автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Социальный аудит и социальное регулирование

Полный текст автореферата диссертации по теме "Социальный аудит и социальное регулирование"

На правах рукописи сандрович

СОЦИАЛЬНЫЙ АУДИТ И СОЦИАЛЬНОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ

09.00.11 - социальная философия

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

2 9 СЕН 2011

Ростов-на-Дону - 2011

4854837

Работа выполнена в ФГОУ ВПО «Южный федеральный университет»

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Добренькое Владимир Иванович

доктор философских наук, профессор Дегтярев Александр Константинович

доктор философских наук, профессор Пшегусова Галина Султановна

Ведущая организация: Краснодарский институт МВД России

Защита состоится «14» октября 2011 г. в 10:00 на заседании Диссертационного совета Д 212.208.01 по философским и социологическим наукам в ФГОУ ВПО «Южный федеральный университет» (344006, г.Ростов н/Д, ул. Пушкинская, 160, ИППК ЮФУ, ауд. 34).

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ФГОУ ВПО «Южный федеральный университет» (344006, г. Ростов н/Д, ул. Пушкинская, 148).

Автореферат разослан «13» сентября 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

А.В. Верещагина

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Социальный аудит вошел в жизнь российского общества относительно недавно (в 90-е годы XX в.), причем под социальным аудитом понимаются расхожие и одновременно неверные значения, придаваемые спорадическому социальному спонсорству или благотворительности, которыми отличались отдельные бизнес-структуры.

Но социальный аудит как социально-инвестиционная деятельность как способ опосредования и взаимного приспособления рынка и социального дискурса имеет давнюю и интересную историю. Еще в 40-е годы XX в. в Соединенных Штатах Америки социальные рейтинги компаний стали регулярными, причиной чему являлись как отношения с персоналом, профсоюзами и местными сообществами, так и программы филантропии и волонтерства.

Основная цель социального аудита - развитие не только контактов с местным сообществом, где находится конкретная бизнес-структура, и создание социального имиджа компании, но и системный контроль и рекомендации по совершенствованию социальной респонсивности экономики, ориентация на социальное регулирование путем трансформирования приоритетов в рамках социального дискурса. Следовательно, нельзя сводить социальную ответственность компаний бизнес-сообщества к налоговой политике или ликвидации экологических издержек производства.

Реально социальный аудит является системой мониторинга таких направлений бизнес-структур, как социально-мотивационная политика, социальные инвестиции, решение проблем развития местных сообществ. В то же время такая расширительная трактовка фактически перекладывает на бизнес-структуры те задачи, которые призваны реализовать органы государственной власти и местного самоуправления.

Существовавшие в зарубежной практике схемы закрепления за бизнес-структурами подшефных территорий или общественного

социального надзора были призваны повысить не только социальную, но и экономическую эффективность бизнес-структур, связанную с доверием населения и, соответственно, повышением адаптивного потенциала.

Современная модель социального аудита предполагает социальную эффективность, которая содержит как минимальные требования (отсутствие задолженности перед государством, наличие коллективного договора и профсоюзной организации, обеспечение социальных условий достойного труда работников), так и максимальные (участие в подготовке и реализации совместных с государством и локальными сообществами программ).

В этом смысле в российском обществе социальный аудит имеет свои особенности, связанные с тем, что координирующим центром общественной и экономической жизни остается государство, которое выступает инициатором политики социального аудита, что особенно обозначилось в связи с процессами деолигархизации российской экономики и перераспределением отношений власти с бизнесом. Не менее важной особенностью является то, что социальный аудит в России, как правило, связан с крупными корпорациями (Лукойл, АФК «Системы», Газпром) и не распространяется на среднее и мелкое предпринимательство. Это приводит к тому, что рамки социального аудита просматриваются только в программах ответственного партнерства крупного бизнеса, который представляет интересы бизнес-сообщества и государства. Такая асимметрия приводит к тому, что бизнес-сообщество, признавая необходимость объективной оценки социальных инвестиций компаний, не спешит разрабатывать встречные предложения, отдавая это на откуп государству. Государство же, со своей стороны, пытается продолжить инновационную политику, стремясь ввести социальный налог на бизнес или реализовать схемы вне экономического или политического влияния или давления на бизнес-структуры. Однако оценка эффективности социально значимой деятельности компаний становится необходимостью, что связано с острыми социальными

проблемами (проблема стилизации социальной сферы, устранение резких социально-структурных диспропорций, необходимость нахождения формулы сбалансированных отношений с властью и местным сообществом).

Для бизнес-сообщества социальный аудит может стать инструментом влияния на региональную и федеральную власть, а также механизмом гарантий, защищающим от бюрократического давления и коррупционной политики со стороны отдельных государственных структур или чиновников. К тому же социальный аудит дает возможность мониторинга внутриорганизационных отношений, создает условия для диверсификации деятельности бизнес-структур, освоения ими новых рынков, технологий и сбыта в том смысле, что основная ценность современной экономики основывается на развитии человеческого капитала, что социально-эффективные отношения внутри бизнес-структур могут стать моделью для распространения их деятельности на общество, для взаимодействия с обществом на различных уровнях и не сводиться к отдельным, пусть и запоминающимся, пиар-акциям.

В условиях современной российской практики существуют причины, заставляющие «усомниться» в социальном аудите, так как до сих пор не существует социального рейтинга российских компаний, а проводимые конкурсы на лучшие социальные инвестиции, как правило, связываются с внутриэлитными, региональными, клановыми устремлениями или имеют своей целью лоббирование интересов той или иной компании перед государством, а иногда и уход компаний от налоговой ответственности путем создания фондов, вкладывающих средства в досуговую сферу (шоу-бизнес, спорт) и не уделяющих внимание проблемам развития местных территорий, обеспечению социальной инфраструктуры, образовательным или профессиональным проектам.

Существующая практика социальной отчетности, принятая в большинстве компаний, в основном соответствует установленному еще в 50-е гг.ХХ в. набору индикаторов экономической, социальной и

экологической сфер. Между тем главная особенность социального аудита состоит в том, чтобы выявить, как социально ответственное поведение компаний сказывается на показателях ее деятельности. То есть социальный аудит выявляет социально-инвестиционную деятельность не как производную от основной экономической деятельности, а как вполне самостоятельную и оказывающую влияние на все сферы деятельности компании.

Таким образом, социальный аудит дает возможность сформировать систему цивилизованных отношений между бизнесом и государством, бизнесом и обществом как в смысле повышения социальной ответственности бизнеса перед обществом, так и в смысле упрочения его партнерских отношений с государством. Иначе социальная ответственность будет выступать только как система вынужденных уступок со стороны бизнес-структур под давлением государства, требующего извлечения сверхприбылей из дохода бизнес-структур. Но такая схема небезопасна, так как фактически происходит перераспределение ответственности в связке «власть -бизнес» и в этой ситуации не выигрывает общество в целом.

Известно, что реализация в России национальных проектов столкнулась с двумя препятствиями. Во-первых, несмотря на масштабные организационные и финансовые усилия со стороны государства при реализации социальных программ, эффективность их отдачи во многом снизилась, потому что к этому не были привлечены бизнес-структуры на региональном и локальном уровнях. Во-вторых, отстраненность или безразличие бизнеса к ключевым социальным программам приводит к тому, что бизнес-структуры снижают уровень социальной ответственности внутри компаний, перекрывая эту планку только размерами доходов своих служащих.

Существует немало нареканий по поводу социального аудита, непоследовательности и необъективности оценок, однако необходимо отметить, что как раз неразвитость практик социальной ответственности и распыляет перспективные направления социального аудита или ведет к сужению известных нормативов

прибыльности. Социально безответственное поведение бизнес-структур часто интерпретируется как «злой умысел», а не как следствие недостаточной интегрированности в систему деятельности компаний практик социальной ответственности.

Проанализировав существующую практику применения социального аудита, можно отметить, что данная проблема имеет теоретико-методологическое и социально-практическое значение. Во-первых, социальный аудит, как дискурсивная практика, нуждается в определенном уточнении дефиниций и в переводе из сферы экономических (рыночных) целей в социальную сферу с целью выявления его влияния как на деятельность компаний, так и на их отношения с обществом и государством.

Во-вторых, практики социального аудита не

институционализированы, что связано с отсутствием не только определенной нормативной базы, но и устойчивых эффективных социальных методик, включающих в себя социально-интегративные показатели, прежде всего показатель сбережения и развития человеческого капитала. В-третьих, социально-философское знание нуждается в обращении к социальному аудиту для расширения представлений, для усиления прогностической и регулирующей роли социального знания, которое часто сводится к констатирующему, описательному или аналитическому (прагматическому) уровням.

Степень научной разработанности темы. Социальный аудит становится предметом социальной рефлексии в социологической мысли, что связано с прикладным характером, с ситуацией, когда социальные практики «опережают» социальную мысль: в работах чикагской школы (П. Лазарсфельд, Л. Лорд, Э. Смолл) были выявлены предпосылки социального аудита как сфокусированности социальной мысли на решении вопросов социального регулирования, нахождения нестандартных способов изменения в деятельности доминантных деловых структур. Однако при этом следует отметить, что данная научная школа хотя и дала импульс для осмысления социального аудита, но не определила его место в системе

социального знания. В трудах представителей этой школы была обоснована попытка систематизации эмпирических данных, связанных как с социальным последствием индустриализации, урбанизации социальной экологии, так и социальной ответственностью компаний, которые выступали мощными экономическими и часто политическими агентами на «закрепленных» территориях.

К выводам чикагской школы можно отнести выявление взаимоотношений между социально-территориальным, социально-структурным делениями и сферой социальной компетенции компаний, установление зависимости между социально ответственным поведением компаний и состоянием местного сообщества. Также серьезным вкладом можно считать то, что социологическое знание рассматривается как экспертное по отношению к социальной ответственности компаний. Иными словами, понятие «социальный аудит» было предформировано чикагской школой, хотя и не определено как самостоятельная дефиниция, и тем более как самостоятельное научное направление. В дальнейшем, в связи с изменениями в американской государственной политике, связанной с перераспределением социальной ответственности бизнеса и власти, привлечением СМИ к проблеме социальной ответственности компаний, наступает период политизированного взгляда на эту проблему, сводящегося к определению политико-правовых рамок социального партнерства в формировании социального имиджа компаний и их репутационного капитала.

Предлагаемые социологические методики были связаны с интерпретацией этих фактов и рассмотрением их как производных от экономической мощи и политического влияния субъектов бизнеса.

Достаточно известной является позиция Э. Берджесса, который предполагал, что социальный аудит является не моделью поведения, а есть процедура контроля со стороны государства, а значит, не имеет внутриорганизационных, свойственных бизнесу, отношений.

Социологическая мысль, таким образом, смещалась в сферу властных отношений, а эмпирическим основанием являлись конкретные экономико-статистические данные.

В 1960-е годы, как признают представители структурно-функционального анализа (Т. Парсонс, А. Рисмен, М. Троу), социальный аудит становится веянием времени, так как экономическая социология перестает быть промежуточной социологической дисциплиной, а становится знанием о человеческом поведении и коллективном восприятии. Согласно теории модернизации и связанной с ней идеей структурного равновесия Т. Парсонса, социальный аудит является системой соблюдения, системой мониторинга взаимных обязательств ассоциаций и общества, что относится к характерным чертам современности. Дифференцированность общественных отношений в силу социальных и социально-профессиональных ролей становится формой коммуникации между различными социальными слоями общества, внося в отношения общества и государства принципиально новый момент взаимных обязательств, и при сохранении разделенности адаптивной и целевой функций производит интеграционный эффект.

