автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Светские органы власти и Православная Церковь в Северо-Восточной Руси во второй половине XII- первой половине XIV в.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Буданов, Максим Александрович

Введение.

Глава I. Историография государственно-церковных отношений в Древней Руси.

§ 1. Дореволюционная отечественная историография.

§ 2. Советская историография.

§ 3. Современная отечественная историография.

Глава II. Степень юридической и экономической самостоятельности Церкви в Северо-Восточной Руси второй половины XII - первой половины ХШ в.

§ 1. Порядок учреждения епископских кафедр.

§ 2. Замещение епископских кафедр.

§ 3. Церковная юрисдикция.

§ 4. Материальное обеспечение кафедр.

Церковная земельная собственность.

Глава Ш. Развитие государственно-церковных отношений после монголо-татарского нашествия (вторая половина XIII -первая половина XIV в.)

§ 1. Степень влияния представителей духовенства на политическую жизнь Северо-Восточной Руси.

§ 2. Организации белого и чёрного духовенства.

§ 3. Церковная юрисдикция.

§4. Материальное обеспечение кафедр.

Введение диссертации2003 год, автореферат по истории, Буданов, Максим Александрович

В России отношения государственной власти с конфессиональными структурами всегда были весьма не простыми. Только в течение последних десяти - одиннадцати лет впервые за свою историю они приобрели некоторую реальную юридическую регламентацию. Особенно сложно развивались контакты светского руководства с Русской Православной Церковью, господствующей конфессией, традиционно простиравшей свои духовные полномочия на большинство русского народа. Со времени принятия христианства и практически до 1980-х гг. государство пыталось жёстко контролировать не только внешние, мирские проявления жизни Церкви, но даже и её внутреннюю жизнь, включая вопросы назначения архиереев. Так было и в царской России, и в СССР. В первом случае предлогом для государственного вмешательства в церковные дела были ссылки на византийские и древнерусские традиции, с трудом поддающиеся уточнению и верификации. А в советский период декларированное отделение Церкви от государства на деле оказалось прикрытием для всестороннего контроля атеистического режима над религиозными организациями.

Ныне в России продолжается, начатый в 90-е гг. процесс выработки основ церковной политики государства. Поскольку в наше время многообразие форм и политической, и религиозной жизни приводит к серьёзным проблемам в сферах общественных отношений, национальной политики, образования и культуры, то отечественный опыт сосуществования светской власти и Православной Церкви особенно интересен. Адекватное осмысление сегодняшней ситуации возможно лишь на основе тщательного изучения и анализа подобных процессов и явлений в прошлом.

При обращении к историческому опыту особого внимания заслуживает Северо-Восточная Русь - будущее ядро Российского централизованного государства. Традиционно под названием Северо-Восточная Русь» понимается междуречье Верхней Волги и Оки, слабозаселённая в XI в., удалённая от Киевщины территория. Важным препятствием для скорого освоения этой земли восточными славянами было отсутствие прямых речных связей с бассейном Днепра. До середины XII в. сравнительно немногочисленное население было представлено коренными угро-финскими племенами (меря, мурома, мещера и др.) и двумя восточнославянскими племенными группами - вятичами на юге (бассейн Оки и Москвы) и кривичами на севере (верховья Волги, Клязьма).1 На XII в. пришлась пора бурного восточнославянского освоения края. Массы переселенцев привлекались оживлением торговли по волжско-каспийскому пути, плодородием суздальского Ополья, относительной политической стабильностью и недосягаемостью для половецких набегов по сравнению с Южной Русью. Двойная колонизация -новгородская и из юго-западных земель - породила и своеобразную двойственность социально-политической обстановки. С одной стороны, мы видим здесь существование вечевых традиций, заложенных выходцами из Новгорода, слой богатых землевладельцев -«старых бояр» Ростова и Суздаля, привыкших к политической самостоятельности. С другой стороны, массы переселенцев с юго-запада (откуда названия Переяславль, Галич и др.), пользовавшихся защитой и покровительством местного князя. Последний фактор определял авторитет княжеской власти во Владимиро-Суздальской земле.

1 Седов В.В. Древнерусская народность. М.,1999. С.237,239.

Православная Церковь сыграла огромную роль в сплочении русских земель и обосновании авторитета Москвы, а также укреплении великокняжеской, а затем царской власти. Традиции, определившие место и роль Церкви в процессе государственного строительства, были заложены ещё во времена Киевской Руси и политической раздробленности.

