автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.09
диссертация на тему: Сюжет о сватовстве в мифической стране Хийтола в контексте карельской эпической традиции

Полный текст автореферата диссертации по теме "Сюжет о сватовстве в мифической стране Хийтола в контексте карельской эпической традиции"

Миронова Валентина Петровна

Сюжет о сватовстве в мифической

стране Хийтола в контексте карельской эпической традиции

10.01.09 - Фольклористика

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

1 з ОКТ 2011

Петрозаводск - 2011

4857219

Работа выполнена в Учреждении Российской академии наук Институте языка, литературы и истории Карельского научного центра РАН

Научный руководитель: Научный консультант:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

кандидат филологических наук Киуру Эйно Семенович

доктор филологических наук, старший научный сотрудник Криничная Неонила Артемовна

доктор филологических наук, профессор Девяткина Татьяна Петровна

кандидат филологических наук, старший научный сотрудник Рахимова Элина Гансовна

ФГБОУ ВПО

«Сыктывкарский государственный университет»

Защита диссертации состоится 25 октября 2011 г. в /2>-?>'0 на заседании диссертационного совета ДМ 212.190.04 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук при ФГБОУ ВПО «Петрозаводский государственный университет» (185910, г. Петрозаводск, пр-т Ленина, 33, ауд. 317).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Петрозаводского государственного университета.

Автореферат разослан ¿А сентября 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат филологических наук, доцент ---А. Ю. Нилова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Карельская руна о сватовстве типологически соотносится с эпическими песнями других народов, повествующими о добывании жены в потустороннем мире или в чужих землях. В мифологическом эпосе (а именно таковым считаются карельские руны) это был один из важнейших сюжетов, соответствующих идеологии распада родового строя.

Сюжетную тему о сватовстве в рамках общекарельской эпической традиции можно условно разделить на три этнолокальных варианта: се-вернокарельский, или беломорский1, южнокарельский, или олонецкий2, и приладожский3. Своеобразным ядром, фокусирующим развертывание всех перипетий рассматриваемого сюжета, является повествование о путешествии героев (героя) в далекую страну в поисках своей суженой. В Беломорской Карелии сватовство героев происходит в Похъёле, Туонеле, Манале. В рунах Южной и Приладожской Карелии действия разворачиваются в Хийтоле.

Несмотря на единую основу рассматриваемого сюжета, в этнолокальных вариантах отчетливо просматриваются характерные особенности. Севернокарельская руна о сватовстве основное внимание уделяет событиям, связанным с добыванием жены, ключевыми мотивами в ней становятся брачные испытания. Южнокарельская эпическая песня подробно описывает действия, предшествующие сватовству и последующие за ним события. Для указанных рун устойчивым является мотив чудесного рождения, а также магического бегства невесты с ее разнообразными превращениями. В приладожском варианте песни о сватовстве в качестве завязки доминируют мотивы изготовления кантеле и лодки. Различия в этой этнолокальной традиции наблюдаются и в основном повествовании: при выполнении трудных брачных испытаний у главного героя появляется помощник. Как правило, это «Укко, бог верховный», в других вариантах на помощь приходит невеста. Существенным отличием композиции является отсутствие в приладожской эпической традиции мотива поглощения кузнеца, пребывания его в чреве хозяина/хозяйки мифической Хийтолы.

' К Северной, или Беломорской, Карелии относятся Калевальский, Лоухский, Муезерский и Медвежьегорский районы, где проживают собственно карелы, или беломорские карелы.

2 К Южной Карелии относятся Олонецкий, Пряжинский и Кондопожский районы, где проживают карелы-ливвики и людики, или олонецкие карелы.

3 К Приладожью относится территория, примыкающая к северо-западному берегу Ладожского озера.

Объектом изучения служит эпическая традиция южных карелов, включающая в себя песни на 24 сюжета. В ее рамках наиболее распространенной является руна о сватовстве в Хийтоле. Семантика и поэтика данного сюжета, рассматриваемая в контексте общекарельской эпической традиции, является предметом исследования.

Материал изучения составляют около восьмидесяти текстов, часть из которых опубликована в различных изданиях. Значительным дополнением являются архивные источники: проанализированы и использованы материалы Фольклорного архива Финского литературного общества (г. Хельсинки, Финляндия), а также рукописные материалы фольклорного фонда Научного архива КарНЦ РАН и звуковые образцы Фонограм-мархива Института ЯЛИ КарНЦ РАН.

Актуальность диссертационного исследования обусловлена недостаточной изученностью южнокарельской эпической традиции. Олонецкие руны, активно записывавшиеся на протяжении двух последних столетий, представляют наиболее самобытную часть устно-поэтического творчества карелов-ливвиков и людиков. Однако большая часть материала до конца XX века не была введена в научный оборот. Публикации, изданные в Финляндии, недоступны русскоязычным исследователям из-за отсутствия переводов. Вследствие этого возникают ошибочные суждения относительно бедности южнокарельской традиции в отношении эпического наследия.

Научная новизна настоящей работы состоит в том, что впервые объектом исследования стала южнокарельская рунопевческая традиция. Из всего разнообразия рун выделена наиболее популярная эпическая песня о сватовстве в мифической стране Хийтола, на основе которой впервые предпринимается комплексный анализ сюжета с привлечением всех имеющихся опубликованных и архивных источников. Использование этнографического материала, а также сведений по мифологии дало возможность по-новому проанализировать все устойчивые мотивы песни, выявить их соотнесенность с родильной и свадебной обрядностью. Помимо этого, впервые раскрыты локальные особенности композиционного построения руны, указаны версии сюжетных контаминации. Поэтические особенности языка рун пересмотрены с учетом современных подходов к изучению фольклорного текста. В настоящей работе введены в научный оборот неопубликованные варианты эпических песен.

Цель исследования - комплексное изучение южнокарельской песни о сватовстве в мифической стране Хийтола с выявлением его этнолокаль-ной специфики. Достижение цели предусматривает решение следующих задач:

- выявить инвариант песни о сватовстве в Хийтоле, рассматривая каждый ее мотив как в отдельности, так и в контексте сюжета;

- определить основные структурные компоненты сюжета;

- проанализировать основные образы и коллизии руны в плане их истоков и семантики;

- раскрыть характер взаимосвязей между свадебным обрядом и рассматриваемой песней, обратив внимание, в первую очередь, на магическую функцию руны в обряде;

- определить основные типы сюжетных контаминации, сравнивая их с композиционным построением рун, относящихся к другим этнолокаль-ным вариантам;

- рассмотреть поэтические и стилистические особенности с учетом эт-нолокальной специфики.

Теоретико-методологической основой диссертационного исследования явились фундаментальные труды советских, российских и финских фольклористов, литературоведов и этнографов. Это научные работы Е. М. Мелетинского, В. Я. Проппа, Б. Н. Путилова, А. К. Байбурина, Н. А. Криничной, Э. Г. Карху, которые касаются вопросов происхождения эпоса и связей его с обрядом, раскрывают истоки былинных и сказочных мотивов, выявляют мифологические основы мотивов и образов. В вопросах, связанных с анализом поэтики, учитывались исследования общетеоретического плана Ю. М. Лотмана, Ф. М. Селиванова, В. И. Ереминой, в том числе и посвященные непосредственно поэтическим особенностям карельских рун - Э. Г. Рахимовой. Привлечены также работы исследователей, изучавших региональную и этническую специфику фольклора. В первую очередь, труды В. Я. Евсеева, Э. С. Киуру, занимавшихся исследованием карельских эпических песен. Помимо этого, использованы работы Ю. Ю. Сурхаско, У. С. Конкка, А. С. Степановой, рассматривавших карельский свадебный обряд в совокупности с причитаниями, выявляя при этом особенности их поэтического языка. В зарубежной, прежде всего финской, фольклористике исследование карельских эпических песен велось на протяжении практически полутора столетий. Необходимо отметить работы К. Крона, Э. Н. Сетяля, У. Харва, М. Куу-си, М. Хаавио и других исследователей, которые позволили осуществить в рамках данной работы изучение песни в историко-этнографиче-ском аспекте.

Диссертационная работа основана на текстологическом анализе с использованием сравнительно-типологического и сравнительно-исторического методов, а также метода комплексного рассмотрения фольклорных явлений.

Положения, выносимые на защиту:

1. В эпическом наследии карельского народа необходимо выделить южнокарельскую рунопевческую традицию, которая включает в себя определенный круг сюжетов.

2. Наиболее распространенной из всех зафиксированных южнокарельских эпических песен является руна о сватовстве в мифической стране Хийтола. Широкое бытование песни могло быть связано с определенной магической функцией, выполняемой в ходе свадебного обряда.

3. Анализируемый сюжет включает в себя архаичные мотивы и образы, при выявлении семантики которых следует учитывать особенности мифологического мышления древнего человека. Причем некоторые мотивы характерны преимущественно для южнокарельского варианта руны, что также позволяет говорить о специфике олонецкой эпической традиции.

4. Для рассматриваемой песни характерна многосоставность, что сближает ее структуру с ранним типом фольклорного сюжетосложе-ния в целом, при котором происходит контаминация различных мотивов, а в некоторых случаях- сюжетов, принадлежащих подчас не только другим рунам, но и произведениям других жанров в силу общности их истоков.

5. Песня о сватовстве, как и другие сюжеты указанной этнолокальной традиции, отличается широким использованием разнообразных художественных средств. Устойчивые поэтические приемы карельских рун в целом: аллитерация, параллелизм, сравнения, гиперболы, эпитеты и перифразы - по-особому реализуются в южнокарельской эпической традиции.

Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что разработан комплексный подход к изучению отдельного сюжета, который включает фольклорный, этнографический, языковой компоненты. Исследование вносит вклад в изучение южнокарельской эпической традиции в целом.

Практическое значение работы определяется возможностью введения в научный оборот архивных материалов. Полученные результаты могут быть использованы преподавателями при чтении лекций по карельскому фольклору, при разработке спецкурсов по поэтике фольклора, в междисциплинарных исследованиях.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования излагались в докладах и сообщениях, которые обсуждались в ходе дискуссий на конференциях «Бубриховские чтения: Проблемы прибалтийско-финской филологии и культуры» (Петрозаводск, 2000, 2001,

2005, 2008, 2009 гг.), на научной конференции, посвященной 70-летию Института языка, литературы и истории (Петрозаводск, октябрь 2000 г.), на международных научных конференциях: «Межкультурные взаимодействия в полиэтническом пространстве» (10-12 октября

2005 г.), «Финское литературное общество и история российско-финских фольклористических связей» (Москва, ИМЛИ, 11-13 сентября

2006 г.), «Северная Европа в XXI веке: природа, культура, экономика» (24-27 октября 2006 г.), «"Калевала" в контексте региональной и мировой культуры» (2-3 июня 2009 г.); на научно-практических семинарах в рамках фестиваля народной музыки «Соммело» (г. Кухмо, Финляндия, 1-4 июня 2007 г., 1-5 июня 2008 г.), на заседании кафедры народной культуры университета г. Йоэнсуу (г. Йоэнсуу, Финляндия, 23 августа 2005 г.). По теме диссертации опубликовано 17 статей. Автором диссертации был подготовлен сборник «Эпические песни Южной Карелии» (Петрозаводск, 2006).

Структура диссертации определяется целями и задачами исследования. Работа состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографического списка источников и литературы, включающего 332 наименования, двух приложений: Приложение 1 «Карта», Приложение 2 «Руна о сватовстве в Хийтоле». Объем: 236 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована актуальность темы, сформулированы цели и задачи, обозначены методология, источники и материалы исследования, определены научная новизна, теоретическая и практическая значимость, даются сведения об апробации диссертации.

Первая глава «История собирания и исследования южнокарельской эпической традиции» включает в себя два раздела. В разделе 1.1 «Накопление эмпирического материала» рассмотрены основные этапы экспедиционных маршрутов, проделанных учеными России и Финляндии на территории Олонецкой Карелии в течение полутора столетий. Первооткрывателями устной поэзии южных карелов по праву считаются финские исследователи. Начиная со второй половины XIX века такие собиратели, как Д. Европеус, А. Генетц, А. Борениус, X. Базилиер, О. А. Хайнари, И. Хяркенен неоднократно выезжали в приграничные районы Южной Карелии. Ими обследованы деревни Туломозерской, Веддозерской, Сямозерской, Святозерской волостей (нынешний Пря-жинский район), а также поселения Приладожья. Собранный материал частично опубликован во 2-ом томе собрания «Древние руны финского

народа»4, большая часть хранится в Фольклорном архиве Финского литературного общества (г. Хельсинки, Финляндия).

Во второй половине XIX века в поиски фольклорных произведений включилась и местная интеллигенция. Результаты деятельности некоторых ее представителей, например, Н. Ф. Лескова, карела по происхождению, можно назвать существенными.

Началом нового этапа в собирании южнокарельской эпической поэзии является 1930 год - время основания Карельского научно-исследовательского института (ныне - Институт ЯЛИ КарНЦ РАН). На сегодняшний день коллекция рун насчитывает 120 эпических песен-это 11 сюжетов, примерно 1200 стихов. Подобные результаты были достигнуты благодаря огромной экспедиционной деятельности, проделанной В. Я. Евсеевым и его коллегами в период с 1930-го по 1960-е годы. В последующие годы карельские руны наряду с другими фольклорными жанрами записывались также У. С. Конкка, А. С. Степановой, Н. А. Лавонен, Р. П. Ремшуевой. Итогами собирательской работы стали сборники «Карельские эпические песни»5, «Эпические песни южной Карелии»6.

В разделе 1.2 «Изучение южнокарельской эпической традиции» дан обзор монографий и статей, посвященных анализу рунопевческой традиции олонецких карелов. Впервые в карельской фольклористике эпические песни и их поэтические особенности в контексте карельского эпоса рассматривал В. Я. Евсеев7. Позже в русле указанной темы появилось несколько статей. Среди них работа А. С. Степановой8, в которой представлен обзор всех сюжетов, выявленных в Южной Карелии. Этим же автором проанализирована эпическая песня о сватовстве в Хийтоле, намечены основные аспекты дальнейшего исследования9. Отметим, что

4 Suomen kansan vanhat runot. 2: Aunuksen, Tverin-ja Novgorodin-Karjalan runot / julkaissut A. R. Niemi. - Helsinki, 1927.

5 Карельские эпические песни / предисл., подгот. текстов, коммент. В. Я. Евсеева; отв. ред. В. Я. Пропп. - М.; Л., 1950.

6 Эпические песни Южной Карелии = Aunuksenkarjalazien eeppizet pajot / сост., авт. вступ. ст., коммент. и пер. В. П. Миронова; ред. кар. текстов В. Д. Рягоев. -Петрозаводск, 2007.

7 Евсеев В. Я. Исторические основы карело-финского эпоса: в 2 кн. - М.; Л., 1960.

8 Степанова А. С. Эпические песни Южной Карелии // Фольклористика Карелии: сб. ст. - Петрозаводск, 1989. - С. 48-81.

9 Степанова А. С. Эпические песни южных карел: сюжет «Сватовство в Хийтола» // Материалы VI Междунар. конгресса финно-угроведов. - Т. 1. - М., 1989.-С. 372-374.

севернокарельский вариант руны о добывании жены был исчерпывающе рассмотрен в работе Э. С. Киуру10.

К изучению олонецких сюжетов в рамках всей общекарельской традиции в разное время обращались и финские исследователи. Именно зарубежные фольклористы впервые выявили специфику южнокарельских эпических песен, указывая на существование различий между южнокарельской, севернокарельской и приладожской традициями на уровне сюжетов и мотивов11. Однако при рассмотрении особенностей языка и стиля рун олонецкие варианты ввиду недостаточного количества материала привлекались ими значительно реже. В целом, российскими и финскими исследователями были намечены основные аспекты дальнейших научных разысканий.

Вторая глава «Эпический и обрядовый контекст сюжета» посвящена определению основных отличий рассматриваемой песни на уровне главных героев и коллизий, а также в плане соотношения руны и обряда.

В разделе 2.1 «Бытование карело-финской эпической традиции» обозначены ареалы карело-финских рун в соответствии с материалами, опубликованными в собрании «Древние руны финского народа». Эпические песни были зафиксированы как на территории Карелии (Беломорской, Олонецкой, Приладожской), так и в Финляндии (в губерниях Северная Карелия и Саво). Предпринятый анализ свидетельствует о том, что к началу XX века руны практически не бытовали среди финского населения. Руно-певческая традиция сохранилась преимущественно в Карелии и Ингер-манландии.

