автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Традиции русской литературы XIX в. в прозе Б.Ш. Окуджавы

Полный текст автореферата диссертации по теме "Традиции русской литературы XIX в. в прозе Б.Ш. Окуджавы"

На правах рукописи

ЗОБНИНА Эльмира Мунировна

ТРАДИЦИИ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ XIX В. В ПРОЗЕ Б.Ш.ОКУДЖАВЫ (ВОСПРИЯТИЕ, ИНТЕРПРЕТАЦИЯ, ОЦЕНКА)

Специальность 10.01.01 — русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени

мук

- —■ —»■ ^^

Москва - 2008

003164472

Работа выполнена на кафедре истории русской литературы филологического факультета МГУ им М В Ломоносова

Научный руководитель:

Кандидат филологических наук, доцент Зубарева Е Ю

Официальные оппоненты:

Доктор филологических наук Пенская Е Н Кандидат филологических наук Ничипоров И Б

Ведущая организация:

Московский городской педагогический университет

Защита состоится « » фсё/СОс-ил 2008 г в /Г час

на заседании диссертационного совета. . Д 501 001 26 при Московском

государственном университете им M В Ломоносова

Адрес 119991 Москва, Ленинские горы, 1-ый Учебный корпус,

Филологический факультет

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке I учеб корп МГУ им М В Ломоносова

Автореферат разослан « » ^¿¿SiyCcf 2008_i

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук доцент

А Б Криницын

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Изучение литературных связей и особенностей функционирования русской классической традиции в поэзии и прозе русских (советских) писателей XX в - одна из актуальнейших задач современной русистики В контексте этой общей задачи прозаическое творчество Б Ш Окуджавы представляет для исследователя особый интерес

Окуджава и как художник, и как читатель предлагал свое понимание проблематики русской литературы Для него классическая традиция стала, с одной стороны, средством выражения собственного отношения к современной ему жизни, с другой - жанрообразующим и стилеобразующим компонентом Окуджава синтезировал традиции разных писателей в соответствии с теми художественными задачами, которые перед ним стояли При этом использование опыта предшественников позволяло ему сохранять неповторимость творческой манеры, создать свою уникальную художественную систему, отразившую духовную основу культуры века XIX, увиденной веком XX

Окуджава был своего рода универсальным художником, являясь одновременно и поэтом, и прозаиком Поэтому изучение особенностей восприятия и освоения русской классической традиции в творчестве Окуджавы поможет понять своеобразие ее отражения не просто в прозаических произведениях, но в таком уникальном явлении, как проза поэта

Во второй половине XX в в прозе нового поколения проявились новые тенденции в развитии литературного процесса в целом поворот к постановке нравственно-философских проблем, возрастание интереса к простому человеку, фигуре негероической, усложнение внутреннего мира личности, противоречивости ее характера, реализация всех этих тенденций на

историческом материале «"Прежняя" литература - это тоже мой опыт Она существует во мне, я выхожу из нее»1, - говорил о себе Окуджава

Степень изученности проблемы В настоящее время факт органической связи творческого наследия писателя с отечественной литературной традицией в большинстве случаев представляется очевидным

Несмотря на то, что о процессе изменения форм литературных связей говорят многие исследователи, закономерности его развития, способы и направления освоения классической традиции литературой второй половины XX в по-прежнему остаются недостаточно изученными Фундаментальных обобщающих работ, в которых бы осмыслялась роль литературной традиции XIX в как структурообразующего компонента русской литературы второй половины XX в, пока еще крайне недостаточно

Рассматривая творчество писателей 1970-80-х гг и сопоставляя историческую прозу этих лет с литературой предшествующего периода, исследователи приходят к выводу о трансформации жанра исторического романа, в связи с чем определяются новые подходы к исследованию исторической романистики А И Пауткин, Л М Чмыхов, В Д Оскоцкий, Т И Дронова и другие ученые формулируют новые критерии анализа исторического романа2 В 1970-80-е гг, по мнению АИПауткина, « историзм обретает характер глубоко заинтересованного личностного ощущения истории» 3 А Н Латынина причины такого взаимодействия истории с современностью видит в « утомленности от монументализма

1 «Минувшее меня объемлет живо » / На вопросы отвечали писатели Ю Давыдов, Я Кросс, Б Окуджава, О Чиладзе, Беседу вел Ю Болдырев//Вопр лит 1980, №8 С 138

г ОскоцкиИ В Роман и история Традиции и новаторство сов ист романа М, 1980 С 187-197, 201, 271, Ильницкий М Углубление историзма//Дружба народов 1981 №8 С 260, Дронова Т И «Вымысел - не есть обман » (Соотношение авт и героя в ист прозе Б Окуджавы)// Проблемы истории, культуры, литературы, социально-экономической мысли К 65-летию Ю М Лотмана Межвуз науч сб Сарат ун-та Саратов, 1988, Вып 5 [Ч 1] С 35, Гордин Я Порвалась связь времен1?//Вопросы литературы 1986, №3 С 58-60, 62, Уварова С В «„Документ" в романе Булага Окуджав «Путешествие дилетантов»» // Булат Окуджава его круг, его век М , 2004 С 135, Бойко С С Луиза О работе романиста Булата Окуджавы с мемуарным источником // Булат Окуджава его круг его век М 2004 С 120

3 Пауткин А И Авторское присутствие в советском историческом романе наших дней // Вестник Московского Университета. Серия 9 Филология 1983, №6 С 2

исторического романа, забывавшего порой про частного человека (подч мною - Э 3 ) »4

Подвергая переоценке сложившуюся в литературе стереотипную трактовку проблемы «человек и история», Окуджава возвращается к осмыслению «проклятых вопросов», опираясь на опыт предшественников В этом смысле он, конечно же, «обречен» на диалог с классикой Оригинальность прозы Окуджавы и переосмысления в ней традиций классики состоит в том, что он не стремится создать текст как «поэтическую модель мира по мотивам отечественной истории»5, его проза не вырастает из истории, а как бы надстраивается над прозой XIX века, используя мотивы, сюжеты и образы, которые были связаны с прежней литературной традицией и воссоздаются автором в духе этой традиции. Исходя из этих предпосылок романы Окуджавы уместнее называть «культурологическими»6 или «историческими фантазиями»7, потому что и сам Окуджава избегал называть свои романы историческими8 «Я принимаю термин «историческая проза» как условный Есть литература как способ самовыражения На историческом материале, на современном ли - это уже второстепенное»9

В романах Окуджавы основным предметом изображения является русская дворянская культура XIX в, увиденная глазами человека XX в При этом писатель очень творчески относился к проблеме исторической достоверности (неслучайно он говорил о том, что «ему ближе авторы, для которых история не самоцель»10) Поэтому разнообразие определений, предлагаемых исследователями при характеристике жанровой специфики прозы Окуджавы, вполне закономерно, так как они, несомненно, осознавали отличие его произведений от традиционной формы исторического романа

4 Латынина А «Частный человек» в истории //Лит обозрение, 1978, №5 С 11

5 Сидоров С Эхо истории //Литературная газета 19S3 5 окт С 5

6 Пискунова С , Пискунов В Трагическая пастораль//Нева 1984, №10 С 164

7 Латынина А Да, исторические фангаши' О романе Б Окуджавы «Свидание с Бонапартом» и не только о нем И Лиг газ 1984,4 янв С 4

8 В диссертации используется термин «культурологический роман», который был введен Л Е Пинским в послесловии к роману Б Грасиана «Карманный оракул Кригикон» (Грасиан Б Карманный оракул Критикон М, 1984 С 575)

9 «Минувшее меня обьемлет живо » С 137

'"Тамже С 138

При всем обилии частных примеров использования Окуджавой художественного опыта писателей XIX в сходство лишь констатировалось. Основательно эта проблема не была разработана Говоря о «классических» истоках в прозе Окуджавы, авторы чаще всего либо находили в ней отдельные цитаты или аллюзии на русскую словесность XIX в", либо стремились доказать принадлежность автора к постмодернистской литературе12, видя во взаимодействии с традицией XIX и XX вв только неизбежную реакцию на официозный характер современной Окуджаве литературной реальности Оба подхода не являлись продуктивными и вели к упрощенному истолкованию творчества писателя, не проясняя особенностей функционирования классической традиции в литературе второй половины XX в

Особенность поэтики романов Окуджавы состоит в том, что писатель стремится создать «образ культуры», опираясь на литературу13 Сюжетная основа произведений Окуджавы - факт той же эпохи, которой мы обязаны появлением и становлением русского классического романа Писатель не просто учитывает опыт своих предшественников, он художественно осмысляет ситуацию, подобную тем, которые становились предметом изображения в прозе XIX в , соотнося ее в подтексте с современной ему действительностью

Именно это объясняет его интерес к русской классической традиции, которая играет в творчестве Окуджавы жанрообразующую,

" Белая Г Ценности простых истин//Аврора 1985, №12 С 111, Белая ГА Моцарт в неволе//Творчество Булата Окуджавы в контексте культуры XX века, M , 2001 С 34-39, Новиков В И Место Окуджавы в ряду русских поэтических классиков // Творчество Булата Окуджавы в контексте культуры XX века M , 2001 С 2326 Курбатов В Даль свободного романа//Лит обозрение 1978, №3 С 19-23, Латынина А «Частный человек» в истории//Лит обозрение 1978, № 5 С 10-12, Гордин Я Порвалась ли связь времен' Заметки об одном направлении соврем историч прозы II Вопр лит 1986 № 3 С 58-60, 62 Лебедева Е «Война и мир» Л Толстого и «Свидание с Бонапартом» Б Окуджавы Традиция и новаторство // Ztschr für Slavistik Berlin I9S6, Bd 31 H 3 S 380-382, Минералов Ю Да это же литература1 («Историческая точность» и худож условность)//Вопр лит 1987, №5 С 77-85, Казак В Зарубежные публикации русской литературы//Вопр лиг 1989, №3 С129, Васюченко И Сила и бессилие действия II Ашхабад, 1989 №9 С 81, 82-84, Орлицкий Ю Стих и проза в русской литературе, Очерки истории и теории Воронеж, 1991 С27,41,55

12 Вайль П, Генис А 60-е Мир сов Человека Ann Arbor, 1988 С 116- 117, 119, Гуль Р Одвуконь Советская и эмигрантская литература. Нью-Йорк 1973 С 261-263, Цуркан А В Гоголевские традиции в повести Булата Окуджавы «Похождение Шилова, или Старинный водевиль» // Булат Окуджава его круг, его век М , 2001 С 158

13 См, в частности «Из всех тем и мотивов возникает целостный и выразительный образ русской культуры

первой трети XIX века Именно образ культуры прошлого, а не история как таковая - предмет изображения Окуджавы Его романы точнее было бы назвать не историческими, а культурологическими фантазиями подобно тому, как исторических романистов влечет "дух истории", автора < > влечет "дух культуры"» (ПискуноваС Пискунов В Трагическая пастораль С 161)

структурообразующую и стилеобразующую роль в создании художественного текста Недостаточная изученность этого вопроса обусловливает актуальность данного исследования Кроме того, его актуальность связана и с тем, что в начале XXI в. в стремительно меняющемся мире вопрос о преемственности культурных связей обретает особое значение В диссертации выявлены некоторые общие закономерности, определяющие отношение художника XX в к эстетике XIX в, что создает предпосылки для фундаментального исследования и осмысления принципов взаимодействия эстетических ценностей XIX и XX вв в контексте современного литературного процесса

Научная новизна исследования обусловлена не только недостаточной исследованностью проблемы Она предопределяется комплексным подходом к изучению генетических связей и типологической общности художественного мира Окуджавы и русской классической литературы XIX в, а также полилогической природы его литературного таланта

Основная цель исследования заключается в выявлении форм и особенностей восприятия и освоения классической традиции в творчестве Окуджавы как явлении литературы XX в

Научно-практическая значимость. Диссертация дает импульс для изучения художественного мира Окуджавы в контексте литературных связей Х1Х-ХХ вв Материалы исследования могут быть использованы при чтении лекций по истории русской литературы XIX и XX вв , при изучении творчества Окуджавы, жанровых особенностей русского исторического романа

Теоретическая значимость исследования состоит в углублении и уточнении представлений о поэтике «культурологических» романов Окуджавы и об особенностях его прозы в целом, выявлении закономерностей бытования литературной традиции в современной культуре.

Объектом исследования является проза Окуджавы, в частности его недостаточно исследованные романы («Бедный Авросимов», «Путешествие дилетантов»), а также произведения А С Пушкина, М10 Лермонтова, Н В Гоголя, С Т Аксакова, Ф М Достоевского, Л Н Толстого

Методологическая основа работы Характер поставленной проблемы и специфика материала исследования определяют методологическую направленность работы, сочетающей теоретический и историко-литературный подходы. Методологической основой диссертации явились концепция ММ Бахтина об авторе как едином «изображающем начале» произведения, исследование типов повествования в русской литературе, описанных Ю В Манном Рассмотрение литературных связей романов Окуджавы в контексте литературных традиций XIX в потребовало привлечения работ Б М Эйхенбаума, Г А Гуковского, Д Д Благого, Г П Макагоненко, С С Аверинцева, Ю Н Тынянова и ряда других литературоведов Жанровая специфика романов рассматривалась с опорой на концепции Л Я Гинзбург, Ю В.Манна, Ю.М.Лотмана, Н Д.Тамарченко и др.

Апробация работы. Результаты исследования нашли отражение в 5 публикациях По материалам диссертации сделано 4 доклада на научных конференциях разного уровня на Международной научной конференции «XX лет без Высоцкого» (2001), на Международной научной конференции «Филология в системе университетского знания» (2006, УРАО), на Международной научной конференции V Андреевские чтения «Литература XX века итоги и перспективы изучения» (2007, УРАО), на VI Международной научной конференции «Русская литература на современном этапе» (2007, МГГУ им М А Шолохова)

Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении рассмотрено состояние изученности проблемы, обоснована актуальность и научная новизна исследования, определены его цели и методология, охарактеризована его теоретическая и практическая значимость

В ПЕРВОЙ ГЛАВЕ - «Жанровые традиции русской классической прозы в романах Б.Ш.Окуджавы («Бедный Авросимов», «Путешествие дилетантов», «Свидание с Бонапартом»)» - рассматриваются те новации русских писателей XIX в в области поэтики, которые стали истоком формирования жанровой системы прозы Окуджавы

В § 1.1 «Роман Б.Ш.Окуджавы «Бедный Авросимов» как трансформация жанра исторического романа» показано, что генезис творческого метода Окуджавы не только восходит к отдельным мотивам и сюжетным ситуациям, а носит гораздо более глубокий характер Выявление роли классической традиции в романах писателя позволяет понять основные черты трансформации поэтики исторического романа в литературе XX в, выделить ряд устойчивых черт и признаков, характерных для определенной жанровой модели Окуджава искал новую жанровую форму через осмысление традиции, обращаясь к опыту тех художников, которые экспериментировали с жанром и ставили перед собой новые художественные задачи Влияние пушкинской поэтики стало одним из основополагающих факторов, определивших жанровое своеобразие прозы Окуджавы

Исследование показало, что роман «Бедный Авросимов» связан с романом Пушкина «Капитанская дочка» на уровне основного конфликта, сходных мотивов и сюжетных ситуаций (эпизоды поединков, пребывания Гринева и Авросимова в стане врагов, ареста героев, допроса и суда над ними), принципов создания образов главных героев и введения главных исторических персонажей (Пугачева и Пестеля) на страницы романа На основании проведенного сопоставительного анализа сделан вывод о том, что роман «Бедный Авросимов» является авантюрно-психологической разновидностью исторического романа. К основным чертам этой разновидности относится роман, созданный Окуджавой

I. Особая сюжетная организация

• автора интересует определенный исторический момент, конфликт, который выражается в политическом кризисе и связан со спецификой эпохи, отсюда - локализация сюжета в историческом времени,

• противопоставление полярных локусов, символизирующих оппозицию порядка и хаоса (например, поместье - город),

• испытание героя и обретение им определенного социального статуса,

• повторяющиеся сюжетные ситуации - выбор главным героем жизненного пути, поединок, осада, плен, суд

II. Композиционно-речевые формы и система точек зрения

• подчеркивается дистанция между прошлым и настоящим, следовательно, существенны различия между точками зрения повествователя и персонажа,

• характерно сочетание большого количества исторических справок, комментариев с множеством описаний быта, нравов, обычаев эпохи, данных непосредственно в тексте романа

III. Особая структура системы персонажей

• герой - частный человек, вовлеченный помимо воли в социально-политический конфликт,

• обязательное присутствие исторических персонажей,

• наличие нескольких «пар» так или иначе сопоставленных друг с другом персонажей, которые нужны, чтобы показать смену эпох как смену присущих им характеров

Однако возможности поэтики авантюрного, «вальтер-скоттовского» романа, формирующей сюжетный уровень произведения Окуджавы, расширяются благодаря использованию традиции русской психологической прозы, перенаселенной образами маленьких людей Авросимов — и есть типичный «маленький человек», угнетенный не столько социальными условиями и злым начальством, сколько самой логикой развития событий Неслучайно в романе Окуджавы возникают и мотивы «Медного всадника»

и

Подобно тому, как Евгений бессилен перед стихией наводнения, Авросимов бессилен перед стихией собственной судьбы и исторического времени Это подчеркивается и тем, что даже в названии романа главный герой зовется «бедным», литературный контекст расширяется и возникает также отсылка к «Бедной Лизе» Н.М Карамзина Литературными «родственниками» Авросимова становятся практически все «униженные и оскорбленные», изображенные в литературе XIX в Даже по должности он писарь, подобно Акакию Акакиевичу и Хлестакову, и так же, как у Башмачкина, в его маленьком труде есть оттенок мистики он не только писарь, но и в определенном смысле летописец истории, бесстрастно фиксирующий на бумаге трагические и бурные события, свидетелем которых он был

В итоге автор дает своему герою возможность спастись, причем, так же как и Гриневу, в лоне семьи и домашнего счастья, но именно в этот момент автор сознательно расстается с ним («Бог с ним совсем»), так как Авросимов был интересен ему прежде всего как маленький человек перед лицом истории, как человек, переживающий душевную муку и нравственный конфликт, а не счастливый резонер, осмысляющий прожитую жизнь в окружении жены и детей Мир Окуджавы предельно катастрофичен - и главный герой его, чьими глазами читатель видит происходящее, не случайно изображается потерянным и несчастным Авросимов при всем сходстве сюжетных ситуаций, описанных в романах Пушкина и Окуджавы и в значительной мере восходящих к романам Скотта, - герой другого времени Его растерянность и нравственные поиски отражают не столько духовное взросление личности (как это происходит с Гриневым), сколько поединок человека с временем, с давлением со стороны государственной машины, стремящейся унифицировать сознание личности Образ Авросимова становится для Окуджавы формой размышления над духовными проблемами его собственного поколения, выявления их общечеловеческой и национальной составляющей Этому способствует и использование определенной модели исторического романа

В параграфе § 1.2 («"Путешествие дилетантов"» Б.Ш.Окуджавы и жанровая традиция») анализируются формы и особенности воздействия пушкинской традиции повествования, являющейся основой романа «Евгений Онегин»

