автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Трагическое в творчестве А. Платонова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Трагическое в творчестве А. Платонова"

На правах рукописи

КИМ ЕН УК

ТРАГИЧЕСКОЕ В ТВОРЧЕСТВЕ А. ПЛАТОНОВА («ЧЕВЕНГУР» И «КОТЛОВАН»)

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 2011

1 6 ИЮН 2011

4850393

Работа выполнена на кафедре истории русской литературы XX века филологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова

Научный руководитель доктор филологических наук,

профессор Колобаева Лидия Андреевна

Официальные оппоненты доктор филологических наук,

профессор Клинг Олег Алексеевич, кафедра теории литературы, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова

кандидат филолгических наук,

доцент ЧистяковАлександрВалерианович,

Росийский университет дружбы народов

Ведущая организация

Литературный институт имени А.М. Горького

Защита состоится «^С?» июня 2011 г. на заседании диссертационного совета Д 501.001.32 при Московском государством университете имени М.В. Ломоносова по адресу: 119991, Москва, Ленинские горы 1-й корпус гуманитарных факультетов, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в читальном зале научной библиотеки МГУ имени М.В. Ломоносова (1-й корпус гуманитарных факультетов).

Автореферат разосл

Ученый секретарь дессертационного совет; доктор филологических наук, профессор

Актуальность темы диссертации определяется малочисленностью работ системного анализа проблем трагического в творчестве А. Платонова. Категория трагического - одна из важнейших в философии и эстетики -пронизывает все творчество А. Платонова, в частности воплощается в романе «Чевенгур» и повести «Котлован». Несмотря на достаточно обширное количество работ о творчестве писателя, проблема трагического не становилась до сих пор объектом значительных литературоведческих исследований. Необходимо осознать трагический конфликт в творчестве А. Платонова в свете субстанциальных основ трагического - непримиримых противоречий между двумя бытийными силами. Поскольку произведения писателя далеки от «классического» трагического, при их исследовании нужен особый подход к данной категории, характерный непосредственно для XX века.

Целью настоящей диссертационной работы является системная философская поэтическая реконструкция начал трагического в «Чевенгуре» и «Котловане» А. Платонова как сущностной художественной ценности в мире творчества писателя. Для достижения этой цели решается ряд следующих исследовательских задач:

— определить методологические основы исследования проблем трагического в творчестве А. Платонова;

■— выявить сущность трагических мотивов в художественной системе А. Платонова как основы его трагического мироощущения;

— исследовать черты «неклассического» трагического в творчестве А. Платонова и рассмотреть его как ведущий пафос в «Чевенгуре» и «Котловане»;

— проанализировать художественную пространственно-временную

организацию в «Чевенгуре» и «Котловане» и показать своеобразие языка этих произведений как языка трагического абсурда.

Объектом исследования определены произведения А. Платонова 1920-х годов, рубежа 1930-х годов и, главным образом, роман «Чевенгур» и повесть «Котлован».

Теоретическую и методологическую основу проводимого диссертационного исследования составляют работы российских и западноевропейских ученых, исследовавших проблему трагического в качестве философской, эстетической категории. Данное исследование опирается на основы учения о трагическом Аристотеля, Д. Дидро, Г. Э. Лессинга, Ф. Шиллера, Ф. Шеллинга, Г. В. Ф. Гегеля, А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, С. Кьеркегора, М. де Унамо и др., а также отечественных философов Х1Х-ХХ вв. - Вл. Соловьева, Н. А. Бердяева, П. А. Флоренского, С. Н. Булгакова, Л. И. Шестова и других философов и теоретиков литературы советского и постсоветского периодов - А. Ф. Лосева, М. М. Бахтина, Ю. Б. Борева, Т. Б. Любимовой, В. В. Бычкова, Е. С. Громова, М. И. Михайлова, М. С. Кагана. И. И. Евлампиева.

Научная новизна исследования определяется тем, что в нем комплексно рассмотрены трагические начала в творчестве А. Платонова второй половины 1920-х и рубежа 1930-х годов. Это выражается

— в раскрытии субстанциональных основ категории трагического в современном научном понимании;

— в анализе истоков непримиримых конфликтов в художественно-философской системе А. Платонова как основы трагического в его произведениях второй половины 1920-х годов;

— в раскрытии черт «неклассичсского» понимания трагического при

анализе концепции народного героя в «Чевенгуре» и «Котловане» А. Платонова;

— в выявлении сущности трагического пафоса, который отражен в мотивах «отчуждения», «скуки», «одиночества» героев этих произведений А. Платонова;

— в анализе пространственно-временной структуры романа «Чевенгур» и повести «Котлован», в которых герои обречены на трагическую гибель;

— в характеристике особенностей стиля А. Платонова как художественного выражения абсурдности бытия в утопии;

Диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения и Библиографии.

Во введении обосновывается актуальность темы диссертационного исследования, анализируется степень научной разработанности проблемы, рассматривается история исследований, посвященных творчеству А. Платонова. Научное изучение творчества А. Платонова, по сути, начинается на рубеже 60-70-х годов. После «второго рождения» 1 писателя исследователи стали относиться с большим научным интересом к его литературному наследию. Исследование творчества А. Платонова ведется по разным направлениям. Среди бесчисленных работ, посвященных творчеству А. Платонова, заслуживают особого внимания те исследования, которые так или иначе затрагивают тему трагического: это работы С. В. Семеновой, Н. Г. Пол тавцсвои, С. Федякина, 13. В. Заманскои, высказывания писателя В. Распутина и др.

В первом разделе первой главы рассматриваются эволюция категории

1 Шубин Л. Поиски смысла отдельного и общего существования. Об Андрее Платонове. Работы

разныхлстМ., 1987. С. 173.

трагического в эстетике, проводится анализ содержания основных понятий, связанных с этой категорией, дается обзор художественных произведений мировой и отечественной литературы, в которых, с точки зрения большинства исследователей, трагическое находит свое полное и определенное художественное выражение. Как следует из этого рассмотрения, сущностью трагического в его классическом понимании являются предельно существенные основы бытия, вступающие в неразрешимый конфликт между собой.

В трагическом мироощущении, по А. Ф. Лосеву, как это показано во втором разделе первой главы, находят отражение сами скрытые основы «построения» бытия. В трагическом присутствуют два плана - это мировая жизнь и человеческая личность, которая связана с мировой жизнью и в то же время является чем-то отличным от нее, несущим в себе «рппаршт тётёиаиотз». Первый план представляется как «бесформенное» или «имеющее свою, не-человеческую организацию» 2 . В трагическом понимании мир оказывается разделенным на две неравные части, одна из которых является видимой и «окружает нас видимой оформленностью и стройностью», другая же есть «бесформенное, мятущееся множество, содержащее в себе неизъяснимые ужасы и постоянно прорывающее видимый мир»3. Второй план бытия - человеческая личность, стоящая на грани вышеуказанных частей мира, которая «переживает прорыв космического бытия в ясный и оформленный мир видимой действительности, которая сама являет собою раздвоение и сама становится воплощенным противоречием» 4. Эти два плана прямо и непосредственно связаны, в

" Лосев А.Ф. Форма-Стиль-Выражение. М., 1995. С. 316.

Лосев А. Ф. там же.

4 Там же. С. 316-317.

трагическом мироощущении все творится относительно этих планов бытия.

Трагическое рассматривается А. Ф. Лосевым как объективный, так и субъективный феномен, поскольку трагическая раздвоенность оказывается заключенной в самом мироздании и во внутреннем переживании человека. По мнению диссертанта, концепция А. Ф. Лосева позволяет включать в понятие трагического самый широкий спектр вариантов трагического мировосприятия и типов трагических конфликтов.

Если в категории классического трагического фиксируются, в первую очередь, более внешние, объективные признаки трагического, то в концепциях, которые обращаются к самому переживанию неклассического трагического, то есть в философии «иррационализма» и «экзистенционализма», основное внимание обращается на субъективное переживание (трагизм человеческого существования). Главным источником трагизма оказывается некая дисгармоничность, абсурдность самого пребывания человека в мироздании. Большое значение в экзистенциальном переживании трагического имеет ощущение «иррациональности» источников абсурда и его недоступности человеческому пониманию.

Соответственно, в отличие от классических произведений, где конфликты проявляются в более объектных формах, в традиционной, «архетипической»3 сюжетной структуре, в формах «неклассического» трагического, к которым тяготеют произведения XX века, конфликты чаще всего неуловимы, скрыты, но постоянно «окрашивают» жизнь героев, составляют некий фон, выражены в большей степени во внутреннем, подтекстном плане, в «субъектных» формах выражения авторской позиции -в оттенках повествования, в стиле, в психологии героев и т.д.

' Хализев В. Е. Теория литературы. М., 2007. С. 237.

В третьем разделе первой главы отмечается «субстанциональная двойственность» русской ментальности, которая способствует особенно явственному ощущению «расщепленности мироздания» и порождает также целый комплекс трагических переживаний и настроений. По наблюдению И. И. Евлампиева, существует две сферы человеческого существования - сфера «вечного» и сфера «временного». Исследователь отмечает, что «метафизическое предназначение человека заключается в том, что он осуществляет синтез этих полюсов реальности и тем самым определяет своим бытием структуру реально существующего мира»6. Пподобное раздвоение и является внутренним смыслом трагического мироощущения, которое связано с тем, что человек, осознавший свою абсолютную индивидуальность, ощутивший собственную принадлежность к сфере «вечного», ощущает также и свою принадлежность к сфере изменчивого и «временного».

Стремление к Абсолюту и «духовности» в противоречии с реалиями человеческого существования, связанными как с природными, стихийными, так и человеческими (общественными, социальными) началами, вызывает трагические конфликты, в основе которых лежит борьба «духовного» и «бездуховного» в человеке. Тяготение к Абсолюту в русской культуре нередко приводит к чрезмерному противопоставлению абсолютного и относительного в мировосприятии русского человека, вызывает своеобразное «раздвоение» — «крайнюю полярность» человека, который переживает болезненный разрыв между стремлением к своим идеалам и реальной действительностью.

При отсутствии «доступа» человека к идеалу и разочаровании в

6 Евлампиев И. И. История русской метафизики с XIX XX веках. Русская философия в поисках абсолюта. Часть I. СПб., 2000. С. 36.

высоких стремлениях в силу своей «бездарности во всем относительном и среднем» в русской культуре возникает стремление к своеобразному «устранению», «бегству» от идеалов, «постижению загадки смерти», что иногда закономерно влечет за собой определенную «агрессию» по отношению к реалиям жизни. Также слишком сильное переживание трагичности существования может вызвать своеобразное «безвольное падение» при утрате веры, своего рода «духовное утомление жизнью», безволие, лень, апатию (это явление получило в русской литературе XIX века название «обломовщина»),

В первом разделе второй главы речь идет о концепции человека и народа в художественно-философской системе и ее художественном воплощении в произведениях А. Платонова.

В двадцатые годы, воспринимая Октябрьскую революцию как космическое явление, А. Платонов пережил пламенное увлечение проектами человеческого сознания (разума, науки) и идеей преображения косной природы, победы над ней. Платоновский утопический план преображения человека и вселенной отражает основные положения русской философской, религиозной и научной мысли рубежа веков в ее внутренних противоречиях. По мнению диссертанта, вечные платоновские вопросы бытия, смерти, бессмертия, победы воли и разума человека, техники над природой, построение новой логики бытия, новой Вселенной осмысляются на основе двухполярной схемы конфликта человека и природы. Природа Платоновым понимается как внешняя объективная реальность, которая существует независимо от человеческого сознания, это «система мироздания, универсум, материально-«телесная» основа существования человечества и отдельной

личности»7. «Синонимами» природы являются такие понятия как материя, универсум, Вселенная. Таким образом, в художественно-философской системе юного Платонова субстанциальное противоречие в жизни отражено в конфликте между человеком и миром. Эта двухполярность мироструктуры писателя является опорной точкой для понимания всех его произведений.

В произведениях этого периода герои играли ведущую роль, выделяясь волевыми чертами и чувством ответственности за простых, безвестных людей, которых так важно было сделать счастливыми - внушить им чувство духовного единения. Такими героями являются герои трудящиеся и странствующие.

Однако начиная с середины 20-х гг. XX в. Платонов все чаще ставит свои утопические юношеские воззрения под сомнение: увидев невозможность достичь состояния всеобщей гармонии при социализме, слиться в единый сверхорганизм научно-мистическим путем, Платонов дистанцируется от своих прежних утопических мифологем, придав им «деконструктивные» пародийные и гротескные черты. С этого момента в мировоззренческой системе А. Платонова намечается переход от вопросов онтологических к вопросам этики и гносеологии: «вместо прежнего:

о

«человек» и «мир» главным становится «человек» в «мире»» .

