автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.22
диссертация на тему: Сравнительная грамматика атлантических языков

Полный текст автореферата диссертации по теме "Сравнительная грамматика атлантических языков"

РГБ ОД

1 2 CF.1I ]?г:'!

с САНКТ-ПЕТЕБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

Поздняков Константин Игоревич

СРАВНИТЕЛЬНАЯ ГРАММАТИКА АТЛАНТИЧЕСКИХ ЯЗЫКОВ

10.02.22

Языки народов зарубежных стран Азии, Африки, Аборигенов Америки и Австралии

Диссертация на соискание ученой степени доктора филологических наук

Санкт-Петербург 1994

Работа выполнена в НИИ «Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера)» РАН

Официальные оппоненты:

Доктор филологических наук В.Б.Касевич Доктор филологических наук В.А.Виноградов Доктор филологических наук С.А.Старостин

Ведущая организация:

Институт стран Азии и Африки при МГУ

Защита состоится 29.09.1994 в 16.00 на заседании специализированного совета Д 063.57.38 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Санкт-Петербургском государственном Университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., д.11, ауд. 167.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке им__

Горького при Санкт-Петербургском государственном Университете (199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9).

Автореферат разослан 28 августа 1994 г.

Ученый секретарь специализированного совета

кандидат филологических наук Ю.В.Козлов

Реферируемая монография {К.И.Поздняков. Сравнительная грамматика атлантических языков. М., «Наука», 1993, 376 стр.) является первым монографическим исследованием по атлантической компаративистике и обобщает результаты многолетних исследований автора в области сравнительно-исторического языкознания, структурной типологии и фонологической статистики.

В современном африканском языкознании вполне отчетливо просматриваются две «модели» написания монографий по сравнительно-исторической проблематике какой-либо семьи или группы языков.

Первая модель представляет с небольшими вариациями классический вариант применения сравнительно-исторического метода к малоизученным бесписьменным языкам. Она предполагает установление системы регулярных фонетических соответствий между языками, составление сравнительно-этимологического словаря лексики и построение на этой основе генетической классификации анализиру-гмых языков. Таких монографий в африканском языкознании очень немного. Образцовыми в этом плане являются монографии Г.Манеси по отдельным ветвям языков гур или монографии тервюренской школы по языкам банту.

Подавляющее же большинство монографических исследований в этой области предполагает расширительное толкование сравнительно-исторического метода и сводится к выполнению следующих процедур: 1) поиск повторяемых звуковых сходств в ограниченном :писке базисной лексики, 2) подбор звуков, из которых более или менее экономно могут быть выведены установленные сходства, 3) подсчет процентного содержания близких по звучанию слов в рамках :то- или двухсотсловных списков. При этом первая процедура именуется чаще всего выявлением системы регулярных фонетических соответствий, вторая — реконструкцией фонетической системы праязыка (или — шире — реконструкцией праязыка), а третья зтождествляется с построением генетической классификации. Как правило, подобные публикации содержат оговорки, казалось бы ^скупающие методологическую уязвимость проведенного анализа: эбычно сообщается, что анализ этот — предварительный, что он яеобходим лишь как первый этап сравнительно-исторического изу-*ения группы языков, которое воспоследует по намеченнным ориентирам.

Определенный опыт, накопленный автором в области африканской компаративистики, показывает, что применительно к атлантическо-иу сравнительно-историческому языкознанию эффективность приме-*ения любой из трех указанных процедур (даже в том случае, если эечь идет о формировании первой «рабочей» гипотезы в области 13ыкового родства) вызывает серьезные сомнения. Рассмотрим в

качестве примера опубликованные Д.Сэпиром результаты подсчетов процентных сходств лексики в трех атлантических языках: волоф-биджаго — 5%, волоф-темне — 3%, биджаго-темне — 7%. Эти цифры скорее свидетельствуют об отсутствии родства, чем позволяют определить его степень. И конечно же неслучайно, в последней классификации нигеро-конголезской макросемьи языков (К.Уильям-сон) атлантическая группа разбита на три отдельных группы (фула, бак, мель), которым придан статус трех самостоятельных нигеро-кон-голезских ветвей (в числе 9-ти выделяемых К.Уильямсон ветвей макросемьи).

Любому специалисту по атлантическим языкам безусловно лестно осознавать, что 1/3 огромной макросемьи, насчитывющей не менее тысячи языков, относится к области его профессиональных занятий. Имеются однако серьезные основания полагать, что предложенная К.Уильямсон генетическая интерпретация атлантических языков, основанная на результатах лексикостатистических подсчетов, не отражает реальной картины их генетических связей (как внутренних, иак и внешних). И дело здесь не в том, что атлантические языки плохо изучены (хотя это действительно так: достаточно отметить, что более, чем по половине из четырех десятков атлантических языков не опубликовано ни одной монографии).

Неэффективность лексикостатистических подсчетов и сложность построения по сложившемуся шаболону первого монографического исследования по атлантической компаративистике определяется специфическими чертами грамматического строя атлантических языков, требующими нестандартной (в африканистической традиции) последовательности этапов их сравнительно-исторического изучения. В этой последовательности выявлению основных контуров системы регулярных фонетических соответствий предшествует целый рад предварительных этапов сравнительно-исторического анализа, каждый из которых бесспорно заслуживает отдельной монографии.

Рассмотрим типичный пример. Можно ли, опираясь на сравни----------------тельные списки базисной лексики, рассчитывать на то, что удастся

обнаружить соответствия слову Ве-пуакис£ 'огонь' (язык бедик), если мы еще не знаем, что атлантический корень отражен здесь согласным -<£ и слово бедик следует сближать со словом близкородственного

языка коньяги хи-(1эх 'огонь', где хи--согласовательный префикс

класса 15? При этом начальный согласный корня — (/-в бедик входит в серию стандартных морфонологических чередований в анлауте п-/с£-, а в коньяги — в соответствующую серию п(1-/с£-/г'-. И, поскольку за каждым именным классом в коньяги и в бедик закреплена определенная ступень чередования начального согласного (например, ступень звонких преназализованных или глухих фрика-

тивных или др.), то абсолютной случайностью является фактическое совпадение рефлексов d- в бедик и коньяги: включение имени в новый класс автоматически приводит к изменению корневого согласного, и в слове бедик Ве-пуакисС могло бы закономерно не сохраниться ни одного элемента праформы.

Сложнейший механизм взаимодействия морфонологических систем анлаутных консонантных чередований с системами морфологических показателей именных классов, который будет кратко продемонстрирован ниже на примере языка волоф, лежит в основе многоэтапных радикальных фонетических изменений атлантического корневого фонда в отдельных атлантических языках и приводит к тому, что атлантические языки могут по праву считаться своеобразным эталоном сложности для компаративиста. Отмеченная специфика грамматического строя атлантических языков диктует вполне определенную последовательность этапов их сравнительно-исторического изучения, а именно: 1) сравнительно-исторический анализ систем консонантных чередований; 2) ступенчатый сравнительно-исторический анализ показателей именных классов, включающий выявление в составе лексем следов архаичных классных морфем;

3) сравнительно-историческая интерпретация сложных механизмов корреляции морфонологических и морфологических изменений;

4) установление системы регулярных фонетических соответствий и построение сравнительно-этимологического словаря.

Круг задач из области атлантической компаративистики, рассматриваемых в реферируемой монографии, по существу ограничивается вторым и третьим этапами указанной последовательности. Первый этап был проведен автором на предварительной стадии исследования; его результаты были представлены в отдельной публикации: К.И.Поздняков. Развитие систем консонантных чередований в языках манде и в атлантических языках. — «Африканское историческое языкознание». М., 1987, с.357-457. В ходе работы в рамках второго и третьего этапов анализа обнаружился целый ряд малоизученных теоретических проблем, как содержательного, так и методологического плана, потребовавших отдельного монографического исследования. Здесь необходимо прежде всего выделить две области, без анализа которых едва ли можно было рассчитывать на получение сколь-нибудь значимых результатов в сравнительно-историческом исследовании атлантических именных классов и — связанных с системами классных морфем — морфонологических процессов.

I. Выявление следов архаичных показателей именных классов, утративших продуктивность в современных языках и обусловивших разнообразные процессы переразложения атлантических корней, эыло проведено на основе специальной статистической методики,

предложенной автором. Использование фонологической статистики оказалось необходимым и для анализа звуковых корреляций между морфемами классов и начальными согласными корневого фонда. Таким образом, в монографии по атлантической компаративистике представлялось необходимым изложить весь комплекс статистических методик, разработанных автором в результате двадцатилетних исследований для разнообразных задач сравнительно-исторического анализа.