Сюжетно-тематический состав карельского (шире - карело-финского) эпоса довольно обширный, он включает в себя руны на мифологические сюжеты, песни героического содержания, баллады. Общность тем свидетельствует о генетическом единстве рун.

Раздел 2.2 «Сюжет о сватовстве в контексте свадебного обряда» посвящен проблеме взаимодействия эпоса и ритуала. В карельской свадебной традиции бытовало немало религиозно-магических обрядов с преобладающей апотропеической функцией. Наиболее эффективным предохранительным действием считался обряд «оберегания», аналогичный «отпуску» в русской свадьбе, необходимость соблюдения которого имеет объяснение. Жених, проделывая пространственные круговые

10 Киуру Э. С. Тема добывания жены в эпических рунах. - Петрозаводск, 1993.

11 Kuusi М. Suomen kirjallisuus. 1: kirjoittamaton kirjallisuus / toim. M. Kuusi; kirj. M. Hako.- Helsinki, 1963.

перемещения («свое»-«чужое»-«свое»), находился в маргинальном положении и был наиболее уязвим, вследствие чего нуждался в дополнительной защите.

Доминирующее место в религиозно-магической обрядности занимала вербальная магия, в основе которой были заговоры и заклинания. Помимо заговоров или наряду с ними при «оберегании» участники обряда могли исполнять свадебные песни, близкие заговорам как по образной системе и метрике, так и по содержанию. Близость настолько велика, что зачастую некоторые фрагменты рун, а в некоторых случаях и целые руны можно выделить в качестве самостоятельных заговоров, в том числе и свадебных.

В различных этнолокальных группах разнообразные тексты сопровождали «сберегательный» обряд. У северных карелов наибольшее распространение получили заговоры и свадебные песни калевальской метрики. У южных карелов схожую функцию выполняла руна о сватовстве в Хий-толе, относительно которой сохранились довольно любопытные замечания собирателей. Информанты неоднократно указывали, что песню чаще всего исполняли во время сборов жениха на сватовство или уже непосредственно на свадьбе. В «Отчете о поездке к олонецким карелам летом 1893 года» Н. Ф. Лесков отмечает, что им была записана руна о сватовстве кузнеца Илмойллинена (ПтоПНгеп когтёа 1аи1и) от крестьянки-карелки Катерины Туру. По словам женщины, исполняемая во время свадеб песня «застраховывает жениха и невесту от действий всякого колдовства»12, выполняя, таким образом, сберегательную функцию в свадебном обряде.

Раздел 2.3 «Центральные персонажи песен о сватовстве» посвящен характеристике основных героев руны. В севернокарельской традиции их три: Вяйнямёйнен, Илмаринен и Йоукахайнен, они в равной степени становятся участниками описываемых событий. По ходу повествования изображается противоборство братьев, победу в котором одерживает «старый мудрый» Вяйнямёйнен. В южнокарельском варианте руны, равно как и приладожском, на первый план выходит кузнец Илмойллине. Широкое развитие кузнечного ремесла в Южной Карелии, свидетельством которого являются найденные археологами многочисленные украшения и разнообразные орудия труда, могло послужить одной из предпосылок для формирования указанного героя в качестве центрального. Немаловажную роль сыграло также широко бытовавшее поверье, согласно которому

12 Лесков Н.Ф. Отчет о поездке к олонецким карелам летом 1893 года // Живая старина. - 1894. - Вып. 1. - С. 23.

мастерство кователя было овеяно тайнами и наделялось сверхъестественными свойствами. Кузнецу, равно как и гончару, плотнику, ткачу, издревле приписывали магические способности.

В рассматриваемых песнях кузнец Илмойллине изображается как искусный мастер, способный выковать небосвод, нож или украшения, а также как некий мифический герой, обладающий магическими знаниями. Илмойллине может «напеть» остров в море, вызвать «небесный град», остудить «огненную баню» и т. д. Однако этот персонаж не утрачивает признаков своего изначального родства с другими героями карельского эпоса.

В третьей главе «Семантика образов и коллизий» подробно рассматриваются все мотивы, входящие в состав анализируемого варианта песни, выявляются их мифологические истоки. Композиционная структура южнокарельской эпической песни обладает устойчивыми компонентами, встречающимися также в беломорской и приладожской рунах. Основу олонецкого варианта сюжета составляют следующие мотивы:

3.1 Чудесное рождение героев. Ритуальная баня. Крещение. Имянаречение.

3.2 Создание кузницы.

3.3 Анни носит воду.

3.4 Гадание на мусоре.

3.5 Появление орла.

3.6 Подготовка к сватовству. Ритуальная баня.

3.7 Путешествие в далекую страну Хийтола.

3.8 Изготовление кантеле.

3.9 Преодоление препятствий.

3.10 Мифическая страна Хийтола и ее хозяева.

3.11 Невеста кузнеца.

3.12. Брачные испытания жениха.

3.13. Получение невесты.

3.14 Превращение в чайку.

Наряду с общими мотивами, встречающимися во всех карельских рунах о сватовстве, а также в песнях о сватовстве в других локальных традициях, обнаруживаются некоторые элементы, характерные только для южнокарельского варианта. Анализу каждого из перечисленных компонентов сюжета посвящен соответствующий раздел третьей главы предпринятого исследования.

В разделе 3.1 рассматривается наиболее распространенный в южнокарельском варианте песни о сватовстве зачин, повествующий о непорочном зачатии героев. Данный мотив получил широкое бытование в

мировом фольклоре. Проведенный нами анализ свидетельствует о типологическом сходстве с другими фольклорными традициями, где зачатие также могло произойти от съеденного плода (в нашем случае - ягоды) или от рыбы. Специфической особенностью рассматриваемого мотива является зачатие от волос: героиня кладет три волосинки за правую щеку или под язык, беременеет и рожает трех сыновей. Согласно анимистическим верованиям, в волосах сосредоточена жизненная сила человека. Подобное представление послужило основанием для появления у многих народов, в том числе и у карелов, достаточно большого количества поверий, связанных с волосами. В карельской традиции эти представления нашли яркое отражение во вредоносной (порча на волосы) и в любовной магии (славутность - «лемби» девушки находилась в волосах), широко бытовали в свадебном обряде (обычай стричь, а затем убирать волосы). Выявленный этнографический материал позволил интерпретировать в диссертационном исследовании мотив непорочного зачатия от волос.

В рамках указанного раздела рассматриваются также мотивы ритуальной бани новорожденного, крещения и имянаречения, зачастую контами-нирующиеся с мотивом чудесного рождения. Подобное развитие повествования является интерпретацией родильной обрядности карелов. Описываемые в песне ритуальные действия имеют магическое значение, посредством которых младенец как бы отделяется от того мира, откуда он появился, и приобщается к сфере культуры. Омовение ребенка нередко контаминируется с обрядом крещения, закрепившегося в карельской традиции достаточно поздно, с постепенным распространением христианства. Особого внимания заслуживает изображаемый в руне обряд имянаречения, в котором превалируют дохристианские верования. Крещеные герои получают древние языческие имена, причем обряд проводит сама мать. Подобный ритуал бытовал в действительности у лопарей13. Возможно, он был распространен и среди карельского населения, что нашло отражение в исследуемой песне.

В разделе 3.2 рассматривается мотив, являющийся своеобразной связкой между мотивом чудесного рождения и собственно сватовством. Основной герой песни кузнец Илмойллине предстает как творец первопред-метов, в нашем случае - кузницы. Зачастую это результат некоего физического действия, свидетельством нашей гипотезы служат используемые глаголы ата - строить, 1иасНе - делать. В других вариантах творение реа-

13 Харузин Н. Н. Русские лопари (Очерки прошлого и современного быта). - М., 1890.-С. 179-180.

лизуется при помощи магической силы слова, превращающей обычные предметы в отдельные части кузницы.

В разделе 3.3 представлена еще одна разновидность завязки анализируемой песни. Отправившаяся за водой девушка замечает приближение незнакомцев, о чем она торопится рассказать Илмойллинену (в северно-карельских вариантах: кузнецу Илмаринену). Указанный мотив отличается от севернокарельского варианта участвующими в нем героями. В беломорской руне Анни - это сестра Илмаринена, которая спешит рассказать брату о женихах девы Похъёлы, в олонецкой песне этот женский персонаж является представителем иного мира. Выявленные варианты, в которых Анни изображается в роли невесты, подтверждают наше предположение.

Раздел 3.4 освещает выступающий в качестве завязки мотив гадания на мусоре, в котором отразился один из способов молодежи узнать свое будущее. Различные способы ворожбы совершались девушками в «пороговое» время, чаще в зимние святки. Одним из распространенных видов были всевозможные «слушанья», в том числе слу-шанье «на сметьё», описанное в данном мотиве. Доносящиеся звуки колокольчика интерпретировались девой Хийтолы как скорый приезд жениха.

Раздел 3.5 содержит анализ отмеченного нами в некоторых вариантах мотива: Илмойллине, заметив кружащего над кузницей орла, начинает собираться за невестой в Хийтолу. Образ парящей в небе птицы в данном контексте служит своеобразным предзнаменованием сватовства, а мотив выполняет функцию экспозиции основного повествования. В вариантах огромный орел, у которого «сто мужей под левым крылом, сто - под правым, а тысяча мужей на шее», выступает в качестве посредника между мирами. Подобное описание является символическим изображением свадебного поезда. В некоторых случаях жених уподобляется птице или орлу, что характерно для свадебной лирики в целом.

Раздел 3.6 посвящен анализу мотива сборов жениха на сватовство. Ключевую роль в нем играло посещение ритуальной бани, которая, прежде всего, носила посвятительный характер. Топили баню особыми «медовыми» дровами, обеспечивающими «медовую» жизнь после свадьбы. Омовение сопровождалось использованием специальных знаковых атрибутов: щелока или мыла, выполнявших наряду с очистительной магическую функцию. В качестве непременного действия описывается облачение героя в особые одежды, предохраняющие его от воздействия вредоносных сил. Мать готовила для сына рубашку, «сотканную из одного волоконца, сквозь кольцо пропущенную, которую отец в молодости носил».

Подобное детальное изображение сборов жениха на сватовство отличает южнокарельскую версию песни от беломорской руны.

В разделе 3.7 рассматриваются возможные способы попадания в иной мир. Наиболее архаичным персонажем-посредником, с помощью которого кузнец преодолевает границу миров, является образ коня-лося. Выявленные многочисленные примеры из различных фольклорных традиций свидетельствуют о том, что именно лось являлся подобным своеобразным перевозчиком. Позже, с развитием земледелия, зооморфный код начал претерпевать некоторые видоизменения. Бытующие древние символы, сложившиеся в условиях охотничьего хозяйства, постепенно трансформировались. В качестве перевозчика стал выступать конь-лось, позже этот двойной образ отошел на второй план, уступив место коню. В некоторых вариантах кузнец мог отправиться в путь и на лодке, что является отражением древнего похоронного обряда. Герой может пересечь границу миров, усевшись на огромной птице. Все описанные средства отражают древние способы проникновения в потусторонний мир.

В разделе 3.8 проанализирован мотив изготовления кантеле, зачастую вступающий в контаминацию с мотивом морского путешествия. Древнее кантеле мастерили из рыбьих костей, струны - из хвоста жеребца, а сам короб из «звучной ели». Возможно, первоначально игра на подобном музыкальном инструменте выполняла в свадебном обряде некую магическую функцию, однако прямых указаний на это в рассматриваемой песне не выявлено. Контаминация мотива путешествия на лодке с мотивом изготовления кантеле получила наибольшее распространение в приладож-ской традиции, в качестве самостоятельного развернутого сюжета данный мотив бытовал также в Беломорской Карелии.

Раздел 3.9 посвящен рассмотрению эпических преград, с которыми герою необходимо справиться по дороге в иной мир. Зачастую в пути у Илмойллинена ломается дуга, оглобля, полоз. При помощи магии слова кузнец готовит новую сбрую и продолжает путешествие. В беломорской руне о сватовстве в указанном мотиве отчетливо проявляется соперничество между Илмариненом и Вяйнямёненом. В южнокарельском варианте песни Илмойллинену чаще противостоит некое мифическое существо. Мотив отражает борьбу двух колдунов, относящихся к разным мирам.

В разделе 3.10 дана характеристика мифической страны Хийтолы и ее обитателей. Рассмотрена этимология топонима проведена па-

раллель с другими иными мирами, встречающимися в карельских рунах. Имеющиеся варианты не дают нам полного описания Хийтолы и ее

хозяев. Очевидно, что страна эта находится за морем (в вариантах, за девятью морями), а ее полноправной хозяйкой является старуха Хийси. Истоками этого образа является женское божество, сформировавшееся в условиях материнского рода. В описании сочетаются как архаичные зооморфные, так и наиболее поздние антропоморфные черты. Впоследствии в качестве хозяина мифической страны появляется мужской образ, в некоторых вариантах эти два персонажа уже занимают равноправное положение.

В разделе 3.11 проанализирован образ невесты. Для эпоса в целом типичным являются поиски невесты вдалеке, карельские руны не являются исключением. В рассматриваемой песне о сватовстве она представлена как суженая, для жениха предназначенная. Эта определенность в архаическом эпосе не мотивируется, невеста принадлежит к той категории женщин, из которых, согласно нормам экзогамии, полагалось брать жену. Кузнец Илмойллине называет невесту «ожидаемой», «продаваемой», «по три года сватаемой», подобные характеристики являются отражением существовавших ранее различных форм брака: брака-отработки, дисло-кального брака, покупного брака.

Раздел 3.12 посвящен рассмотрению трудных заданий, выполнение которых позволит кузнецу Илмойллинену получить невесту. Брачные испытания эпического героя - это универсальный способ добывания жены, «только выполнение "трудных заданий" позволяет "завоевать" невесту»14. Жениху необходимо вспахать змеиное поле, причем сделать это необходимо «без пояса на теле, без рукавиц, без шапки на голове, без сапог на ногах». Анализ магических функций перечисленных предметов показывает, что их отсутствие символизирует сложность представленного задания. Герою, лишенному помощи «извне», уязвимому под воздействием вредоносных сил, необходимо самому справиться с мифическим полем. Вариантом указанного испытания служит ограждение змеиного поля, что может осмысляться как очищение некоего замкнутого пространства от злых духов.

Распространенным заданием является посещение «огненной бани», справиться с ним помогают магические способности героя: Илмойллине словами остужает банный жар. Указанная задача носит характер посвятительного испытания, преодолев которое жених приобретал новый социальный статус.

В качестве следующего задания старуха Хийси предлагает принести кузнецу Илмойллинену огромную серую щуку. В беломорском варианте

14 Кнуру Э. С. Тема добывания жены в эпических рунах. - С. 68.

руны поимка рыбы изображается как борьба щуки и птицы, в которую оборачивается герой. В южнокарельской песне кузнец не вступает в противоборство с необычной рыбой, а оказывается проглоченным ею. Чтобы выбраться из утробы мифического существа, Илмойллине строит кузницу и выковывает нож. Зафиксированы варианты, в которых кузнец оказывается проглоченным водяным, предстающим в образе щуки. В ряде случаев указанный мотив контаминируется с мотивом купания в бессточной ламбе. Причем искупаться герой должен, не «намочив лоб, не подняв головы». Все перечисленные примеры символизируют различные виды обряда инициации.

В некоторых вариантах встречается задание привезти «пеструю крышку». Для карельской эпической традиции в целом характерно использование отмеченного поэтического образа для описания чудо-мельницы. Позже при помощи этого художественного приема изображался сундук. В южнокарельской песне хозяйка Хийтолы, отправляя Илмойл-линена за «пестрой крышкой» (в данном случае, за сундуком), желает получить наряд к свадьбе дочери. Прочие выявленные трудные испытания носят, скорее, сказочный характер: необходимо пересчитать песчинки на дне морском, сосчитать звезды на небе, свить веревку из мякины, пройти по остриям колов.