Доминантный принцип организации прозаического текста у Окуджавы восходит к пушкинской жанровой традиции Он предполагает использование словесной игры с читателем, расширение смыслового культурного подтекста, использование разнообразных возможностей речевой структуры, соединение конкретно-исторического контекста и общечеловеческой проблематики Разрабатывая поэтику своих романов, Окуджава действовал вопреки общепринятым, официальным канонам современной ему литературы и использовал жанровые возможности пушкинского романа И в этом он повторил путь Пушкина, который строил свою поэтику вопреки прежней литературной традиции

Одной из новаторских особенностей романа «Путешествие дилетантов», как и пушкинского «Евгения Онегина», стал тип художественного повествования, предполагавший сосуществование форм авторской речи и «чужого» слова Подобные «текстовые аномалии» Лотман называет «мерцающим»14 полем В «Путешествии дилетантов» можно увидеть использование того же приема

В диссертации показано многообразие форм бытования «чужой речи» в романе Окуджавы, использование которой играет жанрообразующую роль В обоих произведениях в качестве форм существования «чужой» речи выступают такие элементы текста, как эпиграфы и авторские примечания Здесь можно говорить о «другом авторском голосе» 15 как разновидности «чужой» речи

Например, эпиграфы, предпосланные Окуджавой ко всему роману, в целом выполняют разные функции Один из них отсылает к роману римского классика Марка Тулия Цицерона, второй - к «Правилам хорошего тона»,

14 Лотман Ю M там же С 413

15 Лотман M Ю Учен зап Ленинградского гос пед ин-та Вып 434 Пушкин и его современники Псков, 1973 С 101

третий же взят из текста самого романа (слова главной героини Лавинии Ладимировской) Осмысление собственного, авторского текста как чужого позволяют писателю преодолеть рамки повествования и расширить художественное пространство. Цитата из речи вымышленной героини уравнивается в статусе со словами реально существующего автора, тем самым устанавливается новое соотношение реальности текстовой и внетекстовой

Использование особого принципа повествования в «Евгении Онегине» было обусловлено стремлением воссоздать в тексте «поэзию действительности», чтобы литература стала жизнью, поэтому «блестящим выражениям» были противопоставлены простое содержание и разговорная естественность языка, которая имитировала бы нехудожественность И Пушкин принципиально ориентировал свой роман на разговорную речь и интонацию Возможно, именно такая форма повествования привлекла внимание Окуджавы еще и потому, что в советской литературе слишком долго господствовал нейтральный стиль А основной чертой такого стиля является «разрушение естественного контакта с устно-разговорной речью, всегда являвшейся в русской литературе одним из самых мощных источников обновления и развития стиля»16 И в «Путешествии дилетантов» Окуджава сделал «болтовню» основным жанрообразующим принципом

В «Путешествии дилетантов», так же как и в «Евгении Онегине», между автором и читателем складываются особые отношения, подразумевающие одновременно дружеское общение и литературную игру, включающую обоих в систему персонажей романа Построение таких отношений обусловлено особой поэтикой романа, язык которого ориентирован на непринужденный разговор, в определенной степени нарушающий литературную норму В то же время читатель постоянно должен расшифровывать своеобразный код, в основе которого — чрезвычайно широкий литературно-исторический контекст Все эти жанровые эксперименты Пушкина нашли свое отражение в новаторской поэтике романа «Путешествие дилетантов»

16 Бахтин М М Слово в поэзии и прозе // Вопр лит 1972 № 6 С 69

Использование пушкинских приемов повествования позволило Окуджаве создать роман, «свободная» форма которого обладала огромным ассоциативным потенциалом. В противоположность той форме романа, которой отдавала предпочтение официальная литература 1970-х гг., основанной на идеологически предопределенных причинно-следственных связях или же дидактизме нравственной проблематики, роман Окуджавы показывал свободное самовыражение человеческого духа.

Сопоставительный анализ повествовательных принципов Пушкина и Окуджавы помогает убедиться в том, что многообразие межтекстовых связей следует признать отличительной чертой русской литературы первой трети XIX в., а это позволяет говорить о том, что интертекстуальность в творчестве Окуджавы, очевидно, не является формой постмодернистской игры, а берет начало в классическом искусстве Таким образом, в художественном методе Окуджавы воплотились, обретя новые качества, жанровые открытия и эстетические эксперименты русской классической литературы

§ 1.3 «Свидание с Бонапартом» в контексте традиции семейных записок ХУ1П - XIX века и «Семейной хроники» С.Т. Аксакова.

В первой части данного параграфа - «Семейные записки как источник жанровой модели «Свидания с Бонапартом»» - роман «Свидание с Бонапартом» рассматривается как сложное художественное образование, в повествовательной структуре которого соединяются элементы разных жанровых традиций и форм художественного письма («Семейная хроника» С Т Аксакова и «Война и мир» Л Н Толстого), а также черты типологически близких к «Семейной хронике» записок русского дворянства (А Т Болотова, И М Долгорукова, Т В Данилова, И И Дмитриева, М А Дмитриева, С Н Глинки, Н И Греча, С В Скалой), появившихся в конце XVIII - начале XIX вв Письменное изложение семейных преданий и собственных воспоминаний в дворянской среде было явлением массовым Выбор именно этих произведений обусловлен двумя причинами Во-первых, они представляют жанр семейных записок ХУШ-Х1Х вв до момента появления «Семейной хроники» Аксакова и

позволяют составить общее представление о данной жанровой традиции Во-вторых, можно с уверенностью предположить, что с текстами этих записок Окуджава был знаком, поскольку активно интересовался этим периодом отечественной истории17

Кроме того, герой романа Окуджавы - это современник людей XVIII-начала XIX вв, которые в своих записках восстанавливают на материале быта среднерусской усадьбы и своей собственной семьи атмосферу довоенной жизни помещиков рубежа веков, их быт, нравы, детали жизни Все части романа «Свидание с Бонапартом» как бы отражают хронологию жизни героев Разделенные на четыре отдельных части, каждая из которых имеет своего автора, в целом они создают законченное повествование о семьях Опочининых и Волковых

В романе отражаются военные события 1805 и 1812 гг, в описании которых Окуджава ориентируется прежде всего на роман «Война и мир», где показаны эпизоды «большой истории», преломленные в судьбах его героев и их семей В этом смысле роман Толстого можно назвать семейной хроникой, что отмечала современная ему критика Связь романов Окуджавы с прозой Толстого уже рассматривалась в критике и литературоведении (работы

16 1 О

Я Гордина , Е Лебедевой , А Абуашвили, Ю Минералова ) Соотнесение в данном случае столь очевидно и привлекательно, что оно стало основным объектом внимания исследователей

Однако при всей очевидности связей «Свидания с Бонапартом» и «Войны и мира» эта параллель до определенной степени иллюзорна Она не являлась для Окуджавы самоцелью и была призвана расширить историческое пространство его романа с помощью ассоциативного ряда, неизбежно возникающего в сознании читателя Соотнося образы своих героев с образами

17 Окуджава внимательно изучал этот период, о чем сам говорил в интервью «Продолжаю читать все, что имеет отношение к первой половине XIX века» («Минувшее меня объемлет живо » С 138)

11 Гордин Я Любовь и драма Мятлева //Литературная газета 1979 1 янв С 3

19 Лебедева Е «Война и мир» Л Толстого и «Свидание с Бонапартом» Б Окуджавы Традиции и новаторство // гйсЬг Шг Б1ау15Пк Вег1ш, 1986 Ва 31 Н 3 Б 380-382

20 Минералов Ю Да это же история' («Историческая точность» и художественная условность) // Вопросы литературы 1987 №5 С 77-85

толстовских персонажей, Окуджава показывает условность художественного времени романа о 1812 г

Отсылки к тексту «Войны и мира» - это лишь один из приемов изображение духа времени, ощущаемого все же человеком другой эпохи (ведь роман «Война и мир» появился в 1860-х гг) Поэтому в жанровом отношении роман Окуджавы лишь отчасти связан с «Войной и миром» и в значительно большей степени ориентирован на традиции семейных записок XVIII - XIX вв. и «Семейной хроники» Аксакова Роман Окуджавы ориентирует текст на жанровую модель романа-хроники и соответствующую пространственно-временную модель

Обращение Окуджавы к этой жанровой форме было, безусловно, неслучайным Для русской литературы второй половины XX в проблема соотношения художественной и документальной прозы была весьма актуальна Контекст времени лишь способствовал тому, что через отрицание официального, общепринятого, идеологически маркированного, было создано новое, но сделано это было на основе принципов старого романного повествования литературы XIX в Окуджава, отвечая на вопросы, в интервью, говорил «Для литератора моего склада исторический факт, событие - всего лишь побуждающая причина, тем более что во все века и времена главная задача искусства заключалась в том, чтобы рассказать о своем»21

За вековую традицию существования в дворянской культуре автобиографических и семейных записок, воспроизводящих каждый раз неповторимый жизненный опыт человека, сложились определенные принципы построения данных типов текста, выработались типологические ситуации, эпизоды, образы и даже особенности повествования. Главное в семейных записках - это изображение истории семьи, охватывающей несколько поколений (а не только судьбу самого повествователя) и показанной в аспекте

21 «Минувшее меня объемлет живо » С 133

частной, внутрисемейной, домашней усадебной жизни, что позволяет говорить об актуализации здесь именно идиллического хронотопа22

Нередко подобные воспоминания осмыслялись самими авторами через литературные стереотипы, в частности через мотивы «золотого века», образа непроизвольно и словно невзначай возникающего в описаниях прошлого23 Так, в «Семейной хронике» имение Багровых названо «родимым пепелищем», а также гнездом дедов и прадедов В «Воспоминаниях» Скалон создается идиллическая картина подобного обетованного уголка «на правом берегу Псела» 24 Из воспоминаний генерала Опочинина в романе Окуджавы мы узнаем о его детстве, проведенном в Липеньках на берегу реки Прогвы

Общим для всех воспоминаний является изображение хлебосольства Важно, что прошлое конструируется в семейных записках по принципу создания эпического образа, что проявляется в склонности к масштабности описаний и гиперболизму У Окуджавы генерал готовится угощать своих гостей — Бонапарта, Нея, «неаполитанского короля» Мюрата - и составляет список блюд к торжественному обеду «для угощения гениев войны и смерти» Описание блюд в записках Опочинина превращается в маленькую поэму с философским выводом Например, поэма о гречневой каше заканчивается философским пассажем о пробуждении в душах милосердия

Изображение прошлого в семейных записках предполагает погружение в ощущение полноты жизни, изобилия, радости, связанное с воспоминаниями об идиллическом детстве, проведенном в поместье Обратной же стороной подобного образа прошлого является его уязвимость. Во всех рассматриваемых в диссертации текстах разрабатывается в разных модификациях сюжет о нападении разбойников на безмятежный обетованный уголок, удаленный от

п Бахтин М М Идиллический хронотоп в романе Л Бахтин М М Формы времени и хронотопа в романе СПб, 2000 С 158-159

23 Так, в записках И И Дмитриева читаем «Матушка сидела на канапе за ручною работаю, а старший брат мой против ея на подножной скамеечке и держал на коленях лист, бумаги, он записывал, карандашом стих за стихом, я же стоя за ним, слушал с большим вниманием, хотя и не все понимал, < > но помню, что при одном произнесении слова золотого века утешения я находил в этих словах какую-то неизъяснимую для меня прелесть, гармонию < > С каким удовольствием вспоминал я эти стихии вместе все мое детство » Дмитриев ИИ Взгляд на мою жизнь М, 1866 С 17

24 Скалон С В Воспоминания // Русские мемуары Избранные страницы XVIII в М , 1988 С 88-89

прочего мира и защищенный горами и лесами Например, в записках Болотова, разбойники нападают на семью его предков25, а в «Записках» И И Дмитриева на фоне безмятежной жизни семейства введен известный исторический эпизод пугачевского восстания, спасаясь от которого семья бежала в Москву В «Семейной хронике» Аксакова упоминание о пугачевщине дано мимоходом, тем не менее подробно выписан образ разбойника Мишки Куролесова В романе «Свидание с Бонапартом» аналогичную функцию выполняет вторжение Наполеона в Россию, которое рассматривается как нарушение мирной, гармоничной жизни

Категории времени и пространства в романе Окуджавы перестают быть характеристиками «реального» мира, превращаясь в художественные образы, на равных взаимодействующие с образами персонажей, с метафорами и сюжетными мотивами, органично вплетенными в словесную ткань романа. Перед нами вновь художественная реализация теории литературного хронотопа26, восходящего к традиции классической русской прозы, прежде всего жанровой модели семейной хроники

Во второй части параграфа - «Особенности повествования и функции рассказчика» - показано, что фигура рассказчика выполняет в семейных записках синтезирующую роль В «Свидании с Бонапартом» так или иначе все герои связаны с семьей Опочининых У каждого из героев «Свидания с Бонапартом» есть своя функция, по воле автора герои (Пряхин, Луиза Бигар, Варвара Волкова) становятся очевидцами тех или иных событий, происходящих в жизни главного героя, и записывают свои впечатления С помощью разных рассказчиков автор создает эпическую картину, действие романа охватывает период с 1805г по 1827 г (дата последнего письма Варвары Волковой в четвертой части романа, которая составляет эпилог)

Многочисленные вставные рассказы о случившихся ранее событиях, отсылки к событиям будущего, эллипсисы, обнаруживаемые в

25 Болотов А Т Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков М , 1839 С 13

26 См, в частности Бахтин М М Формы времени пространства в романе // Бахтин М М Литературно-критические статьи М, 1986 С 121-122

повествовательной структуре «Свидания с Бонапартом», позволяют утверждать, что каждый из повествователей не просто следует за ходом событий, он сворачивает одни сюжеты, развивая другие, выделяет одни эпизоды, соотнося их с событиями прошлого и будущего, и опускает ряд других событий

Повествование в «Свидании с Бонапартом» напоминает цепочку эпизодов, фрагментов, скрепленных сюжетно, но при этом осмысляемых по логике хроники В то же время жанровые черты семейных записок и хроники Окуджава синтезирует в романе с уже упоминавшимися чертами пушкинского «свободного романа», что в свою очередь тоже обусловливает значимость фигуры рассказчика Более того, в тексте романа присутствуют выделенные отточиями рифмованные четверостишия, авторство которых не оговаривается (например, в роман включены следующие строки «Любимец барышень уездных, огнем сраженья опален, им сгоряча казался он явившимся из сфер межзвездных >>27)

Можно предположить, что эти поэтические строки из романа Окуджавы тоже в свою очередь ориентированы на русскую литературную традицию начала XIX в , в частности на жанр эпиграммы.

Одним из излюбленных салонных жанров был мадригал, аллюзия именно на этот жанр русской изящной словесности XIX в содержится в воспоминаниях Опочинина «Сбылись пророчества моей души, когда, с тобой беседуя в тиши заснеженной глуши, мы были рядом Твой голос мне казался сладким ядом И думал я жизнь коротка — спеши ..»(1,306)

Использование отсылок к таким популярным жанрам XIX в, как мадригал и эпиграмма, помогает автору создать образ эпохи, подчеркнув тем самым приоритетность литературы как рода искусства в русской дворянской среде

27 Окуджава Б Ш Избранные произведения В2-хтт М , 1989 Т 1 С 296 (далее ссылки на данное издание даются в тексте с указанием тома и страницы)

Но наряду с этим четверостишиями в роман включаются строки, написанные в поэтической манере самого Окуджавы, не только отсылающие к его лирике, но и воссоздающие атмосферу неофициальной жизни, второй половины 1960-70-х XX в , творческих вечеров в Клубе самодеятельной песни Так, неожиданно в романе возникает диалог эпох «Портрет, подсвечник, звяканье ключей / Блажен, кто умер на своей постели / среди привычных сердцу мелочей / Они с тобой как будто отлетели, / они твои, хоть ты уже ничей .»(1,345)28

Таким образом, с одной стороны, поэтические строки в романе отражают атмосферу жизни героев, а с другой - являются своеобразной игрой с читателем, выражают отношение автора-поэта к эпохе, воссозданной в прозаическом тексте В сложную повествовательную структуру Окуджава включает голоса разных субъектов речи, многочисленные вставные эпизоды, разрастающиеся до крупных фрагментов текста, превращая некоторые из них в отдельные рассказы

Сочетая черты разных жанровых форм, использованных предшественниками в XIX в, Окуджава сохранил и показал (благодаря, в частности, жанровым возможностям семейных записок) общечеловеческую сущность бытия героев и пути решения проблем, волнующих его современников, и тот дух внутренней свободы, который он находил в героях литературы XIX в и которого ему не хватало в современной жизни

Во ВТОРОЙ ГЛАВЕ диссертации - «Типология героя в прозе Б.Ш.Окуджавы (восприятие, интерпретация)» - было проведено исследование типологии образов героя и антигероев в «культурологических романах» Окуджавы Одним из принципов организации текста в романе

28

Одним из ярких примеров стилистики XX в, способствующей воссозданию уже ушедшей культуры, можно считать следующие поэтические строки, введенные в прозаическую ткань романа «Вдали от собственного дома, / на льдине из чужой воды — / следы осеннего разгрома, /побед несбывшихся плоды / Нам преподало провиденье / не просто меру поведенья, / а горестный урок паденья, / и за кровавый тот урок / кому ты выскажешь упрек - /пустых словес нагромождсньс9» (1,352)

«Путешествие дилетантов» стала антитеза героя, которым является князь Мятлев, и антигероя, императора Николая I

В параграфе § 2.1 «Герой времени в «культурологическом романе» рассматривается образ главного героя романа «Путешествие дилетантов» Мятлева, который изображается Окуджавой не просто как одна из художественных версий «лишнего человека», а как герой эпохи, доминантой личности которого является внутренняя свобода В диссертации на основании анализа различных художественных текстов показано, что в романе «Путешествие дилетантов» автор применил совершенно новый прием создания образа главного героя Мятлева с помощью системы реминисцентных отражений, окружив его густой сетью аллюзий на произведения А С Пушкина, М Ю Лермонтова, отчасти Л Н Толстого, Н А Некрасова и др Кроме того, использование документального материала позволило показать, что образ Мятлева во многом вобрал в себя черты реальных исторических лиц (А С Грибоедова, А Дельвига, М.С Лунина и др)

Подобный полилогизм художественного мышления (множество реминисценций из культуры и литературы прошлого) не является исключительной особенностью поэтики Окуджавы, он продиктован спецификой русского типа культуры и поэтического мышления, генетически восходящего к «Евгению Онегину» Пушкинскому роману мы во многом обязаны осознанием того, что тип культуры русского дворянства представляет собой не монокультуру, не механическое смешение различных влияний, а органический синтез поликультур В этом синтезе русского искусства зародилась традиция культурологического романа и особого типа героя

В параграфе § 2.2 Типология антигероя «культурологического романа» в качестве одного из основных принципов изображения антигероя (являющегося в данном случае историческим лицом) в романе «Путешествие дилетантов» рассматривается использование приемов Толстого как автора повести «Хаджи-Мурат» Воссоздавая этическую и культурную составляющую русской жизни периода правления Николая I, Окуджава встраивает ее в роман,