Таким образом, социальный аудит рассматривается как определенная процедура, схема действия, ведущая к установлению социальной отчетности в условиях потенциального равновесия, связанного с неравномерным развитием общественных подсистем.

Акцентируя внимание на проблеме социального аудита, такие социологи, как Дж. Мехью, Э. Райе, Г. Эндрубай, говорят о том, что социальный аудит вносит существенный вклад в представление об элитах как субъектах социальных отношений, выводит его на понимания уровня их социальной ответственности.

Американская социальная мысль, ориентированная на прагматизм, в целом сохраняет традицию самостоятельности бизнес-сообщества по отношению к государству и не определяет рамки общественного аудита как средства контроля за социальными последствиями их экономической деятельности. Иными словами,

пространство социологической мысли определяется дилеммой социальной ответственности и социальной безответственности компаний, что укладывается в схему бизнес-сообщества как ведущего социального актора и соответствует теории минимального государства.

Европейское экспертное сообщество, исходя из традиции классической социологии (М. Вебер, Э. Дюркгейм), заключающееся в признании позитивного влияния социальной мысли на совершенствование социальных практик, рассматривает социальный аудит как инструмент налаживания взаимоотношений бизнес-класса и общества, общества и государства. Этому способствуют наработанные схемы правового и социального государства, а также, как пишет Э. Гидденс, перемещение социологии на уровень осмысления социальной локальности.

Определенный импульс исследованиям в сфере социального аудита был задан в неоинстшуционализме, выявлении формальных и неформальных правил в обществе, позволяющих влиять на взаимодействия государства и бизнеса в социальной сфере, описывая государство, как совокупность управленческих структур с предписанными функциями делался вывод, что государство выступает «буфером» между партикулярными устремлениями агентов рынка и общественными запросами, гарантируя контракт на основе рационального общественного выбора (Д. Норт, Дж. Бьюкенен, П. Бурдье).

В работах представителей гуманистического направления (П. Бергман, Т. Лукман, Э. Гидденс) просматривается идея анализа социального аудита как фактора, индикатора гуманизации социальных отношений и перехода к выделению человеческого капитала как основного фактора экономики. Но основная тональность задана в работах социологов «третьей волны» (П. Дракер, О. Тофлер, Ф. Фукуяма, А. Этциони), которые исходят из того, что современный труд из традиционно-семантического превращается в гуманистический, и, в силу этих изменений, социальный аудит

характеризует свободное время и возможность реализации творческих способностей работников компаний.

Также понятие социального аудита распространяется на сферу социального управления и, по мысли О. Тофлера, связано с «новым» типом гуманистических корпораций, нацеленных на социальные инвестиции как основное свидетельство и основной показатель эффективности их деятельности.

Несомненно, на формирование гуманистического подхода влияет как преодоление технологизма и прагматизма в оценке социального аудита, так и развитие новых социальных практик, связанных с различными общественными ассоциациями (экологическими, женскими, молодежными), ставящими своей целью общественный контроль за социальными программами государства и бизнес-сообщества.

Можно, конечно, сказать, что предлагаемые социально-рефлексивные схемы «страдают» определенным схематизмом и идеализированностью, завышенной оценкой социально-проективного потенциала. Бизнес-компании игнорируют факты и такую сторону дела, как извлечение прибыли из демонстративного эффекта социальной ответственности. Вместе с тем в работах представителей «новой волны» определяются базисные показатели, формирующие эффективную систему социального аудита, к которым относятся, наряду с традиционными (качество управления, энергосбережение и охрана окружающей среды, отношения с персоналом, трудовые отношения, права человека, отношения с сообществом), такие факторы, как реализация ожиданий, ключевых акторов компаний в системе гуманизации отношений. Кроме того, анализируются трансакционные издержки социально безответственного поведения компаний, включающего в себя избыточные затраты на решение экологических, кадровых, маркетинговых проблем.

Отходя от схемы трактовки социального аудита как способа улучшения бизнес-показателей, представители «новой волны», в частности, П. Дракер, предлагают оценивать управленческие

решения, понимать управление компанией как управление людьми, а не как управление технологиями и сбытом продукции, что требует переопределения системы внутрикорпоративных ценностей и вырастающих из этого целей экономической деятельности.

В работах Ф. Фукуямы, Р. Инглехарта рассматривается проблема социального доверия как основного показателя социального аудита. Исследователи утверждают, что эффективный социальный аудит не возможен вне установления доверительных отношений между обществом и бизнес-сообществом.

Несмотря на критику социально-«контейнерного» государства, осуществленную еще Э. Гидденсом, А. Этциони указывает, что социальный аудит должен рассматриваться как форма контроля общества, проведение государственной политики в социальной сфере и как возможность повышения экспертной способности гражданского общества.

Российская социологическая мысль в целом еще не вышла за рамки экономического и правового подхода к проблеме аудита, на что указывает то обстоятельство, что в сфере социального аудита работают представители данных' дисциплин. Используя методы неоинституционального подхода, Г. Кляйнер, В. Ковалев, Ю. Олейник, В. Тамбовцев, Р. Нуреев рассматривают социальный аудит как возможность преодоления концепции власти собственности, как экономический институт и как самодейственный инструмент введения общественно необходимого порядка, а также формирование неоинституциональной среды нового типа.

В работах С. Пыжова, С. Скоробогатова, А. Яковлева, П. Перегудова отмечается, что в российском обществе социальному аудиту мешает как этатизация, так и корпоративизация бизнеса, замещающего социальный аудит стратегиями договоренности бизнеса с государством и представляющего социально ответственное поведение, как поведение, соответствующее целям корпоративного развития.

Более перспективным представляется применение субъектно-деятельностной модели, выявляющей особенности и возможности социального аудита в российском обществе. Так, Н.А. Римашевская, М.А. Шабанова указывают на то, что в российском обществе сформировались рыночные институты, но в соответствии и в контексте экономических и социальных установок большинства населения. Их можно воспринимать как рыночные, но еще не достигшие состояния социальной зрелости, т.е. осуществляющие социально ответственное поведение и, как необходимую процедуру, социальный аудит.

А.В. Мозговая, К.В. Шлыкова, О.Н. Яницкий рассматривают социальный аудит в контексте прогнозирования, минимизации и предотвращения последствий социальных рисков, что способствует переопределению параметров управления и включению в деятельность экономических корпораций оценки последствий корпоративных решений для качества окружающей среды и здоровья населения. Эти ученые также отмечают бессистемность применяемых показателей социальных рисков, что связано с неразвитостью практик социального аудита.

Из исследований Е. Виноградовой, В. Мельникова, В. Вольчика можно сделать вывод, что социальный аудит является процедурой, которая позволяет обеспечивать как социальную стабильность, так и рост инвестиций, перевод бизнес-сообщества в социально-инвестиционный режим.

Признавая несомненную эвристичность неоинституционального подхода, определяющего социальный аудит как следствие институциональных изменений в отношениях бизнеса и государства, следует отметить, что российская социальная мысль нуждается как в применении многомерной модели социального аудита, как системы социального регулирования, включающего описание традиционных критериев, связанных с партнерством государства и бизнеса в реализации общенациональных и социальных программ, так и осмыслении и анализе социально-инвестиционной деятельности

бизнес-сообщества и возможностях общественного контроля (гражданских ассоциаций) за осуществлением национальных программ. Это подчеркивают в своих исследованиях В.И. Жуков, В.В. Локосов, Г.С. Седов, Н.Е. Тихонова.

На наш взгляд, представленные социально-философские подходы все-таки дают апроксиматическое (приблизительное) знание о социальном аудите, и, следовательно, теоретико-методологический конструкт и сравнение существующих подходов говорят о перспективе и потенциале междисциплинарной матрицы социального аудита, что, в свою очередь, требует применения системного социологического анализа, связанного с выявлением как институционального, так и субъектно-деятельностного подхода к социальному аудиту, связанного с воспроизводством социальных позиций акторами экономической, деятельности и оценкой реальных моделей взаимодействия общества и бизнеса, бизнеса и государства в направлении к социально-интегрированному и социально-консолидированному обществу. Такой предлагаемый нормативизм дает возможность подойти к социальному аудиту, как находящемуся в стадии становления, инструменту влияния бизнес-сообщества на социальную среду и снижение издержек, связанных с чрезмерной привязанностью к институту власти собственности.

Таким образом, социальное знание зафиксировало ряд существенных моментов, относящихся к социальному аудиту и как к инструменту политики корпораций в целях рыночной экспансии, и к оценке социально-инвестиционной и социально ответственной деятельности в рамках осуществления бизнес-программ, и как к форме общественного контроля за социальными программами государства и бизнес-сообщества.

Предложенная формулировка семантически поливалентна, требует уточнения как на понятийном (теоретико-методологическом), так и на операциональном (прикладном) уровнях, что и определяет степень самостоятельности и инновативности данного теоретико-прикладного исследования.

Целью диссертационного исследования является рефлексия социального аудита как системы социального мониторинга социально-инвестиционной и социально ответственной деятельности социальных субъектов в процессе социального регулирования, взаимного согласования интересов бизнеса, общества и государства.

В соответствии с заявленной целью необходимо решить следующие исследовательские задачи:

- определить понятие «социальный аудит», выделить его характеристики в социальном дискурсе;

- систематизировать теоретические подходы к исследованию социального аудита, выявить критерии его определения и основные характеристики;

- проанализировать процесс формирования социального аудита в российском обществе и на основе выявленных особенностей и этапов развития сформулировать теоретико-методологический конструкт исследования;

- рассмотреть социальный аудит в контексте институционализации отношений бизнеса и власти;

- проанализировать организационные и нормативные рамки социального аудита;

- охарактеризовать социальный аудит в контексте институциональных социальных практик;

- дать классификацию и раскрыть основные критерии социального аудита как процедуры социального мониторинга;

- рассмотреть стандарты социального аудита в контексте социального регулирования;

- выявить субъектно-мотивационный срез социального аудита, связанный с ожиданиями акторов «аудитного» пространства;

- охарактеризовать перспективы влияния социального аудита на рост социально ответственного поведения бизнес-сообщества и государства;

- проанализировать место и роль социального аудита в развитии системы социального партнерства;

- рассмотреть в контексте социального аудита рамки сотрудничества общества и государства в реализации общенациональных и региональных социальных программ.

Объектом диссертационного исследования выступает социальный аудит как система социального контроля, социального мониторинга поведения социальных субъектов, направленная на совершенствование системы социального регулирования.

Предметом исследования являются особенности становления и развития социального аудита в системе социальных и социально-экономических отношений российского общества.

Теоретико-методологической основой диссертации являются концептуальные положения классической и постклассической социальной мысли о социальном аудите как системе социального мониторинга в триаде «общество - государство - бизнес» (Э. Берджесс, П. Лазарсфельд, Т. Парсонс), а также положения гуманистического подхода (представители «новой волны» П. Дракер, О. Тофлер, Ф. Фукуяма, А. Этциони) о развитии человеческого капитала как основного показателя и результата социально-инвестиционной деятельности. Использованы выводы и обобщения, содержащиеся в разработках российских исследователей, направленные на выявление институциональных и деятельностных параметров социального аудита (Р. Нуреев, Ю. Латов, В. Мельников, А. Яковлев).

Также автор использует положения об эволюции отношений бизнеса и власти, общества и бизнеса, данные в исследованиях М.К. Горшкова, Н.Е. Тихоновой, Г.В. Осипова. В работе нашли отражение процедуры сравнительного анализа и теоретической экстраполяции.

