Спонтанность и суверенность как категории философско-антропологического исследования

Дорофеев, Даниил Юрьевич

автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.13
диссертация на тему: Спонтанность и суверенность как категории философско-антропологического исследования

Год: 2011
Автор научной работы: Дорофеев, Даниил Юрьевич
Ученая cтепень: доктора философских наук
Место защиты диссертации: Санкт-Петербург
Код cпециальности ВАК: 09.00.13

450 руб.

Диссертация по философии на тему 'Спонтанность и суверенность как категории философско-антропологического исследования'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Спонтанность и суверенность как категории философско-антропологического исследования"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

4852495

ДОРОФЕЕВ ДАНИИЛ ЮРЬЕВИЧ

СПОНТАННОСТЬ И СУВЕРЕННОСТЬ КАК КАТЕГОРИИ ФИЛОСОФСКО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

Специальность 09.00.13 - философская антропология, философия культуры

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

1 СЕН 2011

Санкт-Петербург 2011

4852495

Работа выполнена на кафедре философской антропологии философского культета ФГБОУ ВПО «Санкт-Петербургский государственный университет)

Научный консультант:

доктор философских наук, профессор Марков Борис Васильевич (СПбГУ)

Официальные оппоненты:

Доктор философских наук, профессор Слинин Ярослав Анатольевич (СПбГУ)

Доктор философских наук, профессор Грякалов Алексей Алексеевич (РГПУ им. А.И. Герцена)

Доктор философских наук, доцент Щербаков Владимир Петрович (СПбТЭИ)

Ведущая организация:

Русская христианская гуманитарная академия

Защита состоится 6^^-2^2011 года в_часов на заседай

Совета Д 212.232.68 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Сан Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Сан Петербург, В.О., Менделеевская линия, д. 5, философский факультет, ау

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им. М. Горьког Санкт-Петербургского государственного университета

Автореферат разослан СА-^ус/Ц 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Кандидат философских наук

Т.И. Лузина

Общая характеристика работы.

Актуальность темы исследования. Философия XX века во всех своих наиболее значимых проявлениях развивалась под знаменем «антропологического поворота». История европейской философии и раньше знала периоды, когда проблема человека являлась особенно актуальной -например, во второй половине V в. д.н.э. в Древней Греции или в XV-XVI вв. в Италии. Но лишь в прошлом веке философия вплотную подошла к необходимости формирования философской антропологии в качестве нового фундаментального раздела философского знания, современной philosophia prima, пришедшей на смену физике, метафизике, теологии. Вестником этого проекта, как известно, явился Макс Шелер (1874-1928), представивший основные положения своей «Философской антропологии» в известной работе «Положение человека в космосе», но так и не успевший завершить ее, о чем свидетельствуют многочисленные поздние сочинения, заметки, фрагменты, посвященные разработке этого проекта1. Весь этот материал, большая часть которого до сих пор остается в неопубликованных рукописях, еще предстоит серьезно осмыслить, и недавно выполненная нами работа по критическому анализу уроков и перспектив философской антропологии Макса Шелера2 является важным шагом на этом пути. Также с именем Шелера связывается как появление отдельной немецкой школы философской антропологии, так и начало многочисленных последующих исследований в этой области. Достаточно сказать, что в 50-70 гг. прошлого века появилось сразу несколько серьезных книг под названием «Философская антропология» таких самобытных авторов, как М.Ландманн, Э.Ротхакер, Х.Хенгстенберг, В. Брюнинг, П.Ландсберг, Е.Финк и др.

Рукописное наследие Макса Шелера. посвященное разработке философской антропологии, представлено в 12 томе его собрания сочинений - одном из шести томов, в которых частично опубликовано наследие немецкого философа: Scheler M. Schriften aus dem Nachlass. VoL III: Philosophishe Anthropologie \ Max Scheler. Gesammelte Werke. Bd. 12. Hrsg. Frings M.S., Bonn, 1987. См. также: Scheler M. Schriften zur Anthropologie. Philipp Reclam. Stuttgart 1994.

Философская антропология Макса Шелера: уроки, критика, перспектива. Отв. ред. Д.Ю. Дорофеев. СПб.: Алетейя, 2011.

Такая популярность философской антропологии вызвана большим вниманием к принципиальным проблемам человеческого бытия, но при этом она редко приводила к фундаментальному осмыслению оснований и самой возможности самоопределения философской антропологии как отдельной философской дисциплины, претендующей к тому же на главенство в иерархии философского знания. Философскую антропологию зачастую поверхностно и слишком абстрактно понимали как «философию человека», ограничиваясь этим определением и не вскрывая ее сущностных апорий, на которые указывал еще М. Хайдеггер в «Бытии и времени». Поэтому позже, благодаря развитию структурализма и постструктурализма, выдвинувших концепцию «смерти человека» и представивших критику антропологической составляющей в философии, вопрос о принципиальном самоопределении и самообосновании философской антропологии стал жизненно важным для ее дальнейшего развития. Следует откровенно признать, что данная критика вскрыла некоторые слабые места претензий философской антропологии на главенство в системе философского знания и ее нельзя не учитывать.

Однако мы продолжаем считать философско-антропологический проект актуальным и продуктивным, возможно, даже еще более чем во времена его зарождения в 20-х годах в Кельне. Подтверждением этому может служить все более увеличивающаяся проблематичность положения человека в современном мире, когда его философское осмысление зачастую не успевает за быстрым развитием наук, привносящими своими открытиями много нового в антропологическую тематику и формирующими новые, не известные ранее формы человеческого существования - прежде всего связанные с возможностями виртуальной коммуникации. Не менее важно и то, что, по нашему мнению, потенциал философской антропологии до сих пор еще далеко не реализован, несмотря на частые претенциозные заявления и программы, а также многочисленные книги и учебники по данной дисциплине. При этом мы принципиально отказываемся от возможности создания единой философской антропологии как некой завершенной и всеобъемлющей философской формы антропологического знания, на что еще претендовал в своих поздних метафизических работах Макс Шелер. Одним из завоеваний европейской философии второй половины прошлого века является открытие продуктивного принципа множественности, который позволяет рассматривать человека не в одной монистической и метафизической перспективе, претендующей на предельный охват и завершенность, а в разнообразных и конечных установках, чья

неоднородность может лишь способствовать выявлению новых пластов в понимании человеческого бытия. Поэтому мы предпочитаем вместо «философской антропологии» говорить о «философско-антропологических исследованиях», свой вариант которых и собираемся представить3.

Но мы также не согласны сводить эти исследования к историческому обзору концептов понимания человека или к анализу разных форм антропологического знания (исторической антропологии, религиозной, культурной и др.), как это делали и продолжают делать ряд исследователей4. Философско-антропологическому исследованию следует ориентироваться на фундаментальное критическое осмысление собственных оснований, принципов, категорий, и только тогда оно сможет быть действительно продуктивным и актуальным для развития современной философии.

Спонтанность является классическим философским понятием, формирование значений которого осуществлялось в Античности, Средневековье и Новое время, хотя в наше время оно активно развивается и используется не столько в философии, сколько в физике, биологии, психологии. Мы хотим вернуть этому понятию его фундаментальное

3 Ф.И. Гкренок, зав. кафедра философской антропология МГУ. предлагает говорить об «ангрополошческих конфигурациях философии».

4 См. например: Fisher J. Philosophische Anthropologie. Eine Denlaichtung des 20 Jahrhunderts.Verlag Karl Alber. FreiburgVHünchen, 2008; Arlt G. Philosophische Anthropologie. Verlag J.B.Metzler. StuttgartWeimar, 2001; Landmann M. Philosophische Anthropologie. Walter de Gruyter. Berlin\ New York, 1982.

значение в философии, раскрыв, прежде всего, его философско-антропологические возможности. Суверенность же до сих пор окончательно не вошла в ряд основных философских понятий, хотя именно в XX веке, с особой актуальностью для него проблем власти и ее границ, самоопределения и независимости, свободы и произвола, оно уже не раз показывало свою насущность для философского и прежде всего философско-антропологического осмысления. Поскольку в истории философии перенос термина из сферы политико-юридической в сферу философии дело не такое уж редкое - можно вспомнить такие понятия, как «архе», «категория», «субъект», - то, как мы считаем, суверенность также сможет стать одним из центральных философско-антропологических понятий.

Хотим при этом подчеркнуть, что в нашем исследовании эти категории берутся и анализируются не как отдельные и изолированные друг от друга понятия, а как находящиеся в теснейшей взаимосвязи, делающей возможным их рассмотрение в философско-антропологической перспективе в неразрывном единстве. Именно в такой взаимосоотнесенности спонтанности и суверенности человеческое бытие предстает не в качестве замкнутой автономности или однородной субъективности, а как способ свободного личностного самополагания, не замкнутого в себе, а открытого диалогу с Другим, или Иным. Такое понимание предполагает, что в своем исследовании спонтанности и суверенности человека мы также обратим серьезное внимание на такие понятия, как неоднородность, множественность, открытость и инаковость (греч. Ь^егНеБ, лат.акеАаБ, нем.АпскгеЬеИ).

С помощью категорий спонтанности и суверенности и выявления их принципиальной взаимосоотнесенности мы хотим концептуализировать наиболее проблемные и актуальные стороны опыта существования и самополагания человека, раскрыть специфическую амбивалентность его уникального положения в мире, уточнить современные условия осуществления человеческой личности. Эта цель нашего исследования может быть достигнута при максимально полном осмыслении основных достижений классической и особенно современной философии в области понимания человека, в том числе включая и критические замечания в адрес философской антропологии, которые должны помочь раскрыть ее продуктивный потенциал.

Степень разработанности проблемы. В связи с ориентацией современной философии на антропологическую тематику, формированием и развитием таких форм антропологического знания, как биологическая, историческая, религиозная, социальная, культурная, лингвистическая, политическая антропологии, философско-антропологические исследования получили большое распространение5. Практически каждый сколько-нибудь значимый мыслитель так или иначе затрагивал эту проблематику в своих работах.

Но мы хотели бы упомянуть прежде всего тех, кто не просто рассуждал на тему человека, а так или иначе анализировал основополагающие вопросы, касающиеся самой возможности, форм, методов, специфики развития философской антропологии как самостоятельной философской дисциплины. Так, например, В. Дильтей или Э. Гуссерль очень сильно повлияли на философско-антропологические исследования XX века, но сами эти авторы напрямую в своих работах не касались проблем философской антропологии как отдельной философской науки. С другой стороны, такие критики философской антропологии, как М. Хайдеггер или М. Фуко способствовали существенному выявлению и уяснению предпосылок и границ развития этой дисциплины.

В русской религиозной философии, в которой антропологической теме придавали особенное значение, необходимо назвать имена П.С. Юркевича, B.C. Соловьева, П.В. Флоренского, H.A. Бердяева, А.Ф. Лосева, С.Л. Франка, Л.П. Карсавина, Б.П. Вышеславцева, М.М. Бахтина, Л. Шестова, И.А. Ильина. Отечественные авторы, начиная со второй половины XX века до сегодняшнего дня, представлены работами Б.Т.Григорьяна, М.К. Мамардашвили, М.А. Кисселя., С.С. Аверинцева, Э.В. Ильенкова, Б.В. Маркова, П.С. Гуревича, Я.А. Слинина, В.А. Подороги, И.И.Евлампиева, Б.Г. Соколова, В.Д. Губина, Ю.Н.Солонина, П.П. Гайденко, К.А.Сергеева, Н.В.Омельченко, A.C. Зиновьева, А.Я. Гуревича, A.A. Грякалова, В.В. Бибихина, В.П. Щербакова и др. В рассмотрении антропологической проблематики западноевропейская философия выделяется фундаментальными работами М. Шелера, М. Хайдеггера, Х.-Г. Гадамера, X. Плеснера, А. Гелена, Д. Гильдебрандта, Э. Кассирера, М. Бубера, 3. Фрейда, К. Левита, Е. Финка, Д. Лукача, Т. Адорно, Г. Маркузе, К. Шмитга,

5 Многообразие антропологической проблематики мы попытались представить, систематизировать и проанализировать в разработанном совместно с И.И. Емампиевым и Л.В. Бурлака б форме полнотекстовой специализированной электронной библиотеки по антропологии специальном сайте www.anthropologv.rchgi.spb.ru.

Ж.П. Сартра, Ж. Батая, JI. Витгенштейна, Н. Элиаса, П. Рикера, X. Ортеги-и-Гассета, Э. Фромма, Э. Юнгера, П. Шардена, Э. Левинаса, К. Леви-Строса, М. Фуко и др. Из философов второй половины XX века также можно назвать имена М. Фрингса (М. Frings), М. Ландманна (М. Landmann), Э. Агацци Э.(А. Agazzi), П. Лансберга (Р. Landsberg ), Х.П. Рикмана (H.P.Rickman), Е. Ротхакера (Е. Rothacker), Л. Фарре Л. (L. Farre), А. Сервера Эспинозу (A. Espinosa Cervera ), Г.Э. Хенгстенберга (Н-Е. Hengstneberg), Р. Цанера (R. Zaner), В. Брюнинга (W. Brüning), В. Камлаха (W. Kamiah ), В. Келлера (W. Keller), О. Поггелера (О. Poggeler), Г. Арльта (G. Arlt) и др. Также хотелось бы выделить французскую школу исторической антропологии (М. Блок, Л. Февр, Ф. Арьес, Ж. де Гофф и др.), социальной антропологии (А. Шютц, П. Лукман, Т. Бергер и др.), религиозной антропологии (Р. Отто, П. Тиллих, В.Н. Лосский и др.), культурной антропологии (М. Мосс, Б. Малиновский, Л. Леви-Брюль и др.). Из философов нашего времени, связанных с международным шелеровским обществом (Max-Scheler-Gesellschañ) и активно исследующих философско-антропологические вопросы, можно упомянуть В. Хенкмана (W. Henckmann), М. Габеля (М. Gabel), Х.Р. Зеппа (Н.Р. Sepp), Н. Леонарди (Н. Leonardy), O.B. Орта (O.W. Orth). Также стоит выделить современных немецких философов Ю. Хабермаса, П. Слотердайка, Д. Кампера и др., французских философов А. Бадью, А.Рено и Ж. Нанси, англоязычных мыслителей Д. Серля, X. Патнэма и П. Стросона.

Как мы видим, западная философско-антропологическая традиция довольно внушительная и отечественной философии еще предстоит обрести достаточный уровень критического осмысления и анализа проблем развития философской антропологии. Шагами на этом пути является созданное нами совместно с проф. Б.В. Марковым несколько лет назад «Российское общество Макса Шелера» (http:\\max-scheler.philosophy.pu.ru), регулярное проведение в рамках «Дней петербургской философии» философско-антропологических секций, издание современных работ, посвященных постановке и исследованию жизненно важных вопросов самоопределения философской антропологии, чему посвящена, например, опубликованная нами книга современных российских и зарубежных авторов «Философская антропология Макса Шелера: уроки, критика, перспективы». Также нужно отметить усилия, которые прилагают на этом пути сотрудники секторов отдела аксиологии и философской антропологии (зав. д.ф.н., член-корр. РАН Лапин Н.И.) и отдела комплексных проблем изучения человека (зав. д.ф.н.,

член-корр. РАН Юдин Б.Г.) Института философии РАН; Института синергийной антропологии (рук. Хоружий С.С.); Лаборатории философско-антропологических исследований (рук. д.ф.н., проф. Омельченко Н.В) при факультете философии и социальных технологий Волгоградского государственного университета, где также регулярно проводится международный форум «Человек в современных философских концепциях» и выпускается специальный философско-антропологический журнал «Рефлексии»; Ростовской философско-культурологической школы (Е. В Золотухина-Аболина, Режабек Е.Я) и др.

Что же касается философских и в частности философско-антропологических исследований спонтанности и суверенности, то картина здесь несколько иная. Понятие спонтанности играло существенную роль в китайском даосизме (Лао-цзы, Чжуан-цзы, Ле-цзы), у досократиков, в атомистике Демокрита и Эпикура, в физике и этике Аристотеля, теологии Августина, Григория Немезия, Иоанна Дамаскина и Ансельма Кентерберийского, метафизике Лейбница и А. Баумгартена. Но высшей точкой классического развития философского понимания спонтанности, по нашему мнению, является трансцендентальная философия Канта и Фихте, заложившая ряд оснований современной философской антропологии. Поэтому неудивительно, что в XX веке работы, актуализирующие философско-антропологический смысл спонтанности, были непосредственно связаны с изучением и переосмыслением кантовского понимания трансцендентального Я, временности, конечности, трансцендентальной апперцепции и продуктивной способности воображения. Здесь в первую очередь следует назвать лекции Э. Гуссерля по «феноменологии внутреннего сознания времени», работу М. Хайдеггера «Кант и проблема метафизики», исследование X. Мерхена «Воображение у Канта»; объединяет и систематизирует результаты этих работ книга И. Хейдеманна «Спонтанность и временность. Одна проблема «Критики чистого разума»», изданная в знаменитой серии "Kant-Studien"6. Из последних работ, анализирующих в рамках принципов немецкой классической философии этические аспекты понятия спонтанность, можно назвать опубликованную в

6 Heidcmann I. Spontaneität und Zeitlichkeit. Eine Probleme der Kritik der reinen Vemuft. Köln. 1965.

2006 г. статью Клауса Дюзинга «Спонтанность и нравственная свобода у Канта и Фихте»7.

Другая линия в осмыслении понятия спонтанности, также вытекающая из поставленных Кантом проблем, но уже в «Критики практического разума», а до него представленная еще и новоевропейским рационализмом у Г. Лейбница и средневековой схоластикой, связана с понятием свободы и воли. Здесь как раз раскрывается прямая взаимосоотнесенность понятий спонтанности, свободы, самоопределения, самоограничения, закона и автономии человека. Очень много для новой, антропологической постановки этого вопроса сделал Шопенгауэр и особенно Ницше, и то, что последний не очень часто использует понятие спонтанность здесь даже не столь важно: главное, что способ существования он рассматривал в свете свободного, волевого и самопроизвольного полагания человеческой личности («сверхчеловека»). Также следует назвать имена Анри Бергсона и Жан-Поля Сартра, в философии которых спонтанности уделяется существенное значение. Следует отметить, что французская философия XX века вообще обращалась к теме «спонтанность, воля, свобода» достаточно часто. Помимо указанных имен, можно также упомянуть М. Мерло-Понти, Ж. Батая, М. Лейриса, Э. Левинаса, П. Рикера, которые в своих книгах не раз обращались в экзистенциальных и феноменологических аспектах к исследованиям спонтанности как кардинальной характеристики воли и свободы человека. В контексте социальной проблематики марксизма посвятил теме «философии спонтанности» свою книгу видный французский философ Л. Альтюссер8. Также нельзя не упомянуть и критические исследования философов Франкфуртской школы (М. Хоркхмайер, Т. Адорно, Г. Маркузе), которые, хотя и не были непосредственно посвящены проблеме спонтанности, но своими новаторскими подходами к пониманию человеческой свободы в социально-экономических условиях капиталистического общества раскрыли новые аспекты нашего понятия и во многом повлияли на молодежную революцию 1968 года во Франции. Из современных исследований можно назвать, например, работу Г. Прауса (G.Prauss) «Кант о свободе как автономии», но прежде всего книги X. Мюллера (H.A. Muller) «Спонтанность

7 Dusing K. Spontaneität und sittliche Freiheit bei Kant und Fichte \\ Geist und Willensfreiheit. Klassische Theorien

von der Antike bis zu Moderne \ Hrsg. Edith Dusing, Klaus Dusing, Hans-Dieter Klein. Wurzburg, 2006, S. 107-126.

' Althusser L. Philosophie et philosophie spontanee des savants. Paris, 1974.

и законность», П. Финстера (Р. Finster ) «Спонтанность и свобода» и К. Кавамура (К. Kawamura) «Свобода и произвол».

Еще одну линию раскрытия философского и философско-антропологического смысла спонтанности проложила философия жизни, понимаемая в самом широком смысле, от «философии переживания» В. Дильтея до психоанализа и от понимания иерархического строения биопсихического мира Шелера и Плеснера до биологически ориентированного витализма Г. Дриша и И.Иксиоля, от Бергсона до Клагеса. В этом направлении, правда, спонтанность часто заменяется понятиями «инстинкта», «порыва» и «влечения» - Instinkt, Trieb und Drang. Надо сказать, что такое замещение или даже отождествление, возможно допустимое в биологических науках, будучи перенесенным на философское понимание спонтанности привело к его одностороннему, схематичному, а местами даже поверхностному восприятию, не учитывающему все многообразие его философских коннотаций. Одно дело, когда в этологии говорится о «спонтанности поведения» как о свойстве инстинктивной реакции животных, и совсем другое - когда в этом же значении оно используется философами в отношении человека.

Интерес к имманентному познанию жизни, т.е. познанию жизни из нее самой, так ярко проявившийся в конце XIX-первых десятилетиях XX века, был подготовлен новым пониманием природы, критичного к ее пассивному, инертному, детерминистическому и механистическому образу в ньютоновском естествознании. Понимание материи как активного и самоорганизующегося начала у Дидро; учение Руссо о обращении к естественно-стихийным проявлениям природы; новая физика Гете, альтернативная учению о свете Ньютона и его общим основополагающим принципам; философия природы Шеллинга и йенских романтиков; концепция «воли к жизни» Шопенгауэра; даже «Диалектика природы» Ф. Энгельса - все эти авторы своими трудам создавали фундамент для развертывания новой концепции спонтанности жизни. В этом философские основания физики во многом возвращались к урокам античной физики, до Аристотеля включительно, основывающейся на понимании материи и природы как активного спонтанного процесса самодвижения. В ХХ-м веке эту тенденцию развила и систематизировала синергетика, в первую очередь благодаря работам И. Пригожина, которые наиболее интересны собственно

для философии и могут быть полезны философской антропологии9. Мы уже не говорим о многочисленных исследованиях принципа спонтанности в специальных отраслях физических, биологических, химических и медицинских наук.