Настоящее исследование охватывает период времени с середины XII по середину XIV века. Сведения о существовании в XI-начале XII в. собственно северо-восточных православных епархий носят отрывочный и легендарный характер. И лишь с 1156 г. в письменных источниках появляются достоверные известия о ростовском епископе Несторе. Это важное обстоятельство даёт повод считать, что середина XII в. - начало непрерывной деятельности на Северо-Востоке Руси особой епископской кафедры. Первоначально была учреждена ростовская кафедра, затем возникли владимирская, тверская, суздальская епархии. С епископа Нестора открывается список северо-восточных русских архиереев. Примерно тогда же появляется и новый сильный политический центр Руси - Ростовское (затем - Владимиро-Суздальское) княжество со своей династией. Завершающей хронологической гранью работы будет дата смерти митрополита Феогноста в 1353 г., т.е. время до начала святительства митрополита Алексея. Именно со времени Алексея митрополичья кафедра окончательно утверждается в Москве. Следовательно, взаимосвязь княжеской власти и Церкви приобретает иное качество. Святительство митрополита Алексея явилось переломным моментом и в деле возвышения Москвы.

Цель диссертации заключается в определении специфики взаимоотношений светских органов власти и церковных институтов в Северо-Восточной Руси в обозначенный период. В соответствии с этим необходимо проанализировать воздействие светской власти на церковную организацию Владимиро-Суздальской земли, а также определить характер политической деятельности архиереев и корпораций белого и чёрного духовенства, по возможности выявить цели этой деятельности. Предполагается выявить особенности юрисдикции церковного суда в данном регионе и проследить изменение очертаний этой юрисдикции после монголо-татарского нашествия. Второстепенной задачей диссертации является определение степени финансово-материальной самостоятельности епископских кафедр и монастырей. Представляется особенно важным сравнить характерные черты государственно-церковных отношений до монголо-татарского нашествия и после него. В основу работы положен принцип историзма, т.е. неразрывного диалектического единства общего и частного, научной объективности, прочтения источника в широком социально-политическом контексте изучаемой эпохи. Осуществляется объяснение внутренней логики развития государственно-церковных отношений, поиск закономерностей в их изменении при помощи сопоставления однопорядковых процессов и явлений на разных этапах истории Северо-Восточной Руси.

Нынешние представления об отношениях между светской и духовной властями в Древней Руси зачастую бывают однозначными и слишком прямолинейными. Так, известно мнение о том, что Православная Церковь фактически является творцом древнерусской государственности и, вдобавок, организатором складывания русского этноса (древнерусской народности) из многочисленных восточнославянских племенных союзов. Существует не менее категоричный взгляд, отрицательно оценивающий роль Церкви и духовенства в отечественной истории. Поскольку Церковь на Руси становится крупнейшим землевладельцем, то, безусловно, её представители являлись частью класса феодалов. Интересы светских и духовных феодалов в целом совпадали (поддержание существовавшего общественного устройства, подавление эксплуатируемых слоёв населения), а конфликты между организациями светских и духовных феодалов не носили систематического характера. Церковь выполняла задачи идеологического обоснования господства класса феодалов, была неотъемлемой частью феодального государственного аппарата. Следовательно, принципиальных противоречий между двумя властями на Руси не было. Согласиться до конца с любой из этих точек зрения сложно. Но они хорошо иллюстрируют непродуктивность однозначной характеристики взаимосвязи Церкви и государственного аппарата. И дело здесь не только в скудости и неясности данных письменных источников. Во-первых, очевидна существовавшая во времена раздробленности разница в политическом устройстве, формах правления между отдельными регионами Руси. Во-вторых, очень трудно говорить о какой-либо преемственности в политических устремлениях разных церковных деятелей и наличии единой политической стратегии у русской митрополичьей кафедры, причём как до монголо-татарского нашествия, так и после него. В любом случае сегодня необходимо делать новые попытки рассмотрения государственно-церковных политических взаимоотношений. Тем интереснее взглянуть на развитие государственно-церковных отношений на протяжении столь длительного периода, причём особенно выигрышным нам представляется сравнение таких отличающихся друг от друга по политическим условиям и таких близких по времени периодов - домонгольского периода и времени «злой татарщины» вкупе с началом возвышения Москвы. Политические условия двух периодов отличались, во-первых, потерей русскими княжествами суверенитета после монголо-татарского нашествия, во-вторых, изменением внутреннего устройства. В городах Владимиро-Суздальской земли в XII- начале XIII в. развиваются демократические вечевые традиции, даже несмотря на временное усиление великокняжеской власти. А установление ига Золотой Орды привело к быстрому изживанию этих традиций, боярская дума и вече теряют свою значимость в городской жизни северо-востока, поскольку ответственным лицом за своевременный сбор и доставку «выхода» перед ордынским ханом выступал только князь (и великий, и удельный).