и она становится его структурным элементом В центре толстовской художественной модели эпохи 1850-х гг XIX в находился образ Николая I, который Окуджава рассматривает как оппозицию частного человека государственному деятелю

Толстовский метод описания исторического лица как обыкновенного человека являлся новаторским, был воспринят русской литературой и сохранился в творчестве писателей последующих поколений. С.Н Сергеева-Ценского («Севастопольская страда»), Ю Н Тынянова («Малолетний Витушишников») и Окуджавы

Сравнительный анализ особенностей изображения императора Николая I в повести Толстого и в романе Окуджавы позволил выделить ряд повторяющихся приемов- описание внешности, привычек, черт характера, взглядов, изображение взаимоотношений героя с окружающими людьми, использование деталей быта Окуджава наследует толстовскую традицию изображения исторического лица как обыкновенного человека со слабостями и противоречиями Такой подход не требовал абсолютной исторической правдоподобности и объективности

Для Окуджавы, как и для Толстого, столь же важна мысль о противоречивости фигуры Николая Однако если у Толстого частный человек, каким является Николай I, стремится приписать себе государственное значение, то у Окуджавы частный человек несет на себе бремя государственных обязанностей, которые подчас для него непосильны Противопоставление частного человека и государственного деятеля в образе Николая I Окуджаве необходимо для того, чтобы подчеркнуть отсутствие его власти над Мятлевым Николай лишь кажется герою причиной ею несчастий В действительности этот стареющий, занятый собой и собственной семьей человек тратит огромные силы на сохранение иллюзии своей безграничной власти над подданными Выражая вслед за Толстым мысль об иллюзорности власти одного человека над историческими событиями и людьми, Окуджава, в отличие от Толстого, отстаивает право отдельного частного человека самостоятельно вершить свою

судьбу в истории И в этом плане Николай I для него такой же частный человек, как и Мятлев Он так же распоряжается собственной судьбой Свобода частного человека в истории - вот мысль Окуджавы, воплощая которую, он не только использовал художественный опыт Толстого, но и полемизировал с ним

Еще одним примером образа антигероя является полковник Пестель из романа «Бедный Авросимов» Окуджава представил опыт описания глубинного противоречия личности Пестеля, опираясь как на воспоминания современников о нем, так и на литературную традицию

Неоднозначная трактовка образа Пестеля у Окуджавы демонстрирует нам еще одну форму изображения героя через призму отражений во множестве литературно-исторических зеркал Одним из принципов организации образа в данном случае явилось соединение черт реального исторического лица - Павла Ивановича Пестеля - и героев пушкинских произведений («русского немца» Германна из «Пиковой дамы» и Сальери из «Моцарта и Сальери») Окуджава показывает трагедию личности, которая, основываясь только на логике и нарушая нравственные запреты, проигрывает в поединке с жизнью

Таким образом, одна из новаторских черт построения системы образов в прозе Окуджавы проявляется в том, что его персонажи могут становиться не просто героями отдельных романов, но носителями черт определенных социально-исторических типов, которые могут быть противопоставлены в пределах не одного произведения, но всей прозы в целом Так, герой (Мятлев) противопоставлен двум антигероям (Николаю I, узурпирующему его свободу, и Пестелю, выбравшему ложный путь к свободе)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ - «Литературные параллели как жанрообразующие и структурообразующие приемы создания художественного текста в прозе Б.Ш.Окуджавы» - посвящена анализу повести Окуджавы «Похождения Шипова, или Старинный водевиль (Истинное происшествие)», уникальность которой объясняется ее исключительной реминисцентной насыщенностью Она имеет практически экспериментальную природу, литературная традиция становится ее структурной составляющей

§ 3.1 «Роль фантастики и гротеска в формировании жанра».

Сопоставительный анализ текста позволяет в этом параграфе показать, что в «Похождениях Шилова » традиция Гоголя («Сорочинская ярмарка», «Вий», «Записки сумасшедшего», «Нос», «Портрет», «Ревизор») и отчасти Достоевского («Двойник»), воплощенная в создании гротескного, фантастического мира, прослеживается как на уровне сюжета, так и в образах и мотивах Так же, как у Гоголя, у Окуджавы фантастическое и реальное (в его психологическом проявлении) соотнесены с помощью использования мотива слухов и мотива безумия, «миражной интриги», приема сна, игровой поэтики

Гоголевская реминисцентная линия - одна из доминантных в прозе Окуджавы Многочисленные аллюзии и перифразы из гоголевских произведений у Окуджавы — знак осознания внутреннего родства с Гоголем-художником Использование фантастики и гротеска способствовало жанровой трансформации произведения Окуджавы Изначально заявленная как сатирическая повесть авантюрно-приключенческого типа с чертами водевиля, она превращается в сложное межжанровое целое, соединяющее в себе черты разных типов повести, отчасти романа и различных драматических жанров

§ 3.2 Истоки возникновения образа героя. Окуджава в «Похождениях Шипова », затронув проблему «маленького человека», традиционную для творчества Гоголя и Достоевского, синтезировал психологический и гротесковый подход к осмыслению темы фантастическое в образе главного героя подчинено задачам раскрытия психологии личности В образе Шипова сочетаются человеческая ничтожность и подлинная трагедия личности подобное изображение персонажа было особенно характерно для Гоголя и позднее для Достоевского Окуджава выстраивает некий ассоциативный типологический ряд, ведет литературную родословную героя от Акакия Акакиевича Башмачкина из гоголевской «Шинели» до Макара Девушкина (роман «Бедные люди») и отчасти «подпольного человека» («Записки из подполья») Достоевского Оба автора оказываются вовлечены Окуджавой в общий диалог о природе, судьбе, трагедии «маленького человека»

Созданная Окуджавой фигура полицейского чиновника Шилова лишена однозначности, автор подчеркивает многогранность, парадоксальность человеческой природы, что, по сути, должно вызвать в сознании читателя ассоциации с некоторыми идеями Достоевского, например, с его призывом «.разглядеть в человеке человека», в мелком шпике и бывшем лакее увидеть личность, уязвленную и страдающую Такая деталь облика героя, как «гороховое пальто», будет часто повторяться на страницах «Похождений Шипова», будто прирастая к герою в согласии с определенной традицией литературы XIX в - с открытой Гоголем своеобразной метонимией, перенесением акцентов с целого человека на характерную деталь, с духовного мира на внешний вид и, в частности, на одежду Шипов у Окуджавы также попадает в круг «бедных людей», чья «материальная недостаточность» сочетается с духовной неудовлетворенностью, так сравнение с «несчастной мышкой» является ключом к смысловому ряду, намеченному Окуджавой «Мышиный мотив» в «Старинном водевиле» становится устойчивым в изображении Шипова Повторение этого мотива в еще большей степени сближает мировосприятие Шипова с философией другого героя Достоевского -«подпольного человека»

Кроме того, в образе Михаила Ивановича Шипова причудливо сочетаются две составляющие характера типа «подпольного человека» склонность к «мечтательству», то есть уход в умозрительные пространства, далекие от действительной жизни, в результате чего Шипов и погибает, и знание людей, презрение к ним Соединение этих противоположных в общем-то качеств сообщает герою чувство внутренней дисгармонии, ставя его в один ряд с наделенными раздвоенным сознанием, душевным дисбалансом «подпольными людьми»

В параграфе § 3.3 «Структурообразующая роль мотива» выявляется ряд мотивов, унаследованных от русской прозы и играющих структурообразующую роль в повести Окуджавы Особые сюжетные и композиционные функции выполняют мотивы кружения, верчения, хаоса, в

который погружается мир и тд Эти мотивы, вплетаясь в текст повести, ассоциативно расширяют ее художественные возможности

Так, мотив стихии как проявления природных сил влияет на ход развития событий в произведении и определяет судьбу персонажей помимо их воли (традиция, берущая начало в творчестве Пушкина например, в романе «Капитанская дочка», стихотворении «Бесы») Не менее значим и мотив таинственной власти потусторонних сил, действующих в произведении наряду с основными персонажами Этот мотив помогает создать образ «второй», параллельной, реальности, воплощающейся в видениях или снах персонажей разных произведений (в пушкинских «Пиковой даме» и «Капитанской дочке», в гоголевском цикле «Вечера на хуторе близ Диканьки» и др, в романах Достоевского «Бесы», «Братья Карамазовы» и т д) Особую роль в «Похождениях Шилова » играют мотивы миража, двойничества, подмены, пропажи лица (напоминающей о «деформации лица»29 персонажей Гоголя и системе двойников Достоевского). В диссертации рассматриваются и функции других мотивов, связывающих повесть с классической русской литературой (возмездия, покаяния и др )

Связь с традицией русской литературы помогает Окуджаве «разглядеть в человеке человека», будь это человек «маленький» или «подпольный» Ставя Михаила Ивановича Шипова в один ряд с психологическими типами Пушкина, Гоголя, Достоевского, Окуджава выявляет их нравственные доминанты, раскрывает логику их эволюции и, воплощая в своем герое основные черты определенных социально-исторических и психологических типов, рассматривает проблемы, принципиально важные для человека XX в

Творчество Окуджавы являет собой синтез наиболее продуктивных и оригинальных тенденций в русской литературе XX в Если на синхронном уровне он воспринимал импульсы, идущие от современной ему литературы, и в этом смысле его экспериментальные новации коррелируют с особенностями художественного стиля русских писателей XX в (например, А Белого,

29 Бочаров С Г Сюжеты русской литературы М , 1999 С 104

М Булгакова), то на уровне диахронии Окуджава воплотил в творчестве нравственные и эстетические установки литературы XIX в

В Заключении подводятся итоги проведенною исследования и формулируются основные выводы

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1 Герой и антигерой традиции JI Н Толстого в романе Б Ш.Окуджавы «Путешествие дилетантов» // Голоса молодых ученых Сб науч публ иностр и рос аспирантов и докторантов-филологов М , 2007 Вып 21 С 58-67 (в печати)

2 Типология героя в романах Б Ш Окуджавы // Литература XX века итоги и перспективы изучения Материалы конференции V Андреевские чтения М,2007 С 217-223

3 Традиции гоголевской фантастики в повести Б Ш Окуджавы «Похождения Шипова, или Старинный водевиль» (Истинное происшествие) // Голоса молодых ученых Сб науч публ иностр и рос аспирантов и докторантов-филологов М, 2007 Вып 21 С 50-57 (в печати)

4 Традиции повествования «Евгения Онегина» в романе Б III Окуджавы «Путешествие дилетантов»//Русская словесность 2007 №4 С.8-13

5 Толстовские традиции в романах Окуджавы // Русская литература на современном этапе Сб по материалам Международной научной конференции М , 2007 Т2 С 21-35 (в печати)

Отпечатано в копицентре «СТ ПРИНТ» Москва, Ленинские горы, МГУ, 1 Гумани1арный корпус www stprint ru e-mail zakaz@stprint ru тел 939-33-38 Тираж 70 экз Подписано в печать 24 01 2008 i

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Зобнина, Эльмира Мунировна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ Жанровые традиции русской классической прозы в романах Б.Ш.Окуджавы.

1.1 Роман Б.Ш.Окуджавы «Бедный Авросимов» как трансформация жанра исторического романа.

1.2 «Путешествие дилетантов» Б.Ш.Окуджавы и жанровые традиции «свободного» романа.

1.3 «Свидание с Бонапартом» в контексте традиции семейных записок XVIII - XIX вв. и «Семейной хроники» С.Т. Аксакова.

1.3.1 Семейные записки как источник жанровой модели «Свидания с Бонапартом».

1.3.2 Особенности повествования и функции рассказчика.

ГЛАВА ВТОРАЯ Типология героя в прозе Б.Ш.Окуджавы (восприятие, интерпретация).

2.1 Герой времени в «культурологическом» романе.

2.2. Типология антигероя «культурологического» романа.

2.2.1 Образа Николая I: традиции «Хаджи-Мурата» Л.Н.Толстого.

2.2.2 Образ Пестеля: традиции «Моцарта и Сальери» А.С.Пушкина.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ Литературные параллели как жанрообразующие и структурообразующие приемы создания художественного текста в прозе Б.Ш.Окуджавы.

3.1 Роль фантастики и гротеска в формировании жанра.

3.2 Истоки возникновения образа героя.

3.3 Структурообразующая роль мотива.

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Зобнина, Эльмира Мунировна

Современное литературоведение неоднократно обращалось к проблеме функционирования русской классической традиции в поэзии и прозе русских (советских) писателей XX в. Вопрос об особенностях литературного диалога приобретает особое значение на рубеже веков, когда закончился век XX и мы можем подводить некоторые итоги и делать выводы. С течением времени стало ясно, что формы литературных связей менялись, становились сложней и разнообразней.

Сам по себе этот процесс столь очевиден, что о нем говорят многие исследователи, но закономерности его развития, формы и направления освоения классической традиции литературой второй половины XX в. по-прежнему остаются проблемой, недостаточно изученной. Фундаментальных обобщающих работ, в которых бы осмыслялась роль литературной традиции XIX в. как структурообразующего компонента русской литературы второй половины XX в., пока еще крайне недостаточно1.

Имя Окуджавы в контексте данной проблемы возникает не случайно. Он является одним из тех художников, для которых освоение классического опыта духовно и эстетически мотивировано. Исследование русской литературной традиции в творчестве Окуджавы необходимо для выявления особенностей отражения традиции в прозе писателя; чье творчество стало синонимом 1970-х гг. XX в. Он и как художник, и как читатель предлагал свое понимание проблематики русской литературы. Для Окуджавы классическая традиция стала, с одной стороны, формой диалога с читателем,, средством выражения собственного отношения к современной ему жизни, с другой - жанрообразующим и стилеобразующим компонентом. Окуджава' синтезировал традиции разных писателей в соответствии с теми

1 Одним из немногочисленных примеров научного исследования связей русской литературы XX в. с классической традицией стала, например, докторская диссертация А.М.Ранчина ( См.: Ранчин А.М. На пиру Мнемозины: Интертексты Бродского. М, 2001). художественными задачами, которые перед ним стояли. При этом использование опыта предшественников позволило ему остаться оригинальным и самостоятельным художником, создать свою уникальную художественную систему, отразившую духовную основу культуры века XIX, увиденной веком XX.

Выбор темы исследования обусловлен и тем, что Окуджава был своего рода универсальным художником, являясь одновременно и поэтом, и прозаиком. Поэтому изучение своеобразия восприятия и освоения русской классической традиции в творчестве Окуджавы поможет понять особенности ее отражения не просто в прозаических произведениях, но в таком уникальном явлении, как проза поэта.

Понимание ее специфики возникло не сразу. В 1970-е гг., когда стали появляться его исторические романы, отзывы о них были крайне-противоречивы. Одни критики не приняли столь резкого разрушения границ между литературными жанрами2. Другие же увидели в нем серьезного прозаика, оценив его новаторство3.

Впоследствии произошло «примирение» обоих лагерей. Окуджава стал восприниматься как писатель, для которого и поэзия, и проза представляют собой просто различные способы самовыражения4. Такое отношение сформировалось отчасти и вследствие эволюции творчества Окуджавы. После долгого периода господства прозы в его творчестве с особой силой зазвучала лирическая поэзия: новые стихотворения были обращены в значительной степени к прошлому, к временам молодости поэта, но имели

2 См.: Плеханов С. Анатоль Куракин, возведенный в Печорины? // Литературная газета. 1979, 1 янв. С.4; Бушин Вл. Удобности производить революцию // Литературная газета. 1969. 8 окт.; С.З. Он же: Кушайте, друзья мои. Все ваше // Москва. 1979, №7.С. 188-203

3 Белая Г. Ценности простых истин // Аврора. 1985, № 12 .С. 111; Оскоцкий В. Роман и история: Традиции и новаторство сов. ист. романа. М.,1980. С. 187-197, 201, 271; Ильницкий М. Углубление историзма // Дружба народов. 1981. №8. С.260

4 Бек Т.А. Старые жанры на новом витке // Окуджава: его круг, его век, М., 2004. С. 81-86; Белая Г.А. Моцарт в неволе // Творчество Булата Окуджавы в контексте культуры XX века., М., 2001. С.34-39; Новиков В.И. Место Окуджавы в ряду русских поэтических классиков // Творчество Булата Окуджавы в контексте культуры XX века. М., 2001. С.23-26 много общего с его автобиографической прозой. Кроме того, поэзия оказала воздействие и на позднюю прозу Окуджавы.

Специфику восприятия творчества Окуджавы в советское и постсоветское время очень точно характеризуют слова известного исследователя творчества А.П.Чехова З.С.Паперного: «Как писала критика о Булате Окуджаве? Сначала не писала вообще, делая вид, что такого нет. Потом стали появляться критические отзывы — большей частью уклончиво-настороженные.Третий период, нынешний <1980-е гг. — Э.3.>, я бы назвал порой мажорных восклицаний и междометий»5.

Продолжительное время критические заметки о творчестве Окуджавы появлялись только в газетах и журналах, причем на страницах журналов, как правило, произведения рассматривались по внелитературным критериям. Они редко попадали в поле зрения авторов монографий, выходивших в 196070-е гг. Единственным исключением стала его первая повесть «Будь здоров;, школяр», которая трактовалась как вещь с пацифистской, антивоенной направленностью, противоречащей требованиям официальной идеологии6. Только со второй половины 1970-х гг. творчество Окуджавы стало объектом литературоведческого анализа7.

Во второй половине XX в. в прозе нового поколения проявились и новые тенденции в развитии литературного процесса в целом: поворот к постановке нравственно - философских проблем, возрастание интереса к простому человеку, фигуре негероической, усложнение внутреннего, мира, личности, противоречивости ее характера, реализация- всех этих тенденций

5 Папсрный 3. Незаживающее прошлое // Октябрь. 1988, №6. С. 204

6 Гуль Р. Одвуконь: Советская и эмигрантская литература. Нью-Йорк. 1973. С. 261-263.

7 Курбатов В, Даль свободного романа // Лит. обозрение. 1978, № 3. С. 19-23; Карабчиевский Ю. Товарищ Надежда: Песни Б.Окуджавы // Грани. Франкфурт-на-Майне, 1975, № 98. С. 137-158; Лакшин В.Я. Биография книги: Ст., нсслед., эссе. М., 1979. С. 370-460; Латынина А. «Частный человек» в истории // Лит. обозрение. 1978, № 5. С. 10-12; Ковский В. Литературный процесс 60-70-х годов: (Динамика развития и проблема изучения совр. сов. ист. лит.). M., 1983. С. 50-51, 130; Баевский В. Давид Самойлов: Поэт и его поколение М., 1986. С. 99. 245-246.; Вайль П., Генис А. 60-е: Мир сов. Человека. Ann Arbor, 1988. С. 116- 117, 119; Гордин Я. Порвалась ли связь времен?: Заметки об одном направлении еоврем. историч. прозы. // Вопр. лит. 1986. № 3. С. 58-60, 62. на историческом материале. «"Прежняя" литература - это тоже мой опыт. о

Она существует во мне, я выхожу из нее» , - говорил о себе Окуджава.

