автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Современные естественно-научные теории и художественное своеобразие пьес Т. Стоппарда "Хэпгуд" и "Аркадия" и М. Фрейна "Копенгаген"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Современные естественно-научные теории и художественное своеобразие пьес Т. Стоппарда "Хэпгуд" и "Аркадия" и М. Фрейна "Копенгаген""

На правах рукописи

АНАНЬЕВСКАЯ Инна Викторовна

Современные естественно-научные теории и художественное своеобразие пьес Т. Стоппарда «Хэпгуд» и «Аркадия» и М. Фрейна «Копенгаген»

Специальность 10.01.03 - литература народов стран зарубежья (литература стран германской и романской языковых семей)

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 4 ОЕЗ 2011

Воронеж — 2011

4855859

Работа выполнена на кафедре зарубежной литературы Воронежского государственного университета

Научный руководитель - доктор филологических наук, профессор

Попова Мария Константиновна

Официальные оппоненты - доктор филологических наук, профессор

Потанина Наталия Леонидовна

Ведущая организация

- кандидат филологических наук, доцент Апенко Елена Михайловна

Саратовский государственный университет им. Н.Г.Чернышевского

Защита состоится 2 марта 2011 г. в 15 ч. на заседании диссертационного совета Д 212.038.14 в Воронежском государственном университете по адресу: 394006, Воронеж, шт. Ленина, 10, ауд.18

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Воронежского государственного университета

Автореферат разослан 2. ^января 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета ^ ' о.А. Бердникова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Наука проникала в сферы художественного творчества с тех пор, как способы отражения мира разделились на художественные и научные. В художественной литературе с самых древних веков упоминаются ученые, их научные труды, взаимоотношения с властью и людьми. Проблема взаимодействия научного и художественного мышления, часто на Западе формулируемая как «Science and Literature» или «Science in Literature» может быть прослежена на всех этапах историко-литературного процесса. Здесь мы обозначим лишь наиболее важные тенденции и примеры обращения писателей к науке, и в частности - драматургию последнего столетия.

Говоря о вершинных феноменах интересующего нас процесса, нельзя не отметить, что именно ученый стал символом Человека в «Фаусте» (1773-1832) Гёте (1749-1832). Немецкому писателю принадлежит и одна из первых в истории литературы попыток использовать естественнонаучную терминологию и обозначаемые ею явления в художественных целях. Заглавие романа «Избирательное сродство» (1809) заимствовано писателем из химии. Гёте использует этот термин метафорически, для характеристики сложных психологических коллизий, которые возникают между героями романа. Важным этапом на пути проникновения науки в литературу стал роман М. Шелли «Франкенштейн» (1818), в котором были представлены новейшие достижения естественных наук того времени, а также впервые с большой силой прозвучала тема ответственности ученого перед обществом, опасности, связанной с вмешательством человека в жизнь природы (Т. Струкова, 2005).

В жанре романа XX века интерес к науке как способу познания действительности, к миру ученых и их открытий проявляется по-разному. Этот интерес явственно обозначился в литературном процессе многих западных стран. В современной английской и американской литературе можно выделить три основные тенденции:

• первая - это научная фантастика, которая стоит отдельно от общефантастической традиции; она рисует реальный, хотя и преображенный наукой мир, по-новому открывающийся взгляду исследователя» (произведения Р. Хайнлайна (1907-1988), М. Гарднера (1914-2010), А.Кларка (1917-2008), А. Айзимова (1920-1992), Р. Бредбери (1920), С. Лем (1921-2006), Р. Шекли (1928-2005), А. Дж. Дейча (1938), и др.);

• вторая - так называемая университетская проза, посвященная жизни ученых и исследователей в университетской среде, в которой более или менее отчетливо прорабатываются лишь темы, связанные с личностью ученого: мотивация в работе, моральный выбор, политическая ангажированность, ответственность за жизни людей. (Целый ряд романов Д. Лоджа (1851 - 1940) и Ч. П. Сноу (1905- 1980);

• третья тенденция, отражающая взаимодействие науки и литературы, сформировалась под влиянием постмодернизма. В рамках этого направления писатели активно обращаются к текстам научных трактатов как к прецедентным текстам, делают научные положения основой развернутых метафор, значимой частью действия, движущей силой конфликта, таким образом, предлагая нам качественно другой уровень взаимодействия научных положений и литературного текста (романы П. Леви (1919-1987) «Периодическая таблица» (1995), М. Уэльбека (1958) «Элементарные частицы» (2003) и У. Эко (1932) «Остров накануне» (2006)).

В рамках изучаемого нами феномена отдельного внимания заслуживает драматургия. Являясь синтетическим жанром, драматургия располагает арсеналом инструментов, которые позволяют ей органично сочетать научные и художественные способы мышления. Пьеса изначально предназначена для театральной постановки, что предполагает возможность прибегать к невербальным кодам, расширяя возможности трансляции концептов, делая естественно-научный материал, порою чрезвычайно сложный, доступным для восприятия неспециалистов.

В XX веке к проблемам науки и ученых обращались такие признанные авторы, как Б. Брехт (1898 - 1956) и Ф. Дюрренматг (1921 - 1990). Позднее - К. Дьерасси (р.1923), М. Фрейн (р.1933), Т. Стоппард (р. 193 7), Т. Вертенбейкер (р. 1951), С.Поляков (р. 1952), П. Парнелл (р.1953) и Д.Оберн (р.1969). В последней четверти XX века появился целый ряд романов и рассказов, кинофильмов, пьес и спектаклей профессиональных и любительских театров, посвященных непосредственно достижениям науки, либо рисующих образ современного ученого. Среди них можно выделить группу пьес, посвященных неклассической физике (the new physics) и проблеме атомной бомбы: «Дело Роберта Оппенгеймера» (1964) X. Кипхардта (р. 1922), «Копенгаген» (1998) М. Фрейна, пьеса о Ричарде Фейнмане - «КЭД» (2002) П. Парнелла (р. 1953), «Тела в движении» (2008) А. Гирона (р. 1937). Отдельную группу составляют пьесы, затрагивающие проблему этики в биологии: «Тайный порядок» (2007) Б. Клаймана, «Число» (2002) К. Черчилл (1938), «В поисках Дарвина» (1998) Т. Вертеннбейкер.

В некоторых пьесах последнего десятилетия рассматриваются частные вопросы, такие, как судьбы математического гения и проблема авторства («Доказательство» (2000) Д.Оберна), связь музыки и науки («Последнее танго Ферма» (2000), «Мечты Эйнштейна» (2002-2003) Дж. Розенблюм и Дж. Лесснер), судьба женщин-ученых («Пьер и Мари: любовь и химия» (2003) Ж.-Н. Фенвика, «В память о мисс Майтнер» (2002) Р. М. Фридмана). Иногда проблемы, связанные с наукой и учеными, представлены в комическом ключе («Пикассо в кабаре "Проворный кролик"» (1993) С. Мартина, «Подруга Шредингера» (2002) М. Уэллса).

Несмотря на значительность тенденции, зарубежная гуманитарная мысль нечасто обращается к проблемам «наука и литература», «наука в

литературе». Монографических трудов по интересующей нас проблеме обнаружить не удалось. В небольших по объему статьях западные исследователи, как правило, обращаются к частным случаям интереса писателей к естественно-научным концепциям.

В отечественном гуманитарном знании есть ряд работ, рассматривающих разные аспекты взаимодействия науки и литературы, факторы, обусловившие возможность взаимодействия этих двух феноменов. Рассматривая проблему «наука и литература», отечественные исследователи отмечают, что литературу существенно обогатили достижения гуманитарных наук: философии, психологии, социологии.

Обзор научно-критической литературы показывает, что, несмотря на отдельные глубокие суждения, высказанные западными и отечественными учеными, проблема взаимодействия научного и художественного мышления, способы и средства влияния научной мысли на формы художественной условности до сих пор остается недостаточно разработанной, как в общетеоретическом плане, так и применительно к отдельным литературным родам и жанрам. Настоящая диссертация представляет собой попытку внести вклад в решение обозначенной проблемы на материале драматургии.

Актуальность исследования обусловлена важной ролью взаимодействия естественно-научного и художественно-образного восприятия и отражения мира в современной литературе.

Научная новизна определяется тем, что оно представляет собой первый в отечественном литературоведении опыт диссертационного исследования, посвященного художественному воплощению естественно-научных теорий в английской драматургии конца XX века. В диссертации предпринимается попытка выявить приемы создания художественного образа, напрямую связанные с законами физики и математики.

Объектом исследования является специфика поэтики современной англоязычной драмы, отражающей естественно-научную проблематику. Предметом - художественная форма, способы воплощения в ней современных естественно-научных постулатов, а также художественные функции такого воплощения.

Материал исследования - пьесы Тома Стоппарда «Хэпгуд» (1988) и «Аркадия» (1994), а также пьеса Майкла Фрейна «Копенгаген» (1998). Выбор материала исследования обусловлен рядом причин: во-первых, это релевантность пьес «Хэшуд», «Аркадия» и «Копенгаген» избранной для изучения проблеме. Во-вторых, это разноплановость и разноуровневость художественного воплощения интереса драматургов к естественно-научной проблематике. Она представлена на проблемно-тематическом уровне (темы энтропии и динамического хаоса в «Аркадии», проблема моральной ответственности ученого перед обществ ом и историей в «Копенгагене»), на уровне системы персонажей, многие из которых являются учеными (физик

Иосиф Кернер в «Хэпгуд», биолог Валентайн Каверли и литературоведы Ханна Джарвис и Бернард Найтингейл в «Аркадии», великие физики Н. Бор и В. Гейзенберг в «Копенгагене»). Герои интересующих нас пьес часто рассуждают о науке и ее новейших достижениях, их волнуют связанные с ними этические проблемы. И, наконец, интерес авторов к науке нередко определяет художественное своеобразие их пьес. В-третьих, принадлежность пьес Т. Стоппарда и М. Фрейна к разным жанровым модификациям позволит рассмотреть, как интересующее нас явление воплощается в разножанровом драматургическом материале. В-четвертых, это недостаточная изученность «Хэпгуд», «Аркадии», и «Копенгагена» с точки зрения того, как и зачем в них художественно осваиваются естественно-научные концепции. В западной науке этот вопрос поставлен и отчасти решен только применительно к творчеству Т. Стоппарда.

Цель работы - выявить роль, которую играют современные научные открытия в создании художественного своеобразия пьес Т. Стоппарда «Хэпгуд» и «Аркадия» и в пьесе М. Фрейна «Копенгаген».

Задачи:

1. определить, какие физические и математические проблемы и теории отражены в пьесах Т. Стоппарда «Хэпгуд» и «Аркадия» и в пьесе М. Фрейна «Копенгаген»

2. на основе анализа «Хэпгуд» Т. Стоппарда показать художественный потенциал естественно-научных концепций в пьесе-детективе.

3. выявить, с какими художественными целями Т. Стоппард использует материал физики и математики в драме идей «Аркадии».

4. проанализировать роль науки в психологической драме «Копенгаген»

5. на основе анализа выбранных пьес определить художественную роль естественно-научных идей в современной английской драме.

Теоретическую и методологическую основу диссертации составляют труды отечественных и зарубежных исследователей. Наиболее важное для нашей работы значение имели труды Э. Кассирера, Э. Панофски, Л. Бриллюэна, И. Пригожина, В. Ивашевой, В. Буданова, М. Полякова, С. Патапенко, В. Красногорова, В. Ларцева, Б. Мейлаха, В. Прозорова, Я. Флеминга, К. Келли, П. Крамер.

Теоретическая и практическая значимость диссертационной работы состоит в том, что ее теоретические положения и практические результаты могут быть использованы при чтении общих и специальных курсов по зарубежной литературе, британской литературе, драматургии XX века, а также по культурологии; при разработке учебных пособий, а также при проведении дальнейших исследований по данной тематике.

Положения, выносимые на защиту:

1. Интерес Т. Стоппарда и М. Фрейна к современным научным теориям повлиял на идейно-художественное своеобразие драм «Хэпгуд», «Аркадия» и «Копенгаген», определив их проблематику, выбор и характеристику героев, место и время действия, конфликты, сюжетно-композиционные особенности.

2. Пьеса «Хэпгуд» построена на основе метафорического уподобления мира элементарных частиц миру разведки - и шире - миру людей, что позволяет Т. Стоппарду убедительно разрешить сюжетную детективную загадку и объяснить неоднозначные, противоречивые характеры и поступки героев.

3. В «Аркадии» Т. Стоппарда конфликт классической и неклассической картин мира реализуется через противопоставление классицистического и романтического взглядов на мир, а также через систему персонажей и их речи. Вместе с тем, сюжетно-композиционная организация пьесы и действия героев демонстрируют тяготение автора к постнеклассической картине мира.

4. В «Копенгагене» М. Фрейн придает художественные функции итерационному методу, теории относительности, принципам неопределенности и дополнительности, что помогает ему раскрыть сложную этическую проблематику пьес, невозможность однозначной оценки поведения и действий героев.

Апробация: основные положения диссертационной работы отражены в 5 публикациях и обсуждались на международных конференциях: XVI Пуришевские чтения «Всемирная литература в контексте культуры» (Москва, МПГУ, 2004) и XX Пуришевские чтения «Россия в культурном сознании Запада» (Москва, МПГУ, 2008); на региональных научно-методических конференциях «Культура общения и ее формирование»; на ежегодных конференциях профессорско-преподавательского состава, аспирантов и докторантов по итогам научно-исследовательской работы (Воронеж, ВГУ, 20052009), а также на аспирантском семинаре, проводимом кафедрой зарубежной литературы ВГУ (2002-2009).

Структура работы: диссертация состоит из введения, 3-х глав, заключения и списка литературы, общий объем работы 143 страницы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновываются выбор темы диссертации, её актуальность и научная новизна, определяются цель, задачи, методика исследования, а также представлен краткий обзор истории обращения писателей к теме науки.

Предметом первой главы «Мир разведки и мир элементарных частиц в пьесе Т. Стоппарда "Хэпгуд"» является пьеса, которая, на первый взгляд, принадлежит к шпионско-детективной литературе. Драматург широко опирается на клише шпионского / политического романа, во многом иронически полемизируя с ними. В основу пьесы положен конфликт советской, британской и американской разведок, возникающий из-за утечки информации. Задачей разведчиков в пьесе становится поиск двойного агента, который подменил чемодан с информацией. Фоном, на котором разворачиваются события, является стратегическая оборонная инициатива.

В пьесе постоянно присутствуют постулаты квантовой теории, поскольку центральный герой, Кернер, обращается к физике, как наиболее близкой и понятной ему системе образов. Именно образов, а не смыслов и логических категорий, поскольку те теории, к которым он обращается, уже в своих формулировках апеллируют к образному восприятию, требуют большой фантазии и готовности поверить в невозможное.1 От героев пьесы мы узнаем, насколько невероятными кажутся физические законы на атомарном уровне. Когда заходит речь о частицах, здравый смысл отступает.

Составляя отношение профессиональных разведчиков и разведчика-физика к детективной проблеме поиска предателя, Стоппард, увлекавшийся в период создания «Хэпгуд» физикой и математикой, убедительно показывает, что естественно-научная логика и естественно-научные законы помогают решать сложные вопросы. Разгадать детективную загадку под силу лишь Кернеру - в прошлом советскому ученому-физику. Стоппард явно и недвусмысленно дает ключ к разгадке при помощи математической задачи Эйлера (задачи о мостах Калининграда).

Для Кернера очевидно, что разыграть сложную комбинацию с обменом информацией и одновременным перехватом ее под носом у двух разведок, возможно только с помощью двух агентов-близнецов, точнее двух пар двойных агентов-близнецов, подобно тому, как невозможно одному человеку пройти все мосты Калининграда, не пройдя ни один мост дважды. Для этого обязательно нужны двое. Герой особо выделяет, что выводы, к которым он пришел - это

1 ФейнманР. КЭД: странная теория света и вещества/ под ред. Члсн-кор. АН СССР Л. Окуня. - М.: Наука, 1988, Сс.8,9.

лишь математическая логика, более продуктивная в данной ситуации, чем реконструкция событий, к которой хотели прибегнуть разведчики.

Драматург использует открытия современной физики, чтобы объяснить природу человека, которая представляется ему, по меньшей мере, двойственной. Расследование провала разведок превращается в анализ структуры личности героев, раскрытие слоев и граней, видных лишь при перемене точки зрения. По мнению Т. Стоппарда, личность человека подобна частице света с ее двойственной природой. Почти все участники шпионской операции оказываются совсем не тем, чем их считали окружающие. Все центральные герои «Хэпгуд» - Кернер, Хэпгуд, Ридли и Блэр - так или иначе проявляют свою двойственность. Эту метафору можно условно назвать «один как двое». Кроме нее в пьесе имеет место и другая, противоположная - «двое как один», в основе которой лежат особенности поведения электронов.

Так, Кернер излагает опыт с лучом света, пропущенным через решетку, которым иллюстрирует двойственную природу света. Проходя через щель решетки, луч ведет себя как частица, кванты летят вперед и прямо и образуется тень с ровным краем. Когда же свет пропускают через две параллельные щели, рисунок получается, таким, как будто бы свет - это волна и он огибает препятствие, отклоняется от прямой. Никто не знает, отчего так происходит, однако очевидно, что результат опыта напрямую зависит от наблюдателя. Экспериментатор задает исход эксперимента уже самим фактом наблюдения. Подобно этому, говорит герой, подлинного лица двойного агента не существует, он каждый раз предстает тем, чем его видит наблюдатель.

Будучи двойным агентом, Кернер совершенно не интересуется своей ролью в этой игре. Он не осознает себя в терминах определенности, напротив, он всячески пытается подчеркнуть, что элемент неопределенности является фундаментальным свойством бытия. Стоппард наделяет его глубоким умом, для него методы исследования, принятые в естественных науках, определенный способ мышления, который они воспитывают, - неотъемлемая часть жизни, часть повседневности. Кернер способен делать обобщения, не доступные интеллекту других героев. В то же время он глубоко и тонко чувствует. Понимая двойственную природу людей, он всегда видит «изнанку» событий, знает, чего можно ждать от человека, и открыто говорит об этом.

Двойственной, противоречивой природой наделены и другие персонажи пьесы. Так Хэпгуд на работе - воплощенный аналитический ум, строгость, организованность и вежливость. Однако те, кто проработал с ней долгие годы, знают, что она использует дипломатические каналы для того, чтобы играть в шахматы по переписке, а прямой телефонной линией, предназначенной для связи с премьер-министром, чаще всего пользуется её 10-летний сын, звоня из школы.

Агент Ридли предстает непредсказуемым и излишне склонным к риску. Будучи двойным агентом, предающим британскую разведку, Ридли автоматически попадает в категорию злодеев, однако именно он оказывается

готов пожертвовать карьерой и жизнью ради сына Хэпгуд. Именно Ридли озвучивает хрестоматийную мысль о том, что все блага мира не стоят слезы ребенка.

Образы близнецов в пьесе, сама их трактовка представляют для нас особый интерес, поскольку являются, пожалуй, наиболее ярким и проработанным в рамках «Хэпгуд» примером использования научной идеи в художественных целях. В данном случае, Стоппард также прибегает к помощи квантовой теории - а именно к принципу (или соотношению) неопределенности, сформулированному в 1926 году Вернером Гейзенбергом. Суть его в том, что невозможно одновременно измерить временные и пространственные координаты микрочастицы, то есть можно определить либо направление движения частицы, либо ее местоположение в определенный момент. Если попытаться перевести это на язык психологии, получается, что нельзя зафиксировать одновременно и состояние души, мыслей человека и то, куда они будут направлены в следующий момент, поскольку каждое предыдущее состояние не обязательно является причиной следующего, с необходимостью приводит к нему.

Кернер проводит аналогию между миром частиц и миром разведки, показывая, что шпионы-близнецы - идеальный инструмент разведки. Они позволяют решать задачи, которые невозможно решать при участии одного человека, позволяют вводить в заблуждение наблюдателя, который уверен в том, что видит, уверен, что некто находился в определенном месте в определенное время и совершал некое действие, иначе пришлось бы предположить, что человек способен раздваиваться. И лишь тот, кто знаком с физикой, готов предположить, что если задача требует присутствия одного человека в двух местах, то это могут быть близнецы, поскольку сам факт осмысления двух людей как одной сложной сущности - порождение ума физика. Близнецы у Стоппарда не составляют пару самостоятельных личностей, схожих лишь по внешности, а представляют собой единый образ, единую сущность, которая, тем не менее, может существовать в двух ипостасях, одновременно в двух местах, совершать самостоятельные действия, объединенные одной идеей. Очевидно, что подобная трактовка образов близнецов лежит в прямой связи с особенностями поведения электронов, изложенными в пьесе.

Интерес драматурга к науке, кроме выбора едва ли не центрального персонажа «Хэпгуд», определяет в пьесе и многое другое. Так, рассматривая ее композицию, Д. Флеминг вслед за К. Келли отмечает, что Стоппард фактически выстроил пьесу в эстетике научного трактата, разрушая традиционную для детективного жанра композицию, когда автор запутывает читателя/зрителя ложными версиями и держит его в напряжении.2

2 Kelly K.E. Tom Stoppard and the Craft of Comedy : Medium and Genre at Play / K.E. Kelly. - Ann Arbor: University ofMichigan Press, 1991.

