автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Советская идеологическая языковая картина мира: субъекты, время, пространство

Полный текст автореферата диссертации по теме "Советская идеологическая языковая картина мира: субъекты, время, пространство"

На правах рукописи

ШКАИДЕРОВА Татьяна Викторовна

СОВЕТСКАЯ ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ЯЗЫКОВАЯ КАРТИНА МИРА: СУБЪЕКТЫ, ВРЕМЯ, ПРОСТРАНСТВО

(на материале заголовков газеты «Правда» 30-40-х гг )

Специальность 10 02 01 - «Русский язык»

АВТОРЕФЕРАТ на соискание ученой степени кандидата филологических наук

ииз1боезз

0мск-2007

003160633

Работа выполнена на кафедре стилистики и языка массовых коммуникаций Омского государственного университета им Ф М Достоевского

Научный руководитель.

Официальные оппоненты

Ведущая организация-

доктор филологических наук, профессор

Кузьмина Наталья Арнольдовна

доктор филологических наук, профессор

Шмелёва Татьяна Викторовна

кандидат филологических наук, доцент

Гынгазова Людмила Георгиевна

ГОУ ВПО «Уральский государственный педагогический университет»

Защита состоится 30 октября 2007 г в_ч. на заседании диссертационного совета ДМ 212 179.02 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук в Омском государственном университете им. Ф М Достоевского по адресу 644077, г Омск, пр. Мира, 55а

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Омского государственного университета

Автореферат разослан Л9) октября 2007 г

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент ' О Кривозубова Г А

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Советская эпоха с ее идеологией и обслуживающим эту идеологию «новоязом» продолжает привлекать внимание лингвистов, несмотря на ряд имеющихся серьезных исследований как отечественных (Земская 1991, Кар-цевский 1923, Кронгауз 1993, Крысин 1994, Купина 1995, Ромашов 1995, Се-лшцев 2003 и т д), так и зарубежных ученых (Weis 1998, Clovmski 1991, Corten 1992, Серио 2002 и т д ) Некоторые исследователи полагают, что как в СССР, так и в современной России применяются мифологические технологии управления массовым сознанием Поэтому советская мифология представляет интерес для специалистов многих отраслей современного научного знания Одним из образцов «политической мифологии» считается язык советской печати Иными словами, актуальность выбранной темы определяется вниманием современных гуманитарных наук к проблеме политического мифотворчества и СМИ как транслятору мифа

В реферируемой работе предпринята попытка описания важнейших когнитивных компонентов советской идеологической языковой картины мира, объективированной тоталитарном языком в газетном политическом дискурсе 30-40-х гг, - субъектов, времени, пространства Таким образом, диссертационное исследование включается в общую проблему «дискурс, идеология, СМИ» и продолжает изучение социокультурной коммуникации и дискурсивного взаимодействия

Объект изучения - сверхтекст газетного заголовка и транслируемые им «ключевые слова» советского идеологического дискурса Предмет - средства репрезентации когнитивных компонентов советской идеологической картины мира, объективированной советским тоталитарным языком в газетном политическом дискурсе 30-40-х гг, — субъектов, времени, пространства

Целью исследования является реконструкция основополагающих когнитивных компонентов советской идеологической языковой картины мира -субъектов, времени, пространства

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач 1 Определить операциональные единицы советской идеологической ЯКМ и выбрать адекватную для их анализа методику

2. Описать субъектную организацию советской идеологической ЯКМ

3 Реконструировать пространственно-временную организацию советской идеологической ЯКМ

4 Выделить значимые парадигмы советской идеологии и механизмы их политического воздействия

Основная гипотеза исследования состоит в том, что текст заголовка газеты «Правда» (30^0-х гг ) является единицей дискурс-анализа, позволяющего реконструировать категоризацию социально-когнитивных феноменов

советского идеологического дискурса путем фиксирования стереотипного ядра знаний, мнений и представлений, детерминируемых официальной пропагандой в исследуемый период

Научная новизна диссертации состоит в том, что в ней осуществлено монографическое исследование советского тоталитарного языка 30—40-х гг на большом текстовом материале, анализ которого позволил реконструировать мифологическое мировоззрение, насаждаемое советскими партийными идеологами

Теоретическая значимость работы определяется тем, что в диссертации вводится и определяется понятие советской идеологической языковой картины мира, предлагается методика ее описания

Практическая значимость настоящего исследования заключается в возможности использования его материалов в преподавании таких дисциплин, как лингвокультурология, социолингвистика По результатам диссертации могут быть разработаны спецкурсы, затрагивающие проблематику взаимодействия политического дискурса, идеологии, СМИ Апробированная модель описания идеологических регулятивов может применяться в практике политических и РЯ кампаний Собранный материал, который предполагается представить в виде словаря, послужит практической базой для дальнейших научных изысканий

Исследование выполнено на материале заголовков газеты «Правда» Используя в качестве источника газету, мы руководствовались тем, что СМИ являются тем ресурсом политического истеблишмента, который позволяет моделировать мифологическую действительность, поскольку птв-теска -«это не информирование и не воздействие, но среда (т е фон) для воздействия определенной суггестивной информации» [Черепанова 2002 300]

Приоритет был отдан газете «Правда» именно потому, что данный вид источника информации был призван скреплять советский идеологический дискурс через постулирование идеологических практик властного субъекта При этом материалы «Правды» (30-40-х гг ) не столько апеллируют к пропагандистским лозунгам советской идеологии, сколько являются ее эталонной вербализацией

Выбор газетного заголовка в качестве единицы наблюдения позволил нам выделить универсальные стереотипные смыслы, «идеологемы» (Н А Купина), «ключевые слова», которые служат базой для языковых механизмов «идеологической ивдокринации» (В Г Костомаров) Это связано с тем, что заголовок занимает сильную позицию в газетном тексте и, помимо номинативной и информативной функций, выполняет и прагматическую оказывает воздействие на интеллект и эмоции адресата-получателя1 информации [Ляпун 1999 7]

1 При этом адресат понимается нами как носитель особого типа общественного сознания - «сознания масс» (Б А Грушин)

Как отмечает М Геллер, советский тоталитарный язык «складывается -как дом из блоков - из лозунгов, цитат из Вождя, Пушкина, очередного вице-вождя, передовой «Правды» [Геллер 1994 271] Заголовки «Правды» служили универсальными моделями для репрезентации подобных «блоков» В нашем материале 60% заголовков представляют собой наиболее распространенные конструкции лозунгов советской эпохи2 Следовательно, семантико-синтаксическая структура лозунга является текстоообразующим средством заголовков в советском идеологическом (публицистическом) дискурсе Принимая во внимание это положение, а также то, что сам заголовок как конструктивная единица советской газеты является самостоятельным целым и с точки зрения функционирования, и с точки зрения семантической завершенности, в диссертационной работе заголовок рассматривается как сверхтекст Трактовка заголовков как сверхтекста имеет также когнитивное обоснование Последнее связано с конструктивными особенностями, а именно объемом информации, который должен не превышать 7+/-2 слов Именно такой заголовок, по мнению теоретиков-журналистов, наиболее оптимален при его построении Эта рекомендация основана на результатах современных исследований оперативной рабочей памяти, в соответствии с которыми «наше внимание не справляется с объемом информации, превышающим семь плюс-минус две единицы одного из уровней когнитивной архитектуры» [Макаров 2003 189] Конечно, советские журналисты 30-40-х гг не имели таких знаний, структуру их заголовков определял не психологический фактор, а идеологический, желание создать заголовок-лозунг Эффект, который производили подобные заголовки, мы может интерпретировать исходя из современных научных данных Иными словами, есть все основания утверждать, что информация, объективированная заголовком газеты «Правда», автоматически усваивалась ее адресатом и тем самым влияла на его мировосприятие.

Материал отбирался путем целенаправленной (30-40 гг), квотной -(50-80 гг ) выборки Говоря о целенаправленной выборке, мы имеем в виду отбор материала Основными критериями послужили стереотипность заголовка (на уровне конструкции или содержания), репрезентация предметов анализа данного исследования (субъектов, времени, пространства) Квотная выборка производится в соответствии с критериями целенаправленной выборки Квота составляет 1 5, т е был рассмотрен каждый пятый год после 1950 года (1955, 1960, 1965 и т д) Собранный таким образом материал составляет около 8000 заголовков. Именно это количество заголовков используется в статистических подсчетах Кроме этого, для иллюстраций нами при-

2 1) шире (шаг, размах) + N4 2) быстрее + Inf + N4 3) «еще» больше (импликация глаг формы) + N2 4) За (N4), 5) К (N3), 6) равнение на (N3), 7) (Nj) - [импли-кационал глаг формы] - (N3), 8) (Nj) [Copf] (N,), 9) (N, i), (N12), (N13) [градационный ряд] и т п

влекаются заголовки за иные периоды (1920, 1963 и т д ) и из других газет («Труд», «Известия», «В бой за Родину1» и т.д ), а также материалы из электронных источников («Национальный корпус русского языка», сайт «Старые газеты») Использование разных видов выборки и соответственно неравномерное распределение заголовков по периодам (80 % = 1930-40-е гг, 20 % -1950-80-е гг) обусловлено следующим предположением советский тоталитарный язык (его инвариант) сложился в 30-40-е годы, а ь 50-х гг происходят изменения, которые можно квалифицировать как его варьирование Языковую традицию «сталинского периода» характеризуют: жестко установленные нормы, строгие законы оперирования языковыми единицами, которые не зависят от воли говорящего/пишущего субъекта, представляются объективными, изначально данными и обязательными для исполнения Зародившееся в 30^0 гг. ритуальное использование языка в полной мере реализуется в 5080-е годы и, несмотря на появившуюся языковую вариативность (некий вариант языковых моделей 30-40-х гг ) в отдельных изданиях, все же останется доминантой советского идеологического дискурса до конца 80-х годов Следовательно, 30-40-е годы являются периодом, когда формируется смысловое инвариантное ядро, «базовое стереотипное ядро знаний» [Прохоров 1996 6], тот языковой компонент советской эпохи, который именуется «новоязом» Со второй половины 50-х годов в советском идеологическом дискурсе начинает преобладать иной языковой компонент - «канцелярит» Л М Мухаря-мова отмечает, что «в определенных соотношениях по-разному оказывались две языковые подсистемы «новояза» и «канцелярита», причем это соотношение «по мере наступления эпохи «реального», «зрелого социализма» неуклонно менялось в пользу последнего» [Мухарямова 2003 102] Думаем, это связано с тем, что после смерти Сталина и ориентации на развенчание «культа личности» советские идеологи меняют схемы интериоризации, которые трансформировали основополагающие когнитивные механизмы Однако попытка переустройства идеологического механизма привела к разрушению уникальной «дискурсивной формации», аналог которой в «послесталинский период» так и не удалось сконструировать Исходя из этого большая часть заголовков, рассматриваемых в диссертации, соотносится с периодом 3040-е гг, когда складывается и функционирует дискурсивная формация, именуемая тоталитарным языком, новоязом и т п

Общетеоретической предпосылкой диссертационной работы послужили основополагающие идеи конструктивизма (Н Н Clark, J G Delia, L Grossberg) Важнейшими из них являются «социокультурное понимание коммуникативных событий», через которые осуществляется социализация субъекта, т е усвоение им «универсума общих смыслов», а кроме этого -конструирование действительности «Универсумы общих смыслов» образуют когнитивные схемы, которые участвуют в интерпретации опыта и обу-

словливают появление и объяснение верований, мнений и знания о мире, а в итоге - контролируют поведение [Макаров 2003 58-63] Одним из недостатков конструктивизма, по мнению М JI Макарова, является то, что «этот подход оставляет без внимания проблемы индивидуальных смыслов» [Макаров 2003 63] Однако при анализе советского идеологического дискурса данный «недостаток» вполне оправдан Полагаем, что советский идеологический дискурс скреплен «жесткими», четко заданными интерпретативными (когнитивными) схемами, которые координируют значимые (с точки зрения идеологического субъекта-адресанта) мнения, знания, действия и актуализируют «универсальные общие смыслы» Жесткость схем обеспечивается их структурно-смысловым постоянством, которое достигается дублированием, многократным повторением на разных уровнях коммуникации3 При этом стандартность содержания и однотипность функционирования неизбежно связаны со стандартностью формы «Стандартизация высказывания ведет к стандартизации дискурса, в который они включены, и речевого поведения в целом» [Базылев 2005 26] Процитированный исследователь отмечает, что наиболее удобной формой стандартизации является ритуал как ограниченный набор типовых ситуаций [Базылев 2005 26] Стандартность схем поддерживается не только ритуалами, но и стереотипами В совокупности они конституируют образ предметно-референтной ситуации Следовательно, этот образ соединяет в себе как социальную природу, так и когнитивную

Данные теоретические положения обусловили междисциплинарный статус диссертационного исследования и комплекс методов

В исследовании применялись методы социолингвистического (моделирование оппозиций социальной идентичности, а также статистический анализ) и когнитивно-дискурсивного анализа Когнитивная составляющая представлена контент-анализом, фреймовым анализом Дискурсивно-прагмати-ческая - реконструкцией с описанием пропагандистских установок адресанта исследуемого сверхтекста заголовка на основе понятия идеологический регу-лятив

На защиту выносятся следующие положения

1 Заголовок газеты «Правда» - это сверхтекст, констшуируемый «универсальными общими смыслами» Анализ заголовка позволяет реконструировать «базовую» часть советской языковой идеологической картины мира

