автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.02
диссертация на тему: Синтаксис имени прилагательного в коми языке

Полный текст автореферата диссертации по теме "Синтаксис имени прилагательного в коми языке"

На правах рукописи

Коваленко Владимир Викторович

Синтез нанокомпозитов 8п02-Ре203 и 8п02-У205 и их взаимодействие с газовой фазой

02.00.01 - неорганическая химия

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание учёной степени кандидата химических наук

Москва 2006

Работа выполнена на кафедре неорганической химии химического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.

Научный руководитель:

доктор химических наук, профессор Гаськов Александр Михайлович

Официальные оппоненты:

доктор химических наук, профессор Смирнов Владимир Валентинович

доктор физико-математических наук, профессор

Суздалев Игорь Петрович

Ведущая организация:

Институт общей и неорганической химии им. Н.С. Курнакова РАН

Защита состоится «22» декабря 2006 года в 11 часов 30 минут в 446 аудитории химического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова на заседании диссертационного совета Д 501.001.51 по химическим наукам при Московском государственном университете им. М. В. Ломоносова по адресу: 119992, Москва, ГСП-2, Ленинские Горы, дом 1, строение 3, МГУ, химический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке химического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.

Автореферат разослан «22» ноября 2006 года. Ученый секретарь

диссертационного совета Д 501.001.51,

кандидат химических наук Решетова Людмила Николаевна

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Оксиды металлов занимают одно из ведущих мест в числе научных разработок, направленных на создание новых функциональных материалов, в том числе ионных проводников, магнитных и оптоэлектронных преобразователей, катализаторов и газовых сенсоров. Причём для последних требуется, чтобы в одном материале полупроводниковые свойства сочетались одновременно с высокой плотностью и селективностью активных центров на поверхности, а пористая микроструктура обеспечивала интенсивное взаимодействие материала с газовой фазой. Полупроводниковые оксиды металлов: Sn02, ZnO, In203 и WO3, широко используемые в стандартных сенсорах резистивного типа, не отвечают в полной мере требованиям, предъявляемым к сенсорным материалам, особенно в связи с их слабой селективностью. Наиболее перспективными материалами для газовых сенсоров являются нанокомпозиты М'0/М20 - новый класс неорганических материалов на основе нанокристаллических полупроводниковых оксидов М'О, модифицированных катализаторами МгО. Функциональные свойства нанокомпозитов определяются значительной долей атомов, находящихся в области межзеренных контактов. Учитывая высокую дисперсность материалов, составленных из частиц М'О и М20 с размером в нанометровом диапазоне, их кристаллическую структуру, состав поверхности, электрические свойства и реакционную способность предсказать невозможно. Несмотря на большое число работ в данной области, на настоящий момент не существует модели, связывающей физико-химические свойства индивидуальных оксидов со строением и свойствами нанокристаллических гетерогенных систем на их основе. Информация об основных закономерностях строения сложных оксидных систем, Методах их получения, взаимосвязи их состава, кристаллической структуры и реакционной способности позволит вести направленный синтез материалов с заданными сенсорными и каталитическими свойствами.

Целью работы является синтез новых нанокристаллических материалов на основе полупроводниковых оксидов металлов (Sn02-Fe203 и Sn02-V20j) для газовых сенсоров; исследование влияния состава, структуры и кислотных свойств поверхности на взаимодействие с газовой фазой.

Научная новизна работы. Впервые исследовано взаимодействие нанокристаллических материалов Sn02-Fe203 и Sn02-V205 с газовой фазой методами спектроскопии комбинационного рассеяния in situ и мессбауэровской спектроскопии ("9Sn, 57Fe). Показана перспективность использования

нанокомпозитов 8п02-Ре20з в газовых сенсорах на С2Н5ОН и Н28. В работе впервые исследованы сенсорные свойства нанокомпозитов ЭпОг-УгО; и определены условия синтеза материалов с высокой чувствительностью и селективностью по отношению к аммиаку. Впервые проведено систематическое исследование кислотных свойств поверхности нанокомпозитов 8п02-Ре20з и 8п02-У205 и предложена модель, связывающая величину сенсорной чувствительности по отношению к СН3СЫ и С2Н3ОН с природой и

концентрацией кислотных центров на поверхности.

Практическая значимость работы. Полученные экспериментальные и теоретические данные могут быть использованы для направленного модифицирования свойств нанокристаллических оксидных систем. Синтезированы материалы, представляющие практический интерес для создания высокочувствительных газовых сенсоров для селективного детектирования токсичных газов С2Н5ОН, Н28, ЫН3.

Апробация работы. Основные результаты работы были представлены на Международных конференциях студентов и аспирантов по фундаментальным наукам «Ломоносов» в 2003-06 годах (Москва), на IV и V школах-семинарах «Актуальные проблемы современной и неорганической химии и материаловедения» (Звенигород, 2004 и 2005), на 7-ой Международной конференции по высокотемпературным сверхпроводникам и созданию новых неорганических материалов МЗи-НТБС VII (Москва, 2004), на Международной конференции Е1Ж08ЕЫ8(Ж8 XIX (Испания, 2005), на Международной конференции Е-МЯ8-200б (Франция, 2006).

Публикации. Результаты работы опубликованы в 5 статьях в реферируемых российских и зарубежных журналах, а также в тезисах 9 докладов на конференциях.

Структура и объём работы. Текст диссертации состоит из введения, обзора литературы, экспериментальной и теоретической частей, включающих обсуждение полученных результатов, заключения, выводов, списка цитируемой литературы. Работа изложена на страницах машинописного текста, содержит 5& рисунков и -В таблиц. Список литературы содержит ссылки.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Обзор литературы. Обзор литературы включает в себя анализ опубликованных работ по методам синтеза нанокристаллических оксидных систем Sn02-M0x, исследованию влияния их микроструктуры и свойств поверхности на процесс взаимодействия с газовой фазой. Показана важность фундаментальных исследований в этой области для решения прикладной задачи поиска новых селективных материалов для газовых сенсоров.

В первой главе собрана информация по фазовым равновесиям в трехкомпонентных системах Sn-Fe-О и Sn-V-O. При этом особое внимание уделено оксидным системам Sn02-Fe203 и Sn02-V205, в том числе и нанокристаллическим, чтобы дать наиболее полную информацию о процессах, происходящих в данных оксидных системах в ходе синтеза, об их фазовом составе и распределении компонентов между поверхностью и объемом кристаллитов в зависимости от мольного соотношения оксидов и условий синтеза.

Во втором разделе обзора литературы более подробно обсуждаются свойства нанокристаллических систем, в том числе влияние размерного эффекта на фундаментальные и функциональные свойства материалов. Среди важных отличительных особенностей ультадисперсных систем отдельно рассмотрены проблема термодинамической стабильности и особенности исследования нанокристаллических систем.

Третья часть обзора посвящена газовым сенсорам. В ней рассмотрен принцип работы полупроводниковых газовых сенсоров резистивного типа, отмечены главные достижения в этой области и перечислены приоритетные задачи и возможные пути их решения. В разделе обсуждается проблема выбора материала газочувствительного элемента для решения конкретных задач. В связи с этим рассматривается зависимость сенсорных свойств от состава и структуры материала. Показаны преимущества использования нанокристаллических материалов в качестве чувствительных элементов газовых сенсоров.

Экспериментальная часть.

Материалы. В качестве исходных реактивов без дополнительной очистки использовали SnCl4-5H20 (х.ч.), Fe(N03)3-9H20, (ч.д.а.), NH4V03, (ч.д.а.), VOCl2 (ч.д.а.), NH4NO3 (ч.д.а.), N2H4-H20 (ч), 30 % водный раствор NH3 (ч), HN03 (ч), лимонная кислота С6Н807 (ч.д.а.), этанол ректификат 96 об. %, ацетоиитрил (ч.) ацетон (осч 9-5, ЭКРОС), Sn02 (Merck, >99%), V205 (ч.д.а.). В работе также использовали чистые газы и аттестованные газовые смеси: сухой синтетический

воздух, азот, аргон высокой чистоты, сероводород в азоте (20 ррт), диоксид серы в воздухе (20 ррт), СО в воздухе (300 ррт), аммиак в азоте (1 %), водород в воздухе (1000 ррт), пропан в воздухе (1800 ррт).

Методы синтеза и исследования свойств нанокомпозитов.

Синтез нанокомпозитов Sn02-Fe203 и Sn02-V205 проведен методом химического осаждения из растворов двумя способами:

1. Пропитка (допирование) высушенного геля a-оловянной кислоты раствором Fe(N03)3 или NH4V03 с последующим термическим отжигом.

2. Совместное осаждение гидроксидов Sn(IV) и V(IV) либо Sn(IV) и Fe(III) раствором аммиака или гидразингидратом из растворов SnCU, VOCI2, Fe(N03)3 с последующим термическим отжигом.

Количественный локальный рентгеноспектральный анализ (JTPCA) образцов ЗпОг-РегОз и S11O2-V2O5 выполнили на электронном микроскопе Jeol 840А с системой микроанализа PGT и использованием механических смесей оксидов в качестве образцов сравнения. Состав образцов представлен в виде атомных процентов катионов металлов (ат. % М): [VJ / ([V] + [Sn]} и [Fe] / ([Fe] + [Sn]).

Термический анализ проведен на термоанализаторе Perkin Elmer Pyris для прекурсоров, высушенных при 100°С, в диапазоне температур 25-900°С со скоростью нагрева 10°С/мии.

Рентгеновские дифракционные исследования полученных порошков проведены на Швейцарско-Норвежской линии Европейского центра синхротронного излучения (ESRF, Гренобль), а также на приборах STOE, ДРОН-ЗМ и Дрон-4-07 с использованием Cu Ka и Со Ka излучения. Размер областей когерентного рассеяния (ОКР) оценен по уширению рефлексов в спектрах рентгеновской дифракции по формуле Дебая-Шерера.

Исследования методом мессбауэровской спектроскопии ("9Sn, s?Fe) образцов Sn02-Fe203 провели в лаборатории мессбауэровской спектроскопии и радиохимических методов кафедры радиохимии химического факультета МГУ. В качестве источников использовали Ca,19mSn03 и 57Co(Rh). Детектором излучения служил ФЭУ (максимальное разрешение 1024 канала). Изомерные сдвиги приведены относительно a-Fe и CaSn03 при 297 К.

Просвечивающая электронная микроскопия (Jeol 2010F, 200 кВ) и локальная электронная дифракция (Philips СМ30 ЬаВб, 300 кВ) для образцов Sn02-Fe203 выполнены в Университете г. Барселона и в лаборатории LTPCM / INPG (Гренобль, Франция / Jeol ЗОЮ, 300 кВ).

Микроструктура образцов изучена методом сканирующей электронной микроскопии в лаборатории СМТС11NPG (Гренобль, Франция) на приборе LEO S440 с системой анализа EDAX.

Спектры КР получены на многоканальных спектрометрах XY (Dilor), Т64000 и "Renishow" при использовании возбуждающего излучения лазера с длиной волны 488, 514.5 и 785 им в лаборатории LEPMI / INPG (Гренобль, Франция).

Величину удельной площади поверхности Sya. образцов рассчитывали по методу БЭТ из низкотемпературной адсорбции азота на приборе ASAP 2000. Распределение пор по размеру определяли по полной изотерме адсорбции.

Кислотные свойства поверхности напокомпозитов изучены методом температурно-программированной десорбции аммиака (ТПД-NHi) в токе гелия при скорости нагрева 8°С/мин до 800°С. Оценка количества кислотных центров и их распределения по энергии активации десорбции аммиака проведена в предположении, что с одного кислотного центра десорбируется одна молекула NH3.

Температурно-программированное восстановление водородом (ТПВ-Н2) проводили в токе газовой смеси H2/N2 (5 %) при нагреве (8°С/мин) до 1000°С.

Температурную зависимость электрической проводимости образцов исследовали методом спектроскопии полного импеданса толстых плёнок и прессованных в таблетки порошков на приборе "Solartron" (потенциостат SI 1287, частотный анализатор 1255В). Измерения проводили в кварцевой ячейке с платиновыми контактами в токе синтетического воздуха и аргона.

Каталитическое окисление этанола на поверхности нанокомпозитов изучено в проточном кварцевом реакторе (dBH. = 10 мм) при атмосферном давлении в токе паров этанола в сухом воздухе (1.5 %, 60 мл/мин). Анализ продуктов реакции осуществляли методом газовой хроматографии на приборах JIXM 3-МД (110°С, Парапак-Q, катарометр) и модель 3700 (50°С, Карбовакс, ПИД). Идентификацию продуктов реакции проводили с помощью хромато-масс-спектрометрии (газовый хроматограф Hewlett-Packard 5890 с колонкой HP-FFIP и масс-детектором HP 5971 А). Перед каждым экспериментом катализаторы подвергали предварительной обработке - отжигу при 400°С в токе сухого воздуха в течение 6 часов.

Исследование сенсорных свойств нанокомпозитов проводили путём измерения электропроводности на постоянном токе толстых пленок в воздухе и в газовой смеси заданного состава. Пленки получали методом трафаретной печати. Измерения проводили в автоматизированной установке, позволяющей контролировать температуру и состав газовой фазы в ячейке. Сенсорные

свойства определены по отношению к аттестованным газовым смесям и парам органических соединений относительно газа сравнения (сухой синтетический воздух). Величину сенсорного сигнала 5 определяли из величин проводимости в воздухе Сд ив тестируемом газе по формуле: 5 = — Со) / Со

Результаты н их обсуждение.

Структура нанокомпозитов 8п02-Ге20з и 8п02-У205

Морфология ультрадисперсных систем 8п02-Ре20з и БпСЪ-УгОз значительно различается. В системе БпС^-УгОз наблюдается формирование крупных кристаллитов У205 уже при низких температурах отжига 300-500°С. Для БпОа-Ре^Оз, напротив, размер частиц Ре203 определяется размером кристаллитов прекурсора и слабо меняется при температурах ниже 700°С. Наблюдаемые отличия связаны, по-видимому, с разными скоростями массопереноса в оксидах железа и ванадия. Скорость роста кристаллитов в ультрадисперсных системах зависит от соотношения скоростей объёмной и поверхностной диффузии. В системе 8п02-Ре20з оба оксида имеют достаточно высокую температуру Таммана, вклад объёмной диффузии незначителен, поэтому распределение компонентов сохраняется вплоть до температур отжига около 600°С. Тогда как в образцах Бп02-У203 из-за низкой температуры плавления У205 (680°С) высокая скорость объёмной диффузии определяет заметный рост кристаллитов при температурах 300-500°С.

В нанокомпозитах 8п02-Ре20з и БпОг-УгОз увеличение содержания второго компонента приводит к уменьшению размера кристаллитов основной фазы (табл. 1,2). В зависимости от состава и температуры отжига получены образцы с контролируемым средним размером кристаллитов в диапазоне 3-50 нм. При размере кристаллитов менее 3 нм фазу не удаётся идентифицировать на дифрактограммах и спектрах КР из-за большого увеличения ширины линий. Методом спектроскопии КР максимальное содержание оксидов Ре20з и У205 в форме сегрегации на поверхности БпОг оценено как 15 ат. % Ре и 40 ат. % V соответственно. При синтезе 8п02-Ре20з путём осаждения гидроксидов большое значение имеет химическая природа основан и я-осадите ля. При осаждении гидразин-гидратом (Ы2Н4-Н20) получается оксогидроксид железа в форме наночастиц (с1~9-17нм), тогда как использование 1\ТН3-Н20 приводит к прекурсору в виде аморфного геля. В первом случае удаётся синтезировать нанокомпозиты с достаточно узким распределением кристаллитов по размеру, большим диаметром пор и микроструктурой, стабильной до 600°С, что важно для газочувствительных материалов.

Состав Фазовый состав 2 Средний размер частиц, нм Эуд., М2/г

Образец1 'Г °Г 1 оттк.» ^ (ЛРСА) ПЭМ РФА БЭТ

ат. % Fe РФА КР ЭД Sn02 Fe203

S-300 300 к к к 3.4 ± 0.6 4 ± 1 - 8 110 ± 10

S-500 500 0 к к к 8.7 ± 1.3 10 ± 2 40 22 ±2

S-700 700 к к к 18 ±4 25 ±4 - 290 3 ± 0.5

SF5-300 300 к к+г 4 ± 1 - 7.5 115 ± 10

SF5-500 500 9 ± 3 к к+г к 5.5 ±0.7 5 ± 1 - 15 60 ±9

SF5-700 700 к к+г 9 ± 2 - 24 37 ±5

SF10-300 300 к к+г 3± 1 - 7.7 120 ± 10

SF10-500 500 31 ±6 к к+г к 3.4 ± 0.3 4 ± 1 - 13 70 ±9

SF10-700 700 к+г к+г 9 ± 2 23 ±5 31 30 ±3

FS50-300 300 rJ г 4 ± 1 <1 7 ± 2 5.8 172 ±20

FS50-500 500 37 ± 6 г3 г к+г 4.3 ± 0.7 <2 8 ± 3

FS50-700 700 к+г к+г 7±2 14 ±4

FS33-300 300 г3 гл <1 10 ± 2 8 137 ± 15

FS33-500 500 52 ±5 rJ г к+г 8.4 ± 1.5 <1.5 11 ±2

FS33-700 700 к+г г 7 ±2 13 ±3

FS10-300 300 г г - 14 ±3 И 110 ± 10

FS10-500 500 84 ±5 г г к+г 12 ±3 - 15 ± 5

FS10-700 700 к+г г 7±2 23 ±5

F-300 300 г+м г - 19 ± 4 20 60 ± 10

F-500 500 100 г г г 35 ±8 - 25 ±5

F-700 700 г ' г - ' 31 ± 5

- ЯР, Г Я - образцы, синтезированные допированием геля 5п02-хН20 и осаждением гидроксидов соответственно (аналогичные обозначения для 8п02-У205: 8У и УБ)

2 к - БпОг (касситерит), г - а-Рс203 (гематит), м - у-Ге203 (мап емлт); КР - по данным спектроскопии КР, ЭД - по данным локальной электронной дифракции

3 - рефлексы фазы Эп02 присутствуют в спектрах в виде очень широких пиков

Таблица 2. Фазовый состав и средний размер частиц нанокомпозитов 8п02-У205.

Образец Состав (ЛРСА) ат. % V Фазовый состав1 Средний размер частиц, нм Эуд., м2/г

СЭМ РФА БЭТ

РФА КР Sn02 v2o5

SV5-500 8 ± 1 к к <10 6± 1 - 13 78 ±2

SV25-500 26 ±2 к - <10 4 ± 1 - 10 108 ±3

VS75-500 27 ±2 к - <10 3± 1 - 12 89 ±2

VS50-500 52 ±3 к+щ Щ 50-100 6 ± 2 25 ±9 150 7.5 ±0.5

VS25-500 73 ±2 к+щ щ 100-300 7 ±2 29 ±7 300 5 ±0.5

V-500 100 Щ щ 200-400 - 35 ± 8 500 3.5 ±0.5

1 щ - V2Oj (щербинаит)

В нанокомпозитах 8п02-Ре203 и 5п02-У205 наблюдается уменьшение параметров элементарной ячейки касситерита (рис.16), что свидетельствует об

образовании твердых растворов замещения на основе фазы БпСЪ (ионные радиусы: БпЦУ) - 0.71, Ре(Ш) - 0.64, У(1У) - 0.63 А). Количество У(1У), определённое методом ЭПР, в нанокомпозитах мало и составляет не более 3 % от всех атомов ванадия в образце.

[Ре]+[Эп]

ре] * рп]

Рис.1. Изменение параметров элементарной ячейки для фаз а-РегОз (а) и ЗпОг (б) в нанокомпозитах БпОг-РегОз.

т„«.» зоо°с

М Щ 2Э7К

>%

С О О» С

К, ¿«V

Ф т 2эт к

( 5 1« 5 -

I

ММ/С

Рис.2. Изменение спектров "'вп образцов ЗпОг-ГегОз с разным содержанием олова после отжига пои 900°С

При увеличении содержания БпОг в нанокомпозитах ЭпОг-Ре2Оз наблюдается увеличение параметров а и с элементарной ячейки а-Ре2Оз (рис. 1а), связанное с образованием твердых растворов замещения на основе структуры гематита, что подтвердили данные

мессбауэровской спектроскопии Ре). Максимальная величина изменения объёма элементарной ячейки а-Ре203 в нанокомпозитах уменьшается с увеличением их температуры отжига, что связано с

уменьшением концентрации Бп(1У) в твёрдом растворе и выходом части атомов олова на поверхность кристаллитов а-Ре203.

В мессбауэровских спектрах '"Бп и "Бе всех образцов 8п02-Ре203 наблюдаются лишь линии, отвечающие данным элементам в степенях окисления 8п(1У) и Ре(Ш) соответственно. Для образцов, содержащих менее 0.5 ат. % 8п, в мессбауэровском спектре ш8п наблюдается хорошо разрешённая магнитная сверхтонкая структура (МСС), характерная для твердого раствора замещения 5п(1У) в сх-Ре203 (рис.2). Концентрационный предел для образования твердого раствора замещения Бп(1У) в гематите при 900°С определили как 0.4 ат. % Бп.

Анализируя спектры "'Бп и 57Ре образцов с разным содержанием диоксида олова, доказали, что в нанокомпозитах 8п02-Ре203 более 15 ат. % Бп может содержаться в виде сегрегации Бп02 на поверхности ультрадисперсных частиц оксида железа (9<с1<13нм) и стабилизировать наноструктуру образцов. Об этом свидетельствует наличие у большой части атомов олова спиновой поляризации (рис.3 б), что возможно лишь при налички у катионов 8п(1У) магнитного окружения (связей Ре34-02"-8п4+). Отжиг при температурах выше 700°С приводит к разрушению связей Ре3+-02~-8п4+ и кристаллизации компонентов в виде отдельных фаз.

'Те {297 К)

100°С

о о. с

300*С

V

мм / с

(а)

* Я * ¥ юо°с

У**** *» / у* Л*^ 500 "С

\ « гаа-с

♦ • • I V

о

мм / с

(б)

Рис.3. Спектры 5Те (297 К) (а) и "'Бп (80 К) (б) образца Р810 (84 ат. % Бе) с различными температурами отжига.

$пОг-У!08(Тт.-500',С) БпОг-РегО,

0.0 0.2 0.4 0.« 0.8 1.0 0.0 0.2 0.4 р=е] О.Б 0.9 1.0

М + [ЗП] (а) ЙПЧ (б)

Рис.4. Площадь удельной поверхности образцов ЭпОг-УгО; (а) и БпОг-НсгОз (б).

В обеих сериях нанокомпозитов синтезированы образцы с величиной площади удельной поверхности более 100 м2/г (рис.4). При этом в системе Зп02-У205 наблюдается резкое уменьшение 5уя. для образцов, содержащих более 50 ат. % ванадия (рис.4а), в отличие от системы 8п02-Ь"е20з, где зависимость Буд от состава имеет вид плавного купола (рис.4б). Средний размер кристаллитов ЭпОг, оцененный по уширениям рефлексов в рентгенограммах данных образцов ЗпСЬ-УгОэ (>50 ат. % V), значительно меньше среднего размера частиц, определенного по формуле <1БЭт= 6000/( р-8уд.), где р - плотность (г/см3), т.е. поверхность кристаллитов БпОз недоступна для адсорбции азота. Скорее всего, диоксид олова в виде микровключений входит в более крупные кристаллиты

у2о5.

Кислотные свойства поверхности образцов ЗпОгРе^Оз и БпО^-УгО;

Кислотные центры (КЦ) на поверхности оксидов по величине энергии десорбции аммиака условно можно разделить на сильные, средние и слабые, границы между которыми по температурам на спектрах ТПД-1\ГН3 составляют примерно 400°С и 250°С соответственно. К слабым центрам, главным образом, относятся кислотные центры по Бренстеду (ОН-группы на поверхности оксидов), к средним и сильным — лыоисовские центры (координационно-ненасыщенные катионы металлов). При этом электроноакцепторные свойства катиона (сила центра) на поверхности тем выше, чем выше его заряд и чем сильнее занижено его координационное число (КЧ).

т,°0 (а) т-'с (б)

Рис.5. Кислотные центры на поверхности 8п02-Ре20з (а) и БпОг-^С^ (б) по данным ТПД-МЬ

Интенсивный острый пик при 136°С на спектре ТПД-КН3 БпОг с температурой отжига 300°С соответствует десорбции слабо связанного аммиака с бренстедовских центров (рис.5а). Рост температуры отжига диоксида олова и введение оксида железа резко снижают количество слабо адсорбированного аммиака, что связано с уменьшением количества гидроксильных групп на поверхности 8п02. Десорбция аммиака с сильных льюисовских центров (при температурах выше 400°С) наблюдается лишь для чистого диоксида олова и Бп02 с небольшим содержанием второго оксида. На основании чего можно сделать вывод о том, что роль сильных кислотных центров в нанокомпозитах играют поверхностные катионы 5п(1У) с КЧ=4, а сегрегация второго оксида на поверхности Бп02 снижает количество сильных КЦ. Увеличение содержания оксида железа в нанокомпозитах Бп02-Ре20з приводит к снижению общего количества кислотных центров на единицу поверхности

м [ыдмгп!

Рис.6. Удельная концентрация КЦ (А/Эуд.) на поверхности нанокомпозитов ЗпСЬ-РегОз и 8П02-У205.

(A/Syj,.). При добавлении V205, наоборот, наблюдается рост концентрации КЦ на поверхности образцов, главным образом, бренстедовских центров (рис.6). Это проявляется на спектре ТПД-NHj образца VS75 (27 ат. % V) в виде широкого пика с максимумом при 166°С, отвечающего аммиаку, связанному с аморфной сегрегацией V205 (рис.5б). Для кристаллического оксида ванадия (образцы, содержащие более 50 ат. % V) наблюдаются два острых интенсивных пика при температурах 185 и 234°С, которые могут быть приписаны образованию химических соединений между V205 и NH3, т.к. адсорбция аммиака для этих образцов выше допустимого предела (~1-5 атом/нм2).

Электрофизические свойства нанокомпозитов

Энергия активации и величина проводимости образцов в области температур 300-500°С уменьшается при увеличении содержания в Sn02 второго оксида. При добавлении оксида железа уменьшение концентрации носителей заряда в диоксиде олова связано с образованием акцепторных центров Fesn' при гетеровалентном замещении Sn(IV) на Fe(III) в касситерите. Обратная ситуация наблюдается при введении ионов Sn(IV) в Fe203: небольшие добавки диоксида олова увеличивают проводимость Fe2Oj. К росту сопротивления межзёренных границ может также приводить образование сегрегации второго оксида на поверхности зерен. Вероятно, этим и следует объяснять уменьшение проводимости в ряду образцов Sn02-V20s при увеличении содержания ванадия до 30-40 ат. %. В образцах с большим содержанием оксида ванадия величину и энергию активации проводимости определяет кристаллическая фаза V2O5.

SnO,-V,Os (T„„ - 500°С)

.....Г

*

к /

\ F

\

• двпнредени* геля 5пО, ' гяироясшюв

0.1 0.4 0.»

т.

SnO.-F.jO.ÎT „ « ЗОО'С)

\ i А

ï -к. Е. \

I-î' допмровани* г «ля впО, оеа»а®ни* шдракендо*

0.» 1.0

[vi»(Snl (a) IFe]f[Sn] (б)

Рис.7. Зависимость проводимости образцов Sn02-Vî0s (а) и SnOi-FejO] (б) от состава.

Взаимодействие нанокристаллических оксидов с газовой фазой

Взаимодействие с парами этанола является модельной реакцией для характеризации каталитической активности оксидов. Температурная зависимость и механизм конверсии спиртов очень чувствительны к природе активных центров на поверхности материала. Поэтому на примере взаимодействия с этанолом можно получить информацию о кислотно-основных и окислительно-восстановительных свойствах нанокристаллических оксидов. Механизм возникновения сенсорного сигнала в присутствии газа-восстановителя часто связывают с частичным восстановлением поверхности оксида либо с образованием на ней химических соединений. В данной работе методами спектроскопии КР in situ, мессбауэровской спектроскопии ("9Sn, 57Fe) и каталитической конверсии изучено взаимодействие нанокомпозитов Sn02-Fe20j с парами этанола.

При взаимодействии FS10-300 (84 ат. % Fe) с парами этанола в азоте восстановление Sn(IV) в Sn(II) наблюдали уже при температуре 250°С. Доля Sn(II) в спектре U9Sn растёт с увеличением температуры, при которой происходит взаимодействие с парами этанола (рис.8). Восстановление a-Fe203 начинается при температурах более 360°С. В процессе отжига образцов в восстановительной атмосфере C2H5OH/N2 наблюдается увеличение размера кристаллитов a-Fe203, о чём свидетельствует уменьшение вклада суперпарамагнитной компоненты (дуплет) в спектрах 57Fe (297 К) нанокомпозитов. Совсем по-другому происходит взаимодействие с C2H5OH/N2 однофазного образца FS0.5-500, представляющего собой твёрдый раствор Sn(IV) в a-Fe203. Восстановление Sn(IV) в Sn(II) наблюдается только при достаточно высоких температурах (около 400°С), когда a-Fe203 восстанавливается до Fe30<i, о чём однозначно свидетельствует изменение вида спектра Sn. Атомы олова в виде Sn(II), выходят на поверхность кристаллитов частично восстановленного оксида железа, поскольку ионный радиус Sn(II) слишком велик для образования твердых растворов в оксидах железа.

Рис.8. Взаимодействие нанокомпозита РБ10-300 (84 ат. % ре) с парами этанола в азоте.

В ходе исследования взаимодействия поверхности нанокристалличёских оксидов с парами этанола методом спектроскопии КР установили, что в восстановительной атмосфере наблюдается уменьшение количества хемосорбированного кислорода на поверхности оксида. При температурах выше 150°С происходит окисление этанола на поверхности БпОг- Добавка каталитически активного оксида (РегОз) приводит к увеличению скорости окисления С2Н5ОН на поверхности образцов. В условиях эксперимента при температурах 100-400°С наблюдается образование полимерных продуктов коксования этанола на поверхности оксида, проявляющихся на спектрах КР в виде широких полос в области 1200-1600 см"1. Причём данный процесс происходит значительно интенсивнее в присутствии кислорода.

200 250 300 350 400 °'1200 300 400 500 '

Т.°С (а) Т,°С (б)

Рис.9. Зависимость конверсии этанола (а) на поверхности нанокомпозитов БпОг-РегОз и сенсорного сигнала толстых плёнок 8п02-Ре20з по отношению к этанолу (б) от температуры.

Величина каталитической конверсии этанола на поверхности нанокомпозитов БпОг-РегОз возрастает при увеличении содержании оксида железа. Температура, соответствующая наибольшему сенсорному отклику по отношению к этанолу, хорошо коррелирует с температурой полной конверсии С2Н5ОП (рис.9). Состав продуктов каталитического превращения этанола зависит от кислотных свойств поверхности образцов. Количества ацетальдегида и этилена в продуктах конверсии коррелируют с концентрацией соответственно льюисовских и бренстедовских кислотных центров на поверхности нанокомпозитов (рис.10), т.е. механизм взаимодействия спирта с поверхностью оксида определяется природой КЦ на его поверхности. Следует отметить, что наибольшую каталитическую активность для всех образцов наблюдали в начальный момент, после чего происходил се спад. Скорее всего, это связано с процессом коксования органических соединений на поверхности катализаторов, приводящим к их отравлению полимерными продуктами с высоким содержанием углерода. В пользу этого свидетельствует наличие метана в продуктах конверсии, и это согласуется с результатами исследований, выполненных методом спектроскопии КР. Температурная зависимость степени каталитической конверсии С2Н5ОН над образцами 8п02-Ре20з коррелирует с изменением интенсивности полос адсорбированного этанола в спектрах КР. Отравление активных центров на поверхности оксидов также наблюдали в экспериментах по исследованию сенсорных свойств нанокомпозитов. В процессе продолжительной работы в парах С2Н5ОН происходит уменьшение сенсорной чувствительности материалов. Отжиг образцов при 450-550"С в воздухе восстанавливает их активность в реакциях взаимодействия с газовой фазой.

1 ОСИ, 5 «СНзСХЮН 3 30 2 ВС2Н4 6 о со

10СН4 5ВСН3СООН

20с2н4 басо ^

ЗИСН3СОН 7«со2

3 4 ■ EtOAc 31

Sn02 9 ат. ■/. Fe 84 ат. % Fe Fe2Os (g)

9 ат. % Ре 84 ат. % Ре РеЛЭ,

Рис.10. Состав продуктов окислительной конверсии этанола над БпОг-РегОз при температуре 250 (а) и 300 °С (б)

Таким образом, полученные результаты согласуются с предложенной моделью окисления спиртов на поверхности оксидов. Два главных пути конверсии спиртов — это дегидрирование с образованием альдегида и дегидратация, приводящая к алкену. В реакции окислительного дегидрирования этанола активными являются льюисовские кислотно-основные пары на поверхности оксида, а при дегидратации - кислотные ОН-группы. Увеличение содержания ,. в образцах более основного оксида Ре2Оз приводит к уменьшению количества кислотных адсорбционных центров (в первую

КЦ), что конверсии реакции увеличивает

очередь бренстедовских изменяет селективность этанола в пользу дегидрирования и сенсорный сигнал по отношению к С2Н5ОН, т.к. реакция конверсии по данному механизму происходит с участием хемосорбированного

кислорода.

В качестве тестовых газов для исследования влияния кислотных

свойств поверхности нанокомпозитов на их сенсорные свойства использовали этанол, аммиак и ацетонитрил. Механизмы адсорбции и конверсии данных газов

[Fe]+ISn]

Рис.11. Зависимость сенсорного сигнала толстых плёнок БпОг-РегОз по отношению к 200 ppm С2Н5ОН (а) и 150 ррт NH3 (б) от кислотных свойств поверхности образцов.

Т = 275 С

зависят от кислотных и основных свойств поверхности оксидов. Величина сенсорного сигнала нанокомпозитов по отношению к аммиаку в сухом воздухе (150 ррт) хорошо коррелирует с плотностью лыоисовских КЦ (рис.116), т.е. основной вклад в формирование сенсорного отклика по отношению к аммиаку вносит взаимодействие со средними и сильными (льюисовскими) кислотными центрами.

____Для образцов Sn02-V205

наблюдали уменьшение сигнала по отношению к этанолу, что коррелирует с ростом бренстедовской кислотности на фоне уменьшения льюисовской. Добавление оксида железа к Sn02 снижает количество бренстедовских кислотных центров, тем самым, повышая сигнал по отношению к спирту (рис. 11 а). При больших содержаниях оксида железа в образцах уменьшается количество сильных КЦ и отклик по отношению к этанолу падает. Таким образом, селективность реакции превращения С2Н5ОН и сенсорный сигнал по отношению к нему пропорциональны отношению количества сильных (лыоисовских) к количеству слабых (бренстедовских) кислотных центров на поверхности нанокомпозитов.

В случае ацетонитрила величина сигнала определяется основными центрами, поэтому добавление к Sn02 оксида с кислотными свойствами (V205) резко снижает сигнал по отношению к CH3CN (рис.12).

t \ I ч

I 13 ат. V» V

J ------52 ат. % V

20 30

время, мин

Рис.12. Сенсорный отклик S11O2-V2O5 по отношению к CH3CN при 275°С.

образцов 200 ррт

Выводы.

1. Синтезированы нанокристаллические образцы во всём диапазоне составов в системах Бп02-Ре20з и 8п02-У205 с контролируемым размером частиц от 3 до 50 нм и величиной площади удельной поверхности более 100 м2/г, исследованы их структура, состав и электрофизические свойства.

2. Нанокомпозиты имеют сложное строение, и распределение компонентов в них зависит от состава:

• в нанокомпозитах Бп02-Ре20з более 15 ат. % Бп может быть распределено в виде сегрегации Бп02 в поверхностном слое наночастиц оксида железа, стабилизируя наноструктуру образцов;

• в образцах БпОг-УгОз наблюдается широкая область (до 40 ат. % V) существования аморфной фазы У20з на поверхности зёрен Бп02, препятствующей их росту. В образцах с большим содержанием оксида ванадия происходит кристаллизация У205 в виде частиц со средним размером более 50 нм с микровключениями (5-7 нм) диоксида олова;

• доказано образование твёрдых растворов железа (Ре(Ш)) и ванадия (У(1У)) в БпОг, а также твердого раствора олова (8п(1У)) в а-Ре2Оз.

3. Добавление второго оксида к Бп02 приводит к снижению электропроводности образцов и росту энергии активации проводимости.

4. Кислотными свойствами поверхности Бп02 можно управлять путем добавления каталитически активных оксидов: введение оксида с более основными свойствами (Ре2Оз) приводит к снижению, а добавление кислотного оксида (У205) — к увеличению общего количества кислотных центров на единицу поверхности.

5. Сенсорные свойства нанокомпозитов зависят от кислотных свойств их поверхности: величина сенсорного сигнала по отношению к аммиаку возрастает, а отклик по отношению к ацетонитрилу уменьшается при увеличении концентрации кислотных центров, сенсорный сигнал по отношению к этанолу коррелирует с соотношением количества льюисовских и бренстедовских кислотных центров.

6. Определены условия синтеза образцов, представляющих практический интерес для создания селективных газовых сенсоров на Н28, С2Н5ОН и ЫН}.

ОСНОВНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

1. V.V. Kovalenko, M.N. Rumyantseva, Р.В. Fabritchnyi, A.M. Gaskov, Unusual distribution of the constituents of an (Fe203)o.8(Sn02)o.2 nanocomposite evidenced by 57Fe and ll9Sn Mossbauer spectroscopy, Mendeleev Communications 2004, v.14, n.4, p.140-141.

2. J. Arbiol, J.R. Morante, M. Rumyantseva, V. Kovalenko, A. Gaskov, Fc2Oj:SnOj Nanostructured System as Semiconductor Gas Sensor Material, Materials Research Society Symposium Proceedings 2005, v.828, p.259-264.

3. M.N. Rumyantseva, V.V. Kovalenko, A.M. Gaskov, T. Pagnier, D. Machon, J. Arbiol, J.R. Morante, Nanocomposites Sn02/Fe203: Wet chemical synthesis and nanostructure characterization, Sensors and Actuators В 2005, v.109, p.64-74.

4. M. Rumyantseva, V. Kovalenko, A. Gaskov, E. Makshina, V. Yuschenko, I. Ivanova, A. Ponzoni, G. Faglia, E. Comini, Nanocomposites Sn02/Fe203: Sensor and catalytic properties, Sensors and Actuators В 2006, v.l 18, p.208-214.

5. B.B. Коваленко, M.H. Румянцева, A.M. Гаськов, E.B. Макшина, B.B. Ющеико, И.И. Иванова, A. Ponzoni, G. Faglia, E. Comini, Каталитические и сенсорные свойства нанокомпозитов Sn02-Fe20j в процессе окисления этанола,

Неорганические материалы, 2006, т.42, вып.10, с.1195-1201.

Автор благодарит своего научного руководителя профессора Гаськова A.M. и Румянцеву М.Н. за огромную помощь в обсуждении работы, выражает признательность профессору Фабричному П.Б. и сотрудникам лаборатории мессбауэровской спектроскопии и радиохимических методов Короленко М.В., Похолку К.В. и Афанасову М.И. за помощь в проведении исследований и обсуждении результатов мессбауэровской спектроскопии, профессору Ивановой И.И. и сотрудникам лаборатории Кинетики и катализа Смирнову A.B., Ющеико В.В., Пономарёвой O.A., Макшиной Е., Гурьеву Ю. за сотрудничество в исследованиях свойств поверхности нанокомпозитов, Dr. T.Pagnier и группе рамановской спектроскопии Национального политехнического института г. Гренобля за доброе отношение и огромную помощь в работе, профессору В. Дмитриеву за предоставленную возможность выполнить эксперимент на

Швейцарско-Норвежской линии Европейского центра синхротронного излучения, профессору J.R. Morante за проведение просвечивающей электронной микроскопии образцов, Мельникову О. и Муйдинову Р. за проведение локального рентгеноспектрального анализа нанокомпозитов, Спиридонову Ф.М. и Козловскому В.Ф. за выполненную рентгеновскую дифракцию порошков.

Отпечатано в копицентре «СТ ПРИНТ» Москва, Ленинские горы, МГУ, 1 Гуманитарный корпус. www.stprint.ru e-mail: zakaz@stprint.ru гел.: 939-33-38 Тираж 100 экз. Подписано в печать 20.11.2006 г.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Лудыкова, Валентина Матвеевна

Введение.3

Предисловие.19

0.1. Общие положения.19

0.2. Морфология прилагательного.26

0.2.1. Категория качественности-относительности.26

0.2.2. Категория степеней сравнения.33

0.2.3. Категория числа и падежа прилагательного.37

0.2.4. Категория степеней качества.37

0.2.5. Субстантивация прилагательных.56

Глава 1. Прилагательное в функции предиката.58

1.1. Общие положения о предикате.58

1.2. Именной предикат.61

1.2.1. Общие положения.61

1.2.2. Связка.61

1.3. Прилагательное в роли именного предиката.68

1.3.1. Общие положения.68

1.3.2. Семантические виды адъективных предикатов.82

1.3.3. Координация адъективного предиката.95

1.3.4.1. Простой адъективный предикат.104

1.3.4.2. Специфические средства связи адъективного предикат.113

1.3.5. Составной адъективный предикат.123

1.3.5.1. Общие положения.123

1.3.5.2. Номинативная форма предикативного прилагательного. 124

L3.5.3. Творительный предикативный прилагательного.137

1.3.5.4. Иллативная форма предикативного прилагательного.149

1.3.6. Прилагательное в составе субстантивного предиката.156

1.3.7. Осложненные адъективные предикаты.160

1.3.7.1. Редупликация прилагательного.160

1.3.7.2. Предикаты - синонимичные прилагательные.164

1.3.7.3. Адъективные предикаты в сочетании с инфинитивом.164

Глава 2. Прилагательные в функции определения.190

2.1. Определение. Общие положения.190

2.2. Адъективное определение.198

2.2.1.1. Синтаксическая связь атрибутивного прилагательного. Примыкание.199

2.2.1.2. Семантическое согласование атрибутивного прилагательного.200

2.2.1.3. Грамматическое согласование атрибутивного прилагательного.207

2.2.2. Порядок слов.215

2.2.3. Семантика адъективного определения.219

2.2.4.1. Качественные неоценочные определения.220

2.2.4.2. Относительные неоценочные определения.233

2.2.4.3. Оценочные определения.252

2.2.5. Функционирование заимствованных прилагательных в роли определения.257

2.2.6. Роль атрибутивного прилагательного в именной группе.260

2.2.7. Предикативное определение.269

Глава 3. Прилагательное в функции обособленного определения.291

3.1. Общие положения.291

3.2.1. Обособленное адъективное определение.292

3.2.1.2. Контактное и дистантное обособленное определение.303

3.2.1.3. Согласование обособленного прилагательного.305

3.2.2. Обособленное адъективное определение при нарицательных именах существительных.315

3.2.3. Обособленное адъективное определение при именах собственных.328

3.2.4. Обособленное адъективное определение при местоимении . 332

3.2.5. Обособленные адъективные обороты.337

3.2.6. История обособленных определений.338

Глава 4. Синтаксическая сочетаемость прилагательного.343

4.1. Общие положения.343

4.2. Сочетаемость прилагательного.346

4.2.1. Активная сочетаемость прилагательного.346

4.2.1.1. Распространение прилагательного примыкающими компонентам.347

4.2.1.2. Приадъективная придаточная часть.358

4.2.1.3. Адъективное управление.362

4.2.2. Пассивная сочетаемость прилагательного.383

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Лудыкова, Валентина Матвеевна

Актуальность работы. Актуальной задачей коми лингвистики является исследование синтаксиса, который до настоящего времени остается одним из наименее изученных разделов как пермского, так и в целом финно-угорского языкознания.

В пермистике отсутствуют исследования, посвященные синтаксису частей речи, синтаксической сочетаемости различных категорий, полипропозитивному предложению. Требует дальнейшего изучения и синтаксис простого неосложненного предложения, влияние русского языка на грамматический строй коми языка. Необходимы разработки по диалектному и сравнительно-историческому синтаксису пермских (финно-угорских) языков, а также по вопросам синтаксической типологии. Имеющиеся работы по пермским языкам посвящены в основном формальной организации предложения, содержательная же сторона остается менее изученной, в то время как современное состояние языкознания характеризуется особым вниманием именно к семантике синтаксических структур. В современной лингвистике одним из ведущих направлений становится функционально-коммуникативный синтаксис, однако это направление в пермистике еще не получило развития. Разработка перечисленных проблем является актуальным направлением как коми, так и финно-угорского языкознания в целом. Перед пермистами, кроме того, стоит задача разработки основ научного синтаксиса.

Данная работа посвящена комплексному исследованию синтаксиса коми прилагательного.

Прилагательное одна из важнейших, своеобразных частей речи. До настоящего времени сохранились многие архаичные признаки этого класса слов, утратившиеся в некоторых родственных языках, появились специфические черты, получившие развитие в период самостоятельного существования языка. В современном языке прилагательное является одной из наиболее активно развивающихся частей речи. В системе адъективных слов происходят глубокие изменения. Синтаксический диапазон употребления прилагательного очень широкий. Оно важное место занимает в организации грамматической и семантической основы предложения, в распространении синтаксической структуры, в образовании семантически осложненных (полипропозитивных) простых предложений, в формировании смысла высказывания и т.д. Однако прилагательное не получило основательного изучения в научно-теоретическом плане. Особенно неразработанными являются его синтаксис и семантика. Если к вопросам морфологии этой части речи обращалась М.А. Сахарова в своей кандидатской диссертации (Сахарова М.А. Имя прилагательное в коми языке. Сыктывкар, 1953), то вопросы синтаксиса до сих пор не получили системного освещения. Неисследованным является и синтаксис прилагательного других финно-угорских языков. Имеется лишь монографическое описание синтаксиса прилагательного эстонского языка (Erelt М. Eesti adjektiivi suntaks. Tallinn, 1986). В монографических исследованиях прилагательного финского и удмуртского языков авторы преимущественно обращаются к деривации и морфологии этой части речи (Hakanen A. Adjektiiven vastakohtasuhteet suomen kielessa. Helsinki, 1973; Ефремов Д.А. Грамматические свойства имени прилагательного в удмуртском языке. Ижевск, 2002 а).

Недостаточной изученностью коми прилагательного как в синхронно-дескриптивном, так и в историко-типологическом аспекте, отсутствием работ обобщающего характера определяется актуальность настоящей работы. Обращение к этой теме продиктовано исключительной значимостью прилагательного в синтаксической системе коми языка, неразработанностью функциональных и коммуникативных возможностей синтаксических единиц, а также слабой изученностью коми синтаксиса в целом. Проведение подобного исследования необходимо для создания обобщающего труда по синтаксису коми языка. Всесторонняя и подробная разработка грамматики прилагательного позволяет установить особенности коми прилагательного, способствует более глубокому изучению предикативной основы предложения, его распространения, осложнения, позволяет установить тенденции развития синтаксического строя коми языка, изменения в области предложения, определить основные направления в развитии грамматики коми литературного языка, а также уяснить степень влияния русского языка на коми синтаксис.

Функциональный подход к описанию синтаксиса прилагательного дает возможность полнее осветить специфику этой части речи в ее системе и функциональном потенциале, обеспечивает единство системно-структурного и функционального аспектов синтаксиса.

Синхронно-аналитическое исследование со сравнительно-историческими, сопоставительными экскурсами актуально для современного финно-угроведения, контрастивных разработок. Оно позволяет выявить общие и различные свойства адъективов в каждом из привлекаемых языков. На основе подробного и системного описания прилагательного отдельных языков можно получить обобщающее углубленное представление о прилагательном финно-угорских языков в целом.

Прилагательное играет важную роль в создании предикативной основы предложения, в выражении атрибутивных отношений, в осложнении предложения, в формировании смысла высказывания и в других, типологически и генетически родственных и неродственных, языках, поэтому теоретические выводы исследования актуальны для синтаксиса финно-угорских, а также тюркских и индоевропейских языков, контактологии, структурной, генетической и ареальной типологии, они могут быть полезны и при создании общетеоретических работ по синтаксису.

Комплексное исследование прилагательного позволяет устранить неполноту и неадекватность его описания в грамматиках, учебниках и учебных пособиях, в работах по истории финно-угорских языков.

Целью данной работы является системное описание синтаксических свойств коми прилагательного, создание целостной картины о синтаксическом потенциале этой части речи. При этом ставятся следующие задачи: 1. дать анализ предикативного прилагательного (с установлением связочных глаголов, с которыми оно образует единый предикат, выявлением падежных форм адъективов в роли предиката); 2. внести коррективы в классификации членов предложения; 3. дать полное описание атрибутивного прилагательного; 4. подробно описать обособленное адъективное определение; 5. дать описание синтаксической сочетаемости прилагательного; 6. дать диахронную характеристику синтаксических свойств прилагательного с выявлением архаичных общефинно-угорских и общепермских черт; 7. выявить степень влияния русского языка на развитие коми синтаксических конструкций; 8. определить в общих чертах основные направления развития коми синтаксиса.

Методы исследования. Работа выполнена методом синхронного описания материала, сравнительно-историческим, сопоставительным и типологическим методами. Статистические данные получены в ходе исследования методом простого исчисления. Использованы также методы трансформационного и компонентного анализа.

Общетеоретической и методологической основой настоящей работы послужили труды по вопросам пермского и финно-угорского синтаксиса российских и зарубежных исследователей, а также авторитетные работы в области общего языкознания, теории синтаксиса, синтаксиса предложения и прилагательного индоевропейских и тюркских языков.

Материалы исследования. Научная достоверность полученных выводов обеспечивается обширным языковым материалом исследования. Проанализировано более 30 тыс. высказываний с прилагательными, извлеченных из произведений коми художественной литературы, материалов периодической печати, а также язык фольклорных и диалектных текстов.

Научная новизна. Данная работа представляет собой первое обобщающее исследование синтаксиса прилагательного коми языка с широким привлечением фактического материала родственных и типологически близких неродственных языков, а также языков неагглютинативного типа. Впервые в пермистике и финноугроведении исследование производится с позиций функционально-коммуникативного синтаксиса, что позволило всесторонне описать роль прилагательного в формировании смысла высказывания, выявить его коммуникативную нагрузку и текстообразующие функции, дать комплексную характеристику синтаксическим функциям коми прилагательного и, вследствие этого, уточнить систему членов предложения коми языка.

Впервые рассматриваются вопросы семантического синтаксиса.

На примере коми (пермского) прилагательного впервые в финно-угристике рассмотрены семантические типы адъективных предикатов и атрибутов; установлено, что изменяемость прилагательного связана с его синтаксическими функциями; выявлены условия синтаксической изменяемости прилагательного, способности принимать числовые, падежные и определенно-притяжательные показатели; определены условия использования двух видов подчинительной связи прилагательного - примыкания и согласования - в зависимости от коммуникативной направленности высказывания.

В пермистике впервые:

• детально проанализированы прилагательные в роли предиката с установлением связочных глаголов, выявлением падежных форм прилагательного; исследованы не зафиксированные ранее связочные глаголы; установлено использование местоимения сто «он, она, оно», синтаксемы и эм, семантически пустых существительных в роли связок;

• рассмотрены адъективные конструкции с модальным значением;

• подробно исследованы атрибуты, составляющие особенность коми синтаксиса;

• дан всесторонний анализ прилагательного в функции обособленного члена, семантически осложняющего простое предложение;

• введено понятие семантического согласования и дан его анализ;

• впервые установлена активная и пассивная сочетаемость прилагательного, способность прилагательного управлять зависимыми компонентами, выявлены падежные формы зависимого элемента, особое внимание уделено облигаторному и факультативному управлению; определен круг зависимых компонентов, примыкающих к прилагательному, а также круг слов, к которым примыкает сам адъектив;

• подробному системному анализу подвергнуты степени качества, впервые выявлены синтаксические способы выражения степеней качества и дана система слов-интенсификаторов;

• выявлены многие синтаксические новообразования, а также исследована степень влияния русского языка на синтаксис прилагательного и синтаксис простого предложения коми языка, выявлены синтаксические конструкции, являющиеся результатом влияния русского языка, исследованы структурно-типологические изменения, наблюдаемые в современном языке;

• выделена группа безлично-предикативных слов как особого разряда прилагательного;

• исследованы направления эволюции прилагательного.

Теоретическая значимость. Работа вносит значительный вклад в изучение синтаксиса пермских и финно-угорских языков, дает новый теоретически обработанный материал для сравнительно-исторического, историко-сопоставительного и контрастивного изучения типологически близких, а также разносистемных языков.

Теоретические выводы о функционально-семантической значимости прилагательного как одного из основных членов (организаторов) высказывания, типах и функционально-коммуникативных особенностях предложений с прилагательными, об их происхождении и эволюции представляют интерес для общей теории синтаксиса и других смежных лингвистических дисциплин.

Практическая ценность работы. Результаты работы могут быть использованы при написании обобщающих работ по синтаксису пермских (финно-угорских) языков, при составлении учебников и учебных пособий по грамматике коми языка, исторических грамматик пермских языков, сравнительных и сопоставительных грамматик. Описанный в диссертации материал и выводы могут быть использованы в лекционных курсах по общему языкознанию, типологии частей речи, синтаксической типологии, теории общего синтаксиса, читаемых на филологических факультетах различных вузов РФ. Положения данной работы могут найти применения в вузовской практике преподавания синтаксиса и морфологии пермских языков, исторического синтаксиса пермских языков, при чтении спецкурсов по синтаксису, синтаксической типологии, сравнительно-исторической и контрастивной грамматике, проведению спецсеминаров по проблемам функционально-коммуникативного синтаксиса, грамматической семантике, сравнительной типологии финно-угорских языков, прежде всего на финно-угорском факультете Сыктывкарского госуниверситета, филологических факультетах Коми государственного педагогического института, Пермского педагогического университета, факультете удмуртской филологии Удмуртского государственного университета.

Апробация работы. Содержание и результаты исследования нашли отражение в 105 публикациях, в том числе изданиях монографического характера.

Основные положения диссертации докладывались и обсуждались на различных научных форумах, а именно: а) на VI, IX, X Международных конгрессах финно-угроведов (Сыктывкар 1985; Ювясиоля 1995; Тарту 2000; Йошкар-Ола 2005); б) на Международной научной конференции «Язык и культура» / РАН, Институт иностранных языков, «Вопросы филологии» (М., 2003, 2005); Международной научной конференции «Перспективные направления развития в современном финно-угроведении» / Московский государственный университет (М., 1997); Международной научной конференции «Актуальные вопросы финноугроведения и преподавания финно-угорских языков» / Московский государственный университет (М., 2001); Международной научной конференции «Финно-угорские языки и финно-угроведение на пороге XXI века» / Санкт-Петербургский университет (С-Пб., 2000); XXXII, XXXIV, XXXV Международных филологических конференциях «Уралистика» / Санкт-Петербургский университет (С-Пб., 2003, 2005, 2006); Международных научных конференциях «Общие проблемы преподавания языков: преподавание русского языка в финно-угорской аудитории» / МАПРЯЛ (Сыктывкар, 1998); «Христианизация Коми края и ее роль в развитии государственности и культуры» (Сыктывкар, 1996); «Коренные этносы Севера Европейской части России на пороге нового тысячелетия: история, современность, перспективы» (Сыктывкар, 2000); «В.И. Лыткин и финно-угорский мир» (Сыктывкар, 1996); «Куратов и проблемы современного финно-угроведения» (Сыктывкар, 1999); в) на V, VI, VII, VIII, IX, XI Международных симпозиумах «Диалекты и история пермских языков во взаимодействии с другими языками» (Ижевск 1996, 2002; Сыктывкар 1994, 1998, 2000; Пермь 2005); I Международном симпозиуме по полевой лингвистике / Институт языкознания. РАН. (М., 2003). г) на Всероссийской научно-практической конференции «Сопоставительная филология и полилингвизм» (Казань, 2002, 2005); II, III Всероссийских научных конференциях финно-угроведов «История, современное состояние, перспективы развития языков и культур финно-угорских народов» (Саранск, 2000; Сыктывкар, 2004); Всероссийских научных конференциях «Архивы Уральского отделения Российской Академии наук» (Сыктывкар, 2001); «Духовная культура Севера»

Сыктывкар, 1994); «Коми-зырянская культура XX века и финно-угорский мир» (Сыктывкар, 2001); д) на Всероссийском симпозиуме по финно-угроведению / Санкт-Петербургский университет (С-Пб., 1999); е) на Республиканских научных и научно-практических конференциях «Духовная культура Севера: итоги и перспективы исследования» (Сыктывкар, 1998); «Русский язык и культура Северного Предуралья» (Сыктывкар, 2002); ж) Результаты исследования докладывались также на ежегодных сессиях Ученого Совета Сыктывкарского государственного университета «Февральские чтения» (сделано 13 докладов, в том числе пленарные), совместных научных семинарах кафедры коми и финно-угорского языкознания СыктГУ и отдела языка ИЯЛИ КНЦ УрО РАН.

Многие положения и выводы исследования нашли отражение в учебниках, учебных пособиях автора, при чтении курса лекций по синтаксису коми языка, а также спецкурсов: «Грамматика коми прилагательного», «Типы и формы предикатов в пермских языках», «Типы и формы предикатов в коми и русском языках» на финно-угорском факультете Сыктывкарского государственного университета. Учебные пособия, методические разработки, составленные автором диссертации, активно используются в учебном процессе студентами СыктГУ, коми педагогического института, Пермского педуниверситета, а также среднеспециальных учебных заведений РК.

Структура работы. Работа состоит из введения, предисловия, 4-х глав и заключения. К работе прилагается список литературы, список источников и сокращений.

СОСТОЯНИЕ ИЗУЧЕННОСТИ ВОПРОСА

Самые первые сведения о коми прилагательном можно найти в грамматиках XIX в., целью которых явилось изучение грамматического строя языка, установление частей речи (Флеров 1813; Castren 1844; Савваитов 1850; Куратов 1850-1854; Wiedemann 1884:46, 50-68; Лыткин 1889). В них приводятся некоторые словообразовательные суффиксы, показатели степеней сравнения, хотя и не всегда верно. К примеру, в работе А. Флерова наречие зэв «очень» квалифицируется как показатель превосходной степени (Флеров 1813:7). И.А. Куратов выделяет качественные, относительные, а также и притяжательные прилагательные (Куратов 1939:83, 85-86).

Весьма краткое описание прилагательного представлено в лингвистических работах нач. XX в. В грамматике В.А. Молодцова приводятся лишь примеры с минимальными комментариями, типа «прилагательное, заменяющее другие части речи»; «прилагательное в роли сказуемого» (Молодцов 1921:89-103). Отдельные замечания приводятся в работах В.И. Лыткина, И.И. Разманова (Лыткин 1929:33, 43-45; Разманов 1931:54-55, 61, 102). В них представлены некоторые словообразовательные суффиксы прилагательных, а в работе В.И. Лыткина - также и аффикс -лун, образующий существительное от прилагательных. И.И. Разманов замечает, что прилагательное располагается перед существительным, и это было характерным для древнего языка. Точка зрения В.И. Лыткина отличается весьма широким пониманием прилагательного. По его мнению, все «неизменяемые слова, стоящие перед существительным и показывающие какой-нибудь признак этого существительного, называется прилагательным» (Лыткин 1929:33).

В первой половине XX в. относительно полная характеристика морфологии прилагательного дается Д.В. Бубрихом, который одним из первых исследователей коми языка морфологию рассматривает в связи с синтаксисом (Бубрих 1949:66-88).

Монографическое исследование морфологии прилагательного выполнила М.А. Сахарова в кандидатской диссертации и в ряде статей (Сахарова 1953,1953 а; СКЯ 1955:158-179, 1956:70-78). М.А. Сахарова выделяет и рассматривает бессуффиксальные прилагательные, прилагательные с непродуктивными суффиксами, качественные и относительные адъективы, степени сравнения и их показатели. Положительным является то, что в ее работах, в отличие от многих грамматик финно-угорских языков, выделяется категория степеней качества. Однако при этом бегло рассматриваются лишь отдельные суффиксы со значением неполного качества (-кодь, -ов, -оват, -ик, -иник). О других степенях качества и их выражении не упоминается. М.А. Сахаровой дается словообразовательный анализ относительных прилагательных, понятие о субстантивации. Рассмотрение синтаксических свойств прилагательного не было ее целью. Лишь отмечается, что прилагательное в предложении может быть определением и сказуемым, что в роли определения оно стоит в неизменяемой форме и примыкает к существительному, а в позиции сказуемого согласуется в числе. Замечена возможность оформления предикативного прилагательного формой творительного падежа, маркировкой показателем -ось в роли обособленного определения. На наш взгляд, не совсем точно квалифицируется прилагательное как обособленное определение в конструкциях типа школасд ыджыдос стрдитам «школу большую построим». Основные положения нашли отражение в более поздних работах (Карманова 1980:59-68, 1994:44-52; Федюнева, Цыпанов 1992:22-26).

История образования показателей степеней сравнения, суффикса множенное™ -ось освещалась в работах многих лингвистов (Лыткин 1931:44, 1952:117, 1977:36; Жижева 1950:7, 1952:36; Жилина 1956:81; Бушмакин 1965:24; Серебренников 1960:129, 1963:161-162; Майтинская 1979:146-153; Сааринен 1999:99; Wiedemann 1884:514; Fuchs 1949:147-230; Raun 1951:385-386; Bartens 2000:130-141).

Основные диалектные особенности морфологии прилагательного зафиксированы в работах по коми диалектологии (Сорвачева 1952:42; Сажина 2004:12-16). Морфология прилагательного освещена в работах последних лет (Лудыкова 1999 б, 2000:96-136).

Сведения о морфологии прилагательного коми-пермяцкого языка представлены в грамматиках и исследованиях по диалектологии (Рогов 1860; Майшев 1940:43; КПЯ 1962:210-226; Баталова 1964, 1975, 1982, 1990, 1992; Пономарева 2002).

В удмуртоведении наиболее исследованной является также морфология прилагательного (ГСУЯ 1962; Тепляшина 1961:50-52, 1964:136-145, 1970:156-196; Тараканов 1990 11:180-182, 1996:220-223; Серебренников 1963:158-183; Ушаков 1984:5-17, 1990 а:170-174 и др.). В последнее время исследованием удмуртского прилагательного активно занимается Д.А. Ефремов (Ефремов 1999:72-79, 2001:122129, 2002, 2003). Объектом его научных интересов являются преимущественно вопросы морфологии. Он обращается к подробному анализу степеней сравнения и качества, словообразования прилагательного. Из вопросов синтаксиса его интересуют синтаксическая связь определения с определяемым и конкруэнция предиката с подлежащим.

Морфология прилагательного уральских языков нашла отражение в грамматиках этих языков и отдельных статьях (ГФЯ 1958; ГМЯ 1980; СМЯ 1961; Зайцева 1981; Майтинская 1855 I; Ромбандеева 1973; Терещенко 1973 и др.). Во всех работах по грамматике уральских языков традиционно выделяются качественные и относительные прилагательные, рассматриваются степени сравнения, способы их образования и основные значения (ГСУЯ 1962:130-132, 140; ГФЯ 1958:96-104; СМЯ 1961:100-108; ГМЯ 1980:231-238; Макаров 1966:68; Федотова 1990:37; Керт 1966:160; Зайцева 1981:164, 239; Феоктистов 1966:183, 206; Коведяева 1966:228, 245; Терешкин 1966:327; Ромбандеева 1973:83-86; Прокофьева 1966:403; Федорова 1990:37; Керт 1971:165-168; Захаров 1973:103; Серебренников 1967:72-73; Коведяева 1972:65; Хонти 1995:11; Терещенко 1979:132; Майтинская 1955 1:150, 159, 1974:279, 1979:153 и др.; Адлер 1966:124; Лаанест 1966:107; Ушаков 1982:66, 1990 в:263; Ыйспуу 1991:16-17; Ефремов 1999:73, 2002:9; Кельмаков 1993:247, 1998:129; Алатырев 1983:572; ГМЯ 1998:236; Тужаров 1974:118-126; Сибатрова 2005:47-56; Кузнецов 2004:18-19 и др.).

Следует отметить, что далеко не во всех исследованиях выделяется степень качества. Его выделение можно найти лишь в работах некоторых исследователей (Больдт 1974:261; Терещенко 1979:124-126; Эрельт 1981:23-24, 30-31). В последние десятилетия о целесообразности выделения категории степеней качества пишут удмуртские лингвисты (Kelmakov, Saarinen 1994:109-119; Кельмаков 2000:29; Тараканов 1996:220-222; Ефремов 2002:10-14).

Во многих работах не совсем обоснованно к показателям превосходной степени причисляют редупликацию и интенсификаторы, указывающие на высокую степень качества вне сравнения с качеством другого предмета (Захаров 1973:105; Ушаков 1982:86; Алатырев 1983:572; СМЯ 1961:104; Тужаров 1974:119-120; Ромбандеева 1973:85; Кузнецов 2004:18; ГМЯ 1980:236-237; Ыйспуу 1991:12-13; Серебренников 1967:75, 1980:237; Пунтгиля 1985:88; Баталова 1990:90, 1999:197).

Исследователи обращаются к анализу словообразовательных суффиксов прилагательных, к вопросам транспозиции (Терешкин 1961:57; Зайцева 1981:165; Керт 1971:168; Елаева 1999:139-142; Кузнецов 2004:12-15).

Как видим, отдельные проблемы, связанные с морфологией прилагательного, рассматриваются в связи с изучением других вопросов грамматического строя какого-либо уральского языка. Как правило, эти сведения можно найти из соответствующих разделов грамматик, учебников, статей. Однако крайне мало монографических исследований этой части речи. Подобные разработки имеются лишь по некоторым уральским языкам. Кандидатские диссертации посвящены морфологии прилагательного селькупского и удмуртского языков (Алиткина 1979; Ефремов 2002). Имеется монографическое описание прилагательного финского языка (Hakanen 1973), в котором автор также анализирует морфологию и деривацию адъективов, исследует продуктивные и непродуктивные суффиксы, их значение, склонение прилагательных. Прилагательное в этой работе понимается весьма широко, к нему причисляются причастие, порядковые числительные, местоимения. Указывается, что примарными синтаксическими функциями прилагательного является атрибутивная и предикативная, что оно также может обозначать субъект, объект, обстоятельство, но в этих функциях оно ведет себя как существительное или наречие. Однако синтаксис не является объектом исследования данного автора.

Ни в одной из перечисленных работ по коми и другим финно-угорским языкам нет полноценного и всестороннего анализа синтаксиса прилагательного. В них даются лишь самые общие сведения. О синтаксических функциях коми прилагательного упоминается во многих работах, в которых, как правило, отмечается что адъектив в предложении выполняет роль определения или предиката, в позиции определения не изменяется, стоит перед определяемым словом, в предикативной функции принимает показатель множественного числа -ось (Сахарова 1956:70-78; Stipa 1960:138; Сидоров 1952:170-171, 181, 1953:19-20; Redei 1978 а:123-125). В учебной литературе (СКЯ 1967:36, 45, 96; Игушев 1980) краткие упоминания о прилагательном можно найти в разделах, посвященных способам выражения членов предложения - определения, обособленного определения, сказуемого. Здесь приводятся некоторые значения определения, выраженного прилагательным, упоминается о том, что определение обособляется при инверсии. На наш взгляд, не совсем точно утверждается, что именное сказуемое, в том числе и адъективное, всегда образуется при помощи связки.

Некоторые замечания о коми именном предикате, в частности, об отсутствии связки, о суффиксе множественного числа именного сказуемого, творительном предикативном, даны в работе Г. Стипы (Stipa 1960). Материалы из пермских языков использовались в работах по синтаксису Д. Фокоша-Фукса, который приводит наиболее характерные синтаксические соответствия в уральских и алтайских языках, в том числе определенный порядок слов (определяющее перед определяемым), именной характер сказуемого (Fokos-Fuchs 1937, 1962, 1941). Порядок слов в предложении коми языка освещается в монографии А.С. Сидорова (Сидоров 1953), а сопоставительному изучению порядка составляющих предложения в пермских языках посвящена работа В.В. Понарядова (Понарядов 2001).

В последнее время к специальному изучению синтаксиса коми прилагательного обращается В.М. Лудыкова. По отдельным вопросам грамматики и семантики данной части речи ею опубликован ряд работ (Лудыкова 1991, 1995, 1997, 1999, 1999 б, 2000, 2000 б, 2001, 2001 б, 2002, 2003, 2003 б, 2003 в, 2004, 2005, 2005 б, 2005 в и др.).

Краткие сведения о синтаксисе прилагательного других финно-угорских языков можно найти в разделах грамматик, учебников, посвященных разработке членов предложения (Майтинская 1960:139-156, 201-202, 204, 207-208; КПЯ 1962:212-213; ГСУЯ 1970: 145, 158; Коляденков 1940, 1954, 1959; Зайцева 1981; Ромбандеева 1979; Чхаидзе 1941:40-55; Каск 1966:53-59, 1969:293-298; Лыскова 1984:61-80, 1986:128-137; Valgma, Remmel 1970:158-165; Mihkla, Valmis 1979; Setala 1966; Penttila 1963; Siro 1964, 1984; Ikola 1964, 1976; Hakulinen, Karlsson 1979; Kettunen, Vaula 1963; A mai magyar.1962:105-147; Bencedy. 1976:227-257; Baraczi. 1967:429-432).

Прилагательное в составе сказуемого некоторых финно-угорских языков рассматривается в отдельных статьях, посвященных предикату (Поздеев 1978:4145; Ушаков 1985:87, 1987:76-80, 1990 6:199-201; Матросова 2002:129, 138; Васикова 1982:11-37).

Об адъективном определении и обособленном определении в волжских языках упоминается в синтаксических исследованиях последних лет (Соколова

2001, 2004:91-94, 2005:147-149; Ивлюшкина 2000, 2003, 2004:115-117; Лешкина 2004).

Изучению членов предложения самодийских языков большое внимание уделяла Н.М. Терещенко (Терещенко 1969:287-296, 1972:109-125, 1973).

Вопросы истории синтаксиса финно-угорских языков, некоторые характерные черты синтаксического строя этих языков (к примеру, что именное сказуемое образуется без связки, и отсутствие связки является характерной чертой финно-угорских языков, что именные предложения являются древним типом предложений) освещаются в работах П. Равилы, Й. Балашши, Г. Стипы (Ravila 1946:62-71; Балашши 1951:243-332; Stipa 1960:138-139).

Развитие структуры предложения в уральских языках исследуется К.Е. Майтинской, П. Алвре, П. Хайду (Alvre 1980:5-19; Хайду 1985:252-257; Майтинская 1974:383-392).

Имеется ряд работ, посвященных вопросам координации главных членов предложения финно-угорских, главным образом - прибалтийско-финских, языков (Нээтар 1965; Neetar 1964, 1965; Karlsson 1977; Heinsoo 1986 а, 1986 б; Хейнсоо 1987; Валге 1981; Saarimaa 1967). В пермистике к данной проблеме обращались Д.А. Ефремов и Е.А. Цыпанов (Ефремов 2002:182-192; Цыпанов 2000:261-275, 2005:99-113).

Из всех финно-угорских языков наиболее разработанным является синтаксис прилагательного эстонского языка. Эта тема была объектом исследования М.А. Эрельта (Эрельт 1971; Erelt 1974, 1979 а, 1979 б, 1986; Эрелт 1981). Его кандидатская диссертация была посвящена предложениям с прилагательным в форме компаратива. Цель работы состояла в выявлении семантических репрезентаций компаративных предложений и изложении основных моментов их синтаксической деривации. За основу была взята теория порождающей грамматики (Эрельт 1971). В его монографии и докторской диссертации рассматриваются прилагательные в позиции предикатива, определения и градация прилагательных (Эрельт 1981; Erelt 1986). Предикатив рассматривается как составная часть именного сказуемого. Описываются лишь предложения, в которых прилагательное образует предикат с глаголом olla «быть». Дается 15 моделей предложения. Семантическая модель предложения является описанием полной ситуации, характерной для определенного предиката или группы предикатов. При синтаксической модели предложения приводится указание на диатезу, а также на то, имеют ли соответствующие предложения каузативную, декаузативную или иную структуру. По утверждению автора, атрибутивная конструкция представляет собой один из видов вторичных конструкций.

Им выделяется 4 типа атрибутивных конструкций, из которых основной тип составляют конструкции, в которых прилагательное может рассматриваться как предикат, обозначающий качество, а определяемое слово - как аргумент, обозначающий субстанцию (pikk pois «высокий мальчик»). В качестве атрибута выступают либо первичные, либо морфологически вторичные прилагательные, свободно употребляющиеся и в позиции предикатива (poiss on pikk «мальчик высок»). Остальные типы атрибутивных конструкций содержат вторичные прилагательные. К ним причисляет: (а) конструкции, содержащие прилагательные со значением процесса - причастия на -v-, -tav- (joksev pois «бегущий мальчик»); (б) конструкции, в которых атрибут выражает субстанцию (kurusnahkne kasukas «меховая шапка»); (в) конструкции, в которых прилагательное обозначает качество процесса (taielik tuiiasaamine «полное поражение»). Атрибуты-прилагательные подразделяются на рестриктивные (roheline tee «зеленый чай») и нерестриктивные (kallid sobrad «дорогие друзья»). Такими могут быть только препозитивные атрибуты. М. Эрелтом рассматриваются и постпозитивные атрибуты. Справедливо его утверждение о том, что они представляют собой явление промежуточное между собственно определением и предикативом. Анализируется координация и субординация атрибутов.

Отдельная глава посвящена градации прилагательного. Градация разделяется на 2 подтипа: релятивную и абсолютную. При абсолютной градации степень качества объекта сравнения оценивается по отношению ко всему классу, к которому этот объект принадлежит, а при релятивной - по отношению к какому-нибудь другому конкретному объекту или группе объектов.

Краткий обзор истории изучения прилагательного показывает, что в коми языкознании, как и в финно-угроведении в целом наиболее изученной является морфология прилагательного, хотя и по ней недостаточно специальных монографических исследований. Прилагательное остается одной из наименее изученных частей речи. Отметим, что прилагательное - одна из наименее изученных и сложных для исследования частей речи и в тюркском языкознании (Юнусова 2005:4). Неисследованным является синтаксис этой категории слов. В финно-угроведении разработке синтаксиса какой-либо части речи уделяется недостаточно внимания. Наиболее привлекательным для синтаксистов из всех частей речи является инфинитив, которому посвящен ряд специальных исследований (Дубровина 1968, 1969 а, 1969 б, 1972 а, 1972 б, 1975, 1977, 1990; Пялль 1954; Прокушева 1981; Мартынова 1991; Амельченко 1996; Bartens 1979; Stipa 1960). Роль глагола в образовании грамматической основы эстонского предложения анализируется в работах X. Рятсепа (Рятсеп 1974; Ratsep 1972, 1973, 1974 а, 1978). К исследованию синтаксиса имени существительного обско-угорских языков обращается Н.А. Лыскова (Лыскова 1996), рассмотрение же синтаксиса прилагательного, по её мнению, является перспективным (Лыскова 1999:8).