Знание законов физики помогают Стоппарду создать особые сценические средства выразительности, Так он ввел в пьесу «квантовые скачки» - моментальные переходы героя от одного состояния к другому или перемещения в пространстве и времени. Герои пьесы полностью повторяют поведение квантов. Подобные скачки одновременно работают на важные для пьесы идеи: «двое как один» и «один как двое».

Стремясь вывести пьесу на более высокий философский уровень, автор предлагает нам целый ряд рассуждений о категории неопределенности. Кернер говорит о том, что неопределенность, как фундаментальный закон жизни, никак не хотел принять Эйнштейн, которому казалось, что Господь не играет в кости. Однако герою так не кажется, для него человеческая жизнь наполнена случайностями, внешне не мотивированными событиями. От атома до песчинки ведет прямая лестница, у которой отсутствует ступенька. Эта ступенька и есть самая большая тайна вселенной. Между физикой частиц и классической физикой остаются главные вопросы, вопросы метафизики: какая связь существует между телом и душой, свободным выбором и причинностью, живой клеткой и жизнью как таковой. Подобные вопросы, безусловно, отражает мировоззрение автора. Вся сложность мироустройства, которую мы наблюдаем, о которой мы узнаем из исследований физиков, для него является лишь косвенным подтверждением существования Бога. Мы полагаем, что Стоппард осмысливает категорию неопределенности как часть Божественного провидения, той завесы тайны, которую человеку дано лишь приоткрыть.

Стоппард также обращается к идее неопределенности при помощи одного из разделов математики - теории чисел, а вернее той ее части, которая изучает простые числа. Автор уподобляет подозреваемого квадрату некоего числа, таким образом иллюстрируя его двойственную природу, поскольку квадрат числа содержит в себе и плюс и минус, и да и нет.

Анализ композиции, системы персонажей, идейно-тематического содержания пьесы Т. Стоппарда «Хэпгуд» убеждает в том, что драматург был хорошо знаком с современным уровнем развития физики и математики, и использовал их достижения не только для того, чтобы раскрыть загадку «шпионского» событийного ряда, но и для того, чтобы наглядно показать двойственную природу человека, невозможность однозначно определить и оценить его действие и поступки. Таким образом, физико-математические концепции не только влияют на некоторые художественные особенности пьесы, но и помогают автору выразить его взгляд на человека.

Во второй главе «Конфликт фундаментальных научных теорий и его художественное воплощение в пьесе Т. Стоппарда "Аркадия"» рассматривается пьеса, в которой драматург продолжил свои эксперименты по художественному осмыслению научных идей.

Fleming J. Stoppard's Theatre : Finding Order amid Chaos / J. Fleming. -Austin : University of Texas Press, 2001. -325p. - Literary Modernism Series.

Пьеса «Аркадия» является одной из самых интересных английских пьес конца 20 века. В ней автор представил нам две группы героев, разделенных двумя веками, но существующих в одном пространстве - комнате в родовом поместье семейства Каверли, Сидли-парке. Интрига очень сложна, что характерно для Стоппарда. Действие перетекает из одной эпохи в другую, перед нами разыгрываются одновременно несколько адюльтеров, романтических влюбленностей, борьба амбиций сменяется пространными рассуждениями о достижениях науки, ее методах и морали. Однако внешне хаотическое развитие событий, включающее в себя чрезвычайно разнородные элементы - забавные эпизоды, восходящие к комедии положений (сцена в спальне Байрона), водевильные моменты (финальный танец героев), трагические сцены (гибель Томасины во время пожара) - подчиняется определенным закономерностям.

В западном литературоведении к пьесам драматурга нередко применяют термин «комедия идей». Сам автор отмечал, что для понимания его замысла в первую очередь важно следить за словесными баталиями героев, поскольку его пьесы очевидно тяготеют к традиции «драмы идей». За обилием локальных противоречий героев стоит конфликт фундаментальных научных теорий, конфликт разных взглядов на универсум, разных картин мира.

Исторический фон одного из временных пластов пьесы и источник дискуссий героев - начало XIX века, момент перехода от классицизма к романтизму, а также начало смены научной парадигмы. До этого времени господствовала классическая (механистическая) картина мира. Основанная на работах Ньютона, она неразрывно связана с представлениями о мире как огромной машине, функционирующей по известным симметричным законам, что подразумевает обратимость процессов во времени, жесткую линейную направленность и детермининированность. Подобный способ описания объектов, в том числе динамических процессов, неизбежно идеализирует их, исключает все, что относится к субъекту познания, а также возможные помехи.

Законы классической механики были оспорены в XIX веке в рамках первых теорий термодинамики, которые продемонстрировали, что случайные процессы не являются незначительным, побочным явлением, но являются присущими сложным системам по самой их сути. Позднее, в начале XX века, другие открытия в области естественных наук, в частности, теория относительности Эйнштейна, перевернула наши представления о пространстве и времени.

К середине XX века окончательно сложилась неклассическая картина мира, согласно которой бытие все чаще понималось как раздробленное, беспорядочное, враждебное человеку и нестабильное. Более того, некоторые художники и исследователи XX века (Ж.-П. Сартр, А. Камю, Ж. Деррида) построили на этом философию экзистенциализма и постмодернизма. Представление о мире как всеобщем, безбрежном хаосе ими рассматривается как единственно возможное, адекватное современности. Вместе с тем, в 60-е

годы XX века начинает формироваться постнеклассическая картина мира, основанная на теории динамического хаоса, в рамках которой хаос понимается как высший порядок.

Для того, чтобы показать нам предпосылки • для смены мировоззренческой парадигмы - нестыковку классических представлений о мире и характера наблюдаемых явлений - Стоппард прибегает к космогонической гипотезе Лапласа (1749-1827). Суть ее в том, что «все будущие события в нашем безупречном, детерминированном мире были бы совершенно прозрачны для взгляда исследователя, обладай он достаточными знаниями и проницательностью, и даже прошлое возможно было бы в принципе реконструировать»3. Ее озвучивает гениальная Томасина Каверли, обдумывая, почему невозможно размешать обратно рисовый пудинг и варенье. Но внимательный зритель/читатель отметит, что само явление, заинтересовавшее девочку, иллюстрирует несостоятельность гипотезы Лапласа. Невозможно вернуться в прошлое, как невозможно разделить варенье и пудинг. И нельзя предсказать, как именно будут перемешиваться варенье и пудинг, так как динамика этого процесса сложна, она намного сложнее, чем позволяет предполагать механистический подход науки того времени.

Противопоставление картин мира определяет в «Аркадии» многое: расстановку и характеристику действующих лиц, содержание их речей. Стоппард метафорически увязывает столкновение классических и романтических начал с классической и неклассической картинами мира. Лежащие в основе неклассической и постнеклассической картины мира естественно-научные концепции обуславливают трактовку мотивов жизни и смерти и сюжетно-композиционную структуру пьес.

При всем интересе к проблемам физики и математики, Стоппард остается писателем, поэтому для него естественно осмысливать смену картин мира в терминах, которыми принято обозначать культурно-исторические эпохи и художественные направления. Классицизм и романтизм, по мнению В. Беляевой, представлены в пьесе как две «мощных тенденции развитии сознания человечества, два типа мышления»4. Исследователь делает вывод, что Стоппард сравнивает эпохи именно по «гностическому» принципу: ему крайне важно продемонстрировать процесс познания в ту или иную эпоху. Мы, в свою очередь, заметим, что, показывая отличия разных философий, культурных пластов, Стоппард явно подчеркивает, что ненормативность является фундаментальным свойством бытия.

3 Kramer J. Stoppard's Arcadia : Research, Time, Loss/ J. Kramer, P. Kramer// Modern Drama. - 1997. - № 40,1. - P.I.

4 Беляева В. E. Принципы поэтики драматургии Тома Стоппарда : дис. ... канд. филол. наук 10.01.03 / В. Е. Беляева. - M., 2008. С. 173.

Герои «Аркадии» по-разному воспринимают приход философии романтизма. Так, переход от французского парка к пейзажной ландшафтной архитектуре пугает леди Крум - хозяйку поместья - и ее брата - капитана Брайса. Их беспокоит тот факт, что живописность стала равна естественности, непринужденности и, что особенно важно, нерегулярности, асимметричности. Они, а также герои XX века Ханна Джарвис и Бернард Найтингейл выступают в пьесе носителями классицистических представлений о мире. Порядок, рациональность, предсказуемость - вот те качества, которыми должно быть наполнена жизнь - от ландшафта до поведения людей. Сложность и многоплановость окружающего нас мира их пугает, они охотно игнорируют или активно борются с тем, что не вписывается в линейную логику и не соответствует нормативной эстетике.

Их косности автор противопоставляет интерес к непознанному, необъяснимому, который испытывают герои XIX века, юная Томасина Каверли и ее учитель Септимус Ходж, эксперименты садовника Ноукса с ландшафтной архитектурой и теорию хаоса, с которой знакомит нас Валентайн Каверли и которая предлагает нам совсем новое представление о законах мироздания. Вместе с тем, необходимо отметить, что наряду с явной классической или романтической доминантой в идейных воззрениях героев, автор наделяет их чертами характера и интересами, более свойственными представителям противоположного лагеря. В характеристике действующих лиц большую роль играет противопоставление разума и страсти.

Еще одним из аспектов противопоставления романтического и классического темпераментов в пьесе является взгляд героев на притяжение полов. Ханна Джарвис, писательница, верящая в превосходство рационального начала над эмоциональным и воспевающая интеллектуализм, выбрала в качестве объекта исследования Каролину Лэм, скандально известную любовной связью с лордом Байроном. И классические взгляды в ее случае - культурный слой, который скрывает истинную природу человека.

Подобным же образом выстроен и образ Септимуса Ходжа - его также не защитила рациональность. В глазах современников он сходит с ума, а в глазах потомков Септимус из идеального «символа романтической бутафории» превращается в живого человека, посвятившего жизнь тому, чтобы продолжить исследования любимой девушки.

Противопоставление нормативности и хаотичности, двух способов восприятия и объяснения мира, ярко воплощено в образе самой юной героини «Аркадии» - Томасины Каверли. Она наблюдает явления, которые невозможно втиснуть в рамки преподаваемой ей науки, и хочет найти те законы, которые заложил в природу Создатель, описать то, что есть, а не то, что должно быть. Именно нерегулярность как основной компонент наблюдаемых явлений так занимает ее воображение, заставляет работать ум.

Сам образ Томасины, образ гения, намного опередившего свою эпоху, может служить примером ненормативности. Стоппард делает главной героиней

девочку, образ которой целый ряд факторов лишают реалистичности: юный возраст, зависимый статус женщины, возможность появления и проявления редкого дара на фоне отсутствия регулярного образования. Однако очевидно, что драматург имел для этого все основания: прототипом Томасины Каверли отчасти можно считать Аду Байрон-Кинг, которую по праву считают первым программистом, поскольку именно она составила программы для решения задач на машине Беббиджа, а также предсказала то, как будет возможно использовать вычислительную технику на практике.

Как и другие действующие лица, Вэл Каверли представлен Стоппардом неоднозначно. С одной стороны, он прекрасно разбирается в теории хаоса и применяет ее на практике. С другой, Вэл совершенно отказывается верить в возможность невероятного стечения обстоятельств, старается любой ценой рационально объяснить события прошлого. Как нам кажется, в этом можно усмотреть авторскую иронию: Стоппард намеренно подчеркивает, что даже в образе, основная задача которого - быть рупором идей хаоса, нашлось место чертам прямолинейно-рационалистического темперамента.

В «Аркадии» Т. Стоппард по-новому интерпретирует традиционный для литературы и искусства мотив смерти, который он связывает со вторым законом термодинамики. Согласно этому закону, «всякий процесс сопряжен с потерей энергии и тепла. Поэтому при взаимодействии сложно устроенные вещи постепенно теряют свою энергию и стремятся ко все большему охлаждению и утрате внутреннего порядка. Иначе говоря, все (то есть Вселенная) постепенно движется к внутренней неупорядоченности или энтропии»5.

Мотив смерти, необратимости жизненных процессов и явлений появляется в пьесе неоднократно. Наглядные примеры необратимости, которыми Стоппард наполнил пьесу: кардинально меняется сад, дичь отстреливают, прогорают свечи и масляные лампы, обращаются в пепел письма Ходжа и Байрона. Все эти рядовые явления выводятся на авансцену, постоянно находятся в центре внимания читателя и зрителя. Более того, Стоппард особо оговаривает, что предметы, которые присутствуют на сцене и в эпизодах XIX, и в событиях XX века, должны иметь обветшавшие черты. Однако смерть, потеря тепла, потеря информации у Стоппарда - лишь часть жизни, неотъемлемая, но не главная. Разрушение, угасание не становятся идейной основой пьесы. Точка равновесия, к которой приводит нас Стоппард, - это бесконечное балансирование между процессами угасания жизней и зарождения новых.

Влюбленность, сексуальное влечение, являясь значимой частью жизни, выступают движущей силой сюжета и, на первый взгляд, служат скорее нарастанию энтропии, приводят ко все большей путанице. Казалось бы, пьеса, полная суматохи и неразберихи, пьеса, в которой герои постоянно перебивают

5 Томпсон М. Философия науки / М. Томпсон ; пер. с англ. А. Гарькавого. - М.: Гранд : ФАИР-пресс, 2003. -С. 52.

друг друга, перескакивают с одной темы на другую и теряют нить разговора, пьеса, наполненная посторонними шумами и по форме и по содержанию должна быть иллюстрацией энтропии, приводить к мысли, что для автора это -основополагающий закон природы. Однако это далеко не так. Драматург, вслед за своими героями отказывается считать нарастание энтропии главным, определяющим смысл бытия. Мы полагаем, что мера беспорядка, мера неопределенности осмысливаются у Стоппарда в рамках теории хаоса.

Понятие хаоса было в явном виде сформулировано лишь в 1960-е годы. Теория хаоса изучает то, как самый незначительный фактор может повлиять на ход событий, небольшие изменения приводят к неожиданным последствиям, делая невозможными прогнозы. Примеры хаотического поведения из повседневной жизни: движение жидкости в миксере, игра в кегли, капающая вода - ни одно из этих явлений не может быть записано языком современной науки, поскольку всегда включает в себя элемент случайности.

Очевидно, что Стоппард глубоко понимает сущность теорий, к которым обращается. Устами своих героев он подчеркивает важность масштаба в изучении сложных процессов. Именно масштаб исследования позволяет наблюдать в хаосе элементы порядка. Нарастание энтропии в пьесе лишь свидетельство того, что масштаб и структура наблюдаемого явления не подвластны разуму человека.

Столкновение неклассической и постнеклассической картин мира определяет сюжетно-композиционную специфику пьесы. За внешней хаотичностью скрывается хорошо продуманная структура. По мнению Д. Флеминга, Стоппард положил в основу пьесы нелинейную структуру, что непосредственно связано с нелинейной математикой, на которой основан детерминированный хаос6. При этом ученый особо подчеркивает, что драматурга интересует именно внутренний порядок, присущий внешне хаотичным структурам. Сам Стоппард неоднократно упоминает о том, что структура пьесы в несколько упрощенном виде представляет собой многократную итерацию, проходит через несколько бифуркаций (развилок) и, в конечном итоге, приходит к смешению времен и лиц.

В точках бифуркации действие (как внутренне, выражающееся в развитии мысли, так и внешнее, состоящее из многочисленных перипетий) кардинально меняет свою направленность под влиянием некой случайной или, скорее, неожиданной силы. На уровне внешнего действия такой силой выступает сексуальное влечение героев. Стоппард использует его для иллюстрации теории хаоса, поскольку в нем всегда есть элемент неожиданности, и оно может служить фактором, меняющим развитие событий.

6 Fleming J. Stoppard's Theatre ; Finding Order amid Chaos / J. Fleming. -Austin : University of Texas Press, 2001. -P. 195

В результате бифуркаций на уровне внутреннего действия, развития авторской мысли часть героев кардинально меняют свое мировоззрение.

Внешне запутанное действие, тем не менее, по законам хаотической динамики, приводит пьесу к фрактальной структуре. Близость сюжетно-композиционного своеобразия «Аркадии» фракталу заметил Д. Флеминг, утверждавший, что «самоподобие, узор внутри узора являются - характерным свойством драматургии Стоппарда»7. Чередование эпизодов, тематическая отнесенность реплик (темоведение), смена костюмов, авторские ремарки, само действие - все это, в конечном итоге, складывается в один из рукотворных цветов. Чтобы помочь читателю/зрителю осознать «фрактальную» природу структуры «Аркадии», Стоппард вводит в пьесу объяснение того, как фракталы создаются.

Во фрактале связь между отдельными элементами становится понятной лишь по мере того, как накапливается достаточное количество точек, которые сливаются в рисунок. Характерно при этом, что одна и та же деталь, появляясь в разных контекстах, становится элементом другого рисунка, сохраняя свою форму, полностью меняет масштаб и сущность, выполняет другие функции. Символические детали приобретают в контексте теории хаоса определенную роль, подобно завитку в общей картине фрактала: они - одновременно и часть, и целое. Так, например, яблоко, служит одновременно и признанием в любви, и символом ньютоновой науки; становится десертом для учителя Томасины и кормом для его черепахи; служит источником вдохновения и символом своеобразного научного грехопадения. То же явление мы наблюдаем и на уровне диалогов - герои повторяют высказывания друг друга, придавая им другой масштаб.

Упоминание в тексте теоремы Ферма - прямое и косвенное - тоже является примером самоподобия, а также - своеобразным символом сложной проблемы. Таким образом, обращение к ней в тексте пьесы позволило драматургу показать, что задача, представляющаяся неразрешимой одним поколениям, будет решена другими, располагающими более совершенными средствами и инструментами.

В пьесе имеет место и более сложное явление - воплощение хаотической динамики на уровне событий, действий. В «Аркадии» семь сцен, из которых три посвящены событиям прошлого, три - настоящего, а седьмая - сцена хаоса, в которой перед нами параллельно существуют персонажи XIX и XX века. Каждая сцена - это многослойный, но целостный по характеру действия элемент. Логическая связь между ними реализуется не линейно, события и действия героев не следуют одно за другим, привычная причинно-следственная связь становится очевидной лишь ретроспективно и похожа не столько на схему последовательного соединения, сколько на причудливый узор.

7 Там же.

Нельзя сказать, что действие развивается поступательно по двум отдельным шкалам времени, поскольку для целостности действия решающими оказываются именно временные петли, наложения событий разных веков. Чтобы понимать, что происходит, читателю/зрителю необходимо тщательно следить за скачками между прошлым и будущим и запоминать, так как смысл начинает проясняться только по мере накопления разрозненных фактов. Говоря языком математики - по мере заполнения точками всего графика. Фактически происходит это лишь в седьмой сцене, где смешиваются два временных пласта. Структура действия настолько сложна, что на первый взгляд может показаться, что эта сцена буквально переполнена информационным шумом - звуковым, визуальным, смысловым, нарастает энтропия. Однако седьмая сцена - это сцена хаоса, в которой нагромождение точек, наконец, превращается в единую картину, в которой значимы все детали.

Историческое время у Стоппарда - это живая картина, которая продолжает бесконечно пополняться, воспроизводя свои элементы, новое бесконечно содержит в себе черты старого, даже если оно не подозревает об этом. Временные отношения у Стоппарда понимаются скорее как связи причинности хаотических процессов. При этом для автора характерно подробное разворачивание коротких эпизодов и максимальное сжимание огромных временных пластов.

Отвергая нормативность и «линейную» гармонию классицизма, Т. Стоппард показывает возможность более сложной гармонии, скрывающейся за внешним хаосом. Идея «гармонии в хаосе», пришедшая к Т. Стоппарду из современных естественно-научных теорий, сопоставление классической, неклассической и постнеклассической картин мира, позволила драматургу воплотить в «Аркадии» его понимание человека, взаимосвязи настоящего и прошлого, его взгляд на будущее человечества.

В третьей главе «Художественные функции итерации, теории относительности, ' принципа неопределенности и принципа дополнительности в пьесе М. Фрейна "Копенгаген"» рассматривается работа британского драматурга, в которой он проводит психологическое исследование, опираясь на логику научных положений. Пьеса имеет историческую основу: главными героями являются два гениальных ученых Нильс Бор и Вернер Гейзенберг, которых связывала многолетняя дружба и научное сотрудничество, оборвавшееся в годы Второй мировой войны, после визита Гейзенберга к Бору в 1941 году в оккупированную Данию.

Три персонажа пьесы - тени давно умерших Гейзенберга, Бора и его жены Маргарет - существуют в пространстве своих воспоминаний. М. Фрейн выстроил пьесу как серию экспериментов, цель которых - ответить на вопрос «Зачем Гейзенберг приезжал к Бору?» На протяжении нескольких часов герои обсуждают свои воспоминания и воспоминания других участников истории.

Вопрос ответственности, которая ложится на плечи ученого, - один из ключевых в пьесе. Чтобы точнее передать состояние героев, их образ мысли,

Фрейн широко пользуется метафорами, основанными на квантовых скачках и поведении электронов. В пьесе звучат такие положения квантовой физики, как принцип неопределенности Гейзенберга, принцип дополнительности Бора, корпускулярно-волновой дуализм, герои дискутируют об особенностях цепной реакции, сложности получения урана, пригодного для ядерного оружия, рассуждают о теореме относительности Эйнштейна. Профессия героев, принятые в современной физике способы организации научного эксперимента, определяют ход их рассуждений, темоведение на уровне диалогов и сцен, а тем самым - и композицию «Копенгагена».

