автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Творчество С. А. Ширинского-Шихматова

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Воронин, Тимофей Леонович

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. Эпические поэмы С.А.Шихматова.

1. Поэмы С.А.Шихматова в контексте литературного процесса и культурной жизни своего времени.

2. Образно-композиционная структура поэм.

3. Изобразительно-выразительные средства поэм.

ГЛАВА ВТОРАЯ. Духовные произведения С.А.Шихматова.

1. Духовный и творческий путь С.А.Шихматова в 1810-е годы.

2. Стихотворные подражания Юнгу.

3. Поэма «Иисус в Ветхом и Новом Завете или

Ночи у Креста».

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Произведения малых жанров и прозаическое наследие С.А.Шихматова.

1 .Жанр дружеского послания в творчестве С.А.Шихматова.

2. Стихотворения С.А.Шихматова, посвященные войне 1812 года.

3. Прозаическое наследие С.А.Шихматова.

Введение диссертации2002 год, автореферат по филологии, Воронин, Тимофей Леонович

Творчество С.А.Шихматова, которое исследуется в нашей работе, принадлежит к числу весьма интересных, но не вполне изученных явлений литературы начала XIX века. Высокое дарование Шихматова безусловно признавалось Г.Р.Державиным, А.С.Шишковым, В.К.Кюхельбекером и другими выдающимися современниками, однако на долю поэта, выпало немало насмешек при жизни. Более того, после смерти его уделом стало пренебрежительное замалчивание.

Сочинения Шихматова никогда не были собраны, и после смерти в хоть сколько-нибудь значительном объеме переизданы были лишь однажды в сборнике "Поэты 1790-х-1810-х годов" (1), где М.Г. Альтшуллер опубликовал по главе из двух эпических поэм Шихматова, отрывок из обширного философского стихотворения "Ночь на гробах" и три других, относительно небольших стихотворения. Конечно, эта публикация слишком мала, чтобы создать целостную картину шихматовского творчества. Количественно она составляет примерно пять процентов поэтического наследия Шихматова, кроме того, в ней почти не дано примеров его духовной поэзии, а именно в ней его поэтическое дарование достигает, на наш взгляд, наибольшей силы (особенно выделяется в этом смысле стихотворение "Песнь Сотворившему вся" и самая объемная поэма Шихматова, которой он завершил свой творческий путь, "Иисус в Ветхом и Новом заветах или Ночи у Креста"; без знакомства хотя бы с отрывком из этой поэмы невозможно представить ход и смысл творческой эволюции Шихматова). Однако ж выше названная публикация, которая показыает творчество Шихматова в котексте литературной жизни эпохи, является безусловно очень ценной. Кроме того, составители дали чрезвычайно полезный комментарий к опубликованным стихотворениям, указав эпистолярные и журнальные источники, по которым можно проследить реакцию современников на творчество Шихматова.

Анализируя эти и другие источники, мы можем заметить, что при жизни Шихматов как поэт был фигурой очень значимой и известной. Причем, оценки его творчества были диаметрально противоположны. Шишков, например, считал Шихматова лучшим стихотворцем своего времени, подобной точки зрения позже (в 20-е-30-е годы) придерживался В.К.Кюхельбекер. В целом положительно, но без особых восторгов, оценивал творчество Шихматова С.Глинка, издатель "Русского Вестника". Для литераторов же противоположного направления он являлся фигурой одиозной, стоявшей рядом с графом Хвостовым и Шаховским. Так Шихматов множество раз упоминается в эпиграммах и письмах Батюшкова, В.Л.Пушкина, Вяземского и других «арзамасцев» в самом иронически-уничижительном контексте.

Дореволюционное литературоведение почти полностью проигнорировало фигуру Шихматова. Хотя он был, на наш взгляд, одним из самых талантливых молодых поэтов «державинской» школы, и его творчество, противостоя поэзии его знаменитых современников и сверстников (таких как Батюшков или Жуковский), не уступает им в своих поэтических достоинствах. И для того, чтобы представить объективную картину литературной жизни начала XIX века нельзя, на наш взгляд, обойтись без анализа творчества Шихматова.