В разделе 3.13 указаны основные отличия рассматриваемого мотива в разных локальных традициях: для севернокарельских рун характерно похищение невесты, в южнокарельской традиции девушка добровольно уезжает с кузнецом Илмойллиненом. В олонецком варианте хозяйка мифической страны, не пожелав расставаться с дочерью, проглатывает кузнеца. В беломорской руне ярко описано противоборство кузнеца и хозяйки Похъёлы. В южнокарельской песне Илмойллине борется уже с самой невестой, которая стремится уйти от героя, превращаясь при этом в различных животных или предметы. Это является последней попыткой «отстоять» матрилокальную форму брака.

В разделе 3.14 рассмотрена развязка коллизии - перевоплощение красивой Катерины в чайку. Девушка, не пожелавшая стать женой кузнеца Илмойллинена, предпочитает гибель замужеству: ее смерть изображается через превращение в птицу, осмысляемое как олицетворение потусторонней сущности жены-невесты. Этот мотив послужил основой для формирования этиологического мифа о возникновении чайки.

Четвертая глава «Поэтика и стилистика сюжета» посвящена выявлению поэтических и стилистических особенностей интересующей нас песни.

В разделе 4.1 «Особенности сюжетной контаминации» рассмотрена структура южнокарельского варианта руны. Сватовство выделено нами в качестве основного ядра повествования, к которому примыкают мотивы непорочного зачатия, изготовления кантеле, лодки, выделившиеся впоследствии в самостоятельные сюжеты. Наличие подобных контаминации причисляет анализируемую песню к числу многосоставных и многосюжетных, отражающих архаичные способы построения сюжета.

В разделе 4.2 «Система стихосложения южнокарельских эпических песен» проанализирована ритмика рун, в основе которой лежит размер калевальской метрики, представляющий собой восьмисложный стих с хо-реистической стопой (близкой к четырехстопному хорею). Рассмотрев соотношение ритмического и грамматического ударения, отмечается их несовпадение, что вызывает появление «перебойного» стиха.

В разделе 4.3 «Явление аллитерации» рассматривается звуковая организация, повторение одинаковых или сходных звуков как один из основных признаков карельской эпической поэзии в целом. Для анализируемых рун стилистический прием является устойчивым: в некоторых вариантах до 40 % стихов аллитерировано. Ранние тексты характеризуются превалированием сильной аллитерации.

В разделе 4.4 «Конечная рифма» обращается внимание на постепенный переход от начальной рифмы к конечной. Появление рифмованного стиха нельзя отнести исключительно к прямому заимствованию, подобный процесс наблюдался в различных локальных традициях карелов. Однако влияние русской традиции все же наблюдается.

В разделе 4.5 «Явление параллелизма» объектом изучения служит композиционный прием, характеризующий карельскую руну и определяющий аналогию, сходство, общность тех или иных образов. В южнокарельской песне представлены различные его виды, к числу наиболее распространенных относится синонимический параллелизм и параллелизм по аналогии.

Раздел 4.6 «Образное сравнение» посвящен анализу уподоблений, представленных разнообразными видами. Архаичные формы сравнения выражены посредством падежных форм: транслатива, или превратитель-ного падежа, указывающего на результат изменения состояния, положения или роли, и эссива, характеризующего продолжительное или устойчивое состояние. Конструкции с компаративными союзами - явление более позднее. Особое внимание привлекают архаичные структуры, являющиеся переходными формами, в них граница между мифологическим образом и поэтическим тропом еще не преодолена.

В разделе 4.7 «Гиперболы» рассматривается широко распространенный в'эпической традиции прием чрезмерного преувеличения, используемый для описания мифологических образов: хозяина/хозяйки Хийтолы, большой серой щуки, огромного орла и т. д. Гиперболы зачастую применяются для усиления контрастности героев архаичного эпоса.

В разделе 4.8 «Эпитеты и перифразы» выявляется функциональная роль названных поэтических тропов в изображении образов и коллизий. При помощи эпитетов определяются наиболее значимые признаки основ-нь1х героев (красивая Катерина, непорочная дева), описываются некоторые отвлеченные признаки (синее море, серая щука). Для анализируемой песни свойственно широкое применение метафорического эпитета (змеиное поле, огненная земля).

В рассматриваемой руне устойчивым тропом является и перифраза, характеризующая невесту и мать жениха. Истоками появления подобных иносказаний, встречающихся преимущественно в архаических жанрах карельского фольклора, считаются запреты на использование определенных имен и понятий в определенных обстоятельствах. К подобным ситуациям относится и сватовство как некое пороговое состояние жениха и невесты.

Анализ поэтических и стилистических структур показал, что язык карельских рун формируется из совокупности различных художественных средств и приемов, определяющих их жанровую специфику.

В Заключении обобщаются результаты исследования.

Предпринятое разыскание доказало, что в Южной Карелии существует своя устоявшаяся эпическая традиция, с определенным кругом сюжетов, имеющих узколокальные особенности.

В исследовании из всего многообразия зафиксированных рун проанализирован наиболее распространенный у карелов-ливвиков сюжет о сватовстве в мифической стране Хийтола, широкое бытование которого обусловлено обрядовой функцией.

Входящие в руну мотивы и образы рассмотрены с учетом их мифологических истоков, а также в контексте общекарельской эпической традиции, впервые изучены поэтико-стилистические особенности. Проведенный комплексный анализ сюжета указывает на существование некогда единой рунопевческой традиции и шире - синкретизма поэзии калеваль-ской метрики.

Возможность дальнейшего расширения исследования заключается в привлечении всей совокупности сюжетов, рассмотрение которых позволит получить целостную картину об эпическом наследии южных карелов.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Мифическая страна Хийтола и се хозяева (по материалам гожнока-рельских эпических песен) // Вестник Поморского университета. Серия: Гуманитарные п социальные науки. - 2008. - № 10. - С. 123126. (Статья опубликована в рецензируемом научном журнале, рекомендуемом ВАК РФ).

2. Образное сравнение в системе поэтических тропов карельской руны о добывании жены // Вестннк Орловского государственного университета. Серия: Новые гуманитарные исследования. - 2011. - № 1(15). - С. 363-365. (Статья опубликована в рецензируемом научном журнале, рекомендуемом ВАК РФ).

3. Система стихосложения южнокарельских эпических песен (на примере руны о сватовстве) // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. Серия: Общественные н гуманитарные науки. - 2011. - № 5 (118). - С. 82-84. (Статья опубликована в рецензируемом научном журнале, рекомендуемом ВАК РФ).

4. Эпические песни Южной Карелии = Аипикзепка1]'а1а21'еп еерр1ге1 ра]о1 / сост., авт. вступ. ст., коммент. и пер. В. П. Миронова; ред. кар. текстов В. Д. Рягоев. - Петрозаводск: Периодика, 2006. - 446 с.

5. «Сватовство в Хийтоле»- основной сюжет южнокарельской эпической традиции // Гуманитарные исследования в Карелии: сб. ст. к 70-летию Института языка, литературы и истории. - Петрозаводск: Карельский НЦ РАН, 2000. - С. 105-109.

6. Мотив брачных испытаний в южно-карельских эпических песнях // Бубриховские чтения: проблемы исследования и преподавания прибалтийско-финской филологии: сб. науч. ст. - Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2005. - С. 202-209.

7. Семейно-бытовая тема в южно-карельской эпической поэзии // Бубриховские чтения: проблемы исследования и преподавания прибалтийско-финской филологии: сб. науч. ст. - Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2005.-С. 210-216.

8. Карельская и ижорская эпическая традиция: к истории генетического родства // Межкультурные взаимодействия в полиэтническом пространстве приграничного региона: сб. материалов между-нар. науч. конф., посвящ. 75-летию Института языка, литературы и истории КарНЦ РАН. - Петрозаводск: Карельский НЦ РАН, 2005.-С. 174-178.

9. Разновидности сюжетных контаминации южнокарельского варианта песни «Сватовство в мифической стране Хийтола» // Северная Европа в XX веке: природа, культура, экономика: материалы меяедунар. конф., посвящ. 60-летию КарНЦ РАН. - Петрозаводск: Карельский НЦ РАН, 2006. - С. 119-121.

10. Тема сватовства в карельской и финской эпической традиции: к вопросу о единстве мотивов и образов // Бубриховские чтения: проблемы функционирования и контактирования языков и культур прибалтийско-финских народов: сб. науч. ст. - Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2008. - С. 157-166.

11. Концепт границы между мирами в южнокарельских эпических песнях // Границы и контактные зоны в истории и культуре Карелии и сопредельных регионов: гуманитарные исследования. - Петрозаводск: Карельский НЦ РАН, 2008. - С. 142-148.

12. Аллитерация в южнокарельской эпической песне о сватовстве // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. Серия: Общественные и гуманитарные науки. - 2009. - № 5 (98). -С. 69-73.

13. Вклад Ииво Хяркенена в собирание карельского фольклора // Краеведческие чтения: материалы II науч. конф. - Петрозаводск: ЧП Вяжевич А. С. - 2009. - С. 129-130.

14. К проблеме перевода фольклорного текста на лексико-грамматиче-ском уровне (на материале южнокарельской песни о сватовстве) // Бубриховские чтения: вопросы лексикологии и лексикографии прибалтийско-финских языков: сб. науч. ст. - Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2009. - С. 277-285.

15. Эпитеты в южнокарельской эпической традиции (на примере песни «Сватовство в мифической стране Хийтола») // Финно-угроведе-ние. -2010. -№ 1.-С. 65-76.

16. Локальные особенности мотива «чудесное рождение» (по материалам южнокарельской песни о сватовстве в мифической стране Хийтола) // Рябининские чтения-2011: материалы VI науч. конф. по изучению и актуализации и культурного наследия Русского Севера. - Петрозаводск: Карельский НЦ РАН, 2011. - С. 326-328.

17.Кап1е1еп зугНу- тойт е^еШкацакшеьза еерр1зе58а регЫеев.ча // КагйеЬ, гипо1аи1и ja кктага. - 1ууазку1а: \У8 ВоокшеП Оу, 2009. -Б. 93-97.

Сдано в печать 14.09.2011 г. Формат 60x84'/i6.

Гарнитура Times. Печать офсетная. Уч.-изд. л. 1,0. Усл. печ. л. 1,2. Тираж 100 экз. Изд. №231. Заказ №982

Карельский научный центр РАН Редакционно-издательский отдел 185003, Петрозаводск, пр. А. Невского, 50

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Миронова, Валентина Петровна

Введение.

Глава 1. История собирания и исследования южнокарельской эпической традиции.

1.1 Накопление эмпирического материала.

1.2 Изучение южнокарельской эпической традиции.

Глава 2. Эпический и обрядовый контекст.

2.1 Бытование карело-финской эпической традиции.

2.2 Сюжет о сватовстве в контексте свадебного обряда.

2.3 Центральные персонажи песен о сватовстве.

Глава 3. Семантика образов и коллизий.

3.1.1 Чудесное рождение.

3.1.2 Зачатие от ягод (трех земляничек или брусничек).

3.1.3 Зачатие от рыбы.

3.1.4 Зачатие от волос.

3.1 (а) Ритуальная баня новорожденных.1.

3.1 (б) Крещение и имянаречение.

3.2 Создание кузницы.

3.3 Анни носит воду.

3.4 Гадание на мусоре.

3.5 Появление орла.

3.6 Подготовка к сватовству. Ритуальная баня.

3.7 Путешествие в Хийтолу.

3.8 Изготовление кантеле.

3.9 Преодоление препятствий.

3.10 Мифическая страна Хийтола и ее хозяева.

3.11 Невеста кузнеца.

3.12 Брачные испытания.

3.12.1 Вспашка змеиного поля.

3.12.2 Ограждение змеиного поля.

3.12.3 Посещение огненной бани.

3.12.4 Добывание щуки.

3.12.5 Купание в бессточной ламбе.

3.12.6 Прочие задания.

3.13 Получение невесты. Обратная дорога. Магическое бегство.

3.14 Превращение в чайку.

Глава 4. Поэтика и стилистика сюжета.

4.1 Особенности сюжетной контаминации.

4.2 Система стихосложения южнокарельских эпических песен.

4.3 Явление аллитерации.

4.4 Конечная рифма.

4.5 Явление параллелизма.

4.6 Образное сравнение.

4.7 Гипербола.

4.8 Эпитеты и перифразы.

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Миронова, Валентина Петровна

В предлагаемой работе из всего многообразия сюжетов, бытующих на территории Южной; Карелии, для исследования отобрана наиболее распространенная эпическая песня о сватовстве в мифической стране Хийтола. Выбор обосновывается, несколькими факторами. Во-первых, песни на сюжет о героическом сватовстве встречаются в фольклорных традициях многих народов мира, что позволит не только рассмотреть узколокальный вариант, но и выявить типологическое сходство с аналогичными сюжетами в других этнокультурных традициях. В этой связи подчеркнем, что, по мнению- ученых, мотив сватовства и поисков жены считается одним из древних и основных в эпосе1. Во-вторых, следует отметить, что до настоящего времени указанная эпическая традиция, в том числе и данный сюжет, не являлась предметом самостоятельного исследования.

Время формирования карельских рун в основном-относят к I тысячелетию н. э., т. е. к началу распада первобытнообщинного строя. Процесс создания эпической традиции карелов проходил в условиях «активного внедрения земледельческой культуры и железной техники в архаический быт оседлых рыболовов; на фоне начинающегося* разложения родового строя, перехода от родовой общины к соседской»2.

На- самых ранних стадиях развития в рунах сочетались мифологические , представления, элементы обряда, слово и напев, ритм и движение. Синкретизм просматривается в слиянии разнообразных архаичных пластов с более поздними формами эпоса. Мотивы, связанные с ритуалом медвежьего праздника, мифы о сотворении мира,.мировом дереве, рождении огня и сотворении первопредметов сливались, воедино с героическими сюжетами. На следующем этапе развития древние верования превращались в художественные образы; обретая уже новую эстетическую функцию, они выражали качественно иное мировоззрение. Эволюции подверглись многие сюжеты, мотивы, образы, а также стиль эпического повествования.

1 Пропп В. Я. Русский героический эпос. - М., 1958. — С. 54-55.

2 Мелетинский Е. М. Происхождение героического эпоса: исследования по теории и истории эпоса. Ранние формы и архаические памятники. - М., 1963. - С. 101.

Рунопевческая традиция существовала у всех этнолокальных групп карелов: беломорских3, олонецких4 (ливвиков и людиков), приладожских. Однако при рассмотрении карельской эпической традиции прежде всего обычно обращают внимание на руны Северной Карелии, записанные преимущественно в деревнях Калевальского района: Ладвозеро и Войница, где Элиас Лён-нрот, а вслед за ним многие финские почитатели и исследователи народной кулыуры на протяжении практически двух столетий собирали эпические песни. Ареал Южной Карелии менее привлекал зарубежных собирателей в силу его удаленности от границ. Своеобразие диалектов (ливвиковского и люди-ковского), наиболее отличающихся от диалектов финского языка, также оказало некоторое влияние на их экспедиционную деятельность. Интерес к южнокарельским районам появился в большей степени только в советское время, когда ученые Карельского научно-исследовательского института стали проводить планомерную собирательскую работу в Олонецкой Карелии. Накопленные в середине XX века материалы дали возможность говорить о существовании в этом крае своей самобытной традиции.

Актуальность диссертационного исследования определяется тем, что в современный период наметилась тенденция- к возрождению национальных традиций, обычаев и обрядов, имеющих глубокую социальную значимость. Это в равной мере относится и к народной культуре карелов, в, течение двух последних десятилетий находящейся на новом этапе развития. Для современников огромный интерес представляет устное народное творчество, вобравшее в себя и сохранившее многие уже не бытующие пласты языка, обычаев и обрядов. Во многом опираясь на фольклорные традиции, идет становление младописьменной литературы коренных народов Карелиш Имеющийся» материал является основополагающим потенциалом современной народной культуры, активно осваивающей фольклорное наследие. Благодаря проектам финских исследователей, многие местные жители Северной Карелии ре

3 К беломорским относят карелов, проживающих в северной части Республики Карелия, в Калевальском, Лоухском, Муезерском районах.

4 К олонецким относят карелов, проживающих в южной части Республики Карелия, в Олонецком, Пряжинском и Кондопожском районах. конструировали практически исчезнувшую традицию ёйганья, исполнения обрядовых причитаний. Своего рода возрождение рунопевческой традиции происходит силами финских любителей народной музыки. Довольно часто на праздниках, проводимых в различных уголках Финляндии, можно услышать севернокарельские руны, усвоенные по архивным материалам' и редким фоно- и аудиозаписям.

