автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Варяго-русский вопрос в отечественной историографии XVIII-XX веков

Полный текст автореферата диссертации по теме "Варяго-русский вопрос в отечественной историографии XVIII-XX веков"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ

На правах рукописи

Фомин Вячеслав Васильевич

ВАРЯГО-РУССКИЙ ВОПРОС В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ XVIII—XX ВЕКОВ

Специальность 07.00.02. — Отечественная история Специальность 07.00.09. — Историография, источниковедение н методы исторического исследования

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Москва — 2005

Работа выполнена та кафедре отечественной истории Липецкого государственного педагогического университета

Научный консультант: доктор исторических наук,

член-корреспондент РАН Сахаров Андрей Николаевич

Официальные оппоненты: доктор исторических наук

Водарский Ярослав Евгеньевич

Защита состоится «13» октября 2005 г. в 11.00 часов на заседании Диссертационного совета Д. 002.018.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук при Институте российской истории РАН по адресу: 117036, Москва, ул. Дм. Ульянова, 19.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института российской истории РАН

доктор исторических наук Перевезенцев Сергей Вячеславович

доктор исторических наук Севастьянова Алла Александровна

Ведущая организация: Московский педагогический

государственный университет

Автореферат разослан «0&

2005 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета, ,

кандидат исторических наук кМгЛМ*м Е.И.Малето

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. В условиях кардинального реформирования современной России особую важность приобретает обращение к истокам русского народа и российской государственности, связанным с варягами и варяжской русью. Точное установление их генетической и духовной принадлежности к определенной этноисторической общности (германской, славянской, какой-то другой) дает принципиально иной уровень восприятия древнерусской истории, позволяет увидеть в ней ранее незамечаемое, глубже вникнуть в ход и в содержание процессов, приведших к образованию первого восточнославянского государства, в которых активнейшее участие принимали варяги и варяжская русь, более объективно оценить их влияние на русскую историю вообще. А уроки государственного строительства раннего периода могут подсказать конкретные пути и способы национально-государственного, экономического и духовного возрождения нашего Отечества.

В силу своей исторической и политической значимости варяго-русский (варяжский) вопрос находится в центре пристального внимания сторонников разных взглядов на этнос варягов и варяжской руси, традиционно именуемых норманистами и антинорманистами, накопивших богатейший материал, позволяющий прийти к конкретным выводам. Но тому мешают околонаучные факторы, историографические, источниковедческие и исторические стереотипы. Кроме того, в последние десятилетия XX в. вышло много работ, авторы которых демонстрируют легковесное отношение к прочтению сложнейших источников, игнорируют достижения прошлого и возвращают в науку аргументы, от которых она отказалась более ста лет тому назад. В связи с чем сегодняшнее состояние изучения варяжского вопроса оказалось низведенным до уровня середины XIX в., когда он представлял собой, по оценке норманиста В.А.Мошина, «ультранорманизм шлецеровского тала», похороненный, по его же словам, в 60—70-х гг. ХЗХ в. С.А.Гедеоновым'.

Степень изученности темы. Время подтвердило правоту В.А.Мошина, что главным условием на право исследования проблемы генезиса русского государства «должно быть знакомство со всем тем, что уже сделано в этой области»2. А в этой области сделано больше, чем обычно считается, потому как начало норманизму было положено в 1615 г. шведом ГШетреем3. Первый историографический обзор по данной теме также относится к XVII в. и принадлежит шведу О.Рудбеку, который в 1698 г., видя в варягах своих далеких

1 Машин В.А Варяго-русский вопрос // Slavia. Casopis pro slovanskou filologii. Roinik X. SeSit 2. Praze, 1931. C. 364; SeSit 3. Praze, 1931. C. 533.

2 Там же. SeSit 1. Praze, 1931. C. 111.

3 Фомин B.B Норманизм и его истоки // Дискуссионные проблемы отечественной истории.

Арзамас, 1994. С. 18-30; его же Нормаиская проблема в западноевропейской историографии

XVII века // Сборник Русского исторического общества (Сб. РИО). М., 2002. Т.4 (152). С.

305-324; его же. Варяги и варяжская русь: К nmrnii uiiniji'iiiiiii на впрстнтаму вопросу. М.,

2005. С. 8-57. РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ

' БИБЛИОТЕКА i СПетещбург/^, ft I

09

предков, оспорил мнение немца С.Герберпггейна (1549), уроженца Померании ГШдерборна (1585) и итальянца А.Гваньини (1600) о их приходе из Южной Балтики. В 1732 г. Г.Ф.Миллер отверг, не назвав ее сторонников, точку зрения, что имя «варяг» образовалось от древнеготского (волк). В 1735 г.

Г.З.Байер, не приняв взгляды ПОдерборна, прусского историка М.Претория (конец 1680-х) и немцев С.Герберпггейна, Б.Латома, Ф.Хемница (XVII в.) о выходе Рюрика соответственно из Пруссии и южнобалтийской Вагрии, норманство варягов доказывал ссылками на изыскания шведов О.Верелия (1672), О.Рудбека (1689, 1698), А.Моллера (1731), немца Г.В.Лейбница. В.Н.Татищев, ведя речь о родине варягов, привел заключения С.Герберпггейна, поляка М.Стрыйковского (1582) и француза К.Дюре (1613) о Вагрии, летописей о Пруссии, шведов о Швеции. Высоко ставя труды Байера, он отметил его многочисленные ошибки в русской истории, проистекавшие из-за пристрастия к ней и незнания русского языка, следовательно, летописей1.

В 1749 и 1761 гг. М.В.Ломоносов констатировал, что Миллер в свою диссертацию «все выкрал из Бейера». В 1758 г. В.К.Тредиаковский указал на суждения С.Герберпггейна, югослава М.Орбини (1601), М.Претория, Б.Латома и Ф.Хемница о южнобалтийском происхождении варягов, француза Ф.Брие, в 1649 г. связавшего Рюрика с Данией, Г.З.Байера, шведских историков О.Рудбека и Г.Валлина (1743), считавших его выходцем из Швеции. В 1761 и 1773 гг. Г.Ф.Миллер неопределенно сказал о «некоторых ученых шведов», занимавшихся этимологией слова «варяг», и заметил, что в 1740-х гг. швед О.Далин, основываясь «на одних только вымыслах», внес «немалую часть российской истории» в историю Швеции. Ф.Эмин в 1767 г. пришел к выводу, что Ломоносов «лучше и основательнее описал нашу древность, нежели многие чужестранные историки», и что утверждения норманистов «не имеют никаких доказательств», ибо никто из древних авторов не причислял варягов к шведам2.

В 1802 г. А.Л.Шлецер заключил, что русские исследователи выдают варягов за славян по причине отсутствия среди них «ученых» историков и из-за патриотизма. Вместе с тем признав, что Байер, зависевший «от неискусных переводчиков» летописи, наделал «важные» ошибки, поэтому у него «нечему учиться российской истории», и что Миллер был неподготовлен к занятию ею.

1 Rudbeck О. Atlantica sive Manheim. Т. III. Upsalae, 1698. Р. 184-185; Müller G.F Nachricht von einem alten Manuscript der russischen Geschichte des Abtes Theodosii von Kiow // Sammlung russischer Geschichte. Bd. I. Stud. I. SPb., 1732. S. 4, anm. *; Bayer GS De Varagis // Commentarii Academiae Scientiarum Imperialis Petropolitanae. Т. IV. Petropoli, 1735. P. 276-279, 295-297; Татищев B.H. История Российская с самых древнейших времен. Т. I. М., JL, 1962. С. 90,93,201,225,289-292, примеч. 31 на с. 228, примеч. 39 на с. 229, примеч. 73 на с. 232.

2 Ломоносов М.В. Поли. собр. соч. Т. 6. М., Л., 1952. С. 30, 32-33, 40; там же. Т. 10. М., JI., 1957. С. 233; Тредиаковский В К. Три рассуждения о трех главнейших древностях российских. СПб., 1773. С. 199, 205, 224-225; Миллер Г.Ф. Краткое известие о начале Новагорода и о происхождении российского народа, о новгородских князьях и знатнейших оваго города случаях // Сочинения и переводы к пользе и увеселению служащие. Ч. 2. Июль. СПб., 1761. С. 9; его же. О народах издревле в России обитавших. СПб., 1788. С. 85-86, 101; Эмин Ф Российская история. Т. I. СПб, 1767. С. 35-37, примеч. а на с. 4, примеч. а на с. 65.

К «смешным глупостям» писавших о России иностранцев отнес он «роман» О.Далина, но выделил труд другого шведа — Ю.Тунманна (1774) и согласился с ним, что русскую державу основали норманны. Упомянул Шлецер имена шведских историков О.Верелия, О.Рудбека, А.Скарина (1734), до Байера решавших варяжский вопрос в пользу норманнов1.

В 1814 г. Г.Эверс привел, помимо мнений Герберштейна и Претория, суждения шведов Э.Ю.Биорнера (1743) и Ю.Ире (1769) о выходе варягов из пределов их отчизны, а также отметил, не называя никого конкретно, что варягов принимали за «галлов, евагоров» Иордановых. И норманскую теорию ученик Шлецера охарактеризовал гипотезой, основанной «на недоразумениях и ложных заключениях». Н.М.Карамзин в 1816 г. говорил о склонности Далина «к баснословию», об ошибках Байера, Миллера и Шлецера в размышлениях о русской истории. Но в вопросе этноса варягов он занимает их сторону и критикует Ломоносова. Тогда же немецкий ученый Г.Ф.Голлман сказал про Шлецера, что самый великий ученый «легко принимает гипотезу, имеющую вид истины, за историческую истину, если для своего предположения нарочно приискивает и подбирает доказательства», и подчеркнул, что финское слово ЯшЛа, обозначающее Швецию, нисколько «не сходно» со словом руссы2.

Важным рубежом в становлении историографии варяжского вопроса стали 20—30-е гт. XIX в., что было обусловлено возросшим уровнем развития российской исторической мысли, а также тем, что данный вопрос приобрел широкий общественный резонанс. В 1825 г. норманист М.П.Погодин, излагая свое видение начала Руси, рассмотрел точки зрения на сей счет В.Н.Татищева, Г.Ф.Миллера, М.В.Ломоносова, Ю.Тунманна, И.Н.Болгина, А.Л.Шлецера, Г.Эверса, Н.М.Карамзина, Г.Ф.Голлмана и указал, что Рослаген (название части береговой полосы Швеции напротив Финского залива), в котором Шлецер видел родину руси, «ничего не доказывает» в пользу ее норманства. В 1835 г. Н.Сазонов, специально обратившись к творчеству Миллера, утверждал, что его диссертацию «завистливые» враги использовали в качестве повода расправы над ним. Но при этом говоря, что в последующих работах на тему начала русского народа ученый «чрезвычайно запутан» и что ему вообще недоставало способности критика. Ю.И.Венелин в 1836 г. произнес мысль, что рассуждения Байера о «варягах есть попытка пояснить собственно не русскую, а шведскую древность». Назвал он и его предшественников (О.Рудбека, О.Верелия, А.Моллера, Г.В.Лейбница). Венелин, надо добавить, в 1829 г. заметил, что «все

1 Общественная и частная жизнь Августа Людвига Шлецера, им самим описанная. СПб., 1875. С. 4, 30,47-49, 51, 53, 56, 70,154,184,193-196, 199-201,207,227,229-230, 305; Шлецер A.JI. Нестор. Ч. I. СПб., 1809. С. рм, рма, рмг-рме, рмз, рог-род, 49, 52-54, 67, 286-287, 303, 325-330,337,367,418,430, примеч. * нас. р, примеч. »* на с. 325.

2 Эверс Г Предварительные критические исследования для российской истории. Кн. 1-2. М., 1826. С. 18-19, 105, 107, 151; Карамзин Н.М История государства Российского. Т. I. СПб., 1818. Примеч. 71, 72, 73, 96, 101, 105, 106, 110, 111, 276, 278, 282, 283, 295, 302, 513, 523; Голлман Г.Ф. Рустрингия, первоначальное отечество первого российского великого князя Рюрика и братьев его. М., 1819. С. 17,24-25,28.

почти знаменитое в европейской древности», включая варяжскую русь, в науке «приписано немцам без всяких явных на то документов», т.к. норманской руси никогда не существовало1.

В 1837 г. М.Максимович сказал, что Ломоносов, держась древнего мнения о славянской природе варягов, борьбой за эту истину «на 60 лет разрядил у нас первую тучу байеровской школы», но все «было застужено северным ветром критики шлецеровской». Тогда же Н.И.Надеждин подчеркнул, что незнание Байером русского языка «вовлекло его во множество грубейших ошибок», что он «слишком много доверял словопроизводству» и ввел в русскую историю «скандинавскую стихию», что Шлецер придал норманизму «каноническую несомненность». И, как подытоживал исследователь, летописи «будут служить нам живым укором, если мы станем создавать русскую историю по чужим образцам». В 1840 г. норманист П.Г.Бутков, говоря, что Шлецер изображал Русь до прихода Рюрика «красками более мрачными, чем свойственными нынешним эскимосам», резюмировал: его пером «управляло предубеждение, будто наши славяне в быту своем ничем не одолжены самим себе», а все только шведам, и что у него обнаружено много ошибок2.

В 1845 г. антинорманист Н.В.Савельев-Ростиславич констатировал, что Байер по незнанию языка не понимал Повесть временных лет (ПВЛ) и излишне доверял сагам и что он, Миллер и Штрубе де Пирмонт, забавляясь «ловлей созвучий», ничего не сделали для русской древности. Указывая на тот факт, что шведы никогда не назывались русами и что в Швеции нет следов имени «русь», ученый заключил: Шлецер, чтобы спасти систему онемечивания Руси, указал на Рослаген как на родину руси, хотя это название стало известно значительно позже эпохи Древнерусского государства, и приписал Нестору мнения, диаметрально ему противоположные. В построениях норманистов Н.А.Полевого, И.Ф.Круга, П.Г.Буткова, С.Сабинина он выделил противоречия, подверг критике абсолютизацию саг О.И.Сенковским и «ученую фантазию» Ф.Крузе о тождестве варяга Рюрика с Рориком Фрисландским, а в Ломоносове видел продолжателя мнения ПВЛ о выходе руси с Южной Балтики и отмечал вывод Карамзиным руси с той же территории (из района Немана). Остановился Савельев-Ростиславич и на работах Г.Эверса и Г.А.Розенкампфа, показавших несостоятельность весьма важного довода норманистов о скандинавской основе

1 Погодин МЛ. О происхождении Руси Историко-критическое рассуждение. М, 1825. С. 69, 12, 18, 43, 71, 80-81, 100, 102, 108, 110, 113, 119-122, 124; Сазонов Н Об исторических трудах и заслугах Миллера // Ученые записки Московского университета. № 1. М., 1835. С. 130-151; № 2. М., 1835. С. 306-327; Венепин Ю.И. Древние и нынешние болгары в политическом, народописном, историческом и религиозном их отношении к россиянам. Т. 1. М., 1829. С. 21, 175; его же Скандинавомания и ее поклонники, или столетния изыскания о варягах. М„ 1842. С. 5-12,25-28, 34-36,42-60.

2 Максимович МА Откуда идет Русская земля. Киев, 1837. С. 83-85, 136, 139-140, 144-145; Надеждин НИ Об исторических трудах в России // Библиотека для чтения. Т. XX. СПб., 1837. С. 97, 100-103, 108, 125; Бутков ПГ. Оборона летописи русской, Нестеровой, от наветов скептиков. СПб., 1840. С. 3-5,7,49,65, 137, примеч. 334.

Русской Правды1.

В 1845 г. А.В.Старчевский, превознося вклад Байера, Миллера, Шлецера в изучение варяжского вопроса, уверял в незначительности «заслуг Ломоносова на поприще русской истории», полагая при этом, что «славяноманы должны признать основателем своей школы» Тредиаковского. В 1846 г. М.П.Погодин подробно проанализировал взгляды как антинорманистов М.В.Ломоносова, В.К.Тредиаковского, Г.Эверса, И.Г.Неймана, М.Т.Каченовского, С.М.Строева, КХИВенелина, М.А.Максимовича, Ф.Л.Морошкина, Н.И.Надеждина, так и норманистов Г.Ф.Миллера, Ю.Тунманна, Ю.Ире, А.Л.Шлецера, Н.М.Карамзина, И.Ф.Круга, а также Ф.Г.Штрубе де Пирмонт, П.Г.Буткова, Г.Ф.Голлмана, Ф.Крузе, Фатера, хотя и считавших варягов германцами (готами, немцами, датчанами, в целом норманнами), но выводивших их, с учетом отсутствия в Швеции следов имени «русь», с других территорий. Погодин выявил противоречие в ключевом тезисе Шлецера: шведы начали называть себя росами, услышав это имя от финнов, т.е. дома они так себя не именовали, а это означает, что шли они не из Рослагена, на чем настаивал Шлецер. Как норманист историк был уверен, что Б.Латом и Ф.Хемниц «приписали» ободритскому князю Годлибу (Годлаву) сыновей Рюрика, Синеуса и Трувора2.

А.Н.Попов в 1847 г. указал на положения Шлецера, не выдерживавшие критики: что восточные славяне до прихода варягов находились в диком состоянии, что новгородцы получили имя от своих победителей руссов-шведов. И подчеркнул, что во всех затруднительных случаях Шлецер «сваливает вину» на переписчиков Нестора, якобы исказивших его, и что мнение о славянстве руси существовало в России до Ломоносова. С.М.Соловьев в 50-х гг. XIX в. в статьях, посвященных русским историкам XVIII — начала XIX в., утверждал, что признание варягов чужеплеменниками было, по их понятиям, оскорбительно для чести «русского имени». Но вместе с тем он заметил, что «отрицание скандинавского происхождения Руси освобождало от вредной односторонности, давало простор для других разнородных влияний, для других объяснений, от чего наука много выигрывала». Зачинателем славянского происхождения варягов-руси Соловьев считал В.К.Тредиаковского3.

В 1854 г. немец Е.Классен говорил, что Шлецер внес в русскую «историю ложный свет в самом начале ее», ибо, будучи убежденным в том, что Европа

1 Славянский сборник Н.В.Савельева-Ростиславяча. СПб., 1845. С. ХУП-ХХУ, XXXV-XXXIX, ХЬУШ-ПП, ЬХХГУ-ЬХХХ, ЬХХХШ-ЬХХХУШ, ХСУ1-СХУ1, СХГХ-СХЫ, СХШГ, СЬХУ1, СЬХХ1-СЬХХ11, СХСУ, ССХХУИ; Савельев-Ростиславич Н.В. Варяжская русь по Нестору и чужеземным писателям. СПб., 1845. С. 10-24,31,39-49, 51, 58-60.

2 Старчевский А В. Очерк литературы русской истории до Карамзина. СПб., 1845. С. 124126, 141-142, 260-269, 277-279, 283-284; Погодин МЛ. Исследования, замечания и лекции о русской истории. Т. 2. М„ 1846. С. 94-95, 101-102, 108-113, 116, 122, 131, 138, 142-162, 167183,189-200,203-206,211-215, 308-310,325.

3 Попов А.Н. Шлецер. Рассуждение о русской историографии. М., 1847. С. 28-29, 40-41, 4344, 49, 51, 56, 58-60; Собрание сочинений С.М.Соловьева. СПб., [1901]. Стб. 1317-1582; Соловьев С.М. Сочинения. Кн. XXIII. М., 2000. С. 39-83.

своим просвещением обязана исключительно германцам, стремился доказать, что русь могла быть только племенем германским. Норманист К.Н.Бестужев-Рюмин в 1872 г. распределил точки зрения о происхождении варягов по трем темам: скандинавы, южнобалтийские славяне, «сбродная» дружина. Именуя Ломоносова первым представителем славянской школы, ее главную заслугу он видел в отделении руси от варягов, а также в мнении, считавшем Русь исконным названием Руси южной. Через десять лет историк отметил, что Шлецер глядел на славян как на «американских дикарей», которым скандинавы «принесли веру, законы, гражданственность. Странно, что это повторял Погодин». Но пора понять, призывает он, «что взгляд этот отжил и противоречит» показаниям источников. Свои рассуждения по варяжскому вопросу ученый завершил мыслью, ставшей путеводной для советской исторической науки: «Весь вопрос сводится к тому, много ли или мало скандинавского элемента в дружине»1.

В 1876 г. И.Е.Забелин, ведя речь о неподготовленности Байера и Миллера заниматься русской историей, заметил, что им было свойственно смотреть на все «немецкими глазами и находить повсюду свое родное германское, скандинавское». Обращая внимание на аномалию в науке, когда норманизм вселяет «величайшую осторожность... по отношению к случаям, где сама собою оказывалась какая-либо самобытность Руси», и в то же время поощряет «всякую смелость в заключениях о ее норманском происхождению), указал, что у приверженцев славянства варягов долгое время не было «под ногами ученой почвы», по причине чего они грешили фантазиями, и что только исследования С.А.Гедеогтова впервые кладут прочное основание «для старинного мнения о славянстве руси». В 1884 г. М.О.Коялович, говоря, что «под видом научности широко разлилось в нашей науке зло немецких национальных воззрений на наше прошедшее», охарактеризовал Байера как человека «великой западноевропейской учености», но совершенным невеждой в русских памятниках. Невысокую оценку дал он и «Нестору» Шлецера: «пали» его желание восстановить подлинный текст ПВЛ, его утверждения о диком состоянии восточных славян до призвания варягов, о невозможности найти что-либо верное в иностранных источниках, большей частью его объяснения текста летописи, его предубеждения против позднейших летописных списков. Коялович отметил и явное желание своих соотечественников «видеть у нас все иноземного происхождения». К этим выводам он пришел, проанализировав творчество, помимо названных лиц, Г.Ф.Миллера, М.В.Ломоносова, В.К.Тредиаковского, Н.М.Карамзина, Г.Эверса, Г.А.Розенкампфа, «скептиков», Н.А.Полевого, О.И.Сенковского, М.П.Погодина, Ю.И.Венелина, П.Г.Буткова,

1 Классен Е Новые материалы для древнейшей истории славян вообше и славяно-руссов до Рюрикового времени в особенности, с легким очерком истории руссов до Рождества Христова. Вып. I. М., 1854. С. Ш, 9-12; Бестужев-Рюмин КН. Русская история. Т. 1. СПб., 1872. С. 88-96; его же Биографии и характеристики (летописцы России). М., 1997. С. 170; Лекции по историографии профессора Бестужева-Рюмина за 1881—1882 года. СПб., [б.г.] С. 6-9,40-41.

С.М.Соловьева, А.А.Куника, С.А.Гедеонова, Н.И.Костомарова, Н.И.Ламбина, К.Н.Бестужева-Рюмина, Д.И.Иловайского, И.Е.Забелина, Е.Е.Голубинского1.

