автореферат диссертации по социологии, специальность ВАК РФ 22.00.06
диссертация на тему: Типы массового сознания населения крупного провинциального города

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата социологических наук Звоновский, Владимир Борисович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ АНАЛИЗ КОНЦЕПЦИИ

ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ОБЩНОСТЬ".

1.1. СОЦИАЛЬНО-ПРОСТРАНСТВЕНЫЕ СВОЙСТВА ПОНЯТИЯ "ПРОВИНЦИЯ".

1.2. ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ ГОРОД КАК ВЫРАЖЕНИЕ

СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ СПЕЦИФИКИ ПРОВИНЦИИ.

ГЛАВА 2. ПРОВИНЦИЯ КАК СОЦИОКУЛЬТУРНЫЙ ФЕНОМЕН.

2.1. СОЦИОКУЛЬТУРНАЯ СПЕЦИФИКА РОССИЙСКОЙ ПРОВИНЦИИ.

2.2. ГЕНЕЗИС СОЦИАЛЬНЫХ ИНСТИТУТОВ В РОССИЙСКОЙ ПРОВИНЦИИ.

ГЛАВА 3. ПРОВИНЦИАЛЬНОЕ СОЗНАНИЕ НАСЕЛЕНИЯ ГОРОДА В УСЛОВИЯХ ПЕРЕХОДНОГО ПЕРИОДА (НА ПРИМЕРЕ Г.САМАРА).

3.1. ТИПОЛОГИЯ МАССОВОГО СОЗНАНИЯ

НАСЕЛЕНИЯ РОССИЙСКОЙ ПРОВИНЦИИ.

3.2. ПРОБЛЕМАТИКА СОБСТВЕННОСТИ И ВЛАСТИ

В СТРУКТУРЕ МАССОВОГО СОЗНАНИЯ.

Введение диссертации2001 год, автореферат по социологии, Звоновский, Владимир Борисович

Роль территориальных общностей в социальных процессах вообще и в процессах социальных изменений, в частности представляет собой одну из интереснейших проблем функционирования общества и привлекает внимание представителей самых различных научных дисциплин и теоретических традиций. Причиной этого, видимо, является то, что поселенческие общности, и особенно крупные города, условия жизни в них, являются системообразующей осью для национальной общности в целом. Разрушение тоталитарного общества в России привело к распаду иерархически построенных взаимоотношений между ведущими российскими центрами (Москва, С.-Петербург) и промышленной провинцией, ее главными центрами. Выстраиваемые в новых социальных условиях отношения между центром и провинциями находят свое отражение не только в сознании отдельных представителей региональных элит, или элит в целом, но и в массовом сознании населения провинций. Понять, что отличает нынешнюю российскую провинцию от той, что существовала в другие периоды российской истории, каково взаимодействие ее с центром и его институтами и какую роль в формировании новых российских провинций играет массовое сознание их населения - задача важная и в общественном, и в научном смысле.

Помимо этого, существует огромное множество стереотипных представлений, своего рода культурных мифов, о взаимоотношении столицы и провинции, центра и периферии. Согласно традиции, российская провинция рассматривается как перманентная угроза реформаторской и новаторской деятельности столицы. Именно со стороны провинции исходит тенденция отката назад, срыва очередного цикла модернизации общества и государства (например, 5; 114; 139). Сюда же можно отнести видение российских провинций как "настоящей, истинной России" в противовес неукорененной столице. С этой точки зрения процессы модернизации, генератором которых является центр - и социальный, и административный, оцениваются негативно, а сопротивление им со стороны периферии, напротив, приветствуется (например, 80;69). Иначе говоря, это - два варианта одного подхода к российской провинции, в основе которого лежат представления о последней как угрозе, или, по крайней мере, противодействии модернизации страны, олицетворяемой столицей (7; 173).

При этом не так уж много примеров анализа того факта, что любая самостоятельность регионов, их автономность есть и следствие, и условие модернизации. Модернизация подразумевает относительную самостоятельность провинциальных общностей и их институтов, а осознание населением российских провинций своего места в изменяющихся условиях жизни само является неотъемлемой частью этого процесса (например, 27).

В последние десять-пятнадцать лет в России идет активный поиск эффективного сочетания интересов общенациональных и локальных общностей. Наиболее заметными признаками этого поиска, являются, конечно же, изменения политического дизайна - формирование федеральных округов, трансформация верхней палаты российского парламента. Тем не менее, очевидно, что важными являются процессы изменений в массовом сознании населения российских провинций, отражающих их новое место в социальной системе и новую форму социального взаимодействия между столицей и провинциями.

Актуальность, научно-теоретическая и научно-прикладная значимость исследования определяется необходимостью всестороннего и глубокого анализа взаимодействия локальных и общенациональной общностей; отражения этих взаимодействий в массовом сознании населения российских провинций, в первую очередь крупных промышленных центров; понимания основных тенденций изменений локальных социальных институтов и типов массового сознания в современных условиях.

Очевидно, что проблема взаимоотношений между провинцией и центром и их отражения в массовом сознании носит интердисциплинарный характер. Поэтому основная методологическая задача данного исследования состоит в учете и использовании различных подходов к проблеме.

Общесоциологические вопросы формирования и развития территориальных социальных общностей были в центре внимания фундаментальных исследований М. Вебера, Э. Дюркгейма, Г. Зиммеля (18; 45; 51). Они не только разработали теорию возникновения и развития обществ, но предприняли анализ пространственного размещения людей как результата сформировавшихся отношений внутри социума и понимание пространства, присущее данному обществу, представляло отражение социальной структуры. Однако, их анализ касался обществ с высокой интенсивностью социальных обменов, а проблема обменов в социально-разряженной среде и взаимодействия между обществами ими практически не ставилась.

Проблемы современной организации пространства, в том числе и интенсивных обменов между крупными социальными общностями, исследовались в рамках "миросистемной" теории: Ф. Бродель, И. Валлерстайн, Р. Робертсон и Ф. Зехнер (14; 17; 186). Их работы были подвергнуты острой критике, в частности Э. Гидденсом, М. Манном, Й. Фергюссоном (29; 153; 182), отрицавшими исключительность экономических факторов в глобальном социальном взаимодействии и вводящими в поле исследований более широкий спектр переменных (политика, религия, культура). Однако, расширение поля анализа еще более остро поставило перед "миросистемщиками" проблему редукции сети глобальных обменов (товарных или символических) на локальный уровень. А для ряда стран (Россия здесь - в числе первых) нерешенным остается и вопрос о включенности в такие сети.

Проблемы локальных взаимодействий изучается в регионалистике. В основном здесь описываются процессы диверсификации и регионализации всех составляющих власти, переход значимой части полномочий в провинции. С. Барзилов, В. Гельман, Г. Голосов, М. Ильин, Р. Родоман, Р.Туровский, А. Чернышов, Ю.Шевченко (8; 27; 31; 55; 129; 190) стремятся обнаружить устойчивые закономерности в процессах регионализации политической власти в России, перераспределении доходов местных производств в пользу местных элит. Иначе говоря, в фокусе внимания ре-гионалистики находится взаимодействие политических, деловых и информационных элит провинции и центра, а отражение изменений в массовом сознании населения российских провинций оставалось по преимуществу за рамками исследований.

