автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Смысловая структура метатекста

Полный текст автореферата диссертации по теме "Смысловая структура метатекста"

На правах рукописи 005054346

ЛУКИНА Наталья Владимировна

СМЫСЛОВАЯ СТРУКТУРА МЕТАТЕКСТА (на материале творчества Т. Толстой)

10.02.01 - русский язык

- 1 НОЯ 2012

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Волгоград— 2012

005054346

Работа выполнена в Федеральном государственном бюджетном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Астраханский государственный университет».

Научный руководитель - кандидат филологических наук

Леон Людмила Алексеевна.

Официальные оппоненты: Шестак Лариса Анатольевна, доктор филологических наук, профессор (ФГБОУ ВПО «Волгоградский государственный социально-педагогический университет», профессор кафедры общего и славянорусского языкознания);

Озерова Елена Григорьевна, кандидат филологических наук, доцент (ФГАОУ ВПО «Белгородский государственный национальный исследовательский университет», доцент кафедры русского языка и методики преподавания).

Ведущая организация - ФГБОУ ВПО «Самарский государственный университет».

Защита состоится 15 ноября 2012 г. в 10.00 час. на заседании диссертационного совета Д 212.027.03 в Волгоградском государственном социально-педагогическом университете по адресу: 400131, г. Волгоград, пр. им. В.И. Ленина, 27.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Волгоградского государственного социально-педагогического университета.

Текст автореферата размещен на официальном сайте Волгоградского государственного социально-педагогического университета: http: // www.vspu.ru 12 октября 2012 г.

Автореферат разослан 12 октября 2012 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор " У (/ Е. В. Брысина

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

В центре внимания современной лингвистики находится, прежде всего, языковая личность, т. е. человек в его способности совершать речевые поступки. Сегодня язык изучается учеными не как «вещь в себе и для себя», а в тесной связи с человеком, его деятельностью, мышлением, сознанием, стремлением создавать тексты, воздействующие на реципиента.

Татьяна Никитична Толстая (1951) пришла в литературу в конце XX в. Творчество нового автора сразу привлекло внимание филологов, хотя исследования, посвященные анализу произведений Т. Толстой, долгое время носили фрагментарный характер и были представлены в основном критическими статьями в журналах и Интернете. Только после выхода романа «Кысь», за который Т. Толстая была удостоена премии «Триумф» в 2001 г., о ней заговорили как о талантливом авторе, во многом определившем «литературное лицо 1990-х годов». Несмотря на значительное количество литературоведческих исследований творчества Т. Толстой, язык ее художественных и публицистических произведений на сегодняшний день изучен неполно.

Тексты представляют собой результат речемыслительной деятельности языковой личности, позволяющий судить об индивидуальных особенностях коммуникативной компетенции их создателя, о скрытых процессах его языкового сознания, составляющих своеобразие мышления Homo loquens.

При изучении речевых произведений исследователи всегда сталкиваются с проблемой определения меры единичного и общего, типического и уникального, индивидуального и коллективного в объекте исследования. Эта проблема вызывает необходимость создания классификации единиц, которые использует в деятельности, направленной на создание текстов, языковая личность и которые в итоге делают эту деятельность уникальной и неповторимой.

Создавая свое произведение, автор текста использует языковые единицы, позволяющие адекватно воспринять этот текст. К их числу относятся и единицы метатекста, содержащие дополнительное толкование отдельных слов, тех или иных текстовых фрагментов или текста в целом. Метатекстовая составляющая научного, а также публицистического текста являлась предметом изучения многих лингвистов (И. Вепрева, М. Ляпон, Н. Перфильева, В. Шаймиев и др.). Вместе с тем лингвистическая природа метатекста в художественных и публицистических текстах отдельных авторов на сегодняшний день изучена недостаточно. Сказанное, безусловно, относится и к произведениям Т. Толстой.

Таким образом, актуальность нашего исследования определяется, во-первых, недостаточной степенью разработанности проблемы метатекста, в частности нечеткими границами языкового материала, на который опираются ученые-лингвисты при исследовании метатекста; во-вторых, слабой изученностью смысловой структуры метатекста в художественных и публицистических текстах.

Современная теория метатекста (Р. Барт, А. Вежбицка, М.В. Ля-пон, Н.П. Перфильева, У. Эко и др.) нуждается в расширении знаний о типических свойствах метатекста - формирующих его единицах, роли в процессе коммуникации, месте в структуре художественного и публицистического текста, смысловой структуре.

Обращение к текстам Т. Толстой продиктовано неослабевающим интересом к ее произведениям, в которых главную роль играет голос автора, «богатый, наполненный, с одним дыханием, щеголяющий словесными фиоритурами и берущий весь стилистический диапазон от возвышенного до ничтожного» [Жолковский 1995: 36].

Объектом диссертационного исследования являются метатексто-вые средства в текстах художественных и публицистических произведений Т. Толстой.

Предметом исследования являются смысловая структура и функционирование метатекста в текстах художественных и публицистических произведений Т. Толстой.

Целью работы является определение особенностей смысловой структуры и функционирования метатекста в текстах художественных и публицистических произведений Т. Толстой.

Основная цель работы обусловила постановку и решение следующих задач исследования:

1) выявить и классифицировать единицы метатекста в текстах Т. Толстой;

2) разработать типологию метатекста в текстах художественных и публицистических произведений Т. Толстой;

3) определить компоненты смысловой структуры метатекста и особенности их комбинаторики в произведениях Т. Толстой;

4) выявить языковые средства, формирующие смысловую структуру метатекста;

5) проанализировать особенности функционирования метатексто-вых единиц в произведениях Т. Толстой.

Научная новизна диссертационной работы определяется тем, что предметом отдельного специального исследования становятся смысловая структура и функционирование метатекста в художественных и публицистических произведениях Т. Толстой; осуществляется сис-

тематизация научных представлений о метатексте и метатекстовых единицах, их смысловой структуре и специфике функционирования в произведениях Т. Толстой.

В диссертации впервые представлен анализ метатекстовой составляющей произведений Т. Толстой в аспекте типологии, языкового выражения, смысловой структуры и функционирования.

Гипотеза исследования: создание Т. Толстой художественных и публицистических произведений, возможно, сопряжено с рефлексией на собственное речевое поведение, что реализуется в метатексте. Ме-татекст Т. Толстой представляет собой своеобразные заметки на полях, акцентирующие внимание как на отдельно взятых словах, так и на целых фрагментах текста. Метатекст отражает особенности авторского мировосприятия изображаемого и организует процесс сотворчества с читателем. Как образы «говорят» в произведениях Т. Толстой (А. Гейнис), так и метатекст помогает тексту «говорить» не только то, что можно увидеть на поверхности, но и то, что читателю на самом деле хотел сказать автор.

Теоретическая значимость исследования состоит в том, что оно способствует дальнейшей разработке проблемы метатекста в целом и интерпретации художественного текста в частности. Анализ смысловой структуры метатекста и специфики его функционирования способствует углублению научного представления о роли языковой личности автора в создании художественного и публицистического текста.

Практическая значимость исследования обусловлена тем, что его результаты могут быть использованы в работе со студенческой аудиторией при чтении курсов лекций по филологическому и лингвистическому анализу художественного текста, при разработке спецкурсов, посвященных анализу языка современных авторов.

Материалом для исследования послужила картотека различных единиц метатекста, полученных методом сплошной выборки из художественных (рассказы, повести, роман) и публицистических произведений Т. Толстой (1983-2006 гг.). Всего авторская картотека насчитывает 639 употреблений метатекстовых единиц разного типа.

