автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Советское государство и Православная Церковь в условиях трансформационных процессов 1920-1930-х гг.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Советское государство и Православная Церковь в условиях трансформационных процессов 1920-1930-х гг."

На правах рукописи

ДЗЕБИСОВ Аслан Тимурович

СОВЕТСКОЕ ГОСУДАРСТВО И ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ В УСЛОВИЯХ ТРАНСФОРМАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ 1920-1930-х гг. (НА МАТЕРИАЛАХ СЕВЕРНОЙ ОСЕТИИ)

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

Автореферат

диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук

§ янв 2314

Владикавказ 2013

005544500

005544500

Работа выполнена в ФГБОУ ВПО «Северо-Осетинский государственный университет имени К. Л. Хетагурова» на кафедре новейшей истории и

политики России.

Научный руководитель доктор исторических наук, профессор,

заведующая кафедрой новейшей истории и политики России ФГБОУ ВПО «Северо-Осетинский государственный университет имени К.Л. Хетагурова» Хубулова Светлана Алексеевна.

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор,

заместитель директора, ведущий научный сотрудник Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований имени В.И. Абаева ВНЦ РАН и Правительства PCO-Алания

Айларова Светлана Ахеарбековна;

доктор исторических наук, профессор кафедры истории России с древнейших времен до конца XIX в. ФГБОУ ВПО «Дагестанский государственный университет»

Труженикова Людмила Анатольевна.

Ведущая организация ФГБОУ ВПО «Северо-Кавказский

институт РАНХ и ГС при Президенте РФ» (г. Пятигорск).

Защита диссертации состоится «24» декабря 2013 года в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.248.01 по защите докторских и кандидатских диссертаций по специальности 07.00.02 - Отечественная история при ФГБОУ ВПО «Северо-Осетинский государственный университет имени К.Л. Хетагурова» по адресу: г. Владикавказ, ул. Ватутина, 46.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГБОУ ВПО «Северо-Осетинский государственный университет имени К.Л. Хетагурова» по адресу: г. Владикавказ, ул. Ватутина, 46.

Автореферат размещен на официальном сайте ВАК Минобрнауки России, режим доступа http://www.vak.ed.gov.ru и сайте СОГУ имени К.Л. Хетагурова, режим доступа: http://www.nosu.ru «21» ноября 2013 года.

Автореферат разослан 22 ноября 2013 года.

Учёный секретарь

диссертационного совета, профессор • С.Р. Чеджемов

1. Общая характеристика работы

Актуальность и научная значимость исследования. В последние десятилетия произошли коренные преобразования во всех сферах жизни российского общества. Изменились как социально-экономические и политические основы, так и духовные, нравственные ориентиры. Большую роль в процессе духовного возрождения стала играть религия. Религиозный фактор оказывает заметное влияние на конфликтно-консенсусные отношения. Он может способствовать возникновению и обострению социальных и межэтнических конфликтов. Он же может вести к сглаживанию противоречий, выступать как сила, интегрирующая, сплачивающая общество. В интеграционном процессе активно участвует и Русская православная церковь (РПЦ), которая ищет оптимальную модель взаимодействия с властью и обществом.

В современном российском обществе не стихают дискуссии о месте Церкви в социальной, культурной жизни, о допустимых пределах участия в политическом процессе. Российское постсоветское общество имеет недостаточный опыт функционирования отделительной системы государственно-религиозных отношений. Это делает тем более актуальным изучение взаимоотношений государства и РПЦ в советский период истории страны, конечно, с учетом исторических уроков регулирования этих отношений.

Особый интерес представляет анализ причин и последствий противостояния советского государства и РПЦ в 1920-1930-е гг., когда гонения на верующих и священство были особенно жестокими. В советской историографии этот период либо обходился, либо освещался с выверенных идеологических позиций, религия рассматривалась в качестве оппозиционной силы. На современном этапе в связи с изменившимся положением Церкви данная проблема стала предметом пристального внимания исследователей, в частности и на региональном уровне.

Актуальность исследования также обусловлена необходимостью введения в научный оборот большого корпуса рассекреченных документов по заявленной теме, ранее не использованных в научных исследованиях и позволяющих объективно осветить проблему.

Научная актуальность проблемы связана также с переосмыслением неоднозначного понимания процессов социалистического переустройства Северной Осетии в 1920-1930-х годов.

Современные методологические вызовы позволяют рассматривать заявленную тему в пространстве актуального направления — социальной микроистории, которая дает возможность включать в сферу исследования аспекты, ранее остававшиеся за пределами научного изучения.

Степень изученности проблемы. Историографию проблемы можно разделить на два периода: 1)с 1920-х - до середины 1980-х гг.; 2) с сер. 1980-х гг. - до наших дней.

Первый период историографии проблемы характеризуется небольшим количеством глубоко научных работ, что связано с массированной антирелигиозной пропагандой и негативным отношением власти к духовенству и деятельности РПЦ. Основные направления советской историографии были определены в работах В.И. Ленина, И.В. Сталина, Л.Д. Троцкого и других деятелей партии и государства. В этот период возобладала точка зрения о классовом характере религии и необходи-

мости борьбы с религиозными пережитками в сознании граждан СССР1. Все последующие исследователи строили свои работы в рамках данной концепции2.

Характеризуя состояние историографии первых десятилетий советской власти, следует отметить главную тенденцию исследований - воинственное неприятие любого проявления религии, которая априори считалась оппозиционной советской власти силой. Поэтому в них не только разъяснялась политика большевиков в религиозном вопросе, но и давались практические рекомендации в деле атеистической пропаганды. Такая воинствующая антирелигиозная кампания была подвергнута критике со стороны церковной историографии в лице философов H.A. Бердяева, С. Н. Булгакова, И.И. Ильина, которые указывали на тесную взаимосвязь коммунизма и религии, видя много общего в православных заповедях и программе большевиков3.

Таким образом, сложившаяся концепция взаимоотношений власти и церкви была, прежде всего, результатом выполнения конкретного идеологического и политического заказа, а не научным осмыслением проблемы.

В годы Великой Отечественной войны и послевоенный период в связи с «потеплением» в отношениях власти и верующих сложилась двоякая ситуация в историографии: с одной стороны, было неуместно писать о Церкви как антисоветской организации, и исследователи оказались в методологическом тупике, с другой стороны, появились работы, изданные Московской Патриархией4, в которых авторы стреми-

1 Ленин В.И. Социализм и религия. //О религии и церкви: Сборник высказываний классиков марксизма-ленинизма, документов КПСС и Советского государства. — 2-е изд., доп. - М., 1981; его же. Речь на Первом всероссийском съезде работниц 19 ноября 1918 г. //Там же; Крупская Н. Музей на фронте классовой борьбы и советского строительства. //Правда. - 1930 - № 353 (24 декабря); Ярославский Ем. О самокритике в СВБ. //Антирелигиозник. - 1929 - № 12; Красиков П.А. На церковном фронте: 1918-1923. М., 1923; Луначарский A.B. Почему нельзя верить в бога? М., 1965, Сталин В.И. Политический отчет ЦК XV Съезду ВКП(б). //Соч. Т. 11; Степанов И.И. Задачи и методы антирелигиозной пропаганды. М -Л.,1925

2 Алиев У.А Национальный вопрос и национальная культура в Северо-Кавказском крае (Итоги и перспективы). - Ростов-на-Дону, 1926; Алиев У.А. Достижения Соввласти на Северном Кавказе в области национальной политики к 10-летию Октября. - Ростов-на-Дону, 1927; Буркин Н.Г. Революция 1905 г. в нацобластях Северного Кавказа. - Ростов-на-Дону, 1931; его же. Октябрьская революция и гражданская война в горских областях Северного Кавказа. - Ростов-на-Дону, 1933; Янчевский H.A. От победы к победе. - Ростов-на-Дону, 1931; Лихницхий H.A. Колониальное развитие горских народов. (Терек-колония). /Труды Кубанского педагогического института. Т. I. - Краснодар, 1930 итоги и перспективы. - Ростов-н/Д., 1926; Подготовка кадров - центральная проблема //Революция и горец. 1931. №4; Кундухов М.А. К итогам краевого безбожного съезда. //Революция и горец. 1929. № 7-8; Бутаев К С. Избранное. Владикавказ, 2003; Горемы-кин Г. Наркомпрос Терской республики и Комиссариат просвещения Ингушетии. Орджоникидзе, 1933; Кулов С.Д. О некоторых пережитках феодально-родового быта и капитализма в Северной Осетии. Орджоникидзе, 1941

3 Бердяев H.A. Истоки и смысл русского коммунизма. М.,1990; Булгаков С.Н. Два града. Исследования о природе общественных идеалов. СПб., 1997; Ильин В.Н. Религия революции и гибель культуры. Paris: Ymka-Press, 1987

4 Например: Патриарх Сергий и его духовное наследие. М., 1947.

лись сгладить результаты антирелигиозной политики для РПЦ, больший упор делался на приведение фактов мирного сосуществования государства и церкви5. Заметим, что в результате подобной двойственности, в исторической науке обозначился некий историографический вакуум.

Проявлявшееся в конце 1950-х гг. напряжение в отношениях власти и РПЦ привело к усилению антирелигиозной пропаганды, что вызвало снова интерес к церковной тематике6. Новый этап выгодно отличался от предыдущих большей научностью и разносторонностью. В проблему изучения религии включились философы, историки, юристы, педагоги. Например, М.М. Персиц, В.А. Куроедов, В.И. Клочков изучили нормативно-правовую базу антирелигиозных кампаний, Р.Ю. Плаксин, A.A. Шишкин анализировали внутрицерковную жизнь 1920-1930-х гт.7, Ю.А. Чуко-венко, Г.М. Лившиц, А.И. Барменков8 в своих работах описывали успехи советской власти в проведении антирелигиозной пропаганды. Однако для этого периода характерно сохранение одностороннего идеологического подхода при рассмотрении проблем государственно-церковных отношений9.

В региональной историографии церковная история не стала предметом изучения. Вместе с тем в работах, посвященных успехам и трудностям культурного строительства в Северной Осетии за годы советской власти, на примерах преодоления пережитков прошлого рассматривается изживание религиозных предрассудков10, но без учета региональных особенностей этого процесса.

Особенность исследований этого этапа заключается в том, что ученые обходят молчанием многочисленные репрессии против верующих и сосредотачиваются на атеистическом воспитании граждан страны.

5 Персиц И.М. Отделение церкви от государства и школы от церкви в СССР (19171919 гг.). - М., 1958; Шахнович М.И. В.И. Ленин и проблемы атеизма. - М.-Л., 1961; Крывелев И.А. Маркс и Энгельс о религии. - М., 1964; Давидовская И Г. Развитие теории и практики пролетарского атеизма в СССР (1917-1930). Дисс... канд. ист. наук. - М., 1958

6 Платонов Н.Ф. Православная церковь в 1917-1935 гг. // Ежегодник Музея истории религии и атеизма, т. 5. — М—Л., 1961; Куроедов В.А. Религия и церковь в советском обществе. - М., 1984; Плаксин Р.Ю. Тихоновщина и ее крах. - Л., 1987; Клибанов А.И. Религиозное сектантство и современность. - М., 1969; Клочков В.В. Религия, государство, право. -М., 1978.

7 Плаксин Р.Ю. Шишкин АА. Тихоновщина и ее крах. - Л., 1987;

8 Чуковенко Ю.А Советская антирелигиозная печать 1937-1941 гг. //Ежегодник Музея истории религии и атеизма, т. 5. — М—Л., 1961; Лившиц Г.М. Религия и церковь в прошлом и настоящем. — Минск, 1961; Гордиенко Н С. Современное православие и его идеология. - Л., 1963; Барменков А.И. Свобода совести в СССР. —М., 1979.

' Персиц И.М. Отделение церкви от государства и школы от церкви в СССР (19171919 гг.). -М., 1958.

10Рехвиашвили И.И. Культурное строительство в Горской республике (1920-1924 гг.). //Ученые записки СОГПИ. Т. ХХШ. - Орджоникидзе, 1967; Цуциев Б.А. Экономика и культура Северной Осетии. - Орджоникидзе, 1967; Народное образование в Северной Осетии: 40 лет. - Орджоникидзе, 1957; Шеуджен Э.А Советская историография национально-культурного строительства на Северном Кавказе. - Ростов-на-Дону., 1983; Шота-ев Н.Ф. Горская организация РКП (б) в борьбе за восстановление и развитие народного хозяйства на основе нэпа. - Орджоникидзе, 1974.

Таким образом, в советской историографии по государственно-конфессиональным отношениям 1920-1930-х гг. отчетливо прослеживается идеологически заданный вектор и неизменная методологическая база исследования. Все это создавало большие ограничения для написания объективных исследований, кроме того, источниковая база также была существенно сужена, и многие документы по истории РПЦ долгое время не были доступны для ученых.

Второй историографический период, начавшийся с середины 1980-х гг., характеризуется разноплановостью исследований. Последовал «археографический взрыв», позволивший ученым привлекать большой корпус ранее секретных материалов. Достоянием научной общественности становятся документы, ранее закрытые для пользователей".