Ф.И.Свистун, в 1887 г. приведя мнения об этносе варягов (от Г.З.Байера до В.О.Ключевского), развернуто говорил о концепциях С.А.Гедеонова, Д.И.Иловайского, И.Е.Забелина. Сопоставление Ключевским в конце 80—90-х гг. XIX в., с одной стороны, Байера, Миллера, Шлецера, с другой — Ломоносова, было не в пользу последнего. Вместе с тем ученый заметил (как когда-то Ломоносов), что Миллер своей диссертацией «сказал мало нового, он изложил только взгляды и доказательства Байера» и что «Нестор» Шлецера — это «просто повторение взгляда Нестора... Там, где взгляд Нестора мутился и требовал научного комментария, Шлецер черпал пояснения у Байера, частью у Миллера». В 1897 г. П.Н.Милюков негативно отозвался о русских историках XVIII в., противопоставив им прежде всего Байера и Шлецера, при этом признав, что Байер практически исчерпал все затронутые им сюжеты, в связи с чем Шлецер лишь снабдил извлечения из него «некоторыми частичными возражениями и поправками». В 1899 г. Н.П.Загоскин, осветив разработку варяжского вопроса Гедеоновым, Иловайским, Забелиным, отметил, что благодаря первому «учение славянской школы было поставлено на твердую почву». Исключительное значение он придавал факту, что мысль о славянском происхождении варягов высказал в 1549 г. С.Герберштейн. В целом, заключал Загоскин, борьба норманистов и антинорманистов принесла «великую услугу» нашей науке, «дав толчок к пересмотру и критике летописей и других, как отечественных, так, в особенности, иноземных источников»2.

В 1914 г. Д.И.Багалей рассмотрел аргументацию норманиста А.А.Куника и ее критику В.И.Ламанским. Готская теория как разновидность норманизма была выдвинута, по его словам, В.Г.Васильевским для выхода из затруднений по поводу многочисленных свидетельств о черноморско-азовской руси. Из антинорманистов он выделил СЛ.Гедеонова, нанесшего «тяжелое поражение норманской теории, от которого она не оправилась доселе», и Д.И.Иловайского. В труде датчанина В.Томсена историк увидел попытку новейшего обоснования норманской теории, но при помощи старых доказательств Куника. Другой его недостаток содержится в том, что Томсен обвиняет антинорманистов в «ложном патриотизме». В ответ Багалей сказал, что в самих источниках «кроется причина разнообразных, нередко исключающих друг друга мнений». В.О.Ключевского и А.А.Шахматова он охарактеризовал как защитников «умеренного норманизма». В 1916 г. М.К.Любавский, рассуждая о

1 Забелин ИЕ. История русской жизни с древнейших времен. Ч. 1. М., 1876. С. 37-132; Комович МО История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям. Минск, 1997. С. 133-298, 336-449,488-623.

2 Свистун Ф И. Спор о варягах и начале Руси. Исторгосо-критическое исследование. Львов, 1887. С. 11-23; Ключевский В.О Лекции по русской историографии // Его же. Сочинения в восьми томах. T. VIII. М., 1959. С. 396-452, 483, примеч. 35; Милюков П.Н. Главные течения русской исторической мысли. СПб., 1913. С. 19-127; Загоскин Н.П. История права русского народа. Лекции и исследования по истории русского права Т. 1. Казань, 1899. С. 336-362.

южнобалтийской, туземной и готской теориях происхождения варягов и руси, свой краткий обзор закончил выводом о «безуспешности опровержений антинорманистов»: «Все, чего они достигли, это то, что отодвинули назад в более древнее время прибытие варягов-руси в нашу страну»1.

Основная работа по обобщению истории разработки варяго-русского вопроса в послереволюционные годы велась в российском зарубежье, и связана она с именами прежде всего норманистов В.А.Мошина и А.Л.Погодина. Мошин в 1931 г. опубликовал труд «Варяго-русский вопрос», по охвату материала (отечественного и зарубежного, от Байера до современной автору литературы, но прежде всего XVIII—XIX вв.) не превзойденный до сих пор. Важно подчеркнуть, что убежденный норманист Мошин решительно отверг вульгарное видение дискуссии норманистов и антинорманистов как противостояние «объективной науки» и «ложно понятого патриотизма», заметив при этом, что «было бы весьма занятно искать публицистическую, тенденциозно-патриотическую подкладку в антинорманистских трудах немца Эверса, еврея Хвольсона или беспристрастного исследователя Гедеонова». В 1932 г. Погодин заострил внимание на некоторых работах российских, советских, польских и германских ученых первых трех десятилетий XX века2.

В советской исторической науке варяжский вопрос надолго свелся к противопоставлению, с одной стороны, Байера, Миллера, Шлецера, с другой — Ломоносова, чему во многом способствовал труд Н.Л.Рубинштейна 1941 года. Высоко оценивая работы немецких ученых, выступление Ломоносова против норманизма он свел лишь к реакции оскорбленного национального чувства. Великая Отечественная война внесла серьезные коррективы в рассуждения о немцах-историках. М.Н.Тихомиров, в 1948 г. очень резко отозвавшись о Байере, в 1955 г. заключил, что деятельность академиков-иностранцев «принесла не столько пользы, сколько вреда для русской историографии». Такая тональность в разговоре о них, подхваченная в науке, вызвала в 1957 г. справедливое возражение Л.В.Черепнина, указавшего, что Байера, Миллера и Шлецера вряд ли следует изображать «бездарными, тупыми и невежественными людьми» и что перед русской исторической мыслью они имеют заслуги3.

В 1949 г. В.В.Мавродин, ведя речь о борьбе с «ненаучным» норманизмом, уверял, что он был развенчан антинорманистами XIX в. и что С.М.Соловьева, В.Г.Васильевского и В.О.Ключевского нельзя причислять к норманистам «в

1 Багалей Д.И. Русская история. Киевская Русь (до Иоанна Ш). Т. I. М., 1914. С. 151-158; Любавский М.К Лекции по древней русской истории до конца XVI в. М., 1916. С. 75-80.

2 Мошин В.А. Указ. соч. SeSit 1-3. С. 109-136, 343-379, 501-537; Погодин А.Л. Варяги и Русь // Записки Русского научного института в Белграде. Вып. 7. Белград, 1932. С. 93-135.

3 Рубинштейн НЛ Русская историография. М., 1941. С. 87-92, 95-97, 107, 114, 153-155; Тихомиров М.Н. Русская историография XVIII века // Вопросы истории (ВИ). 1948. № 2. С. 94-96, 99; его же. Развитие исторических знаний в России периода дворянской империи первой половины XVDI в. // Очерки истории исторической науки в СССР. Т. I. М., 1955. С. 170, 190-191 \Чгрегтт Л.В. Русская историография до XIX века. Курс лекций. М., 1957. С. 188-191,210-211.

полном смысле этого слова». Об изучении варяжского вопроса в зарубежной науке XX в. писал в 1960—1967 гг. И.П.Шаскольский, с позиций марксизма опровергая ее вывод о создании Киевской Руси норманнами. В.Б.Вилинбахов в

1963 г. осветил историю разработки идеи о южнобалтийском происхождении варягов, а в 1980 г. рассмотрел современные ему работы, содержащие богатый материал о связях Южной Балтики и Северо-Западной Руси. В.П.Шушарин в

1964 г. в марксистском ключе отрицал построения западных норманистов и антинорманистов1. В 1967 г. В.В.Мавродин, подытоживая разработку советской наукой древнерусской истории, говорил и о ее достижениях в решении варяжского вопроса. В конце 60-х — начале 80-х гг. М.А.Алпатов анализировал его постановку в трудах Байера, Миллера, Ломоносова, Шлецера2. В 1971 и 1986 гг. И.П.Шаскольский отметил, что за границей излагают данный вопрос по датчанину В.Томсену «как проблему давно и окончательно решенную» и что особенный вклад в его изучение внесла советская археология, открывшая следы многочисленных пребываний скандинавов на Руси. На рубеже 70—80-х гг. он убеждал, что если советский антинорманизм подходит к проблеме этноса варягов с позиций «истинной науки», то антинорманизм немарксистский не является «научным». В 1986 и 1988 гг. Д.А.Авдусин также отнес к «научному» антинорманизму работы только советских ученых3.

1 Мавродин В. В. Борьба с порманизмом в русской исторической науке. Стенограмма публичной лекции, прочитанной в 1949 году в Ленинграде. Л., 1949. С. 6-24; Шаскольский И.П. Норманская теория в современной буржуазной историографии // История СССР. 1960. № 1. С. 223-236; его же. Норманская теория в современной буржуазной науке. М., Л., 1965; его же. Вопрос о происхождении имени Русь в современной буржуазной науке // Критика новейшей буржуазной историографии. Вып. 10. Л., 1967. С. 128-176; Вилтбахов В.Б. Об одном аспекте варяжской проблемы // Скандинавский сборник. Вып. VII, Таллин, 1963. С. 333-345; его же Современная историография по проблеме «Балтийские славяне и Русь» // Советское славяноведение. М., 1980. № 1. С. 79-84; Шушарин В П. Современная буржуазная историография Древней Руси. М., 1964. С. 229-288.

2 Мавродин В. В. Советская историография Древнерусского государства (К 50-летию изучения советскими историками Киевской Руси) // ВИ. 1967. № 12. С. 53-72; Алпатов М.А. Как возник варяжский вопрос? // Тезисы докладов Четвертой Всесоюзной конференции по истории, экономике, языку и литературе скандинавских стран и Финляндии. Ч. I. Петрозаводск, 1968. С. 117-121; его же. Русская историческая мысль и Западная Европа. XII—XVII вв. М., 1973. С. 10-49; его же. Варяжский вопрос в русской дореволюционной историографии // ВИ. 1982. № 5. С 31-45; его же Русская историческая мысль и Западная Европа (XVm — первая половина XIX в.). М., 1985. С. 9-81.

3 Шаскольский И.П. Норманская проблема на современном этапе // Тезисы докладов Пятой Всесоюзной конференции по изучению истории скандинавских стран и Финляндии. Ч. I. М., 1971. С. 43-45; его же. Норманская проблема в исторической науке 1970-х — 1980-х гг. // X Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Тезисы докладов. Ч. 1. М., 1986. С. 122-124; его же Норманская проблема в советской историографии // Советская историография Киевской Руси. Л., 1978. С. 152-165; его же. Антинорманизм и его судьбы // Проблемы отечественной и всеобщей истории. Генезис и развитие феодализма в России. Вып. 7. Л., 1983. С. 35-51; Авдусин ДА Современный антинорманизм // X Всесоюзная конференция .. С. 120-122; его же. Современный антинорманизм // ВИ. 1988. № 7. С. 23-34.

Всплеск интереса к варяжскому вопросу и его историографии наблюдается с 90-х гг. минувшего столетия. В 1992 г. И-Я.Фроянов осветил отношение советских ученых к факту призвания варягов-норманнов и их значению в русской истории. В 1997 г. с монографическим исследованием изучения «норманской проблемы» в отечественной науке от Байера до начала 90-х гг. XX в. выступил А.А.Хлевов. При определенных достоинствах эта работа предстает довольно проблематичной в свете убежденности автора, что «антинорманистская ориентация почти всегда была следствием отнюдь не анализа источников, а результатом предвзятой идеологической установки». Резко критикуя «государственный антинорманизм» 1951—1965 гг. и именуя археолога Д.А.Авдусина «патриархом отечественного послевоенного антинорманизма», из деятелей науки последних десятилетий XX в. Хлевов выделил представителей ленинградско-петербургской школы, вернувших скандинавам подобающее им место в истории России'.

В 1998 г. А.Г.Кузьмин, опубликовав пространные отрывки из трудов антинорманистов и норманистов ХУ1Н—XX вв. по варяго-русскому вопросу и снабдив их комментариями, тем самым достаточно полно изложил историю его разработки и его наиболее узловые проблемы. При этом он отметил, что норманизм в нашей науке с 60-х гт. XX в. усиливает свои позиции, «не выдвигая новых аргументов и часто выступая под флагом антинорманизма». В 2003 г. ученый, анализируя концепции начала Руси, вскрыл грубейшие ошибки сегодняшних сторонников норманской теории (прежде всего филологов и археологов). В 1999 г. археолог Е.Н.Носов, видя в «российской» и «скандинавской» тенденциях рассмотрения варяжского вопроса «наивный патриотизм», провозгласил победу норманизма в современной российской науке. Дав небольшой обзор археологических работ за 1940—1960-е гг., он заключил, что именно археология, открывавшая все новые свидетельства «интенсивных русско-скандинавских контактов», была тогда той «отдушиной», при которой можно было заниматься «собственно» наукой». Сам варяжский вопрос Носов свел лишь к вопросу о роли скандинавов в русской истории2.

В 1999 г. В.В.Фомин, излагая историю изучения Сказания о призвании варягов, частично затронул ряд иных аспектов историографии варяжского вопроса. В 2002—2005 гг. он, акцентируя внимание на шведских историках ХУЛ — начала XVIII в., этих истинных создателях норманской теории, на

1 Фроянов И.Я. Мятежный Новгород: Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия. СПб., 1992. С. 75-106; Хлевов А.А. Норманская проблема в отечественной исторической науке. СПб., 1997.

2 Славяне и Русь: Проблемы и идеи. Концепции, рожденные трехвековой полемикой, в хрестоматийном изложении / Сост. А.Г.Кузьмин. М., 1998. С. 209-435; Кузьмин А.Г История России с древнейших времен до 1618 г. Кн. 1. М., 2003. С. 71-87; его же Начало Руси. М., 2003. С. 29-56; его же. Облик современного норманизма // Сб. РИО. Т. 8 (156). М., 2003. С. 214-256; Носов Е.Н Современные археологические данные по варяжской проблеме на фоне традиций русской историографии // Раннесредневековые древности Северной Руси и ее соседей. СПб., 1999. С. 151-163.

вкладе Байера в ее разработку, вместе с тем говорил, что в советской науке антинорманизма не было, что в ней господствовал норманизм, прикрытый марксистской фразеологией, что ныне в историографии возрожден «ультранорманизм шлецеровского типа». В 2000 г. Ю.Д.Акашев, кратко характеризуя мнения ряда ученых XVIII—XX вв. по проблеме этноса варягов, подчеркнул, что признание советскими и нынешними исследователями Рюрика, варягов и руси скандинавами неизбежно ведет к возрождению и усилению норманской теории1.

В 2001 г. И.В.Кураев, подводя в статье «Историография варяжского вопроса» итоги изучения Гнездовского курганного некрополя, утверждал, что вначале Д.А.Авдусин выступал «с позиций непримиримого антинорманизма», полностью отрицая присутствие скандинавов среди погребенных, а затем, признав наличие некоторого числа норманских захоронений, проявлял антинорманизм «в более мягкой форме». В том же году Е.В.Пчелов, дав беглый очерк истории разработки варяжского вопроса, констатировал, что С.А.Гедеонов «камня на камне не оставил от «норманской теории». Но при этом он считает, что антинорманистами движет «странное» понимание патриотизма («присутствие иноземцев на Руси и неславянское происхождение правящей династии ущемляют чувство национального достоинства русских») и что «этот ультрапатриотический настрой особенно был характерен для советской исторической науки». Свои размышления Пчелов венчает категоричным выводом, что «в настоящее время околонорманистские споры просто потеряли всякий смысл»2.

Ценные историографические обзоры, подводящие итоги разработки варяжского вопроса в российско-советской и зарубежной науке, выходят за границей: Х.Ловмяньский (Польша, 1957), А.Стендер-Петерсен (Дания, 1960), Г.Рюсс (ФРГ, 1979). В 1978 и 1981 гг. норвежский ученый Й.П.Нильсен рассмотрел изучение данного вопроса в российской и советской науке до конца 1940-х годов. По его мнению, С.М.Соловьев и В.О.Ключевский принадлежат к направлению «разумных» антинорманистов и отличаются от «неразумных антинорманистов» тем, что не отрицают то научное, что есть в норманской теории, и отводят норманнам «второстепенную роль катализатора или бабки-повитухи». Особо следует выделить работы финского историка А.Латвакангаса

1 Фомин В В Русские летописи и варяжская легенда. Липецк, 1999. С. 38-117; его же. Скавдинавомания или небылицы о шведской Руси // Сб. РИО. Т. 5. М., 2002. (153). С. 230257; его же. Кривые зеркала норманизма // Сб. РИО. Т. 8 (156). С. 83-127; его же. Российская историческая наука и С.А.Гедеонов // Гедеонов С А Варяги и Русь. В 2-х частях / Автор предисловия, комментариев, биографического очерка В.В.Фомин. М., 2004. С. 6-54; его же Варяги и варяжская русь. С. 147-183; Акагиев Ю.Д Историко-этаические корни русского народа. М., 2000. С. 4-11, 35-52,192-204.

Кураев И.В Историография варяжского вопроса (по исследованиям погребений Гнбздова) // Археологический сборник. Гнбздово. 125 лет исследования памятника. Труды Государственного Исторического музея. Вып. 124. М., 2001. С. 27-33; Пчелов Е.В. Рюриковичи: история династии. М., 2001. С. 17-20.

1990 и 1995 годов. Первая из них посвящена анализу исследований российских и советских авторов до конца 1980-х гг., а вторая дает очень важный материал, мало знакомый нашей науке: как давно шведские ученые стали проявлять интерес к русской истории и как они трактовали варяжский вопрос до середины XIX столетия. Вместе с тем Латвакангас освещает его интерпретацию в европейской и российской науке XVII — начала XIX века1.

Историографический материал показывает, что в оценке вклада ученых XVIII—XX вв. в решение варяго-русского вопроса видно сильное присутствие субъективного фактора, что сдерживает истинное осмысление сделанного ими, а, следовательно, и выявление перспектив в данном направлении (нельзя не отметить, что норманисты и антинорманисты иногда демонстрируют общие позиции, например, в отношении работ Байера, Миллера и Шлецера, говоря о наличии в них принципиальных ошибок).

Предмет исследования. В качестве предмета исследования выступает разработка варяжского вопроса российско-советскими учеными, начиная со знаменитой дискуссии М.В.Ломоносова и Г.Ф.Миллера и заканчивая трудами историков, летописеведов, археологов, лингвистов и антропологов XX века.

Цель и задачи исследования. Диссертация представляет собой комплексное и многоплановое изучение разработки варяжского вопроса на протяжении XVIII—XX вв. как диалектического процесса накопления знаний и теснейшего взаимодействия идей, предлагаемых сторонниками разных взглядов на этнос варягов и варяжской руси. При этом решаются следующие задачи: выяснение состоятельности историографической традиции, проводящей мысль лишь о «патриотической мотивацию) антинорманизма, что априори исключает его из числа научных направлений; определение качественного состояния доказательной базы норманистов и антинорманистов, соответствия их источниковедческих приемов методам исторической критики и соблюдение ими принципа историзма; выяснение соответствия показаний всех имеющихся на сегодняшний день источников тем решениям варяго-русского вопроса, которыми ныне располагает наука.

Хронологические рамки исследования охватывают два периода. Это период XVIII—XX вв., в рамках которого рассматривается развитие отечественной научной мысли по разрешению варяго-русского вопроса, и период конца VIII — начала XI в., в рамках которого в Восточную Европу прибыло несколько потоков выходцев из Западной Европы, в общем именуемых на Руси «варягами», но представлявших собой совершенно разные этносы и сыгравших принципиально разные роли в русской истории.

1 ЛовмяпьскийХ Русь и норманны. М., 1985. С 57-88; Stender-Retersen А. Der älteste russische Staat // Historische Zeitschrift. Bd. 191. H. 1. München, 1960. S. 1-12; Ritß Я Die Warägerfrage // Handbuch der Geschichte Russlands. Bd. I. L. 4/5. Stuttgart, 1979. S. 267-282; Latvakangas А Vaijagiongelman historiografinen kiijallisuus. Oulu, 1990. S. 193-258; idem Riksgrundama. Vaqagproblemet i Sverige frän runinskrifter tili enhetlig historisk tolkning. Turku, 1995. S. 95-459; Нильсен ЙП Рюрик и его дом. Опыт идейно-историографического подхода к норманскому вопросу в русской и советской историографии. Архангельск, 1992.

Научная новизна исследования заключается в том, что данная диссертация впервые анализирует соответствие предложенных российскими и советскими учеными — норманистами и антинорманистами — концепций начала Руси уровню развитию науки времени, в котором они творили, и современному ее состоянию, степень влияния, которое оказывали на их построения идеи крупнейших зарубежных специалистов в области варяго-русских древностей, показывает конкретные причины и пути преодоления ошибок и заблуждений, имеющих объективный и субъективный характер. Рассмотрены те аспекты варякского вопроса, которые освещены в историографии либо недостаточно, либо неверно, либо вовсе в ней не изучались: действительное содержание полемики М.В.Ломоносова и Г.Ф.Миллера, эволюция взглядов исследователей на суть варяжского вопроса под воздействием политических запросов времени, критики оппонентов, ввода в научный оборот новых материалов, принципиальное различие в понимании сущности антинорманизма дореволюционными, советскими и современными учеными, их методы работы с источниками.

Источниковая база исследования. Источниковый корпус диссертации подразделяется на три группы. Это, во-первых, труды большого числа отечественных и зарубежных специалистов XVIII—XX вв. (в ряде случаев начала XXI в.), в различных сферах науки занимавшихся изучением варяго-русского вопроса. Во-вторых, это значительное количество письменных отечественных памятников X—XVIII вв.: опубликованных, рукописных, архивных (задействованы основные русские летописи, начиная с ПВЛ и заканчивая Густинской летописью 1670 г., широкий круг внелетописных источников, 22 фонда Библиотеки Российской Академии наук, Государственного Исторического музея, Санкт-Петербургского филиала архива Российской Академии наук, Российской государственной библиотеки, Российской национальной библиотеки), иностранных памятников IX—ХШ и XVI—ХУТП вв.: византийских, арабских, западноевропейских, скандинавских. Некоторые из них своими показаниями дают основания для взаимоисключающих версий варяжского вопроса, другие же содержат ясный ответ на него. В-третьих, это археологические, нумизматические, антропологические и лингвистические материалы, которые позволяют определиться в отношении этноса и родины варягов и варяжской руси.

Методологическая основа исследования. Основополагающим в работе является принцип историзма, предполагающий оценку достижений ученых прошлого и современности, исходя из уровня развития науки и учитывая особенности эпохи, а также историко-сравнительный, проблемно-хронологический подходы.

Практическая значимость диссертационного исследования определяется содержащимися в ней фактическими и оценочными данными по варяго-русскому вопросу и истории его многовекового изучения, которые могут быть использованы при чтении лекционных курсов, спецкурсов и

написании работ по древнерусской истории, источниковедению и историографии отечественной истории, летописанию.

Апробация работы. Результаты диссертационного исследования неоднократно обсуждались на заседаниях кафедры отечественной истории Липецкого государственного педагогического университета, где выполнена работа, на заседаниях Ученого совета и Центра «Историческая наука России» Института российской истории РАН (2003 г.). Основные выводы исследования апробировались на международных (Липецк, 1999, Калининград, 2002, Старая Ладога, 2003 гг.), межрегиональных и региональных конференциях (Липецк, 1999, 2001, Елец, 2000, 2001, Арзамас, 2002, Рязань, 2003 гг.), представлены в монографии, учебном пособии и статьях общим объемом 78,63 п.л.

Структура работы соответствует целям и задачам исследования. Она состоит из введения, пяти глав, заключения, списка источников и литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновываются актуальность и научная значимость темы, рассматривается степень разработанности проблемы, определяются цели и задачи исследования, дается характеристика источников.