2. Если в ходе сопоставления лексики родственных языков семантический анализ нередко является факультативным (сопоставляя лексику, мы можем опираться на известные словарные значения), то в ходе сопоставления показателей именных классов, нередко имеющих структуру СУ или даже С и V, системный анализ семантики классных морфем приобретает первостепенное значение. Без надежной опоры в области семантики сопоставляемых единиц исследователь получает возможность произвольно сближать по существу любые морфемы родственных языков, не имея «запретов» в области сравнения, в то время, как основные положения книги развивались в русле прямо противоположного методологического принципа, в соответствии с которым получение дополнительных «запретов» в области сравнительного анализа рассматривалось автором как важный позитивный результат, позволяющий ограничить круг допустимых этимологических сближений и реконструкций. Таким образом, структурно-типологический анализ семантики сопоставляемых морфологических систем оказался необходимой составной частью комплексного монографического исследования по атлантической компаративистике. Необходимо отметить, что в ходе проведения анализа обнаружились две общие для атлантических языков закономерности, которые, как хочется надеяться, представляют определенный интерес в плане общей типологии языков с развитыми морфологическими средствами.

1) В монографии показано, что в атлантических и — шире — во многих нигеро-конголезских языках показатели классов, имеющие общее грамматическое значение, часто оказываются упорядоченными и по формальному признаку, имея в своем составе общую фонему, которая становится приметой классов с данным значением. Так, например, все показатели коллективных (совокупных) классов пра-банту включают носовой сонант, который является таким образом приметой совокупных классов. Совпадающие сегменты разных морфем в данном случае обнаруживают лишь формальное сходство с фонемами, поскольку на субморфном уровне они приобретают классифицирующее значение, представляя собой субморф, или фо-но-морф.

2) Устанавливается дополнительное распределение нейтрализаций морфологических оппозиций на морфемном уровне, с одной стороны, и на субморфном уровне, с другой. Таким образом обнаруживается явление прогнозируемой межуровневой корреляции, которое, реализуясь в плане синхронии, лежит в основе так называемых изменений «по аналогии» в плане диахронии.

Обоснование теоретических положений на малоизвестном и малодоступном материале (а материалы по атлантическим языкам именно таковы) является неблагодарным занятием. Во-первых, такой материал неизбежно неполон и неточен. Во-вторых, любая теория, опирающаяся на подобный материал, предполагает безграничное доверие к автору со стороны читателя, поскольку читатель, не имеющий доступа к уникальным коллекциям, собранным специалистами по экзотическим областям языкознания, практически лишен возможности проверить отобранные для него факты. Поэтому в монографии выдвигаемые теоретические обобщения, выходящие за пределы атлантистки, аргументируются на материале хорошо известных языков, в частности русского и древне-русского языка, языка суахили и прабанту, а при обсуждении предлагаемых новых методов фонологической статистики — на материале ностратических языков.

Приведенные выше соображения предопределили достаточно сложную структуру монографии, которая при внешней разноплановости затрагиваемых в ней проблем претендует на определенную цельность, подводя в какой-то мере итог многолетней работы автора в области атлантической компаративистики.

Общая структура монографии вполне адекватно отражена в ее оглавлении:

Введение

I. Проблемы реконструкции именных классов Северноатлантические языки

Состав северноатлантической группы языков и состояние их изучения Именные классы в подгруппе фула-серер Именные классы в подгруппе тенда

Именные классы и отражение праатлантических начальных согласных в волоф Именные классы в подгруппе бак Именные классы в языке лимба Южноатлантические языки

Именные классы в подгруппе темне-бага-ландума Именные классы в подгруппе буллом

Именные классы в киси и реконструкция южноатлантических языков Праатлантические классы: комментарий

II. Компаративистика и статистика Вводный комментарий

Статистическая методика выявления архаичных именных классов Статистическая методика установления регулярных фонетических соответствий Распределение фонемных частотностей и внутренняя реконструкция

Надежность сравнительно-этимологических словарей и ностратический словарь В.М.Иллича-Свитыча

III. Проблемы структурной типологии именных классов Семантика классов и модель их оппозиций

Модель оппозиций в системе классов и корреляция множественности в русском языке

IV. Именные классы и элементы фоно-морфологии: Фоно-морфология именных классов

Характер фоно-морфных нейтрализации в системе падежей русского языка О функциях фоно-морфных падежных нейтрализаций в поэтическом тексте (М.Цветаева)

Пример параллелизма морфологических и фонологических корреляций Аннотированная литература

I. Проблемы реконструкции именных классов

В разделе I проводится последовательная реконструкция систем именных классов и макроклассов для праязыков всех основных подгрупп атлантической группы. Раздел завершается реконструкцией праатлантической системы именных классов, проведенной на основе данных ступенчатой реконструкции по подгруппам.

Как было отмечено выше, реконструкция классов, а в еще большей степени макроклассов в атлантических языках — чрезвычайно сложная задача, и материал по каждой языковой подгруппе требует от исследователя учета разнообразных специфических данных, а иногда и выработки специфических методов реконструкции. Основные сложности, связанные с реконструкцией, определяются следующими обстоятельствами:

1) В большинстве атлантических языков (и судя по всему, в праатлантическом языке) за каждым именным классом закреплена одна из трех ступеней чередования начального согласного корня. Так, например,в языке коньяги класс i (9') требует «сильной» ступени чередования начального согласного входящих в него имен (звонкий преназализованный в серих исходных звонких согласных, глухой смычный — в сериях исходных глухих), например, i-mbu 'бегемот', а класс и (10) требует «слабой» ступени чередования (сонант или звонкий фрикативный для исходных звонких, глухой фрикативный — для исходных глухих), например, u-vu 'бегемоты'. Таким образом, реконструкция истории развития систем именных классов в атлантических языках предполагает реконструкцию истории взаимодействия двух относительно автономных систем: системы показателей именных классов (в дальнейшем изложении — ПК) и системы морфонологи-ческих консонантных чередований корневых морфем. В результате форма большинства праязыковых основ многократно трансформируется за относительно короткий срок не только под влиянием процессов системных фонетических изменений, характерных для

исторической фонетики того или иного языка, но и под влиянием многократных изменений «по аналогии» в результате трансформации системы ПК, системы морфонологических чередований, а также специфических для каждого синхронного среза особенностей взаимодействия этих двух систем.

2) Одно из немногочисленных типологических отличий категории макрокласса в нигеро-конголезских (и в частности в атлантических) языках от категории рода в индоевропейских языках состоит в большей степени автономности частных систем сингулярных и плюральных классов, для каждой из которых характерны специфические классифицирующие признаки, что заставляет рассматривать оппозиции классов по числу в плане словообразования, в то время как, например, категория числа в русском языке чаще рассматривается как словоизменительная. В современном русском языке нечто похожее можно отметить для окончания именительного падежа множественного числа — -е, маркирующего имена одушевленные (граждане, бояре) на фоне отсутствия этого значения у окончания именительного падежа единственного числа. Расхождение инвентаря классифицирующих признаков в коррелирующих по числу именных классах лежит в основе постоянно смены числовых корреляций в диахронии, что является постоянно действующим катализатором перестройки системы макроклассов.

В табл. 1 представлена реконструкция праатлантических ПК и их рефлексов в праязыках большинства отдельных подгрупп. Сама праатлантическая реконструкция в достаточной мере условна. Это скорее попытка оценить, насколько непротиворечивыми в первом приближении являются соответствия реконструированных ПК в праязыках различных подгрупп. Что же мешает провести реконструкцию реальных праатлантических классов? Прежде всего, сравнительно-исторические данные по отдельным подгруппам не позволяют утверждать, что общеатлантический праязык — это историческая реальность. Безусловно морфемы именных классов всех атлантических языков являются родственными морфемами, и они безусловно родственны морфемам других нигеро-конголезских языков. Более того, можно привести примеры важнейших черт классных систем современных атлантических языков и систем языков группы гур или группы Плато, причем таких черт, которые не реконструируются для праязыка соответствующей атлантической подгруппы. Эта ситуация заставляет в отдельных случаях задуматься не только о правомерности объединения подгрупп в рамках атлантической группы, но и о правомерности объединения отдельных атлантических языков подгруппы: не исключено, что некоторые современные языки сохраняют древнейшие черты, которые на фоне большинства современных

Таблица 1

Класс Мель Лимба Бак Фула-серео Тенда *Атл. Банту

1 ♦о.. .э ФИ'И.. .0 Н"0 *Ка- ♦И...?о ♦а-Н ♦Ао.. .?3 *ти-«**Ы-?и)

3 *ки/уи...и 3':а-Ш//>аШ

15 *ки...У ♦£и...0 ко *ка- ♦1..Ло ♦Ли.. .ж? *ки-

12 *ка...а *ка.. .0 ка ♦/а-1 ♦£а.. .¿а *ка-

7 — — — ♦0-1 (?) 41-

9 *т.. .э ♦¿У...0и>о? — *т- (<**Лг-£г?Лг-?г'(?))

