автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Становление учения о морфемике и словообразовании русского языка

Полный текст автореферата диссертации по теме "Становление учения о морфемике и словообразовании русского языка"

На правах рукописи

005058192

АРИСКИНА Ольга Леонидовна

СТАНОВЛЕНИЕ УЧЕНИЯ О МОРФЕМИКЕ И СЛОВООБРАЗОВАНИИ РУССКОГО ЯЗЫКА: ПОНЯТИЙНЫЙ И ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКИЙ АППАРАТ (XVI-XVIII ВВ.)

Специальность 10.02.19. - теория языка

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

16 МАЙ ¿ВІЗ

Москва-2013

005058192

Работа выполнена на кафедре стилистики, риторики и культуры речи филологического факультета Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Мордовский государственный университет им. Н.П. Огарёва».

Научный консультант: доктор филологических наук, профессор

Аркадий Владимирович Лемов

Официальные оппоненты:

профессор-консультант кафедры общего и русского языкознания ФГБОУ ВПО «Государственный институт русского языка им. A.C. Пушкина», доктор филологических наук, академик РАЕН Владимир Моисеевич Лейчик

заведующая кафедрой латинского языка и основ терминологии ГБОУ ВПО «Московский государственный медико-стоматологический университет им. А.И. Евдокимова», доктор филологических наук, профессор Валентина Федоровна Новодранова

заведующий кафедрой лингвистики и профессиональной коммуникации в области зарубежного регионоведения, профессор кафедры общего и сравнительного языкознания ФГБОУ ВПО «Московский государственный лингвистический университет»,

доктор филологических наук, профессор Олег Анатольевич Радченко

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Нижегородский государственный

университет им. H.H. Лобачевского»

Защита состоится «22» мая 2013 г. в 11 часов на заседании диссертационного совета Д 850.007.08 на базе ГБОУ ВПО г. Москвы «Московский городской педагогический университет» по адресу 105064, г. Москва, Малый Казенный переулок д. 5Б, ауд.331. '

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГБОУ ВПО г. Москвы «Московский городской педагогический университет» по адресу: 129226, г. Москва, 2-й Сельскохозяйственный проезд, д. 4.

Автореферат разослан «//*

Ученый секретарь диссертационного совета (jjjj/^'----H.B. Лягушкина

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемое исследование посвящено анализу проблем, связанных с возникновением и развитием русской лингвистической мысли, эволюцией деривато-логического учения, с особенностями языковой личности ученых-лингвистов прошлого, формированием терминов морфемики и словообразования в ранний период русской лингвистики.

Материалом исследования послужили лингвистические труды XVI-XVIII вв. (более 40 источников). В аспекте исследования эволюции учения о мор-фемике и словообразовании наибольший интерес представляют следующие работы: «Грамматика славянскаго языка» [1586], «Адельфотис: Грамматика доброгла-голиваго еллино-словеискаго языка. Совершеннаго искуства осми частей слова [1591], «Грамматика словенска совершеннаго искуства осми частей слова и иных нужных новоставлений» [1596] JI. Зизания, «Грамматика словенския правильное синтагма» [1619] и «Грамматика» [1648] М. Смотрицкого, «Грамматика, или Писменница языка словенскагсо тщателемъ въ кратцЪ издана въ Кремянце» [1638] А. Лузины, «Грамматика славенская въ кратц-Ь собранная въ Грекославенской школе яже въ великомъ Нове граде при доме архиерейскомъ» [1723] Ф.Максимова, «Грамматика» [1738-1740] В.Е. Адодурова1, «Российская грамматика» [1755] М.В.Ломоносова, «Российская универсальная грамматика или Всеобщее писмословие, предлагающее легчайший способ основательного учения русского языка, с седмью присовокуплениями разных полезных учебных и полез-нозабавных вещей» [1769] и «Книга письмовник, а в ней наука российскагсо языка с седмью присовокуплениями разных учебных полезнозабавных вещесловий» [1788] Н.Г. Курганова, «Опыт нового российскаго правописания утвержденный на правилах российской грамматики» [1773] и «Кратюя правила по изучению языка российскаго» [1790] В.П. Светова, «Российская грамматика» [1981]2 A.A. Барсова, «Краткая российская грамматика, изданная для народных училищь Россшской имперш по высочайшему повелЪнТю царствуюцця императрицы Екатерины Вто-рыя въ СанктпетербургЬ» [1787] Е.Б. Сырейщикова, «Начальные основания российской грамматики, в пользу учащегося в Гимназии при Императорской Академии наук юношества составленная» [1788] П.И.Соколова, «Основания российской словесности» [1792] А.С.Никольского, «Грамматика, руководствующая к познанию славено-российскаго языка» [1794] Аполлоса, а также лингвистические произведения В.Н. Татищева и А.П. Сумарокова.

Эпоху XVI-XVIII вв. мы предлагаем рассматривать в двух срезах - доломо-носовский период и ломоносовский период русской лингвистики. То есть объектами исследования будут грамматики церковнославянского языка XVI-XVII вв. и грамматики русского языка XVIII в. Так как в диссертации анализируется глав-

1 Данная грамматика цитируется по кн. Б. А. Успенского «Первая русская грамматика на родном языке (Доломоно-совский период отечественной русистики)» (М., 1975 г.).

- Написанная A.A. Барсовым «Российская грамматика» не была издана в XVIII в.; она была опубликована только в 1981 г. (под редакцией и с предисловием Б.А. Успенского) по сохранившимся трем спискам, дополнявшим друг друга. Однако данная грамматика была известна современникам A.A. Барсова, а также Ф.И. Буслаеву - в XIX в В.В. Виноградову - в XX в. '

ным образом понятийный и терминологический аппарат этих лингвистических работ, в задачи исследования не входит дифференцировать языки-объекты данных трудов. Такой подход к объекту исследования обусловлен также историей научной преемственности: лингвистическое изучение русского языка базировалось на лингвистическом изучении церковнославянского языка.

Предмет исследования - сведения о морфемике и словообразовании церковнославянского и русского языков, понятия о единицах, процессах, явлениях в словообразовании и термины дериватологии в преломлении языковой личности лингвистов ХУ1-ХУШ вв.

Актуальность данной работы обусловлена необходимостью исследовать начальный этап становления учения о морфемике и словообразовании. Без знания этого этапа развития науки, без знания особенностей формирования дериватоло-гической терминологии не представляется возможным понять, объективно описать и оценить современные достижения ученых в этих областях: осмысление многих словообразовательных процессов, морфемных единиц и появление терминов морфемики и словообразования, известных современной науке, можно наблюдать в церковнославянских грамматиках.

Словообразовательная наука создавалась в основном усилиями российских ученых, поэтому представляется важным и актуальным показать отечественный приоритет в этом разделе знания. Вопрос о необходимости изучения истории словообразовательной науки ставился еще на 1-й конференции по словообразованию в Казанском государственном университете (декабрь 1958 г.). Однако проблемы, связанные с зарождением и последующим развитием русской морфемики и русского словообразования, изучены недостаточно. Так, Н.Б. Мечковская [1984], характеризуя достижения грамматистов прошлого в плане изучения морфологического яруса языковой системы, затрагивает вопрос об уровне знаний ученых о морфемике и словообразовании. В.П. Коровушкин в учебном пособии [2002] рассматривает номинативно-деривагологические представления о слове в филологии начиная с Ш тыс. до н. э. по середину XX в.

Важное значение при описании терминосистемы прошлого имеет изучение ориентационных способностей ее единиц, однако до сегодняшнего дня в лингвистике не только не существовало теоретических разработок относительно природы и действия ориентационных свойств термина, но и не было даже четкого определения понятий «ориентированность», «ориентация», «ориентир», «ориентировка», «ориентировать», «ориентирующий», «ориентационный», что также свидетельствует об актуальности данного диссертационного исследования.

Цель работы - анализ понятийного и терминологического аппарата отечественного учения о морфемике и словообразовании как показателя уровня развития русской лингвистической (дериватологической) мысли в ХУ1-ХУ1П вв.

Поставленная цель обусловила необходимость решения следующих задач: 1) исследовать теоретическое состояние данной проблемы и проанапизирвать лингвистические труды ХУ1-ХУШ вв.; 2) сравнить изложения учений о морфемике и словообразовании в грамматических трудах этого периода; выявить, с чего начиналось осознанное восприятие морфемики и словообразования как учений,

проследить динамику «открытия» морфемных и словообразовательных единиц и процессов; 3) изучить пути развития учения о морфемике в языковедческой науке ХУ1-ХУШ вв. и выявить представления ученых той поры о способах словообразования; 4) проанализировать языковую личность авторов лингвистических трудов ХУ1-ХУШ вв., первых отечественных лингвистов, стоявших у истоков зарождения учения о морфемике и словообразовании; 5) провести разноаспектное (этимологическое, словообразовательное, ориентационное, функциональное) исследование терминологии морфемики и словообразования ХУ1-ХУШ вв.; 6) разработать концепцию ориентированности как атрибута терминов и терминологических систем (дефинировать и дифференцировать такие понятия, как «ориентированность», «ориентация», «ориентир», «ориентировка», «ориентировать», «ориентирующий», «ориентационный», «абсолютная ориентация», «относительная ориентация», «объективное пространство языка», «субъективное пространство языка», «степень ориентации» и др.; разработать методы исследования ориента-ционных свойств терминологического знака), на основе данной концепции уточнить понятие «термин» и объяснить специфические свойства терминов морфемики и словообразования ХУ1-ХУШ вв.; 7) создать модель трансляции ориентаци-онных свойств термина от одной языковой личности к другой; 8) изучить особенности терминологической вариативности и синонимии в области учения о морфемике и словообразовании ХУ1-ХУШ вв.; 9) описать динамику сигнификата терминов дериватологии во «втором синхронном срезе»; 10) исследовать функционирование ложно ориентирующих терминов; 11) описать терминологическую систему морфемики и словообразования ХУ1-ХУШ вв., рассмотреть способы ее создания и выявить признаки «идеального» термина морфемики и словообразования доломоносовского и ломоносовского периодов; 12) составить словарь терминов морфемики и словообразования ХУ1-ХУШ вв.

Для решения поставленных задач были использованы описательный, классификационный, системный, сравнительно-сопоставительный методы исследования. В работе были также применены метод языкового моделирования и метод логико-семантического анализа.

Научная гипотеза. Предполагается, что в лингвистике вообще, и в дериватологии в частности, теоретические знания (понятия, постулаты) формируются в течение длительного подготовительного периода, важную роль при этом играют особенности языковой личности грамматистов и ориентирующий характер терминологии.

Методологическую основу исследования составляют:

- антропоцентрический подход к исследованию научных понятий [За-левская 1985; Богин 1986; Колесов 1986, 2012; Караулов 1987, 2010; Сентенберг 1993; Апресян 1995; Сиротинина 1997; Томашевская 1998; Арутюнова 1999; Куб-рякова 2000; Воркачев 2001; Карасик 2002; Седов 2004; Голев 2004, 2007; Радбиль 2006; Лопушанская 2007; Гринев-Гриневич 2008; Назаров 2011 и др.];

- идея квантово-полевой картины мира [Плохова 2006; Концепции современного естествознания 2011 и др.];

- динамическая модель языковой картины мира [Антонова 2003; Березняк 2006 и др.];

- диалектический принцип развития и взаимосвязи существенных элементов (терминов и понятий) лингвистической науки [Лемов 2000];

- достижения исторического терминоведения и когнитивной лингвистики [Лейчик 1986, 2006, 2009; Демьянков 1992; Кравченко 1999; Татаринов 1999; Володина 2000; Гринев 2000, 2006; Новодранова 2000, 2009; Фельде (Борхвальдт) 2001; Кобрин, Антонова 2002; Косова 2004; Кубрякова 2004; Щербина 2004; Ба-рабанова 2006; Гринев-Гриневич 2008; Голованова 2009; Манерко 2009, 2010; Шелов 2009, 2010; Алексеева 2010; Сулейманова, Фаткуллина 2010; Буянова 2011 и др.].

Диссертационная работа соответствует паспорту специальности 10.02.19 -теория языка, в частности:

п. № 1: «Теоретическая лингвистика. Функции языка. Когнитивный подход в современной лингвистике. Краткая история языкознания»; п. № 4: «Основные проблемы словообразования»;

п. № 6: «Значение в структуре языкового знака. Означающее (план выражения) и означаемое (план содержания) как две стороны языкового знака. Отражение разных пониманий «значения» в различных графических моделях знака - семантических треугольниках, трапециях и т. п. Граница между полисемией и омонимией. Смысл высказывания как вся та информация, которую вкладывает в него говорящий и которую должен извлечь из него адресат»;

п. № 7: «Дискурс. Понятие дискурса. Порождение ув. понимание»; п. № 12: «Язык и культура. Язык и религия»;

п. № 13: «Лингвистические традиции. Лингвистика в Средние века». Новизна работы обусловлена тем, что впервые предложена идея исследования метаязыка лингвистики через изучение языковой личности авторов языковедческих работ (впервые проанализированы языковые личности 16 грамматистов прошлого), разработан подход к изучению уровня лингвистических знаний определенного хронологического интервала с помощью анализа терминологического аппарата соответствующих разделов науки о языке. В данной работе впервые представлены ориентационная теория, методы исследования (логико-семантический анализ и моделирование ориентационных полей) этого специфического свойства научных слов, а также модель трансляции ориентационной за-ряженности термина от одной языковой личности к другой. Впервые изучена динамика понятийных и экспонентных характеристик термина в разных временных плоскостях (в синхронии и диахронии).

Теоретическая значимость работы заключается в том, что полученные результаты позволяют углубить и расширить представления об истоках, условиях зарождения и становления отечественной дериватологической и терминологической мысли, показать роль языковой личности грамматистов прошлого в создании метаязыка науки, выявить системно-структурный характер терминов морфемики и словообразования ХУ1-ХУШ вв., определить взаимоотношения между элементами системы терминологического знака в процессе их функционирования. Тео-

рия ориентации как атрибута терминов и терминологических систем, а также применение метода логико-семантического анализа способствуют выработке новых путей в изучении удаленных во времени лингвистических традиций.

Практическая направленность исследования обусловлена следующими моментами: 1) популяризацией идей грамматистов прошлого в области учения о морфемике и словообразовании русского языка; 2) востребованностью результатов исследования при составлении терминологических словарей (создан словарь терминов морфемики и словообразования ХУ1-ХУШ вв.), учебников и учебных пособий по общему языкознанию, истории языкознания, словообразованию и морфологии, лексикологии в вузовской практике и частично - в школьной.

Положения, выносимые на защиту.

1. Изучение эволюции науки необходимо вести в трех направлениях: изучение культурных ценностей и научных идей на определенном хронологическом отрезке, исследование языковой личности ученых, анализ терминологического аппарата. В работе, связанной с описанием истории становления науки, целесообразно использовать ретроспективный и эволюционный подходы, т. е. на первом этапе проводимого анализа состояние определенной лингвистической проблемы рассматривается в синхронии (в современной науке о языке), на втором этапе - в диахронии (в грамматиках XVI в.) - ретроспективный подход, на третьем - тоже в диахронии, но на этом этапе прослеживаются предпосылки возникновения и развития данных проблемных языковедческих вопросов в грамматиках XVI-XVIII вв. - эволюционный подход. Поэтапное использование этих подходов помогает в наибольшей степени всесторонне исследовать сущность затронутой проблемы.

2. Термины прошлого целесообразно изучать в ориентационном аспекте, который позволяет проанализировать термины не только с точки зрения происхождения, словообразования, функционирования, но и с точки зрения объяснения рациональности авторской номинации и адекватности восприятия последней адресатом.

3. Ориентационные свойства термина динамичны и могут с течением времени меняться. Ориентационные сдвиги в термине связаны с особенностями его функционирования: с динамикой экспонента и нестабильностью сигнификата. Динамика экспонента в терминах ХУ1-ХУШ вв., как правило, обусловлена тремя факторами: вариативностью терминов, отсутствием экспонента при имеющихся денотатах и сигнификатах, синонимией. Динамика сигнификата может быть обусловлена как самой действительностью (изменениями в языке), так и развитием научного знания. В грамматических трудах XVI-XVIII вв. асимметрия формы относительно содержания была более ярко выражена (многочисленные вариации и широкая синонимия терминологического знака) по сравнению с асимметрией содержания относительно формы (явления полисемии и омонимии не получили широкого распространения в терминологии ранней дериватологии).

4. Разработанные метод логико-семантического анализа и метод построения ориентационных полей обладают достаточной описательной силой для исследования ориентационных свойств терминологического знака и позволяют получить

достоверные результаты в области изучения процессов развития и становления терминологического аппарата.

5. В доломоносовский и ломоносовский период изучения лингвистики мор-фемика и словообразование рассматривались в разделе «Этимология» и воспринимались грамматистами в качестве необходимой части морфологического раздела.

