автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Социокультурный концепт "воровство" в русском и английском языковом сознании

Полный текст автореферата диссертации по теме "Социокультурный концепт "воровство" в русском и английском языковом сознании"

На правах рукописи

КИРИЯК Ольга Александровна

СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ КОНЦЕПТ «ВОРОВСТВО» В РУССКОМ И АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКОВОМ СОЗНАНИИ

Специальность 10.02.19 - теория языка

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

г

•

Белгород 2009

003462379

Работа выполнена на кафедре перевода и межкультурной коммуникации НОУ ВПО « Международная академия бизнеса и новых технологий (МУБиНТ)»

Научный руководитель Официальные оппоненты

доктор филологических наук, доцент Степанов Валентин Николаевич доктор филологических наук, профессор Михайлова Елена Николаевна

кандидат филологических наук, доцент Поликарпова Елена Вакифовна

Ведущая организация - ГОУ ВПО «Новгородский государственный университет имени Ярослава Мудрого»

Защита состоится 13 марта 2009 г. в 12 часов на заседании диссертационного совета Д 212.015.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в ГОУ ВПО «Белгородский государственный университет» по адресу: 308015 г. Белгород, ул. Победы, 85. кор. 17, зал диссертационных советов.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Белгородский государственный университет».

Автореферат разослан « » февраля 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

доктор филологических наук, профессор М.Ю. Козак

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Настоящая работа выполнена в русле сопоставительного изучения лин-гвокультурных концептов.

Объектом исследования является концепт «воровство», в качестве предмета изучения рассматриваются лингвокультурные характеристики данного концепта в русском и английском фольклорном сознании.

Актуальность предпринятого исследования лингвокультурного концепта «воровство» обусловлена следующими моментами.

1. Концепт «воровство», его признаки в англо- и русскоязычных фольклорных текстах и в ассоциативно-вербальной сети современных носителей языков до сих пор не были описаны лингвистами и не являлись объектом специального исследования.

2. В данном исследовании предметом концептуальных наблюдений служит лексема «воровство», поскольку она обозначает одно из тех понятий, которое своим объемным смыслом обобщает опыт людей и нравственное отношение к явлениям, которые выходят за рамки законов жизни. Следует заметить, что в лингвистической литературе еще не было выполнено специального исследования, посвященного концепту «воровство».

3. Исследование специфики концепта «воровство» и смежных с ним концептов в английской и русской лингвокультурах способствует оптимизации и углублению понимания межкультурной коммуникации.

В концептосфере каждого народа есть множество концептов, имеющих яркую национальную специфику. Многие из этих концептов «руководят» восприятием действительности, пониманием происходящих явлений и событий, обусловливают национальные особенности коммуникативного поведения народа. Для правильного понимания мыслей и поведения другого народа вьивление и описание содержания таких концептов является исключительно важным [Стернин 2003:75].

В многочисленных лингвистических работах, изучающих концепты, предлагаются различные подходы к описанию их существенных признаков. Особое место при описании концептов отводится анализу фольклорных текстов, т.к. в них отражается жизненный опыт многих поколений людей, носителей языка. Фольклор является сокровищницей народной мудрости, а также универсальным средством передачи его представлений об окружающем мире и самом человеке. Фольклор - это сложная форма общественного сознания, область духовной культуры народа, которая выражает его мировосприятие. Истоки фольклора уходят в глубокую древность. В фольклоре представлены основные морально-этические ценности народа, то, что принято называть его "корнями" или "душой".

Сопоставительное изучение русских и английских фольклорных текстов позволяет судить о национальной специфике концептов, выявить в них различные или сходные признаки, близость и различие культур.

Целью настоящего исследования является изучение лингвокультурного концепта «воровство», исследование национальной специфики данного концепта на основе комплексного изучения и сопоставления русского и английского фольклора как выражения двух самобытных культур, выявление места и роли концепта «воровство» в контексте фольклорных текстов.

Для реализации вышеизложенной цели в настоящей работе поставлены следующие конкретные задачи:

• провести обзор общей теории концепта и дать его рабочее определение;

• описать понятийные характеристики концепта «воровство» в русской и английской лингвокультурах, выявить способы передачи общих инвариантных составляющих концепта «воровство» языковыми средствами в русском и английском языках на материале словарей;

• исследовать концепт «воровство» в русском и английском фольклоре: народные сказки, анекдоты и пословично-поговорный фонд; определить универсальные и специфические способы обозначения и выражения воровства в английском и русском фольклоре;

• выявить персоносферу, связанную с концептом «воровство» в ее культурно-обусловленных особенностях на основе русских и английских фольклорных текстов; определить этическую оценку воровства в фольклорных текстах;

• выявить представление о функционировании концепта «воровство» из образов сознания и реконструкции индивидуальных лексиконов носителей современного русского и английского языков - провести свободный ассоциативный эксперимент с современными представителями русской и английской этнолингвокультур.

Научная новизна настоящего исследования состоит в том, что:

• впервые предпринимается попытка определить содержание ментального образования «воровство»;

• впервые выявлены общие признаки и лингвокультурная специфика языковой репрезентации концепта «воровство» в английском и русском языковом фольклорном сознании (различия в детализации и комбинаторике языковой репрезентации этого концепта и в оценочном его компоненте);

• впервые представлены и анализируются результаты экспериментального изучения языковой семантики концепта «воровство» в ассоциативно-вербальной сети современных представителей русской и английской этнолингвокультур на основе психолингвистического ассоциативного эксперимента и выводится национальная специфика функционирования концепта «воровство» в современном русском и английском языковом сознании.

Материалом исследования послужила выборка из толковых, синонимических, этимологических, энциклопедических, фразеологических, ассоциативных словарей и тезаурусов, а также корпус пословиц и поговорок русского и английского народов в количестве более 1000 единиц, отобранных путем

сплошной выборки из словарей и сборников пословиц английского и русского языка. Тексты английских и русских народных сказок, содержащие признаки концепта «воровство» отобраны из трехтомника "Народных русских сказок" А.Н. Афанасьева и сборников английских народных сказок. В работе также использованы тексты художественной литературы, исторические и публицистические тексты и интернет-источники. В качестве единицы анализа рассматривался текстовый фрагмент, в котором обозначен или выражен исследуемый концепт. В работе также использовались ответы информантов - современных представителей английской (75 человек) и русской (100 человек) этнолингво-культур.

Методика исследования. В соответствии с целью и задачами исследования в работе применялись различные методы анализа: метод контекстуального анализа при исследовании вербализаторов концепта «воровство» в фольклорных текстах; при исследовании оценочного значения применялся дефиницион-ный анализ, а также гипотетико-индуктивный и гипотетико-дедуктивный методы; методы сопоставительного, описательного анализа (приемы интерпретации, обобщения и классификации языкового материала); был также использован экспериментальный психолингвистический метод (свободный ассоциативный эксперимент).

Теоретическая значимость работы состоит в том, что данное исследование вносит определенный вклад в развитие лингвоконцептологии и лингвокультуроло-гии, уточняя один из типов концептов - лингвокультурный концепт.

Данное исследование открывает перспективы для дальнейшего всестороннего изучения не только этого, но и других концептов в русской и английской лин-гвокультурах, позволяет определить типы существующих концептов, выявить общие и отличительные характеристики русской и английской картин мира, способствуя осмыслению такой актуальной проблемы лингвистики, как взаимоотношение языка и культуры.

Практическая значимость исследования определяется возможностью использования результатов исследования в вузовских курсах языкознания, со-цио- и психолингвистики, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии, этнопсихологии и межкультурной коммуникации, при разработке отдельных спецкурсов, а также в лексикографической практике.

Теоретической базой данного исследования послужили положения, доказанные в научной литературе.

Язык неразрывно связан с культурой народа; значения языковых единиц отражают специфику национальной картины мира; эта специфика объективно устанавливается при помощи специальных методов лингвокультурного анализа (В. фон Гумбольдт; Л. Вайсгербер; Е. М. Верещагин, В. Г. Костомаров; А. Веж-бицкая; Т. В. Евсюкова; Э. Сепир; Т. Н. Снитко; Ю. А. Сорокин; Н.В. Уфимцева).

Основной единицей переживаемой информации в индивидуальном и коллективном сознании является концепт - сложное ментальное образование, которое может находить выражение в языке (Н.Д. Арутюнова, Н.Ф. Алефиренко, А.П. Бабушкин, А.Вежбицкая, С.Г. Воркачев, A.A. Залевская, В.В. Красных, Е.С. Куб-рякова, В.А. Маслова, С.Е. Никитина, З.Д. Попова, В.Н. Телия, P.M. Фрумкина,

С.И. Драчева, B.B. Колесов, O.B. Бычихина, А.Г. Хроленко, В.В. Воробьева, H.H. Болдырев и др.).

Единицей лингвокультуры является культурный концепт, имеющий языковое выражение; совокупность культурных концептов образует концептосферу; существуют особые тексты, в которых эксплицитно выражены наиболее значимые для лингвокультуры концепты (С.Г. Воркачев, В.И. Карасик, Д.С. Лихачев, В.П. Нерознак, Г.Г. Слышкин, Ю.С. Степанов, И.А. Стернин и др.).

Языковые средства выражения культурных концептов образуют систему, построенную по принципу поля, в котором выделяются относительно четкое ядро и размытая периферия (A.B. Бондаренко, В.Г. Гак и др.).

Этнокультурная специфика концептов состоит не столько в наличии уникальных смысловых образований, сколько в большей или меньшей значимости определенных признаков в составе концептов и специфической комбинаторике этих признаков (Е.В. Бабаева, В.В. Красных, В.П. Нерознак, В.М. Савицкий).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Национальная специфика концепта наиболее ярко выражена в фольклорных текстах, прежде всего в народных сказках, пословицах и поговорках, где, как правило, выражаются общепринятые нормы поведения как концентрированный коллективный опыт.

2. Понятийные характеристики концегтга «воровство» имеют много общего в английском и русском языках, совпадая по признаку «похищение чужого». Признаковый состав основного содержания концепта «воровство», зафиксированного в словарных дефинициях, во многом совпадает в английском и русском языках, и в то же время обнаруживает следующее различие: в английских дефинициях четко выражена идея преступности этого явления; в русском же языке четче выражен признак воровства как тихого, тайного, скрытого, незаметного действия.

3. Исследование концепта «воровство» в сказочной картине мира русских и англичан свидетельствует о больших расхождениях в восприятии и оценке этого явления разными народами. В английском сказочном фольклоре воровство всегда детерминировано именно как воровство, независимо от образа персонажа, совершающего его, практически всегда влечет за собой наказание. В русском же фольклоре воровство положительного героя не только никогда не осуждается, но чаще вообще не осознается читателем, не воспринимается и не ассоциируется с воровством. В «воровских» же русских сказках чудесное мастерство сказочного вора вызывает не просто симпатию, но и восхищение, т.к. герой является настоящим художником воровского искусства, и его хитрость, ловкость и изобретательность вызывают эстетический интерес.

4. Концепт «воровство» в английском сказочном сознании ассоциативно тесно связан с концептами, «curiosity», «privacy», в русском же сознании концептуальной основой воровства часто становятся такие характерные для русского менталитета смежные концепты, как: «удаль», «сила», «ловкость», «воля», «остроумие», «шутка», «мастерство» и др.

5. Английскому наивному сознанию не свойственно позитивное отношение к воровству в принципе. Русские же паремии констатируют соединение и переплетение неприятия и оправдания воровства, считают воровство неизбеж-

ным элементом человеческого характера, а само воровство вполне допустимым в определенных обстоятельствах.

6. В современном английском языковом сознании, как показывает ассоциативный эксперимент, исследуемый концепт четко определен, понятийно детерминирован, регламентирован и систематизирован. Англоязычная специфика понимания воровства состоит в полном его неприятии, в четко выраженной идее преступности этого явления и ассоциативном перенесении его на другие народы. Образы русского сознания, имея обширную зону аналоговых совпадений с английскими, тем не менее, существенно отличаются. В современном русском языковом сознании концепт «воровство» гораздо шире, чем в английском, вследствие чего имеет менее четкие очертания.

Достоверность полученных результатов и обоснованность выводов обеспечивается комплексной методикой анализа, а также репрезентативным объемом исследованного материала, составляющим около 28000 страниц.

Апробация результатов исследования осуществлялась на заседаниях кафедры перевода и межкультурной коммуникации МУБиНТ и кафедры иностранных литератур и языков ЯГПУ имени К.Д. Ушинского. Основные положения диссертационного исследования были доложены на научных конференциях «Молодая наука — 2008» (Ярославль; МУБиНТ); «Чтения Ушинского» (Ярославль; ЯГПУ имени К.Д. Ушинского, 2004, 2005, 2006, 2007, 2008г.); Второй, Третьей и Четвертой Международных научно-практических конференциях «Человек в информационном пространстве» (Ярославль - Воронеж, 2003, 2004, 2005 г.); XV Международном симпозиуме по психолингвистике и теории коммуникации «Речевая деятельность. Языковое сознание. Общающиеся личности» (Москва; Институт Языкознания РАН, 2006); XI Международной научно-методической конференции «Риторика и культура речи в современном информационном обществе» (Ярославль; ЯГПУ имени К. Д. Ушинского, 2007); Первой и Второй Международной научно-практической конференции «Россия в период трансформации» (Ярославль; МУБиНТ, 2007, 2008). Диссертантом опубликовано 14 научных статей по теме исследования, в том числе статья из списка ВАК России.

Объем и структура работы. Диссертационное исследование представлено на 230 страницах машинописного текста и состоит из введения, трех глав и заключения. К работе прилагается список использованной литературы, словарей и справочников, включающий 130 наименований и список источников исследования, насчитывающий 30 наименований.

Во введении обосновываются актуальность и научная новизна диссертации, ее теоретическая и практическая значимость, определяются цель и задачи диссертации, дана общая характеристика материалов и источников исследования, указаны методы и приемы анализа.

Первая глава «Теория концепта и фольклорный текст как средство выражения концепта» включает в себя два параграфа и определяет теоретическую базу исследования.

В первом параграфе проводится обзор общей теории концепта, рассматриваются классификации направлений и дифференциальных подходов к пони-

манию категории концепта, описывается структура концепта, изучаются различные подходы исследователей к определению концепта в когнитивной и лин-гвокультурной лингвистике, анализируется концептосфера и менталитет, исследуются особенности терминологии по исследуемой проблеме.

Во втором параграфе рассматривается фольклорный дискурс на основе народных сказок, пословиц и поговорок, также проводится обоснование изучения национальной специфики концептов в фольклорном дискурсе.

Во второй главе «Концепт «воровство» как репрезентация социально-культурной картины мира и понятийные характеристики концепта «воровство» в русском и английском языках» исследуется глобальная проблема воровства в общечеловеческом культурно-историческом аспекте, определяются понятийные характеристики концепта «воровство» в русском и английском языках на основе толковых, этимологических, энциклопедических, ассоциативных словарей и тезаурусов, а также текстов законодательных документов.