Правомерность представленной работы обуславливается слабой изученностью южнокарельской эпической традиции. Руны, ставшие основой созданной Элиасом Лённротом всемирно- известной поэмы «Калевала», представляют наиболее самобытную-часть устно-поэтического творчества карелов. Однако следует подчеркнуть, что некоторая часть материала до настоящего времени не была введена в научный, оборот. Публикации, изданные в Финляндии, недоступны русскоязычным исследователям из-за отсутствия переводов. Вследствие этого возникают ошибочные суждения относительно бедности отдельных районов в фольклорном отношении. Подобную ситуацию переживает Южная Карелия, в частности эпическая традиция карелов-ливвиков.и людиков.

Первые записи рун на'этой территории были сделаны-финскими исследователями в конце XIX - начале XX вв. Собирательская работа продолжилась в советское время, планомерные экспедиции в Олонецкой Карелии проходили в 30- 60-е гг. XX века. Результаты этой деятельности нашли отражение в нескольких сборниках эпических песен. Большая практическая работа, а также ряд других обстоятельств не позволили в свое время' произвести комплексный анализ текстов. Бытующие в Южной Карелии сюжеты, взятые в совокупности с севернокарельскими и приладожскими вариантами, с точки зрения отражения в них исторических реалий рассмотрены В. Я. Евсеевым. Некоторые шаги в этом направлении были предприняты финским исследователем М. Кууси, однако ученый наибольшее внимание уделил другим этноло-кальным традициям. Таким образом, эпическая традиция олонецких карелов исследована недостаточно полно.

Объектом настоящего исследования служит эпическая традиция южных карелов, включающая в себя песни на 24 сюжета. В ее рамках наиболее распространенной является руна о сватовстве в Хийтоле. Семантика и поэтика данного сюжета, рассматриваемая в контексте общекарельской эпической традиции, является предметом изучения.

Материал ^исследования составляют около восьмидесяти текстов, часть из которых опубликована в различных источниках. В >■ первую очередь привлечен фундаментальный труд финских исследователей — «Древние руны финского народа»5. Во 2-м томе этого' собрания (общепринятое сокращенное название SKVR) помещены наиболее ранние записи южнокарельских эпических песен. Значительная часть материала содержится в фольклорных сборниках В. Я. Евсеева «Сампо»6, «Карельские эпические песни»7, «Руны, карельского народа»8. «Карело-финский народный эпос»9. Помимо этого использованы варианты песен о сватовстве, опубликованные в подготовленном автором диссертационного исследования?сборнике «Эпические песни Южной Карелии»10. Вместе с тем выявлены и изучены материалы Фольклорного архива Финского литературного общества (г. Хельсинки, Финляндия), а также рукописные материалы, фольклорного фонда Научного архива КарНЦ PAHV и звуковые образцы Фонограммархива Института ЯЛИ КарНЦ РАН.

Цель настоящего» диссертационного- исследования— комплексное изучение южнокарельского варианта песни о сватовстве в мифической стране Хийтола с выявлением его этнолокальной специфики. Разыскания проводятся* в контексте общекарельской эпической традиции. Достижение цели преду

5 Suomen kansan vanhat runot. 2: Aunuksen, Tverin ja Novgorodin-Karjalan runot // julkaissut A. R. Niemi. - Helsinki, 1927.

6 Сампо: сборник карел.-фин. рун / вступ. ст., пер., коммент. В. Я. Евсеева; общ. ред. Ф. Егорова. - Петрозаводск, 1940.

7 Карельские эпические песни / предисл., подгот. текстов, коммент. В. Я. Евсеева; отв. ред. В. Я. Пропп. - М.; Л., 1950.

8 Karjalan kansan runot. Osa 1 : Kalevalanaiheiset kertovaiset runot / toim. E. Laugaste, F. Beljakov; kokoon. V. Jevsejev. - Tallinn, 1976; 2: Muita kertovaisia runoja. Historiallisia runoja. - Tallinn, 1980.

9 Карело-финский народный эпос = Karjalais-suomalainen kansan eepos: в 2 кн. / сост., вступ. ст., пер., примеч. В. Я. Евсеева. — М., 1994.

10 Эпические песни Южной Карелии = Aunuksenkarjalazien eeppizet pajot / сост., авт. вступ. ст., коммент. и пер. В. П. Миронова; ред. кар. текстов В. Д. Рягоев. - Петрозаводск, 2006. сматривает решение следующих задач:

- выявить инвариант песни о сватовстве в Хийтоле, рассматривая каждый ее мотив как в отдельности, так и в контексте сюжета;

- определить основные структурные компоненты сюжета;

- проанализировать основные образы-и коллизии руны в плане их истоков и семантики;

- раскрыть характер взаимосвязей между свадебным обрядом и рассматриваемой песней, обратив внимание, в первую очередь, магическую функцию руны в обряде;

- определить основные типы встречающихся, сюжетных контаминаций, сравнивая их с композиционным построением рун, относящихся к другим' эт-нолокальным вариантам;

- рассмотреть поэтические и стилистические особенности, анализируемой песни с учетом этнолокальной специфики.

Теоретико-методологической* основой, диссертации явились фундаментальные труды советских, российских и финских фольклористов, литературоведов и- этнографов. Это научные работы Е. М. Мелетинского, В: Я. Проппа* Б. Н. Путилова, В. М. Гацака, А. К. Байбурина, Н. А. Кринич-ной- Э: Г. Карху, которые касаются вопросов происхождения.эпоса и связей его с обрядом, раскрывают истоки былинных и сказочных мотивов, выявляют мифологические основы мотивов-и образов. В вопросах, связанных с анализом поэтики,, учитывались исследования- общетеоретического плана Ю. М. Лотмана, Ф. М. Селиванова, В. И. Ереминой, в том числе и посвященные непосредственно поэтическим особенностям карельских рун - Э. Е Ра-химовой. Привлечены также работы ученых, рассматривавших региональную и этническую специфику фольклора; В первую очередь работы В; Я. Евсеева, Э. С. Киуру, долгое время занимавшихся1 изучением карельских эпических песен. Помимо этого, использованы работы Ю. Ю. Сурхаско,* У С. Конкка, А. С. Степановой, исследовавших карельский свадебный обряд в совокупности с причитаниями, выявляя при этом особенности их поэтического языка. В зарубежной, прежде всего финской, фольклористике изучение карельских эпических песен велось на протяжении практически полутора столетий. Необходимо отметить работы К. Крона, Э. Н. Сетяля, У Харва, М. Кууси, М. Хаавио и других ученых, которые позволили нам рассмотреть песни в ис-торико-этнографическом аспекте.

Диссертационное исследование основано на текстологическом анализе с использованием сравнительно-типологического и сравнительно-исторического методов, а также метода комплексного рассмотрения фольклорных явлений.

При помощи текстологического анализа осуществляется изучение фольклорного текста как совокупности вариантов, относящихся к одному и тому же сюжету. На основе этого материала рассмотрены-ключевые мотивы и образы, художественно-изобразительные средства языка эпической песни о сватовстве.

Сравнительно-типологический метод позволяет сопоставить варианты эпических песен, различающихся'по месту бытования,^ и» выделить в них. общие компоненты: константные мотивы, типологию образов и художественно-стилистические приемы. Такой подход раскрывает специфику проявления каждого из этих составляющих в данной- этнолокальной традиции.

Сравнительно-исторический метод дает возможность »рассмотреть истоки и эволюцию * сюжетов, образов, мотивов южнокарельской эпической песни, о сватовстве в соответствии; с изменяющимися представлениями народа на разных этапах его общественного развития.

Метод комплексного изучения фольклорных явлений позволяет осуществить многоаспектное исследование взаимодействующих мотивов анализируемой песни. Фольклорный текст рассматривается в его многосторонних связях с мифологией, с учетом этнографического и языкового контекста.

Научная новизна настоящей, работы состоит в том, что в качестве основного материала для изучения впервые была выбрана южнокарельская рунопевческая традиция. В представленной диссертации осуществляется комплексный анализ указанной эпической традиции на примере одного сюжета с точки зрения фольклористики, этнографии и структурно-поэтического построения. Указанная песня рассматривается в ритуально-фольклорном I контексте, активно привлекаются материалы по мифологии, остававшиеся вне поля зрения у исследователей-предшественников. Новаторский характер работы определяется впервые предпринятым полным анализом каждого мотива, входящего в состав руны, раскрытием его истоков. Дается характеристика основным персонажам, пространству потустороннего мира, вычленяются историко-этнографические реалии, анализируются особенности художественно-поэтического преломления обрядовых действий. Впервые подробно рассматриваются поэтические и стилистические особенности языка песни.

Теоретическая значимость исследования- заключается в том, что оно вносит определенный вклад в изучение устно-поэтического творчества каре-лов-ливвиков и людиков в целом и, в частности, в изучение эпической традиции указанных этнолокальных групп. Разработан комплексный' подхода к изучению отдельного сюжета, который включает фольклорный, этнографический, языковой компоненты. Исследуются основные мотивы, образы, художественно-изобразительные средства в контексте свадебного и родильного-обрядов. В'дальнейшем по разработанному принципу могут быть рассмотрены и другие сюжеты южнокарельского эпоса, что позволит выявить своеобразие указанной этнолокальной традиции в целом. Ввиду слабой изученности южнокарельской эпической традиции по сравнению с рунами других этнолокальных групп данное диссертационное исследование представляет несомненную значимость для карельской фольклористики, а также для. фольклористики прибалтийско-финских народов.

Практическая.ценность работы состоит в том, что, помимо введениям научный оборот новых архивных источников, были-получены выводы и обобщения, которые могут быть использованы преподавателями при чтении лекций по карельскому фольклору, при разработке спецкурсов по поэтике фольклора, в междисциплинарных исследованиях.

Апробация работы. Основные положения диссертационного исследования излагались в докладах и сообщениях, которые обсуждались в ходе дискуссий на конференциях «Бубриховские чтения: Проблемы прибалтийскофинской филологии и культуры» (Петрозаводск, 2000, 2001, 2005, 2008,

2009 гг.), на научной конференции, посвященной 70-летию Института языка, литературы и истории (Петрозаводск, октябрь 2000 г.), на международных научных конференциях: «Межкулыурные взаимодействия в полиэтническом пространстве» (10-12 октября 2005 г.), «Финское литературное общество и история российско-финских фольклористических связей» (Москва, ИМЛИ, 11-13 сентября 2006 г.), «Северная Европа в XXI веке: природа, культура, экономика» (24-27 октября 2006 г.), «"Калевала" в контексте региональной и мировой культуры» (2-3 июня 2009 г.); на научно-практических семинарах в рамках фестиваля народной музыки «Соммело» (г. Кухмо, Финляндия, 1-4 июня 2007 г., 1-5 июня 2008 г.); на заседании кафедры народной культуры университета г. Иоэнсуу (г. Иоэнсуу, Финляндия, 23 августа 2005 г.).

Вышел в свет подготовленный автором диссертации сборник «Эпические песни Южной Карелии», включающий 103 руны на 21 сюжет (Петрозаводск, 2006. 446 е.).

На заседании Ученого совета Института языка, литературы и истории КарНЦ РАН* утверждены в печать две рукописи монографий: «Сюжет "Сватовство в мифической стране Хийтола" в контексте карельской эпической традиции» (решение Ученого совета ИЯЛИ КарНЦ РАН от 23.11.2006); «Сюжет "Сватовство в мифической стране Хийтола": поэтика и стилистика (решение Ученого совета ИЯЛИ КарНЦ РАН от 27.10.2009). По теме диссертации опубликовано 17 статей.

Структура работы определяется целями и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения. Основной текст (215 стр.) сопровождается библиографическим списком на русском и иностранных языках (303 позиции), списком источников (29 позиций) и двумя приложениями: Приложение 1 «Карта», Приложение 2 «Руна о сватовстве в Хийтоле». Общий объем работы составляет 236 страниц.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Сюжет о сватовстве в мифической стране Хийтола в контексте карельской эпической традиции"

Заключение

В' карельской фольклористике (наряду с финской) принято разделять-карельскую рунопевческую традицию на три этнолокальные группы в зависимости от района бытования: севернокарельскую, приладожскую и южнокарельскую. Причем наиболее исследованным является ареал Беломорской Карелии, где еще в начале XIX века финскими собирателями было зафиксировано достаточно большое количество эпических песен на различные сюжеты. Значительная роль в планомерном обследовании указанного района принадлежит Элиасу Лённроту, который на основе собственных полевых записей создал известную во всем мире поэму «Калевала». Авторитет этого собирателя действовал магически: вслед за Лённротом эти края-посетили десятки любителей и- почитателей народной поэзии. Экспедиционные маршруты в поисках старинных рун в северной Карелии продолжаются вплоть, до наших дней.

Совсем иная картина наблюдается в Приладожье и Южной Карелии, по-отношению к которой ученые на протяжении вот уже нескольких столетий утвердились во мнении, что эпическая традиция*здесь не.получила широкого распространения. Однако в! архивах Финляндии, а также в-. Научном, архиве Карельского научного центра имеется достаточное количество* материала, позволяющего опровергнуть прочно укрепившийся взгляд ученых-предшественников. Прежде всего, внимание привлекает Олонецкая Карелия, ареал проживания- карелов-ливвиков, территория, на которой еще в 40-годы XX века можно было встретить музыкантов-кантелистов, искусно владеющих этим древним инструментом. Исполнение рун, как известно, зачастую сопровождалось звуками кантеле. Кантеле и руны представляются нами как нечто единое целое. Широкое бытование старинного инструмента в рассматриваемом районе дает возможность утверждать, что эпические песни у южных карелов также были распространены.

Первыми собирателями карельских эпических песен были финские любители и почитатели народной поэзии. Однако, как уже отмечалось выше, их интересовала, в первую очередь, Северная Карелия, которая находилась в непосредственной близости с государственными рубежами. Немаловажное значение имело и достаточно большое сходство в языке. Ареал Южной Карелии и Приладожья оказался в центре внимания ученых лишь в конце XIX века.

В представленной работе рассмотрены основные этапы собирания южнокарельских эпических песен. Основоположниками накопления эмпирического материала являются финские исследователи: Д. Европеус, А. Генетц. А. Борениус, X. Базилиер, О. А. Хайнари. Названные ученые впервые обратили внимание на руны карелов-ливвиков и людиков, им удалось зафиксировать эпические песни на различные сюжеты, выявить талантливых исполнителей. Отдельно следует отметить вклад И. Хяркенена, благодаря собирательской работе которого было опубликовано более 80 текстов эпических песен. Его записи в известной степени поколебали существовавшее мнение о бедности края в отношении эпической поэзии.

Во-второй половине XIX века интерес к народной поэзии карелов возник и у русских ученых, однако незнание языка и местных обычаев не дало в полной мере проводить собирательскую работу. Итоги многих экспедиций были незначительными, что привело к довольно противоречивым выводам, согласно которым «у корел своего ничего нет — ни преданий, ни песен, у них все русское»390. В указанный период в собирательскую работу включилась и местная интеллигенция, результаты деятельности некоторых ее представителей, например Н. Ф. Лескова, являются значительными. Подобные выводы позволяет делать доступный (опубликованный) материал. К сожалению, большая часть архива Н. Ф. Лескова утрачена.

Началом нового этапа в собирании южнокарельской эпической поэзии является 1930 год - время основания Карельского научно-исследовательского института (ныне - Институт ЯЛИ КарНЦ РАН). Коллекции рун пополнялись благодаря огромной экспедиционной работе, проделанной В. Я. Евсеевым в период с 1930-го по 1960-е годы. В.последующие годы карельские руны наряду с другими фольклорными жанрами записывались также У. С. Конкка,

390 Смирнов М. Голос корела: путевые заметки и корельская поэзия. - СПб., 1890. — С. 311.

А. С. Степановой, Н. А. Лавонен, Р. П. Ремшуевой. В настоящее время большой редкостью для собирателя является запись эпических, лиро-эпических песен: традиция, к сожалению, практически утрачена. Собирательская деятельность на территории Южной Карелии, проводимая учеными и любителями народной поэзии на протяжении полутора веков, доказала, что в регионе существует своя устоявшаяся эпическая традиция, с определенным кругом сюжетов, имеющих узколокальные особенности.