Ландшафтные особенности территории, на которой проживает данное население, были в центре внимания значительного числа авторов, начиная с Г. Гердера и Н. Данилевского и заканчивая О. Шпенглером и JI. Гумилевым (28; 43; 41; 125; 147; 148; 165). Большой вклад в изучение социологии пространства внесли А. Ахиезер, В. Каганский, В. Клименко,

A. Филиппов, И. Яковенко (7; 67; 76; 155; 172). Они анализировали связи между пространством, занимаемым той или иной социальной общностью, с качествами самой этой общности и их взаимовлияние. Сюда же примыкают исследования процессов формирования и развития этнических групп как культурной, территориальной и политической идентичности: Э. Геллнер, С. Лурье, Р. Кузеев, С. Маркедонов, М. Полубояринова, С. Токарев (25; 95; 83; 99; 123; 148; 189).

Исследования проблем пространственного оформления локальных социальных общностей являются достаточно традиционными для современной урбанистики и теорий пространственного расселения в целом. Вопросы вещественных и информационных обменов находятся в центре внимания Б. Верлена, П. Мерлена, А. Леша, Е. Перцика, В. Самарина,

B.Харитонова (157; 102; 93; 119; 133; 162). Непосредственно к урбанистике примыкает социология города, предметом которой являются вопросы адаптации населения к городской среде, проходящие либо в ходе социализации, либо в результате миграционных процессов: С. Милграм, В. Виноградский, Б. Грушин, В. Ильин, С. Патрушев с соавт., Г. Старовойтова, В. Устьянцев, О. Трущенко, Л. Яковлев (39; 19; 53; 174; 152; 150).

Понятие сознания в социологической теории имеет несколько форм представления - общественное (социальное) сознание, массовое сознание, общественное мнение. Тема сознания вообще, и массового сознания, в частности, представляет собой значимую теоретическую проблему в социологии. Большой вклад в разработку этой проблемы внесли

Г. Блумер, Э. Дюркгейм, Г. Лебон, Дж. Мид, С. Московичи, Э. Ноэль-Нойманн, Б. Грушин, JI. Кесельман, Ю. Левада, М. Мамардашвили, Б. Фирсов (13; 45; 104; 108; 111; 37; 74; 91; 98; 100). В отличие от философских, в социологических работах по проблематике сознания основное внимание уделяется не взаимоотношению и взаимосвязям между сознанием и телом, а проблеме возникновения и существования неиндивидуального сознания, не принадлежащего отдельному индивиду, носителями которого выступают представители более или менее широкой социальной общности.

Тем не менее, уже Э. Дюркгейм обращал внимание, что наиболее развитые формы обществ, а, значит, и коллективного сознания, возникают при определенной плотности населения (45). Иначе говоря, различные внешние условия существования локальной социальной общности формируют различные типы и самой общности и присущего ему массового сознания, в том числе и восприятия окружающего пространства, что является одним из фундаментальных свойств как индивидуального, так и неиндивидуального сознания. Будучи проекцией социальной структуры общества, занимающего территорию, на эту территорию, представления о пространстве суть проекция на земную поверхность социальных взаимодействий данного общества. Таким образом, вероятно, не будет большим отклонением от мысли Э. Дюркгейма, что более простые социальные структуры формировали и более простые понятия пространства, исключавшие в нем проекции социальных институтов, существовавших в этом обществе в зачаточном виде, либо не существовавших вовсе.

Исходная позиция данного исследования состоит в том, что помимо восприятия пространства взаимодействия как социально-нагруженного существует и его восприятие его как социально-разгруженного пространства, нечто такого, что уничтожает, отменяет социальную означенность данного пространства, данную социальную систему. В случае России, где плотность населения была значительно ниже, в массовом сознании населения возникло весьма специфическое восприятие окружающего пространства, в котором оно чаще всего понималось как социальноразгруженное пространство, девальвирующее, а то и уничтожающее социальную означенность данной территории.

Для различения такого рода мы использовали пару понятий "полная провинция" - "неполная провинция". Эти две локальные общности существуют одновременно внутри одного общества. Тем не менее, в истории такого общества могут быть периоды, когда один из типов доминирует. Для российских провинций долгое время было характерно доминирование неполных провинций, то есть территориальных общностей, в которых функционировали лишь агенты или филиалы социальных институтов центра. Начиная с конца 19 века под влиянием различных факторов в России формируются полные провинции - территориальные общности, имеющие в своем составе автономные социальные институты.

Процесс формирования провинциальной общности представляет собой помимо прочего еще и поиск культурной идентичности. Культурологические аспекты этого процесса изучались в самых различных исследованиях. Культурное разнообразие обществ, проживающих на различных пространствах и в различное время изучалась А. Тойнби, О. Шпенглером, М. Элиаде (147; 165; 168). Проблема культурного разнообразия внутри отдельных обществ, изучение процессов культурного взаимодействия живущих рядом социальных и этнических групп исследовалась Г. Лебоном,

A. Лейпхартом, М. Оссовской, Э. Шилзом, Л. Иониным, С. Лурье,

B. Поликарповым, П. Романовым и Е. Смирновой (88; 92; 113; 164; 59; 95; 122; 189).

Источники, использованные при написании данной работы, можно разбить на несколько групп, К первой относятся труды социологов, занимавшихся проблемой формирования и развития территориальных общностей и их взаимодействием, прежде всего это работы М.Вебера и Э.Шилза (18; 164). Последнему принадлежит ряд ценнейших выводов о взаимодействии культурных и институциональных систем в пространстве. Он впервые пришел к понятию культурно-нейтральной территории. Другая часть литературы по данному вопросу создана специалистами по теоретической географии. Для нас оказалось важным исследование ими взаимовлияния расселения территориальной общности и природного ландшафта, в котором она располагается. Одним из важнейших источников информации для нас стали исследования по истории России и других стран, касающиеся процессов колонизации, а также труды по истории самарской провинции. Сюда же примыкают исследования по этнографии и социальной антропологии, в центре которых - колонизация и освоение присоединявшихся к России территорий, а также восприятие территории как феномена народного и массового сознания.

Среди трудов по исследованию массового сознания особое место занимают работы Г.Блумера и Ю.Левады (13; 89; 90). Автор использовал в основном их различение общественного мнения и массового сознания, связанного с процессами формирования различных социальных, в том числе территориальных, общностей, возникновения в них социальных институтов и изменений в них. Немаловажное значение сыграли работы, где анализируются формы неиндивидуального сознания в доиндустриальный период развития российского общества (7; 95).

Основной целью данной диссертационной работы изучение различных типов представлений массового сознания о взаимоотношениях локальной поселенческой общности с общенациональной в современный период и в связи с разрушением одних социальных институтов и формированием новых. Для достижения указанной цели выдвигаются следующие задачи: анализ и обобщение отечественных и зарубежных подходов к проблемам формирования и взаимодействия локальных общностей; проведение социологического анализа формирования провинциальной общности вообще и российской в частности; выявление факторов, влияющих на формирование социальных институтов в провинциальных общностях, в том числе изучение роли государства и его институтов в этом процессе; анализ взаимосвязи процесса формирования локальных социальных институтов и типов массового сознания, обоснование типологии массового сознания; разработка программы и инструментария социологического исследования представлений массового сознания населения города, исследование и интерпретация полученных результатов.

Объектом исследования является массовое сознание населения г. Самара в период социальных трансформаций периода 80-90 гг. XX столетия.

Предметом исследования являются взаимоотношения массового сознания населения и локальных социальных институтов.

