автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Свобода в субъект-объектной парадигме

Полный текст автореферата диссертации по теме "Свобода в субъект-объектной парадигме"

На правах рукописи

005017354

Кармазина Елена Викторовна

СВОБОДА В СУБЪЕКТ-ОБЪЕКТНОЙ ПАРАДИГМЕ

Специальность 09.00.11 - Социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

1 Б [.;;.[: Х2

Новосибирск - 2012

005017354

На правах рукописи

Кармазина Елена Викторовна

Свобода в субъект-объектной парадигме

Специальность 09.00.11 - Социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Новосибирск - 2012

Работа выполнена в отделе социологии Института философии и права Сибирского отделения Российской академии наук

Научный консультант: доктор философских наук, зав. сектором философии истории и культуры Института философии и права профессор Шмаков Владимир Сергеевич.

доктор философских наук, зав. отделом философии Института философии и права Сибирского отделения Российской академии наук профессор Карпович Валентин Никонович

доктор философских наук, зав. кафедрой философии Новосибирского государственного университета экономики и управления профессор Донских Олег Альбертович

доктор философских наук, зав. кафедрой философии Томского государственного архитектурно-строительного университета профессор Чешев Владислав Васильевич

Ведущая организация - ГОУ ВПО Сургутский государственный университет

Защита состоится «28» мая 2012 г. в Ю00 часов на заседании диссертационного совета Д 003.057.02 при Институте философии и права СО РАН по адресу: 630090. г. Новосибирск, ул. Николаева, 8.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института философии и права СО РАН, с авторефератом - на сайте: http://philosophy.nsc.ru/DISSOV/sovet.htm

Автореферат разослан П^/_2012 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат философских наук Сторожук А. Ю.

Официальные оппоненты:

Общая характеристика работы

Актуальность исследования. Свобода относится к числу так называемых «универсалий» культуры, ее наиболее фундаментальных оснований и ценностей. Современные философские, гуманитарные и специально-научные дискурсы варьируют содержание идеи свободы в предельно широких границах. В смысловом поле свободы оказываются представлены различающиеся до полярности идейные комплексы с доминантами рациональности и бессознательной стихийности, господства и бунтарства, индивидуальности и тотальности. В состав практически-поведенческих референций свободы включается почти все многообразие жизненных стилей и моделей поведения, в том числе и взаимоисключающих: активизм и эскапизм, гедонизм и аскетизм, альтруизм и агрессия: Фундаментальные идеи, подобные идее свободы, всегда сложны и многозначны, имеют несколько пластов смысла, однако их релятивизация допустима лишь в определенных пределах. Включение в предметное поле какого-либо понятия неограниченного множества идейных комплексов, жизненных стилей и моделей поведения делает данное понятие «безразмерным», а потенциально вообще бессмысленным. В этой связи задачей интеллектуального сообщества можно считать реконструкцию смысла свободы, противостояние процессам ее девальвации. Задача восстановления субстанциального ядра понятия «свобода» заставляет обратиться к поиску обобщающих идей и интегральных моделей, к расширению категориального аппарата философии свободы.

Идейный комплекс свободы объединяет в себе различные аспекты бытия личности, общества, культуры, социальных и экзистенциальных ценностей; через категории причинности, необходимости и случайности затрагивает проблемы мироустройства в целом. Огромный объем историко-философского и общекультурного материала по проблеме свободы также обусловливает трудности ее интерпретации: единое предметное поле философии свободы исчезает в множественности трактовок и определений, зачастую замкнутых в отдельных теориях и только в них имеющих смысл. Сущность свободы в них предстает в полярно противоположных интерпретациях, среди которых представлены смысловые оппозиции знания и воли, индивидуальности и всеобщности, самореализации и самоограничения, власти и бунта, спонтанности и целерациональности. Все это многообразие нуждается в осмыслении и концептуализации. В современной философии свободы

происходит определенная «смена вех» по сравнению с классическими идеями и подходами: философские дискурсы актуализируют понятия индивидуальности и тотальности, субьектности и объектности, персо-нализации и деперсонализации, диалоговой коммуникации и интерсубъективности, персональной и коллективной идентичности, тождества, различия и «инаковости». Особое значение в процессе современного структурирования предметного поля философии свободы приобретают понятия, воспроизводящие диалектику экзистенциального и социального начал человеческой жизни, которую обычно фиксируют в формулировке «личность и система»: субьективация, объективация, овеществление, реификация, отчуждение. В данном контексте ключевым понятием для интерпретации философского смысла идеи свободы, образующим основание ее интегральной модели, становится понятие «субъектность». В этом понятии интегрируется целый спектр характеристик и свойств, выражающих активность и автономию личности. Вместе с тем, субъектность никогда не существует «в чистом виде», она всегда имеет основание в объектности и неразрывно связана с объективацией. Соотношение в свободе субъектных и объектных начал -главная тема современной философии свободы. Таким образом, обращение к субъект-объектной парадигме в плане инструментария теоретического анализа и общей концептуальной основы исследования идейного комплекса свободы представляется закономерным.

Если принять в качестве основания структурирования предметного поля философии свободы базовое для данного идейного комплекса понятие «самоопределение» (в современной философии и психологии все чаще раскрываемое через понятие и идею субъектно-сти), то основными направлениями концептуализации этого понятия будут выступать:

- проблематика самодетерминации (causa sui), традиционно образующая смысловое ядро предметной области свободы воли. Смысл проблемы, как известно, заключается в соотнесении универсальной мировой причинности (всеобщей детерминированности явлений) с концепцией самоопределяющейся человеческой воли. Это вопрос не о путях достижения свободы, а о самой ее возможности. По своей сути он ориентирован, в первую очередь, на анализ онтологических проблем, вопросов мироустройства и концепций детерминизма;

- проблематика самотождества (императивы «быть самим собой», «необходимость себя»), в которой акцентирован вопрос о личности в ее

внутренней определенности как потенциально главной «инстанции свободы», носителе личностной автономии. Соответственно, на первый план в данной предметной области выдвигаются темы самосознания и внутренней структурности личности, факторов ее целостности и фрагментарности, индивидуальности и, наоборот, «дивидуальности». Это проблематика, смысловое ядро которой образует исследование личности по схеме «основание в себе» - «основание в ином» и вопрос о ее «собирающих началах», основаниях внутриличностной интеграции. В современных междисциплинарных дискурсах данная предметная область обозначается термином «проблема идентичности»;

- проблематика самореализации - при всей относительности противопоставления выделяемых аспектов самоопределения (субъ-ектности) именно в этой предметной области акцентируются многообразные аспекты свободы и результативности действия, потенциал «внешней определенности» субъекта. Главные императивы здесь -целедостижение, «необходимость дела». Вся сопутствующая тематика разделения труда, отчуждения, объективации и реификации, функциональности и «частичности» индивида в контексте социально-системных отношений образует одно из основных направлений современной философии свободы. Вне обращения к осмыслению основ системной теории и социально-системной феноменологии философия свободы в значительной степени утрачивает потенциал актуальности, своего рода смысловой стержень, поскольку нарастание напряжения противоречия по линии «необходимость себя» - «необходимость дела» наиболее проницательные исследователи оценивают в качестве главного вызова современной цивилизации.

Данная схема основных направлений концептуализации свободы выступает в качестве основания структурирования представляемого исследования.

Степень разработанности проблемы

Основополагающие идеи философии свободы формировались в трудах Платона, Аристотеля, Эпикура, Сенеки, Марка Аврелия, Плотина, Августина, Иоанна Дамаскина, Боэция, Ансельма Кентерберийского, П. Абеляра, Фомы Аквинского, Р. Декарта, Т. Гоббса, Дж. Локка, Б. Спинозы, П. Гольбаха. Особое значение в становлении философии свободы имеют идеи немецкой классической философии, представленные в работах И. Канта, И.-Г.Фихте, Г. В. Ф. Гегеля, Ф. И. Й. Шеллинга. Последующее развитие и трансформация идей немецкой классики в филосо-

фии марксизма (К. Маркс, Ф. Энгельс, Г.В. Плеханов) наметило весьма влиятельное направление интерпретации свободы, переосмысленное, в свою очередь, теоретиками Франкфуртской школы (М. Хоркхаймер, Т. Адорно, Э. Фромм). Иррационалистическая линия толкования свободы получила развитие в трудах А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, С. Кьеркего-ра, Ф. М. Достоевского. В философии экзистенциализма и персонализма эта иррационалистическая в своей основе тенденция обогатилась новыми идеями и образами со смысловыми доминантами субъективизации и индивидуализации (К Ясперс, Н. Бердяев, М. Бубер, Ж.-П. Сартр, А. Камю, Г. Марсель и др.) Значительное влияние на пути развития философии свободы оказали идеи В. Виндельбанда, Н. Гартмана, Г. Зиммеля, X. Ор-теги-и-Гассета, М. Хайдеггера, Э. Левинаса. Среди отечественных философов этого периода, которые внесли большой вклад в теоретическое исследование свободы, следует назвать, помимо Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, Н. О. Лосского, С. Л. Франка, Б. П. Вышеславцева, Г. П. Федотова, С. А. Левицкого. Современные отечественные исследования представлены работами Р. Г. Апресяна, Ю. Н. Давыдова, М. М. Мамардашви-ли, А. А. Столярова, А. П. Скрипника, О. М. Ноговицина, В. П. Горана,

B. Н. Самченко, К. А. Новикова, М. А. Абрамова, И. А. Егорова, Г. Д. Левина, Э. А. Позднякова, В. Г. Федотовой, Г. Л. Тульчинского, Ю. А. Шрейдер, В. К Иошкина и др.

Теоретическое осмысление одной из древнейших в культуре идеи судьбы в ее противоречивой взаимосвязи с идеей свободы осуществлялось в произведениях Демокрита, Платона, Аристотеля, Л. А. Сенеки, Боэция, Августина, П. Абеляра, Я. Бёме, С. Кьеркего- ' ра, Ф. Ницше, О. Шпенглера, Г. Зиммеля, М. Бубера, X. Ортеги-и-Гассета, М. Хайдеггера, П. Тиллиха, Г. Марселя, А. Камю, Б. Рассела. В отечественной философии: работы В. С. Соловьева, Н. Н. Федорова, Н. А. Бердяева, Г. П. Федотова, С. Я. Лурье, В. Ф. Асмуса,

C. С. Аверинцева, А. И. Ромма, В. Н. Топорова, В. П. Горана, С. Г. Семеновой, С. С. Неретиной, А. Д. Шмелева, Т. Ю. Чубарян, И. Н. Кругловой и др.

Линия «философии субъекта», по выражению Ю. Хабермаса, «субъект-центрированный разум» - субъект-объектная парадигма как основание философствования о человеке и свободе - во многом совпадает с магистральной линией развития философской классики: от Аристотеля, Р. Декарта и Б. Спинозы - включая И. Канта, И. Г. Фихте, Г. В. Ф. Гегеля и К Маркса - вплоть до экзистенциальной фило-

софии включительно. Вместе с тем, в двадцатом веке оформляется влиятельная «контр-субъектная» тенденция в философско-антропо-логических и социально-философских исследованиях - работы М. Бубера, Т. Хоркхаймера, Т. Адорно, Г. Маркузе, Ж. Лакана, Р. Барта, М. Фуко, Ж. Деррида, Ж. Бодрийяра, Ж. Делеза, Ф. Гватта-ри и др. При этом методологические и общетеоретические основания данной философской традиции не являются едиными; они варьируются у различных авторов. Несмотря на значительную идейную эволюцию постмодернистского «ядра» контр-субъектной традиции от декларируемой «смерти субъекта» к «воскрешению субъекта», именно эта линия философствования о человеке и социуме образует в настоящее время наиболее консолидированную и влиятельную оппозицию субъект-объектной парадигме, что проявляется в концепциях социальности (социальной системы), самосознания (идентичности), в общих интерпретациях свободы. В современной отечественной философии концептуализацию понятий субъекта и субъектности в контексте теории деятельности осуществили М. С. Каган, А. М. Коршунов, В. А. Лекторский, Г. С. Батищев, А. Л. Никифоров, В. В. Давыдов, В. С. Швырев, В. П. Фофанов, И. Т. Касавин, Н. С. Злобин,

A. С. Арсеньев, К. Н. Любутин, В. М. Розин, И. Г. Петров, В. А. Ко-лотаев, С. В. Григорьев, А. С. Ахиезер, И. Г. Яковенко, Э. В. Сайко. К настоящему времени сложилась также сильная и разветвленная психологическая традиция теоретического исследования и воспроизводства концепта субъектности, в рамках которой многие работы выполнены «на стыке» психологии и философии. Данная традиция представлена в текстах К. А. Абульхановой-Славской, А. Н. Леонтьева, А. В. Брушлинского В. В. Знакова, В. А. Петровского, С. Л. Рубинштейна, В. И. Слободчикова, Е. И. Исаева, Б. Ф. Ломова, Б. Г. Ананьева, А. Л. Журавлева, В. Н. Дружинина и др.

