автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Типы художественной условности в русской прозе рубежа XX-XXI вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Типы художественной условности в русской прозе рубежа XX-XXI вв."

На правах рукописи

0И4

603434

ПЕРЕПЕЛИЦЫНА Наталья Викторовна

ТИПЫ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ УСЛОВНОСТИ В РУССКОЙ ПРОЗЕ РУБЕЖА ХХ-ХХ1 вв. (на материале романов «Кысь» Т. Толстой, «Город Палачей» Ю. Буйды)

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

1 о ИЮН 2010

Улан-Удэ -2010

004603434

Работа выполнена на кафедре русской литературы ГОУ ВПО «Бурятский государственный университет»

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Имихелова Светлана Степановна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Воронченко Татьяна Викторовна

доктор филологических наук, профессор Комаров Сергей Анатольевич

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Иркутский

государственный университет»

Защита состоится « 04 » июня 2010 г. в 13.30 часов на заседании диссертационного совета Д 212.022.04 при Бурятском государственном университете (670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24 а, ГОУ ВПО «Бурятский государственный университет», конференц-

зал).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Бурятского государственного университета (670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24 а, ГОУ ВПО «Бурятский государственный университет»).

Электронная версия автореферата размещена на сайте www.bsu.ru ГОУ ВПО «Бурятский государственный университет» «04» мая 2010 г.

Fax (301-2) 21-05-88 E-mail: dissovetbsu@bsu.ru

Автореферат разослан «04» мая 2010 г.

Ученый секретарь ^-

диссертационного совета _ Бадмаев Б.Б.

ОБЩАЯ ХАРАК ТЕРИС ТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования вызвана необходимостью выявления специфики новой художественной парадигмы, складывающейся на рубеже XX-XXI вв. Русская проза этого периода демонстрирует разнообразие эстетических стратегий и тенденций, богатство индивидуальных художественных систем. К одной из общих тенденций следует отнести использование различных типов художественной условности в моделировании действительности. В этой связи возникает острая необходимость в литературоведческом анализе различных систем условностей, в разработке новых подходов и приемов их интерпретации, которые бы позволили определить философ-ско-эстетичсские особенности индивидуальных авторских концепций в построении художественных моделей бытия в современной России. Для литературоведения важно выявить закономерности создания вымышленных миров, отражающие особенности художественного мышления определенной исторической эпохи.

В центре внимания нашего исследования - способы реализации условности в современной русской прозе, формирующие определенные условные типы, т.е. неповторимый набор художественных средств, воплощающих общее в частном и создающих условный план произведения. Способы создания условности - это приемы моделирования действительности, создания образной системы, пространственно-временного континуума, основанные на реализации таких средств, как мифопоэтика, игра, ирония, гротеск, интертекстуальность, иносказание, метафора, символ и т.д. Чтобы отнести те или иные способы построения действительности в произведении к определенному типу условности, следует выявить не только принципы пересоздания реальности, но и общность их содержательной функции и роль в построении определенной модели реальности.

Исследованию художественной условности посвящено большое количество работ (В.А. Дмитриев, A.A. Михайлова, E.H. Ковтун, B IO. Грушевская, Т.Н. Маркова, Н.Г. Владимирова и др.). В литературоведении последних лет активно обсуждаются вопросы изменения семантики мифа, иносказания, гротеска, изобразительных языковых средств как основных форм художественной условности; соотнесения эстетической выразительности с жанровыми доминантами прозаического произведения; функции условности в постмодернистской прозе; взаимовлияния семиотики и средств художест-

венной условности и т.д. Однако открытым остается вопрос о роли художественной условности в формировании специфики авторской концепции, лежащей в основе созданной социально-фантастической модели бытия в современной России. Исходя из существующих определений художественной условности, автор работы представляет художественную условность как пересоздание форм окружающей действительности в эстетические, деформированные по отношению к реальному миру образы.

Социально-фантастическая модель современного общества как взаимосвязь основных составляющих сторон - политической, нравственной и культурной - может быть рассмотрена на материале прозы Т. Толстой и 10. Буйды. Выявление типов художественной условности в их произведениях позволяет прояснить концепцию мира и человека в современной социально-фантастической прозе, социальную позицию автора, ярким выражением которой служит антиутопическая картина мира. Наряду с диаметрально противоположными способами изображения реального мира в романах этих писателей обнаруживается единая мотивно-образная система классической антиутопии, наряду с внелитературными факторами (политическими, религиозными, философскими воззрениями) - литературные: тенденция к иронии, интертекстуальность, опредмеченная модель мира, мифотворчество, апокалипсические настроения и т.д.

Объектом нашего исследования является одно из направлений русской прозы рубежа ХХ-ХХ1 вв. - социальная фантастика, предметом исследования - типы художественной условности в романах «Кысь» Т. Толстой и «Город Палачей» Ю. Буйды.

Цель работы состоит в выявлении типов художественной условности в социально-фантастической прозе 1990-2000-х гг. и определении их роли в формировании содержательно-формальной специфики произведения. В соответствии с целью поставлены следующие задачи:

1) определить основные литературные тенденции конца XX в. в создании социально-фантастической модели общества;

2) систематизировать представления о художественной условности в современном литературоведении и дать характеристику основным ее типам,

3) обозначить мифологическую основу антиутоиического мира и раскрыть мифологический подтекст урбанистического пространства в романах 10. Буйды и Т. Толстой;

4) выжить фолысюрно-мифологическую основу произведений;

5) обосновать потенциал философско-сатирической условности в формировании авторской позиции и концептосферы 10. Буй-ды и Т. Толстой в изображении фантастической модели общества.

Методологические принципы исследования обусловлены комплексным подходом, включающим следующие методы исследования; сравнительно-семантический - он позволяет определить общие смысловые закономерности реализации художественной условности в литературе конца XX в.; сравнительно-типологический -предполагает установление типологических закономерностей, подчеркивающих индивидуальную и национальную специфику проблематики и художественных решений; мифопоэтический - с его помощью осуществляется анализ произведения, выявляющий поэтику мифа и сказки, а также устанавливаются общие закономерности реализации сюжета и мотивно-образной системы произведений; биографический - позволяет выявить роль личного жизненного опыта писателей в формировании их художественной картины мира.

Методологическую и теоретическую базу исследования составили семиотические исследования Р. Барта, Ю.М. Лотмана, В. Шмида; работы по теории вторичной условности В.Л. /Дмитриева, Л.А. Михайловой, E.H. Ковтун, В.П. Руднева и др., по теории концептуальной и языковой картины мира Н.Д. Арутюновой, Г.Н. Скляровской, В.А. Черваневой, Е.В. Артеменко, В. Зусмана и др., в области разработки «сказочной» и «мифологической» концепций - В.Я. Проппа, Д.С. Лихачева, Е.М. Мелетинского; наконец, по теории социальной фантастики и антиутопических представлений Ф. Аинса, М. Шадур-ского, М. Черняк, М. Звягиной, Л. Юрьевой и др.

Научная новизна исследования состоит в том, что впервые рассмотрены различные типы художественной условности в русской социально-фантастической прозе 1990-2000-х гг. Использованная в работе теория художественной условности и предложенный анализ произведения через призму поэтики необычайного позволили охарактеризовать общую тенденцию в развитии русской .прозы конца XX - начала XXI в. Выявлены авторская позиция, концептуальная и языковая картины мира писателей, рассмотрены также концепция героя и принципы сюжетостроения в романах Ю. Буйды и Т. Толстой. Попытка определения художественных основ их антиутопического мира в таком аспекте еще не предпринималась в историко-литературных исследованиях.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Социально-фантастическая проза конца XX в. в русской литературе представлена произведениями антиутопической направленности, имеющими в своей основе картину мира, для которой значимой становится сказочно-мифологическая модель бытия.

2. Художественная условность в современном литературоведении представлена несколькими типами, из которых в рамках нашей работы выделяются мифологическая, сказочная и философско-сатирическая.

3. Мифологический каркас исследуемых произведений основан на представлениях и верованиях народа об эсхатологии и космогонии, циклическом развитии общества, ритуальном поведении коллектива, а фантастическая модель общества обусловлена наличием культурного героя и тенденцией к преображению хаоса в космос.

4 Фольклорно-мифологический ракурс в исследуемых произведениях проявляется на уровне сюжета и героя, реализуясь по принципу антисказки.

5. Философско-сатирическая условность в романах образуется вследствие несовпадения авторской позиции и позиции героя в отношении констант бытия - концептов, формирующих в произведениях фантастическую модель общества в социальном, нравственном и духовном аспектах.

Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что работа способствует более глубокому пониманию теоретических аспектов художественной условности, а также дает частичное обоснование такого феномена, как социальная фантастика в современной русской литературе. Исследование расширяет представление о способах реализации условности в художественном тексте, предлагает новые подходы к интерпретации произведения с целью раскрытия авторской позиции, концепции героя, особенностей сюжетосложения и выявления образно-концептуальной системы произведений.

Практическая значимость работы: материалы и выводы могут быть использованы для дальнейшего изучения социально-фантастического направления в современной литературе, а также творчества Т. Толстой и 10. Буйды. Материалы и предложенная методика анализа могут быть применены в преподавании русской литературы конца XX - начала XXI в., разработке спецкурсов и спецсеминаров.

Апробация н реализация результатов работы осуществлялись в процессе разработки и чтения лекций по спецкурсу «Литературоведческий анализ текста» в школе для одаренных детей «Арктика» г. Мерюнгри. Основные положения диссертации изложены в докладах на международных научно-практических конференциях: «Ономастическое пространство и национальная культура» (Улан-Удэ, 2006), «Россия - Азия: механизмы сохранения и модернизации этничности» (Улан-Удэ, 2008); всероссийской научно-практической конференции «Филологическое образование: проблемы и перспективы», посвященной 75-летию филологического факультета БГУ (Улан-Удэ, 2007); VII Межрегиональной научно-практической конференции молодых ученых, аспирантов и студентов, посвященной 50-летию Якутского государственного университета им. М.К. Ам-мосова - «Теория мифологического сознания как результат рефлексии главного героя в романе В. Пелевина "Generation П"» (Нерюн-гри, 2006), IX-X Межрегиональных научно-практических конференциях молодых ученых, аспирантов и студентов - «Метафорическая парадигма в романе Т. Толстой "Кысь"» (Нерюнтри, 2008), «Роль художественной условности в формировании концептуальной системы автора» (Нерюнгри, 2009).

По теме диссертации опубликовано 7 статей, в том числе 1 статья в рецензируемом научном издании «Вестник Бурятского государственного университета» (2009).

Результаты данного исследования использованы в научно-педагогической деятельности, в т.ч. в руководстве докладами школьников, представленными на республиканской конференции «Шаг в будущее» в г. Якутске (2008, 2009 гг.), - «Концептуальная картина мира эвенков в поэзии Г.С. Курилова» (2009 г.), «Модель мира в биографической прозе Н.С. Курилова», а также докладом «Мифологическая картина мира народов Севера с позиции ее математического обоснования», представленным на всероссийской конференции «Шаг в будущее» в г. Санкт-Петербурге (2010 г.).

В диссертации рассматриваются способы изображения условного мира и типы условности в современной русской прозе, что соответствует пункту 4 специальности 10.01.01 - русская литература.

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы, включающего библиографический указатель произведений авторов 10. Буйды и Т. Толстой. Общий объем диссертации составляет 170

страниц, из них основного текста 145 страниц. Список использованной литературы включает 219 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновываются выбор темы диссертации, ее актуальность, цель и задачи, обозначается степень изученности проблемы художественной условности, объясняется выбор материала, также указываются методы, применяемые в работе, научная новизна, практическая значимость.

Первая глава «Изображение условного мира в социально-фантастической прозе конца XX в.» состоит из двух разделов, в которых рассматриваются область и способы реализации художественной условности в современной русской прозе.

В разделе 1.1. «Литературные тенденции конца XX в. в изображении социально-фантастической модели общества» выявляются новые тенденции в современном литературном процессе, связанные с фантастическим осмыслением проблем социального устройства. Обращение писателей к социальной фантастике мотивировано ее способностью к созданию вымышленного идеального мира и эксперименту в области актуальных проблем человеческого социума.

В конце XX в. критиками и литературоведами В. Бахтиной, Т. Чернышевой, Е Ковтун, Н. Ивановой, Г. Нефагиной и др. была выделена социально-фантастическая проза антиутопической направленности, чаще преследующая задачу развенчания советского политического строя. Знаковыми для литературы этого периода диссертант называет произведения «Кролики и Удавы» Ф. Искандера (1989), «Новые Робинзоны» Л. Петругаевской (1989), «Невозвращенец» А. Кабакова (1989), «Остров Крым» В. Аксенова (1990), «Москва 2042» В. Войновича (1990), «Лаз» В. Маканина (1991), «Завтра в России» Э. Тополя (1997) и др. Это произведения разной жанровой принадлежности, но им присущи следующие признаки антиутопии: пространственная изолированность, вневременность, урбанизм, могивная организация, представленная эсхатологическим ожиданием земного рая, фантастическим перемещением во времени и пространстве, погружением в сон с целью ухода от реальности и т.д.