Первым из дореволюционных литературоведов к творчеству Шихматова обратился И.Н. Розанов. Он прервал почти столетнее замалчивание этой фигуры в своей книге "Русская лирика. От поэзии безличной к исповеди сердца.", вышедшей в 1914-м году. Здесь в последней главе под красноречивым названием "Отверженные" он остановился на фигурах двух забытых поэтов начала XIX века С.Боброва и Шихматова. Розанов, в первую очередь, обратил внимание на то, что забытость этих двух поэтов носит не только и не столько литературный характер, но имеет некий внелитературный подтекст. Он отмечает, что имена их остались за рамками исследований и историй литератур несправедливо и уровень их литературной одаренности требует того, чтобы они были введены в кругозор русского литературоведения. "Отверженными в русской литературе, - пишет И.Н.Розанов, - являются поэты из лагеря шишковистов. Удел даже важнейших из них - Семена Боброва и князя С.Шихматова, в произведениях которых приверженцы находили красоты первостепенные, не простое забвение, но традиционное игнорирование, чуть ли не литературная анафема. Они не вошли в историко-литературные сборники и хрестоматии, куда попали многие менее характерные писатели. В обширных изложениях истории литературы положение их не лучше"(2). Далее Розанов говорит о том, что в "Истории русской литературы" Пыпина даже их фамилии не встречаются, а у Порфирьева весь анализ творчества этих двух поэтов состоит в том, что приводится несколько строк из эпиграмм, принадлежавших перу враждебной им литературной партии.

Разбирая причины этой "литературной анафемы", Розанов указывает на то, что Шихматов был "предметом гордости у шишковистов, на него возлагались необычайные надежды." Очевидно, что на пустом месте не могли возникнуть подобные надежды, они имели безусловное основание в поэтической одаренности Шихматова. "Но беда в том, - продолжает Розанов, -что эти поэты(Бобров и Шихматов) шли наперекор духу времени: они опоздали родиться и заговорили о том, что было дорого их дедам и отцам, а не их современникам"(3). Таким образом, Розанов утверждает, что Шихматов был проигнорирован в дореволюционном литературоведении скорее из-за мировоззренческого несоответсвия духу времени, чем по причине литературно-поэтических недостатков его творческого наследия.

Сам И.Н. Розанов, не смотря на свою духовную и художественную чуждость шихматовскому поэтическому миру, попытался дать вполне беспристрастный анализ творчества поэта. Роль Шихматова и Боброва в литературной жизни, по его мнению, состоит в том, что они, талантливо и живо воплотив в своем творчестве принципы старой школы, сохранив "величавость тона и сюжетов", все же потерпели неудачу и тем самым доказали непреложность общего хода развития лирики, которое "шло в направлении все большей индивидуализации и интимности". "Неудача Боброва и Шихматова, - пишет Розанов. - была торжеством интимной лирики, говорившей часто о мимолетных, ничтожных, с точки зрения старой школы, личных переживаниях"(4). "Здесь нет частной жизни, -жизни отдельного индивидуума, с ее личными событиями", - утверждает там же Розанов.