Методологической основой данной работы послужили фундаментальные исследования по теории текста (И.Р. Гальперин, Е.И. Дибро-ва, В.А. Лукин, О.И. Москальская, Т.М. Николаева, В.Е. Чернявская и др.), теории метатекста (Ю.Д. Апресян, А. Вежбицка, И.Т. Вепрева, М.В. Ляпон, Н.П. Перфильева, А.Н. Ростова, Н.К. Рябцева, В.А. Шаймиев и др.). В работе использовались следующие методы:

1) описательный, включающий приемы наблюдения, сопоставления, обобщения, интерпретации языковых данных, и классификации анализируемого материала;

2) метод контекстуального анализа, используемый при исследовании реализации значения метатекстовых средств в условиях языкового и внеязыкового контекстов;

3) метод трансформационного анализа, используемый для выявления метатекстового потенциала отдельных элементов текста;

4) метод компонентного анализа, позволяющий выявить смысловую структуру единиц, составляющих метатекст в тексте.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Объективно присутствуя в текстах художественных и публицистических произведений Т. Толстой, метатекст представляет собой совокупность стереотипных и/или индивидуально-авторских метатекстовых единиц, что является отражением сбалансированности общеязыковой и индивидуальной картин мира.

2. Смысловая структура метатекста представляет собой многоуровневую организацию содержания метатекстовых единиц, компонентами которой являются смыслы, формируемые языковым значением составляющих метатекст единиц, ситуацией употребления, а также коннотативным и коммуникативно-прагматическим потенциалом этих единиц. Следовательно, на формирование смысловой структуры метатекста влияют 1) узуальные лексические значения языковых единиц, 2) экстралингвистические факторы (пресуппозиционные знания автора и современного читателя, ситуация употребления), 3) кон-нотативность, 4) авторские интенции.

3. Включение Т. Толстой в текст своих произведений метатекстовых единиц объясняется стремлением автора дать оценку основному содержанию или отдельному фрагменту текста, прокомментировать его и облегчить восприятие адресатом, а также охарактеризовать языковое сознание изображаемых персонажей.

4. Метатекстовые единицы в текстах художественных и публицистических произведений Т. Толстой могут выполнять семантические и коммуникативно-прагматические функции. Значительно реже используются метаединицы, реализующие формальную функцию (эксплицируя такие текстовые категории, как структурированность, линейность, связность), что определяется типом дискурса, в котором они функционируют.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования нашли отражение в докладах на итоговых научных конференциях АГУ (Астрахань, 2007-2010 гг.); международ-

ных научных конференциях (Ярославль, Астрахань, Стерлитамак, 2007 г.). Основные положения диссертации отражены в 6 публикациях, 2 из которых - в научных рецензируемых изданиях, рекомендованных ВАК Минобрнауки России.

Структура и объем исследования. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы. Общий объем диссертации составил 177 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении представлены общая проблематика диссертации, ее актуальность и новизна, теоретическая и практическая значимость, определены цели и задачи, объект и предмет исследования, указаны методы, используемые в работе, основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Проблема выделения метатекста в тексте» определяются исходные теоретические понятия, сопоставляются точки зрения лингвистов на понятия «текст» и «метатекст», вырабатываются позиции, обеспечивающие дальнейшее развитие темы диссертационного исследования.

В § 1 приводятся позиции исследователей (И.Р. Гальперина, Е.И. Диб-ровой, Н.Д. Зарубиной, Г.В. Колшанского, JI.M. Лосевой, О.И. Мос-кальской, Н.П. Перфильевой, Г.Я. Солганика, З.Я. Тураевой и др.) относительно природы текста как лингвистического феномена. Такое сопоставление позволило сделать следующее заключение: существует два подхода к изучению текста - статический и динамический. Первый представляет собой выявление сущностных характеристик текста как организованной структуры и дает возможность определить текст как единицу языка. Динамический подход позволяет рассматривать текст в коммуникативном аспекте и определить его как единицу речи. В диссертационном исследовании синтезируются оба подхода, вследствие чего текст определяется как продукт речемысли-тельной деятельности, имеющий свои закономерности образования. Текстообразование осуществляется под влиянием целеустановки самого текста и целеустановки конкретного автора текста. Первое диктуется самим текстом, его типом, жанром, задачами, которые он реализует. Второе всецело связано с авторской модальностью, т. к. любое сообщение заключает в себе не только информацию, но и отношение автора к сообщаемой информации. Последнее особенно важно для нашего исследования, поскольку непосредственно связано с функционированием метатекста.

В § 2 дается подробный анализ точек зрения на одну из сложнейших проблем современного языкознания - проблему метатекста (Г.Я. Анд-рющенко, Ю.М. Бокарева, Н.С. Валгина, А. Вежбицка, И.Т. Вепрева, C.B. Лосева, М.В. Ляпон, Н.П. Перфильева, А.Н. Ростова, Н.К. Рябт цева, В.А. Шаймиев, Н.Ю. Шведова, Т.В. Шмелёва, P.O. Якобсон и др.). В процессе создания текста произведения автор осуществляет рефлексию на собственные речевые действия. Это может быть как скрытым, не вербализованным в тексте процессом, так и, напротив, эксплицированным с помощью определённых языковых средств. Именно эти средства традиционно относят к метатекстовым. Существует мнение, что произведение без метатекста не может считаться текстом [Барт 1994].

Подробное изучение метатекста и выявление его структурных образований началось после того, как на это явление обратила внимание А. Вежбицка. В статье «Метатекст в тексте» (197В) именно ею был впервые употреблен термин «метатекст» в собственно лингвистическом (не литературоведческом. - H.JI.) его понимании. Отсутствие четко сформулированного определения понятия «метатекст» дает исследователям возможность вырабатывать собственное определение, соответствующее целям и задачам исследования. В нашей работе метатекст определяется как особый компонент текста, представляющий собой совокупность вербальных и невербальных знаков, передающих рефлексию говорящего относительно особенностей собственного речевого поведения.

В ходе анализа, проведенного в исследовании, были выделены такие признаки метатекста, как обязательность, связанность с «материнским» текстом, коммуникативность, оценочность, неоднородность компонентного состава, а также разграничены метатекстовые единицы на основе структурного анализа. В качестве таковых последовательно выделяются метакомпоненты, метавысказывания, метафраг-менты первого и второго типов, а также метамаркеры, указывающие на наличие имплицитного метатекста.

Метатекстовый компонент - единица метатекста, которая репрезентируется отдельной словоформой, словосочетанием или фразеологическим оборотом, например: «Вот буквально только что этим летом, да что там, в августе, вот в этом самом августе Перхушков пережил драму, описать которую не возьмётся ничьё перо — ещё не ослеп такой Гомер, чтобы поднять эту тему. Ад, - горько рассказывал Перхушков, - это просто вечеринки с девушками, это, не сказать худого слова, ЦПКиО им. Горького на фоне того, что с ним было!» [Толстая 2006: 94]. В произведениях Т. Толстой зафиксирован 141

метатекстовый компонент, что составляет 22% от общего количества единиц метатекста.

Кметатекстовым высказываниям отнесены единицы метатекста, представленные предикативными единицами, т. е. простыми предложениями разных типов, напр.: «Бенедикт перебелил Указ четырежды, отдал Оленьке бересту, чтобы буквицы покрасивее изукрасила -плетеными ленточками, птичками и цветочками, потому как дело су-рьёзное, или, как выразил Шакал, судьбоносное, - и сам просветлел и порадовался» (Толстая 2004: 79]. Нами зафиксировано 224 метатек-стовых высказывания (35 % от общего количества).

