Репрезентация концепта "воровство" в русском языке

Попова, Марина Николаевна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Репрезентация концепта "воровство" в русском языке

Год: 2010
Автор научной работы: Попова, Марина Николаевна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Тула
Код cпециальности ВАК: 10.02.01

450 руб.

Диссертация по филологии на тему 'Репрезентация концепта "воровство" в русском языке'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Репрезентация концепта "воровство" в русском языке"

На правах рукописи

ПОПОВА Марина Николаевна

РЕПРЕЗЕНТАЦИЯ КОНЦЕПТА «ВОРОВСТВО» В РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Специальность 10. 02. 01 - русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук

Елец-2010

004616483

Работа выполнена в государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Тульский государственный педагогический университет им. Л.Н. Толстого»

Научный руководитель: доктор филологических наук

профессор Токарев Григорий Валериевич

Официальные оппоненты доктор филологических наук

профессор Фархутдинова Фения Фарвасовна

кандидат филологических наук доцент Ефремов Валерий Анатольевич

Ведущая организация: Белгородский государственный университет

Защита состоится «21» декабря 2010 г. в 12 часов на заседании диссертационного совета Д 212.059.01 в Елецком государственном университете им. И. А. Бунина по адресу: 399770, Липецкая область, г. Елец, ул. Коммунаров, д.28, ауд. 301.

С диссертацией можно ознакомиться в научном отделе библиотеки Елецкого государственного университета им. И. А. Бунина по адресу: 399770, Липецкая область, г. Елец, ул. Коммунаров, д.28, ауд. 300.

Автореферат разослан « 10 » ноября 2010 г.

Учёный секретарь диссертационного совета

А. А. Дякина

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Проблемы исследования концептов и концептосферы являются на данный момент наиболее актуальными для целого ряда учёных, работающих в разных областях современного языкознания. Одной из главных причин, вызвавших такое пристальное внимание к этому объекту науки, стала идея антропоцентричности языка. Это становится. главным объяснением возрастающей потребности общества наблюдать и осмысливать явления действительности в тесном соотношении с проблемами ментальности. В рамках указанного подхода было рассмотрено множество концептов, описывающих разные стороны человеческого существования. Выбор такого концепта, как «Воровство», обусловлен рядом причин, главной из которых является глобальная переоценка ценностей, происходящая в русском обществе на данный момент и отмеченная стремлением представить ряд отрицательных явлений в позитивном осмыслении и, более того, непременно отметить их в качестве основополагающих черт национального характера и менталитета, тем самым ставя под сомнение морально-этические качества нашего народа. Мы считаем, что воровство - это свойство человеческой природы, оно присуще людям разных национальностей, в том числе и русским, и поэтому осмысляется нашим народом в максимальном приближении к реалиям русской действительности. Нельзя не отметить, что ряд исторически сложившихся обстоятельств жизни в нашей стране способствовал распространению данного явления. Это и существовавшее длительное время крепостное право, когда большая часть населения не имела возможности свободно зарабатывать и обеспечивать семью и, чтобы дети не умерли с голоду, родители зачастую были вынуждены тайно присваивать себе то, что сами же сделали и произвели, но должны были по закону отдавать барину. Это и тяжёлые годы коллективизации, когда крестьяне, снова оставшись без собственности и попав в рабство уже не к барину, а к государству, опять лишились средств к существованию и воровали теперь у колхозов и совхозов, чтобы выжить в «голодные» 30-е годы XX века. Война, послевоенная разруха, перестройка в 90-е гг. с длинными очередями и пустыми магазинами, наконец, сегодняшние кризисные ситуации в экономике — всё это не может не способствовать распространению воровства. Заслуга русского народа состоит в том, что, сталкиваясь с обозначенными жизненными проблемами постоянно, он не оправдывает воровства, а, наоборот, даёт ему негативную оценку, борется с ним, предупреждает окружающих о тлетворном воздействии этого порока. Основанием для данного утверждения послужил массив высказываний, относящихся к религиозному, юридическому, политическому, педагогическому, медицинскому дискурсам русской лингвокультуры, где воровство осмысливается исключительно в негативном ключе. Сложнее обстоит дело с наивной картиной мира, в которой обозначаются некоторые предпосылки для создания положительной оценки данного явления: во многих текстах, отражающих обыденное сознание, например, с одобрением говорится о ловкости, смелости, мастерстве и находчивости вора. Однако мы полагаем,

что необходимо разграничивать отношение к особенностям характера, всегда пользовавшимся уважением среди представителей русской лингвокультурной общности, и к действию как таковому, связанному с незаконным присвоением чужого имущества, которое получает негативную оценку.

Таким образом, концепт «Воровство» может быть осмыслен и вербализирован только с опорой на ценностные приоритеты, утвердившиеся в обществе. Итак, актуальность представленного диссертационного исследования определяется, во-первых, обращением к антропоцентрической парадигме,. нацеленной на изучение личности человека, его духовных ценностей через язык; во-вторых, необходимостью уточнения терминологического аппарата лингвокультурологии посредством комплексного описания концепта «Воровство» в русской культуре.

Объектом исследования являются языковые репрезентанты концепта «Воровство», предмет - их ономасиологические, семантические, прагматические признаки и свойства.

Источниками исследования послужили лексикографические издания, религиозные проповеди и трактаты, тексты российских законов XVI - XX вв., педагогические концепции, художественные и публицистические произведения, сказки, пословицы и поговорки, материалы сайтов Интернет.

В качестве материала исследования представлена картотека автора, содержащая около 3000 употреблений ключевого слова концепта «Воровство».

Цель работы - выявление специфики вербализации концепта «Воровство» в русском языке.

Для достижения поставленной цели предполагается решение следующих задач:

1) опираясь на данные этимологического анализа, рассмотреть аспекты концептуализации воровства;

2) изучить особенности концептуализации воровства с опорой на парадигматические и синтагматические отношения;

3) на основе репрезентации концепта «Воровство» в русской лингвокультуре сконструировать его фреймовую модель;

4) раскрыть специфику концептуализации воровства в разных видах дискурсов;

5) установить характер отношений концепта «Воровство» с другими концептами культуры.

Для осуществления поставленных задач были использованы следующие методы и приёмы: компонентный анализ, выявляющий особенности категоризации; этимологический анализ, применяемый с целью исследования диахронического среза концепта, дискурсный анализ, раскрывающий многообразие содержания концепта в русской лингвокультуре; приёмы лингвостатистики, концептуального анализа и лингвокультурологической интерпретации.

Методологическую базу исследования составляют:

• системный подход к процессам вербализации концепта «Воровство», который исследуется во взаимосвязи и взаимообусловленности

всех образующих его элементов, как сложно организованный объект, находящийся в постоянном сопоставлении с другими объектами;

• деятельностный подход, сфокусированный на единстве деятельности и сознания;

• аксиологический, культурологический подходы, посредством которых репрезентации концепта соотносятся с установленной лингвокультурной общностью системой ценностей;

• философские принципы детерминизма, определяющего взаимосвязь явлений действительности, и антропоцентризма, акцентирующего внимание на «человеческом факторе», т.е. предполагающего исследование языковых феноменов в тесной связи с человеком, его сознанием и различными видами духовно-практической деятельности.

Теоретической базой исследования послужили труды Д. С. Лихачёва, В. И. Карасика, Ю. С. Степанова, Г. В. Токарева, С. Г. Воркачёва и др. о теории концепта, В. фон Гумбольдта, А. А. Потебни, Э. Сепира, Б. Уорфа, Ю. С. Степанова и др. о взаимосвязи языка и культуры, учения Н.Ф. Алефиренко, Ю. Д. Апресяна, В.Н. Телия, Е.С. Кубряковой, И.А. Стернина, З.Д. Поповой, А. П. Чудинова, Дж. Лакоффа, С. А. Жаботинской и др. о способах и средствах вербализации и структурирования знания; Е. И. Шейгал, О. Л. Михалёвой, Г. Н. Яворской, Т. А. Ван Дейка и др., посвященные анализу дискурса.

• на материале репрезентации ментальной категории «Воровство» уточнена и апробирована лингвокультурологическая теория концепта, представлена его фреймовая модель, выявлены особенности концептуализации;

• изучена специфика языковой категоризации знаний о воровстве средствами русского языка, впервые представлен симболарий данной ментальной категории;

• дано комплексное описание особенностей вербализации концепта «Воровство» в различных дискурсах русской лингвокультуры, впервые представлен тезаурус концепта.

Теоретическая значимость диссертации заключается в разработке ключевых аспектов теории концептуализации культурного знания и его языковой объективации лексическими средствами русского языка, в выявлении сущностных признаков концепта «Воровство» в русской лингвокультуре, уточнены понятия фрейма, сценария.

Практическая ценность диссертации. Результаты исследования могут стать объектом теории и практики преподавания современного русского языка, истории русского литературного языка, стилистики. Основные положения диссертации могут составить основу содержания спецкурсов по лингвокультурологии, лексической семантике русского языка. Рассмотренные в диссертации механизмы категоризации культурного знания могут быть учтены при разработке макро- и микроструктуры словарей русского языка. Результаты

исследования могут быть интересны культурологам, психологам, историкам, социологам.

Апробация. По проблемам, связанным с комплексным описанием концепта «Воровство», автором опубликовано 8 работ, одна из них в издании, рекомендуемом ВАК РФ. Основные итоги исследования обсуждались на международных и всероссийских научных и научно-практических конференциях в Екатеринбурге (2008), Туле (2008), Волгограде (2010), Новосибирске (2010), Воронеже (2010), а также на заседаниях кафедры документоведения и стилистики русского языка Тульского государственного педагогического университета имени Л. Н. Толстого.

Цели и задачи определили объём и структуру работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, перечня словарей, справочников.

Положения, выносимые на защиту.

1. Знания о воровстве представляют собой концепт русской культуры, который отличается ценностной маркированностью, эволюционностью, исторической детерминированностью. Понимание воровства в русской лингвокультурной общности постепенно менялось в аспекте дифференциации и уточнения смыслов.

2. Концепт «Воровство» может быть представлен в виде статического и динамического фрейма, что обусловлено характером знания о воровстве, принципами его накопления и систематизации.

3. Вербализации концепта «Воровство» актуализируют следующие смыслы: способы осуществления указанного действия, его темп, результативность, размеры нанесённого ущерба, характер и принадлежность предмета, на присвоение которого направлено действие, широкую распространённость данного явления действительности, его масштабность, угрозу для жизнедеятельности отдельного человека и общества в целом, постоянное изменение.

4. Обыденный, религиозный, педагогический, политический, юридический, медицинский дискурсы характеризуются специфическими стратегиями концептуализации. В рассмотренных дискурсах концепт отличается амбивалентностью осмысления. Ментальная категория «Воровство» вступает в тождественные, эквиполентные, привативные отношения с другими концептами, что свидетельствует о её высоком рейтинге в русской лингвокультуре.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, устанавливаются цель и задачи работы, раскрывается её научная новизна, теоретическая и практическая значимость, излагаются основные положения, выносимые на защиту. #

В первой главе «Воровство» как концепт русской лингвокультуры» рассмотрены основные принципы общепризнанных теорий концепта,

обосновано существование ментальной категории «Воровство» как концепта русской культуры, исследована специфика концептуализации воровства на материале эпидигматических, парадигматических, синтагматических отношений, сконструирована и проанализирована фреймовая модель, структурирующая многообразие представлений о данном явлении.

Ментальная категория «Воровство» может быть представлена в качестве концепта русской культуры, так как, во-первых, она обладает ценностной маркированностью, т.е. способна осмысливаться в соответствии с порождаемыми культурой высшими ориентирами поведения, участвовать в процессах оценивания других явлений действительности, что, по словам ряда исследователей (В. И. Карасика, Г. Г. Слышкина и др.), становится определяющим мотивом для выделения концепта; во-вторых, интерпретируется во многих сферах человеческого знания, которое, по определению Г. В. Токарева, является «важнейшей формой организации культуры» [Токарев Г. В. Концепт как объект лингвокультурологии (на материале репрезентаций концепта «Труд». - Волгоград: «Перемена», 2003. - 232с.]. Ведущая роль в формировании представлений о воровстве как о пороке, грехе, зле, от которого необходимо избавиться, принадлежит религии, что нашло отражение в ряде прецедентных текстов данной формы общественного сознания (Киево-Печёрский (XIII век), Волоколамский (XVI век), Троицкий (1897г.) патерики, проповеди епископа Тихона Задонского (1724 - 1783, «Слово о хищении»), святителя Николая (Велимировича) (1881 - 1956, «О воровстве и неправедном богатстве»), архимандрита Иоанна (в миру Ивана Михайловича Крестьянкина; 1910 - 2006) и др.). Концепт получает своё истолкование в правоведении (первый свод древнерусских законов «Русская правда» (XI в.), Судебники 1497, 1550 гг., Соборное уложение 1649 г., «Артикул воинский» Петра Первого (1715г.); указ Екатерины II 1781 г. «О суде и наказании за воровство разных родов и заведении рабочих домов»; Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г., Уголовное уложение 1903 г., Уголовные кодексы РСФСР 1922, 1926, 1960 гг., действующий Уголовный кодекс РФ и т.д.). Концепт был осмыслен в педагогической сфере, т.к. в разное время о воровстве размышляли и боролись с этим пороком в детском коллективе такие известные педагоги, как Л. Н. Толстой, А. С. Макаренко, В. Н. Сорока-Росинский и др. Данное явление русской действительности получило своё истолкование и в народной культуре: в этой области знания создано более 200 пословиц и поговорок о воровстве, сказки, частушки, анекдоты и т.д. Народные представления о воровстве отражены в художественных и публицистических произведениях М. Горького, М. Зощенко, И. Ильфа и Е. Петрова, Л. Пантелеева, Н. Г. Помяловского, братьев А. и Г. Вайнеров, В. М. Шукшина, А. И. Солженицына и др., а также в баснях.