Такая новая модель отношения к природе, отказывающаяся от привычных схем и установок - например, от субъектно-объектной парадигмы или установки на деятельное искусственное подчинение и завоевание природы - неизбежно привела к повышенному интересу к тем культурам, в которых изначально царил иной принцип - неразделенной тождественности. В первую очередь имеются ввиду, конечно, высокоразвитые восточные культуры. Именно в них, прежде всего в даосизме и буддизме, спонтанность представала как некий единый и неделимый вселенский принцип, проявляющийся во всех частных множественных феноменальных проявлениях. В зарубежных трудах такая установка, понимающая спонтанность открытость всеобъемлющей космической энергии, нашла свое отражение в книгах известного исследователя и переводчика даосизма А. Грехама, прежде всего в его книге «Разум и спонтанность. Новое решение проблемы факта и ценности» .

И здесь мы органично переходим к отечественным исследованиям спонтанности. Если в западноевропейской философии мы смогли выделить по меньшей мере четыре направления, каждое из которых представлено подробными, значимыми и влиятельными работами в сфере изучения спонтанности, то отечественная философия представлена преимущественно одной работой, целенаправленно и оригинально развертывающей возможности этого понятия. Имеется в виду книга В.В. Налимова «Спонтанность сознания» (М., 1989), которая как раз актуализирует перспективы восприятия спонтанности в восточных культурах, переориентируя их на анализ проблем множественности смыслов и механизмов понимания. Кроме этого труда можно назвать разве что недавно подготовленный Институтом философии Российской Академии Наук сборник статей отечественных ученых под названием «Спонтанность и детерминизм» (М.: Наука, 2006), в котором проблема спонтанности

9 См., например: Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М.: КомКнига, 2005; можно назван, также труды таких важных дан синергетики авторов, как Г. Хакен и Р.Эшби.

10 Graham A.C. Reason and Spontaneity. A New Solution to the Problem of Fact and Value. London, 1985.

рассматривается прежде всего в перспективе развития современной физики и синергетики, уходящей от абсолютизации причинно-следственных связей в природе, а также в опубликованной в этом же сборнике статье В.И. Самохвалова «Спонтанность как состояние и прием», развивающую установки Грехама и Налимова. В электронном каталоге Российских диссертаций в разделе гуманитарных наук на наш запрос было выдано всего три наименования работ, связанных со спонтанностью, причем две из них были связаны со сферой педагогики, а оставшаяся - с гносеологией. Конечно, такое состояние изучения понятия спонтанности можно признать неудовлетворительным для современной российской философии и особенно философской антропологии. Хочется надеяться, что вышедшая не так давно наша книга сможет хотя бы частично изменить это положение11.

Являясь одним из основных понятий в юридической теории государства и права, вошедшим в активный научный обиход благодаря трудам Жан Бодена в XVI в., для современной философии суверенность начала открывать свой потенциал благодаря основополагающим работам Карла Шмитга, прежде всего его сочинению «Диктатура». В этой книге осуществлен исторический обзор истоков формирования понятия

11 См.: Дорофеев Д.Ю. Суверенная и гетерогенная спонтанность. Философско-антропологический анализ. Спб: издательство СПбГУ, 2007.

«суверенность», уходящих к древнеримскому правовому понятию диктатуры, и представлены новаторские мысли в области философии власти, которые в дальнейшем будут развиваться такими своеобразными мыслителями, как, например, Э. Юнгер. Еще более значимой для нас с точки зрения непосредственно философско-антропологических перспектив развития концепции суверенности человека является книга Жоржа Батая «Суверенность»12. Для нас Жорж Батай особенно важен, т.к. он показывает глубинную взаимосвязь спонтанности и суверенности человека, о чем нам приходилось уже писать13. В этом он следует за Ницше - одним из основных для себя философов. Также значимым для Батая в перспективе развития проблематики человеческой суверенности является Г.В. Ф. Гегель, открытие которого связано для него, как и для многих других видных французских философов, с лекций по «Феноменологии духа» Александра Кожева. Из последних отечественных работ, предлагающих философский анализ суверенитета и близких философско-антропологической тематике, можно назвать книгу С.Н. Бондаревой и Д.В. Колесова «Суверенитет, субъективность, свобода» (Москва\Воронеж., 2007), а также интересное исследование о истоках возникновения идеи суверенной личности в европейской культуре Т.Б. Длугач «Подвиг здравого смысла, или рождение идеи суверенной личности» (М.: Канон, 2008). В целом же нужно признать, что в современном отечественном научном пространстве очень слабо представлены философско-антропологические исследования человеческой суверенности, тогда как политологических исследований, посвященных государственному суверенитету (прежде всего в сфере полигики и экономики), довольно много14. Нам кажется, что подобное положение должно быть исправлено.

Цель диссертационного исследования: Выявить научный потенциал понятий спонтанности и суверенности для развили философско-антропологической концептуализации человека в условиях современной философии.

12 Bataille G. Le souveramete. Paris. Editions Gallimard, 1976; русское гадание: Батай Ж. Суверенность \\ Еатай Ж. Проклятая часть. М.:Ладомир, 2006. С.313-491.

u Дорофеев Д.Ю. Саморастраты одной гетерогенной суверенности \\ Предельный Батай. Сборник статей \ Отв. ред. Дорофеев Д.Ю. СПб.: издательство СПбГУ, 2006. С.3-39; Дорофеев Д.Ю. Спонтанные броски Жоржа Батая \\ Вестник Санкт-Петербургского университета. СПб.: издательство Санкт-11етербургского университета. 2004. Сер.6, вып.5. С.33-44.

14 Например: Суверенитет. Сборник \ Составитель Н. Гараджз. М.: Издательство Европы, 2006.

В соответствии с данной целью ставятся следующие задачи:

- раскрыть актуальное значение понятий спонтанности и суверенности для современной философской антропологии.

- описать положение человека в современном мире в понятиях «открытая» и «замкнутая» суверенность, однородность и неоднородность, монологизм и диалогизм, множественность и единство, свое и иное, коммуникация и общность, «норма» и «аномалия», свобода и власть, самополагание и отчуждение, экстатичность и рецептивность.

- показать, что спонтанность и суверенность человеческого Я дополняется его открытостью Другому благодаря интерсубъективности повседневного жизненного мира.

- подчеркнуть недостаточность понимания спонтанности как стихийного импульсивного порыва и осуществить герменевтический анализ механизмов упорядочения и самоорганизации человеческого бытия.

- выявить онтологические и экзистенциальные основания актуализации конечности человеческой спонтанности и суверенности.

- установить границы и возможности персоналистического проекта философской антропологии

Теоретическую и методологическую основу проведенного исследования

составляют философско-антропологические разработки, полученные в ходе применения феноменологических, трансцендентальных, экзистенциальных, герменевтических, частично аналитических и структурных методов исследования. Особое внимание было обращено на опыт развития феноменологии и философской антропологии европейскими философами в XX веке, начиная от подходов Мартина Хайдеггера, Мартина Бубера, Макса Шелера и методов немецкой школы философской антропологии (Г. Плеснер, А. Гелен) до сегодняшнего дня. Также задействованы возможности диалогического, междисциплинарного и компаративистского анализа. Учитываются и те результаты, которые были достигнуты при анализе спонтанности методами других наук - например, физикой, биологией, химией, а при анализе суверенности - юриспруденцией, политической философией и политологией.

Работа построена на активном использовании и критическом осмыслении итогов и методов исследований гуманитарных наук и наследия классической философии в сферах, близких философско-антропологической проблематики. Так, например, существенную помощь оказал опыт исследований исторической, социальной, религиозной антропологии.

Полученные результаты и их научная новизна.

Научная новизна диссертации состоит в разработке понятий спонтанности и суверенности в качестве категорий философско-антропологического исследования положения человека в современном мире, в ходе которого были получены следующие основные результаты:

- осуществлена критическая рефлексия сложившихся в XX веке представлений о философской антропологии как сущностной науке о человеке, а также тезиса о «смерти человека», подвергающего сомнению актуальность философской науки о человека;

- актуализирована дискуссия о статусе, месте, возможностях, методе, целях, понятийном аппарате философской антропологии, что помогло учесть уроки развития философской антропологии в прошлом веке и наметить перспективные пути ее развития в веке нынешнем.

- проанализированы и обобщены исследования спонтанности в разных областях научного и вненаучного знания (в физике, этике, теологии, трансцендентальной философии и др.) с целью использования их в философско-акгропологических исследованиях.

выявлена взаимосвязь спонтанности и суверенности как категориальных характеристик личностного способа человеческого самополагания и самоопределения.

на основе феноменологического, экзистенциального и герменевтического анализа представлено понимание человеческой суверенности, как утверждающей себя в открытости миру и другому человеку.

- в ходе развертывания философско-антропологических возможностей

категорий спонтанности и суверенности актуализированы понятия

«множественности», «неоднородности» и «инаковости» для

теоретического описания человеческого существования в условиях современности.

- благодаря применению герменевтического метода рассмотрены пространственные, временные и этико-религиозные измерения формирования порядков спонтанности.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. В диссертации разработан философско-антропологический проект, построенный на основе категорий спонтанности и суверенности, позволяющих выявить специфические характеристики отношения человека к себе, Другому, власти и акцентировать внимание на способах самоконституирования человеком своей независимости, неоднородности и открытости. Утверждается продуктивность и актуальность философской антропологии в качестве самостоятельной и основополагающей философской дисциплины, исследующей множественные способы человеческого самополагания и самоопределения.

2. Поскольку в современной философии использование потенциала этих понятий минимально, а там, где оно и есть, их использование носит устаревший, односторонних, схематичный или спорадический характер, то важным положением, отстаиваемым в диссертации, является утверждение существенной значимости спонтанности и суверенности для развития современной философии и особенно философской антропологии.

3. Особенно насущным это положение выглядит в отношении понятия спонтанности, которое, несмотря на свою длительную, идущую из традиций античной физики, философскую историю, в наше время намного более полно представлено в исследованиях современной физики, химии, биологии, педагогики, чем собственно в философских работах. Поэтому автор диссертации рассматривает спонтанность в статусе одного из основных классических понятий, раскрывая историю его формирования в диалектических взаимоотношениях самопроизвольности и непроизвольности и подчеркивая его актуальное современное философско-антропологическое значение для понимания способа личностного самополагания.

4. Что касается человеческой суверенности, то в диссертации заявляется самостоятельное философское значение категории «суверенность» как волевого властного самоутверждения и самоопределения, манифестирующего независимость и свободу человека в состоянии разомкнутости (Erschlossenheit) и открытости (Offenheit).

5. Из развития данного подхода вытекает положение о взаимосвязанности спонтанности и суверенности в качестве характеристик личностного способа самополагания человека. Поскольку такого рода самополагание может осуществляться в состоянии агрессивной, замкнутой и монистичной активности рационального субъекта, что показывает опыт новоевропейской философии, то для диссертационного исследования важным является признание личностной суверенности как утверждающейся собственное самополагании в открытости предстающей инаковости (греч. heterites, Mim.alteritas, нем. Andersheit), прежде всего другого человека, и рассмотрение этого самополагания как акта спонтанности, взаимосоотнесенного с рецептивностъю.

6. В связи с этим активно вводится и развивается понимание человеческой суверенности как конечной, множественной и неоднородной личности, осуществляющей себя как в сознательно полагаемых, так и дорефлексивных (непроизвольных) актах спонтанного самопроявления.

Научно-теоретическая и практическая значимость работы. Основные выводы и итоги диссертации рассчитаны на выявление возможностей философского рассмотрения человека; анализ, активизацию и развитие современных философско-антропологических исследований; а также на внедрение понятий «спонтанность» и «суверенность» в полноценный и продуктивный обиход современной философии. Полученные результаты могут быть использованы в научной, преподавательской и методической работе в различных областях гуманитарного знания, прежде всего философии и философской антропологии, истории и исторической антропологии, культурологии и культурной антропологии, религиоведения и религиозной антропологии, социологии и социальной антропологии.

Апробация результатов исследования. Основные результаты и положения диссертации отражены в монографии и статьях автора (их список представлен в конце автореферата). Также отдельные выводы были озвучены в докладах и сообщениях на международных и отечественных научных

конференциях, в первую очередь связанных с философской антропологией вообще и Максом Шелером - в частности. Так, в 2003 г. автор выступал с докладом «Взаимодействие между экзистенциальной феноменологией и феноменологической психиатрией» на конференции в Гетеборге (Швеция) «Философия, феноменология и психиатрия»; в 2005 и 2007 гг. принимал участие в заседаниях международного шелеровского общества Мах-8сЬе1ег-ОезеШсЬаА (членом которого он является) соответственно в г. Триере и г. Дрездене (Германия); в 2009 г. был включен в состав выступающих на пленарном заседании IV международной плесснеровской конференции в Роттердаме (Нидерланды) с докладом «Взаимоотношения Шелера и Плесснера и биологические основания их проектов философской антропологии»; в 2010 г. по приглашению Северо-американского общества Макса Шелера и Американской философской ассоциации выступил на конференции в Чикаго (США) с докладом «Взаимодействие философской антропологии Макса Шелера и Михаила Бахтина»; в 2011 выступил с докладом «Судьбы современной философской антропологии» в рамках международной конференции «Дни науки философского факультета», организованной Киевским национальным университетом имени Тараса Шевченко. Что касается отечественных конференций, то можно отметить руководство, организацию и проведение, начиная с 2006 г., шелеровских секций в рамках работы «Дней петербургской философии», выступления на которых печатались в издаваемых материалах; ежегодные выступления на секции «Гуманитарные проблемы образа человека», проводимой в рамках Научно-технической конференции Санкт-Петербургского государственного университета телекоммуникаций им. проф. М.А. Бонч-Бруевича; участие в городских конференциях, организованных, в частности, кафедрой философской и педагогической антропологии РГПУ им. А. Герцена и факультетом философии Русской христианской гуманитарной академии (РХГА).

Структура диссертации. Диссертационное исследование состоит из введения, трех частей, в каждой из которых содержится по четыре главы, заключения и библиографического списка.

Основное содержание диссертации.

Во Введении обосновывается актуальность темы диссертационного исследования, оценивается степень ее научной разработанности и новизны, формулируются основные проблемы, задачи и цели работы, определяются основные методологические основания, представляется теоретическая и практическая значимость результатов, излагаются положения, выносимые на защиту.

В первой части «Этапы становления понятия спонтанность: между самопроизвольностью и непроизвольностью» представлен историко-философский и философско-антропологический анализ процесса формирования понятия «спонтанность» в европейской философии. Выделяется четыре основных линии развития философских коннотаций спонтанности, каждая из которых осуществлялась различными философскими дисциплинами и подходами на разных этапах истории философии и была по-своему актуальной для понимания человека. Так, в физике спонтанность раскрывалась как самодвижение, в этике и теологии -как самопроизвольный, или добровольный, выбор и свободное самоопределение, в трансцендентальной философии - как активное субъективное самополагание, в философском осмыслении сущности жизни -как непроизвольное естественное проявление.

В первой главе «Физики и этика спонтанности в Античности» рассматривается опыт понимания спонтанности античными философами, прежде всего древнегреческими, в перспективе развития двух основных для этого времени философских дисциплин - физики и этики. Греческий философский словарь имел два основных термина для выражения физического и этического значения спонтанности, как самопроизвольности и добровольности, соответственно to automaton и to hekoysion.

Поскольку само появление и первоначальное развитие философии связано с проблемами познания природы (physis), материи (hyle), первоначала (arche), выявления универсального мирового порядка(соБшоз), созерцания несокрыгой истины (aletheia), то понятно, что именно в горизонте этих понятий зарождались основы понимания спонтанности в физике. Такое понимание определялось у первых натурфилософов прежде всего на основе рассмотрения природы как имманентно присущей ей активной творческой способности к движению, самопроявлению и самоорганизации,

самоупорадочиванию. В дальнейшем именно подобное физическое значение спонтанности будет активно развиваться философским материализмом XVIII-XIX вв., а также синергетикой и новейшими направлениями физики XX века.

Существенным шагом в сторону увеличения философской рефлексии понятия спонтанности явилось движение греческого атомизма. В нем впервые было остро поставлена проблема соотношения понятий случайности (tyche), самопроизвольности и необходимости в физике. Так, как показывают исследования С.Я. Лурье и И.Д. Рожанского, атомизм Левкиипа и Демокрита, не делая принципиальных различий между случайностью и самопроизвольностью, признавал спонтанным зарождение космоса, при этом подчеркивая необходимость всего происходящего в нем. С другой стороны, атомизм Эпикура и Лукреция Кара, наоборот, отстаивал не детерминистический характер движения атомов, а случайный, самопроизвольный, означавший их способность к непредсказуемому спонтанному отклонению (clinomen) от имеющейся траектории движения и по сути наделяющий из свободной волей (libera voluntas).

Но наиболее глубокий и философски разработанный анализ понятия спонтанности дал Аристотеля, который во многом вернул физике ее фундаментальный характер, частично утраченный благодаря философии Сократа и Платона. Прежде всего материальный чувственный мир перестал полагаться извне, вновь обрел онтологическую самостоятельность и причина движения сущего понималась имманентно, как полагаемая самой его природой15. В этом смысле природное движение у Аристотеля это самодвижение, определяемое энергией и энтелехией того или иного сущего.

Философ из Стагиры также провел четкое и очень важное различие между понятиями случайность и самопроизвольность, или спонтанность. Первое относится только к сфере деятельности разумного взрослого человека, способного к преднамеренному проектированию, прогнозированию и свободному выбору целей своей деятельности, которая, однако, может столкнуться с изначально не предполагаемыми, или случайными, обстоятельствами. Случайной, например, является незапланированная встреча два людей, каждый из которых шел по улице со своими целями.

15 Впрочем, у Аристотели есть и другой взгляд на эту проблему, в соответствии с которым любое движение имеет своей предельной причиной неподвижный Ум-Перводвигагель; эта двойственность не раз отмечалась исследователями.

Самопроизвольность же характеризует природные процессы, происходящие «сами собой» (aytomatos), т.е. нарушающие изначально определенную для данного сущего телеологическую деятельность и осуществляющиеся без какой-либо цели - так, например, камень может падать с дерева, имея для этого внешнюю причину (скажем, сильный ветер), «сам собой», не имея цели упасть на голову проходящего под этим деревом человека. Для подтверждения такого понимания Аристотель даже обращается к этимологической поддержке: самопроизвольное действие (to aytomaton) это действие, само (ayto) возникающее напрасно (maten). Таким образом, хотя аристотелевская физика представляет собой филшранную модель иерархически выстроенного упорядоченного космоса, в ней есть место и самопроизвольности в качестве одной из причин происходящего в мире, хотя и не основной.

Что касается этического значения спонтанности, то Аристотель рассматривал в качестве фундамента добродетельного поступка hekoysion, означающего в дословном переводе про-из-вольность (в основе этого понятия лежит греческое слово hekon, «по своей воле»), понимаемое не как «своевольность», а скорее как « добровольность». Разум позволяет человеку сознательно определять планируемый и осуществляемый поступок, управлять им, держать его в своей власти. Но в отличие от Сократа, Стагирит признавал в качестве причин человеческих действий не только разумную часть души, но и неразумную, проявляющуюся в стремлении (orexis), которое может быть трех видов: хотение (boylesis), порыв (thymos), желание (epithymia). Свободный выбор, определяющий человеческую деятельность, определялся им как «стремление, соединенное с обдумыванием и решением» (Никомахова этика. 1189а30). Понятия добровольности и свободного выбора не тождественны: первое шире второго, не всякий добровольный поступок является сознательно полагаемым, но любой сознательный выбор доброволен. При этом поступок, определяемый исключительно неразумной частью души, характеризуется как «невольный» (akoysion), делающийся вынужденно, насильственно и, в-третьих, без умысла» (Большая этика. 1188Ь25). Получается, что невольные поступки человека, неподотчетные его разуму, являются добровольными, за которые он несет полноценную ответственность. Для этого Аристотелем проводится продуктивное различие между поступками, совершаемыми «в неведении» и «по неведению» (di'agnoian). И большинство человеческих поступков носят как раз

смешанный характер, т.е. включают в себя как элемент сознательной добровольности, так и непроизвольности.

Аристотель глубоко раскрыл взаимосвязь между понятиями свободы, выбора, стремления, ответственности, самополагания человека, отметив взаимосвязь в осуществляемых поступках момента разумной добровольности и непроизвольности. Тем самым древнегреческий философ показал, что действия человека не полностью полагаются его чистым разумом, они откликаются как на значение не подвластной ему случайности, так и непроизвольных дорефлексивных порывов. Эти темы будут активно развиваться уже в философии XX века.

Вторая глава «Свободный и спонтанный выбор в Средневековье» посвящена рассмотрению развития понятия спонтанность в парадигме христианской философии и теологии, чье понимание человека носило уже не космоцентричный, а теоцентричный и персоналистичный характер, несмотря на трудность реального утверждения личностного самопонимания. Само понятие личности, выросшее из греческого prosopon, hypostasis и латинского persona, направляло новую антропологию в сторону развертывания индивидуального, уникального, обращенного внутрь себя автономного человека. Этому не в малой степени способствовали такие практики, как исповедь и молитва, в которых осуществляется непосредственное обращение одной конечной личности (человека) к личности Абсолютной (Богу).