Формально пьеса поделена на два акта, но вместо традиционной разбивки на картины в ней можно увидеть другие логические элементы структуры - итерации, определенные исследовательские циклы, каждый из которых повторяет внутреннюю структуру предыдущего, но строится на основе результатов, полученных в результате предшествующего эксперимента. Само слово итерация звучит в пьесе и преподносится автором как основа композиции. Прием неоднократного проигрывания ситуации уже встречался в литературе, тем не менее, в данном случае можно говорить об удачной находке М. Фрейна, поскольку повторы мыслятся автором в логике естественно-научного исследования и метафорически нерасторжимо связаны с итеративным подходом. Именно возможность проиграть одну и ту же ситуацию с учетом того, что выясняются новые подробности, придает материалу необходимый объем. При этом важно отметить, что М. Фрейн не конструирует несколько разных реальных ситуаций, опираясь на предлагаемые обстоятельства, а именно расширяет наше восприятие одной и той же истории, ограниченной жесткими рамками исторических фактов.

Красной нитью через пьесу проходит мотив важности наблюдателя, наблюдения, как такового. Представление о том, что нет единой вселенной, и результат любого исследования зависит от личности наблюдателя вошло в науку с теорией относительности Эйнштейна. В свою очередь, Бор и его соратники полагали, что вселенную в принципе невозможно познать до конца, выразить в точных цифрах, что она существует лишь как серия приближений и границы познания напрямую связаны с сознанием наблюдателя.

Присутствие фигуры наблюдателя в пьесе реализовано через традиционные литературные приемы. Внутри диалога наблюдателем может попеременно становиться каждый из собеседников, чаще всего Маргарет. Присутствие в ситуации диалога третьей стороны определенным образом влияет на то, как герои осмысливают свои воспоминания, они как бы начинают видеть себя глазами наблюдателя. Развитие образов, равно как и развитие действия в значительной степени происходит за счет постоянной перемены угла зрения. Вместе с тем, отсутствие фигуры наблюдателя также является важным фактором в пьесе.

Научные постулаты выступают определенным авторским инструментом, при помощи которого Фрейн попытался донести до нас свои размышления над

тонкостями человеческой психологии. Важным для понимания пьесы нам представляется принцип неопределенности Гейзенберга, из которого следует, что возможность познания заведомо ограничена свойствами природы, и результат эксперимента зависит от наблюдателя, от выбранного инструмента. Проводя параллель с принципом неопределенности, Фрейн постоянно подчеркивает, что, будучи внутри ситуации, человек не может оценить ее во всей полноте. В то же время с принципом неопределенности Гейзенберга неразрывно связана трактовка образа самого ученого. Он не может одновременно осознать и свое текущее положение и то, к чему стремится. Не может понять себя.

Образ Бора в пьесе, вся его манера взаимодействия с миром наиболее полно характеризуются принципом дополнительности (комплиментарности), который ученый сформулировал в 1927 году. Согласно этому принципу, мы не можем дать единого и единообразного описания реальности в терминах какого-то одного языка, не существует единственно верного взгляда на окружающий мир, единого подхода к изучению чего-либо. Достоверная картина может возникнуть лишь при сложении разных, часто противоречащих друг другу взглядов. Герои пьесы «Копенгаген» сталкиваются с тем, что каждый из них помнит ситуацию по-своему, и невозможно привести их воспоминания к общему знаменателю. Если Гейзенберг все время оставляет часть действий за рамками своего восприятия, отсекает лишнее, то Бор подчеркнуто пытается посмотреть на ситуацию глазами собеседника и всех, кто потенциально может являться ее наблюдателем.

В непосредственной связи с принципами неопределенности и дополнительности М. Фрейн также осмысливает закономерность исторических событий и роль личности в истории. Судьба человечества находится в руках одного человека, в данном случае - Гейзенберга, более широко - ученого, еще более широко - любого человека, в силу обстоятельств обладающего реальной властью. И этот человек, не способен ее оценить во всей полноте, не может до конца осознать своей роли в этой ситуации. И бремя ответственности, которое он несет, становится еще тяжелее от осознания этого факта.

Герои пьесы не находят ответа, который позволил бы наконец разрешить давний спор. Вслед за ними мы убеждаемся, что реальность во всей ее полноте состоит из массы разрозненных фактов, подчас незаметных взгляду деталей, включает в себя объекты памяти и субъективные представления людей. Последняя итерация завершает эффект расширения обозримой реальности, включает в нее «темноту человеческой души», подчеркивает важность тяжелейших внутренних конфликтов. Фрейн не предлагает нам посмотреть на них сверху, напротив, автор подчеркивает, что любая ситуация, как бы полно ни была она освещена, будет неизбежно трактоваться по-разному, в зависимости от фигуры наблюдателя. Подобный подход не нов для литературы и литературоведения, однако в «Копенгагене» он получает своеобразный поворот, поскольку драматург напрямую связывает его с открытиями физики XX века.

Мотив невозможности единой трактовки реальности реализован в пьесе, в том числе при помощи метафоры, основанной на известном мысленном эксперименте с кошкой Шредингера. Шредингер предложил задачу, которая утверждает, что кошка, запертая в ящике с ядом, может быть одновременно и жива и мертва, если поставить ее жизнь в зависимость от поведения корпускулы. И такое ее странное состояние будет продолжаться до тех пор, пока какой-нибудь наблюдатель не снимет эту неопределенность, заглянув в ящик. Другими словами, Шредингер продемонстрировал, что законы поведения частиц неуместны в макромире. Однако открытия последних лет доказали, что кошка может быть одновременно и жива, и мертва. В пьесе «Копенгаген» объекты памяти осмысливаются как двойственные по своей природе. То, что для одного человека живо, ярко и неоспоримо существует в его сознании, совершенно неочевидно для другого.

Вопросы морали, профессиональной этики, звучащие в пьесе, хотя и сформулированы автором предельно четко, не получают такого же четкого ответа. Более того, мы остаемся в убеждении, что во вселенной, существующей по законам квантовой теории, не может быть абсолютного добра и зла. М. Фрейн ставит в центр ситуации конкретного человека, его видение, его личную правду, затем наслаивает на правду одного человека восприятия других людей. Таким образом, не отрицая общепринятых норм, драматург, тем не менее, подрывает их авторитет, размывает границу между черным и белым.

«Копенгаген» представляется нам ярким примером пьесы-дискуссии: конфликт полностью находится в плоскости столкновения идей и принципов, а действие развивается за счет обсуждения различных версий того, зачем Гейзенберг приезжал к Бору в 1941 году. Однако «Копенгаген» - пьеса не только и не столько о науке и ученых. Драматург обращается в ней к психологической проблеме постижимости человеческих намерений. Может ли один человек понять другого, можем ли мы понять себя, или эта возможность лишь призрачная - такова извечная коллизия, лежащая в основе пьесы, и, рассматривая ее, автор прибегает к естественно-научным теориям и методам. Приобретая художественные функции, они помогают М.Фрейну показать невозможность однозначной оценки героев и их поступков, сложность этических проблем современного мира.

В Заключении подводятся итоги исследования. Анализ пьес «Хэпгуд», «Аркадия» и «Копенгаген» убеждает в том, что взаимодействие науки и литературы в конце XX века стало серьезным фактором развития драматургии, который все еще недооценен отечественным литературоведением. Т. Стоппард и М. Фрейн обращаются к традиционным формам воплощения этого взаимодействия и в то же время по-новому обнаруживают и используют мировоззренческий и художественный потенциал современных естественнонаучных концепцией. Логика научных положений, их красота ложатся в основу пьес, их композиции и действия в целом, влияют на характеристики героев; научные идеи превращаются в метафоры.

Как нам представляется, в анализируемых пьесах взаимодействие науки и литературы осуществляется в рамках новой парадигмы: научное познание, опираясь на исследовательские методы соответствующих наук, разрабатывает теорию хаоса, второй закон термодинамики, квантовую теорию и т.д. А художник, заимствуя эти идеи, придает им характер и статус новых художественных средств, необходимых ему для отражения сложной современной действительности.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Ананьевская И. В. Проблемы общения в пьесе Тома Стоппарда "Хэпгуд" / И. В. Ананьевская // Культура общения и ее формирование. - Воронеж : Истоки, 2004.-Вып. 13.-С. 184-185.

2. Ананьевская И. В. Образ русского ученого в пьесе британского драматурга Тома Стоппарда «Хэпгуд» / И. В. Ананьевская // XVI Пуришевские чтения: Всемирная литература в контексте культуры: Сб. статей и материалов / Отв. ред. М.И.Никола. - М.: МПГУ, 2004. - С. 11-12.

3. Ананьевская И. В. Образы российских ученых в английской научно-художественной драматургии конца 20 века / И. В. Ананьевская // XX Пуришевские чтения: Россия в культурном сознании Запада: Сб. статей и материалов / Отв.ред. М.И. Никола. - М.: МПГУ, 2008. - С. 6-7.

4. Ананьевская И. В. Взаимосвязь драматической поэтики с положениями квантовой теории и теории чисел в пьесе «Хэпгуд» Тома Стоппарда / И. В. Ананьевская // Вестник ВГУ, серия: Филология. Журналистика. - Воронеж: ВГУ, 2008, № 2. -Стр.8-15.

5. Ананьевская И. В. Интерпретация текста драматического произведения, опирающегося на естественно-научные теории (на материале пьесы Тома Стоппарда «Аркадия») / И. В. Ананьевская // Вестник ВГУ, серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. - Воронеж: ВГУ, 2009, - №2. - С. 43-46.

Публикации под номером 4 и 5 осуществлены в издании, рекомендованном ВАК РФ.

Подписано в печать 24.01.11. Формат60*84 '/16. Усл. печ. л. 1,2 Тираж 100 экз. Заказ 87.

Отпечатано с готового оригинал-макета в типографии Издательско-полиграфического цетра Воронежского государственного университета. 394000, Воронеж, ул. Пушкинская, 3

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Ананьевская, Инна Викторовна

Введение.

I Глава.

Мир разведки и мир элементарных частиц в пьесе Т. Стоппарда «Хэпгуд»

II Глава.

Конфликт фундаментальных научных теорий и его художественное воплощение в пьесе Т. Стоппарда «Аркадия»

III глава.

Художественные функции итерации, теории относительности, принципа неопределенности и принципа дополнительности в пьесе М. Фрейна «Копенгаген»

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Ананьевская, Инна Викторовна

Наука проникала в сферы художественного творчества с тех пор, как способы отражения мира разделились на художественные и научные, однако, чаще всего лишь «как элемент изображаемой реальности, как предмет искусства» (Влияние науки и философии на литературу, 1987 : 20). В художественной литературе с самых древних веков упоминаются ученые, их научные труды, взаимоотношения с властью и людьми. С конца XIX века, с появлением научной фантастики, интерес к научной проблематике начал расти, и к концу XX оформился в тенденцию, проявляющуюся во всех литературных жанрах. Профессор математики из Чарльстонского колледжа (College of Charleston) Алекс Кацман собрал базу данных, включающую литературные произведения разных жанров и времен, в которых, так или иначе, упоминается математика или ученые-математики (Kasman : электронный ресурс). В настоящий момент в коллекции 827 работ, и это только случаи обращения литературы к математике.

Проблема взаимодействия научного и художественного мышления, часто на Западе формулируемая как «Science and Literature» или «Science in Literature» может быть прослежена на всех этапах историко-литературного процесса. Однако подробный обзор того, как наука и литература влияли друг на друга в разные исторические эпохи не входил в наши задачи; мы постараемся лишь кратко охарактеризовать самые заметные и важные тенденции этого процесса, сосредоточив основное внимание на драматургии последнего столетия.

Говоря о вершинных феноменах интересующего нас процесса, нельзя не отметить, что именно ученый стал символом Человека в «Фаусте» (17731832) Гёте (1749-1832). Немецкому писателю принадлежит и одна из первых в истории литературы попыток использовать естественнонаучную терминологию и обозначаемые ею явления в художественных целях.

Заглавие романа «Избирательное сродство» (1809), посвященного семейным отношениям, заимствовано писателем из химии. В химии этот термин означает «взаимное притяжение и отталкивание химических элементов, их способность к соединению, а затем к распаду и образованию новых комбинаций с еще более близкими» (Сагалова : электронный ресурс). Гёте использует его метафорически, для характеристики сложных психологических коллизий, которые возникают между героями романа.

Важным этапом на пути проникновения науки в литературу стал роман М. Шелли «Франкенштейн» (1818), в котором были представлены новейшие достижения естественных наук того времени (Струкова, 2005:274), а также впервые с большой силой прозвучала тема ответственности ученого перед обществом, опасности, связанной с вмешательством человека в жизнь природы.

В жанре романа XX века интерес к науке как способу познания действительности, к миру ученых и их открытий проявляется по-разному. Этот интерес, как нам кажется, явственно обозначился в литературном процессе многих западных стран. Мы не ставили перед собой задачу создать полную картину того, как он воплощается в современных западноевропейских и североамериканских литературах, а лишь попытаемся выявить некоторые тенденции, важные для раскрытия нашей темы. В фокусе нашего обзора будет англоязычная художественная литература, однако мы оставляем за собой право обращаться и к творчеству писателей других культур в случаях, когда в их произведениях наиболее наглядно воплощены интересующие нас явления.

Отдельную группу в современной английской и американской литературе составляют произведения научной фантастики, создаваемые такими авторами, как Дж. Уиндем (1903-1969), Р. Хайнлайн (1907-1988), А.Ван Вогт (1912-2000), М. Гарднер (1914-2010), А.Кларк (1917-2008), А. Айзимов (1920-1992), Р. Бредбери (1920), С. Лем (1921-2006), Р. Шекли (1928-2005), А. Дж. Дейч (1938), и др.

По справедливому замечанию B.JI. Гопмана, «связь науки и научной фантастики сказывается прежде всего в общем влиянии научных методов на принципы подхода фантастики к действительности. <.> Научная фантастика не занимается прогнозированием технических чудес будущего <.> сфера ее применения - исследования жизни социума и индивидуума, происходящие в них изменения под действием сдвигов в развитии науки и техники» (Гопман, 2003 : 622-623)

Другая тенденция отразилась в университетской прозе, посвященной жизни ученых и исследователей в университетской среде. В нее входит, например, целый ряд романов Д. Лоджа (1851 - 1940) и Ч. П. Сноу (1905 -1980). По мнению A.M. Люксембурга, характерным для «университетского» романа является то, что большая роль в нем отводится «специфике процесса обучения, характерным профессиональным, педагогическим и научным проблемам вузовской жизни, спорам и дискуссиям между персонажами, которые отражают различные педагогические теории, существующие в американской и британской высшей школе» (Люксембург, 1987 : 31).

Для писателей университетской прозы часто на первом плане стоят вопросы морали, порожденные стремительным развитием науки. Герои подобных произведений нередко занимаются тем, что имеет значение для успехов государства на международной арене, от результатов их работы могут зависеть жизни миллионов людей. В этом случае более или менее отчетливо прорабатываются лишь темы, связанные с личностью ученого: мотивация в работе, моральный выбор, политическая ангажированность, ответственность за жизни людей. Эти вопросы ставятся в романах Ч. П. Сноу «Дело» (1960), «Новые люди» (1954), отчасти в «Коридорах власти» (1963). К «университетской прозе» примыкают произведения, действие которых разворачивается в стенах научно-исследовательских лабораторий. «Различные педагогические теории» (фраза A.M. Люксембурга) в них не рассматриваются, однако нравственная проблематика, анализ чувства ответственности ученого перед обществом и собой занимают значительное место. К таким романам относятся, например, «Живи с молнией» (1961) и «Встреча на далеком меридиане» (1961) М.Уилсона (1913-1973).

Многие наши исследователи изучали и изучают университетскую прозу в целом (О. Анциферова, А. Люксембург), отдельно творчество С.П. Сноу (Г. Петелин, Я. Симкин, В. Ивашева).

Моральные вопросы, волнующие научное сообщество и общество в целом, предстают в несколько ином плане в творчестве К. Воннегута (19222007), поскольку он пытается найти новую форму их воплощения -трансформировать реалистическое повествование и представить проблемы технократического общества в аллегорическом ключе, в частности в «Колыбели для кошки» (1963), а также ведет поиск новых жанровых форм. (Подробнее творчество К. Воннегута представлено в исследованиях А. Зверева, С. Слепцовой, С. Беловой и др.).

Существует и другая тенденция, отражающая взаимодействие науки и литературы. Она сформировалась под влиянием постмодернизма. В рамках этой тенденции писатели активно обращаются к текстам научных трактатов, так или иначе вводя их в литературный текст. Характерным примером этой тенденции могут служить романы П. Леви (1919-1987) «Периодическая таблица» (1995), М. Уэльбека (1958) «Элементарные частицы» (2003) и У. Эко (1932) «Остров накануне» (2006). В этих произведениях наука занимает особое место, проникая в их художественную ткань.

Роман П. Леви «Периодическая таблица» представляет собой беллетризированную автобиографию, в которой автор вспоминает свою жизнь в еврейской общине и дает оценку Холокосту. Будучи химиком по образованию, он использовал таблицу химических элементов как основу, некий план повествования, подразумевая, что и человеческая жизнь подчинена определенному закону. Каждое из веществ, представленных в таблице, становится основой для метафоры, характеризуя героев, ситуации или историю в целом. Собственно, этим и ограничивается связь романа с естественной наукой, поскольку Леви не пускается в пространные рассуждения о проблемах химии и вообще никак не выказывает интереса к науке. Тем не менее, роман П. Леви можно считать примером того, как явления естественных наук могут быть художественно осмыслены и превращены в важный элемент художественной структуры.

В романе М. Уэльбека «Элементарные частицы» мы наблюдаем другую специфику: писатель соединил классический роман-жизнеописание с футуристическим, использовал традиционные для литературы образы ученых и, вместе с тем, предложил глубокое художественное осмысление научных проблем. Его ссылки на реальных научных деятелей разных эпох -Парменида, Канта, Венский кружок, Копенгагенскую школу - соседствуют с вымышленными исследованиями и открытиями героя. Обращаясь к науке, Уэльбек творит другую реальность, и делает ее очень убедительной. Повествование, местами наукообразное, создает иллюзию полной достоверности описываемого; неискушенному читателю/зрителю трудно отделить вымысел от реальности.

Элементарные частицы» принесли автору мировую славу и Гран-при в области литературы за 1998 год. Герой романа - ученый-биолог -добивается кардинальных изменений в биологии человека как вида, в результате чего появляется поколение счастливых и без устали ублажающих друг друга людей. Проблемы, к которым обращается автор, можно определить как онтологические. На первых же страницах романа, выстроенного по классическим канонам, он сообщает нам, что речь пойдет о «метафизической мутации». Подобные мутации он определяет как радикальные, глобальные изменения картины мира у подавляющего большинства людей. По мнению писателя, христианская цивилизация пришла на смену Римской империи, а ее, в свою очередь, сменила наука.

У Уэльбека мы видим, как научное знание влияет на литературное произведение, интегрируется в него и занимает достаточно важное место в его структуре. Повествуя о жизни героев, братьев Мишеля и Брюно, 7

Уэльбек использует разного рода уподобления. Линия Брюно, персонажи, с ним связанные, прорисовываются при помощи сравнения их с животными. Параллели с поведением представителей животного мира призваны объяснить странности человеческих отношений их зависимостью от основных, примитивных инстинктов. Прием реализован при помощи цитат из научных трудов по зоологии и работает очень убедительно. Автор постоянно предлагает нам факты, изложенные сухим научным языком. Подобные вставки о жизни насекомых, птиц, приматов и других животных делают и без того натуралистическое повествование в духе Золя брутальным, принижают человека, сводя суть его жизни к борьбе вида за существование, ставят его на одну ступень с насекомыми.

Образ Мишеля, напротив, рисуется совсем другими красками. Бесстрастность его натуры и полет мысли видны через рассуждения о связи физики с концепцией индивидуального сознания. Мишель мысленно общается с Бором и Гейзенбергом, читает автобиографию последнего. Он убежден, что уравнения квантовой механики не только позволяют предвидеть характеристики микрофизических систем, но и являются ключом к пониманию людских поступков и мнений. Если в первом случае знание, систематизированное в рамках биологии, дает нам крайне отрицательные коннотации, то во втором - напротив, автор придает физике роль универсального знания, ключа к пониманию всего мироустройства, тем самым возвышая героя.

Отождествляя людей с элементарными частицами, Уэльбек отрицает разумный выбор и свободу воли. Его общество подчиняется законам динамического хаоса, однако разум не является значимой частью этой системы. Напротив, получается, что мышление - это результат хаотических процессов материи.

Роман У. Эко «Остров накануне», подобно причудливой мозаике, переливающейся всеми цветами, складывается из явных и скрытых цитат из работ ученых древности и Средневековья. Перед читателем разворачивается 8 панорама представлений и знаний XVII века: здесь и география, и биология, и физика, и лингвистика. Так, например, Эко обращается к древним представлениям о молекулярном строении тел. Природа света и феномен человеческого зрения занимали умы ученых-философов с давних времен. Эко ссылается на Эпикура, считавшего, что «отдаленные тела присылают к нам совершенные подобия, передающие соответственное тело и во внешней форме и в потаенной природе» (Эко, 2006 : 41). С другой стороны, главный герой романа, Роберт, считает эти представления неверными, устаревшими. Он строит свои воззрения на том, чему учил его некий монах кармелитского братства - читай, ученый своего времени. Обращаясь к самым разным текстам XVII века, Эко искусно создает картину мира человека того времени, и для читателя понятно, что она неотделима от научного знания, хотя и не может вполне считаться физической картиной мира. Необходимо отметить, что у У. Эко цитаты из научных трактатов - большая и значимая часть действия, движущая сила конфликта.

