автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.08
диссертация на тему: Словесный и телесный дискурсы в романах Г. Флобера "Мадам Бовари" и Л.Н. Толстого "Анна Каренина"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Словесный и телесный дискурсы в романах Г. Флобера "Мадам Бовари" и Л.Н. Толстого "Анна Каренина""

4859554

Завершинская Елена Алексащ^ровна

словесный и телесный дискурсы

в романах г. флобера «мадам бовари» и л.н. толстого «анна каренина»

10.01.08 - Теория литературы. Текстология

1 О НОЯ

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

ТВЕРЬ 2011

4859554

Работа выполнена в Федеральном государственном бюджетном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Новосибирский государственный педагогический университет»

Научный руководитель

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор

Юрий Васильевич Шатин

доктор филологических наук, профессор

Нина Васильевна Семенова

кандидат филологических наук, доцент

Ирина Сергеевна Беляева

Ведущая организация Томский государственный университет

Защита диссертации состоится 17 ноября 2011 г. в 13 часов на заседании диссертационного совета Д 212.262.06 в Тверском государственном университете по адресу: 170002, г. Тверь, пр. Чайковского, 70, ауд. 48.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Тверского государственного университета по адресу: 170000, г. Тверь, ул. Володарского, 44а

Автореферат разослан « » октября 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор

С.Ю.Николаева

Общая характеристика работы

В реферируемом диссертационном исследовании представлено изучение словесного и телесного дискурсов в романах Г. Флобера «Мадам Бовари» и JI. Н. Толстого «Анна Каренина». Проблема телесности заняла важное место в семиотических исследованиях постструктуралистов. Одним из первых на связь телесности и дискурсивности указал Мерло-Понти, а М. Фуко обнаружил принципиальную невозможность выражения телесности в связном дискурсе. Для нас важно, что подобная асимметрия ведет к разрыву дискурса, поскольку именно невозможность уложить телесность в рамки системного и связного дискурса ведет к мифологизации телесности, понимаемой как сакральность, с одной стороны, и профанность - с другой. Такая мифологизация способствовала образованию связи между телесностью и дискурсом власти. Работа над телом «другого»» рассчитывается с целью манипуляции его элементами, жестами, поступками. Наряду с дискурсом власти телесность образует устойчивую связь с другим дискурсом - сексуальности. Именно через дискурсы власти и сексуальности осуществляется семиотическая связь тела с проблемой текстообразования и текстоположения. Показательно, что идея прерывности текстового пространства, приписывается Р. Бартом Г. Флоберу: «Флобер - вот писатель, нашедший способ прорывать дискурс, не лишая его осмысленности»1.

Таким образом, научная новизна работы определяется комплексом основных задач, очерчивающих проблемную сферу диссертации. В работе представлен новый угол видения проблемы: связь произведений Л. Н. Толстого с романом Г. Флобера «Мадам Бовари» выявляется не с позиции сравнительно-исторического подхода, а как инвариант проблемы, новый взгляд на которую формируется в постструктуралистскую эпоху. В работе выделяется метамотив адюльтера, объединяющий несколько произведений в одну тематическую группу; впервые рассматривается влияние оппозиции слово — тело на интерпретацию ситуации адюльтера. Предпринята попытка дискурсного анализа романов «Мадам Бовари» Г. Флобера и «Анна Каренина» JI. Н. Толстого в тендерном аспекте этого дискурса.

Актуальность исследования связана с выдвижением проблем дискурсного анализа в центр филологических изысканий - как с возможностями расширения дискурсного поля за счет привлечения средств телесного языка (body-language), так и за счет того, что само Тело становится предметом словесного дискурса. При всей глубине и высокой степени разработанности соотношения тела и слова в современной литературной теории один из ее аспектов остается практически даже не затронутым. Мы имеем в виду тендерный аспект. Рассматривая дискурсы власти и сексуальности, французские постструктуралисты чаще всего игнорировали простую и очевидную вещь: адресат и адресант дискурса в классической парадигме

1 Барт Р. Избранные работы. Семиотика: Поэтика / Р. Барт ; пер с фр сост., общ. ред. и вступ.

ст. Г. К. Косикова. - М.: Прогресс, 1989. - С. 467.

3 ^

культуры всегда принадлежат противоположным тендерам. При переходе к конкретным анализам литературных образцов особую роль приобретают два обстоятельства: во-первых, кто является создателем дискурса - мужчина или женщина, и, во-вторых, как изображаются отношения мужчины и женщины. Особую роль здесь играет специфический мотив, связанный с нарушением семейного порядка и нарушением брачных обязательств одним из супругов. Вот почему наибольший интерес для нас будут представлять произведения, связанные с мотивом адюльтера.

Материалом исследования в диссертации являются романы Г. Флобера «Мадам Бовари» и Л. Н. Толстого «Анна Каренина»; в качестве объекта диссертационного исследования избраны средства воплощения в них ситуации адюльтера с учетом телесного и вербального дискурсов; предметом исследования стали важнейшие аспекты поэтики романов Г. Флобера и Л. Н. Толстого: анализ оппозиции слова и тела, тендерный аспект ситуации адюльтера.

Цель работы - выявить специфику словесного и телесного дискурсов через ситуацию адюльтера, представленную в романах Г. Флобера «Мадам Бовари» и «Анна Каренина» Л. Н. Толстого.

Для достижения цели работы необходимо решение следующих задач:

- рассмотреть отношения слова и тела как семиотическую проблему;

- показать, как ситуация адюльтера выражается через определенный алфавит мотивов, понимаемых как набор функциональных единиц, обуславливающих действие внутри текста;

- выявить соотношение вербального и телесного языков в поэтике Г. Флобера;

- исследовать механизм борьбы и взаимодействие слова и тела в творчестве Л. Н. Толстого;

- проанализировать телесный и гендерный аспект мотива адюльтера и сопоставить его функционирование в структуре повествования романов «Мадам Бовари» Г. Флобера и «Анна Каренина» Л. Н. Толстого.

Теоретическая значимость работы обусловлена системным подходом к анализу отраженной в литературном произведении ситуации адюльтера, который позволяет рассматривать словесный и телесный дискурс в системе знаковых отличий. При этом слово и тело рассматриваются как теоретические категории, выходящие за рамки чисто филологических операций и имеющие философский и культурологический смысл.

Практическая значимость исследования представлена результатами, которые позволяют уточнить позицию Л. Н. Толстого в так называемом «женском вопросе» и вскрыть противоречия, заключенные в структуре художественных текстов. Полученные данные могут быть использованы в спецсеминарах по произведениям Г. Флобера и Л. Н. Толстого, а также в разработке спецкурса по семиотике вербального и телесного языка.

Методологическую базу диссертации составляют труды зарубежных и отечественных исследователей: М. Фуко, Ж. Старобинского; П. А. Флоренского, Б. М. Эйхенбаума, Е. Г. Эткинда, И. В. Силантьева,

С. Н. Зенкина и других. Ведущими методами анализа являются компаративный и структурно-семиотический, позволяющий сравнить принцип художественной структуры романов Г. Флобера и Л. Н. Толстого.

Положения, выносимые на защиту:

1. Существующая в культуре оппозиция слово - тело теснейшим образом связана с дискурсом власти и сексуальности и, в свою очередь, с тендерным разделением общества. В тендерной теории слово является доминантным и определяется принадлежностью маскулинного; тело, подчиняющаяся часть оппозиции, принадлежит феминному, что обуславливает неизбывную виновность женщины.

2. В мировоззрении Г. Флобера и Л. Н. Толстого слово и тело оказываются в непримиримой оппозиции. Творчество рассматриваемых авторов отражает данную борьбу, при этом подчеркивается, что и для писателей, и в современном им мире доминантным является именно слово.

3. Ситуация адюльтера, изображаемая Г. Флобером и Л. Н. Толстым, разворачивается в метамотив, реализующийся в ряде текстов. В романе русского писателя метамотив адюльтера осложняется появлением мотива вины, которая полностью перекладывается на женщину. Обозначение неизбывной женской виновности становится репликой Л. Н. Толстого в споре его современников по «женскому вопросу».

4. Особая точка зрения на тендер формирует авторскую позицию, распространяемую за пределы романа «Анна Каренина». В этом плане повесть «Крейцерова соната» выстраивается как «мужской» текст и рассматривает ситуацию адюльтера как результат тендерной оппозиции, существующей в обществе.

5. Вклад Флобера и Толстого в развитие телесного и словесного мира произведения оказывается возможным лишь при учете основных положений дискурсного анализа. Наблюдения над текстом произведений писателей позволяет утверждать, что, не ставя задач собственно семиотического исследования, и французский и русский романисты подготовили почву для понимания слова и тела как определенных культурных знаков. Без создания этих текстов проблемы общей и прикладной семиотики выглядели бы не столь значимыми и глубокими.

Представленное диссертационное исследование имеет следующую структуру: введение, три главы, заключение и список литературы. В первой главе представлен обзор теоретической проблематики, связанной с семиотикой вербального и телесного языка; во второй главе предпринято изучение влияния слова и тела на жизнь и творчество Г. Флобера, дано описание метамотива адюльтера. В третьей главе анализируются повесть «Крейцерова соната» и роман «Анна Каренина» в свете словесного и телесного дискурсов.

Основное содержание работы Во введении обосновываются актуальность, научная новизна исследования, формулируются его цель и задачи, раскрываются

методологические основы работы, ее теоретическая и практическая значимость, постулируются положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Семиотика вербального и телесного языка» состоит из трех разделов, в которых рассматриваются роль тела и слова в литературе и в жизни как отдельного человека, так и всего общества. В параграфе 1 «Тело как семиотическая проблема» описано понятие «тело» с точки зрения семиотики. М. Фуко попытался связать понятие сексуальности и исторически складывающуюся практику наказания. Для него сексуальность - не природный фактор, а следствие воздействия на общественное сознание системы постепенно формировавшихся дискурсивных и социальных практик, в свою очередь явившихся результатом развития системы надзора и контроля над индивидом. Как отмечает М. Фуко, примерно до конца XVIII века в Европе в качестве наказания использовалось физическое воздействие на тело'. С конца XVIII века складывается новая система наказания, которая перестает быть искусством причинения невыносимых страданий и стремится минимизировать физическую боль наказуемого.

В постмодернистских исследованиях наряду с термином «тело» начинает использоваться понятие телесности, характеризующееся такими чертами, как сексуальность, аффект, смерть и т.п. Например, А. А. Грицанов обращает внимание на то, что тело утрачивает телесность, как только становится объектом изучения, так как в этом случае не может быть воспринимаемо и переживаемо телесно2. Для Ж.-Л. Нанси тело - это, прежде всего, то, что находится вне пределов смысла и поэтому мыслью неуловимо. Следовательно, тело определяется как нечто бессмысленное, то, для чего логика мысли не просто враждебна, но и разрушительна, так как превращает его в набор частей3. В представлении Ж.-Д. Нанси, тело оказывается выброшенным из языка.

Постепенно понятие тела активно осваивается в культуре, обогащаясь новыми смыслами и дополнительными значениями. Так, с одной стороны, тело - это воплощение естественности и красоты, с другой - источник греха в человеке. Подобные представления встречаем, например, у Л. Н. Толстого и Д. С. Мережковского. Первый считает, что плоть - это начало бесовское, для второго же все, что создано Богом, не может быть грехом.

В параграфе 2 «Слово как теоретическая проблема» предпринято описание двойственной природы слова: Слово как творящий элемент и слово, скрывающее ложь цивилизации.

Размышления о природе слова неизменно приводили к представлениям о его двойственности. Изначально оно несло в себе истину и божественную сущность, являлось неким творящим началом.

1 Фуко М. Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности / пер. с фр., сост., коммент. и послесл. С. Табачниковой. М.: Касталь. 1996.-448 с.

2 Постмодернизм : энциклопедия / составители и научные редакторы А. А. Грицанов, М. А. Можейко. - Мн.: Интерпрессервис; Книжный дом, 2001. - С. 825.

3 См. об этом: Нанси, Ж. Л. Corpus / Ж. Л. Нанси. - М.: Ad Marginem, 1999.-255 с.

6

В процессе земного существования данное человеку Слово потеряло Божественную сущность и стало одним из средств манипуляции человеком. Слово становится средством, помогающим человеку прикрыть ложь или скрыть пустоту в собственной душе. «Ложь разнообразна, - пишет Е. Г. Эткинд, - в зависимости от рода занятий, уровня образованности, характера взаимоотношения между поколениями»1.

Слово, использованное для лжи, непременно порождает ложь. Однажды послужив лжи, слово начинает менять концепцию мира и творить новый, ложный мир, в котором меняются все устои и понятия. Именно такой «перевернутый» мир становится объектом изображения многих произведений XIX века. Так, например, в произведениях А. П. Чехова люди, ведущие поглотившее их социальное существование, отличаются красноречием. И наоборот: герои, не утратившие духовное начало, испытывают большие затруднения при переводе своих мыслей в слова. Здесь, так же как и у Л. Н. Толстого, слово призвано скрыть ложь и пустоту.

В художественных произведениях XIX и особенно XX веков слово присутствует и на другом уровне: герои многих романов строят свою жизнь как прочитанный роман, их сознание пропитано литературными сюжетами и образами. Таковы, например, Эмма Бовари («Мадам Бовари» Г. Флобера), Маша («Семейное счастье» Л. Н.Толстого) и Анна Каренина, строящие жизненные и поведенческие сценарии с учетом существовавших литературных образцов. Так, например, образец жизненного уклада, в соответствии с которым формирует свою жизнь Эмма Бовари, заимствован ею из романтической литературы: «Там было все про любовь, там были одни только любовники, любовницы, преследуемые дамы, падающие без чувств в уединенных беседках, кучера, которых убивают на каждой станции...» . Анна Каренина в вагоне поезда читает английский роман: «Герой романа уже начинал достигать своего английского счастья, баронетства и имения, и Анна желала с ним вместе ехать в это имение...»3. Героини Г. Флобера и Л. Н. Толстого терпят неудачу именно в местах разрыва реального потока жизни и романных образцов.