Эмпирической базой исследования стали результаты опроса, произведенного Самарским областным Фондом социальных исследований в середине апреля 1997 года. Методом фокусированного уличного интервью в пятидесяти точно фиксированных точках города опрошено более двух с половиной тысяч человек. Столь обширная выборка респондентов позволила не только контролировать параметры выборочной совокупности, но - главное - получить представление об общности и специфике интересующих нас типов массового сознания в различных социальных группах.

Основная гипотеза исследования состоит в следующем. Современный этап развития социальных общностей в российских провинциях содержит в себе два взаимосвязанных процесса: формирование и развитие локальных социальных институтов и возникновение конструктивного и консервативного типов массового сознания, характеризующих отношение к этим институтам.

Научная новизна диссертации заключается в постановке, обосновании и решении задач социологического анализа трансформации типов массового сознания локальных общностей в современной России. Новизна представлена в следующих позициях: впервые понятие "провинция" осмыслено в качестве социологического и социокультурного концепта; раскрыто в авторской интерпретации различие между процессом формирования провинциальных общностей в европейской и российской культуре; впервые показана как органичность российской специфики формирования территориальных общностей, так и возможность сравнительного исследования российской и европейской провинций и поиска источника тех особенностей, которые отличают их; в противовес доминирующему сегодня подходу к социологическому анализу пространства как социально-означенного, смысла пространства сформулирован подход, в котором анализируется процесс взаимодействия обширной социальной общности и с социально-неозначенным, непосредственно-чувственным пространством. Такое взаимодействие порождает у локальных общностей, находящихся в таком пространстве, совершенно иные типы массового сознания; предложена оригинальная концепция типов российской провинции в зависимости от уровня их институционализации; предложена оригинальная типология массового сознания населения территориальных общностей в зависимости от отношения к локальным социальным институтам; разработана программа, инструментарий и проведено оригинальное социологическое исследование типов массового сознания в двух временных точках, разделенных периодом значимых экономических и социальных изменений в российском обществе (1993 и 1997 гг.); получена новая социологическая информация о влиянии различных социальных факторов на отношение массового сознания к действующим социальным институтам, эмпирически описаны конструктивный и консервативный типы массового сознания.

Основные положения, выносимые на защиту: 1. Во взаимоотношениях провинции и центра в современной России необходимо различать два уровня. Во-первых, это такие отношения социального центра и социальной периферии, когда провинция предстает как окружающее центр пространство, социальную систему которого определяет лишь этот центр. Все, что находится на периферии, является вторичным по отношению к наличествующему в центре. Во-вторых, это - отношения двух социальных центров, один из которых политически подчинен другому, но в то же время обладает той или степенью самостоятельности. Она позволяет существующей социальной системе провинции воспроизводить себя и демонстрировать центру символы своей самостоятельности, в качестве которых чаще всего выступают политические институты.

2. Любая социальная общность, в том числе территориальная, стремится найти идентифицирующие себя и своих членов признаки. В качестве таковых выступают местные социальные институты, символизирующие ту или иную степень самостоятельности, автономности провинции. Провинции, где культурные особенности сформировали автономные от центральных социальные институты, можно назвать полными. Провинции, где местные институты либо отсутствуют, либо являются агентами (филиалами) государственных институтов центра, - неполными. Данные типы провинций суть идеальные типы, они преходящи, и провинция, ставшая полной, при определенных условиях имеет шансы стать вновь неполной. В настоящее время российские провинции находятся в различных переходных фазах между данными типами.

3. Взаимоотношения центра и провинции находят отражение в массовом сознании населения, а не только в сознании и поведении локальных элит. В качестве основы для типологии массового сознания можно выбрать отношение к местным и центральным социальным институтам. Чем в большей степени массовое сознание полагается на возможность перестроить социальные институты по своему усмотрению, в соответствии со своими интересами, чем ближе к себе, в том числе пространственно, оно их располагает, тем в большей степени в нем доминирует конструктивный тип. Чем более массовое сознание возлагает ответственность на недоступные его влиянию и изменениям социальные институты, чем дальше оно отодвигает их от себя, тем более в нем доминирует консервативный тип. Конструктивный и консервативный типы массового сознания выражают восприятие населением места данной провинции как в пространственном, так и в институциональном аспектах взаимоотношений с центром.

4. Конструктивный тип массового сознания населения характерен для социальных групп, более других вовлеченных в функционирование социальных институтов и взаимодействующих с ними. Так, он характерен для молодежи и занятых в частном секторе экономики, т.е. для тех, кто является наиболее экономически активной частью общества. Он характерен также - для выпускников вузов, имеющих реальные возможности играть социальные роли внутри местных социальных институтов и для специалистов гуманитарного профиля, дефицит которых эти институты испытывают. Иначе говоря, стремление видеть последние более влиятельными и автономными есть функция либо материального интереса, либо желания укрепить свой социальный статус.

5. Напротив, консервативный тип массового сознания характерен для неработающих пенсионеров и старших поколений горожан. Внутренние возможности (возраст, здоровье) уже не позволяют им участвовать в производстве, а значит непосредственно претендовать на прибыль от него. Материальный интерес данных социальных групп направлен на концентрацию в руках государства наиболее прибыльных (или всех) отраслей производства и на распределение доходов от них тем же государством. Это ослабляет местные социальные институты и укрепляет центральные.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Типы массового сознания населения крупного провинциального города"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Двумя основными вопросами, стоящими перед данным исследованием были: в чем состоит современный этап развития российских провинций и каким образом этот этап отражается в массовом сознании населения этих провинций. Причем складывающиеся типы массового. сознания не только являются отражением социальных взаимодействия внутри провинциальной общности, но и сами влияют на характер этих взаимодействий. Иначе говоря, социальные институты являются фактором, определяющим возникновение и типы массового сознания, и в то же время испытывают на себе воздействие этих типов.

В социологии сложился подход, согласно которому любая социальная общность, и территориальная в том числе, будучи совокупностью социальных институтов, возникает в ходе институционализации, процесса превращения обычаев и привычек в устойчивые формы социального взаимодействия (1,106; 140; 103). Иными словами, институт возникал как формализованное взаимодействие между членами общества. В России этот процесс шел другим путем: социальные институты в провинциях создавались целенаправленно государством для решения собственных задач, а затем отпадали от него в силу самых разнообразных причин и приспосабливались к конкретным социальным и природным условия этих провинций, становясь все менее зависимыми от российского государства. Возникновение и рост российской провинции снизу, если и существовал, то в очень ограниченной степени (149,110).

Сформированные государством и его агентами в регионах России как социальные институты (административное деление, система политического управления), так и хозяйственная инфраструктура (прежде всего, транспорт н связь) перешли в руки местных элит (26; 9; 81). В условиях правового вакуума, характерного для переходных периодов в целом, этот переход осуществлялся нелегитимным, или не вполне легитимным, образом (78; 81; 22; 130; 187). Поэтому для защиты от возможной утраты доступа к ресурсам местные элиты прибегают к формированию локальных социальных институтов, призванных обеспечить легитимацию прав собственности на них. К таким институтам в первую очередь относятся суды, другие правоохранительные органы для юридического и силового удержания прав, экономические и юридические институты (биржи, банки, адвокатура) для макроэкономического контроля за доступом к рынкам и интеллектуальная и информационная элита для воспроизводства атрибутов самостоятельности и автономии (символической функции) провинции (22; 78; 84). Очевидно, что степень автономии региональных институтов в значительной степени зависит от ресурсов, перераспределяемых в их пользу.