Тема самосознания и самотождества (идентификации Я) в аспектах, релевантных проблематике философии свободы получила развитие в работах Дж. Локка, Г. Лейбница, Д. Юма, И. Канта, И.-Г. Фихте, Ф. И. Й Шеллинга, Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, Ю. Хабермаса, П. Рикёра, Э. Агацци. В отечественной философии советского периода: исследования М. М. Бахтина, Р. Г. Апресяна, В. В. Бибихина, М. А. Гарнцева, Л. М. Баткина, Г. С. Батищева, А. Я. Гуревича,

B. С. Степина, В. Г. Федотовой, Ю. П. Зарецкого. В рамках междисциплинарного «дискурса идентичности» классическими признаны

работы Дж. Мида, Ч. Кули, Э. Эриксона, Д. Рисмена, Э. Гоффмана (преимущественно психологическое направление); Э. Гидденса, Р. Баумайстера, П. Бергера, Н. Лукмана, 3. Баумана, С. Хантингтона (преимущественно социологическое направление дискурса); а также общетеоретические исследования П. Рикёра, Э. Левинаса, Ю. Хабер-маса, В. Хёсле. Проблематика идентичности во взаимосвязи ее персональных и социальных аспектов исследовалась в работах Дж. Тэр-нера, Г. Брейкуэлла, Р. Лэйнга, X. Гарфинкеля, Ч. Тайлора, А.Макинтера, Э.Балибара, И. Валлерстайна, М. Кастельса, Г. Люббе, А. Турена, Р. Сеннета, К Лэша и др. Отечественные исследования «проблемы идентичности» представлены именами И. С. Кона, Н. В. Антоновой, В. С. Малахова, В. Л. Абушенко, В. И. Павленко, М. В. Заковоротной, Н. Н. Федотовой, С. С. Хоружего, Л. Б. Шней-дер, Е. О. Труфановой.

Фундаментальное общесоциологическое (социально-философское) направление исследования проблематики социальной системы в ее антропологическом смысле, в аспекте взаимосвязи (взаимозависимости) системы и личности, применительно к вопросу о свободе и несвободе в ее индивидуально-личностных, коллективных и институциональных формах получает развитие в трудах Ф. Тенниса, Э. Дюркгейма, М. Вебера, П. Сорокина, Т. Парсонса, Р. Мертона, Н. Лумана, Н. Элиаса, Д. Белла, Э. Тоффлера. В этих исследованиях предметом теоретического анализа становятся наиболее глубинные для современной философии свободы вопросы «онтологического статуса» социально-системных феноменов, процессы объективации и реификации, многообразные аспекты персонализации и деперсонализации человеческой жизни в социально-системном контексте, а также в историческом развитии общественных систем. Классическая философская тема отчуждения, основания которой были заложены еще в работах Г. Гегеля, Л. Фейербаха и К. Маркса, впоследствии значительно расширившая свое предметное поле, также имеет главным «ключом» исследование социально-системной логики и феноменологии. Тема отчуждения и свободы представлена в теориях М. Бубера, Н. А. Бердяева, К. Ясперса, М. Хайдеггера, Э. Мунье, М. М. Бахтина, А. Камю, Ж.-П. Сартра, Э. Фромма, В. Франкла. Вторая половина двадцатого столетия обогатила дискурс отчуждения именами отечественных философов - Э. В. Ильенкова, Ю. Н. Давыдова,

А. П. Огурцова, С. М. Ковалева, В. В. Бибихина, Г. С. Киселева, Б. Г. Капустина, Н. А. Печерских.

Тема репрезентации идеи свободы в культуре, элитарной и массовой, в образах обыденного сознания и концептах сознания теоретического, проблема контркультурных интерпретаций свободы в искусстве и философии представлены в исследованиях X. Ортеги-и-Гассета, О. Шпенглера, К. Ясперса, П. Сорокина, Ж. Бодрийяра. Современные отечественные авторы: М. Л. Гаспаров, П. С. Гуревич, А. В. Захаров, А. Н. Ильин, А. В. Костина, Т. Ф. Кузнецова, К. Э. Разлогов, М. В. Рахимова, В. П. Руднев, М. А. Черняк.

Обозначенное в приведенном обзоре многообразие направлений и аспектов анализа понятия свободы, нарастающая сложность и внутренняя противоречивость содержания данного идейного комплекса актуализируют вопрос об интегральных моделях концептуализации свободы. Это обусловило выбор темы данного диссертационного исследования.

Объект исследования - идея свободы в философии и культуре.

Предмет исследования - особенности концептуализации идеи свободы в субъект-объектной парадигме.

Цель и задачи исследования. Цель исследования заключается в осуществлении социально-философского анализа идеи свободы в ее субъект-объектной интерпретации и выявлении эвристических возможностей данного подхода в аспекте перспектив создания интегральной модели исследования и структурирования предметного поля философии свободы.

Для реализации поставленных целей предполагается решение следующих задач:

- на историко-философском материале проанализировать специфику основных подходов к определению сущности свободы;

- выявить и описать новые аспекты идеи свободы, актуализированные в современной культуре и формирующихся философских традициях;

- исследовать основные противоречия общетеоретических и методологических позиций, проявляющиеся в рамках предметного поля философии свободы;

- проанализировать материалы междисциплинарных теоретических дискурсов (психологических, социологических, культурологи-

ческих), содержание которых релевантно проблематике свободы и предоставляет дополнительные возможности для ее исследования;

- выявить и раскрыть эвристический потенциал основных понятий и теоретических схем осмысления свободы, оформляющихся в рамках субъект-объектной парадигмы;

- на базе понятийного инструментария субъект-объектной парадигмы обозначить возможные направления интерпретации классической проблематики свободы в ее специальных аспектах (тождество и различие, отчуждение, субъективация и объективация в социально-системном контексте, дивергенция социальной системы и культуры и др.);

- обосновать использование новых теоретических схем в качестве инструментов теоретического анализа идейного комплекса свободы;

- исследовать направления и механизмы трансформации идеи свободы в теоретическом и обыденном сознании;

Теоретические и методологические основания исследования.

Методологической основой исследования являются фундаментальные идеи и принципы диалектики, а также общенаучные методы - системный подход, актуализирующий применительно к социальной системе структурно-функциональные принципы; историко-генети-ческий метод, ориентирующий на анализ проблематики становления исследуемого явления, метод сравнительно-исторического анализа. Объективистский подход структурно-функционального анализа совмещен в исследовании с некоторыми позициями феноменологической социологии применительно к интерпретации проблематики персональной и коллективной идентичности.

С точки зрения методологических оснований и отношения к философскому наследию можно отметить одну из главных интенций представляемой нами работы: суть ее заключается в стремлении восстановить наиболее фундаментальные традиции философской классики в области понимания сущности свободы. Ситуация «пейзажа после битвы», сложившаяся к началу двадцать первого века в философской антропологии и социальной философии, диктует применительно к философии свободы логику «возрождения», «восстановления основ», нового осмысления базовых понятий, что является условием самого теоретизирования о личности и свободе, выходящего за рамки становящегося общепринятым «мифопоэзиса». Теоретические конструкции «субъекта»,

«субъектности», «целостного автономного Я», «сознания», «самосознания», «необходимости», «субстанции» образуют основание понятийных схем исследования и возвращают нас к основополагающим идеям немецкой классической философии. Вместе с тем, непосредственное обращение к исследованию свободы сквозь призму идеи субъектности в контексте процессов объективации (реификации), осмыслению «Я в мире объектов» (Н. Бердяев), личности во взаимодействии с «анонимными силами» (К. Ясперс), взаимосвязи факторов «овеществления» и «персонификации» (М. М. Бахтин) произошло в экзистенциальной и персона-листической философии. Этим определяется двойственность, амбивалентность базовых теоретических ориентаций диссертации.

Научная новизна исследования

1. Проведен сравнительный анализ двух базовых моделей, парадигм теоретического исследования свободы — «онтологического» и «антропологического» подходов, представленных на протяжении всей истории философии.

2. На основе сравнительного и исторического анализа обоснован тезис о значительных эвристических возможностях субъект-объектной парадигмы интерпретации свободы в плане интеграции и структурирования предметного поля философии свободы. Особенности субъект-объектной парадигмы задают специфику проблемного поля исследования и его структуру.

3. На материалах дискурса идентичности показано значение факторов самосознания в концептуализации свободы и роль субъект-объектной понятийной оппозиции в теориях персональной и коллективной идентичности.

4. Исследованы основные содержательные характеристики и этапы развития теоретической интерпретации свободы в схематике понятийной оппозиции «тождество - различие».

5. Показаны эвристические возможности аналитической схемы «субстанциальность - реляционность» применительно к исследованию проблематики самосознания в аспектах, релевантных теме свободы.

6. Проанализированы основные аспекты и содержательные характеристики концептуализации субъектности / объектности в рамках проблематики «онтологического статуса» социально-системных феноменов.

7. Показано диалектическое единство факторов субъективации и объективации, персонификации и деперсонификации применительно к системно оформленной деятельности.

8. На основе анализа классических текстов из истории социальной философии, общетеоретической социологии и персонали-стической философии прослежена экспликация основных альтернатив толкования свободы в контексте системно оформленной деятельности.

9. Эксплицированы основные характеристики формирующихся «внесистемных» и «системных» теоретических и практически-поведенческих моделей свободы.

10. В контексте современных интерпретаций классической проблематики отчуждения обоснована эвристичность амбивалентного толкования феномена отчуждения применительно к теме свободы.

11. В области проблематики дивергенции культуры и социальной системы основное противоречие этих масштабных социальных феноменов теоретически оформлено и воспроизведено в субъект-объектной схематике, в логике взаимосвязанных тенденций субъек-тивации и объективации.

12. Классическая философская тема судьбы во взаимосвязи со свободой концептуализирована в аспекте единства и противоречия субъектных и объектных начал человеческой жизни.

Основные положения, выносимые на защиту 1. Основаниями интегральной модели, позволяющей определить наиболее эвристичное направление концептуализации идеи свободы, являются понятие «субъект» и идея субъектности. Субъект-объектная парадигма создает предпосылки исследования свободы (субъектности) в единстве с ее противоположностью - объектностью, актуализирует темы объектности и объективации (а также сопутствующие концепты отчуждения и реификации). Субъект-объектная модель свободы акцентирует проблематику соотношения индивидуальных и коллективных аспектов деятельности, формирует понятийный аппарат, позволяющий интерпретировать коллективные сущности без обращения к внутренне противоречивым и теоретически необоснованным терминам «коллективная личность», «органическая личность», «народная личность» и т.п. Понятийная субъект-объектная схема оказывается применимой не только к «внешней» по отношению к личности реальности социальных отношений и институтов, но и к внутриличностным структурам. Этим обусловлена широкая и разнонаправленная концептуализация субъектности в современной философии и психологии.

2. Оформляющийся в XX веке концепт субъектности интегрирует три главных аспекта идеи свободы, представленных в классической философии - принципы самодетерминации (causa sui), самотождества (проблема «собирающих начал» самосознания и развитой индивидуальности) и самореализации (деятельности, целедостиже-ния). В своей общей логике субъект-объектная модель свободы ориентирует на деятельностный подход к социально-антропологической проблематике, акцентирует значение принципа деятельности. Именно вокруг интерпретации фактора деятельности, его антропологического смысла и значения в определении границ «подлинно человеческого» и «неподлинно человеческого» выстраивается главная линия полемики двух направлений современной философии свободы, которые условно могут быть обозначены в качестве «про-субъектной» и «контр-субъектной» традиций толкования личности и свободы.

3. Субъект-объектная модель свободы позволяет раскрыть основные моменты диалектики двух фундаментальных процессов, образующих основания человеческой жизни в ее экзистенциальном и социальном аспектах. Это процессы субъективации и объективации, персонализации и деперсонализации.