Южнокарельская эпическая традиция в совокупности всех сюжетов1 до настоящего времени не являлась предметом отдельного исследования. Обзорные статьи в разное время» появлялись у карельских фольклористов, финские исследователи рассматривали олонецкие сюжеты в1 рамках всей общекарельской традиции.

В проведенном исследовании из всего многообразия ¡зафиксированных рун рассмотрен один' из самых распространенных среди южных карелов сюжетов о сватовстве в мифической стране Хийтола. Возможно, широкое бытование указанной эпической песни связано с принадлежащей ей обрядовой функцией: чаще всего анализируемую руну исполняли жениху перед отправлением на сватовство.

В ходе предпринятого анализа выделены- особенности южнокарельского варианта сюжета, представляющей собой сватовство кузнеца Илмойллине-на к дочери хозяйки/хозяина Хийтолы — Хийси — Хитто красивой. Катерине. Мифическая Хийтола в рассматриваемой песне сохранила определенные признаки потустороннего мира: чужая--земля находится-далеко за морем (за семью морями), ее охраняют собаки, являющиеся посредниками между мирами или стражами иного мира. Следует обратить внимание также на образ хозяйки Хийтолы, который берет свое начало от женского божества, сформировавшегося в условиях материнского рода. В.этом образе сочетаются как архаичные зооморфные, так и наиболее поздние антропоморфные черты.

Ключевым персонажем песни о сватовстве у олонецких карелов является кузнец Илмойллине, тогда как в Беломорской Карелии сюжетная коллизия переплетается с именем и действиями старого мудрого Вяйнямёйнена. Вышеназванные герои обладают магическими знаниями, способностью проникать через границы миров. Причем южнокарельский герой практически всегда действует в одиночку. В рассматриваемых песнях у северных карелов в сватовстве участвуют три брата (Вяйнямёйнен, Илмаринен, Йоукахайнен), между которыми даже разворачивается некое соперничество.

Анализируемая руна включает достаточно широкий круг архаичных мотивов, свойственных как для общекарельской традиции в целом, так и имеющих узколокальное распространение. К последним относится мотив непорочного зачатия, представленный в свою очередь в виде нескольких версий: зачатие могло произойти от съеденных девицей ягод (обычно трех земляничек), рыбы или трех волосков. Отмеченные две первых версии «непорочного зачатия» восходят к древнейшим мифологическим мотивам, которые являются распространенными в устном* народном творчестве многих народов. Особый интерес вызывает зачатие от волос; не имеющее прямых параллелей в других фольклорных традициях. Как известно, волосы, по древним представлениям, сохранившимся в верованиях многих народов, в том числе и карелов; обладали большой магической1 силой. С волосами* связано большое количество табу, в свете которых упрятывание волос за- щеку или под язык находит свое объяснение.

Значительное место в ходе повествования, занимают брачные испытания, характер которых весьма разнообразен. Кузнецу Илмойллинену необходимо вспахать змеиное поле, попариться в огненной, бане, принести огромную серую щуку, искупаться в бессточной ламбеи т. д. Среди других трудных заданий обращает на себя внимание широко распространенный мотив поглощения героя, пребывания его в чреве. Исследователи усматривают в нем «символ брачной инициации». Герой, подвергаясь различным испытаниям, проглатывается мифологическим существом (в вариантах, тотемным животным), после чего он готов к вступлению в брак. Как правило, герой освобождается сам, устраивая в чреве кузницу, выковывает нож, разрезает либо живот, либо ребро. Выбравшись из чрева, кузнец получает невесту, которая не желает ехать с женихом и при помощи многократных перевоплощений (до трех раз и более) пытается исчезнуть. Мотив поисков убежавшей невесты является неотъемлемой частью южнокарельского сюжета о сватовстве. Девушка принимает образы различных существ, явлений, предметов (звезда на небе, песчинка на берегу или на дне моря, зверь в лесу, рыба в море и т. д.). Герой всюду находит ее, зачастую превращаясь в животное-антагониста или антипода. Наконец, кузнец Илмойллине, сильно разгневанный, превращает красивую Катерину в чайку. В данном случае, возможно, нашел отражение этиологический мотив о происхождении этого вида птиц.

Выходе исследования нами выявлены также особенности анализируемого сюжета на уровне поэтики и стилистики. Рассматриваемый сюжет о сватовстве отличается от севернокарельского и приладожского варианта завязкой и совокупностью^ входящих в них мотивов. В большинстве случаев началом южнокарельского варианта является мотив непорочного зачатия, являющийся' одним из архаичных в мировом фольклоре. Подобное начало отсутствует у беломорских карелов и редко встречается в приладожских песнях.

В некоторых случаях южнокарельский, вариант повторяет севернока-рельскую и приладожскую версию-в плане завязки: началом-становится сюжет «Анни носит воду». Дальнейшее повествование является* идентичным для всех традиций: описывается^сватовство, выполнение брачных испытаний. Однако1 следует отметить, что в приладожской песне о сватовстве герой обращается к помощнику, к «Укко, богу верховному» при- выполнении всех брачных испытаний. Взывал к богу и кузнец Илмойллине, отправившись за огромной серой щукой, но помощь в данном случае всегда была минимальная.

Примечательно также, что мотив поглощения является характерным преимущественно для южнокарельской песни о сватовстве. Отличия наблюдаются и в развязке песни. В севернокарельском варианте в некоторых случаях встречаются эпизоды борьбы жениха с хозяйкой Похъёлы. Подобное противостояние можно рассматривать как своеобразное продолжение брачных испытаний, которые герой должен выполнить, чтобы получить невесту. Согласно южнокарельскому варианту, после получения невесты жених борется уже с самой невестой. Таким образом, при относительно стабильном ядре повествования во всех этнолокальных традициях (ядром мы называем собственно сватовство) каждый региональный вариант имеет свои особенности, разную степень сохранности элементов архаической эпики.

Следует отметить, что художественные и стилистические приемы во многом являются едиными для общекарельской эпической традиции. Некоторые различия просматриваются в композиционном построении. Олонецкие варианты песни, в отличие от севернокарельской руны, наиболее развернутые, включают несколько- законченных мотивов. Наряду со сватовством, в анализируемых текстах встречаются мотивы чудесного* рождения, ритуальной бани, изготовления кузни, лодки, кантеле. Разнообразие сюжетных конта-минаций обусловлено, в. первую очередь, исполнительским талантом и фольклорной памятью рунопевца, способной объединять различные темы, не отступая от основной сюжетной линии. Такого рода контаминации представляют собой древние способы сюжетосложения.

В ► рассматриваемых вариантах превалирует характерный для рун всех групп карелов размер калевальской метрики. В отличие от севернокарельских эпических песен, олонецкая руна более свободна в стихосложении. Зачастую наблюдается изменение традиционной структуры стиха, происходящее за счет использования большого количества многосложных слов и различных падежных форм. В результате увеличивается число «перебойных стихов», в которых грамматическое ударение не совпадает с ритмическим. К отличительным особенностям южнокарельского варианта песни следует отнести появление в некоторых случаях рифмованного стиха, утвердившегося, вероятно, под влиянием соседствующей русской песенной традиции.

Анализируемым песням, как и карельским рунам в целом, свойственно явление параллелизма, основная задача которого - концентрация внимания слушателя на описываемой картине. Наибольшее распространение в олонецкой традиции получили синонимический параллелизм и параллелизм по аналогии. Использование данного стилистического приема способствует наиболее четкому развертыванию сюжетной коллизии.

В олонецкой традиции наблюдается широкое распространение аллитерации, в процентном отношении аллитерированы от 22 % до 42 % стихов, причем менее половины — сильная аллитерация. Следует отметить, что использование данного приема с течением времени изменялось: для ранних записей характерно наиболее активное его употребление. В" целом, как аллитерация, так и параллелизм — явления общие для всей поэзии калевальской метрики карелов.

Наименьшее распространение в южнокарельской песне, в отличие от беломорской традиции, получили образные сравнения. Однако, несмотря на немногочисленные примеры указанный троп представлен разнообразными конструкциями: выявлены» транслативные и эссивные формы сравнений, сравнения с компаративными союзами, а также в качестве указанного поэтического приема могут выступать сравнительные формы слов. Особое внимание привлекают поэтические структуры, являющиеся переходными формами, в них граница между мифологическим образом и поэтическим тропом полностью еще не преодолена. Бытование подобных явлений свидетельствует об архаичности карельских эпических песен.

Зачастую описание предметов * или героев приобретает гиперболизированный оттенок. С помощью приема преувеличения, осложненного преимущественно градацией чисел, рисуется образ главного героя кузнеца Илмойл-линена, его снаряжение. В рассматриваемых песнях в гиперболизированной форме представлены обитатели потустороннего мира: хозяйка/хозяин Хийто-лы, большая серая щука, в редких случаях змея, - вмещающие в себя'кузнеца Илмойллинена.

В южнокарельских эпических песнях, равно как и в беломорских и при-ладожских рунах о сватовстве, широкое распространение получили разнообразные по своему характеру эпитеты. С помощью указанного тропа передаются значимые"признаки предмета или образа, эмоционально-оценочные качества героев, а также некоторые отвлеченные признаки. Эпитет «создает яркие зрительные образы путем выделения отличительных качеств»391. В большинстве случаев эпитеты выражены сочетанием прилагательного и существительного. Они представлены так называемым и атрибутивными сочетаниями, связанными между собой преимущественно аллитерацией.

Для анализируемой песни характерно использование метафорического эпитета, структурная специфика которого заключается в присущей ей в той или иной мере эксплицитности сопоставления.

Наряду с эпитетами в руне получили распространение перифразы, используемые для характеристики образа матери и невесты. Истоки появления подобных иносказаний, встречающихся преимущественно в архаических жанрах карельского-фольклора, к которым мы относим руны, уходят корнями в глубокую древность. Истоками их возникновения служат многочисленные запреты на использование различных имен и понятий в определенных обстоятельствах.

Таким образом, совокупность художественных средств, применяемых в южнокарельской руне, несет на себе определенную нагрузку в раскрытии тех или иных сторон описываемых событий, а также героев; в них участвующих.

Итак, в настоящем исследовании рассмотрены основные этапы собирания и изучения южнокарельской эпической песни, что дает нам возможность утверждать о существовании в Южной Карелии своей устоявшейся эпической традиции, с определенным кругом сюжетов, с местными особенностями. Нами выделены основные отличительные особенности олонецкой руны о сватовстве, прослежена связь со свадебным обрядом, в связи с чем анализируемая песня достаточно длительное время, имела широкое бытование. Входящие в руну мотивы рассмотрены^ с учетом их мифологических истоков, а также в контексте общекарельской эпической традиции. Изучение поэтики и стилистики является еще одним свидетельством существования некогда единой рунопевческой традиции и шире — синкретизма поэзии калевальской метрики. Подобного рода комплексный анализ отдельно взятого сюжета южнока

391 Пропп В. Я. Русский героический эпос. — С. 530. рельской эпической традиции проводится впервые. Для дальнейшего изучения необходимо привлечение всей совокупности сюжетов, что даст возможность провести целостный анализ указанной этнолокальной традиции.

Список научной литературыМиронова, Валентина Петровна, диссертация по теме "Фольклористика"

1. Научный архив Карельского научного центра РАН. Ф. 1, оп. 2, колл. 71 (ед. хр. 1-93) (далее сокращенно НА КарНЦ РАН).

2. НА КарНЦ РАН. Ф. 1, оп. 2, колл. 93 (ед.хр. 1-88).

3. НА КарНЦ РАН. Ф. 1, оп. 2, колл. 97 (ед.хр. 1-69).

4. НА КарНЦ РАН. Ф. 1, оп. 2, колл. 111 (ед.хр. 1-61).

5. НА КарНЦ РАН. Ф. 1, оп. 2, колл. 112 (ед.хр. 1-101).

6. Фонограммархив Иститута языка, литературы и истории 741/1 (далее сокращенно — ФА, первая цифра — номер кассеты, вторая — номер записи на ней).

7. Афанасьев А. Н. Народные русские сказки: в 3 т. / А. Н. Афанасьев; • подгот. текста и примеч. В. Я. Проппа. — М.: Худож. лит., 1957. — Т. 1. -515 с.

8. Ингерманландская эпическая поэзия: антология / сост., автор вступ. ст. Э. С. Киуру; ред., поэт. пер. А. И. Мишин. Петрозаводск: Карелия, 1990.-246 с.

9. Калевала: финский народный эпос / пер. JI. П. Вельского; под ред. Д. В. Бубриха. М.; JL: Academia, 1933. - 330 с.

10. Карело-финский народный эпос = Karjalais-suomalainen kansan eepos: в 2 кн. / сост., вступ. ст., пер., примеч. В. Я. Евсеева. — М.: Восточнаялитература, 1994.-Кн. 1.-476 е.;-Кн. 2.-510 с.

11. Карельские народные песни / сост., вступ. ст. Л. М: Кершнер. карел, тексты, их рус. прозаические пер. и фин. тексты подгот. А. А. Беляков и М. М. Хямяляйнен; ред., предисл. и коммент. Е. В. Гиппиуса, В. Я. Евсеева. -М.: Мосгиз, 1962. 130 с.

12. Карельские причитания / изд. подгод. А. С. Степанова, Т. А. Коски; науч. ред. У. С. Конкка; предисл. А. С. Степановой; ред. по южно-ка-рел. текстам В. Д. Рягоев; муз. ред. И. И. Земцовский. Петрозаводск: Карелия, 1976. - 534 с.

13. Карельский сборник / Академия наук СССР; ред.: А. И. Андреев, Д.

14. A. Золотарев. Л.: Изд-во АН СССР, 1929. - 106 с:

15. Карельские эпические песни / предисл., подгот. текстов, коммент.

16. B. Я. Евсеева; отв. ред. В. Я. Пропп. М.; Л.: Изд-во АН.СССР, 1950. — 526 с.20: Карельские эпические песни: каталог рукописного фонда Научного архива Карел, науч. центра РАН / сост. Э. П. Кемппинен; отв. ред. А. С. Степанова. Петрозаводск, 1999. - 86 с.

17. Леннрот Э. Калевала: эпическая поэма на основе древних карел, и фин. народных песен / пер.: Э. С. Киуру, А. И. Мишин. — Петрозаводск: Карелия, 1998. 583 с:

18. Рода нашего напевы: избранные песни рунопевческого рода Пертту-ненов / сост. Э: С. Киуру, Н. А. Лавонен; науч ред. Э. Г. Карху; ред. карел, текстов П. М. Зайков; ред. пер. А. И.' Мишин. — Петрозаводск: Карелия, 1985. -272 с.

19. Сампо: сборник карело-финских рун / вступ. ст., пер., коммент. В. Я. Евсеева; общ. ред. Ф. Егорова. Петрозаводск: Госиздат Карело-Финской ССР, 1940. - 182 с.

20. Чистов К. В. Причитания / вступ. ст. и примеч. К. В. Чистова; подгот. текста Б. Е. Чистовой, К. В. Чистова. 2-е изд. — Л.: Сов. писатель, 1960.-434 с.

21. Эпические песни Южной Карелии = Aunuksenkarjalazien eeppizet pajot / сост., авт. вступ. ст., коммент. и пер. В. П. Миронова; ред. кар. текстов В. Д. Ряшев. — Петрозаводск: Периодика, 2006. — 446 с.

22. Karajan Kansan runot. Osa 1: kalevalanaiheiset kertovaiset runot / toim. E. Laugaste, F. Beljakov; kolcoon. V. Jevsejev. Tallinn, 1976. —360 s.; Osa 2: muita kertovaisia runoja. Historiallisia runoja. 1980. - 181 s.

23. Suomen Kansan vanhat runot. 1 : Vienan làânin runot / julkaissut A. R. Niemi. — Helsinki: Suomalaisen kirjallisuuden seuran kirjapaino Oy, 1908-1921.-Кн. 1-4.

24. Suomen kansan vanhat runot. 2: Aunuksen, Tverin-ja Novgorodin-Karjalan runot / julkaissut A. R. Niemi. — Helsinki: Suomalaisen kirjallisuuden seuran kirjapaino Oy, 1927. — 740 s.

25. Suomen kansan vanhat runot. 7: Raja-ja Pohjois-Karjalan runot / julkaissut A. R. Niemi. — Helsinki: Suomalaisen kirjallisuuden seuran kirjapaino Oy, 1929-1933.-Кн. 1-3:1.