5 *т.. ,Ы ♦/У/уг...0/ш *рэ- •1...& ♦г-Н *уе...Ш *и-п-

11 ♦/ш...0Аа *рэ- •1.../Н *1и...1е *1и-

19 (?) ♦Ли...0Ла *рэ- — ♦/Г-Ш? (?) *р1-

4 *пуи.л *иа.,.0 ♦II...?/ — *Ш1-

8 «7а.. .0 <а ♦г- ♦II...?/ ♦шг-Н ♦<51...?! ♦VI-

6 •уи.ЛО) *уа..М уа *кэ- ♦II...?£ —

2 *а.. .а *Ы...цО) Ье Ча- ♦1...&? ♦&-1 *Ве...а ♦га-

14 ♦и>а?.. .а? *Ьи.. .0 Ьи (?) (?) *уеП1/ВУШ *Ьэ.. .а ♦уы-

*та...та *та.: .0 та *тэ- ♦III...та "та-III ♦та.. .та *та-

Ш ♦.Л/и.. .ы ♦ти.;.0 ти *пуэ- ♦III...пи ♦хзН/н-а+ШЛГ ♦/ш.. .ям кл.бЛГ

10 *п...ВИ ♦И...П-?/ ♦а-1 ♦с/.. .5« ♦п/- (<**Лг-гг'<**Лг-V/)

13 ♦¿И?) — (?) *1а..Ла ♦/и-

атлантических систем производят впечатление инноваций. В любом случае можно с уверенностью предсказать, что данные внешнего (нигеро-конголезского) сравнения заставят существенно пересмотреть реконструкцию праатлантических классов, проведенную только по атлантическим материалам.

В реферате едва ли возможно привести все конкретные результаты сравнительно-исторического анализа классов в каждой отдельной подгруппе. Эти результаты приведены в книге. Ограничимся здесь одним примером, наглядно иллюстрирующим обозначенные выше проблемы, возникающие перед исследователем в ходе реконструкции атлантических классов, и представляющим интерес в плане общей типологии компаративистики. Рассмотрим результаты внутренней реконструкции классов в праязыке подгруппы, представленной изолированным языком северной атлантической ветви — языком волоф.

Суть проблемы, возникающей при сопоставлении лексики волоф с лексикой других атлантических языков, сводится в общих чертах к следующему: рефлексация неначальных согласных в волоф позволяет провести многочисленные этимологические сближения, в то время как рефлексация начальных согласных в тех же словах не укладывается ни в одну из гипотетических систем регулярных фонетических соответствий, особенно в именах: ср., например: волоф suufS 'земля', 'глина' — серер loo/- 'глина' — фула loop-Hoof- 'грязь'; волоф bet

В — фула yit-/git--серер rigid 'глаз'; волоф weer W— фула lewru

'луна'; волоф mbillim М — фула lell 'антилопа'; волоф кёг G — манджак fe'r 'комната' и т.д.

В приведенных примерах, как и в большинстве других имен волоф, обращает на себя внимание корреляция начального согласного и ПК, находящегося в постпозиции к имени: согласные корня и морфемы либо тождественны (s — S, Ъ — В, w — W), либо совпадают по одному из основных признаков (mb — М, к — G).

Эта особенность имен волоф была подмечена исследователями более ста лет назад. В атлантистике сложилось мнение, согласно которому в волоф качество начального согласного влияет на выбор того или иного класса. Это мнение пришлось впоследствии отвергнуть, поскольку было установлено, что выбор того или иного класса в волоф определяется в большинстве случаев значением имени, соотносящим это имя с определенным классом понятий, а следовательно не зависит от фонетических условий.

В настоящее время более распространенной является другая гипотеза, согласно которой начальный согласный имени трактуется не как корневой согласный, а как рефлекс «застывшего» исходного префикса класса, и таким образом для ПК волоф реконструируется исходно конфиксная структура: *s-uuf S 'земля', *b-at В 'шея' и т.п.

Эта гипотеза наталкивается на два существенных возражения: 1) для именных корней протоволоф приходится реконструировать структуру *УС, в то время как вся совокупность данных указывает на исходную структуру *CVC; 2) остается непонятным, как быть с многочисленными случаями не тождества, а сходства начального согласного корня и ПК по основным признакам. Так, например, класс В включает не только имена с начальным Ъ-, но и с начальным р-; класс L — имена с начальными nd-, nj-, с-; класс М — с начальными m-, mb-, р- и т.д. С попыткой преодолеть последний контраргумент связано появление теории, согласно которой носители волоф, будучи в основном людьми малограмотными, «недостаточно четко различают» такие фонемы, как /Ъ/ и /р/ или /nd/ и /1/. Эта теория скорее подчеркивает сложность обозначенной проблемы, чем разрешает ее: характер связи анлаутного согласного с морфемой именного класса в волоф остается неясным. А это означает, что неясным остается и характер отражения в волоф праатлантических начальных согласных, что препятствует этимологизации лексики волоф.

Статистический анализ корреляций начальных согласных в именных корнях и ПК волоф, результаты которого подробно изложены в книге, позволил установить следующее. Постпозиционный показатель каждого класса волоф коррелирует с относительно ограниченным набором корневых начальных согласных, которые отмечены в словаре в рамках того или иного класса значительно чаще, чем этого следует ожидать по средним частотам их словарного употребления. Характер распределения подобных корреляций с большой степенью вероятности позволяет реконструировать на уровне протоволоф единовременное протекание двух разноплановых фонетических изменений: 1) корневой начальный согласный в именах протоволоф уподобляется по локальному ряду (по месту образования) согласному постпозиционного показателя класса, например, в классе L велярный или лабиальный -» дентальный, *mbog L > ndorj L 'затылок' (ср. манджак mbuutj) а в классе М — дентальный - лабиальный *ctedd > *bedd

-------'дорога' (ср. серер dad, фула dat) и т.п.; 2) корневой начальный

согласный изменяется по способу образования, принимая одну из трех ступеней чередования, заданную соответствующим именным классом; например, за именами класса М закреплена «сильная» ступень (III), которая требует начальных преназализованных в серии исходных звонких, т.е. **dedd ( > протоволоф *bedd) > волоф mbedd. В результате параллельного действия двух указанных процессов в современном волоф в большинстве имен начальные согласные совпадают полностью или же по основным признакам с согласным морфемы именного класса этих имен.

Сравнительно-исторический анализ именных классов в других

групппах атлантических языков позволяет реконструировать не менее интересные процессы трансформации праатлантической морфологической системы. Некоторые из этих процессов, в том числе и процесс фонетических изменений в системе классных маркеров волоф, оказалось возможным выявить в результате применения комплекса специальных статистических методик, которые, как хочется надеяться, могут быть полезны для решения самых разнообразных задач в области компаративистики.

II. Компаративистика и статистика

Использование статистических методов в компаративистике получило широкое распространение только в одной периферийной области, находящейся за рамками традиционных процедур сравнительно-исторического метода, а именно в исследованиях по глоттохронологии, посвященных определению абсолютных датировок расхождения родственных языков. Между тем статистические методики могут эффективно применяться в разработке всех ключевых направлений сравнительно-исторического языкознания, а в некоторых важнейших областях компаративистики анализ статистических данных может играть решающую роль. В монографии приводится общая сводка направлений, в разработке которых (в основном на материале нигеро-конголезских, а также ностратических языков) накоплен определенный опыт.

Потенциальные возможности применения статистики в этой области лингвистических исследований достаточно велики, что вытекает уже из следующего вполне очевидного положения: любое содержательное (качественное) расхождение родственных языков, возникшее в результате инновационного процесса, влечет за собой количественное расхождение соответствующих единиц. Например, палатализация велярных согласных перед гласными переднего ряда в одном из родственных языков автоматически вызывает увеличение словарных частостей палатальных и уменьшение частостей велярных согласных. В результате в сложившемся сегодня статистическом распределении фонем, морфем, лексем и других единиц родственных языков отражаются все основные процессы языковых изменений (за редкими отдельными исключениями), восстановление которых и является важнейшей задачей компаративистики.

Любое расхождение количественных характеристик двух родственных систем подлежит сравнительно-исторической интерпретации. Если следовать этому положению, то мы должны будем констатировать, что вместо одной области фактов, традиционно подлежащих сравнению, у компаративиста появляются две смежные области

фактов: область содержательных и область количественных расхождений. Это и определяет принципиальное расширение возможностей компаративистики, системно подключающей методы статистического анализа.

Во-первых, противоречия между выявляемыми в ходе исследования содержательными и формальными характеристиками сами по себе требуют осмысления, указывая на слабые стороны проведенного анализа. Эти противоречия особенно важны в тех многочисленных ситуациях, коща данные сравнения допускают несколько равновероятных вариантов реконструкции и традиционная компаративистика не располагает инструментом для выбора единственно верного варианта. В этой ситуации, знакомой каждому компаративисту, несоответствия между полученными качественными и количественными данными расширяют список «запретов» в области сравнения, сужая тем самым диапазон допустимых реконструкций.

Во-вторых, статистические методы оказываются в некоторых случаях единственно возможными для решения ряда важных задач реконструкции.