Эмпирическую базу исследования составили вторичный анализ результатов и материалов социологических исследований, проведенных различными социологическими службами (ФОМ, ЦОМ

1, ИСПИ РАН, ИС РАН), данные Госкомстата РФ, региональных и государственных органов Южного федерального округа (ЮФО).

Кроме того, автор исследования основывается на данных самостоятельных обобщений, контент-анализа зарубежных источников, посвященных проблеме социального аудита.

Гипотеза исследования заключается в том, что социальный аудит из системы контроля со стороны государства над деятельностью корпораций и их принуждения к участию в социальной политике государства, в условиях перехода к экономике знания, к реализации концепции управления людьми и выдвижению человеческого капитала, как основного возобновляемого ресурса социально-экономического развития, становится эффективной формой социального регулирования во взаимодействии общества и государства и бизнеса, что определяет формирование новых организационных и нормативных рамок, связанных с включением социального аудита в обязательное условие долгосрочного стратегического социального инвестирования и обеспечением устойчивого социального развития.

Социальный аудит в контексте отмирания социально-контейнерного» государства характеризует переход от этатоцентристской модели социального регулирования к модели социального партнерства, связанной с реализацией взаимных ожиданий и обязательств в социальной сфере на основе партисипативного участия в осуществлении самостоятельных и совместных социальных программ, реализации стратегии воздействия бизнес-сообщества на регулирование в социальной и социально-экономической сфере, с одной стороны, и повышения дееспособности и эффективности государственных и социальных институтов в удовлетворении долгосрочных общественных запросов, с другой.

Научная новизна исследования состоит в следующем:

- выявлено, что социальный аудит в контексте социально-философского дискурса приобретает характер аналитической и прагматической категории, доминирующим является содержание и

включение социального аудита как категории социологического знания в систему операциональных понятий, которые, по сравнению с предшествующими прагматистскими интерпретациями, дают возможность эмпирической • верификации деятельности экономических и социальных субъектов;

- систематизированы теоретико-методологические подходы, характеризующие существующий уровень социальной рефлексии к исследованию социального аудита, в которых выявляется эволюция перехода от концепта социального аудита как феномена политико-властных отношений к пониманию аудита как основы социально-инвестиционной деятельности и социально ответственного поведения бизнес-структур, что дает определенный инновационный вклад по сравнению с существовавшими этатистскими и неоинституциональными моделями, а также выявлено, что социальный аудит в контексте социального знания приобретает характер аналитической и операциональной категории;

- выявлены специфика формирования социального аудита в российском обществе, что определяет изменения теоретических позиций в сторону понимания в качестве обязательного условия разделения власти и собственности по мере становления гражданского общества, а также расширение социального аудита за счет перераспределения от контрольной функции к социально-проективной направленности, что вносит существенный вклад по сравнению с существовавшими концепциями институционального переноса и культурного заимствования;

- определены организационные рамки социального аудита и их связь с изменениями структуры организации, с включением механизмов стимулирования работников и становления системы доверительных отношений внутри бизнес-структур, что выделяет моментный внутриорганизационный характер аудита и его влияние на основные экономические показатели, а также на укрепление связей между обществом и государством за счет повышения адаптивного потенциала и деятельности в сфере социальных инноваций, что

выявляет узость представлений о социальном аудите как технологиях взаимодействия с обществом традиционной социальной филантропической деятельности, свойственной легистскому и экономическому подходу;

- охарактеризованы нормативные рамки социального аудита, как способа его закрепления в системе внутриорганизационных отношений, и регулирование взаимодействий с обществом и государством, как тренды перехода от корпоративного к социально ответственному поведению, что связано и определяет новизну по сравнению с существовавшими представлениями о социальном аудите как форме принудительного контроля деятельности корпораций и построенного на нормативных представлениях и партнерстве с обществом;

- систематизированы институциональные практики социального аудита, которые состоят в диверсификации его форм, создании соответствующего адекватного кадрового ресурса, а также нарастания влияния в отношениях с государством и локальными местными сообществами, что определяет переключение с рыночной «прагматики» на социально-инвестиционную деятельность, способствующую развитию форм влияния в триаде «государство -общество - бизнес» и обозначенных социальных интересов;

- дана классификация форм социального аудита, связанная с критериями социально-экономической эффективности системного влияния на окружающую социальную среду и социальные инновационности, что определяет уровень интегративности показателей по сравнению с описанием критериев по основным направлениям деятельности, содержащим актуальный социальный смысл;

- охарактеризованы стандарты социального аудита, выполняющие регулирующую функцию в реализации аудитных процедур и, в силу слабой формализации по отношению к заказчику, содержащие диспаритет взаимных требований, что способствует

ограничению влияния результатов социального аудита на формирование целей и задач социального регулирования;

- определен уровень социальных ожиданий, стэк-холдеров, акторов социально ответственного поведения, который дифференцируется в зависимости от степени участия в социально ответственном поведении и социальной компетентности, что по сравнению с теорией обязательного социального партнерства определяет и нормативные ожидания, и реальные возможности, связанные с реальной ресурсообеспеченностью и возможностью конвертирования социальных ресурсов;

- охарактеризованы позиции, ценностно-деятельностные мотивации, основанные на ценностном консенсусе относительно ответственности и обязанностей участников социально ответственного поведения, в котором дисбаланс ответственности и обязанностей влечет внесение социального аудита в сторону конкуренции интересов или лоббирования доминирующей стороны, что стимулирует стремление к введению экспертной оценки, основанной на конвенциональных критериях по сравнению с объективистским толкованием;

- обоснована роль социального аудита в росте социально ответственного поведения бизнес-сообщества и государства, которая выражается в принятии способов и результатов социального аудита как системы диагноза и контроля социальной ответственности субъектов управления, характеризующейся нацеленностью на рост социально-мотивационной и социально-инвестиционной составляющих в выработке и реализации приоритетов совместной деятельности;

- обоснованы роль и место социального аудита в развитии системы социального партнерства, выражающиеся в повышении социальной компетентности акторов социального партнерства на основе социальной отчетности, и усилении взаимных обязательств в контексте координации социально ответственного поведения;

- выявлена специфика участия субъектов социального аудита в реализации общенациональных региональных программ социального развития, что определяется ожиданиями бизнеса на запрос государства и, в меньшей степени, системой гибкого реагирования на потребности развития региональных локальных сообществ, что, по сравнению с позицией малых дел, дает возможность рассмотреть социальный аудит как способ стимулирования социально-проективной деятельности и системы взаимного согласования интересов в социальной сфере российского общества.

На защиту выносятся следующие положения:

1. В системе социального знания социальный аудит приобретает характер аналитической и прогностической категории, связанной с переходом от классической к неклассической парадигме социального знания, включающей и легитимирующей взаимодействие экономической и социальной сфер, как связанных с рациональным социальным выбором, предполагающим «контракт» по взаимному выполнению обязательств в контексте установления и защиты правил игры в контексте социального регулирования. В теоретическом смысле социальный аудит имеет социально-проективную направленность, так как выявляет и реальный уровень социальных притязаний, и согласование социальных ожиданий с возможностями, ресурсами и перспективами совершенствования отношений внутри триады «бизнес - общество - государство». Если анализ социального аудита выявляет позитивный смысл согласования ожиданий, то исследование перспектив социального аудита показывает аксиологический характер, социально-ценностный смысл аудита, обусловливающий привыкание субъектов социального управления к новой модели социального взаимодействия.

2. Сравнительный анализ теоретических подходов к проблеме социального аудита приводит к выводам о необходимости критической рефлексии классического (структурно-функционального и институционального) подходов, отражающих становление социального аудита как системы социального мониторинга социально

ответственного поведения экономических и социальных субъектов и катализатора социально-инвестиционной деятельности, что характеризует переход к субъектно-деятельностной модели, включающей учет таких факторов, как изменение отношений между бизнес-сообществом и государством и гражданским обществом в сторону транспарентности системы взаимных обязательств на условиях сдерживания экспансионистских устремлений к завоеванию рынка ценой ограничения социальных обязательств и демонополизации государственных структур в сфере социального регулирования через мотивацию социально-контрактного, социально-ответственного поведения субъектов социального регулирования.

3. Теоретико-методологический конструкт, ориентированный на выявление специфики развития социального аудита в российском обществе, связан с формированием многомерной модели верификации социального аудита, включающей как операциональные показатели социально-инвестиционной деятельности бизнес-структур, так и интегративные, определяющие социальный аудит на уровне участия в реализации общенациональных и региональных социальных программ. Наиболее существенным показателем выступает критерий социально ответственного поведения, основанный на реальной оценке способности субъектов социального аудита к деятельности, направленной на устранение социальных диспропорций в российском обществе и совершенствование отношений в социальной сфере.

4. В институциональном аспекте социальный аудит представляет расширение рамок внутриорганизационных отношений для возможностей перевода требований внешней социальной среды (общества) на режим повышения социальной эффективности бизнес-сообщества путем перехода от модели «власть - собственность», основанной на вертикальном социальном контракте, к деятельности в рамках социального партнерства с привлечением гражданских ассоциаций как независимых экспертов социального аудита, что обусловлено пониманием социального аудита как имманентной

характеристики институционального воспроизводства и развития субъектов социального регулирования.

5. Нормативные и организационные рамки социального аудита определяются становлением системы доверительных отношений и использованием институциональных ресурсов в целях усиления стимулирования роли человеческого капитала (социально-мотивационных и социально-мобилизационных ресурсов) в социальном развитии. Кризис предшествующего корпоративного, направленного на удовлетворение групповых инвестиционных усилий, определяется трансакционными издержками, возникающими в результате монополизации социального регулирования, ведущего к напряженности в отношениях государства и бизнес-структур через практики принуждения и использования должностного ресурса, редуцирующие социальный аудит к формам внешнего контроля и вмешательства.

6. Институционализация практик социального аудита связана с повышением роли критерия социально ответственного поведения субъектов социального регулирования и формированием готовности к социальному аудиту на уровне привлечения экспертных (гражданских) сообществ, что, не исключая возможности участия государства, понижает риски бюрократического воздействия и выявляет возможности использования социального аудита в качестве инструмента формирования социальных альтернатив в рамках множественности форм социальных приоритетов. Это означает, что социальный аудит ориентирован на переход от корпоративистских и этатистских стандартов к созданию системы горизонтального социального контракта в сфере социального регулирования.

7. Классификация социального аудита, в основном, основывается на «отраслевых» критериях (социально-экологических, социально-благотворительных), на представлении о социальном аудите как операциональном уровне, характеризующим институциональные «успехи» субъектов социального регулирования. В перспективе социальный аудит имеет стратегической целью

совокупный социальный эффект, включающий интегративные показатели в оппозиции к критерию социально ответственного/безответственного поведения, связанного с вовлеченностью субъектов (адресатов) социального аудита в систему устойчивого социального мониторинга. Очевидна потребность в классификационных процедурах по показателю сохранения и развития человеческого капитала как основного ресурса социального развития и повышающего степень предупреждения дисфункциональности субъектов (адресатов) социального аудита.

8. Стандарты социального аудита находятся в состоянии становления, что характеризует «засилье» стандартов, заимствованных из практики экономического и финансового аудита, непостоянство, дефицит единых базовых требований, но и определяет гибкость и деформализованность предлагаемых рекомендаций по реализации. С ужесточением внутренних стандартов аудиторской деятельности возникает диспаритет в отношениях с заказчиком, склонным в силу тех или иных сложившихся обстоятельств игнорировать рекомендации или снижать планку предъявляемых требований. Социальный аудит может в этой ситуации восприниматься как требование желаемого поведения, способствующее формированию иерархии целей субъекта социального регулирования, реализация которых зависит от степени принятия/отклонения результатов социального аудита.