Современное состояние историографии взаимодействия Церкви и государства характеризуется использованием новых методологических подходов, позволяющих анализировать накопившиеся научные вопросы объективно и беспристрастно. Исследования М.И. Одинцова, О.Ю. Васильевой, М.В. Шкаровского и др. сделали возможным пересмотр истории государственно-церковных отношений 1920-1930-х гг., авторы осмысливают трагический опыт РПЦ в советском государстве. Особо следует отметить работу Шкаровского М.В., в одной из глав которой дается систематическое представление об истории РПЦ от установления советской власти до начала Великой Отечественной войны. Автор исследует материалы и приводит убедительные свидетельства жесточайших гонениях против верующих12.

Церковная история 1920-1930-х гг. привлекла внимание зарубежных исследователей, которые критически оценивают антирелигиозную политику советского государства13.

Проблемы взаимоотношений государства и Церкви стали предметом рассмотрения в работах церковных историков14, которые также неоднозначно оценивают результаты насаждения атеизма в стране.

11 Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917—1945 /Сост. М. Е. Губонин. - М, 1994; Архивы Кремля: Политбюро и церковь. 1922-1925 гг. -М. - Новосибирск, 1997. Кн. 1; 1998. Кн. 2; ВЧК/ГПУ: документы и материалы. /Составитель Ю. Г. Фельштинский. - М., 1995; Изъятие церковных ценностей в Москве в 1922 году. Сборник документов из фонда Реввоенсовета Республики. — М., 2006; Русская православная Церковь и Февральская революция 1917 года. Документы. //Вопросы истории, 2004, № 3-5.

12 Шкаровский М.В. Русская православная церковь в XX веке. - М., 2010.

13 Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в XX веке. - М., 1995; Левитин-Краснов А, Шавров В. Очерки по истории церковной смуты. Т. 1-3. - М., 1996; Регель-сон JI. Трагедия Русской Церкви, 1917-1945. - Paris, 1977. и др.

14 Кураев А., диакон. Православие и право: церковь в советском государстве. - М., 1997; Цыпин В. История Русской Церкви: 1917-1997. - М., 1994. Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви XX столетня. Кн. 1. - Тверь, 1992; Кн.2. - Тверь, 1996: игумен Андрей (Мороз). История Владикавказской епархии. - Элиста, 2006; Орловский Д., игумен. История Русской Православной Церкви в документах Архива Президента Российской Федерации //2000-летию Рождества Христова посвящается. - М., 2001; его же. История Русской Православной Церкви в документах Архива Президента Российской Федерации //Региональный общественный Фонд «Память мучеников и исповедников Русской Православной Церкви». Труды. Выпуск 1. Новомученики XX в. - М., 2004;

Особенностью современного этапа историографии является рост интереса к региональной специфике государственно-церковных отношений. Историографический анализ показал, что государственно-церковные отношения в Северной Осетии в начале 1920-х годов изучены слабо, а период второй половины 1920-х—1930-х гг. практически не исследован15. В большинстве своем указанные работы ограничиваются пределами Кубано-Черноморского, Ставропольского краев, а церковная история на материалах Северной Осетии изучена хуже. Опубликовано пока несколько работ, лишь отчасти затрагивающих проблематику данного диссертационного исследования16.

На материалах местных архивов за последние годы написано значительное число диссертаций17. Источники характеризуют содержание и результаты антирелигиозной работы. Нами найден очень ценный, но малочисленный корпус документов, отражающих работу советских органов с каноническими «тихоновско-сергиевскими» общинами, обновленческим церковным расколом.

Общим выводом для постсоветской историографии стала характеристика 19201930-х гг. как особо трагического периода государственно-конфессиональных отношений, периода в репрессивной политике.

15 Дчахова JI.X. Горская республика в восстановительный период: экономика и социальная политика. - Владикавказ, 2003; Баликоев Т.М., Хубулова С.А Социально-политическая напряженность в национальных районах Северного Кавказа в конце 20-х годов. //Вестник СОГУ, 1999, №1; Беликова Н.Ю. Развитие обновленческого движения в русской православной церкви в 20-е гг. XX в. на Юге России //Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. 2004, №3; Горобец А. История обновленческого раскола среди духовенства Владикавказской и Моздокской епархии. /Православная Осетия, 2011, 3 марта; Пантюхин AM. Обновленческое движение Русской православной церкви в Северо-Кавказском крае во второй половине 1920-х годов. //Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики, 2011, №5. Ч. 2; его же. Реализация религиозной политики советской власти на Ставрополье и Тереке в 1917-1929 гг. // Известия Алтайского государственного университета. История. Журнал теоретических и прикладных исследований. 2010, № 4-2(68); Хубулова С.А. Весь мир - мой храм. - Владикавказ, 2005

16 Например: Канукова З.В., Хубулова С.А. Религия в истории и культуре полиэт-ничного города (г. Владикавказ в XIX- нач. XXI в.). - Владикавказ, 2006; Хубулова С.А., Гапеева М.С. «Маленькие люди» в «большой истории»: повседневная жизнь владикавказских обывателей в 1917-1920 гг. - Владикавказ, 2006; Малиев Н.Д., Хубулова С.А., Камболова И.Т. Добровольные общества Северной Осетии в 1920-1930-х гг. - Владикавказ, 2010

^Например: Беликова Н.Ю. Эволюция Русской православной церкви в период постреволюционной модернизации России в 20-30-е гг. XX в.: На материалах Краснодарского, Ставропольского краёв и Ростовской области: дисс.... канд. ист. наук. - Армавир, 2002; Горобец A.A. История Русской православной церкви в Северной Осетии (19171924 гг.): дисс...канд.ист.наук. - Владикавказ, 2004; Хубулова Э.В. Формирование молодого поколения Северной Осетии в условиях трансформирующегося общества 1920-х гг: исторический опыт: дисс...канд.ист.наук, - Владикавказ, 2005; Гиоева И.А Русская православная церковь в истории Северной Осетии (XX - нач. XXI в.): дисс...канд.ист.наук. -Владикавказ, 2005; Сосранова З.В. Социокультурные преобразования в осетинском селе в 1920-е гг.: дисс...канд.ист.наук. - Владикавказ, 2010

Таким образом, историографический анализ показывает, что, несмотря на складывающуюся историографию проблемы, период 1920-1930-х гг. еще не стал предметом специального изучения на региональном уровне, эта работа требует дальнейшего развития. Есть целый ряд вопросов, которые остались неисследованными.

Цель работы — исследовать специфику государственной политики в отношении православной религии и религиозных организаций Северной Осетии в период трансформационных процессов 1920-1930-х гг. Данная цель раскрывается через следующие задачи исследования:

- проанализировать основные советские законодательные акты в сфере религиозной политики, установить роль местных властных органов в практическом осуществлении законодательства о культах;

- проследить динамику государственно-церковных отношений в исследуемый период;

- выявить механизмы антирелигиозной деятельности государства и их результативность;

- вскрыть причины развития обновленческого движения во Владикавказской епархии;

- установить основные этапы секуляризации религиозного пространства Северной Осетии;

- охарактеризовать формы и методы внедрения атеизма в сознание населения, особенно молодежи, Северной Осетии в ходе проведения антирелигиозных кампаний, оценить их результаты.

Объектом исследования являются государственно-конфессиональные отношения в Северной Осетии в транзитивный период 1920-1930-х гг.

Предмет исследования — совокупность форм, методов и средств проведения антирелигиозной пропаганды.

Хронологические рамки исследования - 1920-1930-е гг. В эти годы происходила социалистическая модернизация, затронувшая не только сферы экономики, политики, идеологии, но и духовно-нравственную, социокультурную жизнь населения.

Нижняя граница исследования связана с тем, что основные законодательные акты, направленные на борьбу с религией, на территории Северной Осетии стали претворяться после окончательного установления советской власти в регионе в 1920 г.

Верхняя граница - конец 1930-х гг. - является временем принципиальных изменений в государственно-конфессиональных отношениях, когда деятельность Православной Церкви в СО АССР была сведена к минимуму, государство подавило открытую религиозность населения в результате многочисленных чисток и террора 1937-1939 гг.

Таким образом, 1920-1930-е гг. в государственно-конфессиональных отношениях являются самостоятельным этапом в антирелигиозной борьбе.

Методологическая основа исследования. Использование в работе общенаучных и специальных методов исследования: сравнительно-исторического, проблемно-хронологического, ретроспективного, историко-правового и других, дало возможность всесторонне изучить процесс секуляризации религиозного пространства в указанных территориальных и хронологических рамках.

Источниковую базу исследования составили самые разные группы документов и материалов.

Комплекс архивных документов по теме очень неоднороден. Относятся они к трем архивам: Центральный государственный архив РСО-Алания (ЦГА РСО-А), Государственный архив новейшей истории РСО-Алания (ГАНИ РСО-А) и Научный архив Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований ВНЦ РАН и Правительства РСО-Алания (НА СОИГСИ). Источники, сосредоточенные в ГАНИ РСО-А, представляют собой документацию местных партийных органов — комитетов партии различных уровней: краевых, областных, окружных, районных (Ф. 2 - Владикавказский окружной ВКП (б); Ф. 1848 - Северо-Осетинский обком партии; Ф. 204 —Горский областной комитет ВКП (б)), в которых отражена местная специфика проведения антирелигиозной работы на местах. В фондах отложился большой пласт распорядительных документов о закрытии храмов и запрете колокольного звона, договоры с церковными организациями. Большой информативностью обладает Ф. 22 — Северо-Осетинский обком ВЛКСМ, — где сосредоточены материалы о деятельности Союза воинствующих безбожников, планы проведения антирелигиозных праздников, организации детского безбожного движения и проч.

Комплекс архивных источников, включающих обследования, информационные сводки и обзоры настроений разных групп местного населения по поводу репрессий в отношении верующих, отложился в фондах ЦГА РСО-А (ф. 51 — Притеречный окружком советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов; Ф. 53 — Алагиро-Ардонский окружком; Ф. 41 - Горский ЦИК Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов), в которых присутствуют заявления, ходатайства, жалобы по вопросам культа.

В извлеченных документах имеется информация о методах ликвидации приходов, использовании репрессивного законодательства для разрушения церковных институтов; о церковных расколах 1920-х гг., и что особенно важно, деятельности тихоновцев и обновленцев. Включение данного массива в научный оборот позволил воссоздать текущую деятельность местных органов власти, а также настроения в среде верующего населения.

Были использованы материалы, извлеченные из ф. 56 — Орджоникидзевский исполком депутатов трудящихся, в которых освещаются меры местных властных органов по организации и подготовке кадров антирелигиозных работников, отложились протоколы по деятельности областного СВБ, материалы о закрытии храмов, организации антирелигиозных музеев и клубов в помещениях церквей. Особый интерес представляют материалы кампании по изъятию церковных ценностей.

Вторая группа документов представлена опубликованными источниками18, включающими законодательные и другие нормативные акты, решения партийных

18 Декреты Советской власти. - М.: Политиздат, 1957-1983. Т. 1-Х1; Законодательство о религиозных культах: (Сб. Материалов и документов). -М.: Юридическая литература, 1971; КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 1,2,3. -М.: Госполитиздат, 1953-1970; О религии и церкви: Сборник высказываний классиков марксизма-ленинизма, документов КПСС и Советского государства. - М.: Политиздат, 1981; Собрание узаконений и распоряжений правительства за 1917-1918 гг. - М., 1942; Архивы Кремля: Политбюро и церковь: В 2 кн. - М.; Новосибирск, 1997; Акты святейшего Патриарха Тихона и позднейшие документы о преемстве высшей церковной власти: 1917—1943. - М., 1994; Собрание определений и постановлений Священного собора

съездов и конференций, декреты, инструкции и циркуляры. Кроме того в сборниках приведены сводки о ходе различных антирелигиозных кампаний.

В третью группу источников включены материалы статистики", которые позволили провести подсчет закрытых храмов, репрессированных священников, а в ряде случаев установить степень религиозности населения Северной Осетии.

Следующую группу источников представляет собой информация из периодической печати 20-30-х гг. XX века («Правда», «Горская правда», «Власть труда», «Северокавказское учительство», «Революция и горец»), которая являлась в этот период одним из главных средств массовой пропаганды. Кроме того, она содержит много фактического материала, позволяет судить о формах и методах проведения атеистической пропаганды в условиях Северной Осетии. Например, в местных газетах публиковались еженедельные сводки, широко освещающие кампанию по изъятию церковных ценностей. Однако эти сведения по содержанию находились в резком противоречии с негласной политикой властей, отраженной в секретных документах для внутреннего пользования партийно-государственных органов, и представляют собой компонент агитационной кампании против РПЦ.

Последнюю группу источников составили редкие для указанного периода эго-документы/источники личного происхождения: дневник прихожанки Вознесенской церкви г. Владикавказ Ф. Гречко, а также письма, автобиографии современников описываемых событий.