В основном исследования роста самостоятельности российских провинций касаются автономии политических институтов (26; 9). Тем не менее, появляются работы, в которых описывается развитие других значимых институтов в российских регионах, в первую очередь, экономических (78; 81; 184) и культурных (80; 110; 47). К сожалению, практически отсутствуют исследования повседневного поведения в российской провинции, хотя именно в этой сфере социальных взаимодействий, согласно обыденным представлениям, существуют наибольшие расхождения между столичным и провинциальным (143).

Местные социальные институты регулируют не только отношения между элитами внутри региона, между национальной и региональными элитами в целом, но и отношения между жителями провинций в целом. Они позволяют реализовать материальный интерес экономически активной части населения, в общих чертах заключающийся в концентрации в их руках частной собственности, как возникшей в последнее время, так и созданной ранее и у государства и его агентов теперь отторгнутой у них (184; 81). Это произошло после того как российское государство создало инфраструктуру, позволяющую местным хозяйственным субъектам создавать конкурентно способные частные производства. До этого материальный интерес большинства населения был направлен не на обладание собственностью, а на доступ к основному источнику существования - земле (116). Открывшаяся возможность обогащения тотчас стала формировать инструменты своей защиты - социальные институты.

При этом, очевидно, возникает и стремление другой части населения - в основном, экономически пассивной, - к предотвращению диверсификации собственности и монополизации ее в одних руках - государства. Таким образом, мы можем указать на обнаруженную нами взаимосвязь между отношением массового сознания населения провинций и местных социальных институтов.

В отношении массового сознания к социальным институтам в целом, и локальным институтам в частности, выделено два типа такого отношения. Во-первых, это представление о том, что социальные институты, существующие в данном обществе даны свыше или историей (богами, предками, вождями, столицей, Центром и т.п.) и не могут быть изменены людьми. Мы называли этот тип массового сознания консервативным. Второй (мы назвали его конструктивным) полагает, что социальные институты есть продукт человеческой деятельности и могут быть изменены в соответствии с интересами тех или иных социальных групп.

Данная типология в значительной степени пересекается с типологией интравертного и экстравертного сознания в психологии и внешней и внутренней атрибуции ответственности в социологии. Так, если человек видит причины происходящих с ним событий по преимуществу в себе самом, объясняя их своими склонностями, характером, способностями, то есть у него наличествует внутренняя атрибуции ответственности, то и ответственность за формирование социальных институтов, определяющих условия его жизни, он будет переносить ближе к себе. Если же он склонен видеть причины происходящих с ним событий в судьбе или случае, в государстве или климате, что. очевидно, говорит о наличии у него внешней (экстернальной) атрибуции ответственности, то и ответственность за социальные институты, формирующие условия его жизни он будет склонен переносить дальше от себя в пространство. Данная концепция содержит в себе и ту же динамику. Начало активных экономических реформ заметно изменило соотношение возлагающих ответственность на себя и возлагающих ее на внешние обстоятельства (109; 90; 56; 73).

Для подтверждения нашей основной гипотезы о взаимосвязи между изменениями пространства провинции и изменениями типов массового сознания мы операционализировали понятия конструктивного и консервативного типов массового сознания. Как показали собранные в ходе опроса данные, для массового сознания городского населения Самары очевидно доминирование конструктивного типа. Население города воспринимает экономическую и хозяйственную ситуацию в городе как зависящую в значительной степени от действий местных политических и экономических институтов, а следовательно, воспринимает эти институты как в значительной степени самостоятельные и независимые, т.е. автономные.

Основными факторами, определяющими изменение типов массового сознания, помимо демографических, являются: (1) смена поколений, когда на смену поколению, прошедшему социализацию в условиях иерархически организованных отношений между центром и периферией, приходит поколение, проходящее социализацию в условиях постепенного формирования локальных социальных институтов; (2) смена отношений собственности, когда занятые в "новой экономике" не только взаимодействуют в большей мере именно с локальными социальными институтами, но и сами являются агентами таких институтов; (3) изменение спроса на рабочую силу, формируемого теперь в первую очередь местными институтами и в значительной степени не совпадающего со структурой спроса, существовавшего несколько лет назад.

В эмпирических данных нашла подтверждение наша гипотеза о взаимозависимости типа массового сознания и отношения к собственности. Для социальных групп, полагающих необходимым сохранить сложившееся в последнее время распределение собственности между частными владельцами и государством, характерен конструктивный тип; для тех, кто считает предпочтительным восстановить государственную монополию на собственность, характерен консервативный тип. Эта зависимость позволяет предположить, что массовое сознание находит защиту для возникшего распределения частной собственности не в государственных институтах, которые еще недавно владели этой собственностью, а в нарождающихся локальных социальных институтах, которые могут легитимизировать частную собственность и ее владельцев. Ярче других социальных групп эта зависимость проявляется среди молодежи и среди занятых в "новой экономике", т.е. там, где индивидуальный интерес может усиливаться собственной ролью в данном социальном институте.

Эмпирический анализ позволяет нам утверждать, что конструктивный тип массового сознания населения характерен для социальных групп более других вовлеченных в функционирование социальных институтов и взаимодействующих с ними. Так, он характерен для молодежи и занятых в частном секторе экономики, т.е. для тех, кто является наиболее экономически активной частью общества, а также - для выпускников вузов, способных занимать должности внутри местных социальных институтов и специалистов гуманитарного профиля, дефицит которых эти институты испытывают. Иначе говоря, стремление видеть последние более влиятельными и автономными есть функция либо материального интереса, либо желания укрепить свой социальный статус.

Напротив, консервативный тип массового сознания характерен для неработающих пенсионеров и старших поколений горожан, т.е. для тех, которым внутренние возможности (возраст, здоровье) уже не позволяют участвовать в производстве, а значит непосредственно претендовать на прибыль от него. Материальный интерес данных социальных групп направлен на концентрацию в руках государства наиболее прибыльных (или всех) отраслей производства и распределение доходов от них тем же государством, что, очевидно, ослабляет местные социальные институты и укрепляет центральные.

Мы сделали вывод, что массовое сознание провинциальной общности отражает в себе пространство и как физическое расстояние, и как социально-осмысленное пространство. Физическое пространство воспроизводится как свобода от пространства социального, от знаковой и символьной системы, сформировавшейся в данном социуме, как отказ от данной социальной практики. Оно близко традиционному понятию "воля", понимаемому не как свобода в обществе, а как свобода от общества. Физическое пространство оказывается здесь своеобразной защитой от общества, от государства, щитом, создаваемом либо индивидом, либо группой индивидов, объединенных в простое сообщество по типу общины. По мере роста населения и его плотности, межличностные отношения усложнялись, инстиутационализировались, дополняя физическое пространство социальным, а затем и вовсе вытесняя его. Утрата пространственной составляющей российских провинций, которая сопровождается встраиванием различных социальных групп в локальные социальные институты отражается в массовом сознании ростом ценности этих институтов и формированием отношения к ним как инструменту, влияющему на условия жизни населения провинции. В то же время в ряде социальных групп сохраняется отношение к пространству как физическому расстоянию и социальная ценность территории остается значимой для массового сознания населения российской провинции. Таков теоретический итог данного исследования.