В разделе определяются основные особенности социально-фантастической прозы в изображении антиутопической картины

мира на рубеже XX-XXI вв.: 1) смешение разных жанровых составляющих в рамках антиутопического каркаса, 2) обращение к древнерусскому фольклору и мифологическим представлениям о Вселенной; 3) использование социалистических клише, лозунгов и слоганов; 4) изображение социальных конфликтов в виде игры (шахматы, бильярд, карты и т.д.); 5) изображение способов борьбы за выживание и появление героя-приспособленца; 6) аллегорическое представление социальных отношений толпа / личность; 7) попытка ответить на вопрос: чего по-прежнему боятся русские люди уже после свержения тоталитарного строя?

Обнаруживается, что мифология и русский сказочный зное становятся важнейшими источниками и факторами возникновения, формирования и развития социально-фантастической прозы и ее самого яркого проявления аптиутопической модели мира. Современные прозаики нередко соединяют разновременные образы, вводят сюжеты, заимствованные из фольклорных жанров, прежде всего из сказок, легенд и преданий. Подобный подход обусловливает появление таких смежных понятий, как сатирическая, мифологическая, сказочная фантастика. Все перечисленные тенденции конца XX в. в изображении социально-фантастической модели бытия реализуются в русской литературе посредством различных проявлений вторичной художественной условности, которая, по сути, является основным приемом создания фантастической реальности. Выявление роли художественной условности в современной социально-фантастической прозе влечет за собой проблему обоснования конкретных типов художественной условности в современной прозе.

Раздел 1.2. «Типы условности в современной русской прозе» представляет собой теоретическое обоснование классификации типов художественной условности. Условность рассматривается исходя из ее основной эстетической функции, отмеченной всеми исследователями условности в литературе, расширение границ реальности и построение автором собственной модели мира посредством индивидуального образного языка.

Выявляя способы «означивания» окружающей действительности, т.е. создания вымышленных миров, диссертант опирается на концепцию E.H. Ковтун, в которой обозначены принципы аналогии, ассоциативности и игры, а также ею выделен еще один принцип -интертекстуальность. В соответствии с теоретическими обоснованиями Е. Ковтун и Г. Нефагиной рассматриваются три типа худо-

жсственной условности, каждый из которых детально рассмотрен как отдельно, так и в процессе взаимодействия с другими.

Сказочная условность заимствует у фольклора не только образность и модель поведения героев, но и особый пространственно-временной континуум. Мифологическая условность предполагает наличие глобального, вселенского масштаба действия с объяснением происхождения и цели существования той модели мира, с которой знакомит нас автор. Осыо проблематики этого типа становится понятие долга, служения человека надмировым силам. Необычайное в философско-сатирической условности подчинено задаче сатирического разоблачения отдельных черт и явлений окружающего мира, где задается особое философское моделирование реальности, ищущее общее и вечное в отвлечении от конкретности и детальности описания событий. В своем определении сущности представленных типов условности диссертант исходит из базовых понятий: миф, сказка, сатира.

Обоснование типов художественной условности приводит к выводу о том, что каждый из них выполняет свою определенную функцию в произведении, а их синтез позволяет создать определенную картину мира через призму субъективных представлений автора об идеале и действительности. Художественная условность, преломляясь через сознание художника, создает модель реального мира.

Мифологическая условность определяет социальную функцию и типизирует коллективные представления людей и особенности персонажей в произведении. Она также широко используется для изображения тайных глубин человеческого сознания и ставит перед героем проблему выбора между добром и злом, высоким и низким и т.д. Мифологическое сознание тесно связано с архаическим мышлением народа и поведением людей в архетинических ситуациях.

Сказочная условность направлена на воссоздание образа героя и изображение его жизненного пути. Русская народная сказка представляет собой модель идеального, справедливого мира, в котором добро побеждает, а зло наказуемо. Благосостояние героя зависит от его идеалов, и для «положительного героя» срабатывает принцип «отсутствия сопротивления окружающей среды» (Д.С. Лихачев). Отсюда следует, что мифологическая условность призвана отражать устоявшийся реальный мир, а сказочная - изображать его в идеальном проявлении. Мифологическая условность направлена на воссоздание законов развития и функционирования общества, посред-

ством этого типа условности автор акцентирует внимание на том, что становится неизменным вопреки развитию мира. Сказочная же условность ориентирована на героя и сгожст.

Роль философско-сатирической условности заключается непосредственно в раскрытии авторской позиции и гротескно-фантастическом изображении реального мира посредством построения произведения по принципу «опрокинутой логики». Философский подтекст придает сатирической условности трагический пафос, обнаруживая несовпадение авторских идеальных представлений об окружающем мире с их художественным воплощением в произведении. Целостный анализ произведения антиутопической направленности возможен только благодаря выявлению средств сказочной условности с ее установкой на героя, философско-сатирической - на авторскую оценку и идею произведения и мифологической - на вселенские законы.

Во второй главе «Функции мифологической и сказочной условности в романах "Город Палачей" К). Буйды и "Кысь" Т. Толстой» рассматриваются функции мифологической и сказочной условности. В каждом разделе главы определяется сфера реализации мифологической и сказочной условности и выстраивается степень значимости этих типов в раскрытии основной идеи анализируемых произведений.

В разделе 2.1. «Мифологический каркас антиутопического мира в свете литературных представлений конца XX в.» рассматриваются следующие проявления мифологической основы созданного условного мира: эсхатологическая и космогоническая направленность функционирования общества, изображение циклического развития пространственно-временных отношений в произведениях; традиционность и ритуальность общественного поведения, объяснение подсознательных страхов общества мифологическими представлениями о социальной иерархии и верховных силах; обязательное присутствие в мифологической картине мира культурного героя; тенденция к преображению хаоса в космос.

Мифологическая условность способствует выявлению в романах Ю. Буйды и Т.Толстой концептов бытия и формирует детальную картину существования описываемых топосов, историю их возникновения и гибели. Особо значимым для раскрытия идеи произведений становится изображение авторами коллективного мифологического сознания людей, ритуального мироощущения и осо-

бенностей восприятия ими окружающего мира. Мифологическая условность позволяет выявить законы функционирования антиутопического пространства и бинарный принцип построения произведений. С помощью мифологической условности создается знаковая система писателей, использующих гротеск, метафору, символ и т.д.

Содержание раздела 2.2. «Мифологема города и ее фантастическая основа» составляет рассмотрение объектов города в исследуемых романах, что позволяет выстроить и объяснить некую социально-фантастическую модель урбанистического пространства и определить роль мифологической условности в ее формировании.

Мифологема города в романах обладает комплексом определенных черт. Объединяющим началом для обоих романов является фантастическая предпосылка: «Предположим, что такой город существует». Постепенное ее развертывание в пространственную схему города наделяет символикой его географию. Значимыми объектами в обоих случаях становятся периметр ограждений города, дом верховного правителя или башня и памятник правителю и Пушкину. В совокупности они представляют фантастическую модель города - культурную, политическую и социальную мифологему с собственным генезисом, пространством, временем, физическими и нравственными законами. Мифологическое присутствует в пространстве города наравне с вполне реальным. Фантастические допущения вводятся авторами в повествование с целью раскрытия архаической природы коллектива. Сохраняя видимые приметы локализованной реальности, мифологическая условность обнажает планетарные социальные законы. Мифологическая основа бытия в антиутопическом пространстве романов основана на бинарных оппозициях: человек / Бог, свобода / насилие, высокое / низкое, святость / грехопадение, рождение / смер ть, возникновение / катастрофа, культура / невежество и т.д. Их фантастическое осмысление придает модели города глобальный характер, формирует особую, глобальную пространственно-временную систему координат и отображает процесс становления человеческого мира и роль общества в его становлении.

В разделе 2.3. «Фольклорно-мифологический ракурс произведений» раскрывается фольклорно-мифологическая условность, проявляющаяся в романах на уровне сюжета и г ероя. Окружающий мир в романе «Город Палачей» вполне узнаваем, близок к жизнеподобию. Повествование построено по принципу вкрапления элементов древ-

нерусских жанровых образований в основной текст произведения, лишенный признаков вторичной условности и основанный на историзме и документальности. Но в этой реалистической картине мира возникают сюжеты и ситуации невероятные, непосредственно с действительностью не соотносимые, гротескные или даже порой гротескно-фантастические или гротескно-сатирические. Мировосприятие героев романа, тождественное героям фольклора и древнерусской литературы, способствует раскрытию мифологической картины мира жителей города и реализуется в единственном реальном пространстве-времени. Повествование о возвышении и падении человека определяет потребность в сказке, аллегории, символе, сновидениях, дополнительной многозначительности, достигаемой различными средствами.

Повествование у Буйды построено по принципу летописи, что позволяет сохранить хронотопический порядок событий и в то же время совмещать различные временные пласты.

В романе «Кысь» общий сюжет строится по сказочным канонам, а реминисцентность экспозиции, постоянные авторские отсылки к древнерусской литературе создают комплекс ассоциативных сопоставлений и настраивают читателя на современное восприятие древнерусских постулатов. Разворачиваются события вокруг главного героя, чьи поступки мотивированы верой в легенды, сказки и поверия,

Вера героев в сверхъестественное вносит значимый элемент фантастического в произведение. Использование различных способов изображения мира в романах объясняется разной целеустанов-кой авторов. Ю. Буйда пытается обнаружить связь средневековой картины мира и антиутопических веяний современности, а Т. Толстая ставит целью комически изобразить архаичность общества и его культурно-нравственную деградацию.

Жанр древнерусской литературы - «хождение» - лежит в основе главного антиутопического мотива - поиска «золотого века». Герои в романах представлены фольклорными типами: дурак, юродивый, чудак, мудак (в представлении М. Эпштейна), жертва, святой. Чудак-дурак в романе «Город Палачей» тождествен антиутопическому герою-бунтарю. В романе Толстой чудаками представлены высоконравственные герои, дурак же, реализованный в образе главного героя, использован писательницей в буквальном своем значении. Образ дурачка широко представлен писателями в реализации фольклорного моти-

ва кладоискательства, а диада святой - дурак в романах основана на разворачивании древнерусского мотива наставления.

Раздел 2.4. «Принцип антисказки в романах» основан на нахождении в романах несоответствий законов реального мира сказочным канонам, посредством чего и объясняется ведущая роль сказочной условности в романе - изображение антимира, в котором направление сказочных смысловых векторов осуществляется в противоположную сторону. Автор диссертации приходит к выводу, что построение модели антимира происходит на основе формул и особенностей уже сложившегося жанра, в результате чего читатель понимает, что антимир -это мир реальный, т.е. тот несовершенный мир, в кагором он живет.

Для отображения изнаночного мира писатели вводят в романы разоблачительную карнавальную игру и строят ее по законам сказочной условности, при этом они выворачивают реальный мир наизнанку и обнажают несоответствие наших представлений о реальности идеалу. Такой прием становится разрушением сказочных канонов и порождает антисказочную, изнаночную реальность мира. Карнавальный смех имеет место в обоих исследуемых произведениях, рассмотренных как карнавальное действо, содержанием которого является нарушение запретов, совершение действий, невозможных в господствующей системе миропорядка.

Рассмотрение концепции героя и особенностей сюжетостроения в соответствии с традиционными сказочными канонами дает возможность определить мотивы поведения героя в рамках созданной автором картины мира. О закрепленной функциональности сказочных героев говорят многие исследователи древнерусского фольклора.

В сказочной семиотической системе романа Ю. Буйды реализуются следующие явления, превращающие сказочного г ероя в героя-неудачника'.

1. Магические способности героя находятся в обратно пропорциональной зависимости от его душевных качеств, в отличие от сказки, где положительный герой становится неуязвимым.

2. Абсолютная красота и нравственность превращают космос в хаос, а не наоборот. Появление нового человека, самого красивого, умного, сильного и т.д., неизменно влечет за собой общественный переворот, а сам он становится жертвой этого переворота.

3. Герои не проходят испытание жизнью и умирают, но в противоположность сказке это не «ложные», отрицательные герои, а положительные, «самые».

4. Перед героями не встает вопрос нравственного выбора, они как будто изначально сформировавшиеся личности, знающие, что делать.

5. Мечты героев связаны именно со сказочными представлениями (жар-птица, платье царицы, спящая красавица и т.д.). У героев Бунды есть мечта, но она реализуется только после смерти, что и становится предметом горьких философских размышлений автора практически в конце каждого рассказа, а не традиционным сказочным хэппи-эндом.

6. От поступков героя не зависит судьба вселенной, в то время как в сказке мир антропоцентричен и человеку отводится ведущая роль в преобразовании мира, а также отсутствует психологизм.

7. Очень сильны стереотипы коллективного мышления, но они не пробуждают самосознание личности, а выступают символом зла, противостоят!, которому герой не может, а если и пытается, то погибает.

8. Ведущий принцип организации бытия в произведениях Буй-ды - победа зла над добром, а не наоборот, как в сказке.

В романе «Кысь» сказочная условность как бы лежит на поверхности. Мутированные герои Т. Толстой похожи на персонажей из сказок про животных, а становление главного героя представляет собой типичную историю Иванушки-дурачка. Логика героя определяется сказочной традицией: так же, как и в волшебной сказке, роль персонажей в произведении можно обозначить по степени их участия в судьбе главного героя (герой-даритель, покровитель, злодей и т.д.), судьбу главного героя решает случай, рок, поскольку сам он не способен устроить свою собственную жизнь. Антисказка обнаруживает себя в финале произведения, когда герой становится не добрым молодцем, а героем-невеждой.