Необходимо полное и всестороннее описание синтаксиса прилагательного финно-угорских языков. Оно позволит установить тенденции развития и становления данной части речи, выявить общефинно-угорские и индивидуальные, специфические для каждого из этих языков черты, определить тенденции развития синтаксической структуры финно-угорских языков, а также может послужить материалом для дальнейших обобщений.

ПРЕДИСЛОВИЕ

0.1. Общие положения

В объективном мире существует огромное количество самых разнообразных предметов - физических тел, объектов природы, каждый из которых обладает определенным количеством признаков, свойств. «Вещи и признаки - наиболее общие категории сущностей. Все, что дано в отражающем мир сознании, является вещами или признаками» (Никитин 1997:457). Человек видит и познает признаки предметов, связи и взаимоотношения между предметами, оценивает их, «наблюдая конкретные предметы и явления, человек поднимается до абстрактного мышления, находя логические связи и обобщая. Вся эта картина мира, вся жизнь человека (точнее, человеческого общества) в мире, пропущенная сквозь человеческое сознание, отражается в языке и, находя в каждом языке соответствующие формы выражения, становятся содержанием коммуникации» (Золотова 2001:5). В любом языке имеются субстантивные слова, отражающие мир реально существующих вещей, и классы слов, выражающих признаки предметов. Для коми языка, как и многих других языков, свойственны специальные слова с такими значениями. Качественная характеристика предмета выражается именами прилагательными. В этом отношении коми язык относится к «адъективным языкам» (Плунгян 2000:24). Именем прилагательным является часть речи, выражающая непроцессуальные признаки предметов, обозначающая «нечто такое, что принадлежит предмету, свойственно ему, характеризует его» (Головин 1983:119). Непроцессуальный признак - это любой признак (кроме глагольного), любое свойство, по которым предметы различаются между собой или по которым можно объединить предметы. Прилагательное обладает «свойством индивидуализации предмета, характеризует предмет так, что в результате его можно отличить от другого предмета» (Камынина 1999:82). Оно называет такой признак, который является относительно постоянным, обладает условной устойчивостью. Признаки, называемые прилагательным, не указывают на изменение, развитие предметов на определенном отрезке временной оси, «этот признак не развивается во времени, как действие, и именно это подразумевается, когда, мы говорим об условной устойчивости признака» (Иванова и др. 1981:34). Это и отличает прилагательные от глаголов, также являющихся признаковыми словами. Прилагательные и глаголы объединяет их признаковая функция, они специализированы в этой функции, «т.е. изначально своей формой указывают на то, что они не составляют самостоятельного предмета речи, а описывают денотат, представленный в речи другим, субстантивным (вещным), словом. В связи с этим им не свойственна функция обозначения (репрезентации, денотации), они не обнаруживают денотативное значение, а специализированы в сигнификативном значении - они описывают обозначенное другим именем» (Никитин 1997:419). Сходство глагола и прилагательного состоит в том, что оба являются предикативными словами, образуют вершину предложения, «однотипность проявляемых ими свойств распространяется также на закономерности их сочетаемости» (Бурлакова 1984:83). Однако прилагательные и глаголы отличаются друг от друга. Признаки, обозначаемые прилагательными, стабильные, постоянные, характерные. Глаголы же выражают признаки временные, переменные, нехарактерные, «не сущностные, а преходящие» (Никитин 1997:420). Они указывают на признаки, изменяющиеся, развивающиеся во времени. Указание на непроцессуальность признака или свойства позволяют отграничивать прилагательные от разного рода глагольных образований (Милославский 1981:106), например, от причастий, которые также обозначают признак, но развивающийся, процессный, указывающий на признак через действие. От прилагательных следует различать и слова, выражающие физическое или психическое состояние человека, живого существа, состояние природы, окружающей среды, являющиеся главным членом безличных конструкций, слова, обозначающие определенный этап, момент в развитии (подробнее о безлично-предикативных словах см. Лудыкова 1983:69-73, 1989:42-49). Прилагательные отличаются и от предметных слов, выражающих субстанциональное значение, отображающих «предметность». Признаковые и предметные слова различаются и своей функцией. Предметные имена выполняют прежде всего «свою номинативно-классифицирующую функцию, формируя таксономию понятий лексико-семантической системы данного языка, в то время как признаковые имена (глаголы, прилагательные) специализируются на коммуникативной и речемыслительной функциях, выражая другую главную дихотомию - «старого и нового», «темы и ремы», «манифестируемых в синтагмах и предложениях»

Уфимцева 2002:198). Общепризнанным является то, что основу семантики прилагательных составляет понятие качества. Прилагательное обозначает не вообще признак, а признак предмета, названного в существительном. Признаки свойственны только предметам, явлениям объективной действительности, они не могут существовать сами по себе, вне его носителя, вне вещей. Они «предполагают вещи, у которых обнаруживаются» (Никитин 1997:35), поэтому в речи прилагательное тесно связано с субстантивными словами с предметным значением, «признаки - всегда спутники предмета, не способные от него «оторваться» (Головин 1983:120). Признаки от предметов можно отделить лишь умственно, в сознании человека, «посредством мыслительной операции абстрагирования, что делается в целях познания мира» (Никитин 1997:35). Тот факт, что признак сам по себе, без предмета, не может существовать, он может быть лишь у вещи, свидетельствует о том, что прилагательное вне сочетания с существительным не употребляется. В речи адъектив функционирует как слово, поясняющее, определяющее существительное. Он тесно связан со словом с предметным значением, в этом заключается одна из специфических особенностей прилагательного как части речи, «составляет его наиболее яркую функциональную черту» (Харитончик 1986:18). Выступать в качестве уточняющего слова является важной особенностью прилагательных различных языков, и важной чертой, отличающих адъективы от субстантивных слов. С.Д. Кацнельсон подчеркивает, что, если покинуть область частного языкознания и стать на типологическую точку зрения, выявляется: «то, что действительно объединяет имена в разных языках, это присущая им в качестве первичной функции способность выражать экспликандум. Остальные назывные слова отличаются от имен во всех языках тем, что по своей первичной функции они экспликанты и лишь вторичным образом могут выполнять функции экспликандума» (Кацнельсон 2002:151) (В терминах С.Д. Кацнельсона экспликандум - уточняемое слово, экспликант - уточняющее). Значение прилагательного самым тесным образом связано со значением существительного, как и значение предметного имени связано со значением прилагательного. Хотя в речи существительное может функционировать автономно, однако при распространении происходит конкретизация его значения, объем понятия сужается. В любой речевой ситуации значение каждого предмета реальной действительности, названного в субстантивном слове, в сочетании с прилагательным является точным и конкретным: ыджыд пу «большое дерево», веж пу «зеленое дерево», лыска пу «хвойное дерево», пдрысь пу «старое дерево», кос пу «сухое дерево», керкадорса пу «дерево, растущее возле дома» и т.п.; ыджыд пызан «большой стол», гдгрдс пызан «круглый стол», выль пызан «новый стол», джуджыд пызан «высокий стол» и т.п. Обозначаемый прилагательным, как правило, обобщенный, широкий признак, также конкретизируется, актуализируется, «семантически расчленяется лишь путем сочетаемости его с семантически или узуально совместимыми предметными именами. Виртуальное понятие какого-либо признака, обозначаемого данным прилагательным, внутрисловное разграничение семантики прилагательного вообще осуществляется исключительно путем межсловных связей семантически реализуемых (конкретизируемых) прилагательных с соответствующими предметными именами в синтагмах» (Уфимцева 2002:203). Во всех случаях в сочетании с существительными значение прилагательного является конкретным: горд чери «красная рыба», горд mondi «красное солнце», горд чужом «красное лицо», горд сэтдр «красная смородина», горд пув «красная брусника», горд дмидз «красная малина», горд кымбр «красное облако» и т.п.

Понятие признак прилагательного понимается достаточно широко. Оно включает все то, чем один предмет отличается от другого, «в отличие от широкого философского понимания признаков как одной из двух наиболее общих категорий сущностей, противопоставленной вещам, в обыденном языке признак толкуется уже и конкретнее - как то, что позволяет узнать («признать») вещь, т.е. как отличительный признак. В философском смысле признак охватывает все свойства (отношения), состояния и проявления вещи. Это столь же универсальная категория, как и категория вещи» (Никитин 1997:422). В понятие признак включается и то, в чем состоит их сходство, например, есть два белых цветка, но один из них большой, а другой маленький: ыджыд еджыд дзоридз «большой белый цветок», ичдт еджыд дзоридз «маленький белый цветок». Прилагательное еджыд «белый» указывает на сходный признак, ыджыд «большой» и ичдт «маленький» - на отличительные признаки, и напротив, лым «снег», дзоридз «цветок», кабала «бумага», йдв «молоко», чужом «лицо» и т.п. - это разные предметы и вещества, однако у них может быть одинаковый признак по цвету: еджыд лым, еджыд дзоридз, еджыд кабала, еджыд чужом и т.п.

Грамматическая подчиненность прилагательного проявляется в его синтаксической позиции в составе атрибутивной группы - перед существительным.

Прилагательные полифункциональны. В предложении они выполняют две основные синтаксические функции - атрибутивную (в том числе обособленного и предикативного определения) и предикативную. Конкретная синтаксическая функция определяется порядком слов. Особенность коми прилагательного в роли обычного определения состоит в его неизменяемости, в его твердом порядке слов, однако в позиции обособленного и предикативного определения оно способно изменяться и меняет свою позицию по отношению к субстантивному слову. В функции именного предиката оно находится в постпозиции по отношению к существительному-подлежащему, в этом случае с подлежащим координируется в числе.

По структуре различаются непроизводные, производные и сложные прилагательные. У непроизводных отсутствуют какие-либо словообразовательные суффиксы, имеют лишь корень слова, в современном языке у них не выделяется какой-либо компонент. Они представляют собой наиболее древний пласт адъективных слов: горд «красный», виж «зеленый», руд «серый», сьдд «черный», бур «хороший», важ «старый» и т.п. Многим из них имеются соответствия в близкородственных пермских языках: удм. горд «красный», вож «зеленый», сьдд «черный», лыз «синий» и т.п. Производные прилагательные образуются от существительных, глаголов, наречий при помощи специальных суффиксов: рыт «вечер» - рытья «вечерний», восьтны «открывать» - восьса «открытый», талун «сегодня» - талунъя «сегодняшний» и т.п. В современном языке наиболее широко представлены отсубстантивные прилагательные. Особенно продуктивными являются суффиксы -а, -том, при помощи которых возможно образование прилагательных почти от любого существительного. В этом отношении коми язык отличается от некоторых родственных языков, например, мансийского, мордовских и др., в которых подобные суффиксы не получили развития, «деривация имен вообще не является живым, обычным процессом» (Ромбандеева 1973:82; Сааринен

1999:6). По тенденциям развития имен, в том числе прилагательных, к коми языку более близки марийские языки, в которых «деривация имен является одним из способов создания новых слов, в которых много продуктивных суффиксов» (Сааринен 1999:5-6). В коми языке сложные прилагательные образуются при помощи соединения двух прилагательных или прилагательного и существительного на основе сочинительной или подчинительной связи. Они обозначают различные цвета, их оттенки, а также выражают сложные признаки: пемыдгбрд «тёмнокрасный», турунвиж «зеленый», сьдда-еджыда «черно-белый», лымъя-зэра «снежный-дождливый, со снегом, с дождем» и т.п.

Для агглютинативных языков характерно нечеткое разграничение частей речи. Это явление находит отражение в коми и других родственных языках. Категориальная принадлежность таких слов определяется только по контексту. Отдельные лексемы нередко используются то в значении субстантивного слова, то адъективного. Принадлежность к существительному или прилагательному определяется структурой конкретного высказывания: югыдыс дшиньод пырд «свет проникает через окно» - югыд лун пуксяс «светлый день наступит», удм. югыт висъет «светлая комната» - шунды югыт «свет солнца», кезьытъёс вуизы «наступили холода» - кезьыт корка «холодный дом»; вепс, pimed tuli «наступила темнота» - pimed д «темная ночь» (Зайцева 1981:164); эрз. чопода ее «темная ночь» - чоподась вельтизе веленть «темнота покрыла село» (Рябов 2001:97), фин. hyvii «добрый, хороший» и «доброе дело»; венг. meleg «теплый» - «тепло». Такое неразличение слов именной категории дошло до настоящего времени от уральского языка-основы, в котором был класс именных слов, обозначающих предметы и выражающих признаки. Общепризнанным является тот факт, что в уральском праязыке категории имени существительного и прилагательного совпадали (Ravila 1941:112; Ravila 1959:3-4; Sebestyen 1959:40-41; Майтинская 1974:214-215; Хайду 1985:226-227 и др.). Такая семантическая нагруженность слова объясняется тем, что на древней ступени развития языка между словом и предложением не было различия (Рарр 1961:26). Разграничение обеспечивалось местом такого слова в предложении. После распада прафинно-угорского языка-основы имя существительное и прилагательное разделились (Майтинская 1974:214-215; Лыткин 1995:18 и др.), однако следы нечеткого разграничения этих именных категорий сохраняются до сих пор. Формальное неразличение слов именных категорий вне контекста дало основание рассматривать их как категориально-недифференцированные. Такая точка зрения нашла отражение в грамматиках многих финно-угорских языков (СКЯ 1955:126-127; СМЯ 1961:108; ГСУЯ 1962:134-136; КПЯ 1962:174-177 и др.). В.И. Лыткин в одной из своих ранних работ причислял их к словам «могущим относиться к разным частям речи» (Лыткин 1929:47). Однако минимальный контекст, сочетаемость слов именных категорий позволяет хорошо разграничивать подобные лексемы. В новой коми научной грамматике категория недифференцированных слов уже не выделяется (ОКК 2000). Первоначально синкретичное имя послужило источником возникновения существительных и прилагательных как самостоятельных именных частей речи. Синкретизм именных слов был характерен не только для финно-угорских, но и многих других языков мира. Генетическая связь между существительными и прилагательными подтверждается материалами многих языков. К исходно недифференцированному имени восходят имена существительные и прилагательные в индоевропейских языках (Трофимов 1957:73; Будагов 1965:288-289; Жирмунский 1968:27; Потебня 1968:59-69; Серебренников 1977:178; Панфилов 1982:219; Эйхбаум 1996:154; Маслов 1998:160-161; Вендина 2001:231 и др.). В современных тюркских языках сохранились явные следы прежнего существования нерасчлененных предметно-качественных имен (СИГТЯ 1988:157-158). Пути исторического развития прилагательных в языках разных семей были сходными: «в основе имен существительных и прилагательных в прошлом лежало недифференцированное имя с предметно-качественным значением, имя, в дальнейшем ставшее либо названием предмета (по его типичному признаку), либо названием признака (типичного для какого-то предмета)» (Там же: 157). По словам Р.А. Будагова, сущность процесса происхождения прилагательного как универсальной части речи заключается, прежде всего, в том, что создается особая часть речи, специально передающая идею качества и отношения. Однако следует учитывать, что в одних языках эти отличия носят преимущественно морфологический, а в других - синтаксический характер (Будагов 1965:289). В пермских языках прилагательные и существительные также были образованы на основе синкретичных именных слов.

Изначально амбивалентные слова были разделены на имена со значением предмета и имена, выражающие признак, в результате в языке появились омонимичные слова. Становление класса прилагательных во всех языках представляет собой длительный процесс. Оформление прилагательного в самостоятельную часть речи «характеризуется прежде всего развитием категории качества как семантической основы. В ходе истории оно получает грамматические признаки» (Прокопович 1974:128). Важным является замечание о том, что «историческое развитие адъективных словосочетаний, обусловленное ростом и укреплением категории качества, протекало в тесной связи и взаимодействие с развитием структуры предложения, с той функцией, которую в нем выполняет прилагательное» (Там же:131).

0.2. Морфология прилагательного

В современном коми языке к морфологическим признакам прилагательного следует отнести отсутствие изменения по числам и падежам в роли определения, изменение по числам и некоторым падежам в функции предиката, обособленного определения. Для коми прилагательного свойственна морфологическая категория степеней сравнения. Они имеют степени качества. У них имеется свой фонд словообразовательных суффиксов.

0.2.1. Категория качественности-относительности

Прилагательные качества, свойства могут обозначать как непосредственно воспринимаемые признаки предметов, так и признаки, обозначающие свойства предметов через отношение к другому предмету (действию, обстоятельству). На этом основании прилагательные традиционно подразделяются на два больших лексико-грамматических разряда: качественные и относительные. Такое деление является универсальным (Вольф 1990:397; Вендина 2001:231). Качественные и относительные прилагательные выделяются в лингвистических работах, посвященных исследованию индоевропейских (ГРЯ 1960 1:298; Павлов 1960:69; Гак 1983:120-122, 1986:72-86; Бурлакова 1984:77; Вольф 1978:28 и след., 1990:397; Эйхбаум 1996:147; Иванова и др. 1981:34; Харитончик 1986:3-36; Милославский 1981:111; Абрамов 2001:251-253 и др.; ГИ 1991:161; Арбатский, Арбатская 1983:52; СРЯ 1958:260-261 и др.), тюркских языков (СИГТЯ 1988:150-152 и др.). Подобная классификация представлена в грамматиках финно-угорских языков

Бубрих 1949:80-88; Майшев 1940:43; Сахарова 1953:5 и след.; Майтинская 1955 1:150; Макаров 1966:68; Федотова 1990:37; Керт 1966:160; Зайцева 1981:164; Феоктистов 1966:183, 206; Коведяева 1966:228, 245; Терешкин 1966:327; Ромбандеева 1973:83-86; ГФЯ 1958:96-104; СМЯ 1961:100-108; Прокофьева 1966:403; ГМЯ 1980:213-238; КПЯ 1962:213-217; ГСУЯ 1962:130-132; Алиткина 1979:6-7; Федорова 1990:37; Керт 1971:165-168; Захаров 1973:103).

Качественные прилагательные называют признак предмета непосредственно, без соотнесения с чем-либо. Признаки, обозначаемые ими «представляют как признаки внутренне обусловленные и присущие предметам и явлениям как отдельным, автономным, независимым от других сущностей» (Харитончик 1986 а: 14). Они отличаются высокой степенью абстрактности «предполагающей известный уровень развития человеческого сознания, определяемый способностью к абстрактным построениям, к отвлечению от чувственно воспринимаемого в окружающем мире» (Шрамм 1979:45). Качество, свойство, названное в таком адъективе, может изменяться, его у предмета может быть меньше или больше по сравнению с таким же качеством другого предмета, или у этого же предмета, но в другое время, при других условиях. Они бывают непроизводными: мудз «усталый», ён «сильный», бур «хороший» и т.п., производными, образованными при помощи непродуктивных суффиксов: тэрыб «быстрый», веськыд «прямой», зумыш «хмурый» и т.п. Качественные прилагательные представляют собой наиболее старый пласт адъективных слов. От качественных прилагательных образуются наречия: бур «хороший» - бур-а «хорошо», мича «красивый» - мича-а «красиво» и т.п.; абстрактные существительные: бур-лун «доброта», бур-тор «добро», мич-лун «красота» и т.п. У них имеются антонимы: бур «хороший» - лек «плохой», выль «новый» - важ «старый», паськыд «широкий» - векни «узкий» и т.п. Они способны сочетаться с интенсификаторами: зэв ыджыд «очень большой», дзик выль «совершенно новый», вир горд «очень (букв, кровь) красный», сё муса «очень (букв, сто) дорогой» и т.п. Все они способны изменяться по степеням сравнения: важ «старый» - важджык «более старый» - медваж «самый старый» и т.п. Почти от всех качественных прилагательных образуются глаголы: кос «сухой» - косьмыны «высохнуть», косыпыны «засушить», мича «красивый» -мичмддны «украсить», мичаммыны «стать красивым», выль «новый» выльмыны «стать новым», выльмддны «обновить» и т.п. Подобная деривация встречается в каждом финно-угорском языке (Kangasmaa-Minn 1993:80). Качественные прилагательные свободно выступают в роли стержневого слова словосочетания, зависимые компоненты примыкают к нему или же оно управляет ими: зэв векни «слишком узкий», ebiemi важ «слишком старый», ручысь мел1 «ласковее лисы» и т.п. Качественные прилагательные составляют ядро адъективных слов.

Относительные прилагательные выражают признак не непосредственно, а характеризуют предмет через отношение к другому предмету, действию, месту, времени. Их общее значение может быть обозначено как «относящийся к данному предмету, лицу», «характерный для данного предмета, лица», «свойственный данному предмету, лицу». «Вся гамма связей, отражающая относительными прилагательными, является лишь базой, на которой возникает значение, хотя и отличающегося от свойства, непосредственно присущего предмету и явлению, но тем не менее в равной степени важного для описания многообразия характеристик предмета, содержательная характеристика относительных прилагательных заключается, таким образом, не столько в обозначении отношений к предмету (для этого в языке существуют другие средства), сколько в обозначении признаков, присущих предмету и формируемых, создаваемых на основе этих отношений» (Харитончик 1986:32). Такие адъективы также характеризуют предмет, но по другому принципу - через отношение предметов и явлений, «причем через такие отношения, которые квалифицируются говорящим как важные или типичные» (Харитончик 1986 а: 15). Они содержат в себе элемент качественного значения. По справедливому замечанию Е.Д. и Д.И. Арбатских, содержательная (качественная) добавка, которую заключают в себе такие прилагательные, очень важна, она как раз и оправдывает их существование в языке (Арбатский, Арбатская 1983:52). Во всех языках относительные прилагательные имеют суффиксальную структуру (ГФЯ 1958:103; СРЯ 1958:257; Тепляшина 1966:267; Гак 1986:134; Харитончик 1986:35 и др.).

В коми языке, в отличие от некоторых других родственных языков, относительные адъективы представлены очень широко и составляют открытый, активно развивающийся класс слов. Они зафиксированы в грамматиках XIX в.

Castren 1844:41-44; Wiedemann 1884:51-63; Куратов 1850-1854, изд. 1939:83, 8586). В современном языке имеется фонд специальных продуктивных суффиксов.

Существенное отличие относительных адъективов состоит в том, что они всегда производны: формально и семантически связаны со словами, от которых образованы. Подавляющее большинство коми относительных адъективов являются отсубстантивными. На базе предметного значения формируется значение признака, причем «преобразование предметного значения в признак происходит не только без потери содержания, информации, но с известным семантическим приращением, поскольку в слове в относительной функции к обозначаемому им понятию присоединяется категориальное значение отношения. В результате изменяются грамматические, семантические, ономасиологические связи слова. Здесь происходит тот процесс, который Потебня называл «сгущением», «конденсацией мысли» (Гречко 2003:234-235).

В коми языке относительные прилагательные могут быть образованы практически от любого существительного, нередко образуются весьма своеобразные дериваты: вый «масло» - выя «с маслом», выйдсь «запачканный маслом», батя «имеющий отца», батьтдм «не имеющий отца» и т.п. Они могут быть образованы от некоторых глаголов: тддны «знать» - тддса «знакомый», восьтны «открывать» - восьса «открытый» и т.п., от наречий: талун «сегодня» -талунъя «сегодняшний», сэки «тогда» - сэкся «тогдашний» и т.п., а также от некоторых числительных: дти «один» - дтка «одинокий, единичный, единственный» и т.п.

Относительные прилагательные, в отличие от качественных, не имеют антонимов и, как правило, не имеют синонимов. От них не образуются имена существительные, глаголы, наречия. У основной массы таких прилагательных (если они не употребляются в значении качественных) не образуются степени сравнения. Степени качества имеют лишь отсубстантивные дериваты, образованные от вещественных существительных, субстантивов, обозначающих предмет как неделимое целое, предмет, состоящий из множества однородных, не поддающихся счету предметов. Они могут иметь степени сравнения и степени качества, их внутренняя семантика допускает образование этих форм: зэра ар «дождливая осень», зэраджык ар «более дождливая осень», медся зэра ар «самая дождливая осень»; зэв зэра ар «очень дождливая осень», вывтг зэра ар «слишком дождливая осень» и т.п. Подобное явление наблюдается во всех пермских языках, а также и в других родственных и неродственных языках (Евтюхин 2002:22).

Суффиксы относительных прилагательных не имеют дифференцированных значений, выражая самое общее отношение к производящей основе, которое наполняется конкретным содержанием в структуре субстантивного словосочетания (Камынина 1999:85). В коми языке, с одной стороны, наблюдается совмещение значений: один и тот же аффикс способен выражать различные грамматические значения, а с другой стороны, одно и то же значение может выражаться различными аффиксами. Отсубстантивные и отнаречные дериваты, маркированные суффиксами -а (-я), -ся, -ов, -сев обозначают признак по времени: тдв-сёв, тдв-ся «зимний», асъ-я «утренний»: аски-я «завтрашний», неваждн-ся «недавний» и т.п. Отсубстантивные адъективы с маркером -са указывают (а) на признак по месту: сикт-са «сельский», горт-са «домашний»; (б) на отнесенность или принадлежность к чему-либо: партия-са «партийный». Отглагольные адъективы с суффиксом -са выражают признак по состоянию: вось-са «открытый», пдд-са «закрытый» и т.п.

Продуктивными являются отсубстантивные прилагательные, образованные при помощи суффиксоидов -дорса, -бердса, -сайса, -увса, -вывса, -гбгбрса и т.п., очень точно выражающих локальные отношения: керкадорса «находящийся возле дома», юсайса «находящийся за рекой» и т.п. Признак через отношение к месту выражают и адъективы, образованные при помощи суффиксов -и, -бс, -ыс: ыл-i, ыл-ыс «дальний», татч-дс «здешний» и т.п.

Одну из самых многочисленных и продуктивных групп составляют отсубстантивные дериваты, образованные при помощи суффикса -а. Они называют (а) признак по обладанию чем-либо, наличию чего-либо: пача керш «дом с печкой, дом в котором имеется печка», чышъяна пдч «бабушка в платке» и т.п.; (б) признак по составу, содержанию, материалу, из чего сделан предмет: козья вор «еловый лес», рыська шаньга «шаньга с творогом», анькытша рок «гороховая каша» и т.п.; (в) признак по состоянию предмета: юрыс биа «голова горячая (букв, огненная)», биа жыр «комната, в которой горит свет (букв, световая)»; (г) признак, характеризующий предмет по способу производства: чера удж «работа, выполняемая топором», самовара тшай «чай, вскипяченный в самоваре»; (д) признак по оформлению, форме предмета: пачкаа сакар «сахар в пачке», кусдка сакар «кусковый сахар» и т.п. и т.д.

Отсубстантивные прилагательные с суффиксом -ось имеют значение «изобилующий чем-либо; запачканный, покрытый чем-либо». По значению они близки к русским адъективам типа мозолистый, каменистый, в которых «повторяется отношение «имеющий (на себе, в себе) то, что обозначено основной, в большой, и, как правило, превышающей «норму», «меру степени», так что соответствующий признак бросается в глаза, оказывается характерной меткой предмета, чаще - человека» (ТФГ 1996:27). В связи с превышением «меры» такие прилагательные хотя бы частично смещаются в зону качественно-оценочных (Там же:27). В коми языке оценочные отношения проявляются не только к человеку, но и к неодушевленным предметам. Такие адъективы всегда указывают на внешние отношения между предметами, не характеризуют предмет с точки зрения внутреннего содержания предмета: садсь ки «руки, запачканные сажей», ддмасдсь паськдм «одежда в заплатках», кодзулдсь енэж «звездное небо» и т.п.

Продуктивным является аффикс -том (кп. -том, удм. -тэм). При помощи этого суффикса от именных основ образуются каритивные адъективы, существительные, от глагольных основ образуются причастия, отглагольные существительные (Цыпанов 1990 11:218). Вероятно, прав Е.А. Цыпанов, утверждающий, что «ведущую роль в приобретении производными категориальных статусов сыграла синтаксическая позиция. Теперь слова воспринимаются уже как представители определенных частей речи, а именно, прилагательных, существительных, атрибутивных форм глагола» (Там же:218). Каритивные адъективы с маркером -том выражают признак по необладанию, отсутствию чего-либо, указывают на полное отсутствие отношения между предметами: мостом овмдс «хозяйство, в котором нет коровы», черитдм ю «река, в которой нет рыбы» и т.п. Каритивные прилагательные свойственны и другим финно-угорским языкам (ГФЯ 1958:97,104; Терешкин 1961:57; Керт 1971:168; Hakanen 1973:18; Зайцева 1981:165; Алатырев 1983:573; Ильина 1986:71; Kovedjaeva 1991:60; Игнатьева 2000:123 и др.).

В окраинных южных коми-зырянских диалектах - верхнесысольском и лузско-летском, как и в коми-пермяцких диалектах и литературном языке, широко распространены отсубстантивные адъективы, образованные при помощи заимствованного из русского языка суффикса -бвбй: кортовой «железный», вурундвдй «шерстяной», издвдй «каменный», лымйдвдй «снежный»; турундвдй зордд «стог сена», дмидздвдй чай «чай с малиной» и т.п. (Жилина 1956:83, 1975:98-99, 1985:58). Интересно, что в коми-пермяцком языке этот формант не только образует адъективы от существительных: кыдздвдй «березовый»; мудвдй «земляной, сделанный из земли», но и присоединяется к качественным адъективам, не требующим никаких словообразовательных элементов: выль «новый» -выльовбй «то же»; рам «смирный, скромный» - ромовой «то же» (КПЯ 1962:11). Во всех других коми диалектах и в литературном языке таким относительным прилагательным соответствуют (а) имена существительные в номинативе в роли атрибута {вурун кепысь «шерстяные варежки»), (б) относительные адъективы с формантом -а (дмидза чай «чай с малиной»),

В диалектах наблюдается расширение фонда словообразовательных суффиксов относительных прилагательных, а также расширение функционирования таких прилагательных за счет вытеснения исконных субстантивных конструкций с существительными в номинативе в роли определения.

В коми языке отсутствует разряд притяжательных прилагательных. Значение принадлежности выражается номинативной или адессивной формой субстантива: бать (батьлбн) керка «дом отца», кдч ббж «заячий хвост» и т.п. Однако в отдельных диалектах зафиксированы прилагательные с маркером -овскбй (-овскей), -скей. Они обозначают признак по принадлежности: уд. айовскей «отцовский», мамовскей «материнский», нывскей «девический» (Сорвачева, Безносикова 1990:47), лл. батинскбй, батевскдй «отцовский» (Жилина 1985:59), сс. дедовской «принадлежащий деду» (Колегова, Бараксанов 1980:40), нв. батевскдй «отцовский», мамовскдй «материнский» и т.п. Подобные лексемы близки к притяжательным прилагательным русского языка. Вероятно, в диалектах под влиянием русского языка начинает формироваться особая группа относительных адъективов, специализирующихся на выражении значения принадлежности, причем они обозначают принадлежность только лицу, ни в одном из этих диалектов не зафиксированы лексемы со значением принадлежности животному или другому живому существу, как в русском языке. Кроме вышеназванных суффиксов, в верхневашкинском говоре удорского диалекта на значение «органической принадлежности» указывает адъективный показатель -йбм: сьдд личдйдм «смуглолицый», ыджыд тушайдм «высокорослый» (Сорвачева 1952:42).

В коми языке относительные прилагательные получили более широкое развитие, чем в удмуртском. Вероятно, это может быть связано с тем, что удмуртский генитив реализуется шире, «чем генитив коми языка: кроме посессивных значений, генитив удмуртского языка может реализовать также некоторые относительные значения, которые в коми языке выражаются относительными прилагательными или же номинативом» (Некрасова 1996:168). Во многих случаях удмуртскому атрибутивному существительному в номинативе соответствуют в коми языке относительные прилагательные: тулыс ву, к. тувсов ва «весенняя вода», сизьыл зор, к. арся зэр «осенний дождь», тол сюрес, к. тдвся туй «зимняя дорога» и т.п. В этом значении в коми языке не может быть использовано существительное в номинативе. В других финно-угорских языках относительные прилагательные также получили не столь широкое распространение, как в коми. Слабо представлена категория таких адъективов, к примеру, в карельском, вепсском, саамском и других языках (Керт 1966:160; Федотова 1990:37). По мнению Г.М. Керта, это связано с тем, что в саамском языке недостаточно развит суффиксальный способ словообразования прилагательных (Керт 1966:160). По утверждению В.П. Федотовой и JI. Кетгунена, относительные прилагательные в вепсском и карельском языках появились поздно и под влиянием русского языка (Федотова 1990:37).

В коми же языке относительные прилагательные представляют собой сформировавшийся и активно развивающийся подкласс адъективов со своей семантикой, собственным фондом словообразовательных суффиксов, наиболее продуктивными из которых являются -а, -том.

0.2.2. Категория степеней сравнения

Мера качества предмета способна меняться. Качество «может присутствовать в предмете в большей или меньшей степени, отсюда способность определенных разрядов прилагательных к образованию степеней сравнения» (Вендина 2001:232), которые считаются особыми морфологическими формами, а категория степеней сравнения - особой морфологической категорией прилагательных. Наличие этой категории «связано с однопризнаковостью большинства прилагательных (многопризнаковость вызывает неоднозначность при сравнении), а также с тем, что признаки большинства качественных прилагательных не бинарны, но представляют собой шкалу» (Части речи 1990:93). В качестве основания для сравнения берется однородность признака, «сравниваются обычно не признаки вообще, а количество однородного признака двух или многих объектов» (Воротников 2001:25). В лингвистике традиционно выделяются положительная, сравнительная и превосходная степени.

Положительная степень выражает признак предмета вне сравнения с однородным признаком другого предмета или с тем же признаком, присущим предмету в другое время. Она выражает признак в застывшем виде, «как моментально схваченный и зафиксированный в момент достижения своего пика, что придает ему значение неподвижности» (Бурлакова 1984:83-84). Положительная степень является немаркированным членом трехчленной категории сравнения: пемыд вой «темная ночь», выль керка «новый дом», кос пес «сухие дрова».

Сравнительная степень обозначает признак, характерный для данного предмета в большей или меньшей степени по сравнению с теми же качествами в других предметах, а также качество, которым этот предмет обладал или будет обладать в другое время, в других условиях, в другой ситуации. В коми языке сравнительная степень может быть выражена морфологически и синтаксически. Морфологически она выражается при помощи прибавления к основе прилагательного суффикса -джык: пемыд-джык «темнее», кос-джык «суше», кузь-джык «длиннее».

Для коми языка характерен и синтаксический способ выражения сравнительной степени, без маркировки суффиксом -джык. Синтаксическая конструкция со значением сравнения состоит из трех компонентов: существительного / местоимения в элативе (они могут принимать и определенно-притяжательные форманты), прилагательного в номинативе, существительного / местоимения в номинативе. Существительное в элативе обозначает предмет, с чем сравнивают, номинативная форма существительного называет сравниваемый предмет. Прилагательное со значением признака реализуется в позитиве: Ваыс синваысь состдм «Вода прозрачнее слезы (букв, вода из слезы прозрачный)»; Тэ таймеысь ыджыд! (Шахов 1988:97) «Ты, оказывается, выше меня!». В диалектах встречаются специфические формы. В южных коми диалектах именное слово вместо маркера элатива -ысь оформляется показателем сравнительного падежа -ся: Кобраыд Сысоласяыд ичдт (Жилина 1976:60) «Кобра меньше Сысолы».

Значение сравнения выявляется и в синтаксической конструкции, состоящей из прилагательного в позитиве без каких-либо специальных показателей и зависимой от него словоформы, обозначающей меру, количественную оценку качества. Зависимый компонент облигаторен: Ичмонь кыкысь муса, вдччдм ко (Куратов 1978:138) «Молодуха дважды милее (букв, дважды милый), если одета нарядно»; Дерт, том на эськб, аросон и ыджыд (Юшков 2001 111:641) «Конечно, (он) еще молод, на год и старше (букв, годом старший)». Без зависимых компонентов утрачивается компаративное значение прилагательного. Следует отметить, что в коми-пермяцком языке под влиянием русского языка этот способ выражения сравнительной степени утрачивается. Существительное, выражающее предмет, с которым что-либо сравнивается, принимает форму элатива, прилагательное принимает маркер сравнительной степени -жык, оно не может быть в позитиве, как в коми языке: Тэ томжык мамдись «Ты моложе моей матери» (Баталова 1975:168; Пономарева 2002:106). Лишь в северном мысовско-лупьинском диалекте значение компаратива может быть выражено синтаксически, без оформления прилагательного показателем сравнительной степени (Пономарева 2002:106).

Синтаксический способ образования сравнительной степени является наиболее древним. Он характерен и для других языков уральской языковой семьи (Серебренников 1967:72-73; Коведяева 1972:65; Ромбандеева 1973:84; Майтинская 1974:279; Терещенко 1979:132; ГМЯ 1980:434; СГРМЯ 1980:55; Хонти 1995:11). По способу выражения сравнительной степени прилагательных к уральским языкам типологически близки тюркские (Серебренников, Гаджиева 1986:112-113; СИГТЯ 1988:156).

