Уния и модернизация: становление шотландской национальной идентичности в XVIII - первой половине XIX вв.

Апрыщенко, Виктор Юрьевич

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Уния и модернизация: становление шотландской национальной идентичности в XVIII - первой половине XIX вв.

Год: 2009
Автор научной работы: Апрыщенко, Виктор Юрьевич
Ученая cтепень: доктора исторических наук
Место защиты диссертации: Ростов-на-Дону
Код cпециальности ВАК: 07.00.03

Диссертация по истории на тему 'Уния и модернизация: становление шотландской национальной идентичности в XVIII - первой половине XIX вв.'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Уния и модернизация: становление шотландской национальной идентичности в XVIII - первой половине XIX вв."

На правах рукописи &

Апрыхценко Виктор Юрьевич

УНИЯ И МОДЕРНИЗАЦИЯ: СТАНОВЛЕНИЕ ШОТЛАНДСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В XVIII - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX вв.

Специальность 07.00.03 - «Всеобщая история»

(новая и новейшая история)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

2 1''

Ростов-на-Дону 2009

003470607

Диссертация выполнена на кафедре новой и новейшей истории исторического факультета Южного федерального университета

Научный консультант: -

Официальные оппоненты: -

- доктор исторических наук, профессор Узнародов И.М.

- доктор исторических паук, профессор Айзенштат М.П,

- доктор исторических наук, профессор Гелла Т.Н.

- доктор исторических наук, профессор Егоров A.A.

Ведущая организация: Воронежский государственный университет

Защита состоится «3» июля 2009 г. в 14 часов на заседании Диссертационного совета Д 212.208.08 по историческим наукам при Южном федеральном университете но адресу: 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Б. Садовая 105.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Южного федерального университета (ул. Пушкинская, 148).

Автореферат разослан 14 мая 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор исторических наук, профессор

Сущенко В. А.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования

В современной Европе, для которой свойственно стремление сохранить национальные и этнические идентичности, Шотландии принадлежит особое место, поскольку уже долгое время она является одним из символов европейского национализма. На этом фоне парадоксом выглядит факт, что в XIX веке, в эпоху формирования государств-наций, когда повсеместно в Европе развернулось движение за политические суверенитеты, Шотландия успешно провалила свой национальный проект, не только не сформировав собственного государства - по аналогии с теми молодыми странами, что вели в Европе войны за национальную независимость, но, наоборот, укрепляла свое место в рамках Британской империи.

Шотландская национальная идентичность занимает особое место в ряду себе подобных, и не только потому, что уже на протяжении трех столетий нация, хотя и лишенная государственности, постоянно торжествует, воспевая свое место в рамках Соединенного Королевства, но и потому, что именно англо-шотландская парламентская уния 1707 г. заложила основу первой полиэтничной и полирелигиозной европейской нации. Союз 1707 г. имел общеевропейскую значимость, поскольку им была заложена основа совершенного стандарта европейского этнорелигиозного национализма, который не только сформировал новый для Европы тип бюрократической идентичности, реализованный позже в большинстве европейских стран, где шел модернизационный процесс, но и предложил мирный вариант решения национальной проблемы. И ни Просвещение XVIII века, ни романтизм столетия XIX, ни, наконец, современная демократия не смогли воспрепятствовать этой тенденции.

В начале XXI в., когда европейское пространство провозглашено «Европой регионов», опыт трехсотлетней давности, в результате которого было преодолено противоречие между локальным и национальным, и, вместе с тем, чувство «шотландскости» составляло основу национальной гордости жителей северной Британии, представляется чрезвычайно важным. Одновременно, то, как была решена проблема межнационального и межкультурного противостояния в условиях модернизации, породившей новые социальные и экономические задачи, может иметь значение не только для Западной Европы. Этот факт проистекает из того, что процесс формирования идентичностей имеет вневременное и внеисторическое значение, возобновляясь в каждодневной человеческой практике.

Объект и предмет исследования

Объектом диссертационного исследования является шотландское общество с конца XVII по середину XIX в., включая весь комплекс социально-экономических, политических и духовных отношений, а также совокупность трансформационных процессов в нем.

Предмет исследования составляют англо-шотландская парламентская уния 1707 г. и обусловленный объединением шотландский модерниза-ционный процесс, а также влияние модернизации на отношение к унии и изменение идентичности, как под воздействием административной, политической и социально-экономической трансформации, так и в результате деятельности интеллектуалов.

Хронологические и географические рамки

Уния 1707 г. стала результатом длительного, противоречивого процесса англо-шотландского сближения, который протекал, как минимум, на протяжении всего XVII в. Особую роль в этой наметившейся тенденции к интеграции сыграли события конца XVII - начала XVIII в. В этой связи, думается, необходимо рассматривать унию не как событие, произошедшее 1 мая 1707 г. или даже процесс, развивавшийся, начиная с его официального объявления в 1706 г., а как более длительный этап, начавшийся в конце 80-х гг. XVII в. Все эти события, с одной стороны, способствовали заключению союза, а, с другой, положили начало формированию идеи нации в Шотландии.

Верхней хронологической границей исследования является середина XIX в. Хотя и условная, она объясняется тем, что в середине XIX столетия в Шотландии случился целый ряд событий, трансформировавших национальную идеологию. В 1843 г. произошел церковный раскол, входе которого три возникшие шотландские церкви стали претендовать на то, чтобы называться истинными наследницами шотландской пресвитерианской церкви, отражавшей национальные интересы. Это породило настроения пессимизма, поскольку распадался один из основных институтов формирования и тиражирования национальной идентичности. Пессимизм достиг своей высшей точки в 1853 г. созданием Ассоциации по отстаиванию шотландских прав, которая впервые после 1707 г. выдвинула политические требования.

50-60-е гг. XIX в., одновременно, стали временем, когда в Шотландии завершился промышленный переворот, сформировавший индустриальные слои населения. Новые группы общества уже не довольствовались культурной автономией Шотландии, инициируя политическое движение 4

за ее независимость. Середина века знаменует собой начало другого, сепаратистского национализма, пришедшего на смену юнионистскому.

Географические рамки диссертационного исследования включают Шотландию, в том числе и ее горные районы. При этом в некоторых случаях охватываются события, происходившие на территории североанглийских земель.

Степень изученности проблемы

Проблема формирования европейских наций не единожды являлась предметом научного осмысления. Освещался этот вопрос и применительно к шотландской истории. Однако влияние модернизации на формирование шотландской национальной идентичности - тема, гораздо менее изученная в историографии. Англо-шотландская парламентская уния 1707 г. в связи с ее влиянием на процесс шотландской модернизации и на формирование национальной шотландской идентичности - также проблема, слабо изученная как в отечественной, так и в зарубежной исторической науке.

В отечественной историографии, даже на фоне относительно слабо изученной истории Британии XVIII в., события англо-шотландского объединения и, тем более, шотландской модернизации, а также динамика развития идентичности не были заявлены как научная проблема. За исключением статьи H.A. Ерофеева1, англо-шотландская парламентская уния 1707 г. не подвергалась специальному изучению, хотя на ее значимость указывалось в общих работах по истории Британии и немногочисленных монографиях по шотландской истории2.

Отдельные аспекты шотландской истории, в том числе и истории англо-шотландских отношений, освещены в статьях и монографиях В.В. Штокмар, Н.И. Басовской, Г.И. Зверевой, М.Ю. Брандта, И.Н. Гроздовой, A.A. Петросьян, Д.Г. Федосова, Г.Ю. Магакова, В.Ю. Апрыщенко'. Значимость исследований отечественных историков

1 Ерофеев H.A. Англо-шотлаидская уния 1707 г. II Новая и новейшая история. 1975. № 6.

2 См., напр.: Зверева Г,И. История Шотландии. М„ 1987; Бурова И.И. Две тысячи лет истории Англии. СПб., 2007.

3 Штокмар В.В. Англо-шотландские отношения накануне соединения двух королевств в конце 80-х годов XVI в. // Проблемы отечественной и всеобщей истории. Ленинград, 1976; Штокмар В.В. Некоторые условия и дипломатическая подготовка объединения Англии и Шотландии в конце XVI - нач. XVII вв. // Англия XIV - XVII вв. Проблемы генезиса капитализма. Вып. 2. Горький, 1974; Басовская H.H., Зверева Г.И. Союз Франции и Шотландии XII - XV вв. // Средние века. Вып. 48. М„ 1985; Брандг М.Ю. Шотландия в Европейской системе государств (вторая половина XVI века). М., 1993; Гроздова И.Н. Шотландцы, тенденция этнического развития // Современные эгнонациональные процессы в странах Западной Европы. М„ 1981; Федосов Д.Г. Геральдика в Шотландии // Средние века. № 54. М„ 1991; Магаков Г.Ю. Шотландия и англо-шотландская «уния корон» начала XVII в. //

определяется тем фактом, что в этих трудах, как правило, констатируется и анализируется противоречивость процесса англо-шотландских отношений на протяжении средних веков и раннего нового времени. При этом зачастую объектом анализа становится сложная этнополи-тическая мозаика Шотландии, особенности ее экономического уклада. В то же время, как правило, эти исследования посвящены более ранним периодам шотландской истории и не затрагивают вопросы, связанные с модернизацией и шотландской идентичностью.

0 трансформации идентичности, а, точнее, способах репрезентации преобразованной идентичности, включая отражение этого процесса в исторических сочинениях.

Проблема развития шотландской экономики, уже на протяжении многих лет интересовавшая исследователей, ранее, как правило, освещалась в общих трудах по истории Шотландии или в статьях и монографиях, касающихся отдельных регионов. Такой подход был характерен для зарубежной историографии практически всего XX в. Примером подобных исследований являются работы С. Лайта, Б. Ленмана, Г. Доналдсона, Д. Дайчеза4 и других авторитетных историков, которые проблему эко-

Проблемы социальной истории и культуры средних веков. Л„ 1987; он же. Казнь Марии Стюарт и содержание англо-шотландского дипломатического кризиса 1587-1588 годов II Средневековая Европа. История и историография. Вып. 1 Воронеж, 1997; Апрыщенко В.Ю. Клановая система горной Шотландии; традиции и модернизация. Ростов-на-Дону, 2006; он же. В поисках национальной идентичности; «внезапная смерть шотландской истории» // Историческое знание; теоретические основания и коммуникативные практики. М., 2006.

1 Lytho S.G.E. and Butt ). An Economic History of the Scotland 1100-1939. Glasgow and L„ 1975; Daiches O. Scotland and the Union. L„ 1977; Lenman B. Integration, Enlightenment, and Industrialization. Scotland 1746-1832. L„ 1981; Donaldson G. Scotland; The Shaping of a Nation. L„ 1993.

номического развития рассматривали в контексте более обширных вопросов, частично затрагивая и нацие-строительство.

Более тщательный и детальный, а потому и убедительный, анализ проблемы экономического развития характерен для исследований последних десяти-пятнадцати лет. В особой степени это касается работ Й. Уайта и К. Уотли5, которые, в отличие от предшественников, многие проблемы шотландской истории XVII-XIX вв. рассматривают сквозь призму экономического развития6. Среди вопросов, интересующих историков, не только уровень развития экономики, выраженный в показателях производительности труда или обеспеченности ресурсами. Главное, что отличает их исследования, - несомненная антропологическая направленность, в рамках которой сочетается интерес к «объективным экономическим показателям» с человеческой ориентацией экономической истории - авторов интересует, как те или иные процессы отражались в сознании их современников7.

Экономическая история в исследовании К. Уотли присутствует в виде скрупулезно собранного и проанализированного статистического материала, относящегося к различным графствам Шотландии. При этом автору удалось «очеловечить» эту, казалось бы, не очень живую область исторического познания - экономические процессы оказываются пропущены сквозь призму человеческого сознания, и обезличенные цифры наполняются индивидуальным содержанием. Обмен скотом, торговля, земледелие и ремесло предстают не просто коммерческими операциями, но несут и престижную нагрузку.

Анализ социально-политических процессов периода подписания унии дал возможность историкам составить всеобъемлющую картину шотландского прошлого конца XVII - первой четверти XVIII вв., в которой отразились сложные и многозначные явления персонального, группового, национального уровней. Избрав предметом своего анализа очень короткий хронологический промежуток, К. Уотли создает чрезвычайно насыщенное описание, где он достигает не только эффекта тотальности, но и той «плотности», к которой призывал К. Гирц, подразумевая анализ категорий языка в целях погружения в смысл символов и процессов, содержащих в себе историческое прошлое.

5 См., напр., их работы: Whyte I.D. Proto-industrialization in Scotland // Regions and Industries: A Perspective on the Industrial Revolution Britain. lid. by P. Hudson. Cambridge. 1989; Whyte I.D. Scotland before the Industrial Revolution. L., 1995; Whatley C.A. Scottish Society 1707-1830. Beyond Jacobitism, towards industrialization. Manchester-NY., 2000; Whatley Ch. Bought and Sold for English Gold? Explaining the Union of 1707. Edinb., 1994.

6 Подробный историографический анализ работ К. Уотли см.: Апрьпценко В.Ю. «Шотландцы и Уния» К. Уотли: Новый этап изучения англо-шотландской парламентской унии // Cogito. Альманах истории идей. Вып. 2. Ростов-на-Дону, 2007.

7 Whyte I.D. Scotland before the Industrial Revolution. L„ 1995. P. 298.

Изучение того, как писалась история унии, изменившей статус Шотландии, которая потеряла свою политическую независимость, находится в полном соответствии с процессом формирования шотландской идентичности. История, таким образом, преобразуя прошлое в настоящее, является важным компонентом конструирования национальной идентичности.

Современные исследования шотландской историографии XIX в. демонстрируют, что, в отличие от других европейских стран, в Шотландии практически не было работ, связанных с изучением собственной шотландской национальной идентичности. Работа шотландского историка Маринел Эш «Странная смерть шотландской истории»9 являет собой пример одного из самых оригинальных исследований постюнионистской шотландской историографии. Ее основные идеи заключаются в том, что в Шотландии в XIX в. произошла т.н. «романтическая революция в историописании», инициированная Вальтером Скоттом. В результате этого переворота сформировалась традиция историописания, основанная на скрупулезном изучении аутентичных источников10. Однако влияние этой традиции не

" Ferguson W. The Making of the Treaty of the Union of 1707 // Scottish Historical Review. 1964. № 43. P. 89-90.

' Ash M. The Strange Death of Scottish History. Edinb., 1980. "' Ibid. P. 9.

долго сохранялось в Шотландии и исчезло уже в 1870-е гг. - явление, получившее название «внезапная смерть шотландской истории»".

Вместе с тем, анализ самих историографических работ, написанных на протяжении всего XX в., представляет как собственно историографический интерес, так и имеет значимость с позиций исследования трансформации шотландской идентичности в XX столетии. Точка зрения М. Эш разделяется Майклом Фраем, Колином Кидом и, отчасти, Мюрием Питтоком12. Шотландская историография середины XIX в., по их мнению, уже была крайне озабочена изучением процесса складывания нации в Шотландии. Согласно мнению М. Фрая, в то время как Англия успешно формировала свой историографический канон, Шотландия, наоборот, разрушала собственную историографическую традицию, в целях освобождения от оков прошлого, сдерживавших дальнейшее процветание общества1-'.

Мюррей Питток, сферой интересов которого являются культурные аспекты якобитизма, тоже разделяет эту идею. По его мнению, в формировании идеологически нейтральной, спекулирующей на ностальгии по прошлому, истории нашло свое выражение «открытие Шотландии»14. История якобитского движения и другие драматические аспекты шотландского прошлого представляет собой красочную драму, ставшую неотъемлемой частью мифологизации северо-британской истории15.

Точка зрения о том, что шотландская культура и историография периода Просвещения не разрабатывала концепт национальности, стала подвергаться критике с двух сторон. Во-первых, Линси Патерсон и Ричард Финли высказали мнение, что европейский национализм XIX в. вообще не использовал концепт национальной культуры16. Более того, Р. Финли считает, что националистическая историография XIX в. вовсе не претендовала на обоснование независимости, поскольку и сам национализм XIX в. не выдвигал требования создания независимого государства-нации. В этой связи перед шотландцами просто не могло встать задачи

" См., например, Lynch М. Scotland: A New History. L„ 1991. P. 354-359.

12 Fry M. The Whig Interpretation of Scottish History // The Manufacture of Scottish History. Edinb., 1992.; Kidd C. Subverting Scotland's Past. Camb., 1993.; Pittock M. Invention of Scotland: The Stuart myth and the Scottish Identity, 1638 to the present. L„ 1991.; Pittock M. The Myth of Jacobite Clans. Edinb., 1995. " Fry M. The Whig Interpretation of Scottish History // The Manufacture of Scottish History. Edinb., 1992. P. 82-83.

11 Pittock M. Invention of Scotland: The Stuart myth and the Scottish Identity, 1638 to the present.

L„ 1991. P. 73-133.

15 Pittock M. The Myth of Jacobite Clans. Edinb., 1995. P. 5.

" Finlay R. Controlling the Past: Scottish Historiography and Scottish Identity in the 19th and 20th Centuries // Scottish Affairs. 1994. № 9. P. 128-131; Paterson L. The Autonomy of Modern Scotland. Edinb., 1994. P. 59-67.

реконструкции их прошлого с националистическими целями'7. В своих утверждениях и Финли, и Паттерсон формулируют основное содержание теории «концентрической природы шотландского национализма» - быть шотландцем, по их мнению, значило одновременно быть и британцем.

Грэм Мортон, еще один современный шотландский историк, разделяет точку зрения Р. Финли и Л. Паттерсон на природу шотландского национализма XIX в. Используя теоретические взгляды на сущность нации Э. Смита, он считает, что требование нации-государства было лишь одним, не самым главным, из проявлений национализма. Политический национализм был «ненастоящим» движением, особенно в сравнении с культурным национализмом18.

Анализ того, как в рамках целого «мира британских региональных идентичностей»19 формировалось шотландское самосознание, дает нам блестящую возможность верифицировать обоснованность тезисов о механизме «конструирования» идентичности, о факторах, оказывающих влияние на этот процесс, и, в конечном счете, о его результатах. Изучение историографии унии 1707 г. и тех процессов, которые она породила, имеет как историографическое значение, так и самостоятельное - с той точки зрения, что дает проследить трансформацию идентичности, отраженную в трудах историков.

" FinlayR. ControllingthePasI:Scottish Historiography and Scottishldentityin the 19(hand20ih

Centuries U Scottish Affairs. 1994. № 9. P. 128. " Morton G. Unionist Nationalism. Edinb., 1999. P. 46-49.

'" Brockliss I,., Eastwood D. Introduction. A Union of multiple idcntities // A Union of multiple identifies.

The British Islcs, C.1750-C.1850. Ed. by L. Brockliss, D. Eastwood. Manchester-NY., 1997. P. 2.

оставляют вне поля своего внимания вопрос о влиянии модернизации на трансформацию идеи «шотландскости», полагая идентичность экзистенциальным свойством, а потому обладают некоторым редукционизмом.

Даже в монографических сочинениях последних лет вопросы соотношения унии, модернизации и идентичности рассматриваются изолированно. И хотя связь между ними никто не отрицает, тем не менее, не было предпринято попытки анализа влияния модернизации посредством унии на шотландскую идентичность и отражения этого процесса в понимании нации. В этой связи данное диссертационное исследование, в котором все три элемента рассматриваются во взаимозависимости и взаимообусловленности, бесспорно, актуально.

Цель и задачи исследования

Основной целью диссертационного исследования является всестороннее изучение и комплексный анализ трансформации шотландской идентичности в процессе реализации англо-шотландской парламентской унии 1707 г. и в условиях модернизационного процесса XVIII- первой половины XIX вв.

Для достижения поставленной цели необходимо решение следующих исследовательских задач:

• рассмотреть и проанализировать положение Шотландии накануне унии 1707 г., изучить позиции разных слоев по отношению к объединению и те политические практики, в условиях которых был заключен и реализовывался договор 1707 г.;

• раскрыть природу, идейные основания и сущность якобитского движения, как проявления модернизационного протеста;

• изучить динамику трансформации системы центрального и местного управления в Шотландии после принятия унии 1707 г., проанализировать истоки и механизм формирования т.н. гражданской идентичности;

• исследовать процесс социально-экономической модернизации в Шотландии, включая этапы инкорпорирования горной Шотландии в систему британских общественных связей;

• проанализировать реакцию шотландских интеллектуальных слоев на унию 1707 г., а также формы репрезентации отношения интеллектуалов к объединению, определить роль историков в процессе трансформации идентичности;

• определить сущность и формы проявления шотландского кризиса идентичности в XVIII в. и намечающиеся пути его преодоления;

• изучить основное содержание т.н. шотландской «романтической революции» как формы преодоления кризиса идентичности;

• раскрыть содержание и значимость процесса формирования новых символов шотландской идентичности как формы передачи интеллектуальных идей в широкие слои населения.

Методологическая и теоретическая основа

В процессе работы над диссертацией автор исходил из принципа теоретического и методологического плюрализма, в основе которого лежит целый ряд «поворотов» в развитии гуманитарного знания второй половины XX в., включая «антропологический», «лингвистический», «прагматический», и другие, постулировавшие необходимость обращения к изучению внутреннего мира и повседневных практик человека во всем комплексе его восприятий.

Основополагающее значение при работе над диссертационным исследованием имели принципы антропологически-ориентированной истории, в рамках которой наибольшее внимание уделяется не событию, а его отображению в сознании и репрезентации преломленных сознанием образов. Центральным понятием, подвергаемым исследованию при таком подходе, является идентичность. Использование этой категории способно принести новые аналитические приемы в изучение многих исторических явлений.

Средством скрепления различных сторон идентичности является концепт исторической памяти. Идентичность, основанная на памяти, рассматривается как вариативное образование, подвергаемое изменению в той же степени, что и память. Это, в свою очередь, делает идентичность не обязательно предметом эмпирически верифицируемых утверждений20.

Важное значение в данном диссертационном исследовании имеет междисциплинарный принцип исследования, позволяющий рассматривать объект изучения диссертации, включая модернизацию, историческую память и идентичность, как на «перекрестках социально-гуманитарных наук, так и в общем пространстве научного знания»21. Применение методов лингвистического, социологического, политологического, историко-психологического и собственно исторического анализа при изучении феномена национальной идентичности сделало возможным поставить ряд проблем и приблизиться к решению сложных вопросов взаимодействия объективных и субъективных процессов в эпоху модернизации.

Большую роль в формировании теоретико-методологических принципов исследования сыграла теория модернизации, как разновидность

Мегилл А, Историческая эпистемология. М., 2007. С. 140.

21 Репина Л.П. Опыт междисциплинарного взаимодействия и задачи интеллектуальной истории II Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 15. М., 2005. С. 5.

теории развития. Модернизацию исследователи рассматривают как процесс создания институтов и отношений, ценностей и норм при переходе от традиционного к индустриальному обществу. Констатация факта связи модернизации и идентичности является безусловной частью подавляющего числа модернизационных теорий, что делает их важной составляющей методологической основы диссертации.

Модернизация, будучи комплексным и чрезвычайно емким понятием, совмещает в себе не только различные сферы жизни переходного общества - от политической и экономической до духовной и национальной, но и сочетает традиционные и инновационные элементы. Полагая модернизацию эволюционным развитием, исследователь получает возможность рассматривать ее как процесс, со многими точками возврата в той или иной области общественного бытия, неравномерностью развития по регионам, преобладанием традиционных или рыночных механизмов и практик.

Наконец, чрезвычайно важным в контексте данного диссертационного исследования является понимание нации, которое за последние десятилетия было обогащено посредством использования новых методологических принципов. Чрезвычайно важен поворот к пониманию нации как дискурсивного феномена.

Своеобразным «открытием» последнего десятилетия стал отказ от «нацие-центричного» изучения национализма. Современные исследователи считают, что феномен национализма может быть раскрыт только в контексте тех знаков и символов, которыми он выражается. Символическая система, по мнению ученых, становится тем, посредством чего выражает себя национализм. Соответственно динамике символов, которые меняются с развитием эпох, с переходом от традиционного общества к индустриальному, меняется и экспрессия национализма, который в современном глобализирующемся обществе, с его массовыми антропотоками и миграциями, рождает феномен «разделенной преданности» [нации] и «гибридной лояльности»2-.

Диссертационное исследование осуществлялось на основе принципов историзма, конкретности, системности. В нем использовались как общенаучные (анализ и синтез, индукция и дедукция, описательный, количественный), так и специально-научные (историко-генетический, историко-сравнительный, историко-системный, историко-типологический) и конкретно-проблемные методы исследования.

Комплексное использование отмеченных методологических подходов, теорий, принципов и методов исследования дает возможность всесто-

21 Smith Ph., West В. Cultural Studies 11 Encyclopedia of Nationalism. 2 vols. Vol. I. Ed. by A.). Motyl. San Diego, 2001. P. 95.

ронне и глубоко изучить как объективный процесс модернизации, так и субъективное его преломление в сознании отдельных интеллектуалов и в процессе формирования идентичности всего общества.

Источниковая база исследования

В диссертации использованы источники из фондов ряда британских библиотек, таких как Библиотека Британского музея, Национальная библиотека Шотландии, библиотеки Эдинбургского и Стратклайдского университетов, библиотека университета Глазго, где хранится коллекция неопубликованных источников, а также из собраний Национального архива Шотландии (г. Эдинбург). Эти источники целесообразно разделить на следующие несколько групп.

Во-первых, это законодательные памятники, самым важным из которых является договор унии 1707 г., состоящий из двадцати пяти статей23. Несмотря на то, что целью данного диссертационного исследования не является изучение политической истории унии 1707 г., внимание к этому договору и сопровождающим его документам обусловлено тем, что в процессе их реализации шотландская модернизация получила решающий стимул, что, вместе с тем, означало начало коренной перестройки идентичности. Кроме того, договор 1707 г. сопровождался многочисленными документами, вышедшими на протяжении последующих лет, в которых нашли отражение модернизация системы управления Шотландии, изменение ее экономического статуса, попытки преобразований.

Важным законодательным памятником для изучения периода 1703-1707 гг. являются Акты шотландского парламента, преимущественно, тома IX-XI2'1. Документы содержат информацию о законотворческой деятельности шотландского представительного органа в период подготовки парламентского объединения, отражая разные стороны общественной жизни.

Особую группу законодательных памятников представляет британское законодательство периода якобитских войн. В данном случае интересна не столько военная составляющая движения, сколько те мероприятия по реформированию шотландского общества, которые сопровождали якобитизм и последующие годы после окончания движения. Законы, касающиеся изъятия поместий, а потом их возвращения, британское законодательство, направленное на «умиротворение» Хайленда, включая разоружение и запрет на ношение шотландской одежды, меры, предусмо-

The Articles of Union II Acts of the Parliaments of Scotland. Ed. by T. Thomson, C. Innes. 12

vol. Edinb., 1814-1875. Vol. XI. P. 406-413.

21 Acts of the Parliaments of Scotland. Ed. by T. Thomson, C. Innes. 12 vol. Edinb., 1814-1875.

тренные правительством в рамках т.н. «улучшений», - все это составляет важную часть законодательных памятников, использованных в работе.

Во-вторых, это документальные материалы, которые, в отличие от законодательных, фиксируют, не правовой идеал, а реалии, характерные для того или иного общества. Такие источники интересны, в первую очередь, для изучения общественной реакции на унию 1707 г. и для исследования процесса модернизации, в то время как вопросы идентичности в данных источниках затрагиваются лишь опосредованно. Эти материалы включают в себя как информацию архивов о резне в Гленко, отраженную в государственных бумагах и документах отдельных семей25, а также в специальном каталоге архивных источников, посвященных этому событию26, сведения о народном городском протесте, начиная со времени подготовки и подписания статей унии до середины 20-х гг. XVIII в.27, так и правительственные документы периода якобитского восстания, фиксирующие численность, идеи и требования восставших. Особой группой материалов являются документы по истории последнего якобитского восстания 1745-1746 гг. и политики «умиротворения» Хайленда, последовавшей за его успешным подавлением28.