Выводом главы служит утверждение о том, что у 10. Буйды сказочная условность выполняет роль своеобразного кода, позволяющего раскрыть авторский замысел, реализовать принципиально важную для писателя идею единения людей на основе традиционной народной нравственности. В рамках сказочной условности и фольклорно-мифологического ракурса в творчестве 10. Буйды происходят следующие процессы; чудесные свойства получают бытовые, социальные, этические мотивировки; реализация архетипов представляет собой не что иное, как обнажение в изображаемых ситуациях изначального, «канонического», бытийного смысла, повторяемость «вечных схем»; наличие сказочной сюжетной и мотив-

но-образной схемы. Заложенная в романе идеология связана с судьбами самих героев и формирует пространство «антисказки». Таким образом, сказочная условность у писателя определяет сюжет и выбор того или иного типа героя.

Сказочная условность в романе Т. Толстой «Кысь», напротив, проявляется на уровне героя. Сказочный сюжет произведения зависит от его поступков и нравственного выбора. Герой живет в сказочном мире, сравнивает себя с персонажами сказки, дублирует путь типичного сказочного героя, однако, вопреки законам сказки, в итоге так и остается дурачком. Толстая также реализует антисказочную модель, только у нее несоответствие идеальному миру сказки происходит не по причине сильного «сопротивления среды» (термин Д.С. Лихачева), как у Буйды, а в силу несостоятельности самого героя, который оказывается очень далек от идеального героя сказки.

Третья глава «Роль философско-сатирической условности в создании концептуальной системы авторов» непосредственно раскрывает значение философско-сатирической условности в сказочно-мифологической картине мира Ю. Буйды и Т. Толстой. Ее содержание основано на том, что суть многих произведений современной литературы, а в особенности это касается социальной фантастики, не в фантастическом изображении или преображении мира, а в философском осмыслении действительности.

Социально-фантастическая модель в произведении - это своего рода концептуальная схема, в которой воссоздается авторская картина мира. Понятие «концептуальная картина мира» в литературоведении представляет собой определенное моделирование структуры и типа сознания автора. Она строится на перекрещивании различных плоскостей, каждая из которых содержит определенные типы концептуальных элементов. Раскрытие .модели общества посредством синтеза всех типов художественной условности позволяет наиболее четко определить картину мира писателя и обозначить его ведущие концепты, а также выявить общность в мировоззрении двух писателей - К). Буйды и Т. Толстой.

Раздел 3.1. «Роль философско-сатирической условности в формировании концептуальной системы К). Ьуйды» определяет функцию концептов в романе писателя в реализации всех типов художественной условности. Многообразие мотивов, образов и сюжетных схем превращает сборник рассказов «Прусская невеста» и роман

«Город Палачей» в переплетение кодов древнерусской литературы, волшебной сказки, античных и политических мифов, где обнажается глубинная связь реальных физических предметов с условными образами мира. При этом намечаются контуры концептуальной системы 10. Буйды как проникающее взаимодействие нескольких абстрактных категорий: память, время, закон, красота, мечта, любовь, бог, искусство. Для Ю. Буйды любой из перечисленных концептов обладает силой, разрушающей смерть и способен приблизить человека к бессмертию души. Концепты «память», «время», «мечта», «любовь», «бессмертие», «Бог», «искусство», «закон» представлены средствами философско-сатирической условности, поскольку кроме философского подтекста автор раскрывает отношение героев к ним - их поведение представлено опрокинутой логикой, что является причиной возникновения сатирического подтекста.

Раздел 3.2. «Метафорическая основа системы концептов Т. Толстой и философско-сатирическая условность» посвящен рассмотрению философско-мегафорической основы романа Т. Толстой «Кысь» и значения сатирической условности в нем. Диссертант исходит из того, что философско-метафорическая картина мира основана на образном пересоздании действительности. Создание системы концептов в рамках созданной автором картины мира направлено на выражение его отношения к героям. В поисках механизмов функционирования философско-сатирической условности в романе Т. Толстой диссертант воспроизводит позиции писателя и героя в восприятии реалий окружающего мира. По его мнению, это тот рычаг, который позволяет связать воедино философское восприятие мира и его сатирическое обоснование в романе. Такой эффект достигается Толстой посредством сатирической условности, «переворачивания понятий». Совпадение и несовпадение концептуальной картины мира писателя и героя может служить критерием авторского отношения к нравственному статусу героя.

Роман Т. Толстой «Кысь» представляет собой перекличку двух эпох - до и после ядерного взрыва, особенности которых раскрываются в семантике языковых комбинаций в романе. Противопоставление и синтез языковых картин мира позволяет автору раскрыть глубинные слои сознания людей двух разных цивилизаций, формируя и выбор г ероев, и сюжет, и жанр произведения. Роман ориентирован на различные интертексты, аллюзии, реминисценции. По ходу повествования выстраивается некая языковая двусторонняя па-

радигма, инвариантами которой становятся наиболее значимые объекты окружающей действительности (концепты), а вариантами -тематические метафоры, символы и интертекстуальные конструкции, нередко со смещенным смыслом. Семантическая раздвоенность, интертекстуалыюсть, игра со смыслом, бинарность мифопо-этической картины мира позволяют говорить о метафоре как об одной из доминирующих средств в образовании художественной условности в романе.

Основные выводы раздела основаны на исследовании прямой и несобственно-прямой речи героев, а манипулирование переносным, метафорическим и прямым значением слов становится в романе «Кысь» основным художественным приемом.

Так же, как и у 10. Буйды, инвариантом концептуальной картины мира Т. Толстой является бессмертие, символическим выражением которого выступает книга. Однако автор видит залог вечной жизни в содержании книг, а герой - просто в возможности обладать ими.

Концепт «бессмертие» в романе неразрывно связан с концептом «память», который для автора важен в своем культурно-историческом проявлении. Герой же лишен исторической памяти, его воспоминания ограничены собственной судьбой. Концепт «деньги» у Т. Толстой идентичен понятию «труд», для героя он метафорически представлен мышами. «Бог», наряду с книгой, в мировоззрении героя лишен внутреннего содержания - утилитарное восприятие героем человеческих ценностей Толстая искусно обыгрывает в сатирическом ключе. Комическая подача автором выводов главного героя указывает на системообразующую роль сатирической условности. Ирония автора возникает на совмещении разных смысловых полюсов в изображении отдельных элементов концептуальной картины мира.

Итак, философско-сатирическая условность в произведениях Ю Буйды направлена не на выявление нравственного уродства персонажей, а на нелепость их существования в рамках существующей социальной и политической системы общества. Целью философско-сатирической условности становится деформация образов в противовес логике мифа и логике сказки, но реализуется она в органическом синтезе с мифологической и сказочной условностью. Философско-сатирическая условность у Т. Толстой широко использует фантастический гротеск для заострения внимания на пороках людей.

В заключении подводятся итоги проделанного исследования. Выясняется, что условность проявляется на всех уровнях художественной структуры романов 10. Буйды и Т. Толстой, начиная с концепции героя, особенностей сюжета, композиции, жанра и заканчивая структурой фразы и спецификой ритма повествования. Представлена она несколькими типами: сказочной, мифологической и философско-сатирической. Каждый из этих типов играет определенную роль в построении писателями социально-фантастической модели общества.

Механизмы вторичной условности реализуются в исследуемых романах в следующих аспектах: 1) индивидуально-авторском (иногда автобиографическом), в котором художественное моделирование основано на концептуальной картине мира автора и позиции его героев относительно системы основополагающих концептов бытия; 2) интертекстуальном, где отмечаются проявления художественной условности, соотнесенные с культурными и литературными комбинациями предшествующих эпох; 3) бинарном: герой / общество. Несобственно-прямая речь главного героя в романе «Кысь» и изображение общественных законов глазами героев в романе «Город Палачей» сближают повествователя и героя в произведениях, а противопоставление позиции автора и героя оказывается важной для выявления той или иной условности.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях автора:

1. Перепелицына, Н.В. Теория мифологического сознания как результат рефлексии главного героя в романе В. Пелевина «Generation Г1» / II.B. Перепелицына // Материалы VII Межрегион, науч,-практ. конф. молодых ученых, аспирантов и студентов, посвящ. 50-летию Якут. гос. ун-та им. М.К. Аммосова. - Якутия: Изд-во Якут, гос. ун-та, 2006. - С. 570-572.

2. Перепелицына, Н.В. Роль имен собственных в структуре произведений В. Пелевина / Н.В. Перепелицына // Ономастическое пространство и национальная культура: материалы междунар. науч.-практ. конф. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят, гос. ун-та, 2006. -С. 204-206.

3. Перепелицына, Н.В. Механизмы метафоризации в современной прозе / Н.В. Перепелицына // Филологическое образование: проблемы и перспективы: материалы всерос. науч.-практ. конф.,

посвящ. 75-летию филологического факультета БГУ. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят, гос. ун-та, 2007. - С. 120-121.

4. Перепелицына, Н.В. Метафоры национального самосознания в современной русской антиутопии / Н.В. Перенелицына // Россия - Азия: механизмы сохранения и модернизации этничности: материалы между нар. науч.-практ. конф. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят, гос. ун-та, 2008. - С. 76-77.

5. Перепелицына, Н.В. Метафорическая парадигма в романе Т. Толстой «Кысь» / Н.В. Перепелицына // Материалы IX Межрегион. науч.-практ. конф. молодых ученых, аспирантов и студентов. -Якутия: Изд-во Якут. гос. ун-та, 2008. - С. 138-142.

6. Перепелицына, Н.В. / Роль художественной условности в формировании концептуальной системы автора / Н.В. Перепелицына // Материалы X Межрегион, науч.-практ. конф. молодых ученых, аспирантов и студентов. - Якутия: Изд-во Якут. гос. ун-та, 2009. -С. 341-345.

Статья в рецензируемом издании

7. Перепелицына, Н.В. Жанровая специфика романа Ю. Буйды «Город Палачей» в свете пространственно-временных отношений / Н.В. Перепелицына // Вестник Бурятского государственного университета. Вып. 10: Филология. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят, гос. унта, 2009.-С. 221-224.

Подписано в печать 04.05.10. Формат 60 х 84 1/16. Усл.печ. л. 1,2. Тираж 100 экз. Заказ 756.

Издательство Бурятского госуниверситета 670000, г.Улан-Удэ, ул.Смолина, 24 а

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Перепелицына, Наталья Викторовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ИЗОБРАЖЕНИЕ УСЛОВНОГО МИРА В СОЦИАЛЬНО-ФАНТАСТИЧЕСКОЙ ПРОЗЕ КОНЦА XX В.

1.1. Литературные тенденции конца XX в. в изображении социально-фантастической модели общества.

1.2. Типы художественной условности в современной русской прозе.

ГЛАВА И. ФУНКЦИИ МИФОЛОГИЧЕСКОЙ И СКАЗОЧНОЙ УСЛОВНОСТИ В РОМАНАХ «ГОРОД ПАЛАЧЕЙ» Ю. БУЙДЫ И «КЫСЬ» Т. ТОЛСТОЙ

2.1. Мифологический каркас аптиутопического мира в свете литературных представлений конца XX в.

2.2. Мифологема города и её фантастическая основа.

2.3. Фольклорно-мифологический ракурс произведений.

2.4. Принцип антисказки в романах.

ГЛАВА III. РОЛЬ ФИЛОСОФСКО-САТИРИЧЕСКОЙ УСЛОВНОСТИ В СОЗДАНИИ КОНЦЕПТУАЛЬНОЙ СИСТЕМЫ АВТОРОВ

3.1. Роль философской и философско-сатирической условности в формировании концептуальной системы Ю. Буйды.

3.2. Метафорическая основа системы концептов Т. Толстой и философско-сатирическая условность.

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Перепелицына, Наталья Викторовна

Настоящее диссертационное исследование посвящено рассмотрению русской прозы 1990-2000-х гг. с позиций использования ею типов условности в создании модели современного общества. Атмосфера всеобщего морального и духовного кризиса общества рубежа XX-XXI вв. оказывает непосредственное влияние на литературу, вследствие чего процесс творчества приобретает особый характер в своих отношениях с реальностью. Перед писателями всё чаще встаёт вопрос о причинах возникновения глобальной катастрофичности, возрастает роль вымысла в литературе.

В связи с этим к одной из общих тенденций в современной русской литературе следует отнести использование различных способов воплощения художественной условности в моделировании действительности. Возникает острая необходимость в литературоведческом анализе различных индивидуальных систем условностей, в разработке и дополнении таких приемов их интерпретации, которые бы позволили определить философско-эстетические особенности индивидуальных авторских концепций в построении художественных моделей бытия в современной России. Рассмотрение произведений в аспекте художественной условности не только даёт возможность более глубокого осмысления мироощущения автора в способах отражения реальности, но и прояснения социальных и нравственно-философских вопросов. Для литературоведения важно выявить закономерности создания вымышленных миров, отражающие особенности художественного мышления недавней исторической эпохи.