В коми языке возможны синтаксические построения, указывающие не на большую, а на меньшую степень проявления признака по отношению к подвижной, ситуативно выбираемой точке отсчета. «Минусовая» степень образуется при помощи отрицательной частицы абу «не», маркированной формантом -джык (абуджык). О меньшей степени проявления признака констатирует прилагательное, занимающее позицию предиката: Таво тдлыс абуджык кддзыд «В этом году зима не холодная (букв, не более холодная)».

Превосходная степень обозначает наивысшую степень проявления качества предмета. В отличие от сравнительной степени формы превосходной степени «не могут выражать сопоставительной оценки степени признака 1) в одном и том же предмете, 2) в двух предметах «*Она умнейшая Маши (Она умнее Маши)» (Камынина 1999:98). Точкой отсчета служит весь класс однородных предметов, наделенных общим признаком, а для компаратива точкой отсчета служит один или несколько предметов.

Общепризнанным является то, что превосходная степень выражает самую большую (но не меньшую) степень качества, признака по сравнению с подобным качеством, признаком (Майтинская 1955:159; СКЯ 1955:158; ГФЯ 1958:100; СМЯ 1961:104; Виноградов 1972:206; Зайцева 1981:239; Ефремов 1999:73).

В коми языке данная степень прилагательного образуется синтетически, с помощью префикса мед- «наи-» и аналитически, при помощи частицы медся «самый»: медмича, медся мича «самый красивый», меддженьыд, медся дженьыд «самый короткий», медбур, медся бур «самый хороший». В северном, ижемском, и южном, лузско-летском, диалектах это значение выражается одновременным использованием маркера и превосходной и показателя сравнительной степени (-джык / -джыг): 3min мортыс медъёнджык «Этот человек самый сильный»; Тая няньыс меднебыдджык «Этот хлеб самый свежий» (Сахарова, Сельков 1979:59, 105, 1960:142), медмичаджиг (Жилина 1985:56) «Самый красивый». Подобное выражение превосходной степени наблюдается и в венгерском языке, в котором одновременно используется префикс leg- и маркер сравнительной степени: legtagabb «самый просторный» (tagabb «более просторный» от tag «просторный»). Для усиления значения превосходной степени префикс leg- может быть повторен: legeslegtdgabb «самый, самый просторный» (Майтинская 1979:154). Случаи аналогичного повторения показателя превосходной степени зарегистрированы в лузско-летском диалекте коми языка: медысь медпдрысь «самый-самый старый», медысь медшань «самый-самый хороший», медысь медмича «самый-самый красивый» (Жилина 1985:55). В коми языке маркером суперлатива может быть и словоформа ставсьыс «из всех», сочетающаяся (а) с формой позитива прилагательного, (б) с формой превосходной степени. Местоимение став «весь» указывает на весь класс однородных предметов, с которыми сравнивается признак отдельно взятого предмета; в подобных конструкциях один член противопоставляется всем остальным членам этого же класса предметов: (а) ставсьыс мича «самый красивый», ставсьыс ыджыд «самый большой»; (б) ставсьыс медмича «самый красивый», ставсьыс медыджыд «самый большой». Необходимо отметить, что сочетание местоименной формы ставсьыс и прилагательного имеет значение сравнения, а не значение степени качества, как это рассматривается в грамматике 1955 г. (СКЯ 1955:169). Местоимения со значением «все, всех» участвуют при образовании суперлатива прилагательных и в прибалтийско-финских языках (ГФЯ 1958:102; Адлер 1966:124; Лаанест 1966:107; Макаров 1966:68; Ыйспуу 1999:16). В удмуртском языке такими показателями являются слова ваньмызлэсь, котьмарлэсь, котькинлэсь «всех, всего, любого, каждого» в аблативе: ваньмызлэсь кужмо «сильнее всех», котькинлэсь визьмо «умнее всех»; Солы котькинлэсь дуно артэ сылись яратонэз «Ей дороже всего стоящий рядом любимый» (ГСУЯ 1962:140; Ушаков 1982:66; Кельмаков 1993:247; Ефремов 1999:76).

0.2.3. Категория числа и падежа прилагательных

Коми прилагательное в позиции атрибута не изменяется ни по числам, ни по падежам. Показателем множественности оно оформляется в позиции предиката и обособленного определения. Форманты косвенных падежей принимает в случае выполнения функции предиката и обособленного определения (см. соответствующие главы).

0.2.4. Категория степеней качества**

Степень качества - лексико-грамматическая категория, обозначающая субъективную оценку степени интенсивности проявления признака. Различные степени качества указывают на интенсивность проявления признака, но без подробнее об этом см. Лудыкова 1999 а:115-121,1999 6:37-58, 2000:125-133,2001 а:159-170,2001 6:120-132,2004:54-66. сравнения с качеством другого предмета. При выражении данной степени говорящий также дает и свою субъективно-эмоциональную оценку. Значения степеней качества и степеней сравнения не тождественны, это разные категории. Однако если категория степеней сравнения в уралистике является достаточно разработанной, то степеням качества уделяется внимания явно недостаточно; во многих работах они не выделяются и не рассматриваются. Маркеры степеней качества квалифицируются то как показатели степеней сравнения, то как словообразовательные суффиксы (Яковлев 1927:30; Поздеева 1949:107, 1972:73-74; ГСУЯ 1962:139; Бушмакин 1965:24-25; Серебренников 1967:75; Ромбандеева 1973:85, 89, 90; Тужаров 1974:120; Баталова 1975:166-169; Зайцева 1981; Алатырев 1983:573; Batalova 1995:52; Ушаков 1982:71 и др.). Данная категория выделяется лишь некоторыми исследователями уральских языков (Больдт 1974:261; Терещенко 1979:124-126; Эрельт 1981:23-24, 30-31). В последнее время о целесообразности выделения категории степеней качества пишут в удмуртоведении (Kelmakov, Saarinen 1994:109-119; Тараканов 1990:180, 1996:220222; Кельмаков 2000:29; Ефремов 2002:10-14). В удмуртском языкознании к этой проблеме одним из первых обращался И.В. Тараканов. Данная категория свойственна и языкам других семей, к примеру, тюркской, индоевропейской (Кржижкова 1974:122-144; Бурлакова 1984:76; Гак 1986:139-143; СИГТЯ 1988:153, 155 и др.).

В коми лингвистике выделяется категория степеней качества (Сахарова 1953:10-11; СКЯ 1955:169-170; Сорвачева, Сахарова, Гуляев 1966:89; Жилина 1975:93, 1998:83-85). Однако она до сих пор остается недостаточно исследованной. В имеющихся работах выделяется лишь неполная степень качества и приводятся суффиксы ее выражения. В них не упоминается ни об интенсиве, ни о синтаксических способах выражения степеней качества. В некоторых работах наблюдается неразличение степеней сравнения и степеней качества (Сахарова и др. 1976:29).

В коми языке степени качества прилагательных представлены весьма широко. Имеются различные способы их выражения: суффиксы, префикс не-, редупликация прилагательных, но большее распространение получили синтаксические способы выражения данной категории.

Степень неполного качества (релятив) указывает на то, что качество в предмете проявляется не в полной мере. Для выражения значения данной степени качества имеется богатый суффиксальный фонд. Некоторые из них имеют распространение во всех пермских языках, другие типичны только для коми языка.

В коми языке для выражения значения неполного качества широкое развитие получил суффикс -ов (в диалектах -ол, -оо, в коми-пермяцком языке -бв (-бл)): гордое «красноватый», векниов «узковатый», шомаов «кисловатый», кп. гордое «красноватый», учдтдл «маловат» и т.п. Примеры на это значение суффикса -ов зафиксированы в грамматиках XIX в. (Castren 1844:44; Wiedemann 1884:56; Лыткин 1889:11). Отметим, что в коми-пермяцком языке этот суффикс может иметь другое значение «перенасыщенность, избыток, интенсивность качества», а также способен указывать на то, что предмет признаком обладает в достаточной мере» (Пономарева 2002:109; Цыпанов 1999:56). В удмуртском языке соответствует суффикс -ал, который реализуется преимущественно в сочетании с суффиксом -ее / -эл: лызалэз «синеватый» (Серебренников 1963:171). В марийском языке словоформы с элементом -ал также выражают недостаточное качество предмета: ошалге «беловатый», шемалге «черноватый» (МРС 1991:406, 231).

В коми языке на неполноту качества указывают маркеры -оват (в диалектах -оватэй, -оватбй), -гов: сьбдоват «черноватый», кузёват «длинноватый», лл. вижоватдй «желтоватый» (Жилина 1985:56). Суффикс -гов наиболее широкое распространение получил в нижневычегодском, верхневычегодском, присыктывкарском диалектах: чоргов «твердоватый», кургов «горьковатый», т'эл'гов «бледноватый» и т.п. (Сорвачева 1978:41; Жилина, Бараксанов 1971:101). В литературном языке его употребление является ограниченным, используется лишь с некоторыми цветообозначающими прилагательными: еджгов «беловатый», вежгов «зеленоватый». Функционирование этого суффикса в других пермских языках не зафиксировано.

В коми и коми-пермяцком языках значение неполноты качества выражают суффиксы -кодь, -ик, -иник: гордтик «красноватый», векньыдик «узковатый», лапыдкодь «влажноватый», кп. векньытик «узковатый», чочкомкодь «беловатый» и т.п. В нижневычегодском, вымском, ижемском диалектах получил развитие суффикс -индзи со значением неполного качества: чорыдиндзи «твердоватый», кддзыдиндзи «холодноватый», ул'индзи «сыроватый». В печорских говорах распространен формант -ыд: ул'ыд «сыроватый», в лузско-летских говорах--пырысь: ыджыдпырыс' «великоватый», кддзыдпырыс' «холодноватый» (Сахарова 1976:31; Жилина 1985:56). Релятивное значение имеет и суффикс -гом, который реализуется в лузско-летском, верхнесысольском, вымском и нижневычегодском диалектах: чорыдгдм «твердоватый», вежгдм «зеленоватый», ульгдм «сыроватый», кургдм «горьковатый», джен'гдм «коротковатый» и т.п. Это значение может выражать и суффикс -джык, с помощью которого образуется также и сравнительная степень прилагательных; ср. туруныс ул'джык на, да оз позь зорбдавнысд «сено еще недостаточно сухое (букв, сыроватое), и еще нельзя стоговать»; джен 'ыдджык платтьд вурсьбма, сета ичбт чойлы «платье немного короткое (букв, коротковатое) сшила, отдам младшей сестре»; но тайб пуыс джуджыдджык ciuo пусьыс «это дерево выше того дерева»; войыс талун пемыдджык «ночь сегодня темнее» и т.п.

В удмуртском языке широкоупотребительным является суффикс -гем (-гее), выполняющий функцию неполноты качества, признака предмета: .одигес сюрес -волььгт, чебер, но котырскыса мыноно, мукетыз - пырак гинэ потоно, но улыг, нюргес интыын «одна дорога - ровная, хорошая, но нужно ехать в окружную, другая - можно проехать напрямик, но в низменном, немного болотистом месте» (Ефремов 2000:95). Он также имеет и значение сравнения: тддьыгес (тддьыгем) дэра «более белый холст», капчигес (капчигем) гын сапег «более мягкие валенки» (ГСУЯ 1962:137; Ефремов 2000:95). Таким образом, в пермских языках наблюдается общее явление: один и тот суффикс может употребляться для выражения степени сравнения и степени неполного качества прилагательных.

В удмуртском языке значение релятива имеют также суффиксы -алэс (-ялэс), -мыт, -кысъем, -пыр (ъем): вожмыт ву «зеленоватая вода», сьбдалэс костюм «темноватый костюм», чырсалэс кубиста «кисловатая капуста», лызмыт ин «синеватое небо», гордмыт сарафан «красноватый сарафан», вожпыр (ъем) «зеленоватый», лызпыръем «синеватый» (ГСУЯ 1962:143-144; Тараканов 1996:220; Ефремов 2000:93-94). Перечисленные показатели релятива отсутствуют в коми языке. Лишь в лузско-летском диалекте имеется суффикс -пырысь с тем же значением: кддзыдпырысь «холодноватый», ыджыдпырысь «великоватый» и т.п. (Жилина 1985:56). Вероятно, удмуртский суффикс -пыр (ъем) и суффикс -пырысь лузско-летского диалекта имеют общее происхождение.

Неполнота качества прилагательных в коми языках может быть выражена и префиксально, при помощи префикса не- «не-». Однако его функционирование очень ограниченное, реализуется лишь с некоторыми параметрическими прилагательными: неыджыд «небольшой», неджуджыд «невысокий». Он не используется с адъективами других лексико-семантических групп, даже с прилагательными, являющимися антонимами названных лексем: ичдт «маленький», посни «мелкий», ляпкыд «низкий, неглубокий», хотя они способны принимать маркеры неполного качества: ичдтов, ичдтик «немного маленький», посниов, посникодь «мелковатый», ляпкыдов, ляпкыдкодь «низковатый, не очень глубокий». Формант не- не получил распространения и в удмуртском языке.

В коми языке на неполноту качества признака способны указывать наречия с соответствующим значением. К ним относятся неуна, тдкдтьд, в диалектах тдкдте (нв.), тдкете (вв.) «немного, чуть-чуть», в удорском диалекте - нымдн, нымднд «немного», в говоре с. Керчомья верхневычегодского диалекта -чутьтыке «немного» (ССКЗД 1961:375). При этом наблюдается своеобразное согласование зависимого наречия и стержневого адъектива, который также оформляется показателем неполноты качества: неуна гордое пув «немного красная (букв, красноватая) брусника», неуна кддзыдов лун «немного холодный (букв, холодноватый) день», неуна шомакодь вотдс «немного кислые (букв, кисловатые) ягоды» и т.п.

Значение неполного качества выражает и отрицательная форма наречий ёна, зэв «очень», дзик, ньдти «совсем, совершенно», кп. дддьдн «очень». На значение отрицания указывают частицы абу, не «не»: шорыс абу ёна паськыд «ручей не очень широкий», не зэв паськыд ю «то же», абу ёна пдрысь пдль «не очень старый дедушка», кп. не дддьдн сдстдм ю «не очень чистая река» и т.п.

Таким образом, в пермских языках степень неполноты качества прилагательных выражается преимущественно суффиксально. Из всех пермских языков наиболее богатой системой суффиксов данного значения обладает коми язык.

Интенсив (высокая степень качества прилагательных) указывает на то, что качество предмета превышает норму, определенный стандарт. При этом выражается сопутствующее оценочное значение. Интенсификаторы вносят в высказывание «голос автора» (Вольф 1978:44). Особенностью коми языка является то, что данная степень качества выражается синтаксически, при помощи специальных слов-интенсификаторов, сочетающихся с прилагательными, находящимися слева от него. Они сообщают о том, что качество предмета превышает норму, прагматическая же роль является двоякой, «они усиливают иллокутивные силы воздействия на адресата и одновременно снижают категоричность высказывания путем подчеркивания его субъективной стороны» (Вольф 2002:114). Интенсификаторы употребляются преимущественно с прилагательными, занимающими позицию предиката, поскольку именно в этой функции прилагательное способно выражать оценочные смыслы.

С целью обозначения интенсивности качества широко используются наречия зэв и ёна «очень», являющиеся стилистически нейтральными: зэв кос «очень сухой», ёна ыджыд «очень большой», зэв паськыд «очень широкий» и т.п.

Наречие зэв может быть использовано и с некоторыми относительными отсубстантивными прилагательными, маркированными суффиксами -а, -ось. Они имеют значение обладания, указывают на признак по отношению к явлениям природы и т.п. (изъя и изйдсь «каменистый», йдла «молочный», туруна «с хорошим травостоем, травянистый», вора «лесистый» и т.п.). Как правило, подобные прилагательные занимают позицию предиката, при этом приобретают оценочное значение: Сто зэв овмдса «Он имеет большое, хорошее хозяйство (букв, он очень с хозяйством)»; Баба зэв кдм-паськдма (ОКЗР 1971:25) «Жена хорошо одета (букв, очень обувь-одежная)»; Зэв ельддга места (Изъюров 1975:10) «Место, где много груздей (букв, очень груздевое место)» и т.п.

В целях усиления высокой степени качества с наречиями нередко используются частицы жд «же», нин «уже, же», и «и»: Чышъяныд ёна жд мша! (Федоров 1994 1:564) «Платок (твой) очень уж красивый»; Ёна жд нин тэ кипода (Юхнин 1981:255) «Очень же ты мастеровой».

Наречие ёна «очень» имеется в коми-пермяцком языке: ёна пемыт «очень темный», ёна сьдкыт «очень сложный», в северных бесермянских наречиях удмуртского языка ему соответствует йун с тем же значением: йун кузь «очень длинный», йун капчи «очень легкий» (Кельмаков 1998:132). Для выражения высокой степени качества в удмуртском языке используются интенсификаторы туж, лекос «очень».

Высокая степень качества в других финно-угорских языках также выражается при помощи слов-интенсификаторов, к примеру, в финском языке такими усилителями являются kovin и hyvin «очень» и т.п.: kovin hyva «очень хороший», kovin laiska «очень ленивый», в карельском - moan, ylen «очень»: moan lasky «очень ленивый», ylen tsoma «очень красивый» (Пунггила 1985:88), в венгерском -nagyon, igen «очень» и т.п.: gyonyoru szep «очень красивый» (Майтинская 1960 111:58).

В коми языке на высокую степень качества прилагательных способны указывать и адъективные местоимения сэтшдм «такой», кутш'дм «какой», татшдм «такой», этатшдм «такой (этакий)». В высказываниях с такими интенсификаторами большую роль играет интонация. В них обнаруживается эмоциональное состояние субъекта речи, его оценка признака качества объекта: Сто миян сэтшдм мича (Куратова 1983:11) «Она у нас такая красивая»; А ывлаыс сэтшдм гажтдм, сэтшдм пемыд (Юхнин 1981:122) «А на улице так скучно, так темно (букв, улица такая скучная, такая темная)»; Кутшдм лднь асылыс (Куратова 1995:21) «Какое тихое утро».

Интерес представляет тот факт, что в коми языке имя числительное способно к функциональной транспозиции. Некоторые числительные могут сочетаться с качественными прилагательными, выполняя при этом роль интенсификатора. Они располагаются непосредственно перед прилагательным, между ними не может быть никаких других членов. Прилагательное притягивает к себе этот распространитель и не отпускает его ни при каких условиях. Образуются очень своеобразные конструкции. В них выражается личное, субъективное, причем всегда положительное, отношение говорящего к признаку предмета. В таких конструкциях актуализируется оценочная сторона. Функциональной транспозиции подвергаются числительные сё «сто», кык «два», сизим «семь», сюрс «тысяча»: Друг со. тыдовтчис (.) Пелысь вотдслдн сё мича роз (Лыткин 1985:80) «Вдруг вот. показалась (.) очень (букв, сто) красивая гроздь рябины»; Кон нин ветлдвоюйтб Катериналбн сё муса другыс-а? (Лыюров 1991:101) «Где уже ходит-воюет любимый (букв, сто любимый) друг Катерины?»; Няньыс eoni кык чдскыд сы вбсна, мый ciuoc мыччис бур мортлбн киыс (Федоров 1999 1:792) «Хлеб был еще вкуснее (букв, два вкусный) потому, что его подала рука доброго человека». В качестве усилителей названные числительные способны употребляться и в сочетании с безлично-предикативными словами, с некоторыми наречиями: Кыкбн ко ми (.) кутам ставсб вбчны, меным кык кокни лоб (Шахов 1999:163) «Если мы все вдвоем будем делать (.) мне намного легче (букв, два легко) будет»; Сё яндзимыд, гбститбдны талун миян тгянбс нинбмбн. (Шахов 1985:63) «Очень (букв, сто) стыдно, угостить вас сегодня нам нечем»; Машинанад турунтб кык бдйб позяс куртны (Безносиков 1964:72) «Машиной сена можно будет сгребать намного быстрее (букв, два быстро)».

Наречия с усилительным значением способны замещать собою некоторые междометия. Справедливо утверждение К.Е. Майтинской о том, что междометия близки к частицам, «так что иногда вопрос, куда отнести данное слово, к междометиям или к модальным частицам, может являться предметом спора» (Майтинская 1955 1:299). Эта близость к модальным словам еще более расширяет семантические и функциональные возможности данного класса слов. «С модальной функцией междометий смыкается функция интенсификации (усиления) качественного или количественного признака, выраженного какой-либо знаменательной частью речи» (РГ 1980 1:735). В коми языке в роли интенсификаторов выступают междометия аттб «ах! ох!», ок «ох», ак «ах», ой «ой». Высказывания с подобными усилителями носят ярко выраженный экспрессивно-оценочный характер: Войыс аттб кузь да гажтбм (Федоров 1989:160) «Ночь такая (букв, ох) длинная и мрачная»; Тэ бд менам ок шанъ (Попов 2001:73) «Ты ведь у меня очень (букв, ох) хороший»; Ок мича местаяс ме тэныд петкбдла (Шахов 1985:193) «Ох красивые места я тебе покажу». Данное значение названные междометия нередко выражают в сочетании с частицами бд «ведь», и «и», жб «же», нин «уже»: Сёй ельдбгсб. Ок и чбскыд! (Федоров 1983:136) «Ешь грузди. Ох и вкусные!»; Курыд тай тэнад пувйыд. Ок и курыд! (Ульянов 1992:86) «Горькая у тебя брусника. Ох и горькая!»; Ок вед сюсь пембс анчаыд! (Торопов 1988:17) «Ох ведь мудрый зверек норка!».

В верхневычегодском диалекте для выражения высокой степени качества широко используется междометие ой-ёй (ой-ой) «очень». В отдельных говорах оно полностью вытеснило наречие зэв «очень». Данный интенсификатор имеет широкие сочетательные возможности, реализуется со всеми прилагательными, способными иметь степени качества: ой-ёй дыш «очень ленивый», ой-ёй лымъя тбв «очень снежная зима», ой-ёй збой «очень смелый», ой-ёй шоныд «очень тёплый» и т.п. Использование междометий ой-ой в качестве интенсификаторов нами зафиксировано в печорском и лузско-летском диалектах: ой-ой бур «очень добрый», ой-ой наян «очень хитрый», ой-ой шань «очень хороший» и т.п., а также в языке произведений художественной литературы: Ой-ёй нин шоныд ваыс (Шахов 1989:48) «Вода уже очень (букв, ой-ёй) теплая»; Висыпалбны, ой-ой бур агроном Тамоыс (Куратова 1995:127) «Говорят, Тамо очень хороший агроном».

В коми языке средством интенсификации признака может служить удлинение отдельных гласных фонем: IJemic шонЫ асыв-лунвылын, гб-брд (Чисталев 1980:122) «Взошло солнце на юго-востоке, очень красное (букв, кра-асное)»; Сьб-дкы-ыд крест тэ, воканд, босътчин нуны ас вылад. (Шахов 1999:375) «Очень тяжелый (букв, тя-а-же-олый) крест ты, брат (мой) взялся нести на себе.»; (.) куткны панявны пбсъ шыдсб. Чо-бскыды-ыс! (Шахов 1999:493) «(.) начали (они) есть горячий суп. Очень вкусный (букв, вку-ус-ны-ый)». Особенность удорского диалекта состоит в том, что в нем за удлинением гласного удлиняется и последующий согласный звук: гыыррис' «очень крупный», сыылла «очень жирный» (Сорвачева, Безносикова 1990:45, 103). Подобный способ выражения данной степени качества прилагательного характерен и для других родственных языков: мар. ку-угу магазин «бо-олыиой магазин» (СМЯ 1961:106), карел, suri pert't'i «очень большая изба», keza ild ol'i tiini «летний вечер был совершенно тихий» (Пунттила 1985 с:88).

В диалектах коми языка фонд интенсификаторов является более богатым, чем в литературном языке. В каждом диалекте можно найти свои, индивидуальные лексемы со значением усиления качества. В лузско-летском диалекте, к примеру, к ним относится наречие бдйбн, в верхнесысольском диалекте и коми-пермяцком языке ему соответствует бддьбн «быстро» в значении «очень»: бдйбн ыджыд «очень большой», бдйбн басьнитдмик «очень неразговорчивый», ддьдьбн кыз очень толстый», ддьдьдн гажа «очень красивый» и т.п. (ОКЗР 1971:169, 180, 145); кп. дддьбн кузь «очень длинный», дддьдн сьдкыт «очень тяжелый» (Кривощекова-Гантман, Ратегова 1980:27, 25). В присыктывкарском диалекте наряду с наречием зэв «очень» широко используется дзирыд «очень»: дзирыд пдсь «очень горячий» (Жилина, Бараксанов 1971:100), в печорском диалекте - чеш, шлёпд, чон, ддьдрднь «очень»: чеш дыш «очень ленивый», чон сюсь «очень умный» и т.п. (Сахарова и др. 1976:29, 102, 108), в удорском - майк, дтьним «очень»: майк чбскыд «очень вкусный», бтьним ён «очень крепкий» и т.п. (Сорвачева, Безносикова 1990:201, 85), в ижемском - лэчыд, загыль, кичилибук «очень»: лэчыд шома и кичилибук шома «очень кислый» (Сахарова, Сельков 1976:59, 103, 152, 161). В среднесысольском диалекте для выражения высокой степени качества получило развитие прилагательное лёк «плохой» в значении «очень». Сочетаясь со стержневыми адъективными словами, оно совершенно десемантизируется: лёк тбла лун «очень (букв, плохой) ветреный день»; лёк бур «очень (букв, плохой) хороший»; лёк мича «очень (букв, плохой) хороший» и т.п.

В диалектах коми языка в качестве интенсификаторов выступают многие заимствования из русского языка. Так, в среднесысольском диалекте широко используется библейское слово аминь «аминь». Оно указывает на высокую степень качества, при этом имеет ярко выраженное экспрессивно-оценочное значение: аминь бур «очень (букв, аминь) хороший», аминь ыджыд «очень (букв, аминь) большой», аминь кбдзыд «очень холодный». Функционирование этого слова в настоящее время уже выходит за рамки диалектного употребления. Его удалось зафиксировать в текстах художественной литературы: Сэш (.) куй/iic аминь мича чужбма ныв (Куратова 1995:114) «Там лежала девушка с очень (букв, аминь) красивым лицом»; Boni ciiio аминь лышкыд (Тимин 1997 №2:44) «Был он очень щедрым». Изменение значение слова аминь наблюдается и в других, родственных и неродственных, языках. В значении интенсификатора оно встречается в севернорусских говорах Архангельской области, в которых употребляется с наречиями: И белянки коровы едят, аминь как едят. В некоторых говорах этим словом подчеркивается значимость сказанного: Один придумал к дворику ходить, все навозили ему, амин (Балажи 2001:47). Слово аминь во втором значении - в значении важности сказанного, оценки действия / речи собеседника встречается и в коми языке: Пошта Насту вайис меным. гортддз. Талун по тэныд, Ульд пбч, додьтыр сьбм вая, тысяча да окмыссё. - Аминь! Аминь! Сы мынды? - чур-чермунлг быддн, та мындато шуис да (Куратова 2002:7) «Почта Настя на дом принесла (пенсию). Сегодня, мол, тебе, тетка Уля, целый воз денег принесла, тысячу и восемьсот! - Аминь! Аминь! Так много - я даже вздрогнула, когда (она) столько сказала». Слово атеп «аминь» получило многие вторичные значения и стало компонентом многочисленных выражений в венгерском языке: azt se mondta: атеп «слова не сказал (букв, кто-то даже аминь не сказал»; nines annak meg amenja se «ни кола, ни двора (букв, у кого-то нет даже аминя)» и т.п. (Там же:49).

В роли интенсификатора в коми диалектах используется еще одно старое заимствование, связанное с религиозно-мистическими представлениями, - это слово скр. сс. аддй, вв. адэй, аддэй «очень (букв, ад)»: аддэй ыджыд «очень большой», адэй лэчид «очень острый» (Сорвачева и др. 1966:90). Очевидно, происхождение интенсификатора аддй можно связать со словом ад. На основе переносного значения «тяжелые, невыносимые, мучительные условия, состояние, хаос, ужас, царящие где-нибудь» (Ожегов 1988:203; CP Я 1985:25) в коми языке появилось междометное значение эмоциональной оценки, а затем - интенсивности признака.

Интересным является и переосмысление значения русского существительного беда. В ижемском диалекте и отдельных говорах удорского диалекта произошла полная десемантизация этого слова. Оно функционирует в значении наречия зэв «очень»: беда ён «очень (букв, беда) сильный», беда ыджыд «очень (букв, беда) большой» и т.п. (ССКЗД 1961:19). Возможна реализация этого слова также и с наречиями, безлично-предикативными словами: беда ддде мунны «очень быстро идти», беда сьдкта ооны «очень тяжело жить» (Сахарова, Сельков 1976:103). Слово беда в роли интенсификатора зафиксировано также в коми-пермяцком языке и нижнечепецком диалекте удмуртского языка: беда бур «очень хороший» (Пономарева 2002:110; Тепляшина 1970:170; Кельмаков 1998:132).

Для ижемского диалекта коми языка характерно употребление заимствованного из русского языка существительного ватага «ватага», которое утратило свою семантику и перешло в разряд интенсификаторов со значением «очень»: ватага ыджыд «очень (букв, ватага) большой», ватага том «очень молодой» и т.п. В значении «много, большое количество чего-нибудь» оно сочетается с существительными, а также и с глаголами: ватага кыы ог пднимайт «много слов не понимаю», ватага гижим «много писали» (Сахарова, Сельков 1976:134).

В южных диалектах коми языка, а также в печорских говорах в качестве усилительного слова используется русское заимствование стрась (трасьт, страсьт) «страсть» в значении «очень»: посыс стрась дмдль «мост очень (букв, страсть) плохой», страсьт ыджыд «очень большой», трасьт няйт «очень грязный» (Жилина 1975:259; Сахарова и др. 1976:29). Интенсификатор стрась «страсть» в значении «очень» получил широкое распространение в коми-пермяцком языке: стрась лёк поннез (Оласб 1990:26) «очень злые собаки». В качестве усилителя признака это слово зафиксировано в нижнечепецком говоре удмуртского языка (Кельмаков 1998:132). В русском языке слово «страсть», известно, имеет несколько значений. В диалекты пермских языков оно было заимствовано в значении «ужас, страх» и в значении наречия «очень, крайне, чрезвычайно», в сочетании со словами «как», «какой», «сколько»: страсть как, страсть какой, страсть сколько (СРЯ 1988:282), а затем было специализировано для выражения степени качества прилагательных.

Во всех пермских языках высокая степень качества выражается при помощи редупликации. При повторении прилагательные сочетаются (а) в основной форме: Войыс пемыд-пемыд «Ночь темная-темная»; Енэжыс лоз-лоз «Небо синее-синее»; кп. Ыджыт-ыджыт керку «Большой-большой дом»; удм. Толэзь юг-юг «Луна светлая-светлая»; Уй тём-тём «Ночь темная-темная»; Лыз-лыз ин «Синее-синее небо» (ГСУЯ 1962:139; Тараканов 1996:221; Ушаков 1990:173; Кельмаков 1998:131-132), либо (б) предшествующее прилагательное принимает падежный показатель. В коми языке оно принимает суффикс элатива -ысь: Войыс пемыдысь-пемыд «Ночь очень темная (букв, из темной темная)»; Няньыс небыдысь-небыд «Хлеб очень мягкий (букв, из мягкого мягкий)». В южных диалектах и коми-пермяцком языке предшествующее прилагательное маркируется падежным формантом преклюзива -ся: бурся-бур ныв «очень хорошая девушка», ёнся-ён морт «очень сильный человек»; кп. ыджытся ыджыт керку «очень большой дом» и т.п. В удмуртском языке оно способно оформляться показателем аблатива:

Толэзь пала оршчыса, октябръскей бере дунолэсь дуно ивор вуиз «По истечении месяца после октябрьского (праздника), пришла очень ценная (букв, ценнее ценного) весть» (Ефремов 2002:14). Следует отметить, что в удмуртском языке сохранилась более архаичная форма предшествующего прилагательного. Об этом свидетельствуют памятники древнекоми письменности, в которых при редупликации прилагательное, занимающее препозитивное положение, употреблялось также в форме аблатива: югыдлысь югыд «очень светлый (букв, светлее светлого)» (Лыткин 1952:67).

В коми диалектах предшествующее прилагательное может иметь формант -а: бура бур морт «очень хороший человек», вижа-виж чужом «очень бледное лицо» (скр., лл., печ., уд., вым., иж.), каритивный суффикс -том: гырысьтдм-гырысь «очень крупный» (печ) и т.п. (Жилина, Бараксанов 1971:100; Сахарова и др. 1976:55; Сахарова, Сельков 1976:62; Жилина 1985:217; Сорвачева, Безносикова 1990:103).

При повторении препозитивное прилагательное способно употребляться с послелогом киньдзи (вым.), киння (лл.), выло (скр., нв., вв.): мича киньдзи мича «очень красивый», бур киньдзи бур «очень хороший», бурысь киньдзи бур «очень хороший» (Жилина 1998:84, 185); бур киння бур «очень хороший», небыд киння небыд «очень мягкий», ён киння ён «очень сильный» (Жилина 1985:56); чдскыд выло чдскыд, бур выло бур (Висер 1986:162); сюсь выло сюсь (Жилина, Бараксанов 1971:100).

В присыктывкарском диалекте коми языка, а также в нижнечепецком говоре удмуртского языка повторяющиеся прилагательные могут соединяться посредством соединительного союза да «да, и», в коми-пермяцком языке при помощи союза и «и»: к. Мича да мича eoni «Он был очень красивый» (Жилина, Бараксанов 1971:100); удм. кузь да кузь «очень длинный», сьдд да сьдд «очень черный» (Кельмаков 1998:131-132); кп.Дзор и дзор инъка пукало (Шонд1 1989:120) «Очень седая женщина сидит», Неылын сулалб бур и бур керку (Там же: 162) «Недалеко стоит очень хороший дом». В удмуртском языке высокая степень качества образуется при помощи удвоения препозитивов, которые представляют собой сокращенный вариант прилагательного, выражающего тот или иной признак или качество: гыл-гыл гылыд «очень скользкий» (Тараканов 1996:222).

В целях выражения интенсификации качества прилагательных редупликация свойственна для всех других финно-угорских языков, к примеру: мокш. aksa-aksa «белый-белый», мар. tura-tura «крутой-крутой» и т.д. (Серебренников 1967:75; СМЯ 1961:106; Тужаров 1974:120; Иванова 1986:82-83; Рожанский 2002:80-81). При редупликации предшествующее прилагательное также может принимать падежные показатели. В мордовских языках, как и в удмуртском, оно оформляется суффиксом аблатива: ocudotj да ос'us' «очень старый», в финском и карельском -генитива: suuren suuri «очень большой», кар. pienem pieni «очень маленький», в венгерском - адессива: szebbnel szebb «очень красивый», в мансийском, как и в коми языке, - суффиксом элатива: s'olznnzl s'olzn «очень богатый» и т.п.

Майтинская 1964:131; Ромбандеева 1973:85; Punttila 1990:382). Безусловно, редупликация является древним способом выражения интенсива.

Следует отметить еще один вид повторов, характерный для коми и некоторых других финно-угорских языков. В целях усиления, подчеркивания способно повторяться имя существительное, при этом имплицитно выражается высокая степень качества предметов, названных повторяющимися существительными, в них налицо оценка качества со стороны говорящего субъекта, причем всегда положительная.

Предшествующее существительное принимает падежный показатель элатива: батьсьыс бать «очень хороший отец (букв, из отца отец)», дворечсьыс двореч «очень хороший дворец (букв, из дворца дворец)», артистсьыс артист «очень хороший артист (букв, из артиста артист)». Подобные повторы характерны и для других родственных языков. К примеру, в финском языке усиление понятия, обозначенного существительным, регулярно выражается путем использования того же существительного в родительном падеже множественного числа: salinen sali «лучший зал (букв, залов зал)», tuhmuuden tuhmuutta «большая глупость (букв, глупости глупость)». В венгерском языке первый компонент имеет форму дательного падежа существительного или номинатива множественного числа, выражающую притяжательность: felesegek felesege «лучшая из жен (букв, жена жен)». В подобных конструкциях отношение усиления качества, типичности, количества или степени (Макаров 1961:65; Майтинская 1964:131).

С целью усиления качества редупликация прилагательного свойственна для других языков мира. Она широко используется в тюркских языках (Серебренников, Гаджиева 1986:112). Повторы распространены в русском языке, в котором «обычно в повторные сочетания входит префиксальная форма превосходной степени: теплый - претеплый» (Трофимов 1957:98), а также и в других индоевропейских языках.

Таким образом, в коми языке морфологический способ выражения высокой степени качества не является распространенным. Лишь в диалектах имеется суффиксоид -вевъя (скр., нв., вв., уд.), -велъя (лл., вс., вв., печ., сс.), -вейта (уд.), употребляющийся преимущественно с цветообозначающими прилагательными. Однако он имеет несколько иной оттенок значения - оттенок «преобладания цвета»: лдзвевъя / лдзвелъя / лдзвейта «с преобладанием синего цвета», сьддвелъя «с преобладанием черного цвета» и т.п. (Жилина 1985:56; Сажина 2004:15). Суффиксоид -вевья имеется и в коми-пермяцком языке: гдрдвевья «по преимуществу красный», чочкомвевья «по преимуществу белый» и т.п. (Майшев 1940:48).

