автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Средства языковой репрезентации и семантическая структура культурных констант "Бог", "вера", "деньги", "закон", "суд"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Средства языковой репрезентации и семантическая структура культурных констант "Бог", "вера", "деньги", "закон", "суд""

4858541

На правах рукописи

Ковалишин Павел Юрьевич

СРЕДСТВА ЯЗЫКОВОЙ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ И СЕМАНТИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА КУЛЬТУРНЫХ КОНСТАНТ «БОГ», «ВЕРА», «ДЕНЬГИ», «ЗАКОН», «СУД» (НА МАТЕРИАЛЕ СБОРНИКА РУССКИХ ПОСЛОВИЦ И ПОГОВОРОК В.И. ДАЛЯ)

10.02.19 - теория языка

2 7 ОКТ 2011

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Калининград 2011

4858541

Работа выполнена в ФГОУ ВПО «Балтийский федеральный университет имени Иммануила Канта»

Научный руководитель:

- доктор филологических наук, профессор Берестнев Геннадий Иванович

Официальные оппоненты:

- доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Института языкознания РАН Ковшова Мария Львовна

- кандидат филологических наук, доцент кафедры иностранных языков Балтийского федерального университета имени И. Канта Евстафьева Марина Анатольевна

Ведущая организация:

Тульский государственный педагогический университет имени Л.Н. Толстого

Защита состоится 28 октября 2011 г. в 16:00 час. на заседании диссертационного совета К 212.084.04 при Балтийском федеральном университете имени Иммануила Канта (236022, г. Калининград, ул. Чернышевского, 56а, факультет филологии и журналистики, ауд. 231).

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Балтийский федеральный университет имени Иммануила Канта».

Автореферат разослан «/^ » слл**^ и^Хл 2011 года.

Ученый секретарь диссертационного совета

О.Л. Кочеткова

В настоящее время широкое распространение получило обращение лингвистов к концептам культуры. Это «сгусток культуры» в сознании человека; то, в виде чего культура входит в его ментальный мир человека. Особое место в сфере концептов культуры занимают «константы» - концепты, имеющие постоянный характер или существующие очень долго. К числу таких констант относятся, в частности, концепты «любовь», «вера», «радость», «свой» и «чужой», «ремесло» и многие другие.

Настоящая диссертационная работа выполнена в русле отмеченной проблематики и посвящена содержательной реконструкции ряда констант русской лингвокультурной ментальности. В фокусе внимания при этом оказались и вопросы языкового выражения этих концептов, а также организация соответствующего концептуального пространства, включающего представления о взаимодействии содержаний языка и культуры.

Актуальность предпринятого исследования обусловлена рядом моментов. Прежде всего, константы являются объектом идеологического влияния при реализации миросозидательной функции языка. А знание их содержательной и познавательной природы позволяет эти процессы должным образом регулировать. Кроме того, на основе «констант» организуется культурное бытие человека и всего лингвокультурного сообщества. Они активно моделируют действительность, и важно понять механизмы такого моделирования, а также заложить основы для дальнейших сопоставительных исследований в этой сфере. Наконец, актуальным в рамках настоящей работы является выход на такие уровни теоретического обобщения имеющихся языковых данных, где более определенно просматривается устройство ментального пространства человека.

Объектом настоящего диссертационного исследования выступили константы русского лингвокультурного сознания «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд». Выбор для анализа данных констант обусловлен их универсальностью и высокой значимостью для культурного сознания человека, принадлежащего любой культуре.

Предмет диссертационного исследования составили содержательные особенности указанных констант. Также в нем анализировались способы языкового выражения соответствующих концептуальных областей и концептов в пословицах и поговорках, специфика их оценки носителями языка. При этом второй аспект научного интереса в работе реализован в сопоставительном аспекте, что позволило вывести полученные данные на уровень типологических обобщений.

Целью данной работы является структурно-семантический анализ констант «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд» в русской лингвокультурной менталыюсти по данным русских пословиц и поговорок, описание средств выражения концептуальных содержаний в пословицах и поговорках в сопоставительном аспекте - в русском и английском языках

В соответствии с поставленной целью в работе решались следующие задачи:

- проанализировать историю вопроса о языковой картине мира и концептах как ее строевых элементах,, определить положения, актуальные при разработке теоретических оснований исследования;

- обосновать принцип междисциплинарности как необходимый при изучении языковой картины мира и констант языка и культуры;

- обосновать значимость пословиц и поговорок как источника при изучении культурных представлений народа;

- выявить специфические аспекты языка пословиц и поговорок с культурной семантикой в двух лингвокультурных традициях - русской и английской, осуществить сопоставление полученных результатов с целью выявления типологических характеристик в данной сфере;

- проанализировать в сопоставительном аспекте формы языковой игры в пословицах и поговорках с культурной семантикой в русской и английской лингвокультурных традициях;

- рассмотреть синтаксические особенности русских и английских пословиц и поговорок в сопоставительном аспекте;

- выявить и описать содержательную структуру лингвокультурных констант «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд» в русском лингвокультурном сознании.

- обобщить полученные данные, определить дальнейшие перспективы исследований лингвокультурных констант.

Цель и задачи настоящей работы обусловили обращение к следующим основным исследовательским методам:

- метод компонентного анализа, опирающийся на выявление признаковой структуры лексических значений и позволяющий корректно и теоретически обоснованно представлять концептуальные содержания слов;

- метод контекстного анализа, позволяющий воссоздавать признаковые структуры рассматриваемых содержательных объектов с учетом предикативности высказывания, проясняющей содержательные характеристики всей описываемой им ситуации;

- метод семантической реконструкции, позволяющий воссоздавать разномасштабные содержательные единицы языка и языкового сознания человека по их отдельным структурным семантическим составляющим;

- метод лингвокультурологического анализа, предполагающий принятие во внимание культурных условий, в которых функционирует конкретное слово или высказывание, - он позволяет воссоздавать прагматическую семантику слов, которая важна для данных контекстов, но выражается в них имплицитно, на

ассоциативном уровне;

- сопоставительный метод, позволяющий выявлять семантические сходства и различия между концептуальными областями «мужского» и «женского» в русском традиционном лингвокультурном сознании и устанавливать типологически значимые содержательные сходства и различия между ними;

- метод словарных дефиниций, позволяющий анализировать содержание концептуального ядра в составе лексических значений на основе данных толковых словарей;

- синхронно-описательный метод с привлечением таких приемов, как лингвистическое наблюдение, сравнение, обобщение, интерпретация имеющихся фактов, - он позволил представить полученные данные последовательно и

теоретически непротиворечиво.

Материалом для исследования послужили прежде всего пословицы и поговорки русского народа, собранные В.И. Далем. Также использовались данные современного русского языка, относящиеся к сферам лексики, словообразования, морфологии, синтаксиса, текстообразования. В качестве материала в исследовании

использовались и сведения, содержащиеся в работах других ученых (В.Н. Телия, А.Д. Шмелев, Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Ю.С. Степанов, Анна А. Зализняк, К.Д. Бак и др.).

В качестве методологической основы исследования в работе приняты базовые положения теории языка (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, А. Вежбицкая Э. Рош, Ю.С. Степанов, В.Н. Топоров, Г.И. Берестнев и др.), когнитивной лингвистики (В.З. Дсмьянков, Дж. Лакофф, М. Джонсон, A.B. Кравченко, Е.С. Кубрякова, Г.И. Берестнев и др.), лингвокулыурологии (Э. Бенвенист, Г.И. Берестнев, А. Вежбицкая, Анна А. Зализняк В.А. Маслова, Ю.С. Степанов, В.Н. Телия, А.Д. Шмелев и др.), теории концепта (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Ю.С. Степанов, А. Вежбицкая, А.Д. Шмелев, Анна А. Зализняк и др.).

Научная новизна исследования заключается в том, что в нем впервые реализован принцип семантического анализа ряда констант : в русском лингвокультурном сознании на лингвистических данных. В частности, в настоящей работе впервые: проблема культурных констант рассмотрена на материале пословиц и поговорок и с точки зрения языковой прагматики; осуществлен структурный анализ семантики констант «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд», определены типы связанных с этими концептами пословиц и поговорок с точки зреиия коммуникативной установки; намечено новое направление анализа констант, которое может быть определено как «картографирование» их семантики на основе языковых данных.

Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что она способствует уточнению и развитию положений современной лингвистики о языке как форме хранения знаний носителей языка о действительности. Развитие существующей языковой теории в данном случае определяется тем, что исследованные в диссертации константы «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд», по сути, являются культурными универсалиями. В силу этого языковая теория в диссертации обогащает современные теоретические положения культурологи и социологии. Настоящее диссертационное исследование развивает и важнейшие положения современной когнитивной науки относительно способа существования и устройства ментального пространства человека.

Практическая значимость диссертации заключается в возможности применения ее выводов в практике вузовского преподавания языковых дисциплин - в лекционных курсах и семинарских занятиях по теории языка, лексикологии, семантике, лингвокультурологии, психолингвистике, социолингвистике. Кроме того, диссертация может найти практическое применение в лексикографической практике.

В соответствии с поставленной целью в качестве основных положений, определяющих научную новизну и теоретическую значимость диссертационной работы, на защиту выносятся следующие:

1. Проблема культурных констант решается с привлечением категориальной базы направления, в рамках которого изучается языковая картина мира.

2. К числу основных категорий при исследовании культурных констант с языковой точки зрения относится категория «концептуальная область».

3. Ведущий методологический принцип при анализе культурных констант на основе данных языка - принцип междисцишшнарности, основанный на близости языка и культуры.

4. Пословицы и поговорки являются единицами культурного кода; они составляют особенно перспективный источник при языковом анализе культурных констант.

5. В языковой структуре пословиц и поговорок, имеющих высокую культурную наполненность, содержатся явления, типологически значимые для текстов данного рода и определяющие их функциональную специфику; некоторые из этих явлений реализуются в фонетической организации пословиц и поговорок, другие - в их грамматике.

6. При семантическом анализе культурных констант по данным пословиц и поговорок должна строго учитываться прагматика этих пословиц и поговорок.

7. Семантика культурных констант, выявленная на основе данных пословиц и поговорок, имеет иерархическую организацию и может быть схематически представлена в виде таблиц.

Апробация работы. Основные положения и результаты настоящего диссертационного исследования обсуждались на кафедре общего и русского языкознания БФУ им. И. Канта, были представлены в докладах , на ежегодных научных семинарах аспирантов РГУ им. И. Канта (2007-2010 гг), на международных научных конференциях «Оценки и ценности в современном научном познании» (Калининград, 20 - 22 июня 2008 г.), «Язык и дискурс в статике и динамике» (Минск, 14 - 15 ноября 2008 г.).

Структура и содержание работы. Диссертация включает в себя Введение, три главы, заключение, список использованной научной литературы.

Во Введении обосновывается выбор темы, объясняется специфика данного исследования, связанная с постановкой и решением проблемы констант в лингвокультурном сознании носителей русского языка; определяются объект и предмет исследования, материал и методы его анализа; раскрывается новизна работы, отмечается ее актуальность, теоретическая и практическая значимость; формулируются цели и задачи работы, описывается ее структура.

В главе I «Теоретические основания исследования» содержится аналитический обзор работ по данной проблематике, имеющий целью обосновать реализуемый в диссертации подход к константам «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд» в русской лингвокультурной ментальное™.

В первом параграфе «Языковая картина мира как объект лингвистических исследований» анализируются предпосылки формирования концептуальных исследований, определяются наиболее актуальные для данной диссертации теоретические положения немецкой (JI. Вайсгербер) и американской (Э. Сепир, Б Уорф) школ неогумбольдтиантства, анализируются теоретические и методологические установки исследований А. Вежбицкой и российской школы изучения языковой картины мира. В частности, здесь развиваются следующие положения: каждый язык, неся в себе мировидение того народа, которые его создал, обладает уникальной картинной мира; язык играет роль «символического руководства в понимании культуры» (Э. Сепир); существуют «лингвоспецифичные слова», которые отражают не только образ жизни, характерный для того или иного общества, но прежде всего - образ его мышления (А. Вежбицкая); картина мира в настоящее время прочно вошла в систему объектных единиц языкознания.

Во втором параграфе «Языковая картина мира в структурном аспекте. Понятие концептуальной области» анализируется содержание категории «языковая картина мира» в современном языкознании, определяются аспекты изучения языковых картин мира и описывается их структура, дается понятие концептуальной области. Результат исследования на данном этапе составили такие положения:

1) языковая картина мира имеет системный характер и определяется как совокупность содержаний, отражающих видение и понимание человеком действительности; особый концептуальный «раскрой», на основе которого человек эту действительность мыслит; 2) данные для реконструкции содержаний отдельных фрагментов картины мира предоставляют не только факты языка, но и любые тексты культуры в самом широком (семиотическом) смысле [Апресян 2006: 34; Арутюнова 1988; Арутюнова 1998]; 3) мышление народа тесно связано с языком, поэтому изучение представлений данного народа о действительности должно осуществляться прежде всего на основе языка и собственно языковой картины мира; 4) в последние десятилетия в российской лингвистике сформировалось новое направление междисциплинарного характера, в рамках которого осуществляется системный анализ фрагментов языковой картины мира и важнейших концептов (культурных «констант») в их составе (А. Вежбицкая, Ю.Д. Апресян, Анна А. Зализняк, И.Б. Левонтина, А.Д. Шмелев и др.); 5) для всех подходов к проблеме языковой картины мира характерно признание наличия в ее составе отдельных структурных составляющих; 6) в составе языковых картин мира предлагается выделять следующие элементы: концептуальные области, концептуальные подобласти разных уровней, концепты (последние структурные элементы картин мира конституируются и описываются отдельными семантическими признаками).

В третьем параграфе «Принцип междисциплинарности в исследовании языковой картины мира» развивается положение о том, что междисциплинарность (или, согласно Е.С. Кубряковой, экспансионизм) составляет яркую парадигмальную черту современного языкознания. В особой мере это понятие относится к направлению, в рамках которого исследуются культурные знания носителей языка. В этом плане наиболее продуктивны связи языкознания с философией, которая формирует новые парадигмальные установки при реконструкции картин мира на основе данных языка, с мифологией и религией. Но особенно важна междисциплинарная связь языкознания и культурологии. Культура связана с миропониманием народа, а язык это миропонимание фиксирует. В связи с этим к концу XX века сложилось новое направление в языкознании, называемое лингвокультурологией.

В четвертом параграфе «Исследование языковой картины мира в отношении к липгвокультурологии» обосновывается мысль о парадигмальной неопределенности данной дисциплины. В этом плане одни исследователи (Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров и др.) считают, что ее основная задача - выявление единиц языка, наиболее четко связанных с собственно национальными фактами материальной, социальной или духовной культуры парода. Другие исследователи идут в этом направлении еще дальше и главный интерес липгвокультурологии видят в выявлении своеобразия языковой ментальное™ народа [Телия 1996: 218].

Иначе видит очертания лингвокультурологии В.А. Маслова. По ее мнению, задачу лингвокультурологичееких исследований составляет экспликация культурного содержания языковой единицы на основе исходной культурной ситуации, обозначенной фразеологизмом или другой языковой единицей, ее символической интерпретации в отношении к текстам, сформулированным на основе других кодов культуры [Маслова 1997: 10 - 11].

Третью точку зрения на парадигмальные черты лингвокультурологии отстаивает В.В. Воробьев. По его мнению, важнейшей задачей этой дисциплины и ее характерной отличительной особенностью является системное представление культуры народа в его языке в их диалектическом взаимодействии и развитии, а также разработка понятийного ряда, который способствовал бы формированию современного культурологического мышления [Воробьев 1984: 34].

В этой связи в диссертации обсуждается вопрос о реальных парадигмальных границах лингвокультурологии, которые определяются предельно широко. Обосновывается мысль о том, что лингвокультурологическими по сути являются ономасиологические исследования, современный концептуальный анализ. В последнем случае особое внимание должно уделяться этноспецифичным словам. Также здесь обоснована необходимость обращения к установкам и категориальной базе современной лингвокультурологии, понимаемой широко.

В пятом параграфе «Пословицы и поговорки как источник при изучении языковой картины мира» дается обоснование мысли о том, что пословицы и поговорки представляют собой формулы, в которых закрепился культурный опыт определенного сообщества. Эти формулы сначала были актуальными только для доминирующей социальной группы (в России - для крестьянства), но впоследствии обрели всеобщую культурную значимость, и в настоящее время способны вскрыть различные аспекты культурного сознания народа в целом.

Экспликация культурной семантики пословиц и поговорок осуществляется в целом на базе известных языковых механизмов и процессов - метафоры, метонимии, языковой прагматики, оценочных характеристик слов. Именно язык и языковые механизмы составляют собой источник, который открывает исследователям доступ в культурную семантику пословиц и поговорок.

Глава II «Аспекты языка пословиц и поговорок: сопоставительный анализ» посвящена рассмотрению наиболее значимых языковых механизмов, действующих в пословицах и поговорках при репрезентации ими культурных содержаний. Сопоставительное рассмотрение русских и английских примеров позволило получить в этом плане данные, имеющие типологический характер.

В первом параграфе «Номинативные механизмы репрезентации содержаний в пословицах и поговорках» рассматривается организация пословиц и поговорок в аспекте метафор и метонимий. Установлено, что в пословицах

метафоричность может проявляться на трех структурных уровнях:

а) на уровне отдельных лексем. В этих условиях особое распространение в русской лингвокультурной традиции получили погодная и атмосферная метафоры. Гром, гроза, молния, ветер, дождь и т.п. представляют события отрицательного характера, а ясное небо, солнце, сухая погода - положительного {Не всякий гром бьет, а и бьет, да не по нас\ Где гроза, тут и ведро; После ненастья солнышко). В английской лингвокультурной традиции складывается сходная картина, основания метафоризации являются теми же (After rain comes fair weather 'После дождя

наступает хорошая погода'; If there were по clouds, we should not enjoy the sun 'Если бы не было облаков, мы бы не любили солнца');

б) на уровне словосочетаний. В этом случае частым является разрушение фразеологизмов в составе метафор - изменение порядка слов, изменение грамматических форм слов, особые контекстные взаимодействия лексем и т.д. Так, в примере Охота смертная, да участь горькая фразеологизм горькая участь претерпел лексическую инверсию; в пословице Счастье - вольная пташка: где захотела, там и села сочетание вольная пташка представляет собой трансформацию фразеологизма вольная птица. Подобные явления наблюдаются и в английской лингвокультурной традиции. В примере Confession is the first step to repentance 'Признание - первый шаг к раскаянию' сочетание the first step to метафорически представляет мысль об ориентирах нравственного действия человека;

в) в пословицах в целом. В случаях такого рода принципиально важную роль играет- воссозданный культурный образ, который является «областью-источником», содержательно оформляющей «область-цель». Так, для понимания метафорического содержания пословицы Не убить бобра, не нажить (или: не видать) добра необходимо знать, что мех бобра ценился в России весьма высоко, и его добыча была связана с охотой на бобров. Эти механизмы действуют и в английских пословицах, семантика которых обусловлена реалиями английской культуры. Так, пример All are not hunters that blow the horn 'He всяк тот охотник, кто в рог трубит' для метафорического выражения мысли об иллюзорности видимых событий апеллирует к ситуации охоты в английской культуре (традиции созывать собак, трубя в рог).