Исследованию художественной условности посвящено большое количество работ (В.А. Дмитриев, А.А. Михайлова, Е.Н. Ковтун, В.Ю. Грушевская, Т.Н. Маркова, Н.Г. Владимирова и др.). В литературоведении последних лет активно обсуждаются вопросы изменения семантики мифа, иносказания, гротеска, изобразительных языковых средств как основных форм художественной условности; соотнесения эстетической выразительности с жанровыми доминантами прозаического произведения; функции условности в постмодернистской прозе; взаимовлияния семиотики и средств художественной условности и т.д. Однако открытым остаётся вопрос о роли художественной условности в формировании специфики авторской концепции, лежащей в основе созданной социально-фантастической модели бытия в современной России.

В литературе последних десятилетий XX в. формируется качественно новый тип художественного повествования, значительно отличающийся от предшествующего периода, и литературная наука последних десятилетий, пробуя новые подходы к анализу текста, одновременно ставит своей целью разработку и дополнение новых литературоведческих приемов интерпретации. Всё заметнее появление в литературе различных индивидуальных систем условностей, а, следовательно, и сугубо авторских подходов в моделировании действительности. Проза последней трети XX в. демонстрирует богатство и разнообразие художественных моделей, в основе своей имеющих философское и идеологизированное повествование. В рамках обострившегося в последнее время поиска новых методологических ориентиров и новых инструментов анализа и интерпретации литературного произведения теория художественной условности требует переосмысления с точки зрения способов её реализации в тексте.

В центре внимания работы - способы реализации условности в поэтике современной русской прозы, формирующие определённые условные типы, т.е. неповторимый набор художественных средств, создающих условный план произведения. Другими словами, критерием отнесения способов построения действительности в произведении - к определённому типу условности в работе служат не только принципы пересоздания реальности, но и определение общности их содержательной функции и роли в построении определённой модели реальности. Способы создания условности — это приёмы моделирования действительности, создания образной системы, пространственно-временного континуума, основанные на реализации таких средств, как мифопоэтика, игра, ирония, гротеск, интертекстуальность, иносказание, метафора, символ и т.д.

Художественная условность как важный элемент поэтики современной литературы изучается сравнительно мало. Наиболее целостной работой на сегодняшний день можно назвать монографию Е.Н. Ковтун «Художественный вымысел в литературе XX века» (2008). Автор доказывает, что «важнейшие закономерности создания вымышленных миров едины если не для словесного творчества вообще, то, по крайней мере, для художественного мышления определённой исторической эпохи» [88, 8], и предпринимает попытку обобщения критериев разграничения первичной и вторичной условности в литературе, вводит необходимую терминологию теории художественной условности, а также выстраивает обоснованную теорию классификации типов художественной условности. В своей работе мы осознанно обходим стороной проблему разграничения первичной и вторичной условности, ибо она неоднократно поднималась в таких трудах литературоведов 1970-1980-х гг., как «Магический кристалл: Философский очерк об эстетическом восприятии и условности в искусстве» Ф. Мартынова, «Ленинская теория отражения и проблема реализма» Г. Апресяна, «Художественная условность как эстетическое явление» Т. Аскарова, «О художественной условности» А. Михайловой и т.д. И хотя однозначного критерия в современном литературоведении не найдено, объектом нашего исследования становится вторичная условность, определение которой мы выводим из синтеза существующих на данный момент представлений о вторичной условности.

Согласно «Краткой литературной энциклопедии», вторичная условность — это «отличающийся от жизнеподобия образ, способ создания таких образов; принцип художественного изображения - сознательное, демонстративное отступление от жизнеподобия» [66, 744]. В. Дмитриев считает также показателем вторичной условности нарушение логики реальности, любую деформацию её объектов [65, 54]. Е. Ковтун рассматривает вторичную условность практически полностью тождественной понятию «необычайное» и мотивирует обращение к ней писателей как «результат реализации особого типа художественного мышления» [88, 45], а А. Михайлова определяет вторичную условность как «пересоздание форм, увиденных в жизни, в формы эстетические, где отбор и переформирование предметов действительности достигают особой цели». В таком пересоздании исследовательница видит «возможность непосредственно пережить то общее, существенное, что адекватного чувственного облика в жизни не имеет» [132, 188]. Таким образом, вторичная художественная условность — это пересоздание форм окружающей действительности в эстетические, деформированные по отношению к реальному миру. Цель художественной условности - наиболее яркое изображение реального мира.

Частично опираясь на концепцию Е. Ковтун, мы предприняли попытку анализа произведений современной социально-фантастической прозы. Обращение к данному литературному направлению в рамках нашей работы мотивировано тем, что социальная фантастика даёт необычайно богатый материал для исследования специфики условных воплощений. По словам исследовательницы, литература 1990-2000-х гг. предлагает интересные примеры «фантастических произведений с хорошо разработанной общественной проблематикой» [88, 336], что позволяет говорить о том, что социальная фантастика продолжает своё существование. Устоявшийся в литературоведении термин «социально-фантастическая проза» представлен в Большой советской энциклопедии: «Социальная фантастика — это особый вид необычайного, в котором ведущую роль играет описание отношений между людьми в обществе. Использование фантастических мотивов позволяет показать развитие общества в необычных, никогда не существовавших в реальности условиях. .Характерная черта социально-фантастической прозы — попытка показать развитие человеческого общества, попавшего в непривычные для человечества условия, или общества, кардинально отличающегося от современного, развитие тем социальной инженерии, социальной психологии или контроля над личностью» [153, 45].

В ходе рассмотрения феномена «социально-фантастическая проза» мы остановили своё внимание на изображении антиутопической картины мира как самом ярком выражении писателями своей социальной позиции в конце XX в. О классической антиутопии «в чистом виде» в современной литературе говорить сложно, поскольку помимо тенденции к взаимопроникновению жанров и стилей наблюдается процесс культурологического и философского кодирования произведения и формирование нового типа поэтики. Поэтому социально-фантастическая модель представлена в работе как отражение взаимосвязи основных составляющих современного общества — его политической, нравственной и культурной сторон. Однако при анализе произведений с позиции их антиутопического базиса мы ориентируемся на жанровые закономерности и мотивно-образную систему классической антиутопии.

Становление антиутопии, являющейся одним из ярких проявлений социально-фантастической прозы в конце XX в., мотивировано и внелитературными факторами (политическими, религиозными, философскими воззрениями), и собственно литературными — тенденцией к «иронии и ностальгии», интертекстуальностью, наличием опредмеченной модели мира, мифотворчеством и апокалипсическими настроениями и т.д. Выбор произведений антиутопической направленности, на наш взгляд, имеет интерес ещё и в связи с тем, что в них задействованы практически все типы и поэтические приёмы художественной условности, реализуемые в социальной фантастике вообще. Современная антиутопия становится чрезвычайно интересным социальным феноменом.

Выбор имён писателей в нашем исследовании обусловлен диаметрально противоположными способами использования изображения реального мира, что позволяет выразить наиболее объективный взгляд на различные типы условности в современной литературе. Результаты сопоставления позволят выделить авторскую позицию, определить концепцию героя в современной литературе, а также выявить основную идейную направленность современной антиутопии. При сравнительно-типологическом подходе возможно формирование объективной картины функционирования форм художественной условности в современном литературном процессе.

Исследуемый нами период литературного развития (1990-2000-е гг.) отмечен многообразием и разнонаправленностью эстетических исканий современных писателей. Выявить контуры системы художественной условности в современной литературе представляется задачей очень сложной, поскольку ещё рано говорить об оформленности литературного процесса конца XX - начала XXI вв. и о строгих критериях социально-фантастической литературы.

Исследователи неоднократно отмечают богатство языка и художественного стиля Т. Толстой. Для анализа мы выбрали её нашумевший роман «Кысь», потому что, во-первых, в этом произведении художественная условность представлена во всём своём языковом многообразии, во-вторых, в романе достаточно ярко выражена фантастическая модель общества. Исследователи уже относят «Кысь» к своего рода обобщающим произведениям конца XX в. Так, К. Гордович, сопоставляя героев романа с персонажами писателей-постмодернистов, считает, что роман «Кысь» «подвёл итог в использовании приёмов изображения мнимой духовности, кажущихся идеалов, мотивов и способов борьбы с инакомыслием» [60, 265].

Вместе с тем исследователи резко расходятся во мнениях относительно значимости этого романа Но если исходить из позиции «итоговосги», то необходимо рассматривать это произведение во многих аспектах. Обобщение идейной, образной, мотивной, поэтической системы неизменно приводит к вопросу о художественной условности исследуемого нами романа Т. Толстой. Несомненно, реализуемая писательницей антиутопическая картина мира и определённый тип героя-невежды формируют ёмкое представление о приоритетах отображения действительности в русской литературе конца XX в. вообще. Особо значимыми её характеристиками остаются интертекстуальность и обострённый условный мир писателей, что недостаточно чётко отмечается в исследованиях, посвященных современной грозе. Роман «Кысь» представляет собой её яркий образец, и в этом смысле мы солидарны с Б. Парамоновым, назвавшим роман «Кысь» «энциклопедией русской жизни». К этому определению он подходит диахронически, отмечая, что «русская история, как и положено, оправдывает себя в литературе» [157,3].

Можно согласиться с мыслью Е. Беньяш, что, пока Т. Толстая сочиняла свой роман, темы, затронутые в нём, уже потеряли свою актуальность, однако, на наш взгляд, способы изображения условного мира в данном произведении достойны подробного и внимательного рассмотрения, поскольку в них отражены доминантные элементы не только индивидуальной авторской картины мира Т. Толстой, но и всей социально-фантастической прозы конца XX в. с ее идейно-нравственными и эстетическими установками [91, 7]. Мифопоэтическая антиутопическая картина мира в романе «Кысь» стала целью диссертационной работы О.Е. Крыжановской [91], в которой исследовательница довольно полно рассмотрела мифологическую основу романа, азбучный принцип сюжетосложения романа Т. Толстой, концепцию героя и категорию женственного. Однако вопрос о способах реализации художественной условности в произведении и её роли в формировании различных художественных констант произведения остался за пределами исследования.

Если о Т. Толстой существует ряд значимых исследований, то творчеству Ю. Буйды на данный момент посвящены в основном лишь журнальные и газетные публикации. Правда, существует ограниченное число диссертационных исследований (например, Т.В. Сорокина), но они касаются в основном его знаменитой книги «Прусская невеста», благодаря которой в 1998 г. писатель стал лауреатом литературной премии им. А. Григорьева. Но творческий багаж писателя далеко не исчерпывается этим произведением, и при целостном анализе всего его творчества можно сказать, что Ю. Буйда претендует на звание одного из самых ярких русских писателей современности.

Исходя из типичных признаков антиутопии, мы возьмём на себя смелость определить авторскую картину мира в «Городе Палачей» как антиутопическую. Единственным комплексным исследованием этого романа Ю. Буйды является диссертация А.С. Меркуловой «Миф о городе в современной русской прозе: романы Д. Липскерова "Сорок лет Чанчжоэ" и Ю. Буйды "Город Палачей"» [127]. Однако в ней не затрагивается вопрос о типах художественной условности, а мифологический контекст произведения рассмотрен неполно. Роман «Город Палачей» в силу своей неизученности и насыщенности необычайными образами и причудливым пространством-временем, становится, наряду с «Кысь» Т. Толстой, основным произведением, исследуемым в нашей диссертации, интерпретация которого даёт возможность объяснить природу художественной условности и показать её роль в формировании авторской позиции, типологии героя, жанрово-стилевой. основы произведения и социально-фантастической модели современного общества.

Объяснение природы условности в произведении даёт возможность раскрытия индивидуальной авторской картины мира. В критической литературе последних лет всё чаще поднимается вопрос о «снятии с пьедестала» самого автора. По словам К. Степаняна, «он (автор) при персонажах вроде секретаря - нужен лишь для того, чтобы записывать их слова и поступки» [182, 232]. Однако автор, исчезнув из прямой повествовательной ткани, проявляет себя в языковых реалиях произведения посредством образного воплощения многообразия мира и использования необычайно богатого набора художественно-изобразительных средств и приёмов, которые, по сути, и являются способом выражения авторского присутствия. По утверждению Ю.М. Лотмана, литература рубежа веков освобождается от «назойливой привычки видеть мир в его бытовых очертаниях» и учится «видеть вещи как слова, всегда нагруженные смыслом». Многие языковые единицы формируют определённые типы художественной условности в тексте посредством своих факультативных или ассоциативных значений, являющихся компонентами языковой, ментальной или концептуальной картины мира писателя. Отсюда важным в нашей работе становится нахождение тех механизмов, которые выявляют позицию автора в современной прозе и роль используемых им типов художественной условности.

Актуальность работы обосновывается научным интересом к проблеме функционирования условности в современной русской прозе, а также самим материалом исследования - социально-фантастической прозой, которая только оформляется в современной литературе как направление и не изучена в данном аспекте в литературоведении.

Объектом исследования является русская социально-фантастическая проза рубежа XX-XXI вв. Её рассмотрение осуществляется с учётом разнородности художественного стиля авторов-современников.

Предмет исследования - типы художественной условности в романах «Город Палачей» Ю. Буйды и «Кысь» Т. Толстой.