Существующий корпус документов и материалов позволил осуществить полноценное научное исследование и сделать обоснованные выводы.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Па протяжении исследуемого периода советское законодательство претерпело существенные изменения в сторону его ужесточения. Первый период антирелигиозного наступления (1920-1927 гг.) не принес желанных результатов, большинство населения, несмотря на варварские методы по отрыву людей от Церкви, продолжало оставаться верующим. Ощущение большевиками безрезультатности предпри-

Православной Российской церкви 1917-1918 гг. - М., 1994; Русская Православная Церковь (1917-1991). Материалы и документы по истории отношений между государством и Церковью. /Сост. Г. Штреккер. Кн.1. -М., 1995; Русская православная церковь и коммунистическое государство. 1917-1941: Документы и фотоматериалы. Отв. ред. Я.Н.Щапов. - М., 1996; «Совершенно секретно»: Лубянка - Сталину о положении в стране (1922-1934 годы) / Институт российской истории РАН и др.; Под ред. Г.Н. Севастьянова. - М., 2001; Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939. Документы и материалы. В 4-х т. Под ред. А Береловича, В. Данилова. - М., 2000-2005; Культурное строительство в Северной Осетии. Сб. док-тов и материалов. - Орджоникидзе, 1977. Т.1; Борьба за Советскую власть в Северной Осетии. 1917-1920 гг. Сб. док-тов и материалов. - Орджоникидзе, 1972; Восстановительный период в Северной Осетии. 1921-1925 гг. Сб. док-тов и материалов. - Орджоникидзе, 1965; История Владикавказа. Сборник док-тов и материалов. - Владикавказ, 1990; Царикаев А.Т. Репрессивная политика советской власти в Северной Осетии (1920-1930-е гг.). Сборник док-тов и материалов. - Владикавказ, 2009

19 Всесоюзная перепись 1926 года. - М., 1928; Всесоюзная перепись населения 1937 г.: краткие итоги. - М., 1991; Краткий статистический справочник СОАО. - Владикавказ, 1927

нимаемых усилий заставило власти отказаться от использования относительно демократичных форм и перейти в 1928 г. к репрессивным.

2. Борьба с религией была напрямую связана с политикой коллективизации сельского хозяйства. Сельское население Северной Осетии, как и других регионов страны, сопротивлялось слому традиционной культуры как в области сельскохозяйственного производства, так и духовности.

3. Под закрытие религиозные общины в Северной Осетии подводили существующее законодательство, а также запретительная инициатива местных властных органов, переданное последним право на регистрацию стало мощным инструментом скорейшего свертывания деятельности религиозной общины и закрытия храма. Эти процессы часто сопровождались нарушениями закона, инспирированием уголовных дел и проч.

4. 1920-1930-е годы православные общины прошли тернистый путь. Многие храмы закрывались, общины были обложены тяжелыми налогами, а духовенство и верующие ограничены в гражданских правах. Приходы были отнесены к категории доходных предприятий и облагались всевозможными налогами и сборами, которые выплачивали члены религиозных общин, приравниваемые к кулакам. Духовенство лишалось практически всех прав, часто подвергалось физическому уничтожению.

5. Кампания по изъятию церковных ценностей в начале двадцатых годов призвана была подорвать материальную базу Церкви, а также дискредитировать духовенство. В Северной Осетии изъятие, благодаря местному духовенству, не сопровождалось открытым протестом, восстаниями.

6. На протяжении всего исследуемого периода не прекращалась деятельность обновленцев Северной Осетии, поддерживаемых местными властными и репрессивными органами.

7. Обновленческий раскол, искусственно созданный ОГПУ, и открыто поощряемый властью, был призван ослабить церковь изнутри. Обновленчество в Северной Осетии нашло поддержку среди городских верующих; казачество, настороженно относившееся к советской власти, осталось преданным старой церкви; сельское население Осетии к оформлению «Живой церкви» осталось безучастным, сохраняя приверженность традиционным культам.

8. В условиях массированного давления на церковь и верующих заметно возросла роль атеистических организаций, призванных искоренить из сознания населения любое проявление религиозности. Создание Союза воинствующих безбожников, а, следовательно, второй этап антирелигиозного движения, по времени совпало с кардинальными изменениями в политическом курсе ВКП (б), связанным с провозглашением тезиса о возможности построения социализма.

9. Новый этап внедрения атеизма в массы (конец 1920-х - 1930-е гг.) характеризуется, прежде всего, как борьба за новый быт, с религией стали бороться как с пережитком прошлого. Церковные обряды вытеснялись социалистическими. Неотъемлемой чертой повседневности первых пятилеток становятся революционные праздники - мощное средство идеологического влияния государственной важности. Праздничные доклады, выставки служили привлечению внимания неграмотных и неискушенных в политике граждан, способствовали пропаганде политики новой власти. Лейтмотивом подобных акций были призывы к продолжению борьбы с классовым внутренним врагом, что в итоге должно было найти отклик в аудитории.

10. Огромная работа по атеистическому воспитанию молодежи в период 1920-х - 1930-х гг. помогла созданию модели обществоведческого образования, направленной на формирование «нового человека» в духе принципов пролетарского интернационализма, коллективизма. Целью антирелигиозной пропаганды в Северной Осетии, как и в стране в целом, было формирование новых мировоззренческих установок в молодежной среде посредством просвещения, средств массовой информации, замены религиозных праздников на пролетарские и формирования новых социалистических обрядов.

11. Гонения на Церковь, раскулачивание, выселение, аресты порождали стремление крестьян защитить не только православную, но и традиционную веру от насилия. Значительная часть населения по-прежнему испытывала потребность в традиционной религиозной вере, в религиозной мотивации моральных ценностей и норм поведения. Религиозные ориентиры для населения Осетии продолжали сохранять значение основополагающих в хозяйственной, духовной и бытовой сферах личной/общественной жизни.

Научная новизна работы. Впервые на уровне диссертационного исследования осуществлен комплексный анализ взаимоотношений государства и православной церкви в 1920-1930-е гг. на материалах Северной Осетии.

• В научный оборот введен большой корпус архивных документов, не использованных ранее учеными, что способствует более глубокому пониманию исследуемой сферы социальной политики;

• государственно-конфессиональные отношения рассмотрены в эволюции и взаимосвязи, благодаря чему прослеживается их перерождение от либеральных до воинствующих;

• рассмотрены основные аспекты сокращения религиозного пространства в Северной Осетии, определяющие вектор взаимоотношения власти и верующих: политика закрытия храмов; финансовые и административные притеснения; препоны в богослужебной деятельности, снятие колоколов, церковный раскол, репрессии против церкви;

• впервые проанализированы специфические черты государственно-конфессиональных отношений в Северной Осетии, которые определялись историко-культурными особенностями региона;

• выявлено, что местная власть учитывала отношение к проводимым мероприятиям со стороны местного населения. Анализ архивного материала позволил установить, что государственные органы на местах часто действовали, исходя из политической обстановки в регионе;

• обоснована периодизация антирелигиозной политики;

• проанализированы процессы, способствовавшие расколу внутри Православной Церкви;

• выявлена взаимосвязь между модернизационными процессами 1920-1930-х гг. и усиление наступления на религию;

• изучен ювенальный аспект атеистической пропаганды.

Научно-теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что его положения, обобщения и выводы могут быть использованы в дальнейших научно-теоретических изысканиях, посвященных истории РПЦ. Исследование содержит ранее неизвестный материал по истории изу-

чаемого региона, который может быть применен в учебном процессе как для разработки спецкурсов, так и при подготовке студентами курсовых и дипломных работ.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на кафедре новейшей истории и политики России исторического факультета Северо-Осетинского государственного университета

Материалы исследования и основные идеи работы были изложены в докладах на научно-практических конференциях: Международной научно-практической конференции «Церковь в истории и культуре России» (Киров, 2010);1-й Всероссийской научно-практической конференции «Православная Церковь в социокультурных процессах России: история и современность» (Владикавказ, 2012); II Международной научно-практической конференции молодых ученых, аспирантов и студентов «Научный потенциал молодежи: будущее России» (Пятигорск, 2013), а также в ежегодных научных конференциях преподавателей и студентов исторического факультета ФГБОУ ВПО «Северо-Осетинский государственный университет им. К.Л. Хетагурова» (2011-2013 гг.).

Основные результаты диссертации были отражены в 6 научных статьях, 3 из которых опубликованы в журналах, рекомендованных Перечнем ВАК. Общий объем научных публикаций — 3 п.л.

Соответствие паспорту специальности. Содержание диссертационного исследования соответствует паспорту специальности07.00.02 — отечественная история, в частности следующим областям исследования: п. 4 «История взаимоотношений власти и общества, государственных органов и общественных институтов России и ее регионов», п. 13 «История взаимоотношения государства и религиозных конфессий».

Структура диссертации включает введение, 3 главы, содержащие 8 параграфов, заключение, библиографию.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована актуальность темы, показана степень её изученности, определены объект и предмет, цели и задачи, хронологические рамки исследования, дан обзор источников и литературы.

В первой главе — Законодательство советской власти в отношении Православной Церкви, его реализация в Северной Осетии в 1920-1930-х гг. — проанализирована законодательная база осуществлявшейся политики по отношению к РПЦ и религиозным организациям как в целом по стране, так и в Северной Осетии.

Большевики вступили в непримиримую борьбу с многовековой православной традицией, расчищая место в сознании советских граждан для утверждения совершенно новых духовных ориентиров. Советская власть ставила цель создать не просто светское, а атеистически-идеократическое государство, подчинить весь государственный аппарат и общественные институты задачам осуществления коммунистических идей. На этом поприще большевики столкнулись с трудной задачей: слом старого государственного аппарата произошел достаточно легко, экономика также перестраивалась на социалистические рельсы, гораздо сложнее пришлось с перестройкой духовной сферы и связанных с ней институтов. Документом, окончательно развеявшим иллюзии относительно намерений новой власти, стал Декрет «Об

отделении церкви от государства и школы от церкви» от 20 января 1918 г. Юридический статус Церкви был весьма ограничен вплоть до запрещения владеть собственностью. В 1920-е гг. были приняты законы, которые на долгое время определяли взаимоотношения государства и Православной Церкви.

Школа отделялась от церкви, т.е. преподавание религиозных вероучений в государственных, общественных и частных учебных заведениях с общеобразовательными предметами не допускалось. Граждане могли обучаться религиозным вероучениям частным образом. Вслед за центральной властью новые декреты вводили и местные органы. Считая себя вправе распоряжаться учебными заведениями бывшего духовного ведомства, Наркомат просвещения Терской области реформировал, например, во второй половине 1918 года Ардонскую духовную семинарию в осетинскую общую гимназию. Декретом Терского Совнаркома от 29 июня 1918 года Владикавказское духовное училище также было передано в ведение Комиссариата Народного Совета

Дальнейшим шагом к урезанию социального пространства РПЦ стало применение Декрета «О гражданском браке, о детях и о ведении книг актов состояния», по которому церковный брак признавался незаконным, и вводился гражданский -единственная форма брака для всех граждан России независимо от вероисповедания. Соблюдение этих норм было неукоснительным, местные власти периодически требовали от религиозных общин сведений о количестве зарегистрированных духовным ведомством браков, рождений и смерти со времени издания Декрета о гражданском браке, рождениях и смерти.

Анализ отложившегося архивного материала позволяет сделать вывод о том, что первый период (до 1928 г.) в становлении отношений власти и общества в религиозной сфере на местах характеризуется неустойчивостью. Если в Центре большевики сумели подчинить Церковь благодаря достаточно сильной поддержке пролетариата, то в Северной Осетии их позиции были не столь прочными. Еще одной особенностью региона было наличие достаточно архаичного социального слоя — казачества, проживавшего в Притеречном округе. Оно сохранило приверженность к православию и поддерживало тихоновское духовенство.

Отсюда объясняется и определенная терпимость местной власти по отношению к верующим. Хотя местные органы и проводили в жизнь антирелигиозные законы, но эта политика носила характер определенной уступчивости. Местные газеты пестрели заголовками, в которых наряду с революционной звонкой фразой присутствовала и церковная риторика, это связано с большевистской стратегической установкой не оттолкнуть от себя те слои местного общества, которые воспитывались на образцах православного и иного вероисповедания. Пока шло политическое оформление большевистской диктатуры, вопрос о конфессиях решался вяло.

Вместе с тем, Церковь, лишенная государственного покровительства, к которому она привыкла, оставленная в одиночестве перед нажимом воинствующего просвещения, с большим трудом противостояла этому напору. Оказавшись отстраненной от основных источников пополнения епархиальной казны, руководство обратилось ко всем приходским организациям и православно-верующим с горячим призывом прийти на помощь своими добровольными жертвами Владикавказской епархии, находящейся в столь опасное и критическое время в тяжелых материальных условиях, так и вообще Всероссийская православная церковь. Священство не теря-

ло надежды на то, что восторжествует справедливость, и церковь вновь займет в обществе место, отведенное ей историей.