В-третьих, они оказываются более эффективными в тех многочисленных случаях, когда низкий уровень изучения языков исследуемой группы не позволяет продуктивно использовать традиционные методы сравнения.

Можно выделить по крайней мере семь основных направлений сравнительно-исторического исследования, в которых применение предлагаемых в монографии статистических методик уже дает определенные положительные результаты.

1. Выявление утративших продуктивность морфологических единиц в составе современных лексических корней на основе сопоставления фонемных частот в составе различных частей речи и на основе сравнения некоторых других статистических характеристик. Так, например, в многочисленных языках с развитыми системами именных классов (например, языки банту или атлантические языки) сопоставление фонемных частот у существительных и глаголов (в анлауте) позволяет выявить следы утративших продуктивность архаичных классов в составе существительных, а также восстановить утраченные серии морфонологических чередований (атлантические языки).

2. Установление основных контуров системы регулярных фонетических соответствий на основе сопоставления словарных частот фонем в родственных языках. Сегодня уже ясно, что здесь наиболее эффективным является применение нескольких взаимодополняющих количественных методик, что существенно облегчает

задачу выявления соответствий и позволяет определить основные особенности системы соответствий на начальном этапе исследования.

3. Проведение внутренней реконструкции протоязыковой фонологической системы и процессов фонетических изменений по данным одного языка на основе сопоставления словарных фонемных частот в различных позициях (например, на основе сопоставления частот согласных и гласных внутри слога или частот согласных разных слогов). Применение статистической методики внутренней реконструкции оказывается особенно важным в случае с изолированными языками, генеалогическая принадлежность которых не установлена (например, шумерский), или в случае с малочисленными языковыми группами, представленными близкородственными языками (например, группа сонгай-зарма или группа картвельских языков).

4. Установление генеалогической принадлежности языка на основе сопоставления статистических данных по этому языку с некоторыми стабильными статистическими характеристиками, свойственными всем языкам соответствующей генетической общности. Так, например, для всех языков некоторых языковых групп характерны исторические изменения согласных по способу образования (например, глухой дает звонкий, смычный — фрикативный, звонкий смычный — сонант, ртовый — носовой и т.д.) на фоне полного отсутствия изменений по месту образования— по признаку локального ряда. В таком случае распределение суммарных (по локальному ряду) начальных согласных является тождественным в каждом языке группы, вне зависимости от индивидуальных для каждого языка особенностей консонантных изменений. Если, например, в одном языке 40% корней имеют в начале велярный согласный, а 20% — лабиальный, то и в другом (родственном) языке соотношение велярных и лабиальных окажется примерно таким же. А это означает, что у нас есть формальный критерий для того, чтобы уже на начальном этапе исследования определить, относится ли анализируемый язык к данной генетической общности или нет. Эта задача особенно актуальна в тех случаях, когда мы имеем дело с малоизученными языками обширных групп.

5. Проверка результатов сравнительно-этимологического анализа и выявление дополнительных возможностей его уточнения; оценка надежности приведенных этимологических сближений. Как известно, многие молодые области компаративистики представлены в лучшем случае одним-двумя специалистами, по существу не имеющими квалифицированных оппонентов. В этих случаях вполне естественно внимание к методикам, которые позволяют выявить наиболее слабые звенья проведенного анализа, дают количественную

оценку степени надежности полученных данных и указывают наиболее вероятные пути их дальнейшего уточнения.

6. Определение степени архаичности каждого из родственных языков на основе сопоставления статистических данных по современным языкам с соответствующими характеристиками реконструированной праязыковой системы.

7. Установление относительной хронологии расхождения родственных языков на основе статистической обработки материалов сравнительно-этимологического словаря, т.е. построение генетической классификации языков.

Приведенный перечень основных сфер применения статистических методик охватывает, по существу, все наиболее важные направления сравнительно-исторического языкознания, что позволяет выделить «квантитативную компаративистику» в отдельную область лингвистических исследований.

Статистическая методика выявления архаичных именных классов. В сравнительно-историческом изучении нигеро-конголезских языков четко выделяется достаточно важная задача, для решения которой пока не выработаны эффективные подходы. Эта задача возникает в ходе этимологического анализа слова, в состав которого нередко входят архаичные грамматические морфемы, и в частности утратившие продуктивность показатели именных классов, которые на синхронном уровне воспринимаются как сегмент лексического корня.

При отсутствии надежной методики выявление следов именных классов в составе корней является предметом многочисленных спекуляций, призванных подтвердить рискованные этимологические сближения, предлагаемые исследователями.

Можно предложить методику, которая несколько облегчает решение указанной задачи и позволяет выделить архаичные показатели классов, не прибегая к данным сравнительного анализа лексики. Эта методика основана на сопоставлении фонемных частотностей существительных с аналогичными частотностями глаголов в каждом отдельном языке группы. Анализ, проведенный в соответствии с изложенной методикой, указывает на сохранение в современных языках многочисленных следов классных префиксов.

Статистическая методика установления регулярных фонетических соответствий. Основные контуры систем регулярных фонетических соответствий в семье родственных языков могут быть вполне отчетливо намечены на основе сравнительного анализа словарных частотностей фонем. Методика установления соответствий была разработана на материале 30 языков группы манде. Рассмотрим кратко основные положения, на которых строится методика.

Если любое различие родственных языков должно быть понято через развитие праязыковой системы, как можно объяснить существенные расхождения словарных фонемных частотностей в языках одной генетической общности? Как, например, трактовать следующий факт: в одном из языков манде (язык биса) 12% общего количества слов начинаются с согласного Л-, а в другом близкородственном языке (язык лебир) этот начальный согласный вообще не представлен, как и в большинстве языков манде?

Данное явление может быть обусловлено двумя причинами: 1) в языке лебир группа слов утратила начальный согласный Л-, из которого развился новый звук (например, > 0). При этом доля утраченного звука свелась к нулю (причем доля Я увеличилась); 2) напротив, в языке биса группа слов, некогда начинавшихся с какого-либо другого звука, получила начальный согласный Л- (например, */- > Л-). В таком случае частотность Л- в этом языке увеличилась (соответственно частотность/- снизилась). И в первом, и во втором случае возникает ситуация, при которой какой-то звук праязыка изменяется в одном из языков, в результате чего в других языках наблюдается соответствие между разными звуками (Л и в или /и Л).

Отсюда можно сделать обратный вывод: если в двух языках существует регулярное соответствие между двумя разными звуками, например, между /- и Л-, то в одном из языков доля /- в общем числе звуковых употреблений должна быть больше средней частости этого

звука в подгруппе языков, а доля А--меньше средней, в другом же

языке должна наблюдаться противоположная ситуация.

Применение изложенной методики дает удовлетворительные результаты: сопоставление рядов вероятных соответствий, реконструированных на основе предварительных статистических данных, с рядами регулярных соответствий, выявленными на завершающем этапе сравнительного анализа лексики языков манде, убеждает в том, что большинство прафонем и их рефлексов в отдельных языках может быть восстановлено с достаточной ясностью на начальной стадии исследования, которая предшествует составлению сравнительного словаря.

Преимущество такого рода анализа оказывается менее заметным, если целью исследования является установление регулярных фонетических соответствий между отдельными родственными языками. Если же целью проводимого исследования является установление системы регулярных фонетических соответствий и проведение фонетических реконструкций в группе, включающей десятки языков, то оно неизбежно начинается с длительной работы по составлению .сравнительного словаря языков группы. Реконструкция предполага-

емой системы соответствий в группе родственных языков на основе анализа частотностей фонем дает возможность приступить к составлению словаря родственных слов, минуя предварительный этап объединения слов по семантическому признаку, на котором не учитываются случаи заимствований (внешних и внутренних) и семантических изменений. Устраняется, таким образом, наиболее трудоемкая часть предварительного анализа. Вместе с тем появляется относительно надежный критерий установления фонетических соответствий в условиях, когда какие-либо другие надежные критерии отсутствуют.

Сложность состоит в том, чтобы уже на начальном этапе статистического анализа, предшествующем сопоставлению реальной лексики, выбрать из нескольких равновероятных соответствий единственно верное.

Распределение фонемных частотностей и внутренняя реконструкция. Морфонологические чередования атлантических языков затрагивают начальный согласный корня. Очевидно, что каждый новый этап их перестройки в любом отдельном языке приводит к все большему расхождению систем начального и конечного консонантизма. В равной степени углубляется и дивергенция начальных согласных корня и их коррелятов внутри корня, занимающих, как правило, интервокальное положение в структуре СУСУС. В языках многих других семей анлаутные фонемы являются наиболее устойчивыми, и отличия рефлексов одной прафонемы в разных позициях возникают прежде всего как результат исторических фонетических изменений в исходе слова. Более того, по регулярным соответствиям начальных фонем нередко можно судить об основных чертах системы регулярных фонетических соответствий в целом. В атлантических же языках, в языках манде и, вероятно, в других языках с начальными чередованиями отличия рефлексов одной прафонемы в разных позициях особенно контрастны, причем в слове наименее устойчивы именно начальные согласные. Соотношение характеристик фонемы в различных позициях и изменение этого соотношения в истории отдельных языков семьи остается одним из наименее разработанных теоретических вопросов сравнительно-исторической фонетики. Исследование этого вопроса в атлантических языках в силу указанных выше причин представляет особый интерес.