Отчеты оценщиков поместий, которые работали в рамках Комиссии специальных уполномоченных по конфискациям поместий, представляют значительный интерес, поскольку дают информацию о методах модернизации сельского хозяйства. Такой источник, как бумаги отдельных семей, в которых характеризуется механизм ведения кланового хозяйства до якобитского восстания и те изменения, которые стали происходить в горах в результате реализации политики «умиротворения», также представляет несомненный интерес, хотя по своему характеру он может быть отнесен как к юридическим, так и к нарративным источникам.

Документы центрального правительства включают в себя многочисленные планы и предложения, выполненные в рамках программы умиротворения Шотландии. Многие из них касаются классификации поместий, деятельности Комиссии уполномоченных по конфискациям, а также расходов правительства, связанных с политикой «умиротворения». Эти документы, в частности, свидетельствуют, что одни и те же цели, которые ставились

25 State papers. Scottish Record Office. SP3/1; Breadalbane papers. Scottish Record Office. GD/112/39/159/10; Campbell of Barcaldine papers. Scottish Record Office. GD170/629/35/1.

26 The Massacre of Glencoe. Historical background document extracts and copies. Scottish Record Office. Edinb., 1995.

27 См., напр.: Ecclesiastical Records of the Presbytery of Lanark 1623-1709. Edinb., Abbotsford Club. 1889.

211 A Selection of Scottish Forfeited Estates Papers. 1715; 1745. Edited from the Original Documents, with Introduction and Appendices by A.H. Millar, LL.D., F.S.A. Scot. Edinb., 1909; Culloden Papers L. 1912; The Highlands of Scotland in 1750. Ed. by Andrew Lang Edinb. 1898.

перед Комиссией по конфискациям в 1714 и 1746 гг., по-разному были реализованы и имели различное значение для модернизации Шотландии.

Эти первые две группы, представляя собой юридические памятники, дают представление о целях и намерениях правительства и его чиновников, а также о реальных результатах их действий, что составляло основу модернизационного процесса. Последующие группы источников относятся к нарративным материалам, традиционно и, отчасти, обоснованно считающимся гораздо более субъективными. Однако именно они, в силу специфики заявленной в диссертации темы и поставленных задач, представляют наибольший интерес.

Следующая, третья группа памятников - это т.н. клановые истории29. Интерес представляют разные стороны анализа этих памятников, включая как их содержание, так и условия, формы, причины публикаций, поскольку сам выход в свет таких источников свидетельствует о динамике идентичности. Обращают на себя внимание интересные факты публикации этой группы источников. Массовое их издание приходится на XIX в., когда они выходят в свет благодаря исследователям, антиквариям, издающим документы, связанные с историей отдельных кланов. Были опубликованы целые серии, снабженные подробными указателями имен, топонимов, достаточно полными предисловиями, в которых давалась развернутая характеристика источников.

Интересной особенностью данного вида источника является то, что он совмещает в себе «нарративность» и «документальность». С одной стороны, такие издания посвящены истории какого-то определенного клана, включая его родословную, легенды о происхождении и последующую, часто трагическую, историю. Уже сам по себе этот материал, составленный в конце XVIII или в XIX в., представляет немалый исследовательский интерес. Важно же, однако, и то, что такие тома содержали интерполяции (либо - в тексте, либо - отдельным приложением) документов, подтверждающих изложенные истории.

Четвертую группу источников представляют исторические и художественные произведения, авторами которых были современники изучаемых событий. По форме они представляют собой как развернутые, так и выполненные в форме незначительных по объему эссе, которые имеют особую значимость для изучения процесса трансформации идентичности. Это исследования Дж. Кларка Пеникуика, П. Тайтлера, В. Скотта,30 и других антикваров и историков XVIII-XIX вв., в чью задачу входило переосмыс-

См., например, Fraser W. The Book of Carlaveroch. Privately printed for William Lord Herries in fulfilled of the wishes of his later brother the Honourable Marmaduke Constable Maxwell of Terregles. 2 vol. Edinb., 1873.; Macdonald A., Macdonald A. Tlie Clan Donald. 3 vol., Edinb., 1896. Sir W. Scott. The Tales of Grandfather: being the History of Scotland from the earliest period to

the close of Rebellion 1745-46. L„ 1925; Sir John Clerk. History of the Union of Scotland and England. Ed. by D. Duncan. Edinb., 1993; Tytler P.F. History of Scotland. Edinb., 1828-1843.

лить процессы, происходящие в Шотландии в современную им эпоху. Часть из подобных источников представляют общие истории Шотландии, другая - касается отдельных периодов, как правило, истории унии 1707 г. Подробный анализ этих источников, как и в целом исторических концепций их авторов, содержится в пятой и шестой главах диссертации.

Пятая группа - это мемуары, дневники и переписка, как политических деятелей, так и представителей творческой элиты. Несмотря на устоявшуюся традицию выделять эти источники в разные группы, думается, что в данной работе в этом нет необходимости, поскольку основная интересующая нас информация связана с личной перцепцией событий, отраженных в этих источниках. Это и переписка герцога Малборо и Р. Бернса, и дневники В. Скотта, Г. Кобурна и других интеллектуалов,31 составлявших сравнительно небольшую по численности группу, но формировавших тот интеллектуальный дискурс, который распространялся среди широких масс населения.

Шестую группу источников составляют памфлетная литература и т.н. обзоры, представляющие собой нечто среднее между историями и памфлетами. Особое значение данного источника определяется, во-первых, тем, что, являясь продуктом деятельности образованных слоев общества, эта литература была рассчитана, главным образом, на широкие слои населения,32 а, во-вторых, тем, что памфлеты отражают мнение как противников, так и сторонников объединения, причем зачастую одни и те же факты используются в качестве аргументов обеими сторонами дискуссии. Часть источников этой группы не опубликована и хранится в специальной коллекции библиотеки Университета Глазго,33 другие были опубликованы34.

" Forbes to Walpole, Aug. 1716 // Cullodcn Papers, L. 1912; The Letters of Robert Burns. Ed. by G. Ross

Roy. Oxf., 1985; The Marlborough - Godolphin Correspondence. Ed. by. Il.L. Synder. Oxf., 1975. 3 vol.; Lord Cockburn. Circuit Journeys. Hawick, 1983; RoseG.H. TheMarchmont Papers. L„ 1831. J2 См., напр.: Defoe D. An Essay at Removing National Prejudices Against a Union with Scotland.

Part I. L., 1706.

" См., напр.: Reasons For An Union Between the Kingdoms of England and Scotland. L., 1706. Glasgow University Library Special Collections Unit, James Dean Ogilvie Collection; William Setton of Pitmedden. Scotland's Great Advantages By An Union with England: Showen in a Letter From the Country, To a Member of Parliament (1706). Glasgow University Library Special Collections Unit, James Dean Ogilvie Collection. 11 United and Separate Parliaments. Ed. by Paul Scott. Edinb., 1982.

вителями графств, а, во-вторых, т.н. приходские петиции, в составлении которых активное участие принимала пресвитерианская церковь. Важно, что содержание посланий, поданных графствами, часто отличалось от мнения представителей городов этих графств, заседавших в парламенте.

Материалы периодической печати, значимость которых особенно возрастает в XIX в., важны для изучения механизма транслирования интеллектуальных идей в широкие слои, составляют восьмую группу источников. Это и крупные шотландские газеты и журналы, такие, как, например, Blackwood's Edinburgh Magazine, и местная пресса (Inverness Courier)35. Они представляют интересный источник по истории региона, сполна вкусившего плоды модернизации. Именно на страницах периодических изданий измененная под влиянием модернизации идентичность выступает в целостной форме. Вместе с тем, именно в газетах и журналах впервые появляются признаки политического, сепаратистского национализма, пришедшего на смену юнионистскому, принимавшему культурные формы.

Указанные группы источников позволяют решить поставленные задачи и отражают вопросы, связанные с англо-шотландской парламентской унией 1707 г., шотландской модернизацией и трансформацией национальной идентичности.

Научная новизна диссертационного исследования

Научная новизна диссертации заключается в следующем:

• впервые в историографии шотландская модернизация рассмотрена как системный процесс, включающий англо-шотландскую парламентскую унию 1707 г., сопровождавшую ее социально-экономическую, политическую и административную трансформацию, а также эволюцию национальной идентичности;

• выявлено влияние парламентской унии 1707 г. на становление национального самосознания посредством интеграции различных сфер и социальных слоев в механизм функционирования британской общественной системы и, вместе с тем, доказана обусловленность темпов шотландской модернизации динамикой трансформации национальной идентичности;

• впервые якобитское движение рассмотрено как часть модернизацион-ного процесса, сопровождающегося общественной нестабильностью, исходящей от горского региона, наименее подготовленного к модернизации; это позволило поставить якобитизм в один ряд с такими проявлениями модернизационного протеста, как восстания 20-х гг. XVIII в.;

35 См., напр.: Defoe D. An Essay at Removing National Prejudices Against a Union with Scotland. Parti. L., 1706.

• изучены содержание и формы реализации шотландской модернизации, впервые охарактеризована и проанализирована значимость противоречивого процесса инкорпорирования горной Шотландии, показано влияние модернизации на трансформацию шотландской идентичности;

• на основе анализа оригинальных текстов обосновано положение об определяющем значении интеллектуалов, в частности историков, в процессе выработки и формулирования основ новой шотландской идентичности; доказано, что решающим фактором в творческом процессе формирования постюнионисткой идентичности была «обработка» прошлого, направленная на придание истории англо-шотландских отношений неконфликтного характера;

• исследованы факторы разного уровня, включая объективные (модернизация, социальная и экономическая динамика, социокультурные процессы) и субъективные (образование, круг общения, особенности творческой деятельности и интересы), которые повлияли на выработку шотландскими интеллектуалами их концепций;

• изучен механизм транслирования интеллектуальных идей в широкие слои населения посредством популяризации шотландского прошлого, а также формы репрезентации и значимость символов, в том числе и визуальных, новой шотландской идентичности, проанализировано влияние горских символов и истории на процесс конструирования идеи «шотландскости»;

• впервые разработана и сформулирована периодизация эволюции шотландской идентичности в период после принятия англошотландской парламентской унии.

Выводы и положения, выносимые на защиту

Изучение поставленных проблем позволяет сделать следующие выводы:

• парламентская уния 1707 г. стала результатом длительного и противоречивого процесса англо-шотландской интеграции, ускоренной модернизационными изменениями, обусловленными взаимными англо-шотландскими интересами;

• уния, не исчерпавшая полностью противостояния Англии и Шотландии, обострила конфликт идентичностей необходимостью согласования англо-шотландских интересов в рамках единого государства. Разрешение этого нового типа конфликта должно было осуществляться посредством придания модернизации необратимого характера и решения судьбы династии Стюартов;

• конфликт, связанный с потребностью англо-шотландской интеграции, был тесно сопряжен с необходимостью административной рефор-

мы, которая должна была устранить вакуум власти в Шотландии, лишенной традиционных легислатур. В едином комплексе проблем оказались завязаны разные уровни модернизационного процесса. Успешность модернизации могла быть обусловлена только полным решением взаимообусловленных проблем;

процесс обсуждения, принятия и реализации унии сопровождался массовыми проявлениями протеста, которые могут быть охарактеризованы как ситуация модернизационной нестабильности, принимавшая антиюнионистские, антиганноверские или социальные формы; происходившее на протяжении XVII и первой половины XVIII вв. сращивание английского и шотландского политических классов, имеющих общие интересы, обеспечило успех административной интеграции Шотландии. Шотландский институциональный компромисс также стал возможен благодаря сохранению традиционных политических практик и административных институтов; значимость процесса административной унификации определялась не только тем, что формировалась единая система властных органов, но и тем, что. наряду с британскими властными институтами, шотландцы получили возможность создать целую систему независимых от государства организаций, которые составили основу шотландской «гражданской идентичности», не нуждавшейся в политическом суверенитете; возникающее чувство непрерывности административного развития способствовало излечиванию идентификационного кризиса, образовавшегося в результате утраты собственных политических легислатур, что меняло отношение шотландцев к союзу 1707 г., формируя образ неконфликтного англо-шотландского прошлого; якобитское движение сыграло значительную роль в развитии шотландской модернизации и в формировании идентичности. Его поражение свидетельствовало как о необратимости модернизационного процесса, так и о том, что был разрушен прежний социокультурный контекст, с которым связывались традиционные отношения, в том числе и идентичность. В процессе якобитского движения выжила та знаковая система, которая даже при утрате формальной независимости Шотландии позволила сохранить собственную культурную идентичность; уния 1707 г. способствовала обострению кризиса идентичности и требовала изживания шотландского комплекса «провинциальности», что делало необходимым создание образа «неконфликтного» англо-шотландского прошлого. Решение этой проблемы должно было осуществляться путем «обработки» исторической памяти, что, с одной стороны, предполагало активизацию интеллектуального процесса, а, с другой, могло осуществляться параллельно с модернизационной трансформацией, становившейся условием изменения идентичности;

• в результате модернизации, которой уния 1707 г. придала новый импульс, были как интегрированы разные части Шотландии, так и сделалось необратимым англо-шотландское объединение. Кроме того, модернизация обозначила перспективы экономического развития, связанные с англошотландским сотрудничеством, которое в первую очередь касалось развития Империи, игравшей для Шотландии, возможно, даже большую роль, чем для Англии. Этот же процесс сформировал социальный слой, развитие которого было непосредственно связано с культурным, торговым, политическим, военным взаимодействием Англии и Шотландии;

• эта задача решалась интеллектуалами, которые, с одной стороны, пытались спасти шотландскую историю от забвения, что было вполне реально в условиях англо-шотландской интеграции, а, с другой, преодолеть представление об истории англо-шотландских отношений, как об истории конфликта. Факторами преодоления кризиса идентичности становились просветительские представления об исторических законах, основным их которых является прогресс, и романтическая тоска по величественной шотландской истории, обретавшая форму антикварных изысканий;

• идея нации, возникшая в условиях модернизации и эрозии сословной идентичности, хотя и была проектом интеллигенции и средних классов, тем не менее, учитывала интересы остальных слоев, в том числе и низших страт, а потому нуждалась в транслировании в эти широкие слои. Особо значима в этом процессе была роль историков, институционально и интеллектуально связанных с государством;

• важное значение приобретал процесс создания новых национальных символов, имевших, как правило, визуальный, максимально адаптированный характер, а их язык был доступен для широких слоев. Вместе с тем, принципиальным отличием новой знаковой системы, поменявшим ее смысловое содержание, было то, что она воспринималась в новом контексте индустриального и интегрированного общества. В результате изменился тот смысловой код, которым символы наделялись.

Практическая значимость работы

в научной и научно-педагогической деятельности, в частности, для дальнейшего изучения и преподавания британской истории ХУШ-Х1Х вв., разработки общих и специальных курсов по новой истории, истории национальных движений в Европе. Материалы диссертации могут быть использованы философами и политологами, которые занимаются изучением проблем национальной идентичности и этноконфессиональных отношений.

Кроме того, материал диссертации показывает примеры относительно безболезненного преодоления идентификационного кризиса в условиях модернизации, что может быть небезынтересно с точки зрения решения аналогичных проблем, возникающих в современном обществе.

Апробация результатов исследования

Основные положения и выводы диссертационного исследования были апробированы в докладах на международных, всероссийских и региональных научных и научно-практических конференциях, двадцати двух научных публикациях, в том числе в двух индивидуальных и одной коллективной монографиях. Материал диссертации использовался при написании учебных пособий, разработке лекционных курсов.

Работа обсуждалась на заседании кафедры новой и новейшей истории исторического факультета ЮФУ с привлечением специалистов кафедры археологии, истории древнего мира и средних веков исторического факультета ЮФУ, а также кафедры всеобщей истории Педагогического института ЮФУ

Структура работы

Диссертация, построенная по проблемно-хронологическому принципу, состоит из введения, шести глав, объединенных в три раздела, заключения и списка использованных источников и литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновывается актуальность темы диссертационной работы, определяются объект и предмет исследования, обозначены хронологические рамки, цель и задачи исследования, указаны его методологические и теоретические основы. Значительную часть введения составляют характеристика степени изученности проблемы и анализ источников. Раскрыта научная новизна, положения, выносимые на защиту, показана практическая значимость результатов исследования.

Первая глава называется «На пути к унии: англо-шотландский парламентский договор 1707 г.» и посвящена дискуссиям, развернувшимся в Шотландии накануне заключения союза. В ней проанализирован сложный и противоречивый процесс англо-шотландской интеграции, в котором были задействованы все социальные и интеллектуальные слои.

Англо-шотландский «контракт», реализованный в унии 1707 г., включал и политическую, и экономическую, и символическую составляющие - все то, вокруг чего в конечном итоге разворачивались дискуссии, призванные ускорить или, наоборот, положить конец процессу объединения. Основываясь на анализе широкого круга источников, автор выделяет ряд факторов англо-шотландского сближения, которые оказались решающими на рубеже ХУН-ХУШ вв. Это, в первую очередь, и культурно-исторические, связанные с общностью прошлого и с интеграционными процессами, протекавшими на протяжении XVII в., и экономические, основанные на взаимных экономических интересах и необходимости развивать модернизацию, и военно-политические, выражавшие концепт общей англо-шотландской стратегической безопасности. Значимость этих факторов состоит не в «объективном» воздействии на динамику подготовки и заключения унии, а в том, что они, будучи преломленными в создании современников, решающим образом сказались на дальнейшем восприятии союза.

Однако заключение договора и вступление его в действие еще не означало фактической инкорпорации. Шотландии еще предстояло пройти долгий путь через трансформацию системы управления, социальные и национальные бунты, политические реформы и экономические преобразования, прежде чем она обретет мир. Те противоречия, которыми англо-шотландские отношения характеризовались накануне унии, в результате заключения союза не только не были устранены, но, наоборот, выступили наиболее отчетливо.

Уния обострила конфликт, выражавшийся теперь не в реальном противостоянии, а в сознании шотландцев. Произошла рационализация конфликта, выразившаяся в согласовании интересов, но не исчерпавшая полностью противостояния, которое должно было разрешаться в двух направлениях. Во-первых, необходимо было привести в соответствие шотландскую и английскую экономики, иными словами, необходима была ускоренная модернизация, грозившая стать неразрешимой проблемой из-за ограниченности шотландских ресурсов. Кроме того, осуществление модернизации наталкивалось на сопротивление той части шотландского общества, которая не могла принять политический аспект английского мо-дернизационного процесса - а именно, свержение династии Стюартов.

Политический конфликт, в свою очередь, был тесно сопряжен с необходимостью административной реформы, поскольку ликвидация парламента создавала вакуум власти на севере Британии, который в условиях

нестабильности представлял опасность самому процессу объединения. В результате необратимость интеграции была не гарантирована до тех пор, пока в Шотландии не будет создано эффективной административной системы. Таким образом, в единый клубок оказывались завязаны разные уровни модернизационного процесса - экономический, политический, административный. Успешность модернизации как комплексного явления могла быть обусловлена только полным решением всех взаимообусловленных проблем.

Вторая сторона конфликта заключалась в том, что противостояние идентичностей, сопровождавшее любые попытки интеграции, было ин-ституциализировано союзом 1707 г., обретя форму кризиса. Это второе направление своим предметом имело не реальные институты и практики, которые сопутствовали объединению и модернизации, а их преломление в сознании. В процессе восприятия находили отражение не только современные реалии, не отвечавшие, по мнению шотландцев, их интересам, но и исторические конфликты, память о былом англо-шотландском противостоянии. Решение этого второго конфликта должно было осуществляться путем «обработки» исторической памяти, что требовало, с одной стороны, времени и активизации интеллектуального процесса, а, с другой, могло осуществляться параллельно с модернизационной трансформацией, становившейся условием изменения идентичности. Хотя первые попытки преодоления кризиса идентичности были сделаны уже в процессе подписания договора об объединении, процесс был далек от завершения.

Таким образом, в результате заключения унии 1707 г. конфликт, долгое время носивший характер англо-шотландского противостояния, приобрел, скорее, внутренний, чем внешний характер, и основной задачей, вставшей пред шотландским обществом, стала проблема нахождения внутреннего компромисса, в том числе и компромисса с собственным прошлым. Сформировавшийся в результате заключения парламентского союза конфликт не был противостоянием социальным, политическим или экономическим - все эти стороны являлись составляющими общего конфликта идентичности, успешное разрешение которого зависело от комплекса факторов. Возможность его преодоления находилась в руках самих шотландцев и зависела от того, насколько эффективно они используют находящиеся в их распоряжении ресурсы - социальные, психологические, экономические и другие.

Во второй главе, «Уния и протест», автор доказывает, что модернизация Шотландии, благодаря унии получившая новый стимул развития, предполагала активную динамику перемен во все сферах жизни общества. Она предусматривала не только изменения в структуре производства, в управлении, или в социальных связях; трансформации должна была подвергнуться вся система социальных связей, включая видимые и дискурсивные символы.

Уния, благодаря которой рушился мир традиционных шотландских отношений, становилась зримым воплощением модернизации. Реакцией на эти изменения стал массовый протест первой половины XVIII в.

Рассматривая эволюцию социального протеста в Шотландии с конца XVII по середину XVIII вв., автор констатирует, что модернизационная нестабильность присуща, в большей или меньшей степени, любому обществу, переживающему трансформацию. Она может проявляться в форме уличных беспорядков, «хлебных бунтов» или революционных потрясений. Тот факт, что модернизация социально-экономической сферы часто сопровождается политической трансформацией или процессами нацие-строительства, дает основание связывать проявления протеста с изменениями в этих сферах. Однако общественная нестабильность, хотя и может принимать форму национального или политического протеста, как правило, все же связана с модернизационным переходом.

Стремясь сохранить прежний мир социальных отношений, шотландцы воспринимали все попытки его разрушить как вторжение в мир традиционного, наделенного особым смыслом. Отношения, уходящие корнями в патриархальные клановые структуры и патронажные практики, составляли основу шотландской идентичности, поэтому нарушения в этих связях неизменно порождало ее кризис. С другой стороны, от преодоления протеста в равной степени зависел и успех англо-шотландского союза, и степень, темпы, характер шотландской модернизации. Последней попыткой сохранения традиционных отношений, традиционной культуры для шотландцев стало якобитское движение, которое может быть охарактеризовано с нескольких позиций. Во-первых, бесспорен факт его националистической окраски. Об этом свидетельствует как массовая поддержка, так и те лозунги, которые выдвигались его участниками. Во-вторых, политическая антиганноверская подоплека тоже вполне очевидна, показателем чему современные споры между историками, часть которых связывает движение с простюартовскими настроениями.

Но более глубокие корни этого движения, думается, тоже лежат в мо-дернизационной нестабильности, происходившей от региона в составе Британии, менее всего подготовленного к модернизации. Явления же, сопровождавшие модернизацию в Шотландии, и, в частности, уния позволили облечь этот, по своей сути антимодернизационный, протест в националистические и политические лозунги. Более того, «символическое насилие», примененное к участникам движения после его подавления, имело целью лишь ускорить модернизацию (часто посредством уничтожения того, что ее сдерживало - пережитков плановости, родового землевладения и т.д.), но не репрессировать население региона. Все это позволяет, с одной стороны, постулировать непосредственную связь модернизации и якобитского движения, а, с другой, поставить якоби-

тизм в один ряд с проявлениями социального протеста, с которыми Шотландия столкнулась в первой половине XVIII в.

Поражение якобитского движения свидетельствовало как о необратимости модернизационного процесса, так и о том, что был разрушен прежний социокультурный контекст, с которым были связаны традиционные отношения. Интерпретировать все современные реалии, все процессы, происходящие в экономической, политической или культурной жизни, теперь необходимо было в рамках новой системы координат, оси которой соответствовали интересам Шотландии в рамках Британии и коммерческим отношениям, приходившим на смену традиционным. Политическая лояльность Стюартам, в той же степени, что и верность клановым вождям, теперь уже не определяла место человека в социуме, как это было на протяжении многих веков.

Однако, в процессе якобитского движения выжила та знаковая система, которая даже при утрате формальной независимости Шотландии позволила шотландцам сохранить собственную культурную идентичность. На короткое время символы, «коды» «шотландскости», были изъяты из обращения, а по окончании политики «умиротворения» возвращены в общество развивающейся модернизации и в новом контексте обрели иной смысл. Эта символика находила свое выражение как в видимых знаках, таких как тартаны, клановые имена, и т.д., так и в формирующейся мифологии и культивировании отдельных сторон шотландской реальности, которые составляли наиболее ощутимые (зримые и дискурсивные) отличия от Англии.

В то же время после подавления якобитского движения мало кто сомневался в необратимости процесса англо-шотландской интеграции, которая неизбежно вела к трансформации идентичности. Задача состояла в другом - необходимо было выработать такой вариант национального сознания, который позволил бы сохранить чувство «шотландскости» в условиях процесса политической, административной и экономической унификации. Иными словами, необходимо было привести в соответствие знаки и символы, которые сохранили шотландцы, включая и представление о собственной истории, и многочисленные визуальные «коды» с меняющимся в ходе модернизации контекстом.

В третьей главе. «Административная унификация», автор доказывает, что система управления, установившаяся в Шотландии после унии, при кажущихся радикальных изменениях не стала чем-то принципиально новым. Политические практики детерминировались патронажем, уходившим корнями в клановую корпоративность, в системе которой вождь оказывал покровительство своим подданным, взамен претендуя на их лояльность. Оттого, очевидно, Лондон и ставил своей целью заручиться поддержкой элиты, справедливо рассчитывая, что верность клановым вождям будет противостоять в представлениях шотландцев

риторике тех, кто призывал на борьбу под знамена патриотизма. В свою очередь, сознание элиты становилось все более рационалистичным по мере втягивания в орбиту британской колониальной экономики, и все это способствовало тому, что волнения, несмотря на их кажущийся размах, в итоге привели к победе юнионистских сил.

Рассматривая этапы формирования институциональной идентичности, автор считает, что деятельность локальных филантропических организаций и местного управления, которые были каналом, соединяющим общественную инициативу и локальный скептицизм в оценках роли центрального правительства, сыграла значительную роль в формировании основ гражданского общества в Шотландии. В результате, шотландцы, не претендуя на то, чтобы быть самостоятельным государством в формальном смысле, сформировали институциональную идентичность, ставшую гражданским воплощением их нации.

Такая гражданская идентичность могла возникнуть только в условиях, когда на смену религиозным представлениям о богоданности человеческих институтов приходит идея о человеке, как творце общества. В то же время непременным условием такой трансформации является то, что параллельно с духовной и идеологической динамикой должна была сложиться группа секулярных интеллектуалов, которая бы, являясь носителем новых идей, могла формулировать и тиражировать их в массовое сознание. Иными словами, самоуправление гражданского общества в Шотландии реализовывалось одновременно с формированием бюрократического этоса, социальным измерением которого стало оформление слоя профессионалов, которые, «скорее, управляли, нежели правили»36. Элементы этого сознания проникали повсюду - и в государственные и в локальные учреждения, проявляя себя в развитии медицины, образования, социальной работы и производства, составляя основу новой идентичности.

В четвертой главе, «Социально-экономическая модернизация»,

рассматривается эволюция шотландской социально-экономической системы, что предполагало переход от традиционного общества, где зачастую преобладали патриархальные связи и патронажные практики, идущие от родовых отношений, к индустриальному, преимущества которого должны были испытать на себе, в первую очередь, представители клановой элиты и шотландской аристократии. Эффективность этого процесса должна была зависеть от комплексности преобразований, необходимых как в области организации производства, социальных отношений и управления, так и в сфере культуры и идентичности. Однако становление новых отношений было невозможно до тех пор, пока в обще-

* Nairn Т. Faces of Nationalism. Janus Revisited. L.-NY., 1997. P. 204.