Работа прошла апробацию в виде докладов на научных конференциях, в том числе на международных (научно-практическая конференция «Языковые коммуникации в системе социально-культурной деятельности» (Самара, 16-17 мая 2005 г.), Всероссийская научная конференция языковедов и литературоведов «Русский язык и литература рубежа XX-XXI веков: специфика функционирования» (Самара, 5-7 мая 2005 г.), XII научная конференция молодых ученых филологического факультета Мордовского государственного университета имени Н.П. Огарёва (Саранск, 2007 г.), XIII научная конференция молодых ученых, аспирантов и студентов Мордовского государственного университета имени Н.П. Огарёва (Саранск, 21-26 апреля 2008 г.), Международная конференция «Знак: иконы, индексы, символы», посвященная 70-летию со дня рождения проф. C.B. Воронина (СПб., 5-6 октября 2005 г.), III Международные Бодуэновские чтения (Казань, 23-25 мая 2006 г.), Всероссийский научно-практический семинар «Культура речи и деловое общение» (Саранск, 24-29 сентября 2008 г.), Международная научная конференция «Русский язык в контексте национальной культуры» (Саранск, 27-28 мая 2010 г.), IV Международная научно-практическая конференция «Славянские языки и культуры: прошлое, настоящее, будущее» (Иркутск, 24— 25 мая 2011 г.), V Всероссийская заочная научно-практическая конференция «Язык. Культура. Коммуникация» (Ульяновск, март 2011 г.), Международная научно-практическая конференция «Гуманитарные исследования молодых ученых» (Иркутск, 17 мая 2011 г.), Международная научно-практическая конференция «Стратегии исследования языковых единиц» (Тверь, 22 апреля 2011 г.), Вторые Международные научные чтения памяти члена-корреспондента НАН Украины Ю.А.Карпенко (Одесса, 13-14 октября 2011 г.), Четвертая Международная научная конференция «Актуальные вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков» (Санкт-Петербург, 21-22 февраля 2012 г.), Международная конференция «Русское национальное сознание в его языковом воплощении: прошлое, настоящее, будущее. XXX Распоповские чтения» (Воронеж, 2-4 марта 2012 г.), Международная научная конференция «Русский язык: функционирование и развитие» (Казань, 18-21 апреля 2012 г.), Международная научно-практическая конференция «Стратегии исследования языковых единиц» (Тверь, 28 апреля 2012 г.), ХП Международная научная конференция «Язык и мышление: Психологические и лингвистические аспекты» (Ульяновск, 16-19 мая 2012 г.), II Международная научная конференция «Русский язык в контексте национальной культуры» (Саранск, 23-26 мая 2012 г.), VI Международная научная конференция «Восточнославянские языки в историческом и культурном контекстах: новые парадигмы и новые решения в когнитивной лингвистике» (Киев, 17-19 июля 2012 г.), III Международная заочная научно-практическая конференция «Русская

словесность как основа возрождения русской школы» (Липецк, 2012 г.), Международная научная конференция «Русский язык и литература в школе и в вузе: проблемы изучения и преподавания» (Горловка (Украина), 13-16 сентября 2012 г.), Международная конференция «Россия: история и язык (вопросы изучения и преподавания)» (Венгрия, Печ, 27-28 сентября 2012 г.); публикации 23 статей в ведущих рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ.

Данное исследование было поддержано грантом фонда «Русский мир» (проект № 2008 / 02-378, «История возникновения и развития русской лингвистической мысли: эволюция учения о морфемике и словообразовании (XVI-XVIII вв.)»), грантом Президента Российской Федерации для государственной поддержки молодых российских ученых - кандидатов наук в области знания «Общественные и гуманитарные науки» (МК-2530.2011.6 «Терминологический аппарат учений о морфемике и словообразовании как показатель уровня развития русской лингвистической мысли (XVI-XVIII вв.)»), грантом РГНФ (проект № 1234-01212 а2, «Роль языковой личности грамматистов XVI-XVIII вв. в развитии русской лингвистической науки»), грантом Министерства образования и науки РФ в рамках ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 гг., мероприятие 1.2.2, «Языковая личность преподавателя-филолога: история и современность» (соглашение по гранту 14.В37.21.0540).

Структура исследовании определяется его целью и задачами. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, перечня источников (46 наименований), библиографического списка (608 наименований) и приложения (Словарь терминов морфемики и словообразования XVI - XVIII вв.). Текст диссертации составил с приложением 577 с.

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИОННОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

В первой главе «Учение о морфемике и словообразовании в XVI-XVIII вв.» подробно рассматриваются сведения о морфемике и словообразовании, изложенные в грамматиках а) доломоносовского периода, б) ломоносовского периода. Предваряет исследование грамматического материала анализ социально-культурной ситуации русского Средневековья и Нового времени.

В «Грамматике славянскаго языка» (Вильно, 1586 г.) морфемика сводится к замечаниям о начертании, под которым подразумевается морфемная структура слова. Все начертания подразделяются на два класса - простые (Петр) и сложные (Доброславъ). Термины начертание и простое начертание не дефинируются, а сложное начертание определено как: «о двою частш слова слагаются». Особый интерес представляет словосочетание часть слова — прототип сегодняшней морфемы. Эти сведения имеют большую историческую и лингвистическую значимость, так как показывают уровень знания о данных явлениях языковой системы в XVI в., методику научного изложения и обучения.

Для истории русской дериватологии значимо, что авторами «Адельфоти-са...» впервые была предложена система производного вида («О седми видехъ

производныхъ именъ»), которая впоследствии дополнялась, сокращалась, варьировалась в славянских и российских грамматиках.

В «Грамматике славенской» Л. Зизания даны определения многим дерматологическим терминам: простое начертание - это «речеше просто сущее, въ части значащи разделитися не можетъ»; сложное начертание - «речеше сложное сущее, въ части значащУя разделитися можетъ»; пресложное начертание -«речеше можетъ разделитися на три части»; первообразный вид - «слова от еди-наго происходятъ», производный - «от иноу происходить». Заслугой Л. Зизания является введение нового словосочетания значащая часть слова, являющегося сигнификативным заменителем термина морфема. Более разработанной выглядит и система производного вида. Четыре разряда производных слов (отеческий, ума-лительный, отыменной, глагольный) были заимствованы из «Адельфотиса...», рассудительный и превосходный подвиды рассмотрены отдельно (не в системе производности), а зиждительный переработан и разведен по разрядам: отеческий, властный, отыменной. Определения разрядов Л. Зизаний не даст, вместо этого он использует удачные примеры и ориентирующие термины.

Морфемике в трудах М. Смотрицкого посвящено традиционное учение о начертании, которое, по мнению грамматиста, может быть простым, сложным и пресложным (дефиниции во многом тождественны определениям Л. Зизания). В словообразовательном аспекте все части речи, кроме предлогов и союзов, классифицируются по принципу производности - непроизводности. В отличие от прежних грамматистов М. Смотрицкий предлагает определение вида: «...видъ есть первообразнаго речешя и производнаго разделеше». Грамматист пополнил объем производных, введя новые виды -уничижительный и отечественный.

Грамматики А. Пузины и Ф. Максимова представляют собой сокращения работ М. Смотрицкого (все термины морфемики и словообразования в них целиком заимствованы из его трудов). Однако это не означает, что для истории лингвистики они не представляют ценности: любая динамика или статика в науке -отрезок на спирали ее развития; одни научные мысли начинают новый виток, другие, подводя итоги, его заканчивают. Этими грамматиками завершался доломоно-совский этап изучения морфемики и словообразования и языковых единиц в целом.

В эпоху Нового времени русская наука достигает огромных успехов. Это относится и к лингвистике.

Так, заслугой В.Е. Адодурова является введение понятия о нераздельных предлогах (синоним современной приставки). Говоря о них, грамматист высказывает мысль о противопоставлении церковнославянских приставок воз-, пре- и соответствующих русских форм вз-, пере-, причем первые варианты в его работе признаются архаичными [Адодуров 1975: 123-124]. По сути, впервые в русской лингвистике был затронут вопрос об алломорфах и их функциональной и стилистической дифференциации. Важным является следующее рассуждение лингвиста: «Однакожъ находятся и таюе слова, которыя какъ за сложныя, такъ и за простая между собою разняицеся слова почтены быть могуть и того ради в сем различном рассужденш иногда нераздельно пишутся, а иногда разделяются такъ сло-

ва: выше объявленный, вышеписанный, частопомянутый и проч. Подобныя могут совершенно почтены нераздельно, но каждое из нихъ можно также принять и за два простыя между собою различныя слова въ котором рассужденш надлежит ихъ разделять и въ писме» [Адодуров 1975: 124]. Внимание привлекают приведенные примеры - слова, образованные лексико-синтаксическим способом. Таким образом, можно сделать вывод, что первый грамматист Нового времени, интуитивно чувствуя различие в способе образования данных слов и морфологических дериватов, но еще не имея сформировавшейся точки зрения по этому сложному словообразовательному вопросу, не имея достаточно развитой понятийно-терминологической системы для должного описания и разделения данных процессов, акцентирует внимание на этих единицах (результатах неморфологического словопроизводства) подобным образом. Заметим, что им впервые предложена методика отграничения данных дериватов от других единиц, образованных морфологическим способом - сложением.

Наиболее значимым лингвистическим трудом Нового времени является «Российская грамматика» М.В. Ломоносова. Ученый сравнивает словообразовательные возможности различных языков и приходит к выводу о богатстве словообразовательных ресурсов русского языка, что в принципе положило начало отечественной дериватологии. В его работах формируется несколько важных тенденций:

1. Тенденция к противопоставлению сложения и производности [Ломоносов 1804: 23-24]. Она проявилась в дифференциации суффиксации (произвожде-ния) и сложения (собственно сложения основ и отнесенной к этому же типу префиксации).

2. Тенденция к выделению словообразовательных типов. Она проявилась в анализе деривации слов со словообразовательным значением «лица женского пола от мужского» (одно словообразовательное значение, одинаковый способ словопроизводства, один формант в каждой группе слов) [Ломоносов 1804: 86].

3. Тенденция к оформлению понятия «словообразовательное значение». Она проявилась в разработке словообразовательного значения глагольных префиксов в работах М. В. Ломоносова [Ломоносов 1952: 529-531].

Следующими значимыми лингвистическими работами являются «Российская универсальная грамматика» [1769] и «Книга письмовник...» [1788] Н.Г. Курганова. Впервые, отступив от традиции славянских грамматик и известного Ломоносовского сочинения, Н.Г. Курганов предложил разделить грамматическое учение на три части: произведение слов, сочинение и правописание слов. Для нашего исследования этот факт заслуживает внимания, так как впервые целая часть была озаглавлена в словообразовательном ключе.

Термин вид, который в ранних трудах соотносился как родовой с видовыми - первообразный вид и производный вид, Н.Г. Кургановым тоже употребляется: «Видъ есть различ1е между первообразнымъ и производнымъ словомъ. Видовъ два: первообразный и производный ...» [Курганов 1769: 7-8]. Начало дефиниции можно трактовать как проявление тенденции к осознанию словообразовательного средства и способа словообразования, ведь именно словообразовательное сред-

ство становится разностью между вычитаемым (производной основой) и вычита-телем (производящей основой).

Грамматист вводит новый термин сослагательные предлоги, который по значению равен современной приставке. Собственно же предлоги (часть речи) получают название предлоги присоединительные [Курганов 1769: 48]. В самом изложении грамматических мыслей автора можно увидеть попытку совместить достижения славянских грамматистов и первых составителей русских грамматик.

В лингвистической работе В.П. Светова [1773] сведений о морфемной стороне языка совсем немного. Они сводятся к следующему: 1) слова составлены из слогов, которые, в свою очередь, составлены из букв (морфемная и фонемная сторона в ту пору не различались, и слогораздел часто совпадал с морфемной структурой слова. - О. А.) [Светов 1773: 30]; 2) предлоги рассмотрены в виде служебной части речи, которая должна писаться раздельно с именами [Светов 1773 : 27]. О словообразовании упоминается кратко. Вслед за М.В. Ломоносовым ученый говорит о произвождении и сложении, но не определяет эти термины, используя их для объяснения орфографических норм, основанных на морфемном принципе: «Во словахъ производныхъ надобно осторожно удерживать правописаше перво-образныхъ ихъ; не писать: скляница вм. сткляница, выслать, т. е. вымостить вм. выстлать... Однако же въ семь должно смотреть, чтобъ не чрезъ чуръ явны были следы произвождешя и сложешя речешй; на примерь не должно писать: нуждный вм. нужный, обвозъ вм. обозъ, обворачивать вм. оборачивать; обвязанъ вм. обя-занъ» [Светов 1773: 14-15]. Таким образом, формируется тенденция к разграничению синхронного и диахронного словообразования: В.П. Светов приводит примеры опрощения (обязан, обоз, оборачиваться).

В его более поздней работе отмечается, что «словопроизвождете показыва-етъ прямое происхождете, сложете, окончате и друпе качества словъ» [Светов 1790: 9]. Данное определение отлично от имеющихся дефиниций в науке того времени. Под прямым происхождением впервые в словообразовательной науке имеется в виду производность, а не поиск этимонов. Надо заметить, в данной дефиниции акцент со словоизменения смещен на словообразование, а это принципиально существенно для развития дериватологии.

В «Российской грамматике Антона Алексеевича Барсова», написанной в 1783-1788 гг., впервые дается дефиниция словопроизвождению, причем в разных списках дефиниции не идентичны. В одном определении [Барсов, Московский список А: 39] четко прослеживается объединение в рамках данного раздела таких процессов, как словообразование, формообразование и словоизменение. В другом [Барсов, Московский список Б: 90; Ленинградский список: 407] подчеркивается мысль, что изучение слов должно подчиняться определенным правилам, и акцентируется внимание на процессах словоизменения и формообразования.

По виду слова разделяются на первообразные (Primitiva) и на производные (Derívala). Определение первообразных по спискам различно:

1. Первообразные, «которыя отъ другихъ словъ не происходять (солнце, зрю, чисть)» [Барсов, Ленинградский список: 408].

2. Первообразные, «отъ которыхъ есть происходящая друпя речешя (страна, гневъ, миль, светъ, светлый)» [Барсов, Московский список А: 64].

В дефинициях разные акценты: в первой акцент на собственную непроиз-водность, т. е. на отсутствие этимона; во второй - на собственное производящее начало. Только последним обстоятельством можно объяснить присутствие в примерах слова «светлый» и его первообразного «свет»: «светлый» также обладает «репродуктивными» возможностями, например, «светлость» и др.

Ученый традиционно разграничивал суффиксацию и префиксацию, относя первый процесс к производности, а второй - к сложению. В прежних работах эти процессы различались формально: суффиксация - приложение (наращение) к концу первообразного слова, префиксация - к началу. Грамматист предлагает в первую очередь при разграничении этих процессов учитывать значение такого приложения [Барсов, Московский список А: 64].

Первым в русском языкознании А.А. Барсов дал определения терминам корень, коренное слово-. «Первообразное, въ разеужденш собственно производнаго называется кореннымъ словомъ, или коренемъ» [Барсов, Московский список А: 65]. Кроме того, он терминологически разграничил явления словообразования и словоизменения: в словообразовании исходная единица - главный корень, односложный корень, а в словоизменении - начало, т. е. начальная форма. В словообразовательном аспекте значимо введение в научной обиход понятия аналогии [Барсов, Московский список Б: 142]. Что касается морфемного учения, то здесь традиционно начертания разделяются на простые (Simplicia) и сложные (Сот-posita). В определении этих терминов [Барсов, Московский список А: 63; Московский список Б: 91; Ленинградский список: 408] можно заметить попытку дифференцировать такие понятия, как производностъ и сложность.

В XVIII в. наукой о языке занимались не только ученые разных областей знаний, но и писатели, поэты. Одним из них был А.П. Сумароков. Он затрагивает вопрос о морфемной структуре служебных частей речи, утверждая, что последние не могут иметь корня: «...но не смешно ли ето, когда ищется корень во Предло-гахъ или въ Союзахъ; ибо предлоги и союзы не слова, но связки речей, и корня въ нихъ быть не можетъ; Воз: и Вое: ничево не значатъ, какъ и союзъ И и Же безъ другихъ речешй: а Столъ и Любити и безъ другихъ реченш знаменоваше имеютъ. ...Дуб и ольха корень имеютъ, а столъ ни дубовой ни ольховой не имеютъ корня, и тщетно у стола искаше корня, подобно такъ суетно и смешно искаше корня и во предлогахъ; ибо они речешя а не слова» [Сумароков 1787: 13]. Примеры, которые А.П. Сумароков разбирает поморфемно, - это приставочные слова, а следовательно, автор пытается дифференцировать вещественное значение корня и деривационное значение префикса.