Позиционные фонетические изменения, как и другие типы фонетических изменений в группе родственных языков, отражаются в распределении словарных частотностей фонем. Словарные фонемные частости отражают исторические процессы в фонетике настолько точно, что некоторые черты системы регулярных фонетических соответствий родственных языков могут быть выявлены в ходе

сравнительного частотного анализа без привлечения данных сравнительного словаря. Сопоставление словарных частотностей фонем оказывается продуктивным и для реконструкции вероятных путей развития фонем в различных позициях.

Методика позволяет реконструировать и такие процессы фонетических изменений, протекание которых должно быть отнесено к одному из этапов общего протоязыкового состояния. А это означает, что возможность их выявления в ходе сравнительного исследования лексики не очевидна, и статистический анализ становится не вспомогательным, а основным инструментом для решения конкретной задачи из области исторической фонетики.

Надежность сравнительно-этимологических словарей и ностра-тический словарь В.М.Иллича-Свитыча. Оценивая надежность словарных материалов, мы вольно или невольно учитываем соотношение не только качественных параметров словаря, но и его количественных характеристик, которые выражаются словарными частотностями фонем.

Рассмотрим следующий пример: словарь включает только 2 реконструкции с *с- и 50 реконструкций с начальным *к-. Вполне очевидно, что отсутствие в словаре примеров, отражения *к- в одном из языков будет восприниматься как явная ошибка, в отличие от отсутствия примеров рефлексации *с- в том же языке. Достаточно ясно ощущается и критерий, на основе которого проводится интуитивная оценка: сопоставляются числа — количество реконструкций и их рефлексов, с одной стороны, и количество рефлексов различных фонем — с другой. Действительно, если в праязыке восстанавливается 15 корней с начальным *с- и 50 корней с начальным *к-, а в языке-потомке обнаруживается 3 примера, подтверждающих реконструкцию *с- и 47 примеров отражения *к~, то сразу выявляется противоречивость словарных данных, поскольку мы ощущаем, что в пределах каждого ряда соответствий исконная лексика утрачивается языком пропорционально относительной частотности праязыковых фонем. Из этого достаточно очевидного положения вытекает ряд следствий, которые могут быть использованы для оценки материалов сравнительного-этимологического словаря, а в отдельных случаях и для оценки возможностей их уточнения.

Прежде всего, по данным словаря можно определить процент сохраняемости исконной лексики в каждом языке-потомке. Затем, в соответствии с полученной характеристикой, необходимо вычислить, какая доля праязыковых корней, реконструированных в пределах каждого ряда соответствий, должна сохраниться в языке, т.е. получить нормативные характеристики. Далее можно вычислить отклонения фактических характеристик от установленной нормы и интерпрети-

ровать эти отклонения, обращая внимание на характер их распределения по рядам соответствий и их абсолютные величины.

Методика выявления наиболее уязвимых фрагментов сравнительно-этимологического словаря основана на следующем допущении: если нет оснований предполагать, что исконные слова с одним согласным вытесняются инновациями «охотнее», чем слова с другими согласными, то процент сохраняемости в языке исконной лексики должен быть приблизительно одинаков для рефлексов каждой праязыковой фонемы. Если, например, в картвельском языке, по данным словаря, сохраняется 27,8% ностратических слов, т.е. приблизительно одно слово из каждых четырех, то естественно предположить, что из четырех ностратических слов с начальным *с- в картвельском должно сохраниться не больше одного слова, а из 17 ностратических слов с *к- в анлауте приблизительно четыре слова. Между тем данные словаря далеко не всегда удовлетворяют этому условию. Так, для картвельского отмечается сохраняемость всех четырех ностратических основ с *с- (т.е. 100%!) и 15 основ с *к- вместо четырех.

Другой пример. В уральском праязыке сохраняется 52,2% общего ностратическош фонда, т.е. больше половины. Естественно было бы ожидать, что в ряду соответствий, восходящем к *Ь- (28 ностратических реконструкций), будет отмечено не менее 15 уральских рефлексов, В словаре же их только 10.

Итак, значимые отрицательные отклонения (за исключением отклонений в рядах с дилеммной реконструкцией) являются свидетельством недостаточной точности одного из фрагментов словаря. Напротив, большинство значимых положительных отклонений свидетельствует об относительной точности словарных данных в определенном фрагменте и одновременно отражает неполноту охвата языкового материала в других фрагментах словаря.

Оценка распределения отклонений. Распределение значимых отклонений в группе рефлексов ностратических звонких смычных заслуживает особого внимания. Оно позволяет с высокой степенью вероятности утверждать, что рефлексация ностратических звонких в уральском йТдравйдийском языках должна быть пересмотрена в ходе-дальнейших исследований. Можно предсказать, что в систему регулярных фонетических соответствий в анлауте будут включены или новые уральские и дравидийские рефлексы ностратических звонких вместо рефлексов, указанных в словаре, или же дополнительные уральские и дравидийские рефлексы с указанием не выявленных пока системных фактов дополнительного распределения уральских и дравидийских начальных согласных относительно условий фонетического окружения в рядах соответствий, восходящих к ностратическим звонким.

Анализ распределения значимых отрицательных отклонений по локальным рядам согласных дает следующие результаты: наименее точны в словаре данные по рефлексам лабиальных несмычных в картвельском и алтайском, дентальных смычных — в уральском, велярных (включая *<?) — в индоевропейском, ларингальных-фарин-гальных и поствелярных (исключая *д) — в уральском, палатальных (сибилянтов) — в семито-хамитском и дравидийском.

По сериям наименее точны в словаре данные по рефлексам звонких смычных в уральском и дравидийском; сонантов (чистых и носовых) — в алтайском, носовых сонантов — в картвельском, глухих смычных простых — в индоевропейском и, возможно, в уральском, глухих смычных напряженных — в уральском, спирантов — в семито-хамитском и дравидийском.

Оценка надежности различных фрагментов словаря. Если распределение разнонаправленных отклонений позволяет наметить некоторые пути уточнения словарных данных, то учет абсолютных величин отклонений предоставляет возможность определить степень неточности словаря и любого его фрагмента.

Выясняется, что наиболее точно обработаны в словаре алтайские, индоевропейские, а также семито-хамитские данные, а наименее точно — картвельские. Коэффициент погрешности 33% указывает на то, что распределение по рядам соответствий каждой третьей картвельской реконструкции должно быть пересмотрено. В целом необходимо отметить, что степень неточности 11%, отмеченная для Словаря, — это очень хороший результат, который лежит в пределах обычной нормы для этимологических словарей по значительно лучше исследованным и значительно более «молодым» генетическим общностям.

Сгруппировав реконструированные ностратические согласные по месту и способу их образования, можно получить обобщенные характеристики степени неточности словарных данных по рефлексам ностратических согласных каждого локального ряда и каждой серии в шести языках, а также в словаре в целом.

Использованная методика будет тем эффективнее, чем строже придерживается составитель словаря основных принципов сравнительно-исторического метода. Хорошо известны примеры сравнительно-этимологических словарей, в которых ощущается изначальная установка автора обнаружить рефлексы праязыковых лексем в максимально большом числе дивергентных языков благодаря вольному толкованию фонетических и семантических изменений. Если применить принятую методику к словарю такого рода, то словарные данные предстанут как идеально точные. Поэтому необходимо отметить, что данная методика оказывается тем эффективнее, чем

более чуток словарь к сопротивлению языкового материала, чем более строгими являются предлагаемые в словаре этимологические сближения. Системный характер распределения отклонений словаря В.М.Ил-лича-Свитыча не только является дополнительным подтверждением ностратической теории, но и свидетельствует о высокой надежности примененного при составлении словаря метода решения проблем реконструкции.

Оценка расхождения ностратических языков по данным Словаря. Методика оценки построена на следующем допущении. Когда мы говорим о расщеплении двух языков, мы с известной долей условности предполагаем, что в этот период начался этап их независимого развития. Можно в таком случае, зная количество родственных лексем, вычислить предполагаемое для каждой пары языков количество праязыковых лексем на стадии, предшествующей их разделению, и в итоге установить относительную хронологию разделения языков.

По данным ностратического словаря, первым этапом дивергенции является разделение индоевропейско-афразийской и урало-алтайской диалектных зон. При этом наименее тесными контактами среди этих четырех диалектов изначально характеризуются индоевропейская и алтайская зоны, наиболее тесными — афразийская и уральская. Следующие этапы: разделение индоевропейского и дравидийского, что полностью отделило индоевропейский от «восточных» ностратических языков, и разделение картвельского с урало-алтайским. Затем индоевропейский отделяется и от «западных» языков — семито-хамитского и картвельского. Следующий этап — алтайский, наиболее далеко отстоящий от западной диалектной зоны, отделяется от «восточных» языков — дравидийского и уральского. При том прерываются контакты дравидийского с семито-хамитским, позже — с картвельским и, наконец, с уральским. Последний этап — начало независимого развития семито-хамитского и картвельского языков.

