автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Становление и развитие романа в литературах Восточной Африки

Полный текст автореферата диссертации по теме "Становление и развитие романа в литературах Восточной Африки"

Направахрукописи

ГРОМОВ Михаил Дмитриевич

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ РОМАНА В ЛИТЕРАТУРАХ ВОСТОЧНОЙ АФРИКИ

Специальность 10.01.03 -литературы народов стран зарубежья (литературы Африки)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва-2005

Работа выполнена в Отделе литератур Азии и Африки Института мировой литературы им. А.М.Горького Российской Академии наук

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, доктор филологических наук, доктор филологических наук,

профессор А.А.Жуков профессор С.В.Прожогина доцент А.Р.Садокова

Ведущая организация - Институт высших

гуманитарных исследований Российского государственного гуманитарного университета

Защита диссертации состоится « ^"/ » 2005 г.

в_часов на заседании Диссертационного совета

Д.002.209.01 по филологическим наукам в Институте мировой литературы им. А.М.Горького РАН (121069, Москва, ул. Поварская, д. 25-а).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института мировой литературы им. А.М.Горького РАН

Автореферат разослан «_»_2005 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета

кандидат филологических наук В.А.НИКИТИН

© Институт мировой литературы им. А.М.Горького

I. Общая характеристика диссертации

Изучение становления и развития романа в современных литературах Африки ведется в общей сложности уже около полувека. С точки зрения истории мировой литературы африканский роман молод; однако за его почти столетнюю историю он прошел сложный путь от первых несовершенных, «ученических» попыток до освоения и внедрения на африканской почве художественных открытий мировой романистики XX столетия. Современное состояние романистики в литературах стран африканского континента позволяет поставить ее в один ряд, например, с современным романом стран Юго-Восточной Азии, тихоокеанского региона, в определенной степени - и с латиноамериканским романом (хотя художественные достижения романистов Южной Америки, сделавшие его одним из самых заметных явлений мировой литературы XX века, ставят его особняком в развитии литератур стран бывшего «третьего мира»).

Следует отметить, что систематическое и комплексное исследование африканского романа началось и в африканском, и в западном литературоведении не одновременно с возникновением самого жанра в африканских литературах, а позже, в конце 60-х - начале 70-х годов, когда успехи африканской романистики стали более чем очевидны. В этот период вышло достаточно большое количество работ западноевропейских, американских, в меньшей степени - африканских литературоведов и критиков, посвященных как отдельным аспектам становления и развития романистики в странах Африки, так и стремившихся охватить возможно более широкий круг вопросов, связанных с романным жанром в африканских литературах. В конце 50-х годов первые работы по изучению африканской романистики появляются и в отечественном литературоведении, систематическое же ее изучение начинается во второй половине 60-х. В 80-90-е годы XX столетия количество работ и зарубежных, и отечественных ученых многократно возрастает, в сферу внимания их авторов включается все более обширный литературный материал, более разнообразной становится методика исследований, предпринимаются попытки (хотя и немногочисленные) выявления типологии и создания теории развития африканского романа. В настоящее время написано около сотни работ о различных аспектах становления, развития и современного состояния романистики в литературах африканского континента.

В то же время при изучении этих работ нетрудно заметить, что их авторы проводили свои исследования в основном на материале литератур Северной, Западной и Южной Африки, причем на материа-

ле литератур на европейских языках (за исключением арабоязычных литератур Северной Африки). В этих регионах континента романистика возникает в межвоенные годы (франкоязычная Северная и Западная Африка), первые послевоенные десятилетия (западноафриканская литература на английском языке), а в Южной Африке роман как жанр появляется уже в последней четверти XIX века. К тому моменту, когда западная и африканская критика «созрели» для изучения африканского романа, в распоряжении исследователей уже был весьма обширный литературный материал.

Значительно меньше «повезло» в этом отношении восточной части африканского континента, где национальные литературы и, соответственно, романистика формируются уже после получения странами региона политической независимости - т.е. в 60-е годы XX века. Подобная «задержка» (по сравнению с другими регионами континента) была обусловлена прежде всего более поздним формированием в странах Восточной Африки местной интеллигенции - основного источника писательских кадров. Колониальная политика метрополии (страны восточноафриканского региона - Кения, Уганда, Танзания -находились в различных формах политической зависимости от Великобритании) существенно ограничивала коренному населению доступ и к миссионерскому, и к светскому школьному образованию; количество стипендий на обучение в английских университетах исчислялось лишь несколькими десятками - по сравнению с сотнями и даже тысячами таких стипендий, например, в английских колониях в Западной Африке; уже в 40-50-е годы жители западноафриканских колоний Англии имели возможность получать высшее образование не только в метрополии, но в нескольких местных университетах и университетских колледжах (Яба, Ибадан в Нигерии, Ачимота, Легон и Кумаси в Гане и др.), в колониальной же Восточной Африке на весь регион было лишь одно высшее учебное заведение - университетский колледж Макерере в Кампале (Уганда), принимавший не более нескольких сотен студентов в год. Замедленное формирование местной интеллигенции приводило, в свою очередь, к замедленному освоению современных литературных форм (что отмечалось в первую очередь самими восточноафриканцами - именно по этой причине в одном из номеров «East African Journal» за 1965 год появилось знаменитое «открытое письмо» угандийского поэта Табана Ло Лийонга, в котором автор называл Восточную Африку «литературной пустыней» и вопрошал -«когда же восточноафриканская земля родит своих собственных литераторов?»).

После провозглашения независимости количество высших учебных заведений в восточноафриканских странах существенно уве-

дичилось, и именно они стали колыбелью восточноафриканской литературы, начинавшей свой путь в 60-е годы с освоения современных литературных жанров, - в число этих попыток входили и первые опыты адаптации романных форм. Однако учениками кенийские, угандийские, танзанийские студенты литературных отделений оказались способными, и за четыре десятилетия, прошедших со времени получения восточноафриканскими странами независимости, более 120 романистов создали несколько сотен произведений, представляющих широкий спектр форм и разновидностей жанра.

Между тем библиография исследований о восточноафрикан-ском романе, написанных и западными, и африканскими авторами, выглядит на сегодняшний день куда скромнее библиографии работ, посвященных развитию романа в литературах любого другого региона Африки. За 40 лет развития романа в литературах Восточной Африки более или менее пристального внимания критиков и исследователей удостоились лишь наиболее крупные авторы, творчеству которых посвящен ряд работ - монография английского ученого Д.Киллама (1980), коллективные труды под редакцией того же Киллама (1984) и под редакцией С.Канталупо (1995) о творчестве Нгуги ва Тхионго и монография шведского литературоведа К. Йоханссона о прозе Меджи Мванги (1989). Попытки создания обобщающих исследований предпринимались в разное время английскими учеными А.Роскоу (1974) и А.Смит (1989), кенийцем К.Ванджалой (1978, 1980), в коллективных трудах под редакцией Д.Киллама (1986), Э.Гарра и А.Калдера (1974); однако эти работы посвящены не собственно роману, а развитию всей восточноафриканской литературы. Отдельные аспекты развития вос-точноафриканского романа рассматриваются в недавних монографиях кенийца Т.Симатеи «Роман и политика строительства наций в Восточной Африке» (2001), американских ученых Р.Курца «Постколониальный кенийский роман» (1998) и Н.Майямбы «Восточноафрикан-ская проза: к эстетической и социо-политической свободе» (1988). Не столь велик и список публикаций в периодике, среди которых следует прежде всего упомянуть статьи кенийских литературоведов и критиков Ф.Имбуги, Г.Индангаси, Э.Мванги, В.Киберы и ряда других исследователей. Показателен тот факт, что в одном из недавних справочников - изданном в Оксфорде «Справочнике по африканским литературам» (2000) - из более чем сотни восточноафриканских романистов упомянуты лишь около тридцати (при этом «за бортом» остались многие из крупных авторов). Восточноевропейское африкани-стическое литературоведение, в силу недавних геополитических перемен переживающее сложный период в своем развитии, также не уделяет сколько-нибудь серьезного внимания восточноафриканским

литературам - исключение составляют лишь работы болгарской исследовательницы Э.В.Илиевой, в течение ряда лет работавшей в Институте мировой литературы им. Горького АН СССР и ныне возглавляющей кафедру литературы одного из кенийских университетов.

В отечественном литературоведении развитие восточноафри-канских литератур в 60-70-е годы рассматривалось в соответствующих разделах коллективных трудов, написанных учеными ИМЛИ РАН, ряд произведений восточноафриканских авторов анализируется в монографиях И.Д.Никифоровой «Африканский роман» (1977) и В.Н.Вавилова «Англоязычная проза Тропической Африки» (1988), различным аспектам развития восточноафриканского романа 70-х годов посвящены статьи Е.Я.Суровцева. Творчеству Нгуги ва Тхионго посвящена монография М.Л.Вольпе (1986, позднее переиздана в 2003). Заметным шагом в изучении кенийского романа стала диссертация А.Н.Ринканьи, защищенная в Институте мировой литературы в 2001 г.

Следует отметить и еще одно обстоятельство. Все приведенные данные относятся к восточноафриканской романистике на английском языке. Между тем с начала 70-х годов в Танзании и Кении интенсивно развивается современная литература на крупнейшем из языков Тропической Африки - языке суахили, в составе которой роман занимает лидирующее место. Однако в то время как библиография исследований о классической литературе на суахили, существовавшая на восточноафриканском побережье до начала европейской колонизации, действительно огромна - это ставшие классическими работы Д.Аллена, Я.Кнапперта, У.Уайтли, в отечественном литературоведении - А.А.Жукова (в частности, его монографии «Культура, язык и лииература суахили», 1983, и «Суахили. Язык и литература», 1997), то количество работ, посвященных современной суахилийской литературе, существенно меньше; библиография же исследований, посвященных развитию романа на суахили до сих пор совсем невелика. В западной литературоведческой науке до сих пор не создано ни одного крупномасштабного исследования на эту тему - за исключением известной работы Е.Зубковой-Бертончини «Контуры суахилий-ской литературы» (1988), которая по сей день остается для западного читателя основным источником информации о современной суахи-лийской словесности; роману в ней посвящен соответствующий раздел. Большее количество работ на данную тему написано африканскими авторами, однако собственно роману посвящены лишь три из них - коллективная монография танзанийских исследователей Д.Мадумуллы и С.Млачи «Роман на языке суахили» (1991), исследование С.Млачи о структурных особенностях суахилийского романа

(1991) и монография кенийца К.Нджогу «Романистика Занзибара» (1997). В Восточной Европе единственными исследованиями на данную тему стали монографии польского ученого Раймунда Оли «Агрессивная проза» (1981) и «Вызов с Занзибара» (1990); признавая заслуги их автора, следует сказать, что слабым их местом является отсутствие твердой методологической базы, что делает исследования Оли в определенной степени тенденциозными и фрагментарными.

В отечественном литературоведении исследование суахилий-ской прозы началось в 70-е годы; среди работ на эту тему следует выделить публикации А.А.Жукова и Ю.К.Щеглова, в которых рассматривается ранний, «предроманный» этап развития суахилиязычной прозы. Собственно современному роману на суахили посвящен ряд статей Л.Э.Ганкина и М.Д.Громова, а также раздел в монографии М.Д.Громова «Современная литература на языке суахили» (2004).

Подводя итоги приведенному выше обзору литературы, можно прийти к следующем выводу: помимо того, что количество исследований по восточноафриканским литературам в принципе уступает количеству работ по литературам любого другого региона Африки, обобщающей работы, рассматривающей развитие как англоязычного, так и суахилиязычного романа во всем восточноафриканском регионе до сих пор не создано ни в мировом, ни в российском африканистиче-ском литературоведении. Между тем именно российскими учеными разработан теоретический аппарат для исследования африканского романа - прежде всего в работах И.Д.Никифоровой (монографии «Африканский роман» и многочисленных последующих статьях), а также в исследованиях В.Н.Вавилова, Н.Д.Ляховской, Е.А.Ряузовой, посвященных развитию романистики в разных регионах африканского континента. В этих работах сформулированы основные понятия, необходимые для теоретического изучения данного предмета - в частности, положения о полистадиальности, скачкообразности, уско-ренности и «сверхускоренности» развития африканских литератур, их возникновении в результате контакта с более развитой литературной системой (европейской литературой), стремлении африканских авторов к практически одновременному освоению всего обширного диапазона романных форм, накопленных к настоящему моменту за многовековую историю мировой романистики. «Становление жанра романа в литературах Африки происходило... в неизбежном контакте с мировой литературной традицией..., — пишет в монографии «Африканский роман» И.Д.Никифорова. - Она образует своего рода питательную среду, которая способствует формированию новых тенденций в этих литературах, способствует их «ускоренному развитию»... Это ведет к ряду специфических смещений в открывшейся в XX веке

истории романа в Африке по сравнению с его историей в Европе... Африканский роман одновременно обнаруживает черты незавершенности, «недостроенности» и черты, присущие в западных литературах только зрелому, сложившемуся жанру; в нем соседствуют открытия международного значения и очевидные для современного эстетического вкуса просчеты... В этом смысле африканский роман представляет собой как бы синхронный разворот многочисленных ипостасей жанра, выявляющихся диахронно на протяжении его длительной истории, например, в западных странах». Это наблюдение, сделанное почти три десятилетия назад, справедливо и для восточноафриканско-го романа; при этом его почти полувековая эволюция позволяет говорить и об определенной стадиальности в его развитии.

Рассмотренные выше предпосылки создания исследования о развитии восточноафриканского романа - обилие литературного материала, крайне малое количество исследовательской литературы и наличие теоретической базы, разработанной российскими учеными -обусловили задачи данной диссертации.

Основная задача исследования - проследить эволюцию романного жанра в литературах стран восточноафриканского региона -Кении, Уганде и Танзании, выявить основные этапы этой эволюции, основные тенденции и закономерности развития романного жанра в литературах этих стран. Для осуществления этой главной задачи автору потребовалось решить ряд дополнительных - дать картину развития восточноафриканского романа в контексте исторического развития стран региона, поскольку историко-социальные факторы в значительно степени обусловили специфику эволюции романа в каждой из этих стран, подробнее осветить творчество наиболее крупных авторов, выявить художественные принципы, характерные для различных направлений, течений и ветвей восточноафриканской романистики, моменты (а в случаи наличия - и закономерности) взаимодействия между этими ветвями и направлениями. Для выполнения этих задач автор пытался привлечь как можно более широкий корпус текстов произведений восточноафриканских авторов на английском языке и на языке суахили.

Поставленные задачи обусловили актуальность и научную новизну диссертации. Данное исследование представляет собой первую в отечественной и мировой науке попытку комплексного изучения развития романистики в странах Восточной Африки со времени ее зарождения - 60-х годов XX века - до первых лет XXI столетия, причем романистики как на английском языке, так и на языке суахили. Научная ценность работы видится нам в том, что она устраняет

серьезный пробел в современном африканистическом литературоведении, создает базу для дальнейших как литературных, так и теоретических исследований в этой области.

Методология исследования основывается прежде всего на принципах сравнительно-типологического и поэтологического анализа, разработанных в трудах крупнейших российских литературоведов - М.М.Бахтина, В.М.Жирмунского, Б.Н.Грифцова, В.В.Кожинова, П.А.Гринцера, - посвященных теории романного жанра. Автор широко пользовался методологическим инструментарием, представленным в упоминавшихся работах И.Д.Никифоровой, В.Н.Вавилова, Н.Д.Ляховской, Е.А.Ряузовой и других российских литературоведов-африканистов. Ценный исследовательский и критический материал предоставили автору работы зарубежных ученых, посвященные литературам Восточной Африки. Многие текстовые и исследовательские материалы были получены автором в ходе научных командировок в Германию (1992-2001 гг.) и в страны Восточной Африки (1995-2004 гг.).

Научная и практическая ценность исследования заключается в возможности его использования в фундаментальных и специальных трудах, равно как и в общих и специальных курсах по истории мировой литературы и литератур Африки, а также при последующем анализе и концептуализации новейшего материала современных африканских литератур, при осмыслении общих тенденций их развития. Будучи практически первым в мировой науке исследованием, посвященном комплексному изучению восточноафриканского романа (причем обеих его ветвей - и на английском языке, и на суахили), работа в целом и, в частности, обширный библиографический аппарат из более чем 500 названий, большинство из которых появляется на страницах отечественной и мировой критики впервые, адресованы не только африканистам, но и специалистам других гуманитарных областей, интересующихся проблемами мировой словесной культуры второй половины XX - начала XXI столетия.

Результаты исследования апробированы в курсах «Литературы Африки на европейских языках», «Литературы Восточной Африки» и «Литература на языке суахили», читаемых автором на кафедре африканистики ИСАА при МГУ с 1993 года. Основные положения диссертации сформулированы и представлены в виде докладов на международных конференциях, в том числе: «Новые англоязычные литературы: новые способы и альтернативные формы выражения» (Университет Байройта, Германия, 1992), ежегодных Коллоквиумах по языку и литературе суахили (Университет Байройта, Германия, 1994-2001), симпозиуме «Суахили-2000» (Университет Дар-эс-

Салама, Танзания, 2000), семинаре «Литературы Восточной Африки» (Университет Найроби, Кения, 2003), 8-м симпозиуме им. Ян-хайнца Яна «Литературы на африканских языках» (Университет Майнца, Германия, 2004), конференциях «Социо- и этнокультурные процессы в современной Африке» (Симферопольский университет, 1991), «Развитие современных литератур Азии и Африки. Итоги века» (ИМЛИ РАН, 1997), «Африка: 40 лет независимости. Литература африканских стран во второй половине XX столетия» (ИМЛИ РАН, 2000), конференциях африканистов, организуемых Институтом Африки РАН (1989-2002), ежегодных Чтениях памяти Д.А.Ольдерогге (Санкт-Петербургский университет, 1993-2003). Диссертация прошла обсуждение в Отделе литератур Азии и Африки ИМЛИ РАН.

Структура диссертации: работа состоит из Введения, четырех глав, Заключения и библиографии.

II. Основное содержание работы

Во введении рассматривается степень изученности проблемы в России и за рубежом, приводятся основные работы отечественных и зарубежных ученых, посвяшенные данной тематике, характеризуется актуальность и научная новизна диссертации, определяются цели и задачи исследования, его методология, научная и практическая значимость.

Первая глава работы называется «Становление и развитию англоязычного романа Кении». Среди литератур восточноафрикан-ского региона литература Кении занимает, безусловно, лидирующее положение. Этому способствовали в немалой степени усилия британских колониальных властей, еще в первой четверти XX века сделавших Кению центром обширного региона - Британской Восточной Африки. Реализация проекта по превращению Кении в «страну белого человека» обусловила раннюю и весьма интенсивную включенность африканского населения колонии в новые общественные отношения, распространение среди африканцев образования, новых представлений о себе и окружающем мире и, как следствие, - достаточно массовую перестройку сознания, приведшую к формированию среди африканского населения Кении новых общественных групп, появлению новых идей, активному восприятию новых ценностей.

Первые попытки создания художественной литературы в Кении предпринимались в первой половине XX века английскими поселенцами и сотрудниками колониальных органов власти. Большинство из них представляли собой достаточно типичные образцы «колониальной», «экзотической» литературы, хотя отношение их авторов к

черному населению далеко не всегда было негативным - таковы, например, роман Э.Бивона «Синдига-туземец» (1930), автобиографическая повесть К.Бликсен «Из Африки» (1934) и произведения некоторых других писателей-европейцев. Однако при всех благих устремлениях авторов этих книг их герои-африканцы - еще одна вариация «благородного дикаря», «tabula rasa», «сырой глины» в руках европейских цивилизаторов.

Литература подобного рода, разумеется, не могла послужить примером для начинающих кенийских литераторов африканского происхождения - но ее заслуга состоит и в том, что многие из будущих основателей кенийской литературы учились на подобных произведениях по методу «от противною», пытаясь создавать произведения, дающие реальную картину колониальной Кении (подобный механизм вообще достаточно типичен для периода становления современных литератур Африки).

Шаги к созданию новой кенийской словесности предпринимались представителями местной африканской интеллигенции, формирование которой началось достаточно интенсивно еще в первой половине XX века вследствие усилий колониальной администрации по привлечению черных кенийцев к работе в колониальных органах управления и образования. Как и в других колониальных странах, первые образцы этой литературы были тесно связаны с зарождающимся освободительным движением и носили в основном бытописа-тельно-автобиографический характер. Среди этих произведений следует упомянуть автобиографии первых политиков-кенийцев Пармена-са Мокери (1934) и Мбийо Коинанге (1955), этнографические очерки будущего первого президента Кении Джомо Кениаты (1942, 1950), автобиографические повести Муго Гикару (1954) и Myro Гатеру (1948). Жанр, избранный авторами, как нельзя лучше соответствовал цели этих произведений - напомнить африканцам об их автохтонных культурных и социальных ценностях и в конечном счете призвать к борьбе с колонизаторами. Языком этой литературы с самого начала стал английский. Местные, даже крупные языки народов Кении (кикуйю, камба, луо и др.) было еще крайне трудно использовать для создания сложного, тем более художественного текста ввиду малого развития их информативных возможностей - лексического фонда, восприимчивости к современной терминологии, к тому же аудитория, к которой можно было обратиться на этих языках, ограничивалась рамками соответствующего этноса. В аналогичном положении находился в Кении и восточноафриканский «лингва франка» - суахили. Английский же предлагал авторам несравненно большие «технические возможности» и был общепонятен в среде формирующейся на-

циональной, социально и политически активной интеллигенции, к которой и обращались авторы этих книг.

Обстановка нараставшего социального противоборства в колониальной Кении предопределила последовавшую борьбу за независимость; пиком ее явилось восстание мау-мау (1952-1956). Осмысление этой кровопролитной борьбы началось в шестидесятые годы, непосредственно после получения страной независимости, и потому главенствующим жанром кенийской прозы этого периода можно назвать исторический роман, посвященный недавним событиям истории страны. Как правило, авторы этих романов апологизируют участников восстания и их вождей, вынося однозначный приговор тем, кто сотрудничал с колониальной администрацией. Таковы романы Джона Кароки «Эта земля - наша» (1970), Чарити Вачиумы «Дочь Мумби» (1969), «Проклятие Господа» Стивена Нгубиа (Ngubiah 1970), «Испытание в лесу» Годвина Вачиры (Waciгa 1968). В последующие годы диапазон тем кенийского исторического романа существенно расширяется, авторов начинают привлекать события более ранних периодов истории страны. Романы Мутони Ликимани «Да будут наказаны» (1974), «Оставьте нас в покое» Сэмюэла Кагири (1975), «Смерть на коровьей шкуре» Алекса М'Иманьяры (1973) посвящены проникновению в Восточную Африку первых миссионеров, вхождению религии белых в жизнь африканского населения; предпринимаются попытки осмысления доколониальной истории Кении - войны между народами масаи и кикуйю описываются в романе Лидии Нгуйи «Первые семена» (1975), зарождающийся раскол в традиционной общине луо - в романе Л.Оньянго-Абудже «Огненная месть» (1975). При этом исторический роман второй половины 60-х - начала 70-х годов имеет мало общего с романом бытописательным, также достаточно широко представленным в этот период в кенийской прозе. Авторы кенийской исторической прозы создают «произведения о подлинных событиях прошлого, содержание которых раскрывается через судьбы вымышленных персонажей» (именно так Л.А.Александрова характеризует исторический роман в своей работе, посвященной теории этого жанра), в то время как бытописательная проза фокусирует внимание читателя в основном на этнографических реалиях, связанных «для оживления» зачастую весьма условным сюжетом.

