Смыслообразующая функция подтекста в литературном произведении

Чунева, Людмила Юрьевна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.08
диссертация на тему: Смыслообразующая функция подтекста в литературном произведении

Год: 2006
Автор научной работы: Чунева, Людмила Юрьевна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Тверь
Код cпециальности ВАК: 10.01.08

Диссертация по филологии на тему 'Смыслообразующая функция подтекста в литературном произведении'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Смыслообразующая функция подтекста в литературном произведении"

На правах рукописи

ЧУ НЁВ А Людмила Юрьевна

СМЫСЛООБРАЗУЮЩАЯ ФУНКЦИЯ ПОДТЕКСТА В ЛИТЕРАТУРНОМ ПРОИЗВЕДЕНИИ

Специальность 10.01.08 — Теория литературы. Текстология

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Тверь 2006

Работа выполнена на кафедре теории литературы Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Тверской государственный университет».

Научный руководитель доктор филологических наук, профессор

Фоменко Игорь Владимирович

Офнциальныеоппоненты: доктор филологических наук, профессор

Скаковская Людмила Николаевна

кандидат филологических наук Ткачёва Раиса Андреевна

Ведущая организация Новгородский государственный

университет им. Ярослава Мудрого

Защита состоится 30 ноября 2006 года в час. мин. на

заседании диссертационного совета К.212.263.03 в Тверском

государственном университете по адресу: Россия, 170002, г. Тверь, просп. Чайковского, 70» аудитория 48.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Тверского государственного университета по адресу: г. Тверь, ул. Володарского, 42.

Автореферат разослан Р/^и^^сЛ^ 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук,

профессор / о С.Ю. Николаева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

«Подтекст» - одно из самых употребительных и одновременно самых неопределенных филологических понятий. Оно давно и прочно вошло в литературоведческий обиход, им широко пользуются, его содержание кажется очевидным. Причина, вероятно, в том, что понятие «подтекст», прочно войдя в литературоведческий обиход, ощущается как общепонятное и не требующее разъяснений.

Между тем такие «разъяснения» необходимы хотя бы потому, что подтекстом обладает любое художественное произведение. Кроме того, с достаточной вероятностью можно считать, что концентрированность подтекста есть один из показателей степени художественности. Поэтому следует не только описать это явление, но и установить границу между близкими, но разными явлениями — подтекстом и смыслом.

Анализ научных исследований показывает, что пока не существует единообразия в терминологическом использовании понятия «подтекст» ни в лингвистике, ни в литературоведении. Прежде всего необходимо установить, что следует считать подтекстом. Предпринимались попытки отграничить понятие «подтекст» от ряда смежных понятий, но многие положения и сегодня являются спорными. Особая теория подтекста остается неразработанной, а отдельные положения — дискуссионными. Не менее значимым, но в то же время наиболее спорным остается вопрос о механизмах, за счет которых формируется подтекст в художественном произведении. Попытка осмысления именно этого аспекта представляется весьма важной и наиболее продуктивной. Решение проблемы, связанной с механизмами порождения подтекста, то есть с условиями и способами его экспликации, позволяет рассматривать подтекст как основу смыслообразования. Необходимость изучения роли подтекста в процессе смыслообразования является обоснованием актуальности исследования.

Научная новизна диссертации состоит в построении теоретической модели механизмов формирования подтекстов на отдельных уровнях структуры. Впервые подтекст исследуется как переходное звено между содержанием и смыслом, предпринимается попытка описания механизмов, позволяющих элементам художественного текста, оставаясь носителями содержания, служить основой смыслопорождения.

Материал исследования. Для того чтобы результаты не были случайными, материалом для анализа послужили произведения писателей разных эпох, отличающихся друг от друга и опытом, и эстетическими установками: A.C. Пушкина, М.Е. Салтыкова-Щедрина, JI.H. Толстого, М.А. Шолохова, А.Н, Толстого, Н.С, Лескова, В. Мариенгофа, И.А. Бунина, А.П. Чехова, А.И. Куприна, В.В. Маяковского, В.М. Гаршина, Б.К. Зайцева.

Предмет исследования - подтекст как основа смыслообразования и способы его формирования в художественном тексте.

Цель настоящего исследования: через анализ законов организации отдельных элементов текста показать механизм формирования подтекста как основы смыслообразования.

В соответствии с поставленной целью решаются следующие задачи:

— рассмотреть, каким образом трансформация языковой нормы в художественном произведении способствует возникновению подтекста;

— выявить, каким образом диалогичность слова приводит к формированию подтекста;

— изучить возникновение подтекста как следствия диалогичности высказывания (на примере эксплицированного диалога в прозе);

— предложить классификацию эпического диалога и описать механизм возникновения подтекста в зависимости от типа диалога;

— рассмотреть художественный текст с точки зрения дискурсивного развертывания и проследить механизмы формирования подтекста, основанные на реальном «переживании» текста читателем.

Методологической основой и теоретической базой диссертации послужили труды В.В. Виноградова, Ю.Н. Тынянова, М.М. Бахтина, Б.М. Гаспарова, Г.И. Богина, В.И. Тюпы. В работе использованы элементы дискурсивной практики.

Теоретическая значимость исследования состоит в разработке положений, согласно которым подтекст является основой смыслообразования. Материалы исследования могут быть использованы при дальнейшем изучении подтекста и для выхода к конкретным процедурам литературоведческого анализа.

Практическое значение диссертации вытекает из возможности использования ее выводов в процессе обучения анализу и интерпретации художественного текста. Результаты исследования могут быть использованы при подготовке вузовских лекционных и практических занятий, спецкурсов и спецсеминаров по анализу текста, а также при изучении творчества отдельных авторов.

Апробация работы. Основные положения диссертации изложены в публикациях автора, а также обсуждены на аспирантском семинаре при кафедре теории литературы ТвГУ, на внутривузовской научно-практической конференции ТвГУ (2003 г.), на Летней школе «Ментальные кризисы культуры: компаративный подход» (Москва; Переделкино, 2002), на областной научно-практической конференции «Русский язык, литература, предметы гуманитарного и естественнонаучного циклов как средство духовно-нравственного, патриотического воспитания и интеллектуального развития российской молодежи» (Тверь, 2006).

На защиту выносятся следующие положения:

- трансформация языковой нормы в художественном произведении

является основой возникновения подтекста;

- благодаря возникновению диалога внутри слова происходит

формирование подтекста;

- подтекст может быть следствием диалогичности высказывания (простейший вариант диалогических отношений на уровне высказывания в эпосе - эксплицированный диалог);

- эпический диалог имеет важные структурные и функциональные особенности. В отличие от диалога в драме, эпический диалог сложно взаимодействует с речью повествователя. Типы взаимодействия диалога и речи повествователя могут быть основой его классификации. Особенности формирования подтекста определяются не только типом диалога, но и его структурными особенностями;

- художественный текст неравномерен: одни сегменты текста обладают большим потенциалом порождения подтекстов, другие — меньшим. В ходе постепенного продвижения по тексту (процесс чтения) формирование подтекста либо усиливается, либо ослабляется. Все сегменты текста, где подтекст усиливается, взаимосвязаны друг с другом и составляют основу смысловой организации текста. Структура работы продиктована логикой рассматриваемых проблем.

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографии (255 наименований).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, определяются цель и задачи исследования, принцип отбора исследуемого материала и методы его анализа, раскрываются теоретическая и практическая значимость работы.

Первая глава «Подтекст как литературоведческая проблема» посвящена трактовке существующих подходов и введению нового подхода к понятию «подтекст». При рассмотрении существующих определений и типологий подтекста делается попытка разграничить такие явления, как «подтекст» (скрытую информацию) и «смысл» (понимание, порожденное этой информацией), которые во многих исследованиях отождествляются. В первой главе рассматриваются признаки и критерии, которые позволяют считать подтекст особым явлением, отличным от явления, обозначаемого понятием «смысл». Предлагается исходными положениями считать следующие:

- подтекст — это не самостоятельно существующие явление, но неотъемлемый атрибут любого художественного высказывания;

- подтекст — это скрытая информация, которая не имеет специальных вербальных средств выражения, а возникает на основе тех же языковых средств, с помощью которых выражается основное (буквальное) содержание текста;

- подтекст формируется как в результате взаимодействия языковых единиц, так и в результате взаимодействия тех или иных отрезков текста.

Предлагаемые критерии определения понятия «подтекст» позволяют обосновать логику построения исследования. В работе рассматриваются механизмы формирования подтекстов вначале на уровне слова, затем на уровне организации текста (диалогические отношения, собственно диалог) и, наконец, на уровне динамики повествования.

Во второй главе «Трансформация языковой нормы как базовый механизм порождения подтекста» определяется специфика понятий «содержание» и «смысл», делается попытка проследить, как одни и те же компоненты текста одновременно становятся носителями и содержания, и смысла. Выдвигается гипотеза, согласно которой содержание и смысл коррелируются подтекстом, который в свою очередь становится основой смыслообразования, В качестве одного из механизмов порождения подтекста предлагается рассмотреть трансформацию языковой нормы на различных уровнях текста.

В любом высказывании, в том числе и художественном, достаточно отчетливо можно разграничить два уровня — уровень содержания и уровень смысла. Содержание, как правило, доступно и общепонятно, потому что его единицами являются имена денотатов. Совокупность значений языковых единиц - это и есть содержание. Поэтому содержание можно легко воспроизвести и пересказать. Но ни одно высказывание не может быть воспринято только как непосредственная (эксплицированная) информация, потому что всегда отягощается по крайней мере оценкой, т. е. смыслами.

Одной из важнейших особенностей художественного текста, принципиально отличающей его от нехудожественного, является то, что в нем доминирующим является не содержание, а смыслы. Кроме языкового, словарного значения, слово в художественном контексте приобретает дополнительные значения, иногда не свойственные ему в языке. Отклонение от словарных значений является основой смыслообразования.

В отличие от содержания смыслы принципиально недоступны для описания и анализа, так как принадлежат не сфере языка, но сфере ментальности. Поэтому нужно найти такое «переходное звено», которое позволяет увидеть, каким образом языковые единицы художественного текста, кроме словарного, приобретают дополнительные значения, формируя механизм смыслопорождения.

