Терроризм в регионах адатных культур

Гурба, Владимир Николаевич

автореферат диссертации по социологии, специальность ВАК РФ 22.00.04
диссертация на тему: Терроризм в регионах адатных культур

Год: 2011
Автор научной работы: Гурба, Владимир Николаевич
Ученая cтепень: доктора социологических наук
Место защиты диссертации: Новочеркасск
Код cпециальности ВАК: 22.00.04

Диссертация по социологии на тему 'Терроризм в регионах адатных культур'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Терроризм в регионах адатных культур"

п-3 4038

^ На правах рукописи

Гурба Владимир Николаевич

ТЕРРОРИЗМ В РЕГИОНАХ АДАТНЫХ КУЛЬТУР

(НА ПРИМЕРЕ СЕВЕРО-КАВКАЗСКОГО РЕГИОНА)

22.00.04 - социальная структура, социальные институты и процессы

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора социологических наук

Новочеркасск 2011

Работа выполнена в государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Южно-Российский государственный технический университет (Новочеркасский политехнический институт)» на кафедре «Гуманитарные и социальные науки» Шахтинского института (филиала)

Научный консультант

доктор философских наук, профессор Чуланов Василий Александрович Официальные оппоненты:

доктор социологических наук, профессор Вдовиченко Лариса Николаевна доктор философских наук, профессор Волков Юрий Григорьевич доктор философских наук, профессор Добреньков Владимир Иванович

Ведущая организация: Институт социально-политических исследований Российской академии наук

Защита состоится «2» июля 2011 г. в /У—часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.304.10 по социологическим наукам при Южно-Российском государственном техническом университете (Новочеркасском политехническом институте) по адресу: 346438, г. Новочеркасск Ростовской области, ул. Просвещения, 132.

С диссертацией можно ознакомиться в научно-технической библиотеке ЮжноРоссийского государственного технического университета (Новочеркасского политехнического института) по адресу: 346438, г. Новочеркасск Ростовской области, ул. Просвещения, 132.

Автореферат разослан « ¿¿¿^'¿'¿¡-(^ 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Губанова Е.В.

РОССИЙСКАЯ государственная

библиотека

2011

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. 27 ноября 2009 года террористами был взорван поезд «Невский экспресс». 26 человек продолжили список жертв терроризма на территории России. Этот теракт всколыхнул общественную дискуссию о мерах обеспечения безопасности общества в условиях эскалации угрозы международного терроризма. Специалисты, эксперты, простые россияне сетовали на плохую работу спецслужб, на безразличие граждан, на халатность ру-. ководителей. Высказывались требования изменить стандарты безопасности на транспорте, ужесточить нормы закона, усилить ответственность за терроризм и т.д. Эксперты, специалисты и просто здравомыслящие люди понимают, что усиление мер безопасности совершенно необходимо, но не может кардинально решить проблему. Установление такого стандарта безопасности железнодорожных коммуникаций, как ограждение железнодорожного полотна, оборудование видеонаблюдения по всей протяженности дорог, увеличение числа смотрителей, милиционеров и т.д., не может быть реализовано на всей территории огромного государства. Обезопасить все общественные и частные объекты не представляется возможным. Следовательно, необходимо работать в направлении предупреждения терроризма, ликвидации террогенных социальных факторов, усиления социальной безопасности общества в целом.

циума. Но в адатных сообществах терроризм имеет под собой более мощные и глубокие основания, определяющие устойчивость воспроизводства социокультурных факторов насилия. Очевидно, что создание эффективных программ противодействия терроризму в Северо-Кавказском регионе требует исследования принципов социальной самоорганизации этнических сообществ и террористических групп на предмет изоморфности структур, сходства ценностных оснований.

Степень научной разработанности проблемы. В современном обществе терроризм осознается как глобальная угроза человечеству, поэтому столь многочисленны исследования этого социального феномена в мировой науке. Угроза терроризма уже не связывается исключительно с какими-либо очагами на мировой карте, формами политических режимов и деятельностью экстремистских политических партий. Терроризм XX века более многолик и уже не столь однозначно определяем, как терроризм предшествующих эпох. Поэтому важнейшим направлением современных теоретических исследований является работа по дефиниции понятия «терроризм», классификации его форм. Большинство исследователей соглашаются с трудностью выработки универсальной дефиниции этого явления и предлагают собственные варианты (работы У. Ла-кюэра, Дж. Лодж, А. Шмида, А. Джонгмана, П. Уилкинсона, И. Александера т.д.1). В западной науке доминирует представление о терроризме как политическом насилии. На политических целях и насильственных средствах как сущностных чертах терроризма акцентируют внимание Джульет Лодж, Пол Уилкин-сон и многие другие авторы. Но затем возникают трудности отделения политического терроризма от криминальной деятельности, цель которой воздействие

1 Jenkins В.М. International Terrorism; A New Mode of Conflict. Research Paper 48. California Seminar on Arm Control and Foreign Policy. Crescent Publications. Los Angeles, California, -

1974; Laqueur W. New Terrorism. Oxford University Press, 1977; Lodge J. Introduction // Terrorism: A Challenge to the State / Edited by Juliet Lodge. - N.-Y.: St. Martin's Press, - 1981; Terrorism: Theory and Practice / Edited by Yonah Alexander, David Carlton and Paul Wilkinson. Boulder, Colorado: Westview Press, - 1979; Townshend C. The Process of Terror in Irish Politics // Terror-

ism, Ideology and Revolution: The Origins of Modem political Violence / Edited by Noel O'Sullivan. Boulder, Colorado: Westveiw Press, - 1986; ShmidA.P., JongmanA.J. Political Terrorism. Amsterdam: NorthHolland Publishing Company, - 1988.

на политических субъектов из корыстной мотивации, от партизанских действий, которые ведут повстанческие и противоправительственные оппозиционные организации, или от национально-освободительной борьбы. Западной науке пришлось решать эту проблему в отношении ирландских террористов, колумбийских повстанцев, революционных и антиимпериалистических ячеек в Европе, итальянских «Красных бригад» и т.д. По мнению Чарльза Тауншенда, исследовавшего методы террора в ирландской политике, проблема заключалась в отсутствии разграничения терроризма как метода насильственных преступных действий отдельных организаций и терроризма как формы военных действий. Получила распространение концепция терроризма как «асимметричной» стратегии, которую используют конфликтные стороны в качестве замены традиционным военным действиям. Традиция связывать террор и терроризм с революционным насилием существует со времен Великой Французской революции. Джульет Лодж пишет, что в современном мире сохраняются попытки категоризации терроризма в качестве подвида революционного насилия. Пол Уилкинсон располагает терроризм в континууме насильственных действий от внутриобщинного насилия до военных действий, отмечая сложность и многогранность феномена терроризма. Кроме теоретико-методологических сложностей на квалификации конкретных форм терроризма сказывается видение геополитической ситуации и стратегические цели международных политических субъектов. Так, западная политкоррекгность мешала признанию религиозной мотивации современного терроризма, хотя исследования в практическом русле велись довольно активно.

В отечественной науке долгое время преобладали два направления исследования - изучение истории революционного терроризма и международный терроризм в контексте борьбы двух мировых систем2. Крах мировой системы социализма завершил последнее направление. Исторические исследования про-

2 См: Виктюк В.В., Эфиров С.А. «Левый» терроризм на Западе: история и современность. -М., - 1987; Ляхов Е.Г. Международный терроризм и правовые проблемы сотрудничества государств в борьбе с ним: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Дипломатическая академия МИД СССР, - 1988.

должились и в постсоветское время (работы A.C. Баранова, О.В. Будницкого,

A.Гейфман, Ю.С. Горбунова, А.И. Суворова и других3). В связи с распадом СССР и возникновением этнополитических конфликтов на постсоветском пространстве появляется терроризм, практически неизвестный в советское время. Терроризм становится предметом постоянного обсуждения ученых различных специальностей4. Новизна исследуемого объекта заставляет исследователей, прежде всего, включиться в разработку теоретико-методологических проблем и подходов к изучению терроризма5. Отметим опыт конфликтологического анализа терроризма, представленный в работах таких авторов, как Е.И. Степанов,

B.Е. Петрищев, О.М. Хлобустов, Ю.И. Авдеев, К.Х. Ипполитов, С.А. Гончаров, Д.Д. Гакаев, А.Г. Ткаченко и др.6 Актуальным для России оказалось проведение различия между внутренним государственным террором, который являлся неотъемлемой частью тоталитарного режима, внутренним оппозиционным, и внешним международным терроризмом7. Исследование влияния глобализации и новых технологий на процессы функционирования терроризма позволили И.П. Добаеву сформулировать концепцию «нового терроризма», существенной чертой которого является образование мощных разветвленных террористиче-

' См.: Баранов А.С. Терроризм и гражданское мученичество в европейской политической культуре Нового и Новейшего времени // Общественные науки и современность. - 2004. -№ I.-С. 77-88; Будницкий О.В. Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология. - М, - 2000; Будницкий О.В. Терроризм глазами историка: идеология терроризма // Вопросы философии. - 2004. - № 5. - С. 3-19; Гейфман А. Революционный террор в России. 1894-1917. - М., - 1997; Горбунов Ю.С. Зарождение терроризма // История государства и права. - 2007. - № 17. - С. 11-15; Суворов А.И. Политический терроризм в России XIX - начала XX веков. Истоки, структура, особенности // Социологические исследования. - 2002. -№7. -С. 54-61.

4 Терроризм: психологические корни и правовые оценки (материалы круглого стола) // Государство и право. - 1995. - № 4; Терроризм в современной России: состояние и тенденции (круглый сгол)

// Социологические исследования. - 2001. - № 5; Терроризм в современном мире. Опыт междисциплинарного анализа (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. - 2005. - № 6 и т.д. ' Авдеев Ю.И. Основные тенденции современного терроризма // Современный терроризм: состояние и тенденции / Под ред. Е.И. Степанова. - М., - 2000. - С. 137-175; Иванов В.Н. Феномен терроризма (экспертные суждения и оценки) // Социально-гуманитарны'е знания. - 2005. - № 3. -С. 21-41; Ожиганов Э.Н. Профиль терроризма: природа, цели и мотивация // Социологические исследования. - 2006. - № 2. - С. 52-57; Ляхов Е. Г., Попов А. В. Терроризм: национальный, региональный и международный контроль. Ростов н/Д.: РЮИ МВД России, - 1999 и др.

6 Современный терроризм: состояние и перспективы. - М.: Эдиториал УРСС, * 2000.

7 Петрищев В.Е. Заметки о терроризме. - М.: УРСС, - 2001.

ских структур и высокая степень адаптации к реалиям современного глобального мира8.

Российские ученые рассматривают отдельные направления террологии, предполагая не только развитие теории, но и практику борьбы с терроризмом. В.П. Емельянов, В.Н. Кудрявцев, В.В. Лунев, В.Е. Петрищев, В.В. Устинов исследуют терроризм в контексте криминологического анализа9. Важным направлением противодействия терроризму является перекрытие источников финансирования террористических организаций. В связи с этим появились первые отечественные исследования экономических проблем терроризма10. Исследователи данной темы опираются в основном на зарубежный опыт и эмпирический материал. Существенным вкладом в разработку данной темы являются выведенные Ю. Латовым четыре модели финансирования терроризма: модель террористического финансирования партизанской «серой зоны»; модель финансирования подпольных террористических организаций' с сильными внешними связями; модель финансирования подпольных террористических организаций со слабыми внешними связями и актуальная для России модель административно институционализированной «серой зоны»". Появились работы, в которых исследуются индивидуально-личностные, социально-психологические факторы поведения и мотивации терроризма (Д.В. Ольшанский, В.А. Соснин,

8 Добаев И.П. Современные подходы к определению «нового терроризма» // Социально-гуманитарные знания. - 2005.-№4.-С. 145-155\Добаев И.П., Добаев А.И. «Новый терроризм»: глобализация и социально-экономическое расслоение // Мировая экономика и международные отношения. - 2009. - № 5. - С. 114-120; Добаев И.П., Немчина В.И. Новый терроризм в мире и на Юге России: сущность, эволюция, опыт противодействия. - Ростов-на-Дону, -2005.

9 Кудрявцев В.Н. Лунев В.В., Петрищев В.Е. Терроризм и организованная преступность в условиях глобализации // Вестник Российской академии наук. - 2005. - Т. 75. - № 1. - С. 3-9; Емельянов В.П. Терроризм и преступления террористической направленности. Харьков: Рубикон, - 1997.

10 Степанова Е.А. Роль наркобизнеса в политэкономии конфликтов и терроризма. - М, - 2005; Жаворонков С, Яновский К., Шульгин С, Затковецкий И., Ротенберг В. Политико-экономические ' аспекты борьбы с терроризмом. - М, - 2005 (Ь1ф:/Мл\чу.1е1.ги/риЫ1са«оп.рЬр?Го1ёег-1Й=44&са1е§огу-1<1- 1]6&риНса1юп-1с1=4326), Воронов Ю.П. Экономические функции терроризма // Экономика и организация промышленного производства. - 2002. - № 1.

11 Латов Ю.В. Экономический анализ терроризма // Общественные науки и современность. -2007.-№ 5.

Т.А. Нестик, Ю.М. Антонян и др.).

Актуальность и значимость проблемы превращает терроризм в предмет диссертационного анализа. Исследования ведутся в различных направлениях. В большинстве из них терроризм рассматривается как политический феномен12. В то же время появляются работы, рассматривающие терроризм в контексте широких социальных процессов13. Многочислен пласт криминологических и правовых исследований терроризма14. В ряде диссертаций актуализируется региональный срез проблемы15.

Таким образом, анализ литературы по вопросам терроризма показал высокую степень интереса ученых к проблеме, масштаб исследований. Тем не менее, терроризм, существующий в Северо-Кавказском регионе, не получил достаточного освещения, несмотря на обилие упоминаний о нем на страницах различных изданий. Разработка программы стабилизации положения в регионе сталкивается с проблемой многообразия и противоречивости оценок и квалификационных характеристик ситуации (от национально-освободительной борьбы до этнического геноцида и криминального бандитизма). Мотивы политкорректное™ заставляют публичных политиков характеризовать ситуацию в СКР как «международный терроризм». Данные спецслужб позволяют утверждать, что на территории Северного Кавказа действуют многочисленные наемники -граждане различных стран мира. Зафиксированы деловые, финансовые, органи-

12 Иванов A.M. Терроризм как социально-политическое явление: Дис. ... канд. юрид. наук. -М., - 1995; Кудрина Н. Н. Политический терроризм: сущность, формы проявления, методы противодействия: Дис. ... канд. политол. наук. - СПб., - 2000; Мартыненко Б.К. Теоретико-правовые вопросы политического терроризма (на примере России конца 80-90-х годов XX века): Дис.... канд. юрид. наук. - Ростов н/Д., - 1999; Эпштейн В.А. Политический терроризм как феномен современного общества: Дис. ... канд. социол. наук. - Казань, - 1996.

13 Гурба В.Н. Терроризм в контексте социальных процессов современности: Дис. ... канд. социол. наук. - Новочеркасск, - 2002.

14 Ващенко Ю.В. Уголовная ответственность за терроризм: Дис. ... канд. юрид, наук. - М., - 1998; Меньших А.А. Законодательство о борьбе с терроризмом во Франции - гарантия государственной защиты прав личности: Дис. ... канд. юрид. наук. - М., - 1999; Назаркин М.В. Криминологическая характеристика и предупреждение терроризма: Дис.... канд. юрид. наук. - М., - 1998.

Манацаков И. В. Политический терроризм: Региональный аспект: Дис. ...канд. филос. наук. - Ростов н/Д., - 1998; Новиков Д.В. Этнорелигиозный экстремизм на Северном Кавказе: методы противодействия (политико-правовой аспект). Дисс. на соиск. учен. степ. канд. юрид. наук. - Ростов-на-Дону, - 2002.

зационные контакты лидеров чеченских боевиков с руководством ряда международных террористических организаций. Тем не менее, связи с международным терроризмом не снимают проблему эндогенности террористического насилия в регионе. Проблема влияния адатных традиций и обычаев на терроризм уже была поставлена в российской науке. По мнению Л.В. Сердюка, «идея совершения террористических актов закладывалась и будет закладываться в психологию чеченских террористов благодаря традициям народа и соответствующему воспитанию»16. Другие авторы подчеркивают ограниченность влияния родоплеменных традиций и высказываются предельно осторожно относительно «склонности той или иной национальной группы к насилию» в зависимости от обычаев и традиций, которые бытуют в общности17. В то же время влияние адатных принципов самоорганизации Северного Кавказа на возникновение специфичных форм терроризма изучено слабо.

Гипотеза исследования. Выскажем предположение, что возникновение и эскалация терроризма связаны с особенностями северокавказского социума, которые заключаются в столкновении различных форм социальной организации (адатных и современных). Соответственно, цель настоящего исследования формулируется следующим образом: рассмотреть сущность и социальные факторы современного терроризма на примере Северо-Кавказского региона, исследовать специфику социальных форм терроризма в обществах с адатными принципами самоорганизации.

Реализация цели предполагает решение следующих задач:

- рассмотреть терроризм как социальное явление и описать его сущность и социальные формы;

- выявить социальные факторы возникновения и эскалации терроризма;

- объяснить предпосылки и формы возникновения общественной поддержки терроризма;

16 Сердюк Л.В. Насильники и их жертвы: Криминологическое и уголовно-правовое исследование. - Уфа, - 2002. - С. 249-250.

17 Природа этнорелигиозного терроризма / Под ред. Ю.М. Антоняна. - М., - 2008. - С. 38.

- рассмотреть условия и предпосылки формирования терроризма в кризисном российском обществе в контексте актуализации архаико-примордиальных структур социальной самоорганизации;

- рассмотреть институциональную основу актуализации архаико-примордиальных структур;

- определить специфику примордиапьного отношения терроризму;

- рассмотреть характеристики и трансформацию этничности и примор-диализма в современном национально-государственном обществе;

- рассмотреть характеристики этнонациональной и религиозной принадлежности членов террористических объединений для проверки гипотезы о существовании специфических этнонациональных форм терроризма на территории Российской Федерации;

- изучить идеологическое обоснование функционирования этнорелигиозных форм терроризма;

- рассмотреть принципы внутригрупповых отношений и руководства террористическими организациями;

- рассмотреть проблему социокультурной обусловленности отношений власти и лидерства;

- сопоставить принципы социального управления террористических организаций и адатных сообществ, выявить сходство и различие моделей социального управления в адатных общинах и террористических организациях;

- рассмотреть социально-экономические условия социальной поддержки или противодействия терроризму;

- выявить социально-экономические предпосылки эскалации северокавказского терроризма, возникшие в ходе социально-экономических реформ;

- рассмотреть политические условия и предпосылки эскалации северокавказского терроризма 90-х - 2000 годов;

- рассмотреть символические аспекты террористической деятельности;

- выявить содержание представлений разных групп россиян о терроризме;

- рассмотреть направления государственной и региональной политики

преодоления угроз терроризма в обществах с адатными принципами самоорганизации, выработать научно-практические рекомендации;

- рассмотреть проблему преодоления социально-экономической замкнутости региона в контексте политики противодействия терроризму.

Объект исследования - терроризм как социальное явление переходного российского общества, адатные принципы социальной организации северокавказского региона.

Предметом исследования является влияние адатных принципов самоорганизации и культуры на процессы возникновения и эскалации терроризма.

Теоретико-методологическая основа диссертационного исследования. В качестве теоретической основы в работе используются труды отечественных и зарубежных ученых, изучавших современный терроризм как социальное явление, а также этнографические и культурологические исследования Кавказа. Методологическую основу работы составили системный, институциональный, социокультурный, конфликтологический, этносоциологический, культурно-аналитический подходы к исследованию процессов социальной самоорганизации и социальных изменений. Данные подходы позволили рассмотреть терроризм адатных сообществ как сложное социальное явление, которое имеет системные основания и социокультурные корни.

Эмпирическая база диссертации. Эмпирические исследования терроризма крайне малочисленны в силу информационной закрытости террористических организаций. Эмпирические данные для научных выводов и обобщений в данной работе получены из следующих источников: репрезентативные исследования в местах лишения свободы осужденных по террористическим статьям18, эмпирические данные, полученные работниками спецслужб и правоохра-

18 Гришко А.Я., Сочивко Д.В., Гаврина Е.Е. Личность осужденного за террористическую деятельность (экспериментальные исследования и пути построения воспитательного и психо-коррехционного воздействия). Рязань: Академия права и управления Федеральной службы исполнения наказаний, - 2006; Природа этнорелигиозного терроризма / Под ред. Ю.М. Антоняна. - М., - 2008.

нительных органов19, наблюдения бывших участников террористических организаций, работников пресс-служб и журналистов, вступавших в контакты с террористами. Поскольку нас интересовали проблемы общественной поддержки и отношения к терроризму, в качестве эмпирической базы использованы опросы общественного мнения ВЦИОМ, Института социологии РАН, региональных исследовательских групп, материалы серии опросов, проведенных автором в ноябре-декабре 2009 г. в Ростовской области, Краснодарском крае, республиках Адыгея, Ингушетия. Всего было опрошено 860 человек, респонденты отобраны путем случайного отбора по месту учебы или жительства. Полученные данные были сопоставлены с результатами общероссийских исследований. Кроме того, методом стандартизированного интервью был проведен экспертный опрос.

Научная новизна диссертации заключается в следующем:

• выявлена сущность терроризма как социального явления, доказано многообразие его социальных форм, обосновано существование специфической формы терроризма, возникающей как реакция адатных обществ на социокультурную экспансию современных форм социальной организации, предложена интерпретация современного российского терроризма как формы насилия, порождаемого актуализацией примордиальных отношений;

• рассмотрены формы общественной поддержки терроризма, определенные в качестве важнейшего условия его возникновения и воспроизводства;

• терроризм в современном российском обществе рассмотрен в контексте усиления кризисного состояния и трансформации социальной системы, предложена интерпретация современного российского терроризма как формы насилия, порождаемого актуализацией примордиальных отношений, выявлены социокультурные факторы, влияющие на возникновение и эскалацию экстраординарного нелегитимного насилия в современном российском обществе;

• выявлены институциональные факторы, влияющие на усиление архаико-

" Например, Устинов В.В. Россия: Десять лет борьбы с международным терроризмом. - М., -2008 и др.

примордиальных форм экстраординарного нелегитимного насилия в современном российском обществе;

рассмотрена специфика примордиального отношения к терроризму, выявлены основания легитимизации терроризма общественным сознанием членов адатных сообществ;

на основе исследования состава террористических объединений (по косвенным данным, экспертным свидетельствам) делается вывод о глубокой социальной укорененности этнорелигиозного терроризма на Северном Кавказе; выявлены базовые мотивы идеологического обоснования этнорелигиозного терроризма;

изучены специфические компоненты внутригрупповых отношений и поведения, свойственные замкнутым нелегитимным организациям, каковыми являются террористические группы;

доказана социокультурная обусловленность социального управления в террористических организациях;

обоснована социокультурная и социоструктурная устойчивость террористических организаций адатных сообществ, установлено влияние этнических стереотипов и структур социальной организации на процессы групповой динамики в террористических организациях;

эскалация терроризма на Северном Кавказе в 90-е годы XX века рассмотрена комплексно, в совокупности факторов экономического, социокультурного, социально-политического порядка, использован концепт «относительной депривации» для объяснения возникновения массовых стремлений к террористической деятельности в ситуации экономического неравенства; доказана необходимость рассмотрения проблемы терроризма в СевероКавказском регионе в контексте территориально-экономического неравенства и формирования экономико-криминальных анклавов;

• на основе эмпирического материала установлены базовые направления террористической и контртеррористической пропаганды, выявлены проблемы символических стратегий противодействия терроризму;

• сформулированы основные направления политики противодействия терроризму с учетом характера социальной самоорганизации адатных сообществ;

• обоснован базовый принцип конструирования программы социального и культурного развития СКР в контексте преодоления террористических угроз - преодоление социально-экономической и социально-культурной замкнутости региона.