Подлинной вехой в развитии не только кенийской, но и всей восточноафриканской романистики стало творчество Нгуги ва Тхион-го (р. 1938). Его романы (подробно анализируемые в главе), рассказывающие о колониальной истории страны («Не плачь, дитя», 1964, «На разных берегах», 1965, «Пшеничное зерно», 1967) и о постколониальной Кении («Кровавые лепестки», 1977), продемонстрировали, что

восточноафриканские авторы (а Нгуги был «первым среди равных», и в последующие годы в литературе Кении и соседних стран появилось немало произведений сходного художественного уровня) способны достигнуть в освоении романного жанра значительных высот. Произведения Нгуги вывели восточноафриканский роман на новый качественный уровень, ясно показав, что литература региона способна не только воспринять принципы романного жанра, но и переработать их применительно к местной реальности - и переработать уже не на ученическом, «подражательном», а на высоком профессиональном уровне. Опыт Нгуги выявил со всей очевидностью, что именно роман - причем роман реалистический - является наиболее быстро развивающимся и наиболее «востребованным» жанром современной кенийской прозы, что подтвердило его развитие в последующие десятилетия. Творчество Нгуги подтверждает и одну из закономерностей, характерных для развития африканских литератур и вообще литератур с ускоренным развитием: эволюция жанра может происходить и в творчестве одного автора, который в силу своего таланта объединяет в своем творчестве несколько этапов (и не всегда последовательных) этой эволюции; Г.Д.Гачев в своей известной работе «Ускоренное развитие литературы» (1964) называл такое явление «стяжением». Подобное «стяжение» происходит и в творчестве Нгуги ва Тхионго, проза которого эволюционирует от небольшой романной формы с сильным «этнографическим» и просветительским элементам (романы «На разных берегах», «Не плачь, дитя») к сложным, многоплановым формам с мощной психологической составляющей, дающим широкую панораму социальной реальности современной ему Кении.

Острые социальные проблемы стали главной темой кенийской романистики 70-х годов. Методом же, который кенийские авторы использовали для отображения и осмысления этих проблем, стал критический реализм. Основное настроение кенийского романа 70-х годов - обличение пороков новорожденного африканского капитализма. Главный герой кенийского романа 70-х - не борец с социальными обстоятельствами, а их жертва, «маленький человек», раздавленный суровыми законами новой жизни. Критикуется же эта новая жизнь беспощадно - авторы не жалеют мрачных красок и натуралистических подробностей для описания новой кенийской реальности. Именно этот пафос критики, обличения и составляет основное настроение кенийского романа 70-х годов. В одном из исследований, посвященных кенийской литературе этого периода, появилось меткое выражение «литература социального документа». Именно эта характеристика, на наш взгляд, наиболее точно отражает идейные и художественные особенности кенийского романа 70-х. И именно в 70-е

годы оформляется разделение кенийской литературы на «элитарную» и «массовую» ветви. Авторы, принадлежащие к этим двум ветвям, осваивают в своих произведениях один и тот же материал - социальную реальность Республики Кения; однако «массовые» авторы, ориентированные на «нижние» социальные группы кенийского общества, придерживаются в основном просветительской ориентации, стремясь в то же время развлечь читателя полным авантюрных эпизодов сюжетом (см. ниже). Произведения же элитарной прозы, ориентированной в основном на интеллигенцию, характеризует скрупулезный критический анализ социальной реальности, выполненный на высоком художественном уровне. В главе дается анализ творчества наиболее яркого представители «элитарной» прозы 70-х годов - Меджи Мванги (р. 1948), а также рассматриваются произведения других авторов. Следует также отметить, что некоторые писатели в этот период стремятся хотя бы формально выйти за рамки «натуралистического реализма» и обратиться - при общем сохранении социальной тематики — к иным романным формам. Ленард Кибера в романе «Голоса в темноте» (1970) впервые в истории кенийской романистики предпринимает попытку создания параболического романа, Али Мазруи обращается к жанру романа-утопии.

Негативный, обличительный пафос, в полной мере свойственный кенийском роману 70-х и определявший его лицо, в 80-е годы сменяется скорее пафосом позитивным, утверждающим; при этом утверждают многие авторы 80-х ценности, которые могут показаться «сниженными» по сравнению с идеями предыдущего десятилетия. Если авторы «литературы социального документа» требовали немедленной «справедливости для всех» путем масштабных социальных перемен, то писатели 80-х высказывают гораздо более осторожное отношение к общественным катаклизмам любого рода. По словам болгарской исследовательницы литературы Кении Э.В.Илиевой, «писатели 80-х... не проявляют интереса к вопросам колониального прошлого своих стран, а также к остро социальным, политическим и идеологическим вопросам современности. Они намного больше озабочены противоречиями современной жизни, их занимают проблемы трудоустройства и достижения материального благополучия в условиях городской действительности, приспособления к этим условиям... в центре их внимания также вопросы любви, брака, дружбы» - т.е. вечные житейские, «индивидуальные» ценности, неподвластные колебаниям общественной жизни. На наш взгляд, подобную позицию было бы неправомерно однозначно называть «прагматизмом» или «социальным эскапизмом». Писатели 80-х словно призывают взгля-

нуть на жизнь «с другой стороны», увидеть ее светлые стороны, те (пусть и не сравнимые с ожидавшимися) позитивные перемены, которые произошли в жизни кенийцев со времен обретения независимости. Именно поэтому в романах 80-х так много счастливых концов -усилия героя по улучшению собственной социальной ситуации вознаграждаются, и при этом очевидно, что именно таким образом авторы призывают к улучшению ситуации общественной. При этом, на наш взгляд, острота социального звучания кенийского романа 80-х не снизилась - в центре внимания авторов по-прежнему актуальные общественные проблемы; изменился метод - авторы апеллируют к читателю не «от противного», заставляя его ужасаться общественным язвам, а привлекая его внимание к возможностям оздоровления социальной ситуации. Было бы, на наш взгляд, преждевременно в данном случае и говорить о некоем «рецидиве» просветительства - социальная ситуация в отображении большинства авторов отнюдь не идеализируется, персонажи большинства романов достаточно далеки от «ходульного» идеала многих африканских романов просветительской направленности (хотя определенный просветительский элемент в этих романах несомненен). Борьба с дурным началом в самом человеке, в обществе, утверждение начала позитивного - пожалуй, именно так в общем можно охарактеризовать содержание основного течения в кенийском романе 80-х годов. Можно предположить, что писатели 80-х несколько меняют и социального адресата: им становится уже не университетская интеллигенция, в которой авторы 70-х видели общественную силу, способную принести позитивные перемены, а «средний класс», которому ближе позитивные идеалы, утверждаемые этими авторами. При этом сложно классифицировать творчество рассматриваемых ниже авторов как однозначно массовый роман - проблематика их произведений несводима к двум главным формам массовой романистики - любовной и авантюрной истории, в равной степени далеки от «черно-белой» гаммы массового романа и создаваемые авторами характеры. Особенности кенийской романистики 80-х годов наиболее ярко отражены в творчестве Юсуфа Давуда (в главе содержится развернутый анализ произведений этого автора), а также авторов «женского» крыла кенийской прозы - Марджори Олуде-Макгойе, Асенат Одаги, Пэт Нгурукие и некоторых других.

При общей тенденции к снижению остроты социальной критики тем не менее неверно было бы утверждать, что отсутствие «интереса к вопросам колониального прошлого своих стран, а также к остро социальным, политическим и идеологическим вопросам современности» безраздельно господствует в кенийском романе 80-х. Как

отмечалось, роман 80-х принимает иные по сравнению с предыдущим десятилетием формы - из документа он превращается, с одной стороны, в «энциклопедию позитивных типов», генерируя явные просветительские тенденции и установку на массового читателя; с другой - роман элитарный, рассчитанный на подготовленную аудиторию, также превращается из «социального документа» в фарс, притчу, миф. И примечательно, что на «переднем крае» развития социальной прозы 80-х - корифеи «литературы социального документа», не изменившие своим творческим принципам и облекающие их в новую, более адекватную изменившемуся времени форму. В 80-е годы выходят романы Нгуги ва Тхионго и Меджи Мванги, в которых авторы обнаруживают новые грани своего таланта и новые возможности жанра. Нгуги в романах «Распятый дьявол» (1982) и «Матигари» (1988) обращается к роману-памфлету с выраженными элементами притчи и фарса. Это связано в первую очередь с тем, что в 80-е Нгуги адресует свои произведения уже не «элитарной» интеллигентской аудитории, а широкой массе трудящихся, в предельно доступной форме разъясняя механизмы неоколониальной эксплуатации (именно по данной причине эти романы Нгуги были первоначально написаны на его родном языке - кикуйю, одном из крупнейших в Кении - и лишь затем переведены на английский). Меджа Мванги в 80-е годы создает романы-аллегории, в которых писатель размышляет о будущем Африки, о том, какими будут ее дальнейшие взаимоотношения с остальным - прежде всего «белым» - миром. В главе содержится подробный анализ этих произведений.

Кенийский роман 90-х годов столь же заметно отличается от прозы 80-х, сколь и романистика 80-х годов - от «литературы социального документа» предыдущего десятилетия. Можно сказать, что последнее десятилетие XX столетия стало в кенийской прозе новой эпохой социального романа. Авторы переходят, так сказать, от «социального документа» к «социальной летописи», пытаясь осмыслить путь, пройденный странами региона на протяжении длительного исторического периода. В немалой степени это стремление связано, по-видимому, с хорошо известным в культурологии феноменом «конца века» - времени подведения итогов, попыток суммировать, объяснить и интерпретировать языком беллетристики для будущих поколений исторический опыт страны. В этот период возникает новый всплеск интереса к историческому роману - жанру, успешно освоенному кенийской прозой в 60-е годы. Однако исторический роман 90-х далек от исторической прозы первого десятилетия независимости и по своим идейно-художественным задачам, и по средствам их решения. Те-

матика произведений в основном та же - восстание мау-мау и его последствия; но если целью романистов 60-х было безоговорочное «историческое оправдание» идей и участников восстания, то взгляды их преемников не столь однозначны. Эти романы, как представляется - отнюдь не ревизия национальной истории, но попытка отнестись к ней с большей объективностью, в конечном итоге - попытка на пороге нового тысячелетия проследить некие закономерности исторического развития страны, но сделав это не сухим языком научных выкладок, а художественным словом, могущим рассчитывать на несравненно более широкую аудиторию. В главе рассматриваются написанные в этот период романы Сэмюэла Кахиги, Чарлза Мангуа, Элиши Мбабу и некоторых других авторов.

Закономерным в этой связи представляется и интенсивное развитие в 90-е годы политического романа, жанра, в предыдущие десятилетия не получившего заметного развития в кенийской прозе (отчасти по причинам политического же характера). В 90-е годы, в конце самого бурного в истории Африки столетия, кенийские писатели в произведениях, затрагивающих наиболее острые вопросы политической ситуации на континенте, также пытаются анализировать истоки новейшей социальной реальности через судьбы своих героев. В главе анализируются произведения наиболее ярких представителей кенийского политического романа 90-х годов - Вахоме Мутахи, Френсис Генга-Идову, Магаги Алота и некоторых других.

Завершает главу характеристика массового романа Кении. Рассматривая развитие кенийской массовой романистики 60-х - 90-х годов, автор делает вывод, что массовая романистика составляет сложную и неотъемлемую часть общей картины развития кенийского романа. Развившись из несовершенных в художественном отношении, по сути, еще предроманных форм - бытописательной, «этнографической» прозы - массовый роман Кении в процессе своего становления приобретает более сложную структуру, расширяется арсенал художественных средств, социальное начало из случайного, непостоянного «момента развития» превращается в один из жанрообразующих элементов. При этом массовый роман сохраняет свои главные жанровые особенности - развлекательность как главное средство апелляции к массовой читательской аудитории и дидактичность как главное средство выполнения и художественной, и социальной функции (творчество Чарлза Мангуа, Мванги Рухени, книги издательства «Spear books»),. Наконец, на определенном этапе развития массовый роман претерпевает качественные изменения, образуя при взаимодействии с элитарной прозой новые формы, в немалой степени определяющие

облик кенийской романистики 90-х годов (в качестве примера такого взаимодействия в главе анализируется творчество Дэвида Маил-лу, Маргарет Оголы и Мванги Гичеру, демонстрирующих творческую эволюцию от «авантюрно-любовной» повести к роману-эпопее, но сохраняющие при этом многие характерные особенности популярной литературы). Жизнеспособность массового романа, его способность к развитию свидетельствует о том, что его не только социальный, но в первую очередь художественный потенциал на сегодняшний день еще далеко не исчерпан, и в обозримом будущем он не только сохранит, но и упрочит свои позиции в кенийской романистике XXI столетия.

Вторая глава работы называется «Становление и развитие романа в литературе Уганды». Литература Уганды - один из самых показательных примеров того, насколько сильно течение литературного процесса в странах Тропической Африки может зависеть от вне-литературных факторов - экономических, социальных и в особенности - политических обстоятельств. За свою недолгую историю литература этой восточноафриканской страны пережила такие «взлеты и падения», каких не выпадало на долю многих африканских литератур. Возможно, подобным «неустойчивым» состоянием угандийской литературы и объясняется практическое отсутствие - вплоть до недавнего времени - обобщающих работ, посвященных ее истории и современному состоянию.

В развитии угандийской литературы - и, соответственно, угандийской романистики - можно выделить три периода: интенсивного развития (60-е - начало 70-х годов), стагнации (70-е - начало 80-х) и постепенного возрождения (90-е годы XX века). 60-е годы могут с полным правом быть названы «периодом цветения» угандийской культуры. К моменту получения независимости эта восточноафрикан-ская страна была наилучшим образом обеспечена высшими учебными заведениями и культурными учреждениями. Университет Макерере в Кампале был единственным на всю Восточную Африку, в Кампале открывали свои отделения крупные книжные издательства, и среди них - независимое «East African Publishing House», созданное усилиями правительств восточноафриканских стран, чтобы избежать засилья британских книжных корпораций. В 1962 году в Кампале прошла первая конференция англоязычных африканских писателей. Уже в первое десятилетие независимости угандийская литература демонстрировала стремительное развитие, опережая литературу соседей по региону - Кении и Танзании. Получили общеафриканскую известность сборники стихов угандийских поэтов Окота П'Битека и Табана Ло Лийонга; на сценах Африки и Европы с блеском шли спектакли

труппы «Тиэтр лимитед», возглавляемого Робертом Серумагой. Не отставала и угандийская проза - в ней быстро формировался роман, «вобрав» в себя в процессе развития творческий потенциал малой прозы и практически сразу став главенствующим жанром.

Следует отметить, что романные и предроманные разновидности - просветительская, бытописательная, историческая проза, -характерные для начального периода развития многих африканских литератур, выражены в угандийской романистике 60-х - начала 70-х годов весьма слабо. Бытописательная, «этнографическая» тенденция нашла свое отражение в малой прозе (например, в рассказах Барбары Кименье) и поэзии. Немногочисленны были попытки обращения к исторической прозе; такова, например, повесть Лабана Эрапу «Неугомонный» (1969). Видимо, главной причиной неразвитости этих форм послужило то, что уже в первой половине 60-х годов угандийские авторы, сотрудничая в угандийских и зарубежных литературных журналах, приобрели литературный опыт, достаточный для освоения крупной прозаической формы. Как и в соседней Кении, в угандийской литературе происходит интенсивное становление реалистического романа, позволявшего авторам наиболее полно и адекватно отразить коренные перемены, происходившие в жизни страны и всего континента в XX столетии. В главе анализируются произведения крупнейших представителей угандийского реалистического романа 60-х — начала 70-х годов - Окелло Очули, Годфри Калимугого, Дэвиса Себу-кимы, Эммануэля Тумусиме, Остина Букеньи, Бонни Лубеги, Тимоти Вангусы. Для произведений этих авторов характерен выраженный сатирический пафос - парадоксы и закономерности постколониальной угандийской действительности писатели освещают с юмором, подчас же с ядовитым сарказмом; критический реализм в его сатирической ипостаси - именно так можно охарактеризовать главное направление угандийской романистики 60-х годов.

Вторая половина 60-х годов ознаменована в постколониальной истории Уганды первым серьезным потрясением - государственным переворотом 1966 года, в результате которого пришедший к власти Милтон Оботе установил в стране авторитарный политический режим. В стремлении осмыслить драматические события 1966 года угандийские авторы обращаются к политическому роману - жанру, которому было суждено оставаться ведущим в угандийской романистике на протяжении почти тридцати лет. В главе анализируется одно из первых и наиболее ярких произведений этого направления - роман Роберта Серумаги (1939-1980) «Возвращение к теням» (1966), практически с момента его появления отнесенный восточноафриканской

критикой к классике угандийской литературы, что было обусловлено не только тематикой романа, сохранившей свою печальную актуальность для Уганды на два долгих десятилетия, но и его сугубо литературными достоинствами. Самый метод Серумаги - отражение состояния пораженного политическим катаклизмом общества в зеркале «отдельно взятой», частной жизни (в романе рассказывается история адвоката, чья жизнь разрушена военным переворотом) - был многократно использован и развит угандийскими писателями 70-х годов, «смутного времени» в истории Уганды.

Можно сказать, что 70-е годы поставили своеобразную точку в истории первого периода, так сказать, «периода цветения» угандийской литературы и культуры в целом. Плодам этого «цветения» был нанесен значительный урон уже переворотом 1966-го года и четырехлетним правлением Милтона Оботе, посеявшим в угандийском обществе семена этнической разобщенности, страха перед будущим, опасений за собственную судьбу и жизнь. Однако последовавшая за падением Оботе диктатура Иди Амина (1971 - 1979) явилась для угандийской литературы поистине периодом упадка и разрушения. Обстановка политического террора, этнических чисток, военного произвола вынудила многих угандийских писателей к ближней и дальней эмиграции. В кенийских, танзанийских, английских и американских издательствах в 70-е - начале 80-х годов выходили романы угандийских писателей-эмигрантов, объединенные главной темой - авторы обличали нечеловеческие ужасы аминовского режима и пытались выяснить причины, обусловившие этот страшный поворот в истории страны.

Особую ветвь угандийского политического романа 70-х составляют произведения, написанные авторами азиатского происхождения - т.е. теми, кто наиболее сильно пострадал в годы диктатуры Амина, одним из основных лозунгов которой было «азиаты - вон из страны». В романах, написанных в основном авторами-индийцами (до прихода к власти Иди Амина индийская община Уганды была одной из самых крупных в Тропической Африке), запечатлены надежды угандийцев азиатского происхождения на лучшее будущее, на то, что они перестанут быть гражданами «второго сорта» - таковы анализируемые в главе романы Бахадура Теджани (р. 1942) и Питера Назарета (р. 1940). Угандийский литератор и критик Остин Букенья в одной из статей назвал угандийский роман 70-80-х годов «хроникой террора и насилия»; действительно, многие романы этого периода - почти документальные свидетельства драматических событий, которыми изо-

биловала в эти годы угандийская история; таковы произведения Алана Такки, Грейса Ибингиры, Джона Нагенды.

На рубеже 70-х - 80-х годов в угандийской романистике наблюдается еще одно явление - обращение некоторых авторов к жанру социально-бытового романа с выраженной просветительской направленностью. Видимо, причинами, побудившими угандийских писателей обратиться именно к этой форме, явилась прежде всего суровость цензуры - эти книги писались в основном авторами, по разным причинам не уехавшими из страны; в аминовской же Уганде автор, рискнувший затронуть политически актуальную тематику, вполне мог поплатиться за это жизнью. Поэтому некоторые авторы, по нашему мнению, руководствовались в этот период соображениями не актуальности литературного произведения (в первую очередь актуальности политической), но необходимости существования литературы как таковой, необходимости ее «выживания», сохранения литературной традиции даже в этих нечеловеческих условиях, естественно, вынуждавших авторов обращаться к нейтральному, но тем не менее «общественно полезному» содержанию и поискам соответствующей формы. Таковы рассматриваемые в главе романы Феликса Окобои, Сиприана Карамаги, Генри Овино. Эти произведения, безусловно, резко контрастируют с общей тенденцией развития угандийской романистики 70-х - 80-х ; однако «живучесть» просветительской тенденции в литературе Уганды не подлежит сомнению — в полной мере это демонстрирует роман 90-х годов.

Девяностые годы XX века можно назвать периодом возрождения угандийской литературы, чему в немалой степени способствовали все те же внелитературные факторы. В результате усилий, приложенных правительством Уганды во главе с президентом Йовери Мусевени, в конце 80-х - начале 90-х годов в стране стабилизировалась политическая обстановка, начался постепенный подъем экономики. В Уганду возвращаются из эмиграции литераторы старшего поколения (Артур Гакванди, Джон Нагенда и др.), организуются новые издательства, в литературу входит целый ряд молодых авторов, составивших новое поколение угандийской литературы. «После того... как реабилитация страны достигла заметных успехов, - писал в одной из своих недавних статей известный немецкий литературовед-африканист Э.Брайтингер, - литературное творчество и издательское дело, избавленные от страха цензуры - или даже уничтожения - со стороны государства, начали возрождаться вновь, а вместе с ними стала заново формироваться и читательская аудитория. Но эти карди-

нальные изменения привели к тому, что основные темы угандийской литературы также изменились».

Действительно, «серьезная» проза перестает быть доминирующей тенденцией в угандийской литературе 90-х годов. Последнее десятилетие XX века можно с полным нравом назвать эпохой массового романа в литературе Уганды. Не в последнюю очередь это объясняется опять же внелитерагурными факторами - в начале 90-х годов в Кампале организуются два новых издательства «Fountain publishers» и «Femrite publications». Издательство «Fountain» заявляет о своем намерении поддерживать молодых литераторов, издательство «Fem-rite» (название которого - аббревиатура слов «females' rights», т.е. «права женщин») - печатать литературу, связанную с проблемами женского движения. Книжный рынок, однако, диктует свои законы; в результате «Fountain» специализируется в основном на учебной и детективно-приключенческой литературе, a «Femrite» - на просветительской разновидности «женского» романа, пользующихся неизменным коммерческим спросом. При этом следует отметить, что главная цель книг писательниц, группирующихся вокруг издательства «Fem-rite publications» - не развлечь, а научить читателей (главным образом - читательниц) не теряться в различных драматических ситуациях, которые, как явствует из романов, нередки в судьбе современной угандийской женщины. В силу своей дидактической направленности эти романы типологически весьма точно воспроизводят характерные черты просветительской литературы - систему персонажей («заблудшая» молодая героиня, коварный соблазнитель, родственники-ретрограды, жених-резонер, с которым героиня сочетается в конце концов счастливым браком), композицию (линейный сюжет, часто снабженный рамкой, с неизменной моралью в финале). Писательницы полностью восприняли один из основополагающих принципов просветительской литературы - изображение борьбы личности против социального зла, за установление новых общественных отношений. Утверждаемые же ими новые общественные отношения - эмансипация угандийской женщины, освобождение ее от того социального зла, которое являют в современных условиях всевозможные сословные, этнические, «гендерные» предрассудки (предмет особой неприязни авторов этих романов - традиционный африканский брак, совершающийся по сговору родственников). Писательницы призывают женщин самим строить свою жизнь и будущее своих детей, не склоняясь перед трудностями мира, «устроенного мужчинами и для мужчин»; героини их книг - женщины, «создавшие сами себя», прошедшие «огонь, воду и медные трубы» и в итоге обретшие счастье, причем далеко не всегда в семье - для многих это политика, бизнес, общественная деятель-

ность. В главе рассматриваются опубликованные в издательстве «Решгйе» романы писательниц Горетти Кьомухендо, Джейн Каберу-ки, Вайолет Барунги, и некоторых других.

