автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Варьирование и норма в белорусской и русской топонимии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Варьирование и норма в белорусской и русской топонимии"



РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ЯЗЫКОЗНАНИЯ

На правах рукописи

РУБЦОВА Зннвкда Васильевна

ВАРЬИРОВАНИЕ И НОШ В БЕЛОРУССКОЙ И РУССКОЙ топонимии

Специальность 10,02.19 - Теория языковнания

Научный доклад по опубликованным трудам, представленный к защите на соискание ученой овешзни »андвда*а филологических наук

Москва - 1993

Работа выполнена в секторе ономастики Института языке знания Российской академии наук.

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук Журавлев А.Ф. кандидат филологических наук Агеева P.A. кандидат филологических наук Пожарицкая С.

Ведущее научное учреждение - Московский государствен

университет

Защита состоится 15 апреля 1993 г. в М часов на заседании специализированного ученого совета Д 002.17.02 при Институте языкознания РАН по адресу:

103009, Москва, ул.Семашко, 1/12

Научный доклад разослан А марта I9SS г.

Ученый секретарь

специализированного ученого совета, З.Г.Исаева

кандидат филологических наук

ЦНИИГАиК. Зад. 18-93. Тир. 150.

На защиту выносится концепции топонимического варьирования и вытекающая из него проблема топонимической нормы. Основой концепции, сложившейся при сравнительном изучении массового письменного (карты, списки, документы) и устного (экспедиционные записи, анкетирование) материала двух близкородственных языков - русского и белорусского - является понимание того, что общие свойства собственных и нарицательных имен определяются развитием самой языковой системы, несходство же между ними, в том числе количественные и качественные различия в типологии варьирования и выработке нормы, вызваны действием как внутренних языковых, так и экстралингвистических процессов.

Теория отношений вариантов и нормы опирается на отечественные исследования этих явлений как общим языкознанием (Г.В. Степанов, Н.Д.Арутюнова, В.Н.Ярцева и др.), так и теоретической ономастикой (A.B.Суперанская, Ю.С.Азарх, Б.А.Успенский и цр.), однако изучение причинно-следственных связей варианта и торш в белорусской и русской топонимии позволило установить влияние конкретных исторических условий на развитие обеих то-толексических систем, типологию их топонимической вариативности, и это, в свою очередь, определило поиск новых лингвисти-геских оснований при установлении топонимической нормы.

Представления о теоретической значимости отношений топо-пшного варианта и нормы, первоначально формировавшиеся в диа-сектологических и топонимических экспедициях, постепенно сло-ашись в конценпцию, становление которой отражено в следующих >аботах данного направления:

1. Суганова З.В. (Рубцова З.В.). Из наблюдений над топо-:имией Дона. - В сб.: Вопросы географии, № 70. Изучение гео-■раожческих названий. М.: 1966, с.141-144 (0,13 п.л.)

2. Рубцова З.В. Белорусский ареал топонимов с финалью =нь. В ich.: Аспекты лингвистического анализа (на материале языков разных систем). U.: 1974, с.318-337 (0,8 п.л.)

3. Рубцова З.В. Кз истории донской топонимии. - В кн.: Историческая ономастика. М.: 1977, с.217-250 (1,82 п.л.)

4. Рубцова З.В. Из истории передачи белорусских топониме на русский язык. - В кн.: Восточнославянская ономастика (Иссле дования и материалы). М.: 1979, с.113-130 (1,3 п.л.).

5. Рубцова З.В. Топонимическая финаль =нь на восточносле вянской территории (синхронное состояние). - В кн.: Перепеки: вы развития славянской ономастики. М.: 1980, с.125-141 (0,9 п.л.).

6. Рубцова З.В. Из опыта работы над "Словарем географических названий Белорусской ССР". - В сб.:научных трудов Цент рального научно-исследовательского института геодезии, аэросъемки и картографии им. Ф.Н.Красовского. Вып.230. Прикладная топонимика. М., 1981, с.13-24 (0,55 п.л.).

7. Рубцова З.В. 0 словарях названий населенных пунктов Витебской и Брестской областей БССР Е.Н.Рапановича. - там же, с.109-124 (0,8 п.л.).

8. Рубцова З.В. Неофициальные топонимы в нормативных слс варях географических названий Советского Союза. - В сб. научных трудов Центрального научно-исследовательского института геодезии, аэросъемки и картографии им. Ф.Н.Красовского. Вып.2 Географические названия на карте. М.: 1985, с.19-27 (0,45 пл

9. Рубцова З.В. Типы варьирования в белорусской и русскс топонимии (к вопросу о поисках нормы). - В кн.: Ономастика. Типология. Стратиграфия. М.: 1989, с.52-67 (0,87 п.л.).

10. Рубцова З.В. Названия деревень - часть народной кул! туры. - В ж.: Русская речь, й 6. М.: 1989, с.86-90 (0,27 пл

11. Рубцова З.В. Ударение в русских и белорусских геогрг фических названиях. - В кн.: Центральная черноземная деревня История и современность. Тезисы докладов и сообщений научно-практической конференции. М.: 1992, с.126-129 (0,25 п.л.).

Актуальность проведенного исследования варьирования и не мы в белорусской и русской топонимии обосновывается следунщ* соображениями:

1. Отечественная топонимия - наименее изученный слой ле сики, в массе своей дошедший до нас в виде "нагрузки" геогрг фических карт, списков населенных мест п рок, современных а

_ з -

¡очников административно-территориального деления. Это стара-'ельно собранное ономастическое наследство досталось нам от [епрофессионалов - географов, картографов, чиновников статистических комитетов и т.п., поэтому его лингвистическая нена-[ежность вызывала серьезную озабоченность со стороны крупней-[их русских лингвистов уже в начале нашего века. Мевду тем со-щительный с точки зрения серьезного языковеда материал неред-:о становится единственным источником научных, в том числе тимологических разысканий, а тот живой лексический пласт, ко-орый послужил основой при составлении карт и справочников рошлого века, ныне подвергается активному разрушению или во-се исчезает вместе с упраздняемыми деревнями, покинутыми ко-енными жителями.

По этим причинам представляется актуальной и остро необхо-имой даже просто профессионально выполненная топонимическая апись для исследователей следующего поколения.

2. Письменные источники прошлого возбуждают исследователь-кий интерес богатой и многоплановой вариативностью зафиксиро-анных топонимических форм, но какова ее природа, что в ней ес-ественного, а что искусственного происхождения, - эти вопросы

значительной степени могут проясниться лишь при сопоставлении ономастикой, сохранившейся в речи местного населения.

3. Как дая теоретического языкознания, так и для практи-эских потребностей всегда остается актуальным вопрос выбора эрмативной, наиболее стабильной формы топонима из ряда варьи-/тощих модификаций.

Посильному разрешошяо этих актуальных задач посвящена юголетняя гомологическая работа, определенный итог которой, иекий, однако, от завершения, представлен данным докладом.

Новизна защищаемой концепции вариативности и кормы в бело-гсской п руссг.о'1 •еопоиишга заключается

- в постановке самой проблемы на материале близкородствен-IX языков;

- во введении в научный оборот полевого и документального черпала, показывающего необходимость и перспективность научно йалр&вдвнпк, связанного с топонимической вариативностью и

поиском нормы;

- в установлении новых лингвистических фактов, свидетельствующих как об общих, так и о специфических свойствах тс понимической лексики в сравнении с нарицательной;

- в работе впервые показаны исторические, социальные и научные условия, непосредственно влиявшие на становление современной русской и белорусской топонимической систем, их нередко избыточную вариативность и характер нормативных поиско!

- впервые объясняются причины возникновения полярных точек зрения на орфографию имени собственного, и поныне не нашедших примирения ни в науке, ни в обществе;

- делается попытка найти лингвистические критерии для обоснования тех представлений о норме, которые более близки автору данной работы.

Практическая значимость выполненных исследований состош в том, что научные выводы и приобретенный опыт работы примене ны

- при подготовке материалов по нормированию белорусских географических названий для Президиума Верховного Совета БСС1 принявшего на их основе Постановление об уточнении белорусскс го и русского написания названий сельсоветов и их центров от 5 марта 1981 г.;

- при подготовке "Словаря географических названий Белорусской ССР" (в рукописи);

- при подготовке "Инструкции по русской передаче белорус ских географических названий" (в рукописи);

- в практической работе по нормализации русского написа* географических названий в готовящемся "Атласе мира" Ш-го изд ния, на административных, туристских и иных картах;

- при подготовке рукописей "Словаря географических назвг ний СССР" Ш-го издания и "Гидрохимического словаря СССР" (в соавторстве с другими сотрудниками картографического отдела ЦНИИГАиК);

- в работе по созданию Общеславянского топонимического атласа, осуществляемо:! славистш.ш-топоншдистамн ряда славж

ских стран и Германии;

- в работе по подготовке "Российского ономастикона" (силами общества "Энциклопедия российских деревень"), для которого составлен "Вопросник" (1991), учитывающий исследовательский опыт предшественников и собственные полевые наблюдения и выводы.

Основные цели работы. Исследование топонимического варьирования и нормы двух близкородственных языков позволяет поставить о,дин из самых современных в социо- и психолингвистическом отношении вопросов теоретической и прикладной ономастики: что есть общего и различного в истории и, следовательно, типологии варьирования русской и белорусской топонимии; что в условиях этого варьирования представляет собой или должна представлять топонимическая норма в том и другом языке; каково соотношение естественного и искусственного как в самой вариативности, так и в становлении нормы и, наконец, каковы те лингвистические основания, которые долины определять русскую топонимическую норму и лечь в основу русской передачи белорусских географических названий.

Норма, в том числе топонимическая, или ее поиск обусловлены существованием такого языкового феномена, как варьирование - "фундаментальное свойство языковой системы и функционирования всех единиц языка" (Лингв.энц., с.80), которое проявляется в топонимии как различные способы вырадания ономастического знака (тополексемы), относящегося к одному и тому же денотату. Поскольку, как известно, "имена собственные в их полном объеме относятся к специальной лексике" ОСуперанская, Подольская, Васильева), то вариантность собственных имен тлеет как общие с нарицательными, так и свои специфические особенности, связанные не только с онтологическим противопоставлением об'тнх и пропрпальпых имен, но и с тем, что кроме терминологической лексики еще с такой очевидностью не выступает проблема естественного п искусственного в языке, так в некоторых разрядах окимов. Шесте с тем нигде кет столько "искусственно придуманных норм и канонов" (УсДбнсгаш, с.80), столько

противоречий, как в орфографии собственных имен и, в частности, топонимов. Само понятие нормы как некоего узуса, образца, эталона не вполне совпадает в приложении к нарицательным и собственным именам: если норма в нарицательной лексике - это явление языковое, т.е. "общественно осознанная система правил" которой ни при каких условиях не монет диктоваться чья бы то ни было воля (Рус.грамм., т.1, с.Ю), то норма в ономастике, в частности в восточнославянской топонимии, для большинства имен нередко представляет собой результат не только естественного языкового развития, но и в большой мере сознательного воздействия на структуру и функционирование названий (Суперан-ская, 1979, с.106), что приводит к варьированию самой нормы и далее к нейтрализации оппозиции вариант : норма и поиску новой нормы, ее стабильности.

Поскольку эта полуязыковая-полусоциальная сущность ониыи-ческой нормы и вариантов имела и имеет серьезное влияние на топонимическую систему языка, одна из целей работы - выявить и оценить причины, породившие вариативность, другая-- установить общее и различное в характере русской и белорусской топонимической вариативности и третья - определить лингвистические и иные критерии дая установления нормы в условиях вариативности любого типа.

I. Из истории топонимии как системы в связи с общественным и научным отношением к онимак

На раннем этапе развития топонимической системы каждого языка всб ее уровни всецело подчинены общей языковой системе данного народа, убедительным доказательством чему служит судьба ранних топонимических заимствований:

Хадаи-Тедоань - Хозиторокань - Астрахань Луетцы - Лд^зиц и т.п. При такой адаптации названия "эллинские ославянились; славянские онемечились и оволошились, ...таким же образом потурчили ...османы" (Григорьев, с.188) греко-славянскую топонимию. Подобная работа на уровне речи продолжается и сейчас: московскую фабрику Мл^Сшута-Л ^анцетти ее пожилые работницы называют щ~Ивансаи1 (информант ¿>.П.1>сева), среднеазиатский поселок Тышнауз его славянское население называет Тещаусом (из теле-

гратам в бывший спорткомитет СССР) и т.п.

"Вглядимся внимательно в эту работу их, - писал один из

первых исследователей этого вопроса, - и увидим, что она вовсе не топорная; напротив, в некоторых случаях даже художественная и всегда систематическая" (там же, с.193). Подобная традиция во глогих чертах сохранилась в чешском и французском языках, которые "коверкают, калечат иностранные имена. Но это объясняется... тем, что... акцентологическая система французского языка или грамматическая система чешского остаются французской и чешской, сколько бы иноязычных слов и имен собственных в эти языки ни заимствовалось" (Суперанская, 1964, с.62-63).

В России вопрос о способе заимствования во П половине Ш з. разделил образованное общество на две непримиримые стороны. Одни (назовем их сторонниками транскрипции) из учебника в учебник цитировали правило из "Грамматики" Мелетия Смотриц-кого: "Опасно прочее блюдомо боуди: во греческихъ реченхихъ ор-1юграф1и греческой, в лат3.нскихъ латл.нист£ей хранимой быти, и во еврейскихъ еврейстъй" (Успенский, с.83). Сторонники тради-■ща жестко возражали: "Нрав по грехомъ таковъ у яынешихъ мо-зковскихъ грамматиковъ, что новое ни объявится - за темъ и поили, а старое свое доброе покинувъ..., забыли то, яко иные... книги на Москве огню предавали" (Успенсгаш, с.90, примеч. 63). }о времени Петра I, когда в страну хлынула масса новых разно-гзичных названий, за "точность и четкость передачи которых в течение последних двух столетий ведется сознательная борьба" (Суперанская, 1964, с.68), тенденция передавать собственные плена гак можно ближе к оригиналу стала крепнуть, хотя сама транскрипционная техника была непоследовательной: то стреми-хась быть ближе к фонетике языка-источника, то обращалась к графике, последствия чего не преодолены до сих пор, однако са-.тая суть этого способа заимствования при передаче с подавляю-цего большинства языков потеснила прежнее бессознательное стремление превращать чужое в свое, подчиняя его законам своего языка. Неслучайно уже в наше время в лингвистической литературе появляется понимание транскрибируемого собственного шени как цитаты, поскольку в общей массе заимствующего языка 'такие неосвоенные иноязычные имена выглядят инкрустациями"

(Реформатский, с.138), назначение которых, в частности, в том чтобы передавать средствами своего языка "экзотику" чужого.

Однако развивавшаяся параллельно старой новая традиция ш ти не коснулась внутренних территорий России. Здесь, независш от языка-источника главным было "держаться общепринятой орфографии" (Постников, с.155), подразумевая под ней русскую. В р( зультате при чтении карт, в частности, белорусских, исчезает национальная языковая коннотация, сигнализирующая о границе ые ду собственно русской и нерусской топонимией, Принято считать, что такая традиция в отношении белорусского и русского языков основана на их близком родстве. Это мнение было бы вполне спрг ведливо, если бы не история, показывающая, что русифицирование передача географических названий Белоруссии обязана не одной лишь близости языков. Её становление происходило значительно сложнее, противоречивее и даже драматичнее, чем это представл? ется на первый взгляд.

Татарское нашествие на Русь и последовавшее вскоре включе ние всей территории Белоруссии в Великое княжество Литовское изолировало западнорусские княжества от остальной русской территории, что создало предпосылки для становления и развития белорусской народности и языка настолько, что уже в Х1У-ХУ1 В1 белорусский язык стал государственным и литературным языком всего Великого княжества Литовского. Этот язык, опиравшийся нг: свою специфическую диалектную базу, отличную от диалектных пластов близкородственных польского и русского языков, бурно развивался. Однако с середины ХУ1 в., особенно после объединения княжества с Польшей в Речь Посполитую (1569 г.), начинаете полонизация во всех сферах общественной жизни и постепенное вь: теснение белорусского языка сначала из официальной области, пс ка, наконец, после долгих лет борьбы в 1696 г. польский сейм окончательно не запретил выпуск книг и преподавание на белорус ском языке, а также его использование в государственном делопроизводстве. Вследствие этого после объединения Белоруссии с Россией в конце ХУШ в. все государственные документы, а также карты и списки географических названий оказались составленными не на белорусском, а на польском языке. Расспросные, а позднее

ьемочные карты Белоруссии ХУ-ХУП вв., составленные на латинс-м, немецком и других языках, носят прямые или косвенные сле-I польского произношения или правописания. Так, карты Н.Куза-з. (1460 г.), Я.Гастальди (Венеция, 1562), Андрея Пограбия (Ве-гция, 1570) или Меркатора (1594-1595), который, по справедои-зму мнению В.А.Кордта, "без сомнения, пользовался каким-то эльским пособием, и, надо полагать, черпал свои сведения из з дошедших до нас картографических трудов Б.Ваповского" (Ма-зриалы, с.2), из трудов Венцеслава Гродецкого, напечатавшего Базеле карту Польши (1558), Матвея Струбича (карта 1589 г.) ли других польских картографов.

Есть основания полагать, что литовско-польская часть Боль-ого чертежа, т.е. официальной карты Московского государства Ш-ХШ вв. (не попавшая, кстати, в Книгу Большому чертежу), втограф с нее царевича Федора Борисовича Годунова, карта Гес-еля Геррита (1614), а также И.Маасса (1633), пользовавшихся артой царевича, - все восходят если не непосредственно, то :освенно к чертежам, составленным польскими картографами. Сви-;етельством этому может служить противопоставление полноглас-нх форм ранних летописных топонимов бе^естие, дорогачинъ, 'ородно/городна, исконность которых подтверждается современным фоизношешюм Б^эсть/Бащсть, Гб^адна/Тародня, зугэчынь,сохранившимся в речи коренных жителей белорусских сёл, I их неполногласных полонизированных эквивалентов на всех изустных картах, начиная с ХУ в. - БЕест/Ь^ест^Литовский, Грод-го/Г^одна, Д20ГИЧШ и т.п., которые и стали первоисточником 1ри передаче белорусских названий. Отсутствие документов собственно белорусского происхождения усугублялось тем, что посте воссоединения с Россией единственными учебными заведениями в "возвращенных губерниях Западного края" оставались долгое время монастырские униатские и иезуитские училища, где преподавание велось только на польском языке. Лишь во второй четверти XIX в. польскую школу вытеснила общеобразовательная русская, но не белорусская школа.

Поэтому не без основания можно полагать, что без исторически сложившегося посредничества польского языка русская карта

белорусской территории была бы более "инкрустирована" белору-сизмами, а не читалась бы как прямое продолжение русской карты; судьба белорусской топонимии сложилась бы иначе, чем сейчас: ни у кого не вызывала бы ни удивления, ни протеста передача, например, этимологического Ср'З через Ср] , если бы в свое время она происходила непосредственно с белорусского источника: "на именье, прозываемое Т^ышин", "в дворцу Тщшн-ском" (документ 1584 г.), "Кобрин от востока", "которая з Коб рыня тягнется" (документ 1596 г.), "во всем тек именью их То-ка£Овском", "поп с Товаров отышол" (документ 1604 г.).

Одним из первых свидетельств русской передачи белорусских географических названий через посредство польского была составленная при Академии наук Иваном Трускотом карта Полыни и Молдавии (СПб, 1769), которая последовательно передает ..а?' через _дз_ (Зодаичка, дДзисна);_гг через рж (Бржец Лит., Корже-нец, Мездзиржечь, Ежечица); часто сохраняет произношение носовых гласных (р.Св!ента), а также неполногласие (Елотно, Кро-девска, Даввдгродек); обычно передает как_о, но встречается на его месте и_у (Голувка); во многих случаях сохраняется корневое и суффиксальное ^е^, а иногда и _-е как показатель множественного числа, хотя чаще он заменен русским морфологическим соответствием (Хелм, Хелмич, Осто^юдек, Моисеевиче, Докг-пще, но здесь же Шедловичи и др.); нередко побуквенно передается польский способ обозначения мягкости согласных звуков на письме: Колодзхеж, Сес1оле, рЛ^хав1ец, £^3е^з1я (т.е. Иногда сквозь призму польского на карту прорывались исконно бе лорусские черты, сохраненные польским оригиналом, такие 1сак твердое [р] на месте этимологически мягкого (Гораны, Кщчев, Горашща), [ц'З на месте Ет'1 Шитва, Цихнще) и ряд других.

Транскрипционный академический пршщип удержался в русски' картографической практике и после того, как в 1772, 1793 и 1795 гг. Белоруссия частями была присоединена к России: многие русские карты, изданные уже после упомянутых разделов Польши, составлялись одновременно на обоих, польском и русском языка::, в картографических съемках участвовали как русские, так и пол!

- и -

¡кие чиновники . При этом никто из них не ставил задачи про-¡ерить действительное произношение местных названий, поскольку юляки считали белорусский язык испорченным польским, а рус-:кие - испорченным русским, Это отношение к языку политически яддерживалось, свидетельством чему стал, в частности, особый каз 1840 г., запрещавший самое употребление слова Белоруссия. 'Замен этого табу был предложен ряд наспех придуманных "эвфе-истических" оборотов: "Губернии, от Польши возвращенные", "За-адный край", "Западная.Россия", "Западная Русь", "Северо-За-адный край" и т.д. (Улащик, с.7).