Основной темой исследования свободы и социальной системы, раскрывающей диалектику имманентно присущих всякой социальности тенденций персонализации / деперсонализации, неизбежно становится соотношение в свободе субъектных и объектных начал человеческой жизнедеятельности. Эти начала сопрягаются и в структуре личности (индивидуальной экзистенции) и в системно оформленных модусах социальной деятельности. Ни личность, ни система в ее значении для личности не могут быть поняты исключительно в логике противопоставления субъектности (субъективации, субъективности) и объектности (объективации, объективности). Субъектные и объектные начала образуют противоречивое единство, которое прослеживается во всех ключевых аспектах и направлениях философствования о человеке - в тематике идентичности (персональной и коллективной), в исследовании форм индивидуальности и тотальности (различия и тождества), субстанциальности и реляционно-сти Я, в интерпретации феноменологии отчуждения, процессов дивергенции культуры и системы, даже в классической проблематике судьбы, сопрягающей господство внешних сил и самоопределение.

4. В своей социальной жизни люди находятся в двух измерениях, сущность которых может быть выражена в формулировках «че-

ловек и люди» и «человек и роли». Первое измерение образует область субъект-субъектных отношений, сферу межличностного взаимодействия, которая в настоящее время все чаще обозначается терминами «интерсубъективность» и «жизненный мир». Второе измерение - условно говоря, «интеробъективность» - обобщенно именуется «системой» и маркирует значение в человеческой жизни безличных объектных сущностей, рождаемых в макросоциальных процессах и закономерностях, но с необходимостью представленных в индивидуальной жизни каждого человека, его самосознании и личной судьбе. Субъектность личности в конечном итоге развивается из объектно-сти, из объективаций действия и знания, из оформляющих действие и знание социально-системных структур - социальных норм, ролей и институтов. Эти социально-системные... модусы, отчужденные безличные начала социальности, обобщенно именуемые «системой», принципиально амбивалентны в их значении для человеческой жизни. В них представлена тирания социальных отчужденных структур и одновременно - необходимая институциональная опора свободы.

5. В отношении к социальной системе свобода выступает в двух основных аспектах, «системном» и «вне-системном» качестве. «Внесистемная» свобода в своей концептуализации преимущественно обозначает область индивидуальной автономии в смысле «свободы от» (часто именуемой негативной свободой), а со стороны содержания, в плане «позитивных» характеристик, фиксирует уникальность индивидуально-личностной экзистенции и неповторимость личной судьбы. Здесь проявляется доминанта принципа различия, как правило, присутствуют императивы личностного развития как обособления и индиви-дуации. Эта персоналистическая установка закономерно присутствует в общей гуманистической ценностной традиции, но почти однозначно порождает негативную оценку социально-системных начал, для которых имманентны объективно заданные императивы частичности и функциональности индивидуальной жизнедеятельности. Концепция системной свободы является более сложной и внутренне структурированной, она включает несколько идей, главная из которых заключается в том, что система по отношению к личности выступает не только как набор предписаний (ограничений и требований), но и в качестве набора ресурсов, «поля возможностей», вне которого самореализация и развитие личности практически неосуществимы. Мотивация «самоосуществления» есть связующее звено между личностью и системой, механизм,

обеспечивающий потенциал интеграции личности в систему (по крайней мере, во всех относительно развитых обществах, уходящих от доминанты прямого принуждения и насилия). Соответственно, личность в контексте системных влияний никогда не рассматривается исключительно в своем объектном качестве, также акцентируется и субъектная составляющая системно организованной социальной деятельности.

6. В самой структуре персональное™ присутствует взаимосвязь субъектных и объектных свойств. Дискурс идентичности центрируется тематикой поиска и определения интрапсихологической инстанции, осуществляющей функции самоопределения и самосборки личности - оформления ее качественной определенности, самотождества. Материалы междисциплинарных исследований показывают, что в качестве такой инстанции может выступать только сильное, сознательное и рефлексивное Я. Свобода не терпит регрессии, «не сохраняется» в движении к душевной простоте, непосредственности и «спонтанности», если это движение становится основной, магистральной линией интерпретации персональное™. Все концепции личности, тяготеющие к принижению и потенциально - к элиминации в структуре личности «собирающей», рефлексивной и тем самым «усложняющей» внутренний мир личности инстанции Я-субъекта, фундаментально контрадикторны духу свободы (самодетерминации, самотождества и самоопределения). Свобода коррелирует с внутренней сложностью, а не с внутренней простотой личности.

7. Базовая для идейного комплекса свободы идея самотождества раскрывается через понятийную оппозицию «основание в себе» - «основание в ином», которая в последующем развитии образует смысловую оппозицию субстанциальности - реляционности. В проблематике структурирования личности и самосознания тайна свободы предстает не только в поиске «собирающих начал», образующих «основание в себе», но и в качестве проблемы меры отождествления / дистанцирования (отчуждения) Я-субъекта по отношению ко всем значимым внешним и внутренним «обстоятельствам», материалу самоконструирования. Нарушение меры продуцирует патологию идентичности и утрату возможности свободы. Это либо «слияние», «растворение» Я в обстоятельствах, либо самозамыкание, изоляция, аутизм и нарциссизм, «рабство у себя самого» (Н. Бердяев). Свобода не допускает утраты ни того, ни другого из двух фундаментальных начал человеческой жизни: от-

рицание реляционности в конечном итоге столь же пагубно для нее, как и разрушение фундамента свободы - субстанциальности Я.

Теоретическое и практическое значение исследования

Теоретическое значение представляемой диссертации заключается в том, что полученные исследовательские результаты позволяют по-новому переосмыслить содержание идеи свободы в ее многообразных аспектах - философско-антропологическом, социально-философском, психологическом, персоналистическом; увидеть и проанализировать новые направления эволюции идеи свободы в ее, условно говоря, «культурообразующем» и «культуроразрушающем» качествах. Нигилистические и регрессивные мотивы толкования свободы в настоящее время очень сильны в философско-антропологических, социально-философских и эстетических сегментах теоретического сознания и духовной культуры - именно в этих сферах свобода оказалась наиболее подвержена деградации и девальвации. Вследствие этого, не только общетеоретические задачи философского объяснения свободы, но и аксиологический аспект ее интерпретации - «оправдание» свободы -являются предельно актуализированными применительно к философским и эстетическим дискурсам. Концептуализация субъект-объектной парадигмы в рамках предметного поля философии свободы создает новые возможности интеграции его все более эклектичного и противоречивого содержания, что потенциально препятствует негативным трансформациям идеи свободы.

Акцентирование в диссертации роли и значения институциональных (социально-системных) аспектов свободы создает область содержательной взаимосвязи данной работы с экономической и политико-правовой тематикой, где свобода интерпретируется в ее прикладных аспектах. Институты рынка, государства, права и политики постоянно находятся в центре внимания специалистов-теоретиков и широкой публики, при этом именно оценка социальных институтов по принципу «свобода» / «несвобода» в большинстве случаев доминирует, и острота разногласий здесь настолько велика, что может приводить к социальным столкновениям.

Практическое значение исследования определяется широкими возможностями использования его материалов и выводов в публицистике и журналистике, во всех сегментах культуры с выраженным идеологическим контекстом, где тенденции трансформации идеи свободы всегда были сильны.

Велико потенциальное значение материалов исследования в педагогической практике высшей школы - при разработке и чтении всех философских учебных курсов и спецкурсов, а также специализированных курсов по социологической, культурологической, политико-правовой и экономической проблематике. Полученные в диссертации результаты и выводы могут быть использованы при разработке разнообразных программ работы с молодежью, имеющих воспитательную и просветительскую направленность.

Апробация диссертационного исследования

Основные положения и выводы диссертации докладывались и обсуждались: па Первом Российском Философском Конгрессе «Человек - Философия - Гуманизм» (Санкт-Петербургский государственный университет, 4-7 июня 1997); Региональной научной конференции «Философия науки и техники: итоги XX века» (Новосибирск, НГТУ, 13-15 декабря 2000); Всероссийской научно-практической конференции «Государство, право, образование» (Новосибирск, НГАУ, 17-18 декабря 2002), Международном Конгрессе «Образование и наука в XXI веке: проблемы интеграции и правового регулирования» (Новосибирск, НГПУ, 2004); Научной конференции «Антропологические конфигурации современной философии» (Москва, философский факультет МГУ, 3-4 декабря 2004); Всероссийской (с международным участием) научно-практической конференции «Человек: философская рефлексия» (Барнаул, АлтГУ, 29-30 марта 2006); Научно-практической конференции «Гендерная социализация и высшее профессиональное образование» (Новосибирск, НГИ, 24—25 мая 2006); Пятом Российском философском конгрессе «Наука Философия. Общество» (Новосибирск, НГУ, 25-28 августа 2009); Первой Всероссийской научной конференции «Сибирский философский семинар» - «Интеллектуальные ценности в современной России: Философия. Наука. Инновации» (Новосибирск, НГУ, 13-16 сентября 2011).

Материалы диссертации использовались в учебном процессе Сибирского университета потребительской кооперации и Новосибирского государственного технического университета при чтении учебных курсов «Философия», «Культурология», «Политология». По теме диссертации опубликовано 30 работ, включая две авторские монографии.

Диссертация обсуждалась на заседании отдела социологии Института философии и права СО РАН и была рекомендована к защите.

Структура работы определяется целью и предметом исследования, а также последовательностью решения исследовательских задач. Диссертация включает в себя: введение, семь глав, двадцать параграфов, заключение, библиографический список.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы диссертационной работы, оценивается степень ее разработанности в философско-научных исследованиях, формулируются объект, предмет, цель и задачи исследования, определяются теоретико-методологические основания исследования, раскрываются научная новизна, теоретическая и практическая значимость исследования, формулируются положения, выносимые на защиту, а также приводятся сведения об апробации результатов диссертации.

В первой главе «Идея свободы в парадигмальном контексте» проводится историко-генетический и сравнительно-исторический анализ двух наиболее фундаментальных подходов к интерпретации сущности свободы - «онтологической» и «антропологической» концепций.

1.1. Проблема субъекта в онтологичекой парадигме свободы

В наиболее фундаментальной для всей философии свободы проблематике свободы воли (самодетерминации) теоретические исследования демонстрируют наличие двух конкурирующих парадигм, базовых теоретических моделей, которые условно могут быть обозначены в качестве «онтологической» и «антропологической». Первая парадигма сближает человека с природной действительностью, с миром объектов и объективных связей. Такое сближение осуществляется не обязательно с позиции физического детерминизма, «объектная» логика присутствует в любом случае, когда сущность свободы усматривается во вне-личностных, внесубьектных факторах, безотносительно к сознанию и самосознанию человека (например, знаменитая «безосновность», Ш-цгипс! Н. А. Бердяева). Вторая парадигма утверждает качественную специфичность человеческого бытия и невозможность его редукции к каким-либо иным онтологическим данностям. Это концепция человека как субъекта, носителя сознания и способности творческой активности, разрывающей любую каузальность и поэтому допускающей «чудо» самодетерминации - саша бш. В данном параграфе на обширном материале исследований проблематики свободы воли - от Эпикура до современных авторов - представлена общая логика онтологической парадигмы в толковании свободы, принимающей в качестве основания сво-

18

боды потенциально вещные объектные данности. Показана общая тенденция сведения свободы к случайности, неопределенности и вариативности (нелинейности) онтологических связей и феноменов. В качестве главного вывода сформулировано положение о том, что «магистральная» для онтологической парадигмы линия концептуализации свободы воли по принципу «безосновности», разрыва связей детерминации, поиска «лазейки» во всеобщей каузальности бытия с эвристической точки зрения не представляется перспективной. Не «безоснов-ность», а «основание в себе» мыслящего и действующего человека способно трансформировать и разрывать объективные связи детерминации. Вопрос о сущности и реальности свободы является, в конечном итоге, вопросом о сущности и реальности субъекта.

1.2. Антропологический принцип в субъект-объектной парадигме

«Антропологическое» направление философии свободы опирается на понятие «субъект» и идею субъектности. Концепт субъектно-сти в его современных интерпретациях потенциально способен интегрировать три главных аспекта идейного содержания свободы: факторы самодетерминации, самотождества («внутренней определенности») и самореализации («внешней определенности», деятельности). Современное развитие данной концепции осуществляется по следующим направлениям:

- сглаживание гносеологических акцентов в понимании субъект-объектной взаимосвязи, возрастание значения праксеологиче-ских, аксиологических и экзистенциальных аспектов концепта субъектности;

- широкое внедрение понятийного аппарата субъект-объектной парадигмы в содержание психологических дискурсов, особенно применительно к проблематике самотождества (идентичности);

- актуализация проблематики соотношения индивидуально-личностной и надындивидуальной (коллективной, групповой) субъектности, соответственно, соотношения индивидуальной и коллективной свободы;

- анализ и критика «пост-субъектных» («контр-субъектных») вариаций философии свободы.

