автореферат диссертации по социологии, специальность ВАК РФ 22.00.06
диссертация на тему: Стратегии освоения мигрантами культурного пространства большого города

Полный текст автореферата диссертации по теме "Стратегии освоения мигрантами культурного пространства большого города"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕСИТЕТ

На правах рукописи

СТРАТЕГИИ ОСВОЕНИЯ МИГРАНТАМИ КУЛЬТУРНОГО ПРОСТРАНСТВА БОЛЬШОГО ГОРОДА

Специальность 22,00,06 — социология культуры, духовной жизни

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата социологических наук

Хогитова Анисья Михайловна

Санкт-Петербург - 2007

003160022

Диссертационная работа выполнена на кафедре социологии культуры н коммуникации факультета социологии Санкт-Петербургского государственного университета

Научный руководитель: доктор философских наук, профессор

Козловский Владимир Вячеславович

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Дробнжева Леоквдия Михайловна,

кандидат социологических наук Шишкина Евгения Владимировна

Ведущая организация: Социологический институт РАН

Защита состоится 2007 г. в /¿. часов на заседании

диссертационного совета Д.212.232.бб по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 193060, г. Санкт-Петербург, ул. Смольного, 1/3, 9-й подъезд, факультет социологии СПбГУ, зуд. //?/•

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке им A.M. Горького Санкт-Петербургского государственного университета (Университетская наб., д.7/9).

Автореферат разослан ^¡у^.^^ЮО! г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор социологических наук, профессор /

Иванов Д.В.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИОННОЙ РАБОТЫ Актуальность темы исследования

В последние десятилетия исследования миграционной проблематики приобретают острую социально-политическую, культурную и социологическую актуальность в связи с развитием глобализационных процессов. В динамично трансформирующемся мире потоки населения также становятся глобальным явлением, приобретая все большие масштабы и все более разнообразный характер, что позволяет исследователям говорить о наступлении «эпохи миграции» (S. Castles, M.J. Miller). В современном мире мобильность превращается в центральную ценность, важнейший ресурс и ключевой фактор социального расслоения (3 Бауман)

Миграционные потоки оказывают серьезное влияние на демографическую, политическую и социально-экономическую ситуацию в национальных государствах, определяя необходимость усовершенствования нормативно-правовой базы, регулирующей движение населения, и принятия соответствующих политических и административных решений. Эти задачи особенно актуальны в российском контексте, где миграционные процессы в последние годы протекают на фоне общей экономической и социальной нестабильности.

Внешняя и внутренняя миграция представляют собой важнейшие элементы городской динамики. Именно крупные города, выступающие сосредоточием экономических, политических, культурных ресурсов, другими словами, «пространством наибольших возможностей» (M Castells), становятся основной целью как безвозвратной, так и временной (долгосрочной, сезонной, маятниковой, эпизодической) миграции. Более того, в больших городах постсоветского пространства с низким уровнем рождаемости и естественного прироста трудовых ресурсов, таких как Санкт-Петербург, воспроизводство населения осуществляется во многом именно за счет миграций.

В результате активной иммиграции городское пространство принимает вид мозаики культурных паттернов и социальных статусов По мере включения в процесс глобализации его границы становятся все более прозрачными и гибкими Современный город отличает бесконечное культурное многообразие, превращающее его в постоянно меняющийся поток акторов, «многоголосых публик» (N. Fraser), пространственных моделей, нарративов и практик В этой связи наряду с изучением макросоциологических проблем, таких как движение капитала, создание

новых рабочих мест, повышение уровня социальной напряженности и пр, ощущается острая необходимость в микросоциологических эмпирических исследованиях, концентрирующихся на индивидуальных повседневных практиках мигрантов в принимающем городском пространстве, их личных поведенческих актах, решениях и выборах, а также стратегиях адаптации и интеграции. Особый интерес представляет анализ субъективного восприятия мигрантами городского культурного пространства, проблем взаимодействия в сложном и текучем городском контексте, эксплицитных и имплицитных форм влияния и давления, которые мигранты испытывают со стороны «структурной организации» (М. Роисаи!) городского пространства Последнее выступает инструментом локализации и канализации отношений власти и знания и порождает у мигрантов необходимость в ответных гибких практиках потребления и манипуляции городскими местами и субпространствами.

Наконец, следует упомянуть большую теоретическую и методологическую значимость, которую исследования индивидуальных опытов мигрантов по освоению нового культурного пространства имеют для социологии и антропологии города. Личные истории миграции формируют новую перспективу в изучении городской приватности и публичности, расширяя поле городских опытов, находящихся в фокусе внимания социологии.

Степень научной разработанности темы исследования

Проблема изучения индивидуальных жизненных траекторий мигрантов, переселяющихся в крупные города, и дальнейших процессов индивидуальной адаптации в принимающем культурном пространстве долгое время оставалась за рамками внимания как отечественной, так и зарубежной социологии или, по крайней мере, на ее периферии (Вейаих-ЛйЧате) Гораздо большее внимание традиционно уделялось макросоциологическому изучению коллективной этнической миграции, ее влиянию на национальную политику и рынок труда. Если же речь все же заходила о внутренних миграциях, то изучался вопрос о кризисе сельской местности и опустении деревень.

Интерес к внутренней миграции в города возобновляется лишь в последние десятилетия, причем в основном в контексте молниеносного «разбухания» крупных городов Третьего мира за счет сельско-городской миграции. Принимающим пространством для подобной миграции выступают скорее «агрогорода», «поселки городского типа» и новые небольшие индустриальные города, расположенные в столичной зоне, чем непосредственные центры городской агломерации Результатом экспансии

крупных городов является неформальная урбанизация и динамичное распространение городского образа жизни. Однако, парадоксальным образом, большинство теорий о функционировании городов по-прежнему основываются на истории и практике Первого мира эпохи Модерна, и подходы к изучению новых процессов миграции и урбанизации отличаются консервативным характером (А. Roy). Аналогичная критика может быть сформулирована и в отношении городов постсоветского пространства, поскольку механический перенос традиционных западноевропейских концепций в контекст динамично меняющегося городского публичного пространства стран, переживающих период драматических трансформаций, представляется чрезвычайно проблематичным.

Большинство социологических исследований миграционной тематики также характеризуется рассмотрением феномена миграции в рамках властного дискурса, формируемого государством. Соответственно, предпочтение отдается в основном количественным методам исследования и статистическим данным Напротив, особенность данной диссертационной работы, на наш взгляд, состоит в рассмотрении миграции из перспективы самих мигрантов, анализе тем и ситуаций, которые проблематизируются ими в повседневной жизни

Сформулированный в диссертации круг проблем располагается на стыке социологии миграций и социологии/антропологии города. Среди отечественных и зарубежных работ, относящихся к первому направлению, следует отметить труды по международной миграции и адаптации этнических мигрантов (Ю.В. Арутюнян, JI.M. Дробижева, Л.Л. Рыбаковский, Г У Солдатова, В.А Тишков, Ж.А. Зайончковская, L А Brown, R.L. Sanders, Р Han, Н J. Hoffmann-Nowotny, Т Schwarz и др) Среди основных теоретических подходов к изучению миграционных процессов наибольшую значимость для данной работы имеют те, в которых особое внимание уделяется фазе, сопровождающей собственно миграционное событие и подразумевающей включение мигрантов в принимающее культурное пространство, в частности ориентированные на методологический индивидуализм концепции миграции X Хофмана-Новотного, М. Гордона, X. Эссера и С.Н Айзенштадта Анализ различных аспектов позиции приезжего как «чужого» при включении в новое социальное пространство представлен в работах Г Зиммеля, А. Шюца, Р. Парка и Э. Стоунквиста

Теоретическое осмысление социального/культурного пространства как совокупности социальных и символических паттернов осуществляется П.

Бурдье, Э. Холлом, Д. Харви, M Кастельсом, Дж. Урри и С. Лоу Ключевое для диссертационной работы понятие «пространственных тактик» вводится в концепциях M Фуко и М. де Серто.

Анализ специфики городского образа жизни и городского социального/культурного пространства производится на основе концептуальных схем, представленных в работах Г. Зиммеля, JI. Вирта, С. Милграма, Б. Вапьденфельса, Х.П. Бардта, Ф Ленц-Ромайс, Д. Дитера фон Мервельдта, Э. Амина и Н. Трифта, а также отечественных исследователей C.B. Дамберга, H В. Соколова, О Н. Запорожец и др. Проблемы специфики городского культурного пространства находятся также в фокусе внимания социологии и антропологии отношений города - деревни (JI А. Зеленов, В M Чижиков, О D. Duncan, R Е Pähl, L Taylor, A R Jones, F. Toennies и др.). Семиотические и метафизические перспективы анализа городского пространства предлагаются такими исследователями, как A.C. Ахиезер, Н.Ф Дмитриевская, В.Н. Иванов, В К Сергеев, Г.З. Каганов, Ю М. Лотман, В.М Немчинов. Прикладные аспекты городских исследований отражены в работах по городскому развитию и планированию (П. Мерлен, А А Нещадин, H И. Горин, Э.А. Орлова, P. Hall, К Lynch и др )

Необходимость изучения дискурса публичного и приватного городского пространства обусловила обращение автора диссертации к теориям Ю. Хабермаса, Р. Сеннета, 3 Баумана, Н. Фрезер, А. Йанг, Д. Митчелла, Л. Лофланд, а также эмпирическим исследованиям Ш. Зукин, М. Дэвиса, А. Рой и др Трансформации постсоветской городской публичности рассматриваются в исследованиях А. Фэрбер, К. Гданец, O.E. Трущенко, Е.С. Баевой, О.Н. Запорожец и др

Объект и предмет исследования

Объектом диссертационного исследования являются мигранты из различных регионов России в Санкт-Петербурге

Кроме необходимости реконструкции конкретных опытов миграции выбор объекта был также определен методологическими соображениями Существо проблемы, по нашему мнению, заключается в том, что мигранты, в отличие от людей, родившихся в Ленинграде (Санкт-Петербурге), являются экспертами в описании городского культурного пространства, в силу отсутствия у них рутинизированного, непроблематизированного знания о городе. Поскольку прежние нормы и поведенческие практики не всегда оказываются адекватными в новой среде, человек с небольшим стажем жизни в С -Петербурге должен через наблюдение и подражание осваивать новые для

себя образцы Столкнувшись с необходимостью рефлексии по поводу «городской культуры», наши информанты превратились в экспертов в описании пространства Петербурга, составив маргинальную выборку.

Предметом диссертационного исследования выступают механизмы восприятия, интерпретации и освоения внутренними мигрантами городского" культурного пространства.

Цель и задачи исследования

В данном исследовании мы ставили перед собой цель изучить способы освоения и репрезентации внутренними мигрантами культурного пространства Санкт-Петербурга.

Достижение поставленной цели осуществлялось путем решения следующих основных задач:

• проанализировать теоретические представления об индивидуальной миграции, а также о социальном и культурном пространстве как методологическом основании исследования города,

• обосновать применение метода когнитивного картографирования дня описания пространственных тактик мигрантов в городской среде;

• охарактеризовать публичное и приватное пространство города путем выявления и описания городских локусов, маршрутов и коммуникативных сетей, значимых для мигрантов; '

• выявить специфику механизмов и моделей освоения мигрантами культурного пространства Санкт-Петербурга,

• изучить репертуар представлений и стереотипов мигрантов о городе и динамику восприятия ими городского культурного пространства.

Теоретические и методологические основания исследования

Теоретико-методологическую основу диссертации составляют основные положения и принципы «мягкого» социального конструктивизма (П. Бергер, Т Лукман), феноменологического подхода (А Шюц), а также драматургическая социология И Гофмана Методологически и тематически настоящее исследование наиболее близко микроуровневому анализу процессов миграции и адаптации в принимающей среде (X Эссер, С Айзенштадт), а также немецкой традиции анализа социального пространства (Sozialraumanalyse) (J. Friedrichs, U. Herlyn, R. Lindner, D. Merveldt, E. Pfeil, M. Riege, H Schubert, S. Voell) Источниками исследовательских гипотез и идей организации исследования для автора послужили идеи стратегического анализа Г. Гроу, дихотомия «публичности - приватности» Х.П. Бардта и концепция городских стилей жизни П. Haca и М. ван дерЗанде.

s

Следует отметить, что методологический аппарат социологических исследований города традиционно предполагает концентрацию на двух наиболее распространенных позициях Социолог либо помещает свой проект в рамки классической субъектно-объектной парадигмы и сам выступает экспертом в описании городского пространства, взяв на себя ответственность за выбор объекта, структурирование ситуаций наблюдения, интерпретацию собранного материала, либо в поисках целостного и «объективного» знания обращается к «типичному местному жителю» - «коренному горожанину». Такая схема игнорирует существование альтернативных взглядов на город и, соответственно, менее распространенных и легитимных городских нарративов

Предлагаемая в представленной диссертации научно-исследовательская программа фокусируется на одном из таких нарративов: нарративе внутренних мигрантов в большом городе. На наш взгляд, в нем удачно сочетаются отсутствие рутинизированного знания о городе и разнообразие и интенсивность опытов столкновения с городской повседневностью Таким образом, личная история миграции рассматривается в рамках диссертационной работы как своеобразная «наивная этнография» города, фиксирующая один из возможных способов субъективного восприятия и членения городского культурного пространства, его когнитивных и нарративных репрезентаций - «другой голос» в описании и интерпретации большого города.

Эмпирическая база исследования

Диссертационное исследование осуществлялось качественными социологическими методами, так как нас прежде всего интересовал индивидуальный опыт миграции и последующей адаптации. Было проведено сорок нарративных интервью с внутренними мигрантами в Санкт-Петербурге. Для изучения динамики восприятия городского пространства, информанты подбирались так, чтобы их можно было условно разделить на две группы: люди с небольшим стажем жизни в городе, составляющим не более пяти лет, и люди, чей стаж проживания насчитывает более пятнадцати лет. Поскольку индивиды с ограниченным стажем городской жизни не составляют единого сообщества, исследование было осуществлено в рамках стратегии case-study

В качестве вспомогательного метода использовался метод когнитивных карт, позволивший выделить значимые символы и «городские места», а также соединяющие их маршруты, и оценить ширину их диапазона у каждого из

информантов Дополнительным источником информации послужили личные дневники и литера гурные произведения (стихи, рассказы) информантов Новизна работы состоит в следующих позициях:

• обобщены ориентированные на методологический индивидуализм концепции миграции, а также теоретические представления о социальном и культурном пространстве как методологическом основании исследования города;

• использован новый для отечественной социологии метод когнитивного картографирования для выявления значимых для мигрантов локусов и маршрутов и описания пространственных тактик мигрантов в городской среде;

• через призму описания городских локусов и коммуникативных сетей, освоенных или сконструированных мигрантами, дана характеристика публичного и приватного культурного пространства города;

• миграция представлена как процесс освоения нового культурного пространства, а мигрант — как вынужденный этнограф,

• выявлены значимые символы, «городские места» и особенности субъективного восприятия мигрантами культурного пространства города,

• описаны стратегии и модели освоения и нарративизации мигрантами культурного пространства Санкт-Петербурга

Основные положении, выносимые на защиту:

1. Индивидуальная миграция в города может быть рассмотрена как длительный, противоречивый и болезненный процесс освоения нового культурного пространства В рамках этого процесса происходит взаимодействие мигранта, как активного субъекта освоения, и города -причем не только как пассивного объекта освоения, но и как совокупности социальных отношений и символических кодов, находящих выражение в пространственной организации города, архитектуре и городском планировании, - и оказывающих ответное давление на мигрантов

2. Мигрант сталкивается с продуктами «социального конструирования» городского культурного пространства, формируемого повседневными опытами и практиками горожан, их социальными обменами и памятью, и сам конструирует это пространство по мере его освоения и «присвоения», выработки собственных маршрутов и практик категоризации, наррадйи и памяти

3. Индивидуальная история миграции, зафиксированная в нарративе, может рассматриваться как своеобразная «наивная этнография» города, связанная с потребностью включения в новую социальную среду и «очуждением» собственной культуры и отражающая специфические способы субъективного восприятия городского культурного пространства и модели его когнитивных и нарративных репрезентаций.