Специфику коми-пермяцкого языка составляет то, что при выражении высокой степени качества ударение с первого слога может переноситься на второй: боёк «боевой, шустрый» - 6otK «очень шустрый», кузьбсь «длинные» - кузьд'сь очень длинные», басдкдсь «красивые» - басб'кбсь «очень красивые» (Баталова 1992:26).

Суффиксальный способ выражения высокой степени качества прилагательных получил развитие в мансийском языке. С целью выражения этого значения в нем реализуются суффиксы -kwe, -ris\ -kapaj: xosakapaj «очень длинный» от xosa «длинный» и т.п. (Ромбандеева 1973:89-90).

Проявление качества предмета может быть очень высоким, чрезмерным, поэтому в рамках интенсива считаем целесообразным выделить подгруппу со значением чрезмерной степени. Эта степень обозначает, что качество характерно предельно или с точки зрения говорящего является чрезмерной. Она указывает на то, что качество предмета наращиваться, развиваться больше не может. Роль интенсификаторов с таким значением состоит не столько в том, чтобы сообщить адресату о превышении некоторой нормы, стандарта, сколько усилить эмотивную» сторону оценки, воздействовать на адресата. Это значение выражает наречие ebiemi «слишком»: ebiemi юмов «слишком сладкий», ebiemi ыджыд «слишком большой», ebiemi джуджыд «слишком глубокий», ebiemi мудер «слишком хитрый» и т.п. Интенсификатор ebiemi может сочетаться с некоторыми отсубстантивными прилагательными, имеющими маркеры -а, -ось: ebiemi тола лун «слишком ветреный день», ebiemi зэра ар «слишком дождливая осень», ebiemi выя рок «в каше масла слишком много (букв, слишком масляная каша)», ebiemi вутшкдсь нюр «слишком кочковатое болото» и т.п. С такими же относительными адьективами употребляется и интенсификатор зэв «очень»: зэв тола лун «очень ветреный день» и т.п.

Интенсификатор ebiemi «слишком» способен принимать маркер неполного качества -джык, который снижает значение чрезвычайно высокой степени, усиливает субъективную сторону высказывания, делает высказывание менее категоричным: Панте (.) век кодлыкд дасъ отсыштны. Шань детинка быдмд, сдмын вывт'гджык жд нин рам (Шахов 1999:60) «Панте (.) всегда готов кому-нибудь помочь. Добрый мальчик растет, только слишком (немного) скромный»; Тдлыс вывт1джык кддзыд да уна лымъя (Торопов 1988:211) «Зима слишком (немного) холодная и снежная»; Постом лов шыбй менам вывтгджык гора (Там же:32) «Разгоряченное мое дыхание слишком (немного) громкое».

Усилительное слово ebiemi не получило широкого распространения в коми-пермяцком языке. Оно зафиксировано лишь в мысовско-лупьинском диалекте: ebmmi дышдсь от йбзыс «слишком ленивые сейчас люди» (Пономарева 2002:109).

В удмуртском языке значение «слишком» выражается при помощи наречий ортчыт, укыр, мултэс, туж, лекос: укьр чебер «слишком красивый» и т.п. (Кельмаков 1998:132-133). В прибалтийско-финских языках на чрезмерное проявление какого-либо качества у субъекта также указывают наречия. В финском языке это значение имеет наречие liian, в эстонском - liiga «слишком»: фин. liian pieni «слишком маленький», liian ylpeitii «слишком горды», эст. liiga liihike «слишком короткий».

В коми языке в роли интенсификаторов способны выступать некоторые субстантивные слова, которые в позиции перед прилагательными теряют свое значение. Подобной трансформации подвергаются, к примеру, существительные би огонь», йи «лед», са «сажа», сир «смола», лым «снег» и т.п.: би пдсь «чрезмерно (букв, огонь) горячий», скр., уд. би шом «чрезмерно (букв, огонь) кислый», лл. би кбдзыд «чрезмерно (букв, огонь) холодный» и т.п. (ССКЗД 1962:21; Жилина 1975:157); йи кбдзыд «чрезмерно (букв, лед) холодный», са сьдд «чрезмерно (букв, сажа) черный» и т.п. Подобные сочетания образованы на базе сравнительных оборотов: йи кодь кбдзыд «холодный как лед» —► йи кбдзыд «чрезмерно холодный» и т.п. Для них характерен строго фиксированный порядок слов: всегда занимают место непосредственно перед прилагательным. Высказывания с такими усилительными словами отличаются большой экспрессией, в них налицо субъективное отношение коммуниканта к качеству предмета: Са сьбд арся войд воисны (.) ичдтик уездной кард (Чисталев 1957:79) «В кромешно темную (букв, сажа черную) осеннюю ночь (.) прибыли (они) в маленький уездный город»; (.) ciM сьбд юрсисд дженьыдика шырдма-тшдтшдддма (Ульянов 1982:98) «(.) иссине (букв, ржавчина) черные волосы коротко острижены»; Джоджыс век йи кбдзыд (Федоров 1989:157) «Пол всегда ледяной (букв, лед холодный)» и т.п.

Своеобразным является переосмысление значения словоформы через силы, заимствованной из русского языка. Сема «делать что-либо сверх нормы, приложить сверх усилия» этой словоформы послужила основой образования слова-интенсификатора черессюлу / черессюлы со значением «чрезмерно, слишком». Реализацию этого интенсификатора в сочетании с прилагательными удалось зафиксировать в верхнесысольском, лузско-летском и печорском диалектах коми языка: вс. яйыс черессюлы госа «мясо слишком жирное», лл. черессюлу ыджыд «слишком большой», печ. черессюлу кбдзыд «слишком холодный» и т.п. (ОКЗР 1971:136; Жилина 1985:253; Сахарова и др. 1976:109). В настоящее время функционирование этого слова-усилителя, вероятно, расширяется. Оно используется в текстах художественной литературы: А Улдзиас вотддз на черессюлы мича да пасъкыд ягъяс сулавлдмадсь (Торопов 2002 111:661) «А не доходя до Улдзи, были когда-то чрезвычайно красивые и широкие сосновые боры».

В рамках интенсива следует выделить также абсолютную степень качества, которая указывает на то, что названное в прилагательном качество охватывает предмет полностью, что семантически противоположного признака у предмета не может быть. Это значение передают наречия дзик, шнич «совсем, совершенно, абсолютно»: дзик съ'дд пон «совершенно черная собака», дзик дзор юрси «совершенно седые волосы», шнич выль «абсолютно новый» и т.п. Наречие дзик «совсем, совершенно» зафиксировано в коми-пермяцких диалектах. Однако, по наблюдению Л.Г. Пономаревой, оно способно функционировать лишь со счетно-личными местоимениями дтнам «я один», дтнат «ты один», дтнас «он один», дтнаным «мы одни», дтнаныт «вы одни», дтнаныс «они одни» и с наречием дччыд «один раз, однажды» (Пономарева 2002:149).

В диалектах коми языка для выражения данного значения функционирует большее количество слов-интенсификаторов. К ним, например, относятся нв., вв., уд., лл. скднь, нв. нач, вс., сс. вач, вым. вуч, суч, иж., скр., сс. сап «совсем, совершенно» и т.п.: скднь гдрд «совершенно красный», нач йдй «совсем глупый», вач кддзыд «совсем холодный», нач сьдд «совсем черный», сап кын «совершенно мерзлый», вач пасьтдм «совершенно голый» и т.п. (ССКЗД 1961:340; Жилина 1985:225; Сорвачева, Безносикова 1990:64; Сахарова, Сельков 1976:59,103).

Кванторное слово дзик и его синонимы употребляются преимущественно с цветообозначающими прилагательными, и с адъективами, выражающими состояние, темпоральный признак предмета: дзик еджыд «совершенно белый», дзик тшыг «совсем голодный», дзик садь «совершенно трезвый», дзик выль «абсолютно новый» и т.п.

В коми языке в роли интенсификатора употребляется и десемантизированное субстантивное слово вир «кровь», которое в препозиции по отношению к прилагательному способно указывать на абсолютную степень качества. В литературном языке оно сочетается преимущественно с прилагательными гдрд «красный», тшыг «голодный», йдй «глупый»: 77 вир тшыгдсь! (Куратова 1995:136) «Вы совсем (букв, кровь) голодные!»; Вир йдй! Лоин мыйкд, окыштк кдть дтчыд? (Там же: 110) «Совершенно (букв, кровь) глупая! Что-то случилось бы с тобой, если бы (он) поцеловал хоть один раз?». В диалектах лексема вир в значении «совсем, совершенно, абсолютно» имеет более широкие сочетательные возможности: иж. вир ныж «абсолютно тупой», вир сись «абсолютно гнилой», вир дыш «слишком ленивый», вир беспутнэй «совсем беспутный», вым. вир уль «совсем сырой», вир сямтдм «совсем бестолковый» и т.п. (Сахарова, Сельков 1976:59; Жилина 1998:148). В значении наречия степени это слово способно употребляться с безлично-предикативными словами: вир яндзим «чрезмерно (букв, кровь) стыдно», а также с глаголами: вым. сапдгыс вир киссьбма (Жилина 1998:277) «сапоги (его) совсем износились», с наречиями: печ. вируна (Сахарова и др. 1976:57) «слишком много» и т.п.

Префиксоид veri— «кровь» с усилительным значением характерен и для прибалтийско-финских языков: фин. verilaiska (диал.) «слишком (букв, кровь) ленивый»; verivieras «совершенно чужой» и т.п. (Punttila 1990:383); карел, veripattie «очень ленивый», verimargy «насквозь мокрый», verinoor «совсем молодой», veritoores «совсем сырой» и т.п. (Пунтгила 1985:88; Punttila 1990:383). В этих языках имеются и другие префиксоиды со значением «совсем, совершенно», к примеру, фин. pata-: patalaiska «страшно ленивый», эстон. tuli-: tuliuus «совершенно новый» и т.п. (Punttila 1990:383).

Следует отметить, что в современном коми языке для выражения абсолютной степени качества используется и заимствованное из русского языка усилительное слово совсем «совсем, совершенно, абсолютно»: совсем сьдд «абсолютно черный», совсем иди «совсем глупый», совсем тддтдм «совершенно незнакомый» и т.п.

Таким образом, в коми языке функционирует большое количество различных интенсификаторов. Они обнаруживают различия с точки зрения происхождения (исконные / заимствованные), территориального распределения (повсеместно распространенные / локально ограниченные) и дистрибуции (имеющие широкие сочетательные возможности / имеющие ограниченные сочетательные возможности). В большинстве финно-угорских языков для выражения интенсивности качества также используются специальные слова - усилители. Префиксальный способ выражения интенсива отмечается в прибалтийско-финских языках, суффиксальный - в мансийском.

Наши исследования показывают, что в коми и других финно-угорских языках следует выделять степени качества прилагательных, которые отличаются от степеней сравнения и семантикой и способами выражения.

0.2.5. Субстантивация прилагательных*

Под субстантивацией понимается процесс перехода прилагательных (или других частей речи) в разряд существительных, «сопровождаемый соответствующим изменением их значения и грамматических свойств, при сохранении материальной структуры, внешней грамматической формы» (Немченко 1975:23). Субстантивация представляет собой один из продуктивных типов безаффиксного производства слов. При субстантивации прилагательные называют предмет через признак, а не признак предмета. Адъективы уже не являются определением, а сами способны иметь зависимые атрибутивные компоненты. В результате субстантивации прилагательных «формируется особая категория периферийных, гибридных слов, совмещающих признаки прилагательных и существительных» (Там же:23). Эта гибридность появляется в связи с тем, что транспозиция прилагательного в существительное - это соединение признаков А и S в одном наименовании (Sa) (Рябов 2001:58). Справедливо утверждение о том, что существительные (образованные в результате транспозиции прилагательного) применимы к меньшему числу предметов, чем прилагательные (Части речи 1990:91). При субстантивации в определенной мере изменяется значение прилагательного, как правило, его семантика сужается. К примеру, значение прилагательных еджыд «белый», горд «красный» очень широкое, они сочетаются с существительными различных лексико-семантических групп, в определенном контексте их значение каждый раз становится более точным: еджыд лым «белый снег», еджыд чужом «белое лицо», еджыд нянь «белый хлеб», еджыд тшак «белый гриб», еджыд пув «белая (не созревшая) брусника» и т.п., горд uiondi «красное солнце», горд вир «красная кровь», горд пелысь «красная рябина» и т.п. Однако при субстантивации значение этих прилагательных сужается, и они являются лишь названиями лиц: еджыдъяс локткны «белые пришли», гдрдъяс локткны «красные пришли» и т.п. В результате транспозиции получаем транспозит, выполняющий совершенно другие синтаксические функции, отличные от исходного слова, обладающий всеми категориальными признаками класса существительных и принимающий все маркеры субстантивов: (а) суффикс подробнее об этом см. В.М. Лудыкова 1999:56-58,2000:133-135. множественности -яс: Еджыдъяс пырисны Изъядорб (.) (Шахов 1999:299) «Белые пришли в Изъядор (.)»; Поснияс ббрын гырысьяс сёясны-юасны (Торопов 1988:96) «После маленьких взрослые (букв, крупные) будут есть-пить»; (б) формы косвенных падежей: (.) лыддисны гортсаяслысь письмо (.) (Федоров 1994 1:430) «(.) читали письмо от домашних (.)»; Сьблбмыс эсъкб бурмис пбрысьыдлбн да эз ковмы тэныд майшасьны нинбмбн (Тимин 2000:22) «Сердце у старого успокоилось и тебе не пришлось бы волноваться»; (в) лично-притяжательные форманты -ыд, -ыс, -то, -со: Еджыдъясыс по и гбрдъясыс зэв скбрбсь (Попов 2001:235) «Мол, белые и красные очень злые»; Выльыд, дерт, eenic важсд (Ульянов 2001:73) «Новое, конечно, победило старое». В предложении транспозит-существительное начинает выполнять совершенно другие синтаксические функции. Чаще всего оно занимает позицию подлежащего и дополнения, реже -именного предиката и обстоятельства, о чем еще не отмечалось в коми грамматиках: Сбмьгн озыръяслы выль власьтыд оз кажитчы (Сажин 1981:10) «Только богатым новая власть не нравится»; Ми эгб тбдбй, мый вбчны. И сто вот медся лёкыс тайб сап пемыд войнас (Торопов 1982:53) «Мы не знали, что делать. И это было самым плохим в эту кромешную ночь».

Субстантивированные прилагательные способны подчинять зависимые атрибутивные распространители: (.) локткны винтовкаа еджыдъяс (.) (Шахов 1999:243) «(.) пришли белые с винтовками (.)»; Турун доддяяс буретш волг локтбны (.) (Юшков 1979:165) «Как раз ехали люди на санях с сеном».

Для коми языка более типична неполная субстантивация прилагательных.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Синтаксис имени прилагательного в коми языке"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

0.1. Синтаксис коми прилагательного богат и разнообразен. В предложении оно выполняет функцию предиката, определения (обычного второстепенного члена и предикативного определения), обособленного определения; для него характерны широкие сочетательные возможности.

1.1. Типичными предикатами являются качественные прилагательные (луныс шоныд «день теплый»). Для относительных более естественна атрибутивная функция. Все они способны занимать позицию атрибута, но не все могут быть в роли предиката. Такими, например, являются темпоральные прилагательные (тдрытъя сёрни «вчерашний разговор», но *сёрниыс тдрытъя «*разговор вчерашний»), выражающие локальные, пространственные отношения (пьШ вежде «дальняя комната», но *веждсыс пыЫ «*комната дальняя»), адъективы, выражающие признак по способу производства (чера удж, но *уджыс чера «работа, выполняемая с помощью топора»), по назначению предмета (пыжа туй, но *туйыс пыжа «дорога, предназначенная для проезда лодок»), прилагательные со значением состава, материала, содержания предмета (кыддза рас «березовая роща», но *раскыс кыддза «*роща березовая») и т.п.

2.1. В зависимости от семантики прилагательного выделяются предикаты со значением качества (Лымйыс уль «Снег сырой»), состояния (Ме тшыг «Я голоден»; Синмыс куньса «Глаза закрыты»), оценки (Батьыс бур «Отец (его) хороший»; Нылыс мича «Девушка красивая»), а также релятивные предикаты (Тайб юые паськыдджык «Эта река шире»).

2.2. В роли предиката адъективы употребляются самостоятельно, без связок (по структуре такой предикат является простым), или в сочетании со связочными глаголами (в этом случае образуется составной именной предикат).

2.3. Отсутствие связок является не результатом ее отпадения, а исконной, характерной для коми и большинства финно-угорских языков чертой.

2.4. С прилагательными используется гораздо большее число связочных глаголов, чем с субстантивами в роли предиката.

2.5. С прилагательными могут быть реализованы неглагольные связочные элементы, к примеру, субстантивы морт «человек», зон «юноша», ныв «девушка», нывбаба «женщина», юралысь «руководитель» и т.п. (Юралысь морт шань «Руководитель человек хороший»), местоимение сто «он, она, оно»» (Маыд сто чбскыд «Мед (он) вкусный»), элемент и эм «и есть» (- Видлы. Чериыс чбскыд. -Чбскыд и эм «Попробуй. Рыба вкусная. - Действительно, вкусная (букв, вкусная и есть)». Связочную функцию при адъективных предикатах способен выполнять притяжательный аффикс 3 л. -ыс (Луныс шоныд «День теплый»; Сеяные бур «Еда хорошая»).

2.6. Исконной, древней формой предикативного прилагательного является номинативная (Дзоридзыс мича «Цветок красивый»). Однако в современном языке прилагательное в позиции предиката способно маркироваться показателями некоторых косвенных падежей. Активно развивающейся является форма творительного предикативного прилагательного (Сшд шоча овлд екдрбн «Он редко бывает сердитым»). Между номинативной и творительной формой постепенно происходит дифференциация грамматического значения. С творительным предикативным получили распространение особые связочные глаголы (кывны «чувствовать», лыддьыны «считать», висьтасьны «называться», петкддчыны «проявляться», чайтны «считать, чаять» и т.п.).

В сочетании с десемантизированными глаголами пуктыны, пуксьыны «считать», пдрны, пбрччыны «превращаться» и т.п. предикативные прилагательные возможны в форме иллатива (Томд на менд пуктан «Еще молодым меня считаешь (букв, в молодого сажаешь)». Иллативная форма прилагательного образует в сочетании с причастием (буро пуксьысь «(себя) считает хорошим (букв, в хорошего садящийся)», наречием (пдрысьд нин матын «скоро старым будет (букв, в старого уже близко)».

2.7. Адъективные предикаты способны выражать модальное значение волевой направленности субъекта к совершению действия, названного в примыкающем субъектном инфинитиве (Ме вынтбм отсавны «Я бессилен помочь»; Ме дась мунны «Я готов уйти»). При наличии глагольных и именных модальных структур наблюдается дифференциация их значений. К примеру, не совпадает объем значения долженствования глагола колб «надо, необходимо, нужно» и адъектива должен «должен». Глагол выражает деонтическое долженствование, а прилагательное способно сообщать о ситуациях алетического и деонтического долженствования. При них различается и характер субъекта, в конструкциях с глаголом колд не может быть активного субъекта в номинативе.

2.8. Характерными для коми языка являются адъективные предикаты, выраженные относительными прилагательными на -а, -ось, -том, образующими очень информативные, емкие по содержанию предложения (Ми сакарадсь «У нас есть сахар (букв, мы сахарные)»; Ciiio батя «У него есть отец (букв, он отцовый)»; Наиб керкаадсь «У них есть дом (букв, они домовные)»; Войясыс номъябсь «Ночью очень много комаров (букв, ночи комарные)»; Ciiio батьтбм «У него нет отца (букв, он безотцовый)» и т.п.). По значению предложения с такими предикатами сходны с экзистенциальными глагольными конструкциями (ср. Ми сакарадсь и Миян эм сакар «У нас есть сахар»).

2.9. По нормам литературного языка необходима координация адъективного предиката с подлежащим в числе (Юыс паськыд «Река широкая»; Юясыс паськыддсь «Реки широкие»), однако в фольклорных, диалектных текстах, а также в текстах начала XX в. наблюдается инконгруэнция (Пиньяс ёсь «Зубы острые (букв, острый)». Это явление отмечается и в конструкциях с глагольным предикатом (документъяс сюри «документы нашлись (букв, нашелся)». Инконгруэнция наблюдается и в удмуртском языке (Реч муртлэн эшъёсыз но реч «У хорошего человека и товарищи хорошие (букв, хороший)», а также в марийском языке (Ушкал толыт «Коровы идут (букв, корова идут)» и Ушкал-влак толыт «Коровы идут)». Вероятно, координация в числе в праязыке не была облигаторной или она могла отсутствовать.

3.1. Особенность коми прилагательного, занимающего позицию атрибута (как и в некоторых других уральских языках), состоит в его неизменяемости. Его связь со стержневым словом осуществлялась при помощи примыкания. Однако несмотря на отсутствие грамматического согласования, некоторые прилагательные с определяемым в числе согласуются семантически. Адъектив выражает информацию о числе объектов, названных в стержневом слове, без оформления маркерами множественности (ыджыд из «большой камень» - гырысь из «большие камни (букв, крупный камень)», ичдт кага «маленький ребенок» - посни челядь «маленькие (букв, мелкий) дети» и т.п.).

3.2. Атрибутивное прилагательное всегда находится в препозиции по отношению к определяемому (веж коръяс «зеленые листья», бур мдвпъясдн «с хорошими мыслями»).

3.3. Весьма специфическими и активно развивающимися являются относительные атрибуты, выраженные отсубстантивными прилагательными. Они способны очень экономно, имплицитно служить для номинации целой ситуации, в них присутствует скрытая предикация. Такие атрибуты вполне соответствуют внутренней структуре коми языка, изначально стремившейся к экономному выражению той или иной ситуации (вичкоа мыльк «возвышенность, на которой стоит церковь», самовара пызан «стол, на котором стоит самовар», патераа гдтыр «жена, у которой есть квартира», тшайника тшай «чай, вскипяченный в чайнике», телевизора жыр «комната, в которой имеется телевизор» и т.п.).

4.1. Адъективное определение может оцениваться как второстепенный, факультативный член лишь с формальной, собственно синтаксической точки зрения. По семантическим признакам оно бывает облигаторным, может включаться в формирование смысла высказывания. Субстантивные слова бывают информативно недостаточными для выражения коммуникативных задач говорящего. В этом случае они требуют обязательного определения, которое несет коммуникативно значимую, актуальную информацию. Прилагательное является облигаторным для построения полноценного высказывания при существительных с широкой семантикой, при неполнозначных словах, которые в определенном контексте полностью или частично утратили свое значение и требуют уточнения, конкретизации своего содержания. К ним, например, относятся общие названия лиц: морт «человек», йдз «люди», ань «женщина» и т.п. (Сто - бур морт «Он хороший человек»), субстантивы, обозначающие части тела: чужом «лицо», юрси «волосы», чунь «палец», ныр «нос», син «глаза» и т.п. (Казялг сылысь жугыль чуждмсд «(Я) заметил ее грустное лицо»), существительные с локативной и темпоральной семой: ин, места «место», му «земля», кад «время», во «год», рыт «вечер», лун «день» и т.п. (Воисны шоныд муясысь «Приехали (они) из теплых земель»; Регыдъя кадб муна «Уеду в ближайшее время»), имена речи: кыв «слово», сёрни «речь, разговор» и т.п. (Лёк кыв эз шулы «Плохого слова (он) не говорил») и т.д.

5.1. В системе членов предложения коми языка необходимо выделить предикативное определение, которое, в отличие от обычного определения, имеет двойную синтаксическую связь: с объектом или субъектом и глагольным предикатом. В отличие от обычного определения, оно называет не постоянный, а временный признак, признак, проявляющийся одновременно с действием или состоянием, названном в предикате. Отличается и порядок слов: определение находится не перед субстантивным словом, а перед или после глагольного предиката. Яркой отличительной особенностью является и то, что прилагательное в позиции такого определения способно изменяться, оно принимает показатель множественности, маркеры аккузатива и инструменталя (Вотсб пукткны ыджыддс «Налог установили большой»; Платтьдсб вур мичадс «Платье сшей красивое»; Колъяссб чукбртбма мичаясбс «Шишки (он) собрал красивые»).

6.1. Прилагательное в роли обособленного определения образует второе, дополнительное, ядро предикации, имеет связь с категорией времени.

6.2. Одним из важных средств обособления определения в коми языке является порядок слов. Постпозиция - формальное условие обособления (Воис рыт, пемыд да гажтдм «Наступил вечер, темный и мрачный»). Редкими являются случаи обособления препозитивного определения при нарицательных существительных (Гажадсь, кыпыддсь, нывъяс петкны ывлаб «Радостные, веселые, девушки вышли на улицу»).

Обособлению способствует расширенный объем определения, наличие нескольких однородных атрибутов.

6.3. В функции обособленного определения прилагательное принимает формант множественного числа, притяжательные аффиксы, маркеры аккузатива, датива, инструменталя, генитива, элатива, иллатива, инессива и других падежных форм (Быдсяма йбзыс эм, лёкыс и бурые «Всякие люди есть, хорошие и плохие»; Тэныд, томджыкыдлы, кокниджык «Тебе, более молодому, легче»; Школа стрбитам, гажадс, ыджыддс «Школу построим, красивую, большую»; Грездъясысь, ичдтъясысь да ьшясысь, ставыс муналкны «Из деревень, маленьких и отдаленных, все уехали» и т.п.).

7.1. На уровне предложения следует различать два вида подчинительной связи прилагательного: примыкание и согласование, а не только примыкание, как это делалось до сих пор.

8.1. Для прилагательного характерна активная и пассивная сочетаемость.

8.2.1. В позиции стержневого компонента прилагательное способно управлять формами элатива, инструменталя, датива, комитатива, инессива, а также послеложными формами (ручысь сюсь «хитрее лисы (букв, хитрый из лисы)», черидн озыр ю «река, богатая рыбой», асланьыс мудер «для себя умен (букв, к себе хитрый)», уджын яр «в работе рьяный», наука дорд сюсь «способный к науке» и т.п. Адъективное управление бывает облигаторным и факультативным. В коми языке имеет место и вариативное управление (ваыс синваысь сддз и ваыс синва дорысь сддз «вода прозрачнее слезы»).

8.2.2. К прилагательному, выступающему в качестве ядерного компонента адъективного сочетания, примыкают наречия (зэв мича «очень красивый»), числительные (сё муса «очень (букв, сто) милый»), существительные (вир тшыг «очень (букв, кровь) голодный»), причастия (шензьддана мича «удивительно (букв, удивляющий) красивый») и другие лексемы, используемые в качестве интенсификаторов, а также инфинитив, образующий с прилагательным единый предикат (дась отсавны «готов помочь»).

8.3. Само прилагательное в роли зависимого компонента примыкает к существительному (веж турун «зеленая трава»), некоторым наречиям (кузь лунтыр «в течение (букв, длинный) всего дня»), отглагольным существительным (асъя югддм бдрын «после утреннего рассвета (букв, утренний рассветания после)», деепричастиям (асъя чеччавтддз «до тех пор, пока утром не встанут (букв, утренний до вставания)», глаголам (кос косьмис «очень (она) похудела (букв, сухая высохла)» и т.п.).

9.1. Коми язык хорошо сохранил ряд черт, унаследованных от финно-угорского языка-основы. Архаичные черты сохранились и в синтаксисе прилагательного.

9.2.1. Подчинительная связь атрибутивного прилагательного с главным словом осуществляется при помощи простого примыкания (шоныд лунъясд «в теплые (букв, теплый) дни», шоныд лунъясддз «до теплых (букв, теплый) дней» и т.п.

9.2.2. Для атрибутивного прилагательного коми и других финно-угорских языков характерен твердый порядок слов: оно всегда находится перед определяемым (пемыд вой «темная ночь»).

9.2.3. В позиции определения возможны амбивалентные слова (югыд лун «светлый день», луныс югыд «день светлый», югыд нин тыдалд «уже светает (букв, свет виден)», которые были типичны для уральского праязыка.

9.3.1. В функции предиката прилагательное способно употребляться самостоятельно, без связок, образуя «чисто» именной предикат. Именные предложения с такими предикатами отражают древнее состояние языка. Они используются во многих уральских языках, а также в ряде языков мира. Сохранению бессвязочных конструкций в финно-угорских языках, возможно, способствовали притяжательные суффиксы, которые могли имплицитно выполнять роль связки. Не случайно в современном коми языке в таких конструкциях при подлежащем необходимо употребление лично-притяжательного суффикса -ыс.

9.3.2. В позиции предиката исконной является номинативная форма прилагательного. Эта форма свойственна и для других уральских языков.

9.3.3. К глубокой древности восходят связки едены «быть», лоны «стать, становиться», в сочетании с которыми прилагательное образует составной предикат. Эти глаголы-связки сохранились во многих финно-угорских языках.

9.4.1. Для коми языка, как и для многих финно-угорских языков, свойственно синтаксическое выражение сравнительной степени, при котором само прилагательное не имеет никакого формообразующего суффикса со значением сравнения. Оно облигаторно управляет зависимым субстантивным словом, которое называет то, с чем сравнивают. В коми языке зависимое слово оформляется показателем элатива или используется в сочетании с послелогами дорысь, серти «по сравнению» (сакарысь юмов «слаще сахара (букв, из сахара сладкий)», ме серти сшд том «он моложе (букв, молодой) меня» и т.п.).

10.1. Из финно-угорских языков в грамматике коми прилагательного имеется больше типологически и генетически общих черт с прилагательным венгерского, обско-угорских и марийского языков, чем с соответствующей категорией слов прибалтийско-финских языков. На развитие синтаксиса прилагательного прибалтийско-финских языков сильное влияние оказали германские, балтийские и славянские языки; в этих языках прилагательное в роли определения согласуется с определяемым, в них утрачены «чисто» именные конструкции, прилагательное функцию предиката выполняет всегда в сочетании со связкой.

10.2. Наблюдаются расхождения в развитии прилагательного коми и близкородственного удмуртского языков.

10.2.1. В удмуртском языке, в отличие от коми, прилагательное в роли определения согласуется с главным словом по линии определенно-притяжательности, по падежу и числу (Бускельёслэн бадрымез пизы армиысь бертиз ини «Старший сын соседей уже вернулся из армии»; Вало шур дурын кык чебересь пыжъёс «Возле ручья Вало есть две красивые лодки»). Согласование бывает полным и неполным.

10.2.2. В удмуртском языке слово, занимающее позицию перед существительным, является определением (чебер ныл «красивая девочка»), оно же в препозиции по отношению к глаголу выполняет роль обстоятельства (чебер гожъяське «красиво пишет»). В коми языке определением является прилагательное (мича ныв «красивая девочка»), обстоятельством - наречие, имеющее собственный формальный показатель (мича-а гижб «красиво пишет»),

10.2.3. В удмуртском языке номинативная форма существительного в функции атрибута более регулярна и частотна, чем в коми, в котором на месте архаичного атрибута-существительного во многих случаях используется отсубстантивное относительное прилагательное (удм. тол сюрес, к. тдвся туй «зимняя дорога»; удм. тулыс кад, к. тувсов код «весеннее время»).

10.2.4. Нечеткое разграничение частей речи, восходящее к праязыку, сохраняется лучше в удмуртском, чем в коми языке. Об этом свидетельствует наличие большой группы амбивалентных слов, используемых то в значении существительного, то в значении прилагательного и наречия, принадлежность которых к определенной части речи выявляется лишь контекстуально (удм. шулдыр «веселье, веселый, весело», к. гаж, гажлун «веселье», гажа «веселый», гажаа «весело»; удм. шуныт дйсь «теплая одежда», шуныт дисяськи «(я) тепло оделся», к. шоныд паськдм «теплая одежда», шоныда пасьтаси «(я) тепло оделся»). Нечеткое разграничение существительных и прилагательных в удмуртском языке проявляется и в употреблении одних и тех же словообразовательных суффиксов (-ос, -эс). В коми языке наблюдается тенденция к формальному разграничению этих частей речи. Это находит выражение в том, что слова разных категорий имеют свой фонд словообразовательных суффиксов (более архаичных или поздних по происхождению): -лун, -тор - суффиксы существительных, -са, -ся, -том, -ось и др. - относительных прилагательных, -а, -и и др. - качественных прилагательных, -а - наречий (мичлун «красота», мича «красивый», мичаа «красиво», бурлун «доброта», буртор «что-то доброе», бур «добрый, хороший», бура «хорошо»).

10.2.5. В удмуртском языке прилагательные не имеют четкой морфологической противопоставленности по линии качественности-относительности. Относительные прилагательные не получили столь широкого распространения как в коми языке, в котором они представляют собой продуктивный, активно развивающийся класс слов.

10.2.6. В отличие от коми языка, в удмуртском, превосходная степень прилагательного не имеет синтетического способа выражения, для этого применяется заимствованная из русского языка частица самой «самый» (самой чебер «самый красивый») и т.п.

10.3. Прилагательное близкородственных коми и удмуртского языков имеют и общие черты: наличие предикативного суффикса -ось / -эсь, наличие инконгруэнции предикативного прилагательного, совпадает большинство значений адъективного предиката и т.п.

11.1. Многовековые русско-коми языковые контакты нашли отражение на уровне синтаксиса, в том числе и синтаксиса прилагательного.

11.1.2. Заимствование синтаксических структур объясняется более высоким уровнем развития коми языка, особенно развитием его литературной формы. Заимствования являются неоправданными в том случае, если в самом языке имеются собственные средства и способы выражения тех или иных значений или нарушают внутреннюю структуру языка.

11.2.1. Под влиянием русского языка получил развитие творительный предикативный прилагательного (Тблыс вбл1 кбдзыдбн «Зима была холодной»;

Сиктыс кажитчис мичадн «Село казалось красивым»), которого нет ни в одном другом финно-угорском языке. Форма творительного падежа служит яркой внешней дифференциацией атрибутивного и предикативного прилагательного.

11.2.2. Форма творительного предикативного прилагательного расширила и число связочных глаголов, в сочетании с которыми образуется составной именной предикат.

11.3. Активно развиваются адъективные модальные конструкции. С целью расширения модальных значений из русского языка заимствованы многие адъективные слова (должен «должен», гдтов «готов», дбязан «обязан», рад «рад», лют «лютый, лют», востер «остер» и т.п.). Наибольшее распространение получили модальные синтаксемы должен и рад.

Расширение функционирования адъективных конструкций с целью выражения различных модальных значений отмечается и в других финно-угорских языках, однако, к примеру, в венгерском и финском языках они формируются на базе собственных прилагательных (в. kdteles «обязан», kepes «способен» и т.п., ф. valmis «готовый», halukas «имеющий желание что-либо делать», ahkera «прилежный» и т.п.), то в коми языке большинство модальных прилагательных вошли из русского языка, хотя имеются и некоторые исконные адъективы (дась «готов», вынтдм «бессилен», сюсь «понятливый, способный, умный» и нек. др.).

11.4. Из русского языка заимствованы некоторые связочные глаголы (кажитчыны «казаться», чайтны «считать, предполагать» и т.п.), с которыми прилагательное образует единый предикат.

11.5. Под влиянием русского языка образованы сложноподчиненные предложения с приадъективной придаточной частью (Me рад, мый тэ волт «Я рад, что ты приходил»).

11.6. С прилагательными реализуется большое количество слов-интенсификаторов, заимствованных из русского языка или через русский язык (аминь «аминь», беда «беда», аддй «боже (букв, мой ад)», стрась «страсть», ватага «ватага» и т.п.).

11.7. Заимствованные из русского языка прилагательные являются вполне адаптированными к условиям коми языка, подчиняются его законам. Все они принимают маркеры степеней сравнения, показатель множественности -ось, сочетаются со словами-интенсификаторами. В позиции определения теряют способность к согласованию и к определяемому слову примыкают. В коми языке расширяются их синтаксические возможности, к примеру, позицию атрибута могут занимать и краткие прилагательные (рад чужомъяс «радостные (букв, рад) лица», строг бать «строгий (букв, строг) отец»), прилагательные должен, рад способны занимать позицию главного члена безличных предложений с дательным субъекта (пбчлы рад «бабушке радостно (букв, рад)», мем должен кывзысьны «я должен (букв, мне должно) слушаться»); заимствованные адъективы способны управлять послеложными отглагольными существительными (Рад локтдм вылад «Рад, что пришел (букв, рад твоему прихождению)» и т.п.).

11.8. Адъективы и адъективные конструкции, заимствованные из русского языка, не нарушают внутренней структуры коми языка, норм литературного языка, способствуют расширению синтаксических возможностей коми языка, развитию инновационных структур.

12.1. Оригинальные конструкции с участием прилагательного образованы на базе самого коми языка в период самостоятельного развития. Все они создают неповторимое своеобразие синтаксического строя коми языка, способствуют формированию языковой картины мира, привнося в язык миропонимание коми народа, отраженное в уже существующих структурах.

