автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.05
диссертация на тему: Шотландский миф в английской литературе XVIII - начала XIX вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Шотландский миф в английской литературе XVIII - начала XIX вв."

Ко ОД

На правах рукописи

2 НОЯ *оо7

ВЕРХОВСКАЯ Юлия Валерьевна

ШОТЛАНДСКИЙ МИФ В АНГЛИЙСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XVIII — начала XIX вв.

Специальность 10.01.05 - Литературы народов Европы, Америки и Австралии

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 1997

Работа выполнена на кафедре всемирной литературы Московского педагогического государственного университета.

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор ШАЙТАНОВ И.О.

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор ДЕМУРОВА Н.М.

кандидат филологических наук СВЕРДЛОВ МЛ.

Ведущая организация - Владимирский государственный педагогический университет.

Защита диссертации состоится " .£...." ........1997 г. в .¿.¿Г'часов

на заседании диссертационного совета Д 053.01.06 в Московском педагогическом государственном университете^п£> адресу: 119435, Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1, ауд. .

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МПГУ по адресу: Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1.

Автореферат разослан «

1997 года.

Учецый секретарь диссертационного совета

ТРЫКОВ В.П.

Общая характеристика исследования.

Актуальность темы исследования. Литературная судьба "шотландского мифа", творимого в диалоге двух культур - эта тема кажется актуальной и значимой именно сегодня, когда мы не мыслим литературу вне единого контекста мировой культуры, пытаясь заново оценить и национальное своеобразие культурного мышления, и его "всемирность". В таком понимании частный, по сути, случай с "шотландским мифом" обретает характер общезначимого, ибо миф и есть ключевое, смыкающее звено, которое позволяет литературе стать явлением культуры.

Новый этап национального общения, который мы наблюдаем после заключения англо-шотландской Унии 1707 г. - этот процесс интенсивного сближения и взаимодействия двух культур сопровождался оживлением национального мифотворчества, созданием нового национального мифа. "Встреча" двух культур - английской и шотландской - в пространстве XVIII века интересна нам не сама по себе, как общекультурная тема, но в своём литературном отражении и преломлении. XVIII столетие даёт уникальную возможность проследить, как происходит первоначальное включение мифа в литературу, которая только к этому времени и становится таковой в современном смысле. Представленная гибкой, не иерархичной системой, которая не укладывается в пространство, отведённое ей нормативной поэтикой, литература ощущает потребность в более тесном и непосредственном контакте с действительностью. Обращение к национальному мифу и претворение его в "литературный" есть один из путей осуществления контакта, смыкающего литературу с современной действительностью. Намечая общую'линию развития "шотландского мифа" от Дефо до Скотта, мы оказываемся у истоков литературного мифотворчества.

Применительно к литературе, вероятно, проще было бы ограничиться традиционными терминами "тема" или "образ". Что касается "образа", то он, будучи отражением уникального субъективного опыта, нам менее интересен. "Миф" (это надындивидуальное, надличностное ■ образование) противопоставлен "образу" как бессознательное, интуитивное отрефлекгированному, интенциональному. Существовала другая альтернатива - воспользоваться определением "шотландская тема". Однако "тема" - понятие более широкое, нейтральное. Тема существует применительно к литературе в целом, не принадлежа какому-либо одному жанру. Преломлённая жанром, она обретает характер мифа.

Миф, творимый в жанре, усилием жанра - вот актуальный предмет исследования.

Сталкивая миф и литературу, имели в виду прежде всего архаику, "мифологическое наследие первобытности", которое используется современной литературой как "арсенал поэтической образности и источник сюжетов"1. Этот подход известен и, казалось бы, надёжен, ибо опирается на традиционно узкое понимание "мифа" как универсалий, доставшихся от эпохи синкретизма. Мы предлагаем иной путь. Литературная судьба мифа -это его жанровая судьба. Говоря о бытовании мифа в литературе, мы должны научиться смотреть на миф "глазами жанра" - если продолжить известную метафору М. М. Бахтина - П. Н. Медведева2. Миф входит в литературу через жанр, преломляется жанровым зрением, осваивается жанровым словом - в этом, возможно, и заключается специфика его "литературности".