Конечно, не все молодое поколение угандийских писателей специализируется на массовой литературе - мелодраме и авантюрном романе. Некоторые из молодых авторов, которым стали тесны рамки назидательно-развлекательных жанров, пробуют себя в области серьезной прозы - социального, сатирическрго романа. Писательница Мэри Окурут сделала свой первый шаг в литературе в проверенном жанре «женского» романа - в 1997 году вышел ее дебютный роман «Дочь делегата» (1997), сентиментальное повествование о судьбе уличной девушки, в которую влюбляется молодой человек из хорошей семьи. Однако следующий роман Окурут «Незримый червь» (1998) разительно отличается от первой книги писательницы и выбранной ею формой, и поставленной задачей; это - попытка отражения глазами женщины постколониальной истории Уганды. Объективную необходимость в угандийской литературе осмысления пройденного страной нелегкого пути в масштабном художественном произведении - тот самый «синдром конца века», о котором мы упоминали в предыдущей главе - подтверждает и тот факт, что сходные попытки предпринимаются в конце 90-х годов XX столетия и маститыми угандийскими литераторами старшего поколения. В 1998 году вышел роман «Косийя Кифефе» - дебют в прозе известного угандийского критика и литературоведа Аргура Гакванди. Это произведение - роман-эпопея, в которой главный герой (его именем и названа книга) служит связующим элементом для множества эпизодов, из которых складывается подробная и целостная картина позднеколониальной и постколониальной угандийской реальности.

Развитие угандийского романа в 60 - 90-е годы XX века - не единственный пример того, как разнообразие романных форм, в котором явно доминирует критико-реалистическая. социальная тенденция, «неожиданно» сменяется периодом доминирования романистики просветительского направления. В истории современных литератур Африки аналогичный пример дает, в частности, франкофонная романистика Камеруна. Однако в камерунской романистике причины этого явления лежат «внутри» литературного процесса, и заключаются в смене идейной ориентации авторов, которые в последние годы колониального правления Франции прибегали к критическому реализму, чтобы «поскоблить фасад» европейской цивилизации», в независимое же время, пытаясь разрешить коренную в условиях современной Африки проблему дальнейшего пути развития африканского общества,

зачастую обращались к идеализации патриархальной Африки, «естественного» существования. В угандийской же романистике бурное развитие разнообразных романных форм, происходившее в 60-е - начале 70-х годов, также характеризуется доминированием критического реализма, но связанном уже с попытками отразить парадоксы постколониальной угандийской реальности. Однако развитие это было попросту прервано по причинам политического характера; на протяжении двух десятилетий в прозе Уганды господствовал практически исключительно политический роман, создававшийся при этом преимущественно в эмиграции, Поэтому, когда с появлением благоприятных внелитературных факторов в 90-с годы в стране началось постепенное возрождение художественной культуры, выяснилось, что сложилась совсем иная читательская аудитория, и социальная реальность диктует свои законы - угандийская литература 90-х в немалой степени ориентирована на коммерческий спрос, пытаясь в то же время находить некий баланс «между искусством и коммерцией» (что мы пытались выше продемонстрировать на примере «женской» литературы); просветительская же направленность и по сей день является в странах Африки одной из главных причин спроса на массовую словесность. В то же время отмечаются успешные попытки обращения молодых авторов к «серьезной» прозе, далеко не исчерпан и творческий потенциал писателей старшего поколения — и поэтому представляется достаточно неблагодарным занятием прогнозирование будущего угандийского романа в XXI веке. Заметим лишь, что основания для оптимизма существуют вполне реальные.

Третья глава диссертации называется «Становление и развитие романа на языке суахили». Суахили - один из крупнейших языков Тропической Африки (по приблизительным оценкам, сегодня число говорящих на нем составляет около 100 миллионов человек), исторически уже около тысячелетия выполняющий роль «лингва франка» в станах восточноафриканского региона. Первая часть главы посвящена развитию суахилиязычной романистики Танзании - поскольку после получения независимости Танганьикой и Занзибаром (1961 и 1964 гг.) и образования ими Объединенной Республики Танзания основой культурной политики, проводившейся в стране, стала интенсивная «суахилизация» всех сфер ее жизни. Суахили был объявлен официальным языком прессы, радиовещания, делопроизводства, образования и т.п., была развернута активная деятельность специальных организаций, занимавшихся развитием и стандартизацией языка, расширения его лексического состава. В стране проводились кампании по ликвидации неграмотности, в результате которых многократно увели-

чилась потенциальная читательская аудитория. Естественно, что широкое распространение суахили существенно облегчалось его былым статусом языка межэтнического общения: уже к моменту завоевания независимости он был практически общепонятен. Росло количество и тиражи периодических изданий на суахили, существовавших теперь на государственной основе (до завоевания независимости издателями суахилийской периодики были в основном христианские миссии). Газета, оказавшаяся на первых порах единственным чтением для множества еще недавно неграмотных людей, не только воспитывала потребность в печатном слове, но и, публикуя на своих страницах произведения начинающих авторов, становилась средством приобщения к художественной литературе, выполняя в то же время роль «лаборатории» писательских кадров.

Еще одним фактором, существенно повлиявшим на развитие танзанийской прозы, стало последовавшее за провозглашением независимости принятие новой государственной идеологии - «уджамаа» ( в приблизительном переводе с суахили - «жизнь одной семьей»), танзанийского варианта «африканского социализма», объявившего основной социальной ячейкой традиционную африканскую сельскую общину, правда, выступающую в несколько «модернизированном» виде (по словам основателя уджамаа, первого президента Танзании Джулиуса Ньерере, «раньше африканская община жила по принципам, которые сейчас мы называем социалистическими»).

В рамках этой идеологии литературе отводилась роль «составной части социалистической революции», инструмента партийной политики, орудия пропаганды идей уджамаа в широких массах населения. (Эти установки поддерживались и немалой частью творческой интеллигенции - например, танзанийский литературовед М.Гибб в статье «Литература и общество» писал: «Для того, чтобы литература стала действительно полезной обществу, она должна стать средством вскрытия, исследования, разъяснения и уничтожения конкретных недостатков этого общества», далее ссылаясь на высказывания Саморы Машела и Луначарского).

Политика «суахилизации» и идеи уджамаа и составили на два последовавших за провозглашением независимости десятилетия ту систему координат, в которой развивалась танзанийская литература. Наиболее интенсивные поиски новых художественных форм, способных, с одной стороны, объективно отразить набиравшие стремительный темп перемены в жизни страны, а с другой - наиболее полно воплотить задачи партийной политики, происходят в этот период именно в прозе, которая с начала 60-х годов становится наиболее быстро развивающейся частью танзанийской художественной литературы.

Относительно слабое по сравнению с другими регионами Африки развитие романа в период становления современной танзанийской прозы было обусловлено, по-видимому, прежде всего отсутствием в колониальный период на Занзибаре и в Танганьике местной интеллигенции, т.е. той социальной среды, которая породила роман в других литературах Африки. В годы колониального правления Великобритании низкий уровень образования (ограничивавшегося, как правило, средней школой) не позволял суахилийским авторам подняться выше попыток модернизации традиционных жанров устной литературы или создания образцов социально-бытовой, бытописательной, ранних форм исторической прозы. В первое постколониальное десятилетие строительства основ уджамаа установка на изображение «социально гармоничной» среды, в котором конфликт носит случайный характер, также не способствовала развитию романного жанра, затеняя глубинное противоречие личности и общества -«стержневой», по выражению Б.А.Грифцова, элемент романной схемы.

В этот период, однако, была заложена одна из предпосылок становления романного жанра: социально-бытовая проза создавала «навык» изображения социальной среды, что предполагает и появление такого необходимого элемента романной структуры, как образ героя, этой среде противоположенного. Однако обращение танзанийских авторов к просветительским принципам, выражавшееся в создании героя лишь как носителя авторской установки, существенно задерживало его развитие.

Формирование романного жанра в танзанийской литературе связано с возникновением в постколониальное время местной интеллигенции, сумевшей осмыслить и отобразить современную ей действительность на качественно новом уровне, создать произведения нового художественного качества. Интенсивное формирование и количественный рост национальной интеллигенции начинается в Танзании уже в первые годы после получения независимости. В начале 60-х годов в стране были основаны два университетских колледжа, возросло число танзанийцев, обучающихся в иностранных учебных заведениях. Примечательно, что многие из них избрали гуманитарные специальности, что позволило им более широко ознакомиться с опытом мировой литературы, и, в первую очередь, с достижениями мировой романистики. В это же время в Танзании начинают распространяться (в основном в переводе на суахили) произведения африканских авторов, прежде всего из стран Западной Африки, а также соседней Кении, где англоязычная романистика к тому времени уже достигла значительных успехов. Очевидно, что в силу повышенной социальной

информированности танзанийских интеллигентов для них более чем для кого-либо была ясна неоднородность, изменчивость и противоречивость современного им общества. Очевидна была и потребность в литературной форме, способной адекватно отобразить эту действительность, раскрыть ее внутренние законы. Однако на пути танзанийских авторов к этой новой форме серьезные препятствия представляли господствовавшие в литературе просветительские тенденции, фактически сглаживавшие напряженность социальных противоречий, и идеология уджамаа, ограничивавшая писательское творчество достаточно узкими идейными рамками. В процессе сопротивления этим факторам и происходило становление и развитие романа в танзанийской прозе 70-х - начала 80-х годов. По этой причине танзанийские суахилиязычные романисты 70-х годов обращаются прежде всего к критическому реализму - именно его художественные принципы помогли им наиболее полно осмымлить и отразить противоречие между лозунгами «общинного социализма» и подлинной реальностью, ставшее главной темой танзанийской суахилиязычной романистики этого периода. В главе анализируется творчество крупнейших танзанийских романистов 70-х годов - Эфраса Кезилахаби, Касберта Омари, Мохаммеда Сулеймана Мохаммеда, Клода Мунгонго. (В этот же период возникает и массовая романистика Танзании, опирающаяся на традиционные для этой литературы формы - авантюрную и любовную историю - однако даже этот пласт литературы претерпел в условиях «танзанийского социализма» определенную идеологизацию).

Один из разделов главы посвящен анализу произведений танзанийских авторов, на творчество которых в 70-е годы оказали сильное влияние принципы социалистического реализма, считавшегося до недавнего времени новой, более высокой ступенью развития реалистического метода. Произведения авторов, осваивавших этот метод, появляются одновременно с романами последователей реализма критического; причиной, побудившей писателей в один и тот же период обратиться к этим двум разным направлениям, явилось несходство в оценке ими окружающей действительности, их идейной позиции. Если часть танзанийских авторов осваивала окружающую реальность в критическом ключе (имея к тому немалые основания), то для носителей марксистского мировоззрения литература представляла собой средство идейной переделки и воспитания масс в духе социализма (наиболее современный вариант которого они видели в уджамаа). Подобная точка зрения полностью совпадала и с официальной установкой, согласно которой воспитание масс в духе уджамаа рассматривалось как первоочередная задача литературы. Интересно при этом от-

метить, что в данном случае речь шла, по-видимому, об «идейной переделке» интеллигенции. Представляется также возможным говорить о сходстве историко-социальных факторов, побудивших танзанийских литераторов обратиться к социалистическому реализму, с теми факторами, которые вызвали к жизни сам метод в советской литературе; в обоих случаях он возник как средство апологетизации определенной идеологической платформы, формируясь в переходный период разложения старых и построения (или попыток к нему) новых общественных отношений (сегодня же представляется возможным говорить и об общности исторических судеб различных «вариантов» социализма и порожденной им литературы). Сходными представляются и социальные аспекты литературной ситуации - в советской литературе первых десятилетий советской власти произведения социалистического реализма были ориентированы на более образованные слои населения; на нижнем же уровне их задачу выполнял «советский лубок» и аналогичные ему жанры агитационного характера.

Примечательно, что в своем творчестве танзанийские последователи социалистического реализма обратились не к современной им реальности, а к историческому прошлому страны. Обращение это могло быть вызвано тем, что, как писала Л.П.Александрова, «будучи обращен к прошлому... исторический роман остается остро современным произведением по идейному звучанию и остроте поставленных в нем проблем» - т.е. исторический материал давал авторам возможность изображения «глубинных истоков сегодняшнего бытия» и своеобразного «исторического оправдания» современной ситуации. Возможна и еще одна причина - поиски героического типа, способного продемонстрировать «крупным планом революционное развитие личности», были затруднены видимым отсутствием такового в современном авторам обществе (к концу 70-х годов в идеологии уджамаа все явственнее просматривались черты кризиса), в то время как исторический материал предоставлял такой тип с большей «готовностью». Анализируя произведения наиболее ярких представителей этого направления - Адама Шафи Адама, ранние романы Сайда Ахмеда Мо-хаммеда - диссертант приходит к выводу, что в рассмотренных романах отсутствует главное, что могло бы сделать социалистический реализм относительно жизнеспособным явлением современной танзанийской литературы - творческая интерпретация его художественных принципов. Говоря о творчестве известного сенегальского прозаика Сембена Усмана, Н.ДЛяховская отмечает, что сенегальский литератор терпит неудачу тогда, когда «не извлекает из глубины национально-специфического общечеловеческое, а словно одевает африканца в костюм «а ля Горький»; с полным правом это высказывание можно

отнести и к творчеству танзанийских последователей социалистического реализма, - избранный ими способ механической «замены» жизненных реалий в созданной за три четверти века до этого художественной форме в значительной степени снизил жизнеспособность этого явления в системе танзанийской прозы. Заслуга танзанийских последователей социалистического реализма видится не в «трансплантации» ими этого метода на почве Восточной Африки, а в создании первых в танзанийской прозе образцов «полнокровного» исторического романа, удовлетворяющих самым взыскательным критериям этого жанра. Впервые в творчестве танзанийских авторов получает воплощение принцип историзма, сбалансировано соотношение исторической документированности, вымысла и домысла, соотнесены «авторское» и изображаемое время, что позволяет авторам выстроить историческую перспективу (отражала ли она реально существовавшее положение - вопрос, в данном случае нами не рассматривающийся). При этом принципы социалистического реализма оказывают влияние на некоторых танзанийских авторов и в начале 80-х годов - в главе рассматриваются опубликованные в этот период романы Сеити Чача-ге и Абдирахмана Саффари.

Тем не менее главным направлением развития танзанийской суахилиязычной романистики 80-х годов стал поиск новых художественных форм, новых принципов и тем - что в немалой степени было обусловлено кризисом уджамаа как государственной идеологии страны. Хотя поиск новых ориентиров, способных прийти на смену идеологическому и эстетическому нормативу эпохи уджамаа, танзанийские авторы продолжают в 80-е годы по-прежнему в русле художественных принципов реализма, однако прямая, во многом политизированная социальная критика прозы 70-х уже не представляется литературному поколению 80-х столь необходимой и привлекательной -противостояние идеологическому диктату как главный стимул развития элитарной прозы 70-х годов практически исчезло. Освобожденные от «идеологических шор», танзанийские прозаики обращаются не только к иным темам, ракурсам, формам, но и предпринимают первые шаги по сужению «пропасти» между элитарной и массовой литературой, осознавая, по-видимому, с одной стороны творческую (и не в последней степени - экономическую) непродуктивность обращения исключительно к подготовленной читательской аудитории, с другой -стремясь повысить уровень массового читателя, предлагая ему литературу, сохраняющую обязательную для популярной словесности занимательность сюжета, но отмеченную принципиально иным художественным качеством. Примером может служить анализируемое в главе творчество одного из крупнейших танзанийского авторов Сайда

Ахмеда Мохамеда (р. 1947) - прозаика, драматурга, поэта, пик прозаического творчества которого приходится именно на это десятилетие. Герои Мохаммеда - «лишние люди» в мире, где благородство помыслов и чистота чувств мало кому оказываются нужными; однако автор верит в конечную победу гуманных свойств человеческой натуры, всепобеждающую и исцеляющую силу любви. Поиск новых художественных форм в сочетании со стремлением осмыслить исторический опыт страны побуждает танзанийских прозаиков 80-х годов к освоению новых разновидностей романного жанра, при этом сохраняя ориентацию на возможно более широкую читательскую аудиторию, -т.е. на дальнейшее развитие синтеза элементов элитарной и массовой романистики, что происходит, например, в романе Каджуби Мукад-жанги «Милая», соединившем черты романа воспитания, популярной мелодрамы и эпопеи, в произведениях Бернарда Мапалалы и Гэбриэла Рухумбики, сочетающих элементы романа авантюрного и исторического.

Наряду с этим в танзанийской литературе в 80-90-е годы развивается и сугубо элитарная тенденция, ориентированная на активное восприятие современных явлений мировой художественной литературы. Танзанийские авторы адаптируют на национальной почве художественные принципы латиноамериканского романа, обращаются к параболическим формам - роману-притче, роману-мифу, переосмысливают применительно к национальной специфике приемы модернистского и постмодернистского письма, идут на смелые эксперименты в области синтеза различных жанров и даже родов литературы, с легкостью отказываясь, на первый взгляд, от художественных открытий прошлых десятилетий, - а на самом деле поднимая их на новый художественный уровень, где критический реализм 70-х и психологическая проза начала 80-х годов обретают новое, неожиданное прочтение. Кардинально меняется проблематика произведений - авторы решительно отказываются от узко локальной тематики, обращаясь к проблемам глобальным - выживанию человечества, все более вероятной экологической, ядерной, и, как их предтече и главной причине -духовной катастрофе, грозящей миру. Наиболее заметные попытки в этом направлении осуществляются в 90-е годы Эфрасом Кезилахаби, Саидом Ахмедом Мохаммедом, Уильямом Мкуфьей; в главе дается развернутый анализ их произведений этого периода.

Раздел о танзанийской суахилиязычной романистике завершается краткой характеристикой массового романа Танзании, прошедшего путь от наиболее простых и традиционных форм 60-х - 70-х годов - детектива и мелодрамы - к их более сложным разновидностям, в которых акцент ставится на социальном, психологическом

аспекте повествования, а занимательная фабула сохраняется лишь как средство преподнесения читателю более сложного по сравнению с «традиционной» массовой литературой социального содержания, -например, написанные в 90-е годы романы Бена Мтобвы, Сеити Чача-ге и некоторых других авторов.

Вторая часть главы посвящена суахилиязычному роману Кении. Кенийская литература на суахили - пожалуй, наиболее «обделенный вниманием» пласт восточноафриканской художественной словесности. Кенийская суахилиязычная литература имеет не меньшие основания претендовать на титул «прямой наследницы» классической литературы на суахили, и в этой связи представляется достаточно парадоксальным тот факт, что суахилиязычная словесность этой ведущей в экономическом, политическом и не в последней степени - культурном отношении страны региона в течении долгого времени, по выражению кенийского литературоведа Кьялло Вамитилы, «находилась в тени суахилиязычной литературы Танзании... и по сей день остается своего рода "терра инкогнита" для исследователей».

Подобная ситуация кажется парадоксальной, однако, лишь на первый взгляд, - и объясняется она действием прежде всего экстралитературных факторов. Рассматривая суахилиязычную литературу Кении, следует прежде всего иметь в виду одно главное обстоятельство: кенийская литература на суахили развивалась в иной социально-лингвистической ситуации. Если в Танзании языку суахили был с момента получения независимости предоставлен «режим наибольшего благоприятствования», в результате чего он реально является основным языком страны, то в Кении языковая ситуация достаточно своеобразна: огромное большинство жителей страны имеет в лучшем случае среднее образование, и, не располагая вследствие этого достаточными познаниями в английском, пользуется в качестве языка межэтнического общения все тем же суахили. Однако, несмотря на активное «каждодневное» присутствие суахили в жизни кенийцев, английский язык тем не менее считается престижным (хотя жители, например, сельских районов - более 70 процентов населения страны - чрезвычайно редко им пользуются; с полным правом это можно отнести и к большой части городского населения). Подобное «пренебрежение» к суахили, основному, по сути дела, языку страны вызвано в первую очередь языковой политикой правительства, которое до сих пор отдает предпочтение английскому языку в сфере образования, администрации и средствах массовой информации. Кроме того, определенную «конкуренцию» суахили в Кении составляют крупные местные языки (кикуйю, луо, камба и др.), хотя ни один из них не является, в отличие

от суахили, языком межэтнического общения кенийцев, а литература на этих языках находится в зачаточном состоянии; тем не менее их активное использование в рамках соответствующих этносов приводит к тому, что для большинства населения Кении суахили является как минимум вторым, а во многих случаях - третьим языком (в отличие от Танзании, где суахили - «безусловно первый»). Естественно поэтому, что кенийская интеллигенция, получившая классическое европейское (англоязычное) образование, в своих литературных опытах воспользовалась прежде всего английским языком - и поэтому суахилиязычная словесность Кении с самого начала развивалась как бы «в тени высот», достигнутых литературой на английском. Англоязычная литература Кении с самого своего зарождения в начале 60-х годов обратилась к новейшим достижениям литературы XX столетия; литература же на суахили рассматривалась в основном как средство просвещения (как в широком, так и в более узком смысле - многие произведения на суахили создавались и создаются в Кении для программ учебных заведений) и развлечения массового читателя. Англоязычные авторы уже в середине 70-х годов освоили самый широкий спектр современных литературных форм; в суахилиязычной литературе вплоть до начала 80-х преобладали произведения просветительского характера. Следствием языковой политики кенийского правительства (вернее сказать - следствием отсутствия таковой) является сохраняющееся по сей день «вторичное» положение кенийской литературы на суахили по сравнению с англоязычной литературой страны. Кроме того, потребности той части населения Кении, для которой суахили является первым языком - население районов побережья, Момбасы, Малинди, где потребность в «письменном суахили» выше, чем в остальной части страны, во многом удовлетворяет танзанийская суахилиязычная литература (доступ к которой во многом облегчается и за счет того, что большое количество произведений танзанийских авторов печатается в Кении, располагающей несравненно большими полиграфическими возможностями). Тем не менее кенийская суахи-лиязычная литература составляет на сегодняшний день заметную часть художественной словесности ведущей восточноафриканской страны; с конца 50-х годов в Кении происходит становление и дальнейшее развитие суахилиязычной поэзии, прозы, драматургии.

Зарождение кенийской суахилиязычной прозы связано, как и в Танзании, с появлением в 50 - 60-е годы XX века произведений просветительского характера; в главе дана краткая характеристика творчества наиболее заметных авторов «предроманного» периода кенийской суахилиязычной прозы - Джона Сомбы, Лео Омоло. Наиболее характерным жанром литературы этого рода явилась социально-

бытовая повесть с ярко выраженным дидактическим элементом, однако в 70-е - начале 80-х годов некоторые образцы кенийской нравоучительной повести уже вплотную приближаются к роману - таковы, например, произведения Катамы Мканги, Юсуфа Кингалы. В 60-е

- 80-е годы в кенийской суахилиязычной прозе параллельно с просветительской литературой развиваются и другие стадиально близкие ей формы - такие, как бытописательная повесть, рассказывающая о жизни народов доколониальной и колониальной Кении, подчас также принимающая форму «почти романа» с явными элементами просветительства. Соблазнительно было бы увидеть в этих книгах истоки исторического романа - однако, снова подтверждая закономерности «сверхускоренного» развития, первые образцы исторического романа появляются в кенийской суахилиязычной прозе не в процессе развития стадиально предшествовавших ему форм, а в результате контактов с более развитой англоязычной исторической романистикой Кении. Первые образцы кенийского исторического романа на суахили -«Могила без креста» П.Кареити (1969), «Во власти зла» К.Съямбо (1976), «Исцелися сам» П.Нгаре (1975) - выглядят почти что суахи-лиязычным «переложением» англоязычных исторических романов о восстании мау-мау. Подобный способ освоения уже имеющегося опыта - в принципе не редкость для развивающихся литератур, и в суахи-лиязычной прозе Кении он оказался достаточно продуктивным, что подтверждает, например, развитие массовых разновидностей романа -в частности, романа детективного. Ориентируясь на местные и зарубежные англоязычные образцы, кенийские авторы суахилиязычных детективов практически избежали стадии сугубо развлекательной, когда главным жанром является небольшая по объему и донельзя упрощенная «повесть с убийством». Кенийские детективы конца 70-х -начала 80-х годов - достаточно сложные по композиции, многоплановые произведения, авторы которых существенно снижают развлекательный аспект, «разглядев» социальный потенциал этой разновидности романа («Деньги нищего» и «Последняя ошибка» З.Бурхани -1983, 1987, «Дело Мванаиши» С.Омара Сайда, 1977, и др.). В недрах детектива возникают опыты кенийской социальной прозы на суахили

- например, повесть «Семена гнева» Годфри Леви (Levi 1981), в которой рассказывается о жизни городских окраин. Видимо, и в этом парадоксе также проявляется одна из закономерностей «сверхускоренного» развития - романная эволюция может происходить и в русле массовой литературы, если последняя обладает к определенному моменту достаточным художественным и социальным потенциалом.