Субъектность - своего рода субстанция свободы, реально она существует в многообразных модусах. Именно в области соотношения и меры этих модусов находится смысловое ядро проблематики свободы.

Идея свободы как самобытия настолько сложна, что ее невозможно редуцировать к одномерности и зафиксировать в однозначном определении. Она несводима ни к рациональности, ни к внерациональной витальности (спонтанности), ни к самореализации, ни к самоограничению («самозаконодательству»). Знаменитые концепты и образы свободы - «осознанная необходимость», «действие со знанием дела» (целе-достижение), «творчество», «творческая искра» - не сущностные определения, а своего рода «стратегии» свободы, модусы ее универсальной субстанции - субъектности. Проблема свободы предстает в ее сущности как проблема меры сопряжения многообразных и противоположных начал, которые только в своей абсолютизации («безмерности») образуют культуроразрушающие начала - «демонов» и «идолов» свободы (С. А. Левицкий). Другая сторона философии субъекта заключается в том, что любая попытка представить субъектность вне связи с объ-ектностью, как царство свободы, победившей «падший» мир необходимости, обречена на неудачу. Теоретическая концепция субъектности может быть выстроена исключительно на фундаменте противоположных ей объектных начал и во взаимосвязи с ними.

Во второй главе «Свобода и самосознание» рассматривается проблематика субъектности / объектности в аспекте структурности личности, анализа ее в логике «основания в себе» и «основания в ином».

2.1. Проблема идентичности

Сущностной опорой самобытия является самосознание. Значимость проблематики идентачности в философии свободы обусловлена возрастанием внимания и интереса к анализу и структурированию личности как главной «инстанции свободы». Идеи идентичности и свободы центрированы принципами самобытия и самоопределения. «Идентичность»

- ныне одно из универсальных понятий междисциплинарных дискурсов

- фиксирует в своем предметном поле логику «самотождества» и «ино-тождества», «основания в себе» и «основания в ином», качественной определенности (целостности) Я и его внешних детерминаций через модусы социальности. Аналогичная проблематика образует один из главных смысловых центров современной философии свободы. В самом внутреннем мире личное™, в структуре персональное™ присутствует взаимосвязь субъектных и объектных свойств. Дискурс идентачноста имеет своим смысловым ядром тематику поиска и определения интрап-сихологической инстанции, осуществляющей функции самоопределе-

ния и самосборки личности - оформления ее качественной определенности, самотождества. Материалы междисциплинарных исследований показывают, что в качестве такой инстанции может выступать только сильное, сознательное и рефлексивное Я, в терминологии современных психологических дискурсов - Я-субъект в его отличии от Я-объекта. Необходимость акцентирования в структуре персональное™ «собирающей» и «управляющей» инстанции - Я-субъекта - обусловлена собственной внутренней логикой психологического знания, которое осуществляет поиск оснований целостности личности, но одновременно должно воспроизводить ее внутреннюю сложность, условно говоря, «структурную неоднородность». Один из «краеугольных камней» философии свободы - проблематика «подлинности» личности в схематике самотождества и во взаимосвязи с «саморазличием» (внутренним различием). Оформление «подлинности» личности как самотождества возможно исключительно в самосознании, то есть в единстве с внутренним различием (рефлексивностью). Я-субъект является единственной инстанцией, реализующей модус самоотношения - рефлексивность и це-леполагание - и за счет этого обеспечивающей «внутреннее различие». Это свойство, наряду с потенциями творчества, обычно обозначается в философии как не-фактичность и незавершенность личности - один из важнейших аспектов «внутренней» свободы. В данном параграфе анализируются также основные значения понятия «идентичность» и базовая типология идентичности по принципу idem - ipse, обоснованная в работах П. Рикёра.

2.2. Индивидуальность и тотальность. Различие и тождество

Классическая оппозиция принципа индивидуальности и принципа общности (тотальности) соотносит два важнейших аспекта человеческой жизнедеятельности, релевантные теме свободы. Тождество с собой (императив «быть самим собой») противопоставлено здесь родовому тождеству (быть настоящим, подлинным человеком), между тем в философии свободы имманентно представлены задачи гармонизации и синтеза этих принципов. В течение последнего столетия проблематика индивидуальности / тотальности концептуализируется в рамках понятийной оппозиции «тождество» / «различие». В данном параграфе на обширном историко-философском и современном материале прослеживаются основные тенденции интерпретации свободы сквозь призму понятийной схемы тождество / различие в логике «маятника», предложенной Г. Зиммелем («Индивид и свобода»). На полюсе «тождества» представлены классиче-

ские идеи философского рационализма от Платона и Аристотеля к cogito Р. Декарта и далее - к И. Канту, Ф. Шеллингу, Г. Гегелю, К. Марксу. При всем величии интенций философии тождества в ее стремлении к общечеловеческому, к единству и равенству, в ее контексте не могла не проявиться нота тоталитарности, враждебная индивидуальной свободе, поскольку обесценивались мучительные пути индивидуальных исканий и усилий, уникальность личной судьбы и личного опыта. Индивидуальность была принижена, но возвышена рациональность в качестве основной референции общечеловеческого тождества. Альтернативная линия философии личности и свободы с доминантой «различия», то есть индивидуальности, развивалась со времен Возрождения, далее - в романтизме, далее (развивая мысль Г. Зиммеля) в экзистенциализме, и затем (уже в режиме «сломанного маятника») своих «экстремальных» форм достигла в работах теоретиков Франкфуртской школы и «постструктуралистов». В данном параграфе проводится анализ идей, доминирующих в современных теориях «философии различия».

2.3. Субстанциальность и реляционность Я

Одна из ключевых тем теории идентичности - исследование самосознания и самотождества личности в контексте схемы субстанциальности / реляционности. Данная схема анализа структуры персонального самотождества фиксирует амбивалентность по линии «основание в себе» / «основание в ином», что составляет одно из основных направлений современной концептуализации свободы. Модус субстанциальности акцентирует моменты относительной целостности и устойчивости, Я-идентификации, опоры на личный опыт и собственное мнение, внутренней центрации и автономии личности. С другой стороны, в аспекте реляционности, акцентируются свойства изменчивости, пластичности, децентрации и внешней обусловленности персональное™, многообразия Мы-, Они-, а также социально-ролевой идентификации. Смысловое богатство классической категории «субстанция» указывает не только на привычные значения сущности, основы, стабильности (неизменности, постоянства, преемственности), но и на принципы самодетерминации (causa sui) и единства (единое во многом). Этот комплекс идей и значений прямо коннотирует с концептом персональной идентичности, для которого мотивы опоры в себе / опоры в ином, внутренней / внешней центрации, стабильности / изменчивости являются ключевыми. Эвристическое значение данной схемы исследования (субстанциальность / реляционность личности) необходимо акценти-

ровать, она выстроена в диалектической логике и ориентирует на осмысление единства противоположных тенденций. В данном параграфе на материале исследований Э. Эриксона и Э. Левинаса прослеживается моделирование персонального самотождества в неразрывной взаимосвязи с «инотождеством» и формулируются выводы о психологических аспектах свободы

2.4. Персональная и коллективная идентичность. Я и Мы Проблематика соотношения персональной и коллективной идентичности модифицирует и развивает общую тему персонализации / деперсонализации идеи свободы. В философии вопрос о соотношении индивидуально-личностных и надындивидуальных (коллективных) аспектов субъектности наиболее наглядно был представлен в полемике о «коллективной личности». Как и в тематике тождества / различия, в сфере соотношения персональной / коллективной идентичности актуализированы проблема персонализации / деперсонализации идеи свободы. Структурирование персональное™ по линии «основание в себе» -«основание в ином», образующее смысловое ядро парадигмы субстанциальности / реляционное™, образно говоря, «баланс между Я и Мы» (Н. Элиас), предстает здесь в несколько ином ракурсе. В ряде интерпретаций концепт коллективной идентичности конкретизируется и выводится за рамки самосознания личности, выступает в качестве группы, общности, потенциально образующей самостоятельную субстанциальную сущность. Возникает парадоксальная ситуация переворачивания теоретической схемы: обретающая «основание в себе» коллективная сущность (большая или малая группа), условно говоря, «отбирает» субстанциальность у личности, превращает ее в преимущественно реляционный феномен. К этой же предметной области примыкают и теории индивидуальной и коллективной свободы. Тематика персональной / коллективной идентичности конкретизирует проблему соотношения индивидуальности / тотальности в плане доминирования и подчинения, слияния и дистанцирования в процессах Я-идентифи-кации и Мы-идентификации. Все это фокусируется вокруг свободы как самоопределения и субъектности. Всякое Я мыслит и сознает себя не только в качестве Я, но и в качестве некоторых Мы, то есть в модусах не только персональной, но и коллективной идентичности. Более того, Я может мыслить себя преимущественно или даже исключительно в качестве Мы. Соотношение Я и Мы в структуре самосознания личности становится, таким образом, одним из главных аспектов ее самооп-

ределения и непосредственно коррелирует с идеей свободы. В данном параграфе на материалах современного дискурса идентичности исследуется структура самосознания в модусах Я и Мы с соответствующим потенциалом субстанциализации / релятивизации Я. Модусы Мы в самосознании личности интерпретируются в их субъективированных и объективированныхсвойствах.

В третьей главе «Свобода и социальная система» исследуются общетеоретические основания интерпретации соотношения и взаимосвязи личности и социальной системы; на материалах исследований Ф. Тенниса и Э. Дюркгейма проводится экспликация основных антиномий индивидуальной и социальной свободы

3.1. Система и личность: основания концептуализации Концептуализация свободы в качестве субъектности требует анализа альтернативных начал объектности и объективации, представленных в индивидуальных и социальных аспектах человеческой жизнедеятельности. Наиболее фундаментальным проявлением факторов объективации является социальная система во всем многообразии ее феноменальности. В общетеоретической социологии и социальной философии, по мере разворачивания основных положений системной теории применительно к жизни общества (принципов целостности, функциональности, структурности, иерархичности) происходит оформление предметной области теоретического анализа, в которой исследуется взаимосвязь социальной системы и личности. Тема свободы становится в данной предметной области одной из центральных.

В большинстве теоретических интерпретаций социальная система рассматривается как совокупность объективированных (а также эксте-риоризированных и интериоризированных) форм организации деятельности (нормы, отношения, роли, институты). Все эти объективации в общественной жизни играют роль своего рода «каркаса», фактора устойчивости и интеграции, регулирующего и направляющего бесконечно многообразную и разнонаправленную деятельность людей для сохранения и развития целостности социума». Социально-системные модусы парадоксальным образом обретают некое подобие самостоятельного бытия, отличного от жизни составляющих общество людей и тем самым обретает черты субстанциальности («основания в себе»). Главный фактор системности - наличие надындивидуальных компонентов, отражающих надчеловеческую («нечеловеческую») «логику целого» - собственные потребности и цели («в интересах целого», «с точки зрения

целого», «в интересах общества») и собственные, чаще всего непонятные людям, принципы действия. В сознании теоретиков существует постоянный соблазн реификации системы, то есть ее субстанциализации и придания ей статуса «действующего лица», что представляется естественным с точки зрения отображения сложности и разнонаправленности тенденций, характеризующих диалектику индивидуально-личностных и социально-системных начал человеческой жизни.

В социальной реальности, в лично-безличном социально-системном контексте взаимодействия людей качества субъектности и объектности оказываются не однозначно закреплены за взаимодействующими «инстанциями», но сложным образом варьируются, распределяются и перераспределяются между ними. Это выдвигает на первый план проблему онтологического статуса исследуемых сущностей. Как известно, со времен Аристотеля основной теоретической схемой в данной области анализа является триада «вещи - свойства - отношения» и, несмотря на уже доказанную относительность логического противопоставления данных фундаментальных понятий, эта схема сохраняет свой эвристический потенциал. Исходя из данной схемы, вопрос об онтологическом статусе социальной системы возможен в следующей формулировке: является ли социальная система в каком-либо смысле субстанциальной, то есть относительно самостоятельной и устойчивой, сущностью, зафиксированной в понятии вещи как носителя свойств, или это явление акциден-тально-реляционного порядка, что фиксируется в понятиях «свойства» и «отношения»? Такой подход подразумевает исследование в логике смысловой оппозиции: «основание в себе» - «основание в ином», основополагающее значение которой ранее было продемонстрировано применительно к проблематике идентичности. Дальнейшее исследование онтологического статуса социально-системных феноменов осуществляется по направлениям целостности / частичности, субъективации / объективации, персонализации / деперсонализации. Содержание данного параграфа составляет анализ общих принципов такого структурирования.