Третья глава «Концепт «воровство» в русской и английской фольклорной картине мира» включает в себя четыре параграфа. В первых трех параграфах, соответственно, описывается лингвокультурный концепт «воровство» в текстах русских и английских народных сказок, в пословично-поговорном фонде и в анекдотах как современных произведениях фольклорного жанра. В каждом жанре фольклора выделяется и описывается характеристика национальной специфики концепта «воровство». В четвертом параграфе отражены результаты экспериментального изучения языковой семантики концепта «воровство» в языковом сознании современных представителей русской и английской этно-лингвокультур на основе психолингвистического ассоциативного эксперимента и выводится национальная специфика функционирования концепта «воровство» в современном русском и английском языковом сознании.

В заключении делаются выводы и подводятся итоги всего исследования.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Концепты как многомерные смысловые образования в коллективном сознании являются основной категорией и важнейшим объектом исследования когнитивной лингвистики и лингвокультурологии. Существующие в современной лингвистике подходы к изучению концептов как сложных ментальных образований в самом общем плане сводятся к двум основным пониманиям концепта — лингвокогнитивному и лингвокультурному. При лингвокультурном подходе делается акцент на концепте как уже сложившемся ментальном образовании, как части всей концепггосферы, как фрагменте картины мира

Лингвокультурный концепт «воровство» представляет собой сложное ментальное образование, имеющее образный, понятийный и ценностный компоненты. Данный культурный концепт в языковом сознании представлен как многомерная сеть значений, которые выражаются лексическими, фразеологическими,

паремиологическими единицами, прецедентными текстами и, следовательно, в основе подхода к изучению данного концепта лежит интегративная модель -сочетание методов контекстуального анализа в условиях контекста фольклорных текстов, исследование словарных дефиниций, данных ассоциативных экспериментов и ассоциативных словарей, проведение контрастивных описаний, опрос информантов.

В ходе анализа русско-английских и англо-русских переводных словарей было определено, что эквивалентным русской лексеме «воровство» является синонимический ряд, состоящий из трех лексем: stealing, theft, larceny. Проанализировав толкования понятия «larceny", можно отметить, что его широкое значение со временем значительно сузилось и существует тенденция к его отмиранию в британском варианте английского языка, в отличие от широкого применения в американском английском.

Для выявления понятийных характеристик концепта «воровство» в английском и русском языке нами были исследованы словарные дефиниции, толкующие данный концепт в англо и русскоязычных словарях и тексты законодательных документов.

По итогам проведенного анализа можно констатировать, что в английском языке понятие «theft" включает в себя и «larceny» и «stealing» (а так же по законодательству еще 8 составляющих, которые, за исключением «trespass» и «criminal conversion" примерно соответствуют аналогичным русским понятиям). Кроме того, наиболее соответствующим по емкости содержания русскому понятию «воровство" можно считать "theft". Но при этом следует отметить, что в английском языке понятие "theft" гораздо более широкое: оно включает дополнительно такие составляющие (не входящие в русское понятие "воровство"), как:

1) "trespass" - незаконное (без разрешения собственника) вторжение на чужую территорию даже без цели завладения чужим имуществом;

2) "criminal conversion" - присвоение, обращение чужого имущества в свою пользу, включающее такие незначительные для русского сознания случаи, когда человек берет что-либо в аренду и несколько задерживается с возвратом, либо что-то находит (включая животных) и не объявляет о находке, оставляя ее себе;

3) "intrusion" - вторжение на чужую территорию, чаще с целью воровства или грабежа, но и без данной цели, является составной частью широкого понятия "воровство".

Толкования синонимов и тематически близкие слова в тезаурусах уточняют семантику английского концепта "воровство". Сравнение признаков, соотносимых с концептом «воровство» в синонимических словарях английского и русского языков, показывает, что эти признаки в значительной мере совпадают, однако существуют определенные различия, которые затрагивают оценочное своеобразие сопоставляемых картин мира. Так, например, все синонимы, вербализующие данный концепт в английском языке, отличаются отрицательной оценочной коннотацией и выражают нарушение общечеловеческих и юридических норм, т.е. в английских словарях прослеживается более детализированная смысловая линейка поня-

тий, в русских же словарях это ярко не выражено (то есть не наблюдается такой же четкости выражения значений, как в английских): вор в русском языке - одновременно и мошенник, и авантюрист, но при этом всегда - человек необычный, хитрый, ловкий. В русских говорах до сих пор воровой значит «быстрый, про-вор-ный, удалой» [Колесов 2004:161]. (Ср.: «Не то, что умней, а вороватее» (А. Островский).

Понятийные характеристики концепта «воровство» имеют много общего в английском и русском языках и совпадают по признаку «похищение чужого».

Признаковый состав основного содержания концепта «воровство», зафиксированного в словарных дефинициях, почти полностью совпадает в английском и русском языках, но в то же время обнаруживает определенные различия. Основные различия состоят в следующем: в английских дефинициях четко выражена вдея преступности этого явления (without the owner's permission; without person's freely given consent; without permission or welcome - без разрешения, без добровольно выраженного согласия, без начичия на это права, без приглашения)', в русском же языке это не находит такого же яркого выражения, но четче выражен признак воровства как тихого, тайного, скрытого, незаметного действия (брать тайно, тихо, скрытно; действует незаметно для потерпевшего). (Ср.: «О глубокой древности говорит такое распределение слов: крадут — это действие, связанное с тем, что скрывают, «кроют», создавая со-кровища; тать - это тот, кто действует тайно, таится, также скрываясь и боясь огласки. Тать крадет буквально значит: тайно скрывает, тайно скрывается, тайно укрывает»[Колесов 2004: 157].

В английских дефинициях детально представлены такие признаки концепта, как trespass и intrusion (нарушение территориальных прав и индивидуальных прав -privacy), не имеющие аналогов в русском языке. Можно сказать, что англичане концептуализировали идею воровства как «любое нарушение privacy».

Национальная специфика концепта наиболее ярко выражена в фольклорных текстах, прежде всего в народных сказках, пословицах и поговорках, где, как правило, выражаются общепринятые нормы поведения как концентрированный коллективный опыт.

На основе проведенного анализа можно констатировать, что отражение исследуемого концепта в русской и английской сказочной картинах мира не только имеет отличия в сравниваемых концептуальных фрагментах, но и различается принципиально. Так, в русской сказке случаев воровства множество, в английской же сказке ситуации воровства упоминаются редко. В русской сказке воруют как положительные, так и отрицательные персонажи, в английской -в основном отрицательные. В русской сказке не акцентируется негативная оценка отрицательного персонажа в связи с совершением воровства. В английской же народной сказке негативная оценка ворующего персонажа не только акцентируется, но и является многоаспектной. Она обычно сопрягается с подчеркиванием морально-этических качеств, отталкивающих особенностей внешности, привычек и поведения.

В английском сказочном фольклоре воровство всегда детерминировано именно как воровство, независимо от образа персонажа, совершающего его; в русском же фольклоре воровство положительного героя не только никогда не осуждается, но

чаще вообще не осознается читателем, не воспринимается и не ассоциируется с воровством.

В английских сказках воровство «скучно», «однообразно», практически всегда влечет за собой наказание. В русских сказках воровство многовариантно. Излюбленным в русских народных сказках является похищение главным положительным героем волшебных предметов посредством хитрости. Подобное похищение практически не ассоциируется в русском сказочном сознании с воровством, а подразумевает любование хитростью и смекалкой героя. Классический вариант в сказках таков: три спорщика просят героя помочь поделить волшебные предметы. Герой, отвлекая их хитроумными заданиями, забирает волшебные предметы себе.

«Да, вещи хорошие! - думает Иван. - Пожалуй пригодились бы и мне...» (185).

«Иван купеческий сын натянул свой тугой лук, наложил три стрелочки и пустил в разные стороны; одному старику велит направо бежать, другому — налево, а третьего посылает прямо. Старики побежали за стрелками; а Иван купеческий сын забрал шапку-невидимку, ковер-самолет и сапоги-скороходы и вернулся к своим товарищам» (240). Обычно в подобных случаях осуждается не воровство хитростью, а глупость обворованных:

«А вот как; кто прежде всех влезет на дуб - тому все и отдать!» Те сдуру и согласились, бросились на дерево; только что на дуб влезли, батрак надел сапоги-салюходы, сел на ковер-самолет, взял с собой скатерть-самобранку...» (192). (Ср. рус. пословицу: Кто украл, у того один грех, а у кого украли, у того десять). Подобные способы воровства являются лакунарными в английской сказке.

Положительную коннотативную оценку в русских сказках имеет хищение, совершенное силой и ловкостью. Обычно такое воровство, когда его совершают положительные герои, превращается в причудливое действо, богатое разнообразными превращениями и ухищрениями.

«...выскочил Иван крестьянский сын, ухватил ее в охапку, зажал ей рот... в тот же миг обернулся старик сизокрылым орлам, взвился с королевною и добрыммолодцем высоко-высоко...» (185). В народном сознании такое хищение не требует оправданий и, тем более, наказаний. В английском сказочном фольклоре данная параллель отсутствует.

«Женское» же воровство при помощи обмана и хитрости, когда красавицы, «угощая», «умасливая», «обласкивая» и «целуя-милуя», похищают волшебные предметы у мужчин, всегда воспринимается негативно и требует заслуженной кары.

« ...царевна начала его ласкать да умасливать - ну и умаслила! Как только он заснул, царевна схватила скатерть-самобранку, села на ковер-самолет, да и была такова!» (192),

«Прикинулась такой лисою, что и на поди! ...давай его 11еловать-миловать, ласковыми словами прельщать, и таки умаслила... Только за-

снул он крепким сном, королева хвать его за руку, сняла с мизинного пальца колечко...» (191).

В английском сказочном фольклоре подобные сюжеты не выявлены. Воровство, совершенное при помощи обмана и угрозы, также осознается в русских сказках как негативное, требующее наказания.

Переоделся поп чертом и угрозой отнял золото: «От меня хоть молись, хоть крестись, не избавишься: отдай-ка лучше мне котелок с деньгами; не то я с тобой разделаюсь!» (258). В английских сказках такая форма воровства не обнаружена.

Специфически русским является в народных сказках воровство, совершенное мимоходом: «долго не думал» «взял да и украл», или даже «не украл, а просто взял».

«Ходил, ходил старик по небу, увидал: сидит кочеток золотой гребенек, масляна головка, и стоят жерновцы. Вот старик-от долго ne думал, захватил с собою и кочетка и жерновцы и спустился в избу» (188), «... умерла царевна, а у ней на руке было золотое колечко; ему, доброму молодцу, очень хочется снять с руки это колечко. Вот он ... подошел к ней, снял с руки колечко и пошел к своей матери; никто его не сдержал» (190).

В английском сказочном сознании концепт «воровство» часто ярко конкретизирует признак нарушения приватности и ассоциативно тесно связан не только с концептом «property», но и с «privacy». Вмешательство в чужие дела, в зону privacy в английских сказках обычно равнозначно воровству. Ученик чародея из сказки "The Master and His Pupil" («Учитель и его ученик») из любопытства прокрался в покои учителя (покушение на личное пространство индивида) и тайно пользовался его вещами (покушение на частное имущество), за что понес серьезное наказание. Заглядывание в чужие окна также ассоциируется в английском сказочном сознании с воровством (в одноименной сказке дракон из Лайминстера - The Knucker of Lyminster скот таскает и в чужие окна заглядывает) и располагается на оценочной шкале рядом с воровством.

So what with that, and him swimming in the river otherwhile and sticking his ugly face up agin the winders in Shipyard when people was sitting having their tea ... - И вот за все это (за воровство - O.K.), а также за то, что он еще и плавал по реке и совал свою мерзкую морду в окна, когда люди садились пить чай ...

Таким образом, вмешательство в чужие дела, вторжение в зону «privacy», нарушение личной территории тесно переплетается в английских сказках с воровством и также является серьезно порицаемым и наказуемым.

'The ointment! The ointment!' cried the old pixy thief. 'Take meddling with what don't concern you:... ' - Мазь! Мазь! - вскричал старый бес-ворюга. — Получай же за то, что суешься не в свои дела/ трогаешь чужие вещи! (Глагол meddle имеет преимущественно негативные значения: интересоваться чём-л.; вмешиваться-, трогать чужие вещи).

В русском же сказочном сознании, напротив, данная концептуальная связь не только является лакунарной, но стереотипной является любовь и по-

стоянная привычка положительного героя в русской народной сказке угощаться в чужих жилищах без спроса и позволения, а часто заодно и пользоваться какими-либо чужими вещами. В данном случае концепт «воровство» тесно переплетается с рассмотренным В.И. Карасиком, лакунарным для английского, но характерным для русского менталитета, аксиологическим концептом «халява» [Карасик 2002:199-200]. Многочисленные примеры свидетельствуют о большой распространенности подобных моментов в сказочных текстах.

«Вошли братья в избушку - там нет ни души. «А ну-ка, брат, - говорит Никита, - пощупай-ка в печке: петли еды какой?» Тимофей влез в печку, вытащил оттуда всяких кушаньев, поставили на стол, и начали они оба уписывать. С голоду все начисто приели. После того стал Никита избушку оглядывать; увидал на окошке небольшой свисток, взял его, приложил к губам и давай насвистывать...» (199), «Зашел в этот дом, в доме стоит стол, на столе всякого кушанья и питья довольно. Мартышка сел, напился-наелся, заглянул в ящик, взял однозолотные карты и кошелек с деньгами, положил себе в карман...» (193).

Самовольное угощение в чужом доме в народном сказочном сознании никогда не ассоциируется с воровством.

В «воровских» русских сказках ловкость, изобретательность и чудесное мастерство сказочного вора вызывают не просто симпатию, но и восхищение, т.к. герой обходит любые препоны, проявляет незаурядную хитрость, остроумие, является настоящим художником воровского искусства, и его мастерство имеет развлекательно декоративный характер и вызывает чисто эстетический интерес.

«Стал Климка кормить отца и мать своим мастерством. Что ни увидит - станут ли бабы сорочки сушить, станут ли холсты белить — он все к рукам приберет». «Так востер, так хитер, что, кажись, из-под птицы яйца выкрадет!» (386),

«Такой-де вор проявился, что берегись - не убережешься, сторожись -не устережешься; захочет — среди белого дня разденет до нитки!» (389) Более того, часто для русского носителя фольклорной картины мира воры предстают благородными людьми, восстанавливающими справедливость.

Наум, Антон и Влас пошли воровать. Держат такой совет: «Куда ж нам воровать идти? Если к попу —у попа деньги трудные, если к купцу — у купца тоже самое; пойдемте-ка к судье, у судьи деньги нетрудные» (388);

«Эх, ты! Вдова — бедный человек, у нее все трудовое; пойдем лучше к богатому генералу». - «Ито дело!» (386). В английских же нетипичных «воровских» сказках посредством воровства также восстанавливается справедливость, но такие сказки зачастую сводятся к детальному обоснованию и оправданию причин воровства главного положительного героя.

'You musí get into the castle, and if possible possess yourself of a hen that lays golden eggs, and a harp that talks. Remember, all the giant possesses is really

yours'. — "Ты должен попасть в замок и завладеть курицей, что несет золотые яйца и говорящей арфой. Помни, все имущество великана на самом деле принадлежит тебе ".