На примере произведений У. Эко и М. Уэльбека мы видим, что писатели последних десятилетий уделяют значительное внимание открытиям естественных наук, обращаются к ним, как к прецедентным текстам, делают научные положения основой развернутых метафор, таким образом предлагая нам качественно другой уровень взаимодействия научных положений и литературного текста.

В рамках наблюдаемой нами тенденции отдельного внимания заслуживает драматургия. Являясь синтетической формой, драматургия располагает арсеналом инструментов, которые позволяют ей органично сочетать научные и художественные способы мышления. Пьеса изначально предназначена для театральной постановки, что предполагает возможность прибегать к невербальным кодам (визуальному, акустическому, проксемическому1), расширяя возможности трансляции концептов делая естественно-научный материал, порою чрезвычайно сложный, доступным для восприятия неспециалистов.

В XX веке к проблемам науки и ученых обращались такие признанные авторы, как Б. Брехт (1898 - 1956) и Ф. Дюрренматт (1921 -1990). Позднее за ними последовали К. Дьерасси (р. 1923), М. Фрейн (р.1933), Т. Стоппард (р.1937), Т. Вертенбейкер (р.1951), С.Поляков (р.1952), П. Парнелл (р. 1953) и Д. Оберн (р.1969) (список этот далеко не полон, мы перечислили лишь тех драматургов, чьи работы отнесены критиками к наиболее успешным).

В пьесе «Жизнь Галилея» (1938 - 1939) Б. Брехт поднял целый ряд социально значимых вопросов: наука и мораль, наука и власть, гражданский дух и жертвенность ученого, его моральная ответственность перед обществом за открытия и за их использование. В пьесе нет прямых ответов на поставленные вопросы. События драмы относятся к XVII в., когда европейские ученые, по примеру своих предшественников, польского ученого Николая Коперника (1473-1543) и итальянца Джордано Бруно (1548-1600), казненного по решению суда инквизиции, активно изучали строение вселенной. Однако они - ученые-герои, пошедшие в своих исследованиях до конца, боровшиеся за истину. А вот поступок Галилея однозначно оценить трудно. Своим отречением Галилей выиграл время и написал книгу о механике, но в то же время заставил других, менее известных ученых повременить со своими открытиями, спрятать результаты исследований «под сукно». Была ли это капитуляция истины перед властью?! Ответа нет ни в истории, ни в драме. В первой версии пьесы Галилей предстает у Брехта победителем - он лишь затаился на время, спас себе жизнь, чтобы продолжать исследования. Однако примечательно то, что драматург, десятилетия спустя после первых постановок пьесы, убрал

1 Проксемика - [фр. ргохегшяие < лат. ргсштаге - приближаться] - учение о способах структурирования пространства в человеческом межперсональном общении. (Словарь иностранных слов русского языка : электронный ресурс) известный зрителям и читателям финал. В поздней версии Галилео не столько великий ученый, сколько слабый человек, не до конца осознававший в молодости, какой разрушительной силой могут обладать его открытия, попав в руки корыстных властей. К концу жизни от него отвернулись ученики, которых он предал своим отречением. Потерявший зрение из-за тайной научной работы в лунные ночи, он резко осуждает себя, не принимая прощения Андреа Сарти. Второй вариант пьесы, изданный после Второй мировой войны, не столь однозначен и оставляет возможность читателю/зрителю самому определить историческое значение поступка Галилео Галилея.

Герой пьесы Ф. Дюрренматта «Физики» (1962), ученый Мебиус, сумевший разгадать главные тайны природы, добровольно заключил себя в сумасшедший дом, так как считал, что определенный уровень прогресса представляет угрозу для человечества, считает себя социально опасным, а науку - потенциально деструктивной, видя в ней грозный инструмент в руках политика-диктатора. Он уверен, что его исследования будут использованы во зло, что общество не доросло до великих открытий, и готов даже пойти на убийство, только бы не выходить из лечебницы и не отдавать своего открытия в руки власти. Мебиус произносит приговор: «Долг гения сегодня оставаться в сумасшедшем доме. Или мы останемся в сумасшедшем доме пли сумасшедшим домом станет мир» (Дюрренматт, 1998 : 140). Но недоверчивость Дюрренматта простирается дальше - он также не доверяет высоким поступкам, их полезности. Самопожертвование ученого бессмысленно, поскольку долгие годы доктор Ца'нд переснимала бумаги Мебиуса. И хотя ученый погибает, его открытие и судьба мира остаются в ее руках. Очевидно, что подобный взгляд на достижения науки и роль ученых был навеян тем, как были использованы научные исследования в военных целях в ходе Первой и Второй мировых войн. Наиболее ярко в пьесе звучит тема ответственности ученого, невозможности свободы от морального выбора. Как мы видим, собственно открытия науки не являются предметом художественного осмысления и не представлены ни в «Жизни Галилея», ни в «Физиках».

В последней четверти XX века появился целый ряд романов и рассказов, кинофильмов, пьес и спектаклей профессиональных и любительских театров, посвященных непосредственно достижениям науки, либо рисующих образ современного ученого. Среди них можно выделить группу пьес, посвященных неклассической физике (the new physics) и проблеме атомной бомбы: «Дело Роберта Оппенгеймера» (1964) X. Киппхардта (р. 1922), «Копенгаген» (1998) М. Фрейна, пьеса о Ричарде Фейнмане - «КЭД» (2002) П. Парнелла (р. 1953), «Тела в движении» (2008) А. Гирона (р.1937). Отдельную группу составляют пьесы, затрагивающие проблему этики в биологии: «Тайный порядок» (2007) Б. Клаймана, «Число»

2002) К. Черчилл (1938), «В поисках Дарвина» (1998) Т. Вертеннбейкер.

Существуют и драматургические произведения, написанные учеными: «Чистое недоразумение» (2000) К. Дьерасси (р.1923), «Кислород» (2001) К. Дьерасси и Р. Хоффмана (р. 1937).

В некоторых пьесах последнего десятилетия рассматриваются частные вопросы, такие как судьбы математического гения и проблема авторства -(«Доказательство» (2000) Д.Оберна), связь музыки и науки («Последнее танго Ферма» (2000), «Мечты Эйнштейна» (2002-2003) Дж. Розенблюм и Дж. Лесснер), судьба женщин-ученых («Пьер и Мари: любовь и химия»

2003) Ж.-Н. Фенвика, «В память о мисс Майтнер» (2002) Р. М. Фридмана). Иногда проблемы, связанные с наукой и учеными, представлены в комическом ключе («Пикассо в кабаре "Проворный кролик"» (1993) С. Мартина, «Подруга Шредингера» (2002) М. Уэллса).

Надеемся, что приведенный выше по необходимости краткий обзор бытования естественно-научной тематики в современной западной художественной литературе показывает, что существуют разные уровни взаимодействия науки и литературного текста - от идейно-тематического до структурно-художественного. В рамках настоящего исследования нас будет интересовать преимущественно последний уровень.

Зарубежная гуманитарная мысль нечасто обращается к проблемам «наука и литература», «наука в литературе». Монографических трудов по интересующей нас проблеме обнаружить не удалось. В небольших по объему статьях западные исследователи, как правило, обращаются к частным случаям интереса писателей к естественно-научным концепциям (см., например, Kramer, 1997). Нередко речь в них идет о теории хаоса в сопоставлении с современным состоянием литературы (см.: Bristol,1997; Matheson,1997; Kirchhoff, 1997) и литературоведения (Kellert, 1996).

В последние десятилетия в западноевропейских странах и США оживился интерес к отражению естественно-научной проблематики на театральной сцене. Целый ряд американских и европейских университетов предлагает курсы, посвященные взаимодействию литературы и науки. Так, например, читается курс «Наука на сцене» в Нью-Йоркском Городском университете (The City University of New York).

Значительный интерес к взаимодействию театра и науки наблюдается и во Франции. В этой стране существовала междисциплинарная исследовательская программа, в рамках которой проводились международные семинары на тему «Театр и Наука». В рамках этой программы Исследовательский центр Жак-Пети (Centre de recherches Jacques-Petit), Университетский театр Франш-Конт (Théâtre Universitaire de Franche-Comté) и Безансонский университет (Universite de Besançon) на протяжении четырех лет «исследовали отношения между театром и наукой, используя различные подходы: исторический и документальный, формальный и практические, другими словами — эпистемологический и этический» (Quel répertoire théâtral traitant de la science, 2000 : 9) (здесь и далее перевод мой. - И.А.). С 1998 по 2001 год в рамках семинара был представлен целый ряд исследовательских работ, затрагивающих историю вопроса, исследовательскую методологию, литературоведение, театроведение, социологию и режиссуру. Была также составлена обширная библиография по теме.

В отечественном гуманитарном знании есть ряд работ, рассматривающих разные аспекты взаимодействия науки и литературы. Так, Б. Мейлаха интересуют факторы, обусловившие возможность взаимодействия этих двух феноменов. В книге «На рубеже науки и искусства» он пишет, что такое взаимодействие возможно благодаря особым свойствам человеческого сознания и специфике познания, которая заключается в том, что, изучая некое явление природы, исследуя его сущность, форму, структуру, ученый не может не замечать красоты предмета исследования, не откликаться на нее всем своим существом. Способность человека к образному мышлению невозможно отделить от логического мышления, они всегда будут соседствовать и дополнять друг друга (Мейлах, 1971 : 95). Исследователь полагает, что и научные теории, и художественные произведения характеризует гармония - «внутренняя целесообразность, стройность, логически оправданная соразмерность, изящество, согласованность целого» (Мейлах, 1971 : 141).

По мнению исследователя, с которым нельзя не согласиться, неправильно смотреть на литературу как «на "служанку науки", как на вид творчества, призванного истины, добытые наукой, перелагать языком образов» (Мейлах, 1971 : 116). Это суждение Б. Мейлаха, как представляется, адресовано литературоведам и отражает одну из основных тенденций в изучении произведений, затрагивающих тему науки.

В свою очередь, размышляя о взаимном проникновении науки и литературы, А. Карягин отмечает, что развитие науки и все возрастающий «удельный вес понятийного мышления» неизбежно влияют на характер осмысления человеком окружающего мира (Карягин, 1971 :33). Исследователь не развивает эту тему далее, отмечая лишь, что находит «попытки воплотить в искусстве абстрактные понятия науки» иллюзорными, своеобразным научным и техническим фетишизмом

Карягин, 1971 : 33). Подобная постановка вопроса кажется нам ошибочной, поскольку любая подлинно талантливая научная теория обладает стройностью и красотой, которую способны воспринять и неспециалисты. Именно внутренняя красота и является полем перекрытия при соприкосновении художественной литературы и науки, позволяет науке выступать эстетическим предметом драмы.

Вслед за Б. Мейлахом мы полагаем, что ошибочно было бы сводить анализ связи между художественным творчеством и научным прогрессом только к поиску в литературных произведениях фактов, подтверждающих знакомство писателей с новейшими открытиями и отражающих их. У Б. Мейлаха читаем: «Проблема «литература и наука» не может ограничиваться разговором о научной теме в литературе или о художественной популяризации научных достижений (хотя и то и другое очень важно). Сегодня речь должна идти о новом типе писателя, вооруженного наукой, о завоеваниях художественного мышления, которые по своему уровню и по глубине проникновения в сложнейшие процессы современной жизни можно сопоставить с высшими научными достижениями» (Мейлах, 1985 : 147).

Отечественные ученые обращаются и к другим аспектам проблемы «наука и литература». В. Ларцев анализирует взаимодействие художественного и научного в рамках литературного произведения, различая научно-популярную и научно-художественную литературу (Ларцев, 1974:35). Если для автора-популяризатора науки в центре повествования стоит некое открытие или научная идея и все повествование определяется сутью этого явления, то научно-художественная литература строится по другому принципу. По мнению В. Ларцева, последняя является неким сплавом, синтетической сущностью, третьей по отношению и к науке, и к литературе. В качестве примера научно-художественной литературы автор книги «Поэзия и наука» приводит научную фантастику, а также собственно «поэзию научного поиска».

В свете занимающих его вопросов В. Ларцев анализирует некоторые художественные тексты. На материале поэзии советского периода ученый обращается к вопросам соотношения научного и художественного мышления, поэтической интерпретации научного, анализирует влияние методов научного познания на поэтическое творчество.

Рассматривая проблему «наука и литература», отечественные исследователи отмечают, что литературу существенно обогатили достижения гуманитарных наук: философии, психологии, социологии. Особенно значительным, как они полагают, было влияние философии на развитие литературы вообще и литературных жанров в частности. Так, Н. Забабурова и Н. Мелик-Саркисова пишут о серьезном воздействии французской философии XVIII-XIX столетий на литературу этой страны. Для французской литературы XVIII века была характерна ситуация, «когда писатели открыто декларировали свое стремление просвещать сограждан, распространять прогрессивные идеи, исправляя тем самым пороки общества. Участие литературы в философских дискуссиях знаменуется рождением новых жанров - философского романа, повести, драмы, где связь с философской мыслью утверждается открыто, и где развитие идеи целиком подчиняет себе систему образов и сюжет» (Влияние науки и философии на литературу, 1987 : 7).

Есть в отечественной науке о литературе и работы, не слишком многочисленные, в которых рассматривается влияние научной проблематики на отдельные художественные произведения. В качестве примера можно назвать недавнюю диссертационную работу И.В. Головачевой «Литература и наука в творчестве Олдоса Хаксли» (2008). Кроме того, необходимо упомянуть диссертацию II. Борковец «Техническая метафора в художественной картине мира» (2002), в которой ученый исследует технические метафоры на материале немецкой прозы, выявляя закономерности метафорического моделирования в художественном дискурсе.

Многие отечественные ученые при анализе проблемы влияния науки на литературу особое внимание уделяют научной фантастике. Попытки рассматривать проблему «наука и литература» на этом материале объясняются, по-видимому, тем, что она многие годы являлась основным «пристанищем» науки в художественной литературе. «Научная фантастика как важная область фантастики своим рождением обязана бурному развитию естественных наук и промышленности второй половины XIX в. -по существу настоящей научно-технической революции, которая не могла не стимулировать тяги к знаниям и к изучению научной мысли. Но далеко не каждому человеку дано овладеть всей глубиной научных знаний, однако тяга к познанию нового присуща людям от природы. Поэтому естественным оказалось появление в таких условиях беллетристических произведений, в которых занимательность фабулы сочеталась бы с различными сведениями о научно-технических изобретениях и открытиях» (Удодов, 1996 : 134).

Исследователи стремятся выявить специфику этого раздела словесности. Например, в статье В. Муравьева, посвященной фантастике, в «Литературном энциклопедическом словаре» читаем: «Научная фантастика принципиально обособляется от общефантастической традиции; она рисует реальный, хотя и преображенный наукой (к худу или к добру) мир, по-новому открывающийся взгляду исследователя» (Муравьев, 1987 : 245).

Многих ученых интересует формирование различных тенденций внутри научно-фантастической литературы, которые они нередко анализируют на примере произведений основоположников жанра - Жюля Верна и Герберта Уэллса.

Жюль Берн создал <.> «роман науки», первым подвел под свою фантастику научно-техническую базу, способствовал пропаганде научных знаний, тогда как Уэллс стремился не к научным обоснованиям своих фантастических идей, а скорее лишь к внешнему наукообразию, поэтому научность его идей часто бывает условной, а правдоподобие формируется с помощью художественной иллюзии» (Удодов, 1996 : 140). Можно привести

17 и целый ряд отечественных работ, анализирующих другие тенденции современного взаимодействия науки и литературы.

Обзор научно-критической литературы показывает, что, несмотря на отдельные глубокие суждения, высказанные западными и отечественными учеными, проблема взаимодействия научного и художественного мышления, способы и средства влияния научной мысли на формы художественной условности до сих пор остается недостаточно разработанной, как в общетеоретическом плане, так и применительно к отдельным литературным родам и жанрам. Настоящая диссертация представляет собой попытку внести вклад в решение обозначенной проблемы на материале драматургии.

Актуальность исследования обусловлена важной ролью взаимодействия естественно-научного и художественно-образного восприятия и отражения мира в современной литературе. Научная новизна определяется тем, что оно представляет собой первый в отечественном литературоведении опыт диссертационного исследования, посвященного художественному воплощению естественно-научных теорий в английской драматургии конца XX века. В диссертации предпринимается попытка выявить приемы создания художественного образа, напрямую связанные с законами физики и математики.

Объектом исследования является специфика поэтики современной англоязычной драмы, отражающей естественно-научную проблематику. Предметом - художественная форма, способы воплощения в ней современных естественно-научных постулатов, а также художественные функции такого воплощения.

Материалом исследования являются пьесы Тома Стоппарда «Хэпгуд» (1988) и «Аркадия» (1994), а также пьеса Майкла Фрейна «Копенгаген» (1998). Выбор материала исследования обусловлен рядом причин.

Во-первых, это релевантность пьес «Хэпгуд», «Аркадия» и «Копенгаген» избранной для изучения проблеме. Известно, что оба драматурга интересовались достижениями естественных наук. Пьесы «Хэпгуд» и «Аркадия» явились результатом творческого поиска, продолжавшегося почти 10 лет. Поиска, начавшегося с того, что Стоппард, по его словам, хотел написать пьесу о математике, но, пытаясь найти материал для пьесы, быстро перешел к изучению физики и был совершенно заворожен тем элементом непостижимости, той мистикой, которая заложена в основу наблюдаемого мира (Fleming, 2001). В результате долгих размышлений и поисков, драматург выбрал несколько научных концепций и законов, которые его наиболее вдохновили, в которых он увидел художественный потенциал, возможность посмотреть на общечеловеческие проблемы под другим углом. В частности, замысел «Аркадии» возник у Стоппарда под влиянием труда Дж. Глика «Хаос: становление новой науки», который, по словам П. Эдвардса, послужил для Стоппарда первоначальным источником информации и вдохновения (Edwards, 2001 : 179).

Об интересе М. Фрейна к проблемам естественных наук говорит хотя бы тот факт, что в качестве героев «Копенгагена» он избрал двух ученых с мировым именем, Нобелевских лауреатов, главных создателей квантовой теории Нильса Бора и Вернера Гейзенберга. А в обширном послесловии к пьесе драматург ссылается на работы Д. Кессиди «Неопределенность» (David Cassidy, Uncertainty) и Т. Пауэрса «Война Гейзенберга» (Thomas Powers, Heisenberg's War) (Frayn, 1998 : 97).

Во-вторых, это разноплановость и разноуровневость художественного воплощения интереса драматургов к естественно-научной проблематике. Она представлена на проблемно-тематическом уровне (темы энтропии и динамического хаоса в «Аркадии», проблема моральной ответственности ученого перед обществом и историей в «Копенгагене»), на уровне системы персонажей, многие из которых являются учеными (физик Иосиф Кернер в «Хэпгуд», биолог Валентайн Каверли и литературоведы Ханна Джарвис и

19

Бернард Найтингейл в «Аркадии», уже упомянутые ранее великие физики Н. Бор и В. Гейзенберг в «Копенгагене»). Герои интересующих нас пьес часто рассуждают о науке и ее новейших достижениях, их волнуют связанные с ними этические проблемы. И, наконец, интерес авторов к науке нередко определяет художественное своеобразие их пьес.

В-третьих, принадлежность пьес Т. Стоппарда и М. Фрейна к разным жанровым модификациям. «Хэпгуд» - это пьеса-детектив, пьеса-расследование на примере работ разведок Великобритании и СССР. «Аркадию» можно отнести к драме идей. В «Копенгагене» легко просматриваются черты драмы психологической. Таким образом, анализ этих произведений позволит рассмотреть, как интересующее нас явление воплощается в разножанровом драматургическом материале.

В-четвертых, это недостаточная изученность пьес «Хэпгуд», «Аркадия», и «Копенгаген» с точки зрения того, как и зачем в них художественно осваиваются естественно-научные концепции. В западной науке этот вопрос поставлен и отчасти решен применительно к творчеству Т. Стоппарда. Оно традиционно находится в центре внимания зарубежных исследователей - ему посвящен целый ряд монографий, регулярно публикуются отдельные статьи в научных изданиях. Среди наиболее значительных работ необходимо упомянуть сборник статей «Том Стоппард», изданный в 1986 году под редакцией известного исследователя творчества Стоппарда Г. Блюма, сборник статей 2001 года «Кембриджский справочник: Том Стоппард» под редакцией К. Келли, а также монографию Дж. Флеминга, посвященную творчеству драматурга, «Театр Стоппарда: поиск порядка среди хаоса», изданную в 2002 году.

В ряде статей зарубежные исследователи обращаются к интересующей нас проблеме и высказывают важные соображения о том, как драматург относится к естественным наукам и какие научные идеи он осмысливает в своем творчестве. Например, говоря о пьесе «Хэпгуд», Д. Флеминг заключает, что в ней Т. Стоппард озвучивает важную для него мысль о том,

20 что открытия современной физики затрагивают такие тонкие материи, которые граничат с метафизикой. Исследователь отмечает также, что Т. Стоппард очень аккуратно и ответственно обходится с открытиями естественных наук (Fleming, 2001 : 195). М. Крон, рассматривая пьесу «Аркадия», отмечает, что в ней Стоппард пытается найти баланс между беспорядком, как результатом энтропии, и динамическим хаосом, как основой гармоничной структуры (Crone, 2007 : электронный ресурс).