Анализ семантической структуры многозначного слова в диахроническом измерении выявил, во-первых, существенные отличия семантики этимона от современного истолкования указанного явления в словарях русского языка, во-вторых, предоставил возможность рассмотреть отражение процессов концептуализации воровства в структуре многозначного слова в

диахроническом аспекте, проследить их зависимость от ряда зкстралингвистических факторов.

По данным целого ряда научных источников (Историко-этимологический словарь П. Я. Черных, Этимологический словарь М. Фасмера, Материалы для словаря древнерусского языка ИМ. Срезневского, словарь Н.М. Шанского и др.), слова вор и воровство появились в литературных памятниках в XVI веке и были связаны со словами «вру» и «врать», поэтому, по свидетельству Н.М. Шанского, первичное значение слова вор - 'лгун, обманщик, мошенник'. Таким образом, первоначальное значение воровства — 'обман' и 'ложь'. В Словаре русского языка XI - XVII веков под редакцией Р. И. Аванесова воровство представлено как многозначное слово с тремя основными значениями: 1) 'преступление', 'противозаконный поступок (мошенничество, кража, разбой, подлог, насилие и т.д.)'; 2) 'политическое столкновение', 'антигосударственная акция (измена, заговор, подстрекательство к бунту)'; 3) 'самовольные

военные действия со стороны пограничного казачьего населения'. 1 и 2 значения соединяются общей семой 'нарушение'. Способ семантической деривации — сужение значения, т.к. первое истолкование слова подразумевает любые действия, нарушающие постановления власти, второе - нарушения, затрагивающие исключительно политическую сферу; второе и третье значения имеют общую сему 'власть'. Впоследствии третье значение слова будет утрачено, т.к. действия казаков в конце XVIII века станут восприниматься исключительно в политическом аспекте, т.е. приравниваться к измене и бунту, чему способствовали события 1773 - 75гг. - Крестьянская война под предводительством Е. И. Пугачёва; второе значение объединится с первым, тем самым процесс сужения значения слова продолжится. Следующий этап развития слова воровство зафиксирован в Словаре русского языка XVIII века под ред. С. Г. Бархударова. Здесь оно представлено в двух основных значениях: 1) всякое нарушение закона, преступление: измена, бунт; колдовство; разбой, убийство; мошенничество, подлог, обман; 2) кража. Как показывают словарные дефиниции, представления о воровстве в XVIII веке включают в себя ещё достаточно широкий круг преступлений, существующих в законодательстве того времени. Их можно разделить на две сферы: в первой группе (измена, бунт) воровство осмысляется в политическом ракурсе, вторая группа, составляющие которой по количеству преобладают над первой, отражает восприятие явления в аспекте уголовного права (разбой, убийство, мошенничество, подлог, обман), но тем не менее обе эти различные стороны человеческих поступков объединены в общее значение. Таким образом, мы видим, что по прошествии двух сотен лет, несмотря на судебные реформы в сфере уголовного законодательства, проведённые Петром I (1715г.) и Екатериной II (1775, 1781 г), представители высшей власти не стремились к тому, чтобы в сознании населения наметилось чёткое разграничение между теми, кто совершает уголовные преступления, и теми, кто выражает открытый протест против существующего государственного устройства, - на тот момент было необходимо, чтобы все носители языка расценивали оппозиционеров из народа не как борцов за права и свободы, а как воров, мошенников, убийц,

обманщиков, поэтому распространёнными являлись выражения: вор и мошенник Стенька Разин, вор и разбойник Пугачёв, что было направлено на создание исключительно негативной оценки этих людей и их действий. Итак, первое значение слова содержало в себе общий, родовой по отношению ко всем другим признак «всякое нарушение закона», «преступление», что и было учтено при сопоставлении его со вторым значением 'кража'. Способ семантической деривации - сужение значения: процесс осмысления проходит по направлению от общего к частному. Придерживаясь мнения М. В. Никитина, который считал, что «значения... выявлены и разграничены в сознании с той степенью чёткости, с какой разработан в опыте соответствующий участок человеческой деятельности» [Никитин М. В. Курс лингвистической семантики. - СПб.: Научный центр проблем диалога, 1996. - 757с.], можно отметить, что составляющие представленного полисеманта, свидетельствующие о пристальном внимании общества к политическому аспекту, указывают на недостаточную сформированность такой сферы знания, как юриспруденция: объединение в общую группу столь разноплановых нарушений закона, зафиксированное в первом значении слова, свидетельствует о невысоком уровне развития правовой культуры, отсутствии чёткой дифференциации преступлений по степени вины и наказания.

Уже в XIX веке в словаре В. И. Даля семантизация слова воровство 'кража, похищение, татьба' близка к современной, с той лишь оговоркой, что 'кража' и 'похищение' используются в современном русском языке, а 'тать' воспринимается как устаревшее. Ср.: MAC (Словарь русского языка в 4т. под ред. А. П. Евгеньевой): воровство - 'хищение чьей-либо собственности (частной, государственной), кража'. В БАСе (Словарь современного русского литературного языка в 17 т.) воровство — 'похищение чужой собственности; кража'. Все представленные толкования отражают высокую степень развития научного и правового сознания в обществе, отличаются унификацией, конкретизацией.

Таким образом, анализ значения слова и его структурных модификаций отражает особенности осмысления того или иного явления действительности, свидетельствует об изменениях общественного сознания, происходивших на разных этапах развития культуры.

Далее особенности концептуализации воровства исследовались посредством анализа синонимических отношений как одного из аспектов парадигматической значимости. Данный аспект парадигматических отношений был выбран потому, что он с наибольшей полнотой отражает всю совокупность существующих представлений об указанном явлении, затрагивает важные деривационные особенности, также выступающие средством отражения концептуализации. Для выявления особенностей концептуализации воровства было проанализировано 3 синонимических ряда: ряд отглагольных существительных, называющих действие, с доминантой воровство (10 единиц), ряд существительных, обозначающих субъекта действия, с доминантой вор (13 единиц), глагольный ряд с доминантой воровать (20 единиц несов.в. и 24 единицы сов.в.). Преобладание единиц глагольного синонимического ряда

свидетельствует о ярко выраженной процессуальное™ указанного явления, стремлении представителей русской лингвокультурной общности осмысливать его в тесной связи с действиями субъекта, их интенсивностью, результативностью. Данный анализ показал, что в каждом представленном случае перед нами возникает достаточно многочисленное объединение единиц, состоящее из десяти и более компонентов. Такая подробная дифференциация свидетельствует о глубоком и всестороннем осмыслении данного явления, постоянном пристальном внимании к нему, проявляющемся в стремлении наблюдать, вербализировать, фиксировать в словарях все его многочисленные особенности, т.е. о том, что данная категория занимает одну из ключевых позиций в сознании русского человека. Проведённый анализ указанных синонимических рядов актуализирует следующие аспекты рассматриваемого явления:

• способы осуществления действия: «тайно» / «открыто» (воровство — кража/грабёж)', «посредством обмана» (вор—мошенник/мазурик/жулик)',

•размер украденного: (воровать — разворовывать / приворовывать; воровать - покрасть);

• направленность действия на предмет, относящийся к материальной собственности (вор - хапун, хапуга; воровать — тащить, уводить, уносить, прикарманивать, хапать / хапнуть, сцапать / сцапнуть); принадлежащий к государственному имуществу (воровство — хищение; расхищение); вор -госвор, расхититель);

• темп, результативность действия: преобладание в глагольном синонимическом ряду глаголов совершенного вида, часть из которых не имеет корреляции в несов. виде (воровать - свистнуть, слимонить, тиснуть, сцапать / сцапнуть, стяпать / стяпнуть);

•отрицательная оценка субъекта, осуществляющего действие, и других явлений действительности (происходящих, в основном, в экономике и политике) (вор - ворюга /хапуга / ворище / воришка; воровать - коммуниздить, приватизировать).

Рассмотрение синонимических отношений способствовало определению уровня осмысления концепта, степени его актуальности в сознании представителей лингвокультурной общности, установлению его положения в утверждённой системе ценностей.

Особенности концептуализации воровства выявлены также при рассмотрении синтагматической значимости слов, культурные аспекты которой установлены путём анализа косвенных номинаций, содержащих важные сведения об особенностях мировосприятия, существующих в русской лингвокультурной общности. Массив указанных единиц мы распределили на пять групп в соответствии с культурными кодами. На основании анализа целого ряда примеров было установлено, что главную роль в истолковании воровства играют единицы анимического культурного кода, представляющего собой способ осмысления действительности посредством совокупности образов, воплощающих различные природные стихии. Посредством анализа образов данного кода установлено, что указанное явление представляется достаточно

распространённым, что объективируется такими номинациями, как безбрежное воровство, море, океан воровства, катя в море воровства; оно отличается динамичностью и непредсказуемостью, оказывает разрушительное воздействие на человека и создаёт угрозу для его жизнедеятельности: стихия / лавина / цунами воровства захлёстывает, ураган воровства пронёсся, утонуть, захлебнуться, увязнуть в пучине / болоте воровства. Исследование образов антропоморфного культурного кода, продуцирующих восприятие действительности посредством олицетворения, выявляет отчётливое стремление носителей языка воспринимать данное явление в тесной связи с личностными качествами человека, особенностями его характера, что ведёт к образованию таких косвеннономинативных сочетаний, как лживое, беспринципное, циничное, глупое, наглое, нахальное воровство; воровство предстаёт в образе агрессивного человека, врага, создающего угрозу для всего, что его окружает: воровство мучает, разрушает, убивает, душит, пугает, уничтожает. На основании анализа биоморфного культурного кода, актуализирующего в сознании образы животных и растений, получены сочетания: корни, ростки, плоды воровства; воровство растёт, процветает, расцветает, его не искоренить, которые свидетельствуют о том, что данное явление активно прогрессирует, находится в постоянном развитии, обладает устойчивостью ко всякого рода воздействиям. Акциональный культурный код, основанный на восприятии явлений действительности посредством их сопоставления с разными видами деятельности, продуцирует такие сочетания, как бороться / воевать с воровством; побеждать / одолевать /уничтожить воровство, что связывает представления о воровстве с осуществлением военных действий.

Итак, анализ синтагматической значимости слов выявляет такие особенности осмысления воровства, как «масштабность», «распространённость», «угроза», «опасность», «разрушение», «постоянное развитие», что говорит об отрицательной оценке данного явления. Преобладание классификаторов слова воровство, соотносящихся с анимическим культурным кодом, свидетельствует о том, что представители русской лингвокультурной общности на современном этапе воспринимают данное явление как нечто происходящее помимо их воли, вопреки общественным порицаниям, то, что, подобно природным катаклизмам, невозможно остановить и навсегда уничтожить. Однако соотнесение синтагматики слова воровство с матрицами акционального культурного кода указывает на то, что русский народ настроен на борьбу с данного рода негативными проявлениями человеческой природы.

В первой главе рассмотрены особенности фреймовой организации концепта «Воровство». Несмотря на то, что в современной науке о языке принято разграничивать фреймы и сценарии, мы считаем сценарии разновидностью фрейма, т.к. опираемся на утверждение 3. Д. Поповой и И. А. Стернина, о том, что сценарии - это «фактически фреймы, разворачиваемые во времени и пространстве», и на этом основании выделяем два вида фреймов -статические (или собственно фреймы) и динамические (или фреймы-сценарии)

[Попова 3. Д., Стернин И. А. Когнитивная лингвистика. - М.: ACT: Восток-Запад, 2007. -314 е.]. Они могут различаться по принципу накопления информации и оперирования знаниями. Придерживаясь точки зрения А. Н. Баранова и Д. О. Добровольского, а также других учёных, можно считать, что первая разновидность является декларативным способом представления знаний, формулируемым в терминах дескрипций (описаний), и содержит общие представления об изучаемом объекте как о существующем и неизменном факте, вторая ориентирована на процедурный способ представления стереотипного знания, который формируется в терминах алгоритма или инструкции [Баранов А.Н. Концептуальная модель значения идиом // Когнитивные аспекты лексики. - Тверь: Изд-во Тверского гос. ун-та, 1991. - С. 3 - 13]. Таким образом, можно отметить, что фрейм-сценарий сфокусирован на акциональном аспекте и предполагает наличие поочередно сменяющих друг друга действий-событий, тогда как статический фрейм, судя по названию, исключает всякое движение и событийность и направлен на описание устоявшихся и неизменных свойств и признаков объекта.