Метатекстовыми фрагментами в исследовании считаются такие единицы метатекста, которые представлены полипредикативными единицами разных типов и, с точки зрения структуры, являются более объемными, чем метакомпоненты и метавысказывания. Нами последовательно выделяются метафрагменты первого и второго типов. В качестве метафрагментов первого типа рассматриваются такие единицы, как: «А все улицы, говорит, были ОСФАЛЬТОМ покрыты. Это будто бы такая мазь была, твёрдая, чёрная, ступишь - не провалишься» (Там же: 17) (249 единиц, 39 %). Метафрагментами второго типа (25 единиц, 4 %) названы такие единицы, как:

«Вот и Фёдор Кузьмич сочинил:

"О весна без конца и без краю!/Без конца и без краю мечта!/Узнаю тебя, жизнь, принимаю, /И приветствую звоном щита!"

Только почему "звоном щита". Ведь щит-то для указов - деревянный. Ежели когда приколачиваешь указ о дорожной повинности, али чтоб не смели самочинно сани ладить, али у кого недоимки - мало мышиного мяса сдал, к примеру, - али Складской дет в который раз переносят, - то щит не звенит, а глухо так побрякивает» (Там же: 23).

В § 3 рассматриваются средства выражения единиц метатекста. В ходе исследования выявлено, что метакомпоненты могут быть репрезентированы:

а) частицами: «Что-то неуловимо новое в квартире... а, понятно: витрина с бисерными безделушками сдвинута, бра переехало на другую стену, арка, ведущая в заднюю комнату, зашторена, и, отогнув эту штору, выходит и подаёт руку Алиса, прелестное якобы существо» [Толстая 2006: 38];

б) вводными элементами: «Сегодня он почему-то называл пирожки тарталетками - должно быть, из-за Алисы» [Толстая 2006: 39];

в) фразеологизмами: «Как говорится, прощай, Антонина Петровна, неспетая песня моя!..» [Толстая 2006: 54];

г) свободными словосочетаниями: «Но Лёнечка был сразу обворожён и сражён, причём резоны для этой внезапной нахлынувшей страс-

ти были, как и все Лёнечкины резоны, чисто идеологические: умственный завихрянс, или, проще выражаясь, рациональная доминанта всегда была его основной чертой» (Толстая 2006: 59].

Метавысказывания могут быть представлены простыми осложненными и неосложненными предложениями: «Куда ни кинь, всюду клин (желающих всюду прозревать фрейдистские аллюзии просят порадоваться этой плохо завуалированной фаллоцентрической поговорке ). Можно утверждать, что мужчина всегда морально дурён - агрессивные феминисты (-ки) это постоянно и делают» [Толстая 2005: 241]; «Есть расовая политическая корректность (political correctness или, сокращённо, PC - «писи»), экологическая, поведенческая, ценностная, какая угодно. Упрощая (но не слишком) можно сказать, что она базируется на следующем современном мифе: белые мужчины много веков правили миром, угнетая меньшинства, небелые расы, женщин, животных, растения. Белый мужчина навязал всему остальному миру свои ценности, правила, нормы. Мы должны пересмотреть эти нормы и восстановить попранную справедливость» (Там же: 241).

Также определены средства выражения метафрагментов первого и второго типов: 1) сложное предложение, напр.: «А Никита Иваныч говорит, что Бенедикт не BP АСТЕНИК. Ну что же - нет так нет, это уж как кому повезло. А только обидно до слёз!» [Толстая 2004: 104]; 2) сложное синтаксическое целое, например: «Ахтимне!-красота ума человеческого, кто б её воспел? Кто бы взялся песню сложить, громкую, счастливую, да с руладами, да с переливами, да чтоб выйти на бугор али на холм какой, покрепше встать, расставя ноги, а руками-то размахнувши в стороны, да и топнуть! Ножкой-то!-только чтоб не упасть, конечно, - топнуть, говорю, да и - эх! - да разлюли мои-лёли, эх! - дак вы ж мои люли!!! Зеленеет травка-муравка, да эх! - да травка-муравка!!! Ах! - зелёная травка; эх! - зелёная травка!!!

Не так, пожалуй, но что-нибудь такое,разудалое, радостное, чтоб напев сам из грудей рвался, чтоб счастье в голове чувствовалось, чтоб оно, счастье, между ушей бултыхалося, как щи в котелке, чтоб в затылке щекотало. Чтоб на всю слободу, на весь мир разнеслося: слава уму-разуму человеческому, слава! Разумению, размышлению, промыш-лению, хитроумному расчислению - слава! Голове - слава! Да! УраШ» [Толстая 2004: 92-93].

Кроме того, в работе уделяется внимание графическому пространству письменного текста и метамаркерам как сигналам наличия имплицитного метатекста, в частности графическому выделению слов, нарочитому искажению орфографического облика слова и кавычкам: «Этот Салтыков то "бичевал язвы", то "вскрывалродимые пятна", и

за бешеным, остановившимся его взглядом вставали окровавленный фартук садиста, напряжённые клещи палача, осклизлая скамья, на которую лучше бы не смотреть» [Толстая 2006: 63]; «Будто люди играли и доигрались с АРУЖЫЕМ», «Ты меня пальцем тронуть не смеешь! У меня ОНЕВЕРСТЕЦКОЕ АБРАЗАВАНИЕ» [Толстая 2004: 15-16].

В § 4 выявляются и описываются типы метатекста, присутствующего в произведениях Т. Толстой. Нами рассмотрены разные точки зрения на их классификацию (А. Вежбицка, Н.П. Перфильева, Н. Ту-рунен, В.А. Шаймиев). Так, по степени отделенности от основного текста выделяется метатекст включенный (иннективный) и автономный (сепаративный). Метатекст включенный (иннективный) переплетается с основным (материнским) текстом, один из фрагментов которого служит объектом комментирования. В свою очередь, метатекст автономный (сепаративный) представляет собой метатекстовую рамку повествования и является авторским предисловием, введением, послесловием, отдельными главками, авторскими отступлениями.

По степени экспликации различаются метатексты эксплицитный и имплицитный. Эксплицитный метатекст - это совокупность вербальных знаков, представляющих особый компонент текста и передающих рефлексию говорящего относительно особенностей собственного речевого поведения. Понятие имплицитного метатекста мы рассматриваем, вслед за Н.П. Перфильевой [Перфильева 2006], и определяем как метатекстовый потенциал текста, не выраженный языковыми знаками, но так или иначе извлекаемый из текста. Иначе говоря, имплицитный метатекст - это скрытая рефлексия говорящего относительно собственной речевой деятельности, наличие которой (рефлексии) выявляется с помощью невербальных средств (шрифтовых, пунктуационных).

По степени клишированное™ различаются стереотипный и индивидуально-авторский метатексты. Согласно выполняемым в тексте функциям, выделяется несколько типов стереотипного метатекста: 1) метатекст, структурирующий текст как единое целое (конструкции оформления композиционно-логической структуры: во-первых..., во-вторых..., итак, следовательно, подведём итоги и под.); 2) метатекст, сигнализирующий о переходе от одной части изложения к другой (абзацирование, выражения-сигналы типа: далее рассмотрим)-, 3) метатекст, выражающий субъективное отношение автора к собственному речевому поведению (образно говоря, так сказать, прямо сказать, откровенно говоря и т.п.); 4) метатекст, выражающий степень уверенности автора текста в истинности сообщаемого {возможно, конечно, разумеется и т.п.).