Очередной период издания законов о свободе совести связан со второй волной гонений на Церковь в конце 1920-х - 1930-е гг. Временное перемирие завершилось, и нужен был лишь повод, чтобы перейти к террору беспощадному и эффективному. Идеологический посыл о связи священства с антисоветскими силами активно использовался в период хлебозаготовительных проблем 1928-1929 гг. Борьба с религией в деревне становится одной из первоочередных задач советской власти. Большинство постановлений советской власти по вопросам антирелигиозной работы касались, прежде всего, деревни.

В многочисленных сводках с мест проводилась связь между ростом антиправительственных выступлений по поводу насильственной коллективизацией в Северной Осетии и религией. В сводках ОГПУ отмечались факты антисоветской агитации в станицах Николаевской, Архонской. Выселенных кулаков на проповедях священники квалифицируют как мучеников за грехи всех, а колхозы — это ад, где все вошедшие в него теряют уже свою христианскую душу.

В 1928-1929 гг. в силу вступили законы, которые значительно ухудшили положение духовенства в социалистическом государстве. Так, циркуляр Наркомзема от 13 марта 1928 г. о правах землепользования священства лишал его возможности иметь землю. Священнику для того, чтобы получить участок земли для хозяйствования, приходилось испрашивать согласия земельных ведомств, которые могли отклонить просьбу. Теоретически наделение землей служителя церкви должно было проводиться в самую последнюю очередь. Не менее трагичным было правительственное решение взимать плату за обучение детей «нетрудовых элементов», в число которых попадали и дети священства. Духовенство было обложено высокими налогами за аренду жилья, подоходным налогом в размере 75 % с «нетрудовых доходов».

Сокрушительный удар церковной организации нанесен 8 апреля 1929 г., когда был принят закон «О религиозных объединениях». По новому закону отменялось понятие «приход», теперь религиозное общество называлось «двадцаткой», не обладавшей правами юридического лица. Свою деятельность общество могло начать только после регистрации в местных органах власти (п. 4-7). Имущество церкви ему не принадлежало, а являлось государственной собственностью, которую верующие получали в пользование. Вся деятельность общины проходила с разрешения и под контролем властей. Специально для контроля за исполнением законодательства в Северной Осетии также была создана Постоянная комиссия по вопросу культов. Интересен ее состав: представители из Обкома ВКП (б), ОГПУ, ОНО, милиции, прокуратуры, финотдела, профсоюзов, ВЛКСМ. Основной задачей местной комиссии было осуществление систематического наблюдения за зданиями, изъятыми у церковных общин и переданными под культурно-бытовые учреждения, а также борьба с остатками старого быта и религиозных предрассудков как через безбожников, так и через материалистов-педагогов.

Верующие, составившие религиозное общество, могли пользоваться для молитвенных собраний и другими помещениями, предоставляемыми им отдельными лицами или исполнительными комитетами районных, городских Советов депутатов трудящихся на правах аренды, договоры на право пользования такими помещениями заключались отдельными верующими за их личной ответственностью. Кроме

того, помещения эти должны были удовлетворять строгим строительно-техническим и санитарным правилам.

Расторжение договора могло носить односторонний характер. Так, Александро-Невскую религиозную общину обвинили в том, что допускалась антисоветская деятельность, проводились нелегальные собрания, где подтасовывались списки кандидатов в церковный совет. Чтобы закрытие выглядело более-менее законно, СевероОсетинским окрисполкомом было дано задание Комиссии по культам в 5-дневный срок произвести дополнительный осмотр молитвенного здания о его состоянии. А результаты осмотра практически всегда были в пользу закрытия храмов.

Серией ограничительных актов было подорвано материальное благосостояние священства. Содержание духовенства состояло из фиксированного размера жалования и нефиксированного вознаграждения, источником которого являются братские пожертвования, тарелочные и кружечные сборы, плата за исполнение треб. А это во многом зависело от имущественного состояния прихожан. Наглядно данные явления на примере ряда владикавказских приходов можно проследить по отложившимся архивным материалам. Так, в 1924 г. причту Братской церкви было установлено содержание в 30 руб., из которых на содержание священнику - 25 руб., псаломщику-диакону до 5 руб. в месяц. Так как священство было причислено к категории предпринимателей, то подоходный налог мог составлять 81% дохода. К этому добавлялись следующие обложения: налог за неучастие в выборах (как лишенцы, служители культа не имели права избирать и быть избранными, равно как и служить в Вооруженных силах) и обложение за непризываемость на военную службу. Минимальный размер платы за неслужение в армии равнялся 50% подоходного налога, но не мог превышать 20% общего дохода облагаемого.

Коллективизация и раскулачивание серьезно подорвали последнюю материальную составляющую сельских приходов. Измученное разными налогами, реквизициями крестьянство, не могло поддерживать приходского священника, делать взносы на церковные нужды. Это не только ослабило приходы, но привело к ликвидации многих из них.

Анализ архивного материала позволяет выделить два периода в репрессивной политике советской власти: 1) с 1917 г. по 1927 г. (внутри которого прослеживаются три этапа); 2) с 1928 г. по 1939 г.

Первая волна связана с гражданской войной, когда духовенство, оказавшееся на территории белых правительств, поддержало антибольшевистское движение. При этом вся тяжесть репрессий обрушилась на православное духовенство. Отечественные исследователи отмечают, что в начале 1920-х гг. из всех конфессий России гонениям подвергалась в основном православная церковь, под предлогом того, что она, якобы, является реакционным и контрреволюционным наследием царизма, оппозиционным советской власти и подлежит ущемлению. Допускались оскорбительные выпады в адрес служителей культа и верующих. В 1920-е годы вслед за центральными органами Общества безбожников местные власти начали «охоту на ведьм». В 1923 г. газета «Горская правда» опубликовала ряд обличительных статей о деятельности епископа Малиновского, «уличенного» неизвестным «доброжелателем» в пьянстве, участии в азартных играх, поведении, которое не к лицу не только епископу, но и простому пресвитеру. В печати широко освещался суд над диаконом Владикавказской Петропавловской церкви П.С. Ткаченко. Его обвинили в развратных действиях, несовместимых с саном. В газете «Власть труда» этот процесс по-

лучил политическую окраску, стал показательным, открывающим целый ряд эпизодов из жизни белого и черного духовенства. Были существенно ограничены права так называемых маргинальных групп советского общества, т.е. тех, чья биография и дореволюционная деятельность не могли быть признаваемы новой властью. Например, только в Притеречном округе в январе 1924 г. по статье 65 п. «Г» были лишены избирательных прав 19 служителей культа, а в целом по Осетии с 23 августа 1924 г. по 1 октября 1925 г 65 монахов и других служителей культа оказались изгоями в советском обществе. Конечно, действия местных функционеров, предпринимаемые в отношении лишенцев, имели юридическую основу. Тем не менее, городские и районные советы накладывали на лишенцев дополнительные ограничения, чаще всего это выражалось в ограничении прав членов семей священнослужителей. Так, в Президиум Владгорсовета поступила жалоба Коцоевой Тамары — дочери священника. Она была лишена избирательных прав «как иждивенка отца-священника». Несмотря на то, что девушка стала социально полезным гражданином, работала машинисткой в горисполкоме, Президиум принял решение отказать в просьбе.

Поскольку статьи, предусматривающей наказание за веру в Бога, в советском Уголовном кодексе не было, то людей, преследуемых за религиозность, осуждали по другим статьям: пресловутая 58 — антисоветская деятельность, враждебная агитация, шпионаж, или по уголовным и бытовым, как-то: незаконный промысел, спекуляция, асоциальное поведение и проч.

Во второй период (1928-1939 гг.) политика репрессий стала носить упорядоченный характер. Кампанейщина сменилась плановым подходом. Этот период связан с построением социализма, в котором нет места врагам и попутчикам, к коим были отнесены религиозные служители. В феврале 1930 г. органы НКВД Северной Осетии получили руководящие указания о борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных общин, систематически отказывая в регистрации религиозных объединений. В том же году в связи с трудностями в проведении коллективизации по селам Северной Осетии начался поиск «врагов». Острие классовой борьбы на ниве коллективизации было направлено, в том числе, и против духовенства. НКВД сфабриковало дело «антиправительственной организации» под руководством А. Фидарова, который, якобы, призывал крестьян восстанию. По селам Осетии прокатилась волна арестов. Арестованные были представителями разных социальных слоев и групп, в том числе духовенство. Всем им было предъявлено стандартное обвинение по статье 58, п.2 УК — «контрреволюционная деятельность».

В июле 1937 г. в местный отдел ОГПУ поступил секретный приказ «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов», в нем указывалось, что деревня наводнена антисоветскими элементами, которых нужно изолировать от общества. В их число попали и религиозные деятели. В Северной Осетии в 1930-е гг. было репрессировано около 50 православных священнослужителей и верующих. Многие приходы закрылись ввиду отсутствия священников. Так происходило резкое сокращение религиозного пространства Северной Осетии. В конце 1930-х гг. документы антирелигиозного характера становятся все более редкими, т.к. РПЦ была полностью подчинена государству, находилась под неусыпным его контролем, и более не требовалось корректировать ее деятельность.

Итак, в 20-30-х годах XX века в результате социалистической модернизации менялся экономический уклад, политика и идеология. Марксистско-ленинские идеологические постулаты должны были вытеснить устоявшееся миропонимание. Предполагалось в короткое время изменить мировоззрение не только молодых, но и зрелых людей, воспитанных на религиозных догматах. Большевики активно пытались внедрить в сознание людей пролетарскую революционную идеологию, пусть даже карательными мерами. Храмы не просто закрывались (что давало пусть даже слабую, надежду на их возрождение), их разрушали, из стройматериалов строились партийные учреждения, детские сады, промышленные здания и т.д.

Православное священство подверглось репрессиям, паства практически осталась без наставников, на этой почве произрастало сектантство.

Во второй главе - Советское государство и церковь в 1920-1930-е годы: характер отношений на местах - рассматриваются итоги кампании по изъятию церковных ценностей в Северной Осетии, обновленческий раскол как рычаг подрыва РПП изнутри, закрытие храмов, как компонент антирелигиозной политики советской власти.

Для того чтобы ослабить социально-духовную роль РПЦ, власть постаралась лишить храмы экономического могущества, изъяв представлявшие какой-либо материальный интерес церковные ценности. Кампания по изъятию ценностей явилась крупнейшей антирелигиозной акцией, существенно ослабившей социальный статус Русской православной церкви, духовенства, способствовавшей устранению религии из общественного сознания. Объективные трудности, связанные с голодом 1921 г., удачным образом помогли большевикам направить напряжение в обществе против храмов, в которых предполагались неисчислимые богатства, необходимые для закупки зерна и продовольствия заграницей. Власти рассчитали, что переживаемые страной трудности — голод и отсутствие средств - могут стать весомым поводом для усиления антирелигиозной пропаганды.

В опубликованном 23 февраля 1922 г. Декрете «Об изъятии церковных ценностей для реализации на помощь голодающим» всем местным советам было предложено немедленно изъять из церковных имуществ, и передать в органы Народного комиссариата финансов со специальным назначением в фонд ЦК Помгола.

Горский обком РКП (б), разработавший план проведения кампании в целом, и осуществлявший контроль за его исполнением, также не остался в стороне от генерального курса. 16 марта 1922 г. при ГорЦИКе была сформирована комиссия по изъятию церковных ценностей всех конфессий (председатель — К. Борукаев), с включением в ее состав представителей Гороблпарткома, ЧК, милиции, Совнаркома и Помгола. А для того, чтобы создать видимость лояльного отношения к церкви, в состав комиссии включили протоиерея Малиновского. Комиссия фактически самостоятельно запускала механизм конфискации: определяла время, организовала работу отделов Агитпропа, поскольку именно их деятельность обеспечивала беспрепятственное проведение кампании. В этой работе комиссиям помогали окружкомы, решавшие проблемы, возникавшие в процессе: сопротивление изъятию, укрывательство церковных ценностей и др.

Компания началась во Владикавказе, т.к. в архисекретном документе Комиссии по учету и сосредоточению ценностей особо отмечалось, что изъятие ценностей производить, в первую очередь, в городских церквях, начиная с наиболее богатых. К церквям в крестьянских бедных приходах относиться с осторожностью и тща-

тельно выяснять обстановку. Религиозные общины предоставляли ризничные описи имущества храмов, а оценочная комиссия определяла ценность тех или иных конфискуемых предметов. Следом приступили к изъятию ценностей в сельских храмах.

Местное духовенство, религиозные общины активно включились в компанию по оказанию помощи голодающим. Анализ архивного материала приводит к выводу, что большинство верующих восприняли спокойно изъятие церковных ценностей, т.к. в развернувшейся акции была очевидной благородная цель — помощь голодающим. Серьезных столкновений верующих с властью не происходило, более того, сельское население, в большинстве своем, осталось безучастным к проводимой акции. Этому способствовала как широкая пропагандистская кампания в прессе, так и сложившаяся процедура отправления традиционного культа в осетинских селах.