2 Идеологическая картина мира - это один из фрагментов картины мира, конституируемый системой идеологических взглядов Идеологическая

3 Отметим, что при определении коммуникации в работе используется точка зрения М Л Макарова, согласно которой коммуникация - это конститутивный элемент культуры, деятельности и социальных отношений, а не только простой обмен информацией и репрезентативное отражение объектов внешней действительности, объектов в мире «вещей» [Макаров 2003 82]

языковая картина мира - репрезентация идеологической картины мира средствами тоталитарного языка, под которым понимается разновидность институционального статусно-ориентированного языка/дискурса, имеющая ярко выраженный идеологический характер Идеологический фрагмент ЯКМ 3040-х гг представляет собой советскую идеологическую языковую картину мира Ее специфическими чертами являются фантомный субъект, сконструированный властью, структурированность биполярным типом оценочно-сти, в котором отсутствует зона переходных или нейтральных оценочных знаков, структурная редуцированность, категоризация действительности через конституирование идеологических регулятивов

3 Адекватной данному объекту методикой описания являются такие операционные понятия, как концепт-канон, идеологический регулятив, инвариант-вариант, прецедентный текст-стереотип—ритуал Идеологический регулятив предопределяется стереотипной/ритуальной ситуацией и детерминируется аксиологическим модусом Стереотипные ситуации и ритуалы целесообразно исследовать с опорой на социолингвистическую традицию, а именно через статусно-ролевые модели Под аксиологическим модусом понимается норма поведения, заданная оценочными пресуппозициями (должное/недолжное, ожидаемое/неожидаемое, желательное/нежелательное развитие событий)

4 Семиотические зоны Своего и Чужого конституируются соответственно положительной и отрицательной идентификацией Положительная идентификация зоны Своих представлена биологической (гендер, возраст, национальность), статусной (профессия/класс), позиционной (этакратиче-ской) составляющими Отграничение субъектов зоны Своих от субъектов зоны Чужих осуществляется на основе отрицательной идентичности, детерминируемой следующими параметрами действия субъект (номинации + атрибутивы), вид, результат ( деятельности/действий), противодействие (ответная реакция Своих), место и время

5 Пространственно-временная организация советской идеологической картины мира представляет собой бинарную оппозицию - внешнее (чужое) и внутреннее (свое)

Внутреннее пространство («пространство Своего», «пространство», «пространство-здесь») - сложная система ландшафтно-географического, мифологического, виртуально-моделируемого пространств - организовано через координаты центр - периферия, город - деревня, путь - дорога, граница. Внутреннее пространство опредмечивает и детерминирует внутреннее время Внутреннее время синкретично Его чертами являются пространственная детерминированность, вневременность (связь прошлого и будущего в настоящем), субъективность организации (динамичность, уплотнение, расширение), синкретизм цикличной и линейной модели

Внешнее пространство («пространство Чужого», «не-пространс-тво», «пространство-там») лишено протяженности и организации через центр, поэтому оно фрагментарное и может разворачиваться в любом направлении Оно заполнено «анти-вещами» и «скреплено» ложным путем Пространственные координаты Чужих выполняют функцию обозначения их существования, а не локализации Внешнее время направлено в прошлое, однолинейно, лишено динамики

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы, включающего 220 наименований Основной текст диссертации изложен на 220 страницах

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во Введении обосновывается актуальность исследования, определяется его объект и предмет, формулируется цель, задачи, описываются методы, раскрывается новизна и практическая значимость, приводятся основные положения, выносимые на защиту

В первой главе «Теоретические предпосылки лингвистического описания идеологической картины мира» рассматриваются понятия картина мира (и ЯКМ), концепт, дискурс

Глава включает следующие параграфы Идеологическая картина мира и ее операциональные единицы; «Тоталитарный язык - советский идеологический дискурс» как родо-видовая корреляция

В первом параграфе анализируется оппозиция «языковое - когнитивное сознание» и продуцируемое ею противопоставление — «языковая картина мира - картина (образ) мира»

Соглашаясь с Б А Серебренниковым в вопросе о существовании множества позиций Наблюдателя, разделяем точку зрения, согласно которой объектом Наблюдения может быть либо мир в целом (целостная картина мира), либо его фрагмент (локальная картина мира) [Серебренников 1998 19] Одним из фрагментов картины мира является система идеологических взглядов Назовем его идеологической картиной мира Идеологический фрагмент КМ, как и всякий другой, репрезентируется в языке, что позволяет выделить идеологический фрагмент ЯКМ - советскую идеологическую языковую картину мира Специфическим чертами советской идеологической ЯКМ являются фантомный субъект, сконструированный властью, структурированность биполярным типом оценочности, в котором отсутствует зона переходных или нейтральных оценочных знаков, структурная редуцированность, категоризация действительности через конституирование идеологических регулятивов

Советская идеологическая языковая картина мира репрезентируется соподчиненностыю (соположенносгью) концептов (универсальных концеп-

тов-прототипов, национально и идеологически маркированных концептов-канонов) и личностными смыслами, наполняющими концепты

Операциональными единицами, через которые ведется моделирование советской идеологической ЯКМ послужили 1) концепт-канон, 2) идеологический регупятив, 3) прецедентно-стереотипные и ритуальные единицы, 4) ключевые слова

Данные единицы трактуются в работе следующим образом

1) концепт-канон - ментально-языковая единица, вбирающая как языковое (коннотативное, денотативное), так и неязыковое (сублогическое, логическое) идеологически и национально маркированное значение/знание о явлениях реального или идеального мира, обозначенная обобщенным именем (словом, ключевым словом), взятым во всем многообразии его семантических и ассоциативных связей,

2) идеологический регулятив — тип поведения (шире — позиция субъекта), предопределяемый стереотипно-ритуальной ситуацией и детерминируемый аксиологическим модусом,

3) прецедентно-стереотипные и ритуальные единицы — ментально-лингвальные сущности - конвенциональны по своему происхождению (известны и/или признаны большинством адресатами), вследствие чего национально (социокультурно) детерминированы, характеризуются устойчивостью формы, воспроизводимостью,

4) ключевые слова - частотные, регулярные, относительно формально-грамматически стабильные, конвенциональные, коннотативные слова

Ретрансляция, функционирование данных единиц осуществляется в «ткани» советского тоталитарного языка/дискурса Исходя из этого во втором параграфе обобщаются сведения о тоталитарном языке и его функциях

Тоталитарный язык (язык власти) — видовая корреляция институционального статусно-ориентированного языка/дискурса, которая сводится к образцам вербального поведения (идеологическим регулятивам), верифицированным в сфере политической коммуникации, а поэтому имеет ярко выраженный идеологический характер Основными функциями данной «дискурсивной формации» являются 1) магическая, 2) креативная, 3) регулятивная (функция идеологических предписаний)

Тоталитарный язык вербализует, фиксирует советскую идеологию — вариант национальной мифологии, - неразрывно связанную с тремя константами субъект, время, пространство Описание данных констант позволяет выйти на уровень моделирования когнитивных схем, концептуализирующих советскую идеологическую ЯКМ

Вторая глава исследования посвящена моделированию субъектной организации зоны СВОИХ и зоны ЧУЖИХ (врагов)

Анализ иерархически организованных единиц позволил выявить когнитивные схемы, конституирующие «универсум общих смыслов», насаждаемый идеологическим субъектом-адресантом Когнитивные схемы, лежащие в основе интерпретации, обладают способностью задавать направление социализации и, следовательно, менять мировоззренческие установки адресата коммуникации Социализация предполагает идентификацию субъектом своей позиции, в соответствии с которой он выстраивает ожидаемые сценарии поведения, выбирая нужную роль

Исходя из этого во второй главе Советская идеологическая картина мира: субъектная организация» описаны статусно-ролевые позиции «фантомного» субъекта советской идеологической ЯКМ (Советский народ) и оппозиционного ему субъекта {Враг)

Описание субъектной организации ЗОНЫ СВОИХ осуществлено через моделирование идеологических регулятивов, включающих типичную (частотную) роль - стереотипный/ритуальный вид деятельности, детерминированный аксиологическим модусом Роль йредопределена положением субъекта в социальной системе или, иначе, его статусом Система социальных статусов выстраивается в диссертационной работе на основе идентификаторов 1) биосоциального (тендер мужчина-женщина, возраст старость - молодость, взрослый — ребенок, «национальность» советский — несоветский), 2) статусного (профессии/класс интеллектуальная сфера - физическая сфера), 3) позиционного (отношения соподчинения и подчинения субъект — гиперсубъект = Вождь)

Схематично модели описания идеологических регулятивов и конституируемых ими ролей на материале зоны Своих можно представить следующим образом

1) биосоциальные идентификаторы

Гендерная идентификация

Тендерный маркер Роль Идеологический регулятив

МУЖЧИНА Роль отца Не регламентируется идеологическими регулятивами,

Роль мужа Не регламентируется идеологическими регулятивами,

Роль сына «сыновья подчиненность Вождю»,

Роль брата Не регламентируется идеологическими регулятивами,

Роль труженика-воина «доблестный труд строителя социализма», «культивирование нового (советского) человека (героя)»,

ЖЕНЩИНА Роль матери «рождение детей», «приоритет государственных интересов над материнскими инстинктами», «героизация деятельности, труда сына/мужа»,

Роль дочери «инфантилизация советского общества»,

Роль жены/ боевой подруги «общественная активность женщины/жены», «мужественность женщины/жены»,

Роль воина «воспитание новой (советской) женщины», «тиражирование героизма»;

Роль спортсменки «популяризация спорта, здорового образа жизни»;

Роль труженицы «престижность женского «тяжелого» труда», «престижность героического сельского труда»; «определение женского счастья»,

Возрастная идентификация

Возрастной маркер Роль Идеологический регулятив

(СТАРОСТЬ)-МОЛОДОСТЬ Роль «комсомолец/ комсомолка» «передовые (активные, патриотичные, преданные) сталинские ученики/сыновья/дочери партии»;

Роль «молодежь» «высокий уровень физической и умственной подготовки советской молодежи», «конституирование идеального образа нового человека»,

(ВЗРОСЛЫЙ)-РЕБЕНОК Роль «ребенок» «счастливое детство», «детский патриотизм»;

Национальная идентификация

Национальный маркер Роль Идеологический регулятив

СОВЕТСКИЙ -(НЕСОВЕТСКИЙ) Роль «советская национальность» «единство»

2) статусные идентификаторы

Статусная идентификация (профессия/класс)

Статусный маркер (вид деятельности) Роль Идеологический регулятив

УМСТВЕННЫЙ ТРУД Роль «интеллигент» «инкорпорирование образцов поведения уникального, выдающегося советского человека»;

ФИЗИЧЕСКИЙ ТРУД Роль «рабочий/ крестьянин» «подчинение властному субъекту»

3) позиционные идентификаторы

Позиционная идентификация (отношения соподчинения и подчинения)

Позиционный маркер Роль Идеологический регулятив

(СУБЪЕКТ)-ГИПЕРСУБЪЕКТ Роль «Вождь» Не регламентируется идеологическими регулятивами,

Представим в качестве образца фрагмент анализа биосоциальной идентификации зоны Своих - оппозицию (ВЗРОСЛЫЙ) - РЕБЕНОК

Роль ребенок используется для создания идеологических регуляти-

вов:

- «счастливое детство» Конкретизируется тремя стереотипными установками (пропагандистскими аспектами).