Анализируя творчество писателей и сопоставляя историческую прозу 1970-80-х гг. с литературой предшествующего периода, исследователи приходят к выводу о трансформации жанра исторического романа, в связи с чем определяются новые подходы к изучению исторической романистики. А.И.Пауткин, Л.М.Чмыхов, В.Д.Оскоцкий, Т.И.Дронова и другие ученые формулируют новые критерии анализа исторического романа с учетом изменения самой фактографии. В 1970-80-е гг., по мнению А.И.Пауткина, «.историзм обретает (.) характер глубоко заинтересованного личностного ощущения истории».9

В романах Окуджавы «Бедный Авросимов» (1969), «Путешествие дилетантов: Из записок отставного поручика Амирана Амилахвари» (197678), «Свидание с Бонапартом» (1983) действие концентрируется вокруг исторически значительных событий: Отечественная война 1812г., 14 декабря 1825г., время правления императора Николая I (конкретнее 1850-е гг.).

Автору эти периоды истории дали, в первую очередь, материал для серьезного размышления над современностью. Поэтому более всего в далеком прошлом писателя интересуют те «высшие законы», по которым живут люди. Несомненно стремление автора к извлечению нравственно-философских уроков из прошлого. По мнению Г.Белой, «на глазах читателя» рождается «поэтически новый образ мира», на одном из полюсов, которого - «факты реальности», «на другом <.> попытка понять их высший, сокрытый в течение обычной жизни смысл».10

В произведениях Окуджавы возникают самые разные формы взаимодействия истории с современностью. Но можно выделить общую для

8 «Минувшее меня обьемлет живо.» / На вопросы отвечали писатели Ю.Давыдов, Я.Кросс, Б.Окуджава, О.Чиладзс; Беседу вел Ю.Болдырев // Вопр. лит. 1980. №8. С. 138

9 Пауткин А.И. Авторское присутствие в советском историческом романе наших дней. // Вестник Московского Университета. Серия 9. Фллология.1983, №6. С.2

10 Белая Г. Ценности простых истин //Аврора. 1985, № 12 .С. 111 6 всех его текстов черту — особую роль автора, «. его стремление к активному вмешательству в рассказ о прошлом, осуществляющееся в виде философско-публицистических вкраплений, прямого сопоставления времени изображаемого и времени авторского»11. А.Латынина причины такого вмешательства видит в следующем: «Стремление обратиться к судьбе обычного и реально существовавшего человека вызвано, с одной стороны, утомленностью от монументализма исторического романа, забывавшего порой про частного человека <подч. мною. — Э.3>, а с другой — той исторической приблизительностью, не опирающейся на факт свободой воображения, которая составляет отличительную черту псевдоисторического жанра»12.

Подвергая переоценке сложившуюся в литературе стереотипную трактовку проблемы «человек и история», Окуджава возвращается к осмыслению «проклятых вопросов», опираясь на опыт предшественников. В этом смысле он, конечно же, «обречен» на диалог с классикой. Своеобразие прозы Окуджавы и переосмысления в ней традиций классики состоит в том, что он не стремится создать текст как «поэтическую модель мира по мотивам отечественной истории»13, его проза не вырастает из истории, а как бы надстраивается над прозой XIX в., используя мотивы, сюжеты и образы, которые были связаны с прежней литературной традицией и воссоздаются автором в духе этой традиции. Исходя из этих предпосылок романы Окуджавы, по мнению исследователей, уместнее называть «культурологическими»14 или именовать их «историческими фантазиями»15, потому что и сам Окуджава избегал называть свои романы историческими. «Я принимаю термин «историческая проза» как условный. Есть литература как способ самовыражения. На историческом материале, на современном ли Пауткин А.И. Там же. С.2

12 Латынина А. «Частный человек» в истории. С.11

13 Сидоров Е. Эхо истории. //Литературная газета. 1983, 5 окт. С. 5

14 Пискунова С., Пискунов В. Трагическая пастораль // Нева. 1984, №10. С. 164

15 Латынина А. Да, исторические фантазии!: О романе Б.Окуджавы «Свидание с Бонапартом» и не только о нем // Лит. газ. 1984,4 янв. С.4

1/ | *7 это уже второстепенное». Как замечал В.Курбатов , Окуджава появился из традиции, которую Пушкин назвал «даль свободного романа».

Мы отдаем предпочтение термину «культурологический роман», который был введен Л.Е.Пинским в послесловии к роману Б.Грасиана

1Я

Карманный оракул. Критикон» . В романах Окуджавы основным предметом изображения является русская дворянская культура XIX в., какой мы, как читатели и люди XX в., воображаем ее, опираясь на литературные произведения. Окуджава сам называет своих литературных учителей: «Мои главные учителя: Пушкин, Гофман, Л.Толстой, Джойс»19. Писатель объясняет это тем, что «ему ближе авторы, для которых история не самоцель»20.

Критика до сих пор не дала точного жанрового определения роману Окуджавы «Путешествие дилетантов». Ко времени создания его произведений в литературоведении уже был определен ряд дифференциальных признаков, присущих историческому роману.

М.М.Бахтин основной особенностью исторического романа считал соединение исторической и частной жизни: «Центральной и почти единственной: темой чисто исторического сюжета на протяжении длительного времени оставалась тема войны. Основной задачей исторического романа нового времени было преодоление . двойственности: старались найти исторический аспект для частной жизни, а историю

16 «Минувшееменя объемлет живо. С. 137

17 Курбатов В. Даль свободного романа. С.23.

18 Л.Е.Пинский писал: «Первым образцом такого романа, принципиально отличным от жанра, восходящего к испанской традиции «Дон Кихота» плутовского жанра, образцом повествования сатирико-культурологического — как фона для персонально антропологического — был роман Б.Грасиана». Особое значение такого типа романа для литературы нового времени Пинский видит в том, что«.принципиально иной жанр романа, по содержанию дополняющий роман обычный, роман, в котором главный персонаж, «путешественник по жизни», соприкасается (наблюдая или лично сталкиваясь) непосредственно с культурой общества в целом как главным предметом повествования: прозаический «эпос социальной жизни» - критической либо сатирической тональноети». «Культурологический тип романа возрождается в XX высчитает исследователь,- в связи с осознаваемым всемирно-историческим кризисом культуры,- начиная с произведений Г.Уэллса, романа «Этот прекрасный мир» О.Хаксли и их многочисленных в разной форме подражателей: научно-фшггастнческие романы-путешествия в космическом пространстве или «антиутопическис» романы-путешеетвия во времени, в историческом будущем. Предметом этих романов являются возможные - или угрожающие человечеству — иные системы социальной культуры». Грасиан Б.«Карманный оракул. Критикон». М., 1984. С.575 (изд. подг. Е.М.Лысенко, Л.Е.Пинский)

19«Минувшее меня объемлет живо.» С. 138

20 Там же. С.138 старались показать "домашним образом" (Пушкин)» . Такого рода слияние истории и частной жизни, действительно, является важнейшей особенностью исторического романа. Более того, это было тем новшеством, которое данный жанр принес в литературу, со всеми сопутствующими деталями: новым типом героя, сюжета и т.п.

С точки зрения Бахтина, можно выделить следующие основные черты исторического романа:

1. Соединение истории и частной жизни;

2. Преодоление замкнутости прошлого и достижение полноты времени' (то есть в настоящем живет прошлое как таковое, а не воспоминание о нем);

3. Совмещение в романах В.Скотта различных типов времени — греческого, авантюрного, народно-исторического, исторического и т.д.;

4. Использование и в то же время — трансформация предшествующей литературной традиции («готический» и семейно-биографический роман, историческая драма).

Н.Д.Тамарченко главным признаком классического исторического' романа (то 'есть произведений 1810-30-х гг.) считает «сочетание авантюрности и историзма», которое он рассматривает в качестве «структурного, то есть формального и содержательного принципа». По мнению исследователя, это сочетание авантюрности и историзма можно считать «внутренней мерой» или даже каноном классического исторического романа. Этой «внутренней мерой» определяются особенности жанровойг структуры:

1. Типические композиционно-речевые формы (историческая справка, исторический комментарий и др.) и способы их организации в единую систему;

21 Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М., 1986. С. 250-251.

2. Повторяющаяся последовательность событий и ситуаций (выбор жизненного пути и определение на службу, двойные ситуации осады и поединка и пленения и суда, финальные ситуации), связанная с особыми пространственно-временными условиями (противопоставление и взаимосвязь полярных «локусов»); близость сюжета к циклической схеме.

3. Характерная система персонажей, особое место в ней и тип главного

22 героя .

В рамках первой трети XIX в. Тамарченко выделяет три разновидности жанра исторического романа: роман авантюрно-психологический (В.Скотт), авантюрно-философский («Собор Парижской Богоматери» В.Гюго) и

23 народно-эпический («Тарас Бульба» Н.В.Гоголь) .

В рассмотренных выше исследованиях предпринимается попытка понять специфику исторического романа как жанра, описать устойчивую структуру жанра - с романами Вальтера Скотта в качестве образца.

Например, сравнивая исторический роман с «готическим», С.А.Орлов писал, что, «Скотт требует изображения исторического прошлого с позиций современности. Исторический роман Скотта связан с современностью, служит политическим целям и задачам: история "переосмысляется в свете важнейших политических задач современности»24. Такая характеристика жанра, безусловно, сужает возможности романа, Тот же недостаток имеет и определение И.П.Щеблыкина: «Для 1830-х годов XIX века в качестве первичных признаков историзма, позволяющих относить то или, иное произведение в прозе к разряду исторических, можно считать следующие моменты: а) изображение событий прошлого как объекта исторической жизни, представляющего политический (шире — идеологический) интерес для современности;

22 Подробнее об этом см.: Тамарченко Н.Д. «Капитанская дочка» и судьбы исторического романа в России // Известия Академии наук. Серия литературы и языка. 1999. Т. 58. № 2. С.44-53.

23 Тамарченко Н.Д. О своеобразии русского исторического романа («Князь Серебряный» A.K. Толстого) // Вопросы теории и истории русской литературы: Межвузовский сборник научных трудов. Брянск, 1994. С. 97

24 Там же. С. 130. б) наличие фактической достоверности в изображении событий и героев истории (в пределах, определяемых уровнем и возможностями исторической науки 1830-х гг. ХГХ в.); в) отношение к прошлому не как к баснословному, а реально г свершившемуся процессу <.>; г) освещение исторических событий и исторических деятелей в свете определенной политической концепции, свидетельствующей об осознанном отношении автора к прошлой эпохе как завершившейся в своем развитии»25.

Рассуждая об историческом романе, исследователи, выявляли основополагающие черты его проблематики. Так, Ю.Сорокин отмечал, что «исторический роман стремился одновременно удовлетворить историческому интересу и романтической занимательности. Обе эти линии шли по существу раздельно, объединяясь только внешне фабульной связью. Создавалось противоречие между историческим и романтическим,

9 £ то есть между правдой и вымыслом» . В связи с этим высказыванием нельзя, не вспомнить суждение О.И.Сенковского, называвшего исторический роман «побочным сынком без роду, без племени, плодом соблазнительного

97 прелюбодеяния истории с воображением» . " - - ~

Особый интерес для нас представляет специфика той модели исторического романа, которая стала жанровым истоком разных форм русской исторической прозы первой половины XIX в . Она формировалась постепенно и главная ее задача заключалась в том, чтобы «показать не отдельных людей только, но и историческую эпоху во всем ее своеобразии и неповторимости» и при этом, «исторический процесс показывается «домашним образом», то есть преимущественно через частного человека,

25 Щеблыкин И.П. Русский исторический роман 30-х годов XIX века // Проблемы жанрового развития в русской литературе XIX века. Рязань, 1972. С. 33.

2 Сорокин Ю. Исторический жанр в прозе 30-х годов XIX века // Доклады и сообщения филологического факультета МГУ. М., 1947. С. 36, 39.

27 Сенковский О.И. Мазепа. Сочинение Ф.Булгарина // Библиотека для чтения. 1834. Т. 2. №2. С. 14.

28 Р.Уэллек и О.Уоррен замечают, что исторический роман отличается не только тем, что изображает прошлое, но и тем, что «прошлое, изображаемое в таком романе, опосредовано, пропущено сквозь призму оригинального суждения о нем». То есть главное — не сами события, а то, как они изображены. (Уэллек Р., Уоррен О. Теория литературы. М., 1978. С. 249) взятого в его взаимоотношениях с историей. Не исторические факты сами по себе занимают писателя, не то, что происходит <„> на поверхности исторической действительности; упор делается на том, что совершается "в сфере ежедневной прозаической жизни"» .

Образцом такого типа романа исследователи считали произведения В.Скотта. Как замечал Я.Л.Левкович, «Вальтер Скотт . внес в свои романы понимание исторического периода как необходимого этапа в развитии народа; беря за основу документальный материал, он стремился к созданию образов типичных представителей избранной эпохи во всем своеобразии их нравов, представлений и страстей, обусловленных временем и средой»30.

Именно в романах Скотта, по словам В.М.Жирмунского, особое значение приобретают описания, что связано с художественными задачами исторического романа, который «в начале XIX века ввел в литературу пристальное художественное изображение социальной обстановки, фона действия, качественно отличающихся от современной жизни»31.

Наиболее развернутую характеристику типа «вальтер-скоттовского» исторического романа дал А.С.Долинин, особое внимание уделивший той роли, которую играет в нем автор: «Автор "Уэверли" хорошо заметен, но не всемогущ, его видят и слышат, но не чувствуют. Он может свободно вторгаться в повествование, прерывая его всяческими комментариями и пояснениями от первого лица, может прямо обратиться к читателю, чтобы разъяснить ему свой замысел, предуведомить о содержании следующей главы или просто пошутить, и при этом постоянно подчеркивает свою зависимость от источника, от "реального факта", который словно бы ведет его за собой» . Но в то же время «с историческими фактами он обращался более чем вольно»34.

29 Ленобль Г М. История и литература: Сборник статей. М., 1960. С. 7, 11, 14.

30 Левкович Я Л. Историческая повесть // Русская повесть XIX века. Л., 1973. С. 109.

31 Жирмунский В.М. Введение в литературоведение- Курс лекций. СПб., 1996. С. 372.

32 Долинин А.С. История, одетая в роман: Вальтер Скотт и его читатели М., 1988. С. 191.

33 Там же. С. 190.

34 Там же. С. 202-203

Мы не случайно сосредоточили внимание на проблемах изучения исторического романа и особенно жанровой модели, созданной В.Скоттом. Именно она, став творческим ориентиром (хотя и не бесспорным) для А.С.Пушкина, впоследствии послужила определенной отправной точкой для Окуджавы. Многие из тех признаков, которые выделяются при определении жанра исторического романа (например, «воображаемая реконструкция исторических персонажей или событий»35, наличие временной дистанции36 и исторических персонажей в романе 37, воссоздание исторического фона

OQ OQ . событий , «верного образа,прошлого» и т. д.), можно обнаружить и в его произведениях. Но в них проявляется и ряд особенностей, о которых исследователи не говорят. Например, подчеркивая роль элемента авантюрности («повествование. приключенческого характера»40), они не выявляют в качестве признака жанра соединение черт авантюрности и историзма. Кроме того, не ставятся вопросы о литературных традициях и о специфике структуры жанра. Таким образом, существующие определения недостаточны для того, чтобы охарактеризовать специфику той жанровой формы, которая будет предметом нашего внимания. Исследователи рассматривали исторический роман~как явление, находящееся на стыке истории и литературы, иногда как документальное историческое повествование, под которым понимается органичное сочетание творческого вымысла писателя и точного воспроизведения фактов действительности, воссоздание духа давно ушедшей эпохи. В рамках традиции «собственно исторического повествования» большинством исследователей своеобразие романов. Окуджавы с их тяготением к

35 Shaw Н. A Dictionary of Literary Terms. New York, 1972. P. 184.

36 См.: «Исторический роман предполагает точное воссоздание прошлого». Dictionnaire de la throne et de l'histoire littdraircs du XIX siecle й nos jours / Sous la direction de L. Armantier. Paris, 1986. P. 267.

37 См.: «Исторический роман - роман, действие которого происходит до рождения писателя, и часто содержащий, наряду с вымышленными, исторические личности и / или события». (The Oxford Companion to English Literature / Ed. by M. Drabble. Oxford; New York; Tokyo; Melbourne, 1985. P. 463).

38 См.: «Исторический роман - роман, действие которого развертывается на фоне исторических событий». (Благой Д. Исторический роман // Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2 т. Т. 1. М.;Л., 1925. С. 335).

39 Beaumarchais J.-P. de, Couty D., Rey A. Dictionnaire des literatures de langue fran?aise. V.l-4. Paris, 1987.

40 A Handbook of Literary Terms / Ed. by H.L. Yeland, S.C. Jones, K.S.W. Easton. Boston, 1980.P. 85. субъективизму, лирическому пересозданию эпических картин действительности, условным формам изображения, вымыслу (в том числе в его фантастических проявлениях) оценивается как результат незаинтересованности художника в постижении исторической истины. Немалую роль в утверждении подобного взгляда сыграли самохарактеристики писателя, слишком прямолинейно воспринятые критикой. Они были истолкованы как свидетельство свободы не только от конкретно исторической, но и от гражданской, общественно значимой проблематики в целом41. Но основной причиной непонимания новаторского типа романа, который родился в творчестве Окуджавы, было желание все еще оценивать новые произведения с позиций, определенных каноном жанра исторического романа.

Например, литературовед Я.Гордин считал, что структура современного исторического романа определяется «центробежными и центростремительными, силами»42. Используя судьбу и сознание героя как точку опоры, писатель осваивает пространство эпохи. Его цель - движение исторических сил. При центростремительной структуре автор постоянно стягивает" пространство эпохи к центру, к герою, рассматривая весь остальной материал как истоки формирования индивидуальной судьбы. По сравнению с другими исследователями, Гордин более глубоко осмыслил художественную специфику романа, хотя ряд ее особенностей оказался от него скрыт.

Период 1970-80-х гг. дал литературе не совсем привычные в жанровом отношении произведения, некий «псевдоисторический жанр», если повторить слова Латыниной. И анализ романа Окуджавы только на уровне событий, особенностей развития судьбы героя — вне учета форм авторского присутствия в тексте - приводил к возникновению искаженного, представления о содержании художественного мира писателя.

41 См.: Плеханов С. Анатоль Куракин, возведенный в Печорины? // Литературная газета. 1979, 1 янв., С.4; Буш ни Вл. Удобности производить революцию // Литературная газета. 1969. 8 окт.; С.З. Он же: Кутайте, друзья мои. Все ваше // Москва. 1979. №7.С. 188-203

42 Гордин Я. От документа к образу: (Некоторые черты текущей исторической прозы) // Вопр. лит. 1981, №3. С.129

14

Нельзя не согласиться с Т.Дроновой, которая, видит главное отличие творческой установки Окуджавы от традиционной в том, что «масштабность повествования <в романе Окуджавы — Э.3.> придает не «объект» изображения (герой и событие), что традиционно для советской исторической прозы, а характер его осмысления»43. У писателя была творческая- установка на решение проблем в сфере вневременных человеческих эмоций (любовь, милосердие, великодушие, справедливость), связующих век XIX и XX, то есть постижение прошлого не являлось для Окуджавы самоцелью. На наш взгляд, следует помнить также при анализе «Путешествия дилетантов», что проза Окуджавы - это проза поэта, поэтому Окуджава стремится к диалогу с читателем44.