Во втором разделе второй главы рассматривается трагическая судьба народного героя в романе «Чевенгур» и повести «Котлован» в рамках понятия «неклассического» трагического.

Раздумывая о судьбе народа, писатель различал понятие «народа» и «массы», состоящей из разобщенных людей «дна жизни». «Народ» писателя

Яблоков Е. А. Художественная философия природы (творчество М. Пришвина и А. Платонова середины 1920-х - начала 1930-хгг.)//Советская литература в прошлом и настоящем. М,, 1990, С. 55.

Шубин Л. Поиски смысла отдельного и общего существования. Об Андрее Платонове. М, 1937. С. 217.

- больше не активный «творец истории», представляющий коллектив, сознательно объединенный общими целями и стремлениями. Понятие «народ» в «Чевенгуре» и «Котловане» не только вобрало в себя прежнее авторское толкование народа как «трудящего», но и обросло новым смыслом

- «душевные бедняки». Это «прочие», «пролетарии», «нищие», двигающиеся по течению жизни, покорные обстоятельствам. Народ в «Чевенгуре» обрисован в образе «ветхих костей», и все это позволяет заключить, что в освещении автора единое народное «тело» подверглось трагическому распаду.

У писателя зародилось новое понимание труда. Если у раннего Платонова труд есть «созидатель жизни на земле», то у зрелого писателя идея труда переосмысливается. Герои, участвующие в землеустройстве, не находящие утешения в труде, воспринимают свою работу как источник неизбывного духовного страдания. Образы героев наделены чертами изможденного человеческого существования.

Герои, мечтавшие об улучшении будущей жизни всего народа, -революционеры в «Чевенгуре», рабочие в «Котловане» - участвуют в массовом убийстве, «раскулачивании». Изображая сцену, в которой герои умирают и убивают без страха, писатель не только следовал принципу реального изображению событий, но и «пересоздавал» действительность как таковую в «реальность эстетическую» с использованием своеобразных художественных приемов и средств, в частности, с помощью гротеска.

Странствующие . герои, обладающие чертами • духовной «сокровенности», также разделяют трагическую судьбу своего народа. Живущие во имя высокого идеала, они стакиваются с жестокой реальностью: их страдание выражается преимущественно во внутренних

переживаниях. В пути поиска смысла жизни они чувствуют отчаянные приступы «тоски», «скуки», «одиночества». Для них становится характерным состояние упадка духа, чувство неудовлетворенности своей жизнью как непреодолимое препятствие к достижению цели, истины, как неразрешимый, трагический конфликт.

Создавая образ народного героя и изображая его печальную судьбу, А. Платонов выражает уже иное понимание трагического, отличное от традиционного, «классического». Если античная (прежде всего, греческая) трагедия, по выражению Ю. Б. Борева, «освещена светом героизма»9, то в «Чевенгуре» и «Котловане» мы видим иного типа героев - это герой без действия («мученик»), его гибель исходит не из чувства собственной духовной силы «гордого человека». Главные герои - Дванов и Вощев - хотя они постоянно находятся в движении по миру, в вечном поиске, никакой решающей роли уже не играют в общей жизни, им не предоставлена возможность «выбора», они погибают не в активном борьбе за лучшее. Зачастую они просто созерцают природу и людей, наблюдают происходящие события без активного в них участия. Они мучаются сомнениями, утратой веры, крушением надежды и гибнут вместе со всем народом. Это новый образ трагического страдающего «мученического» героя XX века, в эпоху, когда «зло цементирует человеческие отношения сильнее, чем добро»10.

Если классический герой стал жертвой рока только во имя свободы, высших целей, религиозных и нравственных, по Гегелю, субстанциальных, то в трагических произведениях XX века миллионы страдают в войнах, в лагерях, созданных тоталитаризмом, лишаются возможности сознательной, героической жертвенности.

* Бсрев Ю. Б. О трагическом. М., 1961. С. 64.

10 Волкова Е. В. Трагический парадокс Варлама Шаламова. М., 1998. С. 35.

Трагизм в «Чевенгуре» и «Котловане», как пишет В. Е. Хализев, - «это «бессмысленное мученичество людей, которому сопутствует ломка не только их судеб, но и душ»". Независимо от своего внутреннего, духовного мира, народные герои и масса обречены на общую трагическую судьбу. Сталкиваясь с жестокой реальностью, они «сметаются, как мусор»12. Это символ объекта массового трагизма, который противоположен романтическому шиллеровскому представлению о главном персонаже высокой трагедии. В понимании И. Бродского: «В настоящей трагедии гибнет не герой - гибнет хор»13.

Первой раздел третьей главы посвящен анализу трагических ощущений персонажей, связанных с мотивом отчуждения. Источником трагической тональности произведений А. Платонова являются „образы «скуки», «тоски» и «одиночества» героев, которые занимают теперь центральное место в его художественном мире.

С изменением картины мира и переоценки значения человека в XX веке поэтика трагического также претерпела метаморфозы. По мнению В. Е. Хализева, литература XX века относится к пониманию трагизма человека как извечной сущности бытия, как некой неустранимой доминанты человеческого вплоть до «пантрагизма»н. В неклассических произведениях, где бытует особый хаотичный тип «сюжетосложнения»ъ (без завязки, развязки), трагический конфликт неуловим в плане сюжетного построения, а выражен преимущественно в тайнах психологии и сознания героя.

В субъективном аспекте среди внутренних переживаний отчуждения, с

" Хализев В. Е. там же. С. 83 п Волкова Е. В. там же. С. 42.

Бродский И. Нобелевская лекция // Бродский И. Избранные стихотворения. М., 1994. С. 472.

14 Хализев В. Е. там же. С. 84.

15 Там же. С. 239.

которыми мы встречаемся в «Чевенгуре» и «Котловане», можно выделить: а) чувство бессмысленности жизни; б) ощущение бессилия из-за давления внешних обстоятельств и потери самоуправления; в) недоверие к окружающим мирам и потеря самоубеждения; г) тоску одиночества, связанную с онтологической изоляцией; е) самоотчуждение, ощущение ирреальности себя или внешнего мира, разрыв связи со своим «Я», и т. д.

Художник видит человека не только отделенным от человечества, от мира в целом, но и замкнутым в сфере собственной остановившейся жизни, когда «в человечестве ничего не прибавляется». Мироощущение автора передано платоновским героям, остро реагирующим на всемерное неустройство жизни, пытающимся уловить сущность истинного состояния мира. Произведения А. Платонова проникнуты трагически окрашенными мотивами «тоски», «скуки», «одиночества», которые выражают не только позицию автора, но и героев, признающих неотвратимость смертных сил природы и бессилие человеческого сознания. С. Г. Семенова замечает, что «в произведениях Платонова на мир смотрит человек, мучительно раненый смертью»|б. Сущность противостояния состоит в том, что мир природы, действительно, является постоянным, человек оказался бессильным в преображении мира.

В художественном мире А. Платонова знак «пустоты», который характеризует состояние пространства, обладает экзистенциалистской характеристикой, вызывает трагическое ощущение одиночества. Знаком пустоты, как символом ощущения «внутреннего вакуума», маркируются все предметы, пространства, и сам человек. «Пустота», семантически связанная с «плоскостью» и сопутствующей ей «скукой», предстает как воплощенная

16 Семенова С. Г. Чевенгур // Платонов А. П. Чевенгур: Роман и повести. М., 1989. С. 300.

энтропия - «убивающая живую плоть Земли и тело человека»17 - в непосредственном человеческом переживании. Тоска по «укрытости» и безопасности обнаруживает у А. Платонова глубокую связь с «травмой рождения» и стремлением восстановить то состояние защищенности, которое было у ребенка в теплом, темном месте материнской утробы.

Ощущения неизбывной «скуки» и «тоски» появляется у героев в результате непримиримого конфликта между внутренним и внешним миром человека. Возникновение мотива отчуждения вызвано диссонансом между духовным и эмпирическим миром человека, несоответствием внутреннего мира внешнему, ощущением трагизма существования. Тоска и скука у героев Платонова - это «тягостная метафизическая реакция человека на скрытый,

" 1К

темный, смертный лик мира» , это отражение трагического мироощущения героя и автора, которое приобретает экзистенциальную характеристику. В «Чевенгуре» и «Котловане» герои, ощутившие сознательно или бессознательно свою внутреннюю «пустоту», хотят заполнить себя изнутри каким-то «веществом», но в итоге приходят к парадоксальному результату -смерти. Так, одной из ведущих тем, лейтмотивов платоновского творчества можно назвать «отчуждение», «опустошение сознания», «скорбь по миру и человеку»19.

Второй раздел третьей главы посвящен анализу особенностей пространственно-временной структуры «Чевенгура» и «Котлована». Своеобразие пространственно-временной организации повествования, ориентированной на отражение субъективного восприятия времени и

" Баршт К. А. Поэтика прозы Андрея Платонова. СПб., 2005. С. 107.

18 Семенова С. Г. «В усилии к будущему времени...» (Философия Андрея Платонова) //

Преодоление трагедии : «Вечные вопросы в литературе». М., 1989. С. 330.

" Распутин В. Свет печальный и добрый // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы

творчества. Вып. 4. М., 2000. С. 7.

пространства, раскрывается в мотиве путешествия. Эпизод путешествия героев, являясь элементом архитектоники в художественном тексте А. Платонова, организует кольцевую сюжетно-композиционную структуру. Внесубъектная форма цикличности безнадежного повторения формирует логику художественного построения текста, которая и определяет трагическую судьбу героев.

В поэтическом языке автора дорога - жизнь, движение -существование находятся в одном семантическом поле. Таким образом, мотив путешествия как художественная система, которая отражена в архитектонике, переводится в систему знаков поэтического языка А. Платонова, а проблема эмпирии тесно связывается с проблемой экзистенции.

Знаковым и определяющим принципом существования платоновского человека становится несовпадение жизненных дорог разных персонажей, выраженное в «Чевенгуре» и «Котловане» через лейтмотивную характеристику «.мимо». Все герои живут подобно Вощеву: «Как заочно живущий, Вощев гулял мимо людей»20. Все в произведениях движутся по индивидуальным, несближающимся траекториям, не стремясь к согласию, слиянию с «Другим». Если и происходит пересечение чьих-то жизненных линий, то оно воспринимается как не имеющая значения случайность. Судьба платоновского героя, живущего мимо людей, находящегося в бесконечной дороге, вполне экзистенциальна.

Главное для героев - стремление найти ответы на жизненные вопросы, при этом особое значение имеет мотив дороги, гак как она не только соединяет разные места в топографическом плане, но и тянется к совсем иному временному пласту. Дорога притягивает к себе всех героев: они идут

20 Платонов Л. П. Котлован / Платонов А. 11. Государственный житель: Проза, ранние соч., письма. Минск, 1990. С. 127.

не задумываясь. Но сюжетные мотивировки, определяющие перемещения героев в пространстве, никак не совпадают с целью их пути. «Я [Вощев - К. Е. У.] бы ушел, но мне некуда»21. Из-за утраты жизненной цели, потери направления поисков смысла жизни в художественной картине линейная форма дороги, которая ведет вдаль, стирается, теряет осязаемость, приобретает возможность другой формы.

Для платоновских героев бесконечность дороги, пространства вызывает экзистенциальное ощущение потерянности и одиночества. Так, Александр Дванов переживает в ночном Чевенгуре ощущение своей затерянности в бесконечном мире. Трагизм платоновского миропонимания исходит из ощущения повторяемости блужданий человека, ищущего истину, в безвыходном пространстве. Повторяемость в платоновской прозе является феноменом «поврежденного» мира, цикличность существования является одним из главных истоков трагического для героев. Такое художественное видение мира лежит в основе всего идейно-философского строя «Чевенгура» и «Котлована».

Время существует в «Чевенгуре» в двух основных своих формах: время историческое и время природное. Историческое время линейно и однонаправлено, жизненная задача героев - в преодолении исторического времени. В романе возникновение нового календаря символизирует понятие движущегося времени. Казалось бы, для героев теперь началась новая эра человечества, эра коммунизма, но историческое время не имеет смысла: «Но Чепурный не знал сешдняшнего месяца и числа - в Чевенгуре он забыл считать прожитое время, знал только, что идет лето и пятый день

21 Платонов А. П. там же. С. 124.

коммунизма, и написал: «Летом 5 ком»»22.