Важное место в пословицах и поговорках занимают также метонимические связи, которые составляют средство выражения познавательных отношений между отдельными элементами действительности. При этом действует следующее правило; метонимические ассоциации связывают элементы некоторого фрейма, актуального для картины мира носителей языка. Исходя из этого представилось возможным создать типологию подобных метонимических связей. Определяющиеся в этом плане типы, в частности, таковы:

а) «структурная» метонимия, при которой в пословице или поговорке просто приводятся элементы некоторого фрейма (рус. Думал купить корову, ан бык; Запор да замок святое дело; Час терпеть, а век жить, англ. Better an egg today than a hen tomorrow 'Лучше яйцо сегодня, чем курица завтра'; All is fish that comes to his net 'Что ни попадается в его сети, - всё рыба' (смысл: «Он ничем не брезгует; из всего извлекает выгоду»)).

б) метонимия по связи событий в пространстве или времени. События такого рода могут мыслиться и метафорически, и в этих случаях они обретают причинно-следственную семантику. Так, в примере Где холодно, там не оводно выражается мысль об общих условиях жизни человека; пословица Где гроза, тут и вёдро имеет темпоральную семантику: в ней выражается мысль о том, что за плохим непосредственно следует хорошее (ср. англ. Where there's a will, there's a way 'Где есть желание, там есть и средство'; While the grass grows the horse starves 'Пока трава растет, лошадь с голоду подыхает' (смысл пословицы: «Все время ждать надоедает»));

в) метонимии «внутреннего пространства-времени» человека. Эта связь может выражаться разными языковыми средствами - как лексическими, так и грамматическими. Так, в английской поговорке Fair without, foul within 'Красиво снаружи, да грязно внутри' пространственные представления выражаются посредством предлогов, в то время как в ее русских соответствиях эти же представления выражаются на лексической основе - ср.: Рубашка бела, да душа черна; Лицом хорош, да душой не пригож; Собой красива, да душой трухлива.

г) метонимии «компенсирующих отношений» между событиями. Эти отношения определяются следующим образом: если в одном плохо, то в другом будет хорошо. Так, в поговорке Несчастлив в игре, так счастлив в любви подобным образом связаны концепты «игра» и «любовь». В примере Хоть и холодно, да не голодно концепт «сытость» в оценочном плане перекрывает концепт «холод». Для русского лингвокультурного сознания первое обстоятельство в пословице оказывается более значимым, нежели второе. В английской лингвокультурной традиции эта модель представлена гораздо более слабо.

Во втором параграфе «Прагматические модели пословиц и поговорок,» дается типология текстов такого с точки зрения выражаемого ими прагматического содержания. Здесь определяются следующие модели:

а) модель заявленного подобия. Пословицы и поговорки такого рода имеют структуру вида «Р(х) » (подобно) g(z)». При этом признак Q у элемента (z) задается исходно и имеет вполне определенные и понятные коннотации. В силу этого они становятся эталоном для аналогичного осмысления коннотативной характеристики Р у элемента (х). Так, в пословице Мужик богатый, что бык рогатый известны отрицательные коннотации у элемента бык рогатый, - они выражаются признаком «задиристость». Соответственно этот признак определяется вместе с отрицательной оценкой и у элемента мужик богатый. В английской лингвокультурной традиции эта модель представлена менее широко. Чаще здесь эта модель функционирует в преобразованном виде - как структура вида «(х) « (у)» {«Like (х), like (z)»), в которой прямо определяются элементы картины мира, находящиеся в отношении ценностного подобия, но не указываются его конкретные признаки. Ср.: Like father, like son 'Каков отец, таков и сынок'; Like master, like man 'Каков хозяин, таков и работник'; Like priest, like people 'Каков священник, такова и паства'.

б) противопоставительная модель. В ней сопоставляются две пропозиции, причем каждая из них отражает отдельную ценность в миросозерцательном отношении. Такова, например, пословица За добрым делом находишься, худое само навяжется. Представленные здесь пропозиции противопоставляются друг другу по признакам «хорошее - плохое», «быть субъектом ситуации - быть объектом ситуации», «с трудом - легко». Эти противопоставления играют роль дополнительного средства связи между частями пословицы как целого. В английской лингвокультурной традиции эта модель также представлена весьма широко. Ср.: Honey is sweet, but the bee stings 'Сладок мед, да пчелки жалятся'; Oaks may fall when reeds stand the storm 'Буря валит дубы, а тростник может устоять'; Agues come on horseback, but go away on foot 'Болезни к нам являются верхом, а от нас уходят пешком'.

в) модель предпочтительности. Пословицы, построенные по этой модели, делятся на две части. В первой сообщается о чем-то имеющем отрицательную

оценку, а во второй заявляется некое положение дел, которое каким-то образом «искупает» или ценностно компенсирует то, что представлено в первой части (ср.: Хоть мошна пуста, да душа чиста). Разновидность этой модели составляют пословицы и поговорки, в которых прямо заявляется оценка событий или действий человека в сравнительном аспекте: одно событие или действие указывается как лучшее по сравнению с другим (ср.: Лучше недоговорить, чем переговорить; Лучше скуповато, чем мотовато). В английской лингвокультурной традиции более продуктивна оценочная разновидность этой модели (ср.: Bad compromise is better than a good lawsuit 'Плохой компромисс лучше, чем хорошая тяжба' Better an open enemy than a false friend 'Лучше явный враг, чем лицемерный друг').

г) импликативная модель. Пословицы и поговорки такого рода имеют логическую структуру «Если А, то и В» или «Если не-А, то и не-Б». Такая импликация между событиями устанавливает в картине мира человека, принадлежащего данной лингвокультурной традиции, зависимости одного события от другого (ср.: Будешь богат, будешь и скуп; Чаще счет, крепче дружба). Импликативная модель также широко представлена в английской лингвокультурной традиции (ср.: If there were по clouds, we should not enjoy the sun 'Если бы не было облаков, мы бы не любили солнца'; If things were to be done twice all would be wise 'Если бы можно было все делать вторично, все были бы мудрецами').

д) культурно-расширительная модель. Она имеет две разновидности. Во-первых, разновидность установочную, в рамках которой у лица, принадлежащего данной лингвокультурной традиции, формируются определенные ценностные установки относительно определенных событий. Формальный признак этой разновидности - выраженная тем или иным грамматическим способом императивность, которая может иметь как позитивную форму, так и негативную, представленную отрицанием (ср.: Добро помни, а зло забывай! Не смейся чужой беде, своя на гряде). Во-вторых, разновидность объяснительная. Пословицы такого рода объясняют некоторое положение дел в мире, тем самым расширяя знания человека о действительности. При этом часто они имеют метафорический характер и представляют идеи более высокого уровня осмысления действительности (ср.: Полынь после меду горче самой себя; Клевета что уголь: не обожжет, так замарает). В английской лигвокультурной традиции отмечаются и установочные пословицы (ср.: Judge not of men and things at first sight 'He суди о людях в о вещах с первого взгляда'; Keep your mouth shut and your ears open 'Держи рот на замке, а уши открытыми'), и объяснительные (ср.: There is по fire without smoke 'Огонь без дыма не бывает'; It is the first step that costs 'Только первый шаг стоит усилия').

е) непосредственно оценочные модели. В них дается прямая оценка конкретной реалии или жизненной ситуации, причем эта оценка является общезначимой. Частыми для таких пословиц и поговорок являются сравнения, сопоставления или ситуативные распространения. Ср.: Не от добра дерево листья роняет; Последняя удача лучше первой. В английской лингвокультурной традиции подобные пословицы и поговорки также широко представлены. Ср.: Bad compromise is better than a good lawsuit 'Плохой компромисс лучше, чем хорошая тяжба'; Bad beginning makes a bad ending 'Плохое начало ведет к плохому концу'.

ж) «центростремительная» модель. Структурно такие примеры имеют вид «Кто Р, тот и Q». Первым состоянием в этой модели представлено то, которое является исходно очевидным, понятным, вторым - то, которое скрыто, но имеет отношение к ценностям и является принципиально важным для нравственной жизни человека. При этом Q мыслится как находящееся в отношении метонимической зависимости от Р. Ср.: Кто правого винит, тот сам себя язвит; Кто правду хранит, того Бог наградит. Эта модель также широко реализуется в пословицах и поговорках в английской лингвокультурной традиции. Ср.: Не is not poor that has little, but he that desires much 'Беден не тот, у кого мало что есть, а тог, кто многого желает'; Не is happy that thinks himself so 'Счастлив тот, кто считает, что он счастлив'. Однако в английской лингвокультурной традиции есть примеры прагматика которых соответствует прагматике русских пословиц и поговорок, но образность которых является иной по сравнению с русскими. Так, английской пословице Не must needs swim that is held up by the chin 'Волей-неволей поплывешь, если тебя поддерживают за подбородок' (смысл: «При поддержке все легко») соответствует русская И комар лошадь свалит, коли волк пособит.

з) «центробежная» кванторная модель. По этой модели построены пословицы и поговорки, имеющие в своем составе кванторы общности типа все, всякий, каждый, любой. Ср.: Всему бывает перемена-, Всяк хочет взять, а никто не хочет дать-, Ко всякой лжи свое приложи. Эта модель актуальна и для английской лингвокультурной традиции. Ср.: All covet, all lose 'Всё желать, всё потерять'; Everything comes to him who waits 'К тому, кто ждет, все придет'. Вместе с тем в данной группе отмечаются примеры, имеющие этноспецифический характер, выражающие характерные только для английской лингвокультурной ментальности прагматические содержания. Ср.: ЛИ men can't be first 'Не всем дано быть первыми'; Every white has its black, and every sweet its sour 'У всякого белого есть свое черное, а у всякого сладкого - своя горечь'.

В третьем параграфе «Формы языковой игры в пословицах и поговорках» показано, что языковая игра вообще составляет одну из важнейших особенностей языка пословиц и поговорок, близкую к универсальной. Вопрос составляет лишь степень распространенности определенного игрового принципа в лингвокультурной традиции.

Особенно отчетливо принцип игры реализуется на фонетическом уровне. Определяются две разновидности такой игры - параномазийная и анаграмматическая. В параномазийной игре различаются две структурные разновидности пословиц и поговорок в зависимости от степени звукового сближения слов: а) такие, в которых слова различаются одной фонемой, - Сегодня пан, а завтра пал; Умом туп, да кошель туг; англ. Cracked bell can never sound well 'Треснутый колокол уже никогда хорошо звенеть не будет'; East or West -home is best 'Восток ли, запад ли, а дома лучше всего'; б) такие, в которых взаимодействующие слова различаются более чем одной фонемой. При этом во взаимодействующих словах начинают действовать дополнительные интегрирующие факторы - они обычно имеют одинаковое количество слогов, и ударный слог занимает в их составе одинаковое место. Ср.: Этот нос - через Волгу мост; В родню толст да не в родню прост; англ. Best defence is offence 'Нападение - лучший вид защиты'; By hook or by crook 'He крюком, так крючком'.

Пословицы и поговорки, построенные по анаграмматическому принципу, также имеют две разновидности; а) такие, в которых анаграммы имеют характер аллитераций, причем повторяющиеся согласные могут иметь разный порядок -ср.: Хватил слепой спелой ягоды виндерюхи (СЛПЙ - СПЛЙ); Либо дупеля, либо пуделя (ДПЛ - Г1ДЛ). В английских пословицах и поговорках эта игра имеет более скрытый характер - ср.: Many a little makes a mickle 'Из многих малых выходит одно большое' (MLK - MKL); Every tub must stand on its own bottom 'Всякая кадушка должна стоять па собственном дне' (IBM - ВТМ); б) такие, в которых анаграммы сочетают в себе согласные и гласные. При этом в анаграмматические отношения могут вступать как отдельные слова (ср.: Вприпор ружье - и то промах живет (ПоР - ПРо)), так и слово и словосочетание или два словосочетания (ср.: Лужа пьет и из поганой лужи (анаграмматическую базу составляет комплекс НУЖ, который, с одной стороны, представлен в слове НУЖа, а с другой - в словосочетании погаНой лУЖи). Аналогичные игровые структуры отмечаются в английских пословицах и поговорках - ср.: Many a little makes а mickle 'Из многих малых выходит одно большое' (MLK - MKL)\ Clean hand wants no washing 'Чистую руку мыть не нужно' (анаграмматическую базу составляет сочетание WAN, распределенное в своих составляющих по всей пословице - CleaN haNd WANts No WAshiNg).

В четвертом параграфе «Принцип противопоставлений: взаимодействие семантики и синтаксиса» показаны характерные для синтаксической структуры пословиц и поговорок типы противопоставлений, определяющие их содержание. Здесь отмечаются пять синтаксических видов пословиц и поговорок в зависимости от характера противопоставления:

а) такие, в которых противопоставляются отдельные концепты. Собственно языковую форму подобных противопоставлений составляют языковые и окказиональные антонимы - ср.: Богатство гинет, а нищета живет-, У горькой беды нет сладкой еды; Большая рыба маленькую целиком глотает; англ. All things are difficult before they are easy 'Прежде чем стать легким, всё трудно'; Better early than ¡ate 'Лучше рано, чем поздно';

б) такие, в которых имеется логическое противопоставление. Их специфику составляет логическое отрицание заявленного признака чаще всего частицей не, но также и другими средствами данного языка - ср.: Дадут - в мешок, не дадут - в другой; Небитый - серебряный, битый - золотой', Ни радости вечной, ни печали бесконечной. В английской лингвокультурной традиции пословицы и поговорки такого рода не засвидетельствованы. Единичные примеры типа Не that serves everybody is paid by nobody 'Кто всем служит, тому никто не платит', Friend to all is a friend to none ' Тот, кто друг всем, не является другом никому';

в) пословицы и поговорки с прагматическим противопоставлением. В них особую актуальность имеют прагматические содержания, которые и противопоставляются друг другу - ср.: Лучше хлеб с водой, чем пирог с бедой; Овце с волком плохо жить. Такие пословицы и поговорки активно функционируют и в английской лингвокультурной традиции - ср.: Fasting comes after feasting 'После пира наступает пост' Honey tongue, a heart of gall 'Медовый язык, а сердце из желчи'.

г) пословицы и поговорки с противопоставлением пропозиций. Особенность примеров такого рода составляет то, что они представляют собой два простых

предложения, объединенных в сложное. При этом связь между ними является бессоюзной, а противопоставление частей друг другу обеспечивается наличием антонимов в каждой из них. Ср.: Богатому идти в суд - трын-трава; бедному -долой голова; Сделайся овцой - а волки готовы. В английской лингвокультурной традиции подобные примеры также представлены весьма широко - ср.: Great boast, small roast 'Много похвальбы, да мало жареного'; Grasp all, lose all 'За все хвататься - все потерять'.

д) пословицы и поговорки с противопоставлением пропозиций, дополняемым иными функциональными значениями. Обычно это значение подчеркнутого следствия (Во зле жить - по миру ходить; Вора помиловать - доброго погубить) или пояснения (Идти в драку - не жалеть волос, По чужую голову идти - свою снести). Данная модель актуальна и для английской лингвокультурной традиции -ср.: More haste, less speed 'Чем больше спешка, тем меньше скорость'; Soon learnt, soon forgotten 'Выученное наспех быстро забывается'; Grasp all, lose all 'За все хвататься - все потерять'.

В пятом параграфе «Отрицание как элемент синтаксиса пословиц и поговорок» рассмотрены важнейшие аспекты теории отрицания и с этой точки зрения представлены модели отрицания в пословицах и поговорках. Таких моделей выявлено пять:

а) отрицание с противопоставлением вида «не Р, a Q» - ср.: Не годы, а горе старит; Не птицу сватать, а девицу; Не ростом взял, так дородством;

б) отрицание с фокусом на «среднем» члене концептуальной шкалы, который достигается путем отрицания ее полюсов. При этом серединный член такой шкалы либо будет в высшей степени абстрактным, либо вообще окажется фикцией - ср.: Наша квашня ни густа, ни пуста.

в) простое отрицание. В этом случае отрицанию подвергается тот или иной элемент ситуации с целью игры фокусом внимания языкового субъекта. Таким путем актуализируется отношение Р - не-Р и утверждается актуальность всего, что не-Р. В познавательном плане исключается определенное положение в картине мира носителей языка. Ср.: Не крестьянская деньга бумажка; Грех не смех. Грехи не смешки; Уголек да глинка - не праздничный харч.

г) отрицание с пояснением. Примеры такого рода двухчастны. В первой части формулируется банальное утверждение по формуле «X не есть 7». Вторая часть метафорически поясняет свойства Х-л с точки зрения лиц, принадлежащих к данной лингвокультурной традиции. Ср.: Грехи не пироги: пережевав не проглотишь; Счастье не корова: не выдоишь; Человек не грибок, в день не вырастет (или: не растет под дожжок).

д) отрицание в предикативном центре. Суть этой модели состоит в том, что отрицаемым членом является предикат, и таким путем заявляется положение дел, требующее закрепления в общественном сознании. Ср.: Грех не уложишь в орех (ши: в мех); С сумой ходить - не хороводы водить; Бога не обманешь, хоть и пораньше нашего встанешь.