Положения, выносимые на защиту.

1. Терроризм представляет собой специфическое проявление универсальных тенденций социального развития, результат противоречий развития социальных систем, деструктивный способ разрешения системных социальных конфликтов. Возникая в истории как метод политической борьбы и государственного управления, основанный на упреждающем страхе и насилии, терроризм XX века становится системным социальным явлением, формой «системного вызова». Социальные формы терроризма определяются свойствами конфликтующих социальных субъектов и характером социального противоречия, выступающего источником конфликта (политический, религиозный, этнонационали-стический; индивидуальный, групповой, международный, внутригосударственный и т.д.). Специфической формой терроризма выступает реакция адатных обществ на социокультурную экспансию современных форм социальной организации.

ристов - оказание материальной, финансовой помощи, укрытие террористов от органов правопорядка; пассивная организационная поддержка - неоказание помощи органам, проводящим антитеррористическую деятельность, а также «ненамеренная помощь» террористам, как результат социального безразличия или выбора между необходимой бдительностью и алчностью в пользу последней; активная идейная поддержка - репродуцирование идейных основ терроризма, создание позитивного образа террористов в прессе и т.д.; пассивная идейная поддержка -игнорирование важности и значимости проблемы терроризма, выведение проблемы терроризма за пределы актуальности общественного дискурса; опосредованная поддержка - население выступает средой давления на правительство, заставляя его пойти на уступки террористам.

3. Кризисное состояние российского общества, ослабление интегрирующих связей и формально-институциональных нормативных регуляторов, создает предпосылки актуализации архаико-примордиальных принципов социальной самоорганизации: акцентирование кровно-родственных связей (клановость, примордиальная этничность), появления социальных типов, соотвествующих архаичным формам социальной жизни, установлении архаичных способов и механизмов социальной идентификации, привнесении в современность мифологем из архаичных пластов культуры. Особенно усиливается доверие к мифу крови в непосредственно управляемых общностях - традиционалистских, архаических сообществах, распространенных в таком сложном полиэтническом регионе, каким является территория Северного Кавказа.

ческих категорий западно-модернистского сознания. В результате нелегитимное с точки зрения закона модернизированных обществ поведение террористов находит оправдание в системе и общественную поддержку адатного сообщества, если оно укладывается в рамки санкционированного обычаями.

5. Этническими факторами эскалации терроризма в России выступает столкновение ксенофобии (кавказофобии, мигрантофобии) российских граждан, с одной стороны, и замешанной на примордиализме этнонациональной идеологии с другой (идеи восстановления этностатусной справедливости и возмездия). Примордиальность становится обоснованием особого положения представителей этноса и порождает неинституциональные формы этнического насилия. Современные особенности этнического расселения (полиэтничные государства, мультикультурные общества и диаспорно-сетевая структура при-мордиально-этнического взаимодействия) не позволяют локализовать вспышки этнонационального терроризма, ограничить их территориальными анклавами. С другой стороны, расширяют поле конфликта, превращают этнонациональную общность в закрытую надгосударственную структуру, организационную основу глобального терроризма.

адатных сообществах могут существовать десятилетиями за счет преодоления обычной для террористических групп изоляции и сохранения устойчивых связей с местным сообществом. Источником устойчивого воспроизводства кадрового потенциала терроризма в адатных сообществах становится растерянность, потеря ориентиров, закрытие каналов включения в легальную и рентабельную экономико-социальную деятельность при сохранении каналов террористической мобильности.

7. Социальное управление и организационные структуры северокавказских террористических организаций включают типологически разнородные элементы организационных и управленческих структур (адатные, современные политические, постсовременные сетевые), что придет большую гибкость их стратегиям и осложняет борьбу с этим социальным явлением. Руководство террористической организацией основывается на принципах функциональной эффективности, но тип власти, реализуемый в этих организациях, должен рассматриваться в социокультурных координатах. Родовые связи определяют особенности реализации кавказской власти как геронтократии. Принцип и характеристики кавказского лидерства опираются на сложившийся на Кавказе архетип «человека действующего».

8. Эскалация терроризма на Северном Кавказе вызвана сложным комплексом причин и факторов, среди которых наиболее значимы экономическая отсталость и депрессивность экономики региона. Считается, что экономическое неравенство выступает мощным фактором стимулирования террористической опасности в регионе. Но гораздо более значима ситуация «относительной де-привации» - крушение надежд на изменение экономического положения (например, в связи с неудачными реформами), постоянно воспроизводимое СМИ сопоставление с экономическими стандартами развитых стран при отсутствии легальных и эффективных возможностей уменьшения разрыва.

9. Реставрация элементов адатного управления на фоне роста этностатусных амбиций и развала институциональных управленческих структур привели к углублению кризиса моделей социального управления, становлению криминаль-

но-коррупционного социально-экономического порядка, при котором, с одной стороны, наблюдается рост криминальных экономических практик (хищения, мошенничество, похищения людей, криминальный передел собственности), с другой стороны, формируется «серый» административно-коррупционный режим, еще более обостряющий социально-экономическую ситуацию и при котором возможности антитеррористической борьбы заметно снижаются.

10. Терроризм присутствует в сознании россиян в качестве цивилизационных рисков современности, но не приобретает значение актуально-мобилизационного фактора. Большая часть россиян связывает терроризм в Северо-Кавказском регионе с деятельностью международных террористических организаций, ростом насилия в обществе, но не понимает специфики терроризма в адатных сообществах и эндогенность ряда факторов, порождающих насилие и агрессию в регионе. Российской общественностью недооценивается значимость этнокультурной специфичности адатных сообществ в качестве важнейшего фактора эскалации терроризма. В результате акцент делается на работу силовых ведомств и стремление «закрыться» от терроопасного региона, что порождает новый виток агрессии на фоне этнокультурного отчуждения адатных сообществ. Сами террористы развивают мотив мести за насилие, совершенное федеральными войсками в Чечне, борьбы за независимость, национального самосознания, защиты национальных традиций и обычаев.

становятся некоторые нормы адатной регуляции, усилия должны быть сосредоточены на формировании нормативного баланса традиционных адатных и современных правовых способов регулирования, для чего необходимо: признание нормативного плюрализма в северокавказских обществах; кодификация региональных норм; усложнение процедурного исполнения некоторых наиболее проблематичных адатов и усиление роли примирительных процедур; восстановление системных коммуникаций, укрепление системного единства российского общества на основе баланса интересов, преодоления социокультурной, политической и экономической анклавности региона.

12. Для развития СКР, в котором на протяжении многих лет происходили вооруженные столкновения, весьма актуальны программы восстановления частично или полностью разрушенной экономики. К первоочередным задачам относятся восстановление жилищного фонда, разрушенного экономического потенциала, создание рабочих мест и преодоление безработицы. Но в контексте противодействия терроризму программы развития региона должны включать мероприятия, направленные на преодоление социально-экономической закрытости региона, упрочение экономических связей СКР с другими регионами страны, становление межкультурного диалога как взаимного обогащения культур. Указанные мероприятия являются условием и следствием становления системы взаимной безопасности и преодоления террористических угроз.

Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования. Выводы и основные положения настоящего исследования расширяют научные представления о процессах возникновения и эскалации терроризма в современном российском обществе.

Отдельные положения, содержащиеся в работе, и сформулированные автором рекомендации могут быть использованы в разработке государственной и региональной программ противодействия терроризму, в законодательной деятельности, социально-политическом прогнозировании, государственном управлении, в преподавании ряда учебных дисциплин социально-политической, социокультурной направленности.

Апробация диссертационного исследования. Основные положение исследования изложены автором в монографиях и брошюрах: «Социальная сущность терроризма» (Ростов-на-Дону, 2001 г.); «Социальный террор в политике» (Ростов-на-Дону, 2002 г.); «Процессы глобализации и международный терроризм» (Ростов-на-Дону, 2002 г.); «Социальные трансформации и развитие терроризма» (Ростов-на-Дону, 2008 г.); «Терроризм: возможен ли социальный контроль?» (Ростов-на-Дону, 2008 г.); «Терроризм: истоки социальной поддержки» (Ростов-на-Дону, 2010 г.); «Феномен современного терроризма» (Ростов-на-Дону, 2010 г.). По теме диссертационного исследования всего 28 научных публикаций общим объемом 55,85 п.л. (из них авторские - 51,14 п.л.), в том числе 13 - в изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

Результаты исследования были представлены на международных и всероссийских конференциях и «круглых столах» в городах: Ростов-на-Дону (2005 г.); Ставрополь (2009 г.); Махачкала (2010 г.); Минеральные Воды (2010г.); Краснодар (2011).

Диссертационная работа обсуждена и рекомендована к защите на расширенном заседании кафедры «Гуманитарные и социальные науки» Шахтинского института (филиала) государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования Южно-Российского государственного технического университета (Новочеркасского политехнического института).

Структура диссертации включает введение, 7 глав, 19 параграфов, заключение, список литературы и приложения.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована актуальность темы, охарактеризована степень разработанности проблемы, сформулированы цели и задачи диссертационного исследования, представлены его новизна и практическая значимость.

В главе I. «ТЕРРОРИЗМ КАК СОЦИАЛЬНОЕ ЯВЛЕНИЕ» определяются подходы к описанию терроризма, выявлены его социальные формы, источники, факторы возникновения и социальной поддержки.

1.1. Сущность терроризма, его социальные формы. Попытки научного определения терроризма обнаруживают множество разнообразных, зачастую противоречивых подходов к определению сущности и границ этого явления. В определениях сталкиваются узкая и расширительная, перегруженная значениями трактовка терроризма, академический и практический подходы. Социологический анализ терроризма, опираясь на его описательные характеристики (использование силы, индивидуальное или групповое совершение террористических актов, направленность на гражданское население, целенаправленное создание в обществе атмосферы страха и т.д.) должен учитывать разноуровневость проявлений (государственный - негосударственный, глобальный - локальный), сложность и неоднозначность мотивации террористов, сложность и неоднозначность отношения населения к этому явлению, его внутреннюю противоречивость, укоренненность террористических методов в социальной и политической системе общества.

Эффективность противодействия терроризму зависит от познания его внутренних системных противоречий, выступающих источником его развития и трансформации исторических, национальных, региональных форм. Автор доказывает, что методологически верным решением будет поместить в центр теоретической конструкции «социальное явление терроризм» понятие «социальный конфликт», благодаря чему терроризм раскрывается как специфическое проявление универсальных тенденций развития социальных систем, совмещаются структурные и процессные аспекты исследования терроризма, а также макро- и микроуровни исследования явления. Конфликтологический анализ терроризма позволяет систематизировать разнообразные виды и формы террористической активности, исходя из характера исходного социального противоречия, выступающего источником конфликта, разрешаемого террористическими методами. Базовое противоречие определяет цели субъектов террористиче-

ской деятельности, формы, методы, масштабы террористической активности. Таким образом, возникают полярные формы терроризма: внутренний политический терроризм как борьба за власть и перераспределение экономических ресурсов и глобальный политический терроризм как системный вызов существующему проекту глобального мироустройства; «революционный» терроризм, направленный на переустройство общества (локального или глобального) и «репрессивный» терроризм, направленный на ограничение деятельности определенных лиц и групп, ограничение форм поведения и т.д. Каждая из этих социальных форм не является однородной, а включает разнообразные проявления.

Каждой исторической эпохе присущ свой «типичный конфликт», придающий особенность формам террористической активности. Революционный терроризм наиболее решительно представлен в XIX веке, XX век усиливает этнонацио-нальные формы терроризма, в конце XX в. актуален религиозный терроризм. Глобализация формирует «новый терроризм» как системный вызов складывающемуся однополярному мироустройству. Каждой исторической эпохе присущ не только свой «типичный конфликт», но и формы, и организационные принципы разрег шения конфликтов. В «традиционном» обществе организационным принципом выступает насилие, доминируют принципы силы и угроз физической расправы. В современном обществе формируются рациональные способы поведения в конфликте и рациональный терроризм, что определяет возможности использования терроризма как элемента рациональной стратегии политической борьбы. Сосуществование традиционных и современных типов обществ в едином пространстве национальных государств или глобальном мировом пространстве обуславливает сосуществование различных социальных форм терроризма, отличающегося ориентацией, либо на рациональные стратегии, либо на традиционный тип поведения в конфликте, регулируемый традициями и обычаями народа.

1.2. Социальный генезис и факторы терроризма. Среди подходов, объясняющих возникновение этого явления, в современной террологии доминирует социальный, хотя довольно весомо звучат аргументы биологического подхода, связывающего терроризм, как и другие формы проявления насилия, с «аг-

рессивной», «насильственной» сущностью человека. Рассмотрев терроризм в исторической ретроспективе можно установить, что единой основой возникновения терроризма выступает фундаментальность и универсальность власти как социального отношения и универсальность борьбы за нее. Актуальной реальностью терроризм становится при наличии основанного на насилии механизма возникновения и легитимации власти - добиваться целей исключительно силой и доказывать свое право на власть эффективностью силовых методов. Глубинным фактором терроризма являются институциональные и социокультурные характеристики обществ, продуцирующих насильственные методы разрешения конфликтов, в частности тех обществ, которые актуализируют примордиальные отношения и солидарности. Политическая власть как социальный фактор терроризма влияет на формирование и эскалацию терроризма неоднозначно. Кризис и демонстрация бессилия власти провоцируют оппозиционные силы на усиление давления на власть, в том числе и методом террористических атак. Другая сторона отражена в теории «общества вседозволенности», согласно которой демократия, свободы, поблажки, либерализм способствуют комфортному существованию террористов в западных демократических странах. Социальным фактором, способствующим развитию терроризма, выступает социальный порядок, основанный на принципах насилия. В некоторых обществах, не только традиционных, но и современных, темой насилия пронизано все общество, его литература, кино, телевидение. Причем терроризм не только является производным от «разлитых» в обществе идей насилия, но и сам способен выступить фактором воспроизводства культуры насилия и фактором социетальной трансформации общества. Уничтожая людей, материальные ценности, производственную и бытовую инфраструктуру, терроризм демонстрирует отдельным людям и большим социальным группам преимущества силовых моделей поведения перед правовыми, социальными, культурными методами разрешения общественных конфликтов. Эскалация терроризма обусловлена также резким ухудшением экономической ситуации, относительной экономической депривацией отдельных социальных групп.

1.3. Феномен социальной поддержки терроризма. Специалистами и массовым сознанием терроризм определяется через негативные понятия. Но если терроризм - это незаконная, аморальная, преступная деятельность, жертвами выступают случайные невиновные граждане, почему, же терроризм находит социальную поддержку среди значительных групп населения?

Террористическая деятельность, как правило, совершается узким кругом лиц. Но как социальное явление терроризм невозможен без субъективного фактора - состояния общественного сознания и соответствующих практик, которые можно квалифицировать как ту или иную степень общественной поддержки терроризма. Основные формы этой поддержки: 1) участие населения в рекрутировании террористических кадров, несмотря на повышенный риск этой деятельности и постоянное «выбывание» действующих лиц; 2) активная организационная поддержка - оказание материальной, финансовой помощи, укрытие террористов от органов правопорядка; 3) пассивная организационная поддержка — неоказание помощи органам, проводящим антитеррористическую деятельность, а также «ненамеренная помощь» террористам, как результат социального безразличия или выбора между необходимой бдительностью и алчностью в пользу последней; 4) активная идейная поддержка - репродуцирование идейных основ терроризма, создание позитивного образа террористов в прессе и т.д.; 5) пассивная идейная поддержка - игнорирование важности и значимости проблемы терроризма, выведение проблемы терроризма за пределы актуальности общественного дискурса; 6) опосредованная поддержка - население выступает средой давления на правительство, заставляя его пойти на уступки террористам.

Является ли общественная поддержка терроризма суммой индивидуальных решений в пользу терроризма, т.е. результатом действий индивидов, сопоставляющих выгоды и издержки своих предпочтений? Рациональные объяснения есть продукт западного секуляризированного сознания, усиленного ценностями общества потребления, поэтому то, что приемлемо для западных рационально мыслящих рыночников, вероятно, не подходит для объяснения иных ситуаций, и незападного политического терроризма. Вряд ли может считаться научно кор-

рентным сведение ситуации террористов-смертников к рациональному выбору между потерей жизни и приобретением вечности в Царстве Аллаха. Чтобы пользоваться общественной поддержкой и признанием террористическая деятельность должна оказаться имманентной культуре данного общества. «Рациональные» мотивировки и модели обоснования работают только в том случае, если они соответствуют базовым принципам культуры данного общества.

В главе II «АКТУАЛИЗАЦИЯ ПРИМОРДИАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В СОВРЕМЕННОМ РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ» рассмотрены важнейшие социальные тенденции, влияющие на возникновение и эскалацию терроризма, и факторы, определяющие основную социальную форму терроризма в российском обществе.

2.1. Воспроизводство архаических структур социальной самоорганизации. Нарастающие противоречия социально-экономического развития советского общества и трудности 90-х годов привели к глубокому кризису российского общества, одним из проявлений которого является появление компонентов архаичной культуры и воспроизводство архаических структур социальной самоорганизации. Архаическое - это не только откат назад, изжитая стадия в социальном развитии, а постоянный компонент, явно присутствующий в отдельных сегментах социума, существующий как редуцированный элемент традиции, или скрытый в глубинах культуры архетип социального порядка. Активизация архаического в кризисном социуме, в котором утрачены или деформированы нормы социального порядка, - процесс естественный и закономерный. Архаический комплекс никогда не вытесняется полностью, он всегда присутствует на уровне глубинных иррациональных инстинктов и архетипических комплексов коллективного бессознательного. Общественные настроения, страхи и опасения выступают социально-психологическими катализаторами воспроизводства этого комплекса. Формы проявления архаичного компонента разнообразны: от молодежных субкультур, использующих внешнюю атрибутику архаичного общества, до архаично-авантюрных форм накопления и преумножения капитала. Существовавшие ранее лакуны архаического (например, тюремный

мир с его архаической, по сути, системой табуирования поведения, ритуального закрепления отношений в иерархии, разделения пространства на сакральное и профанное и т.д.), выходят за пределы ограничений и занимают ранее недоступные этому миру социальные пространства. Такой же расширившейся лакуной архаического являются существовавшие в советском обществе клановые структуры. Причины воспроизводства архаики можно искать в следующем: 1) в провалах и искажениях процесса ускоренной модернизации советского и постсоветского общества, включившей деструктивные процессы социальной деградации и активизировавшей энергию распада кризисного социума; 2) во включении модернизированных компонентов в архаический комплекс в ходе ускоренной модернизации; 3) в обращении к устойчивым примордиальным основаниям принятия решений в условиях, когда разрушены и утрачены схемы эффективной социальной и экономической деятельности.

2.2. Активизация микросоциальных и неформальных отношений. Социокультурный кризис российского общества проявился в активизации микросоциальных и неформальных отношений. Идентификационные замеры россиян выявили нестабильность идентификаций, устойчивое смещение идентичности к первичным группам, основанным на непосредственной персональной близости. Россияне приспособились восстанавливать свои права, переводя отношения на уровень неформальных персонифицированных контактов, как правило, двух типов: реципрокные сети и отношения клиентелы. Лояльность по отношению к государству в целом замещается лояльностью по отношению к непосредственному начальству, руководству предприятия, т.е. формируется «персонифицированный» патернализм. Отношения в неформальном секторе выстраиваются на основе архаико-традиционной социальной матрицы. Институциональные реформы в переходном российском обществе осуществлялись таким образом, что элементы модернизированной структуры оказались для многих групп населения противоречивы, непонятны и неэффективны, что усиливало к ним недоверие. Очевидно, что в таких условиях требование личного знакомства выступало простым условием, обеспечивающим некоторую гаран-

тиго стабильности и предсказуемости взаимодействия. Более прочной основой могут выступать «гарантии крови» - собственной (родство, кровно-родственная общность) и чужой (преступление, преступные сообщества). В некоторых социальных группах и общностях парадигмальной основой неформальных отношений и взаимодействий становится модель архаических кровно-родственных общностей.

В многоэтничной России существуют регионы, в которых нормы архаической солидарности поддерживались всегда. На Северном Кавказе евро-, пеизированная правовая система продолжала действовать наряду с традиционными системами нормативной регуляции - адатами и шариатом. Можно отметить частичные успехи правовой модернизации, в первую очередь номенклатурной элиты и тех слоев, которые имели широкие и стабильные социальные контакты на союзном пространстве. Но население, постоянно проживающее в горных районах, сопротивлялось правовым новациям и стремилось любыми способами сохранить обычаи предков. Возрождение архаических структур в кавказском регионе имеет противоречивые последствия. С одной стороны, очевидна безусловная польза от легализации ряда народных традиций и отношений, национальной культуры и этикета (уважение к женщине, старшим, забота о семье, послушание детей, гостеприимство и т.д.). С другой стороны, противоречия нормативного регулирования не могли не сказаться на осложнении криминальной обстановки в регионе. Специфическая форма терроризма, сложившаяся в северокавказском регионе, несет на себе отпечаток этого противоречия.

2.3. Специфика примордиального отношения к терроризму. Общность, основанная на примате кровнородственных связей, неизбежно формирует специфическое отношение к терроризму. В таких общностях терроризм не может восприниматься в юридических категориях западного сознания, поэтому необходимо рассмотреть терроризм в контексте основных институтов и способов социокультурной регуляции примордиапьных общностей, северокавказских адатов. В качестве организующего принципа данного сюжета приняты выделяемые в современной науке базовые характеристики терроризма.

В современном мире терроризм определяется как преступление, незаконное насилие. Поведение террористов рассматривается как результат асоциальной, антиправовой установки. Но в нормативной системе адатного общества категоризация поступка как незаконного, неправового в строгом смысле отсутствует. Преступлением считается нарушение установленных обычаем норм и правил адата, критерии преступления - обычно-традиционные. В отличие от государственного правового состояния, в котором функции охраны, суда и исполнения наказаний отделены от пострадавшего и реализуются формальными институтами, в архаическом обществе в родовом коллективе, право наказать преступника принадлежит пострадавшему. Отмечается специфическая модальность: в государственном состоянии пострадавший ожидает (в плане экспек-таций, а не времени) справедливого суда, ожидает правосудия, которое от него лично независимо. В адатном обществе пострадавший вершит правосудие сам. В адатных обществах отмщение было не столько волей индивида, сколько его обязанностью перед родом. Нелегитимное с точки зрения закона модернизированных обществ поведение террористов может найти оправдание в системе адатного общества как санкционированное обычаями. Важно отметить, что существование вне государственно-правового поля не превращает кровомщение в произвол. В адатах, народных обычаях процедура отмщения определялась весьма строго. Существовал перечень обид и действий, требовавших крово-мщения, список лиц, исключенных из мести (пожилые, женщины, умалишенные, больные, дети). Процесс отмщения был строго ритуализирован.

В адатных сообществах вина одного человека не является его персональной виной, а ложится на все родовое сообщество, на родителей, соседей. Точно также, все родовое сообщество вынуждено принять на себя ответственность за отдельных родственников. В свете сказанного становится очевидным, что представления современного права о характере виновного поведения террористов и причинение ущерба посторонним людям, убийство невинных людей не распространяется на самооценку действий террористов данного социального типа. Жертвы покушений и терактов виновны как принадлежащие общности обидчи-

ков, как потомки тех, кто совершил несправедливость. Система ответственности адатных обществ не предполагает такого правового понятия как «срок давности». Месть переходила из поколения в поколение, и бывали случаи, когда мстили не только сын за отца, но и правнуки за своего прадеда (в основе мифическое время, которое не исторично, а циклично, в котором прошлое не отделено от настоящего).

Архаический синкретизм родового общества определяет невозможность квалификации в адатных обществах терроризма как аморального поступка. Связь обычности и справедливости во многом определяет отношение к «чужим». Они не только не принадлежат к «своему» роду, но и ведут себя по иному, не справедливо. При столкновении с чужими, чьи обычаи и нормы поведения отличаются от своих, обычное сознание не склонно сомневаться в своих нормах в силу специфических процедур мифологической легитимизации. Другие могут не только определяться как «чужие», но и трансформироваться во врага, что облегчает легитимизацию терроризма.