Проследить жанровую судьбу "шотландского мифа" - такова наша задача. Она отвечает общему направлению исследовательской мысли последних десяти-пятнадцати лет с её неослабевающим вниманием к мифу

1 Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М.: "Наука", 1976. С. 278.

1 Медведев П. Н. (Бахтин M. М.) Формальный метод Б литературоведении. М.: "Лабиринт", 1993. С. 150.

(Бахтин под маской, вып. 2).

(особенно к национальному3) и всё возрастающим - к жанру. Однако попыток увязать эти понятия, кажется, не предпринималось. "Миф" и "жанр" оставались двумя непересекающимися плоскостями: одно мыслилось в культурологическом пространстве4, другое оставалось в поле зрения литературоведов. Интерес к мифу и жанру развивался как бы параллельно. В этом смысле примечательно, например, что в России XX в. проблемы мифа и жанра в их теоретическом и историческом осмыслении поставлены остро и почти одновременно: в 1920-х гг. жанр становится ключевым звеном, которое объединяет противоборствующие школы М. М. Бахтина и "формалистов"; в 1930 г. выходит "Диалектика мифа" А. Ф. Лосева.

Что касается исторических построений - попыток создать "частную мифологию" данного периода - жанровая идея в них традиционно остаётся "за кадром". Пример тому - работы М. Рубел ("Дикарь и варвар", 1978) и Ф. Стаффорд ("Прекрасный дикарь", 1988).-Нежелание учитывать "жанровое зрение", преломляющее миф, становится основной причиной того, что исследование соскальзывает в описательность. Так произошло с работой К. Симпсон "Многоликий шотландец" (1988), которая по собранному в ней материалу оказывается нам особенно близка. Однако при отсутствии жанрового анализа обзор остаётся иллюстративно-описательным.

В целом же, ситуация, с которой сталкивается исследователь, проявивший интерес к мифу и жанру, типична для последнего времени: накопленный богатый фактический материал необходимо осмыслить заново - теоретически, а значит системно.

Цель и задачи исследования. Цель настоящей работы - проследить жанровую судьбу "шотландского мифа" на протяжении XVIII в., выявив специфику бытования мифа в жанре". Достижение этой цели видится в решении следующих конкретных задач: 1) представить систему "значений"

3 См., например, в этой связи: The I»vention of Tradition. Ed. by E. Ilobsbawm. Cambridge, 1983.

4 Среди наиболее цешшх, на наш взгляд, работ о мифе назовём "Диалектику мифа" (1930) Л. Ф. Лосева, "Мифология" (1957) Р. Барта, исследования Н. Фрая.

"шотландского мифа": что в каждый исторический момент вкладывается в понятие "всоШэЬиезк" ("шотландскости"), с каким "знаком" воспринята Шотландия; 2) обозначить сферу жанрового бытования "шотландского мифа"; 3) зафиксировать, как меняется его конструктивная функция в жанре, когда миф оказывается жанрообразующим, меняя "лицо" жанровой формы; 4) описать трансформацию мифа в жанре, который становится своеобразной "точкой зрения" на миф, обладая определёнными возможностями, определённой степенью критичности оценки и дистанцированности от материала; 5) рассмотреть "грамматику мифа", выводимую не как общая закономерность, в прямой и взаимной связи с "жанровой грамматикой".

Научная новизна исследования обусловлена избранным подходом, попыткой взглянуть на миф "глазами жанра", описав "встречу" мифа и жанра и последствия, которые повлекла за собой эта "встреча" для самих жанровых форм. Эти изменения тем более значительны и очевидны, что происходят в эпоху глобального жанрового сдвига, когда полностью изнашивается прежняя '- нормативная - жанровая система. Мы по традиции говорим о "жанровом сломе", который наметился в середине столетия и длился вплоть до рубежа веков. Шотландский материал позволит увидеть динамику движения и смены жанровых форм под иным углом зрения - в момент "встречи" мифа и жанра. Национальный миф, ощущаемый как явление живое, становящееся, современное, которое' создаётся в стороне от мифологического канона древности и им не сковано, побуждал к жанровому эксперименту в поисках новых возможностей жанровых форм.