В 90-е годы в кенийскую суахилиязычную прозу входит новое поколение писателей. Эти авторы хорошо знают не только кений-

скую, но и суахилиязычную танзанийскую прозу, вообще обладают немалым литературным кругозором - но тем не менее многие из них в общем и целом ориентируются все на ту же литературу просветительского типа. Объясняется это тем, что именно эта литература пользуется в Кении устойчивым спросом (прежде всего в экономическом смысле - подобного рода книги активно используются в школьной программе). Традиции просветительской литературы продолжают такие авторы, как Али Хассан Нджама, Джон Хабве. Следует отметить, что в своих книгах автор ориентирует читателей уже не на конфессиональные или этнические установки, а на вечные человеческие ценности - верность любви, долгу, взаимопомощь, духовное единение. При этом неизменными остаются такие принципы, как предпочтение сельского уклада «неправильной» жизни города, неизбежность наказания неправедных поступков, роль положительного примера.

Произведения многих других авторов, вошедших в кенийскую литературу в 90-е годы, на первый взгляд имеют немало общего с книгами Нджамы и Хабве - та же вера в силу положительного примера, торжество позитивного начала, наказуемость дурных деяний и т.п. Однако в художественном отношении эти авторы во многом превосходят своих предшественников, - сохраняя элементы просветительства (что облегчает, в частности, возможность публиковать книги, так как они могут быть использованы в учебных заведениях), эти авторы тем не менее во многом «перешагнули» рамки просветительской поэтики. Главный пафос их романов - не назидательный, а обличительный, их основная цель - вскрытие социальных язв современного им общества; основные художественные принципы, используемые этими прозаиками, позволяют говорить об их обращении к критическому реализму, успешно освоенному англоязычной прозой Кении еще в 70-е годы. При этом в своем обращении к социально-критическому роману кенийские прозаики ориентируются в большей степени не на местные англоязычные образцы, а на произведения суа-хилиязычных танзанийских прозаиков, осваивая «дух и букву» этой романной формы на их примере; так, К.Вамитила, один из наиболее заметных кенийских суахилиязычных литераторов 90-х годов, - автор ряда работ о творчестве крупнейшего танзанийского литератора Э.Кезилахаби. В главе анализируются опубликованные в 90-е годы романы Кьялло Вамитилы, Кена Валиборы, Мвенды Мбатии, Рочи Чимеры, представляющие собой образцы достаточно зрелого критического реализма (хотя и в этих произведениях содержатся некоторые элементы, характерные для просветительской суахилиязычной прозы Кении - «заданность», одномерность некоторых персонажей, подчас искусственные способы разрешения созданных самими же авторами

сложных ситуаций во имя непременного вознаграждения праведных и наказания виновных). Подобное противоречие между общим критическим пафосом произведения и просветительской установкой автора достаточно типично для молодых литератур, и, как правило, «саморазрешается» в процессе дальнейшего их развития «по восходящей» - от просветительского к критическому реализму и в перспективе - к освоению художественных открытий мировой литературы XX столетия.

Развитие кенийского суахилиязычного романа во многом напоминает развитие этого жанра в литературе Танзании - он проходит те же стадии, обозначаются те же направления (просветительский, приключенческий, критико-реалистический), хотя его развитие и характеризуется несколько большей скачкообразностью (плюс явное доминирование просветительского романа, вызванное в первую очередь внелитературными факторами). В этой связи одним из вероятных вариантов развития кенийского романа представляется одновременное появление, скажем, критического реализма и произведений, характеризующихся обращением к художественным принципам модернизма и постмодернизма - при том еще, что та же танзанийская проза дает возможность кенийским суахилиязычным авторам ориентироваться на «готовые рецепты». Выше мы упоминали о том, что для многих кенийских авторов «литературными наставниками» послужили танзанийские романисты, - в частности, Эфрас Кезилахаби. Стремительный переход Кезилахаби от критического реализма к параболическому роману с элементами постмодерна также не остался незамеченным его кенийскими коллегами. В первые годы XXI столетия в развитии кенийского суахилизычного романа происходит еще один качественный скачок - в достаточной степени закрепив критико-реалистическую ступень в его эволюции, кенийский роман на суахили стремится осваивать новые формы, на что, как уже указывалось, кенийских литераторов во многом вдохновляет развитие романного жанра в соседней Танзании. Одна из наиболее успешных попыток такого освоения - роман К.Вамитилы «Чудо-Человек» (2002), развернутый анализ которого дается в этой главе работы.

Рассмотренный в главе материал позволяет сделать один, на наш взгляд, немаловажный вывод- хотя он, возможно, и не относится прямо к теме данной работы. Он состоит в следующем; афроязычная литературная система имеет наиболее реальные возможности к динамичному интенсивному и экстенсивному развитию в том случае, если выступает как доминирующая в рамках конкретного государства или региона по отношению к литературам на европейских языках. Это

убедительно доказывает эволюция танзанийской литературы, которая в течение достаточно короткого исторического времени генерировала - при наличии в качестве первоначального «катализатора» контакта с более развитой литературной системой, в данном случае с европейской литературой - практически весь спектр современных литературных жанров и форм, и в настоящее время стремится к типологическому сближению с уровнем развития мировой литературы и синхронизации с мировым литературным процессом. В литературах Африки есть по крайней мере еще один подобный пример - эволюция литературы Эфиопии на амхарском языке, которая также за короткий период осваивает весь спектр современных жанровых форм и в настоящее время по темпам развития опережает некоторые европоя-зычные африканские литературы.

В том же случае, если литература на местном - хотя и официальном - языке занимает «подчиненное» положение по отношению к европоязычной литературе, развитие ее характеризуется замедленностью, скачкообразностью, обилием видовых и жанровых лакун, что подтверждает эволюция суахилиязычной литературы Кении. (Тропическая Африка знает и другие примеры замедленности развития аф-роязычных литератур, находящихся в подобном «подчиненном» положении - литературы на языке хауса в Нигерии, языке шона в Зимбабве, языке луганда в Уганде и некоторые другие). Именно предпринятые в 80-е - 90-е годы усилия кенийских государственных органов по укреплению позиции суахили в качестве второго официального языка (прежде всего через систему образования) дали новый импульс развитию суахилиязычной литературы, которая в настоящее время тяготеет к стадиально-типологическому сближению с суахилиязыч-ной литературой Танзании и англоязычными литературами региона.

Четвертая глава работы называется «Развитие англоязычной романистики Танзании». Танзанийская англоязычная проза, и прежде всего роман, до сих пор представляет собой малоизученное явление как в отечественном, так и в зарубежном литературоведении. В работах зарубежных ученых она обычно рассматривалась как нечто сугубо вторичное по отношению к более развитым литературам соседних Кении и Уганды, вследствие чего ей уделялось минимальное внимание. Зачастую под сомнение ставилось самое ее существование; так, весьма категоричной позиции в этом вопросе придерживался упоминавшийся польский исследователь литератур Восточной Африки Рай-мунд Оли. В одной из своих работ он пишет: «Языковая ситуация развивается в обратном направлении: в то время как литература на суахили процветает и в Кении и в Танзании, литературы на английском в

последней не существует» (Ohly 1990, с. 105). Между тем, несмотря на сравнительно короткий период, прошедший со времени выхода первого романа на английском языке танзанийского автора Питера Палангьо (1969 год), и количество, и разнообразие, и качество произведений, созданных его последователями, позволяют говорить о существовании в Танзании небольшого, но обладающего значительным творческим потенциалом пласта восточноафриканской англоязычной романистики.

Одну из характерных особенностей развития англоязычного романа Танзании можно отметить сразу: в отличие от большинства стран Тропической Африки, где доминирующие позиции занимает, как правило, европейский язык, на котором создается основная масса художественной литературы, а литература на местных языках выступает по отношению к ней как нечто «вторичное», в Танзании во второй половине XX века сложилась обратная ситуация: англоязычная литература, немногочисленная и сравнительно поздно возникшая, развивается в тени огромной массы литературы на суахили, превосходящей англоязычную уже хотя бы в чисто количественном отношении. В таких условиях начинает работать механизм «обратного» влияния литературы на местном языке на европоязычную. Подобное явление не единично для литератур Тропической Африки (достаточно вспомнить, например, эфиопскую литературу), однако танзанийская проза, по-видимому, представляет собой наиболее яркий пример своеобразной «контактной зоны» нескольких литературных потоков -традиционной и современной суахилийской литературы, современной англоязычной литературы восточноафриканского региона и литературы европейской, контакту с которой, собственно, и обязана танзанийская англоязычная романистика своим возникновением. Нельзя также обойти вниманием несомненный факт влияния фольклора. Подобный конгломерат влияний небезынтересен для исследователей уже потому, что литературы на местных языках обычно не включаются - в силу их относительной неразвитости - в число факторов, оказывающих серьезное влияние на формирование европоязычной словесности в странах Африки. В случае же с англоязычной прозой Танзании факт влияния на нее традиционной и современной литературы на суахили очевиден, хотя влияние это проявляется по-разному: в то время как англоязычный социальный роман Танзании в поисках формы обращается в основном к европейской литературной традиции, произведения англоязычной массовой литературы Танзании находятся в тесном контакте с аналогичными формами в литературе на суахили, а также с традиционной суахилийской литературой.

Причины, побудившие литераторов Кении и Уганды обратиться к европейскому языку, достаточно очевидны - английский доминирует в этих странах прежде всего как язык образования, и является основным для университетской элиты, к которой принадлежит абсолютное большинство этих авторов. В Танзании же приоритетные позиции занимает местный язык - суахили, которым в совершенстве владеет и абсолютное большинство пишущих на суахили (для многих из них он является родным). Очевидно, на обращение в этих условиях танзанийских авторов к английскому языку повлияли следующие факторы: старая суахилийская литература с ее средневековой системой жанров не могла предоставить молодым авторам средства, пригодные для освоения окружавшей их новой реальности, каким, несомненно, являлся европейский жанр - роман; имевшие же место в 60-х годах попытки суахилиязычных авторов в освоении романного жанра, по-видимому, не казались убедительными многим будущим танзанийским писателям (ко времени появления первых романов на английском танзанийская романистика на суахили делала только первые шаги - см. предыдущую главу работы). Желание перенести на африканскую почву опыт мировой литературы, а не замыкаться в рамках традиционных суахилийских форм, побудило танзанийских литераторов воспользоваться и тем языком, который в их глазах и был непосредственным «носителем» современной жанровой системы. Сыграло немалую роль в обращении к европейскому языку и желание танзанийцев расширить читательскую аудиторию, выйдя за рамки суахи-лиязычных стран (в особенности это относится к 80-м годам, когда в Танзании начала развиваться англоязычная массовая литература).

Поэтому первую, «скрытую» стадию своего развития танзанийский англоязычный роман прошел в 50-е - 60-е годы в стенах крупнейшего в Восточной Африке университетского колледжа Маке-рере (Уганда), в котором обучались студенты из разных стран региона. Именно в этой среде и зародилась в начале 60-х годов романистика на языке, лишенном в Танзании своего «привилегированного» положения. Макерере и издававшийся в нем литературный журнал «Пенпойнт» стали своего рода лабораторией, в которой начинающие танзанийские авторы делали первые опыты в освоении новых прозаических форм. Примеры подобной, еще ученической адаптации европейских прозаических форм к национальному содержанию дают рассказы танзанийских авторов, опубликованный в разное время в «Пен-пойнте» и позднее включенные в антологии «Место рождения - Восточная Африка» (1965), «Еще минутку, Господи!» (1971) и другие издания.

Образование европейского типа, которое получали танзанийские питомцы Макерере и других университетов, определило и будущего читателя. С первых шагов своего становления танзанийский англоязычный роман был ориентирован на ту часть читательской аудитории (и в самой Танзании и за ее пределами), которую принято называть элитарной - прежде всего в силу ее большей подготовленности к восприятию такой сложной прозаической формы, как роман (а в «суахилизированной» Танзании - еще и в силу лучшего владения ею английским). Именно эта ориентация на элитарного читателя позволила танзанийской англоязычной прозе в период ее становления «перешагнуть» ряд этапов, характерных для развития прозы на суахили, -в частности, синтетические предроманные формы, возникшие в суа-хилийской литературе в 40-60-е гг., в англоязычной прозе страны, по выражению В.Н.Вавилова, «не успев сформироваться, интегрируются в роман и продолжают своеобразно существовать (и даже развиваться) в его художественной структуре, становясь одним из жанрообра-зующих факторов».

«Элитарность» (по крайней мере, на начальном этапе развития) танзанийского англоязычного романа подтверждает и тот факт, что для первого опыта создания романа на английском языке автором его была избрана весьма сложная форма - роман параболический. При этом следует вспомнить тезис И.Д.Никифоровой: «Сложное возникает здесь (в африканских литературах - М.Г.) не обязательно после простого, - иногда оно предшествует простому, в силу неравномерности эволюции общественного сознания африканских стран, «многослой-ности» этого сознания. Подобная многослойность определяется... делением общества на группы..., где каждая группа обладает своим особым представлением о мире. Такая ситуация создается в силу различной информированности этих групп, различного уровня их образования». Танзанийская англоязычная проза не составляет в этом смысле исключения - более того, на первый взгляд процесс ее развития идет как бы «наоборот»: жанры, традиционно считающиеся стадиально более ранними, появляются на более позднем этапе ее развития, в то время как появление более сложных форм характеризует более ранний этап. Рассматриваемый в главе роман Питера Палангьо «Смерть под солнцем» (1969) - первая в танзанийской (и вообще вос-точноафриканской) прозе попытка создания религиозно-философской притчи, умело вписанной в контекст танзанийской реальности конца 60-х годов.

К середине 70-х годов относятся первые в танзанийской англоязычной прозе опыты бытописательного романа, получившего распространение в других литературах Африки в 50-60-е годы. Таково,

например, произведение Абеля Мванги «Ньянгета - имя из кале-баса» (1974). Танзанийские авторы 70-х годов генерируют и англоязычную разновидность пропагандистского романа, разъясняющего идеи уджамаа («Ощупью во тьме» Барнабаса Катигулы, 1975), осваивают различные формы исторического романа («Кровь на нашей земле» Исмаэла Мбисе, 1974, «Грядущая буря» Хамзы Сокко, 1976).

Вторая половина 70-х годов характеризуется освоением танзанийскими англоязычными авторами метода критического реализма. При этом танзанийские писатели обращались, по видимому, к литературам соседних Уганды и Кении, где критический реализм имел богатую традицию. Однако не исключено также, что на ориентацию авторов повлиял в определенной степени и ход развития литературы на суахили, в которой в этот период появляются произведения, активно осваивающие художественные принципы критико-реалистического романа - романы Эфраса Кезилахаби, Мохамеда Сулеймана Мохамеда и других. Влияние этих авторов прослеживается и в конкретных произведениях англоязычных танзанийских литераторов: так, роман Вильяма Мкуфьи «Грядут нечестивые» (1977) во многом перекликается с известным произведением Э.Кезилахаби «Роза Мистика» (1971) - одинакова судьба героинь, сходны проблемы, поднятые в обоих романах (детская проституция, произвол власть имущих).

На новую качественную ступень развития танзанийский (и шире - восточноафриканский) англоязычный роман вышел в произведениях Мойеза Вассанджи, представителя индийской общины региона. Обладая теми же характерными чертами, что и романы многих восточноафриканских авторов 80-90-х годов - многосюжетностью, сложностью композиции, обилием персонажей, протяженностью романного пространства и времени, стремлением воссоздать возможно более широкую историческую и социальную панораму - книги Вас-санджи в то же время включает в себя принципиально новое измерение. Измерение это - миф, вернее, создание некоей мифологизированной картины бытия, круга времени, по которому движутся персонажи его произведений. Вся ткань повествования - по сути, воссоздание картины бытия так, как она предстает в видении разных народов, населяющих Восточную Африку; мусульманские догматы переплетаются в сознании героев с верованиями народов банту и постулатами индуизма, законы шариата - с кодексами белых пришельцев и лозунгами «африканского социализма», воссоздавая не только историю земли, на которой живут герои, но главное - историю их сознания, видения себя и окружающего мира. Романы Вассанджи - своего рода

эпопея, но эпопея скорее, так сказать, «интроспективная», где разные эпохи в жизни народа даны через призму народного сознания, скрупулезно воссозданный менталитет разных групп восточноафри-канского социума, что делает исторические экскурсы автора во много раз убедительнее и достовернее. Аналогичным методом «мифологического пересоздания» исторической реальности пользуется в своих романах уроженец Занзибара Абдулразак Гурна. В главе анализируются романы Вассанджи и Гурна, опубликованные в последние десятилетия XX - первые годы XXI столетия.

Завершает главу характеристика танзанийского массового романа на английском языке, который возникает в в конце 80-х годов, к тому времени, когда элитарная англоязычная проза уже отметила свое 10-летие. Причиной подобного «опоздания» явилось, по-видимому, то, что до определенного времени англоязычная массовая литература не находила в Танзании широкой читательской аудитории. В 60 - 70-е годы, в условиях «суахилизации», в Танзании еще резче обозначилось положение английского как языка образованной элиты, никак не относившейся к числу активных потребителей массовой литературы. Потребности же немногочисленных англоговорящих представителей «среднего класса» - чиновничества, «служилой» интеллигенции - с лихвой удовлетворяла европейская и местная, прежде всего кенийская, массовая литература, более или менее удачно пересаживавшая на африканскую почву европейские образцы. Низшие же слои общества имели к свои услугам весь пласт массовой литературы на суахили, удерживавшей в Танзании и вообще в Восточной Африке то место, которое в других африканских литературах занимает «ярмарочная» словесность и ее аналоги. Автор, в частности, прослеживает случай редкого для африканских литератур «обратного» влияния аф-роязычной (суахилийской) литературы на англоязычную - так, на этапе становления танзанийский массовый англоязычный роман включает элементы суахилийского публицистического жанра «инша». В 90-е годы развитие танзанийского массового романа характеризуется разнообразием жанровых форм - от «традиционных» детектива и мелодрамы до произведений, типологически близких европейскому «готическому» роману. В завершение главы автор делает вывод о том, что танзанийский англоязычный роман развивается, не конкурируя с романом на суахили, а заняв свою собственную «нишу» в системе восточноафриканских литератур, и в целом можно сказать, что он обнаруживает тенденцию не только к количественному и качественному росту, но и к типологическому выравниванию как с суахилия-зычной прозой Танзании, так и с развитием англоязычно романистики

Кении и Уганды. Вопрос же о возможности изменения его «удельного веса» в литературах Восточной Африки послужит, как представляется, темой последующих исследований.

В заключении приводятся некоторые выводы, которые позволяет сделать рассмотренный выше литературный материал.

«Механизм восприятия инонациональной традиции, ее адаптации к местным условиям в каждой литературе свой, особенный, равно как и конечные результаты. Сходство между литературами лишь в том, что от синкретизма, механического смешения инонациональных и собственных способов художественного выражения они постепенно переходят к более органичному их синтезу», - пишет российский исследователь португалоязычных литератур Африки Е.А.Ряузова. Именно восприятие инонациональной традиции сделало возможным появление на свет современной прозы Восточной Африки и романа как ее «финального жанра».

В 60-е годы во всех литературах Восточной Африки происходит интенсивное становление и развитие романа при очевидно менее масштабном развитии малых жанров прозы - рассказа, повести. Причина этого заключается в явлении, о котором писал В.Н.Вавилов в своей монографии «Англоязычная проза Тропической Африки»: «Интенсивный характер развития африканских литератур проявляется (также и - М.Г.) в том, что роман не возникает из зарождающихся малых жанров, но возникает вместе с ними и настолько переключает на себя художественное сознание и творческую энергию, что все другие сопутствующие жанры оказываются на периферии литературного развития...». Именно на такой периферии оказались в восточноафри-канских литературах литературе рассказ и повесть. Это подтверждается и тем фактом, что за весь период 60-х - 90-х годов XX столетия восточноафриканские авторы выпустили чуть более трех десятков сборников рассказов, включая антологии, что выглядит более чем скромно по сравнению с библиографией восточноафриканского романа; эта тенденция сохраняется и по сей день. Исключение составляет лишь суахилиязычная литература, где предроманный этап достаточно выражен в 60-е годы - авторы осваивают в основном малые жанры, преимущественно повесть - однако в последующие десятилетия развитие романа приобретает и в суахилиязычной словесности «сверхинтенсивный» характер.

Появление романа в восточноафриканских литературах вызвано прежде всего двумя основными причинами, соответственно типологического и контактного характера: потребностью в романной форме как наиболее адекватно отражающей стремительно меняю-

щуюся действительность региона и знакомством авторов с «более дифференцированной», по известному выражению словацкого компаративиста Д.Дюришина, литературной системой - в данном случае прежде всего англоязычной европейской и американской литературой (хотя в число своих «литературных учителей» многие восточноафри-канские авторы включают, например, и русских классиков, с творчеством которых знакомились также в переводе на английский или, в более редких случаях, на суахили). Как отмечает И.Д.Никифорова, «часть африканских романистов... формировалась под мощным воздействием европейского романа, хотя не стали его эпигонами - это представители так называемой «элитарной» литературы, пишущие на европейских языках... для такой же высокообразованной интеллигенции своих стран и читателя зарубежного». Отметим, что в странах Восточной Африки эти авторы составляли на начальном этапе явно большую часть - массовая литература появляется в регионе значительно позже элитарной (причем это относится не только к англоязычной романистике, но и к литературе на суахили). Глубоким знакомством с западной литературой объясняется и широкий спектр романных форм, который «сразу» был освоен восточноафриканскими авторами - от исторического, «этнографического» и социально-бытового до социального, психологического и параболического романа. При этом, несмотря на все разнообразие романных форм и разновидностей, приводящее к выводу о справедливости тезиса о стадиальном синкретизме и для восточноафриканских литератур, представляется, на наш взгляд, возможным проследить и стадиальность в их развитии, - т.е., говорить о том, что в определенный период развития романистики в каждой из стран Восточной Африки доминировала определенная тенденция, составлявшая «лицо», главное содержание этого периода (при этом, очевидно, не нужно пояснять, что установить четкую временную границу между этими периодами возможным не представляется). Очевидно также, что некоторые - и, на наш взгляд, наиболее важные - тенденции в развитии восточноафриканского романа совпадают в синхронном плане, что является убедительным проявлением существования закономерностей этого развития.

Так, наибольшей «стадиальной пестротой» романных форм характеризуется период становления романа в Восточной Африке, пришедшийся на первое десятилетие независимости - 60-е годы. Причиной такой пестроты является стихийное освоение авторами всего разнообразия форм романного жанра, накопленных мировой литературой; однако симптоматично, что наиболее широкое и интенсивное распространение получил во всех трех странах исторический и

«этнографический» роман, как наиболее способствующий формированию нового национального (и - имплицитно - регионального) самосознания. Эту «эстафету» принял социально-бытовой жанр, аккумулирующий и раскрывающий (как правило, в просветительском духе) для читателей главные черты новой, постколониальной социальной реальности.

Становление критико-реалистической тенденции в восточно-африканской романистике второй половины 70-х - начала 80-х годов также носит прежде всего типологический характер, будучи обусловленным разочарованием писательской интеллигенции в развитии стран региона по сравнению с (цитируя Э.В.Илиеву) «недавними, и потому еще жгучими идеалами независимости» - в Кении главной темой стал протест против формирующегося кенийского капитализма, в Уганде - против военной диктатуры, в Танзании - осознание противоречия между теорией и практикой «уджамаа». Однако не в последнюю очередь интенсивное развитие критического реализма в этот период - и романа как его главного «носителя» - связано с достаточно интенсивным взаимодействием между литературами региона, прежде всего кенийской и угандийской, причиной чему были и интенсивные личные контакты между писателями (в большинстве бывшими выпускниками Макерере), и публикация их произведений в региональных журналах и издательствах; танзанийские же авторы явно ориентировались в этот период на опыт «старших» в литературном отношении кенийских и угандийских коллег. В 70-е годы в восточноафриканской романистике формируются элитарная и массовая ветви, освещающие одну и ту же социальную реальность по-разному в зависимости от возможностей аудитории, которой адресуется произведение.