В параграфе 3 «Слово и тело в свете тендерного разделения общества» слово и тело рассматриваются в качестве членов оппозиции.

Как мы смогли заметить, слово выступает на стороне закона, морали, в то время как тело всегда аморально. При этом тело не знает вины, в то время как слово обвиняет, тело всегда подчиняется, слово выступает на стороне власти. Данное значение оппозиции слово - тело ярче всего проявляет себя в связи с понятием «гендер»: женское становится синонимом тела и животного начала, в

1 Эткинд Е. Г. «Внутренний человек» и внешняя речь. Очерки психопоэтики русской литературы XVIII - XIX в. в. / Е. Г. Эткинд. - М.: Языки русской культуры, 1999. - С. 411.

2 Флобер Гюстав. Собрание сочинений: в 4 т. Т. 1. / Г. Флобер ; пер. с фр. под ред. Н. М. Любимова. - М.: Правда, 1971. - С. 85.

3 Толстой Л. Н. Анна Каренина: роман / редкол. Л. Андреев, Г. Бердников, Г. Гоц и др. ; вступ. статья Э. Бабаева. - М.: Худож. лит., 1988. - С. 114.

7

то время как мужское в тендерной теории воплощает разумное начало, проявляющее себя, прежде всего, в слове. Именно слово управляет телом, маскулинное - феминным.

Ситуация супружеской измены соединяет дискурс власти, когда тело женщины оказывается принадлежащим не ей самой, а ее мужу, и сексуальности, когда женщина выступает как соблазнительница и, следовательно, виновница адюльтера.

В связи с тесной взаимосвязью оппозиции слово - тело и тендерной оппозиции нам правомерно рассмотреть ситуацию адюльтера в романах Г. Флобера «Мадам Бовари» Л. Н. Толстого «Анна Каренина» с позиции слова и тела в свете тендерной интерпретации текста.

Вторая глава «Словесное оформление телесности Г. Флобера в контексте ситуации адюльтера («Мадам Бовари»)» состоит из трех разделов. В параграфе 1 «Метамотив как структурный элемент сюжета» предлагается понятие метамотива для описания романов Г. Флобера «Мадам Бовари» и «Анна Каренина» Л. Н. Толстого.

На сегодняшний день наиболее полное исследование мотива проведено И. В. Силантьевым. В монографии «Поэтика мотива»1 автор выделяет некоторые существенные признаки мотива. Общим для всех определений становится признак неразложимости мотива.

.....В этой связи интересна позиция А. Л. Бема, который выявил сцепление

«привходящих» мотивов, определяющих фабулу произведения. Предложенный подход является основанием для сравнительного анализа мотива адюльтера в романах «Мадам Бовари» Г. Флобера и «Анна Каренина» Л. Н. Толстого.

Опираясь на принцип сравнительного анализа, предложенный А. Л. Бемом, можно проследить сходство анализируемых в данном диссертационном исследовании произведений Г. Флобера и Л. Н. Толстого. Схема произведений может быть представлена следующим образом:

1. «Мадам Бовари»: ...семья, внешне благополучная —»-томление героини —*- появление у жены любовника (ов) —»самоубийство героини...;

2. «Анна Каренина»: ...семья, внешне благополучная -Утомление героини —появление у жены любовникаосознание совершенного греха-* самоубийство героини...;

3. «Крейцерова соната»: семья, внешне благополучная томление героини —► появление у жены гипотетического любовника —► убийство героини размышление о грехе;

4. «Дьявол»: семья, внешне благополучная —» томление героя появление любовницы —осознание греха самоубийство героя (убийство героини).

Мы видим, что произведения содержат общую схему, которая имеет в своей основе ситуацию супружеской измены, соединенную с «привходящими мотивами». Построение такой схемы становится возможным благодаря

1 Силантьев И. В. Поэтика мотива / отв. ред. Е. К. Ромодановская. - М.: Языки славянской культуры, 2004. - 296 с.

неустойчивому характеру семантики мотива, создающего некий семантический блок, который представляет собой в первом и втором вариантах схемы метамотив, в третьем и четвертом - метасюжет.

Первый и второй варианты схемы шире отдельно взятого мотива и гораздо уже сюжетной схемы всего произведения; кроме того, данная схема повторяется практически без изменений в нескольких произведениях. Такую повторяющуюся схему предлагаем назвать метамотивом. В третьем и четвертом вариантах схема совпадет с границами сюжета, т.е. является метасюжетом.

Метамотив, по нашему мнению, - это комплекс мотивов, представляющий собой устойчивую совокупность основного и привходящих мотивов, являющийся частью сюжета и повторяющийся в ряде произведений. Поскольку метамотив — явление пограничное между мотивом и сюжетом, то он обладает признаками того и другого и, что наиболее важно, имеет свои отличительные особенности. В отличие от мотива, например, метамотив не является элементарной единицей сюжета, он не имеет мотифемы, т.к. реализуется всегда только на уровне конкретного текста. Более того, в некоторых произведениях (обычно малого объема) метамотив может сам становиться сюжетом. Метамотив, как элемент структуры текста, может разворачиваться непрерывно (как в романе Г. Флобера «Мадам Бовари»), а может быть прерывистым (как в романе JI. Н. Толстого «Анна Каренина»), При этом метамотив, как и сюжет, обладает пространственной характеристикой. Так, например, метамотив адюльтера традиционно связывается с парижским топосом, либо сопоставляясь с ним, либо противопоставляясь ему.

В параграфе 2 «Работа со словом и описание телесного языка в поэтике Флобера» анализируются словесный и телесный дискурсы в поэтике Г. Флобера. Ситуация адюльтера становится центральной в романе Г. Флобера «Мадам Бовари». Новое звучание материала было обусловлено разработкой писателем дискурса, основанного не на изложении, а на показе.

Исходя из задач нового искусства, Флобер приходит к созданию дискурса, который, на наш взгляд, можно назвать статичным. Писатель использует большое количество описаний, наполненных подробностями, деталями. Так, например, рассказ о свадьбе Шарля и Эммы обрастает подробным описанием приглашенных гостей, а само событие, важное в жизни героев, теряется в этом описании. Ж. Женетт так определяет эту особенность стиля Г. Флобера: «Такой избыток материального присутствия в картинах, вообще говоря, чисто субъективных, где правдоподобие требовало бы, напротив, смутных, расплывчатых, неуловимых намеков, составляет одну из наиболее ярких черт флоберовского письма»1. Каждый из подобных эпизодов становится некой фиксированной «картинкой», в результате чего большая часть романа трансформируется в череду сменяющихся друг за другом «картиною). Кроме того, возникает ощущение описательности из-за большого количества

1 Женетт Ж. Фигуры : в 2 т. Т. 1 / Ж. Женетт - М. : Изд-во им. Сабашниковых, 1998. - С. 221.

вещей на страницах романа. Вещам уделяется значительное внимание, начиная с шапки Шарля Бовари, описанию которой отводится целая страница, до тройного гроба госпожи Бовари.

Г. Флоберу важно было хаос вещей (тел), наполняющих его роман, насильно упорядочить посредством создаваемого дискурса (слов). Отсюда стремление к совершенной форме романа. А. Пузиков свидетельствует: «Отделке произведения он придает исключительное значение»1. По нашему мнению, это означает, что первостепенное значение для самого Г. Флобера имело все-таки слово.

Таким образом, можно предположить, что слово является доминантой романа, именно слову делегируются властные полномочия. Эмма и Шарль, руководствующиеся желаниями тела, оказываются исключенными из этого мира, основанного на власти мертвых слов и мертвых вещей. В романном мире Г. Флобера слово теряет свое основное качество - быть означающим. Наиболее яркий персонаж в этом плане - аптекарь Омэ. Но и остальные персонажи разговаривают штампами: при этом готовые клишированные формы показывают, что герои не способны самостоятельно постигать и выражать сущностные моменты бытия.

Рассматривая оппозицию слово - тело в творчестве Г. Флобера, необходимо, на наш взгляд, отметить мнение современных теоретиков-психоаналитиков Э. Сиксу и Л. Иригарай, которые в своих работах обращаются к проблеме «женского письма». Эти ученые считают, что «женственный стиль» не зависит от пола писателя, так как любой из нас бисексуален. Именно в письме «другому» легче всего проявить себя. Не случайно, по-видимому, в одном из писем к Жорж Санд Флобер восклицает: «Почему я влюблен в Суверена? Быть может, потому что во мне оба пола»2. Подобная позиция позволяет по-новому взглянуть на объективный стиль Г. Флобера, который, по нашему мнению, есть не что иное, как высшая форма субъективности, когда автор не просто со стороны и бесстрастно описывает своих героев, но, по заявлению самого писателя, становится ими.

Приведенные свидетельства подтверждают не только существование феминного в авторе романа «Мадам Бовари» («...я стал женственнее и умиленнее» ), но и маскулинного в заглавной героине, что является одним из свидетельств автопсихологического начала в Эмме Бовари.

Еще один аспект рассматриваемой проблемы сводится к тому, что, по мнению Э. Сиксу, при помощи прописывания в тексте наслаждения и телесности, можно вырваться из маскулинного порядка. Именно поэтому Г. Флобер показывает в романе мир, в котором единственной носительницей и

1 Пузиков А. Гюстав Флобер/ А. Пузиков // Флобер Г. Собр. соч.: в 4 т. Т. 1. - М. • Огонек • Правда, 1971.-С. 17.

2 Флобер Гюстав. Собрание сочинений : в 5 т. Т. 5 : Письма / Г. Флобер ; пер. с фр. под ред. Н. М. Любимова. - М.: Правда, 1956. - С. 260.

3 Там же. С. 262.

наслаждения и телесности становится женщина, желающая выбраться из бесполого мира. Однако эта попытка заканчивается смертью.

В парагрфе 3 «Словесный и телесный аспект метамотнва адюльтера в романе Г. Флобера «Мадам Боварн» представлен анализ метамотива с позиций телесного дскурса.

С. Н. Зенкин, анализируя роман Г. Флобера «Мадам Бовари», приходит к выводу, что огромное значение в романе имеет слово, выражающее ложность изображенного мира. Исследователь небезосновательно замечает, что по мере развития сюжета ложь начинает играть в романе все большую роль, что формально выражается в увеличении диалога и прямой речи героев в повествовательном пространстве1. Персонаж, который вводится в романное пространство через слово - Шарль Бовари. Шарль не владеет словом, ему не удается произнести собственное имя, т.е. не удается совершить простейший акт личностного самоутверждения. Нелепо произнесенная фамилия позволяет не только судить о характере самого героя, но и считать его необходимой частью всего общества. Это доказывается тем, что фамилия Бовари находится в ряду других фамилий с «бычьей» семантикой.

Профессия Шарля Бовари (врач) также связана с телом. Это приводит к тому, что герой общается с другими не по принципу слово - слово, а по принципу тело - тело. Мир Шарль познает через чувственные ощущения. «Он словно вступал в новый мир, впервые притрагивался к запретным удовольствиям. Берясь при входе за ручку двери, он испытывал нечто вроде чувственного наслаждения»2.

Наиболее ярким представителем общества является аптекарь Омэ. Как и в случае с Шарлем Бовари, способ представления имени героя характеризует самого героя. Имя аптекаря читатель узнает из вывески: «Во всю ширину здания - вывеска, и на ней золотыми буквами: АПТЕКА ОМЭ. В глубине, за огромными, вделанными в прилавок весами, над застекленной дверью выведено длинное слово: ЛАБОРАТОРИЯ, а на середине двери золотыми буквами по черному полю еще раз написано ОМЭ»3.

Обращает на себя внимание тот факт, что на этом небольшом пространстве имя героя встречается дважды. В тексте это первый знак пристрастия аптекаря к слову написанному. Впоследствии мы встречаем подтверждение этой мысли: господин Омэ печатает брошюру «Сидр, его производство и его действие в свете некоторых новых фактов», любит высказываться пространными тирадами, цитатами из своих собственных газетных статей даже в самых обыденных ситуациях. Кроме того, аптекарь постоянно вмешивается в чужую жизнь, всем дает советы, высказывает мнение по любому вопросу, вставляет латинские слова, не имеющие отношения к

1 Зенкин С. Н. Работы по французской литературе / С. Н. Зенкин - Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 1999. - С. 75.

2 Флобер Гюстав. Собрание сочинений : в 4 т. Т. 1. / Г. Флобер ; пер. с фр. под ред. Н. М. Любимова.-М.: Правда, 1971.-С.61.

3 Там же. С. 119.

И

беседе. Как мы увидели, Омэ самореализуется именно в слове, причем, в слове «внешнем». Омэ - персонаж без «внутреннего мира», и потому он идеально адаптирован в мире внешнем, не вступает с ним в какие-либо конфликты.

Особняком в этом романном мире располагается Эмма Бовари. Отношения Эммы Руо с Шарлем складываются в рамках оппозиции слово -тело. Первое свидание героев проходит через определенные этапы, предопределяющие развитие дальнейших отношений Эммы и Шарля. Первый этап - знакомство героев - основан на чувственности. «Эмма что-то шила..., на голых плечах блестели капельки пота. <...> Рюмка была почти пустая, и, чтобы выпить, Эмме пришлось откачнуться назад; запрокидывая голову, вытягивая губы и напрягая шею, она смеялась, оттого что ничего не ощущала во рту...»1. На этом этапе слово отсутствует в отношениях героев: «...она опустила голову и примолкла; Шарль тоже не говорил ни слова»2.

На втором этапе чувственность (тело) заменяется оживленной беседой (словом). «Она <...> рассказала о монастыре, Шарль в свою очередь, рассказал

0 своем коллеже, и так у них завязалась оживленная беседа»3. Единственный элемент внешности, встречающийся в описании Эммы на этом этапе, - глаза. То же самое наблюдается и в отношениях молодых супругов: Эмма пытается отсутствие чувственности заменить чтением стихов при луне.

Третий этап связан с воспоминанием Шарлем всех фраз, сказанных Эммой. Эти фразы вызывают в нем телесные ощущения: «Ночью он никак не мог уснуть, в горле у него все пересохло, хотелось пить»4.