Таким образом, можно заключить, что в русской сказке наблюдается двойственное отношение к воровству. С одной стороны, воровство оценивается как зло, о чем наглядно свидетельствуют примеры воровства, совершенного отрицательными персонажами. С другой стороны, часто наблюдается симпатия по отношению к образу вора, проявляющаяся в представлении этого образа как ловкого и удалого мастера своего дела. В связи с тем, что толкование воровства как добра противоречит здравому смыслу и законам общественной морали, концептуальной основой воровства часто становятся такие характерные для русского менталитета смежные концепты, как «удаль», «сипа», «ловкость», «воля», «остроумие», «шутка», «мастерство» и др. В английской же фольклорной картине мира это не находит своего проявления. В английской сказке воровство случается редко, чаще его совершает отрицательный герой, который за это, как правило, жестоко наказан. Воровство положительного героя чаще мелкое, несерьезное и всегда мотивировано. Отношение к воровству в английских сказках резко негативное.

Итак, в русском фольклорном сознании проявляется весьма широкая амплитуда по отношению к воровству - от неприятия воровства, совершенного негативным персонажем, до философской гармонии и одобрения по отношению к воровству положительного. В английской же фольклорной картине мира воровство не только оценивается отрицательно, но и никакие подобные модели поведения не одобряются.

Концепт «воровство» обладает ценностными характеристиками, которые можно установить, обратившись к анализу выраженных в языке оценочных суждений по поводу данного концепта. Они выражаются в паремиологическом фонде - пословицах и поговорках, которые являются одним из предметов изучения лин-гвокультурологии.

Отношение к воровству в русском паремиологическом фонде отличается оценочной амбивалентностью: в пословицах сталкиваются две противоположные позиции: с одной стороны, воровство оценивается крайне отрицательно, данные модели поведения не одобряются и осуждаются, но, с другой стороны, воровство признается необходимостью, является признаком силы, ловкости:

Красота - прах, а воровство - ремесло. В ряде случаев, не украсть - подвергнуться насмешкам:

Плохо лежит, у вора брюхо болит; Мимо пройти, дураком прослыть. В русской паремиологии концепт «воровство» отражается как один го видов ремесла Как уже было отмечено, воровство не имеет однозначной негативной оценки в русском языковом сознании. С одной стороны, данное «ремесло» осмысливается в фольклорных изречениях как источник добывания средств к безбедному существованию, приравнивается к любому другому труду:

У кого воровство, у того и ремесло. С другой стороны, такое добывание средств не вызывает одобрения добропорядочных членов общества:

Воровство - последнее ремесло. Многочисленные русские паремиологические речения свидетельствуют о большой распространенности воровства:

Что ни двор, то вор. Вор на воре, вором погоняет. Это является общей проблемой:

Вор ворует, а мир горюет. Один вор — всему миру разоренье Люди всегда должны иметь в виду этот постоянно существующий опасный фактор:

Не всегда вор крадет, а всегда берегись. Не всегда вор приходит, но всегда его ждут. Постоянной характеристикой воровства является его фатализм:

Кошка мышей ловить не устанет, а вор воровать не перестанет. Домашнего вора не убережешься. Вор да мор до веку не переведутся В русском культурном фонде существует огромное количество паремий, подчеркивающих установку на недопустимость завладения чужим: Лучше по миру собирать, чем чужое брать. Лучше свое отдать, чем чужое отнять. В некоторых пословицах воровство рассматривается как патология человеческой личности:

Вор и сытый, и обутый, и одетый украдёт. Дай вору хоть золотую гору — воровать не перестанет. Воровству в русских пословицах противопоставляется честность несмотря на бедность:

Гол, да не вор, беден, да честен. Констатируется неприемлемость воровства для честного человека:

Лучше горевать, чем воровать. Различные характеристики воровства раскрывают осознание бесполезности совершения таких действий и неизбежности неблагоприятного исхода событий: Украсть — в беду попасть. Красть вольно, да бьют больно. Сколько вору ни воровать, а расплаты не миновать. Воровство связано с неизбежными угрызениями совести: От соседа уйдешь, от совести не уйдешь. Краденое порося в ушах визжит. и со страхом:

Вор что заяц: и тени своей боится. Русские пословицы учат тому, что плохо не только воровать, но и потакать этому.

Не тот вор, что сам ворует, а тот, кто ворам потакает. Что самому воровать, что вору стремянки держать — все одно. Но, с другой стороны, народное сознание не приемлет доносительство:

Доносчику первый кнут. Отношение к вору, соответственно, в некоторых паремиях негативное: Вора помиловать — доброго погубить.

Хотя с другой стороны, часто в русском фольклоре вор - фигура популярная, колоритная и любимая народом. Многие русские паремии, как и сказки, изображают его с явной симпатией:

Молодцы, удальцы, ночные дельцы.

Знатного купца, карманной слободы тяглеца, серебряных и золотых дел волочильщика.

Вышеуказанные паремии являются безэквивалентными и могут быть названы абсолютными лингвокультурными лакунами.

Русскому национальному сознанию свойственно даже некое бахвальство, любование собственными ворами:

Нет воров супротив Романов, нет пьяниц супротив Иванов. Я ли не молодец? У меня ли дети не воры? В паремиях подчеркивается связь воровства с умением и ловкостью: Воровать - не блины продавать. Крепки запоры, да ловки и воры. Русскому вору во многих фольклорных источниках свойственны такие характерные черты русского национального характера, как удаль, безрассудство, бесшабашность:

Молодцы, удальцы, ночные дельцы. Удалому все трын-трава. Специфически русской ассоциацией в связи с воровством, как в народных сказках, так и в паремиях является воля:

Ой-ой, гуляю — грош меняю, алтын сдачи беру. В русской паремиологии популярен злорадный социальный юмор:

Богатому не спится: богатый вора боится. Воровство считается неким возмездием, восстановлением справедливости. В русском сознании существует парадоксальное пренебрежительное отношение к человеку, ставшему жертвой одурачивания, нечестных действий со стороны вора. Большое неодобрение в русских паремиях вызывают «простофили», которым приписываются негативные признаки (надо не разевать рот, а следить за своим добром):

Не украл, а глупого наставил.

Кто взял, на том один грех; кто потерял, на том сто. Или современное речение:

Без лоха и жизнь плоха. В русской паремиологии вор часто осуждается не за то, что украл, а за то, что плохо спрятал:

Умей воровать, умей и концы хоронить.

В корпусе примеров наглядно показано, что вместо однозначного, четкого и жесткого «украсть» в русских паремиях часто употребляется разнообразная нейтральная лексика: взять, увести, унести, искать, найти, зачитать, засобить, глупого наставить.

Вздумали думу худую, увели корову чужую. Пришли да взяли, так поминай как звали! Унести на ножницах (украсть, о портном).

lie говоря худого слова - положил за пазуху, да и ушел.

Не украл, а без спросу взял.

Взял не для кражи, для тайной продажи.

К ногтю прибрал, а не украл.

Вор не положа ищет. Воришка не положа ищет.

Не украл, а нашел - в чужой клети.

Зачитать книгу. Засобить должок.

Будто не все одно, что украл, что такунес.

Солдат не крадет, а под полою, случается, унесет.

Что взято с чужого двора да внесено в свои ворота, так уж будто и

украдено?

Не крал, не воровал, а пришел да взял.

Русские паремии о ворах имеют свою специфику: только в русском фольклорном фонде многочисленные пословицы о ворах обрастают затейливым языком, образностью и фокусами речи, содержат разнообразные языковые репрезентации.

Лясы точит да людей морочит. Обули Филю в чертовы лапти. Ой-ой, гуляю — грош меняю, алтын сдачи беру. Он кузнец — что по чужим дворам кует. У него руки долги. У него руки с ящичком. Он на руку нечист.

В русской паремиологии исследуемый концепт получает следующую интерпретацию. Он не имеет четко обозначенных границ - выявлена широкая амплитуда отражения исследуемого концепта в сознании русского человека: от полного неприятия и осуждения до оправдания, любования и бахвальства. С одной стороны, воровство недопустимо, неприемлемо, является патологией человеческой личности, связано со страхом, с неизбежными угрызениями совести, противопоставляется честности, влечет за собой неизбежность наказания и неблагоприятного исхода. С другой стороны, воровство свойственно природе человека, сопряжено с индикацией социального неравенства, иногда считается возмездием и является восстановлением справедливости, в народном сознании связано с ремеслом, ловкостью, умением; имеет такие свойственные русскому национальному характеру черты как удаль, безрассудство, бесшабашность; ассоциируется с волей.

В английских пословицах, не имеющих русского эквивалента, можно выделить некоторые национально-специфические признаки исследуемого концепта. Например, элементы рационализма, практичности и наблюдательности, свойственные сознанию англичанина, выражает следующая пословица:

When thieves (rogues) fall out, honest men come by their own. - Когда воры в ссоре, у честных людей карманы целы. В сознании англичанина порок воровства сопряжен с неправильным, недостаточным воспитанием:

Не gangs early to steal, that cannot say No. - Начинает рано воровать тот, кто не может сказать «нет». Именно поэтому делается акцент на ответственность родителей:

Не that brings up his son to nothing, breeds a thief. — Тот, кто ничему не

учит своего сына, воспитывает вора. Многие фольклорные речения посвящены судьбе человека, избравшего воровское ремесло. Народная мудрость, выраженная через пословицы, считает первый шаг на этом поприще роковым:

Thieves' handsel ever unlucky. - У воров первый улов всегда несчастливый. В сознании англичанина утвердилось, что не только ничтожна надежда на честность вора, но также и на перевоспитание вора:

When (whilst) it thunders, the thief becomes (turns) honest. - Только когда грянет гром, вор станет честным ("почестиеет "). The thief is sorry he is to be hanged, not that he is a thief - Вор горюет о том, что его повесят, а не о том, что он вор. Скептически оценивается возможность исправления вора в будущем:

Give a thief enough rope and he 11 hang himself - Если вору дать свободу действий, это доведет его до виселицы. Вероятно поэтому в английской лингвокультуре выражается крайне жесткое отношение к вору:

Hang a thief when he's young, and he'll no' steal when he's old. - Повесьте вора в юности, тогда он не будет воровать в старости. Это также следствие более непримиримого отношения к воровству. В сознании носителя английского языка закреплены четкие признаки, лимитирующие явление воровства:

It's a sin to steal a pin - грех своровать даже булавку (не следует воровать даже самую малость). Более того, мелкое воровство не отделяется от крупного:

Не that will steal an egg will steal an ox. — Тот, кто украдет яйцо, украдет и быка.

Человек, занимающийся воровством, в английской паремиологии характеризуется абсолютной аморальностью:

Save a thief from the gallows and he will cut your throat. — Спаси вора от виселицы, и он перережет тебе горло. Специфически английской ассоциацией в связи с воровством является тема неотвратимого жестокого наказания (виселицы), что прямо и косвенно подтверждается многочисленными пословицами и функционирующими в современном языке фразеологическими единицами:

The thief is sorry he is to be hanged, not that he is a thief. - Вор горюет о том, что его повесят, а не о том, что он вор.

Thieves and rogues have the best luck, if they do but scape hanging. - Ворам и мошенникам посчастливится, если они смогут избежать виселицы. В современном английском языке функционирует идиома, также выражающая закрепленное в сознании носителей языка обязательное наказание за воровство: As meet as rope for a thief. — очень своевременно, очень кстати. В английской культуре можно обнаружить осуждение не только самого действия (воровства), но и бездействия по отношению к нему:

As good steal a horse as stand by and look on. — Украсть лошадь - то же самое, что стоять и смотреть на это.

Но с другой стороны подчеркивается неприемлемость подозрений и навешивания ярлыков:

All are not thieves that dogs bark at. - He все me воры, на кого собаки лают. Более того, констатируется, что необоснованным обвинением можно спровоцировать человека на воровство:

Call one a thief and he will steal. - Назовешь кого-либо вором, он и будет воровать. (Ср.: Назови человека свиньей, он и захрюкает). В корпусе примеров приведены случаи совместного употребления воровства и плутовства (жульничества, мошенничества):

When thieves (rogues) fall out, honest men come by their own. - Когда воры (жулики) в ссоре, у честных людей карманы целы.

Thieves and rogues have the best luck if they do but scape hanging. - Ворам и мошенникам посчастливится, если они смогут избежать виселицы. There I caught a knave in a purse-net. - Поймать мошенника можно на бумажник, как на наживку. В английской фольклорной картине мира закрепилась следующая биполярная структуризация:

Knaves andfools divide the world. - Мир делится на мошенников и дураков. В продолжение этого делается положительный рациональный вывод:

Better be a fool than a knave. - Лучше быть дураком, чем мошенником. И в то же время со свойственным англичанам юмором звучит ирония по этому поводу:

If there were по knaves and fools, all the world would be alike - He было бы мошенников и дураков, мир бы был однообразен. О свойственном англичанам рационализме свидетельствует следующая пословица:

I d rather have a knave than a fool. - Лучше иметь дело с мошенником, чем с дураком.

Также лучше поладить с мошенником, чем стать его жертвой:

Better kiss a knave than be troubled with him. - Лучше поцеловать мошенника, чем иметь от него проблемы. В английской культуре считается безответственной не только излишняя доверчивость

Не that trusts a thief is a fool. - Дурак тот, кто доверяет вору. но осуждается всякая небрежность, стимулирующая воровство:

Careless hussy makes many thieves. - Небрежная хозяйка - пособница воровству.

Бесспорна необходимость заботы человека о том, чтобы оградить себя от воровства:

The hole calls the thief. — Брешь призывает (=приглашает) вора.

It is easy to rob an orchard when none keeps it. - Легко грабить сад, когда

никто за ним не следит.

Здесь следует отметить некоторую аналогию с русской пословицей:

Плохо не клади - вора в грех не вводи. В английской лингвокультуре отражено, что мошенничество и честность в обществе противостоят друг другу:

Where knavery is in credit, honesty is sure to be a drug. - Там, где мошенничество в чести, честность не пользуется спросом. При этом констатируется преимущество честности и негативное отношение ко всем мошенникам в принципе:

Knavery may serve a turn, but honesty never fails (is best at long run). - Мошенничество может однажды и послужить, но честность никогда не подведет.

As good a knave I know as a knave I know not. - Все мошенники хороши, знаю я их или нет.

Сугубый рационализм и прагматизм англичан приводит к тому, что в пословицах часто дочери, вдовы с детьми, слуги и задняя дверь сравниваются с ворами:

Не that marries a widow and three children marries the four thieves. - Tom, кто женится на вдове с тремя детьми, женится на четырех ворах. Two daughters and a back door are three arrant thieves. - Две дочери и задняя дверь — настоящие воры.

The daughters spend, and the servants fdch. - Дочери транжирят, а слуги крадут.

Промедление и друзья ассоциируются в английском национальном сознании с ворами времени:

Procrastination is the thief of time — Промедление крадет время. Friends are thieves of time -Друзья крадут время. Сугубая практичность и меркантильность англичанина представлена следующей паремией:

The table robs more than the thief - Стол грабит больше, чем вор. В английской паремиологии просматриваются некоторые глобальные причины, способствующие развитию воровства Например, подчеркивается, что война порождает воровство:

War makes thieves, and peace hangs them. - Война рождает воров, а мир их вешает.

