим образом: с точки зрения порождения слова сопсерШт предшествует понятию, являясь его "зародышем", который в плане функционирования слова в речи является свернутым заместителем понятия. В культурологическом аспекте концепт является продуктом развития понятия до значения общекультурного.

В последующих работах, например, в диссертации А.Г. Лисицына "Анализ концепта свобода-воля-вольность", вслед за В.В. Колесовым выделяется концепт-1 и концепт-2. Автор подчеркивает очевидность связи концепта-1, понятия, концепта-2 в семантической структуре слова в процессе его культурно-языкового развития, что "доказывает принципиальное единство этих явлений" [Лисицын 1995, там же].

Определяя концепт как "сгусток культуры в сознании человека: то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека" [Степанов 2001, 43], основополагающее понятие культуры, "пучок" представлений, знаний, ассоциаций, который сопровождает слово, Ю.С. Степанов говорит о структуре концепта. Концепт характеризуется как трехслойное образование, куда входит основной признак, актуальный для всех носителей языка, пассивный, актуальный для некоторых его носителей, и внутренняя форма, определяющаяся с помощью этимологического анализа. Внутренняя форма (этимологический признак) открывается только исследователям, но и для носителей языка является важной, поскольку представляет собой основу, на которой "возникают и держатся все остальные слои значений" [Степанов 2001, 48]. Таким образом, культурологический подход позволяет этимологические исследования поместить в историко-культурное пространство, вписать в антропоцентрическую парадигму современной лингвистики.

Одно из функциональных свойств концепта (в работах В.В. Колесова, Ю.С. Степанова и др.) - это постоянство существования, благодаря чему он сохраняет цельность смысла слова и удерживает все вторичные значения в границах одного слова. С другой стороны, происходит процесс изменения концепта от его возникновения (этимона) до современного явления культуры. Концепт - величина изменчивая, он развивается, упрощается или усложняется с течением времени, с развитием человеческой культуры, общества, цивилизации, с изменением системы взглядов человека. Ю.С. Степанов следующим образом определяет характер изменения концепта: "естественно представлять его [концепта] эволюцию в виде некоей последовательности, или ряда, звеньями которых являются стадии концепта, или, говоря иначе, данный концепт в разные эпохи. Между этими звеньями . сразу же вскрываются особые отношения преемственности ., благодаря которым нечто из старой стадии концепта становится знаком в его новой стадии" [Степанов 2001, 61].

В исследовательской практике нет единого мнения о том, как может быть представлен концепт на уровне языка: семантическим полем, синонимическим рядом или одним культурно значимым, нередко многозначным, словом, например, слова-концепты отец, любовь, Бог, судьба [Степанов 1997; Каштанова 1997; Никитина 1999; Печенкина 2001]. В настоящей работе используется первый вариант представления концепта.

Учитывая наработки обоих подходов, когнитивного и культурологического, в данном диссертационном исследовании под концептом понимаем ментальный конструкт, отраженный в представлениях и знаниях, ассоциациях, связанный с этнической культурой, хранимый в национальной памяти носителей языка в вербально обозначенном виде, определяющий национальное своеобразие ЯКМ.

Термин "концептуальный анализ" также не имеет единого определения в лингвистической литературе. Трудно утверждать, что концептуальный анализ — это четко определенный метод, набор конкретных процедур. Скорее всего, следует говорить об общей цели подобных исследований, но пути достижения этой цели оказываются разными [Фрумкина 1995, 96, Вежбицкая 1996, 2001 и др. авторы]. Следует отметить нетождественность понимания терминов "концептуальный анализ" и "семантический анализ". Два эти анализа отличаются целевой установкой. Цель семантического анализа - разъяснение семантической структуры слова, цель концептуального - отсылка к знаниям о мире, попытка проследить, как языковые данные связаны с человеческим сознанием, культурой, то есть чем обусловлен анализируемый языковой материал (Е.С. Кубрякова и др.).

P.M. Фрумкина, систематизируя работы, посвященные концептуальному анализу, выделила три понимания данного термина в лингвистической литературе, различающиеся объектами анализа, своей направленностью и результатами [Фрумкина 1995, 96-99]. Эти три разновидности анализа различаются по объекту и материалу: в первом случае анализ строится с опорой на тексты философского и культурологического характера, как например, в работах Н.Д. Арутюновой; во втором используются различные лексикографические данные; в третьем - любой языковой материал (метод анализа здесь - интроспекция исследователя, например, у А. Вежбицкой).

Приемы и принципы концептуального анализа, таким образом, могут быть самыми разнообразными: обращение к семантической истории слова, ее описание, рассмотрение его влияния на сознание носителей языка и влияния носителей языка на изменение семантики и прагматики слова, интроспекция исследователя (см. P.M. Фрумкина [Фрумкина 1992, 1995], А.Г. Лисинын [Лисицын 1995], Л.П. Дронова [Дронова 2002, 2003] и др.). Концептуальный анализ может быть построен как анализ семантики лексемы в различных типах контекстов, как сопоставление представлений ключевых общекультурных слов в разных культурах, концептуальный анализ может строиться на описании различного рода группировок слов (семантических полей, словообразовательных гнезд и т.д.). Многие из данных приемов концептуального анализа можно применять в отношении нашего диссертационного исследования: описание семантической истории группы прилагательных с общим значением худобы и сопоставление представлений о небольшом объеме тела человека с историко-культурными данными в двух разновидностях языкового сознания - в литературном языке и диалектах - как фрагментах русской языковой картины мира для представителей городского и крестьянского сознания, разница между которыми наблюдается не только на уровне языка, но и в особенностях мышления, способах видения окружающего мира.

Описание концепта (следуя системе взглядов на концепт В.В. Колесова, Ю.С. Степанова и др.), необходимо начать с определения этимона (концепта-1), который определяет всю историю развития слова, обогащения его семантики и прагматики. Таким образом, сравнение этимона с его последующими семантическими преобразованиями и современным языковым представлением как раз и позволяет сделать выводы об эволюции концепта, изменении языкового сознания носителей языка: "выявление этимона есть поиск внутренних мотивов порождения слова на основе внешних экстралингвистических факторов. Результаты языкового и культурного освоения мира здесь тесно переплетены. Раскрывая этимологию слова, мы пытаемся приоткрыть тайну возникновения концепта" [Лисицын 1995, 34].

Итак, в своей работе мы исходим из понимания концептуального анализа как процедуры, которая позволяет через исследование языковых представителей изучаемого концепта (в нашем случае прилагательных со значением 'худой') установить связь явления, стоящего за ним, со знаниями об окружающей действительности и выявить содержание концепта как историко-культурного явления.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Семантическое поле "худой" в русском языке: эволюция концепта"

ВЫВОДЫ

2.3. Ареал русских диалектных прилагательных со значением 'худой'

Семантическое поле 'худой' в русских говорах представлено большим количеством прилагательных (более 170). Наличие такого количества единиц с семантикой худобы, во-первых, можно пояснять тем, что говоры - это разносистемное явление, имеющее распространение на широком территориальном пространстве. И, соответственно, на каждой территории могут быть актуализированы разные признаки для формирования концепта 'худой'. Во-вторых, данный признак воспринимается как более расчлененный, дифференцированный в силу его важности с прагматической точки зрения для представителей крестьянской культуры, для которых человек с таким телосложением является плохим работником.

Учитывая определенную условность характеристики ареала диалектных прилагательных со значением 'худой' вследствие возможной неполноты объема диалектных прилагательных, представленной в СРНГ, отметим факт, что наибольшее число из проанализированных лексем фиксируется в среднерусских и северных говорах, несколько меньше - в южнорусских и значительно меньше - в говорах вторичного образования (см. приложение).

Наиболее широкий ареал распространения, на территории разных групп говоров, имеют такие исследуемые прилагательные: безживотный (Яросл., Костром., Влад., Ряз., Калуж., Колым.), ледащий (Волог., Вят., Моск., Новг., Пек., Твер., Са-мар., Нижегор., Южн., Орл., Брян.), ледящий (Волог., Арх., Нижегор., Том., Ряз., Прибайк., Краснояр.), моделый (Арх., Олон., Онеж., Волог., Пек., Ряз., Тул., Рост., Дон., Ср. Урал), сухмянный (Олон., Петерб., Моск., Курск., Том., Урал), которые отмечаются на территории обоих наречий и в говорах вторичного образования. Мотивирующими признаками для данных лексем являются следующие: 'пустой, без живота, внутренностей', 'плохой', 'слабый', 'сухой', характеризующие худого человека негативно. Также достаточно широкое распространение имеют прилагательные: дошлый (Пек., Смол., Новосиб.), дробный (Пек., Твер., Казан., Курск., Орл., Тул., Калуж., Брян., Ворон., Дон., Ряз., Алт., Новосиб., Забайк.), дробненький (Брян., Калуж., Тул., Алт., Краснояр.), жаровый (Сев.-Двин., Пек., Ср. Урал, Челяб., Том., Енис., Алт., Забайк.), истонкой (Арх., Карел., Олон., Новг.), костоватый (Арх., Новг., Алт.), кощавый (Олон., Карел., Новг., Смол.), млявый (Пек., Смол., Латв.), морной (Арх., Сев.-Двин., Карел., Волог., Яросл., Вят., Пек., Твер., Тюмен., Урал), плохой (Ряз., Том.), поджаристый (Пек., Ряз., Калуж., Ср. Урал), подфилый (Волог., Влад.), сдохлый (Вят., Пек., Твер., Брян.) и нек. др., встречающиеся на территории разных групп говоров островами, но не повсеместно.