стве преобладала приверженность традиционным социальным нормам, с которыми связывалась вся предшествующая история Шотландии.

В главе автор последовательно доказывает, что значимость модернизации для шотландской идентичности объясняется несколькими факторами. Во-первых, на протяжении долгого времени, вплоть до XVII в., Шотландия не представляла собой единства, ни этнического, ни культурного, ни хозяйственного, ни политического, что делало невозможным реализацию проекта по созданию единой национальной шотландской идентичности. Результатом реструктуризации сельскохозяйственного сектора горной Шотландии и включения его в общешотландский хозяйственный механизм стало то, что Э. Хобсбаум назвал «тремя столпами индустриализма», выходящими далеко за пределы самого сельского хозяйства37.

Во-вторых, модернизация не только способствовала объединению страны, интеграции разных ее частей, хотя и обладающих разным экономическим потенциалом, но ставящих общие экономические цели, но и обозначила перспективы дальнейшего экономического развития, связанные с англо-шотландским сотрудничеством.

В третьих, в результате модернизации сформировался слой населения, развитие которого было непосредственно связано с культурным, торговым, политическим, военным взаимодействием Англии и Шотландии. Получив европейское образование на континенте, представители этого слоя, втягиваясь в британскую имперскую систему, ощущали себя в первую очередь британцами, что нисколько не мешало им культивировать шотландскую идентичность.

В четвертых, благодаря экономической трансформации и стремительной социальной динамике, формировалась интеграционная административная система, которая, с одной стороны, встраивала Шотландию в британские структуры, в том числе и имперские, а, с другой, способствовала сохранению сети механизмов местного управления на территории самой Шотландии. Важно было, что эта новая система не порывала коренным образом с традиционными институтами, прочно интегрировав их и видоизменяя в зависимости от требований времени и ситуации, и составляя основу «гражданской идентичности». В рамках новой системы шотландцы могли реализовывать свои интересы посредством участия в многочисленных формальных и неформальных организациях, что давало им чувство причастности к осуществлению управления своей родиной. Таким образом, формирующаяся административная система включала два важнейших компонента, сыгравших определяющую роль в выстраивании новой идентичности. Во-первых, новые органы управления строились на основе уже существующих традиционных, а, во-вторых, к участию в этих

37 Хобсбаум Э. Век Капитала. 1848-1875. Ростов-на-Дону, 1999. 28

органах управления могли привлекаться самые широкие слои населения. Как результат, создававшееся чувство непрерывности развития способствовало излечиванию идентификационного кризиса, образовавшегося в результате утраты политических легислатур.

И, наконец, еще одно значение модернизации заключалось в том, что она, изменив условия развития шотландского общества, обострила проблему совмещения прошлого и настоящего на уровне сознания. Кризис идентичности не мог быть преодолен до тех пор, пока в сознании шотландцев существовал разрыв между представлениями об обществе, истории и символах, их олицетворяющих - с одной стороны, и реалиями зарождающегося индустриального общества - с другой. Трансформация идентичности должна была происходить в процессе ре-интерпретации традиционных символов посредством соотнесения их с новым историческим контекстом. Своеобразной «подсказкой» для интеллектуалов, занимавшихся решением этой задачи, было то место, которое процветающая Шотландия занимала в рамках Британской империи. Уже к середине XVIII в. произошло выстраивание механизма (экономического, административного, культурного), создававшего условия не только для инкорпорирования экономики в британские структуры, но и для адаптации идентичности, в рамках которой могла совмещаться «шотландскость» и «британскость». Формирование этих методов осуществлялось на основе традиционных принципов отношений и в рамках британских модернизационных практик, но в перспективе имело решающее значение для оформления шотландской национальной идентичности.

В то же время, несмотря на значимость модернизации, ее, очевидно, нельзя считать непосредственной причиной формирования особой шотландской концентрической идентичности. Скорее, модернизация создавала условия, при которых деятельность, направленная на экономическую, социальную и политическую интеграцию, а также усилия интеллектуалов по трансформации идентичности были успешны. При этом, как показала европейская история и XIX, и XX вв., в ряде случаев модернизация приводила к развитию национальных движений под лозунгами политического суверенитета. Последствия модернизации, такие как создание единого рынка, унификация системы управления, социальная мобильность, должны были осознаваться социумом как благо, способствующее процветанию нации. Эта задача решалась в ходе дискуссий, направленных на интеллектуальное конструирование нации.

В пятой главе, «Интеллектуальные дискуссии XVIII в.», автор доказывает, что интеллектуальные дискуссии, сопровождавшие подготовку, подписание и обнародование унии, не менее важны, чем ее политические, международные или экономические аспекты. Тем более они значимы, что именно интеллектуалы, публицисты, историки, писатели и художники, создавали тот образ союза, который во второй половине XVIII и в начале

XIX в. тиражировался в массовое сознание, формируя национальную шотландскую идентичность. Это был общеевропейский процесс, в котором «историков, как и всех остальных, увлекла волна национализма, и многие из них не видели никакого противоречия между профессиональными требованиями и работой над "своекорыстной" национальной историей»38.

Шотландская интеллектуальная история XVIII в. заключает в себе несколько тенденций. Сами противоречивые социокультурные условия, в которых она формировалась, наложили отпечаток на внутренние сложности ее развития. С одной стороны, очевидны попытки шотландских интеллектуалов спасти шотландскую историю от забвения. Эта перспектива была вполне очевидна в условиях англо-шотландской интеграции. Но, с другой стороны, то прошлое, с которым связывалась история англо-шотландских отношений, а это была, как правило, история противостояния, не отвечало потребностям Шотландии XVIII в. Более того, это прошлое не устраняло, а, наоборот, способствовало углублению кризиса идентичности.

Становилось очевидным «расслоение» истории на «историю как прошлое» и на «историю как повествование об этом прошлом». Если до XVIII в. эти два уровня совпадали, или, по крайней мере, не столь социально значима была разница между ними, теперь же возник разрыв, от ликвидации которого зависело то, насколько успешно Шотландия преодолеет кризис идентичности. И хотя феномен кризисной идентичности в ряде произведений может быть зафиксирован уже на рубеже XVII-XVIII вв., его наибольшее влияние ощущается во второй половине XVIII столетия, когда процесс англо-шотландской интеграции становится необратимым, а последствия модернизации все более ощутимы.

Вместе с тем, именно в этот период делаются попытки преодоления разрыва между прошлым и настоящим, которые были связаны с обработкой исторической памяти, в направлении ее деконфликтолизации, позиционирования англо-шотландских отношений как истории неизбежного сближения и пути к унии. Мемориизация и забвение становятся средством преодоления идентификационного кризиса. В наиболее полном и развернутом виде эти идеи были реализованы в творчестве Джона Пеникуика, оказавшего решающее влияние на шотландскую интеллектуальную культуру XVIII и XIX вв. и заложившего основу романтической революции, реализованной В. Скоттом.

Этому процессу, имевшему как интеллектуальное значение, так и социально-политическое, посвящена шестая глава исследования, «Шотландская романтическая революция первой половины XIX в.», в которой автор рассматривает как, используя и переоценку событий прошлого, и связанную с ней мифологизацию истории, и, в некоторых

38 Тош Д. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. М., 2000. С. 23. 30

случаях, следуя принципу «социальной амнезии», как средству преодоления конфликта, перевода идентичности из конфликтной в консенсусную стадию, шотландские историки и публицисты сумели создать т.н. «концентрическую» идентичность. Будучи каледонцами, лелея и воспроизводя древнюю культуру и историю своей страны, шотландцы одновременно были и жителями Северной Британии. При этом история страны понималась в первую очередь как ее дух, характер ее жителей, ее культура.

Обработка исторического прошлого, его адаптация к условиям модернизирующегося общества была связана с деятельностью интеллектуалов, которые должны были примирить прошлое с настоящим, преодолев кризис идентичности. История и публицистика были средствами преодоления этого кризиса. Не фальсифицируя прошлое, интеллектуальные элиты смогли создать такой его вариант, который в равной степени устраивал и британские политические элиты, и шотландцев. Деятельность этих «творцов» прошлого была обусловлена многими факторами, и, конечно же, она несводима к какой-либо предначертанности объективными или субъективными факторами.

Преодоление того кризиса идентичности, который сформировался в результате целого ряда драматических событий шотландской истории рубежа ХУН-ХУШ вв., включая и резню в Глен ко, и Дарьенскую авантюру, и унию 1707 г., было связано с необходимостью изменения сознания и формирования такого языка и, шире, такой знаковой системы, в категориях которой можно было бы объяснить происходящие изменения. Память и идентичность оказывались связаны теснейшим образом. В результате длительного процесса трансформации идентичности сформировался и до сих пор существует целый ряд бинарных оппозиций, отражающих противоречивое отношение к процессу англо-шотландской интеграции, однако все они ориентированы не по вертикали, то есть имеют не диахронный, а синхронный характер, подчиняя тем самым прошлое настоящему и именно настоящее рассматривая как ту систему координат, в которой оценивается событие. Среди таких дихотомий наибольшее значение имели противопоставление «разума», фиксировавшего целесообразность упрочения англо-шотландских контактов, и «души», зовущей шотландцев в независимое прошлое; т.н. «изобретение традиции», которая должна была примирить прошлое и настоящее; и, в конечном счете, сама категория «юнионистский национализм», в которой националистические чувства шотландцев могли быть наиболее полно реализованы лишь в союзе с Англией.

Удивительным образом эти противоречия преодолевались в процессе обработки прошлого, формируя новый нарратив, отвечающий потребностям времени. Шотландские интеллектуалы XVIII - первой половины XIX в., которым довелось жить в период наиболее драматической ломки идентич-

ности, сочетая разум, воспетый идеологами Просвещения, и сердце, призывающее сохранить исконную шотландскую культуру, отыскивали ответы на волнующие их вопросы в прошлом, одновременно адаптируя историю к реалиям модернизирующегося общества. Делая предметом своих изысканий прошлое, они транслировали его в современную им Шотландию.

В заключении диссертации автор подводит итоги исследования, выделяя основные этапы формирования шотландской национальной идентичности, связывая их с модернизационным процессом, а также характеризуя факторы этой эволюции.

На первом этапе, продолжавшемся с конца XVII в. по 1746 г., активно велись дискуссии по вопросу о принятии унии, а затем - о роли заключенного союза. Этот же период был ознаменован разрушением традиционных экономических, социальных, политических общественных связей и практик, а также массовым неприятием объединения, проявлениями протеста, сочетавшегося с социальными выступлениями, связанными с модернизационной ломкой, и все это сопровождалось интеллектуальными идеями о потере «древней свободы» и трагедии «героической нации». Высшей точкой этого недовольства стало якобитское движение, сочетавшее антиганноверские и антиюнионистские лозунги, но по своей сути уходящее корнями в социальное противостояние и поляризацию сил, свойственные для эпохи модернизации. Вместе с тем, со временем подвергшись мифологизации, якобитизм на протяжении последующего времени сохранился в качестве одной из основ шотландской идентичности, приобретя знаковую, семиотическую функцию.

Параллельно с этим, начавшимся процессом пересмотра шотландцами своего прошлого в пользу неконфликтного образа англо-шотландских отношений, и, в значительной мере, способствуя изживанию политического противостояния, шла консолидация нации, факторами которой были несколько обстоятельств. Во-первых, значимым фактором интеграции шотландцев стало объединение на почве неприятия английской политики рубежа ХУП-ХУШ вв. Первым массовым проявлением национального единения, продемонстрировавшим формирование разделяемой всеми шотландцами идеи нации, становится инициатива участия в Дарьенском предприятии, крах которого лишь укрепил идею противостояния Шотландии и Англии. Его формой становятся массовые выступления первых десятилетий XVIII в. А, во-вторых, шотландская модернизация привела к ускорению темпов интеграции разных ее регионов, в том числе и Хайленда, где традиционные отношения сочетались с насильственно формируемыми рыночными. Такое единство выражало идею общности национальных интересов не только между разными регионами, но и между слоями формирующейся нации.

Второй этап становления национальной шотландской идентичности, включающий время с середины 1740-х гг. по конец XVIII в., стал периодом

активной модернизации Шотландии, когда произошел качественный скачок в развитии основ индустриального общества, в том числе и в Хайленде. Вместе с тем, это было время, когда шотландцы, уже в рамках британской нации, впервые ощутили экономические результаты своего вхождения в состав Великобритании. Шотландская идентичность в этот период проявляет себя как идентичность институциональная, гражданская, реализовывающа-яся в особых институтах, таких как церковь, образование, правовая система, развивавшихся без активного вмешательства центральных британских властей. Одновременно интеллектуалами в разных формах разрабатывается идея о бесперспективности шотландского исторического развития до унии, которая способствовала реализации идеи прогресса.

Наконец, третий период - первая половина XIX в. - стал временем окончательной реанимации исторического прошлого Шотландии путем трансформации социальной памяти, происходящей в условиях завершения промышленного переворота и формирования слоев индустриального общества. Инициированное В. Скоттом «воскрешение» шотландского прошлого, как романтического периода доблести и «безобидной дикости», было подхвачено историками, которые, основываясь на анализе свидетельств былого, создавая общества и клубы, собирая и публикуя исторические источники, доказывали неизбежность и полезность англошотландского объединения. При этом, в отличие от просветительских идей, историки первой половины XIX в. видели в шотландской старине, пусть и непрямой, но путь к утверждению свобод. Просветительские представления об универсальности прогресса, наряду с развитой антикварной традицией, стали условием динамики исторической памяти.

Неправомерно было бы объяснять процесс трансформации идентичности какой-то одной группой причин субъективного или объективного свойства. В этой эволюции был задействован целый ряд факторов, относящихся как к традиционному и даже родовому обществу, характерному для Шотландии, так и являющихся признаками индустриальной цивилизации. Вместе с тем, действия причин экономического и социального порядка осуществлялись параллельно с влиянием интеллектуальных процессов. Сочетание различных, экономических и интеллектуальных, традиционных и современных механизмов, наряду с политикой правительства, обеспечили мягкий и социально-безболезненный переход к новой идентичности, которая сама впоследствии стала фактором модернизации.

параллельно с этим, процесс становления концентрической идентичности развивался очень неравномерно, а представления о неизбежности англо-шотландской интеграции стали результатом обработки исторической памяти шотландскими интеллектуалами.

Основные выводы и положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

1. Хайлендерский клан: социальная природа и специфика развития в XVI в. // Древний мир и средние века. Ростов-на-Дону, 2000. - 0.5 п.л.

2. Некоторые особенности генезиса феодализма в Северной Шотландии в XVI веке // Сборник научных трудов сотрудников и аспирантов исторического факультета РГУ посвященный памяти Ю.В. Кнышенко. Ростов-на-Дону, 2002. - 0.5 п.л.

3. Об итогах хайлендерской политики шотландских монархов (XVI - начало XVII вв.) // Сборник научных трудов сотрудников и аспирантов исторического факультета РГУ, посвященный памяти Ю.В. Кнышенко. Ростов-на-Дону, 2002. - 0.4 п.л.

4. Формирование идеологических основ хайлендерской политики шотландских монархов в период раннего нового времени // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Ростов-на-Дону, 2002. № 2. - 0,6 п.л.

5. Ивен Алансон Камерон и его потомки: обычные вожди необычного клана // Человек второго плана в истории. Вып. 2. Ростов-на-Дону, 2005. - 1.2 п.л.

6. Сэр Джон Кларк Пеникуик и кризис шотландской идентичности в первой половине XVIII века // Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории. Вып. 15, М., 2005. - 1 п.л.

7. Вальтер Скотт и шотландская национальная идентичность первой половины XIX в. // Личность в политике, науке, культуре (всемирная история). Ярославль, 2005. - 0.4 п.л.

8. Проблемы идентичности и культурный национализм XVIII-XIX вв. // Политическая культура XIX века: Россия и Европа. М., 2005. - 0.5 п.л.

9. Нация и национализм в контексте исторической антропологии // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Ростов-на-Дону, 2006. №1,- 0.6 п.л.

10. Шотландский якобитизм: бунт или национальное движение? // Британские исследования. Вып. 1. Ростов-на-Дону, 2006. - 1 п.л.

11. Клановая система горной Шотландии: традиции и модернизация. Монография. Ростов-на-Дону, 2006. - 19 п.л.

12. В поисках национальной идентичности: «внезапная смерть шотландской истории» // Историческое знание: теоретические основания и коммуникативные практики. М., 2006. - 0.6 п.л.

13. Англо-шотландская уния 1707 г.: память, забвение, идентичность // Cogito. Альманах истории идей. Вып. 1. Ростов-на-Дону, 2006 г. - 1 п.л.

14. «Обреченная нация» в поисках прошлого: В. Скотт и шотландская романтическая революция в историописании // Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории. Вып. 21. М„ 2007. - 1.2 п.л.

15. «Шотландцы и Уния» Криса Уотли: Новый этап изучения англошотландской парламентской унии // Cogito. Альманах истории идей. Вып. 2. Ростов-на-Дону, 2007 г. -1 п.л.

16. Диалоги со временем. Память о прошлом в контексте истории. Коллективная монография. М., 2008. - 2 п.л.

17. Уния и модернизация: становление шотландской национальной идентичности в XVIII - первой половине XIX в. Монография. Ростов-на-Дону, 2008. - 15 п.л.

18. Национализм и институциональная идентичность: местное управление в Шотландии в XVIII - 1 половине XIX века // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Ростов-на-Дону, 2008. № 5. - 0.7 п.л.

19. «Умиротворение» горной Шотландии в контексте шотландской модернизации // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Ростов-на-Дону, 2009. № 2. - 08. п.л.

20. Уния, модернизация, идентичность: Шотландия во второй половине

XVIII - первой половине XIX вв. // Вестник ВГУ Серия история, политология, социология. Воронеж, 2009. № 2. - 0.8 п.л.

21. Власть символов или символы власти Шотландии в первой половине

XIX в. // Диалог со временем: альманах интеллектуальной истории. Вып. 25/1. М„ 2008,- 1.1 п.л.

22. Англо-шотландская парламентская уния в современной англошотландской историографии // Известия ТТИ ЮФУ Гуманитарные и информационные технологии. (В печати, планируется к выходу в июне 2009 г.) - 0.6 п.л.

Научное издание

Апрыщенко Виктор Юрьевич

УНИЯ И МОДЕРНИЗАЦИЯ: СТАНОВЛЕНИЕ ШОТЛАНДСКОЙ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В XVIII - ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX вв.

ОЕГА,

Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Гарнитура Minion Pro. Печать цифровая. Усл. печ. л. 2,08. Заказ № 48/09. Тираж 100 экз.

Подготовлено и отпечатано DSM Group. ИП Лункина Н.В. Св-во № 002418081. г. Ростов-на-Дону, ул. Седова, 9/15. E-mail: dsmgroup(®mail.ru, dsmgroup@yandex.ru.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Апрыщенко, Виктор Юрьевич

I ВВЕДЕНИЕ.

РАЗДЕЛ I: УНИЯ

ГЛАВА I

На пути к унии: англо-шотландский парламентский договор 1707 г.

1. Проблема англо-шотландского договора в XVII в.

2. PRO et CONTRA: Шотландия накануне унии.

ГЛАВА II Уния и протест

1. Уния и политические практики: петиции, патронаж, бунт.

2. Якобитское движение.

РАЗДЕЛИ: МОДЕРНИЗАЦИЯ

ГЛАВА III

Административная унификация

1. Патронаж и центральное управление.

2. Местное управление и институциональная идентичность.

ГЛАВА IV

Социально-экономическая модернизация

1. «Умиротворение» Горной Шотландии.

2. Модернизация Хайлепда.

3. Социально-экономическая трансформация Шотландии.

РАЗДЕЛЫ: ИДЕНТИЧНОСТЬ

ГЛАВА V

Интеллектуальные дискуссии XVIII в.

1. Интеллектуальная рефлексия первой половины XVIII в.

2. Кризис идентичности и его преодоление во второй половине

XVIII в.

ГЛАВА VI

Шотландская романтическая революция первой половины XIX в.

1. Вальтер Скотт и «романтическая революция» в историописании.

2. Шотландские интеллектуалы и история Северной Британии в первой половине XIX в.

3. От элитарного к массовому: выработка национальных символов.

Введение диссертации2009 год, автореферат по истории, Апрыщенко, Виктор Юрьевич

Актуальность темы исследования В современной Европе, «Европе регионов», для которой свойственно, несмотря на интеграцию и глобализацию, стремление сохранить национальные и этнические идентичности, Шотландии принадлежит особое место, поскольку уже долгое время она является одним из символов европейского национализма. На этом фоне парадоксом выглядит факт, что в XIX веке - в эпоху формирования государств-наций, когда повсеместно в Европе развернулось движение за политические суверенитеты, Шотландия успешно провалила свой национальный проект, не только не сформировав собственного государства — по аналогии с теми молодыми странами, что вели в Европе войны за национальную независимость, но, наоборот, укрепляла и воспевала свое место в рамках Британской империи.

Большинство современных теорий, посвященных национальной идентичности и национализму, отстаивают точку зрения, согласно которой национализм является ответом на модернизацию с ее крушением устоявшихся отношений и традиционных границ. Для одних национализм представляет попытку создания новых форм идентичностей, для других его суть - в реакции на модернизацию с попыткой остановить или повернуть вспять изменения; для некоторых - это триумф индивидуализма, поскольку в рамках свободной нации человек обретает свободу, для других — наоборот, подчинение воли человека требованиям национального коллектива; для одних — существуют некоторые общие принципы национализма, для других - история формирования национальной идентичности каждого народа уникальна. Но никто не сомневается, что национализм представляет собой связь индивидуального и коллективного, прошлого и настоящего, традиционного и нового, общего и частного. Это и объясняет его противоречия, а вместе с тем и научную актуальность обращения к проблеме соотношения и взаимодействия процесса модернизации и формирования национальной идентичности.

Модернизация с ее ломкой социальных институтов и устоявшихся границ действительно обусловила кризис идентичности, который часто структурировался вокруг определенного события. Одним из таких событий эпохи раннего нового времени стала англ о-шотландская парламентская уния 1707 г., имеющая значимость не только в силу той особой роли, которую она сыграла в политической истории Британии, но и потому, что с ней связана, пожалуй, самая мифологизированная эпоха шотландской истории.

Собственно, любая дискуссия по поводу национальности и ее националистических (с большой или маленькой «н») проявлений так или иначе связана с теми мифами, которые создавались многими поколениями борцов за свободу (тоже в разном ее понимании), и все эти мифы формировались вокруг знаковых событий истории народов и предлагали свою версию прошлого. Именно к этой группе явлений относится целый ряд фактов, произошедших в Шотландии в XVIII в. и начале XIX в. - англошотландская парламентская уния 1707 г., якобитское движение, умиротворение и усовершенствование Хайленда, наконец, та романтическая революция, истоки которой восходят к рубежу XVIII - XIX столетий.

Шотландская национальная идентичность занимает особое место в ряду себе подобных, и не только потому, что уже на протяжении трех столетий шотландская нация, хотя и лишенная государственности, постоянно торжествует, воспевая свое место в рамках Соединенного Королевства, но и потому, что именно англо-шотландская парламентская уния 1707 г., трансформировавшая идею «шотландскости», заложила основу первой полиэтничной и полирелигиозной европейской нации. Несмотря на численное и территориальное превосходство англичан1, Британия, являя образец мультикультурализма, и сегодня представляет собой сообщество куль! тур, сохранивших свою самобытность и признающих ценность друг друга.

1 Сегодня англичане в составе Соединенного Королевства составляют 85%, шотландцы - 9%.

Британская нация исторически утверждала себя как единство множест-венностей, в котором единство заключено в общих экономических и геополитических задачах, стоящих перед англичанами, шотландцами, ирландцами и валийцами, тогда как множественность воплощается в самобытных гражданских и культурных институтах, свойственных отдельным нациям. Англо-шотландская уния 1707 г. имела общеевропейскую значимость, поскольку ею была заложена основа совершенного стандарта европейского этно-религиозного национализма, который не только сформировал новый для Европы тип бюрократической идентичности, реализованный позже в большинстве европейских стран, где шел модернизационный процесс, но и предложил мирный вариант решения национальной проблемы. И ни Просвещение XVIII века, ни романтизм столетия XIX, ни, наконец, демократия XX века не смогли воспрепятствовать этой тенденции.

В начале XXI в., когда европейское пространство провозглашено «Европой регионов», опыт трехсотлетней давности, в результате которого было преодолено противоречие между локальным (шотландским) и национальным (британским), и, вместе с тем, чувство «шотландскости» составляло основу национальной гордости жителей северной Британии, представляется чрезвычайно важным. Одновременно, то, как была решена проблема межнационального и межкультурного противостояния в условиях модернизации, породившей новые социальные и экономические задачи, может иметь значение не только для Западной Европы. Этот факт проистекает из того, что процесс формирования идентичностей (локальных, этнических, национальных, культурных и религиозных) имеет вневременное и внеисторическое значение, возобновляясь в каждодневной человеческой практике.

В то же время, если национализм есть некий общественный феномен, воплощающийся в лозунгах, практиках или движениях, то национальная идентичность, наоборот, представляет собой субъективное выражение идеи нации, ее культурный, ментальный, символический смысл. Связь одного t и другого несомненна? — так же, как идентичность, стремится заявить о себе; реализовываясь взнаках и символах, составляющих националистические практики, и, соответственно,, является, частью' социального мира; , так и, национализм выражает себя посредством индивидуальных перцепций; и* действий; В то же время национальная идентичность, даже будучи'«фундаментальной-идентичностью», то есть, по словам Л. Ррин-фелд, включая все сферы социального бытования2, не обязательно-воплощается» в осязаемых формах. Будучи- индивидуальной рефлексией на внешние условия, она может реализовываться;в:некой^идее, чувстве-шит концепте, не предполагающих реификацию, повседневную практику воплощения. Национализм? же, наоборот, конституирует себ^в программах и действиях, то есть нуждается/в социальных, политических, культурных практиках3.

Инымш словами, национализм представляет собой, одно из воплощений^ (иногда, один» из этапов)1 национальной, идентичности. Он. возникает там, где для- этого созданы, определенные условиям — интеллектуального, социального, политического порядка: Однако» в любом случае его появление рационально обосновано и, как. правило,, организационно структурировано. Национальная^ идентичность же, в силу своего субъективного измерение и комплексности культурно-семантического наполнения; с трудом* поддается проектированию, особенно в короткие сроки. Однако, в некоторых случаях, конструирование идентичности становится залогом выживания-социального организма, и тогда, оно превращается в. масштабный проект, который может быть осуществлен с привлечением разнородных общественных ресурсов, включая традиционные, и инновационные, материальные и духовные, общественную мобилизацию и деятельность элит. Шотландская история.— именно такой случай, что делает изучение процес

2 Greenfeld L. Etymology, Definitions, Types // Encyclopedia ofNationalism. Ed. by A. J. Motyl. San Diego, 2001. P. 251.

3 Miscevic N. Introduction: The (Im-)morality ofNationalism // Nationalism and Ethnic Conflict. Philosophical Perspectives. Ed. byN. Misvevic. Chicago-La Salle, 2000. P. 3. са формирования национальной идентичности в Шотландии в условиях модернизации актуальным и с научной, и с общественной точки зрения.

