автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Трагизм мироощущения в эмигрантской поэзии Георгия Иванова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Трагизм мироощущения в эмигрантской поэзии Георгия Иванова"

На правах рукописи

Гапеенкова Марина Юрьевна

Трагизм мироощущения в эмигрантской поэзии Георгия Иванова

Специальность 10.01.01 — Русская литература

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Нижний Новгород — 2006

Работа выполнена на кафедре русской литературы XX века Государственного образовательного учреждения высшего

профессионального образования «Нижегородский государственный университет имени Н.И.Лобачевского».

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

доктор филологических наук, профессор Кузьмичев Иван Кириллович

доктор филологических наук, профессор Areno сов Владимир Вениаминович

кандидат филологических наук, доцент Эра сто ва Анна Вячеславовна

ГОУ ВПО «Коломенский государственный педагогический институт»

<áb

Защита состоится «.<££,.» 2006 года в У.,,,,, часов на

заседании диссертационного совета по присуждению ученой степени кандидата филологических наук в Нижегородском государственном университете им. Н.И. Лобачевского по адресу: 603000 Нижний Новгород, ул. Б.Покровская, 37, ауд, 312.

С диссертацией можно ознакомиться в фундаментальной библиотеке Нижегородского государственного университета им. Н.И. Лобачевского (603950 Нижний Новгород, пр. Гагарина, 23, корп. 1).

Отзывы можно отсылать по адресу: 603000 Нижний Новгород, ул. Б.Покровская, 37, филологический факультет ННГУ им. Н.И, Лобачевского, ученому секретарю.

Автореферат разослан «./?Г..» ., .... 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Л.В. Рацибурская

Общая характеристика работы

Явление Русского Зарубежья, одному из лучших представителей которого посвящена предлагаемая работа, уникально: более полувека, находясь вдали от Родины, русские эмигранты видели свою миссию в сохранении русской культуры и — шире — самой русскости. В настоящем исследовании не ставится цель определить, насколько им это удалось, однако представляется бесспорным, что традиции русской литературы, науки, философии, богословия были продолжены эмиграцией, и продолжены на очень высоком уровне. Усилие, затраченное на это продолжение людьми, которые были свидетелями того, как русская культура исчезала, мы до сих пор в должной мере не оценили. Литературу эмиграции называют «возвращенной», но она по большей части остается пока еще не востребованной — особенно те ее образцы, в которых, как в поэзии Георгия Иванова, выражено чувство катастрофы. Тем не менее, именно присутствие этого чувства в литературе Русского Зарубежья делает ее изучение актуальным: оно дает возможность понять, что происшедшее с Россией в 1917 году - не просто печальная страница истории, а подлинная трагедия, которую, может быть, долго не удастся изжить. Надо постараться не отворачиваться от нее и от тех, кто ее увидел, если мы хотим быть частью «вечной, непреходящей России»1.

В настоящем исследовании предпринимается попытка осветить одну из самых неразработанных проблем, касающихся творчества Г.Иванова, — проблему трагического мироощущения поэта.

Тему трагического в поэзии Г.Иванова и в России, и в эмиграции затрагивали в основном мимоходом. Среди критиков Русского Зарубежья о трагичности стихов Г.Иванова писали Ю.Иваск, назвавший их «сладчайшей трагической поэзией»2, и Р.Гуль, уделивший этому вопросу особенное внимание, однако отрицавший трагическое начало в таковских стихах. В России эта проблема разработана В .Аге носовым, увидевшим в поэзии Г.Иванова трагическое переживание смертности всего рожденного*, пустоты и ужаса мира4. Именно В.Агеносов отметил, что даже иронические стихи, заземленные ориентированностью на разговорный стиль и прозаизацию, остаются трагическими, в философском плане раскрывают «трагедию бытия»5.

Тему трагического затронули также В.Акимов и А.Арьев, однако А.Арьев в своем фундаментальном труде о Г.Иванове все же, на наш взгляд, недооценил трагедийное начало в поэзии Г.Иванова. Его анализ лирики, особенно лирики последних лет, снижается с трагедийных высот в круг

' Иванов, Г. Собрание стихотворений: В 3 т. Т. 3. / Г. Иванов- М.; Согласие, 1994. - ISBN-5-86884-022-4. -Gill.

1 Нваск, Ю. Георгии Иванов/Ю. Иваск //Ноаы й журнал - 1970-№98. -С. 135- ЫЗ 1 Агеносов, В.В. «Мне исковеркал жизнь талант двойного ареньяв: Г.Иванов / В В. Агеносов // Литература русского зарубежья (1918- 1996). М.: Тера; Спорт, 1993. - ISBN i-93127-002-7.-С. 238.

Там же. — С 234.

1 Там же. - G 243.

житейских подробностей; «финальной поэтической темой Георгия Иванова оказалось презренное переживание: не стоит ли на самом деле хороший ужин никого не спасающих стихотворных забав?»'

Таким образом, проблема трагического в поэзии Г.Иванова все-таки осталась неразработанной: с точки зрения трагизма, и особенно трагического мироощущения, его поэзию не изучали. Различные мотивы его поэзии по большей части рассматривались как значимые сами по себе, вне связи с трагическим, в то время как без трагического мироощущения поэзию Г.Иванова, на наш взгляд, нельзя no-настоящему ни почувствовать, ни понять. В предлагаемом исследовании эмигрантская поэзия Георгия Иванова понимается именно как поэзия трагическая, именно с точки зрения трагияиа мы обратимся к тому, как даны в ней глубины бытия и видимый мир и каким образом ощущение общей мировой жизни приводит Г.Иванова к ощущению некоей новой жизни, призванной преобразить страдающий мир.

Материалом исследования стала поэзия Георгия Иванова периода эмиграции, пять книг его стихов: «Розы» (1931 г.); первый раздел книги «Отплытие на остров Цитеру. 1916 — 1936. Избранные стихи» (1937 г.), составленный из стихотворений, ранее публиковавшихся только в периодических изданиях; «Портрет без сходства», включающий цикл «Rayon de rayonne» {1950 г.); «1943 — 1958. Стихи» (1958 г.), последняя подготовленная к изданию самим Г.Ивановым книга, содержащая, помимо нового поэтического цикла «Дневник», несколько измененные «Портрет без сходства» и «Rayon de rayonne»; «Посмертный дневник», объединивший стихотворения, написанные в последние месяцы жизни поэта н изданные в полном объеме только в 1975 году; и, наконец, стихи, не включенные Г.Ивановым в сборники, часть которых вошла в современные собрания сочинений поэта.

Объектом анализа является трагическое мироощущение поэта, получившее самое многообразное выражение в избранном литературном материале.

Предметом исследования стал трагизм мироощущения в эмигрантской поэзии Г.Иванова при изображении: а) глубинной основы бытия (хаокосмос); б) видимого мира; в) идеальной, преображенной жизни как рая.

Цель предлагаемой работы — определить истоки, содержание и характер трагического мироощущения в поэзии Г.Иванова, трансформацию этого мироощущения под воздействием «вечной бессмыслицы» хаокосмоса, глубинных законов бытия и выявить возможные средства его преодоления на пути к новой, преображенной жизни, к раю.

Поставленные цели определяют задачи исследования, которые сводятся к следующему.

1 Арьев, А. «Пока догорала свеча» (О лирике Георгия Иваном) / А.Арьев // Иванов. Г. Стихотворении. -СПб., 200Î. - ISBN S-7331-030S-6. - С, 3S.

1. Выявить терминологическое содержание трагического мироощущения, его специфику и объем, отличие от миросозерцания, связь с трагическим как фундаментальной содержательной эстетической категорией и степень ее изученности в русской эстетике и критике XX века, а также в трудах, посвященных исследованию творчества Г.Иванова.

2. Установить связь трагического мироощущения как. проблемы в лирике Г.Иванова с русской революцией, судьбой России, с вопросом о смерти и бессмертии, с философией, Православием и с русской литературой.

3. Охарактеризовать специфику изображения глубинкой основы бытия, бездны и хаоса в эмигрантской поэзии Г.Иванова.

4. Рассмотреть взаимодействие космического хаоса и видимого, действительного мира в эмигрантской поэзии Г.Иванова и его влияние на судьбу поэта, русскую литературу и русскую революцию.

5. Определить средства преодоления трагического мироощущения в лирике Г.Иванова на пути к новой, преображенной действительности, к царству свободы, к бессмертию.

Реализация данных задач обусловливает научную новизну исследования, состоящую, прежде всего, в выявлении специфики трагического мироощущения в эмигрантской поэзии Г.Иванова.

Теоретико-методологической основой диссертации являются фундаментальные труды философов и литературоведов и наиболее крупных исследователей творчества Г.Иванова: В.Агеносова, Г.Адамовича, В.Вейдле, Г. В.Ф.Гегеля, Р. Гул я, Ю.Иваска, И.Ильина, преподобного Иустина (Поповича), В.Крейда, К.Леонтьева, А.Лосева, Ф.Ницше, В.Соловьева, Ю.Терапиано, В.Ходасевича.

В работе использованы исторический и диалектический принципы исследования, а также социологический, сравннтельио-типологический, биографический и экзистенциалистский методы литературоведческого анализа.

Следует отметить также, что при характеристике специфики трагического мироощущения как эстетического термина использованы труды А.Лосева, в частности его ранняя работа «Строение художественного мироощуще н ия ».

При решении проблемы смерти и бессмертия в поэзии Г.Иванова, наряду с классической европейской философией, учитывалась и русская философская мысль, отечественные религиозные философы, православные богословы, в частности труда! преподобного Иустина (Поповича).

Наша нынешняя, перестроечная и постперестроечная идеология избегает серьезного анализа природа! и последствий прежнего, коммунистического режима. В сложившейся ситуации возвращение русской эмигрантской литературы, в том числе и творческого наследия Г.Иванова, в лоно отечественной культуры можно считать своевременным, спасительным и благотворным. Бе приход в значительной мере способен восполнить тот духовный дефицит, который образовался в России в течение всего

минувшего столетия и за последние 15 — 20 лет спустился до критической отметки.

Теоретическая значимость работы состоит в изучении трагического мироощущения как проблемы в его связи с трагическим как фундаментальной содержательной эстетической категорией, с русским богословием и философией, с русской литературой, с поэзией Г.Иванова.

Практическая значимость работы. Материалы исследования могут быть использованы в курсе лекций по истории русской литературы, на спецкурсах и семинарах, посвященных литературе Русского Зарубежья.

Апробация исследования. Основные положения работы обсуждались на сем пиарах и конференциях, в частности на Международной научной конференции «Художественный текст и культура» (Владимир, 2003 г.), на Международной научной конференции «Жизнь провинции как феномен русской духовности (Нижний Новгород, 2003-й, 2004-й, 2005-й и 2006 гг.), на Международной научной конференции «Наследие Есенина н русская национальная идея: современный взгляд» (Москва — Рязань, 2004 г.), на III Всероссийской научной конференции «Русская литература в современном культурном пространстве» (Томск, 2005 г.), на Грехневских чтениях (Нижний Новгород, 2005 г.). На Международной научной конференции «III Славистические чтения памяти профессора П.А. Дмитриева и профессора Г.И. Сафронова» (Петербург, 2001 г.) была заявлена тема «Поэтический цикл Николая Туроверова «Стихи о Сербии» в контексте русско-сербских отношений». Отдельные аспекты исследования отражены в 12 публикациях автора.

На защиту выносятся следующие положения, обусловившие научную новизну работы.

1. Русская эмигрантская философия и литература, постоянно обращаясь к теме русской катастрофы, безоговорочно осудила большевистский экстремизм, красный террор, нетерпимость, жестокость большевиков, их пренебрежительное отношение к национальным интересам ради утопической, несбыточной, безумной мечты о мировой революции.

Г.Иванов как поэт, критик, переводчик, очеркист в годы революции нмел возможность познакомиться с представителями и правой, и левой (М.Горький, издательство «Всемирная литература») интеллигенции. Устремления этой последней он не принял, как не принял не только октябрьский, но и февральский переворот. Он выбрал эмиграцию и, как большинство эмигрантов, отверг большевизм и марксизм.

2. Советские идеологи славословили созданный большевиками режим и до начала Великой Отечественной войны подвергали критике почти все, созданное в России до 1917 года. Г.Иванов, оторванный от родины, в своих стихах выразил горячую признательность дореволюционной России и надежду на ее возрождение. Он мечтал «вернуться в Россию стихами». И мечты его сбылись.

3. Советская власть, будучи безбожной по определению, без жалости разрушала православные духовные ценности, крушила храмы, истребляла

физически духовное сословие и во многом преуспела в своих злодеяниях. У Г.Иванова к Богу было сложное отношение. Он метался между верой и безверием, как и многие другие модернисты. Однако в конце концов он стал ближе к верующим, чем к неверующим («Распад атома).

4. Оголтелый атеизм делал общество глухим к проблемам смерти и бессмертия. Г.Иванов, идя от безверия к вере, возможно, не без влияния русских религиозных философов, которые развивали свои идеи практически на его глазах, в своих философских элегиях дал интересную поэтическую интерпретацию идеи смерти и бессмертия.

5. Советское литературоведение 20 - 30-х годов прошлого столетия практически не занималось ни этическими, ни эстетическими категориями, связанными с добром н красотой. «Этика, эстетика и прочая чепуха» (В.Маяковский) его не интересовали.

Г.Иванов настойчиво обращается к этическим и эстетическим категориям, особое внимание уделяет трагическому вообще и трагическому мироощущению — в частности.

6. Чем быстрее приближалась советская доктрина к своему неминуемому катастрофическому концу, тем увереннее ее идеологи твердили о приближении коммунистического рая на земле. Н.Хрущев даже определил календарные сроки, которые должны были наступить лет за двадцать до конца XX столетня или около того.

Мировая пресса скептически относилась к прогнозам советского лидера, а русская эмигрантская печать напоминала об апокалипсисе (отчасти вслед за В.Розановым, отчасти вслед за православными мыслителями) с первых лет нового режима. Одним из первых вестников этой идеи явился Г.Иванов. В своих стихах и прозаических произведениях он заговорил о катастрофе, которая ожидает Россию. Причем катастрофа представляется ему универсальной, всеобъемлющей, хаокосмической.

7. Эмигрантская поэзия Г.Иванова во многом сложилась, как нам кажется, под воздействием трагических событий русской революции и — особенно — октябрьского переворота (до октябрьского переворота Г.Иванов был связан сначала с эгофутуристами, потом — с акмеистами, после расстрела Н.Гумилева стоял во главе акмеистов),

В поэзии эмигрантского периода развитие трагедийной темы Г.Иванова явно членится на три поэтических пласта, тесно связанных друг с другом: царство бездны и хаоса, составляющее глубинную основу бытия, враждебную человеку; видимый мир, где живет человек в страхе от действия космического хаоса, порождающего «мировую чепуху», «вечную бессмыслицу» н смерть, и, наконец, новую, преобраэ/сенную жизнь как рай. Впрочем, существование преображенной жизни, как и жизни в видимом мире, для человека весьма проблематично из-за вечного страха катастрофы, гибели, смерти. Человек перед лицом бездны, хаоса и смерти беззащитен.

8. Высшая, всеопределяющая сила, сила бездны и хаоса, лежит за пределами человеческого. В период эмиграции поэтическая мысль Г.Иванова, изменяясь и углубляясь от книги к книге, остается неизменной в

одном — в своей сосредоточенности на глубинных основах бытия. Эти глубины бытия, в представлении Г.Иванова, насквозь хаотичные и принципиально не человеческие, лишены и смысла, и цели. Именно в них находит поэт источник горя и страданий, которыми полна человеческая жизнь, именно от них он ожидает окончательной гибели. Некая хаотическая бездна угадывается Г.Ивановым за внешней стороной вещей, и, чем более он осознает глубины бытия как злые и бесформенные, тем острее жаль ему ясной и оформленной человеческой жизни, тем сильнее надеется он на преображение измученного мира.