В английских паремиях отмечено частое совместное употребление воров и блудниц, как олицетворения порока:

Too many stairs and back-doors makes thieves and whores. - Слишком много ступенек и задняя дверь способствуют ворам и блудницам. Еще одна ярко национальная специфика английских паремий, объективирующих данный концепт заключается не только в том, что большое количество паремий о воровстве имеют прямую неодобрительную оценку, заключенную в своем значении - It's a sin to still a pin или Stealing never enriched, но и в том, что в подавляющем большинстве таких пословиц отрицательная оценка формируется на базе образа и выражена имплицитно. Так, в огромном корпусе примеров типа:

Save a thief fr от the gallows and he will cut your throat

Give a thief enough rope and hell hang himself присутствует образ виселицы или веревки, которые и определяет отрицательную оценочность паремии.

Анализ английских паремий, вербализующих исследуемый концепт, позволяет сделать вывод о том, что в сознании англичанина воровство связано с неправильным, недостаточным воспитанием. Отмечается непримиримое отношение к воровству, даже к мелкому, и соответствующее жесткое и негативное отношение к вору. В английском народном сознании четко осмыслено, что за воровство положено неотвратимое жестокое наказание, что подтверждается не только пословицами, но и функционирующими в современном языке идиомами.

Присущее англичанам чувство юмора пронизывает некоторые пословицы о воровстве. Часто свои страхи англичане прячут за самоиронией и гротеском. Длительная и упорная работа на поприще коммерции породила в этнической психологии англичан сдержанность и элементы сухой расчетливости и предприимчивости, вследствие этого они уделяют больше внимания причинно-следственным связям. Пословицы, иллюстрирующие исследуемый концепт, имеют конкретный практический смысл и более похожи на рекомендации, предписания и наставления, выработанные в процессе рациональных философских размышлений. Большинство подобных пословиц обладают отрицательной оценочностью, выражаемой эксплицитно, либо включают в себя слова, несущие негативные ассоциации, некий негативный образ, что привносит однозначно отрицательную коннотацию явлению, осуждаемому в данной культуре. В английском национальном сознании исследуемый концепт имеет ярко выраженные, четкие очертания.

Таким образом, сравнение русских и английских оценочных характеристик концепта «воровство» на материале пословично-поговорного фонда свидетельствует о том, что в значительной мере эти характеристики совпадают, так как представления о воровстве во многом схожи в английской и русской культурах. Воровство является грехом, нарушением основных принципов человеческого поведения, закрепленных в догматах веры и юридических кодексах. Такое значительное сходство обусловлено общими христианскими корнями обеих культур.

Отдельные отличия объясняются национальным способом восприятия и понимания воровства на базе присутствующих в национальном сознании стереотипов, готовых мыслей, схем объяснений, т.е. стереотипов сознания.

Большинство английских пословиц, объективирующих исследуемый концепт либо обладают явной отрицательной оценочностью, либо несут негативные ассоциации, некий негативный образ, что привносит однозначно отрицательную коннотацию данному явлению. В русской паремиологии это не находит яркого выражения.

Английскому сознанию не свойственно позитивное отношение к воровству в принципе. Русские же паремии констатируют соединение и переплетение неприятия и оправдания воровства, считают воровство неизбежным элементом человеческого характера, а само воровство вполне допустимым в определенных обстоятельствах. В ряде случаев своровать - «доблесть».

В результате анализа текстов анекдотов как произведений фольклорного жанра сделан вывод о том, что ловкое воровство и бахвальство им перед представителями других наций присуще русским как важная часть их самоидентификации: Следует заметить, что концепт "воровство" репрезентируется, главным образом, именно в русских анекдотах. Подобные англоязычные анекдоты не обнаружены.

Данные, полученные в результате свободного ассоциативного эксперимента, в основном подтверждают и в некоторых аспектах частично уточняют выявленные ранее характеристики концепта «воровство» в русской и английской лингвокультурах.

В ядре семантического поля ассоциативные реакции англо- и русскоязычных информантов в значительной мере совпадают: в самом центре ядра семантического поля у русских расположены - плохо и тюрьма, а у англичан, соответственно -bad и wrong.

Однако уже в ближней периферии заметны определенные различия, которые затрагивают оценочное своеобразие сопоставляемых фрагментов образа мира. Так, например, в английских дефинициях четко выражена идея преступности этого явления. Выделен целый блок реакций, ассоциативно связанный с данным признаком:

THEFT - crime, illegal, law, laws, morals, the one sin, sin, pain, trouble, problems, cannot be stopped, alarm, punishment, isolation.

STEALING - crime, illegal, against the law, law, break the rules, knife, security, dog, police

LARCENY - crime, illegal, misbehaviour, violence, guns, arson, police, jail, prison.

В русских реакциях также выражена идея преступности, но она несколько размыта, без четких, определенных границ. Однако только русские широко включают в этот блок элементы и атрибуты действия: человек бежит, кто-то куда-то лезет, форточка, окно, требует много подготовки, лам, ключи, маска вора

Характеристики концепта «воровство» имеют много общего в английском и русском языках и совпадают в ассоциациях, связанных с эмоциями, вызываемых восприятием воровства:

плохо, очень плохо, ужасно, нехорошо, неприятное, безобразие, гадость, нетактично, стыдно, подлость, гнусность, нечистоплотность, свинство, предательство, неправильное действие, противозаконность, что-то отрицательное, грех, ложь, хулиганство, черный (цвет), лужа (грязь) и not good, stupid, negative, not honest, naughty, evil, worst, hate, amoral, dark, nasty, cruel, sad, mad, sickening, scummy, disgusting, ebony, dirt.

Но только русскоязычные информанты перечислили чувства пострадавшей стороны: ужас, страх, пустота, не хочу, чтобы это со мной случилось. Англичане же выделили четкие признаки исследуемого концепта, более похожие на словарные дефиниции или тексты юридических документов: taking things without their owners permission; taking stuff; taking something that's not yours; not yours; someone else's possession, free / free stuff; gone

robbing from others, making money; desire to have more against the law, break the rules hurting people; cannot be stopped.

Русскоязычные испытуемые не вербализовали ни одного подобного признака.

Национально-культурное своеобразие импликаций манифестируется посредством следующих русских языковых единиц, определяющих объект воровства:

что-либо, что-то, что ни попадя, все, все подряд, побольше, добро, хлеб, кур, огурцы, лимоны, пальто, цветы, леденцы, яблоки, мелочь, ручку, часы, мобильный, кошелек, барахло, (уперли) холодильник, чемодан, средства, бизнес, государственное имущество, судьбу, мысли, душу, губы, идею, песню, знания, время.

и, соответственно, английских языковых единиц: expensive items / big and expensive items, gold, car, virginity.

Англичане ассоциативно персонифицируют лиц, занимающихся воровством с представителям других наций: America, Puerto Rican, a Polish guy. Возможно, это объясняется национальной гордостью и чувством английского превосходства. («Английское название «континентальный завтрак» ассоциируется с неанглийским, не «таким, как надо». Английское, по их мнению, значит лучшее» [Стернин 2003:30].

В русских ответах была единичная аналогичная реакция - вьетнамец, воровство в России чаще ассоциируется по тендерному признаку - мужчина.

Все, за исключением реакции interesting, английские вербализаторы данного концепта характеризуются резко отрицательной коннотацией, в то время как русские ассоциации строятся по шкале от полного неприятия: убийца, преступник, подлец, подлость, гнусность

до нейтральных: привычка, мужчина, брать, требует много подготовки, скромно, побольше и положительных: ого, надо, ум.

В заключении констатируется, что в английском языковом сознании концепт «воровство» четко определен, понятийно детерминирован, регламентирован и систематизирован. Англоязычная специфика понимания воровства состоит в полном его неприятии, в четко выраженной идее преступности этого явления и ассоциативном перенесении его на другие народы вследствие своего «английского превосходства» и исключительного законопослушания (исследователи отмечают, что уважение к закону является источником национальной гордости англичан).

Русские образы сознания, имея обширную зону аналоговых совпадений с английскими, тем не менее, существенно отличаются. В русском языковом сознании концепт «воровство» представлен гораздо шире, нежели в английском и, вследствие этого, имеет менее четкие очертания. Русскому национальному сознанию свойственно двойственное отношение к воровству, однако наблюдается смещение направления в сторону негативной оценки воровства как явления, что связано с изменениями за прошедшее время в российском обществе - ростом чис-

ла собственников и увеличением размеров частной собственности, которой стали обладать россияне.

Особенности информационной организации концепта «воровство» в значительной степени предопределены историческими и социально-культурными факторами развития исследуемых этнических сообществ. Долгие века рабства и крепостного права, всеобщего обобществления наложили определенный отпечаток на мен-тальность русского человека. В английском обществе, существующем на развитой в течение длительного исторического периода частной собственности, неприкосновенность частной собственности закрепилась в сознании как базовая ценность, без которой невозможно процветание общества в целом и преуспевание каждого его члена в отдельности.

В русском языковом сознании концепт «воровство» гораздо шире, нежели в английском и, вследствие этого, имеет менее четкие очертания; в английской же культуре он имеет отчетливые, однозначные границы. Это можно отнести за счет регламентированности и системности английского этнокультурного сознания, а также замкнутости, закрытости и сдержанности как неотъемлемых черт этнотипического образа англичанина. Другими словами, в отличие от англичан, русскому этнокультурному сознанию свойственна широта, обусловленная «пространственной составляющей» русской души, неопределенность ограничителей и сдерживающих тенденций, размытость ценностных установок. Это определяет наличие ценностных антиномий в сознании русских и полярность аксиологических суждений, что является принципиальным отличием от этнокультурного сознания англичан.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях автора:

в издании, рекомендованном ВАК РФ:

1. Кирияк, O.A. Функционирование концепта «воровство» в языковом сознании современных носителей русского языка. Экспериментальное исследование [Текст] / O.A. Кирияк // Вестник Костромского государственного университета имени H.A. Некрасова.-2006.-Т. 12. - С. 149-151.(0,5 п.л.)

в других изданиях:

2. Кирияк, O.A. Национально-специфические цветовые предпочтения в русских и английских народных сказках [Текст] / O.A. Кирияк // Человек в информационном пространстве: межвузовский сборник научных трудов / ред. коллегия: проф. Л.Г. Антонова, проф. И.А. Стернин. - Воронеж-Ярославль: Истоки, 2004. - С. 68 - 70 (0,25 пл.).

3. Кирияк, O.A. Сакральное в русских народных сказках [Текст] / O.A. Кирияк // Язык и культура: сборник материалов международной конференции «Чтения Ушинского» / отв. ред. Н.В. Аниськина. - Ярославль: Изд-во ЯГПУ им. К.Д. Ушинского, 2004. - С. 157 - 160 (0,3 п.л.).

4. Кирияк, O.A. Национальная специфика английской и немецкой сказки на примере сюжета о магическом свойстве имени [Текст] / O.A. Кирияк // Человек в информационном пространстве: межвузовский сборник научных трудов. Вып. 3 / ред. коллегия: проф. Л.Г. Антонова, проф. И.А. Стернин. - Воронеж-Ярославль: Истоки, 2005. - С. 101 - 105 (0,5 п.л.).

5. Кирияк, O.A. Концепт воровства в английской народной сказке [Текст] / O.A. Кирияк // Культура. Литература. Язык: Сборник материалов международной конференции «Чтения Ушинского» Часть 2 / отв. ред. Н.В. Аниськина. -Ярославль: Изд-во ЯГПУ им. К. Д. Ушинского, 2005. - С.15-19 (0,3 п.л.).

6. Кирияк, O.A. Национальная специфика отношения к воровству в английском и русском фольклоре [Текст] / O.A. Кирияк // Человек в информационном пространстве: межвузовский сборник научных трудов. Вып. 5 / ред. коллегия: проф. Л.Г. Антонова, проф. И.А. Стернин. - Ярославль-Воронеж: Истоки, 2006.-С. 31-36(0,5 п.л.).

7. Кирияк, O.A. Социокультурный феномен «воровство»: характеристика и национальная специфика. Москва, Лондон [Текст] / O.A. Кирияк// Культура. Литература. Язык: сборник материалов международной конференции «Чтения Ушинского» Часть 1 / отв. ред. Н.В. Аниськина. — Ярославль: Изд-во ЯГПУ им. К.Д. Ушинского, 2006. - С. 100 - 104 (0,4 п.л.).

8. Кирияк, O.A. Концепт воровства в английском и русском фольклоре. Речевая деятельность. Языковое сознание. Общающиеся личности [Текст] / O.A. Кирияк // Тезисы докладов XY международного симпозиума по психолингвистике и теории коммуникации. Москва, 30 мая - 2 июня 2006 г. / ред. Е.Ф. Тарасов. - Москва - Калуга: ИП Кошелев (Изд-во «Эйдос»), 2006. -С. 144-146 (0,2 п.л.).

9. Кирияк, O.A. Анализ концепта «воровство» в русском сказочном фольклоре (на материале сказок о воре из сборника А.Н. Афанасьева) [Текст] / O.A. Кирияк // Риторика и культура речи в современном информационном обществе: материалы докладов участников XI Международной научно-методической конференции 29-31 января 2007 г. Т. I / ред. коллегия: Н.В. Аниськина, E.H. Туркина. - Ярославль, 2007. - С. 145-149 (0,6 п.л.).

10. Кирияк, O.A. Отражение ценностной составляющей концепта «воровство» в английском фольклорном языковом сознании (на материале «воровских» английских народных сказок) [Текст] / O.A. Кирияк // Сборник материалов международной конференции «Чтения Ушинского 2007» / отв. ред. Н.В. Аниськина. - Ярославль: Изд-во ЯГПУ им. К.Д. Ушинского, 2007. - С. 9097 (0,5 п.л.).

11. Кирияк, O.A. Ассоциативно-семантическое поле слов, релевантное для концепта «воровство» в современном русском культурно-языковом сознании [Текст] / O.A. Кирияк // Россия в период трансформации: материалы первой международной научно-практической конференции 29-30 марта 2007 г. / Московское представительство Фонда имени Конрада Аденауэра; Международный университет бизнеса и новых технологий / отв. ред. В.Н. Дегтеревская. - Ярославль: РИЦ МУБиНТ, 2007. - С. 115-117 (0,25 п.л.).

12. Кирияк, O.A. Понятийные характеристики концепта «воровство» в русском языке [Текст] / O.A. Кирияк // Сборник материалов международной конференции «Чтения Ушинского 2008» / отв. ред. Н.В. Аниськина. - Ярославль: Изд-во ЯГПУ им. К. Д. Ушинского, 2008. - С. 79-85 (0,5 п.л.).

13. Кирияк, O.A. Параллельные ассоциации некоторых профессий с воровством в русской и английской лингвокультурах [Текст] / O.A. Кирияк // Молодая наука - 2008 : сборник материалов научной конференции студентов и аспирантов МУБиНТ / отв. ред. В.Н. Деггеревская. - Ярославль: МУБиНТ, 2008. -С. 167-169 (0,2 п.л.).

14. Кирияк, O.A. Сравнение русских и английских оценочных характеристик концепта «воровство» на материале пословично-поговорного фонда [Текст] / O.A. Кирияк // Россия в период трансформации в европейской перспективе: материалы второй международной научно-практической конференции 27-28 марта 2008 г. / Московское представительство Фонда имени Конрада Аденауэра; Международный университет бизнеса и новых технологий / отв. ред. В.Н. Деггеревская. - Ярославль: МУБиНТ, 2008. - С. 198-199 (0,25 пл.).