9. Социальный аудит стимулирует переход участников социального взаимодействия от патерналистских и прагматистских ожиданий к умеренно достижимым целям, базирующимся на оптимизации распределения социальных благ как условия повышения возможностей равенства доступа к социальным ресурсам в контексте устойчивого социального развития, что требует реализации концепции интегративного (сквозного) социального участия и признания социально-инвестиционной деятельности, как имеющей непосредственный экономический эффект в форме расширения потребителей производимых услуг и использования потенциальных

возможностей социальной настройки институциональной среды в условиях существующей высокой неопределенности и отсутствия социального доверия.

10. Роль социального аудита как системы процедур проверки, уточнения и сравнения показателей социального баланса в росте социально ответственного поведения субъектов социального управления выражается в определении системы взаимных социальных обязательств, связанных с оценкой социального потенциала субъектов управления и степенью их готовности к социальному партнерству. Социальный аудит эффективен как имеющий рамочный характер, что позволяет перераспределить социальную компетентность при сохранении свободы использования внутренних организационных и социальных ресурсов.

11. В системе социального партнерства социальному аудиту как процедуре социального мониторинга принадлежит стимулирующая роль в повышении социальной компетентности субъектов социального регулирования, согласовании взаимных обязательств на основе социальной.информации, полученной в процессе социального аудита. Адекватность информации применительно к процессу социального партнерства означает расширение возможностей для приведения целей социального партнерства в оптимальное состояние, а также прогнозирование деструктивных и позитивных факторов в процессе изменения положения участников социального партнерства. Это означает, что в долгосрочном плане необходим переход к ориентации на спрос со стороны общества, предполагающий активную роль адресатов социального аудита.

12. Опыт участия адресатов социального аудита в реализации общенациональных и региональных социальных программ показывает, что он сводится к традиционной практике «долевого» участия и слабо влияет на жизнедеятельность локальных и региональных сообществ, что определяет необходимость переопределения социально ответственного поведения с высшего федерального уровня на региональный, позволяющий адресатам

социального аудита работать на «вверенной» территории, исходя из критериев согласования экономического роста и повышения качества социальной региональной среды. Для этого существуют основания в виде необходимости координации социального регулирования, легитимации деятельности бизнес-структур в восприятии населения регионов, построения надежной основы отношений общества, государства и бизнеса.

Научно-практическая и теоретическая значимость диссертационного исследования определяется теоретическим осмыслением социального аудита в сфере социального регулирования общественной жизни, а также изменений, связанных с повышением социально ответственного поведения в рамках минимизации социальной напряженности и повышением эффективности реализации федеральных и региональных социальных программ.

Выводы и положения диссертационной работы могут быть применимы в качестве рекомендаций по совершенствованию деятельности государственных органов и бизнес-структур в осуществлении совместной социальной политики на региональном и локальном уровнях.

Результаты исследования могут быть использованы в процессе преподавания общих курсов социологии, политологии, социальной философии, а также при разработке и чтении курсов и спецкурсов лекций по теории социальных коммуникаций, социального развития, социального регулирования.

Апробация работы. Результаты диссертационного исследования докладывались и обсуждались на межкафедральных и научно-теоретических семинарах кафедры социально-гуманистических дисциплин Донского филиала «ЕАОИ», а также на международных, всероссийских и региональных конференциях, среди которых: «Социально-экономические проблемы развития Южного региона» (г. Азов, март 2009 г.); «Актуальные вопросы развития предпринимательства в ЮФО» (г. Ростов-на-Дону, март 2009 г.); внутривузовская научно-практическая конференция студентов,

аспирантов и молодых ученых «Студенческая наука XXI века: проблемы и перспективы развития» («Евразийский открытый институт», г. Ростов-на-Дону, апрель 2009 г.); Международная конференция «Регионы Юга России: вызовы мирового кризиса и проблемы национальной безопасности» (г. Ростов-на-Дону, октябрь

2009 г.); II Международная научно-практическая конференция «Кавказ - наш дом!» (г. Ростов-на-Дону, сентябрь 2010 г.); VI научно-практическая конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Инновационное развитие современной экономики: теория и практика» («Евразийский открытый институт», г. Москва, ноябрь

2010 г.); международная научно-практическая конференция «Модернизация российской экономики: проблемы и перспективы» ( г. Ростов-на-Дону, март 2011г.) и др.

По материалам диссертационного исследования опубликовано 25 научных работ общим объемом 29,64 п.л., в том числе 10 работ объемом 4,5 п.л. в изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ, и в монографии объемом 13,44 п.л.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, включающих двенадцать параграфов, заключения и списка литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, характеризуется степень разработанности проблемы, определяются цель и задачи работы, определяется теоретико-методологическая и эмпирическая база исследования, формулируются научная новизна и положения, выносимые на защиту, а также указывается теоретическая и практическая значимость работы, ее апробация.

Глава 1 «Социальный аудит в контексте социального знания» посвящена рассмотрению общетеоретических подходов к

анализу социального аудита и определению места и потенциала социального аудита в системе социологического знания.

В параграфе 1.1 «Социальный аудит как объект социальной рефлексии» анализируется социальный аудит как понятие, имеющее определенный аналитический, объяснительный и прогностический потенциал в исследовании процессов социального регулирования.

Следует отметить, что понятие социального аудита проникает, инфильтрируется в социальную мысль постепенно. И то, что теоретическое осмысление социального аудита приходится на период 1970-х годов, выглядит убедительным, способным дать теоретические последствия, так как оно было «подготовлено» самой эволюцией социальной мысли.

Вторичностъ социального аудита в системе аудита (налоговый, экономический, технологический, экологический) имеет последствиями, во-первых, то, что социальный аудит до сих пор не дифференцирован как самостоятельный предмет социологического анализа; во-вторых, исследователь испытывает немалые теоретико-методологические трудности, связанные с тем, какие, собственно, критерии относятся к социальному аудиту и как прогнозировать модели социального аудита по критерию эффективности.

На взгляд автора диссертации, социальный аудит, являясь продуктом внешних политических обстоятельств, так и остался на уровне эмпирической верификации, хотя здесь несомненен вклад чикагской школы.

В оценке и понимании социального аудита как объекта социальной рефлексии прослеживается определенная аморфность, это свидетельствует о том, что исследователи изначально предполагают, что социальный аудит может быть чисто социологической экспликацией, и поэтому вводят критерии классификации, из которых следует, что социальный аудит является процедурой оценки, а не социального знания.

Категория социального аудита встраивается в систему социологического знания, но на достаточно условных конвенционалистских основаниях, и является «примером» переноса.

Автор считает, что устойчивая традиция операционального понимания социального аудита доминирует в современной социологической мысли, так как не существует четко определяемых, системно выверенных сформировавшихся подходов к данной проблеме, или ситуация складывается таким образом, что социальный аудит является междисциплинарным знанием, которое не может быть проинтерпретировано социологически в силу его укорененности, значимости, осмысленности, а также в силу того, что существуют определенные, достаточно влиятельные экономические и психологические контексты.

В параграфе 1.2 «Теоретико-методологические подходы к проблеме социального аудита» содержится характеристика и оценка существующих подходов к проблеме социального аудита и возможных путей ее интерпретации в социально-теоретическом аспекте.

Автор диссертации придерживается позиции, что классическая социологическая мысль исходит из того, что отношение общества к индивиду является отношением целого и его частей (Э. Дюркгейм), или, напротив, из методологического индивидуализма (М. Вебер), полагавшего, что ассоциации (корпорации) представляются, скорее, идеальным типом совместного действия, нежели можно подтвердить или опровергнуть их социальную реальность.

Методология социального аудита складывается в классической парадигме социального знания под влиянием двух полярных концепций номинализма и реализма. В понимании социального аудита, таким образом, выступают на первый план субстанциональные проблемы. Хотя загруженность избыточными социологическими смыслами приводит к тому, что практика социального аудита базируется на количественных измерениях, далеких от социологической интерпретации. Но в классической

социологии социальный аудит не достигает общетеоретического статуса, однако также нельзя с уверенностью говорить о том, что ему придается операциональность, возможность эмпирической идентификации. То, что вносит чикагская школа в качестве количественных параметров, является в большей степени признанием постфактум тех результатов, которые по отношению к социальному аудиту выглядят как эконометрическая процедура.

Автор подчеркивает, что в рамках постклассической социологии проблема социального аудита рассматривается субъектно. Это означает, что для того, чтобы пережить вывалившиеся на нас перемены, как отмечает О. Тофлер, мы должны по-новому взглянуть на устройство наших организаций, рассмотреть те проблемы, с которыми сегодня сталкиваются компании (организационное несоответствие, излишняя вера в вертикальную иерархию, необыкновенная самоуспокоенность). Социальный аудит является той процедурой, которая может и поколебать, и изменить отношение к традиционным основам.

Диссертант считает, что, во-первых, социальный аудит требует перестройки вертикальной структуры, отхода от модели «маленькой управляющей компании» множества функциональных отделов в пользу горизонтальных связей, в которых бы каждый работник по логике социальной заинтересованности или соучастия получал возможность вносить предложения по совершенствованию и контролю деятельности организации. Во-вторых, вертикальная иерархия неизбежно распадается под натиском социального аудита хотя бы потому, что по его результатам можно говорить о постоянном обновлении руководящего состава и адаптации к набору ценностей, которые характерны для потребителя. В-третьих, на смену обыкновенной самоуспокоенности приходит осознание постоянного использования не только долгосрочных, но и разовых возможностей.

В параграфе 1.3 «Специфика социального аудита в российском социальном пространстве» выявлены особенности становления практики социального аудита на уровне

внутриорганизационной деятельности и в системе регулирования социально-экономических процессов в российском обществе.

Социальный аудит пока слабо проявляется в сотрудничестве российского бизнес-сообщества и государства, бизнес-сообщества и гражданских ассоциаций. На поверхности лежат такие причины, как специфика функционирований российских рыночных институтов, связанная с доминированием адаптивного потенциала над инновационными практиками; не просто координирующая, а интервенционистская роль государства в определении и переформатировании социального пространства; незрелость гражданских ассоциаций.

На взгляд диссертанта, есть и другие, не менее существенные мейнстримы, позволяющие указывать на особенности функционирования социального аудита в России. Во-первых, наше общество пережило период социальных трансформаций, в результате которых большинство рыночных и демократических структур «закладывались» заново, не имели определенного репутационного капитала, не опирались на традиции социальной филантропии и деловой культуры. Во-вторых, социальный аудит в российской практике отождествлялся и до сих пор отождествляется с контролем государства за деятельностью компаний и не включает категорию и оценку социально ответственного поведения компании со стороны самих объектов социального аудита. В-третьих, существующая система вертикальной иерархии, градуирования бизнес-сообщества по степени близости к государству не позволяет говорить о применении квалифицированных показателей социального аудита, о его выходе на уровень наращивания репутационного капитала и социальной мотивационной направленности деятельности самого бизнес-сообщества. В-четвертых, социальный аудит как процедура социального мониторинга нуждается в стабильном и устойчивом экспертном сообществе, группе специалистов и менеджеров, которые должны обладать достаточным социальным капиталом, чтобы быть независимыми от внешних влияний.

Тем не менее диссертант полагает, что с конца 90-х годов наметился поворот в оценке перспектив социального аудита в российском обществе. И причиной тому послужили определенные сдвиги, связанные с выходом российского бизнес-сообщества на международный уровень.