Проблематика свободы воли и выбора в христианстве стала еще более актуальной, чем в античной традиции, благодаря необходимости учитывать такие богословские доминанты христианской религии, как учение о первородном грехе человека и божественном предопределении. Это не могло не привести к актуализации проблематики спонтанности воли и вообще повышению философской значимости и самостоятельности способности воления, что не было в такой степени характерно для античной философии. Трактаты с названием «О свободе воли» возникают один за другим. При этом, однако, в вопросе понимания спонтанности греческие философа и Отцы Церкви во многом определялись именно учением Аристотеля. Так, если раскрыть важный труд Немезия Эмесского по ранней христианской антропологии «О природе человека» нетрудно будет заметить, что учение о непроизвольности и добровольности практически полностью повторяет аристотелевское, а более позднее произведение Иоанна Дамаскина «Точное

изложение православной веры» следует уже в этом вопросе за книгой Немезия.

Западная христианская традиция начала рассматривать проблему свободы выбора и воли человека с попытки Августина совместить ее с признанием проведение Богом будущего. Для этого им осуществляется в трактате «О Граде Божьем» критика Цицерона, полагавшего в своих работах «О дивинации» и «О природе богов» эти положения не совместимыми. Уже здесь видна большая значимость проблемы философского соотнесения вечности и времени, предельной божественной первопричины и конечного человека, природной причинности и человеческой свободы воли и выбора. И то, что в Античности признавалась несовместимым, в христианстве. обнаруживает свою взаимосоотнесенность.

В этом же труде Августин выделяет три рода причин - случайные, естественные и добровольные16. В принципе такая классификация повторяет античный опыт, но поскольку христианство привносит с собой учение о греховности человека, то встает вопрос о различении свободного добровольного выбора, осуществляемого исключительно в согласии с волей Бога и направленного в сторону Бога, и произвольного выбора, осуществляющегося в состоянии отчуждения человека от Бога и определяемого первородным грехом. Получается, что понятие «произвольного выбора» оказывается шире понятия «свободного выбора», но его теологическая ценность несопоставима с последним.

Пытаясь закрепить теологически обоснованные различия в философских в схоластически выверенных понятиях, Ансельм Кентерберийский стремится рассматривать понятия спонтанность именно в значении произвольного, определяемого мотивами утверждения своей частной, противопоставляющей себя Богу, самоутверждения, тогда как свободная воля возможна лишь как осуществляющая себя в сторону Бога и ради Бога. Именно эту терминологическую дифференциацию, не всегда строго выдерживаемую, проводит Ансельм в трактатах «О свободе воли» и «О падении дьявола». Именно в этот период зарождается традиция рассмотрения, пусть и в негативном осуждаемом контексте, спонтанности как активного самополагания, традиция, которая найдет свое

"См.: Августин А О граде Божьем в 22 книгах. Т. I. М: Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1994. С.253.

фундаментальное выражение в философии немецкого классического идеализма.

Третья глава «Трансцендентальная и практическая спонтанность» анализирует новоевропейский период философской рецепции понятия спонтанности, основы которого закладываются антропоцентризмом эпохи Возрождения. Так, Мирандола в своем известном сочинении «О достоинстве человека» формирует принципы понимания человека как автономной и суверенной личности, осуществляющей себя в активном самоопределении и самополагании. Именно в антропологии Ренессанса была раскрыта взаимосвязь между спонтанностью и суверенностью человека: активное самоутверждение человека предполагало наличие самовластия в отношении способов его проявления, и наоборот. Результаты такого самоощущения человеком своего нового положения в мире являли себя прежде всего в сфере искусства и политики, в характерных примерах, например, Леонардо да Винчи и Лоренцо Медичи Великолепного.

Начиная с XVII века, философия откликается на наиболее актуальные изменения европейского самосознания. И если Декарт еще продолжал акцентировать внимание на принципы созерцания и всеобщности, осуществляющиеся ratio и определяющие основы концепции активного Ego, то Лейбниц стал развивать принципы индивидуации и деятельности в качестве основных характеристик сущего. Поэтому не удивительно, что из новоевропейских философов именно Лейбниц стал рассматривать спонтанность в качестве сущностного акта самопроявления монады, характеризующего как ее перцепцию, так и аппетицию. Будучи последователем рационалистической традиции, Лейбниц отдавал, конечно, приоритет разумным, осознанным стремлениям, восприятиям и представлениям, но признавал и подчеркивал значимость непроизвольных дорефлексивных проявлений как неотъемлемой составляющей способа существования монады. Этим указывались границы ratio и закладывались основы трансцендентальной философии.

Увеличение философской роли субъекта приводило и к повышению значимости спонтанности, которая стала рассматриваться как характеристика активности субъективного самополагания. Такой подход с наибольшей четкостью, глубиной и полнотой проявил себя в «коперншсанском» повороте Канта. Именно критическая философия философа из Кенигсберга явилась высшей точкой осмысления спонтанности как одного из основополагающих

философских понятий. Десятилетняя работа над «Критикой чистого разума» показывает в какой взаимосвязи находился процесс формирования критической философии и развертывание возможностей спонтанности. Подробный анализ этого процесса убеждает, что спонтанность является одним из ключевых понятий при развитии Кантом учения об активности и конечности субъекта, продуктивной способности воображения и времени, трансцендентальной апперцепции и трансцендентального схематизма, автономности и самоопределении человеческой личности. «Трансцендентальная антропология», о которой говорил как-то Кант17, развивалась благодаря раскрытию фундаментального значения спонтанности, которое оказала влияние как на дальнейших продолжателей немецкой трансцендентальной философии - прежде всего Фихте, - так и на развитие многих положений антропологической философии и философской антропологии XX века.

Четвертая глава «Спонтанность природы и жизни» исследует развитие трансцендентального понимания спонтанности и выход его за рамки исключительно субъективного применения рассудка и разума. Активность самоутверждающего и самополагающего трансцендентального субъекта вызвала неизбежную реакцию на ущемление им прав природы в качестве самостоятельной объективной реальности. Новое открытие природы, опирающееся на традиции немецкой мистики, спинозизма и расширение трансцендентального метода, было манифестировано в романах Руссо, естественнонаучных трудах Гете, эстетических произведениях Шиллера, построениях йенских романтиков, философии тождества Шеллинга.

Уточнение принципов отношения трансцендентальной философии к природе произошло и у Канта, который в «Критике способности суждения» (1790) обнаруживает новые философские возможности спонтанности в учении о возвышенном, гении, целесообразности произведения искусства. В частности, выводя воображение из подотчетности рассудку, как это устанавливалось вторым изданием «Критики чистого разума», Кант заявляет об их равноправной взаимосоотнесенности в состоянии «правильной игры», позволяющей активизировать целостное и свободное проявления спонтанности при сохранении определенного порядка. И такая игра наиболее

17 Kants gesammelte Schriften. Akademie-Ausgabe. Berlin. Bd. 15. S.395.

полно и продуктивно раскрывается в деятельности гения, спонтанность которого находится в органичной соразмерности со спонтанностью природы.

Трансцендентальная философия послужила основой и для формирования метафизической системы Шопенгауэра, который рассматривают спонтанность как иррациональный непроизвольный порыв объективированной в природе мировой воли. Начинается период спонтанной метафизики воли, хотя с ним само понятие спонтанности все чаще заменяется понятиями «порыва» (Drang) и «влечения» (Trieb), которые характеризует уже не сферу активного утверждения субъективности человека, а способ непроизвольного проявления природы и жизни. Со стремлением выявить спонтанную сущность жизни и связаны усилия философии жизни Ницше, Дильтея, Бергсона. Тем самым спонтанность все больше приобретает органический, биологический и виталистический оттенок, о чем говорят труды Иксюоля, Дриша, частично Шелера.

Эта линия развития понятия спонтанности осталась приоритетной на протяжении всего XX века. Она могла проявляться как в более позитивистской перспективе психоанализа, так и в более философско-мистических версиях, построенных на актуализации опыта восточных культур и религий. Именно последнее направление использовал В.В. Налимов, предлагающий концепцию «спонтанности сознания» как характеристики открытости человека вневременной трансперсональной космической сущности, позволяющей усматривать и переживать новые смыслы. Подобное понимание спонтанности очень тесно связано с особенностями восточных учений и религий, прежде всего даосизма, в котором спонтанность рассматривается в трудах JIao-цзы, Чжуан-цзы и Ле-цзы как проявляющееся в состоянии недеяния (у вэй) естественное непроизвольное выражение монистичной мировой сущности - Дао.

Во второй части «Суверенность Я и Другого» представлен философско-антропологический анализ человеческой суверенности, прежде всего в аспекте интерсубъективных отношений, определяемых генезисом власти, механизмами формирования общности, характером взаимосоотнесеннности неоднородности, множественности и инаковости человека в жизненном мире (Lebenswelt).

Первая глава «Философско-юридические основания понятия суверенности» посвящена анализу исторического процесса развития понятия

суверенности в юридической сфере и вытекающим из нее основным философским принципам понимания человека. Раскрываются философские, теологические и философско-антропологические основания рассмотрения понятий «власти» в древнегреческой и средневековой моделях организации мирового порядка.

Но особое внимание уделяется подробному анализу древнеримской традиции, формулирующей юридические условия, основания и границы возникновения и осуществления абсолютной верховной и неограниченной законами полноты власти (plenitude potestasis), известной под именем диктатуры. Этим закладывались основы понимания суверенности на многие века. Еще в XVI веке Жан Боден, а в XVII веке Гуго Гроций и Томас Гоббс не видят принципиального различия между суверенностью и правовым пониманием диктатуры, как оно сформировалось древнеримскими законами: для всех них суверен, или диктатур, является легальным носителем верховной власти, которая ему добровольно и легально передается законодательной власти, действующей так от лица народа и в его же интересах.

Такого рода диктатуру Карл Шмитг в своем классическом труде «Диктатура» называл «комиссарской диктатурой», призывая ее отличать от подлинно «суверенной диктатуры», которая обладала бы действительной полнотой власти, не была бы ограничена временем своего осуществления и имела бы права назначать себе по закону преемника. Именно здесь встает важная проблема соотношения абсолютно безосновной и неподотчетной личной власти, или само-властия, и формально ограничивающих норм закона. Если первая модель власти максимально персонализирована, имея в качестве критерия для себя лишь эффективность своего применения и основываясь на силовой харизме ее носителя, то вторая предполагает существенную деперсонализацию и формализацию механизмов осуществления власти законами.

Соотношения власти и законов лежит и в основе понимания различия между понятиями суверенности и автономии. Если суверенная власть основывается на обладании реальной силой, проявлением и подтверждением которой в наиболее явном виде является война, то автономия дается и полагается в определенных границах носителем суверенитета. Поскольку автономность осуществляется через добровольно принимаемое соответствие определенным ограничивающим ее законам, то ставится вопрос о

возможности конечной суверенности, т.е. верховной утверждающей себя власти способной свободно ограничивать себя.

Вторая глава «Множественные и неоднородные человеческие суверенности» как раз и посвящена рассмотрению этого вопроса уже преимущественно в философско-антропологическом контексте. Здесь продолжается уточнение различий и взаимных корреляций между автономностью и суверенностью с учетом механизмов самоопределения и властного волевого самоутверждения.

В результате анализа формируется модель понимания суверенной личности как властно полагающую свою неоднородность в открытом и свободном выходе навстречу иному - в первую очередь другому Я. Обоснование идеи неоднородности человеческой суверенности осуществляется с помощью обращения к работам Ф. Ницше, М. Хайдеггера, Ж. Батая.

Одним из итогов такого обращения выступает актуальная значимость идеи множественности, которая в XX веке приходит на смену традиционному метафизически и спекулятивно понимаемому монизму. Развертывание философско-антропологической значимости человеческой множественности и неоднородности, в первую очередь в контексте повседневного существования человека, осуществляется благодаря «феноменологии множественных реальностей» (phenomenology of multiple realities), заложенной трудами У.Джемса и Э. Гуссерля и получившей развитие у А. Шютца. Очень важными для понимания актуальности личностной неоднородности человека являются исследования раннего М.М. Бахтина о «полифоничном романе» Достоевского и диалоге, а также его поздние заметки по философской антропологии.

Подобная перспектива исследования позволяет сформулировать альтернативу, с одной стороны, монизму и центризму, а с другой -плюрализму (полифоничности) и относительности. На основе наиболее характерных работ XX века - например, «Философских исследований» JI. Витгенштейна - раскрывается философско-антропологическая продуктивность принципов множественности и неоднородности в сфере спонтанности языка. Более того, эти принципы рассматриваются как основополагающие для современной философии и в герменевтическом контексте, позволяющем признавать допустимость и продуктивность

множественных неоднородных точек зрения в отношении истины, о чем свидетельствует, например, «Конфликт интерпретаций» П. Рикера или «Манифест философии» А. Бадью.

Критика монологической замкнутости и центристской абсолютизации не закрывает, однако, и проблемы, связанные с распространением множественных альтернатив (например, в сфере информации и виртуальной реальности), которые современные молодые люди далеко не всегда могут освоить и трансформировать в собственную активную деятельность. Подобные острые и актуальные вопросы побуждают вновь и вновь обращаться к таким классикам, как Кант или Шиллер, применяя их достижения в новых, неизвестных им перспективах, с учетом изменившегося характера способов человеческого существования.

Третья глава называется «Суверенность и инакоеостъ в феноменологической теории интерсубъективности жизненного мира». В ней идея множественных и неоднородных человеческих суверенностей получает свое развитие в перспективе «феноменологии интерсубъекгивности» жизненного мира как пространства столкновения Я с инаковостью Другого. Для этого прежде всего исследуется само понятие «мира» как пространства человеческого присутствия и взаимодействия, известного в качестве гуссерлевского «жизненного мира» (ЬеЬепэтеек) и хайдеггеровского «бытии-в-мире» (8ет-т-\Уек). Проводится сравнение понятий «мира» и «природы», в результате которого выделяются такие специфические характеристики первого, как неоднородность, множественность, открытость, субъективность, интерсубъективность.

Для уточнения структуры повседневного существования человека осуществляется феноменологический анализ жизненного мира, с учетом как уже ставших классических подходов Гуссерля и Хайдеггера, так и при помощи опыта современной феноменологии, например Б. Вальденфельса. Вскрывается как определенная проблематичность отношения к Другому и признания его полноценной инаковости в феноменологических установках, определяемых ингенциональностью Я и его эгоцентризмом (что наиболее выразительно представлено в 5-ом «картезианском размышлении» Гуссерля), так и возможные пути ее разрешения. Для этого проводится исследования интерсубъективной тематики у М. Шелера, Э. Левинаса, раннего М.М. Бахтина, пытающихся преодолеть замкнутость трансцендентального Эго, для которого Другой — это объект, или ноэма, его интенциональных

полаганий. Тем самым возможность интерсубъективности раскрывается в неизбежной взаимосоотнесенности в Я спонтанного самополагания и рецептивной открытости Другому. При этом подчеркивается неустранимое и не преодолеваемое различие в восприятии Я самого себя и Другого.

В связи с этим различием подымается тема одиночества и интерсубъективной общности человека, рассматриваемая как в феноменологической, так и этической перспективах. Для этого анализируется опыт разработок «генетической феноменологии», в частности поздние размышления Э. Гуссерля, сочинения по аксиологическим основаниям феноменологической теории интерсубъективности М.Шелера, работы А. Шютца о проблемах и возможностях трансцендентальной субъективности, исследования по феноменологии тела М. Мерло-Понти и «феноменологической онтологии» Ж.П.Сартра. Результатом такого анализа явилось признание глубинной взаимосоотнесенности Я и Ты, актуализированной культурно-историческими и социальными механизмами создания общности, в которой возможно осуществление

взаимосоотнесенности и взаимной корреляции суверенности Я и инакового Другого.

Четвертая глава «Спонтанный генезис, порядок и общность власти» направлена на раскрытие спонтанности человека как механизма формирования власти и системы ее нормативностей. В связи с этим еще раз затрагивается проблема взаимосоотнесенности спонтанности и суверенности человека.

Для этого отдельному углубленному анализу подвергается философско-антропологнческое значение феномена власти как способа конечного самоутверждения, осуществляющегося через преодоление сопротивления. Соответственно суверенная спонтанность может быть только, во-первых, конечной, а во-вторых, интерсубъективной, т.е. предполагающей наличие по меньшей мере двух человек. Обращаясь к исследованиям А. Кожева, спонтанный генезис власти подробно рассматривается в четырех формах - как власть Отца, Вождя, Господина и Судьи - с уточнением специфики каждой из этих форм.

Рассмотрение власти как силы вводить и утверждать определенную систему нормативности, прежде всего в сфере морали, осуществляется Ницше, который подчеркивает персональный генезис происхождения

моральных ценностей, полагаемых спонтанными актами отдельных харизматичных лидеров, или суверенных личностей. С другой стороны, имеет место быть и менее индивидуализированный способ формирования определенных порядков поведения, складывающихся в ходе стихийных, историко-культурных мутаций и трансформаций норм. Именно их выявлению на уровне социогенетических и психогенетических исследований посвящен труд Н. Элиаса «О процессе цивилизации» или работы Э. Юнгера 30-х годов, призывающие к освобождению в человеке мирового спонтанно-стихийного начала, способного разрушить старый порядок и оформить новый.

Нормативный характер власти показывает, что утверждающая ее спонтанность обладает определенным характером, а не является лишь хаотическим деструктивным актом. Спонтанность, таким образом, предстает как имманентно самоорганизующийся процесс, на чем основывалась еще физика досократиков. Подтверждением этому в XX веке является структурированная упорядоченность как спонтанности игры, так и спонтанности языка. Подобная спонтанная самоорганизация, формирующаяся в разного рода повседневных практиках человеческого существования, полагает определенную нормативную общность, служащую для установлений индивидуальных и коллективных, более или менее личностных (вплоть до безличностных) форм коммуникаций. В этом вопросе особенно актуальными и интересными предстают исследования современного американского философа Ф. Фукуямы в книге «Великий разрыв», раскрывающего спонтанную природу социальной и иной нормативности и при этом указывающего на ее границы.

Третья часть «Герменевтика спонтанности и конечность человека» посвящена герменевтическому анализу человеческой конечности, раскрывающего пространственные и временные, этические и религиозные основания организации спонтанного порядка.

Первая глава «Религиозные основы суверенной власти и понимание неоднородности человека в протестантизме и немецкой философии» исследует проблему суверенной власти Бога, понимания взаимоотношений между трансцендентным и имманентным и соотнесения человеческой неоднородности с «абсолютной инаковостью» в протестантизме, а также влияние сформировавшейся в нем антропологических принципов на развитие «онто-теологической традиции» немецкой философии.

Подробно анализируются истоки формирования самобытной спекулятивной специфики немецкой философии. Они находятся, с одной стороны, в средневековой мистике Экхарта и его школы, которая и раскрывает взаимоотношения между соотнесенностью с трансцендентным Иным и человеческой самосоотнесенностыо, а с другой - в протестантизме, признававшем лишь одну форму человеческой неоднородности -неоднородности подлинного и неподлинного, и призывавшего к растворению частной уникальности человека во всеобщем божественном начале. Поэтому в лютеранстве определяющая роль отведена пассивной человеческой рецептивности, направленной на приятие безусловной суверенной власти Бога. В немецкой философии эти подходы более или менее опосредованно проявились в принципах монизма, отрешенности, трансцендентальности, открытости и др.

Для раскрытия теологического влияния на немецкую философию исследуются антропологические взгляды М. Лютера и в целом взаимоотношения теологии и философии в немецкой культуре, а также вскрывается значение основных установок протестантизма для понятий фундаментальной онтологии Хайдеггера. При этом затрагиваются специфические личностные особенности антропологических взглядов в православии и русской религиозной философии.

Вторая глава «Пространства формирования спонтанности» посвящена герменевтическому исследованию механизмов пространственной организации спонтанности, что должно преодолеть ее одностороннее и схематичное понимание как неупорядоченного и стихийно возникающего акта. При этом акцент делается как на вскрытии экономических оснований человеческого существования, по разному исследуемых Марксом, Ницше и Фрейдом, так и с учетом древнегреческого значения термина о^копотоэ как искусства управления домом, подчеркивающего значение приватного пространства.

Поскольку спонтанность человека осуществляется в мире, то она не может не определяться его структурами, оставаясь при этом способом феноменальной манифестации его свободной суверенности. Раскрытие взаимосоотнесенности личностной суверенности и спонтанного способа ее проявления в мире осуществляется при помощи феноменологической герменевтики жизненного мира. Для этого используется как опыт традиционных феноменологических исследований Гуссерля, Хайдеггера,

Гадамера, так и отечественные разработки феноменологической герменевтики повседневного сознания, прежде всего сочинение А.Ф. Лосева «Диалектика мифа».

Герменевтика спонтанности рассматривается также и через исторический социо-культурный генезис, включающий в себя и экономическую доминанту. Такой анализ, основанный на критическом рассмотрении работ Н. Элиаса и М. Фуко, вскрывает дорефлексивные структуры организации непроизвольных проявлений повседневного сознания, которые, однако, своим конституированием не лишают человека свободы его спонтанного самополагания, а, наоборот, выступают условиями ее осуществления.