4. Освоение культурного пространства Санкт-Петербурга осуществляется в двух символических измерениях. Город описывается как нерасчлененное единое целое, с одной стороны, и сложно организованная гетерогенная среда - с другой. Основополагающее деление культурного пространства организуется дихотомиями «своего - чужого», «приватного - публичного» и «более городского - менее городского». Неоднородность городского пространства может использоваться мигрантами инструментально1 для более удачного включения.

5. Несмотря на разнообразие индивидуальных практик,,выделяется ряд общих стратегий освоения культурного пространства Санкт-Петербурга на основе критерия преимущественного включения мигрантов в различные городские подпространства интенсификация приватных социальных связей при общем слабом знакомстве с городом, создание анклавов, землячеств или включение в них и активное освоение публичного пространства при слабом развитии социальных связей

6 Со временем представления мигрантов о городском пространстве и собственно миграционном событии становятся более упрощенными и недифференцированными. Истории миграции принимают форму «жизненных легенд», подтверждающих личные выборы информантов. В зависимости от способа конструирования нарративов миграции их можно условно объединить в следующие модели: династическая стратегия, стратегия противопоставления и стратегия самооправдания Научно-практическая значимость работы определяется необходимостью концептуального анализа механизмов восприятия и репрезентации мигрантами городского культурного пространства, а также практик интеграции в него. Теоретические и эмпирические материалы диссертации могут быть использованы в дальнейших научных исследованиях, посвященных процессам миграции и урбанизации и трансформациям городского социального пространства, а также при разработке учебных курсов и пособий по социологии миграций и социологии

города. Результаты исследования включены в курс «Социология культуры», читаемый диссертантом на факультете социологии СПбГУ Они также составят основу специального курса по социологии публичного городского пространства, который в настоящее время находится в процессе разработки. Кроме того, материалы диссертации могут применяться для разработки программ и тренингов по адаптации мигрантов в принимающей городской среде, программ психологической реабилитации вынужденных переселенцев. Апробация результатов диссертационного исследования Основные эмпирические данные, положения и выводы, представленные в диссертационной работе, обсуждались на семинарах и заседаниях кафедры социологии культуры и коммуникации факультета социологии СПбГУ, конкурсах молодых ученых, семинарах в рамках летних школ «Сравнительная политическая теория» (Екатеринбург, 2004, 2005; Калининград/Светлогорск, 2006) и «Городское публичное пространство и право доступа к городу» (Осло, Норвегия, 2005); а также на II Всероссийском социологическом конгрессе «Российское общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы» (Москва, 2003), I Всероссийской научной конференции «Сорокинские чтения» (Москва, 2004), всероссийской конференции «Мужское» в культурном контексте города» (Санкт-Петербург, 2004); конференции проекта «Сравнительная политическая теория» «Толерантность, мультикультурализм и проблемы идентичности» (Екатеринбург, 2004); I и II конференциях молодых ученых «Социальное и культурное пространство города» (Санкт-Петербург, 2004, 2006), международных конференциях «Актуальные проблемы толерантности в современном мире» (Санкт-Петербург, 2003), «Социальные коммуникации: новое в науке, образовании, технологиях» (Санкт-Петербург, 2004); «Городские географии пост-коммунистических государств» (I конгресс географов скандинавских стран, Лунд, Швеция, 2005). Они также изложены диссертантом в статьях и тезисах конференций общим объемом 4,3 п л

Структура работы

Диссертационная работа состоит из введения, двух глав, содержащих девять параграфов, заключения, списка литературы и приложений

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы диссертационного исследования, раскрывается степень ее научно-теоретической разработанности, определяются цель и задачи работы* формулируется

научная новизна и положения, выносимые на защиту, освещается научно-практическая значимость работы, описывается апробация результатов исследования.

В первой главе «Социальное пространство и индивидуальная миграция: методологические основы исследования» излагаются теоретические и методологические основания диссертационного проекта

В первом параграфе «Социальное/культурное пространство как система общественных и символических паттернов» рассматриваются основные подходы к изучению социального и культурного пространства. Подчеркивается социальный и символический характер организации пространства и пространственного поведения людей и групп, фиксируемого в повседневных практиках, нарративах, коллективной памяти.

Социальные отношения всегда находят выражение в физическом пространстве, а социальные практики оформляются пространственными паттернами, которые оказывают на эти практики серьезное содержательное воздействие. Относительно устойчивые структуры, формирующиеся в результате взаимодействия социальных практик и пространственных паттернов социальных интеракций, символических систем и артефактов получают называние «социальных» или «культурных» пространств Эти пространства являются социальными продуктами и варьируются от эпохи к эпохе и от культуры к культуре.

Под «городским культурным пространством» в работе понимается система городских социальных сред с присущими им культурными ценностями, нормами, символами и коммуникативными сетями (О D Duncan). Данное рабочее определение, возможно слишком широкое, выгодно отличается тем, что обращает внимание на социальную природу и символическую неоднородность организации городского пространства, которая зачастую может выражаться в географических или, точнее, топонимических терминах. Таким образом, понимание городского культурного пространства опирается не только на антропологический концепт культурных практик, но и на представление о плюралистичное™ и гетерогенности «городских культур», связанных с архитектурой и городским планированием.

Вслед за С. Лоу в данной работе различается «социальное производство» пространства как процесс, ответственный за материальное его существование и определяемый сочетанием социальных, экономических, идеологических и технологических факторов, и «социальное

конструирование» пространства, которое определяется опытом людей, их социальными обменами, воспоминаниями;, фантазиями и повседневными практиками использования материального окружения, позволяющими трансформировать это пространство и наделить его смыслом. Именно второй аспект находится в фокусе внимания диссертационной работы.

Диссертант рассматривает ряд форм социального/культурного пространства: телесные, гендерно организованные, нарративизированные; оспариваемые, транснациональные, - подчеркивая, что в зависимости от характера социального пространства и действующих в нем агентов варьируются и пространственные практики в них. Эти практики являются функцией отношений власти и выступают связующим звеном между микроуровнем повседневных действий индивида и макроуровнем административного планирования и реформирования.

Второй параграф «Городской образ жизни» и особенности культурного пространства города» посвящен специфике жизни в больших городах, а также вопросу о принципиальной возможности исследования этой среды и корректности попыток выявления общих черт, присущих городу как целостности.

При изучении отношений города - деревни и крупного города -небольшого городского поселения мы обращаемся к классическому различению «общества» (Gesellschaft) и «сообщества» (Gemeinschaft), предложенному Ф. Теннисом, а также другим концепциям, в рамках которых крупный город и другие типы поселений рассматриваются как две жестко противопоставленные друг другу культуры, коренным образом отличные друг от друга При этом к числу характерных черт городской социальной среды, как правило, относят гетерогенность населения, высокую степень социальной дифференциации и социальной мобильности, значимость вторичных, формальных контактов (П. Koetter, H.J. Krekeler), а при сравнении часто используют оппозиции «типовая культура - культура индивидуализма», «традиция - рациональность», «доверие - отстраненность» и пр. В работе обобщается вполне справедливая критика в адрес данной исследовательской модели со стороны теоретиков универсальных образцов социальной организации (common patterns of social Organization), а также теоретиков глобализации (У Бекидр)

В то же время для анализа как отношений между большим городом и другими типами поселений, так и различных городских подпространств наибольшей продуктивностью обладает дихотомия публичности -

приватности. Публичность понимается как анонимное социальное пространство, к которому имеют доступ все члены общества, и одновременно способ поведения, предполагающий лишь частичную интеграцию индивида в данное пространство, разнообразие конкретных тактик поведения, произвольность выстраивания и разрушения контактов и необходимость презентации каждого агента перед обобщенными значимыми другими. В противоположность ей, приватность связана с близостью и эмоциональной нагруженностью контактов и является «крепостью» индивида в мире анонимности. В первом случае коммуникация является лишь средством интеракции, в то время как во втором она и есть содержание и цель интеракции (Н Р Bahrdt).

Для крупного города характерна ярко выраженная поляризация публичного и приватного пространств, причем как второе, так и первое чрезвычайно неоднородны и различаются по степени их закрытости, обособленности, структурированности. Несмотря на это, выделяется также ряд общих черт, присущих фрагментам городского культурного пространства или, по крайней мере, его публичной составляющей, среди которых ведущую роль играют анонимность и плюралистичность ролей, принимаемых агентами городской коммуникации

^ В третьем параграфе «Репрезентация отношений неравенства в . городской среде: разрушение публичного пространства» сравниваются ключевые для urban studies категории «публичного пространства» и «публичной сферы». Здесь обсуждается динамично развивающийся в последние десятилетия научный дискурс кризиса городской публичности и . разрушения городской агоры под давлением тенденций приватизации, атомизации индивидов, диверсификации практик исключения

Для Ю. Хабермаса «публичная сфера» означает существующий в современных обществах театр, где посредством разговора разыгрывается действо, политического участия. Это то пространство, где граждане обсуждают общие для них проблемы и интересы -институционализированная арена дискурсивных взаимодействий Эта сфера изображается как нормативный идеал единой, неограниченной, рациональной и открытой для всех дискуссии по общественно важным вопросам, результатом которой становится общественное мнение в самом широком смысле консенсус относительно общего блага

Этот утопический идеал критикуется Н. Фрезер Она демонстрирует, что, несмотря на риторику гласности и всеобщей доступности, официальная

публичная сфера покоится на многочисленных и разнообразных практиках дискурсивного исключения. Следовательно, хабермасовская буржуазная публика на деле не является единственной, а находится в конкурирующих, а зачастую и конфликтных отношениях с другими публиками и борется с ними за право номинации в публичной сфере.

Диссертантом анализируется исследовательское различение «публичного пространства» и «публичной сферы». Публичное пространство рассматривается в этом случае как обеспечивающее материальную базу для производства и воспроизводства публичной сферы, так как оно служит «пространством встреч», где публика (а гораздо чаще множество публик) осознает себя как группу (D. Mitchell).

Наконец, существует «мягкое», «более социологическое» определение публичного пространства, подчеркивающее в основном такие его черты, как открытость, гибкость, общий доступ, анонимность, социальную дистанцию и отсутствие жесткого институционализированного контроля. Вслед за Л. Лофланд в данном контексте используется также понятие «public realm» для обозначения мест, где сталкивающиеся друг с другом индивиды в большинстве случаев не знакомы лично или знакомы лишь категориально

В целом вне зависимости от теоретического подхода к пониманию публичного пространства, городской публичности приписываются сходные характеристики: в первую очередь, открытость и общедоступность Однако эмпирические исследования свидетельствуют о том, что городское пространство стремительно разрушается под давлением процессов индивидуализации и приватизации Число групп, исключенных из городской публичности, постоянно растет, а сами практики исключения становятся все более многообразными и изощренными Их инструментами могут выступать дизайн, архитектура, приборы слежения, полицейский аппарат, законодательные акты, регулирующие отношения в общественных местах, и правила собственности.

Таким образом, искусственно сконструированные псевдопубличные пространства больших городов противоречат идеалу разнообразия публик и их свободной непредсказуемой интеракции Вместо этого они создают иллюзию «гомогенизированной? публики» путем минимизации и контроля социальной гетерогенности городских толп (D Crilley). Поддержание идёапа благополучной потребляющей и развлекающейся публики сочетается с исключением маргинализированных индивидов и групп. Впрочем,

маргинализированные группы включаются в ответную борьбу, стремясь реализовать свое «право на город».

В российских городах наблюдается возрождение публичного пространства, не существовавшего в дискурсивном смысле в эпоху СССР. Более того, публичные места конструируются «сверху» — местными администрациями. Однако параллельно происходят аналогичные западноевропейским и американским процессы сегрегации и зонирования, угрожающие городской публичности.

В четвертом параграфе «Миграция как процесс освоения нового культурного пространства» анализируются основные теоретические подходы к исследованию миграции, причем основной акцент делается на традиции анализа фазы включения в принимающую среду, следующей за миграционным событием. Описываются принятые в литературе категории, отражающие динамику вхождения в новое культурное пространство, и факторы, обуславливающие процесс научения и соответствующие социальные действия мигрантов.

Собственно миграционное событие неизбежно сопровождается процессами десоциализации, когда прежние нормативно-ролевые комплексы, способы интеракции и смысловые горизонты теряют релевантность. Человек с небольшим стажем жизни в новом социальном пространстве должен через наблюдение, подражание, критическое осмысление и реинтерпретацию перенимать формы поведения и общения, а также рутинные способы решения проблем в нем, постепенно принимая эмоциональные формы выражения и символы, играющие важную роль в повседневной жизни окружающих

Принимая во внимание важность интеракции в процессе ресоциализации, можно говорить о том, что успешность освоения нового культурного пространства зависит от возможностей мигранта в создании и структурировании новых социальных связей. Если же индивиду не удается соответствовать внешней картине, складывающейся из личных и социальных идентичностей, которые конструируют и приписывают ему другие социальные акторы, или, по крайней мере, создавать внешнюю иллюзию социально одобряемого поведения, ему грозит опасность социальной дискредитации и стигматизации Существуют различные степени и формы включения в принимающее социальное пространство, связанные с личными стратегиями мигрантов.