С 15 мая по 2 июня 1922 года в 19 храмах Владикавказа и Змейской станичной церкви было изъято 11 пудов и 33 золотника золота и серебра. В сельских храмах изъятие проходило мирно, церковные советы сами сдавали имеющиеся церковные ценности. Так, в сельском храме Дарг-Коха были изъяты: шашка серебряная, дискос серебряный, риза, дарохранительница металлическая, рюмка медная, чашка Фраже, ковер персидский, 2-пудовый колокол, подсвечник медный, лампада медная, нарукавники, дорожки парчовые, блюдо серебряное, скатерти шелковые, разные куски от ризы, крест серебря1ый. Эти предметы, как, впрочем, и из других сельских храмов Северной Осетии, не представляли большой материальной и исторической ценности. Конечно, на часть собранного имущества за границей закупали хлеб для голодающих, что стало спасением для сотен тысяч нуждающихся. Так, в 1922 г. в Северную Осетию из Москвы было направлено около 2 млн. руб. для оказания помощи как местным жителям, испытывавшим тяготы засухи, так и многочисленным беженцам из Поволжья, разместившимся по селам Осетии. Несомненно, помощь спасла жизни многим голодающим, однако все же надежд на кампанию было больше. Основные задачи кампании в регионе не были реализованы: не удалось извлечь из храмовых хранилищ планируемого количества ценностей. Центр негодовал по поводу скромных поступлений дорогостоящего церковного инвентаря из Владикавказской епархии, торопил скорее завершить изъятие. Кроме того, стало известно, что значительная часть конфискованных богатств ушла не по назначению, и это обстоятельство было использовано противниками конфискации в агитации среди верующих.

Наряду со сторонниками, у данной кампании имелось немало противников. Часть духовенства поддержала патриарха Тихона в его борьбе с изъятием ценностей, оказала сопротивление. По некоторым благочиниям Владикавказской епархии были проведены совещания приходских советов и собрания верующих, на которых зачитывалось воззвание патриарха, велась антисоветская агитация, верующих призывали не поддерживать мероприятие. Широкое распространение получили случаи сокрытия церковных ценностей с последующей инсценировкой краж. Так, в начале мая 1922 года был ограблен Владикавказский собор, похищены церковные ценности. К делу разоблачения священнослужителей, которые отказывались подчиняться Постановлению, подключилась общественность. Прихожане выступали с предложением выкупать церковные ценности, чтобы не оставлять свои храмы без утвари. Чтобы выбить почву из-под ног противников изъятия, ГПУ активно фабриковало дела на священнослужителей, обвиняемых в контрреволюционных выступлениях,

нарушении Декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви, своекорыстной эксплуатации религиозных верований с помощью религиозного обмана (обновление икон и т.д.) и др.

По мнению соискателя, проведенная кампания дала для антирелигиозной работы хорошую базу и была мастерски спланированной провокацией. Итак, конфискация церковных ценностей во Владикавказской епархии по сравнению с центральной Россией носила мирный характер, что объясняется как лояльностью владикавказского духовенства к новой власти, так и бедностью местных храмов.

Советская власть, параллельно с экономическим развалом Церкви, в 1920-е гг. занялась подрывом ее изнутри, путем организации раскола на староцер-ковцев (тихоновцев) и «живоцерковцев» (обновленцев). Современными исследователями достаточно убедительно доказана инициирующая роль партийных и силовых ведомств в организации и проведении обновленческого раскола в РПЦ. В центральных городах ОГПУ инициировало создание «Живой церкви». Виднейшими представителями обновленчества стали А. Введенский; бывший епископ Владикавказский и Моздокский, создатель автокефального СЦВ, экс-глава Высшего церковного управления Антонин Грановский; Владимир Красницкий. Многие обновленцы во главе со своим лидером А. Введенским искренне хотели верить, что христианских идеалов можно достигнуть путем социалистической революции.

В отличие от центральной России в Северной Осетии обновленчество смогло сформироваться лишь к середине 1920-х гг. В информационной сводке VI секретного отделения ОГПУ «О состоянии православных церковников по губерниям СССР» (январь 1924 г.) отмечалось, что Владикавказская епархия проделала большую работу по распространению идей обновления. Но, несмотря на колоссальное усилие Епархиального Управления во Владикавказе, дело внедрения обновления находилось в весьма неважном положении. Во Владикавказской епархии на сторону «Живой церкви» встали настоятели и рядовые священнослужители ряда храмов, среди них - клир Михайло-Архангельского собора, священник Калиновский, протоиереи А. Шубин, В. Жуков, С. Быстров, П. Свавицкий, П. Городецкий, И. Попов, Н. Лясковский, Р. Сибирцев, В. Рождественский. Священники: С. Никитин, К. Попов, С. Васильев, С. Доценко, псаломщики Н. Барсученко, Н. Иванов и Н. Бабченко. Сам Макарий встал во главе обновленческого движения сначала Владикавказской, а затем и Пятигорской епархии.

Очередным шагом, обеспечившим распространение обновленчества в регионе, стала передача многих действующих храмов в их подчинение. К декабрю 1923 г. при активном покровительстве органов ГПУ и местной администрации многие городские и сельские храмы были захвачены обновленцами, хотя их религиозные общины были малочисленны и храмы нередко пустовали, в то время как верующие традиционного толка вынуждены были «уплотняться». Например, в г. Владикавказе в 1927 г. из 13 православных храмов 9 принадлежали обновленцам, один Патриаршей Церкви, а еще три храма функционировали по этнообрядовому признаку (2 осетинских и 1 грузинский).

Совсем иначе позиционировало себя второе течение. Противостояла обновленческому движению группа тихоновцев, лидером которой были протоиерей А. Малиновский, протоирей Александро-Невской (Линейной) церкви Дмитрий Беляев, другие священники, создавшие Союз религиозных общин. Тихоновцы объявили войну епископу Макарию, собрали обвинительный материал и послали его патри-

арху Тихону с просьбой о смещении Макария. Вторая группа во главе с бывшим офицером Помогайло также стремилась отвоевать свою церковь, а возврат церкви явился большой победой для тихоновцев и с ними для всех «бывших людей» и поражением для власти.

Параллельно с оформлением обновленчества шел процесс закрытия храмов. Репрессивные процессы проявились в период кампании по закрытию храмов, имевшей свою специфику Северной Осетии. Ужесточение взаимоотношений между властью и верующими произошло в середине 1923 года в связи с выходом печально знаменитого постановления ВЦИК о закрытии храмов. На начальном этапе часто указывалась в качестве причины нехватка помещений для общественных и хозяйственных организаций. На этом основании, например, церковь на Шалдонском кладбище без каких-либо объяснений оказалась переданной Исполкому городского Совета депутатов трудящихся. Не менее многострадальная судьба Троицко-Братской церкви. Студенческая общественность города требовала передать здание церкви Клубу студенчества. Комиссия по культам решила, что это весьма своевременное предложение и при определенных затратах помещение Братской общины может быть переоборудовано под культурно-просветительное учреждение. В 1932 г. община распущена, а в ее помещении решено устроить звуковое кино к 10-й годовщине пионерского движения.

Вторым важным моментом в запретительной политике была ссылка на отказ религиозных общин заключать договоры с местными органами власти. По этой причине закрыты несколько храмов города. Церковь св. Великомученника Георгия ввиду отказа общины верующих от договорных обязательств в 1929 г. была закрыта. По постановлению комиссии по культам в 1933 г. здание бывшей Георгиевской церкви отдано под избу-читальню и ликпункт колхоза им. Сталина.

Следующей причиной закрытия храмов стала малая посещаемость и как следствие - отказ в регистрации данной религиозной общины. На основании наказа избирателей о закрытии церквей Владикавказский Горсовет в 1929 г. принял решение о ликвидации культовых учреждений по следующим показателям: «1. Церковь имени Великомученика Георгия Победоносца, расположенная на Владимирской слободке. Группа верующих, в числе 29 человек, являющихся юридическими лицами, взявших на договорных началах в бессрочное пользование здание, отказалось от него и просит определить здание церкви по усмотрению; 2. Осетинская церковь имени Рождества Богородицы. Верующие посещают ее только один раз в неделю от 10 до 15 человек максимум. Кроме того, избиратели Верхне-Осетинской слободки в числе 1501 человека и местная газета не раз высказывались за закрытие церкви; 3. Троиц-ко-Братская церковь посещается в день 30 человеками. За закрытие данной церкви высказалось 4114 человек избирателей; 4 Покровская церковь бывшего женского монастыря посещается 100 чел. Служба производится 2 раза в неделю. Основной причиной закрытия этой церкви является то обстоятельство, что она расположена в одном дворе с Исполкомом, райкомом ВКП (б), Нарсудом».

Кампания по закрытию храмов активизировалась в сельской местности с 1929 г., когда был взят курс на сплошную коллективизацию. Особенность этого периода состояла в том, что теперь власть боролась с религиозными предрассудками в деревне. Под удар попали сельские священники, которые, по мнению властей, под религиозной оболочкой проводят самые контрреволюционные мысли и планы. Результатом подобных выводов стало усиление гонений, закрытие храмов приобрета-

ет более широкий размах. Службы прекращались в тех храмах, которые специальные технические комиссии признавали аварийными.

Если религиозное общество не принимало на себя обязательство по восстановлению храма, то договор с ним расторгался и храм передавался местному совету. Окрисполкомы выносили типичные для того времени решения, например, считаясь с требованиями населения о приспособлении церковного здания под культурные нужды, Дарг-Кохский сельский совет вынес решение церковь закрыть. Христанов-ское сельское общество вынесло постановление, согласно которому существующая в с. Христановском группа верующих отказалась от содержания церкви и передала церковное имущество и здание церкви в полное распоряжение Христиановского сельского совета. Церковь признана закрытой, церковное здание и церковное имущество переданы в ведение сельского совета для использования под общественные нужды. Церковное имущество предлагалось реализовать с обращением вырученных от реализации сумм в доход казны.

Следует отметить как особенность религиозной жизни Северной Осетии то обстоятельство, что религиозно верующих, но не посещающих официальной православной церкви, в Осетии, особенно в сельской местности, было много. Поэтому закрытие сельских храмов проходило относительно безболезненно. Куда опасней для власти было посягательство на национальные традиции, закрытие «святых мест», запрещение отмечать осетинские национальные праздники.

В качестве страшного приговора для дальнейшего функционирования той или иной общины звучало обвинение в оппозиции к существующей власти. Можно предположить, что отчасти гнев номенклатурных атеистов был связан с тем, что клир храма во главе с протоиереем Д. Беляевым остался верным старой (патриаршей) церкви, не примкнул к обновленцам, положительно воспринимавшихся новой властью. Александро-Невской (Линейной) общине инкриминировались следующие прегрешения перед властью: а) допущена антисоветская работа; б) проводились нелегальные собрания. В результате община в 1929 г. закрыта, активная ее часть выслана

Запрещалась всякого рода благотворительность. К началу 1930-х гг. в Осетии оставалось 9 действующих культовых зданий.

Итак, между социально-экономическими свершениями: индустриализацией, набравшей силу коллективизацией и происходившим в конце 20-х - 30-е гг. движением за закрытие церквей и молитвенных домов прослеживается закономерная связь. Новый строй предполагал новую идеологию, старой — христианской - уже не было места

В третьей главе — Идеологическая борьба с православием в Осетии в 19201930-е годы — изучены массовые антирелигиозные мероприятия советской власти, формы и методы борьбы с Церковью, воспитанию молодого поколения в духе неприятия веры.

Антирелигиозная пропаганда в своем развитии претерпевала ряд изменений в формах и методах ее проведения, переходя от агитационных к пропагандистским.

4 февраля 1922 г. Горский ЦИК утвердил и разослал партийным организациям циркуляр «О постановке антирелигиозной пропаганды», в котором были конкретизированы основные положения постановления Пленума РКП (б) 1921 г. Обращалось внимание на организацию самой широкой научно-просветительной и антире-

лигиозной пропаганды, соответствующей задачам социалистического строительства.

К антирелигиозной работе активно подключали общественность, которая создавала немногочисленные ячейки атеистов. Начало оформления общественной атеистической организации относится к 1924 г., когда разрозненные группы оформились в «Общество друзей газеты «Безбожник».

Вся антирелигиозная работа до середины 1920-х гг. протекала как массовая, для этого использовались такие формы, как беседы, открытые лекции естественнонаучного характера, доклады на темы «не отвлеченного безбожного рассуждения», а на конкретные жизненные естественно-научные темы - «Электрификация или Илья Пророк», «Вознесение Христа или современное завоевание воздушной стихии» и т.д.

После распада Горской АССР осенью 1924 г. было образовано Осетинское Общество друзей газеты «Безбожник» - добровольный союз противников религии, объединившихся вокруг газеты «Безбожник». В конце декабря 1924 г. состоялась объединенная конференция ячеек ОДГБ Ингушской и Осетинской областей. Ячейки Союза появились и в селах. Например, в декабре 1924 г. в с. Зильги (38 чел.), в марте 1925 г. в ст. Архонской (35 чел.), в апреле 1925 г. в с. Эльхотово (65 чел.) были оформлены ячейки Общества.