В связи с тем, что комплекс изучаемых проблем довольно обширен (политическая деятельность, церковная юрисдикция, экономические вопросы существования Церкви), источниковая база исследования представлена разными жанрами. Привлекаемые письменные источники делятся на три основные группы: летописи, памятники церковного и светского права, жития канонизированных князей и архиереев.

Первостепенное значение в данной работе принадлежит изучению древнерусских летописей. Только при использовании их содержания можно получить наиболее полную панораму политических событий. Так как летописные памятники составлялись и при различных княжеских дворах, и при митрополичьих и епископских кафедрах, особенный интерес представляет возможность анализа идеологической направленности автора или сводчика конкретного текста. Иногда произведения хроникального характера создавались при крупных монастырях, что делало источник самостоятельным относительно политического или епархиального центра. Трактовки одних и тех же фактов могут различаться в летописях разного политического заказа и происхождения. Даже умолчание летописца о важном для нас происшествии может оказаться полезным при оценке целей создания того или иного памятника. Хорошей иллюстрацией данному парадоксальному тезису может сравнение Лав-рентьевской летописи и Радзивиловского списка. Последний, подвергшись обработке в интересах владимирского князя Юрия Всеволодовича, лишился, как оказалось, упоминаний о строительной деятельности ростовского епископа Иоанна во Владимире и Суздале (под 6701 и 6702 гг.). М.Д. Присёлков определяет данный список как владимирский великокняжеский свод 1212 года. В свою очередь Лаврентьевский текст, по существу представляя собой в этом месте владимирский свод более ранней редакции, сохранил вышеназванные фрагменты. Исследователь делает справедливый вывод о политической причине подобной обработки - в конфликте между братьями Константином и Юрием Всеволодовичами, разгоревшемся после смерти их отца, владыка Иоанн встал на сторону первого, поддерживаемого, кстати, ростовским боярством. В итоге, Иоанн подвергся изгнанию из Владимира.2 Очевидно, что использовать летописный материал здесь необходимо в двух направлениях - прямого извлечения информации и сравнительно-исторического анализа.

Отечественное источниковедение наработало огромный опыт исследовательской деятельности в области летописеведения. Современный учёный, обращаясь к летописным памятникам, получа

2 Присёлков М.Д. История русского летописания XI-XV вв. СПб.,1996. С.38; ПСРЛ.Т.1. Сто. 409,411; Т. 38. Сгб. 157; 158. ет в своё распоряжение не только изрядный арсенал апробированных методов работы с текстом, но и систематизированные данные о взаимоотношениях имеющихся рукописей и их протографов, своеобразную «звёздную карту» генеалогии летописания. Имеются даже примеры текстологического восстановления утраченных памятников (реконструкция Троицкой летописи М.Д. Присёлковым). Что самое важное, практические результаты этого грандиозного труда нескольких поколений учёных, как правило, поддаются верификации, а методика применима и для дальнейшего изучения рукописного наследия наших предков.

Основы современного летописеведения были заложены А.А.Шахматовым.3 Главным положением выработанной им методики изучения русских летописей было понимание источника как памятника своего времени, отразившего характерные черты политической и общественной жизни. А.А. Шахматов представлял развитие летописания преемственной сменой этапов работы редакторов. Такие этапы подлежат вычленению при помощи текстологического сравнения нескольких сходных между собой сводов и определения тенденциозности сводчика. Заложенные Шахматовым традиции получили развитие в работах М.Д. Присёлкова, М.Н. Тихомирова, А.Н. Насонова и других исследователей.4 Северо-восточное летописание было подвергнуто серьёзному анализу в монографии М.Д. Присёлкова. Позднее к летописанию Владимиро-Суздальской Руси специально обращались Н.Н. Воронин, Ю.А. Лимонов, А.Г.

3 Шахматов А.А. Обозрение русских летописных сводов XIV-XVI в. М.; Л., 1938.