Мы, однако ж, должны отметить, что у Шихматова немало стихотворений, касающихся его частной жизни (такие, например, произведения, как "Приглашение друзей на вечернюю беседу", "Возвращение в отечество моего брата князя Павла Александровича.", "Усердный зов" и т.п.). Но поэт рассматривает в этих стихах события своей личной жизни в широком телеологическом контексте. Шихматов изображает свою жизнь в связи с непрестанным попечением о ней Высшего Существа. Для Шихматова нет интимного переживания, взятого как нечто самоценное, отдельное от смысла и цели Бытия, поэтому его интимная лирика таковой на наш взгляд не является. Так же и его лиро-эпические поэмы не есть только абстрактное воспевание внеличностных ценностей, но, что подчеркивается самим Шахматовым постоянным указанием на "лиризм" его поэм ("лирических песнопений"), в этих произведениях он выражает свои личные, индивидуальные чувства, свои глубокие сердечные переживания. И поэтому разница между ним и поэтами школы Батюшкова и Жуковского, поэтами "исповеди сердца", состоит в том, что каждый из них в своем сердце признавал наиболее важным и начинал возделывать и воспевать. Но, понятно, что глубоко религиозному, аскетически настроенному Шихматову чужда была эротическая стихия, которая то в приниженном, то в возвышенном образе наполняла собой поэзию "исповеди сердца", проникая собой и патриотические, и религиозные переживания, которых немало и в этой поэзии (вспомним хотя бы знаменитого "Певца в стане русских воинов"). И все дело тут не том, что Шихматов писал не от сердца, а руководствуясь какими-то заданными извне принципами, и поэтому не был интересен читателю, а в том, что сердечные, искренние предпочтения Шихматова были чужды читающей публике последующей эпохи, потому что в ее коллективной душе все дальше на задний план отступали ценности всеобщие, такие как Церковь, Отечество, Добродетель и т.д., - и все существеннее становились ценности частной маленькой жизни и, в первую очередь, эротическая стихия в самых своих разнообразных проявлениях. А если эти всеобщие ценности и жили в душе и сердце читателя, то к поэзии он обращался совсем не затем, чтобы культивировать их, тем более, пробиваясь сквозь во многом впечатляющий, но тяжелый стиль Шихматова.

В своем очерке о Шихматове Розанов пытается дать краткую, но цельную картину его творчества и личного облика. "Интересно, - пишет Розанов, - что оригинальность Шихматова сказывалась в отречении: отречение от глагольных рифм, отречение от мифологических образов. И всю его жизнь можно рассматривать, как цепь различных отречений". В нескольких абзацах Розанов емко описывает путь Шихматова от "юноши-моряка" до "князя-монаха", и, опираясь на биографию Шихматова, написанную его братом Платоном Александровичем, пытается проникнуть в суть его внутреннего пути. "В юности, - продолжает Розанов, - он был, по-видимому честолюбив, и ему хотелось всюду первенствовать. Он великолепно учился в Морском Корпусе, а потом захотел первенствовать и в поэзии. У него не было пустого и глупого тщеславия, но он сознавал свою выдержку и свои способности и ему хотелось "во всем дойти до совершенства". Здесь сперва его побаловал громкий, но не безусловный успех, а потом постигли жестокие разочарования, и тогда он, почти совсем отрекшись от поэтической деятельности, все силы своей души устремил на нравственное самоусовершенствование. И занялся этим с тою же страстностью и упорством, с каким занимался всем, что только делал"(5).

Таким образом, Розанов первым среди литературоведов заинтересовался личностью Шахматова и дал даже нравственный портрет его. Кроме того, он дал и небольшой разбор поэтики его произведений, ограничившись, впрочем, лишь указанием на особенность героев шихматовских поэм, которых, по мнению Розанова, поэт "творил "по образу и по подобию своему". "Все они, - пишет Розанов, - и Минин, и Петр Великий, и Кутузов необыкновенно набожны"(6). Отмечает Розанов и преимущество духовной поэзии Шихматова. "Самый язык его (Шихматова), - говорит он, -становится лучше и тон искреннее, когда Шихматов от мотивов воинствующего патриотизма переходит к размышлениям о тщете земного, о смерти и о религии"(7).