Если вводить аналитические критерии, то бизнес-сообщество сосредоточилось на операциональном аспекте социального аудита и пока еще не разработало систему концептуализации социально ответственного поведения в отношениях с обществом и государством. Если говорить о связке с обществом, то налицо очевидный разрыв между ожиданиями общества, которые все более «истончаются» в связи с наступлением кризисных времен, и запросами бизнес-структур, ориентированных в большей степени, в силу специфики ведения российского бизнеса, на хорошее отношение с конкретными структурами исполнительной и законодательной власти. Однако такая конструкция является однобокой, что фактически замыкается в узком социальном пространстве, не давая возможности осмыслить перспективу социального аудита как системы действенных мер, направленных на расширение и укрепление социально-репутационного капитала компании, бизнес-сообщества и формирование, повышение статуса в социальном партнерстве с государством и обществом.

Для государственных структур до сих пор очевидным является применение чисто налоговых правовых или иных аналогичных мер в сотрудничестве с корпорациями. Американский опыт 40-х годов, представляясь безнадежно устаревшим, достаточно актуален в том смысле, что до сих пор не раскрыты резервы критериальной закрепленности компании. Существующая же система налогообложения, когда большинство резидентов расположены в крупных мегаполисах, обостряет проблему социального самочувствия в российской провинции и не способствует росту доверия компаниям как «носителям» московского капитала.

Автор делает следующие выводы: существующий в России вакуум восполняется так называемым корпоративным управлением, что требует перехода к системе социального аудита, помогающего решить две проблемы (двоякую проблему): как повышение социальной ответственности компаний, что реально и динамизирует экономический рост, так и отказ от модели административного управления.

Что касается особенностей формирования социального аудита в российском обществе, то следует обратить внимание на проблему неправительственных гражданских структур, нуждающихся в дополнительных правовых и социальных стимулах для социальной переориентации своей деятельности.

Также социальный аудит нуждается в задании определенной правовой базы и формировании независимого экспертного сообщества.

В Главе 2 «Социальный аудит: институциональный аспект»

определяются институциональные и структурные параметры включения социального аудита в систему социального регулирования.

В параграфе 2.1 «Социальный аудит в контексте отношений бизнеса и власти» исследованы возможности развития практик социального аудита с учетом взаимоотношений бизнес-сообщества и власти в российском обществе.

Если рассматривать историю взаимоотношений власти и бизнеса, то очевидным примером являются Соединенные Штаты, где логика и идеология сводного предпринимательства в 1940-е годы сменилась социально ответственной политикой, которая, хотя и закреплялась на локальном уровне в качестве заботы о прикрепленной территории, имела зримыми и весомыми последствиями включение социального аудита в цели (миссию) бизнес-сообщества и использование социально-мотивационных методов (стимулов) в укрепление системы экономических показателей.

Следует отметить, что институционализация отношений бизнеса и власти означает упорядочение отношений на основе определенных правил игры, диктуемых на основе консенсуса ценностей. Если же социальный аудит построен на «временной» стыковке интересов, он является кратковременным мероприятием и не представляет возможности для перерастания корпоративистского подхода в социально ответственный, укладывающийся в схему современной экономики знаний.

По мысли диссертанта, можно выделить три модели отношений власти и бизнеса, значимых для социального аудита:

^неолиберальная - связана с минимальным вмешательством государства в рыночную сферу и задействованием налоговых и правовых механизмов;

2) оптимальная - фиксирует состояние социальных аудитов исходя из данности сложившейся ситуации, т.е. от факта присутствия;

3) нормативная модель отношений «власть - бизнес» - на первый план выступают неформальные институциональные характеристики, которые не предусматривают инерционность сложившихся институциональных форм и характеризуются высокой степенью конкурентности кооперации в реализации социальной политики.

Автор предполагает, что ориентиром для практик социального аудита выступают нормативная модель и гражданские структуры, поскольку взаимосвязь бизнеса и общества является мощным стимулом для поддержания отношений власти и бизнеса в стабильных рамках и также механизмом корректировки существующих форм взаимодействия в пользу согласования стратегических целей всех субъектов социально-экономической деятельности.

В параграфе 2.2 «Организационные и нормативные рамки социального аудита» определен коридор организационных и нормативных возможностей для становления и развития социального

аудита как инструмента социально-управленческого воздействия в рамках социального регулирования.

Социальный аудит в институциональном аспекте характеризуется становлением и формированием определенных организационных и нормативных рамок. Причем, нормативно-процедурный аспект асоциального аудита выдвинулся на первый план в связи с тем, что организационно социальный аудит структурировался в системе государственного контроля над деятельностью бизнес-сообщества и был связан с требованиями социальной респонсивности компаний.

Ранее социальный аудит рассматривался как определенная процедура, не имеющая самостоятельных организационных рамок. Условиями социального аудита считались профессиональная компетентность государственных служащих и добросовестность бизнес-сообщества в реализации «возложенных» социальных обязательств.

Следует подчеркнуть, что социальный аудит достигает определенной организационной зрелости при наличии следующих организационных характеристик.

Во-первых, формирование целей и функций, так как до сих пор не ясно, какие функции выполняет социальный аудит в общественной жизни, не дублируются ли при этом типичные для отношений бизнес-сообщества и государства взаимные требования. Во-вторых, в условиях перестройки моделей организации, перехода от структурно-технологической к модели естественной организации, организованность связывается с самонастройкой

внутриорганизационных отношений, и социальный аудит может описываться как возможность, как ресурс, как стихийный фактор и не включает особенности развития компании. В-третьих, важно выявить соответствие между формальными и неформальными взаимодействиями компании. Социальный аудит представляет возможность перевода неформальных взаимодействий в контролируемое, формализуемого русло и расширяет объем

внутреннего управленческого воздействия. В-четвертых, социальный аудит является системой мер, которые позволяют при сохранении иерархического строения организации и соблюдении тенденции упорядочивания внутренних взаимодействий выйти на перспективу расширения горизонтальных социальных связей, так как в систему социального аудита включаются работники независимо от должностного статуса. Не менее важным моментом является то, что в таких условиях управление компанией вынуждено менять должностно-ориентированное поведение на социально ответственное, понимать и осознавать необходимость перемены должностно-ориентированного поведения на социально ответственное.

В параграфе 2.3 «Институциональные стратегии субъектов социального аудита» выявлены условия и критерии «привязки» субъектов социального управления к институциональным практикам социального аудита и принятия социального аудита в качестве показателя социальной деятельности.

По мнению автора диссертации, социальный аудит включается в систему процедур, которые ориентированы на квантификацию показателей в деятельности бизнес-структур и государственных структур, связанных с социально ответственной или социально-инвестиционной деятельностью или поведением. Часто эти показатели подводятся под отчетность социального баланса бизнес-структуры (предприятия). Согласно институциональной логике, бизнес-структуры ориентируются на социально-инвестиционное или социально ответственное поведение под влиянием структурных, организационных и нормативных перемен в структуре бизнес-сообщества.

Затрагивая проблему институционализации, необходимо учитывать, в какой степени практики социального аудита стали массовыми, регулярными, если не обязательными, во взаимоотношениях общества и государства. В России эти формы освоил первый десяток крупных компаний, к которым принадлежат такие гиганты, как Газпром, Лукойл, Транснефть, Роснефть,

Экосистемы. Что же касается сведений по среднему и мелкому бизнесу, то здесь практически отсутствуют достоверные данные или их социально-инвестиционная деятельность носит спорадический характер и привязана к конкретному социальному заказу определенных территорий или ведомств.

Автор делает вывод, что институционализация практик социального аудита связана с выполнением таких условий, как осознание субъектами социального аудита привязанности, своей принадлежности к процедурам социального контроля на уровне социального мониторинга активного участия, подготовки, разработки и реализации социального аудита, как долговременной практики, постоянное воспроизводство позиций, как участников социального аудита, и ориентация на массовые регулярные практики.

Если социальный аудит носит характер производной величины от экономической деятельности, если показатели социального аудита являются дополнением к деятельности компаний или выполняют иные, расходящиеся с миссией организации, цели или связаны с чистым лоббированием интересов, очевидно, что мы сталкиваемся с феноменом неинституционализированности.

Социальный аудит также достигает легитимации, если его способы и цели признаются всеми участниками субъектно-объектного воздействия бизнес-структуры - власть, бизнес-структуры - общество. В большей степени социальный аудит, как показывает история внедрения, определяется конкретным состоянием рыночных институтов, характером их функционирования и переходом от либеральной к социал-либеральной или коммунитаристской модели взаимодействия.

В адекватной интерпретации социальный аудит становится базисным социальным и экономическим институтом, потому что, вместе с защитой собственности и демократическими правами, социальная политика, социально ответственное поведение становится конституирующим фактором устойчивого социального развития.

Разумеется, институциональные стратегии субъектов социального аудита не могут писаться под общую мерку.

Следует подчеркнуть, что в российских условиях, где бизнес не отталкивается ни от морального, ни от религиозного авторитета, социальный аудит как система мер, инициированных государством и экспертным сообществом, сформированным из представителей гражданских структур, создает принципиально новую комбинацию экономических и политических институтов, делающих исторический выбор в пользу среднего пути, определенного типа общественного развития, обусловливающего состояние социальной солидарности, уровень социальной защиты, распределение доходов и производство коллективных благ.

Автор отмечает, что со становлением социального аудита расширяются возможности восполнения институциональных ресурсов бизнес-сообщества и разнообразятся меры воздействия интервенционизма государства в рыночной сфере. При этом деятельность бизнес-сообщества является социально ответственной только в той мере, в какой, как показывает опыт социального аудита, заинтересованность бизнес-структур имеет рыночную составляющую.

В Главе 3 «Социальный аудит: субъектно-деятельностный аспект» рассматриваются проблемы деятельностно-мотивационного контекста социального аудита, реализация его практик в соответствии с социально-управленческими установками и ожиданиями субъектов аудита.

В параграфе 3.1 «Социальный аудит: классификация как процедуры социального мониторинга» проведено исследование социального аудита как процедуры, имеющей отраслевой или системный характер, связанной с выполнением функций социального диагноза и контроля в сфере социального регулирования.

Под социальным аудитом в широком смысле понимается разнообразие методов и форм воздействия на деятельность определенных структур, связанных с расстановкой и реализацией социальных приоритетов, а аудит выступает, по аналогии с

экономическим и управленческим аудитом, как форма проверки и отчетности. Однако социальный аудит нельзя свести к чисто эконометрическим или управленческим структурам. На наш взгляд, социальный аудит выделился в самостоятельное направление социальной деятельности, связанной с двумя идентифицирующими параметрами: социально ответственное поведение и социально-инвестиционная деятельность.

Социальный аудит осмысливается как процедура принуждения или перехода бизнес-структур к социально ответственной деятельности, так как в силу целей, характера и логики деятельности бизнес-структуры не в состоянии выработать определенные социальные стандарты деятельности.

Конечно, существование разных концепций аудита показывает, что он находится в развитии и, в зависимости от значимости или целостности структур, в деятельности компаний социальный аудит может присутствовать как аудит трудовой сферы или кадровый аудит.

Ясно, однако, что аудиту в целом придается негативное значение, как инструменту предотвращения рисков. Позитивный и перспективный аспект социального аудита, связанный с социально-инвестиционной деятельностью фирмы, бизнес-структур, находится в стадии становления, хотя между двумя формами аудита (аудитом сокращения социальных рисков и аудитом социально-инвестиционной деятельности) нельзя провести жесткой демаркационной линии.