«прекрасное/светлое настоящее/будущее детей»4 Лагерь счастливых (об Артеке) (1935); Прекрасное будущее раскрывается перед нашими детьми (1935), Поколение великого будущего (дети) (1935), Счастливое детство (+фото) (1936), Родина Радости (о детях СССР, перевод с фарси) (1936), В детском саду («Все заняты они своим делом — радостные, шаловливые умницы, неистощимые оптимисты ») (1936)

«массовость детского творчества»- Пионеры-авиамоделисты у тт. Косиора, Постышева и Попова (1935), 11.500 детских картин и скульптур (Киев областной детский конкурс) (1935); Детой в лимузинах (подзаголовок: Выставка детского технического творчества в Москве) (1935), Мо-

4 60 % заголовков, реализующих пропагандистский аспект «счастливое детство», относятся к 1935 году Как отмечают исследователи, именно в этот год детям уделяется беспрецедентное внимание в прессе [Келли 2003] При этом К Келли считает, что тема «счастливого детства» является детским эквивалентом «веселой жизни», обещанной Сталиным [Келли 2003] Думаем, что логичнее не делить на две категории единый пропагандистский акцент Ср «Октябрята — дружные ребята, читают и рисуют, играют и поют, весело живут» [Товарищ 1961: 124]

13

царты Страны Советов (.маленькие виртуозы) (1935), 25.000 художников школьников (Ленинград, выставка «Творчество сталинского детства») (1936), Всесоюзный смотр детских театров (1938), Смотр детской хр-дожественной самодеятельности (1939)

«физический рост детей». На советской земле растут и крепнут советские богатыри (+ фото колхозных детей в яслях) (1935), Как быстро растут люди в нашей стране («посылка с изумрудами от бывшего студента техникума Три четверти окончивших техникум, стали инженерами ») (1936), Вес новорожденных увеличивается («особенно благоприятные показатели физического развития новорожденных в семьях квалифицированных рабочих») (1936)

Основное назначение идеологического регулятива «счастливое детство» - служить аргументом универсальности советской власти Так заботится о детях только советская власть (1935), Сталинская забота о человеке, матери и ребенке стала краеугольным камнем общественного строя («Социализм - это быстрый рост населения и оздоровление всего человечества») (1935), Забота о детях, уважение к матери (передовица) (1935), Забота социалистического государства о матерях и детях (1943), Созидательная сила советского государства (1945)

— «детский патриотизм» репрезентируется «любовью к Родине/ Сталину/ Ленину» Я передала букет Сталину! (рассказ Н Строговой, + фотография Сталина с девочкой) (1935), Счастливое детство (+ фотография Сталин обнимает Г Маркизову) (1935) Образ Вождя с ребенком поддерживал мифологические представления о любви советского народа (и детей в том числе) к Ленину/Сталину, а также о всемерной заботе великих вождей о «маленьком», «простом» человеке5 Вожди и народ (« Мы еще покажем миру, на что способен народ, который любит своих вождей, и что могут сделать вожди, любящие свой народ») (1935), Сталинская забота об учителе (повышение заработной платы) (1936) Пропаганда детской любви к Родине основывалась на идеях готовности к самопожертвованию, а также полезности для страны любого гражданина СССР

Идея «полезности» детей (учащейся молодежи) связана с их обязанностью хорошо учиться Самое важное («самое важное для школьников хорошо учиться») (1935), Учиться и дерзать («эта двуединая задача, которую ставит перед молодежью наша страна») (1936) «Советские дети горячо любят свою родину, свой народ, великого Сталина, на сталинскую заботу они отвечают стремлением хорошо учиться, чтобы стать образованными и культурными людьми и быть полезными своей стране» [Начальная школа

5 « все делается в интересах народа - партия и правительство, великий вождь товарищ Сталин неустанно заботятся об улучшении жизни трудящихся» [Начальная школа 1950 170]

1950 170] Инкорпорировались идеалы, образцы советского школьника, своеобразного передовика учебы Школьники-ударники едут на Беломор-ско-Балтийский канал (1935)

Идея детского самопожертвования ассоциировалась с культом «пионеров-мучеников» (Коля Мяготин, Валя Дыко, Павлик Морозов и т д), который был сформирован в начале 30-х гг Образы пионеров-мучеников были призваны иллюстрировать практики детского героизма и бесчеловечность Врага (внутреннего) Хулиганское нападение на пионерку Иванову (Воронеж «одну из лучших учениц рант ножом ученик соседней школы») (1934), Пионер Се-нин и его убийца (1935), Акт классовой мести («расследование убийства пионера Сенина»)(1935) С 40-х гг установка «самопожертвование во имя Родины» модифицируется в установку «готовность защищать Родину» Сумеем водить машины («Машины мы (учащиеся средней школы — ТШ) хотим изучить отлично, чтобы стать хорошими трактористами, работать в колхозах А если нужно будет — каждый из нас сможет стать водителем боевой машины, защитником родины ») (май, 1941) Ср Готовы сменить плуги на винтовки (1930)

Таким образом, идеологический регулятив «детский патриотизм» слагается из трех стереотипных установок «любовь к Родине/ Вождю»; «полезность» субъекта (т е выполнение социально одобренной функции, которая отчасти предопределена возрастом), «готовность защищать Родину» Данный идеологический регулятив сформировался к началу 40-х, просуществовал до 80-х годов6

Итак, роль «ребенок» призвана вписать в идеологическую систему социализации7 (октябренок - пионер - комсомолец — коммунист) создаваемый на страницах «Правды» прототипический образ советских детей8, взращен-

6 « насаждение «чувства советского патриотизма» и «готовности защищать социалистическую родину» оставалось в ряду первостепенных задач советской школы Это было предписано, например, в постановлении ЦК и Совета министров от 10 ноября 1966 года «О мерах по дальнейшему улучшению средней общеобразовательной школы», а также в Уставе средней общеобразовательной школы, одобренном постановлением Совета министров от 8 сентября 1970 года» [Келли 2003]

7 Социализация может осуществляться через практику переходных ритуалов, инициации Ими являются вступление в ряды октябрят, пионеров, получение партбилета и т п При этом даже пионерские лагеря, по мнению исследователей, выполняли функции возрастных инициаций, а «в отсутствие уполномоченных обществом посвящающих авторитетов (например, для русских крестьянских девочек это были старшие женщины ) место посвящающего оказывается свободным Советская эпоха создала особую социальную роль для этих целей, функции которой определены самим названием - вожатый» [Адоньева 2003 330]

8 Этот образ описывается в передовице 1936 года «Наши дети» « Только школы и пионерская организация могут воспитать культурных, отважных, веселых ребят,

15

ных в уникальных условиях, обеспеченных государством Идеологические регулятивы, конструирующие данную роль, являются частью советской пропаганды Хотя К Келли считает, что официальная взрослая культура и детская культура являются антагонистическими семиотическими системами [Келли 2003], анализируемый материал показывает иное В советском идеологическом дискурсе пропагандистские установки (патриотизм, труд, дисциплина, учеба9 и т п) не дифференцируются в зависимости от адресата, меняется лишь иллюстративный материал. Дисциплина в школе (1939), Школа должна готовить к труду (1940) Ср Растить в комсомоле дисциплинированных тружеников социалистического общества (1940)

Репрезентация субъектов ЗОНЫ ЧУЖИХ включает схемы действия/деятельности врага, которые анализируются через элементы субъект, вид, результат, противодействие, а также время и место На основе критерия ло-кативности концепт-прототип ВРАГ уточняется концептами-канонами ВНУТРЕННИЙ ВРАГ/ВНЕШНИЙ ВРАГ

ВНУТРЕННИМ ВРАГ характеризуется постоянством антидеятельности, обозначенной конативами со значением 'недостижение поставленных целей' Когнитивные схемы, описывающие ВНУТРЕННЕГО ВРАГА, детализируют номинации данного субъекта и основные виды его деятельности, между которыми отсутствует каузативная связь

А) Номинации ВНУТРЕННИЕ ВРАГИ - это, те, кто

1) идейно чужд (идейно-политические враги): враг (народа, классовый) — вредители - кулаки - подкулачники - троцкисты - агенты — элемент (элементы) — перерожденцы — оппортунисты — правые отщепенцы — левые загибщики - меньшевики - эсеры — белофинны - анархо-синдикалисты - белогвардейцы - контрреволюционеры — консерваторы — либералы - реакционеры - социал-интервенты — социал-демократы — социал-фашистский второй интернационал - буржуазия — помещики — самозванцы — предатели -террористы — подонки — антипартийные агитаторы — великодержавные шовинисты — антисемиты — антипатриоты — псевдоморалисты — обыватели - конкретные носители (антигосударственных тенденций) - организаторы разложения - невозвращенцы — низкопоклонники — власовцы

2) осуществляет деятельность в интересах другого государства (антигосударственные враги): шпионы - лазутчики - наймиты /наемники -диверсанты - интервенты

дружных в учебе, в работе и отдыхе, страстно любящих жизнь и свою великую родину» Выделенный фрагмет также отражает восприятие ребенка как полноправного гражданина страны

9 Как известно, в советском государстве учеба школьников/студентов приравнивалась к труду

3) нарушает «моральный кодекс» коммуниста (псевдокоммунисты): бездействующие коммунисты - «пассивные» коммунисты — непартийные коммунисты — «лакированные» коммунисты

4) не выполняет организаторских, руководящих функций (антируководители): бюрократы — головотяпы - самодуры — безрукие — бесполезные—зажимщики самокритики — функционеры — планировщики — бумажные прожектеры - пассивные созерцатели — строчкогоны - любители позасе-датъ.

5) нарушает трудовую дисциплину (нарушители): дезорганизаторы производства—лодыри - летуны - прогульщики — бездельники - разгильдяи — тунеядцы — отстающие — нахлебники — опаздывающие — саботажники — иждивенцы — пьяницы, расточители — растратчики

6) нарушает закон (преступники): преступники - рвачи - жулики -расхитители - воры - бракоделы - взяточники - мародеры - спекулянты -торгаши — коммерсанты — толкачи

7) нарушает этические нормы (этические враги): очковтиратели -двурушники - аферисты - вруны - обманщики - клеветники — фальсификаторы

Б) Предикация (виды деятельности Врага)

1. Чувства/ощущения

беззаботность, безответственность (преступная), беспечность, благодушие, самодовольство, самоуспокоенность

2. Мысли/ представления

концепция (гнилая), мораль (ложная), легкомыслие (беспардонное), недомыслие (политическое), отсебятина (вредная), оптимизм (неоправданный, ведомственный), перспектива (искаженная), фантазия (неуемная)

3. Действие/бездействие («значимое отсутствие»)

администрирование, аполитичность (левацкую), болтовня, взятки, волокита, делячество, извращение в работе (грубейшие извращения), медлительность (недопустимая), методы (буржуазные), нарушение (грубейшее н советской демократии), небрежность (возмутительную), невнимание, обезличка, опоздание, оставление рабочего места, отсутствие большевистской борьбы, пассивность, писанина (вместо дела), попустительство, потеря классовой бдительности, практика («левацкая»), притупление бдительности, прогул, развязность (мелкобуржуазная), расхлябанность, суетня, уравниловка

4 Противодействие эксплицируют глагольные формы добить до конца, добить, искоренять, карать (беспощадно, жестоко), найти управу, не либеральничать, не ослаблять борьбу, не церемониться, не щадить, обуздать, открыть огонь (по ), отправлять на покой, очистить (от ), покончить, освободиться (от ), положить конец, прези-

рать, разгромить, разоблачить, расстрелять, растоптать, сломить (решительно), сметать (на своем пути), убрать, ударить (крепко, по ), уничтожить, устранить

В образе ВНЕШНЕГО ВРАГА было выделено стереотипное ядро (инвариант) - Генерализованный враг и модификация этого ядра (соотнесение обобщенного представления с «персонажами» исторического периода)

Образ генерализованного врага репрезентируется в советском идеологическом дискурсе 1) через основные номинации империалисты/капиталисты, 2) через частотные виды деятельности агрессия, жестокость, беспощадность, ложь, лицемерие

Важно отметить, что если в образе ВНУТРЕННЕГО ВРАГА разработанными когнитивными элементами являются номинации и предикации, то в образе ВНЕШНЕГО ВРАГА наиболее значимыми оказываются последствия и результат деятельности бедственное положение (крестьян, рабочих), безработица, война/приближение к войне, голод (голодная, холодная жизнь, голодные бунты), горе, забота, концентрационные лагеря, эшафоты, кризис, напряженное положение, ненависть, нищета (обнищание), нужда, продовольственные карточки, карточки на хлеб, продовольственные ограничения, противоречия (в трясине противоречий), разрушение устоев семь, рост цен, смерть, вымирание, тревога, трудовая повинность, удлинение рабочей недели, ужасы тюрем, учет медных изделий (наиболее частотные слова выделены полужирным курсивом)

В качестве модификации стереотипного ядра были проанализированы образы двух внешних врагов - Германия и США Их изучение позволило прийти к следующим выводам

В советском идеологическом дискурсе происходит вытеснение традиционных этнических стереотипов, которые формировались на основе обобщения некоторых качеств той или иной национальности (американцы - деловитость, немцы — экономность и т п ) В новых этнических стереотипах доминантной оказывается идеологическая компонента, которую конституируют, с одной стороны, представления о Чужом (генерализованном враге не немец, а Германия), а с другой, — представления о внешнем Своем (идейный союзник не немец, а немецкий рабочий)

Образ США наиболее ярко иллюстрирует двойственное восприятие Запада С одной стороны, США (и Запад в целом) воспринимается как социально чуждое пространство Это восприятие выразилось в тотальном отрицании ценностных установок американского образа жизни (например, критика К И Чуковским американских комиксов) С другой стороны, образ Америки олицетворяет новейшие технические достижения Так, нами была отмечена стратегия самоуничижения при сравнении модернизации двух стран (США и СССР) «Об американском автомобиле и русской телеге» В

20-30-е гг соотношение позитивной и негативной информации при консти-туировании образа Америки зависело от политической конъюнктуры и постоянно менялось С 40-х гг доля отрицательной информации увеличивается Этому способствует один из частотных идеологических регулятивов, подчеркивающий превосходство СССР в социальной (в том числе и культурной), технической сфере над любым субъектом мирового сообщества

Субъекты советской идеологической ЯКМ распределены не только по деятельности, ее результатам, но и в пространстве и времени. Исходя из этого в третьей главе была рассмотрена пространственно-временная организация Своих и Чужих или, иначе, внутренняя и внешняя организация семантической зоны 1. Пространственно-временная организация зоны Своих. Внутреннее пространство («пространство», «пространство-здесь») укладывается в рамки говорящего, овеществленно и поддается качественным измерениям через координаты «вертикаль/горизонталь» центр/периферия, граница, верх/низ, близко/далеко, протяженность, т е репрезентируется как топологическая структура

Центр - город Москва, который организует мифологическое пространство, конституируется сакральными вещами (Кремль, Мавзолей, Партия, Сталин), притягивает к себе территорию с разной степенью плотности, образует «звездообразную» схему Периферия как область «профанного» пространства организована оппозицией город-деревня, вербализована «местоназванием», «ландшафтными топонимами» и представляет собой ландшафтно-географи-ческое пространство Третий вид пространства - виртуальное пространство - манифестируется осваиваемым местом или овеществляется несуществующими предметами, поэтому может также именоваться как пространство-перспектива. Специфика этого пространства в том, что оно может быть репрезентировано либо только на бумаге, на макете10, либо факт его будущего воплощения подтверждается подготавливаемым «местом»

