автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Теоретические проблемы вербализации концепта "труд" в русском языке

Полный текст автореферата диссертации по теме "Теоретические проблемы вербализации концепта "труд" в русском языке"

На правах рукописи *

ТОКАРЕВ Григорий Валериевич

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ВЕРБАЛИЗАЦИИ КОНЦЕПТА «ТРУД» В РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Специальность 10. 02.01 — русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Волгоград 2003

Работа выполнена в Волгоградском государственном педагогическом университете.

Научный консультант: доктор филологических наук

профессор Николай Федорович Алефиренко.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук

профессор Владимир Николаевич Базыпев (г. Москва);

доктор филологических наук профессор Людмила Борисовна Савенкова (г. Ростов-на-Дону);

доктор филологических наук

профессор Василий Иванович Супрун (г. Волгоград).

Ведущая организация: Российский университет Дружбы народов.

Защита состоится 16 октября 2003 года в 10 часов на заседании диссертационного совета Д 212.027.03 в Волгоградском государственном педагогическом университете по адресу: 400131, г. Волгоград, пр. им. В. И. Ленина, 27.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Волгоградского государственного педагогического университета.

Автореферат разослан 4 сентября 2003 года.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук профессор

£ А. Добрыднева

Ь220О

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Проблема взаимоотношения языка и культуры была поставлена в трудах отечественных и зарубежных лингвистов несколько сотен лет назад и не утратила своей актуальности в настоящее время. Развитие семасиологических и ономасиологических теорий сделало очевидным понимание языка как средства, с помощью которого возможно исследование стоящих за ним ментальных структур. Во второй половине XX века появляется новая наука — лингвокультурология, призванная дать ответ на вопросы: как культура кодируется языком, какую культурную информацию несут те или иные языковые единицы и др. Эта лингвистическая отрасль — порождение парадигмы научных исследований рубежа веков, культивирующей знания интегрированного типа, принцип антропоцентризма при изучении явлений действительности.

Появился целый ряд фундаментальных работ, в которых намечен методологический аппарат данной науки, предложены оригинальные методы описания языкового материала, сделаны важные теоретические обобщения в ходе анализа языковых фактов (Н. Ф. Алефиренко, В. В. Колесов, Н. А. Красавский, В. В. Красных, В. А. Маслова, 3. Д. Попова, И. А. Стернин, А. Т. Хроленко и мн. др.). Однако при всей ценности данных исследований приходится констатировать, что лингвокультурология нуждается в уточнении своего категориально-теоретического аппарата. Будучи наукой синкретичного типа, она использует знания, накопленные когнитологией, психолингвистикой, культурологией, семиотикой. Между тем лингвокультурология формирует свой подход к анализу взаимодействия единиц языка, культуры, мышления. При этом нередко лин-гвокультурологические исследования отражают механическое заимствование терминологии смежных дисциплин, что приводит не к решению, а к еще большему усложнению поставленных перед новой отраслью знания проблем, решить которые возможно при изучении базовых концептов культуры. В русистике последних лет появилось много работ, посвященных описанию базовых ментальных категорий русской культуры. Объектом рассмотрения стали такие концепты, как «Бог» (Ю. Т. Листрова-Правда; О. Ю. Печенкина), «Долг» (А. Д. Кошелев), «Женщина» (А. В. Артемова и др.), «Закон» (И. В. Палашевская), «Любовь» (Л. Е. Вильмс), «Обман» (Н. Н. Панченко), «Русскость» (Ф. Ф. Фархутдинова), «Судьба» (В. Г. Гак; В. Н. Топоров, Л. О. Чернейко и др.), «Счастье» (С Г. Воркачев) и др Между тем «Труд», являясь базовым концептом русской культуры, имеет лишь фрагментарное отражение в науке (Т. В. Гоннова, Л. А. Иванова, Е. В. Кормакова, Е. В. Петрухина и др.).

Неоформленность методологического и теоретического аппарата лингвокупьтуроло-гии становится причиной незначительного числа комплексных исследований базовых концептов русской культуры Большинство работ ограничивается изучением однородного в структурно-семантическом отношении материала: фразеологизмов, паремий, афоризмов и др. (С. Г. Воркачев, О. А Дмитриева, М. Л. Ковшова, Л. Б. Савенкова, В. Н. Телия, Ф. Ф. Фархутдинова и мн. др.). Практически не рассматриваются единицы с прямономина-тивным значением. «Труд», как базовый концепт, позволит привлечь к анализу разнообразные в структурно-сема1| 1и I ноше! 1нн лоьнувые единицы.

Таким образом, актуальность настоящей работы определяется необходимостью дальнейшей разработки проблемы взаимосвязи языка с миром человека, предполагающей исследование механизмов вербализации концептов в пределах каждой составляющей концептосферы, в которой одной из более значимых является «Труд»; незавершенностью формирования категориально-терминологического аппарата лин-гвокультурологии, отсутствием четкого понимания специфики концептуализации и категоризации культурного знания; потребностью в создании принципов, методов и приемов изучения концепта культуры на материале русского языка; отсутствием комплексного описания концепта «Труд», которое позволит эксплицировать ценности русской лингвокультурной общности, объективированные семантикой языковых единиц.

Объектом исследования являются номинативные языковые и речевые единицы русского языка, репрезентирующие концепт «Труд», предметом — механизмы вербализации культурного знания о труде в русском языке.

Источниками исследования стали лексикографические издания, произведения художественной литературы, философские, педагогические, религиозные трактаты, политические документы, печатная продукция средств массовой информации.

Материалом исследования послужила картотека автора, включающая около 3 ООО слов с прямым значением, 2 ООО составных наименований с прямым значением, 1 500 слов с переносным значением, 200 фразеологических единиц, 600 паремий, 300 афоризмов, то есть всего около 7 600 единиц более, чем в 20 000 употреблениях.

Цель исследования — выявление способов и средств' вербализации культурного знания на материале репрезентаций концепта «Труд» в русском языке.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

1) на основе анализа специфики семантики и функций единиц русского языка разработать модель концепта, структурировать его культурный компонент;

2) изучить механизмы объективации культурных смыслов компонентами значения и значимостями русских языковых единиц;

3) исследовать вербализованные в русском языке стереотипные представления, составляющие основу культурного симболария концепта «Труд»;

4) выявить особенности семантики, роль русских квазисимволов и квазиэталонов трудовой деятельности в формировании тезауруса культуры;

5) определить специфику концептуализации труда в различных типах дискурса на основе вербализованных в русском языке связей концепта «Труд» с другими концептами.

Приступая к исследованию, мы исходили из гипотезы, что процессы концептуализации и категоризации знаний о труде культурно маркированы Это находит свое отражение в их объективации средствами русского языка.

В ходе исследования нами была разработана методика комплексной лингво-культурологической интерпретации номинативных языковых и речевых единиц, вербализующих концепт «Труд», которая включает:

1) моделирование лингвосемиотических рядов, позволяющих (а) эксплицировать особенности кодирования культурной информации (анализ квазистереотипов трудовой

деятельности на основе обобщения внутренних форм языковых единиц), (б) выявить специфику понимания трудовой деятельности как в синхронии (изучение синонимических, антонимических, деривационных значимостей и др.), так и в диахронии (рассмотрение динамики семантической структуры многозначного слова, сравнение синонимических парадигм разных временных срезов и др.);

2) сопоставление стратегий концептуализации трудовой деятельности, результатов процесса категоризации знания средствами русского языка в различных дискурсах

Предложенная методика включает в себя следующие методы и приемы: метод компонентного анализа, используемый при выделении вербализованных культурно маркированных признаков концепта; ономасиологический анализ, применяемый с целью определения квазистереотипов трудовой деятельности, выявления ономасиологических структур; описательный метод (приемы наблюдения, сопоставления, обобщения, типологизации анализируемого материала); отдельные приемы психолингвистического эксперимента для экспликации культурных коннотаций ключевых слов анализируемого концепта; приемы лингвостатистики, этимологического, словообразовательного, морфемного анализов.

Методологической базой исследования служат:

• системный подход к вербальным репрезентациям концепта культуры «Труд», рассматриваемого в целостности составляющих его компонентов, как сложно организованный объект, имеющий многообразные связи с другими объектами;

• деятельностный подход, определяющий единство деятельности и сознания, позволяющий представить речемышление как объяснительный принцип, не только устанавливающий границы культурного пространства трудовых практик, но и расчленяющий, а затем структурирующий его в процессе языковой объективации;

• аксиологический, культурологический, герменевтический подходы, позволяющие интерпретировать семантическое поле «Труд» в соответствии с сформированной той или иной лингвокультурной общностью ценностной шкалой;

• философские принципы (а) детерминизма, определяющего взаимообусловленность всех явлений действительности, и (б) антропоцентризма, наделяющего человека статусом «классифицирующего существа» (О. Есперсен).

Теоретическую базу исследования составили:

• идеи С. А. Аскольдова, Ю. Н. Караулова, Д. С. Лихачева, Ю. С. Степанова и др. о сущности, структуре, функциях концепта, его отношении к другим ментальным и языковым единицам;

• взгляды В. фон Гумбольдта, Э. Сепира, Б. Уорфа, А. Вежбицкой, А. А. Потебни, Ю. Д. Апресяна, Н. Д. Арутюновой, Ю. М. Лотмана, Ю. С. Степанова, В. Н. Телия, Н. И. Толстого и др. о сущности культуры, о культурно-семиотическом подходе к языковым явлениям, о способах вербального кодирования культурной информации.

Научная новизна диссертационного исследования определяется тем, что в нем на основе анализа семантики и функций языковых единиц русского языка решается ряд инновационных задач:

• разработана лингвокультурологическая теория концепта, представлена модель структурной организации концепта и его культурного компонента;

• выявлены механизмы категоризации культурного знания лексическими средствами русского языка; предложена оригинальная методика изучения концепта культуры; введены понятия лингвосеииотического ряда и культурной значимости языковых единиц; получили дальнейшее развитие понятия лингвокультуремы и культурной коннотации, уточнены понятия культурный текст, тезаурус культуры,

• исследованы механизмы языковой объективации культурного знания, разработана типология культурных коннотаций и значимостей языковых единиц русского языка;

• дано комплексное описание культурного концепта «Труд» на материале его репрезентаций в русском языке.

Теоретическая значимость представленной диссертации заключается в развитии методологии лингвокультурологии как новой отрасли знания, в разработке ключевых аспектов теории концептуализации культурного знания и его языковой объективации лексическими средствами русского языка, в создании новой методики лингвокуль-турологического описания концепта культуры с опорой на значения разнотипных языковых единиц, а также отношения между ними. Предложенная методика исследования может быть использована при изучении других концептов русской культуры.

Практическая ценность диссертации. Результаты исследования могут стать объектом теории и практики преподавания современного русского языка и истории русского языка. Основные положения диссертации составят основу содержания спецкурсов по лингвокультурологии, лексической семантике русского языка. Рассмотренные в диссертации механизмы категоризации культурного знания могут бьггь учтены при разработке макро- и микроструктуры словарей русского языка.

Апробация. По проблемам, связанным с лингвокультурологическим описанием концепта, автором опубликовано 50 работ (объемом около 38,5 п. л.). Основные итоги исследования обсуждались на международных и всероссийских научных и научно-практических конференциях в Москве (1999, ¿000, 2001), Санкт-Петербурге (2000, 2002), Киеве (2002), Минске (2002), Белгороде (1998), Бийске (2001), Великом Новгороде (2000, 2001), Волгограде (2000, 2003), Воронеже (2000), Иванове (2001), Казани (2001), Омске (2000), Ростове-на-Дону (1998), Рязани (1999), Самаре (2001), Смоленске (1999), Тамбове (2001), Туле (1998, 2000, 2002), Ульяновске (1999), Челябинске (1999), на заседаниях кафедр русского языка Волгоградского и Тульского государственных педагогических университетов.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, предисловия, четырех глав, списков использованной литературы, источников, включающих перечни словарей, справочников и цитируемых художественных и общественно-политических текстов, трех приложений: «Лингвосемиотические ряды концепта «Труд»»; «Топологические графы ключевых слов концепта «Труд» на разных временных срезах»; «Результаты семантического эксперимента, направленного на выявление культурных коннотаций ключевых слов концепта «Труд»».

ПОЛОЖЕНИЯ, ВЫНОСИМЫЕ НА ЗАЩИТУ

1. Неоднородность семантики и функциональных особенностей языковых единиц русского языка, репрезентирующих концепт «Труд», свидетельствует о многоаспектно-сти его содержания. Одной из составляющих концепта «Труд» является культурный компонент. Его структура определяется, с одной стороны, дифференциацией лингво-культурной общности на социумы, с другой—диктумным и модусным типами языковой семантики, объективирующими результаты концептуализации и категоризации знаний о труде.

2. Результаты процессов концептуализации и категоризации трудовой деятельности вербализуются компонентами значения, эпидипиатическими, парадигматическими (деривационными, синонимическими, антонимическими), синтагматическими значимостями слов и фразеологических единиц русского языка. Перечисленные семантические сущности и отношения непосредственно объективируют культурно релевантную информацию либо интерпретируют универсальные знания о трудовой деятельности в соответствии с особенностями культуры. Языковые репрезентации концепта «Труд» эксплицируют генеральную когнитивную стратегию: в процессе осмысления трудовой деятельности происходит постепенный переход от ценности социальных, психологических, физиологических аспектов к утилитарным и техногенным факторам. Меняется и оценка труда, его функций: от отрицательной к положительной или нейтральной.

3. Лингвокультурологическая интерпретация внутренних форм языковых единиц позволяет выделить лингвосемиотические ряды, представляющие те или иные лингво-культуремы. Массив мотивированных языковых единиц русского языка, репрезентирующих концепт «Труд», дает возможность установить пять важнейших способов концептуализации и категоризации трудовой деятельности: акциональный, фетишный, биоморфный, антропоморфный, анимический. Вербализованные стереотипы трудовой деятельности свидетельствуют о близости когнитивных стратегий, определяющих осмысление этой сферы действительности, в общенародной культуре и субкультурах. Однако концептуализация и категоризация труда в субкультурах осуществляется в соответствии с принципами дополнительности (территориальная и профессиональная субкультуры) или соотносительности (жаргонно-арготическая субкультура).

4. Квазисимволы и квазиэталоны атрибутов трудовой деятельности (слова, обозначающие не референты, а идеи) наиболее четко отражают сложившуюся в русской культуре систему ценностей: исполнитель, виды, интенсивность работы, время ее осуществления, результаты и вознаграждение за труд. Данные единицы организуют представления, объективированные культурно маркированными репрезентациями, вступая с ними и друг с другом в определенные семантические отношения, которые преимущественно интерпретируют труд как деятельность, требуккцую от человека максимальных усилий.

5. Концепт «Труд» находится с другими концептами в разнообразных отношениях, обогащающих его содержание, что объективируется семантическими корреляциями знаков языковой системы. Процессы концептуализации и категоризации труда имеют

наиболее широкое выражение в обыденном, религиозном, правовом, педагогическом дискурсах русской культуры. Каждый дискурс характеризуется собственной стратегией концептуализации трудовой деятельности, спецификой ее вербализации в семантической системе русского языка.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы диссертации, определяется цель и задачи работы, раскрывается ее научная новизна, теоретическая значимость и практическая ценность, дается представление о материале и методике его исследования.

В предисловии рассматривается содержательная специфика существующих теорий концепта, предлагаются принципы разграничения когнитивного и лингво- . культурологического подходов к концепту, аргументируется существование русского культурного концепта «Труд», выбор его имени. '

В первой главе «Лингвокультурологические аспекты концептуализации и категоризации трудовой деятельности» исследуются теоретические основы лингво-культурологического описания концепта «Труд», разрабатывается его модель на основе анализа объективации в русском языке продуктов концептуализации и категоризации трудовой деятельности, изучаются механизмы объективации культурных смыслов компонентами значения и значимостями русских языковых единиц.

Особым продуктом концептуализации может быть культурное, то есть ценностно маркированное той или иной лингвокультурной общностью или социумом, знание. О процессах концептуализации мы можем говорить только с опорой на систему языковых репрезентаций знания. Лексические явления русского языка: значение, синонимические, оппозитивные, деривационные и др. связи слов — наиболее полно и точно объективируют отношения между мыслительными конструктами. Так, в рассказе «Петькина карьера» Г. И. Успенский для характеристики главного героя, Петьки, выходца из крестьянской среды, который не сумел связать свою жизнь с земледельческим трудом, использует идеографический синоним' «Он теперь, очевидно, навеки фабричный, машинный человек!» Окказиональный синоним машинный указывает на обогащение смысла 'работающий на фабрике' такими ментальными квантами, как 'неживой', 'автомат', 'бездушный', интенсификацию исходного смысла и его отрицательную оценку. Употребление окказионального идеографического синонима машинный — попытка говорящего по-иному подойти к осмыслению известной категории Данный синоним вербализует бытовавшие ранее культурные установки, которые указывают на приоритет крестьянского труда перед ремесленническим (Ср • «Из всех родов труда самый радостный — это земледельческий» [Л Н Толстой]), что позволяет писателю реализовать христианскую доктрину русской культуры

Категоризация как процесс познавательной деятельности человека включает в себя (а) образование категорий, обобщающих продукты концептуализации, (б) соотне-

сение со сформированными категориями новых знаний об устройстве мира, (в) структурирование знаний в виде фрейма, сценария и др., а также (г) классификацию языковых единиц, репрезентирующих данные ментальные величины. Категории наиболее обобщенно отражают знания человеку об устройстве, упорядоченности мира. Категория не только является результатом отражения действительности, но и выражает специфику ее понимания Процессы категоризации могут проходить на концептуальном и на вербальном уровнях. Категоризация, затрагивающая ментальные структуры, связана с формированием экстенсионала и интенсионала концепта (термины экстенсионал и интенсионал, вслед за М. В. Никитиным, Л. А. Новиковым и др., используются нами при описании семантики как языковых единиц, так и ментальных сущностей), которые структурируются наивными и научными знаниями. Интенсионал концепта вступает в отношения «целое - часть» с интенсионалами понятий, представлений, культурных установок, идеологем, стереотипов. Например, интенсионалы (а) представления об урожае льна (хороший урожай предсказывался длиной пути, проделанного донцем, которое спускалось с ледяной горы); (б) культурной установки не берись работу, если не знаешь, как ее выполнить, (в) стереотипа женщины выполняют всю работу по дому, (г) объективированного словом прогульщик обыденного понятия, (д) репрезентированного терминосочетанием разделение труда научного понятия и мн. др. являются элементами интенсионала концепта «Труд». Перечисленные типы ментальных сущностей отличаются друг от друга содержанием, структурой, особенностями репрезентации в русском языке. Структурирующие концепт «Труд» единицы могут быть дифференцированы как культурно релевантные и нерелевантные.

В свою очередь концепты обусловлены архетипами, которые определяют принципы, регулирующие процессы концептуализации и категоризации. К архетипическим представлениям, лежащим в основе концептуализации труда, в частности, относится жизнеобеспечивающая ценность данного вида деятельности, осмысление атрибутов трудовой деятельности в образах животного, человека, предмета и др. Если концепты структурируют картину мира, то архетипы представляют ее как целое.

Соотношение рассмотренных ментальных категорий можно представить в виде следующей схемы:

Схема 1

Концепт в ряду ментальных категорий

архетипы

концепты

и|еп1

представления

научные понятия

обыденные понятия

культурные установки идеологемы

стереотипы

Сущность процессов категоризации знания состоит в его «упаковке» в виде фрейма, сценария, гештальта и др. Концепт «Труд» может быть представлен в виде фрейма и сценария. Анализ словарных толкований ключевых слов, репрезентирующих концепт «Труд» в русском языке, опора на здравый смысл позволили представить.мо-дель данного фрейма (см. с. 12—13).

Как видим, концепт «Труд» характеризуется многоаспектностью, что свидетельствует о его значимости для русской лингвокультурной общности.

Составляющие концепта объективируются языковыми средствами, формирующими лингвосемиотические ряды: как вол; как лошадь; кляча; коняга; в одной упряжке; тяцуть пяту; похваля клячу, да в соху; вола зовут не пиво пить, а хотят на нем воду возить и др. Члены одного лингвосемиотического ряда являются представителями абстрактной единицы — лингвокультуремы, отражающей результаты взаимодействия двух семиотических систем — языка и культуры. Означаемое лингвокультуремы включает элементы культурной и языковой систем, то есть может быть представлено в виде бинарной структуры, частями которой является культурное и языковое означаемые. Сущность культурного означаемого составляют установки, идеологемы, стереотипы. Культурное означаемое лингвокультуремы, представленной приведенным выше лингвосемиотическим рядом, определяет установка не выполняй непосильную работу и стереотип русский человек очень много трудится.

Языковым означаемым являются продукты интерпретации тех или иных блоков значений языковых единиц культурными установками, идеологемами, стереотипами. Языковое означаемое описываемой лингвокультуремы представляют следующие компоненты:

• базовый языковой образ, репрезентирующий гештальт «домашнее тягловое животное», который соотносится с указанным стереотипом: обьнный русский человек работает столько, как если бы был домашним тягловым животным;

• интенсификация значения, являющаяся результатом культурной интерпретации образа: если человек выполняет туже работу, что и животное, он очень много работает;

• отрицательная оценка, отражающая итоги соотнесения культурной интерпретации внутренней формы с установкой не выполняй непосильную работу;

• эмотивность неодобрения, которая является результатом культурной интерпретации образа и оценки и выражается в типовой эмоциональной реакции на данные знаки: когда используют приведенные языковые единицы, испытай эмоцию неодобрения.

Таким образом, культурное и языковое означаемые взаимосвязаны. Эта взаимосвязь эксплицирует взаимодействие системы языка и культуры.

Лингвосемиотический ряд, представляющий ту или иную лингвокультурему, может соотноситься с одним или несколькими культурными кодами, под которыми мы понимаем систему означивания, то есть совокупность знаков и механизмов их применения с целью образования и структурирования довербальных смыслов и их вербализации. В данном примере лингвокультурема отражает биоморфный культурный код. Паремии' бобы не грибы, не посеяв, не взойдут; масло само не родится и др., — репрезентирующие лингво-

культурему 'чтобы получить результат, нужно потрудиться', восходят к разным кодам культуры — биоморфному и антропоморфному соответственно.

Означающее лингвокультуремы представлено системой возможных для репрезентации данного смысла языковых единиц, отношений между ними. Языковое означаемое рассматриваемой лингвокультуремы репрезентировано словами, фразеологическими единицами, паремиями.

Семиотические ряды могут быть синхроническими (парадигмы эпохи) и диахроническими (эволюционными). Разновидностью эволюционных лингвосемиотических рядов можно считать, например, историческую динамику семем, составляющих семантическую структуру многозначного слова. Лингвосемиотические ряды-парадигмы эпохи могут быть представлены, например, синонимическим рядом в синхроническом аспекте.

Репрезентация тех или иных смыслов переплетена с процессами языковой категоризации, которую можно представить в двух видах: как семантическую и структурно-семантическую. Продуктами семантической категоризации являются значение единицы, парадигматические (лексико-семантические группы, синонимические, антонимические, гиперо-гипонимические, партонимические парадигмы) и эпидигматические значимости и категории. Структурно-семантическая категоризация тесно связана с процессами номинации. Ее результатами являются различные по структуре воспроизводимые единицы: слова, фразеологизмы, паремии, афоризмы.

Массив репрезентаций культурного компонента концепта «Труд» образует его культурный симболарий Единицы культурного симболария появляются и функционируют в том или ином культурном тексте — знаковом пространстве, неоднородном или однородном по своей семиотической природе.

Систематизация отношений между смыслами, репрезентированными единицами культурного текста, приводит к получению тезауруса культуры. Тезаурус культуры по отношению к текстам культуры является неким инвариантом, конструктом, представляющим собой абстрактную модель действительности. В этом смысле понятие тезауруса культуры синонимично понятию концептуальной картины мира. Таким образом, тезаурус культуры включает в себя не только объективную модель мира, но и ту или иную аксиологическую иерархию.

Отразим особенности вербализации слотов гиперфрейма «Труд» в таблице. В виду того, что учесть абсолютно все вербальные репрезентации невозможно, укажем лишь тенденции в процессах объективации смыслов анализируемого концепта. Знаком «А » мы отметим языковую объективацию слота, знаком «+» — продуктивный характер данного процесса. Продуктивность процесса вербализации нами устанавливается на основании количественного аспекта номинаций. Объектом исследования стали слова с прямым значением (столбец № 1), составные наименования с прямым значением (столбец № 2), слова с переносным значением (столбец № 3), фразеологические единицы (столбец N8 4), паремии (столбец № 5), афоризмы (столбец N8 6). (Темным фоном выделены типы единиц с прямономинативным значением).

Таблица 1

Структурно-номинативная специфика вербализации слотов гиперфрейма «Труд»

Название слота 1 2 3 4 5 6

Планирование деятельности, целеполагание ж ■ А А А А

Желание ув. нежелание делать 1 А + А

Причины трудовой деятельности А +

Объем работы ж А А

Экономическая ценность работы • ■ | + А

Сложность работы А ,. -1- А А

Процесс трудовой деятельности + ▲ А + А, А

начальная фаза процесса деятельности к А к А

срединная фаза процесса деятельности |

конечная фаза процесса деятельности ы А А

Виды трудовой деятельности *, V А. А А

Исполнитель трудовой деятельности А А А А

возрастная характеристика исполнителя трудовой деятельности и > А

тендерная характеристика исполнителя трудовой деятельности А А

специальная характеристика исполнителя трудовой деятельности к - + +

морально-этическая характеристика исполнителя трудовой деятельности 11шМ§ А А А

национальная характеристика исполнителя трудовой деятельности А к А

физическая характеристика исполнителя трудовой деятельности + А А

социальная характеристика исполнителя трудовой деятельности к А А

Морально-этическая оценка трудовой деятельности 1 А А + +

Продолжение таблицы 1

Название слота

Социальная характеристика трудовой деятельности

Время протекания процесса трудовой деятельности

Место протекания процесса трудовой деятельности

Способ осуществления деятельности

Качество осуществляемой деятельности

Мера (интенсивность) осуществляемой деятельности

Средства осуществления деятельности ручные Ув. неручные механические уб. немеханические специальные уб. неспециальные основные ув. дополнительные Материал, из которого что-л производится хороший УБ. плохой естественный ув. искусственный дорогой ув. дешевый

Изделие / Результат труда

качество изделия

объем изделия

форма изделия

ценность изделия

Вознаграждение

материальное вознаграждение

моральное вознаграждение

А А

Функции трудовой деятельности

Как видно из приведенной таблицы, наибольшее число слотов репрезентируют прямые расчлененные номинации, а наименьшее — косвенные нерасчлененные Полная картина охвата слотов выглядит так: прямые нерасчлененные номинации — 23 из 44 слотов, прямые расчлененные — 35, косвенные нерасчлененные — 14, фразеологические —15, паремические — 30, афористические — 21 слот.

Широкое использование прямой нерасчлененной номинации определяется когнитивной универсальностью данного способа. С одной стороны, данный способ объективирует неактуальные для лингвокультурной общности смыслы, с другой — наиболее значимые, отражающие этапы классификации. Ср.: станок для ввинчивания опок; трудовое соглашение И молот рубильный, битильный, сварильный, раэымальный, выправляльный.

Наиболее важными для русской лингвокультурной общности оказываются слоты: планирование, процесс, исполнитель, способ осуществления деятельности, вознаграждение. Они репрезентируются всеми возможными структурно-семантическими типами единиц. Например, «Если есть человек праздный, то есть другой человек — трудящийся через силу» (Л. Н. Толстой); семь раз отмерь — один раз отрежь; везти воз; навоз 'мол. колхозник' и др. Напротив, менее актуальны слоты: срединная фаза процесса трудовой деятельности, ценность изделия, дорогой Ув. дешевый материал, объем изделия.

Характерно, что при репрезентации ряда слотов, избираются только способы прямой номинации или только косвенной номинации. Так, объективация слотов: ручные уэ. неручные, механические немеханические, основные уэ. неосновные средства осуществления деятельности, естественный искусственный материал — производится непосредственно, прямо: скаленицы 'узор на бумаге, который используют при кружевоплетении'; сбивальник 'стамеска в колесном промысле', пенька трепаная Это объясняется, во-первых, тем, что перед именующим субъектом стоит задача только обозначить явление, не выражая к нему своего отношения; во-вторых, тем, что данные явления относятся к специальной сфере, требующей однозначной, терминологической номинации.

Прямая нерасчлененная номинация продуктивна при репрезентации смыслов, входящих в слоты, процесс, виды трудовой деятельности, тендерная, специальная характеристика ее исполнителя и др. Данные смыслы актуальны для русской лингвокультурной общности и находят лингвистически релевантное выражение: клепка, осаживание, раскрой, штамповщица, упаковщица, крановщик и др.

Видовое разнообразие средств осуществления деятельности, изделий, материалов, являющееся результатом работы технической мысли, обусловливает продуктивность способа прямой расчлененной номинации: резец гладильный / обивальный, самовар гранный / гладкий и др.

Напротив, слоты: желание уб. нежеление делать, причины деятельности, экономическая ценность работы, физическая характеристика исполнителя, мера (интенсивность) осуществляемой деятельности — подвергаются образной номинации: здесь перед языковой личностью стоит задача не столько обозначить явление, сколько вы-

разить свое отношение к нему. Косвенная нерасчлененная номинация продуктивна при репрезентации смыслов, указывающих на интенсивность осуществления деятельности, формы изделия: ишачить, щечка 'головка ключа' и др. Фразеологизмы широко используются, при именовании процесса деятельности, его меры и способа, специальной характеристики исполнителя: расхлебывать кашу, тянуть ярмо и др.

Паремии как репрезентации народных жизненных прескрилций манифестируют концептуальные аспекты, связанные с желанием уэ. нежеланием выполнять дело, экономической ценностью работы, ее моральной оценкой, специальной характеристикой исполнителя деятельности: была бы охота — заладится всякая работа; глубже пашешь — веселей пляшешь. Афоризмы, будучи основным рупором элитарной культуры, служат репрезентации смыслов, указывающих на причины деятельности, её моральную оценку и функции: «Труд будит в человеке творческие силы» (А. Н. Толстой) и др.

Таким образом, в процессах объективации смыслов концепта «Труд» наблюдается тенденция к распределению «сфер влияния» между структурно-семантическими единицами разных типов. Специфика вербализации тех или иных смыслов, структурирующих концепт, имеет когнитивную основу.

Одним из основных средств репрезентации и категоризации культурной информации в русском языке является лексическое значение и значимость Данные семантические величины способны как отражать те или иные культурные смыслы, так и интерпретировать универсальные кванты знания в соответствии с действующими культурными установками, стереотипами. Каждый из компонентов значения слов и фразеологических единиц может объективировать культурно релевантную концептуальную информацию. Классификация явления, определение набора существенных признаков, выбор внутренней формы в большей или меньшей степени находятся в зависимости от системы актуализированных в данное время ценностей. Родовые лексические и дифференциальные семы могут репрезентировать не имеющие эквивалентов, присущие только этой культуре смыслы. Семы, выполняющие эту (репрезентирующую) функцию, мы находим в составе значений безэквивалентной лексики: барщина 'даровой принудительный труд крестьян на помещика при крепостном праве', трудодень 'единица учета труда в колхозах, определяющая долю колхозника в доходах" и др.

Культурно маркированная концептуальная информация может быть воплощена в оценочном, эмотивном, коннотативном (концептуально обусловленные коннотации) компонентах значения. Например, культурно маркироваными могут быть такие компоненты оценки, как субъект, объект, основание оценки. В качестве субъекта оценки могут выступать лингвокультурная группа или социум. Языковая личность обладает национальным характером, особенности которого могут влиять на выбор объекта и оснований оценки, объект оценки, то есть предмет, лицо, событие, которым приписывается определенная ценность. Так, субъектом отрицательной оценки слова частник 'частный торговец, предприниматель' является русская советская лингвокультурная общность. Объектом оценки становится признак участия I неучастия человека в коллективном труде, особенно важный в годы первых пятилеток для советских людей. Основанием оценки являются культурные установки и стереотипы: необходимо искоренять частника как класс, в социалистическом обще-

стве труд имеет общественный характер, частный предприниматель является классовым врагом пролетариата.