III. Проблемы структурной типологии именных классов

Теоретические вопросы, связанные с выделением значений классов, и сегодня находятся в стадии начальной разработки. Как правило, описание семантики того или иного класса сводится к длинному перечню выделяемых в пределах класса лексико-семантических групп. При этом обычно подразумевается, что когда-то семантика классов бьша достаточно ясной, «незамутненной» и четко отражала логическую классификацию предметов окружающего мира, а со временем «потускнела», размылась, стерлась и сегодня не поддается однозначному описанию. Как следствие, в описаниях семантики именных классов обычно подразумевается, что, строго говоря,

лексико-семантические группы, входящие в один класс, не должны выделяться в другом классе. Допустим, автор выделил в языке класс животных крупного размера (пример достаточно характерен). В подавляющем большинстве случаев читатель тут же найдет приблизительно такой комментарий: «Класс X включает названия крупных животных. Однако названия крупных животных имеются и в ряде других классов. С другой стороны, в класс X входят не только названия крупных животных, но и названия некоторых птиц, рыб и рептилий, как, впрочем, и названия неодушевленных предметов». Подобные оговорки едва ли оправданы. В них, прежде всего, не учитывается фундаментальное положение Р.Якобсона об асимметричном характере морфологических оппозиций. Исходя из выделенного Якобсоном типа морфологических оппозиций «+~0», принципиально отличающегося от типа фонологических оппозиций «+—», можно установить достаточно общие дистинктивные семантические признаки, которые наиболее адекватно характеризуют оппозиции в системе именных классов многих нигеро-конголезских языков. К этим признакам относятся:

1. Квалификативные признаки:

1) признак активности; к «активным» классам причисляются прежде всего: (а) классы людей; (б) классы животных; (в) классы предметов, активность которых проявляется в их способности изменять свое пространственное положение, форму и некоторые другие характеристики; сюда входят названия деревьев и другие имена, относящиеся, например, в суахили к классу 3: 'дерево', 'река', 'сердце', 'хвост', 'дух' и др.;

2) признак объемности• в корреляции объема в анализируемых языках выделяются прежде всего следующие группы имен: (а) имена с вещественным значением, т.е. названия жидкостей, минералов и пр.; (б) наименования предметов определенной формы (например, названия длинных, вытянутых предметов); сюда же могут относиться наименования процессов, протяженных во времени; (в) наименования предметов определенного размера (например, класс больших предметов, аугментативные и диминутивные классы); (г) имена с локативным значением (пространственным и временным) и наименования частей тела. Объединение этих групп имен в рамках одной морфологической категории характерно и для современного русского языка.

2. Квантитативные признаки

1) признак множественности (корреляция числа);

2) признак совокупности (корреляция отношения, в которой определяется, рассматриваются ли обозначаемые предметы в их отношении к другим предметам или нет):

3) признак выделительности (в рамках этой корреляции опреде-

лястся, представлена ли совокупность предметов, — а также слож-носоставной предмет, масса вещества — в полном объеме или же одной из частей).

Рассмотрим фрагмент протобантуской модели именных классов, построенной на основе указанных признаков.

Схема 1

активность объемность Ы-?и (1)«-И (7)--ка (12)

множественность т (2>._у/ (8)_(14)

совокупность пй (4)--та (6)_^ (10)

выделительность ЛМш (3)---П (5)--1и (11)

Направление стрелок на схеме — от немаркированных членов привативных оппозиций к маркированным.

Интерпретация схемы достаточно прозрачна: сопоставление согласных показывает не имеющую исключений зависимость качества согласного ПК от его места в системе квантитативных оппозиций: немаркированные классы (1,7,12) имеют в составе префикса глухой смычный согласный (к-, ?-); множественные классы (2,8,14) — звонкий фрикативный (V-) или, если следовать реконструкции М.Гасри, звонкий смычный (*Ьа-, *Ы-, *Ьи- соответственно), совокупные классы (4,6,10) —носовой (смычный) сонант (т-, п-) и, наконец, вьщелительные_классы_((3,5,П^—^шстый сонант (/-, н»-(?)). В корреляции отношения немаркированные классы представлены шумными согласными (7и, ки ка, уа, у/, уи), а маркированные — сонорными (тг, та, т, \vuCt), И, 1и). Не маркированные ни по одному из квантитативных признаков классы (1,7, 12) представлены глухими согласными, а все без исключения маркированные классы (2,8, 14,4,6,10,3,5,11) — звонкими. И наконец, внутри единично-множественных классов, с одной стороны, и совокупно-выделительных — с другой, немаркированные классы (1,7,12; 4,6,10) представлены смычными согласными (к-, ?-, т-, п-), а маркированные (2,8,14; 3,5,11) — щелевыми (у-, 1-, н"-).

Едва ли даже теоретически можно себе представить более стройную систему субморфных нейтрализации К тому же приведенные закономерности не являются изолированными друг от друга, подчиняясь единому основополагающему принципу — переход от немаркированного класса к маркированному в каждом звене требует увеличения степени сонорности согласной фонемы префикса: глухой шумный смычный -*■ звонкий шумный щелевой -> звонкий сонорный смычный -* звонкий сонорный щелевой.

Под этим углом зрения получает, например, объяснение назаль-ности префиксов совокупных классов {т1-, та-, т-). В корреляции совокупности значимым оказывается признак их сонорности (ср. шумные ш-, VI-, уи-), а в корреляции выделительности — признак их смычности (ср. щелевые, т.е. более полнозвучные, сонанты в выделительных классах: ый-, И-, 1и~). Интересен в этом плане следующий факт: в тех языках банту, где происходит палатализация согласного класса 7 (*Ы- > *Ы- > сЫ- и т.п.), маркированный член оппозиции по числу - *уг'-(8), как правило, остается на более высокой ступени полнозвучия, противопоставляясь рефлексу ПК 7 по звонкости либо по фрикативности: ср., например, зулу я/-(7) -» гг-(8), шона сМ-(7) -* гг-(8), венда 1зЫ-(1) ньямвези И-/ск-П) -*

«ЙМ 8).

Использование признака сонорности согласных для выделения маркированных рядов квантитативных корреляций классов банту находит неожиданную прямую параллель в системах морфонологи-ческих консонантных чередований атлантических языков манде: степень сонорности согласных является основным признаком, на котором держится вся система чередований. Поскольку эти системы изменения начального согласного сложились, вероятно, в ходе трансформации протоязыковых систем именных классов, имеются все основания рассматривать оппозиции по степени сонорности в банту, в манде и в атлантических языках как генетически общее явление, что может оказаться важным ориентиром в разработке нигеро-кон-голезской исторической грамматики. В русле консонантных оппозиций по степени сонорности в квантитативных корреляциях можно рассматривать и совокупно-выделительное значение И- в современных говорах манден.

В протобантуской системе классы 13, 9 и 10 ( < *7Л0, не включенные в схему, подчиняются той же закономерности: класс 9 как производный от *7N, а также класс 13 (*(и-) и 19 (*рг-) представлены глухими смычными, а множественный класс 10 ( < *8Л0 — фрикативным: *у/- или Класс 15 с выделительным значением в макроклассе *ки--*та представляет собой единственное исключение в протобантуской системе: в составе ПК — глухой

смычный (*ки-) вместо ожидаемого щелевого сонанта. Однако этот класс действительно характеризуется рядом важных особенностей. Прежде всего, считается вполне установленной его связь с локативным классом ки-, а локативные классы составляют особую систему, в рамках которой, возможно, и следует рассматривать класс ки-. Значение класса 15, часто называемого «инфинитивным классом», также резко отличает его от остальных. И наконец, возможно, что немотивированность *к в префиксе выделительного класса и привела

к исчезновению макрокласса *ки--*та во многих языках банту с

последующим переходом класса 15 в разряд беспризнаковых (ср. интерпретацию ки- в суахили, где наличие глухого смычного в составе префикса становится закономерным).

IV. Именные классы и элементы фоно-морфологии

Построение моделей многочисленных атлантических классных систем дало достаточно неожиданные результаты, обсуждению которых посвящен заключительный раздел книги. Рассмотренные в монографии модели оппозиций в системе ПК темне, шербро и суахили, а также — что принципиально важно — их исходные (реконструированные) модели в праатлантическом и прабанту обнаруживают одно общее свойство, продемонстрированное выше на примере классов прабанту: морфемы, имеющие общее значение по одному из выделенных квантитативных или квалификативных признаков (например, морфемы с положительным значением множественности или со значением совокупности), как правило, имеют в своем составе общие фонемы. Так, например, все ПК суахили со значением совокупности содержат, как и в прабанту, носовой сонант (кл. 4 — /ш-, кл. б — та-, кл. 10 — щ'-); в темне дентальный смычный является приметой префиксов неличных классов с положительным значением множественности (кл. 8 — кл. 13 — а в

праюжноатлантическом дентальный смычный был характерен для всех трех показателей множественных классов (*tsX-/ts-/f-, *1бУ-1с-, ~*1ИУ-/5-), причем ни в одном из реконструированных ПК с другими значениями его нет.