Индивидуально-авторский метатекст формируется в результате использования автором для выражения определенного отношения к употребляемым языковым единицам и/или их содержанию таких ме-татекстовых единиц, которые будучи самыми обычными единицами естественного языка, содержат в своей смысловой структуре не только собственно языковое значение, но и то дополнительное смысловое содержание, которое помогает выразить точку зрения автора (говорящего).

В § 5 проводится соотношение текста и метатекста, что объясняется тесной зависимостью одного от другого, невозможностью анализа одного без анализа другого. Результатом этой работы явился следующий вывод: текст и метатекст являются соотносимыми, но не тождественными понятиями. Метатекст в тексте является составным компонентом последнего, зависим от него. Он не может восприниматься отдельно. И в то же время текст (и художественный, и публицистический) в идеале должен содержать метатекст, репрезентирующий авторскую рефлексию на собственное речевое поведение. Сказанное представлено в таблице.

ТЕКСТ МЕТАТЕКСТ

Результат речемыслительной деятельности, объединяющий единицы всех уровней языка общностью замысла Результат авторской рефлексии по поводу своего речевого поведения

Высшая единица синтаксического уровня языка Представлен совокупностью единиц метатекста, выраженных вербаль-но и паралингвистически

Совокупность базового и мета-текстового компонентов Особый компонент текста, который используется автором для комментария своего речевого поведения

Обладает следующими основными признаками: информативностью, завершённостью, связностью (смысловой и грамматической), цельностью Обладает следующими основными признаками; обязательностью, связанностью с «материнским» текстом, коммуникативностью, оценочностью, неоднородностью компонентного состава

Существует как структура и как смысл Существует как структура и как смысл

В § 6 сопоставляются понятия метатекста и модуса, делается вывод о том, что при широком понимании модуса (Ш. Балли, Н.Ю. Шведова, В.Г. Гак) можно утверждать, что метатекст является частью модальной рамки высказывания. Модальный план высказывания -

своеобразная основа для появления метатекста. Квалификативные категории модуса (авторизация, персуазивность, эмоциональность и оценочность) выражают авторскую позицию. Эта позиция характеризуется и со стороны метатекста, поскольку метатекст репрезентирует все пресуппозиции.

Во второй главе «Смысловая структура метатекста в произведениях Татьяны Толстой» дается определение смысловой структуры метатекста, рассматриваются факторы, влияющие на ее формирование, определяются особенности функционирования метатекста в текстах произведений Т. Толстой.

В §1, прежде всего, отмечается отсутствие в лингвистической науке разработанности проблемы смысловой структуры метатекста, вследствие чего определение понятия смысловой структуры метатекста, данное нами в работе, не претендует на исчерпывающую полноту, однозначность и окончательность. Проведенные нами исследования показывают, что проблема понятия смысла и его определение являются сегодня дискуссионными вопросами в лингвистике, то же можно сказать о смысловой структуре языковых единиц разного уровня (Н.Ф. Алефиренко, Н.Д. Арутюнова, Р. Барт, Н.С. Болотнова, A.B. Бон-дарко, Н.С. Валгина, В.В. Виноградов, JI.C. Выготский, В.А. Звегин-цев, Л.Г. Золотых, Е.С. Кубрякова, Ю.М. Лотман, А.Р. Лурия и др.).

Единицы метатекста репрезентируются разноуровневыми языковыми единицами (прежде всего, лексического и синтаксического уровней), следовательно, обладают заложенным в них смыслом. В соответствии с этим представляется логичным вывод о том, что метаеди-ницы обладают смысловой структурой, а так как их совокупность образует метатекст в тексте, можно говорить о смысловой структуре метатекста. Поскольку проведенное соотношение текста и метатекста позволило сделать вывод о том, что и первый, и второй существуют как структура и как смысл (форма и содержание), предполагается, что смысловая структура метатекста формируется в результате комбинаторного взаимодействия смысловых установок «материнского» текста, а также языковой, коммуникативно-прагматической и речевой семантики единиц, составляющих текст и метатекст.

Определением смысловой структуры метатекста, соответствующего целям и задачам диссертационного исследования, было принято следующее: смысловая структура метатекста представляет собой многоуровневую организацию содержания метатекстовых единиц, компонентами которой являются смыслы, формируемые языковым значением составляющих метатекст единиц, ситуацией их употребления, а также их коннотативным и коммуникативно-прагматическим потенциалом.

В §2 проводится подробный анализ роли единиц метатекста в его смысловой структуре. Известно, что «создавая некую модель мира, писатель всегда соотносит эту модель с миром современной ему социальной действительности...» [Лесскис 1982: 438]. В результате этого соотнесения рождается текст, но, несмотря на бесспорную уникальность каждого автора, можно отметить некие общие структурные элементы, такие, которые, являясь элементами системы языка, в то же время помогают каждому автору сказать что-то свое, передать с их помощью собственные смыслы.

Такими элементами являются метатекстовые единицы и метамар-керы. Последние представляют собой знаки, которые не репрезентируют метатекст, а лишь намекают на него, при этом именно они помогают создать смысловую структуру имплицитного метатекста. В качестве таких знаков рассматриваются кавычки, шрифтовые выделения, абзацы, особая пунктуация. Например, говоря о кавычках как о сигналах наличия имплицитного метатекста, мы опираемся наточку зрения Н.П. Перфильевой, по мнению которой о метаязыковой функции кавычек можно вести речь в случае, если они вносят смысл «говорю чужим языком, использую слова из иного стиля, чужого языка, другого варианта национального языка и т.д.», что может быть эксплицировано метаединицами выражаясь профессиональным языком, как принято здесь говорить, в просторечии, на языке..., на сленге... [Перфильева 2006].

Проанализированные нами тексты Т. Толстой полностью подтверждают данную мысль, напр.: «Я числюсь "экспертом" по "современному искусству " в одном из фондов России, существующем на американские деньги» [Толстая 2003: 15]. В данном случае эксплицитно метатекст может быть передан словами выражаясь профессиональным языком. Таким образом, кавычки здесь сигнализируют о том, что выделенные слова следует воспринимать как профессиональную терминологическую лексику.

Кроме того, в исследовании нами отмечено, что Т. Толстая почти не использует кавычки в качестве сигналов о метатексте в художественных текстах, в то время как в публицистических использует их не только для передачи означенных выше смыслов, но и для указания на то, что данного слова в языке просто не существует, это индивидуально-авторское образование, смысл которого понятен только в данном контексте, например: «Художник "доквадратной" эпохи учится своему ремеслу всю жизнь <...> Художник "послеквадратной" эпохи, художник, помолившийся на квадрат, заглянувший в чёрную дыру и не отшатнувшийся в ужасе, не веритмузам и ангелам...»(Там же: 12-13).

В данном случае кавычки сигнализируют о метасмысле «говорю так, но знаю, что таких слов нет в языке, они существуют лишь в этом тексте, и даю вам сигнал об этом».