При таком положении дела транслитерация с польского была овершенно естественным принципом передачи географических на-ваний, особенно на картах, выпущенных непосредственно после ачала польского раздела. Затем ее постепенно (по мере развер-ывания на присоединенных к России землях Генерального межева-ия) стала вытеснять собственно русская запись названий, кото-ую производили землемеры, в основном выпускники Первого и торого сухопутных шляхетнцх кадетских корпусов, находившихся Санкт-Петербурге.

Характерным примером такой записи могут служить геометри-эскии план Полоцкого уезда (ЦГАДА, ф.1356) и экономические римечания к нему (ЦГАДА, ф.1355), "сочиненные" в 1785 г. вы-ускником 1780 г. Второго кадетского корпуса Григорием Мордви-эвым, землемером 1-го класса Полоцкой межевой конторы. Запи-злные им назвашш имеют уже вполне русский вид: отвердевшее злорусское р, как правило, передано мягким р (р.Мариница), ч Зозначено мягкигл (оз.Черпито), дзеканье и цеканье не отра-

, Речь одет о выпущенных в Санкт-Петербурге в 1823 г. Гене-зльных картах 1'родненской губернии и Еелостокской области, шской, Витебской губернии и др. Однако справедливости ради юдует отметить, что польская орфография этих карт вызывает эдозреяие в ее подлинности (^епготпес вм. '.'Ле^ощаес, Т)г,1еп-в*1. Ъя^^сго!, РегеЪгосИе вм. РггеЪгбйге, 1^з.сМп вМ.Ьо-¿525.' вг.:. 02(1хас1сге и т.д.). Этот вопрос требует

гациэлъного изучения.

жено, окончания прилагательных мужского рода - полные (Ягодной Бор) и т.д. Топонимы с безударным Ео] имеют неупорядоченную орфографию (д.Ворохова, Пирагова, Трафшова). Однокоренные названия землемер также записывает по-разному: Соколы, но Сако-лшце. Безударные начальные^о в подавляющем большинстве случаев переданы через_а: _А_страбровской_ остров (л.29), Ардова, .Асинов-ка, но Оболица. Эти колебания^о/а_не отражали, как хотелось бы думать, белорусского аканья: сведения о названиях собирались преимущественно от владельцев "дач", русских и польских дворян. Да и сами землемеры, не будучи белорусами, подписывались так: Мардаинов, Папов, Авсов и т.д. Тем не менее едва ли можно подозревать межевщиков в малограмотности, поскольку землемеры, в соответствии с уставами кадетских корпусов, получали весьма по тому времени солидное и разностороннее образование; таковы были достаточно свободные орфографические нормы конца в.

Более стабильно отражены на планах и в экономических примечаниях к ним другие правила того времени. Так, в отличие от современных карт, на которых в ущерб делу не принято печатать букву_ё, землемеры последовательно употребляли на ее месте ^ "двуписьменное начертание из 1 и о", которое рекомендовал "употреблять в нужных случаях" еще М.Б.Ломоносов (Ломоносов, с.30), чему и следовали землемеры, лишь изредка нарушая это правило, так как в обычных, например, пояснительных текстах и в примечаниях, они, как и мы, пользовались буквой^ "Лес ростет дровяной, ^е^езовой..." (л.37 и др.), д.Казел (л.30), она же в алфавитном указателе КазЮл (л.328 об.), но Гр^бхол, Москшаонки,

2. Буква^ё__ тогда не была еще предложена Н.М.Карамзиным. Даже бо второй четверти XIX в. она еще не стала привычной. Так, на составленной офицером Пядышевым Генеральной карте Минской губ. (СПб., 1829) встречаются все три знака в роли Ео] после мягкого согласного: д._Леб±ода, рЛ1сёлда, с^Мядзёл, с._£ТдМядзел и т.д. Этот орфографический атавизм и поныне сохранился: ^М^Р^» ^Ли-озно, д.Биордо, Миотча, оз.Тиосто и т.д. (последние три с '1382 г пишутся Бёрдо, Мётча, Тёсто по Постановлению Верховного Совета Белорусской ССР).

1Ълуб1онки и т.д.

Типичная особенность землемерской записи - поразительное разночтение между картами и экономическими примечаниями, а также написанием на разных, а то и на одних и тех же листах примечаний: р.Росоница, оз.Росона, с.Расона (на плане в одном микроареале) - речка Разсоница. (л.295), село Рассоница (л.296), речки Расоницы, село гассоно;- дЛЬповщина, Разсона* тож (л.304), речю! Разсонщщ (л.305), при озере Разссоне:. (л-.309)..Значительная часть расхождений могла быть вызвана неразборчивостью полевых материалов, перепиской, доверенной, дру-. тому лицу, или, возможно, записью под диктовку помощника, на • слух. Из 338 листов "Экономических примечаний" с 1-го по 158-й лист писал Г.Мордвинов, а со 159-го по 338-й продолжил старший землемер Никита Желтухин; первый- из. них не удваивалв середине топонима, второй, делал это весьма часто. Такое противопоставление их орфограмм, по-видимому, не случайно, а обусловлено орфографическими вкусами, воспитанными разными наставниками, среди которах .были представители как "из природных российских" дворян, так и иб прибалтийских немцев, чья германизированная орфография (Drissa - Дрисса, Plissa - Плис-са) могла влиять на их учеников.

Как уяе было отмечено выше, на запись Г.Мордвинова, как и других мекевщиков, вл1шл не польский картографический образец, как презде, а принадлежность владельцев дач к польской.или русской культуре, поэтому на планах Генерального межевания число полонизмов резко сократилось по сравнению с картами предшествующего времени. В частности, на плане полоцкого землемера нет названий с польским окончаниемj^e в названиях plu-ralia tantum (Ламачи вместо прежних jloivme. и др.), полонизш другого типа представлены единичными примерами: с.Дворзпщы (л.164; владелец - помещик Драшковский), оз.Чарно (однако здесь ::-:е д Ложная), и

Так у;.е, как через призму польской записи на выполненных до

Генерального межевания картах проявлялись исконно белорусские черты, в орфографии землемеров, несмотря на явную русскую орие! тацию, спорадически фиксируются белорусские языковые особенности. Так, на плане Мордвинова и в его экономических примечанию корень чаще выступает в форме -глыб-;. Д^Заглыбья, речкг

Ещ5очщк§ (л.279), оз.Глыбочинд (л.279), р.Глыбочка, которая в примечаниях (л.47 и далее) пять раз упомянута как Глыбочка * два - как 1^бочка, из чего очевидны как колебания самого Мордвинова в выборе формы, так и его личный вклад в развитие топонимического варьирования. Иногда отражены такие характерные признаки белорусской фонетики, как [£] после гласных на месте £л], переданный буквои^в.: Товстики. (л.147), ¿Еовжонки (л.50); твердый [ч]: Аксючонки, Чорная; р твердый на месте мягкого: Решетень, ™не_Роиетни (л.46), Решетень, ныне_Рашотци (л.47); предударные С»аЗ- на песте Се]: неподалеку речки Побещншщ (л .116), но неподалеку речки Побядяющы (л .112), д .Дясново, _дДясовка; эпентеза^: Леврненка (л.57), Левоново (л.69); звук Сх] на месте [ф] и См] на месте СнЗ в инициалиях антропотопо-нимов: Ходоровка (на плане), Хадоровка, ныне Федоровка (л.46), д.Шшшша (л.91), Миколаевка, но сельцо (т.е. место помещичьей усадьбы) Николаево (л.100).

Таким образом, карты Генерального межевания, выполнявшиеся людьми с одинаковой специальной подготовкой, по одним и тем же, по-видимому, инструкциям, представляли собой русифицированную запись местных топонимов с вкраплениями польских и белорусских элементов, которых с годами при каждой новой редактуре становилось все меньше, хотя и в начале нашего века, по мнению известного картографа В.П.Семенова, "некоторые названия белорусских населенных пунктов на наших крупномасштабных картах излишне полонизированы (вследствие буквальной передачи их польской транскрипции русскими буквами)" (Протокол,24.3.1905 г.).

Проделанная землемерами работа охватывала Витебскую, "оги-левскую, а таксе, по современным данным, и Минскую губернию (Тихомирова, с,6-7), не коснувшись Виленской: и Гродненской. По этой причине русские картографические и литературные издании, относившиеся к последним территориям, резко отличались своем

олее полонизированным характером от карт восточной Белоруссии таких изданий, как "Гродненская губерния" (из официальной сени "Материалы для географии и статистики России"), где ее ав-ор, офицер генштаба И.Бобровский, употреблял полупольскую-по-урусскуто орфографию топонимов: Крживичи, (ч.1, с.742),

рЕелом, Гщдек, Г£ОД§£ (ч.2, с.ОТ), Вшнювка (ч.2, с.УШ),^ об^шеве (ч.2, с.1038) и т.д. Подобная орфография, варьирую-ая вслед за тем или иным источником (например, Бцсещь, Бдкед, £ест), продержалась на картах и в других документах до середи-ы 60-х годов прошлого века.

В 1863-1864 гг. вспыхнуло польское освободительное восста-ие, "белое" направление которого считало белорусские земли ис-онно польскими. С этого времени "главной задачей правитель-твенных публикаций было доказать, что в прошлом Белоруссия, равобереиная Украина и .Литва были краем "искони русским" и равославным и что разницы медду ними и собственно Россией иногда не было. Публикуя свои издания, редакторы правительствен-ых учреждений прямо или скрытно вели полемику с польскими на-ионалистами, старавшимися доказать, что все Великое княжество итовское было и является краем чисто польским. Интересы наро-ов, населявших этот район, - белорусов, литовцев и украинцев е только не учитывались, но и прилагались все усилия к тому, гобы доказать, что они вообще не существуют" (Улащик, с.10).

Отсюда возникла не научная, а чисто политическая потреб-ость "восстановить" топонимику этого района: она должна была видетельствовать о том, что эти земли являются исконно русской, не польской провинцией. Волна "восстановительства" коснулась 60-80-е годы прошлого века не только топонимии, но и личных мен, в народных формах которых (типа Галуся, Тошш, Годясь) равославное духовенство находило польско-католические оттени (Кощевич, с.28-30).

Простое переложение латинской графики кириллицей (СЬте11о^-са - Хмел1овка; ИЛойп. - Шйотки; Кггуи/у - Крживд; ^гг^а^И.

- Пржвдатки), разумеется, уже не могло отвечать поставлен-эй задаче, поэтому в 1869 г. был предпринят пересмотр транс-рипции географических названий Белоруссии, издание новых гарт

и ряда других документов, примером которых может служить ода из них - отпечатанный по инициативе губернского начальника список "Восстановление действительных названий Виленской губернии", опубликованный в "Литовских епархиальных ведомостях" (Вшпьна, 1869, 15 8, с.482-496; №9, с.563-578; К-11, с.674-68 и К 12, с.751-759). Список содержит 2650 напечатанных по-русски и помещенных в два столбца названий населенных мест без отсылки к источнику. Первый столбец, озаглавленный "Называете ныне", носит явные следы русской передачи с оставшегося неизвестным польского оригинала. Второй столбец, помещенный под рубрикой "Называть впредь", - наспех русифицированная редакци первого списка.

Так как принцип работы составителей этого документа убеди тельно показывает, сколько в нем от языка "восстановителей", , сколько от их намерений, остановимся подробнее на его рекомен дациях.

Передача гласных звуков

В 1-й редакции списка в корнях было представлено 30 случаев передачи польского через68 - суффиксального ¿олн=, переданного через и 31 пример ^юв; в аналогичной позиции (Рувнополе, Подгу^на, Бргозувка, К^ашовка); во 2-й редакции осталось лишь два в остальных случаях заменено обычны

русским _о_.

В 1-м списке представлена 41 неполногласная форма (тша_3г блоце, Додбрезы) и 52 полногласные. Во 2-м списке к полногласным было отнесено еще пять топонимов, среди которых и такие, которые этимологически ими быть не могли: ~

дшки; Бедводзшш! - Бе^еводзшки.

В 1-м списке не было различения лктовысих дифтонгов и соч£ талий белорусского согласного с гласными п согласными. Зто : редким исключением сохранилось и во 2-й редакции: Бо^цшет -Боутишки (ныне Болтишки), Уодоклоне - Уодоклонье (из литовское Цойок1опё иойаз <комар', Иопё »низина, болото'), но Эурош - Эвропа, Астроущизна - Островщина.

Носовые гласные д г % в большинстве случаев передавались

как в 1-м, так и во 2-м списках через диграфы^ем, _ен, ом и он (48 примеров в 1-й редакции, 45 - во 2-й):

При таком способе передачи, по меткому замечанию Бодуэна де Куртенэ, слово принимало русский вид только отчасти. Диграфы, передававшие звучание польских носовых, исчезали во 2-м списке только в тех случаях, когда "восстановители" переосмысливали основу, и название казалось доступным переводу: Свенто-камень - святокаменье, Домброщизна - Добровщша. Так из поступали и с принимаемыми за польские литовскими топонимами: Думбелшпта -^^елшки (ср. ритЪеЗДвкад. из лит. аитЫаз 'ил, грязь', - суйфикс, означающий жителей по месту их прожи-

вания) .

В первой редакции на месте этимологического мягкого р', а также в ряде литуанизмов было представлено 193 топонима с диграфом _рж (Т]габнкца, Задво^е_, 5&2РЗДУне; последнее из лит. ау1гг<1а1пе «гравийная почва'), 115 примеров с р' (Гребля, За-пурье), 8 случаев р твердого (Сев^цковпдша), 4 - р' (Кор-копшки) и одпн - р' (Шпщатки). После переработки списка стало 270 топонимов с р» (Задворье, Т^ебшзда, Коркоришки, Придатки), 41 - с р твердым (Евирдпунье, Сев^ковщина) и 10 уцелевших сочетаний рж (Ржеша, Бирханцы из лит. Ъ1г§ё 'лесосека').

В 488 топонимах содержался ц_с обозначенной мягкостью (Кга^ буци лпт.ИЪггЬё 'крючок'; Ппцдапе *- лит. «баня' и

3£ё'речка'; Мщ^газизка). После исправления во 2-м списке осталось только 29 случаев Сц'1, при этом сочетания це, ци_в одних и тех же позициях заменялись непоследовательно:

1-я редакция: Дембова буда Глембоке Свенцишки

2-я редакция: Дембовая__б2да

Домбровщизна Сондаковщизна

Глембоки Свентшш! Домбровщша Совдаковпщна

Передача согласных звуков

Б^цилки - Бутылки Буцили - Б^тилы - -

Такой же неупорядоченностью отличается новая передача диграфа _да, отражавшего в первом списке звонкие аффрикаты, свой ственные польскому и белорусскому языкам, а также литовскому дзуку-даалекту (Мендзиржече польск. 'междуре-

чье', Го^одзьки, Гудаи из дзуку-диалекта БЗ^^ав» •белорус, русский', 'белоруска, русская'). В прежней редакции д_з встречался 424 раза, ад^' - только 28 раз (Демодзшки, но Куцелда^). Во 2-м списке происходит следующее пере распре деле ние: представлен в 435 топонимах (Мендиречье, Гудь®» Лет-дишки), сочетание _дз_- только в одном: Б^дзильи дзуку-диа-лектное Ъийе1ё 'будочка' (в 1-й редакции - Б^дзили). Кроме то го, при вторичной передаче не только твердые, но и мягкие аффрикаты да' в ряде случаев были заменены _д твердым (Войдаб^.-нишки - Войд^ншки, Нендза - ,Нецда, Дзиболы - ¿ыболы). Часть д твердых 1-й редакции была заменена д мягким во 2-й: Дыякиш-ки - ¿[ьякшяки^и т.п.

Польский способ обозначения мягкости согласных звуков был в 1-м списке представлен нерегулярно, тем не менее встречаете: там 82 раза: 1о - 68 (1^ашос1олки, Бел1овце), 1ю - 6 (Йлац1ш-Кр, 1я - 5 (Ги^я из лит.^£1а 'лес, пуща'), 1е - 2, 1у - 1 раз. Во второй редакции 1о в 45 случаях передан буквой (§а-броевцы, Кцшоселш), 21 раз - буквой (Беловцы, Колония), в одном случае - буквами ье_ (Степенюво — Степеньево) и один раз оставлен без внимания. Все сочетания 1ю заменены буквой_1о (Штшки). Таким образом, во втором списке были выправлены вс( случаи подобного написания, за исключением тех, что остались з нем, по-видимому, по недосмотру составителей.

Твердые польские согласные д., представленные з

первом списке в 34 топонимах, во втором в 26 случаях были заменены мягкими: Владыславово - Владислгшово, Сымонишки - Сшо; нишки, Весолушка - Весел^шка.

Передача суффиксов Польские и белорусские суффиксы в польской передаче =1зп=,

=52сгугп=, =ек=, _5£«= и др. в первой редакции транслитерировать, во второй не полонизмы были устранены: Шотровщизна - Петровщина Голизна - Голина Ост^увек - Островок

Если в прежнем списке насчитывалось 556 суффиксов ¿Щзн« и :одобных (Бабачизна) и только 8 с суффиксом (Заборовщина),

о во втором не осталось ни одного топонима на чщзна.

Часть суффиксов, показавшихся составителям списков "испор-:енными русскими", также была заменена без учета модели, приятой в данном ареале: Солотлянка - Соломинка, Подъельник -одъельник и т.п.

Передача окончаний

В первой редакции польский показатель мн. числа ^е, а акже литовское окончание жен. рода ^ё. (249 примеров) были в дних топонимах транслитерированы (Гуйдзе, Беншанце, Ляхови-е.), в других же заменены русской морфемой (Кодзи, Бащи). о втором списке в способ передачи тех же окончаний без видных основании был внесен еще больший разнобой: часть флексии охранилась в прежней редакции (Подзямче - Подямче), другая -одверглась морфемной замене без учета языковой принадлежности опонимов (148 примеров), а третья осложнилась произвольным оявлением суффикса =о= (422 топонима): П1о]эунце - Пе^гще, еншанце - Бенищанцы, Ромыце - Ромытье, Подаапличе - Подкап-ичье, Крыче - К£ычы, Еодзи - Жодьи, Руйдзе - Гайдаи и т.п. Наиболее непоследовательной оказалась передача литовской лексии =ё : в первой редакции фонологически недифференциро-анныы для славян звук передавался то фонетически (через я), о графически (через __е_), во второй редакции транскрипция ста-а носить еще более случайный характер: Кракжле - ^^акли (из :гакз1е <камышевка'), Поблындзе - Поблындье (из дзуку РоЪ1упс1-ё, где ро= - префикс, ЪХ^еМ. 'ракита'), Бо_ровикиня - Бо£ови-л (из лит. ЫгауЩщю 'место, где растут грибы').

Часть польски по происхождению топонимов, точно трансли-зрпрованная в 1-й редакции списка, во 2-й была обессмыслена эдгонкой под посессивную русскую модель: Едлина (польск. 'пи-

хта, пихтовый лес) - Едаино, Бцдазина - Брезино и т.п.

Флексиям краткого прилагательного в -1-м списке (32 топонима) во 2-м соответствуют окончания полных (42 примера): Козло-

Добраволя - Добраяволя (орфография источника) и т.п.

Однако составители списка не ограничились этим, допустив ряд произвольных трансформаций, не имевших отношения к очищенш топонимов от польских или казавшихся им польскими черт. Так, 3; названия с нулевым суффиксом из 76, 412 онимов с флексией ^е, 20 форм множ. числа были осложнены 3-овым суффиксом и окончанием средн. рода: Устронь - Устронье, Дзегуце - Дег^чье, Подбре-зы - Подберезье.

Некоторые белорусские названия лишились характерной для ню формы множ. числа: Татаришки - Тагарищса, Гвалты - Гвалт и т.п. а в ряде других флексия жен. рода заменена флексией среднего, что и поныне осталось излюбленным приемом проводимой "сверху" стандартизации названий: Ломанина - Ломанино и т.п. (подробнее об этом см. в следующей главе).

Перевод

68 топонимов, образованных от католических антропонимов, во 2-й редакции были полностью или частично заменены основами православных имен: Елизабелин - Елисаветин, Барбарка - Варварка, 1озе<|ово - Лосифово, Теофил1ево - Феофилово.

Поскольку редакторы 2-го списка не знали польского и литовского языков,, а существования белорусского не признавали, естественно, что ими были допущены случаи ложного перевода: в полонизированной форме Контек не узнали знакомый Куток и "восстановили" его как Контак; 1^азу_П£аад- рекомендовалось впредь называть К2§во^цацей, П]зацополь - Пратопольш, Врушницу -Брусникой. "Переводы" подобного рода особенно часты в литовских по происхождению названиях: "ополячивание" усматривалось в них чаще. По этой причине такие формы, как Цобе^же, Бе^жокя-_ле, Гир1я, ^пщетс /'восстанавливали" как Поберье, Беро^сье, Гирье и Елвдолиз (ср. лит. роЪеггё 'подберезье'; Ъег2£ке1ё < березовая дорога'; .па «лес'; ЪИтНаз, ЪЗЛлИеЫБ 'блюдо, блюдечко' и 'котловина, небольшая котловина').