9, Однако чем сильнее, чем отчаяннее Г.Иванов надеется на такое преображение, тем больше сомневается в осуществлении этих надежд и порой впадает в безысходный пессимизм. В этом отношении, в отношении сомнения, Г.Иванову нет равных. Хотя поэзию Г.Иванова многие авторитетные критики называют оптимистичной, оптимизм этот носит ущербный характер. Г.Иванов глубинную основу бытия представляет как абсолютную бездну и не учитывает ту благую силу, которая питает на Земле все живое — Солнце и солнечную энергию.

В космосе, который ему видится, есть только холод и тьма, он лишен тепла и света. Даже на земле Г.Иванов знает только заходящее солнце, звезды и ночь, даже на земле для него особенно реальны слабость и гибель.

Между тем, как отмечал Б.Вышеславцев, «если бы существовал только один закон слабости всего высшего, то все высшее давно разрушилось бы, и даже, собственно, вовсе не могло бы явиться. Если бы существовал только закон энтропии, как закон всеобщего охлаждения и космического уравнения температуры, то жизнь просто была бы невозможна. Ибо жизнь построена на прямо противоположном законе: на согревании, в противоположность охлаждению, на создании контрастов, в противоположность всеобщему уравнению температуры»1.

Это знал уже доисторический мир, это знали в библейские времена, это знает христианство, назвавшее Христа Солнцем Правды. «Почти все религии сравнивают Бога с солнцем, а действие Его божественной силы — со светом. В этой жизни солнечный свет есть, вообще, наиболее значительный фактор и причина почти всех естественных процессов на поверхности земли»2.

Именно в силе, создавшей и питающей мир, Г.Иванов сомневается: зло, которое разрушает землю, кажется ему победителем. Действительно, по замечанию И.Сикорского, вся тьма н холод вселенной вряд ли превосходят тьму и холод, существующие на земле. Величайшее зло, страдание и мука вселенной, вероятно, блики к тем, которые мы наблюдаем на земле. Г.Иванов надеется на победу света и в то же время сомневается в ней, ибо эта победа должна быть слишком грандиозной: «счастье и блаженство в жизни высшего порядка, в божественной небесной вселенной могут и должны быть

1 Вышеславцев, Е.П. Вечное в русской философии / Б.П. Вышеславцев I! Кризис индустриальной культуры. - М,: Астрель, 2006. - ISBN J - 271 -132-19 - 8. - С 707.

'Sikorsky, I. TJic Message of Ihe Lord's Prayer Л. Sikorsky. - (hHp^Avww.sitorekyarchives.com/lortihunl).

6

несравненно и бесконечно выше, лучше и значительнее любого счастья и довольства, какие могут быть достигнуты на земле»1. Сомневающемуся поэту трудно поверить в реальность такой вселенной - вселенной, еще более грандиозной, чем увиденная им бездна бытия, чем все, что в силах вообразить человек. И все-таки в его стихах живет эта грандиозная надежда, которой дано преодолеть сомнение и скептицизм.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографии. Объем диссертации — 184 страницы машинописного текста; список использованной литературы включает в себя 361 наименование.

Содержание работы

Во Введении определяются предмет, цель, основные задачи и принципы исследования; обосновывается выбор темы, ее актуальность и научная новизна; описываются подходы к поэзии Г.Иванова, сложившиеся в критике Русского Зарубежья и в современной российской критике.

Глава I — «Трагическое мироощущение как проблема» — состоит из двух параграфов. Первый параграф, названный так же «Трагическое мироощущение как проблема», посвящен анализу категории трагического в античной эстетике, в немецкой философской традиции и в работах А.Лосева. Кроме того, здесь представлена концепция сербского богослова и патролога преподобного Иустнна (Поповича), предложившего бытийное, непосредственное решение проблемы смысла человека и мира, и в частности проблемы трагизма.

Мы подробно рассматриваем труды А.Лосева и преподобного Иустина, поскольку в них отразилось, как нам кажется, то обостренное ощущение трагического, которое принес с собой XX век. Не случайно А.Лосеву так удавались описания хаотического начала в мире, будь то «дух хаоса», как в «Строении художественного мироощущения», или «остервенелое безумие бытия», как в «Разговорах на Беломорстрое». Не случайно и преподобный Иустин так глубоко понимал мирочувствие человека, для которого жизнь — только отчаяние, а все бытие целиком — только безумие.

Как нам представляется, именно в таком мироощущении — источник и всей эмигрантской поэзии Г.Иванова. Она живет чувством всемирной катастрофы, «глухой музыкой небытия»*, вобравшей в себя темы России, эмиграции, личной судьбы поэта и все-таки намного превосходящей их. Вся видимость мира, все глубины бытия даны в ней как единая трагедия хао космоса.

1 Sikorsky. 1. The Message ofthe Lord's Prayer /1. Sikorsky. - (hrtpv.Vww'w sikcrsL'yaiclMveiCOmlord.hlml).

5 Иванов, Г. Собрание стихотворений: В 3 т. T, 3. /Г, Иванов - М.1 Согласие, 1994.- ISBN-3-S6&&4-022-4. -C.J36.

Второй параграф — «Эмигрантская поэзия Г.Иванова и проблема трагического мироощучцения с литературно-критическом контексте XX века» — посвящен характеристике той линии русской мысли, которая противостояла, говоря словами К Леонтьева, мысли «либеральной», доминировавшей в России на протяжении XIX — XX веков. Эта линия так и не успела сформироваться как мысль публичная, но как жизненная сила она была очень мощной. Ей следовали Серафим Саровский, митрополит Филарет (Дроздов), старцы Оптиной пустыни; в XX веке ее продолжили Иоанн Кронштадтский и архиепископ Иоанн Шанхайский (Максимович), Среди светских мыслителей ее самыми последовательными выразителями были К.Леонтьев и И.Ильин. Эта линия православной русской мысли была далека от нигилизма и либерализма, она знала свое начало и свою цель, уверенно различала добро и зло, не пытаясь их ни согласить, ни сгладить. «Муть двоящихся мыслей и двойных чувств»1, неотделимая от мысли либеральной, всегда была чуждо ей.

В XX веке именно она последовательно н до конца отвергла все соблазны большевизма, как отверг их и Г.Иванов, пытавшийся найти хотя бы в поэзии «противоядие против безбожия, диамата, рабства тела, растления душ»2. Подобно К.Леонтьеву и И.Ильину, Г.Иванов не принял не только большевизм, он отверг тот принцип абсолютного зла, частным проявлением которого все они считали революцию. Г.Иванов воспринимал это зло как «действительную силу, ... владеющую нашим миром, так что для успешной борьбы с нею нужно иметь точку опоры в ином порядке бытия»1. Он нуждался в этой точке опоры, но все-таки не находил ее, в отличие от К.Леонтьева и И.Ильина, она не стала для него предметом веры, оставаясь только предчувствием и надеждой. Но уже и эта надежда сделала для него невозможным «вкус к дьявольскому». «Дух печали» — демон, который, по словам А.Елока, необходим поэту, не привлекал Г.Иванова, поэтому и стихи его отрицают демоническое начало в мире, поэтому, лишенные веры, они все-таки не лишены надежды.

В Главе II — «Глубинная основа бытия как бездна к хаос» — исследуется то, как именно Г.Иванов ощущает глубинную жизнь мира и каково его отношение к ней.

Он более сосредоточен на мире, чем на себе самом, однако было бы ошибкой считать его поэтом внешних впечатлений. Его взгляд, действительно, обращен вовне, но он не задерживается в границах внешнего мира. Он фиксирует то, что скрыто за ними, что происходит за гранью видимого мира. У Г.Иванова, говоря словами А.Лосева, «нет радости и печали, начинающихся и кончающихся здесь, на земле»'1: как вся земля

1 ФлоровскиИ, Г. Пути русского богословия. - Париж, 1937. - С. 498.

' Иванов, Г. - Указ. ига.-С 185,

1 Соловьев, В. Три разговора. - М.: Издательство Захарова, 2000, - ISBN 5-8159-0089-3, - С. 5.

4 Лосев. А.Ф. Два мироощущение (Из впечатлений после «Травиаты») ! А.Ф. Лосев // Форма. Стиль. Выражение. - М: Мысль, IÎ9Î, - ISBN 3-244-00795-5. - С. 625,

целиком, как «жизнь всех людей без исключенья», они зависят от глубин бытия, которые тоже живут, но живут жизнью нам чуждой и непонятной.

Первый параграф главы — «Характеристики глубины бытия» — посвящен тем определениям, которые находит Г.Иванов для глубинной жизни мира (это н «торжество», и «сиянье», и «бездна голубая», и «мировое безобразье», и «вечная бессмыслица», и «синий ладан», и «темная роза» и т.д.), и которые всегда у Г.Иванова фиксируют не просто предметы, закрепленные в них, а нечто другое, более сложное и более страшное. «Оболочку» стихотворений, в которых появляются такие «определения», Г.Иванов намеренно делает очень мерной, очень гармонической и тем сильнее акцентирует то, что за ней скрыто, что лишено всякой гармонии и меры - безумный хаос бытия.

Вечность Г.Иванова — это сияющая холодная пустота, торжествующее ничто. Такая вечность не только не привлекает поэта, она ему отвратительна. Ему отвратительно ее зло, направленное на человека. Его напрасно называли «прбклятым поэтом», это зло он воспринимает как грязь и «уродство»: «мировое безобразье», -«помойная яма мирового горя», «яма, могильных полная червей», «пустого хлева грязная стена», — таковы его определения вечности, бездумная, нерассуждающая жестокость которой его мучает.

Г.Иванов всегда избегал всякой романтизации в изображении глубины бытия. Образы, которые он использовал для ее определения, призваны показать ее не человеческую природу, ее абсолютную чуждость земной логике и людским представлениям и в то же время ее предательскую притягательность, но ни в коем случае не возвышенность и не обаяние.

К представлениям Г.Иванова о том, что ожидает человека в такой вечности, мы обращаемся во втора« параграфе — «Человек в глубине бытия». Чем именно сменится жизнь, «беспамятством или мучением», Г.Иванов не знает, но предчувствует он, как кажется, именно мучение. Он не раз писал о небытии, о провале в него сквозь «хрупкий лед» жизни, о «холодном ничто», угрожающем человеку, и все-таки, мы бы сказали, что небытие для него не существует. В небытии человек должен быть окончательно, непоправимо уничтожен, должен потерять не только жизнь, но и воспоминания, даже не только воспоминания, но и само сознание небытия. Ивановское ощущение глубинной жизни мира фиксирует бездну мучения, бесконечное умирание, почти, но только почти небытие. В этом почти небытии, в странном, почти развоплощенном состоянии человек существовать продолжает. Теперь он оставлен один на один с вечной мукой, вечным страданием, вечной смертью, предчувствие которых отравляло его земную жизнь.

Более подробно о том, как дан в мироощущении Г.Иванова видимый мир, будет сказано в третьей главе, здесь же нас интересует только его переживание земной жизни как преддверия смерти и вечности. Именно этой проблеме посвящен третий параграф — «Видимый мир как преддверие вечной смерти».

Г.Иванов не только чувствует, что за пределами земной жизни, за «чудным миром» человека, за окном его «маленького волшебного дома» разворачивается некая другая жизнь, незнакомая, непонятная и пугающая. Он постоянно ощущает, как эта глубина бытия вмешивается в жизнь человека, своим хаосом разрушая ее гармонию, убивая ее своим холодом. О том, что человек обречен на этот ужас, что он неминуемо пропадет в бездне бытия, Г.Иванову напоминает все, что составляет основу земного мира. Смерть начинается для него одновременно с жизнью. Словно мало того, что сущность глубинной жизни мира со всем ее хаосом, алогизмом, холодом и злом сводится к смерти, к вечной гибели, к тому, что в христианстве называется адом, она, эта вечная гибель, скрытая в глубинах мира, своим вмешательством и человеческую жизнь превращает в преддверие ада, в предчувствие и даже начало смерти.

Предчувствие такой вечности заставляет сердце поэта «беспокоиться», ему тревожно в лучах неземного «синего света». Оставленный в одиночестве между двумя мирами, один из которых бесконечно дорог, а другой бесконечно страшен ему, он не находит себе места ни в одном из них. Рай существует для него только как «бессмысленная», то есть неосуществимая надежда. Растерянная душа человека стремится к нему, мир полон этой растерянной мелодией жизни — стремлением к воздуху, к свету, к раю. Но они недоступны: всякой душе суждено задыхаться и сгорать, падать «сквозь холодеющий мрак» в «сияющий ад», который один господствует в мире.

Этой проблеме, то есть тому, как дан в мироощущении Г.Иванова видимый мир, посвящена Глава III — «Видимый мир как непрочное покрывало глубинного хаоса бытия».

От первого эмигрантского сборника до последнего, от «Роз» до «Посмертного дневника», в стихах Г.Иванова доминирует ощущение близости глубинного хаоса бытия к миру человеческих установлений, ощущение ненадежности преграды между этими двумя мирами, более того, зыбкостью границ характеризуется само сознание поэта. Что бы он ни чувствовал, о чем бы ни думал, всякое чувство и всякая мысль непременно ведут за собой ощущение несвободы человеческой жизни от влияния темных ужасов бытия. Явления земной действительности, дорогие ему постольку, поскольку они принадлежат сфере человеческого, всякий раз оказываются для него знаками иной, не человеческой, реальности, во всем многообразии земных проявлений он неизменно угадывает одну и ту же холодную вечность. Его мироощущение постоянно фиксирует прорыв глубинного хаоса бытия сквозь установления его собственного сознания, как и сквозь все без исключения людские установления.

Первый параграф главы — «Действие космического хаоса в судьбе России», Г.Иванов тяжело переживал не только утрату России, но и охватившие ее страдания, гибель. Это ощущение русской трагедии и острая

ностальгия так же, как и мечта о рае, очень сильны в его общем ощущении жизни.

В том, что произошло с Россией, безумие бытия проявило себя с такой пугающей силой, что пространственно-временные границы не только России, но и всей человеческой жизни оказались не в силах это вместить. В стихотворениях о России Г.Иванов оставлен один на один с бездной человеческого горя, утопающей в бездне времени и пространства, в бездне бытия. Для него Россия, как и весь мир, застыла в состоянии мучительного умирания.

Мечта о России, свободной от угрозы смерти и хаоса, побудила Г.Иванова оживить своеобразную модель идеальной жизни, созданную его ранней поэзией — мир «садов», который он ощутил теперь не только как мир культуры, но как мир, где возможны воскресение и вечная жизнь, а не вечная мука в холодной пустоте. Однако то, что, как кажется, удавалось в Петербурге, оказалось невозможным в эмиграции: ощущение алогичной тьмы мира стало настолько сильным, что реальность воображаемого мира померкла.

Для Г.Иванова не просто Россия и молодость потеряны, он мертв для жизни, ибо глаза его видят «пустые очи» вечности. Его мироощущение заставляет чувствовать себя выброшенным не только из «садов», но окончательно, навсегда выброшенным из самой жизни и, как следствие, из времени и пространства, К проблеме несвободы пространственно-временных установлений от действия космического хаоса мы обращаемся во втором параграфе — «,Действие космического хаоса в установлениях времени и пространства».

Все, что долгие годы казалось поэту единственной реальностью, представилось вдруг иллюзией, химерой — и сама жизнь, и границы времени и пространства. Это ощущение измучило его душу неразрешимым противоречием: с одной стороны, как смертное существо он остро чувствовал движение времени и границы земного мира, с другой — холодная безнадежность словно выводила его из пространственно-временных пределов.

Для Г.Иванова ощущение относительности, неверности пространства и времени — это, в первую очередь, переживание близости космического хаоса. Как и все в мире, пространство и время охвачены агрессивной алогичностью бытия, и потому так же зыбки и ненадежны. Над ними торжествует «вечная бессмыслица», как торжествует она надо всем миром.

Этой проблеме посвящен третий параграф — «Действие космического хаоса в судьбе видимого мира как торжество «вечной бессмыслицы» бытия».

Переживание близости и всесилия «вечной бессмыслицы» очень сильно в поэзии Г.Иванова, оно заставляет поэта слабеть под натиском «мирового безобразь я», погубившего его жизнь. В нем постепенно ослабевает все, кроме сознания, которое безжалостно удерживает «на краю мировой пустоты», безжалостно повторяет, что высший, горний ответ

невозможен; его дать некому, в пустом небе подстерегает та же «вечная бессмыслица».