Решить эту проблему можно, если исходить из того, что содержание и смысл коррелируются подтекстом.

Первое — простейшее — условие появление подтекста, на наш взгляд, связанно со спецификой самого языка. Создавая художественное произведение, писатель неминуемо употребляет те же языковые средства, которые существуют в литературном языке. Другое дело, что он использует их в соответствии со своими целями и задачами и поэтому вынужден творчески подходить к норме литературного языка. Поэтому если соотнести словоупотребление в том или ином произведении с вариантами использования той же языковой единицы в литературном языке, то можно говорить о подтексте как следствии трансформации языковой нормы.

Трансформация языковой нормы может встречаться на всех уровнях художественного текста. В результате видоизменения языковых единиц разных уровней происходит совмещение двух и более словарных или контекстуальных значений. Вследствие этого появляются многоплановость и семантическая перспектива текста, что приводит к формированию подтекста.

Так, например, в результате несоответствия звучания и значения, звукового и графического облика слова происходит взаимодействие норм правописания и произносительных норм языка, что становится мощным средством формирования подтекста. Заглавие сказки М.Е. Салтыкова-Щедрина «Премудрый пискарь» представляет собой сочетание двух слов, которое буквально можно прочитать как «премудрая рыба» ( - «очень мудрая рыба»). Благодаря такому сочетанию заглавие приобретает метафорическое значение, которое звучит по меньшей мере как оксюморон. Кроме того, название известной рыбы пескарь пишется не через букву «е», вопреки традиционному написанию, а через «и». Такое написание на фонетическом уровне практически неразличимо (если воспринимать это заглавие на слух), однако сказка Салтыкова-Щедрина является литературной сказкой, и она предназначена прежде всего для чтения. Поэтому замена всего лишь одной буквы в слове приводит к тому, что оно уже не воспринимается только как

название рыбы. В словаре-комментарии к этой сказке читаем: «ПИСКАРЬ (пескарь), -я, м. «Премудрый пискарь». Мелкая рыба из семейства карповых, о Написание пискарь связано со словами писк, пищать (пискарь издает своеобразный звук, похожий на писк, если схватить его рукой). Нормой является написание пескарь»*. В слове сталкиваются два значения: «рыба из семейства карповых» и «писк, пищать». Слово «пискарь» становится многозначным: с его записью начинают соотноситься значения нескольких слов, а их взаимодействие приводит к появлению подтекста. На фоне двойственного восприятия слова «пискарь» сочетание «премудрый пискарь» (= «очень мудрый пискарь») не только звучит как оксюморон, но и вызывает большое сомнение по поводу мудрости пискаря. Столкновение значений приводит к тому, что метафорическое значение заглавия усиливается. И если учесть, что заглавие является одной из сильных позиций текста, то его осмысление предполагает дальнейшее восприятие текста как текста ироничного и иносказательного.

Таким образом, при восприятии письменного текста первостепенное значение приобретает собственно не само звучание слова, а его графическая запись. Видоизменение графического облика слова (замена всего лишь одной буквы) существенным образом влияет на процесс возникновения подтекста, который является основой смыслообразования.

При передаче на письме звучащей речи автору необходимо учитывать не только существующую в языке орфографическую норму, но и грамматические законы языка, которые являются наиболее жесткими из всех законов. Именно поэтому сознательное нарушение норм в отдельных грамматических формах (грамматические новообразования) — также эффективное средство формирования подтекста. Основой формирования подтекста могут быть и трансформация фразеологизмов, окказиональные

1 Салтыков-Щедрин М.Е. Сказки: С приложением учебного словаря-комментария. Тверь, 1996. С. 113.

словообразовательные единицы, видоизменения на уровне синтаксиса, а также сочетаемость слова. В диссертации на конкретных примерах подробно рассматривается, каким образом происходит возникновение подтекста в результате трансформации той или иной языковой нормы.

Наряду с видоизмененными единицами в художественном тексте есть специальные графические знаки, не имеющие своего собственного значения, но сигнализирующие о наличии в тексте скрытой информации, то есть о существовании подтекста: курсив, заглавные буквы, разрядка, запись «лесенкой» и т.п.

В третьей главе «Диалогические отношения как основа формирования подтекста» исследуются особенности возникновения подтекста как следствия диалогичности слова, а также предпринимается попытка рассмотрения эксплицированного диалога в эпосе в качестве одного из проявлений диалогических отношений на уровне высказывания.

При рассмотрении вопроса о диалогичности слова акцент делается не на проблеме диалогических отношений, определяющих особенности словесного построения литературно-художественного произведения (этому посвящены работы М.М. Бахтина), а на проблеме подтекста, который формируется в результате диалогических отношений на уровне слова.

Механизм «диалога значений» внутри слова коротко можно описать так. В художественном тексте слово является выражением авторской позиции. Создавая произведение, писатель вынужден (кроме случаев с окказионализмами) пользоваться теми же словами, которыми пользуются все остальные носители языка. Поэтому он должен найти для слова такой контекст, который бы максимально способствовал выражению его позиции. Читатель, воспринимающий текст, воспринимает слово не как словарную единицу, а соотносит его с собственным представлением о значении этого слова, с другими контекстами. Поэтому уже на уровне слова возникают диалогические отношения. Следствием этих диалогических отношений и

является подтекст. Например, в толковых словарях зафиксировано основное значение слова «счастье» — «чувство и состояние полного, высшего удовлетворения»2. Понятно, что «чувство и состояние полного, высшего удовлетворения» не может являться для каждого человека одинаковым. Каждый носитель языка вписывает это слово в свой ментальный контекст. Поэтому в зависимости от контекста слово «счастье» может приобретать множество дополнительных значений.

Так, например, в рассказе А.И. Куприна «Гранатовый браслет» Желтков пишет княгине Вере Николаевне: «Вы можете сейчас же выбросить эту смешную игрушку или подарить ее кому-нибудь, но я буду счастлив и тем, что к ней прикасались Ваши руки. <...> Я умею теперь только желать ежеминутно Вам счастья и радоваться, если Вы счастливы. Я мысленно кланяюсь до земли мебели, на которой Вы сидите, паркету, по которому Вы ходите, деревьям, которые Вы мимоходом трогаете, прислуге, с которой Вы говорите. У меня нет даже зависти ни к людям, ни к вещам»3.

Первое предложение начинается с этикетной формы местоимения «Вы», которое повторяется в трех предложениях восемь раз. Такая высокая частотность создает ощущение своего рода «крика души», признания. В этом отрывке трижды повторяется слово «счастье»: «я буду счастлив и тем, что к ней [игрушке] прикасались Ваши руки», «я умею теперь только желать ежеминутно Вам счастья», «радоваться, если Вы счастливы». В первом случае слово «счастье» несет в себе сразу два значения: «состояние полного и высшего удовлетворения» только от того, что к посланной вещи прикоснется рука женщины; «приносящий счастье» (счастливый человек может приносить счастье другим людям). Во втором - пожелание счастья («я умею теперь только желать ежеминутно Вам счастья») читается как пожелание другому

2 См. например: Ожегов С.И. и Шведова НЛО. Толковый словарь русского языка. 4-е изд., доп. М„ 1997. С. 783.

3 Куприн А.И. Гранатовый браслет// Куприн А.И. Избранное. М., 1977. С. 426.

того же состояния, которое испытывает герой. В третьем случае («радоваться, если Вы счастливы») для Желткова является радостью, что Вера Николаевна сможет испытать счастье. Причем слова «радость» («ощущение большого душевного удовлетворения»4) и «счастье» («чувство и состояние полного, высшего удовлетворения») очень близки по значению. Следовательно, здесь значение слова «счастье» сводится к следующему: «счастье - это если счастлив другой». Этим «другим» для Желткова является Вера Николаевна. Это значение поддерживается и соседним контекстом: «Я мысленно кланяюсь до земли мебели, на которой Вы сидите, паркету, по которому Вы ходите, деревьям, которые Вы мимоходом трогаете, прислуге, с которой Вы говорите». Эти слова читаются как оппозиция «Вы» — «окружающий мир», которая еще и поддерживается героем: «У меня нет даже зависти ни к людям, ни к вещам».

Таким образом, слово «счастье» несет в себе целый комплекс значений: это и удовлетворение от того, что к вещи прикоснется рука женщины; и возможность приносить ей счастье, и радость осознания, что эта женщина счастлива. В соотнесении с частотностью слова «Вы» этот комплекс значений становится воплощением понятия «любовь», хотя это слово не произнесено в тексте. Поэтому данный фрагмент текста, по сути, становится не просто «криком души», а признанием в любви. Если же помнить, что Желтков называет игрушкой фамильный браслет, о котором ранее говорится: «По старинному преданию, сохранившемуся в нашей семье, он имеет свойство сообщать дар предвидения носящим его женщинам и отгоняет от них тяжелые мысли, мужчин же охраняет от насильственной смерти»5, то к перечисленным значениям можно добавить еще одно. Слова «мужчин же охраняет от насильственной смерти» - намек на близкую гибель героя.

4 Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. Указ. соч. С. 640.

5 Куприн А.И Указ. соч. С. 425.

Теперь пожелание счастья звучит не только как признание в любви, но и как прощание.

Прочитав письмо, княгиня Вера Николаевна делает вывод, что Желтков несчастлив, и размышляет, что делать с письмом: «Показать Васе или не показать? И если показать - то когда? Сейчас или после гостей? Нет, уж лучше после — теперь не только этот несчастный будет смешон, но и я вместе с ним». То состояние, в котором пребывает герой, тот комплекс мыслей и чувств, которые он испытывает, остаются недоступны Вере Николаевне. Для нее автор письма — несчастный человек. Она не смогла понять Желткова, так как слово «счастье» существует для княгини в другом ментальном контексте. Иными словами, диалогические отношения между персонажами демонстрируют возможность непонимания друг друга. При наличии всех условий коммуникативное событие не состоялось. Вера Николаевна ничего не понимает ни из письма, ни из браслета, присланного вместе с письмом. Это непонимание и есть тот основной подтекст, который рождается благодаря диалогу значений слова «счастье» в данном отрывке.