Таким образом, характер редакторской работы составителей усмотренных списков, допущенные шли ошибки показывают, что 'восстановление действительных названий" было фикцией: выяс-шть, что есть действительное название, не входило в круг чи-ювничьих задач и политических интересов. Очищая топонимию >т полонизмов, часто мнимых, редакторы делали это, как показа-ю выше, не во всем последовательно и корректно, вышелушивая зместе с польскими характерные литовские и белорусские черты, i без того искаженные "кривым зеркалом" их опосредованной передачи. Мероприятие, которое в принципе могло стать прогрес-¡ивным, принесло лишь разочарование. Хотя главная цель "вос-¡тановителей" была достигнута, и полонизмы в большинстве своем Зыли стерты, ни новое написание топонимов западной части Белоруссии, ни сложившаяся за век орфография восточнобелорусских сазваний не могли удовлетворить общественность: в итоге реформаторской деятельности, далекой от живого языка-источника, в гаписании белорусских топонимов было допущено такое множество гротиворечий и ошибок, что в 1894 г. местным статистическим сомитетам было предложено на основе летописей и древних актов ¡оставить перечень всех искажений географических названий. Не-[звестно, что тлелось в виду под искажениями - отступления ли >т норм русской орфографии или от белорусского звучания топо-шмов, поскольку эта работа дальше благих пожеланий и отдель-шх, утонувших в общем безразличии, выступлений Е.Р.Романова i Е.Ф.Карского не двинулась. Официально утвержденные списки газваний, ставшие обязательными для государственных учреждений, переписывались с одной карты на другую, с одного докумен-?а на следующий, проникли в печать и частную переписку. Таким >бразом сложилась не такая старая по историческим меркам тра-цщия, которой мы следуем по сей день.

Однако "неизменности и окончательности противостоит пуль-шрование и рост" (Флоренский, с.88): в начале нынешнего века >тношение к отечественному топониму как самоценному языковому шаку, связанному с национальной коннотацией, настолько укре-пшось в сознании образованного общества, что привело к созда-шю специальной транскрипционной подкомиссии при Императорском русском географическом обществе (18.Ш.1904 - 1907 гг.). Heno-

средственным поводом для ее возникновения послужила изданная : 1862 г. 40-верстная карта Европейской России, которая к начал; века устарела и нуждалась в полнейшей переработке прежде всег< из-за неудовлетворенности ученых ее топонимическим содержание! "...На протяжении одной только России находятся представители всевозможных национальностей, имеющих яркое отражение своих языков в названиях местностей. Народности славянские (великороссы, поляки, мало- и белоруссы), финские, тюркские, монгольские, кавказские и многие другие дали свои названия местности Часть этих названий подверглась русификации, а часть осталась в нетронутом виде, или же передана русскими буквами, нередко совершенно не соответствующими местным звукам и искажающим туземное наименование до неузнаваемости. Только специалисты эти: языков, при помощи литературных данных, или сведений, полученных от знатоков-географов на местах, дадут возможность установить единообразную и верную передачу всех географических названий русскими буквами" (Протокол, 11.4.1905 г.).

К этой лингвистической задаче помимо крупнейших географов и картографов были привлечены известнейшие языковеды - И.А.Бо-дуэн де Куртенэ, В.В.Бартольд, К.Г.Залеман, Н.Я.Марр, В.Л.Кот-вич, С.Ф.Ольденбург, А.А.Шахматов, Ф.И.Щербацкой, Я.И.Яцимир-ский и др. Вскоре в комиссии, как и 300 лет назад и с такой же непримиримостью, столкнулись полярные взгляды на орфографию имен. Иранист К.Г.Залеман последовательно отклонял все транскрипционные новаторские предложения коллег ссылкой на русскую орфографию и общественную к ней привычку. И.А.Бодуэн де Куртенэ, досадовавший на неподвижность русского алфавита и слишком узкие в связи с этим транскрипционные рамки для точной передачи многих отечественных топонимов, отвечал, что "при выработке транскрипции необходимо думать о подрастающем поколении, а не о стариках и их привычках" (Протокол, 11.4.1905 г.).

Комиссия успела провести всего несколько заседаний, однакс значение ее работы трудно переоценить. Впервые к топонимии с е чисто лингвистическими проблемами было приковано внимание профессионалов. Впервые они, пусть в спорах, но искали и находеш научные основания для русской передачи иноязычных названий не за рубежами, а на земле собственного отечества, в том числе

:авянских - польского и малорусского. Впервые там прозвучал фьезный упрек в адрес русских транскрипторов: передача гео-нфических названий как культурное и научное начинание "долж-. быть чужда всяких денационалистических стремлений" (Бодуэн Куртенэ, 11.У.1905 г.). Работа комиссии показала возмож-сть компромиссных решений, если резко расходились интересы ртографов и лингвистов. Так, географы убоялись обилия ис-авлений, предложенных языковедами, и связанных с этим эконо-ческих и технических трудностей. Решено было на карте соблю-ть возможное однообразие и простоту, не допускать на ней ишком больших тонкостей и, главное, новшеств, даже если пе-дача случайна, но в указателях к ним рядом с нередко исканным официальным названием дать подлинно местные и в такой анскрипции, которая и сейчас многих пугает своей смелостью представляется покушением на основы русского языка (долгота асных и согласных, обозначенная диграфами; использование ^ еле твердых согласных в малорусском и других языках и т.п.). здусматривалось таксе учесть параллельные названия объектов, гующие в таких не тлеющих своей постоянной территории язык, как еврейский, цыганский и т.п.

Только о собственно русской топонимии не было столько за-г. Географам казалось, а лингвисты, по-видимому, были с ними сласны, что "для большей части губерний Европейской России зликорусских и малорусских, поволжских, уральских) и западно-Зирских (Томской и Тобольской) можно пользоваться списками зеленных мест издания Центрального Статистического Комитета, также губернскими и областными памятными книжками и целым цом земских статистических изданий. Транскрипция и синонимия званий в списках населенных мест (изд.1860-70 гг.) установ-га весьма тщательно и разработана очень подробно. Нужно толь-выяснить наиболее употребительное местного населения назва-! данного пункта" (Протокол, 2.Ш.1905). Насколько был далек истины картограф А.В.Григорьев, рассмотрим в следующем раз-te доклада, но почему никто из лингвистов не возразил ему? ia из основных причин, по-видимому в том, что отечественная юнимия изначально выпала из поля зрения русских лексикогра-I. Если до конца ХЖ в. русские словари (азбуковники) поме-

щали в едином алфавите и нарицательные слова, и собственные (Смлтмане, с.11-12), то доля собственно русских там была ни тожно мала. Как известно, со времени издания первого академи ческого словаря ономастика уже традиционно не включалась в о щив лексиконы, и это способствовало развитию иллюзии, что национальный язык - это прежде всего нарицательная лексика. В результате многие собственно лингвистические аспекты изучени топонимов, в том числе такие традиционно лексикографические, как вариантность и связанные с ней поиски нормы, почти выпал, из сферы профессионального интереса языковедов и в XIX в.: к; упоминалось выше, списки названий населенных мест Российской империи, и по сию пору являющиеся одним из основных источник лингвистических исследований, составляли не языковеды и даже не любители типа В.И.Даля, а статистические и экономические комитеты, ранние же карты и экономические примечания к ним -землемеры по правилам, основное требование которых в отношен] топонимики состояло в том, что нужно "брать списки всех назв; ний деревень ог местного начальства" или "придерживаться спи< ков Министерства внутренних дел" (Постников, с.154-155). Характерно, что подобные рекомендации дожили и до наших дней.

Попавшая таким образом в круг Профессиональных интересов картографов, географов и чиновного аппарата топонимная лексш испытывала активное воздействие со стороны всех, кто имел к ней отношение, - землемеров, картографов, гравировщиков карт, чиновников, .каждый из которых по-своему влиял на этот общенациональный слой языка. По этой причине карты и списки населе! ных мест содержат большое количество разного рода фикций. Та1 "благодаря" иностранным картографам, приехавшим по зову Петрг для работы в Россию, написание собственных имен иногда приобретало не вполне русский вид, что вызывало сопротивление, вщ чем, не имевшее последствий, со стороны М.В.Ломоносова, который считал, что при работе с русскими географическими названа ями "должен быть природный россиянин" (Поспелов, с.109). Тем временем чужестранная орфография уже успела оставить след на картах в виде немыслимых для русского искажений (Ве£епель вме сто Веретье - Постников, с.153), сдвоенных согласных, отнюдь не означающих фонологическую долготу (Русса, Улла...) и т.п.

Что же касается неизбежно при этом возникающего на картах скусственного варьирования, то норму в соответствии с профес-иональными интересами картографов заменяла стабильность напи-ания на картах разного масштаба, а не ее собственно лингвисти-еское понимание как местного узуса, соответствия местному про-зношению (в терминологии названной выше комиссии). Таким обра-ом возникали тысячи топонимных "поручиков Киже", так называе-ых официальных названий - д.Гойморош, руч.Ксаблю (Тверская бл.), Лстанково (Ярославская обл.), Конончуковка и Елионка Брянская обл.) и т.п. (ср. соответственно местные названия -• Гоймщюво, руч.По^совский, Остапково, Каменч^ковка, Еленка).

Реакция филологов на оптимистическое заявление картографа состоянии русской топонимии показала, что до этого всплеска таереса к географическим названиям отечественная топонимия сходилась на периферии лингвистической науки. Это подтвердись и в наше время: не случайно грандиозная работа по сбору сериала для диалектологического атласа русского языка обош-I вниманием русскую ономастику, хотя ко времени составления :о вопросника уже был известен превосходный образец словарной з.боты ученого, не делившего свой профессиональный интерес к шку между его разрядами и включившего в свою работу по при-эру старых азбуковников и нарицательную, и проприальную лек-¡ку (Миртов).

Резюмируя данный раздел, следует выделить следующее:

1. На раннем этапе становления топонишой системы она яв-[ется неосознанной (естественной) для носителей данного языка на всех его уровнях подчинена системе общеязыковой.

Глубокий и долговременный контакт с другим языком (языка-[), а также рост культурного слоя общества, знакомого не толь-| с родным языком, стимулируют дальнейшее развитие и усложне-:е топонимной системы. При заимствовании возникают вариантные шения ввода чужого имени в свою речь, а затем - язык, что спринимается как нестабильность системы и побуждает к осоз-яноыу поиску нормы как ее опоры.

Неосознанный способ подчинения заимствованных имен систе-родного языка-приемника с появлением транскрипционного спо-ба становится осознанным и воспринимается как традиционный.

Транскрипционный способ заимствования имен так не естес вен, как традиционный, поскольку при всех условиях он основ вается на фонетической база собственного языка и обогащает его (ср., например, появление транскрибированных собственны имен, которые можно отнести к разряду международной лексики христианских имен и др.).

Сторонникам сосуществующих, но принципиально различных тенденций развития топонимной системы открываются иирокие в можности для формирования субъективных и в достаточной мере искусственных представлений о каждой из них и навязывания д] гой стороне своих воззрений, что следует рассматривать как психолингвистический аспект топонимии.

Искусственное есть го, что при определенной "критическо{ массе" разрушает, а не обогащает систему.

Z, В собственно белорусских источниках допольского перис (Х1У-ХУП вв.) отражено становление белорусской орфографии, опиравшейся на местные белорусские диалекты. Топонимия этого периода фиксирует коренные свойства белорусской фонетики -твердое р, мягкое ц, дзеканье, полногласие и т.п. Аканье на письме выражено непоследовательно, как и в собственно русски источниках того же. и более позднего времени.

Документы и карты рассмотренного периода показывают, что польский, а затем русский адстрат был искусственным по отнош нию к белорусской топонимии, специфические черты которой вре] от времени прорывались сквозь призму польских и русских форм напоминали о своем существовании.

Воздействие на белорусскую топонимию со стороны польскогс и русского языков было политическим, социальным, но не языковым актом и привело к искусственному сосуществованию двух то-понимных систем - адстратной, также в значительной степени ис кусственной, и собственно белорусской, естественной. Первая породила официальные формы названий (сначала польские, затем русские), что можно рассматривать также в социолингвисгическо аспекте, вторая - местные. Их параллельное существование до сих пор определяет искусственный характер белорусской топоним ной вариантности и, как следствие - искусственный характер нормативных названий, что на современном материале будет пока

зано в следующем разделе доклада.

3. Русская топонимная система развивалась в более естественных условиях по сравнению с белорусской, поскольку не испытывала влияния со стороны иноязычного адстрата.

Сама русская топонимная система являлась адстратом по отношению к географическим названиям других населяющих Россию народов. Это, с одной стороны, было основным источником естественной вариантности русской топонимии, но, с другой стороны, сама она для ряда территорий оказалась искусственной. И социально, и психологически она воспринималась как попытка денационализации и вызывала протест как местных, гак и русских ученых.

Искусственная вариантность в русской топонимной системе связана с отсутствием лексикографической работы, призванной способствовать нормированию тополексики.

Топонимная норма для сравнительно ограниченного слоя наиболее употребительных названий обеспечивалась узусом (фактором языковым), для "открытого" же списка маловостребованных имен -частотностью употребления на картах и в официальных документах (фактор неязыковой), местный же узус еще предстоит изучать.

П. Синхронные типы русского и белорусского топонимного варьирования

Наши современники не раз имели повод задуматься о том, что связь слова и мысли, точнее - слова и духа, не односторонняя, а двустороння: не только состояние нащей души влияет на выбор слов, но слово, избранное, облюбованное, создает именно ту красоту з нашей душе, которая, по Достоевскому, спасет.мир. Грубый, грязный, неряшливый язык - одновременно и причина, и следствие недостойных мыслей, низменного состояния духа, способного только к разрушению. Это в одинаковой степени касается и нарицательных, и собственных имен. Не случайно общество в его нынешнем состоянии не "вывески" торопится сменить, а вернуть языку его утраченное достоинство и достояние, то, что лингвистика называет культурно-исторической коннота-

дней, заложенной в названиях городов и их улиц - Сергиев Посад, Тверь, Самара, Н™ний^Новгоддд...; Остоженка, Рождественка, Моховая, Охотны^Рвд... Все эти названия с их официальным упразднением не были изъяты из языка; они переместились из активной тополексики в пассивную и из нормы стали ее лексическим вариантом, ее же место заняло так называемое офщиально^азвание, т.е. топоним, регламентированный определенным кругом юридических документов и литературных источников (Правила, §4; Коштов, 1977,с.6),обязательный для деловой сферы употребления. Официальные названия широкой известности, как правило, совпадают с литературной нормой, поддерживаемой, в свою очередь, узусом.

Однако существует еще малоизведанный лингвистами слой тополексики, которая известна по справочникам административно-территориального деления, фиксируется на малодоступных картах, в почтовых и других подобных изданиях. Как правило, о ней мы бо лее ничего не знаем, кроме того, что все эти источники скудных сведений о топониме нередко противоречат не только друг другу, но и самим себе в разные годы выпуска в свет или даже на соседних страницах, отражая живую его "пульсацию". Каковы не "бумажные", а устные формы вариантов; какие из них отвечают представлениям о норме; каковы импульсы вариантности; есть ли общее и различное в типологии нарицательного и топонимного варьирования?

Прежде чем попытаться ответить на эти вопросы, необходимо понять, как много слилось и отозвалось в современно!.! имени одной только деревни на Минщине, орфографию которого проследил по документам периода Речи Посполитой белорусский историк М.ф. Спиридонов: 1582 г. - местечко £55]оы£__солоые£ици, £т£]ше_Соло-2Лб£ычи, Соломщичи» городок Соломедьщгош, Соломк-

£ыцкий, собственность князей Сшш^^цкшс (Акты Виленской комиссии, 1.36, № 9, 12, 20, 22, 30, 40, 57, 100, 113, 204 и др.); 1590 г. - Соломереч ( таы же, т. 14, 1й 41); 1600 г. — х^о— родок £ол£М£РЩКИй , ^ZE^lffi!"

чи, имение кн. Соломе^ецкого (ЦГКА БССР, ф.1727, оп.1, д.1, л.100, 101, 269-270, 359); 1667 г. - городок Солшаерещшй, _Со-ломедещий, Соломедеч (ЦГИА ЛитССР, ДА, д.3721, л.7); 1791 г.-

оломе^еч (там не, д.3372, л.17)

Этот ряд орфограмм свидетельствует о восточнославянском роисхождении топонима: польская огласовка суффикса (^еч) от-акена с 1590 г., а далее она варьирует с русско-белорусской =H4f/4J4=;). Ударение в польской форме С^ломедеч, вероятнее сего, падало на второй от конца слог, варьирующий в более анних записях, что говорит о его безударном положении в вос-очнославянских формах (ср. Соломерово, Твер. и Оаламхр^е, Вт.)

В конце проплого Еека появляются фиксации еще двух варианта этого топонима. Один ИЗ них - Soïomerecze (SJownik, T.XI, .6о1 и п, ч.2, о.609) дублирует структуру восточнославянско-о топонима, но фонетически в нем отражено и польское - =ecze а местеи белорусское - твердый р, о чем свидетельствует описание ге на месте ожидаемого rz. Учитывая, что с появлением оказателя мн. числа ударение в польском варианте передвинулось а суффикс, Soîomerecze звучало как Ооломе^эчэ.

Если рассмотренная форма названия появилась в солидном мно-'огомном издании, то модификация Соломоречье - в популярном правочнике 1889 г. (Бомштейн, с.287, 550) и представляла собой 'эзвитие варианта ^оломедэчэ: ударный суффикс вместе с пред-ествующим согласным стал восприниматься как корень;- дезтимоло-изация повлекла за собой дальнейшее перераспределение основы, безударный корневой гласный_е/и_перешел в неэтимологический оединительный аффикс j^, чему способствовала также дистактная ссимиляция по твердости звука Lu•1 между другими твердыми со-ласными. Суффикс вероятно, возник по аналогии с моделью ипа Задечье, но возможно его искусственное появление (см. вые с.20). Если последнее верно, то эта форма - результат рабо-ы трех языков над одним словом.

Оба последние варианта какое-то время сосуществовали: jÇo,-шеречье зафиксировано губернским статкомитетом в 1909 г. Ярыолович, с.189), затем вышло из употребления. Ответы бело-усских сельских школ 1978 г. показывают, что в настоящее вре-

. Из материалов неопубликованного доклада LI.Ф.Спиридонова на Всесоюзной паучно-практической конференции "Исторические названия - памятники культуры", LI., 1989 г.

ыя утвердилась позднейшая форма - ¿алама^эчча (в русской передаче - Соломоречье), о чем свидетельствуют три анкеты, однако жива, хотя и малоупотребительна, самая ранняя - Салбмх-рачы (русск. Солбшщечи; сообщено лишь одной анкетой), в которой след польского остался только в огласовке суффикса, все же остальное исконно белорусское - напряженное аканье, естественный для этой диалектной зоны заударный на месте _е (ДАБМ, карта 15), твердый ч_и, наконец, ударный соединительный аффиксу (ср. Шчытом1]эачы, Сыроваднае и т.п.).

Этот фрагмент из истории одного топонима показывает, что в данном случае первоисточник возникшей вариантности находился не вне, а внутри собственного языка - в слабой позиции заударного слога. Вторым толчком к появлению новых модификаций была замена суффиксального гласного, третьим - передвижка ударения; то и другое исходило извне, но не было отторгнуто языком-приемником, и последовавшая за этим реакция вызвала "смущения".на нескольких уровнях топонима - фонетическом, словообразовательном, словоизменительном и лексическом: значение слова как имени собственного не изменилось, но появились иные коннотации. История написания одного топонима показала часть возникающих при изучении вариантности проблем в комплексе. Далее представим их по отдельности.

Тополексическая вариантность

"В имени, - пиоал еще в 1923 г. А.Ф.Лосев, -сгущена и нагнетена'квинтэссенция как человеческо-разумного, так и всякого иного человеческого и нечеловеческого, разумного и неразумного бытия и.еизни" (Лосев, с.25). К одному из проявлений неразумного и искусственного в топонимии следовало бы отнести ту избыточность имен, которая сопровождает некоторые топоденотаты. Появление такой избыточности неизбежно при всякого рода переиме нованиях объекта: появляется тополексическая вариантность. Как бы строго ни документировались официальные, нередко искусственные названия, они не упраздняют живущие долгой жизнью, естест-

венно сложившиеся, освященные узусом тополексемы, варьирующие на протяжении веков с официальным названием -

село Кжщсксю, Ководцайка_тож ("Атлас России", 1837) село Ново^Сленскоо, Ков^щтш_тож (Сп.н.м., т.42, № 1363) село Новогаенское (АТД Тамб.) село Ковердяки (информант Е.И.Анохина) В досоветский период была, как видим, традиция фиксировать эба лексические варианта названия. В наше время старая историко-культурная традиция была прервана: в картографии и деловой сфере функционирует только официальный топоним. Если вспомнить, ¡то за последние 70 лет по разным причинам вымерло, покинуто, ¡сителями, сожжено, распахано более 150000 российских деревень и га же судьба во время одной только коллективизации постигла око-го 60000 белорусских хуторов, то вместе с живыми, но не записан— шми иногда даже в топонимических словарях вариантами лингвисты гтратили целую страну неизученных имен.

Мотивы и технику первых советских переименований, являю-щхся основным современным источником тополексического варьиро-¡ания, молено понять из рассказа А.М.Лариной (Бухариной) о своем ■ >тце: "Его трогали даже мелочи, к примеру, название деревни Ко-¡ьшья Лужа. Однажды, проезжая мимо этой деревни, Ларин решил ¡айти в сельсовет и поговорить с председателем о ее переимено-¡ании. Председатель оказался на месте. "Уж слишком некрасивое :азвание досталось вашей деревне от дореволюционного прошлого, :адо придумать новое", - сказал Ларин. Председатель легко со-ласился. Вскоре, когда отец вместе со мной опять оказался око-:о этой деревни, он издали увидел вывеску на избе сельсовета: Деревня Советская лужа - советсколужинский сельсовет" (А.М.Ла-ша. Незабываемое. - "Знамя", 1988, Л 11).