26. Азовская JI. П. О верованиях вепсов / JI. П. Азовская // Этнография народов Восточной Европы: сб. ст. JL: Наука, 1977. - С. 140-152.

27. Акимова Т. М. О поэтической природе народной лирической песни / Т. М. Акимова. — Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1966. 172 с.

28. Амфитеатров А. Русский поп XVII века: этюды / А. Амфитеатров. -Белград: Русская типография, 1930. — 222 с.

29. Артёменко Е. Б. Фольклорная формульность и вариативность в аспекте текстообразования / Е. Б. Артёменко // Язык русского фольклора: межвузов, сб. / ред. кол.: 3. К. Тарланов (отв. ред.) и-др.. Петрозаводск: Петр. гос. ун-т, 1985. - С. 4-12.

30. Баевский В. С. Опыт количественного исследования мифообрядовых истоков волшебной сказки / В. С. Баевский // Фольклор и этнография: у этнографических истоков фольклорных сюжетов и образов. —

31. Л.: Наука, 1984. С. 77-83.

32. Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре: структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов / А. К. Байбурин. — СПб.: Наука, 2003. 238 с.

33. Балашов Д. М. История развития жанра русской народной баллады / Д. М. Балашов. — Петрозаводск: Карел, кн. изд-во, 1966. 72 с.

34. Белинский В. Г. Собр. соч.: в 9 т. / В. Г. Белинский; М.: Худ. лит-ра, 1982. — Т. 8: Статьи, рецензии, заметки, сентябрь 1845 — март 1848 г. - 762 с.

35. Бубрих В. Д: Историческая морфология финского языка / В. Д. Буб-рих. М'.; Л.: Изд-во АН СССР, 1955. - 186 с.

36. Бубрих Д. В. Историческая фонетика финского-суоми языка / Д. В. Бубрих. Петрозаводск: Госиздат КФ ССР, 1948. - 232 с.

37. Буровик К. А. Родословная вещей / К. А. Буровик. — М.: Знание, 1991.-231 с.

38. Былины Севера: в 2 т. / подгот. текста и коммент. А*. М. Астаховой. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951. Т. 2: Прионежье, Пинега и Поморье. - 848 с.

39. Вериш П. Этиологический миф обских угров о происхождении фра-триальной организации и их модель мира / П. Вериш // Мировоззрение финно-угорских народов. Новосибирск: Наука, 1990. — С. 7278.

40. Веселовский А. Н. Историческая поэтика^ А. Н. Веселовский. М.: Высшая школа, 1989. - 648 с.

41. Винокурова И. Ю. Животные в традиционном мировоззрении вепсов (опыт реконструкции) / И. Ю. Винокурова. — Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2006. 448 е.; ил., табл.

42. Гаген-Торн Н. И. Магическое значение волос и головного убора в свадебных обрядах Восточной Европы / Н. И. Гаген-Торн // Советская этнография. — 1933. — № 5-6. — С. 76-88.

43. Распаров М. Л. Очерки истории русского стиха: Метрика; Ритмика. Рифма. Строфика: учебное пособие / М. Л. Гаспаров. — М.: Фортуна Лимитед, 2000.-351 с.

44. Гацак В. М. Устная эпическая традиция во времени: историческое исследование поэтики / В. М: Гацак. — М!: Наука, 1989; — 256 с.

45. Геннеп А. Обряды перехода: систематическое изучение обрядов / А. Генепп. —М.: Восточная литература, 1999:— 198 с.

46. Глинка Ф. Н. Избранное / Ф. Н. Глинка; подгот. текстов;к^^ печати;. примеч. и послеслов. В:,Г. Базанова: — Петрозаводск;.'1949? — 489/с.

47. Грот Я. К. О финнах и их народной поэзии / Я. К. Грот // Современник. 1840. Т. 19. - С. 5-101.

48. Гура А. В. Символика животных в славянскойшародной традиции / А. В. Гура. -М.: Индрик, 1997. — 912 с.

49. Турина Н. Н. Наскальные рисунки Кольского полуострова и сопредельных областей (общие и специфические черты) / Н. Н. Турина // Первобытное искусство: звери в камне: сб. ст. — Новосибирск: Наука; 1980.-С. 117-135.

50. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры / А. Я. Гуревич. — М.::Искусство, 1972. 350 с.

51. Давыдов И. П. Баня у Бабы-Яги (Заметки о некоторых элементах поведения сказочного героя в гостях у Бабы-Яги) / Ш П. Давыдов //

52. Вестник Московского университета. — 2001. — № 6. Серия 7. Философия.-С. 73-88.

53. Девяткина Т. П. Мифология мордвы / Т. П. Девяткина. Саранск: Красный октябрь, 1998. — 344 с.

54. Девяткина Т. П: Мокшанские свадебные обряды и песни / Т. П. Девяткина. Саранск: Мордовское книжное изд-во, 1992. - 192 е.

55. Евгеньева А. П. Очерки по языку русской устной народной поэзии» в записях XVII-XX вв. / А. П. Евгеньева. М.; Л.: Изд-во АН СССР, Ленингр. отд-ние, 1963. — 348 с.

56. Евсеев В. Я. Исторические основы карело-финского эпоса: в 2 кн. / отв. ред. В: Я: Пропп / В. Я. Евсеев. М.; Л.: Изд-во АНСССР, 1960. - Кн. 1. - 336 е.; - Кн. 2. - 348-с.

57. Евсеев В. Я. Карельский фольклор в историческом освещении / В. Я. Евсеев; общ. ред. В\ М. Сидельникова М.: Наука, 1968. - 203 с.

58. Евсеев В. Я. Руны «Калевалы» и русско-карельские фольклорные связи / В. Я. Евсеев // Известия Карел.-Фин. науч.-исслед. базы АН1 СССР. 1948. -№3.- С. 69-89.

59. Елпидинский Я: Корелы в Олонецкой епархии // Олонецкий сборник: материалы для истории; географии, статистики и этнографии Олонецкого края. Петрозаводск, 1902. — Вып. 4. - С. 115-1201

60. Еремина В! И. Поэтический строй русской народной лирики / В. И. Еремина; отв. ред. Д. С. Лихачёв. Л1: Наука, 1978. — 182 с.

61. Жирмунский В. М: Рифма, ее история и теория / В. М: Жирмунский. Петроград: «Academia», 1923. 339 с.

62. Жирмунский В. М. Тюркский героический эпос / В. М. Жирмунский; отв. ред. тома: А. Н. Нононов, Е. М. Мелетинский. — Л.: Наука, 1974.-735 с.

63. Зайков П. М. Грамматика карельского языка (фонетика и морфология) / П. М. Зайков. Петрозаводск: Периодика, 1999. — 120 с.

64. Зеленин Д. К. Магическая функция железных орудий / Д. К.206 . ' Зеленин // Избранные труды: статьи по духовной культуре. 1917-1934 / вступ. ст., сост., подгот. текста и коммент. Т. Г. Ивановой. М.: Ин-дрик,1999. — С. 252-283.

65. Зеленин Д. К. Описание рукописей Ученого архива Императорского Русского Географического общества / Д. К. Зеленин.— Петроград: Типография А. В. Орлова, 1916.— Вып. 3. — 1277 с.

66. Зеленин Д: К. Табу слов у народов Восточной Европы и Северной Азии / Д. К. Зеленин // Сборник Музея антропологии и этнографии. — Л.,.1929! Т. 8;— Ч: 1: Запреты на охоте и.иных промыслах. — С. 1-151;,—4i.2: Запреты.в домашней жизни. .-С. 1-165.

67. Зёлинский О;1 Психологический параллелизм и его место в'развитии? песенного стиля / О:.Зелинский//«Slavia», 1963:- С. 71-84.

68. Иванова Л. И. Южно- и среднекарельские эпические песни об изготовлении кантеле (к вопросу о сюжетных контаминациях) / Л. И. Иванова // Фольклористика Карелии: сб. ст. — Петрозаводск: Карельский НЦ РАН, Í993.-C. 96-108.

69. Иванова Ю; В: Отображение свадебного обряда в албанских эпических сказаниях / Ю. В. Иванова // Фольклор и этнография: обряды и обрядовый фольклор / отв. ред. Б. Н. Путилов. Л.: Наука, 1974. - С.221.229.

70. Иванов В: В., Топоров В. Н. Исследования в области славянских древностей: лексические и фразеологические вопросы реконструкции текстов / В. В. Иванов, В. Н. Топоров М.: Наука, 1974. - 343 с.

71. Иванов И. С. О некоторых чертах общности поэтики марийских песен и карело-финских рун / И. С. Иванов // Вопросы финноугроведения. — Йошкар-Ола: Марийск. кн. изд-во, 1970. — Вып 5. — С. 203-208.

72. Из культурного наследия народов Восточной Европы :хборник Музея антропологии и этнографии. ХЬУ / редкол.: Р. Ф. Итс, Н. М: Гиренко, Т. В. Станюкович (отв.ред.) и др.. СПб.: Наука, 1992. - 197 с.

73. Кагаров Е. Г. К вопросу о классификации народных обрядов / Е. Г. Кагаров // Доклады Академии наук. 1928. — № 11. — Сер. В. — С. 247254.

74. Кагаров Е. Г. Состав и происхождение свадебной-обрядности / Е. Г. Кагаров // Сборник Музея антропологии и этнографии. Л., 1929. — Т. 8.-С. 152-195.

75. Калашникова Е. А. Синтаксический параллелизм и формульность эпического «текста / Е. А. Калашникова // Язык и поэтика фольклора: докл. Между нар. конф., 15-18 сент. 1999 г. / редкол.: 3.' К. Тарланов и др. — Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2001. С. 60-72.

76. Калашникова Е. А. Параллелизм как составляющее формульности' эпического текста / Е. А. Калашникова // Язык русского фольклора: межвуз. сб. / отв. ред. 3. К. Тарланов. — Петрозаводск: Изд-во Петр, гос. ун-та, 1988. С. 71-82.

77. Ю. Винокурова и др.. Петрозаводск: Карельский НЦ РАН, 2010. —1 I554 с.

78. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность / Ю. Н. Караулов-М.: Наука, 1987.-264 с.

79. Карху Э. Г. От рун к роману / Э. Г. Карху. Петрозаводск: Карелия; 1978.-333 с.88; Карху Э: Г. Карельский и ингерманландский фольклор / Э. Г. Карху // История литературы Карелии: в 3 т. — СПб.: Наука, 1994. Т. 1. -240 с.

80. Кербелите Б. Типы народных сказаний: структурно-семантическая классификация литовских этиологических, мифологических сказаний и преданий / перевод с лит. выполнен автором Б; Кербелите. — СПб.: Европейский дом, 2001-. —607 с.

81. Киуру Э. С. О взаимодействии карело-финского и русского эпосов на уровне мифологических мотивов: препринт доклада / Э. С. Киуру -Петрозаводск: Карельский филиал АН СССР; 1989 • 24 с.

82. Киуру Э. С. Отражение архаичных брачных обычаев в рунах о Лем-минкяйнене / Э. С. Киуру // Обряды и верования народов Карелии / науч. ред.: А. П. Конкка, Э. С. Киуру. — Петрозаводск: Карельский филиал АН СССР, 1988.-С. 139-157.

83. Киуру Э. С. Сватовство Коёнена и русская былина «Иван Годинович» / Э!' С. Киуру // Фольклористика Карелии: сб. ст. — Петрозаводск, 1991.-С. 74-96.

84. Киуру Э. С. Тема добывания жены в эпических рунах: к семантике поэтических образов / Э. С. Киуру; науч. ред. Б. Н. Путилов. — Петрозаводск: Карельский НЦ РАН, 1993. — 132 с.

85. Киуру Э. С., Мишин А. И. Фольклорные истоки «Калевалы / Э. С. Киуру, А. И. Мишин. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2001. - 246 с.

86. Колясников А. Я. Народные юридические обычаи у карел, живущих в Олонецком уезде / А. Я. Колясников // Олонецкий сборник: материалы для истории, географии, статистики и этнографиш Олонецкого края. Петрозаводск, 1886. — Вып. 2. - С. 43-54.

87. Косвен М. О. Кто такой крестный отец / М*. Косвен // Советская этнография. 1963». - № 3. - С. 95-107.

88. Конкка У. С. Поэзия печали: карельские обрядовые плачи / У. С. Конкка / науч. ред. А. С. Степанова. — Петрозаводск: Карельский НЦ РАН, 1992.-295 с.

89. Конкка У. С. Табу слов и закон иносказания в карельских плачах /

90. У. С. Конкка // Проблемы фольклора. М.: Наука, 1975. - С. 170-178.

91. Костомаров М. И. Символы царства животного / М. И. Костомаров // Славянская мифология. -Киев: Либщь, 1994. С. 88-107.

92. Костомаров М. И. Славянская мифология: исторические монографии и исследования / М. Ш Костомаров. — М.: Чарли, 1995. 685 с.

93. Костомаров Н. И. Об историческом значении русской народной поэзии / Н. И. Костомаров. — Харьков, 1843 . — 218с.

94. Криничная Н. А. Магия слова в карельских эпических песнях / Н. А. Криничная // Бубриховские чтения: проблемы исследования и преподавания финской филологии: сб. науч. ст. — Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2005. С. 165-172.

95. Криничная Н. А. Персонажи преданий: становление и эволюция образа / Н; А. Криничная. Л.: Наука, 1988. - 192 с.

96. Криничная Н. А. Русская народная мифологическая проза: истоки и полисемантизм образов: в 2 т. / Н. А. Криничная. — Т. 1: Былички, бывальщины, легенды; поверья о духах-«хозяевах». СПб.: Наука, 2001.-580 с.

97. Круглов Ю: Г. Русские свадебные песни: учебное пособие / Ю. Г. Круглов -М.: Высш. школа, 1978.— 215 с.

98. Кузнецова В. П. Соотношение причитаний с другими текстами севернорусского свадебного ритуала / В. П: Кузнецова // Фольклористика Карелии: сб. ст. Петрозаводск, 1987. — С. 100-116.

99. Лазутин С. Г. Жанровые особенности поэтики русского фольклора /. : С. Г. Лазутин // Вопросы поэтики литературы и фольклора. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та: 1974. — С. 3-18.

100. Лафарг П. Очерки по истории культуры / П. Лафарг. — М.: Московский рабочий, 1928. — 248 с.

101. Лесков Н. Ф. Корельская свадьба / Н. Ф. Лесков // Живая старина. -1894. Вып. 3.-С. 499-511.

102. Лотман Ю. М. Анализ поэтического текста: структура стиха / Ю. М.I

103. Лотман. Л.: Просвещение, 1972. — 271 с.

104. Лотман Ю. М. К основаниям моделирующей поэтики / Ю. М. Лотман // Труды по русской и славянской филологии / под. ред. Л. Киселева. Тарту, 1996. - С. 36-50.

105. Мейлах Б. С. Метафора как элемент художественной системы / Б. С. Мейлах // Вопросы-литературы и эстетики: сб. ст. — Л.: Советский писатель, 1958.-С. 193-222.

106. Микушев А. К. Коми эпические песни и баллады / А. К. Микушев. — Л.: Наука, 1969.-292 с.

107. Микушев А. К. Песенное творчество народов коми / А. К. Микушев. — Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1955. — 124 с. Микушев А. К. Эпические формы коми фольклора / А. К. Микушев; отв. ред. А. М. Астахова, В. И. Лыткин. Л.: Наука, 1973. - 254 с.

108. Миллер В. Былинное предание в Олонецкой Губернии / В. Миллер // Русская мысль. 1894. -№ 3. - С. 1-18.

109. Молданова Т. А. Орнитоморфная символика в фольклоре и верованиях хантов / Т. А. Молданова // Вестник ТГТУ. — Томск. — 2004. — Вып. 4 (1): Серия: Гуманитарные науки. С. 95-97.

110. Никитин Н. В. Лексическое значение слова / Н. В. Никитин. М.: Высш. школа, 1983. — 125 с.

111. Никифорова О. И. Восприятие метафоры / О. И. Никифорова // Учёные записки 1-го Моск. гос. пед. ин-та иност. языков. — 1954. — Т. 8. — С. 299-318.

112. Никифоровский Н. Я. Нечистики: свод простонародных в Витебской Белоруссии сказаний о нечистой силе / Н. А. Никифоровский. — Витебск: Издатель Н. А. Паньков, 1995. — 88 с.

