автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.13
диссертация на тему: Ценностно-смысловые темы в научной фантастике

Полный текст автореферата диссертации по теме "Ценностно-смысловые темы в научной фантастике"

9 15-9/85

На правах рукописи

ШУВАЕВА Ольга Михайловна

ЦЕННОСТНО-СМЫСЛОВЫЕ ТЕМЫ В НАУЧНОЙ ФАНТАСТИКЕ

09.00.13 -философская антропология, философия культуры

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

Росгов-на-Дону - 2015

Работа выполнена в федеральном государственном казенном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Ростовский юридический институт Министерства внутренних дел России»

Научный руководитель: Рожковский Виталвй Борисович

доктор философских наук, доцент

Официальные оппоненты:

Рудеико Андрей Михайлович, доктор философских наук, доцент; профессор кафедры философии, истории и мировых религий Института сферы обслуживания и предпринимательства (филиал в г. Шахты) ФГБОУ ВПО «Донской государственный технический университет»;

Тимошенко Татьяна Викторовна, кандидат философских наук, доиент, доцент кафедры философии Института управления в экономических, экологических и социальных системах ФГАОУ ВО «Южный федеральный университет».

Ведущая организация:

ФГАОУ ВПО «Северо-Кавказский федеральный университет».

Защита состоится 28 октября 2015 года в 15.00 часов на заседании диссертационного совета Д.212.208.13 по философским наукам на базе ФГАОУ ВО «Южный федера:[ьный университет» по адресу: 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Пушкинская, 140, конференц-зал.

С диссертацией можно ознакомиться в Зональной научной библиотеке им. Ю.А. Жданова ФГАОУ ВО «Южный федеральный университет» по адресу: 344103, г. Ростов-на-

Дону, ул. Зорге, 21 ж.......

Электронный вариант текста диссертации размещен 23.07.2015 г. на официальном сайте Южного федерального университета по адресу:

Ь«р:/,'ЬиЬ.8Гейи.п1/с1185/аппош1сетеп</б828Ьс&-38с<1-4е(!1-9Ьеа-849Гас7даЬ05/

Автореферат разослан «28» сентября 2015 г.

р V* ^ у............_ . _ г

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРЙеТИКА-таБОТЕГ

Актуальность темы исследования.

В современной культуре творческие области виртуального, воображаемого, фантастического приобретают все ббльшее право на признание в жизненном мире и мировоззрении человека. В процессе расширения и развития онаученной и технологической среды человек открывает все новые контексты применения своих творческих возможностей.

Научные открытия и инновации не совершаются без домысливания реальности, в котором задействована «продуктивная сила воображения» (И. Кант) и часто даже подсознательно формируемые гапотетические представления. Так называемое продуктивное воображение является необходимым условием и художественного творчества с его образно-символической реальностью, и научных предвосхищений-изобретений. И хотя в классическом поникании «наука есть не что иное, как отображение действительности» (Ф. Бэкон), сегодня само понятие действительности в философии науки остается проблемным и предполагает стирание жесткой грани с миром гипотетическим, при этом «реставрируется роль интуиции, воображения и мыслительного конструирования»'. В данном контексте можно признать, что «любые образы реальности будут неизбежно воображаемыми, хота бы в той степени, в которой мы различаем одно и другое»2. Это находит свое подтверждение в «открытии» в тех или иных областях научного знания различных виртуальных объектов как необходимых концептов, посредством которых представляется реальность. Например, в теоретической физике имеются представления о «виртуальных частицах» и «виртуальных траекториях», принципиально несовпадающих с характеристиками реальных, «физических» явлений.

Вместе с тем, в научно-технической цивилизации гуманистическая её составляющая резко уменьшается, о чем писали не только философы XX века, такие как Э. Гуссерль, М. Хайдепер, но и мыслители XIX века, и, прежде всего, русские философы. Наука в силу специфики своей методологии и предмета исследования не ставит перед собой задачу осмыслить место человека в мире, его мировоззренческие ориентиры, сама по себе она не доводит до конца, до предела собственные выводы с природе человека. Человека научно-технической цивилизации изучает, прежде всего, философия. Но философские труды не предназначены для массового сознания. Рефлексивно-понятийные философские тексты требуют специальной подготовки, а потому зачастую труднодоступны для читателя. В отличие от науки, которая не ставит проблем, связанных с гуманистической составляющей культуры, эти проблемы своими понятийно-рациональными средствами ставит философия, в особенности экзистенциальная философия. Параллельно с философией проблемой человека озабочена и фантастика, которая как бы дополняет понятийно-философское исследование проблемы человека. При этом фантастика, в отличие от философии, более раскрепощена, не соль связана понятийно-логическим аппаратом, работает преимущественно с воображением и фантазией, позволяющими значительно расширять область допущений. Тем самым она стремится своими средствами объяснить человеческое бытие в мире, предупредить о различных оптимистических и пессимистических сценариях будущего человека.

Научная фантастика в современном виде, не отказываясь от присущей ей по генезису рациональности и внутренней когерентности, отражает новое миросозерцание человека. В силу своей методологической свободы она поднимает такие вопросы, связанные с бытием человека в научно-технической цивилизации, которые не могут быть поставлены в философии, и тем самым расширяет пространство гуманитарных тем. Кроме того, используя

1 Лебедев С. А. Философия науки: краткая энциклопедия (основные направления, концепции, категории). М.; 2008. С.439,

2 Кузнецов В. Ю. Философия фантастики // Кузнецов В. Ю. Мир единства. М„ 2010. С.130.

более доступные и привычные для массозого читателя способы художественно-образного освоения мира, научная фантастика расширяет информационное пространство, в котором происходит осмысление научно-технического прогресса и его влияния на человека. Научная фантастика явилась фактически одной из форм самосознания человека в культуре XX -начала XXI века, формой, отражающей ее ценности и смыслы, использующей эмоциональное мышление и интуицию, раскрывающей по-новому мир человека, предвосхищая его будущее с неожиданных сторон. Научная фантастика, рефлексируя своими средствами на научные открытия, выполняет компенсаторную функцию в культуре, компенсирует недостаточность науки и элитарность философии.

По этой причине область фантастического нельзя исключить из литературы, изобразительного искусства, кино, где она существует ныне в виде популярных жанров (например, в литературе и киноискусстве достаточно популярен жанр «научного фэнтези»). При этом, хотя фантастика не привязана к какому-либо ввду искусства и воплощается и в литературе, и в кино, и в театре, и даже в интерактивной среде компьютерных игр, в более или менее чистой форме она воплощается в литературе, где ее содержание выражено наиболее четким и специфическим образом в плане философских идей. Дополняя философские идеи и исследования по гуманитарным проблемам, выполняя компенсаторную функцию, научная фантастика способствует формированию целостного гуманитарного мировоззрения в современной культуре.

Научная фантастика как своего рода проекция в будущее антропологического пространства, описывает не просто человека будущего, его неординарные способности в будущем1, она создает художественные образы в рамках определенных извечных тем, обсуждаемых в философии, таких, как темы другого, творчества, зла и др. Наше внимание в огромном массиве научно-фантастической литературы различных направлений, отпочковавшихся от классической или «твердой» научной фантастики, привлекли прежде всего тексты так называемой гуманитарной фантастики, реконструкция которых позволяет наиболее отчетливо представить ценностно-смысловые темы, обсуждаемые и в философии. Среди них произведения Станислава Лема, братьев Стругацких, Хорхе Луиса Борхеса, Виктора Пелевина и др. В них будущее человека подвергается сложной и неоднозначной оценке. Дело в том, что наряду с утопическими мечтами о безграничном творческом развитии человека в научной фантастике представлен опыт духовной тревоги (С. Лем) о нем как о существе с «оборотной стороной», таящим в творческой своей эволюции разрушительные, катастрофические для собственного существования вероятности.

В своем исследовании ценностно-смысловых тем мы в некоторой мере выходим за грани только научной фантастики. Будучи одним из жанров фантастики вообще, она не перекрывает всего содержания обсуждаемых тем, которые высвечиваются и в литературе фэнтези, научного фэнтези, технофэнтези, киберпанка и др., и часто сопрягаются, со своими акцентами, в реальном творчестве. Однако преобладающее внимание у нас вызывает именно литература научной фантастики. Научная фантастика в особенной степени заключает в себе эвристический и футурологический потенциал, доказывающий взаимосвязь между применением способностей к воображению и фантазии и развитием техногенной культуры и общества, вовлеченного в НТП. В ней, так или иначе, реализуется мечта о приложении научных достижений к человеку, к преобразованию природы человека, окружающего мира, общества.

В современной культуре остается не до конца проясненным соотношение сферы виртуального, воображаемого и фантастического с тем, что действительно нашло применение в конкретном опыте, что перешло из области противоречивых и недодуманных интуиция в статус научных понятий и философских идей. Здесь «между богатством приложений, широтой популярности и теоретической скудостью, шаткостью,

ЗЦветков Е.В. Научная фантастика как способ конструирования социальной реальности (социально-философские аспекты): Авгореф. дис... кацаццята филос. наук. Архангельск, 2009. С.7.

необеспеченностью создается ощутимый контраст»4, поскольку до сих пор недостаточно выявлен онтологический и культурный статус фантастического. Поэтому следует согласиться с тем выводом, что «сегодня фантастическое выступает как проблема, ждущая своего теоретического разрешения»5. Неслучайно в последнее время появилось немало научных исследований феномена научной фантастики в культуре XX — начала XXI века.

Актуальность исследования обусловлена также тем, что в научной фантастике раскрывается, по-новому звучит одна из главных, насущных тем человеческого бытия - тема зла, а также ее проявленность в феномене преступности. Тема зла - одна из извечных этических тем, обсуждаемых в философии, литературе. В XX веке в философской антропологии эта тема возрождается в новом контексте, в связи с появлением некоторого рода «разочарования в человеке»6 в ряде философских направлений (экзистенциализме, психоанализе, постмодернизме). Фантастика рассматривает тему зла по-своему, запределивая художественными средствами возможности зла, создавая его отдельные образы с целью нравственного предупреждения. Несмотря на множество исследований, посвященных научной фантастике в целом и отдельным ее аспектам в частности, в этой области их оказывается явно недостаточно, что открывает перспективу дм настоящей диссертации.

Степень теоретической разработанности проблемы.

До сих пор характерной особенностью многих известных исследований научной фантастики является их филологическая и научно-популяризаторская направленность, так что фактически «отсутствует общепризнанная концепция взглядов на научную фантастику»', которая позволила бы обоснованно прояснить ее функции в культуре. Те или иные мыслители, начиная от представителей романтизма (Ф. Шлегель, Ф. Шеллинг, Новалис и др.), впервые представивших «фантастическое» одной из специфических философско-эстешческих категорий литературы, по-разному осмысляют это понятие, акцентируя его разнообразные аспекты. Расплывчатость интерпретаций приводит ряд ученых к осознанию необходимости перехода от описательных к сущностно-онтологическим характеристикам фантастики, к выявлению качественной определенности этого феномена в истории культуры. Обращаясь к историко-культурному становлению феномена научной фантастики, следует отметить, что ее возникновению предшествовал длительный процесс развития форм фантастической образности и эмоционально-образного мышления в мировой культуре и философии, выработки многообразных выразительных средств и приемов фантастики.