Приведём ещё пример: «Потом мы сложили обойные полосы пополам - клей на клей, - отнесли в спальню аптекаря Янсоиа, где, опять же по инструкции, снова развернули полосы во всю длину и, крепко нажимая "старой ветошью" (неузнаваемой трикотажной тряпкой, некогда бывшей неизвестно чем), притёрли свежие, белые в веночках обои к свежей <...> стене» [Толстая 2003: 22]. В данном случае кавычки указывают на смысл «использую не свои слова, а слова из инструкции по применению обойного клея, старая тряпка там называется ветошью». Точно декодировать кавычки читателю помогает либо контекст, либо высокий уровень языковой и общей компетенции, «поскольку Адресату необходимо точно интерпретировать выражение в кавычках и даже определить, какой подсистеме национального языка оно принадлежит» [Перфильева 2006: 101].

Кроме кавычек и шрифтовых выделений, в текстах Т. Толстой роль метамаркера играет многоточие, например: «А ещё повернуть время вспять. И чтобы малютка Джугашвили подавился чурчхелой, посинел и умер. А малютка Ульянов утонул в ванночке. <...> "Вы слышали, какое горе у мадам Апфельбаум? У мадам Берия?.. У Ежовых?.. У Дзержинских?.. Фрау Геббельс все глаза выплакала..."

... Товарищ Сталин думал точно так же, но в отличие от меня он свои чёрные мечты претворил в жизнь» [Толстая 2003: 105].

Многоточие обычно передает недосказанность мысли, недоговоренность, прерывистость, затрудненность речи, но может передавать и многозначительность сказанного, указывать на скрытый смысл, заключенный в высказывании. В приведенном примере многоточие после фамилий известных своей жестокостью людей сигнализирует о недосказанности мысли и о прерывистости речи одновременно: «какое горе» - этот смысл не повторяется каждый раз, а заменяется многоточием, в то же время автор как бы вспоминает очередную фамилию человека, недостойного, по мнению автора, жить на этой планете из-за своей жестокости. Затруднение здесь связано, прежде всего, с этической стороной вопроса: по какому принципу определить, кого «оставить», а кого нет.

Начиная многоточием последний абзац, Т. Толстая меняет его смысловое наполнение. В данном случае многоточие сигнализирует о скрытой грусти, разочаровании. Выявление смысла, актуализируемого этим многоточием, очень затруднительно и невозможно без знания экстралингвистических факторов, в частности знания о том, сколь-

ко невинных человеческих жизней уничтожено Сталиным и его помощниками. И это многоточие помогает автору противопоставить информацию двух значимых смысловых блоков.

Появление в тексте кавычек, шрифтовых выделений и других ме-тамаркеров дает автору возможность сигнализировать о скрытых смыслах своего высказывания, заставлять читателя решить нелегкую интеллектуальную задачу по дешифровке смысла, на который указывает метамаркер в определенном контексте. В смысловой структуре метатекста метамаркеры играют очень важную роль, участвуя в формировании и денотативного, и сигнификативного компонентов метатекста, а также помогают автору реализовать принцип целесообразности при передаче информации, чтобы не было переизбытка какого-либо вида метаединиц.

Метакомпоненты по своей природе могут быть представлены вводными элементами, фразеологизмами и свободными словосочетаниями. Корпус этих метасредств изучен достаточно хорошо (см. работы: Виноградов 1972, Ляпон 1986, Шаймиев 1996,Бокарева 1999, Вепрева 2000, Перфильева 2006 и др.). Однако их смысловая структура описана ещё недостаточно. В основном их рассматривают как средства выражения субъективной модальности в тексте, т. е. отношения автора высказывания к предмету речи. Эта категория, как справедливо утверждает И. Р. Гальперин, «представляется важным этапом в расширении рамок грамматического анализа и служит мостиком, переброшенным от предложения к высказыванию и тексту» [Гальперин 1981: 115].

Фразеологизированное выражение как говорится используется в текстах Т. Толстой достаточно часто. Оно относится к модальным фразеологизмам, выражающим рациональное отношение говорящего к действительности [Мительская 2004]. И, в частности, является сигналом уверенности говорящего в сообщаемой информации. Доказано, что этот фразеологизм указывает на закономерность, обычность, подобие событий, описываемых говорящим. Множество примеров в текстах Т. Толстой подтверждает эту мысль. Однако творческий подход писателя к стереотипным, казалось бы, высказываниям дает возможность использовать эту единицу в несвойственном значении: «Крашеные эти полы, и мутный карась, и язвы, и свист ремня, которым порол Лёнечку его отец, - всё это прошло, горизонт, как говорится, заволокло дымкой, да и не всё ли равно!» [Толстая 2006: 63]. Выражение горизонт заволокло дымкой - далеко не обычное, редко употребляемое носителями современного русского языка. Но в данном случае автору необходимо показать языковое сознание своего

героя, который является другом поэта, а значит, подобные метафорические выражения для него дело обычное. Следовательно, в смысловой структуре данного фразеологизма появляется смысл «так обычно говорят поэты, творческие люди, привыкшие мыслить метафорически».

Метакомпоненты, репрезентированные частицами, вводными словами, словосочетаниями и фразеологизмами, во-первых, формируют модальную рамку текста и, во-вторых, вносят дополнительные смыслы в смысловую структуру метатекста, что зависит от контекстного окружения метакомпонента. Заложенные в метакомпонентах смыслы позволяют дать имплицитную характеристику языкового сознания персонажей в художественных текстах и репрезентировать авторское отношение к передаваемым событиям в публицистических текстах Т. Толстой.

Значительна роль метавысказываний в смысловой структуре метатекста. Они содержат оценочные, коммуникативно-прагматические, когнитивные смыслы, которые занимают важное место в смысловой структуре метатекста и шире - текста. Рассмотрим, например, следующий фрагмент: «Черезраскрытую дверь видна была тесна, перегороженная зеркальными барьерами зала, где три ...где три его ровесницы корчились в руках могучих белокурых фурий. Можно ли назвать дамами то, что множилось в зеркалах? С возрастающим ужасом вглядывался Василий Михайлович в то, что сидело ближе к нему. Кудрявая сирена, крепко упершись ногами в пол, схватила это за голову и, оттянув её назад, на придвинутый жестяной жёлоб, плеснула кипятком -взвился пар...»[Толстая 2006:137]. Данный отрывок текста интересен тем, что в нем метатекст открывается метамаркером, сигнализирующим об имплицитном смысле «не знаю, какое слово выбрать для называния того, что я вижу», что подтверждается сначала лексическим повтором, а потом метавысказыванием, содержащим эксплицитное затруднение говорящего при выборе номинации увиденного. Другими словами, герой хотел употребить слово дамы, но не решился это сделать из-за шока, произведенного увиденным зрелищем. Ср.: дама-1) женщина из интеллигентских, обычно обеспеченных городских кругов (устар.); 2) форма вежливого обращения, упоминания (вообще о женщинах; разг.) [СОШ 2008: 151]. Более того, вместо этого слова, обозначающего лиц женского пола, он выбирает указательные местоимения среднего рода, подчёркивая этим, что существа, в которых превращаются женщины в парикмахерских, утрачивают признаки пола.

Высказывание «Теперь Лёнечка был вдохновенным лжецом и поэтом, - что одно и то же, - небольшим, кривоногим юношей, с барап-

но-блондинной головой и круглым, неплотно закрывающимся ртом битого кролика» [Толстая 2006: 63] интересно тем, что в нем сравниваются два явления действительности, принципиально различные, но для рассказчика абсолютно одинаковые. Ср.: лжец - лживый человек, тот, кто лжёт [СОШ 2008: 325] и поэт - 1) писатель, автор стихотворных поэтических произведений; 2) перен. Человек, который наделен поэтическим отношением к окружающему, к жизни [СОШ 2008: 576]. Обратим внимание, что у слова поэт не зафиксировано в словаре значение, на основании наличия которого можно было бы семантически сближать слова лжец и поэт. Очевидно, важную роль в этом процессе играет мнение обывателей о том, что все поэты лгут, пишут о том, чего не было. Именно эти пресуппозиционные знания заставляют рассказчика сравнивать поэта со лжецом, а автора - эксплицировать элемент языковой картины мира своего персонажа.