113. Неклюдов С. Ю. Особенности изобразительной системы в долитера-турном повествовательном искусстве / С. Ю. Неклюдов // Ранние формы искусства: сб. ст. / отв. ред. Е. М. Мелитинский. — М.: Искусство, 1972. -С. Л91-220.

114. Некрасова Е. А. Метафорам ее окружение в контексте художественной речи / Е. А. Некрасова // Слово в русской советской поэзии. М.: Наука, 1975: -С. 76-110.

115. Новик Е. С. Обряд и фольклор в сибирском шаманизме: опыт сопоставления структур. Серия: Исследования по фольклору и мифологии Востока / Е. С. Новик. М.: Наука, 1984. - 304 с.

116. Новичкова Т. А. Эпическое сватовство и свадебный обряд / Т. А. Но-вичкова//Русский фольклор: этнографические истоки фольклорных явлений. Л.: Наука. 1987. - Т. 24. - С. 3-20.

117. Новичкова Т. А. Эпос и миф / Т. А. Новичкова. — СПБ.: Наука, 2001. — 247 с.

118. Откупщиков Ю. В. Балто-славянская ремесленная лексика (названия металлов, металлургия, кузнечное дело) / Ю. В. Откупщиков // Славяне: этногенез и этническая история (междисциплинарные исследования): межвуз. сб. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989. - С. 44-52.

119. Павлова А. Н. К семантике ажурных застёжек волжских финнов IX-XIII вв. / А. Н. Павлова // Археологические памятники среднего По-очья. Рязань, 1996. - Вып. 5. - С. 106-112.

120. Панозеро: Сердце Беломорской Карелии / под ред.: А. П. Конкка, В. П. Орфинского. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2003. - 448 с.

121. Песенный фольклор кестеньгских карел // изд. подгот. Н. А. Лавонен; нотн. прил. Т. А. Коски. Петрозаводск: Карелия, 1989: — 288 с.151'. Петрухин В. Я. Мифы финно-угров / В. Я. Петрухин. М.: ACT, 2003.-464 с.

122. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике: в 4 т. / А. А. Потеб-ня. -М.: Просвещение, 1968. Т. 3.-551 с.

123. Потебня А. А. О некоторых символах в славянской народной поэзии / А. А. Потебня. — Харьков: Издание М. В. Потебня, 1914. 243 с.

124. Потебня А. А. Эстетика и поэтика / А. А. Потебня. М!: Искусство, 1976.-614 с.

125. Прибалтийско-финские народы России / отв. ред.: Е. И. Клементьев, Н: В. Шлыгина; Ин-т этнологии-им. H. Н. Миклухо-Маклая. -М.: Наука, 2003. 671 с.

126. Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки / В. Я. Пропп; науч. ред., текстолог, коммент. И. В. Пашкова; ред. Г. Н. Шелогуро-ва. -М.: Лабиринт, 2005. 332 с.

127. Пропп В. Я: Мотив чудесного рождения / В. Я". Пропп // Сказка. Эпос. Миф-М.: Лабиринт, 2007.- С. 59-101.

128. Пропп В. Я: Русский героический эпос / В. Я. Пропп. 2-е изд., испр. — М.: Худож. лит-ра, 1958. - 603 с.

129. Пропп В. Я. Язык былин как средство художественной изобразительности / В. Я. Пропп // Сказка. Эпос. Песня: собрание трудов. М.: Лабиринт, 2001.-С. 111-114.

130. Путилов Б. Н. Искусство былинного певца: из текстологического изучения фольклора / Б. Н. Путилов // Принципы текстологического изу- • чения фольклора. — М.; Л.: Наука, 1966. С. 220-259.

131. Путилов Б. Н. Методология сравнительно-исторического изучения фольклора / Б. Н. Путилов. — Л.: Наука, 1976. — 244 с.

132. Путилов Б. Н. Миф-обряд- песня Новой Гвинеи / Б. Н. Путилов. М.: Наука, 1980.-384 с.

133. Путилов Б. Н. Русский и южнослявянский героический эпос: сравнительно-типологическое исследование / Б. Н. Путилов. — М: Наука, 1971.-315 с.

134. Путилов Б. Н. Славянские эпические песни о сватовстве / Б. Н. Пути- лов // Фольклор и этнография. — Л.: Наука, 1970. С. 149-157.

135. Путилов Б. Н. Фольклор и народная культура / Б. Н. Путилов. СПб., 2003.-236 с.

136. Путилов Б. Н. Эпическое сказительство: типология и этническая специфика / Б. Н. Путилов. М.: Восточная»литература, 1997. — 296 с.

137. Путилов Б. Н. Эпос и обряд / Б. Н. Путилов // Фольклор и этнография: обряды и обрядовый фольклор. Л.: Наука, 1974. - С. 76-81.

138. Разумова И. А. Баня в народных верованиях и сказке / И. А. Разумова^ // Обряды и верования народов Карелии / науч. ред.: Ю. Ю. Сурхаско, А. П. Конкка. Петрозаводск: Карельский НЦ РАН; 1992. - С. 86108. >

139. Рахимова Э. Г. Карело-финская героическая руна в типологическом сравнении с былинами / Э. Г. Рахимова // Филологические науки. -1997.-№4.-С. 85-95.

140. Рахимова Э; Г. Модели: метафорических уподоблений в рунах калевал ьской метрики / Э. F. Рахимова // Бубриховские чтения: проблемы прибалтийско-финской филологии и культуры: сб. науч. ст.— Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2002. С. 171-178.

141. Рахимова Э: Г. Повторяемость символического образа (голубой/огненно-красный цветок и лебедь) в калевальском неоромантизме / Э. F. Рахимова // Филологические науки. — 1996. — № 6. — С. 23-32.

142. Рюйтел И. Исторические пласты эстонской народной песни в.контексте эпических отношений / И. Рюйтел; перевод В. Данилова; ред. Т. Лагле. — Таллинн: Институт эстонского языка Акдемии наук Эстонии, 1994.- 100 с.

143. Серов Н. В. Хроматизм мифа / Н. В. Серов. — Л.: Васильевский остров, 1990.-352 с.

144. Сидельников В. М. Поэтика русской народной лирики: пособие для вузов / В. М. Сидельников /. под ред. Л. И. Тимофеева М.: Учпедгиз, 1959.-128 с.

145. Сидельников В. М. Ценный труд / В. М. Сидельников // На рубеже. — 1961.-№6.-С. 117-119.

146. Отв. ред. Э. Г. Карху. — Петрозаводск: Карелия, 1986. — С. 124-127.

147. Слесарева М. Т. Символы свадебной поэзии / М. Т. Слесарева // Культура провинции и современность: восьмые Короленков. чтения: материалы Междунар. науч.-практ. конф., 12-13 сент. 2008 г. — Глазов: Глазов, гос. пед. ин-т, 2008. — С. 57-59.

148. Слесарева М. Т. Сравнительная поэтика обрядовых песен восточных финно-угров (свадебные жанры): автореф. дис. канд. фил. наук. / М. Т. Слесарева; Институт мировой литературы. — М., 1984. — 21 с.

149. Слесарева М. Т. Сравнительная поэтика обрядовых песен восточных финно-угров / М. Т. Слесарева // Проблемы творческих связей удмуртской литературы и фольклора: сб. ст. — Устинов, 1986: — С. 5-49.

150. Смирнов М. Голос корела: путевые заметки и корельская поэзия Мирона Смирнова. СПб.: Типография M. М. Стасюлевича, 1890. — С. 337 с.

151. Соколова 3. П.- Музыкальные инструменты ханты и манси (к вопросу о происхождении) / 3: П. Соколова // Музыка в обрядности и трудо-/ вой деятельности финно-угров / сост. И! Рюйтел. Таллинн: Ээсти раамат, 1986.-С. 9-21.

152. Соколов Б. М. Экскурсы в область поэтики русского фольклора / Б. М. Соколов // Художественный фольклор. М., 1926. - Вып. 1.- С. 38-40.

153. Сперанский M. Н. Русская устная словесность: в 2 т. / под ред. и с вводными статьями и примеч. M. Н. Сперанского. — Т. 1 : Былины. — М.: Типо-литография Т-ва И. Н. Кушнерев и К°, 1916. 454 с.

154. Степанова А. С. Аллитерация в карельских плачах / А. С. Степанова // Фольклор: образ и поэтическое слово в контексте, — М.: Наука, 1984.-С. 127-148.

155. Карху. Петрозаводск: Карелия, 1986. — С. 63-69.

156. Степанова А. С. Карельские плачи: специфика жанра (избр. ст.) / А. С. Степанова. — Петрозаводск: Периодика, 2003. — 216 с.

157. Степанова А. С. Метафорический мир карельских причитаний / А. С. Степанова; отв. ред. Б. Н. Путилов. JL: Наука, 1985. — 221 с.

158. Степанова А. С. А. Ф. Никифорова сказительница и плакальщица / А". С. Степанова // Фольклористика Карелии: сб. ст. — Петрозаводск, 1987.-С. 74-90.

159. Степанова А. С. Толковый словарь языка карельских причитаний / А. С. Степанова; науч. ред. В. П. Федотова —Петрозаводск: Периодика, 2004.-304 с.

160. Степанова А. С. Эпические песни Южной Карелии / А. С. Степанова // Фольклористика Карелии: сб. науч. ст. — Петрозаводск, 1989.-С. 48-81-.

161. Степанова А. С. Эпические песни южных-карел: сюжет «Сватовство в Хийтола» / А. С. Степанова // Материалы VI Междунар. конгресса финно-угроведов. -М.: Наука, 1989. Т. 1. - С. 372-374.

162. Сумцов Н. Ф. О свадебных обрядах, преимущественно русских / Н. Ф. Сумцов. Харьков, 1881. - 217 с.

163. Сурхаско Ю. Ю. Карельская свадебная обрядность (конец XIX начало XX в.) / Ю. Ю. Сурхаско; отв. ред. К. В. Чистов, В. В. Пименов. - Л.: Наука, 1977. - 237 с.

164. Сурхаско Ю. Ю. Козичендашаува — жезл колдуна на карельской свадьбе / Ю. Ю. Сурхаско // Из культурного наследия народов России: сборник Музея антропологии и этнографии. — Т. 28. — Л:, 1972. — С. 199-207(а).

165. Сурхаско Ю. Ю. Религиозно-магические элементы карельской свадьбы / Ю. Ю. Сурхаско // Этнография Карелии: сб. ст.; науч. ред.: Р. Ф. Никольская (Тароева), Е. И. Клементьев. Петрозаводск: Карельский филиал АН СССР, 1976. - С. 137-179.

166. Сурхаско Ю. Ю. Семейные обряды и верования карел. Конец XIX — начало XX в. / Ю. Ю. Сурхаско; отв. ред. Е. И. Клементьев. JL: Наука, 1985. - 172 с.

167. Тампере X. Эстонская народная песня / X. Тампере; ред., коммент. И. Рюйтел. Л.: Музыка, 1983.-160 с.

168. Тайлор Э. Б. Первобытная культура / Э. Б. Тайлор; предисл. и примеч. А. И. Першица; пер. с. англ. Д. А. Коропчевского. — М.: Политиздат, 1989.-573 с.i

169. Токарев С. А. Ранние формы религии / С. А. Токарев. М.: Политиздат, 1990.-62 Г с.210'. Томашевский Б. В. Теория литературы: поэтика / Б. Н. Томашев-ский. —М^: Аспект-Пресс, 1999. 334 с.

170. Топоров В. Н. О числовых моделях в архаических текстах / В. Н. Топоров// Структура текста: сб. ст. М.: Наука, 1980. — С. 3-58:

171. Труды юбилейной научной сессии, посвящ. 100-летию полного изда-- ния «Калевалы». — Петрозаводск: Книж. тип. Полиграфиздата при

172. Совете Министров КФССР,-1950. 212 с.

173. Тудоровская-Е. А; К вопросу об изучении поэтики народной песни / Е. А. Тудоровская // Труды Марийск. научно-иссл. инст. яз., лит. и истории. Йошкар-Ола, 1955. - Вып. VII - С. 198-205.

174. Туюнен С. В. К вопросу о прародителе огня в карело-финских заговорах / С. В. Туюнен.// Фольклористика Карелии: сб. ст. — Петрозаводск, .1995. С. 109-117.

175. Тэрнер В. Символ и ритуал: пер. с англ. / В. Тэрнер. М.: Наука, 1983.-277 е.,

176. Удмуртская мифология / под ред. В. Е. Владыкина. — Ижевск, 2003. -196 с.

177. Уляшев О: И. Символика полотна у коми / О. И. Уляшев // Эволюция и взаимовлияние культур народов Северо-Востока Европейской части России: труды ИЯЛИ КНЦ УрО РАН. Сыктывкар, 1993. - Вып. 57-С. 19-26.

178. Уляшев О. И. Цвет в представлениях и фольклоре Коми / О. И. Уля-шев. Сыктывкар: Изд-во КНЦ. УрО РАН, 1999. - 156 с.

179. Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей (Реликты язычества в восточнослявянском культе Николая Маркликийского) / Б. А. Успенский. М.: Изд-во МРУ, 1982. -248 с.

180. Ухов П. Д. Атрибуция русских былин / П. Д. Ухов. — М.: Изд. Моск. ун-та, 1970.-190 с.

181. Фрейнденберг О. М. Миф и литература древности / О. М. Фрейнден-берг. — М.: Восточная литература РАН, 1998. — 800 с.

182. Фрейденбеог О. М. Поэтика сюжета и жанра / О. М. Фрейнденберг. -М.: Лабиринт, 1997. 448 с.

183. Хакулинен Л: Развитие и структура финского языка: в 2 ч. / Л. Хаку-линен; пер. с финск. Ю. С. Елисеева. — М.: Изд-во иностранной литературы. 1953. — Ч. 1: Фонетика и морфология. — 311 с.

184. Харвилахти Л: Поэтика эпической традиции: аспекты преемственности и воссоздания народными певцами (На материале русского, ин-германландского и алтайского эпоса): автореф. дис. д-ра фил. наук. — М.: Институт мировой литературы, 1988. — 78 с.

185. Харвилахти Л. Поэтическое «я» как аллегория бытия: движение теории-и текстологии.к познанию фольклорной традиции / Л. Харвилахти // Фольклор: комплексная текстология / отв. ред. В. М. Гацак. — М.: Наследие, 1998.-С. 154-169.

186. Харузин Н. Н. Русские лопари: очерки прошлого и современного быта / Н! Н. Харузин. — М.: Т-во скоропеч. А. А. Левенсона, 1890. — 472 с.

187. Худяков М. Г. Культ коня в Прикамье / М. Г. Худяков // Изв. Государственной академии материальной культуры. — Л., 1933. — Вып. 100. — С. 251-279.-.■■; 222; . \ '

188. Ahlgvist A. Kalevalan karjalaisuus Kalevalasta itsestään ja mualta / . A. Ahlgvist. — Helsinki: Suomenyliopisto, 1887. 187 s.

189. Ahlgvist A. Suomalainen runo-oppi / tehnyt A. Ahlgvist // Suomen kielen, rakennus: vertaavia kieliopillisia tutkimuksia^ r. —Helsinki;Л 877.— S. 124-184.

190. Ahlgvist A. Suomalainen runousoppi kieliseltä kannalta / A. Ahlgvist — Helsinki: SKS, 1863.-105 s.

191. Apo S. Äidin poikaja epäomiellisia kosijoita. Sukupuolten ja perhesuhteiden kuvaus Kalevalassa / S. Apo // Naisen väki: tutkimuksia suomalaisten kansanomaisesta kulttuurista ja ajattelusta. — Helsinki: Tamara Press, 1995. -S. 101-103.

192. Austerlitz P. Parallelismus / P. Austerlitz // Poetics. Pietyca. Поэтика. -Warszawa, 1961. 440 s.

193. Borenius A. Missä Kalevala on syntynyt: tutkimuksia suomalaisen kansanrunouden alalia / Yritellyt A. A. Borenius. — Helsinki: Suomalaisen Kirjallisuuden seuran Kirjapaino, 1873. — 15 s.

194. Cajanus E. Linguarum ebraeae et Finnicae eonvenietia / E. Cajanus. — Abo, 1697. 64 s.

195. Europaeus D. E. Kokeita runo-opin selityksessä / D. E. Europeus // Suometar. Helsinki: Kotimaisten kielten tutkimuskeskus, 1847. — № 11, 13, 14.

