автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.09
диссертация на тему: Структурно-семантические особенности поздних мифологических текстов

Текст диссертации на тему "Структурно-семантические особенности поздних мифологических текстов"

СЫКТЫВКАРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

Пашоков Анатолий Васильевич

СТРУКТУРНО-СЕМАНТИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ПОЗДНИХ МИФОЛОГИЧЕСКИХ ТЕКСТОВ

10.01.9. - фольклористика

Диссертационная работа на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Сыктывкар -1998

СОДЕРЖАНИЕ

Введение......................................................................................................2

Глава I. Поздние мифологические тексты в современной традиционной культуре

§ 1. К проблеме жанра..................................................................................И

§ 2. К проблеме бытования поздних мифологический текстов в локальных

фольклорных традициях...................................................................... 23

§ 3. Структурно-семантические особенности мифологических текстов -

реализаций ............................................................................................43

Глава II. Структура поздних мифологических текстов.

§ 1. Предварительные замечания.................................................................55

§ 2. К проблеме повествовательного кода...................................................59

§ 3. Проблема структуры мифологического нарратива..............................66

§ 4. Структура мифологических повествований.........................................73

Глава Ш. Бнреальные мифологические тексты..........................................99

Заключение...................................................................................................143

Условные сокращения.................................................................................145

Список литературы......................................................................................154

ВВЕДЕНИЕ

По смутности или спорности границ своего предмета фольклористика сегодня занимает особое место среди гуманитарных наук*. Дискуссии по этому вопросу связаны не только с определением научного поля, но и с определением общей методологии в условиях современной научной интеграции. По убеждению известной польской исследовательницы В.Кравчик-Василевской, независимо от того, как трактуется понятие фольклора, узко или широко, его следует рассматривать одновременно в трех аспектах: субъективном, объективном и коммуникативном** Соответственно, сама фольклористика может быть определена как наука, рассматривающая фольклор в субъективном, объективном и коммуникативном отношении. Ее отправной пункт - сбор материала, а затем объективная трактовка факта, комплекса фактов или категории фактов, которые исследователь выделяет на основании собственных критериев ( ими могут быть, например, временные и пространственные характеристики, народнопоэтические категории, функции, код, тип контакта между отправителем и адресатом, целевая установка отправителя или оценочный критерий адресата и т.п.) Заключительным этапом должна быть попытка целостного описания и истолкования явлений фольклора исходя из двух других его аспектов ( коммуникативного и субъективного). С методологической точки зрения для такой фольклористики характерен синкретизм, поэтому она имеет ограниченную самостоятельность. Так, изучая фольклор в его предметном аспекте, исследователь может пользоваться методами, известными в филологии, а, сосредотачиваясь на субъективном аспекте - обращаться к антропологическим, социологическим, психологическим и историческим методам. Если же исследователя интересует коммуникативный характер фольклора, то ему приходится прибегать к методам, известным в семиотике и теории информации. При открытости вопроса о статусе фольклора, при неук-

Обсуждение вопросов, связанных с "широким" или "узким" подходом к предмету фольклористики см. напр.: Чистов К.В. Фольклор в культурологическом аспекте // Гуманитарий. Ежегодник / Академия гуманитарных наук. - СПб., 1995. № 1.; Гусев В.Е. Жав ли фольклор? // Живая старина, 19952. С. 9-11; Кравчик -Василевска В. В защиту фольклора или диалог между традицией и современностью/ перевод с польек. А.В.Гура // Живая старина, 1996, № 4. С. 43

** Кравчик -Василевска В. В защиту фольклора или диалог между традицией и современностью // Живая старина, 1996, № 4. С. 43.