Классическим примером осваиваемого места проецируемого объекта могут служить статьи, детализирующие строительство ирреального «советского колосса» - Дворца Советов Крупнейшие здания пигмеи по сравнению с Дворцом Советов (французские газеты о постройке Дворца Советов в Москве) (февраль, 1934), Нержавеющая сталь для Дворца Советов («Завод

10 В качестве примера можно привести рассуждения С Медведева о павильоне «Птицеводство» на ВДНХ, где были выставлены макеты ферм, помещенных в буколический пейзаж, с подписями типа «Проект птицефабрики № 6 Холмогорского района Костромской области» Там же красовалась гипотетическая продукция птицефабрики пирамиды консервных банок с этикетками вроде «Петух в вине» или «Мусс из утиной печенки» Никто никогда не видел этих деликатесов на прилавках, под прилавками и даже в заказах, это «чистые эйдосы пищи», потребляемые через слово [Медведев 1995]

«Красный Октябрь» принял заказ на изготовление специальной высококачественной стали для строительства ») (февраль, 1936), Каким будет дворец Советов (детальное описание интерьера, «к строительству фундамента предполагается приступить в этом году») (февраль, 1936), Фундамент Дворца Советов («скоро начнут закладывать фундамент ») (март, 1936), На строительстве Дворца Советов («Значительно продвинулась вперед траншейная проходка котлована для сооружения первой очереди фундамента дворца Объявлен закрытый конкурс на скульптурный проект статуи») (от 23 ноября, 1937), Расширение строительной площадки Дворца Советов Ота новой территории строители приступят к сооружению фундамента для наружных стен здания») (от 12 февраля, 1939), Монтаж каркаса Дворца Советов («на главном фундаменте устанавливаются массивные металлические опоры , которые являются основанием для колонн каркаса») (от 9 сентября, 1939), Трубы для Дворца Советов («решено начать производство труб, изготовленных из медно-алюминиевой стали ») (от 10 сентября, 1939), Мрамор для метро и Дворца Советов (« приготовлено около 25 тысяч квадратных метров плит мрамора для Дворца Советов») (декабрь 1939) Символическое значение виртуального пространства особенно ярко репрезентирует заголовок 1934 года, в котором проектируемый Дворец Советов оценивается как реально существующий объект

Или же сравним с заголовком «Совещание о строительстве советского киногорода» (январь, 1936) Строительство виртуального киногорода намечено на 1937 год, а детализованное совещание, подробно освещаемое газетой, происходит в 1936 году Приведем заголовок, в котором референтом выступает «город без имени» Город на Иртыше (« Нового Усть- Камено-горска пока еще нет Мы ездили по нынешнему, невзрачному Усть-Каменогорску» (выделено нами -ТШ) (1939) В данном примере «пока еще не существующее» совпадает с реальным пространством, т е происходит наложение двух пространств В заключение иллюстраций виртуального пространства приведем более поздний пример Кроноцкий каскад («Петропав-ловск-Камчатский Проект каскада Кроноцких гидроэлектростанций разработан ленинградскими специалистами Первые на полуострове гидроэлектростанции будут построены на Кроноцком озере, образовавшемся на древнем вулкане » (выделено нами - ТШ ) (1971) Как известно, на данном озере нет гидроэлектростанций, т к оно находится в Кроноцком заповеднике Статус биосферного заповедника данная территория получила в 1985 году Иными словами, в течение 24 лет «кроноцкий каскад» был виртуальным пространством Говоря о таком гипе пространства, можно согласиться с мнением (хотя и немного утрированным) Александра Гениса, согласно которому в СССР «истинной признавалась только реальность, описанная в планах и отчетах или романах и стихах» [Генис 1997 101]

Итак, на основе структурирующего признака центр — периферия (город - деревня), мы выделили три типа пространственной организации.

1 Мифологическое пространство (Москва-центр, мифологическое начало, которое обозначается сакральными вещами),

2 Ландшафтно-географическое (Город-центр и стягиваемое им административно-территориальные единицы),

3 Виртуальное пространство (организуется, проектируется «местом», не существует в реальном пространственно-временном континууме)

Целостность (связность) полипространственной системы поддерживается понятиями дороги, пути и границы

Дороги сжимают пространство, соединяют опорные точки (периферию и Центр) и тем самым служат экспансии власти на подчиненное ей пространство Стереотип дорога участвует в формировании идеологических регулятивов -«культ Центра», эксплицирует градиенты центростремительность пространства («Все дороги ведут в Москву»), «единство территории» (которое достигается выполнением ее составляющими общезначимых в масштабе страны функций), «социалистическое индустриальное достижение» (дорога как символ прогресса, обусловленного советской властью) Стереотип путь коррелирует. 1) с мифологическим пространством (является инструментальным средством достижения цели) - иллюстрирует идеологический регулятив «обязательное достижение Великой цели», 2) с ландшафтно-географическим (является преобразованием действия в место) — иллюстрирует идеологический регулятив «единство»

Граница - второй по важности пространственный градиент советской идеологической ЯКМ Граница, как и Центр, объединяет ландшафтно-географическое (замкнутое пространство — непрерывная граница — пограничники) и мифологическое (незамкнутое, глобальное пространство, размеченное рубежами — неприступная, несокрушимая граница — часовые) пространства Самой значимой координатой советского пространства, заданной градиентом граница является Запад-Восток, т е «горизонталь» К горизонтальной пространственной локализации относятся и пространственно-временные характеристики движения и внутреннего времени

Внутреннее время синкретично Его чертами является пространственная детерминированность, вневременность (связь прошлого и будущего в точке настоящего), ярко выраженная субъективность организации (ускорен-ность динамики, уплотнение/расширение, нарушение элементов цикличности), синкретизм цикличной и линейной модели

2. Пространственно-временная организация зоны Чужих.

Внешнее пространство («пространствоЧужого», «не-пространство», «пространство-там») лишено протяженности, и организации через центр, поэтому оно фрагментарное и может разворачиваться в любом направлении Внешнее пространство расположено вокруг «своего» пространства, заполнено «анти-вещами» (горе, печаль, погибающие города, места без перспектив)

Пространственные координаты Чужих выполняют функцию обозначения их существования, бытования, а не локализации

Внешнее время ориентировано в прошлое, однолинейно, лишено динамики, развития и, как следствие, темпоральности.

В заключении подводятся итоги исследования, обозначаются перспективы

Советское общество - это героические женщины и мужчины, рано повзрослевшие уникальные дети, живущие в гармонизированном контексте пространственно-временной организации Несмотря на утопично-мифологические механизмы интерпретации действительности, идеологический аппарат являлся уникальным воздействующим инструментом, о чем свидетельствуют широко привлекаемые в работе исследования в области философии, социологии, психологии Советский тоталитарный язык как видовая корреляция институционального статусно-ориентированного дискурса отнюдь не был примитивной, негибкой системой Его специфика, функции четко заданы идеологическими установками Тоталитарный язык - это совершенный механизм воздействия, соединивший рациональное и иррациональное, поэтому не случайно обращение к нему или реставрирование его элементов в современной политической коммуникации (об этом свидетельствует, например, изучение политических текстов партии «Единая Россия», образ губернаторов, создаваемый региональными СМИ) В связи с этим можно обозначить ряд перспективных направлений, представляющих интерес для дальнейших научных изысканий

- сопоставление трех (четырех*7) видовых корреляций советского тоталитарного языка - 20-е гг, 30-40-е гг, 50-80-е гг, 80-90-е гт Для этого потребуется обобщение существующей литературы и создание компьютерной базы Такое исследование позволит объяснить не только латентное (скрытое) мировоззрение прошлого, но и соотнести с современными интерпретационными схемами, например с «культом» Великой Отечественной войны, восприятием архетипа главы государства, фенотипов врага и т п, а кроме этого переосмыслить советское прошлое,

- исследование тендерных стереотипов в советском тоталитарном дискурсе, поскольку данные единицы остаются константными на протяжении нескольких поколений,

- наиболее актуальным считаем сопоставление манипулятивных механизмов советского и современного политического дискурса, поскольку существует предположение о прямой взаимосвязи успешности того или иного политика/партии и использования данными субъектами «наследия» советского тоталитарного языка,

- исследование этностереотипов, представленных в советском идеологическом дискурсе, особенно актуально в современных условиях нагнетания национальной нетерпимости

Содержание диссертации отражено в публикациях:

1 Наблюдения над фрагментами ЯКМ «советского человека» субъектами, временем, пространством // Человек - слово - текст - контекст проблемы современных лингвистических исследований Сб науч тр / Под ред JIО Бутаковой Омск ОмГУ, 2003 С 102-111

2 Концепт «Советский народ» субъектное наполнение // Антропоцентрическая парадигма лингвистики и проблемы лингвокультурологии Сб материалов Всероссийской научной конференции с международным участием Стерлитамак, 2005 С 85-88

3 К вопросу о природе тоталитарного языка // Гуманитарный факультет Омского государственного университета. К 10-летию основания 1995-2005 гг Сб науч и научно-метод работ Омск ООО Издательско-полиграфический центр «Сфера», 2005 С 100-109

4 Стереотипы сознания и их языковые маркеры в газетном дискурсе 20-30-х гг // Сборник материалов научной конференции аспирантов и студентов гуманитарного факультета ОмГАУ за 200Ф-2005 год Омск Изд ОмГАУ, 2005 С 19-22

5 «Вождь-герой» как гиперсубъект советского мифа // Этнокультурные константы в русской языковой картине мира генезис и функционирование Материалы Международной науч конференции / Под ред доктора филол наук, проф Н Ф Але-фиренко Белгород Изд БелГУ, 2005 С 323-326

6 «Тоталитарный язык» специфика, функции и проблемы изучения // Омский научный вестник Омск, 2006 С 111-117

7 Советская идеологическая картина мира методика описания Субъекта (на материале заголовков газеты «Правда» 30-50-х гг ) // Теоретические проблемы лингвистики, перевода и межкультурной коммуникации сборники материалов науч-практ конф Омск, 2007 С 70-78

Подписано в печать 25 09 07 Формат бумаги 60x84 1/16 Печ л 1,5 Уч-изд л 1,5 Тираж 100 экз Заказ 338

Издательство ОмГУ

644077, г Омск, пр Мира, 55А, госуниверситет

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Шкайдерова, Татьяна Викторовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1 .ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО ОПИСАНИЯ ИДЕОЛОГИЧЕСКОЙ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЫ МИРА

1.1 Идеологическая языковая картина мира и ее операциональные единицы.

1.1.1. Концепт-канон.

1.1.2. Ключевые слова.

1.1.3. Прецедентно-стереотипные и ритуальные единицы.

1.2. «Тоталитарный язык - советский идеологический дискурс» как родовидовая корреляция

1.2.1. Тоталитарный язык и дискурс.

1.2.2. Функции тоталитарного языка.

ВЫВОДЫ.

ГЛАВА 2. СОВЕТСКАЯ ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ ЯЗЫКОВАЯ КАРТИНА МИРА: СУБЪЕКТНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

2.0. Вводные замечания: Методика описания.

2.1. Зона СВОИХ: СОВЕТСКИЙ НАРОД

2.1.1. Концепт СОВЕТСКИЙ НАРОД: виды идентификации.

2.1.1.1.Гендерная идентификация: мужчина - женщина.

2.1.1.2.Возрастная идентификация: старость - молодость; взрослый - ребенок.

2.1.1.3 .«Национальная» идентификация: советский - несоветский.

2.1.1 АСтатусная идентификация (профессия /класс): интеллектуальная сфера - физическая сфера.

2.1.1.5. Позиционная идентификация (этакратическая): субъект - гиперсубъект (Вождь).

2.2. Зона ЧУЖИХ: ВРАГ.

2.2.1. Внутренний Враг.

2.2.2. Внешний Враг: глубинный пласт представлений как инвариант образа Врага.

2.2.2.1 .Образ врага «Германия» как вариант генерализованного Врага.

2.2.2.2. Образ врага «США» как вариант генерализованного Врага.

ВЫВОДЫ.

ГЛАВА 3. ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ

3.1. К определению понятия «пространство».

3.1.1. Внутренне пространство.

3.1.2. Внешнее пространство.

3.2. К определению понятия «время».

3.2.1. Внутренне время.

3.2.2. Внешнее время.

ВЫВОДЫ.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Шкайдерова, Татьяна Викторовна

О «языке власти», механизмах манипулирования сознанием и о речевой агрессии написано множество работ. В рамках данной проблематики анализируется использование языка в тоталитарном обществе. Особенности этого языка, связываемого с эпохой партийной диктатуры, фиксируются в работах как отечественных лингвистов (Земская 1991; Карцевский 1923; Кронгауз 1993; Крысин 1994; Купина 1995; Ромашов 1995; Селищев 2003 и т.д.), так и зарубежных (Weis 1998; Clovinski 1991; Corten 1992; Серио 2002 и т.д.). Несмотря на то что этот феномен имеет более чем полувековую традицию изучения, данная тема до сих пор актуальна.

Актуальность исследования определяется следующими факторами: 1. Ревизионистское направление в изучении советской эпохи.