В английской лингвокультурной традиции пословицы и поговорки с отрицаниями представлены крайне ограниченно. И концепты, которые подвергаются «негативному осмыслению» являются в данных условиях единичными - лишь «жизнь» и «бедность». Ср.: Life is not a bed of roses 'Жизнь не ложе из роз'; Life is not all cakes and ale 'Жизнь не все пирожки да эль (т. е. не все

забавы да развлечения)'; Poverty is not a shame, but the being ashamed of it is 'Бедность - не позор, но стыдиться ее - позорно'.

В главе III «Ключевые концепты в свете данных пословиц и поговорок» выявлены и описаны семантические структуры констант «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд», осуществлен сравнительный анализ связанных с ними культурных представлений и языковых знаний, даны графические схемы, представляющие собой своего рода семантические «карты» этих констант.

В первом параграфе «Содержательная структура концептуальной области Бог» рассмотрены основные аспекты религиозно-философского понимания этой категории, выявлена ее содержательная структура в русском лингвокультурном сознании с точки зрения пословиц и поговорок.

Исходно в ней выделяются три содержательные зоны: «Отношение Бог -человек», «Отношение человек - Бог» и «Взаимоотношения Бога и человека».

В содержательной зоне «Бог - человек» выделяется шесть концептуальных составляющих. Прежде всего, это идеологема «Бог заботится о человеке, оберегает его», причем здесь выражается мысль о том, что для Бога объектом заботы являются все люди. Ср.: Друг по друге, а Бог по всех; Всяк про себя, а господь про всех-, Аще бы (или: кабы) не Бог, кто бы нам помог?

Другая идейная линия, в которой реализуется содержательная зона «Бог -человек», такова: Бог дает человеку все необходимое. Ср.: Во времени подождать: у Бога есть что подать; Бог даст, и в окошко подаст (т. е. далеко не ищи). В рамках этой идеологемы выделяются и конкретные аспекты такого отношения Бога к человеку. В частности в пословицах и поговорках выражается мысль о том, что Бог дает человеку пропитание (ср.: Бог напитал, никто не видал (прибавка: а кто и видел, тот не обидел); Даст Бог день, даст Бог и пищу), общий материальный достаток (ср.: Его Бог благословил (детьми, богатством, досужеством, дородством и пр.)), необходимые условия духовного роста (ср.: Бог пристанет (или: наставит) и пастыря приставит)

Третья идейная составляющая содержательной зоны «Бог - человек» представлена концептом Божьего суда (ср.: Ни хитру, ни горазду, ни убогу, ни богату суда божьего не миновать; Бог суди твои костыли (т. е. лукавство)). При этом в данной группе могут быть определены частные концептуальные аспекты: неизбежность Божьего суда (ср.: От Бога не уйдешь. От Божьей власти (или: кары) не уйдешь; Суда божьего околицей не объедешь) и темпоральной отдаленности Божьей кары от проступка человека (ср.: Не скор Бог, да меток; Бог и слышит, да не скоро скажет; Бог долго ждет, да больно бьет).

Четвертая идейная составляющая содержательной зоны «Бог - человек» определяется выраженной в них идеей Божьей воли, направленной на человека. Здесь также отмечаются следующие частные концептуальные аспекты: верховенство Божьей воли (ср.: Божьей воли не переможешь (или; не переволишь); Выше Божьей воли не будешь (не станешь); Господь богатит ивысит, убожит и смиряет), Бог как источник и первопричина всех событий (ср.: Бог не захочет, и пузырь не вскочит; Все от Бога. Всяческая от Творца; Божье тепло, Божье и холодно; Бог вымочит, Бог и высушит), Бог - это судьба (ср.: Стреляй в куст, Бог (или: пуля) виноватого сыщет; У Бога-света с начала света все доспето; Бог не даст (или: не выдаст), свинья не сьест; Бог попущает, и свинья гуся съедает)

К этой подгруппе относятся примеры, имеющие ветхозаветное происхождение, - ср.: Бог дал, Бог и взял; Бог отымет, Бог и подаст. Первая поговорка представляет собой цитату из Книги Иова, вторая является простонародной перифразой первой.

Пятая идейная составляющая содержательной зоны «Бог - человек» представлена идеологемой «милость Бога выражается в посылаемых человеку трудностях» (ср.: Кого Бог любит, того и наказуем; Наказуя, наказа мя Господь, но смерти не предаде; Его сам Бог пометил (или: запятнал, покарал)).

Шестая составляющая содержательной зоны «Бог - человек» представлена концептом особой жизненной связи между Богом и человеком (ср.: (Жив Бог -жива душа моя', Живем, поколе Господь грехам нашим терпит).

В содержательной зоне «Человек - Бог» определяются две основные идейные составляющие. С одной стороны, это идея Божьего страха. Таков основной модус отношения человека к Богу, который был сформирован еще ветхозаветной традицией и который в данных условиях имеет установочный характер (ср.: Начало премудрости - страх Господень; Бога ты не боишься! Бога бойся! Не бойся никого, кроме (или: только) Бога одного). С другой стороны, это идея обращенности человек у Богу. Во-первых, оно осуществляется как прославление Господа словами или делами (ср.: Богу хвала, а вам (а добрым людям) честь и слава; Коли не людям в честь, ин (или: так) Богу в славу; Славите Бога, так слава и вам!). Во-вторых, форму обращения человека к Богу составляет постоянная уважительная память о Нем (ср.: Божье забудешь, и своего не получишь).

И в-третьих, важной формой обращения человека к Богу определяется молитва (ср.: Молитва места не ищет; Аминь человека спасает; Одно спасенье - пост да молитва; Не хлебом живы, молитвою). Вместе с тем в пословицах и поговорках обозначилось и скептическое представление о силе молитвы и обращение человека к реальной практической сфере - ср.: Аминем беса не отшибешь (или: беса не отбудешь). Разновидностью молитвы является крестное знамение (ср.: Кто перекрестясь работает, тому Божья помощь; Кто не окстясъ за стол садится, с тем ест и пьет Диавол).

В содержательной области «Взаимоотношения человека и Бога» определяются пять концептуальных составляющих. Первая фиксирует вообще наличие таких взаимоотношений (ср.: Кто к Богу, к тому и Бог; Любящих и Бог любит; Кто любит Бога, добра получит много).

Вторая конкретизирует это отношение и показывает, что оно задается нравственными поступками человека, на которые Бог отвечает житейским благополучием человека (ср.: Кто добро творит, тому Бог отплатит; За добро Бог плательщик; Кто добро творит, того Бог благословит).

Третья концептуальная составляющая в данной содержательной области -оценочная несимметричность «диалога» между человеком и Богом. На безнравственные поступки человека Бог отвечает милостью (ср.: Человек (или: кто) с лихостию, а Бог с милостию; Мы с печалью, а Бог с милостью; Он Его бранит, а Бог его хранит).

Четвертая концептуальная составляющая в содержательной области «Взаимоотношения человека и Бога» - нарушение «диалога» между человеком и Богом. Оно происходит, когда человек противится Божьей воле (ср.: Человек так,

а Бог инак. Человек по-своему, а Бог по-своему, Ты свое, а Бог свое; Ты к худшему, а Бог к лучшему, На человеческую глупость есть Божья премудрость).

Во втором параграфе «Структура и содержание концептуальной области "вера"» вскрыты общие когнитивные и прагматические основания концепта «вера» на основе анализа мотивации слов с данным значением в индоевропейских языках, показано что концепт «вера» ориентирован на такие содержания, как «сердце», «ожидание» и «надежда», «доверие» и «истинность». В более широком концептуальном пространстве концепт «вера» связался с концептами «церковь» и «Бог». Еще более отдаленную периферию в этом семантическом поле составили содержания, касающиеся церковных обрядов, священства - всего того, что связано с верой на прагматическом уровне.

Исходно концептуальная область «вера» конституируется шестью идейными составляющими, каждая из которых, в свою очередь, имеет дополнительные концептуальные наполнения. Так, первая составляющая - «важная роль веры в жизни человека». Здесь далее выделяются несколько подгрупп, в которых закрепились частные аспекты понимания важности веры. Во-первых, это подгруппа, выражающая мысль о том, что вера должна подкрепляться делами, причем она ориентирована на Бога, - ср.: Без дел вера мертва (нема) перед Богом; Без добрых дел - вера мертва (или: нема) пред Богом. Во-вторых, подгруппа, в которой с оценочных позиций ставится вопрос о перемене веры - ср.: Веру переменить - не рубашку переодеть; Менять веру - менять и совесть (в последнем примере вера концептуально отождествляется с совестью [см.: Апресян 1995: 352 - 354]). В-третьих, здесь отмечается контекстуально оформленный призыв к субъективному укреплению веры, объектом которой указывается Бог -ср.: Пораньше просыпайся, да за Бога хватайся! Дай Бог нашему Богу жить, - все ясивы будем (последний пример примечателен еще и тем, что в нем имеет место языковая игра). В-четвертых, в данной группе выделяется ряд примеров, в которых ставится вопрос о критериях истинности веры и даются выходы па идею толерантности - ср.: Не та вера правее, которая мучит, а та, которую мучат; Все под одним Богом ходим, хоть и не в одного веруем. Принцип толерантности по отношению к той или иной вере выражается в русских пословицах и поговорках и вполне определенно. В них содержится мысль о внешнем разнообразии вер и религий при их сущностном тождестве - ср.: Всяк по-своему Бога хвалит; Все один Бог, что у нас, что у них (у иноверцев); Бог один, как ни призывай его; Как ни молись, Бог все услышит.

Вторая составляющая концептуальной области «вера» задается оценкой сакрального и мирского в сущем, причем в этих условиях наблюдается отказ от принципа установочности и переход к констатации положения дел. В частности, здесь выражается мысль о том, что сакральная и мирская сферы в обыденной жизни человека не пересекаются - ср.: Бог богом, а люди людьми; Плачься Богу, а слезы - вода; Царь далеко, а Бог высоко. Здесь также указывается оценка сакрального и мирского: в положительной позиции это церковь, в отрицательной -кабак и веселая, разгульная жизнь. При этом концепт кабака метонимически представляется пьянством; а концепты веселья и разгульности так же метонимически простейшими музыкальными инструментами - дудкой, балалайкой. Церковь метонимически представляется посредством образа свечи. Ср.: Хоть церковь и близко, да ходить склизко; а кабак далеконько, да хожу

потихоньку; На дудку есть, а на свечку нет (т. е. денег); На балалайку станет, и на кабак станет, а на свечку не станет. Противопоставленность сакрального и мирского реализуется также на иной концептуальной и образной основе - ср.: Попы за книжки, а миряне за пышки. Здесь книжки к,.пышки метонимически представляют сакральное и мирское, духовную сферу и телесно-чувственную, плотскую.

Третья составляющая концептуальной области «вера» с точки зрения русских пословиц и поговорок задается концептом «ритуал». Здесь также имеется несколько составляющих. Во-первых, это достаточно обширная зона, организующаяся вокруг концепта «пост» - ср.: Одно спасенье - пост да молитва; Великий пост всем прижмет хвост. Вместе с тем здесь отмечается преимущество духовной работы перед постом — ср.: Бог даст совет, так и в пост мясоед; Постись духом, а не брюхом! Во-вторых, это концептуальная зона, ориентированная на образ колокольного звона. Общую особенность таких примеров составляет, с одной стороны, установочность, а с другой -положительная оценка и приоритетность в системе жизненных ценностей. Ср.: К вечерне в колокол - всю работу об угол; Первый звон - чертям разгон; другой звон - перекстись; третий звон - облокись (оденься, иди в церковь); Первый звон -пропадай мой сон; другой звон - земной поклон; третий звон - из дому вон! В-третьих, это выраженная идея общего скептического отношения к церковной ритуальности, связанного с осознанием важности простых хозяйственных дел -ср.: Богу молиться - не вовсе разориться (т. е. надо заняться и мирским); Повадишься к вечерне - не хуже харчевни: ныне свеча - ан шуба с плеча (укор скупых мужей женам).

Четвертая зона концептуальной области «вера» организована вокруг концептов греха и спасения. Здесь также развиваются несколько идейных направлений, раскрывающих структуру русской лингвокультурной картины мира. Во-первых, это идея о том, что грех является обязательным и естественным атрибутом человека, - ср.: Один Бог безгрешен. Един Бог без греха; Нет такого человека, чтоб век без греха прожил. Во-вторых, в рамках этой группы оговариваются виды и свойства греха - ср.: Без денег в церковь ходить грех; Всякая неправда грех; Что грешно, то и смешно (или: потешно); Грехи тяжки; Тяжело грехи носить. Некоторые примеры в этой группе построены так, что в них противопоставляются процессуальная сторона и результативная - ср.: Грех сладок, человек падок; Грех сладко, человеку падко. Именно процессуальная сторона, охарактеризованная метафорически посредством слова сладок/сладко с основанием «приятный», делает человека «падким» до греха. В-третьих, это общая идея таинственности греха, недоступности его простому человеческому осмыслению. Ср.: Люди темные: не знаем, в чем грех, в чем спасенье; Чего Бог не нашлет, того человек не понесет. В-четвертых, в данной концептуальной зоне отмечается идея собственно христианского спасения. При этом развиваются разные его аспекты: сложность обретения, значимость ритуальной жертвы в этом плане, озабоченность спасением и т.д. Ср.: Час от часу к смерти ближе, а от спасенья дальше; Ароматы (или: фимиамы) от мук не избавят; Избави нас, Бог, от шуего стоянья, сподоби десного пребыванья! Последний пример содержит прямую аллюзию на евангельский сюжет о двух разбойниках, которые были казнены одновременно с Иисусом Христом (Лк. 23, 39 - 43). При этом десная сторона (справа) - по закону

оценочного распределения членов семантических оппозиций оценивается положительно, а шуя (слева) - отрицательно. Иными словами, безотносительное положение справа в контексте евангельской истории означает «оказаться в раю и спастись», а положение слева - «оказаться в аду и погубить свою душу». И в-пятых, в данной концептуальной зоне отмечается общая идея о том, что спасение дает Господь. Ср.: Коли Бог по нас, то никто на нас (или: против нас)', Аще Бог с нами, никто же на ны; Бог по ны, никто же на ны. Особенность примеров данной подгруппы составляет вхождение в их состав архаичных слов и старославянизмов. Так, здесь отмечаются союз аще 'если', форма в. п. мн. ч. древнерусского языка ны 'нас', предлог по в значении 'за', устаревшее сочетание никто же. Функционально эта элементы придают соответствующим поговоркам высокую стилевую окраску, которая иконически воспроизводит отношение языкового субъекта к тому, что в поговорках говорится.

Пятую составляющую концептуальной области «вера» образует концептуальная зона, организующаяся вокруг концептов церкви и священства. Здесь также развиваются несколько содержательных направлений. Во-первых, это содержания, касающиеся положения церкви в религиозной жизни общества и ее имущества - ср.: Крестовая церковь и кресты правит; Церковное стяжанье -Божье; Церковное достояние -убогих богатство. Имеющиеся примеры отличает объяснительная направленность, они формируют у носителей языка определенные представления о мире. Во-вторых, это содержания, касающиеся священства и церковной ритуальной атрибутики (икон). Примеры, входящие в эту подгруппу, отличает уже установочная направленность - ср.: Первую мерлушку попу на опушку! Не отсыпав попу новины, хлеба не продавай! Образа да ножи не дарят, а меняют. В-третьих, в данной зоне отмечаются содержания, касающиеся монастырей и монашеской жизни. Мирская жизнь при этом оценивается как более «живая» и понятная обычному сознанию. Примеры такого рода являются объяснительными по своей функциональной направленности. Ср.: Монастырь докуку любит (т. е. просьбы и приношения); Келья - гроб, и дверью - хлоп! Божьи невольники счастливы.

И шестая составляющая концептуальной области «вера» представлена семантической зоной, в которой центральное место занимают концепты «нечистая сила» и «святые». Особенность русских пословиц и поговорок в этой группе, составляет семантическая эквивалентность слов бес, черт, сатана, дьявол. В этом состоит специфика русской наивной картины мира. В данной зоне, во-первых, обсуждаются качества беса, в ряду которых наиболее важными указываются вездесущность, зловредность, вечность - ср.: Заступи черту дверь, а он в окно; Бес не пьет и не ест, а пакости deem; Диавол осьмую тысячу живет. Упоминается в пословицах и поговорках и цвет черта - ср.: Не зарудился черт (т. е. не загорел), а таков уродился. Во-вторых, в данной зоне определяется идейная линия возможности и необходимости противостоять «нечистой силе». Пословицы и поговорки, выражающие эту идею, мохуг быть как констатирующими, так и установочными. Ср.: Бог дал, а с чертом потягаемся; Не поддавайся черту, так ему и власти нет над тобой! Скуден, да нужен (человек), а беден бес. В-третьих, для данной зоны актуальна идея святости. В примерах такого рода выражается семантика благой силы, способной противостоять силе нечистой [Топоров1995: 477 - 480], а их общую функциональную черту составляет объяснительность. Ср.:

Радостен бес, что отпущен инок в лес; Господь умудряет слепца, а дьявол искушает чернеца; Сатана и святых искушает.

В третьем параграфе «Русский миф о деньгах в зеркале пословиц и поговорок» вскрыт комплекс идей, связанных с концептом «деньги» в русском лингвокультурном сознании. Показано, что деньги понимались широко - как имущественная состоятельность вообще. Ср.: Кресты да перстни - те же деньги; Нет в кармане, да есть в анбаре; Не хвались серебром, хвались добром. Однако особым эквивалентом богатства в сознании русского человека мыслились зерно, хлеб - ср.: Без денег проживу, без хлеба не проживу.

Пословицы и поговорки значительно расширяют эту картину. И прежде всего, имеющиеся примеры показали, что деньги мыслились, с одой тороны, в сакральном аспекте, а с другой — в профаном.

Сакральность денег обнаруживает ряд их особых качеств, Прежде всего, иррациональность - это «метафизический» объект, существующий по особым законам. Ср.: Деньга на деньгу набегает; Деньга деньгу наживает (или: родит, кует); Деньги что гальё (галки): всё в стаю сбиваются. Кроме того, деньги удерживаются счетом, им они сберегаются и множатся - ср.: Хлебу мера, а деньгам - счет; Деньги счет любят; Деньги счетом крепки. Наконец, деньги облают собственной сакральной силой - ср.: Денежка не Бог, а бережет (или: а милует); После Бога - деньги первые (59); Есть родные (т.е. денежки), так и по-божески идет; Наличные денежки - колдунчики.