Таким образом, диалогачность значений слова в художественном тексте становится основой формирования многозначного понятия. Окружающий контекст может поддерживать эту диалогачность, а также способствовать формированию дополнительных значений слова. Возникают условия для формирования подтекста. Поэтому подтекст можно рассматривать как следствие диалогичности слова в художественном тексте.

Рассмотрение эксплицированного диалога в эпосе в качестве одного из проявлений диалогических отношений на уровне высказывания позволяет сделать вывод, что возможности и особенности формирования подтекстов в разных типах эпических диалогов различны.

Эпический диалог рассматривается не изолированно, а в качестве элемента, включенного в повествование. Процесс включения его в монологические конструкции служит основанием предлагаемой в

диссертации классификации, существенным преимуществом которой, наряду с существующими, служит то, что ее можно использовать в качестве основы для анализа подтекста. Иными словами, предлагается установить зависимость между структурой эпического диалога и возникновением подтекста в конкретном тексте в рамках этой структуры.

Анализ материала позволяет сделать следующие выводы: диалог в прозаическом тексте имеет определенную структуру и четко очерченные границы, но, в отличие от драматического диалога, он всегда вписан в повествование и является его продолжением. Предлагаемую классификацию эпического диалога коротко можно представить следующим образом:

К Диалог, который состоит из реплик персонажей без включения авторской речи.

2. Диалог, который состоит из реплик персонажей и определенной части авторской речи (ремарки).

3. Диалог, который состоит из реплик персонажей н сопровождается авторской «включенной речью».

4. Комбинированный диалог, в рамках которого происходит сложное взаимодействие авторской речи и собственно реплик персонажей. Различные типы диалогов предложенной классификации реализуются в

тексте по-разному. Однако формирование подтекста в рамках того или иного типа диалога имеет определенные закономерности. В рамках диалога, имеющего классическую структуру (начало - реплики персонажей без включения авторской реи — концовка), формирование подтекста происходит как в результате взаимодействия реплик, так и в результате взаимодействия собственно реплик диалога с авторским повествованием (авторский ввод, концовка). Всякое отступление от «классической» структуры не обедняет подтекст, а играет роль минус-приема, предоставляя дополнительные возможности порождения подтекста. Чем сложнее структура эпического диалога (диалог, включающий авторскую речь-комментарий, диалог,

сопровождаемый авторской включенной речью, а также комбинированный диалог), тем больше появляется условий для формирования и усиления подтекста. Именно поэтому комбинированный диалог — одна из самых сложных эпических структур - благодаря своей особенности сочетать голоса автора и персонажей в наибольшей степени способствует рождению сложных подтекстов.

В четвертой главе «Порождение подтекста в динамике повествования» предпринята попытка рассмотрения текста с точки зрения процесса восприятия. Рассмотрение художественного текста с точки зрения дискурсивного развертывания позволило увидеть в тексте новые механизмы формирования подтекста, основанные на реальном «переживании» текста читателем.

В диссертации вслед за Р. Бартом анализ начинается с членения текста на определенные сегменты (лексии), в основе этого лежит языковой принцип. В данном исследовании предлагаются критерии деления текста па лексии, подчеркивается, что лексией можно считать лишь семантически значимую единицу текста. Кроме того, речь идет о том, что лексия — это такой сегмент текста, в пределах которого можно проследить возникновение подтекста, который будет являться отправной точкой смыслообразования (Р. Барт считает лексию минимальной единицей смысла).

Анализ, проведенный с помощью методики медленного комментированного чтения, позволил сделать выводы относительно закономерностей формирования подтекстов и их роли в смыслообразовании,

1. Подтексты в развертывающемся дискурсе распределяются неравномерно: сегменты, в которых активно формируются подтексты, чередуются с сегментами, несущими в себе потенциальную возможность формирования минимального количества подтекстов.

2. Наиболее активно подтексты формируются в сильных местах дискурса (заглавие, начало, конец).

3. Кроме того, можно говорить об определенной закономерности чередования сегментов дискурса, в большей и меньшей степени обладающих возможностями для формирования подтекстов. Закономерность эта состоит в том, что в сегменте, представляющем собой «сгусток» возможных подтекстов, задаются основные особенности художественного мира и / или персонажа, а в сегментах с меньшей потенциальной подтекстовой нагруженностью они детализируются, «расшифровываются».

4. Те сегменты, которые представляют собой «сгусток» возможных подтекстов, взаимосвязаны между собой на языковом уровне (лексический повтор, синонимы, перифраз и т.д.) и / или ассоциативно (через подтексты). Сегменты с малой потенциальной подтекстовой нагруженностью, как правило, между собой не связаны.

5. Закономерности и логика формирования связей на уровне подтекстов позволяет предположить, что сегменты, представляющие собой «сгустки» возможных подтекстов, — это опорные точки архитектоники в том значении, как ее понимает М.М. Бахтин. По Бахтину, эстетический объект — это сфера ментальности. А осуществляется эстетический объект во «внешнем материальном произведении», в его композиции, то есть в сфере поэтики. Связь между поэтикой и ментальностьто (смыслами) и осуществляет архитектоника, система «опор», по которым развертывается целостность высказывания. С этой точки зрения «опорами» архитектоники являются «сгустки» подтекстов и связи между ними, а сами подтексты играют роль переходного звена между содержанием и смыслом.

В заключении подведены итоги проведенного исследования, сформулированы выводы.

Публикации по теме диссертации:

1. Чунёва Л.Ю. Архитектоника и структура текста: постановка проблемы (на материале рассказа И.А. Бунина «Преображение» // Парадигмы: Сб. статей молодых филологов. - Тверь, 2003. - С. 29-33.

2. Чунёва Л.Ю. Подтекст как следствие нарушения произносительных норм И СЛОВО: Сб. науч. трудов студентов и аспирантов. — Тверь, 2005. - Вып. 3. - С. 5-13.

3. Чунёва Л.Ю. Трансформация языковой нормы в художественном тексте и подтекст И Русский язык, литература, предметы гуманитарного и естественнонаучного циклов как средство духовно-нравственного, патриотического воспитания и интеллектуального развития российской молодежи: Материалы областной научно-практической конференции, 15 февраля 2006 г. - Тверь, 2006. - С. 92-96.

4. Чунёва Л.Ю. Диалогичность слова и подтекст К Кафедра. - 2006. — №2 (6).-С. 32-34.

5. Чунёва Л.Ю. Диалог в эпическом тексте и подтекст // СЛОВО: Сб. науч. трудов студентов и аспирантов. - Тверь, 2006. — Вып. 4. — С. 37-48.

Технический редактор Н.М. Петрив Подписано в печать 23.10.2006. Формат 60 х 84 1/!6. %мага типографская № 1. Печать офсетная. Усл.печ.л. 1,25. Тираж 100 экз. Заказ № 743. Тверской государственный университет Редакционно-издательское управление Адрес: Россия, 170000, г. Тверь, ул. Желябова, 33. Тел. РИУ: (4822) 35-60-63.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Чунева, Людмила Юрьевна

Введение.

Глава 1. Подтекст как литературоведческая проблема.

Глава 2. Нарушение языковой нормы как механизм порождения подтекста.

§ 1. Слово и подтекст.

§ 2. Синтаксические видоизменения и подтекст.

Глава 3. Диалогические отношения как основа формирования подтекста.

§ 1. Диалогичность слова и подтекст.

§ 2. Диалог как сфера формирования подтекста.

Глава 4. Порождение подтекста в динамике повествования

Преображение» И.А. Бунина).

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Чунева, Людмила Юрьевна

Подтекст» - одно из самых употребительных и одновременно самых неопределенных филологических понятий. Оно давно и прочно вошло в литературоведческий обиход, им широко пользуются, его содержание кажется очевидным и не заслуживающим особого внимания. Анализируя и описывая подтексты произведений Пушкина1, Гоголя2, Некрасова3, Бунина4, Булгакова5, Цветаевой6, Мандельштама7 и многих других прозаиков, драматургов и поэтов, исследователи, как правило, интуитивно или осознанно исходят из того, что подтекст - это «не лежащее на поверхности

О Л значение высказывания» , «содержательная глубина текста» .

1 Иваницкий А. И. О подтексте поэмы А.С. Пушкина «Медный всадник» // Рус. яз. за рубежом. 1993. № 2. С. 76-82. Л

Барабаш Ю.Я Гоголь: подтексты «Петербургского текста» (-их", -ов"): («Невский проспект» и «Портрет») // Литература, культура и фольклор славянских народов: XIII Междунар. съезд славистов (Любляна, авг. 2003). М., 2002. С. 173-184.

3 Вигерина Л.И Стихотворение Н.А. Некрасова «В полном разгаре страда деревенская.»: текст и подтекст // Пушкинские чтения. 2001. СПб., 2002. С. 11-15.

4 Жемчужный И С. «Сны Чанга» И. Бунина: текст и подтекст // Культура и текст. СПб.; Барнаул, 1997. Вып. 1: Литературоведение. Ч. 1. С. 69-73.

5 Яблоков Е.А. Текст и подтекст в рассказах М. Булгакова («Записки юного врача»). Тверь, 2002. С. 96-99.

6 Баевский B.C. «Генералам двенадцатого года» М. Цветаевой: текст, подтекст, затекст // Изв. АН РАН. Сер. лит. и яз. М., 1992. Т. 51, № 6. С. 43-51.

7 Тименчик Р. Еврейские подтексты в «Египетской марке» Осипа Мандельштама // Yews and Slaws. Yerusalem; St. Petersburg, 1993. Vol. 1. P. 354-358.

8 Сильман Т. И Подтекст как лингвистическое явление // Филол. науки. 1969. № 1; Она же. Подтекст - это глубина текста // Вопр. лит. 1969. № 1.

9 Полянский А.Н. Формы и функции неизреченного в текстах художественной литературы // Науч. докл. высш. шк. Филол. науки. 1990. № 2. С. 54-62.