В российской науке это в первую очередь связано с тем, что «советское» прошлое переживает вторую волну осмысления: негативизм уступил место рационализму. Думаем, что именно рациональной является точка зрения, согласно которой лингвистические механизмы «новояза» не новы для русского языка, т.е. не являются уродливым порождением Совдепии, а появились раньше (и не только в России) и продолжают существовать и в современном политическом дискурсе (ср. современные номинации «русояз», «украяз», «постновояз»). Как отмечает Д.М. Фельдман, созданный советскими идеологами язык по-прежнему актуален, от него не отказываются ни сторонники этой идеологии, ни ее противники [Фельдман 2006: 13]. Исходя из этой пресуппозиции (неразрывность советской языковой традиции и современного языка власти), некоторые исследователи полагают, что как в СССР, так и в современной России применяются мифологические технологии управления массовым сознанием. Поэтому советская мифология представляет интерес для специалистов многих отраслей современного научного знания. Так, в конце XX века даже появилось новое научное течение - политическая мифология, изучающее взаимосвязи мифологического восприятия с политическим мышлением и практикой, опыт создания целостных мифов в ситуации доминирования определенной культурологической среды (например бывшего

СССР). Появляются интересные работы исследователей PR-технологий и рекламы (Б.Л. Борисов, Г.Г. Почепцов, Д.Я. Райгородский), лингвокультуро-логов (И. Черепанова), политологов (С.Г. Кара-Мурза), социолингвистов (И.Е. Ким, А.М Цуладзе, C.B. Ермаков, Е.В. Осетрова и т.д.), которые при описании политического дискурса и этнических представлений о власти и властных отношениях, коллективного бессознательного обращаются к наследию социалистического общества. Иными словами, при анализе взаимоотношений языка и идеологии («языка власти») в качестве иллюстраций или ссылок, как правило, упоминается тоталитарный язык/дискурс, реликты которого актуальны, востребованы современной коммуникацией. 2.Инкорпорирование средствами массовой информации идеологических практик.

Как известно, легитимизация идеологии осуществляется открытым распространением способов мышления и мировоззрения, которые ориентируют сознание людей таким образом, что они принимают текущий порядок, текущее понимание их роли в обществе, того, что должно и чего не должно быть. Одним из основных инструментов такого распространения выступают СМИ. Исходя из этого связь идеологии и средств массовой информации, советскот го тоталитарного языка и мышления обусловили интерес к проблеме функционирования тоталитарного языка. Тот факт, что различные аспекты деятельности СМИ привлекают внимание исследователей из многих областей науки (от политологов до лингвистов), не является случайным. На современном этапе развития человечества неуклонно возрастает роль медиа-коммуникации в познании все более усложняющейся реальности. СМИ не просто передают/принимают информацию, но являются тем самым каналом, посредством которого определяются культурные приоритеты и задаются новые смыслы и ценности, «массифицируется» сознание1. По мнению Сержа Московичи, средства массовой коммуникации в обществе являются определяющим элементом, они меняют природу групп, регулируют взаимодействие групп или субъекта с новой для него средой, деятельностью, создают модель реальности современного человека [Московичи 1996: 256].

Таким образом, диссертационное исследование включается в общую проблему «дискурс, идеология, СМИ».

Объект изучения - сверхтекст газетного заголовка и транслируемые им «ключевые слова» советского идеологического дискурса. Предмет -средства репрезентации когнитивных компонентов советской идеологической языковой картины мира, объективированной советским тоталитарным языком в газетном политическом дискурсе 30-40-х гг., - субъектов, времени, пространства.

Целью исследования является реконструкция основополагающих когнитивных компонентов советской идеологической картины мира - субъектов, времени, пространства.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

1. Определить операциональные единицы советской идеологической языковой картины мира и выбрать адекватную для их анализа методику.

2. Описать субъектную организацию советской идеологической языковой картины мира.

3. Реконструировать пространственно-временную организацию советской идеологической языковой картины мира.

4. Выделить значимые парадигмы советской идеологии и механизмы их политического воздействия.

Основная гипотеза исследования состоит в том, что сверхтекст заголовка газеты «Правда» (30-40-х гг.) является единицей дискурс-анализа, позволяющего реконструировать категоризацию социально-когнитивных феноме

1 «Газеты, журналы, кинофильмы, радио и телевидение - все они могут одновременно передать одно и то же сообщение миллионам людей. Таким образом, они стали основными орудиями массификации в индустриальных обществах» [Тоффлер 2003: 423]. нов советского идеологического дискурса путем фиксирования стереотипного ядра знаний, мнений и представлений, детерминируемых официальной пропагандой в исследуемый период.

Научная новизна диссертации состоит в том, что в ней осуществлено монографическое исследование советского тоталитарного языка 30-40-х гг. на большом текстовом материале, анализ которого позволил реконструировать мифологическое мировоззрение, насаждаемое советскими партийными идеологами.

Теоретическая значимость работы определяется тем, что в диссертации вводится и определяется понятие советской идеологической языковой картины мира, предлагается методика ее описания.

Практическая значимость настоящего исследования заключается в возможности использования его материалов в преподавании таких дисциплин, как лингвокультурология, социолингвистика. По результатам диссертации могут быть разработаны спецкурсы, затрагивающие проблематику взаимодействия политического дискурса, идеологии, СМИ. Апробированная модель описания идеологических регулятивов может применяться в практике политических и PR кампаний. Собранный материал, который предполагается представить в виде словаря, послужит практической базой для дальнейших научных изысканий.

Исследование выполнено на материале заголовков газеты «Правда». Используя в качестве источника газету, мы руководствовались тем, что СМИ являются тем ресурсом политического истеблишмента, который позволяет моделировать мифологическую действительность, поскольку mass-media -«это не информирование и не воздействие, но среда (т.е. фон) для воздействия определенной суггестивной информации» [Черепанова 2002: 300].

Приоритет был отдан газете «Правда» именно потому, что данный вид источника информации был призван скреплять советский идеологический дискурс через постулирование идеологических практик властного субъекта. При этом материалы «Правды» (30-40-х гг.) не столько апеллируют к пропагандистским лозунгам советской идеологии, сколько являются ее эталонной вербализацией.

Выбор газетного заголовка в качестве единицы наблюдения позволил нам выделить универсальные стереотипные смыслы, «идеологемы» (H.A. Купина), «ключевые слова», которые служат базой для языковых механизмов «идеологической индокринации» (В.Г. Костомаров). Это связано с тем, что заголовок занимает сильную позицию в газетном тексте и, помимо номинативной и информативной функций, выполняет и прагматическую: оказывает воздействие на интеллект и эмоции адресата-получателя информации [Ля-пун 1999: 7].

Как отмечает М. Геллер, советский тоталитарный язык «складывается - как дом из блоков - из лозунгов, цитат из Вождя, Пушкина, очередного вице-вождя, передовой «Правды» [Геллер 1994: 271]. Заголовки «Правды» служили универсальными моделями для репрезентации подобных «блоков». В нашем материале 60% заголовков представляют собой наиболее распространенные конструкции лозунгов советской эпохи . Следовательно, семан-тико-синтаксическая структура лозунга является текстоообразующим средством заголовков в советском идеологическом (публицистическом) дискурсе. Принимая во внимание это положение, а также то, что сам заголовок как конструктивная единица советской газеты является самостоятельным целым и с точки зрения функционирования, и с точки зрения семантической завершенности, в диссертационной работе заголовок рассматривается как сверхтекст. Трактовка заголовков как сверхтекста имеет также когнитивное обоснование. Последнее связано с конструктивными особенностями, а именно объемом информации, который должен не превышать 1+1-2 слов. Именно такой заголовок, по мнению теоретиков-журналистов, наиболее оптимален

При этом адресат понимается нами как носитель особого типа общественного сознания -«сознания масс» (Б.А. Грушин).

3 1) шире (шаг, размах) + N4,2) быстрее + Inf. + N4, 3) «еще» больше (импликация глаг. формы) + N2,4) За . (N4), 5) К . (N3), 6) равнение на . (N3), 7) (N0 - [им-пликационал. глаг. формы] - (N3), 8) (N1) [Copf] (NO, 9) (N1.1), (Ni.2), (N1.3) [градационный ряд] и т.п. при его построении. Эта рекомендация основана на результатах современных исследований оперативной рабочей памяти, в соответствии с которыми «наше внимание не справляется с объемом информации, превышающим семь плюс-минус две единицы одного из уровней когнитивной архитектуры» [Макаров 2003: 189]. Конечно, советские журналисты 30-40-х гг. не имели таких знаний, структуру их заголовков определял не психологический фактор, а идеологический, желание создать заголовок-лозунг. Эффект, который произ водили подобные заголовки, мы может интерпретировать исходя из современных научных данных. Иными словами, есть все основания утверждать, что информация, объективированная заголовком газеты «Правда», автоматически усваивалась ее адресатом и тем самым влияла на его мировосприятие.

Материал отбирался путем целенаправленной (1930-40 гг.), квотной -(1950-80 гг.) выборки. Говоря о целенаправленной выборке, мы имеем в виду критерии отбора материала. Основными критериями послужили: стереотипность заголовка (на уровне конструкции или содержания), репрезентация предметов анализа данного исследования (субъектов, времени, пространства). Квотная выборка производится в соответствии с критериями целенаправленной выборки. Квота составляет 1:5, т.е. был рассмотрен каждый пятый год после 1950 года (1955, 1960, 1965 и т.д.). Собранный таким образом материал составляет около 8000 заголовков. Именно это количество заголовков используется в статистических подсчетах. Кроме этого, для иллюстраций нами привлекаются дополнительные заголовки за иные периоды (1920,1963 и т.д.) и из других газет («Труд», «Известия», «В бой за Родину!» и т.д.), а также материалы из электронных источников («Национальный корт пус русского языка», сайт «Старые газеты»). Использование разных видов выборки и соответственно неравномерное распределение заголовков по периодам (80% = 1930-40-е гг., 20% = 1950-80-е гг.) обусловлено следующим предположением: советский тоталитарный язык (его инвариант) сложился в 30-40-е годы, а в 50-х гг. происходят изменения, которые можно квалифицировать как его варьирование. Языковую традицию «сталинского периода» можно охарактеризовать следующим образом: жестко установленные нормы, строгие законы оперирования языковыми единицами, которые не зависят от воли говорящего/пишущего субъекта, представляются объективными, изначально данными и обязательными для исполнения. Зародившееся в 30-40-е годы ритуальное использование языка в полной мере реализуется в 50-80-е годы и, несмотря на появившуюся языковую вариативность (некий вариант языковых моделей 30-40-х гг.) в отдельных изданиях, все же останется доминантой советского идеологического дискурса до конца 80-х годов. Следовательно, 30-40-е годы являются периодом, когда формируется смысловое инвариантное ядро, «базовое стереотипное ядро знаний» [Прохоров 1996: 6], тот языковой компонент советской эпохи, который именуется «новоязом». Со второй половины 50-х годов в советском идеологическом дискурсе начинает преобладать иной языковой компонент - «канцелярит». J1.M. Мухаря-мова отмечает, что «в определенных соотношениях по-разному оказывались две языковые подсистемы «новояза» и «канцелярита», причем это соотношение «по мере наступления эпохи «реального», «зрелого социализма» неуклонно менялось в пользу последнего» [Мухарямова 2003: 102]. Думаем, это связано с тем, что после смерти Сталина и ориентации на развенчание «культа личности» советские идеологи меняют схемы интериоризации, которые трансформировали основополагающие когнитивные механизмы. Однако попытка переустройства идеологического механизма привела к разрушению уникальной «дискурсивной формации», аналог которой в «послесталинский период» так и не удалось сконструировать. Исходя из этого большая часть заголовков, рассматриваемых в диссертации, соотносится с периодом 30-40-е гг., когда складывается и функционирует дискурсивная формация, именуемая тоталитарным языком, новоязом и т.п.

Общетеоретической предпосылкой диссертационной работы послужили основополагающие идеи конструктивизма (H.H. Clark, J.G. Delia, L. Grossberg). Важнейшей из них является: «социокультурное понимание коммуникативных событий», через которые осуществляется социализация субъекта, т.е. усвоение им «универсума общих смыслов», а кроме этого - конструирование действительности. «Универсумы общих смыслов» образуют когнитивные схемы, которые участвуют в интерпретации опыта и обусловливают появление и объяснение верований, мнений и знания о мире, а в итоге -контролируют поведение [Макаров 2003: 58-63]. Одним из недостатков кдн-структивизма, по мнению М.Л. Макарова, является то, что «этот подход оставляет без внимания проблемы индивидуальных смыслов» [Макаров 2003: 63]. Однако при анализе советского идеологического дискурса данный «недостаток» вполне оправдан. Полагаем, что советский идеологический дискурс скреплен «жесткими», четко заданными интерпретативными (когнитивными) схемами, которые координируют значимые (с точки зрения идеологического субъекта-адресанта) мнения, знания, действия и актуализируют «универсальные общие смыслы». Жесткость схем обеспечивается их структурно-смысловым постоянством, которое достигается дублированием, многократным повторением на разных уровнях коммуникации4. При этом стандартность содержания и однотипность функционирования неизбежно связаны со стандартностью формы. «Стандартизация высказывания ведет к стандартизации дискурса, в который они включены, и речевого поведения в целом» [Базылев 2005: 26]. Процитированный исследователь отмечает, что наиболее удобной формой стандартизации является ритуал как ограниченный набор типовых ситуаций [Базылев 2005: 26]. Стандартность схем поддерживается не только ритуалами, но и стереотипами. В совокупности они конституируют образ предметно-референтной ситуации. Следовательно, этот образ соединяет в себе как социальную природу, так и когнитивную.