Только на территории севернорусского наречия имеют место прилагательные со значением худобы: безнутрый (Волог.), испитущий (Костром.), копыловатый (Яросл.), либивый (любивой) (Арх., Олон., Костром.), недодяглый (Арх., Север.), недородный (Яросл.), невенный (Олон.), незрачный (Арх., Костром.), некошной (Волог.), непорнящий (Олон., Сев.), нетелесный (Арх.), плёвый (Яросл., Костром.), подбористый (Яросл.), постный (Арх.), пошибенный (Яросл.), сурусной (Олон.), подсухий (Арх.), сухонутрый (Арх.), сухерящий (Арх.), сухопароватый (Карел.), тонцлявый (тончлявый) (Олон.), тончавый (Олон.). Наибольшее количество слов с семантикой худобы встречается в архангельских и олонецких говорах. Широко представлены в севернорусских говорах прилагательные с отрицательным префиксом не-(реже с без-), характеризующие признак худобы через отсутствие других признаков (красоты, силы, крупного здорового тела). Наиболее распространенными для этой территории являются следующие мотивирующие признаки, лежащие в основе признака худобы (подробнее об этих признаках см. ниже): 'сухой; лишенный жизненных соков' (подсухий, сухерящий, сухонутрый, испитущий и нек. др.), 'малый' (недо-дяглый, недородный, сурусный, плевый), а также 'слабый' (непорнящий, поши-бенный), 'невзрачный' (незрачный, некошной (?)).

Исключительно в среднерусских диалектах со значением 'худой' встречаются следующие прилагательные: дикий (Пек.), дохлятый (Пек.), жареный (Пек., Моск.), жигулистый (Влад.), замоделый (Пек.), изморный (Пек., Твер.), истывотный (Казан.), истяжной (Влад.), колетый (Моск.), костливый (Пек., Влад.), лягавый (Пек., Моск.), модяжный (Нижегор.), мозгленький (Пек.), смертный (Пек., Твер.), сухо-парный (Новг.), сухостный (Пек., Твер.), сухопостойный (Пек.) и некоторые другие производные от сухой, счирый (Пек., Твер.), чаврый (Твер.), чавреный (Твер.). Более всего отмечено анализируемых лексем на территории Псковщины, пограничной с территорией севернорусского наречия. Самым частыми мотивирующими признаками для семантики худобы в этом ареале являются признаки, обусловленные внутренним состоянием, - 'слабый' (замоделый, модяжный, мозглый, счирый чаврый, чавреный), 'мертвый' (дохлятый, истывотный, колетый, смёртный), несколько реже — 'сухой' (производные от сухой) и параметрический признак 'длинный, вытянутый' (жигулистый, истяжной). Широко представлены на данных территориях производные прилагательные от слова худой: худобитый (Пек., Твер.), худобный (Пек.), ху-дорлявый (Пек.), худунный (Пек.), худырный (Пек.), худявый (Пек.) и нек. др.

Только на территориях южнорусского наречия фиксируются со значением худобы следующие прилагательные: диблый (Калуж.), дохленький (Зап. -Брян.), дробнокостный (Брян.), жаренький (Брян.), закорузлый (Калуж.), капшивый (Курск., Ворон.), кожулявый (кужулявый) (Калуж.), лященый (Калуж.), мослис-тый (Сарат.), мослоковатый (Дон.), мухортый (Тамб., Калуж.), пиглявый (Тул., Ряз.), подчерёвый (Орл.), подчигарый (Курск., Орл., Калуж.), подчигаристый

Кур., Дон.), подчигароватый (Курск.), поджаристый (Ряз.), сухожильный (Ворон.), сухощеповатый (Смол.), тощеватый (Ряз.), худусый (Калуж.), щуплявый (Орл.) и нек. др. Самым частыми этимологическими признаками можно считать в пределах этой территории признаки внешнего характера: параметрический 'малый' (дробнокостный, лященый (?), пиглявый), 'жареный' (жаренький, поджаристый), 'поджатый' (подчеревый, подчигаристый (?) и однокорневые).

И наконец, только в говорах вторичного происхождения (Урал, Сибирь, Дальний Восток и на других территориях с русскоязычным населением) отмечаются анализируемые нами слова дрязгий (Ср. Урал), замухрый (Сиб., Забайк.), изморливый (Челяб.), истошный (Перм.), морненький (Перм., Тюмен.), недокуменный (Перм.), озойный (Перм.), поджамший (Забайк.), сухолядый (Груз.), сухящий (Том.), тони-сенький (Том.), худопарый (Свердл., Азерб.), худерьбистый (Ср. Урал) и нек. др. Для отмеченных на территории говоров вторичного расселения характерен как самый частотный мотивирующие признаки, обусловленные внутренним состоянием человека: 'сухой' (сухолядый, сухящий), 'дошедший до истощения, слабый' (изморливый, морненький), а также признаки внешнего проявления: 'невзрачный, некрасивый' (замухрый), 'поджатый' (поджамший) и нек. др.

Таким образом, основными мотивирующими признаками для обозначения худобы, распространенными практически по всей территории России являются параметрические признаки ('малый, небольшой'и 'длинный, высокий; большой'), а также 'слабый', 'сухой; лишенный жизненный соков'.

2.4. Хронологические рамки формирования концепта 'худой' в говорах

С целью прояснить глубину формирования концепта 'худой' на русской почве мы рассмотрели исследуемые прилагательные по всем периодам развития русского языка с момента их фиксации, выявили время возникновения семантики худобы в русском языке, определили мотивировочный признак, где это было возможно. Учет этимологических данных позволил выявить время развития значения худобы, временную глубину формирования концепта худобы (см. таблицу 2).

Из проанализированных в настоящей главе прилагательных индоевропейские корни для семантики худобы тела имеет только прилагательное либивый, общеславянские - млявый (*тъ(1(ь)1-), производные от кость (кощий, костлявый, костли-вый). Остальные же диалектные прилагательные приобрели анализируемое значение в более поздние периоды развития языка.

Из диалектных прилагательных со значением худобы в период восточнославянское общности отмечались только слова либивый (другие варианты: либавый, либивый, либевый, либовый, либывый, любивый) и кощеный (кощенъ) (13 в.), имеющие отрицательную коннотацию и употребляющиеся в это время в основном относительно животных (о человеке реже). Остальные прилагательные со значением худобы имеют более позднюю фиксацию в памятниках письменности.

В 14 - 17 вв. сохраняются древнерусские прилагательные со значением худобы и фиксируются кощавый (17 в.) и подсухий (16 в.), недородный (сер. 17 в.), которые отрицательно оценивали худого человека. В 18 в. отмечаются пейоративные прилагательные со значением худобы испитой, ледащий (лядащий). Со сменой отдельных фаз человеческого мышления, развитием социальных отношений одновременно наблюдается и конкретизация признака худобы, что проявляется в увеличении количества лексем, обозначающих худое телосложение.

Если в 19-20 вв. в русском литературном языке не происходит каких-либо значительных изменений в изучаемой нами группе прилагательных со значением худобы в литературном языке, то в диалектах происходит значительное увеличение анализируемых единиц. Количественный скачок в составе названий группы в 19 -20 вв, вероятно, следует объяснять усилением сбора материалов народной речи в этот период и стремительным развитием русской диалектной лексикографии (В.И. Даль, Г.И. Куликовский, А. Подвысоцкий и др.), что связано с всплеском интереса к языку и культуре народа в 19 в. (деятельность славянофилов, активное собирание памятников русского фольклора и т.д.). Как подчеркивала И.А. Василевская, "периоды бурного расцвета лексикографической практики обычно совпадает с периодами значительных сдвигов в культуре народа" [Василевская 1967, 165].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1. В настоящем диссертационном исследовании был проанализирован фрагмент русской ЯКМ, представляющий собой один из полюсов оппозиции 'худой' - 'толстый'. С целью выяснить особенности взгляда на худое телосложение древнерусского человека и на более поздних этапах в двух субкультурах носителей русского языка (для городского, образованного слоя общества и для представителей народной, крестьянской культуры) мы рассмотрели семантическое поле 'худой' в двух разновидностях языка - в литературной и диалектной - на протяжении всех периодов развития со времени происхождения каждой лексемы.

Обращение именно к адъективной лексике вызвано тем, что в словах этой части речи "удивительным образом сочетаются как собственно признаковое обозначение, так и особенности восприятия данного свойства, т.е. лингвистические данные по существу соседствуют со сведениями . экстралингвистического плана" [Спиридонова 2000,142].

На первом этапе данной работы сплошной выборкой был собран материал в литературном русском языке и говорах, определены границы и объем материала. Далее адъективная лексика русского языка, характеризующая небольшой объем тела человека, была подвергнута историко-этимологическому анализу, в том числе и целый ряд диалектных слов, не подвергавшихся ранее этимологизации.