Феномен цикличности времени связан в платоновском представлении с образом вечной природы. Время суток характеризуется цикличностью: вслед за ночью наступает рассвет, затем день, сумерки, вечер и ночь — идет непрерывный круговорот времени. Именно по такому типу строятся описания природы у Платонова. Идея вечного повторения изначально возникла применительно к природным циклам. Эти циклы мыслятся как изоморфные друг другу. На речевом уровне закладывается «онтологический статус времени и жизни, ощущение вечной, застывшей длительности»23, характеризующее трагическую судьбу в художественном мире Л. Платонова. В связи с таким пониманием Т. В. Казарина отмечает, что «мир «Чевенгура» космичен»24. Бесконечная смена и повторяемость одних и тех же отрезков времени приводит к идее вечности как вечного повторения.

При этом у Платонова функционирование слова вечно отличается от традиционного. В платоновском тексте зачастую встречаются его употребления по отношению к «конечным» действиям и процессам. Употребление слова вечный с предметными именами блокируется «конечной» природой обозначаемых этими именами вещей. Поэтому если оно все-таки употребляется с предметными именами, то полученные словосочетания переосмысливаются. У Платонова слово вечный легко соединяется с обозначениями «конечных» субстанций и предметов. Это парадоксальное сознание хилиастской вечности — сознание времени «раскопателя». Как пишет И. Бродскии, «понятие вечной жизни, то же

Платонов А. П. Чевенгур / Платонов А. П. Чевенгур: Роман и повести. М., 1989. С. 245.

Рудаковская Э. Время грамматическое и время художественное в романе А.Платопова «Чевенгур» // Творчество Андрея Платонова. Исследования и материалы. Кн.2. СПб., 2000. С. 79.

Качарина Т. В, Универсально-космическое и личное в романе А. Платонова «Чевенгур» И Воронежский край и зарубежье: А. Платонов, И. Бунин, Е. Замятин, О. Мандельштам и другие в культуре XX века. Воронеж, 1992. С. 36.

относится и к Аду»25.

Сцена возвращения Саши к отцу - пример пространственно-временного синкретизма26. Одновременно сжимаются и пространство, и время, возвращаясь к некой исходной точке. Чем ближе в пространстве Саша к отцу, тем ближе по времени к детству. Цикличность движения по всему миру, повторяемость, безысходность пути в поисках смысла жизни в замкнутом пространстве в художественном мире Платонова воплощается в образе матери. Так же котлован есть не только «пропасть», но и «маточное место», символ рождения и жизни27. Таким образом, утрата животворящей силы — крушение надежды — в пересотворенном человеком мире выражается у Платонова смертью матери-земли.

В третьем разделе третьей главы анализируется своеобразный язык А. Платонова.

Анализ производится в двух планах: в сюжетно-композиционном плане, в котором отражена проблема соотношения бытия и языка в утопии и его абсурдность, в плане самого языка, который является кульминацией писательского мастерства.

Диссертант находит актуальность проблемы взаимоотношения языка и мышления человека, которая обнаруживается в философской интуиции М. Хайдеггера. Язык, по немецкому философу, не функция человека, не свойство бытия, а событие бытия. «Событие» понимается как со-бытие, сосуществование в бытии языка и человека во времени. В этом состоит «языковость бытия». Диссертант подчеркивает, что проблематика в

Бродский И. Предисловие к повести «Котлован» // Андрей Платонов. Мир творчества. М., 1994. С. 154.

26 Заманская В.В. Русская литература первой трети XX века: проблема экзистенциального сознания. Екатеринбург, 1996. С. 263.

Проскурина Е. Н. Поэтика мистериальности в прозе Андрея Плаюнова конца 20-х - 30-х годов. Новосибирск, 2001. С. 15

«Котловане» ведет к языку абсурда как выражению бытия в утопии. В этом контексте можно говорить о том, что творчество А. Платонова - это «языковое переживание», и через это переживание проявляется языковое испытание бытия.

Бытие в утопии использует язык бессознательно, не задумываясь. Слова выдумывают одни, заучивают их другие. В этом раздвоении на «думать» / «говорить» или «мышление» / «высказывание» суть столкновения Вощева с окружающим миром., Благодаря специфике «новояза» человеку в новом мире не надо мучительно подыскивать слова, чтобы выразить свое чувство, так как в языке уже есть готовые формулировки, под которые остается подогнать свои ощущения.

В итоге заучивания новояза сознание у человека уничтожается, остается только знак слов, люди начинают употреблять аномальный язык. Например, язык персонажей-детей не детский, а деструктивный, раздвоенный на «думать» и «высказывать».

Платоновское размышление о слове продолжается в романе «Чевенгур». Почти у всех персонажей разделена функция слова и мышления («говорить» и «думать», «размышление» и «высказывание»). Они не воспринимают слово как совокупность «обозначающего» и «обозначаемого». При этом роль «обозначающего» особенно подчеркивается: вещественность слова (обозначающее) предшествует «обозначаемому» - невещественной мысли. Такое восприятие слова отмечается, например, у Якова Титыча и Копенкина. Для данных персонажей произнесение слов значимо, так как именно оно рождает мысль, а не наоборот. Платонов максимально эксплицирует мысли персонажей, делает их «управляемыми» словом-звуком, тем самым «воскрешает» редуцированную способность героев к размышлению,

рефлексии.

Диссертант выделяет тип персонажей в романе по их отношению к противоречивому пониманию «слова»: первый - это герой, устремленный в монолог; второй — герой, устремленный в диалог. В центре авторского понимания слова раскрывается неявный конфликт между двумя непримиримыми явлениями: с одной стороны, это чувство неизбежности диалога (выговаривания), а с другой — невозможности взаимопонимания в общении друг с другом.

Однако диалогичность проявляется лишь во внешне-сюжетном плане. На самом деле, в романе часто ощущаются невозможность нормального общения, неспособность героев к диалогу с собеседниками. Персонажи, хотя говорят постоянно, практически не готовы слушать других, в результате чего разговор неоднократно прерывается или становится лишь чередованием монологов. Таким образом, все диалоги персонажей превращается в монологи: роман отличается явной монологичностью.

Вопросы и ответы, высказывание и речевая реакция на него, будучи монологами, не сливаются в смысловом перекрестке, а звучат устойчиво, параллельно. Все диалоги, в том числе беседа с самим собой Дванова, является монологами человека, который страдает из-за нарушенных отношений между «я» и «ты», от самоотчуждения, раздвоения сознания личности. Таким образом, хотя Дванов отличается от других персонажей умением «слушать», «беседовать», он разговаривает с чужим «я» внутри себя, который проявляется в нем в результате самоотчуждения.

«Монологизм» в «диалоге» осложняет понимание авторской позиции писателя. Понятие «плавающей» точки зрения28 особенно подходит для

"8 Толстая-Сегал Е. «Стихийные силы»: Платонов и Пильняк / Толстая-Сегал Е. Мирпослеконца. М„ 2002. С. 286.

характеристики авторской позиции в романе «Чевенгур». Точка зрения персонажей, с которыми совпадает точка зрения авторского повествования, оказывается не фиксированной,, а, «блуждающей». В романе изначально снимается стилистическая дистанция между повествователем и персонажами, они действуют в едином языковом и смысловом поле, авторский текст включает в себя точку зрения персонажа. В результате, сам большой монолог обладает «неоднородным» характером (Е. Толстая-Сегал). В повествовании трудно найти границы между «своим» и «чужим», «поэтика разрушения» (О. Меерсон) автора стирает дистанцию между сознанием героев и автора. При этом авторское слово Д. Платонова находится как бы в постоянном движении от автора к героям.и обратно, и даже к совершенно сторонним, лишь только потенциальным наблюдателям повествования. Таким образом, у А. Платонова своеобразный язык является результатом внутреннего конфликта героев и автора: настоящим адресатом диалога становится сам автор, который отчужден от писательской общества, читательской аудитории.

Диссертант выделяет такие характерные черты своеобразного языка А. Платонова:

— из-за «избыточности» смысла возникает впечатление, что «страдают не только персонажи, но и сам язык платоновской прозы от невозможности «выговориться»»29;

— антиномичность, «сочетания несочетаемого»: такое явление способствует выражению «лирико-сатирического» отношения автора к изображаемому;

— письменное слово выражает абсурдность тех слов революции, которые обещают всем людям; счастливое будущее;

Яблоков Е.А. Безвыходное небо (вступ, статья) / Платонов А. П. Чевенгур. М., 1991. С. 11.

— особое использование видо-временных форм глаголов для выражения длительности времени, для характеристики природного, космического времени.

Таким образом, новым средством выражения для бытия в утопии стал язык, в котором просвечивают реминисценции сталинского проекта строительства социалистической утопии и «ощущение безжалостной, неумолимой абсурдности, исходно присущей языку»30. Язык Платонова -язык выражения эпохи утопического сознания - характеризуется стилистической тонкостью выражения абсурдности своего времени. «Платонов, — пишет И. Бродский, — сам подчинил себя языку эпохи, увидев в нем такие бездны, заглянув в которые однажды, он уже более не смог скользить по литературной поверхности, занимаясь хитросплетениями сюжета, типографскими изысками и стилистическими кружевами»31. В заключении диссертации подводятся итоги исследования. Основные положения и выводы диссертации нашли отражение в следующих публикациях автора:

1. Ким Ен Ук. Путешествие как принцип существования в мире трагического А. Платонова // Вестник ЦМО МГУ. М., 2011. №.1. С. 7979.

2. Ким Ен Ук. Мотивы «отчуждение», «скука», «пустота» в «Чевенгуре» и «Котловане» А. Платонова // Вестник Тамбовского университета. Серия: Г уманитарные науки, вып. 5 (97). Тамбов, 2011.

3. Ким Ен Ук. Представление о смерти в творчестве А. Платонова («Чевенгур» и «Котлован») // Слово. Граматика. Речь. вып. 12. М., 2010. С. 181-187

Бродский И. Катастрофы в воздухе / Бродский И. Поклониться тени. 2006. СПб., С. 64.

Там же.

4. Ким Ен Ук. Символика в повести «Котлован» Андрея Платонова // Сборник научных публикаций иностранных и российских аспирантов и докторантов - филологов «Голоса молодых ученых». Вып. 24. М., 2011.

5. Ким Ен Ук. Функционирование основных понятий «мимесис» и «катарсис» Аристотеля в литературоведении • XX века // Сборник научных публикаций иностранных и российских аспирантов и докторантов - филологов «Голоса молодых ученых». Вып. 24. М., 2011.

Отпечатано в копицентре « СТ ПРИНТ » Москва, Ленинские горы, МГУ, 1 Гуманитарный корпус, e-mail: globus9393338@yandex.ru тел.: 939-33-38 Тираж 100 экз. Подписано в печать 17.05.2011 г.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Ким Ен Ук

Введение.

Глава I . Теоретические основы в понимании трагического.

Истоки и значение трагического в эстетике и в искусстве.

Субстанциальные основы трагического.

Трагическое в русской культуре и литературе.

Глава П. Трагические начала в творчестве А. Платонова.

§2.1. Истоки трагического и концепция народного героя в рассказах и повести

А. Платонова второй половины 20-х годов.

§2.2. Трагическая судьба народа и народного героя в романе «Чевенгур» и повести «Котлован».

Глава Ш. Художественное воплощение трагических мотивов в поэтике

А. Платонова.

§3.1. Всеотчуждение как закономерное явление в трагическом мире.

Иллюзии и реальность.

§3.2. Путешествие как круговращение - принцип человеческого существования и знак утраты смысла в мире «Чевенгура» и «Котлована».

§3.3. Язык трагического абсурда в утопии.

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Ким Ен Ук

Творчество русских писателей, рубежа веков и 20-х~30-х годов во многом сближает установка' на изображение состояния, мироощущения человека переломной- эпохи, что связано, безусловно, со значительными политическими,, социальными- и культурными изменениями в государстве, последовавшими за революционными событиями. Литература этого периода'раскрывает трагическое сознание человека, что подтверждается, в частности, в исследованиях творчества А. Платонова, в определениях и характеристиках, которые даются платоновскому художественному миру и платоновскому герою. А. Платонов в своем творчестве показал в полной мере трагическую судьбу народа «суровой- и яростной» эпохи начала XX века, тайны жизни и смерти, самого «вещества существования».

Во второй половине 20-х и в начале 30-х годов минувшего века А. Платонов« создал ряд крупных произведений. Среди них роман «Чевенгур» и повесть «Котлован», которые занимают центральное место в наследии А. Платонова1. В. В. Васильев увидел в произведениях Платонова не только изображение трагической1 судьбы народа в революционную эпоху, но и «мучительную мировоззренческую драму самого художника»2.