В 1925 г. в связи с возросшими требованиями к антирелигиозной агитации был сформирован Союз безбожников, который в 1929 г. был преобразован в Союз воинствующих безбожников, ставший мощным проводником государственной антицерковной политики в массы. В Союз влились ячейки «Общества друзей газеты «Безбожник», и кружки атеистов. Членом Союза мог стать гражданин старше 18 лет, не лишенный избирательных прав и желающий вести антирелигиозную работу.

Чтобы контролировать «творческий порыв масс», была разработана специальная инструкция по организации ячеек СВБ. Она давала конкретные и практические рекомендации по организации антирелигиозной работы на местах. Предполагалось, что организатор ячейки должен непременно находиться в тесном контакте с партийным бюро завода, колхоза или школы. С их помощью определялись активисты, члены будущей организации, составлялся план работы. Например, на заседании бюро райкома ВКП (б) Садонского района был заслушан следующий план: 1. Об организации Оргбюро Союза Воинствующих Безбожников; 2. Поручить Оргбюро приступить к организации ячеек СВБ в районе; 3.Обязать секретарей парткомов и парторгов первичных партийных организаций приступить к работе по организации СВБ, для чего утвердить на партсобрании Оргбюро СВБ; 4. Провести запись желающих быть членами СВБ; 5. Поручить Оргбюро 18-го декабря созвать районную конференцию СВБ.

Государство позаботилось и о материальной базе «безбожников». Основным источником являлись членские взносы: для членов городских ячеек Союза безбожников они составляли 5 коп, для членов деревенских ячеек - 2 коп., красноармейцы, безработные и школьники не платили вообще. Уплата взносов происходила поквартально. Но помимо процентных отчислений от членских взносов организация Союза имела и другие источники поступления денежных и иных материальных средств. Мероприятия СВБ финансировали местные партийно-государственные структуры, а также различные учреждения. СНК Северо-Осетинской АО ежегодно среди прочих рассматривал вопрос об увеличении ассигнований Союзу воинствующих без-

божников. Каждый раз Наркомфину СОАО нужно было изыскать для Союза дополнительно 40 тыс. руб. А начиная с 1939 г., Северо-Осетинский обком партии принимал специальные постановления о финансировании республиканского Союза воинствующих безбожников, признавая необходимым выделить СВБ в самостоятельное финансирование и поручить Наркомфину СОАССР обеспечить бесперебойное и своевременное финансирование этого Общества.

В январе 1926 г. на территории Северной Осетии насчитывалось уже 55 ячеек. К концу года в Обществе числилось более трех тысяч активных членов. В программе заложены основы антирелигиозной пропаганды среди населения Северной Осетии.

И уже к концу 1920-х гг. в антирелигиозной пропаганде проявляется планомерное начало. Большую роль в этом сыграла централизация руководства агитационно-пропагандистской работой по линии партийных организаций. Следует выделить этап 1926-1932 гг., когда особенно остро встал вопрос о развертывании широкой наступательной пропаганды в связи с усилением влияния религиозной идеологии на трудящихся. Так, в своем стремлении искоренить религию в Эльхотово партячейка постановила выходным днем назначить среду вместо поповского воскресенья.

В 1932 г. И. Сталиным была объявлена «безбожная пятилетка», результатом которой должно было стать полное забвение Бога на всей территории СССР к празднованию 1 мая 1937 г. С этой целью велся самый тщательный учет проделанной работы местных ячеек СВБ. Так, в отчете Отдела народного образования СОАО за 1935 г. было отмечено, что в школах области имеется 25 ячеек с 1000 членами, проведено 10 заседаний, подписались на газету «Безбожник» 700 человек, приобретено библиотек антирелигиозной литературы — 12.

Остро ставился вопрос о работе среди сельских женщин, которые были консервативнее мужчин, посещали церковь и воспитывали детей в религиозном духе. Следовало повышать культурный уровень и этой группы населения. Учитывая, что крестьянке, обремененной детьми и хозяйством, трудно выкраивать время для посещения школы, женотделы совместно с ликпунктами организовали обучение на дому. Женорганизаторы проводили большую разъяснительную работу, выступая на собраниях, конференциях, на страницах местных газет. Бюро Северо-Осетинского обкома партии, Областной женотдел совместно с редакцией газеты «Власть труда» наладили выпуск «Странички горянки», где печатались советы по ведению хозяйства, заметки о безбожии. Этими материалами активистки пользовались в своих беседах с женщинами, так, при отделе работниц устраивались читки для женщин-безбожниц, которые порвали с верой в Бога.

Массированная агитация способствовала росту рядов безбожного движения в Северной Осетии: в 1930 году насчитывалось 48 ячеек с 3000 членов. Работа ячеек выражалась в распространении журнала «Безбожник», в проведении антирелигиозной кампании во время различных религиозных празднований. Такой значительный рост числа безбожников связан, во-первых, с принудительной «добровольностью» вхождения в ячейку; во-вторых, нередко членами СВБ становились коллективно, т.е. предприятие или организация на правах коллективного члена входила в Союз.

Движущей силой антирелигиозной работы на селе были комсомольцы и сельская интеллигенция, учительство, которое должно было пропагандировать естественнонаучные знания. Для успешной работы рекомендовалось снабдить учителя антирелигиозной литературой, в которой доходчиво объяснялись природные явления, различные агрономические методы и проч. Однако при общем росте количест-

ва членов безбожных ячеек численность безбожников в селах страны составляла всего 259262 человека (25% от общего числа). Это обстоятельство характерно и для сельских районов Северной Осетии, где население не отказалось от традиционных форм религиозности.

Новый этап внедрения атеизма в массы характеризуется, прежде всего, как борьба за новый быт, с религией стали бороться как с пережитком прошлого. Церковные обряды вытеснялись новыми - советскими.

Дня создания новой, пролетарской ментальности большое значение имели и средства монументальной пропаганды, что также закреплялось в многочисленных постановлениях, регулировавших снос и установку различных мемориальных сооружений. Так, среди прочих был уничтожен памятник рядовому Архипу Осипову и штабс-капитану Лико, установленный еще в 1881 г. героям-апшеронцам. Их места заняли памятники новым, советским кумирам. Эти памятники должны были способствовать идеологическому воспитанию граждан, ликвидации символов прошлой жизни, их замене новыми, утверждающими социалистические ценности. Например, было принято решение об устройстве триумфальной арки ко дню Октябрьских торжеств. Свыше 13 млн. руб. предполагалось затратить на постройку во всей области народных домов, а во Владикавказе — рабочего дома имени Октябрьской революции. Так, в 1920-е гг. были установлены памятники В.И. Ленину в г. Владикавказ, селах Кобан, Дарг-Кох, ст. Змейской.

Неотъемлемой чертой повседневности первых пятилеток становятся революционные праздники - мощное средство идеологического влияния государственной важности. Учитывая массовую природу празднеств, большевики стремились использовать их как средство активного вовлечения народа в общественно-политическую жизнь страны, как механизм внедрения социалистических ценностей и идеалов. Формирование нового календаря проходило постепенно и обеспечивалось серией законов, установлением выходных. Большое внимание власть уделяла и тому, чтобы новые праздники отражали пролетарское и интернациональное начала Новый пролетарский календарь был идеологически выверен и отражал программные установки правящей партии.

Каждая годовщина пролетарских праздников служила определенным рубежом для проведения итогов очередного этапа строительства и постановки новых задач. На Тереке первая годовщина революции отмечалась в октябре 1920 г. Учитывая важность этого события, организации праздника уделялось особое внимание. Первое празднование годовщины пролетарской диктатуры должно было в Терской Республике послужить ярким доказательством ее несокрушимости, демонстрировать силу советской власти. Основной и особенно важной частью праздничной агитационной кампании были лекции, доклады, митинги, собрания, проводимые в каждой ячейке, районе или профсоюзе под руководством заранее взятой на строжайший учет, лучшей части живых партсил, способной к ведению бесед и массовой агитации.

К религиозным праздникам было негативное отношение. Наибольшие нарекания властей вызывало празднование Рождества. Каждое Рождество сопровождалось предварительной массированной подготовкой к антирелигиозным мероприятиям. Например, к Рождеству 1926 г. было намечено: 1. На Шалдоне, Молоканской и Курской слободках ознакомить население с докладом о сущности праздника, затем показать спектакль на украинском языке; 2. На Осетинской слободке планировали

чтение доклада, затем вечер самодеятельности. Критика несостоятельности религиозных верований и освоения методики антирелигиозной работы предусматривались в программах школ политграмоты, различных конференций, курсов. Рабочие механического цеха вагоноремонтного завода постановили 25 декабря (Рождество) отработать на индустриализацию в своей подшефной деревне

Следуя указаниям Центра, Владокрполитпросвет и Союз безбожников определили методы работы с населением: провести антирождественскую кампанию по новому и старому стилю; избам-читальням использовать лозунги, стенгазеты, разъясняющие происхождение Рождества, агитацию за новый быт; доклады на антирелигиозные темы, вечеринки для молодежи.

В антирелигиозной работе было задействовано и искусство. В кинотеатрах Владикавказа показывали фильм «Отец Сергий», в котором в извращенной форме трактовались христианские заповеди. Первые спектакли по той же проблематике ставили кружки художественной самодеятельности, например, пьесу М. Булгакова «Сыновья муллы» и чеченского автора С. Бадуева «Песня о бесчестном мулле и прекрасной Зейнап». Не остались в стороне и поэты — М. Камбердиев посвятил разоблачению влияния духовенства на умы населения целый цикл стихов.

Важно было создать обстановку, когда идеологическое содержание наиболее органично воспринималось бы участниками празднеств, стало неотъемлемой частью жизни. Зрелищность и яркость данных мероприятий была причиной их массовости, кроме того, в пролетарских праздниках нередко использовались дореволюционные российские традиции, в том числе и церковные.

Подытоживая результаты «атеистических пятилеток», Бюро СевероОсетинского обкома ВКП (б) отметило ошибочное мнение ряда партийных деятелей о том, что в Северной Осетии нет надобности для ведения антирелигиозной пропаганды, т.к. Осетия является безбожной, основываясь на том, что нет почти ни одной действующей церкви кроме Притеречного округа. В местной партийной печати начала 30-х годов было замечено, что борьба с религиозным дурманом стала неотъемлемой от основных задач социалистического строительства. Конечно, партийные организации не забывали об атеистическом воспитании масс, но, учитывая обстановку и свои возможности, проводили эту работу очень осторожно. Таково было указание ЦК ВКП (б). Северо-Кавказский крайком партии в одном из своих документов за 1926 год отмечал, что атеистическая работа в национальных автономиях еще не развернута в силу отсутствия работников-националов, соответствующей литературы и пособий, а также особенностей быта горцев. Настоящее соревнование, открытая бескомпромиссная борьба за влияние на детей между служителями культа и советскими органами на местах начались позже и продолжались в течение долгого времени.

В 1930-х гг. РПЦ, из неравной борьбы с государством вышедшая обескровленной экономически, физически и морально, продолжала функционировать и даже переживала определенное «религиозное возрождение». Ужесточение методов антирелигиозной борьбы в 1930-х гг. свидетельствовало о том, что атеистические мероприятия советской власти оказались недостаточными. В то же время в РПЦ отмечался рост числа верующих. Это объяснялось недовольством части населения мероприятиями государства, проводимыми методами насильственной коллекгивиза-ции и раскулачивания, бесчинств в отношении священства и верующих. В 1928 году Агитпроп ЦК ВКП (б) констатировал оживление религиозной идеологии в

стране, ее модернизацию: «Служители культа ведут индивидуальную обработку верующих, посещают их квартиры, - доносил уполномоченный по культам, - призывают в своих проповедях и на исповедях к совершению обрядов, используют для работы среди верующих своих активистов и фанатиков».

Наиболее высокой среди прихожан была доля неработающих - домохозяйки, безработные, пенсионеры. Неработающие прихожане (часто в силу возрастных особенностей) чаще посещали храм, были активными прихожанами, обладали большей независимостью от государственных, профсоюзных и общественных организаций. Эти факты свидетельствуют о возросшей роли неработающих женщин за сохранение православной традиции. Именно они могли оказать прямое воспитательное воздействие на поколение, родившееся в 1930-е гг. и вступившее во взрослую жизнь в послевоенный период.

В условиях массированного давления на церковь и верующих заметно возросла роль атеистических организаций, призванных искоренить из сознания населения любое проявление религиозности. Проводимая антирелигиозная работа имела определенные успехи. Но, несмотря на мощную финансовую и государственную поддержку, большинство мероприятий антирелигиозного характера не достигали поставленных целей.

