Традиционная экологическая культура хантов и ненцев Западной Сибири

Адаев, Владимир Николаевич

автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.07
диссертация на тему: Традиционная экологическая культура хантов и ненцев Западной Сибири

Год: 2004
Автор научной работы: Адаев, Владимир Николаевич
Ученая cтепень: кандидата исторических наук
Место защиты диссертации: Екатеринбург
Код cпециальности ВАК: 07.00.07

450 руб.

Диссертация по истории на тему 'Традиционная экологическая культура хантов и ненцев Западной Сибири'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Традиционная экологическая культура хантов и ненцев Западной Сибири"

На правахрукописи

Адаев Владимир Николаевич

Традиционная экологическая культура хантов и ненцев Западной Сибири

07.00.07 - этнография, этнология и антропология

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Новосибирск - 2004

Работа выполнена в отделе археологии и этнографии Института истории и археологии Уральского отделения Российской академии наук

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук член-корреспондент РАН Андрей Владимирович Головнев

доктор исторических наук Бауло Аркадий Викторович

кандидат исторических наук Тучкова Наталья Анатольевна

Ведущее учреждение: Институт проблем освоения Севера СО РАН

Зашита состоится 20 декабря 2004 г. в 13 - часов на заседании диссертационного совета по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата исторических наук при Институте археологии и этнографии Сибирского отделения РАН, по адресу: 630090, г. Новосибирск, пр. акад. Лаврентьева, 17.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института археологии и этнографии СО РАН.

Автореферат разослан "_"_2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор исторических наук

СВ. Маркин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКАРАЮТЫ

Актуальность, цель и задали исследования. В последние десятилетия термин "экология" в общественном сознании практически неразрывно связан с понятиями "экологический кризис", "экологическая катастрофа". Изначально более широкое определение "экологии", как науки о взаимоотношениях между живыми организмами и средой их обитания, стало отходить на второй план. Причиной тому явилось значительное обострение проблемы охраны окружающей среды. Вместе с тем все отчетливей приходило понимание того, что с последовательным ослаблением прямого значения биологического фактора, окружающая среда продолжает оказывать активное воздействие на человека. На этой волне, в частности, возрос интерес к системам природопользования традиционных обществ, произошло развитие этноэкологического направления в науке. Сегодня одним из самых актуальных направлений исследования остается выявление и изучение специфическихчерт, своеобразия сформированных традиционных этноэкосистем. Большой интерес представляет анализ адаптивной стратегии коллектива в условиях возможности выбора из нескольких доступных в данной среде обитания вариантов.

Объектом данного исследования стали этнические общности хантов и ненцев. Выбор их обусловлен несколькими причинами. Первая состоит в том, что эти народы, проживая по соседству, обладают комплексом существенных отличий, необходимым для проведения сравнения - язык, принцип формирования систем жизнеобеспечения, предпочитаемый тип ландшафта. Вторая причина: среди коренных народов Северо-Западной Сибири именно культуры хантов и ненцев выделяются особыми чертами жизнестойкости - они, распространяясь на обширных территориях, не распались в результате "разрывов" этнического ареала на слабо связанные между собой группы и не подверглись столь значительной ассимиляции, как селькупы и манси. Кроме того, у хантов и ненцев в большей степени проявляются наиболее древние пласты культуры автохтонного происхождения.

Центральное "ядро" экологических отношений составляет механизм поддержания баланса с биоресурсами. Поиск средств, с помощью которых определяется характер взаимоотношений человека и природы и осуществляется их контроль, необходимо вести не в поведении каждого отдельного человека, а в культуре. Поэтому именно культура (ее экологическая сфера) становится предметом исследования.

Хронологические рамки темы - XVII - первая половина XX вв. Основные традиционные черты в экологической культуре хантов и ненцев сохранялись до середины XX в., когда государство стало уже не просто деформировать традиционную систему жизнеобеспечения северных этносов, а фактически подменять ее искусственными конструкциями на основе индустриального приоритета в развитии экономики. Дольше всего сохранялись традиционные черты в мировоззрении, что позво-

ляет их фиксировать в поздних материалах, собранных в конце XX - начале XXI вв. Нижней временной границей выбран XVII в. в связи с тем, что данный период появляются репрезентативные источники в количестве, достаточном для анализа. В ряде случаев, например, в процессе реконструкции некоторых архаичных представлений, возможны существенные выходы и за нижнюю временную границу.

Территориальные рамки исследования включают ареал расселения этнических общностей хантов и ненцев в пределах Северо-Западной Сибири.

Целью работы является описание экологической культуры хантов и ненцев как способа универсального адаптивно-адаптирующего воздействия на среду с выявлением общих и особенных черт для каждого народа.

В соответствии с целью определены задачи исследования: 1) характеристика условий внешней среды; 2) определение возможностей и стратегии адаптации хантов и ненцев к имеющимся условиям; 3) рассмотрение устойчивости сформированных моделей природопользования; 4) реконструкция моделей миропонимания хан-тов и ненцев с акцентом на выявлении основополагающих идей и принципов, важных с т.з. экологии; 5) выявление психологических закономерностей формирования и развития составляющих экологической культуры двух народов.

Методология. Данное этноэкологическое исследование основано на комплексном междисциплинарном изучении экологической культуры двух народов, при котором разные стороны жизни анализируются как составные элементы всей системы жизнеобеспечения этноса (материальной и духовной) и одновременно как своеобразные реакции на изменения природных и социокультурных условий среды обитания. Этот путь направлен на возможно больший охват всех слагающих системы жизнеобеспечения с возможной количественной характеристикой отдельных элементов и анализом их конечных результатов.

Источники. Базу исследования составили письменные, фольклорные и этнографические источники. В работе использовались неопубликованные письменные источники, хранящиеся в фондах Государственного архива общественно-политических организаций Тюменской области. В основном это материалы, характеризующие трансформацию традиционных верований народов Севера в связи с началом социалистических преобразований 1920-30-х гг. Привлекались также опубликованные архивные источники - содержащие, главным образом, информацию о взаимоотноше-

ниях государства с сибирским населением в разные периоды времени.

Значительную роль в написании работы играли нарративные источники, представленные в работах авторов XVIII-XXI вв. Труды ученых-путешественников ХУШ в. (Г. Новицкий, В.Ф. Зуев, Г.Ф. Миллер и др.) ценны прежде всего содержанием наиболее ранних сведений по общей этнографии и истории хантов и ненцев. Существенным недостатком их является частое отсутствие территориальной привязки информации, а также определенная избирательность сообщений. Начиная с XIX в., работы исследователей этнографии Северо-Западной Сибири отличаются большей глубиной, обстоятельностью и достоверностью.

Для характеристики духовной составляющей экологической культуры хантов и ненцев привлекались материалы классических трудов авторов XIX - первых десятилетий XX вв. (К.Ф. Карьялайнен, М.А. Кастрен, Т. Лехтисало, К.Д. Носилов, С.К. Патканов, В.Н. Чернецов др.), а также исследования современных этнографов разных поколений (А.В. Бауло, И.Н. Гемуев, А.В. Головнев, А.П. Зенько, В.М. Кулем-зин, М.А. Лапина, Т. Молданов, А.М. Сагалаев, 3.^ Соколова и др.). Использовались также исследования по этнографии других сибирских народов. Информация о природопользовании и опорных биоресурсах хантов и ненцев содержалась в записях многих исследователей XIX в. - первых десятилетий XX вв. (НА Абрамов, Ф. Белявский, НЛ. Гондагги, А.А. Дунин-Горкавич, В.П. Евладов, В.Н. Чернецов и др.).

В работе использованы также важные в методологическом отношении работы ведущих отечественных исследователей экономики и хозяйства народов Северо-Западной Сибири середины XX - начала XXI вв. В.И. Васильева, А.В. Головнева, И.И. Крупника, Н.В. Лукиной, Е.П. Мартыновой, А.И. Пики, З.П. Соколовой, Л.В. Хомич и др. Кроме того, источником информации для реконструкции моделей жизнеобеспечения народов Севера в исторической динамике послужили публикации исследований археологов (К.Г. Карачарова, А.В. Кенига, М.Ф. Косарева, Н.В. Федоровой, В.В. Фитцхью и др.). При характеристике природных условий и основных объектов промысла, привлекались данные географии и биологии. Наибольший интерес в плане наличия информации о природной среде обитания представили работы тех биологов, кто сам выходит на темы этнического природопользования (СВ. Кириков, П.А. Косинцев, Н.П. Наумов). Для характеристики психологических закономерностей формирования и развития составляющих экологической культуры особенно полезными стали работы А.В. Аршавского, Н.Н. Братиной, Л.С. Выготского, ТА Доброхотовой, Л. Леви-Брюля, А.Р. Лурии и др.

Использованы также собственные полевые этнографические материалы, собран-

ные в период с 1992 по 2003 г. среди различных групп коренного населения: ямальских и североуральских ненцев, ваховских, демьянских, кондинских, пимских, полуй-ских, сьшских и юганских хантов, а также пелымских и тапсуйских манси. В работе применялись плавным образом методики опроса и наблюдения. Собранный материал позволил восстановить ряд сторон духовной жизни и хозяйственной деятельности населения на период первой половины XX в., а также определить современные тенденции в их развитии.

Научная новизна и практическая значимость. Впервые экологическая культура хантов и ненцев представлена одновременно с "внешней" (экологическое поведение) и "внутренней" (экологический опыт) сторон. Такой целостный подход позволил выйти на проблематику осознанности экологического поведения и его обусловленности причинами естественного происхождения. Научная новизна работы определяется и тем, что в объективе исследования находятся сразу два народа, представляющие стратегии адаптации в двух близких, но существенно различающихся по своим условиям природно-климатических зонах.

Оценка эффективности взаимоотношений традиционного общества со средой, качественного уровня познания среды обитания основывает перспективы применения означенного опыта современным обществом. Одним из возможных направлений является уже широко практикуемая в некоторых странах согласованная природоохранная деятельность, когда при введении ограничений на пользование ресурсами учитываются интересы и потребности коренного населения, а оно в свою очередь принимает участие в осуществлении экологической экспертизы и контроля.

Диссертационные материалы имеют также прикладное значение для чтения музейных лекций в ВУЗах и школах ("Экология народов Севера", "Одежда народов Севера" и др.). На идейной основе диссертационного исследования в Тюменском областном краеведческом музее в период 1997-2002 гг. был подготовлен ряд тематических выставок, а также написана концепция этнографического раздела проектируемой Единой краеведческой экспозиции.

Историография. Этноэкологическое направление в науке начало развиваться в 1950-е гг. за рубежом, первоначально преимущественно усилиями американских исследователей (Дж. Стюарт, Ч. Фрейк, Э. Вайда, Р. Раппапорт и др.). Отечественное развитие этноэкологии имело несколько иные предпосылки, но во многом повторяло зарубежный опыт. Первым значительным шагом в его формировании стала концепция хозяйственно-культурных типов, предложенная в начале 1950-х гг. М.Г. Левиным и Н.Н. Чебоксаровым. Процесс развития науки происходил не только почти синхронно с зарубежными, но и однонаправлено. В основе выделения хозяйственно-культурных типов лежали позиции, близкие искомому "культурному базису" Дж. Стюарта. Выдвинутая в 1970-х гг. В.П. Алексеевым концепция "антропогео-

ценоза" соотносилась с методами экосистемной антропологии (Э. Вайда, Р. Раппа-порт). На этом фоне выделяется концепция, разработанная Л. Н. Гумилевым на основе идеи биологизации процессов этнического развития.

Окончательное оформление отечественного этноэкологического направления и первые серьезные исследования локального значения начинаются в 1980-е гг., когда В.И. Козловым было введено в российскую науку понятие этнической экологии, определена ее основная проблематика. В этот же период в рамках исследования феномена долгожительства народов Закавказья, как одного из показателей успешной природной адаптации, появилась потребность в подробной разработке методологии сферы жизнеобеспечения (С.А. Арутюнов, Э.С. Маркарян, Ю.А. Мкртумян и др.). Появились первые сборники работ, посвященные этноэкологическим проблемам, в том числе основанные на материалах зарубежной этнографии. Середина 1980-х -начало 1990-х гг. были отмечены оформлением и актуализацией в этноэкологии ряда специальных направлений - психоэкологического и демографического.

К этому же времени относится работа И.И. Крупника "Арктическая этноэколо-гия", где на основе математических расчетов был определен баланс жизнеобеспечения групп европейских ненцев и азиатских эскимосов. Принципиально иной подход к решению исследовательских задач представил А.В. Головнев. Он ведет поиск духовной основы экологических отношений, развивает вопросы хозяйственно-культурной типологии народов Северо-Западной Сибири. Количество работ в рамках означенной тематики продолжает расти. Однако современное состояние этноэколо-гаческой теории в России говорит о необходимости серьезного пересмотра понятийных проблем и предметной области направления, требует продолжения поиска новых концептуальных подходов.

Что касается определения круга исследований, в поле зрения которых тем или иным образом оказывались вопросы экологической культуры хантов (а также культурно близких им манси) и ненцев, то сюда может быть отнесено большинство работ по этнографии этих народов (см. Источники).

Непосредственно вопросами этноэкологии народов Сибири в последнее время занимается несколько исследователей (Э. Вигет, Е.И. Гололобов, В.В. Лебедев, Е.А. Оборотова, М.Г. Туров). В то же время монографическое описание экологической культуры народа, где отдельные элементы этой культуры были бы представлены в единой системе, по-прежнему отсутствует.

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в 16 публикациях, докладах на всероссийских и региональных конференциях, конгрессах и семинарах.

Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и приложений. Каждая глава поделена на параграфы, названные по тематическому принци-

пу. В приложения помещены табличные материалы.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении определена актуальность темы, сформулированы цель и задачи, методологическая база исследования, показана изученность проблемы, дается обзор источников, представлен историографический обзор, раскрываются новизна и практическая значимость работы.

В первой главе "ОКРУЖАЮЩАЯ СРЕДА" представлена характеристика природных и социальных условий, в которых существовали культуры хантов и ненцев в рассматриваемый период.

§ 1.1. "Природные условия и ресурсы" включаетразделы "Рельеф и ландшафт", "Климат", "Основные виды животных и растений" и "Природные комплексы".

Промыслово-хозяйственная деятельность традиционного общества регулируется как природно-климатической средой обитания, так и биологическими особенностями промышляемых представителей животного и растительного мира. Среди потребностей человека, лежащих в основе жизнеобеспечения, на первом плане находятся потребности биологического характера, т.е. то, что напрямую связано с физическим выживанием человека и группы. Выделяются прежде всего потребности в пище, материалах для одежды, а также предметах для торгово-обменных отношений. Для более детальной характеристики животных и растительных ресурсов, имеющих важное пищевое значение для хантов и ненцев, в работе применены элементы методики "термодинамического" подхода.

Учитывая имеющийся уровень технических навыков хантыйского и ненецкого общества на начало ^ в., можно говорить об отсутствии локальной экологической обстановки, при которой для них существовала бы перспектива оседлого образа жизни. Оленеводство, как единственная традиционная отрасль производящего хозяйства, в этом смысле так же не являлась альтернативой, так как базировалось на содержании животных в условиях, максимально приближенным к естественным. Комплексное хозяйство предполагало опору на ряд основных растительных и животных видов, получивших в настоящей работе название "опорных биоресурсов". На основании их детальной характеристики удалось установить основные типы "кормящих" ландшафтов двух народов (этнических групп) в исторической динамике.

§ 1.2. "Внешнее социальное воздействие" включает разделы "Экономические отношения", "Политическое воздействие" и "Экологические изменения".

Внешние отношения могут очень серьезно влиять на устойчивость конкретной жизнеобеспечивающей системы и характер ее развития. Степень зависимости системы от социальной внешней среды во многом определяет степень вовлечения природных ресурсов в хозяйственный оборот. Для традиционных обществ особенно мае-

штабными по своим последствиям являются отношения с обществами более высокого уровня социально-экономического развития, выступающими доминирующими по отношению к ним. Для хантов и ненцев в XVII-XX вв. таким главным внешним фактором стал контакт с переселенческим (прежде всего русским) населением, чье воздействие на традиционную культуру северных народов можно подразделить на социально-экономическое и политическое направления.

В истории контактов выделяются два этапа- с XVIII в. до 20-х гг. XX в. и с этого периода до настоящего времени. Если говорить об опыте взаимодействия вплоть до конца 1920-х гг., то здесь наиболее приемлем термин, "стресс аккультурации", так как результаты межкультурного контакта были в значительной мере положительными. Внешнее воздействие, прямо и косвенно способстювавшее усилению нагрузки на среду обитания, активизировало поиски новых биологических резервов и адаптационных стратегий, способствовало росту эффективности использования природных ресурсов. В конечном счете были выработаны более совершенные модели адаптации. Значительным минусом были растущая степень "искусственности" условий внешней среды (опасная нарушением в сфере экологических отношений) и развивающаяся зависимость от внешнего инокультурного окружения. Последняя обернулась в некоторых случаях полной беспомощностью представителей двух народов самостоятельно решать жизненно важные проблемы.