3.2. Естественная целостность и доминанта тождества (Ф. Теннис)

Проблематика интерпретации и оценки социальной системы, ее онтологического статуса и антропологического значения, рассматривается в данном параграфе на материале классической социально-философской концепции Ф. Тенниса («Общность и общество»). Согласно Ф. Теннису, сущность и субстанцию человеческого бытия в его индивидуальных и

общественных формах образует воля. Она оформляется в индивидуальных и в коллективных субъектах, которые взаимосвязаны сложным образом, но с доминантой коллективности: народ как субъект воли преобладает над волей отдельного человека, люди «причастны» к народу и из его единства, его воли и силы черпают «материал» для формирования и поддержания собственного существования. Два типа социальной организации - «живой организм» и «механический агрегат» - детерминируют два базовых типа личности: «самость» (Selbst) и «лицо» (Person). Каждая из этих сущностей выступает в качестве особой формы «единства» (целостности). «Самость» есть единое в себе, образующее «внутреннюю определенность», а «лицо» есть единое в ином, конституируемое «внешней определенностью». Внутреннюю определенность задают, в конечном итоге, естественные факторы родства и семейственности, единства народности; внешняя определенность производна от деятельности. В исследовании Ф. Тенниса концептуализируется различие двух типов свободы: «подлинно человеческой» и «неподлинно человеческой». Подлинно человеческая свобода детерминирована «изнутри», а не «извне»; она представляет собой «развитие собственной способности», поэтому имеет «основание в себе», а не в чем-то ином - и в этом смысле она есть «самореализация», «самодетерминация» и «самоопределение». Такая свобода не проявляется во внешней деятельности с неизбежно присущими ей императивами целедостижения и эффективности («внешнего успеха»), а также доминантой научно-технического разума (мышления, разлагающего целостность жизненной воли). Деятельность всегда направлена на внешний мир и потому, согласно позиции Ф. Тенниса, при интерпретации «сущности человеческого» указывает на «основание в ином». Для человека «свое», «собственное» - это родное, данное в естественных узах родства и семейственности, единстве народности, в вечной связи с землей (отсюда символика и метафоры: свобода - это «рождение», «плод на дереве»). Поэтому «подлинно человеческая» свобода заключается не в отдельности - автономии, независимости - а наоборот, в единстве и цельности, в «причастности» своим естественным основаниям - семье и народности, формам «общности», каждая из которых есть «субъект связанных сущностных воль». Человек — это индивидуальная часть естественной целостности, носителем свободы является не он сам в своей отдельности (автономии), но «общность» - ее свобода объективна, а человеку она дана субъективно, то есть в его самосознании, «в индивидуальной истине».

В параграфе проанализирована общая логика данной концепции: через субстанциализацию воли - к апологии естественной целостности «общности» (Gemeinschaft) и возвышению ее в статус субъектности при низведении личности на положение субстрата (объектной данности). Социальная система в качестве атрибута «общества» (Gesellschaft) оценивается как фактор отчуждения, несвободы и моральной деградации.

3.3. Дифференциация деятельности и доминанта различия (Э. Дюркгейм)

Тенденции концептуализации развития личности и свободы сквозь призму принципа деятельности проанализированы на материале общесоциологической теории Э. Дюркгейма («О разделении общественного труда»). Все социальные институты (компоненты системы), обеспечивающие целостность социума, исторически складываются и развиваются на фундаменте деятельности, ее закономерности «оформляют» и потребности фиксируют. Процессы общественного разделения труда и обмена - главные характеристики деятельности - закономерно становятся в данной концепции главным объяснительным принципом, задающим общую логику интерпретации всех сколько-либо масштабных событий, происходящих в общественной жизни. В качестве наиболее масштабного и значимого социального события Э. Дюркгейм рассматривает историческое становление и развитие личности. Характеристики индивидуальности (индивида как личности) не являются чем-то изначально данным: это не природный по своему происхождению, а социальный феномен. Также и свобода, важнейший признак и главное свойство личности, имеет социальное происхождение. Анализируя историческое развитие форм социальности, автор исследует параллельно происходящие процессы становления личного самосознания и способности самоопределения. Он указывает на значение факторов самосознания и мотивации, внутреннего баланса Я и Мы при определении личности и свободы: если в своем сознании человек не отделен от группы, мыслит исключительно в модусе Мы, считая себя лишь частью целостности Мы и передавая данной целостности свой, хотя и неразвитый, потенциал субъектности, то он и есть «часть», имеющая основание не в себе, а во внешней целостности. Сущность личности и корень ее свободы — в способности самосознания и самоопределения, которая создает способность самодетерминации. Такая способность развивается под давлением объективной социальной необходимости, которая, исходя из собственного императива повышения эффективности кооперируемой деятельно-

сти (системного требования), «требует» от людей обособления по отношению к первичным Мы, причем это обособление осуществляется и в деятельности (разделение труда, специализация), и в сознании (развитие способности «самоорганизации» и рефлексии, что влечет за собой ослабление «принудительной силы» коллективного сознания, его регламентирующих и контролирующих функций. Последовательно проводя общую линию субъектной трактовки личности и свободы (личность -самостоятельный источник действия), Э. Дюркгейм обозначает основные вехи освобождения, отмечающие этапы «пути на свободу», который исторически во множестве поколений проходит формирующаяся личность. «Путь на свободу» - это расширение социального пространства личной автономии (независимости и самостоятельности), которое выстраивается первоначально в логике негативной свободы, так называемой свободы «от», однако постепенно приобретает все более явственные позитивные черты в логике свободы «для». Индивидуализация и развитие личности выступают как результат объективных процессов усложнения и дифференциации системно оформленной деятельности. В данном параграфе проанализирована общая логика «возвышения» социальной системы в качестве объективного основания свободы.

3.4. Антиномии свободы и системы

Содержание данного параграфа составляет обобщенная характеристика оформляющейся в социальной философии конца XIX - начала XX веков (и исследованной на материале работ Ф. Тенниса и Э. Дюркгей-ма) антитезы теоретических позиций, ставших основаниями развившихся впоследствии «контр-системной» и «про-системной» идейных платформ. Антиномии социальной системы и свободы выстраиваются по нескольким смысловым линиям, главные из которых - различение и концептуализация внутреннего / внешнего и части / целого. В данной предметной области наиболее наглядно проявляются противоречия в толковании онтологического статуса индивида (личности) и надындивидуальных социальных феноменов, соответственно, в определении «инстанции свободы». В рамках первой позиции чертами субстанциальности («основания в себе») и субъектности наделяется не индивид, а общность: онтологический статус группы, образно говоря, «выше» онтологического статуса индивида. Поэтому формирование «основания в себе» - это не обретение личностной автономии через социальное дистанцирование; «в себе» означает «в духовном и душевном союзе с другими членами общности», в причастности общей жизни и общему делу.

«Самость» (Selbst) - это не атрибут личности, это свойство общности -«коллективной личности» - поэтому свобода имеет своей основой не различие (индивидуальность), а тождество, цельность и слитность общности, которой индивид причастен и из которой черпает собственную силу. Индивид в его экзистенциальном качестве - это не субъект, а субстрат. Отдельный человек не образует самостоятельности «целого», он есть часть, элемент, субстрат общности, в общности имеет свои «внутренние» основания. Призрак «коллективной личности» обретает реальность и выдвигается на первый план в качестве «инстанции свободы. Социальные институты «общества» образуют «систему» как нечто внешнее и объективированное («иное», «чужое»), в отличие от «своего», «собственного» - непосредственно-личных отношений «общности». В этом качестве «система» есть радикальное зло: она вносит в отношения людей безразличие и потенциал враждебности. Здесь непосредственно речь идет о феномене отчуждения, причем, если принять во внимание широко известную концепцию двух сторон отчуждения - по отношению к вещам и по отношению к людям - акцентируется именно вторая сторона: люди становятся более чужими друг другу, одинокими, изолированными и утратившими «внутреннюю опору» коллективной солидарности, тем самым и «самих себя».

В рамках второй теоретической позиции статусом личности и, соответственно, качеством субстанциальности наделяется только индивид во всех его индивидуально-экзистенциальных свойствах. Коллектив, группа, любые социальные институты и социальные общности -это реляционные сущности, это всегда «внешнее» по отношению к индивиду, «внутренним» может быть только его собственные индивидуальные качества. Нет и не может быть никаких «коллективных личностей», в которых люди имеют собственные внутренние основания. Понятие «основание в себе» по отношению к личности означает сформи-рованность и силу внутренней «инстанции» Я-субъекта, ответственной за способности самосознания, самоопределения и в целом «самоорганизации» индивида. Неразвитость индивидуального самосознания может обусловливать подчиненность индивида общности, доминанту модуса Мы в самосознании, и это именно несвобода - «частичность» личности (по определению: «часть имеет основание в целом») в ее отношении к общности как «целому», имеющему «основание в себе». Социальная система (безличная «инстанция» социальной необходимости, целесообразности и функциональности) по отношению к личности

находится в двойственной и противоречивой позиции: с одной стороны, доминирует, подчиняет личность своей «надличностной», «объектной» функциональной логике по принципу «функция рождает орган», с другой - создает объективные условия для развития индивидуальности и личностной автономии, освобождает от контроля и диктата общности, возвышая тем самым из статуса объекта в положение субъекта, из статуса «части» в статус «целого».

В четвертой главе «Система как необходимость и враждебность» прослеживается развитие концептуальных представлений о свободе и системе в социальной философии двадцатого века.

4.1. Апология системы: человек и роли (Т. Парсонс)

Наиболее влиятельная в общетеоретической социологии XX века концепция Т. Парсонса (варианты названия: структурный функционализм, функциональный императивизм, структурно-функциона-льный анализ) обычно оценивается специалистами в качестве образца последовательной реализации системной теории применительно к социальной реальности. Данная теория социальной системы, ставшая своего рода «точкой отсчета» для всех последующих интерпретаций проблематики «система и личность», представляет собой продолжение и развитие «про-системной» традиции (линии Г. Спенсера, Э. Дюркгейма, М. Вебера, П. Сорокина). Теория социума Т. Парсонса выстроена в объективистской логике, однако темы субъектности и свободы также в ней представлены. Взаимовязь личности и системы выстраивается по принципу «взаимопроникновения» (взаимообусловленности), с доминантой принципа «системной необходимости», а проблема свободы решается через мотивацию индивидуального действия и двойственную роль культуры в воспроизводстве индивидуально / социального континуума. Амбивалентность системной реальности по отношению к личности проявляется в ее статусе «внешнего» принудительного социального порядка, но, с другой стороны, системная реальность концептуализируется в качестве средства реализации собственных интересов и целей индивида (фактор обеспечения субъектности). На этой основе выстраивается концепция свободы в ее «вне-системном» и «системном» модусах, с доминантой системных начал, при этом проблема онтологического статуса системных феноменов решается, условно говоря, «в пользу» индивида: система не наделяется качеством субстанциальности («основания в себе»), не утрачивает нормативно-реляционного статуса. В культуре человек проявляет себя как объект и субъект, как часть и целое, как «ин-

станция» зависимая и «инстанция» самоопределяющаяся. В этом плане принцип «системной» свободы актуализирует проблему меры - в данном контексте это понятие классической философии может служить для обозначения сфер, способов и форм совмещения, (в идеале - гармонизации) указанных выше противоположностей. Для каждого человека культура, как и система в целом, есть одновременно принуждение и свобода, внешняя безличная сила и поле личных возможностей, постоянная угроза самобытию личности (в качестве стандартов и правил, норм и ценностей) и необходимая опора личностного самобытия - источник «ресурсов» и способ личностного самовыражения и самореализации, «диспозиция» потребностей и интересов, определяющая направленность и характер индивидуального развития. Оба модуса свободы -«вне-системный» и «системный» - важны и для личности, и для социума. Принцип «вне-системной» свободы выражает уникальность личной экзистенции и личной судьбы. Принцип «системной» свободы выражает общность, логику «общего дела» и требует меры конформизма и нигилизма (которая всегда уникальна в зависимости от исторических, социальных и личных «обстоятельств»).