Цель работы — выявить основные типы художественной условности в русской прозе рубежа 1990-2000-х гг. посредством рассмотрения одного из её направлений - социальной фантастики и определить их роль в формировании содержательно-формальной специфики произведения, что определяет теоретическую базу нашей работы. В соответствии с целью поставлены следующие задачи:

1) определить основные литературные тенденции конца XX в. в создании социально-фантастической модели общества;

2) систематизировать представления о художественной условности в современном литературоведении и дать характеристику основным её типам;

3) обозначить мифологическую основу антиутопического мира и раскрыть мифологический подтекст урбанистического пространства города в романах Ю.Буйды и Т. Толстой;

4) выявить фольклорно-мифологическую основу произведений;

5) обосновать потенциал философско-сатирической условности в изображении фантастической модели общества и формировании авторской позиции и концептосферы Ю. Буйды и Т. Толстой.

Методологические принципы исследования обусловлены комплексным подходом, сочетающим следующие методы исследования: сравнительно-семантический — он позволяет определить общие смысловые закономерности реализации художественной условности в литературе конца XX в.; сравнительно-типологический - предполагает установление типологических закономерностей, подчёркивающих индивидуальную и национальную специфику проблематики и художественных решений; мифопоэтический - с его помощью осуществляется анализ произведения, выявляющий поэтику мифа и сказки, а также устанавливаются общие закономерности реализации сюжета и мотивно-образной системы произведений; биографический - позволяет выявить роль личного жизненного опыта писателей в формировании их художественной картины мира.

Методологическую и теоретическую базу исследования составили семиотические исследования Р. Барта, Ю. Лотмана, В. Шмида; работы по теории вторичной условности В.А. Дмитриева, А.А. Михайловой, Е.Н. Ковтун, В.П. Руднева и др.; по теории концептуальной и языковой картины мира Н.Д. Арутюновой, Г.Н. Скляревской, В.А. Черваневой, Е.В. Артеменко, В. Зусмана и др., в области разработки «сказочной» и мифологической» концепций — В .Я. Проппа, Д.С. Лихачёва, Е.М. Мелетинского, наконец, по теории социальной фантастики и антиутопических представлений Ф. Аинса («Реконструкция утопии»), М. Шадурского («Литературная утопия от мора до Хаксли: проблемы жанровой поэтики и семиосферы. Обретение острова»), М. Черняк («Модель мира в современной антиутопии»), М. Звягиной («Жанровые формы в современной прозе»), Л. Юрьевой («Русская антиутопия в контексте мировой литературы») и др.

Научная новизна исследования состоит в том, что впервые рассмотрены различные типы художественной условности в русской социально-фантастической прозе 1990-2000-х гг. Использованная в работе теория художественной условности и предложенный анализ произведения через призму поэтики необычайного позволили охарактеризовать общую тенденцию в развитии русской прозы конца XX — начала XXI в. Выявлены авторская позиция, концептуальная и языковая картины мира писателей, рассмотрены также концепция героя и принципы сюжетостроения в романах Ю. Буйды и Т. Толстой. Попытка определения художественных основ их антиутопического мира в таком аспекте еще не предпринималась в историко-литературных исследованиях.

С научной новизной связана рабочая гипотеза работы - рассмотрение произведения с позиции реализации в нём типов художественной условности может позволить выявить его идейно-художественную основу, концепцию автора и тип героя, пространственно-временные отношения, его место в литературном контексте определённой эпохи.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Социально-фантастическая проза конца XX века в русской литературе представлена произведениями антиутопической направленности, имеющими в своей основе картину мира, для которой значимой становится сказочно-мифологическая модель бытия.

2. Художественная условность в современном литературоведении представлена несколькими типами, из которых в рамках нашей работы выделяются мифологическая, сказочная и философско-сатирическая.

3. Мифологический каркас исследуемых произведений основан на представлениях и верованиях народа об эсхатологии и космогонии, циклическом развитии общества, ритуальном поведении коллектива, а фантастическая модель общества обусловлена наличием культурного героя и тенденцией к преображению хаоса в космос.

4. Фольклорно-мифологический ракурс в исследуемых произведениях проявляется на уровне сюжета и героя, реализуясь по принципу антисказки.

5. Философско-сатирическая условность в романах образуется вследствие несовпадения авторской позиции и позиции героя в отношении констант бытия - концептов, формирующих в произведениях фантастическую модель общества в социальном, нравственном и духовном аспектах.

Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что работа способствует более глубокому пониманию теоретических аспектов художественной условности, а также дает частичное обоснование такого феномена, как социальная фантастика в современной русской литературе. Исследование расширяет представление о способах реализации условности в художественном тексте, предлагает новые подходы к интерпретации произведения с целью раскрытия авторской позиции, концепции героя, особенностей сюжетосложения и выявления образно-концептуальной системы произведений.

Практическая значимость работы: материалы и выводы могут быть использованы для дальнейшего изучения социально-фантастического направления в современной литературе, а также творчества Т. Толстой и Ю. Буйды. Материалы и предложенная методика анализа могут быть применены в преподавании русской литературы конца XX - начала XXI в., разработке спецкурсов и спецсеминаров.

Апробация и реализация результатов работы осуществлялись в процессе разработки и чтения лекций по спецкурсу «Литературоведческий анализ текста» в школе для одарённых детей «Арктика» г. Нерюнгри. Основные положения диссертации изложены в докладах на международных, научно-практических конференциях: «Ономастическое пространство и национальная культура (Улан-Удэ, 2006), «Россия-Азия: механизмы сохранения и модернизации этничности» (Улан-Удэ, 2008); всероссийской научно-практической конференции «Филологическое образование: проблемы и перспективы», посвященной 75-летию филологического факультета БГУ (Улан-Удэ, 2007); VII Межрегиональной научно-практической конференции молодых ученых, аспирантов и студентов, посвященной 50-летию Якутского государственного университета им. М.К. Аммосова — «Теория мифологического сознания как результат рефлексии главного героя в романе В. Пелевина "Generation П"» (Нерюнгри, 2006), IX-X Межрегиональных научно-практических конференциях молодых ученых, аспирантов и студентов — «Метафорическая парадигма в романе Т. Толстой "Кысь"» (Нерюнгри, 2008), «Роль художественной условности в формировании концептуальной системы автора» (Нерюнгри, 2009).

По теме диссертации опубликовано 7 статей, в том числе 1 статья в рецензируемом научном издании «Вестник Бурятского государственного университета» (2009).

Результаты данного исследования использованы в научно-педагогической деятельности, в том числе в руководстве докладами школьников, представленными на республиканской конференции «Шаг в будущее» в г. Якутске (2008, 2009 гг.), - «Концептуальная картина мира эвенков в поэзии Г.С. Курилова» (2009 г.), «Модель мира в биографической прозе Н.С. Курилова», а также докладом «Мифологическая картина мира ' народов Севера с позиции её математического обоснования», представленным на всероссийской конференции «Шаг в будущее» в г. Санкт-Петербурге (2010 г.).

В диссертации рассматриваются способы изображения условного мира и типы условности в современной русской прозе, что соответствует пункту 4 специальности 10.01.01 - русская литература.

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, введения, заключения и списка литературы, включающего библиографический указатель произведений авторов Ю. Буйды и Т. Толстой. Общий объём диссертации составляет 170 страниц, из них основного текста 150 страниц. Список использованной литературы включает 219 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Типы художественной условности в русской прозе рубежа XX-XXI вв."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Как мы убедились, современная социально-фантастическая проза демонстрирует большой арсенал художественной условности. При обзорном рассмотрении произведений социальной фантастики конца XX в., обнаруживается общая для всех тенденция - изображение современного социума в антиутопическом ракурсе. Причины такого представления определяются политической и духовно-нравственной ситуацией в стране после распада Советского Союза, поэтому основная побудительная цель этой прозы - обнаружение нравственного и социального кризиса в обществе и поиск путей выхода из него.

Художественная условность проявляется на всех уровнях художественной структуры романов Ю. Буйды и Т. Толстой, начиная с особенностей сюжета, композиции, жанровых ориентиров, концепции героя и вплоть до структуры фразы и специфики ритма повествования. Представлена она тремя типами: сказочной, мифологической и философско-сатирической. Каждый из представленных типов играет определённую роль в построении писателями социально-фантастической модели общества.

У Буйды сказочная условность выполняет роль своеобразного кода, позволяющего раскрыть авторский замысел, реализовать принципиально важную для писателя идею целостности, соборности, предполагающую единение людей не только на основе православных религиозных представлений, но и традиционной народной нравственности. В рамках сказочной условности и фольклорно-мифологического ракурса в творчестве Ю. Буйды происходят следующие процессы:

1. Чудесные свойства получают бытовые, социальные, этические мотивировки. Никто не пытается объяснить появление чудесного в реальном мире (сверхъестественные способности людей, мертвецы в реальной жизни, ожившие статуи, говорящий памятник и т.д.).

2. Реализация архетипов представляет собой не что иное, как обнажение в изображаемых ситуациях изначального, «канонического», бытийного смысла, повторяемость «вечных схем» (рождение, обряд посвящения, испытания, житие и т.д.).

3. Наблюдается возможность наглядного художественного воплощения идей и смыслов (корабль как политическая система, часы как пластический образ времени, птица как метафора счастья, богиня правосудия с одной чашей весов как признак несправедливости, футбольный судья как вершитель судеб и т.д.).

4. Наличие сказочной сюжетной и мотивно-образной схемы (мачеха -баба Яга, обрезание пальца, дом с разбойниками, противостояние отца и сына, Лилипутия и Великания, петушок золотой гребешок, красавица и чудовище и т.д.) - ведет к гротескному изображению антимира - аналога современности.

Заложенная в произведении идеология связана с судьбами самих героев и формирует пространство «антисказки» в произведении. В итоге сказочная условность у Буйды нацелена на сюжет произведения, определяет выбор того или иного типа героя.

Сказочная условность в романе Т. Толстой «Кысь», напротив, проявляется на уровне героя. Весь сказочный сюжет произведения строится параллельно судьбе героя, зависит от его поступков и нравственного выбора. Герой живёт в сказочном мире, сравнивает себя с персонажами сказки, дублирует путь типичного сказочного героя, однако, вопреки законам сказки, в итоге так и остаётся дурачком. Толстая также реализует антисказочную модель, только у неё несоответствие идеальному миру сказки происходит не по причине сильного «сопротивления среды» (термин Д.С. Лихачёва), как у Буйды, а в силу несостоятельности самого героя, который оказывается очень далёк от идеального героя сказки. Сказочная условность проявляет себя непосредственно в обращении писателей к сюжетам и образам фольклорной сказки, сказочность становится в них одним из способов ценностного освоения мира, моделирования новой художественной реальности. Итак, сказочная условность в исследуемых романах проявляет себя на уровне сюжета и поступков героя.

Мифологическая условность способствует выявлению особо значимых концептов бытия в произведениях и формирует детальную картину существования описываемых топосов, историю их возникновения и гибели. Особо значимым для раскрытия идеи анализируемых произведений становится изображение авторами коллективного мифологического сознания людей, ритуального мироощущения и особенностей восприятия ими окружающего мира. Мифологическая условность позволяет выявить законы функционирования антиутопического пространства и бинарный принцип построения произведений. С помощью мифологической условности создаётся знаковая система авторов посредством различных языковых заострений - гротеска, метафоры, символа и т.д.

Философско-сатирическая условность в произведениях Ю. Буйды имеет место только будучи рассмотренной с позиции её философского содержания, и направлена она не на выявление нравственного уродства персонажей, а на нелепость их существования в рамках существующей социальной и политической системы. Целью философско-сатирической условности становится деформация образов в противовес логике мифа и логике сказки, но реализуется она в органическом синтезе с мифологической и сказочной условностью. Философско-сатирическая условность у Т. Толстой широко использует фантастический гротеск для заострения внимания именно на личностных пороках людей.

Таким образом, эстетико-когнитивные механизмы вторичной условности реализуются в исследуемых романах в следующих аспектах:

1) индивидуально-авторском (иногда автобиографическом), в котором художественное моделирование основано на концептуальной картине мира автора и позиции его героев относительно системы основополагающих концептов бытия. Концептуальные системы писателей сходятся в константах: бессмертие, память, мечта, время, деньги, красота, бог, закон, женщина, семья, искусство, творчество, однако представлены они у Буйды и Толстой по-разному — разными типами условности. Т. Толстая осмысливает эти понятия путём сатирического изображения отношения к ним главного героя - Бенедикта, Ю. Буйда — посредством мифологической и философско-сатирической условности. Оба писателя преследуют одну и ту же идею в создании данной концептуальной системы: правильная нравственная система координат есть залог правильного функционирования общества, человеческого счастья и бессмертия, которые абсолютно невозможны в антиутопическом мире;

2) интертекстуальном, где отмечаются проявления художественной условности, соотнесённые с культурными и литературными комбинациями предшествующих эпох. В романе Т. Толстой интертекстуальность не только является основным конструирующим элементом вторичной условности, но и индикатором ментальных и футуристических особенностей нации, а также средством построения философско-метафорической модели бытия. Речевые высказывания определяют также мотивно-образную парадигму произведений. Язык героев становится основным фундаментом, а метафора и символ - главным средством формирования художественной условности, которая представлена категорией комического и фантастического, а также формирует индивидуальный, виртуальный мир человеческого сознания в произведениях. В романе «Кысь» ментальная и концептуальная схема мировоззрения писательницы раскрывается в рамках языковой картины мира, а обращение к антиутопической разновидности жанра романа мотивировано не целью обрисовать политический строй постсоветской России, а показать социальный и нравственный упадок общества. Интертекстуальность в произведении Ю. Буйды проявляет себя большей степенью в использовании различных жанровых образований древнерусской литературы и библейских мотивов и образов. Обращение Буйды к творчеству Пушкина, Боратынского, Достоевского мотивировано стремлением обозначить основной концепт своей картины мира -«бессмертие». Объединение художественных возможностей различных типов условности создает многоуровневую повествовательную структуру, рождает смысловое многоголосие в произведении.