2. Историко-этимологический анализ прилагательных, объединенных значением 'худой', позволил проследить, как человек оценивал посредством языка свою внешность, телосложение на разных этапах историко-культурного развития, охарактеризовать лингвокультурологическое поле концепта 'худой', показать эволюцию концепта.

Группа адъективной лексики, обозначающей небольшой объем тела человека, прошла длительный путь эволюционного развития, претерпев изменения как в количественном, так и в качественном отношении на семантическом уровне. Проанализировав историю и этимологию каждого прилагательного, мы пришли к выводу, что истоки формирования концепта 'худой' относятся еще к индоевропейскому периоду, На лексическом уровне это отражается двумя лексемами - тонкий, (мотивировочный признак - 'длинный, вытянутый, высокий') и либивый (признак 'слабый'), определяющими концепт 'худой' через синкретично представленные внешние, параметрические признаки и признаки худобы, слабости. На общеславянском уровне реализуется известный с и.-е. периода признак слабости здоровья (о.-слав. прилагательное млявый); появляются признаки 'костлявый, с выпирающими костями' (слово щуплый и производные прилагательные от кость: кощавый, костлявый, костливый), 'сухой, высохший' (сухой), параметрический 'маленький' (дробный). Некоторые из приведенных признаков реализуются и в восточнославянский период в новых лексических единицах: 'слабый' (тщедушный, морной, дохлый), 'сухой, высохший' (под-сухий). На восточнославянском этапе значение небольшого объема тела получает осмысление и через признак общей отрицательной оценки (прилагательные ледащий и худой). Большинство исследуемых прилагательных приобретают семантику худобы уже непосредственно в период самостоятельного существования русского языка в основном по уже известным с древности моделям: 'длинный' > 'худой' (голенастый, галямый, жигулистый, жаровой, истяжной и др.), 'слабый' > 'худой' (палой, по-шибенный, смертный и др.), 'маленький' > 'худой' (дрязгий, пиглявый и др.), 'сухой' > 'худой' (закорузлый и др.) и нек. др. и по новым моделям: 'пустой' > 'худой' (общерусск. тощий, диал. безживотный, безнутрый, бескишечный), 'бледный' > 'худой' (блеклый, сизый), 'кривой, изогнутый'> 'худой' (вихлявый, подвихлый, диблый), 'ветхий, старый' > 'худой' (ветошный, лахудрый), 'поджатый' > 'худой' (поджамший, подфилый, подчеревый) и ряд других моделей. В последнее время (19-20 вв.) в анализируемом семантическом поле в говорах по-новому осмысляется признак номинации - 'поджатый' как 'подтянутый, аккуратный' (подбористый).

3. Худое телосложение человека изначально могло оцениваться, исходя из негативно характеризуемого признака 'слабый'. Это проявляется в том, что основная масса русских прилагательных, имеющих и.-е., о.-слав. и вост.-слав. истоки, оценивала худое телосложение человека отрицательно, за исключением слова тонкий, не имевшего изначально прагматической оценки, которое могло характеризовать в текстах (в особенности фольклорных) представителя другой культуры — человека из высшего сословия (обычно женщину) как внешне привлекательного человека.

Последующая национальная культурная традиция была ориентирована на прагматический аспект в оценке телосложения, поэтому почти вся лексика (преимущественно в говорах), отражающая концепт худобы, до последнего времени имела отрицательную оценку. С точки зрения диалектоносителей худой человек, как правило, является больным и, следовательно, характеризуется как плохой работник, а эстетическая оценка телосложения в говорах непосредственно вытекает из прагматической. В диалектной языковой системе, как правило, вступают в корреляцию параметрические признаки и признаки силы и здоровья, приписываемые людям, имеющим достаточно большой объем тела, ср. устойчивый фольклорный эпитет в словосочетании дородный добрый молодец. И соответственно, людей, имеющих небольшой объем тела, нельзя характеризовать как физически крепких, здоровых, а "признаки здоровья и нездоровья считаются основанием для прагматических и эстетических оценок" [Богуславский 1994,25].

Оценки явления худобы могут различаться 6 различных культурах и субкультурах в зависимости от представления об идеальном телосложении, от эталона, принятого носителями той или иной культуры (субкультуры). Так, в современном русском литературном языке в связи с изменением норм телосложения наблюдается движение к мелиоративной оценке (или, по крайней мере, к нейтральной характеристике) признака худобы. В литературном языке в структуре концепта 'худой' наблюдается "расщепление" на 'худой (избыточно)' и 'худой (в пределах нормы)', что отражается на языковом уровне в существовании двух синонимических рядов с разной оценкой в зависимости от степени худобы; в говорах же этот процесс проявляется лишь в небольшой степени.

4. Концепт представляет собой ментальное образование, в котором можно выделить исходную точку семантического наполнения и результаты последующих этапов его развития. Мы вычленили ряд признаков, лежащих в основе концепта худобы, и ряд признаков, коррелирующих с 'худой' в пределах семантической структуры слова, т.е. входящих в смежные семантические поля. Определив ряд мотивирующих признаков, лежащих в основе семантического переноса для признака 'худой' (или внутреннюю форму), мы выстроили схему, отражающую первоначальную структуру концепта, т.е. отправную точку формирования концепта для русского национального языка в целом. В этой структуре мы выделили ядро, центр и периферию по принципу частотности употребления того или иного признака в качестве мотивирующего. В ядерную зону входят, во-первых, внешние, количественные, параметрические признаки: 'высокий, вытянутый, длинный, большой' 'малый, мелкий, низкий', во-вторых, внутренние, качественные признаки 'слабый, больной', 'сухой; с недостаточным количеством жидкости в организме'. В центральную часть включаем признаки: 'костлявый', 'плохой', 'пустой', 'поджатый', 'умерший', 'дошедший до истощения*. Как периферийные обозначим признаки 'мускулистый, жилистый' 'не имеющий (крупного тела)', 'некрасивый', 'ветхий, старый', 'с отсутствием жира, не жирный' 'странный', цветовой признак ('бледный; серый'), 'худощавый (по породе животного)', 'жареный'. Представленная структура концепта нашла отражение в таблице 3.

Таким образом, проведенный историко-этимологический анализ, выявляя внутреннюю форму каждого прилагательного, входящего в семантическое поле 'худой' в русском языке, дает возможность обнаружить, когда и через какой признак определенный фрагмент человеческого знания, мышления, - концепт худобы был закреплен в языке.

В русской концептосфере на современном этапе исследуемый концепт имеет точки соприкосновения с другими концептами, это, в частности, выражается в корреляции в пределах одной лексемы 'худой' с другими значениями. Общими для литературного языка и диалектов можно назвать такие признаки: 'слабый, болезненный', 'сухой', 'пустой', 'бедный, неимущий', 'плохой, дурной', 'ветхий, старый', 'костлявый', 'аккуратный, подтянутый'. Только в литературном языке с 'худой' коррелирует признак 'деликатный, обходительный'. Для диалектов характерно наличие большего числа признаков, не встречающихся в другой системе: 'некрасивый, невзрачный', 'мертвый, неживой', 'ленивый', 'сырой, гнилой' и нек. др. Отметим, что семантическое поле худобы может пересекаться в диалектном языке и с антонимичными полями, имеющие признаки 'полный, толстый', 'сильный, крепкий', что говорит о возможности разной трактовки общего исходного этимологического признака.

О пересечении концептов 'худой' и 'плохой' в концептосфере русского языка говорит факт наличия в говорах многих слов, сочетающих характеристику телосложения и общеотрицательный признак 'плохой', принадлежащий аксиологической шкале оценок, репрезентирующий систему ценностей народной культуры (это относится и к основному общерусскому прилагательному для обозначения признака отсутствия подкожного жирового слоя - худой). Наиболее ярко негативная характеристика небольшого объема тела человека проявляется в лексемах, в семантике которых происходит сужение значения - перенос от общеоценочного к частнооценочному параметрическому значению 'худой', в таких словах, как плохой, ледащий и, возможно, некошной. Т.е. в национальном мировидении настолько однозначно отрицательно оценивалось худое телосложение человека, что худоба характеризовалась как частное проявление общеотрицательного признака. Этот факт подчеркивает важность признака худобы в русской концептосфере, в системе культурных ценностей, в определении идеального телосложения человека.

5. Существует различие, с одной стороны, между вариантом фрагмента ЯКМ, отражающим худобу в русском литературном языке и говорах. В диалектах концепт худобы представлен более дифференцированно, характеризуя признак 'худой' с разных сторон, что подтверждает большую значимость этого признака для представителей крестьянской культуры.

С другой стороны, концепт 'худой' по-разному преломляется в пределах литературного языка. В процессе эволюции семантики группы прилагательных со значением 'худой' меняются и внутренние связи ее членов: начиная с 17 - 18 вв., в литературном языке формируются два синонимических ряда с доминантами худой и худощавый, по-разному оценивающими худое телосложение, что тоже говорит об изменении структуры исследуемого нами концепта.