В такой ситуации бессмысленно все, в том числе и искусство. Ощущение его абсолютной и окончательной бессмыслицы особенно тяжело поэту. От горького сознания гибели искусства некуда укрыться, ибо и все прочие сферы жизни, русское прошлое и эмигрантское настоящее, тоже охвачены безобразием бытия, тоже вовлечены в «вечную бессмыслицу», сами стали бессмыслицей.

Такое ощущение жизни освобождает Г.Иванова от иллюзии надежности стройных и упорядоченных человеческих установлений, вместо них он чувствует вокруг себя «холод странной свободы» — свободы от жизни. Этой проблеме посвящен четвертый параграф — «Действие космического хаоса в судьбе поэта».

Мироощущение Г.Иванова, вырывая из круга привычных «людских слов и дел» и предугадывая вечное одиночество, ждущее впереди, сделало его предельно одиноким уже на земле, оставило один на один с немой бездной вечности, в которой тонут все человеческие вопросы, все упреки, вся жизнь. Он ощущает себя не здесь и не там, наполовину в жизни, наполовину в вечности. Г.Иванов захвачен впечатлением разбивающейся жизни, природа его сознания такова, что он не может не проникаться глубиной бытия. Главным в мироощущении Г.Иванова относительно видимого мира оказывается это его переживание грани космического хаоса и человеческих установлений, заставляющее его сознание двоиться. Постоянно ощущая прорывы темных основ бытия в земную жизнь, поэт сам становится воплощенным противоречием.

В поэзии Г.Иваиова видимый мир находится в состоянии увядания, он все время на грани гибели. «Все на свете» тронуто увяданием, и эта печать ожидающего впереди тлеиа отравляет всякое счастье, разрушает всякую надежду. Взгляд поэта затуманен предчувствием конца, все вещи выглядят так, словно уже погибли, и от этого они кажутся еще более — «до муки» — прекрасными. Именно из них, предельно беспомощных, кем-то соткано непрочное покрывало красоты и жизни, наброшенное на сияющую, холодную бездну мирового хаоса.

Так, как показано во второй и третьей главах, в мироощущении Г.Иванова даны, на наш взгляд, глубинные основы бытия и жизнь видимого мира на границе со смертью и вечностью. Выше мы отмечали, что состояние мировой и человеческой жизней представляется поэту установившимся раз и навсегда, однако это отношение к бытию лишено завершенности. В Главе IV - «Новая, преображенная жизнь как рай» — мы рассматриваем тот диалог, в который вступает Г.Иванов - диалог с миром и с собой.

Десятилетиями поэта преследовало одно и то же видение смерти и ада, его собственное мироощущение убедило его в реальности этого видения, и все-таки он упорно, отчаянно отказывается принять и эту реальность, и даже свою собственную уверенность в ней. Этому неприятию

хаокосмического зла посвящен первый параграф главы — «Неприятие глубинного хаоса бытия»,

Г.Иванов не находит в земном мнре опоры в борьбе с надмнрными силами зла: все человеческое, предоставленное самому себе, неизменно терпит поражение. Ему нужна помощь высшего порядка, и вот этой помощи в земном мире Г.Иванов не может найти. Он ни к кому не обращается, никого ни о чем не просит, но он знает, что в одиночку человек может только терпеть поражение, и в самом этом знании заключена надежда на веру и на рай, надежда на то, что они возможны. С этой надеждой, которой дана власть разрушить бессмыслицу бытия, в его стихи входит свет, заставляющий слова «двоиться», открывающий за их привычным значением новое, неожиданное. Самому Г.Иванову это двоящееся бытие мира и самих его стихов представляется то музыкой, то весной, то чудом.

Второй параграф главы — «Музыка как душа человека и дуиш мира». Г.Иванов не только свою собственную поэзию, но всю земную жизнь неизменно ощущает как некую мелодию, «бесконечным легким звоном» наполняющую «маленькую планету». Мука и музыка одинаково реальны на земле, но только музыка может простить, а значит, и преодолеть муку, только она может придать смысл земному страданию и избавить от вечного. В какой-то степени мир останется трагичным, ибо в земной жизни зло из него устранено не будет, но с надеждой на достижение желанной вечной жизни из осознания этой трагичности уйдет безысходность.

Г.Иванов постоянно переходит от надежды к отчаянию, поэтому и музыка, и весна, о которой речь идет в третьем параграфе — «Весна как мечта о жизни и обреченность смерти», — ассоциируются у него не только с предельным счастьем, но и с предельным несчастьем. Подобно тому, как с темой музыки вошла в его стихи тема потаенной жизни человека н мира, с темой весны связана для него мечта о жизни и обреченность смерти. За предчувствием весны приходит надежда на счастье, на «нежность», на «вечную любовь». Однако весна вызывает и другое ощущение — обостренное ощущение времени. Весной мир изменяется, а всякое изменение, даже сулящее счастье, приближает человека и мир к смерти. Весна делает предельно зримым ход времени, в то же время приоткрывая за его пределами бездну вечности.

Но, как и в музыке, в ней все-таки скрыта падезкда — надежда на время, которое перестанет быть ужасом для человека, которое станет дорогой в «вечную музыку», и иногда у поэта возникает ощущение, что он обречен не только на провал в пустоту, он обречен еще на нечто другое - на напряженное ожидание чуда, которому он вроде бы не находит места ни на земле, ни в вечности. Этому ожиданию чуда посвящен четвертый параграф - «Ожидание чуда как наделсда на рай».

Отказавшись от Бога, он остался один перед бездной мира, но реальность ада не подавила его. Говоря словами преподобного Иустина, он «не мог полностью обезбожить себя, полностью уничтожить в себе

боголикие стороны своего духа... Сознательно или неосознанно ... он стремится к тому, чтобы вернуть себе утраченную боголикость»'.

Г.Иванову само бытие открылось как бездна, поэтому и попытки понять это бытие, и попытки огфеделить свое отношение к нему привели его на дорогу, обрывающуюся в бездну. Проблема истины, проблема добра и зла оказались бездонными. Поэт каждым вопросом, каждой мыслью, каждым ощущением обнаруживал все новые и новые бездны и всегда одну и ту же вечную смерть. Но это же блуждание по безднам заставило его сосредоточиться на одном «самом важном» вопросе: от чего зависят человек и мир, что происходит «над облаками и веками», всесильна ли увиденная им бездна бытия?

Этот последний вопрос привел его к проблеме Бога, Который один может победить мировой ад, открывшийся поэпгу, В поэзии Г.Иванова проделан путь от ощущения т человеческого, «насквозь» злого начала, присутствующего в мире, к принципиальному неприятию этого начала и, что представляется нам особенно важным, к возникновению острой потребности в Том, на Кого можно опереться в попытке одолеть зло. При этом никакая безличная сила, никакой абсолютный дух, никакое абстрактное высшее существо ему не нужны. Абстрактную высшую силу он и так видит и мыслит ее как зло. Ему нужен кто-то, кто может помочь, дать руку («Я гибну — дай мне руку»).

Ему, действительно, открылась «сатанинская сила зла», и потрясение от этого открытия было величайшим. Поэту осталось только, по слову И.Ильина, «увидеть свет», и он готов, отвергнув зло и не найдя опоры для борьбы с ним & земном мире, сделать шаг к Свету, Который противостоит злу, Который сильнее зла и выше человека.

В Заключении формулируются основные выводы исследования.

1. Давая свою картину глубинной основы бытия, бездны и хаоса, Г.Иванов останавливает внимание на трех основных проблемах: 1) на специфических качествах глубины бытия; 2) на участи, уготованной в ней всякому человеку; и 3) на превращении видимого мира в преддверие этой глубины бытия, то есть в преддверие вечной смерти.

Мироощущение Г.Иванова открывает ему бытие, сущность которого сводится к хаосу и в то же время характеризуется известной целенаправленностью — безумным, бесцельным, но неуклонным стремлением к мучению человека. Именно на этих глубинах бытия более всего сосредоточен Г.Иванов, именно их он пытается понять и назвать, от их давления хочет уйти, в возможность свобода! именно от их вмешательства в судьбу видимого мира он хотел бы поверить.

Это космическое зло «торжествует» и в жизни, и в вечности, в своем «торжестве» оно «безобразно», но вся красота видимого мира не в силах его

1 Преподобный Иустин (Попович), Философские пропасти. - М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2004. - ISBN 5-94625-082-5. - С 65.

одолеть. В хаотической бездне бытия открывается последний, предельный ужас: реальность вечного существования, обернувшаяся реальностью вечной смерти, реальностью ада.

2. Обращаясь к проблеме взаимодействия космического хаоса и видимого мира, Г.Иванов неизменно убеждается, что космический хаос в этом мире проявляет себя решительно во всем: 1) в самой судьбе видимого мира; 2) в установлениях времени и пространства; 3) в судьбе России и 4) в собственной судьбе поэта.

Неизбежную горестную реальность ада Г.Иванов угадывает во всем, что составляет основу земного мира. Человек пойман в ловушку вечной смерти. Жизнь оказывается для него преддверием ада, едва начавшись, превращается в медленное умирание, которое закончится падением в бездну вечной гибели.

3. Такое мироощущение привело Г.Иванова к потребности в преодолении трагизма бытия. Переходя от убежденности во всесилии зла к надежде на его поражение, Г.Иванов более всего сосредоточен 1) на своем неприятии глубинного хаоса бытия; 2) на проблеме души человека и души мира; 3) на мечтах о жизни и на чувстве обреченности смерти и, наконец, 4) на ожидании чуда, которое сделало бы возможной победу над злом и смертью, которое превратило бы в реальность надежду на рай.

В своем отчаянии Г.Иванов дошел до предела, но именно у этого последнего предела он увидел, в чем состоит единственный данный ему выбор — выбор между провалом в развоплощенный ад вечной смерти и надеждой на «невозможное чудо», на рай («Будет в раю — рай совсем голубой - / Ждать так прохладно, блаженно-беспечно»).

Окончательный выбор в поэзии Г.Иванова не сделан, но каждое его стихотворение в своем отрицании утверждает, что счастье в мире, который некому оградить от бессмыслицы и безумия зла, невозможно, сама жизнь в таком мире невозможна, ибо реальность такого мира — это реальность ада, то есть реальность смерти. В беспредельном отчаянии, в «надежде безнадежной» его поэзия неожиданно оказывается почти просьбой о помощи, почти молитвой к Богу, Единственному, Кто может провести мир и человека через бездну смерти и ада к чуду вечной жизни.

Повторим: в этом, предельно трагическом, мироощущении — источник всей поэзии Георгия Иванова. И цитатность, и цинизм, н современность, ностальгия, музыка и свет присутствуют в ней, но от любых ярлыков она все-таки ускользает. Умея за каждой значительной проблемой увидеть проблему еще более значительную, Георгий Иванов сумел заговорить «о самом важном» — о тех глубинах бытия, которые были знакомы великим трагическим поэтам и великим богословам. Он сам был именно трагическим поэтом. Он «пришел в мир, чтобы писать стихи»1, чтобы пропеть этому миру о его грандиозной трагедии и его грандиозной надежде.

1 Адамович, Г. Наши поэты (Георгий Иванов) / Г. Адамович //Одиночество н свобода. - М.: Республика, 1996. -[т№5.2 50-02 570-6. - С, 331.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Гапеенкова, М.Ю. Поэтический цикл Николая Туроверова «Стихи о Сербии» в контексте русско-сербских отношений / М.Ю. Гапеенкова // III Славистические чтения памяти профессора П.А. Дмитриева и профессора Г.И. Сафронова: материалы Междунар. научн. конференции, 12 - 14 сент. 2001 г. - С.Петербург, 2002. - С. 130- 132.

2. Гапеенкова, М.Ю. Трагизм мироощущения Георгия Иванова / М.Ю. Гапеенкова // Вестник Нижегородского государственного университета им. Н.ИЛобачевского. Сер. Филология. — Н.Новгопод, 2003. - Выпуск 4. - С. 40 - 46.

3. Гапеенкова, М.Ю. Тема России в поэзии Георгия Иванова / М.Ю.Гапеенкова // Жизнь провинции как феномен русской духовности. — Н.Новгород, 2003. - С. 36 - 40.

4. Гапеенкова, М.Ю. «В пыли чужих дорог» (об одном мотиве русской эмигрантской поэзии) / М.Ю.Гапеенкова // Филологические исследования: сборник статей молодых ученых. — Н.Новгород, 2004.— С. 55 — 61.

5. Гапеенкова, М.Ю. Внутренний свет поэзии Георгия Иванова / М.Ю.Гапеенкова // Жизнь провинции как феномен духовности. — Н.Новгород, 2004. - С. 130 - 133.

6. Гапеенкова, М.Ю. Культурное пространство поэзии Георгия Иванова // Художественный текст и культура V: материалы Междунар. научн. конференции, 2-4 окт, 2003 г,-Владимир, 2004.-С266-271.

7. Гапеенкова, М.Ю. Поэтический цикл Георгия Иванова «Rayon de rayonne» / М.Ю.Гапеенкова // Русская литература в современном культурном пространстве: материалы III Междунар. научн. конференции, 4 — 5 ноября 2004 г. - Томск, 2005. - С. 84 - 90.

8. Гапеенкова, М.Ю. Поэзия Георгия Иванова в оценке русской критики 90-х годов XX века (полемические заметки) / М.Ю.Гапеенкова // Филологические исследования: сборник научных трудов, посвященный 75-летию М.А. Михайлова.-Н.Новгород, 2005.-С. 144- 149.

9. Гапеенкова, М.Ю. «Над бедной землей неземное сиянье» (об одном мотиве поздней лирики Георгия Иванова) / М.Ю.Гапеенкова // Грехневские чтения: сборник научных трудов. — Н.Новгород, 2005. — С. 183-184.

10.Гапеенкова, М.Ю. «Наследник Пушкина наших дней» (Георгий Иванов о Есенине) / М.Ю.Гапеенкова // Наследие Есенина и русская национальная идея: современный взгляд: материалы Междунар. научн. конференции, 30 сент. — 3 окт. 2004 г. — Москва — Рязань - Константинове, 2005. — С. 410 — 413.

11.Гапеенкова, М.Ю. Ощущение времени и пространства в поздней поэзии Георгия Иванова / М.Ю.Гапеенкова // Жизнь провинции как феномен духовности. - Н.Новгород, 2006. - С. 122 - 124.

12.Гапеенкова, М.Ю. Представление о смерти в поэзии Георгия Иванова / М.Ю.Гапеенкова // Жизнь провинции как феномен духовности. — Н.Новгород, 2006. - С. 124 - 125.

Подписано в печать 14.11.2006 г. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Гарнитура «Тайме». Усл. п. л. 1. Заказ Ла 1604. Тираж 1СЮ экз.

Отпечатано с готового оригинал-макета в типографии Нижегородского госуниверситета им. Н.И. Лобачевского. Лиц. ПД№ 18-0099от4.05.01. 603000, г. Н. Новгород, ул. Б. Покровская, 37

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Гапеенкова, Марина Юрьевна

ОГЛАВЛЕНИЕ.

ВВЕДЕНИЕ.

1. Эмигрантская поэзия Георгия Иванова в оценке критики Русского Зарубежья.И

2. Эмигрантская поэзия Георгия Иванова в оценке современной российской критики.

ГЛАВА

ТРАГИЧЕСКОЕ МИРООЩУЩЕНИЕ КАК ПРОБЛЕМА.

1. Трагическое мироощущение как проблема.

2. Эмигрантская поэзия Г.Иванова и проблема трагического мироощущения в литературно-критическом контексте XX века.

ГЛАВА II.:.

ГЛУБИННАЯ ОСНОВА БЫТИЯ КАК БЕЗДНА И ХАОС.

1. Характеристики глубины бытия.

2. человек в глубине бытия.

3. видимый мир как преддверие вечной смерти.

ГЛАВА III.