На четвертом этапе приходит осознание желания жениться на Эмме и тотчас Шарль перестает владеть словом: «Шарль дал себе слово при первом удобном случае сделать Эмме предложение, но язык у него всякий раз прилипал к гортани»5. После замужества, а особенно после бала, в описании героини телесность исчезает, как будто Эмма становится совсем бесплотной, бестелесной: «Она побледнела, у нее начались сердцебиения»; «Эмма начала пить уксус, чтобы похудеть, у нее появился сухой кашель, аппетит она потеряла окончательно»6. Как только в повествовании появляется потенциальный любовник, Леон, тотчас же в описание Эммы возвращается телесность. «Она приподняла двумя пальцами платье до щиколоток и стала греть ногу в черном ботинке прямо над куском мяса, который поджаривался на вертеле»7.

Однако для неискушенного Леона Эмма - недосягаемый идеал. Их отношения сводятся к романтическим прогулкам и разговорам, влечения плоти по-прежнему остаются неудовлетворенными: «Эмма похудела, румянец на ее щеках поблек, лицо вытянулось. Казалось, эта всегда теперь молчаливая

1 Флобер Постав. Собрание сочинений : в 4 т. Т. 1. / Г. Флобер ; пер. с фр. под ред. Н. М. Любимова. - М.: Правда, 1971. - С. 72.

2 Там же. С. 72.

3 Там же. С. 72.

4 Там же. С. 73.

5 Там же. С. 73.

6 Там же. С. 114.

7 Там же. С. 125.

женщина, с летящей походкой, с черными волосами, большими глазами и прямым носом, идет по жизни, едва касаясь ее»1. В этом случае адюльтеры Эммы, как и ее прикосновение к окружающим предметам, являются выражением желания героини почувствовать, ощутить собственное тело. В данном случае мы имеем дело с явлением, обозначенным Ж.-Л. Нанси термином «само-тебя-касание». Чувственная неудовлетворенность Эммы приводит к появлению неприязни к Шарлю, который в ее сознании становится виновником неудавшейся жизни. Именно по этой причине идея измены постепенно завладевает Эммой.

В связи с этим безусловной заслугой Г. Флобера является указание на то, что важной мотивацией поведения человека является его физиология. Но Эмма Бовари - это не единственный персонаж, функция которого выражается через телесность. В заявленной оппозиции «слово - тело» на стороне Эммы выступает и Слепой. Его имя указывает на телесный признак, описание телесно, а песенка двусмысленна. В то же время Слепой - это своего рода пародия на Эмму, вернее, на ее чувственность. Не случайно после близости с Родольфом героиня, когда приходит в себя, слышит чей-то протяжный крик; по всей видимости, это был голос Слепого.Если говорить о противопоставлении последнего с Эммой, то торжествует в романе именно Слепой. Однако в оппозиции слова и тела, в данном случае Омэ и Слепого, торжествует все-таки слово: Омэ удалось заключить Слепого навечно в приют.

Таким образом, мы вновь выходим на противопоставление Эммы и Омэ (как представителя ионвильских обывателей), на противопоставление тела и слова. Причем в провинциальном обществе именно слово одерживает победу. Эмма, воплощающая телесное начало, не может стать частью «бесполого» ионвильского общества, а стремление примирить свою чувственность с жизнью среди обывателей города Ионвиля в итоге приводят ее к гибели.

«Мадам Бовари» Г. Флобера оказала влияние не только на французскую, но и на русскую литературу. Роман привел к появлению во французской философской поэтике термина «боваризм», которым обозначаются «мечты о праздничной стороне жизни, об острых наслаждениях и исключительной роскоши», - отмечает Л. П. Гроссман2. Исследователь указывает на следование телесным влечениям у героинь подобного типа: «Это те проявления раздраженной и утонченной чувственности, те жадные искания разнузданных празднеств плоти, которые заставляют возбужденную флоберовскую героиню бесконечно разнообразить радости адюльтера»3.

Говоря об этом типе героинь, Л. П. Гроссман отмечает их двойственность: утонченная чувственность и эстетический вкус, проявляющиеся в потребности изящества во всем окружающем и в то же время снижение душевности, появление жестокости и бессердечности. Решающим

'Там же. С. 151.

2 Гроссман Л. П. Натурализм Чехова /Л. П. Гроссман // Цех пера: Эссеистика. - М.: Аграф, 2000, —С. 202.

3 Там же. С. 202.

моментом в развитии вышеназванных качеств становится посещение героиней какого-либо роскошного бала или праздника.

Черты «боваризма», выделенные Л. П. Гроссманом, можно увидеть в образе, созданном Л. Н. Толстым - в Анне Карениной.

Глава III «Трансформация телесного и словесного в «Анне Карениной» Л. Н. Толстого» состоит из трех разделов. В параграфе 1 «"Ясновидение плоти" в произведениях Л. Н. Толстого» анализируется влияние оппозиции слово - тело на жизнь и творчество Л. Н. Толстого.

Оппозиция слово - тело у Л. Н. Толстого напрямую связывается с тендерным разделением общества. В одном из писем Лев Николаевич прямо заявляет: «Никто не сомневается в необходимости и недостатке повивальных бабок, и женщина, не хотящая распутничать телом и душою, не будет искать кафедры, а несемейная пойдет насколько умеет помогать родильницам»1. Это высказывание привлекает нас тем, что здесь писателем дается не просто обобщенно обозначение мужской и женской деятельности. По Толстому, в жизни мужчины доминирующим является слово (в данном случае упоминаемая кафедра - идеальное место для работы со словом), а в жизни женщины - тело (помощь родильницам есть ни что иное, как работа с телом).

Л. Я. Гинзбург писала о том, что Л. Н. Толстой разделял всех людей на «искусственных и на одаренных чутьем, интуитивным пониманием подлинных ценностей жизни»2. В данной оппозиции отражается противопоставление слова и тела, существующее во всей мировой культуре. Люди, живущие «искусственной» жизнью., - это герои, виртуозно владеющие словом. «Искусственный» мир живет по своим законам, правилам, которые все, принадлежащие этому обществу, обязаны выполнять.

Слово, по мнению писателя, не претендует на адекватность мысли или ощущения, потому что не может соответствовать беспредельности духовного начала. Словесная речь может выразить многое, но не главное - то, что сам Л. Н. Толстой назвал неопределимым и таинственным. При этом бессилие слова относится как к судьбам человечества, так и к отдельному человеку. Высокая духовность человека предполагает драматический разрыв между словом и мыслью, неудовлетворенность собственной речью и даже отвращение к ней. Подобные рассуждения свидетельствуют о том, что Л. Н. Толстой задолго до появления семиотики высказал идеи, озвученные П. А. Флоренским,

0 проблеме понимания. Философ считал, что понимание - это не процесс анализа слов и выражений, а способ внутреннего общения.

В параграфе 2 «Гендерные предпочтения Л. Н. Толстого в свете телесного дискурса» предлагается тендерное прочтение «Крейцеровой сонаты» и «Анны Карениной», обусловленное оппозицией «слово - тело».

В центре «Крейцеровой сонаты» - отношения полов в любви и браке. Уже в обрамляющем рассказе дана расстановка характеров, определяющая

1 Толстой Л. Н. Собрание сочинений : в 22-х т. Т. 17-18 : Письма. 1842-1881 / коммент. С. Розановой. - М.: Худож. лит., 1984. - С. 687.

2 Гинзбург Л. Я. О психологической прозе / Л. Я. Гинзбург - М.: ГЫТЯАОА, 1999. - С. 303.

14

конфликт, который реализуется через оппозицию «женское - мужское»: «некрасивая и немолодая дама» и «господин с порывистыми движениями».

Конструирование маскулинного начинается уже на внетекстовом уровне: автор повести - мужчина; человек, воспринимающий и оценивающий своих попутчиков, выслушивающий рассказ Позднышева - также мужчина, как и сам Позднышев, излагающий свое восприятие событий. Следовательно, «Крейцерова соната» - это модель мужского мировосприятия, той его части, которая относится к любви и браку.

Два женских персонажа, участвующих в этом маскулинном дискурсе, не разрушают данной конструкции. В рамочном повествовании выразителем женских интересов является «некрасивая дама», при этом автор подчеркивает неумение дамы вести спор, неумение ясно и четко выражать свои мысли. В этом плане необходимым оказывается третий мужской персонаж рамочного рассказа - «господин с аккуратными новыми вещами, адвокат». В тексте он выступает в роли посредника между «нервным господином» и «дамой», сначала поясняя ее высказывания, а затем полностью замещая ее в разгоревшемся споре. Важен тот факт, что это единственный профессионально маркированный персонаж, что позволяет рассматривать образ дамы как заведомо виновный: адвокат, выступающий, как правило, на стороне обвиняемых, проецирует виновность на свою спутницу и, тем самым, на всех женщин.

Второй женский персонаж в повести - жена Позднышева - поочередно выступает в двух вариантах тендерной роли женщины: матери и соблазнительницы. Смена ролей воспринимается Позднышевым как угроза.

«Женщина счастлива и достигает всего, чего она может желать, когда она обворожит мужчину. И потому главная задача женщины - уметь обвораживать его. Так это было и будет», - считает Позднышев . Следовательно, женщина опасна - как любой соблазн, приводящий ко греху, и заслуживает наказания. Но это только одна из видимых причин трагического финала повести. Другая причина, которую также неоднократно упоминает Толстой, это потеря мужчиной власти над женщиной. Власть стремится к владычеству над чувственностью, телом, но оказывается мнимой и удерживается только до тех пор, пока у женщины не появятся собственные чувства, мнения, желания. Поэтому убийство Позднышевым жены расценивается как желание вернуть власть.

Итак, «Крейцерова соната», выстроенная как мужской текст, преподносит ситуацию адюльтера как результат тендерной оппозиции, существующей в обществе.

В романе «Анна Каренина» ситуация адюльтера соединяется с мотивом вины. Категория вины как одна из важнейших в романе появляется уже на первых страницах в размышлениях Стивы Облонского. Здесь намечается

1 Толстой Л. Н. Поли. собр. соч.: в 90 т. Т. 27 / под общ. ред. В. Г. Черткова. - М.; Л.: Худож.лит., 1953.-С. 38.

2 Там же. С. 68.

проблема: будучи уличенным в супружеской измене, герой, по его словам, виновным себя не чувствует и автором никак не наказывается.

На страницах романа о вине много думает сестра Стивы Облонского -Анна Каренина. Она, так же, как и брат, оказывается в ситуации супружеской измены; как и Стива, она не считает себя виновной, однако в финале романа ее ожидает смерть. В конце XXIII главы части 7 книга II в круговороте ассоциаций Анны повторяется одна и та же идея: «...она хотела все забыть, простить и примириться с ним, хотела обвинить себя и оправдать его. "Я сама виновата. <.. .> Я примирюсь с ним...", - говорила она себе». При этом дважды она повторяет несколько непонятную фразу: «Неужели я не могу взять на себя? - сказала она себе и начала опять все сначала». «Нужно спокойствие и доверие, и я возьму все на себя. Да, теперь, как он приедет, я скажу, что я была виновата, хотя я и не была виновата, и мы уедем»1. Последняя фраза, на наш взгляд, полностью разъясняет загадочность первых двух: речь здесь идет о том, чтобы взять на себя чужую вину. Каренина вполне искренне считает виноватым во всем Вронского, а не себя.

Анна не только обвиняет Вронского, но и стремится его наказать за эту вину. Она не только берет на себя роль судьи, но она же становится и исполнителем приговора. Для Вронского Каренина выбирает одно из самых страшных наказаний, она заставит его всю жизнь мучится чувством вины и искать смерти.

В параграфе 3 «Слово и тело в романе «Анна Каренина» анализируется роман в рамках словесного и телесного дискурса.

Ситуацию супружеской измены в романе иллюстрируют две супружеские пары - Облонские и Каренины. В роли изменивших в этих супружеских парах выступают брат и сестра: Степан Аркадьевич Облонский и Анна Аркадьевна, урожденная Облонская. Объединяет их чувственность, проявляющаяся в многочисленных адюльтерах Степана Аркадьевича и внебрачной связи Анны Карениной с Вронским.

Образ героини дан автором в развитии. В самом начале романа Анна предстает спокойной, рассудительной женщиной, полной чувства собственного достоинства. Это период, когда она живет в согласии с мужем и миром. В этот период в ее жизни доминирует слово. Примечательно, что Анна сначала слышит о Вронском много хорошего от его матери и только потом происходит их встреча. На условно нами выделенном втором этапе жизнь Анны продолжает двоиться, однако противостояние слова и тела еще не несет на себе тот отпечаток трагичности, который появится позже.

Третий этап, наступивший, по нашему мнению, после родильной горячки, является самым сложным еще и потому, что, формально оставаясь женой Каренина (подвластной слову), по сути, Анна является женой Вронского, но не носит его фамилию. Может быть, потому для нее так важен развод, что он позволяет сменить фамилию и избавиться от двойственности хотя бы на этом

1 Толстой Л. Н. Анна Каренина : роман / редкол. Л. Андреев, Г. Бердников, Г. Гоц и др. ; вступ. статья Э. Бабаева. - М.: Худож. лит., 1988. - С. 698.

16

уровне. Однако писатель заявляет о своей героине как о Карениной уже на уровне заглавия романа, тем самым не оставляя для Анны возможности разрешения трагического конфликта между сущностью, выраженной именем, и тем положением, которое она пытается занять.

Анна начинает свое внутренние «движение» в романе с чтения книги (английского романа), а заканчивает написанием записки. Анна опошлилась в окружающем ее мире, опустилась до уровня Стивы Облонского, который также пишет записки своим любовницам. В своей последней записке Каренина обращается к Вронскому, называет себя виноватой и просит его вернуться. Но впервые в романе записка не выполняет своего назначения. Слово отказывается служить Анне. Однако тело также отказывается служить героине. Тело не просто предает Каренину: то, что еще недавно было источником наслаждения, теперь вызывает отвращение. В эпизоде, связанном с последней поездкой Анны по железной дороге, писатель воспроизводит восприятие Анной действительности. Постоянное повторение слов «испачканный», «отвратительный», «уроды», «ненависть» свидетельствует об отношении к окружающему её миру.