Живое участие в антирелигиозной работе принимала молодежь. Пропаганда атеизма объявлялась делом государственной значимости, с обязательным участием ответственных работников комсомола, молодых рабочих, членов профессиональных и партийных организаций. В конце 20-х годов активизировалось детское безбожное движение. Учащиеся школ, комсомольцы и пионеры активно включались в это движение. 20 января 1929 г. была проведена крупнейшая во Владикавказе антирелигиозная демонстрация, в которой приняло участие свыше 5 тыс. человек — студенты, рабочие, пионеры. Люди несли плакаты с лозунгами «За новое социалистическое общество — без религии, попов и пьяных праздников!». С бытовой религиозностью борьба велась непреклонная и на всех уровнях; особенно активны комсомольцы.

Основы концепции национальной школы были заложены в постановлениях Наркомпроса: «Основные принципы единой трудовой школы» (от 16 ноября 1918 г.), «О школах национальных меньшинств» (от 30 ноября 1918 г.), «Об организации дела просвещения нацмен РСФСР» (от 21 февраля 1921 г.) и неукоснительно соблюдались в дальнейшем. Злободневным был вопрос о создании новой системы образования в Северной Осетии. X. Уруймаговы была предложена концепция «Об управлении осетинской школой», основанная на централизме. Секуляризация образования осуществлялась на основе новых учебных программ Государственным ученым советом (ГУС). Программы ГУСа 1924 г. и 1927 г. основывались на материалистическом понимании окружающего мира, но мало внимания уделяли социальной роли религии, так называемое «безрелигиозное воспитание», широко распространенное в Северной Осетии.

Поскольку жизнь молодых людей была неотрывна от политики, перед школой вставал вопрос, как вписать эту политику в учебный процесс. С этой целью предполагалось изменить набор гуманитарных дисциплин. Мощным средством воспитания школьной молодежи стали обществоведческие дисциплины, которые помогали детям стать материалистами. На обществоведение возлагалась задача не только обучения, но и идеологического воспитания в духе большевизма.

Предметное наполнение школьных учебных планов диктовалось необходимостью соединения школьного обучения с современной жизнью. Поскольку жизнь была наполнена политикой, перед школой встал вопрос, как вписать эту политику в учебный процесс. Наиболее уместным представлялось изменение набора дисциплин гуманитарного цикла, которые с наибольшей отдачей могли решать проблемы идейного воспитания детей. Эту задачу должны были, прежде всего, решать педагоги-коммунисты.

Большую роль в осуществлении антирелигиозного воспитания должны были сыграть учителя, идейно и профессионально подготовленные.

Антирелигиозное воспитание стало важнейшей составной частью клубной работы, проводимой специальными антирелигиозными и марксистско-ленинскими кружками. На заседаниях этих кружков дети выступали перед товарищами с докладами на антирелигиозные темы, готовили диспуты. В кружках рассматривались вопросы об использовании церквей под школы и клубы. С такими просьбами дети обращались в местные органы власти. В селах уже имелась практика передачи помещений храмов. Так, в с. Ольгинском открылся клуб, оборудованный в здании церкви; в с. Нар также под сельский клуб было передано здание местного храма.

Еще одним видом антирелигиозной борьбы стали субботники и воскресники во время религиозных праздников. Так, молодежь с. Ольгинского собрались в церковной ограде для проведения пасхального воскресника. Явились «с лопатами и быстро приступили к окопке деревьев, спустя короткое время сад был приведен в порядок...Чтобы отвлечь беспартийную молодежь от пьянки, были устроены танцы, которые продолжались до вечера.. .Вечером был устроен спектакль». Такой же воскресник был устроен молодежью с. Ставд-Дорт, «как только закончили работу, открыли митинг на площади и говорили на тему о возникновении религии». Перечисленные формы антирелигиозной работы среди юношества со всей очевидностью показывают, какое внимание уделяла новая власть идейному воспитанию новых поколений атеистов.

Молодежное религиозное пространство было урезано до предела, хотя по данным на 1927 г. в различных религиозных общинах состояло свыше 4000 человек старше 12-летнего возраста. Большинство учащихся признавались, что верят в Бога. По данным отделения НКВД по Северной Осетии свыше 5000 тыс. детей школьного и дошкольного возраста ходили в храмы и отмечали церковные праздники. Во многом на это влияли как родители, так и активная деятельность священства. Так, в средней школе №10 г. Владикавказа 12 девочек стали посещать религиозные собрания, «изучают религиозные песни, читают Библию, распевают псалмы». При храмах часто создавались детские группы, в которых школьники изучали азы православия.

Итак, огромная работа по атеистическому воспитанию молодежи в период 1920-х - 1930-х гг. помогла созданию модели обществоведческого образования, направленной на формирование «нового человека» в духе принципов пролетарского интернационализма, коллективизма. Целью антирелигиозной пропаганды в Северной Осетии, как и в стране в целом, было формирование новых мировоззренческих установок в молодежной среде посредством просвещения, средств массовой информации, замены религиозных праздников на пролетарские и формирования новых социалистических обрядов.

И все же, несмотря на проделанную Союзом воинствующих безбожников работу по секуляризации религиозного пространства, влияние религии оставалось значительным: по данным статистического управления СОАССР в конце 1930-х гг. верующими признавали себя 50% населения, 25% - колеблющиеся. Последние чаще переходили в различные сектантские организации. В отчете Бюро СевероОсетинского обкома ВКП (б) за 1940 г. отмечено, что секта евангельских христиан имеет несколько своих сельских общин, также баптистское учение имело широкое хождение в осетинских селах. Всего сектантством заражено до 30 селений. Кроме того, осетинское население, особенно в селах, становилось «внутренним эмигрантом» и вело сокрытую религиозную жизнь, руководствуясь традиционными верованиями и обрядами: повсюду было распространено выполнение целого ряда обрядов религиозного характера - старинной осетинской религии кувд, варение ритуального пива, поклонение рощам, камням. Причем эти обряды в сознании масс являются, по мнению активистов СВБ, религиозными обрядами и выполняются ими, как религия предписывает: «Сохранилась вера в Джиоргуба. Уацилла, в Майрамта и т.д. Роль церковного аппарата выполняют старики».

В местных партийных кругах отсутствовало единомыслие по поводу форм и содержания антирелигиозной работы, что довольно ярко проявлялось в некотором послаблении: учитывая местную специфику, власти разрешали празднование национальных общенародных осетинских праздников: Джиоргуба, Уацилла, день «Хуыцауыдзуар». Данные решения принимались, прежде всего, исходя из общего настроя горожан, которые отмечали наиболее важные даты церковного/традиционного календаря.

Итак, 1920-1930-е гг. по накалу антирелигиозной борьбы составили самостоятельный период в воинствующей атеистической пропаганде. К священникам и верующим применяли самые разнообразные репрессивные меры от закрытия храмов до арестов. Однако антирелигиозная пропаганда не выполнила возложенных на нее задач по созданию нового коммунистического мировоззрения.

В Заключении диссертации подводятся итоги исследования и формулируются основные выводы.

Научные статьи, опубликованные в периодических изданиях, рекомендованных ВАК РФ:

1. Дзебисов А.Т., Хубулова С.А. Священство г. Владикавказ в 1920-1930-е гг.// Вестник СОГУ, 2013, №2. С. 23-27(авторский вклад 70%).

2. Дзебисов А.Т. Репрессивная политика государства по отношению к РПЦ в 1920-е гг. (на материалах Северной Осетии)». //Теория и практика общественного развития, 2013, №9.

3. Дзебисов А.Т. Кампания по изъятию церковных ценностей в г. Владикавказ в 1920-е гг. // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики, 2013, №11. С. 61-64.

Научные статьи, опубликованные в иных изданиях:

4. Дзебисов А.Т. Становление церковно-государственных отношений в первые годы советской власти (историографические зарисовки). / Сб. научных статей «Ис-

торическое обозрение 2012). /Под ред. С.А. Хубуловой. Владикавказ, 2012. С. 208>

5. Дзебисов А.Т., Хубулова С.А. Сеять умное, доброе, вечное (владикавказское священство в социокультурном пространстве Кавказа. /Православная Церковь в социокультурных процессах России: история и современность). Материалы 1-й Всероссийской научно-практической конференции. Владикавказ, 2012. С. 332-338

6. Дзебисов А.Т. Антирелигиозная агитация и пропаганда в Северной Осетии в 1920-е гг. /Советская социальная политика 1920-1940-х гг. в Северной Осетии. Научное издание. /Под ред. С.А. Хубуловой. Владикавказ, 2013. С. 27-38

218

Научное издание

ДЗЕБИСОВ АСЛАН ТИМУРОВИЧ

СОВЕТСКОЕ ГОСУДАРСТВО И ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ В УСЛОВИЯХ ТРАНСФОРМАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ 1920-1930-х гг. (НА МАТЕРИАЛАХ СЕВЕРНОЙ ОСЕТИИ)

Автореферат

диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук

Подписано в печать 20Л 1.2013. Формат 60x84 716. Печать на ризографе. Усл. п.-л. 1,4. Тираж 100 экз. Заказ № 155. Издательство Северо-Осетинского государственного университета имени К. Л. Хетагурова, 362025, г. Владикавказ, ул. Ватутина, 46.

Текст диссертации на тему "Советское государство и Православная Церковь в условиях трансформационных процессов 1920-1930-х гг."

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

ФГБОУ ВПО «СЕВЕРО-ОСЕТИНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ ИМЕНИ К.Л. ХЕТУГУРОВА»

04201454614 На правах рукописи

ДЗЕБИСОВ Аслан Тимурович

СОВЕТСКОЕ ГОСУДАРСТВО И ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ В УСЛОВИЯХ ТРАНСФОРМАЦИОННЫХ ПРОЦЕССОВ 1920-1930-х гг. (НА МАТЕРИАЛАХ СЕВЕРНОЙ ОСЕТИИ)

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Научный руководитель: доктор исторических наук, профессор

С.А. Хубулова

Владикавказ - 2013

ОГЛАВЛЕНИЕ

Введение...........................................................................3

Глава 1. Законодательство советской власти в отношении

Православной Церкви, его реализация в Северной Осетии в 1920-1930-х гг.................................................................22

1.1. Борьба с религией в первой половине 1920-х гг.................-

1.2. Процесс реализации в регионе законодательных актов советской власти в отношении религии и Церкви в конце 1920-Х-1930-е гг............................................................51

1.3. Ограничение религиозной жизни духовенства и верующих.....65

Глава 2. Советское государство и церковь в 1920-1930-е годы:

характер отношений на местах.............................................86

2.1. Изъятие церковных ценностей из православных храмов Северной Осетии..............................................................-

2.2. Церковные расколы........................................................106

2.3. Кампания по массовому административному закрытию храмов.... 123

Глава 3. Идеологическая борьба с православием в Осетии

в 1920-1930-е годы...............................................................145

3.1. Репрессивная политика государства по отношению к РПЦ

в Северной Осетии............................................................-

3.2. Молодежь в системе антирелигиозного воспитания..............179

Заключение........................................................................... 198

Библиография........................................................................201

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность и научная значимость исследования. Произошедшие в последние десятилетия судьбоносные преобразования изменили не только социально-экономические и политические основы нашего общества, но и духовные, нравственные ориентиры. Определенную роль в этих процессах играет религия, которая оказывает существенное влияние как на разжигание и обострение конфликтов, так и их мирное решение, выступая в качестве интегрирующей силы. В качестве последней нередко выступает Русская православная церковь (РПЦ), которая ищет и находит оптимальную модель взаимодействия с властью и обществом.

В современной России идут споры вокруг места и роли РПЦ в социальной, культурной и политической жизни, о допустимых пределах включенности Церкви в общественные процессы. Это делает тем более актуальным изучение предшествующего опыта взаимодействия власти, общества и религиозных структур.

В этой связи интерес представляет период 1920-1930-х гг., когда обозначился вектор противостояния советского государства и РПЦ, когда гонения на верующих и священство были особенно жестокими. Долгое время правда об этих событиях замалчивалась, а в советской историографии либо предпочитали не писать, либо освещали с выверенных идеологических позиций, так как религия рассматривалась в качестве пережитка. С изменением отношения к РПЦ, и к религии вообще, на современном этапе данная проблема стала предметом пристального внимания исследователей, в том числе и на региональном уровне.

Актуальность исследования также обусловлена необходимостью введения в научный оборот большого корпуса рассекреченных документов по заявленной теме, ранее не использованных в научных исследованиях и позволяющих объективно осветить проблему.

Научная актуальность проблемы связана и с

переосмыслением процессов социалистического переустройства Северной Осетии в 1920-1930-х гг.

Современные методологические вызовы позволяют рассматривать заявленную тему в пространстве актуального направления — социальной микроистории, которая дает возможность включать в сферу исследования аспекты, ранее остававшиеся за пределами научного изучения.

Степень изученности проблемы. Историографию проблемы можно разделить на советскую (с 1920-х - до середины 1980-х гг.) и постсоветскую (с сер. 1980-х гг. - до наших дней).

Советский период освещения проблемы характеризуется небольшим количеством глубоко научных работ, так как именно в это время осуществлялась массированная антирелигиозная пропаганда, происходила дискредитация духовенства и РПЦ.