Рассматривая пьесу «Аркадия», исследователи стараются подробно проиллюстрировать те элементы научного знания, которые встречаются в тексте, дать им популярное толкование. Так, Дж. Крамер, поясняя суть детерминизма и то, почему эта теория не полна, пишет: «Все будущие события в нашем безупречном, детерминированном, работающем как часы мире были бы совершенно прозрачны для взгляда исследователя, обладай он достаточными знаниями и проницательностью, и даже прошлое возможно было бы в принципе реконструировать», однако, как известно, это не так (Kramer, 1997 : 1).

Р. Девени в работе «Хаос, фракталы и «Аркадия» отмечает, что для глубокого и полного понимания пьесы необходимо помнить, что она основана на ряде научных положений, связанных с теорией хаоса, а также обращается к теореме Ферма и второму закону термодинамики. Он предлагает подробный разбор тех исследовательских процессов, которые представлены в пьесе. Однако его статья представляет собой скорее популярный рассказ о естественно-научных идеях и не дает нам объемного анализа собственно текста пьесы (Devaney, 2007 : электронный ресурс).

Подобный же подход использовал и Дж. Эффингер в работе «Две математические идеи в «Аркадии», в которой изложил, как в результате итерирования строится фрактал, а также дал экскурс в историю доказательства теоремы Ферма (Effinger, 2007 : электронный ресурс). П. Эдварде в статье «Наука в пьесах «Хэпгуд» и «Аркадия» выделил элементы текста, иллюстрирующие второй закон термодинамики (Edwards, 2001 : 179). Таким образом, эти исследователи дают комментарий к естественно-научной терминологии, которая встречается в пьесе, но почти не идут далее того в своих изысканиях.

Более широкий взгляд на проблему представлен в статье Д. Джернигана «Том Стоппард и «Наука эпохи постмодернизма». Но интересует Д. Джернигана не столько пьеса Стоппарда, сколько гносеологические взгляды драматурга в контексте философии 20 века. Так, исследователь задается вопросом, можно ли считать пьесы «Аркадия» и «Хэпгуд» явлением постмодерна на том основании, что в них Стоппард обратился к теории хаоса и квантовой механике? Джерниган полагает, что, несмотря на то, что Стоппард известен своим интересом к антинарративу, который представлен в ранних пьесах «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» и «Настоящий инспектор Хаунд», нет свидетельств того, что автор использовал квантовую механику как философскую основу, дающую основания отрицать возможность познания вообще и познания текста в частности. Напротив, рассматривая пьесу «Хэпгуд», исследователь приходит к выводу, что в трактовке драматурга квантовая механика ведет скорее к классической интерпретации познаваемости, чем свидетельствует об анти-эпистемологических взглядах Т. Стоппарда. Вместо того, чтобы присоединяться к апти-эпистемологической трактовке квантовой теории вслед за такими мыслителями, как Ницше и Деррида, Т. Стоппард, по мнению исследователя, идет за Эйнштейном, слова которого звучат в пьесе «Хэпгуд»: «Бог не играет в кости» (Jernigan, 2003 : 10) Д. Джерниган делает вывод, что Т. Стоппард сознательно не использует постмодернистский потенциал квантовой теории, желая придать квантовой вселенной большую познаваемость. Таким образом, художественное воплощение естественнонаучных теорий остается вне поля зрения и этого исследователя.

Копенгаген» Фрейна привлекает внимание западных ученых реже, чем пьесы Т. Стоппарда. Можно найти лишь несколько статей, авторы

22 которых обращаются к проблемам философии науки и ее связи с образным рядом «Копенгагена», а также к проблеме художественного воплощения естественно-научных постулатов.

Работа Дж. Шулевиц главным образом посвящена философской основе пьесы. Исследовательница пишет о том, что «Копенгаген» затрагивает актуальные для философии науки вопросы - можно ли считать достоверными научные открытия (как считают позитивисты) или исследователи находятся в ловушке инструментальных ограничений, и ее результаты опытов лишь отчасти имеют отношение к реальности (как считают релятивисты). Дж. Шулевиц полагает, что хотя в глазах общественности позитивисты явно пользуются большим доверием, пьесу «Копенгаген» можно считать достойным ответом со стороны релятивистов. Несмотря на широко распространенное мнение, что нет никаких разумных обоснований, чтобы использовать открытия физики в социальных науках и психологии, М. Фрейн взял на себя смелость строить метафоры, дающие ключ к пониманию образов героев, основываясь на принципе неопределенности (81ш1еукг, 2000 : электронный ресурс).

Вслед за Дж. Шулевиц, X. Вельтман отмечает, что для Фрейна, как и для многих других драматургов, «наука - лишь метафора, которая может быть использована для исследования более широких философских вопросов. В случае с «Копенгагеном», наука послужила инструментом для познания человеческих намерений» (Уектап, 2002 : электронный ресурс).

В связи с темой настоящей работы необходимо отметить, что исследователи творчества М. Фрейна выделяют некоторые художественные особенности «Копенгагена», связанные с естественно-научными теориями. Так, интересное наблюдение принадлежит Б. Веберу, который отмечает, что пьеса выстроена оригинально: «Первая половина развивается поступательно во времени до определенного момента, второй же акт развивается в обратном направлении от этого момента, но мы обнаруживаем, что предыдущие события и обстоятельства уже изменились. Подобная структура выбрана автором, чтобы проиллюстрировать декларацию Гейзенберга, что видимое не всегда соответствует действительному» (Weber, 2000 : электронный ресурс).

А И. Джонсон подчеркивает, что логика развития конфликта совпадает с логикой, предложенной квантовой физикой. «У нас складывается представление, что материальный мир, согласно квантовой физике - лишь то, что мы сами конструируем, нам дано только увидеть вероятность того или иного варианта развития событий из множества возможных. Результат каждого эксперимента зависит от неких случайных процессов и, в отличие от того, чему нас учит классическая физика, результат эксперимента полностью зависит от того, как мы его проведем, от его условий и использованных инструментов» (Johnston, 2001 : электронный ресурс). Исследователь полагает, что именно эту логику М. Фрейн положил в основу пьесы.

Подобно Б. Веберу, Я. Голински отмечает, что одним из главных достоинств пьесы следует признать то, что Фрейн отказался от повествования в традициях реализма и не пытался привязать действие пьесы ко времени и месту, поскольку целью его не являлось представить нашему вниманию некое событие. Пьесу не следует рассматривать, как историческую, скорее мета-историческую. Желая показать характеры во всей их сложности, драматург вложил в уста героев мнения об их прототипах, почерпнутые из самых разных исторических источников, таким образом, придавая образам необходимый объем. В то же время Голински подчеркивает, что создание образов в пьесе «Копенгаген» неразрывно связано со способом повествования, избранным автором, с композицией пьесы, способом развертывания действия (Golinski, 2007: электронный ресурс). Однако исследователь не предлагает подробного анализа структуры пьесы и не отмечает тот факт, что, создавая образы ученых, Фрейн обратился к научным концепциям, которые они разработали.

В отечественной науке о литературе драматургия Т. Стоппарда и М. Фрейна изучена недостаточно как в целом, так и в аспекте проблемы взаимодействия науки и литературы. В первую очередь это связано с тем, что произведения Стоппарда долгое время почти не переводились на русский язык, поскольку некоторые из них отчетливо политизированы: пьеса «Хороший парень стоит доброго отношения» (1978) была посвящена советским диссидентам В. Файнбергу и В. Буковскому, испытавшим на себе ужасы карательной психиатрии, пьеса «Закодированный Гамлет и Макбет» (1979) написана на материале чешских событий 1968 года, а в телепьесе «Квадратный круг» (1984) драматург обратился к польскому движению «Солидарность». Перевод пьесы «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» (1966), сделанный И. Бродским в 1960-е годы, был опубликован лишь в середине девяностых. Тем не менее, некоторая информация о Стоппарде встречается в обзорах драматургии 1970-1980-х годов, в частности, в предисловиях Ю. Фридштейна к сборникам современной английской драмы. Характерным показателем недостаточной изученности творчества Стоппарда в отечественном литературоведении является и то, что опубликованные в последние годы сборники пьес не сопровождаются вступительными статьями. Лишь в сборнике «Изобретение любви» издательства «Азбука-классика» (2007) мы находим комментарии переводчиков к тексту пьес «Индийская тушь» и «Изобретение любви». Опубликованные издательством «Иностранка» трилогия «Берег Утопии» (2006) и сборник пьес «Травести» (2002) лишены и этого.

Лишь в последние годы начали появляться академические исследования, посвященные Т. Стоппарду, в том числе диссертационные исследования В. Беляевой и Л. Мармазовой (Мармазова, 2006; Беляева, 2007). Творчеству Стоппарда также уделяется некоторое внимание в учебнике по зарубежной литературе XX века под редакцией В. Толмачева (Зарубежная литература XX века, 2003 : 388-389).

Отдельный пласт критических работ, посвященных творчеству Т. Стоппарда, - это театральные рецензии. Для нашего исследования мы выделили рецензии на поставленную в БДТ и театре-студии О. Табакова «Аркадию». Формат журнальных статей не предполагает развернутого анализа, таким образом, ни в одной из перечисленных работ не раскрываются особенности пьесы, ее уникальность в ряду драматических произведений второй половины XX века. Тем не менее, отметим, что авторы этих статей предпринимают попытку дать не просто аннотацию к спектаклям, но выделить философские идеи, положенные драматургом в основу произведения. Такой подход присутствует в следующих статьях: Алпатова И. «Утраченный рай. "Аркадия" Т. Стоппарда», Дмитревская М. «Сэр Стоппард в садах Аркадии», Должанский Р. «Благие намерения не ведут в Аркадию», Зайонц М. «Смех, да и только: "Аркадия" Тома Стоппарда на сцене Театра-студии под руководством О. Табакова», Злобина А. «Отражения настоящего», Карамыш Т. «Госпремия для "Аркадии"», Крамер А. «Стремный Стоппард», Никольская А. «Романтические тайны Сидли-парка».

В работах наших литературоведов делаются попытки определить место Стоппарда в современной английской драме и театре (Фридштейн, 1976), рассмотрены основные темы его творчества (Фридштейн, 1976; Ивашева, 1979), выявлено влияние на его творчество С. Беккета, Ж. Жене, С. Кьеркегора (Фридштейн, 1976), а также Б. Шоу и О. Уайльда (Беляева, 2007) представлены литературные и библейские аллюзии в «Аркадии» (Рыбина, 2003), проанализирована интертекстуальность пьес драматурга (Мармазова, 2006), сходство и различие его пьес с пьесами Д. Пристли (Беляева, 2007). Доценко, говоря о Стоппарде, отмечает тот факт, что хотя его уже многие годы считают одним из лидеров экспериментального театра, ему также приходится слышать упреки в том, что он переходит на позиции реализма и конвенциональной драмы (Доценко, 2006 : 9).

Некоторое внимание отечественные ученые уделяют и интересу Т. Стоппарда к естественным наукам. Так, Е. Ракитина отмечает, что «научные проблемы, о которых идет речь в «Аркадии», имеют самое прямое отношение не только к ее сюжету, но и к ее идейному содержанию» (Ракитина, 1998 : 133). По ее мнению, тема смерти, разрушения находится в центре пьесы и решена в непосредственной связи со вторым законом термодинамики. Однако заметим, что исследователь не предлагает подробного анализа этого явления, а также оставляет без внимания теорию динамического хаоса, которая также лежит в основе пьесы. Е. Ракитина говорит о хаосе лишь как о результате разрушительной силы энтропии, что не соответствует стоппардовской трактовке хаоса.

В. Беляева, рассматривая «Аркадию», подчеркивает, что пьеса воплотила в себе представления Т. Стоппарда об устройстве мироздания и существующих причинно-следственных связях, отразила его философскую концепцию бытия и по своему интеллектуальному заряду намного превосходит предыдущие работы драматурга. Однако и эта исследовательница не уделяет достаточного внимания теории хаоса.

С точки зрения В. Беляевой, романтизм, как новое течение, не доверяет рационализму, математически выверенным формам, воспевает хаос и неупорядоченность и благодаря этому становится для автора ступенью в Новое время. Итак, мы видим, что в трактовке В. Беляевой хаос противопоставлен гармонии, с чем не можем согласиться, поскольку у Т. Стоппарда речь как раз и идет о том, что хаос, в том виде, в котором он представлен в математике и вошел в пьесу, - и есть новое представление о гармонии.

Помимо этого несколько спорной нам представляется параллель, которую исследователь проводит между понятием итерации и интертекстуальностью. В трактовке В. Беляевой, тот факт, что в пьесе

2 Необходимо отметить, что сложнейшая и интереснейшая проблема «Т. Стоппард и постмодернизм» остается за рамками нашего исследования. цитируются уже существующие тексты, что она как бы состоит из их фрагментов, говорит о его итеративности, в то время как итеративный подход подразумевает несколько иное. Итерация - это не просто включение существующего результата в последующие опыты, но, в первую очередь, повтор самого опыта во всех подробностях и, таким образом, может скорее характеризовать не наполнение пьесы, а чередование частей, композиционный строй пьесы, что мы и наблюдаем в пьесе Фрейна «Копенгаген». В то же время, в дальнейшем анализе исследователь использует вполне корректную трактовку итерации.

В целом наблюдения, сделанные В. Беляевой, обоснованы и важны для понимания пьесы, однако, ученый не прослеживает в полной мере связи стоппардовских идей и метафор с теми естественно-научными положениями, которые легли в основу пьесы, что объяснимо, поскольку подобный анализ не являлся целью ее исследования. Вместе с тем, мы вынуждены отметить, что выводы, которые она делает, в связи с художественными функциями научных положений в «Аркадии», представляются нам не вполне убедительными.

Как мы видим, в отечественной науке мало исследован феномен художественного воплощения естественно-научных постулатов в пьесах Т. Стоппарда.

То же самое можно сказать и о пьесе М. Фрейна «Копенгаген». При всей ее популярности в странах Европы и Америке, судьба ее на Российской сцене складывается крайне сложно - ее поставили лишь два крупных театра: БДТ им. Товстоногова и МХТ им. Чехова. 3. Андерсон, сделавшая перевод для МХТ, пишет, что не обошлось без сценической адаптации, а фактически купюр, против которых изначально категорически возражал М. Фрейн, поскольку нарушался авторский замысел. Изымались в основном монологи, посвященные проблемам физики, которые, однако, тесно вплетены в ткань пьесы, насыщены метафорами и активно используются автором для характеристики персонажей (Андерсон, 2004 : электронный ресурс). Та же участь постигла и перевод, сделанный Б. Тухом для петербургского БДТ. Ни один из переводов не был опубликован, таким образом, пьесу можно лишь условно считать переведенной.

Отечественная литературоведческая мысль к анализу «Копенгагена» не обращалась. Существует лишь несколько небольших театроведческих работ, посвященных анализу ее постановок. В них, как правило, отсутствует разбор естественно-научной составляющей, игнорируется возможность того, что сквозное действие может быть тесно связано с некой научной теорией, строиться на комплексе идей, несущих в себе определенное представление о мире. Некоторые театральные критики даже иронично отзываются о самой возможности построить пьесу на основе положений квантовой механики (Алпатова, 2003 : электронный ресурс). В рамках данного исследования мы обратимся лишь к статье «Квантовый скачок «Копенгагена» переводчика пьесы 3. Андерсон, в которой она ограничивается краткой аннотацией пьесы и экскурсом в историю ее постановок в мире, однако делает наблюдение, важное для нашего исследования: «Для передачи всей сложности и запутанности человеческих отношений автор использует оригинальные метафоры, почерпнутые из теории квантовой механики, в частности, принцип неопределенности Гейзенберга, служащий своеобразным лейтмотивом пьесы» (Андерсон, 2004 : электронный ресурс).

И в случае с «Копенгагеном», и в случае с пьесами Стоппарда, большинство исследований сосредоточиваются на тематике и проблематике произведений, оставляя без внимания поэтологический уровень, не рассматривают то, как в художественном плане воплощена обновленная картина мира.

Степень изученности вопроса обусловливает цель и задачи диссертации.

Цель работы - выявить роль, которую играют современные научные открытия в создании художественного своеобразия пьес Т. Стоппарда «Хэпгуд» и «Аркадия» и в пьесе М. Фрейна «Копенгаген».

Задачи:

1) определить, какие физические и математические проблемы и теории отражены в пьесах Т. Стоппарда «Хэпгуд» и «Аркадия» и в пьесе М. Фрейна «Копенгаген»

2) на основе анализа «Хэпгуд» Т. Стоппарда показать художественный потенциал естественно-научных концепций в пьесе-детективе.

3) выявить, с какими художественными целями Т. Стоппард использует материал физики и математики в драме идей «Аркадии».

4) проанализировать роль науки в психологической драме «Копенгаген»

5) на основе анализа выбранных пьес определить художественную роль естественно-научных идей в современной английской драме.

Положения, выносимые на защиту:

1. Интерес Т. Стоппарда и М. Фрейна к современным научным теориям повлиял на идейно-художественное своеобразие драм «Хэпгуд», «Аркадия» и «Копенгаген», определив их проблематику, выбор и характеристику героев, место и время действия, конфликты, сюжетно-композиционные особенности.

2. Пьеса «Хэпгуд» построена на основе метафорического уподобления мира элементарных частиц миру разведки - и шире -миру людей, что позволяет Т. Стоппарду убедительно разрешить сюжетную детективную загадку и объяснить неоднозначные, противоречивые характеры и поступки героев.

3. В «Аркадии» Т. Стоппарда конфликт классической и неклассической картин мира реализуется через противопоставление классицистического и романтического взглядов на мир, а также через систему персонажей и их речи. Вместе с тем, сюжетно-композиционная организация пьесы и действия героев демонстрируют тяготение автора к постнеклассической картине мира.

4. В «Копенгагене» М. Фрейн придает художественные функции итерационному методу, теории относительности, принципам неопределенности и дополнительности, что помогает ему раскрыть сложную этическую проблематику пьес, невозможность однозначной оценки поведения и действий героев.

Теоретическую и методологическую основу диссертации составляют труды отечественных и зарубежных исследователей. Наиболее важное для нашей работы значение имели труды Э. Кассирера, Э. Панофски, Л. Бриллюэна, И. Пригожина, В. Ивашевой, В. Буданова, М. Полякова, С. Патапенко, В. Красногорова, В. Ларцева, Б. Мейлаха, В. Прозорова, Я. Флеминга, К. Келли, П. Крамер.

Теоретическая и практическая значимость диссертационной работы состоит в том, что ее теоретические положения и практические результаты могут быть использованы при создании общих и специальных курсов по зарубежной литературе, британской литературе, драматургии XX века, а также по культурологии, в рамках изучения трансформации физической картины мира и ее влияния на литературу и искусство; при разработке учебных пособий, а также при проведении дальнейших исследований по данной тематике.

Апробация: основные положения диссертационной работы отражены в 5 публикациях и обсуждались на международных конференциях: XVI Пуришевские чтения «Всемирная литература в контексте культуры» (Москва, МПГУ, 2004) и XX Пуришевские чтения «Россия в культурном сознании Запада» (Москва, МПГУ, 2008); на региональных научно-методических конференциях «Культура общения и ее формирование»; на ежегодных конференциях профессорско-преподавательского состава, аспирантов и докторантов по итогам научно-исследовательской работы (Воронеж, ВГУ, 2005-2009), а также на аспирантском семинаре, проводимом кафедрой зарубежной литературы ВГУ (2002-2009).

Диссертация состоит из введения, 3-х глав, заключения и списка литературы, общий объем работы 143 страницы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Современные естественно-научные теории и художественное своеобразие пьес Т. Стоппарда "Хэпгуд" и "Аркадия" и М. Фрейна "Копенгаген""

Заключение

Анализ пьес «Хэпгуд», «Аркадия» и «Копенгаген» убеждает в том, что взаимодействие науки и литературы в конце XX века стало серьезным фактором развития драматургии, который все еще недооценен отечественным литературоведением. Т. Стоппард и М. Фрейн обращаются к традиционным формам воплощения этого взаимодействия и в то же время по-новому обнаруживают и используют мировоззренческий и художественный потенциал современных естественно-научных концепцией.

В анализируемых пьесах Тома Стоппарда и Майкла Фрейна к традиционным формам взаимодействия науки и литературы можно отнести образы ученых, проблему моральной ответственности исследователя за судьбу сделанного им открытия, тему науки.

Среди образов ученых встречаются как полностью вымышленные, так и имевшие прототипов или же носящие имена и действующие в обстоятельствах жизни реальных исторических лиц. К первым относятся Иосиф Кернер («Хэпгуд»), Валентайн Каверли, Бернард Найтингейл, Ханна Джарвис («Аркадия»), ко вторым - Томасина Каверли, прообразом которой, вероятно, послужила дочь Байрона Ада Байрон Кинг, Септимус Ходж, фамилия которого явно перекликается с фамилией университетского друга Байрона Франсиса Ходжсона («Аркадия»). Ко второй группе героев относятся также действующие в «Копенгагене» Нильс Бор и Вернер Гейзенберг.

Проблема моральной ответственности ученого с наибольшей полнотой представлена в «Копенгагене» М. Фрейна. Герои пьесы вынуждены делать выбор между желанием и возможностью проводить исследования и необходимостью придерживаться определенных жизненных принципов.