Объект и предмет исследования

Предмет исследования составляют англо-шотландская парламентская уния 1707 г. и обусловленный объединением шотландский модернизаци-онный процесс, а также влияние модернизации на отношение к унии и изменение идентичности, как под воздействием административной, политической и социально-экономической трансформации, так и в результате деятельности интеллектуалов.

Хронологические и географические рамки

Уния 1707 г. стала результатом длительного, противоречивого процесса англо-шотландского сближения, который протекал, как минимум, на протяжении всего XVII в. Особую роль в этой наметившейся тенденции к интеграции сыграли события конца XVII — начала XVIII в. В этой связи, думается, необходимо рассматривать унию не как событие, произошедшее 1 мая 1707 г. или даже процесс, развивавшийся, начиная с его официального объявления в 1706 г., а как более длительный этап, начавшийся в конце 80-х гг. XVII в. Все эти события, с одной стороны, способствовали заключению союза, а, с другой, положили начало формированию идеи нации в Шотландии.

Верхней хронологической границей исследования является середина XIX в. Хотя и условная, она объясняется тем, что в середине XIX столетия в Шотландии случился целый ряд событий, трансформировавших национальную идеологию. В 1843 г. произошел церковный раскол, в ходе которого три возникшие шотландские церкви стали претендовать на то, чтобы называться истинными наследницами шотландской пресвитерианской церкви, отражавшей национальные интересы. Это породило настроения пессимизма, поскольку распадался один из основных институтов формирования и тиражирования национальной идентичности. Пессимизм достиг своей высшей точки в 1853 г. созданием Ассоциации по отстаиванию шотландских прав, которая впервые после 1707 г. выдвинула политические требования.

50-60-е гг. XIX в., одновременно, стали временем, когда в Шотландии завершился промышленный переворот, сформировавший индустриальные слои населения. Новые классы в процессе социальной борьбы уже не довольствовались культурной автономией Шотландии, инициируя политическое движение за ее независимость. Середина века знаменует собой начало другого, сепаратистского национализма, пришедшего на смену юнионистскому.

Степень изученности проблемы

Проблема формирования европейских наций не единожды являлась предметом научного осмысления. Освещался этот вопрос и применительно к шотландской истории. Однако влияние модернизации на формирование шотландской национальной идентичности - тема, гораздо менее изученная в историографии. В то же время англо-шотландская парламентская уния 1707 г. в связи с ее влиянием на процесс шотландской модернизации и на формирование национальной шотландской идентичности - также проблема, слабо изученная как в отечественной, так и в зарубежной исторической науке.

В отечественной историографии, даже на фоне относительн: изученной истории Британии XVIII в., события англо-шотландског динения и, тем более, шотландской модернизации, а также динам вития идентичности не были заявлены как научная проблема. За к нием статьи Н.А. Ерофеева4, англо-шотландская парламентская г. не подвергалась специальному изучению, хотя на ее значимость^ валось в общих работах по истории Британии и немногочисленны графиях по шотландской истории5.

Отдельные аспекты шотландской истории, в том числе и исто ло-шотландских отношений, освещены в статьях и монограф Штокмар, Н.И. Басовской, Г.И. Зверевой, М.Ю. Брандта, И.Н. Гр А.А. Петросьян, Д.Г. Федосова, Г.Ю. Магакова, В.Ю. Апрыщенко ко, как правило, эти исследования не касаются непосредственно г. и относятся к более раннему историческому периоду, хотя в н ливо прослеживается сложность англо-шотландских отношений ровавшихся на протяжении столетий, обусловленных как полити-к^гч, так и геополитическими, экономическими и культурными фактор чимость исследований отечественных историков определяется том, что в этих трудах, как правило, констатируется и анализируем-^ тиворечивость процесса англо-шотландских отношений на прс> средних веков и раннего нового времени. При этом зачастую оно

Англии.

4 Ерофеев Н.А. Англо-шотландская уния 1707 г. // Новая и новейшая история. 1975. № 6.

5 См, напр.: Зверева Г.И. История Шотландии. М., 1987; Бурова И.И. Две тысячи лет и СПб., 2007.

6 Штокмар В.В. Англо-шотландские отношения накануне соединения двух королевств в кодов XVI в. // Проблемы отечественной и всеобщей истории. Ленинград, 1976; Штокмар т условия и дипломатическая подготовка объединения Англии и Шотландии в конце XVI — На?» Которые

Vli вв ц

-> Зверева

80х го

Англия XIV - XVII вв. Проблемы генезиса капитализма. Вып. 2. Горький, 1974; Басовская Г.И. Союз Франции и Шотландии XII - XV вв. // Средние века. Вып. 48. М., 1985; Бранд^-ландия в Европейской системе государств (вторая половина XVI века). М., 1993; Гроздо ландцы, тенденция этнического развития // Современные этнонациональные процессы в ной Европы. М., 1981; Федосов Д.Г. Геральдика в Шотландии // Средние века. № 54. М., Г.Ю. Шотландия и англо-шотландская «уния корон» начала XVII в. // Проблемы социальщ. культуры средних веков. Л., 1987; он же. Казнь Марин Стюарт и содержание англо-шот^гс;

Шот-^-н. Шот-о -» ^ Запад; Магаков

ИсТор„и „ пломатического кризиса 1587-1588 годов // Средневековая Европа. История и историогр>^^.^^Г^>ч'КоГ(> ди-Воронеж, 1997; Апрыщенко В.Ю. Клановая система горной Шотландии: традиции и модер»^^-^^ Я' ^ьт. 1 тов-на-Дону, 2006; он же. В поисках национальной идентичности: «внезапная смерть шотл?=» -»---аЧИя. Росрин» // Историческое знание: теоретические основания и коммуникативные практики. М., к°й истоанализа становится сложная этнополитическая мозаика Шотландии, особенности ее экономического уклада. В то же время, как правило, эти исследования посвящены более ранним периодам шотландской истории и не затрагивают вопросы, связанные с модернизацией и шотландской идентичностью.

В зарубежной историографии шотландская история рубежа XVII-XVIII вв. и последовавший за этим процесс трансформации идентичности вызывали и продолжают провоцировать многочисленные дискуссии. Характерной особенностью всех исследований этой проблемы, начиная с XVIII и XIX вв. и по сей день, является четкое разделение их авторов на проюнионистских и антиюнионистских историков, чьи общественно-политические взгляды детерминируют их исследовательские воззрения. С одной стороны, националистически настроенные историки считают, что «исконная шотландская идентичность была погребена после 1707 г., чтобы пробудиться от юнионистского сна в XX в.», с другой — юнионистские историки высказывают мнение, что в 1707 г. произошла значимая перемена, которая сдвинула культуру в направлении, сформировавшем особую шотландскую идентичность, способствующую расцвету нации. Оба эти существенно упрощенные подходы демонстрируют, насколько уязвима ученая история по отношению к массовым предубеждениям, которые фиксируют стереотипы сознания, унаследованные многими поколениями.

Несмотря на многочисленные спорные вопросы шотландской истории изучаемого времени, которые включают и политические аспекты развития, и якобитские войны, и внешнеполитическое положение Шотландии, пожалуй, две группы проблем привлекают наибольшее внимание исследователей. Важно и то, что этот интерес не стихает уже на протяжении последних трех столетий с момента подписания унии, что свидетельствует как о политической ангажированности вопросов, так и о несомненной их актуальности. Во-первых, это комплекс проблем, связанных с экономическим развитием Шотландии и вопросом о том, что, следовательно, принесла шотландцам уния 1707 г. Во-вторых, это вопрос о трансформации идентичности, а, точнее, способах репрезентации преобразованной идентичности, включая отражение этого процесса в исторических сочинениях.

Проблема развития шотландской экономики, уже на протяжении многих лет интересовавшая исследователей, ранее, как правило, освещалась в общих трудах по истории Шотландии или в статьях и монографиях, касающихся отдельных регионов. Такой подход был характерен для зарубежной историографии практически всего XX в. Примером подобных исследований являются работы С. Лайта, Б. Ленмана, Г. Доналдсона, Д. Дай-чеза7 и других, авторитетных историков, которые проблему экономического развития рассматривали в контексте более обширных вопросов, частично затрагивая и нацие-строительство.

Более тщательный и детальный, а потому и убедительный, анализ проблемы экономического развития характерен для исследований последних десяти-пятнадцати лет. В особенной степени это касается работ Й. Уайта и К. Уотли8, которые, в отличие от предшественников, многие проблемы шотландской истории XVII-XIX вв. рассматривают сквозь призму экономического развития9. Среди вопросов, интероесующих историков, не только уровень развития экономики, выраженный в показателях производительности труда или обеспеченности ресурсами. Главное, что отличает их исследования, - несомненная антропологическая направленность, в рамках которой сочетается интерес к «объективным экономическим показателям» с человеческой ориентацией экономической истории — авторов

7 Lythe S.G.E. and Butt J. An Economic History of the Scotland 1100-1939. Glasgow and L., 1975; Daiches D. Scotland and the Union. L., 1977; Lenman B. Integration, Enlightenment, and Industrialization. Scotland 17461832. L., 1981; Donaldson G. Scotland: The Shaping of a Nation. L., 1993.

8 См., напр., их работы: Whyte I.D. Proto-industrialization in Scotland // Regions and Industries: A Perspective on the Industrial Revolution Britain Ed. by P. Hudson. Camb., 1989; Whyte I.D. Scotland before the Industrial Revolution. L., 1995; Whatley C.A. Scottish Society 1707-1830. Beyond Jacobitism, towards industrialization. Manchester-NY., 2000; Whatley Ch. Bought and Sold for English Gold? Explaining the Union of 1707. Edinb., 1994.

9 Подробный историографический анализработ К. Уотли см.: Апрыщснко В.Ю. «Шотландцы и Уния» К. Уотли: Новый этап изучения англо-шотландской парламентской унии // Cogito. Альманах истории идей. Вып. 2. Ростов-на-Дону, 2007. интересует, как те или иные процессы отражались в сознании их современников.

Для современных историков, изучающих экономические составляющие унии 1707 г., характерно стремление рассматривать союз 1707 г. в более длительной перспективе, нежели просто рубеж XVII-XVIII в. При этом И. Уайт замечет, что Шотландия и Англия слишком отличались по своим социальным и экономическим системам, и различие между ними было не так легко преодолимо даже в условиях заключения унии 1707 г.10 Такой подход позволяет историкам делать выводы, далеко выходящие за рамки собственно экономической истории. Трудное экономическое положение Шотландии вообще-то, по мнению К. Уотли, не означает, что все шотландцы прозябали в бедности. Некоторые из жителей севера, включая купцов, землевладельцев, части политической элиты, получавших содержание от Лондона, чувствовали себя очень комфортно в условиях традиционных патронажных политических практик, в том числе и в сфере англо-шотландских отношений. Более того, шотландская элита была «европейски ориентирована» — ее представители стремились отправлять своих детей на обучение в университеты континентальной Европы, следовали европейской моде и стремились извлекать выгоду из этих контактов. Одной из новых европейских ценностей в XVIII и XIX вв. стало нация-государство, которое со времен Просвещения повсеместно провозглашалось в качестве высшей политической цели. Но тогда возникает вопрос — почему, несмотря на все это, большая часть шотландской элиты поддержала унию 1707 г., так откровенно провалив собственный проект национального государства? Это, пожалуй, главный вопрос, механизм решения которого и пытается вскрыть К. Уотли в своей последней монографии, подводящей, по всей видимости, определенный итог всему предшествую

10 Whyte I.D. Scotland before the Industrial Revolution. L., 1995. P. 298. щему периоду изучения экономической истории Шотландии рубежа XVII-XVIII вв.11

Прослеживая динамику восприятия союза на протяжении начала XVIII в. в английском и шотландском обществах, К. Уотли обращает внимание на то, что его оценка была очень изменчива. «Настроения в Шотландии на протяжении последних дней апреля — начала мая 1707 г. были крайне различны, и эта разница сохранялась на протяжении последующего времени», - пишет исследователь12, замечая, что отношение к унии находилось в прямой зависимости от уровня националистических настроений. Иными словами, очевидно, что нация, а, точнее, идея нации в Шотландии была напрямую сопряжена с восприятием союза 1707 г. Причем, в равной степени не подлежит сомнению и тот факт, что эта идея «конструировалась» интеллектуальными слоями — политиками, просветителями, представителями мира искусства.

Целые разделы исследований К. Уотли посвящены отношению разных слоев шотландского общества — экономическим, религиозным, интеллектуальным - к союзу 1707 г. Особо интересуют автора и способы репрезентации этого отношения, выраженные в петициях, памфлетах, дневниковых записях политических и интеллектуальных лидеров. Скрупулезность историка, воссоздающего отношения между политиками и фракциями, носящие зачастую ярко выраженный персональный характер, позволяет ему делать вывод о том, что уния была подготовлена не только общественными факторами, но и личными отношениями, которые порой играли решающую роль. Интересны, сделанные как бы попутно, замечания о механизме и характере политических практик, бытовавших в Британии в раннее новое время. При этом система политического взаимодействия, основанная на патронаже, сложилась задолго до начала XVIII в. и намного пережила унию 1707 г., которая в смысле политических практик не п Whatley С. The Scots and the Union. Edinb., 2007.

12 Ibid. P. 9. стала каким-либо существенным водоразделом. Важно и то, что патронажные механизмы существовали как к югу, так и к северу от англошотландской границы и обеспечивали подготовку союза в обеих частях королевства.

Внимания заслуживает и тот факт, что исследователь анализирует не только позицию различных фракций, лидеров, политиков - всех тех, кого принято относить к политической элите, но и рассматривает позицию рядовых шотландцев, мнение которых относительно союза было далеко не единодушным. В наибольшей степени этот раскол относится к 1706 г. Способом «услышать» мнение рядовых шотландцев становится изучение дневников, памфлетов, петиций и т.д. Анализ всех этих источников должен, по мнению шотландского историка, свидетельствовать об одном — уния не была неизбежна, по крайней мере, в том инкорпоративном виде, в котором она была реализована. История противостояния первой половины XVIII в., когда якобитское движение угрожало самому Британскому государству, свидетельствует именно об этом.

При этом К. Уотли чрезвычайно ясно отдает себе отчет в двух немаловажных вещах, определявших и отношение шотландцев к унии, и, как следствие, формировавших процесс становления новой идентичности жителей северной Британии. Во-первых, поддержка унии была далеко не массовой и не однозначной, и степень солидарности с представителями проуниатской партии варьировалась в разных социальных слоях. А во-вторых, этот процесс нельзя рассматривать как поступательное движение — скорее, наоборот — в его развитии было множество возвратных движений, зигзагов и провалов, а своеобразной точкой бифуркации можно считать лишь подавление Великого восстания в 1746 г.

При этом противоречивое отношение к союзу в равной степени отмечалось и с шотландской, и с английской стороны. В этой связи показательны и слова шотландского аристократа Джона Гамильтона, барона Белхавена, отмечавшего: «Мне видится свободное и независимое королевство, отказывающееся от права самому вершить свои дела; мне видится доблестное воинство, которое отправляют за море, на плантации, учиться торговать; мне видится честный трудолюбивый ремесленник, обремененный новыми налогами; мне видится наша древняя матерь Каледония, испускающая последний вздох», и замечание лидера английских тори той поры Эдварда Сеймура о том, что «Шотландия — нищенка, а кто женится на нищенке, тому в приданое достанутся вши».

На протяжении всего исследования шотландскому историку удивительным образом удается сочетать и жанр экономической истории с присущими ему методами работы с источниками, и стиль истории интеллектуальной, с характерным для нее предметом изучения, которым чаще всего выступает идея. Экономические реалии, социальные и политические процессы теснейшим образом переплетены с интеллектуальной их перцепцией — индивидуальной и коллективной. Не обойденной вниманием оказывается и символика новых идей — начиная с трансформации написания частных имен, подвергаемых англицизации, и заканчивая изменениями архитектурного облика Шотландии.

Экономическая история в исследовании К. Уотли присутствует в виде скрупулезно собранного и проанализированного статистического материала, который относится к различным графствам Шотландии. При этом автору удалось «очеловечить» эту, казалось бы, не очень живую область исторического познания - экономические процессы оказываются пропущены сквозь призму человеческого сознания, и обезличенные цифры наполняются индивидуальным содержанием. Обмен скотом, торговля, земледелие и ремесло предстают не просто коммерческими операциями, но несут и престижную нагрузку.

Предметом особого внимания Й. Уайта и К. Уотли при рассмотрении пути к унии становится кризис нации 1690-х гг. В его основе, по мнению историков, лежали четыре фактора экономического порядка: во-первых, экономическая политика правительства Вильгельма III, во-вторых, т.н. девятилетняя война», в ходе которой шотландцы лишились французских рынков, в третьих, протекционистские тарифы, введенные целым рядом стран-торговых агентов Шотландии, что ставило ее товары в заведомо невыгодное положение, и, наконец, в четвертых, провал т.н. «Дарьенской авантюры»13, ставший, очевидно, с одной стороны, показателем этого процесса экономического упадка, а, с другой - его катализатором. Прослеживая факторы этого упадка, К. Уотли обращает внимание на то, что Шотландия была не просто менее экономически развита, чем Англия, дело было еще и в том, что она раздиралась внутренними конфликтами - религиозным, политическим, разногласиями по поводу отношений с Англией14. Кризис шотландской нации совпал с периодом относительной стабильности, который установился в Англии с 1689 по 1714 гг., что уже само по себе обращало взоры многих шотландцев к югу, который мог бы гарантировать экономическое выживание шотландской нации. Однако, вновь, отношение к Англии, как к гаранту шотландской стабильности, было далеко не единодушным и целиком соответствовало тем мероприятиям, которые инициировались Лондоном.

Особый период, который привлекает наибольшее внимание в рамках экономических исследований, посвященных унии 1707 г., это 1705-1707 гг., когда дискуссии о союзе велись наиболее активно. Обращая внимание на тот факт, что период между 1700 г. и весной 1705 г. был, как никакой другой, важен в процессе выработки политического решения относительно унии, К. Уотли замечает, что в это время существовали две тенденции в оценке объединения. С одной стороны, экономический кризис 90-х гг., казалось бы, свидетельствовал в пользу союза. Но, с другой, - взаимное недоверие, англо-шотландское противостояние порой в эти годы достигало даже уровня середины XVII в., когда т.н. кромвелевское завоевание раскололо страну на две части. Этот раскол нации, отразившийся в парламент

13 Whatley С. The Scots and the Union. Edinb., 2007. P. 139.

14 Ibid. P. 141. ских дебатах, становится предметом пристального внимания историка, который, анализируя позиции разных слоев общества, привлекает для этого многообразный источниковый материал - документального, повествовательного, личного характера. Выступая мастером микроанализа, К. Уотли воссоздает заседания шотландских парламентских сессий, ход дискуссий и аргументы их участников, особо интересуясь эволюцией взглядов политиков, произошедшей за три месяца работы парламентской сессии - от категорической англофобии и неприятия любых предложений об объединении до ситуации, когда парламентарии дали согласие на назначение комиссионеров для ведения переговоров по объединению. И уже к концу 1705 г. в работе парламента сложилась устойчивая группа депутатов, которые открыто высказывали поддержку унии15. Это был путь к «шотландской гибели», путь, который станет известен в 1714 г., когда один из наиболее видных противников объединения опубликует свои воспоминания под названием «Шотландская гибель», где впервые приведет аргументы в пользу того, что шотландские парламентарии были «проданы и куплены за английское золото»16.

Анализ социально-политических процессов периода подписания унии дал возможность историкам составить всеобъемлющую картину шотландского прошлого конца XVII - первой четверти XVIII в., в которой отразились сложные и многозначные явления персонального, группового, национального уровней. Избрав предметом своего анализа очень короткий хронологический промежуток, К. Уотли удалось создать чрезвычайно насыщенное описание, где он достигает не только эффекта тотальности, но и той «плотности», к которой призывал К. Гирц, подразумевая анализ категорий языка в целях погружения в смысл символов и процессов, содержащих в себе историческое прошлое.

15 Whatley С. The Scots and the Union. Edinb., 2007. P. 225.

16 Scotland's Ruine. Lockhart ofCarnvvath's Memoirs of the Union. Ed. by D. Szechi. Aberdeen, 1995.

Как правило, этого удается достичь благодаря мастерской работе с источниками, которые словно вплетены в ткань повествования, а авторские ремарки призваны лишь логически соединить содержащиеся в них сведения. Такой способ использования источников вынуждает К. Уотли даже сделать оговорку о том, что он сохранил оригинальную орфографию и пунктуацию. Использованные и Уотли, и Уайтом материалы включают и нарративные, и правовые, и изобразительные памятники. Повествовательные источники, многие из которых, по признанию самого К. Уотли, он впервые обнаружил, работая над своей последней книгой, в свою очередь включают самые разнообразные тексты — от записок, писем и отзывов Даниэля Дефо и других очевидцев, как с английской, так и с шотландской стороны, до петиций, которые отражают степень протеста горожан, жителей приходов и бароний, не желающих принимать условия унии. Интересно, что автор словно сталкивает на страницах своего исследования мнения людей, которые и в жизни являлись идеологическими противниками. В результате рассказ о перипетиях подготовки и принятия унии обретает человеческое, персональное, если угодно - антропологическое измерение. Именно такой предстает словесная дуэль Д. Дефо и Локхарта Карнвата, первый из которых, будучи журналистом и шпионом, присланным из Лондона, дабы освещать события унии, выступал с проуниатских позиций, тогда как второй, относя себя к шотландским патриотам и являясь непримиримым противником союза, впервые выступил с утверждением, которое в форме его Записок было опубликовано в 1714 г., о том, что союз был подготовлен английским золотом.

Другим вопросом, столь же значимым для шотландской истории XVIII в., является проблема трансформации идентичности на протяжении с конца XVII по XIX столетие, которая, за редким исключением, стала привлекать внимание историков лишь в последние два десятилетия. Особенность историографических источников этой группы заключается в том, что они, как правило, предметом своего анализа имеют интеллектуальный, включая, историографический дискурс XVIII-XIX вв., а, с другой стороны, сами являются отражением сложного процесса развития шотландской идентичности последней четверти XX - начала XXI вв. Большая часть современных исследователей этого периода согласны в одном - в важности XVIII в. как своеобразной инициации — обряда трансформации Шотландии и «шотландскости». Оценки этого столетия иногда кажутся взаимоисключающими: уния, восстания, чистки и распад горского общества - с одной стороны; Просвещение, экономические изменения и сельскохозяйственные усовершенствования — с другой. Однако тщательное исследование обнаруживает куда больше точек соприкосновения между этими двумя Шотландиями.

В 1964 г. шотландский историк Уильям Фергюсон, обобщая сформировавшуюся историографическую традицию об англо-шотландской унии 1707 г., назвал ее «добрым делом», необходимым и, более того, неизбежным17. События начала XVIII в. он рассматривал, как подготовленные всем ходом исторического развития, но, одновременно, делал акцент на том, что «видимо, это был величайший политический проект XVIII в.», который стал возможен благодаря деньгам и системе патронажа. В современной историографии эту точку зрения наиболее аргументировано выражает Крис Уотли. Однако, мнение К. Уотли и У. Фергюсона вызывало и вызывает по сей день многочисленные споры, затрагивающие порой и другие проблемы шотландской истории, обуславливающие общее ее понимание. Сам У. Фергюсон не ответил и, кажется, даже не поставил вопрос о том, как и почему взгляд на унию как на «сделку» утвердился в шотландской историографии.

Дело в том, что историк не рассматривал историографический аспект унии, за исключением некоторых проюнионистских работ, которые были признаны им субъективными и тенденциозными. Не учитывал он, очевид

17 Ferguson W. The Making of the Treaty of the Union of 1707 // Scottish Historical Review. 1964. № 43. P.

89-90. i a *

21 но, и того, что-формирование такого подхода к изучению унии, который был бы. основан на скрупулезном изучении источников, восходит только к XIX в. Иначе говоря, вопрос «образа», восприятия унии может быть.поставлен и изучен лишь в широком социокультурном контексте. Сегодня совершенно1 очевидно, что! существует непосредственная-связь между интерпретацией прошлого и тем контекстом, в котором', она осуществляется и утверждается. Такая «история* истории» унии может быть обозначена как «социальная история историографии».

Иными, словами, когда историк обращается к рассмотрению «тех или иных фактов; событий и явлений, как, например, уния, процесс ее подготовки и подписания, или «феодальная тирания» в средневековой Шотландии, он изучает их в определенном социокультурном1 контексте. «Текст» и «контекст» оказываются- решающим образом взаимосвязанными и обусловленными. Блестящей иллюстрацией этого являются «некоторые теории периодизации-шотландской> истории, возникшие в XIX в. Их критерием чаще всего является «прогресс цивилизации и отношения с Англией». Это дает возможность их авторам разделять историку Шотландии на четыре периода: до 1603 г. - период средневековой феодальной тирании; 16031707 гг. — борьба цивилизации и свободы против варварства и тирании; 1707 - 1746 гг. - финальная стадия борьбы за Британскую цивилизацию; после 1746-г. - процветание и расширение Британской империи. «Цивилизация» и «свобода» в таких периодизациях напрямую ассоциируются с Англией, отношения с которой являлись центральным предметом исторических изысканий шотландских историков-просветителей.

Не* менее важным представляется'и тот факт, что, изучая историографический и культурный контекст истории унии, мы подвергаем анализу тексты историков, которые являются незначительной группой общества, и между ними и широкими слоями, являющимися «потребителями» этих текстов, порой существует значительная культурная дистанция. Значит, по мнению У. Доналдсона, необходимо изучать механизм транслирования историографических идей в широкие слои населения и те способы, которыми нация адаптирует свое прошлое.

Важность изучения историографической традиции об унии объясняется, помимо всего прочего, еще и тем, что англо-шотландское парламентское объединение стало событием, радикально повлиявшим на современ

1 Я ную политическую ситуацию на Британских островах . Историки унии не только рассматривают, как и почему она стала возможна и была реализована, но также и то, каков был механизм влияния этого союза на британскую политическую систему с ее единым парламентом. Прошлое, таким образом, оказывается теснейшим образом связано с настоящим, и связь эта обусловлена историей унии 1707 г.

Современные исследования шотландской историографии XIX в. демонстрируют, что, в отличие от других европейских стран, в Шотландии практически не было работ, связанных с изучением собственной шотландской национальной идентичности. Работа шотландского историка Мари-нел Эш «Странная смерть шотландской истории»19 являет собой пример одного из самых оригинальных исследований постюнионистской шотландской историографии. Ее основные идеи заключаются в том, что в Шотландии в XIX в. произошла т.н. «романтическая революция в исто-риописании», инициированная Вальтером Скоттом. В результате этого переворота сформировалась традиция историописания, основанная на скру

18 Очень хорошо осознавая это, Джон Янг, историк из Страйтклайдского университета, изучающий прошлое шотландского парламента, в рецензии на последнюю монографию К. Уотли, опубликованной в «Sunday Herald», рекомендует всем депутатам шотландского парламента, а также медиа-комментаторам, вне зависимости от их политических симпатий, внимательно ее прочесть.

19 Ash М. The Strange Death of Scottish History. Edinb., 1980. пулезном изучении аутентичных источников" . В своих произведениях В. Скотт воплотил собственное видение шотландского прошлого, ставшее основой академического изучения истории. Однако влияние этой традиции не долго сохранялось в Шотландии и исчезло уже в 1870-е гг. — явление, получившее название «внезапная смерть шотландской истории». Среди факторов такой «странной смерти» М. Эш и ее последователи выделяют и церковный раскол 1843 г., и формирование традиций вигской историографии, и процессы урбанизации и индустриализации, разрушившие традиционные общество и его патриархальными пейзажами, навевающими мысль о романтическом шотландском прошлом. История, в том виде, в котором она выходила из-под пера В. Скотта и некоторых других историков начала XIX в., оказалась не соответствующей запросам новой индустриальной цивилизации. Подобная оценка развития шотландской историографии XIX в. утвердилась к 90-м гг. XX столетия21.

