автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.11
диссертация на тему: Терминогенез медицины как социально-философская проблема

Полный текст автореферата диссертации по теме "Терминогенез медицины как социально-философская проблема"

ФГБОУ ВПО «Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского»

Мусохранова Маргарита Борисовна

ТЕРМИНОГЕНЕЗ МЕДИЦИНЫ КАК СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКАЯ ПРОБЛЕМА

Специальность: 09.00.11 - Социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

005056647

6 ДЕК 2012

Омск 2012

005056647

Работа выполнена на кафедре философии ФГБОУ ВПО «Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского»

Научный консультант: доктор философских наук, профессор

Разумов Владимир Ильич

Официальные оппоненты: доктор медицинских наук,

доктор философских наук, профессор Карпин Владимир Александрович (Медицинский институт ГБОУ ВПО «СурГУ ХМАО — Югры»)

доктор философских наук, профессор Перцев Александр Владимирович (ФГБОУ ВПО «Уральский федеральный университет имени первого Президента Рос-си* Б. Н. Ельцина»)

доктор исторических наук, доктор философских наук, профессор Марцева Лидия Михайловна (ФГБОУ ВПО «Омский государственный университет путей сообщения»)

Ведущая организация: ГБОУ ВПО «Красноярский государственный медицинский университет им. профессора В.Ф. Войно-Ясенецкого».

Защита состоится «28» декабря 2012 г. в 12-00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.179.08 по защите докторских и кандидатских диссертаций (специальность 09.00.11 — Социальная философия) при Омском государственном университете им. Ф. М. Достоевского по адресу: 644077, г. Омск, ул. Нефтезаводская, 11, Зал заседаний Ученого совета ОмГУ.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Омского государственного университета им. Ф.М. Достоевского.

Автореферат разослан «_» __2012 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета Д 212.179.08 кандидат философских наук, доцент

ВВЕДЕНИЕ

Федеральный государственный образовательный стандарт третьего поколения в области высшего медицинского образования обращает внимание на значимость общекультурных компетенций в процессе подготовки будущего врача. В этом плане особое значение приобретает дисциплина «Латинский язык и основы медицинской терминологии», поскольку именно она дает будущему врачу ключ, открывающий дверь в «храм» Медицины, где сосредоточены опыт и знания поколений врачевателей, сохраненные в терминогенезе - летописи институционального достижения человечества в противостоянии болезни как «природе зла» (A. Froment). В этом противостоянии приобретались знания, сопоставимые с мудростью, стоявшей у истоков врачевания и маркировавшей реальные объекты1 специальными словами, вошедшими в язык медицины, корнями уходящий в сакральные знания древних культур о человеке и об окружающем его мире, в котором старались различать истину добра от лжи зла.

Актуальность исследования. Специфика проблемы терминогенеза напрямую связана с особенностью языка медицины, отличающей его от прочих прежде всего тем, что он не является разговорным, хотя на нем выстроено врачевание. Но, как показывает опыт сегодняшнего дня, современные врачеватели зачастую не обращают внимания на свой язык, что свидетельствует о недостатке терминологической грамотности, формирующейся на начальном этапе профессионального образования и складывающейся не только из лексико-грамматических знаний, но и знаний в области истории терминов, которые несут смысловую нагрузку. Без понимания их исконного значения полноценное освоение специальных дисциплин носит поверхностный характер. Отсюда - терминологическая путаница, диагностированная врачами как «эпидемия терминотворчества» (В. В. Шкарин), которая симптоматически выражена неадекватным употреблением терминов, необоснованным использованием заимствованных слов, тавтологией. В итоге сложилась ситуация, метафорически определяемая нами как терминологическая «Вавилонская башня». Мировоззренческий смысл терминов, вышедших из греко-латинского лексического фонда, игнорируется, равно как и подлинное значение «термина», в то время как именно оно задает последовательность суждения о том, что обозначено тем или иным медицинским термином, открывая процесс познания реальных объектов.

Причиной тому видится разрыв медицины с философией, понимаемой нами как Мудрость, органичная врачеванию и устанавливающая пределы ответственности человека в его деятельности, названия которой вошли в язык медицины, воплощенном в терминогенезе. Следствием этого разрыва становится утрата онтологических основа-

1 Под реальным объектом мы понимаем такой факт действительности, который есть и чье существование не зависит от конкретного человека. К реальным объектам мы относим человека, болезнь и природу, результаты познания которых закрепились в трехчастном делении языка медицины с соответствующими анатомическими, клиническими и фармацевтическими терминами.

ний «термина», что привело к невостребованности его эпистемического потенциала на уровне метода медицинского знания. В результате - констатируемое врачами отсутствие единства в трактовке фундаментальных понятий, обозначенных терминами, препятствующее пониманию сущности болезни (В. А. Карпин).

Другая причина заключена в игнорировании обществом болезни, вплетенной в историю существования человечества, что привело к иллюзии господства и мнимой свободы в сознании современного «массового человека» (Ортега-и-Гассет), который не обуздывает свои чувственные желания, приводящие его к саморазрушению, и не желает нести ответственность за свою жизнь. Сколько бы ни говорилось о качестве жизни в современном обществе, ориентированном на создание технически комфортных условий для существования, в том числе для больного человека, все теории распадаются при столкновении с действительностью, обнаруживающей человеческое бессилие перед «природой зла», уносящего, как и стихийные бедствия, множество жизней, и наносящего окончательный удар по полноценному существованию человека.

Поэтому сегодня, в эпоху тотальной анестезии, в эпоху исторической амнезии, в эпоху сокрытия за фасадом технических достижений кризисного состояния общества, в эпоху воцарения «природы зла» - болезни, разрушающей нравственные и социальные устои, атрофирующей сострадание к боли другого (да и к фактичности Другого как радикально инакового), особенно значима постановка социально-философской проблемы терминогенеза медицины. Это позволит, во-первых, реконструировать социокультурный фон институционализации ойкоса медицины; во-вторых, восстановить онтологические установки в восприятии «термина» в языке медицины; в-третьих, осмыслить значимость болезни в состоянии общества; в-четвертых, вернуть философскую основу медицинской терминологии, в контексте которой обнаруживается слияние врачевания с Мудростью, направленной на сохранение жизни и восстановление целостности человека.

Заданная обстоятельствами актуачьность обусловила необходимость в обращении к архаичному периоду становления медицины, в котором шло формирование ее языка.

Проблемное поле диссертации. Постановка проблемы терминогенеза медицины затрагивает ее жизненное основание - язык - и включает ряд вопросов, ответы на которые возможно получить только в поле социальной философии. Первый из них связан с лингвокоммуникативными основаниями социальной институционализации медицины, которые исторически складывались ресурсами древнегреческого и латинского языков, свойственными для греко-римской модели европейской медицины, исходящей из более ранних культур и в петровскую эпоху закрепившейся в России. Поскольку ответ на этот вопрос в изученных материалах содержится фрагментарно, постольку следует очертить социокультурное пространство, в пределах которого развивалась особая деятельность, продуцировавшая соответствующие модели социальных отношений. Эта деятельность носила специальные названия, выделяющие ее из других видов деятельностей и она же определила трехмастную структуру языка медицины, терминологически фиксирующую знания в области болезней (клиника), строения человеческого тела (анатомия) и природного мира — источника лекарственных

4

средств (фармация). Возникает следующий вопрос: почему именно «термин», а не какое-то другое слово древнегреческого языка, вошло в язык медицины для обозначения реального объекта? Существующие разнообразные трактовки «термина» с позиции лингвистики фиксируются лишь на какой-то одной его грани, оставляя за пределами онтологические установки, проясняющие причины и цель его существования в языке медицины. В связи с этим встает следующий вопрос: почему терминогенез является именно социально-философской проблемой, а не лингвистической, например? Полагаем, что социально-философскую значимость проблема терминогенеза медицины приобретает постольку, поскольку эксплицирует патогенное состояние современного общества, аналогичное тому, которое когда-то привело к исчезновению великих культур. В данном ракурсе проблема терминогенеза выступает «ключом», открывающим путь к пониманию некоторых социально-философских обоснований кризисного состояния общества. Последний вопрос обусловил необходимость установить специфику языка медицины, выявляя не абстрактный язык понятий, но самую жизнь во взаимосвязи реальных объектов болезни-человека-природы.

Гипотеза. Предположим, что терминогенез медицины отражает духовное и физическое состояние человечества. За исходное положение принимается трехаспектное представление социального института медицины: как особого пути познания действительности, обусловившего становление особой деятельности, в пределах которой формировались модели социальных отношений. Особо подчеркнем, что в инсти-туционализацию медицины вплетен лингвокоммуникативный фактор, выражающий ее содержание греко-латинским ресурсом, который позволит восстановить первичный смысл медицины через анализ названий деятельности и провести диагностику ее жизненной среды. В этом ключе важным является проведение социальной дифференциации деятельности, что послужит основанием для установления границ подлинной медицины, в пределах которой получил развитие терминогенез. Восстановление онтологических оснований «термина» позволит прояснить цель его существования в языке медицины, которое, в совокупности с вычленением элементов древних традиций восприятия слова может сформировать теоретико-методологическую основу для единого понимания «термина», исходящего из знания его истории. В этом случае открывается возможность установить принцип терминологизации слова, социально-философский характер которого обусловлен идеей передачи опыта проживания значимых событий, осмысленных во времени и оцененных с точки зрения последствий для данного общества, что обращает внимание на методологический аспект медицинских терминов. Следовательно, терминогенез может быть воплощением нормативности языка медицины - продуктом познания действительности поколениями врачевателей. Раскрытие специфики языка медицины позволит установить социально-фидософский смысл терминогенеза, который есть история болезни человечества, сообщающая о его кризисном состоянии.

Степень разработанности проблемы. Проблема терминогенеза медицины имеет непосредственное отношение к терминологии, которая сложилась к первой половине XX в. по причине интернационализации языка науки. Объектом изучения терминоло-

5

гии стал «термин», который с позиции лингвистики трактуется как: языковой знак понятия (Б. Ю. Городецкий, Г. О. Винокур, В. М. Лейчик, А. В. Суперанская, В. А. Татаринов и др.); единица языка для специальных целей (О. С. Ахманова, А. И. Комарова и др.), языковая составляющая функционального стиля (А. А. Братина, Т. Р. Ки-як, В.П. Петушков и др.). Как единица познания «термин» понимается Е. И. Головановой, которая представляет его как историческую категорию и рассматривает в русле когнитивного терминоведения 2.

Поскольку лингвистика, по словам Д. Лайонза, является наукой, целью которой является выявление и описание правил, определяющих языковое поведение членов конкретного языкового сообщества3, постольку лингвистами были разработаны теоретические основы терминообразования, выявлены принципы морфологического и словообразовательного анализа терминов, выделены их лексико-семантические и грамматические особенности, определены жанровые границы терминов. При этом содержание терминов, по мнению А. В. Суперанской, - сфера, лежащая за пределами лингвистики 4. К тому же в самой лингвистике, по словам Ю. С. Маслова, «постоянный разнобой между языковедами в использовании одних и тех же терминов существенно затрудняет понимание лингвистической литературы и отрицательно сказывается на развитии науки» 3.

Этот же «разнобой» в использовании терминов, но уже в области медицины, отмечается самими врачами (Н. Ф. Давыдкин, И. П. Лапин, А. А. Нафеев, Т. А. Федори-на, Я. С. Циммерман, В. В. Шкарин).

Существующие работы по медицинской терминологии (Е. В. Бекишева, Р. Е. Бе-резникова, С. Л. Мишланова, В. Ф. Новодранова, М. Н. Чернявский и др.) исходят из лингвистической традиции, которая обрела серьезную теоретическую базу, включающую труды отечественных (Н. Д. Арутюнова, Р. А. Будагов, В. В. Виноградов, Л. В. Выготский, В. Г. Гак, В. А. Звегинцев, В. И. Карасик, А. А. Леонтьев, Ю. С. Маслов, А. А. Потебня, А. А. Реформатский, А. В. Суперанская, О. Н. Труба-чев, В. Н. Топоров, А. А. Шахматов, Б. М. Энгельгардт и др.) и зарубежных ученых (Ш. Балли, Ж. Вандриес, Л. Ельсмлев, А. Мартине, А. Мейе, Д. Лайонз, Ф. де Соссюр и др.).

Признавая ценность этих работ в лингвистическом аспекте, но также учитывая разнообразие трактовок «термина», следует все же отметить, что в совокупности они не создают единого фундамента для прояснения исконного смысла «термина», причин и цели его существования, что необходимо для выявления сути терминогенеза медицины, равно как и ее языка, репрезентирующего человека и окружающий его мир в греко-латинских терминах.

2Голованова Е. И. Введение в когнитивное терминоведение. — М. : ФЛИНТА ; Наука, 2011. — С. 89-101.

3Лайонз Дж. Язык и лингвистика. Вводный курс. - М.: Едиториал УРСС, 2004. - С. 50.

4Суперанская А. В. Общая терминология. Вопросы теории. - М.: Изд-во ЛКИ, 2007. - С. 84. Маслов Ю. С. Избранные труды : Аспекгология. Общее языкознание. - М. : Яз. слав, куль-

туры, 2004 - С. 365.

Учитывая, что «термин» был введен в научную речь Аристотелем для обозначения субъекта и того, что сказывается о нем, с помощью которых устанавливается истинность или ложность суждения, выверенного и осмысленного в практике повседневной жизни, то в этом случае уместно вслед за А. А. Реформатским представить медицинскую терминологию «умной» частью лексики 6. Тогда атрибут «умный» является характерным качеством «термина», подчеркивающим его выделенность на уровне языка тем, что он несет в своей завершенности некое знание, а потому медицинские термины — плоды мудрости, полученные в жизненном опыте различения истины и лжи. Это значит, что есть какой-то факт действительности и в рамках его данности осуществляется познание, продуцирующее соответствующую деятельность, в пределах которой складывается отношение человека к миру (духовному, социальному, природному). Следовательно, сама действительность выступает социально-философским контекстом для врачебной «топологической рефлексии», которая, по словам В.В. Савчука, исходит из центра событий, анализирует причины происходящего, рискует предложить свое решение и реанимирует вопрошание об истине, полагая ее уместность и разрешимость лишь в определенном топосе, границах, пространстве-времени 7. В этом плане любой медицинский термин выступает в качестве имени, которое открывает логику суждения, констатируя существование названного им реального объекта («есть»), данного для познания («если..., то...») и уникального в своей данности («суть»).

В совокупности такие имена составляют субстрат языка медицины. Если план содержания лексического состава общеупотребительного языка располагается в пределах общего видения человеком мира, то план содержания медицинских терминов - в пределах профессиональной деятельности, формирующей область специализированного знания, где термин становится именем болезни, именем анатомического образования, именем лекарственного средства. Поэтому исторически обусловленная греко-латинская номинация требует понимания смысла терминов, последовательно появлявшихся в языке медицины и констатирующих рост знания о болезни, человеке, природе. Это значит, что терминогенез медицины связан не просто с описанием какого-либо реального объекта, но с объяснением фактов и явлений действительности, что невозможно осуществить только средствами лингвистики. Следовательно, прояснение проблемы терминогенеза медицины, как и раскрытие специфики ее языка требует привлечения работ отечественных и зарубежных исследователей историко-культурной, историко-философской, социально-философской, методологической, медицинской и лингвистической направленности, благодаря труду которых появляется возможность провести данное междисциплинарное исследование.

Первым подступом к разработке проблемы терминогенеза является раскрытие содержания трех аспектов в становлении медицины как социального института, в кон-

''Реформатский А. А. Введение в языковедение. - М. : Аспект Пресс, 2005. - С. 117.

7 Савчук В.В. «Топологическая рефлексия». - М.: «Канон +» РООИ «Реабилитация», 2012. -С. 111.

тексте которого выделяется лингвокоммуникативный фактор, вплетенный в процесс ее институционализации, обозначивший на уровне языка особую деятельность и на уровне коммуникации устанавливающий связь между объектом деятельности и ее целенаправленностью. Тем самым формируются модели взаимоотношений медицинского сообщества с обществом на уровне врач-пациент. Эти взаимоотношения часто сопровождаются острыми дискуссиями, выражающими со стороны общества весьма неоднозначное отношение к врачам, на которых люди часто перекладывают ответственность за состояние своего здоровья. Но и в самом медицинском сообществе поднимаются вопросы, касающиеся этических проблем врачевания (И. А. Кассир-ский, Ж.-К. Ларше, М. Я. Мудров, Н. И. Пирогов, Г. И. Россолимо, М. Фуко, И. А. Харди, M. Hennezel, Th. De Korninck, L. Ferry, J. Mino, D. J. Roy, M. Schwöb, R. Sirven, M.-J.Thiel, J. C. Weber), ставших объектом изучения в работах российских философов (H. Н. Седова, Н. В. Сергеева, И. В. Силуянова, Б. Г. Юдин).