Метафоризм, лежащий в основе такого понимания слова «подтекст», обусловливает правомерность целого ряда метафорических синонимов: «второе дно», «подводное течение», «невидимая часть айсберга»1. В результате как подтекст воспринимается все то, что находится за пределами денотативного ряда (то есть все, что непосредственно не эксплицировано в тексте): психологизм, биографическая основа произведения или его эпизода3, аллюзии4, историко-литературная ситуация, тем или иным образом отразившаяся в тексте5, и т.д. Неизбежным следствием такого широкого понимания подтекста становится и его типологизация. Основанием для выделения отдельных типов контекстов становятся история словесности6 и

1 Юсфин А Невидимая часть айсберга: (О нефиксированной части поэтического текста) // Лабиринт / Эксцентр. JL; Свердловск, 1991. № 1. С. 91-95; Заславский ОБ «Второе дно» // Мир Высоцкого: Исслед. и материалы. М., 2002. Вып. 6. С. 160-186. л

Муратов А.Б О «подводном течении» и «психологическом подтексте» в пьесе А.П. Чехова «Дядя Ваня» // Вестн. С.-Петерб. ун-та. Сер. 2. История, язык, литературоведение. СПб., 2001. Вып. 4. С. 77-88.

3 Барский О В О «семейственном» подтексте одной сцены трагедии Пушкина «Борис Годунов» // Национальный гений и пути русской культуры: Пушкин, Платонов, Набоков в конце XX в. Омск, 1999. Вып. 1. С. 53-57.

4 Долинин А А Пушкинские подтексты в романе Набокова «Приглашение на казнь» // Пушкин и культура русского зарубежья: Междунар. науч. конф., посвящ. 200-летию со дня рожд. 1-3 июля 1999. М., 2000. Вып. 2. С. 64-85.

5 Николаева С.Ю. Литературно-исторический подтекст в первой пьесе Чехова // Художественное восприятие: проблемы теории и истории. Калинин, 1988.

6 Петрова НА Взаимодействие фольклорных и литературных подтекстов в образе черемухи у О. Мандельштама // Фольклорный текст - 98. Пермь, 1998. С. 119-130; Левинтон Г.А. К проблеме эпического подтекста // Фольклор и этнографическая действительность. СПб., 1992. С. 162-169. история литературы1, творчество того или иного писателя2, особенности авторского мировидения3 и т. д.

Поэтому естественно, что подтекст, окончательно теряя свою категориальную самостоятельность, толкуется и как нечто, состоящее из деталей4, имеющее самостоятельную поэтику5 и мотивную структуру6, и как нечто со-противопоставленное предметному ряду и, соответственно, мотивной структуре7, как элемент содержания8 и синоним понятия «смысл»9.

1 Ратин А М Авангардистский подтекст в поэзии И. Бродского: предварительные наблюдения //Литературный авангард. Особенности развития. М., 1993. С. 170-187. л

Левинтон ГА. Ремизовский подтекст в «Четвертой прозе» // Лотмановский сборник. М., 1995. Т. 1.С. 596-610.

3 Шмараков P.JI Символический подтекст романа Ф.М. Достоевского «Бесы»: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1999.

4 Жемчужный И С Цвет как явление художественного подтекста в прозе И.А. Бунина // Культура и текст. 1999. СПб. [и др.], 2000. С. 188-198.

5 Ауэр А П. К поэтике подтекста в «Пиковой даме» А.С. Пушкина // Филология. Саратов, 2000. Вып. 5: Пушкинский. С. 106-109.

6 Яблоков ЕА Уснуть, чтобы проснуться: Подтекстные мотивы рассказа М. Булгакова «Крещение поворотом» // Славяне. Письменность и культура. Смоленск, 2002. С. 54-60.

7 Якимова ЛП Подтекст и мотивная структура произведений Л. Леонова // Леонид Леонов и русская литература XX в. СПб., 2000. С. 22-34.

8 Кошляк А Б Подтекст как компонент структуры содержания художественного литературного произведения, его виды и способы реализации. Уфа, 1986.

9 Александров А В Непрочитанный «Евгений Онегин»: Опыт прочтения потаенного смысла романа. Анализ подтекста, комментарии. Щекино, 2001; Калюжный ВН Подтекст и сверхсмысл «Чистого понедельника»: (Опыт комментария к статье Л. Долгополова) // Висн. Харк. нац. ун-ту. Харькив, 2002. Сер. философия. № 35. С. 243249; Лекомцева Н В Форма и смысл: подтекст в «конкретной поэзии» // Пушкинские чтения. 2002. М., 2003. С. 133-135.

Отождествление подтекста и смысла имеет свои основания. Когда в начале 60-х годов в «Лекциях по структуральной поэтике» Ю.М. Лотман ввел в науку понятие «смысл», оно было важно для него, прежде всего, как утверждение семантической значимости любого элемента текста. «Все . элементы суть элементы смысловые»1. Отчасти это была полемика с Л.В. Щербой, считавшим, что в художественном произведении наряду с важным, существенным, есть и нейтральный «упаковочный материал»2. Но в гораздо большей степени это важно было как утверждение принципиального тезиса: смыслы порождаются взаимодействием всех элементов текста. Поэтому произведение можно и нужно рассматривать как «сложно построенный смысл»3.

Сложность состояла в том, что не было при этом определено содержание понятия «смысл(ы)». Оно оставалось крайне неопределенным4. И, кроме того, речь, по сути, шла о «материализованных» в тексте авторских смыслах, которые должен открыть читатель.

Одновременно понятие «смысл» вводила в обиход филологическая герменевтика, ищущая и устанавливающая законы понимания текста. Особенности и «глубина» понимания читателем художественного текста стали здесь основанием для различения двух разных, но взаимодействующих уровней: содержания и смысла.

Содержание - это «предметная область», непосредственно представленная в тексте, номинация (называние) существа ситуации

1 Лотман ЮМ Лекции по структуральной поэтике // Ю.М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994. С. 88.

2 ЩербаЛ В Избранные работы по русскому языку. М., 1957. С. 32.

3 Лотман Ю М Лекции по структуральной поэтике. С. 88.

4 Не случайно этого понятия нет и в «Материалах к словарю терминов тартуско-московской семиотической школы» (Тарту, 1999). события), ее участников и т.д.1 Оно общедоступно и общепонятно, легко воспроизводимо (его можно пересказать без всяких потерь), потому что формируется совокупностью значений языковых единиц. Естественно, содержание не существует в чистом виде, так как ни одно высказывание не может быть воспринято только как непосредственная (эксплицированная) информация. Любое высказывание вызывает у адресата как минимум оценку (неважно, это приятие, неприятие или безразличие), поэтому любое высказывание при восприятии отягощается какими-то смыслами.

Высказывание на языке художественной литературы отличается от высказывания на литературном языке прежде всего тем, что художественный текст адресован определенной группе читателей и не рассчитан на всеобщее понимание. Поэтому и язык художественной литературы, и идиостиль писателя как вторичные моделирующие системы разрабатываются для того, чтобы передать не столько эксплицированную информацию, сколько авторскую концепцию, его мироощущение, которые не могут быть нормированными и требуют особого языка, чтобы «опредметить» их в тексте. Соответственно, и язык художественной литературы «строится по законам логики, но с некоторыми специфическими законами семантики», в нем «не действуют правила истинности и ложности высказываний», «невозможна, в общем случае, замена синонимами практического языка», напротив, «допустима более широкая семантическая и лексическая сочетаемость слов и высказываний, синонимическая замена в рамках имплицитных соглашений данного поэтического языка, языка отдельного

1 «Совокупное содержание текста состоит из предикаций в цепях пропозициональных структур в рамках всего текста» (Богин Г И Обретение способности понимать: Введение в филологическую герменевтику. М., 2001. С. 2).

2 Соваков БН. Стимулирование значащих переживаний средствами текста: Дис. . канд. филол. наук. Тверь, 2001. произведения или автора»1. Это приводит к тому, что художественное высказывание принципиально отличается от нехудожественного: в нем доминирует не содержание, а смыслы, не «что сказано», а «что это для меня значит».

Итак, «содержание эксплицитно выражено лингвистически словарными значениями составляющих текст единиц, тогда как смысл является продуктом сложного взаимодействия между различными элементами текста, внетекстовыми структурами, а также результатом определенных видоизмененных в тексте единиц»2. Однако смыслы актуализируются только в том случае и настолько, когда и насколько читатель готов их воспринять, когда он знает, что автор вложил в свой текст нечто большее, чем непосредственная информация, «что содержание недостаточно для усмотрения той содержательности3, которую вложил в текст продуцент»4. Иначе говоря, читатель должен уметь, пользуясь терминологией тартуско-московской школы, декодировать текст и должен быть готов к мыспедеятельности5, то есть к пониманию того, что стоит за содержанием, за совокупностью значений языковых единиц.

Степанов Ю.С. Язык художественной литературы // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 609.

2 Исаева JIА Художественный текст: скрытые смыслы и способы их представления. Краснодар, 1996. С. 24.

3 Под содержательностью здесь понимается «смысл вкупе с содержаниями» (см.: Богин Г.И Субстанциональная сторона понимания текста. Тверь, 1993. С. 79).

4 Богин Г.И. Усмотрение содержаний и смыслов при понимании текста // Богин Г.И. Обретение способности понимать. С. 32-34.

5 Богин Г.И Филологическая герменевтика. Калинин, 1982.

Содержание, представленное в словах, закреплено в значениях, коль скоро слово берется как номинативная единица, смысл же существует лишь в коммуникации»1.

Таким образом, «между смыслом и содержанием нет ничего общего, кроме того, что они присутствуют в одном и том же тексте, но состоят из компонентов, представленных в разных сочетаниях. Усмотреть смысл единиц можно, только связав и соотнеся их»2. Но «связывание» и «соотнесение» - операции ментальные. Поэтому фундаментальное отличие содержания от смыслов в том, что содержание принадлежит сфере языка, а смыслы - сфере ментальности и потому принципиально не могут быть описаны. Кроме того, личный опыт, склонности, эстетические пристрастия, умонастроение, идеология, темперамент, культура читателя внесут свои поправки в смыслообразование. В зависимости от своего опыта читатель может актуализировать и те смыслы, которые непосредственно не соотносятся не только со значениями языковых единиц, но даже с текстом, потому что частью смыслообразующего механизма для него могут быть и датировка, и имя автора, и жанр, и пр.

Таким образом, смысл - это сфера ментальности, авторская и / или читательская концепции текста, которые могут совпадать в большей или меньшей степени.