Герои пьес постоянно обращаются к теме науки и рассуждают о научных теориях. Так, в пьесе «Хэпгуд» Иосиф Кернер излагает положения квантовой электродинамики: знакомит нас с особенностями поведения частиц света, поясняет их двойственную сущность (корпускулярно-волновой дуализм). В «Аркадии» мы встречаемся с теорией динамического хаоса, в качестве своеобразной научной антитезы к которой Стоппард использует второй закон термодинамики и связанные с ним законы энтропии и представление об информационном шуме. Томасина Каверли, размышляя о достоверности методов, предложенных механикой Ньютона, формулирует космогоническую гипотезу Лапласа. Благодаря этой гениальной девочке мы также знакомимся с теоремой Ферма и убеждаемся в экономической неэффективности паровой машины.

Герои пьесы «Копенгаген» нанизывают свои психологические эксперименты на положения квантовой теории. Бор и Гейзенберг излагают принцип неопределенности Гейзенберга и принцип дополнительности Бора. Мы также узнаем от них об особенностях строения атома, реакции деления ядра, сложности получения урана, пригодного для изготовления бомбы и технологи изготовления оружейного плутония и знакомимся с мысленным экспериментом о кошке Шредингера.

Наряду с традиционными способами включения научной проблематики в художественный текст, Т. Стоппард и М. Фрейн реализуют и большой художественных потенциал, который они обнаруживают в современных естественнонаучных теориях и принципах. Логика научных положений, их красота ложатся в основу пьес, их композиции и действия в целом, влияют на характеристики героев; научные идеи превращаются в метафоры.

Так, основой «Аркадии» Т. Стоппард сделала теорию хаоса. В пьесе прослеживаются черты, присущие хаотической динамике - точки бифуркации, фрактальность (самоподобие), итеративность. Ее хаотичность другого рода, она - не беспорядок, а напротив - пример нелинейного порядка, порядка высшего уровня, которому присуща асимметрия, нерегулярность, вместе с тем - вполне определенная структура, которая открывается только при значительном массиве данных.

В то время как у Т. Стоппарда итеративность завуалирована и может ускользнуть от неподготовленного читателя/зрителя, в «Копенгагене» Фрейн использует этот прием напрямую, читателю/зрителю сообщается о том, что психологические эксперименты героев выстроены итеративно: смысловые блоки пьесы, в которых герои пытаются ответить на вопрос «Зачем Гейзенберг приезжал в оккупированную Данию в 1941 году?», - это итерации, в каждую из которых они входят, опираясь на результаты предыдущей. Для «Копенгагена» этот прием - основа композиции.

Значительную роль в художественном мире произведений, по нашему мнению, сыграли квантовая механика и квантовая электродинамика, к которым обращаются Т. Стоппард в пьесе «Хэпгуд» и М. Фрейн в «Копенгагене». Весь комплекс идей и понятий, связанных с квантовой теорией (принцип неопределенности Гейзенберга, принцип дополнительности Бора, корпускулярно-волновой дуализм, фигура наблюдателя), позволяет авторам обосновать границы познаваемости, дать научную основу неоднозначности любых суждений и выводов, представить противоречивость человеческой натуры.

Идеи, заимствованные из современной физики, нередко становятся в анализируемых пьесах основой развернутых метафор. Стоппард увязывает традиционное для литературы противостояние мотивов жизни и смерти с теорией хаоса и вторым законом термодинамики. Элемент случайности, ассиметрия, присущие хаосу и выраженные на уровне комических коллизий и. темоведения, в пьесе оказываются фундаментальным свойством бытия и эффективно противостоят всеобщему угасанию, порождая все новые витки событий.

В «Хэпгуд» драматург использовал положения квантовой электродинамики для метафорической характеристики героев. Излагая опыт с солнечным лучом, пропущенным через решетку, который иллюстрирует корпускулярно-волновой дуализм, герой пьесы «Хэпгуд» утверждает, что и человек также двойственен и поведение его неоднозначно. Помимо идей квантовой теории в «Хэпгуд» находит себе место математическая теория чисел. Природа агентурной деятельности, и шире - человека, раскрывается через математическую метафору: человек подобен квадрату числа, производной от двух чисел - положительного и отрицательного, всегда содержит в себе и плюс и минус.

Как отмечает известный теоретик театра Эрик Бентли, взлеты драматургии происходят в связи с общественно-политическими событиями, неким подъемом, который также носит и интеллектуальный характер. «Обычно в основе крупных драматургических произведений лежит идея, которая являет собой воодушевляющую мысль нового исторического движения, новое представление о человеке. В подобные исторические эпохи драматурги не останавливают своего случайного выбора на тех или иных идеях в поисках интересного материала: драма представляет собой своего рода русло, по которому течет поток грандиозных идей», а драматург «тяготеет к центру исторической значимости» (Бентли, 2004 : 137, 138). Продолжая его мысль, мы делаем вывод, что одним из центров исторической значимости в наше время стали революционные открытия естественных наук, те перемены в мировоззрении общества и авторов, которые они повлекли за собой.

Нам представляется, что изучение пьес Т. Стоппарда «Хэпгуд» и «Аркадия» и М. Фрейна «Копенгаген» позволяет не только выявить роль естественнонаучных идей в формировании их художественного своеобразия, но и выдвинуть некоторые предположения относительно того, как в последние десятилетия меняется характер и направленность взаимодействия научного и художественного типов мышления. Раньше в большинстве случает за редкими исключениями, такими, как «Избирательное сродство» Гёте, это взаимодействие осуществлялось в направлении субъект/писатель/художественное сознание - объект/мир науки, причем последний рассматривался как часть объективной реальности. Писатели осмысляли и отображали моральные и психологические проблемы и коллизии, возникавшие в среде ученых, научные открытия в этом случае являлись фоном и поводом для их возникновения.

У Стоппарда и Фрейна такой вектор взаимодействия науки и литературы сохраняется. Драматургов, как и их предшественников, привлекают личности ученых и волнующие их этические проблемы. Однако теперь писатели обращаются непосредственно к идеям и законам, при помощи которых естественные науки описывают и объясняют мир. Художники не просто включают созданную наукой картину мира в объект изображения, но и обнаруживают эстетический потенциал законов, открытых современной физикой, видят в них художественное средство, способное адекватно отразить сложные представления о действительности и человеке, возникшие в XX веке. В результате взаимодействие науки и литературы осуществляется в рамках новой парадигмы: научное познание, опираясь на исследовательские методы соответствующих наук, разрабатывает теорию хаоса, второй закон термодинамики, квантовую теорию и т.д. А художник, заимствуя эти идеи, придает им характер и статус новых художественных средств, необходимых ему для отражения сложной современной действительности. Необходимо подчеркнуть, что выдвинутые здесь предположения носят предварительный характер. Это своего рода гипотеза, проверка которой может наметить дальнейшие пути исследования того, как в современной литературе взаимодействуют естественнонаучный и художественный способы познания мира.

Список научной литературыАнаньевская, Инна Викторовна, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Художественные тексты

2. Брехт Б. Жизнь Галилея / Б. Брехт, пер. с нем. и послесловие С.Апта. -М. : Худ.лит., 1988.-208 с.

3. Воннегут К. Колыбель для кошки / К. Воннегут. пер. с англ. Р. Райт-Ковалевой. - Ставрополь. : Сирены Титана, 1963. - 136 с.

4. Гёте И. Страдания юного Вертера : роман. Фауст : трагедия / И. Гёте.- М. : ЭКСМО-Пресс, 2002. 640 с. - (Зарубежная классика).

5. Дюрренматт Ф. Собрание сочинений : в 5 т. : пер. с нем. / Ф. Дюрренматт. Харьков; М. : Фолио : Прогресс, 1998. - Т. 4 : Пьесы и радиопьесы. - 493 с. ; Т. 5 : Пьесы и радиопьесы. - 541 с.

6. Олби Э. Смерть Бесси Смит. Что случилось в зоопарке. Не боюсь Вирджинии Вулф. Все кончено / Э. Олби. М. : Прогресс, 1976. - 308 с.

7. Сноу Ч. П. Дело : роман / Ч. П. Сноу. М. : Худож. лит., 1962. - 382 с.- (Зарубежный роман XX века) .

8. Стоппард Т. Аркадия / Т. Стоппард; перевод О. Варшавер // Розенкранц и Гильденстерн мертвы : пьесы / Т. Стоппард. М., 2006.- С. 557-702.

9. Стоппард Т. Берег Утопии : драм, трилогия / Т. Стоппард ; пер. с англ. А. и С. Островских. М. : Иностранка, 2006. - 478 с. - (The best of Иностранка)

10. Стоппард Т. Травести : пьесы : пер. с англ. / Т. Стоппард; пер. с англ. И. Бродского, И. Кормильцева, О. Варшавер, Т. Тульчинской. М. : Иностранка : Б. С. Г.-пресс, 2002. - 487 с. - (Библиотека журнала "Иностранная литература")

11. Ю.Уэльбек М. Элементарные частицы : роман / М. Уэльбек ; пер. с фр. И. Васюченко, Г. Зингер. М. : Иностранка : Б.С.Г.-ПРЕСС, 2006. - 526 с. - (The Best of Иностранка).

12. Шекспир У. Гамлет, принц датский / У. Шекспир; перевод М. Лозинского // Трагедии / У. Шекспир. М.: Худож. лит., 1981. - 3-113.

13. Эко У. Остров накануне / У. Эко; пер. Е. Костюкович. СПб. : Symposium, 2003. - 477 с.

14. Auburn D. Proof / D. Auburn. New York : Dramatists Play Service Inc., 2001.-79 p.

15. Djerassi C. Oxygen / C. Djerassi, R. Hoffman. Weinheim : Wiley-VCH, 2001.-121 p.

16. Frayn M. Copenhagen / M. Frayn. New York, 1998. - 135 p.ló.Parnell P. QED : A Play / P. Parnell. New York : Applause Theatre and Cinema Books, 2002. - 54p.

17. Stoppard T. Arcadia // Plays Five / T. Stoppard. London: Faber and Faber, 1999. -P.l-137

18. Wertenbaker T. After Darwin / T. Wertenbaker // Plays Two. New York : Faber and Faber, 2002. - 178 p.

19. Литература о творчестве Тома Стоппарда

20. Алпатова И. Утраченный рай. "Аркадия" Т. Стоппарда : театр под руководством О. Табакова / И. Алпатова // Культура. 2003. - 27 марта.

21. Бартон Э. На прогулку еще раз / Э. Бартон // Иностр. лит. М., 1996. -N 2. - С. 74-7.

22. Беляева В. Е. Принципы поэтики драматургии Тома Стоппарда : дис. . канд. филол. наук 10.01.03 / В. Е. Беляева. М., 2008. - 206 с.

23. Гассоу М. Из книги "Беседы со Стоппардом" / М. Гассоу; пер. с англ. И. Кормильцева // Иностр. лит. М., 2000. - № 12. - С. 69-78.

24. Генералов В. Формула творения жизни / В. Генералов // На грани невозможного. № 15 (294). -(http://gazetangn.narod.ru/archive/ngn0215/mind.html) (27.11.2007)

25. Герцен снова зазвонил в колокол // Моск. комсомолец. 2006. - 1 дек.

26. Дмитревская М. Сэр Стоппард в садах Аркадии / М. Дмитриевская // Невское время. 1998. - 31 дек.

27. Злобина А. Том Стоппард. «Влюбленный Шекспир». Студия «Мирамакс». Григорий Горин. «Чума на оба ваши дома». Театр им. Маяковского / А. Злобина // Знамя. 1999. - № 9. - С. 20-24.

28. Каминская Н. Ключ с правом передачи : «Входит свободный человек» Т. Стоппарда в Театре им. Вл. Маяковского / Н. Каминская // Культура. 2001. - 27 дек.

29. Карамыш Т. Госпремия для "Аркадии. " / Т. Карамыш // Театральный Петербург. 2001. - (http://www.karta-smi.ru/) (11.12.2007)

30. Клейн Л. Том Стоппард : «Перед просмотром моих пьес никаких книг читать не надо!» / Л. Клейн // Полит.ру. 2007. - 22 нояб.

31. Крамер А. Стремный Стоппард / А. Крамер. -(http://www.vavilon.ru/textonly/issueO/stoppard.htm) (27.11.2007)

32. Кувшинова М. Стоппард написал пьесу о русских революционерах / М. Кувшинов // Известия. -2002. 6 авг.

33. Кузнецова О. "Русская трилогия" британского мастера / О. Кузнецова // Современная драматургия. 2004. - №1. С. - 176-185.

34. Львова М. Табаков тянется к знаниям / М. Львова. -(http://www.tabakov.ru/performance/arkadia/pressl930.html) (27.11.2007)

35. Мармазова Л. Л. Поэтика постмодернистской интеллектуальной драмы Т. Стоппарда : автореф. дис. . канд. филол. наук. / Л. Л. Мармазова. Днепропетровск, 2006. - 24 с.

36. Никольская А. Романтические тайны Сидли-парка / А. Никольская. -(http://www.tabakov.ru/performance/arkadia/pressl960.html) (26.11.07)

37. Ракитина Е. Б. Литературно-исторические параллели в драме Т. Стоппарда "Аркадия" / Е. Б. Ракитина // Филологические этюды. -Саратов, 1998. Вып. 1. - С. 132-138.

38. Современная английская драма : сб. пьес / сост. и авт. предисл. Ю. Г. Фрид штейн. М., Радуга, 1984. - С. 2-21

39. Современная английская драматургия : 1956-1985 : (в 3 вып.) : библиогр. указ. / сост. и авт. вступ ст. Ю. Г. Фридштейн. М., ВГБИЛ, 1976-1986.-Вып. 1-3.

40. Современная английская драматургия : Библиогр. указ. / Всесоюз. гос. б-ка иностр. лит. 1976-1980 / (Сост. Ю. Г. Фридштейн) М., ВГБИЛ, 1982

41. Современная английская драматургия 1956-1975 : Указ. лит. М., 1976.-323 с.

42. Соколянский А. Игры разума : "Аркадия" Тома Стоппарда в Театре под руководством Табакова / А. Соколянский // Ведомости. 2003. - 4 апр.

43. Степанова О.В. Пьесы Т. Стоппарда 1990-х гг. : своеобразие пространственно- временной организации / О.В. Степанова // Изв. Урал. гос. ун-та. Екатеринбург, 2006. - № 41. - С. 137-144.

44. Стоппард Т. "Я не мечтал сесть в тюрьму за свои пьесы" / Т. Стоппард; беседовал П. Фаворов // Кн. обозрение. М., 2002. - № 44.-С. 3,23; №45.-С. 6.

45. Стоппард Т. "Я хотел бы написать пьесу об Ахматовой. Но не могу" (http://inostranka.ru/ru/text/3404/) (15.04.09)

46. Филиппов А. Не попавшие в "Аркадию" : новый спектакль "Табакерки" проехал мимо Тома Стоппарда / А. Филиппов // Известия. -2003.-19 марта.

47. Фридштейн Ю. "Розенкранц, Гильденстерн и другие" / Ю. Фридштейн. (http://lib.ru/PXESY/STOPPARD/tomstoppard.txt) (27.11.07)

48. Фридштейн Ю. Открываем "спецхран" : пьесы Тома Стоппарда, которых мы не знаем / Ю. Фридштейн // Диапазон. 1991. - N 1. -С. 33-37.

49. Фридштейн Ю. Парадоксы Т. Стоппарда / Ю. Фридштейн // Иностр. лит. М., 1990. - N 4. - С. 136-137.

50. Фридштейн Ю. Том Стоппард: от парадоксов к исповедальности / Ю. Фридштейн // Соврем, драматургия. - М., 1991. - N 3. - С. 65-69.

51. Фукс О. Рукотворный текст / О. Фукс : (электронный ресурс). -(http://www.vashdosug.ru/articlel 593.php)(27.11.05)

52. Халипов В.В. Миноритарный театр Тома Стоппарда /В.В. Халипов. -Минск., 2001.- 123 с.

53. Шихзаманова О. Тайна второстепенного персонажа / О. Шихзаманова // Театр. 1979. - № 10. - С. 117-123.

54. Шульпяков Г. Игра в орлянку на фоне пейзажа: Парадоксы английского драматурга Тома Стоппарда / Г. Шульпяков // Лит. газ. -М., 1996.-N30.-С. 7.

55. Coveney М. Head-scratching in Stoppard's "Arcadia" / M. Coveney // The Observer. ( http://observer.guardian.co.uk/review/story/ 0.6903.726210.00.html) (11.26.07)

56. Crone M. Order and Disorder : Classical and Romantic Physics in Arcadia / M. Crone (http://www.skidmore.edu/academics/theater/ productions/arcadia/order.html) (11.12.07)

57. Devaney R.L. Chaos, Fractals and Arcadia / R.L. Devaney. -(http://math.bu.edu/DYSYS/arcadia/introduction.html)(07.12.2007)

58. Edwards P. Science in Hapgood and Arcadia / P. Edwards // The Cambridge companion to Tom Stoppard / P. Delaney (etc.); edited by K. E. Kelly. Cambridge : University Press, 2001. - P.181-185

59. Efflnger G. Two Mathematical Ideas in Arcadia / G. Effinger. -(http://www.skidmore.edu/academics/theater/productions/arcadia/ math.htmD (12.11.07)

60. Emilsson W. Living at the turning point of the world : Stoppard and Wild ESC / W Emilsson // English Studies in Canada. 2003. - Vol. 29. -P. 131-148.

61. Fels L., Meyer K. On the Edge of Chaos: Co-Evolving World(s) of Drama and Science / L. Fels, K. Meyer // Teaching education. 1997. - Vol. 9, N 1. - P. 75.

62. Fleming J. Stoppard's Theatre : Finding Order amid Chaos / J. Fleming. -Austin : University of Texas Press, 2001. 325p. - Literary Modernism Series.

63. Gantar J. The Case of the Falling Man : Bergson and Chaos Theory / J. Gantar // Mosaic : a journal for the comparative study of literature. -1999. Vol. 32, N 2. - P. 43-59.

64. Gussow M. Happiness, Chaos and Tom Stoppard : (interview with the playwright) / Gussow M. // American Theatre. 1995. - Vol. 12. - P. 22.

65. Hu S. Tom Stoppard's stagecraft / S. Hu. N.Y. : Lang, 1988. - IX, 274 p -(Amer. univ. studies. Ser. 4, Engl. lang. a. lit.; Vol. 78)

66. Jackson A. Love and the Second Law of Thermodynamics : Tom Stoppard's Arcadia / A. Jackson // Notices of the American Mathematical Society. 1995. - Vol. 42, №11. - P. 1284-1287.

67. Jernigan D. Tom Stoppard and 'Postmodern Science': Normalizing Radical Epistemologies in Hapgood and Arcadia / D. Jernigan // Comparative drama. 2003. - Vol. 37, N 1. - P. 3-37.

68. Kelly K.E. The Playwright and the Professors : An Interview with Tom Stoppard / K.E. Kelly, W.W. Demastes // South Central Review. 1994. -№ 11.-P. 1-14.

69. Kelly K.E. Tom Stoppard and the Craft of Comedy : Medium and Genre at Play / K.E. Kelly. Ann Arbor : University of Michigan Press, 1991.

70. Kramer J. Stoppard's Arcadia : Research, Time, Loss / J. Kramer, P. Kramer// Modern Drama. 1997. - № 40,1. - P. 1-10.

71. Modern Critical Views : Tom Stoppard / H. Bloom (etc.). New-York : Chelsea House Publishers, 1986. - 191 p.

72. Muller P.P. Stoppard's theories / P.P. Muller // Neohelicon. Budapest ; Amsterdam, 2000. - T. 27, N 1. - P. 119-126.

73. Rose L. Stoppard's Coolly Clever "Arcadia" / L. Rose. -(http://www.washingtonpost.com/wpsiv/locayiongterrn/theater/reviews/arc adia.htm) (11.26.07)

74. Sammells N. Tom S.toppard : the Artist as Critic / N. Sammells. -Haundmills : Macmillan Press, 1988. 162 p.

75. Scott A. O. Stoppard in Love / A. O. Scott. (http://slate.msn.com/id/22071/)(11.26.07)

76. Stoppard T. Pragmatic theater / T. Stoppard // New York rev. of books. -N.Y., 1999. Vol. 46, N 14. - P. 8-10.

77. Tabbi J. Confronting Chaos / J. Tabbi // Contemporary literature. 2003. -Vol. 44, N3.-P. 524-536.

78. The Cambridge companion to Tom Stoppard / P. Delaney (etc.); edited by К. E. Kelly.- Cambridge : University Press, 2001. 244 p.

79. Wiesmann M. Classical Arcadia / M. Wiesmann. -(http://www.skidmore.edu/academics/theater/productions/arcadia/classic.ht ml)(l 1.12.07)

80. Литература о творчестве Майкла Фрейна

81. Алпатова И. Очная ставка физиков и лириков : "Копенгаген" Майкла Фрейна во МХАТе имени Чехова / И. Алпатова // Культура. 2003. - 6 марта.