Коннотации, как уже говорилось, могут иметь как концептуальную, так и языковую природу. Коннотации, обладающие концептуальным характером, объективируют фоновые знания, тем самым выполняют прежде всего репрезентирующую функцию С точки зрения своего содержания они могут быть дескриптивными, интенсивными, оценочными, эмотивными.

• К дескриптивным коннотациям мы причисляем несущественные сигнификативные признаки, отражающие фоновые знания членов лингвокультурной общности Например, значение слова боров характеризуется коннотациями 'неповоротливость', 'тяжеловесность', 'немереная сила', 'грубость'. Дескриптивные коннотации обусловлены фоновыми знаниями (в частности, особенностями использования явления и знака, которым оно обозначается), этимологией слова. Так, воспроизведенные выше коннотации основаны на наблюдениях человека за свиньей: она имеет тяжелую походку, способна выворачивать с корнем многолетние растения и подобное. Коннотации значения слова смерд 'грязный, неухоженный человек' обусловлены этимологией: данное слово связано с праславянским гтыс/ 'зловоние' [Фасмер М, 1996. Т. 3' 684—685].

• Интенсивные коннотации интенсифицируют один из дескриптивных коннота-тивных признаков. Например, значение слова пот 'бесцветная жидкость, выделяемая подкожными железами' в настоящее время обладает дескриптивными коннотациями 'в результате напряжения сил при выполнении работы', 'усердно', 'утомление, изнеможение'. Ср.: вгонять в пот, до седьмого пота, в поте лица; не от росы урожай, а от поту и др. Эксплицированные дескриптивные семы интенсифицируются сопровождающей их семой 'очень': 'в результате очень большого напряжения сил при выполнении работы', 'очень усердно', 'очень утомиться'.

• Оценочные и эмотивные коннотации могут быть результатом соотнесения с культурными установками, стереотипами денотативно-сигнификативного компонента значения либо дескриптивных коннотативных сем. Так, значение слова немец 'относящийся по национальному признаку к основному населению Германии' имеет дескриптивные коннотации 'пунктуальный', 'хороший специалист' и др., которые материализуются во фразеологических единицах, паремиях немецкая работа; у немца на все свой инструмент есть и др. Результатом культурно-когнитивной интерпретации данных коннотаций (соотнесение с культурной установкой делай работу качественно) является их положительная эмоционально-оценочная коннотативная аранжировка.

Культурные смыслы могут объектироваться и ценностно ориентированными зна-чимостями языковых единиц, указывающими на актуальность тех или иных явлений (этот вид значимости репрезентируется численностью единиц в лексико-семантической группе, языковыми лакунами, а также статистической разновидностью значимости) Так, актуальность концептуального аспекта 'место трудовой деятельности' подчеркивает большое число синонимов: место, должность, служба, пост и др.

Культурно маркированной может быть языковая интерпретация тех или иных аспектов концепта. Интерпретирующую роль могут выполнять денотативный и сигнифи-

кативный компоненты значения. Денотативный компонент значения отражает процессы структурирования картины мира. Данные процессы культурно маркированы, поскольку соотнесение явления с тем или иным лексико-семантическим классом слов может быть обусловлено действующими идеологемами. Слово предприниматель 'капиталист — владелец промышленного и торгового и т. п. предприятия' входит в лекси-ко-семантическую группу «Общественный класс», на что указывает сема 'капиталист1. Лексико-семантическая категоризация отражает советские идеологемы, направленные на четкую классовую дифференциацию общества. В постсоветское время значение данного слова меняется- 'тот, кто имеет свое дело, владеет предприятием или на свой риск занимается какой-либо экономической деятельностью, приносящей .личный доход' Данное словозначение включено в лексико-семантическую группу «Характеристика лица по способу осуществления трудовой деятельности».

В сигнификативном компоненте отражены наиболее существенные для данной лингвокультурной общности признаки, которые находятся в зависимости от системы актуализированных в данное время ценностей. Так, слово кулак в 19 веке включало в сигнификат признаки 'скупой', 'крепкий', 'перекупщик* Приведенные признаки отражают хозяйственный статус зажиточного крестьянина В советское время смена культурных установок, парадигмы ценностей привела к актуализации иных признаков 'богатый', 'собственник', 'эксплуататор', указывающих на социальный статус.

Интерпретирующая функция внутренней формы состоит в том, что в ней воплощаются сложившиеся в лингвокультурной общности представления, стереотипы осмысления тех или иных явлений. Процессы культурно обусловленной интерпретации находят свое отражение главным образом в коннотациях (имеющих языковую природу) и значимостях языковых единиц. Основой культурных коннотаций этого типа является языковой образ. Та или иная функция внутренней формы- интенсификация значения, вербализация того или иного оценочного стереотипа, эмотивная презентация оценочного стереотипа (возбуждение той или иной эмоциональной реакции на образ) — определяет содержательный тип языковой коннотации. Можно выделить три типа таких коннотаций.

• Интенсивные коннотации являются следствием интенсификации дескрипции посредством внутренней формы. Так, значение слова крутиться 'иметь свое дело, заниматься предпринимательством' интенсифицируется внутренней формой, которая возбуждает в нашем сознании образ чего-либо быстро движущегося, вращающегося (не исключено, что и актуализирует образ крутящейся в колесе белки, что обусловлено совпадением «тела» данного знака с компонентом фразеологической единицы крутиться, как белка в колесе)

• Оценочные коннотации являются результатом вербализации того или иного оценочного стереотипа. Они возникают при соотнесении внутренней формы с культурными установками, фоновыми знаниями, стереотипами Так, оценочным стереотипом бесправного, выполняющего непосильную работу человека является негр, что находит свое отражение во внутренней форме фразеологической единицы белый негр. Отрицательная оценочная сема — результат соотнесения внутренней формы с фоновыми знаниями- негр выполняет тяжелую, неквалифицированную, низкооплачиваемую

работу, с культурными установками знай меру в работе, оценивай квалифицированную работу хорошо, а неквалифицированную - плохо, не работай задарма.

• Эмотивные коннотации — продукт эмоциональной презентации того или иного оценочного стандарта, следствие эмоциогенности внутренней формы. Эмотивные коннотации всегда сопряжены с оценочными, поскольку целью использования того или иного образа является не указание на аномалию, а провоцирование эмоционального переживания того или иного оценочного стереотипа. Так, отрицательная оценочная коннотация значения фразеологической единицы белый негр сопряжена с эмотивными коннотациями 'неодобрение', 'уничижение', 'негодование'. Эти коннотации обусловлены результатами когнитивной интерпретации образа. Если X называют белым негром, то преследуют цель передать ему свое неодобрение, вызвать в нем чувство негодования, потому что, если X работает так, как если бы он был негром, это плохо, так как негры много трудятся, выполняют самую тяжелую, неквалифицированную и малооплачиваемую работу. (Ср. с культурными установками знай меру в работе, не работай даром.)

Культурная значимость языковых единиц, репрезентирующая особенности понимания тех или иных аспектов концепта (культурно-когнитивные стратегии), также выполняет интерпретирующую роль. Этот вид значимости отражен синонимическими, антонимическими, деривационными парадигмами. Так, синонимический ряд: артистизм, ремесло, виртуозность, техника, искусство, сноровка, квалификация — вербализует разноаспектность в понимании такой концептуальной составляющей, как 'требующая специальных навыков работа'. Осмысление осуществляется через сферу деятельности: артистизм, ремесло, виртуозность, техника; характер деятельности (духовная, умственная, телесная, физическая): искусство, сноровка, техника, виртуозность, ремесло, способ получения умения (путем обучения, тренировок, одаренность от природы): квалификация, техника, сноровка.

Разнородность семантики, функциональных особенностей языковых единиц, репрезентирующих концепт «Труд», позволяет говорить о разноаспектности его содержания. Значение кодирует как культурно релевантную, так и нерелевантную информацию. Например, слово плоскогубцы репрезентирует обыденное понятие о клещах, захватывающая часть которых имеет плоскую внутреннюю поверхность. Данное понятие, несомненно, характеризуется культурно нерелевантным характером, однако внутренняя форма языковой единицы, отражая особенности национального восприятия реалии, указывает на культурно релевантную интерпретацию в процессе понимания этого явления действительности. Русская лингвокультурная общность акцентирует внимание только на форме этого инструмента, а, например, немецкая — объективирует классификационность, четкость в процессе понимания: die Flachzange (буквально: 'плоские щипцы'). Этот факт дает основания полагать, что слои концепта хаотичны, взаимопроникают друг в друга. Прибегая к метафоре, мы можем сопоставить модель концепта с облаком, в котором диффузно сочетаются разнородные смыслы. Таким образом, в концепте мы можем выделить универсальный (общечеловеческий, культурно нерелевантный) и культурный слои. >

Универсальный компонент концепта «Труд» наполняется интенсионалами научных и отчасти наивных понятий. Универсальными могут быть культурные установки и стереотипы. В этом случае они отражают общечеловеческие ценности. Например, культурные установки: человеку необходимо трудиться И каждый человек должен трудиться; не откладывай дела; стереотипы: труд приносит пользу обществу, хороший специалист имеет многолетний опыт работы — являются универсальными на данном синхронном срезе.

Специфика культурного компонента концепта «Труд» состоит в том, что он в большей мере, чем универсальный, связан с системой языка. С одной стороны, это обусловлено тем, что культурный компонент ценностно маркирован, а репрезентации подвергается ценностно маркированная информация. Например, важность земли, поля, во власти которых, по представлениям русского крестьянина, была сила дать хороший урожай, отражается в обилии номинаций земельного угодья, внутренние формы которых указывают на особенности возделывания, подготовки земли, ее назначение: хл&ницэ, р'&шще, покромь, роздьрть и др. С другой стороны, это обусловлено тем, что язык является своеобразным штампующим, организующим устройством для информации этого компонента. В частности, эту функцию мы наблюдали у такого важного компонента значения, как внутренняя форма слова Поскольку в поле зрения лингвокультуролога находится только культурный компонент, то в языке описания используется термин концепт культуры, или просто концепт. Ядро культурного компонента концепта составляют национально маркированные представления и взаимосвязанные с ними культурные установки и стереотипы. Так, ранее стереотипом заработной платы являлась милость и любовь хозяина, что отражено внутренней формой слова жалованье. Внутренняя форма вербализует культурную установку люби и заботься о своем работнике, запечатленную в «Домострое».

Культурный компонент концепта «Труд» содержательно неоднороден, о чем сви-дельствует функциональная разнородность единиц Ср.: служить у графа Ветрова 'арг быть безработным'; зауторник 'проф инструмент, который используется при изготовлении бочек"; грива 'диал поле на высоком месте' и др. Это обусловлено дифференциацией лин-гвокультурной общности как субъекта, продуцирующего смысл, на более мелкие группы, которые формируют дополнительные ценности и культурные установки. Тем самым неоднородность культурного компонента, обусловленная разнообразием типов социумов, выделяемых в составе лингвокультурной группы, отражается в особенностях языковой репрезентации Например, специфика лингвистической репрезентации культурных установок в элитарной культуре проявляется в продуктивности жанра афоризма' «Физический труд помогает забывать о нравственных страданиях» (Ф Ларошфуко); «Труд делает заботы незаметньми» (античный афоризм).

Таким образом, дифференциация лингвокультурной общности обусловливает существование особого сегмента культурного компонента концепта — субкультурного компонента, включающего представления, культурные установки, стереотипы, характерные для социальной группы.

Диктумный и модусный типы языковой семантики культурно маркированных единиц, фиксирующей и выражающей ту или иную концептуальную информацию, дают основания полагать, что они являются проекцией соответствующих типов концептуального культурно маркированного содержания. На этом основании культурный компонент концепта мы рассматриваем в виде структуры, состоящей из двух блоков: дик-тумного и модусного.

Первый блок - диктумный (объективный) - структурируется преимущественно представлениями и обыденными понятиями, которые являются отражениями многообразия культурно значимых (ценностно ориентированных) человеческих практик. Так, представления о том, что земледельческим трудом можно выкупиться из рабства, отражено словом изработаться 'выкупиться работой' и др.

В этот же блок входит информация об истории концепта. Так, на истоки концепта «Труд» указывает этимология репрезентирующих его слов Древнерусское слово труд произошло от общеславянского Чгийъ, которое имело значение 'мять', "жать1, 'давить', 'щемить' [Черных П. Я., 1994. Т. 2: 266—267]. Содержанием этимона данного слова является 'действие, направленное на изменение структуры чего-л, сопряженное с большими усилиями'. Древнее сознание назвало трудом то, что было связано с тяжестью выполнения.

С информацией, содержащейся в диктумном блоке, тесно связаны культурные установки, идеологемы, стереотипы, оценки, эмоции, входящие в модусный блок Культурные установки, идеологемы, стереотипы выступают в функции оснований оценки. Эмоции и оценки являются результатом соотнесения объекта оценки — представлений, бытовых понятий — с основанием оценки, отсюда культурная маркированность оценок и эмоций. Так, русские культурные установки указывают на то, что человек должен подготовиться к зиме, сделав запасы (глава 42 «Домостроя»), Эти культурные установки, объективированные многочисленными паремиями: было бы в амбаре, будет и в кармане; была бы в сусеке рожь, будет и в кармане грош и др., — являются основанием отрицательной оценки, вербализованной семантикой слова безгуменник 'плохой крестьянин, хозяин'. Если у человека не!' гумна, в котором хранится зерно, он не может прокормить свою семью и обеспечить посев на будущий год.

В модусный блок входит информация, которая интерпретирует не только культурно релевантные смыслы, составляющие диктумный блок культурного компонента, но и знания, структурирующие универсальный компонент концепта Например, разное понимание одного и того же отрезка времени репрезентировано русской фразеологической единицей бабье лето, указывающей на наступление женских работ (лето в крестьянском сознании связывалось со временем полевых, недомашних дел) и ее немецком эквиваленте марьина пряжа, конкретизирующем вид деятельности. Как видим, внутренняя форма языковой единицы объективирует ту интерпретацию, стратегию в осмыслении, которая обусловлена особенностями быта, истории, характера данного народа.

Модусный блок культурного компонента концепта отражает его социальный рейтинг: в одни культурно-исторические периоды концепт может приобретать особую социальную значимость, в другие — утрачивать ее В качестве примера можно привести

значимость труда на предыдущих этапах развития русской культуры, воплощенную в мо-дусных компонентах языковых единиц разного типа: в дальних краях ремесло кормит; мастер на все руки; ничто так, как труд, не облагораживает человека—и скептическое отношение к честному труду в нынешнее время, что находит свою объективацию, например, в эмотивно-оценочных коннотациях газетных заголовков: «Как избежать безработицы, если никто не хочет работать» («Комсомольская правда», 1991), «Работа не волк, но что-то звериное в ней есть» («Аргументы и факты», 2000) и др.

Во второй главе «Вербализация стереотипных представлений о труде» исследуются объективированные стереотипные представления, составляющие основу культурного симболария концепта «Труд», выявляются особенности семантики и роль квазисимволов и квазиэталонов в формировании тезауруса культуры.

Одним из средств репрезентации культурных стереотипов трудовой деятельности является внутренняя форма языковой единицы. В основу стереотипа кладутся стандартные признаки труда и его атрибутов. Процесс выбора подобного признака обусловлен культурными факторами и отражает специфику национальной категоризации и концептуализации мира. Внутренняя форма является своеобразным результатом процесса языковой категоризации Редуцируя массу признаков, она облегчает обобщение однородных явлений Избранный признак является этикеткой всего значения, стоящей за ним реалии, а значит, указывает на то, как она отражается, понимается говорящими на данном языке. Выделение определенного признака связано с процессом его эталонизации: выбранная сознанием черта становится своеобразной мерой явления, нормой хорошего или плохого, указывает на стандарт, получает операциональный, общепризнанный характер, который выражается в том, что использование языковой единицы отражает способ мировцдения и может быть сопряжено с какой-либо эмоциональной реакцией

Культурно-семиотический подход к внутренним формам языковых единиц, репрезентирующих концепт «Труд», позволяет выделить базовые образы, которые моделируются в результате обобщения внутренних форм. Базовый образ отражает процессы аспектуализации культуры, которые находятся под влиянием культурного кода, обусловленного архетипическими представлениями. Тем самым актуализация того или иного признака оказывается в зависимости от действия культурного кода. Отсюда следует, что внутренняя форма является отражением определенного способа мировиде-ния Массив мотивированных языковых единиц, репрезентирующих концепт «Труд», позволяет установить пять важнейших способов концептуализации и категоризации входящих в него знаний. К этим способам, коррелирующим с кодами культуры, мы относим акциональный, фетишный, биоморфный, антропоморфный, анимический. Каждый из перечисленных культурных кодов имеет архетипический характер

Антропоморфизм олицетворяет, очеловечивает процессы, результаты, средства труда. В рамках этого кода выступает единственный образ - человек. Так, трудовая деятельность, ее атрибуты наделяются рядом коммуникативных признаков человека-придет осень, за все спросит; работа хвалит мастера; дом не велик, да садиться не велит; рожь говорит' сей меня в золу да в пору и др, отражающих стереотипные представления о том, что труд требует особого подхода, может спросить, приказать,

потребовать, то есть чаще предстает для языковой личности как строгий, требовательный, имеющий более высокий социальный статус собеседник.

В общенародной культуре наиболее продуктивным является антропоморфный культурный код. Человек, его психические и физиологические особенности, социальные отношения, в которые он вовлечен, выступает в качестве эталона адекватных способов труда, его видов, различной степени напряжения сил при выполнении той или иной работы, работа дураков любит, дело шутки не любит; работа молчит, а плеча кряхтят; всякое дело мастера боится, а иного и мастер бегает; губит лень, спасает трудодень; час смену бережет; и трактор имеет характер; навоз бога обманет, соха ябедница, а борона праведница и др. Актуальность данного кода определяется тем, что трудовая деятельность является специфическим, присущим только человеку признаком. Труд необходим русскому человеку, с одной стороны, для того, чтобы существовать, с другой — для того, чтобы реализовать свой духовный потенциал. Осмысление труда в образе человека связано также и с тем, что в понимании русской . лингвокультурной общности успех работы зависит только от ее исполнителя

В основе акционального кода лежат представления о действиях, имеющих для человека особую значимость. В рамках этого способа концептуализации и категоризации формируются такие базовые образы, как путь, война, выполнение того или иного вида деятельности (вспахивание поля, уход за домашними животными, приготовление пищи и др.]. Акциональный код занимает второе место с точки зрения актуальности вербализованных стереотипных представлений о труде. В рамках этого кода продуцируются разнообразные квазистереотипы, отражающие знания о способах, фазах, интенсивности, времени, месте, ценности, целесообразности, видах трудовой деятельности. Так, представления об обусловленности результатов труда затраченными усилиями вербализуются через презентацию сцен земледелия: глубже пашешь - веселей пляшешь; орем землю до глины - да едим мякину и др. Выбор данного вида трудовой деятельности обусловлен его важностью для человека. Менее актуальны матрицы акционального кода при репрезентации стереотипных представлений результатов деятельности, характеристики труженика. Значимость этого кода обусловлена тем, что многообразие трудовых практик возможно объективировать только посредством разнообразия его матриц. В качестве стереотипов выступают сценарии не только трудовых, но и других видов человеческих практик, отзвонил — да и с колокольни долой; первую песенку зардевшись поют; тянуть волынку и др. В то же время квазистереотипы, соотносящиеся с акциональным культурным кодом, наиболее подвержены процессам деактуализации: одной из главных причин утраты значимости являются изменения в сфере материальной культуры (дело вести - не лапти плести; зимой с бороной, а летом в извозе).

Менее актуальны в процессах концептуализации трудовой деятельности био-морфный, фетишный, анимический культурные коды. Биоморфный культурный код продуцирует образы животных, насекомых, растений: растение, домашнее тягловое животное и др. Базовые образы этого кода способствуют пониманию процесса трудовой деятельности, меры, времени, средств, способов ее осуществления, исполнителя,

результата. Например, причины выбора внутренней формы выжатый лимон для воплощения представлений об уставшем человеке связаны с использованием в быту данного плода Ценность лимона определяется пищевой, лечебной пользой содержащегося в нем сока Лимон, из которого выжали сок, теряет свою значимость, не может найти применения в хозяйстве: выжми лимон, да и брось вон Уставший человек, у которого не осталось сил для продолжения деятельности, подобен лимону, из которого выжали сок. Эта мотивация объективирована и такими единицами, как выжать (все) соки, выжимать силы Быть подобным выжатому лимону плохо, поскольку усталый человек не способен продолжать работу или выполняет ее мало и плохо. Люди ценят духовные и физические силы, поскольку они помогают им решать те или иные задачи. Использование фразеологической единицы как выжатый лимон вызывает эмоции неодобрения или сострадания, что находит свое отражение в эмотивных коннотациях.

Фетишный способ мировосприятия культивирует базовые образы натурфактов или артефактов Здесь выделяются такие матрицы, как: машина, земледельческие орудия труда и др. Парадигма фетишного культурного кода характеризуется многообразием лин-гвокультурем, которые продуцируют эталоны видов, способов, меры, обстоятельств трудовой деятельности, отношения человека к труду Например, представления о человеке, владеющем теми или иными знаниями, способном выполнять то или иное дело, вербализованы внутренней формой фразеологической единицы не льком шит. Лыко — волокнистое подкорье любого дерева — являлось одним из самых дешевых материалов, который использовался в простом, не требующем специальных знаний занятии — плетении лаптей (это как лапоть сплесть) Человек, уподобляемый вещи, которая шита не лыком, а чем-то другим, получает ту или иную степень ценноста. Внутренняя форма продуцирует положительную оценку и эмоцию одобрения.

Анимический культурный код одухотворяет явления природы, выступающие в качестве стереотипов атрибутов трудовой деятельности. Немногочисленные матрицы этого кода используются как народной, так и элитарной культурой: на работу огонь; «Жизнь и деятельность столь же тесно соединены между собой, как пламя и свет» (Ф. Глинка) и др. Неактуальность данного культурного кода, по всей вероятности, является свидетельством того, что русский человек в процессах трудовой деятельности надеялся прежде всего на себя, а не на благосклонность природы

Матрицы других культурных кодов, в частности христианского, в процессах концептуализации трудовой деятельности используются меньше' «Работал Иннокентий в ту смену так, как будто пьяный помогал петь, не зная слов: подхватом да вдогонку. Скачаев не тыкал носом, не поучал: помучишься — научишься И еще: все ему виделось неправдашним, какой-то глупой и жестокой игрой — как и зачем он попал в эту преисподнююЪ (А. Н. Плетнев «До утомления сердца») и др. Вероятно, этот факт объясняется тем, что формирование стереотипных представлений трудовой деятельности началось еще до распространения христианства на Руси

При концептуализации труда в субкультурах используются 5 культурных кодов-антропоморфный, акциональный, биоморфный, фетишный, анимический, из которых первые два являются наиболее продуктивными, что объясняется в целом антропоген-

ной и акциональной природой труда. Вербализованные стереотипы трудовой деятельности показывают близость когнитивных стратегий, определяющих осмысление этой сферы действительности, в общенародной культуре и субкультурах Однако в общенародной культуре наиболее актуальным является антропоморфный код, в субкультурах - акциональный, что обусловлено модификацией ценностной парадигмы Концептуализация и категоризация труда в субкультурах осуществляется в соответствии с принципами дополнительности (территориальная и профессиональная субкультуры) или соотносительности (жаргонно-арготическая субкультура).

Территориальная субкультура вербализует стереотипные представления о процессе труда, месте его осуществления, его качестве, мере затрачиваемых усилий, исполнителе деятельности: накататься 'урал., много трудиться, до усталости', быстро-вать ( арх. быть неутомимым работником') и др. При объективации представлений сознание прибегает преимущественно к тем же когнитивным моделям, что и в общенародной культуре. Так, соответствует узуальному квазистереотипу человека-мастера территориальный: кукобный (смл.) (от кука — сжатая рука). Рука также понимается как основное средство и мерило дела. Ср.: играть на руку, не с руки, пальцем о палец не ударить, по плечу, под руку, руки не отвалятся и др. Однако в данной субкультуре несколько меняется языковая интерпретация смысла, акцент делается на сжатой, держащей руке. Тем самым трудолюбивый человек осмысляется как держащий дело в руках, владеющий делом

Ценностная шкала жаргонно-арготической субкультуры формируется в соотношении с общенародной: субъект субкультуры переосмысляет общенародные ценности, формирует новые. Например, квазистереотипами высокой меры проявления физических усилий для выполнения той или иной работы становятся обыденные действия, требующие максимального напряжения сил: месить, молотить, пахать и др. Жаргонно-арготическая субкультура заимствует биоморфные эталоны из общенародной культуры, переосмысляя их значение. Так, слово свинья в общенародной культуре объективирует стереотипные представления о неблагодарном или неопрятном человеке. В жаргонно-арготической субкультуре квазистереотип свинья становится эталоном человека, выполняющего тяжелую и непродуктивную работу — хрюндиться. Паразитирующий характер языкового творчества, отражающего процессы концептуализации труда, жаргонно-арготической субкультуры состоит в том, что она культивирует переосмысление получивших отражение в общенародной культуре реалий. Языковые факты, репрезентирующие эти тенденции, указывают на основную мировоззренческую позицию данного социума: неприятие и осмеяние фактов общенародной культуры. Ср зряплата / зарплата; блокнот тунеядца / кодекс законов о труде и др.

Квазистереотипы данной субкультуры репрезентируют наиболее существенные слоты фрейма «Труд»: процесс трудовой деятельности, его фазы, исполнитель, средства; место, способ, качество, интенсивность осуществляемой деятельности; результаты и вознаграждение за труд. Например, тяжелая работа уподобляется расстрелу: сухой расстрел Работать так же плохо, как если бы X приговорили к расстрелу. Очевидно, что такая мотивация продуцирует отрицательные эмотивно-оценочные коннотации.

В профессиональной субкультуре языковой объективации подвергаются представления о процессе изготовления, орудиях труда, изделии, мастере. Промысловые терминологии можно считать своеобразным отражением внутреннего мира ремесленника. Например, продукт своего труда ремесленник осмысляет как нечто живое, наделяет его душой, сопоставляет с человеком. Сделанный предмет или орудия труда имеют сходные с человеческими внешние черты: щечка, макушка, бородка, ручки, пятки, ножки, шейка (название деталей самовара) и мн. др. Такой подход ремесленника к своему труду впоследствии дает ему возможность представить свое дело как собеседника, наделить его характером, перейти к самоанализу, осознать себя через свое занятие.

Организуют представления, объективированные в рамках всех рассмотренных выше культурных кодов, квазисимволы и квазиэталоны. Механизм образования квазисимвола / квазиэталона состоит из двух этапов. Первый этап связан с формированием культурных коннотаций, на втором этапе коннотации актуализируются и формируют содержание новой единицы — языкового символа (квазиэталона или квазисимвола) Так, использование русской лингвокультурной общностью слова мозоль 'утолщение кожи на кистях или руках от трения или давления' в составе фразеологических единиц, паремий, в текстах: мозолить руки; когда сеют да жнут, не глядят, что мозоли жгут; «Сегодня я вдруг понял, что не только топор да нож мастера этой красоты Гпавную-то обточку и шлифовку все эти трепала, серпы, пестери, соха .. прошли в поле и на пожне. Крестьянские мозоли обкатывали и полировали их» (Ф. А. Абрамов «Деревянные кони») порождает коннотации 'при выполнении тяжелого труда', 'от постоянного труда'. Это первый этап культурной категоризации. На втором этапе коннотации этого слова меняют свой статус: переходят в зону денотации; данное содержание для членов языкового коллектива становится культурной константой, символом тяжелого, постоянного труда.

Актуализация значения находит свое выражение в широком его использовании в различных речевых жанрах- «Заговорил на свою алую, горячую кровь, на свой чистый, подложечный пот, на спину тощую» (Заговор); «Да тут каждый винт, каждая гайка облиты моим потом, да еще и кровью...» (рассказ С. Г. Скитальца «Кузнец») и др.

Квазисимвол или квазиэталон в свою очередь организует квазистереотипы. Так, квазисимвол пот организует квазистереотипы, репрезентированные рядом устойчивых единиц: пот градом; все потом выйдет; от поту раскис и др.

Совокупность квазисимволов и квазиэталонов концепта «Труд» можно представить в виде поля, центр которого составляют единицы, имеющие в составе своего значения интенсифицирующую сему. Исходя из положения о том, что квазисимволы и квазиэталоны представляют собой узлы, устанавливающие связи и организующие близкие друг другу представления, можно утверждать, что труд русской лингвокультурной общностью понимается как вид деятельности человека, требующей максимального проявления сил, наибольшей интенсивности выполнения. Если учесть, что из 40 выделенных языковых символов 16 имеют отрицательные эмотивные и оценочные семы (против 5 единиц этого типа с положительными семами): хомут, вол, бык, машина, негры, рабы, папа Карло, белые люди, Фигаро, муравей, пчела, дурак, рука, весна,

лето, осень, заря, утро, пора, страда, живот, мозоли, пот, пуп, спина, хребет — следует сделать вывод, что для русского человека особую ценность представляет мера труда, превышение нормы оценивается отрицательно. Пейоративная интерпретация трудовой деятельности вербализованными стереотипами затрагивает ту ее часть, которая характеризуется нарушением норм ее осуществления: занятия несущественными делами, недобросовестное и некачественное выполнение работы, непосильный труд.

Репрезентации тех или иных слотов квазисимволами и квазиэталонами образуют ряды, члены которых связаны тождественными, эквиполентными, привативными отношениями. Квазисимволы и квазиэталоны организуют массивы квазистереотипов, объединяя несколько лингвокультурем (лингвосемиотических рядов), объективированных средствами различных культурных кодов. Эти процессы связаны с установлением семантических связей, с одной стороны, между квазисимволами и квазиэталонами, с другой — с соотносимыми с ними квазистереотипами Совокупность квазисимволов и квазиэталонов, репрезентирующих тот или иной концепт, образует своеобразную сеть взаимных связей и отражает особенности той или иной культуры. Так, процесс трудовой деятельности символизирует слово хомут, которое выражает идею тяжести, принужденности трудовой деятельности, отрицательного восприятия труда Данный квазисимвол обобщает вербализованные представления о труде, нейтрально или отрицательно его интерпретирующими, в рамках:

а) акционального кода — как пути, повседневных занятий, действий, требующих максимального проявления сил: тяглый, маячить, усиловать, спешити, работать на гребях и др.;

б) антропоморфного кода — как человека, выполняющего те или иные функции, проявляющего чувства, связанного определенным типом социальных отношений: работа с зубами, а леность с языком; работа дураков любит; работа молчит, а плеча кряхтят и др.;

в) фетишного кода — как падающего или .покрывающегося плесенью предмета' у него дело из рук валится; работа в руках плеснеет и др.;

г) анимического кода — как трудовой деятельности, представленной образами тех или иных природных стихий: гора дел; «Труд... — это море бездонное» (Н. Михайловский) и др.

Квазисимвол хомут связан привативными отношениями с квазисимволами' дом, голова, земля, нива, поле, соха, топор, плуг

~ Квазисимволы и квазиэталоны представляют собой сгущенную когнитивную программу освоения действительности, предопределяют жизненный путь. Рассматриваемые культурно-языковые единицы, репрезентирующие концепт «Труд», определяют для русского человека следующие сценарии поведения и стереотипы, отражающие амбивалентность культурного знания: труд — сложное занятие, требующее больших физических усилий; выполняй работу своевременно; работа должна материально вознаграждаться; труд должен иметь результаты, получение результатов — медленный процесс (подобный росту растения); не ищи работы, не работай много; тот, кто много

работает, делает благо для себя, для других, за что получает уважение в обществе и благодарность от судьбы; настойчивость, терпение, трудолюбие сделают возможным выполнение большого объема работы. Эксплицированные аспекты концептуализации трудовой деятельности показывают ценностную картину русского человека, который осмысляет труд как в утилитарно-деятельностном, так и в нравственном ключах.

В третьей главе «Вербализация процессов осмысления трудовой деятельности семантикой ключевых слов в русском языке» на материале эпидигма-тичедах, парадигматических, синтагматических связей прототипического значения слов работа, дело, труд изучаются механизмы объективации культурной информации лексическими средствами русского языка, устанавливаются особенности понимания труда в аспектах синхронии и диахронии.