В этом плане приобретают значимость коммуникативные отношения врача и пациента, на что обращают внимание лингвисты и психологи с позиции выделения слова как средства воздействия на сознание пациента (Дж. Гриндер, Р. Бэндлер, В. В. Жура, А. Менегетга, И. Ю. Черепанова, П. Янг). О силе слова, производящей определенные действия, было известно в древних культурах, что отражено в текстах Ассиро-вавилонского эпоса, Библии, Ригведы, Чхандогья Упанишад.

В древних культурах обретался смысл медицины, заключенный в названиях соответствующей им деятельности. Для восстановления содержания деятельности привлекаются тексты древнегреческих и римских авторов (Гомер, Геродот, трактаты Сборника Гиппократа, Платон, Секст Эмпирик, Эмпедокл, Полибий, Юлий Цезарь), включая комментарии к переводу некоторых из них, сделанные Г. Якубанисом (Эмпедокл), А. Ф. Лосевым (Платон), Г. А. Стратановским (Геродот), В. И. Рудневым (Сборник Гиппократа). Кроме того, используются аккадские и шумерские тексты в переводе с комментариями В. К. Шилейко, дополненными В. В. Емельяновым; текст Эпоса о Гильгамеше в переводе и комментариями И. М. Дьяконова; библейские тексты, содержащие информацию о древних культурах, дополненную И. Флавием в его труде «Иудейские древности» в переводе Г. Г. Генкеля.

В совокупности трехаспектность медицины рассматривается в контексте социальной теории интеллектуальной сети Р. Коллинза, развивающейся на основе преемственности знаний по вертикали (ученик-учитель) и по горизонтали (медицинские школы). В этом случае медицина предстает как универсальная институциональная структура, осмысление которой исходит из работ отечественных и зарубежных ученых в области истории медицины (К. А. Богданов, П. Е. Заблудовский, С. М. Марчу-кова, М. Б. Мирский, Т. С. Сорокина,М. L. Guerre, Ch. Jillard, А.-Р. Leca, J. Lombard et B. Vandewalle, M. Martiny, Ph. Meyer, M. A. Müller, S. Munch, D. Salin, J. M. Schrudffeneger, M. Sendrail, Ch. Vifnollet); истории и мифологии египетской, вавилонской, древнегреческой, кельтской культур (М. Диллон и Н. К. Челдвик, Р. Грейвс, Т. Кахилл, Д. Монро, М. Мюллер, X. Овузу, Г. Саггс, Л. Спенс и др.).

При исследовании содержания аспектов медицины (путь познания действительности, деятельность и отношения) акцент делается на мировоззренческом смысле врачевания, который прослеживается в трактатах античных (Гиппократ, Гален) и средневековых (Авиценна, А. Везалий, Парацельс, А. Парэ) врачей, в работах современных ученых (В. Ф Войно-Ясенецкий, А. И. Воложин, В. А. Карпин, Ю. П. Лисицын, Aronowitz, N. Aumônier, С. Bernard, Р. Cébalos, С. С. Claudot, J.-M. Crabbé, Th. Feugere, A. Froment, M. Gérard, B. Hœrni, J. Lombard, A. Maalouf, E. Marié и др.).

Поскольку мы рассматриваем медицину как социальный институт, представленный в трех основных аспектах, постольку определение объектов деятельности исходит из коммуникативной теории М. Бубера, раскрывающей сущность человеческого бытия, которая выражена в коммуникативных отношениях, реализующихся в трех сферах жизни: духовной, социальной и природной. В контексте этой теории проясняется разделение деятельности в зависимости от ее направленности либо на человека, либо на болезнь. В результате обосновывается отделение медицины от ее симулякра -«антимедицины» (термин М. Фуко) с соответствующими моделями отношений: патерналистской и сервильно-рыночной. Для исследования этого аспекта в работе используются труды Ж. Бодрийяра, И. А. Кребель, Л. М. Марцевой, X. Ортега-и-Гассета, Э. Фромма, Дж. Дж. Фрэзера, М. Фуко, М. Хайдеггера, Й. Хейзенги, Н. Хом-ского, Б. Г. Юдина, К. Ясперса, M. Chrysanthou, J. M. Crabbé, J. Starobinski, M. J. Tiel, J.-C. Weber.

Следующим шагом в разработке проблемы терминогенеза медицины стало восстановление онтологических оснований «термина», которые понимаются нами как обращение к истоку медицины, в котором ее язык находился в определенном состоянии. Экспликация этого первобытийственного состояния языка медицины исходит из определения «термина» как «специального слова» (А. А. Реформатский), принятого в диссертации. В связи с этим появилась необходимость прояснить предпосылки становления «термина» в качестве «специального слова», что обусловило аналитику древних традиций, свойственных для ассиро-вавилонской, мидо-персидской, египетской, древнеиндийской, древнекитайской, древнегреческой культур, в свете которой выделились элементы восприятия слова с опорой на работы современных отечественных и зарубежных ученых (М. Бойс, Л. Витгенштейн, Р. Грэйвс, Т. Гомперец, Т. Кахилл, К. Леви-Стросс, А. Ф. Лосев, Ф. Соссюр, П. Флоренский, Шри Ауробиндо, К. Г. Юнг, Ян Юн-Го, Th.H. Braeunig, M. Cocagnac, MingWong, M. A. Muller и др.), древнекитайских мудрецов (Гунсунь Лун, Дун Чжуншу, Конфуций, Лао-Цзы, Тайши-гун, Чжуан-цзы и др.), древнегреческих авторов (Аристотель, Геродот, Платон, Стра-бон). Использовались тексты Ассиро-вавилонского эпоса, Ригведы, Чхандогья Упа-нишады, а также работы французских исследователей по истории медицины, собранные в Histoire de la médecine, de l'art pharmacie, de l'art dentaire et de l'art vétérinaire.

Формирование теоретико-методологической основы в восприятии «термина» в языке медицины исходит из работ А. Мейе и П. Флоренского, обративших внимание на то, что почти у каждого слова есть своя история. В этом плане появляется необходимость прояснить причины и цель существования «термина» в языке медицины, че-

9

му способствует этиология Аристотеля. В ее контексте проанализированы древнегреческий и латинский этимоны слова «термин» с опорой на исторические источники (Тора, исторические книги Библии, И. Флавий; Овидий, Плутарх, Тацит, Тит Ливий), работы в области римского права (Н. П. Боголепов, И. А. Покровский, Л. Л. Кофа-нов), философские работы М. Бубера, Г. Г. Гадамера, Э. Маха и труды этимологов В. Н. Топорова и О. Н. Трубачева. Обращение к М. Фуко способствует выведению эпистемы «термина». Раскрытие методологического аспекта «термина» базируется на категориально-системной методологии В. И. Разумова. Представление «термина» как социально-философской категории основывается на работах П. Флоренского, Н. С. Розова, тогда как раскрытие ее мировоззренческого аспекта осуществляется на примере термина «боль» посредством текстов Ассиро-вавилонского эпоса, Ригведы, Упанишад, трактатов Мэн-цзы, Сюнь-цзы и работы R. Rey.

Известно, что использование «термина» в научной речи было введено Аристотелем, развито и уточнено Боэцием Дакийским и Уильямом Оккамом, тогда как обоснование использования его в качестве «специального слова» исходит из представлений о слове европейских (Ансельм Кентерберийский, А.Арно и К. Лансло, Т.Гоббс, Лейбниц, Э. Б. Кондильяк, А. Мейе, Ф. Соссюр, Ш. Балли) и российских мыслителей (М. Ломоносов, И. Орнатовский, А. А. Потебня, А. А. Реформатский, А. Ф. Лосев), которые, по сути, развили элементы древних традиций в восприятии слова и прояснили тенденцию понимания «термина» как «специального слова, ограниченного своим особым назначением и стремящегося быть однозначным как точное выражение понятия и называния вещей» (А. А. Реформатский), которое принято в нашей работе за исходное.

Следующий этап в разработке проблемы терминогенеза медицины связан с установлением принципа, на основании которого «специальное слово», маркирующее реальный объект, вошло в язык медицины. Этот принцип мы назвали паралептическим (от др.-гр. napaX-qjfcéoç, образованного от глагола яарсЛацРауш) с целью обозначить идею передачи опыта проживания значимых событий, осмысленных во времени и оцененных с точки зрения последствий для данного общества. Развивая идею А. Мейе о лингвистической непрерывности на основе существовавшего в римском праве закона естественного наследования (Н. П. Боголепов, И. А. Покровский), выясняем социально-философский смысл этого принципа на основе работ в области социологии (Ю. М. Резник), философии (Августин Аврелий, А. Ф. Лосев, В. И. Разумов, П. Флоренский, М. Фуко, К. Г. Юнг), истории и философии медицины (J. Crabbé, Th. De Korninck, A. Froment, B. Hœrni, J. Lombard, E. Marié, M. Mettauer, Ph. Meyer, M. Sendrail), трудов средневековых врачей (Galien, A. Везалий, A. Парэ) и произведений древнегреческих авторов (Аполлодор, Софокл, Гомер, Гиппократ).

Понятие «терминогенез» раскрывается на основании развития идеи Ф. Соссюра, согласно которой язык выполняет роль документа, представляющего собой продукт деятельности «социальных сил». Объяснение формирования терминогенеза исходит из описания П. К. Анохиным процесса эмбриогенеза, на основании которого выделяются характеристики терминогенеза. Показательный анализ мировоззренческого

10

смысла медицинских терминов осуществляется с привлечением трактатов Авиценны «Канон врачебной науки» и Абхинавагупты по метафизике речи, а также статей из Grand dictionnaire Etymologique et Historique du français. Для объяснения сути терми-ногенеза используются философские работы П. Флоренского для определения нормативности терминогенеза; А. Ф. Лосева, акцентирующие внимание на смысле, выраженном в имени вещи. Методологические исследования В. И. Разумова выводят на установление прямой связи «термина» с реальным объектом, с его интуитивно-образным восприятием, актуализирующим действие обратной связи, которая уже заключается в философской практике врачевателя, выходящей на уровень языка.

Завершающим этапом в проработке проблемы терминогенеза стала аналитика языка медицины, для чего привлекаются работы древнегреческих (Феофраст, Эмпе-докл), средневековых (Авиценна, Арнольд из Виллановы, Одо из Мена, Парацельс) и современных французских авторов (R.Blanchar, J. Brossolet, M. Cocagnac, L. M. Kiener, J. M. Klein, E. Marié, H. Mollaret, M. SchrudfFeneger, M. Sendrail, H. Simon, J. P. Wiest), a также исторические источники (Библия, Гомер, Лукреций, Фукитид, Тит Ливий, Цицерон).

Итак, принимая во внимание степень разработанности проблемы терминогенеза медицины, можно сделать вывод о том, что отсутствие ее постановки может быть связано с областью сакрального, к которому существует весьма сдержанное отношение, хотя историками медицины признается, что медицина появилась в единстве с религией. Тем не менее, в работе предпринимается попытка разобраться в истоке древнейшей человеческой деятельности для того, чтобы прояснить сущность терминогенеза, а также того, чем является «термин» в языке медицине.

Объектом исследования выступает язык медицины в социально-философском контексте, который актуализирует связь терминогенеза с действительностью.

Предметом исследования является социально-философский статус терминогенеза как воплощения языка медицины.

Цель и задачи исследования.

Цель: прояснить социально-философские основания языка медицины, воплощенного в терминогенезе, с позиции которых можно утверждать о единстве философии и медицины, а также показать прогностическую значимость терминогенеза для использования ресурсов медицинской диагностики в социально-философском анализе патологических процессов, проходящих в современном обществе.

Цель реализуется в решении ряда задач.

1. Прояснить лингвокоммуникативные основания, способствовавшие социокультурной институционализации ойкоса медицины, корнями уходящего в древние культуры, в пространстве которых приобретался смысл медицины. Раскрыть трехаспект-ность социального института медицины посредством выделения лингвокоммуника-тивного фактора, выразившего содержание медицины ресурсами древнегреческого и латинского языков.

2. Проанализировать содержание деятельности в зависимости от ее направленности на объект (человек или болезнь) и выяснить зависимость моделей отношений

11

врача и больного от сакральных корней медицины. В этой связи провести диагностику содержания ойкоса медицины, в границах которого развертывается терминогенез.

3. Установить онтологические основания «термина» в языке медицины и выявить культурно-исторические предпосылки его становления в качестве «специального слова» в языке медицины.

4. Выявить теоретико-методологические установки в исследовании «термина» на основе выяснения причин и цели его существования в языке медицины. В этой связи дать обоснование «термину» как социально-философской категории языка медицины.

5. Предложить социально-философский принцип терминологизации слова для теоретического обоснования перехода специального слова общеупотребительного языка в язык медицины.

6. Определить социально-философский статус терминогенеза медицины, описав процесс его формирования и выделив его характерные качества.

7. Прояснить специфику языка медицины и раскрыть его способность эксплицировать социальное в философской практике врачевателя.

Решение поставленных задач позволит доказать, во-первых, что формирование терминогенеза медицины строилось на вербализации «языка» действительности и исключало терминологическую путаницу, поскольку «специальным словом» маркировался конкретный реальный объект; во-вторых, противопоставленность языка медицины общеупотребительному языку обеспечивается не столько греко-латинским ресурсом, сколько мудростью врачевателей, обладающих «даром суждения» (по И. Канту), выстраивающих осмысление фактов действительности на основании схемы импликации «если..., то...», что позволяет сравнить терминогенез с нормативным документом, основанным на различении истины и лжи; в-третьих, терминогенез медицины в социально-философском контексте предстает как летопись истории болезни человечества, в которой терминами зафиксированы события болезни, проходящей через все существование человечества и затрагивающей все слои общества. При этом сама болезнь выступает в качестве своеобразного символа состояния современного общества.

Методологические основания исследования.

Поставленная социально-философская проблема терминогенеза языка медицины определила основной метод диссертационного исследования - историко-философскую реконструкцию (В. П. Горан), позволяющую эксплицировать скрытый смысл терминов и тем самым прояснить философскую практику древних врачевателей, вербализующих «язык» действительности. Используя этот метод, мы основываемся на этимологическом подходе к терминам А. Мейе, В. Н. Топорова, О. Н. Труба-чева, реконструировавших исторический фон происхождения терминов. Кроме того, в исследовании использован сравнительно-исторический метод, необходимый для того, чтобы сопоставить состояние античного врачевания с современным, а также обнаружить границы разделения врачебной практики и магии в социокультурном пространстве. В формировании концепции диссертационного исследования задействованы следующие взаимосвязанные исходные положения:

12

1) теория интеллектуальных сетей Р. Коллинза, в контексте которой восстанавливаются вертикальные и горизонтальные связи передачи медицинских знаний и выделяются названия деятельности, которые в совокупности раскрывают первичный смысл медицины;

2) теория коммуникативных отношений М. Бубера позволяет выявить связь сакральных корней медицины с формированием патерналистской и сервильно-рыночной моделей отношений врача и больного;

3) раскрытию онтологических оснований «термина» способствовали: положение из лингвистической теории Ж. Вандриеса, касающееся восприятия слова в древности; этиология Аристотеля, позволившая выяснить причины и цель существования «термина» в языке медицины; положение П. Флоренского, принятое для раскрытия «термина» как социально-философской категории;

4) выявление методологического аспекта «термина» базируется на категориально-системной методологии В. И. Разумова, в контексте которой термин предстает как путь познания реального объекта, отграниченного и выделенного из других посредством его называния; в этом случае «термин» очерчивает предметную область медицины, в границах которой происходило познание реальных объектов: человека, болезни и природы;

4) положение А. Мейе о лингвистической непрерывности и закон естественного наследования (Н. П. Боголепов, И. А. Покровский) лежит в основе введения социально-философского принципа терминологизации слова, передающего идею наследственности медицинской терминологией греко-латинского лексического фонда;

5) положение Ф. Соссюра, представившего язык в виде документа как продукта деятельности социальных сил, стало основанием для соотнесения терминогенеза с нормативным воплощением языка медицины, в котором посредством терминов фиксируются знания реальных объектов: болезнь-человек-природа;

6) теория функциональных систем П. К. Анохина позволяет установить триаду характерных качеств терминогенеза: гомогенность, гетерохронность и наследственность.