ВИДИМЫЙ МИР КАК НЕПРОЧНОЕ ПОКРЫВАЛО ГЛУБИННОГО ХАОСА БЫТИЯ.

1. действие космического хаоса в судьбе россии.

2. действие космического хаоса в установлениях времени и пространства.

3. действие космического хаоса в судьбе видимого мира как торжество «вечной бессмыслицы» бытия.;.

4. действие космического хаоса в судьбе поэта.

ГЛАВА IV.

НОВАЯ, ПРЕОБРАЖЕННАЯ ЖИЗНЬ КАК РАЙ.

1. неприятие глубинного хаоса бытия.

2. Музыка как душа человека и душа мира.

3. Весна как мечта о жизни и обреченность смерти.

4. Ожидание чуда как надежда на рай.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Гапеенкова, Марина Юрьевна

Явление Русского Зарубежья, одному из лучших представителей которого посвящена предлагаемая работа, уникально: более полувека, находясь вдали от Родины, русские эмигранты видели свою миссию в сохранении русской культуры и - шире - самой русскости. В настоящем исследовании не ставится цель определить, насколько им это удалось, однако представляется бесспорным, что традиции русской литературы, науки, философии, богословия были продолжены эмиграцией, и продолжены на очень высоком уровне. Усилие, затраченное на это продолжение людьми, которые были свидетелями того, как русская культура исчезала, мы до сих пор в должной мере не оценили. Литературу эмиграции называют «возвращенной», но она по большей части остается пока еще не востребованной - особенно те ее образцы, в которых, как в поэзии Г.Иванова, выражено чувство катастрофы. Тем не менее, именно присутствие этого чувства в литературе Русского Зарубежья делает ее изучение актуальным: оно дает возможность понять, что происшедшее с Россией в 1917 году - не просто печальная страница истории, а подлинная трагедия, которую, может быть, долго не удастся изжить. Надо постараться не отворачиваться от нее и от тех, кто ее увидел, если мы хотим быть частью «вечной, непреходящей России»1.

В настоящем исследовании предпринимается попытка осветить одну из самых неразработанных проблем, касающихся творчества Г.Иванова, -проблему трагического мироощущения поэта.

Материалом исследования стала поэзия Георгия Иванова периода эмиграции, пять книг его стихов: «Розы» (1931 г.); первый раздел книги «Отплытие на остров Цитеру. 1916 - 1936. Избранные стихи» (1937 г.), составленный из стихотворений, ранее публиковавшихся только в

1 Иванов, Г. Собрание стихотворений: В 3 т. Т. 3. / Г. Иванов. -М.: Согласие, 1994. -ISBN-5-86884-022-4. -С.611. периодических изданиях; «Портрет без сходства», включающий цикл «Rayon de rayonne» (1950 г.); «1943 - 1958. Стихи» (1958 г.), последняя подготовленная к изданию самим Г.Ивановым книга, содержащая, помимо нового поэтического цикла «Дневник», несколько измененные «Портрет без сходства» и «Rayon de rayonne»; «Посмертный дневник», объединивший стихотворения, написанные в последние месяцы жизни поэта и изданные в полном объеме только в 1975 году; и, наконец, стихи, не включенные Г.Ивановым в сборники, часть которых вошла в современные собрания сочинений поэта.

Объектом анализа является трагическое мироощущение поэта, получившее самое многообразное выражение в избранном литературном материале.

Предметом исследования стал трагизм мироощущения в эмигрантской поэзии Г.Иванова при изображении: а) глубинной основы бытия (хаокосмос); б) видимого мира; в) идеальной, преображенной жизни как рая.

Цель предлагаемой работы - определить истоки, содержание и характер трагического мироощущения в поэзии Г.Иванова, трансформацию этого мироощущения под воздействием «вечной бессмыслицы» хаокосмоса, исторических законов бытия и выявить возможные средства его преодоления на пути к новой, преображенной жизни, к раю.

Поставленные цели определяют задачи исследования, которые сводятся к следующему.

1. Выявить терминологическое содержание трагического мироощущения, его специфику и объем, отличие от миросозерцания, связь с трагическим как фундаментальной содержательной эстетической категорией и степень ее изученности в русской эстетике и критике XX века, а также в трудах, посвященных исследованию творчества Г.Иванова.

2. Установить связь трагического мироощущения как проблемы в лирике Г.Иванова с русской революцией, судьбой России, с вопросом о смерти и бессмертии, с философией, Православием и с русской литературой.

3. Охарактеризовать специфику изображения глубинной основы бытия, бездны и хаоса в эмигрантской поэзии Г.Иванова.

4. Рассмотреть взаимодействие космического хаоса и видимого, действительного мира в эмигрантской поэзии Г.Иванова и его влияние на судьбу поэта, русскую литературу и русскую революцию.

5. Определить средства преодоления трагического мироощущения в лирике Г.Иванова на пути к новой, преображенной действительности, к царству свободы, к бессмертию.

Реализация данных задач обусловливает научную новизну исследования, состоящую, прежде всего, в выявлении специфики трагического мироощущения в эмигрантской поэзии Г.Иванова.

Теоретико-методологической основой диссертации являются фундаментальные труды философов и литературоведов и наиболее крупных исследователей творчества Г.Иванова: В.Агеносова, Г.Адамовича, В.Вейдле, Г.В.Ф.Гегеля, Р.Гуля, Ю.Иваска, И.Ильина, преподобного Иустина (Поповича), В.Крейда, К.Леонтьева, А.Лосева, Ф.Ницше, В.Соловьева, Ю.Терапиано, В.Ходасевича.

В работе использованы исторический и диалектический принципы исследования, а также социологический, сравнительно-типологический, биографический и экзистенциалистский методы литературоведческого анализа.

Следует отметить также, что при характеристике специфики трагического мироощущения как эстетического термина использованы труды А.Лосева, в частности его ранняя работа «Строение художественного мироощущения».

При решении проблемы смерти и бессмертия в поэзии Г.Иванова, наряду с классической европейской философией, учитывалась и русская философская мысль, отечественные религиозные философы, православные богословы, в частности труды преподобного Иустина (Поповича).

Наша нынешняя, перестроечная и постперестроечная прозападная идеология, в общем бесцветная и беспринципная, избегает серьезного анализа природы и последствий прежнего, коммунистического режима. В сложившейся ситуации возвращение русской эмигрантской литературы, в том числе и творческого наследия Г.Иванова, которому посвящено данное исследование, в лоно отечественной культуры можно считать своевременным, спасительным и благотворным. Ее приход в значительной мере способен восполнить тот духовный дефицит, который образовался в России в течение всего минувшего столетия и за последние 15-20 лет спустился до критической отметки.

Теоретическая значимость работы состоит в изучении трагического мироощущения как проблемы в его связи с трагическим как фундаментальной содержательной эстетической категорией, с русским богословием и философией, с русской литературой, с поэзией Г.Иванова.

Практическая значимость работы. Материалы исследования могут быть использованы в курсе лекций по истории русской литературы, на спецкурсах и семинарах, посвященных литературе Русского Зарубежья.

Апробация исследования. Основные положения работы обсуждались на семинарах и конференциях, в частности на Международной научной конференции «Художественный текст и культура» (Владимир, 2003 г.), на Международной научной конференции «Жизнь провинции как феномен русской духовности (Нижний Новгород, 2003-й, 2004-й, 2005-й и 2006 гг.), на Международной научной конференции «Наследие Есенина и русская национальная идея: современный взгляд» (Москва - Рязань, 2004 г.), на III Всероссийской научной конференции «Русская литература в современном культурном пространстве» (Томск, 2005 г.), на Грехневских чтениях (Нижний Новгород, 2005 г.). Отдельные аспекты исследования отражены в 12 публикациях автора.

На защиту выносятся следующие положения, обусловившие научную новизну работы.

1. Русская эмигрантская философия и литература, постоянно обращаясь к теме русской катастрофы, безоговорочно осудила большевистский экстремизм, красный террор, нетерпимость, жестокость большевиков, их пренебрежительное отношение к национальным интересам ради утопической, несбыточной, безумной мечты о мировой революции.

Г.Иванов как поэт, критик, переводчик, очеркист в годы революции имел возможность познакомиться с представителями и правой, и левой (М.Горький, издательство «Всемирная литература») интеллигенции. Устремления этой последней он не принял, как не принял не только октябрьский, но и февральский переворот. Он выбрал эмиграцию и, как большинство эмигрантов, отверг большевизм и марксизм.

2. Советские идеологи славословили созданный большевиками режим и до начала Великой Отечественной войны подвергали критике почти все, созданное в России до 1917 года. Г.Иванов, оторванный от родины, в своих стихах выразил горячую признательность дореволюционной России и надежду на ее возрождение. Он мечтал «вернуться в Россию стихами». И мечты его сбылись.

3. Советская власть, будучи безбожной по определению, без жалости разрушала православные духовные ценности, крушила храмы, истребляла физически духовное сословие и во многом преуспела в своих злодеяниях. У Г.Иванова к Богу было сложное отношение. Он метался между верой и безверием, как и многие другие модернисты. Однако в конце концов он стал ближе к верующим, чем к неверующим («Распад атома»).

4. Оголтелый атеизм делал общество глухим к проблемам смерти и бессмертия. Г.Иванов, идя от безверия к вере, возможно, не без влияния русских религиозных философов, которые развивали свои идеи практически на его глазах, в своих философских элегиях дал интересную поэтическую интерпретацию идеи смерти и бессмертия.

5. Советское литературоведение 20 - 30-х годов прошлого столетия практически не занималось ни этическими, ни эстетическими категориями, связанными с добром и красотой. «Этика, эстетика и прочая чепуха» (В. Маяковский) его не интересовали.

Г.Иванов настойчиво обращается к этическим и эстетическим категориям, особое внимание уделяет трагическому вообще и трагическому мироощущению - в частности.

6. Чем быстрее приближалась советская доктрина к своему неминуемому катастрофическому концу, тем увереннее ее идеологи твердили о приближении коммунистического рая на земле. Н.Хрущев даже определил календарные сроки, которые должны были наступить лет за двадцать до конца XX столетия или около того.

Мировая пресса скептически относилась к прогнозам советского лидера, а русская эмигрантская печать напоминала об апокалипсисе (отчасти вслед за В.Розановым, отчасти вслед за православными мыслителями) с первых лет нового режима. Одним из первых вестников этой идеи явился Г.Иванов. В своих стихах и прозаических произведениях он заговорил о катастрофе, которая ожидает Россию. Причем катастрофа представляется ему универсальной, всеобъемлющей, хаокосмической.

7. Эмигрантская поэзия Г.Иванова во многом сложилась, как нам кажется, под воздействием трагических событий русской революции и -особенно - октябрьского переворота (до октябрьского переворота Г.Иванов был связан сначала с эгофутуристами, потом - с акмеистами, после расстрела Н.Гумилева стоял во главе акмеистов).

В поэзии эмигрантского периода развитие трагедийной темы Г.Иванова явно членится на три поэтических пласта, тесно связанных друг с другом: царство бездны и хаоса, составляющее глубинную основу бытия, враждебную человеку; видимый мир, где живет человек в страхе от действия космического хаоса, порождающего «мировую чепуху», «вечную бессмыслицу» и смерть, и, наконец, новую, преображенную жизнь как рай.

Впрочем, существование преображенной жизни, как и жизни в видимом мире, для человека весьма проблематично из-за вечного страха катастрофы, гибели, смерти. Человек перед лицом бездны, хаоса и смерти беззащитен.

8. Высшая, всеопределяющая сила, сила бездны и хаоса, лежит за пределами человеческого. В период эмиграции поэтическая мысль Г.Иванова, изменяясь и углубляясь от книги к книге, остается неизменной в одном - в своей сосредоточенности на глубинных основах бытия. Эти глубины бытия, в представлении Г.Иванова, насквозь хаотичные и принципиально не-человеческие, лишены и смысла, и цели. Именно в них находит поэт источник горя и страданий, которыми полна человеческая жизнь, именно от них он ожидает окончательной гибели. Некая хаотическая бездна угадывается Г.Ивановым за внешней стороной вещей, и, чем более он осознает глубины бытия как злые и бесформенные, тем острее жаль ему ясной и оформленной человеческой жизни, тем сильнее надеется он на преображение измученного мира.

9. Однако чем сильнее, чем отчаяннее Г.Иванов надеется на такое преображение, тем больше сомневается в осуществлении этих надежд и порой впадает в безысходный пессимизм. В этом отношении, в отношении сомнения, Г.Иванову нет равных. Хотя поэзию Г.Иванова многие авторитетные критики называют оптимистичной, оптимизм этот носит ущербный характер. Г.Иванов глубинную основу бытия представляет как абсолютную бездну и не учитывает ту благую силу, которая питает на Земле все живое - Солнце и солнечную энергию.

В космосе, который ему видится, есть только холод и тьма, он лишен тепла и света. Даже на земле Г.Иванов знает только заходящее солнце, звезды и ночь, даже на земле для него особенно реальны слабость и гибель.

Между тем, как отмечал Б.Вышеславцев, «если бы существовал только один закон слабости всего высшего, то все высшее давно разрушилось бы, и даже, собственно, вовсе не могло бы явиться. Если бы существовал только закон энтропии, как закон всеобщего охлаждения и космического уравнения температуры, то жизнь просто была бы невозможна. Ибо жизнь построена на прямо противоположном законе: на согревании, в противоположность охлаждению, на создании контрастов, в противоположность всеобщему уравнению температуры»1.

Это знал уже доисторический мир, это знали в библейские времена, это знает христианство, назвавшее Христа Солнцем Правды. «Почти все религии сравнивают Бога с солнцем, а действие Его божественной силы - со светом. В этой жизни солнечный свет есть, вообще, наиболее значительный фактор и причина почти всех естественных процессов на поверхности земли»2.

Именно в силе, создавшей и питающей мир, Г.Иванов сомневается: зло, которое разрушает землю, кажется ему победителем. Действительно, по замечанию И.Сикорского, вся тьма и холод вселенной вряд ли превосходят тьму и холод, существующие на земле. Величайшее зло, страдание и мука вселенной, вероятно, блики к тем, которые мы наблюдаем на земле. Г.Иванов надеется на победу света и в то же время сомневается в ней, ибо эта победа должна быть слишком грандиозной: «счастье и блаженство в жизни высшего порядка, в божественной небесной вселенной могут и должны быть несравненно и бесконечно выше, лучше и значительнее любого счастья и л довольства, какие могут быть достигнуты на земле» . Сомневающемуся поэту трудно поверить в реальность такой вселенной - вселенной, еще более грандиозной, чем увиденная им бездна бытия, чем все, что в силах вообразить человек. И все-таки в его стихах живет эта грандиозная надежда, которой дано преодолеть сомнение и скептицизм.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографии. Объем диссертации - 184 страницы машинописного текста; список использованной литературы включает в себя 361 наименование.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Трагизм мироощущения в эмигрантской поэзии Георгия Иванова"

Заключение

В период эмиграции мироощущение Г.Иванова неизменно фиксировало бессмысленный, злой по своей природе, почти непереносимый ужас бытия. Глубинная жизнь мира, сущность которой, в представлении поэта, сводится к хаосу, исполнена этого ужаса, бесцельно, но неуклонно стремящегося уничтожить человека. Именно в глубине бытия находит Г.Иванов источник боли, подтачивающей все существующее на «маленькой планете», да и саму «маленькую планету», на которой уже тысячелетия мучается человек, обреченный на бесконечное умирание.

Бессмыслица бытия, уводящая человека и весь его мир из жизни в смерть, кажется Г.Иванову всесильной. Действительно, по замечанию преподобного Иустина (Поповича), «через все свои изменения и перемены вся тварь спешит к своему концу. Через все дни и ночи все люди, а с ними и вся тварь, спешат к последнему дню, в котором завершится таинство этого мира и человеческая история»1. Г.Иванов надеется, что этот день станет великим днем, днем, обещающим вечную радость, но его надежда постоянно колеблется, ибо «ни почувствовать, ни представить даже приблизительно» вечную радость он не может, как не может этого, по свидетельству апостола о

Павла , ни один человек. И все-таки он не утрачивает эту надежду. Именно потому, что он так близок к отчаянию, потому, что ему так легко представить вечную смерть, которой он окружен, которую он знает, он не в силах отказаться от своей трудной надежды. Только этой надежде дана власть освободить человеческие души из ловушки «вечной бессмыслицы», провести их сквозь все бездны мира к вечности, которая станет для них радостью, «так как смерти, могущей сделать их жизнь горькою, больше не будет ни в них, ни около них»4.