Упреки в чрезмерном «нечеловеческом» насилии «борцов с нарушением традиций» также находит оправдание в традиционно-архаическом менталитете примордиальных солидарностей. Гуманизм, как признание самоценности каждой личности, становится важнейшим мировоззренческим принципом современного сознания. Социальные общности, условием выживания которых является жесткое выполнение норм солидарности, более чувствительны к их нарушению, отсюда вынужденная жесткость и репрессивность примордиально-архаического социума. Кроме того, насилие и репрессивные меры компенсируют в архаических обществах ограниченный выбор социально-регулятивных средств. Социум, жестокий по отношению к «своим» нарушителям, тем более беспощаден к «чужим».

В главе III. «ЭТНОНАЦИОНАЛЬНЫЕ ФАКТОРЫ ТЕРРОРИЗМА»

рассмотрены особенности структуры этнического расселения в современном мире, этнический состав террористов, и особенности этнорелигиозной идеологии как факторы, воздействующие на террористическую активность и особен-

ности ее осуществления.

3.1. Специфика примордиализма в национально-государственном и этнонациональных сообществах. Полиэтнизм - это характеристика человечества в целом, поэтому конфликты между этносами сопровождали человечество изначально. Но поскольку носителями этнической субъектности выступали такие социальные формы как родоплеменные и раннегосударственные объединения, этнические конфликты реализовывались в этих формах. Условием бесконфликтного развития более позднего образования нации-государства в Новое время становится формирование надэтнической гражданственно-политической идентичности, которая понимается как осознание причастности к сообществу граждан того или иного государства. Профилактика этнических конфликтов включает стратегии снижения полиэтничности отдельного государства - запрет на проявление этнического своеобразия, вплоть до ассимиляции и этнических чисток. Формируется представление об этничности как конструируемой социальной категории, в отличие от примордиального представления о естественности, врожденности этой характеристики и, соответственно, врожденности связи человека с этнической группой. Причем данные представления сосуществуют. В качестве постмодернистской конструкции воспринимают этничность высокообразованные слои, социальная и интеллектуальная элита общества, для основной массы населения этничность выступает примордиальной характеристикой.

Полиэтнизм современных государств связывается не только с этническим разнообразием входящих в его состав территорий, но и этнокультурным многообразием, создаваемым этнической миграцией. На смену модели этнической ассимиляции, «плавильного котла» приходит мультикультурная модель этнического сосуществования, в рамках которой сохраняется этническое своеобразие, анклавное, диаспорное существование этносов в рамках национально-государственных образований. В современном мире роль диаспорного существования этносов значительно усилилась: увеличиваются и организационно усиливаются «старые» диаспоры (армянская, еврейская, татарская, греческая и т.д.); увеличивается число новых диаспор в связи с трансформацией политиче-

ской карты мира последних десятилетий, усиливается связь диаспор между собой и исторической родиной благодаря современным технологиям и средствам коммуникации. При этом национальные диаспоры, сохраняющие приоритетную связь диаспор с исторической родиной, имеющей суверенно-национальную форму бытия, становятся серьезным фактором международной политики.

3.2. Социальные особенности этнорелигиозного состава террористических объединений. В России как многонациональном государстве этнически окрашенный терроризм исторически занимал значительное место. Исследование этнического состава современных террористических объединений затруднено их нелегальным положением. Полученные в ходе психологических исследований личности террористов в местах заключения данные подтверждают гипотезу о существовании специфических этнонациональных форм терроризма на территории РФ. Среди осужденных террористов большинство составляют представители русских и чеченцев. Такое процентное соотношение свидетельствует о высокой степени накала социальных противоречий в Чечне. Сведения, полученные от задержанных в ходе контртеррористических операций, выяснение личностей погибших, анализ видеоматериалов террористов подтверждают нахождение среди террористов лиц, не имеющих российского гражданства, иностранцев, что свидетельствует о плотности связей с международным терроризмом.

С этническим фактором переплетается религиозный. К этническим мусульманам относят представителей этносов, исторически исповедующих ислам, многие этносы видят в исламе суть традиций своего народа. Но ислам исповедует множество этносов не только на территории России. Возникает своеобразная связь этнической идентичности и исламского «интернационала». На основе призывов к джихаду этнический терроризм на Кавказе давно выходит за рамки борьбы местных автохтонных кавказских этносов, втягивая в свои ряды все новых людей не только из Северокавказского региона, но и других стран.

3.3. Этнические и религиозные аспекты идеологии терроризма. В основании идеологии терроризма лежит идея допустимости насилия в отношении

«чужих» - классов, этносов, неверующих или верующих не так мы и т.д. Поскольку в примордиальных общностях ведущим мотивом процесса консолидации является противопоставление «мы» — «они», этнический компонент становится ведущим в обосновании допустимости и приемлемости терроризма. Возникновение идеологических комплексов этнической вражды, теоретически от-рефлексированного неприятия другого этноса, осуществляется на основе существующих в данном обществе инстинктивных страхов, фобий «чужих», т.е. появление ксенофобии-идеи происходит на основе инстинктивной ксенофобии. Существует и обратный ход: от идеи, доктрины к эмоциональному неприятию.

В ксенофобии можно выделить «антиварварский снобизм», который выражается в презрении к народам, которые расцениваются как стоящие на более низких ступенях развития, как менее «культурные», «менее цивилизованные», а также ненависть и презрение к этническим группам, занимающим более высокие статусные позиции. В условиях кризиса, внешних угроз, отношение к «чужим» архаизируется, ксенофобия становится моделью архаической формы защитно-компенсаторных механизмов. Именно такая форма ксенофобии, возникающая как следствие архаизации социальных отношений наиболее актуальна в современной России. Трудности экономического состояния заставляют воспринимать других как конкурентов в борьбе за экономические ресурсы.

Терроризм нуждается не только в психолого-эмоциональной подпитке, необходима индоктринация ксенофобии. В массовое сознание внедряются псевдонаучные и рационально-логические обоснования ксенофобии. В этом направлении «работает» риторика относительно коренных/некоренных этносов: обосновываются преимущественные права представителей того или иного этноса на данную территорию, оговариваются особые привилегии для коренных этносов. Другой концепт, на основании которого выдвигаются требования относительно особых прав, это «место компактного проживания». «Пришлый» этнос, долго проживающий на определенной территории, увеличиваясь в числе, получает возможность выдвинуть требование на автономию, вплоть до государственного отделения. Утверждение о принципиальной склонности какого-

либо народа к преступлению не только разжигает ненависть к нему, но и оправдывает самые суровые меры, применяемые к нему. Особенно опасно, когда ксенофобские настроения поддерживают политические лидеры, заявляя о невозможности совместного проживания разных народов, «в силу глубоких социокультурных различий, несовпадения поведенческих стереотипов и экономических ориентацию).

Этнические противоречия не только в прошлом, но и в современном мире связаны с религиозными конфликтами. Межконфессиональные противоречия, придают терроризму особую остроту, но связь религии и терроризма - очень сложная проблема. С одной стороны, мировые религии несут мощный гуманистический потенциал, с другой стороны, реальность такова, что более всего террористических действий в современном мире, совершается в связи с исламом. Ислам не является «террористической идеологией», но существует множество движений, поставивших себе целью добиваться воплощения основных идей ислама вплоть до вооруженной борьбы. В Коране содержится ряд текстов, которые, будучи неверно истолкованными, могут создавать мотивы, в которых черпают вдохновение организаторы и исполнители террористических акций. Из этого следует высокое значение исламского образования и роль, уважаемых мусульманским народом учителей, которые могли бы правильно объяснить трудные места Корана. Для того чтобы выбить у террористов религиозную почву из-под ног, необходимо вести диалог и предоставить возможность исламским ученым и учителям развивать содержащиеся в Коране идеи миролюбия, кротости и терпения, уважения к человеческой жизни, призывы к мирному сосуществованию и добрососедству.

В главе IV «ЭЛЕМЕНТЫ ИЗОМОРФИЗМА КРАТИЧЕСКИХ СТРУКТУР АДАТНЫХ СООБЩЕСТВ И ОТДЕЛЬНЫХ ВИДОВ ТЕРРОРИСТИЧЕСКИХ ГРУПП» рассмотрены проблемы и закономерности формирования и функционирование террористических групп, принципы групповой саморегуляции, для того, чтобы выявить элементы социокультурной обусловленности терроризма в адатных сообществах СКР.

4.1. Принципы ингрупповой саморегуляции. Существование вне правового поля определяет формирование и функционирование террористических групп как предельно закрытых, потребность в конспирации обусловливает высокий уровень организованности. Важнейшей характеристикой, определяющей процессы внутригрупповой динамики и регуляции террористических групп, выступает замкнутость и изолированность от остального мира. Для того, чтобы решиться вести образ жизни изолянта, необходима глубоко личностная мотивация, цели группы должны быть глубоко интернализованы личностью. В числе мотивов выделяются стремление к самоутверждению, поиски и утверждение самоидентичности, стремление к молодежной романтике и героизму. Использование наемников в террористических организациях позволяет говорить о корыстных мотивах участия в террористической организации.

Включение в предельно закрытую террористическую группу, изолированную от общества определяется особой, специфичной идентификацией, основанной на продуцировании жесткой конструкции мира, в котором четко разграничены и противопоставлены два мира (разграничение может быть религиозно-мистическое, временное, территориальное). Конструкция мира дополняется «деятельным» компонентом — включением особого набора деятельных черт в характеристики «своих». Кроме негибкого структурирования реальности на «наш мир» и в «мир враждебный», распаду террористической организации противостоит гомогенность тергруппы, а также стратегии, в основном ориентированные на то, чтобы рекрут быстрее прошел «точку невозврата». Используется обычная стратегия преступных групп - «повязать кровью». Вербовщики часто используют «эффект стигмы», создавая ситуацию, когда человек не может вести обычную жизнь среди родственников, друзей, соседей в силу запятнанной репутации. Строгая дисциплина опирается не только на обязательность исполнения приказов, но и на жесткую иерархическую организационную структуру, в рамках которой индивиды проходят вторичную социализацию.

Процессы групповой динамики и регуляции различаются в зависимости от типа террористической организации: является ли эта организация традици-

онной изолированной группой (совокупность таких групп), или это функционально дифференцированная террористическая сеть, в которую подобные изолированные группы могут включаться в качестве конечных «инструментальных манипуляторов», в то время как более сложная основная террористическая структура находится вовне. Первый тип групп требует от своих членов навыков изолированного существования, разрыва всех социальных и родственных связей, в то время как участники организаций второго типа сохраняют легальные социальные связи, уходя во «внутреннюю эмиграцию».

Вхождение в этнотеррористические группировки, которые поддерживаются местным населением, может осуществляться как следование по пути отцов, друзей, что одобряется старейшинами, религиозными авторитетами. Включение в число террористов не делает человека социальным изгоем, а превращает в народного мстителя. Законы жизни и внутригрупповых взаимодействий не требуют особого насилия над личностью, понятны и принимаются неофитами в силу их конгруэнтности законам легальной жизни адатной общины, местного этнического сообщества. Сохранение связей является не только фактором, облегчающим вступление в террористическую организацию, но и обеспечивает возможность выхода из нее, поскольку не закрывает окончательно для участника группировки возможностей возвращения к мирной жизни.

4.2. Социокультурная обусловленность отношений власти и лидерства. Рассмотрение власти в террористических организациях выявило не только универсальные характеристики организационной власти, но и социокультурную специфику. Считается, что культура располагает двумя основными парадигмами власти - западной и восточной, и выводит их суть из противоположности древнегреческой и китайской культур. Кавказ не относится ни к западной, ни восточной системам в чистом виде. Российский ученый Ю.А. Жданов называл Кавказ «солнечным сплетением Евразии». На территории Кавказа формируется особый социокультурный синтез, вмещающий как культурное многообразие, так и устойчивое воспроизводство собственных социокультурных форм. Институционально-духовным основанием кавказского единства может считать-

ся наличие у каждого кавказского этноса своих морально-этических кодексов, сходных по смыслу и характеру норм. В этих кодексах нашли выражение общекавказские обычаи и традиции, отразившиеся на формировании кавказского характера, фольклора и ментапьности. Особое место в системе ценностей, определяющих духовное единство, занимают мужество, честь, достоинство, уважение к старшим.

Родовая организация определяет особенности реализации кавказской власти как геронтократии. Геронтократия представляет собой наделение старших по возрасту функциями управления общиной и суда над ее членами. На чем основывалась данная модель власти? Необходимым условием становления власти старейшин является представление о том, что хранимый и устанавливаемый ими порядок, единственно правильный и единственно возможный. Роль старейшин определяется тем, что адаты и этические кодексы ведут начало из глубокой древности, которая воспринимается как «наилучшее общество» (не с точки зрения богатств, комфорта, удобств, а с точки зрения правильности жизни, общественной морали и порядков). Кавказской цивилизации не чужд ни западный страх перед хаосом, ни восточная любовь к порядку и стабильности. В то же время кавказская власть и общественный порядок не предполагает вторжения в законы мироздания и общественные порядки, свойственное западному сознанию и поведению, ни пассивно-созерцательную отстраненность китайского востока, стремление к познанию своего собственного Пути. Кавказский строй предполагает активное следование установленному порядку, хранителями которого выступают старшие. В кавказском этикете и адатах отразились не только кратические особенности кавказской цивилизации, но и характеристики кавказского лидерства. Ряд исследователей (Х.Г. Тхагапсоев, B.C. Поликарпов и др.) полагают, что кавказская цивилизация выработала, сформировала собственный базовый архетип, отличающий Кавказ от «рационалистически умствующего» Запада и «пассивно созерцательного» Востока. Это архетип «дейст-вования», «мобилизованности». Кавказцы скорее реализуют свое недовольство в действие, что совершенно не понимают и не учитывают в государственной

политике и при разработке антитеррористических программ.

4.3. Сходство и различия моделей социального управления в адатных общинах и террористических организациях. Террористы, считая себя выразителями интересов какого-либо сообщества, как правило, находятся за пределами этого сообщества, т.е. принятые в этом сообществе нормы не являются обязательными для членов террористической организации. Разрыв террористической организации с внешним миром требовал от террористов введения собственных правил и норм управления организацией. Несмотря на разрыв с доминирующими нормами общества, модели социального управления террористическими организациями являются воплощением существующих социальных отношений и принципов социальной организации. «Военная демократия» кавказских террористов воспроизводит систему правления, издревле принятую в горном Кавказе. Тейповые структуры заменяли у вайнахов (ингушей, чеченцев, бацбийцев) классовые механизмы и выступали основным социальным институтом, обеспечивающим организацию и управление обществом в условиях крайнего малоземелья, когда малейшее ущемление интересов и прав грозило голодной смертью обиженным. Общность экономических интересов, территориальная близость, необходимость обороны от внешних врагов укрепляли тейповую структуру, тесными скрепами привязывали человека к тейпу, определяя его поведение и характеристики. Вайнахский тейп не относится к ретрофеноменам. Актуализация архаичных и традиционных структур в постсоветское время усилила и легитимизировала тейповые структуры в обществе, превратив вайнахский тейп в реальный субъект социальной, политической и культурной жизни кавказского общества, особенно в наиболее активных в террористическом плане регионах - Ингушетии и Чечне.

Институциональная и организационная структура тейпа при всей простоте ее организации обеспечивала на протяжении веков главную функцию - достижение независимости и свободы, заставляла сопротивляться любым веяниям российской, советской или постсоветской модернизаций, направленных на разрушение традиций народа. Тейп оставлял за собой право не только самостоятельного

обустройства общества, выработки нормативов поведения, но и функции защиты тейпа от внешних угроз, от врагов. Если таковой угрозой воспринимаются федеральные силы, вполне естественна мобилизация членов сообщества против этой угрозы. Тем более что участие в делах тейпа требует активности в соответствии с архетипом деятельной, мобилизованной личности, присущей кавказской цивилизации. Реализация определяемого тейпом самостоятельного права на защиту (вполне законного с точки зрения тейпа) ведет к появлению вооруженных формирований, квалифицируемых федеральным российским законодательством как «незаконные». Эти формирования относятся к террористическим организациям, не разрывающим связей с генерирующей их общностью. В отличие от политико-идеологических террористических группировок в тейповых сообществах многие террористы тесно связаны родственными узами с мирным населением. Эти связи определяют длительность существования террористических группировок, ролевую структуру и модели управления, тождественные тейповым структурам. Родственные связи террористов с мирным населением частично легализуют террористические структуры и организации, мирное насе-г ление частично военизируется, что разрушает обычную для террористических организаций социальную изоляцию. Такая ситуация чрезвычайно осложняет контртеррористические операции, поскольку утрачивается четкая граница, отделяющая террористов от мирного населения. Кроме того, включается механизм кадрового воспроизводства террористов через семейно-родственные связи. Именно поэтому победа над терроризмом адатных обществ не может быть достигнута путем уничтожения отдельных террористов. Представители этнической группы не могут дистанцироваться от террористов в силу институтов тейповой организации и этнических этических кодексов (например, законов гостеприимства).

Однако сводить проблему терроризма на Северном Кавказе исключительно к структурам традиционной этнической организации было бы ошибкой. Террористические группы Северного Кавказа, довольно простые в организационном плане, представляют собой сложные и противоречивые социокультур-

ные явления, включающие элементы кратических структур различных пластов традиционалистских обществ, которые неизбежно вступают в противоречия. Архаико-традиционные тейпы, тукхумы и т.д., основанные на кровнородственной этнической общности, противоречат религиозно-политической организации власти в исламской традиции, согласно которой власть принадлежит Богу, управляющему людьми через Пророка, своего посланника. Между архаи-ко-традиционными и религиозными исламскими структурами власти существует противоречие частного и универсального порядков. Исламский порядок универсален, в нем не может быть национализма и этнических противоречий между мусульманами. В то же время симбиоз этнических и религиозных структур в известной мере отражался в структуре и формах общественного управления. Руководителями жизни и духовными лидерами становились старейшины тейпов и духовенство. Причем и те, и другие воспринимались в массовом сознании как носители, знатоки, и традиционных этических норм, адатов, и религиозного исламского мировоззрения, норм шариата. В структуру тейповых отношений оказалась практически полностью включена суфийская форма ислама. Выступив с требованиями «чистоты» ислама, северокавказские ваххабисты оказались в оппозиции не федеральным силам, отождествляемым ими с неверными и пособниками язычников, но и традиционному российскому исламу, последователям тарикатов. В результате северокавказский ваххабизм принял участие в вооруженных конфликтах с федеральными силами в Чечне, с правительствами некоторых северокавказских республик. Но даже если террористы использовали знамя ваххабизма, точно также они используют стереотипы адатных обществ, объединяя их вместе с ваххабизмом в одном сюжете для легитимации деятельности (идея чеченского происхождения лидера ваххабитов полевого командира Хаттаба). Рассмотрение особенностей социального управления в северокавказских террористических группах и организациях показало не только элементы изоморфности кратическим структурам адатных обществ, но и противоречия социокультурного и кратического пространств кавказских обществ, включающих типологически разнородные элементы организационных структур.

В главе V «ПРИЧИНЫ И ГРАНИЦЫ СОЦИАЛЬНОГО ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ И СОЦИАЛЬНОЙ ПОДДЕРЖКИ ТЕРРОРИЗМА» рассмотрен комплекс причин и факторов эскалации терроризма в СКР.

5.1. Противоречия социально-экономического развития как фактор, формирующий отношение населения к терроризму. Изучение мирового опыта показало, что современный терроризм опирается на географически очерченное неравенство, углубление различий между группами богатых и бедных регионов (стран). Социально-экономический разлом, проходящий по векторам Север - Юг, Восток - Запад, порождает эскалацию терроризма как форму противоборства «бедного Юга» с «богатым Севером». Обзор основных теорий социально-экономического развития показывает наличие объективных оснований отставания и неравномерности социально-экономического развития. Экономическое отставание и депрессивность отдельных регионов тесно связаны с процессами теневизации экономики, обширный неформальный сектор выступает причиной и условием воспроизводства экономической отсталости.

Но фактором эскалации терроризма выступает не столько сама бедность, сколько ее осознание как относительной депривации, как расхождение ожиданий и возможностей на фоне сравнения с другими странами и регионами. Одни и те же жизненные обстоятельства (бедность, безработица, снижение качества жизни) могут восприниматься по-разному разными социальными группами, поскольку означают разную степень расхождения между актуальным и желаемым состоянием. Причем основанием для фрустрации и последующего агрессивного всплеска выступает ситуация крушения надежд, тем более интенсивная, чем более высоко оценивается депривация, чем более значимым является для человека ожидаемое состояние. Другим фактором депривации становится фрустрация населения, знакомого со стандартами жизни передовых стран хотя бы благодаря СМИ. Демонстрация образцов и стандартов нового уровня жизни выступает одним из важнейших каналов возрастания экспектаций населения. Согласно базовым положениям теорий модернизации незападных обществ, де-

монстрация таких образцов должна вызвать недовольство традиционными чертами образа жизни и побудить человека к достижительной активности, рационализации труда и образа жизни. К сожалению, демонстрация образцов в современном коммуникационном глобальном мире опережает процессы создания реальных социальных возможностей. Так, глобальное коммуникационное единство «богатого Севера» и «бедного Юга» создает противоречие возрастания притязаний при неизменных или низких темпах экономического роста, не позволяющих удовлетворить притязания немедленно или в обозримом будущем. Данная ситуация, подкрепляемая научной публицистикой о неэквивалентных экономических отношениях и паразитизме стран «золотого миллиарда» становится терроопасной не только в плане рекрутирования активных деятелей, но и формирует массив горячих сторонников, готовых оказать всемерную поддержку активным борцам с несправедливостью общественного устройства.

5.2. Формирование социально-экономических анклавов и зон депрессивного развития адатных обществ в ходе социально-экономических реформ. Противоречия социально-экономического развития регионов России в целом воспроизводят ситуацию в глобальной экономике с той лишь разницей, что в отношении глобального общества экономисты отмечают сокращение разрыва, в то время как в Российской Федерации в результате социально-экономических реформ разрыв социально-экономического положения отдельных регионов увеличился небывало. Наиболее конфликтные регионы Чечня и Ингушетия по основным экономическим показателям занимают крайние позиции: наиболее высоким является процент безработицы, доходы на душу населения - самые низкие. Этот разрыв произошел не сегодня. Регионы Северного Кавказа в советское время относились к трудоизбыточным регионам. Население находило возможность зарабатывать отходничеством, как правило, в Сибири.

Произошедшие реформы резко ударили по всем регионам. Прекращение финансирования программ развития села привело к сокращению, а затем и ликвидации старых советских форм решения экономических проблем трудоизбыточного Северо-Кавказского региона. Либерально-экономические реформы бы-

ли нацелены на изменение структуры и механизмов функционирования народного хозяйства и предполагали снятие барьеров для свободного движения капиталов, товаров, материальных и трудовых ресурсов. Но вместо структурной перестройки снятие избыточного регулирования привело к резкой экономической дифференциации регионов России, распаду некогда единого экономического пространства. Формируются анклавы экономического благополучия на основе автономных самодостаточных сырьевых секторов, предприятий обрабатывающей промышленности. Разрыв народнохозяйственных связей, произошедшая в ходе реформ деиндустриализация активизировали архаично-аграрные формы организации хозяйственной жизни, привели к усилению этноэкономического сектора, который становится основой депрессивных социально-экономических анклавов.