В грамматике Е.Б. Сырейщикова выделено четыре части: правописание, произведение, сочинение, произношение [Сырейщиков 1787: 2]. Произведение слов представлено в виде словообразования, морфологии и этимологии. Слова, или речения (автор употребляет данные термины как синонимы), подразделяются на четыре разряда: 1) простые, 2) сложные, 3) первообразные, 4) производные. Как видим, из употребления уходят родовые термины вид и начертание.

В работе П.И. Соколова несколько по-новому звучит определение этимологии: «Этимолопя, или словопроизведеше есть искусство разбирать происхождеше

реченш, ихъ свойства, и разныя перемены, съ ними случаюицяся» [Соколов 1788: 29]. В сведениях дериватологического характера сказано, что во всех частях речи нужно отмечать вид и начертание. Внимание заслуживает учение о предлогах, согласно которому все предлоги классифицируются на раздельные (собственно предлоги как часть речи) и неразделимые (префиксы)» [Соколов 1788: 62].

A.C. Никольский вводит в научный обиход термин морфемики состав слова, который включает в себя и собственно словообразовательные признаки - пер-вообразность и производность [Никольский 1807: 12], а также высказывает мысль о словопроизводстве неморфологической природы: «Имена прилагательныя, упо-требляемыя въ виде наречш, имеютъ и въ семь знаменованш три степени срав-нешя» [Никольский 1807: 41] или «Въ виде предлоговъ употребляются: 1) неко-торыя имена существительныя какъ-то: посредствомъ, внутри и проч.; 2) некото-рыя глаголы въ деепричастш, напр. исключая, не смотря на и проч. ... Некоторыя частицы означаютъ иногда нареч1я, а иногда предлоги, напр. прежде, после, позади и проч.» [Никольский 1807: 45].

В грамматике Аполлоса впервые сделан шаг к постижению понятия нулевой морфемы, точнее, нулевого окончания. Терминологически данное понятие еще не было оформлено. Суть его была изложена следующим образом: «Некоторые въ прошедшемъ кончатся на нуль (гляжу - глянулъ)» [Аполлос 1794: 70]. Однако по традиции автор в основном указывает форманты: «Причаспя прошедцля действи-тельныя производятся отъ прошедшихъ действительныхъ изъявительнаго накло-нетя, переменяя лъ на вшш (.пюбилъ - любивиий)» [Аполлос 1794: 71]. Если учесть, что по концепции данной грамматики слово «любилъ» оканчивается на нуль, то, следовательно, это шаг к пониманию специфики -л- как не флексивной и не корневой морфемы, т. е. к пониманию ее как суффикса. Заслугой Аполлоса в развитии русской дериватологии является то, что в его грамматике положено начало словообразовательному анализу, который включался как одна из составляющих в «грамматическое разобраше», например: «Чтете происходить отъ учащательнаго глагола чту, читаю. Имя существительное, рода средняго, скло-нешя II, именительный падеж, единственное число» [Аполлос 1794: 166].

Таким образом, в XVI-XVIII вв. морфемика и словообразование были осмыслены как системно упорядоченные явления, входящие, по мнению ученых того времени, в общую «этимологическую» (= морфологическую) систему. Кроме того, грамматистами была предпринята попытка определить саму сущность словообразования.

Во второй главе «Терминологический аппарат учений о морфемике и словообразовании XVI-XVIII вв.» анализируется терминология, зафиксированная в лингвистических трудах прошлого, через призму языковой личности грамматистов. Термины создаются человеком в рамках определенной научной теории для использования определенным научным или профессиональным сообществом, поэтому к анализу терминологии прошлого необходимо подходить с учетом специфики метаязыка исследуемого периода и с учетом особенностей языковой личности (ЯЛ) первых ученых - создателей и пользователей терминологии.

Терминология является ядром не только метаязыка, но и языка для специальных целей (ЯСЦ: данное понятие пришло в русский язык из англоязычного мира. ESP - English for Specific Purposes (английский для специальных целей его изучения), затем LSP - Language for Specific Purposes (язык для специальных целей - ЯСЦ) [Лейчик 1986; Васильева 1988; Хомутова 2008 и др.]. Кроме того, терминология является ядром научного (профессионального) дискурса [Караулов 1989; Арутюнова 1990; Степанов 1996; Макаров 1998, 2003; Томашевская 1998; Михайлова 1999; Ревзина 1999; Кубрякова 2000, 2005; Мишланова 2002, 2003; Борботько 2006; Демьянков 2007; Емельянова 2010; Кондратенко 2010; Назаров 2011 и др.]. Так или иначе вопросы терминологии, метаязыка, метаречи, ЯСЦ, научного дискурса рассматриваются и в работах, посвященных научным идиолектам, научному стилю, научному тексту, научным коммуникациям [Богдан 1988; Селиванова 175; Гвишиани 2008; Борисова 2011; Добровольская, Иванова, Кириченко 2011; Шубина 2011 и др.]. В связи с этим возникают определенные сложности в разграничении таких явлений, понятий, как метаязык, метаречь, ЯСЦ, научный дискурс и научный текст. Как представляется, они во многом соотносимы и могут быть рассмотрены как процесс (а впоследствии результат) деятельности субъекта, личности, ЯЛ.

В современном языкознании актуальны работы, связанные с исследованием ЯЛ [Богин 1986; Караулов 1987, 2010; Соколова 1995; Горелов, Седов 1997; Конецкая 1997; Сиротинина 1997; Воркачев 2001; Карасик 2002; Седов 2004; Не-рознак, Халеева 2005; Захарова 2007; Лопушанская 2007; Дрянгина 2008; Арзамасцева 2010; Карабулатова 2010; Кондратенко 2010; Симоненко 2010; Бубнова 2011; Еременюк 2011; Нормуродова 2011; Сизикова 2011; Вахтель, Голицына, Распопова 2012 и др.]. Весьма активно в настоящее время проводятся исследования ЯЛ в украинском когнитивно-дискурсивном терминоведении [Подробнее об этом: Казимирова 2012].

В данной работе мы опираемся на концепцию ЯЛ Ю.Н. Караулова [1987, 2010] (также используем некоторые положения из работы К.Ф. Седова [2004]), на концепцию философа и историка науки М.К. Петрова [2004]. Таким образом, ЯЛ лингвистов прошлого были проанализированы по трем уровням: вербально-семантическому, лингвокогнитивному, прагматическому - и в аспекте использования определенного режима функционирования социокода: коммуникации, трансляции и трансмутации (или их совокупностей) [Петров, 2004]. В процессе анализа ЯЛ грамматистов прошлого мы опирались на единичный текст, поэтому в данном случае целесообразнее говорить не о ЯЛ человека вообще, а о ЯЛ автора конкретного произведения. Таким образом, анализироваться будет, например, не ЯЛ Л. Зизания, а ЯЛ автора «Грамматики» Л. Зизания (аналогично и с последующими авторами).

Итак, ЯЛ грамматистов доломоносовского периода может быть охарактеризована как религиозная, идеалистическая, оптимистически настроенная, патриотическая, сознающая важность возложенной на нее миссии - просвещать людей, эрудированная, профессиональная, стремящаяся к трансмутации и эффективной трансляции научного знания. Для вербально-семантического уровня ЯЛ ученого

того периода характерно использование лексики, связанной с религией, античной историей и человеком во всех его проявлениях. Особенностью лингвокогнитивно-го уровня можно считать ценностное отношение к вере, языку как инструменту, с помощью которого можно сформировать и транслировать вероучение, т. е. образ Божий, приоритет письменной речи. На прагматическом уровне впервые поднимается вопрос о природе и роли грамматиста-ученого, ставятся и реализуются обучающие, терминологические и нормативные задачи. Для достижения своих целей ЯЛ прибегает как к образному (метафоры, аналогии и т.д.), так и наглядному (схемы, таблицы и т.д.) изложению.

ЯЛ ученых ломоносовского периода может быть охарактеризована как ан-тропонаправленная, патриотическая, эрудированная (знакомая с различными национальными культурами, языками, науками), ценностно относящаяся к языкам, народам и их истории, образовательной деятельности, воспитанию граждан Российской Империи. Вербально-семантический уровень демонстрирует сужение круга религиозной лексики и увеличение количества слов, характеризующих человека, особенно как представителя социума. Высказываются идеи социолингвистического характера. Повышается уровень оценочное™ и критики. На лингвоко-гнитивном уровне проявляется ценностное отношение к языку как к инструменту познания мира, хранителю информации о мире и воспитательному средству. Концептами становятся слова «польза», «труд», «правило». На прагматическом уровне наблюдается возросшая потребность в терминологической дефиниции. Для многих ЯЛ характерен симбиоз коммуникации и трансмутации, трансляции и трансмутации. Научно-учебный дискурс ученых Нового времени характеризуется стремлением объяснить терминологическую номинацию.

Дифференциальные особенности ЯЛ ученых рассматриваемых периодов связаны с проявлением их индивидуальных психологических качеств: образность — подчеркнутая логичность, созерцательность - деятельность, пессимистичность — оптимистичность, а также с особенностью осмысления их миссии: воспитатель, педагог, ученый, общественный деятель и т.п.

Знание ЯЛ автора термина позволит понять принцип терминологической номинации, выяснить ориентирующие свойства термина.

В истории языкознания лишь с именем М.В. Ломоносова связывают зарождение, становление научной речи, а следовательно, и терминологической лексики. В связи с этим в рамках исторического терминоведения выделяются лексические единицы, «примыкающие к терминам, но по разным причинам не удовлетворяющие требованиям к термину» [Лейчик 2009: 31]. К ним относят: терминоиды, предтермины, прототермины, профессионализмы. Относительно нашего материала - терминов морфемики и словообразования ХУ1-ХУП1 вв. - можно было бы говорить о предтерминах (много описательных конструкций, словосочетаний, несубстантивных терминов и т. п.), однако если анализировать научную мысль той поры с позиции грамматистов Средневековья и Нового времени, то для них созданные ими названия научных единиц, процессов, явлений были терминами, которые своим экспонентом отграничивали понятие даже при отсутствии дефиниции.

В данной работе под термином понимается единица языка для специальных целей, являющаяся вербализованным результатом профессионального мышления, обозначающая понятие определенной научной теории и служащая для кодирования (концентрации, фиксации, хранения), трансляции (передачи информации), коммуникации, трансмутации знания (познания: осмысления, переработки, наращения) и ориентации в определенной специальной области. В связи с этим одним из важнейших аспектов исследования терминологического знака мы предлагаем считать ориентационный аспект.

Наименования ориентирующий, ориентировать, ориентир, ориентировка, ориентированность, правшьноориентирующие, ложномотивированные и лож-ноориентирующие встречаются в трудах Д.С. Лотге, М.Г. Бергера, A.B. Лемова, C.B. Гринева-Гриневича, Е.И. Головановой, Т.Р. Кияка, И.А. Ребрушкиной и др.

В данной работе предпринята попытка развить понимание этого феномена, незаслуженно остающегося на периферии терминоведческих исследований.

Ориентированность - явление, обусловленное лингвистическими, психическими и социальными факторами, дающее носителю языка возможность без обращения к дефиниции, по экспоненту определить закрепленное за термином понятие или место данной единицы в терминосистеме. Терминологическая ориентированность не может рассматриваться вне ЯЛ пользователя ЯСЦ (создателя термина, участников научного дискурса).

Важное значение имеет разграничение понятий ориентированность и мотивированность. Рассмотрим их сходство и различие.

I. Общие черты:

1. Все термины изначально мотивированны (в узком понимании), то есть производны, хотя их производящие в синхронии могут быть неизвестны. '

Все термины в момент возникновения являются ориентирующими, так как с начала зарождения научного знания каждый ученый пытался создать или выбрать рациональную номинацию нового понятия; при этом адресат может не замечать ориентационных способностей термина или воспринимать их не так, как предполагал автор, в силу объективных и субъективных причин, среди которых - изменение содержания термина, связанное с развитием научного знания (объективная причина), различия в уровнях образования и владения языком автора и адресата, их способах мышления, возрастные различия, принадлежность к другой культурно-исторической среде (субъективные причины) и др.

2. Мотивированность и ориентированность охватывают как исконные термины, так и заимствованные единицы, кальки и полукальки.

Очевидно, что семантическая ясность, «прозрачность» или, наоборот, семантическая затемненность термина - характеристики, обусловленные мотиваци-онными (в широком смысле) и ориентационными свойствами, - определяются не исконным или заимствованным происхождением термина или терминоэлемента, а степенью освоенности единицы языком, ее регулярностью, повторяемостью'в данном языке. Например, терминоэлементы поли- и моно- понятны носителям русского языка в силу того, что возможно сопоставление значений слов «полиглот», «поливитамины», «монография», «монолог» и т.д.; поэтому термины

полисемия, мочосемия обладают и мотивированностью (в широком понимании), и ориентирующими свойствами: экспоненты терминов указывают на обозначенные ими понятия много- и однозначности.

3. В процессе исторического развития языка и общества слова в мотивационном аспекте могут деэтимологизироваться и реэтимологизироваться.

В процессе развития языка и сознания его носителей ориентирующие свойства терминов могут претерпевать количественные (меняется степень ориентации: от полностью ориентирующих возможностей до нейтрализации ориентирующих возможностей терминологической единицы) и качественные (от правильной ориентации и мотивации до ложной) изменения. Так, термин окончание в момент своего возникновения был правильно ориентирующим, поскольку окончаниями в первых грамматиках назывались финали слов; с развитием лингвистического знания произошло соотнесение термина окончание с понятием словоизменительного аффикса, флексии, и термин стал ложно ориентирующим, так как очевидно, что не все финали являются флексиями и не все флексии представляют собой финали.

II Различительные черты мотивированности и ориентированности термина:

1. Различие мотивационного и ориентационного анализа.

Процесс мотивационного анализа может быть разным в зависимости от того, какой подход (словообразовательный или лексикологический) к термину мотивация имеется в виду. При словообразовательном анализе необходимо выяснить: значение, мотивирующее слово, словообразовательное средство, словообразовательный тип, словообразовательную модель, иногда морфемную членимость и продуктивность / непродуктивность, регулярность / нерегулярность аффиксов. При лексикологическом понимании мотивации исследуют мотивационную парадигму, выделяя мотивему, лексические и структурные мотиваторы [Козлова, 1999].

При ориентационном исследовании оба вида мотивационного анализа используются лишь как отдельные приемы (а могут не использоваться вовсе). Ори-ентационный анализ по охвату языковых средств более широк, он включает такие приемы, как:

1) соотнесение термина с общеупотребительной единицей. Например: калька - лингвистический термин, который ориентирует значением слова в общеупотребительном языке: калька 1. Прозрачная бумага или ткань для снятия копий с чертежей и рисунков. 2. Копия чертежа, рисунка на такой бумаге [Ожегов, Шведова, 1996: 256]. Таким образом, можно прийти к выводу, что в рамках лингвистики калька — это «языковая копия»;

2) анализ системных терминоэлементов: носитель языка, не зная значения термина интерфикс, но имея представление, что суффикс, префикс, аффикс -единицы словообразования, может, ориентируясь на интернациональный элемент -фикс в термине интерфикс, прийти к выводу, что данная терминологическая единица имеет отношение к словообразованию, связана с деривационной структурой слова;

3) анализ словообразовательной структуры: не зная различий в семантике терминов палатальный - палатализованный, можно понять разницу в их значениях путем сопоставления с единицами, построенными по тому же словообразовательному типу, например: сахарный - сахаризованный, где семантические различия более очевидны;

4) перевод иноязычного термина или его корневой морфемы: зная, что лингва в переводе с греческого - «язык», можно заключить: лингвистика - наука о языке;

5) выяснение значения сложного иноязычного термина посредством соотнесения с терминами других наук, имеющими в своем составе подобную часть (как правило, интернациональную): не зная значения лингвистического термина гипербола, можно сделать вывод о его содержании при помощи обращения к значениям, например, известных медицинских терминов, включающих в себя часть гипер-: гипервитаминоз, гипертония, гиперемия. Носитель языка - медик, знающий, что в данных словах гипер- обозначает превышение допустимого, благодаря действию закона аналогии придет к выводу: гипербола - превышение, преувеличение в речи. (Предложенный список приемов не является исчерпывающим, он может быть уточнен и расширен.)

2. Мотивированность изучается в пределах языкознания, тогда как ориентированность, согласно определению («свойство термина, обусловленное лингвистическими, психическими и социальными факторами...»), должна исследоваться не только лингвистикой (психолингвистикой, социолингвистикой), но и лингво-культурологией, логикой и др.

3. В плане мотивированности говорят не только о терминах, но и словах вообще. В плане ориентированности речь может идти только о терминологических единицах.

Лексические единицы общеупотребительного языка возникают и развиваются стихийно, независимо от воли того или иного индивида, мотивировка не всегда рациональна. Терминотворчество, напротив - всегда процесс сознательный, поскольку автор (создатель) термина осознанно присваивает единице научной речи адекватный, на его взгляд, экспонент. Под адекватностью плана выражения мы подразумеваем его ориентирующий характер, который должен правильно, логично, рационально эксплицировать сигнификативный компонент термина.