Начиная с этой главы, конфликт между словом и телом в жизни Анны выходит на новый уровень, становясь принципиально неразрешимым. Анна «погибнет от этого раздвоения, убьет себя, чтобы только уйти от невыносимого ужаса...», - пишет Д. С. Мережковский1.

К финалу жизненной трагедии Анна опять попадает под власть слова. Не случайно последние часы ее жизни очень многословны: создается ощущение, что слова кружат как в водовороте, по одному и тому же пути, не останавливаясь, завладевая сознанием героини и толкая ее к смерти -единственной возможности освободиться из-под власти и слова и тела.

В параграфе 4 «Пространственная организация метамотива адюльтера в романе «Анна Каренина» Л. Н. Толстого» анализируется французский топос, имеющий непосредственную связь с метамотивом адюльтера. Мы уже отмечали, что писатель в своем романе представляет слово, скрывающее ложь современной цивилизации. Город является еще одним фактором, который усиливает искусственное в человеке, толкая его к адюльтеру, как это описано, например, в «Крейцеровой сонате».

Таким образом, ситуация адюльтера, разворачивающаяся в метоматив, связывается с одним из важных аспектов прочтения романа - пространственной организацией.

Нами предпринята попытка исследования одного из аспектов пространства - французского текста, берущего свое начало в Парижском тексте. Данный текст складывается в западноевропейской литературе, в которой формируется устойчивое представление о французском романе как об адюльтерном, тем самым устанавливается прочная связь между французским и адюльтером. Непосредственно во французской литературе формируется

1 Мережковский Д. Л. Толстой и Достоевский. Вечные спутники / Д. Мережковский. — М. : Республика, 1995. - С. 324.

оппозиция провинция - Париж, в которой Париж выступает как скопление всевозможных пороков. Например, пространственным центром «Человеческой комедии» О. де Бальзака, изображающим пороки современного ему общества, является Париж. Однако уже Г. Флобер в романе «Мадам Бовари» показывает, как провинция постепенно подвергается разрушительному влиянию столицы.

Таким образом, формирующийся во французской литературе XIX века Парижский текст получает ряд постоянных значений: парижское связывается со всевозможными пороками, адюльтером. Однако следует отметить, что Парижский топос во французской литературе имеет и другое значение: Париж становится местом, где возможна реализация желаний и надежд героев. Так, например, именно в Париже предела своих мечтаний достигают Ж. Сорель Ф. Стендаля и Растиньяк О. де Бальзака. Сюда же устремлены помыслы Эммы, мечтающей жить, как в Париже.

Противопоставление провинции и столицы у Г. Флобера соотносится с оппозицией слово - тело. Провинциальное общество, в котором господствует слово, бесполо, в отличие от Парижа - царства тела. С той же семантической наполненностью Парижский текст переходит в русскую литературу, при этом становясь неотъемлемой частью французского текста. Французский текст встречается в некоторых произведениях А. С. Пушкина. Так, например, в незаконченном романе А. С. Пушкина «Арап Петра Великого» местом адюльтера оказывается Париж.

Говоря о пространственной организации метамотива адюльтера в произведениях Л. Н. Толстого, следует помнить, что данный метамотив также связан с французским текстом. Так, например, роман Л. Н. Толстого «Анна Каренина» начинается с указания на внебрачную связь Стивы Облонского с гувернанткой-француженкой; в повествовании о «холостой» жизни Вронского упоминается о французском театре, где, судя по всему, последний бывал неоднократно. Упоминание французского театра связано с миссией Вронского, который выступает в качестве миротворца поссорившихся на почве адюльтера супругов. В приведенных примерах мы наблюдаем упоминание французского в связи с адюльтером. В дальнейшем эта связь все более углубляется. Так, например, упоминание французского способа выходить замуж должно подвести читателя к размышлению о причинах адюльтера.

Еще одно значение французского в романе появляется в размышлениях Левина: «"И для чего она говорит по-французски с детьми? - подумал он. - Как это неестественно и фальшиво! И дети чувствуют это. Выучить по-французски и отучить от искренности", - думал он сам с собою...»1. Французское становится синонимом фальши.

Таким образом, французский текст в произведениях Л. Н. Толстого обладает определенным набором постоянных значений, берущих свое начало непосредственно из французской литературы.

1 Толстой Л. Н. Анна Каренина : роман / редкол. Л. Андреев, Г. Бердников, Г. Год и др. ; вступ. статья Э. Бабаева. - М.: Худож. лит., 1988. - С. 270.

18

Рассмотрев особенности парижского текста в романах Г. Флобера и Л. Н. Толстого, мы пришли к выводу, что в романе французского писателя данный текст обладает двойственностью: он включен в оппозицию провинция - Париж, является для героев неким идеалом, где возможно исполнение желаний. За границами конкретного романа (для автора произведения) Париж оказывается центром пороков (в том числе и адюльтера), соотносимых с желаниями тела.

В произведениях Л. Н. Толстого оппозиция провинция - Париж снимается и трансформируется в единый французский текст, оставляя за собой только последнее значение, при котором все французское становится синонимом порочного. Кроме того, в перечень пороков, связанных с желаниями тела, писатель добавляет еще один, важный для него - фальшь.

В Заключении представлены выводы по проделанной работе.

Результаты исследования были опубликованы в 7 работах

В рекомендованном ВАК издании:

1. Завершинская, Е.А. Французское пространство в романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина» [Текст] / Е. А. Завершинская // Сибирский филологический журнал. - Новосибирск: Изд-во СО РАН. - 2009. - № 4. - С. 46 -49(0,25 п.л.).

В других изданиях:

1. Завершинская, Е. А. Тендерная позиция в «Крейцеровой сонате» Л. Н. Толстого [Текст] / Е. А. Завершинская // Поэтика художественного текста в школе и вузе: Сб. ст. - Омск, 2002. - С. 21 - 26 (0,37 п.л.).

2. Завершинская, Е. А. Слозо и Тело в романах Л. Н. Толстого «Анна Каренина» и Г. Флобера «Мадам Бовари» [Текст] / Е. А. Завершинская // Инновации в вузовском и школьном образовании: Материалы научной конференции профессорско-преподавательского состава. 20-21 ноября 2003 г. -Куйбышев: Простор, 2003. - С. 34-37 (0,25 п.л.).

3. Завершинская, Е. А. Категория вины в «Крейцеровой сонате» Л. Н. Толстого [Текст] / Е. А. Завершинская // Актуальные проблемы высшей школы: Материалы научно-практической конференции. - Куйбышев, 2004. - С. 87-89 (0,18 п.л.).

4. Завершинская, Е. А. Слово и Тело в романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина» [Текст] / Е. А. Завершинская // Проблемы интерпретации в лингвистике и литературоведении. Материалы Третьих Филологических чтений: Сб. ст. - Новосибирск, 2004. - Т. 2. - С. 110-114 (0,3 пл.).

5. Завершинская, Е. А. Л. Н. Толстой и «женский вопрос» [Текст] / Е^ А. Завершинская // Проблемы интерпретации текста в вузе и школе: Сб. статей. -Омск: Изд-во ОмГПУ, Издательский дом «Наука», 2007. - С. 126-130 (0,3 пл.).

6. Завершинская, Е. А. Значение мотива вины в раскрытии идейного смысла романа Л. Н. Толстого «Анна Каренина» [Текст] / Е. А. Завершинская // Современный научный вестник: научно-теоретический и практический журнал. - Белгород: Руснаучкнига. - 2008. - № 15(41). -С. 30- 35 (0,37 пл.).

Технический редактор: А.В.Жильцов Подписано в печать 08.10.2011. Формат 60x84 1 /16. Усл. печ. л. 1,25. Тираж 100 экз. Заказ № 412. Тверской государственный университет Редакционно-издательское управление Адрес: 170100, г. Тверь, ул. Желябова, 33. Тел. РИУ: (4822) 35-60-63

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Завершинская, Елена Александровна

Введение

Глава I. Семиотика вербального и телесного языка

1.1. Тело как семиотическая проблема

1.2. Слово как теоретическая проблема

1.3. Слово и тело в свете тендерного разделения общества

Глава II. Словесное оформление телесности Г. Флобера в контексте ситуации адюльтера («Мадам Бовари»)

2.1. Метамотив как структурный элемент сюжета

2.2. Работа со словом и описание телесного языка в поэтике Флобера

2.3. Словесный и телесный аспект метамотива адюльтера в романе «Мадам Бовари»

Глава III. Трансформация телесного и словесного в «Анне Карениной»

JT.H. Толстого

3.1. «Ясновидение плоти» в произведениях JI.H. Толстого

3.2. Тендерные предпочтения JT.H. Толстого в свете телесного дискурса

3.3. Слово и тело в романе «Анна Каренина»

3.4. Пространственная организация метамотива адюльтера в романе

JI.H. Толстого «Анна Каренина»

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Завершинская, Елена Александровна

В семиотических исследованиях постструктуралистов проблема телесности стала одной из центральных.

Одним из первых на связь телесности и дискурсивности указал М. Мерло-Понти в работе «Феноменология ощущений»1 (1999). Введя понятие «феноменологического тела», он определил его как специфический вид «бытия третьего рода», который, по мнению философа, обеспечивает, постоянный диалог сознания с миром. Тело образует некое «коррелятивное единство» с одухотворенными мирами и обуславливает процесс смыслообразования.

Проблему телесности в ее семиотическом аспекте продолжил М. Фуко. В работе «Надзирать и наказывать» (1975) он поставил задачу «исследовать метаморфозу карательных методов на основе политической технологии тела, которая может рассматриваться как общая история отношений власти и объектных отношений» . Пытаясь соединить телесность и дискурсивность, М. Фуко одним из первых указал на принципиальную асимметрию телесности и дискурсивности, поскольку «технология тела диффузна, редко выражается в связном систематическом дискурсе, часто она лишена целостности, предлагает разрозненные инструменты и методы»3.

Для нас в этом плане очень важно, что подобная асимметрия ведет к разрыву дискурса, поскольку именно невозможность уложить телесность в рамки системного и связного дискурса ведет к мифологизации телесности, понимаемой как сакральность, с одной стороны, и профанность, с другой. Так, еще в 1959 году Э. Канторович указал на возможность двойной интерпретации»

1 Мерло-Понти, М. Феноменология восприятия [Текст] / М. Мерло-Понти. - СПб. : Ювента, Наука, 1999. - 569с.

2 Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы / М. Фуко ; пер. с фр. Владимира Наумова. -М.: Ас1 Ма^тет, 1999. - С. 37.

3 Там же, С. 40. телесности персоны власти: «Король заключает в себе два тела: тело природное и тело политическое. Природное тело есть тело смертное, подверженное всем бедам, доставляемым природой- или случаем, физическим слабостям младенчества или старости и прочим напастям, что приключается с природными телами остальных людей. Но его политическое тело - это тело, которое не может быть видимо или осязаемо, состоящее из власти и правления,' предназначенное для того, чтобы повелевать людьми и рачительно управлять общественным достоянием, совершенно избавленное от инфантильности, дряхлости или других физических недостатков и слабостей, которым подвержено тело природное»1.

Такая мифологизация способствовала, образованию устойчивой связи между телесностью и конкретным дискурсом - дискурсом власти. Работа над телом другого рассчитывается с целью-манипуляции, его элементами, жестами, поступками. «Человеческое тело вступает в механизмы власти,- которые тщательно обрабатывают его, разрушают его порядок и собирают заново. Рождается «политическая анатомия», являющаяся одновременно «механикой власти»2.

Наряду с дискурсом власти телесность образует не менее устойчивую, связь с другим дискурсом - сексуальности. Согласно теории М. Фуко, возникновение дискурса сексуальности относится к эпохе Реформации и Контрреформации, когда священники стали исповедовать своих прихожан не только в» делах, но и в помыслах. В результате чего сексуальность стала определяться в терминах не только тела, но и ума. Возникший дискурс о греховных помыслах помог сформировать как само представление о сексуальности, так и способствовал развитию интроспекции - способности

1 Kantorowitz Е. The Ring s two bodies: A Studyin Mediactal Political Theoloqy" N.Y. 1959. p.7.

2 Фуко M. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы / М. Фуко ; пер. с фр. Владимира Наумова. - М. : Ad Marginem, 1999. - С. 201. субъекта к наблюдению за содержанием и актами собственного сознания. Формирования аппарата самосознания и самоконтроля личности способствовало повышению уровня его субъективности, самоактуализации «Я

- концепции индивида»1. Именно через дискурсы власти и сексуальности осуществляется семиотическая связь тела с проблемой текстообразования и текстоположения; Формируя тезис о тексте как анаграмме человеческого тела, Р. Барт пишет: «Рассуждая о тексте, арабские эрудиты употребляли замечательное выражение: достоверное тело. Что же это за тело? Ведь у нас их несколько; прежде всего это тело, с которым имеют дело анатомы и физиологи,

- тело, исследуемое и описываемое наукой; такое тело есть не что иное, как текст, каким он предстает взору грамматиков, критиков, комментаторов, филологов (это фено-текст). Между тем у нас есть и другое тело - тело как источник наслаждения, образованное исключительно эротическими функциями не имеющее никакого отношения к нашему филологическому телу: оно есть продукт иного типа номинации; то же и текст: это всего лишь пространство, где вспыхивают языковые огни»2. Показательно, что идея прерывности текстового пространства, приписывается Р. Бартом Г. Флоберу: «Флобер - вот писатель, нашедший способ прорывать дискурс, не лишая его осмысленности»3.

При всей глубине и высокой степени разработанности соотношения тела и слова в современной литературной теории один из ее аспектов остается практически даже не затронутым. Мы имеем в виду тендерный аспект. Рассматривая дискурсы власти и сексуальности, французские

1 Цит. по: Ильин И. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм / И.П. Ильин. -М.: Интрада, 1996. - С. 309.