Это означает, что от читателя требуется умение постигать метафорическое повествование, то есть обладать культурой прочтения прозаического произведения по законам «поэзии». Именно на этого «умного» читателя рассчитана такая- форма повествования, как «литературное цитирование». В процессе чтения «здание» произведения« «достраивается» каждым обратившимся к тексту человеком. Окуджава надеялся на то, что читатель расценит с позиций" общечеловеческой нравственности «век нынешний и век минувший».

Возможно, поэтому, говоря о трансформации исторического романа в творчестве Окуджавы, Пискунова и Пискунов назвали «Свидание с Бонапартом» «историческим романсом», выделив характерные черты этого4 жанра, унаследованные романом Окуджавы. Ведь романс существует, пока есть исполнитель и слушатели. Колебание в выборе жанрового определения произведений Окуджавы вполне закономерно, так как критики, несомненно,

43 Дронова Т.И. «Вымысел - не есть обман.»: (Соотношение авт. и героя в ист. прозе Б.Окуджавы)// Проблемы истории, культуры, литературы, социально-экономической мысли: К 65-лстию Ю.М.Лотмана: Межвуз. науч. сб. Сарат. ун-та Саратов, 1988, Вып. 5. [4.1]. С. 35

44 Донченко Н. Исторический роман и проблема повествовательного времени (Новые тенденции в советской и болгарской исторической прозе)// Русская и болгарская литература XX века: Типология и связи. Сб. ст. -М., 1982. С.48; Гос Г.О роли автора в современном историческом романе// Ztschrft fuer Slawistik.1982, Bd. 27. H. 2. S. 215-217; Гос Г. К вопросу о сущности и функции советской исторической прозы// Zeitschrift fuer Slawistik. 1986, Bd.31. H.3. S. 358, 359-360, 361; Гордин Я. Порвалась связь времен? // Вопросы литературы. 1986,.№3. С. 58-60,62 видели отличие романов Окуджавы от его традиционной для того времени формы.

И.Варфоломеев называет прозу Окуджавы фантасмагорией, мистифицирующей фантазией, в которой «есть условное прошлое, но нет безусловной исторической действительности».45 В.Оскоцкий считает произведение историческим, если писатель обращается к событиям, которые имели место в прошлом, живы в общественном сознании и воплотились в опыте народа.46 Критик называет романы Окуджавы произведениями «притчевого плана». Размышляя над книгой Оскоцкого, другой исследователь М.Ильницкий сожалеет о том, что «мифологический роман оказался за пределами книг», из-за того, что «в этом романе особенно остро прозвучал мотив связи времен»47.

Воплотить «мотив связи времен» Окуджаве помогла традиция. В литературе вопроса было много сказано о близости целого ряда сюжетных

48 эпизодов «Свидания с Бонапартом» и «Войны и мира» , о толстовской традиции изображения войны 1812г., использованной Окуджавой.

Литературовед А.Цуркан, исследуя гоголевские традиции в повести Окуджавы «Похождения Шилова, или Старинный водевиль»», считает, что «переплетение реминисценций — например, из пушкинской «Метели» и «Бесов», из миров Гоголя и Достоевского и, конечно, из романов Толстого — образуют тонкую игру в этом произведении [в «Похождениях Шипова.»

45 Варфоломеев И.П Советская историческая романистика. Проблема типологии и поэтики Автореферат дис. д-ра фолологических наук.- Ташкент, 1988.С. 7

46 Оскоцкий В. Роман и история: Традиции и новаторство сов. ист. романа. М.,1980. С. 187-197, 201, 271

47 Ильницкий M. Углубление историзма // Дружба народов. 1981. №8. С.260

48 Латынина А. Да, исторические фантазии! (О романе Б.Окуджавы «Свидание с Бонапартом» и не только о нем) //Латынина А. Знаки времени: Заметки о лит. процессе, 1970-80 гг. M., 1987. С.295-302; Лебедева Е. «Война и мир» Л.Толстого и «Свидание с Бонапартом» Б.Окуджавы: Традиция и новаторство // Ztschr. fuer Slavistik. Berlin. 1986, Bd. 31. H. 3. S.380-382; Ульянов Г. Крылатый пегас и рабочая лошадка // Лит. Россия. 1984, 14 дек., С.8; Белая Г. Путешествие в поисках истины // Кавкасиони. Тбилиси, 1984. Вып.2. C.287-30I; Горловскин А. Перед новым этапом? // Октябрь. 1987, №3. С.171.; Минералов Ю. Да это же литература! («Историческая точность» и худож. условность) // Вопр. лит. 1987, №5. С.77-85; Казак В. Зарубежные публикации русской литературы // Вопр. лит. 1989, №3. С129; Васюченко И. Сила и бессилие действия // Ашхабад, 1989. №9. С. 81, 82-84; Орлицкий Ю. Стих и проза в русской литературе; Очерки истории и теории Воронеж, 1991. С 27,41, 55.

Э.З.], дополнительный подтекст»49. Особенно ценно замечание Цуркан о творческом методе Окуджавы: «Повесть в основном была ориентирована на литературу XIX века <.> повесть делает эту литературу своим обжитым пространством, сосуществуя с ней на равных правах; она подобно этой литературе, нарушает границы жанра и инерцию изображаемого характера.Свою ориентацию на литературную традицию XIX века Окуджава превращает в один из главных мотивов повести»50.

О традициях классического романа XIX в., отразившихся, например, в «Путешествии дилетантов», говорилось немного. Так, Гордин считает, что у прозы Окуджавы два источника - М.Ю.Лермонтов и Л.Н.Толстой. Размышляя над формой «Путешествия дилетантов», он пишет: «Сама форма недвусмысленно восходит к Лермонтову. Три литературных слоя: автор — «издатель», вымышленный рассказчик и дневник героя. У Лермонтова — он сам, Максим Максимыч, журнал Печорина; у Окуджавы - он сам, Амиран Амилахвари, отрывки записей Мятлева»51. По мнению исследователя, Окуджава ориентировался на кавказскую прозу молодого Толстого как на исторический источник (рассказы «Набег», «Рубка леса»).

Упоминали критики и о наследовании Окуджавой приема рассказа от ■ первого лица, подстановки «условного автора», использованной. Пушкиным в «Повестях Белкина», а так же Лермонтовым в «Герое нашего времени»52. «Окуджава старается встать на место Амирана Амилахвари, стереть границу между рассказчиком и собой. «И!, поручиком в отставке сам себя воображал.» - это не просто песенная строка. Это несомненное свидетельство, характеристика приема. Это особый вариант приема — не реальный автор подменяется фигурой, воссозданной с максимально историко-психологической достоверностью, а рассказчик подменяется

49 Цуркан А.В. Гоголевские традиции в повести Булата Окуджавы «Похождение Шипова, или Старинный водевиль» // Булат Окуджава: его круг, его век. М., 2001. С. 158

50 Там же С. 158

51 Гордин Я. Любовь и драма Мятлева. // Лит. газ. 1979, 1 янв. С. 3; Плеханов С. Анатоль Куракин, возведенный в Печорины? // Лит. газ. 1979, 1 янв. С. 4.

52 Бочаров А. Право на исповедь. // Октябрь. 1980, №7. С. 200; Гордин Я. Порвалась ли связь времен? // Вопр. лит. 1986, №3. С. 58-60, 62. авторской личностью. Имя рассказчика оказывается псевдонимом Булата Окуджавы. Таким образом, реальный автор не остается титульной фикцией, но вступает в непосредственный личностный контакт с читателем под именем Амирана Амилахвари»53.

Критики на страницах журналов и газет рассуждали и о том, «лишний» ли человек главный герой романа князь Мятлев?54 Они не могли найти литературный прообраз главного героя «Путешествия дилетантов» Мятлева (называли даже Стиву Облонского55), не понимали, почему Окуджава выбрал в качестве главного героя человека, казалось бы, незаметного, не сыгравшего особой роли в истории. Критиками Мятлев был назван «маленьким человеком», обсуждалась оппозиция «частного лица» и государства, «частного человека» и истории.56 Говорилось также об использовании стилизации в романе Окуджавы (воссоздание письменной речи 1820-30 гг. XIX в., в частности манеры А.А.Бестужева-Марлинского).

Однако все упомянутые связи романа Окуджавы с литературой XIX в. в основном лишь констатировались, но не разрабатывались. Между тем вопросы, затронутые критикой, представляют безусловный интерес как для изучения творчества Окуджавы, так и для осмысления особенностей функционирования русской классической традиции в литературе второй половины XX в.

Так, специфику жанрового своеобразия романов Окуджавы можно и должно осмыслять в контексте традиции русского романа (реминисценций, аллюзий литературы XIX в.) и исторического материала.

Однако не следует забывать, что и сюжетная основа произведения Окуджавы — факт той же эпохи, которой мы обязаны появлением и г

53 Гордин Я. Порвалась ли связь времен?: Заметки об одном направлении совр. истор. прозы // Вопр. лит. 1986, №3. С. 68.

54 Хотимский Б. Мятлев, «гуляющий сам по себе»: Размышления о новом романе.// Лит. Грузия. 1977, №8. С. 73-77; Курбатов В. Даль свободного романа//Лит. обозрение. 1978,№3. С. 19-23.

55 Гордин Я. Любовь и драма Мятлева Там же. С. 3; Плеханов С. Анатоль Куракин, возведенный в Печорины? Там же. С.4

56 Шторм Г. История принадлежит поэту // Литературная газета. 1969, 8 окт.; Латынина А. «Частный человек» в истории С. 10-12; Оскоцкий В. Роман и история. М., 1984. С.299

18 S становлением русского классического романа. Писатель не просто учитывает опыт своих предшественников, он художественно осмысляет ситуацию, подобную тем, которые становились предметом изображения в прозе XIX в.

Основой сюжета «Путешествия дилетантов» стали факты биографии Сергея Васильевича Трубецкого. Роман Окуджавы по-новому рассказал историю любви и бегства от суеты света Сергея Трубецкого и Лавинии Жадимировской, документально описанную историком П.Е.Щеголевым в очерке «Любовь в равелине» (1922г.). Этот очерк стал одним из источников поэтики «культурологического» романа Окуджавы.

Между тем творческая установка Окуджавы отличалась от установок историков-биографов Щеголева и Н.Я.Эйдельмана.

С.В.Уварова, исследуя роман «Путешествие дилетантов», обратилась к проблеме функционирования «документа» в произведении, «в котором «документ» служит и структурной основой, и сюжетной единицей, и объектом рефлексии автора» . В статье Уваровой термин «документ» понимается «не в отношении к действительной исторической реальности, а

58 в отношении к художественной реальности романа.» . Исследовательница считает, что «внутрироманное отношение к «документу» можно, в известном смысле, рассматривать как проекцию отношения автора к источнику на историко-литературном уровне»59.

Работа, посвященная анализу художественных функций в тексте романа «Свидание с Бонапартом» записок Луизы Фюзи, проведена С.С.Бойко. В работе представлен подробный текстологический анализ записок французской актрисы и текста Окуджавы. «Трансформация эпизодов и деталей — это важнейший подход Булата Окуджавы к мемуарному источнику», - небезосновательно считает автор, видя в этом отражение новаторского характера историософии Окуджавы,

57Уварова C.B. « „Документ" в романе Булата Окуджав «Путешествие дилетантов»» // Булат Окуджава: его круг, его век. М., 2004. С. 135

58 Там же С. 135

59 Там же С. 135 действительно сопряженной с «видоизменениями сложившейся шкалы социально-исторических, национально-культурных ценностей»»60.

Сам Окуджава старался не говорить о себе как об историческом писателе, принимая историческую прозу как «способ самовыражения»61.

В интервью Окуджава однажды заметил: «Я не пишу исторические романы - пишу себя» . В своих романах Окуджавы обращается к изображению событий прошлого как объекта исторической жизни, представляющего интерес для современности.

Желание больше рассказать о проблемах современников и послужило, на наш взгляд, причиной изменения имени главного героя романа «Путешествие дилетантов» князя Мятлева, частичным прототипом которого был князь Трубецкой. Окуджава говорил о своем персонаже, объясняя по-своему смену имени героя: «Меня привлекли, поразили ситуации, события, развернувшиеся вокруг него, а не он сам. И я назвал героя иначе, чтоб иметь простор для воображения»63. И хотя, по свидетельству автора, фамилия героя выбрана «первая попавшаяся», выбор не представляется таким уж случайным. Окуджава, безусловно, помнил о существовании в истории русской литературы поэта Ивана" ~ Мятлева. Как заметил Гордин, «"Путешествие дилетантов" ставит перед исследователем массу увлекательных задач» — в частности, вопрос о выборе героя»64. Как нам кажется, вымышленный исторический герой дает автору возможность вводить свои размышления в структуру речи персонажа и комментировать происходящее с точки зрения якобы «современника».

Говоря о романе «Свидание с Бонапартом», Гордин подчеркнул, что «самоубийца Александр Опочинин был реальным историческим лицом. В «Русской старине» было опубликовано то самое предсмертное письмо,1

60 БоПко С.С. Луиза. О работе романиста Булата Окуджавы с мемуарным источником // Булат Окуджава: его круг, его век. M., 2004. С. 120

61 «Минувшее меня объемлетживо». С.138

62

Окуджава Б. С историей не расстаюсь // Литературная газета. 1979,23 мая. С.4

63 Окуджава Б. Там же. С.4

64 Гордин Я. Заметки об исторической прозе Булата Окуджавы // Творчество Булата Окуджавы в контексте культуры XX века. Материалы первой международной научной конференции, посвященной 75-лстию со дня рождения Булата Окуджавы. M., 2001. С. 41 которое в несколько обработанном виде цитирует Окуджава»65. Исследователь справедливо говорит о «поразительном художественном чутье Окуджавы, который фундаментом романа выбрал именно историю Опочининых, закрепив повествование в очень осмысленном и важном историческом контексте»66.

Особенность романистики Окуджавы исследователи небезосновательно видят в использовании приема «условного автора». Эта игра с «условным автором» идет от литературы XIX в., ориентированной на классические образцы . Например, у «Журнала Печорина» в середине 1980-х обнаружился жанровый прототип - реальный дневник семеновского офицера Колзакова, которого Лермонтов, скорее всего, знал. В жанре собственно исторического романа прием «условного автора» был использован Пушкиным в «Капитанской дочке», ориентированной в свою очередь на жанр «домашних мемуаров» XVIII в.

Сопряжение «исторического» и «современного» содержания видится Окуджаве на путях осмысления частных судеб, психологии героев, стоящих в стороне от «официальной» истории, что дает автору больший простор для воображения и выражения собственных мыслей, обращенных к современному читателю.

Историко-литературная основа поэтики Окуджавы - это мотивы, сюжеты и образы литературы прошлого века, анализ которых в текстах романов» Окуджавы предполагается осуществить в. данной работе. Особенность авторской поэтики в том, что писатель стремится создать «образ культуры», опираясь на литературу. Эту творческую установку первыми заметили и объяснили исследователи Пискунова и Пискунов, анализируя роман «Свидание с Бонапартом»: «Из всех . тем и мотивов возникает целостный и выразительный образ русской культуры . первой трети XIX века. Именно образ культуры прошлого, а не история как

65 Там же С. 41

66 Там же С. 41

67 Свидетельство цензора Корсакова о просьбе Пушкина: «О настоящем имени автора я просил бы вас не упоминать, а объявить, что рукопись доставлена через Плетнева.»//Пушкин Л.С. Полн. собр. соч. в 10 тт. Т. 10. Л., 1979. С. 466-467

21 таковая предмет изображения Окуджавы. Его романы точнее было бы назвать не историческими, а культурологическими фантазиями: подобно тому, как исторических романистов влечет "дух истории", автора <. > влечет "дух культуры"»68. Но такая поэтика сложилась до написания «Свидания с Бонапартом» (1983 г.), так как он стал последним из романов Окуджавы. Условно можно назвать такую художественную систему писателя поэтикой исторических реминисценций.

Тем самым, основная задача исследователей творчества Окуджавы в настоящее время - это объединение филологического материала, целостное и многостороннее описание феномена прозы Булата Окуджавы. Актуальность данного исследование состоит в том, что проводимое в нем сопоставление русской классической прозы и романов Окуджавы имеет синтезирующий характер и способствует пониманию не только специфики творчества Окуджавы, но и своеобразия восприятия и освоения классической литературы в культуре второй половины XX в.

Актуальность темы усиливается и ее научной новизной.

Литературные связи прозы Окуджавы, с классической литературной традицией изучены пока еще крайне мало.

Основная цель исследования заключается в определении отличительных особенностей взаимодействия творчества Окуджавы с традицией литературы XIX в., определившего художественное своеобразие его произведений, что должно способствовать уяснению роли и значения этого художника в литературном процессе. Для достижения этой цели необходимо решить следующие конкретные задачи:

- выделить те особенности художественного мышления Окуджавы, которые обусловили интерес к предшествующей литературной традиции;

68ПискуноваС Пискунов В Трагическая пастораль. С. 161

22

- выявить традицию жанрообразования, которая обнаруживает связь творчества Окуджавы с литературной традицией XIX в.69;

- рассмотреть и проанализировать идейно-философское содержание романов Окуджавы в контексте особенностей восприятия и освоения классической литературной традиции;

- исследовать образ героя времени в «культурологическом романе», своеобразие переосмысления Окуджавой толстовского метода описания исторического лица как обыкновенного человека («Хаджи-Мурат» Л.Н.Толстого), метода изображения персонажа через призму отражений во множестве литературно-исторических зеркал.

Эти задачи составляют предмет нашего внимания в данной работе, так как ответы на них призваны способствовать выявлению роли классической традиции (прежде всего традиции русского романа) в русской прозе 197080-х гг., а так же осмыслению ее значения для развития исторического романа в целом.

Объектом исследования являются литературные связи романов и повести Окуджавы с классической русской литературой XIX в. (при этом будут рассматриваться и мало изученные произведения («Бедный Авросимов», «Путешествие дилетантов»).

Методологическая основа>работы. Характер поставленной проблемы и специфика материала исследования определяют методологическую-направленность работы, в которой сочетаются теоретический и историко-литературный подходы. Методологической основой данного исследования явились разработанная М.М.Бахтиным концепция автора как единого «изображающего начала» произведения, а также описание типов

69 Окуджава трансформирует жанр исторического романа, опираясь на повествовательные традиции литературы XIX в. («Капитанская дочка»); синтезирует пушкинскую традицию романа нового типа, «свободного романа», («Евгений Онегин») и лермонтовскую традицию романтического и автобиографического романа («Герой нашего времени»); автор трансформирует жанр семейных записок XVIII-XIX вв. в романе «Свидание с Бонапартом», в повествовательной структуре которого соединяются элементы разных жанровых традиций и форм художественного письма (Аксаков «Семейная хроника» и Толстой «Война и мир»). повествования в русской литературе, предложенное Ю.В.Манном. Рассмотрение литературных связей романов Окуджавы в контексте литературных традиций XIX в. потребовало привлечения работ Б.М.Эйхенбаума, Г.А.Гуковского, Д.Д.Благого, Г.П.Макагоненко, Д.П.Якубовича, а также обращения к концепциям С.С.Аверинцева и Ю.Н.Тынянова. Выбор подхода к осмыслению поэтики романов осуществлялся с опорой на концепции Л.Я.Гинзбург, Е.К. Созиной, Ю.М.Манна, Ю:М.Лотмана, НД.Тамарченко и др.