1 Преподобный Иустин (Попович). Догматика Православной Церкви: Эсхатология. - М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2005. - ISBN 5-94625-116-3. - С. 67.

2Там же.-С. 132.

3 1 Кор., 2,9.

4 Преподобный Иустин (Попович). - Указ. соч. - С. 134.

В поэзии эмигрантского периода развитие трагедийной темы Г.Иванова явно членится на три поэтических пласта, тесно связанных друг с другом: 1) реальность бездны и хаоса, составляющая глубинную основу бытия, враждебную человеку; 2) видимый мир, не защищенный от действия космического хаоса с его «мировым уродством», «вечной бессмыслицей» и смертью; 3) новая, преображенная жизнь как рай.

1. Давая свою картину глубинной основы бытия, бездны и хаоса, Г.Иванов останавливает внимание на трех основных проблемах: 1) на специфических качествах глубины бытия; 2) на участи, уготованной в ней всякому человеку; и 3) на превращении видимого мира в преддверие этой глубины бытия, то есть в преддверие вечной смерти.

Мироощущение Г.Иванова открывает ему бытие, сущность которого сводится к хаосу и в то же время характеризуется известной целенаправленностью - безумным, бесцельным, но неуклонным стремлением к мучению человека. Именно на этих' глубинах бытия более всего сосредоточен Г.Иванов, именно их он пытается понять и назвать, от их давления хочет уйти, в возможность свободы именно от их вмешательства в судьбу видимого мира он хотел бы поверить.

Он ощущает глубинную основу бытия как бездну и хаос: весь мир человека будет побежден космическим хаосом, весь мир человека затеряется в бездне вечности. В вечности Г.Иванова отсутствует всякая оформленность, всякий смысл. Лишенная их, она лишена и слова, она может только шуметь или безмолвствовать, и это ее равнодушное молчание в ответ на всю боль мира повергает человека в невыносимый ужас. «В бледном мареве» ужаса и бессмыслицы мир предстает чудовищно искаженным: он ожидает счастья, надежды, жизни, но обречен на страдание, отчаяние и смерть. Мир окружен вечностью, «осыпавшейся в зло». Это космическое зло «торжествует» и в жизни, и в вечности, в своем «торжестве» оно «безобразно», но вся красота видимого мира не в силах его одолеть.

Мир человека тоже «осыплется в зло», погибнет, однако его гибель не станет уходом в небытие. Души, «со стоном» «улетающие прочь» от жизни, канут в хаотической бездне бытия, но именно там им откроется последний, предельный ужас: реальность вечного существования, обернувшаяся реальностью вечной смерти, реальностью ада.

2. Обращаясь к проблеме взаимодействия космического хаоса и видимого мира, Г.Иванов неизменно убеждается, что космический хаос в этом мире проявляет себя решительно во всем: 1) в самой судьбе видимого мира; 2) в установлениях времени и пространства; 3) в судьбе России и 4) в собственной судьбе поэта.

Неизбежную горестную реальность ада Г.Иванов угадывает во всем, что составляет основу земного мира. Человек пойман в ловушку вечной смерти. Жизнь оказывается для него преддверием ада, едва начавшись, превращается в медленное умирание, которое закончится падением в бездну вечной гибели.

Видимый мир не в состоянии оградить человека от ударов 1 космического хаоса, стройность и надежность его установлений иллюзорны, он - не более, чем непрочное покрывало, наброшенное на бездну бытия. «Вечная бессмыслица» с легкостью прорывает его, «развоплощая» все, что дорого человеку на его «маленькой планете». Оно не защищает от вечного холода, убивающего своим дыханием тепло жизни. Бессмыслица и холод бытия безжалостно играют им:

Дохнула бездна голубая, Меж тем и этим - рвется связь.

Они играли Россией, когда она гибла в напрасной попытке выстоять перед натиском непоправимого безумия бытия. Как все в мире - «Сегодня ты, а завтра я» - она потерпела поражение, реальность гибели установилась для нее навсегда, и установилась так безжалостно, что даже на общем фоне погибающей жизни это показалось Г.Иванову предельным торжеством космического хаоса на земле. Он мог бы сказать, перефразировав испанского философа и поэта М. де Унамуно: «У меня болит Россия», и все-таки не только ностальгические переживания причиняли ему боль. В русской катастрофе он видел нечто большее, чем горечь гибели и изгнания, ему открывалась в ней «вечная бессмыслица» бытия:

Только линия вьется кривая, Торжествуя над снежно-прямой, И шумит чепуха мировая, Ударяясь в гранит мировой.

Перед этой бессмысленной, но неизменно торжествующей силой всякая жизнь беспомощна. Даже пространственно-временные установления, даже установления человеческого сознания она побеждает, объединяя и видимый мир, и космический хаос в единой реальности «вечной бессмыслицы».

3. Такое мироощущение приводит Г.Иванова к потребности в преодолении трагизма бытия. Переходя от убежденности во всесилии зла к надежде на его поражение, Г.Иванов более всего сосредоточен 1) на своем неприятии глубинного хаоса бытия; 2) на проблеме души Человека и души мира; 3) на мечтах о жизни и на чувстве обреченности смерти и, наконец, 4) на ожидании чуда, которое сделало бы возможной победу над злом и смертью, которое превратило бы в реальность надежду на рай.

Неотступно ощущая грани видимого мира и глубин бытия, Г.Иванов сталкивается с неразрешимым противоречием внутри себя самого. Он привязан к человеческой жизни именно потому, что она человеческая, а значит, ничего общего не имеющая с бездной мира. Его привязанность еще укрепляется сознанием, что он теряет эту жизнь всякий раз, когда душа его касается «торжества» мировой алогичности. При этом чем настойчивее пытается он вырваться из плена «вечной бессмыслицы», чем упрямее хочет найти в бытии смысл и цель, тем безжалостнее искаженная логика бреда, царящая на «вершинах жизни», одолевает его.

Однако она не в силах убить в нем жалость и любовь к человеческому страдающему миру. Сохраняя их, вопреки холодной жестокости глубин бытия, он сопротивляется и «вечной бессмыслице», и вечной смерти. Он сам не верит в это сопротивление, сам над ним насмехается, он устал от него, как устал от отчаяния и насмешек - «до тошноты, до отвращения». В своем отчаянии он дошел до предела, но именно у этого последнего предела он увидел, в чем состоит единственный данный ему выбор - выбор между провалом в развоплощенный ад вечной смерти («И если перевесит отвращенье - / Завидую тебе: перед тобою дверь / Распахнута в восторг развоплощенья») и надеждой на «невозможное чудо», на рай («Будет в раю -рай совсем голубой - / Ждать так прохладно, блаженно-беспечно»).

Его поэзия - вся в этом напряженном стремлении сделать выбор. Ему удается устоять перед «голоском из ада», перед соблазном «развоплощенья», но надежде на пробуждение в мире, свободном от власти хаотической бездны, он боится поверить. Такая вера стала бы для него чудом, раз возникнув, она преодолела бы все безумие мира, все его бессмысленное зло, она сделала бы возможным и преображение души, заменяя бессмертием и блаженством муку и вечную смерть.

Окончательный выбор в поэзии Г.Иванова не сделан, но каждое его стихотворение в своем отрицании утверждает, что счастье в мире, который некому оградить от бессмыслицы и безумия зла, невозможно, сама жизнь в таком мире невозможна, ибо реальность такого мира - это реальность ада, то есть реальность смерти. В беспредельном отчаянии, в «надежде безнадежной» его поэзия неожиданно оказывается почти просьбой о помощи, почти молитвой к Богу, Единственному, Кто может провести мир и человека через бездну смерти и ада к чуду вечной жизни.

Повторим: в этом, предельно трагическом, мироощущении - источник всей поэзии Георгия Иванова. И цитатность, и цинизм, и современность, ностальгия, музыка и свет присутствуют в ней, но от любых ярлыков она всетаки ускользает. Умея за каждой значительной проблемой увидеть проблему еще более значительную, Георгий Иванов сумел заговорить «о самом важном» - о тех глубинах бытия, которые были знакомы великим трагическим поэтам и великим богословам. Он сам был именно трагическим поэтом. Он «пришел в мир, чтобы писать стихи»1, чтобы пропеть этому миру о его грандиозной трагедии и его грандиозной надежде.

1 Адамович, Г. Наши поэты (Георгий Иванов) / Г. Адамович //Одиночество и свобода. - М.: Республика, 1996. -ISBN-5-250-02570-6. - С. 331.

Список научной литературыГапеенкова, Марина Юрьевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Иванов, Г. 1943 - 1958. Стихи. - Нью-Йорк: издание «Нового журнала», 1958.- 111 с.

2. Иванов, Г. Несобранное. Orage: Antiquary, 1987. - 154 с.

3. Иванов, Г. Отплытие на остров Цитеру. Избранные стихи 1916 1936. -Берлин: Петрополис, 1937.

4. Иванов, Г. Портрет без сходства. Стихи. Париж: Рифма, 1950.

5. Иванов, Г. Розы. Париж: Родник, 1931.

6. Иванов, Г. Собрание стихотворений. Wiirzburg: Jal-Verlag, 1975. -367 с.

7. Иванов, Г. Собрание сочинений: в 3 т. / Георгий Иванов. М.: Согласие, 1994. - ISBN-5-86884-022-4.

8. Иванов, Г. Стихотворения. СПб.: Академический проект, 2005. -768 с. -ISBN-5-7331-0308-6.

9. Трагическое мироощущение как проблема

10. Sikorsky, I. The Message of the Lord's Prayer / I. Sikorsky. -(http://www.sikorskyarchives.com/lord.html).

11. Аристотель. Сочинения. В 4 т. Т. 4. / Аристотель. Москва: Мысль, 1984.-830 с.

12. Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской). Смысл трагизма/ Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской) // Избранное. -Петрозаводск: Издательство «Святой остров», 1992. ISBN-5-87339-002-9.-С. 471 -472.

13. Варне, Дж. Аристотель: краткое введение. М.: Астрель: ACT, 2006. -191 с.-ISBN 5-271-13310-9.

14. Вышеславцев, Б.П. Вечное в русской философии. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1955.-296 с.

15. Вышеславцев, Б.П. Этика преображенного Эроса. М.: Республика, 1994. - 368 с. - ISBN 5-250-02379-7.

16. Гадамер, Х.-Г. Истина и метод: основы философской герменевтики. -М.: Прогресс, 1988. 704 с. - ISBN 5-01-001035-6.

17. Гадамер, Х.-Г. Актуальность прекрасного. М.: Искусство, 1991. - 367 с.-ISBN 5-210-0261-х (рус.)

18. Гаспаров, M.JI. Еврипид Иннокентия Анненского / M.JI. Гаспаров // Еврипид. Трагедии. В 2 т. Т. 1. М.: Ладомир, Наука, 1998. - ISBN 5-86218-155-5.-С. 591 -600.

19. Ю.Гегель, Г.В.Ф. Эстетика: в 4 т. /Г.В.Ф. Гегель. -М.: Искусство, 1973.

20. П.Гилберт, К. История эстетики: в 2 кн. / К.Гилберт, Г.Кун. М.: Прогресс, 2000. - ISBN 5-01-004686-5.

21. Грехнев, В.А. В созвездье Пушкина. Публичные лекции. Н.Новгород: Рекламное издательство «Бегемот», 1999. - 96 с. - ISBN 5-901086-03-1.

22. Грехнев, В.А. Мир пушкинской лирики. Н.Новгород: Издательство «Нижний Новгород», 1994. - 463 с. - ISBN 5-88022-021-4.

23. Грехнев, В.А. Словесный образ и литературное произведение. -Н.Новгород: Нижегородский гуманитарный центр, 1997. 200 с. -ISBN 5-7565-0013-8.

24. Ершов, Л.Ф. Волшебный кристалл. Социалистический реализм сегодня и завтра / Л.Ф. Ершов, И.К. Кузьмичев. М.: Современник, 1987.-207 с.16.3едльмайр, Г. Искусство и истина: Теория и метод истории искусства.

25. СПб.: Axioma, 2000. 272 с. - ISBN 5-901410-03-3. 17.Зелинский, Ф. Софокл и героическая трагедия / Ф.Зелинский // Софокл. Драмы. В 3 т. Т. 2.-М.: Издание М. и С. Сабашниковых, 1915. - С. VII -LXXVI.

26. Зелинский, Ф. Трагедия благодати / Ф.Зелинский // Софокл. Драмы. В 3т. Т. 2.-М.: Издание М. и С. Сабашниковых, 1915. С. 151 - 205. 19.Зелинский, Ф. Трагедия власти / Ф.Зелинский // Софокл. Драмы. В 3 т.

27. Т. 2. -М.: Издание М. и С. Сабашниковых, 1915. С. 299 - 351. 20.Зелинский, Ф. Трагедия рока / Ф.Зелинский // Софокл. Драмы. В 3 т. Т. 2. - М.: Издание М. и С. Сабашниковых, 1915. - С. 1-69.

28. Иванов, Вяч.И. О существе трагедии / Вяч.И. Иванов // Лик и личины России: эстетика й литературная теория. М.: Искусство, 1995. - ISBN 5-210-02056-8.-С. 90- 103.

29. Ильин, И.А. Аксиомы религиозного опыта. Исследование: в 2 т. / И.А.Ильин. -М.: Русская книга, 2003. ISBN 5-268-00549-9.

30. Ильин, И.А. Собрание сочинений. В 10 т. Т. 6. / И.А. Ильин. М.: Русская книга, 1996. -ISBN-268-01473-0.

31. Ильин, И.А. Собрание сочинений. В 10 т. Т. 7. / И.А. Ильин. М.: Русская книга, 1998. - 608 с. - ISBN 5-268-01393-9.

32. Ильин, И.А. Собрание сочинений. В 10 т. Т. 8. / И.А. Ильин. М.: Русская книга, 1998. - 576 с. - ISBN 5-268-01393-9.

33. Ильин, И.А. Собрание сочинений: Кто мы? О революции. О религиозном кризисе наших дней. М.: Русская книга, 2001. - 576 с. -ISBN 5-268-00502-2.

34. Ингарден, Р. Введение в феноменологию Эдмунда Гуссерля : Лекции 1967 года в Осло. М.: М. Дом интеллект, кн., 1999. - 224 с. - ISBN 57333-0214-3.

35. Ингарден, Р. Исследования по эстетике. М., 1962. - 569 с.

36. Ингарден, Р. Очерки по философии литературы. Благовещенск: БГК им. И.А. Бодуэна де Куртенэ, 1999. - 184 с. - ISBN 5-80157-158-2.

37. Констан, Б. Размышления о трагедии / Б. Констан // Эстетика раннего французского романтизма. М.: Искусство, 1982. - С. 280 - 307.

38. Кузьмичев, И.К. Введение в общее литературоведение XXI: Лекции. -Н.Новгород: Издательство Нижегородского государственного университета им. Н.И.Лобачевского, 2001. 324 с. - ISBN 5-85746-6156.

39. Кузьмичев, И.К. Введение в эстетику художественного сознания: Лекции. Н.Новгород: Издательство Нижегородского университета им. Н.И.Лобачевского, 1995. - 287 с. - ISBN 5-85746-030-1. г.

40. Кузьмичев, И.К. Литературоведение XX века. Кризис методологии: Лекции. Н.Новгород: Издательство Нижегородского государственного университета им. Н.И.Лобачевского, 1999. - 152 с. -ISBN 5-85746-340-8.

41. Кьеркегор, С. Отражение античного трагического в современном трагическом. Очерк фрагментарных усилий / С.Кьекегор // Или . или. М.: Арктогея, 1993. - 376 с. - ISBN ISBN 5-85928-014-9.

