автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Становление и развитие Дальневосточного центра востоковедения (1899-1939 гг. )

Полный текст автореферата диссертации по теме "Становление и развитие Дальневосточного центра востоковедения (1899-1939 гг. )"



РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ДАЛЬНЕВОСТОЧНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ИНС1ШУТ ИСТОРИИ, АРХЕОЛОГИИ И УШОГРАШИ НАРОДОВ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА

На правах рукописи ГЕОРГИЕВСКАЯ Екатерина Александровна

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ДАЛЬНЕВОСТОЧНОГО ЦЕНТРА ВОСТОКОВЕДЕНИЯ (1899-1939 гг.)

Специальность 07.00.02. - отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Владивосток - 1994

Работа выполнена на кафедре отечественной истории Дальневосточного государственного университета

Научный руководитель Официальные оппоненты

Ведущая организация

доктор исторических наук, профессор У.В.Ермакова

доктор исторических наук, профессор Н.А.Шиндялов кандидат исторических наук, доцент Л.А.Курилова

Уссурийский государственный педагогический институт

Защита состоится " 3 " СЛХ^с*-* 1994 г. в "^о часов на заседании Специализированного совета Д.200.31.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук в Институте истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения Российской Академии наук.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН.

Автореферат разослан " ^ " 1994 г.

Ученый секретарь Специализированного совета, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник

Л.И.Галлямова

Актуальность исследования. История развития каждой научной дисциплины представляет собой процесс непрерывного поиска истины учеными данной области науки. Для осмысления состояния современного уровня синтезированного знания любой ветви науки нужен скрупулезный анализ каждой ступени этого процесса накопления знания. Для получения полной картины состояния современного отечественного востоковедения необходимо выяснение роли, места и вклада каждой востоковедческой школы, существовавшей на территории нашей страны.

В связи с этим, следовательно, становится актуальным и изучение дальневосточной школы востоковедения. Большое значение рассмотрение ее опыта имеет и, помимо науковедческого аспекта, для современных разработок наиболее совершенных методик -овладения знанием языка стран Дальнего Востока.

Научная, общественная деятельность дальневосточных востоковедов является частью истории культуры, науки, становления интеллигенции на Дальнем Востоке. В силу этого исследование темы, стоящей на стыке многих проблем, позволяет, в известной мере, изучить отдельные вопросы культуры, науки, формирования интеллигенции в регионе и, тем самым, создать взаимосвязанную картину становления и. развития востоковедения на Дальнем Востоке.

Историография. Отечественная историческая литература содержит немало очерков, касающихся истории развития дальневосточного востоковедения. Половина из них является составляющей общих трудов, посвященных истории становления русской ориенталистики в целом. Другая - представляет собой преимущественно небольшие статьи, анализирующие отдельные'стороны жизни и научной деятель-, ности дальневосточных ученых.' Хронологически большинство работ относится к советскому периоду отечественной историографии. Как правило, историография всегда возникает значительно позже само-, . го явления, поэтому и работы о дальневосточной ориенталистике появились во втором десятилетии XX в., незадолго до революции. Основная же масса исследований выходит уже после революции, с подведением итогов первого, так называемого "досоветского" периода существования дальневосточного востоковедения'.

В первую группу работ, состоящую из общих обзоров становле-. ния и развития востоковедения в нашей, стране, входят исследования,

написанные в широком хронологическом диапазоне. Открывает ее труд академика В.В.Бартольда "История изучения Востока в Европе и России"^. Это исследование из всех имеющихся работ, пожалуй, содержит меньше всего оценок деятельности дальневосточных ученых. Объясняется это, вероятно, тем, что, будучи профессором Петербургского университета, ученый основное внимание уделял именно ему. К истории других вузов, также ведущих преподавание восточных языков, Бартольд обращался постольку, поскольку в них работали выпускники петербургского факультета восточных языков. Такая позиция характерна для многих историографов востоковедческой науки, особенно представителей петербургского востоковедения, например для В.М.Алексеева. Касаясь вопроса о деятельности Восточного института, автор дает высокие оценки работе трех его представителей, выпускников университета: А.М.Поздне-ева, Н.В.Кюнера, Г.Ц.Цыбикова. Эти оценки в целом вызывают доверие, т.к. научность труда Бартольда, высокий уровень его теоретической подготовки по достоинству оценены востоковедами.

Более интересна, однако, на мой взгляд, следующая работа, статья В.М.Алексеева , окончательный вариант которой автором был завершен в 1947 г. Обе эти работы объединяет общий подход в рассмотрении становления отечественного востоковедения. В центре внимания обоих авторов оказывается петербургская ориенталистика, остальные же востоковедческие учрезвдения имеют, по их мнению, второстепенное значение. Но это не мешает В.Н.Алексееву давать довольно детальную оценку деятельности владивостокского центра как в до-, так и в послереволюционный периоды его существования. Правда, в обоих случаях подобное обращение историографа к дальневосточной ориенталистике не объясняется испытываемым им непосредственным интересом к данному объекту. В первом случае владивостокский центр (в^ 20-30-е годы) нужен автору для противопоставления его, как ничтожной периферии, 1 сильному петербургскому востоковедению. Во'втором случае, ученый, напротив, дает высокую оценку "кратковременной, но очень

* Бартольд В.В. История изучения Востока в Европе и России // Бартольд В.В. Сочинения. -М., 1977. Т.9. С.197-482. ^ Алексеев В.М. Советская синология //Алексеев В.М. Наука о Востоке. -М., 1982. С.114-190.

работоспособной владивостокской школе", обслуживавшей Дальний Восток в период самого сильного развития деятельности России на КВЗД. А интересует она в данном случае В.М.Алексеева как одно из разветвлений первой петербургской школы востоковедения, школы В.П.Васильева. Таким образом, автор прослеживает эволюцию дальневосточного востоковедения, а точнее, его регресс, используя это в качестве фона для демонстрации поступательно развивающейся петербургской ориенталистики.

В 60-70-е годы на гребне возросшего интереса к историографическим исследованиям появляются работы Г.В.Ефимова, В.Н.Ники- ' форова, П.Е.Скачкова, Г.И.Подпаловой^. Эти обобщающие труды по ' китаеведению, японоведению нашей страны служат своеобразными путеводителями, лоцманами в безбрежном океане востоковедной и околовостоковедной литературы. Они намечают в ней основные ориентиры - личностей, внесших значительный вклад в развитие данных наук, анализ деятельности которых позволяет определить вклад и дальневосточных ученых, которые, с одной, стороны, являлись .продолжателями традиций своих учителей, с другой - стали пионерами в исследовании проблем, высказав немало догадок, опередивших уровень современной им исторической науки. Но при этом все анализирующиеся в данных историографических обзорах работы, в том числе исследования дальневосточных ученых, рассматриваются через призму марксистской, ленинской методологии. Эта характернейшая черта отечественной историографии 20-80-х годов становится причиной того, что авторы обзоров оказываются не в состоянии дать объективную оценку трудам своих предшественников. Ученые-дальневосточники удостаиваются похвал за метод источникового анализа, разработку историографии изучавшихся ими проблем, но

Ефимов Г.В. Историко-библиографическое обозрение источников и литературы по новой истории Китая. Ч.П, Ш. -ЛГУ, 1968-1972; Никифоров В.Н. Советские историки о проблемах Китая. -М., 1970; Скачков П.Е. Очерки истории русского китаеведения. -М., 1977; Подпалова Г.И. Японоведение в СССР //СССР - Япония: к 50-летию установления советско-японских дипломатических отношений. -М., 1978; Очерки истории исторической науки в СССР. Т.Ш, 1У. -М., 1963-1966.