Вместе с тем, анализ самих историографических работ, написанных на протяжении всего XX в., представляет как собственно историографический интерес, так и имеет значимость с позиций исследования трансформации шотландской идентичности в XX столетии. Точка зрения М. Эш разделяется Майклом Фраем, Колином Кидом и, отчасти, Мюрием Питто-ком Шотландская историография середины XIX в., по их мнению, уже была крайне озабочена изучением процесса складывания нации в Шотландии. Согласно мнению М. Фрая, в то время как Англия успешно формировала свой историографический канон, Шотландия, наоборот, разрушала собственную историографическую традицию в целях освобождения от

23 оков прошлого, сдерживавших дальнейшее процветание общества . Точка зрения о том, что шотландская историография этого периода не разраба

20 Ibid. Р. 9.

21 Си., например, Lynch М. Scotland: Л New History. L., 1991. P. 354-359.

22 Fry M. The Whig Interpretationof Scottish History//The Manufacture of Scottish History. Edinb., 1992.; Kidd C. Subverting Scotland's Past. Camb., 1993.; PittockM. Invention of Scotland: The Stuart myth and the Scottish Identity, 1638 to the present. L., 1991.; PittockM. The Myth of Jacobite Clans. Edinb., 1995.

23 Fry M. The Whig Interpretation of Scottish History II The Manufacture of Scottish History. Edinb., 1992. P. 82-83. тывала концепт «национальности», принадлежит, в частности, К. Киду. Просветительская историография, по его мнению, доказала несостоятельность аргументов вигских историков Шотландии, утверждавших, что на севере Британии очень рано сложились предпосылки для формирования гражданского общества. Шотландские историки-виги, исходя из многочисленных документов, главным из которых была Арбродская декларация, разрабатывали идею о том, что шотландская монархия историческая представляла собой монархию ограниченную, что в исторической перспективе и сформировало гражданское общество24. Более того, по мнению К. Кида, Скотт нейтрализовал шотландскую доюнионистскую историю - с одной стороны, и способствовал ее процветанию - с другой, посредством отказа в ее идеологической и политической значимости, путем утверждения ее характера как эпохи феодальной тирании и господства кровожадной шот

ГЪС ландской аристократии . Шотландская историография не создала основы для шотландской идентичности, в отличие, например, от польской, где история была важнейшим фактором националистических движений. К. Кид утверждает, что «Шотландия была исключением из правила полнокровных националистических движений, главным образом оттого, что шотландская патриотическая историография очень рано достигла зрелости и стала раздираться самокритикой, как нигде в Европе. Самый ранний по времени появления и наиболее энергичный по своим целям и методам, политический этноцентризм шотландской историографии уничтожил сам себя. Шотландия XIX в. была европейским нонсенсом» .

24 Kidd С. Subverting Scotland's Past. Camb., 1993. Ch. 9-10.

25 Ibid. Ch. 11.

26 Ibid. P. 277-280. прошлому, истории нашло свое выражение «открытие Шотландии» . История якобитского движения представляет собой красочную драму, став, 28 шую неотъемлемой частью мифологизации шотландского прошлого .

1Q использовал концепт национальной культуры" . Более того, Р. Финли считает, что националистическая историография XIX в. вовсе не претендовала на обоснование независимости, поскольку и сам национализм XIX в. не выдвигал требования создания независимого государства-нации. В этой связи перед шотландцами просто не могло встать задачи реконструкции их прошлого с националистическими целями30. Шотландский же национализм столкнулся с вполне прагматическими задачами, особенно после упразднения поста Шотландского секретаря. Национальная идея проявляла себя в стремлении к участию в строительстве империи, и в этом процессе проявилась и доблесть хайлендерских воинов, и претензии шотландских миссионеров в только что основанных колониях, и потребности в исправлении неточностей шотландской геральдики. Иными словами, шотландский национализм был озабочен необходимостью сохранения идентичности в рамках империи. Р. Финли пишет, что шотландская национальная идентичность нуждалась в прошлом лишь отчасти. «Шотландскость» о 1 формировалась здесь и сейчас, в условиях XIX в., а не в прошлом . Чтобы быть истинным националистом, необходимо было стать юнионистом. С тех пор, как В. Скотт провозгласил национальное процветание как важ

27 PittockM. Invention of Scotland: The Stuart myth and the Scottish Identity, 1638 to the present. L., 1991. P. 73-133.

28 PittockM. The Myth of Jacobite dans. Edinb., 1995. P. 5.

29 Finlay R. Controlling the Past: Scottish Historiography and Scottish Identity in the 19th and 20th Centuries // Scottish Affairs. 1994. № 9. P. 128-131; Paterson L. The Autonomy of Modern Scotland. Edinb., 1994. P. 5967.

30 Finlay R. Controlling the Past: Scottish Historiography and Scottish Identity in the 19,h and 20th Centuries // Scottish Affairs. 1994. № 9. P. 128.

31 Ibid. P. 130-131. нейшую цель, достичь этого процветания можно было только путем наиболее полной реализации унии, и только в составе империи. В этих своих утверждениях и Финли, и Паттерсон формулируют основное содержание теории «концентрической природы шотландского национализма» - быть шотландцем, по их мнению, значило одновременно быть и британцем.

Грэм Мортон, еще один современный шотландский историк, разделяет точку зрения Р. Финли и J1. Паттерсон на природу шотландского национализма XIX в. Используя теоретические взгляды на сущность нации Э. Смита, он считает, что требование нации-государства было лишь одним, не самым главным, из проявлений национализма. Политический национализм был «ненастоящим» движением, особенно в сравнении с культурным национализмом. «В шотландской национальности с ее страстью к прошлому, — вторит Мортону Розалин Митчисон, — было что-то детское.» . Согласно Г. Мортону, подобный национализм очень мало имел общего с шотландским гражданским обществом XIX в., контролируемым буржуазией, заинтересованной не в ослаблении, а в усилении унии .

Уильям Доналдсон относится к числу тех современных историков, кто не разделяет мнения о роли народной культуры в формировании национальной идентичности. Его исследовательский интерес фокусируется, главным образом, на изучении письменной культуры, востребованной элитами и средним классом. Историк прослеживает различные проявления народной культуры как в устной традиции, так и на материалах газет. Это дает ему возможность реконструировать типичный для эпохи образ Шотландии, как страны патриархальных пейзажей, сказочных озер и фэйри, чаще всего представленный так называемым «Кайл-ярд» - поэмами, получившими наибольшую популярность у средних слоев населения. Но это

32 Mitchison R. Nineteenth Century Cultural Nationalism: The Cultural Background // The Roots of Nationalism: Studies in Northern Europe Edinb., 1980. P. 139.

33 Morton G Unionist Nationalism. Edinb., 1999. P. 46-49. представление не было связано с истинной культурной идентичностью шотландцев34.

За последнюю четверть века историки от Маринел Эш до Мюррея Питтока обращают внимание на одну характерную черту шотландской историографии XIX в., заключающуюся в упадке интереса к национальной шотландской истории. Исследования шотландской культуры демонстрируют слабость и нежизненность собственно шотландских мотивов. За редким исключением, каким является, например, анализ просветительской историографии, проведенный Дэвидом Аланом, шотландская культурная традиция сводится к некоему примитиву. И это касается не только XIX в., но и шотландской культуры в целом. «Утверждение Томаса Бокля, английского историка XIX в., считает Алан, актуально и сегодня»35. Т. Бокль писал, что в Шотландии до XVIII в. не было сколько-либо значимых интеллектуалов, за исключением разве что Бьюканана и Нэйпьеа. И век спустя эта ситуация ничуть не претерпела изменения. Гордон Доналдсон, как и Д. Алан, обращает внимание на то, что недостаток значимости компенсировался избытком трагичности этой культуры: «Очевидно, что хотя шотландцы и гордятся своей историей, это, скорее, гордость своими провалами. В ее основе лежит искаженное представление. Это гордость от поражений, а не от побед, гордость бедностью, но бедностью не только материальной, но и бедностью целей»36.

Анализ того, как в рамках целого «мира британских региональных идентичностей» формировалось шотландское самосознание, дает нам блестящую возможность верифицировать обоснованность тезисов о механизме «конструирования» идентичности, о факторах, оказывающих влияние на этот процесс, и, в конечном счете, о его результатах. Изучение ис

34 Donaldson W. Popular Literature in Victorian Scotland: language, fiction and the press. Aberdeen, 1986.

35 Allan D. Virtue, Learning and the Scottish Enlightenment — Ideas of Scholarship in Early Modern History. Edinb., 1993. P. 1-9,234, 241.

36 Donaldson G. Scottish History and the Scottish Nation // University of Edinburgh Journal. 1963. № 21. P.

318.

37 Brockliss L., Eastwood D. Introduction. A Union of multiple identities // A Union of multiple identities. The British Isles, c. 1750-c. 1850. Ed. by L. Brockliss, D. Eastwood. Manchester-NY., 1997. P. 2. ториографии унии 1707 г. и тех процессов, которые она породила, имеет как историографическое значение, так и самостоятельное - с той точки зрения, что дает проследить трансформацию идентичности, отраженную в трудах историков.

В то же время, анализ историографии проблемы позволяет сделать вывод о том, что, несмотря на целый ряд работ, посвященных отдельным темам и вопросам шотландской истории XVIII-XIX вв., включая и унию 1707 г., и экономическое развитие региона, и проблему трансформации идентичности, не было ни одного исследования, в котором сочетались бы все три аспекта: уния, модернизация, идентичность. Многочисленные исследования, посвященные шотландской идентичности в XVIII и XIX вв., оставляют вне поля своего внимания вопрос о влиянии модернизации на трансформацию идеи «шотландскости», в определенном смысле полагая идентичность экзистенциальным свойством, а потому обладают некоторым редукционизмом.

Цель и задачи исследования

Основной целью данного диссертационного исследования является всестороннее изучение и комплексный анализ трансформации шотландской идентичности в процессе реализации англо-шотландской парламентской унии 1707 г. и в условиях модернизационного процесса XVIII — первой половины XIX вв.

Для достижения поставленной цели необходимо решение следующих исследовательских задач:

Методологическая и теоретическая основа

В процессе работы над диссертацией автор исходил из принципа теоретического и методологического плюрализма, в основе которого лежит целый ряд «поворотов» в развитии гуманитарного знания второй полвины XX в., включая «антропологический», «лингвистический», «прагматический», и другие, постулировавшие необходимость обращения к изучению внутреннего мира и каждодневных практик человека во всем комплексе его восприятий.

Средством скрепления различных сторон идентичности является категория исторической памяти. Идентичность, основанная на памяти, рассматривается как вариативное образование, подвергаемое изменению в той же степени, что и память. Это, в свою очередь, делает идентичность не о о обязательно предметом эмпирически верифицируемых утверждений .

Применение антропологических принципов исследования делает возможным и введение в оборот такой категории как «кризис идентичности», которая, по мнению Й. Рюзена, представляет собой особое состояние, свя

39 занное с переживанием времени и прошлого . Событие, или, употребляя категорию Й. Рюзена, случайность, лежит в основе кризиса идентичности. С этой точки зрения, англо-шотландская уния 1707 г. была таким событием, которое легло в основу кризиса идентичности.

3S Мегилл Л. Историческая эпистемология. М., 2007. С. 140.

39 Рюзен Й. Кризис, травма и идентичность // «Цепь времен». Проблемы исторического сознания. М., 2005. С.38. мять и идентичность, как на «перекрестках социально-гуманитарных наук, так и в общем пространстве научного знания»40. Применение методов лингвистического, социологического, политологического, историко-психологического и собственно исторического анализа при изучении феномена национальной идентичности сделало возможным поставить ряд проблем и приблизиться к решению сложных вопросов взаимодействия объективных и субъективных процессов в эпоху модернизации. Такая смена подходов дает возможность, меняя «систему координат», рассматривать одно и то же событие (в данном случае, унию 1707 г.) с разных точек зрения, что отражает, во-первых, многофакторность общественного развития, а, во-вторых, вариативность процессов, происходящих в обществе, их не сводимость к закономерной обусловленности.

Большую роль в формировании теоретико-методологических принципов исследования сыграла теория модернизации, как разновидность теории развития. В отличие от формационного подхода, ее важное значение заключается в* том, что, исходя из понимания модернизации как комплексного процесса, она позволяет изучать «одновременность неодновременного» и не отрицает возможность гармоничного сочетания традиционных и инновационных форм общественной жизни в разных сферах, от экономической до духовной.

Модернизацию исследователи рассматривают как процесс создания институтов и отношений, ценностей и норм при переходе от традиционного к индустриальному обществу. Констатация факта связи модернизации и идентичности является безусловной частью подавляющего числа модер-низационных теорий, что делает их важной составляющей методологической основы диссертации.

Модернизация, будучи комплексным и чрезвычайно емким понятием, совмещает в себе не только различные сферы жизни переходного общест

40 Репина Л.ГГ. Опыт междисциплинарного взаимодействия и задачи интеллектуальной истории // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 15. М., 2005. С. 5. ва - от политической и экономической до духовной и национальной, но и сочетает традиционные и инновационные элементы. Полагая модернизацию эволюционным развитием, исследователь получает возможность рассматривать ее как процесс, со многими точками возврата в той или иной области общественного бытия, неравномерностью развития по регионам, преобладанием традиционных или рыночных механизмов и практик.

Наиболее успешны в определении категории модернизация были те, кто рассматривал ее именно как движение, процесс перехода от традиционного и аграрного к индустриальному обществу, а не установившуюся данность. Теннис, Дюркгейм, Зиммель, Кракауэр, Леви, Парсонс, Луман и многие другие выделяли такие стороны модернизации как переход от сообщества к обществу, от механического к органическому, подчеркивая рационалистичность, универсальность этого процесса, значимую роль в нем адаптации41. В отечественной исследовательской традиции за последние года наиболее полно теория модернизации нашла отражение в трудах В.Г.

Федотовой, Д. Травина и О. Маргания, и других .

Непосредственной частью модернизационных теорий, представляющих эвристическую ценность для данного исследования, является коммуникативный и герменевтический подход, разработанный Ю. Хабермасом. Согласно его теории, всякий договор, согласие в переходный период, особенно в период модернизации, упирается в способность артикуляции интересов как предпосылке компромисса, согласования интересов, выработки общих правил и консенсуса43. Эти теории имеют значение для понимания унии 1707 г. как договора, ковенанта.

41 Frisby D. Fragments of Modernity. Theories of Modernity in the Works of Simmel, Kracauer and Benjamin. Camb., 1986. P. 13,33.

42 Травин Д., Маргания О. Европейская модернизация. М., 2007.

43 Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность. Лекции и интервью. Москва. Апрель 1989. М., 1990. -Цшп. по: Федотова В.Г. Модернизация «другой» Европы. М., 1997. С. 199. ских принципов. Чрезвычайно важен поворот к пониманию нации как дискурсивного феномена.

Наконец, важной является и проблема взаимоотношения модернизации и национализма, в решении которой преобладают две точки зрения. Первая заключается в том, что модернизация, способствующая унификации общественных систем, утверждает и идею единой нации. Сторонники второй точки зрения, наоборот, считают, что модернизация рождает политический национализм и, способствуя рождению и развитию национальной идентичности, раскалывает нации-государства. Развитие урбанизации, усовершенствование системы образования, политическая мобилизация, наряду с дифференциацией доходов и развития экономики различных этнических групп, по мнению Дж. Мюллера, способствуют развитию этно-национализма45. Не сложно заметить, что одни и те же черты модернизации выступают в качестве факторов упадка (или развития) национализма в обеих концепциях.

44 Smith Ph., West В. Cultural Studies // Encyclopedia ofNationalism. 2 vols. Vol. I. Ed. by A J. Motyl. San Diego, 2001. P. 95.

45 Muller J.Z. The Enduring Power of Ethnic Nationalism // Foreign Affairs. March/April, 2008. P. 4.

Национальный суверенитет (а, согласно Э. Кедури, - истинная автономия46) воплощался в учреждениях, с одной стороны, созданных деятельностью людей, а, с другой, находящихся к ним ближе всего47. Такие институты создавали основу того, что сегодня принято называть «гражданским обществом», ставшим одним из предметов активного изучения на протяжении последних десятилетий. Несмотря на сложность в определении понятия, о чем свидетельствует дискуссия на страницах журнала «Новая и новейшая история»48, непременными характеристиками гражданского общества являются, во-первых, разветвленная система самоуправляющихся общественных институтов, отражающих децентрализацию власти, а, во-вторых, реализация в этих институтах гражданских прав. Причем, думается, что не менее важным, чем реализация прав, является убеждение в том, что эти права существуют и реализовываются. В таком случае, составной частью национальной идентичности является идентичность институциональная или бюрократическая, выражающаяся в отождествлении себя и своего сообщества с определенными гражданскими учреждениями.

Д. Маккроун считает, что термин «гражданское общество» позволяет отделить социальную сферу от политической и объяснить перемены, происходящие в обществе, утратившем политический суверенитет49. Потеря независимости детерминирует необходимость культивирования институтов самоуправления в целях поддержания идентичности, что в перспективе приводит к тому, что М. Китинг называет «гражданским национализмом» - коллективному предприятию, основанному на общих институтах, социальных нормах и традициях50. При таком подходе независимость является не фактом, а дискурсом.

46 Kedourie Е. Nationalism. L., 1966. Р. 41.

47 Greenfeld L. Etymology, Definitions, Types // Encyclopedia ofNationalism. 2 vols. Ed. by A.J. Motyl. San Diego, 2001. P. 254.

48 Пожарская С.П., Намазова A.C. Основные этапы формирования гражданского общества в странах Западной Европы и России в XIX-XX веках // Новая и новейшая история. 2006. № 3. С. 15-29.

49 McCrone D. Understanding Scotland. The Sociology of a Stateless Nation. L.-NY., 1992. P. 21.

50 Keating M. Nations against the State. The New Politics of Nationalism in Quebec, Catalonia and Scotland. NY., 2001. P. 6.

Становление элементов гражданского общества происходило параллельно с формированием социального слоя, который, скорее, управляет, чем правит, и развитие которого М. Вебер связал с модернизацией51. Интеллектуалы и формирующаяся государственная бюрократия, в таком случае справедливо рассматриваются как архитекторы нации52.

Особую роль в процессе нацие-строительства исследователи отводят интеллектуалам, главным образом, историкам. Роль истории и истоков в последние годы не раз становилась предметом детального изучения. А тот факт, что на страницах такого влиятельного академического издания как «Энциклопедия национализма», вышедшем в 2001 г., появилась статья Р. Суни «История»53, в которой предметом анализа становится вклад историков в процесс формирования наций, свидетельствует о своеобразной ин-ституализации этой темы.

Кризис идентичности, обусловленный модернизацией, преодолевался путем создания нового нарратива. Историописание, литература и журналистика, тесно связанные с национальными языками, были средствами формирования новой идентичности. И интеллектуалы, и средний класс сыграли важную роль в процессе нацие-строительства54.

Таким образом, ценным открытием последних десятилетий является перенос внимания исследователей с проблемы того, чем является нация, на вопрос о том, как она формируется. Этот подход позволяет рассматривать нацие-строительство именно как процесс, в котором задействовано множество факторов — интеллектуальных, культурных, административных, социально-политических, экономических. Вместе с тем, авторы подобных теорий не всегда уделяют должное внимание конкретно-историческим процессам и формам, в которых осуществлялось нацие-строительство. В этой связи возникает необходимость изучения конкрет

51 Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

52 Kizwalter Т. National Historiography and its Ideological Conditions. (19th - 20th Century) // The National Idea as a Research Problem. Warszawa, 2002. P. 46-47

53 Suny R. G. History// Encyclopedia of Nationalism. 2 vols. Ed. by A.J. Motyl. San Diego, 2001.

54 Cocks J. Passion and Paradox. Intellectual Confront. The National Question. New Jersey, 2002. P. 11. ных воплощений национальной идентичности.

Комплексное использование отмеченных методологических подходов, теорий, принципов и методов исследования делает возможным всесторонне и глубоко изучить как объективный процесс модернизации, так и субъективное его преломление в сознании отдельных интеллектуалов и в процессе формирования идентичности всего общества.

Источниковая база исследования

Любая классификация, в том числе и источников, служит определенным целям, которые ставятся автором исследования. В этом смысле всякая классификация условна. В то же время лишь наиболее полное использование всех имеющихся материалов может служить всестороннему раскрытию поставленной проблемы. Думается, что целесообразно разделить источники, использованные в диссертации из фондов ряда британских библиотек, таких как Библиотека Британского музея, Национальная библиотека Шотландии, библиотеки Эдинбургского и Стратклайдского университетов, библиотека университета Глазго, где хранится коллекция неопубликованных источников, а также из собраний Национального архива Шотландии (г. Эдинбург), на следующие несколько групп.

Во-первых, это законодательные памятники. Самым важным из них является договор унии 1707 г., состоящий из двадцати пяти статей, и опубликованный в Актах шотландского парламента55. Несмотря на то, что

55 The Articles ofUnion// Acts of the Parliaments of Scotland. Ed. by T. Thomson, C. Innes. 12 vol. Edinb., 1814-1875. Vol. XI. P. 406-413. целью данного диссертационного исследования не является изучение политической истории унии 1707 г., внимание к этому договору и сопровождающим его документам обусловлено тем, что в процессе их реализации шотландская модернизация получила решающий стимул, что, вместе с тем, означало начало коренной перестройки идентичности. В этом смысле, статьи унии имеют важное значение для данной работы. Кроме того, договор 1707 г. сопровождался многочисленными документами, вышедшими на протяжении последующих лет, в которых нашли отражение модернизация системы управления Шотландии, изменения ее экономического статуса, попытки преобразований.

Важным законодательным памятником для изучения периода 17031707 гг. являются Акты шотландского парламента, преимущественно, тома IX-XI56. Документы содержат информацию о законотворческой деятельности шотландского представительного органа в период подготовки парламентского объединения, отражая разные стороны общественной жизни. Это такие документы как «Акт войны и мира» (1703 г.), «Винный акт» (1703 г.), «Акт о безопасности» (1704 г.), вошедшие в XI том шотландских парламентских актов57. Интересно изучение законодательной базы, которая стала реакцией правительства на народные выступления периода подготовки унии. Анализ документов дает представление о масштабах и формах проявления шотландского недовольства в 1705-1706 гг.

Особую группу законодательных памятников представляет британское законодательство периода якобитских войн. В данном случае интересна не только и, наверное, не столько военная составляющая движения, сколько те мероприятия по реформированию шотландского общества, которые сопровождали якобитизм и последующие годы после окончания движения. Законы, касающиеся изъятия поместий, а потом их возвраще

56 Acts of the Parliaments of Scotland. Ed. by T. Thomson, C. Innes. 12 vol. Edinb., 1814-1875.

57 Acts of the Parliaments of Scotland. Ed. by T. Thomson, C. Innes. 12 vol. Edinb., 1814-1875. Vol. XL P. 107

136. ния, британское законодательство, направленное на «умиротворение» Хайленда, включая разоружение и запрет на ношение шотландской одежды, меры, предусмотренные правительством в рамках т.н. «улучшений», -все это составляет важную часть законодательных памятников, использованных в работе.

Во-вторых, это документальные материалы, которые, в отличие от законодательных памятников, фиксируют не правовой идеал, а реалии, характерные для того или иного общества. Эта группа источников интересна, в первую очередь, для изучения народной реакции на унию 1707 г. и для исследования процесса модернизации, в то время как вопросы идентичности в данных источниках затрагиваются лишь опосредованно. Эти материалы включают в себя как информацию архивов о резне в Гленко, отраженную в государственных бумагах и документах отдельных семей58, а также в специальном каталоге архивных источников, посвященных этому событию59, сведения о народном городском протесте, начиная со времен подготовки и подписания статей унии до середины 20-х гг. XVIII в.60, так и правительственные документы периода якобитского восстания, фиксирующие численность, требования, отражающие идеологию восставших.

Якобитское движение и последующая за ним модернизация вообще оставили очень богатую и далеко не полностью использованную источни-ковую базу, которая включает целый ряд документов, иллюстрирующих как собственно развитие движения и политику правительства в отношении горцев, так и интеллектуальную рефлексию по поводу восстания.

Особой группой материалов являются документы по истории последнего якобитского восстания 1745-1746 гг. и политики «умиротворения»

38 State papers. ScottishRecord Office. SP3/1; Breadalbane papers. Scottish Record Office. GD/112/39/159/10; Campbell ofBarcaldine papers. Scottish Record Office. GD170/629/35/1.

39 The Massacre ofGlcncoe. Historical background document extracts and copies. Scottish Record Office. Edinb., 1995.

60 См., напр.: Ecclesiastical Records of the Presbytery of Lanark 1623-1709. Edinb., Abbotsford Club. 1889.

Хайленда, последовавшего за его успешным подавлением61. Ценным источником является, в частности, коллекция документов, относящихся к 1746-1775 гг., собранная и изданная епископом Росса Робертом Форбсом, общественным деятелем, принимавшим активное участие в жизни Бритаf\ 9 нии, ведшим переписку со многими видными политиками . Несмотря на то, что оценивается правительственная политика в горной Шотландии далеко не однозначно, и целый ряд исследователей акцентируют внимание на многочисленных фактах коррупции в процессе конфискаций земель активных участников движения, сохранилось множество свидетельств, которые демонстрируют решительные намерения властей «направить средства [конфискованных поместий] на общественные нужды». Другие источники, уже начала XIX в., в частности «Отчет» 1806 г., показывают, что деньги действительно были израсходованы на проекты в целях улучшения условий жизни в горной Шотландии63.

Отчеты оценщиков поместий, которые работали в рамках Комиссии специальных уполномоченных по конфискациям поместий, представляют значительный интерес, поскольку дают информацию о методах модернизации сельского хозяйства. Такой источник, как бумаги отдельных семей, в которых характеризуется механизм ведения кланового хозяйства до яко-битского восстания и те изменения, которые стали происходить в горах в результате реализации политики «умиротворения», также представляет несомненный интерес, хотя по своему характеру он может быть отнесен как к юридическим, так и к нарративным источникам. В некоторых из источников, как, например, в документах Ловата, сохранилась не только информация о поместье, но и сведения обо всех расходах, включая путешествия в столицы, расходы на одежду и приемы, которые были неотъемле

61 A Selection of Scottish Forfeited Estates Papers. 1715; 1745. Edited from the Original Documents, with Introduction and Appendices by A.H. Millar, LL.D., F.S.A. Scot. Edinb., 1909; Culloden Papers. L., 1912; The Highlands of Scotland in 1750. Ed. by Andrew Lang. Edinb, 1898.

62 Forbes R., Bishop. The Lion in Mourning or a Collection of Speeches Letters Journals etc. Relative to the Affairs of Princc Charles Edward Stuart. Ed. by Henry Paton, Scottish History Society. 3 vols. Vol. 3. Edinb., 1895.

63 A Selection of Scottish Forfeited Estates Papers. P. 361. мой частью жизни шотландского аристократа. Важно то, что они дают возможность отследить социо-культурную динамику на протяжении XVIII в.

Бумаги Джона Гордона, а также хозяйственные документы его сына дают возможность проследить и оценить состояние хозяйства, в целом еще натурального, его структуру и составные части арендных платежей. Документы Джеймса Смола особняком стоят в этом ряду, поскольку принадлежат образованному и активному шотландскому модернизатору, который был управляющим одного из пертширских поместий с 1754 по 1777 г. Его схема трансформации шотландского хозяйства, включавшая наделение солдат гарнизона землей в качестве арендаторов, развитие образования и протестантизма, строительство коммуникаций и т.д. была заимствована многим шотландскими «улучшателями». Его переписка выполнена в очень живом стиле и демонстрирует искреннюю заинтересованность в судьбе хозяйства Шотландии, а те сообщения, которые он получал от своих корреспондентов - священников, учителей, арендаторов, дают информацию о социальных проблемах Шотландии периода модернизации XVIII в.