Общие проблемы исследования предтеч научной фантастики - мифа, утопии, антиутопии и др. излагаются в работах А. Ф. Лосева, М. М. Бахтина, Ф. Кессиди, Р. Лахманн, Л. Геллера, В. С. Степипа, Т. А. Чернышевой, А. Косарева и др. Собственно феномен научной фантастики начал изучаться в России с середины прошлого века, с появлением работ Е. Брандиса, В. Дмитриевского, А. Бритикова, Б. Ляпунова, Ю.Кагарлицкого, Л. Геллера и др. Несколько позже появляются работы (Г. С. Альтшулера, П. Амнуэля, Г. И. Гуревича, И. А. Ефремова), посвященные исследованию взаимодействия научной фантастики с когнитивным миром науки.

Присутствие категорий «фантазия» и «воображение» и самой проблемы фантастического в контексте развития философской мысли (Аристотель, Прокл, стоицизм,

4Хоружий С.С. Род или недород Заметки к онтологии виртуальности // Вопросы философии. 1997. №6. С.53.

5Михайлов А. Н. Феномен фантастичесхого: философско-культуролотический анализ: Автореф. дисс... кандидат филос. наук. М., 2008. [Электронный ресурс]. Режим доступа:

http://www.dissercat.com/content/fenomen-üntasticheskogo-filoso&ko-kulturologicheskii-aiializ. (Дата обращения: 11.05.2015.)

6 ГУревич П. С. Апофатический проект человека /У Вопросы философии. 2013. №8. С.43.

ТГимошенно Т В. Научная фантастка как социокультурный феномен: Автореф. дис... кандидата филос наук. Ростов н/Д, 2003 И http//www.disscrcat.com/content/nauchnaya-tbitastika-kak-sotsiokulturnyi-fenomen#ixzz2wrTjza51. (Дата обращения: 11.05.2015)

Фома Аквинский, Т.Гоббс, Дж. Лога, И. Кант, Г. Гегель, Ф. Шеллинг, романтизм, в XX веке -психоанализ, экзистенциальная философия, постмодернизм и др.) предопределило устойчивый исследовательский интерес к теме их воплощения в литературе фантастики. Вообще, несмотря на то, что наблюдающееся «становление неклассического способа философствования, допускающего и даже предполагающего альтернативные трактовки реальности, постепенно заставило иначе относиться к фантастическому», сам «статус фантастики представляет собой большую проблему», и ныне только начинает складываться категориально-понятийное поле «философии фантастики»3.Тем не менее, заметное значение для философского осмысления статуса фантастического, его онтологического и культурного смысла имеют работы философов Я. Фрошаммера, В. Вундта, К. Юнга, Б.Вышеславцева и др., а также писателей-фантастов и исследователей литературы фантастики С. Лема, Ц. Тодорова, Р. Кайуа, М. Хайма, Р. Лахманн и др.

При рассмотрении понятия «фантастическое» нельзя обойтись без понятия «воображение». Исследованию воображения, классификации его видов, анализу его природы посвящено немало научных трудов по философии, психологии, социологии. Укажем на известные философские работы, в которых в той пли иной мере речь идет о природе воображения. Это произведенияБ. Паскаля, И. Канта, Г. Фихте, Ф. Шеллинга, В. Дильтея, 3. Фрейда, К. Юнга, Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, Н. А. Бердяева, Б. П. Вышеславцева, Ж.-П. Сартра, Г. Башляра, Й. Хейзинги, Р. Рорти и др. Причем специальные исследования природы воображаемого появились только в XX веке (Ж.-П. Сартр и др.). Среди сложившихся традиций понимания воображения наше особое внимание привлекли те, в которых воображение рассматривается не в качестве только психической способности, а как творческая деятельность вообще, укорененная в том числе в подсознании (3. Фрейд, К.Г. Юнг), и свидетельствующая о духовной сублимации эмоциональной сферы (Б. П. Вышеславцев, прот В. Зеньковский), без которой невозможно культурное творчество Из современных отечественных исследований обращает на себя проект онтологизации категории воображения, предложенный известным философом и культурологом М. С. Каганом в докладе «Воображение как отологическая категория» (2000 г.).

Для диссертационного исследования важными явились проработки в современной философии в работах как ряда западных либеральных (Р. Рорти, Ю. Хабермас и др.), так и отечественных религиозных мыслителей (С. С. Хоружий и др.) идеи мировоззренческого изменения человека в соотнесении с актуализацией роли творческого воображения и фантазии и новой роли соответствующих жанров литературы, использующей предметную силу фантазии. В работах С. С. Хоружего понятие «актуализация антропологического воображения» связано с идеей смены антропологических типов от «человека модерна» к «человеку постмодерна», происшедшей в XX веке и повлиявшей на философское переосмысление роли в этом фантастической литературы. Такой подход получил свое развитие в диссертационном исследовании А. Н. Фетисовой, посвященном анализу воздействия научной фантастики на человека и общество в культуре модерна и постмодерна.

Вообще в отечественной науке проблема фантастического и феномен научной фантастики в современной культуре в различных аспектах исследованы в целом ряде диссертационных работ, среди которых авторство принадлежит А. В. Зезюлько, Е. Я. Лубанец, А. Н. Михайлова, О. А. Питько, А. Б. Ройфе, Т. В. Тимошенко, А. Н. Фетисовой, Е. В. Цветаева и др. Общим для них явилось стремление рассмотреть научную фантастикукак отражающую основные тенденции развития культуры, выявить характер и способы влияния научной фантастики на гуманитарную культуру современной эпохи.

Важными для исследования были также работы, посвященные проблемам функционирования тех или иных форм фантастической образности в современной культуре. Так, проблематика созданного творческим воображением и фантазией симулятивного пространства, вымышленных миров и функционирования «семиотических фантомов» в

8Кузнецов В. Ю. Философия фантастики,'/Кузнецов В.Ю. Мир единства. М., 2010. С. 128-129.

культуре с разных позиций интерпретируется в исследованиях X. Л. Борхеса, У. Эко, У. ЛеГуин, У. Гибсона, М. Н. Эпштейна и др. Отдельные аспекты научной фантастки как одного из «проектов» альтернативной антропологии и ретранслятора духовной тревоги перед «оборотной стороной» культуры исследуются в работах Э. Фромма, Г. Ф. Лавкрафта, Р. Лахманн, Цв. Тодорова, С. Лема.

Среди ценностно-смысловых тем, представленных в литературе научной фантастики, в диссертационном исследовании специально анализируется тема зла. Данная тема в ее моральном, метафизическом, социальном и др. аспектах обсуждалась в разные исторические эпохи в философии, в светской гуманитарной науке, в богословии. Тема зла, отраженная в художественной реальности литературы, представлена в работах таких философов XX столетия, как Ж. Батай, Э. Фромм, М. Фуко, Ж. Бодрийяр, А. Глюксманн и др. Следует отметить, что в этом плане жанр научно-фантастической литературы не становился до сих пор предметом специального анализа. Выявление наиболее специфических образов темы зла в научной фантастике предпринято в диссертационном исследовании на основе изучения содержания и мотивов творчества ее представителей разных периодов: М. Шелли, Е. Замятина, А. Беляева, Я. Вайсса, Дж. Оруэлла, О. Хаксли, Р. Брэдбери, Э. Найдермана, С. Лема, А. и Б. Стругацких У. Гибсона, В. Пелевина и др.

Таким образом, несмотря на наличие ряда исследований феномена научной фантастики в культуре, до сих пор мы не встречаем специальных исследований, посвященных выявлению ее ценностно-смысловых тем, в особенности, темы зла в научной фантастике как особого типа соотносительной философии антропологии.

Объект исследования - феномен научной фантастики в культуре.

Предмет исследования - ценностно-смысловые темы научной фантастики в культуре XX - начала XXI века.

Цель и задачи исследования.

Основной целью работы является реконструкция и интерпретация ценностно-смысловых тем, в особенности темы зла, в научной фантастике в культуре. В соответствии с поставленной целью определяются следующие задачи диссертации:

- раскрыть специфические особенности понимания фантазии и творческого воображения в истории культуры и философии;

- выявить философский смысл основных тем, представленных в научной фантастике и их роль в культуре;

-показать методологические приемы, с помощью которых научная фантастика конструирует свои ценностно-смысловые темы;

- выявить соотношение научной фантастики с философией экзистенциализма, бессознательного и постмодерна;

- определить связь научной фантастики с самосознанием техногенной культуры;

- рассмотреть влияние научной фантастики на научное самосознание;

- выявить роль научной фантастики в раскрытии спецификации мировоззренческих изменений человека;

- выделить основные образы будущего зла в научной фантастике и проанализировать их внутреннюю взаимосвязь.

Теоретико-методологические основания исследования.

Специфика понимания науки в современную эпоху предполагает, в том числе, «стирание жестких границ между методологией естественнонаучного и гуманитарного познания», складывание научной картины реальности, ее интегрального образа на основе «единства в многообразии различных дисциплинарных онтологий»'. В этом контексте «новое отношение к миру предполагает сближение деятельности ученого и литератора... Универсум художественного творчества весьма отличен от классического образа мира, но он легко

ЭСгепин В. С„ Кузнецова Л. Ф. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации. М, 1994. С.254.

соотносим с современной физикой и космологией» в рамках, в частности, синергетической парадигмы, и в целом - с «контурами новой рациональности»10.

Вследствие этого к исследованию содержания научной фантастики может быть применим тематический анализ. Понятие тематического анализа ввел Дж. Холтон в целях обнаружения родства между естественным и гуманитарным мышлением", в качестве дополнения к стандартному анализу научного знания. «Тема» выступает в качестве компонента анализа нкучной деятельности ученого, представленной фазой зарождения новых идей ипри этом не находящей явного выражения в публикуемых научных работах. Обращая внимание на «зачасту ю "алогичную" природу научного открытия»12, Дж. Холтон связывает его с работой творческого воображения ученого. «Темы» составляют выбранные ученым глубинные установки, ограничивающие или, наоборот, активизирующие его творческое воображение и выполняющие роль своеобразных сквозных традиций, присутствующих в большинстве научных понятий, методов, утверждений и гипотез.

Научно-фантастическая литература развиваегся вокруг научных идей и допущений, активно используя при этом творческое воображение и фантазию, поэтому в ней работают темы философско-антропологического характера, связанные с бытием человека в современном научно-технократическом мире. В связи с этим важным принципом становится определение методологических приемов научной фантастики, с помощью которых она «конструирует» свои темы. Особенностью настоящего исследования явилось выявление присутствующих в научной фантастихе предельных образов темы зла, как одной ю вечных тем светской гуманитарисгики.

С методом тематического анализа сопряжено использование в исследовании историко-генетического метода, позволяющего реконструирован, в истории культуры и философии специфические аспекты понятий «фантазия», «творческое воображение», а также «фантастическая образность», «запределиаание» и др., содержание которых повлияло на развитие методологических приемов литературы фантастики различных жанров, в гом числе, научной фантастики.

Культурфилософская специфика исследования предполагает дескриптивно-аналитический метод изучения функционирования фантастической образности в культуре. Выявление ценностно-смысловой тематики в научной фантастике, тексты которой представляют собой сложное художественное пространство, предполагает применение таких методов социально-гуманитарного познания, как герменевтическая реконструкция и интерпретация. Тексты, создаваемые писателями-фантастами в определенном культурном контексте, являются не только следствием стремления их к опоре на научные допущения, но и образуют сложное творческое событие, в котором ряд писателей-фантастов выходят на уровень представления, в том числе, философских идей и вопросов. По стилю своих произведений эти тексты, в особенности созданные в современной культуре постмодерна, предполагают со-творческий взгляд читателя. Данные посредством эмоционально-образного мышления, интуиции, мысленного эксперимента, философские идеи и вопросы требуют свойственной социально-гуманитарному познанию методологической процедуры понимания, как творческого диалога позиций исследователя-интерпретатора и автора-писателя, «слияние горизонтов понимания» (Х.-Г. Гадамер).