Если рассматривать смысл именно так, то не остается оснований отождествлять его с подтекстом хотя бы потому, что подтекст в отличие от смысла не концептуален. Вместе с тем со смыслом подтекст роднит то, что и смысл, и подтекст - универсальные и взаимозависимые свойства художественного произведения.

1 Богин Г.И Субстанциональная сторона понимания текста. С. 68.

2 Богин Г И. Филологическая герменевтика. С. 33.

В диссертации предпринята попытка рассмотреть подтекст как один из основных смыслообразующих механизмов, переходное звено, соединяющее содержание и смысл.

В отличие от смысла подтекст может быть проанализирован как скрытая, не выраженная специальными регулярными языковыми средствами художественная информация.

Для того чтобы результаты не были случайными, материалом для анализа послужили произведения писателей разных эпох, отличающихся друг от друга и опытом, и эстетическими установками: А.С. Пушкина, М.Е. Салтыкова-Щедрина, J1.H. Толстого, М.А. Шолохова, А.Н. Толстого, Н.С. Лескова, В.В. Маяковского, В. Мариенгофа, И.А. Бунина, А.П. Чехова, А.И. Куприна, В.М. Гаршина, Б.К. Зайцева.

Актуальность исследования обусловлена, таким образом, необходимостью изучения подтекста как основы смыслообразования.

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографии. В первой главе «Подтекст как литературоведческая проблема» анализируются основные исследования, посвященные проблеме

Заключение научной работыдиссертация на тему "Смыслообразующая функция подтекста в литературном произведении"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В диссертации была предпринята попытка построения теоретической модели механизмов формирования подтекстов на отдельных уровнях структуры художественного текст. Впервые подтекст исследуется в качестве переходного звена между содержанием и смыслом, описываются механизмы, позволяющие элементам художественного текста, оставаясь носителями содержания, служить основой смыслопорождения.

Этот подход, основанный на синтезе литературоведческих и лингвистических методик анализа, позволил на материале произведений писателей разных эпох (А.С. Пушкина, М.Е. Салтыкова-Щедрина, JI.H. Толстого, М.А. Шолохова, А.Н. Толстого, Н.С. Лескова, В. Мариенгофа, И.А. Бунина, А.П. Чехова, А.И. Куприна, В.В. Маяковского, В.М. Гаршина, Б.К. Зайцева), отличавшихся друг от друга и опытом, и эстетическими установками, построить теоретическую модель механизмов формирования подтекста на отдельных уровнях структуры художественного текста.

Предложенные в диссертации критерии определения понятия «подтекст» обусловили логику построения исследования. В работе рассматривались механизмы формирования подтекстов вначале на уровне слова, затем на уровне организации текста (диалогические отношения, собственно диалог) и, наконец, на уровне динамики повествования.

Анализ словоупотребления в том или ином произведении и соотнесение видоизменений на различных уровнях текста с вариантами использования той же языковой единицы в литературном языке показывают, что формирование подтекста является следствием трансформации любой языковой нормы.

Трансформация языковой нормы может происходить на всех уровнях художественного текста. Так, например, основой формирования подтекста можно считать случаи нарушения графического облика слова (замена одной или нескольких букв, пропуск букв, запись слова, показывающая несоответствие звучания и значения и т. п.); нарушение норм в отдельных грамматических формах (нарушения в использовании категории рода, употребление непереходного глагола в качестве переходного, окачествление относительных прилагательных, использование разговорно-просторечных форм и форм, образованных по иноязычной модели), трансформация фразеологизмов (использование фразеологизма в несвойственном ему значении, столкновение в одном контексте двух фразеологизмов, замена или добавление слова в том или ином фразеологизме), использование окказиональных слов; видоизменения на уровне синтаксиса (неполные и семантически избыточные конструкции, перераспределение логического ударения, нарушение сочетаемости слов и др.). Наряду с видоизмененными единицами в художественном тексте имеются специальные графические знаки, не имеющие своего собственного значения, но сигнализирующие о наличии в тексте скрытой информации, то есть о существовании подтекста: курсив, заглавные буквы, разрядка, запись «лесенкой», «не регламентированная правилами» пунктуация и т.п.

В результате видоизменения языковых единиц разных уровней и использования специальных графических знаков происходит совмещение двух или более словарных или контекстуальных значений, могут возникать новые контекстуальные значения, не свойственные слову в языке. Вследствие этого появляются многоплановость и семантическая перспектива текста, что приводит к формированию подтекста.

Обнаружение подтекста в свою очередь «запускает» процесс смыслопорождения, то есть подтекст - это основа, способствующая возникновению смысла (ментального образования) в сознании реципиента.

Исследуя особенности возникновения подтекста как следствия диалогичности слова, а также проследив, каким образом формируется подтекст в рамках эпического диалога, мы пришли к следующим выводам.

Внутренняя диалогичность слова закреплена в его многозначности. Если одновременно в одном контексте оказываются востребованными разные значения одного понятия, то следствием этого становится возникновение подтекста. Иными словами, диалогичность слова в художественном тексте - основа формирования многозначного понятия. Окружающий контекст может поддерживать эту диалогичность, а также способствовать формированию дополнительных значений слова. А это и есть условия для формирования подтекста. Поэтому подтекст можно рассматривать как следствие диалогичности слова в художественном тексте.

В рамках диалога, имеющего классическую структуру (начало -реплики персонажей без включения авторской речи - концовка), формирование подтекста происходит как в результате взаимодействия реплик, так и в результате взаимодействия собственно реплик диалога с авторским повествованием (авторский ввод, концовка). Всякое отступление от «классической» структуры не обедняет подтекст, а играет роль минус-приема, предоставляя дополнительные возможности порождения подтекста.

Чем сложнее структура эпического диалога (диалог, включающий авторскую речь-комментарий, диалог, сопровождаемый авторской включенной речью, а также комбинированный диалог), тем больше появляется условий для формирования и усиления подтекста. Именно поэтому комбинированный диалог - одна из самых сложных эпических структур благодаря своей особенности сочетать голоса автора и персонажей, в наибольшей степени он способствует рождению сложных подтекстов.

Анализ, проведенный с помощью методики медленного комментированного чтения позволил сделать выводы относительно закономерностей формирования подтекстов и их роли в смыслообразовании.

2. Наиболее активно подтексты формируются в сильных местах дискурса (заглавие, начало, конец).

5. Закономерности и логика формирования связей на уровне подтекстов позволяет предположить, что сегменты, представляющие собой «сгустки» возможных подтекстов, - это опорные точки архитектоники (в понимании М.М. Бахтина). Особенности и сущность эстетического объекта определяются его пониманием автора и / или читателя. Поэтому эстетический объект - это сфера ментальности. А осуществляется эстетический объект во «внешнем материальном произведении», в его композиции, то есть в сфере поэтики. Таким образом, была названа, но не проявлена связь между поэтикой текста / дискурса и порождаемыми смыслами. Если воспользоваться бахтинским значением понятия «архитектоника», эту связь можно эксплицировать. Архитектоника, то есть структура эстетического объекта (по Бахтину), это те «опоры», по которым развертывается целостность высказывания. С этой точки зрения, «опорами» архитектоники являются «сгустки» подтекстов и связи между ними, а сами подтексты играют роль переходного звена между содержанием и смыслом.

Список научной литературыЧунева, Людмила Юрьевна, диссертация по теме "Теория литературы, текстология"

1. Бунин И. А. Собрание сочинений: В 4 т. / Сост. Н.М. Любимова М.: Правда, 1988.

2. Гоголь Н.В. Собрание сочинений: В 7 т. / Под общ. ред. С.И. Машинского и др.. М.: Художественная литература, 1966-1967.

3. Зайцев Б.К. Улица святого Николая: Повести и рассказы. М., 1989. -398 с.

4. Куприн А.И. Собрание сочинений: В 5 т. / Сост., общ. ред. и предисл. Н.М. Жегалова. М.: Правда, 1982.

5. Лесков Н.С. Собрание сочинений: В 11 т. / Под общ. ред. В.Г. Базанова и др.. М.: Гослитиздат [Ленингр. отд.], 1956-1958.

6. Мариенгоф А. Проза поэта. М., 2000. - 252 с.

7. Маяковский В. Полное собрание сочинений: В 13 т. / Ред. К. Малышева. -М.: Художественная литература, 1956-1958.

8. Пруст М. В поисках утраченного времени. По направлению к Свану. -М, 1992.-378 с.

9. Пушкин А.С. Собрание сочинений: В 10 т. -М.: Правда, 1981-1982.

10. Салтыков-Щедрин М.Е. Сказки. С приложением учебного словаря-комментария. Тверь, 1996. -184 с.

11. Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений: В 20 т. / Ред. коллегия: С.А. Макашин (гл. ред.) и др.. М.: Художественная литература, 1965-1977.

12. М.Толстой А.Н. Собрание сочинений: В Ют. / Ред. коллегия: В.И. Баранов и др.. М.: Художественная литература, 1982-1986.

13. Толстой JI.H. Собрание сочинений: В 12 т. / Под. общ. ред. С.А. Макашина, Л.Д. Опульской. М.: Правда, 1984-1987.

14. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. / Ред. коллегия: Н.Ф. Бельчиков (гл. ред.) и др.. Сочинения: В 18 т. М.: Наука, 1974-1983.

15. Шолохов М.А. Собрание сочинений: В 8 т. / Сост. М. Манохина. Т. 1. Тихий Дон: Роман в 4 кн. Кн. 1. М.: Художественная литература, 1985.-351 с.16.

16. Александров А.В. Непрочитанный «Евгений Онегин»: Опыт прочтения потаенного смысла романа. Анализ подтекста. Щекино, 2001. - 149 с.

17. Алехина И.В. А.П. Чехов и И.А. Бунин: Функции подтекста: Автореф. дис. . канд. филол. наук. -М., 1989. 18 с.

18. Андреева А.Н., Иванченко Г.В., Орлицкш Ю.Б. Поэтика заглавия: Сб. науч. тр. М.; Тверь. 2005. - 334 с.

19. Ю.Аничков И.Е. Идиоматика и семантика // Вопр. языкознания. 1992. — №5.-С. 140-150.