2 Барт Р. Избранные работы. Семиотика: Поэтика / Р. Барт ; пер с фр сост., общ. ред. и вступ. ст. Г.К. Косикова. - М.: Прогресс, 1989. - С. 475-476.

3 Барт Р. Избранные работы. Семиотика: Поэтика / Р. Барт ; пер с фр сост., общ. ред. и вступ. ст. Г.К. Косикова. - М.: Прогресс, 1989. - С. 467. постструктуралисты чаще всего игнорировали простую и очевидную вещь: адресат и адресант дискурса в классической парадигме культуры всегда принадлежат противоположным тендерам. При переходе к конкретным анализам литературных образцов особую роль приобретают два обстоятельства: во-первых, кто является создателем дискурса —мужчина или женщина, и, во-вторых, как изображаются отношения мужчины и женщины. Особую роль здесь играет специфический мотив, связанный с нарушением семейного порядка и нарушением брачных обязательств одним из супругов. Вот почему наибольший интерес для нас будут представлять произведения, связанные с мотивом адюльтера.

В мировой литературе изображение супружеской измены-: не является чем-то новым. Так, например, еще в Античности существовали мифы и легенды, в которых адюльтерстановился; причиной множества несчастий. Один из распространенных мифов об'этом - миф о похищении- Елены Прекрасной, ставшей причиной Троянской войны.

В западноевропейской средневековой литературе ситуация - адюльтера становится одним из повторяющихся элементов сюжета. Так, например, объектом изображения рыцарской- литературы могла быть только внебрачная любовь, между куртуазными: партнерами- Сформировавшийся в рыцарской? литературе в эпоху средневековья культ Прекрасной Дамы,, а также отрицание любви в браке, по мнению А.Н. Веселовского, есть противостояние тому, что было в V действительности: полное бесправие, забитость и т.п. Е.М; Мелетинский связывает обилие адюльтерных сюжетов в литературе данного периода с «эмансипированием сексуальности, с ее своеобразной легализацией, шире - с эмансипацией индивидуальной самодеятельности»1.

1 Мелетинский Е.М. О литературных архетипах / Е.М. Мелетинский. - М. : Российский государственный гуманитарный университет, 1994. - С. 67.

Возникшая на юге Франции, в Провансе, рыцарская или куртуазная литература была одной из причин того, что именно французский роман впоследствии стал называться адюльтерным.

По отношению к русской литературе сложилась традиция представлять отечественный классический роман как «нечто, не имеющее почти ничего общего с западноевропейской романистикой»1. Одной из причин такой особенности национальной культуры Ю. Степанов считает отсутствие на Руси чего-либо «подобного любовным подвигам трубадуров, труверов, миннезингеров»2. По-видимому, это явилось одной из причин того, что русская литература надолго сохранила нравственное начало.

Только к началу XIX века русская литература приближается к изображению греховной страсти, появляется интерес к плотскому началу. Одним из проявлений подобного интереса становится обращение к мотиву адюльтера. В конце 20-х годов XIX века к изображению супружеской измены обратился A.C. Пушкин.

В своих произведениях A.C. Пушкин предложил разные варианты развития данного мотива. Так, например, мотив супружеской измены возникает в незаконченном романе «Арап Петра Великого» (1827). Хотя^ здесь это всего лишь эпизод (любовь Ибрагима к графине Д.), однако он выявил^ новаторское' отношение к данной теме автора, который отказывается от дидактизма и изображает любовь вне брака как высокое и чистое чувство.

Мотив супружеской измены разрабатывался и в последних главах «Евгения Онегина» (1823-1831), где был предложен «идеальный» вариант в развитии данного мотива - «несостоявшийся» адюльтер: жена не любит своего

1 Пискунова С. И. Русский роман как сюжет исторической поэтики / С.И. Пискунова // Вести. Моск. ун-та. Серия 9. Филология. - 2004. - № 6. - С. 129.

2 Степанов Ю. Константы: Словарь русской культуры / Ю. Степанов. - М. : Академический проект, 2004. - С. 413. мужа, но остается ему верна. Впоследствии именно такой вариант становится особенно популярным в русской светской прозе: в произведениях

A.A. Марлинского, Н.Ф. Павлова, В.А. Сологуба, Е.А. Ган, М.С. Жуковой,

B.Ф. Одоевского, Н. Дуровой.

В дальнейшем мотив адюльтера находит свое развитие в творчестве JI.H. Толстого. Сам писатель отмечал то воздействие, которое оказал на него A.C. Пушкин. 25 марта 1873 года JI.H. Толстой пишет H.H. Страхову, что толчком к новому роману послужило чтение отрывка Пушкина «Гости съезжались на дачу графини»: «Я как-то взял этот том Пушкина и, как всегда <.> как будто вновь читал. И там есть отрывок Тости собирались на дачу. Я невольно, нечаянно, сам не зная, зачем и что будет, задумал лица и события, стал продолжать, потом; разумеется, изменил,- и вдруг завязалось так красиво и круто, что вышел романсе. > очень живой и горячий <.> и который ничего общего не имеет со всем тем, над чем я бился целый год»1. Речь шла о романе «Анна Каренина».

Следует отметить, что произведения A.C. Пушкина - это не единственный литературный источник творчества JI.H. Толстого в целом и романа «Анна Каренина» в частности. Западноевропейская литература также оказала определенное влияние на писателя. Философия А. Шопенгауэра, изложенная в «Метафизике половой любви» (1812), книга А. Дюма-сына «Мужчина - женщина», пьеса Мейлока и Галеви «Frou- frou» (1870) - весь этот материал нашел свое выражение в тексте. Особенно тесной оказалась связь с романом Г. Флобера «Мадам Бовари». На это указывали некоторые критики.

1 Толстой JI.H. Собрание сочинений: в 22-х т. Т. 17-18 : Письма. 1842-1881 / коммент. С. Розановой. - М.: Худож. лит., 1984. - С. 728.

Так, например, Б.М. Эйхенбаум заметил, что в «Анне Карениной» видны следы изучения Л.Н Толстым Ф. Стендаля; Г. Флобера1.

Однако существуют и противоположные точки зрения. Так, например, А. Труайя считает, что выход «Мадам Бовари» остался незамеченным писателем: «Толстой не заметил, что в начале этого, 1857 года появились «Новые необыкновенные истории» Э. По в переводе IIL Бодлера, волнение, вызванное публикацией ; «Мадам Бовари», совершенно его не коснулось. Он даже не знал о существовании этих писателей»2. Но мнению- автора, наибольшую неприязнь у JI.H. Толстого вызывала французская литература, и не только потому, что много внимания уделяет изучению! любовных страстей, но и потому, что французы с их утонченным языком превращают каждое свое сочинение в ребус. ■

Несмотря'на достаточное количество наблюдений по данному вопросу, работы, подробно изучающей связи между этими романами*, еще: не; было: Кроме: того, неоднозначным остается вопрос об отношении критиков к заглавной героине романа JLH. Толстого «Анна Каренина»;

Так, например/. Б.И. Бурсов, Я.С. Билинкис, И.Н. Егорова и другие склонны абсолютизировать- страсть Анны, не только оправдывая: ее, но и утверждая. несомненное нравственное превосходство главной героини романа • над окружающими людьми. По их мнению, Анна, поднялась на бунт против лжи, лицемерия и безнравственности' светского общества; отстаивая истинные человеческие ценности подлинной любви; искренности, жертвенности:

1 Эйхенбаум Б.М. Лев Толстой. Семидесятые годы: монография / Б.М.Эйхенбаум. - Л. Худож. лит., 1974. - С. 123.

2 Труайя А. Гюстав Флобер. М., 2005. / А. Труайя ; пер. с фр. -М:: Эксмо, 2005. - С. 22.

А.Г. Гродецкая в исследовании «Ответы предания: жития святых в духовном поиске Льва Толстого» (2000) христианизирует образ Анны Карениной, сближая ее с житийными образами кающихся блудниц и мучениц1.

А.Б. Тарасов в работе «Что есть истина?» (2001), посвященной праведникам Л.Н." Толстого, спорит с А.Г. Гродецкой, подвергая сомнению возможность соотнести Анну с житийными образами кающихся блудниц (например, Марии Египетской). «Для таких выводов нет никаких оснований ни в толстовском тексте, ни в житиях святых. Толстой неоднократно подчеркивал в романе, что с Анной произошло нравственное падение, что она сама чувствовала свою вину»2. Разрешению полемики по данному вопросу может помочь и трактовка ситуации адюльтера в романе Л.Н. Толстого:

Ситуация адюльтера до недавнего времени интересовала исследователей только с психологической точки зрения. Так, например, об адюльтере во французской литературе XIX века пишет А. Моруа, но только как об элементе, характеризующем не произведение, а позицию, чаще всего общественную, самих писателей: Ж. Санд, А. Дюма-сына, О. де Бальзака, Г. Де-Мопассана и других.

В'данном исследовании предполагается рассмотреть сюжетологический аспект изучения ситуации адюльтера. Представлен семиотический подход к анализу художественных текстов с точки зрения оппозиции слово - тело.

Таким образом, научная новизна работы определяется комплексом основных задач, очерчивающих проблемную сферу диссертации. В работе представлен новый угол видения проблемы: связь произведений Л.Н. Толстого с романом Г. Флобера «Мадам Бовари» выявляется не с позиции сравнительно

1 Гродецкая А.Г. Ответы предания: жития г святых в духовном поиске Льва Толстого / А.Г. Гродецкая. - СПб.: Наука, 2000. - 264 с.

2 Тарасов А.Б. Что есть истина? Праведники Льва Толстого / А.Б. Тарасов. - М. : Языки славянской культуры, 2001. - С. 57. исторического подхода, а как инвариант проблемы, новый взгляд на которую формируется в постструктуралистскую эпоху. В работе выделяется метамотив адюльтера, объединяющий несколько произведений в одну тематическую группу; впервые рассматривается влияние оппозиции слово - тело на интерпретацию ситуации адюльтера. В представленном проекте предпринята t попытка дискурсного анализа романов «Мадам Бовари» Г. Флобера и «Анна Каренина» JI.H. Толстого в тендерном аспекте этого дискурса.

Актуальность исследования связана с выдвижением проблем дискурсного анализа в центр филологических изысканий, как с возможностями расширения дискурсного поля- за счет привлечения средств телесного языка (body - language), так и за счет того, что само Тело становится предметом словесного дискурса.

Материалом исследования в диссертации являются романы Г. Флобера «Мадам Бовари» и JI.H. Толстого «Анна Каренина», представляющие ситуацию супружеской измены, в свете словесного и телесного дискурса.

В качестве объекта диссертационного исследования выбрана художественная специфика романов Г. Флобера и JI.H. Толстого, своеобразие воплощения ситуации адюльтера с учетом телесного и вербального дискурсов.

Предметом исследования являются важнейшие аспекты поэтики романов Г. Флобера и JI.H. Толстого: анализ оппозиции слово - тело, тендерный аспект ситуации адюльтера.

Цель работы - выявить специфику словесного и телесного дискурсов через ситуацию адюльтера, представленную в романах Г. Флобера «Мадам Бовари» и «Анна Каренина» JI.H. Толстого.

Для достижения цели работы необходимо решение следующих задач:

- рассмотреть слово и тело как теоретическую проблему;

- показать, как ситуация адюльтера выражается через определенный алфавит мотивов, понимаемых как набор функциональных единиц, обуславливающих действие внутри текста; выявить соотношение вербального и телесного языка в поэтике Г. Флобера; исследовать механизм борьбы и взаимодействие слова и тела в творчестве Л.Н. Толстого; проанализировать телесный и тендерный аспект мотива адюльтера и сопоставить его функционирование в структуре повествования романов «Мадам Бовари» Г. Флобера и «Анна Каренина» Л.Н. Толстого.

Теоретическая значимость работы обусловлена системным подходом к анализу ситуации адюльтера, который позволяет рассматривать словесный и телесный дискурс в системе знаковых отличий. При этом слово и тело рассматриваются как теоретические категории, выходящие за рамки чисто филологических операций и имеющие философский и культурологический смысл.

Практическую значимость исследования представляют результаты, которые позволяют уточнить позицию Л.Н. Толстого в так называемом «женском вопросе» и вскрыть противоречия, заключенные в структуре художественных текстов. Полученные данные могут быть использованы на семинарах по произведениям Г. Флобера и Л.Н. Толстого, а также в разработке-спецкурса по семиотике вербального и телесного языка.

Методологическую базу диссертации составляют труды зарубежных и отечественных исследователей: М. Фуко, Ж. Старобинского;

П.А. Флоренского, Б.М. Эйхенбаума, Е.Г. Эткинда, И.В. Силантьева, С.Н. Зенкина и других. Ведущими методами анализа являются компаративный и структурно-семиотический, который позволяет сравнить принцип художественной структуры романов Г. Флобера и Л.Н. Толстого.

Положения, выносимые на защиту:

1. Существующая в культуре оппозиция слово - тело является теснейшим образом связанной с дискурсом власти и, в свою очередь, с тендерным разделением общества. В тендерной теории слово является

12 доминантным и определяется принадлежностью маскулинного; тело, соответственно, подчиняющаяся часть оппозиции и принадлежит феминному, что обуславливает неизбывную виновность женщины.

2. В мировоззрении Г. Флобера и Л.Н. Толстого слово и тело оказываются в непримиримой оппозиции. Творчество рассматриваемых авторов отражает данную борьбу, при этом подчеркивается, что и для писателей и в современном им мире доминантным является именно слово.

3. Ситуация адюльтера, используемая Г. Флобером и Л.Н. Толстым, разворачивается в метамотив, реализующийся в ряде текстов. В романе русского писателя метамотив адюльтера осложняется появлением мотива вины, которая полностью перекладывается, на женщину. Обозначение неизбывной женской виновности становится репликой Л.Н. Толстого в споре его современников по «женскому вопросу».

4. Особая точка зрения на тендер формирует авторскую позицию, распространяемую за пределы романа «Анна Каренина». В этом плане «Крейцерова соната» выстраивается как мужской текст и рассматривает ситуацию адюльтера, как результат тендерной оппозиции, существующей в, обществе.