подвергаются жестокой критике, чуть только речь заходит об исследовании ими истории дальневосточных стран в период сер.XIX-нач.ХХ вв.

При анализе историографических обзоров по данной теме привлекает внимание такая особенность историографии изучаемой проблемы, как преобладание в ней материалов, анализирующих китаеведение на Дальнем Востоке, при полном почти отсутствии внимания к японоведческому аспекту исследований дальневосточной школы. Объясняется это, вероятно, двумя причинами. Во-первых, Япония вследствие своей большой удаленности и самостоятельности не представляла для России такого интереса, как соседний, ослабленный Китай. Следовательно, русское правительство было заинтересовано в более глубоком изучении Китая, как потенциальной русской колонии, чем Японии. И учеными Дальнего Востока соответственно уделялось больше внимания Китаю, чем Японии. Во-вторых, современная отечественная историография Японии отстает по степени разработанности от.аналогичной историографии Китая. Лишь в последнее десятилетие появилось несколько работ, посвященных этой теме. Среди них наибольший интерес представляет книга В.М.Алпатова "Изучение японского языка в России и СССР"4. Автор дает в ней развернутую, характеристику научно,й деятельности одного из первых профессиональных японоведов в России, магистра япон- , ской словесности, профессора Е.Г.Спальвина,' работавшего во Владивостоке в течение четверти века. Им отмечается, что ко времени начала преподавательской деятельнвсти Е.Г.Спальвина пособий по изучению японского языка в России не существовало, и ученому пришлось самостоятельно разработать все учебные курсы, широко используя при этом западные и японские исследования. Историограф высоко оценивает научные работы Е.Г.Спальвина, написанные до революции, но считает, что в советское время ученый остался на уровне японистики начала века, его идеи существенного влияния на развитие отечественной японистики не оказали.

4 Алпатов В.М. Изучение японского языка в России и СССР. -М., 1988.

Другие вышедшие в последние годы статьи посвящены историографии отдельных проблем японской истории^. В них упоминается только имя К.А.Харнского с традиционным уже штампом "автора одного из первых марксистских очерков истории Японии". И, наконец, имеется еще один из разделов в "Очерках истории исторической науки в СССР", посвященный дореволюционному японоведенш^. В нем речь идет исключительно о дальневосточном японоведении, но только перечисляются работы владивостокских ученых без каких-либо оценок.

В итоге первая группа исследований определяет основные этапы становления отечественного востоковедения (преимущественно китаеведения) и в совокупности с работами, посвященными деятельности отдельных востоковедных центров''', дает возможность проанализировать место дальневосточного центра в отечественной ориенталистике в целом. Особенностью при этом данной группы исследований является преобладание интереса к науковедческому аспекту деятельности дальневосточных ученых, что вытекает из цели написания работ этой группы.

® Лещенко Н.Ф. Советская историография Мейдзи Исин и генезиса капитализма в Японии //Россия и Япония в исследованиях советских и японских ученых. -IJ., 1986; Толстогузов A.A. Советские ученые о периодизации японского феодализма //Там же.

с.

Очерки истории исторической науки в СССР. -М., 1963. Т.З. С.556. 7

Азиатский музей - Ленинградское отделение института востоковедения АН СССР. -М., 1972; Бабинцев A.A. Из истории,русского япо-новедения // Японская филология. -МГУ, 1968; Базиянц А.П. Лазаревский институт в истории отечественного востоковедения. -М., 1973; Бартольд В.В. Обзор деятельности факультета восточных языков //Бартольд В.В. Сочинения. -М., 1977; Кононов А.Н., Ио-риш И.И. Ленинградский восточный институт. -М., 1977; Скалов Г. Московский институт востоковедения //Новый Восток. 1923. №3.

Вторая, группа включает в себя работы, анализирующие научную деятельность,' личности ученых исключительно дальневосточного центра'востоковедения. Преобладают в ней работы биографического характера®. В них добросовестно перечисляются основные научные труды дальневосточных ученых, основные этапы их биографий, но люди, на страницах их исследований не оживают. Дж.Сартон, историк науки, пирал: "Открытия могут быть важными, но персоналии бесконечно важнее. Основной долг историка - оживить персоналии, а не перечислять их научные достижения"^. Открытия преходящи, поскольку они скоро заменяются лучшими. Поэтому историк должен не только пытаться описывать эти преходящие события, но найти в науке то, что является вечным. А вечное, по мнению Сар-тона, можно проследить лишь через личность ученого. Через нее открытие приобретает вневременную значимость, черты уникальности и так сохраняется в истории. Я думаю, эти слова Сартона соответствуют истине, и отсутствие живых людей на страницах биографических исследований, посвященных Н.А.Кюнеру, К.А.Харнскому, в меньшей степени Г.Ц.Цыбикову... является существенным недостатком этих работ. Г.В.Ефимов, В.Н.Никифоров строят свои работы, посвященные К.А.Харнскому, по строго выверенному плану. Рождение, образование, работа в советских органах, анализ трудов ученого (главным образом,"первого марксистского очерка истории Китая") - круг изучаемых проблем замкнулся. Подобная схема гос® Доржиев Ж.Д. Путь ученого. -Иркутск, 1973; Ефимов Г.В. К.А.ХарН' ский //Народы Азии и Африки. 1964. №2; Зенина JI.B. Н.В.Кюнер // Народы Азии и Африки. 1978. №1; Никифоров В.Н. Первый марксистский очерк истории Китая //Краткие сообщения института народов Азии. 1965. №76; Решетов A.M. Н.В.Кюнер - выдающийся русский и советский востоковед //Известия Сибирского отделения АН СССР. -Сер.общ.наук. Вып.1. 1976; Серов В.М. Китай и Япония в публицистике К.А.Харнского //Историография и источниковедение стран Дальнего Востока. -Сер.востоковедение. Вып.2. 1979.

g

Маркова Л.А. Наука история и историография XIX-XX вв. -М., 1987.