Судьба произведений А. Платонова романа «Чевенгур», повести «Котлован» сложилась драматически, как сама жизнь писателя. Как известно, «Чевенгур», «Котлован» не были напечатаны при жизни писателя. Если часть «Происхождение мастера» (1928, №4) и «Потомок рыбака» (1928, №6) опубликовали в «Красной нови», то части «Ребенок в Чевенгур» и «Кончина Копенкина» отказались опубликовать. Рассказ «Приключение», в эпизоде которого описано приключение Саши Дванова, был опубликован в «Новом мире» (1928, №6), но рассказ «Двое людей» об истории любви Сони и Сербинова не привлек внимание редакции.

1 Многие русские и зарубежные исследователи соглашаются с тем, что «Котлован» и «Чевенгур» являются кульминацией таланта А. Платонова. Об этом см.: Вьюгин В. Ю. «Чевенгур» и «Котлован»: становление стиля Платонова в свете текстологии // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 4. М., 2000; Лангерак Т. Андрей Платонов. Амстердам, 1995; Seifrid Т. Andrei Platonov - Uncertainties of sprit. Cambridge, 1992; Teskey A. Platonov and Fyodorov. The Influence of Christian Philosophy on a Soviet Writer. Avebuiy, 1982, и т.д.

Васильев В. В. Андрей Платонов. Очерк жизни и творчества. М., 1990. С. 190.

Прочитав один из ранних вариантов романа «Строители страны», редактор Г. 3. Литвин-Молотов негативно отзывался о том, что люди в романе не сражаются зач идеологию и за человеческий образ жизни, а лишь «беспомощно барахтаются в несбыточных идеях, мечтаниях и делах»3, и писал Платонову, что «нужно»изменить приемы: нельзя 1 пользоваться все время для развертывания сюжетафазговорами»4. В 1934 году в «Литературной, энциклопедии» опубликована статья с нелестным отзывом о творчестве Платонова, что позволило» «закрыть» независимые, неидеологизированные исследования на несколько десятилетий5.

Несмотря на то, что в Советском Союзе читатели не могли знакомиться с основными произведениями А. Платонова, некоторые исследователи имели доступ к архиву автора, в котором сохранилось множество писем, записей, рукописей, известных только самым близким писателю людям. Хотя «Чевенгур», «Котлован» не были опубликованы в Советском Союзе, он был известен, по всей видимости, в рукописном варианте, хотя и не очень широкому кругу читателей.

С 1958 г. началось «возвращение» Платонова к читательской аудитории. В этом году после XX съезда КПСС (Коммунистическая партия Советского Союза) первый посмертный сборник произведений А. Платонова вышел в свет (Избранные рассказы М.: Сов. Писатель, 1958), через шесть лет после смерти писателя. Однако по-прежнему оставались неизданными главные его произведения (романы «Чевенгур» и «Счастливая Москва», повести «Котлован» и «Ювенильное море», пьесы «14 красных избушек», «Шарманка»).

По мнению А. А. Харитонова, «такая «двойная» ситуация, определяющаяся, с одной стороны, недоопубликованностью наследия, а с другой- узостью идеологического коридора, не могла не привести к искажению творческого облика Платонова, ибо главные попытки исследователей были направлены в этот период не столько на доказательство неповторимости, уникальности его таланта, сколько на демонстрацию того, что он такой же, как все советские писатели, адепт

3 9£>ННа Е Прикшочение идеи: к истории создания романа Чевенгур // Литературное обозрение. 1989. № 9. л Цит. по: Яблоков Е. Комментарий // Платонов А. Чевенгур. М., 1991. С. 524.

Пекина Н. В. Философские идеи прозы Андрея Платонова: проблема человека. Дис. . канд. фнлол. наук.

Нижневартовск, 2005. С. 4. соцреализма, почему-то непонятый' современниками, имевший отдельные заблуждения и счастливо от них избавившийся»6.

Научное изучение творчества А. Платонова, по сути, начинается; лишь на рубеже 60-70-х годов .Л. Шубин в статье. «Андрей Платонов», появившейся в 1967 году в журнале «Вопросы литературы»7 (№ 6). освещает творчество А. Платонова, основываясь,на конкретных текстах, начиная с ранних публикаций?и-заканчивая критическими-заметками писателя,, в том числе такими, которые не были известны читателю того времени. Данная статья; положила начало ;«настоящему изучению» А. Платонова, в частности изучению романа «Чевенгур». Вслед за Л.Шубиным исследователи стали относиться с большим научным интересом к литературному наследию А. Платонова, его произведения переживали, по выражению Л. Шубина, «второе рождение»8.

Среди наиболее заметных исследований того периода, которые сохранили^ свою научную ценность до нашего времени, можно назвать труды С. Г. Бочарова?,. Л: А. Аннинского10, В. Н: Турбина}1.

Между тем, следует уделить внимание тому, что в 1970 году в Воронеже, на родине, писателя, выходит первый сборник научных трудов? «Творчество А. Платонова. Статьи и сообщения», остававшийся до конца 1980-х годов единственным в своем роде.

70-е годы начинаются с исторического события для платоноведов. «Чевенгур» и «Котлован» опубликованы за границей, раньше, чем на родине писателя. В Т 969 г. «Котлован» опубликован в ФРГ в журнале «Грани» (№70, 1969). Статья А. Киселева, посвященная этому произведению, открыла ряд зарубежных

Харитонов А. А. Способы выражения авторской позиции в повести А.Платонова «Котлован». Дис. . канд. филол. наук. СПб., 1993. С.4. ' Шубин Л. Андрей Платонов // Вопросы литературы, 1967. № 6. С. 26-54.

Шубин Л. Андрей Платонов // Поиски смысла отдельного и общего существования: Работы разных лет. М., . 1987. С. 173. 9

Бочаров С. Г. «Вещество существования». Выражение в прозе// Проблемы художественной формы социалистического реализма: В 2 т. М., 1971. Т. 2. С. 310-350:

Аннинский Л. А. Восток и Запад в творчестве Андрея Платонова // Простор. Алма-Ата, 1968. №1. С. 8997. ' "

11 Турбин В. Н. Мистерия-Андрея Платонова // Молодая гвардия, 1965; № 7. С. 293-307. платоноведческих работ12. Среди них следует отметить статью Е. ТолстоЙ-Сегал, в которой исследовательница детально рассматривает идеологические источники платоновской прозы, особенно философское влияние на писателя Н. Федорова, А. Богданова13.

В, 1972 году в* Париже роман «Чевенгур» вышел на русском языке с предисловием М. Геллера. Хотя в этом издании отсутствовала первая часть романа («Происхождение' мастера»), можно сказать, что с этой1 публикации- началась известность А. Платонова за границей.

Складывается парадоксальная ситуация: западные читатели имеют возможность знакомиться с творчеством писателя в более полном объеме, но не имеют доступа к архивам, а «советский исследователь, даже получивший возможность работать в платоновском архиве, не мог писать о произведениях, публикации которых не разрешались»14. Для советских исследователей было сложно работать над творчеством А. Платонова по идеологическим причинам, упоминать произведения позволялось, но анализировать их было нельзя. К тому же доступ к архивам-был ограниченным. Но, несмотря на все трудности, некоторые исследователи в научном платоноведении в* эти годы сделали множество открытий, ставших впоследствии фундаментом представлений о поэтике Платонова: Н. М. Малыгина ставит проблему влияния философии Н. Ф. Федорова на мировоззрение А. Платонова15, Н. Г. Полтавцева пишет о концепции философской прозы Платонова, в которой миф имеет первостепенное значение16.

В эти десятилетия акцентируется внимание на философско-эстетической и этической проблематике, на художественном методе и стиле писателя. В этом русле написаны диссертационные работы Д. Я. Тарана «Художественный мир А. Платонова» (1973), Н. Г. Полтавцевой «Философско-эстетическая проблематика

12 Киселев Л. О повести «Котлован» Л. Платонова// Грани. Франкфурт-на-Майне, 1970. № 77. С. 134-143. Толстая-Сегал Е. О связи низших уровней текста с высшими (Проза Андрея Платонова) // Slavica

Hierosolymitana. Jerusalem, 1987. Vol. 2. P. 169-212.

14 Геллер M. Андрей Платонов в поисках счастья. Париж, 1982. С. 8-9.

Малыгина Н. М. Идейно-эстетические искания А. Платонова в начале 20-х годов («Рассказ о многих интересных вещах») // Русская литература, 1977. № 4, С. 158-165.

Полтавцева Н. Г. Критика мифологического сознания в творчестве Андрея Платонова. Ростов-на-Дону, 1977; Полтавцева Н. Г. философская проза Андрея Платонова. Ростов-на-Дону, 1981. прозы Андрея Платонова» (1977), Н. В. Корниенко «Философские искания» и особенности художественного метода А. Платонова» (1979), монографии Н. Г. Полтавцевой «Философско-эстетическая проблематика прозы Андрея Платонова» (1979) и Н. М. Малыгиной «Эстетические взгляды Андрея Платонова» (1982).

В начале 80-х годов выходит в свет ряд; исследований, посвященных реконструкции» его идейно-художественного мира. Из них нужно выделить следующие: статьи В: П. Скобелева «О поэтике платоновской- прозы», В! В. Эйдиновой «Принципы стилевого анализа литературного произведения (на материале рассказов М. Шолохова и А. Платонова)»17; книга Л. П. Фоменко «Человек в философской прозе А. Платонова» и др.

В работе В. П. Скобелева, опубликованной в Воронежском журнале «Подъем», компактно излагаются такие поэтические категории платоновской прозы, как категория художественного времени и пространства, проблема характера героев, повествовательный строй, речевая характеристика, восприятие читателя и др. Автор справедливо отмечает: «Платоновский повествователь воспринимает мир с той степенью суммарности и обобщенности, которая равным образом может свидетельствовать и о предварительном, самом первом взгляде на него, и об итоговом, суммирующем. И весь этот мир, и наполняющие его* явления, люди и вещи схватываются суммарно, комплексно, сущностно. Отсюда минимальность детализации, отсюда скупость, на подробности, свобода от полутонов и

1 о нюансировки в описаниях» .

Л. П. Фоменко же логику и структуру своей вышеназванной книги строит на основе следующего центрального положения: «Платонов - художник-мыслитель, писатель философского склада. Это обусловило и особое платоновское понимание человека, и особые принципы художественного воплощения человека в его прозе»19. Главной характеристикой прозы Платонова является ее философичность.

В это десятилетие появился ряд крупных работ, посвященных творческой

17 Эйдинова В. В. Принципы стилевого анализа литературного произведения (на материале рассказов М. Шолохова и А. Платонова)// принцип анализа литературного произведения. М., 1984, С. 122-129.

18 Скобелев В. П. О поэтике платоновской прозы // Польем. Воронеж, 1981, № 9. С 148.

19 Фоменко Л. П. Человек в философской прозе А Платонова. Калинин, 1985. С. 4. биографии А. Платонова, не только в России, но и за рубежом, внесших большой-* вклад в исследование наследия писателя.

Е. Толстая-Сегал в статье «Литературный материал в прозе А. Платонова» (1980) устанавливает, что проза Платонова «олитературена» и источником своим имеет русскую классику. Исследовательница устанавливает конкретные факты использования Платоновым в качестве литературного материала фрагментов 0 русскоиклассики .

М. Геллер в своей книге «Андрей Платонов в поисках счастья» (1982) анализирует целый ряд этапов творчества А. Платонова, его путь от молодого коммуниста и начинающего писателя к зрелому мастеру, рассматривает изменение отношения писателя к своему времени и идеалу, литературный «маршрут» писателя. Особый интерес проявил ученый к роману «Чевенгур», повести «Котлован». М. Геллер впервые определяет «Чевенгур» как «роман приключения», для которого особое значение имеет «приключение идей»21. Автор книги описывает восприятие коммунизма героями Платонова - как новой религии, но именно религии, искаженно наследующей психологические формы христианства. В повестях и романах Платонова конца 20-х - начала 30-х гг., по идее Геллера, персонажи «апостольского», военно-жертвенного периода социализма соседствуют с персонажами «церковного», парткомовского периода, карьеристами, формирующимся типом новых властителей и демагогов. Ученый поставил ряд вопросов, которые касаются способов и форм выражения авторской позиции и до сих пор актуальный вопрос о жанре, о сюжетно-композиционной структуре романа и его контексте и др.