5. Вклад Флобера и Толстого в развитие телесного и словесного мира произведения оказывается возможным лишь при учете основных положений дискурсного анализа. Наблюдения над текстом произведений писателей позволяет утверждать, что, не ставя задач собственно семиотического исследования, и французский и русский романисты подготовили почву для понимания слова и тела как определенных культурных знаков. Без создания этих текстов проблемы общей и прикладной семиотики выглядели бы не столь значимыми и глубокими.

Представленное диссертационное исследование имеет следующую структуру: введение, три главы, заключение и список литературы. В первой главе представлен обзор теоретической проблемы, связанной с семиотикой

13 вербального и телесного языка; во второй главе предпринято изучение влияния слова и тела на жизнь и творчество Г. Флобера, дано описание метамотива адюльтера. В третьей главе анализируются повесть «Крейцерова соната» и роман «Анна Каренина» в свете словесного и телесного дискурсов.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Словесный и телесный дискурсы в романах Г. Флобера "Мадам Бовари" и Л.Н. Толстого "Анна Каренина""

Заключение

Анализируя культурную ситуацию, связанную с созданием французских и русских произведений, убеждаемся, что Г. Флобер и Л.Н. Толстой являются участниками широко обсуждаемого «женского вопроса». Важным пунктом данной проблемы становятся рассуждения о супружеской измене. В связи с этим, рассмотрев ситуацию адюльтера во французской литературе и в творчестве Л.Н. Толстого, мы определили, что в. произведениях находит свое выражение нарушение супружеской верности только со стороны женщины.

Оппозиция слово - тело организует жизнь писателей и определяет их творчество. И для Г. Флобера и для Л.Н: Толстого конфликт слова и тела завершается победой слова, что проявляется, например, уже на формальном уровне работы над текстом: оба писателя тщательно редактировали свои произведения.

В романах носителями слова оказываются, как правило, мужчины, своей властью подавляющие телесные желания женщины. Тело является менее значимым и более подавляемым. Если для Л:Н. Толстого важно разрушить женское тело каю источник греха, то для Г. Флобера обязательным становится лишение тела ореола возвышенного и романтического:

Анализ жизни и-творчества Г. Флобера и Л.Н. Толстого с точки зрения оппозиции слово - тело позволяет говорить о заглавных героинях как об автопсихологических персонажах, что является причиной появления в них маскулинного начала., Мужское начало в героинях свидетельствует еще об одном уровне внутреннего конфликта. В тендерном плане маскулинное обозначается через разумное, логическое, это- ориентация- на верхнюю часть тела. Феминное познает мир через интуицию, ориентируется на нижнюю часть тела. Таким образом, женское и мужское являются основой внутреннего конфликта в Эмме Бовари и Анне Карениной, что становится еще одной причиной трагического финала их жизни.

Тендерное прочтение изучаемых произведений позволяет выйти на один из существенных мотивов,/связанных с ситуацией адюльтера, — мотив вины. Следует отметить, что данный мотив отсутствует в. текстах французского автора; но является обязательным в произведениях Л:Н. Толстого. Вина; в произведениях русского- писателя, в соответствии с тендерными предпочтениями оказывается присущей женщине a priori, в силу ее чувственной природы.

Однако с другой* стороны, писатели через торжество» слова изображают процесс омертвения; современного , им. мира, в котором все естественное обречено- на гибель. Кроме того, разрушение тела в произведениях Л.Н. Толстого позволяет говорить о бессмертии; души, о ее воскресении*. В произведениях. французского автора «осилить» смерть герои пытаются на других уровнях. Так; образ еды; связанный с Шарлем, традиционно- означает преодоление смерти,новоерождение:,Не случайно;-'Е. Флобер выбирает для. своей героини смерть; связанную с поеданием. В случае с Эммой<Бовари такая; смерть, наряду с ее сексуальными- похождениями, является неудачной попыткой.преодоления омертвелости окружающего её бесполого мира: . Г. Флобер становится создателем особой философии жизни, получившей название «боваризм» и нашедшей отражение в определенном типе женщины, воплощенном в Эмме Бовари и повторенном в Анне Карениной.

Мотив1 чтения романов играет немаловажную роль в обоих произведениях. В «Мадам Бовари» чтение; романтических романов; формирует Эмму, развивая ее чувственность. В «Анне Карениной» романы читают и Анна и- Вронский! Карению тоже читает, но в круг его чтения входят только деловые бумаги. Героини Г. Флобера и Л.Н. Толстого строят свою жизнь по литературным романным образцам; что становится: еще: одной причиной нежизнеспособности Эммы и Анны и предвосхищает появление таких же героинь в «литературе XX века.

И Г. Флобер, и Л.Н. Толстой, описывая одну и ту же ситуацию адюльтера, один и тот же тип женщины, приходят к разному пониманию проблемы. Для французского писателя важно показать пошлость окружающей действительности, заражающую любое проявление живой души, какой была Эмма. У русского писателя образ героини становится многогранным, приобретает глубину и многозначность, а сама ситуация осложняется появлением в ней мотива вины.

Ситуация супружеской измены в романах Г. Флобера и Л.Н. Толстого разворачивается в метамотив. Данный метамотив в романах обоих писателей органично соединяется с парижским топосом, который обладает набором константных значений. Однако в текстах русского писателя этот набор значений дополняется еще одним важным значением: все французское ассоциируется с фальшью.

Предложенное исследование можно рассматривать в качестве одного из этапов изучения ситуации адюльтера как сюжетоформирующего элемента. В качестве перспективного развития данной темы предлагается дальнейшее изучение специфики функционирования мотива супружеской измены в сюжете произведений русской литературы.

Список научной литературыЗавершинская, Елена Александровна, диссертация по теме "Теория литературы, текстология"

1. Абашев, В. В. Пермь как текст. Пермь в русской культуре и литературе XX века Текст. / В. В. Абашеев. Пермь, 2000.

2. Александров, В. Другость: герменевтические указатели и границы интерпретации Текст. / В. Александров // Вопросы литературы. 2002. - № 6. -С. 78-102.

3. Антология литературного авангарда XX века Текст. / пер. В. Лапицкого ; под ред. Б. Останина. СПб. : Амфора, 2000. - 294 с.

4. Анциферов, Н. П. «Непостижимый город.» Душа Петербурга. Петербург Достоевского. Петербург Пушкина Текст. / Н. П. Анцифиров ; сост. М. Б. Вербловская. Спб. : Лениздат, 1991. - 335 с.

5. Аристотель. Сочинения Текст. : в 4 т. Т. 4 / пер. с древнегреч. ; общ. ред. А. И. Доватура. М. : Мысль, 1983. - 830 с.

6. Бабенко, Л. Г. Лингвистический анализ художественного текста: теория и практика Текст. : учебник. Практикум / Л. Г. Бабенко, Ю. В. Казарин. М.: Флинта : Наука, 2003. - 496 с.

7. Балашова, Т. В. Поток сознания Текст. / Т. В. Балашова // Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века. М. : ИМЛИ РАН, 2002.-С. 158-193.

8. Барт, Р. Избранные работы. Семиотика: Поэтика Текст. / Р. Барт ; пер с фр сост., общ. ред. и вступ. ст. Г. К. Косикова. М. : Прогресс, 1989. - 616 с.

9. Бахмутский, Вл. Пороги культуры Текст. / Вл. Бахмутский. М. : Geleos Publisching House, 2005. - 349 с.

10. Бахтин, М. М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук Текст. / М. М. Бахтин. СПб.: Азбука, 2000. - 336 с.

11. Бахтин, М. М. Записи лекций по истории русской литературы. Лев Толстой Текст. / М. М. Бахтин // Собрание сочинений. М. , 2000. - Т. 2. - С. 238-265.

12. Бахтин, М. М. Эпос и роман Текст. / М. М. Бахтин. СПб. : Азбука, 2000. - 304 с.

13. Белянин, М. Ю. Художественная антропология позднего JI.H. Толстого Текст. : автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01 /М. Ю. Белянин ; Литературный институт им. А. М. Горького. М. : [б. и.], 1998. - 20 с.

14. Бем, А. Л. Исследования. Письма о литературе Текст. / А. Л. Бем ; сост. С. Бочарова ; предисл. и ком. И. 3. Сурат. М. : Языки славянской культуры, 2001.-448 с.

15. Берн, Ш. Тендерная психология Текст. / Ш. Берн. СПб. : Прайм-ЕВРОЗНАК, 2001. - 320 с.

16. Билинкис, Я. С. О творчестве Л.Н. Толстого Текст. : очерки / Я. С. Билинкис. Л. : Сов. писатель, 1959. - 414 с.

17. Бодрийяр, Ж. Соблазн Текст. / Ж. Бодрийяр ; пер. с фр. М. : Ad Marginem, 2000. - 318 с.

18. Бочаров, С. Г. О возможном сюжете: «Евгений Онегин» Текст. / С. Г. Бочаров П Сюжеты русской литературы. — М. : Языки русской культуры, 1999.-С. 17-46.

19. Бочаров, С. Г. Французский эпиграф к «Евгению Онегину»: Онегин и Ставрогин Текст. / С. Г. Бочаров // Сюжеты русской литературы. М. : Языки русской культуры, 1999. - С. 152-168.

20. Бочаров, С. Г. Холод, стыд и свобода. История литературы sub specie Священной истории / С. Г. Бочаров // Сюжеты русской литературы. М.1 4

21. Языки русской культуры, 1999. С. 121-152.

22. Буланов, А. М. Художественная феноменология стыда в романах Ф. М. Достоевского и Л.Н. Толстого («Идиот» и «Анна Каренина») Текст. / А. М. Буланов // Русская литература. 2001. - № 1. - С. 93-106.

23. Бурсов, Б. И. Лев Толстой. Идейные искания и творческий метод. 1847-1862 Текст. / Б. И. Бурсов. М. : Худож. лит-ра, 1960. - 406 с.

24. Бурсов, Б. И. Национальное своеобразие русской' литературы Текст. / Б. И. Бурсов. Л.: Советский писатель, 1967. - 394 с.

25. Бухштаб, Б. Я. От пародии, к сатирической сказке Текст. / Б. Я. Бухштаб // Фет и другие. Избранные работы. СПб. : Академический проект, 2000. - С. 219-238. .

26. Веселовский, А. Н. Историческая поэтика Текст. / А! Н. Веселовский. М. : Высшая школа, 1940. - 406 с.

27. Ветловская, В. Е. Анализ эпического произведения. Проблемы, поэтики. Текст. / В. Е. Ветловская ; Российская АН , Ин-т рус. лит. (Пушкинский дом). СПб. : Наука, 2002. - 214 с.

28. Вольперт, Л. И.' От «верной» жены к «неверной» (Пушкин,

29. Лермонтов: французская психологическая традиция) Текст. / Л. И. Вольперт // Труды по русской и славянской филологии. Литературоведение, I / ред. П; Рейфман. Тарту, 1994. с. 67-84.

30. Вольперт, Л. И. Пушкин в роли Пушкина. Творческая игра по моделям французской литературы. Пушкин и Стендаль Текст. / Л. И. Вольперт. М.: Языки,русской культуры, 1998. - 328 с.

31. Выготский, Л. С. Мышление и речь Текст. / Л. С Выготский. М. : Лабиринт, 1996 - 416 с.

32. Гарднер, К. Речь и дух Текст. / К. Гарднер // Гарднер К. МеждуI

33. Востоком и Западом: Возрождение даров русской души / пер. с англ. А*. Кавтаскина ; под ред. В. Малявина, Л. Махлина. М. : 1993. — С. 64-65.

34. Гей, Н. К. Метахудожественность литературы Текст. / Н. К. Гей // Теория литературы. Том 1: Литература. М. : ИМЛИ им. А.М.Горького РАН, 2005.-С. 96-141.

35. Гинзбург, Л. Я. О психологической прозе Текст.,/ Л. Я. Гинзбург -М.: ЖгаАБА, 1999. 416 с.

36. Гречнев, В. Я. О прозе XIX XX вв. Текст. / В. Я. Гречнев. - СПб. : Санкт-Петербургский гос-ый универ-т культуры и искусства, 2000. - 287 с.

37. Гринблатт, С. Формирование «Я» в эпоху Ренессанса Текст. / С. Гринблатт // Новое литературное обозрение. 1999. - № 35. - С. 34-77.

38. Гродецкая, А. Г. Ответы предания: жития святых в духовном поиске Льва Толстого Текст. / А. Г. Гродецкая. СПб. : Наука, 2000. - 264 с.

39. Гроссман, Л. П. Натурализм Чехова Текст. /Л. П. Гроссман // Цех пера: Эссеистика. -М. : Аграф, 2000. с. 181-210.

40. Гроссман, Л. П. Стендаль и Толстой Текст. / Л. П. Гроссман // Цех пера: Эссеистика. М. : Аграф, 2000. - с. 92-113.

41. Густафсон, Р. Ф. Обитатель и Чужак. Теология и художественное-творчество Льва Толстого Текст. / Ричард Ф: Густафсон ; пер. с англ. СПб. г Академический проект, 2003. -480 с.

42. Данилин, Ю. Мопассан Текст. : критико-биографический очерк / Ю. Данилин. М.: Худож. лит., 1951. - 235 с.

43. Дворкин, А. ГИноцид, или.китайское бинтование ног Текст. / А. Дворкин // Антология тендерных исследований. Сб. пер. / сост. и комментарии-Е. И. Гаповой, А.Р. Усмановой. Мн. : Пропилеи, 2000. - С. 12-28.'

44. Деррида, Жак. О грамматологии- Текст. / Жак Деррида ; перевод с фр. и вступит. ст. Наталии Автономовой. М. : Ас! Ма^тет, 2000. - 511 с.

45. Долженков, П. Н. «Дама-с собачкой» А. П. Чехова и «Крейцерова соната» Л.Н. Толстого: два взгляда на любовь Текст. / П. Н. Долженков // Филологические науки. 1996. - № 2. - С. 10-16.

46. Доманский, Ю. В. Смыслообразующая роль архетипических значений в литературном тексте Текст. : пособие" по спецкурсу / Ю. В. Доманский. Тверь : Твер. гос. ун-т, 1999. - 93 с.