Очевидно, что это может быть лишь началом глубокого теоретического анализа пространства как социологической категории. Для нас более важно не только и не столько анализ социальных практик в физическом или социальном пространствах, сколько их взаимодействие в поведении социальных групп и целых общностей, могущих относительно легко перемещаться из одного пространства в другое. Особенность этих перемещений в последнее время определяется крахом "модернизационного проекта" и господством постмодернистских ценностей, для которых характерна фрагментарность как общества, так и массового сознания (10,73). В этом же направлении призывает действовать и Э.Гидденс в своих тезисах о будущем социологии: "Нам надо будет обратить более пристальное внимание на процесс внутренней регионализации даже самых непротиворечивых из современных государств." (29,67).

Не меньшее значение процессы регионализации имеют и в политической жизни государств. Возрастание ресурсной базы обществ позволяет им перераспределять национальный продукт не только между социальными группами и регионами, но и между регионами и государством. В распоряжении провинций различных стран оказываются значительные ресурсы - и материальные, и демографические, что позволяет им быть более автономными по отношению к государственным институтам. Это приводит к ситуации, когда значительная доля ответственности за положение дел в обществе смещается к локальным (территориальным в том числе) общностям, причем подчас их руководство не осознает этой ответственности или уходит от нее (167). В то же время существует иная точка зрения, согласно которой, напротив, государство в лице центрального правительства концентрирует в руках все больше по сравнению с локальными властями ресурсов (178).

Эмпирическая часть нашего исследования потребовала значительно более подробного анализа особенностей конструктивного и консервативного типов массового сознания. Так, необходимо создать более развитый и богатый инструментарий для описания этих типов и взаимосвязи их с демографическими и иными факторами. Другим шагом в исследовании провинциального сознания должны стать сравнительные наблюдения трансформации его типов в различных регионах страны, отличающихся друг от друга как различной степенью институционализации, так и различными политическими режимами. Последнее позволит выяснить, насколько политическая власть влияет как на процесс формирования локальных социальных институтов, так и на трансформацию типов массового сознания. Наконец, важные результаты могли бы дать сравнительные измерения массового сознания в столице, региональных центрах и малых городах. На их основе мы могли бы увидеть процесс превращения институционально единого государства в собрание полных провинций со специфической системой социальных институтов, связанных крепче друг с другом, чем с Центром.

Материалы диссертационного исследования расширяют и уточняют социологическую проблематику взаимодействия локальных и национальных социальных общностей, участия социальных институтов в нем. Полученные результаты анализа типов массового сознания могут быть учтены при принятии решений в социальной, культурной и политической сферах с целью поиска наиболее эффективных сценариев адаптации различных социальных групп к изменяющимся условиям жизни. Материалы работы могут быть полезны при чтении лекций и спецкурсов по социологии пространства, регионалистике, а также при разработке исследовательских программ по изучению процессов формирования массового сознания территориальных общностей.

Список научной литературыЗвоновский, Владимир Борисович, диссертация по теме "Социология культуры, духовной жизни"

1. Аберкромби И., Хилл С., Тернер Б. Социологический словарь /Пер с англ., Казань: Издательство Казанского университета, 1997, 406с.

2. Айзатулин Т.А., Кара-Мурза С.Г., Тугаринов И.А. Идеологическое влияние евроцентризма. // Социологические исследования. 1995. №4. С.27-33.

3. Алексеев А.И. Социально-экономическая география М., Варяг, 1995. 240с.

4. Антонович И.И. Пол Лазарсфельд теоретик эмпиризма //Современная американская социология М.: Издательство МГУ, 1994. 296с.

5. Ахиезер А.С. Дезорганизация как категория общественной науки // Общественные науки и современность. 1995. № 6. С.42-52.

6. Ахиезер А.С. Нравственность в России и противостояние катастрофам.// Общественные науки и современность. 1997. № 6. С.26-37.

7. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. T.l. М., Философское общество СССР, 1991. 318с.

8. Барзилов С., Новиков А., Чернышов А. Особенности развития политико-экономических процессов в российской провинции. М.-Саратов., 1997.96 стр.

9. Барзилов С.И., Чернышов А.Г. Политическая структура современной российской провинции. М., Магистр, 1997.32 стр.

10. Ю.Бауман 3. Спор о постмодернизме //Социологический журнал. 1994. №4. С.69-80.

11. П.Бергер П. Приглашение в социологию //Пер.с англ. М.: Аспект-Пресс, 1996. 168с.

12. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. М.: Медиум, 1995.

13. Блумер Г. Коллективное поведение //Американская социологическая мысль. Тексты /Пер. с англ. /Под ред. Добренькова. М.: Издательство Московского Университета, 1994. С. 168-215.

14. Бродель Ф. Время мира. М.: Прогресс, 1992. 680с.

15. Бродель Ф. Что такое Франция? 4.1. Пространство и история. М.: им. Сабашниковых, 1994, 405с.

16. Бурдье П. Социология политики. М.: Socio-Logos, 1993. 336с.

17. Валлерстайн И. Социальное изменение вечно? Ничто никогда не повторяется? //Социологические исследования. 1997. №1. С.8-21.

18. Вебер М. Город. Пер. с нем. А.Филлипова. в кн. М.Вебер. Избранное. Образ общества. М., Юристъ, 1994, С.509-528.

19. Виноградский В.Г. Социальная организация пространства : Философ-ско-социологический анализ / Отв. ред. Аскин Я.Ф.; АН СССР. Ин-т соц.-экон. пробл. развития аграр.-пром. комплекса. М.: Наука, 1988. -189 с.

20. Витгенштейн JI. Философские исследования //Философские работы (Часть 1). М.: Гнозис, 1994. С. 166-167.

21. Водарский Н.Я. Население России за 400 лет. М.: Просвещение, 1973 159с.

22. Волков В.В. О концепции практик(и) в социальных науках// Социологические исследования. 1997. №6. С.9-23.

23. Воробьев В.М. Как и с чего служили на Руси в 17 веке (к истории русского дворянства). /Средневековая и новая Россия. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета, 1996, С.451-462.

24. Гатагова JI.C. Империя: идентификация проблемы. Исторические исследования в России. Тенденции последних лет. М., 1996, С.338.

25. Геллнер Э. Нации и национализм //Вопросы Философии. 1989, №7, С. 119-131.

26. Гельман В .Я. Постсоветские политические трансформации: наброски к теории. //Полис. 2001. № 1. С.55-69.

27. Гельман В.Я. Региональная власть в современной России: институты, режимы, практики. //Полис. 1998. № 1. С.87-105.

28. Гер дер И.Г. Идеи к философии истории человечества. М.: Наука, 1977. 703с.

29. Гидденс Э. Девять тезисов о будущем социологии //THESIS, Зима 1993 г., Т.1, вып. 1. С.57-82.

30. Голосенко И. Феномен "русской взятки": очерк истории отечественной социологии чиновничества. //Журнал социологии и социальной антропологии. 1999. Том 2. №3, С. 105-119.

31. Голосов Г.В., Шевченко Ю.Д., Независимые кандидаты и зависимые избиратели: влияние социальных сетей на электоральную политику в России. // Политические исследования. 1999. № 4. G.56-72.

32. Горская Н. Историческая демография России эпохи феодализма. М.: Наука, 1991.211с.

33. Государство в меняющемся мире. Отчет о мировом развитии. Выборочные показатели мирового развития. 1997г. Публикация по заказу Всемирного Банка. М., Прайм-ТАСС, 1997.