В работе разграничиваются понятия ключевое слово и квазисимвол / квазиэталон. Главное отличие ключевых слов и квазисимволов — семантическое. Ключевые слова соотносятся с теми или иными референтами, квазисимволы — только с идеями. Ср: работа — соотносится с тем или иным процессом трудовой деятельности I хомут — символ тяжелой работы. Различия в семантике определяют функциональную разнородность. Если квазисимволы организуют вербализованные представления — квазистереотипы того или иного явления, то ключевые слова — ряды референционально релевантных слов. Для ключевых слов характерен простой семный состав значений, обусловливающий широкую экстенсиональность, общеупотребительность, частотность, свободную сочетаемость. Ключевые слова формируют ядро репрезентаций того или иного концепта. Они первыми приходят на ум, когда возникает необходимость обозначить данный концепт. Адекватная форма репрезентации ключевых слов — абстрактное существительное. Стремление языковой личности обозначить неуловимые смыслы находит свое отражение в том, что абстрактное имя имеет большое количество синонимов, антонимов, включает в свою семантику концептуальные коннотации, которые вербализуются посредством комбинаторики слова.

К ключевым словам концепта «Труд» мы относим труд, работа, дело, поскольку они удовлетворяют психологическому критерию выделения подобных языковых знаков (первыми приходят на ум), имеют достаточно простой семный состав, что обусловливает их широкую экстенсиональность, общеупотребительность, частотность, широкую сочетаемость.

Эпидигматические, парадигматические (деривационные, синонимические, антонимические) и синтагматические значимости данных ключевых слов отражают процессы концептуализации трудовой деятельности и имеют культурно обусловленный характер.

Многозначное слово способно объективировать процессы концептуализации: появление одних и устаревание других лексико-семантических вариантов, формирование или видоизменение семантического инварианта, трансформация иерархии значений в семантической структуре многозначного слова обусловлены изменением ценностной шкапы, а значит, вербализуют эволюцию в осмыслении той или иной понятийной категории.

Культурно-когнитивный потенциал многозначного слова определяется его смысловой континуальностью (проявляющейся в отражении целой сферы действительности) и состоит в том, что оно объективирует процесс концептуализации того или иного

явления в исторической перспективе Развитие семантической структуры многозначного слова позволяет применять к ней понятие эволюционного семиотического ряда, отражающего изменения в ценностных парадигмах культуры.

Источниками рассмотрения процесса концептуализации в аспекте развития стали «Материалы для словаря древнерусского языка» И И Срезневского (СДЯ), «Толковый словарь живого великорусского языка» В. И Даля (СД), Словарь современного русского литературного языка в 17-ти томах (БАС). СДЯ позволил установить исходную точку в процессе концептуализации трудовой деятельности в русской культуре. Материалы СД и БАС помогли увидеть когнитивные стратегии, особенности осмысления труда в XIX веке и в настоящее время.

История значений показывает, что процессы концептуализации детерминирова- (. ны не только внешним миром, но и определяются языковыми матрицами. Так, на ранних этапах развития культуры большое влияние на процессы концептуализации оказывает этимология слова. На более поздних этапах познание в той или иной степени , определяется семантическим инвариантом слова.

Процессы концептуализации трудовой деятельности, отраженные семантической структурой проанализированных слов, осуществляются преимущественно с опорой на смежную референциональную область, о чем свидетельствует продуктивность импли-кациональных связей семем. Тем самым, концептуализация труда происходит с помощью конкретизации, углубления знаний об уже познанных фрагментах действительности. Использование этих знаний в качестве мотивирующей базы подчеркивает в то же время их ценность для языкового сознания.

Значения многозначного слова объективируют смыслы, структурирующие тот или иной слот фрейма. Количество репрезентируемых слотов гиперфрейма «Труд» в исторической перспективе увеличилось в 4 раза. В настоящее время значения ключевых слов репрезентируют 10 из 12 наиболее важных слотов.

На примере развития семантической структуры слова работа проиллюстрируем особенности осмысления трудовой деятельности в исторической перспективе.

Слово работа в древнерусском языке, по данным СДЯ, имело 5 значений: 1) 'рабство, неволя'; 2) 'пленение, увод в плен'; 3) 'порабощение'; 4) 'служение'; 5) 'труд'. Как вцдим, трудовая деятельность интерпретировалась как атрибут рабства, неволи; как деятельность, которая совершается вопреки собственному желанию. Показательно, что в роли первого, мотивирующего, прототипического значения выступает семема, вербализующая в языке смысл 'социальная несвобода'. Семантический инвариант форми- ' руют семы 'делать что-либо вопреки своему желанию'. С позиций современного сознания анализируемое многозначное слово соотносится с двумя концептами: «Рабство» и «Труд», причем первый мотивирует второй В сознании же древнерусского человека труд представлялся одной из функциональных составляющих рабства.

Слово работа в СД имеет 4 общеупотребительных и 2 специальных значения. Перечислим только общеупотребительные' 1) 'действие по глаголу работать, труд, занятие, дело, упражнение, делание'; 2) 'рабство, состояние в рабстве'; 3) 'само дело'; 4) 'качество ея, по отделке' Приведенные значения в сравнении со значениями этого

слова, зафиксированными в СДЯ, указывают на смену ценностной парадигмы, влияющей на процессы концептуализации Осмысление работы как атрибута рабства, хотя и неполностью, но преодолено. Первое, прототипическое значение стало указывать на процесс трудовой деятельности. Два значения- 'пленение, увоз в плен', 'порабощение' — ушли в пассивный состав, продемонстрировав тем самым неактуальность репрезентированных ими смыслов для лингвокультурной общности, изменение концептуальных стратегий. Этот процесс нашел свое отражение и в трансформации семантического инварианта данного слова: на рассмотренном историческом этапе его сформировали семы 'делать что-либо'. Появление новых смыслов опирается на импликациональные связи, а именно на смежность: действие —► само дело; само дело —► качество ее по отделке. Таким образом, отражение действительности осуществляется как бы «пошагово»: от идеи труда к осмыслению его результата, от понимания результата к познанию его качественной стороны Наличие специальных значений, восходящих к винокуренной терминологии и специальному лексикону наездников, указывает, с одной стороны, на относительную интенсионально-экстенсиональную четкость концепта, с другой — на специализацию его интенсиональных характеристик Лексико-семантические варианты данного слова объективируют следующие лингвистически релевантные слоты гиперфрейма «Труд»: 'процесс трудовой деятельности', 'результат деятельности', 'качество изделия, работы'. Как видим, лингвосемиотический ряд «Работа» подвергся трансформации В диахронической перспективе его можно представить как 'делать что-либо вопреки своему желанию, воле' -* 'делать что-либо'

Слово работа в малом академическом словаре русского языка под ред А. П Евгеньевой (MAC) имеет 6 значений: 1) 'осуществление какой-либо деятельности, действие по глаголу работать II нахождение в действии, функционировании, об органах, членах тела II о машинах, механизмах II в физике — одна из важнейших физических величин, количественно характеризующая преобразование какой-либо одной формы энергии в другую'; 2) 'дело, труд, круг занятий, обязанностей II род, вид трудовой деятельности II о школьном учебном задании II о различных формах принудительного труда как средстве наказания'; 3) 'производственная деятельность по созданию, обработке чего-либо II о месте осуществления этой деятельности'; 4) 'дело, занятие как источник заработка, служба II о месте, где кто-то служит, работает"; 5) 'то, над чем работают, обычно ручным, кустарным способом, что служит материалом для обработки II вещь, изделие, выполненное шитьем, вязанием и т п.; рукоделие'; 6) 'то, что сделано, изготовлено кем-либо II о научном, литературном произведении II о качестве выполнения чего-либо II о стиле, способе изготовления'

Приведенное лексикографическое описание слова работа отражает существенные изменения в осмыслении трудовой деятельности. бо-первых, трудовая деятельность перестала пониматься как деятельность, осуществляемая в рабстве, неволе. Однако возникло значение, объективирующее идею принудительного исправительного труда. Во-вторых, увеличилось число значений, продуцируемых акциональными семантическими признаками работы. В-третьих, появились значения, отражающие осмысление функционирования частей тела человека и неживых предметов. Это говорит о том, что осмысление труда дос-

тигло точки, когда знания о трудовой деятельности человека стали основой для познания функционирования других явлений действительности. Объективирован смысл, отражающий научные понятия о количественной стороне работы.

Главным способом освоения новых аспектов трудовой деятельности снова оказываются импликациональные связи, а именно опора на смежность Объективации подвергаются такие смыслы, как: трудовая деятельность -» место ее осуществления (3-е значение и его оттенок); трудовая деятельность -+ стиль ее выполнения (2-е и оттенок 6-го значения) и др. Выделенные семемы показывают, что трудовая деятельность осмысляется как имеющая множество разновидностей (научная, кустарная и др.), среди которых основное место занимает производственная (2, 3 значения); как приносящая заработок (4 значение); как один из возможных способов наказания (оттенок 2-го значения).

Углубление концептуализации трудовой деятельности проявляется в возникновении новых слотов гиперфрейма «Труд», которые вербализованы такими значениями анализируемого слова, как виды, ценность, место, способ осуществления трудовой деятельности, виды изделия.

Эволюционные лингвосемиотические ряды семантических структур ключевых слов работа, труд, дело указывают на постепенный переход от ценности социальных, психологических, физиологических факторов к утверждению утилитарных и техногенных в процессе осмысления трудовой деятельности. Меняется и оценка труда, его функций: от отрицательной к положительной.

Еще одним языковым средством, отражающим процессы концептуализации, является синонимия. Синонимический лингвосемиотический ряд 'процесс трудовой деятельности' с доминантой работа интерпретирует и ценностно маркирует смыслы, структурирующие концепт «Труд». Синонимический ряд, включающий в себя единицы, функционирующие на данном временном срезе, можно отнести к парадигме эпохи: работа, труд, дело, занятие, деятельность, работенка и др Включение в синонимический ряд устаревших единиц дает основание рассматривать его как эволюционный: работа, труд, дело, занятие, излад устар. 'работа для изготовления чего-либо', батрачество устар. 'тяжкий труд', страдность устар. 'труд слуги', переторжка устар 'работа, выполненная вторично' и др.

Культурные аспекты интерпретации трудовой деятельности проявляются в процессе структурирования синонимического ряда. Этот процесс заключается в формировании центра синонимического ряда — доминанты, а также синонимов, в наименьшей степени отличающихся своей семантикой от доминанты и чаще всего ее заменяющих в различных контекстах, в оформлении семантических типов синонимов: идеографических, стилистических, стилевых. Семантический (анализ ограничений на сочетаемость) и психолингвистический эксперименты показали, что слово работа в прототипическом значении имеет широкую валентность, что обусловлено его простым семным составом. Сигнификат данного слова включает следующие семьг 'осуществление какой-л деятельности', 'обыденность', 'текучесть' (Ср слово труд — 'воздействие на природу', 'человеческая деятельность', 'целенаправленная', 'создание материальных и культурных ценностей', 'общий характер, отсутствие специализации', 'постоянно

и равномерно текущая', 'коллективная', 'социально значимая', 'значительность', 'ценность', 'положительная оценка', 'целостность', 'постоянство'; слово дело — 'обобщенность', 'посильность', 'обыденность, повседневность', 'необязательность специальных знаний', 'деятельность человека', 'неподготовленность', 'стихийность', 'случайность', 'непродолжительность', 'незначительность', 'простота', 'однообразие', 'отсутствие фазовой характеристики', 'необязательная результативность'). Этот факт дает основания считать слово работа доминантой синонимической парадигмы, или лингвосемиотиче-ского ряда, имеющего следующее инвариантное семантическое содержание 'процесс трудовой деятельности', а прототипические значения слов: труд, дело — идеографическими синонимами. Слово работа получает статус доминанты примерно в XVIII—XIX веках. Этот вывод основывается на следующих положениях. Во-первых, в СДЯ основное, прототипическое значение данного слова 'рабство, неволя', то есть не связаное с обозначением трудовой деятельности. Во-вторых, если учесть, что коннотации и имплицитные семы прямых значений эксплицируются переносными значениями слова, то можно утверждать, что слово работа использовалось преимущественно для обозначения подневольного труда, труд — тяжелой физической и духовной деятельности, дело — для обозначения широкого спектра человеческих практик, в том числе трудовых. Представляется нецелесообразной постановка вопроса относительно определения доминанты в синонимических рядах предшествующих периодов развития русского языка, что связано со стилевой неоформленностью русского языка XIV- XVII веков, которая не могла не отразиться на его синонимических ресурсах.

Идеографические синонимы отражают процессы конкретизации, углубления смыслов, стилистические и стилевые — их эмотивно-оценочную и ситуативную интерпретацию. Если синонимический ряд 'процесс трудовой деятельности' представить в виде поля, то идеографические синонимы: труд, дело—будут входить в его центровую часть по причине частотных синонимических замен слова работа именно этими словами, а также благодаря простоте его семного состава по сравнению с другими синонимами.

Между анализируемыми значениями слов дело и труд в настоящее время наблюдаются тенденции к специализации в процессах объективации смыслов, входящих в рассматриваемый концепт. Так, слово дело в настоящее время тяготеет к вербализации смыслов, структурирующих обыденную картину мира, а слово труд — научную.

Эволюционный синонимический лингвосемиотический ряд объективирует изменение когнитивной стратегии: от интерпретации труда как деятельности, сопровождаемой большим эмоциональным напряжением и требующей максимальных физических усилий {усилие, тягота, непосильщина, корпение, маета и др.), от эмоционального переживания труда (мытарство, страдание, попечение, мука и др.) к научной интерпретации данного вида человеческих практик, приводящей к нейтрализации неодобрительного отношения к трудовой деятельности. Это находит свое отражение:

1) в увеличении числа синонимов-гиперонимов, то есть синонимов, которые указывают на деятельность вообще: функционирование, занятие, деятельность, предприятие, кампания, деяние, практика и др.;

2) в определении сфер деятельности с точки зрения ее объекта, а именно: создание материальных, духовных ценностей (производство, изготовление, создание, творение, созидание и др.);

3) в определении сфер осуществления деятельности: служба, хозяйство, бизнес, предпринимательство, промысел, ремесло и др.;

4) в фазовой расчлененности деятельности: операция и др. Тем самым эволюционный лингвосемиотический ряд отражает изменения в ценностной парадигме

При рассмотрении синонимического лингвосемиотического ряда 'процесс трудовой деятельности' в диахроническом аспекте следует отметить его существенную трансформацию Во-первых, это выражается в уменьшении числа синонимов, что связано со специализацией значения 'процесс трудовой деятельности', развитием многозначности слова-доминанты. Если раньше семантические признаки могли редуцироваться: слова, обозначающие процесс трудовой деятельности, протекающий в той или иной сфере, соотносились с прототипическим значением, то на синхронном срезе появляется новая семема 'круг обязанностей, род, вид трудовой деятельности": лромьсел, хозяйство, служба и др. Во-вторых, в уменьшении доли стилистических и увеличении доли идеографических синонимов. В-третьих, в усилении структурированности ряда, что нашло свое выражение в определении семантического центра — доминанты Таким образом, синхронный синонимический ряд объективирует изменение когнитивной стратегии. Если раньше значения синонимов отражали большую сосредоточенность на человеке (физический, эмоциональный, социальный аспекты трудовой деятельности), то на современном срезе наблюдаются тенденции к онаучиванию при концептуализации труда. Синонимы репрезентируют такие слоты фрейма «Труд», как фазы, объект, время и место протекания процесса трудовой деятельности, способ ее осуществления.

Смысл «процесс трудовой деятельности» репрезентируется различными с точки зрения лингвистической релевантности языковыми единицами, которые также формируют синонимические семантические группы: лексемами-глаголами (возиться, вертеться, тужиться и др.), фразеологическими единицами (взвалить на плечи, расхлебывать кашу, тянуть лямку и др.), свободными сочетаниями слов (суровый, каторжный, напряженный, тяжкий, крестьянский, рудниковый, грязный, легкий и др. труд, работа, дело). Каждый из этих типов единиц объективирует присущие ему слоты гиперфрейма «Труд», то есть синонимические ряды, состоящие из единиц данных структурных типов, дополняют друг друга в процессах вербализации. Выбор способа номинации обусловлен степенью значимости, содержанием смыслов, структурирующих концепт. Синонимический ряд, состоящий из слов, а поэтому обладающий наивысшей степенью лингвистической релевантности, отражает основные для данной лингвокультурной общности ценности Ценностный аспект синонимических рядов проявляется и в их количественном составе' на данном синхронном срезе (рубеж XX—XXI веков) насчитывается также около 50 синонимов, имеющих инвариантное значение 'процесс трудовой деятельности'

Антонимические парадигмы относятся к семантическим средствам, которые наиболее четко и ясно интерпретируют процессы концептуализации и категоризации, 'Лек-сико-семантические отношения этого типа отражают, с одной стороны, особенности

развития концепта, углубление процессов концептуализации, с другой — ценностную шкалу, функционирующую в той или иной лингвокультурной общности, и представляют собой вербализованный таксон тезауруса культуры. При объективации концептов русской культуры антонимия играет особую роль: она помогает показать противоречивость, антиномичность русского мировидения, в частности, неоднозначное и порой полярное отношение русского человека к труду: «И вот в этой-то ежеминутной зависимости, в этой-то массе тяготы, под которой человек сам по себе не может и пошевелиться, тут-то и лежит та необыкновенная легкость существования, благодаря которой мужик Селянович мог сказать: «меня любит мать сыра земля». И точно любит: она забрала его в руки без остатка, всего целиком, но зато он и не отвечает ни за что, ни за один свой шаг Раз он делает так, как велит его хозяйка-земля, он ни за что не отвечает: он убил человека, который увел у него лошадь, — и невиновен, потому что без лошади нельзя приступить к земле; у него перемерли все дети — он опять невиноват: не родила земля, нечем кормить было; он в гроб вогнал вот эту свою жену — и невиновен: дура, не понимает в хозяйстве, ленива, через нее стало дело, стала работа. А хозяйка-земля требует этой работы, не ждет» (Г И Успенский «Власть земли»). Окказиональные антонимы, используемые в данном сложном синтаксическом целом, призваны объективировать противоречивость бытия русского трудового человека' с одной стороны, труд, земля требуют от него активности, с другой —являются причиной духовной пассивности, безответственности.

Противоположные смыслы, структурирующие концепт «Труд», репрезентируются средствами составной номинации. Слова: работа, дело, труд — указывают на интегральное содержание, а их распространители — на дифференциальные признаки. Тем самым антонимические парадигмы, репрезентирующие концепт «Труд», отражают лингвистически нерелевантные смыслы, что связано с их относительной новизной.

Основная когнитивная стратегия, вербализованная подобными антонимичными сочетаниями слов, сводится к следующему: труд имеет две стороны, одна сторона положительно интерпретируемая, соответствующая культурным установкам, другая — отрицательно. В поэтической форме эта оппозиция была выражена Н. А. Некрасовым как «нарядная» и ненарядная стороны труда: «...Но даже и труд обернется сначала К Ванюше нарядной своей стороной...» (Н. А. Нефасов «Крестьянские дети»).

Концептуализации подвергаются смыслы, входящие в следующие слоты: тендерная характеристика исполнителя деятельности, время протекания, способ осуществления, мера, фазы трудовой деятельности, ее морально-этическая оценка, значимость, социальный характер. Слоты, к которым апеллирует сознание, показывают тенденции к научному осмыслению процесса трудовой деятельности.

Специфика осмысления тех или иных сторон действительности может находить свое выражение в синтагматических связях слов. Одним из проявлений синтагматической значимости является экспликация коннотаций определяемого слова. Данные коннотации носят культурно обусловленный характер, так как они отражают традиции словоупотребления в данном языке. Косвеннономинативные слова-распространители служат образной интерпретации явлений, обозначенных определяемыми словами,

которая отвечает сложившимся в данной лингвокультурной общности представлениям, культурным установкам, стереотипам.

Окружение ключевых слов входит в лингвосемиотические ряды, соотносящиеся с антропоморфным, фетишным, зооморфным, акциональным культурными кодами. Для экспликации представлений о трудовой деятельности средствами синтагматики слова избираются базовые образы: «человек», «предмет», «вещество», «растение». Базовая метафорика указывает, что труд понимается человеком как его партнер и — более — отождествляется с ним; как нечто, что используется в процессе труда или является его результатом.

Образ человека помогает раскрыть такие признаки трудовой деятельности, как динамизм, ценность, тендерная значимость, полезность, созидательность, результативность, основательность, опыт. Данные признаки эксплицируются с опорой на названия внутренних качеств, психических функций и свойств человека Трудовая деятельность, воплощенная в образе человека, представляется как подвижная, внутренне активная, заставляющая проявлять к себе положительные чувства, наделенная положительными чертами характера: изменить / служить делу, любить дело, мужское дело, ненавидеть работу, работа идет, остановилась, подходит; честный, героический, почетный, многолетний труд и др.

В предметах для экспликации признаков трудовой деятельности подчеркиваются функции и строение, в веществах и растениях - свойства. Данные образы эксплицируют актуальность, включенность человека, результативность, жизненную важность трудовой деятельности: браться за дело, оторвать от дел, замешан в дело, питаться трудом, плоды труда и др.

Труд как один из видов человеческой практики находит и пейоративную оценку. Для ее репрезентации избираются образы, указывающие на отрицательные качества человека, тяжесть предметов: «. .С отцами рядом положить Трудом изломанные кости...» (Н. А. Некрасов «Песня преступников»); тяжелая работа. Классификаторов, отражающих данную когнитивную стратетю, значительно меньше.

Классификаторы слова труд соотносятся с антропоморфным, фетишным, зооморфным культурными кодами и являются реализациями нескольких лингвокультурем: «человек», «предмет», «орудие труда», «вещество», «растение» Окружение данного слова продуцирует в целом положительные коннотации- 'полезность', 'созидательность', 'результативность', 'основательность', 'опыт1, 'ценность', 'результативность', "жизненная важность'. Коннотации данного слова отражают тенденции научной, нравственно-философской в противоположность обыденной интерпретации труда

Ценностный аспект культурной информации может выражаться количественным составом словообразовательных тезд, продуктивностью ономасиологических структур, типов деривационных значений, многообразием словообразовательных типов и моделей

Специфика словообразовательного гнезда «Трудиться» состоит в том, что оно отражает осмысление трудовой деятельности преимущественно в этическом ключе Исполнитель, деятельность положительно оцениваются Лексемы данного гнезда от-

ражают оценку человека с точки зрения отношения к труду, включенности в трудовой процесс: трудоспособность, сотрудник, трудяга, трудолюбивый и др

Словообразовательное гнездо «Делать» отличается тем, что отражает рациональность в осмыслении составляющих труда, оценивает их с точки зрения практичности. Данное гнездо указывает на результат деятельности, в наибольшей мере отражает классификацию способов действия- деловой, по-деловому, заделать, проделать, винодел и др.

Гнездо «Работать» указывает на сферы деятельности, объективирует тенденцию к дифференциации промышленного и крестьянского труда и в свою очередь репрезентирует промышленный труд, выражает такую концептуальную составляющую, как поощрение за труд, более четко характеризует направленность действия на объект: культработа, заработать, заработок, деревообрабатывающий и др.

Дериваты глаголов: работать, делать, трудиться — вербализуют высокую степень значимости для языковой личности процесса трудовой деятельности, что находит свое отражение в степени распространенности гнезд, охвате слотов гиперфрейма, осуществлении разнообразных концептуальных стратегий. Особый интерес представляет явление множественности производное™ (кодеривации). Отношения кодеривации указывают на высокую степень значимости вербализованного понятия. Так, в словообразовательном гнезде «Работать» насчитывается 36 парадигм, в гнезде «Трудиться» —13, в гнезде «Делать» — 54. Наиболее многочисленными по количеству членов являются следующие: делать — 78, дело — 25, трудиться — 14, пруд — 15, трудовой —17, работать — 31, работа — 23, работник —19, рабочий —11, обрабатывающий —19, обработка —14 кодериватов. Таким образом, актуальными для языкового сознания являются названия действий, представляемых как процессно, так и посредством предметных и признаковых категорий, а также названия исполнителя деятельности.

В рамках словообразовательных гнезд рассматриваемых глаголов наиболее регулярными и продуктивными (для всех трех тезд) являются значения 'лицо, выполняющее действие, названное в производящей основе', 'лицо женского пола, выполняющее действие, названное в производящей основе', 'оценка исполнителя действия', 'относящийся к действию, названному в производящей основе', 'действие, выполняемое в той мере, о которой говорится в производящей основе', 'этап действия'. Учитывая, что словообразовательное значение играет важную роль в процессах языковой категоризации концептуальных структур, отражает их членение, особенности понимания, степень значимости, мы можем сделать вывод о наиболее значимых для русской языковой личности аспектах труда- действие (его мера и этапы), его исполнитель (причем здесь актуален гендерный аспект) Характерным является и то, что среди перечисленных значений имеет место оценка производителя действия.

Типы словообразовательных значений отражают культурные аспекты процессов концептуализации Мутационные отношения косвенно репрезентируют «глубину» разработки тех или иных концептуальных структур. Словообразовательные значения, входящие в этот тип, репрезентируют новые смыслы. Отношения эквиваленции и транспозиции указывают на высокую степень значимости того или иного смысла

Указанные типы отношений, видоизменяя план выражения, подчеркивают важность той или иной порции знаний. Модификация разрабатывает концептуальную структуру «вширь» и отражает не появление новых смыслов, а новую аранжировку, уточнение старых

В четвертой главе «Связи концепта «Труд» в русской идеосфере как лин-гвокультурологическая проблема современной русистики» определяются особенности концептуализации труда в различных типах дискурса на основе связей концепта «Труд» с другими концептами.

В поле зрения лингвокультурологии попадают концептосферы, продуцированные лингвокультурными общностями или социумами. Концептосфера имеет полевую структуру, то есть в ней можно выделить центровую часть и периферию. В центровую часть входят наиболее актуальные, имеющие высокий социальный рейтинг концепты. Так, проведенное исследование языковых репрезентаций концепта «Труд» указывает, что данный концепт входит в центровую часть русской идеосферы в целом.

Снижение в настоящее время рейтинга концепта «Труд» говорит о том, что концептосфера имеет динамичную структуру, содержательный состав центра и периферии постепенно меняется. Появление новых концептов в идеосфере, изменейие состава центра и периферии представляет собой историю концептосферы.

Концепт «Труд», вступая в связи с другими концептами, находясь с ними в отношениях тождества, части и целого, пересечения и др., обогащает свое содержание. Тем самым связи между концептами являются еще одним способом смыслообразова-ния Об отношениях концепта «Труд» в концептосфере можно судить лишь по их репрезентациям. Аналогом связей между концептами могут быть семантические связи между вербальными элементами. Семантические связи обнаруживаются в многообразных вербальных корреляциях парадигматического (синонимические, антонимические, деривационные, партитивные и др.), синтагматического, эпидигматического характера, интерпретирующих отношения между концептами.

К лексическим средствам объективации связей концепта «Труд» с другими концептами относятся следующие.

1. Выражение связи между концептами с опорой на квазистереотип.

Суть данного способа отражения концептуальной связи состоит в том, что имя одного концепта (или его аспекта) переносится сознанием на другой концепт. Например, вербализованные смыслы, отражающие ситуации трудовой деятельности, выступают в роли квазистереотипов качеств человека: не лыком шит (перенос названия трудовой операции «шить лыком» на характеристику способностей человека: концепт «Труд» —► концепт «Человек»).

2. Выражение связи между концептами посредством партитивных отношений. Функция отражения отношений между ментальными категориями отводится неорганической семантической связи, объективирующей отношения между разнородными явлениями, составляющими одно целое. Связи концептов с концептом «Труд» показывают, что в роли семантического репрезентанта привативной концептуальной связи выступают конгломеративные (то есть такие, которые не отражают качества, особенностей существования вещей) партитивные отношения. Концепт «Труд» в разных дискур-

сах выступает как свободная, органически неопределенная часть таких концептов, как «Добро», «Бог», «Научно-технический прогресс».

3. Выражение связи между концептами посредством антонимических отношений. Антонимические парадигмы отражают эквиполентные отношения между концептами. Семантическим основанием антонимии является интегральный признак, позволяющий сравнивать противоположные смыслы, и дифференциальный признак, указывающий на отличия одного явления от другого Тем самым дифференциальная часть одного значения как бы программирует дифференциальную часть другого. Например, в наивной картине мира вино (пьянство) противопоставляется труду, винцо не снасть: дела не управит. Дифференциальные признаки слова дело: 'способность к трудовой деятельности; активное непосредственное участие в ней' — прогнозирует противоположный, взаимоисчерпывающий признак 'отсутствие способности к трудовой деятельности; невозможность активного, непосредственного участия в ней'.

4. Выражение связи между концептами посредством синонимических отношений. В третьей главе мы рассмотрели синонимическую парадигму, отражающую смыслы, которые структурируют один концепт. Синонимы, восходящие к разным концептам, репрезентируются преимущественно сочинительными или бессоюзными соединительными связями. Так, в отрывке из стихотворения Н А Некрасова «Муза» слово труд вступает в сочинительные отношения со словами насилие, зло, голод: «Чрез бездны темные Насилия и Зла, Труда и Голода она меня вела». Данные слова, находящиеся в отношениях контекстуальной синонимии, отражают эквиполентные отношения между концептами: «Труд» пересекается с концептами «Зло», «Насилие». «Голод». Установленные концептуальные отношения отрицательно интерпретируют ментальную категорию «Труд», актуализируя смыслы "труд — удел бедных, бесправных людей', 'труд — форма эксплуатации', 'труд не приносит видимого материального эффекта'. Синонимические парадигмы способны репрезентировать отношения тождества между концептами: «Труд есть благо» (Л. Н. Толстой), «Труд есть совесть»(А. П. Платонов).

5. Выражение связи между концептами посредством словообразовательной деривации. В роли вербального средства, объективирующего концептуальную связь, выступает обычно служебная словообразовательная морфема. Словообразовательная база репрезентирует исходный, мотивирующий смысл. Формант отражает процесс преобразования мотивирующего смысла в новый, структурирующий иной концепт: дело —> без-дель-ник; трудовой не-трудовой и др.

6. Выражение связи меяоду концептами средствами лексической синтагматики, то есть через сочетаемость ключевых слов концепта «Труд» с лексемами, репрезентирующими другие ментальные категории' «Только труд во всей его многогранности . может дать человеку счастье» (В. А. Сухомлинский «Рождение гражданина»). Этот способ объективации вербализует преимущественно эквиполентные связи между концептами.

Выявление особенностей концептуальных связей приводит к получению тезауруса культуры в целом. Моделирование тезауруса культуры предполагает максимальное привлечение культурных текстов, являющихся продуктами разных дискурсов. Процессы концептуализации и категоризации труда наиболее активно осуществляются в обы-

денном, религиозном, правовом, педагогическом дискурсах. Категория труда становится объектом нескольких дискурсов, что говорит об ее актуальности. Набор выделенных дискурсов указывает, что трудовая деятельность осмысляется как в морально-этическом, так и в утилитарно-практическом ключе.

В наивной картине мира среди типов связей концепта «Труд» с другими ментальными категориями преобладают эквиполентные, представленные оппозитивными отношениями. Наиболее насыщенной среди этих связей является связь с концептом «Безделье». Бездельем русский человек считает несущественные, безрезультатные занятия: точить лясы; носить воду в решете; пиво пивом, а дело делом и др.

Оплозитивные, причинно-следственные, условные связи, объективирующие эквиполентные отношения, являются ярким свидетельством активного настроя процессов концептуализации. Оппозитивные связи концепта «Труд» определяют трудовую деятельность как существенное, серьезное, приносящее средства к существованию, честное, благородное занятие. Труд в наивной картине мира является проявлением добра, он помогает человеку . избавиться от пороков: всяко ремесло честно, кроме воровства; худое ремерло лучше хорошего воровства; где труд, там и счастье и др.

В то же время трудовая деятельность интерпретируется как темное, нечестное, лишающее человека воли, здоровья занятие. Тем самым оппозитивные связи вскрывают амбивалентный характер концептуализации труда: « ..Но тут услужливо могила Ему объятья растворила: Замучен жизнью трудовой И постоянной нищетой Он умер...» (Н. А. Некрасов «В. Г. Белинский»); от работы не будешь богат, а будешь горбат и др.

Рассмотренные эквиполентные отношения между концептами определяют понимание труда как социально значимой деятельности, устанавливающей роль и место человека в обществе: по труду и честь и др.

Труд является основой права на собственность: не тот хозяин земли, кто по ней бродит, а тот, кто по ней за сохой ходит; кто поле вспахал, тот и сеять будет идр.