6. Язык и культура каждого этноса формируются не изолированно, но и под влиянием языков и культур других народов, представляя собой результат их взаимного влияния и обогащения. С целью определить степень иноязычного и, следовательно, инокультурного влияния на формирование концепта худобы в русском языке лексемы со значением 'худой' были проанализированы с точки зрения исконности-неисконности характера происхождения. Основная масса исследуемых прилагательных является исконными по происхождению. Заимствованный характер носят следующие слова литературного языка (первые два являются общерусскими): худой, основное прилагательное, характеризующее худобу тела в русском языке, возможно, является древним усвоением субстратного характера из иранских языков (скифо-сарматских); испитой - церковнославянизм по происхождению; субтильный - латинизм, пришедший через посредство французского или немецкого языков. На современном этапе заимствованный характер осознается только применительно к прилагательному субтильный, в словах же худой и испитой он уже не ощущается, данные лексемы осмысляются носителями языка как исконные, не принадлежащие к чужой культуре. Исконное по происхождению прилагательное сухой, возможно, испытало влияние семантической структуры греческого слова аио£, сочетающего в своей семантической структуре значения 'сухой, высохший' и 'истощенный, худой', что можно рассматривать как результат взаимодействия культур.

В говорах встречаются заимствованные лексемы: капшивый (тюркизм), легавый, плохой (полонизмы), незрачный'(церковнославянизм), сурусный (производное от финского существительного), имеющие локальный характер распространения в значении худобы, отражающие результат взаимодействия с иноязычной и инокуль-турной средой. В диалектной разновидности русского языка на материале прилагательных со значением 'худой' наблюдается ряд лексических схождений с близкородственным белорусским языком, что, возможно, представляет собой результат совместного осмысления концепта худобы на территории польско-литовского государства (псковский ареал), например, млявый, сдохлый, худорлявый и нек. др.

Таким образом, исторически долгий путь формирования русского концепта худобы отразил раннее взаимодействие славянской и неславянской культуры (скифо-сарматской), влияние славянского мира (церковнославянский язык - христианско-византийская культура, польско-белорусско-русское сосуществование), влияние западноевропейской культуры, а также языков и культур локального характера.

7. Исторически русская культура складывалась в русле дохристианских воззрений славян, в системе ценностей которых имелось представление о важности и взаимообусловленности явлений физической силы, здоровья, большого объема тела и красоты. Худоба в данном мировоззрении однозначно оценивалась негативно. Принципиальные изменения взгляда на телосложение возникли под влиянием христианского мировоззрения и культуры, резко разграничивших материальный и духовный мир, когда человек стал рассматриваться в рамках оппозиции "душа и тело". Наличие худого и некрасивого тела, согласно данному мировоззрению, уже не предполагало наличия некрасивой души, но, тем не менее, худое тело в эту эпоху в основном не характеризовалось как эстетически привлекательное явление (исключение - тонкий). Дальнейшее изменение оценки телосложения человека - 17-18 вв., эпоха становления русской нации, русского национального языка и культуры, влияния западноевропейских языков и культуры (об этом свидетельствует и появление западноевропейского заимствования — прилагательного субтильный). Происходит разрушение этических и эстетических оценок средневекового мировоззрения, согласно которому человек, его внешность и внутренний мир могли оцениваться однозначно положительно либо отрицательно; и человек в характеристике языковой и литературной картины мира предстает уже как явление сложное и неоднозначное.

Эстетические критерии оценки телосложения человека и его внешности в целом изменяются (в литературном языке и отчасти в говорах) в том плане, что постепенно утрачиваются основные параметры внешней привлекательности - физической силы, большого роста, крупного телосложения, существовавшие на протяжении долгого времени.

Список научной литературыТолстик, Светлана Александровна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Абаев В.И. Как русское уклад 'сталь' помогло выяснить этимологию осетинского зеп(1оп 'сталь' // Этимологические исследования по русскому языку / Под. ред. проф. П.С. Кузнецова. Вып. 1. - М,: Изд-во Моск. ун-та, 1960.-С. 73-79.

2. Абаев В.И. О принципах этимологического исследования // Вопросы методики сравнительно-исторического изучения индоевропейских языков. -М., 1956.-С. 70-83.

3. Алексеев A.B. История слов со значением 'подавленное состояние духа' в русском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1999. - 18 с.

4. Алекторова Л.П. Синонимические связи слов как один из видов семантических отношений в лексике: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Л., 1976.-18 с.

5. Аллмере P.A. Сопоставительное исследование прилагательных, указывающих на форму предметов: Дис. . канд. филол. наук. М., 1991. - 195 с.

6. Антонова С.М. Глагольная ЛСГ как динамическая модель языковой картины мира // Языковая картина мира: Материалы Всероссийской конференции. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1995. С. 28 — 31.

7. Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // ВЯ. 1995. - № 1. - С. 37 - 67.

8. Арутюнова Н.Д. Аксиология в механизмах жизни и языка // Проблемы структурной лингвистики. М.: Наука, 1984. - С. 5-23.

9. Арутюнова Н.Д. Введение // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова и И.Б. Левонтина. М.: Индрик, 1999.-С.З-10.

10. Арутюнова Н.Д. Ненормативные явления и язык // Язык и логическая теория: Сб-к научных трудов. М., 1987. - С.140-152.

11. Арутюнова Н.Д. Об объекте общей оценки // ВЯ. 1985. - № 3.- С. 13 - 24.

12. Арутюнова Н.Д. Образ (опыт концептуального анализа) // Референция и проблемы текстообразования. М., 1988. - С. 117 - 129.

13. Аскольдов-Алексеев С.А. Концепт и слово // Русская речь. Нов. серия. В. 2. Л., 1928. С. 28-44.

14. Бабурина К.Б. Из истории противопоставления корневых гнезд -сух- и -сыр-в русском языке XI-XVII вв. // Вестник МГУ. -Сер. 9. Филология. 2000. -№4.-С. 70-81.

15. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической системе языка, их личностная и национальная специфика: Автореф. дис. . д-ра. филол. наук. Воронеж, 1996. - 41 с.

16. Балалыкина Э.А. Приключения слов: Учебное пособие по спецкурсу "Основные принципы этимологического анализа". -Казань: Изд-во Казан, унта, 1993. 168 с.

17. Баранникова Л.И. О некоторых особенностях взаимодействия разносистемных диалектных лексических единиц в современных народных говорах // Ученые записки ЛГПИ им. А.И. Герцена. Л., 1963. С. 391 397.

18. Бахарев А.И. Слова с отрицательными приставками в истории русского языка // Теория слова и функционирования словарных единиц. Межвузовский сборник научных трудов. Саратов, 1981. - С. 113 - 122.

19. Безлай Ф. Опыт работы над словенским этимологическим словарем // В Я. -1967.-№4.-С.46-54.

20. Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974. - 448 с.

21. Березович Е.Л. Русская топонимия в этнолингвистическом аспекте. — Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2000. 532 с.

22. Березович Е.Л. Топонимический контекст и проблемы семантической интерпретации топонимов // Этимологические исследования: Сборник научных трудов. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1991. - С. 142-153.

23. Берестнев Г.И. Типы семантического эволюционирования представления о силе / крепости в славянских языках: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1995.-24 с.

24. Бернштейн С.Б. Очерк сравнительной грамматики славянских языков. Чередования. Именные основы. М.: Наука, 1974. - 378 с.

25. Биржакова Е.Э., Войнова Л.А., Кутина Л.Л. Очерки по исторической лексикологии русского языка 18 века: языковые контакты и заимствования. -Л.: Наука, 1972. 432 с.

26. Блинова О.И. Введение в современную региональную лексикологию: Материалы для спецкурса. 2-е изд., испр. и доп. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1975.-258 с.

27. Богатова Г.А., Астахина Л.Ю. От редакторов // Лексические группы группы в русском языке XI-XVII вв. М.: Наука, 1991. - С. 3 - 10.

28. Богуславская О.Ю. Откуда ты знаешь, что она умная? // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова и И.Б. Левонтина. М.: Индрик, 1999. - С. 64 - 72.

29. Богуславский В.М. Человек в зеркале русской культуры, литературы и языка. М.: Космополис, 1994. - 238 с.

30. Бородина М.А., Гак В.Г. К типологии и методике историко-семантических исследований (На материале лексики французского языка). М.: Наука, Ленингр. отделение, 1979.— 231 с.

31. Брандг Р. Дополнительные замечания к разбору этимологического словаря Миклошича // РФВ. XXII. - 1889. - С. 112-121.

32. Брутян Г.А. Язык и картина мира // Философские науки. 1973. - № 1. - С. 108-111.

33. Буга К.К. Балтийские этимологии // РФВ. 1911. - С. 239 - 240.

34. Будагов P.A. История слов в истории общества. М.: Просвещение, 1971. -270 с.

35. Будагов P.A. Сравнительно-семасиологические исследования (Романские языки). М.: Изд-во МГУ, 1963. - 304 с.

36. Бурлак С.А., Старостин С.А. Введение в лингвистическую компаративистику. Учебник / Мое. гос. ун-т им. М.В. Ломоносова, Филологический фак.; Рос. гос. гум. ун-т. М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 270, 2. с.

37. Варбот Ж.Ж Славянские представления о скорости в свете этимологии // Славянское языкознание. XII международный съезд славистов: Доклады российской делегации. М.: Наука, 1998. - С. 115 - 129.

38. Варбот Ж.Ж. К этимологии слов со значением 'быстрый'. III. Этимология 1994-1996. М.: Наука, 1997. - С. 35 - 46.

39. Варбот Ж.Ж. Этимология // Русская речь. 1968. - № 4. - С. 86 - 96.