лонной тенденции гуманитарных наук к междисциплинарное™ или даже к адисципли-нарности, когда отвергаются всякие модели и системные рамки, любой фольклорист может оказаться не только перед необходимостью выбора того или иного исследовательского подхода, но и перед возможностью обвинений или в логическом эклектизме, или в нефольклористичности выбранного пути. Примером этого может быть проблема жанра, которая, в принципе, отражает все проблемы фольклористики. Например: " Если мы рассматриваем жанр в категориях поэтики ( то есть с точки зрения отношения между человеком и окружающим миром), то мы подходим к исследованию этой проблемы в антропологическом плане, если же обращаемся к пропповской модели - наш подход будет структурно - типологическим" * ; не менее актуален для современной фольклористики подход к жанру как к соответствующей вышеприведенному определению фольклора триединой системе "Исполнитель - Текст - Аудитория", и многое другое.

Все вышеобозначенные проблемы в полной мере применимы к исследованиям по несказочной прозе, которая как вид народнопоэтического творчества и сейчас занимает достаточно скромное место в ряду с классическим фольклором.

Несмотря на широкий список работ, связанных с изучение суеверной прозы, на сегодняшний день в аргументации нуждается, прежде всего, сама постановка проблемы "поэтики текста" в отношении к этому виду словесного творчества. Такая, достаточно парадоксальная, ситуация обусловлена рядом причин. Во-первых, сама "банальность'" языка мифологических повествований, невычленимость этих текстов из потока обыденной речи или из общего этнографического описания не вписывается ни в какие эстетические каноны и резко ограничивает возможности применения "традиционной" поэтики текста. С этим связан и тот факт, что произведения этого фольклорного жанра в течение длительного периода собирались и записывались очень несистематично, и даже в настоящее время имеется лишь несколько изданий самих текстов.* * Эта же специфика позволяет достаточно просто включать устные суеверные

* Цит. по: Кравчшс -Васнлевска В. В защиту фольклора иди диалог между традицией и современностью // Живая старина, 1996, № 4. С. 43; со ссылкой на: Krawczyk - Wasilevska V. Wspolczesna wiedza о folklore, s. 77-80; Bartminski J. FoHdor-jezuk-poeiyka. Wroclaw, 1990. S. 15-16.

** Прозаические жанры русского фольклора / Сость В.Н.Морохин. М, 1977; Мифологические рассказы русского населения Восточной Сибири / Сост. В.ПЗивовьев. Новосибирск, 1987; Легенды, предания и бывальщины / Сост. Н.А. Криничная. М., 1989; Былички и бывальщины / Сост. К.Шумов. Пермь. 1991; Народная проза / Сост. С.Н. Азбелев. М., 1992; Рассказы о полтергейсте и прочей нечиста / Сост. К. Шу-

рассказы в сферу исследований речевых жанров (напр.: [Вайштк! 1989; Санникова 1993]).

Во-вторых, сами определения жанров несказочной прозы изначально исходили из противопоставления "онтологии" ( установки на достоверность) несказочных жанров поэтике и эстетике сказки - как развитие этой линии могут быть представлены, например, попытки говорить об "эстетике" факта [Мельников 1976 , 37], или о "поэтике" страшного[Санникова 1993, 48] как жанровых критериях . Самой проблеме разграничения сказки и несказочной прозы посвящено не одно исследование( см. обзор этой темы в - [Разумова 1993]). При этом, принятая в отечественной фольклористике дифференциация "былички" и " бывальщины " также опирается на "эволюцию" жанров: быличка, развиваясь в рамках сказочной поэтики, превращается в бывальщину, обладающую уже несомненной "фольклорностью". Такое размывание жанровых границ связано и с кроссжанровостью основной детерминанты мифологической прозы - мифологических персонажей (МП ), фактически " перекрывающей " все фольклорные жанры ( см., например: [Санникова 1993, 44- 83]).