На основании имеющихся данных можно представить фрейм «Воровство» в его статическом и динамическом воплощении. С опорой на данные лингвистических и энциклопедических словарей, составим фрейм «Воровство» как статическую структуру.

Табл. 1

Статический фрейм «Воровство»

Слоты / подслоты Название слотов / подслотов

Слот№1 Объект воровства

Подслот 1.1 Ценность объекта

Подслот 1.2 Материальный/нематериальный объект

Подслот 1.3 Принадлежность объекта к разным видам собственности

Слот №2 Активный субъект действия (ворующий)

Подслот 2.1 Название активного субъекта по способу осуществления действия

Подслот 2.2 Возрастная характеристика

Подслот 2.3 Морально-этическая характеристика

Слот №3 Пассивный субъект действия (пострадавший)

Слот №4 Время совершения действия

Слот №5 Место

Слот №6 Способы осуществления воровства

Слот №7 Инструменты

Слот №8 Вменяемость/невменяемость действия

Слот № 9 Юридический характер наказания

Слот № 10 Неюридический характер наказания

Слот №11 Со циаль но-э ко но мическая характеристика

Статический фрейм представлен материалами, полученными из толковых словарей, словарей пословиц и поговорок, юридических терминов, жаргонов, а также Уголовного кодекса РФ. Выбор источников был продиктован тем, что большое влияние на осмысление воровства в общенародной культуре оказывают две, находящиеся в зависимости друг от друга сферы, - уголовная субкультура и право как форма общественного сознания.

Фреймы другого типа - сценарии, отличающиеся динамичной структурой, отображают определённую последовательность действий, объединённых общим событием. В каждом из них, в том числе и в данном, обозначаются ролевые позиции -участников действия, указываются цели. Если фрейм-сценарий имеет исполнителей ролей, каждая из которых обладает своей спецификой, то он должен содержать различные интерпретации, отражающие точки зрения различных исполнителей. Следовательно, данную ситуацию можно рассмотреть с позиции вора и потерпевшего. Осуществление данной операции требует включения субфреймов - меньших по объему когнитивных образований, формирующих основной фрейм. Таким образом, фрейм-сценарий «Воровство» организован при помощи двух субфреймов, каждый из которых соответствует названию одной из ролей и содержит типовые слоты: роль, цель, подготовка к действию, последовательность операций, возможные препятствия и два финала - благоприятный и неблагоприятный в зависимости от вероятности препятствий. Конечное состояние мы обозначаем как финал, однако предполагаем, что под воздействием разного рода обстоятельств - удач или неудач, непредвиденных затруднений, событие может иметь различный итог, поэтому мы выделяем два финала для каждого из участников. Идея последовательности действий обусловливает порядок расположения субфреймов: началом события служат действия вора (субфрейм 1), которые вызывают и провоцируют действия потерпевшего (субфрейм 2). Материалом для данного исследования послужили тексты русских народных сказок, т.к. они в лаконичной форме представляют воровство как динамичное явление, раскрывая особенности языкового сознания и коммуникативного поведения людей, формировавшиеся в русской лингвокультурной общности в течение длительного промежутка времени и присутствующие в мировосприятии каждого современного человека в качестве законченного информационного субстрата, созданного на основании опыта прошлых поколений.

Табл. 2

Вариант фрейма-сценария «Воровство», предложенный в работе Субфрейм 1: «Действия вора»

Роль Вор

Цель Присвоить чужое имущество посредством хищения и избежать наказания

Начальное состояние Обдумывание, планирований операции

Последовательность операций вора

Действие! Проникнуть в место, где находится имущество

Действие 2 Отвлечь внимание хозяина имущества

Действие 3 Завладеть имуществом

Действие 4 Покинуть место преступления

Действие 5 Спрятать ворованное имущество

Действие 6 Разделить ворованное имущество с сообщниками

Действие 7 Реализовать ворованное

Финал 1 Вор празднует успех операции

Возможные препятствия

Препятствие 1 Вор оказывается в плену каких-либо соблазнов и отступает от разработанного плана

Препятствие2 Объём и масса похищенного имущества мешают скрыться от преследования

Финал 2 Вор, вероятно, оказывается в поле зрения хозяина имущества (препятствия 1,2)

В субфрейме 2 рассмотрены действия потерпевшего, которые происходят после момента хищения.

Табл.3

Субфрейм 2: «Действия потерпевшего»

Роль Потерпевший

Цель Найти вора и возвратить имущество

Начало действия Обнаруживает пропажу имущества, понимает, что его обокрали

Последовательность действий

Действие 1 Караулить, выслеживать вора

Действие 2 Изобретать ловушки для поимки вора

Действие 3 Пуститься в погоню за вором

Действие 4 Опросить возможных свидетелей

Финал 1 Вор пойман, справедливость торжествует

Препятствие к действию 1 Физическое состояние караульных (сон, пьянство на посту) мешают поимке вора

Препятствие к действию 3 Вор имеет такие средства оснащения, которые помогают ему двигаться быстрее и являются помехой движению преследователей

Финал 2 Вор остается на свободе

Таким образом, исходя из проведённого анализа, можно отметить, что воровство представляет собой фрейм, отражающий как статические знания -определённую совокупность устоявшихся и неизменных представлений о явлении, так и динамические знания, воплощённые в сценариях, предполагающих смену стереотипных эпизодов, движение и развитие.

Во второй главе «Концептуализация воровства в дискурсах русской лингвокультуры» выявлены особенности понимания данного явления в различных дискурсах. Репрезентация исследованного концепта отразила две разновидности коммуникативных взаимоотношений между людьми -личностно-ориентированное и статусно-ориентированное общение. Так, данная ментальная категория вербализируется в обыденном дискурсе, функционирующем посредством первого типа коммуникации, а также осмысляется в институциональных дискурсах: религиозном, политическом, педагогическом, юридическом и медицинском.

В наивной картине мира концепт «Воровство» образует эквиполентные отношения, среди которых преобладает причинно-следственная обусловленность между ментальными категориями («Воровство» / «Беда», «Горе», «Нужда», «Страх», «Стыд», «Позор», «Гибель», «Пьянство», «Наказание»), однако выделяются и оппозитивные связи («Воровство» / «Труд», «Добро», «Нищета»). Анализ причинно-следственных отношений свидетельствует о том, что воровство оказывает большое влияние на эмоциональный мир человека, вызывая в нём негативные переживания: страх, стыд и т.д., итоги и результаты данного действия тоже оцениваются отрицательно: воровство приносит людям позор, беду, горе, оборачивается для них гибелью. Характер причинно-следственных и оппозитивных отношений сближает обыденный дискурс с религиозным и педагогическим, в задачу которых входит воздействие на наивное сознание, подчинение его, с одной стороны, религиозной догме, с другой - приоритетным общественным ценностям, актуальным в данный момент развития государства.

Концепт имеет широкий круг репрезентаций в религиозном дискурсе. Здесь он осмысляется в правовом и экономическом ракурсе: исходя из проповедей святителей церкви, воровством является разбой, ростовщичество, казнокрадство, взяточничество, тайное хищение имущества, подлог, святотатство; в ракурсе морально-этических проблем воровство воспринимается как обида ближнему; недобросовестное отношение к труду, т.е. халтура; как социальное зло оно тесно связано с пьянством; в специфическом религиозном аспекте воровство - грех, который порождается дьяволом. Концепт осмысляется в свете разного рода ценностей, продуцируемых религиозным дискурсом: суперморальных, моральных, утилитарных, субутилитарных, среди которых преобладают утилитарные ценности, свидетельствующие о том, что Церковь принимает во внимание нужды и потребности обыкновенного человека и говорит с ним о том, что ему близко, понятно, дорого и чего он ни при каких обстоятельствах не хочет лишиться (здоровье, материальные блага, сосуществование в обществе себе подобных). Данная особенность указывает на пересечение и сближение

религиозного и обыденного дискурсов, где концепт «Воровство» образует связи сразу с пятью одинаковыми ментальными категориями: «Труд», «Нищета», «Наказание», «Позор», «Пьянство». Итак, Церковь, выступая одним из основных источников продуцирования и трансляции культурных ценностей, истолковывает те или иные явления действительности, во многом опираясь на наивную картину мира, чтобы через осмысление и объяснение понятных и близких обыденному сознанию реалий жизни подчинить его своей воле, заставить жить так, как предписывают христианские доктрины. В данном виде институциональных дискурсов проявлены тождественные связи («Воровство» / «Грех», «Обида», «Зло», «Болезнь», «Язва», «Беззаконие»), эквиполентные отношения (целевые: «Корысть», «Удовольствие», оппозитивные: «Труд», «Нищета», пересечение - «Торговля»), привативные отношения («Воровство» / «Обман» / «Ложь», «Беззаконие»), что свидетельствует об интенсивной мыслительной работе при интерпретации этого концепта, связанной с процессами категоризации действительности.

Специфика осмысления воровства в политическом дискурсе отражается в связях между концептами. Воровство, наделённое отрицательной оценкой, приравнивается ко многим составляющим политической картины мира, образуя с ними тождественные отношения («Воровство» / «Политика», «Демократия», «Чиновничество», «Бизнес», «Приватизация», «Льготы», «Налогообложение», «Бюджет»), Данная особенность свидетельствует о том, что указанные категории находятся на том же уровне негативного восприятия. Подобного рода негативное отношение к основным составляющим политической картины мира, проявленное самими политиками, говорит о том, что каждый из них ориентируется на мнение большинства избирателей и, давая отрицательную оценку всему происходящему в данной сфере деятельности, стремится доказать электорату, что понимает, в чём состоит недовольство народа, разделяет его точку зрения, знает о недостатках существующего порядка и готов их устранить в случае избрания его кандидатуры на ту или иную должность.

Педагогический дискурс - это один из видов институциональных дискурсов, целью которого является развитие и становление полноценной личности во всём многообразии её индивидуальных психофизических особенностей, но в соответствии с общей системой ценностей, существующей на данный момент в государстве. Концептуализация воровства отражает моральные ценности, актуализирует правовой аспект. Здесь концепт «Воровство» осмысляется посредством причинно-следственных связей с концептами, описывающими сферу чувств, эмоций, переживаний («Воровство» / «Страх», «Гнев», «Стыд», «Тревога», «Душевная боль», «Душевные муки»). Это свидетельствует, во-первых, об особенности русской лингвокультурной общности уделять повышенное внимание эмоциям и осмыслять что-либо под воздействием сильных переживаний, во-вторых, наличие данных связей обусловливает тендерная специфика русского педагогического дискурса -преобладание женщин в данной сфере деятельности. Причинно-следственные отношения углубляют психологический аспект: воровство воспринимается как порождение недостаточного развития волевых качеств взрослеющего человека,

негативных особенностей его темперамента; отражают его в ракурсе морально-этических проблем (воровство обусловливается неразвитостью нравственного сознания, искажёнными представлениями о справедливости). Воровство приравнивается к таким элементам школьной жизни, как списывание, шпаргалка, подсказка. Привативные отношения истолковывают этот концепт как ненормативное явление: воровство включается в сферу концептов «Нарушение» и «Отклонение». В отличие от религиозного дискурса здесь продуцируются моральные и утилитарные ценности, важным становится возрастной критерий.

В медицинском дискурсе концепт «Воровство» осмысляется преимущественно в психологическом ракурсе. В центре внимания врачей оказывается клептомания, истолкованная в данной картине мира как заболевание, от которого необходимо излечить пациента. Концепт «Воровство» образует тождественные отношения с концептом «Агрессия», вступает в привативные связи («Воровство» / «Влечение», «Импульсивность»), образует разновидности эквиполентных отношений (целевые: «Воровство» - «Счастье», «Радость»; оппозитивные - «Богатство», «Воля»).