В целом Розанов достаточно прохладно относился к творчеству Шихматова. "Он (Шихматов), - пишет Розанов в предисловии к своей книге, -был похож на человека, который сидя в лодке, усиленно работал бы веслами, не замечая, что давно сидит на мели и что махание веслами бесполезно"(8). "Без предварительной подготовки и особой настроенности, - говорит Розанов в другом месте, - нет никакой возможности, не проклиная автора, дочитать их до конца". Розанова утомляло и раздражало то, что "автор все время выдерживает приподнятый тон , ни разу не улыбнется, ни разу не загрустит"(9). Эта черта творчества Шихматова, конечно, глубоко органична для него как личности и связана с его монашеско-аскетической настроенностью и традиционно-церковным отношением к письменному слову, как к слову, за которое придется дать ответ Высшему СудииТ а Он будет спрашивать за "каждое праздное слово".

В первые послереволюционные десятилетия интерес к поэтам-архаистам несколько увеличился, быть может, в связи с тем, что их поэтика перекликается со стилистическими поисками символистов и футуристов.

Работы Ю.Тынянова и В.Десницкого начали заполнять этот обширный пробел в истории русской литературы, хотя о Шахматове ни тот, ни другой прямо ничего не писали. Но, быть может, не без влияния этих исследователей и И.Н.Розанова какой-то сдвиг все же произошел. И если в пореволюционной "Истории русской литературы 19 века" под редакцией Овсянико-Куликовского имя Шихматова упоминается только два раза да и то "с тем, чтобы сказать, что "одно "лирическое песнопение» Шихматова было справедливо награждено двумя эпиграммами Батюшкова"(10) в одном случае, и что "мы (авторы "истории.") не станем уже говорить о князе Ширинском-Шихматове"(11) - в другом, - то в многотомной "Истории русской литературы" 40-х годов Шихматову уделено больше двух страниц, несмотря, казалось бы, на совершенное идеологическое несоответствие его поэзии тому времени.

В томе пятом в главе, посвященной Шишкову и Беседе любителей русского слова помещен достаточно взвешенный, хотя, по понятным причинам, очень однобокий и краткий разбор шихматовской поэзии. Начинается он с осторожной, но достаточно емкой фразы: "Шихматов отличался исключительной выдержанностью своих взглядов и сравнительно высокой поэтической техникой". Под "исключительной выдержанностью взглядов" авторы подразумевают, очевидно, строгую православную церковность Шихматова. Интересно, что выделяют они эту выдержанность как положительное качество. Отмечены в этом разборе и главные мотивы поэм Шихматова. "Мотивы патриотизма и любви к отечеству, - пишут авторы далее,- даны в них в той, искаженной реакционным монархизмом и религиозно-аскетическими идеалами, интерпретации, которая была свойственна позициям Беседы"(12). Следует заметить, что, если монархизм, пожалуй, был свойственен большинству из членов Беседы, как, впрочем, и большинству русского общества того времени, то религиозно-аскетические идеалы едва ли являлись чем-то существенно определяющим для Беседы.

Отметим, например, что ряд беседчиков подтрунивали над тем, что Шихматов избегает мифологических образов, а сам Шишков в своих религиозных воззрениях был далек от церковности. "Это был, - пишет прот. Г.Флоровский в своей книге "Пути русского богословия", - сдержанный вольнодумец 18-го века, ограничивавший свой рационализм только народно-политическими соображениями" (13).

Вслед за И.Н.Розановым авторы "истории" говорят далее об особенности героев шихматовских поэм. "Пожарский и Минин, - читаем мы, -изображены как праведники, как мужи, "бегущие славы мира", совершившие свой подвиг во славу Бога и царя". "Трактовка образа Петра, - читаем мы далее, - дана в традиционном для Шихматова духе. Петр - религиозный человек, осуществляющий волю Божию. Все черты Петра-реформатора, ломавшего патриархальные "устои" России" у Шихматова, разумеется, отсутствуют"(14). Далее разбор касается мнения современников о творчестве Шихматова, упоминается, конечно, эпиграммы Пушкина и Батюшкова, говорится и о положительном отзыве Кюхельбекера. В связи с этим авторы замечают, что об "обилии красот" (тезис Кюхельбекера,- Т.В.) в поэзии Шихматова всерьез нельзя говорить, но некоторые строки его произведений поражают неожиданной свежестью образов и энергией выражения"(15). Приведя цитату из стихотворения "Возвращение моего любезного брата." (строфу, начинающуюся со строки "Под хладной северной звездою"), авторы заканчивают свой разбор, который, как мы видим, не дает ничего нового в изучении Шихматова, но ограден как факт, который вводил имя Шихматова в область более подробного обсуждения.