Применительно к русскому языку эту тенденцию впервые обнаружил Р.Якобсон, исследовав систему падежных окончаний. Например, он показал, что общей приметой всех трех периферийных падежей (Т.,Д.,П.) адъективного склонения является фонема /ш/ в составе окончания (ср. злым, злому, злом), а «в тех севернорусских говорах, которые заменили конечное /х/ в П. конечным /у/ или, точнее, его автоматическим глухим альтернантом Ц/ (например, на

зеленыф лугаф), губной щелинный стал приметой обоих объемных падежей» т.е. Р. и П.

Широкое распространение этой ярко выраженной тенденции в различных системах именных классов требует тщательного анализа подмеченного Якобсоном явления. К тому же, если тенденция к закреплению общих фонем в составе однопризнаковых морфем является грамматически значимой (а применительно к рассмотренным системам классных морфем в этом сомневаться не приходится), то анализ этой тенденции непосредственно относится к области компаративистики. Если, например, *лугах > лугаф в процессе закрепления общих согласных фонем в объемных падежах (Р. и П.), то причину этого изменения не следует непременно искать в общих закономерностях эволюции фонетической системы данного говора. Отсюда вытекает и другое важное следствие. В приведенном Якобсоном примере фонема И/ в составе окончаний объемных падежей получила самостоятельное значение — «объемность», а в адъективном склонении за фонемой /т/ закрепилось значение «периферийность». В этом смысле III и /т/ и не фонемы, и не морфемы. В монографии для обозначения этих единиц используется термин фоно-морф.

Анализ распределения многочисленных фоно-морфов в составе морфем именных классов, результаты которого кратко изложены в монографии, позволяет интерпретировать рассмотренный пример с фоно-морфом /Ц следующим образом: в данном говоре в системе падежей устанавливается на морфемном уровне оппозиция Р.:П. (объемные падежи) по признаку «периферийность» (Р. — о/, П. — а/), которая нейтрализуется на фоно-морфном (или субморфном) уровне (Р. — V/, П. — V/). Словоформы множественного числа являются в данном случае «контекстом фоно-морфной нейтрализации», а словоформы единственного числа — «контекстом различения».

Сопоставление распределений морфемных и субморфных нейтра-лизаций в системе квантитативных и квалификативных оппозиций обнаруживает интересную закономерность, рассмотрению которой и посвящен этот раздел. Оказывается, что это распределение очень часто имеет дополнительный характер: если, например, на субморфном уровне нейтрализуются квалификативные оппозиции (признаки активности и объема), то на морфемном уровне (в системе макроклассов или в системе ПК зависимых слов, например местоимений) нейтрализуются квантитативные оппозиции; если в русском субстантивном склонении одна из привативных оппозиций (Т.:Д.) не нейтрализуется на морфемном уровне, то она нейтрализуется на субморфном уровне (ср. руками — рукам) и т.п.

Принцип дополнительности различных типов нейтрализации проявляется во многих классных системах. Однако едва ли можно

убедительно показать его значимость в языках, грамматика которых остается, по существу, неразработанной. Как, например, можно с уверенностью говорить о нейтрализации оппозиций классов в бага или киси, если сами классы и их показатели не установлены и, более того, если Д.Вестерман определяет киси как язык, не имеющий именных классов? Безусловно, суахили — наиболее глубоко изученный нигеро-конголезский язык. Но и здесь использованная в качестве материала модель не совпадает с традиционной, что, естественно, снижает достоверность полученных выводов. Поэтому представлялось уместным в связи с поставленной проблемой дать в монографии анализ надежных и общеизвестных материалов по хорошо изученному языку. Рассмотрим кратко системы русских (и соответственно древнерусских) падежных окончаний, тем более что именно русская падежная система была использована Р.Якобсоном для постановки вопроса о субморфных нейтрализациях.

Характер фоно-морфных нейтрализаций в системе падежей русского языка. Схема, предложенная Р.Якобсоном для русской падежной системы, широко известна и не нуждается в пояснениях. Возьмем в качестве исходного ее «необъемный» вариант, исключив из него дискуссионный фрагмент, касающийся корреляции оформления (особые формы Р.Н и П.П).

Будем рассматривать совпадение падежных флексий в приватив-ных оппозициях как факт нейтрализации этих оппозиций. Так, например, будем считать, что оппозиция прямых падежей (И.:В.) в мужском и среднем роде нейтрализуется (парадигмы м.р. и ср.р. — слабая позиция), а в женском роде в единственном числе — нет, ср.: И. картина — В. картину (парадигма ж.р. ед.ч. — сильная позиция). Совпадение отдельных фонем, входящих в состав окончаний одной парадигмы, будем анализировать в плане субморфной нейтрализации падежных оппозиций.

Вначале рассмотрим случаи морфемной нейтрализации, ограничив анализ стандартными окончаниями. Выясняется, что в современном русском языке распределение совпадающих окончаний по родам

имеет характер взаимодополнительности:---------------------------

м.р. — нейтрализуются полные падежи (И.=В.: с тол, В.=Р.: отца) ; ж.р. — нейтрализуются: а) периферийные падежи (Д.=П.: книги, тетради, но не Т.-Д.!); б) объемные падежи (Р.=П.: тетради).

Во множественном числе, где оппозиция «м.р.(О) : ж.р. (+)» снимается, распределение падежных нейтрализаций совпадает с их распределением в парадигме мужского рода (И.=В., В.=Р.), т.е. в парадигме немаркированного члена оппозиции по роду.

Итак, в единственном числе нейтрализуются привативные оппозиции И.=В., В.=Р., Р.=П., Д.=П. на фоне отсутствия субморфных

нейтрализации Т.«»Д., И.«Т., В.«Д. Напротив, во множественном числе наблюдается совпадение согласных фонем в окончаниях Т. и Д. (Т.=»Д.: книгами**книгам) на фоне отсутствия морфемных нейтра-лизаций Р.=П., Д.=П. (нейтрализации в женском роде в единственном числе, т.е. у маркированного члена оппозиции по роду).

В полной мере принцип дополнительности распределения нейтра-лизаций по разным языковым уровням раскрывается в русском адъективном (и местоименном) склонении.

В парадигмах мужского — среднего рода проявляется субморфная нейтрализация оппозиций всех трех периферийных падежей (Т.~Д.«П.: злым « злому ~ злом) и морфемная нейтрализация оппозиций полных падежей (И.=В.: злой, В.=Р.: злого). Ни одна оппозиция по признаку периферийности (И.:Т., В.:Д., Р.:П.) при этом не снимается.

В парадигме женского рода нейтрализуются все без исключения привативные оппозиции — как по периферийности, так и по другим признакам (направленности, объемности), причем те оппозиции, которые в мужском-среднем роде снимаются на морфемном уровне, в женском снимаются на субморфном уровне, и наоборот — субморфные нейтрализации (м.р.-ср.р.) проявляются на фоне морфемных нейтрализации (ж.р.). Представим нейтрализации в парадигме прилагательных злой!злое, злая и злые в виде схемы 2.

Схема 2

м.р. — ср.р. Ж.р. МП. ч.

злой/злое злая злые

В.-р. И.---В---Р. И:- Цт

I |

I I

I ■

Т.---Д---П. Т:-Д.-П. Тт.--д. п.

На схеме жирной сплошной линией обозначены морфемные нейтрализации пунктирной — субморфные.

Г

В мужском-среднем роде приметой всех периферийных падежей является /т/. В женском роде субморфные нейтрализации проявляются через общую фонему /]/ в следующих окончаниях: /-а/а/~ Ли/и/~/-оу/ (И.-В.-Р.); /-а/а/~/-о// (И.-Т.), /-и/и/-/-о// (В.-Д.).

Столь последовательно выдержанный принцип дополнительного распределения нейтрализации по уровням, а также родам и числам позволяет считать его основным структурным признаком адъектив-яого и местоименного склонений в русском языке.

Рассмотренное распределение могло сложиться только в ходе тсрсстройки древнерусских типов склонения. Необходимо поэтому котя бы кратко рассмотреть особенности нейтрализаций в древнерус-:ком языке.

Если обобщить все случаи нейтрализации падежных оппозиций в многочисленных парадигмах склонения существительных древнерусского языка, то первым выводом будет следующий: различное распределение нейтрализаций по падежным оппозициям характерно прежде всего для трех разных чисел — единственного, множественного и двойственного, а признак рода оказывается в этом плане несущественным.При этом сам принцип дополнительного распределения нейтрализаций проведен в системе др.-русск. склонения столь же последовательно.