Концепт получает неоднозначное истолкование в письменной документальной и устной формах юридического дискурса. На основании анализа документальной формы данного дискурса было выявлено, что слово, служащее наименованием указанной ментальной категории, в течение длительного этапа формирования русской правовой культуры не получило чёткого, унифицированного определения, в результате чего на сегодняшний момент в действующем Уголовном кодексе концепт представлен словом кража. В осмыслении упомянутого действия для юристов важную роль играют такие признаки, как «противоправность», «безвозмездное изъятие и (или) обращение имущества в пользу виновного или других лиц», «причинение имущественного ущерба собственнику или иному владельцу имущества», «материальность предмета», «экономическая ценность, стоимость», «прямой умысел, корыстная цель». Указанные особенности категоризируют действие, объединяют его в группу с другими, имеющими схожие характеристики преступлениями, и отделяют его от тех, которые не относятся к хищениям. В документальной форме кража обладает специфическими признаками: «тайное», «ненасильственное действие», отличающими её от форм хищения: мошенничества, разбоя, грабежа, присвоения или растраты, что важно учитывать правоведам при назначении наказания, вследствие этого указанные разновидности хищения исключаются из сферы концепта. Понятия о предмете кражи и способах её осуществления отличают осмысление концепта в письменной документальной форме юридического дискурса от других институциональных дискурсов (присвоение нематериальной собственности, с точки зрения законодателей, не считается воровством). Однако в устной форме юридического дискурса сфера осмысления концепта значительно расширяется, что обусловлено влиянием наивной картины мира. Среди концептуальных связей преобладают причинно-следственные эквиполентные отношения, которые актуализируют различные аспекты данного явления: экономический

(«Воровство» - «Доход» / «Жизненный уровень» / «Безработица» / «Рынок»); социальный, медицинский («Наркомания» / «Алкоголизм»); психологический («Рассеянность», «Беспечность», «Самоуверенность», «Страх», «Легкомыслие», «Небрежность»), Современный юридический дискурс - это лишь один из этапов осмысления концепта, который, возможно, будет отличаться от последующих, т.к. правовая система в той или иной степени зависит от будущих преобразований в различных формах общественного сознания.

В заключение подводятся основные итоги: ментальная категория «Воровство» является концептом русской культуры, который осмысляется в разных сферах знания в соответствии с установленной системой ценностей. Накопленные сведения о нём продолжают пополняться новыми данными в связи с постоянными изменениями, которые происходят в жизни общества. Перспективы дальнейшей разработки проблемы заключаются в исследовании особенностей концептуализации воровства при сопоставлении ценностных систем и этностереотипов различных культур, выявлении сходства и различия между ними.

Основное содержание диссертационного исследования отражено в следующих публикациях:

Статья в издании, рекомендованном ВАК РФ

1. Попова М. Н. Особенности концептуализации слова воровство (по материалам словарей XVI - XX вв.) // Проблемы истории, филологии, культуры. - Москва - Магнитогорск - Новосибирск: Изд-во Магнитогорского гос. ун-та, 2009. - Вып. 2. - С. 240-244.

Статьи в других изданиях

2. Попова М. Н. Концепт «Воровство» в наивной картине мира // Общетеоретические и практические проблемы языкознания и литературоведения: материалы международной научно-практической конференции (24-25 апреля 2008). - Екатеринбург: Изд-во «Рос. гос. проф-пед. ун-т», 2008.-С. 201-205.

3. Попова М. Н. Специфика концептуализации воровства в политическом дискурсе // Документ как текст культуры: межвузовский сборник научных трудов. - Тула: «Тульский полиграфист», 2009. - Вып. 2. - С. 45-50.

4. Попова М. Н. Некоторые аспекты создания атональности в политическом дискурсе (на материале репрезентаций концепта «Воровство») // Актуальные проблемы обучения иностранных граждан: материалы международной научно-практической конференции. - Новомосковск: Изд-во «РХТУ им. Д. И. Менделеева», Новомосковский институт (филиал)», 2009. -С.21 - 24.

5. Попова М. Н. Основные интенции и ценности религиозного дискурса (на материале репрезентаций концепта «Воровство») // Наука. Университет 2010: материалы одиннадцатой международной ежегодной научно-практической конференции преподавателей, аспирантов и студентов. - Новосибирск: Изд-во «Новый сибирский институт», 2010. - С. 268-271.

6. Попова М. Н. Вербализация концепта «Воровство» в рамках анимического культурного кода // Теоретические и прикладные проблемы

лингвокультурологии: межвузовский сборник научных трудов. - ТуЛа: «Тульский полиграфист», 2009. - С. 44-46.

7. Попова М. Н. Роль стилевых факторов синонимического ряда в вербализации процессов осмысления концепта «Воровство» // Современные проблемы лингвистики и методики преподавания русского языка в ВУЗе и школе: сборник научных трудов. - Воронеж: «Научная книга», 2010. - Вып. 12. -С. 79-84.

8. Попова М. Н. Фразеологические средства вербализации стереотипов (на материале репрезентаций концепта «Воровство») // Язык и культура: материалы международной научной конференции. - Белгород: Изд-во БелГУ, 2010.-С. 114-119.

Подписано в печать 17.11.2010 Формат 60 х 841/|6 Заказ №981/806 Объём 1,2 п.л. Тираж 100 экз.

ГОУ ВПО «Российский химико-технологический университет им. Д.И. Менделеева» Новомосковский институт (филиал). Издательский центр

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Попова, Марина Николаевна

Введение.

Глава I. «Воровство» как концепт русской лингвокультуры.

1.1. Концепт «Воровство» с точки зрения различных лингвистических подходов.

1.2. Отражение концептуализации воровства семантической структурой многозначного слова в диахроническом измерении.

1.3. Вербализация процессов осмысления воровства синонимическими рядами как отражение одного из аспектов парадигматических отношений.

1.4. Вербализация процессов осмысления воровства синтагматической значимостью ключевого слова.

1.5. Фреймовая организация концепта «Воровство».

Выводы по первой главе.1.

Глава П. Концептуализация воровства в дискурсах русской лингвокультуры.

2.1. Дискурсивные сферы концепта «Воровство».

2.2. Специфика концептуализации воровства в обыденном дискурсе.

2.3. Специфика концептуализации воровства в религиозном дискурсе.

2.4. Специфика концептуализации воровства в политическом дискурсе

2.5. Специфика концептуализации воровства в педагогическом дискурсе

2.6. Специфика концептуализации воровства в юридическом дискурсе . ] 5о

2.7. Специфика концептуализации воровства в медицинском дискурсе

Выводы по второй главе.

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Попова, Марина Николаевна

В связи с указанными тенденциями за последние пять лет было рассмотрено множество концептов, описывающих разные стороны человеческого существования. Это концепты базовых эмоций: «Страх и Печаль» (Волостных, 2007), «Радость» (Кирьякова, 2009) «Радость и горе» (Заяц И. Г., 2006), «Гнев» (Маркина М. В., 2005; Никишина И. Ю., 2008), всевозможные стороны деятельности людей и их нрав: «Труд» (Серова Л. А., 2009), «Подвиг» (Трофимова А. В., 2008), «Героизм» (Голубев Д. А., 2008), «Вежливость» (Савойская Н. П., 2005), «Спор» (Горбачёва Е. Н., 2006), среди них присутствуют концепты, отражающие специфику национального характера: «Воля» (Мухтарова Д. Р., 2009), «Вера / Неверие» (Талапова Т. А., 2009) и другие важные глобальные ментальные образования.

Выбор такого концепта, как «Воровство» обусловлен рядом причин, главной из которых является глобальная переоценка ценностей, происходящая в русском обществе на данный момент и отмеченная стремлением представить ряд отрицательных явлений в позитивном осмыслении и, более того, непременно отметить их в качестве основополагающих черт национального характера и менталитета, тем самым ставя под сомнение морально-этические качества нашего народа. В данной работе мы считаем, что воровство — это свойство человеческой природы вообще, оно присуще людям разных национальностей, в том числе и русским, и поэтому осмысляется нашим народом в максимальном приближении к реалиям русской действительности. Нельзя не отметить, что ряд исторически сложившихся обстоятельств жизни в нашей стране способствовал распространению данного явления. Это и существовавшее длительное время крепостное право, когда большая часть населения не имела возможности свободно зарабатывать и обеспечивать семью и, чтобы дети не умерли с голоду, родители зачастую были вынуждены тайно присваивать себе то, что сами же сделали и произвели, но должны были по закону отдавать барину. Это и тяжёлые годы коллективизации, когда крестьяне, снова оставшись без собственности и попав в рабство уже не к барину, а к государству, опять лишились средств к существованию и воровали теперь у колхозов и совхозов, чтобы выжить в «голодные» 30-е годы XX века. Война, послевоенная разруха, перестройка в 90-е гг. с длинными очередями и пустыми магазинами, наконец, сегодняшние кризисные ситуации в экономике — всё это не может не способствовать распространению воровства. Заслуга русского народа состоит в том, что, сталкиваясь с обозначенными жизненными проблемами, он не оправдывает воровства, а, наоборот, даёт ему негативную оценку, борется с ним, предупреждает окружающих о тлетворном воздействии этого порока.

Основанием для данного утверждения послужил целый каскад высказываний, относящихся к религиозному, политическому, педагогическому, юридическому, медицинскому дискурсам, созданных русской лингвокультурной общностью, где воровство осмысливается исключительно в негативном ключе. Сложнее обстоит дело с наивной картиной мира, в которой обозначаются некоторые предпосылки для создания положительной оценки данного явления: во многих текстах, отражающих обыденное сознание, например, с одобрением говорится о ловкости, смелости, мастерстве и находчивости вора. Однако мы полагаем, что необходимо разграничивать отношение к особенностям характера, всегда пользовавшимся уважением среди представителей русской лингвокультурной общности, и к действию как таковому, связанному с незаконным присвоением чужого имущества, которое получает негативную оценку. Таким образом, концепт «Воровство» может быть осмыслен и вербализирован только с опорой на ценностные приоритеты, утвердившиеся в обществе; он является объектом оценки, что, по словам ряда исследователей (В. И. Карасика, Г.Г. Слышкина и др.), становится определяющим мотивом для выделения концепта [Карасик, 2002, с. 154; Слышкин, 2000, с. 10]. Итак, актуальность представленного диссертационного исследования определяется, во-первых, обращением к антропоцентрической парадигме, нацеленной на изучение личности человека, его духовных ценностей через язык, который является «наиболее яркой идентифицирующей характеристикой этноса» [Воркачёв, 2001, с. 64], «зеркалом человеческого духа» [Лейбниц, 1983, с. 338], что обусловливает выделение концепта как важнейшего объекта современной лингвистики, глобального образования, включающего в себя основополагающие характеристики менталитета того или иного народа. Таким образом, настоящее исследование направлено на дальнейшую разработку проблемы взаимосвязи языка с миром человека, что предполагает выявление механизмов вербализации концептов. Во-вторых, актуальность работы определяется тем, что анализ концептов, обладающих ярко выраженным оценочным сегментом, ориентированный на совокупность формировавшихся веками ценностных приоритетов, необходим в эпоху социальной нестабильности, когда временная переоценка ценностей становится дестабилизирующим фактором при восприятии целого ряда явлений действительности. В-третьих, актуальность исследования определяется необходимостью уточнения терминологического аппарата лингвокультурологии посредством комплексного описания концепта «Воровство» в русской культуре.

По нашим данным, существует две работы, в которых учёные уже обращались к данному концепту. Первая — «Социокультурный концепт

Воровство» в русском и английском языковом сознании», выполненная-О. А. Кирияк, сфокусирована на исследовании фольклорных текстов указанных культур, т.е. обращена к изучению наивной картины мира [Кирияк, 2009]. В данной работе мы рассматриваем особенности осмысления концепта с точки зрения обыденного и научного сознания. Во втором исследовании — «Концепт «Воровство» в русской и немецкой лингвокультурах», проведённом О. В. Павловой, анализируется как наивная, так и научная картины мира [Павлова, URL: http://www.vspu.ru/dissovet. .212. .avtoreferaty/kandidatskie. .v.]. Для освещения последней были избраны такие аспекты современного знания, как этика, юриспруденция и психология. На наш взгляд, главную роль в формировании представлений об этом явлении играют религия и воспитание. В сознании русского человека вера в Бога и потребность воспринимать учения отцов церкви, заключающие в себе и эмоциональные и рациональные основы миропонимания, занимает более приоритетные позиции по сравнению с научными доктринами в чистом виде, представляющими собой лишь переработку информационного потока. Речь священника в церкви о пагубном влиянии воровства окажет на русского человека большее воздействие, чем лекция в университете или монография, целиком и полностью посвященные этой теме.

Педагогический аспект тоже имеет важное значение — человек, как правило, на протяжении всей жизни, вспоминает именно то, что говорили родители и школьные учителя, т.к. это непосредственно связано с его детством и взрослением, а данные временные периоды оставляют по-настоящему глубокий след в душе и памяти каждого. Таким образом, научная картина была проанализирована в свете пяти дискурсов: религиозного, педагогического, юридического, медицинского и политического, где последний воспринимается как трансляция всего того, что было сформировано религиозными и педагогическими установками, здесь обвинить противника в воровстве □ значит испортить его репутацию, воссоздать в сознании избирателей образ негативного и аморального человека, который не годится на роль политического лидера.

Объектом исследования являются языковые репрезентанты концепта «Воровство», предмет — их ономасиологические, семантические, прагматические признаки и свойства.

Источниками исследования послужили лексикографические издания, религиозные проповеди и трактаты, тексты российских законов XVI — XX вв., педагогические концепции, художественные и публицистические произведения, сказки, пословицы и поговорки, материалы сайтов Интернет.