Эти первые две группы, представляя собой юридические памятники, отражают «объективную» сторону процесса, давая представление о целях и намерениях правительства и его чиновников, а также о реальных результатах их действий, что составляло основу модернизационного процесса. Таким образом, процесс заключения и реализации унии, включая модернизацию, чрезвычайно «насыщены» источниками, что делает возможным постановку многочисленных исследовательских вопросов.

Последующие группы источников относятся к нарративным памятникам, традиционно и, отчасти, обоснованно считающимся гораздо более субъективными. Однако именно они, в силу специфики заявленной в диссертации темы и поставленных задач, представляют наибольший интерес.

Следующая, третья группа памятников - это т.н. клановые истории. Интерес представляют разные стороны анализа этих памятников, включая как их содержание, так и условия, формы, причины публикаций, поскольку сам выход в свет таких источников свидетельствует о динамике идентичности. Обращают на себя внимание интересные факты публикации этой группы источников. Массовое их издание приходится на XIX в., когда они выходят в свет благодаря исследователям, антиквариям, издающим документы, связанные с историей отдельных кланов. Были опубликованы целые серии, снабженные подробными указателями имен, топонимов, достаточно полными предисловиями, в которых давалась обычно развернутая характеристика источников.

Широкое распространение в XIX в. получила и практика публикации источников в качестве приложений к исследованиям, посвященным истории соответствующих кланов. В частности, обширная подборка, посвященная клану Доналдов, была помещена в монографии Р. Макдоналда. Выходили источники и отдельными изданиями, но, как правило, посвященными отдельным кланам. Активной издательской деятельностью занимались, и продолжают по сей день заниматься различные исторические и этнографические общества и клубы, в разное время публиковавшие как документальные, так и другие виды источников. В частности коллекция документов по хайлендерской истории была издана клубом Иона в 1889 г., а подборка «Хайлендерских сказаний» опубликована кельтским обществом Шотландии. Все это во многом показательные факты, свидетельствующие об изменении отношения к клановому родству, как одному из символов шотландской идентичности - если ранее оно воплощалось в военном противостоянии кланов, то теперь, в эпоху модернизации, трансформировавшей весь комплекс социокультурных связей, нашло свое отражение в исторических исследованиях и культивировании собственного прошлого.

Интересной особенностью данного вида источника является то, что он совмещает в себе «нарративность» и «документальность». С одной стороны, такие издания посвящены истории какого-то определенного клана, включая его родословную, легенды о происхождении и последующую, часто трагическую, историю. Уже сам по себе этот материал, составленный в конце XVIII или в XIX в., представляет немалый исследовательский интерес. Важно же, однако, и то, что такие тома содержали интерполяции (либо - в тексте, либо — отдельным приложением) документов, подтверждающих изложенные истории. В качестве примеров таких памятников коротко приведем лишь два примера — издания клановых историй Максвеллов, Доналдов.

Генеалогия клана Максвелл состоит из двух томов64. В первом из них дается его история, начиная с 1070 г., когда появляются первые упоминания о клане. При этом подробно излагается история сэра Герберта Максвелла, который получил титул лорда в 1440 г. и чей сын стал графом Мортоном. Том включает шестьсот четыре страницы, не считая приложения, содержащие рисунки, эскизы с изображением гербов и поместий, генеалогических таблиц, снабженных обширными комментариями.

Второй том состоит из документов — писем, включая послания монархов, родственников, соседних помещиков. Это своеобразное приложение документально иллюстрирует историю региона. Интересно, что авто

64 Fraser W. The Book of Carlaveroch. Privately printed for William Lord Hemes in fulfilled of the wishes of his later brother the Honourable Marmaduke Constable Maxwell of Terregles. 2 vol. Edinb., 1873. ры, отдавая отчет в необходимости следования принципам научного изложения, оговаривают в предисловии, что многие документы были утеряны во времена смуты в шотландском Пограничье.

Первая часть тома содержит т.н. «Выдержки из писем» - всего их триста сорок пять. Затем идет раздел - собственно письма, состоящий из трех частей - королевские письма (тридцать шт.), затем - государственные и официальные письма (шестьдесят четыре), и потом - семейные и местные, касающиеся разных вопросов региона, где проживал клан. Королевские письма открываются посланием Якова V третьему графу Мортону, датированным 17 июня 1528 г (II, 1). Есть здесь и письмо Карла I, датированное 7 мая 1642 г., в котором монарх выражает благодарность за лояльность капитану клана Максвелл (II, 18). Однако, подавляющее число писем из второй части - это переписка лордов Тайного совета Шотландии. В третьей части тома - частная переписка, включавшая хозяйственные вопросы управления поместьями. Следующий раздел второго тома посвящен земельным грамотам, полученным Максвеллами от короны. Открывается эта часть грамотой короля Вильгельма Льва, датированной 1165 г., в которой жалуются земли аббатству Куппар (II; 403), всего здесь приводится сто двадцать четыре грамоты. Затем следуют выдержки из разных грамот (сто двадцать четыре шт.) Заключается том приложением, где приводятся, во-первых, гербы всех Максвеллов и, во-вторых, образцы подписей, начиная с подписи короля Якова V (1528 г.). В самом конце содержится индекс имен и мест, упоминаемых в томах. В томе тоже шестьсот четыре страницы (без приложений). Интересно, что информация об авторе, проделавшем столь кропотливый труд, ограничивается лишь его именем. Очевидно, издание представляло заказ от потомков клана, которые и финансировали проект. Подобная тенденция отражает общий характер издания источников в XVIII и XIX вв., что, помимо собственно исторического значения, свидетельствует о той роли, которая отводилась истории в процессе конструирования идентичности.

Аналогична и история клана Доналдов, вышедшая в трех томах, каждый из которых состоит из двух частей65. В первой излагается история клана, а вторая представляет собой приложения. В первых двух томах они включают документы, расположенные в хронологическом порядке и состоящие их королевских конфирмационных грамот, договоров, контрактов, перечней обязательств. В приложение к третьему тому входят генеалогические таблицы, несколько документов, а также жизнеописания клановых бардов, являвшихся хранителями клановых историй.

Практически все крупные шотландские кланы в XIX в. обзавелись такими Историями. Для большинства из них это были проекты, реализованные по заказу какого-либо состоятельного потомка рода, выполненные антиквариями или архивными служителями, причем часто авторами были потомки этого же клана. При этом в большей степени это были комментированные подборки документов, нежели простые повествования. Важно, что и сами комментарии являются неоценимым источником, с точки зрения изучения идентичности.

Четвертую группу источников представляют исторические произведения, авторами которых были современники изучаемых событий. По форме они представляют собой как развернутые, так и выполненные в форме незначительных по объему эссе, которые имеют особую значимость для изучения процесса трансформации идентичности. Это и исследования Дж. Кларка Пеникуика, и П. Тайтлера, и В. Скотта66, и других антикваров и историков XVIII-XIX вв., в чью задачу входило переосмыслить процессы, происходящие в Шотландии в современную им эпоху. Часть из подобных источников представляют общие истории Шотландии, другая - касается отдельных периодов, как правило, истории унии 1707 г. Подробный анализ этих источников, как и в целом исторических концепций их авто

65 Macdonald A., Macdonald A. The Clan Donald. 3 vol., Edinb., 1896.

66 Sir W. Scott. The Tales of Grandfather: being the History of Scotland from the earliest period to the close of Rebellion 1745-46. L., 1925; Sir John Clerk. History of the Union of Scotland and England. Ed. by D. Duncan. Edinb., 1993; TytlerP.F. History of Scotland. Edinb., 1828-1843. ров, содержится^ пятой и шестой главах диссертации.

Пятая; группа - это мемуары, дневники и* переписка, как политических деятелей, так и представителей творческой элиты. Несмотряна устоявшуюся традицию выделять эти источники* в разные группы, думается, что в данной работе в^этом нет необходимости, поскольку основная интересующая* нас информация^ связана с личной перцепцией событий, отраженных в этих источниках. Это й переписка герцога Малборо и Р. Бернса, и дневники В. Скотта, F. Кобурна и других интеллектуалов67, составлявших сравнительно ^небольшую по. численности группу и формировавших тот интеллектуальный дискурс, который распространялся среди широких масс населения. Важен также тот факт, что; относясь к тем, кого мы называем интеллектуальной элитой, они, тем? не менее, представляли' разные группы в зависимости от имущественного положения или<политического и административного» влияния.

Шестую группу источников составляют памфлетная! литература и т.н. обзоры, представляющие собой нечто среднее между историями и памфлетами. Особое значение данного источника определяется, во-первых, тем, что, являясь продуктом деятельности образованных слоев общества, эта литература была рассчитана главным образом на широкие слои, а, значит, ориентировалась на запросы, отражала потребности и. ин

68 тересы этих широких масс , а, во-вторых, тем, что памфлеты отражают мнение как противников, так и сторонников объединения, причем зачастую одни и те же факты используются в качестве аргументов обеими сторонами дискуссии. Часть источников этой группы, не опубликована и хранится в специальной коллекции библиотеки Университета Глазго69, другие

67 Forbes to Walpole, Aug. 1716 // Culloden Papers, L. 1912; The Letters of Robert Bums Ed. by G Ross Roy Oxf., 1985; The Marlborough - Godolphin Correspondence. Ed. by. H.L. Synder Oxf., 1975 3 vol, Lord Cockburn. Circuit Journeys. Hawick, 1983; Rose G.H. The Marchmont Papers L, 1831.

68 См., напр : Defoe D. An Essay at Removing National Prejudices Against a Union with Scotland Part I L , 1706.

69 См , напр : Reasons For An Union Between the Kingdoms of England and Scotland. L., 1706. Glasgow University Library Special Collections Unit, James Dean Ogilvie Collection; William Setton of Pitmedden Scot

7П были опубликованы . Наибольшую роль изучение памфлетов играет в процессе исследования первой реакции на подготовку и заключение договора 1707 г. Особенно интересно исследование англо-шотландской «войны памфлетов», которая развернулась в 1705-1707 гг. Даже, несмотря на политическую ангажированность этого вида источников, и, исходя из того принципа, что «не мы говорим на языке, а язык проговаривает нас», памфлеты представляют несомненную важность с точки зрения выработки той знаковой, в том числе и вербальной, системы англо-шотландских отношений, которая в итоге и формировала шотландскую идентичность.

Седьмую группу источников составляют петиции. В отличие от предыдущей группы материалов, петиции были результатом коллективного творчества, под некоторыми из них стоит более тридцати подписей. Кроме того, они являлись проявлением исключительно антиюнионистского протеста. В работе использованы два вида петиций: во-первых, это мнения против объединения, высказанные баронами и фригольдерами - представителями графств, а, во-вторых, т.н. приходские петиции, в составлении которых активное участие принимала пресвитерианская церковь. Важно, что содержание посланий, поданных графствами, часто отличалось от мнения представителей городов этих графств, заседавших в парламенте. Интересны также и те аргументы, главным образом экономического характера, которыми подписавшиеся пользуются для обоснования своего протеста.

Материалы периодической печати, значимость которых особенно возрастает в XIX в., важны для изучения механизма транслирования интеллектуальных идей в широкие слои. Они составляют восьмую группу источников. Это и крупные шотландские газеты и журналы, такие, как, например, Blackwood's Edinburgh Magazine, и местная пресса (Inverness land's Great Advantages By An Union with England: Showen in a Letter From the Country, To a Member of Parliament (1706). Glasgow University Library Special Collections Unit, James Dean Ogilvie Collection. 70 United and Separate Parliaments. Ed. by Paul Scott. Edinb., 1982.

Courier) . Они представляют интересный источник для истории региона, где уже завершалась промышленная революция, и общество сполна вкусило плоды модернизации. Именно на страницах периодических изданий измененная под влиянием модернизации идентичность выступает в целостной форме. Вместе с тем, именно в газетах и журналах впервые появляются признаки политического, сепаратистского национализма, пришедшего на смену юнионистскому, принимавшему культурные формы.

Хотя представленная классификация, как и любая другая, условна, тем не менее, в совокупности все группы источников позволяют решить поставленные задачи и отражают вопросы, связанные с англошотландской парламентской унией 1707 г., шотландской модернизацией и трансформацией национальной идентичности.

Научная новизна диссертационного исследования

Научная новизна диссертации заключается в следующем:

71 Blackwood's Edinburgh Magazine. Edinb., 1834. November, № xxxvi. впервые якобитское движение рассмотрено как часть модерниза-ционного процесса, сопровождающегося общественной нестабильностью, исходящей от горского региона, наименее подготовленного к модернизации; это позволило поставить якобитизм в один ряд с такими проявлениями модернизационного протеста, как восстания 20-х гг. XVIII в.; изучено содержание, формы реализации и проблемы шотландской модернизации, впервые охарактеризована и проанализирована значимость противоречивого процесса инкорпорирования горной Шотландии, показано влияние модернизации на трансформацию шотландской идентичности; на основе анализа оригинальных текстов обосновано положение об определяющем значении интеллектуалов, в частности историков, в процессе выработки и формулирования основ новой шотландской идентичности; доказано, что решающим фактором в творческом процессе формирования постюнионисткой идентичности была «обработка» прошлого, направленная на придание истории англ о-шотландских отношений неконфликтного характера; исследованы факторы разного уровня, включая объективные (модернизация, социальная и экономическая динамика, социокультурные процессы) и субъективные (образование, круг общения, особенности творческой деятельности и интересы), которые повлияли на выработку шотландскими интеллектуалами их концепций; изучен механизм транслирования интеллектуальных идей в широкие слои населения посредством популяризации шотландского прошлого, а также формы репрезентации и значимость символов, в том числе и визуальных, новой шотландской идентичности, проанализировано влияние горских символов и истории на процесс конструирования идеи «шотландскости»; впервые разработана и сформулирована периодизация эволюции шотландской идентичности в период после принятия англошотландской парламентской унии.

Выводы и положения, выносимые на защиту

Изучение поставленных проблем позволяет сделать следующие вывопарламентская уния 1707 г. стала результатом длительного и противоречивого процесса англо-шотландской интеграции, ускоренного мо-дернизационными изменениями, обусловленными взаимными англошотландскими интересами. Уния и модернизация оказались тесно связанными, в силу того, что англо-шотландское объединение открывало для шотландцев британские рынки и колонии, а это значительно ускоряло темпы шотландской модернизации; уния, не исчерпавшая полностью противостояния Англии и Шотландии, обострила конфликт идентичностей необходимостью согласования англо-шотландских интересов в рамках единого государства. Разрешение этого нового типа конфликта должно было осуществляться посредством придания модернизации необратимого характера и решения судьбы династии Стюартов. Исторические обстоятельства и подспудная англизация шотландской политической элиты ускорили этот процесс; конфликт, связанный с потребностью англо-шотландской интеграции, был тесно сопряжен с необходимостью административной реформы, которая должна была устранить вакуум власти в Шотландии, лишенной традиционных легислатур. В едином комплексе проблем оказались завязаны разные уровни модернизационного процесса — экономический, политический, административный. Успешность модернизации как комплексного явления могла быть обусловлена только полным решением всех взаимообусловленных проблем; процесс обсуждения, принятия и реализации унии сопровождался массовыми проявлениями протеста, которые могут быть охарактеризованы как ситуация модернизационной нестабильности, принимавшая антиюнионистские, антиганноверские или социальные формы; происходившее на протяжении XVII и первой половины XVIII вв. сращивание английского и шотландского политического классов, имеющих общие интересы, обеспечило успех административной интеграции Шотландии. Шотландский институциональный компромисс также стал возможен благодаря сохранению традиционных политических практик и административных институтов. В результате шотландская административная система стала итогом слияния местных традиционных практик, основанных на патронаже, и английской системы, закрепляющей права рыночных слоев общества; значимость процесса административной унификации определялась не только тем, что формировалась единая система властных органов, но и тем, что, наряду с британскими властными институтами, шотландцы получили возможность создать целую систему независимых от государства организаций, которые составили основу шотландской «гражданской идентичности», не нуждавшейся в политическом суверенитете. Традиционные социальные институты в данной ситуации сочетались со структурами, порожденными модернизацией; возникающее чувство непрерывности административного развития способствовало излечиванию идентификационного кризиса, образовавшегося в результате утраты собственных политических легислатур, что меняло отношение шотландцев к союзу 1707 г., формируя образ неконфликтного англо-шотландского прошлого; якобитское движение сыграло значительную роль в развитии шотландской модернизации и в формировании идентичности. Его поражение свидетельствовало как о необратимости модернизационного процесса, так и о том, что был разрушен прежний социокультурный контекст, с которым связывались традиционные отношения, в том числе и идентичность. В процессе якобитского движения выжила та знаковая система, которая даже при утрате формальной независимости Шотландии позволила сохранить собственную культурную идентичность;

• уния 1707 г. способствовала обострению кризиса идентичности и требовала изживания шотландского комплекса «провинциальности», что делало необходимым создание образа «неконфликтного» англошотландского прошлого. Решение этой проблемы должно было осуществляться путем «обработки» исторической памяти, что, с одной стороны, предполагало активизацию интеллектуального процесса, а, с другой, могло осуществляться параллельно с модернизационной трансформацией, становившейся условием изменения идентичности;

• в результате модернизации, которой уния 1707 г. придала новый.импульс, были как интегрированы разные части Шотландии, так и сделалось необратимым англо-шотландское объединение. Кроме того, модернизация обозначила перспективы экономического развития, связанные с англо-шотландским сотрудничеством, которое в первую очередь касалось развития Империи, игравшей для Шотландии, возможно, даже большую роль, чем для Англии. Этот процесс сформировал социальный слой, развитие которого было непосредственно связано с культурным, торговым, политическим, военным взаимодействием Англии и Шотландии;

• в середине XVIII в., когда англо-шотландская интеграция и модернизация сделались необратимыми, основная задача, вставшая перед шотландскими интеллектуальными элитами, заключалась в том, чтобы выработать такой вариант сознания, который позволил бы сохранить чувство «шотландскости» в условиях процесса политической, административной и экономической унификации. Иными словами, необходимо было привести в соответствие знаки и символы, которые сохранили шотландцы, включая и представление о собственной истории, и многочисленные визуальные «коды» с меняющимся в ходе модернизации контекстом; эта задача решалась интеллектуалами, которые, с одной стороны, пытались спасти шотландскую историю от забвения, что было вполне реально в условиях англо-шотландской интеграции, а, с другой, преодолеть представление об истории англ о-шотландских отношений, как об истории конфликта. Факторами преодоления кризиса идентичности становились просветительские представления об исторических закоН нах, основным и^с которых является прогресс, и романтическая тоска по величественной шотландской истории, обретавшая форму антикварных изысканий; идея нации, возникшая в условиях модернизации и эрозии сословной идентичности, хотя и была проектом интеллигенции и средних классов, тем не менее, учитывала интересы остальных слоев, в том числе и низших страт, а потому нуждалась в транслировании в эти широкие слои. Особо значима в этом процессе была роль историков, институционально и интеллектуально связанных с государством. Они активно занимались сбором и публикацией документов, основывали исторические журналы, создавая символы, посредством «открытия» и «переоткрытия» национального прошлого, транслируя идеи интеллектуалов в широкие слои; важное значение приобретал процесс создания новых национальных символов, имевших, как правило, визуальный, максимально адаптированный характер, а их язык был доступен для широких слоев. Вместе с тем, принципиальным отличием новой знаковой системы, поменявшим ее смысловое содержание, было то, что она воспринималась в новом контексте индустриального и интегрированного общества. В результате изменился тот смысловой код, которым символы наделялись.

Практическая значимость работы

Практическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что фактические материалы, представленные в нем, а также его теоретические и практические выводы могут быть использованы в научной и научно-педагогической деятельности, в частности, для дальнейшего изучения и преподавания британской истории XVIII-XIX вв., разработки общих и специальных курсов по новой истории, истории национальных движений в Европе. Материалы диссертации могут быть использованы философами и политологами, которые занимаются изучением проблем национальной идентичности и этноконфессиональных отношений. Диссертацию можно задействовать для написания учебных и учебно-методических пособий по соответствующим периодам и проблемам.

Апробация результатов исследования

Заключение научной работыдиссертация на тему "Уния и модернизация: становление шотландской национальной идентичности в XVIII - первой половине XIX вв."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Рубеж XVII-XVIII вв. стал для Шотландии началом нового этапа ее развития, что нашло выражение в стремительной динамике изменений всех сфер жизни. Модернизация, получив новый импульс, становилась все более необратимой. Решающую роль в этой трансформации сыграла англо-шотландская парламентская уния, давшая Шотландии доступ на британский колониальный рынок, в результате чего Северная Британия получила возможность пользоваться всеми благами, предоставляемыми империей. В этот период столь же безусловный характер приобретает и процесс трансформации идентичности, как «ответ» на модернизационный «вызов».

Такая постановка проблемы, при которой рассматриваются три стороны процесса формирования шотландской нации — модернизация, уния и идентичность — способствует не только изучению сложного процесса на-цие-строительства в комплексе факторов, обуславливающих его, но и затрагивает все уровни этого явления, начиная от персонального, группового и регионального, и заканчивая, макроуровнем. Подобный подход делает необходимым использование междисциплинарных практик изучения прошлого, включая методы лингвистики, социологии, этнологии и других общественных и гуманитарных наук, что, с одной стороны, способно сделать исследование глубоко историчным, а, с другой, придать ему человеческое, персональное, если угодно — антропологическое измерение. Однако, ни в отечественных, ни даже в зарубежных исторических работах эта проблема взаимосвязи модернизации и идентичности, решающий этап в развитии которых был связан с принятием унии 1707 г., не нашла должного отражения. Исследователи ограничиваются либо изучением социальных, административных, экономических последствий унии, либо же, наоборот, оставляя модернизацию в стороне от предмета своего изучения, сосредотачивают внимание на динамике изменения идентичности. Между тем, социокультурная сторона модернизации, временами опосредованно, а порой и напрямую, обуславливала процесс трансформации идентичности.

Шотландская национальная идентичность формировалась в условиях, когда англо-шотландские отношения переживали то периоды резкой напряженности, то, наоборот, времена подъема. Все это позволяет рассматривать союз 1707 г. как итог длительного периода исторического развития, когда происходил процесс медленного сращивания, интеграции и взаимопроникновения разных аспектов английской и шотландской общественной жизни, в результате которого не только формировались общие административные, политические или экономические практики и интересы, но и вырабатывалось единое знаковое поле культуры со взаимоузнаваемыми и принимаемыми символами и кодами. Таким образом, параллельно с модернизацией экономики, административной и социальной систем, трансформировалось и представление об общности судеб Англии и Шотландии, которое, пройдя через кризис, в результате предстало как концентрическая шотландско-британская идентичность, не исключающая, одновременно, британскую и шотландскую природу нации.

Особенностью шотландской национальной идентичности, сформировавшейся в XVIII - 1 половине XIX вв., было то, что она имела дискурсивную природу, то есть не нуждалась в воплощении в политических или административных практиках, и конструировалась в условиях инкорпорации Шотландии в британское государство, что сформировало наряду с идей «шотландскости» концепт «британскости», которые вместе и составили фе-[ номен «концентрической» идентичности. Сама же уния 1707 г., заложившая основу кризиса идентичности и воспринимаемая первоначально как национальная трагедия, постепенно превращалась в сознании шотландцев в отрефлексированный выбор, направленный на процветание нации.

В формировании национальной шотландской идентичности можно выделить ряд этапов. Хотя для разных регионов Шотландии эта периоди-^ зация будет выглядеть по-разному, особенно, учитывая специфику Хай

I ! 1 ленда, тем не менее, рубеж XVII-XVIII вв. является временем, решающим образом определившим дальнейшие тенденции развития. Именно этот период следует считать началом складывания шотландской национальной идентичности, истоки которой связаны с идентификационным кризисом, основанном на двойственном восприятии союза 1707 г. Таким образом, кризис идентичности и его преодоление, а также различные факторы общественной динамики XVIII-XIX вв. являются основными критериями этой периодизации.

На первом этапе, продолжавшемся с конца XVII в. по 1746 г., активно велись дискуссии по вопросу о принятии унии, а затем — о роли заключенного союза. Этот же период был ознаменован разрушением традиционных экономических, социальных, политических общественных связей и практик, а также массовым неприятием объединения, проявлениями протеста, сочетавшегося с социальными выступлениями, связанными с модерниза-ционной ломкой, и все это сопровождалось идеями о потере «древней свободы» и трагедии «героической нации». Высшей точкой этого недовольства стало якобитское движение, сочетавшее антиганноверские и антиюнионистские лозунги, но по своей сути уходящее корнями в социальное противостояние и поляризацию сил, свойственные для эпохи модернизации. Вместе с тем, со временем подвергшись мифологизации, якобитизм на протяжении последующего времени сохранился в качестве одной из основ шотландской идентичности, приобретя знаковую, семиотическую функцию. Такая идеологическая трансформация, ставящая целью примирить прошлое с настоящим, стала возможной благодаря деятельности интеллектуалов, которыми впервые была сформулирована точка зрения о необходимости и неизбежности англо-шотландской интеграции, не мешавшей сохранению идеи «шотландскости». Однако же, в первой половине XVIII в. эти явления все еще носили очень противоречивый и неоднозначный характер.

Параллельно с этим, начавшимся процессом пересмотра шотландцами своего прошлого в пользу неконфликтного образа англо-шотландских отношений, и, в значительной мере, способствуя изживанию политического противостояния, шла консолидация нации, факторами которой были несколько обстоятельств. Во-первых, значимым фактором интеграции шотландцев стало объединение на почве неприятия английской политики рубежа XVII-XVIII вв. Первым массовым проявлением национального единения, продемонстрировавшим формирование разделяемой всеми шотландцами идеи нации, становится инициатива участия в Дарьенском предприятии, крах которого лишь укрепил идею противостояния Шотландии и Англии. Его формой становятся массовые выступления первых десятилетий XVIII в. А, во-вторых, шотландская модернизация привела к ускорению темпов интеграции разных ее регионов, в том числе и Хайленда, где традиционные отношения сочетались с насильственно формируемыми рыночными. Такое единство выражало идею общности национальных интересов не только между разными регионами, но и между слоями формирующейся нации.

Второй этап становления национальной шотландской идентичности, включающий время с середины 1740-х гг. по конец XVIII в., стал периодом активной модернизации Шотландии, когда произошел качественный скачок в развитии основ индустриального общества, в том числе и в Хайленде. Вместе с тем, это было время, когда шотландцы, уже в рамках британской нации, впервые ощутили экономические результаты своего вхождения в состав Великобритании. Шотландская идентичность в этот период проявляет себя как идентичность институциональная, гражданская, реали-зовывающаяся в особых институтах, таких как церковь, образование, правовая система, развивавшихся без активного вмешательства центральных британских властей. Одновременно интеллектуалами в разных формах разрабатывается идея о бесперспективности шотландского исторического развития до унии, которая способствовала реализации идеи прогресса.

Наконец, третий период — первая половина XIX в. - стал временем окончательной реанимации исторического прошлого Шотландии путем трансформации социальной памяти, происходящей в условиях завершения промышленного переворота и формирования слоев индустриального общества. Инициированное В. Скоттом «воскрешение» шотландского прошлого, как романтического периода доблести и «безобидной дикости», было подхвачено историками, которые, основываясь на анализе свидетельств былого, создавая общества и клубы, собирая и публикуя исторические источники, доказывали неизбежность и полезность англошотландского объединения. При этом, в отличие от просветительских идей, историки первой половины XIX в. видели в шотландской старине, пусть и непрямой, но путь к утверждению свобод. Просветительские представления об универсальности прогресса, наряду с развитой антикварной традицией, стали условием динамики исторической памяти.