34. Грунт З.А., Гертман Г.Л., Павлова Т.В., Патрушев С.В., Хлопин А.Д. Российская повседневность и политическая культура: проблемы обновления // Политические исследования. 1996. № 4. С.56-72.

35. Грушин Б.А. Логические принципы исследования массового созна-ния//Вопр. философии . 1970. № 7.

36. Грушин Б.А. Масса как субъект исторического и социального действия: Опыт определения понятия. //Рабочий класс и современный мир. 1984. №5/83.

37. Грушин Б.А. Массовое сознание. М.: Политиздат, 1987. 367с.

38. Грушин Б.А. Мнение о мире и мир мнений. М., 1967.

39. Грушин Б.А. Свободное время: Актуальные проблемы. М.: 1967.

40. Гудков Л. Россия в ряду других стран: к проблеме национальной идентичности. //Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 1999. №1. С.39-46.

41. Гумилев JI.H. Этногенез и биосфера Земли. 3 изд., стереотипное. Л.: Гидрометеоиздат, 1990, 528с.

42. Давыдов Н.М. Региональная специфика сознания россиян. // Общественные науки и современность. 1997. №4. С.12-24.

43. Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М.: Книга, 1991. 573с.

44. Дилигенский Г.Г. Социально-политическая психология. М.: Политиздат, 1987. 352с.

45. Дюркгейм Э. О разделении общественного труда / Пер. с фр. М.: Канон, 1996. 432с.

46. Захаров А.В. Народные образы власти. //Полис, 1998, №1, С.23-35.

47. Ильин В. Государство и социальная стратификация. Сыктывкар: Издательство Сыктывкарского университета, 1996.

48. Ильин В.; Хосуева Н. Социальная мобильность региональной администрации элиты в переходный период (партийно-советская номенклатура на рынке труда) // Рубеж. Сыктывкар, 1997. - N 10/11. - С. 124138.

49. Ильин М.В. Этапы становления внутренней геополитики России и Украины//Политические исследования. 1998. № 3. С.82-94.

50. Ингельхарт Р. Постмодерн: меняющиеся ценности и изменяющиеся общества. // Политические исследования. 1997. №4, С.6-33.

51. Ионин Л.Г. Империя и ее тень: геополитика в российской науке // Свобода в СССР. СПб., 1997.

52. Ионин Л.Г. Консервативная геополитика и прогрессивная глобалистка. //Социологические исследования. 1998. №10. С.34-43.

53. Ионин Л.Г. Социология культуры. М.: Логос, 1996,280с.

54. История Древнего Востока. М.: Наука, 1983. Т. 1. 598с.

55. История Древнего Востока. М.: Наука, 1988. Т.2. 628с.

56. История Европы. М.: Наука, 1992. Т.2. 808с.

57. История Европы. М.: Наука, 1993. Т.З. 656с.

58. История Европы. М.: Наука, 1994. Т.4. 509с.

59. История Казани. Кн.1. Казань: Татарское книжное издательство, 1988. 349с.

60. История Урала в период капитализма /Под ред. Гаврилова Д.В. М.: Наука, 1990, 504с.

61. Каганский В.Л. Ландшафт и культура // Общественные науки и современность. 1997. № 1. С. 134-145.

62. Каганский В.Л. Ландшафт и культура // Общественные науки и современность. 1997. № 2. С. 160-169.

63. Каспэ С.И. Империи: генезис, структуры, функции. // Политические исследования. 1997. №5, С.31-48.

64. Кесельман Л., Звоновский В. Социально-структурные детерминанты экономического оптимизма/пессимизма //Телескоп: наблюдения за повседневной жизнью петербуржцев". 1997. №6. С. 11-16.

65. Кесельман Л., Мацкевич М. 1ндиввдуальний оштаазм / песим1зм в су-часнш росшскш трансформацп // Социолопя: теор1я, методи, маркетинг, Киев, 1998, N 1/2, сс, 164-175 (на украинском языке),

66. Кесельман Л., Мацкевич М. Социальное пространство наркотизма. СПб, Санкт-Петербургский филиал ИС РАН, 2001, в печати.

67. Кесельман Л.Е., Мацкевич М.Г. Межгенерационный сдвиг индивидуального оптимизма/пессимизма в современном российском обществе// Журнал социологии и социальной антропологии. 1998. T.l. С.113-120.

68. Клименко В. Россия: тупик в конце туннеля? // Общественные науки и современность. 1995. № 5. С. 71-80.

69. Клименко В.В. Энергия, климат и историческая перспектива России. // Общественные науки и современность. 1995. № 1. С. 71-80.

70. Ключевский В.О. Сочинения в 8-ми т. М.: Госполитиздат, 1957.

71. Клямкин И., Тимофеев Л. Теневая Россия. М.: Изд-во РГГУ, 2000, 398с.

72. Кнабе Г.С. Империя изживает себя, когда провинции догоняют центр. -Восток, 1991, №4.

73. Коган Л.Н. Духовный потенциал провинции вчера и сегодня. // Социологические исследования. 1997. №4. С.122-129.

74. Кордонский С. Рынки власти: Административные рынки СССР и России. М.: ОГИ, 2000.- 240 с.

75. Кристенсен С.О. История России 17 века. М.: Прогресс, 1989, 256с.

76. Кузеев Р.Г. Народы Среднего Поволжья и Южного Урала. М.: Наука, 1992, 347с.

77. Кузнецов И., Шестов Н, Геополитическое самоутверждение региона (На примере Саратовской области). // Политические исследования. 2000. №3, С.117-127.

78. Кулаков И.С., Манаков А.Г. Историческая география Псковщины. М.: Варяг, 1994, 316с.

79. Культура Древнего Рима. Т.2. //Отв. ред. Голубцов Е.С. М.: Наука, 1985. 402с.

80. Лапаева В.В. Общественное мнение и законодательство. // Социологические исследования. 1997. №11. С. 16-28.

81. Лебон Г. Психология народов и масс /Пер. с фр. СПб.: Макет, 1995, 316с.

82. Левада Ю. Комплексы общественного мнения (статья вторая). // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. Информационный бюллетень., 1997. №1. С.5-12.

83. Левада Ю. Общественное мнение на переломе эпох: ожидания, опасения, рамки. К социологии политического перехода. // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. Информационный бюллетень. 2000. №1. С. 19-27.

84. Левада Ю.А., Долгий В.М., Левинсон А.Г. К проблеме изменения социального пространства-времени в процессе урбанизации //Статьи по социологии. М.,1993. С.39-49.

85. Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах. Сравнительное исследование /Пер. с англ. М.: Аспект-Пресс, 1997. 287с.

86. Леш А. Географическое размещение хозяйства. М.: Иностранная литература, 1959,

87. Луман Н. Понятие общества // Проблемы теоретической социологии. / Под ред. А.О. Бороноева. СПб., 1994.

88. Лурье С. Метаморфозы традиционного сознания. СПб.: Типография им. Котлякова, 1994, 288с.

89. Майерс Д. Социальная психология. СПб.: Питер, 1997, 690с.

90. Максимычев И.Ф. Россия как составная часть общеевропейского циви-лизционного пространства. // Общественные науки и современность. 1997. №6. С.85-96.

91. Мамардашвили М.К. Сознание это парадоксальность, к которой нельзя привыкнуть //Как я понимаю философию. М.: Прогресс, 1992. С.72-84.

92. Марке донов С.М. Донское казачество. Феномен межцивилизационного диалога//Общественные науки и современность. 1997. № 2. С.186-189.