20. Арнольд И.В. Импликация как прием построения текста и предмет филологического изучения // Вопр. языкознания. 1982. - № 4. -С. 83-91.2А.Арнольд КВ. Семантика. Стилистика. Интертекстуальность: Сб. статей. СПб., 1999. - 443 с.

21. Арнольд КВ. Тематические слова художественного текста (Элементы стилистического декодирования) // Иностр. яз. в школе. 1971. - № 2. С. 6-12.

22. Арутюнова Н.Д. Диалогическая цитация (к проблеме чужой речи) // Вопросы языкознания. 1986. - № 1. - С. 50-64.

23. Ауэр А.П. К поэтике подтекста в «Пиковой даме» А.С. Пушкина // Филология. Саратов, 2000. - Вып. 5: Пушкинский. - С. 106-109.

24. Баевский B.C. «Генералам двенадцатого года» М. Цветаевой: текст, подтекст, затекст // Изв. АН РАН. Сер. лит. и яз. М., 1992. - Т. 51, № 6.-С. 43-51.

25. Баевский B.C., Кузина Н.В. Из наблюдений над контекстом и подтекстом в лирике XX в. // Проблемы поэтики и литературы. -Петрозаводск, 1996.-С. 129-132.

26. УЬ.Барт Р. Смерть автора // Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М, 1989. - С. 384-391.

27. Барт Р. Текстовый анализ одной новеллы Эдгара По // Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989. - С. 424-461.

28. Ъ5.Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. М., 1975.-502 с.

29. Бахтин М.М. К методологии литературоведения // Контекст. 1974: Литературно-критические исследования. М., 1975. - С. 203-212.

30. Бахтин М.М. Проблема содержания, материала и формы в словесном художественном творчестве // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1975. С. 6-71.

31. Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках: Опыт философского анализа // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. - С. 281-307.

32. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. 3-е изд. - М., 1972. -470 с.

33. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. 4-е изд. М., 1979. -318 с.41 .Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. - 424 с.

34. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1986.

35. АЪ.Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1988. - 446 с.

36. АА.Билинкис Я. О чеховском подтексте // Петербургский театральный журнал. 1993. -№ 1. - С. 85-88.45 .Богин Г.И. Обретение способности понимать: Введение в филологическую герменевтику. М., 2001.

37. Богин Г.И. Субстанциальная сторона понимания текста: Учеб. пособие. Тверь, 1993. - 137 с.

38. Богин Г.И. Филологическая герменевтика. Калинин, 1982. - 86 с.

39. Бондарко А.В. Функциональная грамматика. Л., 1984.49 .Борисова М.Б. Подтекст в драме Чехова и Горького: (Функционирование единиц на уровне текста) // Норма и функционирование языковых единиц. Горький, 1989. - С. 11-118.

40. Будагов Р.А. Диалог в разговорной речи и в художественной литературе // Будагов Р.А. Литературные языки и литературные стили. -М, 1967.-С. 197-215.

41. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Синтаксические нули и их референциальные свойства // Типология и грамматика. М., 1990. -191 с.5А.Бырдина Г.В. Динамическая структура русской диалогической речи. -Тверь, 1992. 84 с.

42. Бырдина Г.В. О диалоге в художественном произведении // Драма и театр: Сб. науч. трудов. Тверь, 2002. - Вып. 4. - С. 222-232.

43. Вайман С.Т. Драматический диалог. М., 2003. - 205 с.

44. Волгина Н.С. Современный русский язык: Пунктуация. М, 1989. -175 с.

45. Ветошкин А.А. Подтекст как выразительное средство языка: На материале англ. яз.: Дис. канд. филол. наук. Саранск, 1999. - 145 с.61 .Ветошкин А. А. Роль автора в создании подтекста // Филологические заметки. 2002. Саранск, 2002. - С. 12-15.

46. Ы.Ветошкин А.А. Текст, смысл, подтекст // Нормы человеческого общения: Тез. докл. Междунар. науч. конф. Новгород, 1997. - С. 3031.

47. Вигерина JI.K Стихотворение Н.А. Некрасова «В полном разгаре страда деревенская.»: текст и подтекст // Пушкинские чтения. 2001. -СПб., 2002.-С. 11-15.

48. Виноградов В.В. Основные понятия русской фразеологии как лингвистической дисциплины // Виноградов В.В. Лексикология и лексикография: Избранные труды. М., 1977. - С. 118-139.

49. Виноградов В.В. Основные типы лексических значений слова // Виноградов В.В. Лексикология и лексикография: Избранные труды. -М., 1977. С. 162-191.

50. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика // Виноградов В.В. Проблемы русской стилистики. М., 1981. - С. 20183.

51. Виноградов. В.В. О языке художественной литературы. М., 1959. -654 с.

52. Виноградов. В.В. О языке художественной прозы. М., 1980. - 360 с.

53. И.Воронин C.B. Пограничные явления словообразования и фонетики // Филол. науки. 1968. - № 1. - С. 82-85.

54. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. -М., 1981.- 139 с.lATacnapoe Б.М. Еще раз о функции подтекста в поэтическом тексте: («Концерт на вокзале») // Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы. -М., 1994.-С. 162-186.

55. Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы: Очерки русской лититературы XX в. М., 1994. - 303 с.

56. Уб.Глущенко Н.В. Драматический диалог как дискурсивная практика (А.Н. Островский, А.П. Чехов, Д. Хармс): Дис. канд. филол. наук. Тверь, 2005.-161 с.

57. Голякова JI.A. Подтекст как полидетерминированное явление. Пермь, 1999.-208 с.

58. Грамматика современного русского литературного языка. М., 1970. -767 с.

59. Грачева И.В. Подтекст пейзажей в «Преступлении и наказании» // Рус. речь. 2002. - № 5. - С. 3-8.

60. Григорьев В.П. Грамматика идиостиля. М., 1983. - 225 с.

61. Гришко Ф.Т. Авторские знаки препинания // Рус. яз. в школе. 1978. -№2.-С. 88-91.

62. Долинин А.А. Пушкинские подтексты в романе Набокова «Приглашение на казнь» // Пушкин и культура русского зарубежья: Междунар. науч. конф., посвящ. 200-летию со дня рождения. 1-3 июля 1999. М., 2000. - Вып. 2. - С. 64-85.

63. Долинин К.А. Имплицитное содержание высказывания // Вопр. языкознания. 1983. - № 6. - С. 37-47.92Домашнее А.И., Шишкина И.П., Гончарова Е.А. Интерпретация художественного текста. М., 1989. - 204 с.

64. Дьендьеши М. К проблеме «Блок и Вагнер» // Studia Slavica Acad. Sci. -Nung. Budapest, 2000. - T. 45, fascl/4. - C. 245-260.

65. Евстафьева Н.П. О жанрообразующей функции и эстетической природе подтекста в новелле И.А. Бунина «В Париже» // Висн. Харк. ун-ту. Харькив, 1991. - № 353. - С. 37-42.

66. Ермакова Е.В. Проблема подтекста и жанровой специфики речи персонажей драмы // Романо-германская филология. Саратов, 2000. -Вып. 1.-С. 66-70.

67. Ефимов А.И. Стилистика художественной речи. М., 1961. -519 с.

68. Жемчужный И.С. «Сны Чанга» И. Бунина: текст и подтекст // Культура и текст. СПБ.; Барнаул, 1997. - Вып. 1: Литературоведение, ч. 1.-С. 9-73.

69. Жемчужный И.С. Цвет как явление художественного подтекста в прозе И.А. Бунина // Культура и текст. 1999. СПб. и др., 2000. -С. 188-198.

70. Журчева О.В. Понятие «надтекст» в драматургии XX в. // Культура и текст. СПБ.; Барнаул, 1997. - Вып. 1.: Литературоведение, ч. 1.-С. 20-24.

71. Зайченкова М.С. Экспериментально-ономасиологическое исследование словообразовательного контекста: Автореф. дис. . д-ра филол. наук. Свердловск, 1989. - 38 с.

72. Залевская А.А. Текст и его понимание. Тверь, 2001. - 177 с.

73. Заславский О.Б. «Второе дно» // Мир Высоцкого: Исследования и материалы. М., 2002. - Вып. 6. - С. 160-186.

74. Звегинцев В.А. Предложение и его отношение к языку и речи. -М., 1976.-307 с.

75. Земская Е.А. и др. Русская разговорная речь: Общие вопросы. Словообразование. Синтаксис. М., 1981. - 276 с.

76. Золотова Г.А. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. -М., 1982.-368 с.

77. Золотова Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка -М., 1973.-351 с.

78. Иваницкий A.M. О подтексте поэмы А.С. Пушкина «Медный всадник» // Рус. яз. за рубежом. 1993. - № 2. - С. 76-82.

79. Иваницкий А.И. Текст и подтекст: (Смысловые уровни «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» Н.В. Гоголя) // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 10. Журналистика. М., 1992. -№ 1. - С. 24-37.

80. Игнатенко И.Р. Проблемы изучения русских неполных предложений // Рус. яз. за рубежом. 1990. - № 5. - С. 69-73.

81. Изотов В.П. Асемия // Проблемы современной науки. Лингвистика: Материалы областной межвузовской конференции молодых ученых (апрель 1996). Орел, 1997.

82. Изотов В.П. Синсемия // Семантика языковых единиц. Ч. 1: Памяти А.Ф. Лосева. Лексическая семантика. М., 1994.

83. Изотов В.П. Социально-словообразовательный аспект изучения новообразований (на материале современной русской советской драматургии): Автореф. дис. канд. филол. наук. Орел, 1990. - 22 с.

84. Ильенко С.Г. Синтаксические единицы в тексте. Л., 1989. -82 с.

85. Ильенко С.Г. Текстовая реализация и текстообразующая функция языковых единиц // Текстовые реализации и текстообразующиефункции синтаксических единиц: Межвуз. сб. науч. трудов. JI., 1988.-С. 7-22.

86. Ионова И.А. Морфология поэтической речи. Кишинев, 1988. -162 с.

87. Исаева JI.A. О лингвистическом аспекте анализа подтекста художественных произведений (на материале рассказа И.А. Бунина «Холодная осень») // И.А. Бунин и русская культура. Елец, 1990.