Апробация' работы: основные положения работы были отражены в выступлениях автора на Международной научной конференции «XX лет без Высоцкого» (2001), Международной' научной конференции «Филология в системе университетского знания» (2006, УРАО), Международной научной конференции V Андреевские чтения «Литература XX века: итоги и перспективы изучения» (2007, УРАО), VI Международной научной конференции «Русская литература на современном этапе» (2007, МГГУ им. М.А.Шолохова).

Практическое значение работы: результаты, полученные в ходе исследования, могут использоваться при разработке" вузовского курса истории русской литературы, а также спецкурсов и спецсеминаров по истории русской* литературы и проблемам влияния классической русской литературы XIX века на литературный процесс второй-половины XX в.

Структура* работы, обусловлена поставленными исследовательскими' задачами, предполагающими выявление особенностей переосмысления* Окуджавой принципов романной поэтики, принципа историзма и сюжетных влияний, а так же переплетением и взаимовлияниям традиций,

7П полигенетичности традиции» (В.Жирмунский) . Работа состоит из- трех глав, введения и заключения.

В первой главе проводится анализ особенностей жанровой формы в романах Окуджавы («Бедный Авросимов», «Путешествие дилетантов»,

Жирмунский В. Драма Александра Блока «Роза и Крест». Л., 1964. С. 77,78.

Свидание с Бонапартом»). Романы Окуджавы включаются в историко-литературный контекст семейных записок XVIII-XIX вв., традиции исторического романа XIX в., пушкинского «свободного» романа, а также жанра семейной хроники.

Во второй главе рассматривается типология образов центральных героев культурологических романов Окуджавы на примере образов князя Мятлева, Лавинии, Николая I и Пестеля, а также основной принцип построения системы образов в прозе писателя.

Третья глава посвящена изучению повести «Похождение Шипова, или Старинный водевиль (Истинное происшествие)» как примера синтеза разных форм освоения классической традиции (на уровне жанра, системы образов, основных мотивов и приемов изображения), при котором использование художественного опыта Пушкина, Гоголя, Достоевского отнюдь не означает подражания, но помогает создать оригинальное в художественном отношении произведение.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Традиции русской литературы XIX в. в прозе Б.Ш. Окуджавы"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В прозе Окуджавы обрели новое качество наиболее интересные тенденции развития русской классической литературы XIX в. Уникальное творческое мышление писателя в полной мере реализовало их на «культурологической» почве XX в. Творческая индивидуальность писателя позволила создать художественный космос «культурологического романа». Во многом благодаря этому его литературное наследие оказалось в фокусе мирового художественного процесса XX в. и явилось отражением модели культурологического мышления.

Освоение классической традиции в романах Окуджавы выявило основные черты трансформации поэтики исторического романа в-литературе XX в. Влияние пушкинской поэтики стало одним из основополагающих факторов, определивших жанровое своеобразие прозы Окуджавы, о, чем свидетельствуют литературные- связи, его романа «Бедный Авросимов» и повести. Пушкина «Капитанская дочка», проявившиеся на уровне как основного конфликта, сюжетных ситуаций, так и системы образов.

Пушкинская жанровая традиция привлекла Окуджаву общечеловеческим потенциалом проблематики, словесной игрой- с читателем, расширением возможностей подтекста. Все эти особенности можно обнаружить в романе Окуджавы «Путешествие дилетантов», генетически и типологически связанном с пушкинским «Евгением Онегиным». Окуджава выбрал тип художественного повествования; предполагавший сосуществование форм авторской речи и «чужого» слова. Именно многообразие форм бытования «чужой речи» в романе Окуджавы во многом определило его жанровую специфику. Вслед за Пушкиным Окуджава принципиально ориентировал свой роман на разговорную речь и интонацию; сделав «болтовню» основным жанрообразующим принципом.

Использование пушкинских приемов повествования позволило Окуджаве создать роман, «свободная» форма которого обладала огромным ассоциативным потенциалом. В художественной системе Окуджавы, воплотились, наиболее значимые жанровые открытия и эстетические эксперименты русской классической литературы. Сопоставительный анализ повествовательных принципов Пушкина и Окуджавы позволяет утверждать, что многообразие межтекстовых связей, являющееся отличительной чертой-русской литературы XIX, в., нашло отражение в романах Окуджавы и что истоки свойственной им интертекстуальности предопределены не столько постмодернистской игрой, сколько ориентацией на классическую жанровую традицию.

Роман Окуджавы «Свидание с Бонапартом» тоже безусловно связан с русской классической литературой и шире культурой. Не будучи исключительно художественными мемуарами или семейной хроникой, он соединил в себе черты не только этих жанровых форм, но и семейных записок русского дворянства XVIII - XIX вв., вобрав в себя некоторые общие тенденции жанровых исканий русских прозаиков XIX в. (о чем свидетельствуют реминисценции и аллюзии, восходящие к «Капитанской дочке» Пушкина, «Семейной хронике» Аксакова, «Войне и миру» JI. Толстого).

Влияние классической традиции можно обнаружить и на уровне построения- системы персонажей в произведениях Окуджавы. Например, в романе «Путешествие дилетантов» автор применил совершенно новый прием создания образа главного героя Мятлева, окружив персонажа системой-реминисцентных отражений, густой сетью аллюзий на произведения Пушкина, Лермонтова, Л.Толстого, Некрасова и др. Кроме того, образ Мятлева во многом раскрывается с помощью воссоздания черт реальных исторических лиц прошлого (А.С. Грибоедова, М.С. Лунина и др.).

Подобный полилогизм художественного мышления (множество реминисценций из культуры и литературы прошлого) не характеризует исключительно поэтику Окуджавы, он обусловлен,спецификой русского типа, культуры и поэтического мышления^ генетически восходящего к «Евгению Онегину». Пушкинскому роману мы во многом обязаны осознанием того, что тип культуры русского дворянства представляет собой не монокультуру, не механическое смешение различных влияний, а органический; синтез поликультур. В этом синтезе русского искусства зародилась традиция русского романа и особого типа героя. Однако Мятлев у Окуджавы рассматривается не просто как одна из художественных версий «лишнего человека», а как герой эпохи, доминантой личности которого является свобода.

Одним из основных принципов изображения антигероя (являющегося в данном случае историческим лицом) в. романе «Путешествие дилетантов» становится использование толстовских приемов (отсылающих читателя прежде всего к повести. «Хаджи-Мурат»); Толстовский метод описания; исторического лица являлся новаторским, был воспринят русской литературой и сохранился в творчестве писателей последующих поколений; (в;том числе и Окуджавы). Сравнивая особен!юсти изображения>Николая; I у Толстого и у Окуджавы, можно выделить ряд повторяющихся приемов: описание внешности, привычек, черт характера, взглядов,, изображение взаимоотношений героя с окружающими' людьми, использование деталей быта.

Окуджава наследует толстовскую традицию изображения? исторического лица как обыкновенного человека со слабостями и противоречиями. Для. Окуджавы, как и для Толстого, важна; мысль о противоречивости фигуры Николая. Но у Толстого частный" человек, каким:: является: Николай I, стремится приписать себе государственное значение, тогда как у Окуджавы частный человек, несет на себе бремя государственных обязанностей, которые подчас для него непосильны. Противопоставление частного человека и государственного деятеля в образе Николая I Окуджаве необходимо для того, чтобы подчеркнуть отсутствие его власти над

Мятлевым. Николай лишь кажется герою причиной его несчастий. В действительности этот стареющий, занятый собой и собственной семьей человек тратит огромные силы на сохранение иллюзии своей безграничной власти над подданными. Выражая вслед за Толстым мысль-об иллюзорности власти обычного человека над историческими событиями и людьми, Окуджава в отличие от Толстого отстаивает право отдельного частного человека реализовать себя, вершить свою судьбу в контексте истории. И в этом плане Николай I для него такой же частный человек, как и Мятлев. Он также имеет право распоряжается собственной судьбой.

Еще одним ярким примером структурообразующей роли традиции при создании образа является изображение героя-антагониста полковника Пестеля из романа «Бедный Авросимов» через призму отражений во множестве литературно-исторических зеркал.

Идеи времени, которые отразились в образе Пестеля, дают ему колоссальную историческую проекцию на систему образов русской классической литературы. В структуру образа включены как факты биографии реального исторического лица - Павла Ивановича Пестеля, так и черты, воплощенные в образах героев произведений Пушкина («русского немца» Германна из «Пиковой дамы» и логика Сальери из «Моцарта и Сальери»). Окуджава показывает трагедию личности, которая, основываясь только на логике и нарушая нравственные запреты, проигрывает жизни.

Одна из новаторских черт построения системы образов в прозе Окуджавы проявляется в том, что его персонажи становятся не просто героями отдельных романов, но носителями черт определенных социально-психологических типов, которые могут быть противопоставлены в пределах не одного произведения, а всей прозы в целом. Так, герой (Мятлев) противопоставляется двум антигероям Николаю I, узурпировавшему его свободу, и Пестелю, выбравшему ложный путь к свободе).

Очевидно, что в разных романах Окуджава использует классическую традицию для решения различных художественных задач. Однако в его творчестве есть произведение, в котором нашло отражение все разнообразие художественных функций литературной традиции XIX в. Это повесть «Похождения Шипова, или Старинный водевиль (Истинное происшествие)», Поэтика этого произведения (жанр, проблематика, система образов, приемы изображения) органически связана с классической традицией, однако обращение к опыту предшественников не предполагает повторения, оно помогает Окуджаве создать абсолютно оригинальный в художественном отношении текст. Жанрообразующую роль в повести играет гоголевская традиция, связанная с созданием фантастической, гротескной картины мира. Так же, как у Гоголя («Сорочинская ярмарка, «Вий», «Записки сумасшедшего», «Нос», «Портрет»), у Окуджавы фантастическое и реальное (в его психологическом проявлении) соотнесены с помощью использования мотива слухов и мотива безумия, «миражной интриги», приема сна, игровой поэтики. Все это расширяет жанровые возможности повести, в. которой соединяются черты не только различных жанров, но и разных родов (эпоса и драмы).

Многочисленные аллюзии и перифразыиз гоголевских произведений у ■Окуджавы — знак осознания внутреннего родства с Гоголем-художником. С помощью гоголевской фантастики Окуджава разработал совершенно новый принцип создания образа персонажа, являющегося героем своего времени, и многомерного- образа бытия вопреки одномерной действительности, созданной в.ряде произведений советской литературы.

Не менее важной фигурой для Окуджавы, стал Достоевский. В- ' частности, Окуджава в «Похождениях Шипова.», затронув проблемы, традиционные для художественного мира Гоголя и Достоевского, синтезировал психологический и фантастический подход к теме «маленького человека»: при этом фантастическое в образе Шипова подчинено задачам раскрытия внутреннего мира личности. Окуджава выстраивает некий ассоциативный типологический ряд, ведет литературную родословную своего героя от Акакия Акакиевича Башмачкина из гоголевской «Шинели» до Макара Девушкина (роман «Бедные люди»), а частично и «подпольного человека» («Записки из подполья») Достоевского. Оба автора оказываются вовлечены Окуджавой в общий диалог о природе, судьбе, трагедии «маленького человека».

Кроме того, в повести Окуджавы можно увидеть воплощение различных мотивов, характерных для произведений русской литературы (Пушкина, Гоголя, Достоевского): мотивов кружения, хаоса, в который погружается мир, миража, двойничества, подмены, пропажи лица (ср. с «деформацией лица» у Гоголя и системой двойников в повести Достоевского «Двойник»), возмездия и покаяншг (Шипов ставится Окуджавой в один ряд с пушкинским «Гробовщиком» и «Господином Прохарчиным» Достоевского).

Все эти темы и мотивы, вплетаясь в текст «Похождений Шипова.», углубляют и расширяют его поэтику, выявляют его связь с русской литературой XIX в. Связь с традицией' русской литературы помогает

I ,

Окуджаве как автору XX в. «разглядеть в человеке человека», будь это человек «маленький» или «подпольный». Так, Михаил Иванович Шипов, вставая в один ряд с психологическими типами Пушкина, Гоголя, -Достоевского, иллюстрирует эволюцию образа, его действие и бытование в творческом мире автора, который на материале XIX столетия поднимает проблемы, важные для человека, живущего в XX в.

Анализ генетических и типологических параллелей прозы- Окуджавы с русской классической литературой показывает, что наследие писателя явилось концентрированным выражением самого творческого духа русского искусства. Природа таланта Окуджавы проявилась в уникальной способности творческого освоения эстетических традиций литературы XIX в.

Проза Окуджавы являет собой синтез наиболее продуктивных и оригинальных тенденций развития русской литературы XX в. Если на синхронном уровне он воспринимал импульсы, идущие от современной ему

260 Бочаров С.Г. Сюжеты русской литературы. С.104

201 литературы, и в этом смысле его экспериментальные новации коррелируют с особенностями художественного стиля русских писателей XX в. (например, А.Белого, М.Булгакова), то на уровне диахронии Окуджава воплотил в своем творчестве нравственные и эстетические установки литературы XIX в.

Список научной литературыЗобнина, Эльмира Мунировна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Грицанова М.В. Жанровое своеобразие повести С.Т. Аксакова «Детские годы Багрова-внука» // Проблемы метода и жанра. Томск, 1994. Вып. 18; С. 171-183.

2. Грицанова М.В. Проблема повествования в произведениях С.Т. Аксакова для детей// Проблемы метода и жанра. Томск, 1988; Вып. 14; С. 183 -200.

3. Громова-Опульская Л.Д. От «картины нравов» к «истории народа»: (Творческая история романа «Война и мир») // Генезис художественного произведения: Материалы сов.-фр. коллоквиума / АН СССР. Ин-т мировой лит. А.М.Горького. М., 1986. С. 43-521

4. Гудзий Н.К. Лев Толстой. М., 1960. С. 32-114

5. Гуковский Г.А. Пушкин и проблемы реалистического стиля. М., 1957. 418 с.

6. Гуковский Г.А. Реализм Гоголя. М.; Л., 1959. 329 с.

7. Гулыга А. Искусство истории. М:,1980. 198 с. }i

8. Гулыга А.В. Уроки классики и современность. М., 1990. С. 267-289

9. Гуминский В.М. «Тарас Бульба» в «Миргороде» и «Арабесках» // Гоголь: история и современность. М., 1985. С. 240-258

10. Гусев В. Герой и стиль: К теории характера и стиля: Сов. лит. на рубеже 60-70-х годов. М., 1983. С. 244-248.

11. Гусев В. Художественное и нравственное: Письма о лит. М., 1988. С. 12243

12. Дашевский В.А. Семья и история (к проблеме традиции и новаторства в жанре семейной хроники) // Человек и общество. Проблемы современной советской литературы. Свердловск, 1966. Сб. 47. С. 5 32.

13. Дашкевич Н. Романтический мир Гоголя // Чтения в историческом обществе Нестора-Летописца. Кн.19. Вып. 1. Киев, 1906. С. 3-33.

14. Днепров В. Проблемы реализма. Л., 1961. С. 3-49.

15. Днепров В.Д. Искусство человековедения: Из худож. опыта Льва Толстого. Л, 1985. 288 с.

16. Долинин А.С. История, одетая в роман: Вальтер Скотт и его читатели. М., 1988. 297 с.

17. Дронова Т. Автор и читатель в исторической прозе Б.Окуджавы // Размышления о жанре: Межвуз. сб. науч. тр. / Моск. пед. ин-т. М., 1992. С. 25-37.

18. Дронова Т. О типологическом исследовании современной советской исторической романистики // Проблемы зарубежной реалистической прозы XIX-XX веков. Саратов. 1985. С. 3- 47.

19. Дьяков В.А. Реалистические традиции русской и советской» исторической беллетристики // Вопр. ист. 1984. №3. С 82-84

20. Евдокимова О.В. «Прошедшее время домашним образом» // Литература1 И1 история. Исторический процесс в творческом сознании русских писателей XVIII- XX вв. Сб. ст. СПб., 1992. С. 163 178.

21. Евдокимова.О.В. Мнемонические элементы поэтики Н.С. Лескова. СПб., 2001.317 с.

22. Елизаветина Г.Г. Становление жанров автобиографии' и мемуаров> // Русский и западноевропейский классицизм. Проза. М:, 1982* С. 225-239

23. Елистратова А.А. Гоголь и-западноевропейский роман. М.,Л972. 285 с.

24. Есаулов И.А. Точка зрения издателя в «Капитанской дочке» // Поэтика русской литературы: к 70-летию профессора Ю.В. Манна. Сб. статей. М., 2002. С. 233-241.

25. Жаринов Е.В. Особенности психологизма в повести Л.Н.Толстого «Хаджи-Мурат» // Историко-функциональное изучение русской литературы: Межвуз. сб. науч. тр. М., 1984. С. 94-102

26. Жданов В.А. Творческая история «Анны Карениной». М., 1957. 420 с.

27. Женетт Ж. Повествовательный дискурс // Фи1уры: Работы по поэтике: В 2 т. М., 1998. Т. 2. С. 60-282.

28. Жилякова Э.М. Повести и рассказы Л.Н.Толстого // Толстой Л.Н. Избранное: Повести и рассказы. Томск, 1980. С. 3-20

29. Жирмунский В.М. Английский предромантизм // Жирмунский В.М. Из истории западно-европейских литератур: Избранные труды. Л., 1981. С. 149-174.

30. Жирмунский В.М. Введение в литературоведение: Курс лекций: СПб:, 1996.-440 с.

31. Жолковский А. «Рай. Замаскированный под двор»: Заметки о< поэтич. мире Б. Окуджавы //Жолковский А., Щеглов Ю. Мир автора и структура текста. Tenafly, 1986. С. 279-308.

32. Жолковский А. Блуждающие сны: из истории рус. модернизма. М., 1992'. С. 50-287

33. Журавлева А.И. Лермонтов в русской литературе (проблемы поэтики) / М., 2002, 288 с.

34. Жутовский Б. Групповой портрет в казенном интерьере: Возвращение к записям* 1962-1963 гг: // Лит.таз. 1989. 5 июля. С. 8.

35. Заманская В.В. Родовая концепция и нравственная программа С.Т.Аксакова (на материале «Семейной хроники») // Индивидуальное и типологическое в литературном процессе. Межвузовский сб. науч. трудов., 1994. С. 129-136.

36. Захаров, В.Н. К спорам о жанре // Жанр-и композиция литературного произведения. Петрозаводск, 1984. С. 3-19.

37. Золотусский И.П. Трепет сердца: Избр. работы: М:, 1986. 540 с.

38. Зыкова Г.В. Славянофилы о «прозрачности формы» (Из истории осмысления поэтики реализма) // Проблемы литературных жанров. Материалы IX международной научной конференции 8-10 декабря 1998 г. Томск, 1999. Ч. 1. С. 224 227.

39. Зыкова Е.П. Пастораль, в английской литературе XVIII века: М., 1999. 256 с.