Научно-практическая значимость работы. Она определена, в первую очередь, привлекаемыми к исследованию материалами. Среди них и малоизвестные, и "хрестоматийные", "классические", которые мы предлагаем оценить "свежим", остранённым взглядом. Такой взгляд предполагает последовательно проводимый жанровый анализ, где предметом особого, пристального внимания оказывается слово:

реконструируя национальный миф по малому, мы пробуем увидеть в "сгустке вещи" динамику общего.

Основные положения диссертации могут быть применены в общих и специальных курсах лекций по истории зарубежной литературы, по теории и истории мировой культуры, в спецкурсах по поэтике и жанровому анализу текста.

Апробация. Основные положения диссертации отражены в публикациях, апробированы в докладах на Пуришевских чтениях 1995-1997 гг., на конференции "Поэтика и компаративистика" (1997, г. Коломна), в выступлениях на кафедре всемирной литературы МПГУ, аспирантских заседаниях по руководством профессора Н. П. Михальской, на семинаре "Англия - Россия: Диалог культур", проводимом в РГТУ ( руководитель -профессор И. О. Шайтанов).

Структура работы. Жанровый принцип определил структуру диссертационного исследования. Работа состоит из введения, трёх глав, заключения, примечаний и библиографии.

Основное содержание работы.

Во Введении обосновывается выбор темы, её актуальность, формулируются задачи работы, характеризуются принципы её построения. Указаны основные ориентиры в методологии - теория мифа (А. Ф. Лосев, Р. Барт), принципы жанрового подхода с опорой на идеи М. М. Бахтина и Ю. Н. Тынянова.

"Путешествие по всему острову Великобритания" (1724-26) Д. Дефо избрано как условная "точка отсчёта" с целью проследить дальнейшее движение "шотландского мифа". Дефо создаёт официальную версию о преимуществах заключения англо-шотландского Союза 1707 г., которую можно считать образцом политического мифа. Шотландия мыслится частью единого целого, представленная как Северная Британия. Новый миф,

отвечающий правительственным интересам Англии, трансформирует жанровую модель путевого очерка, сообщая несвойственную ей памфлетную функцию.

Первая глава "Поэтическое освоение шотландской темы"

посвящена тому этапу жанровой ' судьбы шотландского мифа, когда национальный материал, знакомый "бытовому ряду" и прежде ассоциировавшийся с функциональными формами памфлета и путешествия, смещается в поле зрения поэзии. Глава состоит из трёх разделов.

Первый раздел - "Времена года" Дж. Томсона и "Ода шотландским суевериям" У. Коллинза. Шотландский миф и трансформация описательного принципа в поэзии".

Описательная поэма Томсона "Времена года" (1730) явилась поэтическим "открытием" Шотландии. Но поэтическое "открытие" - и это знак мышления всей эпохи - ещё трудно отделимо от элементов естественнонаучного знания, ещё во многом продиктовано природоведческим интересом. И "гимн" Шотландии становится одновременно поэтической интерпретацией научных теорий, объединяя в себе познавательное и поэтическое, "прикладное" и "художественное". Миф о Шотландии, создаваемый в жанре описательной поэмы, складывается в детальном описании, точных зрительных образах.