Осуществление трудовой деятельности требует терпения и умения: терпение и труд все перетрут; дело учит, и мучит, и кормит и др.

Привативные отношения указывают на осмысление труда как проявления добра: без труда нет добра и др.

Труд — вид деятельности, данный человеку Богом (послал Бог работу, да отнял черт охоту; у Бога дней впереди много: наработаемся) и приносящий всему человечеству благо.

Подавляющее большинство концептов положительно маркируют категорию труда.

В православной картине мира «Труд» является значимым концептом и входит в центровую часть концептосферы. В религиозном дискурсе, интенцией которого является духовное единение верующих, труд признается одним из немногочисленных путей сближения с Богом, главным принципом добродетельного жития, осмысляется как способ воспитания человека, укрепления духа. Христианский дискурс формирует классификацию видов трудовой деятельности: физический (материальный) уз. духовный, суетный уэ. истинный; выделяет его функции: труд спасает душу, наделяет человека

мудростью, укрощает плоть, помогает человеку избежать грехопадения. В православной картине мира концепт «Труд» вступает в различные связи с другими концептами, обогащающими его содержание: подчеркивается обязательность труда для человека, труд осмысляется как динамичная сложней} самоотверженная деятельность, приносящая практическую пользу; является выражением надежды и любви, он исключает гордыню, возвышает человека над суетой и делает его душу бессмертной: «С надеждою связаны труды наши, на ней зиждутся подвиги, ее милость Божия окружает» (Иоанн Лествичник «Греховные страсти и борьба с ними»); «...путь смирения — телесные труды...» («Крупицы духовной мудрости»). Труд — проявление добродетели, сущность труда состоит в постоянном преодолении разного рода трудностей, что приводит к формированию твердости и силы духа, внутреннему совершенствованию человека.

Связи концептов «Труд» и «Бог» не могут быть однозначно охарактеризованы С одной стороны, концепты находятся в привативных связях. Концепт «Бог» в религиозно-философских текстах представлен как источник добра, Царства Божия. Духовное единение верующих с Богам возможно в усердном и бескорыстном труде: «Никто не может приобрести что-либо благое, иначе как с великим прудом и скорбями» («Маргарите, или Избранные душеспасительные изречения»). С другой — между данными концептами можно усмотреть эквиполентные, причинно-следственные связи: жизнь в постоянном труде позволяет человеку войти в Царство Божие: «В настоящее время на земле в жизни человеческой, не переставая, борются два царства: царство добра и зла, царство Божие и царство диавола. Когда люди живут хорошо: любят правду и добро, помогают друг другу, усердно трудятся и стараются поступать по закону христианскому, то в них берет силу Царство Божие» (Краткий молитвослов).

Если в наивной картине мира Бог представляется в виде высшего существа, которое заставляет человека работать и по своему желанию поощряет его за труды, то в религиозном дискурсе перед человеком ставится проблема выбора между Царством Божием и царством дьявола. При условии, что этот выбор сделан, и верующий стремится к единению с Богом, ему необходимо наполнить свою жизнь бескорыстным, полезным для других, усердным трудом. Если душа достигает Царства Божия, Бог обязательно награждает человека за труды. Схематично связь между этими концептами можно показать так- Бог -* труд —> человек (наивная картина мира); человек -+ труд —> Бог (религиозная картина мира).

Для религиозного дискурса характерен дидактизм, выраженная императивность, ориентация на духовность. Под влиянием этого дискурса сформировалась аксиология общенародной культуры, что проявляется в совпадении культурных установок, стереотипов, когнитивных стратегий в обеих картинах мира.

В правовой картине мира концепт «Труд»'входит в центровую часть. Правовая картина мира отражает государственную аксиологию, в отдельных своих частях не совпадающую с обыденной. Основные трудовые идеологемы, в частности, советского правового дискурса генетически родственны православным доктринам труда: «Российская Социалистическая Федеративная Советская Республика признает труд обя-

занностью всех граждан Республики и провозглашает лозунг: «Не трудящийся да не ест!» (Конституция РСФСР, 1918) и др.

В то же время для правового дискурса характерно онаучивание концепта «Труд». Данные тенденции приводят к тому, что труд начинает измеряться: «...серьезное, улучшение дела нормирования труда, устранение потерь рабочего времени на промышленных и строительных предприятиях» («Закон СССР о трудовых коллективах» от 22 12 1966) и др. Тенденции к онаучиванию культивируют продуцирование базового образа «научное исследование»: « ..разделение труда было подобно расщеплению атома..» («Комсомольская правда», 1985) и др Правовой социалистический дискурс отврдит труду роль основного воспитывающего средства, труд помогает реализовать человеку свой потенциал, способствует объединению людей. Труд квалифицируется как потребность, повинность, обязанность, благосостояние, честь, долг, власть над эксплуататорами, право- «Труд стал ... почетной обязанностью всех членов общества» (Обращение ЦК КПСС); «В целях уничтожения паразитических слоев общества ... вводится всеобщая трудовая повинность» (Конституция РСФСР, 1918) и др. Лингвосемиотический ряд квалификации труда в диахроническом аспекте можно представить так: потребность, повинность, обязанность (досоветский период) —► потребность, повинность, обязанность + благосостояние, честь, долг, власть над эксплуататорами, право (советский период) (Курсивом показана модификация квалификато-ров).Тем самым в процессе концептуализации труда существенными становятся общественные, политические, моральные и правовые аспекты. Связи концепта «Труд» с другими концептами способствуют формированию таких смыслов в его структуре, как 'политическая ценность', 'общественная ценность', 'гуманистический характер', 'сложность', 'историко-экономический потенциал': «Октябрьская революция сделала владыкой страны труд, а человека труда — хозяином родной страны, творцом своего счастья» («Обращение Верховного Совета СССР к народам Советского Союза») и др (Ср.: на предыдущих этапах развития правового дискурса в качестве основной выделялась материально-экономическая функция труда: «Каждому крестьянину в своем уезде работою кормица...» («Законодательство Петра Первого»).

Продукты советского правового дискурса отражают отсутствие внимания к конкретному индивиду, абстрагированное представление трудовой деятельности, что противопоставляет данный дискурс обыденному и религиозному и сближает с научным Для правового дискурса, как и для религиозного, характерна аксиологическая экспли-цированность, подчеркнутый дидактизм.

Концепт «Труд» находится в центровой части педагогической картины мира. Интенция педагогического дискурса — социализация личности в соответствии с тем или иным государственным заказом — обусловливает факт, что этот дискурс становится смежным, а отчасти даже пересекается с политическим и правовым. Это находит свое выражение в ориентации педагогической картины на аксиологическую шкалу правовой и политической. Научный характер педагогического дискурса предопределяет глубокую и детальную проработку аспектов концепта «Труд». Многообразие рассмотренных когнитивных стратегий сводится к двум основным: труд является средством развития

(трудовое воспитание) и объектом (целью) педагогического воздействия (трудовое обучение). Осмысление трудовой деятельности как средства развития личности послужило толчком для детальной концептуальной проработки ее функций. Трудовая деятельность является источником интеллектуального, нравственного, физического развития, сферой самоутверждения и самореализации человека. Труд делает жизнь человека осмысленной, является мощным средством социализации. Процессы смыс-лообразования в педагогическом дискурсе, с одной стороны, детерминированы аналогичными процессами в правовом, политическом, философском дискурсах, с другой — стремятся к самостоятельности Процессы концептуализации предопределяют особенности вербального кодирования смыслов. Педагогический дискурс прибегает к средствам различных кодов культуры, наиболее продуктивным из которых является антропоморфный код. Актуальность базового образа «человек» обусловлена прежде всего функциями труда. Труд предстает в роли воспитателя: «Труд становится великим воспитателем.. » (В. А. Сухомлинский «Сердце отдаю детям»); «Правильно организованный труд — наилучший воспитатель» (Н. К. Крупская). Квазистереотип «труд — воспитатель» является результатом развития образа «труд — Бог», заимствованного из философского дискурса. Ср.- « ..труд создал человека...» (Ф. Энгельс «Анти-Дюринг») —> « труд создал и создает человека; .. труд — ваятель человека ..» (Е А. Климов «Человек как субъект труда и проблемы психологии») «Воспитатель — труд» («Народное образование», 1983, № 9).

В рамках акционального кода продуцируется образ дороги, заимствованный из обыденного дискурса. Постепенность и сложность воспитательного процесса кладутся в основу тождества двух реалий: «Бедный по своему социальному содержанию ремесленный труд становился на наших глазах плохой дорогой коммунистического воспитания» (А. С. Макаренко «Трудовое воспитание») и др.

Квазистереотипы, восходящие к фетишному коду, характеризуются наличием общего семантического компонента 'ценность': «Труд — стержень всей воспитательной работы с детьми» (А. С Макаренко «Трудовое воспитание»); «Труд является такою же необходимостью для физического здоровья, как необходима пища для жизни тела» (Дж Беллерс «Предложения об утверждении трудового колледжа») и др

Наиболее значимым анимическим образом является квазистереотип «вода» — жизненно важное для человека вещество: «...неутомимая жажда труда.» (К Д Ушинский «Труд в его психическом и воспитательном значении»); «...зажечь в нем жажду серьезного труда ..» («Народное образование», 1977, № 2). Большинство квазистереотипов, культивируемых в педагогическом дискурсе, заимствуется из научного (философского) и обыденного дискурсов

Для педагогического дискурса в большей мере, чем для правового, характерна вербализация знания посредством косвенных номинаций, что объясняется наглядностью педагогического дискурса Связи с концептами обогащают концепт «Труд» смыслами 'свободный', 'активный', 'честный', 'общественное уважение', 'ответственность за результат', 'новый', подчеркивают ценностный аспект трудовой деятельности, интерпретируют ее с эстетической точки зрения, высвечивают такие аспекты концепта

«Труд», как коллективный характер, общественная значимость, самостоятельность, польза: «...отношение к труду как к своему долгу перед обществом...» («Содержание трудового воспитания школьников»); «Не привыкнув к труду в свое время, приспосабливаются жить за чужой счет, зр счет государства. Полезный труд — лучшее средство от иждивенчества, эгоизма, потребительства» (Ф. Олейник «Нет наставника лучше труда»).

Интенции педагогического дискурса определяют повышенную степень императивности его текстов: «Любой труд выполняй осмысленно; не откладывай на завтра то, что можешь сделать сегодня; начатое дело доводи до конца; пообещал — сделай...» («Воспитание учащихся в процессе трудового обучения») и др.

Каждый дискурс характеризуется собственной стратегией концептуализации трудовой деятельности. Для обогащения своего содержания ментальной категории «Труд» в разных дискурсах устанавливает насыщенные связи в среднем с 18 концептами, что свидетельствует о ее высоком рейтинге в разных картинах мира русской . идеосферы. Каждый из проанализированных дискурсов обнаруживает свой н^бор ментальных категорий, вступающих в связи с концептом «Труд». В случаях обращения к одним и тем же концептам при концептуализации трудовой деятельности наблюдаются расхождения в ее интерпретации. В процессах концептуализации труда один дискурс дополняет другой, формируя разные аспекты концепта «Труд». Процессы концептуализации трудовой деятельности в разных картинах мира показывают, что существование дискурсов не изолировано. Дискурсы не имеют четких границ, смежны друг с другом. При этом в каждом дискурсе отчетливо просматривается свойственная только ему когнитивная стратегия концептуализации труда: в обыденном дискурсе —• хозяйственно-практическая, в православном — духовно-дидактическая, в правовом — научно-техническая и общественно-историческая, в педагогическом — социально-психолого-дидактическая.

Взаключении диссертации подводятся основные итоги: концепт «Труд» вербализуется разнообразными лексико-семантическими сущностями, среди которых к основным можно отнести компоненты значения слов, фразеологизмов и др., значимости, являющиеся продуктом эпидигматических, парадигматических, синтагматических связей между репрезентирующими концепт единицами. Перспектива предпринятого исследования определяется возможностью применения предложенной в диссертации лингвокультурологической доктрины при изучении других концептов и структурировании концегпосферы русского языка.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Монографические издания

1. Концепт как объект лингвокупьтурологии (На материале репрезентаций концепта «Труд» в русском языке): Монография.- Волгоград: Перемена, 2003.- 232 с. (13,5 п. л.).

Рец.: Старцева Н. М. Лингвокультурология как новая учебная дисциплина (Размышления при чтении монографии Г. В. Токарева «Концепт как объект лингвокульту-

рологии (На материале репрезентаций концепта «Труд» в русском языке)» II Модернизация образовательного процесса в университете с целью повышения качества подготовки специалистов: Материалы 30-й учеб.-методич. конф,- Тула: Изд-во Тульск. гос. пед. ун-та, 2003.- С. 152—153.

2. Проблемы лингвокультурологического описания концепта (на примере концепта «Трудовая деятельность»): Учеб. пособие.- Тула: Изд-во Тульск. гос пед. ун-та, 2000.-92 с. (5,3 п. л.).

Рец.: Попова 3. Д., Стврнин И. А. Когнитивная лингвистика и лингвокультуроло-гия: Размышления при чтении учебного пособия Г. В. Токарева «Проблемы лингвокультурологического описания концепта (на примере концепта «Трудовая деятельность») II Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания,- Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 2001.- Вып. 16,- С. 112—120.

Статьи

3. О базовых образах выражения трудовой деятельности II Рус. яз. в шк., 2002 -№6.-С. 76-78 (0,3 п. л.).

4. К вопросу о типологии культурных коннотаций II Филол. науки, 2003 - № 3,-С. 56-60. (0,4 п. л.).

5. Лексические средства выражения особенностей миропонимания II Рус. яз. в шк., 2003.- № 4.- С. 73-75 (0,3 п. л.).

6. Лексическая объективация концептуальных связей (на материале вербализованных связей концепта «Труд») II Известия выс. учеб. заведений. Северокавказ. регион. Обществ, науки. Приложение, 2003 - № 7,- С. 46—56 (0,8 п. л.).

«* *

7. Сущность концепта в лингвокультурологии II Лингвистические этюды - Тула: Изд-во Тульск. гос. пед. ун-та, 2000.- С. 31—37 (0,6 п. л.).

8. Особенности лексической репрезентации концепта «Труд» II Лингвистические парадигмы: традиции и новации,- Волгоград: Перемена, 2000.- С. 192—201 (0,6 п. п.).

9. Квазисимволы как средство репрезентации культурного слоя концепта II Единицы языка: структура, семантика, функция, изучение: Межвуз. сб. науч. трудов - Тула: Изд-во Тульск. гос. пед. ун-та, 2000.- С. 54—64. Рук. деп. в ИНИОН РАН 23 ноября 2000 г., №56068 (0,6 п. л.).

10. К вопросу о специфике концептуализации и репрезентации концепта «Трудовая деятельность» в художественном наследии Л. Н. Толстого II Духовное наследие Л. Н. Толстого.- Тула: Изд-во Тульск. гос. пед. ун-та, 2000.- Ч. 2 - С. 136—140 (0,4 п. л.).

11. Концепт «Труд» в древнерусском культурном тексте (по материалам словаря И. И. Срезневского) II Рус. яз. и лит.: вопр. истории, современного состояния и методики их преподавания в вузе и шк,- Самара: Изд-во Самар. гос. пед ун-та, 2001.- С. 52—57 (0,4 п. л.).

12 Особенности концептуализации труда в сказочном и басенном дискурсах II Текст: варианты интерпретации,- Бийск: Изд-во Бийск. гос. лед. ун-та, 2001 - Вып. 6.-С. 297-303 (0,4 п. л.).

13 Квазиэталоны как средство репрезентации культурного слоя концепта // Филология и культура: Материалы 3-й междунар. научн. конф.- Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 2001.- Ч. 3,- С. 164-169 (0,4 п. л.).

14. К вопросу о культурно-когнитивном потенциале словообразовательных макроединиц (на примере репрезентаций концепта «Труд») II Ученые записки по филологии: Межвуз. сб. науч. трудов,- Тула: Изд-во Тульск. гос. пед. ун-та, 2001 - С.129—142. Рук, дел. в ИНИОН РАН 15 августа 2001 г., № 56676 (0, 9 п. л.).

15 Лингвокулыурологическая интерпретация образных оснований паремий о труде (по материалам словарей В. И. Даля) II Проблемы изучения живого рус. слова на рубеже тысячелетий - Воронеж: Изд-во Воронеж, гос ун-та, 2001.- С. 25—34 (0,6 п. л.).

16 Проблемы языковой категоризации культурного знания II Язык, структура, функции- Межвуз сб. научн. трудов-Тула: Изд-во Тульск. гос. пед. ун-та, 2001,- С 2—21. Рук. деп. в ИНИОН РАН 18 декабря 2001 г., № 56844 (1,3 п. л.).

17. Вопросы дискурсивного исследования культурного слоя концепта II Текст-Структура и семантика: Доклады 8-й Междунар. конф - М.: Изд-во Моск. гос. открыт, пед. ун-та им. М. А. Шолохова, 2001 - Т. 1,- С. 134—138 (0,4 п. л.).

18. Концепт в ряду ментальных единиц: Сб. науч. трудов преподавателей, аспирантов и студентов ТГПУ им. Л. Н. Толстого.- Тула: Изд-во Тульск. гос. пед. ун-та,

2001.- С. 209—215 (0,4 п. л.).

19. Лексическая репрезентация культурного слоя концепта «трудовая деятельность» в словаре В. И. Даля II В. И. Даль в парадигме идей современной науки,- Иваново; Изд-во Иванов, гос. ун-та, 2001 .-Т. 1,- С. 109—119 (0,7 п. л.).

20. Языковые символы как специализированные средства репрезентации стереотипов культуры II Единицы языка и речи: Межвуз. сб. науч. трудов,- Тула: Изд-во Тульск. гос. пед, ун-та, 2002,- С. 139—146. Рук. деп. в ИНИОН РАН 2002 г., № 57064 (0,5 п. л.).

21. О некоторых знаках культуры, репрезентирующих концепт «Труд» II Пути слова: Сб. статей, посвящ. памяти Е. Д. Жировой - Тула: Изд-во Тульск. гос. пед. ун-та,

2002,-С. 63-72 (0,7 п. л.).

22. К вопросу о содержании термина «Концепт» в лингвокультурологии // Фразеологическая картина мира: Материалы Междунар. науч. конф. «Фразеология и миропонимание народа»,- Тула: Изд-во Тульск. гос. пед. ун-та, 2002 - Т. 1.- С. 16—23 (0,5 п. л.).

23. Акциональные стереотипы трудовой деятельности II Фразеологическая картина мира: Материалы Междунар. науч. конф «Фразеология и миропонимание народа»,- Тула: Изд-во Тульск. гос. пед. ун-та, 2002,- Т. 1.- С. 129—142 (0,9 п. л.).

24. Отражение процессов концептуализации семантической структурой многозначного слова II Пушкинские чтения—2002. Материалы межвуз. науч. конф.- СПб. Изд-во Ленингр. гос. обл. ун-та, 2002,- С. 71—75 (0, 3 п. л.).

25. Вербализация стереотипных представлений о труде в рамках фетишного культурного кода II Житниковские чтения. Рус яз. как государственный. Динамика и

перспективы: Материалы всероссийской науч конф.- Челябинск: Изд-во Челябин гос ун-та, 2002 - С. 141—150 (0,6 п. л.)

26 Образное основание как средство вербализации культурных стереотипов: Материалы юбилейной конф, посвящ. 60-летию филол. факультета ВГУ. Вып 1 Языкознание- Воронеж: Изд-во Воронеж, гос ун-та, 2002.- С. 198—206 (0,6 п. п.).

27. Проблемы репрезентации культурного слоя концепта II Кирилло-мефодиевские традиции на Нижней Волге,- Волгоград. Перемена, 2002 - С. 91—99 (0,6 п. л,).

28. Вербализация процессов концептуализации трудовой деятельности синонимическим рядом II Известия Волгоградского гос. пед. ун-та. Сер филол науки, 2002 -№1,-С. 23-29 (0,5 п. л.).

29. Специфика концептуализации труда в религиозном дискурсе II Проблемы вербализации концептов в семантике языка и текста: Материалы международного симпозиума. Волгоград 22—24 мая 2003 г. Ч. 1. Науч. статьи - Волгоград: Перемена, 2003,-С. 300-305 (0,4 п. л.).

30. К вопросу о культурном слое концепта II Лингвистика — какая она есть. Лингвистика — какая она будет: Межвуз. сб. науч. трудов - Иваново: Изд-во «Иванов, гос ун-т», 2003,- С. 178—183 (0,4 п. л.).

Тезисы

31. Направленность процессов номинации в русских промысловых терминологиях как отражение сознания русского провинциального ремесленничества II Филология и журналистика в контексте культуры.- Ростов-на-Дону: Изд-во Ростов, гос. ун-та, 1998-Вып. 2,-С. 8—9(0,1 п. л.).

32. Концепт «труд» в «Круге чтения» Л. Н. Толстого II 24-е Толстовские чтения: Материалы пленарных заседаний науч. сессии - Тула: Изд-во Тульск. гос. пед. ун-та,

1998,-С. 204-206. (0,1 п. л.).

33. Концепт «Труд» в русских пословицах II Житниковские чтения. Динамический аспект лингвистических исследований-Челябинск- Изд-во Челябин гос ун-та, 1999-С. 254-257 (0,2 п. л.).

34. Отражение концепта «Труд» в русских обрядовых песнях II Человек в культуре России - Ульяновск: Изд-во Ульян, гос. пед. ун-та, 1999 - С. 85—87 (0, 3 п. л.)

35. Фреймовая структура концепта «Труд» в русской фразеологии II Разноуровневые характеристики лексических единиц - Смоленск: Изд-во Смолен гос пед ун-та,

1999,-Ч. 2.-С. 169-171 (0,1 п. л.).

36 О специфике мировосприятия русского провинциального ремесленника на основе народных терминологий II Сельская Россия' прошлое и настоящее: Доклады и сообщения 7-й Российской науч.-практич конф - М.. Энциклопедия российских деревень, 1999.- С. 183-184 (0, 2 п. л.).

37 Компонент «рука» в русских фразеологизмах как одно из ключевых слов II Фразеология—2000: Материалы Всероссийской науч конф «Фразеология на рубеже веков: достижения, проблемы, перспективы» - Тула' Изд-во Тульск гос пед ун-та,

2000,-С. 111-113(0, 2 л. л.).

38. Культурно обусловленные сценарии отношения к безделью (на материале русской диалектной лексики) II 4-е Царскосельские чтения,- СПб.: Изд-во Ленингр. гос. обл. ун-та, 2000,- Т. 5,- С. 169-172 (0,2 п. л.).

39. Лингвокультурологическое осмысление концептов «Труд» и «Календарь» II Язык образования и образование языка: Материалы конф,- Великий Новгород' Изд-во Новгор. гос. ун-та, 2000 - С. 53—56 (0,2 п. л.).

40. К вопросу о лингвокультурологическом описании концепта «Труд / Безделье» в жаргонно-арготическом дискурсе II Пушкинские чтения 2000: Материалы межвуз конф,- СПб: Изд-во Ленингр. гос. обл. ун-та, 2000,- С. 53—56 (0,2 п. л).

41. Лингвокультурологический взгляд на советскую мифологию. Советское понимание труда: традиции и новаторство языкового творчества II Язык. Человек Картина мира,- Омск: Изд-во Омск. гос. ун-та, 2000.- Ч. 1,- С. 36—39 (0,2 п. л.).

42. Лингвокультурологическое знание на рубеже веков II Русский язык вчера, сегодня, завтра - Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 2000,- С. 143—144 (0,1 п. л.).

43. Отражение концепта «Труд» в лексике и фразеологии советского периода II Слово и фразеологизм в русском литературном языке и народных говорах - Великий Новгород: Изд-во Новгород, гос. ун-та, 2001.- С. 164—167 (0, 3 п. л.).

44. Этноязыковой взгляд на понятийность слова «Труд» в русских пословицах и поговорках II Сельская Россия, прошлое и настоящее. В. 2: Доклады и сообщения восьмой Российской науч.-практич. конф- М.: Энциклопедия российских деревень,

2001,- В. 2,- С. 158-159. (0,3 п. л.).

45. Метафорические номинации в народных нетаксонимических терминологиях (взаимосвязь метафоры с мировосприятием ремесленника, значение для терминологических систем) II Лексический атлас рус. народ, говоров: Материалы и исследования, 1998,- СПб., 2001,- С. 307-309 (0,2 п. л.).

46. Вопросы лингвокультурологического анализа дискурса II Владимир Иванович Даль и современные филологические исследования - Киев: Изд-во Киев. гос. ун-та,

2002,-С. 360-362 (0,2 п. л.).

47. Аспекты описания репрезентаций концепта культуры II Язык и этнос,- Казань' «Школа», 2002,- С. 240-242 (0,2 п. л.).

48. К вопросу о специфике культурно-семиотического процесса II Форма, значение и функции единиц языка и речи - Минск: Изд-во Минск, гос. лингв, ун-та, 2002 -Ч. З.-С. 97-100 (0,2 п. л.).

49. Культурная значимость как способ хранения культурной информации // Язык и образование: Материалы Всероссийской науч. конф.- Великий Новгород- Изд-во Новгород, гос. ун-та, 2002 - С. 79—80 (0,4 п. л.).

50. О культурной специфике производного слова II Композиционная семантика Материалы 3-й междунар шк.-семинара по когнитивной лингвистике.- Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 2002.- Ч. 1- С. 136—137 (0,2 п. л).

Научное издание

ТОКАРЕВ Григорий Валериевич

ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ВЕРБАЛИЗАЦИИ КОННЦЕПТА «ТРУД» В РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Автореферат

Формат 60x90/16. Уч.-изд. п. 2,3. Тираж 120 экз Заказ 236/6.

Отпечатано в Издательском центре ТГПУ им. Л. Н Толстого 300026, Тула,проел Ленина,125

РНБ Русский фонд

2005-4 42200

19 СЕН 1003

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Токарев, Григорий Валериевич

Введение.

Предисловие.

Глава I. Лингвокультурологические аспекты концептуализации и категоризации трудовой деятельности.

1.1. Отражение культурных аспектов концептуализации и категоризации трудовой деятельности семантической структурой русского языка.

1.1.1. Вербализация результатов осмысления трудовой деятельности в семантической структуре русского языка.

1.1.2. Лингвокультурологический аспект категоризации знаний о труде.

1.1.3. Виды и способы категоризации культурного знания о труде и их объективация средствами русского языка.

1.2. Культурная маркированность процессов языковой репрезентации и категоризации знания о труде в русском язы

1.3. Лексические способы хранения культурной информации о труде в русском языке.

1.4. Лингвокультурологическая модель концепта «Труд».

Выводы.

Глава II. Вербализация стереотипных представлений о труде в русском языке.

2.1. Внутренняя форма как средство вербализации культурных стереотипов трудовой деятельности.

2.2. Вербализация стереотипов трудовой деятельности русской общенародной культуры посредством различных культурных КОДОВ.

2.2.1.Стереотипные представления трудовой деятельности в рамках антропоморфного культурного кода.

2.2.2. Стереотипные представления трудовой деятельности в рамках акционального культурного кода.

2.2.3. Стереотипные представления трудовой деятельности в рамках биоморфного культурного кода.

2.2.4. Стереотипные представления трудовой деятельности в рамках фетишного культурного кода.

2.2.5. Стереотипные представления трудовой деятельности в рамках анимического культурного кода.

2.3. Вербализация стереотипных представлений о труде в русских субкультурах.

2.3.1. Вербализация стереотипных представлений о труде в территориальной субкультуре.

2.3.2. Вербализация стереотипных представлений о труде в жаргонно-арготической субкультуре.

2.3.3. Вербализация стереотипных представлений о труде в профессиональной субкультуре.

2.4. Стратегии вербализации стереотипов трудовой дея

• тельности в семантической структуре русского языка.

2.5. Квазисимволы и квазиэталоны русского языка как средства вербализации культурных стереотипов.

Выводы.

Глава III. Вербализация процессов осмысления трудовой деятельности семантикой ключевых слов в русском языке

3.1. Ключевые слова, репрезентирующие культурный кон-цепт«Труд».

3.2. Отражение концептуализации труда в семантической структуре многозначного слова.

3.3. Вербализация процессов осмысления труда синонимическими рядами.

3.4. Объективация процессов осмысления труда антонимическими оппозициями.

3.5. Вербализация процессов осмысления труда синтагматической значимостью слов.

3.6. Объективация процессов осмысления труда словообразовательной значимостью слов.

Выводы.

Глава IV. Связи концепта «Труд» в русской идсосфере как лингвокультурологическая проблема современной русистики.

4.1. Лексические средства объективации связей концепта «Труд» с другими концептами в русском языке.

4.2. Специфика вербализованных связей концепта «Труд» в наивной картине мира.

4.3. Специфика концептуализации труда в религиозном дискурсе. J1/

4.4. Специфика концептуализации труда в правовом дискурсе.

4.5. Специфика концептуализации труда в педагогическом дискурсе.

4.6. Сопоставительная характеристика вербализованных связей концепта «Труд» в различных дискурсах.

Выводы.

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Токарев, Григорий Валериевич

Актуальность исследования. Проблема взаимоотношения языка и культуры была поставлена в трудах отечественных и зарубежных лингвистов несколько сотен лет назад и, несмотря на это, не утратила своей актуальности и в настоящее время. Развитие семасиологических и ономасиологических теорий сделало очевидным понимание языка как средства, с помощью которого возможно исследование стоящих за ним ментальных структур. Во второй половине XX века появляется новая наука — лингвокультурология, призванная дать ответ на вопросы: как культура кодируется языком, какую культурную информацию несут те или иные языковые единицы и др. Эта лингвистическая отрасль — порождение парадигмы научных исследований рубежа веков, культивирующей знания интегрированного типа, принцип антропоцентризма при изучении явлений действительности.

Появился целый ряд фундаментальных работ, в которых намечен методологический аппарат данной науки, предложены оригинальные методы описания языкового материала, сделаны важные теоретические обобщения в ходе анализа языковых фактов (Алефиренко Н. Ф., 2002; Базылев В. Н., 2002 и др.; Колесов В. В., 1999; Красавский Н. А., 2001; Красных В. В., 2002; Маслова В. А., 1997; Попова 3. Д., Стернин И. А., 2001; Хроленко А. Т., 2000; Шаклеин В. М., 1983 и др. и мн. др.). Однако при всей ценности данных исследований приходится констатировать, что лингвокультурология нуждается в уточнении своего категориально-теоретического аппарата. Будучи наукой синкретичного типа, она использует знания, накопленные когнитоло-гией, психолингвистикой, культурологией, семиотикой. Между тем лингвокультурология формирует свой подход к анализу взаимодействия единиц языка, культуры, мышления. В частности, Н. Ф. Алефиренко отмечает: «К числу когнитивных феноменов в лингвокультурологии относятся главным образом феномены типа off-line: долговременная память, система категорий и категоризация, структуры представления знаний, лексикон и т. д. Феномены, ответственные за использование языка в реальном времени, типа on-line (оперативная память, внимание, активизация) могут использоваться лишь частично.» [Алефиренко Н. Ф.: 2002, 166]. При этом нередко лингвокуль-турологические исследования отражают механическое заимствование терминологии смежных дисциплин, что приводит не к решению, а к ещё большему усложнению поставленных перед новой отраслью знания проблем, решить которые возможно при изучении базовых концептов культуры. В русистике последних лет появилось много работ, посвященных описанию базовых ментальных категорий русской культуры. Объектом рассмотрения стали такие концепты, как «Бог» (Листрова-Правда Ю. Т., 2001; Печёнкина О. Ю., 2001), «Долг» (Кошелев А. Д., 2000), «Женщина» (Артёмова А. В., 2000 и др.), «Закон» (Палашевская И. В., 2001), «Любовь» (Вильмс Л. Е., 1997), «Обман» (Панченко I I. I I., 1999), «Русскость» (Фархутдинова Ф. Ф., 2000), «Судьба» (Гак В. Г., 1994; Топоров В. Н., 1994; Чернейко Л. О., 1996 и др.), «Счастье» (Воркачёв С. Г., 2002) и др. Между тем «Труд», являясь базовым концептом русской культуры, имеет лишь фрагментарное отражение в науке (Т. В. Гоннова 1997; Л. А. Иванова 2002; Е. В. Кормакова 1999, Е. В. Петрухина 1999 и др.).