40. Варбот Ж.Ж. Этимология // Языкознание. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. 2-е изд.- М.: Большая Российская энциклопедия, 2000. С. 596 - 597.

41. Василевич А.П. Концепт телосложения в восприятии наивного носителя языка: часть и целое // Язык и когнитивная деятельность. М., 1989. - С. 114 -125.

42. Василевская. И.А. К методологии изучения заимствований (Русская лексикографическая практика XVIII в.) // Известия АН СССР. Сер. литературы и языка. 1967. Т. 26. Вып. 2. Март апрель. С. 165 - 171.

43. Васильев Л.М. Теория семантических полей. ВЯ. 1971. № 5. С. 101-113.

44. Введение // Сравнительно историческое изучение языков разных семей: Теория лингвистической реконструкции / Н.З. Гаджиева, В.К. Журавлев и др.- М.: Наука, 1988. С. 3 - 26.

45. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов / Пер. с англ. А.Д. Шмелева. М.: Языки славянской культуры, 2001. - 288 с.

46. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание / Пер. с англ. отв. ред. М.А. Кронгауз. М.: Русские словари, 1996. - 416 с.

47. Вендина Т.И. Русская языковая картина мира через призму словообразования (макрокосм). М.: Индрик, 1988. - 240 с.

48. Вендина Т.И. Южнославянская картина мира и словообразование // Славянское и балканское языкознание. Проблемы лексикологии и семантики. Слово в контексте культуры. М.: Индрик, 1999. - С. 33 - 46.

49. Виноградов В.В. Из истории лексических взаимоотношений между русскими диалектами и литературным языком // Бюллетень диалектологического сектора / Институт русского языка АН СССР. Вып. 3. 1948. С. 64 65.

50. Виноградов В.В. Историко-этимологические заметки. II // Этимология. 1964.- М.: Наука, 1965. С. 104 - 119.

51. Виноградов В.В. История слов / Отв. ред. Н.Ю. Шведова. М., 1999. - 1138 с.

52. Виноградова В.Н. Употребление образований с приставкой без- в памятниках разных жанров XI XVII вв. // Древнерусский язык. Лексикология и словообразование. - М.: Наука, 1975. - С. 191 - 207.

53. Вольф Е.М. Грамматика и семантика прилагательного. На материале иберо-романских языков / АН СССР, институт языкознания; отв. ред. Г.В. Степанов. -М.: Наука, 1978.- 199 с.

54. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. 2-е изд., дополн. М.: Едиториал УРРС, 2002. - 280 с.

55. Вопросы теории лингвистической географии / Под. ред. Р.И. Аванесова. М.: Изд-во АН СССР, 1962. - 254 с.

56. Востриков О.В. Диалектный идеографический словарь и этимологический анализ // Этимологические исследования. Сборник научных трудов. -Екатеринбург, Изд-во Урал, ун-та, 1991. С. 4 - 11.

57. Гайсина P.M. Сопоставительное описание лексических полей: Учебное пособие. Уфа, 1990. - 68 с.

58. Гак В.Г. Метафора: универсальное и специфическое // Метафора в языке и тексте. М., 1988. - С. 11 - 26.

59. Гак В.Г. Сравнительная типология французского и русского языков. Учебное пособие для студентов пед. ин-тов по спец. "Иностранный язык". 3-е изд., доработ. М.: Просвещение, 1989. - 288 с.

60. Гак В.Г. Языковые преобразования. М.: Языки русской культуры, 1988. -768 с.

61. Гамаюнова Ю.И. Историко-этимологическое исследование названия эмоций в русском языке XI XVII вв. (семантический и лингвокультурологический аспекты): Автореф. дис. канд. филол. наук. - Барнаул, 2003 - 22 с.

62. Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Индоевропейский язык и индоевропейцы: реконструкция и историко-типологический анализ праязыка и протокультуры. Тбилиси: Изд-во Тбилисск. ун-та, 1984. - Т. 1 - 2.

63. Гвоздарев Ю.А. Язык есть исповедь народа. Книга для учащихся. М.: Просвещение, 1993. - 143 с.

64. Гильманова P.C. Семантическая структура полисемантического слова и его словообразовательные связи в современном русском языке (на материале ЛСГ параметрических прилагательных): Дис. . канд. филол. наук. Алма-Ата, 1984.-225 с.

65. Глазунова О.И. Логика метафорических преобразований. СПб.: Гос. ун-т, Фил. Ф., 2000.- 191 с.

66. Годинер Е.С. Роль системообразующих факторов языка в формировании языковой картины мира // Языковая картина мира: Материалы Всероссийской конференции. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1995. - С. 3 - 5.

67. Горячева Т.В. К этимологии и семантике восточнославянских метеорологических и астрономических терминов // Этимология. 1994-1996. -М.: Наука, 1997.-С. 27-35.

68. Горячева Т.В. К семантике и этимологии метеорологических и астрономических терминов // Этимология. 1988 1992. - М.: Наука, 1992. -С.36-44.

69. Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры / Пер. с нем.; сост., общ. ред. и вступительная статьи A.B. Гулыш, Г.В. Раминишвили. М.: Прогресс, 1985.-451 с.

70. Дадашев М.П. О некоторых германо-иранских лексических параллелях // Этимология. 1975. М.: Наука, 1977- С. 141 - 147.

71. Денисов П.Н. Лексика русского языка и принципы ее описания. М.: Русский язык, 1980. - 253 с.

72. Дронова Л.П. Концептуальный анализ в диахронических исследованиях // Миромоделирование в языке и тексте: Сборник научных трудов / Под. ред. З.И. Резановой. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2003. - С. 8 - 18.

73. Дронова JI.П. Этимология русского плохой: культурно-семантический аспект. В печати.

74. Дурнева А.В. Деривационные потенции непроизводных прилагательных (на материале лексико-семантической парадигмы со значением 'характеристика телосложения человека'): Автореф. дис. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 2001.

75. Елина В.Н. Лексика внешнего облика человека в псковских говорах // Псковские говоры. Псков: Изд-во Псков, пед. ин-та, 1966. - С. 202 - 218.

76. Жбанкова Т.С. О некоторых семантически соотносимых словах в рязанских говорах // Вопросы грамматики и лексики современного русского языка. Уч. зап. Ряз. гос. педин-та. Т. 25. Вып. каф. русск. яз. Рязань, 1959. С . 405 407.

77. Желтов И.М. Этимологические афоризмы // ФЗ. 1875. - Вып. 3. - С. 1-10.

78. Жукова В.В. Структурно-семантический анализ группы слов с базовыми прилагательными thick, thin: Дис. канд. филол. наук. М., 1974. - 220 с.

79. Жукова Л.К. Аспекты изучения лексико-семантической системы языка. -Симферополь: СГУ, 1980. 56 с.

80. Журавлев А.Ф. Диалектный словарь и культурные реконструкции // Славянское языкознание. XIII Международный съезд славистов. Любляна, 2003. Доклады российской конференции / Отв. ред. A.M. Молдован. М.: Индрик, 2003. - С. 177 - 189.

81. Журавлев А.Ф. Древнеславянская фундаментальная аксиология в зеркале праславянской лексики // Славянское и балканское языкознание. Проблемы лексикологии и семантики. Слово в контексте культуры. М.: Индрик, 1999. -С. 7-32.

82. Журавлев В.К. Внутренняя реконструкция // Сравнительно историческое изучение языков разных семей: Теория лингвистической реконструкции / Н.З. Гаджиева, В.К. Журавлев и др. - М.: Наука, 1988. - С. 68 - 90.

83. Иванов В.В. Историческая грамматика русского языка: Учебн. Пособие для студентов пед. ин-тов по спец. "Русск. яз. и лит.". 3-е изд., перераб. и доп. -М.: Просвещение, 1990. 400 с.

84. Иванов В.В. Славяно-арийские (=индоиранские) лексические контакты // Славянское языкознание и этноязыковые системы в контакте с неславянским окружением / Отв. ред. Т.М. Николаева. М.: Языки славянской культуры, 2002.-С. 17-51.

85. Ивин А.А. Основания логики оценок. М.: Изд-во МГУ, 1970. - 231 с.

86. Иллич-Свитыч В.М. Один из источников начального х- в праславянском (Поправка к "закону Зибса") // ВЯ. 1961. - № 4. - С. 93 - 98.

87. Ильенко В.В. Диалектная лексика в языке общерусских летописных сводов XV-XVII вв.: Автореф. дис. канд. филол. наук. Л., 1961. - 18 с.

88. История слов русского литературного языка (XVIII XX вв.). Опыт указателя литературы, изданной в СССР на русском языке с 1918 по 1970 гг. / Сост. Е.А. Левашов. Ред. Ю.С. Сорокин. - Л.: Наука, Ленингр. отделение, 1983.-59 с.

89. Казакова Т.Е. Семантическая диффузность и синонимия в диалекте (на материале говора деревни Кветунь Трубчевского р-на Брянск, области) // Брянские говоры. Л., 1985.- С. 30 - 38.

90. Калашникова А.А. Польские этимологии. III // Этимология. 2000-2002 / Институт русского языка им. В.В. Виноградова. М.: Наука, 2003. - С. 77 - 80.