подствует и в статье А.М.Решетова, рассказывающей о "выдающемся ученом, русском и советском востоковеде Н.В.Кюнере". За пределами работ остаются промахи и терзания ученых, без которых невозможно оценить в полной мере их победы. В тени - нх личная жизнь, характер, темперамент, неминуемо накладывающие отпечаток на их научную деятельность. Гораздо больше повезло Гомбо-жабу Цэбековичу Цыбикову, научным трудам и судьбе которого посвящен ряд работ*®. В них анализируются жизненный путь ученого, освещение проблем этнографии, филологии народов Монголии и Тибета в его работах, географическое значение путешествия Г.Ц.Цыбикова в Тибет, его вклад в изучение ламаизма... Но многие их коллеги вообще не удостоились чести освещения своей деятельности, хотя бы и такими скупыми очерками. Имена крупнейших русских японологов, японоведов: первого профессора японской словесности, основателя школы Е.Г.Спальвина, известного историка Японии В.М.Мендрина, первого русского корееведа Г.В.Подста-вина, маньчжуриста А.В.Гребенщикова, ученых Т.Д.Червонецкого, Н.Л.Овидиева. . еще ждут своих биографов. Хотя определенные шаги в этом направлении уже предприняты. Занимаются изучением судеб К.А.Харнского, Н.П.Овидиева, К.П.Феклина, Е.Г.Спальвина... дальневосточные ученые Э.В.Ермакова, Е.Ю.Еондаренко, Е.В. Васильева, 3.Ф.Моргун . Появился интерес к личности Е.Г.Спальвина и в Японии.

Большой интерес для исследователя дальневосточного востоковедения представляют статьи, заметки самих дальневосточных

Доржиев Я.Д., Кондратов A.M. Гомбожаб Цыбиков. -Иркутск, 1990; Доржиев Ж.Д. Путь ученого^ -Иркутск,.1973; К столетию со ■ дня рождения Г.Ц.Цыбикова: Материалы научной конференции и статьи. -Улан-Удэ, 1976. • ■

** Бондаренко Е. Приговор, обжалованный женой и историей // Дальневост.ученый. 1992. №11; Васильева Е. Драматическая судьба дальневосточной науки //Дальневост.ученый. 1992. №16.

ученых, опубликованные в 10-30-х годах. Они занимают промежуточное положение между исследованиями и источниками. С одной стороны, статьи А.П.Георгиевского (1923 г.), А.В.Ыаракуева (1932 г.), харбинских востоковедов^ анализируют развитие дальневосточной ориенталистики с позиций сторонних наблюдателей, отделенные от ее начальных этапов временем или расстоянием (как харбинские ученые). С другой стороны, они сами являются частью отого процесса развития востоковедения, будучи выпускниками Восточного института, как П.В.Шкуркин, А.П.Бояобан, или преподавателями реорганизованного восточного факультета, как А.В.Маракуев, или преподавателями, как А.П.Георгиевский, историко-филологического факультета, в организации которого восточники принимали самое живое участие. Работы Георгиевского, Маракуева досконально, скрупулезно рассматривают все этапы реорганизации, реформирования дальневосточного востоковедения и воссоздают царившую в нем и вокруг него атмосферу 20-30-х годов, давая исследователю возможность хотя бы частично понять причины кризиса востоковедной школы в советский период ее существования. Еще интереснее заметки и статьи харбинцев, дышащие, пропитанные насквозь симпатиями и антипатиями, которые испытывались корпорацией Восточного института по отношению к различным событиям, явлениям и деятелям. Харбинскими ориенталистами рецензировались труды преподавателей-дальневосточников, анализировались их научные достижения, высказывались соображения по поводу существования дальневосточной школы. Ими были помещены в "Вестнике Азии" многочисленные некрологи в связи со смертью Г.В.Подставина, ставшие едва ли не единственным источником сведений об этом талантливейшем ученом, первом ректоре ГДУ, столь драматично закончившем свою жизнь на чужбине. TP

Геогиевский, А'.П. Государственный дальневосточный университет в прошлом и настоящем //Приморье: его природа и хозяйство. ' -Владивосток, 1923.;Маракуев A.B. Десять лет востоковедения на советском Дальнем Востоке (1922-1932) //Вестник Дальневосточного отделения АН СССР. 1932. №1,2; Вестник Азии. №№3, 4, 7, 9, 10, 13, 52.

Последнюю подгруппу совокупности исследований, посвященных непосредственно дальневосточной' ориенталистике, состарлягат статьи, анализирующие различные аспекты, "Деятельности дальневосточной школы^. Наибольший интерес среди них, пожалуй,' представляют работы В.Н.Никифорова и Г.П.Белоглазова. В.Н.Никифоров размышляет о трудности оценки реформ в китаеведении к.XIX в., целью которых был поворот в изучении Китая (и всего Дальнего Востока) лицом к современности. Автор отмечает, что, с одной стороны, приближение китаеведения к жизни, которое олицетворял собой Восточный институт, в условиях конца XIX-начала XX в., естественно, означало и большее сближение китаеведов с практическими ведомствами царской России. С другой независимо от имперских целей держав на Дальнем Востоке, задачи расширения знакомства с современным Китаем на рубеже XIX-XX вв. стучались в двери. Интересна сама постановка вопроса о совместимости служения государству, вмешивающемуся во внутренние дела других суверенных государств, с честью ученого.

Абрамсон М. Дальне-Восточный отдел ВНАВ //Новый Восток. 1923. №3; Абрамеон М. Русское' востоковедение в Маньчжурии //Новый Восток. 1923. №3; Белоглазов Г.П. Труды харбинских ориенталистов первой трети XX в. как источник по истории крестьянского хозяйства Китая и Маньчжурии //Новое в изучении Китая: История и историография. -М., 1988; Войтинский Г. Дальне-Восточное отделение ВНАВ во Владивостоке //Новый Восток. 1923. №3; Мясников B.C. Становление и развитие отечественного китаеведения // Проблемы Дальнего Востока. 1974.' №2; Никифоров В.Н. Традиции русского китаеведения //Проблемы Дальнего Востока. 1978.,№2.; Скачков П.Е. Международные связи русских синологов //Проблемы Дальнего Востока. 1975. JM; Скачков П.Е. На рубеже веков // Проблемы Дальнего Востока. 1975. №3; Сладковский М.Й. Первый центр китаеведения на Дальнем Востоке //Проблемы Дальнего Востока.. 1979. №4; Григорцевич С.С. Из истории отечественного востоковедения //Советское востоковедение. 1957. №4.

В статье же Г.П.Белоглазова, едва ли не впервые за весь советский период историографии Китая, анализируются труды харбинских ориенталистов. (До этого лишь В.Н.Никифоров упоминал о них как об отщепенцах советской исторической науки ). Г.П.Бе-логлазов же дает их работам высокую оценку, считая, что труды А.П.Болобана, П.Н.Меньшикова, А.И.Чирикова, П.Н.Смольникова, Е.Е.Яшнова и других экономистов-востоковедов, работавших на КВВД, не утратили и до настоящего времени практического значения как при .исследовании аграрного строя Маньчжурии, так и в целом по общеэкономическим, историческим, этнографическим проблемам Китая.

Таким образом, имеющиеся работы дают возможность путем сравнительного анализа осмыслить значение дальневосточного вое- . токоведения, его место в общероссийской ориенталистике. Вместе с тем отечественная историография не имеет еще работ, посвященных непосредственно истории дальневосточной школы практического востоковедения. Не проанализированы в целом также исторические исследования дальневосточных востоковедов (в отличие от их филологических трудов, которые составляли большинство). В литературе существуют самые цротивоположные мнения по вопросу о значении и месте дальневосточного востоковедения: от точки зрения самих владивостокцевг "школа уникальна во всех отношениях" до оценки ее В.М.Алексеевым: "...владивостокская школа не показала нам каких-нибудь ощутимых и полезных достижений*^".