Первая глава «Варяго-русский вопрос в дискуссии М.В.Ломоносова и Г.Ф.Миллера» посвящена анализу конкретного содержания полемики 1749—1750 гг. по диссертации (речи) Миллера «О происхождении имени и народа российского». Именно она занимает ключевое место в фундаментальном тезисе отечественной и европейской историографии, что антинорманисты руководствуются не научными соображениями, а ложным патриотизмом, не позволяющим им признать основателями русского государства германцев. У истоков этого тезиса стоял А.Л.Шлецер, охарактеризовавший Ломоносова «совершенным невеждой во всем, что называется историческою наукою», и объяснивший неприятие им речи Миллера тем, что тогда в России «было озлобление против Швеции». Вместе с тем он убеждал, что «русский Ломоносов был отъявленный ненавистник, даже преследователь всех нерусских». Авторитета Шлецера было достаточно, чтобы российская дореволюционная наука, где господствовал норманизм, в лице самых лучших ее представителей — Н.М.Карамзина, С.М.Соловьева, К.Н.Бестужева-Рюмина, П.П.Пекарского, В.О.Ключевского, П.Н.Милюкова и др. — его лишь глазами смотрела на Ломоносова и вслед за ним выводила антинорманистские идеи ученого и его последователей за пределы науки. В советской историографии предвоенных лет Ломоносова называли «националистом» (Н.А.Рожков), утверждали, что он восстал против норманизма лишь «во имя национальной гордости» (Н.Л.Рубинштейн).

После Великой Отечественной войны содержание разговора о Ломоносове как историке серьезно изменилось и был признан его выдающийся вклад в разработку отечественной истории. Но этот тезис, а также тезис о нем как создателе «новой исторической концепции», разбившей «лженаучную»

норманскую теорию, полностью подрывала убежденность советских ученых, не сомневавшихся в норманстве варягов, в ошибочности позиции Ломоносова в вопросе их этноса. Что в конечном итоге привело к торжеству в историографии шлецеровской оценки Ломоносова-историка и антинорманизма в целом, начало чему положил в 1983 г. И.П.Шаскольский, в полном объеме вернувший в науку мысль, что антинорманисты, осознавая антирусскую направленность норманизма, выступали против него не с научных позиций, «а из соображений дворянско-буржуазного патриотизма и (Иловайский, Грушевский) национализма». С конца 1980-х гг. выходит большое число работ, где подчеркивается, что Ломоносов в споре с Миллером, знавшим источники лучше своего оппонента и стремившимся доказать истину, был пристрастен, заменял научную аргументацию «доводами гипертрофированного патриотизма», создал совершенно ненужный ажиотаж вокруг варяжской проблемы (Л.П.Белковец, А.Б.Каменский, Д.Н.Шанский, А.С.Мыльников, Э.П.Карпеев, И.Н.Данилевский и др.).

Обращение к непосредственному материалу — к диссертации Миллера и замечаниям на нее Ломоносова — показывает, что ее неприятие русским ученым было полностью обоснованно. О более чем серьезных ошибках данного сочинения одновременно с Ломоносовым и много лет спустя говорили многие иностранцы. Академики И.Э.Фишер и Ф.Г.Штрубе де Пирмонт, например, возражали на каждую его страницу (причем последний, не сомневаясь в норманстве руси, «наиболее жестоко», как отмечается в литературе, критиковал диссертацию), а И.Д.Шумахер, инициировавший обсуждение речи Миллера, назвал ее «галиматьей». Невольно признали принципиальную правоту Ломоносова в данном вопросе крупнейшие норманисты А.Л.Шлецер и А.А.Куник. Первый увидел во многих положениях диссертации «глупости» и «глупые выдумки», а второй в целом охарактеризовал ее как «препустая». Недочеты речи Миллера Ломоносов смог выявить потому, что в 1749 г. был уже состоявшимся ученым-историком, став таковым, как и Байер, и Миллер, и Шлецер, также не имевших специального исторического образования, в ходе напряженной самостоятельной работы. С детства впитывая историю Родины, свои знания о ней он целенаправленно расширял во время обучения в Славяно-греко-латинской академии (где изучал источники, включая иностранные, чему способствовало знание латинского и древнегреческого языков), в Марбургском университете, а затем работая в Петербургской Академии наук.

Именно высокий профессионализм Ломоносова как историка и владение в совершенстве методами научного познания позволили ему сразу же увидеть тенденциозность Миллера в отборе источников и указать, что он, во-первых, использует только иностранные, игаорируя русские, во-вторых, выборочно употребляет и свидетельства иностранных авторов, произвольно объявляя их либо достоверными, либо недостоверными, в-третьих, абсолютизирует показания саг. Под воздействием критики Ломоносова Миллер после дискуссии стал значительно сдержаннее в оценке последних, говоря, что в них находится «много бесполезного, гнусного и баснословного», и начал проводить мысль о

летописях как выдающемся явлении в мировой истории, через призму которых лишь и следует смотреть на иностранные памятники. Полную правоту Ломоносова, отдававшего приоритет летописям перед сагами и в целом перед иностранными источниками в деле разработки русской истории, подтвердили Шлецер и Карамзин (опять же невольно), а в науке это правило давно стало прописной истиной. Аргументация оппонента заставила Миллера кардинально поменять и отношение к трудам зарубежных историков, касавшихся варяжского вопроса, и к ним он стал относиться критически.

Конкретные факты показывают, что Ломоносов задолго до дискуссии 1749 г. проявил интерес к варяжскому вопросу (по 1файней мере с 1734 г.). До этого времени данный вопрос не являлся предметом специального исследования Миллера. С 1730 г., когда он был назначен профессором истории Академии наук, ученый занимался составлением родословных таблиц и публикацией на немецком языке извлечений из списка Радзивиловской летописи (в ходе ее издания Миллер, опираясь на распространенное в Европе мнение, указал в 1732 г., что варяги — это норманны). Пребывание историка в Сибири (1733—1743) и последующая работа над «Сибирской историей», ее обсуждение и многочисленные правки вызвали огромный для науки — шестнадцатилетний — перерыв в его и так довольно слабом интересе к ранней истории Руси. К ней он обратился лишь весной 1749 г., когда ему было поручено подготовить речь к торжественному заседанию Академии. И Миллеру менее чем за полгода надлежало раскрыть тему «О происхождении имени и народа российского», которой он доселе не занимался вовсе. Задача была нереальной, но он решил ее единственным для себя способом, изложив, как заметили Ломоносов и Ключевский, «только взгляды и доказательства Байера».

Давнее занятие варяжской проблемой позволило Ломоносову квалифицированно опровергнуть заблуждения оппонента: что князя Дира не существовало, а был лишь один Аскольд, что название г. Холмогор произошло «от Голмгардии», что г. Изборск есть скандинавский «Иссабург» (на чем затем настаивал А.Л.Шлецер, но обоснованно оспорили норманисты Н.М.Карамзин и П.Г.Бутков), что имя «русь» перешло на восточных славян от финнов, именовавших так шведов (при этом справедливо заметив в отношении ссылок Миллера на случаи перехода имени победителей на побежденных, что «пример агличан и франков... не в подтверждение его вымысла, но в опровержение служит: ибо там побежденные от победителей имя себе получили. А здесь ни победители от побежденных, ни побежденные от победителей, но всех от чухонцев!»), что ПВЛ под варягами понимала лишь скандинавов (вывод Ломоносова, что варягами на Руси называли многих представителей Западной Европы, особенно выделял С.М.Соловьев). В ответ Миллеру он привел контраргументы, состоятельность которых также доказана временем: что в русском языке нет скандинавских заимствований, что «имени русь в Скандинавии... нигде не слыхано», что в Сказании о призвании варягов летописец выделяет русь из числа других варяжских народов и не смешивает со скандинавами, что будь Рюрик скандинавом, то «нормандские писатели

конечно бы сего знатного случая не пропустили в историях для чести своего народа», что Байер трактовал летописные имена скандинавскими «непозволительным образом» (в отношении способа Байера «превращать» русские имена в скандинавские В.О.Ключевский уже в конце XIX в. сказал: «Впоследствии многое здесь оказалось неверным, натянутым, но самый прием доказательства держится доселе»).

Вместе с тем Ломоносов указал на существование в Европе, помимо Киевской Руси, других Русий, на конкретном материале показал, что «российский народ был за многое время до Рюрика», что имя «русь» связано с именем «роксоланы», и установил факт бытования в прошлом Неманской Руси, откуда только и могли явиться варяжские князья (к заключениям, к которым пришел Ломоносов, пришли затем норманисты Г.Ф.Миллер, Н.М.Карамзин, И.Боричевский, М.ПЛогодин, так сейчас рассуждают многие специалисты). Выход руси с названной территории историк аргументировал еще и тем, что культ Перуна, так почитаемого варяго-русскими князьями и их дружиной, был распространен только среди южнобалтийских славян. В целом, прекрасное знание Ломоносовым отечественных и иностранных источников, русской и европейской истории, его превосходство над Миллером и в методологическом плане позволили ему убедительно продемонстрировать стремление оппонента «покрыть истину мраком». И, встав на заре зарождения исторической науки в России на защиту исторической правды, Ломоносов нисколько не жертвовал ни истиной, ни своей очень высокой научной репутацией. При этом он правомерно, а время это подтвердило полностью, обратил внимание на политическую (антирусскую) направленность норманизма.

В разговоре о Ломоносове-историке норманисты обычно указывают, как он ошибался, полагая пруссов славянами. Но подобными заблуждениями полна, в силу своего младенческого состояния, тогдашняя историография, и их куда значительно больше у немецких академиков. Так, Байер производил Москву от «Моского», т.е. мужского монастыря, «Псков от псов, город псовый», на Кавказе обнаружил народ «дагистанцы», а в «Казахии» «древнейшее казацкого народа поселения упомянутое», уверял, что в Сибири живет народ чудь, а «чудь иное есть, как не самое имя скиф», что до Владимира Святославича на Руси не было письменности. С именем Шлецера, считавшего «емь ижорцами», связаны принципиальные ошибки, весьма дорого обошедшиеся науке. Так, он категорично отрицал существование летописей до ПВЛ и преувеличивал византийское влияние на них, что надолго заблокировало изучение летописания, привнес в науку тезис о совершенно низком уровне развития восточных славян (а его до сих придерживается зарубежная историография), убеждал, что русская история начинается лишь «от пришествия Рюрика». Но эти факты нисколько, конечно, не перечеркивают заслуг Байера, Миллера и Шлецера перед российской исторической наукой.

Вторая глава «Антинорманизм истинный и антинорманизм мнимый» посвящена рассмотрению истории разработки варяго-русского вопроса в XIX—XX вв., выяснению принципиальной разницы в понимании учеными

дореволюционного и послереволюционного периодов сути антинорманизма. При создании своего «Нестора» (1802—1809) Шлецер руководствовался двумя основополагающими принципами. Первый из них гласит, что русская нация «обязана благодарности чужеземцам, которым с древних времен одолжена своим облагорожением», а согласно второму надлежит смотреть на Древнюю Русь лишь через призму шведской истории. Поэтому его позиция в варяжском вопросе могла быть только такой, как ее емко выразил норманист В.А.Мошин, — «ультранорманизм». Но гораздо в бблыпей степени эта характеристика подходит к русским последователям Шлецера (М.П.Погодину, СШ.Сенковскому, С.Сабинину и др.), доведшим нормализацию нашей истории до абсолюта, и благодаря трудам которых норманская теория приобрела в первой половине XIX в. силу непреложной истины. Названные ученые внушали науке и обществу, что «эпоха варягов есть настоящий период Славянской Скандинавии», что славянский язык образовался из скандинавского, что из Скандинавии перешли «основание всего нашего древнего быта», что скандинавы легко приняли религию славян (Перун заменил им Одина) или же, наоборот, «религия в древней России была скандинавская, а не славянская» (Велес и Перун есть скандинавские Один и Тор).

Сторонники норманства варягов объявили скандинавскими большое число весьма значимых русских слов (князь, боярин, дружина, дума, оружие, господь, город и др.), а имена русских князей, в том числе бесспорно славянские, переделали в скандинавские (норманист Ф.А.Браун позже подчеркивал, что эти имена «составляют наиболее веское доказательство норманистов»). М.П.Погодин ввел в оборот понятие «норманский период русской истории» (до середины XI в.). Такой массовый настрой в науке, охарактеризованный антинорманистами как «скандинавомания», не замедлил сказаться на отношении к источникам. Норманисты, уверенные в своей правоте и отступая от норм исторической критики, не только давали им соответствующее прочтение (А.Л.Шлецер увидел в указании летописей о выходе варяжских князей «из немец» доказательство того, что «варяги суть германцы»), но и прямо «исправляли» их (Н.М.Карамзин фразу «варяги — немцы», читаемую в письме Ивана Грозного к шведскому королю Юхану III от 11 января 1573 г., преподнес как «варяги были шведы»), что превращало их в очень важные доводы, принятые отечественной и зарубежной наукой, в пользу не только норманства варягов эпохи Киевской Руси, но и «норманистских настроений» русского общества вообще. А.А.Куник, увлеченный идеей норманства варягов, отнес к скандинавам былинного Илью Муромца.

Норманисты, начиная со Шлецера, эффективно использовали и метод отрицания. Так, в угоду своей концепции, связывающей имя «русь» только со Скандинавией, они пытались вычеркнуть из истории русь, нападавшую на Византию до призвания варягов и до времени их появления в Киеве. Но антинорманисты первой трети XIX в. (Г.Эверс, И.Г.Нейман, Г.Розенкампф) доказали существование черноморской руси, и что как исторический факт признали норманисты С.М.Соловьев, Е.Е.Голубинский, В.Г.Васильевский.

Антинорманисты С.Руссов, Ю.И.Венелин, Ф.Л.Морошкин, М.А.Максимович, Ф.Святной, Н.В.Савельев-Ростиславич, Н.И.Костомаров, И.Е.Забелин, Д.И.Иловайский не только подтвердили, основываясь на свидетельствах византийцев, арабов, западноевропейцев и топонимическом материале, бытие в прошлом азовско-черноморской руси, но и существование Русий южнобалтийских, паннонской, карпатской и других, к которым скандинавы не имели никакого касательства. С.А.Гедеонов и Д.И.Иловайский установили теснейшую привязку имени «русь» к восточнославянскому племени полян.

Несмотря на стремление норманистов, говорил Гедеонов, обсуждать русские древности «(иногда и бессознательно) с точки зрения скандинавского догмата», плодом чего явились принципиальные ошибки и заблуждения, господствовало мнение (охарактеризованное Н.П.Загоскиным как «научный террор, с которым было очень трудно бороться»), что признавать норманизм «дело науки, не признавать — ненаучно». Тому способствовало несколько причин, в том числе и подача материала некоторыми антинорманистами, нередко, как и у оппонентов, отступавшая от норм исторической критики. Но их заслуга перед наукой заключается в том, что они не дали ей обратиться в состояние застоя, принудили «скандинавоманов» отказаться от многих догм и признать, что в состав варягов входили представители разных европейских народов, в том числе южнобалтийские славяне (МЛ.Погодин, боровшийся с антинорманизмом, по его же словам, «не на живот, а на смерть», в конце жизни уже выводил варягов — славян и норманн — из Южной Балтики). А это все больше размывало норманскую теорию. Вместе с тем антинорманисты совершенно по-новому поставили саму варяго-русскую проблему, выведя ее за рамки разговора по линии исключительно Русь-Скандинавия и резко расширив круг источников по ней.

Лучшие достижения антинорманизма блестяще продемонстрировал в 1860—1870-х гг. С.А.Гедеонов. Проводя мысль о теснейших связях восточных и южнобалтийских славян, он на широком круге источников показал, что «норманское начало» совершенно не отразилось «в основных явлениях древнерусского быта» (как, например, отозвалось «начало латино-германское в истории Франции, как начало германо-норманское в истории английской»): ни в языке, ни в язычестве, ни в праве, ни в народных обычаях и преданиях, ни в летописях, ни в действиях и образе жизни первых князей и окружавших их варягов, ни в государственном устройстве, ни в военном деле, ни в торговле. И показал это так впечатляюще, что А.А.Куник и М.П.Погодин признали многие аргументы норманизма абсолютно несостоятельными (например, что название Швеции Руотси и шведский Рослаген имеют отношения к имени «Русь»; позже датчанин В.Томсен также отрицал «генетическую связь» между Рослагеном и Руотси), следовательно, в какой-то мере признали справедливость заключения Гедеонова, «что при догмате скандинавского начала Русского государства научная разработка древнейшей истории Руси немыслима». В связи с чем Куник объявил свой труд «Die Berufung der schwedischen Rodsen durch die Finnen und Slawen» (Bd. I-П. SPb., 1844—1845), немало сделавший для

торжества норманизма, «во многих местах» не соответствующим современному состоянию науки. Работы Гедеонова, а вместе с ними исследования Д.И.Иловайского и И.Е.Забелина, в 1870-х гг. приведших дополнительные аргументы в пользу отсутствия связи руси со скандинавским миром, основательно подорвали авторитет норманизма в науке и обществе.

Но для его реабилитации очень много сделали зарождавшаяся российская археология, идущая за германской и скандинавской, и датский языковед В.Томсен, в 1876 г. прочитавший в Оксфорде лекции, скоро ставшие известными европейскому научному миру (в виде отдельной книги они были изданы в Англии, Германии, Швеции, а в 1891 г. вышли в России под названием «Начало Русского государства»), в которых возрождался «ультранорманизм», развенчанный Гедеоновым, и от которого отказались Куник и Погодин. И в таком виде он вновь «прописался» в науке конца XIX в., где его затем более двух десятилетий закреплял выдающийся летописевед А.А.Шахматов. Огромное воздействие на нашу историографию оказали труды шведских ученых: археолога Т.Ю.Арне (1914 и 1917), выдвинувшего теорию норманской колонизации Руси, и лингвиста Р.Экблома (1915), уверявшего, что названия от корня рус- и вар- (вер-) Новгородской земли являются доказательством расселения там скандинавов. Этот «ультранорманизм» был перенесен в зарождавшуюся советскую историческую науку, в чем огромная роль принадлежала М.Н.Покровскому, стоявшему во главе ее и определявшему линию ее стратегического развития, а также С.Ф.Платонову, А.Е.Преснякову, Ю.В.Готье (при этом Пресняков и Готье утверждали, что «варяжский вопрос решен в пользу норманнов» и что антинорманизм «принадлежит прошлому»). В эмиграции, как и в СССР, господствовал тот же «ультранорманизм», который проводили Е.Ф.Шмурло, Ф.А.Браун, В.А.Мошин, М.Фасмер, А.Л.Погодин.

«Ультранорманизм» в советской науке просуществовал до середины 30-х гг., когда ею было принято одно из главных положений марксизма, согласно которому определяющая роль в процессе складывания государства отводилась внутреннему фактору — социально-экономическому развитию общества, в свете чего варяжскому вопросу было придано ложное звучание. Воцарилось убеждение, что советские ученые, разработав марксистскую концепцию генезиса Киевской Руси, тем самым доказали антинаучность норманизма, в связи с чем разговор об этносе варягов якобы стал беспредметным, т.к. они не имели отношения к его созданию, а предшествующий антинорманизм, антинорманизм истинный, был объявлен «антинаучным». Рассуждая так, исследователи, совершенно игнорируя ПВЛ, повествующую о многогранной деятельности в русской истории варяжских князей и их варяжского окружения, сохранили основополагающий тезис норманской теории о скандинавском происхождении варягов, при этом именуя себя антинорманистами, а под «настоящими норманистами» понимая лишь тех, кто говорил о неспособности славян самим создать свое государство. Норманизм они «разоблачали» еще и тем, что преподносили русь как славянское племя, издавна проживавшее в Среднем Поднепровье, а Сказание о

призвании варягов как легендарный рассказ, не имевший (или практически не имевший) под собой никакой исторической основы, и вели речь о «незначительной кучке» норманнов на Руси, быстро ославянившихся. В такой обстановке, формирующей глубоко ошибочное представление об антинорманизме и вносившей принципиальную путаницу в понимание варяжской проблемы в целом, особенно начинающими исследователями, в науке в середине 1960-х гг. в первозданном виде предстал норманизм с налетом официального «антинорманизма».

Тому еще способствовали труды И.П.Шаскольского, подорвавшие доверие к советскому «антинорманизму» и преподнесшие норманизм под видом критики с позиций марксизма в качестве научной теории, имеющей «большой арсенал аргументов» (и вместе с тем дискредитировавшие идеи С.А.Гедеонова), а также работы датского слависта А.Стендер-Петерсена, оказавшие исключительное влияние на воззрения наших археологов и филологов. После чего последовал ввод в науку большого числа археологических доказательств норманства варягов сомнительного свойства: археологи-норманисты чуть ли не все неславянские древности объявляли скандинавскими. На основе чего они, превышая возможности своей науки и характеризуя норманнов как «организующую суперэтничную силу», приведшую к образованию первого в истории восточных славян государства, начинают формировать общеисторический фон IX—X вв. и решать варяжский вопрос в духе «ультранорманизма» первой половины XIX века. Представители других отраслей наук, работая над варяжской проблемой и полагаясь на точность заключений археологов, в свою очередь, подгоняя собственные построения под их выводы, еще больше усиливали накал норманизма, прикрытого псевдоантинорманистской фразеологией.

Накопление материала, трактуемого лишь с норманистских позиций, привело к тому, что в науке в 90-х гг. XX в. возродился норманизм в той его крайности, от которой более столетия назад под давлением аргументации С.А.Гедеонова отказались А.А.Куник и М.П.Погодин. И который преподносится в качестве «взвешенного и объективного норманизма, неопровержимо аргументированного источниками как письменными, так и археологическими» (А.А.Хлевов), пришедшего на смену «политического, патриотического антинорманизма» (А.С.Кан). Суть этого «объективного» или, как еще говорят, «научного» норманизма в полной мере выразили академик Д.С.Лихачев и профессор Р.Г.Скрынников, назвавшие Киевскую Русь соответственно «Скандославией» и «Восточно-Европейской Нормандией». О.И.Сенковский, надо сказать, именовал Русь «Славянской Скандинавией» в 1834 г., «в эпоху расцвета, — по характеристике норманиста В.А.Мошина, — «ультранорманизма». И либо в безапелляционном духе того времени, либо с использованием аргументации тех лет, несостоятельность которой была признана столпами норманизма, сегодня ведется разговор о варягах-норманнах (так, вновь посредством топонима Рослаген Д.А.Мачинский и А.С.Кан указывают на скандинавскую природу имени «Русь»).

Укрепляя позиции в науке, норманисты под флагом «антинорманизма» и мощным прикрытием марксизма с 70-х гг. повели борьбу с настоящим антинорманизмом и его наиболее яркими представителями прошлого и современности, при этом избегая разговора по существу, а лишь стремясь априори навязать представление о якобы научной и вместе с тем политической несостоятельности противостоящего им инакомыслия. И прежде всего с А.Г.Кузьминым, ибо он решительно опротестовывал господствующий подход к изучению истории Руси, подчеркивая, что ошибочно полагать, будто, отдав ее политическую историю IX—XI вв. «норманистам, можно остаться на позициях антинорманизма, опираясь на общий тезис о государстве как продукте внутреннего развития общества». Вместе с тем указывая, что в образовании Древнерусского государства значительную роль сыграла власть внешняя, в том числе и варяги, выступив тем самым против практики абсолютизации каждого слова классиков марксизма. Такая позиция снимала все ограничения в изучении этноса варягов и их далеко немалой роли в истории Руси, давала ученым свободу мысли и позволяла, наконец, поставить вопрос о наличии и преодолении «исторических мифов». К тому же Кузьмин, прекрасно зная исторический материал, источники и предшествующую историографию по всему кругу вопросов варяго-русской проблемы, забытые советской наукой или игнорируемые ею, аргументированно демонстрировал, насколько не соответствует этим знаниям и в первую очередь показаниям ПВЛ норманистская трактовка этноса варяжской руси.