Концептуальная область денег в профаном, бытовом аспекте содержательно более богата. И прежде всего, здесь активно выражается мысль о том, что деньги способны производить некий результат - ср.: Деньга камень долбит; Как деньги при бедре, так помогут при беде; Стоит крякнуть да дежкой брякнуть - все будет; Копейка обоз гонит; Денежка дорожку прокладывает. Кроме того, здесь отмечается мысль о том, что деньги формируют положительное отношение к человеку (ср.: С деньгами мил, без денег постыл; Добр Мартын, коли есть алтын; Худ Роман, коли пуст карман), распространяют свое влиянии на религиозную и нравственную сферы (ср.: Это грех денежный (т.е. его можно поправить деньгами); Деньга попа купит, Бога обманет (т.е. поп грехи скроет)), обеспечивают достаток в доме (ср.: Есть в мошне, так будет и в квашне; Есть грош, так будет и рожь; Есть в кармане, так будет и в анбаре), дают человеку социальную значимость (ср.: У кого колос, у того и голос; Без гроша - слава нехороша).

Замегной составляющей концептуальной области «деньги» выступает идеологема «деньги обеспечивают веселую жизнь» - ср.: Были бы бумажки, будут и милашки. Слова с субъектной семантикой бумажки и милашки здесь метонимически представляют значения 'деньги' и 'красивые женщины'.

Наконец, в концептуальной области «деньги» выделяются три зоны, связанные с отношением к ним. Во-первых, это уважительное отношение, признание того, что это важный элемент жизни, который делает ее благополучной, - ср.: Хорошо тому щеголять, у кого денежки гремят; Без нужды живет, кто деньги бережет.

Во-вторых, это пренебрежительное отношение к деньгам в силу того, что они приносят лишние заботы, беспокойство - ер .-.Деньги - железо, а платье тлен; Лишние деньги - лишние заботы; Меньше денег - меньше хлопот; Без денег сон крепче. Однако за внешней сниженной образностью таких примеров на самом деле

просматривается уважение к деньгам - ср.: Деньги - склока, а без них плохо; Деньги - едина, а без них схима. В последнем примере активно работают метонимический и метафорический переносы: слово слина, т.е. слюна, может пониматься по отношению к деньгам, скорее всего, как «плевок» (т.е. как нечто в высшей степени ничтожное), а у слова схима 'монашеский чин, налагающий самые строгие правила' актуализируется один из признаков в прагматической семантике - «крайние лишения».

И в-третьих, это опасение больших денег. В соответствии с нормами мифологических представлений, согласно которым особо значимые явления должны вызывать у человека страх и уважение, некоторую боязнь вызывают у человека и деньги. Они могут привести к испорченности детей, болезням, отсутствию радостей в жизни, утрате нравственности и т.д. Ср.: Богатство родителей - порча детям (или: кара детям); Отец богатый, да сын неудатый; Через золото слезы льются; Нищий болезней ищет, а к богатому они сами идут. Именно поэтому деньги рассматривались как способ проверки нравственной силы человека - ср.: Изведай человека на деньгах. Деньги искус любят.

Все это определило, пожалуй, самую важную мифологическую черту денег -их особую жизнеспособность, которая стоит выше жизни каждого отдельного человека. Об этом говорит пример Деньги не голова: наживное дело, где слово голова метонимически представляет значение «жизнь».

В четвертом параграфе «Структура и содержание концептуальных областей "закон" и "суд"» описаны общие прагматические основания данных концептов в русской языковой ментальности. Показано, что они функционировали в двух культурных условиях: с одной стороны, в сельском обществе (в миру), с другой - в суде как официально установленном институте. В миру действовали исторически сложившиеся правила жизни, и практически они реализовались на сходке. В суде действовал закон. Первое условие рассматривалось как «свое» и правильное, второе - как чужеродное и противоестественное. Показано также, что в русском лингвокультурном сознании концепт преступления тесно связывался с концептом греха. Вместе с тем законы в русском традиционном сознании часто входили в конфликт с правилами, на которые общество опиралось в своей реальной повседневной жизни. Так, преступлением не считалась тайная торговля самогоном («вином»), терпимо относился народ и к продаже недоброкачественного товара («без этого и торговать нельзя»). Преступлением не считался чинимый крестьянами самосуд.

В структуре коцептуальной области «закон» с точки зрения пословиц и поговорок определяются три основные зоны. Первая - зона общих представлений о законе. Здесь реализовались несколько конкретных содержательных направлений. Во-первых, это мысль о том, что закон действует избирательно: богатым он не опасен, а бедных преследует - ср.: Закон, что паутина: шмель проскочит, а муха увязнет. Во-вторых, мысль о гибкости закона, возможности его разного трактования - ср.: Закон - дышло: куда захочешь, туда и воротишь. В-третьих, мысль о том, что закон не спасает от нужды, - ср.: Нужда закона не знает. Про нужду закон не писан; Нужда закона не знает, а через шагает. Но это означает, что закон мыслился носителями языка и как фактор материального благополучия человека. Наконец, в данной группе отмечен единичный пример, в

кагором фиксируется специальное знание, касающееся того, что закон не имеет обратной силы, - ср.: Закон назад не пишется,(задним числом).

Вторая зона в структуре содержательной области «закон» определяется как «отношение человека к закону». В частности, здесь актуальны идеи разочарования и обиды на закон и тех, кто ему служит (ср.: Где закон (или: законники), там и обида), а также мысль о том, что нарушение закона появляется только там, где есть концепт закона и законности (ср.: Где закон (или: заповедь), там и преступление; Если бы не закон, не было бы и преступника). Однако здесь отмечается и идея уважения к закону и признание его важности в жизни (Всуе законы писать, когда их не исполнять). Кроме того, в зоне отношения человека к закону выделяется идея о том, что законы, сами по себе ценные и хорошие, порочат люди, которые связаны с исполнением законов по долгу службы, - ср.: Кто законы пишет, тот их и ломает; Законы святы, да законники (или: судьи) супостаты.

Наконец, третья зона в структуре содержательной области «закон» связывается с идеей противопоставления закона и мирских правил жизни (они определяются либо как «устав», либо как «правда» - ср.: Недолго той земле стоять, где учнут уставы ломать; Хоть бы все законы пропали, только бы люди правдой жили,

В структуре концептуальной области «суд» также определяются три зоны. В зоне «негативное отношение человека к суду» выделяются отдельные аспекты, показывающие отрицательное отношение к нему: человек боится суда, а судебную тяжбу рассматривает как серьезное жизненное испытание - ср.: Тяжба - петля; суд - виселица; Не тягайся - удавишься; Из суда - что из пруда: сух не выйдешь. Вместе с тем здесь выражается и установочная мысль о том, что опасение должен вызывать не суд как институт законности, а люди, которые его осуществляют, -ср.: Не бойся суда, бойся судьи (прибавка: не бойся барина, бойся слуги); Суд прямой, да судья кривой.

Зона «причины негативного отношения человека к суду» структурно определяется такими идеологемами, как «неправедность суда» (Неправдою суд стоит; Где суд, там и неправда; Неправдою суд стоит; Где суд, там и неправда), «произвол судей» (Перо в суде - что топор в лесу (прибавка: что захотел, то и вырубил)), «непонятная человеку вина» (Перед судом все равны: все без окупа виноваты). Наконец, к суду невозможно нормально относиться, поскольку это дело очень затратное и дорогое. Фактически, суд выгоден только судьям - ср.: Не судись: лапоть дороже сапога станет; В суд ногой - в карман рукой.

Зона «позитивное отношении к суду» характеризуется тем, что в ней прагматически реализуются представления о сходе, и слово суд выступает в другом значении. На это указывают установочные обращения к простому человеку вообще как субъекту суда (установочность этих обращений имеет смысл только в условиях схода).

В данном плане также отмечаются несколько концептуальных направлений. Во-первых, это самые общие условия праведного суда - ср,: Держи правду по наряду! Держи суд по закону! Во-вторых, это конкретные правила осуществления суда, справедливого с точки зрения традиционного лингвокультурного сознания, -ср.: Кто повинился, того суди Бог; Кто в деле, тот и в ответе; Разорить до конца - не будет венца. В-третьих, это концепт правды - его значимость в правовой жизни общества. При этом «правда» связывается с Богом и религиозной

сферой, а таким образом, она мыслится и более высоким основанием права - ср.: За правду Бог и добрые люди; Кто правду хранит, того Бог наградит.

В данных условиях особо актуальна мысль о том, что правда и справедливость судебного решения далеко не всегда соответствуют друг другу. Закон может входить в конфликт с правдой. Ср.: На деле прав, а на бумаге виноват', Бумажная вина не прощеная (т. е. кто на бумаге виноват); Суд по форме - судей покормит. Последний пример примечателен тем, что в нем имеет место языковая игра на формальном уровне. А именно, парономазийное сближение слов по форме и покормит. Это сближение обеспечивается фонетическими комплексами

[пдформ'...] и [плкорм'...].

В Заключении работы обобщаются полученные в ходе исследования результаты, формулируются дополнительные выводы, намечаются перспективы дальнейших исследований в направлении, намеченном в данной диссертации.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях общим объемом 3,6 п.л.

1. Ковалишин П.Ю. Нравственный человек в зеркале русских идиом // Семантические процессы в языке и речи. Калининград: Изд-во РГУ им И. Канта, 2008. С. 67 - 75 (0,7 п.л.).

2. Ковалишин П.Ю. Жизнь как этическая ценность в русском традиционном сознании (на материале русских поговорок) // Балтийский регион: лики русского мира. Калининград: Изд-во РГУ им.И. Канта, 2008. С. 122 - 129 (0,6 п.л.).

3. Ковалишин П.Ю. Концепт «добра» в русских поговорках // Язык и дискурс в статике и динамике. Материалы Международной научной конференции. Минск, 2008. С. 143 -144 (0,3 пл.).

4. Ковалишин П.Ю. Концептуальная область денег/топеу в русских и аштйских поговорках // Семантические процессы в языке и речи. Калининград: Изд-во РГУ им И. Канта, 2009. С. 50 - 55 (0,5 п.л.).

5. Ковалишин П.Ю. О парадигмальных границах современной линпшкультурологии // Семантические процессы в языке и речи. Калининград: Изд-во РГУ им И. Канта, 2010. С. 41-48 (0,6 пл.).

6. Ковалишин П.Ю., Берестнев Г.И. Русский миф о деньгах в зеркале пословиц поговорок // Балтийский регион: миф в языке и культуре: материалы международной научной конференции. Калиинград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2010. С. 41 - 52 (0,9 п.л.).

Статьи в ведущих рецензируемых научных изданиях, включенных в перечень ВАК

7. Ковалишин П.Ю. Принцип междисциплинарности в исследовании языковой картины мира // Филологические науки, 2011, № 3. С. 3 8 - 45 (0,8 п.л.).

8. Ковалишин П.Ю. Анаграмматическая игра в пословицах и поговорках: русско-английские параллели // Вестник Балтийского федерального университета имени И. Канта. Серия «Филологические науки». Вып. 8. Калининград: Изд-во БФУ им. И. Канта, 2011. С. 70 - 73 (0,4 пл.).

г>

Ковалншин Павел Юрьевич

Средства языковой репрезентации и семантическая структура культурных констант «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» (на материале сборника русских пословиц и поговорок В.И. Даля)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Подписано в печать 10 сентября 2011 г. Бумага для множительных аппаратов. Формат 60x90 'Лб Гарнитура «Тайме». Ризограф. Усл. печ. л. 1^5. Усл. изд. л. 1,3. Тираж 90 экз. Заказ 214

Отпечатано Издательством Балтийского федерального университета им. И. Канта 236041, г. Калининград, ул. А. Невского, 14

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Ковалишин, Павел Юрьевич

ВВЕДЕНИЕ.

Глава I. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ИССЛЕДОВАНИЯ.

1. Языковая картина мира как объект современных лингвистических исследований.

1.1. Предпосылки формирования данного направления.

1.2. Немецкая школа неогумбольдтиантства в XX веке (Лео Вайсгербер).

1.3. Американская школа неогумбольдтианстства (Э. Сепир, Б. Уорф).

1.4. Работы А. Вежбицкой и современные исследования языковой картины мира в России.

2. Языковая картина мира в структурном аспекте. Понятие концептуальной области.

2.1. Категория «языковая картина мира» в современном языкознании.

2.2. Аспекты изучения языковых картин мира, их структура.

3. Принцип междисциплинарности в исследовании языковой картины мира.

4. Исследование языковой картины мира в отношении к лингвокультурологии.

4.1. Парадигмальные неопределенности современной лингвокультурологии.

4.2. Реальные парадигмальные границы лингвокультурологии

5. Пословицы и поговорки как источник при изучении языковой картины мира.

5.1. Пословицы и поговорки - единицы культурного кода.

5.2. Экспликация культурной семантики пословиц и поговорок.

Выводы.

Глава II. АСПЕКТЫ ЯЗЫКА ПОСЛОВИЦ И ПОГОВОРОК: СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ.

1. Номинативные механизмы репрезентации содержаний в пословицах и поговорках (метафора, метонимия).

1.1. Метафорическая структура пословиц и поговорок

1.2. Метонимические связи в пословицах и поговорках и их специфика.

2. Прагматические модели пословиц и поговорок.

2.1. Модель заявленного подобия.

2.2. Противопоставительная модель.

2.3. Модель предпочтительности.

2.4. Импликативная модель.

2.5. Культурно-расширительная модель.

2.6. Непосредственно оценочные модели.

2.7. «Центростремительная» модель: коррелирующие признаки отдельного лица.

2.8. «Центробежная» кванторная модель: разговор обо всех.

3. Формы языковой игры в пословицах и поговорках.

3.1. Парономазии в пословицах и поговорках.

3.2. Пословицы и поговорки, построенные по анаграмматическому принципу.ЮЗ

4. Принцип противопоставлений: взаимодействие семантики и синтаксиса.

4.1. Когнитивная функция семантических противопоставлений.

4.2. Противопоставление как структурный аспект пословиц и поговорок.

5. Отрицание как элемент синтаксиса пословиц и поговорок.

5.1. Аспекты теории отрицания в синтаксисе.

5.2. Модели отрицания в пословицах и поговорках.

Выводы.

Глава III. КЛЮЧЕВЫЕ КОНЦЕПТЫ В СВЕТЕ ДАННЫХ ПОСЛОВИЦ И

ПОГОВОРОК.

1. Содержательная структура концептуальной области «Бог».

1.1. Основные категории.

1.2. Отношение «Бог - человек».

1.3. Отношение «человек - Бог».

1.4. Взаимоотношения человека и Бога.

2. Структура и содержание концептуальной области «вера».

2.1. Общие когнитивные основания концепта «вера».

2.2. Вера в пословицах и поговорках.

3. Русский миф о деньгах в зеркале пословиц и поговорок.

3.1. Общие черты русского мифа о деньгах.

3.2. Деньги как сакральный объект.

3.3. Профанные аспекты русского мифа о деньгах.

4. Содержательная структура концептуальных областей «закон» и «суд».

4.1. Общие прагматические основания концептов «закон» и «суд» в русской языковой ментальности.

4.2. «Закон - дышло»: представления о законе в русской лингвокультурной ментальности.

4.3. «Неправдою суд стоит»: утверждение закона и законности в русской лингвокультурной ментальности.

Выводы.

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Ковалишин, Павел Юрьевич

В настоящее время широкое распространение получило обращение лингвистов к таким фундаментальным лингвистическим категориям, как «языковая (наивная) картина мира», «концептуальная область», «концепт». Особое место в этом ряду занимает категория «концепт» — основной квант знаний о мире, заключенных в значении разных единиц данного языка: полнозначных лексических единиц, дискурсивных слов, устойчивых конструкций разного масштаба, синтаксических образований и т. д.

Сложившееся в связи с этим новое исследовательское направление в семасиологии, определяемое как.конг^ептусильный анализ, повлекло за собой дальнейшее развитие и теории концептов, и методологии выявления их содержательных структур на основе данных языка. К числу базовых в этом плане относится положение об объединенности в содержании концептов не только собственно языковых, но также культурно-ассоциативных, прагматических знаний носителей языка. Следствием этой установки стало разграничение концептов познавательных и культурных. Первые связываются с имеющимися у человека общими знаниями о мире и определяются как «минимальные единицы человеческого опыта в их идеальном содержательном представлении» [Кубрякова 1997: 93; Берестнев 2005: 9]. Вторые рассматриваются как знания человека по поводу концептов первого рода и определяются как «концепты культуры» - «сгусток кульгуры в сознании человека; то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека» [Степанов 1997: 40]. Ассоциативная природа культурных концептов доказывается, помимо всего прочего, тем, что они «не только мыслятся, они переживаются. Они - предмет эмоций, симпатий и антипатий, а иногда и столкновений» [Степанов 2004: 43]. По этому вопросу неоднократно высказывались и другие точки зрения, но они радикально не отличаются от первых двух [см.: Попова, Стернин 1999, 2007; Токарев 2000; Брагина 2007; Зализняк, Левонтина, Шмелев 2005; Демьянков 2001; Степанов 2007; Красных 2002; Алефиренко 2003: 4; Вежбицкая 1999; Опарина 2004: 53]

Особое место в сфере культурных концептов занимают «константы» - «концепты, существующие постоянно или, по крайней мере, очень долго» [Степанов 1997: 76]. К числу таких констант относятся, в частности, доопытные концепты, составляющие априорную основу человеческого ума, - такие как «единичность», «множественность», «число». Однако более интересны концепты иного рода — связанные с культурным опытом народа, формируемые этим опытом и воспроизводящие в языковом и познавательном аспекте семантику этого опыта. Таковы, в частности, концепты «любовь», «вера», «радость», «свой» и «чужой», «ремесло» и многие другие [Степанов 1997: 77; Степанов, Проскурин 1993].

Интерес языкознания к проблеме констант в настоящее время все более возрастает. Особую задачу при этом составляет выявление содержательной структуры подобных концептуальных образований в лингвокультурном сознании носителей конкретного языка. А оно возможно лишь на междисциплинарной основе - при объединении усилий культурологов, социологов, философов. Ведущая роль, в этом плане принадлежит лингвистам, поскольку они-имеют дело с уникальным источником человеческих знаний, каковымявляется язык.