Цель работы — выявление специфики вербализации концепта «Воровство» в русском языке.

Для достижения поставленной цели предполагается решение следующих задач:

1) опираясь на данные этимологического анализа, рассмотреть аспекты концептуализации воровства;

4) раскрыть специфику концептуализации воровства в разных видах дискурсов;

5) установить характер отношений концепта «Воровство» с другими концептами культуры.

Для осуществления поставленных задач были использованы следующие методы и приёмы: компонентный анализ, использованный для выявления особенностей концептуализации и категоризации; этимологический анализ, применяемый с целью исследования диахронического среза концепта, дискурсный анализ, раскрывающий многообразие содержания концепта в русской лингвокультуре; приёмы лингвостатистики, концептуального анализа и лингвокультурологической интерпретации.

Методологическую базу исследования составляют: • системный подход к процессам вербализации концепта «Воровство», который исследуется во взаимосвязи и взаимообусловленности всех образующих его элементов, как сложно организованный объект, находящийся в постоянном сопоставлении с другими объектами. о деятельностный подход, сфокусированный на единстве деятельности и сознания; о аксиологический, культурологический подходы, посредством которых репрезентации концепта соотносятся с установленной лингвокультурной общностью системой ценностей; о философские принципы детерминизма, определяющего взаимосвязь явлений действительности, и антропоцентризма, акцентирующего внимание на «человеческом факторе», т.е. предполагающего исследование языковых феноменов в тесной связи с человеком, его сознанием и различными видами духовно-практической деятельности.

Теоретической базой исследования послужили труды Д. С. Лихачёва, В. И. Карасика, Ю. С. Степанова, Г. В. Токарева, С. Г. Воркачёва и др. о теории концепта, В. фон Гумбольдта, А. А. Потебни, Э. Сепира, Б. Уорфа, Ю. С. Степанова и др. о взаимосвязи языка и культуры, учения Н.Ф. Алефиренко, Ю. Д. Апресяна, В.Н. Телия, Е.С. Кубряковой, И.А. Стернина, З.Д. Поповой, А. П. Чудинова, Дж. Лакоффа (США, Калифорния), С. А. Жаботинской (Украина, Черкассы) о способах и средствах вербализации и структурирования знания; Е. И. Шейгал, О. Л. Михалёвой, Г. Н. Яворской (Украина), Т. А. Ван Дейка (Нидерланды, Амстердам), посвященные анализу дискурса.

На защиту выносятся следующие положения.

2. Данный концепт может быть представлен в виде статического и динамического фрейма, что обусловлено характером знания о воровстве, принципами его накопления и систематизации.

3. Вербализации концепта «Воровство» актуализируют следующие смыслы: способы осуществления указанного действия, размеры нанесённого ущерба, принадлежность незаконно присваиваемого имущества к разным видам собственности, широкую распространённость данного явления действительности, его масштабность, угрозу для жизнедеятельности отдельного человека и общества в целом, постоянное изменение.

4. Обыденный, религиозный, педагогический, политический, юридический, медицинский дискурсы характеризуются специфическими стратегиями концептуализации, отражают разный диапазон осмысления данной ментальной категории. В рассмотренных дискурсах понимание концепта отличается амбивалентностью. Ментальная категория «Воровство» вступает в тождественные, эквиполентные, привативные отношения с другими концептами, что свидетельствует о её высоком рейтинге в русской лингвокультуре.

Научная новизна диссертационного исследования определяется тем, что в нём на основе анализа семантики и функций языковых единиц русского языка решён ряд инновационных задач: о на материале репрезентации ментальной категории «Воровство» уточнена и апробирована лингвокультурологическая теория концепта, представлена его фреймовая модель, выявлены особенности концептуализации; о изучена специфика языковой категоризации знаний о воровстве средствами русского языка, впервые представлен симболарий данной ментальной категории; в дано комплексное описание особенностей вербализации концепта «Воровство» в различных дискурсах русской лингвокультуры, впервые представлен тезаурус концепта.

Теоретическая значимость представленной диссертации заключается в разработке ключевых аспектов теории концептуализации культурного знания и его языковой объективации лексическими средствами русского языка, в выявлении сущностных признаков концепта «Воровство» в русской лингвокультуре, уточнены понятия фрейма, сценария.

Апробация. По проблемам, связанным с комплексным описанием концепта «Воровство», автором опубликовано 8 работ, одна из них опубликована в издании, рекомендуемом ВАК РФ. Основные итоги исследования обсуждались на международных и всероссийских научных и научно-практических конференциях в Екатеринбурге (2008), Туле (2008), Волгограде (2010), Новосибирске (2010), Воронеже (2010), а также на заседаниях кафедры документоведения и стилистики русского языка Тульского государственного педагогического университета имени Л. Н. Толстого.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Репрезентация концепта "воровство" в русском языке"

Выводы по второй главе

Рассмотрев особенности концептуализации воровства в разных видах институциональных дискурсов, обобщим полученные результаты в таблице.

1. Опираясь на данные, представленные в таблице (см. табл. 4), можно заключить, что концепт «Воровство» находит своё отражение в обыденном, религиозном, политическом, педагогическом, юридическом, медицинском дискурсах, проявляет тождественные, привативные, эквиполентные связи, представленные разновидностью причинно-следственных, условных и оппозитивных отношений. Каждый из дискурсов отличается специфическим принципом концептуализации, определённым набором ментальных категорий, образующих связи с концептом «Воровство».

Данный концепт имеет широкий круг репрезентаций в религиозном дискурсе. Здесь он осмысляется в правовом и экономическом ракурсе: исходя из проповедей святителей церкви, воровством является разбой, ростовщичество, казнокрадство, взяточничество, тайное хищение имущества, укрывательство беглых рабов, подлог, святотатство; в ракурсе морально-этических проблем воровство воспринимается как обида ближнему; недобросовестное отношение к труду, т.е. халтура; как социальное зло оно тесно связано с пьянством; в специфическом религиозном аспекте воровство — грех, который порождается дьяволом. Концепт осмысляется в свете разного рода ценностей, продуцируемых религиозным дискурсом: суперморальных, моральных, утилитарных, субутилитарных, среди которых преобладают утилитарные ценности, свидетельствующие о том, что Церковь принимает во внимание нужды и потребности обыкновенного человека и говорит с ним о том, что ему близко, понятно, дорого и чего он ни при каких обстоятельствах не хочет лишиться (здоровье, материальные блага, сосуществование в обществе себе подобных).

Связи концепта «Воровство» с другими концептами в русской идеосфере

Заключение

Совокупность существующих в русской лингвокультурной общности знаний о воровстве можно считать концептом, т.к. данные сведения были осмыслены, воспроизведены и транслированы в разных областях интеллектуальной деятельности человека в течение длительного этапа развития нашего общества, кроме информативной составляющей они содержат оценочный компонент, что, с точки зрения современных лингвистов, становится важным аргументом в присвоении той или иной единице сознания статуса концепта.

Концепт «Воровство является образованием эволюционного характера, знания об этом явлении формировались на протяжении долгого времени, о чём свидетельствуют памятники религиозной культуры, перешедшие к нам из византийской традиции и ставшие достоянием русского православного сознания (Древний, Киево-Печерский, Троицкий патерики и т.д.). С давних времен это явление осмысливалось в народной культуре — часть пословиц о воровстве была известна уже в XVII в., к этому этапу относятся и сатирические произведения о воровстве, а также басни. На протяжении длительного времени концепт осмыслялся в педагогике и политике, в медицине с особенно пристальным вниманием к этому явлению относятся в настоящее время в связи с возросшим интересом общества к проблемам клептомании, что углубляет знания о психологической природе действий подобного характера.

В первой главе работы был сделан этимологический анализ слова, рассмотрен один из аспектов парадигматических отношений, играющий ведущую роль в отражении обозначенных процессов, обоснована типология концепта. Во второй главе концептуализация изучалась на материале шести различных дискурсов, вносивших в существующее и общеустановленное истолкование данного явления новые смыслы, релевантные для той или иной социальной группы.

Этимологический анализ показал, во-первых, разительное отличие этимона от современного истолкования слова, во-вторых, предоставил возможность рассмотреть особенности концептуализации воровства посредством анализа семантической структуры многозначного слова, представленного в диахроническом измерении, т.к. слово воровство со времени его возникновения (XVI в.) и до XVIII века имело несколько значений, в-третьих, помог убедиться в том, насколько сильно и глубоко отражаются в слове процессы, происходящие в истории страны, общественном сознании, в различных сферах интеллектуальной деятельности, определяющих уровень развития культуры.

Исследование процессов концептуализации воровства обусловило рассмотрение такого важного аспекта парадигматических отношений, как синонимия, которая отражает уровень осмысления данного явления, свидетельствует об его актуальности, указывает на его положение в установленной системе ценностей, затрагивает ряд деривационных особенностей, определённых посредством анализа однокоренных синонимов и выступающих также одним из средств отражения концептуализации.

В процессе исследования особенностей концептуализации воровства были прослежены синтагматические связи, рассмотренные в рамках косвенных номинаций, предоставляющих ценную информацию о специфике восприятия данного явления. Массив указанных номинаций распределялся по пяти культурным кодам: акциональному, антропоморфному, фетишному, биоморфному, анимическому. Анализ синтагматической значимости слов выявил такие особенности осмысления воровства, как «масштабность», «распространенность», «угроза», «опасность», «разрушение», «постоянное развитие», что говорит об отрицательной оценке данного явления.

Проблема структурирования и обработки информационных данных, объединённых в концепт «Воровство», вопрос о его типологии обусловили рассмотрение такого способа моделирования знаний, как фрейм. В данной работе концепт «Воровство» представлен в качестве фрейма, который может отражать знания статического и динамического характера, в соответствии с этим он разделяется на два указанных вида. Статическая разновидность подразумевает совокупность представлений о воровстве как о существующем, неизменном факте, объекте декларативного знания, предмете, наделённом специфическими свойствами и признаками, набор которых в той или иной степени известен каждому носителю языка. Второй вид фрейма, динамический, или фрейм-сценарий сфокусирован на событийной стороне явления, актуализирует процедурные знания, ориентирован на действия субъекта, производимые в определённом порядке.

Во второй главе особенности концептуализации воровства были выявлены при рассмотрении репрезентаций концепта в шести дискурсах: обыденном, религиозном, политическом, педагогическом, медицинском и юридическом. Определены основные интенции дискурсов, рассмотрены ролевые позиции их участников, указаны сферы пересечения и сближения дискурсов, прослежены связи концепта «Воровство» с другими ментальными категориями, выявлено то богатство смыслов, которые добавляются к общеизвестному, стандартному истолкованию данного явления в современных словарях русского языка и воспринимаются как наиболее существенные для представителей той или иной социальной группы.

Итак, концепт «Воровство», наравне с другими глобальными ментальными категориями, оказывается включённым в состав русской идеосферы. Накопленные знания о нём продолжают обогащаться за счёт постоянных изменений, которые происходят в жизни общества и затрагивают различные сферы человеческой деятельности: политику, науку, экономику, средства массовой информации. Однако, каким бы интенсивным не было это интеллектуальное развитие, оно не должно происходить в отрыве от духовных ценностей, продуцируемых русской культурой. Несмотря на то что миропонимание современного человека, живущего в нашей стране, на данный момент отличается отсутствием ясной, устойчивой позиции по отношению ко всему происходящему, такое явление, как воровство, будет оцениваться преимущественно отрицательно, т.к. русская лингвокультурная общность не сможет отказаться от того богатого духовного наследия, которое в течение достаточно длительного промежутка времени определяло сознание и поведение многих поколений русских людей.

Перспективы дальнейшей разработки проблемы заключаются в исследовании особенностей концептуализации воровства при сопоставлении ценностных систем и этностереотипов различных культур, выявлении сходства и различия между ними. Судя по уже имеющимся на данный момент научным работам, посвященным указанному концепту, подобного рода анализ проводится в рамках сравнения русских культурных традиций с традициями западно-европейских стран (Германии, Англии), на наш взгляд, актуальным и интересным будет сопоставление текстов отечественной культуры с текстами, отражающими особенности культуры стран Ближнего Востока, т.к. взаимоотношение мусульманского и христианского мира на сегодняшний день представляется достаточно сложным и проблематичным, вызывает большой общественный резонанс. Россия — многонациональная страна, открытая для иностранных граждан, люди обеих конфессий должны искать пути мирного сосуществования, а для этого необходимо выявить схожие черты осмысления тех или иных явлений действительности в рассматриваемых культурах (одинаково негативное отношение к воровству и убийству, например), что будет способствовать решению межнациональных и религиозных конфликтов.

Список научной литературыПопова, Марина Николаевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Александрович Н. В. Концептосфера художественного произведения и средства её объективности в переводе. М.: Флинта, 2009. — 184 с.

2. Алефиренко Н. Ф. Спорные проблемы семантики. — Волгоград: Перемена, 1999. 274 с.