Неоформленность методологического и теоретического аппарата лин-гвокультурологии становится причиной незначительного числа комплексных исследований базовых концептов русской культуры. Большинство работ ограничивается изучением однородного в структурно-семантическом отношении материала: фразеологизмов, паремий, афоризмов и др. (Воркачёв С. Г., 2002; Дмитриева О. А., 1996; Ковшова М. Л., 1999; Савенкова Л. Б., 2002; Телия В. Н., 1996; Фархутдинова Ф. Ф., 2000 и мн. др.). Практически не рассматриваются единицы с прямономинативным значением. «Труд», как базовый концепт, позволит привлечь к анализу разнообразные в структурно-семантическом отношении языковые единицы.

Таким образом, актуальность настоящей работы определяется необходимостью дальнейшей разработки проблемы взаимосвязи языка с миром человека, предполагающей исследование механизмов вербализации концептов в пределах каждой составляющей концептосферы, в которой одной из более значимых является «Труд»; незавершённостью формирования категориально-терминологического аппарата лингвокультурологии, отсутствием чёткого понимания специфики концептуализации и категоризации культурного знания; потребностью в создании принципов, методов и приёмов изучения концепта культуры на материале русского языка; отсутствием комплексного описания концепта «Труд», которое позволит эксплицировать ценности русской лингвокультурной общности, объективированные семантикой языковых единиц.

Объектом исследования являются номинативные языковые и речевые единицы русского языка, репрезентирующие концепт «Труд», предметом — механизмы вербализации культурного знания о труде в русском языке.

Источниками исследования стали лексикографические издания, произведения художественной литературы, философские, педагогические, рели. гиозные трактаты, политические документы, печатная продукция средств массовой информации.

Материалом исследования послужила картотека автора, включающая около 3 ООО слов с прямым значением, 2 ООО составных наименований с прямым значением, 1 500 слов с переносным значением, 200 фразеологических единиц, 600 паремий, 300 афоризмов, то есть всего около 7 600 единиц более, чем в 20 000 употреблениях.

Цель исследования — выявление способов и средств вербализации культурного знания на материале репрезентаций концепта «Труд» в русском языке.

Поставленная цель предполагает решение следующих задач:

1) на основе анализа специфики семантики и функций единиц русского языка разработать модель концепта, структурировать его культурный компонент;

2) изучить механизмы объективации культурных смыслов компонентами значения и значимостями русских языковых единиц;

3) исследовать вербализованные в русском языке стереотипные представления, составляющие основу культурного симболария концепта «Труд»;

4) выявить особенности семантики, роль русских квазисимволов и квазиэталонов трудовой деятельности в формировании тезауруса культуры;

5) определить специфику концептуализации труда в различных типах дискурса на основе вербализованных в русском языке связей концепта «Труд» с другими концептами.

Приступая к исследованию, мы исходили из гипотезы, что процессы концептуализации и категоризации знаний о труде культурно маркированы, что находит своё отражение в их объективации средствами русского языка.

В ходе исследования нами была разработана методика комплексной липгвокультурологической интерпретации номинативных языковых и речевых единиц, вербализующих концепт «Труд», которая включает:

1) моделирование лингвосемиотических рядов, позволяющих (а) эксплицировать особенности кодирования культурной информации (анализ квазистереотипов трудовой деятельности на основе обобщения внутренних форм языковых единиц), (б) выявить специфику понимания трудовой деятельности как в синхронии (изучение синонимических, антонимических, деривационных значимостей и др.), так и в диахронии (рассмотрение динамики семантической структуры многозначного слова, сравнение синонимических парадигм и др.);

2) сопоставление стратегий концептуализации трудовой деятельности, результатов процесса категоризации знания средствами русского языка в различных дискурсах.

Предложенная методика включает в себя следующие методы и приёмы: метод компонентного аиализа, используемый при выделении вербализованных культурно маркированных признаков концепта; ономасиологический анализ применяемый с целыо определения квазистереотипов трудовой деятельности, выявления ономасиологических структур; описательный метод (приёмы наблюдения, сопоставления, обобщения, типологизации анализируемого материала); отдельные приёмы психолингвистического эксперимента для экспликации культурных коннотаций ключевых слов анализируемого концепта; приёмы лингвостатистики, этимологического, словообразовательного, морфемного анализов.

Методологическую базу исследования составляют:

• системный подход к вербальным репрезентациям концепта культуры «Труд», рассматриваемого в целостности составляющих его компонен-тов^как сложно организованный объект, имеющий многообразные связи с другими объектами;

• деятельностный подход, определяющий единство деятельности и сознания, позволяющий представить речемыслительную деятельность как объяснительный принцип, не только устанавливающий границы культурного пространства трудовых практик, но и расчленяющий, а затем структурирующий его в процессе языковой объективации;

• аксиологический, культурологический, герменевтический подходы, позволяющие интерпретировать семантическое поле «Труд» в соответствии с сформированной той или иной лингвокультурной общностью ценностной шкалой;

• философские принципы (а) детерминизма, определяющего взаимообусловленность всех явлений действительности, и (б) антропоцентризма, наделяющего человека статусом «классифицирующего существа» (О. Есперсен).

Теоретическую базу исследования составили:

• идеи С. А. Аскольдова, Ю. Н. Караулова, Д. С. Лихачёва, Ю. С. Степанова и др. о сущности, структуре, функциях концепта, его отношении к другим ментальным и языковым единицам;

• взгляды В. фон Гумбольдта, Э. Сепира, Б. Уорфа, А. Веж-бицкой, А. А. Потебни, Ю. Д. Апресяна, Н. Д. Арутюновой, Ю. М. Лот-мана, Ю. С. Степанова, В. II. Телия, Н. И. Толстого и др. о сущности культуры, о культурно-семиотическом подходе к языковым явлениям, о способах вербального кодирования культурной информации.

На защит}' выносятся следующие положения:

1. Неоднородность семантики и функциональных особенностей языковых единиц русского языка, репрезентирующих концепт «Труд», свидетельствует о многоаспектности его содержания. Одной из составляющих концепта «Труд» является культурный компонент. Его структура определяется, с одной стороны, дифференциацией лингвокультурной общности на социумы, с другой — диктумным и модусным типами языковой семантики, объективирующими результаты концептуализации и категоризации знаний о труде.

2. Результаты процессов концептуализации и категоризации трудовой деятельности вербализуются компонентами значения, эпидигматическими, парадигматическими (деривационными, синонимическими, антонимическими), синтагматическими значимостями слов и фразеологических единиц русского языка. Перечисленные семантические сущности и отношения непосредственно объективируют культурно релевантную информацию либо интерпретируют универсальные знания о трудовой деятельности в соответствии с особенностями культуры. Языковые репрезентации концепта «Труд» эксплицируют генеральную когнитивную стратегию: в процессе осмысления трудовой деятельности происходит постепенный переход от ценности социальных, психологических, физиологических аспектов к утилитарным и техногенным факторам. Меняется и оценка труда, его функций: от отрицательной к положительной или нейтральной.

3. Лиигвокультурологическая интерпретация внутренних форм языковых единиц позволяет выделить лингвосемиотические ряды, представляющие те или иные лингвокультуремы. Массив мотивированных языковых единиц русского языка, репрезентирующих концепт «Труд», даёт возможность установить пять важнейших способов концептуализации и категоризации трудовой деятельности: акциональный, фетишный, биоморфный, антропоморфный, анимический. Вербализованные стереотипы трудовой деятельности свидетельствуют о близости когнитивных стратегий, определяющих осмысление этой сферы действительности, в общенародной культуре и субкультурах. Однако концептуализация и категоризация труда в субкультурах и осуществляется в соответствии с принципами дополнительности (территориальная и профессиональная субкультуры) или соотносительности (жаргонно-арготическая субкультура).

4. Квазисимволы и квазиэталоны атрибутов трудовой деятельности (слова, обозначающие не референты, а идеи) наиболее чётко отражают сложившуюся в русской культуре систему ценностей: исполнитель, виды, интенсивность работы, время её осуществления, результаты и вознаграждение за труд. Данные единицы организуют представления, объективированные культурно маркированными репрезентациями, вступая с ними и друг с другом в определённые семантические отношения, которые преимущественно интерпретируют труд как деятельность, требующую от человека максимальных усилий.

5. Концепт «Труд» находится с другими концептами в разнообразных отношениях, обогащающих его содержание, что объективируется семантическими корреляциями знаков языковой системы. Процессы концептуализации и категоризации труда имеют наиболее широкое выражение в обыденном, религиозном, правовом, педагогическом дискурсах русской культуры. Каждый дискурс характеризуется собственной стратегией концептуализации трудовой деятельности, спецификой её вербализации в семантической системе русского языка.

Научная новизна диссертационного исследования определяется тем, что в нём на основе анализа семантики и функций языковых единиц русского языка решается ряд инновационных задач:

• разработана лингвокультурологическая теория концепта, представлена модель структурной организации концепта и его культурного слоя;

• выявлены механизмы категоризации культурного знания лексическими средствами русского языка; предложена оригинальная методика изучения концепта культуры; введены понятия липгвосемиотического ряда и культурной значимости языковых единиц; получили дальнейшее развитие понятия лингвокультуремы и культурной коннотации, уточнены понятия культурный текст, тезаурус культуры;

• исследованы механизмы языковой объективации культурного знания, разработана типология культурных коннотаций и значимостей языковых единиц русского языка;

• дано комплексное описание культурного концепта «Труд» на материале его репрезентаций в русском языке.

Теоретическая значимость представленной диссертации заключается в развитии методологии лингвокультурологии как новой отрасли знания, в разработке ключевых аспектов теории концептуализации культурного знания и его языковой объективации лексическими средствами русского языка, в создании новой методики лингвокультурологического описания концепта культуры с опорой на значения разнотипных языковых единиц, а также отношения между ними. Предложенная методика исследования может быть использована при изучении других концептов культуры.

Практическая ценность диссертации. Результаты исследования могут стать объектом теории и практики преподавания современного русского языка и истории русского языка. Основные положения диссертации составят основу содержания спецкурсов по лингвокультурологии, лексической семантике русского языка. Рассмотренные в диссертации механизмы категоризации культурного знания могут быть учтены при разработке макро- и микроструктуры словарей русского языка.

Апробация. По проблемам, связанным с лингвокультурологическим описанием концепта, автором опубликовано 50 работ (объёмом около 38, 5 п. л.). Основные итоги исследования обсуждались на международных и всероссийских научных и научно-практических конференциях в Москве (1999, 2000, 2001), Санкт-Петербурге (2000, 2002), Киеве (2002), Минске (2002), Белгороде (1998), Бийске (2001), Великом Новгороде (2000, 2001), Волгограде (2000, 2003), Воронеже (2000), Иванове (2001), Казани (2001), Омске (2000), Ростове-на-Доиу (1998), Рязани (1999), Самаре (2001), Смоленске (1999), Тамбове (2001), Туле (1998, 2000, 2002), Ульяновске (1999), Челябинске (1999), на заседаниях кафедр русского языка Волгоградского и Тульского государственных педагогических университетов.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, предисловия, четырёх глав, списков использованной литературы, источников, включающих перечни словарей, справочников и цитируемых художественных и общественно-политических текстов, трёх приложений: «Лингвосемиотиче-ские ряды концепта «Труд»»; «Топологические графы ключевых слов концепта «Труд» на разных временных срезах»; «Результаты семантического эксперимента, направленного на выявление культурных коннотаций ключевых слов концепта «Труд»».

Заключение научной работыдиссертация на тему "Теоретические проблемы вербализации концепта "труд" в русском языке"

Выводы

1. В поле зрения лингвокультурологии попадают концептосферы, продуцированные лингвокультурными общностями или социумами. Концептосфера имеет полевую структуру, то есть в ней можно выделить центровую часть и периферию. В центровую часть входят наиболее актуальные, имеющие высокий социальный рейтинг концепты, в том числе концепт «Труд». Структура концептосферы динамична: содержательный состав центра и периферии постепенно меняется, о чём свидетельствует изменение рейтинга концепта «Труд». Появление новых концептов в идеосфере, изменение состава центра и периферии представляет собой историю концептосферы.

2. Концепт «Труд», вступая в связи с другими концептами, находясь с ними в отношениях тождества, части и целого, пересечения и др., обогащает своё содержание. Тем самым связи между концептами являются ещё одним способом смыслообразования. О связях концепта в концептосфере можно судить лишь по их репрезентациям, как провербального, так и непровербального характера. Аналогом связей между концептом «Труд» и другими концептами могут быть семантические связи между вербальными элементами. Семантические связи обнаруживаются в многообразных вербальных корреляциях парадигматического (синонимические, антонимические, деривационные, партитивные и др.), синтагматического, эпидигматического характера, интерпретирующих отношения между концептами.

3. Выявление концептуальных связей, указывающих на характер отношений между концептами, приводит к получению тезауруса концепта культуры «Труд». Моделирование тезауруса культуры предполагает максимальное привлечение культурных текстов, являющихся продуктами разных дискурсов. Процессы концептуализации труда наиболее активно осуществляются в обыденном, религиозном, правовом, педагогическом дискурсах. Категория труда становится объектом нескольких дискурсов, что говорит об её актуальности. Набор выделенных дискурсов указывает, что трудовая деятельность осмысляется как в морально-этическом, так и в утилитарно-практическом ключе.

4. В наивной картине мира среди типов концептуальных связей концепта «Труд» с другими концептами преобладают эквиполентные, представленные оппозитивными отношениями. Оппозитивные, причинно-следственные, условные связи, объективирующие эквиполентные отношения, являются ярким свидетельством активного настроя процессов концептуализации. Оппозитивные связи концепта «Труд» определяют трудовую деятельность как существенное, серьёзное, приносящее средства существования, честное, благородное занятие. Труд в наивной картине мира является проявлением добра, он помогает человеку избавиться от пороков. В то же время трудовая деятельность интерпретируется как тёмное, нечестное, лишающее человека воли, здоровья занятие. Тем самым оппозитивные связи вскрывают амбивалентный характер концептуализации труда. Рассмотренные эквиполентные отношения между концептами определяют понимание труда как социально значимой деятельности, устанавливающей роль и место человека в обществе. Труд является основой права на собственность. Осуществление трудовой деятельности требует терпения и умения. Привативные отношения указывают на осмысление труда как проявления добра. Труд — вид деятельности, данный человеку Богом и приносящий всему человечеству благо. Подавляющее большинство концептов положительно маркируют категорию труда.

5. В православной картине мира «Труд» является значимым концептом и входит в центровую часть концептосферы. В религиозном дискурсе, интенцией которого является духовное единение верующих, трудовая деятельность признаётся одним из немногочисленных путей соединения с Богом, главным принципом добродетельного жития, осмысляется как способ воспитания человека, укрепления духа. Христианский дискурс формирует классификацию видов трудовой деятельности: физический (материальный) vs. дуи ховный, суетный vs. истинный; выделяет его функции: труд спасает душу, наделяет человека мудростью, укрощает плоть, помогает человеку избежать грехопадения. В православной картине мира концепт «Труд» вступает в различные связи с другими концептами, обогащающими его содержание: подчёркивается обязательность труда для человека; труд осмысляется как динамичная сложная самоотверженная деятельность, приносящая практическую пользу; труд является выражением надежды и любви, он исключает гордыню, возвышает человека над суетой и делает его душу бессмертной; труд — проявление добродетели, сущность труда состоит в постоянном преодолении разного рода трудностей, что приводит к формированию твёрдости и силы духа,

О „ внутреннему совершенствованию человека. Для православного дискурса характерен дидактизм, выраженная императивность, ориентация на духовность. Под влиянием религиозного дискурса сформировалась аксиология общенародной культуры, что проявляется в совпадении культурных установок, стереотипов, когнитивных стратегий в обеих картинах мира.

6. В правовой картине мира концепт «Труд» входит в центровую часть. Правовая картина мира отражает государственную аксиологию, в отдельных своих частях не совпадающую с обыденной. Основные трудовые

• идеологемы правового дискурса генетически родственны православным доктринам труда. В то же время для правового дискурса характерно онаучивание концепта «Труд». Правовой дискурс отводит труду роль основного воспитывающего средства, труд помогает раскрыть человеку свой потенциал, способствует объединению людей. Труд квалифицируется как потребность, повинность, обязанность, благосостояние, честь, долг, власть над эксплуататорами, право. Тем самым в процессе концептуализации труда существенными становятся общественные, политические, моральные и правовые аспекты. Связи концепта «Труд» с другими концептами способствуют формированию таких смыслов в его структуре, как 'политическая ценность', 'общественная ценность', 'гуманистический характер', 'сложность', 'историко-экономический потенциал'. Продукты советского правового дискурса отражают отсутствие внимания к конкретному индивиду, абстрагированное представление трудовой деятельности, что противопоставляет данный дискурс обыденному и религиозному и сближает с научным. Для правового дискурса, как и для религиозного, характерна аксиологическая эксплицированность, подчёркнутый дидактизм.

7. Концепт «Труд» находится в центровой части педагогической картины мира. Интенция педагогического дискурса: социализация личности в соответствии с тем или иным государственным заказом — обусловливает тот факт, что педагогический дискурс становится смежным, а отчасти даже пересекается с политическим и правовым дискурсами. Это находит своё выражение в ориентации педагогической картины на аксиологическую шкалу правового и политического дискурсов. Научный характер педагогического дискурса предопределяет глубокую и детальную проработку аспектов концепта труд. Многообразие рассмотренных когнитивных стратегий сводится к двум основным: труд является средством развития (трудовое воспитание) и объектом (целыо) педагогического воздействия (трудовое обучение). Осмысление трудовой деятельности как средства развития личности послужило толчком для детальной концептуальной проработки её функций. Трудовая деятельность является источником интеллектуального, нравственного, физического развития, сферой самоутверждения и самореализации человека. Труд делает жизнь человека осмысленной, является мощным средством социализации. Процессы смыслообразования в педагогическом дискурсе, с одной стороны, детерминированы аналогичными процессами в правовом, политическом, философском дискурсах, с другой — стремятся к самостоятельности. Процессы концептуализации предопределяют особенности вербального кодирования смыслов. Педагогический дискурс прибегает к средствам различных кодов культуры, наиболее продуктивным из которых является антропоморфный. Большинство квазистереотипов, культивируемых в педагогическом дискурсе, заимствуется из научного (философского) и обыденного дискурсов. Для педагогического дискурса в большей мере, чем для религиозного и правового характерна вербализация знания посредством косвенных номинаций, что объясняется наглядностью педагогического дискурса. Связи с концептами обогащают концепт «Труд» смыслами 'свободный', 'активный', 'честный', 'общественное уважение', 'ответственность за результат', 'новый', подчёркивают ценностный аспект трудовой деятельности, интерпретируют её с эстетической точки зрения, высвечивают такие аспекты концепта «Труд», как коллективный характер, общественная значимость, самостоятельность, польза. Интенции педагогического дискурса определяют повышенную степень императивности его текстов.

8. Каждый дискурс характеризуется собственной стратегией концептуализации трудовой деятельности. Для обогащения своего содержания ментальная категория «Труд» в разных дискурсах устанавливает насыщенные связи в среднем с 18 концептами, что свидетельствует о её высоком рейтинге. Каждый из проанализированных дискурсов обнаруживает свой набор ментальных категорий, вступающих в связи с концептом «Труд». В случаях обращения к одним и тем же концептам наблюдаются расхождения в их интерпретации. В • процессах концептуализации труда один дискурс дополняет другой, формируя разные аспекты концепта «Труд». Процессы концептуализации труда в разных картинах мира показывают, что существование дискурсов не изолировано. Дискурсы не имеют чётких границ, смежны друг с другом. При этом в каждом дискурсе отчётливо просматривается свойственная только ему когнитивная стратегия концептуализации труда: в обыденном дискурсе — хозяйственно-практическая, в православном — духовно-дидактическая, в правовом — научно-техническая и общественно-историческая, в педагогическом — соци-« алыю-психолого-дидактическая.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Концепт «Труд» в лингвокультурологическом понимании представляет собой глобальную многомерную единицу ментального уровня, для которой характерны исторический детерминизм; широкая экстенсиональность; структурированность интенсионалами научных и обыденных понятий, представлений, культурных установок, идеологем, стереотипов; неоднородность содержания разнообразие типов знаковых репрезентаций. Рассмотренный концепт является константой, базовым элементом русской концептосферы.

Значение и функции многообразных репрезентаций концепта в русском языке позволяют представить его модель в виде двух частей: универсальной, культурной. Семантика языковых единиц, объективирующих культурный компонент концепта, указывает на то, что данный компонент концепта структурируется двумя блоками: модусным и диктумным.

Результаты процессов концептуализации и категоризации трудовой деятельности культурно маркированы. Их наиболее полно и точно объективируют такие лексические сущности русского языка, как значения, эпидигматические, парадигматические, синтагматические отношения между языковыми единицами.

Каждый из компонентов значения слов и фразеологических единиц, вербализующих концепт «Труд», может объективировать культурно релевантную концептуальную информацию. Классификация явления, определение набора существенных признаков, выбор внутренней формы в большей или меньшей степени находятся в зависимости от системы актуализированных в данное время ценностей. Семный состав слов способен как непосредственно объективировать культурно значимые явления действительности, так и интерпретировать в соответствии с культурными установками, стереотипами и др. универсальные знания.

Культурно-когнитивный потенциал многозначных слов работа, дело, труд определяется их смысловой континуальностью. Они отражают процесс концептуализации того или иного явления в исторической перспективе. Развитие концепта объективируется и в определении прототипического значения полисеманта. Специфика процессов концептуализации находит своё отражение и в характере отношений между значениями.

Культурные аспекты интерпретации трудовой деятельности объективируются особенностями структурирования синонимического ряда. Идеографические синонимы отражают конкретизацию, углубление знаний о труде, а стилистические и стилевые - результаты их эмотивно-оценочной и ситуативной интерпретации.

Антонимические парадигмы объективируют, с одной стороны, особенности развития концепта, углубление процессов концептуализации, с другой - ценностную шкалу, функционирующую в той или иной лингвокультурной общности и представляют собой вербализованный таксон тезауруса концепта «Труд». При объективации данного концепта антонимия играет особую роль: она охватывает весь ценностно-смысловой диапазон отношения русского человека к труду.

Синтагматические значимости ключевых слов, репрезентирующих концепт «Труд», эксплицируют культурно обусловленные коннотации, отражающие традиции словоупотребления в данном языке.

Производные слова, словообразовательные макроединицы: типы, модели, гнёзда, парадигмы, репрезентирующие концепт «Труд», — указывают на ценностную направленность процесса номинации. Ценностный аспект культурной информации выражается количественным составом словообразовательных гнёзд, продуктивностью ономасиологических структур, типов словообразовательных значений, многообразием словообразовательных типов и моделей.

Концептуализация трудовой деятельности происходит и тогда, когда ментальная категория «Труд» вступает в связи с другими концептами, что находит своё отражение номинативными средствами русского языка. Тем самым связи между концептами являются ещё одиим способом смыслообразования.

Липгвосемиотические ряды распределяют между собой концептуальные сферы при объективации знания. Эта закономерность наблюдаются и при дискурсивном анализе концепта культуры. Каждый дискурс характеризуется собственной стратегией концептуализации трудовой деятельности: в обыденном дискурсе — хозяйственно-практическая, в православном — духовно-дидактическая, в правовом — научно-техническая и общественно-историческая, в педагогическом — социально-психолого-дидактическая. Это проявляется в оригинальном наборе концептов, вступающих в связи с концептом «Труд» в том или ином дискурсе. В случаях обращения к одним и тем же концептам наблюдаются расхождения в их интерпретации.

Языковые репрезентации концепта «Труд» в русском языке эксплицируют генеральную когнитивную стратегию: постепенный переход от ценности социальных, психологических, физиологических факторов к утверждению утилитарных и техногенных в процессе осмысления трудовой деятельности. Меняется и оценка труда, его функций: от отрицательной к положительной.

Культурно-семиотический подход к внутренним формам языковых единиц, репрезентирующих концепт «Труд», позволяет выделить лингвосемиотические 'ряды, объективирующие процессы аспектуапизации культуры, которые находятся под влиянием того или иного культурного кода, обусловленного архетипическими представлениями. Массив мотивированных языковых единиц, репрезентирующих концепт «Труд» в русском языке, позволяет установить пять важнейших кодов репрезентации знания, которые восходят к ранним формам религии: акциональный, фетишный, биоморфный, антропоморфный, анимический. В общенародной культуре наиболее

369 продуктивным является антропоморфный культурный код. Человек, его психические и физиологические особенности, социальные отношения, в которые он вовлечён, выступают в качестве эталонов адекватных способов труда, его видов, различной степени напряжения сил при выполнении той или иной работы. Актуальность данного кода определяется тем, что трудовая деятельность является специфическим, присущим только человеку признаком. Труд необходим русскому человеку, с одной стороны, для того, чтобы существовать, с другой, для того, чтобы реализовать свой духовный потенциал. Осмысление труда в образе человека связано также и с тем, что в понимании русской лингвокультурной общности успех работы зависит только от её исполнителя. Вербализованные стереотипы трудовой деятельности показывают близость когнитивных стратегий, определяющих осмысление этой сферы действительности, в общенародной культуре и субкультурах. Однако в общенародной культуре наиболее актуальным является антропоморфный код, в субкультурах - акциональный, что обусловлено сменой ценностной парадигмы. Концептуализация и категоризация труда в субкультурах осуществляется в соответствии с принципами дополнительности (территориальная и профессиональная субкультуры) или соотносительности (жаргонно-арготическая субкультура).

Важным языковым средством в объективации культурного знания о трудовой деятельности являются квазисимволы и квазиэталоны, которые организуют представления, объективированные в рамках всех рассмотренных выше культурных кодов. Совокупность языковых символов трудовой деятельности можно представить в виде поля, центр которого составляют единицы, имеющие в составе своего значения интенсифицирующую сему. Исходя из утверждения о том, что квазисимволы и квазиэталоны представляют собой узлы, устанавливающие связи и организующие близкие друг другу представления, можно утверждать, что труд русской лингвокультурной общностью понимается как вид деятельности человека, требующей

370 максимального проявления сил, наибольшей интенсивности выполнения. Для русского человека особую ценность представляет мера труда, превышение нормы оценивается отрицательно. Пейоративная интерпретация трудовой деятельности вербализованными стереотипами затрагивает ту её часть, которая характеризуется нарушением норм её осуществления: занятия несущественными делами, недобросовестное и некачественное выполнение работы, непосильный труд.

Репрезентации, несущие культурную информацию, представляют собой сгущённую когнитивную программу освоения действительности. Значения и значимости языковых единиц эксплицируют разнообразные культурно обусловленные сценарии и стереотипы: труд - сложное занятие, требующее больших физических усилий; выполняй работу своевременно; работа должна материально вознаграждаться; труд должен иметь результаты, получение результатов - медленный процесс (подобный росту растения); не ищи работы, не работай много; тот, кто много работает, делает благо для себя, для других, за что получает уважение в обществе и благодарность от судьбы; настойчивость, терпение, трудолюбие сделают возможным выполнение большого объёма работы и др. При этом языковые единицы эксплицируют амбивалентность при концептуализации трудовой деятельности. Следует отметить, что в данном процессе преобладают факты положительной интерпретации труда.

В ходе выявления механизмов объективации знаний о трудовой деятельности в семантической системе русского языка была определена специфика содержания концепта «Труд». Однако это не означает, что данная ментальная категория не будет больше представлять интерес для лингвокультурологии ввиду своей изученности. В настоящее время понятие «работа» становится «анахронизмом, продуктом промышленной революции, и, поскольку индустриальная эра заканчивается, понятие работы должно или со временем исчезнуть, или оно должно быть реалистически переинтерпретировано путём включения в него многих видов деятельности,

371 которые являются производительными, но не оплачиваются» [Тоффлер О.: 1986, 274]. Подобные прогнозы ещё раз подтверждают эволюционный характер концепта «Труд». Из этого следует, что настоящая работа представляет собой лишь один из этапов изучения концептуализации трудовой деятельности и особенностей её объективации в русском языке. Перспектива предпринятого исследования определяется возможностью применения предложенной в диссертации лингвокультурологической доктрины при изучении других концептов и структурировании концептосферы русского языка.

Список научной литературыТокарев, Григорий Валериевич, диссертация по теме "Русский язык"

1. Авалиани 10. Ю., Ройзензон Л. И. Синонимические отношения слов и фразеологических сочетаний // Лексическая синонимия / Отв. ред С. Г. Бархударов. — М.: Наука, 1967. —С. 163—173.

2. Аветян Э. Г. Смысл и значение. — Ереван: Изд-во Ереван, ун-та, 1979. — 412 с.

3. Айрапетян В. Герменевтические подступы к русскому слову. — М.: Лабиринт, 1992. — 302 с.

4. Айрапетян В. Толкуя слово. Опыт герменевтики по-русски. — М.: Шк. «Яз. славянской культуры», 2002. — 485 с.

5. Александров П. С. О понятии синонима // Лексическая синонимия / Отв. ред. С. Г. Бархударов. — М.: Наука, 1967. — С. 38—42.

6. Александрова 3. Е. О синонимах и словаре синонимов русского языка // Александрова 3. Е. Словарь синонимов русского языка / Под ред. Л. А. Чеш-ко. — 5-е изд., стереотип. — М.: Рус. яз., 1986. — С. 3—17.

7. Алефиренко Н. Ф. Спорные проблемы семантики.— Волгоград: Перемена, 1999.— 274 с.

8. Алефиренко Н. Ф. Этноязыковое кодирование смысла и культура // Филология и культура: Материалы 3-й междунар. конф. — Ч. 2. / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 2001. — С. 82— 84.

9. Алефиренко Н. Ф. Поэтическая энергия слова. Синергетика языка, сознания и культуры. — М.: Academia, 2002. — 392 с.

10. Алефиренко Н. Ф. Проблемы вербализации концепта. — Волгоград: Перемена, 2003. — 95 с.

11. Апресян Ю. Д. Основные идеи современной семантики // Избранные труды. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. — Т. 1. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1995 а. — С. 6—56.

12. Апресян Ю. Д. Лексические синонимы // Избранные труды. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. — Т. 1. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1995 6.— С. 216—255.

13. Апресян Ю. Д. Лексические антонимы // Избранные труды. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. — Т. 1. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1995 в. — С. 284—315.

14. Апресян Ю. Д. Прагматическая информация для толкового словаря // Избранные труды. Интегральное описание языков и системная лексикография.

15. Т. 2. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1995 г. — С. 135— 155.

16. Апресян Ю. Д. Коннотации как часть прагматики слова // Избранные труды. Интегральное описание языков и системная лексикография. — Т. 2.

17. М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1995 д. — С. 156—177.

18. Апресян Ю. Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // Избранные труды. Интегральное описание языков и системная лексикография.—Т. 2. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1995 е. — С. 348— 388.

19. Араееа Л. А. Интерпретация языковых фактов с когнитивных позиций // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12 — 14 мая 1999 года.

20. Ч. 1 / Отв. ред. Н. И. Болдырев. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 1999.— С. 39—41.

21. Арош К., Анри П., Пешё М. Семантика и переворот, произведённый Соссюром: язык, речевая деятельность, дискурс // Квадратура смысла / Под ред. Ю. С. Степанова. — М.: Прогресс, 1999. — С. 137—157.

22. Артемова А. В. Эмотивно-оцепочиая объективация концепта «женщина» в семантике фразеологических единиц (на материале английской и русской фразеологии): Автореф. дис. . канд. филол. наук.—Пятигорск, 2000. — 16 с.

23. Арутюнов С. А., Багдасаров А. Р., Белоусов В. Н. и др. Язык — культураэтнос. — М.: Наука, 1994.— 234 с.

24. Арутюнова Н. Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры / Под. ред. Н. Д. Арутюновой и М. А. Жирмунской. — М.: Прогресс, 1990. — С. 5—32.

25. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1999.— 895 с.

26. Архипов И. К. Когнитивный и логический анализ в лексикографической практике // Когнитивные аспекты языковой категоризации: Сб. науч. трудов.

27. Рязань: Изд-во Рязан. гос. пед. ун-та, 2000. — С. 5—9.

28. Архипов И. К. Традиционные подходы к лексической полисемии в свете прототипической семантики // Когнитивная семантика: Материалы второй междунар. шк.-ссминара. — Ч. 2 / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 2000. — С. 21—23.

29. Архипов И. К. Концептуализация, категоризация, текст, дискурс. Основные теоретические понятия // Филология и культура: Материалы 3-й междунар. конф. — Ч. 1 / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 2001. —С. 13—15.