Научная новизна исследования определяется полученными научными результатами:

1. Прояснены лингвокоммуникативные основания социокультурной инстигуцио-нализации ойкоса медицины корнями уходящего в древние культуры, в пространстве которых выделилась особая деятельность, носившая соответствующие ее характеру имена. Раскрыто содержание трех аспектов социального института медицины как особого пути познания действительности, продуцировавшего особую деятельность, в границах которой формировались модели социальных отношений. Показано, что в становление этого института вплетен лингвокоммуникативный фактор, греко-латинским ресурсом выражающий содержание медицины.

2. Проанализировано содержание деятельности и обосновано разделение медицины и «антимедицины», продуцирующее модели отношений врач-пациент, патерналистскую и сервильно-рыночную, актуальные в нынешнее время. Была установлена

13

совокупность признаков «антимедицины», названная нами синдромом Немврода, который включает агрессию, ложь, стремление к власти, терминологическую путаницу и историческую амнезию. Установив разделение медицины и «антимедицины», мы исключили тем самым двойственность смысла слова «сакральный» (священный/проклятый), которое употребляется в работе для акцента на врачевании как священнодействия, исходящего из взаимоотношений Я-Ты.

3. Установлены онтологические основания «термина» в языке медицины и выявлены культурно-исторические предпосылки его становления как «специального слова», исходящие из выделенных элементов древних культур, в которых язык разделялся на сакральный и бытовой. Сакральное слово воспринималось как имя духовной сущности, как данность, маркирующая словом конкретный реальный объект, как средство восстановления порядка в жизни общества. Уточнено восприятие слова в его функциональности, раскрывающейся посредством номинативной, организующей, коммуникативной, символической, мировоззренческой, творческой и эпистемической функциях на уровне познания действительности и на уровне коммуникации, осуществляющей пространственно-временную связь в медицинском сообществе.

4. Выявлены теоретико-методологические установки исследования «термина» в языке медицины: раскрыты его номологический и методологический аспекты, в контексте которых открывается его эпистемический потенциал; обосновано существование «термина» как социально-философской категории, суть которой заключается в установлении порядка в восприятии фактов действительности, их причинно-следственной связи.

5. Предложен социально-философский принцип терминологизации слова, название которого — паралептический - выражает идею передачи опыта проживания значимых событий, осмысленных во времени, оцененных, с точки зрения последствий, и маркированных «специальным словом». Предназначение паралептического принципа заключается в выведении слова из области общеупотребительного языка и введении его в область профессиональной деятельности в качестве средства выражения медицинской реалии. При этом терминологизированное слово сохраняет всю полноту смысла, раскрывающегося в его этимоне, посредством преемственной связи знания взаимосвязанных реальных объектов (болезнь-человек-природа).

6. Определен социально-философский статус терминогенеза как нормативного воплощения языка медицины. Выделены его характерные качества, выраженные в преобладающем лексическом составе древнегреческого и латинского языков (гомогенность); разновременном появлении медицинских терминов (гетерохронносгь) и паралептическим принципом терминологизации слова (наследственность). Определена цель существования терминогенеза - хронологическая констатация болезненных процессов, проходящих в обществе.

7. Прояснена специфика языка медицины посредством выявления его особенностей: символический характер, тождественность действительности и сакральная фор-мульность. Получив воплощение в терминогенезе посредством специальных слов -терминов, язык медицины фиксирует медицинское знание в его основных разделах:

14

анатомия, клиника и фармация. Раскрыт социально-философский аспект языка медицины как выражение того, что есть в человеческой жизни (боль, болезнь, смерть).

Положения, выносимые на защиту:

1. Становление медицины как социального института имеет три взаимосвязанных аспекта, открывающих ее как особый путь познания действительности, особую деятельность, особую форму социальных отношений. В результате институциональной деятельности многочисленных поколений врачей сформировался ойкос медицины, корнями уходящий в древние культуры, в пространстве которых приобретался смысл медицины, раскрывающийся как восстановление целостности человека. В институцио-нализацшо ее ойкоса вплетен лингвокоммуникативный фактор, который греко-латинским ресурсом выразил содержание медицины. Произошедшее в древности разделение деятельности, исходило из направленности на объект, в качестве которого выступают либо человек, либо болезнь. Отделение медицины от ее симулякра - «антимедицины» - стало необходимым условием для определения того социально-исторического пространства, в котором формировался терминогенез.

2. Онтологические основания «термина» в языке медицины исходят из восприятия слова в древних традициях, элементы которых создают предпосылки становления «термина» как имени, маркирующего конкретный реальный объект, данный для познания, в границах которого происходит формирование системы медицинского знания взаимосвязанных реальных объектов (болезнь-человек-природа). Акцент на «термине» как «специальном слове» выводит его на уровень интеллектуального средства познания действительности и на уровень профессиональной коммуникации.

3. Выявление теоретико-методологических установок «термина» раскрывает его номологический аспект, обусловленный инвариантной идеей закона пространственно-временных границ существования чувственно воспринимаемого мира, обеспечивающий соответствие термина именуемому им реальному объекту, в пределах которого происходит познание этого объекта. Эпистемический потенциал «термина» и его методологический аспект создают основание для уточнения цели его существования в языке медицины. Раскрытие ее (цели) обосновывает социально-философскую категорию «термина», признаком которой является «сконцентрированный высший порядок синтетичности реальности», устанавливающий «границы мысли, которой этот порядок определяется и осознается» (П. Флоренский). В этом синтезе индивидуальное восприятие действительности сливается с социальным и историческим, актуализируя знания поколений врачей, зафиксированные терминами. В качестве социально-философской категории «термин» сохраняет упорядоченность в системе медицинского знания, не допуская смешения понятий, поскольку имеет в себе полное раскрытие факта действительности, его осуществленное™ в «специальном слове».

• 4. Предложение паралептического принципа терминологизации слова создает теоретическое обоснование перехода специального слова общеупотребительного языка в язык медицины. Это позволяет говорить о языке медицины как о языке мудрости, сопоставимой со знанием и вербализовавшей «язык» действительности, поскольку он актуализирует смысловой ресурс, сохраненный этимонами древнегрече-

15

ского и латинского языков, именовавшими факты действительности во взаимосвязи реальных объектов (болезнь-человек-природа). Греко-латинский лексический ресурс был использован при формировании терминогенеза медицины.

5. В терминогенезе медицины воплощена нормативность документа, основанная на фиксации истинности суждения о реальном объекте, выверенная в опыте проживания событий болезни. В этом плане терминогенез является продуктом деятельности многочисленных поколений врачей, сохраняемой терминами, как знаками памяти, свидетельствующими об истории болезни человечества. Записанная греко-латинским лексическим ресурсом, эта история подобна летописи, фиксирующей события болезни, запечатленные в ее именах, которые вошли на основании паралептического принципа в язык медицины на правах терминов.

6. Специфика языка медицины заключается в его символическом характере, тождественности действительности и сакральной формульности. Следовательно, овладеть языком медицины, значит войти в соприкосновение с человеческой мыслью, исходящей из глубины веков. Выступая в качестве метаязыка действительности, язык медицины констатирует факты действительности, осмысленные и заключенные в термины, которые зафиксировали знание о человеке, болезни и природном мире в основных разделах медицины: анатомия, клиника и фармация.

7. Полученные результаты исследования позволяют вывести концепцию терминогенеза медицины, чей социально-философский смысл заключается в репрезентации того, что есть в действительности (боль, болезнь, смерть) и раскрывается в настоящее время как летопись истории болезни человечества, в которой терминами запечатлены события болезни, проходящей через существование человечества и затрагивающей все слои общества. При этом болезнь как «природа зла» выступает в качестве символа состояния современного общества.

Теоретическая значимость исследования определяется актуальностью и новизной темы и состоит в социально-философской интерпретации содержания медицины, создающей концептуальную основу для восстановления единства практик философии, которые органичны практикам врачевания. Обоснование этого единства, исходящего из духовного опыта древних культур, сформировавших социокультурное пространство медицины, продуцирует необходимость создания новых исследовательских программ и стратегий в области междисциплинарных исследований, посвященных проблемам медицинской терминологии, связанных с историей появления терминов в определенных социокультурных условиях. Результаты диссертационного исследования расширяют научные представления о сущности языка медицины, воплощенного в терминогенезе, создавая теоретико-методологическую основу для переосмысления значимости дисциплины «Латинский язык и основы медицинской терминологии» в системе современного медицинского образования, в свете которого восстанавливается преемственность языков, наблюдаемая в современной иноязычной и отечественной медицинской литературе. В этом плане наполняются содержанием компетенции современного ФГОС ВПО. Кроме того, социально-философский смысл терминогенеза медицины расширяет пределы восприятия болезни как «природы зла», вводя ее в область философии (онто-

16

логии, гносеологии, антропологии), поставляя рефлексивные композиты в виде терминов, составляющих духовное наследие поколений врачевателей.

Практическая значимость исследования состоит в привлечении внимания современных философов к социокультурному феномену болезни как «природе зла», который затрагивает все слои общества, что позволит оценить его с точки зрения последствий, сказывающихся на состоянии и развитии современного общества. Обращение к наследию прошлого, заключенного в сущностной специфике медицинских терминов, извлекает из забвения философскую практику, предпринятую многими поколениями врачевателей, делая ее актуальной в нынешнее время. Исследование представляет собой многоплановый ресурс в формировании восприятия медицины как социального института, корнями уходящего в древние культуры. Полученные в результате исследования выводы и предложенный аналитический материал могут быть использованы при разработке курсов и пособий по истории и философии медицины, философской антропологии, философии культуры, философии языка, социальной философии, медицинской терминологии и общей терминологии.

Апробация результатов исследования была осуществлена в разработке тематических лекций «Терминогенез медицины», проведенных для аспирантов ОмГМА на кафедре философии (2010; 2011; 2012). Отдельные положения и выводы исследования стали основанием для разработки учебных пособий по латинскому языку для студентов стоматологического (Омск: ИПЦ ОмГМА, 2007.- 248 с. УМО № 271 от 16.04.2007) и фармацевтического (Омск: ИПЦ ОмГМА, 2007- 232 с.УМО № 272 от 16.04.2007) факультетов; учебно-справочного пособия для преподавателей «Тезаурус терминов общей и частной патологии» (ГОУ ВПО «Омская государственная медицинская академия Росздрава», 2008. -498с. УМО № 17-28/650 от 11.12.2008); пособия по французскому языку для стоматологов (М:. Медицинская книга, 2004. - 101 с. УМО-275 от 15.05.2003). В рамках проекта международного гранта Tempus Programme IB_JEP 26029-2005 было разработано пособие по французскому языку для медиков (Омск: Издательство Центра МО и ИТ ОмГМА, 2009,- 251 с. с ил. УМО № 17-29/148 от 13.04.2009). При поддержке международного гранта TEMPUS IV 159328-TEMPUS-FR-TEMPUS-SMHES результаты исследования были изложены в монографии «Терминогенез: летопись медицины в социально-философском контексте», а также в статьях в периодических изданиях, включенных в перечень ВАК РФ, в которых отражены этапы работы; некоторые аспекты исследования изложены в статьях и материалах докладов, опубликованных в научных сборниках и журналах (указаны в списке литературы).

Диссертация обсуждалась на кафедре философии ОмГУ им. Ф. М. Достоевского 26.06.2012 (протокол № 11) и была рекомендована в Диссертационный совет по специальности 09.00.11 - «Социальная философия».

Структура диссертации обусловлена логикой исследования. Основной текст работы состоит из введения, трех глав и заключения, содержащего основные итоги исследования. В Приложении даются статьи, содержащие дополнения к рассматриваемому вопросу.

Диссертация снабжена списком использованной литературы и источников, включающим 387 наименований, из них 79 на иностранном языке. Библиографические сведения приводятся в исследовании в постраничных сносках-примечаниях. Объем диссертации — 332 стр., включая список литературы (32 стр.). Приложение — 43 стр.

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении дается общая характеристика диссертации, обосновывается актуальность исследования, определяются его цель и задачи, проводится анализ основной литературы, выбор исследовательской методологии, а также формулируется научная новизна, полученные результаты и положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Лингвокоммуникативные основания институционализации ойкоса медицины: социально-культурный фон» проясняются лингвокоммуникативные основания, способствовавшие социокультурной институционализации ойкоса медицины, корнями уходящего в древние культуры, в сакральном пространстве которых постигался смысл медицины.

В качестве отправной точки принимается постулат о том, что социальный институт медицины имеет следующие три аспекта, раскрывающих его предназначение: как особого пути познания действительности, продуцировавшего особую деятельность, в пределах которой формировались модели социальных отношений.

В первом параграфе 1.1. «Реконструкция первичного смысла медицины» рассматриваются два аспекта медицины, первый из них представляет ее как особый путь познания действительности, которую человек способен воспринимать как данность того, чем он прежде не обладал (по М. Буберу). К этой данности, придающей медицине статус особенности, относится болезнь, общность восприятия которой выразилась в отношении к ней как к «природе зла» (A. Froment), имманентно присутствующего в человеческой жизни. Болезни присваивались имена, которые сохранялись в социальной памяти как печать значимого, с точки зрения последствий, события. В противоборстве с «природой зла» приобреталась мудрость, предопределившая назначение медицины как пути познания человека и его связей с окружающим миром.

Событие болезни приобрело бытийственное значение для выделения, называния и развития особой деятельности, противостоящей «природе зла» и направленной на сохранение жизни человека. Реконструкция содержания деятельности, составляющей суть второго аспекта медицины, происходит через раскрытие первичного смысла названий врачебных практик: iatreia, cheirurgeia, peidagogike и therapeia.

Пока еще институционально не оформленное, врачевание было делом священнослужителей, представлявших духовную власть, которая нередко совмещалась с царской, поскольку от физического и духовно-нравственного состояния соплеменников зависела жизнеспособность и процветание государства. Значимые события, происходившие в древнем обществе, фиксировались в летописях, хранимых в храмовых библиотеках, которые стали одним из условий, предопределившим становление профессионального образования, осуществлявшегося в стенах храма, где происходило по-

18

священие в «таинства науки» (Гиппократ). Кроме него, были установлены другие условия, способствующие институционализации медицины.

К одному из них отнесен династический характер врачевания, обеспечивающий преемственность знаний, передаваемых от отца к сыну, что способствовало образованию врачебного сословия. В контексте социальной теории интеллектуальных сетей Р. Коллинза устанавливаются пространственно-временные связи передачи знаний (по вертикали: Пеан-Хирон-Асклепий-Подалирий; Орфей-Залмоксид; Пифагор-Эмпедокл; по горизонтали: египетская-фессалийская-косская-книдская и египетская-фракийская-кротонская-сицилийская школы), приводящие к центру древнегреческой медицины, ядром которого является Гиппократ, с чьим именем связывают начало европейской медицины, и, следовательно, начало формирования языка медицины.

В заданном контексте выводится лингвокоммуникативный фактор, смысл которого разворачивается на основе этимологического анализа слов «фактор» и «лингвокоммуникативный». В результате устанавливается его связь с действительностью, т. е. с тем, что есть и что существует независимо от человека. В этом плане фактор соотносим с «языком» действительности, который находится за пределами речевой практики (общения), но, воплощаясь в слове, действительность получает свое оформление на уровне языка, служащего для коммуникации в сообществе врачевателей. При этом смысл лингвокоммунйкативного фактора содержит идею непрерывности знаний и их дополняемости, что соответствует аристотелевскому тезису: «Всякое обучение и всякое основанное на размышлении учение исходит из ранее имеющегося знания»8.

Ключевое слово здесь — размышление, указывающее на особую способность врачевателя, соотносимую с «особым даром суждения» (И. Кант). Этот «дар» реализуется в призвании, которое составляет следующее условие институционализации медицины, возводящее ее в статус Мудрости. Явленная в жизни врача-философа, мудрость возвышала его до уровня демиурга и проявлялась как в его личностных качествах, так и в понимании зависимости врачевателя от Божественной воли и осознании ограниченных возможностей медицины (Гиппократ).