Третья глава «Норманистская историография о летописцах и Сказании о призвании варягов» посвящена критике интерпретации норманистами главного источника по ранней истории Руси — ПВЛ, порождающей искусственные идеи и аргументы. Исходя из посылки, что в летописи варяги упоминаются в значении «немцы, норманны», они, выдавая Сказание о призвании варягов за прямое свидетельство норманства варяжской руси, объявили ее составителей создателями норманской теории, утверждавшими норманское происхождение княжеского рода и названия Руси. Так говорили в прошлом Н.Ламбин, А.А.Куник, В.О.Ключевский,

A.А.Шахматов, Н.К.Никольский, В.А.Пархоменко, Б.Д.Греков, М.Д.Приселков. В послевоенное время этот тезис Д.С.Лихачев окончательно возвел в ранг научной истины, которой затем оперировали Б.А.Рыбаков, В.В.Мавродин, С.Л.Пештич, И.П.Шаскольский. Точно так полагают ныне Е.А.Мельникова,

B.Я.Петрухин, Э.П.Карпеев. «Сознательным творцом» норманизма представляют Нестора и за рубежом. Подобная модернизация, равно и характеристика автора «Остромировой летописи» «ярым «антинорманистом», ибо он ненавидел варяжскую гвардию новгородского князя Ярослава Владимировича {Б.А.Рыбаков), в науке, конечно, недопустима: она не только грубо искажает прошлое, но и задает заведомо ложный тон в оценке летописи,

В целом, ПВЛ давно рассматривают как памятник, вобравший в себя скандинавский эпос. Начало тому положили в 20—40-х гг. XIX в. М.П.Погодин и О.И.Сенковский, утверждавшие, что летописец значительную часть своего

труда составил из саг, рассказанных ему шведами (вопрос, правомерно заданный С.А.Гедеоновым оппонентам: «Но тогда значит Нестор понимал и читал по-шведски?», был оставлен ими без ответа). Мысль о том, что ПВЛ и Сказание о призвании варягов формировались под воздействием скандинавских (германских) памятников, закрепляли российско-советские исследователи XX в.: Б.М.Соколов, С.Рожницкий, ПМ.Бицилли, К.Ф.Тиандер, С.В.Бахрушин, В.А.Пархоменко, А.И.Лященко, М.П.Алексеев, Б.Д.Греков, М.Н.Тихомиров, Н.Т.Беляев, В.А.Мошин, В.В.Мавродин, Б.А.Рыбаков, И.П.Шаскольский, В.Т.Пашуто, М.А.Алпатов, В.Я.Петрухин, А.Н.Кирпичников, И.В.Дубов, Г.С.Лебедев, И.Н.Данилевский, Е.А.Мельникова и др. Р.Г.Скрынников ныне уверяет, что саги «превратились в славянские былины». Названные ученые, ведомые норманизмом, совершают весьма серьезную ошибку: уподоблять некоторые сходства в эпосе славян и скандинавов их прямому тождеству и генетической связи, тогда как параллели обнаруживаются в эпосе народов, разделенных тысячами километров. Так, например, сюжет о хитрости, посредством которой Олег воссел в Киеве (назвался купцом), был известен египтянам, грекам, римлянам, персам, западноевропейцам, монголам, а при помощи птиц Чингисхан, как и когда-то Ольга, захватил неприятельский город.

На характер и стиль размышлений наших ученых послевоенной поры о ПВЛ огромное воздействие оказали идеи шведского археолога Т.Ю.Арне, в 1917 г. убеждавшего, что русский эпос в своей основе является скандинавским (и норманнами у него предстали многие герои былин), и особенно датского слависта А.Стендер-Петерсена. Последний доказывал в 1934—1960 гг., что ядро летописи в части за IX—X вв. (т.е. ее древнейшей части) составляет скандинавский фольклор и эпос. В Сказании о призвании варягов он видел «сагу» о шведском народе русь и его переселении в Восточную Европу, записанную со слов дружинников-норманнов. И.П.Шаскольский верно указал, что Стендер-Петерсен в своих выводах исходит не из анализа ПВЛ, а лишь из предположения о норманском предании, якобы положенном в основу Сказания, и гипотезы о существовании в IX в. шведского племени «русь». Е.А.Рыдзевская, сторонница норманства варягов, обращала внимание на то обстоятельство, что скандинавское происхождение известий ПВЛ утверждалось «теми учеными, которые хотели установить его во что бы то ни стало». В отношении рассуждений о включении летописцами в свой труд иноязычных памятников исследовательница задала несколько вопросов, на которые в обязательном порядке надлежит отвечать тем, кто такие разговоры ведет: как летописец мог использовать западноевропейские литературные памятники, мог ознакомиться с ними, мог знать латинский язык? Сам же мотав предания о трех братьях она справедливо назвала «чуть ли не всемирным».

В 1989 г. Н.Н.Гринев, исходя из весьма широко известного тезиса, что имена братьев Рюрика Синеуса и Трувора представляют собой ошибочное толкование древнешведских слов sine hus — «свой род» и thru varing — «верная дружина», пришел к выводу, что в руках летописцев второй половины XI в. оказался извлеченный написанный старшими рунами документ, имевший

характер договора с приглашенным княжеским родом. Эта идея, которую ныне активно проводит археолог А.Н.Кирпичников, является плодом распространенного в науке приема, когда в целях обоснования норманства руси источникам, где ничего не говорится об этом, приписывают ошибки, которые «исправляют» в надлежащем духе. Сказание о призвании варягов, констатируют специалисты, не несет никаких следов перевода, а возведение имен Синеус и Трувор к приведенным фразам не соответствуют морфологии и синтаксису древнешведского языка (такую трактовку этих имен не приняли филологи-норманисты В.Томсен и А.Стендер-Петерсен). Причем Гринев не объясняет, каким образом русские летописцы XI в. смогли прочитать текст, написанный старшими рунами, давно к этому времени забытыми в самой Швеции. К тому же руническое письмо по своему характеру никогда не применялось для записи сколько-нибудь пространных текстов. По тонкому замечанию А.Г.Кузьмина, предлагаемые кальки выражений Сказания свидетельствуют «о безнадежности попыток дать удовлетворительное объяснение» имен Синеус и Трувор из германских языков». И ученый нашел этим именам (как и другим именам ПВЛ) в кельтских языках «ясные и естественные параллели».

Версию о заключении «ряда» со шведским вождем Рюриком (на базе которого, считают Е.А.Мельникова и В.Я.Петрухин, была создана в дружинной среде, по преимуществу скандинавской, «сага о Рюрике») перечеркивает факт, что шведам не было известно имя Рюрик. Это подтверждают и работы многих норманистов, начиная с 30-х it. XIX в. доказывающих (Ф.Крузе, Н.Т.Беляев, Г.В.Вернадский), в связи с невозможностью присутствия носителя такого имени в Швеции, тождество летописного Рюрика с историческим Рориком Ютландским. В советское время и позже данную мысль развивали Д.А.Мачинский, А.Н.Кирпичников, И.В.Дубов, Г.С.Лебедев, а в 90-х гг. и ныне — А.А.Молчанов, Е.В.Пчелов, М.Б.Свердлов, А.А.Хлевов и др., при этом не замечая, что она разрушает все утверждения о выходе варягов из Швеции и связывает их с Южной Балтикой. Шведская исследовательница Л.П.Грот недавно показала, что шведское имя «Helge», означающее «святой» и появившееся в Швеции в ходе распространения христианства в XII в., и русское имя «Олег» IX в., вопреки мнению норманистов, «никакой связи между собой не имеют». А тот факт, на который давно указывается в науке, что саги называют княгиню Ольгу не «Helga», как того следовало бы ожидать согласно логике норманистов, а «Allogia», говорит об отсутствии тождества между этими именами, следовательно, об отсутствии связи как имени, так и самой Ольги со Скандинавией.

Четвертая глава «Варяги и скандинавы на Руси» посвящена выяснению состоятельности ряда важнейших аргументов норманизма. Наши выдающиеся ученые (Д.И.Иловайский, А.А.Шахматов, М.Д.Приселков, В.А.Пархоменко, Д.С.Лихачев, С.В.Юшков, В.В.Мавродин, Б.А.Рыбаков и др.), либо давая Сказанию о призвании варягов очень низкую оценку как историческому источнику, либо отрицая его в таком качестве вовсе, неправомерно сместили

акцент в его изучении, вынеся на первый план не анализ памятника и тех событий, о которых он ведет речь, а поиск причин, которые привели к его возникновению, а затем внесению на страницы ПВЛ. Результатом чего стало выхолащивание конкретного содержания летописных известий о призвании варягов: в них вкладывался лишь идейный смысл, приуроченный к событиям конца XI — начала XII в., что позволяло списывать на летописцев существование досадного для нашей истории варяжского вопроса, при этом конкретно им не занимаясь.

Сегодня ситуация в корне изменилась, и мало кто сомневается в историзме Сказания. Норманисты выделяют в нем два момента, которые, по их мнению, указывают на шведскую природу варягов: это местоположение их родины «за морем» и помещение летописцем варяжской руси среди скандинавских народов. Но, как свидетельствует самый широкий круг источников, термин «за море» абсолютно тождественен понятиям «за рубеж», «за граница», и потому он в чистом виде, без сопроводительных пояснений не может бьггь аргументом при любой версии этноса варягов. Из объяснения ПВЛ, что «пошли за море к варягам, к руси, ибо так звались варяги — русь, как другие зовутся шведы, иные же норманны, англы, другие готы, эти же — так», видно, что летописец, во времена которого под «варягами» разумели уже значительную часть западноевропейцев, специально выделяет русь из числа других варяжских (как бы сейчас сказали западноевропейских) народов, называет ее в качестве особого, самостоятельного племени, вроде шведов, норвежцев, готов, англян-датчан, тем самым не смешивая с ними. Как не смешивает русских, готландцев, норманнов («пйеш, §оЙи, поппапш»), именуя их в целом «восточными народами» (своего рода аналог «варягам»), грамота императора Священной Римской империи Фридрих I Барбаросса 1187 г., повторившая нормы грамоты саксонского герцога Генриха Льва 50-х гг. XII в., приглашавшего в Любек купцов из Дании, Швеции, Норвегии и Руси.

Норманисты, понимая слово «немцы» в этническом смысле (германцы), абсолютизировали данные позднейших летописей, выводящих Рюрика «от немец», видя в том доказательство норманства варягов. Летописный и внелетописный материал показывает, что «немцами» русские именовали и собственно немцев, и определенную совокупность западноевропейских народов (и не только германских, при этом многие из них в отдельности), а также территории Западной и Восточной Европы («Немечкая земля», «Немцы»), которые населяли «немцы» издавна или захватили на памяти наших предков (земли прибалтийских и финских народов, например). Термин «немцы» был синонимичен словам «латины», «римляне», «католики», «варяги». С рубежа XII—XIII вв. последний исчезает из светской письменной традиции, в связи с чем летописцы при описании как современных им событий, так и далекого прошлого, используют вместо него термин «немцы», результатом чего стал вывод Рюрика «из немец», указывающий не на его этнос, а на пределы Западной Европы, откуда вышли варяги. Источники также демонстрируют, что эволюция термина «варяги» от частного (собственно варяги IX—X вв., внесшие

значительный вклад в русскую историю) в общее (многие европейские народы) завершилась трансформацией в понятие, с которым (под влиянием церковной традиции) в позднее время ассоциировались смертельные враги Руси, славян и православного мира вообще (половцы, турки, шведы со своими союзниками и наемниками во время Невской битвы и Смуты).

Точный ответ на вопрос о времени появления скандинавов на Руси, а, следовательно, самую точную оценку состоятельности норманской теории дают исландские саги, вобравшие в себя историческую память скандинавов. Антинорманисты Н.И.Костомаров, С.А.Гедеонов, Д.И.Иловайский, А.Г.Кузьмин обращали внимание на тот факт, что сагам неведом никто из русских князей до Владимира Святославича. А наличие в сагах имени Владимира и отсутствие имен его предшественников представляет собой временной маркер, показывающий, что годы его правления и есть время, когда скандинавы, по большему счету, открыли для себя Русь и начали систематически ее посещать. Важно отметить, что в ПВЛ именно со времени вокняжения Владимира в Киеве резко меняется тональность разговора о варягах. Резко меняется и род их деятельности на Руси. Если до этого они являли собой созидательную силу в восточнославянском обществе, то во времена Владимира и Ярослава варяги выступают преимущественно в роли участников княжеских распрей и убийц, от рук которых погибли киевский князь Ярополк и сын Владимира Святославича Борис. Первыми из скандинавов на Руси появились датчане, на что указывают данные нумизматики и Титмар Мерзебургский, а затем в поток варягов, идущих на Восток, вливаются шведы.

Не могут выступать в качестве доказательства норманства руси названия днепровских порогов, в середине X в. приведенные по-русски и по-славянски византийским императором Константином VII Багрянородным. Ф.А.Браун, говоря, что «центр тяжести норманской теории лежит» не в показаниях источников (тем самым прямо признав, что она не имеет в них опоры), а в данных лингвистики, видел один из «лучших» ее аргументов именно в норманистском толковании порогов. В науке принято считать, что «русские» (скандинавские) названий порогов были сообщены императору норманном. Но, во-первых, скандинавы, согласно сагам, появились в Византии лишь в конце 20-х гг. XI в., в связи с чем они ничего не могли сообщить Багрянородному, скончавшемуся в 959 году. Во-вторых, норманны, по свидетельству тех же саг, абсолютно не знали Днепровского пути, что дополнительно не позволяет относить их к варягам IX — середины X века. В Вертинских анналах под 839 г. речь идет о «свеонах», утверждавших, что их народ, во главе которого стоит «хакан», «зовут рос». Норманисты понимают под «свеонами» шведов, но свеонов отличали от свевов (будущих шведов). Если во времена Тацита (I—П вв. н.э.) свеоны обитали «среди самого Океана», т.е. на одном из островов Балтийского моря, то свевы жили в пределах материковой Европы (в южной Германии), и в Скандинавию часть их проникла в VI в., дав название Швеции. К тому же титул «хакан» чужд германскому миру вообще и указывает на соседство хазар, т.е. на Восточную Европу, которую норманны стали посещать

лишь в конце X в. (в литературе отмечается отсутствие в сагах «малейшего следа о хазарах»). Понятное внимание уделяют норманисты показаниям источников, где русские именуются «северными людьми» («норманнами»). Но, например, Лиудпраяд (ум.971/72) сам же объясняет, что термин «норманны», который он прилагал к руси, имеет территориальное, а не этническое значение: «Ведь на немецком языке nord означает север, а шап — человек; поэтому-то северных людей и можно назвать норманнами».

Не вытекает вывод о норманстве варягов и из археологического материала, который произвольно объявляется в качестве свидетельства пребывания скандинавов на Руси. Так, каролингские мечи, которые до недавнего времени преподносились норманскими, а ныне утверждают, что их на Русь доставляли из Западной Европы скандинавы, найдены там, где последних не было вообще, например, в землях западных и южных славян. Нисколько не оправдан метод, когда по наличию в погребениях женских скандинавских фибул к скандинавским отнесено не менее четверти из более чем тысяча раскопанных погребений Гнездова, т.к. фибулы не могут выступать в качестве этнических индикаторов скандинавских погребальных комплексов, на чем категорично настаивают норманисты. Так, в Финляндии, Карелии, Приладожье и Латвии они органично вошли в состав женского местного убора и обнаружены в погребениях с местным ритуалом, а на Руси славянки использовали их в качестве украшений. Несомненно, фибулы принадлежали и скандинавкам, в силу разных причин (прежде всего торговли и войн) попавшим в Восточную Европу. В силу тех же причин оказывались в Скандинавии славянские красавицы: в Швеции обнаружено немалое число женских погребений на городских некрополях XI—ХП вв., содержащих восточнославянские височные кольца, совершенно чуждые скандинавской традиции, причем они использованы таким же образом, как и в славянском костюме (около висков). Не являются захоронениями скандинавов и погребения в камерах Ладоги, Пскова, Гнездова, Тимерева, Шестовицы под Черниговом, Киева, что было одной из главных тем в рассуждениях археологов в последней трети XX в. (особенно В.Я.Петрухина), но установление этого факта нисколько не изменило данной им скандинавской характеристики.

Наличие инородного элемента в истории того или иного народа всегда оставляет неизгладимый след, даже если этот элемент в своей массе был незначительным по сравнению с численностью коренного населения. Так, присутствие норманнов в истории Франции подтверждают десятки названий местностей, а отзвуки скандинавского языка и сегодня слышны в нормандском диалекте французского языка. Датская колонизация Восточной Англии привела к появлению огромного числа скандинавских топонимов (в графстве Линкольншире более половины современных названий деревень имеют скандинавское происхождение), к многочисленным лексическим заимствованиям в английском языке (до 10 % современного лексического фонда) и ряду морфологических инноваций. Пребывание в Швеции во второй половине XIII — начале XVI в. родственных шведам немецких переселенцев

оказало огромное влияние на шведскую культуру в целом, отразилось в языке, в памятниках письменности, в именослове. О характере и степени воздействия германского элемента на славянскую среду свидетельствуют примеры из истории кровно близких Руси народов. В ХШ в. в Чехию и Польшу устремился поток немецких феодалов, купцов, ремесленников, крестьян, монахов, приведший к появлению на их землях чисто немецких или полунемецких городов, к широкому распространению немецкого языка. И если эти колонисты в какой-то мере даже онемечили Чехию и Польшу, то шведы, которых в огромном количестве выводят в Восточную Европу, да еще причисляют к ним всю верхушку русского общества IX—X вв., не оставили, отмечал С.А.Гедеонов, «ни единого следа своего двухсотлетнего мнимого господства над восточными славянами ни в истории, ни в языке, ни в жизни народа».

Многие исследователи, в том числе норманисты, обращают внимание на принципиальную разницу в поведении норманнов в Западной Европе и в поведении варягов в Восточной Европе. В середине IX в., когда норманны, живя грабежом и насилием, наводили ужас на Западную Европу и не играли там созидательной роли, в Восточной Европе варяжская русь мирно включилась в дело создания Древнерусского государства. Это принципиальное различие в поведенческом пипе, как показывает история, весьма устойчивом во времени, не позволяет смешивать викингов и варягов. Разговор о норманстве варяжской руси выглядит несостоятельным еще и потому, что присутствие руси среди скандинавских народов не фиксирует ни один памятник, ее нет в скандинавском устном народном творчестве, ее нет в исландских сагах, уделявших исключительное внимание скандинавской истории. Столкнувшись с этим фактом, норманисты сосредоточили свое внимание на доказательстве скандинавской этимологии имени «Русь». Но, во-первых, как заметил еще в XVIII в. Г.З.Байер, «россы приняли свое название не от скандинавов»1, во-вторых, «скандинавское происхождение «варягов» — заключал А.Г.Кузьмин, — не может быть обосновано данными русских летописей. А это в корне подрывает и филологические построения норманистов».

Пятая глава «Этнос и родина варягов и варяжской руси в свете показаний источников» посвящена анализу широкого круга источников: письменных, археологических, нумизматических, антропологических, дающих прямой ответ на варяжский вопрос. В недатированной части ПВЛ граница расселения варягов на западе локализуется очень четко: они сидят по Варяжскому морю «к западу до земле Агнянски». Земля «Агнянска» — это юго-восточная часть Ютландского полуострова, где обитали до своего переселения в Британию англо-саксы (отсюда «земля Агнянска» летописи, сохранившаяся в названии нынешней провинция Angeln земли Шлезвиг-Голштейн ФРГ)> с которыми на Балтике долго ассоциировались датчане. С англо-саксами на востоке соседили «варины», «вагры», населявшие Вагрию.

1 Bayer G S. Origines Russicae // Commentarii Academiae Scientiarum Imperialis Petropolitanae. Т. VIII. Petropoli, 1741. P. 411.

Именно они и были собственно варягами. Летопись, рассказывая об основании варягами в Северо-Западной Руси городов, носящих исключительно славянские названия Новгород, Белоозеро, Изборск, тем самым прямо указывает, что языком их общения был именно славянский, а не какой-то иной язык. О Южной Балтике как родине варяжской руси речь ведут «августианская» легенда второй половины XV в., «Хронограф» С.Кубасова (1626), «Повесть о происхождении славян и начале Российского государства» (середина ХУЛ в.), Бело-Церковский универсал Богдана Хмельницкого (1648), Синопсис (1674), Иоакимовская летопись (1740-е гг.). Но их свидетельства объявляются принадлежностью поздней историографической традиции, якобы легендарной по своей сути, хотя эти источники, несмотря на то, что часть из них действительно несет в себе легендарные мотивы, характерные вообще для памятников средневековья, во-первых, продолжают традицию ПВЛ, во-вторых, их данные находят полное подтверждение в западноевропейском материале.

С.Герберштейн, в качестве посла Священной Римской империи"1 посещавший Россию в 1517 и 1526 гг., а до того южнобалтийскую Вагрию, утверждал, что родиной варягов-славян могла быть только она. Г.В.Лейбниц, обратившись к истории южнобалтийских славян, в 1710 г. варягов также выводил из Вагрии. То же самое говорил в «Зерцале историческом государей Российских» датчанин А.Селлий, проживавший с 1722 г. в России. И в своем мнении он вполне мог опираться, как и когда-то Герберштейн, на предания, бытовавшие в поглотившей Вагрию Дании, в том числе и среди дальних потомков вагров. Предание о приходе на Русь сыновей короля ободритов-реригов Рюрика Миролюбивого, Сивара Победоносного и Трувора Верного записал в 1840 г. со слов давно онемеченного населения Мекленбурга француз К.Мармье. В XVII в. немецкие историки и специалисты в области генеалогии Ф.Хемниц и Б.Латом установили, что Рюрик жил около 840 г. и был сыном ободритского князя Годлиба (Годлава), убитого датчанами в 808 году. В 1708 г. в «Генеалогических таблицах» И.Хюбнер начинал династию русских князей с Рюрика, потомка вендо-ободритских королей, пришедшего около 840 г. с братьями Синаусом и Трувором в Северо-Западную Русь.

Таким образом, южнобалтийская теория происхождения варягов и варяжской руси опирается на древнюю традицию, отразившуюся во многих восточнославянских памятниках X—XVTII веков. В Западной Европе совершенно независимо от нее на протяжении многих столетий также бытовала практика связывать их с Южной Балтикой и относить к славянам. Одновременное существование двух версий южнобалтийской традиции — восточноевропейской и западноевропейской, совпадающих даже в деталях, — факт огромной важности, указывающий на ее историческую основу. Логическим продолжением южнобалтийской традиции являются труды М.В.Ломоносова. Но если южнобалтийскую теорию никто не создавал, и она естественным образом вытекает из предшествующей историографии, опиравшейся на реальные события, то совершенно иначе обстоит дело с норманской теорией, искусственно вызванной к жизни великодержавными

амбициями Швеции XVII века. О южнобалтийской и славянской природе варягов и руси свидетельствуют, необходимо добавить, и арабские авторы.