В "Оде шотландским суевериям" (1749) У. Коллинза утверждается новый тип отношения к Шотландии - отношение в полной мере эстетическое, свободное от познавательной заинтересованности. На этапе отталкивания от описательной традиции, которая дорожила связью с естественнонаучными наблюдениями; в процессе "расслоения" зрительного образа, насыщенного новой эмоцией,"окрашенного суеверным страхом; в движении от чувственного к незримому рождается "романтический" миф о Шотландии. Следуя его логике, Шотландия воспета как "земля воображения,

мечты". Новый миф утверждается в жанровом пространстве оды - для 40-70-х гг. формы наиболее свободной, открытой для поэтического эксперимента.

Обращаясь к описательной поэме Томсона и к оде Коллинза, мы становимся свидетелями того, как шотландский миф "вступает" в литературу, постепенно освобождаясь от "бытовых" ассоциаций. Поэтические формы оказались наиболее подвижными, поэтическое зрение наиболее свободным и восприимчивым к новому, не освящённому традицией. Поэзия первой трети XVIII в., легко вступающая в диалог со сферой "непоэтического", открывает для себя ещё один предмет описания -Шотландию.

Второй раздел главы - "Национальное прошлое в современной интерпретации: Жанровый парадокс "Поэм Оссиана" Дж. Макферсона".

"Оссианические" поэмы Дж. Макферсона интересны нам с точки зрения создания "истории об истории", которая обнаруживает отчётливый момент наложения двух мифологических систем мышления. Макферсон обращается к древним национальным корням - кельтской мифологии; на этой основе выстраивается новая мифологическая концепция, отразившая весь комплекс идей современности, черты культурного сознания середины XVIII в.

Шотландия в "Песнях Оссиана" представлена как идеальный и безвозвратно утраченный мир прошлого. В процессе мифологизации шотландской древности смыкаются эпическое и элегическое отношение к прошлому. Идеальный мир эпоса наполняется новым смыслом; в героическом прошлом действует новый герой, приближенный к современности - "чувствительный дикарь". Новый миф Макферсон попытался "вписать" в традиционную жанровую форму, ещё недавно мыслимую как вершина литературной иерархии. Миф о "чувствительном дикаре" ищет особое словесное выражение, "своё" слово, отличное от эпического и выделяющее его на фоне эпической традиции - и, тем самым,

трансформирует жанр эпической поэмы, ослабленной вторжением чувствительной элегии, которая выражает новое, сентиментальное мироощущение.

Это смешение родовых и жанровых признаков, расширение жанровых границ "классической формы" может быть осознано как движение к лиро-эпической поэме. Автор "Оссиана" оказался на полпути к созданию новой формы, которая ещё не только не готова, но, фактически, не родилась. Лиро-эпический жанр существует пока в рудиментарном состоянии; новизна жанрового слова остаётся неясной, не выводимой из суммы жанровых тенденций - элегического и эпического слова в их конфронтации, столкновении. Поэмы Макферсона обнаруживали то ценное качество переходности, когда жанр застигнут в стадии его становления. Национальный миф подталкивал к выступлению за пределы эпической поэмы в поисках новой жанровой • формы, которая отвечала бы изменившемуся видению шотландской действительности.

Третий раздел - "Национальный миф и проблема "всемирности". Литературная полемика Р. Бёрнса и Г. Маккензи."

Вместо общих замечаний о фольклорных истоках и шотландском колорите стихов Бёрнса мы пытаемся ответить на вопрос, что включает в себя "шотландскость" в поэтической интерпретации Бёрнса и как новый национальный миф, утверждаемый в полемике с шотландскими литераторами, соотносится с проблемой "всемирности", обнаруживая принципиальное расхождение с просветительским взглядом на мировое целое.

Отстаивая культурную самобытность Шотландии, Берне находит главный аргумент: "шотландское" противопоставлено "английскому" по принципу "простота" - "условность". Здесь проходит культурная граница, определяющая национальное своеобразие шотландского мира.

Утверждая новый миф о "шотландской простоте", Берне испытывает традиционные поэтические жанры - такие, как описательно-дидактическое стихотворение - двигаясь от нравственного обобщения к точной "бытовой" детали; от риторического слова к диалектному. "Неудача" "Субботнего вечера поселянина" (1785-86) определена тем, что представление о "шотландской простоте" в интерпретации дидактического жанра оказывается слишком размытым и неопределённым. Шотландская "грубая простота" легко сливается с абстрактным идеалом "сельского уединения".