Для конкретизации этих положений проводится анализ древнегреческого «искусства жизни», т.е. системы определенных повседневных практик, позволяющих организовать себя в качестве свободного человека благодаря осуществлению режима определенного отношения к своему телу. Этот анализ дополняется рассмотрением опыта Ницше, подчеркивающего важность условий повседневного существования для спонтанной самоорганизации человека. И поэтому дом, приватное пространство, а также работа и улица, место профессионального и публичного проявления человеческого присутствия, также формируют собой важнейшие структуры организации и проявления свободной спонтанности человека в мире.

Третья глава «Временное измерение спонтанности» рассматривает спонтанность в качестве ключевого основоположения философии и феноменологии временности. Особенно важным представляется опыт переживания настоящего для раскрытия временных оснований человеческой спонтанности. Другие измерения временности, прошлое и будущее, рассматриваются через соотнесенность с настоящим, как ретенции и протенции в феноменологии внутреннего сознания времени Э. Гуссерля, как непроизвольное спонтанное воспоминание у А. Бергсона, как «проект» у М. Хайдеггера.

Но особенное значение уделяется анализу собственно настоящего, выступающего амбивалентной границей между прошлым и будущим и одновременно фундирующей их основой - то, что Платоном в «Пармениде» понималось как «вдруг» (еха^раЬпев), Аристотелем в «Физике» как «теперь»

(пуп), Августином в «Исповеди» как «настоящее настоящего», а Н. Кузанским, С.Кьеркегором и М. Хайдеггером как «мгновение». В связи с этим рассматриваются специфические временные проявления сознания -например, шггенциональные акты восприятия, внимания, припоминания, планирования.

Особо подробно анализируется проблема взаимосоотнесенности изначальной субъективности и конституирования временности в трансцендентальной феноменологии Э. Гуссерля. В «Лекциях по феноменологии внутреннего сознания времени» им исследуются способы интенционального полагания и самоконституирования временного потока, в котором спонтанность не противопоставляется и даже не отличается, а неразрывно связана в некой глубинной «точке-истоке» (ищиеПрипЙ) с рецептивностью «первичного впечатления» (Штргеззюп). Гуссерль раскрывает спонтанные истоки этого «первичного впечатления». На этом уровне рассмотрения сознания феноменология уже имеет дело не с «Я», а с тем, что сам Гуссерль в своих поздних размышлениях называл «Пра-Я» (№-1сЬ). Тем самым выявляется та первичная временная спонтанность, которая является предельным основанием самоконстшуирования субъекта.

Также подвергается критическому изучению неоднородность временного опыта человеческого существования, позволяющая говорить о сопричастности профанного времени повседневной жизни и сакрального времени праздника, подлинного и неподлинного времени или времени и вечности, что мы и находим, например, в понятии «абсолютного времени» М. Шелера. Спонтанность настоящего осуществляет себя как решительное и экстатичное временное самополагание свободной суверенности человека в условиях открытости миру.

Четвертая глава «Этические и религиозные порядки спонтанности: фронезис, совесть, сердце» направлена на выявление и анализ тех этических и религиозных оснований, в которых формируется спонтанный порядок человеческого самополагания. Таких форм, в которых осуществляется процесс самоорганизации и самоопределения человека в повседневной жизни, выделяется три: фронезис, совесть и сердце. Проводится анализ каждой из этих форм с рассмотрением ее специфической историко-культурной и философско-антропологической значимости.

Особый интерес для философско-антропологического анализа имеет исследование влияний понятий совести и сердца соответственно на западное (в католицизме и протестантизме) и восточноевропейское (в православии) понимание человека. В частности, рассматривается целостное объединение в сердце порядка разума и чувственно- эмоциональных порывов, а в «голосе совести» Хайдеггера обнаруживается обличение неподлинности человеческого существования благодаря указанию на его априорную виновность. Оба этих феномена позволяют более глубоко осуществить герменевтику спонтанности и уяснить способы само-отношения человека.

В «Заключении» диссертации подводятся основные итоги проведенного исследования, излагаются общие выводы и намечаются возможные перспективы дальнейшей работы.

Список работ, опубликованных по теме диссертации.

Статьи в рецензируемых журналах, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией (ВАК).

1. Дорофеев Д.Ю. Спонтанные броски Жоржа Батая \\ Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 6., 2004. Вып.5. С.33-44. - 0,9 пл.

2. Дорофеев Д.Ю. Спонтанность желания \\ Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 6., 2007. Вып.1. С.64-70. - 0,6.пл.

3. Дорофеев Д.Ю. Суверенный герой в русской литературе XIX века: философско-антропологический анализ \\ Вестник Ленинградского государственного университета им. A.C. Пушкина. Серия Философии. Спб. 2008. №4(17). С.127-139. -0,8 пл.

4. Петербургские философско-антропологические авансы: к вопросу восприятия Макса Шелера в современной России \\ Вестник Ленинградского государственного университета им. A.C. Пушкина. Серия Философии. СПб. 2009. №1(25). С.160-167. -0,7 пл.

5. Дорофеев Д.Ю. Категории мистического опыта \\ Культурология. Дайджест. 2009. №1. М.: РАН ИНИОН, 2009. С. 42-55. - 0,9 пл.

6. Дорофеев Д.Ю. Значение философской антропологии Макса Шелера для ранней философии Михаила Бахтина \\ Философские науки. М.: Гуманитарий. 2009. №7. С.72-89. - 1,2.п.л.

7. Дорофеев Д.Ю. Проблема современной философской антропологии: спонтанность и конечность человека \\ Вестник Ленинградского

государственного университета им. А.С.Пушкина. Серия Философия. 2009.№3(том 2). С.162-171. - 0,7.п.л.

8. Дорофеев Д.Ю. Философско-юридические основания понятия суверенности \\ Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. СПб. 2009. №110. С.79-90. -1,1 пл.

9. Дорофеев Д.Ю. Спонтанное измерение настоящего \\ Вестник Санкт-Петербургского государственного университета. Серия 6. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета. 2009. Выпуск 3. С.ЗЗЗ-341.- 0,8. пл.

Ю.Дорофеев Д.Ю. Феномен странничества в западноевропейской и русской культурах \\ Культурология. Дайджест. 2010. №1. М.: РАН ИНИОН, 2010. С.63-87. - 1,1 пл.

П.Дорофеев Д.Ю. Философская антропология спонтанности \\ Вестник Сибирского Федерального Университета.2010, №1, т.З, С.3-12. - 0,7 пл.

12. Дорофеев Д.Ю. Биографический образ учителя в диалогах Платона, или являлся ли Сократ личностью \\ Вестник Русской христианской гуманитарной академии (РХГА). 34 (т.11). 2010. СПб.: Издательство РХГА. С.45-49.-0,3.пл.

13. Дорофеев Д.Ю. Жорж Батай - философ вне-себя \\ Культурология. Дайджест. 2011. № 1. С. 153-161. - 0,7 пл.

Монография:

1. Дорофеев Д.Ю. Суверенная и гетерогенная спонтанность. Философско-антропологический анализ. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета, 2007. - 39 пл.

Редактируемые сборники:

1. Мартин Хайдеггер: Сб. статей \ Составитель Д.Ю. Дорофеев. СПб.:

Издательство РХГИ, 2004. - 36 пл.

2. Книга ангелов. Антология христианской ангелологии \ Сост., вступ.ст., примеч. Д.Ю. Дорофеев. СПб.: Амфора, 2005. - 29 пл.

3. Предельный Батай. Сборник статей \ Отв. ред. Д.Ю. Дорофеева. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета, 2006. - 18 п.л.

4. Философская антропология Макса Шелера: уроки, критика, перспективы \ Отв. ред. Д.Ю. Дорофеев. СПб.: Алетейя, 2011. - 35,5 пл.

Избранные исследования по теме диссертации, опубликованные в других изданиях:

1. Дорофеев Д.Ю. Христианско-мистические основания антропологии Макса Шелера и русской религиозной метафизики \\ Verbum. Выпуск 2. Наследие средневековья и современная культура. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета. 2000. С.52-79. - 1,6 п.л.

2. Дорофеев Д.Ю. Человек и Бог в мистическом опыте христианского персонализма \\ Вестник Русского Христианского гуманитарного института (РХГИ). СПб: Издательство Русского Христианского гуманитарного Института. 2001. №4. С. 12-41. -2,1 пл.

3. Дорофеев Д.Ю. Современные философско-антропологические и мистико-антропологические модели \\ Антропологический синтез: религия, философия, образования. Сост. А.А. Корольков. СПб: Издательство РХГА. 2001. С.97-121 -1,9 п.л.

4. Dorofeev D. Connections between existential phenomenology and phenomenology psychiatry in the conception being-in-word W Philosophy, Phenomenology and Psychiatry. Programme. Abstracts. Goteborg University, 2003. P. 19 - 0,1.п.л.

5. Дорофеев Д.Ю. И.В.Гете: поэзия и правда мысли \\ Философская антропология. Очерки истории \ Под редакцией Б.В.Маркова., А.Н. Исакова. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета. 2003. С. 105-117.-1 пл.

6. Дорофеев Д.Ю. Человек в экстазе \\ Вестник Русского Христианского гуманитарного Института. СПб.: Издательство Русского христианского гуманитарного института (РХГИ). 2004. №5. С.73-92. -1,9 пл.

7. Дорофеев Д.Ю. Хайдеггер и философская антропология \\ Мартин Хайдеггер: Сб. статей \ Составитель Д.Ю. Дорофеев. СПб.: Издательство РХГИ. 2004. С.368-397. - 2,4 пл.

8. Дорофеев Д.Ю. Блуждания философа в берете \\ Там же. С.3-25. - 1,4 п.л.

9. Дорофеев Д.Ю. (в соавторстве с Черновым С.А.). Трансцендентальная способность воображения и радикальная конечность: Кант, Хайдеггер, Кассирер \\ Вестник Гуманитарного факультета Санкт-Петербургского государственного университета телекоммуникаций им. проф. М.А. Бонч-Бруевича. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета. 2004. №1. С.120-171.-4,1 пл.

Ю.Дорофеев Д.Ю. Место ангелов в христианской картине мира \\ Книга ангелов. Антология христианской ангелологии \ Сост., вступ.ст., примеч. Д.Ю. Дорофеева. СПб.: Амфора. 2005. С. 9-37. - 1,7 п.л.

11. Дорофеев Д.Ю. (в соавторстве с Зобовой М.Р., Черновым С.А.). Бог и свобода, гуманизм и вера: Эразм Роттердамский и Мартин Лютер о воле и предопределении \\ Вестник Гуманитарного факультета Санкт-Петербургского государственного университета телекоммуникаций им. проф. М.А. Бонч-Бруевича. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета. 2005. №2, С.234-260. - 2 пл.

12. Дорофеев Д.Ю. Саморастраты одной гетерогенной суверенности \\ Предельный Батай \ Отв. ред. Д.Ю. Дорофеев. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета. 2006. С.3-39. - 2.7 пл.

13. Дорофеев Д.Ю. Поминовение и упоминание словом и молчанием: пределы языка (памяти В.В. Бибихина) \\ Acta eruditorum. Приложение к журналу «Вестник русской христианской гуманитарной академии». СПб.: Издательство Русской христианской гуманитарной академии. 2006. С.22-36. - 0,9 пл.

Н.Дорофеев Д.Ю. За поворотом: философская антропология в горизонте феноменологии множественных реальностей \\ Философские науки. Специальный выпуск «Общественное призвание философии»\ Ред.кол.: Ю.Н.Солонин и др. М.: Академия гуманитарных исследований. 2006. С.30-49. -1.6 пл.

15. Дорофеев Д.Ю. Поэзия и святость: благовестие Р.М.Рильке \\ Мученичество и святость в XX веке \ Отв. ред. И.И. Евлампиев. СПб.: Издательство С.Петербургского университета. 2007. С.153-169. -1,4 .пл.

16.Дорофеев Д.Ю. Общество Макса Шелера \\ Вестник Российского философского общества. 2007. №4. С.175-177. - 0,2. пл.

17. Дорофеев. Д.Ю. Эмоции и чувства в современных философско-антропологических исследованиях \\ Вестник Гуманитарного факультета Санкт-Петербургского государственного университета телекоммуникаций им. проф. М.А. Бонч-Бруевича. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета. 2008. № 5. С.138-144. - 0,6 п.л.

18. Дорофеев Д.Ю. Аксиология и философская антропология Макса Шелера \\ Миссия интеллектуала в современном обществе: сб.статей \ Ред.кол.: Ю.Н. Солонин(пред.) и др. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета. Приложение к Вестнику С.-Петербургского университета. Серия 6.2008. С. 553-570. — 1.п.л.

19. Дорофеев Д.Ю. Онто-теологические основания самоопределения немецкой философии \\ Acta eruditorum. Приложение к журналу «Вестник русской христианской гуманитарной академии». СПб.: Издательство Русской Христианской гуманитарной академии. 2008. Выпуск 5. С.80-83. -0,6 пл.

20.Дорофеев Д.Ю. Философско-антропологические перспективы спонтанности \\ Философская и педагогическая антропология \ Под редакцией A.A. Королькова. СПб.: издательство РГПУ им.А.И. Герцена. 2009. С.196-206. - 0.8 пл.

21. Дорофеев Д.Ю. Знак и символ в феноменологии \\ Языки философии \ Под ред. Е. Я. Режабека, Б.В.Маркова. Ю. М. Шилкова. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета.2009.С.199-205. -0,6.п.л.

22. Дорофеев Д.Ю. Этические и религиозные порядки спонтанности: фронезис, совесть, сердце W Человек познающий, человек созидающий, человек верующий. Приложение к журналу «Вестник С.-Петербургского государственного университета» \ Ред. кол.: Ю.Н. Солонин (пред.) и др. СПб.: Издательство СПбГУ. 2009. С. 542-553. -0,7 пл.

23. Дорофеев Д.Ю. Диалог философской антропологии Макса Шелера и Михаила Бахтина \\ Мастер и профессионал: история и современность. В честь 70-летия профессора Константина Семеновича Пигрова А Под ред. И.В. Кузина. СПб.: Издательство СПбГУ. 2009. С.34-50. - 1,1 пл.

24. Dorofeev D. Interrelations between the Philosophical Anthropology of Max Scheler and Michael Bachtin \\ Program and Papers from 2010

Chicago meeting (biannual meeting of The Max Scheler Society of North America, February 17-20, 2010), http://www.scheIersociety.us

25. Дорофеев Д.Ю.(в соавторстве с Арзуманяном М.Ю.). Антропологические и информационные аспекты современных форм устной и on-line коммуникации \\ Казанский социально-гуманитарный вестник. №2 (2). 2010. С.79-83. -0,4 пл.

26. Дорофеев Д.Ю. К проблеме философско-антропологической дифференциации \\ Философия в диалоге культур: Сб.ст \ Ред.кол.: Ю.Н. Солонин (преде.) и др. СПб.: Изд-во С.-Петерб.ун-та, 2010. С. 156-165.-0,9. пл.

27. Дорофеев Д.Ю. Философско-антропологические принципы феноменологической аксиологии Макса Шелера \\ Философская антропология Макса Шелера: уроки, критика, перспективы \ Отв. ред. Д.Ю. Дорофеев. СПб.: Алетейя, 2011. С.81-100. - 1,4 п.л.

28. Дорофеев Д.Ю. Манифестации времени позднего Шелера (в соприкосновении с ранним Хайдеггером) \\ Там же. С. 192-229. - 2,3 пл.

29. Дорофеев Д.Ю. Судьбы современной философской антропологии: от инфляции к принципам самоопределения \\ Дш науки фшософського факультету-2011. Мгжнародна наукова конференция (20-21 квггня 2011 року). MaTepiami доповщей та вистушв. Частина 3. Редкол.: А.Конверсышй (та ш.). Кшв, 2011. С.81-82. - 0,2 пл.

Подписано к печати 8.06.2011г. Объем 2Дпеч.л. Тираж 100 экз. Отпечатано в СП6ГУТ, 191186, СПб, наб.р.Мойки,61

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Дорофеев, Даниил Юрьевич

Введение.

Часть 1: Этапы становления понятия спонтанность: между самопроизвольностью и непроизвольностью.

Глава 1: Физика и этика спонтанности в Античности.

Глава 2: Свободная воля и спонтанный выбор в Средневековье.

Глава 3: Трансцендентальная и практическая спонтанность.

Глава 4: Спонтанность природы и жизни.

Часть 2: Суверенность Я и Другого.

Глава 1: Философско-юридические основания понятия спонтанности.

Глава 2: Множественные и неоднородные человеческие суверенности.

Глава 3: Суверенность и инаковость в феноменологической теории интерсубъективности жизненного мира.

Глава 4: Спонтанный генезис, порядок и общность власти.

Часть 3: Герменевтика спонтанности и конечность человека.

Глава 1: Религиозные основы суверенной власти и понимание неоднородности человека в протестантизме и немецкой философии.

Глава 2: Пространства формирования спонтанности.

Глава 3: Временное измерение спонтанности.

Глава 4: Этические и религиозные порядки спонтанности: фронезис, совесть, сердце.

Введение диссертации2011 год, автореферат по философии, Дорофеев, Даниил Юрьевич

Актуальность темы исследования. Философия XX века во всех своих наиболее значимых проявлениях развивалась под знаменем «антропологического поворота». История европейской философии и раньше знала периоды, когда проблема человека являлась особенно актуальной — например, во второй половине V д.н.э. в Древней Греции или XV-XVI вв. в Италии. Но лишь в прошлом веке, во многом благодаря осуществленным Ницше кардинальным изменениям, философия вплотную подошла к необходимости формирования философской антропологии в качестве нового фундаментального раздела философского знания, современной philosophia prima, пришедшей на смену физике, метафизике, теологии. Вестником этого проекта, как известно, явился Макс Шелер (1874-1928), представивший основные положения своей «Философской антропологии» в известной работе «Положение человека в космосе», но так и не успевший завершить ее, о чем свидетельствуют его многочисленные поздние заметки, фрагменты, сочинения, посвященные разработке этого проекта1. Однако именно с Шелером связывается как появление отдельной немецкой школы философской антропологии, так и начало многочисленных последующих исследований в этой области.

За большим числом трудов значительных мыслителей, опубликованных в XX веке под единообразным названием «Философская антропология»,2 стоит не просто определение сферы исследований, а претензия на возможность представить ее содержимое в систематически развернутой и в той или иной степени завершенной форме. Человек здесь не просто становится

1 В наиболее полном собрании сочинений Макса Шелера, на настоящее время состоящем из 15 томов, шесть томах, с 10 по 15 включительно, полностью составлены из фрагментов его рукописного наследия по разным философским дисциплинам - философской антропологии, этики, теории познания и др. (371, X-XV). Вольфхарт Хенкманн, известный немецкий исследователь творчества Макса Шелера, в своей статье, посвященной деталям издания собрания сочинений мыслителя, указывает, что его неопубликованное рукописное наследие составляет 270 тетрадей, 60 записных книжек и более чем 1500 исписанных листов (339, 289). Здесь и далее первая арабская цифра в скобках указывает на порядковый номер источника в библиографическом списке литературы, представленном в конце диссертации, вторая латинская цифра — на номер тома, если цитируемое издание многотомное, последняя арабская — на номер страницы; источники отделяются точкой, страницы — точкой с запятой.

2 Только из авторов второй половины XX века, написавших на немецком языке книги с названием «Философская антропология», можно назвать таких серьезных мыслителей, как Landmann М. (Berlin, 1955), Rothucker Е. (Bonn, 1956), Hengstenberg Н.-Е. (Stuttgart, 1957), Fink E. (Freiburg-München, 1966), Landsberg P. (Frankfurt-am-Main, I960), Plessner H. (Frankfurt-am-Main, 1970). центром философских исследований - таковым он был уже давно, а при определенных оговорках и вовсе с начала истории философии, - а обретает институализированную легитимацию в виде отдельной области философского знания, которая решительно заявляет свои права на статус philosophia prima.

Такая популярность философской антропологии вызвана большим вниманием к принципиальным проблемам человеческого бытия, занявшим центральное место в философии начала XX века. Возможно, благодаря такому положению утвердилась ^распространилась идея возможности и даже необходимости создания некой фундаментальной, науки «о сущности и сущностной структуре человека», как определил философскую антропологию Шелер (285, 70). Но в том, как Шелер заявляет задачи философской антропологии, обнаруживается лишь призыв к систематическому объединению под главенством философии и в полагаемой ею перспективе добытых всеми науками знаний о человеке, которые рассматриваются как фундированные некой единой метафизической сущностью человека и выведенные из нее; поэтому и во введении к своему главному труду Шелер постулирует выявление этой»«сущности человека» (das Wesen des Menschen) на основе всех возможных знаний о нем, прежде всего в области естественных наук, теологии и философии, что должно создать новый синтез, объединяющий все разорванные до сих пор представления о нем. В этом подходе мы видим претензию на создание единой завершенной философской дисциплины, которая «могла бы стать последним философским основанием (курсив наш. — Д. Ю.) и в то же время точно определить исследовательские цели всех наук, которые имеют дело с предметом "человек"» (там же, 70). Складывается впечатление, что амбициозный проект философской антропологии как фундаментальной дисциплины у Шелера, о котором он так много писал в последние годы жизни, полностью определяется его метафизикой - например, пониманием человека как «метафизического первофеномена» (metaphysisches Urphànomen)(374, 83-92).