42. Леонтьев, К.Н. Восток, Россия и Славянство: Философская и политическая публицистика. Духовная проза (1872 1891). - М.: Республика, 1996.-799 с. - ISBN 5-250-01870 -X.

43. Леонтьев, К.Н. Избранное. М.: Рарогъ, Московский рабочий, 1993. -400 с. -ISBN-5-87372-021-5.

44. Лессинг, Г.Э. Избранное. М.: Художественная литература, 1980. -574 с.

45. Литературная теория немецкого романтизма. Л., 1934.

46. Лосев, А.Ф. Два мироощущения (Из впечатлений после "Травиаты") / А.Ф. Лосев // Студенчество жертвам войны. М., 1916. - С. 105-121.

47. Лосев, А.Ф. Диалектика мифа. М.: Мысль, 2001. - 558 с. - ISBN 5244-00969-9.

48. Лосев, А.Ф. Диалектика художественной формы. -М.: Издание автора, 1927.-250 с.

49. Лосев, А.Ф. «Я сослан в XX век.»: в 2 т. / А.Ф. Лосев. М.: Время, 2002.-ISBN 5-94117-042-4.

50. Лосев, А.Ф. История античной эстетики: Аристотель и поздняя классика. М.: Искусство, 1975. - 776 с.

51. Лосев, А.Ф. История античной эстетики: Итоги тысячелетнего развития: в 2 т. М.: Искусство, 1992 - 1994. - ISBN 5-210-02465-2.

52. Лосев, А.Ф. История античной эстетики: Поздний эллинизм. М.: Искусство, 1980. - 766 с.

53. Лосев, А.Ф. О мироощущении Эсхила / А.Ф.Лосев // Форма. Стиль. Выражение. -М.: Мысль, 1995. ISBN 5-244-00795-5. - С. 781 - 880.

54. Лосев, А.Ф. О музыкальном ощущении любви и природы (К тридцатипятилетию "Снегурочки" Римского-Корсакова) / А.Ф. Лосев // Музыка. 1916. -№ 251. - С. 195-202; -№ 252. - С. 210-217.

55. Лосев, А.Ф. Очерк о музыке / А.Ф.Лосев // Форма. Стиль. Выражение. М.: Мысль, 1995. - ISBN 5-244-00795-5. - С. 637 - 667.

56. Лосев, А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М.: Мысль, 1993. - 959 с. - ISBN 5-244-00721-1.

57. Непомнящий, В. Пушкин. Русская картина мира. М.: Наследие, 1999. -544 с.-ISBN 5-201-13352-5.

58. Ницше, Ф. Рождение трагедии из духа музыки: Предисловие к Рихарду Вагнеру. СПб.: Азбука, 2000. - 230 с. - ISBN 5-267-00149-Х.

59. Преподобный Иустин (Попович). Догматика Православной Церкви: Эсхатология. М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2005. - 144 с. - ISBN 5-94625-116-3.

60. Преподобный Иустин (Попович). Достоевский о Европе и славянстве. -М.: Сретенский монастырь, СПб.: Часовня иконы Божией Матери «Всех скорбящих радость» с грошиками, 2002. 286 с. - ISBN 5-75330191-6.

61. Преподобный Иустин (Попович). Философские пропасти. М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2004. - 288 с. -ISBN 5-94625-082-5.

62. Святитель Николай Сербский. Феодул, или Раб Божий. Саратов: Издательство Саратовской епархии, 2005. - 333 с. - ISBN 5-98599-0133.

63. Соловьев, В. Три разговора. М.: Издательство Захаров, 2000. - 190 с. -ISBN 5-8159-0089-3.

64. Сухих, С.И. Теоретическая поэтика А.А.Потебни. Н.Новгород: Издательство «КиТиздат», 2001. - 288 с. - ISBN 5-88022-073-7.

65. Топер, П. Трагическое в искусстве XX века / П. Топер // Вопросы литературы. 2000. - Март - апрель. - С. 3 - 46.

66. Тютчев, Ф.И. Россия и революция. / Ф.И. Тютчев // Полное собрание сочинений. -Спб.: Издание Т-ва А.Ф.Маркс, 1912. С. 456-475.

67. Унамуно, Мигель де. О трагическом чувстве жизни. М.: Символ, 1996. - 416 с. - ISBN 5-7248-0043-8.

68. Ульянов, Н.И. Диптих. Нью-Йорк: Издание автора, 1967. - 226 с.

69. Ульянов, Н.И. Замолчанный Маркс. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1969.-43 с.

70. Ульянов, Н.И. Исторический опыт России. Нью-Йорк: Издание автора, 1962. - 31 с.

71. Ульянов, Н.И. Свиток. Нью-Хэвен: Издание автора, 1972. - 232 с.

72. Ульянов, Н.И. Сириус. Нью-Хэвен: Издательство «Киннипиак», 1977. -434 с.

73. Флоровский, Г. Пути русского богословия. Париж, 1937. - 574 с.

74. Хайдеггер, М. Петь для чего? / М. Хайдеггер // P.M. Рильке. Прикосновение: Сонеты к Орфею: Из поздних стихотворений. - М.: Текст, 2003. - ISBN 5-7516-0312-5. - С. 179 - 228.

75. Шеллинг, Ф.В.И. Философия искусства. М: Мысль, 1999. - 608 с. -ISBN 5-244-00906-0.

76. Шиллер, Ф. О трагическом в искусстве / Ф. Шиллер // Статьи по эстетике. -М.; Л.: Academia, 1935. 671 с.

77. Шлегель, Ф. Эстетика. Философия. Критика: в 2 т. / Ф. Шлегель. М.: Искусство, 1983.

78. Шопенгауэр, А. Избранные произведения. М.: Просвещение, 1992. -477 с.-ISBN 5-09-004165-2.

79. Ярхо, В.Н. Драматургия Еврипида и конец античной героической трагедии / В.Н. Ярхо // Еврипид. Трагедии. В 2 т. Т. 1. М.: Ладомир, Наука, 1998.-ISBN 5-86218-155-5.-С. 567-590.

80. Критика Русского Зарубежья

81. Briefe an Vladimir Markov, 1955-1958. Georgij Ivanov, Irina Odojevceva; mit einer Einl. hrsg. von Hans Rothe. Koln: Bohlau, 1994. - 109 c. - ISBN 3-412-02494-5.

82. Markov, V. Georgy Ivanov: nihilist as light-bearer / V. Markov // The Bitter Air of Exile: Russian Writers in the West (1922 1972). - Berkeley, Los Angeles, London, 1977.

83. Адамович, Г. Георгий Иванов / Г. Адамович // Последние новости. -1937.-№5906.-27 мая.

84. Адамович, Г. Георгий Иванов / Г. Адамович // Новое русское слово. -1958.-2 ноября.

85. Адамович, Г. Комментарии. СПб.: Алетейа, 2000. - 757 с. - ISBN-5-89329-242-1. 1 Н'.

86. Адамович, Г. Литературные беседы. Книга первая («Звено»: 1923 -1926). СПб.: Алетейа, 1998. - 575 с. - ISBN-5-89329-103-4.

87. Адамович, Г. Литературные беседы. Книга вторая («Звено»: 1926 -1928). СПб.: Алетейа, 1998. - 510 с. - ISBN-5-89329-104-2.

88. Адамович, Г. Литературные заметки. Книга первая («Последние новости» 1928 1931). - СПб.: Алетейа, 2002. - 786 с. - ISBN-5-89329-434-1.

89. Адамович, Г. Наши поэты (Георгий Иванов) / Г. Адамович // Новый журнал.- 1958.-№ 52.

90. Ю.Адамович, Г. Одиночество и свобода. -М.: Республика, 1996. 447 с. -ISBN-5-250-02570-6.

91. П.Адамович, Г. Письма А.В. Бахраху / Г. Адамович // Новый журнал. -2001. -№225.

92. Адамович, Г. Письма Василию Яновскому / Г. Адамович // Новый журнал.-2000.-№218.

93. И.Адамович, Г. Письма Роману Гринбергу / Г. Адамович // Новый журнал.-2000.-№218.

94. Адамович, Г. Стихи Г. Иванова / Г. Адамович // Литературные беседы. Книга вторая («Звено»: 1926 1928). - СПб.: Алетейа, 1998. - 510 с. -ISBN-5-89329-104-2. - С. 9 - 10.

95. Алданов, М. Георгий Иванов. Петербургские зимы / М. Алданов // Современные записки. 1928. - № 37.

96. Аллен, Л. «Сады» и «Розы» Георгия Иванова / Л. Ален // Георгий Иванов. «Сады» и «Розы»: Стихотворения. СПб.: Издательство «Logos», 1993. - ISBN-5-87288-052-9. - С. 5-18.

97. Амфитеатров, А. Лиляша; Пути русского искусства; Литература в изгнании: Роман; Из публицистики. М.: НПК "Интелвак", 2005. - 686 с.-ISBN 5-932640-25-1.

98. Анненков, Ю. Георгий Иванов / Ю. Анненков // Возрождение! — 1963. -№141.

99. Анненков, Ю. Дневник моих встреч. Цикл трагедий. В 2 т. Т. 2. / Ю.Анненков-СПб.: Искусство, 1991.-343 с. ISBN-5-210-02157-2.

100. Архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской). Биография юности: Установление единства. Paris: YMCA-Press, 1977. - 420 с.

101. Бахрах, А. Бунин в халате. М.: Согласие, 2000. - 244 с. - ISBN-5-86884-081-Х.

102. Бахрах, А. Из музыки и нигилизма (Георгий Иванов) / А. Бахрах // По памяти, по записям: Литературные портреты. Париж: La Presse Libre, 1980.

103. Бем, А.Л. Исследования. Письма о литературе. М.: Языки славянской культуры, 2001. - 448 с. - ISBN 5-7859-0197-8.

104. Бем, A.JI. О парижских поэтах / А.Л. Бем // Меч. 1937.-4 июля. - № 25.

105. Берберова, Н. О Георгии Иванове / Н. Берберова // Русская мысль. -1950.-7 июля.

106. Берберова, Н. Курсив мой: Автобиография: в 2 т. Нью-Йорк: Russica Publishers, 1983.

107. Бицилли, П. Георгий Иванов. Отплытие на остров Цитеру. Избранные стихи. 1916 1932. / П. Бицилли // Современные записки. - 1937. - № 64.

108. Бицилли, П. Трагедия русской культуры: Исследования, статьи, рецензии. М.: Русский путь, 2000. - 608 с. - ISBN-5-85887-073-2.

109. Бицилли, П.М. Избранные труды по филологии. М.: Наследие, 1996. -707 с.-ISBN5-201-13231-6.

110. Блинов, В. Проклятый поэт Петербурга / В. Блинов // Новый журнал. -1981.-№ 142.

111. Бунин, И. Публицистика 1918 1953 годов. - М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2000. - 640 с. - ISBN-5-92-08-0022-4.

112. Варшавский, В. Монпарнасские разговоры / В. Варшавский // Русская мысль. 1977. - 21 апреля.

113. Варшавский, В. Незамеченное поколение. Нью-Йорк: Изд. им. Чехова, 1956.-388 с.

114. Варшавский, В. О прозе «младших» эмигрантских писателей / В.Варшавский // Современные записки. 1936. - № 61.

115. Вейдле, В. Георгий Иванов / В. Вейдле // Возрождение. 1931. - № 2109.

116. Вейдле, В. Безымянная страна. Париж: YMCA-PRESS, 1968. - 166 с.

117. Вейдле, В. Георгий Иванов / В. Вейдле // Континент. 1977. - № 11.

118. Вейдле, В. Задача России. Нью-Йорк, 1954.

119. Вейдле, В. Ниже нуля и выше нуля / В. Вейдле // Новое русское слово. 1976. - 19 сентября.

120. Вейдле, В. О «Розах» / В. Вейдле // Возрождение. 1937. - 28.5.

121. Вейдле, В. Умирание" искусства. М.: Республика, 2001. — 447 с. -ISBN-5-250-01816-5.

122. Вейдле, В. Умирание искусства. Размышления о судьбе литературного и художественного творчества. СПб.: Аксиома, Мифрил, 1996. - 336 с. - ISBN-5-86457-250-0.

123. Вейдле, В. Эмбриология поэзии: Статьи по поэтике и теории искусства. М.: Языки славянской культуры, 2002. - 456 с. - ISBN-5-94457-060-1.

124. Величковская, Т. Памяти Георгия Иванова / Т. Величковская // Современник. 1961. - № 4.

125. Встреча с эмиграцией: Из переписки Иванова-Разкмника: 1942-1946. -М.: Русский путь; Paris: YMCA-Press, 2001. 400 с. - ISBN 5-85887103-8.

126. Г. О поэзии Георгия Иванова // Опыты. 1953. - № 1.

127. Газданов, Г. Письма Иванова / Г. Газданов // Новый журнал. 1967. -№73.

128. Гиппиус, 3. Арифметика любви (1931 1939). - СПб.: ООО «Издательство «Росток», 2003. - 640 с. - ISBN-5-94668-015-3.

129. Гиппиус, 3. Дневники. М.: Захаров, 2002. - 346 с. - ISBN 5-81590193-8.

130. Гиппиус, 3. Мечты и кошмар (1920 1925). - СПб.: ООО «Издательство «Росток», 2002. - 560 с. - ISBN-5-94668-005-6.51 .Гиппиус, 3. О розах и о другом / 3. Гиппиус // Числа. 1930. - № 4.

131. Гиппиус, 3. Петербургские дневники (1914-1919). Нью-Йорк: Орфей , 1982-285 с.

132. Гиппиус, 3. Письма к Берберовой и Ходасевичу. Ann Arbor, 1978.

133. Гиппиус, 3. Чего не было и что было. СПб.: ООО «Издательство «Росток», 2002. - 592 с. - ISBN-5-94668-010-2.

134. Гиппиус, 3. Черты любви / 3. Гиппиус // Круг. 1938. - № 3.

135. Глэд, Дж. Беседы в изгнании: Русское литературное зарубежье. М.: Кн. палата, 1991.-320 с. -ISBN-2-7000-0294-9.

136. Гуль, Р. Георгий Иванов / Р. Гуль // Новый журнал. 1955. - № 42.

137. Гуль, Р. Георгий Иванов. Петербургские зимы / Р. Гуль // Новый журнал. 1953. - № 32.

138. Гуль, Р. Одвуконь. Советская и эмигрантская литература. Нью-Йорк: Мост, 1973.-323 с.

139. Гуль, Р. Одвуконь Два : Статьи. Нью-Йорк: Мост, 1982. - 160 с.

140. Гуль, Р. Я унес Россию: Апология эмиграции: в 3 т. М.: Б.С.Г.-ПРЕСС, 2001. - ISBN-5-93381-061-4.

141. Дальние берега: Портреты писателей эмиграции / под ред. В. Крейда. -М.: Республика, 1994. 384 с. - ISBN 5-250-02304-6.бЗ.Завалишин, В. Георгий Иванов / В. Завалишин //Новое русское слово. 1958.-28 сент.

142. Завалишин, В. Предисловие / В. Завалишин // Георгий Иванов. Петербургские зимы. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1952. - 241 с. -С. 7-15.

143. Зайцев, Б. Письма к И. и В. Буниным / Б. Зайцев // Новый журнал. -1980.-№139.

144. Злобин, В. «Лолита» и «Распад атома» / В. Злобин // Возрождение.1959.-№85.

145. Злобин, В. Памяти поэта / В. Злобин // Возрождение. 1958. - № 82. 68.Злобин, В. Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания. Статьи. Стихотворения. - М.: НПО «Интелвак», 2004. - 624 с. - ISBN-5-93264-028-6.

146. Злобин, В. Человек в наши дни / В. Злобин // Литературный смотр. -Париж, 1939.70.3носко-Боровский, Е. Георгий Иванов / Е. Зноско-Боровский // Иллюстрированная Россия. 1928. - № 47. — С. 18.

147. Иванов, Г. Два письма к Роману Гулю / Г. Иванов // Новый журнал. -1996.-№200.