4. Различие мотивированности в лексикологическом понимании и ориентированности термина состоит в том, что мотивация основывается на простой сумме значений частей, составляющих языковую единицу, а ориентация - на такой сумме значений, которая должна указывать на понятие.

Следовательно, понятия мотивированности и ориентированности термина при наличии общих черт, тем не менее, существенно различаются, и применение единицы ориентированность термина для исследования терминологии представляется эффективным, поскольку позволяет изучить целый комплекс проблем термина: его происхождение, морфемный состав, структуру, связь формы и значения, причем последнее - не только в лингвистическом (психолингвистическом, со-

циолингвистическом), но и в лингвокультурологическом, прагматическом и других аспектах.

Рассмотрим сущность терминологической ориентированности.

Терминотворчество - процесс сознательный и в то же время процесс субъективный. Автор, создатель того или иного термина — субъект, личность, ЯЛ, наделенная определенными научными и общеязыковыми знаниями, психическими особенностями, «лингвистическим вкусом», зависимая от общественно-исторического уклада эпохи, культуры. Все это сказывается на терминологической ориентации - свойстве, репрезентирующем авторское желание отразить в терминологической номинации указание на понятие или его важную, по мнению создателя термина, составляющую. Однако функционирует термин с такой первоначальной субъективной ориентацией в системе той или иной науки объективно. В то же время другой носитель языка (адресат, другая ЯЛ) в идеале должен «прочитать» авторское послание, заложенное в термине, посредством ориентационных возможностей научного знака. При таком идеальном положении вещей, идеальном «прочтении» и восприятии термина не представляется оправданным констатировать существование в науке ложно ориентирующих и неориентирующих терминов. Проблема заключается в том, что на практике адресат, другая языковая личность не всегда может «прочитать» правильно или «прочитать» вообще заложенную в экспоненте информацию. Носитель языка может не замечать ориентационных способностей термина или воспринимать их не так, как предполагал автор, в силу субъективных причин, среди которых различия в уровнях образования и владения языком автора и адресата, их способах мышления, возрастные различия, принадлежность к другой культурно-исторической среде и др. Кроме того, существуют и объективные причины, мешающие полной реализации изначального авторского замысла: например, развитие языковой системы, изменение содержание термина, связанное с развитием научного знания, смена научной, культурной, ценностной парадигмы в том или ином обществе и т. д. В результате действия субъективных и объективных причин термин, некогда ориентированный, условно скажем, на знак «+» и пришедший с этой ориентацией в язык, для адресата может оказаться ориентированным на противоположный знак.

Если между адресантом и адресатом научной информации (автором термина и другим субъектом) происходит конфликт в осознании ориентационных свойств термина, то наблюдается конфликт и в процессе самого познания. Для понимания природы ориентационных свойств термина и разрешения противоречий, вызванных субъективными и объективными причинами при «прочтении» термина, необходимо введение понятий абсолютной и относительной ориентации.

Абсолютная ориентация - это субъективно правильная ориентация термина, заложенная автором в термин и зафиксированная в объективном пространстве языка.

Объективное пространство языка (или объективность языка, языковая объективность) - это язык, рассмотренный без преломления через сознание его носителей; панхрония языковой системы: язык, взятый в единстве прошлого, настоящего и будущего.

При этом субъективное пространство языка (или субъективность языка, языковая субъективность) - это знание языка субъектом, язык в восприятии субъекта — носителя языка.

Абсолютная ориентация - это абстракция, и постижение ее носителям языка недоступно, доступна лишь относительная ориентация термина - ориентация, зафиксированная в субъективном пространстве языка.

Таким образом, терминологическая ориентация возможна в двух плоскостях: 1) абсолютной (авторской, объективной), в которой все термины изначально правильно ориентированы; 2) относительной («читательской», субъективной), в которой термины ориентированы, «читаемы», прозрачны в зависимости от индивидуальных особенностей адресата. По нашему убеждению, анализируя любой термин, характеризуя его с точки зрения ориентирующих свойств, мы имеем право говорить лишь об относительной ориентации термина, в пределах которой можно выделять ложно ориентирующие и неориентирующие термины: термины с изначально правильной ориентацией, которая в данном синхронном срезе воспринимается данным носителем языка как ложная или не воспринимается вообще.

Относительная ориентация может изучаться в двух аспектах:

1) собственно субъективном: здесь можно говорить об ориентации «для себя» как для представителя определенного исторического периода, общественного строя, социально-культурной среды, человека с определенным уровнем знания, образования, с набором индивидуальных психических и языковых особенностей (особенностей логического, образного мышления, специфики ЯЛ и т. д.). Рассматривая ориентацию в этом аспекте, носитель языка отвечает на вопрос: как меня здесь и сейчас ориентирует этот термин?

2) субъективно-объективном: здесь можно говорить об ориентации «для другого» — с учетом всех выше перечисленных факторов, однако с тем ограничением, что личность другого человека не может нами быть постигнута во всей полноте. Рассматривая ориентацию в этом аспекте, носитель языка отвечает на вопрос: как другого человека («здесь и сейчас» или «там и тогда») ориентирует этот термин?

Проиллюстрируем высказанные положения. Термин окончание, как уже было показано выше, обычно считается ложно ориентирующим. Однако важно учесть - кого, когда, при каких условиях он действительно ориентирует ложно. Специалист-лингвист, знающий сигнификат этого термина, не будет им «дезориентирован». Специалист в области истории терминоведения воспринимает этот термин как правильно ориентирующий, так как знает, что в момент возникновения термина (в славянских грамматиках этот экспонент функционирует с XVI в.) он обозначал именно финали слов. Для такого специалиста данная ориентация есть указание на определенный исторический этап в развитии сигнификата термина. Кроме того, в русском языке окончание действительно в подавляющем большинстве случаев находится на конце слова, случаи нахождения флексии в середине слова ограничиваются областью склонения числительного и постфиксаль-ными дериватами (хотя нужно признать, что локализация является второстепен-

ным и необязательным свойством данного сигнификата и денотата). Таким образом, у этого термина специалист констатирует в собственно субъективном аспекте правильную ориентацию. Однако тот же специалист, выступая как педагог и столкнувшись с необходимостью объяснить термин окончание учащемуся, обязательно констатирует у термина ложную ориентацию в субъективно-объективном аспекте: зная возрастные, познавательные, психические особенности своих учеников и основываясь на методическом опыте, он предугадывает, что у школьника (и иногда студента) с большой вероятностью возникнет ложное понимание термина, далее педагог пытается предотвратить это, обратив внимание ученика на несоответствие буквального и актуального значения термина.

Процесс транслирования терминологической ориентации между языковыми личностями (ЯЛ) схематично показан на рис. 1.

0 ""Нвв^доо

Рис. 1. Трансляция и интерпретация терминологической ориентированности языковыми личностями

Даже, казалось бы, бесспорно правильно ориентирующие для большинства носителей языка термины могут в ориентации «для другого» выступить как ложно ориентирующие или неориентирующие.

Надо сказать, что чем выше эмпатийность ЯЛ, ее внимание к индивидуальности партнера по общению, тем более успешен субъект будет в познании ориентации «для другого». В то же время чем выше языковая и лингвистическая компетенция носителя языка, его общая эрудированность, чем больше языков он знает, тем точнее будет его ориентация «для себя». Ориентация «для другого» может

способствовать «прочтению» термина, приближению к первичной авторской ориентации термина, если учесть все вышеперечисленные параметры при анализе ЯЛ создателя термина. И то и другое позволяет приблизиться к абсолютной ориентации. Таким образом, анализируя термин, характеризуя его с точки зрения ориентирующих свойств, мы имеем право говорить лишь об относительной ориентации термина.

В работе используется следующий терминоряд: ориентированность, ориентация, ориентирование, ориентировать, ориентирующий, ориентационный, ориентировка.

Для обозначения самого явления используется термин ориентированность (словообразовательная структура этого экспонента указывает на признак, свойство, атрибут), для обозначения данного свойства у конкретных единиц - термин ориентация (словообразовательная структура экспонента может быть истолкована как «результат процесса познания свойства ориентированности»). Ориентированность - абстрактное понятие, которое свойственно всем терминам, представляет обязательный признак, вневременной и внеусловный. Термин ориентация используется, когда оговариваются условия «прочтения» информации, заложенной в терминологическом знаке, когда можно говорить об абсолютной и относительной ориентации, об ориентации «для себя» и «для другого», о видах ориентации.

Сам процесс возникновения терминологической ориентированности в целом и ориентации конкретных терминов в частности мы называем ориентированием. Ориентирование - процесс, не зависящий от адресата, представляющий собой действие явления терминологической ориентированности. Адресат может попытаться с помощью метода логико-семантического анализа понять это процесс. Действие, репрезентирующее данный процесс, выражается глагольным термином ориентировать.

Термин, наделенный той или иной ориентацией, получает название с помощью прилагательного ориентирующий (правильно ориентирующий, частично ориентирующий, ложно ориентирующий), тогда как термин ориентационный относится к характеристикам свойств, способностей, возможностей терминологического знака, а также к названиям анализа, эксперимента, метода по выявлению терминологических свойств в аспекте ориентации (ориентационный анализ, ориентационный эксперимент, ориентационное пересечение, ориентационное поле). В то же время составляющие данных процедур могут для своего обозначения использовать термин ориентирующий (правильно ориентирующее поле, частично ориентирующее поле, ложно ориентирующее поле).

Тот признак экспонента (терминоэлемент, соотнесенность с общеупотребительным словом и т. п.), который порождает процесс ориентирования, должен получить название ориентировка (ориентир). То есть ориентир — это средство ориентации, а ориентировка - способ ориентации (например -фикс в интерфиксе -ориентир, а проведение аналогии с префикс, суффикс - это ориентировка).

Кроме того, мы используем понятие степень ориентации — это количественный показатель того, насколько экспонент может ориентировать на сигни-

фикат или денотат (при высокой степени следует говорить о полной ориентации, при низкой - о частичной).

Явление частичной ориентации связано с полиориентацией, при которой в сознании носителя языка экспонент термина вызывает представление о двух или более понятиях, денотатах, явлениях, которые могут как соотноситься, так и противопоставляться друг другу. Напр., вид: 1) внешность, облик, состояние, 2) видимая местность, часть пространства; 3) нахождение в поле зрения; 4) намерения; 5) подразделение в системе, 6) тип; степень: 1) мера, 2) величина в сравнение; 3) чин, 4) число в математике, 5) математический процесс. Ориентационные свойства термина от множества ориентиров нейтрализуются, поэтому для обозначения подобных единиц используется термин нейтральный.

Кроме количественной характеристики для терминов в аспекте ориентировки, учитывается качественная характеристика - правильность - неправильность ориентации, в связи с чем все термины классифицируются на правильно ориентирующие и ложно ориентирующие единицы. Интересен вопрос о степени ориентации ложно ориентирующих терминов. Экспонент ложно ориентирующего термина способствует неправильному представлению о понятии, то есть искажает восприятие сигнификата. Выяснение степени ложной ориентации помогает определить масштабы этого искажения. Это может быть полезно в процессе стандартизации терминологии, в методике преподавания при разъяснении значения термина учащимся во избежание ложного понимания и т. п.

Классификации по количественным и качественным показателям могут быть совмещены для деления терминов по ориентирующим свойствам, что отражает следующая древовидная структура:

Ориентирующие термины.

1.1. Правильно ориентирующие термины.

1.1.1. Полностью правильно ориентирующие термины.

1.1.2. Частично правильно ориентирующие термины.

1.2. Ложно ориентирующие термины.

1.2.1. Полностью ложно ориентирующие термины.

1.2.2. Частично ложно ориентирующие термины.

Нейтральные термины.

Термины полностью правильно ориентирующие - такие единицы, которые одним своим экспонентом способны правильно ориентировать специалиста (и иногда неспециалиста) на закрепленное за термином понятие (например, лингвистика, этимология).

Термины полностью ложно ориентирующие - такие единицы, экспонент которых ориентирует только на не соответствующие сигнификативному компоненту термина понятия, явления (напр., современный термин окончание ориентирует на конечную фонему или графему, а не на словоизменительную морфему, которая может находиться не обязательно в конце, может быть материально не выражена и может совсем отсутствовать).

Термины нейтральные - единицы, как правило, многозначные с абстрактной семантикой, в которых в связи с широкой полиориентацией произошла

нейтрализация ориентирующих свойств; о них можно сказать, что они стали «закрытыми», непонятными даже для специалиста терминами (напр: вид, степень).

Термины частично правильно ориентирующие и термины частично ложно ориентирующие представляют собой такие единицы, в которых сигнификативный компонент становится очевидным лишь после логико-семантического анализа. (Класс частично ложно ориентирующих терминов в данной работе выделяется лишь теоретически, на практике в поиске «позитива» - правильной ориентации -мы будем рассматривать такие единицы в разряде частично правильно ориентирующих терминов).

Нами разработано два метода исследования терминологической ориентации: 1) метод логико-семантического анализа и 2) метод моделирования ориента-ционных полей.

Экспонент термина «метод логико-семантического анализа» указывает на то, что приоритетными в применении метода будут построение логических цепочек и семантический анализ, при этом будут применяться данные других наук. 11ро1!едура логико-семантического анализа включает следующие этапы: 1) анализ контекста, в котором функционирует данный термин; 2) характеристика исторической эпохи (культуры, языка, мировоззрения носителей языка), в рамках которой написан научный текст; 3) составление перечня предполагаемых терминологических значений; 4) соотнесение с общеупотребительным словом; 5) подбор синонимов; 6) анализ словообразовательной цепочки как исследуемого термина, так и соотносимых с ним по экспоненту общеупотребительных слов и их синонимов; 7) выяснение происхождения слов: этимологический и словообразовательный анализ; 8) анализ особенностей языковой личности автора и языковой личности пользователя термина; 9) фиксация ориентационного пересечения - промежуточного результата, который из анализа (семантического, исторического, лингво-культурологического) двух (или более) лексем позволяет выстроить новую логическую цепочку соотношения слов (ориентационных пересечений может быть несколько). Алгоритм данной процедуры варьируется в зависимости от анализа конкретного материала.

Метод логико-семантического анализа необходим для выявления особенностей древних терминов, которые функционировали в научных трудах без дефиниции. Проиллюстрируем его применение. Современный языковед, привлекая данные разных наук, может выяснить, как ориентировал грамматистов прошлого термин господственное слово, функционирующий в грамматике «Адельфотис» без дефиниции. Семантика слова господственное - «главное». Параллельно будем описывать обе единицы. Анализ будем проводить в синхронном срезе XVI-XVII вв.: 1) господственный <— господство <— господин <— господь; 2) главный <— глава. Теперь привлекаем данные истории и лингвокультурологии. В XVI в. словом «господин» и словом «глава» называли хозяина. Это первое ориентационное пересечение-, господин - хозяин - глава. Лексема «хозяин» (как и лексема «глава») имела также значение «отец». Из теологии известно, что «отец» - одно из наименований Бога, ср. также «господь» (здесь мы учитываем, что автором термина была коллективная языковая личность - монашеское братство). Это второе ориентационное пересечение. Бог - это первообраз, Бог-отец и просто отец - произ-

25

водящее начало. Из неизвестного современному носителю языка термина «гос-подственное слово», употребленного в «Адельфотисе» без дефиниции, благодаря фиксации двух ориентационных пересечений получили известные термины словообразования - «первообразное» и «производящее».

Данный анализ содержит в себе множество этапов, характеризующихся различными приемами: выяснением семантики термина в современности и в истории, выявлением слов-синонимов, функционирующих в тот или иной исторический период и в рамках определенной культуры, изучением словообразовательных и логических связей между словами. Таким образом, для логико-семантического анализа характерно использование данных различных наук: логики, языкознания, истории, культурологии и др. В связи с этим хочется заметить, что интерес к изучению явления терминологической ориентации вполне согласуется с перспективами развития лингвистики, изложенными некогда И.А. Бодуэном де Куртенэ: «Языковые обобщения будут охватывать все более широкие круги и все более соединять языкознание с другими науками: с психологией, с антропологией, с социологией, с биологией» [1963: 10].

Второй метод исследования ориентации - это моделирование ориентацион-ного поля - системы, уровни которой обусловлены различием количественно-качественных ориентационных характеристик. Схематично ориентационное поле показано на рис. 2.

Р и с. 2. Ориентационное поле: ++++ - степень ориентации абсолюта; +++ - степень ориентации полностью правильно ориентирующих терминов (в относительности); +++-, ++--, +----степень ориентации в частично ориентирующих терминах;----степень ориентации в ложно ориентирующих терминах;

0 - степень ориентации в нейтральных терминах По структуре ориентационное поле напоминает функционально-семантическое: центром является языковой абсолют, где все термины ориентиро-

вамы правильно, ядром - полностью правильно ориентирующие термины, зоной ближайшей периферии - частично ориентирующие термины, зоной дальней периферии - ложно ориентирующие термины, зоной крайней периферии -центральные термины. Такое расположение подчеркивает ориентационный «магнетизм», исходящий от абсолюта (абсолютной ориентации).