Также появилась книга В. В. Васильева «Андрей Платонов: очерк жизни и творчества» (1982), в которой автор анализирует «сокровенный» утопический идеал А. Платонова, показывает становление писателя, опираясь на факты из его биографии, а также раскрывает некоторые характерные особенности поэтики

20 Лангерак Т. Литературный материал в прозе А. Платонова// «Возьми на радость» To Honour Jeanne von de EngLiedmeier. Amsterdam, 1980. C. 193.

21 Геллер M. Андрей Платонов в поисках счастья. Paris, 1982. С. 188. писателя. Ученый, замечает изначальное противоречие и конфликт в художественной концепции мира А. Платонова. В. В. Васильев подчеркивает особенность позиции автора следующим образом: А. Платонову как пролетарскому писателю «органически чужда позиция «над народом», «над историей» - он идет к будущему из истории; с народом»22. Таким-образом, высоко оценивая народность творчества писателя, В. В. Васильев считает А. Платонова «подлинным наследником и продолжателем традиции русской литературы»23.

В «Эстетике Андрея Платонова» (1985)24, одной? из первых отечественных монографий о творчестве Платонова, Н. М. Малыгина основное внимание уделяет проблеме становления художественного метода А. Платонова в контексте литературного процесса 1920-1930-х годов, формированию образов-символов, опорных для всего творчества писателя25.

В своей книге «Поиски смысла отдельного и общего существования» (1987), которая издана после смерти автора, JI. Шубину удалось представить «духовный облик» или «духовно-творческую биографию писателя» 26, показав, что творчество является частью его жизни и потому анализ текста «вне жизненной исторической ситуации <.> практически немыслим»27. '

Т. Лангерак в своей статье «Андрей Платонов во второй половине двадцатых годов (Опыт творческой биографии)» (1987) указал на перекличку прозы А. Платонова с произведениями Пушкина. Анализируя письма писателя из Тамбова, он отметил, что при цитировании наизусть настоящих и вымышленных стихов Пушкина, А. Платонов «ставит себя на одну доску с изгнанным на юг поэтом»28. Настоящее «возвращение» писателя в нашу культуру в конце 80-х - первой

22 Васильев В. В. Андрей Платонов : Очерк жизни и творчества. М., 1982. С. 95.

23 Там же. 1982. С. 118. Малыгина Н. М. Эстетика Андрея Платонова. Иркутск, 1985.

Изучение эстетических принципов «символического реализма» А. Платонова было продолжено Н. М. Малыгиной в статьях «Образы-символы в творчестве А. Платонова», «Трансформация образов и мотивов ранней прозы Платонова в пьесе «Ноев ковчег», учебном пособии «Художественный мир Андрея Платонова», монографии «Андрей Платонов: поэтика «возвращения».

Бочаров С. Г. Предисловие / Шубин JI. Поиски смысла отдельного и общего существования. Об Андрее Платонове. Работы разных лет М., 1987. С. 6.

Шубин Л. Поиски смысла отдельного и общего существования. Об Андрее Платонове. Работы разных лет М., 1987. С. 47.

Лангерак Т. Андрей Платонов во второй половине двадцатых годов (Опыт творческой биографии) И Russian Literature. Amsterdam, 1987. Vol 21. № 2. С. 32.

10 . половине 90-х годов совершилось в связи' с публикацией «Чевенгура». в журнале

Дружба народов» (1988, №3-4)29, повести «Котлован» в «Новом мире» (1987, №6),

Ювенильное море» в журнале «Знамя» (1986, №6)30, пьес «14 красных избушек» и

Шарманка», киносценариев «Воодушевление» ж «Машинист»^ десятка статей? ш рассказов^ писем; записных книжек и черновых: подготовительных материалов? писателя. Это время подлинного «третьего рождения» Платонова31. В 1991 году в журнале «Новый мир» 11\ бликуется роман,«Счастл11вая Москва».

В 90-е годы расцветают организованные дискуссии о художественномзмире А.

Платонова, объединяющие научные изыскания? отечественных и зарубежных ученых. В 1989 году на страницах журнала «Вопросы философии» была развернута целая дискуссия на тему «Андрей Платонов - писатель и философ».

Участники дискуссии - С. И. Пискунова, В. А. Подорога, С. Г. Семенова, К. М.

Кантор - подчеркивают философский» подтекст прозы Андрея Платонова; В этом году проходит первая Международная научная конференция, посвященная 90летию со дня рождения писателям В 1990 году начали работать Платоновские семинары в Пушкинском; Доме. Кроме. того; в разных местах регулярно проводились и проводятся научные конференции; посвященные платоновскому творчеству.

Также в 90-е гг. сформированы научные центры по исследованию творчества; А. Платонова. Так в Москве создана платоновская • группа в ИМЛИ им. А.М. Горького РАТЬ во главе с Н. В. Корниенко. Плодом ее деятельности явились сборник научных трудов ««Страна.философов» Андрея Платонова: проблемы творчества»;, который выходит до сих пор (вып. 6), собрание сочинений писателя «Сочинения» (2004), «Записные книжки: материалы к биографии» (2006).

В Санкт-Петербурге в: ИРЛИ (Пушкинский Дом) РАН, где хранится часть платоновского архива, также; проводится большая работа, в особенности, по изучению текстов произведений создателя «Котлована». В результате вышли в свет

29 Платонов А. П. Чевенгур//Дружба народов, 1998. № 3. С. 96-149; № 4. С. 41-169.

30 Платонов А. П. Ювенильное море // Знамя, 1986. № 6. С. 48-98.

31 Харитонов А. А. Там же. С. 4. академическое издание повести «Котлован: Текст, материалы творческой'истории», подготовленное сотрудниками ИРЛИ32, сборники «Творчество Андрея Платонова: Исследования и материалы» (кн. 1-4).

Третьим центром стал Воронежский государственный университет. Вышли в свет сборники. «Творчество Платонова: статьи и сообщения» (1970), «Андрей Платонов. Исследования и материалы» (1993), «Андрей Платонов: Проблемы интерпретации» (1995), «Осуществленная возможность: А. Платонов и XX, век. По материалам Ш Международных Платоновских чтений» (2001), вышел сборник статей о «Чевенгуре», проходят регулярные Платоновские чтения, появились четыре номера «Платоновского вестника».

К настоящему времени существует ряд монографических исследований, посвященных аналитической дешифровке художественной структуры платоновского метатекста: О. Меерсон «Свободная вещь. Поэтика неостранения у Андрея Платонова» (1997); К. А. Баршт «Поэтика прозы Андрея Платонова». (2000); В. Ю. Вьюгин «Андрей Платонов: Поэтика загадки (Очерки становления и эволюции стиля)» (2004); Н. М: Малыгина «Андрей Платонов: поэтика «возвращения»» (2005); Н. Н. Брагина «Мироздание А. Платонова: опыт реконструкции. Музыкально-мифологический анализ поэтики» (2008)

Среди бесчисленных работ, посвященных творчеству А. Платонова, заслуживают особого внимания те исследования платоноведов, которые сходятся во мнении, что стремление героев Платонова к изменению мира оказывается тщетно, человек бессилен перед стихией, не в состоянии осознать их.

В монографии С. Г. Семеновой рассматриваются мотивы «тоски», «скуки» у героев А. Платонова как «тягостная метафизическая реакция человека на скрытый, темный, смертный лик мира»33. При этом исследовательница указывает на близость тоски героев Платонова душевному состоянию героев Сартра. В то же время С. Г. Семенова относит истоки трагического в творчестве писателя к противостоянию

32 Платонов А. П. Котлован: Текст, материалы творческой истории. СПб.: Наука, 2000.

33 Семенова С. Г. «В усилии к будущему времени.» (Философия Андрея Платонова) // Преодоление трагедии . «Вечные вопросы в литературе». М., 1989. С. 330. есазать, добра и зла»: «Он [Платонов - К. Е. У.] никогда не преминет спокойно , что за злом стоит несчастье, а еще глубже — отчаяние в спасении от окончатв^г^гхьного уничтожения»-4.

II. Е Полтавцева, характеризуя страдания; платоновского героя как ст{1>-=^*<да1ШЯ трагического героя; утверждает, в своей статье, , что «для? героев; плато£3><^>1зСКИХ рассказов страдание служило как бы условием для раскрытия их лучших ду^-с^'в11ЬТХ и нравственных качеств» 35.

В этом отношении; литературоведы уделяют внимание как главга^з:0*1 и всеобъемлющей; его теме «скорби по миру и человеку»36 и образу «чело^з^ка в

38 * неуютном мире»-, так и мотивам «крушений», «катастроф», «увечий» :

Особого внимания заслуживает в свете нашей темы трагического трухзс Заманской, в котором рассматривается конфликт в творчестве писателя как («разветвление») экзистенциального (в' системе ценностей писателя* - сиЕЕЗ:оНИГк1 природного; изначально сущностного) и социального (насилующего умозрительного, обреченного в: силу своей: «антиэкзистенциальности»). 33-Заманская утверждает, что «в «многослойности» конфликта - истоки стии эффекта воплощения темы «экзистенции человека» в прозе А. Плат-<^»:^ова'

39 неповторимая трагическая ирония художника» .

Актуальность темы диссертации определяется недостаточной изученшх=^* <-гГьЮ

А. работ, посвященных системному анализу роли трагического в творчесхзз^

Платонова; главного вопроса в данной диссертации. Категория трагического--- "°'аНа из важнейших в философии и эстетике - пронизывает все творчество А. Плате— особенно ярко проявляясь в: «Чевенгуре» и «Котловане». Несмотря- на» обю количество работ о творчестве писателя, проблема трагического не объектом специального, системного исследования в философски^г-^ и

34 Там же. С. 353.

Полтавцева Н. Г. Философская проза Андрея Платонова: Ростов-на-Дону, 1981. С. 102. гч^еггва.

35

А I иии^ии II» » • илиуи |\ил ции^и Л К^М^Ч*'! * ' ? - ---* ~ ----- ■

36 Распутин В. Свет печальный и добрый // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы тво Вып. 4. М., 2000. С. 7.

37 Федякин С. Слово Платонова // «Страна философов» Андрея Платонова: Вып 4. М:, С. 36.

38 См.: Малыгина Н. М1 Художественный мир Андрея Платонова. М., 1995. ^ния.

39 Заманская В. В. Русская литература первой трети XX века: 'проблема экзистенциального

Екатеринбург, 1996. С. 259. литературоведческих работах. Несмотря на то, что в творчестве А. Платонова выделяются ведущие темы трагического, произведения писателя далеки от классического» трагического, и при исследовании нужен особый подход с иным лл^чг века и пониманием трагического, которое применяется к произведениям Х^ характеризуется как «неклассический».

Целью настоящей диссертационной работы, является системная философская поэтическая реконструкция- начал трагического в «Чевенгуре» и «Котловане» А. Платонова как сущностной художественной ценности в миРе творчества писателя. Для достижения этой цели решается ряд слеДУющих исследовательских задач: определить методологические основы исследования проблем траГ1^еского в творчестве А. Платонова; выявить сущность трагических мотивов в художественной Платонова как основы его трагического мироощущения; исследовать черты «неклассического» трагического в творт Платонова и рассмотреть его как ведущий пафос в «Чевенгуре» и «Котлова.Яе>>' проанализировать художественную пространственно-вре^еннУю организацию в «Чевенгуре» и «Котловане» и показать своеобразие язЫка этих произведений как языка трагического абсурда.

Объектом исследования определены произведения А. Платонов^ 1920 х годов, рубежа 1930-х годов и, главным образом, роман «Чевенгур» и: повесть «Котлован». .

Теоретическую и методологическую основу проводимого диссерта1Х0Онного исследования составляют работы российских и западноевропейских ученых, исследовавших проблему трагического в качестве философской. остет:£1Ческои категории. Данное исследование опирается на основы учения о тр аг^14601®1"1 Аристотеля, Д. Дидро, Г. Э. Лессинга, Ф. Шиллера, Ф. Шеллинга, Г. В. Ф. Г^геля' А'

Т^КЖб

Шопенгауэра, Ф. Ницше, С. Кьеркегора, М. де Унамуно и др.,

П А отечественных философов Х1Х-ХХ вв. - Вл. Соловьева, Н. А. Бердяе^^^ системе А. честве А.

Флоренского, С. Н. Булгакова, Л. И. Шестова и других философов и теоретиков литературы советского и постсоветского периодов - А. Ф. Лосева, М. М. Бахтина, Ю. Б. Борева, Т. Б. Любимовой, В. В. Бычкова, Е. С. Громова, М. И. Михайлова, М. С. Кагана. И. И. Евлампиева.