Может быть более насущной на сегодня является сама проблема ввода новых фольклорных материалов в научный оборот. Но, объективно, проблема публикации мифологических рассказов связана не столько с отсутствием фольклорного материала, сколько с отсутствием четких текстологических принципов. Даже при установке на аутентичность, отсутствие в словесном тексте традиционных поэтических маркеров, достаточно часто отсутствующая установка информатора на исполнительство вызывают интуитивно осознаваемое исследователями ощущение языковой избыточности записи. Соответственно, происходит отсечение "неинформативных" в содержательном плане фрагментов полевой записи, - и многое другое приводит к тому, что любой исследователь вынужден работать с материалом, представляющим качественно разнородные тексты. Понятно, что на этих, совершенно различной степени полноты текстах, невозможно построить объективное представление о фольклорном жанре. Все это сказывается и в том, что для большинства исследователей мифологические рассказы до сих пор больше соотносятся с этнографией, чем с фольклором.

В контексте мифопоэтических исследований поздние мифологические тексты также занимают периферийное положение как пласт, связанный с "низшей" мифологией - " мифологических образов, в основном, являющихся персонификацией сакраль-

мов, Е.Г 1реженцева.Пермь, 1993;Мифологаческие рассказы и легевды Русского Севера / Сост. O.A. Черепанова. СПб., 1996; Предания и былички / Сост. В.П.Кузнецова. Петрозаводск, 1997, и некоторые другие.

ных сил, не развившихся до уровня высших божеств" [Власова 1993, 198], и как тексты, не сложившиеся в выстроенное сложное повествование [там же, 197]. Такая "нерелевантность" мифологических рассказов сказывается и в том, что они фактически не рассматриваются в исследованиях, направленных на реконструкцию архаичных мифологических моделей мира (см. например, энциклопедический словарь "Мифы народов мира"[1991-1992]), архаичного сознания [Маковский 1989; 1992] или концептуальных уровней архаичных мифологий [Проскурин 1990; Топорова 1994] и многие другие. Эта дихотомия на уровне синхрония / диахрония актуализирована в термине "поздний мифологический текст", под которым в этнолингвистике понимается весь спектр жан-рово разнородных суеверных рассказов. Поскольку наше исследование определенным образом связано и с проблемой жанровых определений, мы будем использовать этот, более широкий и нейтральный термин. Помимо этого пункта, термин поздний мифологический текст непосредственно соотносится и с определением мифологической модели мира как совокупности наиболее важных мифологических представлений о мире. Понятие модели мира разработано уже достаточно подробно и широко используется (см. напр.: [МНМ 1982, 161; Цивьян 1990; Топорова 1994] и др.). В последние годы обращение к этому концептуальному уровню характеризует большинство работ, связанных с мифопоэтикой, и можно уже говорить о достаточно разработанной "грамматике" этой мифологической системы, что обуславливает в определенной мере и наши подходы. Отметим, что в каждом конкретном случае использования этого термина надо иметь в виду не столько данный фрагмент этой модели, сколько определенную систему представлений, которая в силу своей детерминированности может проявляться на любом участке этой модели как язык мифопоэтического текста. То же самое можно сказать в отношении языковой системы или вербального кода, который может варьировать в рамках локальных традиции, но сохранять единую для данной системы структуру. Поскольку мы будем рассматривать только некоторые, возможно, наиболее поверхностные случаи взаимосвязи мифологической модели мира и языкового сознания, то, вероятно, анализ многих мифологических текстов может быть дополнен или опровергнут при соотношении с другими конкретными вариантами. Поэтому мы еще раз подчеркнем определенную обобщенность и предварительный характер данного исследования. Мы хотели бы здесь отметить еще то, что в данной работе "мифологическая" означает, прежде всего, совокупность наиболее общих представлений о мире, репрезентируемых поздними мифологическими текстами, то есть, своего рода "поздняя модель мира". Это в какой-то мере облегчает терминологическую на-

грузку и сужает временные рамки, акцентируя внимание на современном состоянии мифопоэтических традиций.