Смысл и логика «системной» свободы выражены структурно-функциональной теорией также в общей концепции социального развития с характерными для нее акцентами на объективные тенденции и закономерности. Продолжая традицию Э. Дюркгейма, интерпретировавшего историческое развитие сквозь призму процессов разделения труда (по сути это было реализацией структурно-функционального подхода и вписывалось в более общую эволюционистскую концепцию Г. Спенсера), Т. Парсонс рассматривает объективную тенденцию дифференциации социальных и культурных институтов в качестве «институционального обеспечения» свободы. Объективная, «безличная» логика возрастании неоднородности социальной системы, ее эволюционного самоусложнения, выступает как необходимое условие и глубинное основание индивидуальной свободы.

4.2. Апология личности: человек и люди (М. Бубер)

Общие тенденции персонализации и субъективизации культуры, характерные для философии XX века, проявились, в частности, через усиление и развитие идейного комплекса «контр-системной» традиции. В данном параграфе критика системных начал социальной реальности рассматривается на материале персоналистической («диалогической») философии М. Бубера. Два, казалось бы, несовместимых, методологи-

ческих принципа этой философской теории - радикальный персонализм и не менее радикальный релятивизм - обусловили критику и отрицание позитивного антропологического смысла всех типов безличных отношений и в целом факторов объектности и объективации. Беспредельное возвышение аксиологического статуса межличностного общения (диалога) порождает негативные оценки фундаментальных социальных оснований - познания и продуктивной деятельности в силу присущего им потенциала объективации. Концепт субъекта трактуется во взаимосвязи с миром деятельности и объективации, соответственно, интерпретируется в качестве структурного элемента процессов деперсонализации и деградации, детерминирующих тотальную несвободу. Не существует никакой позитивной детерминации духа со стороны системы, равно как не существует никакой «системной» свободы: система может только оставлять больше или меньше места подлинной духовности, ограничивать или, наоборот, распространять свою тиранию; свобода же может быть только «внесистемной». Два модуса человеческого бытия, образующие основания социальной объективации, составляют также и сущность человека в его взаимосвязи с социальной системой: познание и использование. Оба эти модуса сознания и деятельности характеризуют человека не в качестве личности, но в качестве субъекта. Содержание понятия «субъект» раскрывается через противопоставление концептов «индивидуальности» и «личности». Индивидуальность проявляет себя, обособляясь от других индивидуальностей. Личность выявляет себя, вступая в отношения с другими личностями. В такой характеристике субъект выступает как персонаж, представляющий мир «дела», продуктивного действия, которому М. Бубер в концепции «субъективности» противопоставляет мир общения, «беседы», «участия». В мире продуктивной деятельности личность имеет значение и ценность, главным образом, в аспекте ролевой функциональности (в этом смысле здесь доминирует норма частичности), а в мире общения (как говорят сегодня, «жизненном мире») личность сохраняет значение в своей целостности и уникальности, что и придает ей статус, условно говоря, «собеседника» (в терминологии автора - Ты). По мысли М. Бубера, личность (субъективность) способна к свободе, индивидуальность (субъект) с ее (его) утилитарными установками знает не свободу, а только своеволие. Отождествление факторов объективации (деперсонализации) и деградации, сведение «подлинно человеческого» исключительно к индивидуально-личностному, характерное для данной философской концепции, не

только продуцирует отвержение всего системно оформленного мира социальной деятельности, культуры и истории, но и проблематизирует онтологический статус личности, ее «основание в себе».

4.3. Система и свобода в «обществе потребления»

Содержание данного параграфа составляет обзор и анализ основных направлений концептуализации проблематики «социальная система, личность и свобода» во второй половине XX - начале XXI веков, применительно к реальности «информационного» / «потребительского» общества. В теоретических исследованиях сохраняется противостояние «контр-системной» и «про-системной» традиций, соответственно, и противопоставление «вне-системной» и «системной» моделей свободы. Социокультурная ситуация изменилась. Основные направления этих изменений - от доминанты сферы производства к возрастанию роли и значения сферы потребления, от экономической и политической конкуренции - к «знаковому», «символическому» соперничеству в борьбе за индивидуальность, от приоритета методов принуждения и убеждения -к преобладанию методов манипулирования, к доминанте «соблазна». Факт значительных изменений в структуре социально-системной реальности (массовая культура, СМИ, потребительские рынки, институты рекламы и моды), трансформирующих параметры индивидуально / институциональных взаимосвязей, признают все участники заочной полемики, но при этом оценки происходящих изменений в логике персона-лизации / деперсонализации, субъективации / объективации, свободы / несвободы являются полярно противоположными. В критической «контр-системной» логике современное состояние социально-индивидуального взаимодействия интерпретируется как расширение спектра возможностей влияния системы на личность и возрастание ее реальной власти по отношению к личности. Прежде люди осознавали различие «внешнего» и «внутреннего», понимали, что их направляют и контролируют некие внешние инстанции, теперь субъективное различение внешнего и внутреннего утрачивается и доминирует иллюзия «собственного выбора». В новой социальной реальности функции влияния и контроля переданы от институциализированных инстанций самим вещам, точнее, порядку вещей (по выражению Ж. Бодрийяра, «системе вещей»), которые образуют предметную сферу потребительской свободы человека. Потребительская свобода, самореализация в сфере потребления и в соответствующих модусах поведения, представляет собой, согласно данной интерпретации, иллюзию свободы, маскирующую «ре-

прессивную» практику системного управления. Под разговоры об освобождении, индивидуализации и субьективации человеческой жизни в реальной практике система развивает не свободу (субъектность), а объ-ектность личности, все в большей степени превращая людей в объекты системного манипулирования.

Альтернативные тенденции в логике «эмансипации» концептуализируются в работах теоретиков «про-системного» направления. Главная «эмансипирующая» тенденция такого рода - возрастающие многообразие и сложность всей социальной и культурной реальности. Существовавшие в прошлом институциональные факторы единства и целостности утрачивают свое определяющее влияние и люди оказываются в ситуации все возрастающей неопределенности, неустойчивости и непредсказуемости. При этом тяготы неопределенности социального контекста для каждого человека формируются и проявляются в двух главных аспектах - в непредсказуемости последствий собственных действий и в утрате сколько-либо консолидированных источников авторитета, способных указать «истинный путь». Изменился характер внешней по отношению к личности социальной детерминации, главными характеристиками которой стали плюрализм, гетерогенность и «раскоординированность» социальных сил, что создало и необходимость и возможность индивидуального выбора, возрастающей рефлексивности и личной ответственности. Отсутствие всеобщих и однозначных норм и законов, наличие многих и разных «голосов», претендующих на роль выразителей истины - вот главная черта современности и подлинное основание современной свободы. Анализ данных тенденций осуществлен на материале исследований Ж. Бодрийяра, Г. Маркузе, 3. Баумана, А. Менегетти.

В пятой главе «Свобода и отчуждение» осуществляется концептуализация индивидуально / социальной взаимосвязи в аспекте «личность - социальная система» сквозь призму классической философской проблематики отчуждения.

5.1. Отчуждение: направления критики и легитимации

Идея отчуждения в наиболее общем виде фиксирует праксеологи-ческую инверсию субъекта и объекта, подчинение людей созданным ими безличным силам, обретающим черты субьектности. Проблематика отчуждения в ее классических и современных вариациях имеет своим смысловым ядром вопрос: что считать подлинно человеческим в диалектике экзистенциального и социально-объективированного, личного и

безличного? В контексте философии свободы идейный комплекс отчуждения выдвигает на первый план все ту же проблематику субьектно-сти и объектности, взаимоотношений личности и объективированных модусов социальной реальности, обобщенно именуемых «системой». Особый ракурс темы отчуждения - проблематизация антитезы «подлинно человеческого» и «неподлинно человеческого». В данном параграфе анализируются основные направления интерпретации антропологического смысла социальной объективации («овеществления») в рамках дискурса отчуждения, при том, что основные направления критики и «легитимации» социальной объективации в своей общей логике совпадают с противостоянием «контр-системной» и «про-системной» традиций, с противопоставлением «вне-системной» и «системной» моделей свободы. Именно в контексте социально-системных отношений инверсия субъекта и объекта приобретает особую наглядность. «Надчеловеческий», безличный характер системных требований и системной деятельности наиболее явно продемонстрировала оформляющаяся доминанта формальной рациональности с ее собственной внутренней логикой, автономной по отношению к целям жизни, потребностям и интересам живых человеческих индивидов. В формально-рациональной системе субьектность людей отчуждается в пользу системной тотальности, а люди переводятся в статус объектов (элементов) с соответствующим изменением аксиологического статуса: не цели, а средства деятельности. В «системе» человек всегда есть часть чего-либо и никогда - целое, имеющее основание и смысл в себе самом, поэтому «система» всегда утверждает объектность, «вещность» личности и предписывает одномерные нормативы «овеществляющего» (реифицирующего) поведения. Этим определяется анонимность системного бытия: в нем никто не имеет собственного лица и, соответственно, имени, маркирующего личностную уникальность и качественную определенность индивидуальности. В системе люди находятся под властью «тирании анонимности». Система, таким образом, являет собой воплощенное отчуждение и в этом качестве несовместима со свободой, как и всем «подлинно человеческим» в человеческой жизни.

В данном параграфе не только воспроизводится традиционная для гуманитаристики критика системы, но и отвергается однозначно негативный образ социальной системы как монстра объективации, доказывается принципиальная амбивалентность антропологического смысла отчуждения, объективации и безличности - факторов сис-

темного бытия. Не только «отчуждение уничтожает свободу», но и «отчуждение создает свободу». Обоснование этого тезиса осуществляется с опорой на влиятельную теоретическую традицию на стыке социальной философии, истории и культурологии, в рамках которой основные параметры исторических изменений социальной системы и культуры - в направлении безличности, абстрактности, инструментальной функциональности и «формальной рациональности» - интерпретируются в качестве главных факторов индивидуализации и персонализации, соответственно, в качестве оснований свободы. Содержание данного параграфа имеет обобщающий, обзорный характер, в качестве источников используются работы Г. Зиммеля, X. Ор-теги-и-Гассета, Э. Фромма, П. Бергера, Т. Лукмана, Э. Гидденса, 3. Баумана.

5.2. Отчуждение и проблема толерантности

Содержание данного параграфа составляет исследование отчуждения в модусе социального дистанцирования, на основе сопоставления различных типов коллективной идентичности с их потенциалом, с одной стороны, солидарности и толерантности, с другой - вражды и ненависти.

Особо значимая в контексте исследования толерантности негативная идентичность имеет две стороны, которые образуют, условно говоря, ее «позитив» и «негатив». «Позитив» - это необходимое в развитии самосознания самоопределение через противопоставление, оформление социальной и межличностной дистанции как способности выделиться (обособиться), преодолеть первоначальную слитность и очертить границы собственного «суверенитета». Такое самоопределение является моральной обязанностью личного Я и необходимостью для различных социальных Мы; то, что конституирует любое Я или Мы в самом фундаменте их качественной определенности. Однако социальная дистанция не только оформляет «свое», но и создает «чужое». «Негатив» данного модуса идентичности - это отторжение других, разрушение связей, потеря солидарности, опоры, в Другом и других. Это в прямом смысле слова процесс отчуждения, превращения других в чужих. «Чуждость» может варьироваться от вполне уважительного или нейтрального безразличия до ненависти, вражды и войны, до навязчивого образа врага и максимы «только мы - люди». «Негатив» подразумевает именно крайние формы отчуждения, переходящие во вражду и агрессию; само же значение отчуждения в человеческой жизни амби-

валентно, потенциально заключает в себе и зло и благо. Если «свои» люди просто становятся более чужими - безразличными - друг другу, то это, вопреки сложившимся стереотипам, далеко не всегда плохо, более того, это может составлять моральный императив институционально оформленной деятельности и значимый источник возрастания толерантности в отношениях людей.