Интенсивное взаимодействие этих двух ветвей (вкупе с другими факторами) приводит к тому, что в 80-е - начале 90-х годов в восточноафриканской романистике происходит своеобразная «смена ориентиров»: осознав «выработанность» (по крайней мере, на данный момент) критического реализма как основного метода, временную «несостоятельность» его критического пафоса, авторы ищут новые методы и новые формы; в результате этих поисков одной из основных форм становится некая «нео-просветительская» разновидность романа, в которой выраженный просветительский, утверждающий пафос сочетается с глубокой прорисовкой характеров, повышенным интересом к психологии персонажей - и в то же время многие из таких произведений демонстрируют ориентацию на широкого читателя (Юсуф Давуд, Сайд Ахмед Мохаммед, авторы «женского» крыла и др.). С

другой стороны, в литературах региона укореняется в эти годы параболический роман, где изображение внешне «локальной», узнаваемой ситуации содержит несколько уровней восприятия, побуждая более подготовленного или пытливого читателя к более масштабным социальным и философским обобщениям (поздние романы Нгуги и Меджи Мванги), в некоторых случаях подобные произведения приобретают черты романа-эпопеи (Дэвид Маиллу, Каджуби Мукаджанга, Гэбриэл Рухумбика, Джон Нагенда, Артур Гакванди, Мэри Окурут и др.). И снова нужно заметить, что вызвана эта смена ориентиров была не только (хотя и в первую очередь) причинами типологического характера, но и интенсивным взаимообменом между региональными литературами - попросту говоря, ознакомление авторов с произведениями друг друга в значительной степени стимулирует их собственные попытки освоения новых, более крупных и сложных романных форм (например, в одном из интервью Мэри Окурут призналась, что на написание романа «Незримый червь» ее во многом вдохновил роман «Лопнувший барабан» Дэвида Маиллу - при всех существеннейших различиях между этими двумя произведениями).

В конце 80-х - 90-е годы «передний край» развития восточ-ноафриканской романистики характеризуется обращением ряда авторов к сложным романным формам, синтезирующим художественные открытия мировой романистики XX века - реалистические элементы сочетаются с «волшебным реализмом», мифологизированием, при очевидном влиянии художественных принципов модернизма и еще в большей степени постмодернизма. Меняется и тематика произведений - от тем сугубо местных и злободневных, «сегодняшних» авторы переходят к осмыслению судеб всего человечества в грядущем тысячелетии (при сохранении, естественно, «африканской перспективы» -романы Эфраса Кезилахаби, Сайда Ахмеда Мохаммеда), дают новую метафорическую трактовку местной истории и ее связи с современностью (Мойез Вассанджи, Абдулразак Гурна). Интересно отметить, что это обращение к новым, синтетическим романным формам происходит прежде всего в литературе Танзании - в Уганде в этот период по причинам внелитературного характера доминирует массовый роман, в Кении же достаточно сильна инерция реалистического метода. Однако тот факт, что в первые годы XXI столетия к синтетическим романным формам начинают обращаться и кенийские, и угандийские авторы (Кьялло Вади Вамитила, Ребекка Нджау, Стивен Омаме), свидетельствует, на наш взгляд, о том, что данная тенденция постепенно приобретает в литературах региона черты доминирующей.

Закономерности развития романистики в литературах стран восточноафриканского региона еще более оттеняются некоторыми «несоответствиями» приведенной выше схеме в литературах Уганды и Танзании - в первой в последние десятилетия XX века доминирует не «альтернативный», нереалистический, а просветительский роман массового типа, во второй развитие романа начинается не с традиционных исторического и этнографического, а с параболического романа. Однако не следует забывать, что в Уганде на развитие литературы серьезно повлияли факторы экстралитературного характера - в частности, политические катаклизмы, надолго парализовавшие развитие литературы в стране. В Танзании же появление в начальный период сложной романной формы было вызвано ориентацией автора на узкую группу сугубо элитарного читателя, поскольку другие группы читательской аудитории находились в сфере воздействия литературы на суахили - главном языке страны. Тем не менее в последующие десятилетия развитие романа в литературах этих стран проходит через те же этапы, которые характерны для англоязычной романистики Кении и суахилиязычного романа - возникает исторический, этнографический, социально-бытовой роман, критический реализм, «нео-просветительство», наконец, общая тенденция к освоению нереалистических романных форм. «Нео-просветительский» этап несколько затянулся в литературе Уганды, однако и здесь в первые годы XXI столетия появляются попытки освоения новых романных форм и художественных принципов.

«Сравнительно-типологический анализ развития современных литератур Африки... позволяет определить сущность эволюции современных африканских литератур как движение от локальной обособленности, связанной с фактографичностью, с увлечением конкретными приметами своеобразного традиционного быта (а в плане идейном - с явным либо имплицитным противопоставлением африканской и европейской культур как принципиально несовместимых) ко все большему осознанию в конце XX века общности проблем современного человечества и все более глубокой включенности в общемировой литературный процесс», - пишет И.Д.Никифорова. На наш взгляд, развитие романа в литературах Восточной Африки в 60-е годы XX -первые годы XXI столетия убедительно демонстрирует справедливость данного тезиса. Несмотря на локальную специфику, вызванную в основном влиянием внелитературных факторов, данные литературы демонстрируют устойчивое стремление к стадиально-типологическому выравниванию, - во-первых, на региональном уровне, что явствует из приведенной выше схемы их стадиального разви-

тия, общей для всех литератур региона как на английском языке, так и на суахили

Во-вторых, восточноафриканские литературы демонстрируют устойчивую тенденцию к выравниванию с литературным процессом в других странах Африки. В конце 80-х - 90-е годы в большинстве африканских литератур - западноафриканских на английском и французском языке, литературах Юга Африки и (несколько ранее) северной части континента - отмечалась как ведущая тенденция поворот от реализма к новым художественным принципам, освоению синтетических форм, сочетающих элементы многих направлений мировой литературы XX столетия - модернизма, постмодернизма, латиноамериканского «мифологического» романа и других; аналогичная тенденция, как отмечалось в данной работе, имеет место в указанный период и в литературах Восточной Африки. О причинах этого явления подробнее говорилось в главах диссертации; здесь же важно отметить, что именно это обстоятельство позволяет говорить о формировании на африканском континенте фактически единого литературного пространства, что, в свою очередь, и является главным фактором «все большей включенности в общемировой литературный процесс» -стремительно адаптируя главные тенденции современного литературного процесса во всем мире, африканские литературы (или, лучше сказать, африканская литература как общеконтинентальное понятие) входят в этот процесс его неотъемлемой частью (а уже отнюдь не как периферия) и, в конечном итоге, влияют на его течение. По сути дела, современные восточноафриканские литературы являют собой ярчайший пример этого трехкомпонентного взаимодействия - они взаимодействуют между собой на уровне региона, объединенного общностью историко-культурной ситуации, что обеспечивает их взаимодействие и выравнивание с общеконтинентальным литературным процессом, а это, в свою очередь, способствует активному вхождению африканской литературы в общемировой литературный процесс. Таков основной вывод данной работы.

В связи с этим представляется возможным говорить и о некой парадигме развития африканских литератур в XX столетии - от «предроманных» и ранних романных форм (бытописательной, исторической, «фольклорной» прозы) к критико-реалистическому направлению и от него - к освоению синтетических романных форм, «сплавляющих» самые разные элементы и течения мировой романистики XX столетия. Эта схема верна для англоязычных литератур африканского континента; она во основном повторяется и в литературах на других языках - французском, португальском, амхарском, хауса и др. В этой связи представляется возможным, корректируя тезис об общем

стадиальном синкретизме африканских литератур, говорить об определенной стадиальности в их развитии.

В своей монографии «Любовь земная. Концепт родины в творчестве франкоязычных магрибинцев» (2004) С.В.Прожогина подчеркивает, что многие магрибинские писатели (в качестве примера она анализирует творчество современной алжирской писательницы Ассии Джебар) все чаще обращаются в своих произведениях «к истокам новой истории Алжира, когда в нем созревала новая цивилизация, во многом связанная с присутствием Франции на этой земле. Хотя и завоеванная в ужасной и кровавой "схватке Востока и Запада", эта земля, однако, стала и местом свершения их "свадьбы", пусть и подобной некоему "трагическому насилию", но, тем не менее, принесшей "плоды" жизни, в которой... упорно прорастали ростки смешения, давшего Алжиру новое лицо, новое, современное обличье, позволившее сочетать и традиционную самобытность, и абсолютно новые формы культуры». Именно это время и эти события стали судьбоносными для новой алжирской литературы - и в результате аналогичного взаимодействия появились на свет и современные литературы Восточной Африки. «Схватка Востока и Запада», породившая их, была менее кровавой, чем в Алжире (хотя В.Н.Вавилов сравнивал кенийское восстание мау-мау именно с алжирским сопротивлением), но при этом «свадьба» двух культур в Восточной Африке была едва ли не более «пышной», чем в северной части континента, и «традиционную самобытность, и абсолютно новые формы культуры» современная восточноафриканская литература - на английском и суахили - сочетает в немалом разнообразии форм.

Как и в Алжире, «обретенное в трудной Истории страны богатство ее "двойной культуры", двуязычия, открытости Востока Западу» стало в странах Восточной Африки той почвой, на которой родилась и развивается уникальная региональная литература, эволюция которой сходна, кстати, с североафриканской моделью и в том отношении, что восточноафриканская словесность развивается как двуязычная, причем обе ее ветви - на английском и суахили - обладая принципиально разной «стартовой позицией» (англоязычная литература изначально начиналась как элитарная, суахилиязычная была рассчитана на массовую аудиторию), в настоящее время также демонстрируют устойчивую тенденцию к выравниванию — каждая из них генерирует и элитарную, и массовую романистику, и в той, и в другой происходит интенсивное взаимодействие этих двух романных пластов, наконец, англо- и суахилиязычная ветви восточноафриканских литератур взаимодействуют друг с другом.

С другой стороны, развитие восточноафриканской романистики демонстрирует и существенное отличие от литератур многих других регионов Африки, выразившееся в отсутствии у восточноаф-риканских авторов специфического комплекса отчуждения, - «изгнанничества», доминирующего у магрибинских писателей, покинувших свои страны по причинам политического характера, или «вне-домности», связанной с высокой степени транскультурации, о чем пишет по отношению к карибским литературам в одной из своих недавних работ М.В.Тлостанова. Относительно первого достаточно сказать, что жизнь восточноафриканского писательского сообщества характеризует минимальный процент эмиграции - почти все авторы, эмигрировавшие по тем или иным мотивам, вернулись в Восточную Африку. Восточноафриканский романист - не маргинал, с отчаянием взирающий из построенной им самим «башни из слоновой кости» или кельи изгнанника, в которой оказался вынужденно, на происходящее на его земле; романиста в странах Восточной Африки можно скорее сравнить с врачом, постоянно держащим руку на пульсе «пациента», внимательно следящим за состоянием его здоровья и, как минимум, безошибочно ставящим диагноз, а нередко и предлагающим способы исцеления.

Явление же «внедомности» не характерно для восточноафри-канских литератур прежде всего потому, что вместо транскультурного сознания «карибского» типа в мировоззрении местных авторов сложилась и отчетливо прослеживается иерархия понятий - восточноаф-риканский писатель осознает себя на самом нижнем уровне как представитель своего этноса, затем, выше - своей страны, своего региона, африканского континента и, наконец, современного человечества, в котором обмен между культурами чрезвычайно интенсивен (это можно описать, скажем, на примере Нгуги - «кикуйю - кениец - восточ-ноафриканец - африканец - гражданин мира»). Мировоззрение с подобной понятийной иерархией отражается прежде всего в языке вос-точноафриканского романа, для которого чрезвычайно характерно использование глосс - лексем из суахили и языков различных местных этносов - причем глосс именно в их традиционной функции называния и разъяснения (в глоссариях или непосредственно в тексте) этнических реалий, феноменов иной культуры. М.В.Тлостанова считает, что такое традиционное использование глосс, которое она называет «примитивной формой метонимии», вводится для того, «чтобы подчеркнуть невозможность успешной межкультурной коммуникации» - однако если в случае в карибскими литературами это утверждение, очевидно, верно, то в литературах Восточной Африки применение глосс, по нашему мнению, служит именно коммуникации меж-

ду культурой региона и культурами за его пределами (в том случае, если текст воспринимается читателями других африканских стран или читателями за пределами континента), а также между культурами различных региональных этносов. Последнее обстоятельство было чрезвычайно важно на этапе становления восточноафриканской литературы, поскольку подобная межкультурная коммуникация, осознание уникальности своей культуры через сравнение с другой и одновременно - осознание их общности, в конечном итоге в огромной степени способствовала становлению «надэтнического» национального и регионального самосознания восточноафриканцев (в частности, несомненная заслуга в этом отношении принадлежит «этнографической» литературе). Это относится как к англо-, так и к суахилиязычной литературе региона, поскольку подобную коммуникативную функцию изначально осуществляли (и осуществляют) обе эти ветви. Поэтому, на наш взгляд, не подлежит сомнению факт осознания восточноафри-канскими авторами их принадлежности к «африканскому дому» как в самом узком, так и в самом широком значении - но одновременно и несомненна их принадлежность к огромному «дому» англоязычной литературной традиции, причем, в отличие от тех же карибских писателей, которые всячески стремятся к «деанглизации» английского языка (причем, как пишет М.В.Тлостанова, «в радикальной интерпретации - это стратегии разрушения и ниспровержения языка как порабощающего инструмента господствующей культуры»), то восточно-африканские авторы всячески подчеркивают свою связь с англоязычной литературной традицией, момент не разрушения, а переосмысления и творческой адаптации созданных в этой традиции литературных форм. Видимо, этим и объясняется приверженность писателей Восточной Африки к правильному литературному английскому (местный же колорит успешно достигается при помощи, например, тех же глосс) и классическим романным формам (вспомним, что синтетические формы романа в настоящее время делают в литературах региона лишь первые шаги). Этим же объясняется и отсутствие в литературах Восточной Африки и явления «канонического антидискурса», когда, по формулировке М.В.Тлостановой, «постколониальный писатель или критик использует героев, ситуации, идеологические и культурные конструкты из канонических западных текстов с тем. чтобы подвергнуть их деконструкции с точки зрения постколониальных целей и задач». Английский в принципе не воспринимался авторами из стран региона как «голос его хозяина» - во-первых, потому, что англоязычное образование восточноафриканские авторы получали уже в постколониальные времена, во-вторых, по причине наличия действенной местной альтернативы - суахили (в конечном итоге английский

помогает решать в основном задачи коммуникации с аудиторией за пределами региона). Отсутствие идеи противостояния Африки и Европы, Запада и Востока, которые «с мест не сойдут», как весомого идеологического постулата, осознание уже на раннем этапе «богатства ее "двойной культуры", двуязычия, открытости Востока Западу» и является сильнейшим стимулом движения восточноафриканской литературы «от локальной обособленности... ко все большему осознанию в конце XX века общности проблем современного человечества и все более глубокой включенности в общемировой литературный процесс», к той идее не просто диалога, но тесного взаимодействия культур, которой проникнуты восточноафриканские романы последних десятилетий XX и начала XXI века. Не «внедомность», но «двудомность», не транскультуризация, а поликультурность, отнюдь не исключающая национального - таковы фундаментальные принципы, с которыми восточноафриканские литературы входят в новое тысячелетие.

По теме диссертации опубликованы следующие труды диссертанта:

1. Явление литературного билингвизма и становление англоязычной прозы Танзании // Социо- и этнокультурные процессы в современной Африке. М.: Ин-т Африки, 1992 - 0,8 а.л.

2. Идеологическая ситуация и массовая литература в Танзании // Африка: культура и общество, традиции и современность. М: Ин-т Африки, 1994 -0,7 а.л.

4. Танзания: концепция "уджамаа" и национальная литература // Вестник МГУ. Серия "Востоковедение", No. 1, 1996- 1 а.л.

5. Linguistic situation and the rise of anglophone literature in Tanzania // New English literatures: defining new idioms of expression. Amsterdam: Rodopi, 1996- 0,5 а.л.

6. Tanzanian prose in the early 90's // Swahili forum III, Cologne, September 1996-0,5 а.л.

7. "Nagona" and "Mzingile" - novel, tale or parable? // Swahili forum V, Cologne, October 1998 - 0,5 а.л.

8. Mazungumzo ya fasihi. Сборник интервью с писателями, критиками, издателями Танзании. Собрал и подготовил к публикации М.Д.Громов (на языке суахили). М.: «Гуманитарий», 2001

9. Человек в угандийском романе 90-х годов // Человек в социокультурном и политическом пространстве. М.: Ин-т Африки, 2001 - 0,5 а.л.

10. Литература на суахили на пороге нового века: взгляд издалека // Материалы международной конференции «Суахили 2000», март 2000 г. (на языке суахили). Дар-эс-Салам: Издательство Дар-эс-Саламского университета, 2001 - 0,5 а.л.

11. Опыт жанрового синтеза в современной прозе на языке суахили // Литературы Азии и Африки. Опыт XX века. М.: Наследие, 2002 - 1 а.л.

12. Городской слэнг как язык литературы? О прозе Дэвида Маиллу (Кения) // Универсально-типологическое и национально-специфическое в языке и культуре. М: Издательство РУДН, 2004 (в соавторстве с А.Ринканья) - 0,5 а. л.

13. Post-modernistic elements in recent Swahili novels // Nairobi Journal of Literature, Number 2, March 2004 - 0,7 ал.

14. Современная литература на языке суахили. М.: ИМ ЛИ РАН, 2004 - 20 ал.

Издательство «Гуманитарий» Академия Гуманитарных Исследований Подписано в печать 9.03.2005 г. Формат 60x90 1/16. Тираж 100 экз.

Отпечатано в Издательском Центре ИСАА при МГУ Москва, Моховая 11

7 / f» * -/ i . p

\

19 ШШ^

' r S <j i'

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Громов, Михаил Дмитриевич

Введение

Глава

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ АНГЛОЯЗЫЧНОГО

РОМАНА КЕНИИ

Глава

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ РОМАНА

В ЛИТЕРАТУРЕ УГАНДЫ

Глава

СТАНОВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ РОМАНА

НА ЯЗЫКЕ СУАХИЛИ

Глава

РАЗВИТИЕ АНГЛОЯЗЫЧНОЙ РОМАНИСТИКИ

ТАНЗАНИИ

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Громов, Михаил Дмитриевич

Изучение становления и развития романа в современных литературах Африки ведется в общей сложности уже около полувека. С точки зрения истории мировой литературы африканский роман молод; однако за его почти столетнюю историю он прошел сложный путь от первых несовершенных, «ученических» попыток до освоения и привития на африканской почве художественных открытий мировой романистики XX столетия. Современное состояние романистики в литературах стран африканского континента позволяет поставить ее в один ряд, например, с современным латиноамериканским романом, художественные достижения которого сделали его одним из самых заметных явлений мировой литературы XX века.

Следует отметить, что систематическое и комплексное исследование африканского романа началось и в африканском, и в западном литературоведении не одновременно с возникновением самого жанра в африканских литературах, а позже, в конце 60-х - начале 70-х годов, когда успехи африканской романистики стали более чем очевидны. В этот период вышло достаточно большое количество работ западноевропейских, американских, в меньшей степени - африканских литературоведов и критиков, посвященных как отдельным аспектам становления и развития романистики в странах Африки, так и стремившихся охватить возможно более широкий круг вопросов, связанных с романным жанром в африканских литературах. В качестве примера приведем выборочный список работ, - в него мы включили лишь индивидуальные и коллективные крупномасштабные труды (а не статьи в периодике, количество которых с трудом поддается учету), в той или иной степени обобщающие развитие романистики в различных регионах Африки и в различные исторические периоды - т.е. в этот список мы намеренно (для экономии времени и места) не включили работы, освещающие творчество отдельных авторов. Итак, среди этих исследований можно назвать работы С.Анози (Anozie 1970), У.Байера (Beier 1967),

A.Бренча (Brench 1967), Ф.Гази (Ghazi 1970), Д.Глисон (Gleason 1965), Ж.Дежё (Dejeux 1973), В.Карти (Cartey 1969), Л. Кестелоот ( ), Р.Колена (Colin 1965), Ч.Ларсона (Larson 1972), X. де Лёсса (Leusse 1971), М.Лоуренс (Laurence 1968), Ж.Макуты-Мбуку (Makouta-Mboukou 1970), Н.Мбвил а Мпаанга (Mbwil a Mpaang 1972), Б. Мурали (Mouralis 1969), Э.Обиечины (Obiechina 1975), Ю.Палмера (Palmer 1972), А.Роско (Roscoe 1971), О.Тайво (Taiwo 1967), А.Хатиби (Khatibi 1968), Ж.Шеврие (Chevrier 1974), Я.Яна (Jahn 1966) и др.

В последующие десятилетия XX века изучение африканского романа было продолжено в работах Д.Агови (Agovi 1988), О.Даторна (Dathorne 1977), А.Гакванди (Gakwandi 1977), Э.Нгары (Ngara 1982, 1985), С.Гиканди (Gikandi 1991), Э. Джулиен (Julien 1992), К.Букера (Booker 1998), К.Омотосо (Omotoso 1979), Ю.Палмера (Palmer 1979), М.Смита (Smith 1990), коллективных трудах под редакцией А.Жерара (Gerard 1981, 1986), Т.Казенса и Л.Уайта (Couzens, White 1984), П.Флетчер (Fletcher 1993), К.Паркера (Parker 1978). К этому же периоду относятся и первые опыты подобных исследований в Восточной Европе: работы чешских ученых В.Климы и П.Зимы (Klima 1969, 1976), польской исследовательницы

B.Леопольд (Leopold 1973), венгра П.Паричи (Pariczy 1971).

В отечественном литературоведении первые работы по изучению африканской романистики появляются в конце 1950-х годов, систематическое же его изучение начинается во второй половине 60-х. В этот период выходят работы Г.А.Потехиной (Потехина 1968), Е.А.Гальпериной ( ), В.В.Ивашевой (Ивашева 1967); в 70-е-80-е годы изучение африканского романа было продолжено в коллективных трудах Института мировой литературы (СЛА 1974, 1975, МЛСАА 1985, РЖСЛА 1983 и др.), монографиях С.В.Прожогиной (Прожогина 1968, 1973, 1980, 1984, 1986, Демкина, Прожогина 1993), И.Д.Никифоровой (Никифорова 1970, 1977),

В.Н.Вавилова (Вавилов 1973, 1988), Г.Я. Джугашвили (Джугашвили 1976), Е.А.Ряузовой (Ряузова 1980), О.А.Власовой (Власова и др., 1993), в диссертационных исследованиях Н.Д.Ляховской (11?°), А.В.Коптеловой (Коптелова 1998), Н.Ю.Ильиной (Ильина 2000) и ряде других публикаций.

В то же время при изучении этих работ нетрудно заметить, что их авторы проводили свои исследования в основном на материале литератур Северной, Западной и Южной Африки, причем на материале литератур на европейских языках (за исключением арабоязычных литератур Северной Африки), где романистика возникает в межвоенные годы (франкоязычная Северная и Западная Африка), первые послевоенные десятилетия (западноафриканская литература на английском языке), а в Южной Африке роман как жанр появляется уже в последней четверти XIX века. К тому моменту, когда западная и африканская критика «созрели» для изучения африканского романа, в распоряжении исследователей уже был весьма обширный литературный материал.