В исследовании предполагается также задействовать общенаучные методы сравнительного анализа, синтеза, абстрагирования, идеализации, индукции, дедукции, моделирования и др.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

ЮПригожин И. Философия нестабильности [Электронный ресурс] Режим доступа; ЬНр://ес-dejavu.ni/i/insfabiHty.hliiil (Дата обращения: 17.06.20151

ПХолтон Дж. Тематический анализ наухи. М., 1981. С.10.

12ХолтонДж. Тематический анализ науки. М., 1981. С.2С.

выявлены онтологические, гносеологические, мировоззренческие аспекты творческого процесса и его антропологической проблематики в истории культуры в их корреляции с когнитивным миром науки и философии;

- показано, что в научной фантастике эксплицируются философские идеи и проблемы творчества, Другого, зла и др., что способствует ее участию в формировании современного мировоззрения в культуре;

- определена специфика художественно-фантастического запределивания как методологического приема в научно-фантастическом дискурсе, в котором выражен онтологический аспект творческого процесса;

- выявлены компенсаторская и прогностическая функции научной фантастики в культуре XX - начала XXI века, состоящие в восполнении ценностно-эмоционального пространства человека и прогнозировании оптимистических и пессимистических сценариев будущего;

- показана соотносительность в современной культуре философской мысли и научной фантастики в пространстве проблем философии экзистенциализма, бессознательного, постмодерна;

- определена роль научной фантастики в процессе мировоззренческого изменения человека в XX - начале XXI века от «человека модерна» к «человеку постмодерна», что позволяет коррелировать тенденции ее развития проблематике современного социально-гуманитарного знания;

- реконструированы основные образы темы зла в научной фантастике («гения зла», «сверхчеловека», мировой катастрофы и др.), связанные с философскими идеями безэмоциональности, тотальной власти и случайности, показана их взаимосвязь.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Историко-культурная и философская интерпретация фантазии и воображения свидетельствуют о выработке различных форм фантастической образности и эмоционально-образного мышления в мировой культуре и философии. В результате в XIX - начале XX века «фантастическое» занимает место специфической философско-эстетической категории, характеризующей творческий процесс и его проблематику. Научная фантастика приобретает права на изучение этой проблематики, связанной с человеком, в ее онтологическом, гносеологическом, мировоззренческом и др. аспектах. Это обусловило становление и развитие фантастической литературы в статусе особой рефлексии реальности, в которой получают свое развитие философские темы и идеи.

2. Философский смысл основных тем можно классифицировать на две категории в соответствии с принятым делением на «твердую» (рациональную) и «мягкую» (гуманитарную) научную фантастику: 1) смыслы, связанные с усовершенствованием научно-технической мысли, технологических предсказаний (А. Кларк, М. Клайтон и др.); 2) смыслы, ориентированные на выявление всех аспектов существования человека в техногенной цивилизации (С. Лем, А. и Б. Стругацкие, X. Борхес и др.), и в этом смысле дополнить содержание научно-технологических и антропологических философских идей и осмыслить соотношение науки и гуманитарной составляющей культуры. Предметом научно-фантастического дискурса становится философско-антропологическая проблема существования «человека творческого» (С. Лем) в научно-технократической среде. Поэтому в научной фантастике эксплицируются философские идеи и проблемы творчества, Другого, зла и др., что способствует участию научной фантастики в формировании современного мировоззрения в культуре.

3. Методологическим приемом, с помощью которого научная фантастика конструирует свои ценностно-смысловые темы, яаляется прием художественно-фантастического запределивания перспектив бытия человека в современном техногенном мире. Запределивание в дискурсе фантастического, в отличие от религиозной трансценденции и философского запределивания, характеризуется субъективно-чувственным и мысленно-экспериментальным характером. В художественно-образном запределивании выражен

онтологический аспект творческого процесса, характеризующий связь реального мира с миром условно-возможного, в котором отсутствует линейно-причинная обусловленность события.Домысливая с помощью своих специфических приемов рационалистические прогнозы науки, научная фантастика сталкивается с проблематикой «необходимости» в отношении развития духовного мира человека. Не будучи связана с методологией понятийно-рациональной детерминации будущего, онаможет представлять будущее человека в форме, неприсущей классической рациональной философии. Тем самым, научная фантастика выполняет не только прогностическую, но икомпенсаторскую функцию в культуре, дополняя преобладающее в массовом человеке прагматическое, «технологическое» воображение художественной фантазией, что позволяет ей расширять в человеке его ценностно-эмоциональное жизненное пространство. Между тем нечувствительность научной фантастики к теоретико-критической рефлексии оборачивается угрозой замены активно-творческой личности ее симулякрами и фантомами.

4. Процедура запределивання позволяет научной фантастике создавать виртуальные, т.е. не имеющие статуса необходимости, образы, являющиеся предупреждением о возможных сценариях будущего, как отдельного человека, так и всего человечества. Эти сценарии могут быть как оптимистическими, так и пессимистическими, превращающими научную фантастику в одну из форм «духовной тревоги» (С. Лем), что сближает ее с экзистенциальной философией. Научная фантастика сближается и с философией бессознательного, поскольку описывает воздействие на человека подсознательных разрушительных образов, проникающих в жизненное и творческое пространство человека и составляющих как бы его расплавленное и затягивающее «зазеркалье». С философией постмодерна она соотносится через творческую импровизацию по поводу идей свободы, условно-возможного (безосновного) и случайного, в которых отражается мировоззренческое изменение человека.

5. Связь научной фантастики с самосознанием техногенной культуры носит двойственный характер. С одной стороны, она является формой отражения самосознания техногенной культуры, а с другой стороны активно влияет на общественное сознание человека этой культуры. Будучи мощным информационным потоком, позволяющим человеку ориентироваться в мире научных идей и технических достижений, научная фантастика формирует массовое сознание, используя способность творческого воображения и фантазии. Научная фантастика создает новые формы коммуникации, трансформируя информационный «горизонт» личности таким образом, что он начинает сливаться с ее внутренними потребностями и желаниями. Также научная фантастика влияет на культурно-мировоззренческий мир ученых, инженеров, дизайнеров и т.д., т.к. способствует становлению футурсшогической базы науки.

6. Научная фантастика помогает раскрыть спецификацию мировоззренческих изменений человека, а потому представляет собой опытно-экспериментальную площадку для выявления .движения мировоззрения, присущего эпохе человека модерна, к мировоззрению, присущего эпохе человека постмодерна. В частности, научная фантастика обнажила присущие постмодернистской картины реальности идеи условности, «прозрачности», безосновности сущего, концепта пустоты и мировоззренческой установки «игры с невозможным».

7. Создавая образы будущего, связанные с расширением творческого бытия человека как особого рода раскованности и свободы, научная фантастика предупреждает о присущей им потенциальной разрушительной силе. Поэтому образы зла, связанные с философскими идеями безэмоционального интеллектуализма, тотальности властного насилия, случайности, становятся одной из главных тем научной фантастики. В научной фантастике тема зла эксплицирована в образах безэмоционального интеллектуализма, становящегося условием возможности морального зла. Случайное (непреднамеренное) зло является следствием вписанности человека в нелинейные системы реальности. Случайность усиливает тотальность возможной разрушительности, «разламывает» полноту бытия, целостность

мира, в котором человек раньше чувствовал себя органической частью. Стремление человека господствовать над миром делает случайное зло тотальным, что обессмысливает высшие положительные духовные принципы (любовь, сострадание и др.), связанные с экзистенциально-эмоциональными состояниями, обусловливая возможность «гения зла». Поэтому научная фантастика и проводит мысленные эксперименты с образами «сверхчеловека» и «гения зла». Изображаемый ею «гений зла» выступает в качестве субъекта и обьекга альтернативной антропологии (Р. Лахманн), в пространстве которой получает максимальные возможности один из разрушительных инстинктов, заложенных в человеческой природе - инстинкт пласти и насилия. Научная фантастика показывает; что человек, получивший максимальные возможности власти и насилия с помощью новых видов оружия и др., теряет чувство ответственности за свои действия, увеличивает тотальность зла, творя его с большей легкостью. Возрастание хрупкости мироздания фиксируется в научной фантастике в образах мировых катастроф и связанной с ними нравственной проблематике ответственности за научно-технологическое освоение вселенной.

Научно-теоретическая значимость работы:

Авторская концепция, представленная в диссертации, позволяет расширить поле культурфилософскихи философско-антропологических исследованийв контексте феномена научной фантастики и ее соотносительности с тематикой современной философии, вносит вклад в осмысление тенденций развития современной культуры.

Практическая значимость работы.

В учебном процессе положения диссертации могут быть использованы при чтении вузовских курсов философии, философии культуры, истории и философии науки, а так нее спецкурсов, касающихся осмысления тенденций трансформации современной культуры и антропологической реальноеги.

Апробация исследования.

Различные части диссертационного исследования и основные его положения обсуждались на заседаниях кафедры гуманитарных и социально-экономических дисциплин Ростовского юридического института МВД России, научных конференциях в г. Ростове-на-Дону («Актуальные проблемы философии, политики и права», РЮИ МВД России, 2014 г., 2015 гг.).

Основные результаты диссертационного исследования отражены в 5 научных публикациях автора (из которых 4 статьи, опубликованные в журналах, рецензируемых ВАК РФ) общим объемом 2,3 п.л.

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, включающих 6 параграфов, заключения и списка использованной литературы, включающего 210 наименований (в том числе 3 на иностранных языках). Общий объем диссертации - 156 страниц машинописного текста.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, характеризуется уровень теоретической разработанности проблемы, формулируются цели и задачи исследования, его теоретико-методологические основания, положения научной новизны и положения, выносимые на защиту, научно-теоретическая и практическая значимость результатов диссертационного исследования, его апробация.

Первая глава «Научная фантастика как феномен гуманитарной культуры XX-начала XXI века: теоретико-методологический анализ» состоит из трех параграфов.

В первом параграфе «Понятия «фантазия» ■ «творческое воображение» в истории культуры и философии» отмечается, что для понимания проблемы фантастического в

современной культуре необходимо, прежде всего, определить границы понятия, его онтологический и эпистемологический статус, функционирование в различных культурных контекстах. Культурфилософский анализ позволит не только показать место и роль фантастического в культуре, но и сквозь его призму по-новому интерпретировать историю человеческой культуры и гуманитарного мировоззрения, т.е. историю представлений о границах реального и нереального, предельного и запредельного, возможного и необходимого и др.