Южная Балтика в последние века I и начале П тыс. выгодно отличалась от остальных частей Поморья: с VIII в. она вышла на первый план в экономическом развитии, вызвавшем процветание торговли и возникновение большого числа торговых городов, размерами и численностью населения поражавших иностранцев (Волин в устье Одера они называют самым большим европейским городом и сравнивают с Константинополем). Проложив в VIII—IX вв. морские торговые пути по Балтийскому морю и за его пределы, южнобалтийские славяне задавали тон в торговле (о чем говорит, например, заимствование скандинавами славянских слов, связанных с торговой деятельностью: «торг», «безмен» и др.). И прежде всего они вели торговлю со своими восточноевропейскими сородичами, результатом чего стало открытие Балто-Волжского и Балто-Днепровского торговых путей. И эта торговля характеризуется не только ранним временем, но и своей масштабностью: до середины IX в. основная группа кладов арабского серебра найдена на землях балтийских славян. Причем там обнаружены самые древние из них — конец VIII в. (на Готланде и в Швеции соответственно начало и середина IX столетия). И это притом, что начало дирхемной торговли сейчас относят к 50— 60-м гг. VIII века. Из чего следует, что долгое время, почти сто лет, эта торговля по существу не затрагивала шведов.

Массовый археологический и антропологический материал свидетельствует не только о древних связях Северо-Западной Руси с Южной Балтикой, но и о самом широком присутствии в ее пределах южнобалтийских славян. Особенно впечатляют масштабы распространения керамики южнобалтийского облика, охватывающей собой обширную территорию Восточной Европы (она доходила до Верхней Волги и Гнездова на Днепре), и удельный вес ее среди других керамических типов в древнейших горизонтах культурного слоя многих памятников Северо-Западной Руси (Старая Ладога, Изборск, Рюриково городище, Новгород, Белоозеро и др.). На основании чего ряд археологов обоснованно говорит о переселении в северо-западные земли Руси жителей Южной Балтики (В.Д.Белецкий, Г.П.Смирнова, В.М.Горюнова, С.В.Белецкий, К.М.Плоткин). Антропологи, доказав генетическое родство балтийских славян с новгородскими словенами, видят в последних переселенцев с южного побережья Балтийского моря (Т.И.Алексеева, Н.Н.Гончарова). С выводами археологов и антропологов о теснейшей связи Южной Балтики и Северо-Западной Руси и о переселении на территорию последней какой-то части южнобалтийского населения полностью совпадают заключения лингвистов (Н.М.Петровский, Д.К.Зеленин, А.А.Зализняк).

Переселение на Русь славянских и славяноязычных народов Южной Балтики, начавшееся с конца VIII в. под давлением Франкского государства, частью пройдя через Скандинавию и Готланд, вовлекло в свою орбиту некоторое число скандинавов, что подтверждается данными антропологии. Причем Т.И.Алексеева выделяет лишь один пункт на территории Руси, где

отмечается некоторое пребывание норманнов, — Старую Ладогу. И переселенческий поток захватил не только скандинавов, но и норманские древности. Переселенцы, соприкасаясь со скандинавской культурой, заимствовали и переработали какие-то ее элементы, создав на подступах к Руси своеобразную культуру, отличавшейся эклектичностью и гибридизацией различных по происхождению элементов (южнобалтийских и скандинавских), привнеся ее затем в русские пределы. Тому способствовали и смешанные браки (хотя и редкие), о чем говорит антропологический тип населения в Шестовицах, не встречающийся в других местах Руси. Норманский «налет» на русских древностях объясняется и общими моментами, присущими жителям Южной Балтики и населению Скандинавии, что проявлялось в общих чертах, например, погребального обряда. Так, в середине XI в. в земле лютичей (Южная Балтика) жило племя, поклонявшееся Водану, Тору и Фрейе.

Поэтому сомнительно толковать погребения, где наличествуют железные гривны с молоточками Тора, как только скандинавские (в приладожских курганах они найдены в мужских захоронениях местного населения). О том, кто захоронен в староладожском Плакуне, говорит одна из ранних «больших построек» Старой Ладоги, которую сближают со святилищами балтийских славян в Гросс-Радене (под Шверином) и в Арконе (о. Рюген). Эта же постройка объясняет, почему в русском язычестве отсутствуют божества скандинавов, но присутствует Перун, бог варяго-русской дружины, чей культ не известен германцам, но был распространен среди южнобалтийских славян. Нет скандинавских божеств и в языческом пантеоне, созданном Владимиром тогда, когда, по мнению норманистов, скандинавы «в социальных верхах числено преобладали», и тогда, когда в нем присутствуют неславянские боги. Утверждения, что религия Перуна-Велеса была усвоена скандинавами (Д.А.Мачинский, В.Я.Петрухин), не согласовываются со спецификой языческого мировоззрения скандинавов (норманские конунги, становясь поклонниками Перуна и Белеса, тем самым отрекались от своих родословных, которые они вели от богов). К тому же «промена одного язычества на другое, — замечает С.А.Гедеонов, — не знает никакая история».

В Заключении подводятся итоги диссертационного исследования, сформулированы основные выводы и обобщения по главам. Ситуация, сложившаяся в науке вокруг варяжского вопроса, выглядит парадоксальной. Ученые несколько столетий доказывают норманство варягов и варяжской руси, игнорируя при этом огромный, разнообразный и хорошо известный корпус источников, выводящий в поисках ответа на данный вопрос на Южную Балтику, заселенную славянами и славяноязычными народами. И горизонты начальной истории Руси несравненно шире тех, что предлагают норманисты, которые, «одержимые немецкими мнениями о норманстве руси и знающие в средневековой истории одних только германцев», никак не желают допустить связей восточных славян со своими южнобалтийскими сородичами1. Но эти

" I РОС. НАЦНвН Ъ

Забелин И.Е. Указ. соч. Ч. 2. С. 84. | БИБЛ ИОТЕКЛ

I (¡.Петербург 1

* О» 300 «>г

связи, как свидетельствует археологический, антропологический и нумизматический материал, были самыми древними и самыми активными на Балтике, в свете чего следует рассматривать Сказание о призвании варягов, варяжскую проблему в целом, суть которой сводится к переселению с Южной Балтики, где источники локализуют пять Русий, части населения (варягов-вагров и руси) в северо-западные земли Восточной Европы. Норманны, что вытекает из показаний скандинавских памятников, были втянуты в движение южнобалтийских народов на восток лишь в конце X в. и, следовательно, не имели никакого отношения ни к истории Руси IX — середины X в., ни к варягам этого времени, ни к происхождению династии Рюриковичей.

Современное состояние разработки варяжского вопроса оказалось отброшенным на полтора столетия назад и не соответствует уровню развития науки ни середины ХЗХ, ни тем более начала XXI в., и намертво блокирует подлинно научное изучение эпохи Киевской Руси. Последнее можно достичь при условии отказа от предубежденности в вопросе этноса варягов, заставляющей ученых смотреть на русские древности исключительно сквозь призму «скандинавского догмата» и выборочно подходить к фактам, априори отвергать концепции, противоречащие норманизму, монополизировавшему право на истину, отказа от практики тенденциозного толкования источников, приписывания им того, чего в них нет, и даже прямого «исправления» их текста. Большим препятствием в разработке варяго-русского вопроса является чрезмерная абсолютизация данных археологии, познавательные возможности которой весьма ограничены. Эти данные требуют самого взвешенного, а не поспешного объяснения, и их следует рассматривать в тесной связи (а не вопреки им) с показаниями отечественных источников и прежде всего летописей, ибо в отрыве от них, как демонстрируют работы ряда археологов второй половины XX в., они получают неверное толкование, по причине чего теряют свое конкретное историческое содержание. И, конечно, следует отказаться от представления о низкой значимости трудов антинорманистов. Движимые поиском истины, а не чем-то иным, они заставляли оппонентов в XIX в. основательно корректировать норманистские концепции ранней истории Руси, от чего наука только выигрывала.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Фомин В.В. Русские летописи и варяжская легенда. Липецк, 1999.149 с. (10 пл.).

2. Фомин В.В. Варяжский вопрос в современной историографии // Бартеневские чтения. Тезисы докладов и сообщений. Липецк, 24-25 ноября 1999 года. Липецк, 2000. С. 37-45 (0,6 п.л.).

3. Фомин В.В. Запад и западноевропейцы в русской письменной традиции (X—XVIII вв.) // Копелевские чтения 1999. Россия и Германия: диалог культур. Липецк, 2000. С. 85-94 (0,5 пл.).

4. Фомин В.В. Летопись XVIII века о варягах Ярослава Мудрого // Бартеневские чтения. Тезисы докладов и сообщений. Липецк, 24-25 ноября 1999 года. Липецк, 2000. С. 65-69 (0,3 п.л.).

5. Фомин В.В. Норманизм русских летописцев: миф или реальность? // Межвузовские научно-методические чтения памяти К.Ф.Калайдовича. Вып. 3. Елец, 2000. С. 128-139 (0,7 п.л.).

6. Фомин В.В. Варяги в статье 1148 г. Ипатьевской летописи // Межвузовские научно-методические чтения памяти К.Ф.Калайдовича. Вып. 4. Елец, 2001. С. 85-91 (0,6 п.л.).

7. Фомин В.В. Наименование западноевропейцев в ранних русских источниках // Вехи минувшего. Ученые записки исторического факультета ЛГПУ. Вып. 2. Липецк, 2000. С. 214-227 (0,9 пл.).

8. Фомин В.В. Варяги и варяжский вопрос в судьбе России // Роман-журнал XXI век. М., 2001. № 9. С. 107-111 (0,7 п.л.).

9. Фомин В.В. Варяжский вопрос на уроке истории в школе // Проблемы преподавания истории и обществознания в общеобразовательной школе. Региональная научно-практическая конференция. Вып. 3. Липецк, 2001. С. 7485 (0,8 п.л.).

10. Фомин В.В. Кто же был первым норманистом: русский летописец, немец Байер или швед Петрей? // Мир истории. М., 2002. № 4/5. С. 59-62 (0,4 П.Л.).

И. Фомин В.В. Норманская проблема в западноевропейской историографии XVII века // Сборник Русского исторического общества (Сб. РИО). Т. 4 (152). М., 2002. С. 305-324 (1,9 п.л.).

12. Фомин В.В. Скандинавомания или небылицы о шведской Руси // Сб. РИО. Т. 5. М., 2002. (153). С. 230-257 (2,75 п.л.).

13. Фомин В.В. Скандинавы и хазары в русской истории: современная интерпретация // Вопросы российской и всемирной истории. Материалы V межвузовской научно-практической конференции «Дискуссионные вопросы российской истории в вузовском и школьном курсах». Арзамас, 2002. С. 180-187(0,6 п.л.).

14. Фомин В.В. Варяги и Старая Ладога // Ладога и истоки российской государственности и культуры. Материалы Международной научно-практической конференции. Старая Ладога, 30 июня — 2 июля 2003 г. СПб., 2003. С. 204-217 (0,95 пл.).

15. Фомин В.В. Да ведают потомки православных земли родной минувшую судьбу // Роман-журнал XXI век. М., 2003. № 1. С. 86-89 (0,5 пл.).

16. Фомин В.В. О Рюриковичах и не только. Рецензия на книгу: Королев A.C. История междукняжеских отношений на Руси в 40-е — 70-е годы X века. (М., 2000). // Сб. РИО. Т. 6 (154). М., 2003. С. 368-373 (0,5 пл.).

17. Фомин В.В. Варяжский вопрос: его состояние и пути разрешения на современном этапе // Сб. РИО. Т. 8 (156). М., 2003. С. 257-269 (1,25 пл.).

18. Фомин В.В. «За море», «за рубеж», «заграница» русских источников // Сб. РИО. Т.8 (156). М., 2003. С. 146-168 (2,25 пл.).

19. Фомин В.В. Кривые зеркала норманизма // Сб. РИО. Т. 8 (156). М., 2003. С. 83-127 (4,1 пл.).

20. Фомин В.В. К 75-летию выдающегося русского историка А.Г.Кузьмина // Сб. РИО. Т. 9 (157). М., 2003. С. 320-322 (0,26 пл.).

21. Фомин В.В. История Старой Ладоги на норманистский лад // Сб. РИО. Т. 9 (157). М., 2003. С. 277-292 (1,05 пл.).

22. Фомин В.В. Русское летописание в трактовке норманистов // Вехи минувшего. Ученые записки исторического факультета ЛГПУ. Вып. 3. Липецк,

2003. С. 5-19(1,1 пл.).

23. Фомин В.В. Варяги «Сказания о Мамаевом побоище» // Битва на Воже — предтеча возрождения средневековой Руси. Рязань, 2004. С. 56-67 (0,7 пл.).

24. Фомин В.В. Варяги в переписке Ивана Грозного с шведским королем Юханом Ш // Отечественная история. 2004. № 5. С. 121-133 (1 пл.).

25. Фомин В.В. Жизнь С.А.Гедеонова — подвиг высокого служения Отечеству (биографический очерк) // Гедеонов С.А. Варяги и Русь. В 2-х частях / Автор предисловия, комментариев, биографического очерка В.В.Фомин. М.,

2004. С. 568-575 (0,4 пл.).

26. Фомин В.В. Комментарии II Гедеонов С.А. Варяги и Русь. В 2-х частях / Автор предисловия, комментариев, биографического очерка В.В.Фомин. М., 2004. С. 457-561 (7 пл.).

27. Фомин В.В. Открытый разговор о варяжской руси // Отечественная история. 2004. № 1. С. 206-210 (0,3 пл.).

28. Фомин В.В. Российская историческая наука и С.А.Гедеонов // Гедеонов С.А. Варяги и Русь. В 2-х частях / Автор предисловия, комментариев, биографического очерка В.В.Фомин, М., 2004. С. 6-54 (3 пл.).

29. Фомин В.В. Южнобалтийское происхождение варяжской руси // Вопросы истории. 2004. № 8. С. 149-163 (1,6 пл.).

30. Фомин В.В. Варяги и варяжская русь: К итогам дискуссии по варяжскому вопросу. М., 2005.487 с. (30,5 пл.).

31. Фомин В.В. Ломоносов и Миллер: уроки полемики // Вопросы истории. 2005. № 8. С. 21-35 (1,42 пл.).

Подписано в печать 29.08.2005г. Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. Усл.-печ. л. - 2,2. Тираж 100 экземпляров. Заказ №201.

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования "Липецкий государственный педагогический университет" г. Липецк, ул. Ленина, 42

Отпечатано в РЩ ЛГПУ

№1582«

РНБ Русский фонд

2006-4 14344

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Фомин, Вячеслав Васильевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ВАРЯГО-РУССКИЙ ВОПРОС В ДИСКУССИИ М.В.ЛОМОНОСОВА И Г.Ф.МИЛЛЕРА.

§ 1. Историографическая традиция о Ломоносове как историке.

§ 2. Ломоносов и Миллер: уроки дискуссии.

ГЛАВА 2. АНТИНОРМАНИЗМ ИСТИННЫЙ И АНТИНОРМАНИЗМ

МНИМЫЙ.

§ 1. Антинорманизм и антинорманисты XIX века.

§ 2. Псевдоантинорманизм советского времени.

ГЛАВА 3. НОРМАНИСТСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ О ЛЕТОПИСЦАХ

И СКАЗАНИИ О ПРИЗВАНИИ ВАРЯГОВ.

§ 1. Летописцы — «первые норманисты».

§ 2. Скандинавское ядро Повести временных лет.

§ 3. Норманны — создатели Сказания о призвании варягов.

ГЛАВА 4. ВАРЯГИ И СКАНДИНАВЫ НА РУСИ.

§ 1. Сказание о призвании варягов как исторический источник.

§ 2. Термин «немцы» русских источников.

§ 3. Появление скандинавов на Руси в конце X века.

ГЛАВА 5. ЭТНОС И РОДИНА ВАРЯГОВ И ВАРЯЖСКОЙ РУСИ

В СВЕТЕ ПОКАЗАНИЙ ИСТОЧНИКОВ.

§ 1. Отечественные и зарубежные письменные источники о родине и этносе варяжской руси.

§ 2. Летописные варяги— выходцы с берегов Южной Балтики.

Введение диссертации2005 год, автореферат по истории, Фомин, Вячеслав Васильевич

Под варяжским (варяго-русским) вопросом в науке принято понимать несколько нерасторжимо связанных между собою проблем, не одно уже столетие занимающих умы отечественных и зарубежных ученых, предложивших и предлагающих теперь разные ответы на него. Это проблема этноса и родины варягов и варяжской руси, проблема значимости их роли в складывании и развитии государственности у восточных славян, проблема происхождения имени русского народа, а значит, и самого народа. В нашей историографии мало найдется тем, сравнимых с варяжской по степени интереса, по количеству работ и накалу полемики, что вполне закономерно. «Эти загадочные ва-ряги-русь, — говорил в 1876 г. Ф.Фортинский, — дали нам князей, воевод, дружинников; в продолжение двух слишком столетий они принимали деятельное участие в торговых и военных предприятиях наших предков и, следовательно, должны были оказать влияние на все государственное и общественное развитие восточных славян». Поэтому, подводил черту исследователь, то или другое решение варяго-русского вопроса «может повесть к изменению взгляда на всю древнюю Русь»1.

Справедливость слов Фортинского еще больше подчеркивает факт весьма заметной политической окраски варяжского вопроса, особенно ярко проступающей в сложные периоды жизни русского народа. В том числе и по этой причине в его решении было предложено много ответов: в варягах (руси) видели норманнов, славян, финнов, литовцев, венгров, хазар, готов, грузин, иранцев, кельтов, евреев, представителей других народов2. На сегодняшний день деятели науки придерживаются двух первых из названных мнений,

1 Фортинский Ф. Варяги и Русь. Историческое исследование С.Гедеонова. 2 ч. СПб., 1876. СПб., 1878. С. 2.

2 Мошин В.А. Варяго-русский вопрос // Slavia. Casopis pro slovanskou filologii. RoCnik X. Sesit 3. Praze, 1931. C. 532-533. при этом в своей массе отдавая предпочтение норманской теории. И данное обстоятельство обусловлено лишь тем, что данная теория, преподносимая школьными и вузовскими учебниками в качестве абсолютной истины, «с младых ногтей» формирует сознание будущих ученых, в силу чего они в своем выборе руководствуются именно силой предубежденности и силой инерционности, нежели глубоким знанием и сравнением доказательной базы нор-манистов и их оппонентов. А знать и сопоставлять их, конечно, крайне необходимо, как необходимо квалифицированно владеть историографическим материалом. Ибо «главным условием на право исследования вопроса о начале русского государства, — совершенно верно заметил норманист В.А.Мошин, — должно быть знакомство со всем тем, что уже сделано в этой области»1.

А в этой области сделано значительно больше, чем обычно считается, потому как разработка варяжского вопроса имеет более длительную историю, чем это также принято думать, и свой отсчет она ведет с 1615 года. Именно тогда швед П.Петрей не только впервые вообще высказал мысль, «что варяги вышли из Швеции», но и пытался ее обосновывать. При этом констатируя, что «многие» полагают, будто «варяги были родом из Энгерна (Engern), в Саксонии, или из Вагерланда (Wagerland), в Голштинии». Довольно красноречивое пояснение, показывающее, что проблема этноса варягов была поставлена еще до Петрея (в самом начале своего сочинения он излагает еще и версию выхода варяжских князей из Пруссии) . Первый историографический обзор (с определенными, конечно, оговорками) по данной теме также относится к XVII веку. И связан он с именем шведского историка О.Рудбека, который в 1698 г., отстаивая шведское происхождение варягов, привел мнения немца С.Герберштейна, уроженца Померании П.Одерборна, итальянца А.Гваньини (сочинения которых вышли соответственно в 1549, 1585, 1600

1 Мошип В. A. Sesit 1. Praze, 1931. C.l 11.

2 Петрей П. История о великом княжестве Московском. М., 1867. С. 1,90-93. гг.), указывающих в качестве их местожительства Южную Балтику1.

Пройдет не так уж много времени, и подобные обзоры станут значительно объемнее. Это видно хотя бы по знаменитой статье немца Г.З.Байера «De Varagis» («О варягах»), опубликованной в 1735 г. на латинском языке в «Комментариях» Петербургской Академии наук, и с которой в науке (еврол пейской в том числе) связывается само начало норманской теории . Ученый, доказывая скандинавскую природу варягов, отверг сообщения П.Одерборна и П.Петрея о выходе Рюрика из Пруссии, охарактеризовал несостоятельными заключения С.Герберштейна и его единоплеменников Б.Латома и Ф.Хемница (XVII в.) о славянской Вагрии на Южной Балтике как родине варягов, дав такую же оценку суждению прусского историка М.Претория конца 80-х гг. XVII в., что русские призвали себе князей «от народа своей крови» «из Пруссии и с ними сообщенных народов», но только, на чем категорично настаивал он, не из Дании или Швеции. Байер, пытаясь убедить в своей правоте, апел

1 Rudbeck О. Atlantica sive Manheim. Т. III. Upsalae, 1698. P. 184-185. У

Шлецер A.JI.-Нестор. Ч. I. СПб., 1809. С. рм; Скромненко С. [Строев С.М.]. Критический взгляд на статью под заглавием: Скандинавские саги, помещенную в первом томе Библиотеки для чтения. М., 1834. С. 7; Славянский сборник Н.В.Савельева-Ростиславича. СПб., 1845. С. XV; Бестужев-Рюмин КН. Русская история. Т. 1. СПб., 1872. С. 90; Лекции по историографии профессора Бестужева-Рюмина за 1881—1882 года. СПб., [б.г.]. С. 6-7; Пекарский 77.77. История императорской Академии наук в Петербурге. Т. II. СПб., 1873. С. 425; Погодин М.П. Борьба не на живот, а на смерть с новыми историческими ересями. М., 1874. С. 153; Ключевский В. О. Лекции по русской историографии // Его эюе. Сочинения в восьми томах. Т. VIII. М., 1959. С. 397,398; Мошин В.А. Варяго-русский вопрос. Sesit 1. С. 122; Рыдзевская Е.А. Древняя Русь и Скандинавия в IX—XIV вв. // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1978 год. М., 1978. С. 128; Мавро-дин В. В. Борьба с норманизмом в русской исторической науке. Стенограмма публичной лекции, прочитанной в 1949 году в Ленинграде. Л., 1949. С. 7, 9; Пиккио Р. Древнерусская литература. М., 2002. С. 27 (первое издание труда итальянского слависта вышло в 1959 г. под названием «История древнерусской литературы»); Bazylow L. Historia Rosji. Wroclaw, Warzawa-Krakow, 1969. S. 22; и др. лирует к этимологическим изысканиям шведов О.Верелия и О.Рудбека (их работы вышли в 1672 и 1689—1698 гг.), полагавших, что слово «варяг» на скандинавском языке означает «разбойник», к немцу Г.В.Лейбницу, в начале XVIII в. согласившемуся с ними, к шведу А.Моллеру (труд которого «De Varegia» увидел свет в 1731 г.), объяснившему его из языка эстов и финнов («вор», «грабитель»)1.