Тем более губительными для них стали изменения в государственной политике в 1930-е гг., когда началось раскулачивание, коллективизация, активная борьба с шаманством и иными проявлениями традиционных верований. Решающими факторами разрушения традиционного быта и хозяйства северных народов (в большей степени хантов) стали социалистические преобразования 1940-1970-х гг. - политика переселения в центральные усадьбы, научно-атеистическая кампания, введение обязательного обучения в интернатах и масштабное отторжение территорий традиционного природопользования с началом активного нефтегазового освоения региона.

Условия внешней среды безусловно оказывают свое лимитирующее воздействие на общество, однако ход адаптивных процессов, реальная картина связей общества со средой обитания могут отличаться заметным своеобразием, иногда выходящим за казалось бы очевидные ограничительные рамки. При этом детальное изучение условий внешней среды составляет основу понимания механизма функционирования изучаемых этноэкосистем.

Во второй главе "МОДЕЛИ ЭКОЛОГИЧЕСКОГОПОВЕДЕНИЯ" рассмотрена внешняя форма проявления экологических отношений (стратегия адаптации, сформированные модели природопользования и их устойчивость).

§ 2.1. "Адаптационные стратегии" включает разделы "Комплексность хозяйства", "Характер землепользования" и "Создание искусственных резервов". Страте-

гии экологической адаптации хантов и ненцев на протяжении XVII - первой половины XX вв. прослеживаются в постоянной динамике на фоне усиливающегося внешнего воздействия и во многом опосредованных изменений условий природной среды.

Комплексность использования ресурсов среды обитания, являясь одной из неотъемлемых и эффективных составляющих адаптивного процесса двух народов, претерпела заметные изменения. В период с XVII по XX вв. отмечается тенденция сужения специализации хозяйств хантов и ненцев с одновременной активизацией торгово-обменных связей. За счет возросшей хозяйственной кооперации (на разных уровнях от межэтнического до внутрисемейного) в то же время происходит общее расширение освоенной территории и занимаемой экологической ниши северян. Этому во многом способствовал качественный рост используемой обществом энергии -активизировалось применение силы домашних животных посредством распространения в таежной зоне транспортного оленеводства и коневодства, а в тундровой зоне - крупностадного оленеводства. Часть хозяйственных комплексов, представленная у населения, занимающегося товарным рыболовством, земледелием и стойловым скотоводством (в основном хантыйского) была сориентирована на увеличение продуктивности отдельных видов хозяйства на ограниченной территории.

Оптимальной формой хозяйственного освоения территорий Северо-Западной Сибири, тем не менее, стал кочевой образ жизни, совмещенный с дисперсностью расселения. Щадящее природопользование достигалось также преднамеренным поиском оптимального режима землепользования (в частности, оставлением "истощенных" участков на отдых). Такое сознательное регулирование было в большей степени свойственно тундровому ненецкому населению, чьей стратегией кочевого природопользования нужно считать стремление к расширению используемой территории для уменьшения нагрузки коллектива на неустойчивые ресурсы природной зоны. Тот же эффект снижения хозяйственной нагрузки на ресурсы среды обитания достигался хантами преимущественно за счет полного выключения части угодий из промыслового оборота. В основе реализации этого механизма лежат установки мировоззренческого характера.

Кочевой (полукочевой) образ жизни, ориентированный на устоявшиеся национальные виды деятельности и влекший за собой определенную изоляцию населения от непрерывных контактов с переселенцами, обеспечивал более надежную сохранность традиций, включая экологические. Переход северного населения к оседлому образу жизни подразумевал, как правило, ориентацию на "нетрадиционные" отрасли производящего хозяйства и последующую постепенную утрату национальных традиций. Теми же причинами внешнего характера, что и переход к оседлому образу жизни, было вызвано появление у хантов относительно крупных поселений.

Условия среды существования северян становятся в значительной степени искус-

ственными - в первую очередь за счет масштабного расширения внешних товарно-рыночных отношений, но имело также место и самостоятельное создание искусственной среды. Преобразование ландшафта (выжигание лесных и болотных угодий, рытье каналов) связано с самыми южными районами проживания хантов и, скорее всего, является следствием культурных заимствований от соседнего русского и тюркского населения. Заимствована если не сама практика, то подход к освоению среды. Замечательным примером преобразований "автохтонного" происхождения является освоение тундровыми ненцами крупностадного оленеводства, явившего собой не просто особый тип хозяйственного комплекса, а фактическую подмену естественных ресурсов "рукотворными". Такой революционный шаг в области реорганизации хозяйства являлся далеко не одинаково возможным и приемлемьм для других этносов при имеющемся сходстве внешних условий. Большинство случаев временного содержания в неволе диких животных, рыбы или специального ухода за ними в естественных условиях встречается у угорского населения. Для самодийцев подобная практика не столь типична, в частности, из-за сложности ее сочетания с кочевым образом жизни.

Таежники запасали гораздо большие объемы консервируемых продуктов, нежели тундровики. Они располагали более длительным временем д ля добычи и обработки продукции в стационарных условиях и имели возможность сооружения разнообразного набора необходимых построек. Обычным предназначением сделанных запасов была профилактика предсказуемых периодов малоэффективного промысла в течение года, но спасти население от неожиданной длительной бескормицы они не могли. Тундровики-оленеводы, наряду с более ограниченными возможностями в плане обработки и запасения продукции, имели и меньшую потребность в этом.

В качестве критериев устойчивости сформированных моделей адаптации избраны позиции наиболее яркого проявления возможного балансового сбоя. Соответственно, § 2.2. "Устойчивость моделей" включает в себя разделы "Негативные экологические последствия", "Демографическая проблема" и "Утилизация отходов жизнедеятельности".

Свидетельством нарушения экологического баланса северными обществами является, прежде всего, значительное сокращение численности ряда видов животных в результате перепромысла (бобр, соболь, дикий олень). При этом наряду с фигурирующим в качестве главной причины отрицательных экологических последствий опосредованным и прямым внешним социальным воздействием, приходится говорить и о чертах нерациональности природопользования самих северян. Наиболее ярко эко-фобные тенденции проявляются в практике природопользования тундровых ненцев.

Устойчивая демографическая картина хантов и ненцев определялась прежде всего длительным сохранением значительной зависимости от экологических факторов, препятствовавшей заметному увеличению их численного состава. В ситуации эколо-

го-культурного кризиса северные коллективы продемонстрировали способность к эффективной мобилизации дополнительных резервов. В хантыйском варианте нарушение предельной экологической емкости среды обитания компенсировалось за счет миграций, общего расширения освоенной территории, включения в циклдеятельно-становых типов кормящих ландшафтов и интенсивного развития товарных видов промысла. Ненцы решили проблему созданием высокопродуктивного оленеводческого хозяйственного комплекса. Последовавший за этим демографический всплеск и территориальная экспансия завершились установлением баланса на новом уровне.

Традицииутилизации отходов жизнедеятельности, стремление к безотходности производства, значительное использование материалов природного происхождения, кочевой образ жизни, дисперсный характер расселения и малая плотность населения позволили северным народам свести к минимуму эффект "замусоривания" освоенной территории. Остающиеся органические отходы вместе с немногочисленными металлическими предметами производили в большой мере положительный эффект, насыщая бедную минеральными веществами почву полезными для растительности компонентами.

Вопрос внутреннего содержания практики природопользования - скрытой логики действий человека и осознанности их возможных экологических последствий -остается актуальным.

Третья глава "МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИЙ ФОНДЭКОДОГИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ" включает в себя описание механизма экологического действия сформировавшихся систем мировоззрения, а также анализ психологических закономерностей формирования и развития составляющих экологической культуры народов.

§ 3.1. "Пространственно-временные представления" посвящен характеристике начальных форм человеческого опыта, составляющих основу моделей мироздания двух народов и состоит из двух разделов: "Время" и "Пространство".

Время хантов и ненцев - это вечное настоящее, круговорот которого ощущается только в течение астрономического года. Потребность в определении времени на этом хронологическом промежутке является существенно важной для хозяйственной деятельности, следствием чего явилась выработка экологического календаря, ориентированного на биоритмы природы.

Вечное повторение может говорить об идеальном характере построенной системы, к которой нужно лишь приспособиться. Представленная незыблемость мифологического мироустройства, несколько колеблется в варианте ненцев. Причиной для беспокойства может быть ожидание вселенской катастрофы, происходящей раз в две тысячи лет, когда один из мифологических персонажей устраивает потоп или когда случается очередной переворот в мире богов. Можно предположить, что этот сюжет имеет свои истоки в истории самого народа, олицетворяя те кардинальные изменения,

которые с ним происходили на протяжении последних веков.

Отражение в космогонической мифологии хантов и ненцев идеи необходимости поддержания в мире гармонии (равновесия) подразумевает под собой четкое осознание и понимание человеком причинно-следственных связей между своими действиями и их экологическими" последствиями. Экологические мотивы ярко проявляются в сюжете выбора божественных творцов между несколькими вариантами мирового устройства или доработки уже имеющегося материала. Характерно, что в угорской мифологии необходимые изменения в устройство мира вносятся, как правило, до появления в нем человека, в ненецком же варианте божественная корректировка экологического баланса часто происходит уже в его присутствии. Особенностью угорской мифологии является также проявляющаяся "обеспокоенность" божеств тем, чтобы размножившиеся люди не поглотили все живое.

Пространству, как и времени, в традиционных представлениях присуща неоднородность. Существует земной и потусторонний мир, своя и чужая земля, земля "чистая" и "нечистая", есть некий "центр мира". Связь со своей землей у хантов выражается, в частности, в современной жизненной установке, что каждый человек должен жить там, где родился. В варианте ненцев индивидуальные, родовые связи с землей менее ощутимы, вотчинные права у них основывались в первую очередь на интересах охотничьего промысла. Пространственные ориентиры играют крайне важное значение в первичном восприятии человека у хантов и ненцев, так как личность пришедшего во многом определяется из вопросов чей он и откуда. Характер этно-различающей черты носят представления о "чистом" пространстве. У обских угров относительно священных мест были распространены требования необходимости соблюдения "чистоты" земли, выражавшейся через понятие "нетоптанности", тогда как для ненцев (в том числе лесных) это было нетипично.

В тесной связи с представлениями о пространстве находятся правила поведения, соблюдающиеся в отношении земли. Повсеместно среди хантов и ненцев распространен запрет нарушать без причины покров земли, вонзать в землю металлические предметы. Отмечено, что для традиционного сознания обских угров свойственна достаточно тонкая, подвижная грань между живыми и неживыми предметами. В варианте ненцев совпадают практически все позиции, но из этой цепочки выпадают растения (они не передвигаются).

§ 3.2. "Сверхъестественные существа" включаетразделы "Высший пантеон", "Духи-хозяева и духи-покровители", "Заповедные" территории".

Идея всеобщей взаимосвязи находит у хантов выражение не только в слиянии человеческого коллектива с категорией сверхъестественных существ. Для хантов диалог с существами мира духов отмечен атмосферой "взаимного уважения", а часто и ощутимым приоритетом позиции последних. Это касается и их взаимоотношений с

духами-хозяевами мест. Духи-хозяева, в свою очередь, определяют более высокий статус находящихся в их собственности животных и растений (у ненцев в этом случае человек обычно несет ответственность непосредственно перед Нумом и, как следствие , внимание к действиям человека оказывается не таким пристальным). С другой стороны, сами люди находятся под опекой бога-посредника Мир-Сусне-Хума, сглаживающего острые углы в их отношениях с миром духов.

Более устойчивое положение человека в хантыйском мифологическом пространстве, видимо является своеобразной калькой с его положения в природной среде. Таким образом, "пристальное внимание" со стороны духов к деятельности человека (включая хозяйственную) отчасти компенсирует доступность природных ресурсов, становясь одним из ее ограничителей.

Отношения ненцев с миром сверхъестественных существ также проникнуты атмосферой личной ответственности человека. В хозяйственной деятельности человек тундры просто вынужден периодически совершать нарушения различных правил экологического характера, ине случайно в традиции закрепилось представление, что иногда это можно сделать безнаказанно. По этой причине у ненцев возрастает роль шамана, поддерживающего равновесие в отношениях человека с миром духов - у ненецкого бога-посредника, будь то Яв'мал или Яптик-хэсе, нет такой выраженной ипостаси покровителя человечества, как у угорского Мир-Сусне-Хума, а потому выполнение части этих социальных функций и приходится на долю человека (шамана).

В основе такого подхода лежат представления о незавершенности творения мира. Точно так же, как боги в ненецкой мифологии продолжают "достраивать" мир в присутствии людей, люди со своей стороны сами корректируют отношения с внешним окружением в нужном им направлении - отсюда ощущение определенной неустойчивости мироздания. В то же время, в ненецком варианте, связи внутри природного мира более просты и очевидны - меньше их участников и соответственно меньше возможностей выбора своей стратегии у человека.

Исключенные из промысла "заповедные" территории тесно связаны с институтом духов - хозяев мест и покровителей отдельных генеалогических групп, и имеет в первую очередь отношение к хантам и лесным ненцам. Священные места несут, помимо ритуального, большое практическое значение, как территории, свободные от хозяйственной деятельности человека (а иногда и его присутствия) и являются резервуарами для сохранения и естественного воспроизводства фауны и флоры.

§ 3.3. "Животный и растительный мир" состоит из разделов: "Животные и растения, обладающие особым статусом", "Экологическая эффективность сакральных ограничений", "Промысловая этика".

В целом у хантов сильнее выражена тенденция уподобления себя другим существам. Что касается животного мира, то здесь налицо и легкое превращение человека

в зверя при прохождении под согнутым деревом, и перерождение в медведя после смерти, иве сь комплекс тотемистических представлений-то, что еще раз подчеркивает мысль о единстве всего живого. Обращает на себя внимание странная, на первый взгляд, особенность: проявление в ряде случаев открытого сочувствия, если не сказать сентиментальности, по отношению к добываемым животным.

В ненецком варианте человек более отдален от животных, нет выраженных свидетельств кровного родства, происхождения человека от животных, животные не сливаются с человеком в одно сообщество - ях, как у хантов. Лесные ненцы в этом отношении занимают промежуточное положение. Точно так же в ненецких представлениях меньше родственных, брачных связей у животных с миром богов.

Более агрессивная модель экологического мировоззрения ненцев, являющаяся ответом на неустойчивость тундровой экосистемы, находит свое проявление не только в практике "нерационального промысла", но и в узком списке запретных животных, в котором отсутствуют ценные объекты, и открытости для промысловой деятельности всех важных в хозяйственном плане территорий. Отметим, что в сфере промысловой этики внимание у ненцев акцентируется прежде всего на масштабах промысла, где у них собственно и происходят главные нарушения (для сравнения, хантам свойственен акцент на соблюдении сроков отдельных видов хозяйственной деятельности, поочередно сменяющих друг друга).

§ 3.4. "Психологическая адаптация к среде (человек)" содержит 2 раздела: "Психологические особенности, выделяемые для традиционных обществ", "Психологические черты хантов и ненцев".

Возможная определяющая роль правополушарной асимметрии мозга в формировании природосберегающих установок (исходя из ориентации в большей мере на приспособление человека к миру) говорит о весьма значимых элементах биологической адаптации человека. При этом биологическая адаптация не только сопутствует культурной, но и в определенной мере оказывается с ней взаимозависимой. Речь идет о возможном изменении контролирующейся генетически способности к тому или иному стилю мышления под влиянием изменившихся условий среды.

Большой интерес представляют различия двух народов, коренящиеся в подсознании и вызванные разностью этнопсихологических установок. Черты психологического портрета хантов и ненцев во многом носят взаимопротивоположньш характер (речь идет лишь об определенной ориентации культур, а не об абсолютной полярности). Так, хантам более присущи коллективизм; конформность, как регулятор поведения в группе; стыд в качестве механизма социального контроля и консервативное стремление жить по установленным правилам (следствием чего является значительная регламентированность различных сторонжизни человека). У ненцев человек обладает большим уровнем индивидуальной свободы и самостоятельности; социальный контроль

над действиями человека происходит прежде всего на основе вины (личной ответственности) ; важной характеристикой является потенциальная готовность к переменам. Причины формирования этих характерных черт во многом обусловлены особенностями природной среды, поскольку определенный тип поведения становится функциональным, эффективным в определенной экологической ситуации.

Нужно подчеркнуть предварительный характер выдвигаемых положений. Для понимания глубинных психологических причин и закономерностей развития составляющих экологической культуры у хантов и ненцев, включая имеющиеся межкультурные различия, необходимо широкое междисциплинарное исследование ценностных ориентации, подсознательных установок, систем воспитания детей и других аспектов культуры.

В заключении выделены характерные черты двух значительно различающихся этнических вариантов освоения среды, адекватных специфике биоритмов таежной и тундровой зон. Их различие настолько принципиально, что может быть отнесено к разряду этнодифференцирующих признаков.

2. В подходе к освоению пространства: "врастание" и "одомашнивание среды" (ханты); "легкость" в отношениях с землей, преимущественное использование ресурсов в первозданном виде (ненцы).

3. Выстраивание отношений с окружающими субъектами: хантыйская культура в большей степени ориентирована на коллектив, ненецкая - на индивида.

4. Уровень потенциальной готовности к переменам: консерватизм (ханты); легкое принятие новшеств (ненцы).

5. Позиции поддержания равновесного состояния со средой: решающая роль мировоззренческих установок-ограничителей (ханты); преимущественная роль рациональных экологическихзнаний(ненцы).