3) бинарном — герой / общество. Несобственно-прямая речь главного героя в романе «Кысь» и изображение общественных законов глазами героев в романе «Город Палачей» сближают повествователя и героя в произведениях, а противопоставление позиции автора и героя оказывается важной для выявления той или иной условности. То, например, что в детском сознании повествователя воспринималось как миф (т.е. реально существующая вещь), во взрослой, авторской позиции, оказывается сказкой, некой мечтой об идеальном. А несовпадение авторской позиции с позицией повествователя обличает несовершенство общества. Несобственно-прямая речь представляет собой одну из форм проявления художественной условности, поскольку воплощает попытку автора проникнуть во внутренний мир героя, его мысли и представления. Сказочная условность отображает эстетический и нравственный идеал писателя, мифологическая изображает существующую организацию социума, философско-сатирическая условность призвана обличить уже существующий порядок окружающего мира, в котором живут герои.

Из всего сказанного можно придти к выводу о том, что современное российское общество представлено в романах Ю. Буйды и Т. Толстой в виде социально-фантастической модели, основанной на социальном, нравственном и духовном аспектах. Организующим началом социального пространства в этих произведениях является человек, существование которого раскрывается путём наложения мифологических, сказочных и философских представлений писателей. Несовпадение авторской позиции и позиции героя относительно основных констант общественного модуса изображается в романах посредством философско-сатирической условности.

151

Список научной литературыПерепелицына, Наталья Викторовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Буйда, Ю.В. Ермо: роман / Ю.В. Буйда // Скорее облако, чем птица : Роман и рассказы. — М.: Вагриус, 2000. С. 5-326.

2. Буйда, Ю.В. Замок Лохштедт / Ю.В. Буйда // Знамя. 2000. - № 2. - С. 179-181.

3. Буйда, Ю.В. Прусская невеста / Ю.В. Буйда. М.: Лит. обозрение, Соло, 1998.-318 с.

4. Буйда, Ю.В. Город Палачей: роман / Ю.В. Буйда // Знамя. 2003 . - № 2. -С. 11-75; №3.-С. 21-80.

5. Буйда, Ю.В. У кошки девять смертей / Ю.В. Буйда // Новый мир. 2005. -№ 5. - С. 7-44.

6. Буйда, Ю.В. Переправа через Иордан / Ю.В. Буйда // Новый мир. 2004. -№ 9. -С. 45-89.

7. Буйда, Ю.В. Кёнигсберг / Ю.В. Буйда // Новый мир. 2003. - № 7. - С. 14-68.

8. Буйда, Ю.В. Полный бант / Ю.В. Буйда // Знамя. 1999. - № 11. - С. 848.

9. Войнович, В.Н. Москва 2042: повесть / В.Н. Войнович. М.: "Вся Москва", 1990.-349 с.

10. Кабаков, А.А. Невозвращенец. Вам отказано окончательно / А.А. Кабаков. М.: Междунар. ассоц. "Диалог культур", 1990. - 128 с.

11. Маканин, B.C. Лаз: сб. / B.C. Маканин. М : Независимый лит. альм. "Конец века": Ренессанс, 1991. - 174 с.

12. Пелевин, В.О. Generation "П": Роман / В.О. Пелевин. ~ М.: Эксмо, 2004. -351 с.

13. Петрушевская, Л.С. Новые Робинзоны: Хроника конца XX века / Л.С. Петрушевская // Новый мир. 1989. - № 8. - С.166-172.

14. Рыбаков, В. Не успеть / В. Рыбаков // Завтра. 1991. - № 1. - С. 8-25.

15. Толстая, Т.Н. День: Личное: сб. / Т.Н. Толстая. М.: Подкова, 2001. -509 с.

16. Толстая, Т.Н. Кысь: роман / Т.Н. Толстая. М.: Подкова: Иностранка, 2001.-380 с.

17. Толстая, Т.Н. Река Оккервиль: рассказы / Т.Н. Толстая. М.: Подкова: Эксмо, 2005.-462 с.1. Научные источники

18. Абашеева, М.П. Литература в поисках лица: русская проза в конце XX века: становление авторской идентичности / М.П. Абашеева // Синий диван / под ред. Е. Петровской. М.: М. Колеров: Три квадрата, 2001. -№ 1.-С. 167-170.

19. Агранович, С.З. Гармония цель - гармония: художественное сознание в зеркале притчи / предисл. С. Сорокина / С.З. Агранович. — М.: Междунар. ин-т семьи и собственности, 1997. - 132 с.

20. Азбелев, С.Н. Отношение предания, легенды и сказки к действительности (с точки зрения разграничения жанров) / С.Н. Азбелев // Славянский фольклор и историческая действительность. -М.-Л.: Наука, 1965.-С. 5-25.

21. Аникин, В.П. Русская народная сказка / В.П. Аникин. М.: Худож. лит., 1984.- 176 с.

22. Арутюнова, Н.Д. Аномалии и язык: к проблеме языковой «картины мира» / Н.Д. Арутюнова // Вопросы языкознания. 1987. - № 3. - С. 3-19.

23. Аскаров, Т. Эстетическая природа художественной условности / Т. Аскаров. — Фрунзе: Илим, 1966. 157 с.

24. Бабенко, Н.Г. Возможные миры героев Ю. Буйды / Н.Г. Бабенко // Балтийский филол. курьер. Вып. 4. - Калининград: ГИПП «Янтарный сказ», 2000.-С. 189-207.

25. Барт, Р. Мифологии / пер. с фр., вступ. ст. и коммент. С. Зенкина / Р. Барт. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2000. - 314 с.

26. Барт, Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика / пер. с фр., сост., общ. ред. и вступ. ст. Г.К. Косикова / Р. Барт. М.: Издат. группа "Прогресс", 1994.-615 с.

27. Барт, Р. Миф сегодня // Барт Р. Мифологии / пер. с фр., вступ. ст. и коммент. С. Зенкина / Р. Барт. М. : Изд-во им. Сабашниковых, 2000. - С. 233-286.

28. Бахтин, М.М. Эпос и роман / М.М. Бахтин. СПб.: Азбука, 2000. - 300 с.

29. Бахтин, М.М. Вопросы литературы и эстетики / М.М. Бахтин. М.: Наука, 1975.-421 с.

30. Бахтин, М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса / М.М. Бахтин. М.: Художественная литература, 1990.-541 с.

31. Бахтина, В.А. Время в волшебной сказке / В.А. Бахтина // Проблемы фольклора: сб. ст. М.: Наука, 1975. - С. 157-163.

32. Бахтина, В.А. Литературная сказка в научном осмыслении последних десятилетий / В.А. Бахтина // Фольклор народов РСФСР. Уфа: Башк. унт, 1979.-С. 67-68.

33. Белинский, В.Г. Статьи о народной поэзии / В.Г. Белинский // Полн. собр. соч.: В 9 т.: Т. V. Статьи, рецензии, заметки. М.: Художественная литература, 1954. - С. 345-256.

34. Бергсон, А. Материя и память / А. Бергсон // Собр. соч.: В 4 т. Т. 1: Опыт о непосредственных данных сознания; материя и память / предисл. И. И. Блауберг. — М.: Моск. клуб, 1992.-С. 141-184.

35. Бергсон, А. Смех / А. Бергсон. — М.: Искусство, 1992. — 127 с.

36. Богатырёв, П.Г. Вопросы теории народного искусства / П.Г. Богатырев. -М.: Знание, 1971.-550 с.

37. Богданова, О.В. Современный литературный процесс: (к вопросу о постмодернизме в русской литературе 70-90-х гг. XX в.) / О.В. Богданова. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2001. - 250 с.

38. Борев, Ю.Б. Комическое: или о том, как смех казнит несовершенство мира, очищает и обновляет человека и утверждает радость бытия / Ю.Б. Борев. М.: Искусство, 1970. - 272 с.

39. Борисов, С.Б. Эстетика «чёрного юмора» в российской традиции / С.Б. Борисов // Из истории русской эстетической мысли: межвуз. сб. науч. тр. / отв. ред. К.Г. Исупов. СПб.: Образование, 1993. - С. 139-152.

40. Борхес, X.JI. Проза разных лет / пер. с исп. / предисл. И. Тертерян; коммент. Б. Дубина / X.JI. Борхес. М.: Радуга, 1984. - 319 с.

41. Брауде, Л. К истории понятия «литературная сказка» / JI. Брауде // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. 1977. - Т. 36. - № 3. - С. 226-234.

42. Буслаев, Ф.И. Византийская и древнерусская символика / Ф.И. Буслаев // Исторические очерки русской народной словесности и искусства: В 2-х т. Т. 2: Древнерусская народная литература и искусство. СПб., 1910. - С. 465-469.

43. Буслаев, Ф.И. Народный эпос и мифология: Сб. / сост., авт. вступ. ст. и коммент. С.Н. Азбелев / Ф.И. Буслаев. М.: Высшая школа, 2003. - 398 с.

44. Вайль, П. Городок в табакерке: Проза Татьяны Толстой / П. Вайль, А. Генис // Звезда. 1990. -№ 8. - С. 147-184.

45. Валгина, Н.С. Теория текста: Учеб. пособие / Н.С. Валгина. М.: Логос, 2003.-278 с.

46. Василевский, А. Ночи холодны / А. Василевский // Дружба народов. -1988.-№7.-С. 256-258.

47. Великанов, А. Время сочинять антиутопии / А. Великанов // Независимая газета. — 1996. — 26 июня. С. 7.

48. Ветловская, В. Средневековая и фольклорная символика у Достоевского / В. Ветловская // Культурное наследие древней Руси: истоки, становление, традиции: Сб. статей / редкол. В.Г. Базанов и др. М.: Наука, 1976.-С. 296-307.

49. Владимирова, Н.Г. Формы художественной условности в современном романе Великобритании: автореф. дисс. докт. филол. н. / Н.Г. Владимирова. СПб., 1999. - 43 с.

50. Воробьева, А.Н. Современная русская литература. Проза 1970-1990-х годов: Учеб. пособие / А.Н. Воробьева. — Самара: Изд-во Самарск. гос. академии культ, и иск., 2001. 182 с.

51. Вулис, А.З. Сатира / А.З. Вулис // Большая советская энциклопедия: В 30 т. Т. 22 / гл. ред. A.M. Прохоров. М.: Советская энциклопедия, 1975. — С. 608-610.

52. Выгон, М.С. Синтез трагического и комического в художественном сознании XX века / М.С. Выгон // Современная русская литература (1990-е гг. начало XXI в.): Учеб. пособие / науч. ред. С.И. Тимина. — М.: Академия; СПб.: Изд-во СПбГУ, 2005. - С. 40-65.

53. Гальцева, Р. Помеха человек: Опыт века в зеркале антиутопий / Р. Гальцева, И. Роднянская // Новый мир. - 1988. - № 12. - С. 217-230.

54. Генон, Р.О смысле «карнавальных праздников» / P.O. Генон // электронный ресурс: http:// kitezh/ onego. Ru. smysl. Html

55. Голосовкер, Я.Э. Логика мифа / Послесл. Н.И. Конрада, Н.В. Братинской /Я.Э. Голосковер. -М.: Наука, 1987.-217 с.

56. Голубков, М.М. К вопросу о природе языка постмодернистского текста: роман Т. Толстой «Кысь» как преодоление канонических принципов постмодернизма / М.М. Голубков, Д.А. Маркова // Материалы VI

57. Междунар. конгресса исследователей русского языка "Русский язык: исторические судьбы и современность": Сб. науч. ст. — М.: Изд-во Моск. ун-та, 2002.-С. 621-622.

58. Гордович, К.Д. История отечественной литературы XX века: Пособие для вузов / К.Д. Гордович. 2-е изд., испр. и доп. - СПб.: СпецЛит, 2000. -319с.

59. Гордович, К.Д. Роман Т. Толстой «Кысь» в контексте постмодернистскй литературы / К.Д. Гордович // «Третий Толстой» и его семья в русской литературе»: Сб. науч. ст. — Самара: Изд-во администрации Самарск. обл., 2003.-С. 265-271.

60. Грушевская, В.Ю. Художественная условность в русском романе 1970-х- 1980-х годов: автореф. дисс. канд. филол. наук / Грушевская В.Ю. -Екатеринбург, 2007. — 23 с.

61. Давыдова, Т.Т. Роман Т.Толстой «Кысь»: проблемы, образы героев, жанр, повествование / Т.Т. Давыдова // Русская словесность. 2002. - № 6.-С. 25-30.

62. Делез, Ж. Что такое философия? = Qu'est-ce que la philosophie? / пер. с фр. С.Н. Зенкина / Ж. Делез, Ф. Гваттари;. М.: Ин-т эксперим. социологии; СПб.: Алетейя, 1998. -286 с.