Издательский сервисный центр НП МИТЦ «Высокие технологии для решения кризисных социально-экономических проблем» Подписано в печать 06.02.2009. Заказ № 72.

Формат А5. Уч.-изд. л. -1,5. Тираж 150 экз. г. Ярославль, ул. Володарского, 103, оф. 113, тел. 71-50-36.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Кирияк, Ольга Александровна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ТЕОРИЯ КОНЦЕПТА И ФОЛЬКЛОРНЫЙ ТЕКСТ

КАК СРЕДСТВО ВЫРАЖЕНИЯ КОНЦЕПТА.

§ 1. Обзор теории концепта.

1.1. Классификация направлений и дифференциация подходов к пониманию категории концепта.

1.2. Определения термина «концепт».

1.3. Структура концепта.

1.4. Особенности понимания концепта в когнитивной и лингвокультурной лингвистике.

1.4.1. Определение концепта З.Д. Поповой и И.А. Стернина,

В.И. Карасика.

1.5. Концептосфера и менталитет.

1.6. Рабочее определение понятия «концепт».

1.7. Национальная специфика концептов.

§ 2. Фольклорный дискурс и национальная специфика концептов.

1.8. Народные сказки.

1.9. Пословицы и поговорки.

1.10. Выводы по первой главе.

ГЛАВА 2. КОНЦЕПТ «ВОРОВСТВО» КАК РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ СОЦИАЛЬНО-КУЛЬТУРНОЙ КАРТИНЫ МИРА И ПОНЯТИЙНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ КОНЦЕПТА

ВОРОВСТВО» В РУССКОМ И АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКАХ

2.1. Проблема воровства в культурно-историческом аспекте.

2.2. Понятийные характеристики концепта «воровство».

2.2.1. Понятийные характеристики концепта «воровство» в русском языке.

2.2.2. Понятийные характеристики концепта «воровство» в английском языке.

2.3. Выводы по второй главе.

ГЛАВА 3. КОНЦЕПТ «ВОРОВСТВО»

В РУССКОЙ И АНГЛИЙСКОЙ ФОЛЬКЛОРНОЙ КАРТИНАХ МИРА

§ 1. Концепт «воровство» в текстах русских и английских народных сказок.

3.1. Концепт «воровство» в русской сказочной картине мира.

3.2. Составляющие элементы концепта «воровство» в русской народной сказке.

3.3. Концепт «воровство» в так называемых русских воровских» сказках.

3.4. Концепт «воровство» в английской сказочной картине мира.

3.5. Концепт «воровство» в английских сказках, условно названных «воровскими».

3.6. Концепт «воровство» в русских и английских сказках в сопоставительном плане.

§ 2. Концепт «воровство» в англо-русском пословично-поговорном фонде.

3.7. Концепт «воровство» в английской и русской паремиологии на материале пословиц, имеющих аналоги в обеих культурах.

3.8. Профессиональные концептуальные связи концепта «воровство» в русском и английском наивном сознании.

3.8.1. Параллельные ассоциации некоторых профессий с воровством в двух лингвокультурах.

3.8.2. Национальная специфика ассоциаций некоторых ремесел с воровством в английских пословицах.

3.8.3. Национальная специфика ассоциаций некоторых ремесел с воровством в русских пословицах.

3.9. Анализ английских пословиц и поговорок, объективирующих национальную специфику концепта «воровство» в английской лингвокультуре.

3.10. Национальная специфика концепта «воровство» в русском паремиологическом фонде.

§ 3. Концепт «воровство» в анекдотах как произведениях фольклорного жанра.

§ 4. Экспериментальное изучение языковой семантики концепта «воровство» в языковом сознании представителей русской и английской этнолингвокультур.

Психолингвистический ассоциативный эксперимент.

3.11. Функционирование концепта «воровство» в современном русском языковом сознании.

3.11.1. Анализ концепта «воровство» по материалам русского ассоциативного словаря.

3.11.2. Свободный ассоциативный эксперимент, проведенный с представителями русской этнолингвокультуры.

3.12. Культурно-языковые представления о воровстве современных представителей английской этнолингвокультуры.

3.13. Ассоциативно-семантическое поле концепта «воровство» в русском и английском языках в сопоставительном плане.

3.14. Выводы по третьей главе.

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Кирияк, Ольга Александровна

Настоящая работа выполнена в русле сопоставительного изучения лингвокультурных концептов.

Объектом исследования является концепт «воровство», в качестве предмета изучения рассматриваются лингвокультурные характеристики данного концепта в русском и английском фольклорном сознании.

Актуальность предпринятого исследования лингвокультурного концепта «воровство» обусловлена следующими моментами:

1) лингвокультурное моделирование языка является одним из наиболее активно развивающихся направлений языкознания, интегрирующим достижения лингвострановедения, когнитивной лингвистики и сопоставительной семантики. Категориальный состав этой области знания разработан еще недостаточно, список концептов, подлежащих изучению, постоянно пополняется;

2) в данном исследовании предметом концептуальных наблюдений служит лексема «воровство», поскольку она обозначает одно из тех понятий, которое своим объемным смыслом обобщает опыт людей и нравственное отношение к явлениям, которые выходят за рамки законов жизни. Следует заметить, что в лингвистической литературе еще не было выполнено специального исследования, посвященного концепту «воровство»;

3) исследование специфики концепта «воровство» и смежных с ним концептов в английской и русской лингвокультурах способствует оптимизации и углублению понимания межкультурной коммуникации.

В концептосфере каждого народа есть множество концептов, имеющих яркую национальную специфику. Многие из этих концептов «руководят» восприятием действительности, пониманием происходящих явлений и событий, обуславливают национальные особенности коммуникативного поведения народа. Для правильного понимания мыслей и поведения другого народа выявление и описание содержания таких концептов является исключительно важным (Стернин 2003, с.75).

В многочисленных лингвистических работах, изучающих концепты, предлагаются различные подходы к описанию их существенных признаков. Особое место при описании концептов отводится анализу фольклорных текстов, т.к. в них отражается жизненный опыт многих поколений людей, носителей языка. Фольклор является сокровищницей народной мудрости, а также универсальным средством передачи его представлений об окружающем мире и самом человеке. Фольклор - это сложная форма общественного сознания, область духовной культуры народа, которая выражает его мировосприятие. Истоки фольклора уходят в глубокую древность. В фольклоре представлены основные морально-этические ценности народа, то, что принято называть его "корнями" или "душой".

Сопоставительное изучение русских и английских фольклорных текстов позволяет судить о национальной специфике концептов, выявить в них различные или сходные признаки, близость и различие культур.

Каждое исследование в области фольклора вносит свой определенный вклад в понимание ценностей культуры народа, которые составляют своеобразие национального менталитета.

Целью настоящего исследования является изучение лингвокультурного концепта «воровство», исследование национальной специфики данного концепта на основе комплексного изучения и сопоставления русского и английского фольклора как выражения двух самобытных культур, выявление места и роли концепта «воровство» в контексте фольклорных текстов.

Для реализации вышеизложенной цели в настоящей работе поставлены следующие конкретные задачи:

- провести обзор общей теории концепта и дать его рабочее определение;

- исследовать феномен воровства в культурно-историческом аспекте;

- описать понятийные характеристики концепта «воровство» в русской и английской лингвокультурах, выявить способы передачи общих инвариантных составляющих концепта «воровство» языковыми средствами в русском и английском языках на материале словарей;

- исследовать концепт «воровство» в русском и английском фольклоре, а именно: в народных сказках, анекдотах и пословично-поговорном фонде;

- определить универсальные и специфические способы обозначения и выражения воровства в английском и русском фольклоре;

- выявить персонажи, связанные с концептом «воровство» и их культурно-обусловленные особенности на основе русских и английских фольклорных текстов;

- определить этическую оценку воровства в фольклорных текстах;

- определить общие и национально-самобытные стороны, заключенные в исследуемых фольклорных текстах, выявить точки соприкосновения и различия в отношении к воровству в англо- и русскоязычной этнолингвокультурах;

- получить представление о функционировании концепта «воровство» из образов сознания и реконструкции индивидуальных лексиконов носителей современного русского и английского языков — провести свободный ассоциативный эксперимент с современными представителями русской» и английской этнолингвокультур.

Научная новизна исследования заключается в определении содержания ментального образования «воровство», в выявлении его общих признаков и лингвокультурной специфики в английском и русском языковом фольклорном и современном сознании (различий в детализации и комбинаторике этого концепта и в оценочном его компоненте). Концепт «воровство», его признаки в англо- и русскоязычных фольклорных текстах и в ассоциативно-вербальной сети современных носителей языков до сих пор не были описаны лингвистами и не являлись объектом специального исследования.

Материалом исследования послужила выборка из толковых, синонимических, этимологических, словообразовательных, энциклопедических, фразеологических, ассоциативных словарей и тезаурусов, а также корпус пословиц и поговорок русского и английского народов в количестве более 1000 единиц, отобранных путем сплошной выборки из следующих словарей и сборников пословиц английского и русского языка: The Concise Oxford Dictionary of Proverbs (1990), The Everyman Dictionary of Quotations and Proverbs (1987), The Wordsworth Dictionary of Proverbs (English proverbs and proverbial phrases) (1993), Linda and Roger Flavel. Dictionary of Proverbs and Their Origins (2000), E.P. Wilson. The Oxford Dictionary of English of Proverbs (1987), Jennifer Seidl, W. McMordie. English Idioms (1992), 500 English Proverbs and Sayings (1960), A.B. Кунин Англо-русский фразеологический словарь (1956), Райдаут, Рональд; Уиттинг, Клиффорд. Толковый словарь английских пословиц (1997), а также русских словарей и сборников: Пословицы русского народа: Сборник В. Даля. В 2-х т. (1989), В.П. Аникин. Русские пословицы и поговорки (1988), И. Снегирев. Русские народные пословицы и притчи (1995 - репринт изд. 1848).

Тексты английских и русских народных сказок, содержащие признаки концепта «воровство» отобраны из трехтомника "Народных русских сказок" А.Н. Афанасьева и из сборников «English fairy tales / Collected by Joseph Jacobs, 1963», «English fairy tales / Selected L. Kellner, 1917», «Folktales of England / Edited by K. Briggs, 1965», «Folklore and Mythology Electronic Texts / Edited by D. Ashliman, 1996 - 2003», «The fairy tale treasury / Selected by V. Haviland, 1972», «Народные сказки Британских островов / Под ред. Дж. Риордана, 1988».

В работе также использованы тексты классической художественной литературы, исторические и публицистические тексты, и интернет-источники. В качестве единицы анализа рассматривался текстовый фрагмент, в котором обозначен или выражен исследуемый концепт. В работе также использовались ответы информантов - современных представителей английской (75 человек) и русской (100 человек) этнолингвокультуры.

Методика исследования. В соответствии с целью и задачами исследования в работе применялись различные методы анализа: метод сплошной выборки; метод контекстуального анализа при исследовании вербализаторов концепта «воровство» в условиях контекста фольклорных текстов; при исследовании оценочного значения применялся дефиниционный анализ, а также гипотетико-индуктивный-и гипотетико-дедуктивный методы; методы сопоставительного, описательного анализа (приемы интерпретации, обобщения- и классификации языкового материала); экспериментальный психолингвистический метод (свободный ассоциативный- эксперимент), основанный на анализе речевых реакций-ассоциаций информантов на данные им стимулы; исследование словарных дефиниций, данных ассоциативного эксперимента и ассоциативного словаря.

Теоретическая значимость работы состоит в том,1 что данное исследование вносит определенный вклад в развитие лингвоконцептологии и лингвокультурологии, уточняя один из типов концептов — лингвокультурный концепт.

Практическая- значимость исследования определяется возможностью использования результатов исследования в вузовских курсах языкознания, социо- и психолингвистики, когнитивной лингвистики, лингвокультурологии, этнопсихологии и межкультурной, коммуникации, а также при разработке отдельных спецкурсов.

Теоретической базой данного исследования послужили положения, доказанные в научной литературе.

Язык неразрывно связан с культурой народа; значения языковых единиц отражают специфику национальной картины мира; эта- специфика объективно устанавливается при помощи специальных методов лингвокультурного анализа (В. фон Гумбольдт; JI. Вайсгербер; Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров; А. Вежбицкая; Т.В. Евсюкова; Э. Сепир; Т.Н. Снитко; Ю.А. Сорокин; Н.В. Уфимцева и др.).

Основной единицей переживаемой информации в индивидуальном и коллективном сознании является концепт - сложное ментальное образование, которое может находить выражение в языке (Н.Д. Арутюнова, Н.Ф. Алефиренко,

A.П. Бабушкин, А. Вежбицкая, С.Г. Воркачев, А.А. Залевская, В.И. Карасик,

B.В. Красных, Е.С. Кубрякова, Г.Г. Слышкин, И.А. Стернин, В.А. Маслова,

C.Е. Никитина, З.Д. Попова, В.Н. Телия, P.M. Фрумкина, С.И. Драчева,

0.В. Бычихина, А.Г. Хроленко, В.В. Воробьева, Н.Н. Болдырев и др.).

Единицей лингвокультуры является культурный концепт, имеющий языковое выражение; совокупность культурных концептов образует концептосферу; существуют особые тексты, в которых эксплицитно выражены наиболее значимые для лингвокультуры концепты (С.Г. Воркачев, В.И. Карасик, Д.С. Лихачев, В.П. Нерознак, Г.Г. Слышкин, Ю.С. Степанов, И.А. Стернин и

ДР-)

Языковые средства выражения культурных концептов образуют систему, построенную по принципу поля, в котором выделяются относительно четкое ядро и размытая периферия (А.В. Бондаренко, В.Г. Гак, И.А. Стернин и др.).

Этнокультурная специфика концептов состоит не столько в наличии уникальных смысловых образований, сколько в большей или меньшей значимости определенных признаков в составе концептов и специфической комбинаторике этих признаков (Е.В. Бабаева, В.И. Карасик, В.В. Красных, В.П. Нерознак, В.М. Савицкий, И.А. Стернин и др.).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Национальная специфика концепта наиболее ярко выражена в фольклорных текстах, прежде всего в народных сказках, пословицах и поговорках, где, как правило, выражаются общепринятые нормы поведения как концентрированный коллективный опыт.

2. Понятийные характеристики концепта «воровство» имеют много общего в английском и русском языках и совпадают по признаку «похищение чужого». Признаковый состав основного содержания концепта «воровство», зафиксированного в словарных дефинициях, во многом совпадает в английском и русском языках, и в то же время обнаруживает определенные различия.

3. Исследование концепта «воровство» в сказочной картине мира русских и англичан свидетельствует о больших расхождениях в восприятии и оценке этого явления разными народами.

4. Концепт «воровство» в английском сказочном сознании ассоциативно тесно связан с концептами, «curiosity», «privacy», в русском же сознании концептуальной основой воровства часто становятся такие характерные для русского менталитета смежные концепты, как: «удаль», «сила», «ловкость», «воля», «остроумие», «шутка», «мастерство» и др.

5. Английскому наивному сознанию несвойственно позитивное отношение к воровству в принципе. Русские же паремии констатируют соединение и переплетение неприятия и оправдания воровства, считают воровство неизбежным элементом человеческого характера, а само воровство вполне допустимым в определенных обстоятельствах.