Подвергшись трансформации, историческая память со временем превращается в романтическую ностальгию, в которой шотландская история является достоянием всей британской нации. Отказавшись от прежнего представления о прошлом как о политическом или военном факторе на-цие-строительства в пользу его романтизации, Шотландия взамен получила процветающую экономику в рамках Британии. Происходивший параллельно с этим, процесс становления концентрической идентичности развивался очень неравномерно, а представления о неизбежности англошотландской интеграции стали результатом обработки исторической памяти вигскими историками.

К числу традиционных институтов, способствующих переходу, относятся патронажные практики и эгалитаристский миф. Эти социокультурные нормы, глубоко укорененные в сознании и поведении шотландцев, не встречая их сопротивления, и отвечая требованиям модернизации, были связующим звеном между старыми и новыми принципами общественного устройства. И патронаж, и эгалитаризм являлись производными от кланового сознания, которое продолжало существовать еще и в XIX в., находя реальное воплощение в, националистической риторике, что было продемонстрировано монаршим визитом 1822 г. Иными словами, в Шотландии посредством эгалитаристского мифа и антианглийской консолидации рубежа XVII-XVIII в., было преодолено1 противоречие, сдерживавшее процесс нацие-строительства в Европе, где долго существовали две «нации» — аристократов и простолюдинов. В результате идея общности нации, будучи укорененной в шотландской интеллектуальной и социальной памяти, не являла собой революционный концепт, что способствовало успешной, хотя и противоречивой, национальной интеграции.

Модернизация, ускоренная унией, и формирующиеся институты гражданского общества, наряду с традиционными социальными практиками, были еще одним фактором трансформации идентичности. Экономические преобразования, затронувшие большую часть шотландского общества, изменившие его социальную структуру и открывшие шотландцам доступ к колониальным рынкам Британии, формировали убеждение в равноправном партнерстве Шотландии и Англии в рамках союза. Становлению этих идей способствовало и то, что британские властные структуры не посягали на полномочия1 местных шотландских легислатур, создававших органы самоуправления, наиболее приближенные к повседневной жизни и выражавшие повседневные интересы населения. В результате идея независимости шотландского гражданского общества, сформированная «бюрократической» или «институциональной» идентичностью, препятствовала политическим сепаратистским настроениям.

Третьей составляющей формирования национальной идентичности была деятельность интеллектуалов, направленная на трансформацию шотландского прошлого и на приведение в соответствие исторической памяти и современных реалий. Деятельность просветителей, антиквариев и историков, обусловленная факторами и материального, и нравственного, и культурного, и персонального уровней, создавала новый образ прошлого. В результате этого процесса сформировалась национальная идентичность, в основе которой лежала идея шотландской нации, сочетавшая память о героическом историческом прошлом, мудром выборе, сделанном в 1707 г., а также осознание успехов и роли Шотландии в рамках Британского государства.

Обработка прошлого и приспособление его к современным реалиям в наибольшей степени нашла выражение в творчестве Вальтера Скотта и его последователей. Шотландские интеллектуалы ловко сделали историю англо-шотландского противостояния - англо-шотландские войны, представления о коррупции как основе союза 1707 г., якобитизм и другие воплощения прежней «шотландскости» - романтической фантазией, привлекательной в равной степени и для английских юношей и незрелых наций, какой интеллектуалы представили горцев. Все эти идеи постоянно апеллировали к шотландскому прошлому, к древнему независимому королевству. Но шотландская нация в XIX в. не нуждалась в государстве, ей было достаточно лишь идеи государства и постоянного обращения к ней. Иными словами, прошлое и настоящее связывала не история государственной независимости, а независимость как дискурс, без которой не может существовать ни одна национальная культура. Шотландский национализм, таким образом, приобретал дискурсивный характер.

Вне зависимости от скептического или романтического прочтения прошлого, его важность для становления шотландской и, шире, британской идентичности невозможно переоценить. Будучи уничтоженной как политическое явление, шотландская независимость возвращалась в форме тартаномании, маркетинговых предложений на элементы горской культуры и военной доблести горцев в ходе наполеоновских войн. Этот новый мифо-символический комплекс, заключавший представления о былом, нуждался в тиражировании и популяризации, чему способствовала деятельность интеллектуалов и, в первую очередь, В. Скотта.

Таким образом, прошлое восстанавливало свое место в обществе, но теперь оно указывало на лояльность Шотландии, в том числе, ее горной части, Британской империи. Шотландский килт, некогда бывший символом сопротивления и непокорности, отныне становился знаком имперского могущества и той роли, которую в его построении сыграли горцы. Образ хайлендера, как символ роста империи, становясь центром исторической памяти, требовал пересмотра, а различия между «горцем» и «якобитом» все более стирались. И так же, как первый эволюционировал в сторону умиротворения и лояльности, второй тоже шел вслед за ним, все более превращаясь в знак.

Чрезвычайно важен в этом процессе и интеллектуальный контекст. Процесс осознания себя единой нацией происходил на фоне европейских дискуссий, в которых, с одной стороны, распространялась идея устранения традиционного сословного деления и общественной иерархии, а с другой, возникали представления о культурной самобытности народов. Соединившись воедино, эти две тенденции спровоцировали процесс нацие-строительства, получивший дополнительный стимул там, где сами члены общества, независимо от их социального положения, осознавали себя в качестве архитекторов нации. В Шотландии идея о том, что уния 1707 г. являлась собственно шотландским выбором, а не навязанным извне договором - представление, которое получило распространение благодаря деятельности интеллектуалов, было катализатором процесса нацие-строительства. При этом, традиционная культура и исконные шотландские практики создавали для этой конструируемой нации естественную основу, укореняя ее в прошлом.

Вместе с тем, шотландская история отражает и некоторые общеевропейские проявления процесса нацие-строительства, что позволяет рассматривать это явление в ряду равных ему, выделяя, тем не менее, его особенности. Интеллектуальная составляющая процесса формирования европейских наций заключалась в том, что на первом этапе в ходе Славной революции в Англии, а затем и эпохи Просвещения была выдвинута, сформулирована и реализована в ходе Французской революции идея общеевропейского народного суверенитета, в которой на смену богом данной власти монарха приходило народное правление, а сам народ рассматривался как некая цельность, уходящая корнями в прошлое и способная реализовывать свое историческое единство. Более того, не государство, пусть даже и в лице легитимных его представителей, а сам народ являлся единственным источником власти - идея, легшая в основу теории и практик гражданского общества.

Не случайно, очевидно, и то, что одним из первых, кто сформулировал проблему гражданского общества, был шотландец Адам Фергюсон, который вместе с другим Адамом шотландского Просвещения - Смитом, ввел и сам термин «гражданское общество». Именно на севере Британии в период после унии 1707 г. впервые столь остро встал вопрос народного самоуправления и степени участия общества в политической жизни. Пройдет почти столетие и вновь эта проблема уже на другом уровне и в других масштабах встанет в революционной Франции.

Национальная идентичность, на первых этапах часто выступавшая как идентичность институциональная и бюрократическая, напрямую связала идею нации pi идею гражданского общества. Хотя ее формирование включало в себя бюрократическую инкорпорацию, связанную с унификацией системы управления, и сопровождавшуюся становлением бюрократического этоса, обратной стороной этого процесса было сохранение и даже культивирование самобытных институтов самоуправления, которые, отражая интересы формирующейся нации, выражали народный дух и служили укреплению национальной солидарности.

Среди гражданских учреждений, составивших основу институциональной европейской идентичности, пожалуй, три оказали наибольшее влияние - право, образование, и церковь, которые, находясь между государством и обществом, на локальном уровне создавали нацию, способствуя поддержанию убеждения, что ее основа лежит не в политических институтах, и реализовывается не в политическом суверенитете, а в гражданских институтах и в местном самоуправлении. Несомненно одно — стремление к независимости не обязательно порождало отдельное государство. Основной категорией анализа интеллектуалов XVIII и XIX вв. был не политический суверенитет, а прогресс, и в этой связи, категория «юнионистский национализм», чрезвычайно показательна для характеристики отношения шотландцев к потере политических легислатур в XVIII в.

Однако такая форма национальной идентичности не возникала стихийно, являясь результатом длительного процесса трансформации, ини-циируясь слоями интеллектуалов, которые, устраняя различные культурные, сословные и другие идентичности, создавали вместо них единую национальную. Выбор культуры, на основе которой происходило конструирование общих национальных символов, зачастую носил случайный характер - в некоторых случаях это была интеллектуальная традиция, позволявшая преодолеть комплекс «провинциальности», в других — идеализация местных народных традиций, признаваемых образцом следования национальной культуре, в которой усматривались глубокие народные ценности. Однако, в любом случае, выбор культуры, которой предстояло составить основу национального проекта, отражал консенсус между общественными слоями (этническими, социальными, политическими), реализовавшими задачу построения национальной идентичности.

В то же время, институциональная идентичность могла реализовы-ваться лишь там, где модернизация, достигнув определенной, довольно высокой, стадии своего развития, создавала соответствующие социальные силы. Национализм, таким образом, является неизбежным спутником модернизации, при этом, варианты его использования могут варьироваться от модернизаторских до традиционных целей.

В том случае, когда процесс формирования рыночного общества носил еще незавершенный, либо половинчатый характер и промышленное производство, а, следовательно, и промышленные слои общества не сформировались, национальная идея выражалась в культивировании прошлого и создании некой романтической ностальгии по патриархальной традиции, в которой, воскрешая старые и создавая новые мифы, представители интеллигенции пытались отыскать единство народа.

Важно и то, что идея нации, возникшая в условиях модернизации и эрозии сословной идентичности, хотя и была проектом интеллигенции и средних классов, тем не менее, учитывала интересы остальных слоев, в том числе и низших страт, а, потому, нуждалась в транслировании в эти широкие слои. Особо значима в данном процессе была роль историков, которые, как правило, и институционально, и интеллектуально были тесно связаны с государством. Обычно, в многотомных сочинениях они воссоздавали прошлое нации, а, зачастую, и древнего национального государства, дабы укоренить его в истории и тем самым легитимировать современное существование. В течение первых десятилетий XIX в. в Европе было создано великое множество исторических обществ, которые стали заниматься сбором и публикацией документов, основывать исторические журналы, создавая символы, посредством «открытия» и «переоткрытия» национального прошлого, транслируя идеи интеллектуалов в широкие слои.

Преодолевая кризис идентичности, представления о прошлом периода формирования европейских наций прошли в своем развитии две стадии, порой смешивавшиеся и чередовавшиеся. Первая из них была перенасыщена памятью, носившей крайне противоречивый характер. В результате избытка памяти происходило столкновение двух видов представлений о прошлом. Одна из «памятей» принадлежала той социальной группе, которая была наиболее интегрирована в британские структуры и заинтересована в интеграции в британскую экономику, носителями второй памяти были те, кто выступал с патриотических позиций. Историкам же предстояло сделать выбор между этими двумя представлениями о прошлом, и способствовать изживанию одной из памятей, восполняя дефицит второй. Деятельность по воскрешению прошлого, восполнению дефицита памяти составляла основу второй стадии. В результате произошла ремеморация, в рамках которой, преодолевая кризис идентичности, были реанимированы те воспоминания, которые ранее отвергались как несоответствующие целям общества, а теперь становились востребованными новыми условиями. В этом процессе память и амнезия выступали двумя необходимыми факторами формирования национальной идентичности.

Историческая память являлась не просто некой суммой знаний о прошлом, но скорее, объектом, имеющим самостоятельную ценность, подвергаемым обработке и управлению. При этом критерием памяти была не она сама, а те внешние обстоятельства, в которых она формировалась, включая интересы общества, являющегося ее носителем, а также общественную динамику, вслед за которой менялись и представления о прошлом. Представляя собой опыт людей, память преобразовывала его в исторический нарра-тив, что определяло значимую роль в этом процессе интеллектуалов.

Посредством приложения определенных усилий — политических, интеллектуальных, используя социальные и другие общественные процессы, писатели и журналисты, историки и художники совершали осознанные действия, направленные на создание идей, востребованных формирующейся нацией - будь то идея суверенитета, гражданского самоуправления, общности истории и культуры, или пропаганды великого народного прошлого. Как правило, средства деятельности интеллектуалов были связаны с возможностями их донесения до широких слоев населения, которые должны были стать потребителями и адаптировать подготовленную для них идеологию. Именно благодаря их деятельности реализовывались национальные проекты, и общество осознавало себя не совокупностью разрозненных этносов, механически объединенных волею великих полководцев и монархов, а единой нацией, история которой уходит корнями в далекое прошлое. Однако, если в подавляющем большинстве случаев ради создания нации необходимо было воскресить великое прошлое народа, вспомнить имена его героев и памятные сражения, то в случае с Шотландией - наоборот, все это необходимо было забыть. Будущее, обуславливая форму нации, требовало отказа от героического прошлого, утверждая многообразный мир равных по своему статусу британских региональных идентичностей.

Национальные символы, выражавшие равенство и единство имели, как правило, визуальный, максимально адаптированный характер, а их язык был доступен для широких слоев. Однако, визуальность и повседневность, тем не менее, предполагали широкую и разработанную дискурсивную основу. Несмотря на то, что эти символы были легко узнаваемы, поскольку имели глубоко культурные корни, принципиальным отличием, поменявшим их смысловое содержание, было то, что они продолжали жить и восприниматься в новом контексте индустриального общества. В результате изменился тот смысловой код, которым символы наделялись.

Модернизация, таким образом, изменив условия существования культуры, не уничтожая саму культуру и ее символы, включая прошлое, кардинальным образом изменила их смысловое наполнение. Старые символы не препятствовали модернизации, и, превратившись в китч, составили основу национальной идентичности.

Список научной литературыАпрыщенко, Виктор Юрьевич, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Неопубликованные и архивные материалы

2. A Discourse of the Necessity and Seasonableness of an unanimous Address for Dissolving the UNION. 1715. (Glasgow University Library Special Collections Unit, James Dean Ogilvie Collection.)

3. An Essay upon the XV. Article of the Treaty of Union, wherein the Difficulties that arise upon the Equivalents, are fully cleared and explained. Edinb., 1706. Copy in SRO, GD18/3129.

4. Breadalbane papers. Scottish Record Office. GD/112/39/157/21.

5. Campbell of Barcaldine papers. Scottish Record Office. GDI70/629/35/1.

6. Defoe D. An Advantages of the Act of Security. L., 1706. (Glasgow University Library Special Collections Unit, James Dean Ogilvie Collection.)

7. Defoe D. An Essay at Removing National Prejudices Against a Union with Scotland. Part I. L., 1706. (Glasgow University Library Special Collections Unit, James Dean Ogilvie Collection.)

8. Reasons For An Union Between the Kingdoms of England and Scotland. L., 1706. (Glasgow University Library Special Collections Unit, James Dean Ogilvie Collection)

9. Ridpath Geordge. An historical account of the antient rights and power of the parliament of the Scotland. Edinb., 1703. (Glasgow University Library Special Collections Unit, James Dean Ogilvie Collection.)

10. State papers. Scottish Record Office. SP3/1.

11. William Setton of Pitmedden. Scotland's Great Advantages By An Union with England: Showen in a Letter From the Country, To a Member of Parliament (1706) (Glasgow University Library Special Collections Unit, James Dean Ogilvie Collection.)

12. Законодательные источники и документы

13. A Selection of Scottish Forfeited Estates Papers. 1715; 1745. Edited from the Original Documents, with Introduction and Appendices by A.H. Millar. Edinb., 1909.

14. A Short account of the affairs of Scotland in the years 1744, 1745, 1746 by David Lord Elcho. Ed. by E.E. Charteris. Edinb., 1907.

15. Act Establishing Company of Scotland // Acts of the Parliaments of Scotland. Ed. by T. Thomson, C. Innes. 12 vol. Edinb., 1814-1875. Vol. IX.4. c. 1700 «The Seven 111 Years» // Scottish Historical Documents. Ed. by G. Donaldson. Edinb., 1970.

16. Claim of Right // Acts of the Parliaments of Scotland. Ed. by T. Thomson, C. Innes. 12 vol. Edinb., 1814-1875. Vol. IX.

17. Collectanea de Rebus Albanicis. Ed. by Iona club. Edinb., 1889.7. Culloden Papers L., 1912.

18. Ecclesiastical Records of the Presbytery of Lanark 1623-1709. Abbotsford Club. Edinb., 1889.

19. Historical Papers Relating to the Jacobite Period 1699-1750. Ed. by Colonel James Allardyce. 2 vols. Aberdeen, 1895-1896.

20. Lows and lists of the members of the Wodrow Society instituted May 1841. Edinb., 1842.

21. Miscellany of the Spalding Club. Vol. 1. Edinb., 1841.

22. Papers Relating to the Ships and Voyages of the Company of Scotland Trading to Africa and the Indies. Ed. by G. P. Insh. Edinb., 1924.

23. Prince Charles Edward Stuart. Memorandum to Louis XV, 10 November 1746 // Lochiel of the 45. Edinb., 1994.

24. Rose G.H. The Marchmont Papers. L., 1831.

25. Scotland, May 21 1700 March 7 1707. Bunnatyne Club. Edinb., 1828.

26. Scottish Population Statistics. Ed. by J. Gray Kyd. Edinb., 1975.

27. The Articles of Union // Acts of the Parliaments of Scotland. Ed. by T. Thomson, C. Innes. 12 vol. Edinb., 1814-1875.

28. The Highlands of Scotland in 1750. Ed. by Andrew Lang. Edinb., 1898.

29. The House of Commons, 1715-1754. Ed. by R. Sedgwick. Oxf., 1970.

30. The Massacre of Glencoe. Historical background document extracts and copies. Scottish Record Office. Edinb., 1995.

31. The Old Scots Navy, 1689-1710. Ed. by J. Grant. L., 1914.

32. The Parliaments of Scotland. Burgh and Shire Commissioners. 2 vol. Ed. by M. Young, Edinb., 1992-1993.

33. Произведения исторической мысли и художественные произведения

34. Alison A. History of Europe during the French Revolution. Edinb. and L., 1833-1842.

35. Brodie G. A History of the British Empire from the Accession of Charles I to the Restoration. Edinb., 1882.

36. Burgon J.W. The Portrait of a Christian gentlemen, a memoir of Patrick Fraser Tytler. L., 1859.

37. Burns W. The Scottish war of Independence. Glasgow, 1874.

38. Burton J.H. History of Scotland. Edinb. and L., 1876.

39. Chalmers G. Caledonia. L., 1807-1824.

40. Chambers R. History of Scotland. L., 1832.

41. Fletcher of Salton Andrew. Political Works. Ed. by J. Robertson. Camb., 1997.

42. Fletcher of Saltoun: Selected Writings. Ed. by D. Daiches. Edinb., 1979.

43. History of the Union of Scotland and England by Sir John Clerk. Ed. by D. Duncan. Edinb., 1993.

44. Hume D. The History of England from the Invasion of Julius Caesar to the Revolution in 1688. Vol. 1. L., 1864.

45. Innes Cosmo. Sketches of Early Scottish History and Social Progress. Edinb., 1861.

46. James Watson's Choice Collection of Comic and Serious Scots Poems. Ed. by H.H. Wood. Edinb., 1977.

47. John, Master of Sinclair. Memoirs of the Insurrection in Scotland in 1715. Ed. by Messrs MacKnight and Lang, with notes by Sir Walter Scott, Bart. Edinb., 1858.

48. Laing M. The History of Scotland from the Union of the Crowns. L., 1804.

49. Langhorne W.H. Reminiscences. Edinb., 1893.

50. Macaulay T.B. The History of England: from accession of James II. L., 1907.

51. MacKnight and Lang, with notes by Sir Walter Scott, Bart. Edinb., 1858.

52. Mill J.S. Utilitarianism, On Liberty and Considerations on Representative Government L., 1972.

53. Mitchell J. Reminiscences of my Life in the Highlands. L., 1883-1884.

54. Pinkerton J. A Dissertation on the origin and Progress of the Scythians and Goths (1787) // Pinkerton J. An Enquiry into the history of Scotland. Edinb., 1814

55. Robertson W. History of Scotland // Works of William Robertson. Edinb., 1817.

56. Sir John Clerk. Histoiy of the Union of Scotland and England. Ed. by D. Duncan. Edinb., 1993.

57. Sir John Clerk's Observations on the present circumstances of Scotland, 1730 // Miscellany of the Scottish History. Ed. By T.C. Smout. Edinb., 1965.

58. Sir W. Scott. History of Scotland // D. Lardner. Cabinet Cyclopaedia. Vol. I.L., 1830.

59. Sir W. Scott. The Letters from Malachi Malagrowther // Miscellaneous Prose Works. Vol. 21. Edinb., 1853.

60. Sir W. Scott. The Minstrelsy of the border Ballads, Edinb., 1802.

61. Sir W. Scott. The Tales of Grandfather: being the History of Scotland from the earliest period to the close of Rebellion 1745-46. L., 1925.

62. Skene W.F. Celtic Scotland. Edinb., 1880.

63. Steill J. P.F. Tytler called to account for his misrepresentations of the life and character of Sir William Wallace. Edinb., 1846.

64. Stewart D. Sketches of the Highlands. Edinb., 1822.

65. Tytler A. Elements of general History, Ancient and Modem. Edinb., 1801.

66. Tytler P.F. History of Scotland. Edinb., 1828-1843.

67. Wilson D. Prehistoric Annals of Scotland. L., 1863.

68. Лорд Актон. Принцип национального самоопределения // Нации и национализм. М., 2002.

69. Маколей Т.Б. Горная Шотландия в XVII столетии // Маколей Т.Б. Англия и Европа. Избранные эссе. СПб., 2001.

70. Скотт В. История Шотландии. Дедушкины рассказы. М., 2007.

71. Скотт В. Собрание сочинений. 20 т. М., 1965.

72. Стивенсон Р.Л. Собрание сочинений в пяти томах. М., 1981.

73. Юм Д. Англия под властью Дома Стюартов. 2 т. СПб., 2001-2002.1. Периодические издания

74. Blackwood's Edinburgh Magazine. 1834-1853.

75. Edinburgh Review. 1755-1809.3. Inverness Courier. 1846.

76. Мемуары, речи, дневники и переписка

77. Cockburn Н. A letter to the Lord provost on the Best Ways of Spoiling the beauty of Edinburgh. Edinb., 1998.

78. Cockburn H. Journal. Edinb., 1874.

79. CockburnH. Memorials of his Time. Edinb., 1856.

80. Forbes R., Bishop. The Lion in Mourning or a Collection of Speeches Letters Journals etc. Relative to the Affairs of Prince Charles Edward Stuart. Ed. by Henry Paton, Scottish History Society. 3 vols. Vol. 3. Edinb., 1895.

81. Forbes to Walpole, Aug. 1716 // Culloden Papers. L., 1912. Vol. I.

82. Journal of Hemy Kalmeter's travels to Scotland, 1719-1720 // Scottish Industrial History: A Miscellany Ed. by T.C. Smout. Edinb., 1978.

83. Letters of Daniel Defoe. Ed. by Healey G.H. Oxf., 1955.

84. Lodge R. The Study of History in a Scottish University. Glasgow, 1894.

85. Lord Cockburn. A Bicentenary Commemoration. 1779-1979. Ed. by Alan Bell. Edinb., 1979.

86. Lord Cockburn. Circuit Journeys. Hawick, 1983.

87. Memoir of Thomas Thomson. Edinb., 1854.

88. Pitmedden William Seton. A Speech in Parliament On the First Article of the Treaty of Union (1706) // Whatley C. Bought and Sold for English Gold? Explaining the Union of 1707. Edinb., 1994.

89. Queen Victoria. Our Life in Highlands. Newton Abbot, 1972.

90. Scotland's Ruine: Lockhart of Carnwath"s Memoirs of the Union. Ed. by D. Szechi. Aberdeen, 1995.

91. Scott on Himself, A Selection of the Autobiographical Writings of Sir Walter Scott. Ed. by D. Hewitt. Edinb., 1981.

92. Scott W. Memoirs // Scott on Himself, A Selection of the Autobiographical Writings of Sir Walter Scott. Ed. by D. Hewitt. Edinb., 1981.

93. Sir David Hume of Grossrigg. A Diary of the Proceedings in the Parliament and Privy Council of Scotland, May 21 1700 March 7 1707. Bunna-tyne Club. Edinb., 1828.

94. Speeches by a member of the Parliament which began at Edinburgh the 6th of may, 1703. Edinb., 1703.

95. Szechi D. Letters of George Lockhart of Carnwath. Aberdeen, 1989.

96. The Letters of Robert Burns. Ed. by G. Ross Roy. Oxf., 1985. i

97. The Life and Works of Dr Arbathnot . Ed. by George A. Autken. Oxf., 1892.

98. The Marlborough Godolphin Correspondence. 3 vol. Ed. by. H.L. Syn-der. Oxf., 1975.

99. United and Separate Parliaments. Ed. by Paul Scott. Edinb., 1982.1. ЛИТЕРАТУРА

100. Aitken A.J. Scottish speech: a historical view, with special reference to the Standard English of Scotland // Languages of Scotland. Edinb., 1979.

101. Allan D. Scotland in the Eighteenth Century. L., 2002.

102. Allan D. Virtue, Learning and the Scottish Enlightenment Ideas of Scholarship in Early Modern History. Edinb., 1993.

103. Allan N. Scotland: the Broken Image. Ottawa, 1983.

104. Analysing Identity. Cross-cultural, societal and clinical contexts. Ed. by P. Weinreich and W. Saunderson. L., 2003.

105. Anderson J. Sir Walter Scott and History. Edinb., 1983.t

106. Anderson R.D. Educational Opportunity in Victorian Scotland. Oxf., 1983.

107. Anson P. F. Underground Catholicism in Scotland. 1682-1878. Montrose, 1970.

108. Armitage D. The Ideological Origins of the British Empire. Camb., 2004.

109. Armitage D. The Scottish Vision of Empire: Intellectual Origins of the Da-rien Venture // A Union for Empire: Political Thought and the British Union of 1707. Ed. by J. Robertson. Camb., 1995.

110. Ash M. The Strange Death of Scottish History. Edinb., 1980.

111. Atlas of Scottish History to 1707. Ed. by P.G.B. Neill and H.L. McQueen. Edinb., 1996.

112. Barrow J.W. The village community and the uses of history // Historical perspectives: Studies in English Thought and Society in Honor of J.H. Plumb. L., 1974.

113. Basker J. Scotticisism and the problem of Cultural Identity in Eighteenth-Century Britain // Sociability and Society in Eighteenth-Century Scotland. Edinb., 1993.

114. Bauman Z. Soil, Blood and Identity // Sociological Review. 1992. № 404..

115. Baynes J. The Jacobite Rising of 1715. L., 1970.

116. Bell A. Reason and Dreams: Cockburn's practical and nostalgic views of civic well-being // Lord Cockburn. A Bicentenary Commemoration. 17791979. Ed. by A. Bell. Edinb., 1979.

117. Black J. Military Aspects of the '45 // Jacobitism and the '45. Ed. by M. Lynch. L., 1995.

118. Bloom W. Personal Identity, National Identity, and International Relations. Camb., 1990.

119. Bouton C. The Flour War: Gender, Class and Community in Late Ancient Regime French Society. Pennsylvania, 1993.

120. Brims J. «The Scottish Jacobins», Scottish Nationalism and the British Union// Scotland and England 1286-1815. Ed. by R.A. Mason. Edinb., 1987.