В ряде регионов в трудный трансформационный период этноэкономика становится спасительным поплавком, поддерживающим население хотя бы на уровне выживаемости. Республики Северного Кавказа оказались в специфически-трудной ситуации, прежде всего потому, что этноэкономика на этих территориях и ранее охватывала до 80-90 % автохтонного населения этого региона. Этноэкономика обычно функционирует вне зоны внимания официальных структур, поскольку основные регуляторы отношений между ее участниками лежат вне области государственного права и контроля. Отношения людей в той или иной форме подчиняются институтам общинной самоорганизации (тейпы, тухумы и др.). Таким образом, этноэкономика обеспечивает экономическую устойчивость этноса в трудных и кризисных условиях, но при этом, существуя на гране легальности и нелегальности, порождает негативные явления социально-экономического паразитирования за счет других регионов, несправедливое перераспределение доходов внутри региона. Но самые крайне формы «этноэкономика» приобретает в случае формирования на территории проживания этноса криминального экономического порядка, каким стала Чечня 90-х годов. В Чечне имелась сулившая перспективы нефтегазовая отрасль и историческая память о причиненных русскими обидах. Именно этот «коктейль» прослужил основа-

нием для вспышек чеченского сепаратизма.

5.3. Кризисы властных отношений в столкновении адатных и институциональных структур организации социального действия. Во многих случаях неэффективность антитеррористических действий обусловлена не только легкомыслием, недальновидностью или недобросовестностью отдельных представителей органов власти, сколько столкновением разных типов властно-институциональной организации общества. Но при этом было бы ошибочным сводить конфликт исключительно к антагонизму кавказского адатного общества и институциональных структур российской власти. Кризисы властных отношений и управленческого регулирования в современном северокавказском обществе вызываются взаимопроникновением разнотипных конфликтов, сложной и противоречивой системой многоуровневых столкновений: цивилизаци-онных моделей кавказской и российской власти, адатных и институциональных, архаических и модернизированных структур, федерального центра и этно-национальной периферии, демократических институтов и авторитарно-силовых методов и т.д.

Первое столкновение российской власти и адатных структур произошло в период присоединения Кавказа к Российской империи. Советская модель власти, несмотря на выборную форму, оставалась независимой от граждан в плане распоряжения собственностью, определения политического курса и т.д. Даже субъекты политического процесса конструировались самой властью в соответствии с ее политическими целями (так произошло с «конструированием» классового врага лице кавказских стариков). Население научилось держаться как можно дальше от власти. Но при этом атомизация и отсутствие поддерживающих структур гражданского общества приводит к формированию чувства одиночества и бессилия что-либо изменить, на что-либо повлиять. Одновременно усиливается правовой нигилизм, вместо формирования модернизированного правового сознания. Трудности реформ, противоречие реального положения заявлениям власти на фоне повышенных реформационных ожиданий населения, привели к утрате доверия к институтам власти. Утрата доверия институтам

центральной власти привела к существенному всплеску регионализма и местничества, которые в ряде регионов приобрели этническую окраску. Руководство ряда «этнических» республик настаивало на возможности введения законодательства, учитывающего местные особенности и традиции. Отказ федерального центра одобрить подобные законодательные инициативы усиливали конфликтность в регионе, поскольку подавались как вмешательство России во внутренние дела республик, нарушение исконных этнических и религиозных традиций. Снятие конфликтности различных уровней власти требует, в первую очередь, формулировки перспективной стратегии России в плане конструирования этнического пространства страны: определения границ этнизации территорий и власти, определение возможности сохранения этнического полиюри-дизма. Особенно эта проблема актуальна в свете административной реформы, выстраивания «вертикали власти».

Регулирование по адатам отличается от институциональных кратических структур модернизированного общества, но было бы ошибкой противопоставлять российскую власть организации власти в кавказских республиках. Кавказские адатные сообщества не являются абсолютными изолянтами. Во-первых, их члены проходили опыт советской модернизации и впитали принципы советского типа отношения к власти и социального взаимодействия. Во-вторых, модернизация является актуальной потребностью любого общества в современном мире. Участвуя в международном общении, используя современные технологии, в том числе информационные, жители кавказских республик вовлекаются в модернизационные процессы, принимают демократические институты, современные правовые нормы и культуру. Например, в Чечне, Ингушетии успешно функционируют правозащитные организации, чья деятельность направлена на обеспечение гражданских прав населения, защиту вынужденных переселенцев, жертв спецопераций.

Проблемой становится их противоречивое взаимодействие, конфликтное столкновение, что проявляется в феномене коррупции, масштабы которой превышают общероссийские. Непосредственное управление и геронтократия адат-

ных сообществ принципиально несовместимы с коррупцией как подкупом власти. Но коррупция в Северо-Кавказском регионе приобретает этническую, «тейповую», клановую окраску. Ее огромный размах связан с расшатанностью основ родового общества, распадом родовых структур, отсутствием адатных регуляторов, сдерживающих коррупционное поведение, при одновременной невозможности применения российского законодательства и правоприменительной практики. В результате формируется режим власти, который характеризуют как «авторитарный мафиозный клановый», т.е. власть «маргинальной квазиэлиты».

Власть в традиционном обществе в большей степени персонифицирована, чем институционально-властные структуры современного общества. В период открытого вооруженного противостояния, в атмосфере ненависти и вражды, социальной усталости от постоянных проблем, бедствий, неустойчивого положения, появляется потребность в архаическом типе лидера и властителя — вождя, проявляющего способности идейной, материальной, ресурсной, военной мобилизации социума. Речь не идет о фигуре «вождя варваров», но очевидно, что возникающий тип власти далек от модернизированных институционально-деперсонифицированных моделей организации кратических структур.

Северокавказские республики не изолированы от современных процессов, реальная социально-политическая и экономическая жизнь выходит за рамки родового регулирования, а институциональные механизмы более общего уровня не возникли, не создаются. Стремление сохранить в современном мире наиболее одиозные формы адатного регулирования (такие как кровная месть) не могут способствовать миротворческим процессам, раскручивая спираль убийств и насилия, захватывающей новых людей, новые территории.

В главе VI «ТЕРРОРИЗМ АДАТНЫХ СООБЩЕСТВ В МАССОВОМ СОЗНАНИИ РОССИЯН» рассмотрены символические аспекты террористической борьбы и формирование общественного мнения о терроризме.

6.1. Терроризм в контексте символической борьбы. Террор как метод экстраординарного насилия изначально содержал мощную символическую

компоненту. Символические компоненты террористической деятельности определяются символической природой социальных систем. Выбор объектов террористической атаки связан с их символической значимостью. Сила символического удара обусловлена развитием новейших информационных технологий, которые определяют картину современного мира, образ жизни и способ восприятия людей. Свойства социальных коммуникаций, основанных на новых информационных технологиях, кардинально меняют силу символических акций и роль символической борьбы в ситуациях социально-политического противостояния. Те же взрывы башен-близнецов в слабо интегрированном информационном пространстве не произвели бы такого действия. Особенности функционирования средств массовой информации как социального института объясняют, почему СМИ превращаются в инструмент символической борьбы и имид-жирования терроризма. Отбор материалов в широком информационном пространстве определяется не только важностью информации, но и законами политической и рыночной игры - прямой политический заказ, вкусы обывателей, которых привлекает что-нибудь «погорячее». Желая быть интересными, популярными, актуальными, средства массовой информации соревнуются в том, кто первый сообщит информацию, даст наиболее яркую интерпретацию событиям, становясь орудием в руках террористов: чтобы ваши требования прозвучали на весь мир - надо совершить, либо масштабный (как башни-близнецы), либо гнусный (как захват школы или больницы) теракт. Механизм сенсации превращает журналистов легальных СМИ в рупор провозглашения идей и принципов террористов. Но существует и прямые заработки журналистов, выступающих активными информационными посредниками, между обществом и террористами. Считается, что основная часть финансовых средств террористов расходуется не на подготовку и проведение собственно террористических действий, боевых операций, а на информационные процессы, моделирование информационного поля. Кроме ретрансляции идей и рекламы террористических организаций современные средства массовой информации становятся каналом информационных манипуляций, которые усиливают символический эффект. Т.е. информа-

ционное пространство выступает не только средством, но и полем символической борьбы - борьбы за смыслы, образы, акценты понимания событий, за установки и ориентации масс. Борьба за смыслы и акценты этих событий разворачивается сразу после их совершения.

Символические методы, используемые для террористической атаки, для возбуждения страха, ненависти, преодолеваются только символическими средствами. Пример 11 сентября 2001 г. показал, что американцы устояли не столько вследствие силовых мер против Афганистана и усиления полицейских полномочий, сколько используя символические средства: символический капитал международной солидарности и символический капитал общенационального единства. Способствовало усилению единства обращение к символическим ценностям, призыв к единению нации на основе религиозного чувства. Отечественный опыт оказался менее удачным. Международная поддержка России в связи террористическими актами была слаба. Даже события, безусловно, трагические, такие как смерть детей в захваченной террористами школе, привлекли меньше внимания международной общественности, чем журналистские репортажи из лагерей сепаратистов. Российские СМИ не бывали едиными в оценке многих событий. Информационная картина, подаваемая через российские средства информации, не способствовала общенациональной солидарности. Более того, очевидны были метания авторов медиатекстов из одной позиции в другую, иногда просто растерянность, а часто равнодушие к согражданам. Кроме того, язык вражды, который использовала власть в отношении террористов, вряд ли мог сплотить граждан, а жителями адатных кавказских обществ воспринимался как общая угроза.

6.2. Терроризм в контексте общественного мнения россиян. Если общественное мнение в современном обществе выступает инструментом воздействия на власть и принятие решений, важно выяснить, как относятся россияне к терроризму и террористам, а также видение россиянами перспектив преодоления террористических угроз в России, для чего были опрошены респонденты из Ростовской области, республики Адыгея и Ингушетии. Полученные данные

были сопоставлены с исследованиями общественного мнения в Чеченской республике и результатами общероссийских исследований, проведенных по репрезентативной выборке в разных регионах России, в том числе и достаточно удаленных от Северного Кавказа.

В Ростовской области, как и в стране в целом преобладает представление о насильственной природе и сути терроризма (31% против 25% высказавшихся за фанатизм и жертвенность). В Адыгее два процента разницы в пользу фанатического, жертвенного служения идеям (30 %) по сравнению с насилием над людьми вплоть до их физического уничтожения (28 %). В Ингушетии заметно преобладает выбор инструменталистской позиции - устрашение противников (30%), что почти в два раза больше, чем в Адыгее и Ростовской области. Наиболее симптоматичен выбор такой позиции как «форма политической борьбы в условиях, когда власть не желает идти на контакты и не выказывает готовность решить проблемы отдельных групп граждан». Именно этот аспект разрыва политической коммуникации населения и власти отметили 19,5 % респондентов в Ингушетии.

Мотивация людей, которые оказывают вооруженное сопротивление федеральным войскам и органам правопорядка в Ингушетии, Чечне оценивается, в первую очередь, через фактор национального самосознания недооцененный жителями других более спокойных регионов, для которых наиболее значимым фактором выступает пассивное исполнение приказов лидеров террористических организаций. Многие респонденты указывают на наемническую суть терроризма. Зафиксирована важная тенденция: чем ближе респонденты проживают к терроопасному региону, тем более разнообразна оценка конкретной мотивации террористов.

Оценка терроризма во многом зависит от включенности террористических рисков в жизнь человека. В нашем опросе не оказалось ни одного человека, душу которого опалила бы личная причастность к терактам или участие родственников в качестве жертв терактов. Только 5,5 % респондентов из Адыгеи проживают в населенных пунктах, где теракты случались, но 30 % из всех опрошенных считают, что в их местности теракт возможен. О том, что теракт практически невозможен,

заявили всего лишь 10 % опрошенных в Адыгее и 8 % в Ростовской области. Важно отметить, что опрошенные нами респонденты считают себя, обычных, рядовых граждан, более вероятным объектом террористической атаки. Эта точка зрения не всегда соответствует реальности, но она отражает страхи и ощущение беззащитности простых людей перед рисками.

Проблема преодоления угроз терроризма в сознании населения связывается исключительно с действиями властей, силовых органов, но не с общественной самоорганизацией. Респонденты считают, что наибольшее значение для победы над терроризмом имеет ужесточение наказаний за участие в террористической деятельности, изоляция или уничтожение лидеров террористических организаций. В нашем пилотном опросе жители Ингушетии ужесточение наказаний за участие в террористической деятельности, уничтожение лидеров террористических организаций поддерживают не более 6 %, отдавая предпочтение преодолению экономических, геополитических и религиозных противоречий, экономической помощи, дееспособности власти.

Опрошенные нами эксперты и граждане в отношении перспектив победы над террористами демонстрируют умеренный оптимизм: более 30 % считают, что терроризм в современном мире неистребим в принципе, остальные полагают, что победа возможна при определенных условиях.

В главе VII «ПРЕОДОЛЕНИЕ УГРОЗ ТЕРРОРИЗМА В АДАТНЫХ КУЛЬТУРАХ» исследованы проблемы организации системы противодействия терроризму в адатных сообществах СКР. Полученные автором выводы относительно условий и предпосылок воспроизводства терроризма в адатных сообществах заставляют искать решение проблемы в изменении глубинных структур общественной самоорганизации, устранении причин и условий, способствующих осуществлению террористической деятельности.

7.1. Обеспечение баланса в развитии самоорганизации и традиционных форм саморегуляции в связи с преодолением угроз терроризма. В современных стратегиях борьбы с терроризмом отмечается существенный перекос в сторону силового воздействия. Большинство опрошенных нами экспертов

(это представители местной администрации, преподаватели, работники силовых структур Адыгеи) подчеркивали необходимость активной борьбы с террористами. Наиболее решительную позицию высказали работники правоохранительных органов. Автор полагает, что система работы силовых структур по сдерживанию терроризма работает достаточно эффективно. Необходимо совершенствование законодательной базы в отношении использования террористами международных наемников. Но силовыми методами проблему терроризма не разрешить. Необходима стратегия структурных преобразований, проведение изменений на уровне социальной системы в целом. В этом ключе следует оценивать инициативу Президента РФ по созданию Северо-Кавказского федерального округа.

Снижение террористических рисков и угроз в Северо-Кавказском регионе зависит от обеспечения баланса традиционных и современных форм саморегуляции в адатном сообществе. Нельзя допустить усиление агрессивной архаизации социальных форм и взаимодействий (что произошло в 90-е годы), но и навязать традиционному адатному обществу современные способы саморегуляции невозможно. Путь установления баланса проходит через признание наличия нормативного плюрализма в социально-правовом пространстве СевероКавказского региона.

В нормативном пространстве северокавказских республик сталкиваются не столько полезные-вредные нормы, сколько несовместимые нормы разных типов самоорганизации. Так, кровная месть - это норма адатной регуляции, допустимая и поощряемая в примордиально-этничных сообществах, несовместимая с современной европеизированной системой абстрактного права и сложной системой судопроизводства. Но, объявив эту норму вредной, мы сразу же зарываем социокультурный диалог, не остановив волну кровомщения в северокавказском сообществе. Если в советское время мерами репрессии удалось загасить кровную месть, то в начале 90-х она получила мощный импульс социальной легитимации. Преодолеть последствия идейной обработки путем запрета невозможно, единственно продуктивный путь - это создание региональных ме-

ханизмов сдерживания, предотвращения кровной мести. На первом этапе, возможно, следует цивилизовать эту норму, ограничив ее действие регионом и установив жесточайшую систему доказательств, обоснований, установления ответственности, не отнимая право, за которое в настоящее время готовы сражаться многие, установить процедуру многоступенчатой судебной, правой регламентации и ограничений. Установление процедур регуляции кровомщения должно сопровождаться идейной, культурной работой, направленной на формирование общественного неприятия этой нормы в самом обществе. Важно отметить, что норма кровомщения не совместима не только с принципами современной самоорганизации общества, но и религиозными принципами ислама. Развитие религиозного образования, становление духовных исламских институтов способно постепенно снизить напряжение по линии допустимости и возможности реализации нормы кровомщения. По сути дела в современном северокавказском обществе наблюдается не только противостояние принципов адатной и современной саморегуляции, но и постепенное ослабление адатных принципов за счет усиления религиозных норм ислама. С точки зрения социальной перспективы этот процесс представляет собой очевидный прогресс.

Противоречия адатной, религиозно-традиционной, современной нормативных систем ослабляют процессы легитимации нормативного порядка. Особое влияние на становление нормативного порядка оказывают различные общественные объединения и движения, причем это влияние зачастую носит дестабилизирующий характер за счет противостояния этнических, казачьих и религиозных общественных объединений друг другу. Результатом становится общая дестабилизация обстановки, накопление конфликтного потенциала в обществе, который выливается не только в противостояние общественных движений разных этнических групп (адыго-абхазской и тюркоязычной, осетинских и ингушских), но и традиционного и радикального ислама, традиционных этнических институтов и федеральных институциональных структур.

7.2. Деанклавизация социально-экономического, социополитического и социокультурного развития адатных обществ в СКР. Программа противо-

действия терроризму в России должна включать меры социально-экономического характера - развитие социальной сферы и экономики региона, борьба с безработицей, создание рабочих мест, повышение уровня жизни. Программы восстановления Чечни подвергаются критике с разных сторон. С одной стороны, раздаются упреки в нецелевом использовании средств. С другой стороны, критика существующих программ восстановления экономики Чечни указывает на недостаточное финансирование этих программ. Но основной упрек в адрес программ заключается в отсутствии стратегических решений относительно экономики Чечни.

Стратегия экономического развития региона должна учитывать утрату многими чеченцами российской гражданской идентичности и быть направлена на преодоление закрытости адатных сообществ, вписывание их в экономический, политический, культурный контекст российской жизни. Автор доказывает, что ставка на социально-экономическое и социально-политическое «закрытие» терроопасных регионов может привести к более сложной модели взаимодействия с ними, к усилению террористических угроз. Стратегия анклавизации терроопасных регионов усиливает проблемы для других российских территорий в силу особенностей демографического развития Северного Кавказа. Ингушетия, и особенно Чечня, демонстрируют демографический рост, характерный для развивающихся стран, что порождает усиленную миграцию из региона при диаспорном расселении кавказских этносов и сохранении связи с «исторической» родиной.

Преодоление культурной закрытости требует воплощения стратегии межкультурного диалога в бахтинском смысле, как взаимодействие открытых культур, которые раскрывают себя полней и глубже во взаимодействии, как открытое единство. В настоящее время этот диалог нарушен. Телевидение, пресса, школьные программы практически не ориентированы на культурное общение народов. Социокультурный диалог с этническими и религиозными группами адатных культур должен ориентироваться на принципы ненасильственной коммуникации. Необходима взаимная трансформация межгрупповых восприятий и

деконструкция антагонистических мифов, деконструкция образа этнического и религиозного врага. Задачей является формирование позитивных референтных объектов за пределами этнорелигиозных групп. Диалог должен вестись на основе формирования равноправных отношений, на основе принципов консенсуса, плюрализма и толерантности. Необходимо формирование чувства взаимной эмпатии, доброжелательства во избежание инстинктивной ксенофобии, формирования чувства взаимной безопасности.

В заключении диссертации сформулированы основные результаты проведенного исследования.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях

автора:

Работы, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, определенных Высшей аттестационной комиссией:

1. Гурба В.Н., Дегтярев А.К. Метаморфозы правового государства в современной социальной теории // Философия права. - 2005. - № 3(15). - С. 5-8 (0,5 пл., авторские-0,3 пл.).

2. Гурба В.Н. Теория безопасности образования как интегративное научное знание // Гуманитарные и социально-экономические науки. - 2006. - № 2. -С. 153-157 (0,63 п.л.).

3. Гурба В.Н. Из истории политического террора как средства давления на политический режим// Научная мысль Кавказа. Спецвыпуск. - 2006. - №10. - С. 30-35 (0,63 п.л.).

4. Гурба В.Н., Игнатов С.Н. Управление развитием безопасной и толерантной образовательной средой в регионе// Гуманитарные и социально-экономические науки. - 2006. - № 9. - С. 194-197 (0,5 пл., авторские - 0,3 пл.).

5. Гурба В.Н. Подготовка управленческих и педагогических кадров для обеспечения безопасности системы образования // Гуманитарные и социально-экономические науки. - 2006. - № 9. - С. 207-211 (0,63 пл.).

6. Гурба В.Н., Мостовая И.В. Социальные аспекты анализа самоорганизации террористических сетей и групп // Гуманитарные и социально-экономические науки. - 2008. - № 2. - С. 163-166 (0,38 пл., авторские - 0,25 пл.).

7. Гурба В.Н. Терроризм: проблемы за пределами террора// Гуманитарные и социально-экономические науки. - 2008. - № 2. - С. 166-169 (0,38 пл.).

8. Гурба В.Н. Терроризм как преступление // Гуманитарные и социально-экономические науки. -2008. -№ 4. - С. 191-194 (0,38 пл.).

9. Гурба В.Н. Влияние социальных трансформаций на развитие терроризма// Гуманитарные и социально-экономические науки. - 2009. - № 3. - С. 129-132 (0,53 пл.).

Ю.Гурба В.Н. Терроризм в контексте общественного мнения россиян // Научная мысль Кавказа. - 2010. - № 2. - С. 40-47 (1,0 пл.).

11.Гурба В.Н., Чуланов В.А. Сходство и различия моделей социального управления в адатных обществах и террористических организациях // Научная мысль Кавказа. - 2010. - № 3. - С. 41-47 (0,88 пл., авторские - 0,5 пл.).

12.Гурба В.Н. Терроризм: источники социальной поддержки. - Ростов н/Д.: Изд-во СКНЦВШ ЮФУ, 2010. - 344 с. (21,5 пл.).

13.Гурба В.Н., Чуланов В.А. Феномен современного терроризма: социологический анализ. - Ростов н/Д.: Изд-во СКНЦ ВШ ЮФУ, 2010. - 168 с. (10,5 пл., авторские - 8 пл.).

Другие издания:

Н.Гурба В.Н. Социальная сущность терроризма. - Ростов н/Д.: Изд-во СКНЦ ВШ, 2001.-32 с. (2,0 пл.)

15.Гурба В.Н. Социальный террор в политике. - Ростов н/Д.: Изд-во СКНЦ ВШ, 2002. -27 с. (1,7 пл.)

16.Гурба В.Н. Процессы глобализации и международный терроризм. - Ростов н/Д.: Изд-во СКНЦ ВШ, 2002. - 29 с. (1,8 пл.)

17.Гурба В.Н., Дегтярев А.К. Некоммерческие общественные организации в Российском обществе: поиск институциональной ниши или тупики антисис-

темности // Сетевые стратегии Запада на Юге России. Южно-Российское обозрение ЦСРИиПИППК РГУ и ИСПИ РАН. Вып. 34. - Ростов н/Д.: Изд-во СКНЦВШ, 2006. - С. 92-102 (0,69 пл., авторские-0,5 пл.).

18.Гурба В.Н. Социальный террор - механизм поддержания господства тоталитарных режимов и средство мобилизации общества// Социальная структура и социальные процессы в современном обществе: под науч. ред. акад., проф. В.А. Чуланова; Шахтинский институт (филиал) ЮРГТУ (НПИ). - Новочеркасск: «Оникс+», 2007. - С. 31-38 (0,44 пл.).

19.Гурба В.Н. Терроризм в контексте социальных процессов современности// Социально-экономические и правовые вопросы современного российского общества: сб. науч.тр./ Шахтинский ин-т (филиал) ЮРГТУ (НПИ). - Новочеркасск: УПЦ «Набла» ЮРГТУ (НПИ), 2007. - С.187-191 (0,25 пл.).

20.Гурба В.Н. Подготовка управленческих кадров к противодействию терроризму в образовательной среде в парадигме безопасности образования // Актуальные проблемы дополнительного профессионального образования на Юге России: Вып.2. - Ростов-на-Дону: Изд-во ПИ ЮФУ, 2007. - С. 57-60 (0,25 пл.).

21.Гурба В.Н., Сухорукова Л.М. Государственное и международное управление непрерывным образованием и развитием управленческих и педагогических кадров для реализации безопасности и устойчивости образовательной, социокультурной и гуманитарной сфер: основные идеи проекта // Вестник непрерывного образования. - 2008. - № 1-2. - С.43-47 (0,31 пл., авторские - 0,2 пл.).