Особенно интересен в этом плане факт исчезновения в современном русском языке морфемной нейтрализации Т.=Д. (в др.-русск. языке она проявлялась в формах двойственного числа) при сохранении исходной субморфной нейтрализации Т.~Д. в современных формах множественного числа. Любопытно, что в русской поэзии XX века субморфная нейтрализация Т.«* Д. достаточно часто используется как материал для творческих экспериментов. Природа этих экспериментов может быть охарактеризована словами А.А.Потебни, сказанными в отношении рода: «О том, имеет ли род смысл, можно судить лишь по тем случаям, когда мысли дана возможность на нем сосредоточиться, т.е. по произведениям поэтическим». Если бы мы попробовали механически приложить замечание Потебни к интересующему нас факту субморфной нейтрализации Т.«Д. в русской грамматике, то крайним проявлением поэтической релевантности этой грамматической черты был бы некий поэтический текст, в котором все слова имели бы окончания, включающие фонему /т/ и при этом часть слов стояла бы в форме творительного падежа, а другая часть — в форме дательного, а это предполагает дополнительное условие: все слова этого воображаемого поэтического текста должны быть именами. Очевидна искусственность заданного примера. Тем поразительнее реальное существование в русской поэзии текста, полностью отвечающего заданным искусственным требованиям. Это текст М.Цветаевой «По холмам — круглым и смуглым...» из цикла «Ученик». Отдельная глава монографии посвящена разбору данного текста.

В целом широкое использование данных русского языка в монографии по атлантической сравнительной грамматике объясняется не только стремлением автора аргументировать выдвигаемые теретиче-ские положения хорошо известными читателю материалами. Это скорее попытка взглянуть на некоторые фрагменты русской грамматики глазами африканиста. Вероятно, наш взгляд на «европейские» грамматики, в том числе и на грамматику русского языка, был бы несколько иным, если бы традиция африканского языкознания сложилась раньше, чем индоевропейская. Как фрагмент такой

«афроцентристской» грамматики была задумана не только глава о характере фоно-морфных нейтрализаций в системе падежей русского языка, но и глава «Модель оппозиций в системе классов и корреляция множественности в русском языке». Прежде всего, необходимо отметить, что предпринятая в монографии попытка использовать построенную «африканскую модель» именных классов для описания важнейших черт категорий числа и рода в русском языке по-видимому не встречает существенных трудностей — напротив, она позволяет сгруппировать разряды имен таким образом, что общие структурные значения оказываются в соответствии с их формальными (словоизменительными и словообразовательными) приметами. Таким образом, в русской системе обнаруживаются свойства, постулированные ранее для атлантических языков: 1) общие приметы у морфем, характеризующихся общим грамматическим значением: нулевое окончание в формах Р. мн.ч. как примета значения совокупности («собирательности») и др.; 2) дополнительное распределение нейтрализаций; 3) релевантность дистинктивных семантических признаков «активность» и «объемность» (квалификативные признаки), а также «множественность», «совокупность» и «выделительность».

Проведенный анализ привлекает внимание и практически неис-следованнной области русской грамматики, связанной с характером распределения словоизменительных примет номинативных классов, поскольку в русском языке обнаруживается явная тенденция к дополнительному распределению именных флексий. Ограничимся отдельными примерами. В единственном числе выражаются различия по роду (окончание -е для всех трех родов). Именно этот — «свободный» — падеж и используется для выделения локативных имен (П.И). Больше ни в одном периферийном падеже (в Т. или Д.) лексико-грамматические классы имен не выделяются. Напротив, каждый из падежей, не маркированных по этому признаку (И., В., Р.), т.е. не употребляющихся для обозначения независимого существования предметов по отношению к действию, нагружается дополнительным значением: И. — используется для обозначения рода (единственный падеж, в котором комбинация стандартных окончаний единственного и множественного числа всегда позволяет установить род существительного), В. — для противопоставления одушевленных и неодушевленных имен, Р. — как примета одновременно двух классов — имен с вещественным и с совокупным значением, однако и здесь наблюдается дополнительное распределение — в рамках Р. единственного числа проявляется значение вещественности (ср. хочу чая (чаю) — хочу конфет), в рамках Р. множественного числа — значение совокупности (ср. граждан, глаз, носок, но офицеров, носков). При этом Р. оказывается единственным падежом, в котором

нейтрализация мужского и среднего рода (-а/-я) в единственном

числе (но не женского--ы/-и) проходит на фоне нейтрализации

среднего и женского рода во множественном числе (но не мужского). Вообще Р. — единственный падеж, в котором отмечено особое

стандартное окончание мужского рода (мн.ч.--ов/-ей) на фоне

нейтрализованных окончаний среднего и женского рода (мн.ч. В/-ь —ей), причем во множественном числе. Напротив, не участвующие в обособлении мужского рода от среднего словоформы Р. единственного числа используются для обособления вещественных имен, причем именно в рамках мужского рода.

Монография завершается примером последовательного параллелизма морфологической и фонологической моделей, который приводится для иллюстрации достаточно тривиального положения — проблемы сравнительно-исторического и структурно-типологического изучения нигеро-конголезских, и в частности атлантических языков не имеют легких решений.

СПИСОК ОСНОВНЫХ ПУБЛИКАЦИЙ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

Монография:

Сравнительная грамматика атлантических языков: именные классы и фоно-морфология. М., «Наука», 1993, 376 с.

Статьи:

— Становление категории вида в языках манден. — «Актуальные проблемы развития языков и литератур Африки», Л., 1975, с.30-31.

— Генетическая классификация языков манде. — 1-ый международный симпозиум ученых социалистических стран «Теоретические проблемы восточного языкознания», ч.П, М., 1977.

— Перспективы развития языков манде в республике Мали. — «Языковая политика в странах Тропической Африки», М., 1977, с.123-137.

— Языки манде: сравнительно-исторический анализ. Канд.дисс., Институт востоковедения АН СССР, М., 1978.

— Вопросы методики сравнительно-генетического анализа (на материале языков манде). — Вопросы языкознания, 1980, 3, с.15-21.

— Языки манде: результаты сравнительно-исторического анализа. — Африкана XII (ТИЭ, н.с., т.109), Л., 1980, с.173-180.

— К проблеме генетической классификации ностратических языков. — «Лингвистическая реконструкция и древнейшая история Востока», ч.5: Проблемы изучения ностратической макросемьи языков, М., 1984, с.26-31.

— Развитие систем именных классов в языках фула и серер. — IV Всесоюзная конференция африканистов, ч.Н, М.( 1984, с.87-89.

— К праатлантической реконструкции. — «История культуры народов Африки», М.,1986.

— Развитие систем консонантных чередований в языках манде и в атлантических языках. — «Африканское историческое языкознание», М., 1987, с. 357-457.

— (В соавторстве с В.Ф.Выдриным): Реконструкция фонетической системы праманден. — «Африканское историческое языкознание», М., 1987, с. 294-356.

— Манде языки. — «Африка. Энциклопедический справочник». Т.2, М., Советская Энциклопедия, 1987, с.137.

— Методологические аспекты сравнительно-исторического анализа именных классов. — «Язык в Африке», вып.П, М., 1988.

— Компаративистика и статистика. — «Африка: культура и общество», вып. II, М., 1989, с.96-100.

— О ключевых словах в семантической структуре именного класса. — V Всесоюзная конференция африканистов: Новое мышление и Африка, М., 1989, с.130-132.

— Правило дополнительного распределения морфемных и субморфных нейтрализаций. — Всесоюзная конференция по лингвистической типологии, М., 1990.

— Манде языки. — Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990, с.283.

— Поздняков К. И. Опыт типологической классификации вокалических систем. — Труды Института этнографиии им.Н.Н.Миклухо-Маклая, Новая серия, т.116, Африканский этнографический сборник XV, Л., 1991, с. 135-163.

— (в соавторстве с В.Ф.Выдриным): Die Entwicklung des phonetischen Systems des Pramanden. — ZPSK, Bd.39, Berlin, 1986, H.5, p.549-561.

— (в соавторстве с В.Ф.Выдриным): Rekonstruction des phonologischen Systems des Pramanden. — ZPSK, Bd.41, Berlin, 1988, H.3, p.353-371.

— Prdto-Fula-Serer Noun Class System. — «Progressive traditions in African and Oriental Studies», Berlin, 1988.

— Perspectives of comparative studies on the Mande and West

Atlantic: an approach to the quantitative comparative linguistics. — Mandenkan, 22, Paris, 1991, p.39-70.

— The complementary distribution of sub-morphemic and morphemic neutralizations as a tendency in the languages with noun classes. — St.Petersburg Journal of African Studies, 1, St.Petersburg, 1993, p.16-40.

Ответственное редактирование:

В.Ф.Выдрин. Язык лоома. М., 1987.

Д.АЮльдерогге. История изучения африканских языков. М., 1990 (также предисловие, комментарии).

1-я ТИН. Зак. 230. Тираж 120 экз.