47. Донгак, С. Языковая игра и обманутое ожидание Текст. / С. Донгак // Критика и семиотика. /Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2001. - Вып. 3/4. -с. 78-84.

48. Достоевский, Ф. М. Преступление и наказание Текст. : роман / вступ. статья К. Тюнькина. Л. : Худож. лит., 1978. - 560 с.

49. Женетт, Ж. Фигуры Текст. : в 2-х томах. Том 1 / Ж. Женетт М50. .: Изд-во им. Сабашниковых, 1998. 472 с.

50. Жданов, В. А. Любовь в жизни Льва Толстого Текст. / В. А. Жданов. М. : Захаров, 2005. - 448 с.

51. Западное литературоведение XX века Текст. : энциклопедия ; гл. научн. ред. Цурганова Е. А. М. : Шгаба, 2004. - 560 с.

52. Зенкин, С. Н. Работы по французской литературе Текст. / С. Н. Зенкин Екатеринбург : Изд-во Урал, ун-та, 1999. - 320 с.

53. Зеньковский, В. В. Русские мыслители и Европа Текст. / В. В. Зеньковский ; сост. П. В. Алексеева ; подгот. текста и примеч. Р. К. Медведевой ; вступ. ст. В. Н. Жукова и М. А. Маслина. М. : Республика, 1997. - 368 с.

54. Иващенко, А. Ф. Гюстав Флобер: из истории реализма во Франции Текст. / А. Ф. Иващенко. М. : Изд-во АН СССР, 1955. - 490 с. ,

55. Кабо, Л. «Я мужчина, и я знаю.» Текст. /,Л: Кабо// Аврора. -1982; — №2'. С. 147-153; ' . • '61: Кантор, Вл. «Вечно*женственное»-ифусская:культура{Текст. / Вл. Кантор;// Октябрь. 2003; -№ 11. - С.Л53-176.

56. Киреева, Н. В. Постмодернизм в зарубежной литературе Текст. : учебн. комплекс для студентов-филологов / Н. В. Киреева. М. : Флинта : Наука, 2004. - 216 с.

57. Кирсанов, Н. О. Мифологические основы поэтики Л.Н. Толстого Текст. : автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01 / Н. О. Кирсанов : Том. гос. ун-т. Томск : [б. и.], 1998. - 18 с.

58. Козлов, А. С. Литературоведение Англии и США XX века Текст. / А. С. Козлов. М. : Московский Лицей, 2004. - 256 с.

59. Коллинз, Р. Введение в неочевидную социологию, Текст. / Р. Коллинз // Антология тендерных исследований / сост. и комментарии Е. И. Гаповой, А. Р. Усмановой. -Мн.: Пропилеи, 2000. С. 114-140.

60. Колобаева, Л. А. Русский Эрос: философия и поэтика любви в романе начала и конца XX века Текст. / Л. А. Колобаева // Вестник Моск. унта. Серия 9. Филология. 2001. - № 6. - С. 43-60.

61. Константинова, С. Л. «Итальянский текст» В. Ф. Одоевского Текст. / С. Л. Константинова // Текст в гуманитарном сознании : материалы межвузовской научной конференции 22-24.04.1997. М., 1997. - С. 113-127.

62. Крейдлин, Г. Е. Мужчины и женщины в невербальной коммуникации Текст. / Г. Е. Крейдлин. М. : Языки славянской культуры, 2005. - 224 с.

63. Крейдлин, Г. Е. Невербальная семиотика: язык тела и естественный язык Текст. / Г. Е. Крейдлин. М. : Новое литературное обозрение, 2004. - 544 с.

64. Кучина Т. Г. Поэтика русской прозы конца XX начала XXI в.: перволичные повествовательные формы: Текст. : дис. . д-ра филол. наук / Т. I \ Кучина. - М. : [б. и.], 2009. - 42 с.

65. Лакан, Ж. Семинары Текст. : кн. 1 : Работы Фрейда по технике психоанализа (1953 1954) / Ж. Лакан. - М. : Гнозйс : Логос, 1998. - 432 с.

66. Ламетри, Ж. О. Сочинения Текст. / Ж. Ламетри ; общ. ред. предисл. и примеч. В. М. Богусловского. М. : Мысль, 1983. - 509 с.• 81. Ланщиков, А. П. Н. Р. Чернышевский Текст. / А. П. Ланщиков. — М. : Современник, 1987.-384 с.

67. Левинтов,, А. Е. Роль предлога «с» в:создании империи зла Текст.1/ А. Е. Левинтов // Понимание менталитета и текста : сб. научн. трудов. Тверь, 1995.-С. 26-29. ' . .

68. ЛеТофф; Ж. Цивилизация средневекового Запада Текст.' / Ж; Ле Гофф ; пер. с фр. Е. И: Лебедева, Ю: П. Малинин, В. И. Райпес, П. ГО. Уваров. -М.: Прогресс : Прогресс-академия, 1992. 202 с.

69. Линков, В. Я. Лев Толстой. Жизнь и творчество Текст. / В. Я. Линков, А. А. Саакянц. -М. : Русский язык, 1979: 272 с.

70. Ломакина, С. А. Поэтика поздней прозы Л.Н. Толстого (Повести и рассказы 1885 1902 г.г.) Текст. : автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01 / С. А. Ломакина : Елец. гос. ун-т им. И. А. Бунина. - Елец : [б. и.], 2000. - 20 с.

71. Лосев, А. Ф. Философия имени Текст. / А. Ф. Лосев. М;.: Изд-во Моск. ун-та; 1990. - 269 с.

72. Лотман, Ю. М. О русской литературе: статьи и исследования (1958 1993). Историяфусской.прозы. Теория литературы Текст. / Ю. М. Лотман. -СПб.: Искусство, 1997. - 848 с.

73. Лотман, Ю. М. Статьи по семиотике культуры и искусства Текст. / Ю. М. Лотман ; сост. Р. Г. Григорьева:; предисл. С. М. Даниэля. СПб. : Академический проект, 2002. - 544 с.

74. Лоуэн, А. Язык тела Текст. / А. Лоуэн ; пер. с ангЛ.Н. Б. Буравовой. СПб. : Академический.проект,.1997.- 383 с.

75. Мароши, В. В. Имя автора (историко-типологические аспекты экспрессивности) Текст. / В. В. Мароши. Новосибирск, Издательство Новосибирского университета; 2000. - 348 с.

76. Марр, Н. Я. Этапы развития яфетической теории Текст. / Н; Я. Марр // Избранные работы. Л.: изд-воГАИМК, 1933.

77. Мартынова, И. Нить «Ариадны» Текст. / И; Мартынова // Литературная учеба. 1984. -№ 5. —С. 197-202.

78. Меднис, Н. Е. Венеция в русской литературе Текст. / Н. Е. Меднис. -Новосибирск, Издательство Новосибирского университета, 1999.

79. Мейер, Мартен. Проблемы семьи в творчестве JI.H. Толстого (1850 70-е годы) Текст. : автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01 / Мартен Мейер : Моск. гос. ун-т. - М.: [б. и.], 2000. - 18 с.

80. Мелетинский, Е. М. О литературных архетипах Текст. / Е. М. Мелетинский. М. : Российский государственный гуманитарный университет, 1994. - 136 с.

81. Мережковский, Д. JI. Толстой и Достоевский. Вечные спутники Текст. / Д. JL Мережковский. М.: Республика, 1995. - 623 с.

82. Мерло-Понти, М. Феноменология восприятия Текст. / М. Мерло-Понти. СПб.: Ювента, Наука, 1999. - 569 с.

83. Михайлов, А. В. Методы и стили литературы Текст. / А. В. Михайлов // Теория литературы : в 2 т. / . М., 2005. - Том 1. - С. 142-282.

84. Михальская, Н. П. Лев Толстой, переводчик Мопассана Текст. / Н. П. Михальская // Филологические науки. - 2004. - № 1. - С. 88-94.

85. Монин, М. А. Толстой и Фет. Два прочтения Шопенгауэра Текст. / М. А. Монин // Вопросы философии. 2001. - № 3. - С. 111-127.

86. Моруа, А. Письма незнакомки Текст. / А. Моруа // Сенека и др. Если хочешь быть свободным / Сенека, Честерфшгд, Моруа. М. : Политиздат, 1992. - С. 223-308.

87. Моруа, А. Сочинения Текст. : в 5 т. Т. 2 : Лелия, или жизнь Жорж Санд / А. Моруа ; пер. с фр. М. : Лексика, 1993. - 352 с.

88. Моруа, А. Сочинения Текст. : в 5 т. Т. 4 : Три Дюма / А. Моруа ; пер. с фр. М. : Лексика, 1993. - 349 с.

89. Моруа, А. Сочинения Текст. : в 5 т. Т. 5 : Прометей, или жизнь Бальзака / А. Моруа ; пер. с фр. М.: Лексика, 1993. - 491 с.

90. Набоков, В. В. Лекции по зарубежной литературе Текст. / В. В. Набоков ; пер. с англ. ; под. ред. Харитонова В. А. ; предисл. к русск. изд. Битова А. Г. -М.: Независимая газета, 1998. 512 с.

91. Набоков, В. В. Лекции по русской литературе Текст. / В. В. Набоков. -М. : Независимая газета, 1998. -440 с.

92. Назиров, Р. Г. Пародии Чехова и французская литература Текст. /I

93. Р. Г. Назиров // Назиров Р. Г. Русская классическая литература: сравнительно-исторический подход. Исследования разных лет : сборник статей / Р. Г. Назиров. Уфа : РИО БашГУ, 2005. - С. 150-158.

94. Нанси, Ж. Л. Corpus Текст. / Ж. Л. Нанси. '- M. : Ad Marginem, 1999. 255 с.

95. Опульская, Л. Д. Материалы к биографии с 1886 по 1892 год Текст. / Л. Д. Опульская. М. : Наука, 1979. - 288 с.

96. Ортега-и-Гассет, X. Бесхребетная Испания Текст. : сборник / Г. Ортега-и-Гассет ; пер. с исп. М. : ACT, 2003. - 269 с.

97. Орлов, О. А. Мифический топос телесности в эпоху модерна Текст. / О. А. Орлов // Логос живого и герменевтика телесности. Постижение культуры: ежегодник. Вып. 13-14. М. : Академический проект ; РИК, 2005. -С. 329-336.

98. Охотникова, С. Генднрные исследования в литературоведении: Тендерные исследования и тендерное образование в высшей школе Текст. / С. Охотникова // Иваново, 2002. Ч. 2. - С. 273-279.

99. Пави, Патрис. Словарь театра Текст. / Патрис Пави. М. : Прогресс, 1991.-504 с.

100. Паперно, И. «Если бы можно было рассказать себя.»: дневники Л.Н. Толстого Текст. / И. Паперно // НЛО 2003. - № 61. - С. 296-317.

101. Переверзева, Н. А. Художественная функция символа в повестях позднего » периода творчества Л.Н. Толстого Текст. : автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01 / Н. А. Переверзева ; Моск. гос. пед. ин-т им. В. И. Ленина. -М., [б. и.], 1986. 16 с.

102. Пискунова, С. И. Русский роман как сюжет исторической поэтики Текст. / С. И. Пискунова // Вестн. Моск. ун-та. Серия 9. Филология. 2004. -№6.-С. 129-140.

103. Платон. Пир Текст. / Платон // Собрание сочинений [Текст] : в 4 т. Т. 2. / под общ. ред. А. Ф. Лосева, В. Ф. Асмуса, А. А. Тахо-Годи. М. : Мысль, 1993.-С. 81-134.

104. Полякова, Е. А. Поэтика драмы и эстетика театра в романе «Идиот» и «Анна Каренина» Текст. / Е. А. Полякова. М. : Российск. гос. гум. ун-т, 2002.-З28'с.

105. Постмодернизм Текст. : энциклопедия / составители и научные редакторы А. А. Грицанов, М. А. Можейко. Мн. : Интерпрессервис ; Книжный дом, 2001. - 1040 с.

106. Пропп, В. Я. Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки'Текст. / комментарии^. М. Мелетинского, А. В. Рафаевой ; составление, научная редакция, текстологический комментарий И. В. Пешкова. М. : Лабиринт, 1998. - 512 с.

107. Проскурнина, Г. Д. Семейные отношения в романах А. С. Пушкина «Евгений Онегин» и Л.Н. Толстого «Анна Каренина» в контексте времени Текст. / Г. Д. Проскурнина // Филологические науки. 2000. - № 2. - С. 93-98.

108. Пруцков, Н. И. Историко-сравнительный анализ произведений художественной литературы Текст. / Н. И. Пруцков. Л. : Наука, 1974. - 203 с.

109. Пузиков, А. Гюстав Флобер Текст. / А. Пузиков // Флобер Г. Собр. соч. [Текст] : в 4 т. Т. 1 / под общ. ред. Н. М. Любимого. М. : Огонек : Правда, 1971.-С. 3-49.

110. Пушкин, А. С. Сочинения Текст. : в 3-х т. Т. 3 : Проза / А. С. Пушкин. М.: Худож. лит., 1987. - 528 с.

111. Реизов, Б. Французский роман XIX века Текст. : учебное пособие для студентов филолог, спец-й и унив-в / Б. Реизов. 2-е изд. - М. : Высшая школа, 1977. - 74 с.

112. Рингельхайм, Дж. Женщины и холокоет: переосмысление исследований Текст. / Дж. Рингельхайм // Антология тендерных исследований. Сб. пер. / сост. и комментарии Е. И. Гаповой, А. Р. Усмановой. М. : Пропилеи, 2000. - С. 254- 279.

113. Ржанская, JI. П. Интертекстуальность Текст. / Л. П. Ржанская // Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века. М. : ИМЛИ РАН, 2002. - 568 с.

114. Рубин, Г. Обмен женщинами: заметки по политэкономии пола Текст. / Г. Рубин // Антология тендерных исследований. Сб. пер. / сост. и комментарии Е. И. Гаповой, А. Р. Усмановой. Мн. : Пропилеи, 2000. - С. 99113.