С перенесением центра изучения варяжского вопроса из Западной Европы в Россию главные исследования по этой теме создаются теперь в ее пределах, в связи с чем основные историографические обзоры также выходят из-под пера наших соотечественников. На протяжении длительного времени они, конечно, таковыми в полной мере не были и представляли собой небольшие справки и очень краткие характеристики, весьма ценные по своей сути, но обойденные вниманием в науке. А этот факт требует обращения прежде всего к ним и, в целом, ко всем изданиям дореволюционной эпохи, в той или иной степени касающимся историографии данной проблемы и содержащим важные мысли, без усвоения которых невозможно достичь позитивных результатов в разработке варяго-русского вопроса. В 1732 г. Г.Ф.Миллер отверг, не указав ее сторонников, точку зрения, что имя «варяг» л образовалось от древнеготского Warg (волк) . В.Н.Татищев, ведя речь о выходе варягов из Финляндии, отрицает иные мнения на сей счет: С.Герберштейна, поляка М.Стрыйковского (1582 г.) и француза К.Дюре (1613 г.) о Вагрии, русских летописей о Пруссии (при этом отнеся «августианскую» легенду к разряду «сказок» и «басней»), шведских ученых о Швеции. Историк, высоко ценя труды Байера, которые ему, как он сам признает, «многое неизвестное открыли», отметил «пристрастное доброхотство Беерово к оте

1 Bayer G.S. De Varagis // Commentarii Academiae Scientiarum Imperialis Petropolitanae. T. IV. Petropoli, 1735. P. 276-279,295-297.

2 Midler G.F. Nachricht von einem alten Manuscript der russischen Geschichte des Abtes Theodosii von Kiow// Sammlung russischer Geschichte. Bd. I. Stud. I. SPb., 1732. S. 4, anm. *. честву.», приводившее его к ошибкам. Другую причину ошибок Байера Татищев видел в том, что «ему руского языка, следственно руской истории, недоставало» (как и «географии разных времен»), т.к. он не читал летописи, «а что ему переводили, то неполно и неправо», поэтому, «хотя в древностях иностранных весьма был сведом, но в руских много погрешал.»1.

При обсуждении диссертации Миллера М.В.Ломоносов сказал в 1749 г., что доводы его оппонента «у Бейера занятые». В 1761 г. он выразился более конкретно: «Миллер в помянутую заклятую диссертацию все выкрал из Бейера; и ту ложь, что за много лет напечатана в «Комментариях», хотел возобновить в ученом свете»2. В 1758 г. В.К.Тредиаковский наряду с мнениями С.Герберштейна, югослава М.Орбини (1601 г.), М.Претория, Б.Латома и Ф.Хемница, придерживающихся южнобалтийской версии происхождения варягов, привел заключения французского ученого Ф.Брие, связавшего в 1649 г. Рюрика с Данией, Г.З.Байера, шведских историков О.Рудбека и Г.Валлина (1743 г.), выводивших его из Скандинавии3. В 1761 и 1773 гг. Г.Ф.Миллер, рассуждая о неправоте шведа О.Далина, в 40-х гг. XVIII в. внесшего «немалую часть российской истории» в историю Швеции, подытоживал, что его выводы основываются «на одних только вымыслах.». И озвучил точку зрения «некоторых ученых шведов», считавших, что имя «варяг» произошло «от воровства и грабительства мореходов», от того, что «их называли варгура-ми», т.е. «волками»4. В 1767 г. Ф.Эмин, во многом споря с Ломоносовым,

1 Татищев В.Н. История Российская с самых древнейших времен. Т. I. М., JL, 1962. С. 90, 93, 201, 225, 289-292, примеч. 31 на с. 228, примеч. 39 на с. 229, примеч. 73 на с. 232, примеч. 2 на с. 307.

2 Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6. М., Л., 1952. С. 30, 32-33, 40; там же. Т. 10. М., JI., 1957. С. 233.

3 Тредиаковский В.К. Три рассуждения о трех главнейших древностях российских. СПб., 1773. С. 199,205, 224-225.

4 Миллер Г.Ф. Краткое известие о начале Новагорода и о происхождении российского народа, о новгородских князьях и знатнейших онаго города случаях // Сочинения и перевоконстатировал, что он «лучше и основательнее описал нашу древность, нежели многие чужестранные историки.», а также подчеркнул, что утверждения норманистов «не имеют никаких доказательств», ибо никто из древних авторов не причислял варягов к шведам1.

В 1802 г. А.Л.Шлецер очень нелестно отозвался о русских исследователях (прежде всего Ломоносове), обращавшихся к варяжской теме, и заключил, что среди них «нет ни одного ученого историка», по причине чего, а также из-за «худо понимаемой любви к отечеству (курсив автора. — В.Ф.)», они выдают варягов за славян. Весьма низко он оценил, следует заметить, и достижения Г.З.Байера и Г.Ф.Миллера в данном вопросе. Так, именуя Байера «величайшим» историком своего века, «критиком первого разряда», указал на незнание им русского языка, лишавшее его доступа к главным источникам по варяжской проблеме — русским, и потому строившего свои выводы на основе лишь свидетельств саг и византийцев. Ученый считал, что Байер, всегда зависевший «от неискусных переводчиков» летописи, наделал «важные» и «бесчисленные ошибки», поэтому у него «нечему учиться российской истории», и вместе с тем отмечал неподготовленность Миллера к занятию историей России. К «смешным глупостям» писавших о России иностранцев отнес он «роман» О.Далина, но особо выделил труд другого шведа — Ю.Тунманна (1774 г.) и согласился с ним, что русскую державу основали норманны. Упомянул Шлецер, не вдаваясь в детали, имена шведских историков О.Верелия, О.Рудбека, А.Скарина («Историческая диссертация о начале древнего народа варягов», 1734 г.), до Байера решавших варяжский вопрос в ды к пользе и увеселению служащие. Ч. 2. Июль. СПб., 1761. С. 9; его же. О народах издревле в России обитавших. Перевод с немецкого И.Долинского. СПб., 1788. С. 85-86, 101.

1 Эмип Ф. Российская история. Т. I. СПб, 1767. С. 35-37, примеч. а на с. 4, примеч. а на с. 65, примеч. а на с. 124, примеч. а на с. 128, примеч. а на с. 130, примеч. б на с. 137, примеч. а на с. 203, и др. пользу норманнов1.

В 1814 г. Г.Эверс, считая, что проблему варягов затмевает «ложный свет» произвольной этимологии, привел, помимо мнений Герберштейна и Претория, суждения шведов ЭЛО.Биорнера (1743 г.) и Ю.Ире (1769 г.) о выходе варягов из пределов их отчизны, а также констатировал, не называя никого конкретно, что варягов принимали за «галлов, евагоров» Иордановых «в особенности». Именно Байер, по его словам, обратил внимание на финские названия Швеции «Руотси» и шведов «руотсалаинами» и использовал их в системе своих доказательств, что затем было подхвачено Тунманном. Рассмотрев доводы норманской теории, ученик Шлецера признал ее гипотезой, основанной «на недоразумениях и ложных заключениях.»2.

Н.М.Карамзин в 1816 г. говорил о склонности Далина «к баснословию», об ошибках Байера, Миллера и Шлецера в размышлениях о русской истории. Но в вопросе этноса варягов он признает их абсолютную правоту и критикует Ломоносова (Н.В.Савельев-Ростиславич указал, что Карамзин знал «Древнюю Российскую историю» Ломоносова лишь по выпискам Шлецера3). В том же году немецкий ученый Г.Ф.Голлман сказал про Шлецера, что «самый великий ученый и беспристрастный изыскатель легко принимает гипотезу, имеющую вид истины, за историческую истину, если для своего предположения нарочно приискивает и подбирает доказательства.». А в разговоре о его «натяжках» подчеркнул, что «финское слово Ruotzi столь не сходно со

1 Общественная и частная жизнь Августа Людвига Шлецера, им самим описанная. СПб., 1875. С. 4, 30,47-49, 51, 53,56, 70,154,184,193-196, 199-201,207,227, 229-230,305; Шле-цер A.JI. Нестор. Ч. I. С. рм, рма, рмг-рме, рмз, рог-род, 49, 52-54, 67, 286-287, 303, 325330,337, 367,418,430, примеч. * на с. р, примеч. ** на с. 325.

Эверс Г. Предварительные критические исследования для российской истории. Кн. 1-2. М., 1826. С. 18 19,105, 107, 151.

Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. I. СПб., 1818. Примеч. 71, 72, 73, 96, 101, 105, 106, 110, 111, 276, 278, 282, 283, 295, 302, 513, 523; Савелъев-Ростиславич Н.В. Варяжская русь по Нестору и чужеземным писателям. СПб., 1845. С. 16, примеч. *. словом руссы (курсив автора. — В.Ф.), что на нем никак нельзя основаться»1.

Важным рубежом в становлении историографии варяжского вопроса стали 20-е — 30-е гг. XIX в., что было обусловлено качественно возросшим уровнем развития российской исторической мысли, осознавшей необходимость критического осмысления пройденного ею пути. В 1829 г., например, Н.А.Полевой, предельно кратко охарактеризовав труды А.И.Манкиева, В.Н.Татищева, М.В.Ломоносова, Ф.Эмина, М.М.Щербатова, И.Г.Штриттера, И.П.Елагина, Н.М.Карамзина, пришел к выводу, что настоящая история России еще не написана2. В эти же годы варяго-русский вопрос, в том числе и по причине своего политического звучания, приобрел широкий резонанс не только в науке, но и обществе. И в его решении противоборствующие стороны все больше начинают уделять внимание доказательной базе как единомышленников, так и оппонентов, раскрывая ее перед читателем. В 1825 г. М.П.Погодин, излагая свой взгляд на происхождение Руси, приводит соответствующие мнения В.Н.Татищева, Г.Ф.Миллера, М.В.Ломоносова, Ю.Тунманна, И.Н.Болтина, А.Л.Шлецера, Г.Эверса, Н.М.Карамзина, Г.Ф.Голлмана, Х.Д.Френа. При этом отметив, что Рослаген (название части береговой полосы области Упланда напротив Финского залива), в котором Шлецер видел родину руси, «ничего не доказывает» в пользу ее норманства3.

К названному времени назрела потребность изучения творчества конкретных лиц, в рамках которого проблема этноса варягов занимала одно из важных мест. Свидетельством чего является статья Н.Сазонова за 1835 г., где изложен жизненный путь Миллера и дана оценка его работам. И прежде всего диссертации, которую «завистливые» враги (Ломоносов в том числе) ис

1 Голлмап Г.Ф. Рустрингия, первоначальное отечество первого российского великого кня зя Рюрика и братьев его. М., 1819. С. 17, 24-25,28.

Полевой Н.А. История русского народа. Т. I. М., 1997. С. 28-32.

3 Погодин М.П. О происхождении Руси. Историко-критическое рассуждение. М., 1825. С. 6-9, 12,18,43,71,80-81, 100,102, 108, 110, 113, 119-122, 124. пользовали в качестве повода расправы над ним. В последующих своих рассуждениях на тему начала русского народа Миллер, заключает исследователь, «чрезвычайно запутан». И хотя ему, говорит Сазонов, недоставало способности критика («он не только безразборчиво верил нашим летописям и Саксону Грамматику, но даже иногда собственные свои предположения, однажды сказанные, после уже почитал за дело совершенно доказанное»), все же его заслуги превышают его недостатки, а «время, в которое он жил, его оправдывает»1. Ю.И.Венелин в 1836 г., критикуя воззрения Байера, произнес мысль, что его рассуждения о «варягах есть попытка пояснить собственно не русскую, а шведскую древность». Назвал он и предшественников ученого (О.Рудбека, О.Верелия, А.Молл ера, Г.В.Лейбница) и очень кратко разобрал работы норманистов Г.Ф.Миллера, Ф.Г.Штрубе де Пирмонт, Н.М.Карамзина и антинорманиста В.К.Тредиаковского. Венелин, надо добавить, в 1829 г. заметил, что в науке «все почти знаменитое в европейской древности», включая варяжскую русь, «приписано немцам без всяких явных на то документов», хотя норманской руси никогда не существовало, а представление об этом есть плод «фантастического произведения некоторых изыскателей»2.

В 1837 г. М.Максимович сказал, что Ломоносов, придерживаясь древнего мнения о славянской природе варяжской руси, звучавшего в летописях и иностранных источниках, борьбой за эту истину «на 60 лет разрядил у нас первую тучу байеровской школы», но все «было застужено северным ветром критики шлецеровской». Тогда же Н.И.Надеждин указывал, что незнание Байером русского языка «вовлекло его во множество грубейших ошибок» и что он «слишком много доверял словопроизводству.». Вместе с тем полагая,

1 Сазонов Н. Об исторических трудах и заслугах Миллера // Ученые записки Московского университета. № 1.М., 1835. С. 130-151; №2. М„ 1835. С. 306-327.

2 Венелин Ю.И. Древние и нынешние болгары в политическом, народописном, историческом и религиозном их отношении к россиянам. Т. 1. М., 1829. С. 21, 175; его же. Скан-динавомания и ее поклонники, или столетия изыскания о варягах. М., 1842. С. 5-12, 2528, 34-36,42-60. что Байер открыл «новый, критический период» нашей истории, обнаружив недоверие к «летописным преданиям», и ввел в русскую историю «скандинавскую стихию». По словам историка, Шлецер придал норманской теории «каноническую несомненность», против которой «отважился восстать» Г.Эверс. Окончательный вердикт Надеждина гласил, что летописи «будут служить нам живым укором, если мы станем создавать русскую историю по чужим образцам, если будем смотреть сами на себя сквозь стекло, осветленное иноземным толком»1.

В 1840 г. норманист П.Г.Бутков, говоря, что Шлецер изображал Русь до прихода Рюрика «красками более мрачными, чем свойственными нынешним эскимосам.», резюмировал: его пером «управляло предубеждение, будто наши славяне в быту своем ничем не одолжены самим себе, а все» только шведам. И заметил в ответ, приведя соответствующие аргументы, что «нет причин почитать славян полудикими, кочевыми, жившими по-скотски.», и что Н.М.Карамзин, Г.Эверс, И.Лелевель, Г.А.Розенкампф «обнаружили в мнениях Шлецера многие ошибки.». В отношении идеи Ф.Крузе о прибытии на Русь Рорика Ютландского (Фрисландского) историк заключил, что он соединил в одном лице несколько современников. Отвергнул Бутков и некоторые предложения «скептиков»2.

В 1845 г. антинорманист Н.В.Савельев-Ростиславич констатировал, что Байер по незнанию языка не понимал Повесть временных лет (ПВЛ) и излишне доверял сагам, за что его критиковали Шлецер и Карамзин. И был убежден, что он, Миллер и Штрубе де Пирмонт, забавляясь «ловлей созвучий», ничего не сделали для русской древности. Обращая внимание на тот

1 Максимович М.А. Откуда идет Русская земля. Киев, 1837. С. 83-85, 136,139-140, 144-145; Надеждин Н. И. Об исторических трудах в России // Библиотека для чтения. Т. XX. СПб., 1837. С. 97, 100-103, 108, 125.

2 Бутков П.Г. Оборона летописи русской, Нестеровой, от наветов скептиков. СПб., 1840. С. 3-5,7,49,65, 137, примеч. 334. факт, что шведы никогда не назывались русами и что в Швеции нет следов имени «русь», ученый итожил: Шлецер, чтобы спасти систему онемечивания Руси, указал на Рослаген как на родину руси, хотя это название стало известно только в XIII веке. Норманизм историк назвал «выдумкой» Байера, проникнутого «немецким патриотизмом». Тем же чувством был одержим и Шлецер, что также увлекало «его за пределы исторической истины». Отдавая должное ему в критике летописей, Савельев-Ростиславич полагал, что он приписал Нестору свои «мнения, диаметрально противоположные несторов-ским», остановив тем самым правильное развитие русской истории. А в построениях норманистов Н.А.Полевого, И.Ф.Круга, П.Г.Буткова, С.Сабинина выделил противоречия и подверг критике абсолютизацию саг О.И.Сенковским и «ученую фантазию» Ф.Крузе о тождестве варяга Рюрика с датским Рориком. В Ломоносове исследователь видел продолжателя мнения ПВЛ о выходе руси с Южной Балтики и отмечал вывод Карамзиным руси с той же территории (из района Немана). Остановился он и на работах Эверса и Розенкампфа, показавших несостоятельность утверждений норманистов о скандинавской основе Русской Правды и использования ими этой ложной посылки в качестве доказательства выхода руси из Скандинавии1.

В 1845 г. А.В.Старчевский, напротив, весьма положительно охарактеризовал вклад Байера, Миллера и Шлецера в разработку варяжского вопроса. Так, труды первого, которого он именует «величайшим литератором и историком своего века», имели «благотворное влияние» на разработку отечественной истории, а второй «оказал великую заслугу древней русской истории». В оценке Миллера ученый повторяет слово в слово все то, что было произнесено десятью годами ранее Н.Сазоновым. Одновременно он утвер

1 Славянский сборник. С. XVII-XXV, XXXV, XXXVII-XXXIX, XLVIII-LIII, LIX, LXXIV-LXXV, LXXIX-LXXX, LXXXIII-LXXXVIII, XCV, CVII-CXVI, CXIX-CXLI, CXLIV, CLXVI, CLXXI-CLXXII, CXCV, CCXXVII; Савельев-Ростиславич Н.В. Указ. соч. С. 1024,31,39-49,51,58-60. ждает о незначительности «заслуг Ломоносова на поприще русской истории» и резко негативно оценивает его роль в обсуждении речи Миллера, а также считает, что «славяноманы должны признать основателем своей школы» Тредиаковского. Нельзя не заметить, что предвзятость Старчевского, а вместе с тем и малое владение им сложной варяго-русской темой выдают его же выводы. Справедливо говоря, что Байер по незнанию русского языка был лишен «главнейшего средства» для разработки истории России, т.к. не использовал русские памятники, исследователь вопреки сказанному заключил: Байер коснулся той эпохи, «о которой сведения можно заимствовать исключительно из иностранных источников»1.

В 1846 г. М.П.Погодин подробно остановился на критике антинорма-нистов М.В.Ломоносова, В.К.Тредиаковского, Г.Эверса, И.Г.Неймана, М.Т.Каченовского, С.Скромненко [С.М.Строева], Ю.И.Венелина, М.А.Максимовича, Ф.Л.Морошкина, Н.И.Надеждина. Параллельно с этим раскрывая положения норманистов Г.Ф.Миллера, Ю.Тунманна, Ю.Ире, А.Л.Шлецера, Н.М.Карамзина, И.Ф.Круга, а также Ф.Г.Штрубе де Пирмонт и П.Г.Буткова, Г.Ф.Голлмана, Ф.Крузе, Фатера, хотя и считавших варягов германцами (готами, немцами, датчанами, в целом норманнами), но выводивших их, с учетом отсутствия на Скандинавском полуострове каких-либо следов имени «русь», соответственно из Рюссаланда (северное побережье Ботнического залива), из Рустрингии (побережье Северного моря западнее Ютландского полуострова, нижнее течение Везера), из Розенгау (местность на юге Ютландии), с северных берегов Черного моря. Погодин, следует сказать, выявил серьезное противоречие в выводах Шлецера: шведы начали называть себя росами, услышав данное имя от финнов, следовательно, дома они так себя не именовали, а это означает, что шли они не из Рослагена, на чем настаивал Шлецер. И Погодин был уверен, что Б.Латом и Ф.Хемниц «приписа

1 Старчевский А.В. Очерк литературы русской истории до Карамзина. СПб., 1845. С. 124126,141-142,260-269,277-279,283-284. ли» ободритскому князю Годлибу (Годлаву) Рюрика, Синеуса и Трувора

А.Н.Попов в 1847 г., специально обратившись к анализу концепции русской истории Шлецера, указал на несколько принципиальных ее положений, не выдерживающих критики. Это то, что восточнославянские племена до прихода варягов находились в диком состоянии, что история Руси, как и Западной Европы, должна была начаться завоеванием, что новгородские сло-вене получили имя от своих победителей руссов-шведов. И во всех затруднительных случаях, говорит он, Шлецер «сваливает вину» на переписчиков Нестора, якобы исказивших его, и стремится восстановить «первоначальные слова летописца». Попов также подчеркнул, что мнение о славянской природе руссов существовало в России задолго до Ломоносова2.

С.М.Соловьев в 50-х гг. XIX в. выступил с серией статей, посвященных

A.И.Манкиеву, Г.Ф.Миллеру, В.Н.Татищеву, М.В.Ломоносову,

B.К.Тредиаковскому, М.М.Щербатову, И.Н.Болтину, Ф.Эмину, И.П.Елагину, А.Л.Шлецеру, Н.М.Карамзину, М.Т.Каченовскому. Считая, что признание варягов чужеплеменниками было, по понятиям русских историков, оскорбительно для чести «русского имени», он с особой симпатией говорит о тех, кто утверждал их норманство, и прежде всего о Шлецере, труд которого есть основа «исторического направления в нашей науке». По его убеждению, Шлецер, будучи немцем, «не увлекся однако норманизмом, хотя, по ясности туземных и чужих известий, и не мог не признать первых князей норманнами». Вместе с тем Соловьев, ведя речь о Каченовском, заметил, что «отрицание скандинавского происхождения Руси освобождало от вредной односторонности, давало простор для других разнородных влияний, для других объясне

1 Погодин М.П. Исследования, замечания и лекции о русской истории. Т. 2. М., 1846. С. 94-95, 101-102, 108-113, 116, 122, 131, 138, 142-162, 167-183, 189-200, 203-206, 211-215, 308-310, 325. л

Попов А.Н. Шлецер. Рассуждение о русской историографии. М., 1847. С. 28-29, 40-41, 43-44,49,51,56,58-60. ний, от чего наука много выигрывала». И не в Ломоносове, а в Тредиаков-ском видел он зачинателя «славянского происхождения варягов-руси.»1.

В 1854 г. немец Е.Классен говорил, что Шлецер внес в русскую «историю ложный свет в самом начале ее», ибо, «упоенный народным предубеждением» о варварстве русских и убеждением, что Европа своим просвещением обязана исключительно германцам, стремился доказать, что варяжская русь могла быть только племенем германским. И если Шлецер, указывал Классен, не понял «летописей, то он слепец, напыщенный германскою недоверчивостью к самобытности русских государств во времена дорюриковские; но если он проник в сущность сказаний и отверг таковые единственно из того, чтобы быть верным своему плану, то он злой клеветник!» .