121. Brockliss L., Eastwood D. Introduction. A Union of multiple identities // A Union of multiple identities. The British Isles, С.1750-С.1850. Ed. by L. Brockliss, D. Eastwood. Manchester- NY., 1997.

122. Brown A., McCrone D., Paterson L. Politics and Society in Scotland. NY., 1996.

123. Brown B.C. The Letters and Diplomatic Instructions of Queen Anne. L., 1935.

124. Brown C.G. «Sprouting wings»?: women and religion in Scotland, c. 18901950 // Out of Bounds: Women in Scottish Society, 1800-1945. Edinb., 1992.

125. Brown C.G. The Social History of Religion in Scotland 1780-1914. L., 1987.

126. Brown D. Contemporary Nationalism. Civic, ethnocultural and multicultural politics. L.-NY., 2000.

127. Brown I.G. Modern Rome and Ancient Caledonia: the Union and the Politics of Scottish Culture // The History of Scottish Literature. 4 vol. Vol.2. 1660-1800. Ed. by Andrew Hook. Aberdeen, 1987.

128. Brown K. The origins of a British aristocracy: integration and its limitation before the treaty of Union // Conquest and Union: Fashioning a British State. Ed. by S.G. Ellis and S. Barber. L., 1995.

129. Cannon J. Historians and the'45: «Listening to Silence» // Jacobitism and the '45. Ed. by M. Lynch. L., 1995.

130. Carswell J. From Revolution to Revolution: England 1688-1776. L., 1973.

131. Clarke D. Scottish archeology in the second half of the ninetieth century // The Scottish Antiquarian Tradition. Edinb., 1981.

132. Cocks J. Passion and Paradox. Intellectual Confront. The National Question. New Jersey, 2002.

133. Codol J.-P., Tap P. Avant-Propos in dinamique personnelle et identites sociales // Ravue Internationale de Psychologie Sociale. 1988. № 2.

134. Colley L. Britons: Forging the Nation 1707-1837. L., 2003.

135. Colley L. In Defense of Oligarchy: the Tory Party 1715-1760. Camb., 1982.

136. Cree V.E. Social Work's Changing Task: an Analysis of the Changing Task of Social Work as Seen through the History and Development of one Scottish Voluntary Organization, Family Care. PhD, thesis, Edinb. un-ivers., 1993.

137. Cregeen E. The Changing Role of the House of Argyll in the Scottish Highlands. // Scotland in the Age of Improvement. Edinb., 1996.

138. Culler A.D. The Victorian Mirror. New Haven, 1985.

139. Daiches D. Scholarship, Literature and Nationalism in 18th Century Scotland I I Literary Theory and Criticism: Festschrift presented to Rene Wel-lek. Ed. by Joseph P Strelka. 2 vol. V. 2. NY., 1984.

140. Daiches D. Scotland and the Union. L., 1977.

141. Daiches D. Scott and Scotland // Scott Bicentenary Essays. Ed. by A. Bell. Edinb., 1973.

142. Davie G. The Crisis of the Democratic Intellect. Edinb., 1986.

143. Devine T.M. The Emergence of the New Elite in the Western Highlands and Islands, 1800-60 // Improvement and Enlightenment. Ed. by T.M. De-vine. Edinb., 1989.

144. Devine T.M. The Scottish Nation 1700-2000. L., 1999.

145. Dickinson H.T. The Jacobite Challenge // Jacobitism and the '45. Ed. by M. Lynch L., 1995.

146. Dobson D. Scottish Emigration to Colonial America, 1607-1785. Athens (USA), 1994.

147. Donaldson G. Scottish History and the Scottish Nation // University of Edinburgh Journal. 1963. № 21.

148. Donaldson W. Popular Literature in Victorian Scotland: language, fiction and the press. Aberdeen, 1986.

149. Donaldson W. The Jacobobite Song: Political Myth and National Identity. Aberdeen. 1988.

150. Durkacz V. The decline of the Celtic languages. Edinb., 1983.

151. Emerson R.L. Scottish cultural Change 1660-1710 and the Union of 1707 // A Union for Empire: Political Thought and the British Union of 1707. Ed. by J. Robertson. Camb., 1995.

152. Ferguson W. Scotland 1689 to the Present. Edinb., 1968.

153. Ferguson W. The Making of the Treaty of the Union of 1707 // Scottish Historical Review. 1964. № 43.

154. Finlay R. Controlling the Past: Scottish Historiography and Scottish Identity in the 19th and 20th Centuries // Scottish Affairs. 1994. № 9.

155. Finlay R. The Burns Cult and Scottish Identity in the Nineteenth and Twentieth Centuries // Love and Liberty: Robert Burns: A Bicentenary Celebration. Ed. by K. Simpson Edinb., 1997.

156. Fontana В. Rethinking the Politics of Commercial Society: Edinburgh Review 1802-1832. Camb., 1985.

157. Fraser W. Memorials of the Montgomeries. Edinb., 1859.

158. Frisby D. Fragments of Modernity. Theories of Modernity in the Works of Simmel, Kracauer and Benjamin. Camb., 1986.

159. Fry M. Dundas Despotism. Edinb., 1992.

160. Fry M. Patronage and Principle: a Political history of Modem Scotland. Aberdeen, 1987.

161. Fry M. The Whig Interpretation of Scottish History // The Manufacture of Scottish History. Edinb., 1992.

162. Garside P. Scott and the «Philosophical historians» // Journal of the History of Ideas. 1975. № XXXVI.

163. Garside P. Scott, the Romantic Past and the nineteenth Century // Review of English Studies. 1972. №23.

164. Gaskell P. Morvern Transformed. Camb., 1968.

165. Giddens A. The Nation-State and Violence. L., 1985.

166. Goldie F. A Short History of the Episcopal Church in Scotland from the Restoration to the Present Time. L., 1951.

167. Graham E.J. A Maritime History of Scotland, 1650-1790. East Linton, 2002.

168. Greenfeld L. Etymology, Definitions, Types // Encyclopedia of Nationalism. 2 vols. Ed. by A.J. Motyl. San Diego, 2001.

169. Greenfeld L. Nationalism: Five Roads to Modernity. Harvard, 1992.

170. Greenwood D.J. Continuity in Change: Spanish Basque Ethnicity as a Historical Process // Ethnic Conflict in the Western World. Ithaca and L., 1977.

171. Hamilton H. An Economic Histoiy of Scotland in the Eighteenth Century. L., 1963.

172. Hanham H.J. The Nineteenth Century Constitution, 1815-1914. Camb., 1969.

173. Harvie С. Labour and Scottish Government: the Age of Tom Johnson // Bulletin of Scottish Politics. 1981. № 2.

174. Harvie C. Scotland and Nationalism. Scottish Society and Politics from 1707 to Present. L., 1998.

175. Harvie C. Scott and the Image of Scotland // Sir Walter Scott: The Long-Forgotten Melody. Ed. by A. Bold. L., 1983.

176. Harvie Cr., Walker G. Community and Culture // People and Society in Scotland. Vol. II, 1830-1914. Ed. by W.H. Fraser and R.J. Morris Edinb., 1990.

177. Hearn J. Big City: Symbolism and Scottish Nationalism // Scottish Affairs. Edinb., 2003. № 3.

178. Hearn J. Claming Scotland. National Identity and Liberal Culture. Edinb., 2000.80: Hechter M. Internal Colonialism: the Celtic Fringe in Britain National Development, 1535-1966. L., 1975.

179. Hobsbawm E.J. Nations and Nationalism Since 1780. Program, Myth, Reality. Camb., 1992.

180. Holmes G. The Making of Great Power. Late Stuart and early Georgian Britain 1660-1722: L., 1993.

181. Holmes G., Szechi D. The Age of Oligarchi. Ore-Industrial Britain 17221783. L., 1993.

182. Hook A. Scotland and America revisited // Scotland, Europe and the American Revolution. Edinb., 1976.

183. Hutchinson J. The Dynamic of Cultural Nationalism. The Gaelic Revival and the Creation of the Irish National State. L., 1987.

184. Insh G.P. The Company of Scotland. L., 1932.

185. James Boswell: Biography and the Union // The History of Scottish Literature. 4 vol. Vol. 2. 1660-1800. Ed. by Andrew Hook. Aberdeen, 1987.

186. Jones Ch. A language suppressed. The pronunciation of the Scots language in the XVIII-th century. Edinb., 1995.

187. Jones J. Country and Court. England 1658 1714. L., 1993.

188. Kaufman S.J. Modern Hatreds. The Symbolic Politics of Ethnic War. Itha-ca-L.,2001.

189. Keating M. Nations against the State. The New Politics of Nationalism in Quebec, Catalonia and Scotland. NY., 2001.

190. Kedourie E. Nationalism. L., 1966.

191. Kenyon J. Revolution Principles: the Politics of Party, 1689-1720. Camb., 1977.

192. Kidd C. Antiquity and National Identity // English Historical Review. 1994. № 1197-1214.

193. Kidd C. British Identities before Nationalism. Ethnicity and Nationhood in the Atlantic World, 1600-1800. Camb., 1999.

194. Kidd C. North Britishness and the nature of eighteenth-century British patriotism // Historical Journal. 1996. № 39.

195. Kidd C. Protestantism, constitutionalism and British identity under the later Stuarts // British Consciousness and Identity. Camb., 1998.

196. Kidd C. Religious Realignment Between the Restoration and Union // A Union for Empire: Political Thought and the British Union of 1707. Ed. by J. Robertson. Camb., 1995.

197. Kidd C. Subverting Scotland's Past. Camb., 1993.

198. Kizwalter T. National Historiography and its Ideological Conditions. (19thjL- 20 Century) // The National Idea as a Research Problem. Warszawa, 2002.

199. Kohn H. Nationalism: Its Meaning in Histoiy. NJ., 1955.

200. Law A. Welfare nationalism: The case of Scotland before and after devolution // Nationalism. Across the Globe. 2 vol. V. 1. Warsaw, 2005.

201. Lawrence P. Nationalism: history and theory. Edinb., 2005.

202. Lenman B. An Economic Histoiy of Modern Scotland. L., 1977.

203. Lenman B. Integration, Enlightenment, and Industrialization. Scotland 1746-1832. L., 1981.

204. Lenman В. The Jacobite Clans of great Clen, 1650-1784. L., 1984.

205. Levitt I. Government and Social Conditions in Scotland, 1845-1919. Edinb., 1988.

206. Logue K.J. Eighteenth-century popular protest: aspects of the people's past // The People's Past. Ed. by E.J. Cowan Edinb., 1980.

207. Lynch M. Scotland. A New History. L., 1991.

208. Lythe S.G.E. and Butt J. An Economic History of the Scotland 1100-1939. Glasgow and L., 1975

209. Macinnes A. Clanship, Commerce and the House of Stuarts, 1603-1788. East Linton, 1996.

210. Machines A. Scottish Jacobitism: in Search of a Movement // Eighteenth Century Scotland. New Perspectives. Ed. by T.M. Devine and J.R. Young. East Linton, 1999.

211. Mackenzie A.M. Scottish Pageant. IV vols. Edinb., 1946-1950.

212. Maclean M. The Literature of the Highlands. Glasgow, 1925.

213. MacMillan D. Scottish Art, 1460-1990. Edinb., 1990.

214. MacNeill D.H. Scots and English Jacobites // Scots Independent. 1941. April. № 167.

215. Markets, Market Culture and Popular Protest in Eighteenth-Century Britain and Ireland. Ed. by Randall A. and Charlesworth A. Liverpool, 1996.

216. Martin T. Republics, nations and tribes. L., 1995.

217. McCann J. The Organization of the Jacobite Army in 1745-1746. Unpublished PhD. University of Edinburgh, 1963.

218. McCrone D. Understanding Scotland. The Sociology of a Stateless Nation. L.-NY., 1992.

219. McLean M. The People of Glengarry: Highlanders in Transition, 17451820. Montreal, 1991.

220. Miller K. Cockburn's Millennium. L., 1975.

221. Miscevic N. Introduction: The (Im-)morality of Nationalism // Nationalism and Ethnic Conflict. Philosophical Perspectives. Ed. by N. Misvevic. Chicago-La Salle, 2000.

222. Mitchison R. A Histoiy of Scotland. L., 1982.

223. Mitchison R. Lordship to Patronage: Scotland, 1603-1745. L., 1983.

224. Mitchison R. Nineteenth Century Cultural Nationalism: The Cultural Background // The Roots of Nationalism: Studies in Northern Europe. Edinb., 1980.

225. Mitchison R. The Government and the Highlands, 1707-1745 // Scotland in the Age of Improvement. Edinb., 1996.

226. Moor H.L. The Subject of Anthropology. Gender, Symbolism and Psychoanalysis. Maiden, 2007.

227. Morgan N., Trainor R. The Dominant Class // People and Society in Scotland. 3 vols. V. 2. 1830-1914. Ed. by W.H. Fraser, J. Moms. Edinb., 1990.

228. Morton G. Unionist-Nationalism. East Linton, 1999.

229. Morton G. Unionist-Nationalism: the historical Construction of Scottish National Identity, Edinburgh, 1830-1860. PhD thesis. Edinburgh University. 1993.

230. Muller J.Z. The Enduring Power of Ethnic Nationalism // Foreign Affairs. March/April, 2008.

231. Nairn T. Faces of Nationalism. Janus Revisited. L.-NY., 1997.

232. Nairn T. The Break-Up of Britain. L., 1981.

233. Nash R.C. The English and Scottish tobacco trades in the seventeenth and eighteenth centuries: legal and illegal trade // Economic History Review. XXXV. 1982.

234. Omond G.W.T. The Lords Advocates of Scotland, from the close of the fifteenth century to the passing of the Reform Bill. Edinb., 1883.

235. Paterson L. Scotch Myths // Bulletin of Scottish Politics. V. 1. №2. 1981.

236. Paterson L. The Autonomy of Modern Scotland. Edinb., 1994.

237. Petersen R. Fear, Hatred, and Resentment in Twentieth-Century Eastern Europe. Camb., 2002.

238. Petrie Ch. The Jacobite Movement. L., 1958.

239. Petrie Sir Charles. The Jacobite Movement: The First Phase 1688-1716. L., 1932.

240. Pittock M. Celtic Identity and the British Image. Manchester, 1999.

241. Pittock M. Invention of Scotland: The Stuart myth and the Scottish Identity, 1638 to the present. L., 1991.

242. Pittock M. Scottish Nationality in the age of Fletcher // The Saltoun Papers. Ed. byP.H. Scott. Edinb., 2003.

243. Pittock M. Scottish Nationality. NY., 2001.

244. Pittock M. The Invention of Scotland: The Stuart myth and the Scottish Identity, 1638 to the present. L., 1991.

245. Pittock M. The Political Thought of the Lord Forbes of Pitsligo // Northern Scotland. 1996.

246. Pittock M. Who were the Jacobites? The Pattern of Jacobite Support in 1745 // Jacobitism and the *45. Ed. by M. Lynch L., 1995.

247. Pittock M.G.H. Scott as Historiographer: the Case of Waverly // Scott in Carnival. Ed. by J.H. Alexander and D. Hewitt. Aberdeen, 1993.

248. Pittock M.G.H. The Myth of the Jacobite Clans. Edinb., 1995.

249. Plumb J.H. The Growth of Political Stability in England. L., 1967.

250. Prebble J. The King's Jaunt. Edinb., 1988.

251. Purser J. Scotland's Music. Edinb., 1992.

252. Raphael L. Flexible response? Strategies of academic historians towards lager markets for national historiographies and increasing scientific standards. // An Assessment of Twentieth Century Historiography. Stockholm, 2000.

253. Renan E. Qu" est-ce qu'une nation? // Nationalism. Ed. by J. Hutchinson and A. Smith. Oxf., 1994.

254. Riley P. The Union of England and Scotland Manchester, 1978.

255. Roberts J.L. The Jacobite Wars. Scotland and Military Campaigns of 1715 and 1745. Edinb., 2002.

256. Rogers N. Riot and popular Jacobitism in early Hanoverian England // Ideology and Conspiracy: Aspects of Jacobitism, 1689-1759 Ed. by E. Cruick-shanks Edinb., 1982.

257. Ross I., Scorbie S. Patriotic publishing as a response to the union // The Union of 1707. Edinb., 1974.

258. Scott P. Walter Scott and Scotland. Edinb., 1981.

259. Scott P.H. 1707: the Union of Scotland and England. Edinb., 1979.

260. Scottish Nationalism // Encyclopedia ofNationalism. 2 vols. Vol. II. Ed. by A.J. Motyl. San Diego, 2001.

261. Shaw J.S. The Management of Scottish Society 1707-1764 Edinb., 1983.

262. Shaw J.S. The Political History of Eighteenth-Century Scotland. L., 1999.

263. Sher R.B. Church and University in the Scottish Enlightenment. Edinb., 1985.

264. Sir Walter Scott. Ed. by D. Hewitt. Edinb., 1981.

265. Smith A. National Identity. L., 1991.

266. Smith A.M. Jacobite Estates of the Forty-Five. Edinb., 1982.

267. Smith J.A. Scott and idea of Scotland // The University of Edinburgh Journal. №21. 1963-1964.

268. Smith J.A. Some Eighteenth-Century Ideas of Scotland // Scotland in the Age of Improvement. Edinb., 1996.

269. Smith Ph., West B. Cultural Studies // Encyclopedia ofNationalism. 2 vols. Vol. I. Ed. by A. J. Motyl. San Diego, 2001.

270. Smout T. A History of the Scottish People, 1560-1830. L., 1969.

271. Smout T. Patterns of Culture // People and Society in Scotland. Vol. 3. 1914-1990. Edinb., 1992.

272. Smout T.C. A Century of the Scottish People, 1830-1950, Glasgow, 1987.

273. Smout T.C. Problems of Nationalism, Identity and Improvement in Later Eighteenth-Century Scotland // Improvement and Enlightenment. Edinb., 1989.

274. Spadafora D. The Idea of Progress in Eighteenth-Century Britain. New Haven- L., 1990.

275. Stevenson D. Twilight before night or darkness before dawn? Interpreting seventeenth-century Scotland // Why Scottish History Matters? Ed. by R. Mitchison Edinb., 1991.

276. Sunter R. Patronage and Politics in Scotland, 1707-1732. Edinb., 1986.179iSuny R. G. History // Encyclopedia of Nationalism. 2 vols. Ed. by A. J.1. Motyl. San Diego, 2001.

277. Szechi D. «Scotland's Ruine»: Lokchart of Carnwath's Memoirs of the Union. Aberdeen, 1995.

278. Szechi D. Jacobitism.and Toiy Politics 1710-1714. Edinb., 1984:

279. Tayler A., Tayler H. 1715: The Story of Rising. L.-Edinb;, 1936.

280. Terry C. The Scottish Parliament: Its Constitution and Procedure, 16031707. Glasgow, 1905.

281. Thomson J.M. Scots Law, National Identity and The European Union // Scottish Affairs. № 10. 1995.

282. Trevor-Roper H. Sir Walter Scott and History // The Listener. 1971. № 2212

283. Whatley C. Bought and Sold for English Gold? Explaining the Union of 1707. Edinb., 1994.

284. Whatley C. Burns and the Union of 1707 // Love and Liberty: Robert Burns: A Bicentenary Celebration. Ed. by K. Simpson. Edinb., 1997.

285. Whatley C. The Scots and the Union. Edinb., 2007.

286. Whatley C. The Union 1707, Integration and the Scottish Burghs: The Case of the 1720 Food Riots // Scottish Historical Review. V. 78. № 206. 1999.

287. Whatley C.A. Scottish Society 1707-1830. Beyond Jacobitism, towards Industrialization. Manchester-NY., 2000.

288. White I. Agriculture and Society in Seventeenth-Century Scotland. Edinb., 1979.

289. White I.D. Proto-industrialization in Scotland // Regions and Industries: A Perspective on the Industrial Revolution Britain. Ed. by P. Hudson. Camb., 1989.

290. White I.D. Scotland before Industrial Revolution: An Economic and Social History, C.1050-C.1750. L., 1995.

291. Williams R. Marxism and Literature. Oxf., 1977.

292. Withers Ch. Gaelic in Scotland 1698-1981 (The geographical history of a language). Edinb., 1984.

293. Young J.R. The Parliamentary Incorporating Union 1707: Political Management, Anti-Unionism and Foreign Policy // Eighteenth Century Scotland. New Perspectives. Ed. by T.M. Devine and J.R. Young. East Linton, 1999.

294. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001.

295. Андерсон Б. Национализм, идентичность и логика серийности // Логос. 2006. № 2.

296. Апрыщенко В.Ю. «Обреченная нация» в поисках прошлого: В. Скотт и шотландская романтическая революция в историописании // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 21. М., 2007.

297. Апрыщенко В.Ю. «Шотландцы и Уния» К. Уотли: Новый этап изучения англо-шотландской парламентской унии // Cogito. Альманах истории идей. Вып. 2. Ростов-на-Дону, 2007.

298. Апрыщенко В.Ю. Клановая система горной Шотландии: традиции и модернизация. Ростов-на-Дону, 2006.

299. Апрыщенко В.Ю. Нации и национализм в контексте исторической антропологии // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Ростов-на-Дону, 2006. № 1.

300. Апрыщенко В.Ю. Сэр Джон Кларк Пеннкуик и кризис шотландской идентичности в первой половине XVIII в. // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 15. М., 2005.

301. Апрыщенко В.Ю. Формирование идеологических основ хайлендерской политики шотландских монархов в период раннего нового времени // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Ростов-на-Дону, 2002. № 2.

302. Арнаутова Ю.Е. Между «обществом» и «культурой»: о некоторых особенностях становления исторической антропологии в Германии // Одиссей. М., 2004.

303. Барбашин М.Ю. Основные теории национализма в западном политическом дискурсе // Гуманитарная мысль Юга России. № 3 (4). 2006.

304. Белов М.В. Формирование национальной идеологии: постановка проблемы // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. Серия «История». Вып 1 (2). Нижний Новгород, 2003.

305. Бурова И.И. Две тысячи лет истории Англии. СПб., 2007.

306. Валлерстайн И. Миросистемный анализ: введение. М., 2006.

307. Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.

308. Геллнер Э. Пришествие национализма. Мифы нации и класса // Нации и национализм. М., 2002.

309. Геллнер Э. Условия свободы. М., 2004.

310. Дидерикс Г. А. и др. От аграрного общества к государству всеобщего благоденствия. Модернизация Западной Европы с XV в. до 1980-х гг. М., 1998 .

311. Дьяконова Н.Я. Английский романтизм. М., 1987.

312. Евсеев В.А. Термин «средний класс» в современной англоязычной историографии // Политическая жизнь Западной Европы: древность, средние века, новое время. Вып. 2. Арзамас, 2004.

313. Ерофеев Н.А. Англо-шотландская уния 1707 г. // Новая и новейшая история. 1975. № 6.

314. Зверева Г.И. История Шотландии. М., 1987.

315. Иванов Е. Различая национализм: проблемы метода как проблемы практики // Логос. 2006. №2 (53).

316. Коротеева В.В. Теории национализма в зарубежных социальных науках. М., 1999.

317. Липкин М.А. Двадцать первый век по Гринвичу: Британия в поисках постимперской идентичности // Национализм в мировой истории. М.,2007.

318. Малинова О.Ю. Либеральный национализм (середина XIX начало XX века). М., 2000.

319. Малинова О.Ю. Проблемы национальной идентичности и национальных прав в либеральной политической теории // Политическая наука. № 4. М., 2002.

320. Малинова О.Ю. Проблемы национальной идентичности и национальных прав в либеральной политической теории // Национализма — новейшие исследования. М., 2002.

321. Мегилл А. Историческая эпистемология. М., 2007.

322. Миллер А.О. Дебаты о нации в современной России // Политическая наука. Формирование нации и государства в современном мире. № 1.2008.

323. Миллер А.О. О дискурсивной природе национализмов // Pro et Contra. М., 1997. № 4.

324. Мусаев И.М. Национализм в современной Европе: эволюция идей и политической практики. Дис. д-ра политич. наук. СПб., 2006.

325. Нарочницкая Е.А. Интеграция и национализм: две стороны одной реальности // Развитие интеграционных процессов в Европе и России. М., 1996;

326. Олдингтон Р. Стивенсон: портрет бунтаря. М., 1985.

327. Павленко А.Е. Региональный язык равнинной Шотландии: Лингвистический и социолингвистический аспекты. Дис. . д-ра филол. наук. М., 2005.

328. Паламарчук А.А. Федоров С.Е. Рубежи антикварного сознания: история и современность в Раннестюартовской Англии \\ Цепь времен. Проблемы исторического сознания. М., 2005.

329. Пожарская С.П., Намазова А.С. Основные этапы формирования гражданского общества в странах Западной Европы и России в XIX-XX веках // Новая и новейшая история. 2006. № 3.

330. Райтсон К. Разряды людей // Средние века. 1994. № 57.

331. Реизов Б.Г. Творчество Вальтера Скотта. М.-Л., 1965.

332. Репина Л.П. Интеллектуальная история в человеческом измерении // Человек второго плана в истории. Вып. 3. Ростов-на-Дону, 2006.

333. Репина Л.П. Опыт междисциплинарного взаимодействия и задачи интеллектуальной истории // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 15. М., 2005.

334. Репина Л.П. Память и знание о прошлом в структуре идентичности // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 21. М, 2007.

335. Рыбаков С.Е. Философия этноса. М., 2001.

336. Рюзен Й. Кризис, травма и идентичность // «Цепь времен». Проблемы исторического сознания. М., 2005.

337. Савельева И.М., Полетаев А.В. История и время. В поисках утраченного. М., 1997.

338. Сикевич З.В. Этносоциология: национальные отношения и межнациональные конфликты. СПб., 1994.

339. Смит Э. Национализм и модернизм. М., 2004.

340. Тамир Ю. Класс и нация // Логос. 2006, №2 (53).

341. Тишков В.А. Забыть о нации. Постнационалистическое понимание национализма//Вопросы философии. 1999. № 1.

342. Тишков В.А. Реквием по этносу. М., 2003.

343. Тишков В.А., Шнирельман В.А. Введение. Как и зачем надо изучать национализм // Национализм в мировой истории. М., 2007.

344. Торукало В.П. Нация: история и современность. М., 1996.

345. Тош Д. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. М.,

346. Травин Д., Маргания О. Европейская модернизация. М., 2007.

347. Тревельян Дж. Социальная история Англии: обзор шести столетий от Чосера до королевы Виктории. М., 1959.

348. Тэвдой-Бурмули А.И. Национализм в современной Европе. Дис. канд. полит, наук. М., 2006.

349. Федотова В.Г. Модернизация «другой» Европы. М., 1997.

350. Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность. Лекции и интервью. Москва. Апрель 1989. М., 1990.

351. Хобсбаум Э. Век Капитала. 1848-1875. Ростов-на-Дону, 1999.

352. Хюбнер К. Нация: от забвения к возрождению. М., 2001.

353. Штокмар В.В. Англо-шотландские отношения накануне соединения двух королевств в конце 80-х годов XVI в. // Проблемы отечественной и всеобщей истории. Ленинград, 1976.

354. Штокмар В.В. Некоторые условия и дипломатическая подготовка объединения Англии и Шотландии в конце XVI нач. XVII вв. // Англия XIV - XVII вв. Проблемы генезиса капитализма. Вып. 2. Горький,

355. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. СПб.,2000.1974.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Уния и модернизация: становление шотландской национальной идентичности в XVIII - первой половине XIX вв."

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Апрыщенко, Виктор Юрьевич

Введение диссертации2009 год, автореферат по истории, Апрыщенко, Виктор Юрьевич

Заключение научной работыдиссертация на тему "Уния и модернизация: становление шотландской национальной идентичности в XVIII - первой половине XIX вв."

Список научной литературыАпрыщенко, Виктор Юрьевич, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

Похожие темы диссертаций