Классификация социального аудита происходит в основном на операциональном уровне. Что же касается концептуального уровня классификации, то его формулирование затрудняется обилием критериев социального аудита, которые имеют кадровый, социально-мотивационный или управленческий аспекты и в целом дробны по отношению к выработке социально-инвестиционного или социально ответственного аспекта аудита.

Автор отмечает, что социальный аудит уже на операциональном уровне делает значительный шаг в отношении реализации социально-

ориентированной экономической деятельности по отношению к работникам бизнес-структур. Но, что нуждается еще в развитии, так это формирование координированных социальных действий, о чем пока не приходится говорить, так как ни одна из бизнес-структур не может ни претендовать на роль координирующего центра, ни быть образцом применения социального аудита.

В параграфе 3.2 «Стандарты социального аудита: социальная эффективность» дается характеристика стандартов социального аудита в контексте их влияния на качество социального регулирования.

Социальный аудит как система контроля и проверки социально-мотивационной деятельности деловых организаций содержит единые базовые требования, регламентирующие нормативы по качеству и надежности аудита и обеспечивающие определенный уровень гарантий результатов аудиторской проверки при соблюдении этих требований. Это проблема унификации социального аудита, которая не выглядит столь безупречной и является необходимой «ступенью», необходимым моментом престижности и эффективности социального аудита.

Выявлено, что дело не только в общем подходе к проведению аудита или выполнению таких технических процедур, как виды отчетов аудита. Речь прежде всего идет о базовых принципах, которым должны следовать субъекты социального аудита. К социальному аудиту часто предъявляются претензии, что не обеспечивается высокое качество аудиторской проверки. К тому же социальный аудит применяется выборочно. Реальные затруднения вызывает возможность переноса, трансакции апробированных моделей социального аудита на новые сферы деятельности.

Социальный аудит носит рекомендательный (часто необязательный) характер, в силу этого обстоятельства действие стандартов аудита неизбежно прекращается. Действительно, есть ли определенный резон в том, чтобы неукоснительно следовать стандартам, если обязательное их выполнение вовсе не соответствует

тому, что аудиторское заключение может быть принято как «руководство к действию»? Таким образом, возникает асимметрия в требованиях соблюдения стандартов аудита и необязательности их исполнения.

На взгляд диссертанта, в уравнительном подходе есть определенный риск, связанный с тем, что социальная информация может быть легко пропущена в силу того, что аудиторская проверка своей достаточной регламентированностью выводит на уход от излишней избыточности, приводит к отсечению избыточной информации. Представители деловых организаций заинтересованы в социальном аудите в трех случаях: когда речь идет об имидже компании и, таким образом, о завоевании новых рынков сбыта и установлении доверительных отношений, сложившихся с клиентами; в качестве альтернативы предлагаемым государством или региональными властями моделям сотрудничества, которые по тем или иным причинам не устраивают представителей деловых организаций; когда дела кампании не столь уж блестящи, и за цифрами и безупречным положением социального аудита могут скрываться достаточно серьезные организационные, технологические или экономические проблемы.

Перспективным для стандартизации социального аудита является внедрение стандартов, связанных с управлением человеческими ресурсами, такими как практика набора персонала, здоровье, безопасность, текучесть кадров, практика продвижения и карьерного роста, роста зарплаты и выплат, процедур принятия решений, практика реагирования на насилие и на сокращение производства. Но социальный аудит рассматривает эти проблемы прежде всего с позиции скрытых затрат (падение производительности работы сотрудников в результате недоплат или кадровые перемещения, связанные с потерей рабочего времени).

Диссертант отмечает, что, во-первых, стандартизация социального аудита в России не завершена и сталкивается с трудностями отсутствия самостоятельных критериев, а также с тем,

что так называемые обязательные процедуры слабо корреспондируются со спецификой социального аудита. Во-вторых, социальный аудит в условиях сильного регулирования государством слабо учитывает региональные и локальные компоненты, однако усиление роли общественных аудиторских организаций в процессе выработки стандартов не означает перехода и достижения уровня независимой социальной экспертизы. В-третьих, стандартизация социального аудита важна для социальной деятельности, но является эффективной только тогда, если связана с действительным переключением управления на развитие человеческих ресурсов.

В параграфе 3.3 «Социальный аудит: социально-мотивационные ориентации» определены корреляционные связи между социальными ожиданиями субъектов социального управления и практиками применения результатов социального аудита.

Отмечая, что социальный аудит развивается преимущественно на операциональном уровне, можно предположить, что доминируют прагматические мотивации. Концептуальность может осмысливаться как формулирование в «наукообразной» форме реакций бизнес-структур на давление извне, связанное с наступательными попытками государства переложить на бизнес-сообщество часть социальных проблем, которые оно не в состоянии решить собственными силами, или по принципу взаимообмена, если государство берет на себя реализацию крупномасштабных, не приносящих немедленную отдачу, проектов, «пригласить» бизнес-структуры поучаствовать в решении проблем социального развития.

Процедура социального аудита связана с формированием новых форм взаимодействия между обществом, государством и бизнес-структурами. Не в последнюю очередь это зависит от того, в каком состоянии находятся субъекты взаимодействия, какими мотивационными интересами они руководствуются и что определяет выбор критериев и целей социального аудита.

Автор отмечает, что оценка социальных ожиданий участников имеет значение в смысле распределения обязанностей и

распределения сфер компетентности. Бизнес-структуры вряд ли смогут справиться с социальными проблемами в силу отсутствия у них дефицита профессиональных кадров или ресурсов для организации масштабных социальных проектов.

С другой стороны, государственные структуры не могут непосредственно регулировать политику занятости, прибегая каждый раз к финансовым «влияниям» бизнес-сообщества, что показывает несостоятельность или «потворство» неэффективному управлению (синдром АвтоВаза). Однако социальные ожидания не могут привязываться к текущим потребностям государства и, оказывается, по содержанию могут быть близкими к модели социальной помощи, что не дает возможности ориентироваться на основную цель социальной политики - сохранение, воспроизводство, расширение и развитие человеческих ресурсов.

В Главе 4 «Социальный аудит в системе социального проектирования» оцениваются перспективы развития социального аудита как показателя социально-управленческого взаимодействия в сфере регулирования социальных процессов российского общества.

В параграфе 4.1 «Социально ответственное поведение бизнес-структур и государства как субъектов социального аудита» дан анализ социально ответственного поведения субъектов социального аудита как основного критерия его социальной эффективности.

Социально ответственное поведение субъектов управления складывается из следующих компонентов: из социального потенциала, возможности и условий, позволяющих реализовать значимые внутриорганизационные или системные социальные проекты; из включения социальной ответственности в качестве критерия успешности управления; из выполнения взаимных социальных обязательств сторонами социального взаимодействия; из условий влияния социального аудита на формирование и переопределение целей социально ответственного поведения.

Анализируя эти компоненты в качестве исследовательской процедуры, автор диссертации исходит из того, что социально ответственное поведение не может сводиться лишь к декларации социальных позиций или к совокупности пусть эффективных, но не дающих системного эффекта акций.

Выявлено, что выработанные критерии социально ответственного поведения могут удовлетворять внутренним потребностям организации, но не восприниматься как таковые на уровне принятия макросистемных социальных решений или в согласовании интересов субъектов управления. Неясно, каким образом оценивать социально-диагностическую роль социального аудита отчасти потому, что еще не решено, является ли его задачей превентивная функция социальной безответственности или симулирование социально ответственного поведения. До тех пор, пока мы не определим эту цель, нельзя оценить и результаты. Без четкого определения искомых результатов социальный аудит будет сосредоточен только на том, что поддается количественным измерениям, а именно, на затратах на проведение социального аудита или исчислений издержек, связанных с затратами на социальные инвестиции.

Наиболее явным признаком роста социально ответственного поведения можно считать переход субъектов социального управления в систему социальных контрактов, взаимных социальных обязательств, что имеет очевидные экономические последствия: рост бизнес-структур, ориентированных на нерыночные показатели.

Автор делает следующие выводы: во-первых, социальный аудит связывается с ростом социально ответственного поведения как система показателей, стимулирующих социальные мотивации. Во-вторых, социальный аудит позволяет преодолеть неустойчивость в управленческом взаимодействии относительно оценки составляющих и требует расширения их влияния на осуществление социально-стратегических целей. В-третьих, тренды (подвижки) социального аудита связаны с переходом от технологизации управленческой

деятельности к этапу коммуникации, нацеленной на оценку социальной эффективности управленческих решений.

В параграфе 4.2 «Социальный аудит в развитии системы социального партнерства» проанализированы роль и место социального аудита в рамках социального партнерства бизнеса (деловых организаций), государства на основе включения социального аудита с целью усиления доверия участников социального партнерства.

Диссертантом выявлено, что проблема социального аудита имеет двоякий смысл. Первое, социальный аудит направлен на совершенствование системы социального управления, которая, в свою очередь, воссоздает конфигурацию обстоятельств, позволяющих деловой организации перерасти в организацию социального открытого типа.

Второе, отмечая, что социальное партнерство проявляется только способом социальной политики и не может рассматриваться как самоцель, можно сказать, что социальный аудит относится к процедурам, выдвигающим социальную мотивацию.

Социальное партнерство является апробированной формой социальной политики, вернее, разновидностью социальной политики, направленной на развитие взаимодействия между государством, бизнесом и профсоюзными организациями. Когда заходит речь о социальном аудите, в первую очередь, вспоминается французский опыт, в котором профсоюзные организации широко применяют и являются проводниками политики социального аудита.

Социальный аудит является условием перехода организации к управлению по критериям социальной эффективности. Социальная отчетность в таком контексте становится одним из важнейших показателей управления не только на уровне топ-менеджмента, но и среднего и нижнего звеньев.

На взгляд диссертанта, влияние социального аудита на развитие социального партнерства нельзя считать сугубо технологическим. Происходят существенные изменения в самих принципах управления,

при которых, помимо чисто императивных требований к гуманизации отношений, и никем не оспариваемой цели развития человеческого капитала, предъявляются и новые требования к развитию самого субъекта управления организации, которая вынуждена регулировать, делегировать принятие решений, имеющих социальный эффект на нижние звенья организации. Это, в свою очередь, укрепляет социальную мотивацию членов организации, влияющих более активно на правильное использование ресурсов организации.

Так как социальный аудит не является мерой правовой ответственности, не содержит формальных санкций, можно сказать, что благодаря ему преодолевается неорганизованность социально-мотивационной сферы. Необходимо также понять, что социальный аудит обозначает тенденцию включения в сферу управления общественными процессами. Эффективность управленческой деятельности субъективна, во многом зависит от того, насколько члены организации предрасположены к усилению социальных мотиваций.

Важно подчеркнуть, что в социальном партнерстве содержится идея согласованности в достижении целей, а также то, что конечные результаты могут быть выражены количественно и качественно. Логика построения социального партнерства включает несколько разделов: определение границ социальной сферы, которая является объектом управленческого социального партнерства; оценка проблемных ситуаций в этой сфере, разработка алгоритмов действий; выявление принципиальных механизмов социального партнерства.

Автор делает выводы, что в создавшейся ситуации трудно ожидать, что социальное партнерство из гипотетической, желаемой установки станет реальностью социального взаимодействия, социального регулирования. Нельзя не учитывать и тот факт, что мимо участников социального партнерства в российском варианте «проходит» само понимание социального аудита, как инструмента социального регулирования; социальное партнерство является способом социальной политики, а никак не самоцелью, и в развитии

социального аудита должны быть заинтересованы прежде всего сами участники партнерских отношений.