Вышеперечисленные моменты и определили объект исследования настоящей работы: дальневосточная школа отечественной ориенталистики в первой трети XX в. Предметом же исследования является определенная совокупность наиболее существенных свойств и черт ее становления и развития с 1899 г. до 1939 г. (включительно).

Никифоров В.Н. Советские историки о проблемах Китая. -М., 1970.•

Алексеев В.М. Советская синология //Алексеев В.М. Наука о Востоке. -М., 1982. С.222.

Цель работы: исследовать процесс заролщения и развития дальневосточной школы востоковедения, ее практическую деятельность, вклад ученых и место научного центра в российской ориенталистике.

Реализация поставленной цели предполагает последовательное решение следующих задач:

- выявить общее и особенное в деятельности владивостокской школы практического востоковедения;

- проанализировать проблематику, концептуальное содержание трудов дальневосточных востоковедов в области истории стран Дальнего Востока и вклад ориенталистов в разработку проблем исторического развития данных стран;

- определить значение дальневосточной ориенталистики для развития отечественного востоковедения в целом.

Хронологические рамки работы - 1899-1939 гг. Это период с момента основания 21 октября 1899 г. Восточного института, первого очага востоковедения на Дальнем Востоке, до закрытия восточного факультета ГДУ, игравшего роль основного (после реорганизации в него Восточного института) центра дальневосточного востоковедения. Он охватывает соответственно первый этап становления и развития научно обоснованной практической ориенталистики на Дальнем Востоке.

Методологической основой исследования являются концепции истории науки таких ее крупнейших ученых, как В.И.Вернадский, Л.А.Маркова, Г.В.Добров, Дж.Сартон, Р.Мертон. По мнению В.И.Вернадского, оценка значения отдельной личности или теории может делаться только с точки зрения их успеха, их признания. Результаты, оставшиеся неизвестными, лица, не понятые их коллегами, остаются в стороне от развития науки, им нет места в ее внешней истории. И лишь в тех случаях, когда ученые, попавшие в подобное положение, стоят наравне или впереди своих современников, когда высказанные ими идеи или сделанные ими открытия заключают зерно истины, возникает печальная необходимость выяснить причину их неудачи*^. Р.Мертон же считает, что историка науки должны интересовать в первую очередь такие события и аспекты прошлого

Вернадский В.И. О значении трудов М.В.Ломоносова в минералогии и геологии //Труды по истории науки в России.-М., 1988.

науки, которые не включены непосредственно в современное состояние знания. История науки, как он полагает, должна содержать разумные для своего времени, но ошибочные,с нашей точки зрения, понятия, которые были опровергнуты впоследствии, а также неверные заходы, теперь уже архаические доктрины,•как бесплодные, так и плодотворные заблувдения прошлого. Таким образом, Мертон убежден, что историк науки должен обращать, в первую очередь, внимание на пути достижения научных результатов, а не на сами результаты*'''. Мне ближе концепция Мертона, и в соответствии с ней я излагаю в работе общепринятые для начала века, но ошибочные, с современной точки зрения, ввгляды дальневосточных ученых на проблемы феодализма' в странах Дальнего Востока. Но имеющиеся в моем распоряжении источники (преимущественно труды самих ученых) практически не дают мне возможности проследить пути достижения научных результатов, а преподносят сами лишь результаты. Создавшаяся ситуация, соответственно, вынуждает меня при написании работы следовать традиции В.И.Вернадского и анализировать . преимущественно опубликованные научные результаты деятельности дальневосточных востоковедов, правда, неминуемо останавливаясь на "печальной необходимости выяснения их дальнейшего" частичного "неприятия" советской исторической наукой. Данная работа представляет собой попытку примирения двух противоположных сторон истории науки:, с одной стороны, объективизированной, независимой от субъекта истории идей, с другой - персонализированной, связанной с деятельностью ученого по производству знаний.

В истории науки существуют два течения: интернализм и экс-тернализм. Интернализм - изучение научного знания как такового и его развития вне зависимости от социальных условий. Экстерна-лизм - социологический анализ истории науки: социально-психологические отношения внутри научного сообщества,структура научных учреждений, взаимосвязи ученых с представителями других сфер деятельности, анализируемые с точки зрения обмена результатами деятельности . Настоящая работа написана в русле традиций

Т7

-Маркова Л.А. Наука история.и историография Х1Х-ХХ вв. -М.,, 1987, С.158.

18 Там же. С.241.

последнего течения, представляющегося мне более всеобъемлющим и вследствие этого более объективным. Научное знание, деятельность познающих субъектов, отношения, возникающие в процессе производства и использования нового знания, система организации научной деятельности в своем единстве составляют социальный институт науки*^ являющийся в его взаимодействии с обществом объектом моего исследования.

В своей работе диссертант опирался на основные принципы, применяемые в исторической науке: принцип историзма, научной объективности, всестороннего изучения связей и отношений, что позволило рассмотреть дальневосточный центр востоковедения как социальный институт науки с учетом взаимосвязанности и взаимообусловленности его составных элементов, расположив анализируемый материал в логической и хронологической последовательности.

Источниковая база представлена двумя видами источников: 4 с одной сторонн, - научными трудами создателей дальневосточной школы ориенталистики, с другой,- делопроизводственной документацией: протоколами Конференции Восточного института и собраний преподавательского состава восточного факультета ГДУ, отчетами о состоянии и деятельности Восточного института, докладными записками и перепиской с военным губернатором Приморской области по вопросам трудоустройства выпускников института, проведения студентами-восточниками военно-статистических описаний провинций Маньчжурии, организации на Дальнем Востоке филиальных отделений Общества востоковедения для сближения России с госу- . дарствами Дальнего'Востока и т.д., рекомендациями профессоров и выпускников Восточного института руководству края в области его политики по отношению к инородческим меньшинствам края: корейцам, японцам, китайцам... В совокупности, при тщательной критике источника, они дают возможность отметить основные особенности дальневосточного центра практического востоковедения в России, во многом вынужденного строить свою работу, на "пустом месте", "с нуля" начиная изучение современных ему языков и положения дальневосточных стран.

Основы науковедения. -М., 1985. С.З.

Делопроизводственная документация: документы по личному составу, служебные (официальные - характеристики-и неофициальные - автобиографии) документы, - позволяют также "оживить", насколько это возможно, людей, чьи достижения в науке создали имя дальневосточному центру ориенталистики. А их научные труды, в комплексе с работами их предшественников и потомков, соответственно дают возможность оценить их вклад в развитие отечественных китае- и японоведения.

Большая часть вышеперечисленных документов представляет собой неопубликованные архивные материалы Центрального Государственного Архива России (г.Санкт-Петербург) фонда №733 Министра Народного Просвещения и Центрального Государственного Архива РФ Дальнего Востока: фондов Восточного института (ф.226) и ГДУ (ф.Р-289). При работе над ними преимущественно применялись сравнительно-исторический метод и метод контент-анализа. При использовании последнего из характеристик преподавателей выделялись некоторые смысловые единицы, указывающие на критерии оценки деловых и личностных качеств научного сотрудника. Дальнейший же подсчет относительного числа упоминаний разных смысловых единиц давал представление об относительной значимости нормативных требований, действовавших в дальневосточном центре востоковедения в разные периоды.. Сравнительно-исторический метод использовался в работе над трудами дальневосточных ученых. Однако, глав- " ным в методике работы над источниками была комплексность, позволившая в результате анализа всей источниковой базы осмыслить роль и место дальневосточного востоковедения в отечественной ориенталистике.