22.Гурба В.Н. Понятие «терроризм» и критериальное определение границ этого явления// Социальная структура и социальные процессы в современном обществе: сб. науч. тр./ Шахтинский институт (филиал) ГОУ ВПО ЮРГТУ (НПИ), - Шахты: Изд-во ЮРГУЭС, 2008. - Вып. 3. - С. 49-56 (0,47 пл.).

23.Гурба В.Н. Социальные трансформации и развитие терроризма. - Ростов н/Д.: Логос, 2008. - 32 с. (2,25 пл.).

24.Гурба В.Н. Терроризм: возможен ли социальный контроль? - Ростов н/Д.: Логос, 2008. - 40 с. (2,5 пл.).

25.Гурба В.Н., Чуланов В.А. Экономические источники терроризма // Вестник ЮРГТУ (НПИ). Серия «Социально-экономические науки». - 2009. - № 4. -С. 63-74 (1,5 п.л., авторские - 1 пл.).

26.Гурба В.Н. Экономические и финансовые условия существования терроризма// Вестник ЮРГТУ(НПИ). Серия «Социально-экономические науки». -2010. - № 1.-С. 111-122(1,5 пл.).

27.Гурба В.Н., Чуланов В.А. Социологический анализ сущности и социальных форм терроризма// Вестник ЮРГТУ (НПИ). Серия «Социально-экономические науки». - 2010. - № 2. - С. 172-180 (0,5 пл„ авторские - 0,25 пл.).

28.Гурба В.Н., Чуланов В.А. Феномен социальной поддержки терроризма // Вестник ЮРГТУ(НПИ). Серия «Социально-экономические науки». - 2010. -№3. - С.87-96 (1,25 пл., авторские - 1 пл.).

Подписано в печать 30.05.2011г. Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Печать ризография. Усл. п.л. 3,0. Тираж ЮОэкз.

Отпечатано в типографии: ИП Бурыхин Б.М. Адрес типографии: 346500 Ростовская область, г. Шахты, ул. Шевченко-143

- 12774

20081791SS

2008179168

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора социологических наук Гурба, Владимир Николаевич

ГЛАВА I. Терроризм как социальное явление

1.1. Сущность терроризма, его социальные формы

1.2. Социальный генезис и факторы терроризма

1.3. Феномен социальной поддержки терроризма

ГЛАВА П. Актуализация примордиальных отношений в современном российском обществе

2.1. Воспроизводство архаических структур социальной самоорганизации

2.2. Активизация микросоциальных и неформальных отношений

2.3. Специфика примордиального отношения к терроризму

ГЛАВА III. Этнонациональные факторы терроризма

3.1. Специфика примордиализма в национально-государственном. и этнонациональных сообществах

3.2. Социальные особенности этнорелигиозного состава террористических объединений.

3.3. Этнические и религиозные аспекты идеологии терроризма

ГЛАВА IV. Элементы изоморфизма кратических структур адатных сообществ и отдельных видов террористических групп

4.1. Принципы ингрупповой саморегуляции

4.2. Социокультурная обусловленность отношений власти и лидерства

4.3. Сходство и различия моделей социального управления в адатных общинах и террористических организациях

ГЛАВА V. Причины и границы, социального противодействия и социальной поддержки терроризма

5.1. Противоречия социально-экономического развития как фактор, формирующий отношение населения к терроризму

5.2. Формирование социально-экономических анклавов и зон депрессивного развития адатных обществ в ходе социально-экономических реформ

5.3. Кризисы властных отношений в столкновении адатных и институциональных структур организации социального действия

ГЛАВА VI. Терроризм адатных сообществ в массовом сознании россиян

6.1. Терроризм в контексте символической борьбы

6.2. Терроризм в контексте общественного мнения россиян

ГЛАВА Преодоление угроз терроризма в адатных куль

У11. турах

7.1. Обеспечение баланса в развитии самоорганизации и традиционных форм саморегуляции в связи с преодолением угроз терроризма

7.2. Деанклавизация социально-экономического, социополитического и социокультурного развития адатных обществ в СКР

Введение диссертации2011 год, автореферат по социологии, Гурба, Владимир Николаевич

Актуальность исследования. 27 ноября 2009 года террористами был взорван поезд «Невский экспресс». 26 человек продолжили список жертв терроризма на территории России. Этот теракт всколыхнул общественную дискуссию о мерах обеспечения безопасности общества в условиях эскалации угрозы международного терроризма; Специалисты, эксперты, простые россияне сетовали на плохую работу спецслужб, на безразличие граждан, на халатность руководителей. Высказывались требования изменить стандарты безопасности; на. транспорте, ужесточить нормы закона, усилить ответственность за терроризм и т.д. Эксперты, специалисты и просто здравомыслящие люди понимают, что усиление мер безопасности совершенно необходимо» но не может кардинально решить проблему. Установление такого стандарта безопасности железнодорожных коммуникаций; как ограждение железнодорожного полотна, оборудование видеонаблюдения по всей протяженности; дорог, увеличение числа смотрителей, милиционеров и т.д., не может быть реализовано на всей территории огромного государства. Обезопасить все общественные и частные объекты не представляется^ возможным. Следовательно, необходимо работать в направлении предупреждения терроризма, ликвидации террогенных социальных факторов, усиления социальной безопасности общества в целом.

Терроризм как социальное явление и действие определяется, прежде всего, через криминологические и политические характеристики. Но терроризм - это сложное, многогранное и многоуровневое социальное явление, что требует применения комплексного подхода к его анализу и привлечения; специалистов различного профиля - политологов, социологов, экономистов, культурологов, религиоведов, историков. Автор исходит из того, что на территории России доминирует специфическая форма терроризма, имеющая явно выраженную этнорелигиозную окраску. Политический экстремизм, криминальная агрессия русских националистических объединений, как и терроризм адатных сообществ, представляют собой крайние формы негативной консолидации кризисного социума. Но в адатных сообществах терроризм имеет под собой более мощные и глубокие основания, определяющие устойчивость воспроизводства социокультурных факторов насилия. Очевидно, что создание эффективных программ противодействия терроризму в Северо-Кавказском регионе требует исследования принципов социальной самоорганизации этнических сообществ и террористических групп на предмет изоморфности структур, сходства ценностных оснований.

Степень научной разработанности проблемы. В современном обществе терроризм осознается как глобальная угроза человечеству, поэтому столь многочисленны исследования этого социального феномена в мировой науке. Угроза терроризма уже не связывается-исключительно с какими-либо очагами на мировой карте, формами политических режимов и деятельностью экстремистских политических партий. Терроризм-XX века более многолик и уже не столь однозначно определяем, как терроризм предшествующих эпох. Поэтому важнейшим направлением современных теоретических исследований является работа по дефиниции понятия «терроризм», классификации его форм. Большинство исследователей соглашаются с трудностью выработки универсальной дефиниции этого явления и предлагают собственные варианты (работы У. Лаюоэра, Дж. Лодж, А. Шмида, А. Джонгмана, П. Уилкинсона, И. Александера т.д.1): В западной науке доминирует представление о терро

1 Jenkins B.M. International Terrorism: A New Mode of Conflict. Research Paper 48. California Seminar on Arm Control and Foreign Policy. Crescent Publications. Los Angeles, California, - 1974; Laqueur W. New Terrorism. Oxford University Press, 1977; Lodge J. Introduction // Terrorism: A Challenge to the State / Edited by Juliet Lodge. - N.-Y.: St. Martin's Press, - 1981; Terrorism: Theory and Practice / Edited by Yonah Alexander, David Carlризме как политическом насилии. На политических целях и насильственных средствах как сущностных чертах терроризма акцентируют внимание Джульет Лодж, Пол Уилкинсон и многие другие авторы. Но затем возникают трудности отделения политического терроризма от криминальной деятельности, цель которой воздействие на политических субъектов из корыстной мотивации, от партизанских действий, которые ведут повстанческие и противоправительственные оппозиционные организации, или от национально-освободительной борьбы. Западной науке пришлось решать эту проблему в отношении ирландских террористов, колумбийских повстанцев;, революционных и антиимпериалистических ячеек в Европе, итальянских «Красных бригад» и т.д. По мнению Чарльза1 Тауншенда, исследовавшего методы, террора в ирландской политике, проблема заключалась в отсутствии разграничения терроризма как метода насильственных преступных действий отдельных организаций и терроризма как формы военных действий; Получила распространение концепция терроризма как «асимметричной» стратегии, которую используют конфликтные стороны в качестве замены традиционным военным действиям: Традиция связывать террор и терроризм с революционным насилием, существует со времен Великой Французской революции. Джульет Лодж пишет, что в современном мире сохраняются попытки категоризации терроризма в качестве подвида революционного насилия. Пол Уилкинсон располагает терроризм в континууме насильственных действий от внутри-общинного насилия до военных действий, отмечая сложность и многогранность феномена терроризма. Кроме теоретико-методологических сложностей на квалификации конкретных форм терроризма сказывается видение геопоton and Paul Wilkinson. Boulder, Colorado: Westview Press, - 1979; Townshend C. The Process of Terror in Irish Politics // Terrorism, Ideology and Revolution: The Origins of Modern political Violence / Edited by Noel O'Sullivan. Boulder, Colorado: Westveiw Press, - 1986; Shmid A.P., Jongman A.J. Political Terrorism. Amsterdam: NorthHolland Publishing Company, - 1988. литической ситуации и стратегические цели международных политических субъектов. Так, западная политкорректность мешала признанию религиозной мотивации современного терроризма, хотя исследования в практическом русле велись довольно активно.

В отечественной науке долгое время преобладали два направления исследования — изучение истории революционного терроризма и международный терроризм в контексте борьбы двух мировых систем1. Крах мировой системы социализма завершил последнее направление. Исторические исследования продолжились и в постсоветское время (работы А .С. Баранова, О.В. Будницкого, А.Гейфман, Ю.С. Горбунова, А.И. Суворова и других ). В связи с распадом СССР и возникновением этнополитических конфликтов на постсоветском пространстве появляется терроризм, практически неизвестный в советское время. Терроризм становится предметом поо стоянного обсуждения ученых различных специальностей . Новизна ис

1 См: Виктюк В. В., Эфиров С. А. «Левый» терроризм на Западе: история и современность. - М., - 1987; Ляхов Е.Г. Международный терроризм и правовые проблемы сотрудничества государств в борьбе с ним: Автореф. дис. . д-ра юрид. наук. Дипломатическая академия МИД СССР, - 1988. о

См.: Баранов A.C. Терроризм и гражданское мученичество в европейской политической культуре Нового и Новейшего времени // Общественные науки и современность. - 2004. - № 1. - С. 77-88; Будницкий О.В. Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология. - М., - 2000; Будницкий О.В. Терроризм глазами историка: идеология терроризма// Вопросы философии. - 2004. - № 5. - С. 3-19; Гейфман А. Революционный террор в России. 1894-1917. - М., - 1997; Горбунов Ю.С. Зарождение терроризма // История государства и права. - 2007. - № 17. - С. 11-15; Суворов А.И. Политический терроризм в России XIX — начала XX веков. Истоки, структура, особенности // Социологические исследования. - 2002. - № 7. - С. 54-61.

Терроризм: психологические корни и правовые оценки (материалы круглого стола) // Государство и право. - 1995. - № 4; Терроризм в современной России: состояние и тенденции (круглый стол) // Социологические исследования. - 2001. - № 5; Терроризм в современном мире. Опыт междисциплинарного анализа (материалы «круглого стола») // Вопросы следуемого объекта заставляет исследователей, прежде всего, включиться в разработку теоретико-методологических проблем и подходов к изучению терроризма1. Отметим опыт конфликтологического анализа терроризма, представленный в работах таких авторов, как Е.И. Степанов, В.Е. Петрищев, О.М. Хлобустов, Ю.И. Авдеев, К.Х. Ипполитов, С.А. Гончаров, Д.Д. гу

Гакаев, А.Г. Ткаченко и др. Актуальным для России оказалось проведение различия между внутренним государственным террором, который являлся неотъемлемой частью тоталитарного режима, внутренним оппозиционным, и внешним международным терроризмом3. Исследование влияния глобализации и новых технологий на процессы функционирования терроризма позволили И.П. Добаеву сформулировать концепцию «нового терроризма», существенной чертой которого является образование мощных разветвленных террористических структур и высокая степень адаптации к реалиям современного глобального мира4.

Российские ученые рассматривают отдельные направления терролофилософии. - 2005. - № 6 и т.д.

1 Авдеев Ю.И. Основные тенденции современного терроризма // Современный терроризм: состояние и тенденции / Под ред. Е.И. Степанова. - М., - 2000. - С. 137-175; Иванов В.Н. Феномен терроризма (экспертные суждения и оценки) // Социально-гуманитарные знания. - 2005. - № 3. - С. 21-41; Ожиганов Э.Н. Профиль терроризма: природа, цели и мотивация // Социологические исследования. - 2006. - № 2. - С. 52-57; Ляхов Е. Г., Попов А. В. Терроризм: национальный, региональный и международный контроль. Ростов н/Д.: РЮИ МВД России, - 1999 и др.

Современный терроризм: состояние и перспективы. - М.: Эдиториал УРСС,

2000. 3

Петрищев В.Е. Заметки о терроризме. - М.: УРСС, - 2001.

4 Добаев ИП. Современные подходы к определению «нового терроризма» // Социально-гуманитарные знания. - 2005. - №4. - С. 145-155; Добаев И.П., Добаев А.И. «Новый терроризм»: глобализация и социально-экономическое расслоение // Мировая экономика и международные отношения. - 2009. - № 5. - С. 114-120; Добаев ИИ, Немчина В.И. Новый терроризм в мире и на Юге России: сущность, эволюция, опыт противодействия. - Ростов-на-Дону, - 2005. гии, предполагая не только развитие теории, но и практику борьбы с терроризмом. В.П. Емельянов, В.Н. Кудрявцев, В.В. Лунев, В.Е. Петрищев, В.В. Устинов исследуют терроризм в контексте криминологического анализа1. Важным направлением противодействия терроризму является перекрытие источников финансирования террористических организаций. В связи с этим появились первые отечественные исследования-экономиче-ских проблем терроризма . Исследователи данной темы опираются- в основном на зарубежный опыт и эмпирический материал. Существенным вкладом в разработку данной, темы-являются, выведенные Ю. Латовым четыре модели финансирования терроризма: модель террористического финансирования партизанской «серой зоны»; модель финансирования подпольных террористических организаций с сильными внешними связями; модель финансирования подпольных террористических организаций со слабыми-внешними связями и актуальная-для России модель административно институционализированной «серой зоны» . Появились работы, в которых исследуются индивидуально-личностные, социально-психологические факторы поведения и мотивации терроризма (Д.В. Ольшанский, В.А. Соснин, Т.А. Нестик, Ю.М. Антонян и др.).

1 Кудрявцев В.Н. Лунев В.В., Петрищев В.Е. Терроризм и организованная преступность в условиях глобализации // Вестник Российской академии наук. - 2005. - Т. 75. - № 1. -С. 3-9; Емельянов В.П. Терроризм и преступления террористической направленности. Харьков: Рубикон, -1997.

Степанова Е.А. Роль наркобизнеса в политэкономии конфликтов и терроризма. - М, - 2005; Жаворонков С, Яновский К., Шульгин С, Затковецкий И., Ротенберг В. Политико-экономические аспекты борьбы с терроризмом. - М, - 2005 (http://www.iet.ru/publication.php?foldeг-id=44&categoгy-id= 116&риИсайоп-1ё=4326), Воронов Ю.П. Экономические функции терроризма // Экономика и организация промышленного производства. - 2002. - № 1.

Лотов Ю.В. Экономический анализ терроризма // Общественные науки и современность. - 2007. - № 5.

Актуальность и значимость проблемы превращает терроризм в предмет диссертационного анализа. Исследования ведутся в различных направлениях. В большинстве из них терроризм рассматривается как политический феномен1. В то же время появляются работы, рассматривающие терроризм в контексте широких социальных процессов2. Многочислен пласт криминологических и правовых исследований терроризма3. В ряде диссертаций актуализируется региональный срез проблемы4.

Таким* образом, анализ литературы по вопросам'терроризма показал высокую степень интереса ученых к проблеме, масштаб исследований. Тем не менее, терроризм, существующий в Северо-Кавказском регионе, не получил достаточного освещения, несмотря на обилие упоминаний о нем на страницах различных изданий. Разработка, программы , стабилизации1-положения в регионе сталкивается с проблемой многообразия и противоречивости оценок и квалификационных* характеристик ситуации (от нацио

1 Иванов A.M. Терроризм как социально-политическое явление: Дис. . канд. юрид. наук. - М., - 1995; Кудрина Н. Н. Политический терроризм: сущность, формы проявления, методы противодействия: Дис. . канд. политол. наук. - СПб., - 2000; Мар-тыненко Б.К Теоретико-правовые вопросы политического терроризма (на примере России конца 80-90-х годов XX века): Дис. канд. юрид. наук. - Ростов н/Д., - 1999; Эпштейн В.А. Политический терроризм как феномен современного общества: Дис. . канд. социол. наук. - Казань, - 1996.

Гурба В.Н. Терроризм в контексте социальных процессов современности: Дис. . канд. социол. наук. - Новочеркасск, - 2002. 3

Ващенко Ю.В. Уголовная ответственность за терроризм: Дис. канд. юрид. наук. -М., - 1998; Меньших A.A. Законодательство о борьбе с терроризмом во Франции - гарантия государственной защиты прав личности: Дис. . канд. юрид. наук. - М., - 1999; Назаркин М.В. Криминологическая характеристика и предупреждение терроризма: Дис. канд. юрид. наук.-М.,-1998.

4 Мапацаков И. В. Политический терроризм: Региональный аспект: Дис. .канд. филос. наук. - Ростов. н/Д., - 1998; Новиков Д.В. Этнорелигиозный экстремизм на Северном Кавказе: методы противодействия (политико-правовой аспект). Дисс. на соиск. учен. степ. канд. юрид. наук. - Ростов-на-Дону, - 2002. нально-освободительной борьбы до этнического геноцида и криминального бандитизма). Мотивы политкорректности заставляют публичных политиков характеризовать ситуацию в СКР как «международный терроризм». Данные спецслужб позволяют утверждать, что на территории Северного Кавказа действуют многочисленные наемники — граждане различных стран мира. Зафиксированы деловые, финансовые, организационные контакты лидеров чеченских боевиков с руководством ряда международных террористических организаций. Тем не менее, связи с международным терроризмом не снимают проблему эндогенности террористического насилия в регионе. Проблема влияния адатных традиций и обычаев на терроризм уже была поставлена в российской, науке. По мнению Л.В. Сердюка, «идея совершения террористических актов закладывалась и будет закладываться в психологию чеченских террористов благодаря традициям народа и соответствующему воспитанию»1. Другие авторы подчеркивают ограниченность влияния родоплеменных традиций и высказываются предельно осторожно относительно «склонности той или* иной национальной группы к насилию» в зависимости от обычаев и традиций, которые бытуют в общности2. В то же время влияние адатных принципов самоорганизации Северного Кавказа на возникновение специфичных форм терроризма изучено слабо.

1 Сердюк Л.В. Насильники и их жертвы: Криминологическое и уголовноправовое исследование. - Уфа, - 2002. - С. 249-250. 2

Природа этнорелигиозного терроризма / Под ред. Ю.М. Антонина. - М., - 2008.

- С. 38. щего исследования^формулируется следующим образом: рассмотреть сущность и социальные факторы современного терроризма на примере СевероКавказского региона, исследовать специфику социальных форм терроризма в обществах с адатными принципами самоорганизации.

Реализация цели предполагает решение следующих задач:

- рассмотреть терроризм как социальное явление и описать его сущность и. социальные формы;

- выявить социальные факторы возникновения и- эскалации терроризма;

- объяснить предпосылки и формы возникновения общественной поддержки терроризма;

- рассмотреть институциональную основу актуализации архаико-примордиальных структур;

- определить специфику примордиального отношения терроризму;

- рассмотреть характеристики и трансформацию этничности и при-мордиализма в современном национально-государственном обществе;

- рассмотреть характеристики этнонациональной и религиозной принадлежности членов террористических объединений для проверки гипотезы о существовании, специфических этнонациональных форм терроризма на территории Российской Федерации;

- изучить идеологическое обоснование функционирования этнорелигиозных форм терроризма;

- рассмотреть принципы внутригрупповых отношений и руководства террористическими организациями;

- рассмотреть проблему социокультурной обусловленности отношений власти и лидерства;

- рассмотреть социально-экономические условия социальной поддержки или противодействия терроризму;

- рассмотреть политические условия и предпосылки эскалации северокавказского терроризма 90-х — 2000 годов;

- рассмотреть символические аспекты террористической деятельности;

- выявить содержание представлений разных групп россиян о терроризме;

- рассмотреть направления государственной и региональной политики преодоления) угроз терроризма в обществах с адатными принципами самоорганизации, выработать научно-практические рекомендации;

Теоретико-методологическая основа диссертационного исследования. В качестве теоретической основы в работе используются труды отечественных и зарубежных ученых, издавших современный терроризм как социальное явление, а также этнографические и культурологические исследования Кавказа. Методологическую основу работы составили системный, институциональный, социокультурный, конфликтологический, этно-социологический, культурно-аналитический подходы к исследованию процессов; социальной самоорганизации и социальных изменений. Данные подходы позволили рассмотреть терроризм адатных сообществ как сложное социальное явление, которое имеет системные основания и социокультурные корни:

Эмпирическая »база диссертации. Эмпирические исследованияггер-роризма крайне малочисленны в силу информационной закрытости террористических организаций: Эмпирические данные для научных выводов и обобщений в данной работе получены из следующих источников: репрезентативные исследования в местах лишения свободы осужденных по террористическим статьям1, эмпирические' данные; полученные работниками спецслужб и правоохранительных органов наблюдения бывших участников террористических организаций; работников, пресс-служб и журналистов, вступавших в контакты с террористами. Поскольку нас интересовали проблемы общественной поддержки и отношения к терроризму, в качестве эмпирической базы использованы опросы общественного мнения ВЦИОМ, Института социологии РАН, региональных исследовательских групщ ма

1 Гришко А.Я:, Сочивко Д.В., Гаврина Е.Е. Личность осужденного за террористическую деятельность (экспериментальные исследования и пути построения воспитательного и психокоррекционного воздействия). Рязань: Академия права и управления Федеральной службы исполнения наказаний; - 2006; Природа этнорелигиозного терроризма/ Под ред. Ю.М. Антоняна: - М., - 2008.

Например, Устинов В.В. Россия: Десять лет борьбы с международным терроризмом.-М., - 2008 и др. териалы серии опросов, проведенных автором в ноябре-декабре 2009 г. в Ростовской области, Краснодарском крае, республиках Адыгея, Ингушетия. Всего было опрошено 860 человек, респонденты отобраны путем случайного отбора по месту учебы или жительства. Полученные данные были сопоставлены с результатами общероссийских исследований. Кроме того, методом стандартизированного интервью был проведен экспертный опрос.

Научная новизна диссертации заключается в следующем:

• терроризм в современном российском обществе рассмотрен в контексте 4 усиления кризисного состояния и трансформации социальной системы, предложена интерпретация современного российского терроризма как формы насилия, порождаемого актуализацией примордиальных отношений, выявлены социокультурные факторы, влияющие на возникновение и эскалацию экстраординарного нелегитимного насилия в современном российском обществе;

• выявлены институциональные факторы, влияющие на усиление архаи-ко-примордиальных форм экстраординарного нелегитимного насилия в современном российском обществе;

• рассмотрена специфика примордиального отношения к терроризму, выявлены основания легитимизации терроризма общественным сознанием членов адатных сообществ; на основе исследования состава террористических объединений (по косвенным данным, экспертным свидетельствам) делается вывод о глубокой социальной укорененности этнорелигиозного терроризма на Северном Кавказе; выявлены базовые мотивы идеологического обоснования этнорелигиозного терроризма; изучены специфические компоненты внутригрупповых отношений и поведения, свойственные замкнутым нелегитимным организациям; каковыми являются террористические группы; доказана социокультурная обусловленность социального управления в террористических организациях; обоснована социокультурная и социоструктурная. устойчивость террористических организаций адатньт сообществ,, установлено-влияние этнических стереотипов и структур социальной организации на процессы групповой динамики в террористических организациях; эскалация терроризма на Северном Кавказе в 90-е годы XX века рассмотрена комплексно, в совокупности факторов экономического,, социокультурного, социально-политического порядка, использован концепт «относительной депривации» для объяснения возникновения массовых стремлений к террористической деятельности в ситуации экономического неравенства; доказана необходимость рассмотрения проблемы терроризма в СевероКавказском регионе в контексте территориально-экономического неравенства и формирования экономико-криминальных анклавов;

Положения, выносимые на защиту.