91. Калинникова Л.Н. Историческое развитие лексико-семантической парадигмы прилагательных отношения в русском языке // Вопросы исторической семантики русского языка. Лексика и синтаксис. Калининград, 1990.-С. 65-71.

92. Калнынь Л.Э. Особенности восточнославянского диалектного континуума в свете современной лингвогеографии // Славянское языкознание. XII международный съезд славистов. М.: Наука, 1998. - С. 98 - 114.

93. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М.: Наука, 1976. - 356 с.

94. Карпова К.И. О семантических взаимоотношениях компонентов одного синонимического ряда // Межвузовская конференция по проблемам современных германских языков: тезисы докладов. Рига, 1967. С. 60 63.

95. Качинская С.Р. Лексическая синонимия в южных говорах Горьковской области / на материале говоров Гагинского р-на: Дис. канд. филол. наук. -М., 1972.-277 с.

96. Каштанова Е.С. Лингвокультурологические основания русского концепта "любовь" (аспектный анализ): Автореф. дис. . канд. филол. наук. -Екатеринбург, 1997. - 23 с.

97. Кобозева И.М. Лингвистическая семантика: Учебник. М.: Эдиториал УРСС, 2000. - 352 с.

98. Ковалев Н.С. Размерно-оценочные образования (на материале украинских говоров Воронежской области): Дис. . канд. филол. наук. Воронеж, 1970. -377 с.

99. Кожемякова Е.А. История формирования семантики прилагательных -цветообозначений в русском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. -Нижний Новгород, 2001. 24 с.

100. Колесов В.В. Исторические основания многозначности слова и лингвистические средства ее устранения // Русское семантическое словообразование. 1984. С. 18 - 28.

101. Колесов В.В. Концепт культуры: образ понятие - символ // Вестник СПб. ун-та. Сер. 2. Вып. 3. Июль. 1992. С. 30 - 39.

102. Колесов В.В. Ментальные характеристики русского слова // Язык и этнический менталитет. Сб. научн. Трудов. Петрозаводск, 1995. - С. 14 — 24.

103. Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси. .: Изд-во Ленингр. унта, 1986.-312 с.

104. Колесов В.В. Философия русского слова. СПб.: ЮНА, 2002. - 448 с.

105. Кормушин И.В. Праязык: ближняя и дальняя реконструкция // Сравнительно историческое изучение языков разных семей: Теория лингвистической реконструкции / Н.З. Гаджиева, В.К. Журавлев и др. - М.: Наука, 1988.-С. 90-105.

106. Коробова А.Р. Исследование семантики субстанциональной лексики с параметрическим компонентом в значении (на материале русского и английского языков): Дис. канд. филол. наук. Саратов, 1990. - 234 с.

107. Косых E.A. Названия мастей животных в русском языке. Дис. . канд. филол. наук. М., 1994. - 230 с.

108. Красильщик Е.А. Название домашних животных с точки зрения их физического и физиологического состояния (на материале говоров Костромской и Ярославской областей): Автореф. дис. . канд. филол. наук. -Орел, 2000. 20 с.

109. Красухин К.Г. Три историко-семантических этюда об индоевропейском человеке // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова и И.Б. Левонтина. М.: Индрик, 1999. - С. 244 - 251.

110. Краткий словарь когнитивных терминов / Сост. Кубрякова Е.С., Демьянков, Ю.Г. Панкранц, Л.Г. Лузгина, под общ. ред. Е.С. Кубряковой. М., 1996. - 248 с.

111. Крысин Л.П. Иноязычные слова в современном русском языке. М.: Наука, 1968.-206 с.

112. Кубрякова Е.С. Ономасиология // Языкознание. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. 2-е изд.- М.: Большая Российская энциклопедия, 2000. С. 345 - 346.

113. Кубрякова Е.С. Роль словообразования в формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира. М.: Наука, 1988.-С. 141 - 172.

114. Кубрякова Е.С. Части речи в ономасиологическом освещении. -М.: Наука, 1978.- 116 с.

115. Кузнецов A.M. Поле // Языкознание. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. 2-е изд.- М.: Большая Российская энциклопедия, 2000. -С. 380-381.

116. Кузнецова H.H. Имена прилагательные, определяющие возраст и внешность человека в русских народных сказках: Дис. . канд. филол. наук. М., 1997. -254 с.

117. Кузнецова Э.В. Лексикология русского языка: Учебное пособие для филологических факультетов университетов. М.: Высшая школа, 1982. -152 с.

118. Куканова H.H. Семантические изменения качественных прилагательных в русском литературном языке XVIII в., связанные с различными основаниями оценки // Очерки по исторической лексикологии русского языка. СПб.: Наука, 1999. - С. 89- 106.

119. Куркина JI.B. Праславянские лексические диалектизмы южнославянских языков // Этимология. 1979. М.: Наука, 1981. - С. 15 - 28.

120. Куркина JI.B. Словенско-восточнославянские лексические связи // Этимология. 1970. М.: Наука, 1972. - С. 91 - 102.

121. Лаврова Л.В. Лексико-семантические группы слов, характеризующие человека: Дис. канд. филол. наук. Саратов, 1984. - 225 с.

122. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры: Сборник / Общ. ред. Н.Д. Арутюновой и М.А. Журинской. М.: Прогресс, 1990. - С. 387 - 415.

123. Ли А. Д. Синонимо-антонимические группы имен прилагательных, обозначающих черты характера человека и его эмоционально-психологическое состояние (в говоре с. Межа Усть-Вымского района Коми АССР): Автореф. дис. канд. филол. наук. Л., 1984. - 19 с.

124. Линник Т.Г. Структура ЛСГ, обозначающей размер (на материале русского, украинского и английского языков): Автореф. дис. . канд. филол. наук. -Киев, 1975.-27 с.

125. Лисицын А.Г. Анализ концепта свобода-воля-вольность: Дис. . канд. филол. наук. М., 1995. - 259 с.

126. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // ИРАН. Сер. лит-ры и языка. Т. 52. 1993. № 1.С.З -9.

127. Лукина Г.Н. История некоторых прилагательных в русском языке (на материале письменных памятников 11-17 вв.: Дис. . канд. филол. наук. М., 1963.-261 с.

128. Лукьянова H.A. Лексико-семантическая группа 'человек ленивый' в диалектной системе (опыт семантического анализа) // Русская лексика в историческом и синхронном освещении / Отв. ред. К.А. Тимофеев. -Новосибирск: Наука, Сиб. отделение, 1985. С. 58-79.

129. Майданова Л.М. К вопросу о междиалектной синонимии / на материале лексики среднеуральских говоров // Актуальные проблемы лексикологии. Тезисы докладов лингвистической конференции. Новосибирск, 1969. Вып. 2. 4.1. С. 184-186.

130. Макаев Э.А. Общая теория сравнительного языкознания. М.: Наука, 1977.208 с.

131. Мартынов В.В. Анализ по семантическим микросистемам и реконструкция праславянской лексики // Этимология. 1968. М.: Наука, 1971. - С. 11 - 23.

132. Маслов В.Г. Синонимические ряды в говоре / Тульский гос. педин-т им. Л.Н. Толстого. Тула. - 17 с.

133. Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. 7-е изд., перераб. и доп. М.-Л.: Гос. соц.-эк. изд-во, 1938. - 510 с.

134. Мейе А. Общеславянский язык / Под ред. С.Б. Бернштейна. Перевод со 2-го франц. изд. М.: Изд-во иностр. литературы, 1951. - 491, 1. с.

135. Мельничук A.C. Корень *kes- и его разновидности в лексике славянских и других индоевропейских языков // Этимология. 1966 / Отв. ред. О.Н. Трубачёв. М., 1968. - С. 194 - 240.

136. Меркулова В.А. Восточнославянские этимологии.1 // Этимология. 1979. -М.: Наука, 1981. С. 3 - 14.

137. Меркулова В.А. К истории становления народной медицинской терминологии// Slavishe Worfshidien. Bautzen, 1975. - С. 132- 143.

138. Меркулова В.А. Русские этимологии.1. (ликоваться, спацьливый, невенный, тоща, рягаться, недоскитать, пища) // Этимология. 1976. М.: Наука, 1978.-С. 91 -101.

139. Меркулова В.А. Славянское -iab-; праславянское *zarovbj 'высокий, прямой' // Этимология. Исследования по русскому и другим языкам. М.: АН СССР, Институт русского языка, 1963. - С. 78 - 80.

140. Морковкин B.B. Опыт идеографического описания лексики (анализ слов со значением времени в русском языке) / Под. ред. JI.A. Новикова. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1977. - 116 с.

141. Нгуен Нгок Хунг. Отношения полисемии и синонимии в тематической группе слов / На примере прилагательных размера и объема: Дис. . канд. филол. наук. М., 1974. - 218 с.

142. Нерознак В.П. Сравнительно-исторический метод // Языкознание. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. 2-е изд. М.: Большая Российская энциклопедия, 2000. - С. 485 - 486.

143. Никитина С.Е. Культурно-языковая картина мира в тезаурусном описании (на материале фольклорных и научных текстов): Дис. . канд. филол. наук в виде научного доклада. М., 1999. - 54 с.

144. Никитина С.Е. О концептуальном анализе в народной культуре // Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991. - С. 117 -123.