Во второй главе «Субъективное восприятие мигрантами города и модели освоения культурного пространства Санкт-Петербурга»

представлены результаты эмпирического исследования диссертанта, посвященного способам освоения, интерпретации и нарративизации внутренними мигрантами культурного пространства крупного города

В первом параграфе «Конструирование .мигрантами культурного пространства Санкт-Петербурга: основы эмпирического исследования» еще раз кратко обобщаются методологические основания эмпирического исследования, легшего в основу диссертации (микросоциологические концепции миграции и концепции социальной и пространственной организации). Здесь обосновывается выбор объекта исследования, формулируются цели, задачи и основные гипотезы, описываются методы сбора и анализа информации Особое внимание уделяется методу когнитивного картографирования: его возможностям и ограничениям.

Второй параграф «Мигрант как вынужденный этнограф» посвящен специфике позиции внутреннего мигранта на ранних этапах освоения городского пространства. Опираясь на методологическую литературу, предлагающую рефлексию по поводу вхождения в поле (С Geertz, S. Hirschauer, К. Amann, J. Lofland, L. Schatzmann, A.L Strauss, T Schweizer, ,RH Wax), и на собственные полевые наблюдения, диссертант проводит параллели между «исследованием» мигрантом повседневных практик горожан и профессиональным этнографическим исследованием, связанные с необходимостью включения в новую социальную среду и «очуждением» собственной культуры.

Включаясь в новое для себя культурное пространство, мигрант через наблюдение, подражание, критическое осмысление и реинтерпретацию постепенно осваивает преференциальные способы поведения и коммуникации в нем. Используя позицию «очуждения», профессиональный исследователь способен эксплицировать локальное рутинизированное знание об изучаемой среде, зачастую недоступное в вербальной форме. Выявление этого знания на уровне повседневных практик является и задачей мигрантов, хотя в отличие от этнографического опыта их повседневный опыт закрепляется лишь на уровне индивидуальных или коллективных воспоминаний, а также материальных и социальных изменений общего культурного контекста- в социальных действиях.

В третьем параграфе .«Представления мигрантов о городе как целостности и подпространствах» анализируется амбивалентность восприятия мигрантами. культурного пространства Петербурга,

характеризуется комплекс символически отграниченных в нем подпространств, с присущими им нормами и ролями.

• Освоение Санкт-Петербурга как нового культурного пространства осуществляется в двух символических измерениях; Во-первых, город вбсйрйнимается как нераечлененное единое целое и нередко выступает активным" персонифицированным участником коммуникации, в которую включены мигранты.' Во-вторых, отмечается внутренняя сложность и гетерогенность городского культурного пространства Основополагающее деление касается «своих» и «чужих» (или «ничьих») мест, границы которых часто" совпадают с границами частного и публичного пространства. Выделяется ■ комплекс символически отграниченных подпространств Петербурга, частных квартир, дворов, улиц, транспорта, музеев, театров и пр, в которых, как правило, не существует принуждения к участию в коммуникации, хотя процессы коммуникации, подчас несмотря на беглость и поверхностность, выполняют значимую функцию, позволяя мигранту структурировать окружающий мир, находить свое место в социальном пространстве, ориентируясь на других, регулировать собственное поведение в соответствии с ожиданиями окружающих. Эти подпространства ранжируются в зависимости от выраженности «городского» в них, причем роль зоны, репрезентирующей Петербург как целостность, по-прежнему сохраняет исторический центр. , , ,

Четвертый параграф «Стратегии освоения мигрантами культурного пространства Санкт-Петербурга и городские стили жизни» включает в себя анализ общих поведенческих траекторий освоения городского культурного пространства, которые мы определяем как «стратегии освоения» Здесь рассматриваются параллели между включением мигранта в общий культурный контекст Петербурга, формированием социальных сетей и развитием его географических маршрутов.

Под давлением окружающей среды внутренний мигрант вынужден ограничить способы поведения в новом для него культурном пространстве города до рамок определенного набора моделей. Несмотря на разнообразие индивидуальных практик, нами выделяется ряд общих стратегий освоения Петербурга на основе критерия преимущественного включения мигрантов в различные городские подпространства: интенсификация приватных социальных связей при общем слабом знакомстве с городом, создание анклавов, землячеств «ли включение в них и, наконец, активное'освоение публичного пространства при слабом развитии социальных связей , „*

Интенсивное выстраивание социальных контактов способствует преобразованию анонимного городского пространства в символически освоенное и приватизированное, обладающее повседневной, субъективно пережитой историей. Кроме того, оно может означать включение в сети взаимопомощи, а также выполнять функции поддержания или подтверждения социального статуса и повышения стабильности повседневной жизни.

Последствия включения в землячества для мигрантов амбивалентны: с одной стороны, эти сети обеспечивают стабильность и необходимую психологическую поддержку, с другой стороны, кризисы идентичности разрешаются в них через поддержание практик и ценностей оставленного социального пространства и конструирование оппозиции между группой и другими жителями Петербурга, что приводит к изоляции. Земляческие группы могут предоставлять возможности альтернативной карьеры, если традиционные ее пути затруднены

На стыке первых двух стратегий находится еще одна возможная модель, связанная с попытками воспроизводства в Петербурге привычных практик оставленного культурного пространства - чаще всего, досуговых.

Стратегия активного освоения публичного пространства предполагает использование преимуществ городской анонимности и толерантности. В случае «отклоняющегося» поведения норма невмешательства защищает мигранта от наказания, а вероятность повторной встречи со случайными свидетелями возможной ошибки невелика

Между способами интеграции мигранта в культурный контекст города, выстраиванием социальных контактов и формированием индивидуальных географических маршрутов существует определенное соответствие Степень мобильности в физическом пространстве города у информантов, придерживающихся третьей стратегии, выше, а набор символически значимых городских локусов и объектов ширё, чем у тех, кто предпочел другие модели Иногда мигрантами вырабатываются сознательные техники знакомства С городом.

Способы освоения городского культурного пространства также оказывают влияние на формирование у мигрантов стилей жизни, которые мы условно объединили в три основных типа- инкапсуляцию, сегрегацию, и индивидуализацию Инкапсуляция предполагает сосредоточенность мигрантов на узких закрытых социальных сетях, основанных на отношениях родства и землячества, где протекает большая часть их деятельности. Для внутренних мигрантов, чьи две основные социальные сети, принадлежащие

оставленной и принимающей социальной среде, не пересекаются между собой, особенно характерен второй тип отношений — сегрегация. В качестве третьего варианта выступает индивидуализация — склонность индивида, активно используя ресурсы, предоставляемые большим городом, участвовать во множестве социальных сетей, но не концентрироваться ни на одной из них.

Пятый параграф «Стратегии нарративизации мигрантами опыта включения в городское пространство» посвящен анализу трансформаций представлений мигрантов как о Петербурге, так и о событиях, связанных с включением в городскую среду, и фиксации динамики этих представлений в нарративе. На основе стратегического анализа дается описание способов конструирования информантами воспоминаний и рассказов для подтверждения личных выборов в прошлом.

Представления внутренних мигрантов о Петербурге претерпевают со временем значительные изменения, причем воспоминания о первом этапе включения в городское пространство становятся менее дифференцированными и оцениваются более категорично. Собранные нарративы о миграционном событии не столько отражают реальные события прошлого или передают субъективное впечатление от пережитого, сколько подтверждают личные решения и выборы информантов. Существуют разные способы конструирования воспоминаний и рассказов, основывающиеся на реципрокальных отношениях с городом, которые мы условно объединяем в следующие модели, династическая стратегия, стратегия противопоставления и стратегия самооправдания.

«Династическая стратегия» означает конструирование линейной связи между позитивным опытом включения в прошлом и удачным настоящим Наличие широкого круга социальных связей и даже успешная профессиональная карьера связываются с непроблематичным освоением города, с позитивными, иногда идеализируемыми, событиями и отношениями с горожанами. Для информантов, придерживающихся этой стратегии, характерна непроблематичная позитивная самоидентификация с Санкт-Петербургом

«Стратегия противопоставления» подразумевает выстраивание оппозиции между благополучным настоящим и болезненными опытами прошлого В этом случае трудности включения описываются как обряд инициации, участие в котором необходимо для интеграции в городское культурное пространство.

Наконец, «стратегия самооправдания» означает модель нарративизации, в которой информант объясняет неудачное настоящее соответственно неблагоприятным опытом в прошлом В историях миграции, соответствующих этой модели, часто вербализируется жесткая оппозиция «дом (родина) - чужбина (Санкт-Петербург)». Отрицательное отношение к городу маркируется использованием негативных метафор и стереотипов, апелляцией к трагическим страницам истории Санкт-Петербурга.

В заключении диссертационной работы излагаются основные выводы и определяются перспективы дальнейшего исследования в данной области.

В приложениях представлены таблица, содержащая информацию об информантах, сведения об исследовательском инструментарии, примеры нарративных интервью и когнитивных карт, собранных диссертантом

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях автора:

- в ведущих рецензируемых журналах и изданиях:

Мигрант как наивный этнограф- опыт освоения нового культурного пространства Н Журнал социологии и социальной антропологии 2007 Том X № 1. С 123-138.-1 пл.

- в других журналах и изданиях:

1. Особенности освоения внутренними мигрантами культурного пространства большого города // Тезисы докладов и выступлений на II Всероссийском социологическом конгрессе «Российское общество и социология в XXI веке- социальные вызовы и альтернативы», т.З М • Альфа-М, 2003. С. 483-484. - 0,05 п.л.

2 Толерантность и анонимность в большом городе: две стороны медали (на примере Санкт-Петербурга) // Пределы толерантности в современном обществе- материалы международной научно-практической конференции / Под ред И Л. Первовой, В.В. Козловского. - СПб: Издательство С.-Петербургского университета, 2003. С. 170176. - 0,4 п л

3 Стратегии репрезентации городского пространства в мужском нарративе (на примере внутренних мигрантов в Санкт-Петербурге) // «Мужское» в культурном контексте города, материалы научной конференции. М , СПб., 2004 С 49-50. - 0,1 п л.

4 Коммуникативные нормы в пространстве города // Социальные коммуникации- новое в науке, образовании, технологиях; материалы

международной научно-практической конференции. / Под ред. В.В. Васильковой, Д.П. Гавры, И Д. Демидовой и др - СПб., 2004. С. 142-144.-0,15 п.л.

5 Мигрант как этнограф, стратегии освоения и репрезентации культурного пространства Санкт-Петербурга // Социальное и культурное пространство города; материалы конференции молодых ученых. / Под ред. М С. Алексеевой, С.А. Гросс, Я Б. Моравицкого и др. - СПб, 2004 С. 164-170 - 0,23 п л.

6. Город как целостность - город как подпространства- Петербург в восприятии мигрантов // Телескоп: наблюдения за повседневной жизнью петербуржцев 2004-6 С 38-41.-0,6. п.л

7 Конференция молодых ученых «Социальное и культурное пространство города» (обзор) // Журнал социологии и социальной антропологии. 2005. Т.VIII. №1 С 186-190 (в соавторстве) -0,4 п.л

8 Между «защитным сводом» приватности и свободой анонимности-стратегии освоения мигрантами культурного пространства Петербурга // Интеграция. Коммуникация. Управление- Сборник статей молодых ученых / Под ред В В Васильковой, В В. Козловского, В Н Мининой - СПб.: Интерсоцис, 2005. С. 96-108. - 0,75 п.л.

9. Миграция как жизненная легенда: тендерный аспект // Тендерные исследования в контексте социологического образования. Сборник научных статей / Под ред. В. Ушаковой, У. Мюллер, В. Зауэр - СПб. Издательство «Скифия», 2005. С 398-408.-0,63 п л.

Подписано в печать 20.09.V7 Формат бумаги 60x84/16 Бумага офсетная Объем печ л Тираж 0О экз Заказ № УЯ*

191023, Санкт-Петербург, наб р Фонтанки д 78 Ризограф НОУ «Экспресс»

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата социологических наук Хохлова, Анисья Михайловна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. СОЦИАЛЬНОЕ ПРОСТРАНСТВО И ИНДИВИДУАЛЬНАЯ МИГРАЦИЯ:

МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ.

§ 1.1. Социальное/культурное пространство как система общественных и символических паттернов.

§ 1.2. «Городской образ жизни» и особенности культурного пространства города.

§ 1.3. Репрезентация отношений неравенства в городской среде: разрушение публичного пространства.

§ 1.4. Миграция как процесс освоения нового культурного пространства.

ГЛАВА И. СУБЪЕКТИВНОЕ ВОСПРИЯТИЕ МИГРАНТАМИ ГОРОДА И МОДЕЛИ ОСВОЕНИЯ КУЛЬТУРНОГО ПРОСТРАНСТВА САНКТ

ПЕТЕРБУРГА.

§ 2.1. Конструирование мигрантами культурного пространства Санкт-Петербурга: основы эмпирического исследования.

§ 2.2. Мигрант как вынужденный этнограф.

§ 2.3. Представления мигрантов о городе как целостности и подпространствах.

§ 2.4. Стратегии освоения мигрантами культурного пространства Санкт-Петербурга н городские стили жизни.

§ 2.5. Стратегии нарративнзацни мигрантами опыта включения в городское пространство.

Введение диссертации2007 год, автореферат по социологии, Хохлова, Анисья Михайловна

Актуальность темы исследования

В последние десятилетия исследования миграционной проблематики приобретают острую социально-политическую, культурную и социологическую актуальность в связи с развитием глобализационных процессов. В динамично трансформирующемся мире потоки населения также становятся глобальным явлением, приобретая все большие масштабы и все более разнообразный характер, что позволяет исследователям говорить о наступлении «эпохи миграции» (S. Castles, M.J. Miller). В современном мире мобильность превращается в центральную ценность, важнейший ресурс и ключевой фактор социального расслоения (3. Бауман).

Миграционные потоки оказывают серьезное влияние на демографическую, политическую и социально-экономическую ситуацию в национальных государствах, определяя необходимость усовершенствования нормативно-правовой базы, регулирующей движение населения, и принятия соответствующих политических и административных решений. Эти задачи особенно актуальны в российском контексте, где миграционные процессы в последние годы протекают на фоне общей экономической и социальной нестабильности.

Внешняя и внутренняя миграция представляют собой важнейшие элементы городской динамики. Именно крупные города, выступающие сосредоточием экономических, политических, культурных ресурсов, другими словами, «пространством наибольших возможностей» (М. Castells), становятся основной целью как безвозвратной, так и временной (долгосрочной, сезонной, маятниковой, эпизодической) миграции. Более того, в больших городах постсоветского пространства с низким уровнем рождаемости и естественного прироста трудовых ресурсов, таких как Санкт-Петербург, воспроизводство населения осуществляется во многом именно за счет миграций.