63. Дмитриев, В.А. Реализм и художественная условность / В.А. Дмитриев.- М.: Сов. писатель, 1974. 220 с.

64. Дмитриев, В.А. Условность / В.А. Дмитриев // Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. Т. 9: А-Я. М.: Советская энциклопедия, 1978. - С. 744-745.

65. Дорошевич, А. Миф в литературе / А. Дорошевич // Вопросы литературы. 1970. -№ 2. - С. 122-141.

66. Дробышева, Е.Э. Роль иронии в аксиосфере культуры постмодерна: автореф. дисс. канд. филос. наук / Е.Э. Дробышева. Владивосток, 2004.-25 с.

67. Дудкин, В.В. Дегуманизация мифа / В.В. Дудкин // Литература и мифология. Л., 1995. - С. 43-47.

68. Дьяконов, И. Введение / И. Дьяконов // Мифология древнего мира: энциклопедия / гл. ред. Е.М. Мелетинский. — М.: Большая Российская энциклопедия, 1991. С. 5-54.

69. Елисеев, Н. КЫСЬ, БРЫСЬ, РЫСЬ, РУСЬ, КИС, КЫШ! / Н. Елисеев // электронный ресурс: http:www.guelman.ru/slava/kis/index.html

70. Елисеев, Н. Писательская душа в эпоху социализма / Н. Елисеев // Новый мир. 1997. - № 4. - С. 224-236.

71. Жолковский, А.К. Работы по поэтике выразительности: инварианты-Тема-Приемы-Текст: Сб. ст. / предисл. М.Л. Гаспарова / А.К. Жолковский, Ю.К. Щеглов. М.: Прогресс: Универс, 1996. - 341 с.

72. Заманская, В.В. Экзистенциальная традиция в русской литературе XX века: диалоги на границах столетий / В.В. Заманская. М.: Флинта: Наука, 2002. - 302 с.

73. Зверев, А. Смеющийся век / А. Зверев // Вопросы литературы. 2000. -№4.-с. 3-37.

74. Звягина, М.Ю. Жанровые формы в современной прозе / М.Ю. Звягина // Современная русская литература (1990-е гг. начало XXI в.) / науч. ред. С.И. Тимина. - М.: Академия, 2005. - С. 14-39.

75. Золотоносов, М. Какотопия / М. Золотоносов // Октябрь. 1990. - №7. -С. 192-198.

76. Зуева, Т.В. Волшебная сказка / Т.В. Зуева. М.: Просвещение, 1993. -239 с.

77. Зуева, Т.В. Категория чудесного в современном повествовательном фольклоре детей / Т.В. Зуева // Проблемы интерпретациихудожественных произведений: Межвуз. сб. науч. тр. / отв. ред. Н.И. Прокофьев. -М.: Прометей, 1985. С. 141-149.

78. Зусман, В. Концепт в системе гуманитарного знания: Понятие и концепт / В. Зусман // Вопросы литературы. 2003 . — № 2. - С. 3-29.

79. Иванова, Н. Возвращение к настоящему / Н. Иванова // Знамя. 1990. -№ 8.-222-236.

80. Иванова, Н. И птицу паулин изрубить на каклеты / Н. Иванова // Знамя. -2000. -№ 3. С.219-221.

81. Иванова, Н. Пейзаж после битвы / Н. Иванова // Знамя. 1993. - № 3. -С. 213-345.

82. Ишанова, А.К. Функции притчи в советской прозе 1970 начала 80-х годов: автореф. дисс.канд. филол. наук / А.К. Ишанова. — М.: Изд-во МГУ, 1984.-25 с.

83. Кирвель, Ч.С. Утопическое сознание: сущность, социально-политические функции / Ч.С. Кирвель. Минск: Университетское, 1989. -190 с.

84. Клибанов, А.И. Народная социальная утопия в России: Монография / А.И. Клибанов. М.: Наука, 1971. - 336 с.

85. Кокс, X. Мирской град / X. Кокс // Знамя. 1992. - № 9. - С. 208-223.

86. Костарев, В.А. Экологический кризис. Постмодернизм и культура / В.А. Костарев // Вопросы философии. 1996. - № 11. — С. 23-27.

87. Крыжановская, О.Е. Антиутопическая мифопоэтическая картина мира в романе Татьяны Толстой "Кысь": автореф. дисс. канд. филол. наук / О.Е. Крыжановская. — Тамбов, 2005. 22 с.

88. Кузнецов, К. Концепт в теоретических построениях Ж. Делеза / К. Кузнецов // Вопросы литературы. — 2003. Вып. 2. - С. 30-49.

89. Кузьменко, О.А. Традиции сказового повествования в прозе Л.С. Петрушевской: автореф. дисс. канд. филол. наук / О.А. Кузьменко. -Улан-Удэ, 2003. 20 с.

90. Купреянова, Е.Н. Национальное своеобразие русской литературы / Е.Н. Купреянова, Г.П. Макогоненко. Л.: Наука, 1976. - 415 с.

91. Курганов, Е. Анекдот символ - миф: этюды по теории литературы / Е. Курганов. - СПб.: "Звезда", 2002. - 127 с.

92. Курицын, В. Постмодернизм: новая первобытная культура / В. Курицын // Новый мир. -1991. № 2. - С. 226-232.

93. Кусков, В.В. История древнерусской литературы: Учебник / В.В. Кусков. 6-е изд., испр. и доп. - М.: Высшая школа, 1998. — 335 с.

94. Кякшто, Н.Н. Поэтика русского литературного постмодернизма / Н.Н. Кякшто // Современная русская литература (1990-е гг. начало XXI в.) / науч. ред. С.И. Тимина. - М.: Академия, 2005. — С. 64-85.

95. Лазаренко, О.В. Русская литературная антиутопия 1900-х первой половины 1930-х годов: (Проблемы жанра): автореф. дисс. канд. филол. наук / О.В. Лазаренко. - Воронеж, 1997. - 175 с.

96. Лакофф, Дж. Метафоры, которыми мы живем / пер. с англ. А.Н. Баранова и А.В. Морозовой; под ред. и с предисл. А.Н. Баранова / Дж. Лакофф, М. Джонсон. М.: УРСС, 2004. - 252 с.

97. Ланин, Б.А. Русская литературная антиутопия / Б.А. Ланин. М. , 1993. -198 с.

98. Латынина, А. «А вот вам ваш духовный Ренессанс» / А. Латынина // Литературная газета. — 2000. — № 47. С. 10.

99. Латынина, А. Фигурки на доске / А. Латынина // Литературная газета. — 2000.-№4.-С. 9.

100. Латынина, Ю. В ожидании Золотого века / Ю. Латынина // Октябрь. — 1989.-№6.-С. 177-187.

101. Леви-Стросс, К. Структурная антропология / пер. с фр. Вяч. Вс. Иванова /К. Леви-Стросс. -М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. 510 с.

102. Лейдерман, Н.Л. Современная русская литература: В Зкн. Кн. 3: В конце века (1986-1990-е годы): Учеб. пособие / Н.Л. Лейдерман, М.Л. Липовецкий. М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 685 с.

103. Лейдерман, Н.Л. Траектории «экспериментирующей эпохи» / Н.Л. Лейдерман // Вопросы литературы. 2002. - № 4. — С. 3-45.

104. Липовецкий, М.Н. «Свободы черная работа.»: Ст. о лит. / М.Н. Липовецкий. Свердловск: Средне-Уральск. кн. изд-во, 1991. - 269 с.

105. Липовецкий, М.Н. Русский постмодернизм: очерки истории поэтики / М.Н. Липовецкий. Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 1997. - 317 с.

106. Лихачёв, Д.С. Без тумана ложных обобщений (вместо предисловия) // Русские утопии / сост. В.Е. Багно / Д.С. Лихачёв. СПб.: Изд-во "Terra Fantastic", Изд-во Дома "Corvus", 1995. - С. 9-20.

107. Лихачев, Д.С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение и другие работы / Д.С. Лихачев. СПб.: Алетейя, 1999. -508 с.

108. Лосев, А.Ф. Мифология / А.Ф. Лосев // Философская энциклопедия. Т. 3 / гл. ред. Ф.В. Константинов. М.: Советская энциклопедия, 1964. - С. 457-458.

109. Лосев, А.Ф. Философия. Мифология. Культура / Вступ. ст. А.А. Тахо-Годи / А.Ф. Лосев. М.: Политиздат, 1991. - 524 с.

110. Лотман, Ю.М. О русской литературе: Ст. и исслед. / вступ. ст. И. А. Чернова / Ю.М. Лотман. СПб.: Искусство-СПб., 1997. - 845 с.

111. Лотман, Ю.М. Внутри мыслящих миров: человек — текст — семиосфера -история / предисл. В.В. Иванова / Ю.М. Лотман. — М.: Языки русской культуры: Кошелев, 1996. — XIV. — 447 с.

112. Лотман, Ю.М. О понятии географического пространства в русских средневековых текстах / Ю.М. Лотман // Семиотика пространства и пространство семиотики / ред. Ю.М. Лотман. Тарту: Тартуск. ун-т, 1965 (Учен. зап. Тартуск. гос. ун-та. Вып. 2). — С. 210-216.

113. Мальцев, Г.И. Традиционные формы русской необрядовой лирики / Г.И. Мальцев // Поэтика русского фольклора: сб. статей / отв. ред. А.А. Горелов.-Л.: Наука, 1981.-С. 105-166.

114. Манн, Ю.В. О гротеске в литературе / Ю.В. Манн. М.: Советский писатель, 1966. - 183 с.

115. Медведева, Н.Г. Миф как форма художественной условности: автореф. дисс. канд. филол. наук / Н.Г. Медведева. М., 1984. - 23 с.

116. Мелетинский, Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа / Е.М. Мелетинский. М.: Наука, 1986. - 318 с.

117. Мелетинский, Е.М. Герой волшебной сказки: происхождение образа / Е.М. Мелетинский. М.: Академия Исследований Культуры, 2005. - 237 с.

118. Мелетинский, Е.М. От мифа к литературе: Учеб. пособие / Е.М. Мелетинский. М.: РГГУ, 2000. - 167 с.

119. Мелетинский, Е.М. О литературных архетипах / Е.М. Мелетинский. -М.: РГГУ, 1994.- 134 с.

120. Мелетинский, Е.М. Поэтика мифа / Е.М. Мелетинский. 3-е изд., репр. — М.: Вост. лит., 2000. - 406 с.

121. Мелетинский, Е.М. Происхождение героического эпоса: ранние формы и архаич. памятники / Е.М. Мелетинский. Изд. 2-е, испр. - М.: Вост. лит., 2004. - 460 с.

122. Меркулова, А.С. Миф о городе в современной русской прозе: Романы Д. Липскерова "Сорок лет Чжанчжоэ" и Ю. Буйды "Город Палачей": автореф. дисс. канд. филол.наук / А.С. Меркулова. М., 2006. - 203 с.

123. Минералов, Ю.И. История русской литературы XX века: 1900-1920-е г.: Учеб. пособие / Ю.И. Минералов, И.Г. Минералова. М.: Высшая школа, 2004.-429 с.

124. Минералов, Ю.И. История русской литературы XIX века (70-90 годы): Учеб. пособие / Ю.И. Минералов, И.Г. Минералова. М.: Высш. шк., 2006.-486 с.

125. Минералов, Ю.И. Теория художественной словесности: поэтика и индивидуальность : Учебник / Ю.И. Минералов. М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1999. - 357 с.

126. Мифологический словарь / гл. ред. Е.М. Мелетинский. М.: Большая рос. энцикл.: Лада-Маком, 1992. - 736 с.

127. Михайлова, А.А. О художественной условности / А.А. Михайлова. — 2-е изд. -М.: Мысль, 1970.-300 с.

128. Морозова, М.Н. Очерки по стилистике художественной речи: Пособие / М.Н. Морозова. М.: Изд-во МГУ, 1980. - 103 с.

129. Неелов, Е.М. Натурфилософия русской волшебной сказки: Учеб. пособие / Е.М. Неелов. Петрозаводск: Изд-во Петразаводск. гос. ун-та, 1989.-86 с.

130. Неелов, Е.М. Волшебно-сказочные корни научной фантастики: автореф. дисс. докт. филол. наук / Е.М. Неелов. — Л., 1988. 29 с.

131. Неелов, Е.М. Сказка, фантастика, современность / Е.М. Неелов. -Петрозаводск: Карелия, 1987. 124 с.

132. Неелов, Е.М. Волшебно-сказочные корни научной фантастики / Е.М. Неелов. Л.: Изд-во ЛГУ, 1986. - 198 с.

133. Неелов, Е.М. Фольклорная волшебная сказка и научная фантастика: (анализ художественного текста): Учеб. пособие / Е.М. Неелов. — Петрозаводск, 1986. 103 с.

134. Неелов, Е.М. Фантастическое как эстетико-художественный феномен / Е.М. Неелов // Эстетические категории: формирование и функционирование. — Петрозаводск, 1985. —С. 100-101.

135. Немзер, А.С. Замечательное десятилетие: о русской прозе 90-х годов / А.С. Немзер // Новый мир. 2000. - № 1. - С. 199-219.

136. Немзер, А.С. Памятные даты: от Г. Державина до Ю. Давыдова / А.С. Немзер. М.: Время, 2002. - 510 с.