История показала, что традиционные механизмы поддержания равновесных отношений с природой далеки от идеала, и исследуемые культуры здесь не представляют исключения. Однако в свете растущей заинтересованности современного общества в решении экологических задач нельзя не заметить тот ценный потенциал, который заложен в традиционном экологическом знании. Непреходящая ценность его состоитв принципиально ином построении-на духовной основе. Только во взаимодополнении традиционного экологического знания и современной науки видятся перспективы решения экологических проблем, от локальных до глобальных.

Основные положения диссертации изложены в публикациях:

1. Экологическое воспитание у хантов //Проблемы экологического просвещения, образования, воспитания. Омск," 1995. С. 16-17.

2. Проблемы современного развития хантов //Словцовские чтения - 95. Тюмень, 1996. С. 141-142.

3. К вопросу об экологичности традиционного сознания //Тюменский исторический сборник. Тюмень, 1996. С. 54-57.

4. Летний экологический календарь ямальских ненцев (на примере одной се-мьи)//Словцовские чтения-97. Тюмень, 1997. С. 120-123.

5. Проблемы образования народов Севера //Ежегодник Тюменского областного краеведческого музея (ТОКМ): 1996. Тюмень, 1998. С. 110-115.

6. Эволюция хозяйства хантов низовьев р. Вах в XX в. //Словцовские чтения -98. Тюмень, 1998. С. 113-116.

7. По итогам экспедиции по реке Вах//Ежегодник ТОКМ 1997. Тюмень, 1999. С. 95-109.

8. К вопросу о "чистоте" окружающего пространства в представлениях ненцев и обских угров //Историческая наука на пороге третьего тысячелетия. Тюмень, 2000. С.83-84.

9. Категория осознанного во взаимоотношениях народов Западной Сибири с природной средой (отражение в мифологии) //Ежегодник ТОКМ: 1999. Тюмень, 2000. С112-115.

10. Элементы экологической культуры тундровых ненцев //Словцовские чте-ния-2000. Тюмень, 2000. С. 212-214.

11. Морской зверобойный промысел тундровых ненцев Западной Сибири (XVII-ХХвв.)//Ежегодник ТОКМ: 2000. Тюмень, 2001. С. 238-249.

12. Насекомые в традиционных представлениях ненцев и хантов //Самодийцы. Материалы IV Сибирского симпозиума "Культурное наследие народов Западной Сибири". Тобольск-Омск,2001.С. 174-176.

13. Тюркско-угорские параллели в традиционных промыслах //Тюркские народы. Материалы V Сибирского симпозиума "Культурное наследие народов Западной Сибири". Тобольск-Омск, 2002. С. 248-250. (Всоавторстве сPJCРахимовым).

14 О психоэкологических исследованиях на материалах этнографии хантов и ненцев //Интеграция археологических и этнографических исследований. Омск, 2003. С. 272-273. (Всоавторствес Т.В. Волковой).

15. Опорные биоресурсы и промысловая деятельность хантов и ненцев (КУП-Ж вв.) //Ежегодник ТО КМ: 2002. Тюмень, 2003. С. 144-178.

16. Растения в мировоззрении хантов и ненцев (роль представлений в системе рационального природопользования) //Экология древних и современных обществ. Вып. 2. Тюмень, 2003. С. 200-202.

#24321

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Адаев, Владимир Николаевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ОКРУЖАЮЩАЯ СРЕДА.

§ 1.1. ПРИРОДНЫЕ УСЛОВИЯ И РЕСУРСЫ.

1.1.1. Рельеф и ландшафт.

1.1.2. Климат.

1.1.3. Основные виды животных и растений.

1.1.4. Природные комплексы.

§ 1.2. ВНЕШНЕЕ СОЦИАЛЬНОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ.

1.2.1. Экономические отношения.

1.2.2. Политическое воздействие

1.2.3. Экологические изменения

ГЛАВА II. МОДЕЛИ ЭКОЛОГИЧЕСКОГО ПОВЕДЕНИЯ.

§ 2.1. АДАПТАЦИОННЫЕ СТРАТЕГИИ.

2.1.1. Комплексность хозяйства.

2.1.2. Характер землепользования.

2.1.3. Создание искусственных резервов

§ 2.2. УСТОЙЧИВОСТЬ МОДЕЛЕЙ.

2.2.1. Негативные экологические последствия

2.2.2. Демографическая проблема.

2.2.3. Утилизация отходов жизнедеятельности.

ГЛАВА III. МИРОВОЗЗРЕНЧЕСКИЙ ФОНД ЭКОЛОГИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ

§ 3.1. ПРОСТРАНСТВЕННО-ВРЕМЕННЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ

3.1.1. Время.

3.1.2. Пространство.

§ 3.2. СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННЫЕ СУЩЕСТВА

3.2.1. Высший пантеон.

3.2.2. Духи-хозяева и духи-покровители.

3.2.3. "Заповедные" территории.

§ 3.3. ЖИВОТНЫЙ И РАСТИТЕЛЬНЫЙ МИР.

3.3.1. Животные и растения, обладающие особым статусом

3.3.2. Экологическая эффективность сакральных ограничений

3.3.3. Промысловая этика.

§ 3.4. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ АДАПТАЦИЯ К СРЕДЕ (ЧЕЛОВЕК)

3.4.1. Психологические особенности традиционных обществ

3.4.2. Психологические черты хантов и ненцев.

Введение диссертации2004 год, автореферат по истории, Адаев, Владимир Николаевич

Актуальность, цель и задачи исследования

В последние десятилетия термин "экология" в общественном сознании практически неразрывно связан с понятиями "экологический кризис", "экологическая проблема", "экологическая катастрофа". Изначально более широкое определение "экологии", как науки о взаимоотношениях между живыми организмами и средой их обитания [см.: Одум, 1975. С. 9; Оксфордская иллюстрированная энциклопедия, 1999. С. 387 и др.], стало отходить на второй план. Причиной тому явилось значительное обострение проблемы охраны окружающей среды, во многом обусловленное неспособностью современного общества предвидеть и своевременно предотвращать отрицательные последствия собственного научно-технического прогресса. Вместе с тем все отчетливей приходило понимание того, что с последовательным ослаблением прямого значения биологического фактора, окружающая среда продолжает оказывать активное воздействие на человека.

На этой волне, в частности, возрос интерес к системам природопользования традиционных обществ, произошло развитие этноэкологического направления в науке. Сегодня одним из самых актуальных направлений исследования остается выявление и изучение специфических черт, своеобразия сформированных традиционных этноэкосистем. Большой интерес представляет анализ адаптивной стратегии коллектива в условиях возможности выбора из нескольких доступных в данной среде обитания вариантов.

Объектом данного исследования являются этнические общности хантов и ненцев. Выбор обусловлен несколькими причинами. Первая состоит в том, что эти народы, проживая по соседству, обладают комплексом существенных отличий, необходимым для проведения сравнения - язык, принцип формирования систем жизнеобеспечения, предпочитаемый тип ландшафта (природно-климатическая зона). Вторая причина: среди коренных народов СевероЗападной Сибири именно культуры хантов и ненцев выделяются особыми чертами жизнестойкости - они, распространяясь на обширных территориях, не распались в результате "разрывов" этнического ареала на слабо связанные между собой группы населения и не подверглись столь значительной ассимиляции, как это имело место в отношении селькупов и манси. Кроме того, у хантов и ненцев в большей степени находят проявление наиболее древние пласты культуры автохтонного происхождения, что напрямую находит подтверждение в генезисе народов, а также в их мифологии. Как отмечено в предисловии к венгерскому изданию хантыйских и мансийских сказок, хантыйский фольклор в сравнении с мансийским более архаичен и историчен, более дифференцирован по жанрам, у него богаче мифологический пласт [цит. по: Лукина, 19906. С. 54].

Главными сферами взаимоотношения традиционных обществ с окружающей средой являются жизнеобеспечение, природопользование, экологическое поведение, экологический опыт. При этом центральное "ядро" экологических отношений составляет механизм поддержания баланса с биоресурсами. Поиск средств, с помощью которых определяется характер взаимоотношений человека и природы и осуществляется их контроль, необходимо вести не в поведении каждого отдельного человека, а в культуре [Кулемзин, 1999. С. 80]. Поэтому именно культура (ее экологическая сфера) становится предметом исследования.

В данном случае за основу принята четырехсферная модель культуры, предложенная А.В. Головневым [см.: 1995. С. 21-27]. В ней выделены духовная, нормативная, материальная и экологическая сферы. Выделение подсистем не является жестким, все они имеют значительные зоны взаимопересечения. Многие составляющие традиционного природопользования носят форму социальных установок (нормативная сфера), нередко им присущи глубокие мировоззренческие корни (духовная сфера). Материальная сфера культуры, как и экологическая, служит способом хозяйственной деятельности, реализуемой в отношении человек-природа.

Необходимо также сделать комментарии по другим ключевым терминам. В.М. Кулемзин справедливо отмечал, что объем и содержание понятия "система жизнеобеспечения" в значительной мере условны, так как в науке пока отсутствуют устойчивые критерии-маркеры, которые позволили бы вычленить эти системы в чистом виде [1998. С. 21]. Тем не менее, вполне операционным, на наш взгляд, является определение В.И. Козлова, где "жизнеобеспечение" предстает как "процесс удовлетворения жизненноважных материальных и духовных потребностей индивида и группы путем адаптации к природной и социально-культурной среде обитания и путем развития компонентов культуры, обеспечивающих успешность этой адаптации и всего процесса этнического воспроизводства" [1991. С. 26; см. также: Буровский, 1998. С. 42, 43]. Непосредственно в отношении традиционных обществ нужно подчеркнуть, что основу их жизнеобеспечения составляет деятельность в системе ландшафтов на строго определенной территории.

Природопользование" является конкретным воплощением первого понятия, представляя практику освоения человеком ресурсов своей среды, и, что немаловажно, может носить оценочный характер. Различают рациональное природопользование, то есть ведущееся с учетом восстановления эксплуатируемых ресурсов и нерациональное - ведущее к нарушению равновесия в экосистемах. Относительно традиционных обществ природопользование близко к понятию "хозяйство", но включает в большей степени природную сторону хозяйственной деятельности и подразумевает в то же время ее духовную составляющую [Крупник, 1989. С. 15]. Под экологическим опытом понимается система накопленных знаний и представлений о среде, имеющая во многом рациональную основу. Тогда как экологическое поведение - это реальная форма освоения природных ресурсов [там же. С. 206].

Учитывая специфику предмета исследования, хронологические рамки темы можно определить условно XVII - первой половиной XX вв. Нижней временной границей выбран XVII в. в связи с тем, что по данному периоду имеются репрезентативные источники в достаточном для анализа количестве. По традиции, закрепившейся в сибиреведении, верхним рубежом "традиционного периода" относительно нашего времени считается конец XIX - начало XX вв. [см., например: Сподина, 2001. С. 8] Основные традиционные черты в экологической культуре хантов и ненцев сохранялись до середины XX в., когда государство стало уже не просто деформировать традиционную систему жизнеобеспечения северных этносов, а фактически подменять ее искусственными конструкциями на основе индустриального приоритета в развитии экономики края. Дольше всего сохранялись традиционные черты в мировоззрении, что позволяет их фиксировать в гораздо более поздних материалах, собранных в конце XX - начале XXI вв.

Целью настоящей работы является описание экологической культуры хантов и ненцев как способа универсального адаптивно-адаптирующего воздействия на среду [см.: Маркарян, 1982. С. 9] с выявлением общих и особенных черт для каждого народа. В соответствии с целью определены задачи:

1) характеристика условий внешней среды;

2) определение возможностей и стратегии адаптации хантов и ненцев к имеющимся условиям;

3) рассмотрение устойчивости сформированных моделей природопользования;

4) реконструкция моделей миропонимания хантов и ненцев с акцентом на выявлении основополагающих идей и принципов, важных с точки зрения экологии;

5) выявление психологических закономерностей формирования и развития составляющих экологической культуры двух народов.

Методология

Пограничные области различных дисциплин являются самыми перепективными направлениями современного научного поиска. Данное этноэкологи-ческое исследование основано на комплексном междисциплинарном изучении экологической культуры двух народов, при котором разные стороны жизни анализируются как составные элементы всей системы жизнеобеспечения этноса (материальной и духовной) и одновременно как своеобразные реакции на изменения природных и социокультурных условий среды существования. Этот путь направлен на возможно больший охват всех слагающих системы жизнеобеспечения с возможной количественной характеристикой отдельных элементов и анализом их конечных результатов.

Обычно исследование одного этнического коллектива позволяет сделать вывод об уникальности выделенных черт, в то время как специфика выявляется на базе сравнительных исследований. В связи с этим, целесообразным становится проведение исследования на базе сравнительно-культурного анализа. Как базовые в работе используются методы структурно-функционального анализа и системный. Этнос, его культура, производственная деятельность и осваиваемая природная среда рассматриваются в виде сложной динамически развивающейся системы. Организация последней, а также устойчивость и прочность относительно воздействия внешней среды обеспечиваются благодаря внутренней структуре с определенными типами связи отдельных элементов. Для решения ряда задач применялись также методы ретроспекции, реликтов, сравнительно-исторический и историко-типологический. Учитывая значительную разноплановость материала, рассматриваемого в отдельных главах, основная проблематика, конкретная методика и применяемые исследовательские подходы представлены непосредственно перед основным текстом в соответствующих главах.

Источники

Базу исследования составили письменные, фольклорные и этнографические источники. В работе использовались неопубликованные письменные источники, хранящиеся в фондах ГАОПОТО (г. Тюмень), в основном это материалы, характеризующие трансформацию традиционных верований народов

Севера в связи с началом социалистических преобразований 1920-30-х гг. (отчетно-информационные документы организаций и материалы политических процессов). Привлекались также опубликованные архивные источники - содержащие, главным образом, информацию о взаимоотношениях государства с сибирским населением в разные периоды времени (законодательные акты, делопроизводственная документация учреждений).

Значительную роль в написании работы играют нарративные источники, представленные в работах авторов XVIII-XXI вв. Труды ученых-путешественников XVIII в. (Г. Новицкий, В.Ф. Зуев, Г.Ф. Миллер и др.) ценны прежде всего содержанием наиболее ранних сведений по общей этнографии и истории хантов и ненцев. Существенным недостатком их является частое отсутствие территориальной привязки информации, а также определенная избирательность сообщений - описывалось прежде всего то, что вызывало любопытство в качестве диковинки. Начиная с XIX в., работы исследователей этнографии Северо-Западной Сибири отличаются большей глубиной, обстоятельностью и достоверностью, что подкреплялось владением некоторых авторов языками изучаемых народов. Последний фактор был просто определяющим при сборе материалов по духовной жизни.

Для характеристики духовной составляющей экологической культуры хантов и ненцев привлекались материалы классических трудов авторов XIX - первых десятилетий XX вв. (К.Ф. Карьялайнен, М.А. Кастрен, Т. Лехтисало, К.Д. Носилов, С.К. Патканов, В.Н. Чернецов др.), а также исследования современных этнографов разных поколений (А.В. Бауло, И.Н. Гемуев, А.В. Голов-нев, А.П. Зенько, В.М. Кулемзин, М.А. Лапина, Т. Молданов, A.M. Сагалаев, З.П. Соколова и др.). Использовались также исследования по этнографии других сибирских народов (К.А. Алехин, Г.Н. Грачева, Н.Д. Конаков, Э.Л. Львова, И.В. Октябрьская и др.).

Информация о традиционном природопользовании и опорных биоресурсах хантов и ненцев содержалась в записях многих исследователей XIX в. (Н.А.

Абрамов, Ф. Белявский, H.JI. Гондатти, Ю.И. Кушелевский и др.)- Особым вниманием к социально-экономическим вопросам характеризуются работы таких исследователей конца XIX - первых десятилетий XX вв., как А.А. Дунин-Горкавич, В.П. Евладов, И.С. Поляков, В.Н. Чернецов, М.Б. Шатилов и др.

При характеристике природных условий и основных объектов промысла, привлекались данные географии и биологии. Наибольший интерес в плане наличия информации о природной среде обитания представили работы тех биологов, кто сам выходит на темы этнического природопользования (С.В. Кири-ков, П.А. Косинцев, Н.П. Наумов). Базу для исследования составили также материалы таких авторов, как А.Г. Банников, Н.А. Бобринский, Э. Клив, В.К. Ря-бицев, В.Т. Теплов, В.Г. Штро и др.

Из фольклорных источников для научного анализа были привлечены тексты мифов, легенд и сказок обских угров и ненцев. Данные материалы использовались при реконструкции мировоззренческого экологического фонда. Наиболее продуктивным было привлечение фольклорных источников, сопровождающихся комментариями исследователей (А.В. Головнева, Н.В. Лукиной , С.К. Патканова).

Использованы также собственные полевые этнографические материалы, собранные в период с 1992 по 2003 г. на территории ряда районов Тюменской и Свердловской области среди различных групп коренного населения Севера: ямальских и североуральских ненцев, кондинских, ваховских, полуйских, пимских, юганских, демьянских и сынских хантов, а также пелымских и тапсуй-ских манси. В работе применялись главным образом методики опроса и наблюдения. Собранный материал, содержащий как сведения, полученные информаторами от родителей (мемораты), так и рассказы очевидцев, позволил восстановить ряд сторон духовной жизни и хозяйственной деятельности населения на период первой половины XX в., а также определить современные тенденции в их развитии.