Белорусские переименования типа Чертовщина Парижская ошуна, Таракшш -«- Красная Новь, Усы_ ш^дённого Ш53В" г.), трашные Новыи__Ст2Й"Т1939~гГТ как будто подтверждают вывод, то "подвергаются изменению в основном названия отрицательно ■ крашенные, оскорбительные для проживающего населения (Го^бе-а, с.15). Однако не только эпизод с Лариным, но и сама лексика, збираемая для переименования деревень, никак не связанная с ельскими реалиями и представлениями, свидетельствует о том,

что в подавляющем большинстве их авторами и инициаторами были люди сторонние (наезжавшие временами агитаторы, двадцатипятитысячники и иные, может быть, местные, но не коренные жители) -Рабочий, Рабочая Кадра, Пролетарский (Брянская обл.), Моряк, Рабочий Путь, Красная Печать (Курская обл.) и т.п. Русская лексика на месте ожидаемой белорусской с еще большей убедительностью подтверждает вывод о неавтохтонности происходивших переименований: Колония_Ро.вино —»- Си^еневка, Дерюги —»- Ковровая, Блев-ки Восход, Кобылье —Октябрьское, Самодуроввдша Родина, Бычки -*-0ивдноо и т.п. По-белорусыи были бы следующие лексемы: Бэза^ка, Дывановы или КШ.мавы, Усзсод, Кастрычнщкае, Радз1-ма, Уцешны, чго Б Р7сской передаче по действующей инструкции (Бондарук, с.5-11) было бы соответственно Безовка, Дывановый, или Кшшмовый, Усход, ^ст^ыщщкое» Родима, Утешньш, однако кроме ™ одного подобного топонима в Белоруссии

нет. При этом русский топоним Отрадное белорусами воспринимается не как 'радостный', а как некий 'отрядный', что едва ли входило в намерения имядателей.

Истинные мотивы переименований "отрицательно окрашенных" названий находим в отказе Президиума Верховного Совета РСФСР на ходатайство местных жителей о возвращении поселку при железнодорожной станции Матренино (Московская обл.) его исконного названия Горюны: у нас не должно быть названий от горе и горевать (ПМК, февраль 1991 г.) - обычные идеологические мотивы, только не такие прямолинейные, как переименования 20-30-х годов с их живой для того времени революционной символикой - Звезда, Заря, Свет, К^ссвет, Новый^Гуч; Новая_1изнь, НовшМВыт, Жизненные ' Волны; Победа, Труд, Победа__Тща, Равумный__Т^Д и т*п* же касается самих "оскорбительных" топонимов, то в отличие от нежизнеспособных официальных названий, от которых не образуются ни прилагательное, ни имя жителя, они системны: связаны словообразовательными отношениями с местными географическими терминами (Ко^ль^Лужа, т.е. Кобылья речка, ручей), с фамилиями или дофамильными прозваниями местных жителей, с их названиями по месту жительства и т.п. По этой причине у них нет и быть не может никаких негативных коннотации, которые, естественно, возникают у людей сторонних: в их восприятии имя выпадает из системы

_и к нему возвращается его апеллятивное значение и связанные с ним коннотации. Кроме того, следует учитывать психолингвистический аспект, связанный с так называемыми "оскорбительными" онимами; от них не отказываются по той же причине, по которой не отрекались от своих фамилий кавалер-девица Надежда Дурова, белорусский генерал Беда и многие другие: для них фамилия -знак рода, причастности к нему, топоним же не просто географическое название, а знак малой родины с ее землей и поколениями ушедших и живущих людей, знак привязанности к ней.

По происхождению и характеру лексем, вступающих в вариантные отношения, тополексическая вариантность может быть рассмотрена в двух подгруппах - разнолексемной и лексико-синтад-сической. Первая из них представляет собой противопоставление полностью или частично гетерогенных названий. Наиболее часто этот тип вариативности пополняется за счет переименований:

о м

а р<

<в е-н

Официальное название до

переименования

т

& I

о I

03 щ! Н Ф!

В!

Т

Официальное название после переименования

Местное название по анкетам 1970-90 гг.

а>

а «

Ч со

я 4

П св

со н

са я

м «

о

Торфоразработки 1934 Вовдь Пролетариата Торфболото болбтские;

Т0Р#ШШ1

(шутл.) Шувое шувбйские;

калганники (шутл.)

° Шувое

1935 Красный Ткач

л Алеекая (блр.) 1919 Роза Люксембург Алеська

Одесская (рус.) л Хатаемлш (блр.) 1946 АкЦябр (блр.) и Хотаевичи (рус.) Октябрь (рус.)

Как видим из таблицы, искусственные названия внесистемны не только лексически; их нежизнеспособность выразилась и в слабой словообразовательной потенции: названия жителей оказа-

алеськ£я

хатав!ц-к!я

лись супплетивными по отношению к официальному топониму. Подобные переименования касаются не только населенных пунктов. Физико-географические объекты, особенно небольшие речки, ручьи, переименовываются совершенно бесконтрольно и произвольно: "Название речки было Колизна, но лет 10,назад у моста через речку поставили табличку "Сщсо^ол", а ведь под мостом течет вода" (ответ на анкету 18.1.91 г., Моск.обл.). Во многих случаях так же искусственна лексическая вариативность, возникающая при русской передаче белорусских названий, когда различительные определения , вопреки действующей инструкции (Бондарук, 1971, §10) переводят, а не транскрибируют, вследствие чего появляются варианты - Кщсная__Слобода/Че^во-ная^Слобода и т.п.

К вариантам естественного происхождения следует отнести переименования, которые возникают как реакция народного вкуса на топонимный канцелярит:

Городще_1-е - Городище Городще__2-е - Вёрхне^^Го^одйще Пщгани^^е - ПрыгйнЫПляхавш Пригани 2-е - Прыгай-Ра^кавыя П^игани^З^и - Прыг&н1_ ад Друц^ Однако значительно чаще разнолексемные варианты естественного происхождения представляют собой результат не пере-, а со-именования, например, при трансонимизации наиболее частотных в данном населенном пункте фамилий:

В1лы - Паньк! — Панько 1еяр

~ Пракап^У^ Прокоот^к] - А|жипята Авилов (Брян.обл) Воробьёвка - Маханьк! -»- Маханьков (Смол.) Встречаются также разнолексемные варианты, отражающие народный юмор: гор.Бешанков!чь1, он же Бёманкавхчы и Д'аденкавхчы (Е/гр.).

Частным случаем естественного разнолексешого варьирования является также соименование группы топонимов, объедппенньзх_кой-нотопоншлом (из греч. ко^ои 'делать общим, приобщать'). Так, белорусские вёсюа Шшнавыя, Ка^чэмння, Пяск!, Заместння, Кзнча-

\ Брян.обл.

\ Елр.Мг.

не и Падрэззе известны под общим именем Ящгава (Влр.Мн.); За-нятково, Доныпино, Еваново, Павлово вместе называются Речеви-цами, а и Картеньга! - Ормеей, что, по

мнению председателя местного райисполкома, "никакого законного основания не имеет" (ответ на запрос 1.П.82 г., Пск.обл.). Нередко в качестве коЗнотопонимов выступают названия более крупных сел, иногда - церковных приходов. Так, смоленские деревни Слобода, Беднота, Репухово, КЕасны^Паха^ь, Пнево, Раскосы и Новая__Шизнь объединены общим топонимом Слобода; жители небольшой липецкой деревушки Ленск&я, что рядом с Г^ёковом, представлялись: "Мы из Грекова" (запись Г.Н.Саввиной); все деревни бывшего Никольского прихода до сих пор называют Никола, а Георгиевского - Егорье: "Анютка-то с Николы вчера умерла", хотя усопшая била из д^Виторьево (запись А.Н.Привалова, Блгд.).

В лексико-синтаксической подгруппе тополексической вариативности в отношения соименования вступают полная и усеченная })ормы одного и того же топонима, означающего один и тот же денотат: поселок Д§в__Толстой, он же просто Дев ("...поезд на 1ев, из Льва", "Дйверь мой живет ва__Льве", Лпцк.); Пяловская ¿лобода - "иногда просто Павловская, иногда - просто Слобода" (Моск.); Давыд^^одок, он же Городок, жители - городах (Елр.Ер.) и т.п. Усеченные варианты составных топонимов настолько естественны в речи коренных жителей, что используются з расписаниях местного транспорта, в маршрутных указателях леждугородных автобусов, в районных газетах и рукописных объ-гвлениях без оглядки на официально принятые формы названий. Однако высокая степень их вариативности отражается и в официальных источниках; так, в справочниках административно-территориального деления разных лет издания нередко выступают то толные, то усеченные форды топонима: Сельцо-Рущюе (Брян.АТД, з.50) - Родное (АТД Брян, с.194, 411); Злотнщи1Й_Хуто^ (Брян. 1ТД, с.99) - Злотнщкий (АТД Брян., с.213, 359). Еще показательнее, когда оба названия представлены в одном и том же источнике: Новоякское (АТД Брян., с.223) - Новоямская Слобода [там же, с.394); Понуровка (АТД Брян., с.225) - Понуровская

Буда ¿'сз> с.532) и т.п.

Словообразовательная вариантность

Действие принципа языковой экономии, благодаря которому стремятся к усечению, как это показано вше, двусловные топонимы, еще последовательнее реализуется в реакции естественного языка на принятый в официальной сфере многословный топоним-ный канцелярит; ср. Пасёжи^с^^ - Кодлзавод

(Елр.Мн.); пос, Ешдажнот^ (Снп МО,

с.526) - пос. ЦefЩмьнoËJí^^ (ответ

Домодедовского роно, Моск., 20.9.90) - I^eщoз_JlvoнcтaffiИIнo-во" (АСПС, т.Ш) - Племхоз (ответ Констаятиновской школы, 25.9.90).

Как и в нарицательной лексике, переход составных названий в сложные происходит с помощью соединительных гласных или сложносокращенным способом; ср. Асхнавы Гарадбк, С£н1цкае Поле (БелСЭ, т.Т, с.509 и т.IX, с.524) и их местные формы -Ас±нагарадс5к, С±нпблле, С1нпбле. Появившись, как показывают "Списки населенных мест" Российской империи, еще в прошлом веке, сложносокращенные тополексемы приобретают все больший удельный вес: Дорожкин Бор, Д°Р~Б0Р< Ском-

Гора (АТД Пек., с.£0, 80); Ленинский Стан -»■ Ленстан (А'ГД Смол., с.39, 241) и т.п. Несмотря на официальный характер справочников, издания разных лет нередко отражают структурную вариантность топонимов (все примеры даются в орфографии источников):

Волокитины Кустичи (АТД Брян.) - Вошдхтичи^(Брян.АТД,142

Революционный Свет (там же) - Ревсвет (там же)

Новое-Поле (Брян.АТД, с.63) - Новополе (АТД Брян.)

Нередко обе варьирующие форма представлены на страницах одного и того же издания: Сырокоренские Липки, Горное Аполье, Яковцево Н. (АТД Смол., с.352, 160, 36), они Тор-Аполье", Нов-Яковцево (там же, с.33, 282).

Аффиксальная группа словообразовательном: вариантности

включает разноаффиксальные тоганимнне основы, относящиеся к одному и тому же денотату (например, Хмелево/Хмелевка, Брян.), или аффиксальных и дезаффиксальных форм: р.Быв&шца, она же Небывалица (Твер.; запись А.Б.Жильцова, ЭРД); Арахб^ск - Ара-х£, Елр. и т.п.

В отличие от нарицательной лексики, где варьирование подобного рода непроизводительно или стилистически обусловлено, в топонимии оно зафиксировано на огромной территории от Оби (Воробьева и др.) до Беларуси и обычно стилистически нейтрально: СтаДлава - СтаАлы, Аздзйц1чы - Аздзйщн (Елр.), Зимники - Зй-менки (Моск.), Озерёцкое - 0зе|жй (Твер.), Борисоглебск - Еир-саглёп (Миртов), Борисогле¿сков - Борисоглёб (Лрося.) и т.пГ~~"

Возникновение дезаффиксации, как показывает часть приведенных примеров, может быть связано с принципом языковой экономии: многосложное имя стремится к сокращению за счет суффиксов - д.Новоск&ковское, Староск&ковское — Новоск^ково, СтароскАково (Юга.); ГрычынаМчы -1^51Г"(Блр. );^однакУ11е-редко она представляет собой реакцию диалекта на стечение согласных, последовавшую за падением редуцированных, т.е. относится к раннему периоду развития языка. Для характеристики русского и белорусского ареала существенно, какие из вариантных форм предпочел литературный язык каждого из них, что можно проследить на примере топонимной модели с 1 эпентети-кумом типа Ярославль. Несмотря на то, что русскому языку, как и белорусскому, известна дезаффиксация топонимов этого типа (ср. местн. Переяслав_ и офиц. Пересладль-Залесский, Яросл.), русская письменная традиция сохраняет формы на =ль как на собственно русской территории, так частично и на белорусской: Лукбмль, Заслйвль, Мстисл_5вль и некоторые др. Более демократичный белорусский язык ориентировался на наиболее частотные формы центральнобелорусских говоров и в качестве нормы установил Дукбшгь (при местн. Лукамля), но Засла^е_ (местн. вариант также Заслауля), Мсц1_слаУ_ (ср. расположенные по группам, а внутри них по убывающей частотности диалектные топоварианты: Мсц1-слау, Амц£сла^, Амсьц£сла^, Аньц1сла^, Мысц1сле#;

Мсц1сл&Уль, Мсц1слаУль, Амд£сла^ль; АнцЮяаУлъ, Мсц1слаУе, Мсщслб^ля)^.

Импульсом аффиксальной вариантности нередко являются также ареальная избирательность деривационных средств, при которой присвоенный "сверху" топоним приспосабливается местной системой к свойственным ей моделям: офкц. Береаниково -местн. Берёзовка (Твер.) и т.п. Такой присвоенной извне официальной формой может оказаться гиперкоррекция, которую вносят непосредственно при записи названия или образовании оттого-нимного прилагательного представители иной топосистемы.Так, еще в ХУШ в. была зафиксирована д.Авершская (Яросл.), что картографу, видимо, казалось более правильным, чем местное Авёрниска (ср. там же лисЬские ( жители д.Лисьи Ямы, а также д.Будрдско, Кулиско и т.п. в Пек.). По тем же мотивам полонизировались и русифицировались исконные белорусские словообразовательные модели, нередко до сих пор являющиеся местной, но не официальной формой; ср. Кавйчычы (Рал. Мг,, с.81) и Ковычецы (карта 1:100000, 1986), местн. Завозеры и офиц. Заазбр'е (Демтюгова, с.47) и т.п. По своим последствиям близко к этому смешение разносистемных моделей в зоне их контактирования в русско-белорусском пограничье: д.Зыки, Куравови-чи (АТД Смол., с.20, 30) - Зыково, Журавлевщина (там же, с. 198, 186). Частным случаем контактирования разносистемных моделей является ввод иноязычного онима в чужую языковую среду: ср. офиц. д.Канвйль - местн. Жавйнки (Смол.); фамилия Эйсмонт - д.Эсьмбны (БелСЭ, т.П, с.484) - местн. Есьм1на, Ёсь.м±н,' где =инк= и =ин= суффиксоиды (неэтимологические суффиксы), появившиеся вследствие демотивации этимона, и т.п.

Следствием привнесенной разносистемности является также вариантность оттопонимных прилагательных: г.Дихославль— Лихославльский р-н, но Лихославские гряды; г. Торжок — Тор-

4. Ср. частично совпадающие варианты, зафиксированные другим исследователем в двадцатые годы: Амсъц1сл&$, АмцЮлаУ, Амсьц1слы^ и АньцЮлыУ (Еялькев1ч, с. 52-53).

жокский р-н, но Торжковская возвышенность (Твер., ср. также То^нковский^^нок в Петербурге); пос.Авангард -> Авангардский _с/с (РСФСР АТД, с.391), он же Авангардовский с/с (ответ Алек-синского роно 31.1.90); Конаш -»• Конашёвский с/с (Рад. Вт., с.184, 441), но Конадшнский^Бел. АТД, с.46) и т.п.

Нередко развитие внутряареальной аффиксальной вариантности вызвано необходимостью ономастического расподобления при одноименности денотатов: хут.Затора, болото Затора, оно же Заг1ръе (Влр.Бр., запись АТвТГущТТ д.Устрбвка, р.Устрбвка, она же Устрбвочка (Твер.); д.Большая Ржава - Арг^ва, Рж&ва - Аржавка^ (Смол.); д.Снбпот, ж.-д. ст.Снбпоть, р.Снб-пот(ь), она же в нижнем течении, где находятся деревшГи станция,Снопотбк.

Определенную роль играет также действие грамматической и структурной аналогии; ср., например, варианты в речи информантов разных поколений:

У.И.Дубровина. ... был хутор. Как в Денежную едешь ...

по левую руку... В Дёнежнове_ была речка...

Ее дочь. ... Колхоз был в Дёнежнове...

Ее внук. Приходили ... с Денежной... (Зубцовский р-н Твер.; запись А.Б.Жильцова, ЭРД).

Модификация Дбнежново (офиц. д.Денежное) - следствие ряда аналогий: модели срёдн. рода (там же д.Воскресенское, Ильинское и т.п.), притяжательной суффиксации (там жГМодра-ково, Кбршиково_и т.п.) и род. падежа официальной формы Денежное , Дёнежнова (орфографически - Денежного) —■ Денежного.

Фонетическая вариантность

В зависимости от того, связано или нет вариантное звучание топонимов с ударением, рассмотрим две основные группы фонетической вариантности - акцентную и собственно фонетическую. Последняя включает материал, связанный с теми же звуковыми процессами, которые изучает диалектология преимущественно на материале нарицательной лексики. Так, ряд вариантов только одного топонима Могилёв (литер, блр. Marl-

лё$0, расположенный по убывающей частотности 5: 82 - М1у1лё$1, 65 - Мау4де£6, 51 - Мдалё^, 25 - М1^1ле|-, 11 - Мщлёу, сегль по пяти - 1^з±лёу, 110 четыР0 - Ш~

уулё?-, Ма^улё^-, по три - Мо^^деУ. Жуалё^, Мы^ылё^, по два -Шуылб£ и Мыу1лё^, по одной - Маутелеу, Ма^алё^;, Ма^ылё$г, Ме-

115^» может слу

жить не только иллюстрацией, но и дополнением белорусского, а также русского диалектных атласов, отражая противопоставление оканья и аканья, фрикативность звонкого согласного, ассимиляцию и метатезу гласных и согласных, отсутствие в некоторых микроареалах перехода,е,-»• 'о, редукцию гласных в говорах с особенно быстрым темпом речи и т.п. Там, где есть яканье, еканье, йканье, находим их в топонимии: _Гео^2евское, оно же •Я^брье (Клж.); Иваново - Еваново (Твер.); Дзендзел1шк1 - Дэ1и дз!л1шк1 - Дындал1шк1 (Елр.Гр.); где не прижилось заимствсР~ ванное ф, и*в нарицательной, и в ономастической лексике представлены его аллофоны: Хаминбк и Хвамшбк •*- Фоминок (Брян.); Изапб^ка и Изапбфка Иозефовка (Смол.); ШлиПнАты" и Хвёдь-ковычы -»- Ф1л1Шняты и Федзысав1чы (Едр.Мн! и Бр.);""где ударное е после отвердевших согласных перешло в^а, то же произошло и в названиях: ЕЙрысть, Б&расть, Брасть (Брест). По-прежнему говоры восточных славян не терпят "зияния" гласных, стечения согласных, и в этих случаях топонимии свойственны те же способы звуковой организации, что нарицательной лексике - ассимиляция и диссимиляция (Ровна - Ромна, Тул.; Эмм£ус - Эры£-

Твер.), даэрезы и метатезы (Рундполле - Рунполле, Елр.Бт,

5. Анкетированы Могилевская обл. и прилегающие районы соседи: областей, включая Смоленскую. Цифры означают количество сельских школ, указавших данное произношение в своей местности. Форш МутулёУ и МыПло^ додтвервдены также другим исследователем (см. Бялькев1ч, с.226, 268).

6. Ср. фамилию Могилевский.

7. Две последние формы зафиксированы в Горецком и Хотим-ском р-нах Могилевской обл. Ср.фамилию Гумилёв.

Др. -русск. Хотиславичи - Хдсл&зичи - Сыхл^вичи - Сыхл&гчн, Смол.), прсл^езы^Хтайра - Имшара, .Смол.); эпентезы (Леоново" -Лявбнаш, Клж. и Елр.; Миоры -М1ёры, Елр.) и т.п. ™ ~

Однако при всем сходстве фонетических процессов в нарицательной лексике и ономастике топоншшая вариантность позволяет определенно говорить об их особенностях. Так, известно, что не во всем совпадает орфоэпия собственных и нарицательных имен как в литературном, так и в диалектном языках; ср., например, оканьо и твердые согласные перед Се] в заимствован -ных топонимах (Рио дэ Жанэйро, не Риа д' е Еан'ейра), разную реализацию в некоторых говорах заимствованной же фонемы [ф] в зависимости от класса шэн - хвЗртук или хйртук «фартук», но там же Прося и Никйпор (ДАШ, к. 54) и т.п. Более пристальное вншание 1Гфонетико собственных имен приводит к выводу о том, что диалектные вопросники должны предусматривать одновременную запись проприальной и нарицательной лексики или дополнить программы сбора ономастическим вопросником, иначе неточно определяются ареалы одних и тех же фонетических явлений и учитываются не все факты, необходимые для их интерпретации. Так, на примере лексем хлбсац »хлопец', парамйць «перемыть' и варацянб «веретено» известен переход безударного С'е! в СаЗ (ДШ1, к.10,11, 16). Однако его аналогия в топонимии наблюдается не только после губных и в ином ареале, не совпадающем с упомянутыми картами нарицательных: в северо-западных белорусских говорах на месте форя оз. Местечковое (Черствятскоа), г. Бегомль, Скидель, оз. и две реки Сервечь (притоки Нймана и Вилии), Рытень, Рурнофелъ, Квате^ы и т.п. наряду с другими вариантами выступают возера Местачкавбе, (такде йсубмельО, Ск1-даль, Сэ^вач, Рытата, Д^^нбфаль, Кв&гары^. Судя по имеющимся материалам, ареал протезы г также значительно шире наблю-

8. Ср. аналогичный переход в польском топониме Зэдз^-ьо-1агг Келецкого воеводства на фоне композитов со второй частью

=т1ег_г, например, Байошаегг, 3_3:аЪот1егг (даукаг), а также в гидрониме Ресета -+ местн. Рисатй (Брян.)