В 1872 г. норманист К.Н.Бестужев-Рюмин распределил точки зрения о происхождении варягов по трем темам: скандинавы, южнобалтийские славяне, «сбродная» дружина. Характеризуя Ломоносова первым представителем славянской школы и приведя имена его последователей, историк сказал, что главная заслуга этого направления состоит в отделении руси от варягов, а также в мнении, считавшем Русь исконным названием Руси южной. Через десять лет он отметил, что Шлецер глядел на славян как на «американских дикарей», которым скандинавы «принесли веру, законы, гражданственность. Странно, что это повторял Погодин». Но пора понять, призывает он, «что

1 Соловьев С.М. Герард Фридрих Мюллер [Федор Иванович Миллер] // Его же. Сочинения. Кн. XXIII. Заключительная. М., 2000. С. 39-69; его же. Каченовский Михаил Трофимович // Там же. С. 69-83; его же. Писатели русской истории // Собрание сочинений С.М.Соловьева. СПб., [1901]. Стб. 1317-1388; его же. Н.М.Карамзин и его «История государства Российского» // Там же. Стб. 1389-1540; его же. Август-Людвиг Шлецер // Там же. Стб. 1539-1576; его же. Шлецер и антиисторическое направление // Там же. Стб. 15771582.

Классен Е. Новые материалы для древнейшей истории славян вообще и славяно-руссов до Рюрикового времени в особенности, с легким очерком истории руссов до Рождества Христова. Вып. I. М., 1854. С. III, 9-12. взгляд этот отжил и противоречит» показаниям источников. Свои рассуждения по варяжскому вопросу ученый завершил мыслью, ставшей путеводной для советской исторической науки: «Весь вопрос сводится к тому, много ли или мало скандинавского элемента в дружине.»1.

В 1876 г. И.Е.Забелин, ведя речь о неподготовленности Байера и Миллера заниматься историей Руси (по незнанию русского языка и русских источников), указал, что им было свойственно смотреть на все «немецкими глазами и находить повсюду свое родное германское, скандинавское». Он обращал внимание на опасную аномалию в науке, когда «шлецеровская буква», «вселяя величайшую осторожность и можно сказать величайшую ревнивость по отношению к случаям, где сама собою оказывалась какая-либо самобытность Руси, и в то же время поощряя всякую смелость в заключениях о ее норманском происхождении.». Коротко сказав о работах Ломоносова, Миллера, Тредиаковского, Эверса, историк подчеркнул, что Погодин и скептики придерживались мысли «об историческом ничтожестве русского бытия». Сопоставляя труды приверженцев норманства и славянства варягов, Забелин подытоживал, что у последних долгое время не было «под ногами ученой почвы», по причине чего они грешили баснословием и фантазиями, и что только исследования С.А.Гедеонова «впервые кладут прочное и во всех отношениях очень веское основание и для старинного мнения о славянстве руси». Работы же Д.И.Иловайского написаны в более популярной, чем у Гедеонова, и потому в «менее ученой форме» .

В 1884 г. М.О.Коялович, говоря о «зле немецких национальных воззрений на наше прошедшее», широко разлившемся в науке «под видом научности», охарактеризовал Байера как человека «великой западноевропейской учености», но совершенным невеждой в «русской исторической письменно

1 Бестужев-Рюмин К.Н. Русская история. С. 88-96; его же. Биографии и характеристики (летописцы России). М., 1997. С. 170; Лекции по историографии. С. 6-9,40-41.

2 Забелин И.Е. История русской жизни с древнейших времен. Ч. 1. М., 1876. С. 37-132. сти». По оценке историка, наука долго платила непомерно высокую дань «немецкому патриотизму» и заблуждениям Шлецера. Назвав его план разработки летописей удачным и указав, что в его основе лежит труд Татищева, Коялович высказал невысокое мнение о самом итоге этого проекта — многотомном «Несторе» Шлецера. «Пали», перечислял он, желание автора восстановить подлинный текст ПВЛ, его утверждения о диком состоянии восточных славян до призвания варягов, о невозможности найти что-либо верное в иностранных источниках, «пали» большей частью даже его объяснения текста летописи, его предубеждения против позднейших летописных списков, и удержал значение лишь «его научный прием, т.е. строгость, выдержанность изучения дела». Вместе с тем ученый отметил явное желание своих соотечественников «видеть у нас все иноземного происхождения». Так, в отношении Е.Е.Голубинского он сказал, что его пристрастие «к норманскому или точнее шведскому влиянию у нас. доходит иногда до геркулесовых столбов», и что «новый недостаток сравнительного приема нашего автора, — большее знание чужого, чем своего». Эти выводы Коялович сделал, весьма обстоятельно проанализировав творчество, помимо названных лиц, Г.Ф.Миллера,

B.К.Тредиаковского, М.В.Ломоносова, Н.М.Карамзина, Г.Эверса, Г.А.Розенкампфа, представителей скептической школы, Н.А.Полевого, О.И.Сенковского, М.П.Погодина, Ю.И.Венелина, П.Г.Буткова,

C.М.Соловьева, А.А.Куника, С.А.Гедеонова, Н.И.Костомарова, Н.И.Ламбина, К.Н.Бестужева-Рюмина, Д.И.Иловайского, И.Е.Забелина1.

Ф.И.Свистун в 1887 г. привел мнения об этносе варягов Г.З.Байера, М.В.Ломоносова, Ю.Тунманна, М.М.Щербатова, И.Н.Болтина, А.Л.Шлецера, Г.Эверса, Г.Ф.Голлмана, Н.А.Полевого, М.Т.Каченовского, О.И.Сенковского, М.П.Погодина, Ю.И.Венелина, Ф.Крузе, П.И.Шафарика, Н.И.Костомарова, С.А.Гедеонова, Д.И.Иловайского, И.Е.Забелина, В.О.Ключевского, при этом

1 Коялович М.О. История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям. Минск, 1997. С. 133-298,336-449, 488-623. более развернуто говоря о концепциях Гедеонова, Иловайского и Забелина1. Сопоставление Ключевским в конце 80-х — 90-х гг. XIX в., с одной стороны, Байера, Миллера, Шлецера, с другой — Ломоносова, было далеко не в пользу последнего. Но вместе с тем ученый отметил, что, во-первых, Миллер своей диссертацией «сказал мало нового, он изложил только взгляды и доказательства Байера». А эти слова, как хорошо видно, совпадают с вышеприведенным заключением Ломоносова по тому же сочинению. И, во-вторых, говорил Ключевский, «Нестор» Шлецера — это «не результат научного исследования, а просто повторение взгляда Нестора. Там, где взгляд Нестора мутился и требовал научного комментария, Шлецер черпал пояснения у Байера, частью у Миллера. Трудно отыскать в изложении Шлецера даже новый аргумент в оправдание этой теории». К тому же, заключал исследователь, Шлецер не уяснил самого свойства ПВЛ, полагая, «что имеет дело с одним лицом — с летописцем Нестором», и прилагал к ней приемы, к ней «не идущие»2. В 1897 г. П.Н.Милюков в самой негативной форме отозвался о русских историках XVIII в. (особенно Ломоносове), не прошедших «правильной теоретической школы», и для которых критические приемы европейской науки оставались «недосягаемыми образцами». Но в совершенно иной тональности он вел разговор о Байере и Шлецере, при этом заметив, что Байер практически исчерпал все затронутые им сюжеты, в связи с чем Шлецер лишь снабдил извлечения из него «некоторыми частичными возражениями и поправками»3.

В 1899 г. Н.П.Загоскин, указав имена Г.З.Байера, Г.Ф.Миллера, Ф.Г.Штрубе де Пирмонт, А.Л.Шлецера, Н.М.Карамзина, И.Ф.Круга, А.А.Куника, М.П.Погодина (назвав его «особенно фанатичным поборником»

1 Свистун Ф.И. Спор о варягах и начале Руси. Историко-критическое исследование. Львов, 1887. С. 11-23.

Ключевский В.О. Лекции по русской историографии. С. 396-452,483, примеч. 35.

3 Милюков П.Н. Главные течения русской исторической мысли. Изд.З-е. СПб., 1913. С. 19127. норманизма), внимание сосредоточил на критике основных доводов норман-ской теории. Более конкретно говоря о представителях славянской школы: М.В.Ломоносове, В.К.Тредиаковском, Ф.Л.Морошкине, Ю.И.Венелине, А.А.Котляревском, С.А.Гедеонове, Д.И.Иловайском, И.Е.Забелине, он подробно рассказывает о разработке варяжского вопроса тремя последними исследователями. Отметив при этом, что «благодаря г. Гедеонову, учение славянской школы было поставлено на твердую почву.». Исключительное значение, надлежит сказать, Загоскин придавал тому факту, что мысль о славянском происхождении варяжской руси высказал еще в 1549 г. С.Герберштейн, «лицо вполне компетентное в своих суждениях о всем том, что доводилось ему у нас видеть и слышать». Вместе с тем историк привел взгляды, как он их всех именует, антинорманистов, видевших в варягах финнов (В.Н.Татищев, И.Н.Болтин), хазар (Г.Эверс), готов (Фатер), литовцев (Н.И.Костомаров). По его словам, С.М.Соловьев придерживался «среднего мнения», считая варягов не каким-то народом, а «сбродной, разноплеменной» дружиной, «с преобладающим, однако, скандинавским элементом и под предводительством нор-манских вождей». В целом, заключает Загоскин, многолетняя борьба норма-нистов и антинорманистов принесла, даже своими крайностями, «великую услугу» нашей науке, «дав толчок к пересмотру и критике летописей и других, как отечественных, так, в особенности, иноземных источников»1.

В 1914 г. Д.И.Багалей рассмотрел аргументацию А.А.Куника, изложенную в «Die Berufung der schwedischen Rodsen durch die Finnen und Slawen. Bd. I-II. SPb., 1844-1845». Немного сказал он о В.И.Ламанском, раскритиковавшем этот труд, о литовской версии происхождения руси Н.И.Костомарова, от которой тот отказался. Готская теория как разновидность норманизма была выдвинута, по его словам, В.Г.Васильевским для выхода «из затруднений по поводу многочисленных свидетельств о черноморско-азовской руси.», а в

1 Загоскин Н.П. История права русского народа. Лекции и исследования по истории русского права. Т. 1. Казань, 1899. С. 336-362. развитии данной теории А.С.Будилович выводил слово «русь» из готского. Из антинорманистов историк особо выделил С.А.Гедеонова, нанесшего «тяжелое поражение норманской теории, от которого она не оправилась доселе», и Д.И.Иловайского, также отстаивающего «туземное происхождение руси», но в отличие от Гедеонова отрицающего достоверность рассказа ПВЛ о призвании варягов (а в этом, на взгляд Багалея, содержится «самая сильная и убедительная сторона его теории», вместе с тем более слабой считая его мысль о тождестве руси с роксоланами). В работе датского филолога В.Томсена («Начало Русского государства», 1877 г.) он увидел попытку новейшего обоснования норманизма, но при помощи старых доказательств Ку-ника. Другой ее недостаток заключается в том, что обо всех антинорманистах ученый «говорит огульно» и обвиняет их в «ложном патриотизме», мешающем им, «вопреки очевидности», принять мысль об образовании Киевской Руси скандинавами. В ответ Багалей заметил, что в самих источниках «кроется причина разнообразных, нередко исключающих друг друга мнений». В.О.Ключевского и А.А.Шахматова он охарактеризовал как защитников «умеренного норманизма», очищенного от несообразностей1.

В 1916 г. М.К.Любавский говорил о трех теориях происхождения варягов и руси — южнобалтийской, туземной и готской. Из числа сторонников первой он указал Ломоносова, Морошкина, Забелина, более подробно говоря о последнем. Почему-то утверждая, что в выводе варягов с Южной Балтики Гедеонов шел «по стопам Забелина» (Гедеонов эту мысль отстаивал задолго до Забелина), но в вопросе происхождения руси разошелся с ним и признал ее за коренное восточнославянское племя, передавшее свое имя варягам. В данном вопросе его поддержал Иловайский, считавший варягов норманнами и не придававший им никакого значения в организации Древнерусского государства. Ведя речь о готской теории, назвал лишь имя Будиловича. Свой краткий обзор Любавский заканчивал словами о «безуспешности опроверже

1 Багалей Д.И. Русская история. Киевская Русь (до Иоанна III). Т. I. М., 1914. С. 151-158. ний антинорманистов»: «Все, чего они достигли, это то, что отодвинули назад в более древнее время прибытие варягов-руси в нашу страну»1.

Основная работа по обобщению истории разработки варяжского вопроса в послереволюционные годы велась в российском зарубежье, и связана она с именами прежде всего норманистов В.А.Мошина и А.Л.Погодина. В 1931 г. Мошин опубликовал фундаментальный труд «Варяго-русский вопрос», по охвату материала (отечественного и зарубежного, от Байера до современной автору литературы, но прежде всего XVIII—XIX вв.) и обстоятельности его разбора не превзойденный до сих пор. Важно подчеркнуть, что убежденный норманист Мошин решительно опротестовал вульгарное видение дискуссии норманистов и антинорманистов как противостояние «объективной науки» и «ложно понятого патриотизма», заметив при этом, что «было бы весьма занятно искать публицистическую, тенденциозно-патриотическую подкладку в антинорманистских .трудах немца Эверса, еврея Хвольсона или беспристрастного исследователя Гедеонова». Занять столь принципиальную позицию ученого заставили, по его признанию, многие краткие характеристики варяжского вопроса, попадающиеся «в учебниках и популярных трудах по русской истории», не только не дающие действительной картины его развития, но и

•у часто страдающие «значительными и вредными ошибками» . Исследование Мошина достойно венчало развитие дореволюционной российской исторической мысли в области варяжского вопроса, и нисколько не соответствует заключению Е.А.Рыдзевской, в 1934 г. увидавшей в нем лишь «компиляцию»3. В 1932 г. Погодин заострил внимание на некоторых работах русских, советских, польских и германских ученых первых трех десятилетий XX в., не по

1 Любавский М.К. Лекции по древней русской истории до конца XVI в. М., 1916. С. 75-80.

2 Мошин В.А. Варяго-русский вопрос. Se§it 1-3. С. 109-136,343-379,501-537.

3 Рыдзевская Е.А. К варяжскому вопросу. (Местные названия скандинавского происхождения в связи с вопросом о варягах на Руси) // ИАН СССР. Отделение общественных наук. VII серия. № 8. Л„ 1934. С. 629. лучивших отражение на страницах сочинения Мошина1.

В советской исторической науке, принявшей норманизм, все разговоры вокруг варяжского вопроса на долгие годы свелись к противопоставлению, с одной стороны, Байера, Миллера, Шлецера, с другой — Ломоносова. Одной из причин такой ситуации явился труд Н.Л.Рубинштейна (1941 г.), в оценке историографии XVIII в. следовавшего за П.Н.Милюковым. Так, характеризуя Байера, Рубинштейн утверждал, что «прекрасное знание византийских и скандинавских источников бросило новый свет на ряд вопросов древнерусской истории, с которыми он впервые познакомил русского читателя». Среди «тщательных» его исследований ученый особо выделил постановку «варяго-русского вопроса на основе непосредственного изучения скандинавских материалов.». При этом отмечая «настойчиво проводимую» им «строгость научной критики, точность научного доказательства.». Хотя тут же констатировал, ставя под сомнение сказанное, полное отсутствие у него русских источников. Предельно высоко оценивая работы Шлецера и Миллера, Рубинштейн выступление Ломоносова против норманизма свел к реакции оскорбленного национального чувства (о весьма неглубоком вхождении автора в сложнейшую проблематику варяжского вопроса говорит его заключение, что Татищев «заимствовал» у Байера норманскую теорию) .

Великая Отечественная война внесла серьезные коррективы в рассуждения о немцах-историках вообще и Байере, в частности, т.к. с его именем прежде всего ассоциировался норманизм, взятый фашизмом на службу (ситуацию в науке еще больше накалила борьба «с низкопоклонством перед Западом», развернувшаяся в конце 40-х гг.). В 1948 г. М.Н.Тихомиров очень резко отозвался о Байере, назвав его «бездарным и малоразвитым воинствующим немцем.». В 1955 г. он добавил, что работы Байера «страдают гру

1 Погодин A.JI. Варяги и Русь // Записки Русского научного института в Белграде. Вып. 7. Белград, 1932. С. 93-135.

2 Рубинштейн H.JI. Русская историография. М., 1941. С. 87-92,95-97, 107, 114, 153-155. бейшими ошибками», и в целом заключил, что деятельность академиков-иностранцев, строивших русскую историю «с недостаточным учетом или без всякого учета русских источников», «принесла не столько пользы, сколько вреда для русской историографии.»1.

Такая тональность в разговоре о немецких историках была подхвачена в науке, где стало нормой именовать их «псевдоучеными», занимавшимися «злостной фальсификацией» русской истории . Подобное отношение к ним вызвало в 1957 г. справедливое возражение Л.В.Черепнина, заметившего, что негативная оценка их вклада в развитие русской исторической науки в определенной мере является реакцией на ошибочные заключения Рубинштейна, «явно недооценившего уровень развития русской историографии в XVIII в. и связывавшего ее достижения с западноевропейским влиянием» и особенно с именем Байера. Вместе с тем он сказал, что Байера, Миллера и Шлецера вряд ли следует изображать «бездарными, тупыми и невежественными людьми» и что перед русской исторической мыслью они имеют заслуги. Данная позиция была принята учеными3, в связи с чем разговор о немецких историках приоб

1 Тихомиров М.Н. Русская историография XVIII века // ВИ. 1948. № 2. С. 94-96,99; его же. Развитие исторических знаний в России периода дворянской империи первой половины XVIII в. // Очерки истории исторической науки в СССР. Т. I. М., 1955. С. 170,190-191.

2 Гурвич Д. М.В.Ломоносов и русская историческая наука // ВИ. 1949. № 11. С. 110, 113; Мавродин В.В. Борьба с норманизмом. С. 7-9; Белявский М.Т. Работы М.В.Ломоносова в области истории // Вестник МГУ. Серия общественных наук. Вып.З. № 7. М., 1953. С. 116117, 120; его же. М.ВЛомоносов и русская история // ВИ. 1961. № 11. С. 93-97; Тихомиров М.Н. Исторические труды М.ВЛомоносова // ВИ. 1962. № 5. С. 69; Астахов В.И. Курс лекций по русской историографии. Харьков, 1965. С. 105-106; Фрумепков Г.Г. М.ВЛомоносов — историк нашей Родины. [Архангельск], 1970. С. 9,11,13-14. У

Черепнин JI.B. Русская историография до XIX века. Курс лекций. М., 1957. С. 188-191, 210-211; Шапиро A.JI. Историография с древнейших времен по XVIII век. Курс лекций. JL, 1982. С. 144, 222-224; Рогожин Н.М. Историография второй четверти и середины XVIII в. Деятельность Академии наук. Г.З.Байер, Г.Ф.Миллер, АЛ.Шлецер, М.ВЛомоносов // Историография истории России до 1917 года. Т. 1. М., 2003. С. 141. рел конструктивный характер. Чего не скажешь о Ломоносове, в оценке которого как историка сегодня возобладал самый крайний скептицизм.

К концу 40-х гг. относится первая попытка охарактеризовать степень изученности столь непростой и столь заполитизированной проблемы этноса варягов в российской науке. В 1949 г. В.В.Мавродин, негативно отзываясь прежде всего о Байере и подчеркивая, что норманизм никогда не имел «научного» значения, утверждал, что он был развенчан антинорманистами XIX века. Велика их заслуга, отмечал ученый, и «в деле развития истории как отрасли научного знания, формирующей национальное самосознание». Но при этом он был уверен, что норманисты и их оппоненты «стояли на одних и тех же методологических позициях» (эта оценка превратится в советской исторической науке в клише) и что С.М.Соловьева, В.Г.Васильевского и В.О.Ключевского, признававших скандинавское происхождение варягов, нельзя безоговорочно причислять к норманистам «в полном смысле этого слова»1. О состоянии разрешения варяжского вопроса в зарубежной науке XX в. весьма квалифицированно рассказывал в 1960, 1965 и 1967 гг. И.П.Шаскольский, с позиций марксизма опротестовывая ее выводы и прежде всего вывод о создании Древнерусского государства варягами-норманнами. Ученый говорил, что в дореволюционную эпоху норманисты и их противники, будучи идеалистами в понимании процесса формирования государства, признавали достоверность рассказа ПВЛ «о призвании варяжских князей и спорили лишь по поводу этнической принадлежности варягов»2.

В 1963 г. В.Б.Вилинбахов заострил внимание на забытой идее об южнобалтийском происхождении варягов. Начав разговор с труда

1 Мавродин В.В. Борьба с норманизмом. С. 6-24.

•у

Шасколъский И.П. Норманская теория в современной буржуазной историографии // История СССР. 1960. № 1. С. 223-236; его же. Норманская теория в современной буржуазной науке. М., Л., 1965; его же. Вопрос о происхождении имени Русь в современной буржуазной науке // Критика новейшей буржуазной историографии. Вып. 10. Л., 1967. С. 128176.

С.Герберштейна, он оценил плюсы и минусы работ многих антинорманистов XVIII—XIX вв. (от М.В.Ломоносова до В.М.Флоринского). В 1980 г. ученый охарактеризовал современные ему работы, дающие богатый и самый разнообразный материал о давних и многосторонних связях Южной Балтики и Северо-Западной Руси1. В 1964 г. В.П.Шушарин, в марксистском ключе отрицая построения западных норманистов, вместе с тем «абсолютно фантастичными» назвал теории антинорманистов, продолжающих «в духе дореволюционного антинорманизма поиски «основателей» Древней Руси за ее пределами». При этом он перечислил дореволюционные и послереволюционные обзоры исследований по варяжскому вопросу2. В 1967 г. В.В.Мавродин, подводя итоги разработки советской наукой истории Древнерусского государства в целом, частично вел речь о ее отношении к проблеме этноса варягов. С конца 60-х и по начало 80-х гг. М.А.Алпатов не выпускал из поля зрения постановку варяжского вопроса в трудах Байера, Миллера, Ломоносова, Шлецера3.

В 1971 и 1986 гг. И.П.Шаскольский отметил, во-первых, что за рубежом излагают варяжский вопрос по датчанину В.Томсену «как проблему давно и окончательно решенную», во-вторых, что многочисленные попытки скандинавских филологов обосновать скандинавские корни слова «Русь» все

1 Вшинбахов В.Б. Об одном аспекте варяжской проблемы // СС. Вып. VII. Таллин, 1963. С. 333-345; его же. Современная историография по проблеме «Балтийские славяне и Русь» // Советское славяноведение. М., 1980. № 1. С. 79-84.

2 Шушарин В.П. Современная буржуазная историография Древней Руси. М., 1964. С. 229288.

3 Мавродин В.В. Советская историография Древнерусского государства (К 50-летию изучения советскими историками Киевской Руси) // ВИ. 1967. № 12. С. 53-72; Алпатов М.А. Как возник варяжский вопрос? // Тезисы докладов Четвертой Всесоюзной конференции по истории, экономике, языку и литературе скандинавских стран и Финляндии. Ч. I. Петрозаводск, 1968. С. 117-121; его же. Русская историческая мысль и Западная Европа. XII— XVII вв. М., 1973. С. 10-49; его же. Варяжский вопрос в русской дореволюционной историографии // ВИ. 1982. № 5. С. 31-45; его же. Русская историческая мысль и Западная Европа (XVIII — первая половина XIX в.). М., 1985. С. 9-81. больше встречают «препятствия с лингвистической и исторической стороны», в-третьих, что особенный вклад в изучение норманского вопроса внесла советская археология, открывшая следы многочисленных пребываний скандинавов на Руси1. В конце 70-х — начале 80-х гг. Шаскольский убеждал, что если советский антинорманизм решает данный вопрос с позиций «истинной науки», то антинорманизм немарксистский не является «научным»2. В 1986 и 1988 гг. Д.А.Авдусин, говоря, что норманисты и антинорманисты до 30-х — 40-х гг. XX в. стояли на идеалистической основе, отнес к «научному» анти-норманизму (за двумя исключениями) работы только советских ученых. Вместе с тем он впервые в советской науке заметил, что Байера и Миллера «не совсем справедливо (аналогичные взгляды высказывались и до них) считают основоположниками норманизма», и заключил, что «у колыбели норманизма стоял шведский великодержавный национализм»3.