Научная новизна исследования определяется тем, что в нем комплексно рассмотрены трагические начала в творчестве А. Платонова второй половины 1920-х и рубежа 1930-х годов. Это выражается в раскрытии субстанциональных основ категории трагического в современном научном понимании; в анализе истоков непримиримых конфликтов в художественно-философской системе А. Платонова как основы трагического в его произведениях второй половины 1920-х годов; в раскрытии черт «неклассического» понимания трагического при анализе концепции народного героя в «Чевенгуре» и «Котловане» А. Платонова; в выявлении сущности трагического пафоса, который отражен в мотивах «отчуждения», «скуки», «одиночества» героев этих произведений А. Платонова; в анализе пространственно-временной структуры романа «Чевенгур» и повести «Котлован», в которых герои обречены на трагическую гибель; в характеристике особенностей стиля А. Платонова как художественного выражения абсурдности бытия в утопии;

Структура работы: диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения и Библиографии.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Трагическое в творчестве А. Платонова"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подведем основные итоги исследования трагического в творчестве А. Платонова. Целесообразным представлялось провести анализ эволюции категории трагического в эстетике, в философии, содержания основных понятий, которые связаны с данной категорией; При анализе трагического речь шла! не только' о художественных произведениях, непосредственно относящихся к жанру трагедии, но и о тех произведениях мировой и отечественной литературы, в которых исследователи находят элементы трагического.

Исследование категории трагического в различных научных и эстетико-философских системах показало, что, несмотря на различия в понимании трагического, его содержательного и образного наполнения в разные исторические эпохи и существенные изменения, связанные со сменой общей картины мира, в основе трагического находятся предельно существенные, «субстанциальные основы», вступающие в неразрешимый конфликт между собой. Присутствие этих сил является неотъемлемой чертой человеческого существования и осознается человеком вместе как разъединенность с природным миром. Именно эти основы трагического и проявляются в виде «внешних» трагических конфликтов.

На протяжении всего развития человеческой мысли субстанциальные основы проявляются более устойчиво, оказываются скрытыми в глубине, тогда как на первый план выходят более «субъективные» признаки трагического. Эти скрытые основы связаны с самыми важными реалиями человеческого бытия, характером взаимоотношений человека с миром, с Абсолютом. Так, в экзистенциализме основное внимание обращается на субъективное переживание (трагизм человеческого существования). Главным источником трагизма оказывается некая дисгармоничность, абсурдность самого мироздания. Большое значение в экзистенциальном переживании трагического имеет ощущение «иррациональности» самого источника абсурда и его недоступности человеческому пониманию.

Одной из особенностей русской культуры является большая! выявленность «экзистенциального переживания» трагического, что во многом обусловлено природно-географическими и историческими условиями жизни русского народа. В то же время для русской культуры характерна меньшая, nos сравнению с западноевропейской1 культурой, определенность, приемов, и, форм, выражения трагического. Для русской культуры типичны! особые виды трагических* переживаний, связанных с «трагической раздвоенностью» русской души* -невозможностью «комфортного» пребывания в реалиях земной,, «относительной» жизни, склонностью к «безвольному подчинению обстоятельствам» при невозможности достижения высоких ценностей и идеалов. Это порождает комплекс трагических переживаний, которые находят яркое отражение в русской литературе. Герой остро ощущает противоречия «вечного» и «временного», «духовного» и «бездуховного». При невозможности построения «земного рая», сочетающейся с невозможностью «привязать» свою жизнь к сугубо земным целям, герой ощущает своего рода «агрессию» по отношению к несовершенствам реальной жизни, впадая в трагическую ситуацию.

Раскрывая эстетические и философские аспекты трагического, невозможно не затронуть взаимодействие «Чевенгура» и «Котлована» А. Платонова с произведениями раннего писателя. В художественно-философской системе юного Платонова субстанциональное противоречие жизни отражено в конфликте между человеком и природой. В двадцатые годы, воспринимая Октябрьскую революцию как космическое явление, А. Платонов пережил пламенное увлечение проектами человеческого сознания (разума, науки) и идеей преображения косной природы, победы над ней. Платоновский утопический план преображения человека и вселенной отражает основные положения русской философской, религиозной и научной мысли рубежа веков во всем ее внутреннем противоречии.

В произведениях этого периода герои играли ведущую роль, выделяясь волевыми чертами и чувством ответственности за простых, безвестных людей, которых так важно было сделать счастливыми и внушить им чувство духовного единения. Такими героями являются герои трудящиеся и странствующие.

Однако, начиная с середины 20-х гг. XX в. Платонов все чаще ставит свои утопические юношеские воззрения под сомнение: увидев невозможность при социализме достичь состояния всеобщей гармонии, слиться! в единый сверхорганизм научно-мистическим путем, Платонов0 дистанцируется от своих прежних утопических мифологем, придавая им «деконструктивные» пародийные и гротескные черты.

Раздумывая о судьбе народа, писатель понимает различия в понятиях «народа» и «массы», состоящей из разобщенных людей «дна жизни». «Народ» писателя - больше не активный «творец истории», представляющий коллектив, сознательно! объединенный общими целями и стремлениями. Понятие «народ» в «Чевенгуре» и «Котловане» не только вобрало в себя прежнее авторское толкование народа как «трудящего», но и обросло новым смыслом - «душевные бедняки». Это «прочие», «пролетарии», «нищие», двигающиеся по течению жизни, покорные обстоятельствам. Народ в «Чевенгуре» обрисован в образе «ветхих костей», и это отражает идею автора о том, что единое народное «тело» подверглось трагическому распаду.

У писателя зародилось новое понимание труда. Если у раннего Платонова труд есть «созидатель жизни на земле», то у зрелого писателя идея труда переосмысливается. Герои, участвующие в землеустройстве, не находящие утешения в труде, воспринимают свою работу как источник неизбывного духовного страдания. Образы героев наделены чертами изможденного человеческого существования.

В основе художественной структуры - прежде всего сюжетно-композиционной - романа «Чевенгур» и повести «Котлован» лежит неразрешимый конфликт. Это трагическое столкновение захватившего множество людей рационалистического проекта ( идеи «срочного» коммунизма и социализма) с объективными реалиями человекческой жизни, самой' природой человека и «необходимвостью существования» всех и каждого (Ч., С. 268). На подобный конфликт в изображении А. Платонова, наслаивается, кроме того, трагический > комплекс экзистенциальных и экзистенциалистски звучащих мотивов (одиночества, тоски, пустоты, непостижимости истины жизни и тайны смерти).

Герои, мечтавшие об улучшении^ будущей жизни, всего* народа, -революционеры в «Чевенгуре», рабочие в., «Котловане» - участвуют в массовом! убийстве, «раскулачивании». Изображая сцены, в; которых герои умирают и убивают без страха; писатель не только следовал реальному отображению событий, но «пересоздавал» действительность как таковую в «реальность эстетическую» с использованием своеобразных художественных приемов и средств. Подобные сцены производят гротескное впечатление.

Странствующие герои, обладающие чертами духовной сокровенности, также разделяют трагическую судьбу своего народа. Идущие во имя своего идеала сталкиваются с жестокой реальностью, их страдание выражается преимущественно как внутреннее переживание. В* пути поиска смысла жизни они чувствуют отчаянные приступы «тоски», «скуки», «одиночества». Для них становится характерным состояние упадка духа, чувство неудовлетворенности своей жизнью как непреодолимое препятствие, как трагический конфликт.

В произведениях А. Платонова источником трагического пафоса выступают подобные состояния «скуки», «тоски», «одиночества», мотивы отчуждения героя от окружающих людей, от мира в целом. Герои замыкаются в сфере собственной остановившейся жизни, когда «в человечестве ничего не прибавляется». Ощущения скуки и тоски появляется у героев в результате непримиримого конфликта между внутренним миром человека и миром, его окружающим, связываясь со смертью и становясь выражением экзистенциальных переживаний.

Своеобразие пространственно-временной организации повествования, ориентированной на отражение субъективного восприятия* хронотопа, раскрываются в теме путешествия. Эпизоды путешествия' героев, являясь элементом архитектоники, произведений А. Платонова организуют их кольцевую сюжетно-композиционную структуру. Цикличность формирует внутренную логику художественного построения текста, определяет судьбу человека, который обречен на безвыходное блуждание по миру, не имея возможности обрести истину. В «Чевенгуре» и «Котловане» попытки поиска истины героями ведут к крушению надежд на будущее.

Характерной особенностью выражения абсурдности бытия в утопии стало своеобразие языка писателя. Авторская позиция на соотношение языка и бытия (отношения языка и мышления, отношения героев к словам) раскрывается в сюжетно-композиционном плане. При анализе языковых форм находит свое выражение авторская позиция, его «плавающая» точка зрения, своеобразие «стиля эпохи», раскрывается глубинная трагичность платоновской прозы.

160

Список научной литературыКим Ен Ук, диссертация по теме "Русская литература"

1. Аникст А. А. Теория драмы от Аристотеля до Лессинга. М.: Наука, 1967. -454 с.

2. Авербах Л. О целостностных масштабах и частных Макарах. // «На литературном посту». 1929, кн. 21-22. с. 164-171.

3. Аристотель. Поэтика. / О душе. М.: Литература, Мир книги, 2007. 400 с.

4. Асафьев Б. В. Симфонические этюды. Л.: Музыка, 1970. — 264 с.

5. Аскольдов С. А. Религиозный смысл русской революции // Вехи. Из глубины. М.: Правда, 1991. с. 210-249.

6. Бабенко Л. Г. Образный мир рассказов А. Платонова 20-х годов («Родина электричества» и «Песчаная учительница») // Проблемы стиля и жанра в советской литературе Сб. 7, Свердловк, 1974. с. 83-95.

7. Балабанович В. А. О некоторых чертах творчества Чехова и Чайковского // Чайковский и русская литература: сб.ст. Ижевск: Удмуртия, 1980. с. 40-60.

8. Барулин В. С. Российский человек в XX веке. Потери и обретение себя / СПб.: Алетейя, 2000. 431 с.

9. Варшавский В. «Чевенгур» и «Новый град» // Новый журнал, 1976. № 122. с. 194-195.ю. Барнгг К. А. Поэтика прозы Андрея Платонова. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2005. 480 с.

10. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М., Художественная литература, 1990. 541 с.

11. Белинский В. Г. Разделение поэзии на роды и виды. Избранные эстетические работы . в 2-х т. Т. 1. М.: Искусство, 1986. 462 с.

12. Белозерцев Е. П. Образ и смысл русской школы; очерки прикладной философии образования. Волгоград: Перемена, 2000. 459 с.

13. Бердяев Н. А. К философии трагедии. Морис Метерлинк / Бердяев Н. А. Философия творчества, культуры, искусства. В 2 т. Т. 2. М.: Искусство, 1994. с. 187-209.

14. Бердяев Н. А. О назначении человека. М.: Республика, 1993. 382 с.

15. Бердяев Н. А. Судьба России. М.: Советский писатель, 1990. 346 с.

16. Бердяев Н. А. Русская идея. СПб.: Азбука-классика, 2008. 318 с.

17. Бердяев Н. А. Самопознание. Сборник. JL: Лениздат, 1991. 395 с.

18. Бердяев Н. А. Философия творчества, культуры и искусства. В 2 т. Т. 2. М.: Искусство, 1994. 510 с.

19. Борев Ю. Б. О трагическом. М.: Советский писатель, 1961. 392 е.

20. Бочаров С. Г. «Вещество существования»: Выражение в прозе // Проблемы художественной формы соцреализма: В 2 т. Т.2. М.: Наука, 1971. с. 310-350.

21. Бродский И. Катастрофы в воздухе / Бродский И. Поклониться тени. СПб.: Азбука-классика, 2006. с. 44-81.

22. Бродский И. Портрет трагедии / Бродский И. Малое собрание сочинений. СПб.: Азбука-классика, 2010. с. 582-584.

23. Бродский А. И. Анатомия нравственного идеализма // Вече. Альманах русской философии и культуры: сб. ст. / Санкт-Петербургский ун-т. СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 1995. Вып. 7. с. 97-107.

24. Бубер М. Два образа веры. М.: Республика, 1995. 590 с.t

25. Булгаков С. Н. Тихие думы. М.: Республика, 1996. 509 с.

26. Бунин И. А. Окаянные дни. М.: Советский писатель, 1990. 242 с.

27. Бычков В. В. Эстетика. М.: Гардарики, 2004. 556 с.