даемого в нарицательной лексике, где он ограничивается брестскими и частью гродненских говоров (см. ДАШ, к.47; Ешгава, Мяцельская, с.46, 66). В географических названиях этот приставной звук как давно закрепившееся или живое явление фиксируется, кроме упомянутых, в минских и витебских топонимах, выходя далее за пределы Беларуси в Россию: д. Гап6нов1чы (<- Гапон •*-_Афон^Афанасий), оз. Грббна (БелСЭ, т.Щ, с.344 и Т.1У, с.49), две д. Альба (Бр. и Мн.), д. Рыматаушчына (Мн.), д. Урбйны (Вт.), они же Г&дъба, ^Грымата^шчына и а

также д. Говсы, Глапти (АТД Пек., с.86, 88) и т.п.

Ряд явлений в силу специфики некоторых типов топонимного словообразования проявляется только в географических названиях и их дериватах. Так, например, вариантность нуля звука и Ге] на месте в составе суффикса известна и нарицательной лексике: раньше нах&дества не было (Твэр., Зубцовский р-н; запись А.Б.Жильцова, ЭРД), но чаще его рефлекс встречается после основ на шипящий в диалектных оттопонимных прилагательных, варьирующих с нормой литературного языка (см. Рус. грамм., § 631, пункт в): выйти на Калужеской (информант - москвич В.В.Рубцов, родители - тверские); уйжеский (г; Ряжск; инфор-швты - жители г. Ефремова; запись А.В.Азовцева); вятическай. критический (орфограммы А.Д.Черенковой; и А.Ф.Войтенко)^ и т.п.

В топонимах на =ск суффиксальный *ь в одних говорах выступает как Ее!, в других - как редуцированный гласный переднего ряда, в обоих.-случаях варьируя с литературной нормой названия. При зтом первый тип реализации^ь^ отмечен и в русском и в белорусском ареалах, второй же свойствен белорусской этнографической зоне в понимании Е.Ф.Карского; ср. Лучинск (Ряз. АТД, с; 104, 155) - Л^чинеск (запись Н.И.Зубаревой); Брянск -

9. См. сб. "Центральночерноземная деревня: история и современность" .-М., 1992, с.98 и 111. Ср. также топоним Новодру-жеск, возникший в <1963 г., в форме которого закреплен рассмотренный диалектизм (Луганская обл. Украины).

Брянеск, Брянъсък, М1нск - Менеск, Шнъсък, Меньськ, Мэнъсък, Мыньськ (анкеты 1976-1981 гг.). Эпентетический _ь, представленный в последних примерах, также свидетельствует о специфичности некоторых фонетических явлений в проприальной лексике: если в нарицательных именах гласные эпентезы обычно выступают в заимствованиях (переспективы вместо перспективы и т.п.), то в топонимии они разгружают группы согласных и в исконных названиях. Тане, ссылаясь на работу И.А.Воробьевой (Воробьева), Г.В.Глинских приводит диалектные формы ряда топонимов в им. падеже: Томск / Томска, Новосибирск / Новосибирска, полагая, что финальноепредставляет собой возникшее по аналогии окончание (Глинских, 22). Однако белорусский и русский материал показывает, что здесь мы имеем дело не с грамматическим, а с фонетическим типом топонимического варьирования: диалект пытается разными средствами избежать стечения согласных, для чего в одних говорах эпентетический гласный занимает место между ними, а в других, преимущественно русских, присоединяется к абсолютному концу слова; ср. литер, г. Ж иск, д. Грэск (Елр. Мн.), Загорск (ныне Сергиев Посад, Моск.), БУрск и местн. Шнсак , Гр$зак и ГрЗзек10, Загбрска, Курска и Бурсак. При деонимизации топонимов с внутрисуффиксальной эпентезой она может сохраняться: курсакй - "оттуда приехали,... с Курска" (Крапивинский р-н Кемеровской обл., запись Н.Г.Гордеевой).

4.0. Огласовка основы минского топонима позволяет восстановить его исходную форму и вероятное происхождение: Грэзак

'Гиззад (полная прогрессивная ассимиляция) <— *Грэзсак <— 'г^эзск *Грззско(е) р. Гр§за (Мг.) -*■ *Грэсск -»- Грэск. Ср. аналогичную по географической отдаленности связь витебского топонима Свинолупы (ныне Ромашкино) со смоленскими речками Двина и Лупа (Рубцова 1981, с.111).Другое мнение об этимологии Греска см. Жучкевич, с.84.

11. Иного происхождения постсуффиксальный да^в белорусских названиях на =ск типа Жнска, Лагбйска, Гбцка и т.п., о чем см. ниже, с.53.

Постоянной причиной топонимной фонетической вариантности являются безударные слоги, в особенности после шипящих: слабая позиция гласных в таких слогах приводит к межареальному варьированию, при котором противопоставлены различные огласовки одних и тех же -звуков в разных регионах, и к внутриаре-альному, когда альтернативны!.® при выборе официальной формы названия становятся литературное и диалектное звучание онима. Так, в Беларуси и примыкающих к ней русских областях в заударной позиции после шипящих на месте этимологического Еи1 в ряде говоров выступает СаЗ, в русском же языке здесь обычен редуцированный звук, вследствие чего варьируют орфограммы Кожинка (Тул. АТД, с. 115, 176) и Коженка (Чернений роно, 1990), Ознобишино (Снп. МО, с.82) и Ознобишено (Подольский роно, 1991) и т.д. Напряженный [а] в белорусском и пограничных с ним ареалах увеличивает вариантный ряд: на месте литературных белорусских или русских Галёнчына,(Елр.Вт.), Пт^шы-чы (Елр. Мг.), Колоничино Шск.), Алёшикка (Брян.), Костри-чино (Смол.) и т.п. выступают Галёнчана, Пт^шачы, Каяанбча-на, Алёшанка, Кастричана, что в разных источниках, в том числе официальных, находит отражение как Галёнчино - Галён-чано - Галёнчено, П^ушичи - Птщачи - Птушечи, Колоничино - Колоничано - Колоничено и т.д.

Еще одним источником естественного варьирования является тодонимная адаптация в зонах живого этнического контактирования - русско-татарского, белорусско-литовско-польско-русского и т.п. Характерно, что коренные жители подобных контактных зон замечают и оценивают возникающие различия: "Вбсишки, Жво-ришки, Петр^ти - так гавбраць р£ск1я, мясцбвыя гавбраць В|й_-с1шк1, Жвойрьшк!, Патриц!'* (Еяр. Вт.). По той же причине варьируют твердые и мягкие топонимные основы на^а№=, что известно многим говорам Беларуси; офиц. Ы1щшны, (Вт.), Ägarfw, - местн. Мхцкйн!, Св1р¿О, Jogorü-

чынь, Кббрынь (мягкость его основы отражается с 1401 г., см. ССМ, с. 483).

К элементам искусственного фонетического варьрования можно

отнести, как ни странно это звучит, некоторые правша орфогра-

фии, которые иногда представляют собой не Языкову® норду, а "волю лингвистов" (Рус. грамм., с.10), что можно проследить, например, на отражении белорусской протезы в. Согласно правилам, она пишется (и, следовательно, произносится) перед ударными корневыми о и у: возера, вузкий и т.п.; при переносе ударения в результате деривации или иных причин приставной jb перед у сохраняется, а перед безударным £ (на письме - а) -кет: азёры, вузкавАты (Прав1лы, §79). Эта общая рекомендация, касающаяся нарицательной лексики, не распространяется на собственные имена: перед их ударными инициальнымии О, как и перед заимствованиями типа бпера, £н1я, в не пишется. Исключение делается лишь для топонимов с начальным^под ударением отапеллятпвного происхождения: д.Вбзера, Вбгненная Зямля и под. (Прав1лы, §80). Это академическое ограничение создает искусственные противоречия не только между литературной орфоэпией и говорами коренного негородского населения, послужившими основой белорусского литературного языка*'*, но и в самом следовании этому правилу: на страницах одного и того же издания две д.Вбсава, р.Вужбнка (ВелСЭ, т.Ш, с.162, 173), но д.бсава, EiZSSSi оз-Ужб (там же, т.УП, с.578; т.Х, с.422). Таким образом, не всегда оправдывают себя орфографические исключения.

Фонетическая вариантность, связанная с топонимной акцентуацией, проявляется, как правило, при столкновении разноаре-альннх, в т.ч. иноязычных акцентных систем, давление которых иногда отчетливо осознают их носители: "Кёсьщ. - это карелы говорят, а мы - Кесьм-А" (ответ. А.А.Смирнова из д.Попадинб, Твер., 1989 г.).

Под акцентным топоареалом понимается единство акцентной

* * * *

12. Ср. ¡\0gna, ЗЗ^Ольса, д.Отар, пос. и р.Ула, пос.Уздй. (БелСЭ, т.2П, с.577, 567, 582; т.Х, с.456, 434) и их местную орфоэпическую норлу: Bogna; В|ла; Börag; В^зда, Вузда и Вызда; р.Вбльса[ (на всем протяжении), Вула, Вула (в нижнем течении -Вулянка).

парадигмы одной тополексемы или их совокупности в пределах определенной территории, что позволяет выявить общие или специфические его свойства по отношению к другим ареалам. Микроареал - более узкая по сравнению с ареалом локализация акцентного явления, что отчасти соотносится с понятием частной диалектной системы. Так, в синхронном плане можно выделить два восходящих к диалектным древнерусским зонам акцентных топо-ареала, противопоставленных как окситонеза ГороднА, за Горо-днёй, из Городнй (русск. ареал) и баритонеза - укр. Горбднз, бдр.' Гарбдна, Гарбдня, а также пограничные зоны контакта, вследствие которого возникает акцентная межареальная вариантность: укр. литер. пос.Горбднэ_, он же для большинства коренных жителей Гододнй^на реке Городнё (Черниговская обл.). Внутри белорусской части баритонезного ареала Гарбдна находится другая, более древняя, баритонеза -Го^адна^, Гбрадня, род. падеж заГбраднам, за Гбраднею (ср. праслав. *Оогйьпъ, лит. СхаМЗ-паБ. Этот умирающий архаизм и является акцентным микроареалом по отношению к общему белорусско-украинскому: он сохранился, судя по ответам 1976-1981 гг. из сельских школ, в деревнях Гродненского и Мостовского р-нов Гродненской обл. (7 анкет) в окружении неполногласных Грбдна и Грбдня. В других ближайших районах - Вороновском, Берестовщком и Щучин-ском представлен другой полногласный вариант этого же топонима, но он относится к общей украинско-белорусской баритонезе - Гарбдня, Гарбдна (4 анкеты).

Как видим, место ударения не беспричинно, не беспорядочно, оно исторично и в лингвистическом, и в этнолингвистическом отношении. Топонимная акцентная система внутренне организована. О том, как действует языковая логика, говорит один из известных способов топонимизации или трансонимизации - перемена акцента в исходной форме или косв. падежах: прбпасти, часбвня, но д.Пропусти, д. Часовнй (Твер.), рйга, войн&_, но ¿и^игй, жители рижйне (Клж.), д.Вбйна (Брян.), фамилии .«юв, Пбтщс^, но д.Батюшкбво (Моск.), г.Петрыкб^ при офиц. ПётрыкаУ (Гм.);соседние деревни, относящиеся к разным

сельсоветам, Байдз1_на, тв. падеж за. Байдз1на1л и Байдз1нб , за_Байдзшбм (Елр. Вт.); Берёзовка и Березбвка (Стародубский р-н Брян.) и т.п.

С трансонимизацией связана также передвижка ударения в косв. падежах белорусского топонима Mlp_ (Гр.): да_Mlpa, у Mipfi, за М1рб_м_ (жители - м1р&не, м1рск!я). Одна из анкет"" (в. Погорелка, 1977) фиксирует огласовку от сокращенной основы композитов на =м£ръ типа Казшер, Соломер, Всемер и т.п. Это предположение подтверждается топонимным контекстом: в том же р-не в.Жр&тычы, в основе которого патроним от имени Мирйта (иную"точку зрения на оба топонима см. Жучкевич, с. 234, 235). Таким образом, диахронически окситонеза топонима Мир связана с противопоставлением антропониму.

Хотя тезис об ониморазличительной роли ударения не следует абсолютизировать, поскольку в языке действуют противоположные тенденции как к расподоблению тождественных по форме собственных и нарицательных имен, так и, напротив, к унификации их акцентных парадигм1^, тем не менее первая из них более устойчива в пределах своего ареала; ее действие распространяется' также и на проприальные имена в форме прилагательных: с.Красово - Красовскбе бзеро - фамилия жителей села Красбвские (Елр. Бр.). Однако отсутствие надежных соответствий в диалектном материале не позволяет с достаточной убедительностью интерпретировать такие акцентные топонимные типы, как д.Шелковая (Ряз,; запись A.B.Азовцева); в.Цямнйя (Мг.) при нарицательном Цёмныя; райцентр Краснбе, д.Крутае при офиц. Красный и Крутбе (Смол.); г.Зыбкая (23 анкетыУР Зубк^я (ответ из Веприна), Зыбкбе (ответ из Ущерпья)при офиц. Новозйбков (Бряа) и т.п. Дальнейший поиск поможет выяснить,

13. Ср. фамилии Щёрба, Щёрбин пос.Щёрбинка (Моск.), но то же Щербйнка подобно нарщательному~ще|>бйнка ^"в"восприятии, например, кемеровчан; в.Прибор (блр. Прыбар, Гм., Мг.), д.Прйворот (Твер.) москвичи произносят соответственно как нарицательные прибор , приворбт и т.п.

каков ареал этого явления и что он собой представляет: остаток ли старорусской акцентной системы прилагательных (ср. фамилии старых русских родов - Грязные, Толстые) или один из способов онимизации нарицательных.

Неизученность топонимной акцентуации, непонимание ее ареального характера приводят к желанию управлять ею, исходя из собственных о ней представлений. Это заметно и в учительской среде, приученной ставить литературный вариант языка выше диалектного:"Веска Кляны, с КляноУ - гэта па-стараму, а зйраз нада - Клёны, с^ёнау" (Елр. Вт.), хотя именно "по-старому" исходило из логики самого языка: собственное имя маркировалось особым ударением, отличным от нарщательного.

Между тем вмешательство в акцентную систему не безобидно: одна только передвижка ударения приводит к появлению аллофонов, меняет звуковой образ слова (см. выше с.29). Смещение акцента выводит топоним за пределы местной орфоэпической нормы и нередко делает название неузнаваемым для коренных жителей, что вызывает их протест: "Приезжие и проезжие товарищи, а особенно москвичи, делают ударения не так, как местные жители, называя некоторые селения, реки и т.п. Например, _р_.Ингода_ - произносят Ингбда, г.Ббрзя_ - Борай, по с.

Бадб - Бада и т.п." (А.С.Анохин, Чита, из письма в ЭРД . 4.8.4.91 г.).

Многие наиболее известные названия, зафиксированные в энциклопедиях и словарях, нередко, действительно, отражают не местную акцентную парадигму, а ту систему ударений, в которой были воспитаны составители этих изданий; ср. Камянбц, Тванава (БелСЗ), р.Сухбна, Череповец, Ижбвск (Сгн СССР) и их местный акцентный узус - К&лынэць, К&лэнэць, Кйманаць; Янб-во, Яново, Янов, Йно£, Янйв, Ян1в, Янов, Яны£, Янб#; р.Сухона; Чербловец, Ижевск (ср. также с.Йпзвское, Ряз.; запись М.И.Юркиной). Собственные интуитивные представления пишущего об орфоэпической правильности онима приводят к гиперкоррекции: ударные гласные подвергаются безосновательной замене; ср., например, Пблужье, Дубин&, Любовшо, Бутрё (Брян.), Ха-

тав&_, >Рагава_(Елр.), которые до 80-х годов на картах 1:100000 помещались в формах Полужье, Дубино, Любовша, Бутре, Хотово, Рогово. В такой же гиперкорректной форме в■официальных источниках и на карте значится д.Боркево (Моск.) и многие другие (местн. Бо^зшевЮ. Орфоэпические нарушения в собственных именах, которые прежде относились к активной лексике, а сейчас вновь возвращаются к общему употреблению^ свидетельствуют об утрате не только языковой культуры, но и духовной.

Словоизменительная вариантность

Синхронному анализу ойконимных флексий посвящено несколько серьезных работ, основанных на материале газет (Гра-удина; Селезнева и др.); городской и деревенский язык подтверждают выводы коллег о развитии несклоняемости географических названий: "... конференция в городе Калуга" (из текста приглашения, ЭРД); "Выход на улицу Волхонка" (указатель на ст. метро "Библиотека им.В.И.Ленина"); д.Калитинб, приехала с Калитинб (Моск.) и т.п. В ряде случаев диалектные записи показывают не только частичную утрату склонения, но и зависимость рода топонима от присутствия или отсутствия термина при нем: "Недалеко ВерхавИя деревня... А сюда паи-дём - Верхавбе. Ат Верхавбе будет Апйшкава... Из Верхавбе невест у нас нё была... В Верхавбм_ главный праздник Успенье".

14. Ср. из записей московского радио: магазин "Рздонёж" (журналист "Курантов" С.Капустин), Сергий Радонежский, церковь Покр6ва-на-Н5рли (почти все журналисты и некоторые священнослужители), словарь Гр&ната, холуйское искусство (диктор С.Борисов о выставке хблуйской миниатюры). Ср. также де-фисное написание и скандированное произношение КитМ-гброд (из магнитофонной записи остановок метро) со старомосковским Кит^йгород, объединенным одной акцентной парадигмой с топонимами Москва-река, Вышгород, Звенигород и т.п. Форма Китай-город рекомендована словарем Ф.Л.Агеенко (см. Агеенко}.

На вопрос о причине колебаний рода ответ был получен по сути лингвистический: "А хто как назавёть - aná адна жа! (Информант Суворкина Г.Ф., Клж., 1988). В данном примере оба варианта естественны: первый - языковая реакция на нововведенный термин деревня, окончание же средн. рода - рефлекс связи топонима с прежним термином село. Степень такой зависимости ни в синхронном, ни в диахроническом плане еще не изучена, но с определенностью можно сказать, что разрушению грамматической связи термина и топонима в немалой степени способствуют экстралингвистические причины, о которых будет речь в следующем разделе доклада; важно только указать, что к информации о географических названиях и связанных с ними терминах почти не бывают причастны специалисты, поэтому нередко не придается никакого значения ни термину, ни форле топонима, ни их связи между собой. Ср., например, ответы ро-но на вопрос о месте расположения школ:дЛЛи^щжно, свх. им.Красина, д.Ново-Павшино (31.1.90) и то же в административном справочнике - по с.Мичурина, пос.Красина, с.Новое Пав-пшно и т.п. (Тул.АТД). Еще показательнее противоречия в огь" ределении типа поселения на страницах одних и тех же справочников: д.Андрейково, д.Успенское (АВД Смол., с.10, £5), они же пос.Андрейково и с.Успенское (там же, c.dll, 364); д.Бакшеево (АТД Брян., с.187), она же с.Баидеево (там же, с.325) и т.п. Поэтому естественно, что органичная в пределах микроареала родовая соотнесенность ойконима и типа поселения совсем не известна или игнорируется как диалектизм теми, кто по роду службы занимается в том числе и географическими названиями; ср., например, деревни одного сельсовета - Рбвна (она же Рбмна), Дблбина, Карцбва, Кузнецова, Сенюхина, Зюз^ нева, Курентяе_в_а "(в тв; падеже "соответственно за^Ровной, Ромной, Дблбиной и т.д.) и их соответствия в форме средн. рода в местном справочнике административно-территориального

деления (Тул. АТД, с,40)15.

Роль топоформанта как средства топонимизации не подлежит сомнению, однако необходима серьезная диалектологическая работа по установлению ареала, за пределами которого его появление должно расцениваться как искусственное вмешательство иной системы. Так, приписанное неведомым чиновником^ к названию старинного города Мышкин его старожилы сочли обидным и более 40 лет упорно боролись за отмену этой буквы4"®, которая нередко переоформляет топонимы жен. и муж. рода, создавая иысусственную вариативность. Так, многие южнорусские и белорусские ойконимы связаны с терминами типа городок, хутор, выселок, фольварк, застенок^и т.п. и потому изначально относятся к муж. роду; другие совпали с ними после утраты окончаний в заударной позиции1-''', поэтому указанный ареал так богат топонимами I типа склонения: д.Деревенск (Смол.), Иванск (Блр. и Смол.*-®); Кенск, Кадецк, Бобров (Брян.); Лунин, Борхов, Ивольск (Блр.); села: Брахлов, Дерятин, Чёлхов (Брян.). Искусственному варьировании подвержены названия этой группы на =ов, =ин; ср. местн. пос.ЧернАтин, Подг^ев и офиц. Чернятшо, Подгаево (АВД Брян.); в.Аздзел!н - Аздели-но_(Бел. АТД, с.79).