145. Николаева Т.М. Качественные прилагательные и отражение "картины мира" // Славянское и балканское языкознание. Проблемы лексикологии. М., 1983. - С. 235 - 244.

146. Никулина Т.Е. Цветовые прилагетельные в языке различных жанров русского фольклора: Дис. канд. филол. наук. М., 1989. - 238 с.

147. Новиков JI.А. Синонимы // Языкознание. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. 2-е изд. М.: Большая Российская энциклопедия, 2000. - С. 447.

148. Обнорский С. П. Префикс без- в русском языке // Избранные работы по русскому языку. М, 1960. - С. 195 - 206.

149. Обнорский С.П. Прилагательное худой и его производные в русском языке //Язык и литература. Л., 1929. - Т. 3. - С. 241-258.

150. Обнорский С.П. К этимологии слова лахудра // РФВ. № 3 - 4. Т. 72. - 1914. - С. 380 - 382.

151. Осишв М. Лекс1чш етюди. Харьюв, 1930. - 159 с.

152. Осипова М.А. Славянское *тъгха, *тъг§а < слав. *mrbs- // Этимология 1988 1990. - М.: Наука, 1992. - С. 65 - 70.

153. Оссовецкий И.А. Словарь говора д. Деулино // Вопросы диалектологии восточнославянских языков. М., 1964. - 180 с.

154. Пелих В.М. Некоторые особенности синонимических отношений в лексике народно-разговорной речи XVII столетия // Слово в системных отношениях: сборник научных трудов. Свердловск, 1982. - С. 23 — 31

155. Петлева И.М. О семантических истоках слов со значением 'скупой' в русском языке // Этимология. 1970. М.: Наука, 1972. - С. 207 - 216.

156. Петрова З.М. Развитие лексического состава языка XVIII в. (имена прилагательные: Автореф. дис. канд. филол. наук. Л., 1983.-40 с.

157. Печенкина О.Ю. Содержание концептов Бог и судьба в текстах пословиц и поговорок, собранных В.И. Далем.: Автореф. дис. . канд. филол. наук. -Орел, 2001.- 16 с.

158. Пизани В. Этимология. История проблемы - метод / Перевод с итал. Д.Э. Розенталя. Под ред. и с предисловием В.И. Абаева. - М.: Изд-во иностран. литературы, 1956. - 188 с.

159. Пименова М.В. Семантический синкретизм и синкретсемия в древнерусском языке. СПб.: Изд-во СПб ун-та, 2000. - 16 с.

160. Пименова М.В. Эстетическая оценка в древнерусском тексте: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. СПб., 2000. - 38 с.

161. Пименова M.B. Эстетическая оценка в древнерусском тексте: Дис. . д-ра филол. наук. СПб., 2000. - 418 с.

162. Писанова Т.В. Национально-культурные аспекты оценочной семантики (эстетическая и этическая оценки): Дис. . д-ра филол. наук. М., 1997. -393 с.

163. Покровский М.М. Семасиологические исследования в области древних языков // Избранные работы по языкознанию. М.: изд-во АН СССР, 1959. -С. 63 - 153.

164. Попов Р.Н. Орловская лингвистическая школа // Образование и общество. -№ 4 (10). 2001. http://www.education.rekom.ru/42001/popow.html.

165. Порохова О.Г. О лексике с неполногласием и полногласием в русских народных говорах (ч. V. Некоторые особенности значений в диалектах) // Диалектная лексика. 1979. Л.: Наука, Ленингр. отделение, 1982. - С. 50 - 59.

166. Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира. М.: Наука, 1988. С. 8 -69.

167. Потебня A.A. Из записок по русской грамматике. М., 1958. - Т. 1 - 2.

168. Почепцов О.Г. Языковая ментальность: способ представления мира // ВЯ. -1990.-№6.-С. 110-122.

169. Пятаева Н.В. История синонимических этимологических гнезд *еш- и *ber-'брать, взять': Автореф. дис. . канд. филол. наук. Уфа, 1995. - 19 с.

170. Рахилина Е.В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. М.: Русские словари, 2000. - 416 с.

171. Русская грамматика. / Гл. ред. Н.Ю. Шведова. М.: Наука, 1980. - Т.1 - 2

172. Рут М.Э. Русская народная астронимия на общеславянском фоне // Славянское языкознание. XIII Международный съезд славистов. Любляна,2003. Доклады российской конференции / Отв. ред. A.M. Молдован. М.: Индрик, 2003. - С. 524 - 533.

173. Рябцева Н.К. "Вопрос": прототипическое значение концепта // Логический анализ языка. Культурные концепты. М., 1991. - С. 72 - 77.

174. Семереньи О. Введение в сравнительное языкознание / Перевод с нем. Б. А. Абрамова. Под ред. и с предисл. Н. С. Чемоданова. М.: Прогресс, 1980. -407 с.

175. Серебренников Б.А. Предисловие // Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира. М.: Наука, 1988. - С. 5-7.

176. Сизова A.M. Семантическое поле прилагательных отрицательной эстетической оценки (на материале французского языка): Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1985. - 23 с.

177. Силин В.Л. Этимология и лексическая семантика. Днепропетровск: Изд-во ДГУ, 1992. -136 с.

178. Синонимы русского языка и их особенности. Л.: Наука, Ленингр. отделение, 1972.- 246 с.

179. Слыхова З.И. Имена прилагательные, характеризующие человека в летописном повествовании (на материале Ипатьевской летописи): Дис. . канд. филол. наук. М., 1985. - 209 с.

180. Смолина К.П. Лексика имущественной сферы в русском языке XI XII вв. / Отв. ред. В.В. Лопатин. - М.: Наука, 1990. - 208 с.

181. Соболевский А.И. Из истории русского словарного материала (По поводу новых выпусков этимологических словарей Э. Бернекера и А.Преображенского)//РФВ.-LXX. 1913.-С. 11-99.

182. Современный русский язык / В.А. Белошапкова, Е.А. Брызгунова, Е.А. Земская. Под ред. В.А. Белошапковой. 2-е изд., испр. и доп. М.: Высшая школа, 1989. - 800 с.

183. Соколовская Ж.П. Система в лексической семантике (анализ семантической структуры слова). Киев: В ища школа, 1979. - 190 с.

184. Солоненко E.H. Прилагательные размерности как база для вторичной номинации при выражении аксиологической оценки в современном английском языке: Дис. канд. филол. наук. Киев, 1991. - 316 с.

185. Солтан С.Г. Причины возникновения диалектной синонимии // Синонимия в языке и речи / Доклады конференции 15-17 дек. 1969 г. Новосибирск, 1970. С. 187-192.

186. Сорокин Ю.С. Развитие словарного состава русского литературного языка . 30 90 гт. XIX века. М. - Л.: Наука, 1965. 565 с.

187. Спиридонова Н.Ф. Язык и восприятие: семантика качественных прилагательных: Дис. канд. филол. наук. М., 2000.

188. Сороколетов Ф.П. О теоретических установках одного областного словаря // Современная русская лексикология. М., 1966.

189. Старинин В.П. Изосемантические ряды // Проблемы семантики. М., 1974. -С. 349-354.

190. Старинин В.П. К вопросу о семантическом аспекте сравнительно-исторического метода (изосемантические ряды С.С. Майзеля) // Советское востоковедение. 1955. - № 4. - С. 99 - 111.

191. Стародубова О.Ю. Аналого-синонимический ряд слов с отрицательно-оценочной семантикой в историческом освещении: Дис. . канд. филол. наук. М., 2000. - 237 с.

192. Степанов Ю.С. Изменчивый "образ языка" в науке XX в. // Язык и наука конца XX в. М., 1995. - С. 7 - 34.

193. Степанов Ю.С. Концепт "причина" и два подхода к концептуальному анализу языка логический и сублогический // Логический анализ языка. Культурные концепты. - М.: Наука, 1991. - С. 5 - 14.

194. Степанов Ю.С. Методы и принципы современной лингвистики. М.: Наука, 1975.-310 с.

195. Степанов Ю.С. Семасиология // Языкознание. Большой энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. 2-е изд.- М.: Большая Российская энциклопедия, 2000. С. 440.

196. Степанов Ю.С. Эмиль Бенвенист и лингвистика на пути преобразования (вступительная статья) // Общая лингвистика. М.: Прогресс, 1974. - С. 5 - 16.

197. Судаков Г.В. Лексикология старорусского языка (предметно-бытовая лексика). Учебное пособие по спецкурсу / Отв. ред. И.Г. Добродомов. М., 1983.- 100 с.

198. Сырочкин B.B. Этимологические заметки. II // Этимология. 1994 1996. -М.: Наука, 1997. - С. 75 - 84.

199. Тарасов Е.Ф. Диалог культур в зеркале языка // Встречи этнических культур в зеркале языка (в сопоставительном лингвокультурологическом аспекте) / Научный совет по истории мировой культуры. М.: Наука, 2002. - С. 110 -121.

200. Тарасова A.M. К вопросу об особенностях диалектной синонимии // Вопросы теории и истории языка. JL: ЛГУ, 1969. - С. 279 - 283.

201. Тарланов З.К. Этнический язык и этническое видение мира // Язык и этнический менталитет: Сб-к научных трудов. Петрозаводск, 1995. - С. 5 -12.