Данные теоретические положения обусловили междисциплинарный статус диссертационного исследования и комплекс методов.

4 Отметим, что при определении коммуникации в работе используется точка зрения М.Л. Макарова, согласно которой коммуникация - это конститутивный элемент культуры, деятельности и социальных отношений, а не только простой обмен информацией и репрезентативное отражение объектов внешней действительности, объектов в мире «вещей» [Макаров 2003: 82].

В исследовании применялись методы социолингвистического (моделирование оппозиций социальной идентичности) и когнитивно-дискурсивного исследования. Когнитивная составляющая представлена контент-анализом, фреймовым анализом. Дискурсивно-прагматическая - реконструкцией с описанием пропагандистских установок адресанта исследуемого сверхтекста заголовка на основе понятия идеологический регулятив. На защиту выносятся следующие положения

1. Заголовок газеты «Правда» - это сверхтекст, конституируемый «универсальными общими смыслами». Анализ заголовка позволяет реконструировать «базовую» часть советской идеологической языковой картины йи-ра.

2. Идеологическая картина мира - это один из фрагментов картины мира, конституируемый системой идеологических взглядов. Идеологическая языковая картина мира - репрезентация идеологической картины мира средствами тоталитарного языка, под которым понимается разновидность институционального статусно-ориентированного языка/дискурса, имеющая ярко выраженный идеологический характер. Идеологический фрагмент ЯКМ 30-40-х гг. представляет собой советскую идеологическую языковую картину мира. Ее специфическими чертами являются фантомный субъект, сконструированный властью; структурированность биполярным типом оценочное™, в котором отсутствует зона переходных или нейтральных оценочных знаков; структурная редуцированность; категоризация действительности через конституирование идеологических регулятивов.

3. Адекватной данному объекту методикой описания является опора на такие операционные понятия, как: концепт-канон, идеологический регулятив, инвариант-вариант, прецедентный текст - стереотип - ритуал. Идеологический регулятив предопределяется стереотипной/ритуальной ситуацией и детерминируется аксиологическим модусом. Стереотипные ситуаций и ритуалы целесообразно исследовать с опорой на социолингвистическую традицию, а именно через статусно-ролевые модели. Под аксиологическим модусом понимается норма поведения, заданная оценочными пресуппозициями (должное/недолжное, ожидаемое/неожидаемое, желательное/нежелательное развитие событий).

4. Семиотические зоны Своего и Чужого конституируются соответственно положительной и отрицательной идентификацией. Положительная идентификация зоны Своих представлена биологической (гендер, возраст, национальность); статусной (профессия/класс); позиционной (этакратической) составляющими. Отграничение субъектов зоны Своих от субъектов зоны Чужих осуществляется на основе отрицательной идентичности, детерминируемой следующими параметрами действия: субъект (номинации + ат-рибутивы), вид, результат ( деятельности/действий), противодействие (ответная реакция Своих), место и время.

5. Пространственно-временная организация советской идеологической кар тины мира представляет собой бинарную оппозицию - внешнее (чужое) и внутреннее (своё).

Внутреннее пространство («пространство Своего», «пространство», «простран-ство-здесь») - сложная система ландшафтно-географического, мифологического, виртуально-моделируемого пространств - организовано через координаты: центр - периферия, город - деревня, путь - дорога, граница. Внутреннее пространство опредмечивает и детерминирует внутреннее время. Внутреннее время синкретично. Его чертами являются пространственная детерминированность, вневременность (связь прошлого и будущего в настоящем), субъективность организации (динамичность, уплотнение, расширение), синкретизм цикличной и линейной модели.

Внешнее пространство («пространство Чужого», «не-пространство», «про-странство-там») лишено протяженности и организации через центр, поэтому оно фрагментарное и может разворачиваться в любом направлении. Оно заполнено «анти-вещами» и «скреплено» ложным путем. Пространственные координаты Чужих выполняют функцию обозначения их существования, а не локализации. Внешнее время направлено в прошлое, однолинейно, лишено динамики.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры стилистики и языка массовых коммуникаций Омского государственного университета. Материалы по теме диссертации представлены на Всероссийской научной конференции с международным участием «Антропоцентрическая парадигма лингвистики и проблемы лингвокультурологии» (Стерлитамак, 14 октября 2005г.), международной научной конференции «Этнокультурные константы в русской языковой картине мира: генезис и функционирование» (Белгород, 2005), научной конференции аспирантов и студентов гуманитарного факультета ОмГАУ (Омск, 2005), межвузовской научно-практической конференции «Теоретические проблемы лингвистики, перевода и межкультурной коммуникации» (Омск, 2007). По теме диссертации опубликовано 7 работ, в том числе 3 статьи и тезисы 4 докладов на научных конференциях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы, включающего 220 наименований. Основной текст диссертации изложен на 220 страницах.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Советская идеологическая языковая картина мира: субъекты, время, пространство"

216 ВЫВОДЫ

1. Пространственно-временная организация зоны Своих.

Внутреннее пространство (здесь, своё) укладывается в рамки говорящего, овеществлено и поддается качественным измерениям через координаты «вертикаль/горизонталь»: центр/периферия, граница, верх/низ, близко/далеко, протяженность, т.е. репрезентируется как топологическая структура.

Центр (Москва) организует мифологическое пространство, конституируется сакральными вещами (Кремль, Мавзолей, Партия, Сталин), притягивает к себе территорию с разной степенью плотности, образует «звездообразную» схему. Периферия как область «профанного» пространства организована оппозицией город-деревня, вербализована «местоназванием», «ландшафтными топонимами» и представляет собой ландшафтно-географическое пространство. Третий вид пространства - виртуальное пространство - манифестируется осваиваемым местом или овеществляется несуществующими предметами, поэтому может также именоваться как пространство-перспектива.

Целостность (связность) полипространственной системы поддерживается понятиями дороги; пути и границы.

Дороги сжимают пространство, соединяют опорные точки (периферию и Центр) и тем самым служат экспансии власти на подчиненное ей пространство. Стереотип дорога участвует в формировании идеологических регуляти-вов: «культ Центра», эксплицируют градиент центростремителъность пространства («Все дороги ведут в Москву»); «единство территории», которое достигается выполнением ее составляющими общезначимых в масштабе страны функций; «социалистическое индустриальное достижение», т.е. дорога как символ прогресса, обусловленного советской властью. Стереотип путь коррелирует: 1) с мифологическим пространством (является инструментальным средством достижения цели), иллюстрирует идеологический регулятив «обязательное достижение Великой цели» советским обществом; 2) с ландшафтно-географическим (является преобразованием действия в место), иллюстрирует идеологический регулятив «единство».

Граница - второй по важности пространственный градиент советской идеологической ЯКМ. Граница, как и Центр, объединяет ландшафтно-географическое (замкнутое пространство - непрерывная граница - пограничники) и мифологическое пространства (незамкнутое, глобальное пространство, размеченное рубежами - неприступная, несокрушимая граница -часовые). Самой значимой координатой советского пространства, заданной градиентом граница, является Запад-Восток, т.е. «горизонталь». К горизонтальной пространственной локализации относятся и пространственно-временные характеристики движения и внутреннего времени.

Внутреннее время представляет собой синкретичную модель, чертами которой является ее пространственная детерминированность, вневремен-ность (связь прошлого и будущего в точке настоящего), ярко выраженная субъективность организации (ускоренность динамики, уплотнение/расширение, нарушение элементов цикличности), синкретизм цикличной и линейной модели.

2. Пространственно-временная организация зоны Чужих.

Внешнее пространство (не-пространство, там) «чужого» лишено протяженности, и организации через центр, поэтому оно фрагментарное и может разворачиваться в любом направлении и следовать по ложному пути, но расположено вокруг «своего» пространства, заполнено «анти-вещами» (горе, печаль, погибающие города, места без перспектив). Пространственные координаты Чужих выполняют функцию обозначения их существования, бытования, а не нахождения.

Внешнее время направлено в прошлое, однолинейно, лишено динамики, развития и, как следствие, темпоральности. Временной отсчет направлен вспять.

218

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Данное исследование осуществлено в русле конструктивизма и когни-тивизма и продолжает изучение проблем социокультурной коммуникации и дискурсивного взаимодействия. В работе предпринята попытка репрезентации когнитивных сущностей советской идеологической картины мира, объективированной советским тоталитарным языком в газетном политическом дискурсе 30-50-х гг., -субъектов, времени, пространства.

Ключевым понятием работы является советская идеологическая языковая картина мира, репрезентируемая соподчиненностью (соположенно-стью) концептов (концептов-прототипов, концептов-канонов, концептов и концептов-эталонов). Операциональными единицами, через которые ведется моделирование советской идеологической ЯКМ, послужили: 1) концепт-канон (ментально-языковая единица, вбирающая как языковое (коннотатив-ное, денотативное), так и неязыковое (сублогическое, логическое) национально маркированное значение/знание о явлениях реального или идеального мира, обозначенная обобщенным именем (словом, ключевым словом), взятым во всем многообразии его семантических и ассоциативных связей);- 2) идеологический регулятив (тип поведения (шире - позиция субъекта), предопределяемый стереотипно-ритуальной ситуацией и детерминируемый аксиологическим модусом); 3) прецедентно-стереотипные и ритуальные единицы (ментально-лингвальные сущности - конвенциональны по своему происхождению (известны и/или признаны большинством адресатами), вследствие чего национально (социокультурно) детерминированы, характеризуются устойчивостью формы, воспроизводимостью), и репрезентируемые в данных единицах 4) ключевые слова (частотные, регулярные, относительно формально-грамматически стабильные, конвенциональные, коннотативные слова).

Дескрипция иерархически организованных единиц позволила выявить когнитивные схемы, конституирующие «универсум общих смыслов», насаждаемый идеологическим субъектом-адресантом. Когнитивные схемы, лежащие в основе интерпретации, обладают способностью задавать направление социализации и, следовательно, менять мировоззренческие установки адресата коммуникации. Социализация предполагает идентификацию субъектом своей позиции, в соответствии с которой он выстраивает ожидаемые сценарии поведения, выбирая нужную роль. Описание статусно-ролевых позиций «фантомного» субъекта советской идеологической картины мира позволило выйти на уровень социальной организации, механизмов межличностных отношений.

Советское общество - это героические женщины и мужчины, рано повзрослевшие уникальные дети, живущие в гармонизированном контексте пространственно-временной организации. Несмотря на утопично-мифологические механизмы интерпретации действительности, идеологический аппарат являлся уникальным воздействующим инструментом, о чем свидетельствуют широко привлекаемые в работе исследования в области философии, социологии, психологии. Советский тоталитарный язык как видовая корреляция институционального статусно-ориентированного дискурса отнюдь не был примитивной, негибкой системой. Его специфика, функции четко заданы идеологическими установками. Тоталитарный язык - это совершенный механизм воздействия, соединивший рациональное и иррациональное, поэтому не случайно обращение к его элементам в современной политической коммуникации (например, об этом свидетельствует изучение политических текстов партии «Единая Россия», образов региональных губернаторов). В связи с этим можно обозначить ряд перспективных направлений, представляющих интерес для дальнейших научных изысканий:

- сопоставление трех (четырех?) видовых корреляций советского тоталитарного языка - 20-е гг., 30-40-е гг., 50-80-е гг., 80-90-е гг. Для этого потребуется обобщение существующей литературы и создание компьютерной базы. Такое исследование позволит объяснить не только латентное (скрытое) мировоззрение прошлого, но и соотнести с современными интерпретационными схемами, например с «культом» Великой Отечественной войны, воеприятием архетипа главы государства, фенотипов врага и т.п., а кроме этого переосмыслить советское прошлое;

- исследование тендерных стереотипов в советском тоталитарном дискурсе, поскольку данные единицы остаются константными на протяжении нескольких поколений;

- наиболее актуальным считаем сопоставление манипулятивных механизмов советского и современного политического дискурса, поскольку существует предположение о прямой взаимосвязи успешности того или иного политика/партии и использования данными субъектами «наследия» советского тоталитарного языка;

- исследование этностереотипов, представленных в советском идеологическом дискурсе, особенно актуально в современных условиях нагнетания национальной нетерпимости.

221

Список научной литературыШкайдерова, Татьяна Викторовна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Автономова H.A. Рассудок. Разум. Рациональность. М., 1988

2. Агеев А. Газета, глянец, Интернет. Литератор в трех средах. М.: Новое литературное обозрение, 2001.

3. Адоньева С.Б. Прагматика фольклора и практика переходных ритуа-лов//Современный городской фольклор. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2003.

4. Айвазова С. Г. Свобода и равенство советских женщин // Айвазова С. Г. Русские женщины в лабиринте равноправия (Очерки политической теории и истории. Документальные материалы). М., 1998.

5. Алефиренко Н.Ф. Спорные проблемы семантики: Монография. М., 2005

6. Алефиренко Н.Ф. Проблемы вербализации концепта: Теоретическое исследование. Волгоград, 2003.

7. Апресян Ю. Д. О языке толкований и семантических примитивах // Избр. труды. Т. 2. Интегральное описание языка и системная лексикография. М. 1995.

8. Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993.

9. Арутюнова Н.Д. Язык цели Логический анализ языка. Модели действия / Ин-т языкознания РАН. М., 1992.

10. Ю.Арутюнова Н.Д. Время: модели и метафоры//Логический анализ языка. Язык и время. М., 1997.11 .Арутюнова Н.Д. Путь по дороге и бездорожью// Логический анализ языка. Языки динамического мира/ Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, И.Б. Шатунов-ский. Дубна, 1999.

11. Бабушкин А.П., Жукова М. Г. Перевод реалий в свете проблем когнитивной семантики // Проблемы культурной адаптации текста. Воронеж, 1999

12. Бабушкин А.П. Концепты разных типов в лексике и фразеологии и методики их выявления// Методологические проблемы когнитивной лингвистики: научное издание/ Под. редакцией И. А. Стернина. Воронежский государственный университет, 2001.

13. М.Базылев В.Н, Сорокин Ю.С. О нашем новоязе. От чужих слов мы становимся агрессивнее // Независимая газета. 1998. 25 сентября.

14. Базылев В.Н. К изучению политического дискурса в России и российского политического дискурса// Политический дискурс в России 2. М., 1998.

15. Баранов А.Н., Казакевич Е.Г. Парламентские дебаты: традиции и новации. М., 1991

16. Баратминский Е. Этноцентризм стереотипа: результаты исследования немецких (Бохум) и польских (Люблин) студентов в 1993-1994 г.// Речевые и ментальные стереотипы. М., 1995.

17. Бахтин М.М. Время и пространство в произведениях Гете//М.М. Бахтин. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

18. Бердяев И.А. Смысл истории. М, 1990.

19. Бердяев H.A. Духи русской революции // Из глубины. Сборник статей о русской революции. М., 1990.

20. Березин В.М. Массовая коммуникация: Сущность, каналы, действия. М, 2003./ evartist.ru.

21. Богданов В.В. Текст и текстовое общение. СПб., 1993.

22. Болдырев H.H. Концепт и значение слова// Методологические проблемы когнитивной лингвистики: научное издание/ Под. редакцией И.А. Стерни-на. Воронежский государственный университет, 2001.

23. Бондарь Ю.Н., Калуцков В.Н. Природные и культурные ландшафты в топонимии Кенозёрского национального парка. Материалы юбилейной научной конференции «Культурный ландшафт: теория и практика» (3-11 ноября 2003 г.)/ geogr.msu.ru.

24. Бредникова О. Последний рубеж? // Отечественные записки. 2002. № 6. С. 276-285.

25. Брудный A.A. Психологическая герменевтика. М., 1998.

26. Булгаков С.Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения. М., 1994.

27. Бурукина O.A. Проблема культурно детерминированной коннотации в переводе. М., 1998

28. Васильев А.Д. От «новояза» к «постновоязу» //Слово в российском телеэфире: Очерки новейшего словоупотребления. М., 2003.

29. ЗЬВашик К. Метаморфозы зла: немецко-русские образы врага в плакатной пропаганде 30-50-х гг. (Пер. А. Перлова)// Образ врага/Сост. Л. Гудков. М., 2005.

30. Вепрева И.Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху. М., 2005.

31. Вергасов Фатех. Россия и Запад. Формирование внешнеполитических стереотипов в сознании российского общества первой половины XX века, http:// www.pseudology.org/ information/ RussiaandWest/.

32. Воркачев С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки. 2001. № 1.

33. Воркачев, С.Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лин-гвокультурологического анализа: Монография / Кубан. гос. технол. ун-т. -Краснодар, 2002.

34. Ворожбитова А.А. Тоталитарный дискурс советского периода: опыт лин-гвориторической интерпретации// Текст. Узоры ковра. Актуальные проблемы исследования разных типов текста. СПб., Ставрополь, 1999.

35. Ворожбитова, A.A.; Терентьева, В.И. Советское языковое сознание с позиций лингвориторического анализа // Филология и культура: Материалы Ш-й междунар. науч. конф., 16-18 мая 2001 года: В 3 ч. Тамбов, 2001. Ч. 1.

36. Ворожбитова A.A., Киян Е.А. Документы русского терроризма: лингвори-торические истоки тоталитарного языкового сознания//Языковая структура и социальная среда/ Межвузовский сборник научных трудов студентов. Воронеж, 2000.

37. Власть: Очерки современной политической философии Запада. М., 1989

38. Гак В.Г. Номинация действия// Логический анализ языка. Модели действия/Ин-т языкознания РАН. М., 1992.

39. Гальперин П.Я. Языковое сознание и некоторые вопросы взаимоотношения языка и мышления// Вопросы философии. 1977. №4.

40. Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М.: НЛО, 1996.

41. Гачев Г.Д. Наука и национальные культуры: гуманитарный комментарий к естествознанию. Ростов-на-Дону, 1992.

42. Геллер М. Машина и винтики: история формирования советского человека. М., 1994.

43. Гришина O.A. Актуализация концепта «Америка» в современном русском языке: Дис. . канд. филол. наук. Кемерово, 2004.

44. Грузберг Л.А. Концепт, или Отчего Америка концепт, а Финляндия -нет/Энциклопедический словарь//Филолог. Вып. №1., Пермь, 2002.

45. Гудков Д. Б. Прецедентное имя и проблемы прецедентности. М., 1999.

46. Гудков Л. Идеологема «Врага»: Враги как массовый синдром и механизм социокультурной интеграции//Образ врага/Сост Л. Гудков. М., 2005.

47. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972.

48. Гусейнов Г.Ч. Ложь как состояние сознания. //Вопросы философии, 1989. № 11.

49. Гусейнов Г.Ч. Д.С.П.: Советские идеологемы в русском дискурсе 1990-х. М., 2003.

50. Гусейнов Г.Ч. Карта нашей родины: идеологема между словом и телом. М., 2005.

51. Гынгазова Л.Г. Концепт «Путь» в картине мира языковой личности диа-лектоносителя// Новая Россия: новые явления в языке и науке о языке. Екатеринбург, 2005.

52. Гюнтер X. «Сталинские соколы» (анализ мифа 30-х гг.)// Вопросы литературы 1991. № 11-12.

53. Гюнтер X. Поющая родина: Советская массовая песня как выражение архетипа матери// «Вопросы литературы» 1997, №4 XX ВЕК: ИСКУССТВО. КУЛЬТУРА. ЖИЗНЬ http:// magazines.russ.ru/ voplit/1997/4/ gunter-pr.html.

54. Дашкова Т. Идеология в лицах. Формирование визуального канона в советских журналах 1920-х ~ 1930-х годов // Культура и власть в условиях коммуникационной революции XX века. Под ред. К. Аймермайхера, Г.Бордюгова и И. Грабовского. М,, 2002.

55. Добренко Е. Все лучшее детям: Тоталитарная культура и мир детства. Wiener Slawistischer Almanach. 1992 № 29

56. Ейгер Г.В. Механизмы контроля языковой правильности высказывания. Харьков, 1990.

57. Енина Л.В. Современный российский лозунг как сверхтекст. Дис. кфн. Екатеринбург, 1999

58. Жолковский А.К. Блуждающие сны и другие работы. М., 1994.

59. Иная ментальность/ В.И. Карасик, О.Г. Прохвачева, Я.В. Зубкова, Э.В. Грабарова. М., 2005.

60. Каганский В. Невменяемое пространство. Отечественные записки, 2002. №6 // http://magazines.russ.rU/oz/2002/6/20020604.html.

61. Какорина Е.В. Новизна и стандарт в языке современной газеты// Поэтика. Стилистика. Язык и культура. М., 1996.

62. Канон, эталон, стереотип в языковом сознании и дискурсе: Дискуссия в ИЯ РАН 07.02.1999 (участвовали Сорокин Ю.А., Базылев В.Н., Вольская Н.П., Гудков Д.Б., Красильникова В.Г., Красных В.В.)//Язык, сознание, коммуникация. Вып.8. МГУ, 1999 .

63. Караулов Ю.Н. Роль прецедентных текстов в структуре и функционировании языковой личности // Научные доклады и новые направления в преподавании русского языка и литературы. Доклады советской делегации на VI конгрессе МАПРЯЛ. М., 1982.

64. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987.

65. Карасик В. И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: культурные концепты. Волгоград-Архангельск. 1996.

66. Карасик В.И. Структура институционального дискурса// Проблема речевой коммуникации. Саратов, 2000.

67. Карасик В.И. Язык социального статуса. М., 2002.

68. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. М., 2004.

69. Карцевский С.О. Язык, война и революция. Берлин, 1923.

70. Кассирер Э. Техника современных политических мифов// Антология культурологической мысли. М., 1996

71. Келли К. «Маленькие граждане большой страны»: интернационализм, дети и советская пропаганда (авторизированный перевод с английского Я. Токаревой) // HJIO, 2003, №60 http:// www.chukfamily.ru/ Kornei/ Biblio/ kelli.htm.

72. Кильдибекова Т. А., Гафарова Г. В., Валиахметова Э. К. Русско-английский функционально-когнитивный словарь. Уфа, 2001./ http://www.philol.msu.ru/~rlc2001/abstract/files/kognaspect.doc

73. Кирилина A.A. Тендерные исследования в лингвистических дисциплинах// Тендер и язык. М., 2005.

74. Китайгородская М.В., Розанова H.H. Современная политическая коммуникация// Современный русский язык: социальная и функциональная дифференциация. М.: Языки славянской культуры, 2003.

75. Кларк К. Сталинский миф о «Великой семье»// Вопросы литературы. 1992 Вып. 1.

76. Клемперер В. LTI. Язык Третьего рейха: Записная книжка филолога/Пер. с немецкого А.Б. Григорьева. М., 1998.

77. Клушина Н.И. Образ врага (о военной риторике в мирное время)//Язык современной публицистики: сб. статей/ сост. Г.Я. Солганик. М., 2005.

78. Ключарев Г.А. Языковая реальность и политический имидж// Обновление России: трудный поиск решений. Вып. 3. М, 1995.

79. Кнабе Г. С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима. М., 1994.

80. Кобозева И.М. Лингвистическая семантика: Учебник. М., 2004.

81. Ковалев Е.М. Гуманитарная география России. М., 1995.

82. Кольев А. Политическая мифология: Реализация социального опыта. М.: Логос, 2003 .

83. Королев С.А. Бесконечное пространство, 1997 // http://www.i-u.ru/ biblio/ archive/ korolevbeskonechnoe/

84. Костомаров В. Г., Бурвикова Н. Д. Как тексты становятся прецедентными // Русский язык за рубежом. 1994, № 1.

85. Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. СПб., 1999.

86. Красных В. В., Гудков Д. Б., Захаренко И. В., Багаева Д. В. Когнитивная база и прецедентные феномены в системе других единиц и в коммуникации // Вестник МГУ. Серия 9. Филология. 1997, № 3.

87. Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? М., 2003.

88. Красухин К.Г. Три модели индоевропейского времени на материале лексики и грамматики//Логический анализ языка. Язык и время /Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, Т.Е. Янко. М., 1997.

89. Кузьмина H.A. Категория тендера и речевой жанр//Новое в когнитивной лингвистике. Вып.8. Кемерово, 2006.

90. Купина H.A. Тоталитарный язык: словарь и речевые реакции. Екатеринбург, 1995.

91. Купина H.A. Языковое сопротивление в контексте тоталитарной культуры. Екатеринбург, 1999.

92. Купина H.A. Языковое строительство: от системы идеологем к системе культурем // Русский язык сегодня. М., 2000.

93. Кубрякова Е.С. Языковое сознание и языковая картина ми-ра//Филология и культура. Материалы межвузовской конференции. Ч.Ш. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г.Р. Державина, 1999.

94. Лайонз Дж. Лингвистическая семантика: Введение/ Пер. с англ. В.В. Морозова и И.Б. Шатуновского; Под общ. ред. И.Б. Шатуновского. М., 2003.

95. Лаппо Г. Города в пространстве России/Ютечественные записки. 2002 http://www.strana-oz.ru/?numid=7&article=319.

96. Лапшина И.К. Формирование массового представления о США в постоктябрьской России (К вопросу о механизме создания образа Другого). 2002. http:// vfnglu.narod.ru/ INTER-CULTURL-NET-netmagazin.htm.

97. Лассан Э. Дискурс власти и инакомыслия в СССР: когнитивно-риторичемкий анализ. М., 1995.

98. Левинг Ю. Латентный Эрос и небесный Сталин: о двух антологиях советской "авиационной" поэзии. НЛО, 2005. № 76.

99. Левит З.Н. К проблеме аналитического слова в современном французском языке. Минск, 1968.

100. Ляпин С. X. Концептология: к становлению подхода // Концепты. Вып. I. Архангельск, 1997.

101. Ляхнеэнмяки М. Перевод и интерпретация: о некоторых предположениях и мифологемах // Теоретическая и прикладная лингвистика. Вып. 1: Проблемы философии языка и сопоставительной лингвистики. Воронеж, 1999.

102. Левицкий Ю.А.Это голос омара (заметки по поводу когнитивной лингвистики), Лексикология. Терминоведение. Стилистика. Москва. 2003.

103. Лукин В. А. Концепт истины и слово ИСТИНА в русском языке (Опыт концептуального анализа рационального и иррационального в языке) // ВЯ 1993. №4. С. 63-86.