40. Зыкова Е.П. Поэма о сельской усадьбе в русской идиллической традиции //Миф. Пастораль. Утопия. Сб. статей. М., 1998. С. 58 -71.

41. Иверни В. Бетаки В. Час милосердия: (Размышления о прозе Б.Окуджавы) // Континент. Мюнхен. 1977. № 12. С. 353-364.

42. Ивинский П.И. Роман-эпопея: (Поэтика и типология жанра) // Поэтика жанров русской и советской литературы: Межвуз. сб. науч. тр. / Вологод. гос. пед. ин-т. Вологда, 1988. С. 35-48

43. Измайлов Н.В. «Капитанская дочка» // История русского романа: В 2 т.-М.; Л.: АН СССР, 1962. Т. 1. С. 180-202.

44. Ильницкий М. Углубление историзма // Дружба народов. 1981. № 8. С. 250-260.

45. Инов В: О Высоцком, Бродском, Блоке, Белом и «Цыганском романсе» // Вестн. Новой лит. 1990. Вып. 2. С. 268- 274.

46. Ионова И. Эстетическая продуктивность морфологических средств языка в поэзии. Кишинев, 1989. С. 50-125.

47. Канашкин • В. Очарование человека: Герой и история: диалектика восхождения. Краснодар, 1988. 255 с.

48. Карпенко А. О народности Н.В. Гоголя (художественный историзм писателя и его народные истоки). Киев, 1973. 279 с.

49. Карташева И.В. Гоголь и романтизм. Калинин; 1975. 102 с:

50. Касаткина Т. Бедные люди и злые дети // Достоевский и мировая-культура. № 20. 2004. С. 30-46

51. Ковалев В.А. О композиции повести Л.Н.Толстого «Хаджи-Мурат» // Вопросы сюжета и композиции: Межвуз. сб. Горький, 1980. С. 38-45

52. Ковалев' В.А. Подтекст в художественной прозе Льва Толстого // Художественный метод и творческая индивидуальность автора: Сб.ст.. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1979. С. 76-87

53. Ковалев В.А. Художественный вымысел в повести Л.Н.Толстого «Хаджи-Мурат»: (К 70-летию со дня выхода в свет) // Вестн. Моск. унта, Сер 10, Журналистика. 1982. № 6. С. 39-47

54. Ковский В. Литературный процесс 60-70-х годов: (Динамика развития и проблема изучения совр. сов. ист. лит.). М., 1983. 335 с.

55. Кожинов В.В. «Семейная хроника» С.Т. Аксакова // Литература в школе. 1995.№1. С.19-25.

56. Кожинов В.В. Происхождение романа. М., 1963. 439 с.

57. Корман Б.О. Изучение текста, художественного произведения. М, 1972. 112 с.

58. Кормилов С.И. К проблеме исторической достоверности в «Войне и мире» Л.Н.Толстого // Вестн. Моск. ун-та, Сер. 9, Филология. М., 1998. № 5.С. 3-10

59. Котляревский Н.А. Декабристы: Кн. А.И. Одоевский и А.А. Бестужев-Марлинский. СПб., 1907. 418 с.

60. Котляревский Н.А. Н.В. Гоголь 1829-1842. СПб., 1915. 329 с.

61. Кошелев В.А. Эстетические и литературные воззрения русских славянофилов 1840-1850-е годы. Л., 1984. 196 с.

62. Краснов Г.В. Выпущенные главы в «Евгении Онегине» и «Капитанской дочке» // Краснов Г.В. Сюжеты русской классической литературы. Коломна, 2001. С. 77-88.

63. Красухин Г. В присутствии Пушкина: Соврем поэзия и классич. традиции. М., 1985. 256 с.

64. Криницын А.Б. Исповедь подпольного человека (К антропологии Ф.М.Достоевского). М., 2001. 371 с.

65. Кричевская Л.И. А.Бестужев-Марлинский и Л.Толстой // Науч. докл. высш. шк. Филол. науки. 1989. №5. С. 24-30

66. Кузьмичев И.К. Введение в теорию классификации литературных жанров // Ученые записки Горьковского гос. ун-та. Т. 79. Жанрысоветской литературы (Вопросы теории и истории). Горький, 1968. С. 374

67. Кулешов В.И. Литературные связи России и Западной Европы в XIX веке. М., 1977. 214 с.

68. Купреянова Е.Н. О проблематике и жанровой природе романа Л.Толстого «Война и мир» // Рус. лит. Л., 1985. №1. С. 161-172

69. Курбатов В. Даль свободного романа // Лит. обозрение. 1978. № 3. С. 1923

70. Курбатов В. За шлагбаумами // Окуджава Б. Путешествие дилетантов. М., 1986. С. 534-555.

71. Лакшин В Л. Биография книги: Ст., исслед., эссе. М., 1979. С. 370-460

72. Лакшин В .Я. Пять великих имен: Пушкин, Островский, Достоевский, Лев Толстой, Чехов: Ст., исслед. эссе. М., 1988. С. 301-366

73. Латынина1 А. «Частный человек» в истории // Лит. обозрение. 1978. № 5. С. 10-12.

74. Латынина А. Великий человек и «частная» судьба // Латынина А. Знаки времени: Заметки о литературном процессе 1970-80-е гг. М., 1987. С. 237-302.

75. Латынина А. Да, исторические фантазии!: О романе Б.Окуджавы «Свидание с Бонапартом» и не только о нем // Лит. газ. 1984. 4 янв. С. 4.

76. Лебедев В.А. Хроникальный жанр в творчестве Н.С. Лескова // Идейность и мастерство писателя. Ученые записки/ Томский гос. ун-т, 1967. № 67. С. 134-147.

77. Лебедева Е. «Война и мир» Л. Толстого и «Свидание с Бонапартом» Б.Окуджавы: Традиции и новаторство // Ztschr. filer Slavistik. Berlin, 1986. Bd. 31. H.3.S. 380-382.

78. Левит M. К вопросу о жанровой принадлежности «Семейной хроники» // Декабрьские литературные чтения. Ереван, 1989. С. 63-70.

79. Левкович Я.Л. Историческая повесть // Русская повесть ХГХ века: История и проблематика жанра / Под ред. Б.С. Мейлаха. Л., 1973. С. 108134.

80. Легонькова В.Б. Образ усадьбы в произведениях С.Т. Аксакова, И.С. Тургенева и Л.Н. Толстого: Опыт сопоставительного анализа// «Благословенны первые шаги .». Магнитогорск, 1999. Вып. 2. С. 3- 9.

81. Лежнев А.З. Проза Пушкина: Опыт стилистического исследования. М., 1966. 375 с.

82. Лейдерман Н.Л. Движение времени и законы жанра. Свердловск, 19821. 120 с.

83. Лейдерман Н.Л. Современное зарубежное литературоведение об истории жанровой проблематики // Проблемы жанра в зарубежной литературе. Вып.З. Свердловск. 1979. С. 117-125.

84. Лейтес Н.С. Роман как художественная,система. Пермь, 1986. 278 с.

85. Ленобль Г.М. История и литература: Сборник статей. М., 1960. 198 с.

86. Линчевская С.Н. Характерная специфика повести Л.НТолстого «Хаджи-Мурат» // Идейно-эстетическая функция изобразительных средств в- русской литературе XIX века: Межвуз. сб. науч. тр. / Моск. гос. пед. ин-т им. В.И.Ленина. М. 1985. С. 77-84

87. Линьков В.Д. Типы русского исторического романа 20 — 30-х годов XIX века: Автореф. дис. . канд. филол. наук. — Горно-Алтайск, 2001. 24 с.

88. Липовецкий М. Совок-блюз: Шестидесятники сегодня // Знамя. 1991. № 9. С. 226-234.

89. Лихачев Д.С. Поэтика художественного времени // Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской1 литературы. СПб., 1997. С. 5-128.

90. Ломунов К.Н. Лев Толстой в современном мире. М., 1975. С. 175-253

91. Лотман Ю.М. Идейная структура «Капитанской дочки» // Лотман Ю.М. В школе поэтического слова. М., 1988. С. 107-123.

92. Лотман Ю.М. Русская литература и культура Просвещения. Собр. соч. М., 1998. Т. 1.С. 231-239.

93. Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб., 2000. 704 с.

94. Лотман Ю.М. Пушкин. СПб., 1997. 847с.

95. Лотман Ю.М. Роман А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Комментарий. Л., 1980.416 с.

96. Лотман Ю.М. Сюжетное пространство русского романа XIX столетия // О русской литературе. СПб., 1997. С. 713 729.

97. Лотман Ю.М. Человек и общество: ХУШ начала XIX в. // Из истории русской культуры. Т. IV. М., 1996. С. 195 - 198.

98. Лурье Я.С. Об исторической концепции Льва Толстого: «Война и мир». //Рус. лит. Л., 1989. №1. С. 26-43

99. Маймин Е.А. Пушкин. Жизнь и творчество. М., 1981. 208 с.

100. Македонов А. Свершения и кануны: О поэтике рус. сов. лирики 19301970-х гг.-Л, 1985. С. 319-353

101. Макогоненко Г.П. «Капитанская дочка» А.С Пушкина // Макогоненко Г.П. Избранные работы. Л., 1987. С. 440-540.

102. Макогоненко Г.П. «Капитанская дочка» А.С. Пушкина. Л., 1977. 159 с.

103. Малкина В.Я. Поэтика исторического романа. Проблема инварианта и типология жанра. Тверь, 2002. 140 с.

104. Манн Ю.В. Автор и повествование // Историческая поэтика: Литературные эпохи и типы художественного сознания. М., 1994. С. 87480

105. Манн Ю.В. Динамика русского романтизма. М., 1995. 383 с.

106. Манн Ю.В. Поэтика Гоголя. Вариации к теме. М.,1996. 472 с.

107. Манн Ю.В. Русская философская эстетика (1820-1830-е годы). М, 1979. 439 с.

108. Мануйлов В.А. «Герой нашего времени» М.Ю.Лермонтова как реалистический роман // Сб. М.Ю.Лермонтов. Вопросы жизни и творчества. Орджоникидзе, 1963. С. 25-35

109. Мануйлов В.А. Роман М.Ю.Лермонтов «Герой нашего времени». Комментарии. Л., 1975. 129 с.

110. Манфред А.З. Наполеон Бонапарт. 4-е изд. М., 1986. 724 с.

111. Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. М., 1986. 354 с.

112. Мелетинский Е.М. Заметки о творчестве Достоевского. М., 2001. 190 с.

113. Минералов Ю. Да это же литература!: («Историческая точность» и художественная условность) // Вопр. лит. 1987. № 5. С. 77-85.

114. Минц 3. Булат Окуджава // Русские советские поэты. Таллинн, 1988. С. 177-178

115. Михайлов А.В. Герой нашего времени и историческое мышление формы // Обратный перевод. Русская и западноевропейская культура: проблемы взаимосвязей. М., 2000. С.291- 311.

116. Михайлов А.В. Проблемы исторической поэтики в истории немецкой культуры: (Очерки из истории филологической науки). М., 1989. 224 с.

117. Михайлов А.В. Теория литературных стилей: Современные аспекты изучения. М., 1982.

118. Михайлова Е.Н. Проза Лермонтова. М., 1957. 381 с.

119. Мотылева Т. О становлении советской литературы / Предисл. ред. // Иностр. лит. 1987. № 11. С. 242-244.

120. Мочульский К.В. Духовный путь Гоголя // Мочульский К.В. Гоголь. Соловьев. Достоевский. М., 1996. С. 37-60.

121. Муратова К.М. Русские писатели конца XVIII — первой половины XIX * века о западноевропейской готике // Вопросы русской литературы. —

122. Вып. 1/19. Львов, 1972. С. 45-53.1

123. Надеждин Н.И. Литературная критика. Эстетика. М., 1972. С. 320-325.

124. Назаревский А.А. Гоголь и искусство. Киев, 1910. 112 с.1

125. Нейман Б.В. «Капитанская дочка» и романы Вальтера Скотта // Статьиj по славянской и русской филологии. Т. 101. № 3. Сборник статей в честьакадемика Алексея Ивановича Соболевского / Под ред. ак. В.Н. Перетца. Л., 1928. С. 34-49.

126. Нечкина М.В. Функция художественного образа в историческом процессе. М., 1982. 231 с.

127. Николаев П.А. Историзм в художественном творчестве и литературоведении. М. 1983. 256 с.

128. Николина Н.А. Поэтика русской автобиографической прозы: Учебное пособие. М., 2002. 424 с.

129. Новиков В. Булат Окуджава // Русская речь. 1989. № 3. С. 60-67

130. Одиноков В.Г. Проблемы поэтики и типологии русского романа ХГХ в. Новосибирск, 1971. 123 с.

131. Одиноков В.Г. Типология русского романа. Его вклад в мировую литературу. // Мировое значение русской литературы XIX века / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А.М.Горького. М., 1987. С. 311-330

132. Оксман Ю.Г. Пушкин в работе над романом^ «Капитанская дочка» // Пушкин А.С. Капитанская дочка. Изд-е 2-е, доп. Л., 1984. С. 145- 199.

133. Опульская Л.Д. Л.Н.Толстой о нравственной основе бытия: Примечания // Толстой Л.Н. Повести. Воспоминания современников. М., 1990. С. 403-410

134. Опульская Л.Д. Роман-эпопея Л.Н. Толстого «Война и мир»: Кн. для учителя. М., 1987. 176 с.

135. Орлицкий Ю. Стих и проза в русской литературе: Очерки истории и теории. Воронеж, 1991. С. 27- 55.

136. Орлов С. А. Исторический роман Вальтера Скотта. Горький, 1960. 324 с.

137. Оскоцкий В. Грани познания: (Соврем, рус. сов. роман). М., 1985. С. 4548.

138. Оскоцкий В. История глазами писателя: (Традиции и новаторство сов. ист. романа). М., 1980. С. 33-35.

139. Оскоцкий В. Памфлет или пасквиль? // Лит. Грузия. 1980. № 1. С. 1541 171.

140. Павлова И.Б. Тема рода и семьи у Салтыкова-Щедрина в литературном контексте эпохи. М., 1999. 152 с.

141. Палиевский П.В. Русские классики: Опыт общ. Характеристики. М., 1987. С. 116-168

142. Панченко О. Магнитное поле романса // Лит. учеба. 1985. № 6. С. 201212

143. Паперный 3. Незаживающее прошлое // Октябрь. 1988. № 6. С. 204-206.

144. Пауткин А.И. Авторское присутствие в советском историческом романе наших дней. // Вестник Московского Университета. Серия 9. Филология. 1983. №6. С.2-22

145. Пахсарьян Н.Т. Миф, пастораль, утопия: к вопросу о дифференциации и взаимодействии литературоведческих понятий // Миф-Пастораль-Утопия: Сборник научных трудов. Mi, 1998. С. 12-23.

146. Переверзин В. М. Жанровая интеграция в монументальной прозе как признак классического эпоса // Русская советская классика: Ист.-лит. и функцион. аспекты изучения / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкинский дом). Л, 1989. С. 111-122.

147. Петров С. М. Русский исторический роман ХЕХ века. Изд-е 2-е. М., 1984. 201 с.

148. Петрунина Н.Н. Декабристская проза и пути развития повествовательных жанров // Русская литература. 1978. №1. С. 26-47.

149. Петрунина Н.Н. Проза Пушкина. Л., 1987. 213 с.

150. Пинский Л.Е. Исторический роман В. Скотта // Пинский Л.Е. Магистральный сюжет. М., 1989. С. 297-320.

151. Пинчук А. Русский исторический роман // Филологические записки. Воронеж, 1913. Вып. 2. С. 141-161. Вып. 3. С. 316-335. Вып. 4. С. 439455.

152. Пискунова С., Пискунов В. Трагическая пастораль // Нева. 1984. № 10. С. 161-166.

153. Плеханов С. Анатоль Куракин, возведенный в Печорины? // Лит. газ. 1979.1 янв. С. 4.

154. Плеханов С. Судьба человеческая, судьба народная. // Плеханов С. Выбор пути. М., 1986. С. 138-144

155. Рассадин С. Предположения о поэзии: Из опыта читателя стихов. М., 1988. С. 248.

156. Рачков Д. Минует печальное время: Записки шестидесятников. М., 1991. 72 с.

157. Реизов Б.Г. Творчество Вальтера Скотта. М.; Л., 1965.568 с.

158. Рикер П. Время и рассказ. Конфигурации времени в вымышленномрассказе. СПб., 2000. 224 с.

159. Рымарь Н.Т. Поэтика романа. Куйбышев, 1990. 253 с.

160. Рымарь Н.Т. Реалистический роман XIX века: поэтика нравственного компромисса // Поэтика русской литературы: к 70-летию профессора Ю.В. Манна. Сб. статей. М., 2002. С. 9-22.

161. Савина Л.К. Проблематика и поэтика автобиографических повестей о детстве второй половины XIX века: (Л.Н. Толстой «Детство», С.Т. Аксаков «Детские годы Багрова-внука», Н.Г. Гарин-Михайловский. Волгоград, 2002. 283 с.

162. Сватонь В. К характеристике декабристской прозы // Русская литература. 1966. № 3. С. 44-49.

163. Светличная* A.JI. Своеобразие псйхологического портрета в романе-эпопее Л.Толстого «Война и мир» // Проблема автора и авторской позиции в литературе / Харьк. гос. ун-т им. Г.С.Сковороды. Харьков, 1990. С. 117-122

164. Свищева Н. Дилетанты и профессионалы, или Презумция виновности: (Перечитывая роман Б.Окуджавы «Путешествие дилетантов» накануне премьеры в Сарат. драмтеатре) // Сарат. вести. 1991.17 дек.

165. Северская О. К описанию семантики паронимической аттракции // Вопр. языкознания. 1990. №3. С. 35-46. ,

166. Селитрина Т.Л. Детские годы-Багрова-внука С. Аксакова и «В поисках^ . утраченного времени» М. Пруста (опыт типологического-исследования)

167. Аксаковские чтения (1996 -1997). Уфа., 1997. С.71-77.

168. Сидоров Е. Теченье стихотворных дней. М., 1988. 285 с. l

169. СидоровгЕ. О форме нашей прозы // Дружба народов. 1980. №:6. С. 234248. ' <

170. Сидяков' Л.С. «Арап Петра Великого» и «Полтава» // Пушкин. Исследования и материалы. Т. 12. Л:, 1986. С. 60-77.-249: Сидяков Л.С. Художественная проза-А.С. Пушкина. Рига,-1973. 251 с. —

171. Сиповский В.В. Пушкин и романтизм // Пушкин и его современники. XXIII-XXIY. СПб., 1916. С. 42-51. . ■

172. Сиповский В.В. Русский исторический роман-первой: половины XIX века: Тезисы // Статьи по славянской ^ русской,филологии:.' Т. 101. № 3. Сборник статей в честь академика Алексея'Ивановича Соболевского / Под ред. ак. В.Н. Перетца. Л:, 1928. С. 63-68:

173. Скобелев-А., Щаулов С. Менестрели наших дней // Лит. Грузия. Л 986.- №■ 4. С. 155-169.

174. Созина Е.К. Сознание и письмо в русской литературе. Екатеринбург, 2001.552 с.