28. Вари Э. Творчество А. Платонова в зеркале новейшей русской культуры // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Выпуск 4. Юбилейный. М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2000. с. 88-95.

29. Васильев В. В. Андрей Платонов: очерк жизни и творчества. М., Современник, 1990.-295 с.

30. Волков И. Ф. Теория литературы. М.: Просвещение, 1995. 256 с.

31. Волкова Е. В. Трагическая вина («Убиты под Москвой» Константина Воробьева) // Вопросы философии. 2001. №11. с. 29-39.зз Волкова Е. В. Трагический парадокс Варлама Шаламова. М.: Республика, 1998.-175 с.

32. Вышеславцев Б. П. Русский национальный характер // Вопросы философии. 1995. №6. с. 112-121.

33. Вьюгин В. Ю. Андрей Платонов : поэтика загадки. СПб.: РХГИ, 2004. 440 с.

34. Гайденко П. П. Трагедия эстетизма. Опыт характеристики миросозерцания Серена Киркегора. М.: Искусство, 1970. 248 с.

35. Геллер М. Андрей Платонов в поисках счастья. Paris: YMCA-press, 1982. -404 с.

36. Гинзбург Л. Я. О психологической прозе. М.: Intrada, 1999. — с. 415.

37. Гегель Г. В. Ф. Соч.: В 14 т. Т. 14. М., 1959. с. 364.

38. Гегель Г. В. Ф. Эстетика : В 4 т. Т. 3. М., 1971.

39. Гоголь Н. В. Мертвые души: роман / Собр. соч. : в 7 т. М.: Художественная литература, 1967. Т. 5. 624 с.

40. Гоголь Н. В. Сорочинская ярмарка : повесть / Собр. соч. : в 7 т. М.: Художественная литература, 1966. Т. I.e. 15-44.

41. Голубков М. М. Русская литература XX века.: После раскола. М.: Аспект Пресс. 2001.-267 с.

42. Голубков М. М. Утраченные альтернативы. М.: Наследие, 1992. 199 с.

43. Громов Е. С. Палитра чувств: О трагическом и комическом. М.: Просвещение, 1990. 189 с.

44. Гуревич П. С. Философская антропология Сартра // Философские науки. 1989. №3, с. 87-89.

45. Гусев С. Апология массового познания и целостная картина творчества А.Платонова // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемытворчества. Выпуск 4. Юбилейный. М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2000. с. 262270.

46. Гриб В. Р. Эстетические взгляды Лессинга и театр / Лессинг Г. Э. Гамбургская дрматургия. М.-Л.: Academia, 1936. с. 7-58.

47. Давыдов.Д. Из заметок об Андрее Платонове // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества: Выпуск 5. Юбилейный. М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2003. с. 108-141.

48. Дидро Д. Собр. Соч. В 10 т. М.-Л.: Academia, 1936. Т. 5.

49. Дмитровская М. А. «Загадка времени»: А. Платонов и О. Шпенглер // Логический анализ языка. Язык и время. М.: Индрик, 1997. с. 302-313.

50. Дмитровская М. А «Огненная Мария» // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 5. Юбилейный. М.: ИМЛИ РАН. Наследие, 2003. с. 108-141.

51. Дмитровская М. А. Философский контекст романа А. Платонова Счастливая Москва (Платон, Аристотель, О. Шпенглер). Russian Literature, 1999, XLVI.II, 15 August 1999. с. 139-160.

52. Дмитровская М. А. Семантика пространственной границы у А. Платонова // Филологические записки. Вып. 13. Воронеж: Изд. ВГУ, 1999. с. 118-137.

53. Дмитровская М. А. Язык и миросозерцание А. Платонова. Дис. . докт. филол. наук. М., 1999. 292 с.

54. Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы: Роман в четырех чácтяx с эпилогом. Собр. соч.: В 7 т. с доп. восьмым томом. Т. 6. М.: Наука, 1996. 269 с.

55. Достоевский Ф. М. Преступление и наказание / Собр. соч. В 15 т. Л.: Наука, Т. 5. 1989.-537 с.

56. Оруэлл Дж. ««1984» и эссе разных лет». М.: Прогресс, 1989. 384 с.

57. Дырдин А. А. Андрей Платонов и Освальд Шпенглер: философский образ природы и истории // Вестник Ульяновского государственного технического университета, 1999 . № 4. с. 48-53.

58. Дырдин А. А. Андрей Платонов и Освальд Шпенглер: смысл истории // Русская литературная классика XX века: В. Набоков, А. Платонов, JI. Леонов. Саратов: СГПИ, 2000. 289 с.

59. Евлампиев И. И. Антропология Достоевского // Вече. Альманах русской философии и культуры: сб. ст. СПб.: Изд-во СПб. ун-та, 1997. Вып. 8. с. 122196.

60. Евлампиев И. И. История русской метафизики в XIX XX веках. Русская философия в поисках абсолюта. Часть I. СПб.: Алетейя, 2000. — 415 с.

61. Житомирский Д. В. Роберт Шуман. М.: Музыка, 1964. 880 с.

62. Заманская В. В. Русская литература первой трети XX века: проблема экзистенциального сознания. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та. Магнитогорск, 1996. -409 с.

63. Золотоносов М. «Ложное солнце». («Чевенгур» и «Котлован» в контексте советской культуры 1920-х годов» / Андрей Платонов. Мир творчества. М.: Современный писатель, 1994. с. 280-281.

64. Зыкова А. Б. Экзистенциализм в Испании / Современный экзистенциализм. М.: Мысль, 1966. с. 399-412.

65. Ингарден Р. Исследования по эстетике. М.: Иностранная литература, 1962. — 572 с.

66. Каган М. С. Лекции по марксистско-ленинской эстетике. Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1971. 768 с.

67. Казарина Т. В. Универсально-космическое и личное в романе А. Платонова «Чевенгур» // Воронежский край и зарубежье: А. Платонов, И. Бунин, Е. Замятин, О. Мандельштам и другие в культуре XX века. Воронеж: МИПП «Логос», 1992. с. 35-39.

68. Камю А. Изнанка и лицо. М.: ЭКСМО-Пресс ; Харьков : Фолио, 1998. 864 с.

69. Канашкин В. А. Русская литература „ всегда и теперь. Национально-исторический критерий как феномен развития. Краснодар: Сов. Кубань. 2000.-636 с.

70. Канашкин В: А. Народность как эстетическая категория и проблема народного характера. (На материале литературы и критики'60-80-х годов). Автореферат диссертации на соискание ученой ' степени доктора» филологических наук. М., 1989. с. 37.

71. Карасев JI. Вверх и вниз (Достоевский и Платонов) // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып.4. М.: ИМЛИ РАН. Наследие, 2000. с. 168-184.

72. Карельский А. О творчестве Генриха Клейста (1777-1811) // Генрих фон Клейст. Избранное. Драмы. Новеллы. Статьи. М.: Художественная литература, 1977. 544 с.

73. Карсавин JI. П. Сочинения М.: Раритет, 1993. 493 с.

74. Кожевникова Н. А. О типах повествования в советской прозе // Вопросы языка современной русской литературы. М., 1971. с. 97-163.

75. Кожевникова Н. А. Слово в прозе А. Платонова // Язык: система и подсистемы. К 70-летию М. В. Панова. М.: Институт русского языка АН СССР, 1990. с. 162-175.

76. Кожевникова Н. А. Тропы в прозе А.Платонова // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып.4. М.: ИМЛИ РАН. Наследие, 2000. с. 369-377.

77. Корниенко Н. В. История текста и биография А. П. Платонова (1926 -1946) // Здесь и теперь. М., 1993. № 1. 320 с.

78. Корниенко Н. В. «Сказано русским языком.» Андрей Платонов и Михаил Шолохов: встречи в рус. лит. М.: ИМЛИ, 2003. 533 с.

79. Корниенко Н. В. Повествование Платонова: «автор» и «имплицитный читатель» в свете текстологии // Sprache und Erzählhaltung bei Andrei Platonov. Bern, 1998. C. 183-206.

80. Корниенко Н. В. Повествовательная стратегия Платонова в свете текстологии // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып.2. М.: ИМЛИ РАН. Наследия, 1995. с. 312-335.

81. Корниенко Н. В. Философские искания и, особенности художественного/ метода Андрея Платонова. Автореф. дис. . канд. филос. наук. Л., 1979. .

82. Красностанов Э. Г., Средний Д. Д. Основные эстетические категории. М.: Знание, 1976. 62 с.

83. Краткая литературная энциклопедия: В 9-ти т. Т. 7. М., 1972.

84. Кутлунин А. Г., Малышев М. А. О «трагическом чувстве жизни» в философии Унамуно // Вопросы философии, 1981. № 10. с. 72-82.

85. Лазарева М. А. Трагическое в литературе. М., МГУ. 1983. 119 с.

86. Лазаренко О. Письменное слово и история в романе «Чевенгур» // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып.4. М.: ИМЛИ РАН. Наследие. М.: 2000. с. 548-555.

87. Лессинг Г. Э. Гамбургская драматургия. М-Л.: Academia, 1936. 455 с.

88. Лосев А. Ф. История античной эстетики: Аристотель и поздняя классика. М.: Искусство. 1975. 776 с.

89. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития : в 2-х кн. Кн. 1. М.: Искусство, 1992. 1260 е.

90. Лосев А. Ф. Философская энциклопедия. Т.5 -М.: Сов. Энциклопедия, 1970.

91. Лосев А. Ф. Форма-Стиль-Выражение. М.: Мысль, 1995. 944 с.

92. Лоскутникова М. Б. Проблема трагического в современном отечественном литературоведении и критике // Литературоведение на пороге XXI века. М., 1998. с. 217-222.

93. Лосский Н.О. Религиозность русского народа / Православие: pro et contra-СПб.: РХГИ, 2001. с. 434-450.

94. Лосский Н. О. Условия абсолютного добра: Основы этики; Характер русского народа. М. : Политиздат, 1991. 368 с.

95. Любимова Т. Б. Трагическое как эстетическая категория. М.: Наука, 1985. — 127 с.

96. Малыгина Н. М. Художественный мир Андрея Платонова: Учебное пособие. М.: МПУ, 1995. 96 с.

97. Малыгина Н. М. Эстетика Андрея Платонова. Иркутск: Изд-во Иркут. унта, 1985. -144 с.

98. Маркс К. и Энгельс Ф. Из ранних произведений. М.: Госполитиздат, 1956. 690 с.

99. Меерсон О. «Свободная вещь». Поэтика неостранения у Андрея Платонова. Новосибирск: Наука, 2001. 121 с.

100. Меньшикова Е. Р. Всполохи карнавала: гротескное сознание как феномен советской культуры, СПб. : Алетейя, 2006. — 204 сюз. Мережковский Д. С. Христос и Антихрист : В 3 т. Т. 2. М. : Книга, 1990. -393 с.

101. Михайлов М. И. Основные эстетические категории: опыт ситематизации Саратов: Издательство Сарат. Ун-та, 1990. 141 с.

102. Михеев М. Неправильность платоновского языка // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып.4. М.: ИМЛИ РАН. Наследие. М.: 2000. с. 385-392.

103. Мущенко Е. Художественное время в романе «Чевенгур» //Андрей Платонов: Исследования и материалы. Воронеж: Издательство Воронежского университета. 1993. С 28-39.

104. Нарский И. С. Артур Шопенгауэр теоретик вселенского пессимизма (вступ. ст.) / Шопенгауэр А. Сборник произведений. Минск: Попурри, 1999. с. 3-46.

105. Некрасова Л. Хаос и созидание в языковой картине мира А.Платонова // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып.4. М.: ИМЛИ РАН. Наследие, 2000. с 378-384.

106. Ницше Ф. Рождение трагедии, или эллинство и пессимизм / Сочинения : В2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1997. 832 с. по. Пекина Н. В. Философские идеи прозы Андрея Платонова: проблема человека. Дис. канд. филол. наук. Нижневартовск, 2005. - с. 137.

107. Пинский JI. Е. Реализм эпохи Возрождения. М.: Художественная литература, 1961. -336 с.

108. Платонов А. П. В звездной пустыне / Андрей Платонов. Сочинения. Кн. 1. М.: ИМЛИ РАН, 2004. с. 176-181.

109. Платонов А. П. Взыскание погибших. М., 1995. 670 с.

110. Платонов А. П. Гидрофикация (Система искусств, орошения полей посредством рек) // Воронежская коммуна. 1921. 29 июля.

111. Платонов А. П. Город Градов / Платонов А. П. Чевенгур. Котлован. Ювенильное море. Город Градов. Куйбывшев, 1990. с. 578-611.