104. Лингвистический энциклопедический словарь. Языкознание /Под ред. В. Н. Ярцевой. М.: Советская Энциклопедия, 1990.

105. Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб., 2000

106. Ляпун C.B. Лексико-семкнтические современного газетного заголовка. Автореф. дис. к.ф.н., М., 1999

107. Макаров M.J1. Основы теории дискурса. М., 2003.

108. Мангейм К. Идеология и утопия, http://ihtik.lib.ru.

109. Маркшатайн Э. Советский язык и русские писатели, http:// www.auditorium.ru/.

110. Маслова В.А. Введение в лингвокультурологию. М., 1997.

111. Медведев С. Игра с властью в советском дискурсе// Иное. Хрестоматия нового российского самосознания. М., 1995.

112. Медведев С. СССР: деконструкция текста (к 77-летию советского дискурса)// Иное. Хрестоматия нового российского самосознания. М., 1995.

113. Минский М. Фреймы для представления знаний. М., 1979.

114. Миллер Ф. Сталинский фольклор. СПб., 2006

115. Минский М. Остроумие и логика коллективного бессознательного// Когнитивные аспекты языка: Новое в зарубежной лингвистике. 1988. Вып. XXIII.

116. Михальская А.К. Русский Сократ. Лекции по сравнительно-исторической риторике. М., 1996.

117. Михеев A.B. Язык тоталитарного общества // Вестник Академии наук СССР. 1991. №8.

118. Мишланова С.Л, Пермякова Т.М. Современная концептосфера: направления и перспективы// Стереотипность и творчество в тексте. Межвузовский сборник научных трудов Выпуск 7. Под редакцией профессора М. П. Котюровой. Пермь 2004.

119. Морковкин В.В., Морковкина A.B. Язык, мышление, сознание et vice versa// РЯЗР. 1994. №1.

120. Московичи С. Век толпы. М., 1996.

121. Мухарямова Л.М. Языковые отношения: политологический анализ. Казань, 2003.

122. Назаров А. Трансформация образа врага в советских хроникальных кинофотодокументах июня-декабря 1941 года// Образ врага/Сост Л. Гудков. М., 2005.

123. Начальная школа: настольная книга учителя. М, 1950.

124. Невежин В.А. Синдром наступательной войны. Советская пропаганда в преддверии «священных боёв», 1939 1941гг. М., 1997.

125. Николаева Т.М. Речевые, коммуникативные и ментальные стереотипы: социолингвистическая дистрибуция// Язык как средство трансляции культуры. М., 2000.

126. Норманн Б.Ю. Лексические фантомы с точки зрения лингвистики и культурологии // Язык и культура: Третья междунар. конф. Доклады. Киев, 1994.-Ч. 1.-С. 53-60

127. Оруэлл Дж. 1984 // Оруэлл Джордж. "1984" и эссе разных лет. М., 1989.

128. Павиленис Р.Й. Проблема смысла. Логико-функциональный анализ языка. М., 1983.

129. Падучева Е.В. Глаголы действия: толкование и сочетаемость// Логический анализ языка. Модели действия/Ин-т языкознания РАН. М., 1992.

130. Падучева Е.В. Динамические модели в семантике лексики. М., 2004.

131. Панченко Н. Н. Средства объективации концепта «обман» (на материале английского и русского языков). Волгоград, 1999.

132. Паршин П.Б. Понятие идиополитического дискурса и методологические основания политической лингвистики/Zwww/ elections.ru. Архив 23 марта 1999.

133. Петренко В.Ф. Основы психосемантики. Смоленск, 1997.

134. Пищальникова В.А., Дмитриева Н.Л. Конвенциональный стереотип: сущность, структура, функционированность// Политический дискурс в России-2. М., 1998.

135. Подорога В.А. Власть и познание (археологический поиск М. Фуко)// Власть: Очерки современной политической философии Запада. М., 1989.

136. Попова З.Д., Стернин И.А. Очерки по когнитивной лингвистике. Воронеж, 2003.

137. Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1996.

138. Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека//Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М., 1998.

139. Прохоров Ю.Е. Культуроведение в преподавании русского языка: предмет, аспект или содержание обучения//Лингвостилистические и лин-гводидактические проблемы коммуникации/Сборник статей. M., 1996.

140. Прохоров Ю.Е. Национальные социокультурные стереотипы речевого общения и их роль в обучении русскому языку иностранцев. Изд. 4-е, стереотипное. М., 2006.

141. Раскова М. Записки штурмана. М.: Молодая гвардия, 1939.

142. Рахилина Е.В. О тенденциях развития когнитивной семантики//ИРАН. Серия литературы и языка. Т.59. № 3. 2000.

143. Ревзина О.Г. Лингвистика XXI века: на путях к целостности теории языка// Критика и семиотика. Вып. 7, 2004. С. 11-20

144. Ромашов H.H. Система идеологем русского тоталитарного языка поданным газетных демагогических текстов первых послереволюционныхлет: Автореф. дис. канд. филол. наук. Екатеринбург, 1995.

145. Рижинашвили И.У. Лингвистические механизмы тенденциозного представления событий в англо-американской периодике: Автореф. дис. . канд. филол. наук. СПб., 1994.

146. Рикер П. Герменевтика. Этика. Политика. М., 1995.

147. Романенко А.П. Советская словесная культура: образ ритора/Под ред. О.Б. Сиротининой. М., 2003.

148. Ружицкий И.В. О презумпции неполного понимания//Понимание менталитета и текста. Тверь, 1995.

149. Рябцева H.K. Язык и естественный интеллект. М.: Academia, 2005.

150. Сандомирская И.И. Новая жизнь на марше. Сталинский туризм как «практика пути»// Общественные науки и современность. 1996. № 4. С. 163-172. http:// www.management.edu.ru/ images/ pubs/ 2004/ 06/ 05/ 0000160696/ 017Sandomirskaya.pdf.

151. Сандомирская И.И. Книга о Родине/ZWiener Slawistischer Almanach. Sonderband 50. Wien, 2001.

152. Сарнов Б.М. Наш советский новояз. Маленькая энциклопедия реального социализма. М., 2002.

153. Селиверстова О.Н. Русские пространственно-дистанционные предлоги и наречия./О.Н. Селиверстова. Труды по семантике. М., 2004.

154. Селищев A.M. Язык революционной эпохи: Из наблюдений над русским языком (1917 1926). Изд. 2-е, стереотипное. М., 2003.

155. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993.

156. Серебренников Б.А. Роль человеческого фактора в языке: Язык и мышление. М., 1988.

157. Серио П. Анализ дискурса во французской школе// Семиотика: Антология/ Сост. Ю.С. Степанов. М., 2001.

158. Серио П. Русский язык и анализ советского политического дискурса: анализ номинализаций// Квадратура смысла: Французская школа дискурса: Пер. с фр. и порт./ Общ. ред. и вступ. ст. П. Серио; предисловие Ю.С. Степанова. М., 2002.

159. Сильницкий Г.Г. Функционально коммуникативные типы наклонений и их темпоральные характеристики// Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. JL, 1990.

160. Синявский А. Основы советской цивилизации. М., 2001.

161. Слышкин Г. Государственные деятели: след в языковом сознании/ Социально-гуманитарные знания. 2000 № 5.

162. Сорокин Ю.А. Что такое прецедентный текст? // Семантика целого текста. М., 1987.

163. Сорокин Ю. А., Михалева И. М. Прецедентный текст как способ фиксации языкового сознания // Язык и сознание: парадоксальная рациональность. М., 1993. С. 98-117.

164. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. Опыт исследования. М, 1997; Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры: Изд. 2-е, испр., доп. М., 2001.

165. Супрун А.Е. Лекции по теории речевой деятельности. Минск, 1996.

166. Суродина Н. Р. Лингвокультурологическое поле концепта «пустота» (на материале поэтического языка московских концептуалистов): АКД. Волгоград, 1999.

167. Тарасов Е.Ф. К построению теории речевой коммуникации// Сорокин Ю.А., Тарасов Е.Ф., Шахнарович A.M. Теоретические и прикладные проблемы речевого общения. М., 1979.

168. Тарасов Е. Ф.Социолингвистические проблемы теории речевой коммуникации// Основы теории речевой деятельности. М., 1974.

169. Телия В.Н. Метафоризация и ее роль в создании русской языковой картине мира// Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М., 1988.

170. Телия В.Н. Роль образных средств языка в культурно-национальной окраске миропонимания// Этнопсихолингвистические аспекты преподавания иностранных языков. М., 1996.

171. Товарищ. Записная книжка пионера на 1961/62 учебный год. М., 1961

172. Трубачев О.Н. В поисках единства. Изд. 2-е. М., 1997.

173. Топоров В.Н. Пространство и текст//Текст: семантика и структура. М., 1983.

174. Тоффлер Э. Метаморфозы власти. Знание, богатство и сила на пороге XXI века./ Перевод с английского: В. В. Белокосков, К.Ю. Бурмистров,

175. JI.M. Бурмистрова, E.K. Комарова, А.И. Мирер, Е.Г. Руднева, H.A. Строй-лова. Москва 2003.

176. Убийко, В.И. Концептосфера внутреннего мира человека в русском языке:Функционально-когнитивный словарь / В.И.Убийко. Уфа, 1998.

177. Фатеев Образ врага в советской пропаганде. 1945-1954 гг. Автореф. дис. К.И.Н., М., 1998. http://istoriku.ru/002767-l.html.

178. Фельдман Д.М. Терминология власти: Советские политические термины в историко-культурном аспекте. М., 2006.

179. Фортунатов Ф.Ф. Сравнительное языковедение. Общий курс, Избранные труды. Т. 1. М., 1956.

180. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., 1978.

181. Фуко М. Археология знания: Пер. с фр. Киев, 1996.

182. Хазанов Б. Будем лопать пустоту. Радиоэссе на станции «Свобода», Мюнхен, май 1992.

183. Хан-Пира Э.И. Советский тоталитаризм и русский язык // Национально-культурный компонент в тексте и в языке. Ч. 1. Минск, 1994.

184. Хевеши М.А. Толковый словарь идеологических и политических терминов советского периода. — М.: Международные отношения, 2002.

185. Хлебда В. Пословицы советского народа. Наброски к будущему анализу// Русистика. Берлин, 1994, № 1/2./ http://www.philology.ru/ linguistics2/ chlebda-94.htm

186. Чаликова В. Комментарии // Оруэлл Дж. "1984м и эссе разных лет. М., 1989.

187. Черепанова И.Ю. Заговор народа. Как создать сильный политический текст. М., 2002.

188. Чернейко JI.O. Гештальтная структура абстрактного имени.// НДВШ. Филологические науки. 1995. № 4.

189. Чернейко Л.О., Долининский В.А. Имя СУДЬБА как объект как объект концептуального и ассоциативного анализа//Вестник МГУ. Серия 9. Филология. 1996, №6.

190. Чернейко JI.O. Лингво-филососфский анализ абстрактного имени. М., 1997.

191. Черняева Н. Производство матерей в Советской России: Учебники по уходу за детьми эпохи индустриализации// Тендерные исследования, 2004. http://www.polit.ru/research/2004/10/14/chern.html.

192. Чудинов А.П. Политическая лингвистика: учебное пособие/ М., 2007.

193. Шейгал Е. Семиотика политического дискурса. М., 2004.

194. Шелякин М.А. Общие и частные значения видо-временных форм гла-гола//Современный русский язык/Под.ред. JI.A. Новикова. СПб., 1999.

195. Шмелев А.Д. Русская языковая модель мира: Материалы к словарю. М, 2002.

196. Шмелева Т.В. Семантический синтаксис: Текст лекций из курса «Современный русский язык». Красноярск, 1988.

197. Штейнер Е. Авангард и построение нового человека: искусство советской детской книги 20-х годов. М.: НЛО, 2002.

198. Щеголева Ю.А. Стереотип положительного героя в традиционной культуре и современном массовом сознании//Русские и «русскость»: Лин-гво-культурологические этюды/ Сост. В.В. Красных. М., 2006.

199. Язык и стиль буржуазной пропаганды. М., 1987.

200. Яковлева, Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира: Модели пространства, времени и восприятия. М., 1994.

201. Arnold Т. The Folklore of Capitalism. New Haven, 1937.

202. Clovinski M. Nowomova po polski. Warszawa, 1991.

203. Lippmann W. Public Opinion. N.Y: Harcourt, Brace, 1922.

204. Neuman S. Permanent Revolution. N.Y. 1942. P. 41-42.

205. Paivo A. Mental Representation. A Dual Coding Approach. Oxford, 1986.

206. Russell, Bertrand. An Inquiry into Meaning and Truth. New York: Norton, 1940.

207. Weis D. Новояз как историческое явление// Акты 5-ой Конференции'по проблемам социалистического реализма. Bielefeldt, 19981. Справочная литература

208. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. М., 1998.

209. КСКТ Краткий словарь когнитивных терминов/Под общей редакцией Е.С. Кубряковой. М., 1996.

210. Мокиенко В.М., Никитина Т.Г. Толковый словарь языка Совдепии. СПб., 1998.

211. Руднев В.П. Словарь культуры XX века. М., 1997.

212. Толковый словарь русского языка: В 4 т./ Под ред. проф. Д.Н. Ушакова. М, 1935- 1940.

213. ФЭС Философский энциклопедический словарь М., 1983.

214. Языкознание. Большой энциклопедический словарь/Гл. ред. В.Н. Ярцева. М., 1998.