82. Андерсон 3. Квантовый скачок «Копенгагена» / 3. Андерсон // Новый стиль. (http://www.newstyle-mag.com/pages/isl5/tabakov.htm) (10.10.09)

83. Давыдова М. Неочевидное вероятное : во МХАТе поставили пьесу о физиках "Копенгаген"/ М. Давыдова // Известия. 2003. - 27 февр. -(http://www.smotr.ru/2002/2002mhatkop.htm) (13.09.2009)

84. Должанский Р. Элементарные частицы : "Копенгаген" во МХАТе имени Чехова / Р. Должанский // Коммерсант. 2003. - 27 февр. -(http://www.smotr.ru/2002/2002mhatkop.htm) (15.09.2009)

85. Заславский Г. Лабораторная работа : премьера пьесы "Копенгаген" на большой сцене МХАТа имени Чехова / Г. Заславский // Независимаягаз. 2003. - 28 февр. - (http://www.smotr.ru/2002/2002mhatkop.htm) (30.03.2009)

86. Райкина М. Во МХАТе изучают физику даже на том свете / М. Райкина // Моск. комсомолец. 2003. - 28 февр. -(http://www.smotr.ru/2002/2002mhatkop.htm) (14.10.09)

87. Соколянский А. Принцип неопределенности : МХАТ расследует дела физиков Третьего рейха / А. Соколянский // Время новостей. 2003. -27 февр. - (http://www.smotr.ru/2002/2002mhatkop.htm) (28.03.09)

88. Соломонов А. Не Копенгаген / А. Соломонов // Газета. 2003. - 28 февр. - (http://www.smotr.ru/2002/2002mhatkop.htm) (13.09.09)

89. Троп Э. Копенгагенская интерпретация / Э. Троп // Петербургский театральный журнал. 2004. - № 3 (37). - С. 47-50.

90. Ямпольская Е. Только для умных : Майкл Фрейн, "Копенгаген" : МХАТ им. Чехова. Постановщик Миндаугас Карбаускис, сценография А. Боровского / Е. Ямпольская // Новые известия. - 2003. - 28 февр. - (http://www.smotr.ru/2002/2002mhatkop.htm) (23.10.09)

91. Begoray D. Representing Science Through Historical Drama / D. Begoray, A. Stinner// Science & Education. 2005. - Vol. 14, N. 3-5. - P. 457-471.

92. Golinski J. Copenhagen as history of science narrative / J. Golinski. -(http://www.nbi.dk/NB A/files/sem/symp/golinski.html)(l 1.26.07)

93. Johnston I. Lecture on Frayn's Copenhagen /1. Johnston. Canada. -2003. - (http://records.viu.ca/-johnstoi/introser/frayn.htm) (30.08.09)

94. Placing Frayn's play in the historical tradition © Cathryn Carson 2001 (http://nba.nbi.dk/files/sem/symp/carson.html) (12.10.09)

95. Shepherd-Barr K. Science as Theater Drama explores the intersections of science, history, art and modern life / K. Shepherd-Barr, H. Lustig // American scientist. - 2002. - Vol. 90, N 6. - P. 544-550.

96. Stewart V. A Theatre of Uncertainties : Science and History in Michael Frayn's Copenhagen : How Frayn suits the shape of the play to its subject / V. Stewart //New theatre quarterly: NTQ. 1999. - Vol. 15, N 60. -P. 294-301.

97. The Copenhagen Interpretations, Part 2 / J. Shulevitz // Posted Tuesday. 2000. - June 20. - (http://www.slate.com/id/1005551/) (12.09.09)

98. The Copenhagen Interpretations. Part 1 / J. Shulevitz // Posted Tuesday. 2000. - June 20. - (http://slate.msn.com/id/1005546/ ) (12.09.09)

99. Veltman C. Unraveling the Drama of Science / C. Veltman // Weired. 2002. - 5 Jan.http ://www.wired.com/news/culture/0,l 284,51984,00.html)(l 5.04.09)

100. Weber B. Science Finding A Home Onstage / B. Weber // Critic's Notebook. The New York Times. - 2000. - 2 June. -(http://www.nytimes.eom/2000/06/02/movies/critic-s-notebook-science-finding-a-home-onstage.html) (16.07.06)

101. Wroe N. A serious kind of joker / N. Wroe // The Guardian. 1999. -14 Aug. -(http://www.guardian.co.uk/books/1999/aug/14/costabookaward.bookeфriz el999) (14.11.09)

102. Литература no естественным наукам и философии науки

103. Аронов P.A. Театр абсурда : нужен ли он современной физике? / P.A. Аронов // Вопр. философии. М., 1997. - N 12. - С. 39-48 Аннотация : Дискуссионность использования математической методологии в квантовой механике.

104. Ахиезер А.И. Современная физическая картина мира / А.И. Ахиезер. М. : Знание, 1980. - 80 с.

105. Бриллюэн Л. Атом Бора / Л. Бриллюэн ; пер. с фр. под ред. М.П. Бронштейна. Л.; М. : ОНТИ, 1935.-275 с.

106. Бриллюэн Л. Физика наших дней : термодинамика, статистика и информация / Л. Бриллюэн // Успехи физических наук. М., 1962. -Т. LXX VII, вып. 2. - С. 337-352.

107. Буданов В. Г. Методология синергетики в постнеклассической науке и в образовании / В. Г. Буданов. М. : Изд-во ЛКИ, 2007. - 230 с. - (Синергетика в гуманитарных науках)

108. Буданов В. Г. Синергетика в диалоге культур и естественнонаучном образовании гуманитариев / В. Г. Буданов. -(http://www.synergetic.ru/science/index.php?article=budspe) (14.12.2007)

109. Буданов В. Г. Синергетическая алгебра гармонии / В. Г. Буданов // Синергетическая парадигма : многообразие поисков и подходов. -М, 2000.-С. 121-137.

110. Вильяме Б. Торговый Хаос / Б. Вильяме. (www.gordia.ru) (26.11.2007)

111. Второе начало термодинамики : природа науки // Элементы большой науки. (http://elementy.ru/trefil/thermodynamicsII) (11.12.2007)

112. Гейзенберг В. Квантовая механика и беседа с Эйнштейном / В. Гейзенберг // Природа. 1972. № 5. С.83-96.

113. Гейзенберг В. Физика и философия : часть и целое / В. Гейзенберг. М. : Наука, 1989. -399 с.

114. Гейзенберг В. Шаги за горизонт / В. Гейзенберг. М. : Прогресс, 1987.-366 с.

115. Гришаева JI. И. Картина мира как проблема гуманитарных наук / Л. И. Гришаева, М. К. Попова // Картина мира и способы ее репрезентации. Воронеж, 2003. - С. 13-38.

116. Демин В. Н. Мироздание постигая : несколько диалогов между философом и естествоиспытателем о соврем, науч. картине мира / В. Н. Демин, В. П. Селезнев. М. : Мол. гвардия, 1989. - 265 с.

117. Дубнищева Т. Я. Концепции современного естествознания : учебник / Т. Я. Дубнищева. Новосибирск : ЮКЭА, 1997. - 830 с.

118. Дышлевый П. И. Что такое общая картина мира / П. И. Дишлевый, Л. В. Яценко. М. : Знание, 1984. - 64 с. - (Новое в жизни, науке, технике : Философия ; 6).

119. Идея гармонии в научной картине мира : (в помощь методол. семинарам): сб. науч. тр. / отв. ред. С. А. Васильев. Киев : Наук, думка, 1989. - 137 с

120. Истории я и философия науки : учеб. пособие / под ред. Ю. В. Крянева, Л. Е. Моториной. М. : Альфа-М: ИНФРА-М, 2007. -335 с.

121. Картина мира : модели, методы, концепты : материалы Всерос. междисциплин, шк. молодых ученых "Картина мира : язык, философия, наука" / редкол. : 3. И. Резанова (отв. ред.) и др. Томск, 2002. - 360 с.

122. Князева Е. Н. Синергетика и принципы коэволюции сложных систем = Synergetics and principles of coevolution of complex structures / E. H. Князева, С. П. Курдюмов. -(http://www.synergetic.ru/science/index.php?article=kurdumov) (14.12.2007)

123. Костюк В. H. Понимание квантовой механики и проблема целостности / В. Н. Костюк // Системные исследования, 1988. М., 1989.-С. 264-282.

124. Крикштопайтис И. Б. Физическая реальность в квантовом аспекте : (ист.-методол. анализ) / И. Б. Крикштопойтив. Вильнюс : Минтис, 1986.-119 с.

125. Ласло Э. Век бифуркации. Постижение меняющегося мира / Э. Ласло // Путь. 1995. - № 7. - С. 3-129.

126. Левченко Я. Хаос космос - текст / Я. Левченко // Рус. филология. - Тарту, 1998. - № 9. - С. 251-265.

127. Лейдерман Н. Л. Космос и Хаос как метамодели мира : (к отношению классич. и модернист, типов культуры) / Н. Л. Лейдерман // Русская литература XX века : направления и течения. -Екатеринбург, 1996. Вып. 3. - С. 4-12.

128. Лоскутов А. Нелинейная динамика, теория динамического хаоса и синергетика : (перспективы и приложения) / А. Лоскутов // Компьютерра. 1998. - № 47. - (http://www.computerra.ru/) (11.12.2007)

129. Малинецкий Г. Г. Синергетика : Король умер. Да здравствует король! / Г. Г. Малинецкий. -(http://www.synergetic.ru/science/index.php?article=malin 1 г) (14.12.2007)

130. Малинецкий Г. Хаос. Тупики, парадоксы, надежды / Г. Малинецкий // Компьютерра. 1998. - № 47. - (www.computerra.ru ) (11.12.2007)

131. Мандельброт Б. Фрактальная геометрия природы / Б. Мандельброт. М. : Институт компьютерных исследований, 2002. -655с.

132. Маркова Л. А. От математического естествознания к науке о хаосе / Л. А. Маркова // Вопр. философии. М., 2003. - № 7. - С. 7891.

133. Мизун Ю. В. Мыслящая Вселенная / Ю. В. Мизун, Ю. Г. Мизун. М. : ВЕЧЕ, 2005. - 479 с. - (Единая картина мира).

134. Морозов А. Д. Введение в теорию фракталов / А. Д. Морозов. -2-е изд., доп. — М.; Ижевск : Ин-т компьютерных исследований, 2002. -159 с.

135. Научная картина мира: общекультурное и внутринаучное функционирование : сб. науч. тр. / редкол.: И. Я. Лойфман (отв. ред.) и др. Свердловск : Урал. гос. ун-т им. А. М. Горького, 1985. - 142 с.

136. Пайтген Х.-О. Красота фракталов : образы комплексных динамических систем / Х.-О. Пайтген, П.-Х. Рихтер. М., Мир, 1993. -176с.

137. Паркер Б. Мечта Эйнштейна : в поисках единой теории строения вселенной / Б. Паркер. М. : Наука, Гл. ред. физ.-мат. лит., 1991. -224 с.

138. Пахомов Б. Я. Интерпретации квантовой механики и философия / Б. Я. Пахомов // Филос. науки. 1988. - № 10. - С. 55-65.

139. Перминов В. Я. Квантовая механика и философские представления о причинности / В. Я. Перминов // История и методология естественных наук. -М., 1988. Вып. 34. - С. 13-35.

140. Планк М. Единство физической картины мира : сб. ст. / М. Планк. М. : Наука, 1966. - 286 с.

141. Попова 3. Д. Язык и национальная картина мира / 3. Д. Попова, И. А. Стернин. Воронеж : Воронеж, гос. ун-т, 2002. - 59 с.

142. Пригожин И. Время. Хаос. Квант : к решению парадокса времени / Пригожин И., Стенгерс. И. 3-е изд., перераб. и испр. - М. : Эдиториал УРСС, 2000. - 240 с.

143. И. Пригожин Порядок из хаоса : Новый диалог человека с природой / И. Пригожин, И. Стенгерс 3-е изд. - М. : Эдиториал УРСС, 2001.-310 с.

144. Ринчино А. Основные понятия теории фракталов / А. Ринчино. -(http ://raultiiractal.narod.ru/index.htm)(l 4.12.07)

145. Розов М. А. Принцип дополнительности в психологии : психология и новые идеалы научности : (материалы "круглого стола") / М. А. Розов // Вопр. философии. 1993. - №5. - С. 3-43.

146. Симанов А. JI. Методологические принципы физики : общее и особенное / А. Л. Симанов, А. Стригачев. Новосибирск : Наука. Сиб. отд-ние, 1992.-219 с.http://vmw.philosophy.nsc.ru/PUBLICATION/SIMANOV/PHYSIK/physi k.htm) (14.03.09)

147. Сингх С. Великая теорема Ферма : история загадки, которая занимала лучшие умы мира на протяжении 358 лет / С. Сингх. М. : МЦНМО, 2000. - 288 с.

148. Теория хаоса и интернет в эпоху постмодерна / Ф. Абрахам, О. Митина, Д. Хьюстон // Компьютерра 2000. -(http://www.computerra.ru/offline/2000/357/5471/) (18.10.07)

149. Томпсон М. Философия науки / М. Томпсон ; пер. с англ. А. Гарькавого. М. : Гранд : ФАИР-пресс, 2003. - 297 с.

150. Трубецков Д. И. Введение в синергетику. Хаос и структуры / Д. И. Трубецков. Изд. 2-е, испр. и доп. - М. : Едиториал УРСС, 2004. -235 с.

151. Тягло А. В. Проблема целостности в квантовой теории / А. В. Тягла // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7, Философия. 1990. - N 1. -С. 41-50.

152. Фейнман Р. КЭД: странная теория света и вещества / под ред. Член-кор. АН СССР Л. Окуня. М. : Наука, 1988. - 144 с (Библиотечка «Квант» выпуск 66)

153. Философия для аспирантов : учеб. пособие / В. П. Кохановский, Е.В. Золотухина, Т. Г. Лешкевич, Т. Б. Фатхи; отв. ред. В. П. Кохановский. Ростов н/Д : Феникс, 2002. - 447 с. - (Высшее образование) .

154. Хаоса теория // Кругосвет : энциклопедия : (электронный ресурс). -(http://www.krugosvet.rU/articles/l 1/1001178/1001178a2.htm)(27.11.07)

155. Хорган Д. Квантовая философия / Д. Хорган // В мире науки = Scientific American. М., 1992. - N 9/10. - С. 70-80.

156. Эбелинг В. Хаос и космос. Синергетика эволюции / В. Эбелинг, Р. Файстель. М. ; Ижевск : Ин-т компьютер, исслед., 2005. - 335 с.

157. Электронный учитель и живой учитель : Конкуренты, друзья или сотрудники? (http://www.osp.rn/school/1999/02/08.htmX14.12.07)

158. Элементы большой науки. -(http://elementy.ru/trefil/thermodynamicsII) (16.09.09)

159. Nijdam A. Fractal Flower Garden : Images / A. Nijdam. -(http://www.geocities.com/ffgnl/frl.htm) (4.03.2008)

160. Труды по истории и теории зарубежной драматургии XIX-XX веков

161. Алперс Б. Театральные очерки : в 2 т. / Б. Алперс; вступ. ст. Н. С. Тодрия. М. : Искусство, 1977. - Т. 1 : Театральные монографии. - 567с.

162. Алперс Б. Театральные очерки : в 2 т. / Б. Алперс; вступ. ст. Н. С. Тодрия. М. : Искусство, 1977. - Т. 2 : Театральные премьеры и дискуссии. - 519 с.

163. Аль Д.Н. Основы драматургии : учеб. пособие для студентов инта культуры / Д.Н. Аль. — Л. : Ленингр. гос. ин-т культуры им. Н. К. Крупской, 1988. 63 с.

164. Аникст A.A. История учений о драме : история драмы на Западе в первой половине XIX в. Эпоха романтизма / А. Аникст. М. : Наука, 1980.-343 с.

165. Аникст A.A. История учений о драме : теория драмы на Западе во второй половине XIX века / А. Аникст. М. : Наука, 1988. - 312 с.

166. Аникст A.A. История учений о драме : теория драмы от Аристотеля до Лессинга / А. Аникст. М. : Наука, 1967. - 455 с.

167. Аникст A.A. История учений о драме : теория драмы от Гегеля до Маркса/ А. Аникст. М. : Наука, 1983. - 288 с.

168. Аристотель. Об искусстве поэзии / Аристотель. М., Гослитиздат, 1957. - 183 с.

169. Арто А. Театр и его Двойник : Манифесты. Драматургия. Лекции. Философия театра / А. Арто; сост. и вступ. ст. В. Максимова. СПб. ; М. : Симпозиум, 2000. - 442 с. - (Избранная литературно-философская критика и эссеистика)

170. Асафьев Б.В. Музыкальная форма как процесс / Б.В. Асафьев. -Л. : Музгиз. Ленингр.отд-ние, 1963.-Кн. 1-2.

171. Балухатый С.Д. Вопросы поэтики : сб. ст. / С.Д. Балухатый. Л., Изд-во Ленингр. ун-та, 1990. - 320 с.

172. Барбой Ю. М. Структура действия и современный спектакль / Ю. М. Барбой. Л. : ЛГИТМиК, 1988. - 201 с.

173. Барро Ж.-Л. Воспоминания для будущего / Ж.Л. Барро ; пер. Л. Завьяловой. M : Искусство, 1979. - 391 с.

174. Бартошевич A.B. Шекспир. Англия. XX в. / A.B. Бартошевич. -М. : Искусство, 1994.-411 с.

175. Белоглазова В.А. Особенности современного онтологического диалога между литературой и человеком : (по роману Дж. Хайнса «Рассказ лектора») : автореф. дис. . канд. филол. наук / В. А. Белоглазова. Н. Новгород, 2007. - 26 с.

176. Бентли Э. Жизнь драмы / Э. Бентли ; пер. с англ. В. Воронина. -М. : АЙРИС ПРЕСС, 2004. 405 с. - (Библиотека истории и культуры).

177. Бондаренко Л.В. От новой драмы к драме постмодернизма / Л.В. Бондаренко // Культура народов Причерноморья. -(http ://www.nbuv.gov.ua/Articles/KultNar/knp42/knp42l 71177.pdf) (1.11.2007)

178. Бояджиев Г. От Софокла до Брехта за сорок театральных вечеров : кн. для учащихся / Г. Бояджиев. 3-е изд., испр. - М., Просвещение, 1988. - 352 с.

179. Великобритания : драматургия и театр : справочник / сост. и авт. ст. И. В. Ступников. -М. : Высш.шк., 1992. -216 с.

180. Владимиров С. В. Действие в драме / С. В. Владимиров. Л. : Искусство, Ленингр. отд-ние, 1972. - 160 с.

181. Волькенштейн В. М. Драматургия / В. М. Волькенштейн. 5-е изд., доп. - М. : Сов. писатель, 1969. - 335 с.

182. Горбунова Е. Вопросы теории реалистической драмы : о единстве драматического действия и характера / Е. Горбунова. М. : Сов. писатель, 1963. - 511 с.

183. Гражданская 3. Бернард Шоу : очерк жизни и творчества : учеб. пособие для пед. ин-тов по спец 2101 "Рус. яз. и лит." / 3. Гражданская.- 2-е изд., перераб. М. : Просвещение, 1979. — 175 с.

184. Доценко Е. Г С. Беккет и проблема условности в современной английской драме : дис. . д-ра филол. наук / Е. Г. Доценко. -Екатеринбург, 2006 450 с.

185. Драма и драматургический принцип в прозе : межвуз. сб. науч. тр. / редкол.: Г. В. Стадников (отв. ред.) и др. J1. : Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 1991. - 125 с.

186. Драма и театр : сб. науч. тр. / отв. ред. Н. И. Ищук-Фадеева. -Тверь : Твер. гос. ун-т, 2002. 303 с.

187. Зарубежная литература XX века : учеб. пособие для студентов вузов, обучающихся по направлению 520300 и специальности 021700-Филология / В. М. Толмачев, В. Д. Седельников, Д. А. Иванов и др. ; под ред. В. М. Толмачева. М. : ACADEMIA, 2003. - 630 с.

188. Ищук-Фадеева Н. И. Драма и обряд : пособие по спецкурсу / Н. И. Ищук-Фадеева. Тверь : Изд-во Твер. гос. ун-та, 2001. - 80 с. -(Литературный текст: проблемы и методы исследования : Приложение)

189. Кагарлицкий Ю. И. Литература и театр Англии XVIII XX вв. : авторы, сюжеты, персонажи / Ю. И. Кагарлицкий. - М. : Альфа-М, 2006. - 541 с.

190. Кагарлицкий Ю. И. Театр на века / Ю. Кагарлицкий. М., 1989.- (http.7/feb-web.ru/feb/ivl/vl8/vl8-3872.htm) (26.11.07)

191. Как всегда об авангарде : антология французского театрального авангарда / вступ. ст., сост., пер. с фр. и коммент. С. Исаева. - М. : Союзтеатр : Гитис, 1992. - 284 с.

192. Карягин А. А. Драма как эстетическая проблема / А. А. Карягин. -М. : Наука, 1971.-224 с.

193. Катышева Д. Вопросы теории драмы : действие, композиция, жанр / Д. Катышев; С.-Петерб. гуманит. ун-т профсоюзов. СПб., 2001. -205 с. - (Новое в гуманит. науках; Вып. 6).

194. Красногоров В. Четыре стены и одна страсть, или Драма что же это такое? / В. Красногоров; вступ. Г. Товстоногова. - (Израйль), 1997.- 126 с.

195. Красногоров В. Четыре стены и одна страсть, или Драма что же это такое? / В. Красногоров; вступ. Г. Товстоногова. - (Израйль), 1997.- 126 с.

196. Патапенко С. Н. Природа конфликта в драматургии И. С. Тургенева : автореф. дис. . канд. филол. наук / С. Н. Патапенко. -Вологда, 2002.-24 с.

197. Поламишев А. М. Мастерство режиссера : Действенный анализ пьесы / А. М. Поламишев. М. : Просвещение, 1982. - 224 с.

198. Поляков М. Я. Теория драмы: Поэтика / М. Я. Поляков. М., 1980.- 158 с.