Научная новизна',работы заключается в том, что это первое в дальневосточной историографии исследование, в котором предпринята попытка всестороннего изучения владивостокской школы востоковедения. В диссертации с позиции системного анализа рассматриваются особенности существования и деятельности дальневосточного центра практического востоковедения, личности его ученых, т.е. научное знание, деятельность познающих субъектов, отношения, возникающие в процессе производства и использования нового знания, и система организации научной деятельности, что в своем единстве составляет социальный институт науки. Изучение этого

социального института, его функционирования и развития во взаимодействии с обществом ведется по более широкому, чем в прежних исследованиях, кругу конкретно-исторических проблем. В научный оборот вводятся новые данные: имена ученых, чьи персоналии практически не исследовались ранее вследствие их отъезда за границу: Г.В.Подставин, Е.Г.Спальвин; не анализировавшиеся ранее труды дальневосточных востоковедов: например, статья Е.Г.Спаль-вина "Японский прогресс", его же критический разбор хрестоматии Д.М.Позднеева; факты, с последующей их интерпретацией, освещающие доныне неизвестные страницы истории дальневосточной школы востоковедения и позволяющие по-другому взглянуть на уже известные ее события. С новых позиций произведен анализ работ дальневосточных ученых с уже утвердившимися взглядами на эти работы и устоявшимися их оценками.

Апробация диссертации. Основные выводы и положения диссертации изложены в сообщениях на первой дальневосточной конференции молодых историков (Владивосток, 1991), на советско-китайской конференции "Особенности общественно-политического и экономического развития стран азиатско-тихоокеанского региона: история и современность" (Владивосток, 1991), на второй дальневосточной конференции молодых историков (Владивосток, 1992), на международной научной конференции "Граящанская война на Дальнем Востоке России: итоги и уроки" (Владивосток, 1992).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, приложения и списка источников и использованной литературы.

0СН0ЕН0Е СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ •

Во Введении обосновываются актуальность теш, ее новизна, научная значимость, степень изученности проблемы, формулируются цель и задачи исследования, анализируются источники.

В 1-й главе "Восточный институт как фундамент развития дальневосточного востоковедения" (1899-1920 гг.) анализируются причины создания в конце XIX века нового востоковедческого центра при уже существовавшем с 1855 г. петербургском центре востоковедения. Целесообразность его основания обосновывается

отсутствием в России того периода специалистов, свободно владевших бы китайским, корейским языками, и малым количеством лиц, владевших японским языком, при острой потребности в таковых, причем не только свободно говоривших бы на языках дальневосточных народов, но и разбиравшихся бы во всех хитросплетениях политического, экономического положения их стран, их традициях и обычаях, культуре. Петербургский центр востоковедения, занимавшийся изучением классической филологии, древней и средневековой культуры Востока^ был. не в состоянии готовить специалистов подобного профиля. (Хотя первоначальное его назначение было чисто I практическое, и "ученая цель" должна была Занимать факультет лишь насколько это необходимо было для приготовления нужных для него преподавателей азиатских языков). Московская школа востоковедения до 1920 г. вообще не занималась проблемами стран Дальнего Востока, ограничиваясь изучением стран и народов зарубежного Ближнего и Среднего Востока. Таким образом, открытый во Владивостоке Восточный институт, формально не являясь первым центром практического востоковедения, фактически должен был им стать в условиях превращения петербургского факультета восточных языков в центр научно-теоретического востоковедения. По положению о Восточном институте от 24 мая 1899 г., главным предназначением его должна была стать подготовка учащихся в нем лиц к службе в административных и торгово-промышленных учреждениях восточно-азиатской России и прилегающих к ней государств.

Рассматривая методику овладения языками, знанием дальневосточных стран, применявшуюся в институте, специфику подготовки ученых к занятию институтских кафедр, автор приходит к выводу о заимствованное™ данных сторон учебного процесса'Владивосток- ' скими учеными у петербургских ориенталистов. Наряду с этим им отмечается, что в заимствованные у Петербурга формы на Дальнем Востоке закладывалось совершенно иное, не опробованное еще нигде в России, содержание. Будущие профессора Восточного института должны были досконально изучать современные разговорные и литературные языки стран Дальнего Востока, их быт и современное положение, а не заниматься классической филологией и изучением, памятников древней и средневековой литературы и культуры народов Востока, как это делали будущие профессора петербургского

факультета. В институте впервые в России читались курсы японской и корейской словесности, и была осуществлена оригинальная постановка преподавания комплекса страноведческих дисциплин, нигде ранее в таком объеме и аспектах не изучавшихся. В работе содержится подробный, насколько это позволили имевшиеся в распоряжении автора источники, анализ научной деятельности, личностей тех ученых, чьи имена еще не стали объектом пристального внимания отечественной историографии: Е.Г.Спальвина, Г.В.Под-ставина, А.В.Гребенщикова.

В диссертации ставится вопрос о правомерности причисления владивостокской школы востоковедения к школе 'корифея русского китаеведения В.П.Васильева. Видение этой проблемы излагается в третьей главе настоящей работы. Также ставится вопрос о месте дальневосточного востоковедения в целом в отечественной ориенталистике. При рассмотрении этого вопроса автором указывается, с одной стороны, на негативность отношения многих российских востоковедов к реформам в этой области отечественной науки, воспринимаемым многими как более активное служение политике царизма, и на активное отмежевывание самих дальневосточников от центра, петербургского востоковедения. С другой стороны, им отмечается общность теоретической подготовки ученых обоих центров, ведение занятий по корейскому» японскому, маньчлцгрско-му, монгольскому языкам петербургскими учеными по учебникам, хрестоматиям, пособиям дальневосточников. На основании вышесказанного в работе делается вывод о наличии как центробежных, так и центростремительных тенденций во взаимоотношениях дальневосточного центра востоковедения с петербургским центром, в борьбе и единстве которых и закладывались, видимо, основы современного востоковедения. .

В работе также рассматривается научная деятельность выпускников дальневосточной школы востоковедения (преимущественно харбинских ориенталистов), являющаяся основанием, как и признанные отечественными и зарубежными ориенталистами труды ученых института, для рассмотрения Восточного института как центра востоковедения на Дальнем Востоке в первые десятилетия XX в.

Как специфика дальневосточного центра анализируется обусловленный утилитарной направленностью института его тесный

контакт с руководством края, включавший в себя выполнение первым заданий военной разведки, его рекомендации краевой администрации по формированию ее политики по отношению к инородческим меньшинствам Дальнего Востока, его цензорство произведений восточной печати (а с I декабря 1902 г. и - внутренних изданий). Помимо этого в работе освещаются взаимоотношения научного центра с дальневосточным обществом в целом.