В результате активной иммиграции городское пространство принимает вид мозаики культурных паттернов и социальных статусов; по мере включения в процесс глобализации его границы становятся все более прозрачными и гибкими. Современный город отличает бесконечное культурное многообразие, превращающее его в постоянно меняющийся поток акторов, «многоголосых публик» (N. Fraser), пространственных моделей, нарративов и практик. В этой связи наряду с изучением макросоциологических проблем, таких как движение капитала, создание новых рабочих мест, повышение уровня социальной напряженности и пр., ощущается острая необходимость в микросоциологических эмпирических исследованиях, концентрирующихся на индивидуальных повседневных практиках мигрантов в принимающем городском пространстве, их личных поведенческих актах, решениях и выборах, а также стратегиях адаптации и интеграции. Особый интерес представляет анализ субъективного восприятия мигрантами городского культурного пространства, проблем взаимодействия в сложном и текучем городском контексте, эксплицитных и имплицитных форм влияния и давления, которые мигранты испытывают со стороны «структурной организации» (М. Foucaut) городского пространства, выступающей инструментом локализации и канализации отношений власти и знания, а также ответных гибких практик потребления и манипуляции городскими местами и субпространствами.

Наконец, следует упомянуть большую теоретическую и методологическую значимость, которую исследования индивидуальных опытов мигрантов по освоению нового культурного пространства имеют для социологии и антропологии города. Личные истории миграции формируют новую перспективу в изучении городской приватности и публичности, расширяя поле городских опытов, находящихся в фокусе внимания социологии.

Степень научной разработанности темы исследования

Проблема изучения индивидуальных жизненных траекторий мигрантов, переселяющихся в крупные города, и дальнейших процессов индивидуальной адаптации в принимающем культурном пространстве долгое время оставалась за рамками внимания как отечественной, так и зарубежной социологии или, по крайней мере, на ее периферии (I. Bertaux-Wiame). Гораздо большее внимание традиционно уделялось коллективной этнической миграции, изучаемой с помощью макросоциологических подходов, влиянию такой миграции на национальную политику и рынок труда. Если же речь все же заходила о внутренних миграциях, то изучался вопрос о кризисе сельской местности и опустении деревень.

Интерес к внутренней миграции в города возобновляется лишь в последние десятилетия, причем в основном в контексте молниеносного «разбухания» крупных городов Третьего мира за счет сельско-городской миграции. Принимающим пространством для подобной миграции выступают скорее «агрогорода», «поселки городского типа» и новые небольшие индустриальные города, расположенные в столичной зоне, чем непосредственные центры городской агломерации. Результатом экспансии крупных городов является неформальная урбанизация и динамичное распространение городского образа жизни. Однако, парадоксальным образом, большинство теорий о функционировании городов по-прежнему основываются на истории и практике Первого мира эпохи Модерна, и подходы к изучению новых процессов миграции и урбанизации отличаются консервативным характером (A. Roy). Аналогичная критика может быть сформулирована и в отношении городов постсоветского пространства, поскольку механический перенос традиционных западноевропейских концепций в контекст динамично меняющегося городского публичного пространства стран, переживающих период драматических трансформаций, представляется чрезвычайно проблематичным.

Большинство социологических исследований миграционной тематики также характеризуется рассмотрением феномена миграции в рамках властного дискурса, формируемого государством. Соответственно, предпочтение отдается в основном количественным методам исследования и статистическим данным. Напротив, особенность данной диссертационной работы, на наш взгляд, состоит в рассмотрении миграции из перспективы самих мигрантов, анализе тем и ситуаций, которые проблематизируются ими в повседневной жизни.

Сформулированный в диссертации круг проблем располагается на стыке социологии миграций и социологии/антропологии города. Среди отечественных и зарубежных работ, относящихся к первому направлению, следует отметить труды по международной миграции и адаптации этнических мигрантов (JLJL Рыбаковский, Ю.В. Арутюнян, Г.У. Солдатова, В.А. Тишков, Ж.А. Зайончковская, L.A. Brown, R.L. Sanders, P. Han, HJ. Hoffmann-Nowotny, Т. Schwarz и др.). Среди основных теоретических подходов к изучению миграционных процессов наибольшую значимость для данной работы имеют те, в которых особое внимание уделяется фазе, сопровождающей собственно миграционное событие и подразумевающей включение мигрантов в принимающее культурное пространство, в частности ориентированные на методологический индивидуализм концепции миграции X. Хофмана-Новотного, М. Гордона, X. Эссера и С.Н. Айзенштадта. Анализ различных аспектов позиции приезжего как «Чужого» при включении в новое социальное пространство представлен в работах Г. Зиммеля, А. Шюца, Р. Парка и Э. Стоунквиста.

Теоретическое осмысление социального/культурного пространства как совокупности социальных и символических паттернов осуществляется П. Бурдье, Э. Холлом, Д. Харви, М. Кастельсом, Дж. Урри и С. Jloy. Ключевое для диссертационной работы понятие «пространственных тактик» вводится в концепциях М. Фуко и М. де Серто.

Анализ специфики городского образа жизни и городского социального/культурного пространства производится на основе концептуальных схем, представленных в работах Г. Зиммеля, Л. Вирта, С. Милграма, Б. Вальденфельса, Х.П. Бардта, Ф. Ленц-Ромайс, Д. Дитера фон

Мервельдта, Э. Амина и Н. Трифта, а также отечественных исследователей С.В. Дамберга, Н.В. Соколова, О.Н. Запорожец и др. Проблемы специфики городского культурного пространства находятся также в фокусе внимания социологии и антропологии отношений города - деревни (JI.A. Зеленов, В.М. Чижиков, O.D. Duncan, R.E. Pahl, L. Taylor, A.R. Jones, F. Toennies и др.). Семиотические и метафизические перспективы анализа городского пространства предлагаются такими исследователями, как А.С. Ахиезер, Н.Ф. Дмитриевская, В.Н. Иванов, В.К. Сергеев, Г.З. Каганов, Ю.М. Лотман, В.М. Немчинов. Прикладные аспекты городских исследований отражены в работах по городскому развитию и планированию (П. Мерлен, А.А. Нещадин, Н.И. Горин, Э.А. Орлова, P. Hall, К. Lynch и др.).

Необходимость изучения дискурса публичного и приватного городского пространства обусловила обращение автора диссертации к теориям Ю. Хабермаса, Р. Сеннета, 3. Баумана, Н. Фрезер, А. Йанг, Д. Митчелла, Л. Лофланд, а также эмпирическим исследованиям Ш. Зукин, М. Дэвиса, А. Рой и др. Трансформации постсоветской городской публичности рассматриваются в исследованиях А. Фэрбер, К. Гданец, О.Е. Трущенко, Е.С. Баевой, О.Н. Запорожец и др.

Объект и предмет исследования

Объектом диссертационного исследования являются мигранты из различных регионов России в Санкт-Петербурге.

Кроме необходимости реконструкции конкретных опытов миграции выбор объекта был также определен методологическими соображениями. Существо проблемы, по нашему мнению, заключается в том, что мигранты, в отличие от людей, родившихся в Петербурге, являются экспертами в описании городского культурного пространства, в силу отсутствия у них рутинизированного, непроблематизированного знания о городе. Поскольку прежние нормы и поведенческие практики не всегда оказываются адекватными в новой среде, человек с небольшим стажем жизни в Петербурге должен через наблюдение и подражание осваивать новые для себя образцы. Столкнувшись с необходимостью рефлексии по поводу «городской культуры», наши информанты превратились в экспертов в описании пространства Петербурга, составив маргинальную выборку.

Предметом диссертационного исследования выступают механизмы восприятия, интерпретации и освоения внутренними мигрантами городского культурного пространства.

Цель и задачи исследования

В данном исследовании мы ставили перед собой цель изучить способы освоения и репрезентации внутренними мигрантами культурного пространства Санкт-Петербурга.

Достижение поставленной цели осуществлялось путем решения следующих основных задач:

• проанализировать теоретические представления об индивидуальной миграции, а также о социальном и культурном пространстве как методологическом основании исследования города;

• обосновать применение метода когнитивного картографирования для описания пространственных тактик мигрантов в городской среде;

• охарактеризовать публичное и приватное пространство города путем выявления и описания городских локусов, маршрутов и коммуникативных сетей, значимых для мигрантов;

• выявить специфику механизмов и моделей освоения мигрантами культурного пространства Санкт-Петербурга;

• изучить репертуар представлений и стереотипов мигрантов о городе и динамику восприятия ими городского культурного пространства.

Наши основные гипотезы заключались в том, (1) что городское пространство воспринимается мигрантами как семантически неоднородное и (2) что, несмотря на разнообразие индивидуальных представлений и практик, существуют общие категории его субъективной организации и способы включения в него.

Теоретические и методологические основания исследования

Теоретико-методологическую основу диссертации составляют базовые положения и принципы «мягкого» социального конструктивизма (П. Бергер, Т. Лукман), феноменологического подхода (А. Шюц), а также драматургическая социология И. Гофмана. Методологически и тематически настоящее исследование наиболее близко осуществленному микроуровневому анализу процессов миграции и адаптации в принимающей среде (X. Эссер, С. Айзенштадт), а также немецкой традиции анализа социального пространства (Sozialraumanalyse) (J. Friedrichs, U. Herlyn, R. Lindner, D. Merveldt, E. Pfeil, M. Riege, H. Schubert, S. Voell). Источниками исследовательских гипотез и идей организации исследования для автора послужили идеи стратегического анализа Г. Гроу, дихотомия «публичности - приватности» Х.П. Бардта и концепция городских стилей жизни П. Наса и М. ван дер Занде.

Следует отметить, что методологический аппарат социологических исследований города традиционно предполагает концентрацию на двух наиболее распространенных позициях. Социолог либо помещает свой проект в рамки классической субъектно-объектной парадигмы и сам выступает экспертом в описании городского пространства, взяв на себя ответственность за выбор объекта, структурирование ситуаций наблюдения, интерпретацию собранного материала, либо в поисках целостного и «объективного» знания обращается к «типичному местному жителю» - «коренному горожанину». Такая схема игнорирует существование альтернативных взглядов на город и, соответственно, менее распространенных и легитимных городских нарративов.

Предлагаемая в представленной диссертации научно-исследовательская программа фокусируется на одном из таких нарративов: нарративе внутренних мигрантов в большом городе. На наш взгляд, в нем удачно сочетаются отсутствие рутинизированного знания о городе и разнообразие и интенсивность опытов столкновения с городской повседневностью. Таким образом, личная история миграции рассматривается в рамках диссертационной работы как своеобразная «наивная этнография» города, фиксирующая один из возможных способов субъективного восприятия и членения городского культурного пространства, его когнитивных и нарративных репрезентаций - «другой голос» в описании и интерпретации большого города.

Эмпирическая база исследования

Диссертационное исследование осуществлялось качественными социологическими методами, так как нас прежде всего интересовал индивидуальный опыт миграции и последующей адаптации. Было проведено сорок нарративных интервью с мигрантами в Санкт-Петербурге. Для изучения динамики восприятия городского пространства, информанты подбирались так, чтобы их можно было условно разделить на две группы: люди с небольшим стажем жизни в городе, составляющим не более пяти лет, и люди, чей стаж проживания насчитывает более пятнадцати лет. Поскольку индивиды с ограниченным стажем городской жизни не составляют единого сообщества, исследование было осуществлено в рамках стратегии case-study.

В качестве вспомогательного метода использовался метод когнитивных карт, позволивший выделить значимые символы и «городские места», а также соединяющие их маршруты, и оценить ширину их диапазона у каждого из информантов. Дополнительным источником информации послужили личные дневники и литературные произведения (стихи, рассказы) информантов.

Особенность работы, на наш взгляд, состоит в выборе объекта и методов социологического анализа, а также в постановке и решении эмпирических задач по изучению способов освоения и моделей репрезентации мигрантами культурного пространства большого города.

Новизна работы состоит в следующих позициях: • обобщены ориентированные на методологический индивидуализм концепции миграции, а также теоретические представления о социальном и культурном пространстве как методологическом основании исследования города;

• использован новый для отечественной социологии метод когнитивного картографирования для выявления значимых для мигрантов локусов и маршрутов и описания пространственных тактик мигрантов в городской среде;

• через призму описания городских локусов и коммуникативных сетей, освоенных или сконструированных мигрантами, дана характеристика публичного и приватного культурного пространства города;

• миграция представлена как процесс освоения нового культурного пространства, а мигрант - как вынужденный этнограф;

• выявлены значимые символы, «городские места» и особенности субъективного восприятия мигрантами культурного пространства города;

• описаны стратегии и модели освоения и нарративизации мигрантами культурного пространства Санкт-Петербурга.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Индивидуальная миграция в города может быть рассмотрена как длительный, противоречивый и болезненный процесс освоения нового культурного пространства. В рамках этого процесса происходит взаимодействие мигранта, как активного субъекта освоения, и города -причем не только как пассивного объекта освоения, но и как совокупности социальных отношений и символических кодов, находящих выражение в пространственной организации города: архитектуре и городском планировании, - и оказывающих ответное давление на мигрантов.

2. Таким образом, мигрант сталкивается с продуктами «социального конструирования» городского культурного пространства, формируемого повседневными опытами и практиками горожан, их социальными обменами и памятью, и сам конструирует это пространство по мере его освоения и «присвоения»: выработки собственных маршрутов и практик категоризации, наррации и памяти.

3. Индивидуальная история миграции, зафиксированная в нарративе, может рассматриваться как своеобразная «наивная этнография» города, связанная с потребностью включения в новую социальную среду и «очуждением» собственной культуры и отражающая специфические способы субъективного восприятия городского культурного пространства и модели его когнитивных и нарративных репрезентаций.

4. Освоение Санкт-Петербурга осуществляется в двух символических измерениях. Город описывается как нерасчлененное единое целое, с одной стороны, и сложно организованная гетерогенная среда - с другой. Основополагающее деление культурного пространства организуется дихотомиями «своего - чужого», «приватного - публичного» и «более городского - менее городского».

5. Несмотря на разнообразие индивидуальных практик, выделяется ряд общих стратегий освоения Петербурга на основе критерия преимущественного включения мигрантов в различные городские подпространства: интенсификация приватных социальных связей при общем слабом знакомстве с городом, создание анклавов, землячеств или включение в них и активное освоение публичного пространства при слабом развитии социальных связей.

6. Со временем представления мигрантов о городском пространстве и собственно миграционном событии становятся более упрощенными и недифференцированными. Истории миграции принимают форму «жизненных легенд», подтверждающих личные выборы информантов. В зависимости от способа конструирования нарративов миграции их можно условно объединить в следующие модели: династическая стратегия, стратегия противопоставления и стратегия самооправдания.

Научно-практическая значимость работы определяется необходимостью концептуального анализа механизмов восприятия и репрезентации мигрантами городского культурного пространства, а также практик интеграции в него. Теоретические и эмпирические материалы диссертации могут быть использованы в дальнейших научных исследованиях, посвященных процессам миграции и урбанизации и трансформациям городского социального пространства, а также при разработке учебных курсов и пособий по социологии миграций и социологии города. Результаты исследования включены в курс «Социология культуры», читаемый диссертантом на факультете социологии СПбГУ. Они также составят основу специального курса по социологии публичного городского пространства, который в настоящее время находится в процессе разработки. Кроме того, материалы диссертации могут применяться для разработки программ и тренингов по адаптации мигрантов в принимающей городской среде, программ психологической реабилитации вынужденных переселенцев.