199. Сахновский-Панкеев В. А. Драма : Конфликт. Композиция. Сценическая жизнь / В. А. Сахновский-Панкеев. JI. : Искусство, Ленингр. отд-ние, 1969. - 232 с.

200. Соловьева H.A. Английская драма за четверть века (1950-1975 гг.) : пособие по спецкурсу / H.A. Соловьева. М. : Изд-во Моск. гос. ун-та 1982. - Вып. 1. - 108 е.; Вып. 2. - 84 с.

201. Соловьева H.A. После славного юбилея. Английская драма 80 гг. XX века / H.A. Соловьева // Актуальные проблемы зарубежной литературы XX века. М., 1989. - С. 35-55.

202. Фрейденберг О. М. Миф и театр : лекции по курсу "Теория драмы" для студентов театральных вузов / О. М. Фрейденберг. М. : ГИТИС, 1988.- 131 с.

203. Хализев В. Е. Драма / В. Е. Хализев // Полнотекстовая библиотека. (http://www.booksite.rU/folltext/l/001/008/032/926) (07.12.07)

204. Хализев В. Е. Драма как род литературы : поэтика, генезис, функционирование / В. Е. Хализев. М. : Изд-во Моск. гос. ун-та, 1986.-260 с.

205. Цунский И. "Реляционная" теория драмы и новая драматургия / И. Цунский : (электронный ресурс). -(http://tsunja.agava.ru/reljats.htm)(27.11.07)

206. Черноземова Е. Н. Образ ученого в судьбе драматических жанров английского Возрождения / Е. Н. Черноземова // Англистика = Anglistica. М., 1996. - Вып. 1. - С. 30-47.

207. Шамина B.C. Два столетия американской драмы : основные тенденции развития / B.C. Шамина. — Казань : Изд-во Казан, ун-та, 2000. -128 с.

208. Шовкопляс Г. Е. Сатирические тенденции английского политического театра 70-80-х гг. : автореф. дис. канд. филол. наук / Г.Е. Шовкопляс. М., 1992. - 26 с.

209. Шоу Б. О драме и театре : сб. / Б. Шоу ; сост. и авт. вступит, статьи А. Аникст. М. : Изд-во иностр. лит., 1963. - 640 с.

210. Штейн A.JL Веселое искусство комедии / A.JI. Штейн. М. : Юрид. лит., 1990.-336с.

211. Юзовский Ю. О театре и драме : в 2 т. / Ю. Юзовский. М. : Искусство 1982. - Т. 1 : Статьи, очерки, фельетоны. - 478 с. ; Т. 2 : Из критического дневника. — 429 с.

212. Явчуновский Я.И. Драма вчера и сегодня : жанровая динамика. Конфликты и характеры / Я.И. Явчуновский. Саратов : Изд-во Саратов, ун-та, 1980.-254 с.

213. Явчуновский Я.И. Драма на новом рубеже : драматургия 70-х и 80-х годов : конфликты и герои, проблемы поэтики / Я.И. Явчуновский. Свердловск : Изд-во Свердловск, ун-та, 1989. -220 с.

214. Dutton R. Modern tragicomedy and the British tradition : Beckett, Pinter, Stoppard, Albee a. Storey / R. Dutton. Brighton : Harvester press, 1986. -X, 227 p.

215. Исследования, посвященные художественному воплощению науки влитературе

216. Анциферова О. Университетский роман: жизнь и законы жанра / О. Анциферова // Вопросы литературы. 2008. №4. -(http://magazines.russ.ru/voplit/2008/4/anl 3 .html)

217. Борковец Н.И. Техническая метафора в художественной картине мира : (на материале немецкой прозы XX века и ее переводов на русский язык) : автореф. дис. . канд. филол. наук / Н.И. Борковец. -Екатеринбург, 2002. -21 с.

218. Влияние науки и философии на литературу / отв. ред. Н. В. Забабурова. Ростов : Изд-во Ростов, ун-та, 1987. - 144 с.

219. Головачева И. В. Литература и наука в творчестве Олдоса Хаксли : автореф. дис. . канд. филол. наук / И. В. Головачева. СПб., 2008.-48 с.

220. Квантовая поэтика // Вести. Санкт-Петербург, ун-та. Сер. 2, История, языкознание, литературоведение. СПб., 1998. - Вып. 1. — С. 39-46.

221. Классические и неклассические модели мира в отечественной и зарубежной литературах : материалы Междунар. науч. конф., г. Волгоград, 12-15 апр. 2006 г. / орг. ком. : О.В. Иншаков (пред.) (и др.).- Волгоград : Изд-во Волгогр. гос. ун-та, 2006 840 с.

222. Кузнецов Б. С. Образ науки и проблема историко-научной реконструкции : автореф. дис. . канд. филос. наук / Б. С. Кузнецов. -М., 1986.- 16 с.

223. Ларцев В. Г. Поэзия и наука / В. Ларцев. — Ташкент : Фан, 1974.- 202 с.

224. Люксембург А. М. Англо-американская университетская проза: История, эволюция, проблематика, типология / А. Люксембург. -Ростов-на-Дону : Изд-во. Ростовск. ун-та, 1988. — 157 с.

225. Мейлах Б. С. На рубеже науки и искусства : спор о двух сферах познания и творчества / Б. С. Мейлах. Л. : Наука, 1971.- 247 с.

226. Струкова Т. Г. Долгое эхо романа М. Шелли «Франкенштейн» / Т.Г. Струкова // Литературная мозаика. Воронеж : ВГУ, 2005. -С. 273-284

227. Bentley M.L. Improvisational Drama and the Nature of Science / M.L. Bentley // Journal of Science Teacher Education. 2000. - Vol. 11, N l.-P. 63-75.

228. Bhattacharjee N.K. Of Chaos and Dancing Stars: Bengali Literature / N.K. Bhattacharjee // Indian horizons. 1999. - Vol. 46, N 1/2. - P. 35:

229. Bristol M.D. Strange Attractors: Literature, culture and chaos theory / M.D. Bristol // Shakespeare Quarterly. -1997. Vol.48, N 2. - P. 239-242.

230. Djerassi C. Contemporary «Science-in-theatre» / C. Djerassi // This Man's Pill / C. Djerassi. -(http://www.djerassi.com/sciencetheatre.html)(07.12.07)

231. Hildebrandt R. The Importance of Science Plays to the Artistic, Scientific, and General Community / R. Hildebrandt. -(http://www.people.carleton.edu/~skennedy/Matheaters/Robert.doc) (12.11.07)

232. Ivasheva V. On the Threshold of the Ttwenty-first Century : The Technological Revolution and Literature / V. Ivasheva. Moscow : Progress Publishers, 1978. - 216 p.

233. Kellert St.H. Science and Literature and Philosophy : the Case of Chaos Theory and Deconstruction / St. H. Kellert // Configurations. 1996. -Vol. 4, N2.-P. 215.

234. Kirchhoff E. Chaos and Literature / E. Kirchhoff, CI. Matheson // Philosophy and Literature. 1997. - Vol. 21, N 1. - P. 28-45.

235. Language of modern drama / Gareth Lloyd Evans. London : Everyman's University Library, 1977. - 252 p.

236. Matheson C. Chaos and literature / Matheson C., Kirchhoff E. // Philosophy a. lit. Baltimore, 1997. - Vol. 21, N 1. - P. 28-45.

237. Peterson I. Drama in Numbers : Putting a passion for mathematics on stage / I. Peterson. -(http://www.sciencenews.org/articles/20021221/bob8.asp)(12.07.07)

238. Quel repertoire theatral traitant de la science? : Actes du colloque international / L. Garbagnati. Monreal : L'Armattan, 2000. - 270 p.

239. Работы по методологии междисциплинарных исследований

240. Дажина В. Д. Эрвин Панофский и его книга «Ренессанс и «ренессансы» в искусстве Запада» / В. Д. Дажина // Ренессанс и «ренессансы» в искусстве Запада. СПб., 2006. - С. 3-24.

241. Данин Д. А. Старт кентавристики / Д. А. Данин // Вестн. Рос. гос. Гуманит. ун-та. 1996. - Вып.1 : Кентавристика : опыт сочетания несочетаемого. - 380 с.

242. Кассирер Э. Философия символических форм / Э. Кассирер. М. ; СПб : Унив.кн., 2002. - Т. 1 : Язык. - 2002. - 270 е., Т. 2 : Мифологическое мышление. - 279 е., Т. 3 : Феноменология познания. -397 с.

243. Копцик В. А. Синергетика искусства : системно-симметрологический подход / В. А. Копцик // Синергетическая парадигма : многообразие поисков и подходов. М., 2000. - С. 156185.

244. Панофски Э. IDEA : К истории понятия в теориях искусства от античности до классицизма / Э. Панофски. СПб. : Аксиома, 1999. -X, 226 с. - (Классика искусствознания).

245. Прозоров В. В. Феномен «нечеткой логики» в литературоведческих исследованиях / В. В. Прозоров // Классические и неклассические модели мира в отечественной и зарубежной литературах. Волгоград, 2006. - С. 39-43.

246. Рубцов Н. Иконологическая концепция : формы и путь развития (http://lib.uni-dubna.ru/search/files/philrubcov/~philrubcov.htm) (26.11.07)

247. Тощенко Ж.Т. Кентавр-проблема в познании и преобразующей деятельности человека / Ж.Т. Тощенко. -(http://www.isras.ru/files/File/Socis/2005-6/toshchenko.pdf) (17.09.09)

248. Тощенко Ж.Т. Парадоксальный человек / Ж.Т. Тощенко. 2-е изд., перераб. и доп. - М. : ЮНИТИ, 2008. - 543 с. - (Magister).

249. Дополнительная и справочная литература

250. Барт Р. Избранные работы : Семиотика. Поэтика : пер. с фр. / Р. Барт. М. : Прогресс : Универс, 1994. - 615 с.

251. Барт Р. Мифологии / Р. Барт; пер. с фр., вступ. ст. и коммент. С. Н. Зенкина. М. : Изд-во им. Сабашниковых, 2000. - 314 с.

252. Белов С. Подлинные ценности // Воннегут К. Сирены Титана; Колыбель для кошки; Бойня номер пять, или Крестовый поход детей / К. Воннегут. Ставрополь, 1989. - С. 547-557.

253. Власов В. Г. Авангардизм. Модернизм. Постмодернизм / В.Г.Власов. СПб. : Азбука-классика, 2005. - 315 с. - (Малый лексикон искусства).

254. Выготский Л. С. Психология искусства / Л. С. Выготский ; авт. предисл. А. Н. Леонтьев. М. : Искусство, 1965. - 379 с.

255. Гегель Г. В. Ф. Эстетика : в 4 т. / Г. В. Ф. Гегель. М. : Искусство, 1968. - Т. 1. - 312 е., Т. 2. - 326 е., Т. 3. - 621 е., Т. 4. - 676 с.

256. Герман М. Ю. Модернизм. Искусство первой половины XX века / М. Ю. Герман. СПб. : Азбука-классика, 2005. - 476 с. - (Новая история искусства).

257. Гопман В. В. Научная фантастика / В.В. Гопман // Литературная энциклопедия терминов и понятий М. : Интелвак, 2003. - с. 622-623)

258. Данин Д. С. Вероятностный мир / Д. Данин. М. : Знание, 1981.- 208 с. (Жизнь замечат. идей).

259. Данин Д. С. Неизбежность странного мира / Д. Данин. 3-е изд.- М. : Мол. гвардия, 1966. 375 с.

260. Дмитрук В.В. Творчество К. Воннегута: социально-критические тенденции, жанр, поэтика : дис. . канд. филол. наук / В.В. Дмитрук. -Киев, 1984.-202 с.

261. Ерхов Б. А. Ибсен поэт / Б. А. Ерхов // Ибсен Г. Песнь Сольвейг / Г. Ибсен. - М. : Эксмо, 2005. - С. 5-18.

262. Жидков В. С. Искусство и картина мира / В. С. Жидков, К. Б. Соколов. СПб. : Алетейя, 2003. - 463 с.

263. Зверев А. Курт Воннегут / А. Зверев. — М. : Пушкинская библиотека, ACT. с.315-524.

264. Иванов С. Ю. Картина мира : опыт логико-философского анализа : автореф. дис. . канд. филос. наук / С. Ю. Иванов. -Магнитогорск, 2004. 23 с.

265. Ивашева В. В. Английская литература XX в. / В. В. Ивашева. -М : Просвещение, 1967. -476 с.

266. Ивашева В. В. Что сохраняет время : литература Великобритании 1945-1977 гг. / В. Ивашева. М. : Сов. писатель, 1979.-336 с.

267. Ивбулис В. Я. Модернизм и постмодернизм: идейно-эстетические поиски на Западе / В. Я. Ивбулис. М. : Знание, 1988. -62 с.

268. Кальоти Д. От восприятия к мысли : О динамике неоднозначного и нарушениях симметрии в науке и искусстве / Д. Калльоти. М. : Мир, 1998.-221 с

269. Кожинов В. В. Сюжет, фабула, композиция / В. В. Кожинов // Теория литературы : в 3 кн. М., 1964. - Кн. 2 : Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. - С. 408-485.

270. Комина Р. В. Типология хаоса : (о некоторых характеристиках современной литературы) / Р. В. Комина // Вестн. Перм. ун-та. Сер. Литературоведение. 1996. - Вып. 1. - С. 74-82.

271. Костюкович Е. Профиль в фас / Е. Костюкович. -(http ://old.ej .ru/009/particular/profile/index.htmlPrinted.html) (26.11.2007)

272. Кудряшов М. Ситуация постмодернизма / М. Кудряшов // Архитектурный корпус 3. (http://x-4.narod.ru/k3/postmod.html) (27.11.2007)

273. Лакофф Дж. Метафоры, которыми мы живем / Дж. Лакофф, Б. Джонсон. М. : УРСС, 2004. - 254 с.

274. Лихачев Д. С. Заметки об истоках искусства / Д. С. Лихачев // Контекст, 1985.-М., 1986.-С. 15-20.

275. Лосский Н. О. Мир как осуществление красоты : основы эстетики / Н. О. Лосский. М. : Прогресс-Традиция, 1998. - 412 с.

276. Любимова А. Ф. Социально-философская фантастика раннего Г.Уэллса : автореф. дис. . канд. филол. наук / А. Ф. Любимова. -Горький, 1971. -21 с.

277. Маньковская П. Б. Эстетика постмодернизма / Н. Б. Маньковская. СПб. : Алетейя, 2000. - 347с. - (Gallicinium).

278. Математика и искусство : тр. Междунар. конференции. М. : Б.и., 1997.-258 с.

279. Мейлах Б. С Процесс творчества и художественное восприятие : комплексный подход : опыт, поиски, перспективы / Б. С. Мейлах; предисл. Б. Кедрова. М. : Искусство, 1985. - 318 с.

280. Можейко М. А. Ризома / М. А. Можейко // Энциклопедия постмодернизма. (http://voc.metromir.ru/encpostmodern/id493) (05.12.2007)

281. Можейко М. А. Хаосм / М. А. Можейко // Энциклопедия посмодернизма. (http://voc.metromir.ru/encpostmodern/id493/) (27.11.2007)

282. Муравьев В. С. Фантастика / В. С. Муравьев // Литературный энциклопедический словарь. М., 1987. - С. 463.

283. Национальная специфика произведений зарубежной литературы XIX-XX веков : проблемы повествоват. форм : межвуз. сб. науч. тр. / редкол. : Н. А. Чугунова (отв.ред.) и др. Иваново, 1992. - 122 с.

284. Обнаруживая парадоксы // Человек. М., 2000. - Вып. 1. - С. 7387.

285. Образ ученого в судьбе драматических жанров английского Возрождения // Англистика = Anglistica. М., 1996. - Вып. 1. - С. 3047.

286. Пави П. Словарь театра / П. Пави; пер.с фр. Л. Баженова и др.; под ред. К. Разлогова. М. : Прогресс, 1991.-480 с.

287. Парнов Е. Фантастика в зеркале науки / Е. Парнов // Альманах научной фантастики: Вып. 7 М. : Знание, 1967. - С. 125-129.

288. Первоэлементы Примо : Примо Леви. Периодическая система // Воокшк. 8.02.2010. - (Ьйр://Ьоокп1к.ги/геу1ешз/Г1сиоп/?1с1=26223) (10.02.2010)

289. Практикум по жанровому анализу литературного произведения / Н. Л. Лейдерман, М. Н. Липовецкий, Н. В. Барковская, Т. А. Ложкова. Екатеринбург, 2001. - 36 с.

290. Приключения, фантастика, детектив : феномен беллетристики / А. Б. Удодов (и др.). Воронеж : Изд-во ВГПУ, 1996. - 210 с.

291. Проблемы метода и поэтики в зарубежной литературе Х1Х-ХХ веков : межвуз. сб. науч. тр. / редкол. : Е. П. Ханжина (гл. ред.) и др. -Пермь : Перм. гос. ун-т, 1995. 198 с.

292. Руднев В. П. Словарь культуры XX века : ключевые понятия и тексты / В. П. Руднев. М. : Аграф, 1997. - 384 с.

293. Сагалова В. А. Иоганн Вольфганг фон Гёте: Избирательное сродство / В. А. Сагалова // Краткое содержание произведений. -(http://briefly.ru/gete/izbiratelnoesrodstvo/)

294. Синергетическая парадигма : Нелинейное мышление в науке и искусстве / сост. В. А. Копцик. М. : Прогресс-традиция, 2002. - 495 с.

295. Скурту Н. П. Искусство и картина мира / Н. П. Скурту. -Кишинев : Штиинца, 1990. 84 с.

296. Слепцова С.Л. Гротеск Курта Воннегута: стилистическое исследование : автореф. дис. . канд. филол. наук / С.Л. Слепцова. -Ашхабад, 1981.-25 с.

297. Словарь иностранных слов русского языка // Академик. — (http://dic.acadeшic.ru/dic.nsf/dicfwords/29341/ПPOKCEMИKA) (13.01.2011)

298. Словарь литературоведческих терминов / ред.-сост. Л. И. Тимофеев, С. В. Тураев. М. : Просвещение, 1974. - 509 с.

299. Смирнов П. М. Джордж Бернард Шоу в социокультурном пространстве Англии / П. М. Смирнов // Перекрестки эпох : Социокультурное пространство. М., 1999. - Вып. 3. - С. 333-349.

300. Сноу Ч. П. Портреты и размышления : худож. публицистика : пер. с англ. / Ч. П. Сноу. М. : Прогресс, 1985. - 386с.

301. Сумм Л. Возвращение царя / Л. Сумм // Античная драма / вступ. ст., коммент. Л. Сумм. М. : Эксмо, 2007. - С. 7-32.

302. Теоретическая поэтика : понятия и определения : хрестоматия для студентов филологических факультетов / авт.-сост. Н.Д. Тамарченко. -М. : Рос. гос. Гуманит. ун-т, 1999. 286 с.

303. Терещенко Н.А. Постмодерн как ситуация философствования / Н.А. Терещенко, Т.М. Шатунова. СПб. : Алетейя, 2003. - 192 с. -(Интеллектуальная история в текстах и исследованиях).

304. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика : учеб. пособие для студ. вузов, обучающихся по направлению «Филология», спец. «Филология» и «Литературоведение» / Б.В. Томашевский. М. : Аспект Пресс, 1996. - 333 с.

305. Урбан А. А. Фантастика и наш мир / А.А. Урбан Л. : Сов. писатель, 1972. - 255 с.

306. Филюшкина С.Н. В лабиринтах детектива / С.Н. Филюшкина // Приключения, фантастика, детектив: феномен беллетристики. -Воронеж, ВГПУ, 1996. с.76-122

307. XVI Пуришевские чтения : Всемирная литература в контексте культуры : сб. ст. и материалов конф. «Образы иной культуры в национальных литературах» (6-9 апр. 2004) / отв. ред. Н.И. Никола. -М. : Моск. гос. пед. ун-т, 2004. 246 с.

308. Хализев В. Е. Теория литературы : учеб. для студ. вузов / В. Е. Хализев. М. : Высш. шк., 1999. - 397 с.

309. Якимович А. Двадцатый век. Искусство. Культура. Картина мира: От импрессионизма до классического авангарда. -М. : Искусство, 2004. 492 с.

310. Argyros A.J. Chaos versus Contingency Theory : Epistemological Issues in Orwell's 1984 / A.J. Argyros // Mosaic : a journal for the comparative study of literature. 1993. Vol. 26, N 1. - P. 109-120.

311. Brouwer W. The Scientist in Society: Perspectives from Drama / W. Brouwer // Bulletin of science, technology & society. 1999. - Vol. 10, No. 5/6.-P. 259.

312. Cave R.A. New British drama in performance on the London stage : 1970 to 1985 / R.A. Cave. Gerrards Cross : Smythe, 1987. - XII, 322 p.

313. Ermarth E.D. Sequel to history : Postmodernism and the crisis of representational time / E.D. Ermarth. Princeton : Princeton University Press, 1992.-231 p.

314. Friedman A.J. Explaining the Universe: Why Arts Education and Science Education Need Each Other / A.J. Friedman // American Art. -1997.-Vol. 11, No. 3. P. 2-7.

315. Gillespie M.P. Reading on the Edge of Chaos : Finnegans Wake and the Burden of Linearity / M.P. Gillespie // Journal of Modern Literature. -1999. Vol. 22, N 2. - P. 359-371.

316. Mathematical Fiction : a list completed by Alex Kasman / Kasman A. // http://kasmana.people.cofc.edu/MATHFICT/ (13.01.2011)