30. Аскольдов С. А. Концепт и слово // Русская словесность. Антология / Под общ. ред. проф. В. П. Нерознака. — М.: Academia, 1997. — С. 267—279.

31. Афанасьев А. Н. Древо жизни. — М.: Современник, 1982. — 463 с.

32. Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу: В 3 т. — М.: Индрик, 1994.

33. Бабаева Е. В. Лексическое значение слова как способ выражения культурно-языкового концепта // Языковая личность: культурные концепты: Сб. науч. трудов / Отв. ред. проф. В. И. Карасик. — Волгоград — Архангельск: Перемена, 1996.— С. 25—33.

34. Бабушкин А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. — Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 1996. — 104 с.

35. Бабушкин А. П. Поиск «тела знака» для наименования концепта // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12 — 14 мая 1999 года / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та. — С. 100—104.375

36. Базылев В. Н. К изучению политического дискурса в России и российского политического дискурса // Политический дискурс в России — 2: Материалы раб. совещ. — М.: Диалог-МГУ, 1998. — С. 6—8.

37. Базылев В. Н. Традиции и инновации в исследовательской парадигме «Язык и этнос» // Язык и этнос: Материалы Первой выездной академ. шк. для молодых лингвистов-преподавателей вузов РФ. — Казань: Школа, 2002. — С. 3—18.

38. Бакумова Е. В. Ролевая структура политического дискурса: Автореф. дис. . канд. филол. наук. — Волгоград, 2002. — 20 с.

39. Баллы Ш. Французская стилистика / Пер. с фр. К. А. Долинина. — М.: Иностр. лит., 1961. — 394 с.

40. Баранов А. Н. Аксиологические стратегии в структуре языка (паремио-логия и лексика)//Вопр. языкознания.— 1989. — №3.— С. 74—90.

41. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. — М.: Искусство, 1986.423 с.

42. Белик А. А. Культурология: Антропологическая теория культур: Учеб. пособие. — М.: Изд-во Рос. гос. гум. ун-та, 1999. — 238 с.

43. Беликов В. И., Крысин Л. П. Социолингвистика. — М.: Открытое общество, 2001.— 437 с.

44. Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. — М.: Наука, 1990,222 с.

45. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: Трактат по социологии знания. — М.: Academia-центр: Медиум, 1995. — 332 с.

46. Береговская Э. М Молодёжный сленг: формирование и функционирование // Вопр. языкознания. — 1996. — № 3. — С. 32—43.

47. Береэ/сан С. Г. К семасиологической интерпретации явления синонимии // Лексическая синонимия / Отв. ред. С. Г. Бархударов. — М.: Наука, 1967.1. С. 43—56.

48. Береэ/сан С. Г. Семантические эквиваленты лексических единиц. — Кишинёв: Штиинца, 1973. — 372 с.

49. Богданович А. Е. Пережитки древняго \просозерцашя у белоруссов. — Гродно: Губернская типография, 1895.— 186 с.

50. Болдырев Н. Н. Концептуальные структуры и значения языковых единиц // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12—14 мая 1999 года. — Ч. 1 / Отв. ред. Н. Н. Болдырев.— Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та.1. С. 15— 18.

51. Болдырев Н. Н. Концептуальные структуры и языковые значения // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12— 14 мая 1999 года. — Ч. 3 / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та. — С. 62—68.

52. Болдырев Н. Н. Когнитивная семантика: Курс лекций. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 2001. — 123 с.

53. Болдырев Н. Н. Антропоцентричиость языка с позиций разных культур // Филология и культура: Материалы 3-й междунар. конф. — Ч. 1 / Отв. ред. И. И. Болдырев. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 2001. — С. 15— 20.

54. Бондалетов В. Д. Социальная лингвистика: Учеб. пособие. — М.: Просвещение, 1987.— 159 с.

55. Бондалетов В. Д. Условные языки русских ремесленников и торговцев: Словопроизводство. — Рязань: Изд-во Рязан. гос. пед. ун-та, 1980. — 103 с.

56. Борботько В. Г. Общая теория дискурса (принципы формирования и смыслопорождения): Автореф. дис. . д-ра филол. наук. — Краснодар, 1998.48 с.

57. Борискина О. О. Языковая категоризация стихий // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12—14 мая 1999 года / Отв. ред. И. Н. Болдырев.— Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 1999. — С. 149—156.

58. Бороноев А. О., Смирнов П. И. Россия и русские: характер народа и судьба страны. — СПб.: Лениздат, 1992. — 142 с.

59. Бочина Т. Г. Этнолингвистическая картина мира и контраст синонимов в русских пословицах // Язык и этнос: Материалы Первой выездной академич. шк. для молодых лингвистов-преподавателей вузов РФ. — Казань: Школа, 2002. —С. 35— 44.

60. Брагииа А. А. Незамкнутость синонимических рядов // Филол. науки. — 1974.— №1. — С. 43—52.

61. Брагина А. А. Синонимы в литературном языке. — М.: Наука, 1986. — 127 с.

62. Брагина А. А. Лексика языка и культура страны: Изучение лексики в лингвострановедческом аспекте. — М.: Рус. яз., 1981. — 175 с.

63. Брагина Н. Г. Фрагмент лингвокультурологического лексикона (базовые понятия) // Фразеология в контексте культуры / Под ред. В. Н. Телия. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры». — С. 131—138.

64. Бромлей Ю. В. Очерки по теории этноса. — М.: Наука, 1983. — 412 с.

65. Бромлей Ю. В. Этнос и этнография. — М.: Наука, 1973. — 280 с.

66. Бромчей Ю. В. Этнознаковые функции культуры. — М.: Наука, 1991. — 223 с.

67. Брутян Г. А. Гипотеза Сепира—Уорфа.— Ереван: Луйс, 1968.— 66 с.

68. Булыгина Т. В., Шмелёв А. Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1997. — 574 с.

69. Бурова II. Е. Символ как лингвистическое понятие (на материале компонентов-символов в составе ФЕ) // В. И. Даль в парадигме современной науки: язык — словесность — самосознание — культура. — Ч. 2. — Иваново: Изд-во Иван. гос. ун-та, 2001.— С. 8—14.

70. Буслаев Ф. И. О влиянии христианства на славянский язык. Опыт истории языка по Остромирову евангелию написанному Ф. Буслаевым. — М.: Университ. типография, 1848. — 211 с.

71. Бухаров В. М. Концепт в лингвистическом аспекте // Межкультурная коммуникация: Учеб. пособие. — Нижний Новгород: Деком, 2001. — С. 74— 84.

72. Быкова О. И. Динамичность и неоднозначность этнокультурных коннотаций // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12—14 мая 1999 года / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Ч. 1.— Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та.1. С. 59—61.

73. Быкова О. И., Ракитина О. Н. Этноконнотат и этноэмотив как категории этнолингвистики // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12— 14 мая 1999 года / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Ч. 1. — Тамбов: Изд-во Тамбов. гос. ун-та. — С.61— 63.

74. Вайсгербер Л. Й. Родной язык и формирование духа. — М.: Изд-во Моск. гос. ун-та, 1983. — 223 с.

75. Васильев А. Д. Динамика русской лексики и эволюция социокультурых норм // Язык и этнический менталитет. — Петрозаводск: Изд-во Петрозавод. гос. ун-та, 1995. —С. 163—164.

76. Васильев Л. М. Теория семантических полей // Вопр. языкознания. — 1971.— №5.— С. 105—113.

77. Васильев Л. М. Проблема лексического значения и вопросы синонимии // Лексическая синонимия / Отв. ред С. Г. Бархударов. — М.: Наука, 1967. — С. 16—26.

78. Васильев С. А. Философский анализ гипотезы лингвистической относительности. — Киев: Наук, думка, 1974. — 133 с.

79. Введение в культурологию: Учеб. пособие / Под. ред. И. Ф. Буйдина. — М.: Владос, 1995. —335 с.

80. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. — М.: Рус. словари, 1997. — 416 с.

81. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1999. — 777 с.

82. Велецкая Н. Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов.1. М.: Наука, 1978. —235 с.

83. Величковский Б. М., Зинченко В. П., Лурия А. Р. Психология восприятия. — М.: Изд-во Моск. гос. ун-та, 1975. — 245 с.

84. Величковский Б. М. Современная когнитивная психология. — М.: Изд-во Моск. гос. ун-та, 1982. — 336 с.

85. Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Лингвострановедческая теория слова. — М.: Рус. яз., 1980. — 320 с.

86. Вершеня Е. В. Дискурс элитарной культуры и дискурс массовой культуры // Язык образования и образование языка: Материалы междунар. конф. — Великий Новгород: Изд-во Нижегород. гос. ун-та, 2000. — С. 54—55.

87. Вильмс Л. Е. Лингвокультурологическая специфика понятия «любовь» (на материале немецкого и русского языков): Автореф. дис. . канд. филол. наук. — Волгоград, 1997. — 24 с.

88. Вилюман В. Г. Английская синонимика: Введение в теорию синонимии и методику изучения синонимов. — М.: Выс. шк., 1989.— 128 с.

89. Виноградов В. В. «Синтаксис русского языка» акад. А. А. Шахматова // Вопросы синтаксиса современного русского языка. — М.: Просвещение, 1950. —С. 50—126.

90. Виноградов В. В. Лексика и лексикография: избранные труды. — М.: Наука, 1977.— 312 с.

91. Виноградов В. В. История слов. — М.: Изд-во РАН, 1999. — 1138 с.

92. Вишнякова О. Д. Язык и концептуальное пространство: На материале английского языка. — М.: Макс Пресс, 2002. — 377с.

93. Вовк Е. Б. Образная номинация (Внутриязыковой и межъязыковой аспекты): Автореф. дис. канд. филол. наук. — М., 1987. — 23 с.

94. Водак Р. Язык. Дискурс. Политика. — Волгоград: Перемена, 1997. — 139 с.

95. Войишилло Е. К. Понятие как форма мышления. — М.: Изд-во Моск. гос. ун-та, 1989.— 238 с.

96. Волков Н. Р. Что такое метафора // Художественная форма: Сб. статей / Под ред. А. Г. Циреса.— М.: Изд-во ГАХН, 1927. — С. 81—124.

97. Волохипа Г. А., Попова 3. Д. Синтаксические концепты русского простого предложения. — Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 1999. — 131 с.

98. Вольф Е. М. Функциональная семантика оценки. — М.: Наука, 1985. — 226 с.

99. Вольф Е. М. Метафора и оценка // Метафора в языке и тексте. — М.: Наука, 1988. —С. 52—65.

100. Воркачёв С. Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингвокультурологического анализа. — Краснодар: Изд-во Краснодар, гос. тех. ун-та, 2002. — 140 с.

101. Воробьёв В. В. Культурологическая парадигма русского языка: теория описания языка и культуры во взаимодействии — М.: Изд-во ин-та рус. яз., 1994. —75 с.

102. Воробьёв В. В. Теоретические и прикладные аспекты лингвокультурологии: Дисс. . д-ра филол. наук. — М., 1996. — 436 с.

103. Воробьёв В. В. Лингвокультурология (теория и методы). М.: Изд-во Рос. ун-та Дружбы народов, 1997. — 331 с.

104. Восточные славяне: Яз., история, культура. — М.: Наука, 1985. — 300 с.

105. Выготский Л. С. Психология искусства. — М.: Педагогика , 1987. — 314с.

106. Выжлецов Г. П. Аксиология культуры. — СПб.: Изд-во С.-Петербург, гос. ун-та, 1996. — 150 с.

107. Гак В. Г. Метафора: универсальное и специфическое // Метафора в языке и тексте. — М.: Наука, 1988. — С. 11—26.

108. Гак В. Г. Судьба и мудрость // Понятие судьбы в контексте разных культур. — М.: Наука, 1994. — С. 198—206.

109. Гак В. Г. Язык как форма самовыражения народа // Язык как средство трансляции культуры. — М.: Наука, 2001. — С. 54—68.

110. Гачев Г. Национальные образы мира: Космо Психо Логос. — М.: Прогресс, 1995.— 480 с.

111. Гачев Г. Национальные образы мира: Америка в сравнении с Россией и славянством. — М: Раритет, 1997. — 677 с.

112. Гачев Г. Национальные образы мира. — М.: Сов. писатель, 1988. — 447с.

113. Герасимов В. П., Петров В. В. На пути к когнитивной модели языка: Вступительная статья // Новое в зарубежной лингвистике: Вып. 23. Когнитивные аспекты языка. Пер. с англ. / Сост., ред., вст. ст. В. В. Петрова и

114. B. И. Герасимова. — М.: Прогресс, 1988. — С. 5—11.

115. Гинзбург Е. Л. Конструкции полисемии в русском языке: таксономия и метонимия. — М.: Наука, 1965. — 223 с.

116. Голев Н. Д. Динамический аспект лексической мотивации / Под ред. О. И. Блиновой. — Томск: Изд-во Том. гос. ун-та, 1989. — 249 с.

117. Голованивская М. К. Французский менталитет с точки зрения носителя русского языка. — М.: Изд-во Моск. гос. ун-та, 1997. — 279 с.

118. Гольдберг В. Б. Структурные связи как компонент языковой картины мира // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12—14 мая 1999 года / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Ч. 1. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. унта, 1999. —С. 27—29.

119. Гольдберг В. Б. Основы лексической категоризации глагола. Типология структурно-семантических связей // Моделирование процессов функциональной категоризации глагола. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 2000.1. С. 90—137.

120. Гоннова Т. В. Отношение к труду в русской культуре // Языковая личность: проблемы обозначения и понимания. — Волгоград: Перемена, 1997.1. С. 42—43.

121. Горбачевич К. С. О переменном характере лексической синонимии // Лексическая синонимия / Отв. ред. С. Г. Бархударов. — М.: Наука, 1967. —1. C. 74—78.

122. Гореликов Л. А., Лисицына Т. А. Русский путь: Опыт этнолингвистической философии: В 3 т. — Великий Новгород: Изд-во Новгород, гос. ун-та, 1999.

123. Горский Д. П. Вопросы абстракции и образования понятий. — М.: Изд-во АН СССР, 1961. —350 с.

124. Грачёв М. А. Русское арго. — Нижний Новгород: Изд-во Нижегород. лингв, ун-та, 1997.— 246 с.

125. Греймас А. Ж., Курте Ж. Семиотика: Объяснительный словарь теории языка // Семиотика / Общ. ред. Ю. С. Степанова. — М.: Радуга, 1983. — С. 483—550.

126. Гречко В. А. Лексическая синонимия. Современный рус. лит. яз. / Под. ред. М. И. Черемисиной. — Саратов: Изд-во Сарат. гос. ун-та, 1987. — 153 с.

127. Громыко М. М. Труд в представлениях сибирских крестьян XVIII — первой половины XIX века // Крестьянство Сибири XVIII —XX начала века.

128. Новосибирск, 1975. —С. 110—133.

129. Громыко М. М. Трудовые традиции русских крестьян Сибири (XVIII — первая половина XIX века) // Крестьянство Сибири XVIII — начала века XX.

130. Новосибирск, 1975. — С. 323—338.

131. Гумбольдт В. фон Избранные труды по языкознанию. — М.: Прогресс, 1984.— 397 с.

132. Гумбольдт В. фон Язык и философия культуры.— М.: Прогресс, 1985.451 с.

133. Гумилёв Л. //. Этносфера: история людей и история природы. — М.: Прогресс, 1993. — 543 с.

134. Гуревич А. Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства.— М.: Искусство, 1990.— 396 с.

135. Гуревич П. С. Философия культуры. — М.: АО «Аспект Пресс», 1994.317с.

136. Гусев С. С. Наука и метафора. — Л.: Изд-во Ленинград, гос. ун-та, 1984.152 с.

137. Дейк ван Т. А. Контекст и познание: Фреймы знаний и понимание речевых актов // Язык. Позиапие. Коммуникация. — М.: Изд-во Благовещен, гуманитар. колледжа, 1989.— С. 12—40.

138. Демьянков В. 3. Когнитивизм, когниция, язык и лингвистическая теория // Язык и структуры представления знаний: Сб. научно-аналитических обзоров. — М.: Изд-во ИНИОН РАН, 1994. — С. 39—77.

139. Демьянков В. 3. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода // Вопр. языкознания. — 1994. — № 4. — С. 17—33.

140. Денисов П. Н. Лексика русского языка и принципы её описания. — М.: Рус. яз., 1980.— 253 с.

141. Денисов Ю. Ю. Синонимия и семантическая структура слова: Автореферат дисс. . канд. филол. наук.— Тамбов, 2000.— 21 с.

142. Дмитриева О. А. Об этнокультурной специфике пословиц и афоризмов // Языковая личность: культурные концепты: Сб. научных трудов. — Волгоград— Архангельск: Перемена, 1996.— С. 67—74.

143. Дмитровская М. В. Знание и мнение: образ мира, образ человека // Логический анализ языка: Знание и мнение / Отв. ред. Н. Д. Арутюнова. — М.: Наука, 1988. —С. 6—18.

144. Добровольский Д. О. Образная составляющая в семантике идиом // Вопр. языкознания.— 1996.— № 1. — С. 71—93.

145. Добровольский Д. О. Национально-культурная специфика во фразеологии // Вопр. языкознания. — 1997. — № 6 . — С. 37—48.

146. Долгих Н. Г. Теория семантического поля на современном этапе развития семасиологии // Филол. науки. — 1973. — №1. — С. 89—98.

147. Дубровский Д. И. Расшифровка кодов: Методологические аспекты проблемы // Вопр. философии. — 1979. — № 2. — С. 87—100.

148. Евгеньева А. П. О некоторых особенностях лексической синонимии русского языка // Лексическая синонимия / Отв. ред. С. Г. Бархударов. — М.: Наука, 1967. — С. 56—74.

149. Евсюкова Т. В. Словарь культуры как проблема лингвокультурологии. — Ростов-на-Дону: Изд-во Ростов, гос. эк. ун-та, 2001. — 256 с.

150. Елистратов В. С. Арго и культура. — М.: Изд-во Москов. гос. ун-та, 1995. —231 с.

151. Жоль К. К. Мысль. Слово. Метафора. — Киев: Наук, думка, 1984. — 303 с.

152. Завалышков В. П. К вопросу об экстралингвистических детерминантах языковой картины мира: обобщение известного // Язык. Человек. Картина мира: Материалы Всероссийской науч. конф. — Ч. 1. — Омск: Изд-во Омск, гос. ун-та, 2000. — С. 4—6.

153. Залевская А. А. Психолингвистические проблемы семантики слова. — Калинин: Изд-во Калинин, гос. ун-та, 1982. — 80 с.

154. Залевская А. А. Психолингвистический подход к проблеме концепта // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. — Воронеж: Изд-во Воронеж., 2001. — С. 36—44.

155. Звегинцев В. А. Замечания о лексической синонимии // В. А. Звегинцев Теоретическая и прикладная лингвистика. — М.: Изд-во АН СССР, 1968. — С. 124—144.

156. Зеленин Д. К. Избранные труды: статьи по духовной культуре. — М.: Индрик, 1994.— 397 с.

157. Зелениин Д. К. Восточно-славянская этнография.— М.: Наука, 1991.— 507 с.

158. Зимин В. И. Национально-культурная специфика фразеологических единиц русского языка // Язык образования и образование языка: Материалы междунар. конф. — Великий Новгород: Изд-во Новгород, гос. ун-та, 2000. — С. 114—115.

159. Зусман В. Г. Концепт в культурологическим аспекте // Межкультурная коммуникация: Учеб. пособие. — Нижний Новгород: Деком, 2001. — С. 38— 53.

160. Иванникова Е. А. О роли мотивированности значения в синонимических отношениях слов // Лексическая синонимия / Отв. ред. С. Г. Бархударов. — М.: Наука, 1967.— С. 104—120.

161. Иванов Вяч. Вс. Избранные труды по семиотике и истории мировой культуры. — Т. 1. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1998. — 911 с.

162. Иванов В. В., Топоров В. Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы: Древний период. — М.: Наука, 1965. — 246 с.

163. Иванова В. А. Антонимия в системе языка. — Кишинёв: Штиинца, 1982.— 163 с.

164. Иванова Л. А., Самохина Л. А. Концепт труд в русской языковой картине мира // Язык и межкультурные коммуникации: Материалы междунар. конф. — Уфа: Изд-во Башкир, гос. пед. ун-та, 2002. — с. 89—90.

165. Ивин А. А. Логика норм. — М.: Наука, 1973. — 120 с.

166. Ивин А. А. Основания логики оценок. — М.: Изд-во Моск. гос. ун-та, 1970.— 228 с.

167. Ильин В. В. Язык — понимание — культура // Язык и культура. Факты и ценности: К 70-летию Ю. С. Степанова / Под ред. Е. С. Кубряковой. — М.: Шк. «Яз. славянской культуры», 2001. — С. 267—272.

168. Ильюшина Е. С. Эмоции и их выражение в языковой картине мира // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12—14 мая 1999 года / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Ч. 1. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та. — С. 48—49.

169. Илюхина Н. А. Образ в лексико-семантическом аспекте. — Самара: Изд-во Самар. гос. ун-та, 1998. — 204 с.

170. Ирисханова О. К. Некоторые особенности категоризации отглагольных имён существительных // Когнитивные аспекты языковой категоризации: Сб. науч. трудов. — Рязань: Изд-во Рязан. гос. пед. ун-та, 2000. — С. 62—69.

171. Ирисханова О. К. О путях категоризации в отглагольных именах существительных: есть ли у каждой привычки своя «отвычка»? // Филология и культура: Материалы 3-й междунар. конф. / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Ч. 2.

172. Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 2001. — С. 48—51.

173. Кабакова С. В. Образное основание идиом: психолингвокультурологи-ческие аспекты: Автореф. дис. . канд. филол. наук. — М., 1999. — 28 с.

174. Каган М. С. Философия культуры. — СПб.: Петрополис, 1996. — 44 с.

175. Каган М. С. Философская теория ценности. — СПб.: Изд-во С-Петербург. гос. ун-та, 1997. — 205 с. '

176. Карасик В. И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: культурные концепты. — Волгоград—Архангельск: Перемена, 1996.— С. 3 —16.

177. Карасик В. И. Язык социального статуса. — М.: Гнозис, 2002. — 332 с.

178. Карасик В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. — Волгоград: Перемена, 2002. — 476 с.

179. Караулов Ю. Н. Структура лексико-семантического поля // Филол. науки.—1972.— №1. — С. 57—68.

180. Караулов Ю. Н. Общая и русская идеография. — М.: Наука, 1976. — 355 с.

181. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность.— М.: Наука, 1987.261 с.

182. Ключевский В. О. Сочинения: В 9 т. / Под ред. В. Л. Янина. — М.: Мысль, 1987.

183. Ковалёва Т. Ю. О содержательных контекстах понятия «концепт»: от В. Гумбольдта и А. А. Потебни к А. Вежбицкой и Ю. С. Степанову // Язык. Человек. Картина мира: Материалы Всероссийской науч. конф. — Ч. 1. — Омск: Изд-во Ом. гос. ун-та, 2000. — С. 16—18.

184. Кобозева И. М. «Смысл» и «значение» в «наивной семиотике» // Логический анализ языка: культурные концепты. — М.: Наука, 1991. — С. 183— 186.

185. Ковшова М. Л. Как с писаной торбой носиться: принципы когнитивно-культурологического исследования идиом // Фразеология в контексте культуры.— М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1999. — С. 164—173.

186. Ковшова М. Л. Идиома как культурный текст: опыт медленного чтения // Фразеологическая картина мира: Материалы Междунар. науч. конф. «Фразеология и миропонимание народа». — Ч. 1. — Тула: Изд-во Тульск. гос. пед. ун-та. — С. 29—34.

187. Коготкова Т. С. Национальные истоки русской терминологии. — М.: Наука, 1991. — 118 с.

188. Кодухов В. И. Лексико-семантические группы слов. — Л.: Изд-во Ленинград. гос. пед. ин-та им. А. И. Герцена, 1955. — 28 с.

189. Кодухов В. И. Афоризмы, их функционирование и восприятие // Слово и фразеологизм в русском литературном языке и народных говорах: Межвузовский сб. научных трудов. — Великий Новгород: Изд-во Новгород, гос. ун-та, 2001.— С. 79—85.

190. Колесов В. В. Ментальные характеристики русского слова в языке и в философской интуиции // Язык и этнический менталитет. — Петрозаводск: Изд-во Петрозавод. гос. ун-та, 1995. — С. 13— 24.

191. Колесов В. В. «Жизнь происходит от слова». — СПб.: Златоуст, 1999. — 364 с.

192. Колпакова Г. В. О национальных особенностях языковой картины мира // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12—14 мая 1999 года/ Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Ч. 1.— Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та. — С. 32—33.

193. Колшанский Г. В. Логика и структуры языка. — М.: Выс. шк., 1965. — 240с.

194. Колшанский Г. В. Объективная картина мира в познании и языке. — М.: Наука, 1990. — 103 с.

195. Комлев Н. Г. Слово в речи: денотативные аспекты. — М.: Изд-во Мос-ков. гос. ун-та, 1992. — 216 с.

196. Копыленко М. М. Основы этнолингвистики / Отв. ред. акад. А. Т. Кайда-ров. — Алматы: Евразия, 1995.— 178 с.

197. Кормакова Е. В. Концепт «труд» в немецкой и русской лингвокульту-рах // Проблемы современной лингвистики. — Волгоград: Колледж, 1999. — С. 15—19.

198. Коровкин М. М. Категоризация: мена операциональных признаков в онтогенезе // Когнитивные аспекты языковой категоризации: Сб. науч. трудов. — Рязань: Изд-во Рязан. гос. пед. ун-та, 2000. — С.21— 26.

199. Костомаров В. Г. Языковой вкус эпохи. — СПб.: «Златоуст», 1999. — 320 с.

200. Коул М., Скибнер С. Культура и мышление.— М.: Прогресс, 1977. — 261 с.

201. Кошарнал С. А. Миф и язык: Опыт лингвокультурологической реконструкции русской мифологической картины мира. — Белгород: Изд-во Белгород. гос. ун-та, 2002. — 288 с.

202. Кошелев А. Д. О языковом концепте «долг» // Логический анализ языка: Яз. этики. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 2000. — С. 119—124.

203. Кравченко А. В. Язык и восприятие: Когнитивные аспекты языковой категоризации. — Иркутск: Изд-во Иркут. гос. ун-та, 1996. — 159 с.

204. Кравченко А. В. Классификация знаков и проблема взаимосвязи языка и знания // Вопр. языкознания. — 1999. — № 6. — С. 3—12.

205. Кравченко А. В. Знак, значение, знание: Очерк когнитивной философии языка. — Иркутск: Иркутская обл. типография, 2001. — 261 с.

206. Красавский //. А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лин-гвокультурах. — Волгоград: Перемена, 2001. — 495 с.

207. Красных В. В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. — М.: Гнозис, 2002. — 283 с.

208. Кронгауз М. А. Семантика. — М.: Откр. общество. — 2001. — 400 с.

209. Крысин Л. П. Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка. — М.: Наука, 1989. — 186 с.

210. Кубрякова Е, С. Теория номинации и словообразование // Языковая номинация: Виды наименований. — М.: Наука, 1977. — С. 222—303.

211. Кубрякова Е. С. Типы языковых значений: Семантика производного слова. — М.: Наука, 1981. — 200 с.

212. Кубрякова Е. С. Проблемы представления знаний в современной науке и роль лингвистики в решении этих проблем // Язык и структуры представления знаний: Сб. научно-аналитич. обзоров / Под ред. проф. Ф. М. Березина. — М.: Изд-во ИНИОН РАН, 1992. — С. 4—38.

213. Кубрякова Е. С. и др. Краткий словарь когнитивных терминов. — М.: Изд-во Моск. гос ун-та, 1996. — 245 с.

214. Кубрякова Е. С. Языковое сознание и картина мира // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12—14 мая 1999 года / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Ч. 1. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 1999. — С. 3—5.

215. Кубрякова Е. С. Языковое сознание и языковая картина мира // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12—14 мая 1999 года / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Ч. 3. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 1999. — С. 6—13.

216. Кубрякова Е. С. О формировании значения в актах семиозиса // Когнитивные аспекты языковой категоризации: Сб. науч. трудов. — Рязань: Изд-во Рязан. гос. пед. ун-та, 2000. — С.26—29.

217. Кубрякова Е. С. О связях когнитивной науки с семиотикой (определение интерпретанты знака) // Язык и культура. Факты и ценности: К 70-летию Ю. С. Степанова / Под ред. Е. С. Кубряковой. — М.: Шк. «Яз. славянской культуры», 2001. — С. 283—291.

218. Кубрякова Е. С. Композиционная семантика: цели и задачи // Композиционная семантика: Материалы 3-й междунар. шк.-семинара по когнитивной лингвистике / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Ч. 1.— Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 2001. — С. 4—6.

219. Культурология: История и теория культуры / Под ред. В. И. Добрынина. — М.: Знание, 1996. — 272 с.

220. Куртин Ж. Ж. Шапка Клементиса (заметки о памяти и забвении в политическом дискурсе) // Квадратура смысла / Под ред. Ю. С. Степанова. — М.: Прогресс, 1999. — С. 95—105.

221. Лакофф Дж. Лингвистические гештальты / Пер. с англ. Н. Н. Перцовой // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 10: Лингвистическая семантика / Сост., общая ред. и вст. ст. В. Л. Звегипцева — М.: Прогресс, 1981. — С. 350 —368.

222. Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов / Пер. с англ. Р. И. Розиной // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 23: Когнитивные аспекты языка / Сост., ред., вст. ст. В. В. Петрова и В. И. Герасимова. — М.: Прогресс, 1988. —С. 12—51.

223. Лакофф Д., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живём // Теория метафоры / Под. ред. Н. Д. Арутюновой и М. А. Жирмунской. — М.: Прогресс, 1990. — С. 387—415.

224. Лебедева Л. А. Устойчивые образы в национальной метафорической картине мира // Фразеологическая картина мира: Материалы Междунар. науч. конф. «Фразеология и миропонимание народа». — Ч. 1. — Тула: Изд-во Тульск. гос. пед. ун-та. — С. 142—147.

225. Леви-Стросс К. Структурная антропология.— М.: Наука, 1985.— 535 с.

226. Левотина И. В. Homo piger // Логический анализ языка: Образ человека в культуре и языке / Отв. ред. Н. Д. Арутюнова и И. В. Левотина. — М.: Ин-дрик, 1999. —С. 105—113.

227. Левицкий В. В., Стернин И. А. Экспериментальные методы в семасиологии. — Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 1989. — 192 с.

228. Листрова-Правда Ю. Т. Концепт БОГ в языковом сознании русского народа // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. — Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 2001. — С. 93—102.

229. Лихачёв Д. С. Национальное самосознание древней Руси. — М.— Л.: Изд-во АН СССР, 1945. — 119 с.

230. Лихачев Д. С. Человек в литературе древней Руси. — 2-е изд. — М.: Изд-во АН СССР, 1970. — 180 с.

231. Лихачёв Д. С. Заметки о русском. — 2-е изд., доп. — М.: Сов. Россия, 1984.— 62 с.

232. Лихачёв Д. С. Концептосфера русского языка // Русская словесность. Антология / Под ред. В. П. Нерознака. — М.: «Academia»,1997. — С. 280— 287.

233. Лопатин В. В. Русская словообразовательная морфемика. — М.: Наука, 1977.— 315 с.

234. Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. — М.: Изд-во полит, лит., 1991.— 525 с.

235. Лосев А. Ф. Бытие. Имя. Космос. — М.: Мысль, 1993. — 959 с.

236. Лосский Н. О. Характер русского народа. — М.: Посев, 1990. — 24 с. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — нач. XIX века). — СПб.: Искусство, 1994. — 399 с.

237. Лотман Ю. М. Семиосфера. — СПб.: Искусство СПБ, 2000. — 704 с.

238. Лурия А. Р. Язык и сознание. — М.: Изд-во Москов. гос. ун-та, 1979. — 319с.

239. Мазанова Е. Ю. Метафора и символ как сопряжённые понятия в рамках когнитивного подхода // Когнитивные аспекты языковой категоризации: Сб. науч. трудов. — Рязань: Изд-во Рязан. гос. пед. ун-та, 2000. — С. 129—133.

240. МакКормак Э. Когнитивная теория метафоры // Теория метафоры / Под. ред. Н. Д. Арутюновой и М. А. Жирмунской. — М.: Прогресс, 1990.— С. 236 —284.