12.2. Характерными для коми языка, отсутствующими в других финно-угорских языках, а также русском языке, к примеру, являются:

- конструкции с предикатом - относительным прилагательным (Ciiid мдска «У него есть корова (букв, он коровный)»; Керкаыс пача нин «В доме уже есть печка (букв, дом печной уже)»; Ciiid мостом «У него нет коровы (букв, он бескоровный)»; Войыс номйбсъ «Ночью много комаров (букв, комарный)»; Ме ужина нин (Я уже ужинал (букв, я ужинный)» и т.п.);

- составные предикаты с прилагательным в иллативе (Буро менд пуктан «Хорошим меня считаешь (букв, в хорошего сажаешь)»;

- предикаты, состоящие из причастия и иллативной формы прилагательного (Ciud зэв на и буро пуксъысъ «Он себя хорошим считает (букв, в хорошего садящийся)»;

- предикаты, состоящие из наречия и иллативной формы прилагательного (Ме пдрысьд нин матын «Я скоро буду старым (букв, в старого близко)»;

- конструкции, состоящие из прилагательного и глагола (Кос косьмдма «Он сильно похудел (букв, сухой высох»)»;

- конструкции, состоящие из прилагательного и деепричастия (Рытъя лысьтысигкежлд еайны «Принести к вечерней дойке (букв, вечерний к доению)» и т.п.

13.1. Наблюдаются диахронные изменения в системе прилагательного, расширение его синтаксических возможностей. В современном языке прилагательное является одним из основных элементов, на базе которого образуются и развиваются инновационные конструкции; оно способствует развитию всей синтаксической структуры коми языка.

13.2. В определенных синтаксических функциях прилагательное начинает изменяться.

13.3. На уровне предложения возможно согласование прилагательного с главным словом в числе, падеже, по линии притяжательности.

13.4. Прилагательные в современном коми языке выполняют роль не только предиката и атрибута, но и обособленного и предикативного определения. Синтаксические структуры с такими членами представляют собой инновационные явления.

13.5. Инновационными и довольно поздними являются адъективные конструкции с модальным значением, которые получают все большее развитие, однако они не вытесняют исконные глагольные структуры, а расширяют спектр выражаемых модальных значений, наблюдается расширение функционирования именных конструкций.

13.6. Позднее синтаксическое образование представляет собой творительный предикативный прилагательного.

13.7. Конструкции, состоящие из формы творительного падежа и номинативной формы прилагательного, выполняющие роль предиката со значением уступительности (Пдрысънас пдрысь eoni, но ён на «Старым-то старый был, но еще крепкий»), отсутствующие в других родственных языках, в коми языке образованы после того, как прилагательное получило возможность маркировки показателем творительного падежа.

13.8. Инновационными являются безличные предложения с творительным предикативным прилагательного при дательном субъекта (Быдднлы окота томдн лоны «Каждому хочется быть молодым»).

13.9. Поздними, но интенсивно развивающимися в современном языке, являются многочисленные определения - относительные прилагательные, имеющие многообразные значения.

13.10. В последние десятилетия в коми языке получили развитие сложноподчиненные предложения с приадъективной придаточной частью и т.п.

14.1. Прилагательное в современном коми языке активно развивающаяся категория слов, самая синтаксическая часть речи. Все своеобразие морфологии прилагательного проявляется на уровне синтаксиса.

15.1. Все изменения в системе прилагательного и предложения в целом обусловлены выполнением того или иного коммуникативного задания.

16.1. Развитие синтаксиса коми языка идет не только под влиянием русского языка, но и по собственным законам. Во многом сближаясь с синтаксисом индоевропейских языков, коми язык сохраняет архаичные черты, свойственные для синтаксической структуры уральского языка-основы.

Список научной литературыЛудыкова, Валентина Матвеевна, диссертация по теме "Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)"

1. Абрамов 2001 Абрамов Б.А. Теоретическая грамматика немецкого языка. Сопоставительная типология немецкого и русского языков. М.: Владос, 2001.286 с.

2. Адмони 1955 Адмони В.Г. Введение в синтаксис современного немецкого языка. М.: Изд-во литературы на иностранном языке, 1955. 391 с.

3. Алатырев 1970 Алатырев В.И. Имена с аффиксом -эсь // Записки Удмуртского НИИ истории, экономики, лит-ры и языка. Вып.21. Филология. Ижевск, 1970. С.34-77.

4. Алатырев 1983 Алатырев В.И. Краткий грамматический очерк удмуртского языка // Удмуртско-русский словарь. М.: Русский язык, 1983. С.563-591.

5. Алешкина Р. А. Односоставные глагольные предложения в мордовских языках // Вопросы синтаксиса мордовских языков. Саранск, 1973. С.З-56.

6. Алиткина 1979 Алиткина Л.А. Имя прилагательное в селькупском языке: Автореферат дис. канд. филол. наук / Ленинградский ун-т. Л., 1979. 23 с.

7. Алямкин 1978 Алямкин Н.С. Порядок слов в простом повествовательном предложении мордовских языков: Автореферат дис. . канд. филол. наук / Тартуский ун-т. Тарту, 1978. 22 с.

8. Амельченко 1996 Амельченко Т.А. Инфинитивы в марийском языке: Автореферат . канд. дис. Йошкар-Ола, 1996. 16 с.

9. Андрамонова 2002 Андрамонова Н.А. Синтаксические отношения как универсалии // Сопоставительная филология и полилингвизм (Казань, 29-31 октября 2002 г.): Материалы Всесоюзной научно-практической конференции. Казань: РИЦ «Школа», 2002. С.6-8.

10. И. Андуганов 1986 Андуганов Ю.В. Синтаксические критерии разграничения сложного слова и словосочетания в марийском языке // Марийская филология: Межвузовский сборник научных трудов. Йошкар-Ола, 1986. С.66-75.

11. Андуганов 1991 Андуганов Ю.В. Историческая грамматика марийского языка. Синтаксис. 4.1. Введение. Субстантивные словосочетания. Йошкар-Ола: Мордовское кн. изд-во, 1991. 194 с.

12. Андуганов 1994 Андуганов Ю.В. Синтаксические инновации в марийском литературном языке // Volgalaiskielet muutoksessa. Изменения в волжско-финских языках (Турку, 1-2 сентября 1993 г.): Симпозиум по волжским языкам. Turku, 1994. С.31-38.

13. Андуганов 1997 Андуганов Ю.В. Причины сохранения прауральского облика в синтаксисе марийского и удмуртского языков // Финноугроведение. 1997. №2. Йошкар-Ола. С.30-36.

14. Андуганов 2001 Андуганов Ю.В. Типологические изменения в синтаксисе марийского языка // Congressus Nonus Internationalis Fenno-ugristarum. Pars IV. Dissertationes sectionum: Linguistica I. Tartu, 2001. C.72-77.

15. Аракин 1989 Аракин В.Д. Сравнительная типология английского и русского языков. 2-е изд. М.: Просвещение, 1989. 254 с.

16. Арбатская, Арбатский 1983 Арбатская Е.Д., Арбатский Д.И. О лексико-семантических классах имен прилагательных русского языка // ВЯ. 1983. №1. С.52-65.

17. Арутюнова 1990 Арутюнова Н.Д. Предикат // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. С.392.

18. Арутюнова 1997 Арутюнова Н.Д. Бытийные предложения // Русский язык. Энциклопедия. 2-е изд., перераб. и доп. / Гл. ред. Ю.Н. Караулов. М.: Научное изд-во «Большая Российская энциклопедия» - Издательский дом «Дрофа», 1997. С.57-59.

19. Арутюнова 1998 Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1998. 895 с.

20. Арутюнова 2002 Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. Логико-семантические проблемы. 2-е изд., стереотип. М.: УРСС, 2002. 383 с.

21. Арутюнова, Ширяев 1983 Арутюнова Н.Д., Ширяев Е.Н. Русское предложение. Бытийный тип (структура и значение). М.: Русский язык, 1983. 198 с.

22. Балашша 1951 Балашша Й. Венгерский язык / Пер. О.В. Громова, И.В. Салимона, Ю.И. Шишмонина. М.: Изд-во иностранной литературы, 1951. 375 с.

23. Балли 2001 Балли Ш. Общая лингвистика и вопросы французского языка. 2-е изд., стереотип. / Пер. с 3-го франц. изд-я Е.В. и Т.В. Вентцель. Ред., вступ. статья и примечания Р.А. Будагова. М.: УРСС, 2001. 416 с.

24. Баскаков 1975 Баскаков Н.А. Историко-типологическая характеристика структуры тюркских языков. Словосочетание и предложение. М.: Наука, 1975.287 с.

25. Баталова 1964 Баталова P.M. Некоторые морфологические особенности оньковского диалекта коми-пермяцкого языка // Вопросы финно-угорского языкознания. Грамматика и лексикология. М.; Л.: Наука, 1964. С.83-88.

26. Баталова 1975 Баталова P.M. Коми-пермяцкая диалектология. М.: Наука, 1975.252 с.

27. Баталова 1982 Баталова P.M. Ареальные исследования по восточным финно-угорским языкам. М.: Наука, 1982. 167 с.

28. Баталова 1990 Баталова P.M. Унифицированное описание диалектов уральских языков. Оньковский диалект коми-пермяцкого языка. М., 1990. 205 с.

29. Баталова 1992 Баталова P.M. О роли ударения в развитии новых значений слов (на материале пермских языков) // Пермистика: Диалекты и история пермских языков. Сыктывкар, 1992. С.24-30.

30. Бенвенист 2002 Бенвенист Э. Общая лингвистика. М.: УРСС, 2002.447 с.

31. Блох 2000 Блох М.Я. Теоретические основы грамматики. 2-е изд., испр. М.: Высшая школа, 2000. 160 с.

32. Блумфилд 2002 Блумфилд JI. Язык. 2-е изд., стереотип. / Пер. с англ. Е.С. Кубряковой и В.П. Мурат, комментарий Е.С. Кубряковой. Под ред. и с предисловием М.М. Гухман. М.: УРСС, 2002. 607 с.

33. Больдт 1974 Больдт К. Прилагательные со значением степени качества в нганасанском языке // СФУ. 1974. №4. С.261-268.

34. Больдт 1985 Больдт Е.П. Первоначальное формальное неразличение существительного и прилагательного в нганасанском языке // Структура самодийских и енисейских языков. Томск, 1985. С.10-15.

35. Бондаренко 1983 Бондаренко В.Н. Отрицание как логико-грамматическая категория. М.: Наука, 1983. 212 с.

36. Бортэ 1977 Бортэ J1.B. Глубина взаимодействия частей речи в русском языке. Кишинев: Изд-во «Штиинца», 1977. 108 с.

37. Бубрих 1949 Бубрих Д.В. Грамматика литературного коми языка. Л., 1949. 204 с.

38. Бубрих 1953 Бубрих Д.В. Историческая грамматика эрзянского языка. Саранск, 1953. 272 с.

39. Будагов 1965 Будагов Р.А. Введение в науку о языке. М.: Просвещение, 1965. 492 с.

40. Бузакова 1990 Бузакова Р.Н. Синонимичные субстантивные словосочетания в мордовских и удмуртском языках // Вопросы грамматики и контактирования языков: Сборник статей. Ижевск, 1990. С. 89-93.

41. Булыгина, Шмелев 1997 Булыгина Т.В., Шмелев А.П. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Языки русской культуры, 1997. 574 с.

42. Бурлакова 1984 Бурлакова В.В. Синтаксические структуры современного английского языка. М.: Просвещение, 1984. 112 с.

43. Валге 1981 Валге Ю.Х. Возможности координации членов предложения в современном эстонском языке: Дис. канд. филол. наук. Тарту. 189 с.

44. Валгина 1978 Валгина Н.С. Синтаксис современного русского языка. М.: Высшая школа, 1978.439 с.

45. Валгина и др. 1987 Валгина Н.С. и др. Современный русский язык. М.: Высшая школа, 1987.

46. Валгина и др. 2002 Валгина Н.С., Розенталь Д.Э., Фомина М.И. Современный русский язык. 6-е изд., перераб. и доп. / Под ред. Н.С. Валгиной. М.: Логос, 2002. 527 с.

47. Валгина 2003 Валгина Н.С. Современный русский язык. Синтаксис. 4-е изд., испр. М.: Высшая школа, 2003. 416 с.

48. Ванников 1979 Ванников Ю.В. Синтаксис речи и синтаксические особенности русской речи. М.: Русский язык, 1979. 296 с.

49. Ванников 1997 Ю.В. Ванников. Парцелляция // Энциклопедия. Русский язык. М., 1997. С.328.

50. Васикова 1982 Васикова Л.П. Сложные предложения в современном марийском литературном языке. 4.1. Структурные схемы предложения. Сложносочиненные предложения. Йошкар-Ола: Марийское кн. изд-во, 1982. 223 с.

51. Васильев и др. 1991 Васильев и др. Марийско-русский словарь. 1991.510 с.

52. Васильева 1983 Васильева Н.М. Синтаксис простого предложения в современном французском языке. М.: Просвещение, 1983. 110 с.

53. Вендина 2001 Вендина Т.Н. Введение в языкознание: Учебное пособие. М.: Высшая школа, 2001. 288 с.

54. Вийтсо 1993 Вийтсо Т.-Р. Ливский язык // Языки народов мира. Уральские языки. М.: Наука, 1993. С.76-90.

55. Вольф 1978 Вольф Е.М. Грамматика и семантика прилагательного. М.: Наука, 1978. 200 с.

56. Вольф 1990 Вольф Е.М. Прилагательное // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. С.397-398.

57. Вольф 2002 Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. 2-е изд., доп. М.: УРСС, 2002. 261 с.

58. Воробьева и др. 1975 Воробьева Г.Ф., Панюшева М.С., Толстой И.В. Современный русский язык. Синтаксис. М.: Русский язык, 1975. 192 с.

59. Воротников 2001 Воротников Ю.Л. О семантическом инварианте категории степеней сравнения // Исследования по языкознанию: Сборник статей 70-летию А.В. Бондарко / Отв. ред. С.А. Шубик. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та. 2001. С.23-35.

60. Всеволодова 1984 Всеволодова М.В. Некоторые закономерности сочетаемости слов и словоформ в предложении // Сочетаемость слов и вопросы обучения русскому языку иностранцев / Под ред. В.В. Морковкина. М.: Русский язык, 1984. С. 15-26.

61. Всеволодова 2000 Всеволодова М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса. Фрагмент прикладной (педагогической) модели языка). М.: Изд-во Московского ун-та, 2000. 502 с.

62. Вяари 1966 Ливский язык // Языки народов СССР. Т.З. Финно-угорские и самодийские языки. М.: Наука, 1966. С.138-154.

63. Габучан 1997 Габучан К.В. Определение // Энциклопедия. Русский язык. 2-е изд., перераб. и доп. / Гл. ред. Ю.Н. Караулов. М.: Научное изд-во «Большая Российская энциклопедия» - Издательский дом «Дрофа», 1997. С.293.

64. Гаврилова 1970 Гаврилова Т.Г. Порядок слов в удмуртском простом повествовательном предложении // Записки Удмуртского НИИ истории, экономики, лит-ры и языка. Вып.21. Филология. Ижевск, 1970. С. 107-118.

65. Гаджиева 1971 Гаджиева Н.З. Существовал ли глагол-связка настоящего времени в тюркских языках? // Советская тюркология. №5. Баку, 1971. С.3-10.

66. Гаджиева, Серебренников 1986 Гаджива Н.З., Серебренников Б.А. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Синтаксис. М.: Наука, 1986.284 с.

67. Гак 1983 Гак В.Г. Сравнительная типология французского и русского языков. 2-е изд. М.: Просвещение, 1983. 287 с.

68. Гак 1986 а Гак В.Г. Теоретическая грамматика французского языка. Морфология. 2-е изд., испр. и доп. М.: Высшая школа, 1986. 312 с.

69. Гак 1986 б Гак В.Г. Теоретическая грамматика французского языка. Синтаксис. 2-е изд., испр. и доп. М.: Высшая школа, 1986. 221 с.

70. Галкина-Федорук 1957 Галкина-Федорук Е.М. О категории состояния в русском языке // Русский язык в школе. 1957. №4. С.6-17.

71. Гард 1985 Гард П. Русское каково' // Новое в зарубежной лингвистике. Вып.ХУ. М.: Прогресс, 1985. С.215-226.

72. Гвоздев 1967 Гвоздев А.Н. Современный русский литературный язык. 4.1. Фонетика и морфология. 3-е изд. М.: Просвещение, 1967. 432 с.

73. Гвоздев 1973 Гвоздев А.Н. Современный русский язык: в 2-х ч. 4.2. М.: Просвещение, 1973. 350 с.

74. ГИ 1991 Грамматические исследования. Функционально-стилистический аспект. Морфология. Словообразование. Синтаксис. М.: Наука, 1991.247 с.

75. ГМЯ 1980 Грамматика мордовских языков. Фонетика, графика, орфография, морфология / Под ред. Д.В. Цыганкина. Саранск: Мордовский гос. унт, 1980. 430 с.

76. Голикова 1995 Голикова Н.А. Атрибут и предикат в современных лингвистических исследованиях: проблема взаимодействия // Функционально-текстовые аспекты языковых единиц. СПб.: Санкт-Петербургский ун-т, 1995. С.98-109.

77. Головин 1977 Головин Б.Н. Введение в языкознание. 3-е изд., испр. М.: Высшая школа, 1977. 311 с.

78. Головин 1983 Головин Б.Н. Введение в языкознание. 4-е изд. М.: Высшая школа, 1983. 231 с.

79. Грабье 1978 Грабье В. О полупредикативной конструкции и второстепенной предикации // Языкознание в Чехословакии. 1956-1974 гг. М.: Прогресс, 1978. С.232-255.

80. Гречко 2003 Гречко В.А. Теория языкознания. М.: Высшая школа, 2003. 375 с.

81. ГРЯ 1960 I Грамматика русского языка. 4.1 / АН СССР. М.,1960.

82. ГРЯ 1960 II Грамматика русского языка. 4.2. Синтаксис / АН СССР. М., 1960.

83. ГСУЯ 1962 Грамматика современного удмуртского языка. Фонетика и морфология / Отв. ред. П.Н. Перевощиков. Ижевск: Удмуртское кн. изд-во, 1962. 376 с.

84. ГСУЯ 1970 Грамматика современного удмуртского языка. Синтаксис простого предложения / Под общ. ред. В.И. Алатырева. Ижевск: Удмуртия, 1970. 245 с.

85. Гужива 1979 Гужива Ф.К. Современный русский литературный язык. 4.2. Морфология. Синтаксис. Пунктуация. 2-е изд., перераб. и доп. Киев: Вища школа, 1979. 279 с.

86. Гуя 1976 Гуя Я. Морфология обско-угорских языков // Основы финно-угорского языкознания. Марийский, пермские и угорские языки. М.: Наука, 1976. С.277-332.

87. ГФЯ 1958 Грамматика финского языка: фонетика, морфология. М.-JL: Изд-во АН СССР, Ленинградское отделение, 1985. 296 с.

88. Даль 1981 Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т.2. И - О. М.: Русский язык, 1981. 779 с.

89. Данилов 1968 Данилов В. Ограничительные прилагательные эрзянского языка (по материалам говора с. Эрзянь Охонькина) // СФУ. 1968. №4. С.243-247.

90. Дмитриева 1973 Дмитриева Л.К. Осложнение предложения (Функции однородности, обособления, вводности и обращения) // Функциональный анализ грамматических категорий: Сборник научных трудов / Науч. ред. А.В. Бондарко. Л.: ЛГПИ им. Герцена, 1973. С.153-191.

91. Долгова 1980 Долгова О.В. Синтаксис как наука о построении речи. М.: Высшая школа, 1980. 191 с.

92. Дорофеева 1984 Дорофеева Т.М. Синтаксические свойства слова в свете коммуникативных задач обучения // Сочетаемость слов и вопросы обучения русскому языку иностранцев / Под ред. В.В. Морковкина. М.: Русский язык, 1984. С.106-113.

93. Дорофеева 1986 Дорофеева Т.М. Синтаксическая сочетаемость русского глагола. М.: Русский язык, 1986. 105 с.

94. Дубровина 1968 Дубровина З.М. К вопросу о краткой форме I инфинитива в роли подлежащего в финском языке // СФУ. 1968. №2. С.85-101.

95. Дубровина 1969 а Дубровина З.М. Синтаксические функции иллативной формы м-ового инфинитива в финском языке // Ученые записки Ленинградского ун-та. №335. Серия филологических наук. Вып.71. Вопросы финно-угорской филологии. Вып.2. Л. С.3-48.

96. Дубровина 1969 б Дубровина З.М. Финальные конструкции с краткой формой I инфинитива в финском языке // СФУ. 1969. №4. С.265-284.

97. Дубровина 1972 а Дубровина З.М. Инфинитивы в финском языке. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1972. 208 с.

98. Дубровина 1972 б Дубровина З.М. Синтаксические функции инфинитивов в современном финском языке: Автореферат дис. . доктора филол. наук. Л., 1972.34 с.

99. Дубровина 1975 Дубровина З.М. Закон соотнесенности и его значение для образования инфинитивных и причастных конструкций в финском языке // Fenno-ugristica. I. Тарту. / Тр. по финно-угроведению. С.90-100.

100. Дубровина 1977 Дубровина З.М. Инфинитив и причастие как дополнительное ядро предикации в финском предложении // Вопросы финно-угорской филологии. Вып.З. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1977. С.34-75.

101. Дубровина 1990 Дубровина З.М., Лудыкова В.М. Некоторые черты исконного родства в синтаксисе прибалтийско-финских и пермских языков (м-овый инфинитив) // Материалы VI МКФУ / Отв. ред. Г.В. Федюнева. Т.2. М.: Наука, 1990. С.60-65.

102. Дубровина 2000 Дубровина З.М. Инфинитив и причастие как дополнительное ядро предикации в финском языке // Кафедра финно-угорской филологии (75 лет): Избранные труды / Санкт-Петербургский ун-т. 2000. С.57-86.

103. Евтюхин 2002 Евтюхин В.Б. Морфологические категории. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та, 2002. 68 с.

104. Егорова 1975 Егорова А.С. О некоторых вопросах взаимодействия разносистемных языков (мордовских и русского) // Fenno-ugristica: Труды по финно-угроведению. Тарту, 1975. С. 103-116.

105. Елисеев 1993 Елисеев Ю.С. Финский язык // Языки народов мира. Уральские языки, М.: Наука, 1993. С.90-115.

106. Ермакова 1979 Ермакова О.П. Контекстно-обусловленная сочетаемость идентифицирующих существительных с прилагательным // Синтаксис текста. М.: Наука, 1979. С.153-161.

107. Ефремов 1999 Ефремов Д.А. О способах выражения превосходной степени в современном удмуртском языке // Пермистика: Диалекты и история пермских языков во взаимодействии с другими языками. Сыктывкар, 1999. С.72-79.

108. Ефремов 2001 Ефремов Д. А. История изучения имени прилагательного в удмуртском языке // Linguistica Uralica. 2001. №2. С.122-129.

109. Ефремов 2002 а Ефремов Д.А. Грамматические свойства имени прилагательного в удмуртском языке: Дис. . канд. филол. наук. Ижевск, 2002. 135 с.

110. Ефремов 2002 б Ефремов Д.А. О случаях согласования удмуртского прилагательного с определяемым словом в числе // Пермистика 9: Вопросы пермской и финно-угорской филологии. Ижевск: Издательский дом «Удмуртский ун-т», 2002. С. 182-192.

111. Ефремов 2003 Ефремов Д.А. О случаях полного согласования имени прилагательного с определяемым словом в удмуртском языке // Вордскем кыл. 2003. №5-6. С.45-47.

112. Жижева 1950 Жижева Е.Г. Категория грамматического числа в коми языке: Автореферат дис. канд. филол. наук / Ленинградский ун-т. Л., 1950. 12 с.

113. Жижева 1952 Жижева Е.Г. О значении суффикса -ось // Лингвистический сборник. Сыктывкар: Коми гос. изд-во, 1952. С.29-36.

114. Жилина 1956 Жилина Т.И. О говоре села Слудка // Историко-филологический сборник. Вып.З. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1956. С.79-86.

115. Жилина 1975 Жилина Т.И. Верхнесысольский диалект коми языка. М.: Наука, 1975.267 с.

116. Жилина 1985 Жилина Т.И. Лузско-летский диалект коми языка. М.: Наука, 1985. 271 с.

117. Жилина 1998 Жилина Т.И. Вымский диалект коми языка. Сыктывкар: Пролог, 1998. 438 с.

118. Жилина, Бараксанов 1971 Жилина Т.И., Бараксанов Г.Г. Присыктывкарский диалект и коми литературный язык. М.: Наука, 1971. 276 с.

119. Жилина, Колегова 1960 Жилина Т.И., Колегова Н.А. Некоторые особенности говора Обских коми (сс. Мужи и Шурышкары) // Историко-филологический сборник. Вып.6. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1960. С. 152-170.

120. Жирмунский 1968 Жирмунский В.М. О природе частей речи и их классификации // Вопросы теории частей речи. На материале языков различных типов. М.-Л.: Наука, Ленинградское отд-ие, 1968. С.7-32.

121. Зайцева 1981 Зайцева М.И. Грамматика вепсского языка. Л.: Наука, Ленинградское отд-ие, 1981. 360 с.

122. Захаров 1973 Захаров В.Н. Имя прилагательное в русском и удмуртском языках // Вопросы удмуртского языкознания: Сборник статей и материалов. Вып.2. Ижевск, 1973. С.103-110.

123. Злобина 1957 Злобина В.Е. О словах, выражающих состояние в современном финском языке // Ученые записки Петрозаводского ун-та. Исторические и филологические науки. Вып.1. Т.VIII. Петрозаводск, 1957. С.261-270.

124. Золотова и др. 1998 Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М., 1998. 528 с.

125. Иванова и др. 1981 Иванова И.П., Бурлакова В.В., Почепцов Г.Г. Теоретическая грамматика современного английского языка. М.: Высшая школа, 1981.285 с.

126. Иванова 1982 Иванова З.К. Синтаксические отношения между однородными членами, выраженные соединительными союзами // Вопросы марийского языка. Йошкар-Ола, 1982. С. 123-135.

127. Иванова 1984 Иванова З.К. Частицы между однородными членами предложения в марийском языке // Вопросы грамматики и лексики финно-угорских и самодийских языков. Fenno-ugristica / Тр. по финно-угроведению. 11. Tartu, 1984. С.37-42.

128. Иванова 1986 Иванова З.К. Сочинительные словосочетания без однородности в марийском языке // Марийская филология: Межвузовский сборник научных трудов. Йошкар-Ола, 1986. С.81-85.

129. Иванова 1999 Иванова Е.Ю. Конструкции экспрессивного синтаксиса в современном болгарском языке: Учебное пособие. СПб: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та. 1999. 94 с.

130. Ивлюшкина 2003 Ивлюшкина Н.И. Типы обособлений в эрзянском языке: Атореферат дис. канд. филол. наук /Саранский ун-т. Саранск, 2003. 22 с.

131. ИГРЯ 1978 Историческая грамматика русского языка. Синтаксис. Простое предложение / Под ред. акад. В.И. Борковского. М.: Наука, 1978.447 с.

132. Игушев 1980 Игушев Е.А. Современный коми язык. Синтаксис (простое предложение): Учебное пособие. Пермь - Сыктывкар, 1980. 101 с.

133. Иевлева 1984 а Иевлева Т.М. Синтаксис глагола в коми языке (связь глагола с подлежащим и дополнением): Автореферат дис. . канд. филол. наук. М., 1984. 17 с.

134. Иевлева 1984 б Иевлева Т.М. Синтаксис транзитивных глаголов с включенным объектом в коми языке // Взаимодействие финно-угорских и русского языков. Сыктывкар, 1984. С.63-73.

135. Иевлева 1990 Иевлева Т.М. Выражение субъектной и объектной валентности глагола в коми языке // Материалы VI МКФУ. Т.2. М.: Наука, 1990. С.83-84.

136. Ильина 1986 Ильина М.К. Об отрицании в удмуртском языке // Вопросы фонетики и грамматики удмуртского языка. Устинов, 1986. С.70-83.

137. Камчатнов, Николина 1999 Камчатнов A.M., Николина Н.А. Введение в языкознание: Учебное пособие. М.: Флинта-Наука, 1999. 229 с.

138. Камынина 1983 Камынина А.А. Современный русский язык: Синтаксис простого предложения. М., 1983. 102 с.

139. Камынина 1999 Камынина А.А. Современный русский язык. Морфология. М.: Изд-во Московского ун-та. 1999.

140. Каракулова 1995 Каракулова М.К. Удмуртское прилагательное. Проблемы отражения его особенностей в учебных пособиях // Узловые проблемы современного финно-угроведения. Йошкар-Ола, 1995. С.329-330.

141. Каракулова, Каракулов 2000 Каракулова М.К., Каракулов Б.И. Сопоставительная грамматика русского и удмуртского языков. Глазов, 2000. 91 с.

142. Карманова 1992 Карманова А.Н. Современный коми язык (морфология). Сыктывкар - Пермский ун-т, 1992. 94 с.

143. Карманова 1994 Карманова А.Н. Ошя коми кыв. Морфология (нима кывсикасъяс). Сыктывкар, 1994. 78 лб.

144. Карманова 1998 Карманова А.Н. Ошя коми кыв. Морфология: Велбдчан неббг. 2 юкбн (кадакыв формаяс кадакывберд, состояние кывъяс). Сыктывкар, 1998.

145. Касевич 1988 Касевич В.Б. Семантика. Синтаксис. Морфология. М.: Наука, Гл. ред. восточной лит-ры, 1988. 309 с.

146. Каск 1966 Каск А.Х. Эстонский язык // Языки народов СССР: в 3-х т. Т.З. М.: Наука, С.53-56.

147. Каск 1969 Каск А.Х. Эстонский язык // Основные процессы внутриструктурного развития тюркских, финно-угорских, монгольских языков. М.: Наука, 1969. С.293-298.

148. Кацнельсон 1987 Кацнельсон С.Д. К понятию типов валентности // ВЯ. 1987. №3. С.20-32.

149. Кацнельсон 2001 Кацнельсон С.Д. Категории языка и мышления. Из научного наследия. М.: Языки русской культуры, 2001. 852 с.

150. Кацнельсон 2002 Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. 2-е изд., стереотип. М.: УРСС, 2002. 217 с.

151. Каштанова 1995 Каштанова П.В. Субстантивация как один из основных способов словопроизводства в мордовских языках // Узловые проблемы современного финно-угроведения. Йошкар-Ола, 1995. С.330-332.

152. Каштанова 2000 Каштанова П.В. К вопросу о безличных предложениях // Финно-угристика на пороге III тысячелетия. Саранск: Красный Октябрь, 2000. С. 145-147.

153. Кельмаков 1990 Кельмаков В.К. Образцы удмуртской речи. 2. Срединные говоры. Ижевск, 1990. 97 с.

154. Кельмаков 1993 Кельмаков В.К. Удмуртский язык // Языки народов мира: Уральские языки. М.: Наука, 1993. С.239-255.

155. Кельмаков 1998 Кельмаков В.К. Краткий курс удмуртской диалектологии. Введение. Фонетика. Морфология. Диалектные тексты. Библиография: Учебное пособие для вузов. Ижевск: Изд-во Удмуртского ун-та, 1998. 385 с.

156. Кельмаков 2000 Кельмаков В.К. Удмуртский язык в типологическом и контактологическом аспекте: Препринт / Удмуртский государственный ун-т. Ижевск, 2000. 71 с.

157. Керт 1966 Керт Г.М. Саамский язык // Языки народов СССР. Т.З. М.: Наука, 1966. С.155-171.

158. Керт 1971 Керт Г.М. Саамский язык (кильдинский диалект). Фонетика. Морфология. Синтаксис. Л.: Наука, Ленинградское отд-ие, 1971. 355 с.

159. Клаас 1988 Клаас Б.М. Сходные черты синтаксиса эстонского и литовского языков и их происхождение: Автореферат дис. . канд. филол. наук / Тартуский ун-т. Тарту, 1988. 15 с.

160. Коведяева 1966 Коведяева Е.И. Марийский язык // Языки народов СССР. Т.З. Финно-угорские и самодийские языки. М.: Наука, 1966. С.221-254.

161. Коведяева 1972 Коведяева Е.И. О функционировании суффикса -рак в марийском языке // Вопросы советского финно-угроведения. Языкознание:

162. Тезисы докладов и сообщений на XIV Всесоюзной конференции по финноугроведению, посвященной 50-летию образования СССР. Саранск, 1972. С. 65-67.

163. Коведяева 1975 Коведяева Е.И. О функционировании суффикса-рак в марийском языке // Вопросы финно-угроведения. Bbin.IV. Саранск, 1975. С.86-92.

164. Коведяева 1976 Коведяева Е.И. Марийский язык (Вопросы синтаксиса) // Основы финно-угорского языкознания. Марийский, пермские и угорские языки. М.: Наука, 1976. С.90-93.

165. Кодухов 1987 Кодухов В.И. Введение в языкознание. М.: Просвещение, 1987. 286 с.

166. Колегова, Бараксанов 1980 Колегова Н.А., Бараксанов Г.Г. Среднесысольский диалект коми языка. М.: Наука, 1980. 226 с.

167. Колпакова 1990 Колпакова Н.Н. К вопросу о неотторжимой принадлежности в венгерском языке // Вопросы финно-угорской филологии. Вып.5. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1990. С.38-44.

168. Колшанский 1984 Колшанский Г.В. Коммуникативная функция и структура языка / Отв. ред. доктор филол. наук Т.В. Булыгина. М.: Наука, 1984. 175 с.

169. Коляденков 1940 Коляденков М.Н. Синтаксис и пунктуация мордовских (эрзянского и мокшанского) языков. Саранск: Мордовское кн. изд-во. 1940.

170. Коляденков 1954 Коляденков М.Н. Грамматика мордовских (эрзянского и мокшанского) языков. 4.2. Синтаксис. Саранск: Мордовское кн. изд-во, 1954. 327 с.

171. Коляденков 1959 Коляденков М.Н. Структура простого предложения в мордовских языках. Предложение и его главные члены. Саранск: Мордовское кн. изд-во, 1959. 291с.

172. Кормилицына 2003 Кормилицына М.А. Семантически осложненное (полипропозитивное) простое предложение в устной речи. 2-е изд., стереотип. / Под ред. проф. О.Б. Сиротининой. М.: УРСС, 2003. 151 с.

173. КПЯ 1962 Коми -пермяцкий язык. Введение, фонетика, лексика и морфология / Под ред. В.И. Лыткина. Кудымкар: Коми-пермяцкое кн. изд-во, 1962. 340 с.

174. КРК Безносикова Л.М., Айбабина Е.А., Коснырева Р.И. Коми-роч кывчукбр. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 2000. 815 лб.

175. Кронгауз 2001 Кронгауз М.А. Семантика. М., 2001. 399 с.

176. Кручинина 1990 а Кручинина И.Н. Обособление // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. С.340.

177. Кручинина 1990 б Кручинина И.Н. Определение // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. С.348-349.

178. Крылова 1987 Крылова Г.К. К вопросу о категориально-недифференцированных словах в марийском языке / Тр. по финно-угроведению Тартуского гос. ун-та. Вып. 14. Тарту, 1987. С. 14-53.

179. Крылова и др. 1997 Крылова О.А., Максимов Л.Ю., Ширяев Е.Н. Современный русский язык. Теоретический курс. Синтаксис. Пунктуация. М.: Изд-во Российского ун-та дружбы народов, 1997. 256 с.

180. Кузнецов 2004 Кузнецов П.М. Средства выражения признака предмета в диалектах хантыйского языка: Автореферат дис. . канд. филол. наук. Томск, 2004. 23 с.

181. Кузнецова и др. 1980 Кузнецова А.И., Хелимский Е.А., Грушкина Е.В. Очерки по селькупскому языку. М.: Изд-во Московского ун-та, 1980. 411с.

182. Кузьмина 1993 Кузьмина И.Б. Синтаксис русских говоров в лингвогеографическом аспекте. М., 1993.

183. Куратов 1939 Куратов И.А. Лингвистические работы. Т.2. Сыктывкар: Коми гос. изд-во, 1939. 136 с.

184. Курбэйра 1984 Курбэйра А.К. Сочетаемость как объект рассмотрения в курсе лексикологии // Сочетаемость слов и вопросы обучения русскому языку иностранцев / Под ред. В.В. Морковкина. М.: Русский язык, 1984. С.35-42.

185. КЭСК 1970 Лыткин В.И., Гуляев Е.С. Краткий этимологический словарь коми языка. М.: Наука, 1970. 386 с.

186. Лаанест 1975 Лаанест А. Прибалтийско-финские языки // Основы финно-угорского языкознания. Прибалтийско-финские, саамские и мордовские языки. М.: Наука, 1975. С.5-121.

187. Левицкий 2002 Левицкий Ю.А. Основы теории синтаксиса. 2-е изд., стереотип. М.: УРСС, 2002. 234 с.

188. Лекант 1971 Лекант П.А. Грамматическая форма сказуемого и его структурные типы // Ученые записки Московского областного педагогического инта им. Н.К. Крупской. Т.295. Русский язык. Вып.18. М., 1971. С.117-148.

189. Лекант 1976 Лекант П.А. Типы и формы сказуемого в современном русском языке. М.: Высшая школа, 1976. 144 с.

190. Лекант 1986 Лекант П.А. Синтаксис простого предложения в современном русском языке. 2-е изд. М.: Высшая школа, 1986. 176 с.

191. Лекант 1995 Лекант П.А. Предикативное определение // Л.А. Касаткин, Е.В. Клобуков, П.А. Лекант. Краткий справочник по современному русскому языку / Под ред. П.А. Леканта. М.: Высшая школа, 1995. С.317.

192. Лешкина 2004 Лешкина В.И. Определение как один из второстепенных членов предложения в эрзянском языке: Автореферат дис. канд. филол. наук. Саранск, 2004.20 с.