В совокупности оба аспекта восстанавливают первичный сакральный смысл медицины как священнодействия, суть которого заключается в адекватном ответе на «природу зла», проблематизирующем онтологические рамки социокультурного пространства, выводя на поверхность связь сакральных корней врачевания с социальными моделями отношений, составляющих суть третьего аспекта медицины, описанного во втором параграфе главы 1.2. «Сакральные корни медицины и формы социальных отношений: патерналистская и сервильно-рыночная модели».

С опорой на коммуникативную теорию М. Бубера устанавливается разделение деятельности в связи с выбором ее объекта (человека или болезни) и дается обоснование существования двух моделей отношений.

®Аристотель. Сочинения. - М.: Мысль, 1978. - Т. 2 - С. 257.

19

Так, врачевание, имевшее объектом деятельности человека и направленное на восстановление его целостности, продуцировало патерналистскую модель взаимоотношений, в пределах которой врачеватель, относившийся к царственному роду священнослужителей, осуществлял служение, основываясь на духовной власти, превышающей светскую в том, что она исходила из взаимоотношений Я-Ты. По мнению Й. Хейзенги, ни одна истинная культура не может обойтись без служения, начиная со служения Богу и вплоть до служения некоему лицу9. Такое служение жизни производило осознание врачевателями ответственности за результаты деятельности перед Богом, что, собственно, отличало их от колдунов, пытавшихся присвоить себе духовную власть над жизнью и смертью, и, следовательно, над болезнью.

Практика, имевшая объектом деятельности болезнь и маркированная словом «магия», сосредоточивалась на средствах изгнания ее из тела человека, который служил одушевленным предметом для отработки способов получения власти над духовными сущностями, которым приписывалась способность насылать болезни. Осознавая опасность от подобного контакта с духовным миром, колдуны использовали магические техники, средства и заклинания для самозащиты (А.-Р. Leca).

Как от врачевания отделилась магия, так и от патерналистской модели отделилась сервильная («рабский, невольничий»), закрепившая профанацию врачевания, которая углублялась установленной в предыдущем параграфе тенденцией платного обучения «профанов», проводимого асклепиадами, породившей «корыстолюбивых шарлатанов», «позорящих» медицину и вносящих элемент анархии в сословие врачей (Гиппократ). Сам страдающий человек, в своем единстве духа-души-тела, в этой модели оставлен за рамками отношений, предполагающих взаимность, поскольку «профану», не посвященному в «таинства науки» отводились манипуляции с телом человека, от уровня мастерства которого зависела его оплата.

Полагаем, что сервильная модель явилась предвозвестницей современной договорной модели, обсуждаемой последние десятилетия европейскими врачами. Эта модель декларирует равенство в отношениях врач-пациент и утверждает автономию каждого из участников лечебного процесса, что в принципе невозможно, учитывая первичный смысл медицины. Существуя в рамках рыночных отношений, она привела к трансформации самой клинической практики в договорные обязательства, привязанные к методам лечения (J.-C. Weber). Соответственно этой модели меняются социальные роли, продуцирующие качественно иные отношения, в которых врач становится представителем сферы услуг, имеющих определенную стоимость, а пациент -потребителем, покупающим эти услуги. По своей сути данная модель является рыночной, основанной на принципе «товар-деньги-товар», согласно которому в настоящее время в обществе сформирован потребительский взгляд на здоровье, выступающее необходимым условием для введения тела на рынок услуг. В этом ключе обращается внимание на появление «активного утопического проекта тела» (М. Chrysanthou), создающего иллюзию всемогущества медицины.

9Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. -

20

М.: Прогресс, 1992. - С. 262.

Если в патерналистской модели «дар суждения», сопоставимый с мудростью, помогает избегать ошибок в распознании состояния больного, ставшего результатом его образа жизни, и выборе соответствующих способов восстановления целостности человека, в том числе речевых, то сервильно-рыночная модель, исходящая из магической практики, игнорирует этот дар, предлагая вместо него стандартизированную речь и алгоритмы диагностических и лечебных методик. Тогда «порождается реакция, показывающая определенное неприятие общества по отношению к медицине в современных условиях, когда здоровье, отстаиваемое пациентом как право, обнаруживается и раскрывается как роскошь, которую медицина не может гарантировать».

По сути, сервильно-рыночная модель являет «антимедицину» (термин М. Фуко), которая представляет симулякр медицины и определяется совокупностью установленных признаков (агрессия, ложь, лесть, стремление к власти, терминологическая путаница и историческая амнезия), названных нами синдромом Немврода.

Таким образом, выделение трех аспектов медицины (путь познания, деятельность, отношения), реконструируя социокультурное пространство, в котором происходило ее становление, позволяет говорить о связи языка медицины с «языком» действительности, осуществляемой посредством лингвокоммуникативного фактора, вплетенного в институционализацию ойкоса медицины и выражающего его содержание греко-латинским ресурсом.

В параграфе 1.3. «Диагностика содержания ойкоса медицины» проводится аналитика жизненной среды языка медицины, посредством раскрытия смысла понятия «дом», эквивалентом которому является древнегреческое «ойкос». Сопоставимый с «домом бытия» М. Хайдеггера, в котором действительность предстает так, как она есть, язык медицины кодифицирует познанные факты специальными словами, маркирующими знания и опыт, становясь наследием и условием становления профессии, имеющей один смысл, но выраженный на разных языках словами iatros, medicus, doctor, врач. В этом плане акцент делается на слова, констатирующие и конституирующие существование особой социальной структуры, в которой осуществляется профессиональная деятельность и выстраиваются отношения врач-пациент.

Называемая во французском языке clinique (от греч. klinike «уход за лежачим больным; врачевание»), эта структура описывается М. Фуко как искусственно созданная французской революцией XVIII в. цивилизация, определенная им как злокачественная, которая воспринимается как «стигмат нищеты». История слова hôpital (от лат. hospitalis domus), имеющего религиозные корни, свидетельствует о разрыве с первичным смыслом этого слова: вместо «гостеприимного дома» для страдающих людей, hôpital был символично назван М. Фуко «храмом смерти», где больной пребывает в «публичном одиночестве». Русский язык подчеркнул единство восприятия социальной структуры, в которой сконцентрировано человеческое горе и страдание, назвав ее словом «больница», чьим смысловым корнем является боль.

,0Tiel M. J. Où va la médecine? Introduction. - Strasbourg : Presse Universitaire, 2003. - P. 5-6.

При этом обнаруживается проблема, обозначенная М.-1.Т1е1 как «деструкция глубин человека», обусловившая ситуацию, выраженную в стремлении подчинить не-подчиняемое с помощью технологий, которые могут ударить как тех, кто хочет избавиться от болезни, так и тех, кто пытается ее победить лекарственными средствами. Это удар по представлениям и ценностям, созданным современным обществом, который разрушает иллюзию всемогущества медицины. Пациент, заявляя право на здоровье, которое было им утрачено вследствие определенного образа жизни, не желает брать ответственность за свое состояние, возлагая ее на врача.

Как показал Э. Фромм, деструктивность имеет предпосылкой страсти в удовлетворении растущих потребностей в получении разнообразного удовольствия. Эти страсти, обусловленные характером человека, имеют общий корень, названный им «синдромом ненависти к жизни», и выражаются в некрофилии, которая определяется Фроммом как обожествление техники, господстве вещи над человеком (мертвое господствует над живым; «иметь» - над «быть», обладание - над бытием) ".

Этот синдром можно отнести к «антимедицине», создавшей «злокачественную цивилизацию», в которой царят боль, болезнь и смерть. В ней между живой «взаимностью» (термин М. Бубера) врача и пациента встала мертвая техника, имеющая аналогом древнего идола «Взаимность» подчеркивает характер отношений между врачом и пациентом, основанный на созидающих их практиках врачевания, исходящих из мудрости, продуцирующих доверие, свойственное патерналистской модели.

Устранение «взаимности» объясняет проблему, поднятую М.-1.Тг'е1, которая скрыта не в технических средствах лечения, а в отношении к ним врача и пациента. То есть, в отношения врач-пациент вошел инородный предмет (функционирование его зависит от многих фактов: обслуживание, эксплуатация, сбои в электроснабжении и пр.), которым учреждается зависимость врач—»техника»—пациент, выводящая врача и пациента за пределы диалогических отношений и вводящая в область договорных обязательств сервильно-рыночной модели «антимедицины».

В этом случае выявляется миметическая способность «антимедицины», придающая ей видимость научности. Современное медицинское сообщество, согласно .Г. М. СгаЫх5, находится в состоянии паралича, когда жизненные силы гасятся чиновничьим управлением, финансами и ограниченным пониманием смысла медицины. По его словам, в течение последних десятилетий врачи стали простыми распространителями услуг, манипулируемыми фармацевтической индустрией. Они лишены права видеть, слышать, чувствовать, думать и решать. Дорогостоящие методики приводят к псевдонаучности, выраженной в стандартизации мышления соответственно выработанным алгоритмам, что не является свидетельством прорыва творческой мысли исследователя; совершаются грубые ошибки в статистике; фальсифицируются результаты опытов; пациент разделяется множеством специалистов, лишенных единого взгляда на его состояние. п. Это значит, что симулякр «антимедицины», создающий эффект подобия подлинной медицине, приводит к общему выводу о том, что медицина терпит поражение перед «природой зла», именуемого болезнью.

иФромм Э. Анатомия человеческой деструкгивности. - M. : АСТ, 1998. - 672 с.

CrabbéJ. M. L'echec de la médecine occidentale. L'idéologie médicale en question. - Paris : Ellébore, 2005. - 268 p.

Этот вывод не учитывает действительных достижений медицины, направленных на сохранение человеческой жизни. Смещение акцента на «антамедицинский» объект деятельности, болезнь, привело к тому, что во многих медицинских отечественных и зарубежных статьях часто упоминается, что причина того или иного заболевания не установлена При этом употребляются выражения «лечить рак», «лечить диабет» и пр., упуская из виду, что болезнь, изначально воспринимаемая как «природа зла», не лечится, поскольку зло не нуждается в восстановлении своей целостности, в отличие от человека.

Проведенная диагностика содержания ойкоса медицины установила факт присутствия в институциональном пространстве медицины ее симулякра - «антимедицины». Для нее, кроме выявленного синдрома Немврода, свойственны «синдром ненависти к жизни» (Э. Фромм) и псевдонаучность (1. М. СгаЬЬё), породившие «эпидемию терми-нотворчества» (В. В. Шкарин).

Таким образом, лингвокоммуникативные основания институционализации ойкоса медицины, выраженные посредством одноименного фактора, который использовал греко-латинский ресурс в названиях деятельности, профессии и социальной структуры, образуют особое культурное пространство, подобное храму. В этом храме изначально царствует Мудрость, защищающая медицину от «антимедицины» и от профанации «массовым человеком». Она стояла у истоков языка медицины, помогая древним врачевателям называть факты действительности, соответствующие их сущности. Следовательно, каждый термин, существующий в языке медицины, имеет в себе полное раскрытие такого факта, его осуществленности в слове.

Исходя из определения «термина» как «специального слова» (А. А. Реформатский), во второй главе «"Термин" в языке медицины: онтология социального» проясняются культурно-исторические предпосылки становления термина и выявляются теоретико-методологические установки восприятия «термина», который становится социально-философской категорией языка медицины.

В первом параграфе 2.1. «Культурно-исторические предпосылки становления «термина» в качестве «специального слова» в языке медицины» развивается мысль Ж. Вандриеса о том, что в древности слово воспринималось как нечто целое, самостоятельное и законченное 13, маркировавшее данный для познания факт действительности. Поскольку невозможно знать то, что не имеет имени, постольку процесс познания начинался с имени реального объекта, соответствующего его сущности. В этом плане значимость приобретает слово «специальный», латинский этимон которого обращает внимание на оценочный нюанс восприятия факта действительности, проживаемого как «особый случай».

«Особый», по Витгенштейну, означает - производящий впечатление 14. Иными словами, в момент встречи с чем-то обнаруживалось нечто, что становилось образцом, «увиденным» при размышлении над пережитым впечатлением, оставленным при

13Вандриес. Ж. Язык (лингвистическое введение в историю). - М.: Едиториал УРСС, 2004. -С. 85-90.

14 Витгенштейн Л. Голубая и коричневая книги: предварительные материалы к «Философским исследованиям» - Новосибирск : Сиб. университет, изд-во, 2008 - С. 225-240.

23

соприкосновении с тем, что сознавалось как добро или зло. Сознать, согласно Е. Н. Трубецкому, значит «найти общезначимое мысленное содержание, которое выражает смысл сознаваемого, или, что то же, его истину»; осознать - значит «не гадать о смысле воспринимаемого, а обладать им», а потому «со-знающий, есть знающий»15. Следовательно, осознать — значит воспринять бытийственную связь слова с действительностью, в которой человек учился различать добро и зло, истину и ложь.

Осознание в древности зависимости от Высшей силы, дающей мудрость в различении истины добра и лжи зла и дающей опору в жизни, а потому стремление к единению с ней как гаранту безопасности в мире, наполненном различного рода событиями, угрожающими разрушить и прервать жизнь человека, продуцировало стремление к познанию ее (отношения Я-Ты), результаты которого становились источником формирования традиций, задающих духовно-нравственные ценности народа и связующих прошлое с настоящим посредством священных летописей.

Говоря о традициях, мы условно выделили жреческую на том основании, что, во-первых, она складывалась в недрах ассиро-вавилонской, мидо-персидской, египетской и древнеиндийской культур; во-вторых, она представляет сообщество священнослужителей, выделявшееся уровнем образованности и преемственным характером сакрального знания. Для его сохранения и передачи использовались специальные слова, воспринимаемые как сакральная данность, которая в нерасчленяемом единстве слова (вещь-звук-знак), содержала дух божества и связывалась с невидимой силой производить определенные действия. Эта сила, заключенная в имени, эмалировала, по словам А. Ф. Лосева, из самой вещи и представляла ее в имени во всем окружающем16, что и обусловило восприятие слова как «целого, самостоятельного и законченного». Такое слово использовалось в качестве средства познания окружающего мира (макрокосм), в котором человек представлялся его моделью (микрокосм)17. При этом обращалось внимаТше на чистоту произношения сакральных слов, почитавшихся за образец речевого высказывания, сохраняющего в памяти образ объекта, что привело к появлению фонетики. Понимая, что сказанное слово обладает силой, либо созидательной, либо разрушительной, жрецы уважительно относились к нему, как к наследию древних, полученному от Высшей силы, которое дблжно сохранять неизменным.

Кроме того, в жреческой традиции сакральное слово было именем конкретной духовной сущности, за которой были закреплены органы человеческого тела 18, а также способность насылать болезни. На этом основании такое слово маркировало сакральную область, куда непосвященному доступ закрыт.

Ограниченная область употребления сакрального слова, обусловленная священным характером знания, создала предпосылки для формирования области специаль-

15 Трубецкой Е. Н. Смысл жизни. - М. : Канон+, 2005. — С. 17.

16 Лосев А. Ф. Вещь и имя. Сймое самб. - СПб. : Изд-во Олега Абышко, 2008. - С. ИЗ. Histoire de la médecine, de l'art pharmacie, de l'art dentaire et de l'art vétérinaire. - Paris : So-

ciété française d'éditions professionnelles, médicales et scientifiques, 1977. - T. 1. - P. 149.

18 Ibid, p. 91-107.

ных знаний, доступных только посвященным, что сделало необходимым проходить этапы ученичества, развивающие мыслительные способности, подготавливая врачевателя к познанию действительности на протяжении всей жизни. Иначе - врачеватель учился быть мудрецом, соединяющим знания прошлого с опытом настоящего, выводя сакральное в свет познания. В этой связи появляется этимология, направленная на восстановление истинного смысла слова, соответствующего сущности обозначаемого им факта действительности.

Основным элементом, выявленным в жреческой традиции является формализация языка в смысле маркирования сакрального знания посредством специальных слов, выражающих сакральную формульность священного языка, который представляется прототипом языка медицины, тогда как сакральное слово - прототипом термина -«специального слова». В этом плане первой предпосылкой становления термина как «специального слова» в языке медицины является восприятие его как имени, выражающего сущность вещи, тогда как второй стало восприятие этого имени в своей завершенности, обусловившей принятие его в качестве средства познания действительности.