137. Немзер, А.С. Литературное сегодня. О русской прозе. 90-е / А.С. Немзер. М.: Новое литературное обозрение, 1998. — 432 с.

138. Немзер, А.С. Такая вот буйда / А.С. Немзер // Время МН. 1998. - № 110.-16 нояб. - С. 2.

139. Неомиф и его трансформация в прозе конца XX в. // Русская проза конца XX века: Учеб. пособие / под ред. Т.М. Колядич. М.: Academia, 2005. -С. 34-52.

140. Нефагина, Г.Л. Русская проза конца XX века: Учеб. пособие / Г.Л. Нефагина. 2-е изд. - М.: Флинта: Наука, 2005. - 320 с.

141. Нефагина, Г.Л. Русская проза второй половины 80-х начала 90-х годов XX века: Учеб. пособие / Г.Л. Нефагина. - Минск: Экономпресс, 1998. -231 с.

142. Нефагина, Г.Л. Динамика стилевых течений в русской прозе второй половины 1980-90-х годов: автореф. дисс. докт. филол. наук. / Г.Л. Нефагина. Минск, 1999. - 37 с.

143. Никитина, С.Е. Устная народная культура и языковое сознание / С.Е. Никитина. -М.: Наука, 1993. 187 с.

144. Никифоров, А.И. Сказка, её бытование и носители / А.И. Никифоров // Русская народная сказка / ред. О.И. Капица. — M.-JL, 1930. — С. 7-55.

145. Николина, Н.А. Филологический анализ текста / Н.А. Николина. М.: Academia, 2003. - 254 с.

146. Новик, С.Е. Система персонажей русской волшебной сказки / С.Е. Новик // Типологические исследования по фольклору. М.: Наука, 1975. -С. 214-246.

147. Нудельман, Р.И. Фантастика / Р.И. Нудельман // Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. Т. 7. — М.: Советская энциклопедия, 1972. С. 887895.

148. Осовский, О.Е. Диалог в большом времени: литературоведческая концепция М.М. Бахтина / О.Е. Осовский. Саранск: МГПИ, 1997. - 192 с.

149. Панченко, A.M. Метафорические архетипы в русской средневековой словесности и в поэзии начала XX в. / A.M. Панченко, И.П. Смирнов. -Л.: Наука, 1971.-49 с.

150. Парамонов, Б. Русская история наконец оправдала себя в литературе / Б. Парамонов // «Время MN». 2000. - № 173. - С. 3.

151. Петухова, Е.И. Современный русский историко-фантастический роман / Е.И. Петухова, И.В. Черный. М.: Аграф, 1999. - 352 с.

152. Полозова, И.В. Глубинные основания метафоры / И.В. Полозова // Вестник Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 2004. - № 3. - С. 70-85.

153. Потебня, А.А. Символ и миф в народной культуре / А.А. Потебня М.: Лабиринт, 2007. - 480 с.

154. Пропп, В.Я. Проблемы комизма и смеха / В.Я. Пропп. 2-е изд. — СПб.: Алетейя, 1997.-282 с.

155. Пропп, В.Я. Русская сказка / вступ. ст. К.В. Чистова / В.Я. Пропп. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1984.-335 с.

156. Пропп, В.Я. Исторические корни волшебной сказки / вступ. ст. В.И. Ереминой / В.Я. Пропп. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1996. - 364 с.

157. Пропп, В.Я. Морфология волшебной сказки; Исторические корни волшебной сказки: (собр. тр.) / коммент. Е.М. Мелетинского, А.В. Рафаевой; сост., науч. ред., текстол. коммент. И.В. Пешкова / В.Я. Пропп. М.: Лабиринт, 1998. - 512 с.

158. Рабинович, Е. Рецензия на роман Т.Толстой «Кысь» / Е.Рабинович // электронный ресурс: http:www.guelman.ru/slava/kis/index.html.

159. Ржевская, Н. Концепция художественного времени в современном романе / Н. Ржевская // Филологические науки. — 1970. № 3. - С. 28-40.

160. Романов, С.С. Антиутопические традиции русской литературы и вклад Е.И. Замятина в становление жанра антиутопии: автореф. дисс. канд. филол. наук / С.С.Романов. Курск, 1998. - 168 с.

161. Руднев. В. Прочь от реальности: исслед. по философии текста / В. Руднев. М.: Аграф, 2000. - 428 с.

162. Рыбальченко, Т.Л. Роман Ю. Буйды «Ермо»: метатекстовая структура как форма саморефлексии автора / Т.Л. Рыбальченко // Русская литература в XX в.: имена, проблемы, культурный диалог. Томск: Изд-во Томск, гос. ун-та, 2004. - С 198-204.

163. Рымарь, Н.Т. Смех и поэтика экстатического / Н.Т. Рымарь // Смех в литературе: семантика, аксиология, полифункциональность: Межвуз. сб. науч. статей / ред.-сост.: С.А. Голубков, М.А. Перепелкин. Самара: Самарск. ун-т, 2004. - С. 3-18.

164. Сабинина, О.Б. Жанр антиутопии в английской и американской литературе 30-50-х годов XX века: автореф. дисс. канд. филол. наук / О.Б. Сабанина. М.: Изд-во МГУ, 1989. - 20 с.

165. Скоропанова, И.С. Русская постмодернистская литература: Учеб. пособие / И.С. Скоропанова. 3-е изд., испр. и доп. - М.: Флинта : Наука, 2001.-607 с.

166. Скоропанова, И.С. Русская постмодернистская литература: новая философия, новый язык / И.С. Скоропанова. — 2-е изд., доп. СПб.: Нев. простор, 2002. - 415 с.

167. Скороспелова, Е.Б. Русская проза XX века: от А. Белого («Петербург») до Б. Пастернака («Доктор Живаго») / Е.Б. Скороспелова. М.: ТЕИС, 2003.-460 с.

168. Скаковская, JI.H. Фольклорная парадигма русской прозы последней трети XX века: автореф. дисс. докт. филол. наук / JI.H. Скаковская -Тверь, 2004. 348 с. - Библиогр.: с. 311-348.

169. Славникова, О.А. Пушкин с маленькой буквы / О.А. Славникова // Новый мир. -2001. -№ 3. С. 178-183.

170. Смирнов, И.П. Порождение интертекста: элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б.Л. Пастернака / И.П. Смирнов. — 2-е изд. СПб.: Языковой центр СПбГУ, 1995. - 191 с.

171. Сови, А. Мифология нашего времени / А. Сови. М., 1966. - 294 с.

172. Сорокина, Т.В. Отечественная проза рубежа XX-XXI веков в аспекте "вторичных художественных моделей" (Л. Петрушевская, Ю. Буйда, Вик. Ерофеев): автореф. дисс. канд. филол. наук / Т.В. Сорокина. — Казань, 2005.-23 с.

173. Степанян, К. Отношение бытия к небытию / К. Степанян // Знамя. -2001. -№3. -С. 207-218.

174. Степанян, К. Реализм как заключительная стадия / К. Степанян // Знамя. -1992.-№9.-С. 231-238.

175. Стругацкий, А.Н. Куда нам плыть?: Сб. публицистики / А.Н. Стругацкий. Волгоград: Людены, 1991, 1992. — 127 с.

176. Толстая, Т.Н. «Пойдите навстречу читателю!.»: интервью / зап. А. Щуплов / Т.Н. Толстая // Книжное обозрение. 1988. - № 1. - С. 4.

177. Топоров, В.Н. О числовых моделях в архаичных текстах / В.Н. Топоров // Восток и Запад в балканской картине мира: памяти В.Н. Топорова: по материалам "Балканских чтений" 2003 и 2005 годов / редкол.: Т.Н. Свешникова и др.. М.: Индрик, 2007. - С. 3-58.

178. Тронский, И.М. Античный миф и современная сказка / И.М. Тронский // Академик С.Ф. Ольденбург. К 50-летию научно-общественной деятельности: зап. Ин-та востоковед. АН СССР. Т. 4. Л., 1934. - С. 526529.

179. Тух, Б. Первая десятка современной русской литературы: Сб. очерков жизни и творчества десяти ведущих рус. писателей современности / Б. Тух. -М.: Оникс 21 век, 2002.-380 с.

180. Уэллс, Г. Невероятное в повседневном / Г. Уэллс // Вопросы литературы. 1963. - № 9. - С. 174.

181. Фантастическое направление и его своеобразие // Русская проза конца XX века: Учеб. пособие / под ред. Т.М. Колядич. М.: Academia, 2005. -С. 98-125.

182. Фёдоров, Ф.П. Романтический художественный мир. Пространство и время / Ф.П. Фёдоров. — Рига: Зинатне, 1988. 454 с.

183. Фольклор в современном мире: аспекты и пути исследования: Сб. ст. / отв. ред. В.А. Бахтина, В.М. Гацак. -М.: Наука, 1991. 182 с.

184. Франк, C.JI. Крушение кумиров / C.JI. Франк. Берлин: YMCA press, 1924.-103 с.

185. Хализев, В.Е. Теория литературы: Учебник / В.Е. Хализев. 4-е изд., испр. и доп. - М.: Высш. шк., 2004. - 404 с.

186. Цивьян, Т.В. Модель мира и ее лингвистические основы / Т.В. Цивьян. -Изд. 3-е, испр. М.: КомКнига, 2006. - 279 с.

187. Цымбурский, B.JI. Остров Россия (перспективы российской геополитики) / B.JI. Цымбурский // Политические исследования. 1993. -№5.-С. 6-53.

188. Цуркан, В.В. Игровое начало в творчестве Татьяны Толстой / В.В. Цуркан // Интертекст в художественном и публицистичесом дискурсе: Сб. докл. междунар. конф. Магнитогорск: Изд-во МагГУ, 2003. .— С. 486-453.

189. Черванева, В.Д. Пространство и время в фольклорно-языковой картине мира: (на материале эпич. жанров): Монография / В.А. Черванева. -Воронеж: ВГПУ, 2004. 183 с.

190. Чернышёва, Т.А. Природа фантастики / Т.А. Чернышёва. Иркутск: Изд-во Иркутск, гос. ун-та, 1984. - 331 с.

191. Черняк, М.А. Современная русская литература: Учеб. пособие / М.А. Черняк. Изд. 2-е. - М.: ФОРУМ - САГА, 2008. - 351 с.

192. Чистов, К.В. Русские национально-утопические легенды / К.В. Чистов. -М., 1967.-306 с.

193. Чистов, К.В. Фольклор. Текст. Традиция: Сб. статей / К.В. Чистов. М.: ОГИ, 2005.-270 с.

194. Шадурский, М.И. Литературная утопия от Мора до Хаксли = Literary Utopias from more to huxley: проблемы жанровой поэтики и семиосферы. Обретение острова / М.И. Шадурский. — М.: Изд-во ЛКИ, 2007. 159 с.

195. Шафранская, Э.Ф. Роман Т. Толстой «Кысь» глазами учителя и ученика: мифологическая концепция романа / Э.Ф. Шафранская // Русская словесность. 2002. - № 1. - С. 36-39.

196. Шейко-Маленьких, С.И. Поэтика русского постмодернизма в прозе 1990-х годов (Мир как текст): автореф. дисс. канд. филол. наук / С.И. Шейко-Маленьких. СПб., 2004. - 19 с.

197. Шестаков, В. Социальная антиутопия Олдоса Хаксли миф и реальность / В. Шестаков // Новый мир. - 1969. - № 7. - С. 230-247.

198. Шмид, В. Нарратология: систематическое введение в основные проблемы нарратологии (теория повествования). — 2-е, испр. и доп. изд. / В. Шмид. М.: Языки славянской культуры, 2008. - 302 с.

199. Шульга, К.В. Поэтико-философские аспекты виртуальной реальности в романе "Generanion 'П"' Виктора Пелевина: автореф. дисс. канд. филол. наук / К.В. Шульга. Елец, 2005. - 21 с.1. Т)

200. Щеглова, Е. Человек страдающий: категория человечности в современной прозе / Е.Щеглова // Вопросы литературы. — 2001. — № 6. — С. 42-66.

201. Эпштейн, М.Н. Постмодерн в России: литература и теория / М.Н. Эпштейн. М.: Р. Элинин, 2000. - 367 с.

202. Эпштейн, М.Н. После карнавала, или вечный Веничка / М.Н. Эпштейн // Ерофеев Вен. Оставьте мою душу в покое: (Почти всё): сб. М.: Х.Г.С., 1997.-С. 5-16.

203. Эпштейн, М.Н. После будущего. О новом сознании в литературе / М. Эпштейн // Знамя. 1991. -№ 1. - С. 217-230.

204. Эпштейн, М.Н. Парадоксы новизны: о литературном развитии XIX-XX вв. М.: Советский писатель, 1988. - 414 с.

205. Юнг, К.Г. Душа и миф; Шесть архетипов / К.Г. Юнг / пер. А.А. Спектр. Минск: Харвест, 2004. - 398 с.

206. Юрьева, JI.M. Русская антиутопия в контексте мировой литературы / Л.М. Юрьева. М.: ИМЛИ РАН, 2005 - 317 с.1. На иностранном языке

207. Faukonier, G. Conceptual Integration Networks / G. Faukonier, M. Turner // Cognitive Science. 1998. - Vol. 22(2). - C. 23-31.