. Иной характер носит варьирование в северно-русском ареале: в результате стяжения конечных гласных названия в форме

15. О произвольной замене ударных флексий жен. рода см. выше с.48-49.

16. Р.Армеев. Пример Гречухина. - "Известия", 1986, №69. Название в прежней форме Мышкин возвращено 25.1.1991 г.

17. Ср. диэрезу окончания мн. числа - Ширбнь, тв. падеж за Шир6нями_; офиц. Широни (АТД ПСК., с.440)7""

18. Смоленский Иванск^в документах 1659 г. зафиксирован в форме Ивановскъ (Спрогис, с.305).

прилагательных переходят в разряд существительных средн. рода: офиц. д. Ладожское, Боровское (СнпКлн,с.171, 472, 239, 281) - места. Дйдоско, ¿броско, родомслйдоска, с Бороска. По логике случайности часть таких форм узаконивается~изда^~ ющимися официальными справочниками административного деления (Лесицко, АТД Пек., с.224), другие остаются их местными вариантами.

Грамматический род топонимов нередко оказывается в зависимости от диалектной фонетики словоизменительного морфа. Так, на огромной территории акающих говоров Беларуси и России флексии средн. рода_о__и_е_произносятся как а и я (см. ДАШ, к.17 и 115, ДАМ, к.ЗО): д.Сёльца (Твер.), Плбскыя (Смол.), в.Плбская (Блр. Гм.), Нбвая Поля (Елр. Мг.) и т.п. (ср. формы их косв. падежей - за Сельцбм, с Плбскыва, каля Плбскага, за Нбвым Полям). Разные источники фиксируют вариантность литературной и диалектной записи топонимов средн. рода: Мокрая, Видомля (к. 1:100000, 1973,1986 гг.), они же Мокрое (АТД Брян.) и В£думде (анкеты 1976 г.; Елр. Бр.), д.Петровая (текст решения Брянского исполкома 23.12.86.), Голубевая (Снп МО, с.26). Окончания =а_и сохраняют грамматическое значение средн. рода в пределах своего ареала: Мйдзела, Мядз1ла^, Мадзёла, тв. падеж за Мядзелам и т.д. (ср." литер . Мядзел, БелСЭ, т.ГО. с. 335 и офиц. блр. МАд-зель? русск. Мядель); Гбмля, за Гбмлем (ср. другие варианты Гбмей, Гбмий и литер. Гбмель), представители же иной языковой системы воспринимают их как показатель жен. рода; ср., например, словарную помету ж. к топонимам, склоняющимся по парадигме средн. рода: BogajHa, Р^сна (Pan. Вт., с.56, 328), Бучамля, Орля_(Рап. Бр., с.25, 96) и др. Подобные пометы небезобидны, поскольку вооружают доверчивую сельскую школу бо-

19. Ср. лит. форму этого топонима Medilas (Savukjmas, с.225).

ротъся с местным топонимным склонением в пользу фиктивного жен. рода, присоединяя его как третий член к варьированию муж. и средн. рода, исторически сложившемуся в Беларуси вследствие параллельного употребления терминов город, городок и место, местечко^ (ср. литер. М1нск, Бягбмль и местн. Мхнска, Бягомля и Бегамля и т.п.) или в результате усечения флексии в заударных слогах.

Итог подобных усилий можем наблюдать в вариантной цепочке названий поселка ^Ггцэадзёя_ (Елр. Мн.; русск. офиц. Горо-дея), где 16 анкет фиксирует в им. падеже нулевое окончание, 18 - флексию =я_, но в половине случаев она воспринимается уже как форма жен. рода: Гарбдзяй, каля Гародзяя (14 анкет), Гарадзей (две анкеты); Гарадзёя, за Гарадзбяй (девять анкет), за Гарадзёям (семь анкетТ; Гародзяя, за Гарбдзяям (одна анкета)й Гарбдзяё, за Гародзяём (одна анкета) . Появление окончаний Д склонения в данной топонимной модели является следствием вольной или невольной гиперкоррекции, основного импульса варьирования. Такая же "орфографическая" работа, которой при известной лингвистической культуре можно было бы избежать, нередко проводится при составлении ведомственных справочников и карт. Так, белорусское окончание мн. числа =ы_ в русской передаче вопреки действующей инструкции (Бондарук, § 21) заменяется современным русским показателем множественности ^а: в.Балоты, Бабраняты (БелСЭ, т.1, с.14.1, 38) - Болота, Бобренята (АСПС, 1977) и т.п. Морфемная заме-

20. Ср., например, места, названия города Пинска - М1сто, вёски Кожан-Городок - Мб сто. (Елр. Бр.), Чёрепетского озера -Местачкавбе (Елр. Вт.), а таете с.Новое Место на Брянщйне.

21. Форда Городеи 1671 г. (Спрогис, с.210), по-видимому, отражает наиболее частотный уже и в то время вариант названия. Ср. аналог:_Дубоя (там же, с.260), современное литер. Дубае (БелСЭ, т.4, с.298), офиц. и местн. Дубой (Елр. Бр).

на белорусского _=ы__ русским ~а_ не может отвечать требованиям транскрипции, поскольку неадекватно передает звук иного языка. Кроме того, как показал проведенный эксперимент, современное русское языковое сознание ассоциирует топонимы на =ата/=ята чаще с нарицательными типа мята, палата, чем с типом ребята, поэтому 70% опрошенных при склонении названий Клнденята, Москаленята в тв. падеже избрали форцу за^Кот-денятой, Москаленятой, остальные - за Клиэденятами, Москале-нДтами. При этом несколько человек из первой группы выразили недоумение, как можно думать иначе:"К тицу ребята это не имеет никакого отношения, - подчеркнула одна из испытуемых,-ребят много, а деревня одна!

Чтобы сохранить правильную для данной местности парадигму склонения и не увеличивать искусственно создаваемого варьирования географических названий, при русской передаче важно сохранить морфологию белорусского топонима. Это тем более справедливо, что собственные названия нередко фиксируются в местной форме: д.Лютые Болота (АТД Пек.), Гддаш (АЗД Смол.), Дипчаты (МДУГ Борзяты (Орл.) ,Бузяты (СнпМО) наряду с противопоставленными им Крупенята (АТД Пек.), Жу-чата (Снп МО) и т.д.

Ни одна существующая модель не является, как видим, всеобъемлющей, каждая из них ареальна. Кроме того, развитие то-понимной системы, пока она жива, проявляется в варьировании, поэтому нельзя механически переносить свойства той или иной модели из одного ареала в другой. Так, чтобы не поддаться искушению гиперкоррекции, нельзя все топонимы на =щин= относить к существительным жен. рода, ссылаясь на "традицию написания на =а" (Голубева, с.£7); необходимо проверить синтаксические отношения этой модели в конкретном микроареале, чтобы не создать искусственной вариативности там, где ее

22. В эксперименте участвовали географы, экономисты, библиографы, филологи.

может не быть. Показательно, что при очевидном преобладании форм жен. рода в топонимах на =_щин=, накоплено уже достаточно фактов, подтверждающих, что во многих случаях написание с =о естественно для местной микросистемы.

Модель на в ойконимии мотивирована фамилиями мест-

ных жителей на =ский: Каранё^с_к1я жывуць у Каранё]?шчын_е (Елр. Мн.). Пока жива эта связь и какое-то время после того, как она прервется, топоним, по языковой инерции, остается существительным жен. рода. Названия же, утратившие опору на антропоним и тем более на ареальный топонимный контекст, могут варьировать под давлением действительно очень сильной системы названий на =о (Жбха^шчына, Нав1шчына - за Жбха^шчын =ам/=ай, за Нав1шчын =ам/^ЗГ, ЁлрГМн.), а затем присоединяться к этой системе. Так, по одной только Беларуси материалы анкет дают немалое число примеров подобного перехода: Другбе Шым&нчына (Вт.), Т^лбушчына, за ТулбУшчынам (Бр.) и т.п. Один из информантов-счел необходимым сообщить: "В нашей местности все коренные жители, а не только старейшие говорят: за Чарэйшчынзм, пат Чар^йшчынам" (Д.А.Субач, Елр. Вт.).

Действительно, на картах м-ба 1:100000 и в других материалах нередко появляются неоправданные формы типа Латыщино (1982 г.), что противоречит трем анкетам, полученным из местных школ, словарю названий данной области (Pan. Mr., с.102). Однако в интересах изучения топонимной ареальности родовую категорию каждого топонима необходимо выяснять по системе его склонения: Сабуровшина, из Сабуровщина (Клж.), Степашина, из Степащина (Моск.), но'Братовдщна. из" Братов-

щины (Моск.).

Представленный в данном разделе доклада материал приводит к следующим выводам:

1. Типологически русская и белорусская топонимная вариантность очень близки друг друту, различаясь лишь иной материальной выраженностью (суффиксацией, акцентуацией и т.п.). Существенно также, что вариантные топонимные ряды в белорусском языке и его говорах более развиты, что связано с ис-

торическими особенностями этого языка, долгим влиянием польского и русского языков, живыми контактами с литовским, польским, украинским и русским языковыми ареалами. Современные белорусские по звучанию, словообразованию и топонимному контексту географические названия нередко остаются местными, а в качестве литературной или официальной формы, которые также могут не совпадать друг с другом, выступают названия иного языка, которые поддерживаются или не поддерживаются узусом в зависимости от степени известности и связанной с этим активности употребления топонима.

2. В нормированном литературном языке в активном употреблении находится незначительная часть тополексики, защищенной узусом, словарями, энциклопедиями. Большая часть названий является достоянием ареалов (включая ареал национального языка) и микроареалов, где складывается своя, отличная от литературного языка, норма и свой узус.

Поскольку ареальная топонимия отражается в современной литературе в противоречивых формах и ее звучание в речи представителей друтих ареалов неадекватно местному, правомерен вопрос о профессиональном сборе топонимного материала, его нормировании и вводе в литературный язык.

3. Причины, вызывающие современную топонимную вариантность, рассматриваются как собственно лингвистические (естественные), так и экстралингвистическиа (искусственные).

Многие исследователи отме.чают, что "одной из непосредственных предпосылок, ближайших причин Iварьирования. - Р.] является забвение внутренней формы имени, демотивация" (Клим-шва, с.84). Представленный выше материал показывает, что демотивация - не причина, а следствие целого комплекса внутриязыковых и (нередко) экстралингвистических процессов (см. выше с.28-30 и далее).

Среди внутриязыковых, естественных причин важную роль в развитии вариантности вообще и в топонимии, в частности, играет принцип языковой экономии, который проявляется в стяже-

нии гласных, диэрезах, уменьшении слоговоети, дезаффиксации, усечении составных названий и т.п.

Естественная вариантность географических названий свидетельствует о том, что топонимия такое же живое, полное движения явление , как сам народный язык. Топонимические варианты системны, они связаны с прежним и нынешним языковым состоянием.

Сопоставление зафиксированной в старописьменных источниках топонимии с ее современным звучанием в речи коренных сельских жителей, особенно старшего поколения, показывает глубину народной орфоэпической традиции, сохраняющей наиболее древние топонимные формы (Гомей, Бэрэсте и т.п.), и вызывает доверие к диалектным тополексемам, не имеющим подтверждения в памятниках письменности.

4. В соотношении естественного и искус ственного последнему принадлежит равная роль в создании самого феномена топо-нимной вариантности. Искусственными для всякой сложившейся системы географических названий являются также переименования или присвоение внесистемных (внеареальных) названий, несущественно, на родном или чужом языке, поскольку чужеродной для ареала (микроареала) может оказаться не сама топо-лексема, а ее словообразовательный тип, фонетика и т.п.

Естественными импульсами синхронного варьирования является прежде всего реакция местной системы (микросистемы) на вторжение инородной. Амплитуда этой реакции может быть от игнорирования системой чужеродного вмешательства (ср. параллелизм лексем, связанных с переименованиями в Росии и Беларуси) до адаптации ею внеареальных форл по внутренним языковым законам своего ареала.

5. В поисках топонимной нормы естественно опираться на аналогичный опыт нарицательной лексики. Однако определенные различия в самой природе проприальных и общих имен, в ином соотношении естественного и искусственного приводят к некоторым различиям в типологии варьирования и не могут не влиять на пути установления нормы в топонимии.

К общим типам варьирования нарицательных и собственных имен относятся фонетические, словообразовательные, грамматические альтернации, происхождение которых вызвано внутренними законами определенного языка, наличием литературной и диалектной его форм, контактированием с другими языками и т.п.

Различия в типологии варьирования носят частный характер и состоят в следующем:

феномен варьирования нарицательных имен определяется узусом, топонимное варьирование на всех уровнях языка - лексическом, словообразовательном, фонетическом, грамматическом — в значительной степени связано с сознательным воздействием на топонимные формы;

варьирование общей лексики обычно стилистически обусловлено и потому само по себе является языковой нормой; стилистически окрашенные топонимы возможны (Бешенковичи - Шаленко-вичи), но не являются языковой нормой: одни и те же лексемы, фонетические явления, словообразовательные и грамматические средства, используемые в нарицательных именах для стилистических надобностей, в топонимии обычно нейтральны (голос -голосок, но р.Снопот, Снопоток - д.Снопот);

варьрование нарицательных не избыточно, каждый вариант находится в поиске словообразовательных и грамматических связей. Искусственно привнесенная топонимия, активно используемая в среде делопроизводства, на картах и т.п., нередко избыточна для языка, т.к. многие искусственные топонимы не образуют с ним словообразовательный связей (пос .Вождь Пролетариата и т.п.);

семантика нарицательных предполагает отношения двусторонней замены (синонимии) или односторонней (гипонимии). В топонимной лексике есть лишь внешнее (квази-) сходство с этими явлениями, поскольку варьирование происходит не на уровне понятие : понятие (бегемот : гиппопотам; собака : такса...), а на уровне имя : имя (Шувое_ : Красный Ткач; Яцко-во : Падрэззе..., см. с.35).

Синонимия и гипонимия связаны с кругом заданных узусом слов и имеют относительно закрытый лексемный ряд. Тот же ряд в топонимии не всегда задается узусом; входящие в отношения варьирования тополексемы открыты для произвольного воздействия на них от переименования до упразднения .

Тополексическая вариантность не может быть отнесена к синонимии и гипонимии также по некоторым формальным признакам: оба явления предполагают разнолексемность, в топонимии же при усечении составных названий или вариантной замене одной из его частей сохраняется лексическая связь с оставшимся членом топонимной синтагмы (см. примеры на с.34-35).

В топонимии отсутствует лексикализация словосочетаний, и части топонимной синтагмы свободно варьируют (см. с.35), что в нарицательной лексике невозможно без участия словообразовательных средств (ср. железная дорога - в просторечии железка; заработная плата - зарплата^

В нарицательной лексике варьирование полной и усеченной основы непроизводительно (зонтик_- зонт), в топонимии дезаф-фиксация - один из основных импульсов вариантности.

В нарицательной лексике ударение выступает в различительной функции омонимов (казачки - казачкй). В топонимии оно используется для расподобления с другими онимами и нарицательной лексикой.

В топонимии наблюдается ареальное несовпадение некоторых фонетических явлений с аналогичными в нарицательной лексике (с.41-42), а также определенные специфические финальные огласовки, связанные с неадекватным словообразованием онимов и нарицательных имен, вследствии чего возникает вариантность, не имеющая аналогов в нарицательной лексике (с.42-43).

6. Лингвисты, занимающиеся уточнением орфографии официальных топонимов, не случайно приходят к выводу, что "необходимо дальнейшее изучение уже известных типов варьирования, чтобы иметь возможность в любом случае точно квалифицировать

то или иное изменение. Излишне напоминать, какое значение могут иметь такие исследования для практических работников" (Глинских, с.28). Однако практика показывает, что напоминать об этом надо. Сбор топонимических вариантов, изучение их типологии должно стать фондом для научных наблюдений над результатами языковой "приспособительной" деятельности, чтобы в конечном итоге рекомендации по наименованию, переименованию и правописанию топонимов шли изнутри, а не извне языковой структуры.

1. Современные проблемы нормирования русской и белорусской топонимии

Наименование и переименование объектов, а также уточнение орфографии названий в большинстве государств устанавливаются на основе законодательных актов и правительственных по-становлений^®, поэтому в дважды изданном в нашей стране нор-

23. В нашей стране по Постановлениям Совета Министров СССР № 914 от 4.9 ноября 1966 г. и й 753 от 3 сентября 1980 г. разработка нормативных документов, в том числе нормативных словарей географических названий возлагалась на бывшее Главное управление геодезии и картографии при СМ СССР, ныне Федеральное управление геодезии и картографии России. Практическую работу в этом направлении вела и продолжает вести лаборатория стандартизации географических названий Центрального научно-исследовательского института геодезии, аэросъемки и картографии им.Ф.Н.Красовского (ЦНИИГАиК). Семь научных сотрудников этой лаборатории в числе прочих проблем занимаются также нормализацией топонимии России и Беларуси. Подробнее о юридической и практической стороне работы с географическими названиями см. Комков, 1976 и 4977; Донидзе, Земцев, Поспелов и др. работы. Кроме того, издается подготовленный Г.И.Донидзе аннотированный библиографический указатель "Нормализиция географических названий", куда вошли работы лаборатории (а прежде - отдела) с 1935 по 1990 гг.

мативном "Словаре географических названий СССР" (1968 и 1983 гг.) в качестве нормы выступают так называемые официальные названия "населенных пунктов, вошедшие в Указы Президиума Верховного Совета СССР и в справочник "СССР. Административно-территориальное деление союзных республик", в Указы и справочники административно-территориального деления, издаваемые Президиумами Верховных Советов союзных республик, считаются обязательными и подлежат написанию на топографических картах и планах в формах, зафиксированных данными официальными источниками" (Руководство, п.7.1). Это положение, как и ряд других подобных, с 30-х годов входило во все частные инструкции по передаче названий бывших союзных республик на русский язык: ни одна буква не могла быть изменена без специального решения их правительства. Именно поэтому критика, возникавшая время от времени на страницах печати по поводу, например, ъ_ в прилагательном Джамб^гаска? (ср. кабульский) и т.п., не тлела последствий: служба, о которой идет речь в примечании 23, имеет обязанности, но права ее ограничены тем же кругом документов и ведомственных инструкций, что и сами геграфические названия.

Инстанции, от которых в известной степени зависит написание географических названий, к совещательному голосу этой службы, пытающейся в пределах дозволенного влиять на орфографию топонимов, прислушиваются не всегда. Так, на просьбу исправить Вшший^Вдлочек^ и Конашевка на Вшний^оло-чок и Конашовка, поскольку в обоих топонимах после шипящего следует ударный о, (Русск. орф., § 4, пункт 2а и б), оба должностные лица, представлявшие соответственно Тверской и Курский облисполкомы, ответили отказом, ссылаясь первый - на "научно принятое название города", второй - на "исторически сложившуюся форму" (из материалов ЦНИИГАиК, 1990 г.). При этом в доказательство научности написания буквы е, в ударном суффиксе =ок приводился тенденциозно подобранный список из пяти источников от книги "Санкт-Петербург" 1892 г. до Большой Советской Энциклопедии. Не были приняты во внимание ни

столь показательное в данном случае издание, как "Тверская губерния. Список населенных мест по сведениям 1859 г." (Спб., 1862), где, начиная от вклеенной карты, через всю книгу проведено написание BgjHnixJBojioHOK, ни то, что другие Волочки, например, в Архангельской и Новгородской обл. пишутся через о, ни то, что "Правила русской орфографии и пунктуации", утвержденные в том числе Академией наук СССР, это и есть научное основание, которое могло бы снять орфографическое варь-

рл

ирование официальной и литературной форм топонима , если бы организация, которая имеет на это юридическое право, пожелала им воспользоваться.

Курский облисполком также счел нецелесообразным прекратить варьирование официальной и местной форм "в соответствии с заключением ученых Курского ордена "Знак Почета" государственного педагогического института и мнением местных органов", поскольку "во всех документах почтово-телеграфной связи, железнодорожного транспорта... указывается буква "е" после "ш" (ответ № 2-4-1 от 24.4,90). Однако достаточно взглянуть на вариантный ряд этого топонима, приведенный в известном издании Фасмера (egn),чтобы усомниться в глубокой историчности данной формы поселкового названия: Конашовка (Коны-ковка ; heute: Конышевка).

Как видим, в интересах административных органов, целого ряда ведомств, в том числе картографического, создана все углубляющаяся ситуация» при которой написание многих названий ^ независимо от степени их известности и нормирован-ности охраняется специальным источником, вследствие чего по-

24. Ср. орфограмму Вщшй__Волочок в одном из лучших вузовских учебников общего языкознания (Реформатский, с.132).

25. Сюда входят названия административных центров от области до района, так называемых поселков городского типа (пгт), ж.-д. ст. и мн. др.(подробнее см. Руководство, раздел 7).

заботиться об орфографии собственно русских или белорусских названий труднее, чем о русской транскрипции большинства зарубежных. При этом круг официальных источников расширяется: с 1985 г. их пополнили справочники административно-территориального деления (Руководство, п.7.2.). Предусмотрено, что все противоречия и ошибки, которыми изобилуют подобные издания, должны фиксироваться топографами и картографами, затем "доводиться до сведения соответствующих органов власти для уточнения и последующего внесения поправок в издаваемые шли справочники" (там не, п.7.3.), т.е. вновь, так в ХУЛ в., "брать списки всех названий деревень от местного начальства" (см. выше с.24). Таким образом, поднимать чисто филологические вопросы орфографии и решать их возлагается на спецаилис-тов, не имеющих филологического образования. Существенно также отметить, что цитируемая ведомственная инструкция не предусматривает ни координации топонимической работы с лингвистами, ни использования какой-либо специальной литературы помимо сугубо официальной:"При обнаружении расхождений в написании названий... приоритет отдается источнику более высокой инстанции" (там же, п.7.3)26. По этой причине сохраняется дефис в топониме Гав|Шлов^Ям, хотя его нет в однотипном Гаврилов Посад; тем же мотивируется финальное о_ при русской передаче белорусского топонима жен. рода Дубро^на: в такой :£орме они помещены в источнике самой высокой, по оценке картографов, инстанций (см. АТД СССР, с. 564, 572).