В параграфе 4.3 «Роль социального аудита в реализации общенациональных и региональных социальных программ»

определены параметры проективного влияния социального аудита на подготовку и реализацию социальных программ.

Подчеркивая сложности, с которыми сталкивается внедрение социального аудита при формировании социально ответственного поведения представителей бизнес-структур и государственных органов, следует отметить, что разграничительной чертой между уровнем декларирования социального аудита и внедрением в развитие социальной сферы является выявление воздействия социального аудита на степень участия (низкую, высокую, достаточную, добровольную, инициативную).

Политика социального программирования определяется характером современного общества, возрастанием, с одной стороны, рационализации общественных отношений, а с другой - социальных диспропорций. Программирование направлено как на устранение перекосов, рисков социального развития, так и на обеспечение устойчивого стратегического социального развития, социального планирования.

Выявлено, что социальный аудит как система процедур, имеющих целью не только кратковременный эффект от решения актуальных социальных проблем или повышения социального качества или перевода на качественно новый уровень конкретных направлений социальной политики, представляется и может быть описан как катализатор, ускоритель перемен в социальной сфере. Конечно, при этом очевидным представляется наличие престижности социального аудита и восприятие как наиболее эффективной формы социального контроля, обеспечивающей достоверную социальную информацию. Вероятно, с аморфностью социального аудита и связывается то, что социальный мониторинг видится либо при непосредственном мнении населения, либо при компетентности

представителей государственных структур, либо в существовании инфраструктуры деловых организаций, предлагающих услуги по социальному аудиту.

По мнению диссертанта, социальный аудит, практикуемый в качестве меры улучшения положения в отдельных бизнес-структурах или государственных учреждениях, неизбежно вступает в стадию дробности показателей, так как существует практика перевода показателей аудита на язык совокупности требований интересов, которые соответствуют миссии данной организации.

Подчеркивается, что общенациональные и региональные социальные программы основываются на трех базисных условиях: 1) подготовка, реализация и контроль результатов программы; 2) соответствующее финансовое, материальное, организационное, политическое и информационное обеспечение; 3) разделение сфер компетентности участников, ответственных за реализацию социальной программы.

В качестве выводов автор отмечает, что, во-первых, социальный аудит является перспективной сферой развития социального управления, которое не только затрагивает бизнес-структуры, но и имеет инновационный эффект по отношению к государственной социальной политике. Во-вторых, регулирование социальной сферы связано с определенными инерционными сценариями этатизма и корпоративизма, а внедрение социального аудита - с преодолением позиции предотвращения рисков, связанных с социально-инвестиционной деятельностью. В-третьих, успех социального аудита зависит от того, насколько результаты процедур вписываются в существующее стремление федеральных и региональных политических и деловых элит закрепить свои позиции в контексте усиления управляемости страной и регионами.

В Заключении диссертации сформулированы основные выводы проведенного исследования и намечены перспективы дальнейшей разработки темы.

Основные положения диссертационной работы нашли отражение в следующих публикациях:

В изданиях, рекомендованных ВАК Министерства науки и образования РФ

1. Тер-Акопьян В. А., Дюжиков С. А. Адаптационный потенциал современной российской молодёжи // Научная мысль Кавказа. Дополнительный выпуск. 2006. 0,4 п.л.

2. Тер-Акопьян В.А., Магомедов М.Г., Сажин A.B. Институциональные возможности восстановления социального доверия в российском социуме // Социально-гуманитарные знания.

2008. № 12. 0,6 пл.

3. Тер-Акопьян В.А., Байрамов В. Д., Денисова О.В. Социальная структура российского общества: сегментация социальных отношений в социуме // Социально-гуманитарные знания. 2008. № 12. 0,6 п.л

4. Тер-Акопьян В.А. Социальный аудит в контексте отношений бизнеса и власти // Социально-гуманитарные знания.

2009.№ 7. 0,5 п.л.

5. Тер-Акопъян В.А. Социальный аудит: теоретико-методологические основания социологического анализа // Социально-гуманитарные знания. 2009.№ 11. 0,4 п.л.

6. Тер-Акопьян В.А. Роль социального аудита в реализации общенациональных и региональных социальных программ // Социально-гуманитарные знания. 2010. № 7. 0,4 п.л.

7. Тер-Акопьян В.А. Особенности институциональных стратегий субъектов социального аудита в российском обществе // Социально-гуманитарные знания. 2010. № 11.0,4 п.л

8. Тер-Акопьян В.А. Институциональные стратегии субъектов социального аудита // Власть.2011.№ 4.0,4 п.л.

9. Тер-Акопьян В.А. Система социального аудита и ее нормативные параметры // Теория и практика общественного развития. 2011. № 2. 0,4 пл.

10. Тер-Акопьян В.А. Организационные рамки социального аудита // Поиск. 2011.0,4 п.л

В других изданиях: Монографии, брошюры

11. Тер-Акопьян В.А. Социальный аудит и социальное регулирование. Москва, Вузовская книга, 2011.13,44 п.л.

12. Тер-Акопьян В.А. Социальный аудит: субъектно-деятельностный аспект, Москва. ИЦ Евразийского открытого института, 2009. 2 п.л.

13. Тер-Акопьян В.А. Социальный аудит в социологическом дискурсе. Москва, ИЦ Евразийского открытого института, 2008. 3 п.л.

Статьи, тезисы

14. Тер-Акопьян В.А. Основные тенденции развития образования в современном мире//Социально-экономические проблемы развития Южного региона: материалы внутривузовских научных конференций. Азов, 2009.0,4 п.л.

15. Тер-Акопьян В. А., Аршакян М.В. Инновационная составляющая высшего профессионального образования в регионе//Инновационная политика в образовании как фактор развития региона : межвузовская научно-практическая конференция студентов Донского филиала ЕАОИ. Ростов-на-Дону, 2009.0, 5 п.л.

16. Тер-Акопьян В. А., Заяц К.А. Жилищные проблемы на современном этапе и пути их решения //Инновационная политика в образовании как фактор развития региона: межвузовская научно-практическая конференция студентов Донского филиала ЕАОИ. Ростов-на-Дону, 2009.0, 5 п.л.

17. Тер-Акопьян В.А., Осиян М.Ю. Анализ доступности жилья для различных слоев населения // Инновационная политика в образовании как фактор развития региона : межвузовская научно-практическая

конференция студентов Донского филиала ЕАОИ. Ростов-на-Дону, 2009.0, 5 пл.

18. Тер-Акопьян В.А., Масан Г.А. Меры государственной поддержки граждан в обеспечении жильем (сравнительный анализ) // Инновационная политика в образовании как фактор развития региона : межвузовская научно-практическая конференция студентов Донского филиала ЕАОИ. Ростов-на-Дону, 2009.0, 5 п.л.

19. Тер-Акопьян В.А., Хоменко Т.Е. Реализация национального проекта «Доступное и комфортное жилье гражданам России» //Инновационная политика в образовании как фактор развития региона: межвузовская научно-практическая конференция студентов Донского филиала ЕАОИ. Ростов-на-Дону, 2009.0, 8 п.л.

20. Тер-Акопьян В.А., Бедрикова Н.С. Анализ кредитных продуктов на региональном рынке Ростовской области в сфере образовательных услуг //Инновационная политика в образовании как фактор развития региона: межвузовская научно-практическая конференция студентов Донского филиала ЕАОИ. Ростов-на-Дону, 2009.0, 3 п.л.

21. Тер-Акопьян В. А. Инвестиционный маркетинг города: зарубежный и российский опыт. Технологии формирования привлекательного имиджа города. Брэндинг города.//Азов, 2010.0,4 п.л.

22. Тер-Акопьян В.А., Третьякова О.И. Малый бизнес: прогноз последствий вступления России в ВТО//Азов, 2010.0,5 п.л.

23. Тер-Акопьян В.А.Особенности выбора адаптационной стратегии в молодежной среде в условиях рискогенности современного российского общества//Материалы III Всероссийской научно-практической конференции// Ростов-на-Дону, 2010.0,8 п.л.

24. Тер-Акопьян В.А. Социальный аудит в контексте отношений бизнеса и власти// «IDO» business, Москва: IDO press, 2010. 0,4 п.л.

25. Тер-Акопьян В.А. Роль социального аудита в развитии системы социального партнерства//Сборник докладов международной научно-практической конференции «Модернизация российской экономики: проблемы и перспективы». Ростов-на-Дону, 2011. 0,5 п.л.

26. Тер-Акопьян В.А. Организационные и нормативные рамки социального аудита// Межвузовский научный сборник « Право, политика и современный российский социум». Москва, 2011. 0,4 п.л.

27. Тер-Акопьян В.А. Аудит в развитии системы социального партнерства//Сборник докладов межвузовской научной конференции «Грани международного взаимодействия: экономика, политика, культура».Ростов-на-Дону,2011.0,2 п.л.

Для заметок

Сдано в набор 06.09.2011. Подписано в печать 07.09.2011. Формат 60x84 1/16. Цифровая печать. Усл. печ. л. 2,0. Бумага офсетная. Тираж 120 экз. Заказ 609/01.

Отпечатано в ЗАО «Центр универсальной полиграфии» 340006, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 140, телефон 8-918-570-30-30

www.copy61.ru e-mail: info@copy61.ru

Текст диссертации на тему "Социальный аудит и социальное регулирование"

71 12-9/68

На правах рукописи

Тер-Акопьян Владимир Александрович

СОЦИАЛЬНЫЙ АУДИТ И СОЦИАЛЬНОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ

09.00.11 - социальная философия

ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени доктора философских наук

Научный консультант

Ц | ил (С ^') 0 ^ у{ ( Заслуженный деятель науки РФ,

/ - ■ доктор философских наук, профессор

¿".V/ ^ЛЛкЛ? Волков Юрий Григорьевич

г............................. " /7^

/ / .„-О к

/|

Ростов-на-Дону - 2011

СОДЕРЖАНИЕ

Введение.................................................................................3

Глава 1. Социальный аудит в контексте социального знания...............28

1.1. Социальный аудит как объект социальной рефлексии...................29

1.2. Теоретико-методологические подходы к проблеме социального аудита............................................................................................44

1.3. Специфика социального аудита в российском социальном пространстве..................................................................58

Глава 2. Социальный аудит: институциональный аспект....................77

2.1. Социальный аудит в контексте отношений бизнеса и власти......78

2.2. Организационные и нормативные рамки социального аудита......93

2.3. Институциональные стратегии субъектов социального аудита... 110 Глава 3. Социальный аудит: субъектно-деятельностный аспект..........128

3.1. Социальный аудит: классификация как процедуры социального мониторинга........................................................................129

3.2. Стандарты социального аудита: социальная эффективность......144

3.3. Социальный аудит: социально-мотивационные ориентации......159

Глава 4. Социальный аудит в системе социального проектирования....180

4.1. Социально ответственное поведение бизнес-структур

и государства как субъектов социального аудита...................181

4.2. Социальный аудит в развитии системы социального партнерства..................................................................197

4.3. Роль социального аудита в реализации общенациональных

и региональных социальных программ................................209

Заключение...........................................................................226

Список используемой литературы...............................................231

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. Социальный аудит вошел в жизнь российского общества относительно недавно (в 90-е годы XX в.), причем под социальным аудитом понимаются расхожие и одновременно неверные значения, придаваемые спорадическому социальному спонсорству или благотворительности, которыми отличались отдельные бизнес-структуры.

Но социальный аудит как социально-инвестиционная деятельность, как способ опосредования и взаимного приспособления рынка и социального дискурса имеет давнюю и интересную историю. Еще в 40-е годы XX в. в Соединенных Штатах Америки социальные рейтинги компаний стали регулярными, причиной чему являлись как отношения с персоналом, профсоюзами и местными сообществами, так и программы филантропии и волонтерства.