6. В современном английском языковом сознании исследуемый концепт четко определен, понятийно' детерминирован, регламентирован и систематизирован. Англоязычная специфика понимания воровства состоит в полном его неприятии, в четко выраженной идее преступности этого явления и ассоциативном перенесении его на другие народы. Русские образы сознания, имея обширную зону аналоговых совпадений с английскими, тем не менее, существенно отличаются. В современном русском языковом сознании концепт «воровство» гораздо шире, чем в английском, вследствие чего имеет менее четкие очертания.

Достоверность полученных результатов и обоснованность выводов обеспечивается комплексной методикой анализа, а также репрезентативным объемом исследованного материала, составляющим около 28000 страниц.

Апробация результатов исследования осуществлялась на заседаниях кафедры перевода и межкультурной коммуникации МУБиНТ и кафедры иностранных литератур и языков ЯГПУ. Основные положения диссертационного исследования были доложены на научных конференциях «Молодая наука - 2008» (Ярославль; МУБиНТ); «Чтения Ушинского»

Ярославль; ЯГПУ имени К.Д. Ушинского, 2004, 2005, 2006, 2007, 2008г.); Второй, Третьей и Четвертой Международных научно-практических конференциях «Человек в информационном пространстве» (Ярославль — Воронеж; 2003, 2004, 2005г.); XV Международном симпозиуме по психолингвистике и теории коммуникации «Речевая деятельность. Языковое сознание. Общающиеся личности» (Москва; Институт Языкознания РАН, 2006); XI Международной научно-методической конференции «Риторика и культура речи в современном информационном обществе» (Ярославль; ЯГПУ имени К. Д. Ушинского, 2007); Первой и Второй Международной научно-практической конференции «Россия в период трансформации» (Ярославль; МУБиНТ, 2007, 2008); Содержание работы отражено в 14 публикациях.

Объем и структура работы. Диссертационное исследование представлено на 230 страницах машинописного текста и состоит из введения, трех глав и заключения. К работе прилагается список использованной литературы, словарей и справочников, включающий 140 наименований и список источников исследования, насчитывающий 30 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Социокультурный концепт "воровство" в русском и английском языковом сознании"

3.14. Выводы по третьей главе

В третьей главе исследовался лингвокультурный концепт «воровство» в текстах русских и английских народных сказок, в пословично-поговорном фонде и в анекдотах, как в современных произведениях фольклорного жанра; выделялась его национальная специфика. Также были отражены результаты экспериментального изучения языковой семантики концепта «воровство» в языковом сознании современных представителей русской и английской этнолингвокультуры на основе психолингвистического ассоциативного эксперимента и выведена национальная специфика функционирования концепта «воровство» в современном русском и английском языковом сознании. По итогам проведенного в данной главе исследования можно сделать следующие выводы.

Отражение исследуемого концепта в русской и английской сказочной картине мира не только имеет отличия в сравниваемых концептуальных фрагментах, но и принципиально различается. В русской сказке случаев воровства очень много, в английской же сказке ситуации воровства упоминаются редко. В русской сказке их совершают всевозможные персонажи, как положительные, так и отрицательные, в английской, в основном, воруют отрицательные герои. В русской сказке негативная оценка отрицательного персонажа в связи с совершением воровства не акцентируется, в то время как негативная оценка отрицательного персонажа, совершающего воровство, в английской народной сказке многоаспектна. В английском сказочном фольклоре воровство всегда детерминировано именно как воровство, независимо от образа персонажа, совершающим его; в русском же фольклоре воровство положительного героя не только никогда не осуждается, но чаще вообще не осознается читателем, не воспринимается, не ассоциируется с воровством. В английских сказках воровство «скучно», «однообразно», практически всегда влечет за собой наказание. В русских сказках воровство многовариантно. Специфически русским является в народных сказках воровство, совершенное мимоходом: «долго не думал» «взял да и украл», или даже «не украл, а просто взял».

В английском сказочном сознании концепт «воровство» ассоциативно тесно связан с концептом «privacy», в русском - с такими характерными для русского менталитета смежными концептами как: «удаль», «сила», «ловкость», «воля», «остроумие», «шутка», «мастерство», «халява».

В «воровских» русских сказках ловкость, изобретательность и чудесное мастерство сказочного вора вызывают не просто симпатию, но и восхищение, английские же «воровские» сказки, зачастую, сводятся к детальному обоснованию и оправданию причин воровства^главного положительного героя.

Иными словами, в русской сказке наблюдается двойственное отношение к воровству. С одной стороны, воровство оценивается как, зло, о чем наглядно свидетельствуют примеры* воровства, совершенного отрицательными персонажами. С другой стороны, часто наблюдается симпатия по отношению к образу вора, проявляющаяся в* представлении этого образа как ловкого и1 удалого мастера своего дела. В английской*же фольклорной картине мира это не находит своего проявления. Отношение к воровству в английских сказках резко негативное.

Таким образом, в русском сказочном сознании проявляется очень .широкая амплитуда по отношению* к воровству — от неприятия воровства, совершенного негативным персонажем до философской гармонии и одобрения по отношению к воровству положительного. В английской же фольклорной' картине мира эта амплитуда предельно узка: воровство не только оценивается' отрицательно, но и никакие подобные модели поведения не одобряются.

Сравнение русских и? английских оценочных характеристик концепта «воровство» на материале пословично-поговорного фонда свидетельствует о том, что- в значительной мере эти характеристики совпадают. Отдельные отличия объясняются* национальным способом восприятия и понимания воровства на базе присутствующих в национальном сознании стереотипов, готовых мыслей, схем объяснений, т.е. стереотипов сознания-. Большинство английских пословиц, объективирующих данный концепт либо обладают явной отрицательной оценочностью, либо несут негативные ассоциации, некий негативный образ, что привносит однозначно отрицательную' коннотацию^ данному явлению. В русской паремиологии это не находит яркого-выражения: Английскому наивному сознанию не свойственно позитивное отношение к воровству в принципе. Русские же паремии констатируют соединение и переплетение неприятия и оправдания воровства, считают воровство неизбежным элементом человеческого характера, а само воровство вполне допустимым в определенных обстоятельствах. В ряде случаев своровать -доблесть.

В результате анализа текстов анекдотов как произведений фольклорного жанра сделан вывод о том, что ловкое воровство и бахвальство им перед представителями других наций присуще русским как важная часть их самоидентификации.

Подведены итоги анализа ассоциативно-вербальной сети концепта «воровство» в образах сознания современных носителей английского и русского языков на основе свободного ассоциативного эксперимента. Сформулированы выводы о том, что в английском языковом сознании изучаемый концепт четко определен, понятийно детерминирован, регламентирован и систематизирован. Англоязычная специфика понимания воровства состоит в полном его неприятии, в четко выраженной идее преступности этого явления, и ассоциативном перенесении его на другие народы. Русские образы сознания, имея обширную зону аналоговых совпадений с английскими, тем не менее, существенно отличаются. В русском языковом сознании концепт «воровство» гораздо шире, чем в английском, и вследствие этого имеет менее четкие очертания. Русскому национальному сознанию свойственно двойственное отношение к воровству, однако, наблюдается смещение направления в сторону негативной оценки воровства как явления, что связано с изменениями за прошедшее десятилетие в российском обществе - ростом числа собственников и увеличением размеров частной собственности, которой стали обладать россияне.

Подведя итог вышесказанному, можно заключить, что рассмотрение концепта «воровство» в языковой картине мира русских и англичан свидетельствует о больших расхождениях в восприятии и оценке этого явления разными народами.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Концепты как многомерные смысловые образования в коллективном сознании являются основной категорией и важнейшим объектом исследования когнитивной лингвистики и лингвокультурологии. Существующие в современной лингвистике подходы к изучению концептов как сложных ментальных образований в самом общем плане сводятся к двум основным пониманиям концепта - лингвокогнитивному и лингвокультурному. При лингвокультурном подходе делается акцент на концепте как уже сложившемся ментальном образовании как части всей концептосферы, как фрагменте картины мира.

В концептосфере каждого народа есть множество концептов, имеющих яркую национальную специфику. Для правильного понимания мыслей и поведения другого народа выявление и описание содержания таких концептов является исключительно важным.

Лингвокультурный концепт «воровство» представляет собой сложное ментальное образование, имеющее образный, понятийный и ценностный компоненты. Данный культурный концепт в языковом сознании представлен как многомерная сеть значений, которые выражаются лексическими, фразеологическими, паремиологическими единицами, прецедентными текстами и, следовательно, в основе подхода к изучению данного концепта лежит интегративная модель - сочетание методов контекстуального анализа в условиях контекста фольклорных текстов, исследование словарных дефиниций, данных ассоциативных экспериментов и ассоциативных словарей, проведение контрастивных описаний, опрос информантов.

Понятийные характеристики концепта «воровство» имеют много общего в английском и русском языках, и совпадают в части «похищение чужого».

Признаковый состав основного содержания концепта «воровство», зафиксированного в словарных дефинициях, почти полностью совпадает в английском и русском языках, но в то же время, обнаруживает определенные различия. Основные различия состоят в следующем: в английских дефинициях четко выражена идея преступности этого явления (without the owners permission; without persons freely given consent; without permission or welcome - без разрешения, без добровольно выраженного согласия, без наличия на это права, без приглашения), в русском же языке это не находит такого же яркого выражения, но четче выражен признак воровства как тихого, тайного, скрытого, незаметного действия (брать тайно, тихо, скрытно; действует незаметно для потерпевшего).

В английских дефинициях детально представлены такие признаки концепта, как trespass и intrusion (нарушение территориальных прав и индивидуальных прав -privacy), не имеющие аналогов в русском языке. Можно сказать, что англичане концептуализировали идею воровства как «любое нарушение privacy».

Национальная специфика концепта наиболее ярко выражена в фольклорных текстах, прежде всего в народных сказках, пословицах и поговорках, где, как правило, выражаются общепринятые нормы поведения как концентрированный коллективный опыт.

На основе проведенного анализа можно констатировать, что отражение исследуемого концепта в русской и английской сказочной картине мира не только имеет отличия в сравниваемых концептуальных фрагментах, но и различается принципиально.

В русской сказке воровства очень много, в английской же сказке случаи воровства упоминаются редко. В русской сказке их совершают всевозможные персонажи, как положительные, так и отрицательные, в английской, в основном, их совершают отрицательные герои. В русской сказке негативная оценка отрицательного персонажа, в связи с совершением воровства, не акцентируется, в то время как негативная оценка отрицательного персонажа, совершающего воровство, в английской народной сказке многоаспектна, обычно сопрягается с подчеркиванием морально-этических качеств, отталкивающих особенностей внешности, привычек и поведения.

В английском сказочном фольклоре воровство всегда детерминировано именно как воровство, независимо от образа персонажа, совершающего его; в русском же фольклоре воровство положительного героя не только никогда не осуждается,- но чаще вообще не осознается читателем, не воспринимается, не ассоциируется с воровством.

В английских сказках воровство скучно, однообразно, практически всегда влечет за собой наказание.

В русских сказках воровство многовариантно. Излюбленным в русских народных сказках является похищение главным положительным героем волшебных предметов посредством хитрости. Подобное похищение практически не ассоциируется в русском сказочном сознании с воровством, а подразумевает любование хитростью и смекалкой> героя. Подобные способы воровства в английской сказке отсутствуют.

Положительную коннотативную оценку в русских сказках имеет хищение, совершенное силой и ловкостью. Обычно такое воровство, когда его совершают положительные герои, превращается в причудливое действо, богатое разнообразными превращениями и ухищрениями. В народном сознании такое хищение не требует оправданий и, тем более, наказаний. В английском фольклоре данная параллель отсутствует (лакунарно).

Воровство же, совершенное при помощи обмана и угрозы, осознается в русских сказках как негативное, требующее наказания. В английских сказках такая форма воровства не обнаружена.

Специфически русским является в народных сказках воровство, совершенное мимоходом: «долго не думал» «взял да и украл», или даже «не украл, а просто взял».

В английском сказочном сознании' концепт «воровство» ассоциативно тесно связан не только с концептом «property», но и с «privacy» и, следовательно, вмешательство в чужие дела, вторжение в зону «privacy», нарушение личной территории тесно переплетается в английских сказках с воровством и также является серьезно порицаемым и наказуемым. В русском же сказочном сознании, напротив, данная концептуальная связь не только является лакунарной, но стереотипной является любовь и постоянная привычка положительного героя в русской народной сказке угощаться в чужих жилищах без спроса и позволения, а часто, заодно, и пользоваться какими-либо чужими вещами. Самовольное угощение в чужом доме в народном сказочном сознании никогда не ассоциируется с воровством.

В «воровских» русских сказках ловкость, изобретательность и чудесное мастерство сказочного вора вызывают не просто симпатию, но и восхищение, т.к. герой обходит любые препоны, проявляет незаурядную хитрость, остроумие, является настоящим художником воровского искусства, и его мастерство имеет развлекательно декоративный характер и вызывает чисто эстетический интерес. Более того, часто для русского носителя фольклорной картины мира воры предстают благородными людьми, восстанавливающими справедливость.

В английских же нетипичных «воровских» сказках посредством воровства также восстанавливается справедливость, но такие сказки, зачастую, сводятся к детальному обоснованию и оправданию причин воровства главного положительного героя.

Таким образом, в русской сказке наблюдается двойственное отношение к воровству. С одной стороны, воровство оценивается как зло, о чем наглядно свидетельствуют примеры воровства, совершенного отрицательными персонажами. С другой стороны, часто наблюдается симпатия по отношению к образу вора, проявляющаяся в представлении этого образа как ловкого и удалого мастера своего дела. Ввиду того, что толкование воровства, как добра, противоречит здравому смыслу и законам общественной морали, концептуальной основой воровства часто становятся такие характерные для русского менталитета смежные концепты, как: «удаль», «сила», «ловкость», «воля», «остроумие», «шутка», «мастерство», «халява» и др. В английской же фольклорной картине мира это не находит своего проявления. В английской сказке воровство случается редко, чаще его совершает отрицательный герой, который за это, как правило, жестоко наказан. Воровство положительного героя чаще мелкое, несерьезное и всегда мотивировано. Отношение к воровству в английских сказках резко негативное.'

Итак, в русском фольклорном сознании проявляется очень широкая амплитуда по отношению к воровству - от неприятия воровства, совершенного негативным персонажем до философской гармонии и одобрения по отношению к воровству положительного. В английской же фольклорной картине мира воровство не только оценивается отрицательно, но и никакие подобные модели поведения не одобряются. i

Рассмотрение концепта «воровство» в сказочной картине мира русских» и англичан свидетельствует о больших расхождениях в восприятии и оценке этого явления разными народами.

Будучи культурным концептом, «воровство» обладает ценностными характеристиками, которые можно установить, обратившись к анализу выраженных в языке оценочных суждений по поводу данного концепта. Они выражаются в паремиологическом фонде - пословицах и поговорках, которые являются одним из предметов изучения лингвокультурологии.