Научная новизна и практическая значимость

Впервые экологическая культура хантов и ненцев представлена одновременно с "внешней" (экологическое поведение) и "внутренней" (экологический опыт) сторон. Причем проблематика духовной составляющей жизнеобеспечения народов Северо-Западной Сибири как таковая в этнографической литературе еще не разрабатывалась (не случайно И.И. Крупник подчеркивал, что "духовные" аспекты как составная часть гармоничной адаптации народов к окружающей среде не поддаются "измерению алгеброй" и требуют самостоятельного осмысления [Крупник, 1989. С. 6]). Такой целостный подход позволил выйти на тему осознанности экологического поведения и его обусловленности причинами естественного происхождения (особенности среды обитания, факторы психофизиологического характера). Научная новизна работы определяется и тем, что в объективе исследования предстали сразу два народа, представляющие стратегии адаптации в двух близких, но существенно различающихся по своим условиям природно-климатических зонах. Сравнительно-культурный анализ позволил выделить, таким образом, общие и специфические черты в экологической культуре каждого народа.

Оценка эффективности взаимоотношений традиционного общества со средой, качественного уровня познания среды обитания основывает перспективы применения означенного опыта современным обществом, возможности его интеграции с научным знанием. Одним из возможных направлений является уже широко практикуемая в некоторых странах согласованная природои охранная деятельность, когда при введении ограничений на пользование ресурсами учитываются интересы и потребности коренного населения, а оно в свою очередь принимает участие в осуществлении экологической экспертизы и контроля. Определенный опыт в этом направлении имел место и на территории Тюменской области, например при организации природного парка Нум-то в Ханты-Мансийском автономном округе.

Диссертационные материалы имеют также прикладное значение для чтения музейных лекций в ВУЗах и школах ("Экология народов Севера", "Одежда народов Севера" и др.). На их идейной основе в Тюменском областном краеведческом музее в период 1997-2002 гг. был подготовлен ряд тематических выставок, а также написана концепция этнографического раздела проектируемой Единой краеведческой экспозиции областного музея.

Историография

История исследований, носящих выраженную этноэкологическую направленность, открывается изданной в 1955 г. работой американского ученого Джулиана Стюарта "Теория изменения культуры". Основатель нового этнографического направления, культурной экологии, определил в качестве предмета "изучение проблемы адаптации общества к окружающей среде". Главная задача исследования виделась в раскрытии качественных изменений материальных аспектов культуры, связанных прежде всего с производством и распределением средств существования (так называемого "базиса культуры") [Steward, 1955. Р. 38-41]. Новый подход примирял две предшествующих теории о связи культуры и природы, радикально различавшиеся во взглядах. Первая из них была представлена школой географических детерминистов, вторая поссибилистами, последователями Ф. Боаса, отстаивавшими приоритет культуры во всех ситуациях, исключая экстремальные природные условия. Соответственно с идеями последних, Дж. Стюарт выделял помимо непосредственно участвующего в адаптации к природной среде "культурного базиса" еще вариабельные элементы культуры (не связанные с производством и распределением), которые обычно и несут в себе основную этническую несут в себе основную этническую специфику [1955. Р. 38-41].

В дальнейшем новое направление в этнографической (антропологической) науке продолжает развиваться за рубежом преимущественно усилиями американских исследователей. Это, по мнению В.И. Козлова, не случайно - история коренного населения Америки во многом представляет историю экологическую и экологический подход "оказывается весьма эффективным для решения многих имеющихся в этой истории проблем" [Козлов, 1988. С. 35].

Практически параллельно с культурной экологией начинает развиваться этноэкологическая школа (Ч. Фрейк и др.), формально совпадающая по названию с российским направлением науки. Американская этноэкология сложилась во многом под влиянием и при взаимодействии со структурной лингвистикой. Основной задачей исследователя по мнению сторонников этого направления является описание окружающей среды таким образом, как ее воспринимает население, и используя понятия, употребляемые этим населением. Изучение именно "воспринимаемой" среды дает, по их мнению, большие преимущества [См.: Аверкиева, 1979. С. 242-253; Козлов, Ямсков, 1989. С. 99-100]. Близким к этой школе является развиваемый в современной отечественной науке т.н. семиотический подход к изучению традиционного мировоззрения, базирующийся на реконструкции модели этнического миропонимания с широким привлечением лингвистических и фольклорных данных, но он не ставит во главу угла сферу экологических исследований.

Лидеры школы экосистемной или популяционной антропологии Э. Вайда и Р. Раппапорт выразили стремление изучать закономерности существования экосистем (причем преимущественно те, что обеспечивали равновесное состояние общества со средой обитания) при помощи метода математических расчетов потребляемой и расходуемой коллективом энергии. Р. Раппапорт, как и представители этноэкологического направления, соглашается с необходимостью познания "воспринимаемой" этносом среды, но уже в качестве важного дополнения к изучению среды реальной и взаимоотношения с ней человеческого коллектива [Rappaport, 1969. P. 186]. Такой системный подход в сочетании с функционализмом открыл совершенно новую сторону этноэкологиче-ских исследований и, несмотря на его некоторую ограниченность, остается актуальным до сих пор.

На базе этой школы с середины 1970-х годов в США появилась процессуальная экоэтнография, сторонники которой главное внимание уделяют воздействию природной среды на формирование индивидуальных моделей поведения людей, отказываясь от представлений о том, что этническая группа, популяция может проявлять себя в этой ситуации как нечто целое. Акцент в исследовании переносится на создание моделей поведения индивидов, а лишь затем, на их основе - более крупных социальных единиц [Козлов, Ямсков, 1989. С. 101, 102].

Объективно, при всех точках противоречия, три последние школы успешно взаимодополняют друг друга, фокусируя исследование на разных аспектах, измерениях экологической культуры - позициях внешнего наблюдателя и непосредственного участника, видении общих и частных моментов и др. Несколько забегая вперед добавим, что указанные направления существенно помогли в определении подходов к решению задач диссертационной работы. Кроме того, полезными оказались исследования других этнографов так или иначе касавшиеся темы экологии, как американцев (В. Делория, К. Сэйл, Д. Хайд), так и представителей других стран (Д.Б. Роуз).

Отечественное развитие экологического направления в этнографии имело несколько иные предпосылки, но в целом во многом повторяло зарубежный опыт. Пожалуй, первым, значительным шагом в его формировании стала концепция хозяйственно-культурных типов, предложенная в начале 1950-х гг. М.Г. Левиным и Н.Н. Чебоксаровым [1955. С. 3-17]. Как видим, процессы развития науки происходили не только почти синхронно с зарубежными, но и однона-правлено, так как в основе выделения хозяйственно-культурных типов лежали позиции, близкие искомому "культурному базису" Дж. Стюарта. Сходным образом выдвинутая В.П. Алексеевым в 1970-х гг. концепция "антропогеоценоза" [1975. С. 18-23] соотносилась с методами экосистемной антропологии, предполагая определенные, хотя и ограниченные возможности моделирования системы отношений "человек-природа" с проведением некоторых расчетов взаимодействия.

На этом фоне выделяется необычная концепция, разрабатывавшаяся J1.H. Гумилевым на основе идеи биологизации процессов этнического развития. В соответствии с ней, всякий этнос, как явление природы, имеет возраст, отсчитываемый от момента пассионарного толчка до финала этногенеза, связываемого с состоянием гомеостаза, наступающего неизбежно через 1200-1500 лет. Этноценоз предстает динамической системой, включающей одомашненные животные и культурные растения, ландшафты (преобразованные человеком и девственные), богатства недр, взаимоотношения с соседями, некое сочетание языков и элементов материальной и духовной культуры [Гумилев, 1989. С. 16, 17, 174, 275]. Не получив широкого признания, позиция J1.H. Гумилева до сих пор представляет альтернативную сферу продолжения исследований.

Окончательное оформление этноэкологического направления и начало первых серьезных исследований локального значения стоит связывать с 1980-ми гг., когда В.И. Козловым собственно и было введено в российскую науку понятие этнической экологии, определена ее основная проблематика [1983. С. 3-16]. В этот же период в рамках исследования феномена долгожительства народов Закавказья, как одного из показателей успешной природной адаптации, появилась потребность в подробной разработке методологии сферы жизнеобеспечения [см.: Арутюнов, Маркарян, 1983]. Дискуссии по основным теоретическим вопросам продолжались как на страницах научных изданий [Козлов, 1991. С. 26-29], так и в рамках конференций, где актуальность этноэкологиче-ской проблематики проявилась в открытии на историко-экологической конференции в г. Нальчике (1987 г.) специальной секции "Этническая экология". Появились первые сборники работ, посвященные этноэкологическим проблемам, в том числе на материалах этнографии зарубежных народов ("Культура жизнеобеспечения и этнос", "Экология американских индейцев и эскимосов"). Была удачно подмечена одна специфическая особенность понимания проблемы адаптации в советской науке. Как это не парадоксально, оно было значительно менее биологическим и даже менее материалистическим, чем в западной, за счет признания особой роли в формировании адаптивных стратегий социальных и культурно-ценностных факторов [Арутюнов, Маркарян, 1983. С. 27].

Середина 1980-х - начало 1990-х гг. были отмечены оформлением и актуализацией в сфере этноэкологии ряда специальных направлений - т.н. психоэкологического (Н.М. Лебедева, 1991; позднее П.К. Дашковский, 1999) и демографического (отдельные демографические аспекты функционирования этно-экологических систем народов Севера рассматривались в статьях Ю.Н. Квашнина (2000), О.Д. Комаровой (1991), И.И. Крупника (1981а), Е.А. Пивневой (1999), А.И. Пики (1986). Усилившееся влияние экологизации на этническую демографию выразилось, в частности, в учете влияния экологических кризисов на естественное воспроизводство этносов.

К этому же периоду относится и первое крупное этноэкологическое исследование по народам Севера (Крупник, 1989), где на основе математических расчетов был определен баланс жизнеобеспечения групп европейских ненцев и азиатских эскимосов. Данная работа помимо фактического представляет весьма полезный материал по теории. Автор затрагивает, в частности, такие темы, как система жизнеобеспечения и структура этноэкосистемы. Принципиально иной подход к решению исследовательских задач представил другой этнолог -А.В. Головнев. Он ведет поиск духовной основы экологических отношений, развивает вопросы хозяйственно-культурной типологии народов СевероЗападной Сибири [1991а-б, 1993, 1997 и др.]. В вопросах теории А.В. Головнев акцентирует внимание главным образом на необходимости "рассматривать природу как неотделимое основание культуры, а не как источник внешних эффектов" [1998. С. 47, 48].

Количество исследовательских работ означенной тематики продолжает непрерывно расти. Однако современное состояние этноэкологической теории в России говорит о необходимости серьезного пересмотра понятийных проблем и предметной области направления, требует продолжения поиска новых концептуальных подходов.1 Эта важная работа подразумевает необходимость более тесного контакта с представителями смежных дисциплин (биологи, географы, культурологи и т.д.).

Теперь обратимся к историографии исследований, в поле зрения которых тем или иным образом оказывались вопросы экологической культуры хантов (включая некоторые работы по культурно близким им манси) и ненцев. Сюда может быть отнесено большинство работ по этнографии этих народов. Не случайно, В.И. Козлов среди факторов, сопровождавших усиление внимания к эт-ноэкологическим проблемам в нашей стране, отмечает накопление фактологического материала по хозяйству, материальной и духовной культуре народов СССР, нуждающегося в обобщении и анализе и остававшегося без таковых в виду трудности работы и недостаточной ее актуальности [1983. С. 14].

Работы исследователей XVIII в. (Г. Новицкий, 1999; Г.Ф. Миллер, 1937, 1941, 1998; И.Г. Георги, 1776; П.С. Паллас, 1788; В.Ф. Зуев, 1999) ценны прежде всего содержанием наиболее ранних сведений по хозяйственным занятиям, обычаям и верованиям северян. Особенно интересны записи В.Ф. Зуева, отличающиеся конкретной территориальной и этнической привязкой и во многом построенные на принципе сопоставления жизни, быта и нравов непосредственно хантов и ненцев.

XIX в. отмечен появлением первых глубоких "тематических" исследований культуры северных народов, принадлежащих перу таких ученых, как К.Ф. Карьялайнен (1994, 1995, 1996), М.А. Кастрен (1999), Т. Лехтисало (1998), Б. Мункачи. Исследователями были впервые подробно описаны такие важные с

1 Справедливость критических замечаний такого рода, высказанных С.С. Онищенко и А.Н. Садовым, не вызывает сомнений (см.: 1999. С. 191-194). точки зрения экологии аспекты мировоззрения, как культ духов-хозяев территорий, почитание отдельных видов животных и птиц, промысловые запреты и т.д. Значительно увеличилось количество работ обзорного характера, включавших природно-географическое описание края, зарисовки хозяйственной деятельности хантов и ненцев, статистические материалы. Среди авторов указанного направления хотелось бы отметить Н.А. Абрамова (1857), Ф. Белявского (1833), H.JI. Гондатти (1888), Ю.И. Кушелевского (1868).

Скрупулезное описание, внимание к деталям, касающимся хозяйственной деятельности северян отличает работы А.А. Дунина-Горкавича (1995, 1996а, 19966), С.К. Патканова (1999а, 19996), И.С. Полякова (2002), У.Т. Сирелиуса (2001), относящиеся к периоду конца XIX - начала XX вв. А.А. Дунин-Горкавич и И.С. Поляков на основе экономических расчетов оценивают общий уровень жизни отдельных групп хантыйского населения, рентабельность основных отраслей хозяйства, исследуют возможности повышения благосостояния коренных жителей за счет имеющихся резервов, то есть проводят своеобразный анализ системы жизнеобеспечения северян. С.К. Патканов, помимо заслуг в собирании хантыйского фольклора, является автором весьма ценного источника по демографии народов Сибири конца XIX в. - "Статистические данные, показывающие племенной состав населения Сибири, язык и роды инородцев". Акцент на региональных культурных особенностях (в том числе хозяйственных) обских угров и ненцев присутствует в записях других исследователей этого времени - В.В. Бартенева (1998), Г.М. Дмитриева-Садовникова (1909), Б.М. Житкова (1913), П. Инфантьева (1915), К.Д. Носилова (1997), О. Тревор-Бетти (1897), JI.P. Шульца (1924) и др. Многие из этих работ отличаются значительной эмоциональностью, выраженной авторской позицией. К.Д. Носиловым и О. Тревор-Бетти особенно ярко описан характер отношений человек - животное на примере манси и ненцев.

Весьма полезный мотив экономической оценки хозяйства присутствует и в работах многих авторов 1920-1950-х гг., исследовавших главным образом локальные группы северян - Б.Н. Городкова (1926), В.П. Евладова (1992), С. Кук-лина (1925), В.Н. Скалона (1951), А.Ф. Теплоухова (1922), В.Н. Чернецова (1987, 1959 и др.), М.Б. Шатилова (2000). В.П. Евладов впервые заостряет вопрос об экофильных и экофобных чертах природопользования тундровых ненцев и делает вывод о значительной обусловленности тех и других условиями тундровой среды обитания. В.Н. Скалон, в свою очередь, занимаясь проблемой восстановления популяции западно-сибирских бобров, отметил существенную роль в локальном сохранении животного угорских заповедных территорий и существовавшего почитания бобра (то есть вышел на тему взаимосвязи мировоззренческих установок и экологического поведения обских угров).

Вторая половина XX в. отмечена появлением весьма обстоятельных разработок по ретроспективной типологии хозяйственной деятельности народов Северо-Западной Сибири, принадлежащих перу М.Ф. Косарева. В центре внимания оказываются экологические аспекты социально-экономического развития населения (1979, 1981, 1991). С 1970-х гг. вопросами экономики, хозяйственно-культурной типологии, экологического календаря народов, происхождения и описания отдельных видов занятий занимается уже широкий круг авторов [В.И. Васильев, 1962; А.В. Головнев, 1989а, 1991а-б, 1993, 1997; И.И. Крупник, 1976; Н.В. Лукина, 1984; А.И. Пика, 1988; З.П. Соколова, 1991; Л.В. Хомич, 1986]. Из них наиболее пристальное внимание проблеме экосистемного баланса на примере локальных групп населения проявляют А.В. Головнев, И.И. Крупник и А.И. Пика. Отдельный обстоятельный труд, посвятила Н.В. Лукина (1985) проблемам формирования материальной культуры хантов, как составляющей системы жизнеобеспечения. Работа содержит богатый фактический материал об этой форме адаптации культуры к среде.

Важную составляющую экологической культуры северян представляет мировоззрение, и потому особенно ценны те исследования, где эта связь в той или иной мере подчеркивается самими авторами. В этом списке присутствуют как работы общего характера (А.В. Головнев, 1995; А.П. Зенько, 1997; A.M.

Сагалаев, 1991), так и касающиеся различных аспектов традиционного мировоззрения - структуры мифологического простанства (И.Н. Гемуев, 19906; В.И. Сподина), традиционной этики (М.А. Лапина, 1998), представлений, связанных с почитанием животных (Т. Молданов, 1999; З.П. Соколова, 2002; Е.А. Шмидт, 1989 и др.). Необходимо отдельно отметить работу В.М. Кулемзина "Человек и природа в верованиях хантов", посвященную непосредственно экологической (в широком смысле) сфере мировоззрения. В своих более поздних работах (1998, 1999 и др.) автор продолжает разработку теоретической базы данной темы.