Возможно, в определенный момент такой подход, способствующий повышению внимания к философско-антропологическим исследованиям и раскрытию их актуальной значимости, и был оправдан, но впоследствии оказалось, что его реализация проблематична, а заявленные им обещания — поспешны и зачастую необоснованны. Это и показывает развитие философской антропологии, при котором она редко приводила к фундаментальному осмыслению оснований и самой возможности самоопределения философской антропологии как отдельной самостоятельной философской дисциплины, претендующей к тому же на главенство в иерархии философского знания. Философскую антропологию зачастую поверхностно и слишком абстрактно понимали как «философию человека», ограничиваясь этим определением и не вскрывая ее сущностных апорий, на которые указывал еще М. Хайдеггер в «Бытии и времени», в частности, в отношении понятия «личность» (264, 46-50). С другой стороны, признание центральной значимости понятия «личность» и понимание необходимости его четкого отличия от понятия человеческой индивидуальности часто приводило к рассмотрению философской антропологии исключительно как религиозной, не учитывая их принципиальных отличий; именно так поступает крупнейший представитель русской религиозной философии и активной проводник антропологической темы в философии Н.А. Бердяев (30, 54-67), к этому же склоняется и сам М.Шелер, особенно в работах 10-х годов. Таким образом, философская антропология признавалась как актуальное направление исследований, подчас даже как основная философская дисциплина, но разработки собственных оснований велись медленно и малопродуктивно.

В любом случае такие амбиции, все более показывающие со временем свою безосновательность, de facto способствовали лишь уменьшению- реальной значимости философской антропологии, которая, хотя и признается до сих пор важной частью философского ландшафта, но все чаще как бы «по умолчанию», Поэтому позже, благодаря I развитию структурализма и постструктурализма, выдвинувших концепцию «смерти человека» и представивших критику антропологической составляющей в философии, вопрос о принципиальном самоопределении и самообосновании философской антропологии стал жизненно важным для ее дальнейшего существования и развития. Следует признать, что данная критика вскрыла слабые места претензий философской, антропологии на главенство в системе философского знания и ее нельзя не учитывать.

И это при том, что количество исследований, так или иначе затрагивающих философско-антропологическую тематику, не уменьшается и, по последним подсчетам, неуклонно приближается к полутора тысячам3. С чем это связано? Ответ можно найти, если понять какое содержание вкладывается в само понятие «философской антропологии». Подавляющее большинство работ, выходящих под внушительным названием «Философская антропология», заменяет фундаментальные проблемы обоснования, категорий, конституирования, самого

3 В вышедшей в середине 2009 г. книге немецкого философа из Дрездена и одного из основателей международного общества Гельмута Плесснера Йохима Фишера «Философская антропология», посвященной истории развития этой дисциплины в XX веке, представлена очень подробная философско-антропологичсская библиография работ европейских философов (333, 601-665). Впрочем, к представленной внушительном библиографии можно добавить еще существенный список работ из России, где в последние два десятилетия проблематика философском антропологии также отметилась многочисленными книгами и учебниками. предмета исследования этой дисциплины на историко-философские экскурсы. Возьмем несколько примеров. В огромном, более чем шестисот страничном труде Й. Фишера изначально заявляется, что основное внимание будет уделяться реконструкции развития немецкой школы философской антропологии (Шелер, Плесснер, Гелен, Ротхакер, Портманн и др.) (333, 9-18). В известном сочинении Михаэля Ландманна «Философская антропология», выдержавшего в одной Германии за» последние 50 лет более пяти изданий,1 имеется четыре части, каждая из которых посвящена соответствующей форме антропологического знания (религиозной антропологии, антропологии разума — Vernuftanthropologie, биологической и культурной). Во введении же говорится о развитии идеи человека от античности до нашего времени, о феномене антропоцентризма и состоянии «предфилософской антропологии» (Vorphilosophische Anthropologie), о человеческом самопонимании и о связях философской антропологии с естественными науками и этнологией (356, 5-53). В книге Герхардта Арльта с таким же названием мы находит анализ рецепции антропологической тематики, преимущественно в XX веке (у Гуссерля, Хайдеггера, Кассирера и др.), причем его большая часть посвящена немецкой школе , философской антропологии и исследований виталистических и философско-биологических вопросов (например, медицинской антропологии), из нее вытекающих (318, 66216). Примеры можно было бы продолжить, в том числе и из отечественной философской литературы, но и на представленном материале видно, что современная философская антропология развивается преимущественно1 в историко-философском направлении, или в форме отдельных эссе, посвященных анализу той или иной проблемы существования человека, или той или иной форме антропологического знания. Конечно, подобный подход также обладает большой философской! значимостью, позволяющей ставить и решать острые и актуальные вопросы, но для конкретизации, самоопределения, уяснения фундаментальной самобытности философской антропологии как отдельной дисциплины, претендующей на статус «первой философии», он, как нам кажется, не слишком продуктивен. За многообещающим детством всегда должна следовать продуктивная зрелость, а ее-то философская антропология пока так и не смогла обрести.

Значит ли это, что проект философской антропологии провалился? В том виде, как он был заявлен, а точнее, какими задачами определялся, а именно — монополистическим раскрытием некой метафизики человека, — несомненно, да. Однако мы продолжаем считать философско-антропологический проект актуальным и продуктивным, возможно, даже4 еще более чем во времена его зарождения в 20-х годах в Кельне4. Подтверждением этому может служить все более увеличивающаяся проблематичность положения человека в современном мире, когда его философское осмысление зачастую не успевает за быстрым развитием наук, привносящими своими открытиями много нового в антропологическую тематику и формирующими новые, не известные ранее формы человеческого существования - прежде всего связанные с*возможностями виртуальном коммуникации. Не менее важно и то, что, по, нашему мнению, потенциал философской антропологии до сих пор еще далеко не реализован, несмотря на частные претенциозные заявления и программы, а также многочисленные книги«и учебники по данной дисциплине. При этом мы принципиально отказываемся от возможности создания единой философской антропологии как некой завершенной и всеобъемлющей философской формы антропологического знания, на что еще претендовал в своих поздних метафизических работах Макс Шелер. Одним из завоеваний европейской философии второй половины прошлого века является открытие продуктивности принципа множественности, который позволяет рассматривать человека не в одной монистической и метафизической перспективе, претендующей на предельный охват, а в разнообразных и конечных установках, чья неоднородность может лишь способствовать выявлению новых пластов в понимании человеческого бытия. Поэтому мы предпочитаем вместо «философской антропологии» говорить о «философско-антропологических исследованиях», свой вариант которых и собираемся представить.

В этой связи, очевидно, что человек как генератор философских проблем позволяет каждому мыслителю актуализировать свою значимость без необходимости вытеснять или подавлять значимость другого. Философская антропология поэтому может развиваться не по одному пути, а сразу по всем направлениям, которые выбрала и продолжает выбирать для себя современная философия. Поль Рикер в «Конфликте интерпретаций» ясно показал, что интерпретация, понимание предполагают множественный смысл, и наоборот; поэтому монизм здесь изначально непродуктивен, и это со всей очевидностью раскрывается при подходе к проблеме человека (199, 16-23). Признание конечности своих проектов, рассмотрение их как выражение своего личного, одного из возможных среди множественных, способов самополагания, будет более полезным для развития философии, а, следовательно, и

4 Интересные детали зарождения философской антропологии в этот период в Кельне, взаимоотношении Шелера и Плесснера, вопроса о влиянии первого на второго выявляет и анализирует X. Алеманн (315,10-35). На основании этой статьи хорошо видна необходимость ясного различия в понимании философской антропологии как некой основаночагающей философской дисциплины и отдельной школы немецкой философской антропологии. о философской антропологии, чем облаченные в те или, иные метафизические одежды, монополистские чаяния. .

И дело здесь, даже не столько в том, что одному человеку не в.силах освоить и переработать, всю бездну специального антропологического знания — а если бы это и* было возможно," то это свидетельствовало .бы; об энциклопедичности такого философа, но не о философской ценности его трудов, — сколько в том, что, в отличие; скажем, от учебника по формальной, логике: (в котором даются-разного рода законченные определения о законах и формах мышления),.учебник— а именно им должна была бы стать завершенная «Философская антропология» — по; «философскому человекознанию» невозможен} в принципе из-за отсутствия некой предельной неизменяемой «сущности», которая была'бы доступна выявлению и определению. Большуюили меньшую значимость могут иметь исследования по философской антропологии, но не одно из них,, каким бы гениальным; оно: не было, не может быть законченной «Философской антропологией». И. то, что первое путается со вторым, приводит в последствии к профанации собственно философско-антропологической сферы, когда-, она, беспредельно расширяясь, теряет свою определенность, либо стремится к схематизации, редуцируя1 возможности своих философских инновационных перспектив к форме тематических учебников и учебных пособий, коих сейчас в России, кажется, едва ли не больше, чем значительных трудов в этой области философского знания. А если и продолжать говорить о философской антропологии, то исключительно как о регулятивной идеи (в• кантовском смысле) для философско-антропологических исследований.

Поэтому,, если нам и есть за что благодарить Шелера, то не за какой-то абстрактный проект философской антропологии, и даже не за его реализацию в виде тех построений;, на которых.базируются его последние работы, в первую очередь «Положение человека в космосе»-(хотя < они, несомненно, отличаются подлинным своеобразием и представляют историко-философский интерес), а за стремление перенаправить философское внимание в сторону проблематизации человека, вскрывая и выявляя его подлинную актуальность. Это стремление витало в воздухе 20-х годов прошлого века, и мы находим его выражение не только у Шелера, но и у других мыслителей, прежде всего, Гуссерля и Хайдеггера, а из русской религиозной философии - H.A. Бердяева и G.JT. Франка: И здесь уже не так важно, как они сами относились к «проекту» философской антропологии. Важно насколько глубоко и продуктивно они смогли развернуть проблематичность человека в своих собственных проектах фундаментальной онтологии и феноменологии. При этом речь не идет о том, что сама философия оказывается возможна лишь в качестве «антропологической» — просто на современном этапе ее развития основные философские вопросы поднимаются и разрешаются именно через обращение к человеку, хотя сами они могут не сводиться к нему (таковы, например, вопросы бытия, языка, ценностей и т. д.). В этом смысле проблематичность человека развертывается самыми разными философскими установками, и- претензии какой-либо из них, основывающейся на праве исключительного присвоения себе статуса «философской антропологии», специальной философской науки о человеке, выглядят безосновательными. Подлинная, антропологическая проблематика не может замкнуться в какую-либо одну заданную сферу, ей в ней всегда будет тесно, ведь поле ее осуществления - вся философия во всей ее возможной множественности.

Представляемая диссертация направлена на анализ спонтанности и суверенности человека как категорий философско-антропологического исследования. Статус категорий в данном случае выражает наше стремление представить и развернуть на современном и критическом уровне ф'илософско-антропологическую проблематику как, по нашему мнению,, наиболее существенно и актуально определяемую этими ключевыми понятиями. Спонтанность является классическим философским понятием, формирование значений которого осуществлялось в Античности, Средневековье и Новое время, хотя в наше время оно* активно развивается и используется не столько в философии, сколько в физике, биологии, психологии. Мы хогим вернуть этому понятию его фундаментальное значение в философии, раскрыв, I прежде всего, его философско-антропологические возможности. Суверенность же до сих пор окончательно не вошла в ряд основных философских понятий, хотя именно в XX* веке, с особой' актуальностью для него проблем власти и ее границ, самоопределения и независимости, свободы и произвола, оно уже не раз показывало свою насущность для философского и прежде всего философско-антропологического осмысления. Поскольку в истории философии перенос термина из сферы юридической в сферу философии дело не такое уж редкое - можно вспомнить такие понятия, как «архе», «автономия» «категория», «субъект», — то, как мы считаем, суверенность также сможет стать одним из центральных философско-антропологических понятий.

Хотим при этом подчеркнуть, что в нашем исследовании эти категории берутся не как отдельные и изолированные друг от друга понятия, а как находящиеся в теснейшей взаимосвязи, делающей возможным их рассмотрение в философско-антропологической перспективе только вместе. Именно в такой взаилюсоотнесенности спонтанности и суверенности человеческое бытие предстает не в качестве замкнутой автономности или однородной субъективности, а как способ свободного личностного самополагания, не замкнутого и открытого диалогу с Другим, или Иным. Такое понимание предполагает, что в своем исследовании' спонтанности и суверенности человека мы также обратим серьезное внимание на такие понятия, как неоднородность, множественность, открытость и инаковость (греч. heterites, flaT.alteritas, HeM.Andersheit). Необходимость поменять вопрос «что есть человек?» на вопрос «как он есть?» вызвана изменением в самом способе самоконституирования и самообретения человеческого бытия. На смену субстанциально замкнутому на себе субъекту, понимаемому как Ens per se, приходит личность, способ бытия которой фундирован открытостью Другому, или Иному, понятому как другой человек, природа или Бог5.

Но столь существенное повышение значимости этих понятий для человека может вызвать закономерное сомнение в его собственной, личностно-уникальной онтологической самостийности. Абсолютизация рецептивности приводит к изничтоживающей человека деперсонализации, в которой он выступает лишь способом раскрытия и самосознания трансценденции. В самом деле, опыт философии-ХХ века показывает как появление парадигм открытости (Offenheit) и размыканияf (Erschliessen) приводили к растворению человека. Достаточно вспомнить хайдеггеровскую модель Dasein'а, в которой человек предстает лишь как просвет, проводник, место раскрытия бытия. Впрочем, справедливости ради нужно заметить, что подобная абсолютизация- онтологической установки, раскрывающейся через выявление открытости Dasein в экзистенциальной аналитике,- явилась жесткой реакцией на уже не могущую удовлетворять агрессивно утверждающуюся активность замкнутого на себе новоевропейского субъекта. Заявленное в фундаментальной онтологии, а затем и во французской философии второй половины XX века растворение человека в структурах бытия и культуры (общества, языка, власти), полностью полагающих его, как раз подводит черту под этапом развития субъектно-центричной и трансцендентальной антропологии. И с этим некрологом невозможно спорить. Однако современная философская антропология может

5 Термин «Другой» напрямую соотносится с такими философскими понятиями, как Other (англ.) или Anderes, Anderssein, Andersheit (нем.). Но если во втором случае перевод этих гегелевских терминов как «Иной», «Инобытие»,.«Инаковость» признан классическим, то Other традиционно переводится как «Другой». Однако термин «Другой» в русскоязычном философском употреблении связан исключительно с интерсубъективной проблематикой, чего нет при употреблении термина «Иной» в немецком языке. Следует помнить, что в античности «инаковость», rpe4.heterites, не имела антропологической составляющей, характеризуя, например, материю у Пифагора или диалектику движения и покоя, развиваемой у Платона в «Софисте» (254 d-258, и дальше). Нам важно учитывать это различие, стремясь показать, как открытость человека Иному, под которым может пониматься природа или Бог, и Другому (человеку) формирует его неоднородность. обойтись без субъекта6, но не может без личности. Дело, таким образом, заключается в том, чтобы раскрыть способ бытия нередуцированной личности (к бытию ли, к структурам языка, власти, бессознательного - не важно) при понимании ее укорененности в открытости Иному. И здесь как раз могут быть очень продуктивны в философско-антропологической перспективе категории спонтанности и суверенности.

С помощью анализа категорий спонтанности и суверенности и выявления их принципиальной взаимосоотнесенности мы хотим представить попытку концептуализации наиболее проблемных и актуальных сторон жизненного опыта существования, самополагания, отношений человека, раскрытия специфической амбивалентности осуществления его уникального, положения в мире, уточнения современных условий и оснований становления человеческой личности. Эта цель нашего исследования может быть осуществлена только при максимально полном осмыслении основных достижений классической и особенно современной философии в области понимания человека, в том числе включая и критические замечания в адрес философской антропологии, которые должны помочь раскрыть ее продуктивный потенциал.

Если западноевропейская и отечественная философско-антропологическая традиция довольно внушительная, то что касается конкретно философских и в частности философско-антропологических исследований спонтанности и суверенности картина здесь несколько иная. Начнем со спонтанности.

Понятие спонтанности играло • существенную роль в физике Аристотеля, теологии Ансельма Кентерберийского, метафизике Лейбница. Но высшей точкой развития философского понимания спонтанности, по нашему мнению, является трансцендентальная философия Канта, заложившая ряд оснований современной .философской антропологии. Поэтому неудивительно, что в XX веке работы, актуализирующие философско-антропологический смысл спонтанности, были непосредственно связаны с изучением и переосмыслением кантовского* понимания трансцендентального Я, временности, конечности, трансцендентальной апперцепции и продуктивной способности воображения. Здесь в первую очередь следует назвать лекции Э. Гуссерля по «феноменологии внутреннего сознания времени»(74), работу М. Хайдеггера «Кант и проблема метафизики» (265), исследование X. Мерхена «Воображение у Канта»(363).

6 В этом смысле нам близки усилия С. С. X о рул его, признающего возможность развития антропологии лишь как «бессубъектной» и предлагающего на основе опыта исихазма., с особой актуализацией понятий инаковости и неоднородности, ее синергийную конфигурацию (см.: 275, 13-58; см. также: 276, 76-85).

Объединяет и систематизирует результаты этих работ книга И. Хейдеманна «Спонтанность и временность. Одна проблема «Критики чистого разума»», изданная в знаменитой серии "KantStudien" (338).

Другая линия в осмыслении понятия спонтанности, вытекающая уже из поставленных Кантом проблем в «Критики практического разума», а до него еще и новоевропейским рационализмом у Г. Лейбница и средневековой схоластикой, связана с понятием свободы и воли. И здесь, конечно, ключевой является кантовская концепция человеческой свободы как. автономии, о чем свидетельствует работа известного исследователя Г. Праусса (369). Учитывая центральное значение спонтанности в «Критике чистого разума», естественно, это понятие не могло не повлиять на формирование этического учения Канта о автономном самоопределении человека. Проблематика кантовского понимания свободы в контексте понятия спонтанности до сих пор является актуальной, что и подтверждает довольно большое количество работ в мире на эту тему; правда, на русском языке их почти нет. В качестве одной из последних работ в этом ряду можно назвать книгу К. Кавамуры 1996 г. «Свобода и произвол: понятие свободы в кантовском учении о антиномиях» (353) и опубликованную в 2006 г. статью Клауса Дюзинга «Спонтанность и нравственная свобода у Канта и Фихте» (327). Здесь как раз раскрывается прямая взаимосоотнесенность понятий спонтанности, свободы, самоопределения, самоограничения, закона и автономии человека. Очень много для новой, антропологической постановки этого вопроса сделал Ницше, и то, что он не очень часто использует понятие спонтанность здесь даже не столь важно: главное, что способ существования он рассматривал в свете свободного, волевого и самопроизвольного полагания человеческой личности («сверхчеловека»). Поэтому и не удивительно, что философская проблематика спонтанности свобода существует в диапазоне между Кантом и Ницше, т.е. между пониманием человеческой свободы как автономии, следования самополагаемому закону и самоутверждению посредством произвольного воления. Здесь можно назвать книгу Ш. Ланге «Спонтанность Я» (356) и труд М. Фельденкрасиса и Ф. Вурма «Сильное Я: руководство по спонтанности» (331), а также работу X. Мюллера «Спонтанность и законность» (365). Также нельзя не упомянуть и критические исследования философов Франкфуртской школы (М.Хоркхмайер,- Т.Адорно, Г. Маркузе), которые, хотя и не были непосредственно посвящены проблеме спонтанности, но своими новаторскими подходами к пониманию человеческой свободы в социально-экономических условиях капиталистического общества раскрыли новые аспекты нашего понятия и во многом повлияли на молодежную революцию 1968 года во Франции. Впрочем, еще раньше социально-политический, революционный смысл спонтанности сумела раскрыть

Роза Люксембург в своих «сочинениях по теории спонтанности» (360). Если же говорить о

•й самих французских философов, то необходимо назвать имена Ж.П. Сартра, Ж. Батая, М. Мерло-Понти, М. Лейриса, Э. Левинаса, П. Рикера, которые в своих книгах не раз обращались к спонтанности как важнейшей характеристики воли и свободы человека. Полностью посвятил теме «философии спонтанности» свою книгу видный французский философ, активный, последователь популярного в то время во всей Европе и особенно во Франции марксизма, Л. Альтюссер (316).

Еще одной-линию раскрытия философского и философско-антропологического смысла спонтанности проложила философия жизни, понимаемая в самом широком смысле, от философии переживания В. Дильтея до психоанализа и от понимания иерархического строения биопсихического мира- Шелера и Плесснера до биологически ориентированного витализма Г. Дриша и И.Икскюля, от Бергсона до Клагеса. В'этом направлении, правда, спонтанность часто заменяется, понятиями« «инстинкта», «порыва» и «влечения» — Instinkt, Trieb, Drang. Надо сказать, что такое замещение или даже отождествление, возможно допустимое в биологических науках, будучи- перенесенным на философское понимание спонтанности привело к его одностороннему, схематичному, а местами даже поверхностному восприятию, не учитывающего все многообразие его философских коннотаций. Одно дело, когда в этологии говорится о «спонтанности поведения» как о свойстве инстинктивной реакции животных, и совсем другое — когда в этом же значении оно используется философами* в отношении человека. Так или иначе, в начале прошлого века развертывается критика рационального начала, в противовес которому актуализируется понимание спонтанности как жизненного импульсивного порыва. Данная проблематика хорошо представлена в книге X. Клагеса «Рациональность и Спонтанность» (354).