241. Мамардашвнли М. К., Пятигорский А. М. Символ и сознание: Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1997. — 217с.

242. Манерко Л. А. Артефакты в языковой картине мира // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12—14 мая 1999 года / Отв. ред. I I. И. Болдырев. — Ч. 1.— Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та. — С. 34—36.

243. Манерко Л. А. Категоризация в языке науки и техники // Когнитивные аспекты языковой категоризации: Сб. науч. трудов. — Рязань: Изд-во Рязан. гос. пед. ун-та, 2000. — С. 30—37.

244. Манерко Л. А. Новая методика исследования категоризации в лингвистике // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. — 2000. — № 2. — С. 39—52.

245. Маркарян Э. С. Теория культуры и современная наука. — М.: Мысль, 1983.— 284 с.

246. Маркова Т. Д. Отглагольный субстантив как особая форма мысли // Когнитивная семантика: Материалы второй междунар. шк.-семинара / Отв. ред.

247. Н. Н. Болдырев. — Ч. 2. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 2000. — С. 227—229.

248. Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. — Т. 26. — Ч. 3. — М.: Госполитиздат, 1964. — 674 с.

249. Мартынов В. В. Категории языка: семиологический аспект. — М.: Наука, 1962.— 192 с.

250. Маслова В. А. Введение в лингвокультурологию. — М.: Наследие, 1997.205 с.

251. Маслова В. А. Лингвокультурология: Учеб. пособие. — М.: Academia,2001. —203с.

252. Мауро Т. де В. В. Идеографические словари. — М.: Изд-во Москов. гос. ун-та, 1970.— 71 с.

253. Миллер Дж. Образы и модели, уподобления и метафоры // Теория метафоры / Под. ред. Н. Д. Арутюновой и М. А. Жирмунской. — М.: Прогресс, 1990. —С. 236—283.

254. Милое Л. В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. — М.: Роспэп, 1988. — 573 с.

255. Минакова М. А. К вопросу методологии лингвокультурологии // Фразеологическая картина мира: Материалы Междунар. науч. конф. «Фразеология и миропонимание народа». — Ч. 1. — Тула: Изд-во Тульск. гос. пед. ун-та,2002. —С. 12—16.

256. Минский М. Фреймы для представления знаний. — М.: Энергия, 1979.151 с.

257. Мокиенко В. М. Славянская фразеология: Учеб. пособие. — М.: Выс. шк., 1989.— 286 с.

258. Мокиенко В. М. Загадки русской фразеологии. — М.: Выс. шк., 1990. — 159 с.

259. Мокиепко В. М. Образы русской речи: историко-этимологические очерки фразеологии. — СПб.: Фолио-Пресс, 1999. — 462 с.

260. Молчанова Г. Г. Устойчивые образы как культурные микромиры // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12—14 мая 1999 года / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Ч. 1. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 1999. — С. 52—53.

261. Моль А. Социодинамика культуры.— М.: Прогресс, 1973.— 406 с.

262. Морковкин В. В. Идеографические словари. — М.: Изд-во Москов. гос. ун-та, 1970. — 70 с.

263. Морковкин В. В. Опыт идеографического описания лексики (анализ слов со значением времени в русском языке). — М.: Изд-во Москов. гос. ун-та, 1977. — 106 с.

264. Москвин В. П. Русская метафора. Семантическая, структурная, функциональная классификация: Учеб. пособие к спецкурсу по стилистике. — Волгоград: Перемена, 1997. — 91 с.

265. Мурзин Л. И. О лингвокультурологии, её содержании и методах // Русская разговорная речь как явление городской культуры. — Екатеринбург: Арго, 1996. —С. 7—13.

266. Мыльников А. С. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы. Этногенетические легенды, догадки, протогипотезы XVI — нач. XVIII в. — СПб.-.ПВ, 1996. —314 с.

267. Мягкова Е. Ю. Метафора в когнитивных исследованиях // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12—14 мая 1999 года / Отв. ред. И. И. Болдырев.— Ч. 1.— Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 1999. — С. 44— 45.

268. Никитин М. В. Основы лингвистической теории значения: Учебное пособие.— М.: Выс. шк., 1988. — 168 с.

269. Никитин М. В. Курс лингвистической семантики. — СПб.: Научный центр проблем диалога, 1996. — 757 с.

270. Никитина С. Е. Устная народная культура и языковое сознание. — М.: Наука, 1993.— 187 с.

271. Новиков Л. А. Антонимия в русском языке (семантический анализ противоположности в лексике). — М.: Изд-во Моск. гос. ун-та, 1973. — 290 с.

272. Новиков J1. А. Русская антонимия и её лексикографическое описание // Львов М. Р. Словарь антонимов русского языка / Под ред. Л. А. Новикова. — 3-е изд. — М.: Рус. яз., 1985. — С. 5—30.

273. Новиков Л. А. Семантика русского языка: Учеб. пособие. — М.: Выс. шк., 1982.— 272 с.

274. Огольцов В. М. Устойчивые сравнения в системе русской фразеологии.

275. Л.: Изд-во Ленинград, гос. ун-та, 1978. — 159 с.

276. Ольховиков Д. Б. «Образность» как категория филологического описания текста // RES LINGUISTIKA: Сб. статей: К 60-летию профессора В. П. Неро-знака.— М.: Academia, 1999.— С. 119—134.

277. Ольшанский И. Г. Лингвокультурология в конце XX в.: итоги, тенденции, перспективы // Лингвистические исследования в конце XX века: Сб. обзоров. — М.: Изд-во ИНИОН РАН, 2000. — С. 26—55.

278. Опарина Е. О. Концептуальная метафора // Метафора в языке и тексте.

279. М.: Наука, 1988. —С. 65—77.

280. Ортега-и-Гассет X. Две великие метафоры // Теория метафоры / Под. ред. Н. Д. Арутюновой и М. А. Жирмунской. — М.: Прогресс, 1990. — С. 68 —81.

281. Отье-Ревю Ж. Явная и конститутивная неоднородность: к проблеме другого в дискурсе // Квадратура смысла / Под ред. Ю. С. Степанова. — М.: Прогресс, 1999.— С. 54—95.

282. Павшёнис Р. И. Проблемы смысла (современный логико-философский анализ языка). — М.: Прогресс, 1990. — 295 с.

283. Падучева Е. В. Семантические исследования. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1996.— 464 с.

284. Палашевская И. В. Концепт «закон» в английской и русской лингво-культурах: Автореф. дис. . канд. филол. наук. — Волгоград, 2001. — 24 с.

285. Палевская М. Ф. Проблема синонимического ряда, его границ и возможности выделения доминанты // Лексическая синонимия / Отв. ред. С. Г. Бархударов. — М.: Наука, 1967. — С. 94—104.

286. Па\1крац IO. Г. Пропозициональная форма представления знаний // Язык и структуры представления знаний / Сб. научно-аналитических обзоров. — М.: Изд-во ИНИОН РАН, 1994. — С. 78— 97.

287. Панченко //. Н. Средства объективации концепта «обман» (на материале английского и русского языков): Автореф. дис. . канд. филол. наук. — Волгоград, 1999. — 23 с.

288. Парахонский Б. А. Язык культуры и генезис знания. — Киев: Наук, думка, 1988.— 210 с.

289. Пелипенко А. А., Яковенко И. Г. Культура как система. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1998. — 371 с.

290. Пермяков Г. Л. От поговорки до сказки (заметки по общей теории клише). — М.: Наука, 1970. — 240 с.

291. Пермяков Г. Л. Пословицы и поговорки народов Востока. — М.: Наука, 1979.— 671 с.

292. Петренко О. А. Этнический менталитет и язык фольклора. — Курск: Изд-во Курск, гос. пед. ун-та, 1996. — 118 с.

293. Петренко В. Ф. Психосемантика сознания. — М.: Изд-во Моск. гос. унта, 1988.— 207 с.

294. Печенкина О. IO. Содержание концептов БОГ и СУДЬБА в текстах пословиц и поговорок, собранных В. И. Далем: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. — Орёл, 2001. — 16 с.

295. Пемё М., Фукс К. Итоги и перспективы. По поводу автоматического анализа дискурса // Квадратура смысла / Под ред. Ю. С. Степанова. — М.: Прогресс, 1999.— С. 105—123.

296. Пешё М. Прописные истины. Лингвистика, семантика, философия // Квадратура смысла / Под ред. Ю. С. Степанова. — М.: Прогресс, 1999. — С. 225 —290.

297. Пешё М. Контент-анализ и теория дискурса // Квадратура смысла / Под ред. Ю. С. Степанова. — М.: Прогресс, 1999. — С. 302— 336.

298. Платонов О. А. Русский труд. — М.: Современник, 1991. — 335 с.

299. Позднякова Е. М. Концептуальная организация производного слова // Когнитивная семантика: Материалы второй междунар. шк.-семинара / Отв. ред. И. И. Болдырев. — Ч. 2. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 2000. — С. 23—27.

300. Полевые структуры в системе языка / Под. ред. 3. Д. Поповой. — Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 1989. — 197 с.

301. Попова 3. Д. Живое свидетельство о народах // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12—14 мая 1999 года / Отв. ред. И. И. Болдырев. — Ч. 1. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 1999. — С. 23—25.

302. Попова 3. Д. Куда же нам плыть?. (К методике определения типа лексического концепта) // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12—14 мая 1999 года / Отв. ред. II. И. Болдырев. — Ч. 3. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та. — С. 104—107.

303. Попова 3. Д., Стертш И. А. Очерки по когнитивной лингвистике. — Воронеж: Истоки, 2001.— 191 с.

304. Попова 3. Д., Стертш И. А. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях. — Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 1999. — 30 с.

305. Попова 3. Д., Стертш И. А. К методологии лингвокогнитивного анализа // Филология и культура: Материалы 3-й междунар. конф / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Ч. 2. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 2001. — С. 19—23.

306. Попова 3. Д., Стертш И. А. Язык и национальная картина мира. — Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 2002. — 59 с.

307. Попова 3. Д. Концептуальная картина мира и семантическое простанство языка // Филология и культура: Материалы 3-й междунар. конф. / Отв. ред. И. Н. Болдырев. — Ч. 2. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 2001. — С. 118—119.

308. Попова Т. Г. Национально-культурные аспекты семантики // Филология и культура: Материалы 3-й междунар. конф. / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Ч. 3. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 2001. — С.182—184.

309. Поетовалова В. И. Лингвокультурология в свете антропологической парадигмы (к проблеме оснований и границ современной фразеологии) // Фразеология в контексте культуры. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры». — С. 25— 33.

310. Потебня А. А. Мысль и язык. — М.: Лабиринт, 1999. — 300 с.

311. Потебпя А. А. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Поговорка. — Харьков: Типография К. Сгасни, 1894. — 164 с.

312. Потебпя А. А. Символ и миф в народной культуре. — М.: Лабиринт, 2000. — 480 с.

313. Прокопович Н. //. Вопросы синтаксиса русского языка. — М.: Выс. шк. — 350 с.

314. Прокопович Н. //. Словосочетание в современном русском литературном языке. — М.: Просвещение, 1966. — 400 с.

315. Пропп В. Русские аграрные праздники. — М.: Лабиринт, 2000. — 192 с.

316. Пульчинеллы Орланди Э. К вопросу о методе и объекте анализа дискурса // Квадратура смысла / Под ред. IO. С. Степанова. — М.: Прогресс, 1999. — С. 197—224.

317. Размышления о России и русских: Штрихи к истории русского национального характера.— М.: Прогресс, 1994.— 461 с.

318. Рашщтейн А. Д. Сопоставительный анализ немецкой и русской фразеологии: Учеб. пособие.— М.: Выс. шк., 1980. — 286 с.

319. Рикёр П. Конфликт интерпретаций: Очерки о герменевтике. — М.: Московский филос. фонд, 1995. — 411 с.

320. Рикёр П. Живая метафора // Теория метафоры / Под ред. Н. Д. Арутюновой и М. А. Жирмунской. — М.: Прогресс, 1990. — С. 435— 455.

321. Рузин И. Г. Возможности и пределы концептуального объяснения языковых фактов // Вопр. языкознания. — 1996. — № 5. — С. 39—50.

322. Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия / Собр. М. Забылиным.— Иркутск: Восточно-Сиб. кн. изд-во, 1992. — 541 с.

323. Русский парод: историческая судьба в XX в. / Редкол.: Ю. С. Кукушкин.1. М.: Анко, 1993. —352 с.

324. Русский народ. Умельцы земли русской / В. Ф. Стародубцев. — Ч. 1. — В. 2. — М.: Гос. ин-т рус. яз., 1999. — 113 с.

325. Рут М. Э. Образная номинация в русском языке. — Екатеринбург: Изд-во Ур. ун-та, 1992. — 146 с.

326. Савельева Л. В. Языковая экология. Русское слово в культурно-историческом освещении. — Петрозаводск: Изд-во Карельск. гос. пед. ун-та, 1997. — 144 с.

327. Савенкова Л. Б. Русская паремиология: семантический и лингвокульту-рологический аспекты. — Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовск. гос. ун-та, 2002.240 с.

328. Салмина Л. М. Языковая модель действительности // Язык и этнос. Материалы Первой выездной академич. шк. для молодых лингвистов-преподавателей вузов РФ. — Казань: Школа, 2002. — С. 64— 73.

329. Сандомирская И. И. О своём. Фразеология и коллективная культурная идентичность // Фразеология в контексте культуры. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры». — С. 121—130.

330. Сараджева Л. А. Культура и лингвокультура (к динамике славянского компонента культуры istina // Язык образования и образование языка: Материалы междунар. конф. — Великий Новгород: Изд-во Новгородск. гос. ун-та, 2000. — С. 267—268.

331. Сахаров И. П. Сказания русского народа. — Тула: Приок. кн. изд-во, 2000.— 480 с.

332. Семепенко Н. Н. Русская пословица как полифункциональная культурно-значимая единица // Филология и культура: Материалы 3-й междунар. конф. / Отв. ред. Н. Н. Болдырев.— Ч. 3. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. унта, 2001. —С. 180—182.

333. Сепир Э. Язык. Введение в изучение речи. — М. — Л.: Соцэкгиз, 1934. — 223 с.

334. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. — М.: Прогресс, 1993. — 654 с.

335. Серио П. Как читают тексты во Франции // Квадратура смысла / Под ред. Ю. С. Степанова. — М.: Прогресс, 1999. —С. 12—54.

336. Серио П. Русский язык и анализ советского политического дискурса: анализ номинализаций // Квадратура смысла / Под ред. Ю. С. Степанова. — М.: Прогресс, 1999, —С. 337—383.

337. СерлъДж. Метафора // Теория метафоры / Под ред. Н. Д. Арутюновой и М. А. Жирмунской. — М.: Прогресс, 1990. —С. 307—341.

338. Славин А. В. Наглядный образ в структуре познания. — М.: Политиздат, 1971.— 271 с.

339. Слышкин Г. Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. — М.: Academia, 2000. — 128 с.

340. Спитко Т. Н. Предельные понятия в западной и восточной лингвокуль-турах. — Пятигорск: Изд-во Пятигор. гос. лингв, ун-та, 1999. — 158 с.

341. Соссюр Ф де Курс общей лингвистики. — Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 1999. — 426 с.

342. Степанов Ю. С. Концепт культуры в «разрезе» // Когнитивная семантика: Материалы второй междунар. шк.—семинара / Отв. ред. Н. Н. Болдырев.

343. Ч. 1. — Тамбов: Тамбов, гос. ун-та, 2000. — С. 8.

344. Степанов Ю. С. Семиотика. — М.: Наука, 1971. — 165 с. С тернии И. А. Проблемы анализа структуры значения слова. — Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 1979. — 155 с.

345. Стернин И. А. Концепт и языковая семантика // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12— 14 мая 1999 года / Отв. ред. Н. Н. Болдырев.— Ч. 1.— Тамбов: Тамбов, гос. ун-та, 1999.— С. 19—21.

346. Стернин И. А. Концепты и невербальность мышления // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12—14 мая 1999 года / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Ч. 3.— Тамбов: Тамбов, гос. ун-та. — С. 69—79.

347. Сукалеико Н. И. О различной степени сокрытия смыслов культурных таксонов // Фразеология в контексте культуры. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1999. —С. 69—73.

348. Сумцов Н. Ф. Символика славянских обрядов. — М.: Вост. лит., 1996.225 с.

349. Тарасов Е. Ф. Язык как средство трансляции культуры // Фразеология в контексте культуры. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1999. — С. 34—37.

350. Тарланов 3. К. Язык. Этнос. Время. — Петрозаводск: Изд-во Петрозавод. гос. ун-та, 1993. — 222 с.

351. Тарланов 3. К. Этнический язык и этническое видение мира // Язык и этнический менталитет. — Петрозаводск: Изд-во Петрозавод. гос. ун-та, 1995.1. С. 5—12.

352. Телия В. Н. Вторичная номинация и её виды //Языковая номинация: Виды наименований. — М.: Наука, 1977.— С. 129—221.

353. Телия В. Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. — М.: Наука, 1986.— 143 с.

354. Телия В. Н. Метафора как модель смыслопроизводства и её экспрессивно-оценочная функция // Метафора в языке и тексте. — М.: Наука, 1988. — С. 26—52.

355. Телия В. Н. Экспрессивность как проявление субъективного фактора в языке и её прагматическая ориентация // Человеческий фактор в языке: Языковые механизмы экспрессивности.— М.: Наука, 1991.— С. 5—35.

356. Телия В. Н. Механизмы экспрессивной окраски языковых единиц // Человеческий фактор в языке: Языковые механизмы экспрессивности. — М.: Наука, 1991.— С. 36—66.

357. Телия В. Н. Русская фразеология: семантико-прагматический и лингво-культурологический аспекты. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1996. — 284 с.

358. Телия В. Н. Основные постулаты лингвокультурологии // Филология и культура: Материалы междунар. конф. / Отв. ред. Н. Н. Болдырев.— Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 1999. — С. 14—15.

359. Телия В. Н. Первоочередные задачи и методологические проблемы исследования фразеологического состава языка в контексте культуры // Фразеология в контексте культуры. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1999. — С. 13—24.

360. Телия В. Н. Концептообразующая флуктация константы культуры «родная земля» в наименовании родина // Язык и культура. Факты и ценности: К 70-летию Ю. С. Степанова / Под ред. Е. С. Кубряковой. — М.: Шк. «Яз. славянской культуры», 2001. — С. 409—418.

361. Толстой Н. И. Язык и народная культура: Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике. — М.: Индрик, 1995. — 509 с.

362. Топоров В. Н. Судьба и случай // Понятие судьбы в контексте разных культур. — М.: Наука, 1994. — С. 38—75.

363. Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического.— М.: Прогресс-Культура , 1995. — 621 с.

364. Топорова Т. В. Семантическая структура древнегерманской модели мира. — М.: Радикс , 1994. — 190 с.

365. Торопцев И. С. Очерк русской ономасиологии. — JI.: Изд-во Ленинград. гос. ун-та, 1970. — 37 с.

366. Тоффлер О. Будущее труда // Новая технократическая волна на западе. — М.: Прогресс, 1986. — С. 250—275.

367. Трубачёв О. Н. Ремесленная терминология в славянских языках. — М.: Наука, 1966. —416 с.

368. Уланова С. Б. Фрейм как структура репрезентации знаний // Когнитивные аспекты языковой категоризации: Сборник научных трудов. — Рязань: Изд-во Рязанск. гос. пед. ун-та, 2000. — С. 133—141.

369. Улуханов И. С. Словообразовательная семантика в русском языке и принципы её описания. — М.: Наука, 1977. — 256 с.

370. Успенский Г. И. Теперь и прежде. — М.: Сов. Россия, 1977. — 384 с.

371. Уфшщева А. А. Опыт изучения лексики как системы. На материале английского языка. — М.: Изд-во АН СССР, 1962. — 287 с.

372. Уфшщева А. А. Слово в лексико-семантической системе языка. — М.: Наука, 1968.— 272 с.

373. Уфшщева А. А. Теории «семантического поля» и возможности их применения при изучении словарного состава языка // Вопросы теории языка всовременной зарубежной лингвистике. — М.: Изд-во АН СССР, 1961. — С. 30—63.

374. Уфимцева А. А. Некоторые вопросы синонимии // Лексическая синонимия / Под ред. С. Г. Бархударова. — М.: Наука, 1967. — С. 26—38.

375. Уфимцева А. А. Лексическая номинация (первичная нейтральная)//Языковая номинация: Виды наименований. — М.: Наука, 1977. — С. 5—85.

376. Уфимцева А. А. Лексическое значение (принцип семасиологичесого описания лексики). — М.: Наука, 1986. — 240 с.

377. Уфимцева Н. В. Слово и культура // Когнитивная семантика: Материалы второй междунар. шк.-семинара / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Ч. 1. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 2000. — С. 90—91.

378. Фаворин В. К. Синонимы в русском языке. — Свердловск: Свердлов, кн. изд-во, 1953.— 71 с.

379. Фархутдинова Ф. Ф. «Взглянуть па мир сквозь призму слова.» — Иваново: Изд-во Иванов, гос. ун-та, 2000. — 204 с.

380. Федосов Ю. В. Принципы построения идеографического антонимо-синонимического словаря русского языка. — Волгоград: Перемена, 2001. — 190 с.

381. Феоктистова А. Б. Культурно значимая роль внутренней формы идиом с позиций когнитологии // Фразеология в контексте культуры. — М.: Шк. «Яз. рус. культуры», 1999. — С. 174—179.

382. Фесенко Т. А. Концептуальные системы в контексте проблем менталитета // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12—14 мая 1999 го405да / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 1999. — С. 112—116.

383. Фесенко Т. А. Когнитивная система: структура и ментальный статус // Филология и культура: Материалы 3-й междунар. конф. / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Ч. 1. — Тамбов: Изд-во Тамбовск. гос. ун-та, 2001. — С. 94— 98.

384. Филатов В. И. Мера человека // Язык. Человек. Картина мира: Материалы Всероссийской науч. конф. — Ч. 1. — Омск: Изд-во Омск. гос. ун-та, 2000. —С. 6—10.

385. Филллюр Ч. Об организации семантической информации в словаре // Новое в зарубежной лингвистике. — Вып.: 14. — М.: Прогресс, 1983. — С. 23—60.

386. Филллюр Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. — В.: 23 — М.: Прогресс, 1988. — С. 52—92.

387. Фрулшша Р. М. Константы культуры продолжение темы // Язык и культура. Факты и ценности: К 70-летию Ю. С. Степанова / Под ред. Е. С. Кубряковой. — М.: Шк. «Яз. славянской культуры», 2001. — С. 167— 177.

388. Хайдегер М. Время картины мира // Новая технократическая волна на западе. — М.: Прогресс, 1986. — С. 93—118.

389. Харитоичик 3. А. Способы концептуальной организации знаний в лексике языка // Язык и структуры представления знаний: Сб. научно-аналитических обзоров. — М.: Изд-во ИНИОН РАН, 1994. — С. 98—103.

390. Холюкий Н. Язык и мышление / Пер. с англ. Б. Ю. Городецкого. — М.: Изд-во Москов. гос. ун-та, 1972. — 121 с.

391. Хоруэ/сеико К. М. Культурология: Энциклопедический словарь. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1997.— 640с.

392. Хролеико А. Т. Лингвокультуроведение: Уч. пособие. — Курск: Крона, 2000.— 168 с.

393. Худяков А. А. Концепт и значение // Языковая личность: культурные концепты: Сб. науч. трудов.— Волгоград— Архангельск: Перемена, 1996. — С. 97—103.

394. Худяков А. А. Понятие и концепт: опыт терминологического анализа // Филология и культура: Материалы 3-й междунар. конф. / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — Ч. 1. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. ун-та, 2001. — С. 32—37.

395. Хэар Р. М. Дескрипция и оценка // Новое в зарубежной лингвистике.— В.: 16.— М.: Наука, 1985. —С. 183—195.

396. Шаклегш В. М. Лингвострановедческие вопросы интерпретации художественных текстов: Автореф. дисс. . канд. филол. наук. — Москва, 1983. — 18 с.

397. Шанский Н. М. Русская фразеология и проблемы «языковой картины мира» // Фразеологическая картина мира: Материалы Междунар. науч. конф. «Фразеология и миропонимание народа». — Ч. 1. — Тула: Изд-во Тульск. гос. пед. ун-та, 2002. — С. 110—111.

398. Шаумян С. О. понятии языкового знака // Язык и культура. Факты и ценности: К 70-летию Ю. С. Степанова / Под ред. Е. С. Кубряковой. — М.: Шк. «Яз. славянской культуры», 2001. — С. 149—163.

399. Шаховский В. И. Эмотивный компонент значения и методы его описания: Учеб. пособие. — Волгоград: Изд-во Волгоград, гос. пед. ун-та , 1983. — 93 с.

400. Шаховский В. И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. — Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 1987. — 192 с.

401. Шаховский В. И. Эмоциональные культурные концепты: паралелли и контрасты // Языковая личность: культурные концепты: Сб. науч. трудов. — Волгоград — Архангельск: Перемена, 1996.— С. 80—96.

402. Шсйгал Е. И. Семиотика политического дискурса: Дисс. . д-ра филол. наук. — Волгоград, 2000. — 431 с.

403. Шейк Р. Обработка концептуальной информации / Под ред. В. М. Брябрина. — М.: Энергия, 1980. — 361 с.

404. Шмаков В. С. Структура исторического знания и картина мира. — Новосибирск: Наука, 1990. — 187 с.

405. Шмелёв Д. Н. Очерки по семасиологии русского языка. — М.: Просвещение, 1964.— 244 с.

406. Шмелёв Д. //. Проблемы семантического анализа лексики (на материале русского языка). — М.: Наука, 1973. — 280 с.

407. Шкуропацкая М. Г. Семантика словообразовательного типа в языковом сознании // Филология и культура: Материалы междунар. конф. 12— 14 мая 1999 года / Отв. ред. Н. Н. Болдырев. — 4.1. — Тамбов: Изд-во Тамбов, гос. пед. ун-та, 1999. — С. 36 —39.

408. Шпет Г. Г. Введение в этническую психологию // Шпет Г. Г. Сочинения. — М.: Правда, 1989. — 602 с.

409. Шпет Г. Г. Внутренняя форма слова (этюды и вариации на тему Гумбольдта).— М.: Наука, 1927.— 120 с.

410. Щур Г. С. Теории поля в лингвистике.— М.: Наука,1974. — 253 с.

411. Цивьян Т. В. Лингвистические основы балканской модели мира / Отв. ред. В. Н. Топоров. — М.: Наука, 1990. — 203 с.

412. Чейф У. Память и вербализация прошлого опыта / Пер. О. В. Звегинце-вой // Новое в зарубежной лингвистике. В. 12: Прикладная лингвистика / Сост. В. А. Звегинцева. Пер с англ., под ред. и с предисловием Б. Ю. Городецкого. — М.: Радуга, 1983. — С. 35—73.

413. Чейф У, Уоллес Л. Значение и структура языка. — М.: Прогресс, 1975. — 432 с.

414. Человек в контексте культуры: Славянский мир / Отв. ред. И. И. Свири-да. — М.: Индрик, 1995. — 234 с.

415. Чердаицева Т. 3. Язык и его образы: Очерки по фразеологии. — М.: Междунар. отношения, 1977. — 167 с.

416. Чердтщееа Т. 3. Метафора и символ во фразеологической единице // Метафора в языке и тексте. — М.: Наука, 1988. — С. 78—92.

417. Юнг К. Г. Феномен духа в искусстве и науке: Собр. соч. в 19 т. — М.: Ренесанс, 1992.— Т.: 15.— 320 с.

418. Языковая номинация: Общие вопросы / Отв. ред. Б. А. Серебренников.1. М.: Наука, 1977. —359 с.

419. Яковлева Е. С. Фрагменты русской языковой картины мира: модели пространства, времени и восприятия. — М.: Гнозис, 1994. — 343 с.

420. Яковлева Е. С. О понятии «культурная память» в применении к семантике слова // Вопр. языкознания. — 1998. — № 3. — С. 43—73.

421. Abelson R. P. Psychological status of the script concept // AP. — 1981. — Vol. 36. —P. 715—729.

422. Anusiewicz, Janusz Lingwistyka kulturowa: zarus problematyki. — Wroclaw: Wydaw. Univv. Wroclawskiego, 1994. — 180 s.

423. Brqwn G. Yule G. Discourse analysis. — Cambridge. 1983.

424. Cardona, Ciorgio Raimondo I sei lati del mondo: Linguaggio ed esperienza.

425. Roma-Bari: Laterza, 1985.— 131 p.

426. Cassirer E. An essey on man an introduction to a philosophy ofhuman culture. — New Haven: Halle UP, 1945. ^

427. Chafe W. Discourse, consciousness, and Time. The Flow and Displacement of Conscious Experience in Speaking and Writing. — Chicago: University of Chicago Press, 1994.

428. Goffman E. Frame analysis: An essay on the organization of experience. — N. Y., 1974.

429. Gumperz J. J. Discourse strategies. — Cambridge, 1982. Jackendoff R. X-Bar Semantics // BLS Vol. В (General Session and Parases-sion on Grammar and Cognition). — Berkeley, 1987.

430. Jackendoff R. What is a concept? // Frames, fields, and contrasts. New essays in semantics and lexical organisation. — Hillsdale, 1992. — P. 629—643.1.ngacker R. W. Concept, image and symbol: the cogritive basis of grammar. Berlin. NY., 1991.

431. Ricouer P. La metaphore vive. — Pariss, 1975.

432. Tyler S. The said and unsaid: mind, meaning and culture. — NY-L: Academic press, 1978.

433. Fillmore Ch., Langendoen T. Studies in Linguistic Semantics. — NY — London, 1971.

434. Frege G. Uber Sinn und Bedeutung // Zeitshrift fur Philosiphie und philoso-phische Kritik. 1892. №100. — S 25—50.

435. Goddard C., Wierzbicka A. Semantics and Lexical Universals: Theory and Empirical Findings. — Amsterdam: John Benjamins, 1994.

436. Jackendoff R. Semantic Interpretation in Generative Grammar. Cambridget-London. 1972.

437. Piaget J. Psychologie et epistemologie: Pour une theorie de la connaissance.1. P., 1970.

438. Rosch E. H. Natural categories // CP. — 1973. — Vol. 4. — P. 328—350. Rosch E. H. Human categorization // Advances in cross — cultural psychology. — L., 1975.

439. Ross I. R. Nouniness // Three dimensions in linguistic theory. — Ток yo, 1973.

440. Ross /. R. Clausemantiness // Formal semantics of natural language: Papers from a Collogium sponsored by king's College Research Centre, Cambridge, 1975.1. P. 422 —475.

441. Rudzka-Ostyn B, Topics in Cognitive Linguistics. — Philadelphia, 1988.

442. Wierzbicka A. Lingua Mentalis. Sydney etc. — Acad. Press, 1980. — 367 p. Wierzbicka A. Lexicography and Conceptual Analysis. Ann Arbor: Karama. 1985.

443. Wierzbicka A. Semantic Basis for Linquistic Typology // Типология и теория языка: От описания к объяснению / Под ред. Е. В. Рахилипой и Я. Г. Тельца. М., 1999.

444. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ СПРАВОЧНИКИ И ИХ СОКРАЩЕНИЯ

445. Абрамов Н. Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. — 5-е изд. / Предисловие Ю. Д. Апресяна. — М.: Рус. словари, 1994. — 502 с.

446. Александрова 3. Е. Словарь синонимов русского языка / Под ред. Л. А. Четко. — 5-е изд., стер. — М.: Рус. яз., 1986. — 600 с.

447. Атеистический словарь / Под ред. М. П. Новикова. — М.: Изд-во по-литич. лит., 1985.— 512 с.

448. Ашукин Н. С., Ашукина М. Г. Крылатые слова. М.: Худ. лит., 1987. — 528с.

449. Баранов О. С. Идеографический словарь русского языка. — Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовск. гос. ун-та, 1972. — 166 с.

450. Бирих А. К, Мокиенко В. М., Степанова Л. И. Словарь русской фразеологии: Историко-этимологический справочник. — СПб.: Фолио-Пресс, 1998.700 с.

451. Большая советская энциклопедия: В 30 т. / Под ред. А. М. Прохорова.3.е изд. — М.: «Сов. энциклопедия», 1970— 1978.

452. Буслаев Ф. Русские пословицы и поговорки, собранные и объяснённые Ф. И. Буслаевым. — М.: Тип. А. Семена, 1854. — 176 с.