Вопрос о причинах глубокой укорененности в масссовой психологии принципа жесткого деления людей на «своих» и «чужих» с вечно сопутствующим данному принципу потенциалом вражды, готовностью видеть в «чужих» врагов и интерпретировать собственные несчастья в духе конспирологии, актуализирует проблему типологии коллективности и коллективной идентичности. Коллективная идентичность малых и больших структур имеет разное качество; можно сказать, что в данной предметной области проявляется своеобразная взаимозависимость количества и качества. «Мы» малой группы (Gemeinschaft) персонифицировано, чувственно рельефно, эмоционально насыщенно, часто оно имеет родственную подоплеку. Такой тип коллективной идентичности может быть условно обозначен термином «коллективизм интимности». «Мы» большой группы (профессиональной, социокультурной, социально-экономической) абстрактно, анонимно, опосредованно и в этом смысле «искусственно». Основанием структуры Gesellschaft является институционально-ролевая система сложного общества, фундаментальные компоненты которой образованы механизмами разделения труда, рыночного обмена, государственными и правовыми структурами. Такая система создает иной тип интеграции (коллективной идентификации) и иной тип коллективизма, который условно может быть обозначен в качестве отчужденного «коллективизма анонимности». Изменение доминирующего типа коллективной идентификации - от «общности» к «обществу» - является переходом от общества «личного доверия» к обществу «системного доверия» (Ю. Хабермас). Системное доверие - это доверие не к людям, а к социальным институтам, точнее, к людям как носителям институциональных норм, к людям в их ролевой функциональности и инструментальной частичности. Для того чтобы такое доверие стало возможным, необходимы предпосылки в виде традиций «инструментального» поведения, подразумевающего высокий уровень самоидентификации больших масс людей с абстрактными системными принципами, зафиксированными, например, в понятиях профессионального долга, экономической эффективности, демократии и правопо-

рядка. Основанием системного доверия является феномен «системной идентичности» - осознание обязанностей по отношению к социальной системе, признание необходимости относиться всерьез к тем абстрактным «правилам игры», которые составляют суть и сердце системы. Речь идет о самоидентификации людей с системой, ее ролями и институтами. Именно в таком абстрактном, отчужденном «коллективизме анонимности» снимается острота противостояний по линии «свой - чужой» и оформляются условия для распространения толерантности в качестве

базового жизненного принципа.

В шестой главе « Идея свободы в культуре и массовом сознании» раскрывается содержание сложных и противоречивых процессов отражения, моделирования и воспроизводства свободы в общественном сознании (обыденном и специализированном), оформления образов и концептов свободы в культуре.

6.1. Идея свободы в обыденном сознании

В данном параграфе анализируются преимущественно житейские, обыденные репрезентации идеи свободы, представленные в материалах социологических исследований. Анализ осуществляется в сопоставлении с образцами толкования свободы в специализированных сегментах культуры и в теоретических дискурсах, в логике различения «статистической» и «культурной» нормы содержательной интерпретации понятия. Содержание понятия «свобода» воспроизводится в различных сегментах общественного сознания. Реконструкция смысла свободы в ее «подлинности», насколько это вообще возможно, предполагает соотнесение житейского повседневного понимания свободы и ее концептуализированных вариаций, задающих то, что можно считать культурной нормой толкования понятия. Стихийность и спонтанность обыденной свободы, ее укорененность в повседневности, минимальная отрефлек-сированнность и практическая ориентация задают возможность использования по отношению к ней терминов «реальная жизнь», «реальность», обобщенно - сущее. Сфера должного в этом случае представлена в различных сегментах специализированной (по определению -«высокой») культуры - в социально-политических науках, философии, искусстве, религии. Типичные образы свободы (свободного человека), представленные в обыденном сознании - это своего рода статистическая норма толкования понятия. Рефлексивные модели и образные интерпретации, присущие «высокой» культуре, репрезентируют идеалы свободы, ее «образцы», маркирующие культурную норму в отличие от

нормы статистической. Культурная норма подразумевает долженствование, переводит некую идею или образ в качество «образца», в то время как статистическая норма является лишь количественным показателем. Попытка «расчистить» смысловое поле свободы, реконструировать свободу в ее подлинности (аутентичности), не может ни игнорировать реальность обыденного понимания свободы, ни допустить утрату культурной нормы интерпретации данной идеи. С опорой на данные социологических опросов (цикл работ социолога М. А. Шаба-новой), дающих представление о «статистической норме» толкования данного понятия, в параграфе проводится анализ и делается вывод о существенных различиях понимания свободы в теоретическом и обыденном сознании. Это различие проходит не по линии рациональности / бессознательной стихийности (главный принцип раскола «классики» и «неклассики» в специализированных сегментах культуры). В обыденном сознании «сдвиг» в толковании свободы прослеживается по линии разграничения внутренней субъектности (императив «необходимости себя») и результативности действия (целедостижение, императив «необходимости дела»). Практическая необходимость доминирует по отношению к внутренней свободе, внутренней определенности и самостоятельности Я-субъекта.

6.2. Массовая культура и массовый человек

Анализ идеи свободы в контексте массовой культуры демонстрирует наличие серьезных теоретических разногласий в толковании сущностных характеристик и феноменологии масскульта: и предметное поле понятия «массовая культура», и оценки данного феномена варьируются в весьма широком диапазоне. Позитивная аксиологическая окрашенность характерна для широкого, условно говоря, «инфраструктурного» толкования массовой культуры, которое формируется с акцентом на объективные аспекты функционирования современной социальной системы - массовая культура выступает в качестве одного из ее важнейших компонентов. В этом варианте среди оценок преобладают утилитарные, раскрывающие аспекты пользы, социальной функциональности, эффективности, обеспечения производственных и информационных возможностей и т.д. Негативная («критическая») позиция преобладает в тех случаях, когда речь идет о массовой культуре в ее узком, условно говоря, «гуманитарном» толковании. В этом направлении доминирует понимание массовой культуры с акцентом на ее субъективную смысловую составляющую, т.е. на некий ценностно-идейный комплекс, образую-

щий основание, подтекст, фундамент ее наиболее влиятельных и растиражированных образов и стилей. Такой ценностно-идейный комплекс может быть весьма сложным и противоречивым по составу, но в конечном итоге имеет своим ядром концепцию человека, обобщенный образ человека, представляемый в данной культуре в качестве нормативной модели. Обозначенные подходы - «инфраструктурный» и «гуманитарный» - прямо коррелируют с представленными ранее теоретическими направлениями, получившими названия «про-системной» и «контрсистемной» традиций. В контексте исследования массовой культуры (а также массового человека и «массовой философии») данные традиции, сохраняя основные содержательные характеристики и общий пафос идейного противостояния, несколько трансформируются в плане предметной области исследования.

В данном параграфе на материале альтернативных теоретических позиций исследуется массовый человек в качестве социально-психологического и социокультурного типа, взятого в его отношении к свободе. Расхождения «инфраструктурного» и «гуманитарного» подходов в вопросе о «сущности и существовании» массового человека очень велики, даже характеристики связей детерминации, определяющих его сущность, различаются до полярности. В «инфраструктурном» направлении массовый человек представлен скорее в его до-культурном и отчасти контр-культурном (контр-системном) качестве. Критическое «гуманитарное» направление со свойственным ему пафосом социальной критики и общим обвинительным уклоном по адресу всех современных социальных институтов демонстрирует массового человека скорее в его «страдательном» качестве, как жертву социального давления, объект манипулирования. Соответственно, «массовость» личности - это в большей степени свойственные ей не контр-системные, а про-системные черты. Из этого следует, что именно культура (в расширенном варианте - система в целом) становятся главными препятствиями на пути гуманизации. Такая оценка способствовала формированию весьма значимого на современном культурном пространстве явления, обозначаемого понятием «контркультура».

6.3. Проблема дивергенции культуры и системы

Современное состояние общества и культуры, наличие сильных и влиятельных контркультурных мотивов и направлений, актуализирует вопрос о сущности и истоках этих негативных процессов. В контексте исследования свободы и системы в качестве ответа на этот

вопрос может быть акцентирована тема нарастающих противоречий в развитии социально-системного и культурного аспектов социальной действительности. Эту тему принято обозначать в качестве проблемы дивергенции социальной системы и культуры. Сущность происходящей дивергенции - конфликт социальной системы и развивающейся личности, и здесь же следует искать глубинные истоки современной контркультурной деградации. Речь идет о том, что главным, наиболее фундаментальным противоречием современности является антиномия двух ее главных императивов: принципа персона-лизации, который реализуется в рефлексивном самотождестве личности, и принципа деперсонализации, который проявляется в экспансии сил «абстрактной системы». Это противостояние безличного системного ролевого начала человеческой жизни и индивидуально-личйостного начала, имеющего своим «фокусом» внутриличностную инстанцию Я-субъекта.

В свободе столкнулись само-тождественность (цельность и субстанциальность Я) и ино-тождественность - частичность и реляци-онность «обстоятельств», без которых ни одно Я не существует. Альтернативные стратегии свободы (самоопределения), обозначаемые сторонами данного противоречия, в их последовательном разворачивании образуют либо гипертрофированную персонализацию - «рабство у себя самого», аутизм и нарциссизм бездействия, культурный нигилизм; либо гипертрофированную деперсонализацию - бездумный конформизм, «рабство у обстоятельств» и безличную функциональность. Эти два «демона рабства под маской свободы» (С. Левицкий) не являются для свободы чем-то внешним и чуждым, навязанным чьей-то злой волей. Они ее собственные порождения, вырастающие из двух ее имманентных свойств, утративших внутреннюю связь и соразмерность. В силу утраты взаимного ограничения и соразмерности, они превращаются в самодовлеющие сущности, трансформируясь в «демонов рабства». Свобода может существовать, только совмещая в себе эти несовместимые начала. Всякая попытка разорвать противоречие и избавиться от одной из его сторон означает самоуничтожение свободы. Проблема меры совмещения противоположных начал выступает как сущность проблемы свободы.

В седьмой главе «Свобода и судьба» предметом анализа является сложная и противоречивая взаимосвязь «культурообразующих» идейных комплексов судьбы и свободы.

7.1. Судьба и свобода в субъект-объектной парадигме

В своих базовых значениях свобода и судьба - вечные антиподы, фиксирующие противоположные по содержанию идейные комплексы. Понятие «свобода» в его наиболее фундаментальном смысле базируется на идеях самодетерминации и самоопределения, личностной автономии и самореализации. Понятие «судьба» в его наиболее фундаментальном значении указывает на подчинение и зависимость человека по отношению к чуждым ему высшим силам, господствующим в мире.

Основной парадокс понятия «судьба» заключается в том, что его смысловое поле содержит, наряду с базовыми значениями, имеющими онтологический смысл и указывающими в область надличностного и надчеловеческого (причинность, необходимость, случайность, предопределение), значения прямо противоположные, сугубо личностные, характеризующие индивидуальную жизнь человека, его индивидуальный жизненный путь. В культуре и философии присутствуют два концепта судьбы - судьба-1 (высшая сила) и судьба-2 (личное дело), а затем из значений «участь», «доля» оформляется третий концепт - судьба-3 (промежуточный вариант между судьбой-1 и судь-бой-2), смысл которого близок «общему делу» - масштабным социальным процессам, по смыслу совпадающим с понятием «система».

В структуре судьбы значение, альтернативное «высшим силам», личная судьба (судьба-2) - «личное дело», «жизненный путь» - оказывается непосредственно связано с идеей и концептом свободы вплоть до их «переплетения» и взаимного обусловливания. В смысловом пространстве личной судьбы взаимодействуют два структурных элемента, условно говоря, два фактора. Эти факторы потенциально возможны и в объектном, и в субъектном качестве: могут трансформироваться в «акторы», «действующие лица», и обратно. Первый фактор (в соответствии с существующей традицией субъективный) - это личность. Свобода - предикат личности, точнее, Я-субъекта, интрапсихологической инстанции, образующей ядро самосознания, а также самодетерминации, самозаконодательства и прочее. Второй фактор, в существующей традиции - объективный, имеет по отношению к Я двойственную природу, представляя, с одной стороны, условия деятельности, поле возможностей, «материал» воплощения, самореализации и самоосуществления Я; но, с другой стороны, набор препятствий, ограничений и угроз, создающих трудности, порой непреодолимые, для его самореали-

зации - то самое «сопротивление материала», которое отличает планы и фантазии от реальных действий. Таким образом, объективный фактор потенциально является и необходимым условием свободы Я и несвободой в чистом виде. В зависимости от конкретной ситуации, в которой осуществляется личная судьба (поле деятельности и самореализации Я), в самосознании личности может проявляться доминанта либо субъективного, либо объективного фактора, соответственно, и объективный фактор может актуализироваться либо с первой, либо со второй стороны. Оформляющаяся по каким-либо причинам доминанта «объективного фактора» способствует его трансформации, подразумевающей изменение онтологического статуса. Из объектного состояния - «материала», «условий», «обстоятельств», - осуществляется переход в статус субъекта, управляющей и властвующей силы в модусах судь-бы-1 и судьбы-3, образно говоря - Хозяина. Эта фигура может быть представлена во множестве персонификаций и образов, но в любом случае, речь идет о статусе субъекта, инстанции целеполагающей и действующей. Как следствие, статус Я в структуре самосознания также изменяется: от положения субъекта, инстанции управляющей и принимающей решения, — в положение объекта, «материала», на котором разворачивает свою деятельность главное действующее лицо - всемогущая Судьба в ипостасях Природы и Системы (а также в их многообразном образном оформлении). И наоборот: формирующаяся в самосознании доминанта Я (субъективного фактора) постепенно возвышает личность в статус субъекта, используя терминологию массового сознания - в положение «хозяина своей судьбы». В этом случае бывший Хозяин (судьба-1,3) опять трансформируется в «материал», «условия», «обстоятельства» - образно говоря, в «хозяйство». Вся многовековая разворачивающаяся в самосознании людей полемика между «высшими силами» и Я с его «личным делом» осуществляется в субъект / объектной смысловой оппозиции, хотя и в ином терминологическом и образном оформлении. Из факторов - в акторы, и обратно: движение осуществляется между полюсами «персонификации» и «овеществления».