Основная цель социального аудита - развитие не только контактов с местным сообществом, где находится конкретная бизнес-структура, и создание социального имиджа компании, но и системный контроль и рекомендации по совершенствованию социальной респонсивности экономики, ориентация на социальное регулирование путем трансформирования приоритетов в рамках социального дискурса. Следовательно, нельзя сводить социальную ответственность компаний бизнес-сообщества к налоговой политике или ликвидации экологических издержек производства.

Реально социальный аудит является системой мониторинга таких направлений бизнес-структур, как социально-мотивационная политика, социальные инвестиции, решение проблем развития местных сообществ. В то же время такая расширительная трактовка фактически перекладывает на бизнес-структуры те задачи, которые призваны реализовать органы государственной власти и местного самоуправления.

Существовавшие в зарубежной практике схемы закрепления за бизнес-структурами подшефных территорий или общественного социального надзора были призваны повысить не только социальную, но и экономическую эффективность бизнес-структур, связанную с доверием населения и, соответственно, повышением адаптивного потенциала.

Современная модель социального аудита предполагает социальную эффективность, которая содержит как минимальные требования (отсутствие задолженности перед государством, наличие коллективного договора и профсоюзной организации, обеспечение социальных условий труда работников), так и максимальные (участие в подготовке и реализации совместных с государством и локальными сообществами программ).

В этом смысле в российском обществе социальный аудит имеет свои

особенности, связанные с тем, что координирующим центром общественной

и экономической жизни остается государство, и, следовательно, государство

выступает инициатором политики социального аудита, что особенно

обозначилось в связи с процессами деолигархизации российской экономики

и переопределением отношений власти с бизнесом. Не менее важной

особенностью является то, что социальный аудит в России, как правило,

связан с крупными корпорациями (Лукойл, АФК «Системы», Газпром) и не

распространяется на среднее и мелкое предпринимательство. Это приводит к

тому, что рамки социального аудита просматриваются только в программах

ответственного партнерства крупного бизнеса, который представляет

интересы бизнес-сообщества. Такая асимметрия приводит к тому, что бизнес-

сообщество, признавая необходимость объективной оценки социальных

инвестиций компаний, не спешит разрабатывать встречные предложения,

отдавая это на откуп государству. Государство же, со своей стороны,

пытается продолжить инновационную политику, стремясь ввести

социальный налог на бизнес или реализовать схемы вне экономического или

политического влияния или давления на бизнес-структуры. Однако оценка

эффективности социально значимой деятельности компаний становится

4

необходимостью, что связано с острыми социальными проблемами (стилизации социальной сферы, устранение резких социально-структурных диспропорций, необходимость нахождения формулы сбалансированных отношений с властью и местным сообществом).

Для бизнес-сообщества социальный аудит может стать инструментом влияния на региональную и федеральную власть, а также механизмом гарантий, защищающим от бюрократического давления и коррупционной политики со стороны отдельных государственных структур или чиновников. К тому же социальный аудит дает возможность мониторинга внутриорганизационных отношений, создает условия для диверсификации деятельности бизнес-структур, освоения ими новых рынков, технологий и сбыта в том смысле, что основная ценность современной экономики основывается на развитии человеческого капитала, что социально-эффективные отношения внутри бизнес-структур могут стать моделью для распространения их деятельности на общество, для взаимодействия с обществом на различных уровнях и не сводиться к отдельным, пусть и запоминающимся, пиар-акциям.

В условия современной российской практики существуют причины, заставляющие «усомниться» в социальном аудите, так как до сих пор не существует социального рейтинга российских компаний, а проводимые конкурсы на лучшие социальные инвестиции, как правило, связываются с внутриэлитными, региональными, клановыми устремлениями или имеют своей целью лоббирование интересов той или иной компании перед государством, а иногда и уход компаний от налоговой ответственности путем создания фондов, вкладывающих средства в досуговую сферу (шоу-бизнес, спорт) и не уделяющих внимание проблемам развития местных территорий, обеспечению социальной инфраструктуры, образовательным или профессиональным проектам.

Существующая практика социальной отчетности, принятая в большинстве компаний, в основном соответствует установленному еще в

50-е гг. XX в. набору индикаторов экономической, социальной и экологической сфер. Между тем главная особенность социального аудита состоит в том, чтобы выявить, как социально ответственное поведение компаний сказывается на показателях ее деятельности. То есть социальный аудит выявляет социально-инвестиционную деятельность не как производную от основной экономической деятельности, а как вполне самостоятельную и оказывающую влияние на все сферы деятельности компании.

Таким образом, социальный аудит дает возможность сформировать систему цивилизованных отношений между бизнесом и государством, бизнесом и обществом как в смысле повышения социальной ответственности бизнеса перед обществом, так и в смысле упрочения его партнерских отношений с государством. Иначе социальная ответственность будет выступать только как система вынужденных уступок со стороны бизнес-структур под давлением государства, требующего извлечения сверхприбылей из дохода бизнес-структур. Но такая схема небезопасна, так как фактически происходит перераспределение ответственности в связке «власть - бизнес» и от этой ситуации не выигрывает общество.

Известно, что реализация в России национальных проектов столкнулась с двумя препятствиями. Во-первых, несмотря на масштабные организационные и финансовые усилия со стороны государства при реализации социальных программ, эффективность их отдачи во многом снизилась, потому что к этому не были привлечены бизнес-структуры на региональном и локальном уровнях. Во-вторых, отстраненность или безразличие бизнеса к ключевым социальным программам приводит к тому, что бизнес-структуры снижают уровень социальной ответственности внутри коампаний, перекрывая эту планку только размерами доходов своих служащих.

Существует немало нареканий по поводу социального аудита,

непоследовательности и необъективности оценок, однако необходимо

6

отметить, что как раз неразвитость практик социальной ответственности и распыляет перспективные направления социального аудита или ведет к сужению известных нормативов прибыльности. Социально безответственное поведение бизнес-структур часто интерпретируется как «злой умысел», а не как следствие недостаточной интегрированности в систему деятельности компаний практик социальной ответственности.

Проанализировав существующую практику применения социального аудита, можно отметить, что данная проблема имеет несомненные теоретико-методологическое и социально-практическое значение. Во-первых, социальный аудит, как дискурсивная практика, нуждается в определенном уточнении дефиниций и в переводе из сферы экономических (рыночных) целей в социальный с целью выявления его влияния как на деятельность компаний, так и на их отношения с обществом и государством. Во-вторых, практики социального аудита не институционализированы, что связано с отсутствием не только определенной нормативной базы, но и устойчивых эффективных социальных методик, включающих в себя социально-интегративные показатели, прежде всего показатель сбережения и развития человеческого капитала. В-третьих, социально-философское знание нуждается в обращении к социальному аудиту для расширения представлений, для усиления прогностической и регулирующей роли социального знания, которое часто сводится к констатирующему, описательному или аналитическому (прагматическому) уровням.

Степень научной разработанности темы. Социальный аудит

становится предметом социальной рефлексии в социологической мысли, что

связано с прикладным характером, с ситуацией, когда социальные практики

«опережают» социальную мысль: в работах чикагской школы (П.

Лазарсфельд, Л. Лорд, Э. Смолл) были выявлены предпосылки социального

аудита как сфокусированности социальной мысли на решении вопросов

социального регулирования, нахождения нестандартных способов изменения

в деятельности доминантных деловых структур. Однако при этом следует

7

отметить, что данная научная школа хотя и дала импульс для осмысления социального аудита, но не определила его место в системе социального знания. В трудах представителей этой школы была обоснована попытка систематизации эмпирических данных, связанных как с социальным последствием индустриализации, урбанизации социальной экологии, так и социальной ответственностью компаний, которые выступали мощными экономическими и часто политическими агентами на «закрепленных» территориях.

К выводам чикагской школы можно отнести выявление взаимоотношений между социально-территориальным, социально-структурным делениями и сферой социальной компетенции компаний, установление зависимости между социально ответственным поведением компаний и состоянием местного сообщества. Также серьезным вкладом можно считать то, что социологическое знание рассматривается как экспертное по отношению к социальной ответственности компаний. Иными словами, понятие «социальный аудит» было предформировано чикагской школой, хотя и не определено как самостоятельная дефиниция, и тем более как самостоятельное научное направление. В дальнейшем, в связи с изменениями в американской государственной политике, связанной с перераспределением социальной ответственности бизнеса и власти, привлечением СМИ к проблеме социальной ответственности компаний, наступает период политизированного взгляда на эту проблему, сводящегося к определению политико-правовых рамок социального партнерства в формировании социального имиджа компаний и их репутационного капитала.

Предлагаемые социологические методики были связаны с интерпретацией этих фактов и рассмотрением их как производных от экономической мощи и политического влияния субъектов бизнеса.

Достаточно известной является позиция Э. Берджесса, который

предполагал, что социальный аудит является не моделью поведения, а есть

8

процедура контроля со стороны государства, а значит, не имеет внутриорганизационных, свойственных бизнесу, отношений. Социологическая мысль, таким образом, смещалась в сферу властных отношений, а эмпирическим основанием являлись конкретные экономико-статистические данные.

В 1960-е годы, как признают представители структурно-функционального анализа (Т. Парсонс, А. Рисмен, М. Троу), социальный аудит становится веянием времени, так как экономическая социология перестает быть промежуточной социологической дисциплиной, а становится знанием о человеческом поведении и коллективном восприятии. Согласно теории модернизации и связанной с ней идеей структурного равновесия Т. Парсонса, социальный аудит является системой соблюдения, системой мониторинга взаимных обязательств ассоциаций и общества, что относится к характерным чертам современности. Дифференцированность общественных отношений в силу социальных и социально-профессиональных ролей становится формой коммуникации между различными социальными слоями общества, внося в отношения общества и государства принципиально новый момент взаимных обязательств, и при сохранении разделенности адаптивной и целевой функций производит интеграционный эффект.

Таким образом, социальный аудит рассматривается как определенная процедура, схема действия, ведущая к установлению социальной отчетности в условиях потенциального равновесия, связанного с неравномерным развитием общественных подсистем.

Акцентируя внимание на проблеме социального аудита, такие социологи, как Дж. Мехью, Э. Райе, Г. Эндрубай, говорят о том, что социальный аудит вносит существенный вклад в представление об элитах как субъектах социальных отношений, выводит его на понимания уровня их социальной ответственности.

Американская социальная мысль, ориентированная на прагматизм, в

целом сохраняет традицию самостоятельности бизнес-сообщества по

9

отношению к государству и не определяет рамки общественного аудита как средства контроля за социальными последствиями их экономической деятельности. Иными словами, пространство социологической мысли определяется дилеммой социальной ответственности и социальной безответственности компаний, что укладывается в схему бизнес-сообщества как ведущего социального актора и соответствует теории минимального государства.

Европейское экспертное сообщество, исходя из традиции классической социологии (М. Вебер, Э. Дюркгейм), заключающееся в признании позитивного влияния социальной мысли на совершенствование социальных практик, рассматривает социальный аудит как инструмент налаживания взаимоотношений бизнес-класса и общества, общества и государства. Этому способствуют наработанные схемы правового и социального государства, а также, как пишет Э. Гидденс, перемещение социологии на уровень осмысления социальной локальности.

Определенный импульс исследованиям в сфере социального аудита был задан в неоинституционализме, выявлении формальных и неформальных правил в обществе, позволяющих влиять на взаимодействия государства �