Значительно меньше «повезло» в этом отношении восточной части африканского континента, где национальные литературы и, соответственно, романистика формируются уже после получения странами региона политической независимости - т.е. в 60-е годы XX века. Подобная «задержка» (по сравнению с другими регионами континента) была обусловлена прежде всего более поздним формированием в странах Восточной Африки местной интеллигенции - основного источника писательских кадров. Колониальная политика метрополии (страны восточноафриканского региона - Кения, Уганда, Танзания - находились в различных формах политической зависимости от Великобритании) существенно ограничивала коренному населению доступ и к миссионерскому, и к светскому школьному образованию; количество стипендий на обучение в английских университетах исчислялось лишь несколькими десятками - по сравнению с сотнями и даже тысячами таких стипендий, например, в английских колониях в Западной Африке; уже в 40-50-е годы жители западноафриканских колоний Англии имели возможность получать высшее образование не только в метрополии, но в нескольких местных университетах и университетских колледжах (Ибадан, Лагос, Ифе в Нигерии, Ачимота и Кейп-Коуст в Гане и др.), в колониальной же Восточной Африке на весь регион было лишь одно высшее учебное заведение - университетский колледж Макерере в Кампа-ле (Уганда), принимавший не более нескольких сотен студентов в год (История Уганды, с. 95-96). После независимости количество высших учебных заведений в восточноафриканских странах существенно увеличилось, и именно они стали колыбелью восточноафриканской литературы, начинавшей свой путь в 60-е годы с освоения современных литературных жанров, - в число этих попыток входили и первые опыты адаптации романных форм. Однако учениками кенийские, угандийские, танзанийские студенты литературных отделений оказались способными, и за четыре десятилетия, прошедших со времени получения восточноафриканскими странами независимости, более 120 романистов создали несколько сотен произведений, представляющих широкий спектр романных форм и разновидностей.

Между тем библиография исследований о восточноафриканском романе, написанных и западными, и африканскими авторами, выглядит на сегодняшний день куда скромнее приведенного выше перечня работ, посвященных развитию романа в литературах любого другого региона Африки. За 40 лет развития романа в литературах Восточной Африки более или менее пристального внимания критиков и исследователей удостоились лишь наиболее крупные авторы, творчеству которых посвящен ряд работ - монография Д.Киллама (Killam 1980), коллективные труды под редакцией того же Киллама (Killam 1984) и под редакцией С.Канталупо (Cantalupo 1995) о творчестве Нгуги ва Тхионго и монография К. Йоханссона о прозе Меджа Мванги (Johansson 1989). Попытки создания обобщающих исследований предпринимались в разное время А.Смит (Smith 1989), К.Ванджалой

Wanjala 1978, 1980), А.Роско (Roscoe 1974), в коллективных трудах под редакцией Д.Киллама (Killam 1986), А.Гарра и А.Калдера (Gurr, Calder 1974); однако эти работы посвящены не собственно роману, а развитию всей восточноафриканской литературы. Отдельные аспекты развития вос-точноафриканского романа рассматриваются в недавних монографиях Т.Симатеи «Роман и политика строительства наций в Восточной Африке» (Simatei 2001), Р.Курца (Kurtz 1998) о кенийском романе, Н.Майямбы (Ма-yamba 1988) об идеях освободительной борьбы в восточноафриканских литературах, Б.Линдфорса о массовой литературе в Восточной и Южной Африке (Lindfors 1996). Не столь велик и список публикаций в периодике, среди которых следует прежде всего упомянуть статьи Ф.Имбуги (Imbuga 1993), Г.Индангаси (Indangasi 1997), Э.Мванги (Mwangi 2003), В.Киберы (Kibera 1991), и ряда других исследователей. Показателен тот факт, что в одном из недавних справочников - изданном в Оксфорде «Справочнике по африканским литературам» (CAL 2000) - из более чем сотни восточноафриканских романистов упомянуты лишь около тридцати (при этом «за бортом» остались многие из крупных авторов). Восточноевропейское африка-нистическое литературоведение, в силу недавних геополитических перемен переживающее сложный период в своем развитии, также не уделяет сколько-нибудь серьезного внимания восточноафриканским литературам -исключение составляют лишь работы болгарской исследовательницы Э.В.Илиевой, в течение ряда лет работавшей в Институте мировой литературы им. Горького и ныне возглавляющей кафедру литературы одного из кенийских университетов (Илиева 1991, 1992 и др.).

В отечественном литературоведении развитие восточноафриканских литератур в 60-70-е годы рассматривалось в соответствующих разделах коллективных трудов, написанных учеными ИМЛИ РАН (РЛНСА 1980, РЖСЛА 1983), ряд произведений восточноафриканских авторов анализируется в упоминавшихся монографиях И.Д.Никифоровой и В.Н.Вавилова, различным аспектам развития восточноафриканского романа 70-х годов посвящены статьи Е.Я.Суровцева (Суровцев 1975, 1979а, 19796). Творчеству Нгуги ва Тхионго посвящена монография М.Л.Вольпе (Вольпе 1986, позднее переиздана - Вольпе 2003). Заметным шагом в изучении кенийского романа стала диссертация А.Н.Ринканья, защищенная в Институте мировой литературы в 2001 г (Ринканья 2001).

Следует отметить и еще одно обстоятельство. Все приведенные данные относятся к восточноафриканской романистике на английском языке. Между тем с начала 70-х годов в Танзании и Кении интенсивно развивается современная литература на крупнейшем из языков Тропической Африки - языке суахили, в составе которой роман занимает лидирующее место. Однако в то время как библиография исследований о классической литературе на суахили, существовавшая на восточноафриканском побережье до начала европейской колонизации, действительно огромна - это ставшие классическими работы Д.Аллена, Я.Кнапперта, У.Уайтли, в отечественном литературоведении - А.А.Жукова (Жуков 1983, 1984, 1988, 1997 и др.), то количество работ, посвященных современной суахилийской литературе, существенно меньше; библиография же исследований, посвященных развитию романа на суахили до сих пор, увы, совсем невелика. В западной и американской литературоведческой науке до сих пор не создано ни одного крупномасштабного исследования на эту тему - за исключением известной работы Е.Зубковой-Бертончини «Контуры суахилийской литературы» (Bertoncini 1988), которая по сей день остается для западного читателя основным источником информации о современной суахилийской словесности; роману в ней посвящен соответствующий раздел. Большее количество работ на данную тему написано африканскими авторами, однако собственно роману посвящены лишь три из них - коллективная монография танзанийских исследований Д.Мадумуллы и С.Млачи «Роман на языке суахили» (Mlacha, Madumulla 1991), исследование С.Млачи о структурных особенностях суахилийского романа (Mlacha 1991) и монография кенийца К.Нджогу о романистике Занзибара (Njogu*). В Восточной Европе в единственными исследованиями на данную тему стали монографии польского ученого Раймунда Оли «Агрессивная проза» (Ohly 1981) и «Вызов с Занзибара» (Ohly 1990); признавая заслуги их автора, следует сказать, что слабым их местом является отсутствие твердой методологической базы, что делает исследования Оли в достаточной степени тенденциозными и фрагментарными.

В отечественном литературоведении исследование суахилийской прозы началось в 70-е годы; среди работ на эту тему следует выделить публикации А.А.Жукова (Жуков 1968, 1981, 1986, 1992, 1987) и Ю.К.Щеглова (Щеглов 1974, 1976), в которых рассматривается ранний, «предроманный» этап развития суахилиязычной прозы. Собственно современному роману на суахили посвящен ряд статей Л.Э.Ганкина (Ганкин 1985, 1987, 1988, 1992) и М.Д.Громова (Громов 1994, 1996, 2000, 2003), а также раздел в монографии М.Д.Громова «Современная литература на языке суахили» (Громов 2004).

Подводя итоги приведенному выше обзору литературы, можно прийти к следующем выводу: помимо того, что количество исследований по восточноафриканским литературам в принципе уступает количеству работ по литературам любого другого региона Африки, обобщающей работы, рассматривающей развитие как англоязычного, так и суахилиязычного романа во всем восточноафриканском регионе до сих пор не создано ни в мировом, ни в российском африканистическом литературоведении. Между тем именно российскими учеными разработан теоретический аппарат для исследования африканского романа - прежде всего в работах И.Д.Никифоровой (упомянутой монографии «Африканский роман» и многочисленных последующих статьях-см. Никифорова 1970, 1977, 1985, 1992, 1999 и др.), а также в упоминавшихся исследованиях В.Н.Вавилова,

Н.Д.Ляховской, Е.А.Ряузовой, посвященных развитию романистики в разных регионах африканского континента. В этих работах сформулированы основные понятия, необходимые для теоретического изучения данного предмета-в частности, положения о полистадиальности, скачкообразности, ускоренности и «сверхускоренности» развития африканских литератур, их возникновении в результате контакта с более развитой литературной системой (европейской литературой), стремлении африканских авторов к практически одновременному освоению всего обширного диапазона романных форм, накопленных к настоящему моменту за многовековую историю мировой романистики. «Становление жанра романа в литературах Африки происходило. в неизбежном контексте с мировой литературной традицией., - пишет И.Д.Никифорова. — Она образует своего рода питательную среду, которая способствует формированию новых тенденций в этих литературах, способствует их «ускоренному развитию». Это ведет к ряду специфических смещений в открывшейся в XX веке истории романа в Африке по сравнению с его историей в Европе. Африканский роман одновременно обнаруживает черты незавершенности, «недостроенности» и черты, присущие в западных литературах только зрелому, сложившемуся жанру; в нем соседствуют открытия международного значения и очевидные для современного эстетического вкуса просчеты. В этом смысле африканский роман представляет собой как бы синхронный разворот многочисленных ипостасей жанра, выявляющихся диахронно на протяжении его длительной истории, например, в западных странах» (Никифорова 1977, с. 8-9). Это наблюдение, сделанное почти три десятилетия назад, справедливо и для восточноафриканского романа; при этом его почти полувековая эволюция позволяет говорить и об определенной стадиальности в его развитии, что мы попытаемся осветить в заключении к данной работе.

Рассмотренные выше предпосылки - обилие литературного материала, крайне малое количество исследовательской литературы и наличие теоретической базы, разработанной российскими учеными - обусловили задачи данной диссертации. Основная задача исследования - проследить эволюцию романного жанра в литературах стран восточноафриканского региона - Кении, Уганде и Танзании, выявить основные этапы этой эволюции, основные тенденции и закономерности развития романного жанра в литературах этих стран. Для осуществления этой главной задачи автору потребовалось решить ряд дополнительных - дать картину развития восточноафриканского романа в контексте исторического развития стран региона, поскольку историко-социальные факторы в значительно степени обусловили специфику эволюции романа в каждой из этих стран, подробнее осветить творчество наиболее крупных авторов, выявить художественные принципы, характерные для различных направлений, течений и ветвей восточноафриканской романистики, моменты (а в случаи наличия - и закономерности) взаимодействия между этими ветвями и направлениями. Для выполнения этих задач автор пытался привлечь как можно более широкий корпус текстов произведений восточноафриканских авторов на английском языке и на языке суахили.

Поставленные задачи обусловили актуальность и научную новизну диссертации. Данное исследование представляет собой первую в отечественной и мировой науке попытку комплексного изучения развития романистики в странах Восточной Африки со времени ее зарождения - 60-х годов XX века - до первых лет XXI столетия, причем романистики как на английском языке, так и на языке суахили.

Общая методология исследования основывается прежде всего на трудах крупнейших российских литературоведов - М.М.Бахтина,

В.М.Жирмунского, Б.Н.Грифцова, В.В.Кожинова, П.А.Гринцера, - посвященных теории романного жанра. Автор широко пользовался методологическим инструментарием, представленным в упоминавшихся работах И.Д.Никифоровой, В.Н.Вавилова, Н.Д.Ляховской, Е.А.Ряузовой и других российских литературоведов-африканистов. Ценный исследовательский и критический материал предоставили автору работы зарубежных ученых, посвященные литературам Восточной Африки. Многие текстовые и исследовательские материалы были получены автором в ходе научных командировок в Германию (1992-2001 гг.) и в страны Восточной Африки (19952004 гг.).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Становление и развитие романа в литературах Восточной Африки"

В заключение приведем некоторые выводы, которые позволяет сделать рассмотренный выше литературный материал.

Механизм восприятия инонациональной традиции, ее адаптации к местным условиям в каждой литературе свой, особенный, равно как и конечные результаты. Сходство между литературами лишь в том, что от синкретизма, механического смешения инонациональных и собственных способов художественного выражения они постепенно переходят к более органичному их синтезу», - пишет российский исследователь португалоязычных литератур Африки Е.А.Ряузова (Ряузова 2002, с. 191). Именно восприятие инонациональной традиции сделало возможным появление на свет современной прозы Восточной Африки и романа как ее «финального жанра».

В 60-е годы во всех литературах Восточной Африки происходит интенсивное становление и развитие романа при очевидно менее масштабном развитии малых жанров прозы - рассказа, повести. Причина этого заключается в явлении, о котором писал В.Н.Вавилов в своей монографии «Англоязычная проза Тропической Африки»: «Интенсивный характер развития африканских литератур проявляется (также и - М.Г.) в том, что роман не возникает из зарождающихся малых жанров, но возникает вместе с ними и настолько переключает на себя художественное сознание и творческую энергию, что все другие сопутствующие жанры оказываются на периферии литературного развития.» (Вавилов 1988, с. 14). Именно на такой периферии оказались в восточноафриканских литературах литературе рассказ и повесть. Это подтверждается и тем фактом, что за весь период 60-х — 90-х годов XX столетия восточноафриканские авторы выпустили чуть более трех десятков сборников рассказов, включая антологии, что вы глядит более чем скромно по сравнению с библиографией восточноафри-канского романа; эта тенденция сохраняется и по сей день. Исключение

• составляет лишь суахилиязычная литература, где предроманный этап достаточно выражен в 60-е годы - авторы осваивают в основном малые жанры, преимущественно повесть - однако в последующие десятилетия развитие романа приобретает и в суахилиязычной словесности «сверхинтенсив

• ный» характер.

Появление романа в восточноафриканских литературах вызвано прежде всего двумя основными причинами, соответственно типологического и контактного характера: потребностью в романной форме как наиболее адекватно отражающей стремительно меняющуюся действительность региона и знакомством авторов с «более дифференцированной», по известному выражению словацкого компаративиста Д.Дюришина, литературной системой - в данном случае прежде всего англоязычной европейской и американской литературой (хотя в число своих «литературных учителей» многие восточноафриканские авторы включают, например, и русских классиков, с творчеством которых знакомились также в переводе на ♦> английский или, в более редких случаях, на суахили). Как отмечает

И.Д.Никифорова, «часть африканских романистов. формировалась под мощным воздействием европейского романа, хотя не стали его эпигонами - это представители так называемой «элитарной» литературы, пишущие на европейских языках. для такой же высокообразованной интеллигенции своих стран и читателя зарубежного» (Никифорова 1983, с. 41). Отметим, что в странах Восточной Африки эти авторы составляли на начальном эта-ф пе явно большую часть - массовая литература появляется в регионе значительно позже элитарной (причем это относится не только к англоязычной романистике, но и к литературе на суахили). Глубоким знакомством с западной европейской литературой объясняется и широкий спектр романных форм, который «сразу» был освоен восточноафриканскими авторами - от исторического, «этнографического» и социально-бытового до социального, психологического и параболического романа. При этом, несмотря на все разнообразие романных форм и разновидностей, приводящее к выводу щ о справедливости тезиса о стадиальном синкретизме и для восточноафриканских литератур, представляется, на наш взгляд, возможным проследить и определенную стадиальность в их развитии, - т.е., говорить о том, что в определенный период развития романистики в каждой из стран Восточной ® Африки доминировала определенная тенденция, составлявшая «лицо», главное содержание этого периода (при этом, очевидно, не нужно пояснять, что установить четкую временную границу между этими периодами возможным не представляется). Очевидно также, что некоторые — и, на наш взгляд, наиболее важные - тенденции в развитии восточноафрикан-ского романа совпадают в синхронном плане, что является убедительным проявлением определенных закономерностей этого развития.

Так, наибольшей «стадиальной пестротой» романных форм характеризуется период становления романа в Восточной Африке, пришедшийся на первое десятилетие независимости - 60-е годы. Причиной такой пестроты является стихийное освоение авторами всего разнообразия форм романного жанра, накопленных мировой литературой; однако симптоматично, что наиболее широкое и интенсивное распространение получил во всех трех странах исторический и «этнографический» роман, как наиболее способствующий формированию нового национального (и - имплицитно - регионального) самосознания. Эту «эстафету» принял социально-бытовой жанр, аккумулирующий и раскрывающий (как правило, в просветитель-ф ском духе) для читателей главные черты новой, постколониалыюй социальной реальности.

Становление критико-реалистической тенденции в восточноафри-канской романистике второй половины 70-х - начала 80-х годов также носит прежде всего типологический характер, будучи обусловленным разочарованием писательской интеллигенции в развитии стран региона по ^ сравнению с (цитируя Э.В.Илиеву) «недавними, и потому еще жгучими идеалами независимости» - в Кении главной темой стал протест против формирующегося кенийского капитализма, в Уганде - против военной диктатуры, в Танзании - осознания противоречия между теорией и практикой «уджамаа». Однако не в последнюю очередь интенсивное развитие критического реализма в этот период - и романа как его главного «носителя» - связано с достаточно интенсивным взаимодействием между литературами региона, прежде всего кенийской и угандийской, причиной чему были и интенсивные личные контакты между писателями (в большинстве бывшими выпускниками Макерере), и публикация их произведений в региональных журналах и издательствах; танзанийские же авторы явно ориентировались в этот период на опыт «старших» в литературном отношении кенийских и угандийских коллег. В 70-е годы в восточноафриканской романистике формируются элитарная и массовая ветви, освещающие одну и ту же социальную реальность по-разному в зависимости от возможностей адресуемой авторами аудитории.

Интенсивное взаимодействие этих двух ветвей (вкупе с другими факторами) приводит к тому, что в 80-е - начале 90-х годов в восточноафриканской романистике происходит своеобразная «смена ориентиров»: осознав «выработанность» (по крайней мере, на данный момент) критического реализма как основного метода, временную «несостоятельность» его критического пафоса, авторы ищут новые методы и новые формы; в результате этих поисков одной из основных форм становится некая «неопросветительская» разновидность романа, в которой выраженный просветительский, утверждающий пафос сочетается при этом с глубокой прорисовкой характеров, повышенным интересом к психологии персонажей - и в то же время многие произведения демонстрируют ориентацию на широкого читателя (Юсуф Давуд, Сайд Ахмед Мохаммед, авторы «женского» крыла и др.). С другой стороны, в литературах региона укореняется в эти годы параболический роман, где изображение внешне «локальной», узнаваемой ситуации содержит несколько уровней восприятия, побуждая более подготовленного или пытливого читателя к более масштабным социальным и философским обобщениям (поздние романы Нгуги и Меджа Мванги), в некоторых случаях подобные произведения приобретают черты романа-эпопеи (Дэвид Маиллу, Каджуби Мукаджанга, Гэбриэл Рухумбика, Джон Нагенда, Артур Гакванди, Мэри Окурут и др.). И снова нужно заметить, что вызвана эта смена ориентиров была не только (хотя и в первую очередь) причинами типологического характера, но и интенсивным взаимообменом между региональными литературами — попросту говоря, ознакомление авторов с произведениями друг друга в значительной степени стимулирует их собственные попытки освоения новых, более крупных и сложных романных форм (например, в одном из интервью Мэри Окурут призналась, что на написание ее романа «Незримый червь» ее во многом вдохновил роман «Лопнувший барабан» Дэвида Маиллу - при всех существеннейших различиях между этими двумя произведениями).

В конце 80-х - 90-е годы «передний край» развития восточноафри-канской романистики характеризуется обращением ряда авторов к сложным романным формам, синтезирующим художественные открытия мировой романистики XX века - реалистические элементы сочетаются с «волшебным реализмом», мифологизированием, при очевидном влиянии художественных принципов модернизма и еще в большей степени постмодернизма. Меняется и тематика произведений - от тем сугубо местных и злободневных, «сегодняшних» авторы переходят к осмыслению судеб всего человечества в грядущем тысячелетии (при сохранении, естественно, «африканской перспективы» — романы Эфраса Кезилахаби, Сайда Ахмеда Мохаммеда), дают новую метафизическую трактовку местной истории и ее связи с современностью (Мойез Вассанджи, Абдулразак Гурна). Интересно отметить, что это обращение к новым, синтетическим романным формам происходит прежде всего в литературе Танзании - в Уганде в этот период по причинам внелитературного характера доминирует массовый роман, в Кении же достаточно сильна инерция реалистического метода. Однако тот факт, что в первые годы XXI столетия к синтетическим романным формам начинают обращаться и кенийские, и угандийские авторы (Кьялло Вади Вамитила, Ребекка Нджау, Стивен Омаме), свидетельствует, на наш взгляд, о том, что данная тенденция постепенно приобретает в литературах региона черты доминирующей.

Закономерности развития романистики в литературах стран восточ-ноафриканского региона еще более оттеняются некоторыми «несоответствиями» приведенной выше схеме в литературах Уганды и Танзании - в первой в последние десятилетия XX века доминирует не «альтернативный», нереалистический, а просветительский роман массового типа, во второй развитие романа начинается не с традиционных исторического и этнографического, а с параболического романа. Однако не следует забывать, что в Уганде на развитие литературы серьезно повлияли факторы экстралитературного характера - в частности, политические катаклизмы, надолго парализовавшие развитие литературы в стране. В Танзании же появление в начальный период сложной романной формы было вызвано ориентацией автора на узкую группу сугубо элитарного читателя, поскольку другие группы читательской аудитории находились в сфере воздействия литературы на суахили - главном языке страны. Тем не менее в последующие десятилетия развитие романа в литературах этих стран проходит через те же этапы, которые характерны для англоязычной романистики Кении и суахилиязычного романа - возникает исторический, этнографический, социально-бытовой роман, критический реализм, «неопросветительство», наконец, общая тенденция к освоению нереалистических романных форм. «Нео-просветительский» этап несколько затянулся в литературе Уганды, однако и здесь в первые годы XXI столетия появляются попытки освоения новых романных форм и художественных принципов.

Сравнительно-типологический анализ развития современных литератур Африки. позволяет определить сущность эволюции современных африканских литератур как движение от локальной обособленности, связанной с фактографичностью, с увлечением конкретными приметами своеобразного традиционного быта (а в плане идейном — с явным либо имплицитным противопоставлением африканской и европейской культур как принципиально несовместимых) ко все большему осознанию в конце XX века общности проблем современного человечества и все более глубокой включенности в общемировой литературный процесс», - пишет И.Д.Никифорова (Никифорова 1999, с.239). На наш взгляд, развитие романа в литературах восточной Африки в 60-е годы XX - первые годы XXI столетия убедительно демонстрирует справедливость данного тезиса. Несмотря на локальную специфику, вызванную в основном влиянием внелитературных факторов, данные литературы демонстрируют устойчивое стремление к стадиально-типологическому выравниванию, - во-первых, на региональном уровне, что явствует из приведенной выше схемы их стадиального развития, общей для всех литератур региона как на английском языке, так и на суахили

Во-вторых, восточноафриканские литературы демонстрируют устойчивую тенденцию к выравниванию с литературным процессом в других странах Африки. В конце 80-х - 90-е годы в большинстве африканских литератур - западноафриканских на английском и французском языке, литературах Юга Африки и (в несколько меньшей степени) северной части континента - отмечалось как ведущая тенденция поворот от реализма к новым художественным принципам, освоению синтетических форм, сочетающих элементы многих направлений мировой литературы XX столетия - модернизма, постмодернизма, латиноамериканского «мифологического» романа и других; аналогичная тенденция, как отмечалось в данной работе, имеет место в указанный период и в литературах Восточной Африки. О

• причинах этого явления подробнее говорилось в главах диссертации; здесь же важно отметить, что именно это обстоятельство позволяет говорить о формировании на африканском континенте единого (используя популярный термин западной компаративистики) литературного поля, что, в свою Ф очередь, и является главным фактором «все большей включенности в общемировой литературный процесс» - стремительно адаптируя главные тенденции современного литературного процесса во всем мире, африканские литературы (или, лучше сказать, африканская литература как общеконтинентальное понятие) входят в этот процесс его неотъемлемой частью (а уже отнюдь не как периферия) и, в конечном итоге, активно влияют на его течение. По сути дела, современные восточноафриканские литературы являют собой ярчайший пример этого трехкомпонентного взаимодействия - они взаимодействуют между собой на уровне региона, объединенного общностью историко-культурной ситуации, что обеспечивает их взаимодействие и выравнивание с обще-континентальным литературным процессом, что, в свою очередь, способствует активному вхождению африканской литературы в общемировой литературный процесс. Таков основной вывод данной работы.