4 Присёлков М.Д. История русского летописания XI-XV вв. СПб., 1996; Тихомиров М.Н. Русское летописание. М., 1979; Насонов А.Н. История русского летописания XI- начала XVIII в. М.,1969; Лихачёв Д.С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. JI.,1947; Лурье Я.С. Общерусские летописи XIV-XV вв. Л., 1976.

Кузьмин, JI.Л. Муравьёва.5 В результате были выявлены основные этапы его развития, определены центры летописной работы на разных этапах. Отдельного упоминания заслуживает фундаментальное исследование Н.Г. Бережковым летосчисления русских летописцев.6 Сделанные им выводы об использовании в разные периоды и в разных княжествах определённых календарных систем позволили точнее датировать конкретные события и ещё более аргументировано локализовывать летописные фрагменты. Летописные источники, привлекаемые в настоящей работе, можно условно разделить на три категории на основе времени и места их возникновения и, соответственно, разной степени важности для изучения нашей темы. К первой категории отнесём Лаврентьевскую летопись, отразившую прежде всего владимирскую и ростовскую традиции конца XII- начала XIV в. В значительной степени текст владимирского великокняжеского летописания дошёл до нас и в составе памятников, близких к Лаврентьевской. Это Радзивиловский и Московский академический списки Радзивиловской летописи, Летописец Переяс-лавля Суздальского (до начала XIII в. включительно). Кроме того, перечисленные источники вобрали в себя и ростовское владыч-нее летописание начала XIII в.7

Во вторую очередь привлекаются древнейшие летописи, созданные в других землях, но содержащие многочисленные, подчас уникальные северо-восточные известия - Ипатьевская (южнорусо екая традиция) и Новгородская I старшего извода.

5 Воронин Н.Н. К вопросу о начале ростово-суздальского летописания.// Археографический ежегодник за 1964 г. М., 1965; Лимонов Ю.А. Летописание Владимиро-Суздальской Руси. Л.,1967; Кузьмин А.Г. Летописные источники Послания Симона к Пояикарпу.//АЕ за 1968. М., 1970; Муравьёва Л.Л. Летописание Северо-Восточной Руси конца XIII- начала XV в. М., 1983.

6 Бережков Н.Г. Хронология русского летописания. М., 1963.

7 Полное собрание русских летописей (далее - ПСРЛ). T.l. М.( 2001; T.38. Л.,1989.

8 ПСРЛ. Т. 2. М., 1998; Т. 3. М, 2000.

Наконец, к третьей категории относится группа летописных изводов XV-XVI вв., в большинстве своём появившихся в Москве, Твери и Ростове. В неё входят Московский свод конца XV в., Типографская летопись (Ростовский епископский свод 1489 г.), далее идёт составленная на их основе в Москве в 1540-х гг. Воскресенская летопись, ряд других, главным образом, московских памятников XVI в. Тверское летописное наследие представлено Рогожским летописцем и так называемым Тверским сборником (XV в.). Несмотря на свой относительно небольшой возраст (подчас временная разница между изучаемыми событиями и созданием имеющихся текстов достигает четырёх веков), эти источники часто доносят до нас весьма древние и оригинальные сведения. Особо выделяется здесь Никоновская летопись (свод митр. Даниила конца 1550-х гг.).9 Так, например, из неё мы получаем содержание знаменитого послания Луки Хрисоверга Андрею Боголюбскому, узнаём некоторые обстоятельства трагических событий 1327-1328 гг. При работе с летописными памятниками в диссертации применяется сравнительно-исторический анализ, используются приёмы текстологии и хронологии. Все привлекаемые в диссертации летописные тексты опубликованы в рамках академического издания «Полное собрание русских летописей».

Отдельная группа важнейших источников - церковные и светские юридические памятники. Главным образом они привлекались для определения границ пространства церковного суда в Северо-Восточной Руси. В первую очередь сюда относятся церковный устав князя Владимира Святославича (далее - УКВ) Оленинской, Варсонофьевской и Синодальной редакций, устав Ярослава о цер