93. Массовая информация в и охрана среды (опыт социологического исследования). / Под ред. М. Лауристин и Б. Фирсова. Таллин: Ээсти раамат, 1987, 296 с.

94. Мацкевич М., Звоновский В. Поведение и ценностные ориентации различных социальных групп населения С.-Петербурга и Самары //Ценностные ориентации и социальное поведение в изменяющихся условиях. Региональные аспекты. Самара, 1995. С.44-64.

95. Мерлен П. Город. Количественные методы измерения //Пер. с фр. М.: Прогресс, 1977. 262с.

96. Мертон Р. Референтная группа и социальная структура. М.: Институт молодежи, 1991.

97. Мид Дж. Аз и Я //Американская социологическая мысль. Тексты /Пер. с англ. /Под ред. Добренькова. М.: Издательство Московского Университета, 1994. С.227-237.

98. Милграм С. Эксперимент в социальной психологии. 3-е международное издание. СПб.: Питер, 2000, 336 с.

99. Молодежь Самарской области в 1996 году. Информационный бюллетень /Под ред. Астахова М.В., Самара, 1997, 199с.

100. Моргун А.Г. От крепости Самары до города Куйбышева. Куйбышев: Книжное издательство, 1986. 224с.

101. Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс /Пер. с фр. М.: Центр психологии и психотерапии, 1996, 478с.

102. Муздыбаев К. Психология ответственности. Л., 1983.

103. Несветайлов Г.А. Центр-периферийные отношения и трансформация постсоветской науки. // Социологические исследования. 1995. №7. С.26-40.

104. Ноэль-Нойман Э. Общественное мнение. Открытие спирали молчания. М., 1996.

105. Оболонский А.В. Постсоветское чиновничество: квазибюрократический правящий класс //Общественные науки и современность. 1996. № 5.С. 5-15.

106. Оссовская М. Рыцарь и буржуа. Исследования по истории морали / Пер. с польского. М.: Прогресс, 1987, 528с.

107. Павленко С.В. Легитимация административного регионализма // Куда идет Россия?. Ч.З. Социальная трансформация постсоветского пространства. М.: Аспект-Пресс, 1996, С.85-94.

108. Пайпс Р. Россия при старом режиме /Пер. с англ. М.: Независимая Газета, 1993, 421с.

109. Пайпс Р. Русская революция /Пер. с англ. М.: Роспэн, 1994, 4.1, 399с.

110. Парсонс Т. Система современных обществ /Пер. с англ. Седова Л.А. М.: Аспект-Пресс, 1997, 270с.

111. Патнэм Р. Чтобы демократия сработала. М.

112. Перцик Е.Н. География городов (Геоурбанистика). М.: Высшая школа, 1991. 159с.

113. Печчеи А. Человеческие качества /Пер. с англ. М.: Прогресс, 1980. 302с.

114. Покровский Н. Российское общество в контексте американизации (принципиальная схема). //Социологические исследования. 2000. №6. С.3-9.

115. Поликарпов B.C. История нравов России, Ростов н/Д.: Феникс, 1995, 576с.

116. Полубояринова М. Русские люди в Золотой Орде. М.: Наука, 1978, 127с.

117. Поляков Л.В. Методология исследования российской модернизации //Политические исследования. 1997. № 3. С.5-15.

118. Поньон Э. Повседневная жизнь Европы в 1000 году. М.: Молодая гвардия, 1999, 382 с.

119. Поппер К.Р. Открытое общество и его враги /Пер. с англ. М.-.Феникс, Международный фонд "Культурная инициатива", 1992, 528с.

120. Празаускас А.А. Этнонационализм, многонациональное государство и процессы глобализации.//Полис, 1997, №2, С.95-105.

121. Радаев В. Формирование новых российских рынков: трансакцион-ные издержки, формы контроля и деловая этика. М.: Центр политических технологий, 1998, 328с.

122. Родоман Б.Б. Внутренний колониализм в современной России //Куда идет Россия?. Ч.З. Социальная трансформация постсоветского пространства. М.: Аспект-Пресс, 1996, С.

123. Романов П. Исследование региональных аспектов процесса банкротств. Формальные организации и неформальные отношения. Саратов: СГУ, 2000.

124. Русская провинция. Миф-текст-реальность. Сост. Белоусов А. И Цивьян Т. М.; СПб., 2000, 491с.

125. Рутенбург В.И. Итальянский город. От раннего средневековья до Возрождения. JL: Наука, 1987. 176с.

126. Самарин В.В. Историческая география Западной Европы в средние века. М.: Высшая школа, 1976.

127. Самарская Летопись: Очерки истории Самарского края с древнейших времен до начала XX века. Самара: Самарский университет, 1994, Т.1. 190с.

128. Светлицкая Е.Б. Новая российская идентичность. // Общественные науки и современность. 1997. №1. С.72-81.

129. Севастьянова А.А. Русская провинция 200 лет назад: культурная среда и историческая мысль.//Земство. 1995. № 3. С.10-21.

130. Семененко И. Трансформация критериев самоидентификации в социокультурном и политическом пространстве: западная парадигма и российский контекст. // Политические исследования. 2000. №3, С.80-89.

131. Сикевич З.В. Молодежная культура: "за" и "против". JL, 1990.

132. Симон Г. Мертвый хватает живого. Основы политической культуры России //Общественные науки и современность. 1996. № 6. С.29-43.

133. Смелзер Н. Социология //Пер. с англ. М.: Феникс, 1994. 688с.

134. Смирнов А.П. Волжские булгары. М.: Наука, 1951, 198с.

135. Советский простой человек: Опыт социального портрета на рубеже 90-х. /Ответ, ред. Левада Ю.А. М.: Мировой Океан, 1993, 301с.

136. Сообщения ФОМ. Сообщение от 29.03.2001. "Тестирование понятия "провинция"". Web сайт Фонда "Общественное мнение": www.fom.ru.

137. Старовойтова Г. Этническая группа в современном советском городе. М., Наука, 1987, 174с.

138. Статистический ежегодник за 1925 год Самарской губернии. Самара, 1925. 161с.

139. Теория статистики /Под ред. проф. Шмойловой Р.А. М:. Финансы и статистика, 1998, 574с.

140. Тойнби А. Постижение истории. Сборник /Пер. с англ. М.: Прогресс, 1990. 730с.

141. Токарев С.А. История зарубежной этнографии. М.: Высшая школа, 1978. 352с.

142. Тощенко Ж.Т., Цветкова Г.А. Местное самоуправление: проблемы становления (опыт социологического анализа) //Социологические исследования. 1997. №6. С. 109-119.

143. Трущенко О. Престиж центра. Городская социальная сегрегация в Москве. М.: Socio-Logos, 1995. - 112с.

144. Тюрин Ю.Н., Макаров А.А. Статистический анализ данных на компьютере /Под ред. В.Э.Фигурнова. М.: Инфра, 1998, 528с.

145. Устьянцев В.Б. Антропология жизненного пространства // Жизненное пространство человека и общества. Саратов, 1996. - С. 5-16.

146. Фергюсон Й. Глобальное общество в конце двадцатого столетия, в сб. Международные отношения: социологические подходы. М.: Гарда-рика, 1998, С.195-221.

147. Филиппов А.Ф. Империи: к социологии политического пространства Т.З. Россия как идея. М.: Аргус, 1995. С.423-470.

148. Филиппов А.Ф. Наблюдатель империи (империя как социологическое понятие и политическая проблема). Вопросы социологии, 1992. Т.1. №1.