193. Липис 1995 Липис Г.В. Типы синтаксических структур с пространственным значением // Функционально-текстовые аспекты языковых единиц. СПб.: Санкт-Петербургский ун-т, Языковой центр, 1995. С.27-35.

194. Ломакина 1996 Ломакина Т. Выражение одного из видов дополнительной предикативности в мокшанском языке // Структура и развитие волжско-финских языков: Тезисы докладов Международной научной конференции. Йошкар-Ола, 1996. С.61-63.

195. Лопатина 1990 Лопатина Л.Е. Управление // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. С.573.

196. Лудыкова 1983 Лудыкова В.М. Сказуемое безличных предложений в коми языке // Вестник Ленинградского университета. №8. История, язык, литература. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1983. С.69-73.

197. Лудыкова 1989 Лудыкова В.М. Безлично-предикативные слова в коми языке // Грамматика и лексикография коми языка / Тр. ИЯЛИ УрО РАН СССР. Вып.46. Сыктывкар, 1989. С.42-49.

198. Лудыкова 1991 Лудыкова В.М. Коми кывйын простой сёрникузя: Спецкурсысь учебной пособие. Сыктывкар, 1991. 64 с.

199. Лудыкова 1993 Лудыкова В.М. Ошя коми кывлон синтаксис. I юкбн. Кывтэчас да простой сёрникузя. Сыктывкар, 1993. 97 с.

200. Лудыкова 1999 а Лудыкова В.М. Коми кывбердлбн грамматика да вежбртас. Сыктывкар, 1999. 119 с.

201. Лудыкова 1999 б Лудыкова В.М. Коми кывйын кывберд качестволысь вывт1 ыджыд тшупбд петкбдлбм // Пермистика 7: Диалекты и история пермских языков во взаимодействии с другими языками: Сборник статей. Сыктывкар, 1999. С.115-121.

202. Лудыкова 2000 Лудыкова В.М., Некрасова Г.А., Попова Э.Н., Федюнева Г.В., Цыпанов Е.А. Ошя коми кыв. Морфология / Дасьтбма Г.В. Федюнева кипод улын. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 2000. 544 с.

203. Лудыкова 2001 а Лудыкова В.М. Роль прилагательного в формировании смысла высказывания (на материале коми языка). Сыктывкар, 2001. 30 с. (Серия препринтов «Научные доклады» / Сыктывкарский ун-т. №21-2001.

204. Лудыкова 2002 а Лудыкова В.М. Адъективные словосочетания в коми языке // Актуальные вопросы финно-угроведения и преподавания финно-угорских языков. М.: Изд-во МГУ, 2002. С.243-251.

205. Лудыкова 2002 б Лудыкова В.М. Роль прилагательного в именной группе коми языка // Первой удмуртской грамматике 225 лет. Ижевск, 2002. С. 180187.

206. Лудыкова 2004 Лудыкова В.М. Интенсификация качества прилагательных в диалектах коми языка // Вопросы коми диалектологии / Тр. ИЯЛИ КНЦ УрО РАН. Вып.65. Сыктывкар, 2004. С.54-66.

207. Лыскова 1986 Лыскова Н.А. Именное сказуемое в обско-угорском предложении (на материале северных диалектов хантыйского и мансийского языков) // СФУ. 1986. №2 (XXII). С.128-137.

208. Лыскова 1988 Лыскова Н.А. Подлежащее и сказуемое в хантыйском и мансийском языках: Автореферат дис. . канд. филол. наук / Тартуский ун-т. Тарту, 1988. 18 с.

209. Лыскова 1990 Лыскова Н.А. Главные члены обско-угорского предложения // Вопросы финно-угорской филологии. Вып.5. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1990. С.44-59.

210. Лыскова 1996 Лыскова Н.А. Семантический аспект синтаксиса имени существительного в обско-угорских языках. СПб.: Образование, 1996. 97 с.

211. Лыткин 1889 Лыткин Г.С. Зырянский край при епископах пермскихъ и зырянский языкъ. 1383 - 1501. Санкт-Петербург. 1889. 232 с.

212. Лыткин 1929 I Лыткин В.И. (Илля Вась). Материалы по коми грамматике (обоих наречий). Приложение к школьным грамматикам языка коми.

213. М.: Центральное изд-во народов СССР, 1929. 48 с.

214. Лыткин 1929 II Лыткин В.И. (Илля Вась). Материалы по коми грамматике (обоих наречий). Приложение к школьным грамматикам языка коми.

215. М.: Центральное изд-во народов СССР, 1929. 48 с.

216. Лыткин 1931 Лыткин В.И. О говоре древнекоми письменности // Сборник комиссии по собиранию словаря и изучению диалектов коми языка / Под ред. В.И. Лыткина. Вып.2. М.: Центриздат, 1931. С.32-50.

217. Лыткин 1952 Лыткин В.И. Древнепермский язык. М.: Изд-во АН СССР, 1952. 174 с.

218. Лыткин 1977 а Лыткин В.И. Историческая грамматика коми языка. Сыктывкар - Пермь, 1977. 86 с.

219. Лыткин 1977 б Лыткин В.И. Коми кывлбн исторической морфология. Сыктывкар, 1977.

220. Лыткин 1995 Лыткин В.И. Коми кывлбн исторической морфология. Сыктывкар, 1995. 102 с.

221. Майтинская 1955 Майтинская К.Е. Венгерский язык. 4.1. Введение. Фонетика. Морфология. М.: Изд-во АН СССР, 1955. 304 с.

222. Майтинская 1960 Майтинская К.Е. Венгерский язык. 4.3. Синтаксис. М.: Изд-во АН СССР, 1960. 375 с.

223. Майтинская 1964 Майтинская К.Е. Структурные типы удвоений (повторений) в финно-угорских языках // Вопросы финно-угорского языкознания. Грамматика и лексикология. М.-Л.: Наука, 1964. С.122-135.

224. Майтинская 1966 Майтинская К.Е. Введение // Языки народов СССР. Т.З. Финно-угорские и самодийские языки. М.: Наука, 1966. С.9-26.

225. Майтинская 1974 Майтинская К.Е. Сравнительная морфология финно-угорских языков // Основы финно-угорского языкознания. Вопросы происхождения и развития финно-угорских языков. М.: Наука, 1974. С.214-382.

226. Майтинская 1979 Майтинская К.Е. Историко-сопоставительная морфология финно-угорских языков. М., 1979. 263 с.

227. Майтинская 1993 а Майтинская К.Е. Венгерский язык // Языки мира. Уральские языки. М.: Наука, 1993. С.256-279.

228. Майтинская 1993 б Майтинская К.Е. Финно-угорские языки. Синтаксическая характеристика // Языки народов мира. Уральские языки. М.: Наука, 1993. С.29-30.

229. Майшев 1940 Майшев И.И. Грамматика коми-пермяцкого языка. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1940. 83 с.

230. Максимов 2001 Максимов В. Управление в марийском языке // Congressus Nonus Internationalis Fenno-ugristarum. Pars V. Dissertationes sectionum: Linguistica II. Tartu, 2001. C.331-333.

231. Максимова 1995 Максимова Н.П. К вопросу о связи по способу соответствия в селькупском языке // Языки народов Сибири: Сборник, посвященный 95-летию проф. А.П. Дульзона. Томск, 1995. С.30-40.

232. Малащенко, Богачев 1984 Малащенко В.П., Богачев Ю.П. Словосочетания и члены предложения // ВЯ. 1984. №6. С.81-86.

233. Малюткина 1974 Малюткина Э.К. К вопросу о категории состояния // Спорные вопросы синтаксиса. М.: Изд-во Московского ун-та, 1974. С.244-269.

234. Мамонтова 1994 Мамонтова Н.Н. О карельско-русских языковых контактах // Прибалтийско-финское языкознание. Петрозаводск, 1994. С.116-134.

235. Мартынов 1982 Мартынов В.В. Категории языка. Семиологический аспект. М.: Наука, 1982. 192 с.

236. Мартынова 1991 Мартынова Е.И. Состав и синтаксические функции инфинитивных форм селькупского глагола: Автореферат . канд. дис. Новосибирск, 1991. 18 с.

237. Маслов 1975 Маслов Ю.С. Введение в языкознание. М.: Высшая школа, 1975. 327 с.

238. Маслов 1998 Маслов Ю.С. Введение в языкознание. М.: Высшая школа, 1998. 272 с.

239. Матросова 1995 Матросова JI.C. Составное именное сказуемое в марийском языке. Йошкар-Ола, 1995. 16 с.

240. Матросова 2002 Матросова JI.C. Имя прилагательное в роли предикативного члена в современном марийском языке // Финно-угроведение. №1. Йошкар-Ола: Марийский НИИ им. В.И. Васильева, 2002. С.129-138.

241. Микушев, Игушев 1978 Микушев А.К., Игушев Е.А. Коми кыв да йбзкостса поэзия: Учебное пособие. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1978. 95 лб.

242. Милославский 1981 Милославский И.Г. Морфологические категории современного русского языка. М.: Просвещение, 1981. 254 с.

243. Милославский 1997 Милославский И.Г. Категория состояния // Современный русский язык / Под ред. В.А. Белошапковой. М.: Азбуковник, 1997. С.590-594.

244. Молодцов 1921 Молодцов В. А. (Сандро Вась). Коми грамматика туй писькбдысь. Сыктывдш кар: Коми нига лэдзан ин, 1921. 162 с.

245. Молодцов 1928 Молодцов В.А. (Сандрб Васьб). Усть-Сысольск: Коми издательство. М.,1928. 127 с.

246. Морковкин 1984 Морковкин В.В. Семантика и сочетаемость слова // Сочетаемость слов и вопросы обучения русскому языку иностранцев / Под ред. В.В. Морковкина. М.: Русский язык, 1984. С.5-15.

247. Муллонен 1966 Муллонен М.И. Глагольные односоставные предложения в финском языке: Автореферат дис. канд. филол. наук. Тарту. 23 с.

248. Муллонен 1967 Муллонен М.И. О влиянии синтаксического строя русского языка на вепсский язык // Прибалтийско-финское языкознание. Вопросы фонетики, грамматики и лексикологии. Л.: Изд-во «Наука», Ленинградское отд-ие, 1967. С.39-44.

249. Мустаев 1974 Мустаев Е.Н. Марийские прилагательные, обозначающие цвета // СФУ. 1974. №3. С. 179-182.

250. Некрасова 1996 Некрасова Г. А. Семантическая структура присубстантивного генитива в финно-пермских языках // Congressus Octavus Internationalis Fenno-Ugristarum. Pars III. Sessiones sectionum. Phonologia. Morphologia. Jyvaskyla, 1996. C.166-169.

251. Немченко 1975 Немченко В.Н. О разграничении частей речи в современном русском языке (имена прилагательные в их отношении к другим частям речи). Горький: Горьковский ун-т, 1975. 78 с.

252. Нечаев 1965 Нечаев Г.А. К вопросу об адъективизации имен существительных в коми языке // Всесоюзная конференция по финно-угроведению (Сыктывкар, июнь 1965 г.): Тезисы докладов и сообщений Сыктывкар, 1965. С. 8284.

253. Никитин 1996 Никитин М.В. Курс лингвистической семантики. СПб: Научный центр проблем диалога, 1996. 757 с.

254. Николаева 1997 Николаева Т.М. Высказывание // Русский язык. Энциклопедия. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Научное изд-во «Большая русская энциклопедия» - Издательский дом «Дрофа», 1997. С.79.

255. Никольс 1985 Никольс Дж. Падежные варианты предикативных имен и их отражение в русской грамматике // Новое в зарубежной лингвистике. Вып.ХУ. М.: Прогресс, 1985. С.342-387.

256. Ноуэлл-Смит 1985 Ноуэлл-Смит П.Х. Логика прилагательных // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистическая прагматика. Bbin.XVI. М.: Прогресс, 1985. С. 155-182.

257. Нээтар 1965 Нээтар У. Согласование сказуемого с подлежащим в эстонских диалектах: Автореферат дис. . канд. филол. наук. Таллин. 23 с.

258. Огуречникова 2001 Огуречникова Н.Л. Сильные прилагательные в «Старшей Эдде»: морфологическая структура и категориальное значение // Вестник Московского ун-та. Серия 9. Филология. №1 / Московский ун-т. 2001. С.55-79.

259. Павлов 1960 Павлов В.М. О разрядах имен прилагательных в русском языке // ВЯ. 1960. №2. С.65-70.

260. Павлович 1969 Павлович А.И. Историческая грамматика русского языка. Ч.З. Синтаксис: Учебное пособие. М.: Просвещение, 1969. 176 с.

261. Панфилов 1982 Панфилов В.З. Гносеологические аспекты философских проблем языкознания. М.: Наука, 1982. 357 с.

262. Папина 2002 Папина А.Ф. Текст: его единицы и глобальные категории. М.: УРСС, 2002. 367 с.

263. Перевощиков 1956 Перевощиков П.Н. Краткий очерк грамматики удмуртского языка // Русско-удмуртский словарь. М.: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1956. С.1273-1360.

264. Петухова 1980 Петухова JI.A. Глагольно-именные словосочетания в марийском языке. Йошкар-Ола: Марийское кн. изд-во, 1980. 111 с.

265. Пешковский 2001 Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. М.: Языки славянской культуры, 2001. 510 с.

266. Плунгян 2000 Плунгян В.А. Общая морфология. Введение в проблематику. М.: УРСС, 2000. 283 с.

267. Поздеев 1978 Поздеев В.В. К вопросу об именном сказуемом современного удмуртского языка // СФУ. 1978. №1 (XIV). С.41-45.

268. Пономарева 2002 Пономарева Л.Г. Фонетика и морфология мысовско лупьинского диалекта коми-пермяцкого языка. Дис. . канд. филол. наук. Ижевск, 2002. 207 с.

269. Понарядов 2001 Понарядов В.В. Порядок слов в пермских языках в сравнительно-типологическом освещении (простое предложение): Автореферат . канд. дис. Сыктывкар, 2001. 23 с.

270. Попов 1974 Попов А.С. Подлежащее и сказуемое в структуре простого предложения современного русского литературного языка. Пермь: Пермский педагогический ин-т, 1974. 116 с.

271. Прокопович 1974 Прокопович Н.Н. Вопросы синтаксиса русского языка. М.: Высшая школа, 1974. 350 с.

272. Прокопович 1975 Прокопович Н.Н., Дерибас Л.А., Прокопович Е.Н. Именное и глагольное управление в современном русском языке. М.: Русский язык, 1975.189 с.

273. Прокушева 1981 Прокушева Т.И. Инфинитив в коми языке: Автореферат . канд. дис. Тарту, 1981. 20 с.

274. Пунттила 1985 Пунттила М. Выражение абсолютного суперлатива в карельском языке // VI МКФУ (Сыктывкар, 24-30 июля 1985 г.): Тезисы. Т.1. Языкознание Сыктывкар, 1985. С.88.

275. Пялль 1954 Пялль Э.Н. О роли инфинитива в грамматическом строе эстонского языка: Автореферат дис. . канд. филол. наук. М., 1954. 20 с.

276. Разманов 1931 Разманов И.И. Коми синтаксис ыджыд школаясын велбдан отсбг. Мбскуа: ССРС-са йбзъяслбн Шбрса нига лэдзанш, 1931. 147 с.

277. Распопов 1975 Распопов И.П. Сказуемое как конструктивный центр предложения // Теоретические проблемы синтаксиса современных индоевропейских языков. Л.: Наука, Ленинградское отд-ие, 1975. С.162-169.

278. РГ 1980 I Русская грамматика. Т.1. Фонетика. Фонология. Ударение. Интонация. Словообразование. Морфология. М.: Наука, 1980. 783 с.

279. РГ 1980 II Русская грамматика. Т.2. Синтаксис. М.: Наука, 1980. 709с.

280. РД 1998 Русская диалектология. 2-е изд., стереотип. / Под ред. В.В. Колесова. М.: Высшая школа, 1998. 207 с.

281. Редей 1996 Редей К. Влияние церковнославянского языка на семантику и синтаксис древнезырянского. Сыктывкар, 1996. 59 с.

282. Редей, Эрдейи 1974 Редей К., Эрдейи И. Сравнительная лексика финно-угорских языков // Основы финно-угорского языкознания. Вопросы происхождения и развития финно-угорских языков. М.: Наука, 1974. С.397-437.

283. Рогов 1860 Опыт грамматики пермяцкого языка, составленный Николаем Роговым. СПб., 1860. 165 с.

284. Рожанский 2002 Рожанский Ф.И. Редупликация в марийском языке // Лингвистический беспредел: Сборник статей к 70-летию А.И. Кузнецовой. М.: Московский ун-т. 2002. С.75-94.

285. Рожновская 1979 Рожновская М.Г. Очерки по синтаксису болгарского литературного языка. Предложения с предикативным определением. М.: Наука, 1979. 205 с.

286. Ромбандеева 1973 Ромбандеева Е.И. Мансийский / вогульский язык. М.: Наука, 1973. 207 с.

287. Ромбандеева 1979 Ромбандеева Е.И. Синтаксис мансийского (вогульского) языка. М.: Наука, 1979. 156 с.

288. Руднев 1960 Руднев А.Г. Синтаксис простого предложения. М.: Гос. учебно-педагогическое изд-во Министерства Просвещения РСФСР, 1960. 170 с.

289. Руднев 1963 Руднев А.Г. Синтаксис современного русского языка. М.: Высшая школа, 1963. 364 с.

290. РУС 1956 Русско-удмуртский словарь. М.: Гос. изд-во иностранных и национальных словарей, 1956. 1360 с.

291. Рябов 2001 Рябов И. Типы синтаксической транспозиции между частями речи в эрзянском языке // Congressus Nonus Internationalis Fenno-ugristarum. Pars II. Dissertationes sectionum: Linguistica III. Tartu, 2001. C.96-100.

292. Рягоев 1993 Рягоев В.Д. Карельский язык // Языки народов мира. Уральские языки. М.: Наука, 1993. С.63-76.

293. Рятсеп 1954 Рятсеп Х.К. Инфинитные глагольные формы в финно-угорских языках: Автореферат дис. канд. филол. наук. Тарту, 1954. 28 с.

294. Рятсеп 1974 Рятсеп Х.К. Структура простого предложения в эстонском литературном языке. Ориентированные на глагол модели предложения: Автореферат дис. . доктора филол. наук. Тарту, 1974. 91 с.

295. Сааринен 1999 Сааринен С. Суффикс множественности имен прилагательных в пермских языках // В.И. Лыткин и финно-угорский мир (6 -9.02.1996): Материалы Международной научной конференции, посвященной 100-летию В.И. Лыткина Сыктывкар, 1997. С.99-104.

296. Савваитов 1850 Савваитов П.И. Грамматика зырянского языка. СПб, 1850. 168 с.

297. Сажина 2004 Сажина С.А. Сравнительная морфология коми-зырянских диалектов (именные части речи). Ареальный аспект исследования: Автореферат . канд. дис. Ижевск, 2004. 25 с.

298. Салькова 1983 Салькова Д.А. Синтаксические поля и семантическое моделирование (на базе значений немецких придаточных предложений). Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1983. 128 с.

299. Сафонова 1995 Сафонова Ю.А. К вопросу о семантической классификации прилагательных // Филологический сборник (100-летию со дня рождения акад. В.В. Виноградова). М., 1995. С.355-359.

300. Сахарова 1953 а Сахарова М.А. Имя прилагательное в коми языке: Автореферат дис. . канд. филол. наук. Сыктывкар, 1953. 16 с.

301. Сахарова 1953 б Сахарова М.А. Имя прилагательное в коми языке. Дис. . канд. филол. наук. Архив Коми НЦ УрО ПАН, 1953. 188 лб. Ф.1, on. II. ед. хр. 179.

302. Сахарова 1959 Сахарова М.А. К вопросу о субстантивизации имен прилагательных и адъективизации имен существительных // Историко-филологический сборник. Вып.З. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1956. С.70-78.

303. Сахарова и др. 1976 Сахарова М.А., Сельков Н.Н., Колегова Н.А. Печорский диалект коми языка. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1976. 151 с.

304. Сахарова, Сельков 1960 Сахарова М.А., Сельков Н.Н. Некоторые особенности говора кольских коми // Историко-филологический сборник. Вып.6. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1960. С.130-151.

305. Сахарова, Сельков 1976 Сахарова М.А., Сельков Н.Н. Ижемский диалект коми языка. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1976. 288 с.

306. СГРМЯ 1980 Сопоставительная грамматика русского и мордовских языков: Учебное пособие / Под ред. М.Д. Имайкиной. Саранск, 1980. 100 с.

307. Сенкевич-Гудкова 1968 Сенкевич-Гудкова В.В. О дифференциальных морфологических признаках имени прилагательного в саамском языке // Вопросы теории частей речи на материале языков различных типов. Д., 1968 С.274-281.

308. Сергеева 1978 Сергеева Ж.А. К вопросу о переходе в именное сказуемое обстоятельственных словоформ пространственного значения // Проблемы грамматической семантики. Ростов н/Дону, 1978. С.43-49.

309. Серебренников 1960 Серебренников Б.А. О некоторых вопросах исторической грамматики коми языка // Историко-филологический сборник. Вып.5. Сыктывкар, 1960. С.119-131.

310. Серебренников 1963 а Серебренников Б.А. Историческая морфология пермских языков. М.: Изд-во АН СССР, 1963. 391 с.

311. Серебренников 1963 б Серебренников Б.А. О причинах устойчивости агглютинативного строя // ВЯ. 1963. №1. С.46-56.

312. Серебренников 1965 Серебренников Б.А. О характере древнего синтаксиса языка коми // Всесоюзная конференция по финно-угроведению (Сыктывкар, июнь 1965 г.): Тезисы докладов и сообщений Сыктывкар, 1965. С. 104105.

313. Серебренников 1967 Серебренников Б.А. Историческая морфология мордовских языков. М.: Наука, 1967. 262 с.

314. Серебренников 1974 Серебренников Б.А. Вероятностные обоснования в компаративистике. М.: Наука, 1974. 322 с.

315. Серебренников 1986 Серебренников Б.А. Синтаксис древнеудмуртского языка - синтаксис тюрко-татарского типа // Вопросы фонетики и грамматики удмуртского языка. Устинов, 1986. С.116-123.

316. Серебренников 1987 Серебренников Б.А. Синтаксис уральского праязыка - синтаксис тюркского типа // СФУ. 1987. №2. С.81-88.

317. Серебренников, Гаджиева 1986 Серебренников Б.А., Гаджиева Н.З. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. 2-е изд., испр. и доп. М.: Наука, Главная редакция восточной лит-ры, 1986. 302 с.

318. Сеше 2003 Сеше А. Очерк логической структуры предложения / Пер. с французского В.П. Мурат. Вступ. ст. доктора филол. наук, проф. В.М. Алпатова. М.: УРСС, 2003. 222 с.

319. Сибатрова 2005 Сибатрова С. О формах степеней сравнения имен прилагательных в марийском языке и влияние русского языка на их систему // Финно-угроведение. 2005. №1. С.47-56.

320. СИГТЯ 1988 Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Морфология / Отв. ред. Э.Р. Тенишев. М.: Наука, 1988. 560 с.

321. Сидоров 1952 Сидоров А.С. Синтаксис коми языка. Сыктывкар, 1952. Архив КНЦ УрО РАН, ф.1, он. 11, ед.хр.167.

322. Сидоров 1953 Сидоров А.С. Порядок слов в предложении коми языка. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1953. 104 с.

323. Сидоров 1992 Сидоров А.С. Влияние русского языка на грамматический строй коми языка // Сидоров А.С. Избранные статьи по коми языку. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1992. С.102-120.

324. Силкина 1990 Силкина З.А. О предикативном определении как особом члене предложения и его обособлении // Простое предложение: научный анализ и преподавание в школе и вузе. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1990. С. 13-20.

325. Сиротинина 1980 Сиротинина О.Б. Лекции по синтаксису русского языка. М.: Высшая школа, 1986. 141 с.

326. Сиротинина 2003 Сиротинина О.Б. Лекции по синтаксису русского языка. 2-е изд., стереотип. М.: УРСС, 2003. 141 с.

327. Скобликова 1977 Скобликова Е.С. Односоставные предложения. Куйбышев: Куйбышевский гос. ун-т, 1977. 68 с.

328. Скобликова 1979 Скобликова Е.С. Современный русский язык. Синтаксис простого предложения. М.: Просвещение, 1979. 236 с.

329. СКЯ 1955 Современный коми язык. 4.1. Фонетика, лексика, морфология / Под ред. В.И. Лыткина. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1955. 312 с.

330. СКЯ 1967 Современный коми язык. 4.2. Синтаксис / Под ред. Н.Н. Селькова. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1967. 284 с.

331. СМЯ 1961 Современный марийский язык. Морфология. Йошкар-Ола: Мордовское кн. изд-во, 1961. 324 с.

332. Соколова 2001 Соколова Г.Л. Определение в современном марийском литературном языке: Автореферат дис. . канд. филол. наук. Йошкар-Ола, 2001.20 с.

333. Соколова 2005 Соколова Г.Л. Однородные и неоднородные определения в марийском и немецком языках // Summaria acroasium in sectionibus. P.II. Linguistica. Joshkar-Ola, 2005. C. 147-149.

334. Соловьева 1954 Соловьева Л.В. Именное сказуемое в языке памятников эпохи формирования русского национального языка (втор. пол. XVII -нач. XVIII вв.): Автореферат дис. . канд. филол. наук. М., 1954. 15 с.

335. Сорвачева 1952 Сорвачева В.А. Некоторые фонетические и морфологические особенности верхневашского говора удорского диалекта // Лингвистический сборник. Вып.2. Сыктывкар, 1952. С.37-48.

336. Сорвачева 1961 Сорвачева В.А. Краткий грамматический справочник по диалектам коми-зырянского языка // Сравнительный словарь коми-зырянских диалектов. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1961. С.456-491.

337. Сорвачева, Безносикова 1990 Сорвачева В.А., Безносикова J1.M. Удорский диалект коми языка. М.: Наука, 1990. 283 с.

338. Сорвачева и др. 1966 Сорвачева В.А., Сахарова М.А., Гуляев Е.С. Верхневычегодский диалект коми языка. Сыктывкар, 1966. 254 с.

339. CP ЛЯ 2003 Современный русский литературный язык / Под ред. акад. В.Г. Костомарова, проф. В.И. Максимова. М.: Гардарики, 2003. 778 с.

340. СРЯ 1958 Галкина-Федорук Е.М., Горшкова К.В., Шанский Н.М. Современный русский язык. Лексикология. Фонетика. Морфология. М.: Учебно-педагогическое изд-во, 1958. 411с.

341. СРЯ 1981 Современный русский язык / Под ред. В.А. Белошапковой. М., 1981.

342. СРЯ 1984 Современный русский язык / Под ред. Д.Э. Розенталя. 4-е изд., испр. и доп. М.: Высшая школа, 1984. 735 с.

343. СРЯ 1985 Словарь русского языка. Т.1 / Под ред. А.П. Евгеньевой. М.: Русский язык, 1985. 702 с.

344. СРЯ 1986 Словарь русского языка: в 4-х т. 3-е изд., стереотип. Т.2. К-0 / Под ред. А.П. Евгеньевой. М.: Русский язык, 1986. 736 с.

345. СРЯ 1988 а Словарь русского языка. 3-е изд., стереотип. Т.4. С-Я / Под ред. А.П. Евгеньевой. М.: Русский язык, 1988. 796 с.

346. СРЯ 1988 б Современный русский литературный язык / Под ред. Н.И. Шанского. Л.: Просвещение, Ленинградское отд-ие, 1988. 671 с.

347. СРЯ 1997 Современный русский язык / Под ред. В.А. Белошапковой. М.: Азбуковник, 1997. 926 с.

348. СРЯ 2001 Современный русский язык. Фонетика. Лексикология. Словообразование. Морфология. Синтаксис. 3-е изд. / Под общ. ред. Л.А. Новикова. СПб: Лань, 2001. 855 с.

349. Стеценко 1977 Стеценко А.Н. Исторический синтаксис русского языка. 2-е изд., испр. и доп. М.: Высшая школа, 1977. 352 с.

350. СТП 1982 Семантические типы предикатов / Отв. ред. О.Н. Селиверстова. М.: Наука, 1982. 361 с.

351. Сущинская 1984 Сущинская А.И. К вопросу о языковых единицах в составе поликомпонентных атрибутивных словосочетаний // Семантические отношения внутри словосочетания и предложения. Волгоград, 1984. С.38-45.

352. Тараканов 1990 Тараканов И.В. Основные направления развития морфологической системы пермских языков // Материалы VI МКФУ. Т.2. М.: Наука, 1990. С. 180-182.

353. Тарасов 1940 Тарасов Л. К вопросу о порядке слов в предложении эрзянского языка // Записки Мордовского НИИ языка, лит-ры и истории при СНК МАССР / Изд-во МНИИЯЛИ. Саранск, 1940. С. 125-136.

354. Тарасова 1979 Тарасова В.К. Метафора качества и метафора отношения // Теория и методы семасиологических исследований. Л.: Ленинградский педагогический ин-т им. А.И. Герцена, 1979. С.86-94.

355. Теньер 1988 Теньер JI. Основы структурного синтаксиса / Пер. с франц. И.М. Богуславского, Л.И. Лухт, Б.П. Нарумова, С.Л. Сахно. Вступ. ст. и общ. ред. доктора филол. наук, проф. В.Г. Гака. М.: Прогресс, 1988. 644 с.

356. Тепляшина 1961 Тепляшина Т.Н. О суффиксах сравнительной степени в удмуртских диалектах // Всесоюзное совещание по вопросам финно-угорской филологии (Петрозаводск, 26-30 июня 1961 г.): Тезисы докладов. Петрозаводск, 1961. С.50-52.

357. Тепляшина 1964 Тепляшина Т.И. О суффиксах сравнительной степени в северо-западных удмуртских диалектах // Вопросы финно-угорского языкознания. Грамматика и лексикология. М.-Л.: Наука, 1964. С. 136-145.

358. Тепляшина 1966 Удмуртский язык // Языки народов СССР. Т.З. Финно-угорские и самодийские языки.

359. Тепляшина 1970 Тепляшина Т.И. Нижнечепецкие говоры североудмуртского наречия // Записки Удмуртского НИИ истории, экономики, лит-ры и языка. Вып.21. Филология. Ижевск, 1970. С. 156-196.

360. Терешкин 1961 Терешкин Н.И. Очерки диалектов хантыйского языка. 4.1. Ваховский диалект. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1961. 204 с.

361. Терешкин 1966 Терешкин Н.И. Хантыйский язык // Языки народов СССР. Т.З. Финно-угорские и самодийские языки. М.: Наука, 1966. С.319-342.

362. Терещенко 1964 Терещенко Н.М. Выражение сложной мысли средствами простого предложения (на материале ненецкого языка) // Вопросы финно-угорского языкознания. Грамматика и лексикология. М.-Л.: Наука, 1964. С.146-155.

363. Терещенко 1966 Терещенко Н.М. Ненецкий язык // Языки народов СССР. Т.З. Финно-угорские и самодийские языки. М.: Наука, 1966. С.363-375.

364. Терещенко 1967 а Терещенко Н.М. Выражение субъектно-объектных отношений в структуре предложения (на материале самодийских языков) // Эргативная конструкция предложения в языках различных типов. Л.: Наука, Ленинградское отд-ие, 1967. С.289-297.

365. Терещенко 1967 б Терещенко Н.М. К развитию атрибутивных отношений в самодийских языках // Вопросы финно-угорского языкознания. Bbin.IV. Ижевск, 1967. С.234-241.

366. Терещенко 1969 Терещенко Н.М. Именное сказуемое в самодийских языках // СФУ. 1969. №4. С.287-296.

367. Терещенко 1972 Терещенко Н.М. Главные члены предложения в самодийских языках // Члены предложения в языках различных типов: Мещаниновские чтения. Л.: Наука, 1972. С.109-125.

368. Терещенко 1973 Терещенко Н.М. Синтаксис самодийских языков. Простое предложение. Л.: Наука, 1973. 323 с.

369. Терещенко 1979 Терещенко Н.М. Нганасанский язык. Л.: Наука, 1979. 322 с.

370. Терещенко 1993 Терещенко Н.М. Самодийские языки // Языки народов мира. Уральские языки. М.: Наука, 1993. С.320-356.

371. Тестелец 2001 Тестелец Я.Г. Введение в общий синтаксис. М., 2001.797 с.

372. Тимушев 1965 Тимушев Д. А. Именные определительные словосочетания в коми языке // Всесоюзная конференция по финно-угроведению (Сыктывкар, июнь 1965 г.): Тезисы докладов и сообщений. Сыктывкар, 1965. С.120-122.

373. Тираспольский 1999 Тираспольский Г.И. Стативы в русском, болгарском и польском языках: Автореферат дис. . доктора филол наук. СПб., 1999. 46 с.

374. Тираспольский 2000 Тираспольский Г.И. Коми-зырянские и удмуртские стативы как часть речи // Пермистика 6: Проблемы синхронии и диахронии пермских языков и их диалектов. Ижевск, 2000. С. 175-179.

375. Тихонов 1960 Тихонов А.Н. Категория состояния в современном русском языке. Самарканд: Изд-во Самаркандского ун-та, 1960. 43 с.

376. Тихонов 1988 Современный русский литературный язык / Под ред. Н.И. Шанского. JL: Просвещение, Ленинградское отд-ие, 1988. 671 с.

377. Тронина 1986 Тронина Г. А. Содержание и выражение синтаксических связей в удмуртском простом предложении // Вопросы фонетики и грамматики удмуртского языка. Устинов, 1986. С. 123-129.

378. Трофимов 1957 Трофимов В.А. Современный русский литературный язык. Морфология. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та. 1957. 283 с.

379. Трофимов 1972 Трофимов М.И. О формально-семантической классификации прилагательных в русском языке (к постановке вопроса) // Проблемы структурной лингвистики, 1971. М.: Наука, 1972. С.459-468.

380. Тужаров 1974 Тужаров Г.М. К вопросу о прилагательном в яранском говоре марийского языка // Toid eesti filoloogia alalt. Ученые записки ТГУ / Тр. по эстонской филологии. IV. Тарту, 1974. С.118-126.

381. Тужаров 1990 Тужаров Г.М. Проблема немаркированного имени и функции номинатива в марийском языке // Congressus septimus Internationalis Fenno-ugristarum. 3 С. Sessiones sectionum Dissertationes. Linguistica. Debrecen, 1990. C.131-136.

382. Тужаров 1995 Тужаров Г.М. Формы степени сравнения имени существительного в марийском языке // Узловые проблемы современного финноугроведения. Йошкар-Ола, 1995. С.397-399.

383. Турьева 1970 Турьева О.В. Сочетаемость прилагательных и их синонимия в современном английском языке (лекция). Л., 1970. 31 с.

384. ТФГ 1996 а Теория функциональной грамматики. Качественность. Количественность. СПб.: Наука, 1996. 264 с.

385. ТФГ 1996 б Теория функциональной грамматики. Локативность. Бытийность. Посессивность. Обусловленность. СПб: Наука, 1996. 229 с.

386. Тюрнина 1970 Тюрнина В.М. Субстантивные словосочетания с зависимым существительным в абсолютной форме в мордовских языках // Вопросы финно-угроведения. Лингвистика, фольклористика, этнография, археология. Вып.5. Йошкар-Ола, 1970. С. 159-164.

387. УСССРЯ 1978 Учебный словарь сочетаемости слов русского языка / Под ред. П.Н. Денисова, В.В. Морковкина. М.: Русский язык, 1978. 686 с.

388. Уфимцева 2002 Уфимцева А.А. Лексическое значение. Принципы семиологического описания лексики. 2-е изд., стереотип. М.: УРСС, 2002. 240 с.

389. Учаев 1956 Учаев З.В. Безличные предложения в марийском языке // История, язык, литература мари / Тр. Марийского НИИ языка, лит-ры и истории. Вып.VIII. Йошкар-Ола, 1956. С.68-94.

390. Ушаков 1982 Ушаков Г.А. Сопоставительная грамматика русского и удмуртского языков. Ижевск: Изд-во Удмуртия, 1982. 144 с.

391. Ушаков 1984 Ушаков Г.А. Грамматические категории имени существительного и имени прилагательного // Вопросы грамматики удмуртского языка. Ижевск, 1984. С.5-17.

392. Ушаков 1987 Ушаков Г.А. Типы и формы сказуемого удмуртского языка (по диалектологическим материалам Б. Мункачи) // Венгерские ученые и пермская филология. Устинов, 1987. С.76-80.

393. Ушаков 1990 а Ушаков Г.А. Синтетические способы выражения компаративных отношений в современных пермских языках // Congressus septimus Internationalis Fenno-ugristarum. 2 A. Summaria Dissertationum. Linguistica. Debrecen, 1990. C.263.

394. Ушаков 1990 б Ушаков Г.А. Синтетические способы выражения компаративных отношений в современных пермских языках // Congressus septimus Internationalis Fenno-ugristarum. 3 С. Sessiones sectionum Dissertationes. Linguistica. Debresen, 1990. C.170-174.

395. Ушаков 1990 в Ушаков Г.А. Типы и формы предикатов в современных пермских языках // Материалы VI МКФУ. Т.2. М.: Наука, 1990. С. 199-201.

396. Федотова 1990 Федотова В.П. Очерк синтаксиса карельского языка. Петрозаводск, 1990. 156 с.