Выделить "шотландскую простоту" как специфическое национальное качество - проще всего это сделать, примкнув к фольклорной традиции. Пародируя в "Тэме О'Шентере" современную (условно говоря "романтическую") балладу путём использования нехарактерных "прозаических" приёмов, Бёрнс возвращал читателя к форме народной баллады, напоминая о более широких возможностях фольклорного жанра. Подчёркнутая направленность народной баллады на "бытовые", "низкие" темы, переданные диалектным словом, в полной мере отвечала новой мифологической концепции "шотландской простоты". Возвращение к фольклорному источнику становилось необходимым шагом на пути канонизации нового мифа:

Акцент на национальном в поэзии Бёрнса не отменял, но, напротив, подводил к мысли об общебританской целостности. Понятая как единство различных типов культур, эта целостность могла быть осознана таковой только вместе с осознанием национальной особости и специфичности, которая, в конечном счёте, и становилась единственно возможным проявлением "всемирности". В этом принципиальное расхождение позиции Бёрнса с просветительским взглядом "шотландских литераторов, которые мыслили вхождение в мировую культуру как уподобление и слияние с более

N

развитой английской культурой.

Вторая глава "Культ живописного шотландского ландшафта в путешествии конца XVIII - начала XIX вв." состоит из двух частей. Первая часть - "К проблеме жанрового определения. "Picturesque travel" : между литературой н бытом".

В 1770-е годы шотландский материал снова опускается в "быт": в путевом очерке создан миф о "живописном шотландском ландшафте". Строго говоря, "открытие" "живописной Шотландии" принадлежит другому жанру - описательной поэме. Путешествие перенимало то, что значительно раньше наполнилось поэзией, а теперь охладело до расхожей повседневной речи. Нам интересен именно этот момент: когда "живописный миф", обретающий эстетическую функцию, оказывается в поле зрения "бытового" жанра, который до сих пор сохранял отчётливо выраженную практическую направленность. Новый миф трансформирует очерковый жанр: путешествие, утрачивающее информативную установку на точную передачу факта, ищет опоры в описателыюсти, которая претендует на выражение индивидуального стиля. Изменившееся соотношение жанровой функции и жанровой формы ведёт к важным последствиям. Путешествие смещается из "бытового" ряда в литературный, становясь популярным, массовым чтением.

Процесс жанрового сближения "бытовой" и литературных форм более подробно рассмотрен во второй части главы ("Шотландские путешествия Т. Пеннанта и С. Джонсона: Спор о жанре.") Путевой очерк Пеннанта -уникальный пример того, как в пределах естественнонаучного описания намечается жанровый канон "живописного обзора", вырабатываются определёшше стилистические приёмы, появляются расхожие формулы -"живописные штампы". Против такой предсказуемости "новомодного увлечения" и возражает Джонсон, которому удалось разглядеть в "случайных", не всегда осознанных отступлениях от научного описания "вызревающий" канон, эстетические причуды нового вкуса. В центре "жанровой полемики" с Пеннантом не только судьба путевого очерка;

принципиальным моментом дискуссии стало отношение к традиции, жанровой традиции в широком смысле. Ценя умение вписываться в традицию, через традицию сказав "своё", Джонсон подчеркнуто развивает "старую" очерковую форму, ещё раз показывая, как устоявшийся жанр не стесняет полноту проявления творческой индивидуальности, исходящей из непосредственного опыта.

Третья глава "Шотландский миф "глазами романа", состоящая из двух разделов, посвящена новому этапу жанровой судьбы национального мифа. Шотландский материал впервые "замечен" жанром романа, который обладает максимальной степенью критичности в освоении и оценке своего предмета.