Апробация результатов диссертационного исследования

Основные эмпирические данные, положения, и выводы, представленные в диссертационной работе, обсуждались на семинарах и заседаниях кафедры социологии культуры и коммуникации факультета социологии СПбГУ; конкурсах молодых ученых; семинарах в рамках летних школ «Сравнительная политическая теория» (Екатеринбург, 2004, 2005; Калининград/Светлогорск, 2006) и «Городское публичное пространство и право доступа к городу» (Осло, Норвегия, 2005); а также на II Всероссийском социологическом конгрессе «Российское общество и социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы» (Москва, 2003); I Всероссийской научной конференции «Сорокинские чтения» (Москва, 2004); всероссийской конференции «Мужское» в культурном контексте города» (Санкт-Петербург, 2004); конференции проекта «Сравнительная политическая теория» «Толерантность, мультикультурализм и проблемы идентичности» (Екатеринбург, 2004); I и II конференциях молодых ученых «Социальное и культурное пространство города» (Санкт-Петербург, 2004, 2006); международных конференциях «Актуальные проблемы толерантности в современном мире» (Санкт-Петербург, 2003); «Социальные коммуникации: новое в науке, образовании, технологиях» (Санкт-Петербург, 2004); «Городские географии пост-коммунистических государств» (I конгресс географов скандинавских стран, Лунд, Швеция, 2005). Они также изложены диссертантом в статьях и тезисах конференций общим объемом 3,7 п. л.

Структура работы

Диссертационная работа состоит из введения, двух глав, содержащих девять параграфов, заключения, списка литературы и приложений.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Стратегии освоения мигрантами культурного пространства большого города"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Миграционные потоки оказывают значительное влияние на демографическую, экономическую, политическую и социокультурную ситуацию в крупных городах, как правило, выступающих основной целью миграции. В результате городское пространство превращается в сложный изменчивый комплекс культурных паттернов, социальных статусов и стилей жизни. В этой связи большой интерес представляет исследование особенностей субъективного восприятия и освоения мигрантами пространства большого города, анализ тем и ситуаций, которые проблематизируются самими мигрантами в повседневной жизни.

Цель нашего диссертационного исследования состояла в том, чтобы изучить способы освоения и репрезентации внутренними мигрантами культурного пространства Санкт-Петербурга. Соответственно, для реализации этой цели в первой главе мы произвели обзор и обобщение теоретических представлений о социальном/культурном пространстве, а также микросоциологических концепций миграции как освоения нового культурного пространства. Особое внимание уделялось социальному и символическому характеру организации пространства и пространственного поведения людей и групп, фиксируемому в повседневных практиках, нарративах, коллективной памяти.

Мы показали, что социальные отношения всегда находят выражение в физическом пространстве, а социальные практики оформляются пространственными паттернами, которые оказывают на эти практики серьезное содержательное воздействие. Относительно устойчивые структуры, формирующиеся в результате взаимодействия социальных практик и пространственных паттернов социальных интеракций, символических систем и артефактов и получают называние «социальных» или «культурных» пространств. Эти пространства являются социальными продуктами и варьируются от эпохи к эпохе и от культуры к культуре.

В качестве рабочего мы вводим определение «городского культурного пространства» О. Дункана, который видит в нем систему городских социальных сред с присущими им культурными ценностями, нормами, символами и коммуникативными сетями. Данное рабочее определение, возможно слишком широкое, выгодно отличается тем, что обращает внимание на социальную природу и символическую неоднородность организации городского пространства, которая зачастую может выражаться в географических или, точнее, топонимических терминах. Таким образом, понимание городского культурного пространства опирается в нашей работе не только на антропологический концепт культурных практик, но и на представление о плюралистичное™ и гетерогенности «городских культур», связанных с архитектурой и городским планированием.

Вслед за С. JToy в данном диссертационном исследовании различается «социальное производство» пространства как процесс, ответственный за материальное его существование и определяемый сочетанием социальных, экономических, идеологических и технологических факторов, и «социальное конструирование» пространства, которое определяется опытом людей, их социальными обменами, воспоминаниями, фантазиями и повседневными практиками использования материального окружения, позволяющими трансформировать это пространство и наделить его смыслом. Именно второй аспект находится в фокусе внимания диссертационной работы.

В зависимости от характера социального пространства и действующих в нем агентов варьируются и пространственные практики в них. Эти практики являются функцией отношений власти и выступают связующим звеном между микроуровнем повседневных действий индивида и макроуровнем административного планирования и реформирования.

Далее мы конкретизировали представления о городском культурном пространстве, подробно остановившись на проблеме специфики жизни в больших городах, а также сформулировав вопрос о принципиальной возможности исследования этой среды и корректности попыток выявления общих черт, присущих городу как целостности.

При изучении отношений города - деревни и крупного города -небольшого городского поселения мы обращаемся к классическому различению «общества» (Gesellschaft) и «сообщества» (Gemeinschaft), предложенному Ф. Теннисом, а также другим концепциям, в рамках которых крупный город и другие типы поселений рассматриваются как две жестко противопоставленные друг другу культуры. При этом к числу характерных черт городской социальной среды относят гетерогенность населения, высокую степень социальной дифференциации и социальной мобильности, значимость вторичных, формальных контактов (Н. Koetter, HJ. Krekeler), а при сравнении часто используют оппозиции «типовая культура - культура индивидуализма», «традиция - рациональность», «доверие - отстраненность» и пр. В работе обобщается вполне справедливая критика в адрес данной исследовательской модели со стороны теоретиков универсальных образцов социальной организации (common patterns of social organization), а также теоретиков глобализации (У. Бек и др.).

В то же время для анализа как отношений между большим городом и другими типами поселений, так и различных городских подпространств, на наш взгляд, наибольшей продуктивностью обладает дихотомия публичности -приватности. Публичность понимается как анонимное социальное пространство, к которому имеют доступ все члены общества, и одновременно способ поведения, предполагающий лишь частичную интеграцию индивида в данное пространство, разнообразие конкретных тактик поведения, произвольность выстраивания и разрушения контактов и необходимость презентации каждого агента перед обобщенными значимыми другими. В противоположность ей, приватность связана с близостью и эмоциональной нагруженностью контактов и является «крепостью» индивида в мире анонимности. В первом случае коммуникация является лишь средством интеракции, в то время как во втором она и есть содержание и цель интеракции (Н.Р. Bahrdt).

Мы показали, что для крупного города характерна ярко выраженная поляризация публичного и приватного пространств, причем как второе, так и первое чрезвычайно неоднородны и различаются по степени их закрытости, обособленности, структурированности. Несмотря на это, выделяется также ряд общих черт, присущих фрагментам городского культурного пространства или, по крайней мере, его публичной составляющей, среди которых ведущую роль играют анонимность и плюралистичность ролей, принимаемых агентами городской коммуникации.

Подробнее остановившись на ключевых для urban studies категориях «публичного пространства» и «публичной сферы», мы проанализировали научный дискурс кризиса городской публичности и разрушения городской агоры под давлением тенденций приватизации, атомизации индивидов, диверсификации практик исключения.

Для Ю. Хабермаса «публичная сфера» означает существующий в современных обществах театр, где посредством разговора разыгрывается действо политического участия. Данная сфера предстает как нормативный идеал единой, неограниченной, рациональной и открытой для всех дискуссии по общественно важным вопросам, результатом которой становится общественное мнение в самом широком смысле: консенсус относительно общего блага. Этот утопический идеал критикуется Н. Фрезер. Она демонстрирует, что, несмотря на риторику гласности и всеобщей доступности, официальная публичная сфера покоится на многочисленных и разнообразных практиках дискурсивного исключения. Следовательно, хабермасовская буржуазная публика на деле не является единственной, а находится в конкурирующих, а зачастую и конфликтных отношениях с другими публиками и борется с ними за право номинации в публичной сфере.

Кроме того, существует «мягкое», «более социологическое» определение публичного пространства, подчеркивающее в основном такие его черты, как открытость, гибкость, общий доступ, анонимность, социальную дистанцию и отсутствие жесткого институционализированного контроля.

В целом вне зависимости от теоретического подхода к пониманию публичного пространства, городской публичности приписываются сходные характеристики: в первую очередь, открытость и общедоступность. Однако эмпирические исследования свидетельствуют о том, что городское пространство стремительно разрушается под давлением процессов индивидуализации и приватизации. Число групп, исключенных из городской публичности, постоянно растет, а сами практики исключения становятся все более многообразными и изощренными. Их инструментами могут выступать дизайн, архитектура, приборы слежения, полицейский аппарат, законодательные акты, регулирующие отношения в общественных местах, и правила собственности. Поддержание идеала благополучной потребляющей и развлекающейся публики сочетается с исключением маргинализированных индивидов и групп. Впрочем, маргинализированные группы включаются в ответную борьбу, стремясь реализовать свое «право на город».

В российских городах наблюдается возрождение публичного пространства, не существовавшего в дискурсивном смысле в эпоху СССР. Более того, публичные места конструируются «сверху» - местными администрациями. Однако параллельно происходят аналогичные западноевропейским и американским процессы сегрегации и зонирования, угрожающие городской публичности.

Наконец, мы анализируем основные теоретические подходы к исследованию миграции, причем основной акцент делается на традиции анализа фазы включения в принимающую среду, следующей за миграционным событием. Описываются принятые в литературе категории, отражающие динамику вхождения в новое культурное пространство, и факторы, обуславливающие процесс научения и соответствующие социальные действия мигрантов.

Собственно миграционное событие неизбежно сопровождается процессами десоциализации, когда прежние нормативно-ролевые комплексы, способы интеракции и смысловые горизонты теряют релевантность. Человек с небольшим стажем жизни в новом социальном пространстве должен через наблюдение, подражание, рефлексию перенимать формы поведения и общения, а также рутинные способы решения проблем в нем, постепенно принимая эмоциональные формы выражения и символы, играющие важную роль в повседневной жизни окружающих.

Принимая во внимание важность интеракции в процессе ресоциализации, можно говорить о том, что успешность освоения нового культурного пространства зависит от возможностей мигранта в создании и структурировании новых социальных связей. Если же индивиду не удается соответствовать внешней картине, складывающейся из личных и социальных идентичностей, которые конструируют и приписывают ему другие социальные акторы, или, по крайней мере, создавать внешнюю иллюзию социально одобряемого поведения, ему грозит опасность социальной дискредитации и стигматизации. Существуют различные степени и формы включения в принимающее социальное пространство, связанные с личными стратегиями мигрантов.

Во второй главе диссертационной работы представлены результаты нашего эмпирического исследования, посвященного способам освоения, интерпретации и нарративизации внутренними мигрантами культурного пространства Санкт-Петербурга. Это исследование осуществлялось «мягкими» качественными социологическими методами, предполагающими наименьшее воздействие на структуру собственных субъективных представлений информантов. Эмпирическую базу исследования составили нарративные интервью с внутренними мигрантами в Санкт-Петербурге, а также когнитивные карты и (в ряде случаев) личные дневники и литературные произведения информантов.

Анализ полевых материалов показал, что, включаясь в новое для себя культурное пространство, мигрант через наблюдение, подражание, критическое осмысление и реинтерпретацию постепенно осваивает преференциальные способы поведения и коммуникации в нем. Потребность в рефлексии, вызванная отсутствием опривыченного знания о Петербурге, превращает внутреннего мигранта в вынужденного этнографа, исследующего собственную культуру.

Восприятие Петербурга амбивалентно и находит выражение в двух символических измерениях. С одной стороны, город воспринимается как единая нерасчлененная среда, специфическая атмосфера или персонифицированное существо. В этом случае он играет роль не пассивного объекта освоения, а активного участника коммуникации, в которую включены мигранты.

С другой стороны, городское пространство описывается как семантически неоднородное, обладающее внутренней организацией. В нем выделяются туристические достопримечательности и общеразделяемые символы города; локальные и общегородские ориентиры; субъективно значимые для информантов «места», наделяемые личной биографической историей; «нежелательные места» («места страха»); реальные или символические границы города, отдельных его районов или кварталов; повседневные и дополнительные маршруты.

Основополагающее деление касается «своих» и «чужих» (или «ничьих») мест, границы которых часто совпадают с границами частного и публичного пространства. Выделяется комплекс символически отграниченных подпространств Петербурга: частных квартир, дворов, улиц, транспорта, музеев, театров и пр. Эти зоны различаются по жесткости норм и, соответственно, выраженности контролирующих функций в них.

Хотя в подпространствах, принадлежащих публичности, коммуникации не регулируются четко артикулируемыми правилами и носят кратковременный и ситуативный характер, они выполняют значимую функцию, позволяя мигранту упорядочивать знание о городе, находить свое место в культурном пространстве, ориентируясь на других участников коммуникации, регулировать собственное поведение в соответствии с ожиданиями окружающих. Например, от социального актора ждут поддержания социальной дистанции и соблюдения такого «морального требования приличий», как невмешательство.

Субъективно отграниченные городские подпространства различаются по степени структурированности и по выраженности «городского» в них. Роль зоны, репрезентирующей Петербург как целостность, по-прежнему сохраняет исторический центр, служащий для мигрантов основным ориентиром и одновременно пространством, на котором фокусируется большинство их ожиданий и представлений.

Кроме того, в восприятии Петербурга фиксируется выраженное временное измерение, в котором город превращается в совокупность потоков и ритмов, организующих повседневное поведение и опыты людей. Городские места неразрывно связаны у информантов с индивидуальными воспоминаниями, ассоциациями, биографическими историями, часто выступающими эффективным инструментом «приватизации» городского культурного пространства.

Неоднородность культурного пространства Петербурга может использоваться мигрантами инструментально - для более удачного включения. Диапазон индивидуальных практик освоения городского культурного пространства довольно широк, но, основываясь на критерии преимущественного включения наших информантов в те или иные городские подпространства, мы выделили ряд общих стратегий, а именно: интенсификацию приватных социальных связей при общем слабом знакомстве с городом, создание анклавов, землячеств или включение в них и, наконец, активное освоение публичного пространства при слабом развитии социальных связей.

Интенсивное выстраивание социальных контактов способствует преобразованию анонимного городского пространства в символически освоенное и приватизированное, обладающее повседневной, субъективно пережитой историей. Кроме того, оно может означать включение в сети взаимопомощи, а также выполнять функции поддержания или подтверждения социального статуса и повышения стабильности повседневной жизни.

Последствия включения в землячества для мигрантов амбивалентны: с одной стороны, эти сети обеспечивают стабильность и необходимую психологическую поддержку; с другой стороны, кризисы идентичности разрешаются в них через поддержание практик и ценностей оставленного социального пространства и конструирование оппозиции между группой и другими жителями Петербурга, что приводит к изоляции. Земляческие группы могут предоставлять возможности альтернативной карьеры, если традиционные ее пути затруднены. На стыке первых двух стратегий лежит еще одна возможная модель, связанная с попытками воспроизводства в Петербурге привычных практик оставленного культурного пространства - чаще всего, досуговых.