Подводя итог деятельности Восточного института как этапа становления дальневосточного центра востоковедения, автор отмечает, что существование на базе Восточного института владивостокской школы ориенталистики в первые 20 лет XX в. признается всеми современными,историографами, изучающими "науку о Востоке". При этом явно завышенной является самооценка дальневосточных ученых, считавших свою школу уникальной и оригинальной во всех отношениях. Но, с другой стороны, явно заниженной, по мнению автора, предстает оценка последней В.М.Алексеевым, отрицающим наличие каких-либо достижений на ее счету: утилитарная направленность этой фактически первой российской школы практического востоковедения не помешала созданию в ее рамках значительных научных трудов и подготовке в ее стенах известных ученых-востоковедов: А.В.Гребенщикова, В.М.Мендрина, А.Н.Петрова, П.В.Шкур-кина, И.А.Доброловского, Г.Г.Ксимидова, С.А.Полевого...

Во второй главе "Востоковедение на Дальнем Востоке в 20-30-е годы" в первом параграфе анализируется структура востоковедческих учреждений. Рассматривается процесс реорганизации Восточного института в восточный факультет ГДУ, осуществлявшийся в соответствии с желаниями и стремлениями профессорско-преподавательской корпорации института. Как результат исследования переписки дальневосточных востоковедов с органами власти в лице Всероссийского правительства адмирала Колчака, протоколов Конференции данного научного сообщества в работе вычленяется ряд требований, предъявлявшихся Восточным институтом к вышеуказанному процессу реорганизации. В их число входили созданий научного центра, за-, нимавшегося бы лишь проблемами филологии и страноведения зарубежного Дальнего Востока, сохранение прав научной автономии, названия и всех принадлежавших Восточному институту учебно-вспомогательных учреждений и имущественных прав... От университета, в

рамках которого он должен был работать-, новоиспеченный факультет ожидал лишь материальной поддержки, но никак не вмешательства в свои дела и посягательств на свою собственность. На деле же все произошло наоборот, и факультет в первой половине 20-х годов представлял собой, некое подобие оппозиции остальному только учрежденному университету.

В анализируемый период в крае появляется целый ряд востоковедческих учебных заведений и научно-исследовательских обществ: интернациональный педагогический институт, практическая академия иностранных языков, комвуз, китайский педагогический техникум, востфак Иркутского университета, Китайская Ленинская школа, Дальневосточный отдел Всероссийской Научной Ассоциации Востоковедения« общество востоковедения при ДВГУ. Изучение •Востока велось в различных секциях и бюро краеведческого научно-исследовательского института (ДВК НИЦ). Продолжает развиваться и русское востоковедение в Маньчжурии: в рамках Общества русских ориенталистов, "Общества изучения Маньчжурского края", в Институте ориентальных и коммерческих наук, на восточно-экономическом отделении юридического факультета, в русско-китайском Политехническом институте, на курсах китайского языка для подготовки к службе на КВШД.

В стенах этих многочисленных востоковедных учебных заведений и обществ в данный период идет, по мнению автора, борьба мелзду наукой и марксистской методологией, примером которой может служить история закрытия общества востоковедения ДВГУ в начале 30-х годов. И происходит это в ситуации, когда новой, Советской, властью перед востоковедами ставится задача подготовки практических работников для Востока и в связи с Востоком, а сильный в научном отношении петроградский центр оказывается не готовым к ее выполнению, будучи приверженцем традиций научно-теоретического востоковедения. Навязывание ему сверху другой установки приводит лишь почти к полной утрате им ведущей востоковедной линии и его последующей ликвидации. Готовый же к выполнению данной задачи, Московский институт востоковедения оказывается слаб в научном отношении. В результате, именно владивостокский центр, с его практической направленностью и высокой квалификацией его преподавателей, сохраненный Советской

властью, должен был стать лучшим исполнителем поставленных ею задач.

Однако его деятельность в этот период не получила высокой оценки писавших о нем востоковедов., Напротив, их оценки говорят о регрессе дальневосточной школы востоковедения в 20-30-х годах' • XX в. Чтобы попытаться ответить на вопрос: был ли таковой в действительности, и, если - да, - в чем причины его, автор анализирует все этапы реорганизации, реформирования дальневосточного центра и научно-методическую деятельность его ученых.

Во втором параграфе главы в результате изучения личных дел преподавателей, их служебных характеристик, факультетской и университетской делопроизводственной документации делается вывод о том, что регресс в области лингвистических исследований дальневосточных ориенталистов, проявлявшийся в прекращении ими публикации научных работ, в 30-е годы, действительно, имел место. Но объяснялся он не снижением квалификации дальневосточных ученых, не прекращением ими написания научных и учебно-методических работ, а внешними факторами.

Ученые должны были вести непрерывную борьбу с установками, не имевшими ,к науке никакого отношения.,' например, с попыткой полного упразднения иероглифов. Они были перегружены учебной работой вследствие постоянных реорганизаций восточного факультета и соответствующих изменений в направленности изучения языка: то они занимались коммерческой, то военной терминологией... Но, при всем при. этом, они продолжали вести научно-исследовательскую работу, готовя к публикации свои труды. Однако: последние - или не соответствовали "новому учению о языке" Н.Я.Марра, или "содержали идеологически неприемлемые примеры грамматических правил"... и, в результате, запрещались к изданию.

Еще более напряженной была обстановка на страноведческих кафедрах, занимавшихся, по выражению В.Н.Никифорова, самыми острыми - и теоретически, и практически - дисциплинами.

В 20-е и особенно в 30-е годы дальневосточные востоковеды, как и все отечественные ученые в этот период, оказались, как свидетельствуют материалы их личных и следственных дел, в Очень сложном положении: они не могли свободно излагать свои мысли, а должны были строго упорядочить их в рамках "единственно верной" марксист-

ской методологии. "Шаг в сторону" от нее карался, в лучшем случае, запретом публикаций научных трудов ученых, в худшем -административной и уголовной ответственностью, примером чего служат судьбы А.В.Маракуева, К.А.Харнского, Т.С.Юркевича...

Ученые не шли на открытый конфликт с властью^однако приспособить свои взгляды к спускаемым сверху установкам, как видно из анализа их работ, несмотря на предпринимавшиеся ими усилия, могли едва ли. Этот конфликт стал, предположительно, причиной кризиса дальневосточного востоковедческого центра, проявившегося здесь наиболее сильно по сравнению с ленинградским и московским центрами вследствие его изначальной практической направленности. Эта направленность предполагала изучение, в первую очередь, проблем современного положения дальневосточных стран. Вследствие этого у дальневосточного центра имелся уже накопленный солидный запас знаний в данной области, чего не было у других востоковедческих центров, до революции не проводивших исследований в этом направлении. И теперь весь этот багаж требовал пересмотра в свете новой постановки и трактовки вопросов экономики, политического строя стран Дальнего Востока. От ученых требовался, по#сути, отказ от создававшегося ими в течение"20 лет научного наследия, от их методов, научных традиций. Полностью осуществить его они не смогли, хотя искренние попытки ими в этом направлении делались.