148. Иванов, Г. Письма к А.Д. Скалдину / Г. Иванов // Новый журнал. -2001.-№222.

149. Иванов, Г. Письмо Г.Струве, декабрь 1931 г. / Г. Иванов // Мосты. -1968.-№ 13-14.

150. Иваск, Ю. «Портрет без сходства» Г.Иванова / Ю. Иваск // Опыты. -1953.-№ 1.

151. Иваск, Ю. Георгий Иванов / Ю. Иваск // Новый журнал. 1970. - № 98.

152. Иваск, Ю. О послевоенной эмигрантской поэзии / Ю. Иваск // Новый журнал. 1950.-№23.

153. Иваск, Ю. Памяти Георгия Иванова / Ю. Иваск // Опыты. 1958. - № 9.

154. Иваск, Ю. Поэзия что это? / Ю. Иваск // Новый журнал. - 1991. - № 184- 185.

155. Иваск, Ю. Поэзия «старой» эмиграции / Ю. Иваск // Русская литература в эмиграции: сб. ст. / под ред. Н.Полторацкого. Питсбург: Отдел славянских языков и литератур Питсбургского университета, 1972.

156. Иваск, Ю. Собрание стихотворений Георгия Иванова. Вюрцбург, 1975 / Ю. Иваск // Новый журнал. 1976. - № 125.

157. Казак, В. Лексикон русской литературы XX века. М.: РИК «Культура», 1996. - 492 с. - ISBN-5-8334-0019-B.

158. Ковалевский, П. Зарубежная Россия: История и культурно-просветительская работа русского зарубежья за полвека (1920 1970). - Paris: Librairie des Cinq Continents, 1973. - 147 с.

159. Костова-Панайотова, M. Между игрой и откровением: Проза Георгия Иванова. София: Светра, Сор, 1995. - 79 с.

160. Костова-Панайотова, М. Жизнь, которая мне приснилась: Георгий Иванов. София: Харон Прес, 2000.

161. Крейд, В. Георгий Иванов (1894 1958) / В. Крейд // Г. Иванов. Третий Рим: Художественная проза, статьи. - Tenaflay, Нью-Йорк: Эрмитаж, 1987.

162. Крейд, В. Георгий Иванов / В. Крейд // Стрелец. 1987. - № 2.

163. Крейд, В. Георгий Иванов в Берлине / В. Крейд // Слово-Word. Нью-Йорк. - 2004.-№ 41.

164. Крейд, В. Георгий Иванов в двадцатые годы / В. Крейд // Новый журнал.-2005.-№238.

165. Крейд, В. Георгий Иванов в Йере / В. Крейд // Звезда. 2003. - № 6.

166. Крейд, В. Георгий Иванов в литературной жизни 1910 1913 годов / В.Крейд // Новый журнал. - 1985. - № 160.

167. Крейд, В. Георгий Иванов о Пушкине / В. Крейд // Новый журнал. -1987.-№166.

168. Крейд, В. Георгий Иванов. Ранние влияния и литературный дебют / В.Крейд // Новый журнал. 1983. - № 150.

169. Крейд, В. Георгий Иванов: этюды и эпизоды / В. Крейд // Новый журнал.-2004.-№237.

170. Крейд, В. Неизвестная заметка Георгия Иванова / В. Крейд // Новый журнал. 1988. - № 172 - 173.

171. Крейд, В. О неудачном издании стихотворений Георгия Иванова / В.Крейд // Новый журнал. 1987. - № 167.

172. Крейд, В. О петербургских воспоминаниях Георгия Иванова / В. Крейд // Панорама. Лос-Анджелес, 1987.

173. Крейд, В. О русском стихе. Нью-Йорк: Antiquary, 1988.

174. Крейд, В. Парижская нота и «Розы» Георгия Иванова / В. Крейд // Записки русской академической группы в США. Нью-Йорк, 1994.

175. Крейд, В. Первая эмиграция в «Новом журнале» / В. Крейд // Культурное наследие российской эмиграции: 1917 1939 гг. - СПб., 1999.

176. Крейд, В. Петербургский период Георгия Иванова. Tenafly; Нью-Йорк: Эрмитаж, 1989. - 190 с.

177. Крейд, В. Прапамять: Антология русских стихотворений о перевоплощении. Орэндж: Antiquary, 1988. - 135 с.

178. Крейд, В. След Боратынского / Крейд, В. // Новый журнал. -2000. -№218.

179. Критика русского зарубежья. В 2 ч. Ч. 1. / Сост. О.А. Коростелев, Н.Г. Мельников. М.: ООО «Издательство «Олимп», ООО «Издательство ACT», 2002. - 471с. - ISBN-5-17-008063-8.

180. Критика русского зарубежья: В 2 ч. Ч. 2. / Сост. О.А. Коростелев,

181. H.Г. Мельников. М.: ООО «Издательство «Олимп», ООО «Издательство ACT», 2002. - 459 с. - ISBN-5-17-008737-3.

182. Кублановский, Ю. Голос, обретенный от скорби / Ю.Кублановский // Георгий Иванов. Стихотворения. Париж: YMCA-Press, 1987. - 148 с. - ISBN 2-85065-103-6.

183. Кублановский, Ю. Голос, укрепленный отчаянием / Ю. Кублановский // Новый мир. 1994. - № 9.

184. Лили, И. Динамика русского стиха. М.: «ИЦ-Гарант», 1997. -128 с. - ISBN-5-900241-31-9.

185. Литературная энциклопедия русского зарубежья (1918 1940). Т.

186. Писатели русского зарубежья. М.: РОССПЭН, 1997. — 512 с. — ISBN-5-86004-086-5.

187. Литературная энциклопедия русского зарубежья (1918- 1940). Т. 2. Книги М.: РОССПЭН, 2002. - 712 с. - ISBN-5-8243-0098-4.

188. Литературная энциклопедия русского зарубежья (1918 1940). Т. 3. Периодика и литературные центры. - М.: РОССПЭН, 2000. - 640 с. -ISBN-5-8243-0097-6.

189. Луганов, А. "Безвестные сообщники" поэта / А. Луганов // За Свободу! 1931. -№ 67 (3401). - И марта.1. Ч/

190. Маковский, С.К. Портреты современников. Нью-Йорк : Изд-во им. Чехова , 1955.-413 с.

191. Маковский, С.К. На Парнасе Серебряного века. М: XXI в. -Согласие, 2000. - 557 с. - ISBN 5-293-00003-9.

192. Мандельштам, Ю. Заметки о стихах: Георгий Иванов / Ю.Мандельштам // Журнал содружества. 1937. - № 8/9.

193. Марков, В. О поэзии Георгия Иванова / В. Марков // Опыты. -1955.-№ 5.

194. Марков, В. О поэзии Георгия Иванова / В. Марков // Опыты. -1957. -№ 8.

195. Марков, В. О свободе в поэзии / В. Марков // Воздушные пути : Альманах. New York, 1961.- 272 с.

196. Марков, В. Русские цитатные поэты (П.А. Вяземский и Г.В. Иванов / В. Марков // Воздушные пути : Альманах. New York, 1961. -272 с.

197. Месняев, Г. Судьба поэта / Г. Месняев // Русское воскресение. -1959. 17 января.

198. Мирский, Б. Петербургские тени / Б. Мирский // Последние новости. 1928. - 27 сентября.

199. Мочульский, К. Классицизм в современной русской поэзии / К.Мочульский // Современные записки. 1922. - № XI.

200. Мочульский, К. Розы. Стихи Георгия Иванова / К.Мочульский // Современные записки. 1931. - № 46.

201. Нива, Ж. Возвращение в Европу: Статьи о русской литературе. -М.: Высшая школа, 1999. 304 с. - ISBN-5-06-003621-9.

202. Одоевцева, И. «. .Я не имею отношения к Серебряному веку.»: Письма к Владимиру Маркову (1956 1975) / И. Одоевцева // In memorium. Исторический сборник памяти А.И. Добкина. - Париж; СПб.: Atheneum; Феникс, 2000.

203. Одоевцева, И. Избранное: Стихотворения. На берегах Невы. На берегах Сены. М.: Согласие, 1998. - 960 с. - ISBN-5-86884-061-5.

204. Одоевцева, И. Беседа с Ириной Одоевцевой / записал. Ю.Кублановский // Русская мысль. 1983. - 3 марта.

205. Одоевцева, И. Ожившие голоса: беседа с Ириной Одоевцевой / записала. А. Колоницкая // Вопросы литературы. 1988. - № 12.

206. Оцуп, Н. Памяти Георгия Иванова / Н. Оцуп // Русская мысль. -1958. 9 сент.

207. Памяти Георгия Иванова // Опыты. 1958. - № 9.

208. Переписка Георгия Иванова // Новый журнал. 1996. - № 203 -204.

209. Переписка через океан Георгия Иванова и Романа Гуля // Новый журнал.-№ 140.- 1980.

210. Перфильев, А. Георгий Иванов / А. Перфильев // Новое русское слово. 1958.-21 сент.

211. Пильский, П. Георгий Иванов / П. Пильский // Сегодня. 1929. -22 октября.

212. Пильский, П. Георгий Иванов / П. Пильский // Сегодня. 1931. -19 мая.

213. Письма Романа Гуля к писателям. Письма писателей к Роману Гулю // Новый журнал. 1996. - № 200.

214. Померанцев, К. Георгий Иванов и его поэзия / К. Померанцев // Континент. 1986. - № 49.

215. Померанцев, К. Не только вдохновенье, но и благословенье / К.Померанцев // Русская мысль. 1990. - 15 июня.

216. Померанцев, К. Оправдание поражения: Г.Иванов, В.Смоленский, Ю.Одарченко / К. Померанцев // Литературное обозрение. 1990. - № 7.

217. Померанцев, К. Поэзия Георгия Иванова / К. Померанцев // Русская мысль. 1958. - № 1250. - 12 августа.

218. Померанцев, К. Предисловие к подборке стихотворений / К.Померанцев // Континент. ! 975. - № 3.

219. Померанцев, К. Сквозь смерть. Воспоминания. Лондон: Overseas Publications Interchange Ltd, 1986. - 193 с. - ISBN 0-903868-644.

220. Померанцев, К. Философия в поэзии Георгия Иванова / К. Померанцев // Новый журнал. 1985. - № 158.

221. Поплавский, Б. О мистической атмосфере молодой литературы в эмиграции / Поплавский, Б. // Числа. 1930. - № 2 - 3.

222. Поплавский, Б. Ответ на анкету: «Самое значительное произведение русской литературы последнего пятилетия» / Б.Поплавский // Новая газета. 1931. - № 3. - 1 апреля.

223. Радашкевич, А. Георгий Иванов / А. Радашкевич // Новый журнал.-1981.-№ 142.

224. Раев, М. Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции 1919 1939. - М.: Прогресс-Академия, 1994. - 296 с. -ISBN-5-85864-007-9.

225. Раевский, Г. О поэзии Георгия Иванова / Г. Раевский // Возрождение. 1928. - 16 августа.

226. Резникова, Н. Георгий Иванов / Н. Резникова // Рубеж. 1937. -№24.

227. Рейзини, Н. Георгий Иванов / Н. Рейзини // Новая газета. 1931. - 15 марта

228. Риттенберг, С. О Георгии Иванове / С. Риттенберг // Журнал содружества. 1937. - № 7.

229. Русская литература в эмиграции: сб. ст. / Ред. Н.Полторацкий. -Питсбург: Отдел славянских языков и литератур Питсбургского университета, 1972. 414 с.

230. Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть XX века. Энциклопедический биографический словарь. М.: РОССПЭН, 1997. - 742 с. - ISBN-5-86004-038-5.

231. С.И. Георгий Иванов // Грань. 1939. - №2.

232. Сирин, В. Георгий Иванов / В. Сирин // Современные записки. -1940.-№70.

233. Словарь поэтов Русского Зарубежья / Под ред В. Крейда. СПб.: РХГИ, 1999. - 470 с. - ISBN-5-88812-094-4.

234. Слоним, М. Георгий Иванов / М. Слоним // Воля России. 1929. -№7.

235. Смит, Дж. Взгляд извне: Статьи о русской поэзии и поэтике. -М.: Языки славянской культуры, 2002. 528 с. - ISBN-5-94457-031-8.

236. Смоленский, В. «Портрет без сходства» Георгия Иванова / В. Смоленский // Возрождение. 1954. - № 32.

237. Странник. Переписка с Кленовским Париж: YMCA-PRESS, 1981.-317с.

238. Струве, Г. Заметки о стихах / Г. Струве // Россия и Славянство. -1931.-№ 151.- 17 октября.

239. Струве, Г. Из моей переписки с писателями. Письмо Г.В .Иванова, М.И.Цветаевой и М.А.Алданова / Г. Струве // Мосты. Мюнхен: Товарищество Зарубежных Писателей, 1968. - 408 с.

240. Струве, Г. Русская литература в изгнании: Опыт исторического обзора зарубежной литературы. Нью-Йорк: Изд. им. Чехова, 1956. -414 с.

241. Тарановский, К. Зеленые звезды и поющие воды в лирике Блока / К. Тарановский // Russian Literature. 1980. - VIII, 4.

242. Тарановский, К. О поэзии и поэтике М.: Языки русской культуры, 2000. - 432 с. - ISBN-5-7859-0099-8.

243. Татищев, Н. Стихи Георгия Иванова / Н. Татищев // Русская мысль. 1958. -№1296. -27 ноября.

244. Тверской, П. Георгий Иванов / П. Тверской // Грани. 1951. - № 11.

245. Терапиано, Ю. «Посмертный дневник» Георгия Иванова / Ю.Терапиано // Русская мысль. 1963. - № 2089. - 21 декабря.

246. Терапиано, Ю. Варианты / Ю. Терапиано // Мосты. 1961. - № 6.

247. Терапиано, Ю. Встречи: 1926 1971. -М.: Intrada, 2002. - 384 с. -ISBN-5-87604-056-8.

248. Терапиано, Ю. Георгий Иванов / Ю.Терапиано // Русская мысль. 1968. - 29 августа.

249. Терапиано, Ю. Литературная жизнь русского Парижа за полвека. Париж Нью-Йорк: Альбатрос, Третья волна, 1987. - 352 с.

250. Терапиано, Ю. О зарубежной поэзии 1920 I960 годов / Ю.Терапиано // Грани. - 1959. - № 44.

251. Терапиано, Ю. О новых книгах стихов / Ю.Терапиано;// Круг -1937.-№2.

252. Терапиано, Ю. О поэзии Георгия Иванова / Ю.Терапиано // Литературный современник 1954.

253. Терапиано, Ю. О поэзии Георгия Иванова / Ю. Терапиано // Литературная жизнь русского Парижа за полвека. Париж Нью-Йорк, 1987.-С. 147- 156.

254. Терапиано, Ю. Об одной литературной войне / Ю.Терапиано // Мосты.- 1966.-№ 12.

255. Терапиано, Ю. Памяти Георгия Иванова / Ю.Терапиано // Русская мысль. 1958. - 31 авг.

256. Терапиано, Ю. Русская зарубежная поэзия/ Ю.Терапиано // Встречи: 1926 1971. - М.: Intrada, 2002. - ISBN-5-87604-056-8. - С. 253 -265.

257. Федотов, Г. О парижской поэзии / Г. Федотов // Ковчег: Сборник русской зарубежной литературы. Нью-Йорк: Изд. Ассоциации русских писателей в Нью-Йорке, 1942. - 258 с.

258. Херасков, И. поэт эмигрантского безвременья / И. Херасков // Возрождение. 1951.-№ 13.

259. Ходасевич, В. Георгий Иванов / В. Ходасевич // Возрождение. -1937.-28 января.

260. Ходасевич, В. Книги и люди. «Отплытие на остров Цитеру» / В.Ходасевич // Возрождение. 1937. - № 4080. - 29 мая.185. . Ходасевич, В. Книги и люди. Этюды о русской литературе. М.: «Жизнь и мысль», 2002. - 480 с. - ISBN-5-8455-0038-9.

261. Червинская, Л. Вечер «Кочевья» / JI. Червинская // Числа. 1931. -№ 5.