Стратегия активного освоения публичного пространства предполагает использование преимуществ городской анонимности и толерантности. В случае «отклоняющегося» поведения норма невмешательства защищает мигранта от наказания, а вероятность повторной встречи со случайными свидетелями возможной ошибки невелика.

Между включением мигранта в общий культурный контекст Петербурга, формированием социальных сетей и развитием географических маршрутов существует определенное соответствие. Степень мобильности в физическом пространстве города у информантов, придерживающихся третьей стратегии, выше, а набор символически значимых городских локусов и объектов шире, чем у тех, кто предпочел другие модели. Они способны вырабатывать более эффективные тактики, позволяющие комфортнее чувствовать себя в Петербурге и сопротивляться структурному давлению городского пространства. Иногда мигрантами вырабатываются сознательные техники знакомства с городом.

Способы освоения городского культурного пространства также оказывают влияние на формирование у мигрантов стилей жизни, которые мы условно объединили в три основных типа: инкапсуляцию, сегрегацию, и индивидуализацию. Инкапсуляция предполагает сосредоточенность мигрантов на узких закрытых социальных сетях, основанных на отношениях родства и землячества, где протекает большая часть их деятельности. Для внутренних мигрантов, чьи две основные социальные сети, принадлежащие оставленной и принимающей социальной среде, не пересекаются между собой, особенно характерен второй тип отношений - сегрегация. В качестве третьего варианта выступает индивидуализация - склонность индивида, активно используя ресурсы, предоставляемые большим городом, участвовать во множестве социальных сетей, но не концентрироваться ни на одной из них.

Представления внутренних мигрантов о Петербурге изменяются во времени. Первый этап освоения городского культурного пространства, который характеризуется значительным приростом знания, постепенно становится ключевым эпизодом жизненного пути. В то же время воспоминания о нем становятся менее дифференцированными и оцениваются более категорично, принимая форму мифов. Нарративы не столько отражают реальные события прошлого или передают субъективное впечатление от пережитого, сколько подтверждают личные выборы информантов. Индивидуальные способы конструирования воспоминаний и рассказов мы условно объединяем в следующие модели: династическая стратегия, стратегия противопоставления и стратегия самооправдания. «Династическая стратегия» означает конструирование линейной связи между позитивным опытом включения в прошлом и удачным настоящим. «Стратегия противопоставления» подразумевает выстраивание оппозиции между благополучным настоящим и болезненными опытами прошлого. В этом случае трудности включения описываются как обряд инициации, участие в котором необходимо для интеграции в городское культурное пространство. Наконец, «стратегия самооправдания» означает модель нарративизации, в которой информант объясняет неудачное настоящее соответственно неблагоприятным опытом в прошлом.

Следует отметить, что некоторые интересные проблемы и сюжеты остались за рамками настоящего диссертационного исследования. В частности, перспективным направлением дальнейшей исследовательской работы может стать более подробное изучение нормативных комплексов и повседневных практик, характерных для различных субъективно отграничиваемых подпространств Петербурга, с использованием метода включенного наблюдения, сопровождающегося сбором визуальных материалов. Чрезвычайно актуальным представляется также сравнительное исследование петербургских символов и городских публичных мест, значимых для мигрантов и людей, всю жизнь проведших в городе. Более подробного изучения требует взаимосвязь стратегий освоения мигрантами культурного городского пространства с их экономическими стратегиями и социальным капиталом. Наконец, анализ репрезентаций городского пространства можно обогатить за счет детализированного изучения трансформаций в постсоветском публичном пространстве и поколенческих восприятий городской публичности.

Список научной литературыХохлова, Анисья Михайловна, диссертация по теме "Социология культуры, духовной жизни"

1. Абельс X. Интеракция, идентификация, презентация. Введение в интерпретативную социологию. СПб: Алетейя, 1999.

2. Актуальные проблемы трансформации социального пространства. СПб.: ГП МЦСЭИ «Леонтьевский центр», 2004.

3. Амин Э., Трифт Н. Внятность повседневного города // Логос. 2002. № 3-4. С. 208-232.

4. Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М.: Канон-пресс-Ц, «Кучково поле», 2001.

5. Анохин А. Социальная адаптация в контексте феномена границы // Журнал социологии и социальной антропологии. 2006. Т. IX. № 3.

6. Арутюнян Ю.В. Русские в бывших союзных республиках // Межнациональные отношения в России и СНГ. Московский Центр Карнеги; Ассоциация исследователей российского общества XX века (АИРО-ХХ). М., 1995. Вып. 2.

7. Арутюнян Ю.В. О потенциале межэтнической интеграции в московском мегаполисе // Социологические исследования. 2005. № 1. С. 26-40.

8. Ахиезер А.С. Город фокус урбанизационного процесса // Город как социокультурное явление исторического процесса. М.: Наука, 1995.

9. Баева Е.С., Запорожец О.Н. Социальная и пространственная морфология: опыт исследования // Векторы развития современной России, М.: 2004.

10. П.Барт Р. Империя знаков. М.: Праксис, 2004.

11. Бауман 3. Глобализация. Последствия для человека и общества. М.: «Весь мир», 2004.

12. З.Бергер П., Лукмаи Т. Социальное конструирование реальности. М.: Academia-центр, Медиум, 1995.

13. Н.Билз Р.Л. Аккультурация // Антология исследований культуры. Т. 1. Интерпретация культуры. СПб.: Университетская книга, 1997.

14. Биографический метод в изучении постсоциалистических обществ: материалы Международного семинара. Ноябрь 1996, Санкт-Петербург. СПб.: ЦНСИ, 1997.

15. Биографический метод в социологии: история, методология и практика. М.: Ин-т социологии РАН, 1994.

16. Бодрийяр Ж. Город и ненависть // Логос. 1997. № 7. С. 107-117.

17. Бодрияр Ж. Система вещей. М.: Рудомино, 1999.

18. Бойм С. Общие места: мифология повседневной жизни. М.: Новое литературное обозрение, 2002.

19. Бурдье П. Социальное пространство: поля и практики. М.: Институт экспериментальной социологии, СПб.: Алтейя, 2007.

20. Бурдье П. Социология социального пространства. М.: Институт экспериментальной социологии, СПб.: Алтейя, 2007.

21. Буровский A.M. Психологическое пространство городского ландшафта в характеристике урбанизационных процессов: от настоящего к будущему // Урбанизация в формировании социокультурного пространства. М.: Наука, 1999.

22. Вальденфельс Б. Одновременность неоднородного: современный порядок в зеркале большого города // Логос 3 (2002) 3.

23. Вынужденные мигранты: интеграция и возвращение. М.: Ин-т этнологии и антропологии РАН, 1997.

24. Глазычев В.Л. Социально-экологическая интерпретация городской среды. М.: Наука, 1984.

25. Горнова Г.В. Феномен города в духовном мире человека. Омск: издательство ОмГТУ, 2005.

26. Гофман И. Представление себя другим в повседневной жизни. М.: Канон-пресс-Ц, «Кучково поле», 2000.

27. Градоустройство: от социальной диагностики к конструктивному диалогу заинтересованных сторон. М.: Наука, 1998.

28. Графмейер И. Социологические исследования города // Журнал социологии и социальной антропологии. Т. 2. 1999. Специальный выпуск "Современная французская социология". С. 157-168.

29. Дамберг С.В., Семенков В.Е. Провинциальный город Санкт-Петербург: символический капитал в мире искусства // Журнал социологии и социальной антропологии. Т. III. 2000. №3. С. 167-182.

30. Дамберг С. В., Соколов Н.В. Петербург предмет и поле: новая публичность и новые места // Санкт-Петербург в зеркале социологии. СПб.: Социологическое общество им. М.М. Ковалевского, 2003.

31. Данилова Е.Н., Ядов В.А. Контуры социально-групповых идентификаций личности в современном российском обществе: социальная идентификация личности. М.: Ин-т социологии РАН, 1993.

32. Девятко И.Ф. Методы социологического исследования. Екатеринбург: изд-во Уральского университета, 1998.

33. Динамика культурных и социальных связей. М.: Ин-т философии РАН, 1992.

34. Дмитриевская Н.Ф. Образ города как социальный феномен. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского ун-та экономики и финансов, 1999.

35. Дробижева JI.M. Этнополитические конфликты. Причины и типология (конец 80-х-начало 90-х гг.) // Россия сегодня: трудные поиски свободы. М.: Ин-т этнологии и антропологии РАН, 1993.

36. Дробижева Л.М. Русские в республиках Российской Федерации // Межнациональные отношения в России и СНГ. Московский Центр Карнеги; Ассоциация исследователей российского общества XX века (АИРО-ХХ). М., 1995.

37. Другое поле. Социологические практики. Ульяновск: Издательство государственного научного учреждения «Средневолжский научный центр», 2000.

38. Дулина Н.В. Феномен города в меняющемся мире // Человек, культура, общество: межвузовский сборник научных трудов. Волгоград: ВолгГТУ, 2005. Вып. 2. С. 20-29.

39. Дюркгейм Э. Норма и патология // Рубеж. 1992. №2. С. 82-88.

40. Дюркгейм Э. Самоубийство // Тексты по истории социологии XIX XX веков. М.: Наука, 1994.

41. Замятин Д.Н. Культура и пространство: моделирование географических образов. М.: Знак, 2006.46.3ападноевропейская социология XIX начала XX в. Тексты. М.: Международный ун-т бизнеса и управления, 1996.

42. Иванов В.Н., Сергеев В.К. Человек. Культура. Город. М.: РИЦ ИСПИ РАН, 2002.

43. Ильин В.И. Социокультурное поле: от метафоры к научной категории // Рубеж: альманах социологических исследований, 2003.

44. Каганов Г. 3. Санкт-Петербург как образ Всемирной истории (к проблеме псевдонимов города) // Город как социокультурное явление исторического процесса. М.: Наука, 1995.

45. Карбаинов Н.И. «Городские» и «головары» в Улан-Удэ (молодежные субкультуры в борьбе за социальное пространство города). Неопубликованное исследование.

46. Кнабе Г.С. Внутреннее пространство: дом, город, общество // Город как социокультурное явление исторического процесса. М.: Наука, 1995.

47. Коган Л.Б. Быть горожанином. М.: Мысль, 1990.

48. Кондаков И.В. Феноменология города в русской культуре // Урбанизация в формировании социокультурного пространства. М., 1999.

49. Кравченко Е.И. Ирвин Гоффман. Социология лицедейства. М.: Изд-во МГУ, 1997.

50. Куропятник А. И. Мультикультурализм: идеология и политика социальной стабильности полиэтнических обществ // Журнал социологии и социальной антропологии. Т. III. 2000. №2. С. 53-66.

51. Леви-Строс К. Неприрученная мысль // Первобытное мышление. М.: Терра, 1999.

52. Линч К. Совершенная форма в градостроительстве. М.: Стройиздат, 1986.

53. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Символические пространства. Символика Петербурга // Семиосфера. СПб., 2000.

54. Мерлен П. Город. Количественные методы изучения. М.: Прогресс, 1977.

55. Мертон Р. Социальная структура и аномия // Рубеж. 1992. №2. С. 89-105.

56. Мид Дж.Х. Аз и я // Американская социологическая мысль: тексты. М.: Издание Международного Университета Бизнеса и Управления, 1996.

57. Мид Дж.Х. Интернализованные другие и самость // Американская социологическая мысль: тексты. М.: Издание Международного Университета Бизнеса и Управления, 1996.

58. Милграм С. Городская жизнь как психологический опыт // Эксперимент в социальной психологии. СПб: Питер, 2001.

59. Милграм С. Знакомый незнакомец (к вопросу о городской анонимности) // Эксперимент в социальной психологии. СПб: Питер, 2001.

60. Милграм С. Психологическая карта Нью-Йорка // Эксперимент в социальной психологии. СПб: Питер, 2001.

61. Молодежные движения и субкультуры Санкт-Петербурга: социологический и антропологический анализ. СПб.: Норма, 1999.

62. Мол одежный Петербург: движения, организации, субкультуры: опыт социологического описания. СПб.: СПб. филиал Ин-та социологии РАН, СПбГУ, 1997.

63. Молодежь XXI века: толерантность как способ мировосприятия. Н. Новгород: НИСОЦ, 2001.

64. На пути к толерантному сознанию. М.: Смысл, 2000.

65. Немчинов В. М. Метафизика города // Город как социокультурное явление исторического процесса. М.: Наука, 1995.

66. Нещадин А.А., Горин Н.И. Феномен города: социально-экономический анализ. М.: Изограф, 2001.

67. Николсон П. П. Толерантность как моральный идеал // Вестник уральского межрегионального института общественных отношений. Толерантность. 2001, №1.79.0рлова Э. А. Современная городская культура и человек. М.: Наука, 1987.

68. Пелипенко А.А., Яковенко И.Г. Город в пространстве культуры и в процессе урбанизации: методологические аспекты // Урбанизация в формировании социокультурного пространства. М.: Наука, 1999.

69. Писачкин В.А. Социология жизненного пространства. Саранск: Изд-во Мордовского ун-та, 1997.

70. Попков В.Д. Особенности адаптации русских мигрантов в Берлине (1990-е годы)//Журнал социологии и социальной антропологии. Т. III. 2000. №3. С. 158-166.

71. Пространство и время в современной социологической теории. М.: Ин-т социологии РАН, 2000.

72. Раванский Д.К. Городская мифология // Современный городской фольклор. М.: РГГУ, 2003.

73. Ритцер Дж. Современные социологические теории. М., СПб. и др.: Питер, 2002.

74. Романов П.В., Ярская-Смирнова Е.Р. «Сделать знакомое незнакомым»: этнографический метод в социологии // Социологический журнал. 1998. №12.

75. Российское городское пространство: попытка осмысления. М.: Наука, 2000.

76. Россияне: столичные жители. М.: Ин-т этнологии и антропологии РАН, 1994.

77. Рубл Б.А. Стратегия большого города. Прагматический плюрализм в Чикаго «позолоченного века», Москве серебряного века и Осаке эпохи Мэйдзи. М.: Московская школа политических исследований, 2004.

78. Руткевич М.Н. Феноменологическая социология знания. М.: Наука, 1993.

79. Рыбаковский JI.JI. Миграция населения: стадии миграционного процесса. М.: Наука, 2001.

80. Рыбаковский JI.JI. Россия и новое зарубежье: миграционный обмен и его влияние на демографическую политику. М.: ИСПИ РАН, 1996.