9 ПСРЛ. Т.25. M.; Л., 1949; T.24. М., 2000; Т.7. М.,2001; Т.15. Вып.1. М.,2000; Т. 9,10. М., 2000. ковных судах Краткой и Пространной редакций. Содержание княжеских церковных уставов анализировалось в специальных исследованиях А.С. Павлова, H.C. Суворова, С.В. Юшкова.10 Особо важным достижением в изучении данных источников является фундаментальная монография Я.Н. Щапова и издание текстов уставов, осуществлённое под его руководством.11 Названные документы прошли длительную эволюцию и представляют собой списки XIV-XVI вв., в конечном итоге отразившие разновременные и региональные наслоения. Производными от княжеских церковных уставов являются источники церковного права конца XIII в. «Правила митрополита Кирилла», «Правило о церковных людях», «Другое слово», которые возникли на Северо-Востоке Руси и практически не испытали позднейших вставок и исправлений.12 Особое место среди юридических памятников занимают Кормчие, включающие в себя как собственно русские части, так и переводные византийские документы - апостольские правила, отдельные правила вселенских соборов, сборники законов византийских императоров и др. Немалое значение для данного исследования имеет выявление принципа отбора древнерусским составителем тех или иных «греческих» установлений, что позволяет определить тенденции развития церковной юрисдикции в XIII-XIV вв. Источники светского права -Краткая и Пространная редакции Русской Правды - привлекались для сопоставления объёма княжеского и епископского судов, выяв

10 Павлов А.С. К вопросу о подлинности церковного устава кн. Владимира.// Труды VIII археологи- ческого съезда. М.,1897. Т. IV. С.72-73; Суворов Н.С. Следы западно-католического права в памятниках древнего русского права. Ярославль, 1888; Юшков С.В. Исследование по истории русского права. Вып.1. Устав кн. Владимира. Новоузенск, 1925.

11 Щапов Я.Н. Княжеские уставы и Церковь в Древней Руси XI-XIV вв. М., 1972; Древнерусские княжеские уставы XI-XVbb. М., 1976.

12 Русская историческая библиотека (далее - РИБ). СПб.,1880. T.VI. Стб. 92, 117-118; Устав св.вел. князя Владимира о церковных судах и о десятинах. Пг., 1915. С. 12-25. ления вероятных противоречий между ними.13 Огромный интерес представляет рассмотрение различных списков Мерила Праведного - памятника малоизученного и сложного по своему составу (включает в себя юридические нормы и светского, и духовного характера). Наконец, отдельного внимания требуют послания лиц духовного звания (патриархов, епископов и др.) русским князьям.14 В работе над диссертацией были привлечены материалы Отдела рукописей ГИМ. В частности, помимо изданного фототипическим способом текста Мерила Праведного по рукописи из Троицкого собрания (ГБЛ. Троицк. №15)15 возникла необходимость в использовании других текстов этого же памятника.16 Также был исследован состав ряда Кормчих XIY-XV вв.17 Условно ко второй группе (юридические памятники) следует отнести ярлыки монголо-татарских ханов русским митрополитам. Эти документы содержат важные сведения о судебном и податном иммунитете церковных владений, предоставленном ордынскими властями. Ярлыки в русском переводе дошли до наших дней в составе двух собраний - краткое (старший список создан в 1460-е гг.) и пространное (начало XVI в.). Весьма удовлетворительный научный анализ собрания ярлыков получили уже в начале XX в., кроме того в исследовании М.Д.Присёлкова были опубликованы основные списки.18

Третью группу источников образуют жития канонизированных архиереев Русской Церкви и князей. Относительно позднее

13 Русская Правда по спискам Академическому, Карамзинскому и Троицкому. Под ред. акад.

Б.Д. Грекова. М.; Л., 1934; Зимин А.А. Правда Русская. М., 1999. Приложения.

14 Послание Нифонта к вел.кн. Михаилу; Написание Акиндина.// РИБ. T.VI. Стб. 147-158 и др.

15 Мерило Праведное по рукописи XIV в. М.,1961.

16 ГИМ. Синод. № 524 и № 525, а также в составе Кормчих - Муз. № 798 и № 3471.

17ГИМ.Воскр.№29, Синод. № 131,Чуд. №4и№ 167, Хлуд.№76, Барс. № 155.