149. Филиппов А.Ф. О понятии социального пространства// Куда идет Россия?.Ч.З. Социальная трансформация постсоветского пространства. М.: Аспект-Пресс, 1996, С. 103-113.

150. Филиппов А.Ф. Общество и пространство: обзор монографий Бенно Верлена. // Социологический Журнал. 1996. №1/2. С.222-227.

151. Филиппов А.Ф. Смысл империи: к социологии политического пространства //Иное. Ч.З. Россия как идея. М.: Аргус, 1995. С.423-470.

152. Филиппов А.Ф. Элементарная социология пространства //Социологический журнал. 1995. №1. С.45-69.

153. Фирсов Б.М. Пути развития средств массовой коммуникации. JI. 1977.

154. Фирсов Б.М. Телевидение глазами социолога. М. 1971.

155. Харитонов В.В. Урбанизация в США. М.: Издательство МГУ, 1983. 200с.

156. Цыганков П.А., Цыганков А.П. Межгосударственное сотрудничество: возможности социологического подхода. // Общественные науки и современность. 1999. №1. С. 131-142.

157. Шилз Э. Общество и общества /Пер. с англ. //Американская социология. Перспективы, проблемы, методы. М.: Прогресс, 1972. С.341-361.

158. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т.1. Гештальт и действительность /Пер. с нем. М.: Мысль, 1993, 663с.

159. Штихве Р. К генезису мирового общества инновации и механизмы. // Журнал социологии и социальной антропологии. 1999. Том 2. №3, С.67-77.

160. Эко У. Средние века уже начались /Пер. с ит. //Иностранная литература. 1994 №4. С.259-268.

161. Элиаде М. Космос и история. Избранные работы. М.: Прогресс, 1987,311с.

162. Энгельгардт А.Н., цит. в Труды Императорского Вольного Экономического Общества, май 1866, т.П, ч.4.

163. Ядов В.А. Социологическое исследование: методология, программа, методы. Самара: Самарский Университет, 1995, 338с.

164. Яковенко И. Цивилизация и варварство в истории России // Общественные науки и современность. 1995. № 4. С. 66-78.

165. Яковенко И. Цивилизация и варварство в истории России // Общественные науки и современность. 1995. № 6. С. 78-85.

166. Яковенко И.Г. Прошлое и настоящее России: имперский идеал и национальный интерес //Политические исследования. 1997. № 4. С.88-96.

167. Яковлев JI.C. Инвайроментальные механизмы социализации: струк-турация жизненных пространств. Саратов: Издательство Саратовского университета, 1997, 144 с.

168. Alfred Weber's Theory of the location of the industry. Chicago, 1928.

169. Benton L. From the World-Systems Perspective to Institutional World History: Culture and Economy in Global Theory // Journal of World History.

170. Cultur Shock. A reader in modern cultural anthropology / Ed. by Ph.K.Bock. New York, 1970.

171. Gurr T.R., King S.D. The State and The City. The University of Chicago Press, Chicago, 1987, 244p.

172. Lazarsfeld,P.F. et al. (1969), The Peoples Choice: How the voter makes up his mind in a presidential campaign, 3rd ed., New York, Columbia University Press

173. Linch C. The Image of The City. 1960.

174. Lippman W. Public Opinion. New York, 1965.

175. Mann M. Neither Nation-State Nor Globalism // Environment and Planning. 28:11 (November 1996).

176. Mann P.H. An approach to urban sociology. London: Routledge and KeganPaul, 1965.

177. O'Brien, Patsiorkovski, Dershem, Household Capital and the Agrarian Problem in Russia. Aldershot:Ashgate, 2000, p.201.

178. Park R.E., Burgess E.W., McKenzie R.D. The Sity: Suggestions for the Investigation of Human Nature in the Urban Enviroment. Chicago, 1925.

179. Robertson R., Zechner F. Modernization. Globalization in the problem of Culture // Theory, Culture and Societies. 1985. V.2. №3.

180. Romanov P. The Regional Elite in the Epoch of Bankruptcy. In: Simon Clarke (Ed) Conflict and Change in the Russian Industrial Enterprises, Al-dershot: Edward Elgar. 1996. pp.120-135.

181. Romanov P., Iarskaia-Smirnova E., AT THE MARGINS OF MEMORIES, 1940-1953: Provincial Identity and Soviet Power in Oral Histories // The provincial landscapes of the Soviet Power, 1917-1953 / Rolley D. (ed.) Chicago: Chicago Press, forthcoming

182. Romanov P., Tartakovskaya I. Samara oblast's: A Governor and his Gu bernya. Communist Economies & Economic Transformation, Vol. 10, N. 3, 1998. pp. 341-361.

183. Ross E. Social Control. A survey of the Foundations of Order. Cleav-land-London, 1969.

184. Динамика плотности населения в различных районах России и в Англиив скобках указано примерное соответствие нынешнему районированию РФ) в человек на кв.км 1678 1719 1795 1858 1897 1914 1989

185. Центральный промышленный 4,0 9,5 14,1 20,4 28,3 38,3 57,01. Центральный)

186. Центральный земледельче- 2,3 5,9 13,1 29,1 40,8 55,8 47,7ский (Центральный чернозем- ный)

187. Поволжье и Урал (Среднее, 0,3 0,8 3,7 8,6 12,5 16,5 27,0

188. Нижнее Поволжье и Урал) 22,3*

189. Север (Северо-Запад) 0,2 0,4 0,7 1,1 1,6 2,0 7,3

190. Прибалтика 12,6 19,0 25,9 33,1 40,0

191. Литва и Белоруссия 21,2 28,4 53,2 70,7

192. Правобережная Украина 21,0 31,6 58,2 79,61. Англия 20,5 214,4

193. Верхняя цифра плотность населения Поволжского экономического района, нижняя - Уральского. Источники:

194. Алексеев А.И. Социально-экономическая география. М., Варяг, 1995. 240 с.

195. Водарский Н.Я. Население России за 400 лет. М.: Просвещение, 1973. 159 с.

196. Соотношение генеральной и выборочной совокупности эмпирического исследования (апрель 1997г.)

197. Население г. Самары Выборочная совокупность (N=2375)1. Мужчины 46,2 46,01. Женщины 53,8 54,018.25 лет 15,2 14,426.35 лет 17,6 16,836.45 лет 21,9 23,746.60 лет 26,2 28,41. Старше 60 лет 18,8 16,6

198. Неквалифицированные рабочие 7,2 5,4

199. Квалифицированные рабочие 34,1 33,2

200. Служащие без квалификации 10,1 12,3

201. Квалифицированные служащие 21,1 19,3

202. Студенты и учащиеся 4,5 5,8

203. Техническая интеллигенция 6,1 6,6

204. Гуманитарная интеллигенция 5,0 5,61. Руководители 3,2 2,7

205. Военнослужащие и милиция 4,1 3,91. Образование: неполное среднее 15,1 12,5среднее 22,5 25,5среднее специальное 30,2 31,2неоконченное высшее 5,3 6,2высшее 22,5 24,1

206. Доминирование центральных и местных институтов средиразличных социальных групп населения Самары (апрель 1997г.)

207. В наибольшей степени ситуацию местные внешние в равнойв городе определяют власти обстоятельства степени

208. Население в целом 50 24 26женщины 52 23 25мужчины 48 26 26

209. Население в целом 50 24 26