Для Античности понятие «фантазия» имеет в своей обычной интерпретации те значения, которые соответствуют онтологически-монистичной картине мира-космоса, гае фантазия дана, прежде всего, в значении «чувственного представления», выступающее основой художественной практики. При этом в конечных горизонтах развития античной философии (в неоплатонизме и стоицизме) «фантазии» приписываются творческие качества. Наиболее же полное учение о творческой природе фантазии представлено в философии неоплатоника Прокла, согласно теории космической фантазиикоторого фантазия есть в пределе акт Божественного творчества, т.е. имеет онтологическую природу. Человек только в некоторой мере может быть причастен такого рода фантазии посредством мифа и философского созерцания, в содержании которых отсутствует привязанность фантазии к субъективно-чувственной, ограниченной сфере мироздания. Напротив, научное познание, по Проклу, представляет собой более связанный чувственно-воспринимаемым миром вид творчества, находится ниже теоретического (философского) созерцания, хотя и осуществляется, в том числе, посредством «геометрической фантазии». Автор диссертации находит, что некоторые сущностные аспекты философско-мифологического сознания получили свое воплощение в процессе становления эмоционально-образного мышления в мировой культуре и философии разных эпох. Так, на протяжении истории играют определенную роль философские мифы. Элементы мифа активно используются в различных жанрах фантастической литературы. В некотором смысле научная фантастика является разновидностью современной мифологии техногенной культуры с ее различными областями фантастического допущения. По сути, научная фантастика взяла на себя роль воспитания массового сознания и долгое время была едва ли не единственной «экспериментальной лабораторией по созданию мифов»", выступающих в виде социальных и технократических утопий. Однако нужно признать, что научной фантастике не удалось в полной мере занять место античного преднаучного философского мифа.

Средневековая культура укоренена в духовном опыте человека, для которого свойственна иерархическая картина мира, где человек со своими творчески-познавательными способностями подобен трансцендентному Богу-Творцу. С одной стороны, «мир Божий» воспринимается как пространство приложения идеальных творческих замыслов и предприятий, с другой - осознается, что конструктивная роль воображения сопряжена с опасностью пустого фантазирования, поскольку человек даже в своем творческом порыве неотделим от чувственно-ограниченного мира. В богословии, философии, литературе этой эпохи формируется концепция духовно-символического реализма, в которой заложено понятие реальности, не тождественной с чувственно-тварным миром, относящимся к ведению науки. Вместе с тем, неправомерно относить литературу фантастики к средневековым текстам мистического и мистико-аскетического характера и закреплять за ними характеристику «бессознательной» или «донаучной» фантастики. Мир воображения и фантазии, воспринимался как что-то ненадежное на пути к духовному совершенству. Однако уже Х11-Х111 веках в средневековую литературу происходит вторжение чудесного и волшебного. Новый творческий опыт человека в литературе сказки выходил за канонические

13 Чернышева Т. А. Научная фантастика и современное мифотворчество [Электронный ресурс]. Режим

доС1у1т:Ьир://шоёетЦЬлш1кю1^/сЬегщ^^ 1 50\тетепгюс_т1Ги1\огспе^1уо/1еа<1 (/¡¿п'л

обращения: 13.06.2015)

рамки, но все-таки оказался довольно значимой формой художественной образности, получившей свое возрождение позднее в романтизме.

В эпоху Возрождения и затем в Новое время происходят существенные изменения в мировоззрении человека западноевропейской культуры. Творчество понимается, прежде всего, как художественное творчество, в отличие от средневекового истолкования творчества как по преимуществу духовно-нравственного (аскетического) самосозидания. Ослабление чувства греховности человека, свойственного эпохе Средневековья, освобождало творческие способности, проявляясь в полете художественной фантазии в различных видах искусства. Формируется культ гения как особого носителя творческого начала в художественном творчестве. В Новое время формируется сциентистская установка о гам, что мир магии и религии - это фантастический, т.е. условно-выдуманный мир, противоположный реальному миру, постижимому научно выверенным интеллектом. В новоевропейской картине мира абсолютизируется познавательная ситуация ученого, при которой мир превращается в «лабораторию», отображение которой объявляется основной целью науки. Понятие духовной реальности, недоступной в экспериментально-чувственном опыте, редуцировано к воображаемой данности. И хотя И. Кант стремится выявить в своей философии продуктивную, «превосходящую природу» силу воображения, и сама проблема воображения и фантазии приобретает отчетливый философский статус, это происходит лишь в субъективно-гносеологическом аспекте. С изменением мировоззрения человека появляется потребность в новых способах самосознания. Религиозное содержание воображения и фантазии элиминируется. Как критическая реакция на рационалистическое выхолащивание сферы чувств и воображения уже в начале XIX века оформляется позиция романтизма. Романтиками (Ф. Шлегель, Новалис, Жан-Поль и др.) фантастическое объявляется одной из центральных категорий жизненного мира человека вообще и соответственно его философско-эстетического осмысления. Получают распространение литературные произведения, впервые отчетливо претендующие на жанр фантастики в современном понимании, где присутствует разделение на мир обычного, повседневного, «бренного» сущего и мир необычайного, чудесного, бесконечного, идеального.

Примерно с конца XIX - начала XX века в европейской культуре начинает реанимироваться такой тип рациональности, в котором не отвергается творческая роль воображения и фантазии не только для сферы литературы и искусства, но и для сферы философии и науки. Обосновываются понятия «эмоциональное мышление» (Г. Майер), «эмоциональная интуиция» (прот. В. Зенькэвский). «Эмоциональное мышление» или «эмоциональная интуиция» являют собой особый опыт и особый характер постижения, где действуют «логика чувств», «логика сердца» (Б. Паскаль, М. Шелер). Воображение выступает здесь не как только гносеологическая «продуктивная способность», а в качестве органа эмоционального мышления, направленного к предвосхищению-постижению идеальных ценностей и отношений. Вместе с тем, стоит признать, что в истории философии существует довольно заметный «разброс» мнений о природе воображения и фантазии, сходствах и различиях межау ними. Фантазия часто понимается как нечто синонимичное способности воображения. Довольно обычным также является отнесение воображения, в отличие от фантазии, к психологической способности как таковой. К. Юга- определенным образом соединяет эти два представления, полагая, что фантазия в широком смысле - это синоним способности воображения, а в узком - способность к фантастическому вымыслу. Сохраняют свою актуальность философские подходы (К. Юнг, В. В. Зеньковский, Б. II. Вышеславцев и др.), где фантазия интерпретируется в качестве основополагающего творческого акта духа человека, в котором присутствует определенное содержание воображения. В таком понимании фантазия покрывает существенную часть творческих способностей человека, в том числе и способность «воображать». Вместе с тем, так называемое «продуктивное воображение» как гносеологическую способность принято в современной гуманитарной науке отличать от гак называемой «чистой фантазии» с ее фантастическими мирами никогда не существующих объектов. Фантазия п таком понимании,

в отличие от воображения как общей способности продуцирования образов, предстает более узкой способностью к созданию исключительно фантастических образов". «Только в XX веке стала широко рассматриваться их смысловая дифференциация и оказалось востребованным кантовское понимание фантазии как творческого воображения... Под фантастикой стали пониматься творения художественной фантазии, создание «вторичного» мира»15.

Фантазия предстает не только гносеологической, но и культурологической категорией, описывающей фантастический образ реальности, функционирующий в культуре. В современной культуре, преисполненной различными условными и воображаемыми «возможными мирами» и потоками фантастических образов, очевидна неустранимая творческая роль области человеческого воображения и фантазии по созданию и освоению этих «миров».В целом, благодаря тому, что в XIX - начале XX века «фантастическое» занимает место специфической философско-эстетической категории, характеризующей творческий процесс и его проблематику, научная фантастика приобретает права на изучение этой проблематики, связанной с человеком, в ее онтологическом, гносеологическом, мировоззренческом и др. аспектах.

Во втором параграфе «Научная фантастика как одна из форм экспликации философских тем в гуманитарном мировоззрении» автор, прежде всего, отмечает, что научная фантастика («sciencefiction») строится вокруг научных идей и допущений, заданная картина мира в ней отличается логичностью и внутренней непротиворечивостью. Поэтому в своем первоначальном, чистом виде ее принято называть «твердой» (hardscienceficíion)'6ил и «рациональной» (С. Лем, Л. Геллер, Е. Н. Ковтун и др.) научной фантастикой. В 70-е гг. прошлого столетия появляется термин «мягкая» научная фантастика (softscienceficUon)'1, которым принято характеризовать развитие гуманитарной научной фантастики. Деление на «твердую» и «мягкую» научную фантастику не является общепринятой классификацией. В общем вице научная фантастика дополняет и специфицирует с помощью своих средств содержание науки, при этом отвердая» научная фантастика в большей степени опирается на научные достижения, «основывается только на имеющейся на момент написания произведения естественнонаучной базе»18, ее дискурс сдержан демонстрацией научных идей, в то время как в «мягкой» научной фантастике в большей степени раскрываются и рефлексируются ценностно-смысловые темы философ™ и вообще гуманитаристики.

Научная фантастика органично встроена в общественное мировоззрение, в гуманитарную культур)' ХХ-началаХХ1 века. Она отвечает новому типу «человека творческого», будучи устремленной в будущее, способствуя выстраиванию социальных проектов новой культурной и социальной реальности. В современной гуманитарной культуре она предстает своего рода альтернативой философскому самосознанию и одновременно представляет собой тот способ, который «выводит» самосознание культуры в лице лучших своих представителей, обращающихся к философским темам, на уровень художественно-образного представления философских проблем и идей. Философский смысл основных тем можно классифицировать на две категории в соответствии с принятым делением на

НКоршунова JI. е., Пружинин Б. И. Воображение и рациональность. М., 1989. С.30.

15Ройфе А. Б. Фантастическое как категория культуры XX в.: Автореферат дне... кандидата филос. наук. Спб., 2002. С.4.

16Diotionaiy citations for the term «hard science fiction». Jessesword.com. Last modified 6 July 2008 [Элеетроиныйресурс]. Режим доступа; // http://www.jessesword.com's£rview/l674 .

17Science fiction citations for the teim«soft science fiction» Jesse'sword (25 июля 2005).[Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.jessesword.coia/sPview/1843.

18Dictiooary citations for the term «hard science fiction». Jessesword.com Last modified 6 July 2008.[Электронный ресурс]. Режим доступа; http://ww.jessesword.coni/sf/view/1674 .

«твердую» (рациональную) и «мягкую» (гуманитарную) научную фантастику: 1) смыслы, связанные с усовершенствованием научно-технической мысли, технологических предсказаний (А. Кларк, М. Клайтон и др.); 2) смыслы, ориентированные на выявление всех аспектов существования человека в техногенной цивилизации (С. Лем, А. и Б. Стругацкие, X. Борхес и др.), в которых дополняется содержание научно-технологических и антропологических философских идей, представлено соотношение науки и гуманитарной составляющей культуры. Конечно, такая классификация остается достаточно условной, т.к. в реальном творчестве и творческой эволюции писателей фантастов можно обнаружить следы как «твердой», так и «мягкой» научной фантастики.