18 Присёлков М.Д. Ханские ярлыки русским митрополитам. Пг., 1916; Соколов П.П. Подложный ярлык хана Узбека митрополиту Петру.//Русский исторический журнал. 1918. Кн. 5. С. 70-73. время создания большинства подобных произведений препятствует их широкому использованию в этой работе. Однако жития епископа Леонтия (конец XII в.), Александра Невского (конец XIII в.), Краткая и Пространная редакции жития митр. Петра (XIV в.) и ряд других подобных памятников оказываются востребованными не только при дополнении картины событий.19 Эти жития важны и для определения идеологической направленности политического или церковного центра, при котором они были созданы. Сложностью в использовании жития как источника знаний о церковно-политической истории является заложенное в нём стремление к обобщению биографических подробностей жизни святого (т.е. исторического деятеля). Главное внимание уделяется, как правило, не индивидуальности черт характера и действий, а некоему идеальному образу, воплотившемуся в лице угодника Божиего, т.е. коллективному образу эпохи. Однако сама эта сложность стала предметом исторического

70 исследования уже в XIX в. За последние полстолетия в исторической науке изучению агиографии также уделялось серьёзное внимание. 21

При решении той или иной задачи исследования на первое место выдвигается определённая категория источников. Так, при рассмотрении церковно-политической истории приоритет получают летописи, анализ взаимоотношений известий разных сводов о конкретном событии, тенденциозность авторов в освещении интере

19 Житие св. Леонтия, епископа Ростовского. Житие св. Исайи, епископа Ростовского.// Православный собеседник. Казань, 1858. Ч. I. №3; Мансикка В. Житие Александра Невского: разбор редакций и текст. СПб., 1913; Житие св. Петра, митр.Московского.// Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. М., 1995. Кн.III. Приложение 3.

20 Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871; Васильев В. История канонизации русских святых. М., 1893; Голубинский Е.Е. История канонизации святых в Русской Церкви. М., 1903.

21 Хорошев А.С. Политическая история русской канонизации (XI-XVI вв.). М.,1986; Клосс Б.М. Очерки по истории русской агиографии XIY-XVI в. М.,2001. сующих нас фактов. Использование источников другого рода - житий, посланий, «Слов» - в данном случае оказывается продуктивным при сопоставлении их с летописями для выяснения направленности идеологической работы в каком-либо политическом или церковном центре и носит вспомогательный характер. При изучении вопросов, связанных с компетенцией церковного суда центральное значение приобретают юридические памятники, а летописные источники отходят на второй план. Тем не менее даже в такой роли привлечение последних оказывается чрезвычайно полезным. В них мы находим следы (чаще косвенные) бытования тех или иных канонических документов. Это позволяет уточнить место и время создания древнерусских памятников духовного права, перевода или появления на Руси византийских установлений. Таким образом, объективная научная картина развития государственно-церковных отношений может быть представлена только при комплексном использовании и сопоставительном анализе всех категорий древнерусских письменных источников, имеющихся в нашем распоряжении.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Светские органы власти и Православная Церковь в Северо-Восточной Руси во второй половине XII- первой половине XIV в."

На Руси в домонгольское время сложился определённый по рядок учреждения епископских кафедр, отличный от византийско го. Его характерным признаком было наличие самостоятельного или полусамостоятельного политического образования - удельного княжества. Как правило, границы епархии в XII в. совпадали с гра ницами крупных княжеств. Рождение очередного архиерейства бы ло крупньпк! и редким событием. Оно являлось некоторого рода совпадением или компромиссом интересов местного светского вла стителя и киевского митрополита.Появление второго общерусского центра государственности на северо-востоке усугубило сложность церковно-политической жизни. Усиливавшаяся династия владимирских князей была заин тересована в получении контроля над всей церковной организацией Руси. Чуждый её государственным интересам, Константинополь решительно этому воспрепятствовал. Попытка Андрея Боголюбско го основать автокефальную митрополию потерпела поражение по многим причинам. В пользу империи сыграло отсутствие чётко вы работанного юридического механизма создания новой кафедры, церковно-правовая безграмотность русского духовенства, греческое и грекофильское засилье среди архиереев. Второй предпосылкой поражения было отсутствие общественной силы, способной и же лавшей поддержать Андрея Боголюбского в деле укрепления еди ноличной власти. Владимирский князь совершает два шага, обре чённых на провал: отказ от традиционных отношений с боярством и попытку создания полностью подконтрольной ему церковной орга низации. События, развернувшиеся после смерти младшего брата Андрея, Всеволода Большое Гнездо, доказывают бесперспектив 205 ность целей владимирского «самовластца». Запоздавшие относи тельно Южной Руси процессы удельного дробления на северо востоке оказались неизбежными и должны были свести на нет дос тижения Андрея в области церковной автономии, если бы те всё-