Первый раздел - "Культ "шотландской естественности" в романе Т. Смоллета "Путешествие Хамфри Клинкера". Сохраняя "бытовые" жанровые ассоциации, подчёркивая родство с идеологизированной документальной прозой, роман Смоллета возвращал читателя к политическому способу восприятия шотландской действительности, чтобы резче обозначить, выделить момент, когда меняются идеологические акценты: рядом с политическим аргументом, по контрасту с ним, проступал остранснно поэтизируемый идеал "естественности". Роман запечатлел сам процесс становления нового мифа, когда пресловутая шотландская грубость обращается в "естественность", Шотландия, привычно оцениваемая политическим зрением, мыслится идеальной моделью "естественного существования". Закономерно, что эти изменения зафиксированы в романе -жанре, обращённом к настоящему, который пристально следит за меняющимися ориентирами современности. Однако, создавая миф, роман одновременно подвергает его критической оценке, дистанцирован от него. Это станет приметой ромашгого мифа.

Второй раздел озаглавлен "В. Скотт: от поэмы к роману. Шотландский миф и эволюция жанровых форм". Задача увидеть "борьбу и смену"

жанровых форм в свете движения национального мифа, творимого Скоттом, определила двучастное построение раздела. В первой часта ("К вопросу о формировании исторической концепции В. Скотта. "Мармион": на пути к "романизированной" поэме") мы отталкиваемся от бахтинской интерпретации исторического времени в поэмах Скогга, которое "имело ещё характер замкнутого прошлого"5. Эта интерпретация подразумевала противопоставление роману - живому, становящемуся, ещё не готовому жанру, принципиально отличному от других форм, уподобленных мёртвым языкам. Но действительно ли история, рассказанная языком поэмы, всегда имела характер замкнутого, безвозвратно ушедшего прошлого, наблюдаемого с жёстко заданной, фиксированной дистанции? Так или иначе, роман не должен заслонять поэтических усилий Скотта овладеть новой исторической концепцией в жанре поэмы. Прежде чем предстать завершённой и оформленной в романе, она отрабатывается в другом жанре, на другом текстовом пространстве. Показательный пример тому -"Мармион" (1808) - поэма, названная современниками "странной", "неровной", "сырой". Что предопределило её репутацию как "неправильной поэмы" - вот вопрос, на который нам предстоит ответить.

Изменения жанровой формы связаны с утверждением нового взгляда на историю, который предполагает множественность и многоплановость оценки прошлого. В "Мармионе" Скотт экспериментирует, сталкивая разные "точки зрения" на историю, пробуя различные варианты жанрового "решения" исторической темы, "задавая" каждый раз новое направление -одическое, элегическое, балладное... Каждый из жанров по-своему преломляет национально-историческую тему, формируя свой миф. Скотт предлагает смешение, наложение жанровых тенденций: современный взгляд ыа историю утверждается на пересечении и несовпадении позиций. Жанровые ассоциации многообразны: одическая История-Вечность,

5 Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М., 1975. С. 235.

"История Великих"; элегическое индивидуальное воспоминание, которое сосредоточено на малом пространстве частной судьбы, обращено к "семейной истории"; балладное предание, идеализирующее национальное прошлое... Пока разные жанровые "точки зрения" на исторический материал находятся как бы в "дисперсном" состоянии; эти "броски" ещё не обрели силу организующего принципа. Скотт оказывается на пути к "романизированной" (термин М. М. Бахтина) поэме, и критические отзывы современников - реакция на незавершённость лиро-эпической формы.

Вторая часть - "Уэверли" и "Роб Рой": Два романа о шотландских восстаниях". То, что Скотту не удалось осуществить в жанре поэмы, где движение к новому пониманию национальной истории, воспринятой с разных точек зрения, не поддержано, не закреплено качественно новым жанровым словом лиро-эпической поэмы, которое как таковое ещё не найдено - оказалось доступным роману^ представленному теперь особой жанровой разновидностью - романом историческим. Как изменилась жанровая функция романного слова в сравнении с недавними историческими опытами романистов - именно с этого следовало бы начинать, говоря о "новом жанре". "Готический" и "антикварный" роман, обращаясь к материалу отдалённых эпох, вырабатывали свой условный язык "общения" с прошлым; их объединяла общая жанровая установка слова на идеализацию древности по контрасту с настоящим.