3. Алефиренко Н. Ф. Проблемы вербализации концепта. — Волгоград: Перемена, 2003. 95 с.

4. Алёшина Е. Ю. Язык в системе воздействия властей на массовое сознание во второй половине 1960-х первой половине 1980-х гг.: на материалах Пензенской области : дис. . канд. ист. наук. - 2006. - 298 с.

5. Аликин В.А. Религиозная проповедь в контексте межкультурной коммуникации // Язык. Культура. Человек. Этнос: сб. науч. трудов. Кемерово: Графика, 2002. - С. 250-252.

6. Алтунян А. Г. От Булгарина до Жириновского. Идейно-стилистический анализ политических текстов. М.: Российск. гос. гуманит. унт, 1999.-263 с.

7. Апресян Ю. Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М.: Наука, 1974. - 368с.

8. Арапов А. И. Библеизмы в языке духовного фольклора и их лексикографическое описание// Проблемы истории, филологии, культуры: сб. науч. трудов. Москва - Магнитогорск - Новосибирск, 2009. — С. 267-272.

9. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1999. - 895 с.

10. Арутюнова Н. Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь. -М.: «Советская энциклопедия», 1990. — С. 136-137.

11. Аскольдов С. А. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. -М.: Academia, 1997. — С. 267-279.

12. Бабушкин А. П. Типы концептов в лексшсо-фразеодогической семантике-языка^—ВоронежгИзд-во^Воронёж. ун-та, Г996. — 104 с.

13. Баландина Е.А. Социальное мифотворчество в качестве средстваманипуляции сознанием (философский подход): автореф. дис. . канд. филос. наук. Барнаул, 2006. - 18 с.

14. Баранов А.Н. Концептуальная модель значения идиом / А.Н.Баранов, Д.О.Добровольский // Когнитивные аспекты лексики. — Тверь: Изд-во Тверского гос. ун-та, 1991.-С.3-13.

15. Баранов А. Н., Казакевич Е. Г. Парламентские дебаты: традиции и новации. М.: Знание, 1991. - 64 с.

16. Бацевич Ф. С. Текст, дискурс, речевой жанр: соотношение понятий // В1сник Харювського ушверситету. № 520. - С ер ¡я Фшолопя, Вып. 33. — Харюв, 2001.-С. 3-6.

17. Беликов В.И., Крысин Л.П. Социолингвистика: Учебник для вузов. -М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 2001. 439 с.

18. Бессонова Л. Е. Коммуникативные аспекты политического дискурса // Ученые записки ТНУ им. В. И. Вернадского. Т. 16(55). №1: Филологические науки. — Симферополь, 2004. — С. 22-27.

19. Бобков В. В. Представление и измерение семантической информации применительно к моделям информационного метаболизма. Электронный ресурс. URL: http://btw.narod.ru/VestnikUGTU-UPIBobkov.pdf

20. Бобровская Г. В. Лексикографическое и фразеографическое отображение национально-ценностной специфики коннотации //. Проблемы истории, филологии, культуры. Москва-Магиитогорск-Новосибирск, 2009. — С. 384-387.

21. Бобырева Е. В. Религиозный дискурс: ценности, жанры, стратегии (на метериале православного вероучения): автореф. дис.доктора филолог.наук.--Волгоград,2007.—Электронный--ресурс. -URL:http://vak.ed.gov.ru/. .img. .files. .filolog/BobyirevaEV.doc

22. Болдырев II. Н. Когнитивная семантика. — Тамбов: Изд-во ТГУ, 2001.- 123с.

23. Брагина А. А. Синонимы в литературном языке. — М.: Наука, 1986. —127с.

24. Бугаева И.В. Особенности конфессиональной дифференциации речи // Социальные варианты языка: материалы межд. науч. конф. — Н.Новгород: НГЛУ, 2004. С. 292-293.

25. Будагов P.A. Очерки по языкознанию. М.: Изд-во Акад. наук СССР, 1953.-279 с.

26. Будаев Э.В., Чудинов А.П. Метафора в политическом интердискурсе.- 2-е изд., испр. и доп. Екатеринбург, 2006. - 213 с.

27. Бухаров В. М. Концепт в лингвистическом аспекте // Межкультурная коммуникация: учеб. пособие. — Нижний Новгород: Деком, 2001. — С. 74 — 84.

28. Васильев JI. М. Проблема лексического значения и вопросы синонимии // Лексическая синонимия / отв. ред. С. Г. Бархударов. — М.: Наука, 1967.-С. 16-26.

29. Вебер М. Избранное. Образ общества. М.: Юрист, 1994.

30. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Рус. словари, 1997. -С. 225-252.

31. Вишнякова О. Д. Язык и концептуальное пространство (на материале английского языка). М.: Макс Пресс, 2002. — 377 с.

32. Водак Р. Язык. Дискурс. Политика / пер. с англ. и нем. — Волгоград: Перемена, 1997.-139 с.

33. Воркачёв С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки. 2001. - № 1. - С. 64-72.

34. Воркачёв С. Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингвокультурологического анализа. Краснодар: Изд-во КГТУ, 2002. - 140 с.---36т—Воркачёв-G. Бг-Концепт-как-<вонтиковый -термщ!^ЛЯзык, сознание,коммуникация. Вып. 24. М., 2003. - С. 5-12.

35. Воркачёв С.Г. Вариативность лингвокультурных концептов: тендерные и онтологические аспекты любви и счастья // Ментальность и язык: коллективная монография. — Кемерово: 2006.- С. 146-183.

36. Воркачёв С. Г. Любовь как лингвокультурный концепт. — М.: Гнозис, 2007.-284 с.

37. Воркачёв С.Г. Идея справедливости в библейском тексте // Новое в славянской филологии. Вып. 4. Севастополь, 2009. - С. 3-20.

38. Воркачёв С.Г. «Палеонтология правды»: значимостная составляющая лингвокультурной идеи справедливости в русском языке // Вестник Иркутского государственного лингвистического университета. Серия Филология, 2009. — № 1.С. 76-85.

39. Воркачёв С.Г. Язык и семантическое представление знаний: Идея смысла жизни в научном дискурсе // Дискурс, концепт, жанр: коллективная монография. Нижний Тагил, 2009. — С. 140-150.

40. Воркачёв С.Г. Кванторизация идеи смысла жизни в русском языковом сознании // Антропологическая лингвистика. Волгоград, 2010. -Вып. 13. -С. 6-17.

41. Воробьева О. И. Политическая лексика. Семантическая структура. Текстовые коннотации. Архангельск, 1999.

42. Ворошилова М.Б. Креолизованный текст: аспекты изучения // Политическая лингвистика / под ред. А. П. Чудипова. Екатеринбург, 2007. -Вып. (1)21. - с. 75-80.

43. Гаврилова М. В. Лингвокогнитивный анализ русского политического дискурса : дис. . д-ра филол. наук. — СПб., 2005. — 468 с.

44. Гольдберг В. Б. Структурные связи как компонент языковой картины мира // Филология и культура: материалы между нар. конф. 12-14 мая 1999 года / отв. ред. Н. Н. Болдырев Ч. 1. - Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 1999. - С. 27-29.

45. Гольдберг В. Б. Основы лексической категоризации глагола. Типология структурно-семантических связей // Моделирование процессовфункциональной категоризации глагола. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 2000.-С. 90-137.

46. Гудков Д., Ковшова М. Телесный код русской культуры. Материалы к словарю. М.: Гнозис, 2008. — 288 с.

47. Гусев С. С. Наука и метафора. Л.: Изд-во ЛГУ, 1984. - 152 с.

48. Дейк Т. А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. — М.: Прогресс, 1989.-312 с.

49. Дейк Т. А. ван, Кинч В. Стратегии понимания связанного текста // Новое в зарубежной лингвистике. — М.: Прогресс, 1988. Вып. 23. — С. 153— 211.

50. Дементьев В.В. Непрямая коммуникация. — М.: Гнозис, 2006. — 376 с.

51. Демьянков В. 3. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода // Вопросы языкознания, 1994. № 4. С. 17-33.

52. Демьянков В.З. Интерпретация политического дискурса в СМИ // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования: учебное пособие / отв. ред. М.Н. Володина. — М.: Изд-во Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, 2003. С.116-133.

53. Дорофеева Н.В. Реализация эмоционального концепта "Удивление" в православном дискурсе: (на материале акафистов) // Актуальные проблемы современной филологии : Языкознание. Ч. 2. — Киров, 2003. - С. 123-128.

54. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии/ пер. с фр. -М.: Наука, 1991. 572 с.

55. Жаботинская С.А. Когнитивная лингвистика: принципы концептуального моделирования // Лшгвистичш студп. — Черкаси, 1997. Вип. 2.-С. 56-61.

56. Жаботинская С. А. Концептуальная модель частеречных систем: фрем и скрипт // Когнитивные аспекты языковой категоризации: сб. науч. тр. — Рязань: Изд-во РГПУ, 2000. С. 15-27.

57. Залевская А. А. Психолинвистические проблемы семантики слова. — Калинин: Изд-во КГУ, 1982. 80 с.

58. Залевская А. А. Концепт как достояние индивида // Слово. Текст. Избранные труды. -М., 2005. С. 234-244.

59. Зубкова Я. В., Карасик В. И., Прохвачева О. Г. Иная ментальность. — М.: Гнозис, 2005. 352с.

60. Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. -Волгоград: Перемена, 2002. 476с.

61. Карасик В. И. Язык социального статуса: Социолингвистический аспект; Прагмалингвистический аспект; Лингвосемантический аспект. — М.: Гнозис, 2002. 333 с.

62. Карасик В. И., Слышкин Г. Г. Базовые характеристики лингвокультурных концептов. Антология концептов. Т.1. Волгоград, 2005. — С. 13-15.

63. Карасик В. И. Дискурсивная персонология. // Язык, коммуникация и социальная среда. 2007. - Вып.5. — С.78-86.

64. Карасик В. И. Языковые ключи. — М.: Гнозис, 2009. — 408 с.

65. Караулов Ю. Н. Общая и русская идеография. М.: Наука, 1976.355с.

66. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. — М.: Наука, 1987.-261 с.

67. Кашкин В. Б. Сопоставительные исследования дискурса // Концептуальное пространство языка. — Тамбов: ТГУ, 2005. — С. 337-353.

68. Кибрик A.A. Когнитивные исследования по дискурсу // Вопросы языкознания. 1994. - №5. - С.126-139.

69. Кирияк О. А. Социокультурный концепт «Воровство» в русском и английском языковом сознании: автореф. дис. канд. филол. наук. — Белгород, 2009.-21 с.

70. Колесов В. В. Жизнь происходит от слова. СПб.: Златоуст, 1999. —364 с.

71. Колесов В. В. Философия русского слова. — М.: Юна, 2002. — 448 с.

72. Колесов В. В. Язык и ментальность. — С-П.: Петербургское Востоковедение, 2004. — 240 с.

73. Колесов В. В. Русская ментальность в языке и в тесте. СПб., 2007.640с.

74. Костомаров В. Г., Бурвикова Н. Д. Современный русский язык и культурная память // Этнокультурная специфика речевой деятельности. М., 2000. - С. 23-36.

75. Красных В. В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. — М.: Гносиз, 2002. 283с.

76. Красных В. В. Строение языкового сознания: фрейм-структуры // Когнитивная семантика. 4.1. - Тамбов, 2000. - С. 53-55.

77. Кругликова Т.М. Текст проповеди как образец воздействующей речи: (На материале проповеди Эльфрика, XI век) // Логико-семантические и прагматические проблемы текста. — Красноярск, 1990. С. 54-57.

78. Крысин Л. П. Религиозно-проповеднический стиль и его место в функционально-стилистической парадигме современного русского литературного языка // Поэтика. Стилистика. Язык и культура: Памяти Т. Г. Винокур. -М., 1996. С. 135-138.

79. Кубрякова Е. С. и др. Краткий словарь когнитивных терминов // Кубрякова Е. С., Демьянков В. 3., Панкрац Ю. Г., Лузина Л. Г. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1996. -245с.

80. Кубрякова Е. С. Язык и знание. На пути получения знаний о языке: части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира. — М.: Яз. слав, культуры, 2004. — 555 с.

81. Кубрякова Е. С. Об установках когнитивной науки и актуальных проблемах когнитивной лингвистики // Известия АН. Серия литературы и языка, том 63, № 3. М., 2004. - С. 3-12.

82. Лакофф Дж. Когнитивное моделирование: (из кн. «Женщины, огонь и опасные предметы») // Язык и интеллект. М., 1996.

83. Лейбниц Г. В. Сочинения в 4-х т. М.: Мысль, 1983. - Т. 2. - 686с.

84. Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. Антология / под ред. В. П. Нерознака. М.: Academia, 1997. - С.280-287.

85. Лотман Ю. М. Семиосфера. СПб.: Искусство, 2000. - 704.

86. Лурия А. Р. Язык и сознание. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. — 319 с.

87. Ляпин С. X. Концептология: к становлению подхода // Концепты. Вып. I. Архангельск, 1997. С. 11-35.