1. Терроризм представляет собой, специфическое проявление универсальных тенденций социального развития,, результат противоречий развития социальных систем, деструктивный способ разрешения системных социальных конфликтов. Возникая в,истории, как метод политической борьбы и государственного управления, основанный на упреждающем страхе и насилии, терроризм XX века становится системным социальным явлением, формой «системного- вызова». Социальные формы терроризма определяются свойствами конфликтующих социальных субъектов и характером социального противоречия, выступающего источником конфликта (политический, религиозный, этнонационалистический; индивидуальный, групповой, международный, внутригосударственный и т.д.). Специфической формой терроризма выступает реакция адатных обществ на социокультурную экспансию современных форм социальной организации.

2. Успех стратегий противодействия терроризму зависит от степени его «социальной укорененности» в данном обществе, которая характеризуется не только наличием объективных условий производства и воспроизводства террористической деятельности в регионе, но и степенью его поддержки населением региона. Поддержка терроризма населением проявляется в следующих формах активного или пассивного участия: включение населения в систему рекрутирования террористических кадров, несмотря на повышенный риск этой деятельности и постоянное «выбывание» действующих лиц; активная организационная поддержка террористов — оказание материальной, финансовой помощи, укрытие террористов от органов правопорядка; пассивная организационная поддержка — неоказание помощи органам, проводящим антитеррористическую деятельность, а также «ненамеренная помощь» террористам, как результат социального безразличия или выбора между необходимой бдительностью и алчностью в пользу последней; активная идейная поддержка — репродуцирование идейных основ терроризма, создание позитивного образа террористов в прессе и т.д.; пассивная идейная поддержка — игнорирование важности и значимости проблемы терроризма, выведение проблемы терроризма за пределы актуальности общественного дискурса; опосредованная поддержка - население выступает средой давления на правительство, заставляя его пойти на уступки террористам.

3. Кризисное состояние российского общества, ослабление интегрирующих связей и формально-институциональных нормативных регуляторов, создает предпосылки актуализации архаико-примордиальных принципов социальной самоорганизации: акцентирование кровно-родственных связей (клановость, примордиальная этничность), появления социальных типов, соотвествующих архаичным формам социальной жизни, установлении, архаичных способов и механизмов социальной идентификации, привнесении в современность мифологем из архаичных пластов культуры. Особенно усиливается доверие к мифу крови в непосредственно управляемых общностях — традиционалистских, архаических сообществах, распространенных в таком сложном полиэтническом регионе, каким является территория Северного Кавказа.

4. В адатных обществах, основанных на примате кровнородственных связей, легитимизация терроризма основывается на акцентировании имманентности террористических методов и целей социокультурным основаниям общества. Такие нормы адатного регулирования, как кровная месть, отсутствие формально обособленных от потерпевшего структур суда, следствия и исполнения наказаний, расширительное толкование субъекта вины и ответственности (все сообщество, весь родственный клан), отсутствие сроков давности на кровомщение определяют специфическое отношение к терроризму, отличающееся от юридических категорий западно-модернистского сознания. В результате нелегитимное с точки зрения закона модернизированных обществ поведение террористов находит оправдание в системе и общественную поддержку адатного сообщества, если оно укладывается в рамки санкционированного обычаями.

5. Этническими факторами эскалации терроризма в России выступает столкновение ксенофобии (кавказофобии, мигрантофобии) российских граждан, с одной стороны, и замешанной на примордиализме этнонацио-нальной идеологии с другой (идеи восстановления этностатусной справедливости и возмездия). Примордиальность становится'обоснованием особого положения представителей этноса и порождает неинституциональные формы этнического насилия. Современные особенности этнического расселения (полиэтничные государства, мультикультурные общества и диас-порно-сетевая структура примордиально-этнического взаимодействия) не позволяют локализовать вспышки этнонационального терроризма, ограничить их территориальными анклавами. С другой стороны, расширяют поле конфликта, превращают этнонациональную общность в закрытую надго-сударственную структуру, организационную основу глобального терроризма.

6. Террористическая организация представляет собой малую социальную группу со специфическими принципами групповой саморегуляции, которые определяются такими особенностями функционирования терроризма как замкнутость, изолированность от остального мира, существование вне правового поля. Важную роль играет глубокая личностная мотивация террористов. И хотя в современной сетевой структуре террористической деятельности существуют специальные ниши, позволяющие разграничить позиции на основе идейных и корыстных мотивов, как правило; цели группы должны быть глубоко интернализованы личностью. Успех ин-тернализации целей зависит от факторов террористической' идентификации — формирование образа врага и жесткой, мировоззренческой конструкции, в которой четко разграничены и противопоставлены два мира (свой и чужой) на основе религиозно-мистических, территориальных, социально-типологических, временных критериев. Террористические группы в адат-ных сообществах могут существовать десятилетиями за счет преодоления обычной для террористических групп изоляции и сохранения устойчивых связей с местным сообществом. Источником устойчивого воспроизводства кадрового потенциала терроризма в адатных сообществах становится-растерянность, потеря ориентиров, закрытие каналов включения в легальную и рентабельную экономико-социальную деятельность при сохранении, каналов террористической мобильности.

7. Социальное управление и организационные структуры северокавказских террористических организаций вюпочают типологически разнородные элементы организационных и управленческих структур (адатные, современные политические, постсовременные сетевые), что придет большую гибкость их стратегиям и осложняет борьбу с этим социальным явлением. Руководство террористической организацией основывается на принципах функциональной эффективности, но тип власти, реализуемый в этих организациях, должен рассматриваться в социокультурных координатах. Родовые связи определяют особенности реализации кавказской власти как геронтократии. Принцип и характеристики кавказского лидерства опираются на сложившийся на Кавказе архетип «человека действующего».

8. Эскалация терроризма на Северном Кавказе вызвана сложным комплексом причин и факторов, среди которых наиболее значимы экономическая отсталость и депрессивность экономики региона. Считается, что экономическое неравенство выступает мощным фактором стимулирования террористической опасности в регионе. Но гораздо более значима ситуация «относительной депривации» - крушение надежд на изменение экономического положения (например, в связи* с неудачными реформами), постоянно воспроизводимое СМИ сопоставление с экономическими стандартами развитых стран при отсутствии легальных и эффективных возможностей уменьшения разрыва.

9. Реставрация элементов адатного управления на фоне роста этноста-тусных амбиций и развала институциональных управленческих структур привели к углублению кризиса моделей социального управления, становлению криминально-коррупционного социально-экономического порядка, при котором, с одной стороны, наблюдается рост криминальных экономических практик (хищения, мошенничество, похищения людей, криминальный передел собственности), с другой стороны, формируется «серый» административно-коррупционный режим, еще более обостряющий социально-экономическую ситуацию и при котором возможности антитеррористической борьбы заметно снижаются.

10. Терроризм присутствует в сознании россиян в качестве цивилизаци-онных рисков современности, но не приобретает значение актуально-мобилизационного фактора. Большая часть россиян связывает терроризм в Северо-Кавказском регионе с деятельностью международных террористических организаций, ростом насилия в обществе, но не понимает специфики терроризма в адатных сообществах и эндогенность ряда факторов, порождающих насилие и агрессию в регионе. Российской общественностью недооценивается значимость этнокультурной специфичности адатных сообществ в качестве важнейшего фактора эскалации терроризма. В результате акцент делается на работу силовых ведомств и стремление «закрыться» от терроопасного региона, что порождает новый виток агрессии на фоне этнокультурного отчуждения адатных сообществ. Сами террористы развивают мотив мести за насилие, совершенное федеральными войсками в Чечне, борьбы за независимость, национального самосознания, защиты национальных традиций и обычаев.

11. Проблема терроризма, обусловленного спецификой адатных сообществ, не решается силовыми методами. Основой разработки стратегии должна стать программа внутренних структурных преобразований северокавказского1 общества (экономических, политических, социокультурных). Типологически сложная структура терроризма в Северо-Кавказском регионе требует многообразия средств и способов антитеррористической деятельности. В отношении террористов-наемников, лидеров и участников вооруженных бандформирований государство должно ориентироваться на уголовное преследование при соблюдении* норм российского и международного права. Поскольку одним из конфликтогенных и основным легитимирующим террористические практики фактором становятся некоторые нормы адатной регуляции, усилия должны быть сосредоточены на формировании нормативного баланса традиционных адатных и современных правовых способов регулирования, для чего необходимо: признание нормативного плюрализма в северокавказских обществах; кодификация региональных норм; усложнение процедурного исполнения некоторых наиболее проблематичных адатов и усиление роли примирительных процедур; восстановление системных коммуникаций, укрепление системного единства российского общества на основе баланса интересов, преодоления социокультурной, политической и экономической анклавности региона. 12. Для-развития СКР, в котором на протяжении многих лет происходили вооруженные столкновения, весьма актуальны программы восстановления частично или полностью разрушенной экономики. К первоочередным задачам относятся восстановление жилищного фонда, разрушенного экономического потенциала, создание рабочих мест и преодоление безработицы. Но в контексте противодействия терроризму программы развития региона должны включать мероприятия, направленные на преодоление социально-экономической закрытости региона, упрочение экономических связей СКР с другими регионами страны, становление межкультурного диалога как взаимного обогащения культур. Указанные мероприятия являются условием и следствием становления системы взаимной безопасности и преодоления террористических угроз.

Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования. Выводы и основные положения настоящего исследования расширяют научные представления о процессах возникновения* и эскалации терроризма в современном российском обществе.

Апробация диссертационного исследования. Основные положение исследования изложены автором в монографиях и брошюрах: «Социальная сущность терроризма» (Ростов-на-Дону, 2001 г.); «Социальный террор в политике» (Ростов-на-Дону, 2002 г.); «Процессы глобализации и международный терроризм» (Ростов-на-Дону, 2002 г.); «Социальные трансформации и развитие терроризма» (Ростов-на-Дону, 2008 г.); «Терроризм: возможен ли социальный контроль?» (Ростов-на-Дону, 2008 г.); «Терроризм: истоки социальной поддержки» (Ростов-на-Дону, 2010 г.); «Феномен современного терроризма» (Ростов-на-Дону, 2010 г.). По теме диссертационного исследования? всего 28 научных публикаций* общим объемом 55,85 пл. (из них авторские — 51,14 п.л.); в том числе 13 - в изданиях, рекомендованных ВАК РФ.

Результаты исследования были представлены на международных и всероссийских конференциях и «круглых столах» в городах:: Ростов-на-Дону (2005г.); Ставрополь (2009 г.); Махачкала (2010 г.); Минеральные Воды (2010г.); Краснодар (2011).

Структура диссертации включает введение, 7 глав, 19 параграфов, заключение, список литературы и приложения.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Терроризм в регионах адатных культур"

Выводы, к которым мы пришли в первой главе исследования, касаются исторической и социальной изменчивости форм терроризма. Поэтому задача следующего этапа исследования, рассмотреть российский терроризм в контексте современных общественных трансформаций, выявить важнейшие социальные тенденции, влияющие на возникновение и эскалацию экстраординарного нелегитимного насилия в современном российском обществе. Интерпретация современного российского терроризма как формы насилия, порождаемая актуализацией примордиальных отношений, заставляет выделить, в первую очередь, тенденции архаизации компонентов культуры и социальной организации, и обратить внимание на усиление микросоциальных взаимодействий и неформальных способов социальной регуляции в российском обществе.

2.1. Воспроизводство архаических структур социальной самоорганизации

Нарастающие противоречия социально-экономического развития советского общества привели к глубокому кризису, что обусловило необходимость социально-экономических реформ. Кризис охватил все сферы общества — политическую, экономическую, нравственную, экологическую, производственную и т.д. Быстрыми темпами рос внешний и внутренний государственный долг, ресурсопоглощающая модель экономики привела к тому, что при огромных природных богатствах и. человеческом потенциале, постоянно возникала нехватка природных и трудовых ресурсов, обострялось противоречие между ростом заработной платы и тотальным дефицитом товаров. Экология отдельных регионов оказалась на уровне катастрофы. Политико-административная система потеряла качества эффективного управления, нарастала социальная дезинтеграция, что выражалось в межэтнических, социальных, трудовых конфликтах.

Влияние каждого из этих кризисов (политического, экономического, духовно-нравственного и пр.) на российский социум значительно, но каждый из них можно представлять частным случаем, одной из сторон универсального социокультурного кризиса общества, как это предлагает Н.И. Лапин1. Социокультурный кризис затрагивает все способы человеческой деятельности, всю совокупность социальных отношений и социальную культуру, поэтому его можно считать универсальным и через призму его преодоления рассматривать социально-трансформационные процессы в России. Проявлением кризиса можно считать появление компонентов архаичной культуры и воспроизводство архаических структур социальной самоорганизации.

Формы проявления архаичного компонента разнообразны: от молодежных субкультур, использующих внешнюю атрибутику архаичного общества! (шрамирование, татуировки как ритуальные формы членовредительства, «дикарские» украшения) до архаичных авантюрно-политических форм накопления и преумножения капитала. Существовавшие ранее лакуны архаического (например, тюремный мир с его архаической по сути системой табуирования поведения, ритуального закрепления отношений в иерархии, разделения пространства на сакральное и профанное и т.д.), выходят за пределы, ограничений и занимают ранее недоступные этому миру социальные пространства. Такой же расширившейся лакуной архаического являются

1 Лапин НИ. Социальные ценности и реформы в кризисной России // Социологические исследования. - 1993. - № 3. - С. 19. существовавшие в советском обществе клановые структуры. В современной России они не только расширились, но и значительно укрепились. В современной России принадлежность к кланово-корпоративным структурам определяет владение и доступ к источникам экспортного сырья.

Причины воспроизводства архаики можно искать в провалах и искажениях процесса ускоренной модернизации постсоветского общества, включившей деструктивные процессы социальной деградации и активизировавшей энергию распада кризисного социума. В этом случае архаизация предстает как временный или безвозвратный-откат общества на стреле социально-исторического развития. Но если предположить, что архаическое — это не изжитая? стадия в социальном развитии, а ее постоянный компонент, явно присутствующий в отдельных сегментах, существующий как редуцированный элемент традиции, или скрытый в глубинах культуры архетип социального порядка, то активизация архаического в кризисном социуме, в котором утрачены или деформированы нормы социального порядка, — процесс естественный и закономерный.

Существуют представления о специфическом сочетании архаического начала и модерна в рамках советской модели общества. А*. Дугин считает, что «советский строй породил новую версию археомодерна: марксистский логос (пролетарское сознание, коммунистическая идеология) нало-жился на русское народное мессианство, но несогласованность этих двух планов, противоречия между западной структурой социального логоса и автохтонным русским социумом, дали, о- себе знать»1. По мнению К.Н. Костюка, в социалистисекой революции 1917 года модернизационные векторы деятельности (стремительная индустриализация, всеобщая: гра

1 Дугин А. Социум в истории. Лекция. -http://konservatizш.org/index2.php?option:=comcontent&task::=view&id=83&pop=l. мотность, урбанизация) наложились на архаические компоненты культуры (репрессивное начало, подчинение личности социуму). В результате возникла модель архаической модернизации. Архаические компоненты присутствовали в каждом значимом социальном секторе — во власти, идеологии, государственном управлении, массовом сознании1.

В ходе перестройки подвергалась критике, прежде всего, модерниза-ционая компонента советского общества, как более позднее завоевание и рациональный продукт. В то время как архаические компоненты, не выраженные в формальных структурах, а существующие на уровне иррациональных мотиваций и культурных подтекстов, оказались вне критики и составили основное направление самоорганизации отдельных сегментов российского общества. Иррациональные компоненты архаического, высвобожденные из-под обломков советской »модернизированной институциональной структуры, вызвали не только переструктурирование ментальности за счет расширения архаического компонента, но и привели к появлению* социальных типов, соотвествующих архаичным формам социальной жизни, установлению архаичных способов и механизмов социальной идентификации, трансляции легитимирующих мифологем из архаичных пластов культуры.

Социокультурным основанием воспроизводства^ архаических социальных структур и компонентов культуры выступает культурный, ценностный, идентификационный вакуум, возникающий в трансформирующемся1 обществе. Распад прежних моделей поведения и ценностных структур при отсутствии новых, позволяющих устойчиво ориентироваться в мире, ведет к тому, что сознание «ныряет» как можно глубже в архаические пла

1 Костюк КН. Архаика и модернизм в российской культуре // Социологический журнал. - 1999. -№ 3-4. - http://www.socjouшal.ru/article/260?priní=yes сты культуры и сознания в поисках устойчивых моделей и архетипов социального порядка. Растерянность человека в условиях социальных перемен, трудности ориентации в сложном трансформирующемся обществе обращают человека к архаике как бунту против инноваций. Необходимость принятия самостоятельных решений и самостоятельной ответственности за свою собственную жизнь и благополучие в условиях, когда, разрушены и утрачены схемы эффективной социальной-шэкономической деятельности, провоцируют человека обратиться к попыткам конструирования архаичного социального контекста на основе стабильных, неизменных структур, повторяющихся циклов. Но поскольку архаичный комплекс не обладает четко выраженной формальной структурой и рациональным содержанием, велика роль социально-психологических компонентов страхов и опасений, как социально-психологических катализаторов архаики в современном обществе.

Переживаемый российским обществом; кризис, отразился в первую очередь, в повышении массовой тревожности россиян. Согласно данным социологических опросов в рамках проекта «Катастрофическое сознание в современной России» около 70-80 % россиян обнаруживают более или менее выраженное состояние социальной тревожности, которое они прямо связывают с реформами и нестабильностью российского общества. Авторы исследования выявили отношение россиян к большому спектру социальных явлений и отразили результаты в таблице 21, которую мы приводим полностью.

Анализ данных показывает, что 2/3 россиян испытывают постоянный страх, сильную тревогу в отношении экономических проблем и раз

1 Иванова В.А. Страхи и тревоги россиян: «западники» и «традиционалисты» // Социологические исследования; - 2002. - № 3. - С. 47. личных проявлений социальной патологии. Больше всего россияне боятся обнищать и потерять работу, а также испытывают страх перед проявлениями беззакония, коррупции и криминализации общества. Чуть более половины опрошенных опасаются природных и экологических катастроф, возникших в результате химического-и радиационного заражения воды, воздуха; продуктов и массовых эпидемий заразных и смертельных болезней. Менее половины россиян, хотя и более трети, опасаются терроризма, военных, этнических конфликтов, гражданских и межэтнических войн, природных бедствий и утраты культурных традиций.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Основной чертой современного терроризма, по мнению большинства авторов, является его глобализация. В ответ на ограбление более слабых стран, навязывание всему миру вестернизированной массовой культуры и способов жизни формируется международный терроризм. С международным фактором связывают терроризм в России. Но локализация терроризма в Северо-Кавказском регионе требует специального исследования. Исламский фактор, на который обычно указывают в качестве причины и основы эскалации террористического насилия, должен был сыграть свою роль и в Татарстане. В 90-е годы там же была сделана попытка разыграть карту национального сепаратизма, указывая на исторические обиды, между народами (взятие Иваном Грозным Казани, татаро-монгольское иго и т.д.). Интерес международного терроризма к Северо-Кавказскому региону объясняется его особым геополитическим положением. Территория Кавказа интересует радикальные исламские силы, целью выступает создание единого-исламского Халифата на территории, где проживают мусульмане, включая^ и часть территории России. Но Татарстан не менее привлекателен'для<тех стратегов, которые хотели бы использовать возможность «рассечения» России исламским поясом, о чем писал бывший госсекретарь США 3. Бжезинский в книге «Великая шахматная доска». Одним из факторов, повлиявшем на развитие террористической угрозы в регионах, явилось различие позиций региональных лидеров. Взвешенная позиция президента Татарстана М. Шаймиева и татарского руководства не позволили- разыграться деструктивному конфликту, в отличие от агрессивной и откровенно враждебной позиции чеченского руководства. Возникновение и устойчивость террористических практик в северокавказском регионе определяется позицией этнонациональных лидеров и поддержкой населения, котония может не совпадать с оценкой населения. Свойственный адатам синкретизм позволяет выводить оценки моральности, законности, справедливости из соответствия традиционно-обычному. Легитимация терроризма в адатных сообществах основывается на следующих нормах: 1. Северокавказские адаты обязывают члена общины не только защищать свою сообщество, свой род, но и наказывать тех, кто нанес обиду или-вред (вплоть до кровной мести). 2. В отличие от государственного правового состояния функции суда, исполнения наказаний не отделены от жертвы и представляют собой его право и обязанность. В адатном обществе пострадавший вершит правосудие сам. 3. Для общества, построенного на родственной солидарности, свойственно расширительное толкование вины и ответственности (не только персона, но весь родственный клан), что закрепляется в адатах. Такое понимание оправдывает бивалентность объекта террористических актов. 4. Отсутствие сроков давности на месть объясняется особым хронотопом адатного общества, особенностями исторического сознания. Давние обиды воспринимаются как сегодняшние. Историческая несправедливость по отношению к чеченскому, ингушскому народу и другим народам Кавказа будоражит сознание в настоящее время так же, как и в прошлом. Жестокость террористов находит оправдание в системе регулирования примордиально-архаического социума, условием выживания которого является жесткое выполнение норм солидарности. Социум, жестокий по отношению к «своим» нарушителям, тем более беспощаден к «чужим». Таким образом, нелегитимное с точки зрения закона модернизированных обществ поведение террористов может найти оправдание в системе адатного общества как санкционированное обычаями. Но существование вне государственно-правового поля не превращает наказание и возмездие в системе адатной регуляция в произвол. Так, кровомщение представляет собой строгую и предсказуемую процедуру (перечень обид и действий, подлежащих кровной мести, строгий ритуал, особый этикет отношений между обиженным и обидчиком). Такая определенность позволяет вести диалог и находить варианты решения и предупреждения данного типа терроризма.

Кризисное состояние российского общества; создает предпосылки для активизации терроризма, основанного на архаико-примордиальных принципах социальной самоорганизации. Усиление массовой тревожности россиян, кризисы идентичности, ослабление интегрирующих связей, формальных нормативных регуляторов привели к утрате доверия многим социальным институтам * и общностям; примитивизации и упрощению ? социальных взаимодействий на всей территории России. Люди искали отношения, связи- критерии, идентичности; основанные на понятных и, незыблемых принципах, таких как кровнородственные, семейные; связи; примор-диальное понимание этничности. В ряде регионов (в частности, на Северном Кавказе)? архаичные формы социальной; регуляции? сохранялись,, несмотря на активную работу по их искоренению в период советской власти; Культурное содержание адатов. становилось условием? сохранения этнической идентичности,, а период обострения конфликта; с федеральным: центром, роста сепаратистской активности — символом и залогом этнической самостоятельности. Возрождение архаических структур? в Северокавказском регионе имеет противоречивые последствия: легализация ряда народных традиций и обычаев (уважение к старшим, гостеприимство; целомудрие т.д:) несет нравственную пользу народу, возрождение агрессивного потенциала других (кровная, месть) без сдерживающих принципов суда старейшин, четкой-тейповой? иерархии и/ регуляций; ведет к осложнению криминальной? обстановки в регионе, формированию условий и предпосылок социальной легитимизации терроризма.