175. Соколянский М.Г. Историзм // Литературоведческие термины: Материалы к словарю. Коломна, 1999. С. 37-40.

176. Сорокин Ю. Исторический жанр в прозе 30-х годов ХЕК века // Доклады и сообщения филологического факультета Московского государственного университета. М., 1947. С. 36-42.

177. Сорочан А.Ю. Мотивировка в русском историческом романе 1830-1840-х гг.: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Тверь, 2000. 24 с.

178. Старобинский Ж. Интерпретатор: движение к успеху// Старобинский Ж. Поэзия и знание. История литературы и культуры. М., 2002. Т. 1. с. 217289.

179. Степанов H.JI. Гоголь: Жизнь и творчество. М., 1959. 607 с.

180. Степанов H.JI. Романтический мир Гоголя» // К истории русского романтизма. М., 1973. С. 188-218.

181. Строганова Е.Н. Стихотворение Пушкина «Герой» в черновиках «Войны, и мира» // Читатель в творческом сознании русских писателей:.-Межвуз. темат. сб. науч. тр. Калинин, 1986. С. 54-65

182. Строганова Е.Н. Толстой и проблема нового героя в литературе шестидесятых годов // Художественное восприятие: Пробл. теории и истории: Межвуз. темат. сб. науч. тр. А Калинин, гос. унт-т. Калинин, 1988. С. 107-116

183. Субботин А.С. О категории жанра и ее отношениях с «родами» и «видами» //Проблемы литературных жанров. Томск, 1975. С. 34-41.

184. Сурков Е.А. Русская повесть первой трети XIX века (Генезис и поэтика жанра). Кемерово, 199.1. 159 с.

185. Сухих С. И. Вопросы жанра в.трудах формалистов и социологов 20-х гг. // Ученые записки Горьковского гос. ун-та. Т. 79. Жанры советской литературы (Вопросы теории и истории). Горький, 1968. С. 140-177.

186. Тамаев П.М. «Записки .» С.Т. Аксакова как художественное целое // Жизнь и судьба малых литературных жанров. Материалы межвуз. научной конференции 7-10 февраля, 1995. Иваново, 1996. С. 73 -83.

187. Тамарченко Н.Д. Автор, герой и повествование (к соотношению «эпопейного» и «романного» у Гоголя) // Поэтика русской литературы: к 70-летию профессора Ю.В. Манна. Сборник статей. М., 2002. 469 с.

188. Тамарченко Н.Д. О своеобразии русского исторического романа («Князь Серебряный» А.К. Толстого) // Вопросы теории- и истории русской литературы: Межвузовский сборник научных трудов. Брянск, 1994. С. 97-107.

189. Тамарченко Н.Д. Русский классический роман XIX века: Проблемы поэтики и типологии жанра. М., 1997. 203 с.

190. Тартаковский А.Г. Русская мемуаристика и историческое сознание XIX века. М., 1997. 357 с.

191. Татьянина А.Г. Ранний Л.Н.Толстой и С.Т.Аксаков (К проблеме жанра семейного романа) // Проблемы литературных жанров. Томск, 1999. ч. 1. С. 259-263.

192. Тимофеев Л.И. Основы теории литературы. М., 1976. 245 с.

193. Тойбин И.М. Из наблюдений над поэтикой «Капитанской дочки» // Вопросы литературы и методики преподавания. Уч. зап. Курского пед. ин-та. Курск, 1972. Т. 94'. С. 116-138.

194. Тойбин И.М. Пушкин. Творчество 1830-х годов и проблемы историзма. -Воронеж: Изд-во Воронежского университета, 1976. 154 с.

195. Троицкий В.Ю. Художественные- открытия русской романтической прозы 20 30-х годов ХГХ века. М., 1985. 245 с.

196. Туниманов В.А. «История-искусство» в повести Л.Н.Толстого «Хаджи-Мурат» //Рус. лит. 1984. №1. С. 14-34

197. Туниманов В.А. Комментарии // Толстой Л.Н. Хаджи-Мурат. Л., 1986.

198. Тынянов Ю.Н. Литературный факт. М., 1993. 319 с.

199. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1997. 574 с.

200. Тюпа В.И. Модусы художественности (Конспект цикла лекций)// Дискурс. № 5. 1998. С. 163 174.

201. Удодов Б.Т. Идейно-художественная структура романа «Герой нашего времени» //Вопросы поэтики лит. и фольклора. Воронеж. 1977. С. 46-62

202. Успенский Б.А. Поэтика композиции: Структура художественного текста и типология композиционной формы. М., 1970. 347 с.

203. Успенский Б.А. Семиотика истории. Семиотика культуры. Избранные труды. Т. 1. М., 1996. 608 с.

204. Уэллек Р., Уоррен О. Теория литературы. М., 1978. 345 с.

205. ФридлендерГ.М. Русский роман в отечественной и мировой литературе // Мировое значение русской литературы ХЕК века / АН СССР. Ин-т мировой лит. им. А.М.Горького. М., 1987. С. 279-310

206. Фриче В.М. Трансформация литературных жанров // Фриче В.М. Проблемы искусствоведения. М., 1930. С. 34-59.

207. Хализев В.Е. Теория литературы. М., 1999. 398 с.

208. Харитонов В. Взаимосвязь искусств. Екатеринбург, 1992. 148 с.

209. Хотимский Б. Мятлев, «гуляющий сам по себе»: Размышления-о новом романе.//Лит. Грузия. 1977. № 8. С. 73-77.

210. Хотимский Б. Поэт приходит в прозу // Окуджава-Б. Избранная проза. М., 1979. С. 493-506.

211. ХрапченкоМ.Б. Собрание сочинений: В 4 т. М., 1980-1982.

212. Христолюбова О.В. Русская историческая проза 40-50-х годов XIX века: Проблемы^ стилевой эволюции: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Саратов, 1997. 20 с.

213. Цейтлин А. К социологии литературных жанров // Русский язык в советской школе. 1929. № 4. С. 12-24.

214. Цуркан А.В. Гоголевские традиции в повести Булата Окуджавы «Похождение Шипова, или Старинный водевиль» // Булат Окуджава: его, круг, его век. М., 2001. С. 158-162

215. Чайковская О.Г. Соперники времени: Опыты поэтического восприятия прошлого. М., 1990. С. 68-82

216. Чернец JI.B. Литературные жанры: проблемы типологии и поэтики. М., 1982. С. 25-100

217. Чичерин А.В. Возникновение романа-эпопеи. М., 1975. 214 с.

218. Чудаков Г.И. Отношение творчества Гоголя к западноевропейским литературам. Киев, 1908. 234 с.

219. Чумаченко Б. Жанрово-стилевые тенденции в современной лирике // Науч. докл. высш. Шк. Филол. науки. 1986. № 6. С.7-10.

220. Шамбинаго С. Трилогия романтизма (Н.В. Гоголь). М., 1911. 218 с.

221. Шарапова ГА. Особенности стиля повестей Л.Н.Толстого «Казаки» и «Хаджи-Мурат» // Становление творческого метода Л.Н.Толстого: Пробл. творч. Связей: Межвуз. сб. науч. тр: / Тул. гос. пед. ин-т им. Л.Н.Толстого, Тула. 1988. С. 18-30

222. Шатин Ю.В. Художественная целостность и жанрообразовательные процессы. Новосибирск, ,1991. 192 с.

223. Шкловский В .Б. Лев Толстой. М., 1963. 654 с.

224. Шмид В. Нарратология. М., 2003. 312 с.

225. Щеблыкин И.П. Русский исторический роман 30-х годов XIX века // ■ Проблемы жанрового развития в русской литературе XIX века. Рязань,1972. С. 3-231.

226. Щеблыкин И.П. У истоков русского исторического романа. Пенза, 1992. 123 с.

227. Щедрина Н.М. Исторический роман в русской литературе последней третиXX века: Автореф. дис. . д-ра. филол. наук. М., 1996. 18 с.

228. Щукин В.Г. Миф дворянского гнезда. Геокультурологическое исследование по русской классической литературе. Krakow, 1997. 316 с.

229. Эйдельман Н.Я. Быть может, за хребтом Кавказа. Русская общественная мысль первой половины XIX века. Кавказский контекст. М., 1990.319 с.3 09. Эйдельман Н.Я. Лунин. М., 1987. 370 с. 310. Эйхенбаум Б.М. О прозе. 1969. 504 с.

230. Эйхенбаум Б.М. Лев Толстой. Семидесятые годы. Л., 1960. 360 с.

231. Эйхенбаум Б.М. О прозе. О поэзии: Сб. ст. / Сост., подгот. текста О.Б.Эйхенбаум; вступ. ст. Г.А.Бялого. Л., 1986. С. 64-217

232. Энгельгардт Б. Историзм Пушкина // Пушкинист. Т. II. Пг., 1916. Вып. 2. С. 1-158

233. Эпштейн М. «Природа, мир, тайник вселенной.»: Система пейзаж.

234. Образов в рус. поэзии. М., 1990. 304 с. 315.Эпштейн М. Парадоксы новизны: О лит. развитии XIX-XX вв. М., 1988. С. 45-168.

235. Юнович М. Проблема жанра в социологической поэтике // Русский язык в советской школе. 1929. № 6. С. 32-46.

236. Якубович Д.П. «Капитанская дочка» и романы Вальтер Скотта // Пушкин. Временник пушкинской комиссии. Т. 4-5. М.; Л., 1939. С. 170196.

237. Якубович Д.П. Лермонтов и Вальтер Скотт // Известия отдела общественных наук. 1935.T.3. С. 23-35.

238. Якубович Д.П. Предисловие к «Повестям Белкина» и повествовательные приемы Вальтер Скотта // Пушкин в мировой литературе: Сборник статей. Л., 1926. С. 160-187.

239. Янушкевич А.С. Особенности прозаического цикла 30-х гг. и «Вечера на хуторе близ Диканьки» Н.В. Гоголя: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Томск, 1971.28 с.

240. Handbook of Literary Terms / Ed. by H.L. Yeland, S.C. Jones, K.S.W. Easton. Boston, 1980. 55 p.

241. Achinger G. Victor Hugo in der Literatur der Puskinzeit (1823-1840): Die Aufnahme seiner Werke und seine Darstellung in der zeitgenossichen Literaturkritik. Bohlau; Verlag; Koln; Wien, 1991. 286 p.

242. Algenot M. Le roman populaire. Montreal, 1975. 120 p.

243. Aust Cf. Hugo. Der historische Roman. Stuttgart, 1997. 80 p.

244. Barnet S., Berman M., Burto W. A Dictionary of Literary Terms. London, 1964.315 р.

245. Beaumarchais J.-P. de, Coty D., Rey A. Dictionnaire des litteratures de langue frangaise. Paris, 1987. V.l-4.

246. Beckson K., Ganz A. A Reader's Guide to Literary Terms. New York, 1960. 108 p.

247. Beers H.A. A History of English Romanticism in the Eighteenth Century. London, 1926.298 p.

248. Beers H.A. A History of English Romanticism in the Nineteenth Century. London, 1926.306 p.

249. Bell I.F., Baird D. The English Novel 1578-1956: A Checklist of Twentieth-Century Critisism. Denver: A Swallow, 1974. 480 p.

250. Bernard C. Le passe recompose: le roman historique franchise du dixneuvieme siecle. Paris, 1996. 320 p.

251. Beugnot В., Moureaux J.-M. Manuel bibliographique des etudes litteraires. Paris, 1982. 271 p.

252. Brown W.E. A History of Russian Literature of the Romantic Period. Ardis; Ann Arbor, 1986. V. 1. 314 p.

253. Caron L. La corne de brume ou l'art du roman historique. Montreal, 1982. 132 P

254. Colmer J. Approaches to the Novel. Edinburg; London, 1967. 85 p.

255. Cordasco F. Eighteenth Century Bibliographies. New York, 1970. 129 p.

256. Cusac M.H. Narrative Structure in the Novels of Sir Walter Scott. The Hague; Paris: Mouton & Co, 1969. 90 p.

257. Delfau G., Roche A. Histoire / Litterature: histoire et interpretation du faitlitteraire. Paris, 1977. 56 p.

258. Dibelius W. Englische Romankunst: Die Technik des englischen Romans340. im achtzehnten und zu Anfang des neunzehnten Jahrhunderts. Bd.1-2. Berlin und Leipzig: Mayer & Muller, 1922.

259. Dictionnaire de la litterature franchise et francophone. V. 1-2. Paris, 1987.

260. Dictionnaire de la theorie et de l'histoire litteraires du XIX siecle a nosjours / Sous la direction de L. Armantier. Paris, 1986. 310 p.

261. Donohue J. The Theory of Literary Kinds. Iowa, 1943. 251 p.

262. Dunn S. Nerval et le roman historique. Paris, 1981. 101 p.

263. Eggert H. Studien zur wirkunggeschichte des deutche historischer Romans.346.1850-1875. Ffm, 1971. 112 s.

264. Fleishman A. The English historical novel: Walter Scott to Virginia Woolf.

265. Baltimore: Johns Hopkins Press, 1971. 492 p.

266. Foster J.R. History of the Pre-romantic Novel in England. New York; London, 1957.215 р.

267. Frankl P. The Gothic: Literary Sources and Interpretations through Eight Centuries. Princeton, New Jersey: Princeton University Press, 1960. 605 p.

268. Freye W. The Influence of «Gothic» Literature on Sir Walter Scott. Rostoc, 1902.215 р.

269. Garte H. Kunstform Schauerroman. Leipzig, 1935. 90 s.

270. Gorlin M. N.V. Gogol und E.Th.A. Hoffinann. Leipzig, 1933. 102 s.

271. GrettonT.H. French Historical Novels. London, 1979. 297 p.

272. Hartland R.W. Walter Scott et le roman «frenetique»; Paris; 1928. 112 p.

273. Hernadi P. Beyond Genre: New Directions in Literary Classification. Ithaca & London, 1972. 173 p.

274. Huber H.D. Historischer Roman in der ersten Halfte de 19 Jh. Hdbg, 1980. 53 s.

275. Ivon P. Le gothique et la Renaissance gothique en Angleterre. 1750-1880: Essai de psychologie litteraire, artistique et sociale. Paris, 1931. 50 p.

276. Jenssen Ch. Der historischer Roman. Moglichkeiten und Gefagren des historischer Romans. Rendsburg, 1954. 120 s.

277. Johnson E. Sir Walter Scott. The Great Unknown. NY, 1973. 55 s.

278. Killen A. Le roman terrifiant ou le roman noir de Walpole a Anne Radcliffe et son influence sur la litterature franfaise jusqu'en 1840. Paris, 1923. 315 p.

279. Kornblatt J.D. «Bez Skotov Oboidems'»: Gogol and Sir Walter Scott // Issues in Russian Literature Before 1917. Selected Papers of the Third WorldCongress for Soviet and East European Studies. Columbus (Ohio), 1990. P. 75-84.

280. Landsman N.B. Decembrist romanticism: A.A. Bestuzhev-Marlinsky // Problems of Russian Romanticism. Aldershot, 1986. P. 64-95.

281. Lazarus A., Wendell Smith H. A Glossary of Literature and Composition. New York, 1973. 155 p.

282. Le roman historique. Paris, 1983. 112 p.

283. Leigton L.G. Alexander Bestuzhev-Marlinsky. Boston, 1975. 275 p.

284. Leisy E.E. The American historical novel. Norman: University of Oklahoma Press, 1950. 212 p.

285. Little Т.Е. Gogol and romanticism // Problems of Russian Romanticism. Aldershot, 1986. P. 96-126.

286. Lubbock P. The Craft of Fiction. N.-Y., 1957. 350 p.

287. Lukacs G. The Historical Novel. Harmondsworth: Pinguin Books Ltd, 1969. 235 p.370;Maigron L. Le roman historique a l'epoque romantique: Essai sur l'influence de Walter Scott. Paris: Librairie Hachette, 1898. 380 p.

288. Mariott J. English History in English Fiction. New York, 1941. 83 p.

289. Mehrotra K.K. Horace Walpole and the English Novel: A Study of the Influence of the «Castle of Otranto». 1764-1820. New York: Russell & Russell, 1970. 209p. Mendilow A.A. Time and the Novel. New York, 1972. 130 p.

290. N61od G. Panorama du roman historique. Paris; Bruxelles, 1969. 610 p.

291. Nelson L. Night Thoughts on the Gothic Novel // Pastoral and Romance: Modern essays in criticism / Ed. by E.T. Lincoln. New Jersey, 1969. P. 259267.

292. Phelps W.L. The Beginning of the English Romanic Movement: A Study of 18-th c. Literature. Boston, 1983. 357 p.

293. Recherchers sur le roman historique en Europe. V.l-2. Paris, 1977.

294. Schabert I. Der historischer Roman in England und America. Darmstadt, 1981.380 s.

295. Schamschula W. Der russische historische Roman von Klassizismus bis zur Romantik. Frankfurt am Main, 1961. 115 s.

296. Schmid U. Ich entwurfe Die russische Autobiographie zwischen Awakum und Gercen. Zurich, 2000. 431 p.

297. Schwarts E. The Problem of Literary genres // Criticism. 1971. № 13.

298. Scott A.F. Current Literary Terms. London, 1980. 120 p.

299. Setschkareff V. The Narrative Prose of Brjusov // International Journal of

300. Slavic Linguistics and Poetics. 1959.1 / II. Mouton & Co- 'S Gravenhage. P. 237-265.

301. Shaw H. A Dictionary of Literary Terms. New York, 1972. 155 p.

302. Shaw H.E. The Forms of Historical Fiction: Sir Walter Scott and his Successors. Ithaca & London: Cornell University Press, 1983. 201 p.

303. Simmons E. English Literature and Culture in Russia. Harvard, 1935. 589 p.

304. Stender-Petersen A. Gogol und die deutsche Romantik // Euphorion: Zeitschrift fur Literaturgeschichte. 1922. Bd. XXIV. H.3. S.638-640.

305. StevickPh. The theory of the novel. New York, 1967. 170 p.

306. Summers M. A Gothic Bibliography. New York, 1964. 623 p.

307. Summers M. The Gothic Quest: A history of Gothic Novel. London, 1938. 524 p.

308. Tanguy Baum M. Der historischer Roman im Frankreich der Julimonarchie. Ffm, 1981.236 s.

309. The Oxford Companion to English Literature / Ed. by M. Drabble. Oxford; New York; Tokyo; Melbourne, 1985. 515 p.

310. Tieghem P. van. La guestion des genres litteraires // Helicon. Т. 1. Amsterdam; The Haage, 1938.

311. Tipkotter H. W. Scott. Geschichte als Unterhaltung. Ffm, 1971. 248 p.

312. Tomkins J.M.S. The Popular novel in England. 1770-1800. London, 1938. 318 p.

313. Ungurianu D.I. The Russian Historical Novel from Romantisism to

314. Symbolism: Fact, Fiction, and the Poetics of the Genre. Madison, 1995. 356 p.

315. Vindt G. Les grands romans historique: l'histoire a travers les romans. Paris, 1991.256 р.

316. Wachtell A. The battle for childhood: Creation of a Russian Myth. Califonia; Stanford, 1990. 264 p.