Наш материал показал, что терминологический аппарат морфемики и словообразования ХУ1-ХУШ вв. носил выраженный ориентационный характер.

В грамматических трудах доломоносовского и ломоносовского периодов функционировало много полностью правильно ориентирующих терминов (прои-водный, первообразный, единосложный, отеческое имя (отчеименной), умилительное имя, отглагольное имя, отыменное имя, властный (властелинный), языческий, подобоначертателыюй, стропотное, производиться, происхождение, произвождение, сложение, отечественный, уничижительный, высочайшая степень, нижайшая степень, словопроизвождение, неотделяемст частица, свойственное междометие, заимственное междометие, усекаться, единообразные и разнообразные предлоги, родину значащее имя, увеличительное имя) и частично правильно ориентирующих терминов (часть слова, простое начертание, сложное начертание, разеудителыюе начертание (разеудный, разеудительный глас), сравнительный степень, господственное слово, сложное местоимение, предлог, значащая часть слова, состав слова, целое окончание, усеченное окончание, непроизводное, новообразное речение, пресложное начертание союзов, сложное начертание союзов, простое начертание глаголов, кончащиеся, первоположный, движение, обоюдное речение, приложение, наращение, корень, главный корыш, наречный предлог, слитный предлог, нераздельный предлог, поместное имя, чиновного вида имя, свойственные предлоги, сходственные предлоги), что создавало возможность научного общения при отсутствии терминологических дефиниций. Употребление правильно ориентирующих терминов повышало эффективность трансляции научного знания (от языковой личности учителя к языковой личности ученика) и создавало хорошую основу для его дальнейшей трансмутации - процесса, отвечающего за эволюцию научного знания и познания. Ложность ориентации терминов морфемики и словообразования ХУ1-ХУШ вв. {начертание субо-простое, двухсложный предлог, краткий слог, глагольный, отглагольный союз, речение, начертавается, притяжается, притяжается, положительная, сочинительный предлог, совершенное имя, начинательный, грамматика, уравнение степени, правильное уравнение, неправильное уравнение, прямой предлог, притяжательное имя, иностранного вида имя) в ряде случаев вызвана несоответствием (противоречием) иллюстративного материала ориентационным возможностям экспонента. Класс нейтральных терминов был очень малочислен {слово, вид, рассуждение, степень).

Для исследования ориентационных свойств терминов прошлого нам пришлось обратиться к этимологическому и словообразовательному анализу терминов дериватологии ХУ1-ХУШ вв.

На этапе зарождения терминологии учения о морфемике и словообразовании использовалось большое количество калькированных терминов (практически

50% от общего числа). В работе показана собственно русская основа калькирования, заключающаяся в существовании в русском языке лексико-семантического способа словопроизводства. Наибольшую часть исконных терминов составляют единицы индоевропейского происхождения. Также для этого этапа характерно функционирование терминов, образованных морфолого-синтаксическим способом - субстантивацией, которая приводила к сокращению терминоэлементов в составных терминах (до двух и даже до одного) и была обусловлена 1) глубоким осмыслением языковых явлений учеными ХУ1-ХУШ вв.; 2) прочным вхождением терминов в употребление. Субстантивация в области морфемно-словообразовательной терминологии анализируемых периодов превышает частотность лексико-семантического словопроизводства.

Третья глава диссертации «Термины учений о морфемике и словообразовании в грамматических трудах ХУ1-ХУШ вв.: динамический аспект» посвящена функционированию терминологических единиц.Описываемый материал - лингвистические работы ХУ1-ХУШ вв. - сам по себе предполагает анализ функционирования терминов, изучение их свойств в динамике, а не статике.

Наше исследование основывается на рассмотрение вершин терминологического треугольника. В науке известны различные модели лексического значения (треугольники Ч. Огдена и А. Ричардса, В.А. Звегинцева, И.П. Распопова, семантическая пирамида Н.Ф. Алефиренко, пятикомпонентная схема Ч. Морриса и Г. П. Мельникова, шестикомпонентная структура знака в виде двойной пирамиды Р.Г. Пиотровского, семиотический гексагон В. Е. Еремеева, трапеция Л.А. Новикова и Э. Лендваи, психосемиотический тетраэдр Ф.Е. Василюка и др.). Безусловно, все эти модели имеют право на существование — в каждой из них сконструирована авторская концепция знака, смысла, знания, сознания, познания, мировидения. Еще Б. Уорф говорил, что «все наблюдатели при одинаковых условиях видят не одну и ту же картину мира...» [цит. по: Березняк, 2006: 12].

Под влиянием концепции терминологической ориентированности мы несколько иначе представляем модель терминологического знака, как и саму сущность и предназначение термина. Ориентированность - неизменный атрибут термина, значит, она должна быть отображена в структуре терминологического знака. Причем ориентация термина может быть очевидной, т. е. экспонент четко ориентирует ЯЛ на понятие, закрепленное за термином. Сигнал от экспонента улавливается носителем языка на правильно ориентирующей «частоте» (рис. 3).

Ориентация термина может быть размытой, затемненной. Связь экспонента с понятием, закрепленным за термином, для языковой личности будет неочевидной. Ориентационное поле будет слабым, сигналы не будут улавливаться носителем языка (рис. 4).

Сигнификат Экспонент

Р и с. 3. Модель терминологического знака с выраженной ориентационной способностью

Р и с. 4. Модель терминологического знака с завуалированной ориентационной способностью

В нашем понимании термин представляет собой не просто систему из трех компонентов - денотата, сигнификата, экспонента, это динамичная система, при-

29

чем динамичными могут быть все три ее вершины (экспонент может быть изменен, утрачен, может иметь варианты; сигнификат может сужаться и расширяться; денотат тоже может измениться). Вершины динамичны по объективным причинам (развитие науки) и по субъективным (упорядочение терминологии, формулирование дефиниций). В то же время есть и обратная связь. Сознание ЯЛ пытается уловить динамику вершин, квант познания, исходящий от терминологического знака, зафиксировать, описать, объяснить. То есть если действия субъекта могут влиять на вершины терминологического знака, то при построении модели нужно учитывать функцию сознания субъекта. Итак, моделировать нужно не только структуру терминологического знака, но и связи его вершин с сознанием субъекта.

Этап 1. Моделирование динамики терминологического знака.

Образно представим динамику вершин терминологического треугольника в виде вращающихся сфер (назовем это движение макродинамикой). Поверхность сфер состоит из огромного количества зеркальных микроскопических многоугольников (отражение света в зеркальных многоугольниках будет создавать микродинамику). Зеркала в данном случае символизируют процесс отражения деятельности человеческого сознания в системе терминологического знака (человек создает денотат или изучает готовый, вырабатывает понятие о нем, номинирует). В зеркальной поверхности вращающихся сфер отражается «свет» объективного пространства языка (которое совпадает с пространством, образованным сторонами треугольника) - абсолюта (духа народа по Гумбольдту, Мирового духа по Гегелю, энергии знания). Зеркальные отражения создают при помощи «света» ори-ентационные (=смысловые, когнитивные) поля (рис. 5).

Ориентация

Этот образ показывает, как наша модель репрезентирует зафиксированную в знаковой системе термина объективную языковую информацию. Сеть (система, подобная атомно-молекулярной сетке) таких терминологических треугольников образует ЯСЦ.

Этап 2. Моделирование сознания субъекта.

Сознание субъекта представляет собой открытую для получения информации систему. Вообразим ее как полусферу, напоминающую спутниковую «тарелку», внутренняя поверхность которой тоже выложена зеркальными многогранниками, при этом полусфера тоже наделена источником света, интенсивность которого зависит от субъективных составляющих: особенности мышления, объем обыденных знаний, уровень специальных знаний (рис. 6).

Этап 3. Моделирование трансляции.

В сознании субъекта (в зеркальных многогранниках его полусферы) отражаются и преломляются ориентационные поля, созданные световым отражением, световой игрой вращающихся зеркальных вершин, ориентационные поля, несущие закодированную информацию о вершинах терминологического треугольника и связях между ними. Субъекту, как антенне, нужно принять эти ориентационно-познавательные сигналы. Однако в зависимости от его субъективных составляющих он улавливает сигнал на той или иной «частоте» ориентационного поля: полностью правильно ориентирующей частоте, частично правильно ориентирующей частоте, ложно ориентирующей частоте или нейтральной.

Источник света

' Источник света

Р и с. 6. Модель сознания субъекта

Кроме того, в нашей модели трансляции мы не лишаем субъекта познавательной активности, которая метафорически мыслится нами как источник света (мощность источника зависит от субъективных составляющих: у специалиста -мощный источник света, у студента или школьника, интересующегося данной областью знания, - менее мощный, и у неспециалиста - слабый), который помогает ему увидеть светящиеся связи, идущие от вершин треугольника, и разобраться в них. Значимые связи - двухсторонней направленности (например, от экспонента к сигнификату и наоборот, т. е. экспонент указывает на сигнификат, а сигнификат отражается в экспоненте, термин «глагольный» может служить примером). Незначимые связи (второстепенные) - односторонние (от экспонента к сигнификату сигнал идет, а обратно нет: так, окончания часто/обычно представляют собой финали, но не все финали представляют собой окончания). У специалиста больше шансов увидеть значимые связи: и источник «света» мощный, и зеркала лучше сигналы отражают. Неспециалист может не увидеть связи или сконцентрироваться на незначимых связях. Сознание специалиста готово отразить структуру терминологического треугольника, терминолог знает о взаимообусловленной связи трех вершин знака, неспециалист не знает об этом и не готов к приему такого сигнала (рис. 7).

Р и с. 7. Модель трансляции ориентационных свойств терминологического знака субъекту

При этом динамика самих вершин треугольника и «световая» динамика, ими создаваемая, приводит к постоянному изменению ориентационных полей, к разному отражению связей между вершинами. Это объясняет факт различного понимания учеными одного и того же денотата и его связей с другими вершинами. Даже в работах одного ученого мы наблюдаем динамику в понимании тех или

иных научных реалий, потому что его видению каждый раз открывается новая зеркальная грань, являющаяся частью микромногоугольника на поверхности вершины-сферы. Этот же факт объясняет растущее количество терминологических работ. Почти о том же самом говорит В. В. Колесов, анализируя сущность кон-цента: «... концепт похож на детскую игрушку «калейдоскоп», в котором цветные стеклышки перемещаются от малейшего шевеления» [Колесов, 2012: 39].

В абсолюте (в объективном пространстве языка) зеркальные грани треугольника освещены со всех сторон и доступны «зрению» со всех сторон, но нет такого субъекта, который мог бы смотреть со всех сторон одновременно и увидеть все возможные комбинации связей, так как при условии вращения сфер их число огромно, но все же потенциально поддается исчислению, а значит, остается возможность получения объективного знания о терминологическом знаке (при полном анализе всех комбинаций).

Изучая терминологическую единицу в плане функционирования, а не статики, можем наблюдать динамику ее вершин, хотя бы одну из многочисленных граней, в которых эта динамика отразилась.

Динамика экспонента в терминах XVI—XVIII вв., как правило, обусловлена тремя факторами: 1) формальной вариативностью экспонентов; 2) отсутствием экспонента при имеющихся денотатах и сигнификатах; 3) синонимией (семантической вариативностью). В XVI—XVIII вв. терминологическая вариативность получила широкое распространение. Так, среди рассматриваемых в данной работе морфемных и словообразовательных терминов есть много единиц, имеющих морфологические варианты, напр. властелинный - властелиииое, глагольная -глагольный и др. Возможно, такая морфологическая вариативность вызвана тем, что все перечисленные термины являются субстантивированными прилагательными, еще не «окрепшими» в достаточной мере и «ищущими» традиционную опору — имя существительное. Это языковая причина. Однако допускается и иное объяснение, экстралингвистическое. Грамматисты, составляющие лингвистические пособия и использующие в них термины-субстантиваты, бессознательно соотносили их с разными существительными, являющимися главным членом генетического словосочетания, а так как существительные могли быть разного рода, происходило морфологическое варьирование.

Также встречаются синтаксические варианты: а) словосочетание — слово: сложное начертание — сложное, простое начертание — простое, коренное имя — корень, наращение складов — наращение и др. (последние два примера показывают, что результатом сокращения терминоэлементов могли быть не только субстантивированные прилагательные, но и генетические существительные).

Некоторые разновидности данного типа:

1) сочетание, выраженное существительным с причастным оборотом, -двухкомпонентное словосочетание: глаголы, слагаемые с предлогами, — сложенные глаголы — сложные глаголы. Здесь наблюдается не только количественное сокращение компонентов терминологического знака, но и «уменьшение» значения страдательного причастия до образования прилагательного;

2) сочетание, выраженное распространенным словосочетанием с причастным оборотом, - слово: приложение окончательных складов, не имеющих точно определенного знаменования, - приложение;

б) трансформы (связанные с перестановкой слов в словосочетании): начертание простое — простое начертание и др.

Список терминов-трансформов весьма внушителен. Возможно, такое масштабное распространение данного типа варьирования обусловлено тем, что варианты-трансформы наиболее тождественны друг другу (как известно, от перемены мест слагаемых сумма не меняется), в отличие от синтаксических вариантов - сокращений, а также морфологических и словообразовательных вариантов. Понятийная тождественность и почти полная экспонентная тождественность свидетельствуют о высокой степени устойчивости терминологического знака.

В нашей работе были выявлены и словообразовательные варианты терминов (напр., властный (Л. Зизаний) - властелинный (-ое) (последующие грамматики), сложенные глаголы (Аполлос) - сложные глаголы (М.В.Ломоносов), неразделимые предлоги (П.И. Соколов) - нераздельные предлоги (В.Е. Адодуров' Аполлос). Однако подобное варьирование было более характерно для терминологических единиц доломоносовской поры.

Синонимия терминов морфемики и словообразования XVI - XVIII вв. обусловлена в основном авторской интерпретацией того или иного языкового явления, часто вызвана индивидуальным переводом, калькированием. Каждый грамматист пытался оставить таким образом свой «след» в создаваемой терминологической системе. То есть речь должна идти, в первую очередь, об индивидуально-авторских синонимах (по классификации Г.А. Ивановой, 2010), хотя современники и потомки тоже могли их использовать в научной речи.

Если говорить о синонимии в учении о морфемике прошлого, то следует заметить, что наибольшее количество синонимов (14 наименований) связано с обозначением префикса; для наименования корня используется 4 экспонента; для флексии и аффикса - по 2 экспонента. Это свидетельствует о проявлении наибольшего внимания грамматистов XVI - XVIII вв. именно к префиксальной морфеме, об осознании приставки (позднее - корня и аффикса) как значащей части в структуре слова. Кроме того, наибольшее количество синонимов термина «предлог» (= префикс) возникло в трудах ломоносовского периода (11 наименований), что обусловлено объективной причиной - активизацией префиксального способа словообразования. Если сравнить синонимию в обозначении способов словообразования с синонимией соответствующих морфем, то можно заключить, что научная дериватологическая мысль в XVI - XVIII вв. развивалась от осознания способов словопроизводства к осознанию словообразовательных средств.

Интересно, что при синонимическом обилии в обозначении префикса и отсутствии обозначений для суффиксальной морфемы номинации суффиксального способа словопроизводства преобладают над номинациями префиксального типа. Видимо, таким образом корригировалось осмысление способов словообразования и морфем, принимающих в них участие.

Терминологические синонимы обычно считаются дублетами (триплетами и т. п.), т. е. полными, абсолютными синонимами (они должны быть внеобразными однозначными единицами научного стиля - в идеале). С нашей точки зрения, главное отличие терминологических синонимов друг от друга заключается в ориентации. Так, синонимичные термины морфемики и словообразования XVI-XVIII вв. предлог — краткий слог (префикс) можно дифференцировать по степени ориентации: предлог (частично ориентирующий) - краткий слог (ложно ориентирующий), т. е. в ориентационном поле они будут занимать различные орбиты. Приведем еще пример: первообразный (правильно ориентирующий) - первопо-ложный, господственное слово, непроизводное (частично ориентирующие) - совершенное имя (ложно ориентирующий) и др. Как видим, иногда несколько синонимов могут находиться в одном ориентирующем поле: первоположенный -господственное слово - непроизводное. Здесь важны следующие моменты: 1) составной структурой отличается господственное слово; 2) в частично ориентиру-

Р и с. 8. Поорбиталыюе расположение терминов в частично ориентирующем поле

Итак, динамика экспонентов терминов морфемики и словообразования XVI-XVIII вв. обусловлена вариативностью и синонимией, которые порождены, в свою очередь, желанием более точно характеризовать сигнификат, индивидуальным характером авторского изложения.