Настоящая диссертационная работа выполнена в русле этой проблематики, и посвящена содержательной реконструкции ряда констант русской лингвокультур-ной ментальности. В фокусе внимания при этом оказались и вопросы языкового выражения этих концептов, а также организация соответствующего концептуального пространства, включающего представления о взаимодействии содержаний языка и культуры.

Актуальность предпринятого исследования обусловлена- самим ходом разви- • тия современной науки о языке, активно реализующей принцип антропоцентризма, а также внешними реалиями современности. В настоящее время- проблема культурных констант в языкознании ставится особенно остро, поскольку осознана их"' значимость для социальной и культурной жизни человека. Именно» константьъ в первую очередь являются объектом идеологического влияния при реализации' миросозидательной функции, языка. А знание содержательной^ познавательной »природы констант позволяет эти процессы должным образом регулировать. Главное в этих условиях - определить такие константы и дать их системное и по возможности полное содержательное описание в человеческой ментальности.

Исследование семантики подобных констант актуально также в силу причин, лежащих вне языка и показывающих себя в семиотических текстах культуры. Константы, выражающие главные ценностные ориентиры, в значительной мере организуют культурное бытие человека и всего лингвокультурного сообщества. Они моделируют действительность. И в этих обстоятельствах важно понять механизмы такого моделирования, заложить основы для дальнейших сопоставительных исследований в этой сфере.

Актуальным в рамках данного исследования является и выход на такие уровни теоретического обобщения имеющихся языковых данных, где будет более определенно просматриваться специфика когнитивной сферы человека, устройство его ментального пространства - все то, что определилось как «новая реальность языкознания» [см.: Берестнев 1997].

Объектом настоящего диссертационного исследования выступили константы русского лингвокультурного сознания «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд». Обращение именно к этим идеологемам обусловлено их особой культурной и познавательной значимостью для человека. Так, «Бог» и «вера» имеют принципиально глубокую психологическую природу в его сознании. «Хотя весь мир наших религиозных представлений состоит из антропоморфных образов, — писал К.Г. Юнг, - которые, оставаясь таковыми, никогда не выдерживают рациональной критики, все же не следует забывать о том, что они зиждутся на нулшнозных архетипах, т.е. па эмоциональной основе, неуязвимой для критического разума» [Юнг 1995: 112]. Не менее важен и «закон», который задает предел свободе воли человека и тем самым регулирует его социальное бытие [см.: Булыгина, Шмелев 1997: 485 — 486]. «Деньги» в самых разных формах исторически служили материальным средством регулирования отношений между людьми. Таким образом, выбранные константы относятся к числу наиболее значимых и показательных для специфики лингвокультурного сознания народа.

Предмет исследования составили содержательные особенности констант «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд». Одновременно в сферу научного интереса в этих условиях входили способы языкового выражения соответствующих концептуальных областей и концептов в пословицах и поговорках, специфика их оценки носителями языка. При том второй аспект научного интереса в работе осуществлен в сопоставительном аспекте, что позволило вывести полученные данные на уровень типологических обобщений.

Цель данной работы составил структурно-семантический анализ констант «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд» в русской лингвокультурной ментально-сти по данным русских пословиц и поговорок, описание средств выражения концептуальных содержаний в пословицах и поговорках в сопоставительном аспекте -в русском и английском языках

В соответствии с поставленной целью в работе решались следующие задачи:

- проанализировать историю вопроса о языковой картине мира и концептах как ее строевых элементах, определить положения, актуальные при разработке теоретических оснований исследования;

- утвердить принцип междисциплинарности как необходимый при изучении языковой картины мира и констант языка и культуры;

- обосновать пословицы и поговорки как источник при изучении культурных представлений народа;

- выявить специфические аспекты языка пословиц и поговорок с культурной семантикой в двух лингвокультурных традициях - русской и английской, осуществить сопоставление полученных результатов с целью выявления типологических характеристик в данной сфере;

- проанализировать в сопоставительном аспекте формы языковой игры в пословицах и поговорках с культурной семантикой в русской и английской лингвокультурных традициях;

- проанализировать синтаксические особенности русских и английских пословиц и поговорок в сопоставительном аспекте;

- выявить и описать содержательную структуру лингвокультурных констант «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд» в русском лингвокультурном сознании.

- обобщить полученные данные, определить дальнейшие перспективы исследований лингвокультурных констант.

Цель, задачи и общая парадигмальная установка работы обусловили обращение к следующим основным исследовательским методам:

- метод компонентного анализа, опирающийся на выявление признаковой структуры лексических значений и позволяющий корректно и теоретически обоснованно представлять концептуальные содержания слов;

- метод контекстного анализа, позволяющий воссоздавать признаковые структуры рассматриваемых содержательных объектов с учетом предикативности высказывания, проясняющей содержательные характеристики всей описываемой им ситуации;

- метод семантической реконструкции, позволяющий воссоздавать разномасштабные содержательные единицы языка и языкового сознания человека по их отдельным структурным семантическим составляющим;

- метод лингвокультурологического анализа, предполагающий принятие во внимание культурных условий, в которых функционирует конкретное слово или высказывание, - он позволяет воссоздавать прагматическую семантику слов, которая важна для данных контекстов, но выражается в них имплицитно, на ассоциативном уровне;

- сопоставительный метод, позволяющий выявлять семантические сходства и различия между концептуальными областями в русском традиционном лингвокультурном сознании и устанавливать типологически значимые содержательные сходства и различия между ними;

- метод словарных дефиниций, позволяющий анализировать содержание концептуального ядра в составе лексических значений на основе данных толковых словарей;

- синхронно-описательный метод с привлечением таких приемов, как лингвистическое наблюдение, сравнение, обобщение, интерпретация имеющихся фактов, -он позволил представить полученные данные последовательно и теоретически непротиворечиво.

Материалом * для исследования послужили, прежде всего, пословицы и поговорки русского народа, собранные В.И. Далем (при этом сами термины «пословица» и «поговорка» определялись с лингвистических позиций [см.: Соболевская 2005]). Также это были данные современного русского языка, относящиеся- к сферам лексики, словообразования, морфологии, синтаксиса, теории текста. В качестве материала в исследовании использовались и данные, содержащиеся в работах других авторов (В.Н. Телия, А.Д. Шмелев, Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Ю.С. Степанов, Анна А. Зализняк, К.Д. Бак и др.).

В качестве методологической основы-'исследования! в работе приняты-базовые положения теории языка (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова; А. Вежбицкая Э. Рош, Ю.С. Степанов, В.Н. Топоров, Г.И. Берестнев и др.), когнитивной лингвистики (В.З. Демьянков, Дж. Лакофф, М. Джонсон, A.B. Кравченко, Е.С. Кубрякова, Г.И. Берестнев и др.), лингвокультурологии (Э. Бенвенист, Г.И4. Берестнев, А. Вежбицкая, Анна А. Зализняк В.А. Маслова, Ю.С. Степанов, В.Н. Телия, А.Д. Шмелев и др.), теории концепта (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, Ю.С. Степанов, А. Вежбицкая, А.Д. Шмелев, Анна А. Зализняк и др.).

Научная новизна исследования заключается в том, что в нем впервые реализован принцип семантического анализа ряда констант в русском лингвокультурном сознании на лингвистических данных. До настоящего времени реконструкция семантической структуры констант осуществлялась по преимуществу на внеязыко-вых, культурных основаниях. Считалось, что выделение «культурных концептов» предполагает при их анализе обращение, помимо фактов языка, к различным явлениям культурного порядка, складывающимся в тексты в самом широком смысле этого слова [см.: Арутюнова 1988; Арутюнова 1999]. В роли исследуемых «текстов» в них выступали факты культуры в их материальном воплощении, а языковые данные использовались лишь в дополнение к ним [Степанов 1997; Степанов 2004; Степанов, Проскурин 1993]. В настоящей работе эта установка была изменена. На первый план были выведены лингвистические данные о культурных знаниях носителей языка, представленные в пословицах и поговорках. В силу этого семантический анализ констант стал не экстралингвистическим, как ранее, а внутрилин-гвистическим, и опорными в нем стали данные, принадлежащие сфере языковой прагматики и познавательной сфере носителей языка.

В частности, в настоящей работе впервые:

- проблема культурных констант рассмотрена на основе данных пословиц и поговорок и с точки зрения языковой прагматики;

- осуществлен структурный анализ семантики, констант «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд», позволяющий в дальнейшем осуществлять.эффективные сопоставительные исследования в данной области;

- учтена позиция наблюдателя при анализе семантики и оценки констант «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд», определены типы связанных с этими концептами пословиц и поговорок с точки зрения коммуникативной установки;

- описаны языковые особенности пословиц и поговорок, имеющих высокую культурную наполненность;

- намечено новое направление анализа констант, которое может быть определено как «картографирование» их семантики на основе языковых данных.

Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что она способствует уточнению и ргрвитию положений современной лингвистики о языке как форме хранения знаний носителей языка о действительности. Развитие существующей языковой теории в данном случае определяется тем, что познаваемая действительность. принадлежит в данном случае культурной сфере, а областью интереса для* познающего субъекта являются фундаментальные содержания, на'основе которых-организуется его социальное бытие. Важным является и то, что исследованные в диссертации константы «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд», по сути, являются культурными универсалиями. В силу этого языковая теория в диссертации обогащает современные теоретические положения культурологи и социологии. К области теории относятся и развиваемые в диссертации положения о связи языка и культуры в познавательной сфере человека. Настоящее диссертационное исследование развивает и важнейшие положения современной когнитивной науки, относительно способа существования и устройства ментального пространства человека.

Практическая значимость диссертации заключается в возможности применения ее выводов и развиваемых в ней положений в практике вузовского преподавания языковых дисциплин - при подготовке лекционных курсов и семинарских занятий по теории языка, лексикологии, семантике, лингвокультурологии, психолингвистике, социолингвистике. Кроме того, диссертация может найти практическое применение в практике лексикографии - при создании нового словаря, в котором будут реализованы новые принципы описания семантики культурных констант.

В соответствии с поставленной целью в качестве основных положений, определяющих научную новизну и теоретическую значимость диссертационной работы, на защиту выносятся следующие:

1. Проблема культурных констант связана с направлением языковых исследований, в рамках которого изучается языковая картина мира, и решается с привлечением категориальной базы данного направления. 1

2. К числу основных категорий при исследовании культурных констант с языковой точки зрения относится категория «концептуальная область»; культурные константы суть категориальные области.

3. Ведущий методологический принцип при анализе культурных констант на основе данных языка — принцип междисциплинарности, исходящий из близости языка и культуры.

4. Пословицы и поговорки являются единицами культурного кода; они составляют особенно перспективный источник при языковом анализе культурных констант.

5. В языковой структуре пословиц и поговорок, имеющих высокую культурную наполненность, содержатся явления, типологически значимые для текстов данного рода и определяющие их функциональную специфику; некоторые из этих явлений реализуются в фонетическом плане пословиц и поговорок, другие — в их грамматике.

6. При семантическом анализе культурных констант по данным пословиц и поговорок должна строго учитываться прагматика этих пословиц и поговорок.

7. Семантика культурных констант, выявленная на основе данных пословиц'и поговорок, имеет иерархическую организацию и может быть схематически представлена в виде особых таблиц.

Апробация работы. Основные положения и результаты настоящего диссертационного исследования обсуждались на кафедре общего и русского языкознания БФУ им. И. Канта, были представлены в< докладах на ежегодных научных семинарах аспирантов РГУ им. И. Канта (2007-2010 гг.), на международных научных конференциях «Оценки и ценности в современном научном познании» (Калининград, 20 - 22 июня 2008 г.), «Язык и дискурс в статике и динамике» (Минск, 14-15 ноября 2008 г.). По теме диссертации опубликовано 8 печатных работ общим объемом 3.6 п.л., из них 2 - внесенные в реестр ВАК.

Структура и содержание работы. Диссертация включает в себя Введение, три главы, заключение, список использованной научной литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Средства языковой репрезентации и семантическая структура культурных констант "Бог", "вера", "деньги", "закон", "суд""

Выводы>

Рассмотрение языка, пословиц-и поговорок, имеющих высокую культурную наполненность, позволило установить, что они; имеют ряд. особенностей; которые способствуют выражению их идеологии. В одних: случаях эти особенности реализуются в формальном аспекте пословиц и поговорок в других - в структурном; или номинативном; Но всегда «форма» текстов такого рода подчинена их культурному . содержанию^ способствует тому, чтобы это содержание представилось ярко, выразительно, эстетически значимо.

В частности, одну из: таких черт составляют языковые игры на разных уровнях языковойг структуры. Особенно яркой В! этом плане является: парономазийная; игра, осуществляющаяся на уровне фонетическою организации пословиц и поговорок. Парономазийные сближения активизируют и сведение в единые комплексы их соответствующих концептуальных, величин. Как разновидность парономазийных игр в этих условиях отмечается игра анаграмматическая^ которая,рождает эффект от-раженности одного слова в-другом. Помимо динамических сближений «от формы к смыслу», подобные явления рождают эстетические эффекты, усиливающие восприятие пословиц и поговорок, подчеркивающие их культурную составляющую. Эти явления организуют формальный строй поговорок, делают их более цельными и выразительными в плане звуковой организации:

В пословицах и поговорках, имеющих высокую культурную наполненности^ важную роль играют метафора и метонимия. Они ведут к особой образности, ^ ориентируют тексты пословиц и поговорок не на рациональную, а на образнгу»--^ сферу сознания. В результате культурные идеологемы в них не осмысляются, а посредственно переживаются человеком. При этом отмечаемые метафорически^е модели снижают уровень познавательных усилий, необходимых для переживан^^ культурных смыслов, а модели метонимий «расширяют» область культурного мг^. ровидения, показывая познавательные связи между элементами объективной и^гг^ субъективной реальности.

Связь -пословиц и поговорок с культурной-сферой определяет особую значимость в их семантике прагматических содержаний. Эти содержания проявляют с^е-бя в разных структурных аспектах текстов подобного рода — в метафорах и сравх=^е ниях, в актах словообразования, при семантическом функционировании фразеологических конструкций, в специфике их синтаксиса и т.д. Именно в прагматике, дающейся культурными знаниями носителей языка, язык взаимодействует с ку^гю турой. Речь в этих случаях может идти о «наивно-энциклопедических» знан существенно обогащающих семантику слов, словосочетаний'и завершенных 0:1-3^ таксических конструкций.

Восемь выявленных в диссертации моделей выражения прагматических сод^р жаний в пословицах и поговорках призваны способствовать семантическому лизу констант «Бог», «вера», «деньги», «закон» и «суд» в русской лингвокульт;ур ной ментальности.

Синтаксис пословиц и поговорок со значительной культурной семантикой-же подчинен их культурной функции. Особую роль здесь играют конструкции, ^Отражающие смысловые противопоставления: Эта- черта пословиц и поговорок свидетельствует об их познавательной глубине, обращенности к самым основам человеческой ментальности. Вместе с тем в установочном плане тексты, имеющие ц0 добную организацию, обладают особой убедительной силой.

Реализация в данной главе сопоставительного принципа, позволяет говорить, 0 выявленных языковых механизмах в пословицах и поговорках как о типологцт1е ски-значимых или, во всяком случае, предполагающих этот статус. Данное обстоятельство, с одной стороны, значительно повышает надежность выявления этих Механизмов в структурной-организации пословиц и поговорка, а с другой - повыщает их значимость при анализе культурной семантики констант «Бог», «вера», «деньги», закон» и «суд» не только в русской, но и в любой другой лингвокультурной традиции.

Глава III

КЛЮЧЕВЫЕ КОНЦЕПТЫ В СВЕТЕ ДАННЫХ ПОСЛОВИЦ И ПОГОВОРОК

1. Содержательная структура концептуальной области «Бог»

1.1. Основные категории.

Идея Бога не просто относится к числу наиболее значимых констант лингво-культурного сознания человека.Это культурная? и когнитивная; универсалия, занимающая-центральное место- во всех традиционных миросозерцательных системах [см.: Элиаде 2006: 45 и далее]: Нет такой- культуры или картины мира, в которой эта идея (или; ее профанные заместители) не отмечалась бы так. или иначе. При' специальном рассмотрении того вопроса исследователи прямо.отмечают, что «идея Бога является архетипической, она неизбежно присутствует в психике каждого человека» [Руткевич 1991: Г5].

Согласно учению богословов^ идея Бога не поддается определению в силу ее фундаментальности,, сверхсущности, всеобъемлемости и сокровенности. По замечанию Дионисия Ареопагита, «Бог сверхсущественен как усматриваемый превыше всякой сущности - и умной, и разумной, а тем более чувственной» [Дйонисий'Аре-опагит 1995: 13]. Он учил, что «не подобает,.как:бьшо сказано; сметь 1 сказать что-либо или подумать об этойсверхсущественнойш сокровенной божественности ¡помимо того, что» боговидпо изъяснено нам священными; Речениями» [Дионисий Ареопагит 1995: 17]. Всем этим определяется двоякая природа Бога с точки зрения? человеческого разума. С одной стороны, Он безымянен: ни одно из имен не позволяет представить Его в полной мере. Не случает в этой связи запрет на произнесение имени Божьего в Ветхозаветной: традиции. Одна издесяти заповедей, данных Моисею, гласит: Не произноси имени Господа твоего напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно (Исх. 20, 7). В соответствии с этим запретом имя Яхве долгое время произносилось первосвященником неслышно для окружающих лишь раз в году (в День очищения), причем тайна: его звучания устно передавалась по старшей линии первосвященнического рода. С 3 в. до н.э. произнесение этого имени было полностью табуировано, там же, где оно встречалось в текстах, вместо него произносилось Адонай «Господь» [Топоров 1992: 687].

Более радикальный характер эта установка обрела в книжности Древней Руси. Принцип своеобразной эвфемизации сакральных слов в силу их связи с божественным началом распространился также на их написание, а способом эвфемизации в этом случае выступили титла [см.: Успенский 1994: 42]. Уже не только слово Бог, но и другие слова, связанные с сакральной сферой, принято было «писать условно», лишь в форме намека.