81. Сайко Э.В. Урбанизация явление и процесс исторического развития // Урбанизация в формировании социокультурного пространства. М.: Наука, 1999

82. Самойлова Н.А., Стрижакова О.Н. «Богатство» и «бедность»: контрасты полярных пространств города // Журнал социологии и социальной антропологии. Т. VIII. 2005. №4. С. 58-67.

83. Сафонова М.А. «Каждый должен побыть иногородним» (образовательная миграция: освоение социального пространства) // Вестник Евразии, 2003, № 3.

84. Сванидзе А. А. Город в цивилизации: к вопросу определения // Город как социокультурное явление исторического процесса. М.: Наука, 1995.97.де Серто, М. По городу пешком // Communitas / Сообщество. Научный альманах. Выпуск 2. 2005.

85. Сикевич З.В. Символическое сознание петербуржцев // Санкт-Петербург в зеркале социологии. СПб.: Социологическое общество им. М.М. Ковалевского, 2003.

86. Современная западная социология. М.: Издательство политической литературы, 1990.

87. Современная миграция населения России. М.: Ин-т социально-политических исследований, 1993.

88. Страус А., Корбин Д. Основы качественного исследования. Обоснованная теория, процедуры и техники. М.: УРСС, 2001.

89. Субъекты современного города. М.: Ин-т социологии АН СССР. 1990.

90. Судьбы современного города. М.: Ин-т социологии АН СССР. 1990.

91. Тимофеева Т.И. Психологическая карта Ангарска // Байкальская Сибирь: фрагменты социокультурной карты. Иркутск: Иркутский государственный университет, 2002.

92. Томас У., Знанецкий Ф. Методологические заметки // Американская социологическая мысль: тексты. М.: Издание Международного Университета Бизнеса и Управления, 1996.

93. Томпсон П. Голос прошлого. Устная история. М.: «Весь мир», 2003.

94. Трущенко О.Е. Престиж центра: городская социология сегрегации в Москве. М.: Социо-Логос, 1995.

95. Урбанизация в формировании социокультурного пространства. М.: Наука, 1999.

96. Утехин И. Очерки коммунального быта. М.: ОГИ, 2000.

97. Филиппов А.Ф. Социология пространства как теоретическая альтернатива. // Россия: трансформирующееся общество. М.: КАНОН-пресс-Ц, 2001.

98. Филиппов А.Ф. Социология пространства: общий замысел и классическая разработка проблемы // Рутения. 2000. № 2.

99. Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. М.: издательство «Ad Marginem», 1999.

100. Фуко М. Археология знания. СПб.: ИЦ «Гуманитарная Академия», Университетская книга, 2004.

101. Чижиков В.М. Диалектика взаимодействия социокультурных систем города и села. М.: Московский гос. ун-т культуры и искусств, 1999.

102. Чуйкина С.А. Имиджи Петербурга в прессе // Санкт-Петербург в зеркале социологии. СПб.: Социологическое общество им. М.М. Ковалевского, 2003.

103. Щепанская Т.Б. Символика молодежной субкультуры: опыт этнографического исследования системы. 1986-1989. СПб.: Наука, 1993.

104. Шюц А. Формирование понятия и теории в общественных науках // Американская социологическая мысль: тексты. М.: Издание Международного Университета Бизнеса и Управления, 1996.

105. Ядов В. А. Социологическое исследование: методология, программа, методы. Самара: «Самарский университет», 1995.

106. Яргина З.Н. Эстетика города. М.: Стройиздат, 1991.

107. Ярская-Смирнова Е., Романов П., Михель Д. Социальная антропология современности: теория, методология, методы, кейс-стади. Саратов: Издательство «Научная книга», 2004.

108. Agar, Michael Н. (1980): The Professional Stranger. Academic Press, NY.

109. Aguilar, Adrian G. and Peter M. Ward (2003): Globalization, Regional Development, and Mega-City Expansion in Latin America: Analyzing Mexico City's Peri-Urban Hinterland, in: Cities. Vol. 20, No 1 (February). Pp. 3-21.

110. Ardener, Shirley (1993): Ground Rules and Social Maps for Women: An Introduction, in: Shirley Ardener (ed.): Women and Space: Ground Rules and Social Maps. Berg, Oxford. Pp. 1-30.

111. Appadurai, Aijun (1996): Modernity at Large: Cultural Dimensions of Globalizations. University of Minnesota Press, Minneapolis.

112. Auge, Marc (1995): Non-Places: Introduction to an Anthropology of Supermodernity. Verso, London.

113. Bahrdt, Hans Paul (2006): Die moderne Grossstadt. Soziologische Ueberlegungen zum Staedtebau. VS Verlag fiier Sozialwissenschaften, Wiesbaden.

114. Baudrillard, Jean (1988): Selected Writings. Stanford University Press, Palo Alto.

115. Beck, Ulrich (1986): Risikogesellschaft. Auf dem Weg in eine andere Moderne. Suhrkamp Verlag, Frankfurt a.M.

116. Bergmann, Joerg R. (1985): Fluechtigkeit und methodische Fixierung sozialer Wirklichkeit. Aufzeichnungen als Daten der interpretativen Soziologie, in: Soziale Welt. Zeitschrift fuer sozialwissenschaftliche Forschung und Praxis.

117. Bertaux-Wiame, Isabelle (1981): The Life History Approach to the Study of Internal Migration, in: Daniel Bertaux (ed.): Biography and Society. The Life History Approach in the Social Sciences. Sage, Beverly Hills & London.

118. Bianchini Franco and Michael Parkinson (1993): Cultural Policy and Urban Regeneration: the West European Experience / edited by Franco. Manchester University Press, Manchester.

119. Blomley, Nicolas (2003): Unsetting the City: Urban Land and the Politic of Property. Routledge, NY.

120. Boissevian, Jeremy (ed.) (1996): Coping with Tourists: European Relations to Mass Tourism. Berghahn Books, Providence.

121. Boren, Thomas (2005): Meeting-places of Transformation: Urban Identity, Spatial Representations and Local Politics in St. Petersburg, Russia. Department of Human gepgraphy, Stockholm University, Stockholm.

122. Bourdieu, Pierre (1977): Outline of a Theory of Practice. Cambridge University Press, Cambridge.

123. Bourdieu, Pierre (1984): Distinction. Harvard University Press, Cambridge.

124. Bourdieu, Pierre (2003): The Berber House, in: Setha M. Low and Denise Lawrence-Zuniga (eds.): The Anthropology of Space and Place: Locating Culture. Blackwell, Oxford.

125. Brock, Ditmar (1994): Rueckkehr der Klassengesellschaft? Die neuen sozialen Graeben in einer materiellen Kultur, in: Ulrich Beck und Elisabeth Beck-Gernsheim (Hrsg.): Riskante Freiheiten. Suhrkamp Verlag, Frankfurt a.M.

126. Castells, Manuel (1989): The Informational City: Information, Technology, Economic Restructuring and the Urban-Regional Process. Blackwell, Oxford.

127. Catani, Maurizio (1981): Social-Life History as Ritualized Oral Exchange, in: Daniel Bertaux (ed.): Biography and Society. The Life History Approach in the Social Sciences. Sage, Beverly Hills & London.

128. Collins, Harry M. (1885): Changing Order. Replication and Induction in Scientific Practice. Sage, London.

129. Crick, Bernard (1971): Toleration and Tolerance in Theory and Practice, in: Government and Opposition, No 6.

130. Crilley, D. (1993): Megastructures and Urban Change: Aesthetic, Ideology and Design, in: Knox P. (ed.): The Restless Urban Landscape. Prentice Hall, Englewood Cliffs, NJ.

131. Csordas, Thomas (1994): Embodiment and Experience. Cambridge University Press, Cambridge.

132. Douglas, Mary (1971): Do Dogs Laugh? A Cross-Cultural Approach to Body Symbolism, in: Journal of Psychosomatic Research, 15. Pp. 387-390.

133. Duncan, Otis D. (1950): Social Characteristics of Urban and Rural Communities. Wiley Chapman, NY.

134. Duncan, Otis D. (1959): Human Ecology and Population Studies. In: Hauser, P.M., Duncan O.D. (eds.), The Study of Population. An Inventory and Appraisal. University Press, Chicago.

135. Eade, John (ed.) (1997): Living the Global City: Globalization as a Local Process. Routledge, London and NY.

136. Eisenschtadt, Schmuel N. (1954): The Absorption of Immigrants. A Comparative Study. Based Mainly on the Jewish Community in Palestine and the State of Israel. Routledge and Kegan Paul LTD, London.

137. Ericksen, Gordon Ephraim (1954): Urban Behavior. Macmillan, NY.

138. Esser, Harmut (1980): Aspekte der Wanderungssoziologie. Assimilation und Integration von Wanderern, ethnischen Gruppen und Minderheiten. Eine handlungstheoretische Analyse. Luchterhand, Darmstadt und Neuwied.

139. Evans G. (2001): Cultural Planning: an urban renaissance? Routledge, London and NY.

140. Ewald, William R. (1967): Environment for Man: the Next Fifty Years. Indiana University Press, Bloomington & London.

141. Faerber, Alexa and Cordula Gdaniec (2004): Shopping Malls and Shishas. Urban Space and Material Culture as Approaches to Transformation in Berlin and Moscow, in: Ethnologia Europaea: Journal of European Ethnology. Vol. 34:2: Multicultures and Cities.

142. Fernandez, James (2003): Emergence and Convergence in Some African Sacred Places, in: Setha M. Low and Denise Lawrence-Zuniga (eds.): The Anthropology of Space and Place: Locating Culture. Blackwell, Oxford.

143. Fischer, Claude S. (1971): A Research Note on Urbanism and Tolerance, in: American Journal of Sociology 76(2). Pp. 847-856.

144. Fischer, Claude S. (1973): On Urban Alienation and Anomie: Powerlessness and Social Isolation, in: American Sociological Review 38. Pp. 311-326.

145. Fischer, Claude S. (1976): The Urban Experience. Harcourt Brace Jovanovich, inc., NY, Chicago, San Francisco, Atlanta.

146. Fischer, Claude S. (1981): The Public and Private Worlds of City Life, in: American Sociological Review 46. Pp. 306-316.

147. Forbes, Ann (1999): Mapping Power: Disputing Claims to Kipat Lands in Northeastern Nepal, in: American Ethnologist 26 (1). Pp. 114-138.

148. Foucaut, Michel (1975): Discipline and Punish: The Birth of the Prison. Vintage, NY.

149. Fraser, Nancy (1992): Rethinking the Public Sphere: A Contribution to the Critique of Actually Existing Democracy, in: Calhoun, C. (ed.): Habermas and the Public Sphere. MIT Press, Cambridge.

150. Frick, Dieter (ed.) (1986): The Quality of Urban Life: Social, Psychological and Physical Conditions. Walter de Gruyter, Berlin & NY.

151. Friedrichs, Juergen (1994): Stadtanalyse. Soziale und raumliche Organisation der Gesellschaft. Westdt. Verlag, Opladen.

152. Garfinkel, Harold (1963): A Conception of and Experiments with "Trust" as a Condition of Stable Concerted Actions, in: O.J. Harvey (ed.): Motivation and Social Interaction. Ronald Press, N.Y. Pp. 187-238.

153. Garfinkel, Harold (1967): Studies in Ethnomethodology. Prentice Hall, Englewood Cliffs.

154. Garfinkel, Harold (2002): Ethnomethodology's Program: Working out Durkheim's Aphorism. Rowman and Littlefield Publishers, Lanham, Boulder, Ny and Oxford.

155. Geertz, Clifford (1973): Deep Play: Notes on the Balinese Cockfight, in: The Interpretation of Cultures. Selected Essays. Basic Books, NY.

156. Geertz, Clifford (1988): Works and Lives: The Anthropologist as Author. Stanford University Press, Stanford, California.

157. Germani, Gino (1964): Migration and Acculturation, in: Philip M. Hauser (ed.): Handbook for Social Research in Urban Areas. UNESCO, Ghent.

158. Goffman, Erving (1963): Behavior in Public Places: Notes on the Social Organization of Gatherings. The Free Press, NY, Collier-MacMillan, London.

159. Goffman, Erving (1971): Interaktionsrituale. Suhrkamp Verlag, Frankfurt a.M.

160. Goffman, Erving (1994): Stigma: ueber Techniken der Bewaeltigung beschaedigter Identitaet. Suhrkamp Verlag, Frankfurt a.M.

161. Gordon, Milton M. (1964): Assimilation in American Life. The Role of Race, Religion and National Origin. Oxford University Press, NY.

162. Gottowick, Volker (1997): Konstruktionen des Anderen: Clifford Geertz und die Krise der ethnographischen Repraesentation. Dietrich Reimer, Berlin.

163. Greer, Scott (1956): Urbanism Reconsidered: A Comparative Study of Local Areas in a Metropolis, in: ASR 21.

164. Grow, Graham (1989). The use of the concept of "strategy" in recent sociological literature, in: Sociology. The Journal of the British Sociological Association, Vol. 23, No 1, pp. 1-24.

165. Gupta, Akhil and James Ferguson, (1992): Beyond "Culture": Space Identity and the Politics of Difference, in: Cultural Anthropology, 13(3). Pp. 63-79.

166. Habermas, Jurgen (1989): The Structural Transformation of the Public Sphere: An Inquiry into a Category of Bourgeois Society. MIT Press, Cambridge.

167. Hall, Edward Т. (2003): Proxemics, in: Setha M. Low and Denise Lawrence-Zuniga (eds.): The Anthropology of Space and Place: Locating Culture. Blackwell, Oxford.

168. Hall, Peter (1966): The World Cities. Weidenfeld & Nicolson, London.

169. Hall, Peter and Ulrich Pfeiffer (2000): Urban Future 21: A Global Agenda for 21st Century Cities.

170. Han, Petrus (2000): Soziologie der Migration: Erklaerungsmodelle, Fakten, Politische Konsequenzen, Perspektiven. Lucius und Lucius, Stuttgart.

171. Hankiss, Agnes (1981): Ontologies of the Self: On the Mythological Rearranging of One's Life-History, in: Daniel Bertaux (ed.): Biography and Society. The Life History Approach in the Social Sciences. Sage, Beverly Hills & London.

172. Harvey, David (1985): Studies in the History and Theory of Capitalist Urbanization, Consciousness and the Urban Experience, Vol.1. Basic Blackwell, Oxford.

173. Hayden, D. (1997): The Power of Place. MIT Press, Cambridge, Massachusetts.

174. Hellpach, Willy, Hugo (1952): Mensch und Volk der Grossstadt. F. Enke Verlag, Stuttgart.

175. Helmer, John and Neil A. Eddington (ed.) (1973): Urbanman. The Psychology of Urban Survival. The Free Press. A Devision of Macmillan Publishing Co., Inc., NY and Collier Macmillan Publishers, London

176. Herlyn, Ulfert (1970): Wohnen im Hochhaus: eine empirisch-soziologische Untersuchung in ausgewaehlten Hochhaeusern der Staedte Muenchen, Stuttgart, Hamburg und Wolfsburg. K. Kraemer, Stuttgart, Bern.