В русской» паремиологии рассматриваемый концепт получает следующую интерпретацию. Он не имеет четко обозначенных границ — выявлена широкая амплитуда отражения исследуемого концепта в сознании русского человека: от полного неприятия и осуждения до оправдания, любования и бахвальства. С одной стороны, воровство недопустимо, | неприемлемо, является патологией человеческой личности, связано со страхом, с неизбежными угрызениями совести, противопоставляется честности, влечет за собой неизбежность наказания и неблагоприятного исхода. С другой стороны, воровство свойственно природе человека, сопряжено с индикацией социального неравенства, иногда считается возмездием и является восстановлением справедливости, в народном сознании связано» с ремеслом, ловкостью, умением; имеет такие свойственные русскому национальному характеру черты, как удаль, безрассудство, бесшабашность; ассоциируется с волей.

Анализ английских паремий, вербализующих исследуемый концепт, позволяет сделать вывод о том, что в сознании англичанина воровство связано с неправильным, недостаточным воспитанием. Отмечается непримиримое отношение к воровству, даже к мелкому, и соответствующее жесткое и негативное отношение к вору. В народном сознании четко осмыслено, что за воровство положено неотвратимое жестокое наказание, что подтверждается не только пословицами, но и функционирующими в современном языке идиомами.

Присущее англичанам чувство юмора пронизывает некоторые пословицы о воровстве. Часто свои страхи англичане прячут за самоиронией и гротеском.

Длительная и упорная работа на поприще коммерции породила в этнической психологии англичан сдержанность и элементы сухой расчетливости и предприимчивости, вследствие этого они больше внимания уделяют причинно-следственным связям. Пословицы, иллюстрирующие исследуемый концепт, имеют конкретный практический смысл и более похожи на рекомендации, предписания и наставления, выработанные в процессе рациональных философских размышлений. Большинство подобных пословиц обладают отрицательной оценочностью, выражаемой эксплицитно, либо включают в себя слова, несущие негативные ассоциации, некий негативный образ, что привносит однозначно отрицательную коннотацию явлению, осуждаемому в данной культуре.

В английском национальном сознании исследуемый концепт имеет ярко-выраженные, четкие очертания.

Таким образом, сравнение русских и английских оценочных характеристик концепта «воровство» на материале пословично-поговорного фонда свидетельствует о том, что в значительной мере эти характеристики совпадают, т.к. представления о воровстве в этих культуре во многом схожи. Воровство является грехом, нарушением основных принципов человеческого поведения, закрепленных в догматах веры и юридических кодексах. Такое значительное сходство обусловлено общими христианскими корнями обеих культур.

Отдельные отличия объясняются национальным способом восприятия и понимания воровства на базе присутствующих в национальном сознании стереотипов, готовых мыслей, схем объяснений, т.е. стереотипов сознания.

Большинство английских пословиц, объективирующих данный концепт либо обладают явной отрицательной оценочностью, либо несут негативные ассоциации, некий негативный образ, что привносит однозначно отрицательную коннотацию данному явлению. В русской паремиологии это не находит яркого выражения.

Английскому сознанию не свойственно позитивное отношение к воровству в принципе. Русские же паремии констатируют соединение и переплетение неприятия и оправдания воровства, считают воровство неизбежным элементом человеческого характера, а само воровство вполне допустимым в определенных обстоятельствах. В^ ряде случаев своровать — доблесть.

В результате анализа текстов анекдотов как произведений фольклорного жанра сделан вывод о том, что ловкое воровство и бахвальство им перед представителями других наций, присуще русским, как важная часть их самоидентификации.

Данные, полученные в результате ассоциативного эксперимента, в основном подтвердили и в некоторых аспектах частично уточнили выявленные ранее характеристики концепта «воровство» в русской и английской лингвокультурах.

В английском языковом сознании данный концепт четко определен, понятийно детерминирован, регламентирован и систематизирован. Англоязычная специфика понимания воровства состоит в полном его неприятии, в четко выраженной идее преступности этого явления и ассоциативном перенесении его на другие народы. Русские образы сознания, имея обширную зону аналоговых совпадений с английскими, тем не менее, существенно отличаются. В русском языковом сознании концепт «воровство» гораздо шире, чем в английском, и вследствие этого имеет менее четкие очертания. Русскому национальному сознанию свойственно двойственное отношение к воровству, однако, наблюдается смещение направления в сторону негативной оценки воровства как явления, что связано с изменениями за прошедшее десятилетие в российском обществе — ростом числа собственников и увеличением размеров частной собственности, которой стали обладать россияне.

Особенности информационной организации концепта «воровство» были в значительной степени предопределены историческими и социально-культурными факторами развития двух этнических сообществ. Долгие века рабства и крепостного права, всеобщего обобществления наложили определенный отпечаток на ментальность русского человека. В английском обществе, существующем на развитой в течение длительного исторического периода частной собственности, неприкосновенность частной собственности закрепилась в сознании как базовая ценность, без которой невозможно процветание общества в целом и преуспевание каждого его члена в отдельности.

В русском языковом сознании концепт «воровство» гораздо шире чем в английском и вследствие этого имеет менее четкие очертания; в английской же культуре он имеет отчетливые, однозначные границы. Это можно отнести за счет регламентированности и системности английского этнокультурного сознания, а также замкнутости, закрытости и сдержанности как неотъемлемых черт этнотипического образа англичанина. Другими словами, в отличие от англичан, русскому этнокультурному сознанию свойственна широта, обусловленная «пространственной составляющей» русской души, неопределенность ограничителей и сдерживающих тенденций, размытость ценностных установок. Это определяет наличие ценностных антиномий в сознании русских и полярность аксиологических суждений, что является принципиальным отличием от этнокультурного сознания англичан.

Поскольку рассмотрение концепта «воровство» в языковой картине мира русских и англичан свидетельствует о значительных расхождениях в восприятии, оценке и отражении в сознании народов этого явления, исследование концепта послужит углублению взаимопроникновения культур и улучшению межкультурной коммуникации в период всеобщей глобализации.

Данное исследование открывает перспективы для дальнейшего всестороннего изучения не только этого, но и других концептов в русской и английской лингвокультурах, позволяет определить типы существующих концептов, выявить общие и отличительные характеристики русской и английской картин мира, способствуя осмыслению такой актуальной проблемы лингвистики, как взаимоотношение языка и культуры.

Список научной литературыКирияк, Ольга Александровна, диссертация по теме "Теория языка"

1. Алефиренко Н.Ф. Значение и концепт // Алефиренко Н.Ф. Спорные проблемы семантики. Волгоград: Перемена, 1999. С. 59-67.

2. Аскольдов С.А. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология. М.: Academia, 1997. С. 267280.

3. Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. В трех томах.- М.: Современный писатель, 1995.

4. Бахтин В. Русская бытовая сказка. — Л.: Лениздат, 1987. 510 с. Библиотека народно-поэтического творчества.

5. Бобринская И.Д. Этнокультурные стереотипы: анализ ценностных установок этносов (на материале фольклорных текстов) // Языковое сознание: устоявшееся и спорное. М., 2003. — С. 31 — 32.

6. Вежбицкая А. Культурно-обусловленные сценарии и их когнитивный статус // Язык и структура знания. М., 1990. С. 63-85.

7. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1996. -416 с.

8. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков: Грамматическая семантика. Ключевые концепты культур. Сценарии поведения. М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. 776 с.

9. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов / Пер. с англ. А.Д. Шмелева. М.: Языки славянской культуры, 2001. - 288 с.

10. Ю.Воркачев С.Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингвокультурологического анализа: Монография. Краснодар: Изд-во Кубан. гос. тех. Техн. Ун-та, 2002. 142 с. П.Воркачев С.Г. Счастье как лингвокультурный концепт. М.: Гнозис, 2004.- 236 с.

11. Гиляровский В.А. Сочинения в двух томах. — Калуга: Золотая аллея, 1994.-2 т.

12. Дубровин М.И. Английские и русские пословицы и поговорки в иллюстрациях. М.: Просвещение, 1993. - 349 с.

13. Елизарова Г.В. Культурологическая лингвистика (Опыт исследования понятия в методических целях). СПб.: "Бельведер", 2000. 325 с.

14. Ефимова Е.С. Современная тюрьма: Быт, традиции и фольклор. М.: ОГИ, 2004. 398 с.

15. Жданова В. Русский дискурс самоидентификации сквозь призму современного русского анекдота \\ Русские и "русскость" Сост. В.В. Красных. -М.: Гнозис, 2006. С. 120-165.

16. Жельвис В.И. Опыт систематизации англо-русских лакун / В.И. Жельвис, И.Ю. Марковина // Исследования проблем речевого общения. М.: Академия наук СССР, Ин-т Языкознания, 1979. С.194-206.

17. Жельвис В.И. К вопросу о характере русских и английских лакун. /

18. B.И. Жельвис // Национально-культурная специфика речевого поведения (Сборник статей). М.: Наука, 1977. С.136-146.

19. Жельвис В.И. «Мы одной крови ты и я!». Ярославль, 2006. - 128 с.

20. Залевская А.А. Вопросы теории и практики межкультурных исследований // Этнокультурная специфика языкового сознания. М., 1996.-С. 23-39.

21. Залевская А.А. Национально-культурная специфика картины мира и различные подходы к ее исследованию // Языковое сознание и образ мира. М., 2000. С. 39-54.

22. Залевская А.А. Психолингвистический подход к проблеме концепта // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. Воронеж, 2001.1. C. 36-44.

23. Залевская А.А. Концепт как достояние индивида // Слово. Текст. Избранные труды. М., 2005. С. 234-244.

24. Зализняк А.А. Ключевые идеи русской языковой картины мира: Сб. ст. / А.А. Зализняк, И.Б. Левонтина, А.Д. Шмелев — М.: Языки славянской культуры, 2005. 544 с.

25. Ильин И.А. Путь духовного обновления // Путь к очевидности. М.: Аграф, 1993. - С. 134-289.

26. Ильин И.А. Духовный смысл сказки. // Трубецкой Е.Н. Три очерка о русской иконе. «Иное царство» и его искатели в русской народной сказке. 2-е изд. - М.: «Лента-Пресс», 2003. С. 289 - 317.

27. Иная ментальность / В.И. Карасик, О.Г. Прохвачева, Я.В. Зубкова, Э.В. Грабарова. М.: Гнозис, 2005. 352 с.

28. Карамзин Н.М. История государства Российского. В 4 книгах. Книга первая, (т. I III). - Ростов н/Д: Издательство Феникс», 1994. - 512 с.

29. Карамзин Н.М. История государства Российского. В 4 книгах. Книга вторая (т. IV VI). - Ростов н/Д: Издательство Феникс», 1994. — 608 с.

30. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. Волгоград: Перемена, 2002. - 477 с.

31. Карасик В.И. Базовые характеристики лингвокультурных концептов. Антология концептов. Т.1. / В.И. Карасик, Г.Г. Слышкин. Волгоград, 2005. - С.13-15.

32. Карасик В.И. Антология концептов / Под ред. В.И. Карасика, И.А. Стернина. Том 2. Волгоград: Парадигма, 2005. 356 с.

33. Караулов Ю. Н. Показатели национального менталитета в ассоциативно-вербальной сети // Языковое сознание и образ мира. М., 2000. С. 191 — 206.

34. Караулов Ю. Н. Элементарная фигура знания и ее отображение в структуре языкового сознания // Речевая деятельность. Языковое сознание. Общающиеся личности. М., 2006. С. 140 - 141.

35. Касьянова К. О русском национальном характере. — М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2003. 560 с. - (серия "Окна и зеркала").

36. Ключевский В.О. Исторические портреты. Деятели исторической мысли.- М.: Правда, 1990. 624с.

37. Колесов В.В. Древняя Русь: наследие в слове. В 5 кн. Кн. 3: Бытие и быт.- СПб.: Филологический факультет СпбГУ, 2004. 400с.

38. Колесов В.В. Язык и ментальность. СПб.: Петербургское востоковедение, 2004. 240 с.

39. Костин А.В. Способы концептуализации обиходно-бытовых понятий в разножанровых произведениях В. И. Даля (на материале концепта «вода»). Автореф. дис. . канд. филол. наук. Иваново, 2002.

40. Кравцов Н.И. Русское устное народное творчество / Н.И. Кравцов, С.Г. Лазутин. М.: Высшая школа, 1983. - 448 с.

41. Кравченко А.И. Культурология: Словарь. М.: Академический проект,2001.- 672 с.

42. Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? М., 2003.

43. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. М.: Гнозис,2002. 284 с.

44. Кубрякова Е.С. Концепт // Краткий словарь когнитивных терминов / Е.С. Кубрякова, В.З. Демьянков, Ю.Г. Панкрац, Л.Г. Лузина. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1996. - С. 53-55.

45. Кузлякин С.В. Проблема создания концептуальной модели в лингвистических исследованиях. // Русистика и современность Т. 1 Лингвокультурология и межкультурная коммуникация. СПб., 2005. — С. 136-141.

46. Куманецкий К. История культуры Древней Греции и Рима: Пер. с пол. -М.: Высшая школа, 1990. — 351 с.

47. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста: Антология. М.: Academia,1997. -С. 280-287.

48. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек — текст — семиосфера — история. М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. 464 с.

49. Любимов М. Гуляния с Чеширским котом. М.: Б.С.Г. - ПРЕСС, 2004. -606 с.

50. Ляпин, С.Х. Концептология: к становлению подхода \\ Концепты. Научные труды Центроконцепта. Вып.1. / С.Х. Ляпин. Архангельск: Изд-во Помор, ун-та, 1997. - С. 11-35.

51. Веллер М. Великий последний шанс. Санкт-Петербург, 2006. 463 с.

52. Маркиз де-Кюстин. Николаевская Россия. М.: «Терра», 1990. - 288 с.

53. Маслова В.А. Когнитивная лингвистика — Мн.: Тетра Системе, 2004. -256 с.

54. Мелетинский Е. М. Герой волшебной сказки. М. — СПб.: Академия Исследований Культуры, Традиция, 2005. — 240 с.

55. Мельникова А.А. Язык и национальный характер. Взаимосвязь структуры языка и ментальности. — СПб.: Речь, 2003. 320 с.

56. Нерознак В.П. От концепта к слову: к проблеме филологического концептуализма // Вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков / Омск: Изд-во Омск.гос. пед. Ун-та, 1998. С.80-85.

57. Никитин М.В. Развернутые тезисы о концептах // Вопросы когнитивной лингвистики. -2004. -№ 1. С. 53-64.

58. От прибаутки до былины: (Русский фольклор) / Сост. и примечания В. Аникина. -М.: Художественная литература, 1991. — 398 с.

59. Пермяков Г.Л. От поговорки до сказки, М., 1970. — 257 с.

60. Пименова М.В. Предисловие // Введение в когнитивную лингвистику. Под ред. М.В. Пименовой. Вып. 4. Кемерово, 2004. 208 с.

61. Померанцева Э.В. Русская народная сказка. М.: Изд-во АН СССР, 1963. - 128 с.

62. Попова З.Д. Очерки по когнитивной лингвистике / З.Д. Попова, И.А. Стернин. Воронеж, Изд-во «Истоки». - 2003. - 192 с.

63. Попова З.Д. Язык и национальная картина мира / З.Д. Попова, И.А. Стернин. Воронеж, 2003. - 60 с.

64. Попова З.Д. Семантико-когнитивный анализ языка. Монография / З.Д. Попова, И.А. Стернин. Воронеж: издательство «Истоки», 2006. - 226 с.

65. Пословицы русского народа: Сборник В. Даля. В 2-х Т. М.: Худож. лит., 1989.-2 т.