Известно, что рамках «твердой» научной фантастики создано множество успешных мысленных экспериментов — технологических прогнозов писателей-фантастов будущего состояния техногенной культуры, указывающих на особые прогностические возможности научного фантазирования. Начиная от произведений Ж. Верна и Г. Уэллса в научной фантастике неизменно воспроизводятся различные вариации технологического развития человечества в будущем, что вызывает живейший интерес вплоть до нашего времени. Так, массовое общество на Западе с воодушевлением восприняло ряд прогнозов авторитетных фантастов (А. Азимова, А. Кларка и др.), сделанных еще в 1964 году на Всемирной выставке в Нью-Йорке. Предсказания, из которых многие уже сбылись, касались новых возможностей и влияния на жизнь людей робототехники, скоростей коммуникации и перемещения в пространстве. Однако уже во второй половине прошлого столетия рядом известных исследователей научной фантастики осознается, что, несмотря на удачность отдельных научно-технологических предсказаний, мысленные эксперименты многих писателей-фантастовочень часто не давали желаемой целостной «научной» картины будущего. Кроме того, немного оказалось значительных фантастических произведений, где «предлагался бы качественно новый опыт; давалось бы новое, оригинальное объяснение тому или иному мысленному эксперименту»". Примерно с 60-70-х годов прошлого столетия происходит размывание жанра научной фантастики, одновременно возникает сомнение в «научности» и «рациональности» популярных произведений. Со временем даже «"твердая" научная фантастика обильно вбирает сегодня сказочные образы и обнаруживает другие черты сходства с устным народнопоэтическим творчеством. Делаются попытки рассматривать научно-фантастический жанр как современную мифологию»20 Экранизация тех или иных литературных сюжетов «твердой» фантастики в популярных фильмах подтверждает тезис о том, что «человеческое содержание» чаще всего выступает в качестве лишь антуража для «заявки» того или иного технологического прогноза. Заметный прогресс в формах и масштабах прогнозирования сам по себе еще не устраняет необходимости философского понимания бытия человека в его ценностно-смысловом пределе. «Конструирование» будущего, исходя из опоры на передовые объективные сведения науки, являет уюпическое сциенгисгское сознание, присущее определенной стадии развития европейской культуры.

В гуманитарной фантастике предметом дискурса становится проблемное философско-антропологическое отношение между созданной в техногенном мире средой и самим человеком. В этом проявляется тенденция развития научно-фантастической мысли к новому пониманию активности контекста, влияющего на человека, его внутренний духовный, нравственный мир. В существенном содержании научной фантастики оказывается одна из ключевых философских идей и проблем - проблема Иного. Выражением ее послужила и тема «многомирия», и тема существования других (нечеловеческих) разумных существ, с которыми в фантастических произведениях разного времени связаны важнейшие антропологические грани мысленного эксперимента. При этом, в конечном счете, Иное

] 9Амн>элъ П. Научная фантастика и фантастическая наука [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://fanread.ru/book/6102689ffpage (Дета обращения: i0.05.2015)

20Бритиков А. Ф. Отечественная научно-фантастическая литература. (1917-1991 годы). Кн. 2. Некоторые проблемы теории и истории жанра. Спб., 2005. С.22.

всегда оказывалось «иным» человека, толы® в этом «зазеркалье» и получая предельный ценностный смысл. Посредством научно-фантастической литературы осуществляется попытка человека по-новому обратиться к самому себе через процедуру художественно-образного запределивания.

Запределивание в дискурсе фантастического является одной из его форм, помимо религиозной трансценденции и философского запределивания (в экзистенциализме, в философиисоциальной утопии Э. Блоха и др.). Его отличительной особенностью является субъективно-чувственный и мысленно-экспериментальный характер. Автор показывает, что если философия «запределиваег» с помощью творчества идей, то фантастика осуществляет художественно-образное запределивание, в ходе которого создается особая - «зеркальная» художественная реальность, в которой и задействованы ценностно-смысловые темы философии, и домысливаются философские и научные идеи. Особенностью фантастического запределивания является нарушение завершенности, устойчивости и целостности события. Поскольку в фантастическом запределивании содержится отрицание жесткой связи события с теми или иными его причинами и обусловленностями (иными словами, будущее человека не вполне определено прошлым и настоящим, и в значительной мере условно), оно «выводит» в ситуацию возможного. Возможность выступает в качестве философской категории, в которой выражен онтологический аспект творческого воображения и фантазии. В запределивании проявляется логический парадокс фантазии («возможность невозможного») внутри фантастического художественного произведения, допуская моменты «необычайного», «чуда» и т.п. При этом речь идет здесь не о формально-логическом противоречии, и не об «ошибке» воображения, а именно о парадоксе, упирающемся в разные стороны действительности. Таким образом, в отличие от классического философско-понятийного запределивания, в фантастике моменг возможно-условного акцентируется в большей степени с помощью фантазии, а не понятийно-теоретического улавливания смыслов, понятийно-рациональной детерминации, что позволяет представлять будущее человека в открытом, неоднозначном идейном пространстве. Научная фантастика, как и современная постнеклассическая наука, есть многовариативное видение действительности как нестабильного образования, и потому актуализирует творческую способность воображения. Литературное произведение в принципе открыто для различных линий сюжета, а фантастика с помощью художественной фантазии по преимуществу описывает спектр будущих возможностей. В дискурсе фантастического так или иначе происходит игра с возможным. При этом философский смысл прогностического потенциала научной фантастики кроется не в удачном предсказании отдельных феноменов будущего, а в созидании «зеркальных» художественных моделей будущего, позволяющих лучше представить строение нашего собственного мира. Подобные модели мира содержат внутренние «логические» ограничения создания возможных и невозможных миров, которые выступают «онтологическими условиями-условностями»21, вызванными самой природой творческой фантазии, состоящей в том, что расширение ее воображаемого поля одновременно связывает ее свободу.

Неистощимым объектом научной фантастики становится философская по своему статусу проблема «Другого» как инварианта разумного (нечеловеческого) существа. В виде «Другого» могут выступать предполагаемые инопланетные существа, или существа, наиболее полно воплощающие искусственный интеллект и претендующие на замещение «человеческой» реальности. Через допущение подобного «Другого» необходимо должны высвечиваться и потенциальные возможности и границы природы самого человека. Человек «рациональный» в течение прошлого столетия изменяется и обнаруживает не-угадывание собственного оптимистического будущего, связанного с научно-техническим прогрессом. Подобного типа человек в массе своей оказывается неспособен к творческому освоению созданного им самим мира, он словно исчезает под «хламом» изобретений и информационных потоков, сам превращается в некотором роде в отвлеченное, виртуальное

21 Кузнецов В. Ю. Философия фантастики. // Кузнецов В. Ю. Мир единства. М., 2010. С.132.

существо. От реального человека остаются ужасы подсознания, «космический страх» (Г. Ф. Лавкрафт), на котором начинает спекулировал, литература фэнгези. В этой связи можно отметить наметившееся экзистенциально-философское «переформатирование» антропологической проблематики. Современный человек «разменивает» собственную личностную энергию на «сцене» созданного в компьютерных сетях киберпространства, предпочитая реальной идентичности возможность представиться в собственных электронных двойниках - «аватарах», фантомах, живущих вместо него в виртуальном мире, общающихся с «коллегами» и др. Новый контекст бытия человека, отраженный в научно-фантастической литературе, становится понятным в свете идеи мировоззренческой трансформации человека, как следствия его глубокой вовлеченности в технологическую среду, вплоть до виртуализации многих актуальных человеческих качеств. Проблема, которая здесь открывается, ставилась еще философами-экзистенциалистами (H.A. Бердяев, К. Ясперс и др.), и обозначалась ими через осознание нехватки духовно-творческого напряжения или творческой энергии у человека для освоения всей созданной им объективированной сферы техногенной культуры. Состояние современной научной фантастики, в особенности в киноискусстве, отражает изменения в творческом типе человека, в котором прагматическое воображение с его техническим антуражем, «эффектами» и т.п. угрожает вытеснить воображение поэтическое, личностно-творческое.

При веем своем прогностическом потенциале научная фантастика - не научная футурология, не научное предвидение, это прогностика, не имеющая статуса необходимости.. Домысливая с помощью своих специфических приемов рационалистические прогнозы науки, научная фантастика сталкивается с проблематикой «необходимости» в отношении развития духовного мира человека. Поэтому она представляет собой нравственное предупреждение в пространстве говорения о возможных рисках, скрытых в деятельности человека как творческого существа. Научная фантастика становится «формой духовной тревоги» (С. Лем) о будущем человека. Обсуждение идеи «улучшения» человека, создания «нового человека» через усовершенствование техногенной культуры, внедрение технических достижений в саму природу человеческого существа при остающейся в человеке тяге к могуществу и безраздельной власти, сводится к зарисовке таких картин будущего, в которых присутствует опасность тотального порабощения и эмоционального выхолащивания человеческой личности («О дивный новый мир» О. Хаксли, «1984» Дж. Оруэлла, «Побег» И. Варшавского, 1967 г., «Обитаемый остров» Стругацких, 1970 г. и др.). Философская проблема радикального изменения природы человека получает в научной фантастике новые масштабные контексты и аспекты интерпретации.

Научная фантастика не только отражает самосознание техногенной культуры, но и активно влияет на общественное сознание человека этой культуры. Она представляет собой довольно мощный информационный поток, позволяющий человеку ориентироваться в мире научных идей и технических достижений. С помощью цифровых технологий, киноискусства и др. фантастика смогла расширить и как бы наглядно приблизитъеферу «воображаемых» виртуальных образов и проектов будущего. У многих классических научно-фантастических произведений имеются репрезентации и «продолжения» в виде кинофильмов и компьютерных игр. «Реальность» вовлеченных в компьютерные игры - не просто иллюзорно-вымышленный мир, но, подобно вымышленному миру X. Л. Борхеса в произведении «Тлен, Укбар, Orbistertius» (1938 г.), мир, способный «захватить» мир реальный. Л. Борхес, впервые создавший сам литературный жанр создания модели виртуального мира, употребляет удачную метафору культуры, имеющую гностическую «ссылку» и многолико размноженную современной литературой, искусством и др., для передачи способа этого «захвата» - метафору зеркаяа. Вымышленная реальность - зеркало нашего мира, его кривое и живое отражение, пугающее и затягивающее. Вообще посредством «зеркальной» и иных оптических метафор в фантастике осуществляется попытка преодоления понятия реальности, как чего-то «очевидного», данного посредством «нормального» или «очищенного» разумом зрения. Фантастики «преодолевает видение»,

осуществляет «трансгрессию взгляда» (Ц. Тодоров)2', поскольку автор-читатель посредством «зеркала» фантастических произведений смотрит на самого же себя, но в своем возможном измененном виде, открывая в себе, например, те или иные глубины подсознательных влечений к тотальной власти над миром. Научная фантастика участвует в новых возможностях осуществления коммуникации, формируя информационный «горизонт» личности таким образом, что он начинает сливаться с ее внутренними потребностями и желаниями. Образы-модели будущего человека как бы накладываются на саму реальность, «вживаются» в нее, приближая тем самым в сознании и подсознании человека реальность к миру Возможного. Этим может быть объяснено, что несмотря на гот факт, что примерно с 70-х гг. прошлого столетия увлечение научно-фантастической литературой в массовом обществе пошло на спад, все же ее содержание продолжает быть значительно востребованным. Тексты научной фантастики - это одна из необходимых «когнитивных карт» (Ф. Джеймисон), активированных «карт познания», позволяющих ориентироваться во все возрастающем информационном потоке, очерчивающих «место» человека в гиперпространстве современного техногенного общества.