88. Исаева JI.A. Художественный текст: скрытые смыслы и способы их представления. Краснодар, 1996. - 251 с.

89. Каверина О.Н. Ритмические особенности создания подтекста в романе Эрнеста Хемингуэя «Прощай, оружие!» // Ритм и стиль: (Ритмические универсалии художественного текста). Балашов, 2001. - Вып. 3.-С. 65-69.

90. Кайда Л.Г. Стиль фельетона. Выражение авторской позиции. -М., 1983.-61 с.

91. Калюжный В.Н. Подтекст и сверхсмысл «Чистого понедельника»: (Опыт комментария к статье JI. Долгополова) // Висн. Харк. нац. ун-ту. Харькив, 2002. Сер. Философия. - № 35. - С. 243249.

92. Камынина А. А. Приращенные значения предикативных прилагательных и основная позиция обособленного атрибута // Проблемы семантики предложения: выраженный и невыраженный смысл. Красноярск, 1986. - 157 с.

93. Кац Б. Песенка о еврейском музыканте: «шутка» или «кредо»?: К подтекстам и интерпретациям стихотворения Мандельштама «Жил Александр Герцович.» // Новое лит. обозрение. 1994. - № 8. -С.250-268.

94. Кацнелъсон С.Д. К понятию типов валентности // Вопр. языкознания. 1987. - № 3. - С. 20-32.

95. Киселева Р.А. Структурно-семантическая организация и интерпретация подтекста художественной речи: Учеб. пособие. -Вологда, 1986.-92 с.

96. Ковалев В.П. Экспрессивное использование категории рода // Рус. речь. 1975. -№ 5. - С. 97-101.

97. Ковалев В.П. Языковые выразительные средства русской художественной прозы. Киев, 1981. - 184 с.

98. Кожевникова Н.А. Словоупотребление в русской поэзии начала XX века.-М., 1986.-251 с.

99. Кожевникова Н.А. Язык Андрея Белого. М., 1992. - 255 с.

100. Колесникова О.И. Осмысление детьми подтекстового содержания стихотворных высказываний иронического плана // Вопросы филологии и методики ее преподавания. Киров, 2000. - С. 65-71.

101. Коломейцева Е.М. Подтекст в целом художественном тексте // Лингвистические исследования художественного текста. Ашхабад, 1987.-С. 9-28.

102. Комлик НН. Роль детали в образовании подтекста в структуре драмы рубежного периода. Елец, 1987. - 13 с.

103. Комовникова Н.Е. Имена собственные как средство формирования подтекста романа Джона Ирвинга «Правила Дома сидра» // Вопросы германской и романской филологии. СПб., 2003. -Вып. 2.-С. 180-185.

104. Корнилова А.Н. Лингвистические средства актуализации подтекста (на материале рассказа В.М. Шукшина «Упорный») // Средства речи: структура, семантика, функция. Тула, 1992. - С. 178— 188.

105. Кочетков А.Н. Перевод как интерпретация: Чехов и Горький -экспликация драматургического подтекста // Проблемы теории, практики и критики художественного перевода. Нижний Новгород, 2000.-С. 88-100.

106. Кошляк А. Б. Подтекст как компонент структуры содержания художественного литературного произведения, его виды и способы реализации. Уфа, 1986. - 21 с.

107. Кравченко Н.К. Система речевых средств актуализации подтекста в русской публицистической речи: (Газетно-публицистический политический комментарий): Автореф. дис. . канд. филол. наук. -Киев, 1990.-17 с.

108. Красиков СЛ. Легенды о цветах. М., 1990. - 303 с.

109. Крылова КН. Подтекстовые значения в рассказе Э.Хемингуэя «На Биг-Ривер» // Анализ стилей зарубежной художественной и научной литературы: Межвуз. сб. науч. ст. Л., 1982. - Вып. 3. - С. 85123.

110. Кубасов А.В. Подтекст и сверхтекст в рассказе А.П. Чехова «Ионыч». Свердловск, 1986. - 14 с.

111. Кузина Н.В. О поэтике рассказа А.Т. Твардовского «Костя» // Славяне. Письменность и культура. Смоленск, 2002. - С. 67-80.

112. Кухаренко В.А. Интерпретация текста. JI., 1988. - 181 с.

113. Кухаренко В.А. Типы и средства выражения импликации в английской художественной речи (на материале прозы Э. Хемингуэя) // Научн. докл. высшей школы. Филол. науки. 1974. - № 1.

114. Кучинский Г.М. Диалог и мышление. Минск, 1983. - 190 с.

115. Ларин Б. А. О разновидностях художественной речи (Семантические этюды) // Эстетика слова и язык писателя. JI., 1974.

116. Левина А.А. Контаминационные образования и их семантика // Проблемы современной науки. Лингвистика. Орел, 1997. - 152 с.

117. Левинтон Г.А. К проблеме эпического подтекста // Фольклор и этнографическая действительность. СПб., 1992.-С. 162-169.

118. Левинтон Г.А. Поэтический билингвизм и межъязыковые явления: (Язык как подтекст) // Вторичные моделирующие системы. -Тарту, 1979.-С. 30-33.

119. Левинтон Г.А. Ремизовский подтекст в «Четвертой прозе» // Лотмановский сборник. М., 1995. - Т. 1. - С. 596-610.

120. Лекманов О.А. Недотыкомка и Незнакомка: (О двух подтекстах «Серебряного голубя» Андрея Белого») // Блоковский сборник. Tartu, 2000.-С. 150-170.

121. Лекомцева Н.В. Форма и смысл: подтекст в «конкретной поэзии» // Пушкинские чтения. 2002. М., 2003.- С. 133-135.

122. Лопатин В.В. Рождение слова. Неологизмы и окказиональные образования. М., 1973. - 152 с.

123. Лопачева М.К. О нравственно-философском подтексте одного из мотивов раннего Заболоцкого // Национальный гений и пути русскойкультуры: Пушкин, Платонов, Набоков в конце XX в. Омск, 2000. -Вып. 2.-С. 32-39.

124. Лопачева М.К. О пушкинском подтексте одного стихотворения Иннокентия Анненского // Пушкинские чтения 99. - СПб., 1999. -С. 6-12.

125. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста. Структура стиха. -Л., 1972.-271 с.

126. Лотман Ю.М. Лекции по структуральной поэтике // Ю.М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М., 1994.-263 с.

127. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. Л., 1970. -384 с.

128. Лурия А.Я. Основные проблемы нейролингвистики. М., 1975. -253 с.

129. Лурия Л.Р. Язык и сознание. М., 1979. - 319 с.

130. Лыков А.Г. Окказиональное слово как лексическая единица речи // Филол. науки. 1971. -№ 5. - С. 70-81.

131. Маковский М.М. Языковой потенциал лексико-семантического заимствования // Иностр. яз. в школе. 1970. - № 3. - С. 11-19.

132. Маматова К.М. Неполные предложения с контекстным возмещением при глаголах с сильными связями в современном русском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Днепропетровск, 1983.-23 с.

133. Материалы к словарю терминов тартуско-московской семиотической школы. Тарту, 1999. - 408 с.

134. Миловидов В.А. От семиотики текста к семиотике дискурса: Пособие по спецкурсу. Тверь, 2000. - 98 с.

135. Мирюшкин В. Д. Подтекст и символичность образов в пьесе «Золотая карета» JI. Леонова // Актуальные проблемы филологии в вузе и школе. Тверь, 1992. - С. 163-164.

136. Мокиенко В.М. Вариативность фразеологизма и проблема индивидуально-авторских единиц // Современная русская лексикография. Л., 1977.- 19-26.

137. Молчанова Г.Г. Семантика художественного текста (Импликативные аспекты коммуникации). Ташкент, 1988. - 163 с.

138. Муратов А.Б. О «подводном течении» и «психологическом подтексте» в пьесе А.П. Чехова «Дядя Ваня» // Вестник Санкт-Петербургского ун-та. Сер. 2. История, язык, литературоведение. -СПб., 2001. Вып. 4. - С. 77-88.

139. Мыркин В.Я. Текст, подтекст, контекст // Вопр. языкознания. -1976.-№2.-С. 86-93.

140. Нагайцева Е.В. «Зеркальный» подтекст в рассказе А.С. Грина «Серый автомобиль» // Текст: структура и функционирование. -Барнаул, 2001. Вып. 5. - С. 93-98.

141. Назарець В.М. Пщтекст як смисловий феномен та художн явище: Автореф. дисканд. филол. наук. Кшв, 1994. - 24 с.

142. Наседкина В.Н. О способах формирования подтекста в повести Н.С. Лескова «Очарованный странник» // Русская словесность: теория и практика. Липецк, 2002. - С. 31-56.

143. Наумович А.Н. Современная русская пунктуация. Минск, 1983.-256 с.

144. Нестеров И.В. Диалог и монолог как литературные понятия: Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1998. 24 с.

145. Николаева С.Ю. Литературно-исторический подтекст в первой пьесе Чехова // Художественное восприятие: проблемы теории и истории. Калинин, 1988.-С. 135-147.

146. Новикова О. А. Герменевтический подход к экспликации подтекста // Лингвистический ежегодник Сибири. Красноярск, 2003.-Вып. 4-5.-С. 125-130.

147. Одесская JJ.M. «Три сестры»: символико-мифологический подтекст // Чеховиана. М., 2002. - Вып. 9. - С. 150-158.

148. Одинцов В.В. Грамматические формы в художественной прозе // Стилистика художественной литературы. М., 1982. - С. 76-85.

149. Очерки истории языка русской поэзии XX века. Поэтический язык и идиостиль. Общие вопросы. Звуковая организация. М., 1990. -300 с.

150. Пермякова НА. К вопросу о мифопоэтическом подтексте в произведениях М.А. Булгакова // Вопросы филологии и методики ее преподавания. Киров, 2000. - С. 41-45.

151. Петрова Н.А. Взаимодействие фольклорных и литературных подтекстов в образе черемухи у О. Мандельштама // Фольклорный текст-98.-Пермь, 1998.-С. 119-130.

152. Петрушкин A.M. Глубины подтекста // Содержательность форм в художественной литературе. Куйбышев, 1989.-С. 157-183.