Жреческая традиция отступает на задний план в трактатах древнекитайских мудрецов, хотя анализ их содержания обнаружил ее след в виде объяснений обязательного следования древним ритуалам, продуцировавших особое восприятие слова в контексте религиозной доктрины инь и ян, в свете которой на первый план выдвигается его способность соединять в себе духовное (ян) и чувственно воспринимаемое (инь). На этом основании слово воспринималось как средство гармонизации духовно-душевно-телесной жизни человека и почиталось как «великий принцип», основанный на обобщении и толковании священных летописей. В слове осуществлялся синтез духовного, человеческого и вещественного миров, а потому оно наделялось способностью восстанавливать порядок в жизни общества. Следовательно, следующей предпосылкой становления термина как «специального слова» в языке медицины является восприятие слова как средства, способного восстанавливать порядок.

Условно называемая древнегреческая традиция формировалась на основе доступных знаний древних культур, чье материальное и интеллектуальное наследие на уровне языка воспринял древнегреческий язык. Именно он обратил внимание на функции слова, которые выявляются посредством этимологической реконструкции его имен (logos, rema, lexis, mythos, epos): номинативная, организующая, коммуникативная, символическая, мировоззренческая, творческая и эпистемическая. Соответственно, предпосылкой становления «термина» в качестве «специального слова» в языке медицины является восприятие слова в его функциональности на уровне познания действительности и на уровне коммуникации, осуществляющей пространственно-временную связь. В результате выясняются пути формирования языка медицины: мифологический, метафорический, символический. Кроме того, обнаруживается тенденция десакрализации слова, обусловившая введение его в область рационального описания действительности, исходящего из десяти категорий Аристотеля.

А. Мейе, занимаясь сравнительным изучением индоевропейских языков, пришел к выводу, что почти у каждого слова есть своя история. Кроме того, на историю «термина» обратил внимание П. Флоренский, посвятив ему одноименную главу в работе «У водоразделов мысли»19. Поэтому во втором параграфе главы 2.2. «Теоретико-методологические установки в исследовании «термина» в языке медицины», опираясь на этиологию Аристотеля, анализируется онтология «термина», понимаемая как обращение к его истоку, в котором он находился в определенном состоянии.

Реконструкция культурно-исторических корней «термина» проходит на основании этимологического анализа древнегреческого terma и латинского terminus, позволяющего выявить причины его существования в языке медицины. Их выявление восстанавливает мировоззренческий смысл «термина», раскрывающий его номологиче-сгсий аспект, исходящий из инвариантной идеи закона пространственно-временных границ существования чувственно воспринимаемого мира. В этом пределе «термин» обеспечивает строгое соответствие слова обозначаемому им факту действительности, в качестве которого выступают реальные объекты (болезнь-человек-природа).

Установка эпистемы «термина» (по М. Фуко) акцентирует внимание на его потенциале раскрывать достоверное знание, которое производит понимание установленного порядка в мире, где каждая чувственно воспринимаемая вещь, маркированная «специальным словом», имеет свое место, определяемое фактором времени.

Эпистема «термина» открывает его методологический аспект, позволяющий представить «специальное слово» -как путь познания реального объекта посредством когнитивной триады вещь-понятие-знак в контексте категориально-системной методологии В. И. Разумова. В этом плане «термин» очерчивает предметную область медицины, в границах которой происходило познание действительности во взаимосвязи реальных объектов (болезнь-человек-природа), результаты которого заключены в смысловом ресурсе этимонов терминов.

Выяснение цели существования «термина» в языке медицины приводит к установлению его как социально-философской категории, признаком которой является «порядок синтетичности реальности» (П. Флоренский). Ключевое слово здесь - порядок, поддерживаемый номологическим и методологическим аспектами «термина». Социально-философский статус этой категории придает общность, вырастающая из отношения человека к действительности, синтетичность которой сконцентрирована в соответствующих терминах. Слово status на латинском языке передает идею чего-то установленного, определенного, того, что имеет основание быть, существовать. Так, например, боль пронизывает жизнь человека во все времена. В качестве социально-философской категории термин «боль» утверждает общность отношения к ней, как факту действительности, осознаваемому в древних культурах как зло, нарушающее жизнедеятельность человека. Проведенная аналитика названий боли в древнегреческом языке (по R. Rey), выявляет синтез ее восприятия, в котором сакральное (penthos, kedos) сливалось с социальным (algos) и индивидуальным в совокупности

19 Флоренский П. А. Имена: сочинения. - М.: Эксмо, 2006. - С. 184-189.

26

душевного и физического страдания (асЬоБ, ос!упе, ропоэ). При этом предполагается, что социально-философская категория «термина» осуществляет выход содержания медицинского знания во внешнюю среду для медицинской диагностики состояния современного общества

Следует отметить, что медицинская терминология не содержит терминов, относящихся к категории добра, что делает медицину путем познания действительности, в которую вплетено зло. Поэтому социально-философская категория «термина» устанавливает свой порядок в познании действительности (боль-болезнь-человек-природа), который начинается с выражения связи чувственно ощущаемой вещи и понятия о ней посредством знака - «специального слова», сохраняющего знание о реальном объекте и передающего его греко-латинским ресурсом лингвокоммуникативного фактора во времени и пространстве в медицинском сообществе.

В параграфе 23. «"Термин" как социально-философская категория языка медицины» уточняется понятие цели как направленности к целостности и завершенности. В данном контексте социально-философская категория «термина» выражает установленный порядок в познании действительности (боль-болезнь-человек-природа), в котором фрагменты действительности собраны в единое целое, в пределах которого существует медицина. Поэтому в границах, установленных «термином», специальные слова дают врачу самую действительность, раскрываемую посредством их значений, фиксирующих какой-то фрагмент названного факта, которые представлены в этимологических словарях и в словарях древнегреческого и латинского языков.

Первобытийственная связь специального слова с «термином» позволила Аристотелю ввести тогда еще неопределенное его понятие в научную речь в качестве суждения, устанавливающего истинность высказывания, т. е. соответствие действительности, либо ложь, искажающую восприятие действительности. Сохранив первичный знаковый смысл «термина» как видимой границы чего-либо, он поставил его промежуточным звеном между именем того, что есть и знанием того, что этим именем обозначено. Следовательно, посредством триады вещь-понятие-знак реализуется связь специального слова с термином. Пока такое слово воспринималось как данность, имеющая сакральный смысл для священнического сословия, занимавшегося врачеванием, оно не подлежало определению, т.к. определить, значит установить границы существования чего-либо. Поскольку границы существования духовного мира невозможно установить, постольку и слово, принадлежавшее одновременно и духовному и чувственно воспринимаемому миру, могло лишь «заземляться» посредством графических знаков. Очевидно, Аристотель также воспринимал «термин» как данность, чей знаковый смысл границы не требовал определения, поскольку был органичен для древнегреческой культуры.

Интеллектуальное наследие древнегреческих мыслителей перешло к римлянам. Характеризуя римскую научную мысль, Страбон в начале I в. писал, что римские авторы «просто переводят из греческих источников, тогда как сами по себе обнаруживают мало любви к науке, поэтому всякий раз, когда у греков оказываются пробелы, дополнения со стороны римлян незначительны, особенно потому, что большинство

27

20 т>

самых распространенных имен греческие» . В этом случае проясняется греческое происхождение латинских медицинских терминов, поскольку греческое специальное слово было дано римским врачевателям. Как данность, маркированная именем и наследованная последующей культурой, специальное слово требовало осмысления.

Так, христианские мыслители основывались на том, что способность к наименованию исходит от Бога и человек, познающий какие-то вещи «чувством ума», превышающим телесные чувства, дает им соответственные имена. На этом основании Августин различал внутреннюю, интеллектуальную основу (смысл), выраженную во внешней форме подчиненного смыслу знака. Знаковый характер слова был развит Ансельмом Кентерберийским, уточнившим его письменную и фонетическую формы, служащие для обозначения чего-либо. Слово представлялось как ряд членораздельных звуков, составляющих знаки для обозначения мыслей (А. Арно и К. Лансло); как произвольно выбранный знак идей (Т. Гоббс). Лейбниц полагал, что слово служит для привлечения внимания к вещам, для сохранения памяти о них и фактического знания их. Он наделил слово функцией сообщения другим мыслей и введения в познание вещей. Э. Б. Кондильяк, определяя слово как естественный знак идеи, рассматривал его развитие от ограниченного смысла к формированию понятия, а затем языка, выражающего характер народа.

Понимание слова как знака (письменного, устного, ментального), фиксирующего факт существования вещи, с которого начинается ее познание, обусловило восприятие «термина» Боэцием Дакийским (слова у него - суть знаки вещей), тогда как У. Оккам, подчеркивая опасность в произвольности истолкования знака, обусловленную индивидуальными особенностями человеческого мышления, сформированного определенным мировоззрением, предложил использовать «термин» в качестве имени, соответствующего сущности вещи.

Следовательно, если графическим знаком фиксировался факт действительности, то специальным словом выражалась его сущность, скрытая метафорами, символами и мифологическими именами. Их смысл обретался в межличностной коммуникации, формирующей особую культуру - медицину с характерным для нее языком, в котором социально-философская категория «термина» привязана к действительности и служит для установления онтологического порядка причинно-следственных связей реальных объектов. При этом само существование «термина» есть существование во времени, которое, по П. Флоренскому, есть форма текучести явлений. Память останавливает эту текучесть посредством «специального слова» — «термина», который выступает в качестве социально-философской категории языка медицины.

В этом отношении выявляются качества «термина» — интенциональность (от лат. ¡гйеЩю) и экстензиональность (от лат. ех1ешю). Под интенционалыюстью мы понимаем инвариантное содержание «термина», связующее слово с реальным объектом. Под экстензиональностью понимается качество «термина», выражающееся в его способности указывать, во-первых, на предметную область познания, развивающегося в

20 Страбон. География. - М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2004. - С. 89 - 90.

28

обозначенном конкретном термине направлении, во-вторых, устанавливать связи реального объекта, что соответствует росту знания о нем во взаимодействии с другими реальными объектами. Это качество способствует развертыванию смыслового содержания термина, актуализирующего в нем функции слова.

Поэтому определение «термина» как «специального слова» отграничивает институциональное пространство медицины посредством общего элемента, связующего слово с «термином», в качестве которого выступает знаковое имя, получающее свою эпистему, выражаемую в количественном и качественном отношениях. В количественном - когда на основе этого имени появляются однокоренные слова. В качественном - когда рождаются суждения о том, что ими обозначено (по Аристотелю). Следовательно, с имени реального объекта начинается путь (метод), ведущий к умозаключению, закрепляющему знание, сопоставимое с мудростью в различении истины и лжи. Подобно смысловому ключу, «термин» открывает «вход» в познание того, что есть и что уже маркировано именем-этимоном медицинского термина. Но также, в качестве ключа, закрывает знание, делая его недоступным для непосвященных в «таинства науки». Здесь уместно привести слова Аристотеля, которые цитирует Ф. Бэкон: «тот, кто сделает общедоступным тайны природы, нарушит небесную печать», и еще: «мы не записываем на пергаменте тайны наук, чтобы они не стали доступными для толпы»21. В данном контексте следует упомянуть призвание, выделенное Гиппократом, которое становится основным условием становления врачом, способным развить «дар суждения» в процессе обучения.

Таким образом, выявленные теоретико-методологические установки в исследовании «термина», создают основу для его восприятия в качестве социально-философской категории, дшшой в совокупности имени реального объекта, метода познания, средства упорядочивания фактов действительности и функционального средства осознания действительности, связующего прошлое с настоящим посредством этимологии. В этой категории слиты воедино номологический и методологический аспекты посредством эпистемы «термина». В результате достигается полнота в восприятии «термина» как средства суждения о фактах действительности, констатирующего именем существование реального объекта («это есть») и устанавливающего порядок в восприятии фактов действительности, их причинно-следственной связи («если..., то...»).

В третьей главе диссертации «Социально-философский статус терминогенеза медицины» устанавливается принцип перехода специального слова из общеупотребительного языка в язык медицины, на основании которого происходит формирование терминогенеза, являющегося нормативным воплощением языка медицины, связующим динамику общественного развития с патологическими процессами, проходящими в обществе, в летописи медицины.

-- В параграфе 3.1. «Социально-философский принцип терминологизации слова» обосновывается введение принципа, который мы назвали паралептический с целью подчеркнуть смысл наследования термином всей полноты содержания специаль-

21 Бэкон Ф. Избранное. - М. : Изд-во Францисканцев, 2005. - С. 57-59.

29

ного слова, выражающего синтетичность восприятия действительности. При этом уточняется выражение «общеупотребительный язык», под которым понимается лексический фонд древнегреческого и латинского языков, ставший в своей исторической завершенности единым фондом для формирования языка медицины.

Слова общеупотребительного языка «человек» и «природа» обозначают реальные объекты, которые существуют в чувственно воспринимаемой форме. Но реальный объект, маркированный словом «болезнь», не имеет такой формы, хотя именно он в совокупности с реальными объектами «человек» и «природа» образует триединство, в котором болезнь выступает причиной, побудившей человека к особого рода деятельности, результаты которой выражались специальными словами.

Для того, чтобы быть выраженным, необходимо сначала быть 22. Так, реальный объект, воспринимаемый как особый вид несчастья по сравнению с прочими, выразился как «природа зла, которую люди назвали болезнью» 23. «Болезнь», став специальным словом в общеупотребительном языке (именем «природы зла»), тем самым табуирова-ла зло, но при этом потребовала осмысления и соответствующего определения. Определить — значит установить границы существования, которые были соотнесены с телом человека. В границах тела, именуемый «болезнью» реальный объект, выражался особым языком знаков, которые предназначались для сообщения вовне о присутствии «природы зла» в человеке, сила которого направлялась на разрушение его целостности.

Следовательно, имя «болезнь» констатировало существование реального объекта и социализировало его на уровне коммуникации, где болезнь выступает в качестве агента, запускающего процесс формирования медицинских знаний; а врач, как контрагент, оформляет полученные знания специальными словами — терминами, происходящими из общеупотребительного языка, которые вошли в язык медицины различными путями для выражения того, что есть в человеческой жизни (боль, болезнь, смерть). На уровне познания реальный объект «болезнь» выступает вневременным фактором, предопределившим формирование особой области общечеловеческих знаний: если бы не было болезни, то не было бы и медицины как особого пути познания действительности, не надо было бы исследовать природный мир с целью выбора из него лекарственных средств, не надо было бы изобретать способы лечения пораженного болезнью человека и с этой целью узнавать строение его организма. На уровне мировоззрения «болезнь», синтезируя свои роли агента и фактора, выступает уже в качестве своеобразного механизма врачебной рефлексии, сопровождающейся все чаще появляющимся вопросом: что такое болезнь? Ответы на него давались соответственно религиозным и философским представлениям, свойственным той или иной культуре, хотя общей основой для них было восприятие болезни как «природы зла». Потому болезнь персонифицировалась и сохранялась в народном сознании в образе отвратительной сущности, называемой различными именами, выражающими ее характер.

22 Лосев А. Ф. Вещь и имя. Сймое самб. - СПб. : Изд-во Олега Абышко, 2008. - С. 33.

23 Цит. по: Froment A. Maladie. Donner un sens. - Paris : CPI éditions des archives contemporaines, 2001.-P. 16.

Итак, причиной перехода специального слова в формировавшийся язык медицины является «болезнь», маркирующая реальный объект, образующий с реальными объектами «человек» и «природа», систему медицинского знания, представленную в триединстве анатомии, клиники и фармации, выраженным в соответствующих терминах. Если выяснение этой причины базируется на исследованиях отечественных и зарубежных ученых, то ответа на вопрос о принципе, послужившем основанием терминологизации специального слова из общеупотребительного языка в язык медицины, не удалось найти ни у философов, ни у лингвистов-терминологов. Но, опираясь на изученный материал, считаем, что этот принцип существует и определяется как пара-лептический 24.

Суть паралептического принципа заключается в праве наследования каким-либо медицинским термином смысловой завершенности специального слова, которое уже не относится к языку, прекратившему свое историческое существование, но по причине медицинской значимости переходит в язык медицины, сохраняя свой первобы-тийственный смысл в этимоне. Это право устанавливается по аналогии с законом естественного порядка наследования, который существовал в семейном и родовом социальном устройстве. Материальное наследование сопровождалось преемственностью языка, сохраняющего названия семейной деятельности и связанных с ней реальных объектов, что соотносится с «лингвистической непрерывностью» А. Мейе, обусловленной смысловым субстратом на том основании, что действительность одна и ее факты, представленные реальными объектами (человек, болезнь, природа), существуют независимо от мнений и представлений, хотя и выражены специальными словами национальных языков. Потому медицинские термины сохраняют «вплетенное в жизнь экзистенциональное знание» (В. И. Разумов), передаваемое в процессе профессиональной коммуникации во времени и пространстве.