115. Руднев, В. П. Словарь культуры XX века Текст. / В. Руднев. М. : Агриф, 1997. - 384 с.

116. Рюткёнен, М. Тендер и литература: проблема «женского письма» и «женского чтения» Текст. / М. Рюткёнен // Филологические науки. 2000. - № З.-С. 5-17.

117. Савкина, И. Провинциалки русской литературы (женская проза 30 -40-х годов XIX века) Текст. / И. Савкина. Wilhelmshorst : Verlag F. К. Gopferst, 1998. - 223 с.

118. Салманова, И. Ф. Толстой художник и мыслитель в религиознофилософском трактате «О жизни» Текст. / И. Ф. Салманова // XXIV

119. Международные Толстовские чтения: Материалы пленарных заседаний науч.сессии, науч.-практ. конф. «Содружество поколений», Всероссийского семинара «Изучение наследия Л.Н. Толстого в школе и вузе». Тула, 1998. - С. 21-24.

120. Силантьев, И. В. Поэтика мотива Текст. / отв. ред. Е. К. Ромодановская. М. : Языки славянской культуры, 2004. — 296 с.

121. Скафтымов, А. Нравственные искания русских писателей: Статьи и исследования о русских классиках Текст. / А. Скафтымов. М. : Худ. лит., 1972.-543 с."

122. Сливицкая, О. В. Об эффекте жизнеподобия в «Анне Карениной»: ритм композиции Текст. / О. В. Сливицкая // Русская литература. 2002. - № 2.-С. 28-40.

123. Словарь тендерных терминов Текст. / М. : Информация XXI век, 2002. - 256 с.

124. Сохряков, Ю. И. Феминизм, антифеминизм или «галантерейная» эмансипация Текст. / Ю. И. Сохряков // Литературная учеба. — 1984. С. 164170.

125. Старобинский, Ж. Шкала температур: язык тела в «Госпоже Бовари» Текст. / Ж. Старобинский // Поэзия и знание: История литературы и культуры : в 2 т. Т. 1. М. : Языки славянской культуры, 2002. - С. 432-463.

126. Степанов, А. Д. Проблемы коммуникации у Чехова Текст. / А. Д. Степанов. М. : Языки славянской культуры, 2005. - 400 с.

127. Степанов, Ю. Константы: Словарь русской культуры Текст. / Ю. Степанов. М. : Академический проект, 2004. - 990 с.

128. Степанян, К. Юродство и безумие, смерть и воскресение, бытие и небытие в романе «Идиот» Текст. / К. Степанян // Роман Ф. М. Достоевского «Идиот»: современное состояние изучения / под ред. Т. А. Касаткиной. М. : Наследие, 2001. - С. 137-162.

129. Стоянова, С. И. Христианские мотивы в позднем творчестве Л. Толстого Текст. / С. И. Стоянова // Русская литература и христианство. М. : Изд-во МГУ, 1997. - С. 191-196.

130. Строганова, Е. Н."Заветный вензель" Ж и 3: Жорж Санд в русском литературном каноне Текст. / E.H. Строганова // Пол. Тендер. Культура. Немецкие и русские исследования / Под ред. Элизабет Шоре и Каролин Хайдер. М., 2000. Вып. 2 -. С. 155-170.

131. Такаюки, Ёкота-Мураками. Религиозные взгляды Л.Н. Толстого на проблему сексуальности Текст. / Т. Екота-Мураками // Русская литература и христианство. МГ : Изд-во МГУ, 1997. - С. 303-311.

132. Тарасов, А. Б. Что есть истина? Праведники Льва Толстого Текст. / А. Б. Тарасов. М. : Языки славянской культуры, 2001. - 176 с.

133. Татьянин, А. Г. «Семейное счастье» Л.Н. Толстого и английский женский роман XIX века Текст. / А. Г. Татьянина // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 2002. - № 4. - С. 48-58.

134. Теория литературы Текст. : учеб. пособие для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений: в 2 т. Т. 2 : Бройтман С. Н. Историческая поэтика / под ред. Н. Д. Тамарченко. — М. : Академия, 2004. 368 с.

135. Тиме, Г. А. О «метафизике» любви: А. Шопенгауэр и Вл. Соловьев1

136. Текст. / Г. А. Тиме // Русская литература. 2002. - № 2. - С. 58-68.

137. Тищенко, П. Д. О технологиях разбиения человеческого существа на душу и тело1 Текст. / П. Д. Тищенко // Логос живого и герменевтика телесности. Постижение культуры : ежегодник. Вып. 13-14. М. : Академический проект ; РИК, 2005. - С. 269-289.

138. Толстовский сборник: (изучение художественного наследия Л.Н. Толстого в пед. институте и школе) Текст. : сб. научн. трудов (межвуз.) / Тул. гос. пед. ин-т им. Л.Н. Толстого. — Тула, 1991. — 199 с.

139. Толстой, JI.H. Анна Каренина Текст. : роман / редкол. Л. Андреев, Г. Бердников, Г. Гоц и др. ; вступ. статья Э. Бабаева. М. : Худож. лит., 1988. -767 с.

140. Толстой, Л. Записные книжки Текст. / Л. Толстой. М. : Вагриус, 2000. - 190 с.

141. Толстой, Л.Н. Литература, искусство Текст. / сост. О. Михайлов. -М. : Современник, 1978. 272 с.

142. Толстой, Л.Н. Полн. Собр. соч. Текст. : в 90 т. Т. 27 / под общ. ред. В. Г. Черткова. М.-Л. : Худож. лит., 1953.

143. Толстой, Л.Н. Полн. собр. соч. Текст. : в 90 т. Т. 50 / под. общ. ред. В. Г. Черткова. М.-Л. : Худож. лит., 1953.

144. Толстой, Л.Н. Полн. собр. соч. Текст. : в 90 т. Т. 58 / под. общ. ред. В. Г. Черкова. М.-Л. : Худож. лит., 1934. - 676 с.

145. Толстой, Л.Н. Полн. собр. соч. Текст. : в 90 т. Т. 62 М.: Гослитиздат, 1953.

146. Толстой, Л.Н. Собр. сочинений Текст. : в 22-х т. Т. 3 : Повести и рассказы. 1857-1863 / коммент. В. Я. Линкова. М. : Худож. лит., 1979. - 478с.

147. Толстой, Л.Н. Собрание сочинений Текст. : в 22-х т. Т. 12 : Повести и рассказы. 1885-1902 / коммент. В. Я. Линкова. М. : Худож/лит., 1982.-478 с. ;

148. Толстой, Л.Н. Собрание сочинений Текст. : в 22-х т. Т. 17-18 : Письма. 1842-1881 / коммент. С. Розановой. М. : Худож. лит., 1984.-911 с.

149. Толстой, Л.Н. Собрание сочинений Текст. : в 22-х т. Т. 19-20 : Письма. 1882-1910 / сост. и коммент. О. А. Голиненко, 3. И. Ивановой, С. А. Розановой, Б. М. Шумовой. М. : Худож. лит., 1984. - 879 с.

150. Толстой, Л.Н. Собрание сочинений Текст. : в 22-х т. Т. 21 : Дневники. 1847-1894 / сост и коммент. А. И. Шифмана. М. : Худож. лит., 1985.-575 с.

151. Толстой, Л.Н. Собрание сочинений Текст. : в 22-х т. Т. 22 : Дневники. 1895-1910 / сост. и коммент. А. И. Шифмана. М. : Худож. лит., 1985. - 559 с.

152. Толстой Л.Н. Pro et contra. Личность и творчество Л. Толстого в оценке русских мыслителей и исследователей Текст. : антология / СПб. : РХГИ, 2000. - 984 с. (Русский путь).

153. Толстая, С. А. Дневники Текст. : в 2-х т. / С. А-. Толстая. М. : Художественная литература, 1978.

154. Топоров, В. Н. Пространство и текст Текст. / В. Н. Топоров // Текст: Семантика и CTpyKTypá. М. : Наука, 1983. - С. 227-284.

155. Труайя, А. Гюстав Флобер Текст. / А. Труайя ; пер. с фр. М: : Эксмо, 2005. - 448 с.

156. Труайя, А. Лев Толстой Текст. / А. Труайя ; пер. с фр. М. : Эксмо, 2005. - 896 с.

157. Успенский, Н. В. Из прошлого (воспоминания) Текст. / Н. В. Успенский // Среди великих: Литературные встречи / сост., предисл., коммент. М. М. Одесский. -М.: Российский гос. гуманит. ун-т, 2001. С.' 17-68.

158. Уэллек Р. Теория литературы Текст. / Р. Уэллек, О. Уоррен ; пер. с англ. М. : Прогресс, 1978. - 326 с.

159. Федоров, В. В. Поэтический мир Текст. / В. В. Федоров // Теория литературы. М.: ИМЛИ им. А. М. Горького РАН, 2005. - С. 28-95.

160. Фейербах, Л. Сущность христианства Текст. / Л. Фейербах. М. : Директмедиа Паблишинг, 2002. - 751 с.

161. Философия Текст. : учебник / под ред. В. Д. Губина, Т. Ю. Сидориной, В. П. Филатова. М.: Русское слово, 1997. - 432 с.

162. Флобер, Гюстав. Собрание' сочинений Текст.: в 4 т. Т. 1. / Г. Флобер ; пер. с фр. под ред. H. М. Любимова. М. : Правда, 1971. - 560 с.

163. Флобер, Гюстав. Собрание сочинений Текст. : в 5 т. Т. 5 : Письма / Г. Флрбер ; пер. с фр. под ред. H. М. Любимова. М. : Правда, 1956. - 500 с.

164. Флоренский, П. А. Тайна имени Текст. / П. А. Флоренский. М. , Тверь : Мартин, 2006. - 376 с.

165. Флоренский, П. А. У водоразделов мысли Текст. : в 2 т. Т. 2 / П. А. Флоренский. М. : Правда, 1990. - 447 с.

166. Фрейденберг, О. М. Поэтика сюжета и жанра Текст. / О. М. Фрейденберг ; подготовка текста, справочно-научный аппарат, предварение, предисловие Н. В. Брагинской. М.: Лабиринт, 1997. - 448 с.

167. Фуко, М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы Текст. / М. Фуко ; пер. с фр. Владимира Наумова. M. :, Ad Marginem, 1999. - 478 с.

168. Фуко, М. Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности Текст. / М. Фуко ; пер. с фр., сост., коммент. и послесл. С. Табачниковой. М. : Касталь. - 1996. - 448 с.

169. Цвейг, Ст. Три певца своей жизни: Казанова, Стендаль, Толстой Текст. / Ст. Цвейг ; пер. с нем. П. С. Бернштейн, В. А. Зоргенфрей. М. : Республика, 1992. - 367 с.

170. Чебанов, С. В. Интерпретация тела и постижение жизни / С. В. Чебанов // Логос живого и герменевтика телесности. Постижение культуры: Ежегодник. Вып. 13-14. М. : Академический проект; РИК, 2005. - С. 338-406.

171. Чертов, Л. Ф. От герменевтики телесности к семиотике визуально-пространственных кодов Текст. / Л. Ф. Чертов // Логос живого и герменевтикателесности. Постижение культуры: Ежегодник. Вып. 13-14. М. : Академический проект; РИК, 2005. - С. 623-662.

172. Чехов, А. П. Сочинения Текст. : в 4 т. Т. 2 : Рассказы и повести 1888 1895 / А. П. Чехов ; под ред. Г. П. Бердникова ; сост. 3. С. Паперного; коммент. Е. М. Сахаровой. - М.: Правда, 1984. - 544 с.

173. Чья вина? По поводу Крейцеровой сонаты. Написан женой Льва Толстого Текст. / С. А. Толстая //.Октябрь. 1994. - № 10. - С. 6-60.

174. Шеманов; А. Ю. Проблема символичности живого тела, и самоидентификации человека Текст. / А. Ю. Шеманов // Логос живого и герменевтика телесности. Постижение культуры : Ежегодник. Вып.Л 3-14. — М. : Академический проект ; РИК, 2005. С. 174-188.

175. Шорэ, Э. По поводу «Крейцеровой сонаты». Тендерный дискурс и конструкт женственности у Л.Н. Толстого и С. А. Толстой Текст. / Э. Шорэ //186

176. Пол, тендер, культура: немецкие и русские исследования / пер. с нем. ; под ред. Шоре Э„ Хайдер К. -М., 1999. С. 193-211.

177. Щукин, В. Г. Блеск и нищета позитивной эротологии (к концепции любви у Н. Г. Чернышевского) Текст. / В. Г. Щукин // Вопросы философии. -2002. -№ 1.-С. 140-150.

178. Эйхенбаум, Б. М. Лев Толстой. Семидесятые годы Текст. : монография / Б. М. Эйхенбаум. Л. : Худож. лит., 1974. - 360 с. -v

179. Эйхенбаум, Б. М. Пушкин и Толстой Текст. / Б. М. Эйхенбаум // О прозе. О поэзии / сост. О. Эйхенбаум ; вступ. ст. Г. Бялого. Л. : Худож. лит. , 1986.-С. 77-94.

180. Эйхенбаум, Б. М. Творческие стимулы Л. Толстого Текст. / Б. М. Эйхенбаум // О прозе. О поэзии / сост. О. Эйхенбаум ; вступ. ст. Г. Бялого. Л. : Худож. лит., 1986. - С. 64-77.

181. Эткинд, Е. Г. «Внутренний человек» и внешняя речь. Очерки психопоэтики русской литературы XVIII XIX в. в. Текст. / Е. Г. Эткинд. - М. : Языки русской культуры, 1999. - 448 с.

182. Ямпольский, М. Демон и лабиринт (Диаграммы, деформации, мимесис) Текст. / М. Ямпольский. М. : Новое литературное обозрение. - 336 с.

183. Ярхо Б. И. Методология точного литературоведения. Избранные труды по теории литературы Текст. / под общ. ред. Н. И. Шапира. М. : Языки славянских культур, 2006. - 920 с.

184. Kantorowitz, Е. The Ring s two bodies : A Study in Mediactal Political Theoloqy / E. Kantorowitz N.Y. 1959.