Через некоторое время, и действительно, появилась работа, уделившая Шихматову более пристальное и серьезное внимание. А.Н.Соколов в "Очерках по истории русской поэмы XVIII и первой половины XIX века" останавливается на эпических поэмах Шихматова и разбирает их стилистические особенности.

Говоря об эпических поэмах начала XIX века, Соколов особенно выделяет Шихматова. Среди множества авторов этого жанра он, единственный, заслуживает, по мнению А.Н.Соколова, внимательного отношения. А.Н.Соколов говорит о том, что Шихматов не был простым эпигоном. Его "литературная деятельность, - пишет исследователь, - не лишена в известной мере творческого начала. Архаисты в своих основных установках пытались сохранить идейно-художественную значимость старых литературных традиций, но частично принимали и то новое, что возникало в литературе; таковы, например, элементы предромантизма в творчестве Шихматова"(16). Далее, вслед за И.Н.Розановым, А.Н.Соколов отмечает некоторую непоследовательность, необоснованность ожесточенных нападок на Шихматова писателей другого направления. "Авторы эпопей, - пишет А.Н.Соколов, - не вступали в полемику с нападавшими на них журналами. Не находили они защитников и со стороны. Поэтому какой-нибудь борьбы мнений различных литературных лагерей вокруг тех или иных поэм и самого жанра эпопеи не завязывалось. В этой обстановке несколько неожиданными могут показаться ожесточенность и постоянство нападок со стороны арзамасцев на Шихматова как эпического поэта". Эти нападки А.Н.Соколов называет "ураганным огнем по высокому жанру литературных староверов", который вызван "его идейной и художественной реакционностью"(17).

Затем А.Н.Соколов приступает к анализу поэм Шихматова. В первую очередь, он отмечает, что Шихматов несколько отступает от норм классицизма, Проявляется это, во-первых, композиционно. "Расширя свою эпопею до границ хроники, - пишет А.Н.Соколов, - охватывающей ряд событий эпохи, без выделения одного из них, вопреки правила единства действия, в качестве сюжета. Так Шихматов излагает в основных этапах всю жизнь и деятельность Петра Первого"(18). Таким образом Шихматов превращает эпопею в историческую хронику. Во-вторых, А.Н.Соколов отмечает, что классический александрийский стих, которым традиционно писалась эпическая поэма, Шихматов заменяет на четырехстопный ямб в строфической форме. Источником такого изменения является ода, к которой в поэмах тяготеет Шихматов, вводя в них лирическое начало. Эта "лирическая перестройка", по словам исследователя, позволяет Шихматову сделать еще одно отступление от нормы. Поэт избегает "в начале своих "песнопений" соблюдения правил эпопеи, особенно отчетливо одический зачин выступает в первой поэме, начинающейся с лирического восхваления любви к отечеству, без "предложения" и "призывания", с постепенным введением в лирику повествовательных элементов". Еще одним отступлением от эпических канонов А.Н. Соколов считает исключение мифологического элемента. "Поэмы Шихматова, - пишет он, - лишены "чудесного" в обычном смысле этого слова, в смысле мифологической механики"(19).