Ложный принцип нормализации топонимов, основанный не па лингвистических критериях, а на "правописании" названий "после согласования их с исполнительными комитетами областных (районных) Советов народных депутатов" (Руководство, п. 7.7.), не может дать желаемой стабильности ни на картах, ни в официальных справочниках, даже если рекомендовано пи-

26. Руководство составлено военным картографом в сотрудничестве с топографом и двумя географами.

сать "русские слова в географических названиях... по правилам русской орфографии" (там же); ее положения, касающиеся географических названий,строились на узком слое наиболее употребительной тополексики и не могут дать ответов на вопросы, возникающие, как это будет показано далее, при работе с массовым материалом русских географических названий.

Отсутствие серьезной лингвистической работы с местной топонимией и, как следствие, региональных словарей, недоступность для научной общественности таких источников, как крупномасштабные карты и ряд других подобных материалов, передоверие функций филологии государственным служалдем привели к крайне низкой культуре многих справочников административно-территориального деления, нередко являющихся по настоящее время единственным источником при изучении современной русской топонимии. Анализ содержащегося в справочниках материала показывает, что он часто входит в противоречие с правилами русской орфографии: Яяшцщо (СнпМО), Гречишнеково и Гречшни-ково (Снп Клн,, сЛ1, 252), Костандор вместо 1^тинДор (там же, с.35 , 276); Ботаги (АТД Смол., с.14, 132), Ботогово (АТД Брян.), Батагово (Брян. АТД, с.32) при нарицательном батог; Мелехово, Седиба, но Мелихово и Сидибы (АТД Смол.); Тшошово (Клж.1863 и местн.), но Тшошево (Клж. АТД 1965, 1976, 1983) и т.п. Очевидно, что составители таких справочников не задаются вопросом о склонении названий, с которыми работают, и потому варьируют топонимные финали: Хатожа (Клж.АТД, 1976, 1983) - Хатож (Клж.АТД 1965; Атлас Клж.); Сабуровпщна (Клж. 1863; Атлас Клж.) - Сабурюнщшо (Клж.АТД 1965, 1976, 1983) и т.п. Многие не только усвоенные, но и собственные названия написаны с двумя согласными вместо одного: Спасе (Моск.), Ресса, Рессета (Клж.) и т.д. Удвоение согласных в топонимии, отнюдь не безобидное для фонетики русского языка, тлеет разное происхождение. В одних случаях оно досталось через посредство польских карт того периода, когда вся наука, в том

числе картография, велась на латыни , в других - внесено графикой инозеглных специалистов, работавших с русскими названиями (см. выше с.13), а в третьих, как видим на примерах типа Ддёсс, Стасс и т.п., результат пере разложения основы прилагательного . Но право решать, как поступать во всех этих случаях, как распорядиться русской орфографией, предоставлено стихии, результатом которой предстает та или иная официальная форма названия^.

Так, на значительном пространстве России варьируют топонимы с суффиксами, =ен(ка), написание которых в соответствующих инстанциях определяется на слух или интуитивно, в то время как возможно чисто лингвистическое решение этого вопроса. Например, одной из частотных тополексем, образованной с помощью указанных суффиксов, является Калйшщта/^Сам^енка. Лежащее в ее основе заимстованное тюркское камш дало в разное время и в разных ареалах неидентичные дериваты: камшшый (СРЯ Х1-ХУП вв.), кажшевый, кашшй, кавдшиный (СРНГ, вып.13), камышовый (русск. литер.). В тех говорах, где ареальна форма камшный (например, Подонье и др.) в дериватах с суффиксом =к(_а) появляется беглый гласный^ - Кашшенка, в говорах же, где укрепилась форма прилагательного ктмпиный. ^к(а) присоединяется к суффиксу и следует писать Камшшша. Однако

27. Ср. оз.Сарро, р. и пгт Улла в Беларуси, а также названия типа ое^а, оещош, озвоша наряду с озе, ¿еош, оаотоа в Польше (1Уукаг).

28. Ср. ценник в магазине филей ^ияеШщй, а также нередко встречающееся даже в лингвистических работах белоруссы бе-ЛО^гссетй.

29. Даже лучшие из наших справочников, например, Свердловской обл., составлявшийся с участием филологов Свердловского ун-та, уступают литовскому административному справочнику "ЫеЪотоз

гбн. айт1п1з^ас1п1о-ъег^о:г1п:1о suskirstym.o го-пупав". vii-1хиэ, 1974-1976), в котором указано не только ударение, но и парадигма склонения каздого топонима.

установить такого рода ареалы могут только диалектологи. От их работы зависит нормализация и в других подобных случаях.

Наблюдения ж выводы, приведенные выше на основании русского материала, в полной мере относятся к белорусскому с той только разницей, что необходимо учесть: вся белорусская официальная документация велась на русском языке, затем поступала в Президиум Верховного Совета республики (далее - ПВО), и отдел переводчиков готовил ее к публикации, переводя.в том числе и топонимию с русского написания на белорусское. При этом нередко обнаруживается, что многие названия деревень пишутся наугад, иногда совпадая, а иногда нет с литературной или местной формами; ср. В1домля (18.1.63 г. и 17.1.67г.®®) -Шр§шя (БелСЭ) - В1доше, йЬщме (анкеты). О том же свидетельствуют противоречивые формы одной и той же тополексемы в текстах разного времени (Валасова, 4Д.62, но Воласава, 26.УП.66 при местн. Валосава, Вт.), а также некоторые погрешности в белорусской орфографии: х.Палдарожжа, 15.1.68; Гл^бо-чыца, 25.П.71; Вараб'ёв1чы, 15.П.76 и т.п. вместо жа, £лыбочыца, Вераб^евГчы. Выше уже говорилось, что при массовом переименовании деревень белорусская тополексика нередко заменялась русской (см. с.32); сталкиваясь с нею в текстах, белорусские переводчики сначала переводили ее, а затем стали транскрибировать: Знамя -»■ Сцяг, 18,УШ.64, но Знамя, 15ЛИ.72; Победоносный -* Церамаганосны, З.П.69, но Пабедадосны, 15.Ж.87. Эти официальные по месту и характеру употребления формы не оставили заметного следа в нормировании национальной топонимии, поскольку справочники административно-территориального деления республики выходили только на русском языке, на картах также все Усходн1я и т.п. оставались Восточными, в

30. Здесь и далее даты означают время, подписанное под документами, опубликованными в "Собрании Законов, Указов Президиума Верховного Совета Белорусской ССР, постановлений и распоряжений Совета Министров Белорусской ССР", издававшемся на белорусском и русском языках с 1922 г.

Паударож-

местного населения пользовались именами, принятыми до переименования (например, Вт.) и русскими в белорусской адаптации (Васточны), не принимая многих переводных как искусственных во второй степени. Тем не менее рассмотренный материал характеризует уровень профессионализма тех сфер, на которые обычно опирается картографическая практика.

С 1969 по 1975 гг. выходит в свет Белорусская советская энциклопедия (БелСЭ), поместившая на своих страницах несколько тысяч белорусских названий в национальном написании. Столкнувшись с необходимостью нормирования значительного числа названий, не имевших до того стабильной национальной формы, и с их вариантностью, специально созданная при БелСЭ Терминологическая комиссия уточнила некоторые положения белорусской орфографии, касающиеся топонимной лексики, пересмотрела правописание ряда названий (например, прежнее Скудель заменено на Ск^аль и т.п.), разработала "Рэкамеццацы1 Тэрм1нала-г1чнай кам!с11 АН БССР при БелСЭ" (Мнск, 1971), которыми руководствовались составители при работе с географическими названиями. Благодаря выходу энциклопедии многие белорусские названия впервые обрели национальное написание. Так, одно из них на карте Российской империи 1804 г. значитесь как Медзи-]зжече; на картах м-ба 1:100000 в 1944 г. оно помещалось в форле Мендзыжеч, в 1953 г. - Межречье, а в 1961 - Межиречье. В картотеке ПВС БССР оно было зафиксировано как Мешречи (1976 г.). Варьировал топоним в разных источниках и до 1944 г, что побудило ЦНИИГАиК в 1940 г. обратиться с запросом в местный роно; выяснилось, что по-белорусски деревня называется М±жэрычы, по-русски - Мижерита; однако, как видим, ответ роно остался в картотеке,

Однако при всей значимости проделанного труда самое главное в нем - открывшаяся возможность узуса влиять на дальнейшую нормализацию помещенных в энциклопедии названий. Так, название одной из деревень было помещено в форме Лён1на в одном ряду с переименованными с 1918 по 1967 гг. другими созвучными названиями. Коренные жители потребовали не искажать старинную

форму сельского названия - Дён1н (местн. там® Мн1н), что в дальнейшем, конечно, послужит нормализации данного названия.

Дальнейшим толчком к становлению национальной нормы в топонимии явился выход шести словарей Е.Н.Рапановича, содержащих названия населенных пунктов всех белорусских областей. Основная идея автора словников состояла в том, что "действительной официальной формой ойконима, как и всякого другого топонима, необходимо считать название, которым пользуется сам народ" (Pan.Вт., с.7; Бр., с.5), поэтому часть официальных форм была заменена на "народные", другая часть "народных" помещена как вариант в скобках после официального названия, в большинстве же случаев официальные названия остались на своем месте, поскольку народные варианты представлены лишь двумя процентами варьирующих названий. При этом "народные" формы, оцененные как варианты официальных, остались без грамматических помет, а их запись не всегда соответствует местному звучанию. Так, все топонзшы из "окающих" говоров записаны в белорусской литературной форме как "акающие": Аснёшца, ДараНчын, Маг£льна и т.п. при местных Оснёжычы или Осн£жычы, До|Югэчын или До|юг£чш( Мог£льнэ, из чего следует, что народной признана лишь литературная ветвь народного языка.

Национальное белорусское написание в указанных словарях не всегда последовательно. Так, по правилам белорусской орфографии звук £ в первом предударном слоге в заимствованных словах сохраняется, а в исконных пишется и произносится как я: бя£0за, но бедэт. В словниках Е.Н.Рапановича заимствованные топонимы даны в противоречивых формах: Кя^эг!, Кяц£шкд. (Вт.), но Дагес£шк1, Кемянцы (там же) и т.п. Непоследовательность наблюдается также в написании ряда однокоренных имен: Полхава (Бр.), Палх^ны (Вт.), но Поухава (Бр.). Неоднозначны они.и в русской передаче, которая также включена в словари: Полхово, Повхуны, Полхово.

Недостаточное внимание к косвенным падезкам не позволило автору заметить, что не все названия на =а, =я можно автоматически отнести к именам жен.рода (см. вше с.52-53): Борауна,

Расна (Вт.), а тага© названия типа Валавель и г,ш.другие склоняются в речи коренного населения по иной парадигме: за^Бо-раунам, Раснам, Вала^лём и т.п. Напротив, почти все топонимы с основой на шипящий отнесены автором к существительным муж. рода, хотя многие из них относятся к женскому: Пост^аш, Ня-раж - за Пбстрашу, за Няражжу, Няражай (Мг.).

Нередко в рассматриваемых словниках ошибочно показанное ударение, что полностью меняет облик белорусского слова, поскольку белорусская орфография построена на фонетическом принципе: Асмата, Чарусы, Закозелле (Вт. и Бр.) местные жители произносят как бсмата, Чэрасы, Закозэлле.

Поскольку словари Е.Н.Рапановича двуязычные, особенно важно, какие принципы положены исследователем в основу русской передачи белорусских названий, как бы хотел белорус видеть свои названия в русском написании. Так как в предисловиях это не оговаривается, то принципы можно вывести из контекста самих словарей. Однако оказывается, что одни и те же буквы в одних и тех же позициях передаются по-разному: Расб-ны, Косава (ййр.) - Россбны, Косово (русск.); блр. Белав^ша, Калавурав1чы - русск. Белоуша, Калавуровичи; блр. Крыванбсы в одном словаре переданы как Кршзоносы (Вт.), в другом - как Кривоносы (Бр.) и т.п. Однокоренные названия на территории одного и того же сельсовета переданы также по-разному: блр. Ма^ачанка, П&ларач - русск. Марачанка, но Паморочь (Гр.). Казалось бы, что приведенные примеры свидетельствуют о колебаниях автора: продолжать ли в соответствии с "Инструкцией по русской передаче географических названий Белорусской ССР" (Бондарук) поморфемную замену или перейти на транслитерацию, чтобн сохранить национальный облик топонима. Но многочисленные примеры часто показывают отсутствие мотивации, несоответствие передачи ни тому, ни другому способу: блр. АкурбйсЩ (из лит. Аийгахз^з передано как Олщюйсти (Вт.); одна деревня по-русски значится как Ола (Гм.), другая - как Ала (Гр.); Лмаляны, в котором а. второго слога появился из е^по тем же причинам, по таким Ск^зель стал (Мдалем (см. выше с.41 и

67), но передан по-русски как поляны, не координируясь, таким образом, ни с русским, ни с белорусским языком.

Своей непоследовательностью русская передача белорусских топонимов в рассматриваемых словарях напоминает ту, которую находим на картах м-ба 1:100000, где также соседствуют русифицированные или полонизированные формы с такими транслитерированными названиями, как Ассё, Радзюки, Пеуэавозники, Дитва и т.п. Наиболее последовательно на указанных картах и в иных источниках передается белорусская приставка Ус^: Усполевщина, Узвоз и т.п., которая в той же форме встречается и на русской территории (ср. Узлив, Орл.), но обычно там ей соответствует Вз=: Взвоз (Яросл. ,Костр., Ряз.), Всполье (Твер.) и т.п. Остальные особенности белорусской графики, хотя и они имеют аналоги за пределами Беларуси, не находят отражения ни в официальных документах, ни на картах; ср. Восцы (Твер.), Востриково (Яросл.), Во£ша (Елад.); р.Веробушка (Твер.), д. Ве^ебьево (Кос.), Веребково (Пек.); деревни ^§ликое_^Село (Костр.), Велиет^Мох (Яросл.), Великая_Л^ка (Ряз.), Великий Край (Моск.), заимствованное блр. уегеЪ1еда1, М1ка1аика, к^ьа! (Литва), Мхкоаа^оэдка (Польша) и т.п. Тем не менее протетический в белорусской топонимии, как показано выше (с.45), не находит полного признания даже в национальной орфографии; основа ве^еб= в документах ПВО БССР регулярно публиковалась в русифицированной форме вороб=; литературное белорусское вял1к! постоянно переводилось - Большой; не допускалось и М_ на месте русского П в антропотопонимах типа М1ка-лаеука, вследствие чего белорусская карта читается в основном как прямое продолжение русской.

Однако как бы ни было непоследовательно содержание словаря Е.Н.Рапановича, его работа поставила давно назревший вопрос о русской передаче белорусских названий: как должна отражаться топонимия близкородственного языка? Следует ли при этом устранять все различия между ниш или, напротив, они должны подчеркиваться? В упоминавшейся выше инструкции по русской передаче белорусских названий указывалось, что прак-

ика "определяется традицией, основанной на близком родстве елорусского и русского языков" (Бондарук, § 9). В связи с тим возникает вопрос о глубине этой традиции; для части на-ваний она, действительно, восходит ко времени общих письмен-ых памятников, но большинство белорусских топонимов никогда е было в активном русском употреблении. Развитое варьирова-ие белорусских географических названий связано не с русским зусом, а с последовательной письменной адаптацией ее топони-ии сначала польским, затем русским языком, оставляя мало мета для собственно белорусской топонимии. Таким образом, для ольшинства белорусских топонимов русской языковой традиции е существует, есть лишь картографические традиции, но и они едостаточно глубоки, если и по сей день многие белорусские азвания помещены на русских картах в польской форме.

Лингвисты начала нашего века, входившие в комиссию Шо-альского (см. выше, с.22-23), впервые в России подняли во-рос о пересмотре принципов передачи нерусских названий на воей территории. В основе их позиции лежало понимание двух ункций русского языка - национальной (принимающей) и рус-кого как языка международного общения (передающий дальше), ервому естественно иметь свои собственные формы названий -нльно, Д^ускешет, Ковно, Т]эоки, 22ESS5» mecrs:o

ранскрибированных с национального Вильшос, ^Друсетнинк^г, Ка-нас, Т^акай, Орхеи, Вулкэнешть. Но роль второго иная: он пе-едатчик не только и не столько для своего, сколько для дру-их народов, и потому должен максимально адекватно переда-ать иноязычный топоним.

В настоящее время русский язык в одних случаях выступает ак образцовый язык-передатчик, в других отступает от этой ункции. Так, одни и те же гидронимы в зависимости от нацио-ального написания и звучания передаются на разных террито-иях по-разному: Вента (в Латвии) - Вянта (в Литве); Запад-ая^вина (Россия и Беларусь) - (Латвия); Неман (Бе-

арусь) - Неман (Россия) - Нялдцас (Литва) и т.п.

Показательно, что в 1905 г. лингвисты напоминали геогра-

фам об авторитете УШ Берлинского международного конгресса, где впервые было принято постановление о том, "что всякия местныя географический названия должны быть оставяемы без переименования и передаваться на других языках возможно ближе в подлинному произношению" (Протокол,II мая 1905 г., № 4, с.З). 0 том же напоминает современный транскриптор, опираясь на решения Лондонской конференции ООН 1972 г.: "....Основой международной стандартизации географических названий служит стандартизация национальная. Это означает, что для международного употребления могут''-быть рекомендованы лишь те названия, которые получили официальное признание■на:национальном уровне" (Комков, 1976, с.8).

В соответствии с Законом Белорусской ССР о языках в Белорусской ССР (26.1.9,0, г.) на территории республики введено национальное написание названий населенных пунктов,' рек и т.д. Кроме того, уже выходят картографические издания,' например, "Атлас автомобильных дорог Литвы" (1992), в которых передача названий на прилегающей территории Беларуси дается не с языка-посредника, а непосредственно с белорусского языка®*. В итоге латинская графика, которой переданы белорусские названия по-литовски, и та, которой пользуются в России при передаче топонимов бывших союзных республик на международные карты, могут оказаться несопоставимыми; ср., например, 01е|-¿оусу, Бкг1Ьотсу, Рогепда^а, ЗеаешпгШ. (транскрипция СЭВ с русской официальной формы Олешковуы, _Ск£ибовцы, Позенята, ^Се^еневичи и _А11|каи^, ^¿¿Ь^^бпеио^:

(лит, транскрипция с блр. написания АлЛлкауцы, Скрыбаучы,

31. Показательно,что похожее решение приняли польские картографы, поместив на карте сопредельной территории литовские топонимы в национальном написании. Традиционные для Польши названия даны в скобках после литовского топонима: магаатро-1ё (Маг1щуэо1) , но (Нгесгрозро1:1Ъа Ро1зка тара^~113л11п1-

эЪгасузпа, 1992, 1:750000).

азяняты, Сядзенеухда).

Как полагал И;А.Бодуэн де Куртенэ, при передаче названий одного языка на другой "следует иметь в виду передачу не элько произношения, но тоже... написания, так как это облегает взаимную транспозицию или переложение с одного алфавита 1 другой" (Протокол,II мая 1905 г.). В 1988 г. в ЦНИЙГАиК'е ш составлен проект новой "Инструкции по русской передаче злорусских географических названий", основанной на принципе эанслитерации. Отступление от нее касалось только белорус-шх флексий, поскольку их буквальная передача искажала бы рамматические показатели рода: после шипящих предусмотренjb, зли топоним"относится к существительным жен.рода, хотя в безрусской орфографии он в этой позиции отсутствует: Мдэа-жчь (жен.род), но Люб^ж (муж.род); окончания ^я заменяйся русскими чи^е (после мягких основ) с той же целью: ip. Хо^хла, Лыщча - Хо^хло, Лшче; для различения омонимич-к окончаний прилагательного и существительного краткая юксия прилагательных муж.рода заменяется полной флексией: tp. КляпчашЛЛост, Кляпчаны (род. падеж ^Сляпчан, Кшшчг£на^) -ипчан^Мост, Кляотаны.

Для установления нормы в белорусской топонимии созданы сагоприятные условия: издание национальной энциклопедии со [ачительным топонимным содержанием, областных словарей Ра-щовича E.H. открыли возможность учитывать местный узус на-!аний, что избавит от избыточной искусственной вариантности, швнесенной письменными источниками последнего времени. Неделимое значение для нормирования названий имеет работа бе-Фусских диалектологов, собирающих топонимию и микротопони-ю параллельно с нарицательной лексикой32, поскольку поиск >рмы литературной должен начинаться с выяснения местной то-1НИШ0Й нормы в естественном топонимном контексте, который могает выяснить, будет ли функционировать та или иная топо-¡ксема или станет мертворожденной. Так, пос. Бельгийский

. См. Тура^ск! слоуйк. №.нск, 1982, т.1; 1986, т.5.