202. Толстая С.М. Оппозиция "постный скоромный" в свете диалектной семантики // Русская диалектная этимология. Материалы IV Международной научной конференции 22 - 24 октября 2002 г. Екатеринбург: Изд-во УРГУ, 2002. С. 128-132.

203. Толстой Н.И. Избранные труды. Т. 1. Славянская лексикология и семасиология. М.: Языки русской культуры, 1997. - 520 с.

204. Толстой Н.И. Шуликуны // Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. 2-е изд., испр. М.: Индрик, 1995. -С. 270-279.

205. Толстой Н.И. Этюды по семантике славянских географических терминов (дрезга, рудина, раменье) // Славянское и балканское языкознание. Проблемы лексикологии. М.: Наука, 1983. - С. 112 - 133.

206. Топоров В.Н. Из истории индоевропейской этимологии. V (1) // Этимология. 1991 1993. - М.: Наука, 1994. - С. 126 - 154.

207. Топоров В.Н. О некоторых теоретических аспектах этимологии // Этимология. 1984. М.: Наука, 1986. - С. 205 - 211.

208. Топорова В.М. Концепт 'форма' в семантическом пространстве языка (на материале русского и немецкого языков): Автореф. дис. д-ра. филол. наук. -Воронеж, 2000. 38 с.

209. Топорова Т.В. Древнегерманские представления о праве и правде // Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, Н.К. Рябцева. М.: Наука, 1995. - С. 52 - 54.

210. Трубаева М.Н. Дублетно-синонимические отношения в лексике смоленского говора (на материале говора д. Высокая Слобода Ершичского района Смоленской области): Дис. . канд. филол. наук. М., 1997. - 206 с.

211. Трубачев О.Н. К этимологии некоторых древнейших терминов славянских терминов родства // ВЯ. 1957. - № 2. - С. 86-95.

212. Трубачев О.Н. Несколько русских этимологий (бардадым, будоражить,гнорка, околоток, харя, худощавый, шушун) // Этимологические исследования по русскому языку / Под. ред. Н.М. Шанского. В. 3. М.: Изд-во МГУ, 1961.-С. 41 -51.

213. Трубачев О.Н. Приемы семантической реконструкции // Сравнительно-историческое изучение языков разных семей: теория лингвистической реконструкции / Н.З. Гаджиева, В.К. Журавлев и др. М.: Наука, 1988. - С. 203 -222.

214. Трубачев О.Н. Происхождение названий домашних животных. М.: Изд-во АН СССР, I960. - 116 с.

215. Трубачев О.Н. Реконструкция слов и их значений // ВЯ. 1980. - № 3. - С. 3 -14.

216. Трубачев О.Н. Славянские этимологии. 1 7 // Вопросы славянского языкознания. В.2. - М., 1957. - С. 29 - 42.

217. Трубачев О.Н. Этногенез и культура древнейших славян: лингвистические исследования. М.: Наука, 1991. - 269, 2. с.

218. Урысон Е.В. Дух и душа: к реконструкции архаичных представлений о человеке // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова и И.Б. Левонтина. М.: Индрик, 1999. - С. 11 - 25.

219. Успенский Б.А. Краткий очерк истории русского литературного языка (XI -XIX вв.). М.: Гнозис, 1994. - 240 с.

220. Уфимцева А.А. Роль лексики в познании человеком действительности и формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира. М.: Наука, 1988. - С. 108 - 140.

221. Фасенко Т.А. Этноментальный мир человека (опыт концептуального моделирования): Дис. . д-ра. филол. наук. М., 1999. - 364 с.

222. Филин Ф.П. Исследование о лексике русских говоров / по материалам сельскохозяйственной терминологии. М.-Л.: АН СССР, 1936.

223. Филин Ф.П. О лексико-семантических группах слов // Очерки по теории языка. М.: Наука, 1982. - С. 227 - 239.

224. Филин Ф.П. О составлении диалектологических словарей славянских языков // Славянское языкознание. V Международный съезд славистов. Доклады советской делегации. София, сент. 1963. М.: изд-во АН СССР, 1963.-С. 318-347.

225. Филин Ф.П. Происхождение русского-украинского и белорусского языков. Историко-диалектный очерк. Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1972. -656 с.

226. Фрумкина P.M. Есть ли у лингвистики своя эпистемология // Язык и наука конца 20 в.: Сб. статей. М.: РГГУ, 1995.- С. 74-117.

227. Фрумкина Р.М. Концептуальный анализ с точки зрения лингвиста и психолога // Научно-техническая информация. Сер. 2: Информационные процессы и системы. М., 1992. - № 3. - С. 1 - 7.

228. Фрумкина Р.М. Лингвист как познающая личность // Язык и когнитивная деятельность. М., 1989. - С. 38 -46.

229. Хелимский Е.А. Компаративистика, уралистика: Лекции и статьи. М.: Языки русской культуры, 2000. - 640 с.

230. Хидекель С.С., Кошель Г.Г. Природа и характер языковых оценок // Лексические и грамматические компоненты в семантике языкового знака.

231. Межвузовский сборник научных трудов. Воронеж: изд-во Воронежского унта, 1983.-С. 11 - 16.

232. Ходжаев Г.О. Эволюция адъективной психологической лексики русского языка II половины XIX в.: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1989. -16 с.

233. Ходжаев Г.О. Эволюция адъективной психологической лексики русского языка II половины XIX в.: Дис. . канд. филол. наук. -М., 1989. 237 с.

234. Цивьян Т.В. Лингвистические основы балканской модели мира / Отв. ред. В.Н. Топоров. М.: Наука, 1990. - 207 с.

235. Чернов В.А. К этимологии русского областного голямо // Этимология русских диалектных слов. Свердловск, 1978. - С. 36 - 44.

236. Черныш Т.А. Этимологические гнезда корней с исходным значением горения в славянских языках: Дис. канд. филол. наук. Киев, 1985. - 234 с.

237. Чернышевский Н.Г. Эстетика. М., 1958. - 375 с.

238. Чернякова Т.А. Закономерности формирования и развития оценочного значения (на материале имен прилагательных) // Славянская филология. Имя и глагол в исторической перспективе. Научн. труды. Т. 558. Рига: Латв. ун-т, 1991. С. 72-81.

239. Чурмаева Н.В. История слова напрасный по русским памятникам // Древнерусский язык. Лексикология и словообразование. М., 1975. - С. 113 -139.

240. Шанский Н.М. Этимологические заметки // Этимологические исследования по русскому языку / Под. ред. проф. П.С. Кузнецова. Вып. 1. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1960. - С. 61 -72.

241. Шелепова Л.И. Диалекты как источник этимологии: Учебное пособие. -Томск: Изд-во Том. ун-та, 1977. 84 с.

242. Шмелев А. Д. Русская языковая картина мира: Материалы к словарю. М.: Языки славянской культуры, 2002. - 224 с.

243. Шмуклер БЛ Общее и различное в семантической структуре прилагательных размера в языках разного типа (к проблеме языковых универсалий): Дис. канд. филол. наук. Саратов, 1996. - 143 с.

244. Шрамм А.Н. Очерки по семантике качественных прилагательных (на материале современного русского языка). Л.: Изд-во Ленинград, ун-та, 1979. - 136 с.

245. Шумских Е.А. Семантическая структура прилагательных с исходным световым значением в современном русском языке: Дис. . канд. филол. наук. -М, 1996.-335 с.

246. Шустер-Шевц Г. Из славянского этимологического словаря // Исследования по славянскому языкознанию. Сборник в честь 60-летия проф. С.Б. Бернштейна. М.: Наука, 1971. - С. 474 - 485.

247. Шустер-Шевц Г. Место и проблематика этимологического исследования (по материалам славянских языков) // Этимология. 1967. М.: Наука, 1969. - С. 71 -79.

248. Щур Г.С. Теория поля в лингвистике. М.-Л., 1974. - 255 с.

249. Юналеева P.A. Опыт исследования заимствований (Тюркизмы в русском языке сравнительно с другими славянскими языками). Казань: Изд-во Казанского ун-та, 1982. - 120 с.

250. Юрченко B.C. Языковое поле. Лингвофилософский очерк. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1996. - 55 с.

251. Язык: история и реконструкция. Сборник аналитических трудов / Гл. ред. Ф.М. Березин. М., 1985. - 220 с.

252. Яковенко Е.Б. Реконструкция элементов концептуальной области "духовная жизнь человека" (на материале немецкого и английского языков): Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1995. - 15 с.

253. Яковенко Е.Б. Сердце, душа, дух в английской и немецкой языковой картине мира (опыт реконструкции концептов) // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова и И.Б. Левонтина. М.: Индрик, 1999. С. 39 - 51.

254. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). М: Гнозис, 1994. - 343 с.

255. Якушкина Е.И. Аксиологическая трактовка 'скоромного' и 'постного' в свете диалектных данных // Этимологические исследования: Сб. научн.трудов. Вып. 8 / Под. ред. Е.Л. Березович. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2003.-С. 222-229.

256. Якушкина Е.И. Диалектные названия скоромной и постной пищи и их вторичные значения // Русская диалектная этимология. Материалы IV Международной научной конференции 22 24 октября 2002 г. -Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2002. - С. 132 - 135.