153. Покусаенко В.К. Неполное предложение в современном русском литературном языке. Ростов н/Д, 1979. - 28 с.

154. Полянский А.Н. Формы и функции неизреченного в текстах художественной литературы // Научн. докл. высш. шк. Филол. науки. -1990.-№2.-С. 54-62.

155. Пращерук Н.В. Чужой сюжет как форма авторского самоопределения и средство создания символического подтекста врассказе И.А. Бунина «Чистый понедельник» // Кормановские чтения. -Ижевск, 1995.-Вып. 2.-С. 212-221.

156. Ранчин A.M. Авангардистский подтекст в поэзии И. Бродского: предварительные наблюдения // Литературный авангард. Особенности развития. -М, 1993.-С. 170-187.

157. Ревзина О.Г. Поэтика окказионального слова // Язык как творчество. М., 1996. - С. 303-308.

158. Риффатер М. Критерии стилистического анализа // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1980. - Вып. 9. - С. 207-208.

159. Розенталь Д.Э. Пунктуация и управление в русском языке. М., 1988.-542 с.

160. Ронен О. Лексический повтор, подтекст и смысл в поэтике О. Мандельштама // Сохрани мою речь: Зап. Мандельштамовского общества. М., 2000. - Вып. 3, ч. 1. - С. 242-264.

161. Румянцева JI.K Некоторые особенности формирования мифологического подтекста: (И. Катаев «Молоко») // Язык. Миф. Этнокультура. Кемерово, 2003. - С. 236-240.

162. Салмина Д.В., Шубина H.JI. Лексико-синтаксическая основа коммуникативно-смыслового членения текста // Текстовые реализации и текстообразующие функции синтаксических единиц. Л., 1988. -С. 22-40.

163. Седов В.Ф. Некоторые особенности диалогической речи (на материале драматургии Бальзака) // Учен. зап. ЛГУ. Сер. филол. науки.-Вып. 56.-Л., 1961.-С. 129-139.

164. Семенова Н.В. Цитата в художественной прозе (На материале произведений В. Набокова): Монография. Тверь, 2002. - 200 с.

165. Сенько Е.В. Экспрессивность новизны как особый вид экспрессивной окрашенности слова // Проблемы экспрессивной стилистики. Ростов н/Д, 1987. - С. 137-141.

166. Сиднее Г.Ю. Роль подтекста в рассказах Б.К. Зайцева // Рус. яз. в школе. 2001. - № 1. - С. 61-66.

167. Сильман Т.И. Подтекст это глубина текста // Вопр. литературы. - 1969.-№ 1.-С. 89-102.

168. Сильман Т.И. Подтекст как лингвистическое явление // Филол. науки. 1969. -№ 1. - С. 84-90.

169. Синкевич Е.Н. Телескопия как частный случай проявления законов аналогии // Коннотативные аспекты семантики в немецкой лексике и фразеологии. Калинин, 1987. - С. 114-119.

170. Скворцов Л.И. Художественная литература и нормы языка // Русский язык: Проблемы художественной речи. Лексикология и лексикография. М., 1981.-С. 48-61.

171. Сковородников А.П. О критерии эллиптичности в русском синтаксисе // Вопр. языкознания. 1973. - № 3. - С. 114-123.

172. Сковородников А.П. Эллипсис как стилистическое явление современного русского литературного языка. Красноярск, 1978. -95 с.

173. Соваков Б.К Стимулирование значащих переживаний средствами текста: Дис. канд. филол. наук. Тверь, 2001. - 199 с.

174. Соловьева А.К. О некоторых общих вопросах диалога // Вопр. языкознания. 1965. - № 6. - С. 103-110.

175. Соломина А. Свобода: надтекст вместо подтекста // Лит. обозрение. 1998. -№ 3. - С. 92-93.

176. Сосновская Б.В. О двух аспектах явления «подтекст» (к проблеме обучения языку словесного искусства) // Функциональные особенности лингвистических единиц: Сб. науч. трудов. Краснодар, 1979.

177. Старкова А.П. Имплицитность как семантическое явление и ее функции в художественном тексте: Дис. . канд. филол. наук. М., 1983.

178. Степанов Ю.С. Язык художественной литературы // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред В.Н. Ярцева. -М., 1990.-С. 608-609.

179. Суперанская А.В. Общая теория имени собственного. М., 1973.-365 с.

180. Тименчик Р. Еврейские подтексты в «Египетской марке» Осипа Мандельштама // Yews and Slaws. Yerusalem; St. Petersburg, 1993. -Vol. l.-P. 354-358.

181. Тодоров Ц. Поэтика // Структурализм: «за» и «против». М., 1975.-37-113.

182. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М., 1996. -334 с.

183. Тюпа В.И. Аналитика художественности: введение в литературоведческий анализ. -М., 2001. 192 с.

184. Усачева Н.И. Подтекст в коротком рассказе (на материале немецкой литературы) // Анализ стилей зарубежной художественной и научной литературы: Межвуз. сб. Л., 1982. - Вып. 3.

185. Факторович A.JI. Выражения смысловых различий посредством эллипсиса. Харьков, 1991. - 88 с.

186. Факторович A.JI. Об эллиптическом зачине в прозаической миниатюре Бунина // И.А. Бунин и русская культура. Елец, 1990.

187. Факторович A.JI. Потаенная ясность (Эллиптический зачин в прозе И.А. Бунина и В.В. Вересаева) // Рус. речь. 1990. - № 5. - С. 913.

188. Федоров А.И. Семантическая основа образных средств языка. -Новосибирск, 1969. 90 с.

189. Фоменко И.В. Единство, целостность и диалогичность высказывания // Фоменко И.В. Введение в практическую поэтику: Учеб. пособие. Тверь, 2003. - С. 84-139.

190. Халызев В.Е. Подтекст // Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. / Гл. ред. А.А. Сурков. М., 1968. - Т. 5. - С. 829-830.

191. Халызев В.Е. Теория литературы. 2-е изд. М., 2000. - 398 с.

192. Ханпира Эр. Об окказиональном слове и окказиональном словообразовании // Развитие словообразования современного русского языка.-М., 1966.-С. 153-166.

193. Ханпира Эр. Окказиональные элементы в современной речи // Стилистические исследования. М., 1972. - С. 245-317.

194. Чалый В.В. Зевгма как средство проявления авторской модальности // Речь. Речевая деятельность. Текст. Таганрог, 2000. -С. 170-171.

195. Чувакин А.А. Эллиптичность слова и предложения в ситуативно-речевом блоке // Семантико-стилистические аспекты функционирования языковых единиц. Барнаул, 1986.- С. 26-35.

196. Чулкова B.C. Один из способов интеграции текста // Научн. докл. высш. шк. Филол. науки. 1978. -№ 1. С. 47-57.

197. Шанский Н.М. Фразеология современного русского языка. М., 1985.- 160 с.

198. Шварцкопф Б.С. Современная русская пунктуация. М., 1989. -190 с.

199. Шевцова А.А. Неполные предложения в современном русском языке. Донецк, 1978. - 123 с.

200. Ширина JI.C. Организация художественных текстов с диалогом // Язык прозы А.П. Чехова. Ростов н/Д, 1998.

201. Шмараков P.JI. Символический подтекст романа Ф.М. Достоевского «Бесы»: Автореф. дис. . канд. филол. наук. М., 1999.-16 с.

202. Шмид В. Невезучий жених и ветреные суженые: Подтексты и развертывающиеся речевые клише в «Метели» // Шмид В. Проза как поэзия. СПб., 1994. - С. 60-87.

203. Шульц С.А. Символический подтекст в пьесе JI.H. Толстого «Власть тьмы» // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. М., 2001. -№5.-С. 14-25.

204. Щедровицкий Г.П. Проблемы семантики. М., 1974. - 383 с.

205. Щерба JI.B. Избранные работы по русскому языку. М., 1957. -188 с.

206. Щерба JI.B. Фонетика французского языка. Изд. 3-е, испр. и расшир. М., 1948. - 288 с.

207. Щерба JI.B. Языковая система и речевая деятельность. JL, 1974.-428 с.

208. Щербина Т. С. Лингвистическая природа подтекста (на материале диалогической речи) // Функциональные особенности лингвистических единиц: Сб. науч. трудов. Краснодар, 1979. - С. 171-183.

209. Юсфин А. Невидимая часть айсберга: (О нефиксируемой части поэтического текста) // Лабиринт / Эксцентр. Л.; Свердловск, 1991. -№ 1.-С. 91-95.

210. Яблоков Е.А. Текст и подтекст в рассказах М. Булгакова («Записки юного врача»). Тверь, 2002. - 103 с.

211. Яблоков Е.А. Уснуть, чтобы проснуться: Подтекстные мотивы рассказа М. Булгакова «Крещение поворотом» // Славяне. Письменность и культура. Смоленск, 2002. - С. 54-60.

212. Якимова Л.П. Подтекст и мотивная структура произведений JI. Леонова // Леонид Леонов и русская литература XX в. СПб., 2000. -С. 22-34.

213. Якубинский Л.П. Русская речь: Сб. статей. Пг., 1923. - 296 с.

214. Dijk Т.А. van. Text and Context: Exploration in the Semantics and Pragmatics of Discourse. London, 1977.

215. Polenz P. Funktionverben im heutigen Deutsch // Beihefte zur Zeitschrift «Wirkendes Word». 1963, H. 5.

216. Schaar C. Vertical context systems // Style and text: Studies presented to Nils Eric Enkvist. Stockholm, 1975.

217. Unger F. Wie implizit kann Metakommunikationssein? // Zeitscrift fur Phonetik, Sprachwissenschaft und Kommunikationsforschung. 1990. -Bd. 43, H. 2.253. http://mironovacolor.Org/theory/humansandcolor/symbolism/#5

218. Ожегов С.И и Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 80 ООО слов и фразеологических выражений / Рос. акад. наук. Институт рус. яз. им. В.В. Виноградова. 4-е изд., доп. М., 1997. - 944 с.

219. Фразеологический словарь русского языка / Сост. Л.А. Войнова и др.; Под ред. А.И. Молоткова. 5-е изд., стер. СПб., 1994. - 543 с.