Интерес к имманентному познанию жизни, т.е. познанию жизни из нее самой, так ярко проявившийся в конце XIX-первых десятилетиях XX века, был подготовлен новым пониманием природы, критично настроенного к ее пассивному, инертному, детерминистическому и механистическому образу в ньютоновском естествознании. Понимание материи как активного и самоорганизующегося начала у Дидро, учение Руссо о • обращении к естественно-стихийным проявлениям природы, новая физика Гете, альтернативная учению о свете Ньютона и его общим основополагающим принципам, философия природы Шеллинга и иенских романтиков, концепция «воли-к-жизни» Шопенгауэра, даже «Диалектика природы» Ф. Энгельса создавали фундамент для развертывания концепции спонтанности жизни. В этом философские основания физики во многом возвращались к урокам античной физики, до Аристотеля включительно, основывающейся на понимании материи и природы как активного спонтанного процесса самодвижения. В ХХ-м веке эту тенденцию развила и систематизировало синергетика, в первую очередь благодаря работам И. Пригожина, которые наиболее интересны собственно для философии и философской антропологии (См., например: 195). Мы уже не говорим о многочисленных исследованиях принципа спонтанности в специальных отраслях физических, биологических, химических и медицинских наук. Нельзя не отметить большой интерес к проблеме спонтанности в сфере психологии вообще и психологии творчества в частности.

Такая новая модель отношения к природе, отказывающаяся от привычных схем и установок — например, от субъектно-объектной парадигмы или установки на деятельное искусственное подчинение и завоевание природы — неизбежно привела к повышенному интересу к тем культурам, в которых изначально царил иной принцип — неразделенной тождественности. В первую очередь имеются ввиду, конечно, высокоразвитые восточные культуры. Именно в них, прежде всего в даосизме и буддизме, спонтанность представала как некий единый и неделимый вселенский принцип, проявляющийся во всех частных множественных феноменальных проявлениях. В зарубежных трудах такая установка, понимающая спонтанность открытость всеобъемлющей космической энергии, нашла свое отражение в книгах известного исследователя и переводчика даосизма А. Грехама, прежде всего в его книге «Разум и спонтанность. Новое решение проблемы факта и ценности» (347).

И здесь мы органично переходим к отечественным исследованиям спонтанности. Если в западноевропейской философии мы смогли выделить по меньшей мере четыре направления, каждое из которых представлено подробными, значимыми и влиятельными работами в сфере изучения спонтанности, то отечественная философия представлена лишь одной работой, целенаправленно и оригинально развертывающей возможности этого понятия. Имеется в виду книга В.В. Налимова «Спонтанность сознания» (177), которая как раз актуализирует перспективы восприятия спонтанности в восточных культурах, переориентируя их на анализ проблем множественности смыслов и механизмов понимания. Кроме этого труда можно назвать разве что недавно подготовленный Институтом философии Российской Академией Наук сборник «Спонтанность и детерминизм» (228), в котором проблема спонтанности рассматривается прежде всего в перспективе развития современной физики и синергетики, уходящей от абсолютизации причинно-следственных связей в природе, а также одной статьи

В.И. Самохвалова, основанной на установках Грехама и Налимова. В электронном каталоге Российских диссертаций было выдано всего три наименования работ, связанных со спонтанностью, причем два из них были связаны^ со сферой педагогики, а оставшаяся - с гносеологией. Нельзя не отметить большой интерес к проблеме спонтанности в сфере психологии вообще и психологии творчества - в частности. Философско-антропологических исследований спонтанности явно недостаточно. Конечно, такое состояние изучения понятия^ спонтанности можно признать неудовлетворительным для современной российской философии и особенно философской» антропологии. Хочется надеяться, что вышедшая у нас недавно книга (100) сможет хотя бы частично изменить это положение.

Что касается суверенности, то этому понятию еще только предстоит войти в философский словарь как России, так Европы, и не случайно, что именно в наше время оно раскрывает свою актуальность. Ведь хотя некоторые аспекты его значений — в первую очередь независимость, свобода, самостоятельность — не раз подробно анализировались в философской литературе, но именно акцент на философское осмысление проблем власти, которым характеризуется современная философия, способствует выведению понятия суверенности в центр внимания и превращению его, наряду со спонтанностью, в основополагающую категорию философско-антропологического исследования. Суверенный человек это человек, который имеет власть, но не подчинять себе Иного, а размыкать себя в выходе навстречу ему. Но при этом речь идет именно о суверенной открытости, т. е. открытости не полагаемой Иным, не определяемой им и не сводящейся к нему, а являющейсяшичностным выбором самого человека, обретающего в нем всю- полноту собственной уникальности. Человеческая суверенность обладает спонтанным способом своего самополагания в открытости предстоящей инаковости. Но открытость — не прозрачность. Можно сказать, что в этом спонтанном развертывании суверенность обнаруживает себя в символической форме: то, в чем и посредством чего она проявляет себя, будучи способом ее собственного* самополагания, у одновременно лишь манифестирует собой то, что в этом проявлении предстает скрытым ,

7 Понятие «манифестация», Manifestation, постоянно используется в поздних заметках Шелера. Мы хотим сейчас на нем немного остановиться, но не потому, что принимаем шелеровскую интерпретацию, а по причине крайней показательности этого понятия в контексте обсуждаемых нами проблем. Дело в том, что Шелер не принял хайдеггеровское понимание человека, как абсолютно фундированного конечностью, временностью и историчностью, т. е. изначально и полностью определяемого способом своего существования как бытия-в-мире. То, что мы рассматриваем как неподвластную какому-либо конституированига личностную суверенность человека, для Шелера является сверхисторической, сверхвременной — хотя как-то и связанной с временем, для чего им даже используется не совсем ясное понятие «абсолютного времени», в котором человек «знает и содержит то, что выше всякой истории» (Шечер М. Философские фрагменты из рукописного наследия. М , 2007 С.331) божественной сущностью, становящейся: манифестацией, индивидуальной концентрацией, которой и является <человеческая?личность. Человек, таким образомí выступает не проводником и полем осуществления: диалектики i самораскрытия*, и; самоутаения бытия, как в поздней; хайдеггеровской> философии,; а- личностной суверенностью, , которая в; полагаемой: спонтанностью открытости указует на свою собственную сокровенность для Иного, ровно как эту же со кровенность не г утаивает, прячет или зам ыкает в себе,' ал размыкает' в своей открытой сокровенности. Поэтому?мы хотели бы подчеркнуть, что берем,понятие суверенности именно в - . ■ ■ t . ■ ' ■ . & философско-аптропологическом смысле,-, оставляя понятие' суверенитета ; сфере международного! права; Также мы* не стремимся раскрывать политологические перспективы суверенности, как это сделано, например, в-работе видного современного «исследователя в. этой области Рональда Дворкина;«Сувереннаядобродетель» (328).

В отличие от. автономии-:(оъ греч:. auto?- сам; себя, и nomos - закон);.которая является признанным: классическим' философским; понятием, и имеет обширную- библиографию, суверенность раскрывает значение: ненолагания закона; а- верховношвласти человека полагать и:определять себя; Впрочем; нужно помнить,, что автономия изначально у греков означало то,. что будет в i. дальнейшем обозначаться понятием «суверенитета», а* именно? политическую? независимость полиса от других городов-государств, и только значительно позже, под влиянием сократовских понятии enkrateia и автаркия, оно приобретет этический смысл внутренней свободы человека (116, II, 81-82). Это важный. урок, классической древнегреческой философии: подлинно свободный человек должен?уметь: властвовать.над собой и--подчиняться;закону. В дальнейшему однако, уже не разум, а воля будет являться? осуществляющем самовластие началом,- а способность, повиноваться, закону будет заменена безграничным волевым самоутверждением. В?этом значении спорадически употреблял^ термин «суверенность» Ф. Ницше. Являясь одним< из основных понятий-; в юридической^ теории; государства; и права, вошедшим в активный;научный обиход благодаря трудам Жан Бодена в XVI в., в; современную философию суверенность вошла, благодаря основополагающим работам К. Шмитта, прежде: всего - «Диктатуры» (292), а, также его исследованиям в сфере «политической теологии», напрямую связанными с его учением о суверенитете (375). В этих, книгах осуществлен исторический обзор формирования, понятия «суверенность», • разработана политико-антропологические перспективы суверенного понимания человека и представлены новаторские мысли в области философии власти; которые: в дальнейшем будут развиваться», такими, своеобразными мыслителями, как, например^ Э. Юнгер. Еще более значимой'для ;нас с точки зрения непосредственно философско-антропологических перспектив развития концепции суверенности человека является книга Жоржа Батая «Суверенность» (319; русское издание: 19, 313-491). Для нас Жорж Батай особенно важен, т.к. он показывает глубинную взаимосвязь спонтанности и суверенности человека, о чем нам приходилось уже писать (103, 3-39; 104, 3344). Жорж Батай был первым в XX веке, кто распознал философскую значимость суверенности. Он напрямую противопоставлял ее таким формам самоотношения, как проект, экономия, польза, накопление, следование изнутри полагающей нормативности, безопасность — т. е. всему тому, что не позволяет человеку отдаваться биению электрических токов его бытия в момент их зарождения. В этом он следует за Ницше — одним из основных для себя философов. Из последних отечественных работ, предлагающих философский анализ суверенитета и близких философско-антропологической тематике, можно назвать книгу С.Н. Бондаревой и Д.В. Колесова «Суверенитет, субъективность, свобода» (37), а также интересное исследование о истоках возникновения идеи суверенной личности в европейской культуре Т.Б. Длугач «Подвиг здравого смысла, или рождение идеи суверенной личности» (91).

Цель диссертационного * исследования связана с попыткой развития современной философской антропологии на основе выявления возможностей понятий спонтанности и суверенности в качестве категорий философско-антропологического исследования. В соответствии с данной целью ставятся следующие задачи:

- раскрыть актуальное значение спонтанности и суверенности для современной философии и особенно философской антропологии. показать взаимосвязь спонтанности и суверенности при философско-антропологическом исследовании человека.

- исследовать проблемные* аспекты положения человека в современном мире и* современной философии через привлечение и анализ таких понятий, как открытость и замкнутая автономия, однородность и неоднородность, монизм и диалог, множественность и инаковость, коммуникация и общность, нормативность и власть, самополагание и рецептивность.

- рассмотреть взаимосвязь спонтанного самополагания человека и его открытости другому человеку, суверенности Я и Другого в интерсубъективных основания жизненного мира повседневности человека.

- показать недостаточность понимания спонтанности как стихийного импульсивного порыва и представить герменевтический анализ генезиса и механизмов формирования спонтанного порядка человека.

- акцентировать внимание на конечном и личном характере человеческой спонтанности и суверенности.

Полученные результаты и научная новизна диссертации связана с целостной разработкой понятий спонтанности и суверенности в качестве категорий философско-антропологического исследования, в ходе которого были получены следующие основные результаты:

- проанализированы значения спонтанности в разных областях философского знания (в физике, этике, теологии, трансцендентальной философии и др.) с целью использования их в философско-антропологических исследованиях. выявленной взаимосоотнесенность между спонтанностью и суверенностью как категориальных характеристик личностного способа человеческого самополагания и самоопределения.

- на основе феноменологического, экзистенциального и герменевтического анализа представлено понимание человеческой суверенности как утверждающей себя в открытости миру и другому человеку.

- в ходе развертывания философско-антропологических возможностей спонтанности и суверенности выявлено и подчеркнуто значение понятий «множественности», «неоднородности» и «инаковости» для понимания положения человека в современном мире.

Основные положения, выносимые на защиту. В диссертации критически подвергается рефлексии сложившиеся в XX веке представления о философской антропологии для продуктивного и активного использования возможностей этой дисциплины в современной философии. Для этого автор активизирует дискуссию о статусе, месте, возможностях, методе, целях, понятийном аппарате философской антропологии. Такое обсуждение, проведенное на основе последних философских инноваций, помогло бы учесть уроки развития философской антропологии в прошлом веке и наметить перспективные пути ее развития в веке нынешнем. В связи с этим, исходным положением диссертации, подтверждающимся ее дальнейшим развитием, является

1) утверждение фундаментальной продуктивности и актуальности философской антропологии в качестве самостоятельной и основополагающей философской дисциплины через анализ спонтанности и суверенности как категорий философско-антропологического исследования, выявляющего особенности способа человеческого самополагания, самоопределения, существования

Автор диссертации предлагает вариант философско-антропологического проекта, построенного на целостном и систематическом развитии значений категорий спонтанности и суверенности, как позволяющих выявить специфические характеристики отношения человека к себе, Другому, власти и акцентировать внимание на способах самоконституирования человеком своей независимости, неоднородности и открытости. Поскольку в современной философии использование потенциала этих понятий минимально, а там, где оно и есть, их использование носит устаревший, односторонних, схематичный или спорадический характер, то важным положением, отстаиваемым в диссертации, является

2) раскрытие и утверждение существенной значимости спонтанности и суверенности для развития современной философии и особенно философской антропологии.

Особенно насущным это положение выглядит в отношении понятия спонтанности, которое, несмотря на свою длительную, идущую из традиций античной физики, философскую историю, в наше время намного более полно представлено в исследованиях современной физики, химии, биологии, педагогики, чем собственно в философских работах. Поэтому автор диссертации рассматривает

3) спонтанность в статусе одного из основных классических понятий, раскрывая историю его формирования в диалектических взаимоотношениях самопроизвольности и непроизвольности и подчеркивая его современное философско-антропологическое значение как способа личностного самополагания.

Что касается человеческой суверенности, то в диссертации

4) заявляется самостоятельное философское значение категории «суверенность» как волевого властного самоутверждения и самоопределения, манифестирующего независимость и свободу человека в состоянииразомкнутости (Erschlossenheit) и открытости (Offenheit).

Из развития данного подхода вытекает положение о

5) взаимосвязанности спонтанности и суверенности в качестве характеристик личностного способа самополагания человека. Поскольку, однако, такого рода самополагание может осуществляться в состоянии агрессивной, замкнутой и монистичной активности рационального субъекта, что показывает опыт новоевропейской философии, то для диссертационного исследования важным является

6) признание личностной суверенности как утверждающейся в полагании себя в открытости предстающей инаковости (греч. Ье1егИе.у, лат.аИегНая, нем. АпйегхЪеИ), прежде всего другого человека, и

7) рассмотрение спонтанности как акта, взаимосоотнесенного с рецептивностъю. В связи с этим активно вводится и развивается

8)принцип понимания человеческой суверенности как конечной, множественной и неоднородной личности, осуществляющей себя как в сознательно полагаемых, так и дорефлексивных (непроизвольных) актах спонтанного самопроявления.

Научно-теоретическая и практическая значимость работы. Основные выводы* и итоги диссертации рассчитаны на выявление возможностей философского рассмотрения человека; анализ, активизацию и развитие современных философско-антропологических исследований; а также на внедрение понятий «спонтанность» и «суверенность» в полноценный и продуктивный обиход современной философии. Полученные результаты могут быть использованы в научной, преподавательской и методической работе в различных областях гуманитарного знания, прежде всего философии и философской антропологии, истории и исторической антропологии, культурологии и культурной антропологии, религиоведения и религиозной антропологии, социологии и социальной антропологии.

Апробация результатов исследования. Основные результаты и положения * диссертации отражены в монографии и статьях автора (их список находится в конце автореферата). Также отдельные выводы были представлены в докладах и сообщениях на международных и отечественных научных конференциях, в первую очередь связанных с философией и философской антропологией Макса Шелера. Так, в 2003 г. автор выступал с докладом «Взаимодействие между экзистенциальной феноменологией и феноменологической психиатрией» на конференции в Гетеборге (Швеция) «Философия, феноменология и психиатрия»; в 2005 и 2007 гг. принимал участие в заседаниях международного шелеровского общества Мах-ЗсЬеЬг-СеБеПзсЬаЙ; (членом которого он является) соответственно в г. Триер и Г.

Дрезден (Германия); в 2009 г. был включен в состав выступающих на пленарном заседании IV международной плесснеровской конференции в Роттердаме (Нидерланды) с докладом «Взаимоотношения Шелера и Плесснера и биологические основания их проектов философской антропологии»; в 2010 г. по приглашению Северо-американского общества Макса Шелера и Американской философской ассоциации выступил на конференции в Чикаго (США) с докладом «Взаимодействие философской антропологии Макса Шелера и Михаила Бахтина». Что касается отечественных конференций, то можно отметить руководство, организацию и проведение начиная с 2006 г. шелеровских секций в рамках работы «Дней петербургской философии», выступление на которых печатались в издаваемых материалах; ежегодные выступления на руководимой Дорофеевым Д.Ю. секции «Гуманитарные проблемы образа человека», проводимой в рамках Научно-технической конференции Санкт-Петербургского государственного университета телекоммуникаций им. проф. М.А. Бонч-Бруевича; участие в городских конференциях, организованных, в частности, кафедрой философской и педагогической антропологии РГПУ и факультетом философии РХГА.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Спонтанность и суверенность как категории философско-антропологического исследования"

Заключение.

Проведенное' исследование было инициировано стремлением актуализировать продуктивные возможности развития современной философской антропологии. В этой-связи были поставлены вопросы самоопределения философской антропологии и предложен авторский вариант ее осуществления; основанный на развертывании значения спонтанности' и суверенности* как категорий философско-антропологического исследования. Для этого были тщательно проанализированы способы использования этих понятий как в традиционных областях философского знания' (античной^ физике и этике, средневековой' теологии, трансцендентальной философии), так и в более современных направлениях философии (философии жизни, феноменологии, экзистенциализме, герменевтике). Классические модели спонтанности как самодвижения, свободного самопроизвольного выбора, активности сознания дополнялись ее пониманием как непроизвольного жизненного порыва, дорефлексивного переживания и воления, способностью к самоорганизации, и все это рассматривалось в контексте выявления и развития философско-антропологической • проблематики. При этом для диссертанта важным было как напомнить о фундаментальном философском значении спонтанности, существенно упрощенном и односторонне понимаемом в последнее время? в качестве стихийного1 импульсивного порыва, так и наметить перспективы развития суверенности как полноценного философского понятия, каким ему еще только предстоит стать. Оба этих понятия раскрываются как основные для развития философской антропологии личности.

Подобная задача выполнялась в контексте выявления особой актуальности применения философско-антропологического потенциала спонтанности и суверенности для понимания положения человека в современном мире, определяемого проблемами открытости и множественности, активности и рецептивности, неоднородности и инаковости, власти и нормативности, произвола и свободы, непроизвольного и самопроизвольного, новых форм коммуникации- и замкнутости, общности г/- индивидуализма. Поэтому спонтанность и суверенность рассматривались не отдельно друг от друга, а как взаимосоотнесенные в качестве категориальных характеристик личностного способа человеческого существования, самополагания и самоопределения. Для этого особый акцент был сделан на исследовании взаимодействия спонтанной суверенности Я и Другого в контексте возможностей самоорганизации внутри интерсубъективных оснований повседневного жизненного мира человека, а также на герменевтическом анализе генезиса и механизмов формирования (пространственных, временных, этико-религиозных) порядков спонтанности в жизненном мире конечного человеческого существования. Таким образом, представленная диссертация позволяет сделать вывод о перспективности и продуктивности как развития современной философской антропологии в целом, так и применения спонтанности и суверенности в качестве категорий 'философско-антропологических исследований для экспликации возможностей понимания человеческого бытия в условиях современного существования.

Список научной литературыДорофеев, Даниил Юрьевич, диссертация по теме "Философия и история религии, философская антропология, философия культуры"

1. Августин А. Исповедь. M.: Renaissance, 1991.

2. Августин А. О- Граде Божием в 22 книгах. М: Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1994.

3. Аверинцев С.С. Порядок космоса и порядок истории в мировоззрении раннего Средневековья \\ Античность и Византия \ Отв. ред. JI. А. Фрейберг. М: Наука; 1975.

4. Аверинцев С.С. Поэтика византийской литературы. M.: Coda, 1997.

5. Аверинцев С.С. Образ античности. СПб: Азбука-классика, 2004.

6. Аверинцев С.С. София-Логос. Словарь. Киев: ДУХ-1Л1ТЕРА, 2006.

7. Адорно Т. Проблемы философии морали. М.: Республика, 2000.

8. Ансельм Кентерберийский. Сочинения: М<: Канон, 1995.

9. Апель К.-О. Трансформация философии: М.: Логос, 2001.

10. Аристотель. Собрание сочинений в 4-х томах. М.: Мысль, 1979-1983.

11. И.Арьес Ф. Ребенок и семейная жизнь при старом режиме. Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 1999.

12. Асмус В.Ф. Проблема интуиции в философии и математики. М.: Мысль, 1965.

13. Ауэрбах Э. Мимесис. Изображение действительности в западноевропейской литературе. М.: Прогресс, 1976.

14. Бадью А. Манифест философии. СПб.: Machina, 2003.

15. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М.: Прогресс, 1994.

16. Барт Р. Фрагменты речи влюбленных. M.: Ad Marginem, 1999.

17. Батай Ж. Суверенный человек Сада \\ Маркиз де Сад и философия. М.: РИК «Культура». 1992.

18. Батайг Ж. Гегель, смерть, жертвоприношение \\ Танатография Эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX- века \ Составление, перевод, комментарии С.Л. Фокин. СПб: Мифрил,1994.

19. Батай Ж. Проклятая часть. М.: Ладомир, 2006.

20. Батай Ж. Внутренний опыт. Спб.: АХЮМА / Мифрил, 1997.

21. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

22. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества.- М.: Искусство, 1979.

23. Бахтин M. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса. М.: Художественная литература, 1990.