Конечно, не только ученые "старой школы" составляли дальневосточный центр в рассматриваемый период. Но состояние его зависело именно от них, т.к. только пришедшие в науку практические работники были мало квалифицированными и не могли играть ведущую роль в подготовке необходимых стране практиков на Востоке и для Востока, хотя на эту ведущую роль и претендовали.

Сохраняя старые методы, традиции Восточного института, востоковеды являли собой своего рода интеллектуальную оппозицию Советской власти, хотя внешне никоим образом не демонстрировали своих разногласий-с ней, отшельнически уходя от политики целиком в раковину своих научных интересов. Это обстоятельство в совокупности с аполитичностью, "неблагонадежностью" ученых, обусловленной их социальным происхождением, "прошлым" - с частым пребыванием за границей, способствовало тому» что выбор в объявленном

партией после февральско-мартовского Пленума 1937 г. поиске японо-фашистских агентов пал на дальневосточных востоковедов, бывших наиболее подходящим объектом для этого уже в силу своей специальности.

Результатом стала ликвидация дальневосточного центра востоковедения с переводом одних его ученых на Военное отделение с целью подготовки исключительно военных переводчиков и арестом по обвинению в шпионо-вредительском заговоре - других. Таким образом, как показывают материалы следственных дел, не дальневосточная школа изжила себя, а ее ликвидировали, превратив в пешку политической игры в условиях ухудшения внешнеполитической обстановки (создания прежде всего "АнтикомиНтерновского пакта") и поиска мнимых врагов в процессе жесточайшей борьбы за власть в' конце 30-х годов.

Одним из доказательств существования вышеназванной "интеллектуальной оппозиции" должны были бы быть, прежде всего, труды в области истории, как наиболее острой - теоретически и практически - дисциплины, которые должны были бы показать, что дальневосточные востоковеды не изменили свои взгляды в соответствии с принципом классового подхода, а продолжали придерживаться научных традиций, принципа объективности ученых Восточного института. Для ответа на вопрос: соответствует ли это действительности?, - автор обращается в 3-й главе "Исторические исследования в дальневосточном центре востоковедения" непосредственно к анализу совокупности данных трудов.

Рассматривая как вклад каждого ученого в область китаеведения, так и совместную разработку дальневосточными ориенталистами проблем феодального строя и национально-освободительного движения, автор в первом параграфе данной главы приходит к выводу о том, что заслугами ученых дальневосточной шкрлы стали издание первых отечественных трудов по китайской культуре, разработка первой (наряду с В.В.Бартольдом) историографии стран Дальнего Востока, публикация исследований по многим аспектам новой истории Китая, Маньчжурии, создание литературы, дававшей практические знания о современном Китае.

С момента своего образования дальневосточный центр китаеведения стал основным центром изучения истории Китая в России и прочно удерживал эту пальму первенства до 1927 г. Объяснялось это, во-первых, особенностью расположения дальневосточной школы, заключавшейся в перемещении центра изучения Китая к стране изучения. Эта близость к Китаю, его архивам и материальным памятникам, безусловно, облегчала дальневосточным ученым процесс исследования этой страны и позволяла им быть не только современниками, но, зачастую, и очевидцами ее важнейших событий. Во-вторых, первенство дальневосточного центра объяснялось временным упадком, царившим на китайско-монгольско-маньчжурском отделении Санкт-петербургского факультета восточных языков.

Но концептуальных заслуг на счету дальневосточных востоковедов в области изучения истории Китая не было. Во многом они шли по стопам С.М.Георгиевского, но более всего, как отмечается в работе, занимались констатацией фактов, наблюдаемых ими воочию в процессе их длительных командировок на Восток. Разумеется, они рассматривали эти факты в их причинно-следственных связях, но изложение ими каких-либо теорий и концепций не являлось непосредственной задачей ученых первой отечественной школы практического востоковедения. Наибольшее внимание они обязаны были уделять, в силу практической направленности своего центра, изучению современного положения дальневосточных стран, а так как между событием и его осмыслением всегда должен находиться определенный хронологический отрезок, их отношение к наблюдаемым ими событиям ограничивалось оценочными суждениями. Но эти суждения объективно складывались в стройную, логически выверенную систему, что наиболее отчетливо прослеживается при анализе взглядов ученых на проблему народных выступлений в Китае в концеХК-начале XX вв.

В отличие от многих последующих советских исследователей, рассматривавших революционный процесс в Китае в этот период по восходящей, дальневосточные ориенталисты склонны были скорее видеть нисходящую тенденцию, высшей точкой которой ими признавалось тайпинское восстание. Таким образом, не имея права говорить о сохранении концептуальных традиций учеными и в советский период существования их центра, мы можем говорить о преемственности оценочных суладений дальневосточных ученых, также являющейся

подтверждением их'верности своим взглядам, в силу которой они и оказались в положении "интеллектуальной оппозиции" в 20-30-е годы XX в. Основания для этого нам дают вышедшие в 20-х годах труды Н.В.Кюнера и К.А.-Харнского, появившиеся на базе достижений сложившейся еще в начале века владивостокской школы востоковедения.

Исследования по истории Японии, анализирующиеся во втором параграфе данной главы, нам, в отличие от китаеведческих работ, таковых оснований для доказательства существования вышеназванной оппозиции не дают. Объясняется это, во-первых, малым количеством рассматриваемого материала (хотя Дальневосточная школа востоковедения и была, по сути, первым российским научным центром японоведения в полном смысле слова - прикладное, в силу практического характера школы, изучение истории велось в дальневосточном центре весьма ограниченными силами) и малой злободневностью, для того времени, исследовавшихся вопросов, например, вопроса о происхождении японской нации. Он, в общем-то, не мог служить поводом для обвинения научного оппонента в отходе от марксистского метода.

Во-вторых, по некоторым вопросам точка зрения дальневосточных ученых была типичной для уровня японоведения этого периода, как, например, по вопросу о периодизации японского феодального общества.

Пожалуй, только по вопросу о закономерности революции 1868 г. К.А.Харнским высказывалось мнение, идущее вразрез с общей точкой зрения, утверждавшей наличие зрелых экономических предпосылок для бурл$уазной революции. Но мнение это не было сложившейся концепцией, разделяемой всеми дальневосточными учеными. ' Представители первого этапа в развитии дальневосточного японоведения, Е.Г.Спальвин, В.М.Мендрин практически не занимались изучением этого вопроса. Так что . в данном случае стоит говорить не о приверженности ученого взглядам своих учителей в противовес господствующей точке зрения, а о самостоятельно выработанном им суждении.

В третьем и четвертом параграфах последней главы освещаются корееведение и краеведение в дальневосточном центре востоковедения, бывшие довольно значительными по своему объему дисциплинами.

Дальневосточный центр востоковедения удерживал "пальму первенства" в области изучения истории Китая, Японии и Кореи с момента своего образования до конца 20-х годов настоящего столетия. Анализ трудов его ученых позволяет сделать вывод о том, что они выступали скорее в роли летописцев, скрупулезно фиксирующих все'сколько-нибудь значительные события в изучаемых странах. Их труды отличались энциклопедичность.ю, широтой диапазона рассматриваемых вопросов, глубиной их исследования, богатейшим хорошо проверенным фактологическим материалом, при работе над которым использовался метод источникового анализа, разработанностью историографии. Благодаря этим особенностям данные работы до сих пор используются современными учеными при их изучении проблем истории, экономики, -этнографии и географии, культуры стран Дальнего Востока.