Во фрагменте «А Иванова Суламифь Семёновна? Добро бы из бывших, так нет, интеллигент в первом поколении, кандидат наук и всё, что полагается, и даже изобрела в своё время какой-то там сироп для успокоения нервов <...>- так вот эта Суламифь впала в такой жестокий склероз, -а скорее всего не склероз это, а диверсия, - что воображает себя юной капризницей, причём самого дурного тона: подайте ей, значит, какие-то букеты сирени, она будет в них валяться, и пусть эльфы с опахалами навеют на неё, к примеру, зефиры или там, страшно вымолвить, сирокко, - и это наша-то, советская старуха допускает такой политический просчёт! Ну какое, друзья, по чести, может быть в нашей стране сирокко?» [Толстая 2006:93] интересно употребление слова сирокко, которое, как известно, обозначает сухой и знойный африканский ветер и является существительным мужского рода. Согласовательное слово в форме среднего рода показывает, что говорящий не знает значения этого слова, не знает его и та старушка, о которой говорит персонаж. Таким образом, автору удаётся дать скрытую характеристику языкового сознания персонажа, ведь последний утверждает, что сирокко нет в России не потому, что эта страна находится не в Африке, а потому, что явления, названного этим словом, в России в принципе не может быть. Это слово чуждо русскому (читай - советскому) человеку, поэтому его и «страшно сказать». Иначе говоря, в метавысказывании заложен смысл «сирокко у нас нет и быть не может». В тексте постоянно чувствуется авторская ирония по поводу фанатичности и непреклонности суждений партийных деятелей советского времени. Включение метаединиц в речь персонажей позволяет автору помочь читателю увидеть эту иронию, дать верную характеристику персонажу.

Использование метавысказываний в тексте публицистического произведения очень часто помогает автору 1) объяснить причину своих речевых поступков, т. е. в метавысказывании заложен смысл «совершаю этот речевой поступок, потому что ...», 2) дать оценку языковым фактам современной действительности (что является убедительным доказательством мнения И. Т. Вепревой о повышении интереса носителей языка к изменениям, происходящим в языке, и усилении в связи с этим языковой рефлексии). Например: «Короче говоря, полемизировать мне не с кем и не о чем. Но откликаясь на вопрошающие просьбы читателей, -ладно, отвечу» [Толстая 2005: 208]. И далее автор говорит о том, что ее удивляет реакция многих читателей на интервью, данное ею Анастасии Ниточкиной.

Рассуждая в одной из своих статей о языке каталогов товаров, Т. Толстая (2003) очень метко подмечает его особенности и дает интересные оценки языковым фактам: «Частая беглая помета: "всегда в моде" -торопливое враньё, в которое никто и не должен верить»; «Так что и собачья будка из простёганной синтетики будет называться "королевскими покоями для домашнего ангела"»; «А сирена сладко поёт нам вслед...»; «Но как-то особенно отвратительно пишут про джакузи: "волшебные струи окутают вас, словно младенца в тёплом лоне матери; ласковая, как мамины руки, бодрящая, как утренняя роса!" Мамины руки в мамином лоне - ах так, -ну и не надо мне вашего джакузи».

В метатексте автор использует лексические единицы, содержащие в своей смысловой структуре отрицательные коннотации («враньё», «отвратительно»), намеренно противопоставляет номинации (собачья будка - королевские покои), иронизирует по поводу речевой манеры продавцов элитных магазинов. Всё это знакомо современному читателю, примеры из журналов не нуждаются в комментарии, поэтому смыслы, заложенные в каждом метавысказывании, объединяясь, образуют один глубинный смысл, содержащий негативную оценку «я слышу эти слова, вижу эти вещи, понимаю, что слова не соответствуют действительности, и мне это не нравится».

Смысловая структура метафрагментов формируется с помощью лингвистических и экстралингвистических знаний автора и читателя, способности языковых единиц иметь прямые и переносные значения.

Метафрагмент «Нежный дискурс потребительства не требует автора: со страниц "Частнойархитектуры", или "Салона", или журнала с безграмотным названием "Идеи вашего дома " вам шепчет сама мебель, вас убаюкивают осветительные приборы <...> Это - любовь, говорят вmt заголовки: "Роман с деревом", "Роман с ванной", - поощ-

ряемый адюльтер с интеръером. Ложь тут особенно вкрадчива и беззастенчива, а прямые утверждения - неверифицируемы; таков уж жанр» [Толстая 2003: 182-183] добавляет в смысловую структуру ме-татекста смысл «покупатели, будьте внимательны, все слова здесь лживы, но так должно быть, по-другому тут нельзя». Далее в тексте автор ещё не раз скажет о законах жанра, требующего «не говорить ни одного словечка в простоте», чтобы привлечь потенциального покупателя: «Вот проект, он мне совсем не нравится. Двери с витражами, как в ресторане. По всей квартире - колонны. На потолке роспись, причём изображена гитара. Неужели и журнальным дизайнерам нравится этот обкомовско-бордельный ужас? Ну-у-у... Зачем такие слова. Они же не говорят, что нравится. Просто это архитектор "взял на себя миссию воплотить в жизнь представления заказчика о привлекательном доме". Слова исключительно коварные, кто понимает, по пилюля хорошо позолочена и упакована: "всё лишено претензий", "колонны лишены притязаний на величественность ", "такое планировочное решение гонит прочь саму мысль о помпезности"» (Там же: 188189).

Очередная находка дизайнеров разочаровывает потенциального заказчика: «.. .Да сами-то хозяева тоже небось от скуки еле ногами двигают? Не так, - зефиром веет журнал, — о нет, всё много тоньше! "В этом кабинете атрибуты трудовой деятельности легки до призрачности, так что работа здесь кажется преходящей, а отдых - вечным". Раньше-то, помнится, "вечным отдыхом" называл смерть, но, кажется автор журчания это именно и имеет в виду... Уходим отсюда!...» [Толстая 2003: 190]. И в качестве подведения итога автор приводит пример ситуации покупки шпуньки. Покупатель не видит в ней ничего особенного и призывает на помощь дизайнеров: «Где вы, дизайнеры? Скажите хоть слово, наврите, напойте в уши, приподнимите над прозой жизни: "броская и ироничная демократичность Шпуньки удачно впишется в ваш королевский интерьер, напомнив своими мягкими объёмами колоритные пассажи Борхеса, Киркегора, Анатолия Софронова, Эсхила, Ли Во, Экклезиаста" - ненужное зачеркнуть.

Честь безумцу, который навеет человечеству сон золотой, с гарантией на полгода и эксклюзивным фирменным обслуживанием» (Там же: 191-192).

Анализ смыслов, формирующих в данном фрагменте смысловую структуру метатекста, необходимо начинать с анализа лексики. Во-первых, свое негативное отношение к словесным формулировкам дизайнеров и призыв к читателям не верить им (словам дизайнеров) автор выражает с помощью лексических единиц, имеющих в своей

смысловой структуре отрицательные коннотации: ложь, вкрадчивый, беззастенчивый, коварный, смерть, наврать, напеть в уши, безумец; слов, употребленных в переносном значении: пилюля, позолотить, упаковать, приподнять, проза жизни, золотой сон. Синтаксической особенностью данных метаединиц является наличие в них однородных членов предложения, что помогает автору быть убедительным при выражении своих интенций. Кроме того, смысловая структура мета-текста здесь включает обыденные знания читателя, на которые автор, без сомнения, рассчитывает.