24. Бахтин М.М. Работы 20-х лет. Киев: Next, 1994.

25. Бахтин M. М. Проблемы творчества\поэтики Достоевского. Киев: Next, 1994.

26. Бахтин M. М. Собрание сочинений в семи томах. М.: Русские словари, 1997.

27. Бергсон А. Собрание сочинений в 5 т. СПб, 1912-1914.

28. Бергсон А. Собрание сочинений. T.l. М.: Московский клуб, 1992.

29. Бергсон. А. Творческая эволюция. М.: ТЕРРА-Книжный клуб; КАНОН-пресс-Ц, 2001'.

30. Бердяев Н.А. О назначении человека. М.: Республика, 1993.

31. Бердяев Н.А. Царство Духа и царство Кесаря. М.: Республика, 1995.

32. Беседа сотрудников журнала «Шпигель» Р. Аугштайна и Г.Вольфа с М. Хайдеггером 23 сентября 1966 г. \\ Философия Мартина Хайдеггера и современность. М.: Наука, 1991.

33. Блок М: Апология истории; М.: Наука, 1986;

34. Бланшо М. Пространство литературы: М.: Логос, 2002.35: Больнов 0:Ф; Экзистенциальная философия.СПб.: Лань,.1999.36.-: Бонавентура. Путеводитель души; к Богу. М::. Греко-латинский-, кабйнет Ю:И;' Шйчалина,. 1993: . '■:'■■'.'.

35. Бондарева С.Н; и Колесова?Д.В! Суверенитет, субъективность,»свобода: Москва\Воронеж. 2007: :38;.Боннар>А\ Греческаящивилизация. ВКЗ-х.томах.М.: Искусство, 1992*. ,

36. Бофрв:Ж.О• христианской'!философии-Д\ Жил'кющЭ; Избранное: христианская: философия; . Mi: РОССПЭН; 2004.40; Боэций;,Утешение философиейш другие трактаты. М'.: Наука; 1990;

37. Бродский И. А. Сочинения. Екатеринбург, 2003;42: Бродский И; А. Поклониться тени: СПб.: Азбука-классика, 2006;

38. Вдовина И;С. Феноменология во Франции; Историко-философские очерки; М- : Канощ 2009;г48: Вебер М; Избранные произведения. М;: Прогресс, 1990;49; Вернан Ж.-П: Происхождение:древнегреческой мысли.-М.: Прогресс, 1988;

39. Витгенштейн Л! Философские работы.(часть Л). Москва: Гнозис, 1994;

40. Волошинов В;Н. (М;М; Бахтин). Фрейдизм: М'.: Лабиринт, 1993;

41. Вышеславцев Б.П.Этика преображенного Эроса; М.: Республика, 1994.

42. Габель М. Человек — движение к божественному? \\ Историко-философский ежегодник 2005; М.: Наука, 2005. " ■ ' ,

43. Гегель. Г.В:ФгФилософия;истории. СПб;: Наука, 1993:

44. Гегель Г.В:Ф: Лекции;по исторйи;философии: В"3-х книгах. СПб.: Наука; 1994.

45. Гете И;-В; Собрание сочинений в 10 тт. М;': Художественнаячштература, 1-979: 63; Гете И.-В; Шиллер Ф; Переписка в 2'-х тт. М.: Искусство, 1988;

46. Гоббс Т. Левиафан: М.: Мысль, 2001.65; Горан В;П. Необходимость !! случайность в философии Демокрита. Новосибирск: Наука, 1984.

47. Гофф де Ж., Трюон Н. История тела в средние века. М.: Текст, 2008.

48. Григорий'Палама.Триады в защиту священно-безмолствующих. СПб.: Наука, 2004.

49. Григорьева Т.П. Дао и Логос. М.: Наука, 1992.

50. Трякалов A.A. Письмо и событие. СПб.: Наука,.2004.

51. Гулыга A.A. Шеллинг. Mi: Молодая гвардия, 1984.

52. Гулыга A.A. Кант. М.: Молодая гвардия, 2005;72: Гуревич А.Я. Индивид irсоциум на Средневековом западе. М: РОССПЭН, 2005.

53. Гуревич П.С. Проблема Другого в философской антропологии М.М. Бахтина \\ М.М. Бахтин как философ \ С.С. Аверинцев, Ю.М. Давыдов, В.Н. Турбин и др. М.: Наука, 1992.

54. Гуссерль Э. Собрание сочинений. Т.1 Феноменология внутреннего сознания времени. М.: РИГ Логос. Издательство «Гнозис», 1994

55. Гуссерль Э. Начало геометрии. Введение Деррида Ж. М.: Ad Marginem,1996.

56. Гуссерль Э. Картезианские размышления. СПб.: Наука, 1998.

57. Гуссерль Э. Идеи к чистой феноменологии и феноменологическошфилософит Т.1. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999.

58. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. СПб.: Владимир Даль, 2004

59. Дамаскин Иоанн. Точное изложение православной веры. Ростов-на-Дону: Приазовский край. 1992.

60. Дамасский. Комментарий к «Пармениду» Платона. СПб.: Mipb, 2008.

61. Дворецкий И.Х. Латинско-русский словарь. М.: Русский язык Медиа., 2006.

62. Декарт Р. Сочинения в 2-х тт. М.: Мысль, 1989-1994.

63. Делез Ж. Складчатость или внутреннее мысли \\ От Я к Другому. Сборник переводов по проблемам интерсубъективности, коммуникации, диалога \ Науч. ред. А.А. Михайлов; составл. Т.В. Щитцова. Минск: Менск, 1997.

64. Делез Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип. Капитализм и шизофрения. Екатеринбург.: У-Фактория, 2007.

65. Деррида Ж. Невоздерженное гегельянство \\ Танатография Эроса \ Составление, перевод, комментарии С.Л. Фокин. СПб.: Мифрил,1994.

66. Джемс У. Многообразие религиозного опыта. М.: Наука, 1993. 1 87. Джохадзе Д.В. Диалектика Аристотеля. М.: Наука, 1971.

67. Дильтей В. Воззрение на мир и исследование человека со времен Возрождения и реформации. М-Иерусалим: Университетская книга-Gesharim, 2000.

68. Дильтей В. Собрание сочинений в шести томах. T.1V. Герменевтика и теория литературы. М.: Дом интеллектуальной книги, 2001.

69. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М.: Наука, 1986.

70. Длугач Т.Б. Подвиг здравого смысла, или рождение суверенной личности (Гольбах, Гельвеций, Руссо). М: Канон, 2008.

71. Длугач Т.Б. Кант. Третья «Критика»\\ Философские науки. М.: Гуманитарий, 2009. №7.

72. ДоддсЭ.Р. Греки и иррациональное. СПб.: Алетейя, 2000.

73. Дорофеев Д.Ю. Феномен странничества в западноевропейской и русской культурах \\ Мысль. Ежегодник петербургской ассоциации философов. Спб.: Издательство Санкт-Петербургского университета, 1997. №1.

74. Дорофеев Д.Ю. Человек и Бог в опыте мистического персонализма \\ Вестник Русского христианского гуманитарного института (РХГИ). Спб.: Издательство РХГИ, 2001, № 4.

75. Дорофеев Д.Ю. Гете: поэзия и правда мысли \\ Философская антропология: очерк истории \ Под ред. Б.В. Маркова и А.Н, Исакова. СПб: издательство СПбГУ, 2003.

76. Дорофеев Д.Ю. Место ангелов в христианской картине мира \\ Книга ангелов. Антология христианской ангелологии. \ Сост., вступ. статья и прим. Д.Ю.Дорофеева. СПб.: Амфора, 2005.

77. Дорофеев Д.Ю., Зобова М.Р., Чернов С.А. Бог и свобода, гуманизм и вера: Эразм Роттердамский и Мартин Лютер о воле и предопределении \\ Вестник ГФ СПБГУТ. СПб.: Издательство СПбГУ, 2005. №3

78. Дорофеев Д.Ю. Суверенная и гетерогенная спонтанность. Философско-антропологический анализ. СПб: Издательство СПбГУ, 2007.

79. Дорофеев Д.Ю. Онто-теологические основания самоопределения немецкой философии \\ Acta eruditorum. СПб: Издательство Русской христианской гуманитарной академии (РХГА). 2008. Вып.5.

80. Дорофеев Д.Ю. Эмоции и чувства в современных философско-антропологических исследованиях \\ Вестник ГФ СПбГУТ. СПб: Издательство СПБГУ, 2008. №5.

81. Дорофеев Д.Ю. Саморастраты одной гетерогенной суверенности \\ Предельный Батай. Сборник статей \ Отв. ред. Д.Ю. Дорофеев. СПб.: Издательство СПбГУ, 2006.

82. Дорофеев Д.Ю. Спонтанные броски Жоржа Батая \\ Вестник Санкт-Петербургского университета. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета. 2004. Сер.6, вып.5.

83. Дорофеев Д.Ю. Суверенный герой в русской литературе XIX века: философско-антропологический анализ \\ Вестник Ленинградского государственного университета имени A.C. Пушкина. Серия философия. СПб. 2008. №4(17).

84. Дорофеев Д.Ю. Значение философской антропологии Макса Шелера для ранней философии Михаила Бахтина \\ Философские науки. М.: Гуманитарий. 2009. №7.

85. Древнекитайская философия в 2-х томах. М.: Издательство социально-экономической литературы «Мысль», 1972.

86. Душин О.Э. Исповедь и совесть в западноевропейской культуре XIII-XVI веках. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета, 2005.

87. Дюби Ж. Куртуазная любовь и перемены в положении женщин во Франции XII века \\ Одиссей. Человек в истории. М.: Наука, 1990.

88. Жильсон Э. Избранное: христианская философия. М.: РОССПЭН, 2004.

89. Жильсон Э. Философия в Средние века. М.: Республика, 2004

90. Зиммель Г. Избранное в 2-х томах. М.: Юрист, 1996.

91. Зубов В.П. Развитие атомистических представлений до начала XIX века. М.: Наука, 1965.

92. Зубов В.П. Аристотель М: Издательство Академии наук СССР, 1963.

93. Иванов С.А. Блаженные похабы. Культурная история юродства. М.: Языки славянских культур, 2005.

94. Йегер В. Пайдейя. Воспитание античного грека. В 2-х тт. М.: Греко-латинский кабинет Ю.А. Шичалина, 1997-2001.

95. Йешка В. «Самосознание духа». Философия религии Гегеля в историческом контексте \\ Судьбы гегельянства: философия, религия и политика прощаются с модерном\ Под. ред. П. Козловски, Э.Ю. Соловьева. М.: Республика, 2000.

96. Иоанн (Зизиулас) митрополит. Личность и бытие \\ Начало. Журнал Института богословия и философии. СПб. 1998. №6.

97. Казютинский В.В., Дрогалина Ж.А. Апостол спонтанности \\ Налимов В.В. Разбрасывая мысли. М., 2006.

98. Кайуа Р. Миф и человек. Человек и сакральное. СПб.: ОГИ, 2003.

99. Кант И. Сочинения в шести томах \ Под общ. ред.- В.Ф. Асмуса, А.В.гулыги, Т.И. Ойзермана. М.: Мысль, 1963-1966.

100. Кант И. Трактаты и письма. М.: Наука, 1980.

101. Кант И. Собрание сочинений в 8 т. М.: Чоро, 1994.

102. Кант И. Критика чистого разума. М.: Мысль, 1994.

103. Кант И. Критика способности суждения. М.: Искусство, 1994.

104. Кант И. Критика практического разума. СПб.: Наука, 1995.

105. Кант И. Из рукописного наследия. М.: Прогресс-Традиция, 2000.

106. Кассирер Э. Избранное: Индивид и космос. М.; СПб.: Университетская книга, 2000.

107. Кассирер Э. Философия просвещения. М.: РОССПЭН, 2004.

108. Катто Ж. Пространство и время в романах Достоевского \\ Достоевский. Материалы и исследования. Т.З. Ленинград: Наука, 1978.

109. Кессиди Ф.Х. Гераклит. М.: Мысль, 1982.

110. Киприан (Керн) архимандрит. Антропология св. Григория Паламы. М.: Паломник, 1996.

111. Кожев А. Очерки феноменологии права \\ Вопросы философии, 2002, № 12.

112. Кожев А. Введение в чтение Гегеля. СПб.: Наука, 2003.

113. Кожев А. Понятие власти. М.: Праксис, 2007.

114. Коллеж социологии. 1937-1939 \ Составлено Дени Олье. СПб: Наука, 2004.

115. Кон И.С. Открытие «Я». М.: Издательство политической литературы, 1978.

116. Ксенофонт. Сократические сочинения. СПб.: Издательство АО «Комплект», 1993.

117. Кузанский Н. Сочинения в 2-х томах. М.: Мысль, 1979-1980.

118. Кьеркегор С. Страх и трепет. М.: Республика, 1993.

119. Лапшин И.И. Проблема чужого «Я» в новейшей философииД\ Кант: pro et contra \ Сост. А.И.Абрамов, В.А.Жучков, предисл. и коммент. В.А. Жучкова. СПб.: Издательство РХГА, 2005

120. Ларионов И.Ю. Термин sponte в учении о свободе воли' Ансельма, Кентерберийского \\ Verbum. Спб: Издательство Санкт-Петербургского философского общества, 2005. Выпуск 5.

121. Леви-Брюль Л. Первобытный менталитет. СПб.: Европейский дом, 2002.

122. Левинас Э. Время и другой; Гуманизм Другого человека. СПб.: Высшая религиозно-философская школа, 1998.

123. Левинас Э. Избранное: Трудная свобода. М.: РОССПЭН, 2004.

124. Леви-Стросс К. Первобытное мышление. М.: Республика, 1994.

125. Лейбниц Г.В. Сочинения в 4-х томах. М.: Мысль. 1982-1989.

126. Лихтенштадт В.О. Гете. Борьба за реалистическое мировоззрение. Искания и достижения в области изучения природы и теории познания. Петроград: Государственное издательство, 1920.

127. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Аристотель и поздняя классика. М.: Искусство, 1975.

128. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Ранний эллинизм. М.: Искусство, 1979.

129. Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. М.: Мысль, 1982.

130. Лосев А.Ф. Из ранних произведений. М.: Правда, 1990.

131. Лосев А.Ф. Диалектика мифа. М.: Мысль, 2001.

132. Лосский В.Н. Очерки мистического богословия Восточной церкви. Догматическое богословие. М.: Центр «СЭИ», 1991.

133. Лосский В.Н. Богословие и Боговидение. М.: Издательство Свято-Владимирского Братства, 2000.

134. Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М.: Гнозис; Издательская группа Прогресс, 1992.

135. Лукреций Кар. О природе вещей. М.: Художественная литература, 1983.

136. Лурье С.Я. Демокрит. Тексты. Перевод. Исследования. Ленинград: Наука, 1970.

137. Лютер М. Избранные произведения. СПб: Фонд лютеранского наследия, 1997.

138. Лютер М. Лекции по «Посланию к Галатам». Минск: Пикорп, 1997.

139. Макиавелли Н. Государь. СПб: Азбука. 1997.

140. Мамардашвили М.К. Лекции о Прусте. M.: Ad Marginem, 1995

141. Мамардашвили М.К. Лекции по античной философии. М.: Аграф, 1997.

142. Манн Т. Собрание сочинений в 10 тт. M.: Государственное издательство художественной литературы, 1960.

143. Марков Б.В. Философская антропология: очерк истории-и теории. СПб.: Лань, 1997.

144. Марков Б.В. Храм и рынок. Человек в пространстве культуры. СПб.: Алетейя; 1999.

145. Марков Б.В. Человек, государство и Бог в философии Ницше. СПб.: Владимир Даль, 2005.

146. Маркузе Г. Эрос и цивилизация. Философское исследование учения * Фрейда. Киев.:Рой-Royal, 1995.

147. Марсель Г. Опыт конкретной философии. M.: Республика, 2004.

148. Мерло-Понти М. В защиту философии. М.: Издательство гуманитарной литературы, 1996.

149. Мерло-Понти М. Феноменология восприятия. СПб.: Наука, Ювента, 1999.

150. Мерло-Понти М. Видимое и невидимое. Минск: Логвинов, 2006:

151. Метерлинк М. Разум цветов. М.: Московский рабочий, 1995.

152. Мирандола Джованни ■ Пико. Речь о достоинстве человека \\ Эстетика Возрождения в 2-х томах \ Составитель В.П. Шестаков. М.: Искусство, 1980:

153. Монтень М. Опыты в 3-х книгах. М.: Голос, 1992.

154. Мосс М. Общество. Обмен. Личность. Труду по социальной антропологии. М., 1996.

155. Налимов В.В. Спонтанность сознания. М., 1989.

156. Налимов В.В. В поисках иных смыслов. М., 1993.

157. Налимов В. В. Разбрасывая.мысли. М., 2006.

158. Нанси Ж.-Л. Бытие единственное множественное. Минск: Логвинов, 2006. 181'. Наполеон Бонапарт. Императорские максимы. М.: ЭКСМО, 2003.

159. Небесная арка. Марина Цветаева и РайнерМария'Рильке: Спб.: Акрополь, 1992.

160. Немезий Эмесский. О природе человека. М.: Канон; 1998.

161. Ницше Ф. Сочинения в 2-х томах. М.: Мысль, 1990.

162. Ницше Ф.Воля к власти. M.: REFL-book, 1994.

163. Оден У.Х. Лекции о Шекспире. М.: Издательство Ольги Морозовой, 2008.

164. Одиссей. Человек в истории. 1990. М.: Наука, 1990.

165. Ожегов С.И. Словарь русского языка. М.: Русский язык, 1984.

166. Откровенные рассказы странника духовному отцу своему. М.: Православный Свято-Тихоновский Богословский институт, 2002.

167. Отго Р. Священное. Об иррациональном в идее божественного и его соотношении ,с рациональным. СПб: Издательство С.-Петербургского университета, 2008.

168. Паскаль Б. Мысли. M.: REFL-book, 1994.

169. Пифагорейские золотые стихи с комментариями Гиерокла. М.: Алетейа; Новый Акрополь, 2000.

170. Платон. Сочинения в 3-х томах. М.: Мысль, 1972.

171. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М.: КомКнига, 2005.

172. Подорога В.А. Метафизика ландшафта. М.: Наука,Л993.

173. Рено А. Эра индивида. СПб.: Владимир Даль, 2002.

174. Рикер П. Метафорический процесс как познание, воображение и ощущение \\ Теория метафоры \ Общ. ред. Н.Д. Арутюновой, М.А. Журинской М.: Прогресс, 1990.

175. Рикер П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтики. М.: Медиум, 1995.

176. Рикер П. Введение к «Идеям 1» Э. Гуссерля \\ Феноменология искусства. М.: ИФРАН, 1996.

177. Рикер П. Кант и Гуссерль \\ Интенциональность и текстуальность \ Сост., общ. ред. Е.А. Найман, В.А. Суровцев Томск: Водолей. 1998.

178. Рикер П. История, память, забвение. М.: Издательство гуманитарной литературы, 2004.

179. Рикер П. Справедливое. М.: Гнозис; Логос, 2005.

180. Рикер П. Я-сам как другой. М.: Издательство гуманитарной литературы, 2008.

181. Риккерт Г. Философия жизни. Киев: Ника-Центр; Вист-С, 1998.

182. Рожанский И.Д. Развитие естествознания в эпоху античности. М.: Наука. 1979.

183. Рожанский И.Д. Естественнонаучные сочинения Аристотеля \\ Аристотель. Сочинения в четырех томах. Т.4. М.: Мысль, 1981.

184. Рожанский И.Д. Античный человек \\ О человеческом в человеке \ Под общ. ред. И.Т. Фролова. М.: Издательство политической литературы, 1991.

185. Рорти Р. Витгенштейн, Хайдеггер и гипостазирование языка \\ Философия Мартина Хайдеггера и современность. М.: Наука, 1991.

186. Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск: Издательство Новосибирского университета, 1997.

187. Руссо Ж.Ж. Трактаты. М.: Наука, 1969:

188. Самоорганизующиеся систем. М., 1964.

189. Сартр. Ж.П. Воображение \\ Логос. Философско-литературный журнал. М.: Гнозис 1992, №1 (3).

190. Сартр Ж.-П. Бытие и Ничто. М.: Республика, 2000.

191. Сартр Ж.П. Трансценденция Эго. Набросок феноменологического описания \\ Логос 19912005. Избранное в 2-х томах. М.: Гнозис, 2006.

192. Сафрански Р. Хайдеггер. Германский мастер и его время. М.: Молодая гвардия; Серебрянные нити, 2002. ,

193. Сафрански Р. Шиллер, или открытие немецкого идеализма. М.: Текст, 2007.

194. Свасьян К.Г. Философское мировоззрение Гете. М.: Evidentis, 2001.

195. Сергеев К.А., Слинин Я.А. Диалектика категориальных форм познания (Космос Аристотеля и наука Нового Времени). Ленинград: Издательство ЛГУ, 1987.

196. Сергеев К.А. Ренессансные основания антропоцентризма. Спб.: Наука, 2007.

197. Слинин Я.А. Учение Канта о вещи в себе в контексте развития европейской философской мысли \\ Логика и развитие научной мысли. Межвузовский сборник \ Отв. ред. И.Н. Бродский, Я.А. Слинин. СПб: Издательство СПбГУ, 1992.

198. Слинин Я.А. Трансцендентальный субъект. Феноменологическое исследование. СПб.: Наука, 2001.