Выявив эти явные новаторства Шихматова,ученый переходит к анализу его стиля. И здесь он отмечает, в первую очередь, что в "эпической поэзии шишковиста Шихматова. сгущаются, гиперболизируются, обнажаются некоторые стилистические тенденции, присущие эпопее классицизма,-но не выступавшие в пору рассвета с такой подчеркнутостью"(20). А.Н.Соколов говорит о том, что в стиле Шихматова заметно усиливается архаически-славянская стихия. "Шихматов обильно вводит в свою поэму, - пишет исследователь, - выражения, заимствованные из церковно-богослужебного обихода. В соответствии с шишковским делением словесности на три рода, из которых первый включает церковно-духовную литературу и является источником недосягаемой для других языков высоты и крепости"(21). Кроме того, А.Н.Соколов отмечает, что Шихматов широко применяет прием "архаизирующего словотворчества", а также часто прибегает к составным словам типа "браноносный", "трисолнечный", "злонаветный" и т.д. Далее ученый утверждает, что "аналогичный по своему смыслу процесс наблюдается и в изобразительно-выразительных средствах шихматовского стиля." "Поэт-архаист, - пишет А.Н. Соколов,- доводит до предела принцип украшенного, витийственого, иносказательного языка высокой поэзии"(22). Соколов перечисляет наиболее характерные тропы и фигуры шихматовской поэзии, такие как перифраза, аллегория, отвлечение, олицетворение и другие, иллюстрируя их примерами.

Заканчивая свой разбор, А.Н.Соколов пишет: "Мы подробно остановились на анализе поэм Шихматова не только потому, что в литературной борьбе эпохи они занимали заметное место, как мишень, обстреливавшаяся представителями новых литературных взглядов,- но и потому, что они оказались типичными для одного из путей эволюции поздней русской эпопеи. Термин "лирическая поэма" появляется после Шихматова в русской поэме"(23). Это важное замечание сидетельствует о том, что Шихматов был внимательно прочитан современниками и, более того, взят некоторыми из них за образец . Более того, мы смеем предположить, что шихматовское слияние лирики и эпоса косвенным образом могло повлиять на замысел гоголевской поэмы "Мертвые души".

Таким образом, проведенный А.Н.Соколовым анализ поэм Шихматова хотя далеко не полон, но квалифицирован и серьезен и может послужить хорошей опорой для более широких исследований шихматовского стиля.

В след за Соколовым к исследованию творчества Шихматова обратился „„„, ,„«-■

М.Г.Альтшуллер, который, как мы уже указывали, опубликовал некоторые шихматовские тексты и, кроме того, в том же сборнике («Поэты 1790-1810 годов») кратко познакомил читателя с жизненным путем Шихматова. В 1984 году ученый выпустил работу, посвященную «Беседе любителей русского слова». В этой книге, носящей название «Предтечи славянофильства в русской литературе», автор в отдельной главе разбирает стиль шихматовских эпических поэм и некоторых его стихотворений. М.Г.Альтшуллер отмечает принципиальное новаторство Шихматова, поэмы которого далеко отстоят от канона эпической поэмы и «являются взволнованным монологом, задача которого рассказать о чувствах, переживаниях автора, вызванных величием и драмматизмом описываемых событий»(24). Анализируя дружеские послания Шихматова и сравнивая их с его поэмами, исследователь приходит к выводу, что поэт стремится «к созданию единой литературной системы, основанной на высоком слоге, порождающем постоянное лирическое напряжение»(25).

В обширных же исследованиях по истории литературы в послевоенное время интерес к Шихматову не развивался, даже более того, совершенно сошел на нет. И в четырехтомной "Истории русской литературы" под редакцией Е.И. Купреянова, и в трехтомной "Истории русской литературы" под редакцией Д.Д.Благого, и в двухтомной "Истории русской литературы XIX века" того самого А.Н.Соколова, чей анализ шихматовского творчества мы разбирали, и в двухтомной "Истории русской поэзии" (Л., 1968) о Шихматове говорится только в нескольких фразах, мельком. Основная позитивная мысль, которая содержится в этих высказываниях, сводится к тому, что Шихматов не был только эпигоном и "стремился не реставрировать, а реформировать эпическую поэзию XVIII века"(26), сочетая "приверженность к эпопее классицизма с интересом к преромантической поэзии"(27).