397. Федотова 1991 Федотова В.П. Сложное словосочетание в карельском языке // Прибалтийско-финское языкознание. Петрозаводск, 1991. С.32-39.

398. Федюнева 1989 Федюнева Г.В. Категориальная недифференцированность: проблемы грамматического и лексикографического описания // Грамматика и лексикография коми языка / Тр. Ин-та языка, лит-ры, истории Коми НЦ УрО РАН. Вып.46. Сыктывкар, 1986. С.84-91.

399. Федюнева 1998 а Федюнева Г.В. Безлично-предикативные слова // Коми язык. Энциклопедия. М.:ДИК, 1998. С.30-32.

400. Федюнева 1998 б Федюнева Г.В. Категориально-недифференцированные слова // Коми язык. Энциклопедия. М.: ДИК, 1998. С. 179180.

401. Федюнева, Цыпанов 1992 Федюнева Г.В., Цыпанов Е.А. Асшбр кывсикасъяс коми кывйын. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1992. 97 с.

402. Феоктистов 1962 Феоктистов А.П. Примыкание как латентная форма выражения притяжательности в мордовских языках / Тр. Мордовского НИИ языка, лит-ры, истории и экономики. Вып.23. Серия филология. Саранск: Мордовское кн. изд-во, 1962. С.212-215.

403. Феоктистов 1966 Феоктистов А.П. Мордовские языки // Языки народов СССР. Т.З. Финно-угорские и самодийские языки. М.: Наука, 1966. С.172-220.

404. Феоктистов 1975 Феоктистов А.П. Мордовские языки // Основы финно-угорского языкознания. Прибалтийско-финские, саамские и мордовские языки. М.: Наука, 1975. С.248-344.

405. Филипенко 1993 Филипенко М.В. О семантике слова должен II Каузальность и структуры рассуждений в русском языке. М.: Российский гуманитарный ун-т, 1993. С.95-111.

406. Фролова 1952 Фролова М.И. Именные категории верхневымских говоров северного диалекта коми языка // Лингвистический сборник. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1952. С.49-61.

407. ФСРЯ 1986 Фразеологический словарь русского языка. 4-е изд. / Под ред. А.И. Молоткова. М.: Русский язык, 1986. 543 с.

408. Фурашов 1975 Фурашов В.И. Обособленные согласованные определения в современном русском языке. Владимир: Владимирский педагогический ин-т, 1975. 200 с.

409. Фурашов 1980 Фурашов В.И. О синтаксической категории определения в современном русском языке // Проблемы изучения русского языка как иностранного. Синтаксис. М.: Русский язык, 1980. С.276-295.

410. Хайду 1985 Хайду П. Уральские языки и народы / Первод с венг. Е.Н. Хелимского. М.: Прогресс, 1985. 430 с.

411. Хакулинен 1955 Хакулинен Л. Развитие и структура финского языка. 4.2. Лексикология и синтаксис. М.: Изд-во иностранной лит-ры, 1955. 292 с.

412. Харитончик 1986 а Харитончик З.А. Имена прилагательные в лексико-грамматической системе современного английского языка. Минск: Вышэйша школа, 1986. 95 с.

413. Харитончик 1986 б Харитончик З.А. Прилагательное: значение, словообразование, функции: Автореферат дис. доктора филол. наук. М., 1986.47 с.

414. Хейнсоо 1987 Хейнсоо Х.Ю. Взаимоотношения сказуемого и подлежащего в водском языке: Автореферат дис. . канд. филол. наук / Тартуский ун-т. Тарту, 1987. 14 с.

415. Ходова 1980 Ходова К.И. Простое предложение в старославянском языке. М.: Наука, 1980. 296 с.

416. Хонти 1995 Хонти JI. Ваховский диалект хантыйского языка (перевод с немецкого Е.В. Житковой, Н.В. Лукиной) // Народы северо-западной Сибири. Вып.2 / Под ред. Н.В. Лукиной. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1995. С.З-22.

417. Хэар 1985 Хэар P.M. Дескрипция и оценка // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистическая прагматика. Bbin.XVI. М.: Прогресс, 1985. С.183-195.

418. Цыганкин 1994 Цыганкин Д.В. Транспозиционные отношения между частями речи в эрзянском языке // Volgalaiskielet muutoksessa. Turku, 1994. S. 87-91.

419. Цыпанов 1990 a Цыпанов E.A. Каритивное причастие на -том и переход его в другие части речи // Материалы VI МКФУ. Т.2. М.: Наука, 1990. С.218-220.

420. Цыпанов 1990 б Цыпанов Е.А. Система суффиксального отрицания пермских языков на финно-угорском фоне // Congressus septimus International Fenno-ugristarum. 3 С. Sessiones sectionum Dissertationes. Linguistica. Debrecen, 1990. C.165-169.

421. Цыпанов 1996 Цыпанов E.A. «Степени действия» глагола в коми языке // Linguistica Uralica. Tallinn. 1996. №2. С. 105-115.

422. Цыпанов 1997 Цыпанов Е.А. Причастие в коми языке: история, семантика, дистрибуция. Екатеринбург, 1997. 211с.

423. Цыпанов 2000 Цыпанов Е.А. К вопросу о числовой координации главных членов предложения в коми языке // Linguistica uralica. 2000. №4 (XXXVI). С.261-275.

424. Цыпанов 2003 Цыпанов Е.А. Грамматические категории глагола в коми языке. Дис. . доктора филол. наук. 373 с.

425. Цыпанов 2005 Цыпанов Е.А. Грамматические категории глагола в коми языке. Сыктывкар, 2005. 284 с.

426. Части речи 1990 Части речи. Теория и типология. М.: Наука, 1990.

427. Чеснокова 1972 Чеснокова Л.Д. Конструкции с предикативным определением и структура предложения в современном русском литературном языке. Ростов н/Д, 1972. 135 с.

428. Чеснокова 1974 Чеснокова Л.Д. Система членов предложения с атрибутивными отношениями в современном русском языке // Структура предложения и абзац. Ростов н/Д., 1974. С.3-14.

429. Чеснокова 1980 Чеснокова Л.Д. Связи слов в современном русском языке. М.: Просвещение, 1980. 110 с.

430. Чирко 1979 Чирко Т.М. Функциональная сущность определения. Автореферат . канд. дис. Киев, 1979. 24 с.

431. Чхаидзе 1941 Синтаксис лугово-восточного марийского языка. М.: Учпедгиз, 1941. 156 с.

432. Чхаидзе 1975 Чхаидзе М.П. Вопросы глагольного управления в некоторых финно-угорских языках в сравнительно-типологическом освещении // Congressus Tertius Internationalis Fenno-Ugristarum III. Pars I. Tallinn, 1975. S.160-167.

433. Шахматов 2001 Шахматов А.А. Синтаксис русского языка. 3-е изд. / Вступ. ст. проф. Е.В. Клобукова, редакция и комментарии проф. Е.С. Истриной. М.: УРСС, 2001. 620 с.

434. Шведова 1995 Шведова Н.Ю. Глагол как доминанта в системе русской лексики // Филологический сборник (100-летию со дня рождения акад.

435. B.В. Виноградова). М., 1995. С.409-414.

436. Шелякин 2001 Шелякин М.А. Функциональная грамматика русского языка. М.: Русский язык, 2001. 288 с.

437. Шмелев 2003 Шмелев Д.Н. Очерки по семасиологии русского языка. 2-е изд., стереотип. М.: УРСС, 2003. 244 с.

438. Шрамм 1979 Шрамм А.Н. Очерки по семантике качественных прилагательных (на материале современного русского языка). Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1979. 134 с.

439. Шутов 1987 Шутов А.Ф. Согласование определений с определяемым словом в пермских языках // Пермистика. Вопросы диалектологии и истории пермских языков: Сборник статей. Ижевск, 1987. С.117-124.

440. Шутов 1979 Шутов А.Ф. Субъектные определительные конструкции в удмуртском языке // Тезисы докладов на XVI Всесоюзной конференции финно-угроведов. T.I. Сыктывкар, 1979. С.45-46.

441. Шутов 1990 Шутов А.Ф. Субстантивные словосочетания с зависимыми именами существительными в удмуртском языке // Вопросы грамматики и контактирования языков: Сборник статей. Ижевск, 1990. С. 28-31.

442. Ыйспуу 1991 Ыйспуу Я. О градации прилагательных в южнокарельских языковых островках // Прибалтийско-финское языкознание. Петрозаводск, 1991. С.11-18.

443. Эйхбаум 1996 Эйхбаум Г.Н. Теоретическая грамматика немецкого языка. СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 1996. 275 с.

444. Эрельт 1971 Эрельт М.А. Предложения с компаративным прилагательным в эстонском языке: Автореферат дис. . канд. филол. наук. Таллин, 1971.29 с.

445. Эрельт 1981 Эрельт М.А. Синтаксис прилагательных эстонского языка: Автореферат дис. . доктора филол. наук / Тартуский ун-т. Тарту, 1981. 32 с.

446. Эрельт 1990 Эрельт М.А. Типы изъяснительных придаточных предложений в эстонском языке // Материалы VI МКФУ. Т.2. М.: Наука, 1990. С.233-235.

447. ЭЯ 1993 Эстонский язык (коллектив авторов) // Языки народов мира. Уральские языки. М.: Наука, 1993. С.115-134.

448. Юдакин 1984 Юдакин А.П. Развитие структуры предложения в связи с развитием структуры мысли / Отв. ред. В.З. Панфилов. М.: Наука, 1984. 168 с.

449. Юнусова 2005 Юнусова Ф.Р. Морфемная структура и словообразование имен прилагательных в башкирском языке: Автореферат . канд. дис. Уфа, 2005. 21 с.

450. Юрченко 1972 а Юрченко B.C. Простое предложение в современном русском языке: Автореферат дис. . докт. филол. наук. Саратов, 1972. 39 с.

451. Юрченко 1972 б Юрченко B.C. Простое предложение в современном русском языке. Двусоставное именное, односоставное глагольное, односоставное именное. Саратов: Приволжское кн. изд-во, 1972. 275 с.

452. Юрченко 1977 Юрченко B.C. Сказуемое (на материале русского языка) // ВЯ. 1977. №6. С.71-84.

453. Юрченко 1979 Юрченко B.C. Структура предложения и система синтаксиса // ВЯ. 1976. №4. С.77-89.

454. Юфкин 1985 Юфкин Ю.С. Модели простого повествовательного глагольного предложения в мокшанском языке. Саранск, 1985. 211 с.

455. Amai. 1962 A mai magyar nyelv rendszere. 11. К. Budapest, 1962.

456. Alvre 1980 Alvre R. Lausestruktuuri arengust uurali keeltes // Fenno-ugristica. №6. Tartu. 1980. Lk.5-19.

457. Baker 1985 Baker R. The Development of the Komi Case System. A Dialectological Investigation. Helsinki. Suomalais-ugrilainen seura, 1985. 266 s.

458. Baker 1986 Baker R. The Role of Animacy in Komi Direct Object Marker Selection // Ural-Altaische Jahrbiicher. Neue Folge. Band 6. 1986. S.47-60.

459. Barczi I., Benko L., Berrar J. A magyar nyelv tortenete. Budapest. 1967.

460. Bartens 1979 Bartens R. Mordvan, tSeremissin ja votjakin konjugaationen infiniittisten muotojen syntaksi. Helsinki. 1979. Suomalais-ugrilainen seura. 251 s.

461. Bartens 2000 Bartens R. Permilaisten kielten rakenne ja kehitys. Helsinki. Suomalais - ugrilainen seura. 2000. 376 s.

462. Batalova 1995 Batalova R.M. Niznein'venskij Dialekt komi-permjackogo jazyka. Hamburg, 1975. 197 s.

463. Bencedy. 1976 Bencedy J., Fabian P., Racz E., Velcsov M. A mai magyar nyelv. Budapest, 1976.

464. Collinder 1960 Collinder B. Comparative Grammar of the Uralic Languages. Uppsala, 1960.

465. Dubrovina 1979 Dubrovina Z.M. Infinitiivilauseista suomen kielessa // Sanomia. Turku, 1979. S.107-117.

466. Erelt 1974 Erelt M. Eesti keele siintaksi ulesehitus // Keel ja kirjandus. №5. Tallinn. 1974. Lk.274-283.

467. Erelt 1979 a Erelt M. Eesti lihtlause probleeme / ENSV ТА KKJ. Tallinn: Eesti Raamat, 1979. 61 lk.

468. Erelt 1979 b Erelt M. Predikatiivne adjektiiv (lausemallid). Tallinn: Eesti Raamat. 56 lk.

469. Erelt 1986 Erelt M. Eesti adjektiivisuntaks. Tallinn: «Valgus», 1986. 135lk.

470. Fokos-Fuchs 1937 Fokos-Fuchs D.R. Ubereinstimmungen in der Syntax der finnisch-ugrischen und tiirkischen Sprachen // FUF, XXIV. Helsinki, 1937. S.292-322.

471. Fokos-Fuchs 1949 Fokos-Fuchs D.R. Der Komparativ und Superlativ in den finnisch-ugrischen Sprachen // FUF. 1949. Bd. 30. S. 147-230.

472. Fokos-Fuchs 1959 Fokos-Fuchs D.R. Syrjanisches Worterbuch. I, II. Budapest: Akademia Kiado, 1959. 1654 s.

473. Fokos-Fuchs 1962 a Fokos-Fuchs D.R. Rolle der Syntax in der Frage nach Sprachwissenschaft. Wiesbaden, 1962. 137 s.

474. Fokos-Fuchs 1962 б Fokos-Fuchs D.R. Rolla der Syntax in der Frage nach Sprachverwandtschaft, mit besonderer Rucrsicht auf dos Problem ural-altaischen Sprachverwandtschaft. Wiesbaden, 1962.

475. Hakanen 1973 Hakanen A. Adjektiivien vastakohtasuhteet suomen kielessa. Helsinki, 1973. 279 s.

476. Hakulinen, Karlsson 1979 Hakulinen A., Karlsson F. Nykysuomen lauseoppia. Jyvaskyla. 1979. 425 s.

477. Hakulinen, Karlsson 1988 Hakulinen A., Karlsson F. Nykysuomen lauseoppia. Helsinki, 1988. 425 s.

478. Hakulinen 1979 Hakulinen L. Suomen kielen rakenne ja kehitys. Neljas, korjattu ja lisatty painos. Helsinki, 1979. 633 s.

479. Heinsoo 1984 Heinsoo H. Uhepoordelised verbid vadja keeles // Fenno-ugristica. XI. Tartu, 1984. Lk.27-37.

480. Heinsoo 1986 a Heinsoo H. Aluse ja oeldise arvukongruentsist vadja keeles // Fenno-ugristica 13: Труды по финно-угроведению. Уч. записки Тартуского университета. Тарту: TRU. 1986. S.46-59.

481. Heinsoo 1986 b Heinsoo Н. Predikaadi semantilised tutibid vadja keeles // Noored filoloogias 1986:1. Tallinn. Lk.3-5.

482. Heinsoo 1987 Heinsoo H. Alganeise tahendusega tarindid vadja keeles // Fenno-ugristica. XIV. Tartu, 1987. Lk.38-42.

483. Ikola 1964 Ikola O. Lauseopin kysymyksia. Tietolipas 26. Helsinki, 1964.

484. Ikola 1974 Ikola O. Suomen kielioppi ja oikeakielisyysopas // Nykysuomen kasikirja. Helsinki, 1974.

485. Itkonen 1966 Itkonen E. Kieli ja sen tutkimus. Helsinki, 1966. 427 s.

486. Kalima 1911 Kalima. Die Russischen Lehnworter im Syrjanischen von Jalo Kalima. Helsingfors, 1911. 190 s.

487. Kangasmaa-Minn 1993 Kangasmaa-Minn E. On the Non-Attributive Adjective in the Finno-Ugric Languages // Ural-Altaische Jahrbttcher Noue Folge. Band. 12. 1993. Harrasswitz Verlag. P.74-81.

488. Kettunen 1943 Kettunen L. Vepsan murteiden lauseopillinen tutkimus. Helsinki, 1943. IX. 576 s.

489. Kettunen, Vaula 1963 Kettunen L., Vaula M. Suomen kielioppi. Porvoo -Helsinki, 1963.216 s.

490. Leinonen 2003 Leinonen M. Influence of Russian on the syntax of Komi // FUF. 57. Helsinki, 2000. P. 195-358.

491. Matejd'ek 1967 Matejc'ek V. Vergleichkonstruktionen mit моз und кодъ in der Komi-syrjanischen Sprache // СФУ. 1967. №2. S.107-114.

492. Mihkla, Valmis 1979 Mihkla K., Valmis A. Eesti keele suntaks korgkoolidele. Tallinn: Valgus, 1979. 288 lk.

493. Neetar 1964 Neetar H. Aluse ja oeldise uhildumist mojutavatest teguritest eesti murretes // Aasta raamat (Ежегодник общества родного языка). X. Tallinn, 1964. Lk.151-166.

494. Neetar 1965 Neetar H. Aluse ja oeldise uhildumise seadusparasustest eesti murretes // Keel ja kirjandus. №1. 1965. Lk.25-29.

495. Neetar 1975 Neetar H. Die Komporation der Sybstantive im Estnischen // Congressus Tertius Internationalis Fenno-ugristarum. Pars I. Tallinn, 1975. S.293-297.

496. Papp 1961 Papp I. Die Haptrichtungen der finnischen Worartforschungen //FUF. B.34. H I, 1961. S.l-34.

497. Penttila 1957 Penttila A. Suomen kielioppi. Porvoo - Helsinki. Soderstrom. 1957. 692 s.

498. Penttila 1963 Penttila A. Suomen kielioppi. Porvoo - Helsinki, 1963. 681s.

499. Punttila 1990 Punttila M. Absoluuttisen superlatiivisuuden ilmaiseminen karjalan kielessa// Материалы VI МКФУ. T.2. M.: Наука. C.381-385.

500. Ratsep 1972 Ratsep H. Eesti keele lihtlause mallidest ja nende esitamise metoodikast // Keel ja struktuur. 6. Tartu. Lk.25-86.

501. Ratsep 1973 Ratsep H. Elementaarlaused eesti keeles // Keel ja struktuur. 8. Tartu. Lk.5-106.

502. Ratsep 1974 Ratsep H. Eesti keele lihtlause struktuur. Verbikesksed lausemallid. Diss, fild - doktori kraadi taotlemiseks. Tartu, 1974. 418 lk. (TRU).

503. Ratsep 1978 Ratsep H. Eesti keele lihtlausete tUUbid. Tallinn: Valgus, 1978. 263 lk.

504. Ravila 1941 Ravila P. Uber die Verwendung oler Numeruszeichen in den uralischen Sprachen // FUF, В. XXVII. H. 1-3. Helsinki, 1941. S.l-136.

505. Ravila 1946 Ravila P. Johdatus kielihistoriaan. Helsinki, 1976. 72 s.

506. Ravila 1959 Ravila P. Die Wortklassen mit besonolerer Berucksichtigung der uralischen Sprachen // JSFO. 1959. S.3-4.

507. Raun 1951 Raun A. Zum Komparativ und Superlativ in den finnisch-ugrischen Sprachen // FUF. 1951. 30. S.381-389.

508. Redei 1978 a Redei K. Chrestomathia Syrjaenica. Tankonyvkiado, Budapest. 1978. 197 s.

509. Redei 1978 b Redei K. Syrjanische Chrestomathie mit Grammatik und Glossar wien. Studia Uralica der Universitat Wien Herausgegeben von Karoly Redei. Band 1. 1978.265 s.

510. Rintala 1976 Rintala P. Lukion kielitieto. Helsinki, 1976. 118 s.

511. Saarimaa 1967 Saarimaa E.N. Kielenopas. Porvoo - Helsinki, 1967. 362s.

512. Sebesty6n 1959 Sebestyen I.N. Attribute Konstruktionen im Samojedischen // AL. B.9. F.l-2, 1959. S.35-115.

513. Setala 1966 Setala E.N. Suomen kielen lauseoppi. Helsinki, 1966. 142 s.

514. Siro 1984 Siro P. Voimisen ja kelpaamisen verbit syntaksin ongelmana. Folia Fennistica Linguistica. Vuosiartikkelit, 1984. Tampere. S.121-153.

515. Stipa 1960 Stipa G. Funktionen der Nominalformen des Verbs in den permischen Sprachen. Helsinki, 1960. 290 s.

516. Uotila I Syrjanische Texte. Band I. Komi-permjakisch Gesammelt von T.E.Uotila. Ubersetzt und herausgegeben von P. Kokkonen. Helsinki, 1985. 297 s.

517. Uotila II Syrjanische Texte Band II. Komi-syrjanisch: Izma-, Pec'ora-und Vym-Dialekte. Gesammelt von T.E.Uotila. Ubersetzt und herausgegeben von P. Kokkonen. Helsinki, 1986. 241 s.

518. USakov 1985 USakov G.A. Typen und Formen des Pradikats in den permischen Sprachen // Тез. докл. VI Международного конгресса финно-угроведов, 24-30 июля. Сыктывкар, 1985. С.87.

519. Valgma, Remmel 1970 Valgma J., Remmel N. Eesti keele grammatika. Tallinn. Valgus, 1970.4391k.

520. Vaari 1972 Vaari E. Eesti keele opik keskkoolidele. 4 trttkk. Tallinn, 1972. 240 lk.

521. Wiedemann 1884 Wiedemann F. Grammatik der Syrjanischen Sprache mit Beriicrsichtigung ihrer Dialekte und des Wotjakischen von Dr. F. I. Wiedemann. St. Petersburg, 1884. 253 s.

522. Wichmann 1916 Wichmann Y. Syrjanische Volksdichtung Gesammelt und Herausgegeben von Y. Wichmann. Helsinki. 1916. 340 s.

523. СПИСОК ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

524. Афанасьев 1997 Афанасьев Е. Менам Ольбш друг // Войвыв кодзув. 1997. №6. 46-51 лб.

525. Баталов 1976 Баталов В. Шепьясьб рудзбг. Кудымкар: Пермское кн. изд-во, 1976. 343 лб.

526. Безносиков 1964 Безносиков В. Жар гожбм. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1964. 143 лб.

527. Безносиков 1973 Безносиков В. Свбякъяс. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1973. 130 лб.

528. Безносиков 1977 Безносиков В. Вильыш вбръю. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1977.

529. Безносиков 1995 Безносиков В. Чужан сиктын олам-вылам. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1995. 168 лб.

530. Безносиков 2001 Безносиков В. Ок, и мортлбн олбм. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 2001. 367 лб.

531. Белых 1981 Белых Н. Кодлбн кутшбм шуд. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1981. 141 лб.

532. Белых 1997 Белых И. Озйы, бипурбй менам. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1997. 191 лб.

533. Беляев 1977 Беляев Г. Книгаын да олбмын. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1977. 151 лб.

534. Васютов 1978 Васютов Ю. Быдбнлбн аслас сьблбм. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1978. 192 лб.

535. Васютов 2001 №9 Васютов Ю. Мусукасян керка // Войвыв кодзув. 2001. 9№. 4-19 лб.

536. Васютов 2002 Васютов Ю. Шощца вой. Сыктывкар, 2002. С.191.

537. Висер 1986 Висер вожса сьыланкывъяс да мойдкывъяс. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1986. 256 лб.

538. Габов 1987 Габов И. Машб // Ытва дырйи. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1987. 292-325 лб.

539. Доронин 1968 Доронин П. Парма сьблбмын. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1968. 255 лб.

540. Доронин 1987 Доронин П. Вотчина юклбм. Рбзбренньб // Ытва дырйи. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1987. 118-143 лб.

541. Доронин 1995 Доронин П. Парма сьблбмын. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1995. 255 лб.

542. Дуркин 1997 №6 Дуркин Г. Еретник // Войвыв кодзув. 1997. 6№. 5862 лб.

543. Дьяконов 1980 Дьяконов Н. Пьесаяс. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1980. 232 лб.

544. Ермаков 1992 Ермаков А. Кбмтбг вундбмпод вылбт. Кудымкар: Коми пермяцк. отделение. Изд-во «Пермская книга», 1992. 151 лб.

545. Жугыль 1986 Жугыль (Н.Попов). Настя. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1986. 144 лб.

546. Жугыль 2001 Жугыль (Н.Попов). Олан гаж. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 2001. 191 лб.

547. Игнатов 1963 Игнатов М. Шоръяс визувтбны юб. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1963. 143 лб.

548. Игнатов 1988 Игнатов М. Юсьяс, донаяс. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1988. 286 лб.

549. Изъюров 1970 Изъюров И. Сиктса повестьяс. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1970. 263 лб.

550. Изъюров 1975 Изъюров И. Судзбд меным бшкамбшка. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1975. 168 лб.

551. Изъюров 1980 Изъюров И. Салдатлбн туй. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1980. 191 лб.

552. Изъюров 1984 Изъюров И. Миян грездса нывъяс. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1984. 352 лб.

553. Изъюров 1987 Изъюров И. Остаплбн туй. Шуд // Ытва дырйи. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1987. 255-274 лб.

554. Илля Ольбксан 1928 №4 Илля Ольбксан. Погода мунбм // Ордым. 1928. 4№. 50-51 лб.

555. Илля Ольбксан 1928 №9 Илля Ольбксан. Пармаын миян шогным и гажным // Ордым. 1928. 9№. 25-28 лб.

556. Кельыд Корт 1928 №9 Кельыд Корт. Арын // Ордым. 1928. 9№. 2023 лб.

557. Климов 1963 Климов В. Виль нянь-сов. Кудымкар: Коми-пермяцк. кн. изд-во. 88 л б.

558. Коданев 1963 Коданев И. Югыд войяс. Сыктывкар: Коми кн. изд-во,1963.

559. Коданев 1967 Коданев И. Водз чеччан - унджык аддзылан. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1967.

560. Коданев 1970 Коданев И. Тылбн гусяторъяс. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1970. 71 лб.

561. Коданев 1975 Коданев И. Лэббны вояс. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1975. 136 лб.

562. Коданев 1979 Коданев И. Талун оз зэр. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1979. 136 лб.

563. Коданев 1984 Коданев И. Ягъяслбн йблбга шы. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1984. 79 лб.

564. Коданев 2001 Коданев И. Шувгы, муса пармабй. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 2001. 135 лб.

565. КПП 1973 Коми пословицы и поговорки / Сост. Ф.И. Плесовский. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1973. 215 с.

566. КПП 1983 Коми пословицы и поговорки / Сост. Ф.И. Плесовский. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1983. 207 с.

567. Кривощекова-Гантман, Ратегова 1980 Кривощекова-Гантман А.С., Ратегова Л.П. Коми-пермяцкие говоры. Пермь, 1980. 69 с.

568. Куратов 1939 Куратов И.А. Художественной произведениеяс. Т.1. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1939. 323 с.

569. Куратов 1979 Куратов И. Менам муза. Сыктывкар, 1979. 606 лб.

570. Куратов 2001 №4 Куратов В. Радейтам тэнб, Олеся // Войвыв кодзув. 2001. 4№. 42-54 лб.

571. Куратов 2003 Куратов В. Кбин котыр. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 2003. 112 лб.

572. Куратова 1974 Куратова Н. Радейтана, муса. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1974. 176 лб.

573. Куратова 1983 Куратова Н. Боббнянь кор. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1983. 213 лб.

574. Куратова 1994 №5 Куратова Н. И сбдз ва гудыртчылб // Войвыв кодзув. 1994. 5№. 3-13 лб.

575. Куратова 1995 Куратова Н. Аддзысьлам на тшук. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1995. 239 лб.

576. Куратова 2002 Куратова Н. Йокиггырйи тувччомбй. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 2002. 295 лб.

577. Куратова 2002 №4 Куратова Н. Чеччыштны увлань юрон // Войвыв кодзув. 2002. 4№. 3-52 лб.

578. Ларев 2002 №2 Ларев А. Прощай, любовь?! // Войвыв кодзув. 2002. 2№. 3-23 лб.

579. Лыткин 1985 Лыткин В. Дзордзав жб, Коми му. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1985. 255 лб.

580. Лыюров 1963 Лыюров А. Водзын любов. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1963.

581. Лыюров 1991 Лыюров А. Атгьб т1янлы. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1991. 174 лб.

582. Малафеев 1987 Малафеев П. Со, колокб, и уджав // Ытва дырйи. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1987. 186-188 лб.

583. Микушев, Игушев 1978 Микушев А.К., Игушев Е.А. Коми кыв да йбзкостса поэзия. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1978. 95 лб.

584. Минин 1974 Минин И. Паныт уйис тблысь // Пармаын асыв. Кудымкар, 1974. 87-166 лб.

585. Михайлова 2002 Михайлова Н. Позтбм кок // Чушканзь 2002. 7№. 7лб.

586. Мишарина 1991 Мишарина А. Рытья сёрни. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1991. 112 лб.

587. Мишарина 1996 Мишарина А. Сьблбм дой. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1996. 144 лб.

588. Напалков 1981 Напалков В. Козьнав мортлы муслун. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1981. 72 лб.

589. Напалков 1988 Напалков В. Томъяс. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1988. 215 лб.

590. Напалков 1994 Напалков В. Ме Т1янбс радейта. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1994. 487 лб.

591. Напалков 1997 №6 Напалков В. Шойтбм крест // Войвыв кодзув. 1997. 6№. 3-42 лб.

592. Напалков 2000 Напалков В. Чолбм и прбщай. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 2000. 319 лб.

593. Напалков 2000 №8 Напалков В. Эзысь перна // Войвыв кодзув. 2000. 8№. 23-56 лб.

594. Небдшса Виттор 1929 №4 Небдшса Виттор. Олбм туйвеж // Ордым. 1929. 4№. 44-59 лб.

595. Образцы коми-зырянской речи / Под ред. Д.А. Тимушева. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1971.

596. Оласб 1990 Оласб да вбласб. Коми-пермяцкой сказкаэз, легендаэз, преданнёэз, сказзэз, быличкаэз, висьтассэз. T.I. Кудымкар: Пермское кн. изд-во, 1990.366 лб.

597. Осипов 1987 Осипов И. Заводитчбм // Ытва дырйи. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1987. 280-291 лб.

598. Парначев 1999 №10 Парначев А. Аддзылю сбмын Лымва // Войвыв кодзув. 1999. 10№. 3-37 лб.

599. Попов 1987 а Попов А. Сила // Ытва дырйи. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1987. 74-80 лб.

600. Попов 1987 б Попов Н. CiM сьбд кымбр моз // Ытва дырйи. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1987. 66-73 лб.

601. Попов 1991 Попов А. Олбм олысьяс. Сыктывкар, 1991. 192 лб.

602. Попов 1999 №10 Попов А. Сё майбырой, челядьдырбй // Войвыв кодзув. 1999. 10№. 42-51 лб.

603. Попов 2001 Попов А. Чудь мыльк. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 2001.287 лб.

604. Пыстин 1987 а Пыстин И. Бушкола вояс. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1987. 255 лб.

605. Пыстин 1987 б Пыстин И. Зурган. Вермам. Зук Ёгор // Ытва дырйи. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1987. 160-185 лб.

606. Раевский 1988 Раевский С. Шоныд войвыв. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1988. 151 лб.

607. Рочев 1951 Рочев Я. Кык друг. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1951. 410 лб.

608. Рочев 1965 Рочев Я. Кык друг. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1965. 428 лб.

609. Рочев 1967 Рочев Я. My вежбм. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1967. 239 лб.

610. Рочев 1984 Рочев Я. Изьва гызьб. My вежбм. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1984. 480 лб.

611. Рочев 1998 Рочев Е. Кузь вот. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1998. 238 лб.

612. Савин 1962 Савин В. Кывбуръяс, поэмаяс, висьтьяс, очеркъяс. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1962. 655 лб.

613. Савин 1985 Савин В. Мусюр сайын. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1985. 367 лб.

614. Сажин 1987 Сажин И. Ён тыш. Сё сикас // Ытва дырйи. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1987. 80-115 лб.

615. Тикбн Ольбксан 1929 №2 Тикбн Ольбксан. Вбралысь кык вок // Ордым. 1929. 2№. 41-45 лб.

616. Тима Вень 1957 Тима Вень (В.Т. Чисталев). Олбм вояс. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1957. 127 лб.

617. Тима Вень 1980 Тима Вень (В.Т. Чисталев). Менам гора тулыс. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1980. 256 лб.

618. Тимин 2000 Тимин В. Эжва перымса зонка. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 2000. 254 лб.

619. Тимин 2002 №3 Тимин В. Еджыд ру // Войвыв кодзув. 2002. 3№. 3763 лб.

620. Тимушев 1986 Тимушев С. Зумыш пармаын. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1986. 144 лб.

621. Тимушев 2002 Тимушев А. Помавтбм сьыланкыв. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 2002. 94 лб.

622. Титов 1987 Титов И. Кык час мысти // Ытва дырйи. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1987. 189-194 лб.

623. Торлопов 1929 №12 Торлопов М. Кынбмпбт корсьны // Ордым. 1929. 12№. 19-27 лб.

624. Торопов 1976 Торопов И. Арся сьыланкыв. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1976. 169 лб.

625. Торопов 1980 а Торопов В. Менам вбр-ва. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1980. 127 лб.

626. Торопов 1980 б Торопов И. Т1янлы водзб овны. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1980. 621 лб.

627. Торопов 1982 Торопов И. Тян. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1982.275 лб.

628. Торопов 1995 Торопов И. Оштб эн лый кыкысь. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1995. 350 лб.

629. Торопов 1998 №10 Торопов И. Вошбм гортб мунан туйыс // Войвыв кодзув. 1998. 10№. 3-36 лб.

630. Торопов 1998 №11 Торопов И. Вошбм гортб мунан туйыс // Войвыв кодзув. 1998. 11№. 3-46 лб.

631. Ульянов 1992 Ульянов А. Сьбд ар. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1992. 157 лб.

632. Ульянов 2001 Ульянов А. Изъя чой. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 2001. 127 лб.

633. Фадеев 1981 Фадеев Т. Туй вежжес. Кудымкар: Коми-пермяцк. кн. изд-во, 1981. 253 лб.

634. Федоров 1952 Федоров Г. Война лунъясб. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1952.

635. Федоров 1962 Федоров Г. Кыа пет1гбн. Мод да коймбд юкбн. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1962. 355 лб.

636. Федоров 1979 Федоров Г. Повестьяс. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1979. 445 лб.

637. Федоров 1981 Федоров Г. Кыа пет1гбн. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1981. 544 лб.

638. Федоров 1982 Федоров Г. Востым. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1982.382 лб.

639. Федоров 1987 Федоров Г. Ытва дырйи. Полошуйтчбм. Шуштбм кад // Ытва дырйи. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1987. 195-254 лб.

640. Федоров 1989 Федоров Г. Чужан мусянь ылын. Сыктывкар; Коми кн. изд-во, 1989. 166 лб.

641. Федоров 1994 Федоров Г. Ббрйбм гижбдъяс. Медводдза книга. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1994. 627 лб.

642. Федосеев 1991 Федосеев С. Кусом биэз. Кудымкар: Пермское кн. изд-во: Коми-пермяцк. отделение, 1991. 301 лб.

643. Фролов 1985 Фролов Н. Эжва дорын. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1985. 85 лб.

644. Чисталев 1987 Чисталев В. Оти . дас куим миллион лыдысь // Ытва дырйи. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1987. 53-62 лб.

645. Шахов 1928 №5 Шахов А. Ытва йылын // Ордым. 1928. 5№. 55-58лб.

646. Шахов 1972 Шахов П. Вежон кежлб том кадб. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1972. 231 лб.

647. Шахов 1977 Шахов П. Повестьяс. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1977.297 лб.

648. Шахов 1985 Шахов Т. Тшбтшъяяс. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1985. 256 лб.

649. Шахов 1988 Шахов П. Лоз патефон. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1988. 256 лб.

650. Шахов 1989 Шахов Б. Горд дзоридзьяса сьбд шаль. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1989. 287 лб.

651. Шахов 1998 №3 Шахов Б. Овлюны-вывлкны // Войвыв кодзув. 1998. 3№. 3-41 лб.

652. Шахов 1998 №4 Шахов Б. Овлюны-вывлюны // Войвыв кодзув. 1998. 4№. 7-39 лб.

653. Шахов 1999 Шахов Б. Овлюны-вывлюны. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1999. 541 лб.

654. Шестаков 1987 Шестаков М. Пожар // Ытва дырйи. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1987. 144-151 лб.

655. Шонд1 1989 Шонд да тблысь. Кудымкар: Коми-пермяцкое кн. изд-во, 1989.

656. Юхнин 1955 Юхнин В. Алой лента. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1955.368 лб.

657. Юхнин 1981 Юхнин В. Алой лента. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1981.456 лб.

658. Юхнин 1983 Юхнин В. Дшъёльса вбрпункт. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1983. 174 лб.

659. Юшков 1972 Юшков Г. Аски лоб мича. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1972. 224 лб.

660. Юшков 1975 Юшков Г. Югыд вой, кока вой. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1975. 223 лб.

661. Юшков 1979 Юшков Г. Ловъя лов. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1979. 527 лб.

662. Юшков 1981 Юшков Г. Чугра. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1981.415 лб.

663. Юшков 1988 Юшков Г. Рбдвуж пас. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1988.431 лб.

664. Юшков 2001 I Юшков Г. Нёль неббгб бтувтбм гижбд чукбр. 1 Т. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 2001. 687 лб.

665. МКФУ Международный конгресс финно-угроведов СФУ - Советское финно-угроведение

666. AL Acta Linguistica Academiae Scientiarum Hungaricae. Budapest.