В этой связи делается вывод о том, что язык медицины стал социальным интегратором медицинского сообщества, в котором врачи, говорящие на национальных языках, используют единую медицинскую терминологию, сформировавшуюся на основе паралептического принципа, для иллюстрации которого используются древнегреческие слова, данные в этом тексте в русской транскрипции: анатомия, клиника и фармация. Смысловая реконструкция их этимонов (И.Х. Дворецкий) на основе медицинских трактатов Галена, А. Везалия, А. Парэ и произведений Аполлодора, Гомера, Софокла позволила установить их связь с реальными объектами (человек, болезнь, природа), знания о которых маркируются терминами «анатомия», «клиника» и «фармация». Так, человек, болезнь и природа, став объектами познания, продуцировавшими деятельность (натрия, хирургия, терапия, педагогика), стали основанием трехчастной системы медицинского знания, обозначенной анатомическими, клиническими и фар-

24 Парапептический - от яарсйгртт&х;, образованного от глагола лираХадРауш: «получать по наследству, наследовать; принимать на себя; брать (себе); привлекать, приглашать; принимать; воспринимать, слышать; перенимать; застигать, заставать; захватывать; подхватывать, использовать». - Дворецкий И. X. Древнегреч.-русский словарь. - М. : Гос. изд-во ин. и нац. словарей. 1958.-Т. 2.-С. 1244.

мацевтическими терминами. В результате сформировался обобщающий реальный объект, названный латинским словом «медицина». Став термином, «медицина» содержательно выражает результирующий этап становления именуемого им социального института, метафорически называемым «храмом», в котором сосредоточен опыт и мудрость многочисленных поколений врачей. Если храмы, построенные человеческими руками, подвержены разрушительному воздействию времени, то «храм» медицины построен из самого долговечного материала - слова, сохранившего свою полноту при передаче ее термину, который в этом смысле действительно может считаться завершенным и целым, чему способствует паралепгический принцип. Следовательно, вход в этот «храм» невозможен без знания и понимания терминов, что выражено в традиционном для европейской и российской модели медицины афоризме: invia est in medicina via sine lingua Latina - «непроходим путь в медицине без знания латинского языка».

Таким образом, введение паралептического принципа терминологизации слова в язык медицины обусловлено необходимостью подчеркнуть смысл наследования «термином» всей полноты восприятия слова в древних традициях (п.2.1). Социально-философский характер этому принципу придает идея передачи опыта проживания значимых событий, осмысленных во времени и оцененных с точки зрения последствий для данного общества. Его предназначение заключается в выведении специального слова из области общеупотребительного языка и введении его в язык медицины в качестве средства выражения медицинской реалии, что позволяет рассматривать его как основание преемственности знаний, маркированных принадлежащими древним культурам специальными словами. Поэтому смысловая завершенность терминологи-зированного слова дается в значениях его этимона, раскрывающих понятие, маркированное термином, чья история связана с соответствующей культурой. Помологический аспект «термина» закрепляет за «специальным словом» факт действительности, данный для познания, тогда как методологический аспект направляет познание реального объекта, формируя социально-философскую категорию анатомических, клинических и фармацевтических терминов, существующих в неразрывной взаимосвязи реальных объектов (болезнь-человек-природа), выраженных посредством лингвоком-муникативного фактора ресурсом греко-латинского лексического фонда. В этой связи установление паралептического принципа, обусловившего терминологизацию древнего слова, позволяет восстановить смысловое единство медицины с философией, воспринимаемой как мудрость в различении истины и лжи в суждении о фактах действительности. Этим устраняется проблема терминологической путаницы и достигается унификация в понимании терминов, основанная на едином смысловом субстрате «лингвистической непрерывности», выраженной в преемственности языков.

Поскольку любой закон выполняет регулирующую и прогностическую функцию, постольку «термину» в языке медицины свойственны такие же функции. Он регулирует медицинское знание, выстраивая его в трехчастную систему (анатомия, клиника и фармация). На основании имеющегося знания о реальном объекте термин в его методологическом аспекте направляет процесс познания, используя для маркировки нового

32

знания все тот же греко-латинский лексический фонд. Прогностическая функция «термина» выражена клиническими терминами, которые на основании паралептического принципа совершают обратный переход в общеупотребительный язык, но уже в качестве социально-философской категории, обусловившей образование терминогенеза.

Поэтому в параграфе 3.2. «Терминогенез как нормативное воплощение языка медицины» развивается идея Ф. Соссюра касательно языка, выполняющего роль документа — продукта деятельности социальных сил, под которыми в нашей работе понимаются поколения врачей, чьи знания, полученные в опыте проживания действительности, получили оформление в виде терминов, несущих информацию о данных для познания реальных объектов (человек-болезнь-природа). По мере роста знания о них образуются терминологические закладки, фиксирующие процесс продвижения познания на основании нормы, устанавливающей соответствие термина факту действительности. В этом плане норма соотносится с номологическим аспектом «термина», что обнаруживает связь нормы с терминогенезом медицины. Поэтому норма обеспечивает устойчивость терминогенеза во времени, подлинность его как документа, свидетельствующего о состоянии человечества.

Учитывая теоретико-методологические установки в исследовании «термина» (п.2.2), а также паралептический принцип терминологизации слова (п.3.1) выясняется процесс формирования терминогенеза и выделяются его характерные качества. Для этого проводится этимологическая реконструкция древнегреческого слова genesis, которое, согласно М. Фасмеру, связано с индоевропейским корнем gen- «рождать», тождественным gen- «знать», от него произошло gnosis «знание»25.

О. Н. Трубачев объясняет развитие значений «бьггь родственным, единокровным [человеку]» —► «знать [человека]» тем фактом, что индоевропейский язык не имел абстрактного термина «знать», а восходил к специальным конкретным обозначениям. «Такое положение вполне соответствует материалистическому закону познания в простейшей форме: от состояния (gen- «быть в родстве») или ощущения (¡/«'¿/«видеть [вещь]») — к знанию, представлению». При этом слово «знать» оказывается связанным с древнейшим понятием родства, родового строя. Схематично историю индоевропейских терминов «рождать» и «знать» он представил следующим образом: gen-1 «рождаться), быть родственным» —► gen-II «знать [человека]»; yeid «видеть» —* ijoid «знать [вещь]»26.

Таким образом, два действия «рождать» и «видеть» приводят к знанию. Рождать, в физическом аспекте, означает производить себе подобных, размножаться, плодиться27, в психологическом - указывает на особый характер «рождаемого» знания, приобретаемого человеком при зрительном восприятии объекта. У В. Даля отмечены

25 Фасмер М. Этиологический словарь русского языка. - М.: Прогресс, 1986. Т. 2. - С. 100— 101.

26 Трубачев О. Н. История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя. -М.: КомКнига, 2006. - С. 154-157.

27 Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка - М. : Олма-Пресс, 2001. - Т. 3.-С.451.

значения глагола «видеть»28, которые передают физический и интеллектуальный характер этого действия, сопровождающегося личностными переживаниями увиденного. В этом случае «видение» становится синонимом «распознания» (diagnosis), исходящего из того, что человек понимает, чтб видит, т. е. принятие зримого как существующего, отличного от другого; размышляет над тем, чтб видит, т. е. выделение признаков зримого, выступающих в виде конкретных знаков; слово «знак», по М. Фасмеру и О. Н. Трубачеву, восходит к тому же корню gen- ; знает, что видит - результат, который получает имя.

Следовательно, genesis устанавливает связь действительности с личностным знанием ее реальных объектов, существующих во взаимосвязи болезнь-человек-природа, которое рождается в опыте проживания событий действительности, часто далеким от существующих представлений, о них. В связи с этим считаем, что genesis выражает, во-первых, появление в поле зрения врача некоего реального объекта, который есть и дается как объект познания; во-вторых, установив факт его существования (статичность), genesis прокладывает путь к исследованию его проявлений, открывая новые грани его бытия (динамичность), подводя к знанию о нем (gnosis). Если исходить из этимона слова gnosis, имеющего тождественный корень с genesis, тогда знание представляет собой совокупность фактологического материала непрерывно растущего, требующего объяснения. Притом новые открывающиеся факты являются как бы порождением уже существующих, т. е. имеют родственные связи.

В этом случае формирование терминогенеза можно сравнить со сложным процессом эмбриогенеза, описанным П. К. Анохиным29. Рассматривая его с позиции физиологии, ученый выделил характерную черту — гетерохронию в закладках и темпах развития различных структурных образований зародыша, обеспечивающую гармонические соотношения между всеми многочисленными и различными по сложности компонентами функциональных систем новорожденного. Эта гетерохрония представляет собой закономерность, состоящую в неравномерном развертывании наследственной информации. Благодаря этой наследственной особенности созревания обеспечивается основное требование выживания новорожденного — гармоническое соотношение структуры и функции новорожденного организма, способствующее постнатальному развитию, сопровождающемуся воздействиями на него экогенных факторов. Гетерохрония в эмбриональном развитии отдельных структур зародыша служит основной задаче развития - наделению новорожденного полноценными и жизненно важными функциональными системами. Биологическая особенность эмбриогенеза состоит в том, что малейший дефект созревания функциональной системы в одном из ее многочисленных и различно локализованных звеньев немедленно сказывается в дефектах конечного полезного эффекта и вводит в действие закон естественного отбора, который и устраняет данную неполноценную особь.

28 Там же.-Т. 1. - С. 218-219.

29Анохин П. К. Очерки по физиологии функциональных систем. - М. : Медицина, 1975. -448 с.

Данное сравнение позволяет выявить такие характерные качества терминогенеза, как гомогенность, гетерохронносгь и наследственность.

Гомогенность терминогенеза обусловлена преобладающим лексическим составом древнегреческого и латинского языков.

Гетерохронность - разновременным появлением медицинских терминов, например, variola (оспа) - VI в., rubeola (краснуха) - XIV в., grippe (грипп) - XVIII в., typhus (тиф) -XIX в.30

Наследственность - паралептическим принципом, устанавливающим связь с первоисточником знания, в качестве которого выступил греко-латинский лексический фонд, лингвокоммуникативным фактором зафиксировавший характер болезни, выраженный в ее действиях: variola (от лат. variare - «делать пестрым, испещрять; менять, видоизменять»); rubeola (от лат. rubere «делать красным»); grippe (от фр. gripper -«царапнуть когтями; схватить; парализовать; приостановить»); typhus (от древнегреч. TÙtpôco - «окутывать дымом; помрачать, сводить с ума»).

При этом обращается внимание на то, что если термин не выполняет своих функций, то он нежизнеспособен. В качестве примера приводится средневековый термин, обозначавший рвоту каловыми массами: miserere mei «помилуй меня!». Термин был заимствован из псалма 50 латинской Вульгаты: Miserere mei, Deus, secundum misecor-diam tuam «Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей»31. Войдя в язык медицины с целью выражения зависимости физического состояния человека от совершенного им беззакония, на что указывает содержание псалма, термин со временем утратил свою значимость и его занял другой - copremesis (от гр. kopros «испражнения, кал; грязь, мусор; прах» + emesis «рвота»). Показательны в этом плане термины «сак-та» и «кула», которые использовал в «Каноне врачебной науки» Авиценна для описания патологии, осмысляемой в духе восточных религиозно-философских учений. Хотя они были приняты арабскими врачевателями, в греко-латинском языке медицины не прижились по причине их гетерогенности.

Отсюда следует, что, несмотря на прекращение существования некоторых терминов в языке медицины, медицинские термины сохраняют единый смысловой субстрат, выражающий духовно-нравственное состояние человека и придающий терминам жизненную силу на основании их неразрывной связи с действительностью.

В этом отношении выясняется цель существования терминогенеза, которая заключается в хронологической констатации болезненных процессов, проходящих в обществе, выводя их в свет философского осмысления действительности. В результате составляется летопись медицины в виде терминогенеза, служащая для передачи следующим поколениям врачей «света мудрости и знания» (Августин Аврелий). Эта летопись исключает ложь, которую А. Менегетги назвал «попыткой, предпринимаемой человеком с целью выживания, когда он не может защитить себя иначе в социальном контексте»32.

30 Grand dictionnaire Etymologique et Historique du français. - Paris : LAROUSSE, 2005. - 1254 p.

31Biblia Sacra Vulgata. Editionem quintam emendatam retractatam praeparavit Roger Gryson. -Deutsche Bibelgesellschaft, 2007. - P. 831.

32 Менегетти A. Психосоматика. - M. : БФ «Онтопсихология», 2007. - С. 123.

35

Таким образом, социально-философский статус терминогенеза, поддержанный онтологией термина, отражает действительную картину мира в его патогенном проявлении. С помощью терминогенеза язык медицины представляется как особая форма репрезентации человека и мира. Это позволяет рассматривать язык медицины как выражение того, что есть в человеческой жизни.

В таком плане в параграфе 3.3. «Язык медицины как способ экспликации социального» выясняются особенности языка медицины, позволяющие раскрыть его смысл.

Первая особенность исходит из единой основы, существующей в форме знаков на невербальном уровне человеческого организма, болезни и природного мира, которые наделялись символическим смыслом. Эти знаки воспринимались «медицинским взглядом», который, по словам М. Фуко, формировался в образовательной и клинической сферах и поддерживался призванием врача. В связи с этим анализируются:

-во-первых, «язык» организма, записанный с помощью приборов и обозначенный терминоэлементами -gramma и -graphia. Представленные на суд врачу тексты, свидетельствуют о состоянии того или иного органа и являются документом организма, рассказывающем об образе жизни его хозяина с помощью знаков, символизирующих изменения в работе того или иного органа, также имеющего свой символический смысл, исходящий из древности;

-во-вторых, «язык» болезни, которая также «говорит» с врачом символическими знаками, оставляя их на теле человека. Знак становится зрительно воспринимаемым и чувственно ощущаемым носителем информации о ней посредством palpatio (прощупывание), percussio (простукивание), auscultatio (прослушивание);

-в-третьих, «язык» природного мира, который в знаках открывает «медицинскому взгляду» свойства природных лекарственных средств. Причем эти знаки имели свою символ'ику (H. Н. Максимович-Амбодик, Ю. Ф. Шульц), выраженную в именах растений, «рассказывающих» врачевателю о возможностях их применения, на что содержатся указания у античных (Феофраст, Эмпедокл) и средневековых авторов (Арнольд из Виллановы, Одо из Мена). Химические фармацевтические термины также имеют свою символику, восходящую к арабской алхимии (Е. Marié, M. Sendrail), элементы которой использовал Парацельс при создании основ ятрохимии. Согласно Па-рацельсу, врач сотрудничает с Богом в исцелении человека, страдающего от болезни, Который допустил ее для того, чтобы человек изменил свой образ жизни, поэтому сила врача идет от Бога, и эта сила—Любовь, которая является основой лекарства33.

Следующие особенности языка медицины выявляются посредством представления его в качестве реального объекта. Но здесь возникает вопрос: если болезнь, человек и природа чувственно ощущаемые объекты, то может ли таковым быть язык медицины?

Paracelse. Herbarius. De la vertu des plantes, des racines, des semences etc. - Paris V : Dervy-Livres, 1987.-P. 7-20.

Ответ на него потребовал выяснения того, что маркировалось латинским словом objectas: «предмет философии» (Oresme, XIV в.), «цель» (Ronsard, XVI в.), «предмет учения» (Pascal, XVII в.), «конкретная вещь» (Brunot, XVIII в.)34. В этом плане язык медицины как объект раскрывается в философском смысле как то, на что направлена познавательная деятельность, что соотносится не только с «предметом учения» в образовательном контексте, но и с философскими практиками древних врачевателей. Вступая в коммуникативные отношения с действительностью (по М. Буберу), они получали на свои вопросы ответы «там, где что-нибудь может быть высказано» (JI. Витгенштейн). Понимая высказывание как выраженное в речи хайдеггеровское «это есть», выясняется вторая особенность языка медицины, выраженная в его тождестве действительности, представляющей совокупность «множества реальных фактов», которые, в отличие от теорий, не созданы человеком (К. Р. Поппер), но высказаны терминами.

Посредством этимологического анализа латинского objectas выявляется третья особенность языка медицины, которая заключается в его сакральной формульности, выраженной в противопоставленности общеупотребительному языку, исходящей из существовавшего в древности разделения языка на бытовой и сакральный. Поскольку последний формировался в недрах священнического сословия, которое было самой образованной частью общества, что предполагало посвящение в знания, постольку для «внешних» людей сакральный язык представлял невидимую преграду, препятствующую профанации священного знания.