С другой стороны, Бог многоименен, и каждое из имен раскрывает определенную Его сторону, все более и более приближая к пониманию Его сущностных особенностей. Дионисий Ареопагит об этом писал так: «Многоименен же он потому, что при этом Его представляют говорящим: «Я есмь сущий» (Исх. 3, 14), «Жизнь» (Ин. 14, 6), «Свет» (Ин. 8, 12), «Бог» (Быт. 28, 13), «Истина» (Ин. 14, 6), и в то же время те же самые богомудры воспевают Причину всего, заимствуя имена из всего, причиненного ею, как то: «Благой» (Мф. 19, 17), «Прекрасный» (Пс. 26, 4), «Мудрый», «Возлюбленный» (Ис. 5, 1), «Бог богов» (Пс. 49, 1), «Господь господ» (Пс. 135, 3), «Святая Святых», «Вечный» (Втор. 33, 27), «Сущий» (Исх. 3, 14) и «Причина веков», «Податель жизни», «Премудрость» (Притч. 9, Откр. 1, 30), «Ум» (1 Кор. 2, 16), «Слово» (Ин. 1,1), «Сведущий», «Обладающий заранее всеми сокровищами всякого знания» (ср. Кол. 2, 3), «Сила», «Властелин», «Царь царствующих», «Ветхий денми» (Дан. 7, 9), «Нестареющий и Неизменный», «Спасение», «Справедливо» (ср. Иер. 23, 6), «Освящение» (Откр. 1, 30), «Избавление» (там же), «Превосходящий всех величием» и сущий «В дыхании тонком». Говорят также, что Она в умах, в душах, в телах, в небе и на земле, вместе с тем Сама в Себе, в мире вокруг мира, над миром, над небом, над сущим; Ее называют солнцем, звездой, «огнем», «водой», «духом», росой, облаком, самоцветом, камнем, всем сущим и ничем из сущего» [Дионисий Ареопагит 1995: 37 - 39]

В обыденном сознании человека, принадлежащего русской лингвокультурной традиции, система представлений о характеристиках Божественного Начала гораздо уже. И сами эти представления в значительной мере обусловлены религиозно-философскими установками христианства. В частности, Бог рассматривался как некое Высшее Существо по отношению к человеку. Эта идея реализуется в ряде аспектов. Прежде всего, это Существо эманирует некую «силу», которая распространена везде и в высшей степени действенна, что и позволяет определять ее как божественную [Юнг 1991: 75]. Эта сила, далее, мыслится в творческом аспекте: Бог признается творческой основой всего, что есть в мире. Эта идея отчетливо проводится, например, в Библии - ср.: В начале сотворил Бог небо и землю. Земля Dice была безводна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один. И сказал Бог: да будет твердь посреди воды. <.> И сказал Бог: да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так (Быт. 1, 1 - 9). Таким образом, отмеченная действенность - вторая особенность, которая определяется обыденным сознанием у Бога.

Третья важнейшая особенность Бога в монотеистических системах - Его все-объемлемость, возобладание над пространством и временем. Ведь то и другое создано Его творческими усилиями. При этом в Новом Завете у Бога определяется < особое функциональное продолжение, посредством которого Он творит, при этом оставаясь выше своего творения. Ср.: В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог Оно было в начале у Бога. Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его (Ин. 1, 1—3).

Все эти содержательные характеристики Божественного Начала - причастность «силе», действенность и ориентированность на творчество, всеобъемлемость, исключительное превосходство по отношению к человеку - обозначились в языковом сознании носителей русского языка в системе его наименований. Ср.: Бог - Творец, Создатель, Вседержитель, Всевышний, Всемогущий, Предвечный, Сущий; Сый, Господь; Предвечное Существо, Создатель Вселенной (Даль I: 103).

Идея Бога может быть подвергнута в традиционном сознании достаточно сильной редукции и сводиться к общему представлению о неком-абстрактном Высшем Существе. Это обстоятельство отметил и В.И. Даль: «Богом называют также вообще высшее существо, по понятию того народа, о коем говорится» (Даль I: 103). Любопытно, что такая же редукция наблюдается в современных определениях идеи Бога, в которых, кроме этого, подчеркивается связь ее с культом, - ср.: Бог - в религиозных представлениях высшее сверхъестественное существо, верховный предмет религиозного культа [Токарев 1983: 56].

С этой точки зрения целесообразно рассмотреть также общее представление о религии, которое вносит дополнительную ясность в понимании человеком идеи Бога. К.Г. Юнг считал религию (или религии) одним из самых «консервативных» воззрений человека [Юнг 1996: 206]. При этом в сфере интереса религии оказываются все те же характеристики Бога, которые определяет у Него обыденное лин-гвокультурное сознание.

В частности, К.Г. Юнг считал религию особой установкой человеческого ума, которая раскрывает себя в первоначальном содержании понятия «religio». Это внимательное рассмотрение, наблюдение за некими динамическими факторами, понимаемыми как «силы», духи, демоны, боги, законы, идеи, идеалы и т. д. Факторы такого рода человек обнаруживает в своем мире либо в качестве могущественных и опасных, либо способных оказать такую помощь, что с ними нужно считаться, либо «достаточно величественных, прекрасных, осмысленных, чтобы благоговейно любить их и преклоняться перед ними» [Юнг 1991: 133].

Примечательно, что эти положения сохраняют свою актуальность и при рассмотрении религии уже с научной - психологической точки зрения. По мнению К.Г. Юнга, с этих позиций объектом религии определяется «нуминозное», которое принадлежит психике человека, но имеет автономный характер по отношению к ней. «Оно охватывает человека, — писал К.Г. Юнг, - и ставит его под свой контроль; он тут всегда, скорее, жертва, нежели творец нуминозного. Какой бы-ни была его причина, нуминозное выступает как независимое от воли субъекта условие. И религиозные учения, и consensus gentium всегда и повсюду объясняли это условие внешней индивиду причиной. Нуминозное - это либо качество видимого объекта, либо невидимое присутствие чего-то, вызывающее особого рода изменение сознания. По крайней мере, как правило» [Юнг 1991: 133].

Подводя своеобразный итог этим рассуждениям, К.Г. Юнг писал:" «Религии должны все вновь напоминать о происхождении и об изначальном характере духа -чтобы человек никогда не забывал, что он втягивает в свою сферу и чем он наполняет свое сознание» [Юнг 1996: 207].

В связи с этим могут быть определены три области интереса к отмеченной концептуальной области. Во-первых, это отношение Бога к человеку, во-вторых - отношение человека к Богу, в третьих - «взаимоотношения» человека и Бога, их диалог, как он представлялся всем членам коллектива, принадлежащего данной лингвокультурной традиции.

1.2. Отношение «Бог - человек».

В этом отношении с точки зрения лица, принадлежащего данной лингвокультурной традиции, определяется, чем Бог является для человека в его повседневной жизни, какое влияние Он оказывает на человеческую жизнь, как ее регулирует.

1. И прежде всего здесь выделяется группа пословиц и поговорок, выражающих общую мысль о том, что Бог заботится о человеке, всячески оберегает его. Формы этой заботы могут быть разными, и говорится об этом впо-словицах по-разному. Прежде всего, констатируется вообще бережное отношение Бога к человеку. При этом выражается мысль о том, что для Бога объектом заботы являются все люди. Ср.: Друг по друге, а Бог по всех; Друг обо друге, а Бог обо всех (,печется)', Всяк про себя, а господь про всех', Без Бога и червяк сгложет', Агце бы или: кабы) не Бог, кто бы нам помог? Последний пример показывает, что Бог составляет в языковой картине мира носителей русского языка еще и интегрирующее начало, благодаря которому множество отдельных людей преобразуется в сообщество, некое «мы», элемент которого составляет сам формулирующий пословицу или поговорку субъект.

Для пословиц и поговорок такого рода характерны и особые средства репрезентации необходимых содержаний. Так, в примере Бог поберег вдоль и поперек реализуется парономазийный принцип. Слова поберег и поперек фонетически различаются только фонемами [б'] и [п'], находящихся в отношении парности по признакам звонкости / глухости. Это придает данной поговорке игровой характер.

Пословицу После стрижки Господь на овег{ теплом пахнет отличает особая образность, представляемая посредством сложной метафоры. Прежде всего, отчетливо метафорическим (а по сути, далее символическим) является здесь образ овцы, явно имеющий библейские истоки. Так, в Ветхом Завете «овцы» - это народ, ср.: Поражу пастыря, и рассеются овцы стада (Захар. 13, 7). В Новом Завете эта традиция продолжилась, ср.: Видя толпы народа, Он сжалился над ними, что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря (Мф. 9, 36). В'русской традиционной лингвокультуре эта метафора закрепилась: люди стали устойчиво рассматриваться как овцы, пастырем которых является сам Господь. Метафорическим по своему характеру является здесь и слово стрижка, выражающее идею «строго взыскания». В контексте идейных установок, согласно которым все на свете совершается по воле Божией, это могут быть самые разные житейские трудности. Данная модель закрепилась и в других пословицах и поговорках, реальным объектом которых являются люди, — ср.: Голой овцы не стригут; Овечку стригут, а другая того ж себе жди (Даль II: 640). Наконец, в контексте данной пословицы метафорическим является сочетание пахнуть теплом, которое можно понимать так: «наделить чем-то хорошим, приятным, приносящим радость» - ср.: теплота души, сердца, чувств 'доброе, милосердное, радушное расположенье, любовь', теплый 'благодушный, любовный' - Теплая рука тороватого, холодная скупого (Даль IV: 399).

В целом содержание данной пословицы должно пониматься так: «После трудностей Господь дает человеку радости». Бог в этом случае видится источником и плохого, которое посылается человеку как строгое взыскание, и хорошего, которое компенсирует эту строгость.

Бережное отношение Бога к человеку в картине мира носителей русского языка выражается также в том, что Он ведет человека по жизни. При этом направляющая роль Бога мыслится как скрытая, внешне не проявленная, в то время как человек может думать, что действует по собственной воле. Ср.: Человек ходит, Бог водит; Нужен путь Бог правит; Бог пути кажет.

Данная идейная установка распространяется и на все те объекты, которые так или иначе человеку служат. За этими объектами также видится-Божье внимание к человеку - ср.: Не конь везет, Бог несет.

Подобная «патерналистская» модель отношений; между Богом и человеком в русских пословицах и:поговорках сравнивается с. моделью бытовых отношений в; земной сфере между людьми; и: заявляется преимущество первой посравнению с второй - ср.: Бог не как свой брат, скорее поможет (или: проси, так поможет). При«этом отмеченный В.И. Далем вариант данной поговорки характеризует уже: взаимоотношения Бога и человека.

В пословицах и поговорках обозначилась и обратная позиция: утрата человеком^ внимания со стороны Бога- ведет к бедности, потерям и несчастью. Об этом говорится совершенно определенно: Бог полюбит, так не погубит; Кто Богу угоден, тоти людям приятен (или: пригоден); Отстанет Бог, покинути добрые люди; Л Напади Бог, нападут и добрые люди:

2. Другаяшдейная линия, в которой.реализуется; отношение «Бог - человек» в пословицах и поговорках, может быть определена следующими образом: Б о г д а ет человеку все и е о б х о д и мое. Эта идея имеет самое общее выражение - ср.\.Во времени подождать: у Бога есть что подать; Бог даст, и в окошко подаст (т. е. далеко не ищи). В первом примере внешне содержится обращение к концепту времени (сочетание «во времени подождать» фактически описывает значение слова терпение), вследствие чего, по сути, она представляет собой оптимистический; призыв к терпению. Во втором примере говорится;»о том^ что Божья милость, если-она посылается человеку, сама найдет его.

Однако в пословицах и поговорках отмечены и более конкретные аспекты такого отношения Бога к человеку. В; частности, в них выражается мысль о том, что Бог дает человеку пропита ни е, ср.: Бог напитал, никто не видал (прибавка: а кто и видел, тот не обидел); Даст Бог день, даст Боги пищу. Во втором примере выражается глубокая вера народа в то, что если Бог дает человеку дополнительный день жизни, то Он же обеспечит его пропитанием: в этот день, а метонимически - поддержит человека, позаботится о нем.

В русских пословицах и поговорках выражается мысль о том, что любая форма материального достатка - от Бога, и человек, имеющий достаток в чемлибо, отмечен Божьим вниманием. Ср.: Его Бог благословил, (детьми, богатством, досужеством, дородством и пр.).

Показательно, что эта идейная установка обнаруживает определенную близость идеям, проводимым в Европе протестантизмом. В частности, в ней поддерживается мысль о непосредственной связи Бога и человека (ср.: «Именно акцент на личностном общении с Богом определил типологическую особенность протестантизма» [Митрохин 1990: 21]). И материальный достаток рассматривается в русском традиционном лингвокультурном сознании, аналогично протестантизму, как знак расположения Бога к человеку.

Вместе с тем в пословицах и поговорках закрепилась мысль о том, что Бог дает человеку и необходимые условия духовного р о ста, - ср.: Бог пристанет (или: наставит) и пастыря приставит. При этом единственное условие Божьего внимания — праведность человека. Если это условие соблюдается, милость Бога может иметь широкие и значительные проявления — ср.: У Бога для праведных места много.

3. В третьей группе пословиц и поговорок, семантически реализующих отношение «Бог - человек», развивается тема Божьего суда. Субъектом такого суда является только Бог, а человек демонстративно отказывается от права осуждать кого-либо, что обозначилось в таких примерах: Ни хитру, ни горазду, ни убогу, ни богату суда божьего не миновать', Бог тебя суди! Бог тебе судья! Бог его накажи! Бог суди твои костыли (т. е. лукавство).

При этом в данной группе могут быть определены частные подгруппы, в которых эта тема носителями языка получила дальнейшее осмысление. Прежде всего, это подгруппа, объединяемая идеей неизбежности,-ср.: От бога не уйдешь. От божьей власти (или: кары) не уйдешь; Бог не свой брат, не увернешься; Суда божьего околиі{ей не объедешь. Синтаксический строй таких поговорок — они представляют собой обобщенно-личные предложения с отрицанием при главном члене - обусловлен тем, что в них выражается мысль о невозможности уклонения от Божьего суда (оно выражено метафорами типа не уйдешь, не увернешься, не объедешь и т.п.) любым конкретным человеком.

Другая определяемая в рамках данной группы подгруппа пословиц и поговорок отмечена идеей темпоральной отдаленности Божьей кары от проступка человека. Ср.: Не скор Бог, да меток; Бог и слышит, да не скоро скажет; Бог долго ждет, да больно бьет; Бог видит, да нам не сказывает. Формально в этих случаях заявляются некоторые характеристики Бога, определяемые с точки зрения носителя русской лингвокультурной традиции: Он не скор, долго ждет, меток, видит, слышит, больно бьет, заявляет о Себе или, наоборот, не заявляет о Себе (последние содержания выражаются метафорически посредством лексем скажет, сказывает). На самом деле все эти характеристики актуализируются в отношении Бога к человеку, и в частности, к его поступкам.

В примере Бог долго ждет, да больно бьет это отношение обрело имплицитный характер, но может быть достаточно просто восстановлено носителем языка. Оно определяется прагматически в познавательном движении от сформулированной в пословице данности к некоторому отрицательному поступку и его субъекту.

Важно отметить и то, что первый член в отношении «Бог - человек» в русских пословицах и поговорках может быть представлен парой лиц Б1 и Б2, которые также остаются в сфере имплицитной семантики. Ср.: Бог не гуляет, а добро перемеряет (говорится при перемене счастья). В этом примере, имеющем глубоко философский характер, заложен следующий смысл: если некоторому человеку (£;) сначала везло, а потом перестало везти, это значит, что Господь перенаправил свою дарующую благодать на другого человека (£ ). Иными словами, в этом примере выразилось безграничное доверие носителя русской лингвокультурной традиции Бо- л гу, вера в Его справедливость, но вместе с тем представление об установленном количестве «добра» в метафизической сфере, которое время* от времени, перерас- • пределяется между людьми.

4. Четвертая группа пословиц и поговорок определяется выраженной в них идеей Божьей воли, направленной на человека. В этой группе также выделяются некоторые подгруппы. Во-первых, это подгруппа, в, которой выражается мысль о верховенстве Божьей воли, подчиненности ей интеллектуальных, и волевых установок человека. Ср.: Божьей воли не переможешь (или: не переволишь)\ Выше Божьей воли не будешь (не станешь)', С Богом не поспоришь. С Богом не спороваться; Не по нашему хотенью, а по Божью изволеныо; Не нашим умом, а Божыш судом; Господь богатит и высит, убожит и смиряет.

Во-вторых, в рамках данной группы выделяется подгруппа, в которой выражается мысль о Боге как источнике и первопричине всех событий. Ср.: Бог не захочет, и пузырь не вскочит', Все мы под Богом ходим; Все от Бога. Всяческая от Творца; Божье тепло, Божье и холодно; Бог вымочит, Бог и высушит', Который Бог вымочит, тот и высушит. Три последних примера отличает то, что в них содержатся концептуальные метафоры, В качестве их основания приняты базовые оппозиции теплый / холодный, сухой /мокрый, в когнитивном плане сводимые к фундаментальной оценочной паре хороший / плохой. Смысл этих пословиц может быть определен так: Бог дает в жизни человека трудности, но Он же и поддерживает (и наоборот).

К этой подгруппе относятся примеры, явно имеющие ветхозаветное происхождение, — ср.: Бог дал, Бог и взял; Бог отымет, Бог и подаст. В частности, первая поговорка представляет собой цитату из Книги Иова: Тогда Иов встал и разодрал верхнюю одежду свою, остриг голову свою и пал на землю и поклонился и сказал: наг я вышел из чрева матери своей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; [как угодно было Господу, так и сделалось] да будет имя Господне благословенно! (Иов 1, 20-21). Вторая поговорка представляет собой простонародную перифразу первой.

В-третьи, в данной группе пословиц и поговорок выделяется подгруппа, в которой идейно сходятся Бог и судьба. Примеры такого рода выражают мысль о том, что все происходящее в мире - это реализация Божьего замысла, выражение Его воли. Ср.: Стреляй в куст, Бог (или: пуля) виноватого сыщет; У Бога-света с начала света все доспето', Коли богу угодно. Коли Бог велит. Как Богу угодно. Богу соизволящу, попускающу. Как Бог попустит', Бог не даст (или: не выдаст), свинья не съест; Бог попущает, и свинья гуся съедает.