таки свершились. В свою очередь русская Церковь не была способ на на формирование и отстаивание собственных политических за дач и одновременно находилась в зависимости и от местных свет ских властей, и от византийского священоначалия.Своеобразие социально-политических условий сравнительно молодого Владимиро-Суздальского княжества породило своеобра зие и в княжеско-архиерейских отношениях. Уже с середины XII в.наблюдается тенденции к подчинению епископов княжеской вла стью, к контролю за замещением этой ключевой должности в удельном княжестве. Однако, несмотря на свою политическую и военную мощь владимирские князья так и не смогли влиять на на значение киевских митрополитов.Монголо-татарское нашествие и установление ига Золотой Орды над Русью серьёзно трансформировали государственно церковные отношения. Во второй половине XIII- начале X I V в.древнерусская церковная организация получила шанс стать незави симой от местных правителей структурой. Но митрополит Кирилл лишь добился от монголо-татарских ханов приемлемого юридиче ского статуса русской Церкви внутри Руси и в её связях с ордын скими властями. Этот святитель был последовательным сторонни ком главенства светской власти над духовной. Он не пожелал доби ваться какой-либо политической самостоятельности. Влияние вы бора русских митрополитов на исход московско-тверского сопер ничества не было определяющим. Случаи сотрудничества Максима с тверсБсим князем Михаилом Ярославичем, Петра, а потом Феогно ста с Иваном Калитой являлись результатом усиления соответст венно Твери и Москвы. Немаловажным для предстоятелей Церкви было и благоволение ханов к конкретным князьям.В вопросах замещения епископских кафедр также произошли серьёзные изменения. Во второй половине XII - первой четверти XIV в. митрополиты стремились жёстко контролировать состав русского епископства. Князья редко выдвигали своих кандидатов на кафедры. Но с возвышением Москвы местные князья начинают вмешиваться в данный вопрос. Налицо попытки светских правите лей возводить своих ставленников и на митрополичью кафедру. Не смотря на значительный политический вес и высокий авторитет в некоторых других регионах Руси, во Владимиро-Суздальской земле городские клиросы и архимандритии так и не смогли стать значи мыми участниками политического процесса и самодостаточными организациями и до монголотатарского нашествия, и после. По видимому, это бьши вспомогательные институты при епископских кафедрах, выполнявшие роль администрации в подвластных архие рею владениях, или же объединения духовенства, действовавшие сугубо в интересах местного князя, как это было в случае с москов ской архимандритией при Иване Калите.Юрисдикция церковного суда в Северо-Восточной Руси кон ца XII- начала XIII в. имела характерные особенности. Есть веские основания утверждать, что, в последней трети XII в. в текст архети па Устава Владимира было добавлено упоминание о подсудности епископу некоторых наследственных дел. Кроме того, летописный рассказ о деятельности ростовского епископа Феодора при Андрее Боголюбском является отражением попытки церковной судебной реформы. Репрессивная деятельность Феодора находит параллели в византийском праве. В то же время документы конца XIII в. свиде тельствуют о попытках пересмотра компетенции церковного суда.Владимиро-Суздальская Русь становится важнейшим центром об работки и создания новых канонических памятников. По-видимому, речь шла об увеличении в ведении епископа количества дел об имуществе, расширении и детализации списка «церковных людей».Факт создания нескольких новых источников церковного права ра боты над Русской кормчей и её составляющими в конце ХШ- нача ле XIV в. подтверждает актуальность определения пространства церковного суда в то время. Процесс разделения юрисдикции свет ского и духовного ведомств был ещё далёк от завершения. В усло виях разгоревшегося московско-тверского соперничества данная проблема могла стать предметом политического торга между кня зем и митрополитом. С начала XIV в. явственно прослеживается тенденция по ограничению церковной юрисдикции в пользу вели кокняжеского суда (по уголовным делам).В конце Х111-Х1У в. резко возрастает значение церковной зе мельной собственности на фоне изживания десятинного уклада.Однако особенностью духовного землевладения на Северо-Востоке до середины XIV в. было наличие вотчин лишь у митрополичьей и епископских кафедр. Монастырская земельная собственность раз вивается лишь со второй половины XIV в.Можно заключить, что в Северо-Восточной Руси уже со вто рой половины XII в. светская власть располагала реальными рыча гами воздействия на церковную организацию. Подобная зависи мость была обусловлена как общерусскими традициями княжеского покровительства духовенству, так и местными, северо-восточными особенностями, прежде всего, первостепенной ролью князя в поли тическом процессе по сравнению с боярством и городскими общи нами. В дальнейшем, в годы золотоордынского ига тенденции по подчинению Цервсви великокняжеской властью, несмотря на неко торое замедление на рубеже Х111-Х1У вв., продолжали усиливаться.Закономерным итогом проанализированных в работе процессов бы ло превращение Церкви в составную часть государственного аппа рата, совпавшее по времени с образованием Русского централизо ванного государства.