177. Hirschauer, Stefan und Klaus Amann (1997): Die Befremdung der eigenen Kultur. Ein Programm, in: Die Befremdung der eigenen Kultur. Zur ethnographischen Herausforderung soziologischer Empirie. Suhrkamp Verlag, Frankfurt a.M.

178. Hitzler, Ronald und Anne Honer (1994): Bastelexistenz. Ueber subjektive Konsequenzen der Individualisierung, in: Ulrich Beck und Elisabeth Beck-Gernsheim (Hrsg.): Riskante Freiheiten. Suhrkamp Verlag, Frankfurt a.M.

179. Hoffmann-Nowotny, Hans-Joachim (1970): Migration. Ein Beitrag zu einer soziologischen Erklaerung. Enke, Stuttgart.

180. Hugh-Jones, Christine (1979): From the Milk River: Spatial and Temporal Processes in Northwest Amazon. Cambridge University Press, Cambridge.

181. Hunter, Albert (1974): Symbolic Communities: The Persistence and Change of Chicago's Local Communities. The University of Chicago Press, Chicago and London.

182. Ingold, T. (1993): The Temporality of the Landscape, in: World Archeology, Vol. 25, No 2: Conceptions of Time and Ancient Society. Pp. 152-174.

183. Knight, Richard V. and Gary Gappert (ed.) (1989): Cities in a Global Society. Sage, Newbury Park, London, New Delhi.

184. Kravets, Natalya and Victor Voronkov (1998): Repatriation of Russian Citizens from Lithuania. The Experience of Compact Resettlement (Case Study), in: Migration 29/30/31: The Former Soviet Union, pp. 133-148.

185. Krueckeberg, D. (1995): The Difficult Character of Property: To Whom Do Things Belong? In: Journal pf the American Planning Association 61. Pp. 301309.

186. LaGory, Mark and John Pipkin (1981): Urban Social Space. Wadsworth Publishing Company, Belmont, California.

187. Lefebvre, Henri (1991): The Production of Space. Blackwell, Oxford.

188. Lenz-Romeiss, Felizitas (1970): Die Stadt Heimat oder Durchgangsstation? Georg D.W. Callwey Verlag, Muenchen.

189. Lindner, Rolf (1990): Die Entdeckung der Stadtkultur. Soziologie aus der Erfahrung der Reportage. Suhrkamp Verlag, Frankfurt a.M.

190. Lofland, John (1979): Der Beobachter: inkompetent, aber akzeptabel, in: Klaus Gerdes (Hrsg.): Explorative Sozialforschung: Einfuerende Beitraege aus "Natural Sociology" unf Feldforschung in den USA. Ferdinand Enke Verlag, Stuttgart.

191. Lofland, Lyn H. (1973): A World of Strangers: Order and Action in Urban Public Space. Basic Books, Inc., NY.

192. Lofland, Lyn H. (1998): The Public Realm: Exploring the City's Quintessential Social Territory. Aldine de Druyter, NY.

193. Low, Setha M. (2000): On the Plaza: The Politics of Public Space and Culture. University of Texas Press, Austin.

194. Low, Setha M. and Denise Lawrence-Zuniga (2003): Locating Culture, in: Setha M. Low and Denise Lawrence-Zuniga (eds.): The Anthropology of Space and Place: Locating Culture. Blackwell, Oxford.

195. Lynch, Kevin (1960): The Image of The City. The M.I.T. Press & Harvard University Press, Cambridge.

196. Lynch, Kevin (1976): Managing the Sense of a Region. The MIT Press, Cambridge, Massachusetts and London.

197. MacCannell, Dean (1999): The Tourist: A New Theory of the Leisure Class. University of California Press, Berkeley, Los Angeles, London.

198. MacPherson, Crawford B. (ed.) (1978): Property: Mainstream and Critical Positions. University of Toronto Press, Toronto.

199. Malinowski, Bronislaw (1967): A Diary in the Strict Sense of the Term. Harcourt, Brace & World, NY.

200. Marcus, George & Dick Cushman (1982): Ethnographies as Texts, in: Annual Review of Anthropology, 11, 25-69.

201. Marcuse, Herbert (1973): Repressive Toleranz, in: Robert Paul Wolff, Barrington Moore und Herbert Marcuse: Kritik der reinen Toleranz. Suhrkamp Verlag, Frankfurt a.M.

202. Marston, S.A. (1990): Who are "the People"? Gender, Citizenship and the Making of the American Nation, in: Environment and Planning: Society and Space, 8. Pp. 449-458.

203. Mauss, Marcel (1950): The Techniques of the Body. Sociology and Anthropology. Routledge, London.

204. Mayer, Philip (1963): Townsmen or Tribesmen. Urbanization in a Divided Society. Oxford University Press, Capetown.

205. McGee, Terence Gary (1991): The emergence of desakota regions in Asia: expanding a hypothesis, in: N. GINSBURG, B. KOPPEL and T. G. McGEE (Eds.): The Extended Metropolis: Settlement Transition in Asia. University of Hawaii Press, Honolulu. Pp. 3-25.

206. Mead, George Herbert (1991): Der Mechanismus des sozialen Bewusstseins, in: Geist, Identitaet und Gesellschaft. Aus der Sicht des Sozialbehaviorismus. Suhrkamp Verlag, Frankfurt a.M.

207. Mead, George Herbert (1991): Die soziale Identitaet, in: Geist, Identitaet und Gesellschaft. Aus der Sicht des Sozialbehaviorismus. Suhrkamp Verlag, Frankfurt a.M.

208. Mead, George Herbert (1991): Soziales Bewusstsein und das Bewusstsein von Bedeutungen, in: Geist, Identitaet und Gesellschaft. Aus der Sicht des Sozialbehaviorismus. Suhrkamp Verlag, Frankfurt a.M.

209. Merveldt, Dieter, Graf von (1971): Grossstaedtische Kommunikationsmuster. Soziologische Darstellung von Kommunikationsmustern zur Kennzeichnung des Grossstaedters in seiner Umwelt. J.P. Bachem Verlag, Koeln.

210. Meyer, Julie (1951): The Stranger and the City, in: AJS, 56.

211. Miller G., Holstein J. (1993): Reconsidering Social Constructionism, in: By J. Holstein and G. Miller (eds.): Reconsidering Social Constructionism. Aldine de Gruyter, NY.

212. Mitchell, Don (2005): The S.U.V. Model of Citizenship: Floating Bubbles, Buffer Zones, and the Rise of the "Purely Atomic" Individual, in: Political Geography. Butterworth Heinemann. Pp. 77-100.

213. Mitchell, Don and Lynn A. Staeheli (2005): Clean and Safe? Property Redevelopment, Public Space and Homelessness in Downtown San Diego, in: Low, S. and Smith, N. (eds.): The Politics of Public Space. Routledge.

214. Ong, Aihwa (1999): Flexible Citizenship. The Cultural Logics of Transnationality. Duke University Press, Durham.

215. Pahl, Robert E. (1965): Urbs in Rure. The Metropolitan Fringein Hertfordshire, in: London School of Economics and Political Science. Geographical Paper Nr. 2.

216. Palen, John J. (1981): The Urban World. McCraw-Hill Inc., NY, London.

217. Park, Robert, Ernest W. Burgess & Roderick D. McKenzie (1925): The City. The University of Chicago Press, Chicago, Illinois.

218. Park, Robert E. (1928): Human Migration and the Marginal Man, in: AJS 33, 881-893.

219. Pfeil, Elisabeth (1955): Soziologie der Grossstadt, in: Arnold Gehlen und Helmut Schelsky (Hrsg.): Soziologie. Lehr- und Handbuch zur modernen Gesellschaftskunde. Diederichs, Duesseldorf.

220. Pfeil, Elisabeth (1969): Soziologische Erwartungen an die zukuenftige Stadt, in: Lauritz Lauritzen (Hrsg.): Staedtebau der Zukunft. Tendenzen, Prognosen, Utopien. Econ-Verlag, Duesseldorf, Wien.

221. Pred, Allan (1986): Place, Practice and Structure: Social and Spatial Transformation in Southern Sweden 1750 - 1850. Barnes and Noble, Totowa, New Jersey.

222. Rabinow, Paul (2003): Ordonnance, Discipline, Regulation: Some Reflections on Urbanism, in: Setha M. Low and Denise Lawrence-Zuniga (eds.): The Anthropology of Space and Place: Locating Culture. Blackwell, Oxford.

223. Riege Mario und Herbert Schubert (Hrsg.) (2002): Sozialraumanalyse. Grundlagen Methoden - Praxis. Leske + Budrich, Opladen.

224. Rodman, Margaret C. (2003): Empowering Place: Multilocality and Multivocality, in: Setha M. Low and Denise Lawrence-Zuniga (eds.): The Anthropology of Space and Place: Locating Culture. Blackwell, Oxford.

225. Roy, Ananya (2005): Urban Informality: Toward an Epistemology of Planning, in: Journal of the American Planning Association, 71:2. Pp. 147-158.

226. Rudolph, Justus (1969): Gebaute Umwelt, in: Katrin Zapf, Karolus Heil und Justus Rudolph: Stadt am Stadtrand. Suhrkamp Verlag, Frankfurt a.M.

227. Sahlins, Marshall D. (1976): Culture and Practical Reason. University of Chicago Press, Chicago.

228. Sassen, Saskia (2000): Cities in a World Economy. Pine Forge Press, Thousand Oaks.

229. Sawalha, Aseel (1998): The Reconstruction of Beirut: Local Responses to Globalization, in: City and Society Annual Review. Pp.133-148.

230. Schiller, Nina Glick, Linda Basch and Cristina Blanc-Szanton (1992): Towards a Transnational Perspective on Migration: Race, Class, Ethnicity and Nationalism Reconsidered. New York Academy of Sciences, NY.

231. Schlee, Guenter (2002): Imagined Differences: Hatred and the Construction of Identity. Lit, Palgrave.

232. Schlette, Heinz Robert (1979): Zum Thema Toleranz. Niedersaechlische Landeszentrale fuer Politische Bildung, Hannover.

233. Schmitt, Annette (1993): Toleranz Tugend ohne Grenzen? Breitenbach, Fort Lauderdale.

234. Schuetz, Alfred (1972): Der Fremde, in: Gesammelte Aufsaetze. Bd. II. Studien zur soziologischen Theorie. Martinus Nijhoff, Haag. S. 53-69.

235. Schultz, Uwe (Hrsg.) (1974): Toleranz: Die Krise der demokratischen Tugend und sechzehn Vorschlaege zu ihrer Uegerwindung. Rowohlt, Reinbeck bei Hamburg.

236. Schwarz, Thomas (1998): Migration Configurations in the Former Soviet Union and the International Regime, in: Migration 29/30/31: The Former Soviet Union, pp. 5-28.

237. Schweizer, Tomas (1999): Wie versteht und erklaert man eine fremde Kultur? Zum Methodenproblem der Ethnographie, in: Koelner Zeitschrift fuer Soziologie und Sozialpsychologie, 51, Heft 1, S. 1-33.

238. Sennet, Richard (1996): The Fall of Public Man. W.W. Norton, NY.

239. Simmel, Georg (1958): Soziologie. Untersuchungen ueber die Formen der Vergesellschaftung. Duncker und Humblot, Berlin.

240. Stonequist, Everett V. (1937): The Marginal Man. A Study in Personality and Culture Conflict. Russel & Russel, NY.

241. Strauss, Anselm (1968): Spiegel und Masken. Die Suche nach Identitaet. Suhrkamp Verlag, Frankfurt a.M.

242. Tauri, Manfredo (1979): The Disenchanted Mountain: The Skyscraper and the City, in: Goirgio Cuicci, at al., The American City. Cambridge, Massachusetts.

243. Taylor, Lee and Arthur R. Jones (1964): Rural Life and Urbanized Society. Oxford University Press, NY.

244. Thompson, Edward Т. (1978): The Poverty of Theory and Other Essays. Monthly Review Press, NY.

245. Timasheff Nikolai S. (1952): The Basic Concepts of Sociology. // The American Journal of Sociology. Vol. LVIII, No 2, September. P. 176-186.

246. Toennies, Ferdinand (1969): Gemeinschaft und Gesellschaft. Wissenschaftliche Buchgesellschaft, Darmstadt.

247. Urry, John (1990): The Tourist Gaze: Leisure and Travel in Contemporary Societies. Sage, London.

248. Urry, John (1995): Consuming Places. Routledge, London & NY.

249. Voell, Stephania (2002): Eine Anthropologic des Ortes. Annaehrung an die Bedeutung des marokkanischen Souks, in: Ulrike Krasberg und Bettina E. Schmidt (Hrsg.): Stadt in Stuecken. Curupira, Marburg. S. 189-204.

250. Warner, W. Lloyd, J.O. Low, Paul S. Lunt and Leo Srole (1963): Yankee City. Yale University Press, New Haven and London.

251. Wax, Rosalie H. (1979): Das erste und unangenehmste Stadium der Feldforschung, in: Klaus Gerdes (Hrsg.): Explorative Sozialforschung: Einfuerende Beitraege aus "Natural Sociology" unf Feldforschung in den USA. Ferdinand Enke Verlag, Stuttgart.

252. Wehrheim, Jan (2006): Die ueberwachte Stadt Sicherheit, Segregation und Ausgrenzung. Verlag Barbara Budrich, Opladen.

253. Whetten, Nathan L. (1951): Suburbanization as a Field for Sociological Research, in: Rural Sociology, Bd. 16.

254. Whyte, William F. (1993): Street Corner Society: the Social Structure of an Italian Slum. University of Chicago, Chicago, 111.

255. Whyte, William H. (1985): The Social Life of Small Spaces. NY.

256. Whyte, William H. (1988): City: Rediscovering the Center. Doubleday, NY.

257. Williams R. (2000): Culture is Ordinary, in: G. Bradford, M. Gary, G. Wallach (eds.): The Politics of Culture. Policy Perspectives for Individuals, Institutions and

258. Communities. The New York Press, NY; the Center for Arts and Culture, Washington, DC.

259. Wirth, Louis (1969): Urbanism as a Way of Life, in: Sennett, Richard (ed.): Classic Essays on the Culture of Cities. Appleton-Century-Crofts & Meredith Corporation, NY.

260. Yeager, Patricia (1996): Narrating Space, in: Patricia Yeager (ed.): The Geography of Identity. University of Michigan Press, Ann Arbor. Pp. 1-39.

261. Young, I.M. (1990): Justice and the Politics of Difference. Princeton University Press, Princeton.

262. Zukin, Sharon (1995): The Cultures of Cities. Blackwell, Oxford and Cambridge, Massachusetts.

263. Zwingmann, Charles and Maria Pfister-Ammende (eds.) (1973): Uprooting and After. Springer Verlag, Berlin.