88. Макаров М.Л. Основы теории дискурса. — М.: Гнозис, 2003. 280 с.

89. Манаенко Г.Н. Информация — дискурс — речевое взаимодействие // Изменяющийся славянский мир: новое в лингвистике: Сборник статей / отв. ред. М.В.Пименова. Севастополь: Рибэст, 2009. - Вып. 3. — С. 23-29.

90. Манерко Л. А. Новая методика исследования категоризации в лингвистике // Вест. МГУ. Сер. 9, Филология. - 2000. - №2. - С. 39-52.

91. Манерко Л. А. Категоризация в языке науки и техники // Когнитивные аспекты языковой категоризации: сб. науч. тр. — Рязань: Изд-во РГПУ, 2000. С. 30-37.

92. МасловаВ. А. Лингвокультурология: учеб. пособие. — М.: Academia, 2001.-203 с.

93. Маслова В. А. Политический дискурс: языковые игры или игры в слова? // Политическая лингвистика. Екатеринбург, 2008. - Вып. 1(24). - С. 4348.

94. Маслова В. А. Ведение в когнитивную лингвистику: учеб. пособие. — 3-е изд., испр. М.: Наука, 2007. - 294 с.

95. Мечковская Н.Б. Социальная лингвистика: пособие для студентов гуманит. вузов и учащихся лицеев. 2-е изд., испр. - М.: Аспект Пресс, 2000. -207 с.

96. Мечковская Н.Б. Язык и религия: пособие для студентов гуманитарных вузов. М.: Агентство "ФАИР", 1998. — 352 с.

97. Минский М. Фреймы для представления знаний. М.: Энергия, 1979. - 151с. Электронный ресурс. URL: (Google) http://a-future.ru/frejjmy-dlya-predstavleniya-znanijj-m-minskijj.html (дата обращения 19. 08. 2008).

98. Мишланова С. JI. Метафора в медицинском дискурсе. — Пермь, 2002. С. 3-4.

99. Нахимова Е. А. Прецедентные имена, восходящие к текстам Н. В. Гоголя, в современной коммуникации // Политическая лингвистика. — Екатеринбург, 2007. №3. - С. 143 - 148.

100. Нерознак В. П. От концепта к слову: к проблеме филологического концептуализма // Вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков. Омск, 1998. - С. 80-85.

101. Никитин М. В. Курс лингвистической семантики. — СПб.: Научный центр проблем диалога, 1996. — 757с.

102. Новиков JI. А. Семантика русского языка: учеб. пособие. — М.: Высш. шк, 1982.-272 с.

103. Огнева Е. А. Структурирование религиозного дискурса: Субконцепт «Молитва» // Филологические науки. Вопросы теории и практики. — Тамбов: Грамота, 2008.-№1.-4. 1.-С. 132-135.

104. Олешков М.Ю. Лингвоконцептуальный анализ дискурса (теоретический аспект) // Дискурс, концепт, жанр: коллективная монография / отв. ред. М.Ю. Олешков.- Нижний Тагил, НТГСПА, 2009. С. 68-85.

105. Олянич А. Презентационная теория дискурса. М.: Гнозис, 2007. —408с.

106. Остражкова Н. С. Педагогический дискурс. Лекции. — Тамбов : ТГУ, 2009.- 166 с.

107. Павиленис Р. И. Проблемы смысла (современный логико-философский анализ языка). М.: Прогресс, 1990. — 295 с.

108. Павлова О. В. Концепт «Воровство» в русской и немецкой лингвокультурах: автореф. дис. канд. филол. наук. — Волгоград, 2009. — 24 с. Электронный ресурс. URL: http://www.vspu.ru/dissovet. .212. .avtoreferaty/kandidatskie. .v. 169 КБ

109. ПЗ.Падучева Е. В. Семантические исследования. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1996. — 464 с.

110. Перская В. В. Экономическая идеология и внешнеэкономическая политика России. М.: «Анкил», 2007.

111. Попова 3. Д., Стернин И. А. Понятие «Концепт» в лингвистических исследованиях. — Воронеж: Изд-во ВГУ, 1999. 30с.

112. Попова 3. Д., Стернин И. А. Когнитивная лингвистика. — М.: «Восток -Запад», 2007.-314с.

113. Попова 3. Д. Знаковая ситуация в лингвосемиотике // Вестник ВГУ. Серия Гуманитарные науки. 2005, №2. - С. 208-216.

114. Потебня А. А. Мысль и язык. М.: Лабиринт, 1999. - 300 с.

115. Проскуряков М. Р. Дискурс борьбы: Очерк языка выборов // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология, 1999. № 1. - С. 34-49.

116. Пульчинелли Орланди Э. К вопросу о методе и объекте анализа дискурса // Квадратура смысла / под ред. Ю. С. Степанова. — М.: Прогресс, 1999.-С. 197-210.

117. Путятин И. Е. Образ русского храма и эпоха Просвещения. — М.: Гнозис, 2009.-416 с.

118. Рабенко Т.Г. Проповедь в свете фатической коммуникации // Человек и его язык. Кемерово: Графика, 2003. - С. 178-182.

119. Рахилина Е. В. Когнитивная семантика: история, персоналии, идеи, результаты // Семиотика и информатика, 1998. Вып. 36. - С. 274—323.

120. Ревзина О. Г. Дискурс и дискурсивные формации. Критика и семиотика. Новосибирск, 2005. - Вып. 8. - С. 66-78.

121. Сабадашова М.Г. Лингвокультурная идея памяти и забвения в русской паремиологии // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. — № 2. — 2009. — С. 30-34.

122. Сентенберг И.В. Соотнесенность членов синонимического ряда на прагматическом и синтагматическом уровнях // Теоретические вопросы английской филологии (лексикология). — Горький, 1974. — С. 124-138.

123. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.: Прогресс, 1993.-654 с.

124. Сергеева Е. В. Лексическая экспликация концепта «Религия» в русском языке // Политическая лингвистика. — Екатеринбург, 2007. — Вып. (2) 22. -С. 151-165.

125. Серио П. Как читают тексты во Франции // Квадратура смысла. Французская школа анализа дискурса / пер. с франц. и португ. — М.: Прогресс, 1999.-С. 14-53.,

126. Серио П. Русский язык и советский политический дискурс: анализ номинализаций // Квадратура смысла. Французская школа анализа дискурса / пер. с франц. и португ. М.: Прогресс, 1999. — С. 337-381.

127. Слышкин Г. Г. Дискурс и концепт (о лингвокультурном подходе к изучению дискурса) // Языковая личность: институциональный и персональный дискурс. Волгоград: Перемена, 2000. — С. 38-45.

128. Слышкин Г. Г. Лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. М.: Academia, 2000. — 141 с.

129. Слышкин Г. Г., Ефремова М. А. Кинотекст (опыт лингвокультурологического анализа). М.: Водолей, 2004. - 153 с.

130. Сорокин Ю. А. Политический дискурс: попытка истолкования понятия // Политический дискурс в России. М., 1997.

131. Степанов Ю. С. Константы: словарь русской культуры. — М.: Академический Проект, 2004. — 992с.

132. Степанов Ю. С. Семиотика. — М.: Наука, 1971. 165 с.

133. Стернин И. А. Когнитивная интерпретация в лингвокогнитивных исследованиях // Вопросы когнитивной лингвистики. — 2004. — №1. — С. 65-69.

134. Телия В. Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. — М., 1988. -С. 173-204.

135. Телия В. Н. Основные постулаты лингвокультурологии // Филология и культура: материалы междунар. конф. Тамбов: Изд-во ТГУ, 1999. - С. 1415.

136. Телия В. Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. -М.: Наука, 1986. 143 с.

137. Телия В. Н. Механизмы экспрессивной окраски языковых единиц // Человеческий фактор в языке. Языковые механизмы экспрессивности. — М.: Наука, 1991.-С. 36-66.

138. Токарев Г. В. Концепт как объект лингвокультурологии (на материале репрезентаций концепта «Труд». — Волгоград: «Перемена», 2003. -232 с.

139. Токарев Г. В. Дискурсивные лики концепта. — Тула, 2004. 108 с.

140. Токарев Г. В. Семиотика. Тула: Изд-во ТГПУ им. JI. Н.Толстого, 2007.- 147 с.

141. Токарев Г. В. Современный русский литературный язык. Лексикология. Тула: Изд-во ТГПУ им. Л. Н. Толстого, 2008. - 150 с.

142. Уланова С. Б. Фрейм как структура репрезентации знаний // Когнитивные аспекты языковой категоризации: сб. науч. тр. Рязань: Изд-во РГПУ, 2000.-С. 133 - 138.

143. Уфимцева А. А. Лексическое значение (принцип семасиологического описания лексики). М.: Наука, 1986. — 240 с.

144. Фархутдинова Ф. «Взглянуть на мир сквозь призму слова.». -Иваново: Изд-во ИГУ, 2000. 204 с.

145. Феденева Ю.Б. Моделирующая функция метафоры в агитационно-политических текстах 90-х гг. XX века: дисс . канд. филол. наук. -Екатеринбург, 1998.

146. Фесенко Т. А. Когнитивная система: структура и ментальный статус // Филология и культура: материалы 3-й междунар. конф. — Тамбов: ТГУ, 2001. -Ч. 1.-С. 94-98.

147. Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 1988. - Вып. 23 - С. 52-92.

148. Фомина И. В. Дифференцированная номинация в когнитивном аспекте (На материале супермногочисленных синонимических рядов в русском и английском языках): дис. канд. филол. наук. Воронеж, 2004. - 202 с.

149. Фридман Ж. И. К вопросу о психологически реальном значении слова // Актуальные проблемы коммуникации и культуры. — Пятигорск, 2005. — Вып.2. -С. 335-340.

150. Фридман Ж. И. Социально-психологическая лексика в языковом сознании // Язык и национальное сознание. — Воронеж, 2005. — Вып. 7. С. 5358.

151. Хроленко А. Т. Лингвокультуроведение: учеб. пособие. — Курск: Крона, 2000.- 168 с.

152. Чейф У., Уоллес Л. Значение и структура языка. — М.: Прогресс, 1975.-432 с.

153. Чернобров А. А. Специфика религиозного дискурса в лингвистике // Образование и культура России в изменяющемся мире. — Новосибирск, 2007. -С. 94-98.

154. Чернышева Е. Б., Стернин И. А. Коммуникативное поведение дошкольника. — Воронеж, 2004.

155. Чернявская В. Е. Дискурс как объект лингвистических исследований. -СПб., 2001.

156. Чернявская Е. В. Дискурс: Стилистический энциклопедический словарь русского языка. — М., 2003. — С. 55.

157. Чернявская В. Е. Дискурс власти и власть дискурса. Проблемы речевого воздействия: Учебное пособие для студентов, аспирантов, преподавателей-филологов. М.: Флинта, 2006. — 136 с.

158. Чудинов А.П. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000). — Екатеринбург, 2001. -238с.

159. Чудинов А.П. Метафорическая мозаика в современной политической коммуникации. — Екатеринбург, 2003. — 248 с.

160. Чудинов А.П. Политическая лингвистика: учебное пособие. — М.: «Флинта», «Наука», 2006. 254 с.

161. Чурилина Л.Н. Современный православный дискурс: проблемы лексикографичекого представления // Проблемы истории, филологии, культуры. Москва - Магнитогорск - Новосибирск, 2009. — С. 377-383.

162. Шаховский В.И. Голос эмоций в русском политическом дискурсе // Политический дискурс в России-2: материалы рабочего совещания. — М., 1998.

163. Шаховский В.И. Эмоциональные культурные концепты: параллели и контрасты // Языковая личность: культурные концепты: сб. науч. тр. -Волгоград: Волгогр. гос. пед. ун-т, 1996. С. 43 - 48.

164. Шаховский В.И. Лингвистическая теория эмоций. М.: Гнозис, 2008. -416 с.

165. Шейгал Е.И., Арчакова Е.С. Тезаурусные связи и структура концепта // Язык, коммуникация и социальная среда. — Воронеж, 2002. Вып. 2. - С. 16-24

166. Шейгал Е. И. Теоретическая и прикладная лингвистика: межвузовский сборник научных трудов, №3, 2002, С.133 — 141.

167. Шейгал Е.И., Желтухина М.Р. Фрейм «Политик». Серьезное и комическое // Когнитивные аспекты языковой категоризации: сб. науч. тр. — Рязань: Изд-во РГПУ, 2000. С. 145 - 150.

168. Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. — М., 2004

169. Шмелев Д. Н. Очерки по семасиологии русского языка. — М.: Просвещение, 1964. — 244 с.

170. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики (на материале русского языка). — М. : Наука, 1973. 279 с.

171. Шпет Г. Г. Внутренняя форма слова (этюды и вариации на тему Гумбольдта). — М.: Наука, 1927. 120 с.