Интересен участившийся выход на тему природопользования народов Сибири других ученых - географов (О.Н. Гурова, 2001; К.Б. Клоков, 1998) и биологов (С.В. Кириков, П.А. Косинцев, Н.П. Наумов). Для выявления психологических закономерностей формирования и развития составляющих экологической культуры полезными являлись разработки психологов Н.Н. Брагиной, Т.А. Доброхотовой, 1988; Л.С. Выготского, А.Р. Лурии, 1993; B.C. Ротенберга, А.В. Аршавского, 1984 и др.

Непосредственно вопросами этноэкологии народов Сибири в последнее время занимается несколько исследователей (Э. Вигет, Е.И. Гололобов, В.В. Лебедев, Е.А. Оборотова, М.Г. Туров). В то же время монографическое описание экологической культуры народа, где бы отдельные элементы этой культуры были представлены в единой системе, по-прежнему отсутствует.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Традиционная экологическая культура хантов и ненцев Западной Сибири"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Экологическая сфера традиционной культуры уже по определению максимально детерминирована природными условиями. Модели экологической деятельности, система мировоззрения, сам тип поведения человека - все формируется на базе конкретной среды обитания (точнее, на глубоком знании этой среды) и становится эффективным в определенных условиях. Люфт свободного действия культуры здесь определяется выбором между несколькими возможными вариантами адаптации (если они есть) и наиболее предпочтительными среди них обычно оказываются самые простые и малозатратные. Условия природной среды СевероЗападной Сибири определили насущную необходимость таких характеристик хозяйства коренного населения, как комплексность и пространственная мобильность, совмещенная с дисперсностью расселения.

Экологическая культура, как действующая система, максимально проявляет себя в динамике развития. Для традиционных обществ, которым в стабильных условиях присуще состояние, близкое стагнационному, факторами, стимулирующими развитие, становятся заметные изменения природных условий и активное внешнее социальное воздействие. Последнее напрямую относится к развитию экологической культуры хантов и ненцев в XVII - первой половине XX вв. В этот период главным внешним социальным фактором для них являлся контакт с переселенческим населением, чьим воздействием в значительной мере были обусловлены изменения условий среды обитания северян. Причем до конца 1920-х гг. при всей своей неоднозначности результаты межкультурного контакта имели в значительной мере положительный характер.

Внешнее воздействие активизировало поиски новых биорезервов и адаптационных стратегий, способствовало росту эффективности систем природопользования. В ситуации эколого-культурного кризиса северные коллективы продемонстрировали способность к эффективной мобилизации дополнительных резервов. Нарушение предельной экологической емкости среди обитания, было компенсировано хантами за счет миграций, общего расширения освоенной территории, включения в цикл хозяйственной деятельности новых типов кормящих ландшафтов и интенсивного развития товарных видов промысла. Ненцы решили данную проблему прежде всего созданием высокопродуктивного оленеводческого хозяйственного комплекса, позволившего освоить обширные пространства тундровой зоны; товаризация промыслов так же имела место, но в значительно меньших пропорциях, чем у хантов. Показателем успешной адаптации двух народов к изменяющимся условиям являются их устойчивые демографические показатели в этот период. Среди отрицательных последствий нужно выделить развивающуюся зависимость от внешнего инокультурного окружения (прежде всего экономическую) и растущую степень "искусственности" условий внешней среды, что было чревато значительной потерей самостоятельности северян и нарушением природного баланса.

Наряду с фигурирующим в качестве главной причины отрицательных экологических последствий опосредованным и прямым внешним социальным воздействием, приходится говорить об экофобных тенденциях в практике природопользования самих северян. Свидетельством нарушения баланса северных обществ со средой обитания являются прежде всего примеры значительного сокращения численности отдельных видов животных (бобр, соболь, дикий олень) в результате перепромысла.

Тем не менее, в основе традиций рационального природопользования хантов и ненцев лежит идея поддержания равновесия с окружающей средой и ее обитателями. Ею пронизаны основополагающие принципы взаимоотношений обоих народов с природной средой, которые играют первостепенное значение в формировании экофильных тенденций: глубокое знание среды обитания, принципы всеобщего уважения, непротивопоставления (уподобление), всеобщей взаимосвязи. Приведенным составляющим присуще сочетание и одновременное действие в системе мировоззрения на разных уровнях.

В результате разностороннего рассмотрения системы экологических отношений каждого из народов, наряду с общими положениями, удалось выделить характерные черты двух значительно различающихся этнических вариантов освоения среды, адекватных специфике биоритмов таежной и тундровой зон. Их различие настолько принципиально, что применительно к проживающим по соседству народам, таким, как ханты и ненцы, может быть отнесено к разряду этнодифферен-цирующих признаков.

1. Природно обусловленные характеристики хозяйства - комплексность и пространственная мобильность - были приняты двумя народами в разных соотношениях. В хантыйском варианте внимание акцентировано в большей степени на комплексности, в ненецком - на мобильности. Наиболее ярко эта картина проявлялась в преддверии активных контактов с русскими. Так, таежному угорскому населению было в особенности свойственно тяготение поселений к районам плотного пересечения кормящих ландшафтов, выраженное стремление к сокращению размеров хозяйственно осваиваемой территории. У самодийцев, осваиваемое пространство было более обширно, что предполагало соответствующие значительные сезонные перемещения. Уровень мобильности каждого народа определялся "титульным" транспортным животным: "Ездят остяки на псах, самоядь же на оленях" [Сибирские летописи, 1907. С. 181, 242]. В дальнейшем это эколого-культурное различие хантов и ненцев стало менее ярким, но продолжало сохраняться. С одной стороны, мобильность угорского населения повысилась за счет освоения транспортного оленеводства, с другой - для хантов же были более типичны случаи перехода к оседлому образу жизни, подразумевавшие, как правило, ориентацию на "нетрадиционные" отрасли производящего хозяйства и последующую постепенную утрату традиций. Отметим, что кочевой образ жизни, ориентированный на устоявшиеся национальные виды деятельности и влекший за собой определенную изоляцию населения от непрерывных контактов с переселенцами, напротив обеспечивал более надежную сохранность традиций, включая экологические.

2. Довольно четкая грань фиксируется в хантыйском и ненецком подходах к освоению пространства, что является отражением образа жизни каждого народа. В духовном плане хантам присуща особенно тесная связь с земным пространством, которую образно можно выразить термином "врастание". Характерные формы проявления этой связи - "одомашнивание" окружающей территории и оживотворение большинства, если не всех природных объектов. Не случайно, именно у хантов фиксируются локальные попытки преобразования ландшафта (выжигание лесных и болотных угодий, рытье каналов). Большинство случаев временного содержания в неволе диких животных, рыбы или специального ухода за ними в естественных условиях также относятся к угорскому населению. Ненецкий вариант освоения пространства предполагает особую "легкость" в отношениях с землей. Создается ощущение, что ненцы просто не успевают вступать в близкие отношения с окружающими объектами (замечать их). Поэтому даже деревья остаются для них неодушевленными существами, а местами, имеющими локальных духов-хозяев, оказываются лишь выделяющиеся из общего пространства возвышенности и водоемы. Предпочтение отдается использованию ресурсов в первозданном виде. Ненецкое оленеводство в этом смысле также не является альтернативой, так как базируется на содержании животных в условиях, максимально приближенным к естественным (ср. хантыйские "оленьи" дома и изгороди). Практика временного содержания других живых существ (исключая песцов) для самодийцев нетипична, в частности, из-за сложности ее сочетания с кочевым образом жизни.

3. Следующей точкой расхождения является тип выстраивания отношений с окружающими субъектами. Ориентация культур носит здесь опять во многом противоположный характер. Хантыйская культура в большей степени ориентирована на коллектив, ненецкая - на индивида. Хантам более присущи связанные с коллективизмом конформность, как регулятор поведения в группе, стыд в качестве механизма социального контроля и значительная регламентированность различных сторон жизни человека. Не случайны карнавальные функции медвежьего праздника в хантыйской культуре (у ненцев нет ритуала-аналога) — возможность ритуального пересечения морально-этических запретов, применения сатиры в отношении отдельных общинников снимала напряжение, накопившееся в коллективе. Важным является то, что рамки социума у хантов расширяются за счет вюпочения различных представителей природного мира и сверхъестественных существ. В целом у них сильнее выражена тенденция уподобления себя другим существам, включая представления о возможности взаимных превращений и родственных связях, а в отношении животных показательно проявление в ряде случаев открытого сочувствия. По большому счету, человек в представлении хантов сливается со всем окружающим его миром. Эта тенденция находит продолжение и в отношениях с внешним окружением. У ненцев человек обладает большим уровнем индивидуальной свободы и самостоятельности, социальный контроль над действиями человека происходит прежде всего на основе личной ответственности. Аналогичным образом наблюдается перенесение специфики социальных отношений в русло экологических. Человек более отдален от животных, нет выраженных свидетельств их кровного родства, животные не сливаются с человеком в одно сообщество - ях, как у хантов. В ненецких представлениях фиксируется меньше родственных, брачных связей животных с миром богов, что позволяет людям более свободно действовать в природном мире. Отношения ненцев с миром сверхъестественных существ так же проникнуты атмосферой личной ответственности человека.

4. Весьма существенной с т.з. экологии является такая этническая черта, как уровень потенциальной готовности к переменам. У ненцев он заметно выше, в сравнении с хантами, которым в большей степени свойственен консерватизм. Стремление хантов жить по установленным правилам диктуется, кроме прочих причин, совместным проживанием. Люди, подолгу живущие постоянными коллективами, просто вынуждены поддерживать нормальный психологический климат. Жесткая регламентация отношений является одной из выработанных стратегий. По той же схеме, что и в собственном обществе, хантами создана сложная многоуровневая система ограничений экологического характера, составной частью которой является исключение из промысла отдельных видов флоры и фауны, обширных территориальных угодий. Условия природной среды при этом предоставляют таежникам гораздо больше возможностей строгого соблюдения установленных запретов, нежели тундровикам.

Именно нестабильность природной среды сыграла важную роль в большей готовности ненцев к принятию новшеств, изменению "правил игры". В сфере хозяйственной деятельности тундровик был просто вынужден периодически нарушать различные правила экологического характера и не случайно в традиции ненцев закрепилось представление, что иногда это можно сделать безнаказанно. В основе такого подхода лежат представления о незавершенности творения мира. Точно так же, как боги в ненецкой мифологии продолжают "достраивать" мир в присутствии людей, люди со своей стороны сами корректируют отношения с внешним окружением в нужном им направлении - отсюда ощущение определенной неустойчивости мироздания. По этой причине у ненцев возрастает роль шамана, поддерживающего равновесие в отношениях человека с миром духов - у ненецкого бога-посредника, будь то Яв'мал или Яптик-хэсе, нет такой выраженной ипостаси покровителя человечества, как у угорского Мир-Сусне-Хума, а потому выполнение части этих социальных функций и приходится на долю человека (шамана).

5. Наконец серьезно различаются хантыйские и ненецкие ключевые позиции поддержания равновесного состояния с природной средой. С одной стороны уже отмечено, что для таежных охотников и рыболовов, какими являются ханты, роль главного экологического "ограничителя" с успехом выполняет "охранительное" и глубоко ритуализованное мировоззрение, тогда как жителям тундры, и ненцам в частности, такой подход оказывается напротив экономически невыгодным (если не сказать опасным) и трудно осуществимым [см.: Крупник, 1989. С. 207, 140, 141].

Действительно, экофильные черты в мировоззрении ненцев в сравнении с хантами выражены гораздо слабее что, находит проявление в нередкой практике "нерационального промысла", узком списке запретных для промысла животных, в котором отсутствуют ценные объекты, и открытости для промысловой деятельности всех важных в хозяйственном плане территорий. С другой стороны, режим землепользования кочевых оленеводов сам по себе является эффективным способом экологической адаптации. Если в варианте хантов идея поддержания равновесия с используемыми ресурсами поддерживается в первую очередь за счет мировоззренческих установок, то у ненцев она в большей степени поддерживается на уровне рациональных экологических знаний.

Их более агрессивная модель экологического мировоззрения лишь на первый взгляд противоречит сказанному. Напротив, тот, кто в своей практике не единожды преступал (вынужден был преступить) черту экобаланса, тот имеет более реальное представление о последствиях своих действий. Тем более что в столь хрупкой и трудновозобновимой экосистеме, как тундровая, ответная реакция природы сказывается непосредственно и незамедлительно. Показательно, что промысловая этика (как сфера традиционных знаний, где рациональная подоплека действий человека не вызывает сомнений) сориентирована у ненцев на более непосредственное действие - регулирует в первую очередь масштабы добычи, у хантов же - сроки и территории промысла. Нерациональность в природопользовании имела место в деятельности каждого из народов, но логично заключить, что данное явление происходит заметнее в тундровой природной зоне с более ограниченными ресурсами.

Относительно вопроса насколько своеобразны формы культурной адаптации хантов и ненцев в рамках их природно-климатических зон и не представляют ли они собой своего рода универсальные модели можно сказать следующее. На первый взгляд своеобразие очевидно. Если мы обратимся к материалам этнографии народов тундры, то здесь без труда находятся иные варианты природопользования, показывающие, что даже при наличии подходящих условий, кочевой оленеводческий образ жизни не всегда становится предпочтительной моделью культурной адаптации. Характерными примерами являются опыт устойчивого сосуществования оленеводства с промыслом дикого оленя (при весомой экономической значимости второго вида занятия) у народов Таймыра и напротив, неудавшаяся попытка внедрения культуры оленеводства на Аляске.

Но с одной стороны, нельзя упускать из виду локальную специфику природных условий и вопрос наличия исторических предпосылок для развития оленеводства. С другой — освоение крупностадного оленеводства, как вариант "хозяйственной революции" в условиях экологического кризиса, спровоцированного внешним социальным воздействием, не является таким уж в полном смысле слова уникальным событием (даже без учета его "тиражирования" у разных народов евразийского Севера). Адаптивной стратегией подобного же рода стало стремительное складывание хозяйственного комплекса степных охотников на бизонов у народов североамериканского континента, многие из которых прежде были насельниками иной (бореальной) природно-климатической зоны. Причем в этом случае преобразование произошло не целиком за счет местных технологий и ресурсов, а с непосредственным привлечением инокультурных заимствований (лошадь и огнестрельное оружие). Сходство многих проявлений данного феномена в разных частях света наводит на мысли о неких скрытых закономерностях реакции традиционных обществ на кризисные явления, спровоцированные внешним социальным воздействием. Точно так же существуют альтернативы хантыйскому варианту эколого-культурной адаптации в таежной зоне. В.М. Кулемзин говорит, что, у соседних кочевых эвенков в сравнении с хантами религиозные требования, регулирующие правила природопользования, выражены гораздо слабее и религию там подменяет сам кочевой образ жизни [1999. С. 77].

Более конкретный ответ на вопрос об уровне "оригинальности" представленных систем взаимодействия со средой требует продолжения исследований экологической культуры других народов, в первую очередь - Севера, Сибири и Дальнего Востока. Другим важным направлением исследования является изучение особенностей экологической культуры у пограничных групп двух народов - хантыйских тундровых оленеводов и лесных ненцев. Это позволит более развернуто ответить на важный вопрос о том, как меняются экологические установки и нормы в связи с переходом к иному хозяйственному комплексу.

История показала, что традиционные механизмы поддержания равновесных отношений с природой далеки от идеала и исследуемые культуры здесь не представляют исключения. Однако в свете растущей заинтересованности современного общества в решении экологических задач нельзя не заметить тот ценный потенциал, который заложен в традиционном экологическом знании. Непреходящая ценность его состоит даже не столько в том, что оно является квинтэссенцией векового опыта, но в принципиально ином его построении - на духовной основе. Как справедливо замечает B.JI. Огудин, развитие экологической духовности, как необходимого условия формирования нового экологического сознания, современная наука, атеистическая в своей основе, осуществить не сможет. Так же, как не способна она добиться торжества эколого-этического закона на базе командно-административных и силовых мер, направленных на благо всего человечества [2001. С. 36]. Только на основе взаимного дополнения традиционного экологического знания и современной науки видятся перспективы решения экологических проблем, от локальных до глобальных.

Осознание необходимости такого сближения наблюдается с обеих сторон. В настоящий момент создается впечатление, что происходит (в немалой степени под влиянием общественного мнения) все большая "экологизация" мировосприятия представителей коренных народов. Имеет место более сильное проявление внимания к установкам природосберегающего характера у молодежи, людей зрелого возраста. Характерным примером является высказывание одного 40-летнего ненца, который на вопрос, научился ли он правилам рационального ведения промысла от представителей старшего поколения, усмехнувшись, ответил: "Нет, это я сам так для себя решил, а старики, те наоборот сильно пострелять любили" [П.С. Ледков, Приуральский р-н, 2000 г.].

Список научной литературыАдаев, Владимир Николаевич, диссертация по теме "Этнография, этнология и антропология"

1. Архивные материалы

2. Государственный архив общественных и политических объединений Тюменской области (ГАОПОТО), ф. 23 (Обско-Иртышский комитет ВКП (б)), on. 1, д. 191.