В области теории дальневосточными ориенталистами были высказаны получившие при дальнейшем развитии исторической науки подтверждение догадки относительно периодизации формационного строения Китая, Японии, происхождения японской нации, характера революции 1868 г. в Японии, суждения, объективно складывавшиеся в теорию национально-освободительного процесса в Китае в конце Х1Х-начале XX вв., обоснована путем анализа и сопоставления репрезентативной выборки фактов общность хода исторического развития Европы и Дальнего Востока.

Существование же интеллектуальной оппозиции, наличие которой автор пытался выявить на основании анализа исторических трудов, способных наиболее наглядно продемонстрировать расхождения между наукой и марксистской идеологией, возможно проследить лишь по работам дальневосточников в области китаеведения. Именно эти работы доказывают сохранение учеными метода непредвзятого объективного анализа всей совокупности реальных фактов в противовес утвердившемуся в науке принципу классового подхода и их верность своим взглядам, во многом расходившимся с официальной точкой зрения по вопросам национально-освободительного процесса в Китае в конце Х1Х-начале XX вв. Наличие же таковой оппозиции, видимо, способствовало разгрому дальневосточного центра востоковедения в конце 30-х годов XX века.

В заключении подведены итоги исследования, сформулированы основные выводы. Анализ научной и практической деятельности дальневосточного центра показал, что период с 1899 до 1939 гг. является важным этапом в процессе его оформления и развития, формирования традиций востоковедческих исследований на Дальнем Востоке.

Дальневосточная школа, сложившаяся на базе данного центра, прошла сложный путь становления самостоятельного научного организма. С полным основанием мы можем говорить, что этот процесс стал возможен лишь при поддержке Петербургского востоковедческого центра, государственных структур, заинтересованных в функционировании анализируемого ориентального.центра на Востоке России. ■ ■

В дореволюционный период оформились следующие основные особенности исследуемой ориентальной школы: ее утилитаризм, рассмотрение в качестве объекта исследования современных языков и современного положения дальневосточных стран, заимствованность методики изучения данного объекта, тесный контакт с руководством края и всем дальневосточным обществом в целом, воспитание уважения к древнёй восточной культуре и ее носителям.

Анализ всей совокупности исторических фактов позволяет выделить два этапа в развитии востоковедческого центра.- Водораздел меладу ними датируется началом 20-х годов, когда изменяется круг задач, ставившихся перед центром, условия его существования, его профессорско-преподавательский состав. Тот же анализ позволяет' установить, что центр развивался не только по восходящей линии и что его деятельность не носила характер непрерывного прогрессивного развития.

Рассмотрение трудов дальневосточных востоковедов в области изучения истории Китая, Японии и Кореи (филологические изыскания не подлежали анализу в рамках данной работы) позволило сделать вывод о том, что в круг их интересов входили национально-освободительное движение-в Китае и история, культура, экономика соседней Маньчяурии, история китайской культуры в целом и новейшая история Китая в частности, вопрос о происхождении японской нации и проблемы формационного строения дальневосточных стран... Анализ проблематики выявил процесс ее усложнения. Например, на вто-

ром периоде развития дальневосточного центра вводится в круг изучаемых проблем практически незатрагивавшийся ранее вопрос о внутренних факторах развития капитализма в Японии и времени .зароздения капиталистических отношений там. Вместе с тем происходит упрощение самого процесса изучения уже поставленных проблем. Работы, созданные дальневосточными учеными в рамках второго периода, являют собой популярные очерки, не опирающиеся на первоисточники и не претендующие на глубокое освещение исследуемых вопросов, чем кардинально отличаются от трудов представителей предшествующего периода. Наиболее яркий пример таких популярных очерков представляют собой труды К.А.Харнского.

Безусловно, было бы преувеличением считать достигнутые результаты огромными, но дальневосточная школа востоковедения, однако, заложила традиции ориентальных исследований на Дальнем Востоке и спустя 30 лет сумела, хотя и медленно, оправиться от разгрома 30-х годов, восстановив вновь дальневосточный центр востоковедения в лице двух научных сообществ: восточного факультета ДВГУ и Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока.

На их базе были продолжены работы по изучению истории Северо-Восточного Китая ХУП-ХХ вв. и связей русского Дальнего Востока с народами этого региона, продолжали исследоваться проблемы японо-китайской войны 1894-1895 гг. в освещении их зарубежной историографией, анализироваться комплекс проблем, связанных с историей освоения и развития острова Хоккайдо... Вместе с тем произошло естественное расширение круга проблем, подлежащих изучению в рамк&х дальневосточного центра востоковедения. Современными учеными стали проводиться исследования в русле комплексных программ "Китай и социализм", "История внешней политики и международных отношений" (с созданием двух творческих групп по проблемам: "Итоги и уроки второй мировой войны и современная обстановка на Дальнем Востоке" и "Проблемы истории Северной Японии").

В дальневосточном центре работает сегодня плеяда талантливых ученых, педагогов, он развивается по восходящей линии, но в основе его успеха достойное место занимает деятельность дальневосточной школы первой трети XX века.

Научно-практическая значимость исследования состоит в том, что оно помогает полнее раскрыть картину развития отечественного востоковедения, вносит новые штрихи в картину формирования интеллигенции на Дальнем Востоке.

Материалы диссертации могут быть использованы при изучении отечественной истории в высшей школе - ее науковедческих аспектов -, при разработке спецкурсов и спецсеминаров по проблемам становления интеллигенции в крае, а также в краеведческой и лекционной работе.

По теме исследования опубликованы следующие работы:

I. Значение деятельности Восточного института (г.Владивосток) в ориенталистике //Первая дальневосточная конференция молодых историков 1991 г.: Сборник материалов. -Владивосток, 1991. С.58-60.

-2. Китаеведение в Восточном институте (г.Владивосток) //Тезисы докладов и сообщений советско-китайской конференции "Особенности общественно-политического и экономического развития стран Азиатско-тихоокеанского региона: история и современность". -Владивосток, 21-23 мая 1991 года. С.67-69.

3. Восточный институт и политическая борьба //Вторая дальневосточная конференция молодых историков. Тезисы докладов. -Владивосток. 1992 г. С.92-93.

4. Экономическое развитие Дальнего Востока в начале XX в. (I900-I9I3 гг.) //Современное состояние и перспективы развития научных исследований молодых обществоведов Дальнего Востока. Тезисы докладов. -Владивосток, 11-15 ноября 1991 г. С.7-10.

5. Изучение истории Китая в дальневосточной школе востоковедения /Георгиевская Е.А. Дальневост.гос.ун-т. -Владивосток, 1992. 43 с. Библиогр. 122 назв. -Рус. -Деп. в'ИНИОН РАН №47767 от 1.03.93 г.

6. Восточный институт, ГДУ в годы гравданской войны на Дальнем Востоке //Мелздународная научная конференция "Гражданская война на Дальнем Востоке России: итоги и уроки". Тезисы докл. и сообщений. -Владивосток, 5-9 октября 1992 г. С.58-60.