При этом в первом примере В.И. Далем указан вариант пуля в субъектной позиции, актуализирующий идею безличной судьбы в контексте пословицы в целом, в то время как вариант Бог в этой же позиции актуализирует мысль об активной и разумной силе. В двух последних примерах есть зооморфные метафоры, причем в одном случае свинья - вообще некто низкий, а в другом - человек низкого сословия, противопоставленный человеку важному, метафорически представленному в образе гуся. Смысл последней пословицы может быть определен следующим образом: по воле Божьей простой человек может победить в тяжбе человека высокого сословия.

5. В русских пословицах и поговорках закрепились и особые, связанные со специфическим русским мировидением представления об отношении «Бог - человек». В частности, в них выразилась мысль о том, что милость Бога к человеку выражается в посылаемых ему трудностях,-ср.: Кого Бог любит, того и наказует; Наказуя, наказа мя Господь, но смерти не предаде\ Его сам Бог пометил (или: запятнал, покарал). И эта мысль выражается прямо, причем с использованием в отдельных случаях лексических ресурсов, отмеченных высокой стилевой принадлежностью.

Кроме того, совершенно отчетливо выражается мысль о наличии особой жизненной связи между Богом и человеком: Господь оживляет душу человека, наполняя ее особым смыслом [Берестнев 2002] и вообще дарует человеку жизнь, прощая его греховность, - ср.: Жив Бог - жива душа моя; Живем, поколе Господь грехам нашим терпит.

Наконец, русские пословицы и поговорки закрепили собственно философское осмысление народом отношения Бога и человека. Это подчиненность человека Божественному началу, осознанная «производность» от Него — ср.: Божеское не от человека, а человек от Бога.

В целом реконструируемая по данным пословиц и поговорок концептуальная область, познавательно закрепляющая отношение «Бог - человек» в русском лин-гвокультурном сознании, имеет следующую структуру (табл. 1).

Бог — человек»

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Сложившееся к настоящему времени направление концептуальных исследований в лингвистике развивается все более активно. Разработан категориальный аппарат этого направления, сформулированы цели и задачи, определен объект и предмет, разработаны методологические принципы исследований. Представленная диссертация выполнена в русле этого направления. В ней подвергнуты глубокому системному анализу ключевые концепты русской лингвокультурной ментальности - «Бог» и «вера», «деньги», «закон», «суд». Материалом исследования послужили пословицы и поговорки как фольклорный жанр, наиболее полно вскрывающий миросозерцание народа. Поэтому одновременно в диссертации были проанализированы языковые средства, на основе которых содержание отмеченных концептов в пословицах и поговорках выражается. В частности, в работе были рассмотрены актуальные вопросы, касающиеся языковой номинации в данных условиях, прагматических содержаний пословиц и поговорок, наблюдаемые в них формы языковой игры, их синтаксический строй.

Однако основными в этих условиях были вопросы о связи языкового и культурного сознаний человека, организации семантического пространства в его ментальное™. Определяющиеся в этом плане модели представлены в диссертации вг виде схем, дающих наглядное представление о структуре соответствующих концептов в русском лингвокультурном сознании.

Использование в диссертации в качестве исследуемого материала пословиц и поговорок показало свою продуктивность в силу того, что в них закрепились и в особой мере представились ключевые концепты лингвокультурного сознания народа. Категория «текст» в этих условиях является основополагающей, поскольку именно в тексте пословиц и поговорок как целом содержания соответствующих концептов раскрывается во всей их полноте. Еще более значимы в этом отношении тематические группы пословиц и поговорок, объединяемые тем или иным категориальным признаком.

Исследование содержания ключевых концептов «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» лингвокультурного сознания народа на основе пословиц и поговорок ощутимо продвигает вперед направление концептуального анализа в языкознании, поскольку, с одной стороны, вносит новую ясность в понимание проблемы констант в целом, а с другой - позволяет с исчерпывающей полнотой раскрыть содержание конкретных констант в лингвокультурном сознании того или иного народа. Не будет преувеличением считать, что исследование ключевых концептов по данным пословиц и поговорок важнейшим результатом имеет своеобразное «картографирование» их содержания, дающее возможность для дальнейших сопоставлений в этой сфере, непротиворечивого, последовательного, системного лексикографического описания.

Осуществленное исследование способов языкового выражения и семантики ряда важнейших ключевых концептов русской лингвокультурной ментальности позволило сделать ряд дополнительных выводов и обобщений, касающихся как теории языка в целом, так и семантических особенностей этих концептов и способов их языковой репрезентации в русских пословицах и поговорках в частности.

1. Рассмотренные ключевые концепты в русской лингвокультурной ментальности отчетливо продемонстрировали свою континуальность, но вместе с тем и семантическую структурированность. В общем содержании пословиц и поговорок они раскрывают свои отдельные концептуальные аспекты. И по сути, ключевые концепты «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» являются концептуальными областями, имеющими собственное содержательное наполнение.

Континуальность данных концептуальных областей проявляется и в возможности содержательного взаимодействия (содержательного пересечения) между их конституентами. Например, ключевой лингвокультурный концепт «Бог» очевидным образом взаимодействует с концептом «вера», но концепт «грех» как консти-туент концептуальной области «вера» и аспект религиозного сознания человека взаимодействует в русской лингвокультурной ментальности с концептами «суд» и «закон», входящими уже в сферу правового сознания человека. Все это свидетельствует о семантической непрерывности содержаний в русском языке, их нелинейной организации и вместе с тем о зонах особого содержательного «напряжения» — таковыми являются области их концептуального пересечения (или семантического взаимодействия).

Все это вопросы требуют дальнейшего изучения в работах теоретико-лингвистической и когнитивно-языковой направленности. Во всяком случае, отмеченные факты еще раз доказывают верность выдвинутого Дж. Лакоффом положения, согласно которому категории в человеческой ментальности понимаются в терминах образной схемы ВМЕСТИЛИЩЕ [Лакофф 1995: 174]. И судя по всему, это не просто удачная метафора, эффективно описывающая познавательную реальность человека, - это сам способ существования категорий в его языковой ментальности.

2. Принципиально важную роль в осмыслении отмеченных ключевых концептов человеком, принадлежащим русской традиционной лингвокультуре, играют оценки. Это закономерно, поскольку оценочные признаки «хороший» и «плохой» входят в число базовых семантических оппозиций, лежащих в основе всей познавательной деятельности человека. Данное обстоятельство важно еще и в том плане, что «для того чтобы оценить объект, человек должен «пропустить» его через себя: природа оценки отвечает природе человека <.> Оценивается то, что нужно (физически и духовно) человеку и Человечеству» [Арутюнова 1999: 181]. Это означает, что концепты «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» определяются еще и как телеологические, окрашенные субъективным отношением к ним со стороны человека. Если его жизнь имеет цель, то понимание им «Бога», «веры», «денег», «закона», «суда» отражает понимание этой цели и связано с ней.

В связи с этим оценочными в своей глубинной сути оказываются пословицы и поговорки, касающиеся данных концептов. При этом в одних случаях выражаемая ими оценочность имеет установочный характер - примеры такого рода формулируют мысль о должном и прямо влияют на ценностные представления человека о мире. В других случаях выражаемая пословицами и поговорками оценоч;ность является объяснительной - тексты пословиц и поговорок такого рода раскрывают содержание сущего. Эти две установки тесно взаимодействуют. Тем самым ключевые концепты «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» обнаруживают инвариантный характер по отношению к должному и сущему, а это, фактически, указывает на их трансцендентность культуре, познавательную принадлежность уже природной сфере, неподвластной влиянию человека.

3. В русских пословицах и поговорках, ориентированных на отмеченные константы, важную роль играет п о з и ц и я внешнего наблюдателя . Это точка зрения, с которой содержательно оцениваются концепты «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд», имеющие в культуре ключевой характер. В связи с этим в части примеров содержание этих концептов раскрывается от имени этого внешнего наблюдателя, представляющего все русское лингвокультурное сообщество. Как отмечали исследователи, это «коллективный глаз» и «коллективное ухо», оценивающие события, и «коллективный язык», выносящий им свой вердикт в форме поговорок [см.: Брагина 2007: 313]. Этот наблюдатель является носителем исчерпывающих в своей полноте знаний о «Боге», «вере», «деньгах», «законе», «суде».

Учет подобного распределения функций наблюдателя в поговорках важен еще и потому, что таким путем прослеживаются отношения между носителем языка и познаваемой им действительностью и принимается во внимание его позиция в акте познания им окружающего мира. Таким путем когнитивные подходы к языку реализуются с соблюдением актуального для всей фундаментальной науки принципа, согласно которому результаты познания мира определяются позицией в этом; познающего субъекта.

4. Обобщая результаты осуществленного в настоящей диссертации исслел;<^>Ва ния, важно отметить и наиболее яркие языковые особенности русских поговс>лрок содержательную основу которых составляют концепты «Бог», «вера», «денЕа.х-и» «закон», «суд». Так, их внешнюю особенность составляет достаточно часто оггляе-чаемые парономазийные «игры», реализующиеся на уровне плана их выражег^^^ Разновидность параномазийных «игр» составляет такое уникальное явление^ Как «игра» анаграмматическая. Подобные явления рождают определенный эстетгцг^ ский эффект и интересны уже сами по себе. Однако более важным видится здесь ТО, ЧТО сопряженность СЛОВ ПО формальному признаку ведет к ИХ определенному семантическому взаимодействию в рамках поговорки. Во всяком случае, парономазии организуют формальный строй поговорок, делают их более цельными ц; Вы разительными в плане звуковой организации.

Важную роль при внешней репрезентации концептов «Бог», «вера», «денх.хп» «закон», «суд» и их частных содержательных аспектов играют метафор и метонимии. Исходя ИЗ ЭТОГО ВОЗМОЖНО говорить О ряде более частных ПОЗЦ^зд. тельных механизмов, на основе которых данные концепты репрезентируются, ковыми, в частности, являются апелляция к образу, необходимость дополни1-ель ных когнитивных усилий для понимания пословиц и поговорок такого рода; кон. цепты «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» в них не постигаются рационально а переживаются и др. Метонимию при этом отличают иные когнитивные черты -она становится средством установления познавательной связи между элементами действительности - как объективной, так и субъективной.

Чрезвычайно важны в функционировании поговорок с концептами «Бог»., <<ве ра», «деньги», «закон», «суд» в.их содержательной основе прагматические содержания. Они проявляют себя в целом ряде системных языковых условий-в метафоре и сравнении, в актах словообразования, при семантическом функционировании фразеологических единств, в антитезах, основанных на противопоставлении отдельных семантических признаков [Апресян 2006: 59]. Но особую роль прагматические содержания играют в поговорках, которые аккумулируют н себе базовые культурные знания народа. Речь в этих случаях может идти о «наивно-энциклопедических» знаниях, существенно обогащающих семантику слов, словосочетаний и завершенных синтаксических конструкций. И именно в прагматике задающейся культурными знаниями носителей языка, язык взаимодействует с культурой. Складывающаяся в связи с этим новая лингвистическая дисциплина лингвокультурология, изучая культурные и языковые символы, делает выводы и о функциональных свойствах языка, и о семантических особенностях соответствующей культурной действительности [Баранов, Добровольский 2008: 218].

Поэтому, с одной стороны, семантическая структура пословиц и поговорок с концептами «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» часто основывается на культурных знаниях носителей языка. С другой стороны, семантическая интерпретация таких примеров требует от человека обращения к ассоциативно-семантической сфере языка, к культурным содержаниям, закрепившимся в нем на прагматическом уровне. В том и другом случае реализуется антропоцентрический принцип, актуальный не только для современного исследования языковых фактов, но и для использования языка и его постоянного функционального обновления.

5. Содержательные структуры концептов «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» имеют в русском лингвокультурном сознании определенную историю и сформировались под влиянием различных культурных условий. В силу этого данные концепты обнаруживают в своих содержаниях признаки, имеющие собственно культурные основания, «дублирующие» соответствующие идейные установки культуры. Вместе с тем пословицы и поговорки показывают в содержаниях концептов «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» наличие таких признаков, которые внешне не отмечены собственно в культурном сознании русского народа. Иными словами, закрепленные в пословицах и поговорках представления о «Боге», «вере», «деньгах», «законе», «суде» оказываются значительно более богатыми и более детально «проработанными», нежели это показывают данные культурологи или этнографии. Языковой междисциплинарный анализ пословиц и поговорок способен дать больше при рассмотрении лингвокультурных знаний народа, нежели какой-либо другой анализ.

Каковы же дальнейшие перспективы исследований ключевых концептов лин-гвокультурного сознания?

Наиболее актуальными в этом плане видятся два направления. Первое - анализ концептов «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» и др. в аспекте их структурной лингвоспецифичности и уникальности способов языкового выражения в пословицах и поговорках. Исследователям еще предстоит выяснить, в какой мере выявленные признаковые конфигурации указанных и других «констант» характерны именно для русской лингвокультурной ментальности, а какие их черты являются лин-гвокультурными универсалиями. При этом важно иметь в виду, что рассматриваться должны не отдельные слова или концепты, как это принято в настоящее время [см.: "ШегеЫска 1992; Сукаленко 1992: 117; Николина 1993; Шмелев 2002: 82 - 83;

Апресян 2006: 36; Зализняк 2006], а целостные содержательные области, организующиеся вокруг концептов «Бог», «вера», «деньги», «закон», «суд» и др., прежде всего, в силу действия в языке прагматического фактора. Именно структурные особенности этих концептов определят их лингвоспецифичность. Необходимую часть этих исследований составят работы по сопоставительному анализу «констант», представленных в разных языках и разных лингвокультурных традициях.

Второе перспективное направление, в котором должны продолжаться исследования «констант» в русской лингвокультурной ментальности, - более широкое их описание. Необходимо с разработанных теоретических и методологических позиций проанализировать другие подобные основополагающие концепты языка и культуры (такие как «правда», «истина», «любовь», «душа», «добро», «зло» и др.), выявить новые подобные концептуальные сущности, описать их содержание на материале пословиц и поговорок как с учетом культурных данных, так с учетом их собственного языкового содержания.

Детальное рассмотрение всех этих вопросов составляет исследовательскую перспективу в современном концептуальном анализе. По существу, в данном случае речь пойдет о его новом, чрезвычайно перспективном направлении. Тем не менее, уже полученные в настоящей диссертации результаты позволяют сделать ряд выводов относительно семантической структуры важнейших концептуальных составляющих русской лингвокультурной ментальности, а также относительно нескольких фундаментальных вопросов, лежащих уже в сфере языковой теории. И дальнейшая работа в этом направлении позволит по-новому взглянуть не только на русский язык в его реальном функционировании, но и на особенности языкового мировидения его носителей.

I I

Список научной литературыКовалишин, Павел Юрьевич, диссертация по теме "Теория языка"

1. Абакарова Н.М. Языковая игра в семантическом пространстве текста // Логический анализ языка. Концептуальные поля игры. М.: Индрик, 2006. С. 201 -206.

2. Агапкша Т.А. Масленица // Славянская мифология. М.: Эллис Лак, 1995. С. 253-255.

3. Алефыренко Н.Ф. Проблема вербализации концепта: Теоретическое исследование. Волгоград: Перемена, 2003. 96 с.

4. Алимпиева Р.В. Концепт «прекрасный» в русском языковом сознании // Кирилл и Мефодий: духовное наследие. Калининград: Изд-во Калининградского госуниверситета, 2004. С. 16 26.

5. Антее Р. Мифология в древнем Египте // Мифологии древнего мира. М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1977. С. 55 -121.

6. Апресян В.Ю., Апресян Ю.Д. Метафора в лексическом представлении эмоций // Вопросы языкознания. 1993. № 3. С. 27 — 35.

7. Апресян В.Ю., Апресян Ю.Д., Е.Э. Бабаева, О.Ю. Богуславская, Б.Л. Иомдин, Т.В. Крылова, И.Б. Левонтша, A.B. Санников, Е.В. Урысон. Языковая картина мира и системная лексикография. М.: Языки славянских культур, 2006. — 912 с.

8. Апресян Ю.Д. Глаголы моментального действия и перформативы в русском языке // Русистика сегодня. Язык: система ее функционирование. М.: Наука, 1988. С. 57-78.

9. Апресян ЮД. Избранные труды, том I. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. 2-е изд. М.: Восточная литература, РАН: 1995. -VIII, 472 с.

10. Ю.Апресян Ю.Д. Избранные труды, том II. Интегральное описание языка и системная лексикография. М.: Школы «зыки русской культуры», 19956. 767 с.11 .Апресян Ю.Д. Избранные труды, том II. Интегральное описание языка и системная лексикография.

11. Апресян Ю.Д. Интегральное описание языка и толковый словарь // Вопросы языкознания. 1986. № 2. С. 57 70.

12. Апресян Ю.Д. Новый объяснительный словарь синонимов: концепция и типы информации // Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Проспект. М.: Русские словари, 1995а. С. 7 118.

13. Арутюнова Н.Д. Аномалии и язык: (К проблеме языковой «картины мира» // Вопросы языкознания. 1987. № 3. С. 3 19.

14. Арутюнова Н.Д. Время: модели и метафоры // Логический анализ языка. М.: Индрик, 1997. С. 51-61.

15. Арутюнова Н.Д. Истина: фон и коннотация // Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991. С. 21 30.

16. Ю.Арутюнова Н.Д. О стыде и совести // Логический анализ языка. Языки этики. М.: Индрик, 2000. С. 54 78.21 .Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: оценка, событие, факт. М.: Наука, 1988.

17. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. 2-е изд., испр. М.: Языки русской культуры, 1999. -XV е., 896 с.

18. Арутюнова Н.Д. Языковая метафора (Синтаксис и лексика) // Лингвистика и поэтика. М.: Наука, 1979. С. 147 173.

19. Берестнев Г.И. В поисках семантических универсалий. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2010. 256 с.

20. Берестнев Г.И. Историко-семантические этюды // Языкознание: современные подходы к традиционной проблематике. Калининград: Изд-во Калининградского госуниверситета, 2001. С. 26 33.

21. Берестнев Г.И. Мифы о русских пророчествах // Балтийский регион: миф в языке и культуре. Материалы международной научной конференции. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2010. С. 26-34.