Таким образом, в смысловой структуре метатекста метафрагмен-ты играют очень важную роль, поскольку позволяют автору подробно и полно репрезентировать рефлексию на собственную и чужую речевую деятельность.

В §3 раскрывается коммуникативно-прагматический потенциал метаединиц. Любой текст обращен к читателю, рассчитан на восприятие интерпретатора, а это значит , что семантика метатекстового средства включает прагматический компонент. М. А. Кормилицына пишет: «Раскрепощённость как один из ярких показателей современного речевого поведения коммуникантов приводит к резкому увеличению, "всплеску" метатекстовых высказываний» [Кормилицына 2003: 472]. Исследователем очень точно подмечено, что общественные перемены, наблюдаемые в последние годы в России, приводят к тому, что носители языка все больше осознают свое важное место в обществе, формируют собственные оценки, передающие отношение к происходящим событиям, ведут себя в процессе коммуникации в соответствии с собственными целями, мотивами и интересами.

Говорящий может эксплицировать адекватность собственной формулировки, стараясь снять резкость, категоричность, неожиданность суждений. Например: «Эффект, конечно, вышел не совсем дворцовый и, честно говоря, совсем не европейский, - ну, промахнулись, с кем не бывает. Не то, чтобы недоставало артистизма, а - прямо скажем - глаза бы наши не глядели, - чего уж там - получился сарай в цветочках. Собачья будка. Приют убогого, слепорождённого чухонца» [Толстая 2003: 23].

Используя метатекст в данном случае, автор, во-первых, выражает уверенность в том, о чём говорит, стараясь и читателя убедить в сказанном, во-вторых, предупреждает, что называет вещи своими именами, не приукрашивая действительность, в-третьих, предваряя возможную реакцию читателя на номинации сарай, будка, приют, словно извиняется за резковатые, по его мнению, слова, выбранные для называния комнаты после ремонта. Ср.: сарай - крытое нежилое

строение, обычно без потолочных перекрытий; будка - 1) небольшое здание, строение служебного назначения (для сторожа, часового, контролёра); 2) небольшое помещение специального назначения; приют - 2) место, где можно спастись или отдохнуть; 3) благотворительное учреждение для одиноких стариков, сирот, для бездомных [СОШ 2008: 697,62,604]. Лексические значения этих слов не содержат отрицательных коннотаций в своей семантической структуре. Однако употребленные в одном контексте контактно, данные лексические единицы актуализируют потенциальные коннотативные семы отрицательного характера. Поэтому в структуре метатекста содержится смысл «извините, что называю так жилую комнату после ремонта, но не могу назвать то, что получилось, другими словами».

В случае, если автору необходимо высказаться резко, в метатек-сте он указывает на то, что понимает недопустимость формулировки, но не приносит извинений за использованную единицу: «Стоит закурить в кафе, как к тебе немедленно обернутся несколько человек, чаще женского пола и "золотого" возраста (т.е. попросту старух, как это ни некорректно звучит), с громким возмущённым "прямым высказыванием"...» [Толстая 2003: 161].

По мнению К.А. Долинина, любая речь в идеале подчиняется по меньшей мере четырём общим принципам: 1) принципу осмысленности - каждое законченное высказывание (и тем более, организованная последовательность высказываний) должно иметь определенное номинативное содержание - адресату и самому адресанту должно быть ясно, о чем и что именно в нём говорится; 2) принципу целенаправленности или мотивированности - каждое высказывание (организованная последовательность высказываний) должно преследовать какую-то, пусть неосознанную, цель; 3) принципу ситуативное™ - каждое высказывание (последовательность высказываний) должно быть так или иначе связано с ситуацией общения; 4) принципу связности -каждое высказывание, входящее в более крупную речевую единицу, должно быть связано по смыслу с целым и, как правило, с другими высказываниями, входящими в это же образование [Долинин 1983]. Анализ произведений Татьяны Толстой показал, что именно использование метатекста помогает автору реализовать все эти принципы, сделать тексты соответствующими своим коммуникативно-прагматическим установкам.

Подробный анализ метатекста позволяет сделать вывод о том, что форма метатекста может быть представлена вербально и невербально, введение метатекста в «материнский» текст позволяет контролировать языковые средства, которые используются в речевом произведении.

Можно назвать следующие причины использования метатекста с точки зрения наличия в его смысловой структуре прагматических установок: толерантное взаимодействие; речевая координация автора и читателя. Любой текст создается с целью установить обратную связь между адресатом и адресантом. Используя метатекст, автор должен учитывать - и в нашем случае, заметим, всегда учитывает, интеллектуальные возможности, кругозор, общий уровень осведомленности своего читателя, он «должен как бы „завернуть" передаваемое содержание эффективным образом, чтобы адресат мог легко его усвоить» [Чейф 2001 : 7].

Создавая текст, говорящий бессознательно рассчитывает на ответное понимание. Вербализованный метаязыковой комментарий может быть использован не только с целью достичь взаимопонимания, но и с целью определенным образом воздействовать на потенциального собеседника: «Своё имечко, конечно, всякому дорого. Рассказывают, что как-то в Институт востоковедения приехал из восточной страны господин Мудак. Выступает; надо его представлять; всё же неловко. Наши говорят: "Слово имеет господин Мъюдэк". Профессор поправляет: "Простите, меня зовут Мудак". Наши опять: "Выступит Господин Мъюдэк ", тот сердится: "Да Мудак я! Мудак!" Махнули рукой и решили: ну раз настаивает, то и хрен с ним. Сказка ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок. Не всякое самоназвание благозвучно для слуха иных народов, и глупо настаивать на его адекватном воспроизведении. Кого влечёт название крема для лица "Калодерма "? А ведь звук божественной эллинской речи. Любителям прекрасного на заметку: в Америке есть средство от насморка "Дристан ". Позаимствуем?» [Толстая 2003: 161]. Таким образом, вербализованный метатекст осуществляет посредническую функцию между разными системами видения объекта. Включая метатекст в свое дискурсивное пространство, пишущий ориентируется на читающего, учитывая потенциальные возможности адресата понять смысл сказанного.