В связи с этим представляется возможным говорить и о некой парадигме развития африканских литератур в XX столетии - от «предроман-ных» и ранних романных форм (бытописательной, исторической, «фольклорной» прозы) к критико-реалистическому направлению и от него - к ос-ф воению синтетических романных форм, «сплавляющих» самые разные элементы и течения мировой романистики XX столетия. Эта схема верна для англоязычных литератур африканского континента; осмелимся предположить, что она во основном повторяется и в литературах на других языках - французском, португальском, амхарском, хауса и др. В этой связи представляется возможным, корректируя тезис об общем стадиальном синкретизме африканских литератур, говорить об определенной стадиаль-ш ности в их развитии.

В одной из своих недавних монографий, посвященных магрибинской литературе, С.В.Прожогина подчеркивает, что многие магрибинские писатели (в качестве примера она анализирует творчество современной алжирской писательницы Ассии Джебар) все чаще обращаются в своих произведениях «к истокам новой истории Алжира, когда в нем созревала новая цивилизация, во многом связанная с присутствием Франции на этой земле. Хотя и завоеванная в ужасной и кровавой "схватке Востока и Запада", эта земля, однако, стала и местом свершения их "свадьбы", пусть и подобной некоему "трагическому насилию", но, тем не менее, принесшей "плоды" жизни, в которой. упорно прорастали ростки смешения, давшего Алжиру новое лицо, новое, современное обличье, позволившее сочетать и традиционную самобытность, и абсолютно новые формы культуры» (Прожогина 2004, с. 124). Именно это время и эти события стали судьбоносными для новой алжирской литературы - и в результате аналогичного взаимодействия появились на свет и современные литературы Восточной Африки. «Схватка Востока и Запада», породившая их, была менее кровавой, чем в Алжире (хотя В.Н.Вавилов сравнивал кенийское восстание мау-мау именно с алжирским сопротивлением - Вавилов 1980, с. ), но при этом «свадьба» двух культур в Восточной Африке была едва ли не более «пышной», чем в северной части континента, и «традиционную самобытность, и абсолютно новые формы культуры» современная восточноафриканская литература - на английском и суахили - сочетает в немалом разнообразии форм.

Как и в Алжире, «обретенное в трудной Истории страны богатство ее "двойной культуры", двуязычия, открытости Востока Западу» стало в странах Восточной Африки той почвой, на которой родилась и развивается уникальная региональная литература, эволюция которой сходна, кстати, с североафриканской моделью и в том отношении, что восточноафриканская словесность развивается как двуязычная, причем обе ее ветви - на английском и суахили - обладая принципиально разной «стартовой позицией» (англоязычная литература изначально начиналась как элитарная, суахилия

•> зычная была рассчитана на массовую аудиторию), в настоящее время также демонстрируют устойчивую тенденцию к выравниванию - каждая из них генерирует и элитарную, и массовую романистику, и в той и в другой происходит интенсивное взаимодействие этих двух романных пластов, на® конец, англо- и суахилиязычная ветви восточноафриканских литератур взаимодействуют друг с другом.

С другой стороны, развитие восточноафриканской романистики демонстрирует и существенное отличие от литератур многих других регионов Африки, выразившееся в отсутствии у восточноафриканских авторов специфического комплекса отчуждения, - «изгнанничества», доминирующего у магрибинских писателей, покинувших свои страны по причинам политического характера, или «внедомности», связанной с высокой степени транскультурации, о чем пишет М.В.Тлостанова по отношению к карибским литературам (Тлостанова 2004, с. 525). Относительно первого достаточно сказать, что жизнь восточноафриканского писательского со* общества характеризует минимальный процент эмиграции - почти все авторы, эмигрировавшие по тем или иным мотивам, вернулись в Восточную Африку. Восточноафриканский романист - не маргинал, с отчаянием взирающий из построенной им самим «башни из слоновой кости» или кельи изгнанника, в которой оказался вынужденно, на происходящее на его земле; романиста в странах Восточной Африки можно скорее сравнить с врачом, постоянно держащим руку на пульсе «пациента», внимательно сле-ф дящим за состоянием его здоровья и, как минимум, безошибочно ставящим диагноз, а нередко и предлагающим способы исцеления.

Явление же «внедомности» не характерно для восточноафриканских литератур прежде всего потому, что вместо транскультурного сознания «карибского» типа в мировоззрении местных авторов сложилась и отчетливо прослеживается иерархия понятий - восточноафриканский писатель осознает себя на самом нижнем уровне как представитель своего этноса, в, затем, выше - своей страны, своего региона, африканского континента и, наконец, современного человечества, в котором обмен между культурами чрезвычайно интенсивен (это можно описать, скажем на примере Нгуги -«кикуйю - кениец - восточноафриканец - африканец - гражданин мира»). Мировоззрение с подобной понятийной иерархией отражается прежде всего в языке восточноафриканского романа, для которого чрезвычайно характерно использование глосс - лексем из суахили и языков различных местных этносов - причем глосс именно в их традиционной функции называния и разъяснения (в глоссариях или непосредственно в тексте) этнических реалий, феноменов иной культуры. М.В.Тлостанова в упомянутой работе считает, что такое традиционное использование глосс, которое она называет «примитивной формой метонимии», вводится для того, «чтобы подчеркнуть невозможность успешной межкультурной коммуникации» (Тлостанова 2004, с. 535) - однако если в случае^ карибскими литературами это утверждение, возможно, и верно, то в литературах Восточной Африки применение глосс, по нашему мнению, служит именно коммуникации между культурой региона и культурами за его пределами (в том случае, если текст воспринимается читателями других африканских стран или читателями за пределами континента), а также между культурами различных региональных этносов. Последнее обстоятельство было чрезвычайно важно на этапе становления восточноафриканской литературы, поскольку подобная межкультурная коммуникация, осознание уникальности своей культуры через сравнение с другой и одновременно - осознание их общности, в конечном итоге в огромной степени способствовала становлению «надэтнического» национального и регионального самосознания восточ-ноафриканцев (в частности, несомненная заслуга в этом отношении принадлежит «этнографической» литературе). Это относится как к англо-, так и к суахилиязычной литературе региона, поскольку подобную коммуникативную функцию изначально осуществляли (и осуществляют) обе эти ветви. Поэтому, на наш взгляд, не подлежит сомнению факт осознания вос-точноафриканскими авторами их принадлежности к «африканскому дому»

• как в самом узком, так и в самом широком значении - но одновременно и несомненна их принадлежность к огромному «дому» англоязычной литературной традиции, причем, в отличие от тех же карибских писателей, которые всячески стремятся к «деанглизации» английского языка (причем «в

• радикальной интерпретации - это стратегии разрушения и ниспровержения языка как порабощающего инструмента господствующей культуры» -Тлостанова 2004, с. 534), то восточноафриканские авторы всячески подчеркивают свою связь с англоязычной литературной традицией, момент не разрушения, а переосмысления и творческой адаптации созданных в этой традиции литературных форм. Видимо, этим и объясняется приверженность писателей Восточной Африки к правильному литературному английскому (местный же колорит успешно достигается при помощи, например, тех же глосс) и классическим романным формам (вспомним, что синтетические формы романа в настоящее время делают в литературах региона лишь первые шаги). Этим же объясняется и отсутствие в литературах

• Восточной Африки и явления «канонического антидискурса», когда «постколониальный писатель или критик использует героев, ситуации, идеологические и культурные конструкты из канонических западных текстов с тем. чтобы подвергнуть их деконструкции с точки зрения постколониальных целей и задач» (Тлостанова 2004, с. 537) V Английский в принципе не воспринимался авторами из стран региона как «голос его хозяина» - во-первых, потому, что англоязычное образование восточноафриканские авф торы получали уже в постколониальные времена, во-вторых, по причине наличия действенной местной альтернативы - суахили (в конечном итоге английский помогает решать в основном задачи коммуникации с аудиторией за пределами региона). Отсутствие идеи подобного противостояния Африки и Европы, которые «с мест не сойдут», как весомого идеологического постулата, осознание уже на раннем этапе «богатства ее "двойной культуры", двуязычия, открытости Востока Западу» и является сильнейв шим стимулом движения восточноафриканской литературы «от локальной обособленности. ко все большему осознанию в конце XX века общности проблем современного человечества и все более глубокой включенности в общемировой литературный процесс», к той идее не просто диалога, но тесного взаимодействия культур, которой проникнуты восточноафриканские романы последних десятилетий XX и начала XXI века. Не «внедом-ность», но «двудомность», не транскультуризация, а поликультурность, отнюдь не исключающая национального - таковы фундаментальные принципы, с которыми восточноафриканские литературы входят в новое тысячелетие.

Список научной литературыГромов, Михаил Дмитриевич, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Болезни 7959-Балезин А.С. У великих африканских озер. М.,1989 Бахтин 1975- Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.,1975 Вавилов 1988 — Вавилов В.Н. Англоязычная проза Тропической Африки. М., 1988

2. Вавилов, Суровцев 1980 Вавилов В.Н., Суровцев Е.Я. Литература Восточной Африки в 60-70-е годы // Развитие литературы в независимых странах Африки. М., 1980

3. Веселовский 1940 Веселовский А.Н. Историческая поэтика. Л., 1940 Власова и др. 1993 - Власова О.А., Дербишалиев А.Б., Прожогина С.В. Литература Марокко. М.,1993.

4. Ганкин 1985- Ганкин Л.Э. Массовая литература Восточной Африки: два уровня культурного потребления // Массовая литература в странах Азии и Африки. М.,1985

5. Ганкип, Туева 1992 Ганкин Л.Э., Туева Е.А. Черная Африка: история вхудожественной литературе. М., 1992

6. Гароди 1966 Гароди Р. О реализме без берегов. М.,1966

7. Гачев 1964 Гачев Г.Д. Ускоренное развитие литературы. М.,1964

8. Гринцер 1980 Гринцер П.А. Две эпохи романа // Генезис романа влитературах Азии и Африки. М., 1980

9. Грифцов /92 7-Грифцов Б.А. Теория романа. М.,1927

10. Громов 1992 Явление литературного билингвизма и становлениеанглоязычной прозы Танзании // Социо- и этнокультурные процессы всовременной Африке. М.,1992

11. Громов 1994 Громов М.Д. Идеологическая ситуация и массовая литература в Танзании // Африка: культура и общество, традиции и современность. М., 1994

12. Громов 1996 Громов М.Д. Танзания: концепция «уджамаа» и национальная литература // Вестник МГУ. Серия «Востоковедение», No. 1, 1996

13. Громов 2000 Громов М.Д. О суахилийском детективе // Под небом ф Африки моей. История, языки, культура народов Африки. Вып. 1. М.,2000

14. Громов 2001 Громов М.Д. Человек в угандийском романе 90-х годов // Человек в социокультурном и политическом пространстве. М., Ин-т Африки, 2001

15. Громов 2003 Громов М.Д. Опыт жанрового синтеза в современной прозе на языке суахили // Литературы Азии и Африки. Опыт XX века. М., 2003 Громов 2004 - Громов М.Д. Современная литература на языке суахили. > М., 2004.

16. Демкина, Прожогина 1993 Демкина О.Н., Прожогина С.В. Литература Алжира. М., 1993.

17. Джугашвили 1976 Джугашвили Г. Я. Алжирский франкоязычный роман. М., 1976

18. Жуков 1968 Жуков А.А. Предисловие // Шаабан Роберт. Моя жизнь. М.,1968

19. Жуков 1981 Жуков А.А. Предисловие // Шаабан Роберт. Избранное. М.,1981

20. Жуков 1983 Жуков А.А. Культура, язык и литература суахили. Л., 1983 Жуков 1984 - Жуков А.А. Переводная литература в составе суахилийской словесности // Материалы IV Всесоюзной конференции африканистов, Вып. 4. М.,1984

21. Жуков 1992 Жуков А.А. Суахилийская словесность: Африка и Восток // Взаимодействие культур и литератур Востока и Запада. М., 1992 Жуков 1997 - Жуков А.А. Суахили: язык и литература. СПб., 1997

22. Затопский 1967-Затонский Д.В. Проблемы теории и истории современного западноевропейского романа: Автореф. дисс. . докт. Киев, 1967.

23. Ивашева 1967-Ивашева В.В. Литература стран Западной Африки. Проза. М., 1967

24. Илиева 1991 Илиева Э.В. Социальное измерение восточноафриканской литературы 1980-х годов // Социо- и этнокультурные процессы в современной Африке. М., 1991

25. Кацман 1977-Кацман В.Я. Современная Танзания. М., 1977 Колейное 1964 Кожинов В.В. Происхождение романа. М.,1964 Коптелова 1998 - Коптелова А.В. Развитие нигерийского романа (70-90-е гг. XX века): Автореф. дисс. .канд. М., 1998

26. Котляр 1992 Котляр Е.С. Западный миф об Африке // Взаимодействиекультур и литератур Востока и Запада. М., 1992

27. Ляховская 1975 Ляховская Н.Д. Два этапа развития камерунскойлитературы // Взаимосвязи африканских литератур и литератур мира. М.,1975

28. Ляховская 1989 Ляховская Н.Д. Литература Кот-Д'Ивуара // Франкоязычные литературы Тропической Африки. Пути развития и художественное своеобразие. М.,1989

29. Мелетинский 1976- Введение в историческую поэтику эпоса и романа. М., 1976

30. Никифорова 1970 Никифорова И.Д. О национальной специфике западноафриканских литератур. М., 1970

31. Никифорова 1977 Никифорова И.Д. Африканский роман. Генезис и проблемы типологии. М., 1977

32. Никифорова 1983 Никифорова И.Д. Развитие и особенности романных форм в литературах Африки // Развитие жанров в современных литературах Африки. М., 1983

33. Овчинников 1986 Овчинников В.Е. История Танзании в новое и новейшее время. М.,1986

34. Орлов 1960 — Орлов С.А. Исторический роман Вальтера Скотта. Горький, 1960

35. Патамап 1982 Патаман А.С. Формирование м эволюция концепции «уджамаа» в Танзании. Автореф. дисс. . докт., JI.,1982 Потехина 1968 — Потехина Г.И. Очерки современной литературы Западной Африки. М., 1968

36. Пролсогина 1968 Прожогина С. В. Литература Марокко и Туниса. М., 1968.

37. Прожогина 1973 — Прожогина С. В. Франкоязычная литература стран Магриба. М., 1973.

38. Прожогина 1980 Прожогина С.В. Магриб: Франкоязычные писатели 60 -70-х годов. М., 1980.

39. Прожогина 1984 Прожогина С. В. Рубеж эпох - рубеж культур. М., 1984. Прожогина 1986 - Прожогина С. В. Дрис Шрайби. М., 1986 Прожогина 2004 - Прожогина С. В. Любовь земная (концепт родины в творчестве франкоязычных магрибинцев). М., 2004

40. Рипкапья 2001а Ринканья А.Н. Кенийский роман 1980-х - 1990-х годов. Дисс. канд., М., 2001

41. Ринканья 20016 Ринканья А.Н. Женщина между традицией исовременностью в литературе Кении // Человек в социокультурном иполитическом пространстве. М., Ин-т Африки, 2001

42. РЖСЛА 1983 Развитие жанров в современных литературах Африки. М.,1983

43. PJIHCA 1980 Развитие литературы в независимых странах Африки. М., 1980

44. Ряузова 1979 -Ряузова Е.А. Роман в португалоязычных литературах. М., 1979

45. Ряузова 2002 Ряузова Е.А. Синкретизм или синтез? Адаптацияинонациональной традиции в лузоафриканских литературах // IXвсероссийская конференция африканистов «Африка в контекстеотношений Север-Юг». Тезисы докладов. М., 2002

46. Сидорова 1989 Сидорова Н.И. Жанр автобиографии в литературах

47. Восточной Африки. Автореф. канд. дисс., М.,1989

48. Сидорова 1992 Сидорова Н.И. Жанр автобиографии в литературах

49. Восточной Африки: структурно-типологические особенности //

50. Взаимодействие культур и литератур Востока и Запада. М., 1992

51. CJIA 1974 Современные литературы Африки. Северная и Западная1. Африка. М., 1974

52. CJIA 1975 Современные литературы Африки. Восточная и Южная Африка. М., 1975

53. Строганова 1949 Строганова И.П. Литература и фольклор народа суахили // Краткие сообщения Института этнографии АН СССР. Вып. VII. Л., 1949

54. Ступина 1983 Ступина Е.Н. Становление малых повествовательных форм в современной литературе суахили (творчество Шаабана Роберта)статья написана в соавторстве с А.А.Жуковым) // Развитие жанров в современных литературах Африки. М., 1983

55. Суровцев 1975 Суровцев Е.Я. О просветительском характере литератур Восточной Африки // Взаимосвязи африканских литератур и литератур мира. М., 1975

56. Acquaviva 1995 Acquaviva G. Depiction of power in riwayaya mitaani: the example of Kajubi Mukajanga's "Mpenzi" // Paper presented at 8th Swahili Colloquium, Bayreuth, 1995

57. Agovi 1988 Agovi J. Novels of social change. Temu, 1988 Anozie 1970 - Anozie S. Sociologie du roman africain. Paris, 1970

58. Arnold 1981 Arnold S. Popular literature in Tanzania 11 When the drumbeat changes. Washington, 1981

59. Arnold 1986- Arnold S. Tanzania // European-language writing in sub-Saharan Africa. Ed. by A.Gerard. Vol. 2. Budapest, 1986

60. Bardolph 1997-Bardolph Jacqueline. Abdulrazak Gurnah's Paradise and Admiring Silence: history, stories and the figure of the uncle // Contemporary African fiction, ed. by Derek Wright, Bayreuth African Studies 42, Bayreuth, 1997

61. Burnett 1983 Barnett U. A vision of order: A study of black South African literature in English (1914-1980). L., 1983

62. Beier 1967— Beier U. An introduction to African literature. L., 1967 Bertoncini 1977- Bertoncini E. An annotated bibliography of Swahili novels and stories published between 1960-1975 // Asian and African Studies (Bratislava), XIII.

63. Bertoncini 1980- Bertoncini E. Two contemporary Swahili writers: Muhammad Said Abdulla and Euphrase Kezilahabi // East African Experience. Mainz, 1980.

64. Bertoncini 1986 Bertoncini E. An annotated bibliography of Swahili fiction and drama published between 1975 and 1984 // Research in African literatures 17/4, 1986

65. Bertoncini 1987- Bertoncini E. Islam in Swahili literature // Islam et literatures africaines, Paris, 1987.

66. Bertoncini 1988 Bertoncini E. Outline of Swahili literature. Prose fiction and drama. Leiden, 1^88

67. Bertoncini 1995 Bertoncini E. Slang in Swahili literature? // Paper presented at 8th Swahili Colloquium, Bayreuth, 1995

68. Bertoncini 1996 Bertoncini E. Marx's shorts and ancestor's caves: tracing critical motifs in Kezilahabi's play and poems // Swahili forum III, Cologne, September 1996.

69. Bertoncini 1997 Bertoncini E. New tendencies in Swahili drama // Swahili forum IV, Cologne, September 1997.

70. Bhalo 1966 Bhalo Ahmad bin Juma. Poems from Kenya: Gnomic verses in Swahili. Madison, 1966

71. Bukenya 1999 Bukenya Austin. An idiom of blood: pragmatic interpretations of terror and violence in the modern Ugandan novel. A paper read at the Uganda society, 24th June, 1999.

72. Bulcaen 1997 Bulcaen C. The dialogue of an author: Kezilahabi's "Kaputulala Marx" // Swahili forum IV, Cologne, September 1997.

73. CAL 2000 The companion to African literatures. Ed. by Douglas Killam and

74. Ruth Rowe. Oxford; Bloomington and Indianapolis, 2000.

75. Cantalupo 1995 Cantalupo C. (ed.). Ngugi wa Thiong'o: texts and contexts.

76. Trenton, New Jersey, 1995.

77. Cartey 1969 Cartey W. Whispers from a continent. The literature of contemporary black Africa. New York, 1969

78. Colin 1965 Colin R. Litterature africaine d'hier et de demain. Paris, 1965

79. Cook 1965 Cook David (ed.). Origin East Africa. A Makerere anthology. L., 1965

80. Cook 1976 Cook David. In black and white. L., 1976

81. Couzens, White 1984 Couzens Т., White L. (eds). Literature and society in

82. South Africa. Harlow, 1984

83. Danysh 2001 Danysh I.M. Ideals and realities of African literary aesthetics: Kenyan literature then and now // Paper delivered at Catholic University of Eastern Africa Workshop, 2001.

84. Dathome 1977- Dathorne O.R. African literature in XX century. Cambridge, 1977

85. Dejeux 1973 Dejeux J. Litterature maghrebine de langue francaise. Ottawa, 1973

86. Fletcher 1993 Fletcher P. (ed.). Black/white writing: essays on South African literature. Lewisburg, 1993

87. Gakwandi 1977- Gakwandi A. The novel and contemporary experience in Africa. L., 1977

88. Gerard 1981 Gerard A. African language literatures. L., 1981

89. Gerard 1986 Gerard A. European-language writing in sub-Saharan Africa.1. Budapest, 1986, vol. 1,2.

90. Ghazi 1970 Ghazi F. Le roman et la nouvelle en Tunisie. Tunis, 1970 Gibbe 1978 - Gibbe A. Fasihi na jamii: baadhi ya ushairi wa Kiswahili 1960-77 // Kiswahili, Machi 1978, vol.48/1

91. Gibbe 1978a Gibbe A. "Zika mwenyewe" na Alex Banzi // Kiswahili, Machi 1978, vol.48/1

92. Gikandi 1991 Gikandi S. Reading the African novel. L., 1991

93. Gleason 1965 Gleason J. This Africa. Novels by West Africans in English and1. French. Evanston, 1965

94. Green 1971 Green Robert (ed.). Just a moment, God! An anthology of verse and prose from East Africa. L., 1971

95. Gromov 1996a Gromov M.D. Linguistic situation and the rise of anglophone literature in Tanzania // New English literatures: defining new idioms of expression, Amsterdam, 1996.

96. Gromov 1996b Gromov M.D. Tanzanian prose in the early 90's // Swahili forum III, Cologne, September 1996.

97. Gromov 1998 Gromov M.D. "Nagona" and "Mzingile" - novel, tale or parable? // Swahili forum V, Cologne, October 1998.

98. Gromov 2004 Gromov M.D. Postmodernistic elements in recent Swahilinovels // Nairobi Journal of Literature, Number 2, March 2004

99. Gurr, Calder 1974- Gurr A., Calder A. Writers in East Africa. N., 1974

100. Harries 1962 Harries Lyndon. Swahili poetry. Oxford, 1962

101. Hellier 1949 Hellier A.B. Swahili Prose Literature // Bantu Studies,1. Johannesburg, 1949.

102. Heron 1986- Heron G. Uganda // European-language writing in sub-Saharan

103. Africa. Ed. by A.Gerard. Vol. 2. Budapest, 1986

104. Jahn 1966 Jahn J. Geshichte der Neoafrikanishen Literatur. Dusseldorf-Koln, 1966.

105. Johansson 1989 Johansson L. Meja Mwangi. Stockholm, 1989

106. Julien 1992 Julien E. African novels and the question of orality. Bloomington,1992.

107. Kezilahabi 1975 Kezilahabi E. Riwaya ya upelelezi katika fasihi ya Kiswahili //Kiswahili, vol.45/2, 1975.

108. Kezilahabi 1998- Kezilahabi E. The future of Swahili literature // Paper presented at the 12th Swahili Colloquium, Bayreuth, May 1998.