7.2. Логика персонализации судьбы в неклассической философии

В начале и первой половине двадцатого века происходит своего рода ренессанс темы судьбы в философии вместе со значительной трансформацией ее содержания. Под влиянием общих тенденций персонализации и субъективизации культуры происходит персонали-зация темы судьбы и новый синтез концептов судьбы и свободы.

Прослеживается вектор движения от «высшей силы» к «высшей ценности», или иначе: переход «высшей силы» из статуса «внешнего» по отношению к людям (онтология природных законов, необходимости и случайности), во «внутреннее» - точнее, в аксиологию с ее сложнейшей диалектикой внешнего и внутреннего, что задает аспект долженствования, и судьба все в большей мере трактуется как нечто из сферы должного.

В теориях, осуществляющих в данный период концептуализацию свободы и судьбы, может быть обозначено два направления, различающихся преимущественно по своим общим мировоззренческим установкам. Первое осуществляет синтез судьбы и свободы на основе постулатов, близких по смыслу классической онтологии судьбы -это религиозный персонализм, отвергающий архаический космический Рок (Фатум), но признающий божественное предопределение в качестве вариации на тему «высшей силы». В религиозных персона-листических текстах личная судьба подразумевает предопределение скорее как заданность, нежели как данность. Свобода интерпретируется как готовность подняться из падшего земного мира, погруженного в рабство всеобщей причинности, и услышать голос Бога, определяющий для человека «задание» - его уникальную судьбу. В этом смысле свобода подчинена судьбе как ее предпосылка; судьба же есть свыше определенная подлинность и истина человеческой жизни - то, что должно быть.

Внерелигиозное направление философствования о судьбе и свободе, опирающееся на образ «расколдованного мира» (М. Вебер), фактически отвергает классическую онтологию судьбы как скрытой господствующей над людьми «высшей силы», но трансформирует мифологему судьбы-1 в идейный комплекс «призвания», потенциально способный выполнять в сознании и самосознании функции демаркации, разграничения происходящего по линии подлинного / неподлинного, истинного / неистинного, того, что есть, и того, что должно быть. Этим определяется смысловая доминанта долженствования, цели, ценности, зафиксированная в идее судьбы-призвания. Идея «призвания» вообще очень сложна и неоднозначна по своему смыслу, но она имеет, по крайней мере, два конституирующих признака персоналистически толкуемой судьбы - наличие тайны, неочевидность, «неявленность» представленного в ней императива, обращенного к личности, и необходимость понимания смысла данного императива с целью достижения личной аутентичности,

подлинности, способности «быть самим собой». В этом смысле содержание понятий судьбы и свободы предельно сближается, вплоть до неявного отождествления. В данном параграфе на материале работ Г. Зиммеля, М. Хайдеггера и X. Ортеги-и-Гассета прослеживается логика трансформации судьбы в призвание, и делается вывод о том, что столь радикальная историческая трансформация древнейшей мифологемы свидетельствует о ее первоначально неявной, скрытой персоналистиче-ской доминанте.

В заключении подводятся итоги исследования, формулируются выводы и обозначаются перспективы дальнейшей работы в данной предметной области.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНО В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ АВТОРА

Монографии

1. Кармазина Е. В. Философия свободы и проблема идентичности / Е. В. Кармазина; отв. ред. А. Ж. Жафяров. - Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2006. - 236 с. (15 п. л.)

2. Кармазина Е. В. Свобода и система: монография / Е. В. Кармазина; СО РАН, Институт философии и права; НОУ ВПО Центросоюза РФ СибУПК. - Новосибирск, 2012. - 240 с. (15 п. л.)

Статьи в рецензируемых журналах, включенных в список ВАК РФ для публикации основных научных результатов диссертаций

1. Кармазина Е. В. Философия свободы: Опыт теоретической реконструкции / Е. В. Кармазина // Философия образования. - 2004.— №9.-С. 304-311.(0,5 п. л.).

2. Кармазина Е. В. Об определении свободы / Е. В. Кармазина // Вестник НГУ. Серия «Философия». - 2008. - Т. 6. - Вып. 3. -С. 71-76. (0,5 п.л.).

3. Кармазина Е. В. Идея свободы в образах массового сознания / Е. В. Кармазина // Вестник НГУ. Серия «Философия». - 2009. - Т. 7. - Вып.З. - С. 55-60. (0,5 п. л.).

4. Кармазина Е. В. Свобода и судьба / Е. В. Кармазина// Вестник НГУ. Серия «Философия». - 2010. - Т. 8. - Вып. 2. - С. 42-17. (0,5 п. л.).

5. Кармазина Е. В. Концепты тождества и различия в философии свободы/ Е. В. Кармазина// Идеи и идеалы. - 2011. - Т. 1. - № 1 (7). -С. 74-81.(1 п. л.).

6. Кармазина Е. В. Коллективная идентичность и проблема толерантности / Е. В. Кармазина // Вестник НГУ. Серия «Философия». -2011. - Т. 9. - Вып. 2. - С. 54-59. (0,5 п. л.).

7. Кармазина Е. В. О диалектике свободы и судьбы / Е. В.Кармазина // Идеи и идеалы. - 2011. - Т. 1. - № 4 (10). -С. 76-87. (1 п. л.).

8. Кармазина Е. В. Проблема дивергенции культуры и системы / Е. В. Кармазина // Вестник НГУ. Серия «Философия». - 2011. - Т. 9.

- Вып. 4. - С. 55-60. (0,5 п.л.).

9. Кармазина Е.В. Свобода и система в «обществе потребления» / Е.В.Кармазина // Идеи и идеалы. - 2012 - № 1 (11) - С. 59-71. (1 п.л.).

10. Кармазина Е. В. О противоречиях свободы / Е. В. Кармазина // Вестник НГУ. Серия «Философия». - 2012. - Т. 10. - Вып. 1. -С. 25-30. (0,5 п.л.).

11. Кармазина Е. В. Свобода и социальная система / Е. В. Кармазина // Философия образования. - 2012 - № 1 (40) - С. 218-224. (0,5 п.л.).

12. Кармазина Е.В. Об онтологическом статусе личности / Е.В.Кармазина // Вестник НГУ. Серия «Философия». - 2012. - Т. 10. -Вып. 2. (0,5 п.л.) (Принято в печать 09.04.12).

13. Кармазина Е.В. Индивидуальная и коллективная свобода в контексте проблемы идентичности / Е.В.Кармазина // Идеи и идеалы.

- 2012. -№ 3 (13). - Т. 1. (0,5 п.л.) (Принято в печать 16.03.12.).

Публикации в других научных изданиях

1. Кармазина Е. В. О предметном поле философской антропологии / Е. В. Кармазина // Человек - Философия - Гуманизм: Тезисы докладов и выступлений Первого философского конгресса (4-7 ию-ня1997 г.). В 7 т. Т. 7. Философия и проблема человека. - СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского государственного университета, 1997. -С. 246-249. (0,25 п.л.).

2. Кармазина Е. В. Оправдание свободы / Е. В. Кармазина // Философия науки и техники: итоги XX века: Материалы региональной научной конференции. - Новосибирск: Изд-во НГТУ, 2000. -С. 143-146. (0,25 п.л.).

3. Кармазина Е. В. Правосознание и самосознание / Е. В. Кармазина // Государство, право, образование: Сборник научных трудов. -Новосибирск: Изд-во НГАУ, 2003. - С. 155-158. (0,25 п.л.).

4. Кармазина Е. В. Философия свободы. Опыт теоретической реконструкции / Е. В. Кармазина // Социальная основа и аксиологическая природа образовательной деятельности. Материалы Международного конгресса «Образование и наука в XXI веке: проблемы интеграции и правового регулирования». Серия трудов: Приложение к журналу «Философия образования». - Т. 9. - Новосибирск: Изд-во ГЦРО, 2004. - С. 91-100. (0,5 п.л.).

5. Кармазина Е. В. О ценностях гражданского общества / Е. В. Кармазина // Вестник общественных наук. - Вып. 1. - Новосибирск: Сиб. академия политических наук, 2003. - С. 60-63. (0,25 пл.).

6. Кармазина Е. В. Философия свободы в контексте антропологического знания / Е.В.Кармазина // Антропологические конфигурации современной философии: Материалы научной конференции. 3-4 декабря 2004 г. - М.: Изд-во МГУ, 2004. - С. 95-96. (0,1 п.л.).

7. Кармазина Е. В. Теоретический концепт идентичности как одно из оснований философии свободы / Е. В.Кармазина // Человек: философская рефлексия: Материалы Всероссийской (с международным участием) научно-практической конференции. - Вып. 1. — Барнаул: Изд-во АлтГУ, 2006. - С. 37-40. (0,5 п.л.).

8. Кармазина Е. В. О кризисе идентичности / Е. В. Кармазина // Тендерная социализация и высшее образование: Материалы научно-практической конференции. 24-25 мая 2006 года. - Новосибирск: НГИ, 2006. - С. 67-70. (0,25).

9. Кармазина Е. В. О диалектике человеческого бытия в социально-индивидуальном взаимодействии / Е. В. Кармазина // Социальная онтология России: Сборник научных статей 1 Всероссийских Копы-ловских чтений / НГТУ. - Новосибирск, 2007. - С. 194-211. - Деп. в ИНИОН РАН 27.06.07 за № 60327. (1 п.л.).

10. Кармазина Е. В. Образы свободы в культуре и массовом сознании / Е. В. Кармазина // Социальная онтология России: Сборник научных статей по докладам 2 Всероссийских Копыловских чтений / НГТУ. - Новосибирск, 2008 - С. 121-140. Деп. в ИНИОН РАН 21.04.08. за № 60543. (1 п.л.).

11. Кармазина Е. В. Массовая культура и массовая философия / Е. В. Кармазина // Идеи и идеалы. - 2009. - № 1 - С. 33-56 .(2 п.л.).

12. Кармазина Е. В. О субстанциальном и реляционном началах персональной идентичности / Е. В. Кармазина // Наука. Философия. Общество: Материалы 5 Российского философского конгресса. -Т. 3. - Новосибирск: Параллель, 2009. - С. 297. (0,1 пл.).

13. Кармазина Е. В. Массовая и элитарная культура: проблема демаркации / Е. В. Кармазина, А. В. Гридин // Социальная онтология России: Сборник научных статей по докладам 3 Всероссийских Копыловских чтений / НГТУ. - Новосибирск, 2009. - С. 117-145. Деп. в ИНИОН РАН 08. 07. 09. № 60765 (1 пл.).

14. Кармазина Е. В. Апология отчуждения / Е. В. Кармазина // Идеи и идеалы. - 2010. - № 3 (5). - Т. 1.-С. 70-83.(1 пл.).

15. Кармазина Е. В. Об интеллектуальных и эстетических ценностях в современной культуре / Е. В. Кармазина // Интеллектуальные ценности в современной России: Философия, Наука, Инновации: Материалы Первой Всероссийской научной конференции «Сибирский философский семинар» (сент. 2011). - Новосибирск: НГУ, 2011. - С. 62-65. (0,25 пл.).

Подписано в печать 20.04.2012. Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Тираж 100 экз. Печ. л. 3,25. Уч.-изд. л. 3,02. Заказ № 221._

Типография Сибирского университета потребительской кооперации. 630087, Новосибирск, пр. К. Маркса, 26.