3. ГАОПОТО, ф. 3894 (Управление агентства Федеральной безопасности РСФСР по Тюменской области, г. Тюмень), on. 1, д. 50.

4. Монографии, статьи, опубликованные документальные сборники

5. Абрамов Н.А. 1857. Описание Березовского края //Записки РГО. Кн. 12. СПб. С. 327-448.

6. Аверкиева Ю.П. 1946. Франц Боас //КСИЭ. Вып. 1.

7. Аверкиева Ю.П. 1974. Индейцы Северной Америки. М.

8. Аверкиева Ю.П. 1979. История теоретической мысли в американской этнографии. М. 305 с.

9. Адаев В.Н. 1997. Летний экологический календарь ямальских ненцев (на примере одной семьи) //Словцовские чтения 97. Тюмень. С. 120-123.

10. Адаев В.Н. 2000а. К вопросу о "чистоте" окружающего пространства в представлениях ненцев и обских угров //Историческая наука на пороге третьего тысячелетия. Тюмень. С. 83-84.

11. Адаев В.Н. 20006. Категория осознанного во взаимоотношениях народов Западной Сибири с природной средой (отражение в мифологии) //Ежегодник ТОКМ: 1999. Тюмень. С. 112-115.

12. Адаев В.Н. 2001а. Морской зверобойный промысел тундровых ненцев Западной Сибири (XVII-XX вв.) //Ежегодник ТОКМ: 2000. Тюмень. С. 238-249.

13. Адаев В.Н. 20016. Насекомые в традиционных представлениях ненцев и хантов //Самодийцы. Тобольск-Омск: ОмГПУ. С. 174-176.

14. Айпин Е.Д. 1990а. В ожидании первого снега. М.: Сов. Россия. 160 с.

15. Айпин Е.Д. 19906. Ханты или Звезда Утренней Зари. М. 336 с.

16. Алексеев В.П. 1975. Антропогеоценозы — сущность, типология, динамика //Природа. № 7. С. 18-23.

17. Алексеева Т.И. 1977. Географическая среда и биология человека. М.

18. Алексеенко Е.А. 1976. Представления кетов о мире //Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера. Л. С. 67-105.

19. Алехин К.А. 1999. К вопросу о традиционной медицине таежных эвенков //Гуманитарные науки в Сибири. № 3. С. 93-95.

20. Алехин К.А. 2000. О промысловой этике таежных эвенков //Наследие древних и традиционных культур Северной и Центральной Азии. Материалы регион, арх.-этн. студенч. конф. Т. III. Новосибирск. С. 105-109.

21. Анисимов А.Ф. 1959. Космологические представления народов Севера. М.-Л.: АН СССР. 106 с.

22. Арефьев С.П. 1994. Оценка биологического разнообразия Западно-Сибирского региона //Западная Сибирь проблемы развития. Тюмень. С. 87-91.

23. Арефьев С.П., Гашев С.Н., Селюков А.Г. 1994. Биологическое разнообразие и географическое распространение позвоночных животных Тюменской области //Западная Сибирь проблемы развития. Тюмень. С. 92-116.

24. Арутюнов С.А. 1989. Народы и культуры: развитие и взаимодействие. М.: Наука. 247 с.

25. Арутюнов С.А. 1993. Адаптивное значение культурного полиморфизма //ЭО. №4. С. 41-56.

26. Арутюнов С.А., Маркарян Э.С. 1983. Культура жизнеобеспечения и этнос. Опыт этнокультурного исследования (на примере армянской сельской культуры). Ереван: Изд-во АН Арм. ССР.

27. Арутюнов С.А., Мкртумян Ю.И. 1985. Проблемы типологического исследования механизмов жизнеобеспечения в этнической культуре //Типология основных элементов традиционной культуры. М.

28. Атлас Тюменской области. 1971. Вып. 1. М.-Тюмень.

29. Байбурин А.К. 1985. Некоторые вопросы реконструкции архаического мировоззрения //Мировоззрение народов Западной Сибири по археологическим и этнографическим данным: Тез. докл. Томск. С. 3-4.

30. Байбурин АК. 1991. Миф //Народные знания, фольклор, народное искусство /Свод этнографических понятий и терминов. М. С. 75-78.

31. Бакулин В.В., Козин В.В. 1996. География Тюменской области (учебное пособие). Екатеринбург: Сред.-Урал. кн. изд-во. 240 с.

32. Балин В.Г. 1994. Святые места //Югра. № 1. С. 18-19.

33. Банников А.Г., Теплов В.П. 1964. Движение численности и плотность лося в РСФСР. М.

34. Банников K.JI. 2001. Антропология экстремальных групп. Доминантные отношения среди военнослужащих срочной службы Российской армии. //ЭО. № 1. С. 112-141.

35. Бартенев В.В. 1998. На крайнем Северо-Западе Сибири. Очерки Обдорского края //Тобольский Север глазами политических ссыльных XIX начала XX века. Екатеринбург: Сред.-Урал. кн. изд-во. С. 114-217.

36. Басилов В.Н. 1998. Традиции отечественной этнографии //ЭО. № 2.

37. Бауло А.В. 1998. Предварительные результаты исследования Приполярного этнографического отряда ИАЭТ СО РАН в 1997 г. //Гуманитарные науки в Сибири. Сер.: Археология и этнография. № 3. С. 114-117.

38. Бауло А.В. 2002. Культовая атрибутика березовских хантов. Новосибирск: Изд-во ИАиЭ СО РАН. 92 с.

39. Башилов В.А. 1998. О возможности "неолитической революции" в присваивающей экономике //Система жизнеобеспечения традиционных обществ в древности и современности. Томск: ИТУ. С. 7-9.

40. Белявский Ф. 2004. Поездка к Ледовитому морю. Тюмень. 296 с.

41. Березкин Ю.Е. 1987. Голос дьявола среди снегов и джунглей: Истоки древней религии. Л.: Лениздат. 172 с.

42. Бёме Р.Л., Динец В.Л., Флинт В.Е., Черенков А.Е. 1998. Птицы. Энциклопедия природы России. М. 432 с.

43. Биологический энциклопедический словарь. 1986. М. 831 с.

44. Бобринский Н.А. 1967. Животный мир и природа СССР. М.: Наука. 406 с.

45. Бойко В.И., Попков Ю.В. 1987. Развитие отношения к труду у народностей Севера при социализме. Новосибирск: Наука. 174 с.

46. Болховских Т.Е., Гашев С.Н. 2001. Зоогеографическое районирование Тюменской области //Ежегодник ТОКМ: 2000. Тюмень. С. 330-339.

47. Брагина Н.Н., Доброхотова Т.А. 1988. Функциональные асимметрии мозга. М.: Медицина. 240 с.

48. Бриль Ю.Г. 1990. Северные байки. Свердловск: СП "Лига",

49. Бубер М. 1993. Я и Ты. М.: Высш. шк. 175 с.

50. Булгакова Т.Д. 1999. "Дорога времени" в традиционных представлениях нанайцев //Время и календарь в традиционной культуре: Тез. докл. Всероссийской науч. конф. СПб.: Лань. С. 116-120.

51. Буровский A.M. 1998. К пониманию системы жизнеобеспечения традиционных обществ //Система жизнеобеспечения традиционных обществ в древности и современности. Томск: ИТУ. С. 41-44.

52. Буцинский П.Н. 1999. Заселение Сибири и быт ее первых насельников. Тюмень. 328 с.

53. Валеева Э.И., Москаленко Д.В. 2001. Роль водно-болотных угодий в устойчивом развитии севера Западной Сибири. Тюмень. 229 с.

54. Васильев В.И. 1962. Проблема происхождения орудий запорного рыболовства обских угров /ГШЭ. Нов. сер. Т. LXX. С. 137-152.

55. Вершинин Е.В., Шашков А.Т. 2002. Документы XVII века по истории Сургутского уезда //Материалы и исследования по истории Северо-Западной Сибири. Екатеринбург. С. 114-243.

56. Вигет Э. 2002. Экономика и традиционное землепользование восточных хантов //Очерки истории традиционного землепользования хантов (материалы к атласу). Екатеринбург: Тезис. С. 167-222.

57. Визгалов Г.П., Карачаров К.Г. 2000. Археологические памятники Салымо-Юганской болотной системы //Болота и люди. М. С. 168-175.

58. Вишневский А.Г. 1976. Демографическая революция. М.

59. Выготский Л.С., Лурия А.Р. 1993. Этюды по истории поведения: Обезьяна. Примитив. Ребенок. М.: Педагогика-Пресс. 224 с.

60. Гальперин И.С. 1977. Физиология человека и животных. М. 267 с.

61. Гардамшина М.И. 2001. Лесные ненцы: религиозные воззрения //Неща (лесные ненцы). Книга первая. М. С. 35-61.

62. Гардамшина М.И., Саврасова Г.П. 2001. Охота лесных ненцев //Неща (лесные ненцы). Книга вторая. М. С. 3-32.

63. Гарновский К.В. 1993. В Кондо-Сосвинском заповеднике 1940-1945. Шад-ринск: ПО "Исеть". 120 с.

64. Гемуев И.Н. 1990а. Мировоззрение манси. Дом и Космос. Новосибирск: Наука С.о. 232 с.

65. Гемуев И.Н. 19906. Святилище Халев-ойки //Мировоззрение финно-угорских народов. Новосибирск: Наука. С.о. С. 78-91.

66. Гемуев И.Н. 1997. Манси: трансформация культуры //Народы Сибири: права и возможности. Новосибирск. С. 91-102.

67. Гемуев И.Н., Сагалаев A.M. 1986. Религия народа манси. Культовые места XIX начала XX в. Новосибирск: Наука. 192 с.

68. География Ямало-Ненецкого автономного округа: Учебное пособие. 2001. Тюмень. 328 с.

69. Георги И. 1776. Описание всех в Российском государстве обитающих народов, а также их житейских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежд и прочих достопримечательностей. СПб. Ч. 1

70. Главацкая Е.М. 1998. Торговля с "государевыми ясачными людьми" в XVII в. //Сургут, Сибирь, Россия. Екатеринбург. С. 122-135.

71. Главацкая Е.М. 2002. Ханты в составе Русского государства в XVII-XX вв. //Очерки истории традиционного землепользования хантов (материалы к атласу). Екатеринбург: Тезис. С. 75-122.

72. Головнев А.В. 1989а. К истории ненецкого оленеводства //Культурные и хозяйственные традиции народов Западной Сибири. Новосибирск: НГПИ. С. 94-108.

73. Головнев А.В. 19896. Проблемы изучения экологической культуры народов Северо-Западной Сибири //Современная духовная культура народов Сибири и Севера. Омск: Изд-во ОмГУ. С. 114-122.

74. Головнев А. 1991а. Экологический календарь: ханты //СП. № 42. С. 38-39.

75. Головнев А. 19916. Экологический календарь: ханты //СП. № 44. С. 44-45.

76. Головнев А.В. 1993. Историческая типология хозяйства народов СевероЗападной Сибири. Новосибирск. 204 с.

77. Головнев А.В. 1995. Говорящие культуры. Екатеринбург: УрО РАН. 607 с.

78. Головнев А.В. 1997. Ненцы: оленеводы и охотники //Народы Сибири: Права и возможности. Новосибирск. С. 80-89.

79. Головнев А.В. 1998а. Мифы тайги и тундры (Зарисовки с выставки) //Тобольский хронограф. Сборник. Вып. 3. Екатеринбург. С. 420-464.

80. Головнев А.В. 19986. Этноэкология: выбор подхода //Система жизнеобеспечения традиционных обществ в древности и современности. Теория, методология, практика. Томск: ИГУ. С. 44-48.

81. Головнев А.В. 2001. Смотрящий за миром //Самодийцы. Тобольск-Омск: Ом-ГПУ. С. 33-36.

82. Головнев А.В., Зайцев Г.С., Прибыльский Ю.П. 1994. История Ямала. Тобольск -Яр-Сале. 115 с.

83. Головнев А.В., Конев А.Ю. 1989. Община у народов Нижнего Приобья во второй половине XIX начале XX вв. //Община и семья в сибирской деревне

84. XVIII начале XX вв. Новосибирск: НГПИ. С. 79-91.

85. Головнев А.В., Перевалова Е.В. 1988. Хозяйственные объединения у сибирских тундровых ненцев в XVII начале XX вв. //Социально-экономические проблемы древней истории Западной Сибири. Тобольск: ТГПИ. С. 107-116.

86. Гололобов Е.И. 2000. Стихийные бедствия как экономический фактор в хозяйственной деятельности традиционных систем жизнеобеспечения СевероЗападной Сибири //Словцовские чтения-2000. Тюмень. С. 229-230.

87. Гололобов Е.И. 1998. Стратегии жизнеобеспечения охотников-собирателей (термодинамический подход) //Система жизнеобеспечения традиционных обществ в древности и современности. Теория, методология, практика. Томск: ИТУ. С. 54-56.

88. Гондатти H.JI. 1888. Следы язычества у инородцев Северо-Западной Сибири. М. 91 с.

89. Гордеев Ю.И. 2000. От морозов до морозов //От морозов до морозов: Фенологические наблюдения. Тюмень. С. 39-164.

90. Городков Б.Н. 1926. Краткий очерк населения крайнего Северо-востока Западной Сибири //ИРГО. № 58. Вып. 2. С. 50-78.

91. Грачева Г.Н. 1983. Традиционное мировоззрение охотников Таймыра (на материалах нганасан XIX начала XX в.). JL: Наука. 174 с.

92. Григулевич Н.И. 2001. Питание как важнейший механизм этноэкологической адаптации //Традиционная пища как выражение этнического своеобразия. М.: Наука. С. 147-194.

93. Гумилев JI.H. 1989. Этногенез и биосфера Земли. JI.

94. Гуревич А.Я. 1984. Категории средневековой культуры. М. 350 с.

95. Гурова О.Н. 2001. Традиционное природопользование коренного населения Читинской области: Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. геогр. наук. Улан-Удэ. 24 с.

96. Дашковский П.К. 1999. К вопросу о психологических аспектах этнической экологии //Экология древних и современных обществ. Тюмень: ИПОС СО РАН. С. 194-196.

97. Динец В.Л., Ротшильд Е.В. 1996. Звери. Энциклопедия природы России. М. 344 с.

98. Дмитриев-Садовников Г. 1909. С реки Ваха, Сургутского уезда //ЕТГМ. Вып. XIX. С. 1-21.

99. Донцов А.И. 1999. Проблема социальной группы в зеркале этнопсихологии (предисловие)//Этнопсихология. М. С. 5-15.

100. Дорст Ж. 1966. До того как умрет природа. М.: Прогресс.

101. Дубова Н.А. 1991. Биологические аспекты этнической экологии //Этническая экология: теория и практика. М.

102. Дунин-Горкавич А.А. 1995. Тобольский Север: Общий обзор страны, ее естественных богатств и промышленной деятельности населения. Т. I. М.: Либерея. 376 с.

103. Дунин-Горкавич А.А. 1996а. Тобольский Север. Географическое и статистикоэкономическое описание страны по отдельным географическим районам. Т. II. М.: Либерея. 432 с.

104. ЮО.Дунин-Горкавич А.А. 19966. Тобольский Север: Этнографический очерк местных инородцев. Т. III. М.: Либерея. 208 с.

105. Евладов В.П. 1992. По тундрам Ямала к Белому острову. Экспедиция на Крайний Север полуострова Ямал в 1928-1929 гг. Тюмень. 281 с.

106. Ермолов Л.В. 1978. К изучению пассивной охоты у таежных этносов Западной Сибири //Этнокультурная история населения Западной Сибири. Томск. С. 125126.

107. Житков Б.М. 1909. Сообщение об экспедиции на Ямал. № 2.

108. Ю4.Житков Б.М. 1913. Полуостров Ямал //Зап. ИРГО по общей географии. Т. 49. М. 349 с.

109. Жунтова Н.М. 1996. Методическое пособие по биологии с использованием фольклора и этнографии коренных народов Западной Сибири. Мегион. 136 с.

110. Ю.Золотарев A.M. 1964. Родовой строй и первобытная мифология. М. 328 с.

111. П.Зуев В.Ф. 1999. Описание живущих Сибирской губернии в Березовском уезде иноверческих народов остяков и самоедцов, сочиненное студентом Васильем Зуевым //Путешествия по Обскому Северу. Тюмень. С. 137-223.

112. Ильина И.В. 1996. Ребенок в традиционной культуре салымских хантов. Сыктывкар. 24 с.

113. Инфантьев П. 1915а. За уральским бобром //Азиатская Россия. М. С. 399-412.

114. Инфантьев П. 19156. У вогулов //Азиатская Россия. М., С. 394-398.

115. Иорданский В.Б. 1982. Хаос и гармония. М.: Наука. 343 с.

116. Пб.Исаченко А.Г., Шляпников А.А. 1989. Природа мира: ландшафты. М.: Мысль. 504 с.

117. Истомин К.В. 2002. Система тундрового оленеводства коми-зырян, как продукт соадаптации человека и северного оленя //Северный археологический конгресс: Тезисы докладов. Екатеринбург. С. 286-288.