Исторический роман Скотта принадлежит тому переходному и слючевому этапу биографии жанра, когда происходит возвращение юманной форме качества критичности, на время забытого, утраченного. 1тобы увидеть, как это происходит, мы предлагаем сопоставить два шотландских" романа - "Уэверли" (1814) и "Роб Рой" (1818). Ранние опыты о многом экспериментальны, передавая живое ощущение становящегося санра. В "Уэверлин> создание и разрушение мифа продиктовано пародийным зданием определиться по отношению к ближайшим литературным

предшественникам. Скотт показывает процесс мифологизации реальности по известным литературным шаблонам; в столкновении с "авторской" оценкой, которая работает на их снижение, и возникает та двухмерность, та ироническая перспектива, которой запомнился первый роман Скотта. В "Роб Рое" это "двунаправленное" романное слово, равно созидающее миф и рефлектирующее его "со стороны", обретает ту специфическую объективность, что свойственна эпической (в родовом понимании) форме.

Слово функционального речевого жанра, попадая в пространство романа, оказывается соотнесённым сразу с несколькими жанрами, по-своему преломляющими шотландский материал, и зная о существовании другого высказывания, реагирует и отзывается на него. Эта готовность вступить в речевое диалогическое общение с "чужой" репликой, собственно говоря, и есть обретённое словом романное качество критичности.

Та многоплановость критической оценки, которая уже наработана романом XVIII в. на материале "живой", "становящейся" современности, должна быть завоёвана заново применительно к новому предмету -национальной истории. Повествуя сразу о двух эпохах, новый жанр способен не только передать "многоголосие" эпохи, сталкивая мифологические "значения", созданные словом определённых речевых форм и переданные говорящим героем; но включить их в "диалог" с "настоящим", критически оценивая новые мифологические концепции, творимые современностью.

В Заключении сформулированы основные выводы работы, обозначены идеи, определившие её научную новизну.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Шотландский миф в романе В. Скотта "Уэверли" // Тезисы докладов VII Пуришевскнх чтений. М., 1995. С. 37. - 0,5 п.л.

2. Шотландские фрагмепты "Времен года" Дж. Томсона и "Ода шотландским суевериям" У. Коллинза: К вопросу об описательной традиции // Тезисы докладов УШ Пуришевскнх чтений. М., 1996. С. 108. - 0,5 п.л.

3. "Мармион": К вопросу о формировании исторической концепции В. Скотта // Тезисы докладов IX Пуришевскнх чтений. М, 1997. С. 60. - 0,5 п.л.

4. "Шотландский миф" конца ХУШ в. и проблема "всемирности". Литературная полемика Р. Бёрнса и Г. Маккензи // Тезисы VI международной конференции преподавателей английской литературы. Киров, 1997. С. 18. - 0,5 п.л.

5. JI. Стерн // Зарубежные писатели. Биобиблиографический словарь: в 2-х частях. Под ред. Н. П. Михальской. Ч. 2. М.: "Просвещение", 1997. С. 284-286. - 0,25 п.л.

6. Жанровая судьба шотландского мифа: "Поэмы Оссиана" Дж. Макферсона // Anglistica. Сборник статей то литературе и культуре Великобритании. Выл. V. М, 1997. С. 29-41.-0,5 п.л.

7. "Времена года" Дж.- Томсона и "Ода шотландским суевериям" У. Коллинза. Шотландский миф и трансформация описательного принципа в поэзии // Депонировано в ИНИОН РАН, № 51507 от 16. 05. 1996. - 1 п.л. // Указатель ИНИОН РАН "Новая литература по социальным и гуманитарным наукам. Литературоведение", № 11, 1996.