196. Forsström O. A. Kuvaelmia Itä-Karjalasta / O. A. Forsström // Valvoja. -1886.-№ 6.-S. 16-28. .

197. Ganander C. Mythologia Fennica / toim. J. Pentikäinen; käännös: B. Löflund. — Klaukkala: Recallmed. 1995. - 112 s.

198. Genetz A. Kalevala 2. Selityksiä / toim. A. Genetz. Helsinki, 1908. -osa 2. - 178 s. (Suomalaisen kirjallisuuden seuran toimituksia; 48).

199. Genetz A. Suomen kielen äänne-ja muoto-oppi ynnä runous-oppi / A. Genetz. Helsinki: K. E. Holm, 1881. - 80 s.

200. Hall S. Identiteetti / S. Hall; suomen. ja toim.: M. Lehtonen, J. Harkman. Tampere: Vastapaino, 1999. - 285 s.

201. Haavio M. Kansanrunojen maailmanselitys / M. Haavio. — Porvoo:WSOY, 1955. 502 s.

202. Haavio M. Suomalaisten muinoisrunojen maailma / M. Haavio. -Helsinki: WSOY, 1935. 450 s.

203. Haavio M. Suomalainen mytologia / M. Haavio. Porvoo: WSOY, 1967. - 543 s.

204. Hakamies P. Ilmarinen ja sepän sankaruus / P. Hakamies // Kalevala ja laulettu runo / toim.: A.-L. Siikala, L. Harvilahti, S. Timonen. Helsinki: Vammalan Kirjapaino Oy, 2004. - S. 69-82.

205. Harva U. Karjalaista kansanuskoa ja palvontaa / U. Harva // Karjalan kirja. 1-2. / toim. Iivo Härkönen.et al.. Porvoo: WSOY, 1910. - 547 s.25,1. Harva U. Mika on Kalevalan Pohjola / U. Harva. Helsinki: SKS, 1957. - 16 s.

206. Harva U. Sammon ryosto / U. Harva. Helsinki: WSOY, 1943. - 143 s. (Suomen tiedetta; 3).

207. Harva U. Suomalaisten muinaisusko / U. Harva. — Porvoo: WSOY, 1948.-518 s. "

208. Harvilahti Ti. Kertovanrunori:keinot: Inkerilaisen runoepiikan tuottamisesta / L. Harvilahti; Helsinki: SKS* 1992; - 233 s.

209. Songs beyond the Kalevala: Transformations.ofOralPoetry.-Helsinki, 19941 P. 91-112; (Studia Fennica Folkloristica; 2):

210. HonkoE. Four forms of adoption'.of tradition/ E. Honko, Vi Voigt : (eds.);// Adaption, Change andlDecline .inOralLiterature: — Helsinki, 1981. P. 19-33. (Studia Fennica; 26). . :

211. Hastesko F. A. Kalevalan kauneuksia: 2 osaa / F. A; Hastesko. — Helsinki: Edistysseurojen kustannus. Osa 1. 1920;-274 s.; osa 2. 1927. 154 s.

212. Itkonen T. Suomen lappalaiset vuoteen 1945: 2 osaa / T. Itkonen. -Porvoo: Soderstrom, 1948. -631 s.263; Juvelius J. W. Runousopin alkeet / J. W. Juvelius. Porvoo: WSOY,1921.-86 s.

213. Kalevalan hyvat ja hyvattomat / toim.: U. Piela, S. Knuuttila, T. Kupiainen. Helsinki: SKS, 1999. - 175 s.

214. Kalevalan selityksiá / toim. A. R. Niemi. Helsinki: SKS, 1910. - 357 s.

215. Kaukonen V. Lónnrot ja Kalevala / V. Kaukonen. Helsinki: SKS, 1979.- 198 s.

216. Kemppainen I. Suomalaisten muinaisrunojen Pohjola /1. Kemppainen. — Helsinki: Tekijá, 1956. 95 s.

217. Kemppainen I. Suomalainen mytologia /1. Kemppainen. — Helsinki: Kirja-Mano, 1960.-352 s.

218. Kemppainen E. Jumalten sukupuu / E. Kemppainen. — Kuopio: S.n., 1933.-72 s.

219. Koivisto J. Suomen murteiden refleksiivitaivutus / J. Koivisto. — Helsinki: SKS, 1990.-195 s.

220. Koskimies R. Yleinen runousoppi. Toinen pianos / R. Koskimies. — Helsinki: Otava, 1949. -304 s.

221. Krohn J. Kalevala katsottuna kaunotieteen kannalta / J. Krohn. — Helsinki: Weillin&Groos, 1908.-127 s.

222. Krohn K. Kalevalan kysymyksia: opas Suomen kansan vanhojen runojen tilajille ja káyttellijóille ynná suomalaisen kansanrunouden opiskelijoille ja harrastajille / K. Krohn. — Helsinki: Suomalais-ugrilainen seura, 1918.-488 s.

223. Krohn K. Kalevalan runojen historia. Helsinki: SKS, 1903. - 893 s. (Suomalaisen kirjallisuuden seuran toimituksia; 101).

224. Kupiainen T. Kertovan kansanrunouden nuori nainen ja nuori mies / T. Kupiainen. Helsinki: SKS, 2004. - 299 s. (Suomalaisen kirjallisuuden seuran toimituksia; 0355-1768; 996).

225. Kuusi M. Eeppiset runoketjut Kalevalan perustana / M. Kuusi // Kalevala ja maailman eepokset / toim. L. Honko. Helsinki: SKS, 1987. - 428 s.

226. Kuusi M. Finish folk poetry: epic: an anthology in Finnish and English / M. Kuusi, K. Bosley, M. Branch. Helsinki: Finnish Literature Society, 1977.-607 s.

227. Kuusi M. Kalevala lipas / M. Kuusi, P. Anttonen. Helsinki: SKS, 1985. 349 s.

228. Kuusi M. Kalevalaisen runon alkusointusuudesta / M. Kuusi // Virittaja. — 1953.-№ 198.-S. 198-221.

229. Kuusi M. Sampo-eepos: typologian analyysi / M. Kuusi. Helsinki, 1949. -366 s.

230. Kuusi M. Suomen kirjallisuus. 1: Kirjoittamaton kirjallisuus. — Helsinki: SKS, 1963.-655 s.

231. Kyytinen P. Taianomaisia rajakarjalaisia haa- ja naimatapoja. Karjala 2: Kalevalan 100-vuotis ja osakunnan 30-vuotispaivaksi 28. helmikuuta 1935. Helsinki: Karjalainen Osakunta, 1935. - S. 99-112.

232. Laitinen H. Runolaulu / H. Laitinen // Suomen musiikin historia. Kansanmusiikki / toim.: A. Asplund, H. Laitinen, T. Leisio, H. Saha, S. Westerholm. Helsinki: WSOY, 2007. - S. 14-79.

233. Laitinen K. Suomen kirjallisuuden historia / K. Laitinen. — Helsinki: Otava, 1991.-666 s.

234. Leino P. Kieli, runo ja mitta: suomen kielen metriikka / P. Leino.— Helsinki: SKS, 1982. — 350 s. (Suomalaisen kirjallisuuden seuran toimituksia; 376).

235. Leino P. Strukturaalinen alkusointu Suomessa / P. Leino. — Helsinki: Forssan Kirjapaino OY, 1970.-322 s.

236. Leino P. The Kalevala Metre and its Development / P. Leino // Songs beyond the Kalevala: Transformations of the Oral Poetry / eds.: A.-L. Siikala, S. Vaakimo. Helsinki: SKS, 1994. - S. 196-223.

237. Lonnrot E. Vainamoinen, muinaissuomalaisten jumala / E. Lonnrot; latinankiel. vaitoskirjasta suomen. ja johdannon kir. I. Kajanto. -Helsinki: SKS, 1985.-51 s.

238. Mikkola J. Suomalaisesta kansanomaisesta runomitasta. Suomalaisen Tiedeakademian esitelmät ja pöytäkirjat / J. Mikkola. Helsinki: Suomalainen tiedeakatemia, 1909.-S. 18-27.

239. Niemi A. R. Vanhan suomalaisen runomitan synnystä / A. R. Niemi. — Helsinki: SKS, 1918.-47 s. (Vähäisiä kirjelmia; 48).

240. Nieminen K. Huomioita Kalevalan tyylistä / K. Nieminen // Virittäjä. — 1935.-№ 21.-S. 21-34.

241. Neovius Ad. Kalevalan kotiperästä / Ad. Neovius. — Helsinki: SKS, 1890.-47 s.

242. Nirvi R. Sanakieltoja ja niihin liittyviä lcielenilmiöitä itämerensuomalaisissa kielissä. Riista- ja kotieläintalous / R. Nirvi. -Helsinki: Suomalaisen kirjallisuuden seuran kirjapainon OY, 1944. — 343 s.

243. Oinas R J. Vesitiellä viipyneen neidon runo itämerensuomalaisilla ja slaaveilla / R J. Oinas // Virittäjä. 1963. - № 1. - S. 17-30.

244. Okkonen O. Värisanoista vanhassa suomalaisessa kansarunoudessa / O. Okkonen // Kalevalan kauneuksia. Helsinki, 1920. - S. 85-108.

245. Pauluharju S. Syntymä, lapsuus ja kuolema: Vienan Karjalan tapojajauskomuksia/ S. Pauluharju; toim. P. Laaksonen. — Helsinki: SKS. 1995. —248 s.

246. Pentikäinen J. Kalevalan mytologia / J. Pentikäinen. — Helsinki: Gaudeamus, 1987. 104 s.

247. Perinteen parissa: tutkielmia kansanrunoustieteen alalta / toim. T. Vuorela. Helsinki: SKS, 1957. - 139 s.

248. Porthan H. G. Henrik Gabriel Porthanin tutkimuksiaY H. G. Porthan; suom. Edv. Rein-Helsinki: SKS, 1904.-227 s. (Suomalaisen kirjallisuuden seuran toimituksia; 195: 1).

249. Rausmaa P.-L. Hiidestä kosinta: vertaileva runotutkimus / P.-L. Rausmaa. Helsinki: SKS, 1964. - 76 s.

250. Relander J. Kuvakielestâ vanhemmassa suomalaisessa kansanrunoudessa / J. Relander. Helsinki SKS, 1894.-297 s/

251. Reponen A. Metsâsuomalaisten ikakylpy ja ilokylpy / A. Reponen // Kalevalaseuran vuosikirja. Porvoo: WSOY, 1931. №. 11. - S. 153- 174.

252. Saarimaa E. A. Kielen ja tyylin alalta. Kalevalan kielisestà kauneudesta / E. A. Saarimaa. Porvoo: WSOY, 1925.-213 s.

253. Sadaniemi M. Die Metrik des Kalevala Verses / M. Sadeniemi // Folklore Fellows Communications. Helsinki: Suomalainen tiedeakatemia, 1951.-N. 139.-154 s.

254. Sadaniemi M. Metriikkamme perusteet: sovellutusta moderneihin ja antiikan mittoihin = Grundlagen der finnischen Metric / Mi Sadaniemi. — Helsinki: SKS, 1949.-191 s.

255. Sallamaa K. Nouse lempi liehumah / K. Sallama // Kalevalaseuran vuosikirja.-Helsinki: SKS, 1983.-№ 63.-S. 311-331.

256. Salminen V. Suomalaisten muinaisrunojen historia / V. Salminen. — Helsinki: SKS, 1934. 366 s.

257. Sarmela M. Suomen kansankulttuurin kartasto = Atlas Of Finnish etnic culture. 2. Suomen perinneatlas = Folklore / M. Sarmela. — Helsinki: SKS, 1994.-259 s. 1 karttal.: kartt.

258. Setâlâ E. N. Sammon arvoitus. Isien runous j a usko / E. N. Setâlâ. — Helsinki: Otava, 1932. 654 s.: kuv., kartt.

259. Siikala A.-L. Kalevalaisen mytologian nainen / A.-L. Siikala // Nâkôkulmia karjalaiseen perinteeseen.— Helsinki: SKS, 1996.— S. 161188. ,

260. Siikala A.-L. Kalevalan Pohjola: itâ vai Iânttâ, myyttiâ vai historiaa /

261. A.-L. Siikala // Tieten tahtoen / toim.:V. Jäskeläinen, J. Savijärvi. -Joensuu: Joensuun yliopiston humanistinen tiedekunta, 1994. — S. 9-21.

262. Siikala A.-L. Suomalainen samanismi: mielikuvien historia / A.-L. Siikala-Helsinki: SKS, 1992.-359 s.

263. Simonsuuri K. Ihmiset ja jumalat: myytit ja mytologiat / K. Simonsuuri. — Helsinki: Tammi, 2002. 279 s.

264. Steinitz W. Der paralellismus in der finnisch-karelischen Volksdichung: untersucht an den Liedern des karelischen Sängers Arhippa Perttunen / W. Steinitz. Helsinki: Suomalainen tiedeakatemia, 1934. — 219 s.

265. Suomalainen kansankirjallisuus: valikoima Suomen kirjallisuuden huomattavimpia tuotteita. Vanhaa kansanrunoutta julkaistuna alkuperäisten kirjanpanojen mukaan / toim.: E. N. Setelä, V. Tarkiainen, V. Laurila. Helsinki: Otava, 1943. - 576 s.

266. Topelius Z. Suomen kansan wanhoja runoja, ynnä myös nykyisempiä lauluja: wiides ja wiimeinen osa / koonnut ja präänttiin antanut Z. < Topelius. Helsinki: S.n., 1831. -67 s.

267. Turunen A. Kalevalan sanat ja niiden taustat / A. Turunen. — Lappeenranta: Karjalaisen kulttuurin edistämissäätiö, 1979 — 416 s.

268. Vilkuna K. Zur Geschichte des finnischen Pferdes / K. Vilkuna. -Helsinki: SKS, 1967.-47 s.1.I

269. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. /

270. B. И.' Даль. — М.: Изд-во иностранных и национальных словарей, 1955.

271. Квятковский А. П. Поэтический словарь / науч. ред. И. Роднянская. -М.: Сов. энциклопедия, 1966.-375 с.

272. Краткая энциклопедия славянской мифологии / науч. ред. Н. С. Шарапова. -М.: ООО Издательство «ACT», издательство «Астрель»,

273. ООО «Русские словари», 2001. — 624 с.

274. Мифы народов мира: энциклопедия: в 2 т. / гл. ред. С. А. Токарев. — М.: Советская энциклопедия, Останкино, 1992. — 719 с.

275. Русская мифология: энциклопедия. — М.: Эксмо, 2006. — 648 с.

276. Славянские древности: этнолингвистический словарь: в 5 т. / под. ред. Н. И. Толстого. — М: Институт славяноведения РАН, 1995. -2083 с.

277. Славянская мифология: энциклопедический словарь / науч. ред. В. Я. Петрухин. М.: Эллис Лак, 1995. - 414 с.

278. Славянская мифология: энциклопедический словарь / редкол. С. М. Толстая (отв. ред) и др.. 2-е. изд. — М.: Международные отношения, 2002. - 509 с.

279. Тойдыбекова Л. С. Марийская мифология: этнограф, справ. / Л. С. Тойдыбекова. Йошкар-Ола: Марийский полиграфическо-издатель-ский комбинат, 2007. — 312 с.

280. Фасмер И. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. / И. Фасмер; пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. 2-е изд., стер. - М., 1986.

281. Karjalan kielen sanakirja / päätoim. P. Virtaranta. Helsinki: Suomalais-ugrilainen seura. Osa 1-6. 1968-2005.

282. Suomen kielen etymologinen sanakirja / toim.: E. Itkonen, F. J. Joku, R. Peltola. Helsinki: Suomalais-ugrilainen seura. Osa 1-6. 1975-1979.

283. Энциклопедия об Эстонии: Электронный ресурс. Режим доступа: http://www.estonia.org.ш/Kyльтypa/HaциoнaльнaякyльтypaЭcтoниII/ Народнаяодежда1. Калевала• Ухт.1. Юшк.озаводск1. Ладожское оз.1. Олонец1. Санкт-Петербург

284. Ареалы бытования эпической традиции1. Беломорск1. Кемь1. Сегежа1. Медвежьегорск1. Северная Карелия1. Южная Карелия (Олонецкая)1. Ливвики Дюдики1.Приладожская Карелия

285. Руна о сватовстве в Хийтоле