66. Потебня А.А. Басня. Пословица, Поговорка // Из лекций по теории словесности. Харьков, 1914.

67. Привалова И.В. Интеркультура и вербальный знак (лингвокогнитивные основы межкультурной коммуникации): Монография. М.: Гнозис, 2005.- 472 с.

68. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. М.: Лабиринт, 2002.-335 с.

69. Пропп В.Я. Морфология волшебной сказки. М.: Лабиринт, 2006.- 128 с

70. Пушкин А.С. Избранное. М.: Изд-во Эксмо, 2005. - 656 с.

71. Радзинский Э. Соч. в 7-ми томах. Т.2. М., 1998. — 7 т.

72. Радугин А.А. Культурология. М: Центр, 1996. - 400 с.

73. Райдаут, Рональд; Уиттинг, Клиффорд. Толковый словарь английских пословиц. Перевод А.П. Нехая. Спб.: Лань, 1997. - 256 с.

74. Рахилина Е.В. Когнитивный анализ предметных имен: семантика и сочетаемость. М.: Русские словари, 2000. - 416 с.

75. Речевая деятельность. Языковое сознание. Общающиеся личности. XV Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации. Тезисы докладов. Москва, 30 мая — 2 июня 2006 г. / Редактор Е.Ф. Тарасов. Калуга: ИП Кошелев, 2006. - 366 с.

76. Русские и "русскость": Лингво-культурологические этюды / Сост. В.В. Красных. М.: Гнозис, 2006. - 336 с.

77. Русские народные пословицы и притчи / Сост. И. Снегирев. М.: Русская книга, 1995. - 576 с. (репринт изд. 1848)

78. Русские пословицы и поговорки / Под редакцией В.П. Аникина; Сост. Ф. Селиванов; Б. Кирдан; В. Аникин. М.: Художественная литература, 1988.-431 с.

79. Синявский А.Д. Иван-дурак: Очерк русской народной веры. М.: Аграф, 2001.-464 с.

80. Слышкин Г.Г. Лингвокультурные концепты и метаконцепты. Автореф. дис. докт. филол. наук. Волгоград, 2004.

81. Слышкин Г.Г. Лингвокультурные концепты и метаконцепты. Волгоград, 2004.

82. Соловьев B.C. Собрание сочинений: В 8 т. М., 1900. 8 т.

83. Соловьев С.М. Чтения и рассказы по истории России. М.: Правда, 1989. — 768 с.

84. Соломоник А. Семиотика и лингвистика. М.: Молодая гвардия, 1995. -352 с.

85. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. 824 с.

86. Стернин И.А. Введение в речевое воздействие. — Воронеж, АОЗТ «Полиграф», 2001. 252 с.

87. Стернин И.А. Очерк английского коммуникативного поведения / И.А. Стернин, Т.В. Ларина, М.А. Стернина. Воронеж: изд-во «Истоки», 2003. - 184 с.

88. Структура волшебной сказки. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2001. — 234 с.

89. Тарасов Е.Ф. К построению теории межкультурного общения // Языковое сознание: формирование и функционирование. М., 1998. С. 30-34.

90. Тарасов Е.Ф. Актуальные проблемы анализа языкового сознания // Языковое сознание и образ мира. М., 2000. С. 24 - 32.

91. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурный аспекты. М.: Школа «Языки русской культуры» 1996.-288 с.

92. Толстой JI.H. Воскресение. Роман. М., «Художественная литература», 1977.-352 с.

93. Трубецкой Е.Н. Три очерка о русской иконе. «Иное царство» и его искатели в русской народной сказке. — 2-е изд. — М.: «Лепта-Пресс», 2003. -320 с.

94. Уфимцева Н.В. Русские: опыт еще одного самопознания // Этнокультурная специфика языкового сознания. М.: ИЯ РАН, 1996. - С. 139-161.

95. Уфимцева, Н.В. Структура языкового сознания русских: 70-90 годы / Н.В. Уфимцева // Этническое и языковое самосознание: Материалы конференции. М., 1995. - С. 153-156.

96. Уфимцева Н.В. Языковое сознание и образ мира славян // Языковоесознание и образ мира. М., 2000. С. 207 - 219.

97. Уфимцева Н.В. Психолингвистика и межкультурная коммуникация // Речевая деятельность. Языковое сознание. Общающиеся личности. М., 2006.-С. 207-219.

98. Ушакова Т.Н. Языковое сознание и принципы его исследования // Языковое сознание и образ мира. М., 2000. С. 13-23.

99. Фомина З.Е. Немецкая эмоциональная картина мира и лексические средства ее вербализации. — Воронеж: Воронежский государственный университет, 2006. 336 с.

100. Фрэзер Дж. Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. Пер. с англ. М., Политиздат, 1980. — 831 с.

101. Харченко Е.В. Языковое сознание профессионала как предмет психолингвистики // Языковое сознание и образ мира. М., 2000. С. 176 — 206.

102. Харченко Е.В. Представитель государственной власти в языковом сознании россиян (на материале ассоциативного эксперимента) // Речевая деятельность. Языковое сознание. Общающиеся личности. М., 2006. С. 320-321.

103. Хроленко А.Т. Основы лингвокультурологии / А.Т. Хроленко, под ред. В.Д. Бондалетова. М.: Флинта: Наука, 2005. 184 с.

104. Чернейко JT.O. Имя СУДЬБА как объект концептуального и ассоциативного анализа / JI.O. Чернейко, В.А. Долинский // Вестник МГУ. Серия 9. Филология. 1996, №1. С. 58 -70.

105. Языковое сознание и образ мира. Сборник научных статей / Отв. Ред. Н.В. Уфимцева. М., 2000. - 320 с.

106. Языковое сознание: устоявшееся и спорное. XIV Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации. Тезисы докладов. Москва, 29-31 мая 2003 г. / Редактор Е.Ф. Тарасов. М., 2003. — 324 с.

107. Язык. Сознание. Культура. Сборник статей / Под ред. Н.В.Уфимцевой, Т.Н.Ушаковой. М. - Калуга: КГПУ им. К.Э. Циолковского, 2005. -400 с.

108. СПИСОК СЛОВАРЕЙ И СПРАВОЧНИКОВ

109. Александрова З.Е. Словарь синонимов русского языка. М., 1968. 139 с.

110. Англо-русский фразеологический словарь. Составитель А.В. Кунин.

111. Большая Советская Энциклопедия. (В 30 томах) Гл. ред. A.M. Прохоров. Изд. 3-е. М., «Советская Энциклопедия», 1973. Т. 13 Конда-Кун. 1973. -608 с. (БСЭ).

112. Большой академический словарь русского языка. Гл. редактор К.С. Горбачевич. Москва, Санкт-Петербург 2005. Т.З 666 с. (БАСРЯ).

113. Большой англо-русский словарь в 2-х т. Под общ. рук. И.Р. Гальперина. — 3-е изд. М.: Рус. яз., 1979. (БАРС).

114. Горбачевич К.С., Хабло Е.П. Словарь эпитетов русского литературного языка. Л.: «Наука», 1979 - 568 с.

115. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. В 4 тт. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2002. (Даль, ТСЖВЯ).

116. Львов М.Р. Словарь антонимов русского языка: около 2000 антонимических пар / Под ред. Л.А. Новикова. М.: Русский язык, 1978. -400 с.

117. Малый энциклопедический словарь: в 4 т. \ Репринтное воспроизведение издания Брокгауза Ефрона. - М.: ТЕРРА, 1994. (Брокгауз — Ефрон).

118. Ю.Мюллер В. К. Англо-русский словарь 23-е изд., стер. — М.: Рус. яз., 1991.-848 с. (АРС)

119. П.Мюллер В. К. Новый англо-русский словарь М.: Рус. яз., 2000 — 880 с. (НАРС).

120. Полный сборник кодексов Российской федерации. М.: «Информэксно», Воронеж: издательство Борисова, 2002. - 880 с.

121. Русский Ассоциативный словарь. Книга 3. Прямой словарь: от стимула к реакции. Ассоциативный тезаурус современного русского языка. Часть II /Ю.Н. Караулов, Ю.А. Сорокин, Е.Ф. Тарасов, Н.В. Уфимцева. М.: «ИРЯ РАН» 1996-212 с. (РАС 3)

122. Русский Ассоциативный словарь. Книга 4. Обратный словарь: от реакции к стимулу. Ассоциативный тезаурус современного русского языка. Часть II /Ю.Н. Караулов, Ю.А. Сорокин, Е.Ф. Тарасов, Н.В. Уфимцева. М.: «ИРЯ РАН» 1996 324 с. (РАС - 4)

123. Русско-английский словарь. Под общ. рук. А.И. Смирницкого — 16-е изд. — М.: Рус. яз., 1991. (РАС)

124. Словарь Лексика и фразеология «Моления Даниила Заточника». Л., 1981.

125. Словарь древнерусского языка (XI XIY вв.): В 10 т. \ Гл. ред. Р. И. Аванесов. -М.: Рус. яз., 1989. (Аванесов, СДЯ).

126. Словарь русских народных говоров / Под ред. Ф.П. Сороколетова. Л., 1965 и след. (СРНГ).

127. Словарь русского языка в четырех томах. (Гл. редактор А.П. Евгеньева) Москва Издательство «Русский язык» 1981. (Евгеньева, СРЯ).

128. Словарь синонимов русского языка / Под ред. А. П. Евгеньевой. Л., 1971.

129. Словарь современного русского литературного языка. Издательство Академии Наук СССР Москва-Ленинград 1956 (Бархударов С.Г., Виноградов В.В., 17 томов). (Бархударов, ССРЛЯ).

130. Словарь современного русского литературного языка: В 20 т. \ АН СССР. Ин-т рус. яз., Гл. ред. К.С. Горбачевич. 2-е изд., перераб. и доп. - М., Рус. яз., 1991 - 960. (Горбачевич, ССРЛЯ).

131. Словарь русских народных говоров / Под ред. Ф.П. Сороколетова. Л., 1965 и след. (СРНГ).

132. Толковый словарь русского языка. Ожегов С.И. и Шведова Н.Ю. / Российская АН.; Российский фонд культуры. М.: АЗЪ, 1994. — 928 с. (Ожегов, ТСРЯ).

133. Толковый словарь русского языка: В 4 т./ Под ред. проф. Д. Ушакова. — М.: ТЕРРА, 1996. (Ушаков, ТСРЯ).

134. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. М.: Прогресс, 1986.

135. Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд / Под ред. О.Н. Трубачева. М., 1974. (Трубачев, ЭССЯ).

136. Ярославский областной словарь. / Гл. ред. проф. Г.Г. Мельниченко. Ярославль: ЯГПИ, 1981. (Мельниченко, ЯОС).

137. Chamber 21st Century Dictionary. Cambridge: Cambridge University Press, 1996. (CCD).

138. English Idioms. Jennifer Seidl, W. McMordie. Fifth edition. Oxford University Press, Oxford, 1992. 270 p.

139. Hornby. Oxford Dictionary, of Current English. Sixth edittion. / Oxford: University Press, 2000. 1541 p. (ODCE)32.http://en.wikipedia.org/wiki/Embezzlement.

140. Longman Dictionary of English Language and Culture. New Addition. — London: Longman, 2005. (LDELC)

141. Longman Language Activator. The World's First Production Dictionary. London: Longman, 2004. (LLA)35:Oxford Paperback Thesaurus. Second edittion. / Oxford: University Press,2001. (OPT)

142. S. Hornby. Oxford Dictionary of Current English. Sixth edittion. / Oxford: University Press, 2000. 1541 p.

143. The Oxford American Colledge Dictionary. D. P. Putnam's Sons. New York,2002. (OACD)

144. The Oxford English-Russian Dictionary. Oxford Moscow, 1999. (OERD)

145. Webster's Encyclopedic Unabridged Dictionary of the English Language. N.Y.: Portland House, 1989. WEUD.

146. СПИСОК ИСТОЧНИКОВ ИССЛЕДОВАНИЯ

147. Дубровин М.И. Английские и русские пословицы и поговорки в иллюстрациях. — М.: Просвещение, 1993. — 349 с.

148. Народные русские сказки А.Н. Афанасьева в трех томах. М.: Государственное Издательство Художественной Литературы, 1957. — 3 т.

149. От прибаутки до былины: (Русский фольклор) / Сост. и примечания В. Аникина. М.: Художественная литература, 1991. - 398 с.

150. Пословицы русского народа: Сборник В. Даля. В 2-х т. М.: Худож. Лит., 1989.

151. Райдаут, Рональд; Уиттинг, Клиффорд. Толковый словарь английских пословиц. Перевод А. П. Нехая. Спб.: Лань, 1997. - 256 с.

152. Русские народные пословицы и притчи / Сост. И. Снегирев. -М.: Русская книга, 1995. 576 с. (репринт изд. 1848)

153. Русские пословицы и поговорки / Под редакцией В.П. Аникина; Сост. Ф. Селиванов; Б. Кирдан; В. Аникин. М.: Художественная литература, 1988.-431 с.

154. Allen, Michael. Textbook on Criminal Law. Oxford: Oxford University Press, 2005.

155. Andrew Lang, The Red Fairy Book London: Longmans, Green, and Company, 1890, pp. 133-145.

156. Briggs, Katherine M., ed. A Dictionary of British Folk-Tales in the English Language. London: Routledge and Kegan Paul, 1970, 1971.

157. Britain 1993. An Official Handbook. Prepared by Central Office of Information. London: HMSO, 1993.

158. Dictionary of Proverbs and Their Origins.Ъу Linda and Roger Flavel. London,2000. 273 p.

159. Dictionary of Quotations and Proverbs. The Everyman Edition. London. 1987. (by J. M. Dent and Sons Limited). 747 p. (The Everyman Dictionary of Quotations and Proverbs).

160. Edwin Sidney Hartland, English Fairy and Other Folk Tales (London: The Walter Scott Publishing Company, n.d. ca. 1890., pp. 35-46.

161. English Idioms. Jennifer Seidl, W. McMordie. Fifth edition. Oxford University Press, Oxford, 1992. 270 p.

162. English Idioms. Jennifer Seidl, W. McMordie. Fifth edition. Oxford University Press, Oxford, 1992. — 270 p.

163. Jacobs, Joseph. English Fairy Tales. London: David Nutt, 1890.

164. Joseph Jacobs, English Fairy Tales (New York and London: G. P. Putnam's Sons and David Nutt, 1898), no. 13, pp. 59-67.

165. Lang, Andrew, ed. "Jack and the Beanstalk." The Red Fairy Book. New York: Dover, 1966. (Original published 1890.)

166. Ormerod, David. Smith and Hogan Criminal Law, 11 th Ed., Oxford: Oxford University Press, 2005.

167. Peter Ackroyd London: The Biography Copyright @ Peter Ackroyd 2000.

168. Smith, J. C. Law of Theft, LexisNexis: London, 1997.

169. The Concise Oxford Dictionary of Proverbs. / Ed. by John Simpson. Guild Publishing London, 1990. 257 p.

170. The Oxford Dictionary of English of Proverbs. / Ed. By E. P. Wilson, 3d ed. Oxford: Oxford University Press, 1987.

171. The Wordsworth Dictionary of Proverbs. G.L. Apperson. Wordsworth Editions Ltd 1993. 594 p. (English proverbs and proverbial phrases).