В §4 говорится о функциях метатекста в текстах произведений Т. Толстой, выявленных нами в ходе исследования. К ним относятся:

1) функция толкования («Богатые - они потому богатыми называются, что богато живут» [Толстая 2004: 61]);

2) функция отстранения от произносимых слов {«Эх-х-х, размечтаешься другой раз!.. Да вышло по-матушкиному. Упёрлась: три, говорит, поколения ЭНТЕЛЕГЕНЦЫИ в роду было, не допущу прерывать ТРОДИЦЫЮ» (Там же 2004: 21));

3) функция оценочное™ {«Женщина завела глаза под лоб и чуть-чуть сдвинула челюсть вперёд - в том смысле, что, знаете, всё быва-

em: делают вид, что покупать пришли, а сами.. . Впрочем, магазин назывался "Фея домашнего очага " — нечто исключительно языческое и сакральное, возможно, предполагающее даже ритуальное обнажение. Может быть, дабы не осквернять храм, посетители должны были оставить за порогом мирские предметы» [Толстая 2003: 174]);

4) подтверждение или отрицание сказанного введением иллюстрации {«Круто, например, выражаться односложными словами, широким уполовником зачерпнутыми из сокровищницы английского языка или наскрёбанными по международным сусекам: "Дог-шоу", "Блеф-клуб", - а также украшать эти кубики туманным словом "плюс ", непременно поставленным в конце. (Как раз в момент написания этих строк автор сидит и с отвращением смотрит на круглую картонную коробку, на которой американец написал так: "Parm Plus! New Improved Taste ", а хотел он выразить следующую мысль: "в этой коробке находится сыр пармезан, который, благодаря вкусовым добавкам, значительно лучше пармезана, который производят неназванные злобные соперники ". Операция по усекновению здоровой части слова "пармезан " и наращиванию на обрубок многозначительно-пустого "плюс" сопоставима с операцией по замене природной ноги деревянным протезом. На липовой ноге, на берёзовой клюке ходить, наверное, интереснее: и стучит громче, и прослужит дольше)» [Толстая 2004: 221]);

5) функция текстообразования («...дядя Женя предполагал жить роскошно, жить вечно, но Бог судил иначе, и скажу уж, забегая вперёд, что когда он, после нескольких блистательных месяцев своей состоявшейся-таки африканской карьеры, посетил национальный заповедник, где дразнил палкой павиана, - то зазевался и был разорван в мельчайшие клочки каким-то проходившим мимо ихним животным» (Там же: 69));

6) функция сокращения подробностей («Давайте, давайте пусть всё пропадёт, исчезнет, улетучится, испарится, упростится, пусть останется один суп, -съел, и порядок, и нечего чикаться. Одежду тоже давайте носить одинаковую, как китайцы при Мао Цзэдуне: синий френч. Жить давайте в трущобах: приятное однообразие. Пусть всех мужчин зовут, допустим, Сашами, а женщин - Наташами. Или ещё проще: бабами. А обращаться к ним будем так "Э!". Короче, давайте осуществим мечту коммуниста: "весь советский народ как один человек", давайте проделаем быструю хирургическую работу по урезанию языка и стоящих за языком понятий, ведь у нас есть прекрасные примеры» (Там же: 220));

7) функция привлечения внимания читателя («Один, главный, всё кружил по городу мокрыми октябрьскими вечерами, перепрятывался, таился, и в ночь на 25 октября, как нас учили в школе, заночевал у неко-

ей Маргариты Фофановой, пламенной и так далее, а может быть, вовсе и не пламенной, - тут вам не Испания, - а обычной, водянистой и недальновидной дамы с лицом белыми прозрачным, как у всех, кто умывается невской водой» [Толстая 2004: 376]);

8) функция диалогизации («Этот Коробейников, он приходил на дачу из соседнего санатория. Его там оперировали по поводу язвы. Так врачи всегда говорят: по поводу язвы. Ведь просто так, за здорово живёшь, человека не разрежешь, хотя, я знаю, многим интересно, чтобы их разрезали и посмотрели на всякий случай: что у них внутри. Но так же нельзя, без повода. Поэтому режут по поводу: скажем, по поводу язвы, а уж там как бог пошлёт, умирать гражданин будет совсем по другому поводу, и врачи тут совершенно ни при чём» [Толстая 2006: 179]);

9) комментирующая функция («Истина - если она существует -говорит через художественное, и притом каждому - своё. Христос -он всюду Христос, но эстетика косного православия влечёт порой куда больше этики здравого протестантизма. Синие босые ноги юродивого на мартовском снегу, наливной багровый нос пропойцы, зубчатое рубище нищего - вся эта жалостная, дрожащая, некрасовско-суриковская палитра русского жанра ранит куда больней грамотно-сухого "абсолютного обнищания пролетариата", хотя это оно самое и есть. И дактиль пронзительнее требника, и грех красноречивее проповеди. Или, ближе к сегодняшнему дню, чудный пустяк: томов премногих тяжелей восхитительное определение, придуманное Анной Латыниной для Александра Проханова: "соловей Генштаба", и можно больше ничего не говорить, не писать, не спорить, не доказывать, не корить, не взывать: этого "соловья" ничто не перевесит. <...> С этим "соловьем" она мне ужасно нравится, а если бы она написала что-то вроде: "А. Проханов является выразителем интересов военно-промышленного комплекса ", то я бы и имени её не запомнила, хотя бы она и была тысячу раз права» [Толстая 2005: 208]).

В заключении диссертации подводятся итоги проведенной работы, формулируются основные результаты исследования, намечаются перспективы исследования.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

Статьи в рецензируемых журналах, рекомендованных ВА К Минобрнауки России

1. Лукина, Н.В. Проблема выделения метатекста в художественном тексте / Н.В. Лукина // Вестн. Рос. ун-та дружбы народов. Серия «Русский и

иностранные языки и методика их преподавания». - 2009. - № 3. - С. 35-41 (0,4 п.л.).

2. Лукина, Н.В. Метаобразования как средства диалогизации художественного текста / Н.В. Лукина // Гуманитарные исследования: журнал фундаментальных и прикладных исследований. - 2009. - № 3 (31). - С. 51-54 (0,3 п.л.).

Статьи в сборниках научных трудов и материалов научных конференций

3. Лукина, Н.В. Метатекст и его функции в художественном тексте / Н.В. Лукина // Риторика и культура речи в современном информационном обществе : материалы докл. участников XI Междунар. науч.-метод. конф. (Ярославль, 29-31 янв. 2007г.)/подред. Н.В. Аниськиной, E.H. Туркиной.-Ярославль, 2007. - Т. I. - С. 185-189 (0,3 п.л.).

4. Лукина, Н.В. Особенности метапоказателей в печатных СМИ поликультурного региона / Н.В. Лукина // Русский язык в поликультурном пространстве : материалы Междунар. науч. конф. 10-11 окт. 2007 г. / сост. Л.Ю. Касьянова, З.Р. Аглеева, Н.В. Лукина / под ред. Л.Ю. Касьяновой. -Астрахань : Изд. дом «Астраханский университет», 2007. - С. 292-297 (0,3 п.л.).

5. Лукина, Н.В. Особенности функционирования метатекста в романе Т. Толстой «Кысь»/ Н.В. Лукина// Проблемы диалогизма словесного искусства : сб. материалов: Всерос. (с междунар. участием) науч.-практ. конф. 1820 окт. 2007 г. / отв. ред. И. Е. Карпухин. - Стерлитамак : Стерлитамак. гос. пед. акад., 2007. - С. 40-43 (0,3 п.л.).

6. Лукина, Н.В. Смысловая структура мстатекста: к проблеме определения / Н.В. Лукина // Современная филология в международном пространстве языка и культуры : материалы Междунар. науч.-практ. интернет-конференции (Астраханский государственный университет, 21 сент. 2010 г. — 20 янв. 2011 г.) / сост. М.Л. Хохлина. - Астрахань, 2011. - С. 137-139 (0,3 п.л.).

ЛУКИНА Наталья Владимировна

СМЫСЛОВАЯ СТРУКТУРА МЕТАТЕКСТА (на материале творчества Т. Толстой)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Подписано к печати 08.10.12. Формат 60x84/16. Бум. офс. Гарнитура Times. Усл.-печ. л. 1,4. Уч.-изд. л. 1,5. Тираж ПОэкз. Заказ

Издательство ВГСПУ «Перемена» Типография Издательства ВГСПУ «Перемена» 400131, Волгоград, пр. им. В. И. Ленина, 27