109. Khamis 1997- Khamis Said A.M. Learning from Mwenda Mbatia: the literary critic // Kiswahili, vol. 60, 1997

110. Khatibi 1968 Khatibi A. Le roman maghrebin. Paris, 1968

111. Kibera 1991 — Kibera V. Adopted motherlands: the novels of Marjorie Macgoyeand Bessie Head // Motherlands: black women's writing from Africa, the Caribbean and South Asia. L., 1991

112. Killam 1980- Killam G. An introduction to the writings ofNgugi. L., 1980 Killam 1984 Killam G. (ed.). Critical perspectives on Ngugi wa Thiong'o. L., 1984

113. Knappert 1964 Knappert Jan. Four Swahili epics. Leiden, 1964• Knappert 1967 Knappert Jan. Traditional Swahili poetry (utenzi). Leiden, 1967

114. Knappert 1971 Knappert Jan. Swahili Islamic poetry. Vol.I-III. Leiden, 1971

115. Knappert 1972 Knappert Jan. A choice of flowers: The anthology of Swahili love poetry. L., 1972

116. Knight 1986 Knight E. Kenya // European-language writing in Sub-Saharan ф Africa. Vol.2. Budapest, 1986

117. Kuria 2001 Kuria M. Transcending boundaries: comedy in the streets of Nairobi // African language literature in the political context of the 1990's. Bayreuth African Studies 56. Bayreuth, 2001

118. Kuria 2003 Kuria M. Talking gender: conversations with Kenyan women writers. N., 2003

119. Madumulla 1986 Madumulla J. The development of modern Swahili novel in Tanzania with especial attention to that of the 70's. - MA dissertation, Karl Marx Universitat, Leipzig, 1986.

120. Makouta-Mboukou 1970 Makouta-Mboukou J.-P. Introduction a la litterature noire. Yaounde, 1970

121. Mbwil a Mpaang 1972 Mbwil a Mpaang N. Tendencies actuelles de la literature africaine d'expression francaise. Kinshasa, 1972 Mlacha 1984 - Mlacha S. Riwaya ya visiwani na ujenzi wa jamii mpya // Mulika, Toleo 16, 1984.

122. Mlacha 1991 -Mlacha S. A structural study of the novel. Dar es Salaam, 1991 Mlacha, Madumulla 1991 Mlacha S., Madumulla J. Riwaya ya Kiswahili. Dares Salaam, 1991

123. Miller 1975 Miller Mary. Existentialism and beyond // World Literatures Щ Written in English. Arlington, Texas, 1975.

124. Mioni 1967- Mioni Alberto. La bibliographie de la langue Swahili // Cahiers d'etudes Africaines, VII, pp. 485-532.

125. Mmarete 1992 Mmarete G.N. An anatomy of third world literature: Northrop Vrye's theory of modes in post-colonial context. New Zealand: Messey University, Ph.D. thesis, 1992.

126. Mohammed 1995 Mohammed S.A. Kunga za nathari ya Kiswahili. Riwaya, tamthiliya na hadithi fupi. Nairobi, 1995

127. Mouralis 1969 Mouralis B. Individu et collectivite dans le roman hegro-africaine d'expression francaise. Abidjan, 1969

128. Mulokozi 1985 Mulokozi M.M. "Bwana Myombekere na bibi Bugonoka" by

129. Aniceti Kitereza // Kiswahili, 52/2, 1985.

130. Mulokozi 1989 Mulokozi M.M. A survey of Kiswahili literature: 1970-1988 // Mulokozi 1995 - Mulokozi M.M. "Miradi bubu ya Wazalendo" by G.Ruhumbika. A review article (рукопись).

131. Journal of Literature, No. 1, March 2003

132. Ngugi 1982 Ngugi wa Thiong'o. Writers in politics. L., 1982

133. Ngugi 1983 Ngugi wa Thiong'o. Barrel of a pen: resistance to repression inneo-colonial Kenya. L., 1983

134. Ngugi 1986 Ngugi wa Thiong'o. Decolonising the mind: the politics and language of African literature. L., 1986

135. Ngugi 1993 Ngugi wa Thiong'o. Moving the centre: the struggle for cultural freedoms. L., 1993

136. Ochieng 1990 Ochieng W. A tale of greed. A novel about the poaching menace // The Weekly Review, May 11, 1990.

137. Ogot 1972- Ogot B. Editorial // Ghala. Literary supplement to East African Journal. January, 1972

138. Ohly 1977 Ohly R. Problems of literary genres in Swahili // Kiswahili, 47/1, 1977

139. Ohly 1981 Ohly R. Aggressive prose. Dar es Salaam, 1981

140. Ohly 1985 Ohly R. Swahili literature // Literatures in African languages. Ed.by A.Andrzejewski. Cambridge, Warszawa, 1985

141. Ohly 1986 Ohly R. Satirical mode in Kiswahili literature. Dar es Salaam, 1986 (рукопись)

142. Ohly 1990 Ohly R. Zanzibarian challenge: Swahili prose in the years 19751981. Windhoek, 1990

143. Parker 1978 Parker Carolyne. What is Swahili literature? More questions than answers // The Gar, 33

144. Rinkanya 2004 Rinkanya A. Evolution of a social ideal in Meja Mwangi's novels of 1980s and 1990s // Nairobi Journal of Literature, Number 2, March 2004

145. Rollins 1983 Rollins J. D. A history of Swahili prose. Leiden, 1983

146. Roscoe 1971 Roscoe A. Mother is gold: a study in West African literature. L.,1971

147. Roscoe 1971 Roscoe A. Uhuru's fire: African literature East and South. Cambridge, 1974

148. Senkoro 1976 Senkoro F. Utamaduni katika riwaya ya Kiswahili // Kiswahili, 46/2, 1976.

149. Schwerdt 1997- Schwerdt D. Looking in on paradise: Race, gender and power in A.Gurnah's Paradise II Contemporary African fiction, ed. by Derek Wright, Bayreuth African Studies 42, Bayreuth, 1997

150. Simatei 2001 Simatei T. The novel and the politics of nation building in East

151. Africa. Bayreuth African Studies 55. Bayreuth, 2001

152. Smith 1989 Smith A. East African writing in English. L.,1989

153. Smith 1990 Smith M. Grounds of content: a survey of South African Englishliterature. Kenwyn, 1990

154. Swaleh 1997 Swaleh A. The image of woman in S.A.Mohamed's "Tata za Asumini" // Kiswahili, vol.60, 1997

155. Taiwo 1967- Taiwo О. An introduction to West African literature. L., 1967 Van Spaandonck 1965- Van Spaandonck M. Practical and systematical Swahili bibliography. Leiden, 1965.

156. Wamitila 1991 Wamitila K.W. "Nagona" and "Mzingile": Kezilahabi's metaphysics // Kiswahili, vol.58, 1991

157. Wamitila 1997c Wamitila K.W. The Kiswahili writer and the critic: a responseto Mwenda Mbatia's polemics // Kiswahili, vol.60, 1997

158. Wamitila 1998a Wamitila K.W. A philosophical labyrinth: tracing two criticalmotifs in Kezilahabi's prose works // Swahili forum V, Cologne, September1998

159. Wamitila 1998b Wamitila K.W. Towards uncovering Katama Mkangi's "Walenisi" // Kiswahili, vol.61, 1998

160. Wangusa 1998 Wangusa T. Invisible Weevil by Mary Okurut (a review) // Uganda Argus, May 24, 1998.

161. Wanjala 1978 Wanjala C.L. The season of harvest: some notes on East African literature. N., 1978

162. Художественные произведения

163. Р Англоязычная романистика Кении

164. Мванги 1979а- Мванги Меджа. Неприкаянные. М., 1979 Мванги 19796 Мванги Меджа. Улица Ривер-роуд. М., 1979• Мванги 1983 Мванги Меджа. Жертва для гончих псов. М., 1983 Нгуги 1977 - Нгуги ва Тхионго. Не плачь, дитя. М.,

165. Нгуги 1977 Нгуги ва Тхионго. Пшеничное зерно. М., 1977

166. Нгуги 1988- Нгуги ва Тхионго. Распятый дьявол. М., 1988

167. Akare 1974 Akare Thomas. The slums. N., 1974

168. Akare 1978 Akare Thomas. Twilight woman. N., 1978

169. Alot 1974 Alot Magaga. The girl cannot go on laughing all the time. N., 1974

170. Alot 1999 Alot Magaga. Daughter of state. N., 1999

171. Asalache 1967 Asalache Khadambi. A calabash of life. L., 1967

172. Beavon 1930- Beavon Eric. Sindiga the savage. L., 1930

173. Dawood 1987-Dawood Yusuf. One life too many. N.,Longman, 1987 Dawood 1988 Dawood Yusuf. Off my chest. N., 1988 Dawood 1991 - Dawood Yusuf. Wayer under the bridge. N., 1991 Ф Dawood 1991 - Dawood Yusuf. Behind the mask. N., 1998

174. Githae 1987 Githae Charles Kahihu. A worm in the head. N., 1987 Githae 1994 - Githae Charles Kahihu. Comrade inmate. N., 1994• Githinji 1971 Githinji Sam. Recovering without treatment. N., 1971 Hinga 1973 - Hinga Edward. Out of the jungle. N., 1973

175. Hinga 1978 — Hinga Edward. Sincerity divorced. N., 1978

176. Holi 1989 Holi D. Breaking chains. N., 19891.buga 1993 Imbuga Francis. Shrine of tears. N., 1993

177. Kahiga 1974 Kahiga Samuel. The girl from abroad. N., 1975

178. Kahiga 1975 Kahiga Samuel. Lover in the sky. N., 1975

179. Kahiga 1979 Kahiga Samuel.When the stars are scattered. N., 1979

180. Kahiga 1990 Kahiga Samuel. Dedan Kimathi: the real story. N., 1990

181. Kahiga 1993 Kahiga Samuel. Paradise farm. N., 1993

182. Kalitera 1975 Kalitera Aubrey. Taste of business. N., 1976• Kalitera, Kagiri 1979 Kalitera Aubrey, Kagiri Samuel. A prisoner's letter. N., 1979

183. Kulet 1971 Kulet Henry ole. Is it possible? N., 1971 ф Kulet 1972 - Kulet Henry ole. To become a man N., 1972

184. Kulet 1986 Kulet Henry ole. The hunter. N., 1986

185. Kulet 1987- Kulet Henry ole. Daughter of Maa. N., 1987

186. Kulet 1990 Kulet Henry ole. Moran no more. N., 1990

187. Kulet 1993 Kulet Henry ole. Maisha ya hatari. N., 1993

188. Kulet 1999 Kulet Henry ole. Bandits of Kibi. N., 19991.kimani 1974 Likimani Muthoni. They shall be chastised. Kampala, 1974

189. Macgoye 1979- Macgoye Marjorie Oludhe. Victoria. N., 1979

190. Macgoye 1986- Macgoye Marjorie Oludhe. Coming to birth. N., 1986

191. Macgoye 1987 Macgoye Marjorie Oludhe. The present moment. N., 1987

192. Macgoye 1979 Macgoye Marjorie Oludhe. Street life. N., 1987

193. Macgoye 1979 Macgoye Marjorie Oludhe. Chira. N., 1997

194. Macgoye 1979 Macgoye Marjorie Oludhe. Homing in. N., 1999

195. Maillu 1976- Maillu David. Operation DXT. N., 1976

196. Maillu 1980 Maillu David. The equatorial assignment. N., 1980

197. Maillu 1986-Maillu David. The ayah. N., 1986

198. Maillu 1989 Maillu David. Without kiinua mgongo. N., 1989

199. Maillu 1991 Maillu David. Broken drum. N., 1991

200. Mangua 1972 Mangua Charles. A tail in the mouth. N., 1972

201. Mangua 1974 Mangua Charles. Son of woman. N., 1974

202. Mangua 1986- Mangua Charles. Son of woman in Mombasa. N.,1986

203. Mangua 1986- Mangua Charles. Kanina and I. N., 1994

204. Mazrui 1971 Mazrui Ali. The trial of Christopher Okigbo. L.,1971

205. Mbabu 1996- Mbabu Elisha. Home guard to mau mau. N., 1996

206. Mockerie 1934 Mockerie Parmenas. An African speaks for his people. L.,1934

207. Mutahi 1993 Mutahi Wahome. The jail bugs. N., 1993

208. Mwaura 7974-Mwaura Joshua. Sky is the limit. Kampala, 1974

209. Mwaura 1978 Mwaura Joshua. He man. N., 1978 Mwaura 1982 - Mwaura Joshua. The price of sin. N., 1982 Nderitu 2001 - Nderitu John. Nun in tragedy. N., 2001

210. Ngwabe 1978 Ngwabe Victor. An echo from the past. N., 1978

211. Otieno 2001 Otieno Tobias. The missing links. N., 2001• Ruheni 1973 Ruheni Mwangi. The future leaders. L., 1973

212. Wambakha 197 Wambakha O. At the crossroads. N., Wamuhu, Davin 1993 - Wamuhu Pat, Davin Diarmuid. The trials of Nero Okambo.N., 1993

213. Wandera 1970 Wandera Ogana Billy. Hand of change. Kampala, 1970 Waweru M. 1972 - Waweru Mike Mwaura. The renegade. N., 1972 Waweru M. 1985- Waweru Mike Mwaura. The siege. N., 1972 ® Waweru P. 1990 - Waweru P.M. Judy the nun. N., 1990

214. Англоязычная романистика Уганды

215. Abago 1999 Abago Mary. Sour honey. Kampala, 1999

216. Amollo 1999 — Amollo Regina. Season of mirth. Kampala, 1999

217. Barungi 7999-Barungi Violet. Cassandra. Kampala, Femrite, 1999

218. Bukenya 1972 Bukenya Austin. The people's bachelor. N., 1972

219. Bukenya Alex 1992 Bukenya Alex. Inside Luwero triangle. Kampala, 1992

220. Byabamazima 1999 Byabamazima Victor. Shadows of time. Kampala, 1999

221. Erapu 1969 — Erapu Laban. Restless feet. N., 1969

222. Gakwandi 1998 Gakwandi Arthur. Kosiya Kifefe. N., 1998lbingira 1980 Ibingira Grace. Bitter harvest. N., 1980

223. Kaberuka 1999 Kaberuka Jane. Silent patience. Kampala, Femrite, 1999

224. Kalimugogo 1973 Kalimugogo Godfrey. The pulse of the woods. Kampala,1974

225. Kalimugogo 1974 Kalimugogo Godfrey. Pilgrimage to nowhere. N., 1974 Kalimugogo 1976- Kalimugogo Godfrey. The department. N., 1976 Kalimugogo 1977 - Kalimugogo Godfrey. Trials and tribulations in Sandu's home. N., 1977

226. Ocwinyo 1997 Ocwinyo Julius. Fate of the banished. Kampala, 1997 Chvino 1978 - Owino Henry. A man of two faces. N., 1978 Sebukima 1969 - Sebukima Davis. The son of Kabira. Kampala, 1969 Sebukima 1974- Sebukima Davis. Half-brothers. N., 1974

227. Sebukima 1976- Sebukima Davis. GROWING UP. Kampala, EALB, 1976

228. Seruma 1970- Seruma Eneriko. The experience. N., 1970

229. Serumaga 1969 Serumaga Robert. Return to the shadows. L., 1970

230. Tacca 1984 Tacca Alan. The silent rebel. N., 1984

231. Tejani 1971 Tejani Bahadur. Day after tomorrow. Kampala, 1971

232. Tindyebwa 1994 Tindyebwa Lilian. Recipe for disaster. Kampala, 1994 Tumusiime /Р74-Tumusiime-Rushedge Emmanuel. The bull's horn. N., 1974

233. Chuka 1991 Ulysses Chuka II. For the fairest. Kampala, 1991 Wangusa 1986- Wangusa Timothy. Beyond this mountain. L., 1986

234. Англоязычная романистика Танзании

235. Akilimali 1981 Akilimali F.T. Learning the hard way. Dar es Salaam, 1981 Chiume 1978 - Chiume W.K. The African deluge. N., 1978 ф Gurnah 1987 - Gurnah Abdulrazak. Memories of farewell. L., 1987

236. Kagwema 1983 -Kagwema Prince. Married life is a plant. Dar es Salaam, 1983 Katigula 1974 Katigula Barnabas. Groping in the dark. Dar es Salaam, 1974 Makaidi 1982 - Makaidi E.J.E. The serpent-hearted politician. Dar es Salaam, 1982

237. Ndunguru /997-Ndunguru S.N. A wreath for Fr. Mayer of Masasi. Dar es Salaam, 1997

238. Vassanji 2003 Vassanji Moyez. The intermediate world of Vikram Lall. L., 2003

239. Романистика на языке суахили

240. Abdulla 1960 Abdulla Mohammed Said. Mzimu wa watu wa kale. Dar es Salaam, 1960

241. Abdulla 1968 Abdulla Mohammed Said. Kisima cha Giningi, Dar es Salaam, 1968

242. Abdulla 1973 Abdulla Mohammed Said. Duniani kuna watu. Nairobi, 1973 Abdulla 1974 - Abdulla Mohammed Said. Siri ya sifuri. Dar es Salaam, 1976 Abdulla 1976 - Abdulla Mohammed Said. Mwana wa Yungi hulewa. Dar es Salaam, 1976

243. Abdulla 1984 Abdulla Mohammed Said. Kosa la bwana Msa. Dar es Salaam, 1984

244. Abedi 1980 Abedi S. Sikusikia la mkuu. Dar es Salaam, 1980

245. Adam 1978 — Adam Adam Shafi. Kasri ya mwinyi Fuad. Dar es Salaam, 1978

246. Adam 1979 Adam Adam Shafi. Kuli. Dar es Salaam, 1979

247. Adam 1999 Adam Adam Shafi. Vuta n'kuvute. Dar es Salaam, 1999

248. Akwisombe 1979 Akwisombe J. Jero Sikitu. Dar es Salaam, 1979

249. Allshorn 1939 Allshorn T. Mfalme Khama wa nchi ya Bechuana. L.,1939

250. Anduru 1983 Anduru Agoro. Kukosa radhi. Dar es Salaam, 1983

251. Baka 1980 Baka Abdul. Salome. Dar es Salaam, 1980

252. Banzi 1972 Banzi Alex. Titi la mkwe. Dar es Salaam, 1972

253. Banzi 1977 Banzi Alex. Zika mwenyewe. Dar es Salaam, 1977

254. Banzi 1980 Banzi Alex. Tamaa mbele. Dar es Salaam, 1980

255. Balisidya 1975 Balisidya Ndyanao. Shida. Dar es Salaam, 1975

256. Balisidya 1994 Balisidya Ndyanao. Ushindi wa majeruhi na hadithi nyingine.1. Dares Salaam, 1994

257. Bawji 1977 Bawji S. Pumbazo la moyo. Nairobi, 1977

258. Burhani 1983 Burhani Z. Mali ya maskini. Nairobi, 1983

259. Burhani 1987 Burhani Z. Mwisho wa kosa. Nairobi, 1987

260. Buyu 1971 Buyu John. Mtugeni. Nairobi, 1971

261. Chachage 1981 Chachage Seiti. Sudi ya Yohana. Dar es Salaam, 1981

262. Chachage 1983 Chachage Seiti. Kivuli. Dar es Salaam, 1983

263. Chachage 1991 Chachage Seiti. Almasi za bandia. Dar es Salaam, 1991

264. Kiimbila 1971 Kiimbila J. Ubeberu utashindwa. Dar es Salaam, 1971 Kiimbila 1972 - Kiimbila J. Visa vya walimwengu. Dar es Salaam, 1972 King'ala 1984 - King'ala Yusuf. Anasa. Nairobi, 1984

265. Kitereza 1983 Kitereza Aniceti. Bwana Myombekere na bibi Bugonoka. Juzuu I & II. Nairobi, 1983

266. Komba 1978 Komba Serapius. Pete. Dar es Salaam, 1978

267. Kulet 1990 Kulet Henry. Maisha ya hatari. Nairobi, 1990

268. Kyaloechi 1985 Kyaloechi Око. Dhamira. Dar es Salaam, 19851.vi 1981 Levi Godfrey. Mbegu za chuki. Nairobi, 19811.wenga 1981 Liwenga George. Nyota ya huzuni. Dar es Salaam, 1981

269. Macha 1984 Macha Freddy. Twen'zetu Ulaya. Dar es Salaam, 1984

270. Mapalala 1992 Mapalala Bernard. Kwaheri Iselamagazi. Dar es Salaam, 1992

271. Maradufu 1973 Maradufu D. Shamba la ushirika. Dar es Salaam, 1973

272. Mbajo 1983 Mbajo Nikko. Manamba. Dar es Salaam, 1983

273. Mbatiah 7999-Mbatiah Mwenda. Upotevu. Nairobi, 1999

274. Mbelwa 1974 Mbelwa Habil. Mfii aliyefufuka. Nairobi, 1974

275. Mbelwa 1981 Mbelwa Habil. Donda ndugu. Dar es Salaam, 1981

276. Mbenna 1976 Mbenna I. Siuwezi ujamaa. Dar es Salaam, 1976

277. Mbenna 1978a Mbenna I. Ujamaa utafaulu? Dar es Salaam, 1978

278. Mbenna 1978b Mbenna I. Sitaki. Nairobi, 1978

279. Mbonde 1964 Mbonde J. Mikasa ya Afrika. Tabora, 1964

280. Mbotela 1934 Mbotela James. Uhuru wa watumwa waliotekwa mateka. L.,1934

281. Mkangi 1975 Mkangi Katama. Ukiwa. Nairobi., 1975

282. Mkangi 1984 Mkangi Katama. Mafuta. Nairobi., 1984

283. Mkangi 1995 Mkangi Katama. Walenisi. Nairobi, 1995

284. Mkasiwa 1981 Mkasiwa Abel. Adui wa haki. Ndanda, 1981

285. Mkufya 1999 Mkufya W. Ziraili na Zirani. Dar es Salaam, 1999

286. Mloka 1989 Mloka Dan. Baharia bila meli. Stockholm, 1989

287. Mnzawa 1979 Mnzawa K. Usiku wa mbalamwezi. Dar es Salaam, 1979

288. Mnyune 1979 Mnyune John. Pigo. Dar es Salaam, 1979

289. MohamedH. 1952 -Mohamed H. Maisha ya Winston S. Churchill. L., 1952

290. Mohamed S. 1975 Mohamed Mohamed Suleiman. Kiu. Dar es Salaam, 1975

291. MohamedS. 1976 Mohamed Mohamed Suleiman. Nyota ya Rehema. Dar es1. Salaam, 1976

292. MohamedS. 1978 Mohamed Mohamed Suleiman. Kicheko cha ushindi. Nairobi, 1978

293. Mohamed 1977 Mohamed Said Ahmed. Asali chungu. Nairobi, 1977

294. Mohamed 1980a Mohamed Said Ahmed. Utengano. Nairobi, 1980 Mohamed 1980b - Mohamed Said Ahmed. Dunia mti mkavu. Nairobi, 1980 Mohamed 1981 - Mohamed Said Ahmed, Mgeni Ahmed. Hapa na pale. Zanzibar, 1981

295. Omolo 1971c Omolo Leo. Mikasa ya Joseph Juma. Nairobi, 1971 Rajab 1982 - Rajab Hammie. Miujiza ya mlima Kolelo. Dar es Salaam, 1982 Ruhumbika 1978 - Ruhumbika Gabriel. Uwike usiwike kutakucha. Dar es Salaam, 1978

296. Ruhumbika 1992 Ruhumbika Gabriel. Miradi bubu ya wazalendo. Dar es Salaam, 1992