Динамика сигнификата может быть обусловлена 1) самой действительностью (изменениями в языке), 2) развитием научного знания.

Функционирование терминов с динамичным сигнификатом, не связанное с изменением денотата, обусловлено, как правило, развитием знаний о денотате, новым осмыслением явления, невозможностью дефинировать денотат. Сложное в «Грамматике славянского языка» 1586 г. трактуется как «сот двою частии слова слагаются, яко Доброславъ, Добромиръ» (т. е. образование путем сложения корней) - в «Адельфотисе...» сложное «посмЪятелень» (т. е. образование путем префиксации) — у J1. Зизания сложное «егда речеше сложное сущее въ части значаща разделитися можетъ, яко благословенъ» (т. е. сложно-суффиксальное образование) - у М. Смотрицкого, А. Лузины, Ф. Максимова, М.В. Ломоносова, Н.Г. Курганова сложное - единица, образованная в результате префиксации (пре-славный), а у A.A. Барсова сложное - единица, образованная и префиксацией, и сложением, и постфиксацией (пишуся).

Динамика сигнификативного компонента данных терминов обусловлена несколькими причинами: 1) невозможностью дефинировать термин (эта причина связана с недостаточным осмыслением единицы); 2) новым осмыслением явления; 3) субъективной точкой зрения грамматистов. Кроме того, причину нестабильности научных понятий часто видят еще и в асимметричном характере терминологических единиц, который проявляется в таких языковых процессах, как омонимия или полисемия.

Наш материал показал, что в XVI-XVIII вв. было много омонимичных и полисемичных терминов. Это расценивается как одно из ярких проявлений динамики научной мысли прошлого.

В научной речи доломоносовского периода полисемия и омонимия в ряде случаев контекстом не снимались, и это, безусловно, мешало взаимопониманию ученых, составляющих грамматики, и тех, кому эти грамматики были предназначены. Хотя, возможно, такая разнообъемность терминов связана с развитием терминологии тех времен. Грамматики Нового времени уже насыщены дефинициями, поэтому в большинстве случаев вопрос о разграничении омонимии и полисемии в лингвистической терминологии, функционирующей в текстах ломоносовского периода, не возникает.

Полисемия терминов дериватологии этой поры часто возникает на основе метонимического переноса. Например, термин наращение складов в работе В.П. Светова употребляется в двух значениях: 1) аффиксация; 2) средство аффиксации, т. е. аффикс. Приложение: 1) аффиксация (В.Н. Татищев, М.В. Ломоносов, В.П. Светов, Аполлос); 2) аффикс (A.A. Барсов, В.П. Светов). Приложение окончательных складов, не имеющих точно определенного знаменования: 1) суффиксация; 2) суффикс (A.A. Барсов).

На основе метафорического переосмысления термина первообразный (нс-производный: «Первообразные, которые от других слов не происходят {солнце, зрю, чист)» [Барсов, 1981: 408]) в грамматике A.A. Барсова появляется новое значение - производящий («Первообразные, от которых есть происходящие другие речения (свет - светлый)» [Барсов, 1981: 64]).

Что касается омонимии лингвистических терминов в грамматиках ломоносовского периода, то надо заметить, что она была менее распространенным явлением по сравнению с полисемией. Так, омонимами можно считать термины с экспонентом сложение. Впервые без дефиниции этот экспонент встречается в грамматике В.Е. Адодурова. Попытка научного определения термина была предпринята М.В.Ломоносовым: ¡.«Произношение голоса в одном складе припрягается другим складом» [Ломоносов, 1804: 17]; 2. «Совокупление двух или многих речений во едино: рука и мою — рукомойник, раз и про и страна - разпространяю» [Там же: 23-24]. Последней дефиниции в словообразовательном аспекте придерживались в своих грамматиках Н.Г. Курганов, В.П. Светов. Кроме того, Н.Г. Курганов использовал данный термин для обозначения 1) построения слов в предложении; 2) сложения букв в слоге. Более широкая трактовка данного термина наблюдается в грамматике Аполлоса: «Из сложения речений происходят речи полной в себе разум содержащиеся чрез снесение разных понятий или о вещах, или о действии вещей» [1794: 10]. Как видим, данный термин был призван обозначать функционирование языковых процессов, протекающих на разных языковых уровнях: фонетическом, словообразовательном, синтаксическом, текстовом.

Таким образом, наш материал показал, что в грамматических трудах XVI-XVIII вв. асимметрия формы относительно содержания была более ярко выражена (многочисленные вариации и широкая синонимия терминологического знака) по сравнению с асимметрией содержания относительно формы (явления полисемии и омонимии не получили широкого распространения в терминологии ранней дериватологии).

В диссертационной работе рассмотрены случаи функционирования терминов с динамикой нескольких вершин. Примером подобной динамики могут служить ложно ориентирующие термины. Здесь следует говорить о динамике (нестабильности) двух вершин терминологического треугольника: о динамике экспонента и динамике сигнификата. Следовательно, ориентация, заложенная в экспоненте термина, может влиять на его сигнификативный компонент, обусловливать его динамику.

Считая терминологию изначально системным явлением, под терминосисте-мой мы будем понимать наличие в терминологии внутренней иерархии, которую можно выразить в виде логической схемы. При этом правильная ориентация терминов, имеющаяся у них дефиниция будут способствовать укреплению и упорядочению связей в терминосиетеме. Учитывая характер нашего материала - первоначально возникшие, неустоявшиеся научные номинации - мы предлагаем использовать понятие не системы, а системности (иерархической взаимосвязи терминологических единиц) как основного признака системы, пока еще только начавшей складываться, конструироваться, упорядочиваться.

Если сравнить термины дериватологии доломоносовского и ломоносовского периода, можно заметить, что в средневековых грамматиках наиболее систематизирована была терминология морфемики, а в грамматиках Нового времени — терминология словообразования, что объясняется смещением акцентов с учения о начертании на собственно словообразовательные процессы.

Термин, безусловно, динамичен, как и сама научная мысль, языковым конденсатом которой он и является. В связи с этим мы склонны думать, что в разные исторические периоды в науке о языке выделялись различные признаки «идеальности», поэтому в любой терминосистеме можно увидеть стремление к идеалу.

Все терминотворчество доломоносовского периода было устремлено к достижению точности, чем во многом и обусловлена ярко выраженная ориентаци-онная направленность той эпохи. Количество нейтральных терминов в каждой грамматике крайне мало (1-2 единицы). В то же время желание ученых сделать термин «говорящим» привело к образованию достаточно большого пласта ложно ориентирующих терминов (многие из них функционируют в языкознании по сей день), которые, в свою очередь, удаляли термин от точности, тем самым «затуманивая» сознание ученых, учащихся — всех языковых личностей.

Яркая особенность ломоносовского периода - использование многословных терминов (см. табл.).

Таблица

Сопоставление терминов морфемнкн и словообразования доломоносовского и ломоносовского периодов по количеству компонентов

Термины морфемики и словообразования Доломоносовский период Ломоносовский период

однокомпонентные 49% 27%

двухкомпонентные 39,3 % 61 %

трехкомпонентные 11,7% 9 %

четырехкомпонентные - 2%

шестикомпонентные - 0,5 %

восьмикомпонентные - 0,5 %

Частеречная принадлежность терминов дериватологии ломоносовского периода не изменилась. Большую часть составляли субстантивы и субстантивированные прилагательные. Однако увеличилось число глагольных терминов, причем ученые пытались их систематизировать.

С точки зрения этимологии терминов морфемики и словообразования, функционирующих в грамматиках XVIII в., можно говорить о преобладании исконных единиц и о небольшом увеличении количества заимствований. Кальки остались лишь как наследие доломоносовских трудов. И исконные, и калькированные, и заимствованные термины представляют собою производные (мотивированные) единицы.

Усилилась асимметрия терминологического знака, что отразилось в увеличении числа всевозможных варьирований, полисемантов, синонимов и омонимов в терминологии учения о морфемике и словообразовании.

Еще более четко обозначилась ориентационная направленность терминологии ломоносовского периода. В работах этого периода преобладают правильно ориентирующие термины. Однако и такое свойство терминологического знака, как ориентированность, не смогло снять проблему полисемии и омонимии, поэтому наряду с ориентационной направленностью в терминотворчестве появилась

38

тенденция к созданию дефиниций (66 терминов были дефинированы в грамматиках XVIII в.).

Таким образом, путь к точности, к «идеальному» термину в XVIII в. был еще сложнее, чем в предыдущем периоде. Огромное число новых терминов не поддавалось пока систематизации и упорядочению, усилившаяся тенденция к асимметрии терминологического знака повлекла за собой рост большого количества частично ориентирующих терминов. В этой ситуации наиболее целесообразным было использование правильно ориентирующих терминов, длинных научных названий, отражающих наиболее полно какую-то сторону сигнификативного компонента и дефиниции.

В заключении подведены итоги работы, сделаны основные выводы, подтверждающие гипотезу и выносимые на защиту положения, определены перспективы исследования.

Грамматическая мысль в XVI-XVIII вв. в аспекте постижения морфемной и словообразовательной структуры языка достигла следующего: 1) морфемная структура слова стала осмысляться в тесном переплетении с результатом словообразовательных процессов; 2) высказана мысль о природе сложных и производных слов, обусловленной развитием понятийной системы в истории человечества; 3) затронут вопрос о морфемной структуре служебных частей речи; 4) выработан морфемный принцип русской орфографии; 5) началось выявление словообразовательного значения аффиксов (префиксов); 6) предложена идея дифференциации префиксального и суффиксального образования посредством выяснения словообразовательного значения аффикса (приложения или наращения)-, 7) поднят вопрос о морфемной полисемии, омонимии и алломорфах; 8) в научный обиход введены термины состав слова, предлог (прямой предлог, нераздельный предлог, слитный предлог, сослагательный предлог, неделимая частица и др.), окончание, приложение, наращение, корень, коренное имя, коренное слово, главный корень, односложный корень (последнее терминологическое словосочетание явилось зачатком учения о связанных корнях (основах)), «кончатся на нуль» (т. е. понятие нулевой морфемы); 9) началось осмысление и описание морфем в стилистическом аспекте; 10) зародилось понятие о супплетивизме в рамках учения о степенях сравнения (JI. Зизаний, М. Смотрицкий, А. Пузина, Ф. Максимов); 11) выработано два подхода к пониманию производности и сложения: а) четкая дифференциация противопоставления произвождения и сложения слов (и понятийно, и процессуально) (в частности, в работах М.В. Ломоносова и Н.Г. Курганова); б) интеграция произвождения и сложения (A.A. Барсов); 12) предпринята попытка осмысления морфологических способов русского словообразования: суффиксации (Л. Зизаний, A.A. Барсов), префиксации, сложения, конфиксации (A.A. Барсов), нулевой суффиксации (грамматики доломоносовкого периода), а также неморфологических способов русского словообразования («Адельфотис...», В.Е. Адодуров, М.В. Ломоносов, Н.Г. Курганов, A.C. Никольский); 13) высказана идея поиска производящей основы в другом языке (в рамках словообразовательного анализа); 14) осмыслен постепенный, ступенчатый характер словообразовательных процессов; 15) определена сущность словообразования как выяснения прямого проис-

хождения слов; 16) положено начало словообразовательному анализу (Аполлос);

17) формируется несколько важных для дериватологии тенденций: а) к выделению словообразовательных типов; б) к осознанию словообразовательного средства и способа словообразования; в) к разграничению синхронного и диахронного словообразования; г) к оформлению понятия «словообразовательное значение»;

18) предпринят сравнительный анализ словообразовательных возможностей различных языков и сделан вывод о богатстве словообразовательных ресурсов русского языка, что в принципе положило начало дериватологии как собственно российской науки.

Чтобы понять, какие личности стояли у истоков зарождения отечественных морфемики и словообразования, что представлял из себя метаязык лингвистики прошлого, мы проанализировали ЯЛ авторов первых лингвистических работ. Благодаря проведенному исследованию мы можем говорить об актуальности, необходимости изучения психолингвистических и социолингвистических аспектов функционирования метаязыка.

Можно утверждать, что с возникновением учения о морфемике и словообразовании зародилась и морфемно-словообразовательная терминология, которую следует изучать в различных аспектах: этимологическом, словообразовательном, функциональном и т. п. Нами проведено комплексное исследование терминологии учений о морфемике и словообразовании прошлого.

Этимологический анализ терминов прошлого показал, что чистых заимствований и полузаимствований в ХУ1-ХУШ вв. было крайне мало. Большая часть терминов - это кальки и полукальки. В рамках данного анализа была показана собственно русская основа калькирования, заключающаяся в существовании в русском языке лексико-семантического способа словопроизводства.

Проведение словообразовательного анализа терминов прошлого позволило высказать следующее: 1) в начальный период становления терминологии морфемики и словообразования в качестве единиц научной коммуникации могли выступать слова любой части речи, но широкое распространение получили субстантивные дериваты; 2) для этого хронологического интервала характерно развитие терминов, образованных морфолого-синтаксическим (субстантивацией) и лекси-ко-семантическим способами.

Ориентационный подход позволяет проанализировать термины прошлого не только с точки зрения происхождения, словообразования, функционирования, но и с точки зрения объяснения рациональности авторской номинации и адекватности восприятия последней адресатом. Для этой цели нами была развита теория ориентированности как атрибута терминологического знака и разработаны методы исследования ориентационных свойств термина - логико-семантический анализ и метод моделирования ориентационных полей.

Терминологический аппарат морфемики и словообразования ХУ1-ХУШ вв. носил ярко выраженный ориентационный характер. Теория терминологической ориентированности позволила внести уточнение в понятие термин.

Ориентационные свойства термина динамичны и могут с течением времени меняться. Ориентационные сдвиги в термине связаны с особенностями его функционирования: с динамикой экспонента и нестабильностью сигнификата.

Динамика экспонента в терминах ХУ1-ХУШ вв., как правило, обусловлена двумя факторами: 1) вариативностью (формальной и семантической) терминов; 2) отсутствием экспонента при имеющихся денотатах и сигнификатах. Динамика сигнификата может быть обусловлена 1) самой действительностью (изменениями в языке), 2) развитием научного знания. Причина нестабильности научных понятий обусловлена асимметричным характером терминологических единиц, который проявляется в таких языковых процессах, как омонимия или полисемия.

На начальном этапе формирования терминологической системы в области словообразования она оформляется как системная, с достаточно четко проявляющимися гипо-гиперонимическими отношениями.

Проделанная работа по исследованию терминологического аппарата дери-ватологии ХУ1-ХУШ вв. позволяет экстраполировать полученные знания и на другие разделы языкознания, то есть дает возможность по данному срезу - анализу эволюции учения о морфемике и словообразовании - судить о путях становления отечественного языкознания в целом. Мы пришли также к выводу, что изучение развития науки должно вестись в трех измерениях: 1) ось изучения культурных ценностей и научных идей на определенном хронологическом отрезке; 2) ось изучения ЯЛ ученых; 3) ось изучения терминологического аппарата.

Завершающим этапом нашего исследования стало создание словаря терминов русской морфемики и русского словообразования ХУ1-ХУШ вв. (см. Приложение).

Таким образом, зарождение учения о морфемике и словообразовании и понятийно-терминологического аппарата данных разделов лингвистики в грамматиках ХУ1-ХУШ вв. являлось важным этапом в становлении российского языкознания. В будущем, по нашему глубокому убеждению, необходимо детально изучить развитие научных знаний о данных разделах лингвистики на примере становления их терминосистем в XIX и XX веках.

Основные положения и результаты диссертационного исследования отражены в следующих публикациях общим объемом 36,17 печатных листов

1. Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ для публикации основных положений докторской диссертации

1. Арискина О. Л. Вклад Аполлоса в развитие учения о морфемике и словообразовании / О. Л. Арискина // Вестн. Челяб. гос. пед. ун-та. - 2010. - № 8. -С. 247 - 255 (0,5 п. л.).

2. Арискина О. Л. Вклад А. С. Никольского в развитие русской дериватоло-гии / О. Л. Арискина // Вестн. Челяб. гос. пед. ун-та. - 2010: - № 2. - С. 193 - 202 (0,52 п. л.).

3. Арискииа О. Л. Вклад Н. Г. Курганова в развитие русской дериватологии / О. Л. Арискина // Вестн. Ленингр. гос. ун-та им. А. С. Пушкина. Науч. журн. -2010. -№ 2, т. 1. Филология. - С. 98 - 107 (0,6 п. л.).

4. Арискина О. Л. Замечания П. И. Соколова о морфемике и словообразовании / О. Л. Арискина // Вестн. Челяб. гос. ун-та. Филология. Искусствоведение -2010. -№ 29 (210), вып. 47. - С. 20 - 24 (0,46 п. л.).

5. Арискина О. Л. Начальный этап становления учений о словообразовании и морфеми-ке / О. Л. Арискина // Вестн. Челяб. гос. ун-та. Филология. Искусствоведение. - 2010. - № 34 (215), вып. 49. - С. 10 - 14 (0,46 п. л.).