22. Берестнев Г.И. О «новой реальности» языкознания // Филологические науки. №4. 1997. С. 47-55.

23. Берестнев Г.И. Семантика русского языка в когнитивном аспекте. Калининград: Изд-во РГУ им. И. Канта, 2005. 157 с.

24. ЪА. Берестнев Г.И. Слово, язык и за их пределами. Калининград: Изд-во РГУ им. И. анна, 2007.

25. Берестнев Г.И. Языковые подходы к проблеме архетипов коллективного бессознательно // Языкознание: взгляд в будущее. Калининград: Янтарный сказ, 2002. .164-183.

26. Берестнев Г.И. Языковые подходы к проблеме архетипов коллективного бессознательного // Языкознание: взгляд в будущее. Калининград: Янтарный сказ, 2002. С. 164-183.

27. Берн Ш. Тендерная психология. СПб.: Еврознак, 2001.

28. ЪЪ.БлэкМ. Метафора // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. С. 153 172.

29. Богуславская О.Ю., Левонтина И.Б. Подведение итогов в русском языке // Логический анализ языка. Семантика начала и конца. М.: Индрик, 2002. С. 36-49.

30. Брагина Н.Г. Память в языке и культуре. М.: Языки славянских культур, 2007. 520 с.

31. Бродский И.Н. Отрицательны высказывания. Л.: Изд-во Ленинградского унта, 1973. 104 с.

32. АА.Булыгина Т.В., Шмелев АД. Концепт долга в поле долженствования // Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991. С. 14 21.

33. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Школа «языки русской культуры», 1997. 576 с.

34. Бюлер К. Теория языка. Репрезентативная функция языка. М.: Прогресс, Универс, 1993.-528 с.

35. Вайсгербер Л. Родной язык и формирование духа. Пер.с нем., вступ. статья, комм. O.A. Радченко. М.: Изд-во МГУ, 1993.

36. Вежбицкая А. Из книги «Семантические примитивы» // Семиотика. Антология. Сост. И общ. ред. Ю.С. Степанов. М.: Деловая книга 2001а. С. 242 271.

37. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. М.: Языки славянской культуры, 20016. 288 с.

38. ЪО.Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М.: Языки русской культуры, 1999. -I-XII, 780 с.

39. Веэюбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари. 1996. 416 с.

40. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. М.: 1980.

41. Воркачев С.Г. Концепт счастья: понятийный и образный компоненты // Известия РАН. Серия литературы и языка. № 6. 2001а. С. 47 58.

42. Воркачев С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы // Филологические науки. № 1. 20016. С. 64-72.

43. Воробьев В.В. Лингвокультурология. М.: Российский университет дружбы народов, 1998. 336 с.56. Выводы

44. Габучан КВ. Отрицание в структуре простого предложения и при его распространении // Русская грамматика. Т. II. М.: Наука, 1980. С. 402 418.

45. Гак В.Г. К проблеме сематической синтагматики // Проблемы структурной лингвистики 1971. М.: Наука, 1972. С. 367 395.

46. Гак В.Г. Пространство мысли (Опыт систематизации слова метального поля) // Логический анализ языка. Ментальные действия. М.: Наука, 1993.

47. Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1984. -462 с.

48. Гумбольдт В. фон. О различии строения человеческих языков и его влиянии на развитие человеческого рода Извлечения // Хрестоматия по истории языкознания XIX-XX веков. Сост. В.А. Звегинцев. М.: 1956.

49. Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. М.: Прогресс, 1985. — 451 с.

50. Даль В.И. Поверья, суеверия и предрассудки русского народа. М.: Эксмо, 2003. 736 с.

51. Демьянков В.З. Понятие и концепт в художественной литературе и в научном языке//Вопросы филологии. 2001. №1. С.35-47.

52. Зализняк Анна А. Многозначность в языке и способы ее представления. М.: Языки славянских культур, 2006. 672 с.

53. А.Иванов Вяч. Вс. Об анаграммах Ф. де Соссюра // Соссюр Ф. де. Курс общейлингвистики. М.: Прогресс, 1977. С. 635 638.

54. Иванов Вяч. Вс. Чет и нечет. Асимметрия мозга и знаковых систем. М.: Советское радио, 1978. 184 с.

55. Иванов Вяч. Вс., Топоров В.Н. Даждьбог // Мифы народов мира. Т 2. М.: Сов. Энциклопедия, 1991а. С. 347.1. .Иванов Вяч. Вс., Топоров В.Н. Славянская мифология // Мифы народов мира.' Т 2. М.: Сов. Энциклопедия, 1991а. С. 450 456.

56. Иомдин Б.Л. Словарная статья интуиция, инстинкт 1.2, чутье 2, нюх 2 II Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. М.: Русский язык, 2004а. С. 443 450.

57. Караулов Ю.Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка. М.: Наука, 1981.-274 с.

58. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М.: Наука, 1976. 355 с.

59. Караулов Ю.Н. Структура лексико-семантического поля // Филологические науки. 1972. № 1.С. 57-68.

60. Караулов Ю.Н. Частотный словарь семантических множителей русского языка. М.: Наука, 1980.

61. Ьв.Кассирер Э. Опыт о человеке // Человек. 1990. № 3. С. 93 105.

62. Катунин Д. А. Метафорическая интерпретация времени как субъекта действия в русской языковой картине мира // Картина мира: Язык. Философия. Наука. Томск, 2001. С. 117 126.

63. Катц Дж. Семантическая теория // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 10. М.: Прогресс, 1981. С. 33 -49.

64. Ю.Кибрик А.Е. Лингвистические предпосылки моделирования языковой деятельности // Моделирование языковой деятельности в интеллектуальных системах. М.: Наука, 1987. С. 34 71.

65. Кибрик А.Е. Сепир и современное языкознание // Сепир Э. Избранные руды по языкознанию и культурологи. М.: Прогресс-Универс, 1993. 656 с.91 .Кирилина A.B. Тендер: Лингвистические аспекты. М.: Институт социологии РАН. 1999.

66. Колшанский Г.В. Некоторые вопросы семантики языка в гносеологическом аспекте // Принципы и методы семантических исследований М.: Наука, 1978. С. 5-30.

67. Концептуальные поля игры. (Логический анализ языка). М.: Индрик, 2006.

68. Кравченко A.B. Язык и восприятие. Когнитивные аспекты языковой категоризации. Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 1996. 160 с.

69. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. М.: Гнозис, 2002.-284 с.

70. Крылова Т.В. Лексическое поле нападения и прилагательное агрессивный II Агрессии в языке и речи. М., 2004. С. 145 165.

71. Крылова Т.В. Статусные правила в наивной этике // Слово в тексте и в словаре. Сб. ст. К 70-летию академика Ю.Д. Апресяна. / Под ред. Л.Л. Иомдина и Л.П. Крысина. М.: Языки славянских культур, 2000. С. 122 127.

72. Кубрякова Е.С. Концепт // Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М.: Изд-во МГУ, 1996. С. 90-93.

73. Кубрякова Е.С. Концептуализация // Кубряоква Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г. и др. Краткий словарь когнитивных терминов. М.: Изд-во МГУ, 1997. С. 93-94.

74. Кубрякова Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения. М.: Институт языкознания РАН, Тамбов: Тамбовский госуниверситет, 1997. 331 с.

75. Кубрякова Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века (опыт парадигмального анализа) // Язык и наука конца 20 века. М.: Изд-во ИЯ РАН РГГУ, 1995. С. 144 - 238.

76. Кузнецов A.M. От компонентного анализа к компонентному синтезу // М.: Наука, 1986-219 с.

77. Куликов К.А., Подобед В.В. Время // Большая советская энциклопедия. Т. 5.М., 1971. С. 434-435.

78. Лакофф Дж. Когнитивная семантика // Язык и интеллект. М.: Издательская группа «Прогресс», 1995. С. 167 184.

79. Лакофф Дж. Языковые гештальты // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 10. М.: Прогресс, 1981. С. 350 368.

80. Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры. М:: Прогресс, 1990. С. 387 434.

81. Лукин В.А. Концепт истины и слово истина в русском языке (Опыт концептуального анализа рационального и иррационального в.языке) // Вопросы языкознания. 1993. № 4.ю С. 63 86.

82. Лучинина E.H. Лингвокультурология в системе гуманитарного знания Тверской государственный университет // Критика и семиотика. Вып*. 7. Тверь: Изд-во ТГУ, 2004. С. 238 243.

83. Макеева И.И. Семантическое поле слов с корнем игр- в древне- и старорусском языке // Логический анализ языка. Концептуальные поля игры. М.: Индрик, 2006. С. 189 200.

84. Маслова В.А. Лингвокультурология. М.:.2001.

85. Маслова В.А. Введение в лингвокультурологию. М.: Наследие, 1997. — 207 с.

86. Медведева A.B. Концепт ДОМ в русской и английской концептосферах // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 2001. С. 102 106.

87. Мережковский Д. Собрание сочинений. Тайна трех. М.: Республика, 1999.-608 с.

88. Михайлов В.Ю. Русский мат как мужской обеденный код: npo^^JIeMa происхождения и эволюция статуса // Новое литературное обозрение. ^>000 №73. С. 347-391.

89. Николина H.A. Семантика и функции слова «АВОСЬ» в соврем; русском языке // Многоаспектность синтаксических единиц. М.: Наука,. ^ ^^ С. 157- 168.

90. Новиков Л. А. Антонимы // Лингвистический энциклопедически^^- сло варь. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 36.

91. Новиков Л.А. Логическая противоположность и лексическая а:^г~х,0ни мия // Русский язык в школе. 1966. № 4. С. 79 87.

92. Новиков Л.А. Сема // Лингвистический энциклопедический CJt^o^apb M.: Сов. энциклопедия, 1990. С. 437 438.

93. Опарина Е.О. Установка культуры и диапазон метафоризации. просу о мотивах образной концептуализации // Культурные слои во логизмах и в дискурсивных практиках. М.: Языки славянской ку^^-гурщ 2004. С. 53 59.®

94. Ортега-и-Гассет X. Две великие метафоры // Теория метафор»^ Прогресс, 1990. С. 68 81.

95. Пиз А., Пиз Б. 20 главных законов успеха. Помни и богатей! 1V, зкс мо, 2007. - 144 с.

96. Плотникова В.А. Словообразование глаголов // Русская грамматха^д^ ^ I. М.: Наука, 1982. С. 333 398.

97. Подосинов A.B. Ex oriente lux! Ориентация по странам света в аР>саич ских культурах Евразии. М.: Языки русской культуры, 1999. 720 с.

98. Покровский М.М. Избранные работы по языкознанию. М.: Изд-з0 СССР, 1959.-382 с.

99. Попова З.Д., Стернин H.A. Когнитивная лингвистика. M.: АСХ3 goc ток-Запад, 2007. 315 с.

100. Попова З.Д., Стернин НА. Понятие «концепт» в лингвистичесхо^^ ис следованиях. Воронеж: ВГУ, 1999. 35 с.

101. Радченко O.A. Язык как миросозидание. Лингвофилософская Коццеп ция неогумбольдтианства. Т. 1-Й. М.: Метатекст, 1997. 308, 323'с.

102. Рамшивили Т.В. Вильгельм фон Гумбольдт основатель теоРетргческо го языкознания // Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознанию M ■ Прогресс, 1984. С. 5-33.

103. Ранкур-Лаферръер Д. Рабская душа России. Проблемы нравственного мазохизма и культу страдания. М.: Арт-Бизнес-Центр, 1996. 303 с.

104. Реформатский A.A. Введение в языковедение. М.: Аспект Пресс, 1996. 536 с.

105. Рикер П. Живая метафора // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. С. 435-455.

106. Рубинштейн Р.И. Ба // Мифы народов мира. В 2 т. Т. I. М.: Советская энциклопедия, 1991. С. 148.

107. Руткевич A.M. Знак и признак // Человек. 1990. № 3. С. 91 92.

108. Савицкий Б.М. Происхождение и развитие русских пословиц // Автореферат. кандидата филологических наук. М., 1992.

109. Санников A.B. Словарные статьи высмеивать, достоинство, издеваться II Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. М.: Русский язык, 2004. С. 206 209, 292 - 297, 427 - 430.

110. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологи. М.: Про-гресс-Универс, 1993. 656 с.

111. Серова И.Г. Способы представления тендерного знания в языке // Горизонты современной лингвистики: Традиции и новаторство. Сб. в честь Е.С. Кубряковой. М.: Языки славянских культур, 2009. С. 847 855.

112. Соболевская А.П. К вопросу о классификации фразеологизмов (на материале русского языка) // Семантические процессы в языке и речи. Материалы ежегодного научного семинара аспирантов. Калининград. Изд-во РГУ им. И. Канта, 2005. С. 105 113.

113. Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики. М.: Прогресс, 1977. 696 с.

114. Степанов Ю.С. «Слова», «понятия», «вещи». К новому синтезу в науке о культуре // Бенвенист Э. Словарь индоевропейских социальных терминов. М.: Прогресс Универс, 1995. С. 5 - 25.

115. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. М.: Языки русской культуры. 1997. 824 с.

116. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. М.: Акад. Проект, 2004.-991 с.

117. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. Опыт исследования. М.: Языки русской культуры, 1997. — 824 с.

118. Степанов Ю.С. Концепты. Тонкая пленка цивилизации. М.: Языки славянских культур, 2007. 248 с.

119. Степанов Ю.С., Проскурин С.Г. Константы мировой культуры. Алфавиты и алфавитные тексты в периоды двоеверия. М., Наука, 1993. 158 с.

120. Сукаленко Н.И. Отражение обыденного сознания в образной языковой картине мира. Киев, 1992. 268 с.

121. Сукаленко Н.И. Отражение обыденного сознания в образной языковой картине мира. Киев: Наукова думка, 1992. 311 с.

122. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и линвокультурологический аспекты. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996.-288 с.

123. Тенъер Л'. Основы структурного синтаксиса. М.: Прогресс, 1988. 654 с.

124. Теория функциональной грамматики. М.: Наука, 1987. 387 с.

125. Токарев Г.В. Сущность концепта в лингвокультурологии // Лингвистические этюды: к 70-летию Н. Б. Париковой. Тула: ТГПУ, 2000. С. 31-36.

126. Толстой Н.И. О предмете этнолингвистики и ее роли в изучении языка и этноса // Ареальные исследования в языкознании и этнографии. Язык и этнос. М.: Наука, 1983.

127. Толстой Н.И., Толстая С.М. Слово в обрядовом тексте (культурная) семантика слав. *vesel-) // Славянское языкознание. М.: Наука, 1993.

128. Топоров В.Н. Еда // Мифы народов мира. В 2 т. T. II. М.: Советская энциклопедия, 1991-. С. 427 429.

129. Топоров В.Н. Из. области теоретической топономастики // Вопросы языкознания. 1962. № 6. С. 3 12.

130. Топоров В.Н. Модель мира7/ Мифы народов мира. Т. 2. М.: Советская нциклопедия, 1991. С. 161-164.

131. Топорова Т.В.Семантическая структура древнегерманской модели мира. М.: Радикс, 1994. 190 с.159: Уилрайт Ф: Метафора и реальность // Теория метафоры. М.: Прогресс, 1990. С. 82- 109.160. УорфБ. 1960.

132. Урысон Е.В. Душа 1, сердце 2 // Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Проспект. М.: Русские словари, 1995. С. 190 197.

133. Урысон Е.В. Проблемы исследования языковой картины мира. Аналогия в семантике. М.:. 2003.

134. Урысон E.B. Словарная статья душа 1, сердце 2 // Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Проспект. М.: Русские словари, 1995. С. 190-197.

135. Фрейд 3. Введение в психоанализ, Лекции. М.: Наука, 1989. 456 с.

136. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997. 448 с.

137. Фрумкина P.M. Есть ли у современной лингвистики своя эпистемология? // Язык и наука конца 20 века. М.: Институт языкознания РАН, 1995. С. 74-117.

138. Холл Менли 77. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. Новосибирск: Наука, 1992. 794 с.

139. Цивъян Т.В. Лингвистические основы балканской модели мира. М.: Наука, 1990. 207 с.

140. Шатуноеский И.Б. Семантика предложения и нереферентные слова (значение, коммуникативная »перспектива, прагматика). М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. 400 с.

141. Шведова Н.Ю. Частицы // Грамматика русского языка. Т. 1. М.: Наука, 1982. С. 723-736.

142. Шмелев АД. Могут ли слова языка быть ключом к пониманию культуры? // Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. М.: Языки славянской культуры, 20016. С. 7 11.

143. Шмелев АД. Русская языковая модель мира. М.: Языки славянских культур, 2002.

144. Шмелев АД. Русская языковая модель мира. М.: Языки славянских культур, 2002. 510 с.

145. Шмелев АД. Русская языковая модель мира. Опыт словаря. М.: Языки славянской культуры, 2002.

146. Щемелева JI.M. Антитеза // Литературный энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1987. С. 29.

147. Юнг КГ. Архетип и символ. М.: Renaissance, 1991. 304 с.

148. Юнг К Г. Ответ Иову. М.: Канон, 1995. 352 с.

149. Юнг КГ. Проблемы души нашего времени. М.: Прогресс, Универс, 1993.-336 с.

150. Якобсон Р. Избранные работы. М.: Прогресс, 1985. 455 с.

151. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени восприятия). М.: Гнозис, 1994. — 247 с.

152. Anderson Е. Feminist Epistemology and Philosophy of Sciense // Zalta E.N. (ed.) The Stanford Encyclopedia of Philosophy. 2004. http://plato.stanford.edu/archives/sum2004/entrics/feminism-epistemology.

153. Ayer A.J: Negation // The Journal of Philosophy. V. 49. 1952.

154. Chafe Pf.Z. Repeated verbalization as evidence, of the: organization? of; knowledge // Preprints of the plenary session- papers: XIV International Congress of Linguists. Berlin 1987. P. 88 110.

155. Coato J. Women; men and language.-2-nd ed* Eongman, 1993;

156. Eckert P. The whole woman: sex and gender differences: in variation // So-ciolinguistics. CouplandvN;, Jaworski A. (eds.). Macmillam Press, 1997. P.' 2121228:

157. HaugF. Morals also have gender // Newleft review. London, 1987. P. 5167.

158. Wierzbicka A. Understanding cultures through their Key words. New York: Oxford Univ. Press, 1997.