Раннесоветский историографический этап (20-30-х гг.) носил агитационно-пропагандистский характер, работы были призваны разоблачать реакционную роль религии и духовенства1. Научные изыскания советских историков осуществлялись в рамках, определенных в работах В.И. Ленина, И.В. Сталина, Л.Д. Троцкого и других деятелей партии и государства, которые видели в религии главного врага социализма, указывали на необходимость внедрения в умы новых граждан страны идей научного атеизма.

Так, В.И. Ленин, признавая за каждым гражданином советской России право на свободу совести, вместе с тем подчеркивал, что религия обслуживала идеологические интересы классового государства и являлась одним из видов духовного гнета: «Все угнетающие классы нуждаются для охраны своего господства в функциях ... попа. Поп утешает и рисует им (угнетенным) перспективы смягчения бедствий при сохранении классового

1 Николин А. Чье имя они славили (О северокавказскихимяславцах). //Антирелигиозник. -1930. - № 1; Церковники-сектанты - враги социализма. /Ред. С.И. Аверин. - Иваново, 1938

господства, разрушая революционную решимость

эксплуатируемых»2. Для воспитания «новых людей» вождь настоятельно рекомендовал вести не только антирелигиозную пропаганду, но также разоблачать духовенство.

В последующем И.В. Сталин исходил из постулата об усилении классовой борьбы, поэтому он настаивал на использовании кардинальных методов в борьбе с религией. Руководитель государства определил главную цель воинствующего атеизма в период коллективизации: «Дело ликвидации реакционного духовенства нужно довести до конца»3, видя в уничтожении духовенства одно из условий успешности переустройства сельского хозяйства.

Удивительное сходство взглядов на место и роль религии обнаруживали и другие видные партийные деятели того времени. Так, в работах П.А.Красикова, А.М.Коллонтай, Н.К.Крупской, И.И.Скворцова-Степанова, A.B. Луначарского, В. Д. Бонч-Бруевича проходит идея не просто о реакционности религии и духовенства, но и необходимости самой решительной борьбы с последними4.

В этот период возобладала точка зрения о классовом характере религии и необходимости борьбы с религиозными пережитками в сознании граждан СССР5. Все последующие исследователи строили свои работы в рамках данной концепции, ставя цель обличать религию и верующих. Так,

2 Ленин В.И. Крах второго интернационала. //Полн. собр. соч.. Т.26. М., 1980. С.25.

3 Сталин И.В. Политический отчет Центрального комитета XVI съезду ВКП(б) // Соч.. Т. 12. М„ 1949. Сс.305

4 Луначарский A.B. Об атеизме и религии. М., 1972; Бонч-Бруевич В.Д. Избранные атеистические произведения. М., 1973; Деятели Октября о религии и церкви. М., 1968

5 Ленин В.И. Социализм и религия. //О религии и церкви: Сборник высказываний классиков марксизма-ленинизма, документов КПСС и Советского государства. - 2-е изд., доп. - М., 1981; его же. Речь на Первом Всероссийском съезде работниц 19 ноября 1918 г. //Там же; Крупская Н. Музей на фронте классовой борьбы и советского строительства. //Правда, 1930, № 353 (24 декабря); Ярославский Ем. О самокритике в СВБ. //Антирелигиозник. - 1929 - № 12; Красиков П.А. На церковном фронте: 1918-1923. М., 1923; Луначарский A.B. Почему нельзя верить в бога? М., 1965, Сталин В.И. Политический отчет ЦК XV Съезду ВКП(б). //Соч. Т. 11; Степанов И.И. Задачи и методы антирелигиозной пропаганды. М.-Л.Д925

известные в 20-е гг. борцы с религией Д. Воеводин и П. Зарин в своих работах освещали успехи антирелигиозной работы среди населения СССР6.

В этом же ключе развивалась историография вопроса на региональном уровне7.

В работах 20-30-х гг. не только разъяснялась политика советской власти в религиозном вопросе, но и давались практические рекомендации в проведении атеистической пропаганды. Таким образом, сложившаяся концепция взаимоотношений власти и церкви была, прежде всего, результатом выполнения конкретного идеологического и политического заказа, а не научным осмыслением проблемы.

Такая агрессивная антирелигиозная кампания была подвергнута критике со стороны церковных историографов H.A. Бердяева, С. Н. Булгакова, И.И. Ильина, которые видели тесную взаимосвязь коммунизма и религии,

о

православных заповедей и программы большевиков .

Характеризуя состояние раннесоветской историографии, следует отметить главную тенденцию исследований - воинственное неприятие любого проявления религии, которая априори считалась оппозиционной советской власти силой. Вместе с тем в работах 20-30-х гг. приведен

6 Воеводин Д. Нужен ли колхознику Бог ? - М., 1928; Зарин П. Политическая маскировка религиозной организации. - М., 1929

7 Алиев У .А. Национальный вопрос и национальная культура в Северо-Кавказском крае (Итоги и перспективы). - Ростов-на-Дону, 1926; Алиев У А. Достижения Соввласти на Северном Кавказе в области национальной политики к 10-летию Октября. - Ростов-на-Дону, 1927; Буркин Н.Г. Революция 1905 г. в нацобластях Северного Кавказа. - Ростов-на-Дону, 1931; его же. Октябрьская революция и гражданская война в горских областях Северного Кавказа. - Ростов-на-Дону, 1933; Янчевский НА. От победы к победе. - Ростов-на-Дону, 1931; Лихницхий H.A. Колониальное развитие горских народов. (Терек-колония). /Труды Кубанского педагогического института. Т. I. - Краснодар, 1930 итоги и перспективы. - Ростов-н/Д., 1926; Подготовка кадров - центральная проблема //Революция и горец. 1931. №4; Кундухов М.А. К итогам краевого безбожного съезда. //Революция и горец. 1929. № 7-8; Бутаев К.С. Избранное. Владикавказ, 2003; Горемыкин Г. Наркомпрос Терской республики и Комиссариат просвещения Ингушетии. Орджоникидзе, 1933; КуловС.Д. О некоторых пережитках феодально-родового быта и капитализма в Северной Осетии. Орджоникидзе, 1941

8 Бердяев H.A. Истоки и смысл русского коммунизма. М.,1990; Булгаков С.Н. Два града. Исследования о природе общественных идеалов. СПб., 1997; Ильин В.Н. Религия революции и гибель культуры. Paris: Ymka-Press, 1987

материал по вопросам численности верующих и количеству религиозных общин на тот период (эти данные в последующих работах стали умалчиваться), отмечены факты репрессий, правда, последние оценивались как справедливая кара за прошлые грехи священства.

Следующий историографический этап отмечен снижением интереса к исследованию истории борьбы советского государства с РПЦ, что связано с «потеплением» в отношениях власти и верующих, начиная с Великой Отечественной войны. Сложилась двусмысленная ситуация в историографии: с одной стороны, нельзя было уже писать о Церкви как антисоветской силе, и это поставило исследователей в методологический тупик, с другой стороны, появились работы из церковной среды9, в которых авторы пытались обойти острые углы, забыть прошлые обиды, больший упор делался на приведение фактов мирного сосуществования государства и церкви10. Заметим, что в результате подобной двойственности, в исторической науке обозначился некий историографический вакуум.

Новый виток в антирелигиозной политике конца 1950-х гг., выразившийся в напряжении в отношениях власти и РПЦ, привел к усилению антирелигиозной пропаганды, что вызвало снова интерес к церковной тематике11. Изменившиеся идеологические потребности потребовали большей научности и разносторонности. В проблему изучения религии включились философы, историки, юристы, педагоги. Например, М.М. Персиц, В.А. Куроедов, В.И. Клочков исследовали нормативно-правовую базу антирелигиозных кампаний; Р.Ю. Плаксин, A.A. Шишкин

9 Например: Патриарх Сергий и его духовное наследие. М., 1947.

10Персиц И.М. Отделение церкви от государства и школы от церкви в СССР (1917-1919 гг.). - М., 1958; Шахнович М.И. В.И. Ленин и проблемы атеизма. - М.-Л., 1961; Крывелев И.А. Маркс и Энгельс о религии. - М., 1964; Давидовская И.Г. Развитие теории и практики пролетарского атеизма в СССР (1917-1930). Дисс... канд. ист. наук. - М., 1958

11 Платонов Н.Ф. Православная церковь в 1917-1935 гг. // Ежегодник Музея истории религии и атеизма, т. 5. - М.-Л., 1961; Куроедов В.А. Религия и церковь в советском обществе. - М., 1984; Плаксин Р.Ю. Тихоновщина и ее крах. - Л., 1987; Клибанов А.И. Религиозное сектантство и современность. - М., 1969; Клочков В.В. Религия, государство, право. - М., 1978.

анализировали внутрицерковную жизнь 1920-1930-х гг.12, Ю.А. Чуковенко, Г.М. Лившиц, А.И. Барменков13 в своих работах описывали успехи советской власти в проведении антирелигиозной пропаганды.

Однако и для этого периода характерно сохранение одностороннего идеологического подхода при рассмотрении проблем государственно-церковных отношений14.

В региональной историографии церковная история 20-30-х гг. не стала предметом самостоятельного изучения. Вместе с тем в работах, посвященных успехам и трудностям культурного строительства в Северной Осетии за годы советской власти, на примерах преодоления пережитков прошлого рассматривается процесс изживания религиозных предрассудков15, но без учета региональной специфики этого процесса.

В этом же русле написаны пропагандистские статьи X.JI. Табакова, С.Т. Меликова, A.B. Исаенко, в которых излагаются успехи атеистической работы в Северной Осетии16.

Особенность исследований этого этапа заключалась в том, что ученые обходили молчанием многочисленные репрессии против верующих и сосредоточились на атеистическом воспитании граждан страны.

12

Плаксин Р.Ю. Шишкин A.A. Тихоновщина и ее крах. - JL, 1987;

13Чуковенко Ю.А. Советская антирелигиозная печать 1937-1941 гг. // Ежегодник Музея истории религии и атеизма, т. 5. - M.-JL, 1961; Лившиц Г.М. Религия и церковь в прошлом и настоящем. - Минск, 1961; Гордиенко Н.С. Современное православие и его идеология. - Л., 1963; Барменков А.И. Свобода совести в СССР. - М., 1979

14Персиц И.М. Отделение церкви от государства и школы от церкви в СССР (1917-1919 гг.). -М., 1958

15Рехвиашвили И.И. Культурное строительство в Горской республике (1920-1924 гг.). //Ученые записки СОГПИ. Т. ХХШ. - Орджоникидзе, 1967; Цуциев Б.А. Экономика и культура Северной Осетии. - Орджоникидзе, 1967; Народное образование в Северной Осетии: 40 лет. - Орджоникидзе, 1957; Шеуджен Э.А. Советская историография национально-культурного строительства на Северном Кавказе. - Ростов-на-Дону., 1983; Шотаев Н.Ф. Горская организация РКП (б) в борьбе за восстановление и развитие народного хозяйства на основе нэпа. - Орджоникидзе, 1974

16 Например: Табаков Х.Л. Из опыта атеистического воспитания. - Орджоникидзе, 1986; Меликов С.Т. Из опыта атеистической работы автономных республик Северного Кавказа (1917-1941 гг.). //Известия Северо-Кавказского научного центра высшей школы. 1987, №2; Исаенко A.B. Найти ключ к душе верующего. Атеизмб неотложная проблема. //Социалистическая Осетия, 1984, 10 окт.

Таким образом, в советской историографии по государственно-

конфессиональным отношениям 1920-1930-х гг. отчетливо прослеживается

идеологически заданный вектор и неизменная методологическая база

исследования. Все это создавало большие ограничения для написания

объективных исследований, кроме того, источниковая база также была

существенно сужена, и многие документы по истории РПЦ долгое время не

были доступны для ученых.

Второй историографический период, начавшийся с середины 1980-х

гг., характеризуется разноплановостью исследований. Последовал

«археографический взрыв», позволивший ученым привлекать большой

корпус ранее секретных материалов. Достоянием научной общественности

становятся документы, ранее закрытые для пользователей17.

Современное состояние историографии взаимодействия Церкви и

государства характеризуется использованием новых методологических

подходов, позволяющих анализировать накопившиеся научные вопросы

объективно и беспристрастно. Исследования М.И. Одинцова, О.Ю.

Васильевой, М.В. Шкаровского и др. сделали возможным пересмотр истории

государственно-церковных отношений 1920-1930-х гг., авторы осмысливают

трагический опыт РПЦ в советском государстве. Особо следует отметить

работу Шкаровского М.В., в одной из глав которой дается систематическое

представление об истории РПЦ от установления советской власти до начала

Великой Отечественной войны. Автор исследует материалы и приводит

18

убедительные свидетельства жесточайших гонениях против верующих .

Церковная история 1920-1930-х гг. привлекла внимание зарубежных

17 Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917-1945 /Сост. М. Е. Губонин. - М., 1994; Архивы Кремля: Политбюро и церковь. 1922-1925 гг. -М. - Новосибирск, 1997. Кн. 1; 1998. Кн. 2; ВЧК/ГПУ: документы и материалы. /Составитель Ю. Г. Фелыптинский. - М., 1995; И