Этнический примордиализм является сплачивающим фактором только в этнонациональных сообществах. Актуализация примордиализма в современном полиэтничном государстве выступает фактором деструкции национально-государственного единства за счет противопоставления «своих» — «чужих» по принципу крови. Современный характер этнического расселения за пределами «исторической родины» формирует диаспор-но-сетевую структуру этнического взаимодействия. Усиление приморди-ального восприятия этничности ведет к социальной изоляции и автономи-зации сети, превращению ее в закрытую надгосударственную структуру, существующую параллельно национально-государственной, организационную основу глобального терроризма.

В качестве социально-психологического фона этнических конфликтов выступает ксенофобия, которая может обычно носит иррациональный характер. Чтобы стать основой идеологии этнотерроризма, неприятие других этносов должно получить рациональное обоснование в качестве пути у утверждению-справедливости и достоинства. Наиболее значимы следующие идеи — восстановить утраченный этнический1 статус (идея реванша), занять этнический статус, достойный» своего* народа (восстановить нарушенную в отношении этого народа-справедливость), наказание этноса, виновного в нынешнем положении (идея возмездия).

Социокультурная концепция примордиализма выделяет сплачивающие культурные факторы этничности, из которых наиболее значим религиозный. Исследование этнорелигиозного состава северокавказских террористов показывает заметное преобладание среди них мусульман. И хотя религиозные представления северокавказских мусульман испытывают заметное влияние автохтонных верований, радикальный ислам позволяет локальному этническому терроризму включиться в широкую глобальную сеть не только на уровне идеологии, но и организационных контактов. Базовые положения ислама получают истолкование в радикальном духе, представители иных религий выставляются в качестве экзистенциальной, политической, военной угрозы.

Характер отношений, динамика взаимодействий, структура и формы управления террористической организацией определяются, во-первых, общими закономерностями функционирования организаций и малых групп, во-вторых, закономерностями функционирования закрытых, законспирированных организаций, существующих вне правового поля, в-третьих, социально-типологическими характеристиками терроризма, в-четвертых, социокультурными характеристиками среды. Факторы устойчивости террористических организаций — глубокая интернализация мотивов участия в террористической деятельности, прочность террористической идентичности, основанной на «образе врага» и антагонистическом разделении мира, социально-этническая гомогенность террористической группы, усиление социального изоляционизма группы и ее членов («закрытие» каналов социальной мобильности и информации, «эффект стигмы»). Устойчивость террористических групп в адатных сообществах определяется отсутствием обычной для террористических групп изоляции, сохранением устойчивых связей с местным сообществом, изоморфизмом организационных и кратических структур (родовые связи, геронтократия, авторитарное лидерство, основанное на архетипе «человека действующего, мобилизованного»).

Модели социального управления и структуры в террористических организациях изоморфны базовым моделям социальной организации и социальной структуры. Террористические организации эпохи Модерна пол вторяли структуру и модели рациональной бюрократической организации У своего время, отличаясь от нее в определенных параметрах, продиктован-• ных конспиративной природой. Постсовременное общество формирует гибкие сетевые структуры, составленные из разнообразного множества не престанно модифицируемых субъектов и организаций. Терроризм адатных сообществ воспроизводит организационные структуры, управленческие отношения, формы родовых (тейповых) сообществ и «военную демократию». Особенностью современного глобального мира выступает его типологическая неоднородность, в силу чего реальные террористические организации, функционирующие на Кавказе, включают типологически разнородные элементы организационных и управленческих структур, что придет большую гибкость их стратегиям и осложняет борьбу с этим социальным явлением.

Эскалация терроризма на Северном Кавказе вызвана сложным комплексом причин и факторов, среди которых наиболее значимы экономическая отсталость.и депрессивность экономики региона, кризис моделей социального управления, возникающий в результате столкновения адатных и институциональных структур организации социального действия. Экономическая отсталость имеет глубокие корни: трудоизбыточность кавказских районов (малоземелье при традиционно высокой* рождаемости), «анклавная» модернизация в результате советской попытки ускоренной индустриализации, значительный объем этноэкономики, достигавший даже в советское время 80%. Наличие нефтедобывающей промышленности в Чечне усиливало социальные ожидания населения и активизировало сепаратистские тенденции. Этностатусный конфликт в сочетании с разрывом региональных и отраслевых экономических связей в ходе экономического кризиса 90-х годов XX в. породили тенденцию к социально-экономической анклавизации региона и деиндустриализации экономики.

Этноэкономика поддерживала население на уровне выживаемости в трудный трансформационный период. Но ее усиление становится фактором углубления социально-экономических проблем: этноэкономика обычно функционирует вне зоны внимания официальных структур и» невидима для налоговых органов. Результат — отсутствие поступлений в бюджет, снижение финансирования социальных программ. Поскольку основные регуляторы этноэкономики находятся вне области государственного права и госконтроля, а в сфере общинной самоорганизации, рост этноэкономики влияет на усиление негосударственных форм регулирования и взаимодействия (клановых, тейповых структур). Пребывание вне государственного контроля делает этноэкономку зависимой от криминальных структур. В 90-е годы на территории Чеченской республики сложился особый экономический порядок, включающий как криминальные практики (хищения, мошенничество, похищения людей, криминальный передел собственности), так и архаично-аграрные формы организации хозяйственной жизни.

Эскалация-терроризма и трудности преодоления терроризма связаны с противоречиями социальной организации и власти в северокавказских республиках. Падение доверия-к институтам советской-и российской власти вызвали стремление к реставрации адатного регулирования как формы организации этнической жизни. В институциональном^ пространстве российского общества образовывались «анаклавы» адатных. сообществ, что составляло значительную проблему для всего российского общества. Во-первых, возникали трудности взаимодействия и проблемы сохранения единого правового пространства, поскольку принципы адатной саморегуляции не соответствуют институциональным структурам современного общества, вступают в противоречие с универсально-всеобщими институциональными структурами современного общества. Во-вторых, усиливались конфликты внутри адатных сообществ в связи с взаимным проникновением разнотипных моделей власти, архаических и, модернизированных структур, демократических институтов и авторитарно-силовых структур.

В программах противодействия терроризму отмечен перекос в- сторону силовых методов решения проблемы. Ссылка на опыт США и Израиля, которые выбирают путь уничтожения террористов и отказа от переговоров с ними несостоятельна в силу отличия социальной формы терроризма в нашей стране (широкая степень общественной поддержки и вовлеченность населения в отношения с террористами, актуальность кровомще-ния в адатных сообществах). Тем- более недопустимы попытки дистанцироваться от решения проблемы и изолировать «террористические анклавы», как для нанесения силовых ударов, так и в политико-экономическом плане. Кадровое переплетение террористов и местного населения северокавказских республик подставляет под удар в той или иной степени все местное население. А поскольку по адатам Северного Кавказа смерть родственника подлежит отмщению; то, силовые методы могут вызвать новый виток террористической агрессии, а свобода перемещения по стране распространит угрозу террористического насилия. Кроме того,, необходимо остановить попытки .архаизации мышления не только со стороны северокавказских этносов, но и всех россиян. Попытки обвинить и наказать всех чеченцев, ингушей, народы Дагестана за террористические действия отдельных его членов есть такая же архаизация, как и* кровная месть в адатных сообществах. С позиции современного правосудия установление коллективной вины и ответственности недопустимо. Очевидно, что для России основой разработки антитеррористической стратегии должна стать программа внутренних структурных преобразований (экономических, политических, социокультурных).

Структурные преобразования касаются в первую очередь трансформации нормативно-правового пространства, установления баланса традиционных адатных и современных правовых способов регулирования. Путь установления баланса проходит через признание наличия нормативного плюрализма в социально-правовом пространстве Северо-Кавказского региона-(этнический, региональный, конфессиональный, политический плюрализм). Но легитимация ряда? адатных норм может вступать в противоречие не только с нормами российского законодательства. Так, один из кавказских адатов — кровная месть, на котором особенно настаивают представители северокавказских этносов, противоречит не только российскому законодательству, но и религиозным нормам ислама. Но однозначный запрет, отказ от признания этой нормы способен усилить конфликтность в регионе, усилить, настроения отторжения от России. Необходима тщательная работа по кодификации норм, определение их региональной юрисдикции. И если допустить существование кровной мести, необходимо установление тщательной следственной и судебной процедуры, к которой привлекаются представители родовых старейшин, установление многоступенчатой примирительной процедуры с участием старейшин и духовных лидеров. Т.е. необходимо становление пррядка, при котором само право не отнималось, но была бы максимально затруднена процедура его немедленной реализации и создавалась возможность компенсаций:

Становление нормативно-правового баланса предполагает преодоление социокультурной; политической и экономической замкнутости региона. В качестве первоочередных мер профилактики терроризма?усилия государства следует направить на решение экономических проблем и развитие социальной сферы. С этой целью в Северо-Кавказском регионе реализуются федеральные целевые программы различного содержания. Но их низкая эффективность объясняется не столько недостаточностью финансирования, сколько отсутствием стратегического планирования и коррекции программ, эффективного механизма реализации и механизмов контроля финансовых потоков. Стратегия выхода региона из кризиса должна быть ориентирована на преодоление анклавности региона; включение его в широкие народнохозяйственные связи; т.е. выходить за пределы исключительно «ресурсная индустриализация» на основе нефтяного сектора; Несмотря на прибыльность этого бизнеса, ограничение только нефтедобычей и транзитом нефти делает регион уязвимым в игре разных внутренних и внешних сил за контроль над мировыми энергетическими ресурсами. Повышая доходы отдельных лиц и кланов, нефтедобыча не способна обеспечить рабочими местами столь плотно заселенный регион; что ведет к социальной и культурной маргинализации населения, и является дополнительным фактором формирования политического экстремизма.

Для исследуемого региона характерно формирование социокультурной закрытости^ проблема преодоления которой в контексте антитеррористической деятельности чрезвычайно важна. Отсутствие внешних связей, поведенческая;; самоизоляция и отчужденность активизирует образ врага, усиливает стереотипы, на которых паразитируют идеологи терроризма. Преодоление культурной закрытости требует воплощения стратегии межкультурного диалога; базовыми методологическими? моментами; которого являются взаимная трансформация межгрупповых восприятий и деконструкция антагонистических мифов, формирование позитивных: референтных объектов за пределами этнорелигиозных групп; ведение диалога на основе равноправных отношений^ принципов,консенсуса; плюрализма; толерантности. Развитие взаимной симпатии и доброжелательных отношений является условием и следствием взаимной безопасности:

Инициативы Президента РФ Д. Медведева, предпринятые в- самом начале 2010 года показывают, что федеральная власть осознает характер и суть проблемы терроризма* в Северо-Кавказском регионе; Предложенные меры направлены на подъем экономического благосостояния населения, преодоление дотационности региона, преодоления социально-экономической и политической закрытости. Развитие; университетского центра и системы современного образования в СКО неизбежно будет способствовать детрадиционализации и модернизации северокавказского общества, формированию потребности в развитии межкультурной коммуникации. Но одни лишь инициативы власти не могут кардинально перевернуть ситуацию, необходимо развитие толерантности, гражданских инициатив из всех российских регионов, направленных на упрочение контактов и социальной эмпатии в российском обществе в целом.

Список научной литературыГурба, Владимир Николаевич, диссертация по теме "Социальная структура, социальные институты и процессы"

1. Абдулатипов P.E., Болтенкова Л.Ф., Яров Ю.Ф. Федерализм в истории России. Книга первая. - М.: Республика, - 1992.

2. Авдеев Ю.И. Основные тенденции современного терроризма;// Современный терроризм: состояние и тенденции / Под ред. Е.И. Степанова: -М., 2000. - С. 137-175

3. Авксентьев В.А., Гриценко Т.Д., Дмитриев A.B. Динамика, регионального конфликтного ^процесса на юге России (экспертная оценка) // Социологические исследования;-2007. Ж9!-С. 70-77

4. Агарков М. Без плаща и кинжала // Эксперт. 2008. - 10-16 ноября. -№ 44. - С. 92-94.

5. Агларов М. А. Андийцы: Историко-этнографическое исследование. -Махачкала: Юпитер, 2002.

6. Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. Нальчик, - 1974.

7. Акаев В.Х., Магомадов С.С. Суфийские братства в Чечне, их взаимоотношения и участие в современной общественно-политической жизни // Научная мысль Кавказа. 1996. - № 3. С.64-65.

8. Аклаев А.Р. Этнополитическая конфликтология. Анализ и менеджмент. М., - 2008.

9. Аксеновская Л.Н. Ордерная модель организационной культуры. М., -2007.

10. Андреева Г.М. Социальная психология. М., - 1988.

11. Антонян Ю.М. Терроризм. Криминологическое и уголовно-правовое исследование. М. - Щит-М, - 1998.

12. Анурин В.Ф. И вечный бунт?. (Предисловие переводчика) // Гарр Т. Почему люди бунтуют. СПб., - 2005. - С. 9-29.

13. Аствацатурова М.А., Тэпс Д. Чеченская диаспора в России // Социологические исследования: 1999. - № 2. - С. 60-62.

14. Бакиев А.Ш. Адыгская цивилизация: Автореф. дис. канд. ист.наук. -Нальчик, 1997.

15. Баранов A.C. Проблематика социального прогнозирования террористических проявлений/Тезисы докладов и выступлений на II Всероссийском конгрессе. Российское общество И' социология в XXI веке: социальные вызовы и альтернативы. М., - 2003. - Т. 2. - С. 341.

16. Барсамов В1А. Контент-анализ газетных материалов (события в Бесла-не) // Социологические исследования. 2006. - № 2. - С. 62-64.

17. Барсукова С.Ю. Развитая неформальность в развивающихся странах // TERRA ECONOMICUS. Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2009. Т. 7. № 1. С. 142-149.

18. Барсукова С.Ю. Разговор про «тень» не наводя на плетень // Экономическая социология. 2008. - Т. 9. - №1. - С. 125-131 -www.ecsoc.msses.ru

19. Барсукова С.Ю. Реципрокные взаимодействия. Сущность, функции, специфика // Социологические исследования. 2004. - №9. - С.20-30.

20. Баснукаев М., Ирисханов М. Общественное мнение Чечни о ситуации в Чеченской Республике // Вестник общественного мнения. 2005. - № 4.- С. 19-29.

21. Баталов Э.Я. Философия бунта. М., - 1973.

22. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М, -1995.

23. Бжезинский 36. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. М., - 1999.

24. Бжезинский 36. Выбор: мировое господство или глобальное лидерство.- М., 2004.

25. Бишара М. Необоснованное отождествление. В чем суть асимметричной глобальной войны против терроризма? // Свободная мысль. 2006.- № 7-8. С. 91-98.

26. Блиев М.М. «. Война есть грех и свидетельство о грехе.» // Северная Осетия. 1993. 13-14 апр.

27. Борковский А.Н., Комиссаров A.B. Внешнеэкономические связи субъектов РФ и укрепление единого экономического пространства // Проблемы прогнозирования. 2000. - № 3. - С. 129-142.

28. Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XVIII вв. Т. 3. Время мира. М., - 2007.

29. Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М., - 1983.

30. Будницкий О.В. Терроризм в российском освободительном движении. -М. 2000.

31. Будницкий О.В. Терроризм глазами историка: идеология терроризма // Вопросы философии. 2004. - № 5. - С. 3-19

32. Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. СПб., - 1997.

33. Василькова В.В. Порядок и хаос в развитии социальных систем. СПб.,- 1999. . . ■ . •

34. Ващенко Ю. В. Уголовная ответственность за терроризм: Дис. . канд. юрид. наук. М., - 1998.

35. Вебер М. Отношения этнической общности // Журнал социологии и социальной антропологии. 2004. Том VII. - № 2. - С. 8-21.

36. Верховский А.М. Этническая и религиозная ксенофобия в СМИ: как определять и как реагировать http://eawarn.rU/pub/About/WеЬ8еттагТас15АиеЛГ егкИоУБку .И^п

37. Виктюк В.В., Эфиров С А. «Левый» терроризмдаа Западе: история и современность. М. - 1987.

38. Винер Б.Е. Формы этничности, бывает ли у этноса сущность и что сторонники академика Бромлея мо1ут взять у новых теорий // Журнал социологии и социальной антропологии. 2005. Том VIII. .-№ 2. - С. 142164.

39. Вишневский А.Г. Распад СССР: этнические миграции и проблема диаспор // Общественные науки и современность. 2000. - № 3. - С. 115129.

40. Волков Ю.Г., Мостовая И.В. Социология. М;, - 1998.

41. Вуячич В., Заславский В. СССР и Югославия: причины распада//Этнографическое обозрение. 1993. - № 1. - С. 21-36.

42. Гарр Т. Почему люди бунтуют. СПб., - 2005.

43. Гартцке Э. Экономическая свобода и международный мир //Россия, в глобальной политике. Т.4. № 3. Май-июнь,- 2006. - С. 117-128.

44. Гатагова Л.С. Северный Кавказ: Метаморфозы исторического сознания // Национальные истории в советском и постсоветских государствах. -М., 1999.

45. Гвардиани Р. Конец нового времени // Вопросы философии. 1990: -№4. - С.127-163:

46. Генко^ А.Н. Из культурного прошлого ингушей // Ингуши. Сост. А.Х. Танкиев. Саратов, - 1996. - С. 456-507.

47. Геннифе П. Террор: Случайность или неизбежный результат революций? Из уроков Французской революции XVIII в. // Новая и- новейшая история. 2003. - № 3. - С. 61-76;

48. Гозман Л.Я., Шестопал Е.Б. Политическая психология. Ростов-на-Дону: Феникс, - 1996.

49. Голод С.И. Социолого-демографический анализ состояния и эволюции семьи // Социологические исследования. 2008. - №11. -http://www.ecsocman.edu.rU/images/pubs/2008/l 1/01/0000325061^о1о<±рс^

50. Горбунов Ю.С. Глобализация терроризма // История государства и права. 2007. -№19. - С. 5-9.

51. Горбунов Ю.С. Зарождение терроризма // История государства и права. -2007.-№17.-С. 11-15.

52. Гордон Л., Клопов Э. Потери и приобретения в России девяностых. В 2-х т. М.: Эдиториал УРСС, - 2001.

53. Грюнебаум фон, Г.Э. Умма и власть // Сравнительное изучение цивилизаций. Хрестоматия. MI: АспектПресс, - 1998. - С. 356-358.

54. Гудков JI. Почему мы не любим приезжих? http://demoscope.ru/weekly/2006/0233/tema02.php

55. Гумилев-Л. Н. Этносфера: История людей и история природы. М., -1993.

56. Гумилев JI.H. География этноса в исторический период. JL, - 1990.

57. Гумилев JI.H., Иванов К.П. Этнические процессы: два подхода к изучению // Социологические исследования. 1992. - № 1. - С. 50-57.

58. Гурба В.Н. Терроризм в контексте социальных процессов современности: Дис. канд. социол. наук. Новочеркасск, - 2002.

59. Гуревич А.Я. Средневековый мир: Культура безмолвствующего большинства. М., - 1990.

60. Давыдов A.A. Неравенство доходов: макросистемное объяснение // Социологические исследования. 1994. - № 4. - С. 112-114.

61. Далгат У.Б. Героический эпос чеченцев и ингушей. М., - 1972.

62. Даниленко H.H. Понятие и характеристика организованных преступных формирований // Закон. 2006. - № 5. - С.98-106

63. Данилова E.H., Ядов В1.А. Нестабильная социальная идентичность как норма современных обществ // Социологические исследования. 2004.1. Ю. С. 27-30

64. ДеБарделебен Дж. Отношение к власти в регионах России // Социологические исследования. 2000. - № 6. - С. 88-98.

65. Денисенко М.Б., Далла Зуанна Ж.-П. Сексуальное поведение российской молодежи // Социологические исследования. 2001. - №2. - С. 83-88.

66. Дзидзоев В. Д. Осетия в системе взаимоотношений народов Кавказа в XVII нач. XX в. (историко-этнографическое исследование). - Владикавказ, - 2003.

67. Дикаев С.У. Вековые конфликты и современные проблемы терроризма: Правовой и политико-криминологический анализ. Уфа, - 2003.

68. Дмитриев A.B., Залысин И.Ю. Насилие: социо-политический анализ. -М, 2000.

69. Дмитриев Ю.А. О противодействии терроризму // Государство и право. 2006. - № 10. - С. 38-42.

70. Добаев И.П. Современные подходы к определению «нового терроризма»//Социально-гуманитарные знания. 2005. -№4. - С. 145-155.

71. Добаев И.П., Добаев А.И. «Новый терроризм»: глобализация и социально-экономическое расслоение // Мировая экономика и международные отношения. 2009. - № 5. - С. 114-120

72. Добаев И.П., Немчина В.И. Новый терроризм в мире и на Юге России: сущность, эволюция, опыт противодействия. Ростов-на-Дону, - 2005.

73. Доверие к социальным институтам. Мониторинг // Социологическиеисследования. 2002. - №2. - С.441

74. Долгинова Е. Существует ли вакцина от подросткового шовинизма? // Литературная газета. 1998. - 28 октября. - С. 6.

75. Долгова А.И. Организованная преступность, терроризм и коррупция: тенденции и совершенствование борьбы с ними // Организованная преступность, терроризм, коррупция в их проявлениях и борьба с ним. -М., 2005.

76. Дондурей Д. Террор: Война за смысл http://www.polit.ru/lectures/2004/l 0/18/dond.html

77. Древнекитайская философия. В 2-х томах. М., - 1994:

78. Дробницкий О.Г.Понятие морали. Историко-критический очерк. М.: Наука, - 1974.

79. Дроздов А.Ю. «Агрессивное» телевидение: социально психологический анализ феномена // Социологические исследования. 2001. - №8'»- С.62-68.

80. Дубин Б.В. Православие, магия-и идеология в сознании россиян (90-е годы) //Куда идет Россия?. Кризис институциональных систем: Век, десятилетие, год. М.: Логос, - 1999. http://www.ecsocman.edu.ru/db/msg/276880/046. Dubin.pdf.html

81. Дугин А. Социум в истории.- Лекция. http://konservatizm.org/index2.php?option:=comcontent&task==view&id= 83&рор=1.

82. Евзлин'М. Космогония и ритуал. М., - 1993.

83. Евтич М. Политкорректность и экстремизм. Почему борьба Запада против терроризма не увенчалась успехом // Свободная мысль. 2006. -№7-8.-С. 119-133.

84. Емельянов В.П. Терроризм и преступления террористической направленности. Харьков: Рубикон, - 1997.

85. Ерасов Б.С. Социальная культурология. М.: Аспект Пресс, - 1997.

86. Жаворонков С., Яновский К., Шульгин С, Затковецкий И., Ротенберг В. Политико-экономические аспекты борьбы с терроризмом. М, -2005. - С. 13. (http://www.iet.ru/publication.php?foldeг-id=44&category-6= 116&риИса1:юп-1с1=4326).

87. Жданов Ю.А. Солнечное сплетение Евразии. Майкоп, - 1999.

88. Задворнов И.А*. Северный Кавказ: этнополитические и религиозные особенности социокультурной идентичности // Социологические исследования. 2000. - № 10. - С. 52-57.

89. Заславская Т.И., Шабанова М.А. Неправовые трудовые практики и социальные трансформации в России // Социологические исследования. -2002. №6. - С.3-17.

90. ЮЗ.Зязиков М.М. Традиционная культура ингушей: история и современность. Ростов-на-Дону, - 2004.

91. Иванов А.М. Терроризм как социально-политическое явление: Дис. . канд. юрид. наук. М., - 1995.

92. Иванов В.Н. Феномен терроризма (экспертные суждения и оценки).// Социально-гуманитарные знания. 2005. - № 3. - С. 21-41.

93. Юб.Иванова А.Б. Исследование причин распространения теневой экономики в России // Экономический журнал ВШЭ. 1999. - № 4. - С. 543568.

94. Иванова В.А, Шубкин В.Н. Массовая тревожность россиян как препятствие интеграции« общества // Социологические исследования. -2005. № 2. - С. 22-28'.

95. Иванова В.А. Страхи-и тревоги россиян: «западники» и «традиционалисты» // Социологические исследования. 2002. - № 3. - С. 44-50*

96. Ильин В.И. Социальное неравенство. М.: Институт социологии РАН, - 2000.