Список научной литературыБуданов, Максим Александрович, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Кучкин В А. Особая редакция «Наказания» Симеона Тверского// Изучение русского языка и источниковедение. М.Д 969. С. 244.

2. Клюг Э. Княжество Тверское (1247-1475 гг.). Тверь, 1994. С. 67.

3. ПСРЛ. т. 7. С. 181; т. 10. С. 171.16 ПРСЛ. Т. 1. С. 528.

4. Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. Т.П, I пол. М.,1997. С.91.

5. Борисов Н.С. Русская Церковь. С. 39.

6. Жигие св. Петра Митрополита.//' Макарий (Булгаков), митр. История Русской Церкви. Приложение 3. С. 415.

7. ПСРЛ. Т. 15. Выл. 1. Сгб.42; стб.415.52 ПСРЛ. Т. 10. С.190.

8. ПСРЛ. Т. 18. С. 18; Т. 25. С.168.

9. Воронин Н.Н. Зодчество Северо-Восточной Руси XII-XV вв. М.,1961. Т.1. С.68. "6 Борисов Н.С. Политика московских князей. С. 201.

10. Соколов П.П. Русский архиерей из Византии. С. 281.

11. Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. М.,1997. С.114,115.

12. Лурье Я.С. Общерусские летописи XIY-XY вв. Л., 1976. С. 103,120.63 ПСРЛ. Т.5. Вып. 2. С.91.

13. Борисов Н.С. Политика московских князей. С. 247.

14. Кричевский Б.В. Русские митрополиты (Церковь и власть XIV веха).СПб.,1996. С. 126.67 ПСРЛ. Т. 3. С. 342.68 Там же. С.98.

15. Щапов Е.Я. Государство и Церковь Древней Руси Х-ХШ вв. М.,1989. С. 127.

16. Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. Т. I. 1-я пол. С.386.

17. Патерик Киевского Печерского монастыря. СПб.,1911. С.74.

18. Янин В.Л. Монастыри средневекового Новгорода в структуре государственных институтов.ПОЛУТРОПОК М.,1998. С.919.

19. ПСРЛ. т. 3. С. 322; Т. 7. С. 172; Т. 25. С. 151.

20. Щапов Я.Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в XI-XIII вв.М.,1978. С. 184.

21. Щапов Я.Н. Княжеские уставы и Церковь в Древней Руси. XI-XIV вв. М.,1972. С.38.

22. Щапов Я.Н. К истории текста Новгородской Синодальной кормчей.// Историкоархеологоческий сборник. М.,1962. С.300.108 ДКУ. С. 62.Архангельский извод Оленинской редакции

23. Павлов А.С. Мнимые следы католического влияния в древнейших памятниках югославян-ского и русского церковного права. М.,1892. С. 100; Юшков С.В. К истории древнерусских юридических сборников (XIII в.). Саратов, 1921. С. 16,17.

24. Устав св.вел.князя Владимира о церковных судах и о десятинах. Пг.,1915. С. 48-51. См. также сн. 110.120 ДКУ. С.16.121 Там же. С.24.

25. Щапов Я.Н. «Правило о церковных людях»// АЕ за 1965 г. М., 1966. С. 77.

26. Аже моуж имет(ь) красти конопли, или ленъ, и всякое жито, еп(и)с(ко)пу в винъ съ кн(я)зем наполы.126 ДКУ. С. 15, 23-24, 62-63.

27. Уставсв.вел.кн. Владимира . , с. 44-45.128 РИБ. Т.VI. Стб. 118.

28. Аже моуж крадет(ь) бълые порты, или полотна, и портище, поневы, тако ж(е) и женка, еп(и)с(ко)пу в винъ съ кн(я)зем наполы.

29. Закон судный людям. Краткая редакция. М., 1961. Предисловие М.Н. Тихомирова. С.15,16.

30. Милов Л.В. Древнерусский перевод Эклоги в кодификационной обработке конца XIII в.// Вестник МГУ. Сер.8. История. 1984. № з. с. 56,57.

31. Щапов Я.Н. Прохирон в восточнославянской письменности.// BB. T.38. М.,1977. С.52