172. Bauman R., Sherzer J. Introduction // Explorations in the ethnography of speaking. L.: Cambr. UP, 1974. P. 6-12.

173. Coupland N. Introduction: Towards a stylistics of discourse // Styles of discourse. L. etc.: CroomHelm, 1988. P. 1-19.

174. Deetz S. Metaphor analysis // Methods for intercultural communication research. Beverly Hills etc.: SAGE, 1984. P. 215- 228.

175. Dittmar N., Wildgen W. Pragmatique psychosociale: Variation linguistique et contexte social // Le langage en contexte: Etudes philosophiques et linguistiques de pragmatique. A.: Benjamins, 1980. P. 631-721.

176. Grice H. P. Further notes on logic and conversation // Pragmatics. N. Y. etc.: Acad. Press, 1978. P. 113-127.

177. Haugen E. I. Directions in modern linguistics // Lg. 1951. V.27, № 3. P. 211-223.

178. Lakoff R. T. The logic of politeness; or mind your p's and q's // CLS, 1973. Vol.9.-P. 292-305.

179. Stubbs M. Discourse analysis: The sociolinguistic analysis of natural language. Chicago: U. of Chicago, 1983.

180. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ СЛОВАРЕЙ И СПРАВОЧНИКОВ

181. Александрова 3. Е. Словарь синонимов русского языка / под ред. Л. А. Чепжо. — 5-е изд., стер. — М.: Рус. яз., 1986. — 600 с.

182. Баранов А. Н., Караулов Ю.Н. Словарь русских политических метафор. М.: Помовский и партнеры, 1994. — 350с.

183. Бим-Бад Б.М. Педагогический энциклопедический словарь. — М.:2002.v>

184. Большой юридический словарь ОНЛАЙН, URL: http://law-enc.net/word/

185. Большой толковый словарь В. Чернышева. 2008 Электронный ресурс. URL: http://www.e-slovar.ru/dictionary/17/24261/

186. Греймас А. Ж. Семиотика: Объяснительный словарь теории языка / А. Д. Греймас, Ж. Курте // Семиотика / под ред. Ю. С. Степанова. М.: Радуга, 1983.-С. 483-550.

187. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М.: Терра, 1995.

188. Даль В. И. Пословицы русского народа: В 2т. — М.: Худож. лит., 1984.

189. Клюева В. И. Краткий словарь синонимов русского языка. 2-е изд. М.: Гос. уч.-пед. изд-во Мин. прос. РСФСР, 1961. - 280 с.

190. Краткий этимологический словарь русского языка / под ред. Н. М. Шанского. М.: Наука, 1971.

191. Литература и культура Древней Руси: Словарь-справочник / под ред. В. В. Кускова. -М.: Высш. шк., 1994. 336 с.

192. Мокиенко В. М., Никитина Т. Г. Большой словарь русского жаргона. СПб.: Норинт, 2000. - 717 с.

193. Региональный исторический словарь втор. пол. XVI XVTIIbb. (по памятникам письменности Смоленского края) / под ред. Борисова. - Смоленск, 2000.

194. Россия: Энциклопедический словарь. — JL: Лениздат, 1991. — 992 с.

195. Словарь русского языка: В 4т. / под ред. А. П. Евгеньевой. М.: Рус. яз., 1981.

196. Словарь синонимов русского языка: В 2 т. / под. ред. А. П. Евгеньевой. Л.: Наука, 1970

197. Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950- 965.

198. Словарь-справочник Уголовного права Электронный ресурс. URL: http://www.info-law.rU/dic/3/id15416

199. Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка: В 3 т. М.: Гос изд-во иностр. и нац. словарей, 1958.

200. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4т. М.: Прогресс, 1986.

201. Философский энциклопедический словарь. М.: «Советская энциклопедия», 1989.— 815с.

202. Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2т. М.: Рус яз., 1994.

203. СПИСОК ЦИТИРОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

204. Архимандрит Иоанн (Крестьянкин) Опыт построения проповеди. — Издание Сретенского монастыря, 2003. — С.110 — 120.

205. Афанасьев А. Н. Народные русские сказки в трех томах. М.: Государственное Издательство Художественной литературы, 1957. - Т1. -С.417-419.

206. Белов В. Путешествие по общим местам Электронный ресурс. URL: http://libelli.ru/works/travel.htm

207. Белогриц-Котляревский Л. Особые виды воровства-кражи по русскому праву. — Киев: Унив. Тип. (И.И. Завадского), 1883. — 231 с.

208. Библиотека русского фольклора. Сказки в трех томах. М.: «Советская Россия», 1989. - Т.2. - С. 337-339

209. Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. — М.: Российское Библейское Общество, 1999. — 1230 с.

210. Болдырева Е. М. От «Педагогической поэмы» к педагогической идиллии. 2006 Электронный ресурс. URL: http://articles.excelion.ru/

211. Бриллиантов А. В., Долженкова Г. Д., Иванова Я. Е. и др. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / под ред. проф. А. В. Бриллиантова. М.: «Проспект», 2010 Электронный ресурс. URL: http://www.alliance-yar.eom/load/2

212. Буз С. И. Кража: уголовно-правовые и криминологические аспекты: дис. канд. юрид. наук. — Краснодар, 2002. — 202 с.

213. Ю.Бурых К. День защиты детей. — 2009 Электронный ресурс. URL: http://www.pressaobninsk.ru/vmfull/1298/

214. Вайнеры А. и Г. Избранное в Зт. Т.1. — М.: «Детская литература», 1991

215. Гальперин И., Коршикова М. Глубокая переработка денег. — 2008 Электронный ресурс. URL: http://www.sovsekretno.ru/magazines/article/1588

216. Гольц А. Летела ракета, упала в болото. 2008 Электронный ресурс. URL: http://www.ej.ru/?a=note&id=8696

217. Денисов М. Рывкин А. Как прекратить разворовывание России?. -2001 Электронный ресурс. URL: http://old.russ.ru/politics/econom/20010524vor.html

218. Домострой. М.: «Художественная литература», 1991. — 320 с.

219. Древний патерик. — 2006. Электронный ресурс. URL: http://ni-ka.com.ua/index.php?Lev=pateriki

220. Евстигнеева JI. Г. Детское воровство. — 2009 Электронный ресурс.1. URL:http://www.zayka.net/index.php?option=comcontent&task=view&id=179&Itemid= 45

221. Железняк А. Жизнь и смерть ГКО (в контексте криминальной экономики России). 2000 Электронный ресурс. URL: http://tolz.narod.ru/Articles/LifeAndDeathOfGKOs.htm

222. Законодательство Екатерины II в двух томах / под ред. О. И. Чистякова. М.: Юрид. лит. - Т. 1. - 2000. - 1056 е.; Т. 2. - 2001. - 984 с. 22.Зощенко М. М. Избранное. - М.: «Правда», 1981. - 606 с.

223. Каширский С. В. Криминологическая характеристика квартирных краж и их предупреждение: по материалам Республики Мордовия, Пензенской и Саратовской областей: автореф. дис.канд. юрид. наук. Саратов, 2008. — 34 с.

224. Киево-Печёрский патерик. — 2010 Электронный ресурс. URL: http://fidr-ruslitera.ucoz.ru/

225. Колоницкий П. Слово о законе Божьем. — М.: Московский рабочий,1966.

226. Комиссаров B.C. Курс уголовного права. Том 3. Особенная часть Электронный ресурс. URL: http://www.pravoteka.ru/lib/ugolovnoe-pravo/0004/

227. Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под ред. проф. А. В. Наумова. М.: Юристъ, 1997. - 824 с.

228. Корытысо Е.С. Взаимосвязь греха и болезни в медицине // Медицина и христианство: материалы Республ. науч.-практ. конф. студентов и молодых ученых / под общ. ред. С. Д. Денисова, 2007. С. 229 - 234.

229. Кравцова М.М. Если ребенок берет чужие вещи. М.: Эксмо, 2002.118 с.

230. Краснов П. Ложь о голодоморе. — 2010 Электронный ресурс. URL: http://stalinism.ru/Kollektivizatsiya/Lozh-o-golodomore.html

231. Литовские епархиальные ведомости", №35 1882 Электронный ресурс. URL: http://www.orthos.org/grodno/gev/december2005/oldnewsp.htm

232. Лишин О. С. Педагогическая психология воспитания. — М.: Институт практической психологии, 1997.

233. Макаренко А. С. Сочинения в 7 т. М.: Издательство Академии педагогических наук, 1957.

234. Медведева И. Я., Шишова Т. Л. Запретная черта Электронный ресурс. URL: http://www.portal-slovo.ru/pedagogy/38209.php

235. Медофф С. Дежа вю и се ля ви. — 2007 Электронный ресурс. URL: http://zhurnal.lib.ni/m/medoffsw/coal.shtml

236. Михайленко М. Подпольщики и контрабандисты спасут Украину. -2005 Электронный ресурс. URL: http://2000.net.ua/2000/derzhava/17164

237. Памятники литературы древней Руси конец XVI начало XVII веков. -М.: «Художественная литература», 1987. — 768 с.

238. Писания мужей апостольских. Рига: Латвийской Библейское Общество, 1994. 442 с.

239. Писигин В. Хроники безвременья, М., 1995.

240. Плужников С. , Соколов С. Хроника разворовывания многомиллиардных кредитов МВФ и МБРР в России. — 2000 Электронный ресурс. URL: http://www.compromat.ru/page9615.htm

241. Попов И. А Уголовно-правовые и криминологические аспекты краж в условиях экономической и правовой реформы: автореф. дис. канд. филолг. наук. — Калининград, 2000. — 21 с.

242. Православный календарь. Преподобный Нил Столобенский, Селигерский Электронный ресурс. URL: http://days.pravoslavie.ru/Life/life6772.htm

243. Протоиерей Кулыгин В. Все 10 заповедей Электронный ресурс. URL: http://www.ortodox.donbass.com/text/kuliginzapovedi.htm

244. Российское законодательство X — XX веков, в 9 т. М.: Юридическая литература, 1986

245. Россия в огне. — 2002 Электронный ресурс. URL: http://podrobnosti.ua/opinion/2002/09/17/36587.html

246. Русские народные сказки в двух томах. М.: «Современник», 1987. -Т2. - С. 95-96.

247. Сартан Г.Н. Тренинг самостоятельности у детей. М.: «Сфера», 2000. - 120 с.

248. Святитель Николай (Велимирович) О воровстве и неправедном богатстве. — М.: «Ковчег», 2003 Электронный ресурс. URL: http ://www.wco .ru/biblio/http ://www.wco .ru/biblio/books/velimir 1 /Main.htm

249. Святитель Тихон Задонский в 5 томах, т.1. М.: Сестричество имени святителя Игнатия Ставропольского, 2009. - С.482-494Сказки народов мира в десяти томах. — М.: «Детская литература», 1987. - Т1. — С. 99, 630-634.

250. Славянский церковный букварь. — Издание Свято-Введенской Оптиной пустыни, 2003.

251. Сокровища древнерусской литературы. Мудрое слово Древней Руси (XI -XVII вв.). -М.: Сов. Россия, 1989. 464 с.

252. Солженицын А. И. Малое собр. соч.: в 8 т. Т.6. —М.: Инком HB, 1991.

253. Ставропольский краевой суд. 2009 Электронный ресурс. URL: http://www.stavsud.ru/news/2008/03/! 9

254. Сталин И. В. Сочинения. Т. 17. Тверь: Научно-издательская компания «Северная корона», 2004.

255. Стенограмма дискуссионного клуба «Модернизация России: новый вектор», заседание 14-е: «Почему стихия воровства захлестывает Россию? Субкультура кражи и её макроэкономическое значение» Электронный ресурс. URL: http ://www.apn-nn ,ru/contexs/12455.html

256. Сухомлинский В. А. Избранные педагогические сочинения в трех томах. М.: «Педагогика» 1980. - Т. 2. - С.202-204.61 .Татищев В. Н. Собр. соч. В 8 т. М., 1964.

257. Теневая экономика в СССР / России: основные сегменты и динамика. 1998 Электронный ресурс. URL: http://www.smb.ru/analities.html?id=te

258. Толстой JI. H. Педагогический журнал «Ясная поляна», январь 1862. Электронный ресурс. URL: http://az.lib.rU/t/tolstojlewnikolaewich/textl530oldorfo.shtml

259. Харыбин Ю. А. Криминологический анализ и предупреждение краж: автореф. дис. канд. юрид. наук. -М., 2000. 17 с.

260. Хинштейн А. Е. Ельцин. Кремль. История болезни. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2007. - 576 с.бб.Черниченко Ю. Спасательный круг в шторме кризиса. — 2000 Электронный ресурс. URL: http://www.ng.ru/politics/2000-02-19/3ring.htnilс

261. Шутов И. Лесу противопоказан МНР Электронный ресурс. URL: http://lesnayagazeta.forest.ru/

262. Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению, собранное от разных авторов. М.: «Даръ», 2006 Электронный ресурс., интернет-портал «Православная книга России»; URL: http://www.wco.ru/biblio/books/domostroy/Main-Con.htm