453. Введенская Л. А. Словарь антонимов русского языка. — Ростов-на-Дону: Феникс, 1995.— 544 с.

454. В мире мудрых мыслей.— М.: Красный пролетарий, 1962.— 331 с. (СД) Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т.1. М.: Терра, 1995.

455. СПД) Даль В. И. Пословицы русского народа: В 2 т. М.: Худ. лит., 1984.

456. Ефремова Т. Ф. Толковый словарь словообразовательных единиц русского языка.— М.: Рус. яз., 1996.— 639 с.

457. Жуков В. П. Словарь русских пословиц и поговорок. — 4-е изд., испр. и доп. —М.: Рус. яз., 1991.— 534 с.

458. Жуков В. П., Сидоренко М. И., Шкляров В. Т. Словарь фразеологических синонимов русского языка / Под ред. В. П. Жукова. — М.: Рус. яз., 1987. — 448 с.

459. Зимин В. И., Спирин А. С. Пословицы и поговорки русского народа: Объяснительный словарь. — М.: Сюита, 1996. — 543 с.

460. Клюева В. И. Краткий словарь синонимов русского языка. — 2-е изд. — М.: Гос. уч.-пед. Изд-во Мин. прос. РСФСР, 1961. — 280 с.

461. Коэ/семяко В. С., Подгородная Л. И. Русские пословицы и поговорки и их немецкие аналоги. — СПб.: Каро, 2000. — 114 с.

462. Колесников Н. П. Словарь антонимов русского языка / Под ред. Н. М. Шанского. — Тбилиси: Изд-во Тбилис. гос. ун-та, 1972. — 313 с.

463. Котова М. Ю. Русско-славянский словарь пословиц с английскими соответствиями / Под ред. П. А. Дмитриева. — СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 2000.360 с.

464. Львов М. Р. Школьный словарь антонимов русского языка: Пособие для учащихся. — М.: Просвещение, 1987. — 240 с.

465. Маковский М. М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. — М.: Владос, 1996.415 с.

466. Мелерович А. М. , Мокиенко В. М. Фразеологизмы в русской речи. — М.: Рус. словари, 1997. — 863 с.

467. Меркурьева Н. М. Словарь антонимов русского языка (сложные слова).

468. М.: ЗЛО «Газета правда», 1999. — 480 с.

469. Михельсон М. И. Ходячие и меткие слова: Сборник русских и иностранных цитат, пословиц, поговорок, пословичных выражений и отдельных слов (иносказаний). — М.: Терра., 1994. — 598 с.

470. Михельсон М. И. Русская мысль и речь: Опыт русской фразеологии. Своё и чужое: В 2 т. — М.: Терра, 1994.

471. Москвин В. П. Идеографический словарь сочетаемости. — Киев, 1993.255 с.

472. СЯС) Мокиенко В. М., Никитина Т. Г. Толковый словарь языка совдепии. — СПб.: Фолио-Пресс, 1998.— 700 с.

473. БСЖ) Мокиенко В. М., Никитина Т. Г. Большой словарь русского жаргона. — СПб.: Норинт, 2000. — 717 с.

474. НРС) Немецко-русский словарь / Сост. Н. В. Глен-Шестакова, В. Б. Лиднер, А. О. Орлова, И. В. Рахманова. — 31-е изд., стереотип. — М.: Рус. яз. — 528 е.

475. СНС) Немецко-русский словарь синонимов / Под ред. Г. Шмидта. — М.: «Фирма «Ник»», 1998. — 701 с.

476. Никитина Т. Г. Так говорит молодёжь: Словарь молодёжного сленга. — СПб.: Фолио-Пресс, 1998. — 587 с.

477. СОШ) Ожегов С. И. Словарь русского языка / Под ред. Н. Ю. Шведовой. 13-е изд., испр. — М.: Рус. яз., 1981.— 816 с.

478. Павлов-Шишкин В. Д., Стефановский П. А. Учебный словарь синонимов русского литературного языка: Пособие для школ взрослых и самообразования. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Мир, 1931. — 277 с.

479. Поле любит труд. Русские народные пословицы и поговорки о сельском хозяйстве / Сост. Б. М. Ховратович. — Красноярск, 1966. — 143 с

480. Психология: Словарь / Под ред. А. В. Петровского и М. Г. Ярошевского. — М.: Изд-во политич. лит., 1990. — 494 с.

481. Разум сердца. Мир нравственности в высказываниях и афоризмах. — М.: Изд-во политич. лит., 1990. — 605 с.

482. РЭС) Роса'я: Энциклопедический словарь / Под ред. К. К. Арсеньева, Ф. Ф. Петрушевского. — СПб.: Лениздат, 1991. — 878 с.

483. Российская педагогическая энциклопедия: В 2 т. — М.: Большая российская энциклопедия, 1999.

484. Русские пословицы и поговорки / Под ред. В. Аникина. — М.: Худ. лит., 1988. —431 с.

485. Русский ассоциативный словарь: Опыт автоматического построения тезауруса от понятия к слову / Ю. Н. Караулов и др. / Отв. ред. С. Г. Бархударов. — М.: Наука, 1983. — 364 с.

486. Русский ассоциативный словарь / 10. Н. Караулов, Ю. А. Сорокин, Е. Ф. Тарасов и др.: В 6 кн. — М.: Изд-во РАН Ин-т рус. яз., 1994.

487. Русский семантический словарь. Толковый словарь, систематизированный по классам слов и значений / РАН Ин-т рус. яз. / Под общ. ред. Н. Ю. Шведовой: В 6 т. — М.: Азбуковник, 1988.

488. Русалхова Л. Г., Хасанова Д. М. Иллюстрированный тематический словарь русского языка. — М.: Рус. яз., 1989. — 224 с.

489. Рыбникова М. А. Русские пословицы и поговорки. — М.: Изд-во АН СССР, 1961. — 230 с.

490. Словарь образных выражений русского языка / Под ред. В. Н. Телия. — М.: Отечество, 1995. — 368 с.

491. MAC) Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А. П. Евгеньевой. — М.: Рус. яз., 1981.

492. Словарь русского языка XVIII века. — Л.: Наука. — 1989.

493. ССЕ) Словарь синонимов русского языка: В 2 т. / Под ред. А. П. Евгеньевой. — Л.: Наука, 1970.

494. БЛС) Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. — М.—Л.: Изд-во АН СССР, 1950— 1965.

495. Словарь сочетаемости слов русского языка / Под ред. П. Н. Денисова, В. В. Морковкина. — 2-е изд., испр. — М.: Рус. яз., 1983. — 688 с.

496. СРНГ) Словарь русских народных говоров / Под ред. Ф. П. Филина. — М,—Л.: Наука, 1965.

497. Снегирёв И. М. Словарь русских пословиц и поговорок. Русские в своих пословицах. — М.: Терра, 1997. — 350 с.

498. Снегирёв И. М. Русские народные пословицы и притчи. — М.: Рус. книги, 1995. —527 с.

499. Сны, приметы, загадки, поговорки / Сост. И. А. Падюков. — Пермь: Пермск. обл. тв. центр, 1994. — 73 с.

500. Сомов В. П. Словарь редких и забытых слов. — М.: Владос, 1996. — 764 с.

501. СДЯ) Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка: В 3 т. — М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1958.

502. Степанов Ю. С. Константы. Словарь русской культуры: Опыт исследования. М.: Академич. Проект, 2001. — 990 с.

503. Тихонов А. Н. Словообразовательный словарь русского языка: В 2 т. — М.: Рус. яз., 1990.

504. ТСЯИ) Толковый словарь русского языка конца XX в.: Языковые изменения. — СПб.: Фолио-Пресс, 1998. — 700 с.

505. Толковый словарь уголовных жаргонов / Под общ. ред. Ю. П. Дубягина, А. Г. Бронникова. М.: Интер-ОМНИС, 1991. — 206 с.

506. Толстой Л. Н. Круг чтения: В 2 т. — М.: Наше наследие, 1991.

507. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. — СПб.: Азбука, 1996.

508. Федосов В. А., Федосов 10. В. Антопимо-синонимический словарь русского языка. — Владимир: Изд-во Владимир, гос. пед. ун-та, 1990.— 50 с.

509. Фслицина В. П., Мокиенко В. М Русские фразеологизмы: Лингвострано-ведческий словарь. — М.: Эксмо-Пресс, 1999. — 397 с.

510. Философский словарь / Под ред. М. М. Розенталя и П. Ф. Юдина. — М.: Политич. лит., 1963. — 544 с.

511. Фразеологический словарь русского литературного языка конца XVIII — XX в.: В 2 т. / Под ред. А. И. Фёдорова. — Новосибирск: Наука, 1991.

512. ФСМ) Фразеологический словарь русского языка / Под ред. А. И. Молоткова. — М.: Сов. энциклопедия, 1967. — 543 с.

513. Частотный словарь русского языка / Под ред. Л. Н. Засориной. — М.: Рус. яз., 1977. —936 с.

514. Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2 т. — М.: Рус. яз., 1994.

515. Энциклопедический словарь по культурологии / Под ред. В. И. Авдеева • идр. — М.: Центр, 1997. —477 с.

516. Яранцев Р. И. Русский фразеологический словарь-справочник. — 2-е изд., стереотип. — М.: Рус. яз., 2001. — 845 с.

517. САП) 500 English proverbs and sayings. — Moscow: Higner school publishing house, 1966.— 32 p.

518. Russische idiomatische Redevvendungen.— M.: Рус. яз., 1979.— 328 с.1. ЦИТИРОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ

519. Абрамов Ф. А. Деревянные кони // Рассказы о людях труда: Хрестома-• тия: ВЗ ч./Сост. Н. А. Руднев. — М.: Выс. шк., 1988. — Т. 3.— С. 24—51.

520. Айтматов Ч. Верблюжий глаз // Рассказы о людях труда: Хрестоматия: В 3 ч. / Сост. Н. А. Руднев — М.: Выс. шк., 1988. — Т. 3. — С. 52—82.

521. Архиепископ Костромской Платон Краткое правило для благочестивой жизни. — Кострома: Типография Костр. епархии, 1988. — 34 с.

522. Архиепископ Никон Рождественский Житие преподобного Сергия Радонежского. — Загорск: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1997. — 185 с.

523. А тутов П. Р. Взаимосвязь политехнического образования и трудового воспитания // Советская педагогика. — 1988. — № 5. — С. 28—32.

524. Бажов П. П. Живинка в деле // Рассказы о людях труда: Хрестоматия: В 3 ч./Сост. Н. Л. Руднев. —М.: Выс. шк., 1988.— Т. 2.—С. 596—601.

525. Бажов П. П. Васина гора // Рассказы о людях труда: Хрестоматия: В 3 ч. / Сост. Н. Л. Руднев. — М.: Выс. шк., 1988. — Т. 1— С. 602—606.

526. Бедный Д. Избранные произведения. — J1.— М.: Гос. из-во худ. лит., 1933. —223 с.

527. Библия: Книги священного писания Ветхого и Нового завета. Канонические. В русском переводе с параллельными местами. — Минск: Тип. им. Ф. Скорины, 1992. — 1200 с.

528. Вавилонская башня и другие библейские предания / Под общ. ред. К. И. Чуковского. — М.: Худ. лит., 1992. — 187 с.

529. Векслер С. Урок — начало подготовки к трудовой жизни // Воспитание школьников. — 1982. — № 3. — С. 24—28.

530. Вересаев В. Два конца. — М.: Политиздат, 1955. — 143 с.

531. Вознесенский^А. Портрет Плисецкой // Проза поэта. — М.: Вагриус, 2000. —С. 214—220.

532. Вопросы преподобного Дорофея и ответы, данные на них святыми старцами Варсануфием великим и Иоанном. — М.: Тип. Москов. епархии, 1988. —320 с.

533. Воспитание учащихся в процессе трудового обучения / Под ред. Т. Н. Мальковской.— М.: Просвещение, 1983.— 184 с.

534. Высоцкий В. Избранное. — М.: Сов. писатель, 1988. — 114 с.

535. Вяземский П. А. Стихотворения. — J1.: Сов. писатель, 1986. — 148 с.

536. Гаршин В. М. Сочинения: рассказы, очерки, статьи, письма. — М.: Сов. Россия, 1984.— 705 с.

537. Герцен А. И. Кто виноват? — М.: Сов. Россия, 1989. — 202 с.

538. Гладков Ф. В. Головоногий человек // Рассказы о людях труда: Хрестоматия: В 3 ч. / Сост. Н. А. Руднев. — М.: Выс. шк., 1988. — Т. 3 — С. 301—353.

539. Гладков Ф. В. Энергия // Собрание сочинений: В 5 т. — М.: Худ. лит., 1984.— Т. 2. —703 с.

540. Гладков Ф. В. Клятва // Собрание сочинений: В 5 т. — М.: Худ. лит., 1984. —Т. 1.—С. 180—213 с.

541. Гоголь Н. В. Мёртвые души // Собрание сочинений: В 6 т. — М.: Гос. из-во худ. лит., 1959. — Т. 5.— 575 с.

542. Гоголь Н. В. Тарас Бульба // Собрание сочинений: В 6 т. — М.: Гос. из-во худ. лит., 1959. — Т. 2 — С. 32—153.

543. Горький М. Двадцать шесть и одна // Собрание сочинений: В 8 т. — М. Сов. Россия, 1989. —Т. 2. —С. 191—202.

544. Горький М. Дед Архип и Лёнька // Повести и рассказы. — Куйбышев: Кн. изд-во, 1986. —С. 445—465.

545. Горький М. Дело Артамоновых // Собрание сочинений: В 8 т. — М.: Сов. Россия, 1989. — Т. 7.— С. 216—447.

546. Горький М. Мои университеты // Собрание сочинений: В 8 т. — М.: Сов. Россия, 1989. — Т. 7. — С. 5—112.

547. Горький М. Фома Гордеев // Собрание сочинений: В 8 т. — М.: Сов. Россия, 1989. — Т. 4. — С. 5—244.

548. Гранин Д. Искатели. —М.: Выс. шк., 1987. —С. 213—239. Гроссман В. Жизнь // Рассказы о людях труда: Хрестоматия: В 3 ч. / Сост. Н. А. Руднев. — М.: Выс. шк., 1988.— Т. 3. — С. 213—239.

549. Дергачёв С. И. Опыт трудового воспитания учащихся // Воспитание школьников.— 1972.— №7. — С. 14—21.

550. Заболоцкий //. Столбцы и поэмы. Стихотворения. — М.: Худ. лит., 1989. —312с.

551. Законодательство Петра Первого. — М.: Юридич. лит., 1997. — 878 с.418

552. Игишев В. Вольный труд // Рассказы о людях труда: Хрестоматия: В 3 ч. / Сост. I I. Л. Руднев. — М.: Выс. шк., 1988. — Т. 3 — С. 83—96.

553. Игнатьев П. Войди в радость мою. — М.: Светильник, 1996. — 264 с.

554. Иеромонах Харитон Православие для всех. — М.: Светильник, 1992. — 354 с.

555. Ириней, епископ Екатеринбургский и Ирбитский Чтобы дети были послушны. — М.: Даниловский благовестник, 1997. — 360 с.

556. Каверин В. А. Летящий почерк // Рассказы о людях труда: Хрестоматия: В 3 ч. / Сост. Н. А. Руднев. — М.: Выс. шк., 1988. — Т. 3. — С. 250—292.

557. Кизилов М. Г. Капитан // Рассказы о людях труда: Хрестоматия: В 3 ч. / Сост. Н. А. Руднев. —М.: Выс. шк., 1988. —Т. 3. —С. 293—301.

558. Киперман С. А. Трудовое воспитание школьников и периодическая печать//Сов. педагогика.— 1984.— №12. — С. 36 — 39.

559. Климов Е. А. Человек как субъект труда и проблемы психологии // Вопр. психологии. — 1989. — № 4. — С. 48— 54.

560. Клычков С. Стихотворения. — М.: Худ. лит., 1995. — 254 с.

561. Кодекс законов о труде РСФСР. — М.: Сов. Россия, 1989.— 526 с.

562. Конституция РСФСР. — М.: Изд-во Всероссийского комитета РСКиК депутатов, 1918. — 64 с.

563. Конституция РСФСР. — М.: Политиздат, 1978. — 71 с.

564. Конституция (Основной Закон) РСФСР. — М.: Сов. Россия, 1991. —120 с.

565. Конституция Российской Федерации: Научно-практический комментарий / Под ред. ак. Б. I I. Топорнина. — М.: Юристъ, 1997. — 335 с.

566. Коняев Н. Рассказы и повести. — М.: Современник. 1989. — 350 с.

567. Королёва М. Начало всякому труду — самовоспитание // Народное образование. — 1984.— №6. — С. 82—85.

568. Котряхов Н. В. Современные подходы к проблеме трудового воспитания // Школа и производство.— 1999. — № 2. — С. 2.

569. Краткий молитвослов. — Воронеж: Изд-во Воронеж, и Липецк, епархии, 1987. — 145 с.

570. Куприн А. И. В недрах земли // Сочинения: В 3 т. — М.: Худ. лит., 1954.1. Т. 1. —С. 434—446.

571. Лавров С. Яко с нами Бог. — М.: Свято-Троицкий Ново-Голутвин женский монастырь, 1993. — 126 с.

572. Ленин В. И. От разрушения векового уклада к творчеству нового // Полное собрание сочинений. — 5-е изд. — М.: Изд-во политич. лит., 1955. — Т. 40. —С. 314—316.

573. Леонов Л. Соть // Сочинения: В 9 т. — М.: Худ. лит., 1961. — Т. 4. —393 с.

574. Лермонтов М. Ю. Стихотворения // Собрание сочинений: В 4 т. — М.: Гос. из-во худ. лит.— Т. 1. — 426 с.

575. Лесков Н. С. Левша // Избранное. — Кишинев: Лит. артистикэ, 1979.1. С. 458—485.

576. Лествичник И. Греховные страсти и борьба с ними. — М.: Приход церкви святых., 1999. — 367 с.

577. Лиферов Л. А. Трудовое обучение и воспитание // Педагогика. — 1992. № 3—4. — С. 19—26.

578. Личность. Труд. Право / Сост. В. И. Курилов. — М.: Юридич. лит., 1989. — 110 с.

579. Ляшко Н. Н. Доменная печь // Рассказы о людях труда: Хрестоматия: В 3 ч. / Сост. И. А. Руднев. — М.: Выс. шк., 1988. — Т. 2— С. 151—240.

580. Макаренко А. С. Педагогическая поэма — М.: Худ. лит., 1987.— 621 с.

581. Макаренко А. С. Трудовое воспитание. — М.: Учпедгиз, 1953.— 123 с.

582. Макаренко А. С. Лекции о воспитании детей / Под ред. Г. С. Макаренко и В. Н. Колбановского. — М.: Учпедгиз, 1953. — 96 с.

583. Мамин-Сибиряк Д. Н. Рассказы // Собрание сочинений: В 10 т. — М.: Правда, 1958. —Т. 3. —563 с.

584. Маргарите, или Избранные душеспасительные изречения. — Загорск: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1993. — 218 с.

585. Маркс К. Наёмный труд и капитал. — ОГИЗ Госполитиздат, 1941. — Т. 1. — С. 216—251 .

586. Муссалитин В. И. Трое в привокзальном сквере // Рассказы о людях труда: Хрестоматия: В 3 ч. / Сост. Н. А. Руднев. — М.: Выс. шк., 1988. — Т. 3. —С. 353—365.

587. Нагибин Ю. М. Человек и дорога // Собрание сочинений: В 4 т. — М.: Худ. лит., 1981. — Т. 1. — С. 256—275.

588. Некрасов Н. А. Стихотворения // Сочинения: В 3 т. — М.: Правда, 1954. — Т. 1. — 318 с.

589. Некрасов Н. А. Кому на Руси жить хорошо // Сочинения: В 3 т. — М.: «Правда», 1954. — Т. 3.— С. 3—219.

590. Некрасов Н. А. Крестьянские дети // Сочинения: В 3 т. — М.: «Правда», 1954. —Т. 1.—С. 239—245.

591. Некрасов Н. А. Мороз красный нос // Сочинения: В.: 3 т. — М.: «Правда», 1954. —Т. 1. —С. 292—321.

592. Некрасов Н. А. Русские женщины // Сочинения: В 3 т. — М.: «Правда», 1954. —Т. 1. — С. 85—144.

593. Нилин П. Ф. Знаменитый Павлюк // Сочинения: В 2 т. — М.: Худ. лит., 1985. —Т. 1. —С. 152—172.

594. Новиков И. А. Пушкин в изгнании. — М.: Правда, 1985.— 167 с.

595. Олейник Ф, Нет наставника лучше труда // Воспитание школьников, 1985.— №7. —С. 28—33.

596. Орешин П. Два труда // Повести и рассказы. — М.: Сов. писатель. I960. —С. 205—248 с.

597. Пашков А. Г. Труд как средство воспитания // Педагогика.— 1992.— №7—8. —С. 3—10.

598. Песни наших дней. — Изд-во: «Музыка», 1985. — 166 с. Петрова В. И. Трудовая деятельность и формирование личности школьника // Сов. педагогика. — 1987 — № 8. — С. 48—52.

599. Писемский А. Ф. Питерщик // Рассказы о людях труда: Хрестоматия: В 3 ч. / Сост. Н.'А. Руднев. — М.: Выс. шк., 1988. — Т. 1. — С. 45—74.

600. Пискунов А. И. Хрестоматия по истории зарубежной педагогики: Учеб. пособие. — М.: Просвещение, 1981. — 528 с.

601. Плаксий С. И. Трудовое воспитание учащихся в школе и на базовых предприятиях // Воспитание школьников. — 1984. — № 4. — С. 15—17.

602. Платонов А. Родина электричества // Сокровенный человек. Рассказы. Повести. — Кишинев: Лит. артистикэ, 1981. — С. 36—46.

603. Платонов А. Сокровенный человек // Сокровенный человек. Рассказы. Повести. — Кишинев: Лит. артистикэ, 1981. — С. 447—502.

604. Платонов А. Фро // Сокровенный человек. Рассказы. Повести. — Кишинев: Лит. артистикэ, 1981. — С. 87—103.

605. Плетнёв А. Н. До утомления сердца // Рассказы о людях труда: Хрестоматия: В 3 ч. / Сост. Н. А. Руднев. — М.: Выс. шк., 1988. — Т. 3. — С. 385—401.

606. Полевой Б. Н. Вклад // Собрание сочинений: В 9 т. — М.—Л.: Худ. лит., 1986. — Т. 2.— С. 330—339.

607. Полежаев А. И. Стихотворения. Поэмы. — М.: Московский рабочий, 1981. —286 с.

608. Помяловский Н. Г. Сочинения: В.: 2 т. — М.-Л.: Худ. лит., 1965. — Т. 1 —362 с.

609. Портнов М. Обучение полезному труду // Народное образование.— 1985.— №4. —С. 80—83.

610. Поселянин Е. «Преподобный Серафим, Саровский чудотворец». — М.: «Благовестник», 1997. — 53 с.

611. Преподобные старцы Оптиной Пустыни. Преподобный Нектарий. — Оптина пустынь: 1989. — 320 с.

612. Программа КПСС. — М.: Политиздат, 1979. — 415 с.

613. Путь ко Христу. — Заокский: Источник жизни, 1993. — 95 с.

614. Пушкин А. С. Барышня-крестьянка // Полное собрание сочинений: В 6 т. — М.: Гос. изд-во худ. лит., 1949. — Т. 4. — С. 97—114.

615. Пушкин А. С. Евгений Оиегин // Полное собрание сочинений: В 6 т. — М.: Гос. изд-во худ. лит., 1949. — Т. 3. — С. 5—186.

616. Пушкин А. С. Стихотворения // Полное собрание сочинений: В 6 т. — М.: Гос. из-во худ. лит., 1949. — Т. 1.— 559 с.

617. Пушкин А. С. Стихотворения // Полное собрание сочинений: В.: 6 т. — М.: Гос. из-во худ. лит., 1949. — Т. 2.— 647 с.

618. Радченко И. Организация воспитывающего труда // Народное образование. — 1988. — № 2. — С. 56—61.

619. Рассохин В. В. Шапка мономаха // Рассказы о людях труда: Хрестоматия: В 3 ч. / Сост. Н. А. Руднев. —М.: Выс. шк., 1988. — Т. 3—С. 15—23.

620. Рахим И. Мой друг Икрам // Рассказы о людях труда: Хрестоматия: В < 3 ч. / Сост. Н. А. Руднев. — М.: Выс. шк., 1988. — Т. 3 — С. 413—433.

621. Редукция труда / Сост.: Я. И. Гольдберг. — М.: «Экономика», 1965. —398 с.

622. Рожнова П. К. Сказ о Кирилле Белозерском. — М.: Даниловский благовестник, 1997. — 78 с.

623. Российское законодательство X— XX веков: В 9 т. — М.: Юридич. лит., 1989.

624. Русские народные сказки / Сост. А. Афанасьев. — М.: Изд. дом «Оникс», 2001. — 336 с.

625. Салтыков-Щедрин М. Е. Дневник провинциала в Петербурге. — М.: «Сов. Россия», 1986. — 475 с.

626. Салтыков-Щедрин М. Е. Коняга // Избранные сказки. — М.: Гос. изд-во худ. лит., 1946. — С. 76—83.

627. Салтыков-Щедрин М. Е. Мелочи жизни // Собрание сочинений: В 20 т. — М.: Худ. лит., 1974. —Т. 16. Кн.2.— 390 с.

628. Сальникова Л. Нравственная, трудовая закалка молодёжи // Воспитание школьников. — 1987.— № 5. — С. 41—44.

629. Свод законов СССР / Сост.: В. Ф. Яковлева, Н. Ф. Рубцов, А. Я. Сухарев: В 11т. — М.: «Известия», 1984.

630. Святой Иоанн Кронштадский Моя жизнь во Христе: В 2 т. — М.: Внешторгиздат «Дейта-Пресс», 1991. — 124 с.

631. Серафимович А. С. Город в степи // Сочинения: В 2 т. — М.: Худ. лит., 1985. —Т. 1.—С. 429—615.

632. Серафимович А. С. Семишкура // Сочинения: В 2 т. — М.: Худ. лит., 1985. —Т. 2.—С. 26—31.

633. Серафимофич А. С. Стрелочник // Сочинения: В 2 т. — М.: Худ. лит., 1985. —Т. 1.—С. 49—61.

634. Скиталец С. Г. Кузнец // Избранные произведения. — М.: Гос. изд-во худ. лит., 1955. —С. 167—180.

635. Слуцкий Б. Избранное. — М.: Худ. лит., 1980. — 264 с.

636. Содержание трудового воспитания школьников / Под ред. А. Я. Жур-киной, И. И. Зарецкой. — М.: «Педагогика». — 144 с.

637. Солоухин В. А. Немой // Бедствие с голубями. — М.: Сов. писатель, 1984. —С. 83—120.

638. Стройка, студенты, отряд / Сост. В. П. Лияскин, Г. Г. Ермошин — 2-е изд. — М.: Стройиздат, 1985. — 340 с.

639. Сухолыинский В. А. О воспитании. — М.: Изд-во политич. лит. 1985. —270 с.

640. Сухо.млинский В. А. Рождение гражданина. — М.: «Молодая гвардия», 1971. —334 с.

641. Сухомлинский В. А. Сердце отдаю детям. — Киев: Радяньска школа, 1988. —272 с.

642. Твардовский А. Т. Печники // Рассказы о людях труда: Хрестоматия: В 3 ч. / Сост. Н. А. Руднев. — М.: Выс. шк., 1988.— Т. 3. —С. 122—133.

643. Толстой А. И. Пётр Первый // Собрание сочинений: В. 10 т. — М.: Гос. из-£о худ. лит., 1958. — Т. 7 — 862 с.

644. Толстой Л. Н. Казаки // Собрание сочинений: В 12 т. — М.: Худ. лит., 1958. —Т.З. —С. 151—300.

645. Толстой Л. Н. Крейцерова соната // Собрание сочинений: В 12 т. — М.: Худ. лит., 1958. — Т. 10. — С. 267—341.

646. Толстой Л. И. Утро помещика // Собрание сочинений: В 12 т. — М.: Худ. лит., 1958. — Т. 2. — С. 267—317.

647. Толстой Л. Н. Холстомер // Собрание сочинений: В 12 т. — М.: Худ. лит., 1958. —Т. 10. —С. 96—132.

648. Труд детей и подростков: Инструкция. — М.: Учпедгиз, 1968. — 18 с.

649. Труд и право. Правовые стандарты политики занятости (правовые международные документы) / Ред. сост. К. Д. Крылов. — М.: Профиздат, 2000. — 235 с.

650. Трудовой договор. — М.: Юридич. лит., 1983. — 278 с.

651. Труды комиссии по исследованию кустарной промышленности в России.-СПб., 1879—1887 гг.

652. Тургенев И. С. Отцы и дети // Собрание сочинений: В 12 т. — М.: Гос. из-во худ. лит., 1954. —Т. 3.—С. 167—372.

653. Тургенев И. С. Степной король Лир // Собрание сочинений: В 12 т. — М.: Гос. из-во худ. лит., 1954. — Т. 7 — С. 237—316.

654. Тургенев И. С. Стихотворения // Собрание сочинений: В 12 т. — М.: Гос. из-во худ. лит., 1954. — Т. 10. — 651 с.

655. Тютчев Ф. И. Полное собрание стихотворений: В 2 т. — М.: Терра,1994.

656. Успенский Г. И. Власть земли // Теперь и прежде. — М.: «Сов. Россия», 1977. —С. 207—212.

657. Успенский Г. И. Из деревенского дневника // Собрание сочинений: В 9 т. — М.: Гос. изд-во худ. лит. — Т. 4. — С. 3—117.

658. Успенский Г. И. Петькина карьера // Рассказы о людях труда: Хрестоматия: В 3 ч. / Сост. Н. Л. Руднев. — М.: Выс. шк., 1988. — Т. 1— С. 147— 156.

659. Успенский Г. И. Разоренье // Собрание сочинений: В 9 т. — М.: Гос. изд-во худ. лит., 1955. — Т. 2.— С. 7—326.

660. Успенский Г. И. Теперь и прежде // Теперь и прежде. — М.: «Сов. Россия», 1977. — С. 222—228.

661. Училище благочестия, или Примеры христианских добродетелей, выбранные из житий святых. —М.: Евроросс, 1991. — 423 с.

662. Ушинский К. Д. Труд в его психическом и воспитательном значении. — СПб.: Городе, типография № 4, 1905. — 23 с.

663. Федин К. Города и годы // Собрание сочинений: В 12 т. — М.: Худ. лит., 1982. —Т. 1.—397 с.

664. Финько О. А. Борозда // Рассказы о людях труда: Хрестоматия: В 3 ч. / Сост. Н. А. Руднев. —М.: Выс. шк., 1988. —Т. 3.—С. 513—554.

665. Хитрое М. Святый благоверный великий князь Александр Ярославич Невский. — М.: Панорама, 1991. — 277 с.

666. Хрестоматия по истории педагогики. — Минск: Выш. шк., 1971. —608 с.

667. Хрестоматия по русской литературе XVIII века / Сост. проф. А. В. Кокорев. — М.: Гос. уч. пед. изд-во Министерства просвещения РСФСР, 1952. —824 с.

668. Чехов А. П. Мужики // Собрание сочинений: В 8 т. — М.: Изд-во «Правда», 1970.— Т. 6. —С. 196—227.

669. Чехов А. П. Остров Сахалин // Собрание сочинений: В 8 т. — М.: Изд-во «Правда», 1970. — Т. 8. — С. 5—332.

670. Шагииян М. Гидроцентраль. — М.: Сов. Россия, 1988. — 350 с.

671. Шевченко С. Д. Опыт трудового воспитания школьников // Воспитание школьников.— 1986.— №3. —С. 12—19.

672. Шевче}1ко С. Д. О воспитании трудолюбия // Вопр. психологии. — 1984. — № 4. — С. 86—88.

673. Шолохов М. Поднятая целина // Собрание сочинений: В 9 т. — М.: Из-во худ. лит., 1966. — Т. 6 — 7.

674. Шорыгина Т. Чудотворец. — М.: «Мок-центр», 1996. — 87 с. Энгельс Ф. Лнти-Дюринг: Переворот в пауке, произведенный господином Е. Дюрингом. — 6-изд. — М.: Партийное изд-во, 1932. — 304 с.