199. Слинин Я.А. Россия и общество будущего \\ Я и Мы (А. Слинин). К 70-летию профессора Ярослав Анатольевича Слинина. СПб: Санкт-Петербургское философское общество, 2002.

200. Слинин Я.А. Феноменология интерсубъективности. СПб.: Наука, 2004.

201. Слинин Я.А. Необходимость, случайность и свободная воля \\ Логико-философские штудии. Ежегодник Ассоциации логиков Санкт-Петербурга. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2006, №6.

202. Соловьев B.C. Чтения о богочеловечестве; Статьи; Стихотворения и поэма; Из «Трех разговоров». СПб.: Художественная литература, 1994.

203. Спиноза Б. Этика. СПб.: Аста-пресс ltd, 1993.

204. Спонтанность и детерминизм \ В.В. Казютинский, Е.А.Мамчур, 10.В.Сачков, А.Ю.Севальников и др. М.: Наука, 2006.

205. Сузо Г. Книга истины. Книга любви, СПб.: Алетейя, 2003

206. Topo Г. Уолден, или жизнь в лесу. М.: Наука, 1979.

207. Торубарова Т.В. О сущности человеческой свободы в немецком классическом идеализме. СПб: Наука, 1999.

208. Торчинов Е.А. Религии мира: опыт запредельного. СПб.: Азбука-Классика; Петербургское востоковедение, 2005.

209. Торчинов Е.А. Пути философии Востока и Запада: познание запредельного. СПб.: Азбука-Классика; Петербургское востоковедение, 2007.

210. Трубецкой E.H. Религиозно-общественный идеал западного христианства. СПб.: РХГИ,2004.

211. Трубецкой С.Н. Сочинения. М.: Мысль, 1994.

212. Философский словарь: основан Г.Шмидтом. 22-е. новое, переработ., изд. под ред. Г. Шишкоффа \ Общ. ред. В.А.Малинина. М.: Республика, 2003.

213. Финк Э. Основные феномены человеческого бытия \\ Проблемы человека в западной философии: переводы \ Сост. и послесл. П.С. Гуревича. М.: Прогресс, 1988.

214. Фихте И. Сочинения в 2-х томах. Спб: Мифрил, 1993.

215. Фишер К. История Новой философии: Фихте: жизнь, сочинения и учение. СПб.: Издательство Русского христианского гуманитарного института, 2004.

216. Фишер К. История Новой философии: Артур Шопенгауэр. СПб.: Издательство «Лань», 1999.

217. Фишер К.*История Новой философии: Готфрид Вильгельм Лейбниц: Его жизнь, сочинения и учение. М.: ACT: Транзиткнига, 2005.

218. Фишер К. Учение о религии в новой философии \\ Лютер М. 95 тезисов. Спб: Роза мира, 2002.

219. Фома Аквинский. Сумма теологии. Киев, Москва: Эльга\Ника-Центр, Элькор-МК, 2002.

220. Фрагменты древнегреческих философов. Часть 1: От эпических теокосмогоний до возникновение атомистики \ Отв. ред. и автор вступ. ст. И.Д. Рожанский. М.: Наука, 1989.

221. Франк С.Л. Человек и реальность. М.: Республика, 1997

222. Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Дж., Якобсен Т. В преддверии философии. М.: Наука, 1984.

223. Фрейд 3. «Я» и «Оно». Труды разных лет в 2-х книгах. Тбилиси: Мерани, 1991.

224. Фрейд 3. Я и Оно. Сочинения. Москва, Харьков. 2002.

225. Фрейд 3. Исследование истерии \\ Фрейд 3. Собрание сочинений в 26 томах. Т.1. СПб.,2005.

226. Фролов Э.Д., Младшая тирания \\ Античная Греция. Т.2.: Кризис полиса. М.: Наука, 1983.

227. Фромм Э. Бегство от свободы. М.: ООО «Издательство ACT», 2004.

228. Фуко М. Герменевтика субъекта \\ Социо-логос. Социология, антропология, метафизика. Выпуск 1 \ Сост., общ. ред. и предисл. В. В. Винокуров, А.Ф. Филиппов. М.: Прогресс, 1991.

229. Фуко М. Интеллектуалы и власть. Статьи и интервью. В 3-х частях. М.: Праксис, 20022005.

230. Фуко М. Использование удовольствий. История сексуальности, т.2. СПб.: Академический проект, 2004.

231. Фуко М. Нужно защищать общество. СПб.: Владимир Даль, 2005.

232. Фуко М. Герменевтика субъекта. СПб.: Наука, 2007.

233. Фуко М. Технологии себя \\ Логос. Философско-литературный журнал. Фуко. М., 2008, №2 (65).

234. Фукуяма Ф. Великий разрыв. М.: Издательство «ACT», 2003.

235. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб.: Наука, 2001.

236. Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне. М.: Издательство «Весь Мир», 2003.

237. Хайдеггер М. Разговор на проселочной дороге. М.: Высшая школа, 1991. '

238. Хайдеггер М. Время и бытие. Статьи и выступления. М.: Республика, 1993.

239. Хайдеггер М. О существе и понятии (puôiÇ. Аристотель «Физика р-1». М.: Медиум, 1995.

240. Хайдеггер М. Бытие и время. Москва: Ad Marginem, 1997.

241. Хайдеггер M. Кант и проблема метафизики. М.: Русское феноменологическое общество, 1997.

242. Хайдеггер М. Пролегомены к истории понятия времени. Томск: Водолей, 1998.

243. Хайдеггер М. Основные проблемы феноменологии. СПб.: Высшая религиозно философская школа, 2001.

244. Хайдеггер. М. Ницше. В 2-х томах. СПб.: Владимир Даль, 2006-2007.

245. Хакен Г. Информация и самоорганизация. М.: ДомКнига, 2005.

246. Хейзинга И. Homo ludens. M.: Издательская группа Прогресс и Прогресс-Академия, 1992.

247. Хейстад У.М. История сердца в мировой культуре. М.: Текст, 2009.

248. Херрманн Ф. Понятие феноменологии у Хайдеггера и Гуссерля. Минск: Издательство ЕГУ «Пропилеи», 2000.

249. Хоркхаймер М., Адорно Т. Диалектика Просвещения. Философские фрагменты. СПб: Медиум. Ювента, 1997.

250. Хоружий С.С. К феноменологии аскезы. М.: Издательство гуманитарной литературы, 1998.

251. Хоружий С. С. Очерки синергийной антропологии. М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2005.

252. Хоружий С.С. Конституция личности и идентичность в перспективе опыта древних и современных практик себя // Вопросы философии, 2007. №1.

253. Хюбнер К. Истина мифа. М: Республика, 1996.

254. Хюбнер К. Религиозные аспекты экзистенциального анализа у Хайдеггера \\ Разум и экзистенция: Анализ научных и вненаучных форм мышления \ Под ред. И.Т. Касавина и В.Н. Поруса. СПб: Издательство РХГИ, 1999.

255. Цицерон. О старости. О дружбе. Об обязанностях. М.: Наука, 1974.

256. Цицерон. Философские трактаты. М.: Наука, 1985.

257. Чернов С.А. Спор о пантеизме \\ Вестник Гуманитарного факультета Санкт-Петербургского государственного университета им. проф. М.А. Бонч-Бруевича. СПб: Издательство СПбГУ, 2008. №5.

258. Черняков А.Г. Онтология времени. Бытие и время в философии Аристотеля, Гуссерля, Хайдеггера. СПб.: Высшая религиозно-философская школа, 2001.

259. Чжуан-цзы. JIe-цзы. М.: Мысль, 1995.

260. Шаламов В. Колымские рассказы. М.: Издательский дом «Азбука-классика», 2009.

261. Шелер М. Избранные произведения. М.: Гнозис, 1994.

262. Шелер М. Ресентимент в структуре моралей. СПб.: Наука, 1999.

263. Шелер М. Философские фрагменты из рукописного наследия. М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2007.

264. Шеллинг Ф.В.Й. Сочинения в 2-х томах. М.: Мысль, 1987-1989.

265. Шестов Л. Апофеоз беспочвенности. Ленинград: Издательство ЛГУ, 1991.

266. Шиллер Ф. Письма об эстетическом воспитании \\ Шиллер Ф. Сочинения в 7 томах. Т.б. М.: Художественная литература, 1957.

267. Шлейрмахер Ф. Речи о религии. Монологи. СПб.: Алетейя, 1994.

268. Шмитт К. Диктатура. От истоков современной идеи суверенитета до пролетарской классовой борьбы. СПб: Наука, 2005.

269. Шмитт К. Номос земли в праве народов jus publicum europaeum. СПб.: Владимир Даль, 2008.

270. Шопенгауэр А. Мир как воля и представление, т.п., пер. Ю.И. Айхенвальда. М., 1901.

271. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т.1. Гештальт и действительность. М.: Мысль, 1993.

272. Штарк В. Что знал Кант об Азии? Указания и размышления по поводу кантовского интереса к вопросам географии \\ Кантовский сборник. Калининград: Издательство Российского государственного университета им. Иммануила Канта. 2009, №2(30).

273. Штегмайер В. Язык философии ориентации \\ Языки философии \ Под ред. Е.Я. Режабека, Б.В. Маркова, Ю.М. Шилкова. СПб.: издательство СПбГУ, 2009.

274. Штирнер М. Единственный и его собственник. СПб.: Азбука, 2001.

275. Шютц А. Смысловая структура повседневного мира. М.: Институт Фонда «Общественное мнение», 2003.

276. Шютц А. Избранное: мир, светящийся смыслом. М.: РОССПЭН, 2004.

277. Щукин В.Г. Дух карнавала и дух просвещения (Бахтин и Лотман) \\ Вопросы философии. М., 2008. № 11.

278. Эккерман. Разговоры с Гете. Ереван: Айастан, 1988.

279. Экхарт М. Духовные проповеди и рассуждения. М.: Политиздат, 1991.

280. Экхарт М. Об отрешенности. М.; СПб.: Университетская книга, 2001.

281. Элиас Н. Общество индивидов. М.: Праксис, 2001.

282. Элиас Н. О процессе цивилизации. Социогенетические и психогенетические исследования. В 2-х томах. Москва-Санкт-Петербург: Университетская книга, 2001.

283. Юнгер Э. Рабочий. Господство и гештальт. СПб.: Наука, 2000.

284. Юнгер Э. Националистическая революция. М.: Издательская группа «Скимень», 2008.

285. Юркевич П. Д. Философские произведения. М.: Правда, 1990.

286. Якоби Ф.Г. Послесловие, одновременно введение в собрание философских работ автора \\ Кантовский сборник, Калининград: Издательство Российского государственного университета им. Иммануила Канта, 2008. №2(28).

287. Ярхо В.Н. Собрание трудов. Древнегреческая литература. Трагедия. М.:Лабиринт, 2000.

288. Ясперс К. Радикальное зло у Канта \\ Феномен человека. Антология \ Сост., вступ.ст. П.С. Гуревича. М.: Высшая школа, 1993.

289. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Республика, 1994.

290. Ясперс К. Ницше. Введение в понимание его философствования. СПб.: Владимир Даль, 2004.

291. Althusser L. Philosophie et philosophie spontanee des savants. Paris, 1974.

292. Apel M." Die Grundbegriffe der Kritik der reinen Vernuft. Receptivitat, Spontaneität, und intellektuelle Anschauung in ihren Bedeutung fur die kritische Erkenntnistheorie. Diss. Königsberg. 1894.

293. Arlt G. Philosophische Anthropologie. Verlag J.B.Metzler. Stuttgart/Weimar, 2001.

294. Bataille G.-Le souverainete. Paris. Editions Gallimard, 1976.

295. Bollnov O.F. Rilke. Stutgart, 1956.

296. Borsche T, Stegmaier W. Zur Philosophie des Zeichens. Verlag Gruyter, 1998.

297. Caputo J.D. The mystical element in Heidegger's thought. Athens, 1972.

298. Caputo J. D. Heidegger and theology \\ The Cambridge Companion to Heidegger \ Ed. C.Guignon. Cambridge University Press, 1993

299. Curtius E. Das Schematismuskapitel in der Ktitik der reinen Vernuft. Philosophische Untersuchung. Kantstudien XIX, 1914.

300. Daval R. La Metaphysique de Kant. Perspectives sur la Metaphysique de Kant d'apres la Theorie du Schematisme. Paris, 1951.

301. Dostal J.R. Time and phenomenology in Husserl and Heidegger \\ The Cambridge Companion to Heidegger \ Ed. C.Guignon. Cambridge University Press, 1993.

302. Dusing K. Spontaneität und sittliche Freiheit bei Kant und Fichte \\ Geist und Willensfreiheit. Klassische Theorien von der Antike bis zu Moderne \ Hrsg. Edith Dusing, Klaus Dusing, Hans-Dieter Klein. Wurzburg, 2006.

303. Dvorkin R. Sovereign Virtue. The Theory and Practic of Equality. Harvard University Press\Cambridge University Press, 2001.

304. Encyclopedia Britanica. Volume XXV. Cambridge University Press.

305. Etymologisches Wörterbuch der Deutschen. Berlin, 1984.

306. Feldenkrasis M., Wurm F. Das starke Selbst: Anleitung zur Spontaneität. Suhrkamp Verlag, 2005.

307. Ferran I.V. Die Emotionen. Gefühle in der realistischen Phänomenologie. Berlin: Akademie Verlag, 2008.

308. Fisher J. Philosophische Anthropologie. Eine Denkrichtung des 20 Jahrhunderts. Verlag Karl Alber Freiburg/ München, 2009.

309. Frings M.S. The mind of Max Scheler. Milwakee: Marqutte University Press. 2001.

310. Hall H. Intentionality and world: Division I of Being and Time \\ The Cambridge Companion to Heidegger. Cambridge University Press \ Ed. By Charles Guignon. 1993.

311. Heidegger M. Schellings: Vom Wesen der Menschlichen Freiheit (1809) \\ Gesamtrausgabe. Bd. 42.Vittorio Klostermann. Frankfurt am M., 1988.

312. Heidegger M. Unterwegs zur Sprache. Pfullingen, 1959.

313. Heidemann I. Spontaneität und Zeitlichkeit. Eine Probleme der Kritik der reinen Vernuft. Köln, 1965.

314. Henckmann W. Die Gesammelten Werke Max Schelers. Mit einer Nachlese unbekannter Buchbesprechungen \\ Zeitschrift fur philosophische Forschung.Verlag Anton Hain. Bd.39, Heft 2. 1985.

315. Henckmann W. Max Scheler. München. Verlag C.H.Beck, 1998.

316. Hoppe H. Wandlungen in der Kant-Anffassung Heideggers \\ Durchblick zu 80 M. Heideggers Geburstag. Frankfurt a. M., 1970.

317. Husserl E. Analyse der passiv Synthese \\ Husserliana. Gesammelte Werke. Bd. XI. Haag, 1966.

318. Husserl E. Zur Phänomenologie der Intersubjektivität \\ Husserliana. Gesammelte Werke. Bd. XIII-XV\ Hrsg. von Iso Kern. Den Haag, 1973.

319. Husserl E. Vorlesungen über Ethik und Wertlehre. 1908-1914 \\ Husserliana. Gesammelte Werke. Bd. XXVIII. Haag, Netherland, 1988.

320. Husserl E. Einleitung in die Ethik. Vorlesung Sommersemester 1920 und 1924 \\ Husserliana. Gesammelte Werke. Husserliana.Bd. XXXVII. Dordrecht, Netherland, 2004.

321. Gabel M. Intentionalität ,des Geistes. Der phänomenologische Denkansatz bei Max Scheler. Leipzig, 1991.347; Graham A.C. Reason and Spontaneity. A New Solution to the Problem of Fact and Value. London, 1985.

322. Jaeger W. Aristoteles. Gründlegung einer Geschichte seiner Entwicklung. Berlin. Weidmannsche Buchhandlung, 1923.

323. James W. Principles of Psychology. Vol. II. New York. Henry Holt and Company, 1890.

324. Jefferson A. Bodymatters: Self and Other in Bakhtin, Sartre and Barthes \\ Bakhtin and cultural theory \ Ed. Ken Hirschkop and David Shepherd. Manchester and New York, Manchester University Press, 1989.

325. Kants Gesammelte Schriften. Akademie-Ausgabe. Berlin. Bd.15.

326. Kaulbach F. Die Kantische Lehre von Ding und Sein in Interpretation Heideggers \\ Kant-Studien. Bd.56.H.2.1964.

327. Kawamura K. Spontaneität und Willkür: der Freiheitsbegriff in Kants Antinomenlehre und seine historichen Wurzeln. Verlag Frommann-Holzboog, 1996.

328. Klages H. Rationalität und Spontaneität. Verlag Bertelsmann, 1967.

329. Kluge F. Etymologisches Wörterbuch der deutschen Sprache. Berlin; New-York, 2002.

330. Lang S. Spontaneität des Selbst. Verlag V@R. Unipress. Gmbh., 2010.

331. Landmann M. Philosophische Anthropologie. Walter de Gruyter.Berlin/New York, 1982.

332. Leroux H. Sur quelques aspects de la reception de Max Scheler en France \\ Phänomenologische Forschungen, Bd.28\29. Studien zur Philosophie von Max Scheler \ Hrsg. E.Orth und G.Pfafferott. Freiburg\München. Verlag Karl Alber, 1994.

333. Levy H. Kants Lehre vom Schematismus der reinen Verstandesbegriffe. Ein Erklärungsversuch. Diss. Halle, 1907.

334. Luxemburg R. Schriften zur Theorie der Spontaneität. Reinbek b. Humburg: Rowoht, 1970.

335. Macquarrie J. An Existentialist Theology: A Comparison of Heidegger and Bultman. New York., 1965.

336. Mohanty J.N. The development of Husserl's thought \\ The Cambridge Companion to Husserl \ Ed. B.Smith and D.W. Smith. Cambridge University Press, 1995.

337. Morchen H. Die Einbildungskraft bei Kant \\ Jahrbuch fur Philosophie und phenomenologische Forschung. №11, 1930.

338. Munzberg O. Receptivität und Spontaneität. Akademische Verlagsgesellschaft, 1974.

339. Müller H.A. Spontaneität und Gesetzlichkeit. Der Begriff psychischen Spontaneität als regulative Prinzip psychologischen Erkenntnnis. Verlag Bouvier, 1967.

340. Nam-In Lee. Edmund. Husserls Phänomenologie der Instinkt. Phänomenologica. Bd.128. Dordrecht, 1993.

341. Ott. H. Denken und Sein: Der Weg Martin Heidegger und der Weg der Theologie. Zollikon, 1959.

342. Pollio H.R., Henley T., Thompson C.B. The phenomenology of everyday life. Cambridge University Press, 1997.

343. Prauss G. Kant über Freiheit als Autonomie. Verlag: Frankfurt, Vittorio Klostermann, 1983.

344. Ratke H. Systematisches Handlexikon zu Kants "Kritik der reinen Vcrnuft", Felix Meiner Verlag, Hamburg.

345. Scheler M. Gesammelte Werke. Bd.1-15 Bern.: Francke Verlag \ Hrsg. Maria Scheler, Manfred S. Frings.

346. Scheler M. Liebe und .Erkenntnis \\ Scheler M. Gesemmelte Werke Bd. 6. (Scxhriiten Soziologie und Weltanschauungslehre) \ Hrsg. M. Scheler. Bern. Francke Verlag.

347. Scheler M. Wesen und Formen der Sympathie \\ Scheler M. Gesemmelte Werke J^j y ßern' München. Hrsg, M.Scheler und M.Frings.

348. Scheler M. Schriften zur Anthropologie. Philipp Reclam jun.Stuttgart. 2001.

349. Schmitt C. Politische Theologie. Vier Kapitel zur Lehre von der Souveränität y > Duncker@Humblot. Auflage 9, 2009. ' er ag

350. Schurmann R. Meister Eckhart: Mystic and Philosopher. Bloomington, 1977.

351. Schutz A. Collected Papers 1: The problem of social reality. Kluwer Academic Publistiers 1990

352. Shigeru Taguchi. Das Problem des "Ur-lch" bei Edmund Husserl. Die Frage nach der selbstvestandlihen "Nahe" des Selbst. Phänomenologica, 178. Springer, 2000.

353. Sorabji R. Self. Ancient and Modern Imsights abouy Individuality, Life, and Death The University of Chicago Press, 2008.

354. Spindler J. Das Problem des Schematismuskapitels der Ktitik der reinen Vernuft. KaixtStudien 29 1923.

355. Stegmaier W. Philosophie der Orientierung. Berlin; New York, 2008.

356. Volpi F. Heidegger e Aristotele. Padova: Daphni, 1984.

357. Worterbuch der philosophischen Begriffe. Herausgeben von Johannes Hoffmeister Zweite Auflage. Verlag von Felix Meiner. Hamburg, 1955.

358. Zhuangzi das Buch der Spontaneität: über den Nutzen der Nutzlosigkeit und die. Kultur der Langsamkeit. Das klassische Buch daoistische Weisheit. Verlag Winpferd, 2008.f

Полный текст автореферата диссертации по теме "Спонтанность и суверенность как категории философско-антропологического исследования"

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Дорофеев, Даниил Юрьевич

Введение диссертации2011 год, автореферат по философии, Дорофеев, Даниил Юрьевич

Заключение научной работыдиссертация на тему "Спонтанность и суверенность как категории философско-антропологического исследования"

Список научной литературыДорофеев, Даниил Юрьевич, диссертация по теме "Философия и история религии, философская антропология, философия культуры"

Похожие темы диссертаций