В отношении науки, процесса кумуляции и преобразования научного знания научная фантастика выступает не пассивным отражателем тех или иных достижений и идей, но и способствует становлению футурологической базы науки и создает как бы параллельную, хотя и сопряженную с ней, творчески-познавательную реальность человека. Она значительно влияет на культурно-мировоззренческий мир ученых, инженеров, дизайнеров и т.д. Научная фантастика участвует в процессе углубляющегося синтеза искусства, литературы, философии, науки, присущими ей средствами приобщая к информационному потоку техногенной культуры, способствуя изменению формы процесса коммуникации между людьми. В этом процессе, далеко не однозначном, научная фантастика выполняет компенсаторе кую функцию в культуре, дополняя преобладающее в массовом человеке прагматическое, «технологическое» воображение художественной фантазией, расширяет в человеке его ценностно-эмоциональное жизненное пространство. Однако нужно отметить, что действие фантастических произведений происходит вовлечением в образную реальность, где попытки критических размышлений оттеняются, порождая в целом оптимистические ожидания от техногенного будущего (несмотря даже на популярные пессимистические картины вселенских катастроф), магическое опьянение овладением будущим, его необычными возможностями. В гипертексте фантастической реальности утрата критического мышления грозит растворением в безличном гипнозе массового информационного потока, где вместо активно-творческой «фантазирующей» личности буцут продолжать действовать лишь ее симулякры, информационные «мемы» или семиотические фантомы с высокой выживаемостью и заразительностью. Примером могут служить давно ставшие привычными в массовой культуре образы НЛО, воспроизводящие технологические черты инопланетных цивилизаций, созданные много ранее в научной фантастике.

Вследствие того, что сейчас можно наблюдать снижение в современном человеке логического самосознания, научная фантастика «выигрывает» по сравнению с философией. Научная фантастика выходит на уровень объяснения, кригики, но не традиционной философской. Также этот предмет не сводится к когнитивным целям науки, хеш и может образовывать область «фантастической науки». Научная фантастика приближается к философскому постмодернизму, где в некоем создаваемом спонтанно «общем тексте» исчезает жанровое различие мевду философией и литературой (Ж. Деррвда). Можно обнаружить сближение и с философией бессознательного, где на первом месте воздействие различных тревожащих человека подсознательных образов, проникающих в жизненное пространство человека, составляющих как бы его расплавленное и затягивающее зазеркалье. В научно-фангястической литературе те или иные представления легче усваиваются

22Дубин Б. В Обрпшенный вэпад Н С.юво-письмо-литфггурз: Очерки по социологии современной культуры. М., 2001. С.44.

массовым сознанием, философские же проблемы и идеи(такие, как проблема свободы и необходимости, изменяемости природы человека, «Другого);, возможностей трансценденции...) присутствуют схорее «внутри». Существует мнение (Р. Лахманн), что весь массив нефантастической литературы (философских, религиозных и др. текстов) - лишь своего рода «протоантропология», в то время как «лжерагурная фантастика выходит за границы антропологических будней и предлагает себя в качестве мета- или даже антиантропологии. Человек в фантастическом дискурсе утрачивает свою человечность, становится то субъектом, то объектом альтернативной антропологии.

В третьем параграфе первой главы «Место научной фантастики в процессах трансформации мировоззрения» автор рассматривает феномен научной фантастики в связи с мировоззренческим движением от человека «модерна» к «человеку постмодерна», нашедшем свое осмысление в философии. Контексты этого мировоззренческого движения еще не имеют окончательных границ, а возникающие здесь философско-антропологические смыслы будущего человека, понимание разнообразных антропологических феноменов не имеют достаточной научно-концептуальной проработки.

В XX веке идея мировоззренческой трансформации человека была обоснована в различных философских школах - экзистенциализме, прагматизме, пост структурализме и др., как в религиозной, так и в секулярной мысли. На основе анализа творчества Р. Рорти и Ю. Хабермаса автор приходит к выводам, что большую роль в переописании будущего человека принадлежит, прежде всего, литературе, в шторой большое значение приобретает творческая импровизация различных образов и сюжетов (а не отвлеченных доктрин) будущего состояния человека. Так, по Р. Рорти, философия может использовать фантастические приемы и сюжеты для создания более гибких, чем в классической философской рациональности, моделей интерпретации реальности. Создавая образ человека будущего как «либерального ироника», отрицающего прежнее пленение человека идеологией и идеалами классической рациональной философии, Р. Рорти фактически обосновывает такой образ как либеральный в постмодернистской интерпретации. Диалоговая концепция Ю. Хабермаса обосновывает принятие человеком ценностей ответственности, толерантности, уважения «другого», а значит, и создание соответствующей культурной среды. Созидательность, конструктивность «коммуникативной рациональности», направленной на поиск ценностей и смыслов для будущего развития общества, предполагает активное использование .¡иодьми интеллектуальной интуиции и творческого воображения, благодаря которым создаются соответствующие «диалоговые» социокультурные модели и проекты. При создании такого рода моделей и проектов, по мнению Ю. Хабермаса, в современной культуре фактически устраняется различие между философией и литературой.

В философском осмыслении фиксируется происшедшее в человеке изменение ценностных ориентации, а так же самого способа мышления, типа рациональности. В :вязи с этим идея изменения человека «прочитывалась» рядом знаковых для европейской философии мыслителей таким образом, что в мировоззрении современного человека на задний план отходит «логическое», вместо этого появляются установки на «диапогиЗм» и «коммуникативную рациональность», на «солидарность», но не общечеловеческого, а локального прагматического характера. В современном переописании человека существенно понимание его нового творческого облика, в котором действенным и полезным становится развитие сферы творческого воображения (творческой импровизации) средствами не столько чисто философскими, сколько более доступными массовому человеку коммуникативными средствами литературы, искусства и СМИ.

Научная фантастика как жанр литературы XX - нач. XXI в., возникающей и 3110x5' человека модерна, в контексте научных идеалов классической рациональности и продолжающей развитие уже в эпоху человека постмодерна и идеалов неклассической и постнеклассической науки, неслучайно становится ныне предметам многих научных исследований и философских спекуляций. Писатели-фантасты отмеченного жанра оказались фактически не просто «часовыми» мировоззренческого изменения человека, но и

вовлеченными в процесс «последних вопрошаний» о нем, представляя в своем творчестве сопряжение часто разновременных образов и разноуровневых мировоззренческих смыслов. Содержащийся в литературе научной фантастики, претерпевшей трансформацию и переплетение с другими возникающими жанрами литературы и фантастики (утопия, антиутопия, фэнтези, технофэнтези, киберпанк и др.), импульс творческой импровизации по поводу будущего человека сопрягается с тем изменением, которое в нем происходит и позволяет воспринимать его природу открытой и незавершенной. Так, соответствующий мировоззренческим смыслам либеральной идеологии человек в «художественной философии» современной научной фантастики предстает «актером», в собственной творческой импровизации он относится к культуре как к «всеобщему иллюзиону»23. Рефлексивно насыщенное развертывание дискурса современной фантастики выводило ее за рамки жанра «жесткой» научной фантастики. Однако именно поэтому научная фантастика заключала в себе немалый потенциал представления современного гуманитарного мировоззрения.

Автор соглашается с мнением С. С. Хоружего, который полагает, что благодаря в том числе научной фантастике наблюдается в течение последних десятилетий феномен специфической «актуализации антропологического воображения»24, которая означает, что человек современной культуры «обнаруживается» во все новых и более условных контекстах жизненного творчества, в большей степени лишь воображаемых областях, что предоставляет ему возможность в технократической и виртуализированной среде произвольно изменять структуры собственной мировоззренческой идентичности. И писатели-фантасты фактически создали по этому поводу различные философско-антропологические образы, спровоцировали их «впрыскивание» лнтерапурно-образными средствами в жизнь массового общества. Фантастика в современном вице, в том числе научная фантастика, - это опытно-экспериментальная площадка по испытанию идей и тем мета- и антиантропологии. Так, тема зла стала одним из примеров такого рода эксперимента, позволяющего разглядеть «со стороны» определенную условность в человеке гуманистического сознания.

Втораи глава «Тема зла в яаучной фантастике» состоит из трех параграфов.

В первом параграфе «Безэмоцнональяый интеллектуализм как условие возможности зла» автор отмечает, что тема зла является одной из главных, извечных тем человеческого существования, обсуждаемой в разные исторические эпохи в философии, как в светской гуманитарной науке, так и в богословии. Ее актуализация в философской антропологии XX столетия связана как с отражением происшедших в мире политических и социальных потрясений, последствий мировых войн и воплощения тоталитарных идеологий, так и с переосмыслением самого антропологического феномена - человека как выразителя гуманистического мировоззрения. В ряде философских направлений (экзистенциализме, психоанализе, постмодернизме и др.) негативные (нравственные, экзистенциальные, психологические и др.) характеристики современного человека, посредством которых представляется тема зла, даются как описание случившейся трансформации его мировоззренческих установок.

В европейской секулярной культуре абсолютизируется ценность человеческого творчества в разных сферах, при этом рассмотрение темы злав некоторой мере упрощается. Хотя в человеческой природе и фиксировались признаки эгоистичности, испорченности (как, например, в философии «практического разума» И. Канта),однако эти признаки все-таки в рационалистических тенденциях развития культуры рассматривались как внешние помехи на пути человеческого совершенства в освоении природы и осуществлении отвечающего определенным нормам социально-правового порядка. В лице русской религиозной

23Бачинин В. А. сЕйли веру«; то не верует; что верует...» Рлекгроньый ресурс] Режим доступа; http://pelevin.nov.ni/stati7o-esliver/lhtmI (Дата обращения 02.05.2015)

24Хоружий С. С. Проблема Постчеловега, или Трансформативная антропология тазами Синергийной антропологии [Электронный ресурс]. Режим доступа: http:/ synergia-isa.ni/Horuzhy (Дата обращения 13.06.2Р15)

философии, философии экзистенциализма, а также некоторых других философских традиций тема зла в христианском нравственном смысле «возвращается» в пространство культуры и проговаривается в пространстве литературы. Вместе с тем, в европейской культуре еще сХ1Х века наметился «непреодолимый интерес к отрицательным патологическим чертам в человеческой природе»25, что отразилось и во все большем, с начала XIX столетия, вкраплении соответствующей тематики в искусство и литературу. Уже в XX - начале XXI столетия в различных областях культуры получают воплощение «запретные» прежде темы насилия, секса и др. Усиливается и интерес философского осмысления этих тем.Так, в философии Ж. Батая зло трактуется в нравственном и метафизическом смысле- как тождественная самой человеческой природе характеристика. Другими мыслителями в человеке обнаруживается природное стремление к смерти, насилию, разрушению (Ж. Бодрийяр, Э. Фромм и др.). Анализируя тему зла в современной литературе, Ж. Батай обращает внимание на моральный аспект зла - гак глубинной потребности человека в нарушении социальных моральных «запретов», «устремление к преступной свободе»26, которое литература «проигрывает» в воображении автора того или иного произведения.

Автор отмечает; что одним из образов зла выступает образ, связанный с идеей безэмоционального интеллектуализма. Рационализм и интеллектуализм европейской философской традиции, сопряженный со сциентистской верой в безграничные возможности науки и связанное с ними будущее позитивное состояние общества, осуждает эмоциональность, или, по крайней мере, выносит ее «за скобки», обосновывая абстрактное, отвлеченное отношение к действительности. Г. Гегель иронизирует по поводу почтения к абстрактному мышлению, сложившегося в европейской ментальное™, как «предрассудке», который являет скорее не действительную работу разума, а утрату полнокровного эмоционально-личностного отношения. Вообще безэмоциональный интеллектуализм зла -это своеобразным образом представленная тема рационалистического бытия Европы, тема, которая редко и фрагментарно «публиковалась» в классических произведениях, но подспудно всегда присутствовала в истории мысли.