262. Червинская, JI. После панихиды / JI. Червинская // Русская мысль.- 1958.-27 августа.

263. Чиннов, И. Georgii Ivanov (abstract) / И. Чиннов // Письма запрещенных людей. Литература и жизнь эмиграции. 1950 1980-е годы. По материалам архива И.В.Чиннова. - М.: ИМЛИ РАН, 2003. -ISBN 9208-0149-2. - С. 272 - 295.

264. Чиннов, И. В те баснословные года / И. Чиннов // Русская мысль.- 1982.- 11 ноября.

265. Чиннов, И. Письма запрещенных людей. Литература и жизнь эмиграции. 1950 1980-е годы. По материалам архива И.В.Чиннова. -М.: ИМЛИ РАН, 2003. - 832 с. - ISBN 9208-0149-2.

266. Чиннов, И. Собрание сочинений. В 2 т. Т. 2: Стихотворения 1985- 1995. Воспоминания. Статьи. Интервью. Письма / И. Чиннов. М.: Согласие, 2002. - 352 с. - ISBN-5-86884-101-8.

267. Штейн, Э. Год Георгия Иванова / Э. Штейн // Панорама. Лос-Анджелес, 1987.

268. Штейн, Э. Неизвестный Георгий Иванов / Э. Штейн // Новый журнал. 1998.-№211.

269. Яконовский, Е. Принц без короны / Е. Яконовский // Возрождение. 1958. - № 82.

270. Современная российская критика

271. Агеносов, В.В. «Мне исковеркал жизнь талант двойного зренья»: Г.Иванов / В.В. Агеносов // Литература русского зарубежья (1918 -1996). М.: Тера; Спорт, 1998. - ISBN 5-93127-002-7. - С. 228 - 248.

272. Акимов, В.М. Сто лет русской литературы: От «серебряного века» до наших дней).-СПб.: Лики России, 1995.-384 с.-ISBN 5-87417-023-5.

273. Алекова, Е.А Поэзия Георгия Иванова периода эмиграции (проблема творческой эволюции): дис . канд. филол. наук: 10.01.02 / Алекова Е.А. -М., 1994.-249 с.

274. Арьев, А. Власть речи / А. Арьев//Звезда. 1999.-№ 3.

275. Арьев, А. «В Петербурге мы сойдемся снова»: (О стихах и автобиографической прозе Ирины Одоевцевой, о Георгии Иванове и Николае Гумилеве) / А.Арьев // Перечитывая заново: Литературно -критические статьи. Л., 1989.

276. Арьев, А. Георгий Иванов в журнале «Возрождение» / А. Арьев // Зарубежная Россия 1917 1939. - СПб.: Европейский дом, 2000. - 445 с.-ISBN 5-8015-0084-7.

277. Арьев А. Ничья. (Письмо и открытка Георгия Иванова Владиславу Ходасевичу) / А. Арьев // Зарубежная Россия 1917 1939. - СПб.: Европейский дом, 2003.

278. Арьев, А. «Пока догорала свеча» (О лирике Георгия Иванова) / А.Арьев // Иванов, Г. Стихотворения. СПб., 2005. - ISBN 5-7331-0308-6. - С. 5 -108.

279. Арьев, А. «Свой брат черносотенец» (Письмо Георгия Иванова к Ю.В.Крузенштерн-Петерец) / А. Арьев // Зарубежная Россия 1917 — 1945. - СПб.: Лики России, 2004. - 439 с. - ISBN 5-87417-159-2.

280. Ю.Арьев, А. Сквозь мировое уродство: О лирике Г.Иванова / А.Арьев // Звезда, 1991.-№9.

281. П.Богомолов, Н.А. Георгий Иванов и Владислав Ходасевич / Н.А.Богомолов // Русская литература. 1990. - № 3.

282. Богомолов, Н.А. Маргиналии к поздним стихам Георгия Иванова / Н.А.Богомолов // Русская литература первой трети XX века. Портреты. Проблемы. Разыскания. Томск: Водолей, 1999. --ISBN 5-7137-0114-X.

283. Богомолов, Н.А. Поэты вне течений и групп: Владислав Ходасевич, Георгий Иванов, Марина Цветаева и др. / Н.А. Богомолов // Русская литература рубежа веков (1890-е начало 1920-х годов). - М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2000. - 960 с. - ISBN 5-920800-63-1.

284. Н.Богомолов, Н.А. Русская литература первой трети XX века. Портреты. Проблемы. Разыскания. Томск: Водолей, 1999. - 640 с. - ISBN 57137-0114-Х.

285. Богомолов, Н.А. Талант двойного зренья / Н. Богомолов // Вопросы литературы. 1989. - № 2.

286. Богомолов, Н.А. Эгофутуристический период Георгия Иванова / Н.А.Богомолов // Russica Romana. 1998. - № 5.

287. Борисов, В. Потерянное отраженье. Портреты и автопортреты Георгия Иванова / В. Борисов // Творчество. 1991 - № 5.

288. Буслакова, Т.П. Литература русского зарубежья: Курс лекций. М.: Высшая школа, 2005. - 365 с. - ISBN 5-06-004236-7.

289. Витковский, Е. Поэтический перевод как средство эмигрировать: Неизданные переводы Г.Иванова / Е. Витковский // Литературное обозрение. 1996. - № 4.

290. Гачева, А.Г. Философский контекст русской литературы 1920 1930-х годов / О.А. Казнина, С.Г. Семенова. - М.: ИМЛИ РАН, 2003. - 400 с. -ISBN 5-9208-0161-1.

291. Гордиенко, Т.В. Пятнадцать современников: Радиопередачи В.В.Вейдле о писателях русского зарубежья (радио "Свобода", 19721973 годы) / Т.В. Гордиенко // Вопроы литературы. 2000. - № 5.

292. Гурвич, И. Георгий Иванов: восхождение поэта / И.Гурвич // Вопросы литературы. 1998. - №4.

293. Давыдов, Г. Говорили, что ему нужна катастрофа / Г. Давыдов // Огонек. 1994. -№46 /47.

294. Давыдов, С. Шишки на Адамову голову: о мистификациях Ходасевича и Набокова / С. Давыдов // Звезда. 2002. - № 7.

295. Данилович, Т.В. Культурный компонент поэтического творчества Георгия Иванова: функции, семантика, способы воплощения. Минск: Институт современных знаний, 2000. - 121 с.

296. Данилович, Т.В. Поэзия русского зарубежья: Творчество Г.Иванова в аспекте интертекстуального анализа / Т.В. Данилович // Наука о литературе в XX веке: история, методология, литературный процесс. -М.: ИНИОНРАН, 2001.-376 с. -ISBN 5-248-01362-3.

297. Евсеев, Б. Георгий со свечой: (О поэзии Георгия Иванова) / Б.Евсеев // Литературная газета. 1996. - 13.03.

298. Ермилова, Е.В, Г.Иванов / Е.В. Ермилова // Литература русского зарубежья, 1920-1940. М.: Наследие, Наука, 1993. - 336 с. - ISBN 502-011667-Х.

299. ЗО.Заманская, В.В. Взгляд на русскую культуру XX века как целостное явление /В.В. Заманская // Вестник Московского университета. Сер. Филология. 2002. - № 2.

300. Заманская, В.В. Экзистенциальная традиция в русской литературе XX века. Диалоги на границах столетий. М.: Флинта: Наука, 2002. - 302 с.-ISBN 5-89349-302-8.

301. Зверев, А. «Друг друга отражают зеркала» / А. Зверев // Иностранная литература. 1999. - № 11.

302. Иванова, И.Н. Ирония в художественном мире Георгия Иванова: дис . канд. ф. н.: 10.01.01 / Иванова Ирина Николаевна. Ставрополь, 1998. -181с.

303. Ионина, А.А. Литература русского зарубежья 1920-1940-х годов в оценке англоязычной славистики: автореф. дис . канд. филол. наук: 10.01.01 / Ионина Анна Альбертовна. М., 1995. - 185 с.

304. Клинг, О. Серебряный век через сто лет: «Диффузное состояние» в русской литературе начала XX века / О. Клинг // Вопросы литературы. -2000.- №6.

305. Коростелева, А.Е. «Вся жизнь так грустно-коротка.» / А.Е.Коростелева // Литературное обозрение. 1999. - № 8.

306. Костюков, Л. Реэмиграция / Л. Костюков // Дружба народов. 2002. -№2.

307. Крохина, Н.П. Экзистенциальные мотивы поэзии Г. Иванова / Н.П.Крохина // Константин Бальмонт, Марина Цветаева и художественные изыскания XX века. Иваново: Ивановский государственный университет, 1999. - 426 с. - ISBN 5-7807-0096-6.

308. Кузнецова, Н.А. Творчество Георгия Иванова в контексте русской поэзии 1-й трети XX века: дис . канд. филол. наук: 10.01.01 / Кузнецова Наталья Анатольевна. Магнитогорск, 2000. - 199 с.

309. Латышев, М.Т. Вернуться в Россию. / М.Т. Латышев // Г.Иванов. Белая лира: Избранные стихи. 1910 1958. -М.: Яуза, 1996. г-174 с. -ISBN 5-87849-024-2.

310. Макарова, О. Мы не в изгнаньи, мы в посланьи. / О. Макарова, А.Кочегаров // Книжное обозрение. 1994. - № 26.

311. Миллер, Л. Катастрофа или торжество: (К 100-летию со дня рождения Георгия Иванова) / Л. Миллер // Литературная газета. 1994. - 16.11.

312. Миллер, Jl. Роза розе рознь. 1. Георгий Иванов и Анатолий Штейгер / Л. Миллер // Мотив. К себе, от себя. М.: Аграф, 2002. - 330 с. - ISBN 5-7784-0198-1.

313. Миллер, Л. Сиянье им руководит (К столетию со дня рождения Георгия Иванова) / Л. Миллер // Стихи о стихах. М.: Глас, 1996. - 123 с.-ISBN 5-7172-0036-6.

314. Миллер, Л. Энергия отчаяния. Георгий Иванов и Владислав Ходасевич / Л. Миллер // Мотив. К себе, от себя. М.: Аграф, 2002. - 330 с. -ISBN 5-7784-0198-1.

315. Михайлов, О.Н. Литература русского зарубежья. М.: Просвещение, 1995. - 429 с. - ISBN 5-09-003958-5.

316. Орлов, А. «По снегу русскому домой»: К 100-летию со дня рождения Георгия Иванова / А. Орлов // Литературная Россия. 1994. - 4.11.

317. Перельмутер, В. Бедная рифма / В. Перельмутер // Арион. 2001. - № 4.

318. По дольская, Г.Г. Английская романтическая баллада в контексте русской литературы первой четверти XX в. (С.Т.Колридж, Р.Саути): автореф. Дис . д-ра филол.наук: 10.01.05, 10.01.01 / Подольская Галина Геннадьевна. Астрахань, 1999. 34 с.i

319. Полушин, В. «Белые звезды над черным крестом» / В. Полушин // Кодры. 1989. - № 6.

320. Понамарев, Е. Распад атома в поэзии русской эмиграции (Георгий Иванов и Владислав Ходасевич) / Е. Понамарев // Вопросы литературы. 2002. - Июль - август.

321. Понамарев, Е. Лев Толстой в литературном сознании русской эмиграции 1920 1930-х годов / Е. Пономарев // Русская литература. -2000.-№3.

322. Прокофьева, В. Образ России в эмигрантских циклах Г. Иванова / В. Прокофьева // Русская культура XX века на Родине и в эмиграции. Имена. Проблемы. Факты. М., 2000. - 280 с. - ISBN 5-936060-16-0.

323. Пурин, А. Поэт эмиграции / А. Пурин // Новый мир. 1995. - № 6.

324. Рылова, А.Е. Георгий Иванов и русский символизм: дис. . канд. филол. наук: 10.01.01 / Рылова Анна Евгеньевна. Шуя, 2006 - 257 с.

325. Семенова, С. Два полюса русского экзистенциального сознания. Проза Георгия Иванова и Владимира Набокова-Сирина / С. Семенова // Новый мир. 1996. - № 9.

326. Семенова, С. Изнанка и лицо обезбоженного мира (экзистенциальное сознание в произведениях Г.Иванова и В.Набокова) // С. Семенова // Метафизика русской литературы. В 2 т. Т. 2. / С. Семенова. М.: Издательский дом «ПоРог», 2004. - ISBN 5-902377-06-4.

327. Семенова, С. «Распад атома» Георгия Иванова / С. Семенова // Русская поэзия и проза 1920 1930-х годов. Поэтика - Видение мира -Философия. -М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2001. - ISBN 5-9208-0092-5.

328. Семенова, С. Экзистенциальное сознание в прозе Русского Зарубежья (Гайто Газданов и Борис Поплавский) / С. Семенова // Вопросы литературы. 2000. - Май - июнь.

329. Скоропанова, И.С. Национальное как фактор мироощущения Георгия Иванова. Минск, 1994.

330. Смирнов, В. Георгий Владимирович Иванов / В. Смирнов // Знамя, 1987.-№3.

331. Соколов, А.Г. Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х гг. -М.: Изд-во МГУ, 1991.- 180 с.-ISBN 5-211-01532-0.

332. Тарасова, И.А. Поэтический идиостиль в когнитивном аспекте: На материале поэзии Г.Иванова и И. Анненского: дис. . доктора филол. наук: 10.02.01 / Тарасова Ирина Анатольевна. Саратов, 2004. - 484 с.

333. Трушкина, А.В. Особенности поэтического мира Георгия Ивановна 1920 50-х годов: дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / Трушкина Анна Васильевна. - М., 2004 - 221 с.

334. Трушкина, А.В. Пушкин в художественной системе эмигрантской лирики Георгия Иванова / А.В. Трушкина // Национальный гений и пути русской культуры: Пушкин, Платонов, Набоков в конце XX века: Материалы регион, симпоз., 8-10 июня 1999. Омск, 1999.

335. Федякин, С. У порога вечной России / С. Федякин // Г.Иванов. Закат над Петербургом. М.: ОЛМА-пресс, 2002. - 346 с. - ISBN 5-22402156-1.

336. Хадынская, А.А. Пастораль как текст культуры в ранней лирике Г. Иванова / А.А. Хадынская // Пасторали над бездной. М., 2004. - 151 с. - ISBN 5-8288-0692-0.

337. Хадынская, А.А. Экфразис как способ выражения пасторальности в ранней лирике Георгия Иванова: дис . канд. филол. наук: 10.01.01 / Хадынская Александра Анатольевна. Тюмень, 2004. - 170 с.

338. Чагин, А. Расколотая лира: Россия и зарубежье: Судьбы русской поэзии в 1920-1930-е годы. — М.: Наследие, 1998.- 269 с.-ISBN 5-20113334-7.

339. Чернышев, А. Георгий Иванов. «Дневник» / А. Чернышев // Дружба народов, 1989.-№ 7.

340. Шаповалов, M. Георгий Иванов и Александр Блок / М. Шаповалов // Нева- 1988.-№ Ю.

341. Шеховцова, О. Н. История одной критической баталии вокруг Владимира Набокова и ее преломление в его художественныхпроизведениях / Шеховцова // Вестник Московского университета. Серия 10. Журналистика. 1999. -№ 1.

342. Шилов, Ю. Поэзия стоицизма. / Ю. Шилов // Наша страна. 1999. - 16 янв.-№ 2527-2528.

343. Щуплов, А. «Я вернусь отраженьем - в потерянном мире»: К 100-летию со дня рождения Георгия Иванова / А. Щуплов // Книжное обозрение, - 1994.- 13.12.

344. Эпизод сорокапятилетней дружбы-вражды: Письма Г.Адамовича И.Одоевцевой и Г.Иванову (1955-1958) // Минувшее: Исторический альманах. М.: Atheneum; Санкт-Петрбург: Феникс, 1997. - 632 с. -ISBN 5-901027-03-5.

345. Янгиров, Р. «Пример тавтологии»: Заметки о войне Владимира Набокова с Георгием Ивановым / Р. Янгиров // Диаспора.;- С.-Пб.: Феникс; Paris: Atheneum, 2005. 751 с. - ISBN 5-85042-084-3.