(Мг.) - типичный образец "усилий местных работников, на свой страх и риск перестраивающих топонимическую систему" (Глинских, с.14): топоним претенциозен, не связан с другими местными собственными или нарицательными именами. Основой для его появления послужило местное название поселка - Бельга (блр. Бяльга), выселок из ближайших деревень Старой и Новой Бёлицы; жители именуются бяльго^смла., не йельтайсюши; ближайшее озеро также называется Бяльгоускае (анкеты). Словообразовательная модель имеет параллели во множ.числе - Мальг!, Ванг£ *Ш)ванг£ (Гр.-). Как видим, для коренного населения Вялый - общеупотребительная норма топонима, нейтрально окрашенная и связанная фонетической, словообразовательной связью с топонимным контекстом данной местности.

Вкус к официальным названиям типа Бельгийский возник еще с прошлого века. К нашему времени такие названия воспринимаются уже как естественные, и утраченное чувство родного языка продуцирует новые варианты подобного типа; ср. офиц. Яо-воетщо|шха, она же, по мнению роно, Новостдо^хская (Моск.). Симптоматично, что сотрудники рай- и облисполкомов, вынужденные по существующему положению заниматься в числе прочего и географическими названиями, с большим напряжением ищут в россыпях русского языка новые имена, пополняя слой искусственных названий: пос.Ольгинский овощесовхоз, "самый благоустроенный, призер ВДНХ, расположен в живописном месте", поэтому в 1984 г. получил название Душный (Рост.); пос.Центральной усадьбы винсовхоза "-Волгодонской Ё 2, в котором "гроздья растущего вокруг винограда напоминают жемчуг", по этой причине в 1986 г. стал Жемчщшым (из материалов ЦНИИГАи!

Плоды такого новаторского поиска нередко весью далеки 01 родного языка. Так, пос. Центральной усадьбы птицефабрики "Свободный Труд" (Ульяновская обл.) в -1986 г. получил имя Бездетный, поскольку "около населенного пункта нет ни одной реки". Прежде в таких случаях возникали деревни Сухие_, С^хие Ляда, Сухове}!, С^ховилы, С^гходолы, Йхи^^Гочиню!, £ушни, С^г шны; с утратой языкового вкуса из-за переизбытка искусствен-

их названий появилось Без]эечное - без реки? без речи? Одна [з задач нормализации географических названий - воспитывать [Зыковой вкус имядателей, противопоставляя ему местные (диа-[ектные) названия, которые необходимо так же охранять, как юрмы литературного языка: без говоров мертвеет литературный

[ЗЫК.

Поскольку топоним как собственное имя прежде всего знак, аркирующий объект, в интересах различения одноименных объек-:ов важно сохранить диалектную систему топонимов как наиболее [ркую языковую примету той или иной местности. Это не означает, [то необходимо вытеснять литературные формы названий, если >ни уже сложились, диалектными, но если последние закрепляют-:я в документах или литературе, их не следует искусственно ятеснять.

Официальные и литературные названия, относящиеся к пас-!Ивной лексике языка, должны опираться на местную топонимную юрму.

В отличие от нарицательной лексики, которая благодаря зусу, литературному языку, серии лексикографических изданий меет достаточно определенные нормы, лингвистически неизучений материал пассивной тополексики еще не нормализован, хотя ¡оставляет значительный пласт современного языка.

В настоящее время сложилась вариантность литературных, фициальных и местных топонимов, в силу определенных истори-:еских причин более развитая в Беларуси, где возможны трех-;етырехчяенные вариантные топонимные ряды.

Поскольку большая часть тополексики известна на достаточ-:о ограниченной территории, литературная норма в строгом смы-ле слова для многих названий не существует: неизвестен их ¡естный згзус, грамматические свойства. В то же время названия 'иповой частотной структуры (типа Петровка и т.п.) формально тязотся литературными названиями (ср. диалектн. Пидю^ка,

лт^о^ка),

Официальным является топоним, форма которого регламентное тся определенным кругом юридических документов и литера-

турных источников (см. выше с.28). Понятия литературное название и официальное совпадают, если форма последнего не противоречит грамматическим нормам языка.

Необходимо различать местное название как лексический вариант литературного ми официального топонима и местную форму названия, т.е. общеупотребительную в данном населенном пункте нейтрально окрашенную тополексему, отличающуюся формально от литературной или официальной.

Норма литературная не должна вытеснять местную: для всякой системы языка вариантность естественное состояние ее развития.

При выборе в качестве нормы одной из варьирующих форм предпочтение отдается той, в которой сохранилась семантическая связь с производящей основой топонима; ср. офиц. и местн Скал1н и местн. Сакал£н (Елр.Мг.).

Частотные в пределах населенного пункта местные формы ил имеющие словообразовательные связи в контексте других местны названий предпочтительнее при выборе нормы, если официальное название подобных связей не тлеет и является, таким образом, избыточным искусственным вариантом.

При лексико-синтаксическом варьировании полной и усеченной формы топонима в качестве нормы предпочтение следует отдать полной синтагме или той из ее частей, которая образует дериваты; ср. Догорелое^Городаэ, оно же Погорелое и Городил жители и название школы погорельские (Твер.); Логавая Слабая она же Слабада, кители слабадск£я и слабадзяне (Елр.).

Для нормирования массовой тополексики недостаточно общш правил орфографии, выработанных на основе узкого круга наиб( лее изученной тополексики. Создание русской топонимной орфографии потребует серьезной диалектологической работы, в коте рок сбор и изучение пролриальной лексики не должны быть изолированными.

Орфография русского языка как средства межнационального общения должна предусматривать более гибкие правила правопи' ния заимствуемой тополексики. В некоторых языках, например,

румынском, молдавском алфавит содержит несколько дополнитель-1ых букв, используемых только в заимствованных словах. "Не-тодвижность русского алфавита" (И.А.Бодуэн де Куртенэ) может Зыть преодолена более подвижней орфографией.

Топонимия не только знак конкретного места, но также код, передающий линвистическую и экстралингвистическую информацию. 1оэтому при выборе нормы не следует искоренять русизмы, бело-русизмн, полонизмы, диалектизмы и т.п., если они поддержаны местным узусом: лингвистические критерии должны ставиться вше прочих соображений.

Лингвистическим основанием для передачи белорусских названий на русский, а затем на другие языки должны стать принципы и приемы, сохранющие облик имени и топонимические традиции коренного населения.

Топонимия, в особенности передаваемая с другого языка, это, безусловно, специальная лексика (Суперанская, Подоль-екая, Васильева); она никогда полностью не станет достоянием принимающего языка, если не сменится сам язык. Поэтому не следует опасаться за судьбу принимающей языковой системы: заимствемая тополексика ограничивается определенной сферой употребления. Русский язык как посредник в межнациональном общении должен и может средствами своего алфавита передать наиболее существенные особенности чужого. В этом достоинство нашего языка.

ЛИТЕРАТУРА

Агеенко - Агеенко Ф.Л. Ударение в названиях улиц Москвы и в

географических названиях Московской области. М., 1983. АСПС - Алфавитный список предприятий связи Союза СССР.

Т.Т-ГУ. М., 1977-1979. АВД Брян. - Административно-территориальное деление Брянского края за 1916-1970 гг.: Исторпко-географический справочник / Сост. С.И.Кпзпмова. Брянск, 1972. Т.2. АТД Пек. - Ащинистраишпо-террпториальное деление Псковской области (1917-1986 гг.): Указатель / Сост. И.СЛоглдаев, Т.2.Герасименко, ССидоров, К.И.Карпов. Лениздат, 1988.

АТД Смол. - Административно-территориальное устройство Смоленской области: Справочник. M., Ï98Ï.

АТД СССР - СССР. Административно-территориальное деление союзных республик / Сост. З.А.Дударев, Н.А.Евсеева. М., 1987.

АТД Тамб. - Справочник административно-территориального деления Тамбовской области. Тамбов, 1975.

Атлас Клж. - Атлас Калужской области. M., I97Ï.

Бел.АТД Ï974 - Белорусская ССР: Административно-территориальное деление. На I января Ï974 г. / Под ред. И.В.Лихача.

5-е изд. Минск, Î974.

Бел.АТД Ï98Ï - Белорусская ССР: Административно-территориальное деление. На Ï янв. I98Ï г./ Под ред. И.В.Лихача,

6-е изд. Минск, I98Ï.

БелСЭ - Беларуская савецкая энцыклапедыя/ Гл.рэд. П.У.Бровка. Mlhck, I969-I975. Т.1-ЗШ.

Егйнава, Мщельская - Ел1нава Э, Мяцельская Е. Беларуская дыялекталогия. М±нск: Выш.школа, 1990.

Бобровский - Бобровский П. Гродненская губерния. СПб, Ï863, чД и 2.

Боштеин - Бомштейн И.А. Справочная книга и спутник по Минской губернии. Минск, Î889.

Бондарук - Инструкция по русской передаче географических названий Белорусской ССР / Сост. Г.П.Бондарук. M., Ï972.

Еялькев1ч - Еялькев1ч I.K. Краёвы слоушк усходняй Маплё^-шчыны. Miиск, Ï970.

Брян. АТД - Брянская обл.: Административно-территориальное деление / Сост. Л.Головачева. Брянск, 1967.

Воробьева - Воробьева И.А. Русская топонимия средней части бассейна Оби. Изд.Томского ун-та, Ï973.

Глинских - Глинских Г.В. Лингвистические критерии при уточнении названий населенных пунктов// Вопросы ономастики: Собственные имена в системе языка. Свердловск, ÏS80.

Гол^^ева - Голубева И.Н. Изменения в топонимии Центральной России и их учет при установлении названий// Географи-

ческие названия на карте: Сб. научн. тр. ЦНИИГАиК им. Ф.Н.Красовского. М., 1985, Вып.236. ^раудина - Граудина Л.Н. Норма употребления топонимов с финалями =ов(о), =ев(о), =ев(о), =ын(о)// Ономастика и норма. М., Наука, 1976, с.140-164. Григорьев В.В. О правописании в деле русской номенклатуры чужеземных местностей и народов//Географические известия, изданные Императорским русским географическим обществом. 1850, вып.2. [AB - Дыялектны сло^н1к Брэстчыны. Mihck, 1989.

АШ - Дыялекталапчны атлас беларускай мовы. Mihck, 1963. АРЯ - Диалектологический атлас русского языка: Фонетика.

ГЛ., 1986. Вып.!. онидзе, Земцев, Поспелов - Донидзе Г.И., Земцев A.C., Поспелов Е.М. Проблемы нормализации топонимии в современных условиях//ж.Геодезия и картография. М., 1990, J510. ^щсевич - Жучкевич В.А. Краткий топонимический словарь Белоруссии. Минск, изд.БГУ им.Ленина, 1974. лж.1863 - Списки населенных мест Российской империи, т.ХУ.

Калужская губерния. Петербург, 1863. дж.1965 - Калужская область. Административно-территориальное

деление. Калуга, 1965. лж.1976 - Калужская область. Административно-территориальное

деление. Калуга, 1976. лж.!983 - Калужская область. Административно-территориальное

деление. Калуга, 1983. лимкова - Климкова Л.А. Региональная ономастика. Горький, 1985.

эмков 1977 - Комков A.M. Проблемы нормализации географических назвашш//Нормализация географических названий и ее топонимические основы: Труды ЦНИИГАиК. ОНТИ ЦНИИГАиК, 1977. эмков !976 - Комков A.M. Проблемы стандартизации (нормализации) географических нашваний в национальном и международном аспектах// Ономастика и норма. М., 1976. ?JS2SH ~ Копцевнч И. По пово.ду искажения имен// Литовские

епархиальные ведомости. Вильна, 1865, j« 1.

Лемтюгова - Лемтюгова В.П. Идти от истоков// Всесоюзная науч но-практическая конференция "Исторггаеские названия - памятники культуры". М., 1989.

Лингв, энц. - Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990.

Ломоносов - Ломоносов М.В. Грамматика русского язнка. СПб, 1855.

Лосев - Лосев А.Ф. Философия имени: Из ранних произведений. М., 1990.

Материалы - Материалы по истории русской картографии. Киев, 1899. Вып.1.

Миртов - Миртов А.Д. Донской словарь. Ростов-на-Дону, 1929.

ПМК - Постоянная Междуведомственная комиссия по географическим названиям (архив ГМК хранится в Картографическом отделе ЦНИИГАиК).

Поспелов - Поспелов Е.М. Топонимика и картография. М.:Мысль, 1971.

Постников - Постников A.B. Требования к написанию и передаче географических названий на русских картах ХУШ-Х1Х вв.// Топонимика на службе географии: Вопросы географии. Сб. 110. М.: Мысль, I97S.

Правила - Правила написания на картах географических назван] СССР/ Сост. С.А.Тюрин, -1967.

Прав1лы - Прав1лы беларускан apbarpa&ii i пунктуации. Mlhck АН БССР, 1959.

Протокол - Императорское русское географическое общество. Картографическая комиссия. Подкомиссия по транскрипции географических названий. Протоколы заседаний. 1905 г.

Рап.Бр. - Рапанов1ч H.H. СлоуШк назвау населеных пунктау Брэсцкай вобласщ. М1нск: Навука i тэхн!ка, 1980.

Pan.Вт. - Рапанов1ч Я.Н. Сло^шк назвау населеных пунктау В1цебскаи вобласц!. Mihck: Навука i тэн!ка, 1977.

Рап.Ггл. - Рапанов1ч Я.Н. Слоун1к назвау населеных пунктау Гомельскай вобласщ. Шпек: Навука i тэхнИса, 1986.

?ап.Гр.-Рапанов!ч Я.Н. Слоун±к назвау населеных пунктау Гродзенскай вобласц!. М1нск: Навука i тэхн1ка, 1982.

эап.Мн. - Рапанов±ч Я.Н. СлоуШк назвау населеных пунктау Щнскай вобласгц. ЬИнск: Навука i тэхн1ка, 1981.

3ап.Мг. - Рапанов1ч Я.Н. Слоун1к назвау населеных пунктау МаПлёускай вобласщ. М±нск: Навука i тэхн±ка, 1983.

Ре^одлатсшй - Реформатский A.A. Введение в языковедение. М., 1967.

Рост.АТД - Ростовская область. Административно-территориальное деление. М., 1988.

РСФСР АХЦ - РСФСР. Административно-территориальное деление. На 1 янв. 1986 г./ Сост. Л.К.Бухарова, Э.А.Макарова, М., 1986.

Рубцова 1981 - Рубцова З.В. О словарях названий населенных

пунктов Витебской и Брестской областей БССР Е.Н.Рапанови-ча// Прикладная топонимика: Сб. научн. тр. ЦНИИГАиК им. Ф. Н.Красовского. М.: ЦНИИГАиК, 1981. Вып.230.

Рубцова - Рубцова З.В. Неофициальные топонимы в нормативных словарях географических названий Советского Союза// Географические названия на карте: Сб.научн. тр. ЦНИИГАиК игл. Ф.Н.Красовского. М.; ЦНИИГАиК, 1985. Вып.236

Руководство - Руководство по сбору и установлению географических названий на топографических картах и планах: (Издание официальное)/ Сост. Комков A.M. М.: ЦНИИГАиК, 1985.

Рус.грамм. - Русская грамматика. Т.1-2. М.: Наука, 1980, т.1.

Русск.орф. - Правила русской орфографии и пунктуации. М., 1956.

Ряз.АТД - Рязанская область. Административно-территориальное деление. Рязань, 1970.

СГН СССР - Словарь географических названий СССР. 2-е изд. М., 1983.

Селезнева - Селезнева Л.Б. Тополексема в русском языке: К вопросу о склонении географических собственных имен)//

Вопросы грамматики русского языка: Функциональный анализ синтаксических структур. Вып.2. Иркутск, 1976, с.108- 1Г.

Сил Кпн. - Список населенных пунктов Калининской области. Калинин, 1979.

СнлМО - Список населенных пунктов Московской области (по данным Всесоюзной переписи населения 1989 г.). М., 1992. Т.2.

Сп.н.м. - Списки населенных мест Российской империи. Т.42. Тамбовская губерния. СПб, 1866.

Спрогис - Спрогис И.Я. Географический указатель выборных документов из актовых книг Виленского Центрального Архива. Вильно, 1929.

СРНГ - Словарь русских народных говоров. Вып.13. I., 1977.

СРЯ Х1-ХУП вв. - Словарь русского языка Х1-ХУП вв. Вып.7. М.: Наука, 1980. ___

ССМ - Словник староукраансько! мови Х1У-ХУ ст. Кигв: Наукова

думка, 1977. T.I.

Сгалтмане - Сталтмане В.Э. Ономастическая лексикография. М.: наука, 1989.

С^пе^анская 1964 - Суперанская A.B. Имена собственные в чужой языковой среде// Топонимика и транскрипция. М.: Наука, 1964.

С^пе^инская 1979 - Суперанская A.B. Ономастическая стандартизация. Допуститлость. Возможность. Ограшгаения// Восточнославянская ономастика. М.: Наука, 1979.

Супе]занская, Подольская, Васильева - Суперанская A.B., Подольская Н.В., Васильева Н.В. 'Общая терминология. М.: Наука, 1989.

Ттаошрова - Тихомирова I/i.M. Картографические результаты Генерального межевания и их значение дая географии и картографии России. АВД. Lt., 1962.

Улащик - Улащик H.H. Очерки по археографии и источниковедению истории Белорусш феодального периода. М., 1973.

Успенский - Успенский Б.А. Никоновская справа и русский литературный язык: (Из истории ударений русских собствен-

них имен)// ж.Вопросы языкознания, 1969, й 5. йло^енсгаш - Флоренский П.А. Антиномия языка// ж.Вопросы

языкознания, 1988, № 6. ЦГАДА,- Центральный государственный архив древних актов, фонд 1355, опись 1, д.24. Полоцкий уезд. Экономические примечания на 192 дачи, б/д. Ярмолович - Ярмолович B.C. Алфавитный список населенных мест

Минской губернии, Минск, 1909. RGN - Russisches Geographisches Namenbuch. Begründet von Max

Vasmer. Wiesbaden, 1969, Band IY, Lieferung 2. Savukynas - Savukynas В., Vanagas A., Litkauskas V., Vosili-te I. Lietuvos TSR upiu, ir ezeru, vardynas. Vilnius, 1963-Siownik - SZownik Geograficzny Crolestwa Polskiego i innych

kra^ow slowianskich. Warszawa. T.l-XX. 1880-1902. Wykaz - Wykaz urzedowych nazw miejscowosci w Polsce. Warszawa, 1982. T.3-

Список условных сокращений

Елр., блр. - Беларусь, белорусский Бр. - Брестская область Беларуси Брян. - Брянская область России

в. - веска

Влад. - Владимирская область России йлгд. - Вологодская область России Вт. - Витебская область Беларуси

г. - год; город

Гм. - Гомельская область Беларуси Гр. - Гродненская область Беларуси

д. - деревня

др.-русск. - древнерусский

к.-д.ст. - железнодорожная станция

жен. - женский

игл. - имени; именительный падеж Клж. - Калужская область России косв. - косвенный

л. - лист

лит. - литовский

литер. - литературный

Лнгр. - Ленинградская область России

Лпцк. - Липецкая область России

Мг. - Могилёвская область Беларуси

местн. - местный

Мя. - Минская область Беларуси

мн.ч. - множественное число

Моск. - Московская область России

муж. - мужской

обл. - область

оз. - озеро

офиц. - официальный

пос. - поселок

Пек. - Псковская область России р. - река

род. - родительный русск. - русский с. - село; страница см. - смотрите ср. - сравните средн. - средний ст. - станция тв. - творительный Твер. - Тверская область Тул. - Тульская область укр. - украинский х. - хутор

ЭРД - Научно-просветительское общество "Эдцккяопедия Российских деревень" Яросл. - Ярославская область России

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие ..................... I

Актуальность темы ................ 2

Новизна концепции топонимной вариантности

и нормы ..................... 3

Практическая значимость поднятых в докладе

проблем..................... 4

Основные цели исследования ........... 5

Раздел I. Из истории топонимии как системы в связи с общественным и научным отношением к

онимам .................. 6

Вывода..................... 25

Раздел П. Синхронные типы русского и белорусского

топонимного варьирования ......... 27

Вступление. Значение естественного имени, его неизученность. Исторические корни современной вариантности (на примере одного топонима) ......................27

Тополексическая вариантность .......... 30

Разнолексемные варианты. Переименования: мотивы, социо- и психолингвистический аспект. Искусственные и естественные

топонимы.................. 31

Койнотопонимы ............... 34

Лексико-синтаксические варианты ...... 35

Словообразовательная вариантность ....... 36

Сложносокращенные варианты ........ 36

Аффиксальные варианты. ДезаЖиксация ... 38 Причины словообразовательной вариантности . . 38

Фонетическая вариантность ............ 39

Собственно фонетические варианты. Общее и различное в фонетике нарицательных и собственных тлен. Причины фонетического варьирования................ 33

Акцентуационные варианты. Ареальность

топонимной .акцентуации. Ударение как

способ организации онимической системы .... 45

Словоизменительная вариантность......... 49

Грамматическая связь термина и топонима ... 49 Фонетика окончаний и грамматические показатели среднего рода и числа....... 52

Выводы.....................

Раздел Ш. Современные проблемы нормирования русской ж бадюртусской топонимии и передачи ва веский язык белорусских

географических названий......... 60

ЭкстралингвжсотксгвЁ и лингвистический аспекты образования официальной формы

русских географических названий........60

Орфография тшгшишв в официальных источниках. Значанже диалектологических исследований щи установлении правописания.....64

Условия образования русских и белорусских официальных названий в Белорусской ССР .... 66 Значение лексикографической и диалектологической работы в становлении белорусской то-

понимной норм.................67

Белорусская топонимия на русских картах. Проблемы русской передачи белорусских географических названий..............70

Норма и язышво! вкус.............73

Выводы и некоторые рекомендации...........75