Научная фантастика подхватывает идею безэмоционального интеллектуализма, показывает; чем грозит такого рода безэмоциональность, специфицируя тему, в том числе, в контексте НТП. Она первая проговаривает в таком контексте образы «безэмоционального» зла. Здесь и сюжеты, связанные со стремлением чисто рационального овладения миром каким-либо «безумным ученым», изобретающим для этого все новые средства, и характерный образ ученого, отказывающегося от решения нравственных вопросов ради логики и прагматики развития научного знания. Созданы и образы ученых, сотрудничающих с преступным миром по причине вытеснения из их сознания духовно-нравственных принципов и связанных с ними экзистенциально-эмоциональных состояний. При этом в художественных образах фантастики нет прямого соответствия реальной преступности; осуществляя «трансгрессию взгляда» и создавая художественную реальность, она принципиальным образом создает не натуральное изображение, а «отражение» тех или иных гиперболизированных качеств преступности, для предупреждения связанных с ней разрушительных возможностей деятельности человека. Во многих научно-фантастических произведениях показано, что одной из предпосылок «безэмоциональной» преступности является совершенствование различных технологий, в частности, военных, применение которых все в большей степени позволяет отчужденно, «на расстоянии» воспринимать чужую боль и страдание и тем самым легче осуществлять насилие и «превращение человека в вещь» (С. Вейль). Общая «тенденция к обезлюживанию армий» (С. Лем), проявляющаяся ныне, в частности, в новых роботизированных системах управления оружием, в создании боевых роботов и др., давно прогнозируемая писателями-фантастами (начиная с Г. Уэллса),

25 Гуревнч П. С. Апофэтический проект человека // Вопросы философии. 2013. №8. С44.

26Бягай Ж. Литерэтура и Зло. Предисловие. [Электронный ресурс]. Режим доступа: Ьпр^/19у-еиго-1к.ш\л1/19у-ештЯ1(/Ьа1а^1Иега№та-де]о/,рге(115кте.1Шп. (Дата обращения: 13.06.2015)

вытесняет «обратную связь» эмоционального ряда из человеческого сообщества. Автор приходит к такому выводу, анализируя произведения У. Гибсона, Р. Брэдбери, А. Хаксли, а также созданные по их мотивам кинофильмы, соотносит их с уже получившими свое воплощение в реальности «элементами» зла. Так, У. Гибсон, создавая в «Нейроманте» (1984 г.) образ «кедоактуализированной» в информационных пространствах личности хакера, одержимого на уровне подсознания «жаждой смерти», фактически описал реальные условия сегодняшнего феномена киберпреступности и «технокриминальной субкультуры». Безэмоциональный интеллеюуалнзм, являющийся следствием развития рационалистических тенденций научно-технической цивилизации, заполнения и подмены полноценного жизненного мира человека, ведет к утрате чувства ответственности и раскаяния за совершенные поступки, т.е. к усилению случайности зла. Другой образ преступности будущего, соединивший два ее качества - стремление к тотальной власти над миром и отказ от Эмоциональности показан в популярном кинофильме «Эквилибриум» (2002 г., режиссер Курт Уиммер; по мотивам литературных произведений - «451 по Фаренгейту» Р. Брэдбери и «Дивный новый мир» А. Хаксли).Примерами описания нравственного и социального зла выступают также такие научно-фантастические антиутопии, как антиутопия Дж. Оруэлла «1984». По мысли Э. Фромма, данная антиутопия является нравственным предупреждением, распространяющимся за пределы критики определенного социального устройства.

Во вггором параграфе второй глапы «Тотальность властного насилия и тема зла» отмечается, что в научной фантастике можно выделить образ зла, в основе которого находигся идея тотальности власти и властного насилия.

Идея опасности тотальной власти над миром, по сути, идея разрастания насилия и утраты свободы, заложенная в теме зла, обсуждается в философии и литературе, но еще раньше известна в разных религиозных традициях. В секулярной европейской культуре провозглашение ценности самодостаточной человеческой личности наряду свсе более ускоряющейся экспансией человеческого (в экономической, производственной, технологической сфере) предоставило новое пространство развитию философской идеи безграничной власти человека. В научной фантастике это отразилось в складывании в XX веке целого ряда идей, обрамляющих мечту о безграничной космической экспансии человечества. Однако обретение этого нового пространства было сопряжено с ценностными утратами и сложными противоречиями в духовной жизни человека, последствия которых еще до конца не ясны. С идеей расширения власти человека как самодостаточного существа, обладающего интеллектуально-творческим превосходством, оказалась сопряжена не просто новая философия сверхчеловека, но и мировоззренческий нигилизм со всеми его разрушительными духовно-нравственными последствиями. Возможность выдающихся способностей сверхчеловека, если оставить за схобками внешние, условные признаки (облик, сила, владение новым оружием и т.п.), связана с отрывом от оснований бытия человека традиционного общества, такими, как религия, быт; ритуал, мораль и т.д. и разрешением на произвольное, ничем не сдерживаемое применение власти.

Как показал в своем исследовании («Фантастика и футурология») С. Лем, образ сй'ерхчеловека, приобретающего новые возможности власти над миром, - один из популярных образов научной фантастики. Конечно, в научно-фантастической литературе образ сверхчеловека, обладающего некими сверхспособностями, а значиг и потенциально большей властью над миром, далеко не всегда тождественен образу «гения зла». Файтазийное запределивание создает здесь особый художественный образ через угадываемое противоречие между сверхспособкостями необычной личности и тем, как их использовать в обычном мире. Однако какие бы способности не приписывались условному сверхчеловеку, нравственные, бытиййые вопросы и для него оказываются неустранимы. Созданные в литературе и искусстве примеры инобытия человека в образе «гения зла» весьма многочисленны. Это прежде всего популярный и многокрагно воспроизводимый в разных вариациях в течение всего прошлого - начала нынешнего столетия в киноискусстве и драматургии образ «Франкенштейна» (первая экранизация создана еще в 1910 г последняя -

в 2014 г.), источником которого послужил роман Мари Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей» (1818 г.).Между тем, именно благодаря этому произведению М. Шелличасто называется прямой предшественницей научно-фантастической литературы. Образ искусственно созданного человеком сверхчеловека как неприкаянного и неустранимого чудовища не просто передает ощущение радикального несовершенства человеческого научно-технического творчества, но и высвечивает целый проект бесчеловечности, таящийся в самом человеке и человеческом сообществе. Одним из первых созданных в научно-фантастической литературе образов «гения зла» был образ «властелина мира» в лице Люцвига Штирнера из произведения А. Беляева «Властелин мира» (1926 г.). Основная экзистенциально-смысловая коллизия для глазного героя обнаруживается в трагическом противоречии между полнотой реализации власти и действием способности любви. Относительная успешность реализации тотальной власти над людьми «доказывает» ее искусственность и ограниченность. Заметную популярность в современном массовом восприятии приобрел и такой образ инобытия человека - «гения зла», как образ «адвоката дьявола» (фильм «Адвокат дьявола» по одноименному роману Эндрю Найдермана, 1997 г.). В данном примере гуманитарной научной фантастики «прирастание» зла к успешному с точки зрения развития в нем безэмоционального интеллектуализма юрист)' превращается в его оправдание. Это «прирастание» придает профессиональным способностям адвоката ничем не сдерживаемую мощь, дает возможность ощутить максимум власти над людьми. Однако приобретенная мощь власти «изнутри» надрывает все положительно-человеческое, оказывается разрушительной для личности героя, что показывается в нарочитой метафоре отражения в зеркале «чужого» лица с порочными чертами. В этом художественном образе показана трагическая внутренняя уязвимость человека злом, таящимся в подсознательных влечениях и инстинктах, как искушением тотальной власти над действительностью и другими людьми. В научно-фантастической литературе показывается, что сверхспособности дают человеку только ситуативные выгоды и преимущества, взамен втягивая его в опасное, разрушительное для его личности притяжение зла. Так, в «Фантастике и футорологии» С. Лем, анализируя содержание романа О. Стэплдона «Странный Джон» (1936 г.), обращает внимание на образ одного из сверхлюдей - калеки, обладающего сверхчеловеческой силой ума, но концентрирующей ее на обосновании ненависти ко всем людям. Общий безэмоциональный интеллектуализм «дополнен» только одной «неразбавленной» эмоцией, что придает ей ничем не сдерживаемую мощь. Для главного героя произведения -сверхчеловека «странного Джона» этот калека предстает опаснейшей «ментальной ловушкой», в которой все способности Джона служат тем большей опасности «непонятной формы уничтожения» его самого2", чем в большей степени они являются именно «сверхспособностями», втягивая его в бесконечную духовную бездну.

Говоря о власти как потенциальном тотальном овладении миром, образ которого отражен в научно-фантастической литературе, автор сближается в понимании власти с философской позицией, в рамках которой в сущности власти усматривается элемент «насилия» (А. А. Зиновьев), а обладание властью связывается с тенденциозным проявлением в человеке антигуманных, «демонических» качеств2*. Согласно .мысли современного политического мыслителя А.Г. Дугина, в самой природе власти имплицитно содержится идея тайного сообщества25, во главе которого становятся «гении зла», создающие некую рациональную антиреальность социальных отношений, отвечающую их антигуманным, часто маниакальным интересам управления людьми.

27Лем С. Фантастика и футурология. В 2 кн. М., 2007. Кн.2. С.304-305.

28Маркеев О., Масленников А., Ильин М. Демон Власти [Электронный ресурс] Режим доступа: 1Шр:/Гапгеа11.ги/Ьоок/5002835/?ра§е (Дата обращения 13.06.2015)

29 Дугин А. Г. Парадигмы заговора (введение в конспирологию)[Элеетронный ресурс] Режим доступа: Нйр:/Л*г^и.агсК>.ги/агйс1е/1б6 (Дата обращения 13.06.2015)

Пределы овладения властью над миром обнаруживают опасность тоталитаризма. Однако стремление к тотальному овладению и насилию нельзя полностью отождествить с той или нной социально-политической утопией, хотя появление в научной фантастике первых (Богданов А. Красная звезда. 1908 г.; Пэрри Д. Багровое царство. Социал-демократическая фантазия. 1908 г.) и многих последующих романов-антиутопий и было связано с реакцией именно на социалистические идеи. Е. Замятин («Мы». 1924 г.), А. Хаксли («Дивный новый мир». 1932 г.), Дж. Оруалл («1984». 1949 г.), А. и Б. Стругацкие («Обитаемый остров». 1969 г. и др.) в своих известных негативных утопиях предсказывали последствия развития тотальной власти как особого негативного типа духовности, проявляющеюся в социальных отношениях. В устроении тотального властвования утрачивается связь с высшими положительными духовными принципами (такими, как любовь, сострадание и др.), а власть осуществляется посредством физического, психологического и идеологического воздействия на людей, управления и террора, вплоть до состояния полного манипулирования ими. Разрушительная сущность тотальной власти раскрывается через ее конечную цель - превращение человека в бездушный инструмент или автомат; где презирается его боль и страдание и вообще уничтожается в человеке и обществе все человеческое: любовь, чувство правды, сострадание и др. В этом смысле успешно «работает» определение власти как возможности «превратить человека в труп, или, другими словами, в вещь»30 (С. Вейль), ведь грань между «расчеловечиванием», эмоциональным упрощением, «выхолащиванием» и обезличиванием и физическим уничтожением действительно становится почти незаметной.