Исследователи последних лет часто стали обращаться к теме "русская литература и христианство". В этом смысле Шихматов и его творчество также могут дать обширный материал. Работа М.А.Дмитриевой "Братья Ширинские-Шихматовы и архимандрит Фотий", вышедшая в сборнике "Христианство и русская литература" (Спб., 1996. Сб.2), в большей степени посвящена архимандриту Фотию, но ее автор использует в качестве материала переписку братьев Шихматовых: С.А.Шихматова, с одной стороны, и Павла и Алексея Александровича - с другой.

Переписка братьев, которая будет нами анализироваться ниже, позволяет представить нраственный облик Сергия Александровича. Автор статьи дает краткую характеристику Шихматова в связи с этой перепиской. Приводя несколько строк его письма, написанного им в ответ на усиленные и грозные обвинения со стороны братьев в ереси, Дмитриева пишет:"Поразительно, сколько любви и терпения кроется в этих строках. Ни капли назидания, ни капли обиды. За чрезвычайно короткое время князь Сергий, отложив все мирское, превратился в инока не только одеждою своею, но и внутренним настроем души. Ученейший человек стал монахом-плакалыциком"(28). Характеристика эта, пожалуй , не совсем точна. Трудно говрить о "коротком времени", за которое Шахматов "отложил все мирское", ибо почти весь жизненный путь его был подчинен аскетическим идеалам, и к моменту переписки с братьями (конец 20-х годов) он только окончательно утвердился в выборе внешних форм своего аскетического делания.

Таким образом, фигура С.А.Шихматова (который соединял в себе глубокую светскую культуру, крупный художественный талант, блистательное владение стихом, знание европейского искусства, живое благочестие, строгую церковность и многое другое) требует пристального литературоведческого внимания. Труды И.Н.Розанова, А.Н.Соколова, М.Г.Альтшуллера и др. наметили общие направления в исследовании личности и творчества Шихматова. Однако поныне не проанализированы многие его важные художественные произведения - в частности, произведения последних лет, написанные на религиозные темы, в которых Шахматов в какой-то степени освободился от того, что было чуждо ему в классицизме, и, по нашему мнению, обрел свой собственный голос (например, его самое крупное произведение "Иисус в Ветхом и Новом завете или Ночи у Креста", где шихматовский стиль предстает в особенно характерном и, так сказать, очищенном виде).

Целью нашей работы является анализ всего художественного наследия Шихматова в его стилистическом и содержательном единстве. Перед: нами стоит задача дать общую картину его творческой эволюции от эпических поэм и дружеских посланий к духовной поэзии. Немаловажным в этом контексте является также исследование и прозаических текстов Шихматова его переписки, путевых заметок и жития Митрофания Воронежского), которые органично связаны с его поэзией.

Анализ поэтических текстов проводился нами в опоре на филологические традиции классиков отечественного литературоведения (Ф.И.Буславева, А.А.Потебни, А.Н.Веселовского, В.В.Виноградова, А.Ф.Лосева и др.). Нами учитывались также методики словесно-текстового анализа, представленные в работах современных исследователей (А.И.Горшкова, Ю.А.Минералова и др.).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Творчество С. А. Ширинского-Шихматова"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1. См. Минералов Ю.И. Из лекций по русской словесности XVIII века (Вестник Литературного Института им А.М.Горького. 2000. вып.2. С. 118-120).

2. Сакулин П.Н. История новой русской литературы. Эпоха классицизма. М., 1918. С. 213.

3. Минералов Ю.И. Из лекций. (Вестник. 2000. вып.2. С.105).

4. Ю.М.Лотман. Очерки по истории русской культуры XVIII -начала XIX века 1/ Из истории русской культуры, т.4. М., 2000. С. 87.

5. Там же. С. 88.

6. Минералов Ю.И. Из лекций. (Вестник. 1999. вып. 2. С. 70)