На общем фоне научных разработок в рассматриваемой области несомненными перспективами обладают исследования, опирающиеся на анализ лингвистических основ мифопоэтики, то есть направленные на реконструкцию определенного языкового сознания, накладывающего свой отпечаток на мифопоэтические представления о мире. Апелляция к данным "малой истории" и культуры носителей языка при исследовании различных "мировоззренческих концептов" становится неизбежным и необходимым звеном ( см. например: [Вежбицка 1992; Степанов 1972; Яковлева 1994; Культурные концепты 1991] и др.). Но если на сегодняшний день синкретичность языка и реального мира воспринимается почти как аксиома, то "технический" вопрос, каким же образом язык выполняег свои функции - описание и трансляцию модели мира - возникает постоянно, особенно когда речь идет о мифологической информации, представленной нарративным "уровнем" этой модели, где структура мира отражена словесно, в виде соответствующих сюжетов, мотивов и т.п.Щивьян 1990, 32]. Подход к этому нарративному слою мифологической модели мира как единому мифологическому метагек-сту определяет основные принципы мифопоэтических реконструкций, в которых сами мифологические тексты используются, прежде всего, как этнографический или этнолингвистический материал для описания более значимых концептуальных уровней. Один из наиболее разрабатываемых этнолингвистических подходов к мифологическому универсуму направлен на создание универсальной методики описания мифопоэтических представлений. При этом вся мифологическая система может быть представлена как некая инвариантная модель, в пространстве которой распределяются (дисгрибу-тируются) все мифопоэтические данные. Ярким примером тому является разработанная сотрудниками сектора этнолингвистики и фольклора Института славяноведения и балканистики РАН анкета для описания персонажной системы [Виноградова, Толстая 1993, 16- 44]. Это, естественно, отодвигает на задний план анализ отдельных мифологических текстов и не затрагивает вопроса о соотношении жанровых систем и реального фольклорного материала в контексте историко-культурной и этнической традиции. Как уже отмечалось (напр.: [Разумова 1993]), одна из универсальных моделей системы прозаических жанров основывается на различных комбинациях признаков фактическое/вымышленное и сакралыюе/профанное {Honko 1983, 13-18]. В этой системе несказочная мифологическая проза (sacred history) занимает противоположные волшебной сказке позиции. При этом вопрос о "вымышленное™" содержания былич-

ки не принимается большинством исследователей несказочной прозы. В первую очередь, в силу того, что жанр должен идентифицироваться по отношению ко всем трем компонентам системы "Исполнитель - Текст - Аудитория" [Holbek 1987]. Критерий достоверность / недостоверность должен быть определен по отношению к каждому из них. Поэтому в последнее время все большее внимание уделяется не столько "внутренним" жанровым критериям, сколько интерпретации фольклора в социокультурном контексте, в связи с проблемами исполнительства и психологии восприятия текстов [Degh 1962; Holbek 1987; Аро 1989, 200-209; Leino 1989]. Все эти факторы играют существенную жанрово-дифференцирующую роль, но пока мало что дают для определения самих повествовательных механизмов.

В свою очередь, интенсивное изучение языковой организации фольклорных текстов, связанное с развитием так называемой лингвистической фольклористики, позволяет по-иному взглянуть и на те явления, которые делают язык фольклора эстетически специализированным феноменом. Имеющийся на сегодня аналитический материал показывает, что "круг эстетически мотивированных явлений в фольклоре значительно шире традиционно выделяемого набора "классических" изобразительно - выразительных средств... Традиционная наука учитывала преимущественно эксплицитные формы художественной мотивированности языковых единиц в фольклоре" [Артеменко 1997, 5]. Между тем факты позволяют говорить о том, что свойство художественной мотивированности присуще, по-видимому, всем элементам фольклорного текста, которые определенным образом соотносятся с художественно обусловленными принципами, нормами, моделями. Соответственно, природа феномена, именуемого языком фольклора, должна быть связана с представлением о нем как о синтезе системы данного разговорного языка и "относительно универсальной специализированной системы специфических канонов, регламентирующих использование этих средств в фольклорно-творческом процессе. Первая из этих систем служит "поставщиком" языкового материала; вторая же, накладывая«» на этот материал, сообщает ему эстетические свойства. На границе между ними располагаются устоявшиеся формы их взаимодействия типа постоянных эпи