Таким образом, objectas выделяет язык медицины, требуя посвящения, погружения в сверхчувственный мир, в котором «дар суждения» повторяет древнее рождение сущего в слове, связующем прошлое с настоящим в термине посредством слова «есть», которое, по JI. Витгенштейну, является связкой, знаком равенства и выражением существования того, что именуется словом35.

В заданном направлении раскрывается смысл языка медицины как констатации присутствия в человеческой жизни зла, которое есть совокупность боли, болезни и смерти. Воплощенный в терминогенезе, язык медицины документально фиксирует патологические процессы, проходящие в человеческом сообществе, диагностируя динамику общественного развития как prognosis pessima.

На основании работы M. Sendrail « Histoire culturelle de la maladie» показывается, что каждая цивилизация посредством своих мировоззренческих принципов создает свою собственную патологию и каждая эпоха характеризуется своим патологическим стилем. Так, хронический остеопороз был преобладающим в эпоху ранних культур; во времена Гиппократа это были преимущественно болезни циклического типа развития. Средневековье - «эпоха великих коллективных болезней, пандемий, проходящих по нациям как мистическое содрогание ужаса». Ренессанс представляет Европу, захваченную трепонемой, привезенной из Нового Света компаньонами Колумба. В

34Grand dictionnaire Etymologique et Historique du français. - Paris : LAROUSSE, 2005. - P. 672.

35Витгенштейн Jl. Логико-философский трактат - M. : Канон +, 2008. - С. 64.

37

XVII и XVIII веках, когда мастера рисовали или лепили красоты пышных форм, воздвигали грандиозную архитектуру, зажиточные классы становились добычей тучности, апоплексии, ожирения и особенно подагры, которую диагностировали как morbus dominorum et dominus morborum (болезнь господ и госпожа болезней). В эпоху романтизма, когда болезнь способствовала возбуждению чувствительности и проявлению в самой глубине счастья вкуса смерти, на первое место выдвигается туберкулез. Романтизм становится поэтическим выражением чахотки, а чахотка становится естественным термином романтических лихорадок.

Детализация содержания терминов, которые суть имена злых духов, проводится на основе их этимологического анализа в контексте работ французских исследователей (R.Blanchar, J. Brossolet, М. Cocagnac, L. M. Kiener, J. M. Klein, Н. Mollaret, М. Schrudffeneger, М. Sendrail, Н. Simon, J. P. Wiest) и исторических источников (Библия, Гомер, Лукреций, Фукитид, Тит Ливий, Цицерон).

Особо тщательно анализируется термин pestis - чума, которая была всеобщей катастрофой, разрушающей нравственные, семейные и социальные устои, глубочайшей раной, отметившей человеческое сознание на последующие века.

Таким образом, триединство реальных объектов болезнь-человек-природа проходит в своей неизменности через все исторические эпохи, образуя особую область человеческого знания, сопоставимого с мудростью, полученную в результате противостояния «природе зла». В этом плане социально-философский статус терминогенеза медицины раскрывается как летопись «истории болезни» человечества. Имена болезни сохранялись в индивидуальной и социальной памяти как печать значимого, с точки зрения последствий, события. Составленная многочисленными поколениями врачей, эта летопись фиксирует прогресс «природы зла», поражающего все слои общества. В качестве документа терминогенез языка медицины отражает действительную картину состояния общества. В этом смысле болезнь приобретает символический характер, разрушающий иллюзию власти человека и его мнимой свободы, снимая с человеческого «эго» с его «активным утопическим проектом тела» (термин M.Chrysanthou), блестящее покрывало чувств, обнажая изъязвленное, израненное и изуродованное тело, все органы которого поражены, делая очевидным и терминальное состояние его души, соотносимое с агонией, происходящей в процессе «пира во время чумы», что нашло отражение в МКБ-10.

Автором диссертации сделан следующий вывод: поддержанный философией, язык медицины, воплощенный в терминогенезе, обретает свое единство с жизнью, соединяя в себе общечеловеческое и медицинское, социальное и индивидуальное, временное и пронизывающее исторические эпохи. В общечеловеческом смысле язык медицины делает очевидным существование реального объекта - болезни как «природы зла». В медицинском — терминогенез утверждает медицину как мудрость, полученную в результате трагического познания человеком «природы зла». В социальном —■ осуществляет летопись событий болезней в существовании человечества. В индивидуальном - актуализирует опыт проживания события болезни отдельным человеком. При этом язык медицины предстает в нескольких ракурсах. Во-первых, как язык по-

38

священна в профессию врача, ключом к которому является «термин», достигший статуса социально-философской категории, связанной с взаимосвязанным существованием реальных объектов (болезнь-человек-природа), маркированных клиническими, анатомическими и фармацевтическими терминами. Во-вторых, как язык медицинской науки, в которой «термин» служит методом познания. В-третьих, как язык профессиональной деятельности, в которой «термин» служит для обозначения конкретного реального объекта, не допуская смешения понятий, становясь интеллектуальным инструментом, используемым для обмена профессиональной информацией. В социально-философском ракурсе проблема терминогенеза медицины привносит новое знание о влиянии болезни на состояние общества, открывая путь для изучения социокультурного феномена болезни.

Решение проблемы терминогенеза языка медицины позволило: -во-первых, отделить медицину, в пределах которой развертывается терминогенез ее языка, от симулякра «антимедицины», создающего эффект подобия медицине;

-во-вторых, прояснить социально-философские основания терминогенеза языка медицины, с позиции которых можно утверждать о единстве философии и медицины, а также показать прогностическую значимость терминогенеза для медицинской диагностики патологических процессов, проходящих в современном обществе.

В результате медицина предстает как многовековая мудрость, основанная не на теориях о добре и зле, но полученная в результате опыта противостояния «природе зла». Следовательно, социально-философский статус терминогенеза языка медицины можно определить также как летопись становления медицины как особого пути познания, результаты которого закодированы терминами, выражающими всю полноту медицинского знания, органичного с мудростью, направленной на восстановление целостности человека. В этом случае терминогенез выступает как средство передачи медицинских знаний; как способ, обусловливающий определенный тип видения медицинских реалий в контексте социальной действительности; как средство, устанавливающее определенные границы в использовании знания, а также как способ сохранения знания о человеке и его отношениях с окружающим миром. В качестве летописи терминогенез сохраняет сакральный характер медицины, корнями уходящий в древние культуры. В этой летописи термины, являясь одновременно источниками знания, средствами познания и выражения познанного, выступают ключами, открывающими двери в «храм» Медицины. Тогда как сам терминогенез сравним с основным средством воспитания и научения во взаимосвязи мировоззренческого и профессионального, которое обеспечивает становление будущего врача, поскольку сохраняет духовное наследство ушедших поколений врачевателей. Иными словами, терминогенез обеспечивает следующее поколение врачей теми же средствами познания, которые были у древних. В качестве этих средств выступают сами термины, первые начала, с которых опять начинается вхождение в профессию.

В заключительной части диссертации подведен итог, описаны результаты проведенного исследования, даны ключевые выводы к каждой части работы.

Перспективы развития темы в теоретическом и прикладном аспектах, ориентированные на ФГОС третьего поколения по высшему медицинскому образованию, заключаются в решении следующих задач.

1. Составить тезаурусы по медико-биологическим дисциплинам на основе их глоссариев. Отличие тезауруса от специального словаря заключается в том, что он дает возможность представить историю терминов, включая социокультурный фон их появления. В этом случае появляется возможность показать историю ключевых терминов в каждой дисциплине, их мировоззренческий аспект, что позволит приобщить студентов-медиков к наследию, оставленному поколениями врачей. На этом основании достигается развитие способности студентов анализировать социально-значимые проблемы и процессы, проходящие в обществе.

2. Скорректировать содержание дисциплины «Латинский язык и основы медицинской терминологии», посредством направленности на развитие познавательной деятельности студентов, подготавливая их к работе с научной литературой, анализу информации с опорой на социально-философскую категорию терминов.

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНО В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ:

Монография:

1. Мусохранова, М. Б. Терминогенез: летопись медицины в социально-философском контексте / М. Б. Мусохранова. - Омск : Изд-во Ом. гос. ун-та, 2012. - 312 с.

Статьи в периодических изданиях, включенных в перечень ВАК РФ для публикации основных положений докторской диссертации:

2. Мусохранова, М. Б. Возможность формирования профессиональных качеств будущего врача на начальном этапе обучения в медицинском вузе / М. Б. Мусохранова // Омский научный вестник. - 2004. -№ 2 (27). - С. 181-184.

3. Мусохранова, М. Б. Тезаурусостроение как один из методов обучения латинскому языку / М. Б. Мусохранова, О. Ю. Стрельцова // Омский научный вестник. - 2004. -№2 (27).-С. 164-166

4. Мусохранова, М. Б. Субъектность преподавателя в системе медицинского образования / М. Б. Мусохранова // Омский научный вестник. - 2004. - № 4 (29). - С. 8-14.

5. Мусохранова, М. Б. К вопросу о сущности понятия «предметная среда» / М. Б. Мусохранова, Л. М. Белимова//Омский научный вестник. - 2005. - № 1 (30).-С. 58-61.

6. Мусохранова, М. Б. Влияние философских идей на формирование концепции образования / М. Б. Мусохранова // Омский научный вестник. - 2005. - № 4 (33). - С. 74-78.

7. Мусохранова, М. Б. Гипотетические истоки социальных проблем современного общества в контексте профессиональной деятельности врача / М. Б. Мусохранова, С. И. Бандура // Омский научный вестник. - 2005. - № 4 (33). - С. 65-71.

8. Мусохранова, М. Б. К вопросу об определении сущности понятия «образование» / М.Б. Мусохранова // Омский научный вестник. -2005. -№4 (33). - С. 17-22.

9. Мусохранова, М. Б. Историософский аспект цели медицинского образования. / М.Б. Мусохранова, Ж. Массар // Вестник НГУ. - Серия : Биология, клиническая медицина - Новосибирск, 2005. - Т. 3, вып. 3 - С. 47-53.

40

10. Мусохранова, М. Б. Психологические особенности идентификационного процесса становления будущего специалиста / М.Б. Мусохранова // Омский научный вестник. -2006.-№ 1 (34).-С. 8-11.

11. Мусохранова, М. Б. Социально-философские истоки терминологии медицины / М. Б. Мусохранова // Омский научный вестник. - 2006. - № 3 (36). - С. 211-214.

12. Мусохранова, М. Б. Идентификационная функция речи в контексте социализации личности / М. Б. Мусохранова // Омский научный вестник. - 2006. - № 3 (37), ч. 1. — С. 101-107.

13. Мусохранова, М. Б. Термин как коммуникативная единица языка медицины / М. Б. Мусохранова // Омский научный вестник. - 2006. - №3 (37), ч. 2. - С. 101-106.

14. Мусохранова, М. Б. Пролегомен к проблеме исследования сущности медицины / М. Б. Мусохранова // Омский научный вестник. - 2006. - № 9 (47). - С. 66-72.

15. Мусохранова, М. Б. Социально-исторические истоки понятия «термин» / М. Б. Мусохранова // Личность. Культура. Общество : Международный журнал социальных и гуманитарных наук. - М., 2009. - Т. XI, вып. 1 (46-47). - С. 443-450.

16. Мусохранова, М. Б. Историко-философская реконструкция терминогенеза языка медицины / М. Б. Мусохранова // Омский научный вестник. - Серия : Общество. История. Современность. - 2009. - № 4 (79). - С. 112-116.

17. Мусохранова, М. Б. Язык медицины в контексте профессионального образования / М. Б. Мусохранова // Личность. Культура Общество : Международный журнал социальных и гуманитарных наук. - М., 2009. - Т. XI, вып. 3 (50). - С. 509-519.

18. Мусохранова, М. Б. Терминогенез как основа речевой компетентности врача / М. Б. Мусохранова // Личность. Культура. Общество : Международный журнал социальных и гуманитарных наук. - М., 2010. - Т. XII, вып. 1 (53-54). - С. 303-308.

19. Мусохранова, М. Б. Язык медицины: от знака к летописи / М. Б. Мусохранова // Вестник томского государственного университета. — Серия : Философия. Социология. Политология. - 2011. - № 4 (16). - С. 103-115.

20. Мусохранова, М. Б. Социально-философский принцип терминологизации слова в языке медицины / М. Б. Мусохранова // Вестпик Омского гос. ун-та. - 2012. - № 3. -С. 39-44.

Статьи, материалы докладов, опубликованные в научных сборниках и журналах:

21. Мусохранова, М. Б. Врач-аристократ как гипотетическая цель образования (статья) / М. Б. Мусохранова // Омский научный вестник. Приложение. - 2004. - № 3 (30). -С. 47-50.

22. Мусохранова, М. Б. Международное сотрудничество как возможность выхода из кризиса современного образования [текст] / М. Б. Мусохранова, Ж. Массар // Повышение качества непрерывного профессионального образования : материалы В се рос. науч.-мегод. конф. Ч. 1. - Красноярск : КГТУ, 2006. - С. 261-263.

23. Мусохранова, М. Б. Мировоззренческий аспект термина в медицине [текст] / М. Б. Мусохранова // Философия и социальная динамика XXI века: проблемы и перспективы. Материалы I Всерос. науч. конф. - Омск: СИБИТ, ИПЭК, СРШБ, 2006. - С. 81-89.

24. Мусохранова, М. Б. Этимологический компонент в обучении медицинской терминологии (статья) / М. Б. Мусохранова // Современные технологии обучения иностранным языкам : сб. статей V Всерос. науч-метод. конф. - Пенза : Пенз. гос. пед. ун-т, общ-во «Знание», Приволжский дом знаний, 2007,- С. 70-72.

25. Мусохранова, M. Б. К вопросу об иерархии языков в процессе обучения языковым дисциплинам в системе медицинского образования (на примере педагогической технологии формирования речевой компетентности будущего врача) [текст] / М. Б. Мусохранова // Личностно-профессиональное развитие студентов в системе высшего профессионального образования : сб. материалов науч.-метод. конф. - Курск : КГМУ, 2008.-С. 76-80.

26. Мусохранова, М. Б., Определение педагогических целей обучения предмету (статья) / М. Б. Мусохранова, С. Эхрхарт // Омский научный вестник. - 2008. — № 1 (65). -С. 107-113.

27. Мусохранова, М. Б. Проблема обучения языковым дисциплинам в современных условиях медицинского образования [текст] / М. Б. Мусохранова // Профессионально компетентная личность в мировом образовательном пространстве : материалы Все-рос. науч-практ. конф. — Новосибирск : Сибмедиздат НГМУ, 2008. - С. 187-191.

28 .Мусохранова, М. Б. Обоснование выбора социально-философского подхода к терминогенезу языка медицины [текст] / М. Б. Мусохранова // Философия и социальная динамика XXI века: проблемы и перспективы : материалы III Междунар. науч. конф. Ч. 2. - Омск : ИП Бикбулатова В. С.; лаборатория архаической мифопоэтики и теологии «АнтропоТопос», 2008. - С. 173 - 183.

29. Мусохранова, М. Б. Телеологический аспект терминов в языке медицины [текст] / М. Б. Мусохранова, С. Эхрхарт // Результаты и перспективы модернизации российского медицинского образования и адаптации к международным стандартам : материалы Междунар. науч.-практ. конф. в рамках проекта Tempus Programme IB_JEP 26029-2005 «Модернизация образовательных программ для онкологической службы в Омской области». - Омск : Изд-во-Центра МО и ИТ ОмГМА, 2009. - С. 179-184.

30. Мусохранова, М. Б. Эпистема терминов медицины [текст] / М. Б. Мусохранова // Научные и методические проблемы медицинской терминологии : материалы Междунар. уч.-науч.-метод. конференции. — Ульяновск : Изд-во «Вектор-С», 2009. — С. 101102.

31. Мусохранова, М. Б. Значимость слова в социально-философском контексте [текст] / М. Б. Мусохранова // Редакторские чтения - 2010 : материалы IV Рос. науч.-практ. конф. - Омск : «Омский научный вестник», 2010. - С. 61-65.

32. Мусохранова, М. Б. Интенциональный характер терминов в медицине (статья) / М. Б. Мусохранова // Университеты России и их вклад в образовательное и научное развитие регионов страны : сб. науч. трудов. - Омск : изд-во Ом. гос. ун-та, 2010. - С. 271-273.