97. Ю.Ильин В.И. Формирование социальной структуры советского и постсоветского обществ: сравнительный анализ. Автореф. дис. . док. соц. наук. СПб, - 1998.

98. П.Ильин И.А. Наши задачи: В 2 т. Париж-Москва, - .1992. Т. 2. - С. 112. 112.Ильясов Ф.Н. Терроризм — от социальных оснований до поведенияжертв // Социологические исследования. 2007. - № 6. - С. 78-85.

99. З.Исаев Руслан. Кровная месть визитная карточка Кавказа.http://evropa.ucoz.ru/forum/12-31-1;

100. Исупова О.Г. Недостаточно оплачиваемая работа: почему мы на нее соглашаемся?// Социологические исследования. 2002. - № 3. - С. 62-72.

101. Кажаров В.Х. Адыгская хаса. Из истории сословно-представительских учреждений феодальной Черкесии. Нальчик, - 1992.

102. Пб.Кажаров В.Х. Традиционные общественные институты кабардинцев и их кризис в конце XVIII первой половине XIX века. - Нальчик.

103. Калика А. Россия должна избежать «палестинизации»// «НГ-Дипісурьер». 2004. 11 октября. - С. 9.

104. Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. М., - 2002.

105. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура.- М., 2000.

106. Кива A.B., Федоров В.А. Анатомия терроризма // Общественные науки и современность. 2003. - № 1. - С. 130-142.

107. Клаузевиц К. О войне. М.: Логос: Наука, - 1994.

108. Кожевникова Г. Журналисты о религиозных группах: между некомпетентностью и неприязнью http://xeno.sova-center.ru/213716Е/21728E3/DB18278

109. Кожушко Е. Современный терроризм. Анализ основных направлений.- Мн., 2000.

110. Козлов В.И. Проблематика этничности // Этнографическое обозрение.- 1995. № 4.

111. Колесников Ю.С. Этноэкономика в судьбах модернизации юга России // Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2003. Том 1. - № 2. - С. 19-24

112. Кольев (Савельев) А. Чеченский капкан. М.: Конгресс русских общин, - 1997.

113. Кони А.Ф. Избранное. М, - 1989.

114. Корнилов П.А. Символическая война: Россия под ударом // Социально-гуманитарные знания. 2005. - № 3. - С. 334-344.

115. Косова Л.Б. Удовлетворенность жизнью и интенсивность реформ // Социологические исследования. 1994. - № 10.

116. Костюк К.Н. Архаика и модернизм в российской культуре // Социологический > журнал. 1999. - № 3-4. http://wvvw.socjouгnal.ru/aгticle/260?print=yes.

117. Красовский Ю.Д. Организационное поведение. М., - 2007.

118. Крюков В.А. Российские вертикально-ориентированные компании и межрегиональное перераспределение финансовых ресурсов // Проблемы прогнозирования. 2000. - №2. - С.101-111.

119. Кудрина.Н'. №. Политический^ терроризм: сущность, формы проявления, методы противодействия: Дис. . канд. политол. наук. СПб., -2000.

120. Кудрявцев В.Н. Лунеев В.В., Петрищев В.Е. Терроризм и организованная преступность в условиях глобализации // Вестник Российской академии наук. 2005. Т.75. - №1. С. 3-9.

121. Кузина С.И. Сопротивление злу в принципах толерантности и ненасилия // Известия Вузов. Северокавказский регион. Общественные науки. -2007. -№1. С. 10-12.

122. Кузнецов Д.В: События 11 сентября12001 года и, проблема международного терроризма в зеркале общественного мнения. М., - 2009.

123. НО.Кузнецова-Моренко И.Б., Сахатдинова Л.Н. Ислам и мусульмане в общероссийских и татарстанских телевизионных программах* // Содиалогические исследования. 2006. - № 2. - С. 120-122.

124. Лапаева В.В. Общественное мнение и законодательство // Социологические исследования. 1997. - №9. - С. 16-21.

125. Лапин Н.И. Кризисный социум в контексте социокультурных трансформаций // Мир России. 2000. - № 3. - С. 31. http://www.ecsocman.edu.ru/images/pubs/2007/01/21/0000300163/2000n33-47.pdf.

126. Лапин Н.И. Социальные ценности и реформы в кризисной России // Социологические исследования. 1993. - № 3; - С. 17-28.

127. Латов Ю. Экономика теневая http://www.krugosvet.ru/enc/ gumanitamyenauki/economikaijravo/EKONOMIKATENEVАYA.html

128. Латов Ю.В. Функции теневой экономики'как институциональной подсистемы // Экономический вестник Ростовского университета. 2006. Том. 4. - № 1. - С. 61-83. - http://www.ecsocman.edu.ru/images/ pubs/2008/08/19/0003236/49/jornal4.1-5.pdf

129. Латов Ю.В. Экономический анализ терроризма // Общественные науки и современность. 2007. - № 5. - С. 28-45.

130. Латов Ю.В., Ковалев С.Н. Теневая экономика. М.: Норма; - 2006.

131. Левашев В.К. Динамика социально-политической ситуации в России: опыт социологического мониторинга // Социологические исследования.- 1997.-№11. -С. 13-24.

132. Левашов В.К. Морально-политическая консолидация российского общества в условиях неолиберальных трансформаций // Социологические исследования. 2004. - №7. - С.27-46

133. Ленин В.И. Из прошлого рабочей печати в России // Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 25. М., - 1961. - С. 90-101.

134. Ленин В.И. Победа кадетов и задачи рабочей партии // Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 12. М., - 1960. - С. 271-352.

135. Логинов В.М. Ад криминала. М.: Мистико, - 1993.

136. Лоренц К. Агрессия (так называемое «зло»). М, - 1994.

137. Луис Б. Ислам и Запад. М, - 2003.

138. Лукашева Е.А. Человек, право, цивилизации: нормативно-ценностное измерение. М., - 2009.

139. Лунеев В.В: Политическая, социальная и экономическая несправедливость в мире и терроризм // Общественные науки и современность. -2004.-№3.-С. 81-87.

140. Люлье Л.Я. Черкесия. Историко-этнографические статьи. Вып. 4. -Краснодар, 1927.

141. Ляхов Е.Г. Международный терроризм и правовые проблемы сотрудничества государств в борьбе с ним: Автореф. дис. . д-ра юрид. наук. Дипломатическая академия МИД СССР. М., - 1988.

142. Ляхов Е.Г. Терроризм и межгосударственные отношения. М., - 1991.

143. Майерс Д. Социальная психология. СПб., - 1997.

144. Макаренко В.П. Русская власть (теоретико-социологические проблемы). Ростов-на-Дону, - 1998.

145. Макаров Н.Е. Исторические и социальные аспекты политического экстремизма // История государства и права. 2005. - №8. - С. 9-14.

146. Мак-Люэн М. Галактика Гуттенберга: Сотворение человека печатной культуры. К.: Ника-Центр, - 2003.

147. Мальцев В.А. Парадокс Усама Бен Ладена. О роли национальных диаспор в глобальном мире // Внешнеэкономические связи. Март 2006.

148. Т.21. №1. - С. 22-24 - http://www.ecsocman;edu.ru/images/pubs/2006/ 10/26/0000292896/12-13.pdf

149. Мамакаев Mi А. Чеченский тейп в период его разложения. Грозный, -1973;

150. Манацаков И. В:.Политический терроризм: Региональный.аспект: Дис. . .канд. филос; наук. Ростов н/Д., - 1998

151. Маркс К. К критике политической экономии / Маркс К., Энгельс Ф: Соч. Т\ 13; С. 1-167.

152. Маркс К. Капитал. Книга первая. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23.-М.,- 1960.

153. Маркс К. Критика политической экономии // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 46. Ч. 1. М., - 1968. - С. 51-508.

154. Маркс К., Энгельс Ф. Кризис и контрреволюция.// Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т: 5. М:, - 1956. - С. 425-434.

155. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология / Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 3. М:,.~ 1955. - С. 7-544.

156. Марсден П. Талибан; Война и религия в Афганистане. М.: Городец, -2002.

157. Мартыненко Б.К. Теоретико-правовые вопросы политического терроризма (на примере России конца 80-90-х годов XX века): Дис. канд. юрид. наук. Ростов н/Д., - 1999;

158. May В. Посткоммунистическая Россия в постиндустриальном, мире: проблемы догоняющего развития // Вопросы экономики. 2002. - №7. - С. 4-25.

159. Мезенцева Б.Б Тендерные стереотипы в представлениях православных верующих. Интернет-конференция Гендерные стереотипы в^^современ-ной России http://ecsocman.edu.ru/db/msg/281200/print.html

160. Мейяр Ж. де. Международные финансы: обратная сторона декораций

161. РЖ "Экономическая теория преступлений и наказаний" 2002. - №52/1 // "Криминальная глобализация экономики. Часть П. Криминальное мировое хозяйство как система" — http://corruption.rsuh.ru/magazine/5-2/n5-09.html.

162. Мельников В.Н., Мовсесян А.Г. Противодействие легализации незаконных доходов М., - 2007.

163. Меныних A.A. Законодательство о борьбе с терроризмом во Франции -гарантия государственной защиты прав личности: Дис. . канд. юрид. наук. М., - 1999.

164. Минкин А. Особо опасный государственный преступник, особо глупый государственный деятель // Московский комсомолец. 1996. 23 янв. - С. 1.

165. Мирзахмедов А. Феномен ислама // Социологические исследования.2003. № 3. - С 93-96:183 .Мировая экономика в XX века: потрясающие достижения и-серьезные проблемы // Мировая экономика и международные отношения. 2001. - № 1. - С. 3-15.

166. Митрикас A.A. Семья как ценность:, состояние и перспективы ценностного выбора в странах Европы // Социологические исследования.2004. № 5. - С. 65-73

167. Многонациональный Петербург. История. Религия. Народьг (Науч. ред. И1И. Шангй-на). СПб.: "Искусство-СПб.", - 2002.

168. Мовсесян А. Информационные аспекты транснационализации // Мировая экономика и международные отношения. 1998. - № 2. - С. 121-129

169. Морозов Г.И. Терроризм — преступление против человечества (международный терроризм и международные отношения). М., - 2001

170. Мосс М: Очерк о даре // Общества. Обмен. Личность: Труды по социальной антропологии. М.: Восточная литература, - 1996.

171. Муравьев А. Ксенофобия: от инстинкта к идее // Демоскоп Weekly. Демографический еженедельник. 6-19 февраля 2006. - № 233-234. -ht1p.V/www.demoscope.ru/weekly/2006/0233/analit04.php.

172. Мюрдаль Г. Современные проблемы «третьего мира». М., - 1972.

173. Назаркин М.В. Криминологическая характеристика и предупреждение терроризма: Дис. канд. юрид. наук. М., - 1998.192.Нас убивают. М., - 2004

174. Ненасилие: философия, этика, политика. М, - 1993.

175. Нетаньяху Б. Война с терроризмом: Как демократии могут нанести поражение сети, международного терроризма / Пер. с англ. М: Альпина Паблишер, - 2002.

176. Нечипоренко О.М. Терроризм — древний и смертельно опасный спутник человечества / Мировое общество, против глобализации преступности и терроризма. Международная конференция. М., - 2001. - http// www.waaf.ru.

177. Новые информационные технологии и судьбы рациональности в современной^ культуре (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. 2003. - № 12. - С. 3-52.

178. Осипов А.Г. Автономия, меньшинства и мультикультурализм: в чем смысл «правления многообразием»? // Мир России. 2008. - № 1. -С. 109-110.

179. Першиц А.И., Смирнова Я.С. Юридический плюрализм народов Северного Кавказа // Общественные науки и современность. 1998. - № 1.С.-81-88:

180. Петрищев В. Е. Заметки о терроризме. М.: УРСС, - 2001.

181. Петрищев В. Е. Профилактика терроризма. М, - 1999.

182. Петухов В'.В. Новые поля социальной,напряженности // Социологические исследования. 2004. - №3. - С.30-40.

183. Пивоваров Ю. Полная гибель всерьез. М., - 2004.

184. Поликанов Д.В. Российское общественное мнение о проблеме терроризма // Социологические исследования. 2006. - № 2. - С. 57-61.

185. Поликарпов B.C., Поликарпова Е.В. Этнические культуры Кавказа: между Западной^ Европой и Дальним Востоком // Научная мысль Кавказа. 2000. - № 3. - http://www.kavkaz-uzel.ru/articles/17775/.

186. Понеделков A.B. Элита. Ростов-на-Дону. - 1995.

187. Понимание джихада на современном этапе -http://www.islamcivil.ru/article. php?aid=208.

188. Пребиш Р. Периферийный капитализм: есть ли ему альтернатива? М.,

189. Природа этнорелигиозного терроризма / Под ред. Ю.М. Антоняна. -М., 2008

190. Путин В.В. Какую Россию мы строим // Российская газета. 2000. - 11 июля.

191. Пчелинцев О. Регионы России: современное состояние и проблема перехода к устойчивому развитию // Проблемы прогнозирования. 2001.- №1. С. 102-111.

192. Радаев В.В. Экономическая социология. М. - 1998.

193. Разумов1 А. Дела Бобрищевых-Пушкиных // Звезда: 2007. - № 10. -С. 170-187.

194. Ревин В.П. Преступность в России в контексте социально-экономических реформ // Проблемы местного самоуправления. 2006.- №3. С.52-56.

195. Рывкина Р.В. Социальные корни криминализации российского общества // Социологические исследования. 1997. - № 4. - С. 73-86.

196. Рыжова C.B. Этническая и гражданская идентичность в контексте межэтнической толерантности. Автореф. дис. на соиск. учен: степ. канд. социол. наук. М., - 2008.

197. Савва М.В. Этнический статус в идеологии и политике — http://assyria.narod.ru/status.html.

198. Саркисянц А. Финансовый терроризм и стабильность мировой эконо$мики // Вопросы экономики. 2001. - № 11.- С.69-79

199. Семенков В.Е., Евстигнеев Ю.А., Дамберг C.B. По поводу одной спорной позиции// Социологические исследования. 2003. - № 10. - С. 136138.

200. Семигин Г.Ю. Социальная справедливость и право. Основы взаимодействия // Социологические исследования. 2009. - № 3. - С. 72-82.

201. Синельников А. Б., Медков В. М., Антонов А. И. Семья и вера в социологическом измерении (результаты межрегионального и межконфессионального исследования). М.: КДУ, - 2009.

202. Современный терроризм: состояние и перспективы / Авдеев Ю.И., Васильев В.Л. и др./ Под ред. Е. И. Степанова. М.: Эдиториал УРСС, -2000.

203. Соснин В.А., Нестик Т.А. Современный терроризм. Социально-психологический анализ. М., - 2008.

204. Состояние и тенденции преступности в Российской Федерации: Криминологический и уголовно-правовой справочник. М., - 2007. -С. 171-173.

205. Сото Э. де. Иной путь: Экономический ответ терроризму. Предисловие. Челябинск: Социум, - 2008.

206. Спенсер Э. Путешествие в Черкесию. М, - 1994;

207. Степанова Е.А. Роль наркобизнеса в политэкономии конфликтов и терроризма. М., - 2005.

208. Субкультура: между архаикой и постмодерном -http ://www.russned.ru/ filosofiya/ subkultura-mezhdu-arhaikoi-i-postmodernom.

209. Суворов А.И. Политический терроризм в России XIX — начала XX веков. Истоки, структура, особенности // Социологические исследования. 2002. - № 7. - С. 54-61.

210. Танчер В. В., Казаков B.C. Технологии регуляции конфликтов: исторический характер, параметры консенсуса // Современная конфликтология в контексте культуры мира: Матер. I междунар. конгресса конфликтологов. М.: УРСС, - 2001. - С. 52.

211. Темницкий А.Л. Традиции и инновации в трудовой культуре рабочих частных предприятий постсоветской России // Мониторинг общественного мнения. 2004. - №2. - С.35-48.

212. Терроризм в современной России: состояние и тенденции (круглый стол) // Социологические исследования. 2001. - № 5. - С. 3-11.

213. Терроризм в современном мире. Опыт междисциплинарного анализа (материалы; «круглого стола») // Вопросы философии. 2005. - № 6. -С. 3-36.

214. Терроризм: психологические корни и правовые оценки (материалы круглого стола) // Государство и право. 1995. - № 4. - С. 20-43.243:Тилли Ч; Время государств,//РЖ. Социология. 1995. - №3. - С.43-46.

215. Тишков В.А. Реквием по этносу: Исследования по социально-культурной антропологии. М., - 2003.

216. Тишков В.А. Социально-культурный аспект феномена терроризма/Социальные и психологические проблемы борьбы с международным терроризмом. М., - 2002.

217. Толерантность против ксенофобии: этнические симпатии и антипатии россиян // ВЦИОМ: Пресс-выпуск №1282. Ьйр:/Мс1ош.ш/агкЬ1уДеша^сЬе8к11-агкЬ1у/^еш/з^1е12222.Мт1?посас11е=1&сНа811=^28Ь84.

218. Толмач А.Д: Феномен терроризма в массовом сознании // Социологические исследования. 2009. - № 4. - С. 82-88.

219. Тощенко Ж.Т. Этнократия: история и современность (социологические очерки). М'.: РОССПЕН, - 2003.

220. Тощенко Ж.Т., Чаптыкова Т.И. Диаспора как объект социологического изучения // Социологические исследования. 1996. - № 12. - С. 33-42.

221. Требин М.П. Терроризм в XXI в. Мн., - 2004.

222. Троцкий JI. Сталинская бюрократия и-убийство Кирова // Публицистика русского зарубежья (4920-1945). Сборник статей. М., - 1996.

223. Трускинов Э. Н.И: Вавилов. Драма жизни и смерти // Звезда. 2007. -№10. -С. 188-199.

224. Федоров A.B. Критический анализ медиатекста, содержащего сцены насилия; на медиаобразовательных занятиях в студенческой аудитории (на примере фильма «Груз 200»)http ://psyfactor.org/lib/fedorov 12 .htm.

225. Ферро М. Терроризм // 50/50. Опыт словаря нового мышления. М., -1989.-С. 313-317.

226. Хоперская Л.Л., Харченко В.А. Управление локальными межэтническими конфликтами Журнал социологии и социальной антропологии. 2004. Том 17. - № 3. - С. 161-181.

227. Хорос В. "Крона", "корни" и "климат" терроризма // MиpoвaЯí экономика и международные отношения. 2002. - № 3. - С. 27-49.

228. Хоффман Б. Терроризм: взгляд изнутри. М.: Ультра. Культура, -2003.

229. Хохлов И.И. Исламский терроризм: Глобальный джихад Салафи, международная террористическая сеть Аль-Каида / Институт независимых стратегических исследований. http://insi.org.ua/reprint/Al-Qaida-IKhokhlov.htm

230. Хуан Сомавия: "Причина глобального кризиса занятости экономический рост, не ориентированный на создание рабочих мест" // Человек и труд. - 2007. - № 1. - С. 4-8.

231. Хэнсон Ф. Влияние фактора регионального разнообразия на экономическую трансформацию России // Проблемы прогнозирования. 2001.- №3. С.78-87.

232. Шампань П. Разрыв с предвзятыми или искусственно созданными конструкциями // Начала практическойг социологии. СПб., - 2001. -С.225-293.

233. Шафаревич И. Записки русского экстремиста. М., - 2004.

234. Ширяева Я:Д. Ненаблюдаемая экономика и ее оценка // TERRA ECONOMICUS. Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2009. Том 7. - № 2. http://www.ecsocman.edu.ru/images/pubs/2009/08/23/0000331414/jornal7.

235. Шишков Ю. Глобализация враг или союзник развивающихся стран? // Мировая экономика и международные отношения. - 2003. - № 4. -С. 3-14.

236. Шкаратан О.И. Социальное расслоение в современной России: драма расколотого общества // Мир России. 2004. - № 1. - С. 3-48.

237. Шнирельман В. Мигрантофобия и "культурный расизм" — http//eawarn.ru/pub/Annual Report Web Home 2006/01Anrep2006Cultural Racism.doc

238. Шнирельман В. Расизм вчера и сегодня // Демографический еженедельник Демоскоп Weekly. 6-19* февраля 2006. - №233-234. -http://www.demoscope.ru/weekly/2006/0233/print.php

239. Шумпетер И. Теория экономического развития (Исследование предпринимательской прибыли, капитала; кредита, процента и цикла конъюнктуры). М., - 1982.

240. Элиас Н. О процессе цивилизации. Социогенетические и психогенетические исследования. СПб.: Университетская книга, - 2001.

241. Эпштейн В.А. Политический терроризм как феномен современного общества: Дис. канд. социол. наук. Казань, - 1996.

242. Эрнст Г. Против терроризма. М.: АПН, - 1981.

243. Юзик Ю. Невесты Аллаха. М.: Ультра. Культура, - 2003.

244. Юсупов М.М. Этносоциальная структура Чечни // Рубеж. 1997. -№ 10-11.-С. 139-143.

245. Яковлева Е. Почему Россия становится одной из самых верующих стран мира // Российская газета. № 197-198 - 4-17 апреля 2005 -http://www.demoscope.ru/weekly/2005/0197/print.php

246. Яндиев М.А. Древние общественно-политические институты народов Северного Кавказа. М.: Издательство ЛКИ, - 2007.

247. Янковский К.Э., Шульгин С.Г. «Золотая середина» в борьбе с террором // Общественные науки и современность. 2007. - № 5. - С. 46-59.

248. Ярская-В.Н. Противостоит ли нация насилию? // Журнал социологии и социальной антропологии. 2005. Том VIII. - № I. -http://www.ecsocman.edu.ru/images/pubs/2007/01/23/0000300327/003-Yarskaya.pdf

249. Яшлавский А.В. Терроризм политический //Новая философская энциклопедия. В 4 т. М., - 2001. Т. 4. - С. 57.

250. Esman М. Ethnic Politics. Ithaca; N.Y.: Cornell University Press, - 1994.

251. Ganor B. Countering State-Sponsored* Terrorism // http://www.ict.org.il/articles/articledet.cfm?articleid=5.

252. Ganor B. Defining Terrorism: Is One Man's Terrorist Another Man's Freedom Fighter? // http://www.ict.org.il/articles.

253. Kiser S. Financing Terror. An Analysis and Simulation to Affect A1 Qaeda's Financial, Infrastructures. RAND. 2005. -http://www.rand.org/pubs/rgsdissertations/2005/RANDRGSDI85.pdf.

254. Laqueur W. The Age of Terrorism. Boston, - 1987.

255. Lodge J. Introduction* // Terrorism: A Challenge to the State / Edited by Juliet Lodge. N.-Y.: St. Martin's Press, - 1981.

256. Napoleoni L. Money and Terrorism. Economist. January 2005. -http://www.fride.org/eng/Publica-tions/publication.aspx?item=686.

257. Post J.M. Differentiating the threat of chemical and biological terrorism: Motivations and constraints // Peace and Conflict: Journal of Peace Psychology. 2002. - №8. - P. 187-200.

258. Reich W. (Ed.). Origins of Terrorism: Psychologies, Ideologies, Theologies, States of Mind. Washington, DC: Woodrow Wilson Center Press, -1998.

259. Schneider F. The Hidden Financial Flows of Islamic Terrorist Organisations: Some Preliminary Results from an Economic Perspective (2002) -http://www.econ.jku.at/Schneider/financeterror.PDF.

260. Shmid A.P., Jongman A.J. Political Terrorism. Amsterdam: NorthHolland Publishing Company, 1988.

261. Thackrah R. Terrorism: A Definitional Problem // Contemporary Research on Terrorism / Edited by Paul Wilkinson and Alasdair M. Stewart. Aberdeen: Aberdeen University Press, - 1989. - P. 32.

262. Wilkinson P. Political Terrorism. L.: Macmillan, - 1974.

263. Wilkinson P. Terrorism & the Liberal State. Second edition. MacMillan, Basingstoke and London, - 1986.