6. Арискина О. Л. Антон Алексеевич Барсов и русская дериватология / О. Л. Арискина//Рус. яз. в шк. - 2010.-№ 12. - С. 72-77 (0,52 п. л.).

7. Арискина О. Л. Вариативность терминов морфемики и словообразования XVI-XVIII вв. / О. Л. Арискина // Вестн. Челяб. гос. пед. ун-та. - 2011 - № 10 -С. 205-213 (0,87 п. л.).

8. Арискина О. Л. Вклад В. П. Светова в развитие русской дериватологии / О. Л. Арискина//Филология и человек. - 2011.-№ З.-С. 130- 139 (0,45 п. л.).

9. Арискина О. Л. Известные и неизвестные имена в истории русской дериватологии XVI-XVIII вв. / О. Л. Арискина // Филол. науки. - 2011. - № 4 - С 63 -74 (0,7 п. л.).

10. Арискина О. Л. Методы исследования терминологической ориентации / О. Л. Арискина // Вестн. Ун-та Рос. акад. образования. - 2011. - № 3 (56) - С 111 -115 (0,3 п. л.).

11. Арискина О. Л. Осмысление способов словообразования первыми славянскими грамматистами / О. Л. Арискина // Вестн. Челяб. гос. ун-та. Филология. Искусствоведение. - 2011. -Вып. 53. - № 11 (226). - С. 12 - 17 (0,58 п. л.).

12. Арискина О. Л. Проблемы изучения ориентирующих свойств термина (на материале лингвистической терминологии) / О. Л. Арискина, И. А. Ребрушкина // Науч.-техн. ведомости СПбГПУ. Сер. Гуманитарные и обществ. науки. - 2011. -№ 3 (131). - С. 181 - 188 (0,87 п. л. / 0,44 п. л.).

13. Арискина О. Л. Роль лингвистической науки в мировоззрении средневековой Руси / О. Л. Арискина // Вестн. Челяб. гос. пед. ун-та. - 2011 - №3 -С. 209-217 (0,93 п. л.).

14. Арискина О. Л. Роль М. В. Ломоносова в становлении русской дериватологии / О. Л. Арискина // Рус. яз. в шк. - 2011. - № 12. - С. 64 - 69 (0,44 п. л.).

15. Арискина О. Л. Способы словообразования, зафиксированные в русских грамматиках XVIII в. / О. Л. Арискина // Изв. РГПУ им. А. И. Герцена - 2011 -№ 131.-С. 116-124 (1,13 п. л.).

16. Арискина О. Л. Языковая и коммуникативная личность: различные подходы к исследованию / О. Л. Арискина, Е. А. Дрянгина // Вестн. Челяб. гос. ун-та. Филология. Искусствоведение. - 2011. - № 25 (240), вып. 58. - С 15-19 (0,46 п. л. / 0,23 п. л.).

17. Арискина О. Л. Языковая личность первых славянских грамматистов (на материале грамматик Лаврентия Зизания и Мелетия Смотрицкого) / О. Л. Арискина, Е. А. Дрянгина // Политематический сетевой электронный науч-

ный журнал Кубанского государственного аграрного университета [Электрон, ресурс]. - Краснодар : КубГАУ. - 2011. - № 07 (71). - С. 450 - 464. - Режим доступа : http://ej.kubagro.ru/201 l/07/pdf/35.pdf (0,938 п. л. / 0,47 п. л.).

18. Ребрушкина И. А. Виды ориентации терминологических единиц/ И. А. Ребрушкина, О. JI. Арискина // Политематический сетевой электронный научный журнал Кубанского государственного аграрного университета [Электрон. ресурс]. - Краснодар : КубГАУ. - 2011. - № 07 (71). - С. 465 - 473. - Режим доступа : http://ej.kubagro.ru/201 l/07/pdf/36.pdf (0,562 п. л. / 0,28 п. л.).

19. Ребрушкина И. А. Отрицательная ориентация термина как его относительный признак (на материале лингвистической терминологии) / И. А. Ребрушкина, О. JI. Арискина // Вестн. Волгоград, гос. ун-та. Сер. 2, Языкознание. - 2011. - № 2 (14). - С. 211 - 214 (0,3 п. л. / 0,15 п. л.).

20. Арискина О. Л. Ориентация как атрибут терминологического знака / О. Л. Арискина // Изв. РГПУ им. А. И. Герцена. - 2012. - № 133. - С. 93 - 99 (0,6 п. л.).

21. Арискина О. Л. Синонимия в терминологии учения о морфемике и словообразовании XVI-XVIII вв. / О. Л. Арискина // European Social Science Journal. -2012,-№2.-С. 176- 182 (0,4 п. л.).

22. Арискина О. Л. Языковая личность Е. Б. Сырейщикова / О. Л. Арискина // Рус. яз. в шк. - 2012. - № 10. - С. 40 - 47 (0,43 п. л.).

23. Ребрушкина И. А. О разграничении понятий мотивированности и ориентированности термина (на материале лингвистической терминологии) / И. А. Ребрушкина, О. Л. Арискина // Знание. Понимание. Умение. - 2012. - № 2. -С. 208 - 213 (0,375 п. л. / 0,19 п. л.).

2. Статьи в рецензируемых изданиях, рекомендованных ВАК Украины

24. Арискина О. Л. Логико-семантический метод исследования терминологической ориентации / О. Л. Арискина, И. А. Ребрушкина // Мова: науково-теоретичний часопис з мовознавства. - Одесса : Астопринт, 2012. - № 17. -С. 132 - 134 (0,3 п. л. / 0,15 п. л.).

3. Монографии

25. Арискина О. Л. История возникновения и развития русской лингвистической мысли: эволюция учения о морфемике и словообразовании (XVI-XVIII вв.) : монография / О. Л. Арискина. - Саранск : Изд-во Мордов. ун-та, 2011. - 214 с. (14,18 п. л.).

26. Актуальные проблемы функционирования лингвистической терминологии в условиях национально-русского двуязычия : монография / Э. Н. Акимова, О. JI. Арискина, Н.А.Белова [и др.]. - Саранск, 2008. - 180 с. (10,46 п. л. / 1,45 п. л.).

4. Статьи в научных журналах, сборниках научных трудов, материалы выступлении и докладов

27. Арискина О. Л. Об одной проблеме лингвистической коммуникации / О. Л. Ариски-на // Языковые коммуникации в системе социально-культурной деятельности : материалы науч.-практ. конф. (Самара, 16-17 мая 2005 г.). - Самара 2005. - С. 127 - 130 (0,2 п. л.).

28. Арискина О. Л. Учение о морфемике и словообразовании в XVI - начале XVIII в. (обзор лингвистических трудов) / О. Л. Арискина // Вестн. Мордов. ун-та

- 2005. - Вып. 3 - 4. - С. 81 - 87 (0,5 п. л.).

29. Арискина О. Л. О некоторых проблемах лингвистической терминологии на рубеже XX-XXI вв.: дихотомия мотивация - ориентация / О. Л. Арискина // Русский язык и литература рубежа XX-XXI веков: специфика функционирования : материалы Всерос. науч. конф. языковедов и литературоведов (5-7 мая 2005 г.). - Самара, 2005. - С. 27 - 30 (0,5 п. л.).

30. Арискина О. Л. Вопросы морфемики и словообразования в «Грамматике доброглаголиваго Еллинословенского языка АДЕЛЬФОТИС» 1591 г. / О. Л. Арискина // III Международные Бодуэновские чтения : И.А. Бодуэн де Кур-тенэ и современные проблемы теоретического и прикладного языкознания (Казань, 23 - 25 мая 2006 г.): труды и материалы : в 2 т. Т. 1. - Казань 2006 - С 192

- 193 (0,15 п. л.).

31. Арискина О. Л. Качественные и количественные характеристики терминологической ориентации / О. Л. Арискина // Труды и материалы Международной научной конференции «В. А. Богородицкий: научное наследие и современное языковедение» : в 2 т. - Казань, 2007. - Т. 2. - С. 175 - 177 (0,15 п. л.).

32. Арискина О. Л. Морфемы в науке и школе / О. Л. Арискина // Материалы XII научной конференции молодых ученых филологического факультета Мордовского государственного университета им. Н. П. Огарёва. - Саранск 2007 -С. 13-14 (0,12 п. л.).

33. РебрушкинаИ. А. Проблемы лингвистической терминологии в условиях двуязычия / И. А. Ребрушкина, О. Л. Арискина // Альманах современной науки и образования. № 3 : Языкознание и литературоведение в синхронии и диахронии и методика преподавания языка и литературы : в 3 ч. Ч. 1. - Тамбов • Грамота

2007. - С. 198 - 200 (0,2 п. л. / 0,1 п. л.).

34. Арискина О. Л. Как, зачем и почему нужно изучать историю словообразовательной науки? / О. Л. Арискина // Культура речи и деловое общение : материалы Всерос. науч.-практ. семинара (г. Саранск, 24 - 29 сент. 2008 г ) - Саранск

2008.-С. 22-25 (0,18 п. л.).

35. Арискина О. Л. Аксиологическое отношение билингвов к национальным (русскому и эрзянскому) языкам как причина возникновения эрзянской лингвистической терминологии / О. Л. Арискина, И. А. Ребрушкина // Культура речи и деловое общение : материалы Всерос. науч.-практ. семинара (г. Саранск, 24 - 29 сент. 2008 г.). - Саранск, 2008. - С. 28 - 31 (0,19 п. л. / 0,1 п.л.).

36. АрискинаО. Л. Предпосылки выделения морфемного и словообразовательного разделов из «Этимологии» в грамматических трудах XVI - начала XVIII века / О. Л. Арискина // Материалы XIII научной конференции молодых ученых, аспирантов и студентов Мордовского университета имени Н. П. Огарёва : в 2 ч. ч' 1 : Гуманитарные науки. - Саранск, 2008. - С. 73 - 75 (0,12 п. л.).

37. Арискина О. Л. Термины морфемики и словообразования ХУ1-ХУШ вв.: заимствование и калькирование / О. Л. Арискина // В помощь учителю-словеснику : межвуз. сб. ст. и материалов. - Саранск, 2009. - С 16-22 (0,35 п. л.).

38. Арискина О. Л. А. П. Сумароков и учение о морфемике и словообразовании / О. Л. Арискина // Русский язык в контексте национальной культуры : материалы Междунар. науч. конф., Саранск, 27 - 28 мая 2010 г. - Саранск : Изд-во Мордов. ун-та, 2010. - С. 106 - 110 (0, 3 п. л.).

39. АрискинаО. Л. Взаимодействие магической и метаязыковой функции языка в этнокультурном сознании славян / О. Л. Арискина // Славянские языки и культуры: прошлое, настоящее и будущее : материалы IV Междунар. науч.-практ. конф. (Иркутск, 24 - 25 мая 2011 г.). - Иркутск : ИГЛУ, 2011. - С. 7 - 12 (0,32 п. л.).

40. Арискина О. Л. Динамика экспонента несинонимичного характера в терминах морфемики и словообразования ХУ1-ХУШ вв. / О. Л. Арискина // Гуманитарные исследования молодых ученых : материалы Междунар. науч.-практ. конф. (Иркутск, 17 мая 2011 г.). - Иркутск, 2011,- С. 179- 182 (0,18 п. л.).

41. АрискинаО. Л. Изложение учения о морфемике и словообразовании в грамматике В. Е. Адодурова (1738 - 1740) / О. Л. Арискина // Вестн. Мордов. унта.-2011,-№ 1._с. 14- 17 (0,19 п. л.).

42. Арискина О. Л. Лингвокультурологический аспект в исследовании метаязыка лингвистики XVI в. / О. Л. Арискина // Стратегии исследования языковых единиц : сб. ст. - Тверь : Изд-во М. Батасовой, 2011. - С. 7 - 10 (0,1 п. л.).

43. Арискина О. Л. О картине мира в Средневековье / О. Л. Арискина // Язык. Культура. Коммуникация : материалы V Всерос. заоч. науч.-практ. конф., г. Ульяновск, март 2011 г. - Ульяновск, 2011. - С. 62 - 66 (0,25 п. л.).

44. Арискина О. Л. Терминологическая ориентация: взаимодействие знака и сознания / О. Л. Арискина // Семиозис и культура: от реальности к тексту - от текста к реальности : сб. науч. ст. Вып. 7. - Сыктывкар : Коми пед. ин-т, 2011 -С. 44 - 49 (0,58 п. л.).

45. Арискина О. Л. К исследованию языковой личности лингвистов прошлого : В. Е. Адодуров / О. Л. Арискина, Е. А. Дрянгина // Русское национальное сознание в его языковом воплощении: прошлое, настоящее, будущее : XXX Распо-повские чтения : материалы Междунар. конф., Воронеж, 2-4 марта 2012 г. / [под ред. Л. М. Кольцовой] ; Воронеж, гос. ун-т. - Воронеж : Издат.-полигр. центр Воронеж. гос. ун-та, 2012. - С. 22 - 27 (0,32 п. л. / 0,16 п. л.).

46. Арискина О. Л. Лингвокогнитивный уровень языковой личности автора «Кграмматыки словенскаго языка» (Вильно, 1586 г.) / О. Л. Арискина // Русский язык в контексте национальной культуры : материалы II Междунар. науч. конф.,

Саранск, 23 - 26 мая 2012 г. / редкол.: В. В. Шигуров (отв. ред.) [и др.]. - Саранск : Изд-во Мордов. ун-та, 2012. - С. 284 - 287 (0,17 п. л.).

47. Арискина О. Л. О когнитивной функции терминологического знака / О. Л. Арискина // Актуальные вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков : материалы Третьей Международной науч.-практ. конф • в 2 т - СПб., 2012. - Т. 1. - С. 31 - 36 (0,3 п. л.).

48. Арискнна О. Л. Проявление когнитивных возможностей терминологического знака: ориентация / О.Л. Арискина // Восточнославянские языки и литературы в историческом и культурном контекстах: когнитивная лингвистика и концептуальные исследования : сб. науч. ст. / отв. ред. М. В. Пименова. - Киев : Из-дат. дом Дмитрия Бураго, 2012. - С. 560 - 567 (0,47 п. л.).

49. Арискина О. Л. Учение о словообразовании русского языка в грамматиках XVIII в. / О. Л. Арискина // Русский язык: функционирование и развитие (к 85-летию со дня рождения заслуженного деятеля науки Российской Федерации профессора Виталия Михайловича Маркова) : материалы Междунар. науч конф (Казань, 18-21 апр. 2012 г.) / Казан, ун-т ; Ин-т филологии и искусств ; каф. ист. рус. яз. и слав, языкознания. - Казань : Казан, ун-т, 2012. - Т. 1. - С. 356 - 363 (0,4 п. л.).

50. Арискина О. Л. К исследованию языковой личности лингвистов прошлого : П. И. Соколов / О. Л. Арискина // Русская словесность как основа возрождения русской школы : сб. ст. по материалам III Междунар. заоч. науч.-практ. конф. : в 2 т. - Липецк : ЛПГУ, 2012.-Т. 1.-С. 147- 152 (0,3 п. л.).

51. Арискина О. Л. Первый русский социолингвист / О. Л. Арискина // Русский язык и литература в школе и в вузе: проблемы изучения и преподавания : сб. науч. тр. - Горловка : Изд-во ГГПИИЯ, 2012. - С. 12 - 17 (0,4 п. л.).

Подписано в печать 19.02.13. Объем 2,75 п. л. Тираж 150 экз. Закал N° 206. Типография Издательства Мордовского университета 430005, г. Саранск, ул. Советская, 24

Текст диссертации на тему "Становление учения о морфемике и словообразовании русского языка"

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования Мордовский государственный университет им. Н. П. Огарёва (ФГБОУ ВПО МГУ им. Н. П. Огарёва)

На правах рукописи

°5201350897

Арискина Ольга Леонидовна

СТАНОВЛЕНИЕ УЧЕНИЯ О МОРФЕМИКЕ И СЛОВООБРАЗОВАНИИ РУССКОГО ЯЗЫКА: ПОНЯТИЙНЫЙ И ТЕРМИНОЛОГИЧЕСКИЙ

АППАРАТ (XVI - XVIII ВВ.)

10. 02. 19. «Теория языка»

Диссертация на соискание ученой степени доктора филологических наук

/

Научный консультант: доктор филол. наук профессор А. В. Лемов

Саранск 2013

Содержание

Введение 6

1 Учение о морфемике и словообразовании в XVI - XVIII вв. 24

1.0 Значение лингвистической науки 24

1.0.1 Язык и религия 25

1.0.2. Средневековое мировоззрение 27 1.0.3. Метаязыковая и магическая функции языка в Средние века 28

1.0.4. Сакральный язык православной Руси 34 1 1 Обзор лингвистических трудов XVI - нач. XVIII в. 33 (доломоносовский период)

1.2. Учение о морфемике и словообразовании в грамматиках 41 доломоносовского периода

1.2.1. «Грамматика славянскаго языка» (1586 г.) 41

12 2 «Грамматика доброглаголиваго Еллинословенского языка 43 АДЕЛФОТИЕ» (1591 г.)