33. Мусохранова, М. Б. Методологический характер термина в медицине [текст] / М.Б. Мусохранова // Методология научных исследований : материалы III Всерос. науч.-практ. конф. — Омск : Изд-во Ом. гос. ун-та, 2011. - С. 77-85.

34. Мусохранова, М. Б. Терминогенез — путь посвящения в профессию врача-[текст] / М. Б. Мусохранова // Иностранные языки и межкультурная коммуникация: роль и место в современном образовании : материалы Междунар. науч.-практ. конф. - Абакан: Изд-во ФГБОУ ВПО «Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова», 2011.-С. 200-205.

35. Мусохранова, М. Б. Болезнь как социально-культурный феномен (на примере чумы) (статья) / М. Б. Мусохранова // Сб. статей II Всерос. науч. конф. «Сибирский философский семинар». - Красноярск : ИПК СФУ, 2012. - С. 120-122.

ФГБОУ ВПО «Омский государственный университет им. Ф.М. Достоевского»

На правах рукописи

Мусохранова Маргарита Борисовна

ТЕРМИНОГЕНЕЗ МЕДИЦИНЫ КАК СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКАЯ ПРОБЛЕМА

Специальность: 09.00.11 - Социальная философия

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Омск 2012

Подписано в печать 17.10.2012 Формат 60x84/16 Бумага офсетная П.л. - 2,0 Способ печати — оперативный Тираж 100

Издательско-полиграфический центр ОмГМА 644050, г. Омск, пр. Мира, 30, тел. 60-59-08

Текст диссертации на тему "Терминогенез медицины как социально-философская проблема"

Омский государственный университет им. Ф. М. Достоевского

На правах рукописи

05201350300 Мусохранова Маргарита Борисовна

ТЕРМИНОГЕНЕЗ МЕДИЦИНЫ КАК СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКАЯ ПРОБЛЕМА

Специальность: 09.00.11 - Социальная философия

Диссертация

на соискание ученой степени доктора философских наук

Научный консультант: д-р филос.н., профессор Разумов Владимир Ильич

Омск-2012

ТЕРМИНОГЕНЕЗ МЕДИЦИНЫ КАК СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКАЯ ПРОБЛЕМА

Содержание

Введение...................................................................................2

Глава 1. Лингвокоммуникативные основания институционализации ойкоса медицины: социально-культурный фон

1.1. Реконструкцияпервичного смысла медицины..............................26

1.2. Сакральные корни медицины и формы социальных отношений: патерналистская и сервильно-рыночная модели.....................................49

1.3. Диагностика содержания ойкоса медицины..................................82

Глава 2. «Термин» в языке медицины: онтология социального

2. 1. Культурно-исторические предпосылки становления термина в качестве «специального слова» в языке медицины.............................. 108

2. 2. Теоретико-методологические установки в исследовании «термина» в языке медицины........................................................................145

2. 3. «Термин» как социально-философская категория в языке медицины.........................................................................................178

Глава 3. Социально-философский статус терминогенеза медицины

3. 1. Социально-философский принцип терминологизации слова..........197

3. 2. Терминогенез как нормативное воплощение языка медицины........221

3. 3. Язык медицины как способ экспликации социального..................241

Заключение............................................................................276

Библиографический список Приложение.....................

301 333

Введение

Федеральный государственный образовательный стандарт третьего поколения в области высшего медицинского образования обращает внимание на значимость общекультурных компетенций в процессе подготовки будущего врача. В этом плане особое значение приобретает дисциплина «Латинский язык и основы медицинской терминологии», поскольку именно она дает будущему врачу ключ, открывающий дверь в «храм» Медицины, где сосредоточены опыт и знания поколений врачевателей, сохраненные в терминогенезе - летописи институционального достижения человечества в противостоянии болезни как «природе зла» (A. Froment). В этом противостоянии приобретались знания, сопоставимые с мудростью, стоявшей у истоков врачевания и маркировавшей реальные объекты1 специальными словами, вошедшими в язык медицины, корнями уходящий в сакральные знания древних культур о человеке и об окружающем его мире, в котором старались различать истину добра от лжи зла.

Актуальность исследования. Специфика проблемы терминогенеза напрямую связана с особенностью языка медицины, отличающей его от прочих прежде всего тем, что он не является разговорным, хотя на нем выстроено врачевание. Но, как показывает опыт сегодняшнего дня, современные врачеватели зачастую не обращают внимания на свой язык, что свидетельствует о недостатке терминологической грамотности, формирующейся на начальном этапе профессионального образования и складывающейся не только из лексико-грамматических знаний, но и знаний в области истории терминов, которые несут смысловую нагрузку. Без понимания их исконного значения полноценное освоение специальных дисциплин носит поверхностный характер. Отсюда - терминологическая путаница, диагностированная врачами как «эпидемия терминотворчества» (В. В. Шкарин), которая симптоматически выражена неадекватным употреблени-

'Под реальным объектом мы понимаем такой факт действительности, который есть и чье существование не зависит от конкретного человека. К реальным объектам мы относим человека, болезнь и природу, результаты познания которых закрепились в трехча-стном делении языка медицины с соответствующими анатомическими, клиническими и фармацевтическими терминами.

ем терминов, необоснованным использованием заимствованных слов, тавтологией. В итоге сложилась ситуация, метафорически определяемая нами как терминологическая «Вавилонская башня». Мировоззренческий смысл терминов, вышедших из греко-латинского лексического фонда, игнорируется, равно как и подлинное значение «термина», в то время как именно оно задает последовательность суждения о том, что обозначено тем или иным медицинским термином, открывая процесс познания реальных объектов.

Причиной тому видится разрыв медицины с философией, понимаемой нами как Мудрость, органичная врачеванию и устанавливающая пределы ответственности человека в его деятельности, названия которой вошли в язык медицины, воплощенном в терминогенезе. Следствием этого разрыва становится утрата онтологических оснований «термина», что привело к невостребованности его эпистемического потенциала на уровне метода медицинского знания. В результате - констатируемое врачами отсутствие единства в трактовке фундаментальных понятий, обозначенных терминами, препятствующее пониманию сущности болезни (В. А. Карпин).

Другая причина заключена в игнорировании обществом болезни, вплетенной в историю существования человечества, что привело к иллюзии господства и мнимой свободы в сознании современного «массового человека» (Ортега-и-Гассет), который не обуздывает свои чувственные желания, приводящие его к саморазрушению, и не желает нести ответственность за свою жизнь. Сколько бы ни говорилось о качестве жизни в современном обществе, ориентированном на создание технически комфортных условий для существования, в том числе для больного человека, все теории распадаются при столкновении с действительностью, обнаруживающей человеческое бессилие перед «природой зла», уносящего, как и стихийные бедствия, множество жизней, и наносящего окончательный удар по полноценному существованию человека.

Поэтому сегодня, в эпоху тотальной анестезии, в эпоху исторической амнезии, в эпоху сокрытия за фасадом технических достижений кризисного состояния общества, в эпоху воцарения «природы зла» - болезни, раз-

рушающей нравственные и социальные устои, атрофирующей сострадание к боли другого (да и к фактичности Другого как радикально инакового), особенно значима постановка социально-философской проблемы термино-генеза медицины. Это позволит, во-первых, реконструировать социокультурный фон институционализации ойкоса медицины; во-вторых, восстановить онтологические установки в восприятии «термина» в языке медицины; в-третьих, осмыслить значимость болезни в состоянии общества; в-четвертых, вернуть философскую основу медицинской терминологии, в контексте которой обнаруживается слияние врачевания с Мудростью, направленной на сохранение жизни и восстановление целостности человека.

Заданная обстоятельствами актуальность обусловила необходимость в обращении к архаичному периоду становления медицины, в котором шло формирование ее языка.

Проблемное поле диссертации. Постановка проблемы терминоге-неза медицины затрагивает ее жизненное основание -язык- и включает ряд вопросов, ответы на которые возможно получить только в поле социальной философии. Первый из них связан с лингвокоммуникативными основаниями социальной институционализации медицины, которые исторически складывались ресурсами древнегреческого и латинского языков, свойственными для греко-римской модели европейской медицины, исходящей из более ранних культур и в петровскую эпоху закрепившейся в России. Поскольку ответ на этот вопрос в изученных материалах содержится фрагментарно, постольку следует очертить социокультурное пространство, в пределах которого развивалась особая деятельность, продуцировавшая соответствующие модели социальных отношений. Эта деятельность носила специальные названия, выделяющие ее из других видов деятельностей и она же определила трехчастную структуру языка медицины, терминологически фиксирующую знания в области болезней (клиника), строения человеческого тела (анатомия) и природного мира - источника лекарственных средств (фармация). Возникает следующий вопрос: почему именно «термин», а не какое-то другое слово древнегреческого языка, вошло в язык медицины для обозначения реального объекта? Существующие разнооб-

разные трактовки «термина» с позиции лингвистики фиксируются лишь на какой-то одной его грани, оставляя за пределами онтологические установки, проясняющие причины и цель его существования в языке медицины. В связи с этим встает следующий вопрос: почему терминогенез является именно социально-философской проблемой, а не лингвистической, например? Полагаем, что социально-философскую значимость проблема терми-ногенеза медицины приобретает постольку, поскольку эксплицирует патогенное состояние современного общества, аналогичное тому, которое когда-то привело к исчезновению великих культур. В данном ракурсе проблема терминогенеза выступает «ключом», открывающим путь к пониманию некоторых социально-философских обоснований кризисного состояния общества. Последний вопрос обусловил необходимость установить специфику языка медицины, выявляя не абстрактный язык понятий, но самую жизнь во взаимосвязи реальных объектов болезни-человека-природы.

Гипотеза. Предположим, чтотерминогенез медицины отражает духовное и физическое состояние человечества. За исходное положение принимается трехаспектное представление социального института медицины: как особого пути познания действительности, обусловившего становление особой деятельности, в пределах которой формировались модели социальных отношений. Особо подчеркнем, что в институционализацию медицины вплетен лингвокоммуникативный фактор, выражающий ее содержание греко-латинским ресурсом, который позволит восстановить первичный смысл медицины через анализ названий деятельности и провести диагностику ее жизненной среды. В этом ключе важным является проведение социальной дифференциации деятельности, что послужит основанием для установления границ подлинной медицины, в пределах которой получил развитие терминогенез. Восстановление онтологических оснований «термина» позволит прояснить цель его существования в языке медицины, которое, в совокупности с вычленением элементов древних традиций восприятия слова может сформировать теоретико-методологическую основу для единого понимания «термина», исходящего из знания его истории. В этом случае открывается возможность установить принцип терминологи-

зации слова, социально-философский характер которого обусловлен идеей передачи опыта проживания значимых событий, осмысленных во времени и оцененных с точки зрения последствий для данного общества, что обращает внимание на методологический аспект медицинских терминов. Следовательно, терминогенез может быть воплощением нормативности языка медицины - продуктом познания действительности поколениями врачевателей. Раскрытие специфики языка медицины позволит установить социально-философский смысл терминогенеза, который есть история болезни человечества, сообщающая о его кризисном состоянии.

Степень разработанности проблемы. Проблема терминогенеза медицины имеет непосредственное отношение к терминологии, которая сложилась к первой половине XX в. по причине интернационализации языка науки. Объектом изучения терминологии стал «термин», который с позиции лингвистики трактуется как: языковой знак понятия (Б. Ю. Городецкий, Г. О. Винокур, В. М. Лейчик, А. В. Суперанская, В. А. Татаринов и др.); единица языка для специальных целей (О. С. Ахманова, А. И. Комарова и др.), языковая составляющая функционального стиля (А. А. Браги-на, Т. Р. Кияк, В.П. Петушков и др.). Как единица познания «термин» понимается Е. И. Головановой, которая представляет его как историческую категорию и рассматривает в русле когнитивного терминоведения 2.

Поскольку лингвистика, по словам Д. Лайонза, является наукой, целью которой является выявление и описание правил, определяющих язы-

л

ковое поведение членов конкретного языкового сообщества , постольку лингвистами были разработаны теоретические основы терминообразова-ния, выявлены принципы морфологического и словообразовательного анализа терминов, выделены их лексико-семантические и грамматические особенности, определены жанровые границы терминов. При этом содержание терминов, по мнению А. В. Суперанской, - сфера, лежащая за пределами лингвистики 4. К тому же, в самой лингвистике, по словам Ю. С.

2Голованова Е. И. Введение в когнитивное терминоведение - С. 89-101.

3Лайонз Дж. Язык и лингвистика. Вводный курс. - С. 50.

4Суперанская А. В. Общая терминология. Вопросы теории. - С. 84.

Маслова, «постоянный разнобой между языковедами в использовании одних и тех же терминов существенно затрудняет понимание лингвистической литературы и отрицательно сказывается на развитии науки» 5.

Этот же «разнобой» в использовании терминов, но уже в области медицины, отмечается самими врачами (Н. Ф. Давыдкин, И. П. Лапин, А. А. Нафеев, Т. А. Федорина, Я. С. Циммерман, В. В. Шкарин).

Существующие работы по медицинской терминологии (Е. В. Беки-шева, Р. Е. Березникова, С. Л. Мишланова, В. Ф. Новодранова, М. Н. Чернявский и др.) исходят из лингвистической традиции, которая обрела серьезную теоретическую базу, включающую труды отечественных (Н. Д. Арутюнова, Р. А. Будагов, В. В. Виноградов, Л. В. Выготский, В. Г. Гак, В. А. Звегинцев, В. И. Карасик, А. А. Леонтьев, Ю. С. Маслов, А. А. Потебня, А. А. Реформатский, А. В. Суперанская, О. Н. Трубачев, В. Н. Топоров, А. А. Шахматов, Б. М. Энгельгардт и др.) и зарубежных ученых (Ш. Балли, Ж. Вандриес, Л. Ельсмлев, А. Мартине, А. Мейе, Д. Лайонз, Ф. де Соссюр и др.).

Признавая ценность этих работ в лингвистическом аспекте, но также учитывая разнообразие трактовок «термина», следует все же отметить, что в совокупности они не создают единого фундамента для прояснения исконного смысла «термина», причин и цели его существования, что необходимо для выявления сути терминогенеза медицины, равно как и ее языка, репрезентирующего человека и окружающий его мир в греко-латинских терминах.

Учитывая, что «термин» был введен в научную речь Аристотелем для обозначения субъекта и того, что сказывается о нем, с помощью которых устанавливается истинность или ложность суждения, выверенного и осмысленного в практике повседневной жизни, то в этом случае уместно вслед за А. А. Реформатским представить медицинскую терминологию «умной» частью лексики 6. Тогда атрибут «умный» является характерным качеством «термина», подчеркивающим его выделенность на уровне языка

5Маслов Ю. С. Избранные труды : Аспектология. Общее языкознание. - С. 365.

6Реформатский А. А. Введение в языковедение. - С. 117.

тем, что он несет в своей завершенности некое знание, а потому медицинские термины - плоды мудрости, полученные в жизненном опыте различения истины и лжи. Это значит, что есть какой-то факт действительности и в рамках его данности осуществляется познание, продуцирующее соответствующую деятельность, в пределах которой складывается отношение человека к миру (духовному, социальному, природному). Следовательно, сама действительность выступает социально-философским контекстом для врачебной «топологической рефлексии», которая, по словам В.В. Савчука, исходит из центра событий, анализирует причины происходящего, рискует предложить свое решение и реанимирует вопрошание об истине, полагая ее уместность и разрешимость лишь в определенном топосе, границах, пространстве-времени . В этом плане любой медицинский термин выступает в качестве имени, которое открывает логику суждения, констатируя существование названного им реального объекта («есть»), данного для познания («если..., то...») и уникального в своей данности («суть»).

В совокупности такие имена составляют субстрат языка медицины. Если план содержания лексического состава общеупотребительного языка располагается в пределах общего видения человеком мира, то план содержания медицинских терминов - в пределах профессиональной деятельности, формирующей область специализированного знания, где термин становится именем болезни, именем анатомического образования, именем лекарственного средства. Поэтому исторически обусловленная греко-латинская номинация требует понимания смысла терминов, последовательно появлявшихся в языке медицины и констатирующих рост знания о болезни, человеке, природе. Это значит, что терминогенез медицины связан не просто с описанием какого-либо реального объекта, но с объяснением фактов и явлений действительности, что невозможно осуществить только средствами лингвистики. Следовательно, прояснение проблемы терминогенеза медицины, как и раскрытие специфики ее языка требует привлечения работ отечестве