118. История и культура орочей. (Историко-этнографические очерки). 2001. СПб.: Наука. 172 с.

119. История и культура хантов. 1995. Томск. 140 с.

120. Источники по этнографии Западной Сибири. 1987. Томск: ИТУ. 284 с.

121. Казаков Ю. В. 1993. Хождения в Югру. Сургут. 258 с.

122. Калецкий А.А. 1978. Лось //Крупные хищники и копытные звери. Лес и его обитатели. М. С. 87-128.

123. Канакин И.А. 1966. Языки соседей (о хантыйском и ненецком). Тюмень: ИПОС СО РАН. 124 с.

124. Карачаров К.Г. 1999. Хозяйство населения Средней Оби в период позднего средневековья//Обские угры. Тобольск-Омск: Ом! НУ. С. 232-233.

125. Карьялайнен К.Ф. 1994. Религия югорских народов. Т. 1. Томск: ИТУ. 152 с.

126. Карьялайнен К.Ф. 1995. Религия югорских народов. Т. 2. Томск: ИТУ. 284 с.

127. Карьялайнен К.Ф. 1996. Религия югорских народов. Т. 3. Томск: ИТУ. 264 с.

128. Кастрен М.А. 1999. Сочинения в двух томах. Т. 1. Лапландия, Карелия. Россия. Тюмень. 256 с.

129. Квашнин Ю.Н. 2000. Сравнительные социально-демографические характеристики народов Западной Сибири (ненцы, ханты, сибирские татары) //Этнодемографический сборник. Народы Севера России. М. С. 5-75.

130. Кениг А.В. 2002. Концентрация предметов на селькупских стойбищах как признак сезонной направленности поселений //Северный Археологический Конгресс. Тезисы докладов. Екатеринбург. С. 192-193.

131. Кережи А. 1997. Современные явления в духовной культуре восточных хантов //Культурное наследие азиатской России. Тобольск. С. 80-81.

132. Кириков С.В. 1960. Изменения животного мира в природных зонах СССР (XIII-XIX вв.). Лесная зона и лесотундра. М. 158 с.

133. Кириков С.В. 1966. Промысловые животные, среда и человек. М.: Наука. 348 с.

134. Киселев A.M., Бакушев А.Б. 1984. Узнай свой характер //Природа и человек. № 12. С. 32-33.

135. Клив Э. 1996. Тюлени и морские львы. Минск: Бэлфакс. 210 с.

136. Клоков К.Б. 1998. Традиционное природопользование коренных малочисленных народов Севера (географические и социально-экономические проблемы): Автореф. дис. на соиск. учен. степ. докт. геогр. наук. Иркутск.

137. Клумов С.К. 1935. Остров Вайгач, его промысловая фауна и промысловые возможности //Советская Арктика. № 2.

138. Козлов В.И. 1983. Основные проблемы этнической экологии //СЭ. № 1. С. 316.

139. Козлов В.И. 1988. Этническая экология и история аборигенного населения Америки //Экология американских индейцев и эскимосов. М. С. 32-43.

140. Козлов В.И. 1991. Жизнеобеспечение этноса: содержание понятия и его экологические аспекты //Этническая экология: теория и практика. М. С. 14-43.

141. Козлов В.И. 1994. Исторические аспекты этносоциальной экологии (о проблемах экологического поведения) //ЭО. № 1. С. 33-49.

142. Козлов В.И., Ямсков А.Н. 1989. Этническая экология //Этнология в США и Канаде. М.: Наука. С. 86-107.

143. Комарова О.Д. 1991. Демографические аспекты этнической экологии

144. Этническая экология: теория и практика. М.: Наука. С. 44-77.

145. Кон И.С. 1979. Моральное сознание личности и регулятивные механизмы культуры //Социальная психология личности. М.: Наука. С. 85-113.

146. Конаков Н.Д. 1983. Коми охотники и рыболовы во второй половине XIX начале XX в. М.: Наука. 248 с.

147. Конаков Н.Д. 1990. Промысловый календарь в мировоззрении древних коми //Мировоззрение финно-угорских народов. Новосибирск. С. 103-120.

148. Конаков Н.Д. 1996. Традиционное мировоззрение народов коми: Окружающий мир. Пространство и время. Сыктывкар. 132 с.

149. Конев А.Ю. 2001. О некоторых аспектах эволюции потестарной организации сибирских ненцев //Самодийцы. Тобольск-Омск: ОмГПУ.

150. Копылов Д.И. 1994. Предисловие //Судьбы народов Обь-Иртышского Севера: Сб. документов. Тюмень. С. 5-16.

151. Косарев М.Ф. 1974. Западная Сибирь в древности. М.

152. Косарев М.Ф. 1979. Экологические аспекты социально-экономического развития Западной Сибири в эпоху бронзы //Вопросы археологии Приобья. Тюмень.

153. Косарев М.Ф. 1981. Бронзовый век в Западной Сибири. М. 278 с.

154. Косарев М.Ф. 1991.Древняя история Западной Сибири: Человек и природная среда. М. 298 с.

155. Косарев М.Ф. 1998. Триада: культурный герой трикстер - шаман //Система жизнеобеспечения традиционных обществ в древности и современности. Теория, методология, практика. Томск: ИТУ. С. 190-193.

156. Косинцев П.А. 2000а. Материалы к истории традиционной системы жизнеобеспечения юганских хантов //Болота и люди. М. С. 187-192.

157. Косинцев П.А. 20006. Промысловая деятельность населения и млекопитающие Севера Западной Сибири в голоцене //Научный вестник. Вып. 3. Археология и этнология. Салехард. С. 57-65.

158. Косинцев П.А. 2000в. Человек и медведь в голоцене Северной Евразии (по ар-хеозоологическим данным) //Народы Сибири: история и культура. Медведь в древних и современных культурах Сибири. Новосибирск. С. 4-9.

159. Косинцев П.А. 2002. Историческая динамика хозяйственных типов на Севере Западной Сибири //Северный Археологический Конгресс. Тезисы докладов. Екатеринбург: Академкнига. С. 292-294.

160. Косинцев П.А., Морозов В.М., Терехова JI.M. 1988. Млекопитающие в системе природопользования средневекового населения Западной Сибири //Современное состояние и история животного мира западносибирской низменности. Свердловск: УрО АН СССР.

161. Крупник И.И. 1976. Питание и экология хозяйства ненцев Большеземельской тундры в 20-х гг. XX в. //Некоторые проблемы этногенеза и этнической истории народов мира. М.

162. Крупник И.И. 1981а. Древние поселки и демографическая история азиатских эскимосов Юго-Восточной Чукотки (включая остров Святого Лаврентия) //Традиционные культуры Северной Сибири и Северной Америки. М. С. 97

163. Крупник И.И. 19816. К истории аборигенной приморской культуры в западном секторе Арктики //Методологические аспекты археологических и этнографических исследований в Западной Сибири. Томск. С. 71-72.

164. Крупник И.И. 1988. Инфантицид в традиционных обществах Арктики: Адаптивная стратегия или культурный механизм? //Экология американских индейцев и эскимосов. М.: Наука, С. 76-84.

165. Крупник И.И. 1989. Арктическая этноэкология. М. 270 с.

166. Кузнецов Ю. 1998. Взгляд на преступления. Общественный суд. Юридические обычаи //Югра. № 12. С. 44-45.

167. Кузьмин Я.В. 1993. Природа и древние индейцы: была ли гармония?: По материалам XXVII Международного географического Конгресса, Вашингтон, 1992 //Энергия: экология, техника, экономика. № 6. С. 80-82.

168. Куклин С. 1925. Краткий обзор охоты в Сургутском крае //Наш край. № 8-9. С. 26-42.

169. Кулемзин В.М. 1976. Представления восточных хантов о живых и неживых предметах (по материалам экспедиций) //Из истории Сибири. Томск. Вып. 19. С. 234-239.

170. Кулемзин В.М. 1984. Человек и природа в верованиях хантов. Томск: ИТУ. 192 с.

171. Кулемзин В.М. 1986. Об изображении умерших у северных хантов //Проблемы этногенеза и этнической истории аборигенов Сибири. Кемерово: КГУ. С. 79-84.

172. Кулемзин В.М. 1990. Методические аспекты изучения погребального обряда //Обряды народов Западной Сибири. Томск: ИТУ. С. 87-105.

173. Кулемзин В.М. 1998. Некоторые наблюдения над жизнеобеспечивающими системами и опыт их типологии //Система жизнеобеспечения традиционных обществ в древности и современности. Теория, методология, практика. Томск: ИТУ. С. 21-24.

174. Кулемзин В.М. 1999. Традиционное и новое в современной культуре коренных народов Томской области //Традиционное и современное в культурах Томского Севера. Томск. С. 64-92.

175. Кулемзин В.М., Лукина Н.В. 1977. Васюганско-ваховские ханты в конце XIX начале XX вв. (Этнографические очерки). Томск: ИТУ. 226 с.

176. Кулемзин В.М., Лукина Н.В. 1992. Знакомьтесь: ханты. Новосибирск: Наука. 136 с.

177. Кулемзин В.М., Лукина Н.В. 1997. Ханты: чужие на своей земле //Народы Сибири: права и возможности. Новосибирск. С. 104-119.

178. Культура жизнеобеспечения и этнос: Опыт этнокультурологического исследования. 1984. (На материалах армянской сельской культуры). Ереван.

179. Кушелевский Ю.И. 1868. Северный полюс и земля Ялмал. СПб. 156 с.

180. Кэптукэ Г. 1995. Магический круг //СП. № 6. С. 46-48.

181. Лапина М.А. 1998. Этика и этикет хантов. Томск: ИТУ. 115 с.

182. Лебедев В.В., Оборотова Е.А. 1991. К вопросу об экологическом гомеостазе в традиционных обществах Арктики и Субарктики //Этническая экология: Теория и практика. М.: Наука. С. 270-286.

183. Лебедева Н.М. 1991. Психологические аспекты этнической экологии //Этническая экология: Теория и практика. М.: Наука. С. 101-115.

184. Леви-Брюль Л. 1994. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М.: Педагогика-Пресс. 608 с.

185. Левин М.Г., Чебоксаров Н.Н. 1955. Хозяйственно-культурные типы и истори-ко-этнографические области //СЭ. № 4. С. 3-17.

186. Лехтисало Т. 1998. Мифология юрако-самоедов (ненцев). Томск: ИТУ.136 с.

187. Лукина Н.В. 1984. Некоторые вопросы происхождения оленеводства //Этнография народов Сибири. Новосибирск. С. 10-17.

188. Лукина Н.В. 1985. Формирование материальной культуры хантов (восточная группа). Томск: ИТУ. 365 с.

189. Лукина Н.В. 1986. Культурные традиции в хозяйственной деятельности хантов //Культурные традиции народов Сибири. Л.: Наука. С. 121-138.

190. Лукина Н.В. 1990а. Общее и особенное в культе медведя обских угров //Обряды народов Западной Сибири. Томск: ИТУ. С. 179-191.

191. Лукина Н.В. 19906. Предисловие //Мифы, предания, сказки хантов и манси. М.: Наука. С. 5-58.

192. Львова Э.Л., Октябрьская И.В., Сагалаев A.M., Усманова М.С. 1998. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Пространство и время. Вещный мир. Новосибирск: Наука С.о. 225 с.

193. Любимова Г.В. 1999. Сибирский народный календарь: экологический аспект //Экология древних и современных обществ. Тюмень. С. 222-224.

194. Майничева А.Ю. 1998. Устойчивость этноэкологических систем: к постановке проблемы //Система жизнеобеспечения традиционных обществ в древности и современности. Теория, методология, практика. Томск: ИТУ. С. 48-51.

195. Малиновский Б. 1998. Магия, наука и религия. М.: Рефл-бук. 290 с.

196. Малолетко A.M. 1999. Палеогеография голоцена //Экология древних и современных обществ. Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН. С. 46-48.

197. Маркарян Э. С. 1982. Культура как способ социальной организации. Пущино: НЦБИ АН СССР.

198. Мартынова Е.П. 1993. Русское влияние на культуру хантов //Проблемы куль-турогенеза и культурное наследие: Материалы к конференции. Ч. 3. Этнография и изучение культурных процессов и явлений. СПб. С. 98-100.

199. Мартынова Е.П. 1994. Обские угры (ханты и манси) //Народы Сибири и Севера России в XIX веке (этнографическая характеристика). М.

200. Мартынова Е.П. 1995. Этническое самоуправление и низовое управление у народов Тюменского Севера //Проблемы административно-государственного регулирования межнациональных отношений в Тюменском регионе: исторический опыт и современность. Тобольск.

201. Мартынова Е.П. 1998. Очерки истории и культуры хантов. М. 236 с.

202. Мартынова Е.П. 2000. Ханты: этническая и социальная структура в XVII начале XX в. Автореф. на соиск. уч. степ, д.и.н. М. 50 с.

203. Мартышин Т.Н. 1994. Ямал край земли //Ненцы Ямала. Тюмень.

204. Масанов Н.А. 1989. Принцип дисперсного состояния как всеобщий принцип жизнедеятельности кочевого общества //Культурные и хозяйственные традиции народов Западной Сибири. Новосибирск. С. 83-93.

205. Мельников Б.В. 1997. О миссионерской деятельности русской православной церкви в Западной Сибири (XVIII XIX вв.) //Культурное наследие азиатской России: Материалы I Сибиро-Уральского исторического конгресса. Тобольск. С. 96-97.

206. Мельников Б.В. 2001. К вопросу о контактах населения таежного Приобья и Прииртышья //Самодийцы. Тобольск-Омск: ОмГПУ. С. 56-59.

207. Миллер Г.Ф. 1937, 1941. История Сибири. Т. 1, 2. М.-Л.: Изд-во АН СССР.

208. Миллер Г.Ф. Описание Сибирского царства /Кн. первая. М.: Либерея, 1998. 416 с.

209. Миненко Н.А. 1975. Северо-Западная Сибирь в XVIII первой половине XIX вв.: Историко-этнографический очерк. Новосибирск: Наука. 306 с.

210. Миненко Н.А. 1999. Государственная власть и народы //Этнокультурная история Урала XV1-XX в. Екатеринбург. С. 46-48.

211. Мифология манси /А.В. Бауло, И.Н. Гемуев, А.А. Люцидарская, A.M. Сагала-ев, З.П. Соколова, Г.Е. Солдатова. 2001. Новосибирск: Изд-во ИАиЭ СО РАН. 196 с.

212. Мифология хантов /В.М. Кулемзин, Н.В. Лукина, Т.А. Молданов, Т.А. Молда-нова. 2000. Томск: ИТУ. 310 с.

213. Мифы и предания ненцев Ямала. 2001. Тюмень: ИПОС СО РАН.

214. Мифы народов мира: Энциклопедия. 1992. Т. 1-2. М.

215. Мифы, предания, сказки хантов и манси. 1990. М.: Наука. 568 с.

216. Млекопитающие Советского Союза. 1961. Т. 1. М.

217. Молданов Т. 1999. Мифология мира в песнопениях медвежьих игрищ северных хантов. Томск: ИТУ. 141с.

218. Молданова Т.А. 1993. Орнамент. "Оставленное стойбище" /ЯОгра. № 5. С. 5455.

219. Молданова Т.А. 1999. Сновидения и их толкование у хантов р. Казым //Обские угры. Тобольск-Омск: ОмГПУ. С. 186-187.

220. Мошинская В.И. 1979. Некоторые данные о роли лошади в культуре населения Крайнего Севера Западной Сибири //История, археология и этнография Сибири. Томск. С. 26-33.

221. Напольских В.В. 1990. Древнейшие финно-угорские мифы о возникновении земли //Мировоззрение финно-угорских народов. Новосибирск: Наука. С.о. С. 5-20.

222. Нарышкина С.К. 2001. Сказки народа неща //Неща (лесные ненцы). Книга вторая. М. С. 33-64.

223. Наумов Н.П. 1933. Дикий северный олень. М.-Л.: КОИЗ. 73 с.

224. Новиков А.В. 1998. К вопросу о транспортном собаководстве Западной Сибири //Система жизнеобеспечения традиционных обществ в древности и современности. Теория, методология, практика. Томск. С. 121-124.

225. Новикова Н.И. 1980. Религиозные представления манси о мире //Духовная культура народов Сибири. Томск. С. 95-103.

226. Новикова Н.И. 1989. Мифологические и бытовые интермедии в структуре медвежьего праздника современных манси //Современная духовная культура народов Сибири и Севера: Сб. науч. тр. Омск. С. 99-108.

227. Новикова Н. 1998. Здесь нет повелительного наклонения //Труд. 3 июля.

228. Новицкий Г. 1999. Краткое описание о народе остяцком. //Путешествия по Обскому Северу. Тюмень. С. 13-136.

229. Паллас П.С. 1788. Путешествие по разным местам Российского государства. СПб. Ч. 3, половина первая. 624 с.

230. Патканов С.К. 1999а. Сочинения в двух томах. Т. 1. Иртышские остяки и их народная поэзия. Тюмень. 400 с.

231. Патканов С.П. 19996. Сочинения в двух томах. Т. 2. Очерк колонизации Сибири. Тюмень. 320 с.

232. Перевалова Е.В. 2001. Беглецы: К истории родов лесных ненцев //Самодийцы. Тобольск-Омск: ОмГПУ. С. 145-147.