1.2.3. «Грамматика славенска» Л. Зизания (1596 г.) 49

1.2.4. Грамматики М. Смотрицкого 51

^ 2 ^ «Грамматжа или писмениче языка словенскагсо тщателемъ въ ^ кратцъ издана в Кремянце» (1638 г.) А. Лузины и

«Гоамматика славянская...» (1723 г.) Ф. Максимова

1.3. Обзор лингвистических трудов XVIII в. (ломоносовский 57

1.3.0. Новое время 57

1.3.1. «Грамматика...» В. Е. Адодурова (1738 - 1740 гг.) 58

1.3.2. Лингвистические воззрения В. Н. Татищева и В. К. 63 Тредиаковского

1.3.3. «Российская грамматика» М. В. Ломоносова (1755 г.) 64

1.3.4. «Российская универсальная грамматика» (1769 г.) и «Книга 80 письмовникъ...» (1788 г.) Н. Г. Курганова

^ ^ ^ «Опыт нового российского правописания, утвержденный на ^ правилах российской грамматики и на лучших примерах Российских писателей» (1773 г.) В. П. Светова

1.3.6. «Российская грамматика» (1783 - 1788 гг.) А. А. Барсова 93

1.3.7. Лингвистические воззрения А. П. Сумарокова 116 «Краткая российская грамматика, изданная для народных

1.3.8. училищ российской империи по высочайшему повелению 122 царствующей императрицы Екатерины II» (1787 г.) Е. Б. Сырейщикова

«Начальные основания российской грамматики, в пользу

1.3.9. учащегося в Гимназии при Императорской Академии наук ^^ юношества составленная» (1788 г.) П. И. Соколова

«Краткие правила ко изучению языка российского, с

1.3.10 присовокуплением кратких правил российской поэзии или 128 наука писать стихи, собранные из новейших писаний в пользу обучающегося юношества» (1790 г.) В. П. Светова

1.3.11 «Основания российской словесности» (1792 г.) А. С. 132 Никольского

1.3.12 «Грамматика, руководствующая к познанию славено- 138 российского языка» (1794 г.) Аполлоса

1.4. Пути изучения морфемной структуры слова в 145 грамматических трудах XVI - XVIII вв.

15 Пути изучения словообразования в грамматических трудах 154 XVI - XVIII вв.

Предпосылки выделения морфемного и

словообразовательного разделов из «Этимологии» в гоамматических тоулах XVI - XVIII вв.

Выводы по первой главе 173

2 Терминологический аппарат учений о морфемике и ^75

словообразовании XVI - XVIII вв.

2 о Метаязык лингвистики XVI - XVIII вв. и языковая личность 175 первых отечественных грамматистов

2.0.1. Языковая личность автора «Грамматики» 1586 г. и авторов 187

грамматики «Адельфотис»

2.0.2. Языковая личность Л. Зизания и М. Смотрицкого 196

2.0.3. Языковая личность Афанасия Лузины и Федора Максимова 200

2.0.4. Языковая личность В. Е. Адодурова и В. Н. Татищева 203

2.0.5. Языковая личность М. В. Ломоносова и Н. Г. Куранова 212

2.0.6. Языковая личность В. П. Светова и А. А. Барсова 223

2.0.7. Языковая личность А. П. Сумарокова и Е. Б. Сырейщикова 233

2.0.8. Языковая личность П. И. Соколова и А. С. Никольского 241

2.0.9. Языковая личность Аполлоса 255

2 1 История изучения лингвистической терминологии в 264 контексте истории терминоведения

2.1.1. Природа термина 274

2 2 Ориентированность как атрибут терминологического знака и 282 терминологических систем

2 2 1 История употребления понятия «ориентация» в 283 языковедческих работах

2.2.2. Ориентированность и внутренняя форма слова 285

2 з Происхождение терминов морфемики и словообразования 289 XVI - XVIII вв.

2.3.1. Термины заимствованные и исконные 292

3 3 3 Динамика сигнификата терминов морфемики и ^^ словообразования XVI - XVIII вв., обусловленная изменениями денотативного компонента

Функционирование терминов морфемики и ^ словообразования XVI - XVIII вв. с динамикой нескольких веошин тесминологического знака

3 4 1 Функционирование ложно ориентирующих терминов 437 (динамика экспонента и сигнификата)

3 4 2 ФункЦиониРование терминов морфемики и ^^ словообразования XVI - XVIII вв. с динамикой экспонента, сигнигЬиката и ггенотята

3 5 Терминологическая системность в учении о морфемике и 443 словообразовании XVI -XVIII вв.

3.5.0. Терминология и системность 448

3 5 1 Терминологическая системность в учении о морфемике и 453 словообразовании доломоносовского периода

3 5 2 Терминологическая системность в учении о морфемике и 457 словообразовании ломоносовского периода

3 £ «Идеальный» термин морфемики и словообразования в 470 грамматических трудах XVI - XVIII вв.

3.6.0. Вопрос о терминологическом идеале 470

3 £ 1 «Идеальный» термин морфемики и словообразования 473 доломоносовского периода

3 6 2 «Идеальный» термин морфемики и словообразования 473 ломоносовского периода

Выводы по третьей главе 484

Заключение 489

Источники 502

Библиографический список 506

Приложение 549

ВВЕДЕНИЕ

Данное исследование посвящено анализу проблем, связанных с возникновением и развитием русской лингвистической мысли, эволюцией деривато-логического учения, с особенностями языковой личности ученых-лингвистов прошлого, формированием терминов морфемики и словообразования1 в ранний период русской лингвистики.

Вторая половина XX в. отмечена бурным развитием морфемики и словообразования как самостоятельных разделов науки о языке. В течение этого периода были поставлены «кардинальные вопросы дериватологии... К ним прежде всего относятся вопросы дифференциации морфемного состава и словообразовательной структуры, определение основных понятий деривационного анализа (словообразовательное значение, тип, модель, моделирование слова, словообразовательные форманты, основы разных типов, словообразовательная цепь, парадигма, гнездо)» [Лемов, Йрачек, 1985: 292]. С решением данных проблем связано обретение словообразованием статуса самостоятельной науки и последующее «отпочкование» от него морфемики.

Выделению словообразования в особый ярус языковой системы предшествовали длительные дискуссии среди выдающихся лингвистов XIX - XX вв. Так, Ф.Ф.Фортунатов [1957], Л. А. Булаховский [1952, 1954], В. А. Богородицкий [1904], П. С. Кузнецов [1950, 1953] включали словообразование в морфологию, а А. И. Смирницкий [1955], В. М. Марков [1974, 2001а, 2011 б, 2011 в, 2011 г, 2011 д], Г. А. Николаев [1987, 1988] - в лексикологию; Г. О. Винокур [1959 а, 1959 б] считал его принадлежностью семасиологии.

В русском языкознании словообразование в качестве самостоятельного раздела грамматики впервые было выделено А. А. Шахматовым [1941]. Вслед

1 Термины «морфемика» и «словообразование» употребляются в двух значениях:

1) морфемика - морфемный состав языка; словообразование - процесс образования производных слов;

2) морфемика - раздел языкознания, изучающий морфемы и морфемный состав слов; 2) словообразование - раздел языкознания, изучающий процессы образования производных слов, их строение, а также систему, в которую они входят.

за ним А. М. Пешковский, по словам Ф. М. Березина, «переносит центр тяжести с форм словоизменения на формы словообразования» [Березин, 1998: 89]. Чёткая специфика словообразования как самостоятельной науки, занимающей промежуточное положение между морфологией и лексикологией и имеющей свою собственную проблематику, была выявлена в работах В. В. Виноградова [1951, 1975 а, 1975 б, 1986]. Эта точка зрения на место словообразования среди других разделов лингвистической науки отражена в академических грамматиках русского языка. Однако споры среди языковедов о статусе словообразования и морфемики, о природе деривационных процессов и морфемных единиц [Герд, 1990; Голанова, 2001; Голев, 1998, 2010; Глухин, 1997; Еремин, 1999; Крысин, 1997; Лыкова, 1981; Муравьева, 2000; Шарандин, 1998 и др.], об особенностях словообразовательного анализа [Блинов, 1966; Потиха, 1972; Капел-лович, 2000 и др.], о методике преподавания дериватологии [Вознюк, 1998 и др.] продолжаются до сих пор.

Для дальнейших исследований по дериватологии большое значение имели разработанная В. В. Виноградовым [1951, 1975 а, 1975 б, 1986] классификация способов русского словопроизводства (затем ее параллельно развивали и уточняли В. М. Марков [1974, 2001 а, б, в, г, д] и Н. М. Шанский [1968, 1970, 1997]) и выдвинутый Г. О. Винокуром [1959 а, 1959 б] принцип необходимости разграничения синхронии и диахронии. Вопрос о приоритете синхронического изучения языка перед диахроническим или, наоборот, диахронического перед синхроническим остро стоит по сей день.

Первоначально (после тезиса Ф. де Соссюра, на отечественной почве -И. А. Бодуэна де Куртенэ, затем Г. О.Винокура [1959], о дифференциации синхронного и диахронного подхода к языковым явлениям) научный интерес был направлен на изучение синхронного состояния языка [Винокур 1959 а, 1959 б; Шанский 1968, 1970; Шанский, Боброва 1997; Тихонов 1985 а, 1985 б, 2002 а, 2002 б; Соболева 1964; Виноградова 1984; Земская 1992, 1997; Кубрякова 1965, 1980; Боброва 1981 и др.]. Это вызвало резкое неодобрение со стороны истори-

ков языка, которое можно выразить словами Н. Н. Дурново, сказанными еще в начале XX в.: «...История языка является не наукой об отдельных сепаратных изменениях в языке, а наукой об изменении самого языка как системы и является в науке о языке не менее важной частью, чем синхронное2 изучение языка, поскольку они одинаково оперируют языковой системой как целым» [Дурново, 1969: 294].

В 50 - 60-е гг. XX в. появляются труды, посвященные истории языка в целом и историческому словообразованию в частности [Кузнецов, 1950, 1953, 1958, 1960]. В конце 60-х - начале 70-х гг. и в последующие годы их количество заметно увеличилось [Очерки.., 1964; Варбот, 1969; Ефимов, 1971; Биржако-ва с соавт., 1972; Верещагин, 1972; Рогова, 1973; Вялкина, 1974; Марков, 1974, 2001; Прокопович, 1978; Силина, 1978; Азарх, 1978, 1984; Колесов, 1983, 1986, 1991 а, 1991 б; Зверковская, 1986; Николаев, 1987, 1988, 1991; Аверина, 1991; Демьянов, 2001; Незаметдинова, 2003; Зализняк, 2003; Акимова, 2006]. Ключевую мысль этих работ можно передать словами Л. П. Якубинского: «...язык в процессе его практического осуществления неотделим от своего исторического содержания» [Якубинский, 1986 г: 77].

Лингвисты-историки утверждают, что при изучении современного словообразования диахронические экскурсы необходимы, так как в отрыве от истории многие словообразовательные явления могут остаться не понятыми и не-объясненными [Демьянов, 2001].

Некоторые даже высказывают мнение (и мы с ним вполне согласны) об искусственности деления дериватологических единиц, явлений на синхронные и диахронные. Действительно, словообразование, будучи процессом, по своей природе исторично, а следовательно, «для словообразовательных процессов обязательным является временной параметр» [Николаев, 1988: 21]. А. А. Кре-тов считает бедой российской словообразовательной науки тот факт, что явления синхронии и диахронии долгое время понимались по учению Ф. де Соссю-

2 Здесь и далее по всей работе выделения в цитатах (полужирным шрифтом и курсивом) наши. - О. А.

обозначении: первые называют понятие, вторые - представление. Однако «понятие» и «представление» часто семантически пересекаются.

Ср.: Понятие. 1. Логически оформленная общая мысль о классе явлений, предметов; идея чего-н. 2. Представление, сведения о чем-н. [Ожегов, Шведова, 1997: 561]. Представление. 4. Воспроизведение в сознании ранее пережитых восприятий. 5. Знание, понимание чего-н. [Там же: 582].

Если принять за основу, что понятие динамично, то оно, эволюционируя, усложняется. И от представления в пятом значении поднимается до понятия в первом значени. С трудом можно вообразить, что прототермин обозначал процесс воспроизведения в сознании ранее пережитых восприятий, если, конечно, это не прототермин «боль» и т. п. Рассмотрим, например, термин (прототермин?) Л. Зизания «значащая часть слова» — прототип (сигнификативный компонент) современной морфемы. Явно, что он не обозначал того, что соотносится с четвертым значением, а соотносился с пятым значением слова «представление», а далее логически оформился в общую мысль.

Само понятие «донаучный период», безусловно, имеет право на существование, однако нужно определиться с его хронологическими границами. О. В. Фельде (Борхвальдт) говорит о XI - XVII вв., поясняя, что в этот период было две функционально-семиотических системы - русская и церковнославянская (в последней она не отрицает наличия собственно терминов) [Фельде (Борхвальдт), 2001]. С. В. Гринев-Гриневич пишет, что «между донаучным и научным периодом (и уровнем) развития мышления в последнее время был обнаружен переходный этап (протонаучный период), который оперирует еще не научными понятиями, но уже не общими, а специальными представлениями, наименования которых являются прототерминами» [2008 а: 20]. Как нам кажется, донаучный и протонаучный периоды у каждой науки свой, и лингвистику, зародившуюся в русле античной философии, нельзя сравнивать, например, с ядерной физикой.

Напомним, лексема слово имела огромный спектр значений: лексическая единица, словоформа, предложение, высказывание, выступление, наставление (поучение), письменная работа, книга и т. п. Причем в самих грамматических трудах единица слово функционирует в нескольких значениях. Так же проявляет себя и термин часть слова, который употребляется и в значении часть речи (что в буквальном «переводе» на современный метаязык означало, впрочем, «часть предложения») и в значении морфема: «часть слова», «значащая часть слова».

Анализируя сведения дериватологического характера в первых славянских грамматиках, мы предположили, что различие могло также передавать идею изменяемой части слова, «подчиняемой склонению», т. е. словоизменительной морфемы - окончания. Нашу гипотезу подтвердили факты, согласно которым: 1) артикль может быть представлен в виде аффикса в постпозиции; 2) флексии полных форм прилагательных в славянских языках образовались от указательных местоимений (либо определенных артиклей, либо местоимений в функции артикля), поэтому полные формы называют также местоименными, или членными, а в старославянском языке местоимения и, я, е и полные формы прилагательных, флексии которых генетически восходили к данным местоимениям, существовали синхронно. (Так, формы склонения местоимений и, я, е (иже, яже, еже), приводимые славянскими грамматистами как языковые иллюстрации парадигмы различия, совпадают с окончаниями полных прилагательных при их словоизменении (если не учитывать частицу же), ср. для единственного числа: иже, егоже, емуже, имже, егоже; яже, еяже, ейже, еюже, юже; еже, егоже, емуже, имже, еже [Зизаний]).

Думается, средневековые грамматисты сознательно отнеслись к совпадению местоименной парадигмы с парадигмой полных прилагательных,

употреблявшегося в грамматиках прошлого. Исходя из этого, попытаемся построить терминологическую микросистему.

Единообразный

Продолженный

Сокращенный (Полуслог)

Причина нестабильности научных понятий обусловлена асимметричным характером терминологических единиц, который проявляется в таких языковых процессах, как омонимия или полисемия.

В научной речи XVI - XVII вв. полисемия и омонимия в ряде случаев контекстом не снимались, и это, безусловно, мешало взаимопониманию ученых, составляющих грамматики, и адресатов. Грамматики Нового времени уже насыщены дефинициями, поэтому в большинстве случаев вопрос о разграничении омонимии и полисемии в лингвистической терминологии, функционирующей в текстах ломоносовского периода, не возникает.

Полисемия терминов дериватологии этой поры часто возникает на основе метонимического и метафорического переноса.

Омонимия лингвистических терминов в грамматиках ломоносовского периода была менее распространенным явлением по сравнению с полисемией.

В грамматических трудах XVI - XVIII вв. асимметрия формы к содержанию была более ярко выражена (многочисленные вариации и широкая синонимия терминологического знака) по сравнению с асимметрией содержания к форме (явления полисемии и омонимии не получили широкого распространения в терминологии ранней дериватологии).

Динамика понятийных характеристик, зависящая от стабильности - нестабильности денотативного компонента термина, определяется следующими факторами: 1) динамикой, обусловленной отсутствием денотата; 2) динамикой, связанной с недискретностью языкового явления; 3) динамикой сигнификата концептуального характера.

Ориентация, заложенная в экспоненте термина может влиять на его сигнификативный