Можно установить, что гуманитарная научная фантастика находится в русле основных философских вопросов, столь ярко высвеченных в русской философии и литературе экзистенциального толка. В ее произведениях на смену сциентистскому оптимизму и вере в творческую безграничность человека с их образами светлого будущего человечества приходит описание неизбежных катастроф вселенского масштаба, преобладают полумистические настроения. Один из ярких примеров - роман братьев Стругацких «Пикник на обочине» (1970 г.), по мотивам которого А. Тарковский снял фильм в жанре драмы-притчи «Сталкер». В фильме, в котором посредством фантастического запределивания, режиссер, по его собственному признанию, «легально коснулся трансцендентного», практически изжит «технологический» контекст научной фантастики, зато акцентированы философские вопросы. Сюжет являет собой коллизию соприсутствия в современном человеке подсознательных разрушительных влечений, мотивов прагматизма, рационализма, материализма и устремленности веры, а также других качеств подлинно человеческих.

В третьем параграфе «Тема зля в контексте актуализации онтологизма случайности» автор выделяет такой существенный образ научной фантастики, созданный в контексте темы зла, как образ разрушительной случайности.

В современной - постнеклассической науке случайность выступает одним из важных понятий. Согласно синергегической парадигме (Г. Хакен, И. Пригожин, С. П. Курдюмов и др.), все системы в мире не являются линейными, т.е. такими, в которых жестко действуют причинно-следственные отношения. НТП переводит жизнь человека и окружающего мира в состояние нелинейности, неустойчивости, при котором становится невозможным «полностью контролировать окружающий нас мир нестабильных феноменов»31. Бездумное преобразование мира на основе развития науки и новейших технологий увеличивает риски разрушительных последствий, ведь «кажущиеся ничтожными изменения» параметров биосферы и всей Вселенной «могут привести к "срыву", т.е. ее полной перестройке»32. При

ЗОФромы Э. Комментарий к роману Дж. Оруэтша... [Электронный ресурс]. Режим доступа; Ь«р://а\Топот.ог&/о1<И1Ь/±еоту/&отш/1984.1ит]. (Дета обращения: 13.05.2015)

31 Пригожин И. Философия нестабильности [Электронный ресурс]Реяош доступа: Ьпр://ес-¿£)ауи.ги/шлstability.htm 1(Датя обращения 16.06.2015).

32 Моисеев Н. Н. Быть или не быть... человечеству. М., 1999. С..42.

малейшем воздействии извне, т.е. в случае приложения злой воли, при эффекте случайного желания, система переходит в состояние точки бифуркации и крайней неустойчивости. При трансляции в социально-гуманитарное пространство в понятии случайности удерживается значение нестабильной ситуации, ситуации альтернативности. Человек вписан во все структуры нелинейных систем и по своей творческой природе стремится действовать в мире, осваивать недра природы и просторы космоса, господствовать во вселенной. Но тем самым он уже творит так называемое непреднамеренное зло, поскольку не может просчитать всех последствий своих действий, его вмешательство становится искусственным, в конечном счете, разрушительным и для него самого. Вследствие же этого увеличивается тотальность зла.

В отличие от «темной фантастики» и фэнтези мысленный эксперимент по поводу разрушительной случайности в бытии человека строится в научной фантастике на основе не столько «сверхъестественного ужаса», свойственного религиозному чувству35 (Г. Ф. Лавкрафт), сколько на основе страха, вызванного рациональными последствиями творческой эволюции человека. При этом в научно-фантастической литературе речь вдет не просто о катастрофах различного рода, непосредственно связанных с НТП, но и о катастрофах социального плана, как следствии приложения к этому энергии личной воли людей. В частности, можно говорить и о предчувствии катастроф, вызванных разыгравшимся «воображением» преступного мира. Растворение личностных «эмоций» в ментальном пространстве, созданном информационными технологиями, увеличивает возможности игры воображения без личностной ответственности. Реализованная игра над миром, использующая новые технологические средства силового воздействия и разрушения, глобально опасна. При этом разрушительное желание и воздействие не остается однонаправленным, формируя разрушительное инобытие или «зеркало» самого человека, что показано, например, у С. Лема в его «Солярисе», где желание осуществить жесткий эксперимент над непознанным миром, воздействие любыми средствами вызывает; в конечном счете, обратную реакцию такого рода, которая обращается для людей в мучительное состояние борьбы с самим собой, собственным подсознанием. Начиная еще от Г. Уэллса с его «Войной миров» в научно-фантастической литературе создаются не просто живописные образы будущих мировых катастроф, но и подчеркивается момент возрастающей трагической случайности, значительно затрудняющий любые человеческие усилия по «спасению мира».

Таким образом, тема зла выступает в научной фантастике как проблема предупреждения о рисках приложения злой воли в ситуации неустойчивости. В плане высвечивания идеи трагической «великой» или «блестящей» случайности, заложенной в творческой эволюции человека, показателен ряд произведений С. Лема («Философия случая», «Мгновение», «Путешествия Йона Тихого» и др.). При этом образ случайности в теме зла не просто «взят на вооружение» и «выговорен» в его книгах, но и составил действительно «сквозную» тему развития его жизненно-творческого мировоззрения. Вообще многие писатели-фантасты разгадали, что использование новейших технических силовых средств приводит скорее не к порядку в жизни вселенной и человеческого сообщества, а к усиливающейся опасности случайного зла, вызванного несовершенством творческого начала в человеке. Ни дублирование различного рода «предохранителей» и «посредников», ни бесконечное усложнение результатов творчества, или создание все новых творческих систем не дают гарантии от катастроф различного рода, ожидающих человечество. Более того, усложнением только увеличивается хрупкость того самого мира, которым человек думал обладать, и который отторгает его как нечто чужеродное. Происходит актуализация онтологизма случайности. Так, картина гибели мира вследствие применения новых

ЗЗЛаякрафт Г. Ф. Сверхъестественный ужас в литературе [Электронный ресурс]. Режим доступа: http:// www.lib.m1N0FAhn'/LAWKRAFr/sveriiesttstveanyi_u2has_v_literBture.t)it (Дата обращения 10.05.2015)

«фантастических» видов оружия, упорно создаваемая целым рядом известных писателей-фантастов (А. Азимов, С. Лем, братья Стругацкие и др.) в течение всего XX века, давно перестала казаться слишком фантастической.

В научной фантастике интерес к проблемам переживания относительности жизненного события, случания во времени, гак же, как и в философии, вызывается ощущением нарастающего изменения экзистенциальной ситуации человека, его мировоззрения, смены человека модерна человеком постмодерна. Так, для романов В. Пелевина, как писателя-постмодерниста, в 90-е гг. прошлого столетия характерно особого рода «эсхатологическое умонастроение»'4. В отличие от произведений С. Лема, в которых так же описываются будущие катастрофы, вызванные ощущением трагической случайности, и характерных в большей степени для сознания человека-модерна, в романах В. Пелевина читатель больше не приучается к какому-либо рационально выстроенному творческому будущему. Он оказывается в ситуации экзистенциального «зависания» и самозамыкания в собственном творческом воображении, в ситуации вообще утраты цели как некоторой не-иллюзии, экзистенциального разочарования в человеке и стабильности космоса. Запределивание научной фантастики по поводу идею случайности находит свое подтверждение в складывании некоторых особенностей современного социума, в котором девиантное поведение, имеющее потенцию стать делинкветным, преступным, вызвано господсгвующими в современной культуре ценностями случая (случания). В случании не сголь принципиальным становится присутствие внешней необходимости преступного деяния, будь это негативные эмоции мости, ненависти или какие-либо мотивы и факторы. Случайность выступает как следствие виртуализации реальных событий и взаимоотношений людей, недоактуализированности духовно-нравственных скреп человека. Философия постмодернизма, являющаяся рефлексией над современной «культурой постмодерна», придает категории «случайности» или «случания» определяющее значение. Само «состояние постмодерна» явилось следствием перехода к обществу, где в ситуации ценностной неопределенности и условности, господствуют «фактические» ценности сиюминутного материального обогащения и потребления. В «эпоху временности» (Ж.-Ф. Лиотар) зависимость ог мнения кого-либо из окружающих становится все более зыбкой, и сами мнения окружающих меняются, становятся в условиях утраты укореняющих ценностей все условнее, все зыбче. Человек сам формирует свое виртуальное пространство в сети, создает анонимные «ники», «играет» в любовь и эмоции, легко меняет сферы общения. Такой человек способен к какому угодно перевоплощению, Речь уже идет не о каком-то сверхчеловеке будущего с невероятными способностями, преодолевающем сопротивление обычного мира с его ценностями и традициями, а о человеке, утрачивающем ощущение различия реальности и виртуальности, человеке-фрагменте случайного, ситуативного «текста».

Таким образом, в научной фантастике путем художественно-образного запределивания будущего человека создан ряд ключевых образов темы зла, связанных с философскими идеями безэмоционального интеллектуализма, тотальности властного насилия, случайности. Можно выделить определенную взаимосвязь и субординацию созданных писателями фантастами образов темы зла. Создавая образы будущего, связанные с расширением творческого бытия человека гак особого рода раскованности и свободы, научная фантастика предупреждает о присущей им потенциальной разрушительной силе. Поэтому образы зла становятся одной из главных ее тем.

В заключении сформулированы наиболее значимые выводы диссертационного исследования. Автор подчеркивает актуальность формирования «программы» философии фантастики, позволяющей расширить поле философско-антропологических и культурфилософских исследований, частью которой должно стать возможно полное

34 Мпкеева К: Творчество Виктора Пелевина [Электронный ресурс]. Режим доступа: Ьйр://ре1е\™.поу.п|/з&й/о-шак/1 Лвп! (Дата обращения: 30.05.2015)

выявление содержания и перспектив интерпретации различных ценностно-смысловых тем, заявленных в научной фантастике. Востребованной и открытой для реализации такого рода программы философии фантастики остается, в том числе, и тема зла.

Основные научные результат ы диссертации наложены в следующих работах соискателя:

Статьи, опубликованные в изданиях Перечня ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации:

1. Шуваева О. М. Понятие «фантазия» в античной преднауке// Философия поава. 2013. №6. - С.45-48 (0,5п.л.)

2. Шуваева О. М. Прогнозирование будущего человека в научной фантастике /' Гуманитарные и социально-экономические науки. 2014. №4. - С. 18-22. (0,5 п.л.)

.3. Шуваева О. М. Роль научной фантастики в современном гуманитарном мировоззрении//Философия права. 2014. Ня.6. -С.107-111. (0,5 ч.л.)

4. Шуваева О. М. Проекты будущей преступности в научной фантастике // Философия права. 2015. №2. - С.84-90. (0,5п.л.)

Научные статьи, опубликованные в иных изданиях:

1. Шуваева О. М. Онтологический статус «воображаемого» в средневековой преднаучной картине мира // Система ценностей современного общества: сборник материалов XXXIV Международной научно-практической конференции / под общ. ред. С.С. Чернова. - Новосибирск: Издательство ЦРНС, 2014. - С. 44-47. (0,3 п.л.)

Сдано в набор 19.08..2015 г. Подписано в печать 20.08..2015 г. Бумага офсетная. Ротапринт Гарнитура Times News Romans. Формат 60 х 84 1/16. Объем 1,0 п. л. Тираж 100 экз. Заказ № 259 Отпечатано в типографии «АртИкс», г. Ростов-на-Дону; пр. Ворошиловский, 78, тел. 290-46-42

2015672623

15-10832

2015672623