233. Пивнева Е.А. 1997. Взаимодействие культур и проблема "вымирания инородцев Сибири" //Культурное наследие азиатской России: Материалы I Сибиро-Уральского исторического конгресса. Тобольск. С. 79-80.

234. Пивнева Е.А. 1999. Манси: популяционная структура, этнодемографические процессы (XVIII XX вв.). М.: ИЭА РАН.

235. Пика А.И. 1982. Сосьвинские манси как этносоциальная общность (XVII -XX вв.). Автореф. дис. канд. ист. наук. М. 21 с.243 .Пика А.И. 1986. Гомеостаз в демографической истории народов Севера (XVII-XIX вв.): Реальность или иллюзия? //СЭ. № 3.

236. Пика А.И. 1988. Биоресурсы Западно-Сибирского Севера и их использованиеаборигенным населением в XVII-XIX вв. //Социально-экономические проблемы древней истории Западной Сибири. Тобольск. С. 131-140.

237. Поляков И.С. 2002. Письма и отчеты о путешествии в долину р. Оби, исполненном по поручению Императорской Академии наук. Тюмень. 200 с.

238. Помишин С.Б. 1990. Происхождение оленеводства и доместикация северного оленя. М.: Наука. 141 с.

239. Попов А.А. 1976. Душа и смерть по воззрениям нганасанов //Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера. JL: Наука. С. 3143.

240. Природа Тюменского Севера. 1991. Свердловск: Ср.-Ур. кн. изд-во. 192 с.

241. Природная среда Ямала. 1995. Т. 1. Тюмень: ИПОС СО РАН. 168 с.

242. Прокофьева Е.Д. 1976. Старые представления селькупов о мире //Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера. JL: Наука. С. 106-128.

243. Пропп В .Я. 1986. Исторические корни волшебной сказки. JI.

244. Ребракова Т.П. 2001. Повинности Обдорской волости в начале XIX в. //Словцовские чтения 2001. Тюмень. С. 48-50.

245. Ротенберг B.C., Аршавский В.В. 1984. Межполушарная асимметрия мозга и проблема интеграции культур //Вопросы философии. № 4. С. 76-81.

246. Роуз Д.Б. 2001. Экология и этика отношений с окружающей средой у коренного населения Австралии //ЭО. № 2. С. 41-52.

247. Рындина О.М. 2001. Этническая экология //Народы и культуры Томско-Нарымского Приобья: Материалы к энциклопедии Томской области. Томск: ИТУ. С. 226-231.

248. Рябицев В.К. 2002. Птицы Урала, Приуралья и Западной Сибири: Справочник-определитель. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та. 608 с.

249. Савонкул С.С., Сирина А.А. 2001. Д.Дж. Андерсон. Тундровики. Экология и самосознание таймырских эвенков и долган. Новосибирск, 1998 //ЭО. № 5. С. 167-172.

250. Сагалаев A.M. 1990. Птица, дающая жизнь (из тюрко-угорских параллелей) //Мировоззрение финно-угорских народов. Новосибирск. С. 21-34.

251. Сагалаев A.M. 1991. Урало-алтайская мифология: Символ и архетип. Новосибирск: Наука. С.о. 155 с.

252. Сагалаев A.M. 1999. Космогонический миф и картина мира обских угров (некоторые аспекты проблемы) //Обские угры. Тобольск-Омск: ОмГПУ. С. 192194.

253. Семенова В.Н. 1998. К вопросу о времени происхождения оленеводства у восточных хантов (по археологическим источникам) //Система жизнеобеспечения традиционных обществ в древности и современности. Теория, методология, практика. Томск: ИТУ. С. 136-139.

254. Серебрянский JI.P. 1980. Древнее оледенение и жизнь. М.: Наука. 128 с.263 .Сериков Ю.Б. 1999. О "потопе" катастрофическом наводнении в эпоху мезолита//Экология древних и современных обществ. Тюмень. С. 43-44.

255. Серов С.Я. 1993. Предисловие //Календарь в культуре народов мира. М. С. 3-6.

256. Сибирские летописи. 1907. СПб.

257. Симачкова Н.Н. 1999. К вопросу о распространении христианства в Сибири //Тезисы докладов и сообщений II региональной научно-практ. конференции, посвященной 70-летию ХМАО. Нижневартовск. С. 29.

258. Симченко Ю.Б., Смоляк А.В., Соколова З.П. 1993. Календари народов Сибири //Календари в культуре народов мира. М. С. 201-253.

259. Синицын А.А., Пиминов В.Н. 2000. Распространение куньих и характер использования их ресурсов //Вестник экологии, лесоведения и ландшафтоведе-ния. Вып. 1. Тюмень: ИПОС СО РАН. С. 11-17.

260. Сирелиус У.Т. 2001. Путешествие к хантам. Томск: ИТУ. 344 с.

261. Скалон В.Н. 1951. Речные бобры Северной Азии. М.

262. Скробов В.Д. 1975. Влияние антропогенного фактора на диких северных оленей //Дикий северный олень в СССР. М.

263. Слинкина Г., Чучелина Т. 1992. Как щука себе голову сделала //Югра. № 10. С. 49.273 .Соколов Г.А. 1979. Млекопитающие кедровых лесов Сибири. Новосибирск. 256 с.

264. Соколова З.П. 1968. Преобразования в хозяйстве, культуре и быте обских угров//СЭ. № 5. С. 25-39.

265. Соколова З.П. 1971. Пережитки религиозных верований у обских угров //Религиозные представления и обряды народов Сибири в XIX начале XX в. Л. С. 211-238.

266. Соколова З.П. 1976. Страна Югория. М.: Мысль. 119 с.

267. Соколова З.П. 1982. Обские угры (ханты и манси) //Этническая история народов Севера. М. С. 8-47.

268. Соколова З.П. 1984. Антропонимия обских угров как источник для изучения этнической истории //Этническая ономастика. М. С. 78-81.

269. Соколова З.П. 1990. О культе предков у хантов и манси //Мировоззрение финно-угорских народов. Новосибирск: Наука. С. о. С. 58-72.

270. Соколова З.П. 1991. Хозяйственно-культурные типы и поселения обских угров //Материалы к серии "Народы и культуры". Вып. VII: Обские угры (ханты и манси). М. С. 78-87.

271. Соколова З.П. 2002. Культ медведя и медвежий праздник в мифологии и культуре народов Сибири //ЭО. № 1. С. 41-62.

272. Сподина В.И. 1998. Роль деревьев в организации священного пространства //Лес и человек. Мегион. С. 30-37.

273. Сподина В.И. 2001. Представления о пространстве в традиционном мировоззрении лесных ненцев Нижневартовского района. Новосибирск. 124 с.

274. Стрельникова О.Г. 2000. Календарь природы заповедника "Юганский" //От морозов до морозов: Фенологические наблюдения. Тюмень.

275. Сусой Е.Г. 1993. Экологический календарь ямальских ненцев //Ямальский меридиан. № 4.

276. Телегин В.И. 1963. Долины северных рек как места концентрации и пути проникновения животных на Крайний Север //Природа поймы реки Оби и ее хозяйственное освоение. Томск. С. 343-349.

277. Теплоухов А.Ф. 1922. По Ямалу (Путевые заметки) //Омск. № 2.

278. Толстов С.П. 1948. Древний Хорезм. М.

279. Топоров В.Н. 1981. Об иранском влиянии в мифологии народов Сибири и Центральной Азии //Кавказ и Средняя Азия в древности и средневековье. М. С. 146-162.

280. Тревор-Бетти О. 1897. Во льдах и снегах (путешествие на остров Колгуев). СПб.: Типография П.П. Сойкина. 121с.

281. Туров М.Г. 1997. Эвенки: экологическое сознание этноса в традициях охотни-чье-оленеводческого хозяйства. //Народы Сибири: права и возможности. Новосибирск. С. 129-147.

282. Тучкова Н.А. 1998. Пойменные водоемы в системе жизнеобеспечения селькупов //Система жизнеобеспечения традиционных обществ в древности и современности. Теория, методология, практика. Томск: ИТУ. С. 75-78.

283. Тэйлор Э.Б. 1989. Первобытная культура. М.: Изд. пол. лит-ры. 573 с.

284. Уайнер Дж. 1979. Экология человека //Биология человека. М. С. 472-596.

285. Усков А.С. 1999. Практика туристских путешествий. СПб.: Геос. 264 с.

286. Усова Л.И., Новиков С.М. 2000. Стратиграфия торфяной залежи болот Ханты-Мансийского автономного округа //Болота и люди. М. С. 81-93.

287. Ушедшие в холмы. Культура населения побережий северо-западного Ямала /П.А. Косинцев, Н.В. Федорова, В.В. Фицхью. 1998. Екатеринбург. 180 с.

288. Федорова Е.Г. 1996а. Жертвенные животные в культуре манси //Традиционное мировоззрение народов Сибири. М. С. 130-154.

289. Федорова Е.Г. 19966. Тема лиственницы в культуре манси //Животные и растения в мифоритуальных системах (материалы научной конференции октябрь 1996 года). СПб. С. 101-102.

290. Федорова Е.Г. 2000. Рыболовы и охотники бассейна Оби: Проблемы формирования культуры хантов и манси. СПб.: Европейский дом. 368 с.

291. Фитцхью В.В. 2000. В поисках Грааля: циркумполярная теория и реалии ямальской археологии //Древности Ямала. Вып. 1. Екатеринбург Салехард: УрОРАН. С. 25-53.

292. Фомичев И.Ю. 1995. О специфике российского понимания пространства //Русская духовная культура Западной Сибири и Урала (проблемы философии, филологии, истории и православной культуры). Тюмень. С. 199-202.

293. Формозов А.Н., Исаков Ю.А. 1963. Животный мир //Западная Сибирь. М.

294. Фрейд 3. 1998. Тотем и табу: Сборник. М.: Олимп. 448 с.

295. Хайд Д. 1995. Народ Пятнистого Хвоста: история брюле сиу. М. 200 с.

296. ЗЮ.Хантемиров P.M., Сурков А.Ю. 1996. 3243-летняя древесно-кольцевая реконструкция климатических условий для Севера Западной Сибири //Проблемы общей и прикладной экологии. Екатеринбург. С. 266-278.311 .Ханты-Мансийский автономный округ. Атлас. 1980. М.

297. Харючи Г.П. 1977. О роли ненецких обрядов в жизни современных ненцев //Музей: вчера, сегодня, завтра. Салехард. С. 75-79.

298. Хаховская JI.H. 1996. Некоторые вопросы традиционного воспитания детей у северо-восточных палеоазиатов //Археология, палеоэкология и этнология Сибири и Дальнего Востока. Тезисы докладов PACK XXXVI. 4.2. Иркутск. С. 194-196.

299. Хомич JI.B. 1974. Материалы по народным знаниям ненцев //Социальная организация и культура народов Севера. М. С. 199-214.

300. Хомич JI.B. 1976. Представления ненцев о природе и человеке //Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера. Д.: Наука. С. 16-30.

301. Хомич JI.B. 1986. Культурные традиции в трудовой деятельности и материальной культуре оленеводов севера Западной Сибири //Культурные традиции народов Сибири. JI. С. 12-41.

302. Хомич JI.B. 1995. Ненцы. СПб.: Русский двор. 336 с.

303. Хоппал М. 1990. Некоторые результаты изучения шаманизма в современной этнологии //Мировоззрение финно-угорских народов. Новосибирск: Наука С.о. С.121-127.

304. Христофорова О. 1999. Почему нельзя петь во время грозы //СП. № 1-2. С. 4547.

305. Чапский К.К. 1941. Морские звери Советской Арктики. M.-JI.

306. Чернецов В.Н. 1935. Вогульские сказки. Сборник фольклора манси (вогулов). Л. 143 с.

307. Чернецов В.Н. 1939. Фратриальное устройство обско-угорского общества //СЭ. № 2. С. 20-42.

308. Чернецов В.Н. 1959. Представления о душе у обских угров //ТИЭ. Т. 51. С. 114-156.

309. Чесноков Н.И 1991. Осторожно: живое! Свердловск.

310. Чесноков Н. 1993. Речной бобр //Югра. № 1.

311. Шатилов М.Б. 2000. Ваховские остяки: (Этнографические очерки). Тюмень:

312. Изд-во Ю. Мандрики. 288 с.

313. Школа выживания /Авт. сост. Н.Б. Садикова. 1998. Минск. 352 с.

314. Шмидт Е.А. Традиционное мировоззрение северных обских угров по материалам культа медведя: Автореф. дис. канд. ист. наук. Л., 1989. 18 с.

315. Штильмарк Ф.Р. 1994. История и перспективы акклиматизации и реакклима-тизации речных бобров в ХМАО //Югра. № 6. С. 24-29.

316. Штро В.Г. 1997. Экология песца Ямала //Материалы по истории и современному состоянию фауны севера Западной Сибири. Сб. науч. тр. Челябинск: "Ри-фей". С. 16-30.

317. Шуклин В. 1998. Очерк мифологии народов Урала //Духовная культура Урала. Екатеринбург. С. 31-45.

318. Шульц Л.Р. 1924. Салымские остяки //Записки Тюменского общества научного изучения местного края. Вып. 1. Тюмень. С. 166-200.

319. Щеглов И.В. 1993. Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири: 1032-1882 гт. Сургут: "Северный дом". 463 с.

320. Эверстов С.И. 1988. Рыболовство в Сибири: Каменный век. Новосибирск.

321. ЗЗб.Элиаде М. 1994. Священное и мирское. М.: Изд-во МГУ. 144 с.

322. Югорск: от легенды до точки на карте. 1997. Екатеринбург. 160 с.

323. Ядринцев Н.М. 2000. Сибирь как колония. Тюмень. 480 с.

324. Ямал знакомый и неизвестный. 1995. Тюмень: ИПОС СО РАН. 238 с.

325. Янушевич А. 1994. Обследование охотничьего промысла Горной Шории //Шорский сборник. Вып. 1. Историко-культурное и природное наследие Горной Шории. Кемерово. С. 103-117.

326. Яшин В.Б. 1997. Еще раз о митраических истоках культа Мир-сусне-хума у обских угров //Народы Сибири: история и культура. Новосибирск: ИАиЭ СО РАН. С. 44-52.

327. Cohen Y.A. 1974. Culture as Adaptation //Man in Adaptation: The Cultural Present. Chicago. P. 45-70.

328. Deloria V. (Jun.). 1974. Behind the Trail of Broken Treaties. N.Y. 165 p.

329. Kerezsi A. 1997. Life and beliefs of the Ostyaks of the Surgut region //Studies on Surgut Ostyak culture. Budapest. P. 13-58.

330. Rappaport R.A. 1969. Some suggestions concerning concept and method in echological anthropology //National Museums of Canada Bulletin. P. 184-189.

331. Steward J. 1955. Theory of cultures change: The methodology of multilinear evolution. Urbana.

332. СПИСОК ОСНОВНЫХ ИНФОРМАТОРОВ

333. Ваховские ханты (Нижневартовский р-н ХМАО) 1997

334. Гаврилова Валентина Андреевна, 1940 г.р., пос. Большетархово Кыкин Василий Федорович, 1958 г.р., пос. Оськино Сигильетов Сергей Александрович, 1960 г.р., пос. Пыкаль Тайлашев Николай Алексеевич, 1937 г.р., пос. Большетархово

335. Демьянские ханты (Уватский р-н Тюменской области) 2000,2002, 2003

336. Кондинскне ханты (Кондннскнй р-н ХМАО) 2003

337. Ельпин Михаил Федорович, 1922 г.р., пос. Болчары Нялин Николай Евгеньевич, 1952 г.р., пос. Чеснок Сургучев Георгий Леонтьевич, 1934 г.р., пос. Болчары

338. Пимскне ханты (Сургутский р-н ХМАО) 1998

339. Колыванова Ольга Ивановна, 1950 г.р., г. Лянтор Рынков Афанасий Дмитриевич, 1968 г.р., г. Лянтор

340. Полуйскне ханты (Приуральский р-н ЯНАО) 2000,2001

341. Сынские ханты (Шурышкарский р-н ЯНАО) 2001

342. Юганские ханты (Сургутский р-н ХМАО) 1992

343. Кинямин Павел Егорович, 1934 г.р., пос. Кинямино Кинямин Михаил Александрович, 1953 г.р., пос. Кинямино

344. Пелымско-ивдельские манси (Ивдельский р-н Свердловской обл.) 2003

345. Анямов Василий Николаевич, 1969 г.р., пос. Тресколье Куриков Петр Гаврилович, 1946 г.р., пос. Куриково-1 Куриков Семен Гаврилович, 1939 г.р., пос. Куриково-И

346. Тапсуйские манси (Советский р-н ХМАО) 2003

347. Барышников Александр Викторович, 1980 г.р., пос. Пионерский Барышников Михаил Викторович, 1979 г.р., пос. Пионерский Горб Ольга Николаевна, 1960 г.р., пос. Сёлтыт-пауль

348. Ненцы байдарацкой тундры (Приуральский р-н ЯНАО) 2000,2001

349. Ненцы ямальской тундры (Ямальский р-н ЯНАО) 2000

350. Окотэтто Владимир Воттакович, 1978 г.р. Худи Леонид Хакулевич, 1961 г.р.210