112. Платонов А. П. Два мира / Андрей Платонов. Сочинения: Кн. 2. М.: ИМЛИ РАН. 2004. с. 23-24.

113. Платонов А. П. Деревянное растение. Из записных книжек. М.: Правда. 1990.-46 с.lis. Платонов А. П. Джан / Платонов А. П. Государственный житель: Проза, ранние соч., письма. Минск., 1990. с. 449-559.

114. Платонов А. П. Епифанские шлюзы / Андрей Платонов. Повести и рассказы. Мастера русской прозы XX века. Л.: Лениздат, 1985. с. 6-37.

115. Платонов А. П. Записные книжки. М.: ИМЛИ РАН, 2006. 424 с.

116. Платонов А. П. Иван Жох / Платонов А. П. Собрание сочинений: В 5т. Т. 1. М.: Информпечать, 1998. с. 367-380.

117. Платонов А. П. Котлован / Платонов А. П. Государственный житель: Проза, ранние соч., письма. Минск: Мастацкая литература, 1990. с. 121-229.

118. Платонов А. П. Луначарский // «Подъем». Воронеж, 1989. № 9. с. 131-132.

119. Платонов А. А. Нормализованный работник / Андрей Платонов. Сочинения. Кн. 2. М.: ИМЛИ РАН, 2004. с. 131-132.

120. Платонов А. П. О любви / Платонов А. П. Государственный житель: Проза, ранние соч., письма. Минск: Мастацкая литература, 1990. с. 648-652.

121. Платонов А. П. Песчаная учительница / Андрей Платонов. Повести и рассказы. Л.: Лениздат, 1985. с. 289-295.

122. Платонов А. П. Письма / Платонов А. П. Государственный житель: Проза, ранние соч., письма. Минск: Мастацкая литература, 1990. с. 657-701.

123. Платонов А. П. Пролетарская Поэзия / Платонов А. П. Возвращение, М.:ш

124. Молодая гвардия, 1989. с. 44-49.

125. Платонов А. П. Родина электричества / Платонов А. П. Повести и рассказы. Л.: Лениздат, 1985. с. 274-288.

126. Платонов А. П. Сила сил / Платонов А. П. Чутье правды. М.: Советская Россия, 1990. с. 64-66.

127. Платонов А. П. Симфония сознания (Этюды о духовной культуре современной Западной Европы) / Андрей Платонов. Сочинения. Кн.2. М.: ИМЛИ РАН, 2004. с. 221-226.

128. Платонов А. П. Сокровенный человек // Андрей Платонов. Повести и рассказы. Мастера русской прозы XX века. Л.: Лениздат, 1985. с. 85-156.

129. Платонов А. П. Счастливая Москва // Новый мир. 1993. № 12. с. 9-58.

130. Платонов А. П. Фабрика литературы // Октябрь: независимый литературно-художественный журнал. 1991. № 10. с. 194-206.

131. Платонов А. П. Чевенгур / Платонов А. П. Чевенгур: Роман и повести. -М.: Советский писатель, 1989. с. 5-366.

132. Полежаев Д. В. Идея менталитета в русской философии «золотого века». Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2003. 360 с.

133. Полтавцева Н. Г. Философская проза Андрея Платонова. Ростов н/Д.: Изд-во Ростовского университете, 1981. 144 с.

134. Поспелов Г. Н. Проблемы исторического развития литературы. М.: Просвещение, 1972. 272 с.

135. Проскурина Е. Н. Поэтика мистериальности в прозе Андрея Платонова конца 20-х 30-х годов. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2001. - 260 с.

136. Распутин В. Свет печальный и добрый // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып.4. М.: ИМЛИ РАН. Наследие, 2000. с.• 7-9.

137. Рудаковская Э. Время грамматическое и время художественное в романе А.Платонова «Чевенгур» // Творчество Андрея Платонова. Исследования и материалы. Кн.2. СПб.: Наука, 2000. с. 78-88.

138. Русские писатели. XX век. Биографии. М.: Дрофа, 2008. 432 с.

139. Савельзон И. Категория пространства в художественном мире А. Платонова // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып.З. М.: ИМЛИ РАН. Наследие, 1999. с. 233- 243.

140. Сартр Ж.-П. Экзистенциализм это гуманизм / Сумерки богов. М.: Политиздат, 1989. - 396 с.

141. Свасьян К. А. Фридрих Ницше: мученик познания (вступ. ст.) / Ницше Ф. Соч. в 2 т. Т.1. Литературные памятники. М.: Мысль, 1990. с. 5-45.

142. Семенова С. Г. «В усилии к будущему времени.» (Философия Андрея. Платонова) // Преодоление трагедии : «Вечные вопросы в литературе». М.:f Советский писатель, 1989. с. 318-377.

143. Семенова С. Г. «Идея жизни» Андрея Платонова // Платонов А. Чевенгур: Роман и повести. Рига: Лиесма, 1989. с. 5-20.1 148. Семенова С. Г. «Тайное тайных» Андрея Платонова. (Эрос и пол) // Андрей

144. Платонов. Мир творчества. М : Современный писател, 1994. с. 122-153. i 149. Серафимова В. Д. Концепция детства в творчестве Андрея Платонова //

145. Скобелев В. П. О поэтике платоновской прозы // Подъем. Воронеж, 1981. №9. с. 143-149.

146. Скороспелова Е. Б. Достоинство «малого жанра» // Советский русский рассказ 20-х годов. М.: Изд-во МГУ, 1990. с. 9-12.

147. Соловьев В. С. Жизненная драма Платона // Платон. Диалоги. Ростов-на-Дону : Феникс, 1998. с. 3-69.

148. Толстой JI. Н. Холстомер / Собр. соч. : в 22т. М.: Художественная литература, 1982. Т.12. с. 7-42.

149. Толстой JI. Н. Крейцерова соната / Собр. соч. : в 22т. М.: Художественная литература, 1982. Т.12. с. 123-195.

150. Толстая-Сегал Е. Идеологические контексты Платонова. Russian Literature. Amsterdam, 1981. IX.III. с. 231-288.

151. Толстая-Сегал Е. «Стихийные силы»: Платонов и Пильняк: 1928-1929 / Толстая Сегал Е. Мирпослеконца. М.: РГГУ, 2002. с. 272-288.

152. Трофимов В. К. Душа русской цивилизации. Ижевск: Изд-во ГТУ. 1998. -150 с.

153. Тюпа В. И. Художественность литературного произведения. Красноярск, 1987. Изд-во. Красноян. ун-та. Разд. 2. 217 с.

154. Унамуно М. де. Три назидательные новеллы и один пролог / Избранное. В 2 т. Т. 2. Л. : Худож. лит., 1981. с. 5-92.

155. Ухтомский А. А. Заслуженный собеседник. Этика. Религия. Наука. Рыбинск: Рыбинское подворье, 1997. 569 с.

156. Федоров Н. Ф. Библиотека духовного возрождения. Сочинения. М.: Раритет, 1994. 416 с.

157. Фещенко Е. В. Менталитет человека, его эволюция и особенности в Западной Европе и России. Тексты лекций по спецкурсу. Новосибирск: НГАЭиУ, 1999. 74 с.

158. Философский энциклопедический словарь / Ред. коллегия: С. С. Аверинцев, Э. А. Араб-Оглы. Л. Ф. Ильичев и др. 2-е изд. М.: Сов. энциклопедия, 1989.

159. Флоренский П. А. Столп и утверждения истины. М.: Правда, 1990. Т. 1.4. 1.-490 с.

160. Фоменко JI. П. К вопросу о концепции героя в творчестве А. Платонова 20-х годов / Творчество А. Платонова. Статьи и сообщения. Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1970. с. 45 55.

161. Франк С. JI. Реальность и человек. М. : Республика, 1997. — 479 с.

162. Франк С. JI. Смысл жизни // Вопросы философии. М., 1990. № 6. с. 68 -131.

163. Франк С. Л. Сущность и ведущие мотивы русской философии // Философские науки. 1990. №5. с. 81-91.

164. Франкл В. Экзистенциальный вакуум: вызов психотерапии. / Франки В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990. с. 308-321.

165. Фромм Э. Мужчина и женщина. М.: ACT, 1998. 509 с.

166. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. СПб.: Наука, 2000. 379 с.

167. Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Проблема человека в западной философии. Сборник переводов. М.:Прогресс, 1988. с. 314-357.

168. Хализев В. Е. Теория литературы. М.: Высшая школа, 2007. 404 с.

169. Харитонов А. А. Способы выражения авторской позиции в повести А. Платонова «Котлован». Дис. канд. филол. наук. СПб, 1993.

170. Чалмаев В. А. Андрей Платонов. В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам. 2-е изд. М.: Изд-во МГУ, 2002. - 144 с.

171. Чернышевский Н. Г. Избранные эстетические произведения. М.: Искусство, 1974.-550 с.

172. Чехов А. П. Красавицы / Полное собр. соч. В 30 т. Т. 7. Рассказы. Повести М.: Наука, 1977. с. 159-166.

173. Чехов А. П. Скучная история / Полное собр. соч. В 30 т. Т. 7. Рассказы. Повести. М.: Наука, 1977. с. 251-310.

174. Шестаков В. П. Эстетические категории: Опыт систематизации и исторического исследования. М.: Искусство, 1983.-385 с.

175. Шестов JI. И. Достоевский и Нитше (философия трагедии) // Шестов Л. Сочинения. М. : Раритет, 1995. с. 15-175.

176. Шестов Л. И. Киргегард и экзистенциальная философия (Глас вопиющего в пустыне). М.: Прогресс Гнозис, 1992. - 302 с.

177. Шестов, Л. И., Философия трагедии. М.: «Издательство ACT»; Харьков: «Фолио», 2001.-480 с.

178. Шиллер Ф. Собр. соч. в 7 т. М.: Госполитиздат, 1957. Т. 6

179. Шиллер Ф. Философия искусства. М.: Мысль, 1966.-496 с

180. Шимонюк М. Деструкция языка и новаторство художественного стиля (по текстам Андрея Платонова). Katowice, 1997. 212 с.

181. Шлемова Н. А. Искусство в эпоху сердца: эстетическое в теософской традиции / Ориентиры: сб. ст. М. : ИФРАН, 2003. Вып.2. с. 130-152.

182. Шопенгауэр А. Новые паралипомены / Об интересном. М.: Олимп, АСТ-ЛТД, 1997. с. 68-401.

183. Шопенгауэр А. О четверояком корне . Мир как воля и представление : В 2 т. Т. 1. Критика кантовской философии. М.: Наука, 1993. 572 с.

184. Шопенгауэр А. Сборник произведений. Минск: «Попурри», 1999. 464 с.

185. Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. Т. I. Гештальт и действительность. М.: Мысль, 1993. — 667 с.

186. Шубин Л. Поиски смысла отдельного и общего существования. Об Андрее Платонове. Работы разных лет М.: Советский писатель. 1987. 368 с.

187. Шубин Л. Андрей Платонов // Вопросы литературы, 1967. №6. с. 26-54.

188. Шубин Л. Андрей Платонов / Платонов А. П. Чевенгур. М.: Высшая школа, 1991. с. 413-450.

189. Шубина Е. Приключение идеи: К истории создания романа Чевенгур // Литературное обозрение. 1989. № 9. с. 27-30.

190. Яблоков Е. А. Безвыходное небо (вступ, статья) // Платонов А. П. Чевенгур. М.: Высшая школа, 1991. с. 5- 22.

191. Яблоков Е. А. Комментарий / Платонов А. П. Чевенгур. М.: Высшая школа,1991. с. 518-651.

192. Яблоков Е. А. На берегу неба. СПб.: Petropolis, 2001. 376 с.

193. Яблоков Е. А. О типологии персонажей А. Платонова // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 1. М.: ИМЛИ РАН. Наследие, 1994. с. 194-203.

194. Яблоков Е. А. Счастье и несчастье Москвы («Московские сюжеты» у А. Платонова и Б. Пильняка) // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып.2. М.: ИМЛИ РАН. Наследие, 1995. с. 221-239.

195. Яблоков Е. А. Художественная философия природы (Творчество М. Пришвина и А. Платонова середины 1920-х начала 1930-х гт.)// Советская литература в прошлом и настоящем: Сб. ст. М.:МГУ, 1990. с. 55-71.

196. Яковлева Е. С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). М.: Гнозис, 1994. 343 с.

197. Seifrid Т. Andrei Platonov: Uncertainties of spirit. Cambridge: Cambridge UP,1992. P. 103.