Особый всплеск интереса как к варяжскому вопросу, так и его историографии наблюдается с начала 90-х гг. минувшего столетия, что вызвано кардинальными преобразованиями в нашей стране, заставляющими общество, выстраивающего новую перспективу своего бытия, пристально вглядываться в свое прошлое. В 1992 г. ИЛ.Фроянов, характеризуя степень достоверности,

1 Шаскольский И.П. Норманская проблема на современном этапе // Тезисы докладов Пятой всесоюзной конференции по изучению истории скандинавских стран и Финляндии. Ч. I. М., 1971. С. 43-45; его же. Норманская проблема в исторической науке 1970-х — 1980-х гг. // X Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Тезисы докладов. Ч. 1. М., 1986. С. 122-124.

•у

Шаскольский И.П. Норманская проблема в советской историографии // Советская историография Киевской Руси. JL, 1978. С. 152-165; его же. Антинорманизм и его судьбы // Проблемы отечественной и всеобщей истории. Генезис и развитие феодализма в России. Вып. 7. Л., 1983. С. 35-51.

3 Авдусин Д.А. Современный антинорманизм // X Всесоюзная конференция. С. 120-122; его же. Современный антинорманизм // ВИ. 1988. № 7. С. 23-34 (во всех последующих случаях сноски даются на последнюю статью). данную летописным известиям о варягах советскими учеными, осветил их отношение к самому факту призвания и значению варягов-норманнов в русской истории1. В 1997 г. с монографическим исследованием изучения «нор-манской проблемы» в отечественной науке, необходимость которого назрела давно, выступил А.А.Хлевов. Указав из своих предшественников М.А.Максимовича, В.А.Мошина и И.П.Шаскольского (работу 1965 г.), он рисует картину разработки данной проблемы от Байера до начала 90-х гг. XX века. Но при несомненных достоинствах эта картина предстает довольно проблематичной в свете убежденности автора, что «антинорманистская ориентация почти всегда была следствием отнюдь не анализа источников, а результатом предвзятой идеологической установки». Подвергнув резкой критике «государственный антинорманизм» 1951—1965 гг. и именуя археолога Д.А.Авдусина «патриархом отечественного послевоенного антинорманизма», Хлевов никак не прокомментировал парадоксальную ситуацию, когда, как он их характеризует, «варягоборцы» того времени, полагая себя антинормани-стами, но при этом исповедуя основные постулаты норманизма, не сокрушали, а укрепляли его позиции. Из исследователей последних десятилетий XX в. ученый выделил представителей ленинградско-петербургской школы, вернувших скандинавам подобающее им место в истории России .

В 1998 г. А.Г.Кузьмин, опубликовав довольно пространные отрывки из трудов видных антинорманистов и норманистов XVIII—XX вв. по варяго-русскому вопросу и снабдив их комментариями, тем самым достаточно полно изложил как историю его разработки, так и его наиболее узловые проблемы. При этом заметив, что норманизм в нашей науке с 60-х гг. XX в. усиливает свои позиции, «не выдвигая новых аргументов и часто выступая под флагом антинорманизма». В работах за 2003 г. историк провел обстоятельный анализ

1 Фроянов И.Я. Мятежный Новгород: Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия. СПб., 1992. С. 75-106.

2 Хлевов А.А. Норманская проблема в отечественной исторической науке. СПб., 1997. норманистских и антинорманистских концепций прошлого и современности, заострив внимание на натяжках и грубейших ошибках сегодняшних приверженцев норманизма (прежде всего филологов и археологов)1.

В 1999 г. археолог Е.Н.Носов, видя в «российской» и «скандинавской» тенденциях рассмотрения варяжского вопроса «наивный патриотизм», весьма утвердительно говорил о победе норманизма в современной российской науке. При этом подчеркивая, что данное событие могло произойти значительно раньше (к 30-м гг. XX в.), но тому помешала идеология тоталитарного государства. Дав небольшой обзор археологических работ по варяжской теме за 1940-е — 1960-е гг., Носов заключил, что именно археология, открывавшая все новые свидетельства «интенсивных русско-скандинавских контактов», была той «отдушиной, при которой можно было писать и заниматься «собственно» наукой.», пробудила интерес к варяжской проблеме. Сам варяжский вопрос он свел лишь к вопросу о роли скандинавов в русской истории2.

В 1999 г. диссертант, излагая историю изучения Сказания о призвании варягов, частично затронул ряд иных аспектов историографии варяжского вопроса. В 2002—2005 гг. он, сопоставляя работы норманистов первой половины XIX в., буквально все сводивших в истории Руси IX — начала XI в. к деятельности скандинавов, и современных проводников идеи норманства варягов, пришел к выводу о возрождении последними самых крайних форм норманизма, от которых под воздействием блестящей критики С.А.Гедеонова отказались профессионалы высочайшего класса — историки и лингвисты,

1 Славяне и Русь: Проблемы и идеи. Концепции, рожденные трехвековой полемикой, в хрестоматийном изложении / Сост. А.Г.Кузьмин. М., 1998. С. 209-435; Кузьмин А.Г. История России с древнейших времен до 1618 г. Кн. 1. М., 2003. С. 71-87; его же. Начало Руси. М., 2003. С. 29-56; его же. Облик современного норманизма // Сб. РИО. Т. 8 (156). М., 2003. С. 214-256.

2 Носов Е.Н. Современные археологические данные по варяжской проблеме на фоне традиций русской историографии // Раннесредневековые древности Северной Руси и ее соседей. СПб., 1999. С. 151-163. представлявшие собой цвет российской и европейской науки (А.А.Куник, М.П.Погодин, В.Томсен). И, как подытоживает В.В.Фомин, в советской науке антинорманизма не было: в ней господствовал норманизм, лишь закамуфлированный марксистской фразеологией1.

В 2000 г. Ю.Д.Акашев кратко охарактеризовал мнения по варяжскому вопросу, высказанные на протяжении XVIII—XX в., и заострил внимание на суждениях исследователей по ряду принципиальных его сторон (происхождение терминов «русь», «варяги»). И свой же вывод, что «советская историческая наука внесла огромный вклад в разоблачение норманской теории.», он нейтрализовал другим заключением: «.Историки-антинорманисты остановились на полпути. Признание Рюрика и всех варягов, а многими историками и народа русь норманнами. неизбежно ведет к возрождению и усилению указанной теории, к искаженному пониманию нашей истории». В 2001 г. И.В.Кураев подвел итоги изучения Гнездовского курганного некрополя, вы-неся в заголовок своей работы масштабное название «Историография варяжского вопроса». И подчеркивает, что вначале Д.А.Авдусин выступал «с позиций непримиримого антинорманизма», полностью отрицая присутствие скандинавов среди погребенных, а затем, признав наличие некоторого числа норманских захоронений, проявлял антинорманизм «в более мягкой форме» .

1 Фомин В.В. Русские летописи и варяжская легенда. Липецк, 1999. С. 38-117; его же. Скандинавомания или небылицы о шведской Руси // Сб. РИО. Т. 5. М., 2002. (153). С. 230257; его эюе. Кривые зеркала норманизма // Сб. РИО. Т. 8 (156). С. 83-127; его же. Российская историческая наука и С.А.Гедеонов // Гедеонов С.А. Варяги и Русь. В 2-х частях / Автор предисловия, комментариев, биографического очерка В.В.Фомин. М., 2004. С. 6-54; его же. Варяги и варяжская русь: К итогам дискуссии по варяжскому вопросу. М., 2005. С. 147-183.

Акашев Ю.Д. Историко-этнические корни русского народа. М., 2000. С. 4-11, 35-52, 192204; Кураев И.В. Историография варяжского вопроса (по исследованиям погребений Гнёздова) // Археологический сборник. Гнёздово. 125 лет исследования памятника. Труды Государственного Исторического музея. Вып. 124. М., 2001. С. 27-33.

В том же 2001 г. Е.В.Пчелов, дав беглый очерк истории разработки ва-ряго-русского вопроса в России, высказал некоторые замечания принципиального свойства. Во-первых, он уверен, что «заклятый», по определению советских историков, норманист» Шлецер негативно относился к скандинавским сагам, а это, по мнению Пчелова, «весьма странная позиция для закоренелого норманиста», во-вторых, что Гедеонов «камня на камне не оставил от «норманской теории», а его работа «стала поворотным пунктом в изучении норманской проблемы». И после этих слов историк заключает, что антинор-манистами движет «странное» понимание патриотизма, когда считают, что «присутствие иноземцев на Руси и неславянское происхождение правящей династии ущемляют чувство национального достоинства русских, показывают их неспособность к самостоятельной самоорганизации». С нажимом подчеркивая, что «этот ультрапатриотический настрой особенно был характерен для советской исторической науки.», хотя, как объясняет исследователь, «происхождение династии Рюриковичей никак не может умалить «национальную гордость великороссов»1.

Очень ценные историографические обзоры, подводящие итоги разработки варяжской проблемы в российско-советской и зарубежной науке, выходят за границей. Так, квалифицированно рассмотрел в 1957 г. широкий круг исторических и археологических работ 30-х гг. XVIII — середины XX в. польский ученый Х.Ловмяньский. При этом он полагал, что дискуссия «по норманскому вопросу в последние 25 лет вступила в переломный период» по причине понимания того, что Древнерусское государство возникло в результате прежде всего социально-экономических причин. Интерпретацию проблемы этноса варягов в России, СССР и за рубежом представили в небольших статьях в 1960 и 1979 гг. датчанин А.Стендер-Петерсен и немец Г.Рюсс.

В 1978 и 1981 гг. норвежец Й.П.Нильсен весьма основательно проанализировал историю изучения варяжского вопроса в российской и советской

1 Пчелов Е.В. Рюриковичи: история династии. М., 2001. С. 17-20. науке (до конца 40-х гг.). По его классификации, С.М.Соловьев и В.О.Ключевский (а эта мысль высказана, думается, не без влияния В.В.Мавродина) принадлежат к направлению «разумных» антинорманистов и отличаются от «неразумных антинорманистов, тем, что они не отрицают то научное, что есть в норманской теории, и что отрицать нельзя. Но в то же время они не допускают сомнения в том, что древнерусское государство возникло самостоятельно. и из потребностей самого восточнославянского общества», и отводят норманнам «второстепенную роль катализатора или бабки-повитухи». Особо следует выделить историографические работы финского историка А.Латвакангаса (1990 и 1995 гг.). Одна из них посвящена анализу исследований российских и советских авторов (до конца 80-х гг.), а другая (представляющая собой капитальную монографию) дает очень важный материал, мало знакомый нашей науке: как давно шведские ученые стали проявлять интерес к русской истории и как они трактовали варяжский вопрос по первую половину XIX в. включительно. Вместе с тем Латвакангас освещает его изучение в европейской и российской науке XVII — начала XIX века1.

Историографический материал показывает, что оценка трудов ученых XVIII—XX вв., занимавшихся решением варяго-русского вопроса, во многом зависит от того, какой версии придерживается исследователь, берущийся за подведение итогов его изучения. В таком случае, естественно, трудно говорить об объективном и беспристрастном анализе. Не в меньшей мере мешают приблизиться к нему довольно многочисленные стереотипы, которые, как

1 Ловмяпъский X. Русь и норманны. М., 1985. С. 57-88; Stender-Retersen A. Der alteste russische Staat // Historische Zeitschrift. Bd. 191. H. 1. MOnchen, 1960. S. 1-12; RuJJ H. Die Waragerfrage // Handbuch der Geschichte Russlands. Bd. I. L. 4/5. Stuttgart, 1979. S. 267-282; Latvakangas A. Varjagiongelman historiografinen kiijallisuus. Oulu, 1990. S. 193-258; idem. Riksgrundarna. Varjagproblemet i Sverige fran runinskrifter till enhetlig historisk tolkning. Turku, 1995. S. 95-459; Нильсен Й.П. Рюрик и его дом. Опыт идейно-историографического подхода к норманскому вопросу в русской и советской историографии. Архангельск, 1992; и др. видно из конкретных фактов, ничего общего с истиной не имеют. Ярким примером тому является проблема начала норманизма, которую традиционно связывают с Г.З.Байером (видя в том плод его либо научных изысканий, либо антирусских настроений). У каждой научной проблемы есть своя точка отсчета, по которой специалисты выстраивают линии ее развития. И эта линия прочерчивается неверно, если неверной является сама точка отсчета, что неминуемо сказывается на уровне предлагаемых разработок.

В Байере видят не только родоначальника норманизма, но и зачинателя варяго-русского вопроса вообще1. И с ним связывают введение в научный оборот Вертинских анналов, показаний Лиудпранда, епископа Кремонского, византийского императора Константина Багрянородного, сближение «варягов» русских летописей с «варангами» византийских источников и «веринга-ми» скандинавских саг, суждение, что имена русских князей и их дружинников звучат по-скандинавски2. Вместе с тем в науке существуют иные взгляды на истоки норманизма. В 1957 г. Х.Ловмяньский пришел к выводу, что он был вызван к жизни диссертацией Г.Ф.Миллера. Также рассуждал в 1997 г. А.А.Данилов3. В 1959 г. ученый из ГДР Э. Винтер выступил с идеей, что «основателем норманской теории» является переводчик Петербургской Академии наук немец И.В.Паус4. Есть еще одна точка зрения на сей счет, и ее неоднократно высказывал, начиная с 1844 г., но не придавая тому большого значения, А.А.Куник. По его словам, «первым норманистом» был швед Петр

1 Фортипский Ф. Варяги и Русь. С. 1-2; Хлевов А.А. Указ. соч. С. 7.

2 Бестужев-Рюмин К.Н. Русская история. С. 90-92: Томсен В. Начало Русского государства. М., 1891. С. 37, примеч. 2; Милюков П.Н. Указ. соч. С. 64-65; Загоскин Н.П. Русские водные пути и судовое дело в допетровской России. Казань, 1909. С. 52; Мошин В.А. Ва-ряго-русский вопрос. Sesit 1. С. 122-123.

Ловмянъский X. Русь и норманны. С. 59-60; Данилов А.А. История России IX—XX вв. Справочные материалы. М., 1997. С. 397.

4 Винтер Э. И.В.Паус о своей деятельности в качестве филолога и историка (1732) // XVIII век. Сборник статей. М., 1959. С. 315.

Петрей (около 1570—1622), заявивший о себе в этом качестве в 1615 году1.

Разыскания автора настоящих строк подтвердили правоту заключения Куника. Мнение Петрея о шведском происхождении варягов было подхвачено многими его соотечественниками второй половины XVII — 30-х гг. XVIII вв. для достижения вполне конкретных политических целей. Обслуживая великодержавные амбиции своего правительства (о чем говорил Д.А.Авдусин), они обратились к варягам, некогда господствовавшим на Балтике и основавшим на Руси династию Рюриковичей, доказывая их якобы шведское происхождение, тем самым пытаясь «исторически» подкрепить притязания Швеции на господство в Восточной Прибалтике, к чему она так настойчиво стремилась на протяжении нескольких столетий. И в добайеровский период варяжский вопрос был поставлен и решен шведами на широкой источниковой базе в пользу скандинавов, и в таком виде был принят европейской наукой. Г.Ф.Миллер и Г.З.Байер, вобрав у себя на родине основные положения норманизма, перенесли его в Россию, где это учение приобрело особое политическое звучание в силу проведения им резкой грани между «цивилизаторским» Западом и «диким» Востоком2.

1 Kunik Е. Die Berufiing der schwedischen Rodsen durch die Finnen und Slawen. Bd. I. SPb., 1844. S. 115-116; Дополнения А.А.Куника II Дорн Б. Каспий. СПб., 1876. С. 460-461; Куник А.А. Известия ал-Бекри и других авторов о руси и славянах. Ч. 2. СПб., 1903. С. 031, 039, 047,054; Замечания А.Куника. (По поводу критики г. Фортинского). СПб., 1878. С. 1-4.

2 Фомин В.В. Норманизм и его истоки // Дискуссионные проблемы отечественной истории. Арзамас, 1994. С. 18-30; его же. Норманизм русских летописцев: миф или реальность? // Межвузовские научно-методические чтения памяти К.Ф.Калайдовича. Вып. 3. Елец, 2000. С. 134-136; его же. Варяги и варяжский вопрос в судьбе России // Роман-журнал XXI век. М., 2001. № 9. С. 107; его же. Кто же был первым норманистом: русский летописец, немец Байер или швед Петрей? // Мир истории. М., 2002. № 4/5. С. 59-62; его же. Норманская проблема в западноевропейской историографии XVII века // Сб. РИО. М., 2002. Т.4 (152). С. 305-324; его же. Комментарии II Гедеонов С.А. Указ. соч. С. 552, ком-мент. 63; его же. Варяги и варяжская русь. С. 8-57.

Шведы до 1734 г., констатировал Куник, «открыли и определили все главные источники, служившие до XIX в. основою учения о норманском происхождении варягов-руси», «обратили внимание на Vaering-j-ar исландцев и на собирательное Rotsi финнов». Говоря, что Байер ввел в научный оборот лишь Вертинские анналы, неизвестные шведским историкам XVII в., Куник отметил их сильное влияние на него и определил время с 1614 по 1734 г. как период «первоначального образования норманской системы»1. К этим словам надлежит добавить, что шведы, заложив основы норманизма и пополняя его источниковый фонд, вместе с тем определяют новые темы в варяжском вопросе и выдвигают доказательства, обычно приписываемые Г.З.Байеру, Ю.Тунманну и А.Л.Шлецеру, творившим век и более спустя. Именно они отождествили варягов с византийскими «варангами» и «верингами» саг, а слово «варяг» выводили из древнескандинавского языка, скандинавскими полагая и имена русских князей.

Указали они и на якобы существующую лингвистическую связь между именем «Русь» и Рослаген. Так, Ю.Буре (ум.1652) выводил финское слово ruotsolainen — «швед» (производное от Ruotsi — «Швеция») от древних названий Рослагена Rohden и Rodhzlagen. И.Л.Локцений (ум. 1677) «переименовал» гребцов и корабельщиков Рослагена, в роксолан, т.е. в русских2. Мысль о трансформации «Рослагена» в «Руотси», а затем в «Русь» разовьют и донесут до читателей в 70-х гг. XVIII в. и в начале следующего столетия соответственно швед Тунманн и немец Шлецер, и в историографии именно им начнут приписывать это одно из главных положений норманизма3. Тот же Буре

1 Дополнения А.А.Куника. С. 461; Куник А.А. Известия ал-Бекри. С. 039, 047, 054; Замечания А.Куника. (По поводу критики г. Фортинского). С. 2,4.

2 Розенкампф Г.А. Обозрение Кормчей книги в историческом виде. Изд. 2-е. СПб., 1839. С. 259; Шаскольский И.П. Вопрос о происхождении имени Русь. С. 132, примеч. 13.

3 Ловмяньский X. Русь и норманны. С. 60, 65; Шаскольский И.П. Вопрос о происхождении имени Русь. С. 131-132; Хлевов А.А. Указ. соч. С. 16. м считал, что само название Рослаген произошло от го — «грести» и rodher — «гребец». Куник лишь с 1844 г. будет утверждать, что к слову rodsen («гребцы»), которым называли жителей прибрежной части Рослагена, посредством финского ruotsi восходит название «Русь»1.

Каков был уровень разработки варяжского вопроса в период времени до выхода статьи Байера «О варягах» (1735 г.), демонстрирует швед О.Далин, на основании разработок своих предшественников представивший в 40-х гг. XVIII в. Киевскую Русь частью шведской истории. Русь, подчеркивал он, состояла «под верховным начальством шведской державы (здесь и далее курсив автора. — В.Ф.)» до самого прихода татар, а «варяги и скандинавы всегда были, так сказать, подпорами российскому государству» . Как заметил в 1773 г. Г.Ф.Миллер, «шведы присвоивают себе варяг (курсив автора. — В.Ф.), то сие происходит только от их мнения, якобы других никаких варяг не было, кроме шведского происхождения, и будто бы похождения их принадлежали больше к шведской, нежели к российской истории»3. И нет сомнений, что действительная, а не кажущаяся картина генезиса норманизма, положительно отразится на перспективах решения варяго-русского вопроса, сможет придать его обсуждению по-настоящему конструктивный характер, во многом снимет накал страстей вокруг имен прежде всего Байера и Миллера.

Но на пути разрешения варяжского вопроса стоят еще несколько стереотипов-аксиом, внушающих мысль не одному поколению отечественных и зарубежных исследователей об «антинаучности» трудов антинорманистов, якобы приносящих в жертву своим чувствам высокую науку, и по этой причине отвергающих свидетельства самой ПВЛ. Эти стереотипы были завязаны

1 KunikE. Op. cit. Bd. I. S. 163-167.

2 Dalin O. Geschichte des Reichs Schweden. Bd. 1. Greifswald, 1756. S. 409-418; Далии О. История шведского государства. Ч. 1. Кн. 1. СПб., 1805. Примеч.г на с. 137; примеч. ц на с. 385, примеч.с на с. 438; там же. Ч. 1. Кн. 2. СПб., 1805. С. 674-687, примеч.0 на с .654.

МиллерГ.Ф. О народах издревле. С. 83. в тугой узел норманистом Н.Ламбиным, сказавшим в 1860 г., что составитель ПВЛ есть «первый, древнейший и самый упорный из скандинавоманов! Ученые немцы не более как его последователи.». Вместе с тем подчеркнув, обращаясь к антинорманистам: «Но Нестор был патриот не меньше нашего, в его горячей любви к родине никто не может усомниться, прочитав эту летопись; однако эта любовь не ослепляла его: в простоте сердца он не видел ничего позорного в призвании князей иноплеменников.»1.

Нельзя не заметить, что утверждения об исключительно патриотической подоплеке выступлений антинорманистов (да и других ученых) позволяют закрыть, вообще-то, любую проблему (и не только из числа тех, что связаны с истоками русского народа и российской государственности), и, по существу, являет собой диктат, очень жестко давящий на такую сверхделикатную сферу, как национальное сознание, и во многом по этой причине заставляющий отказываться от любых сомнений в норманской теории, отказываться от споров, дискуссий, т.е. от всего того, чем и живет настоящая наука. Выше отмечалось, что такое понимание сути разногласий норманистов и их противников категорично отверг крупнейший норманист XX в. и прекрасный знаток истории варяжского вопроса В.А.Мошин, справедливо акцентировавший внимание на том обстоятельстве, что в ряду антинорманистов стоят ученые разных национальностей.

Мнение Ламбина пало на благодатную почву и было развито тогдашним высочайшим авторитетом отечественной науки А.А.Куником: в 1875 г. он не только охарактеризовал Нестора как «самый старинный норманист», но уже связал с ним само начало норманской теории, наделив его титулами «отца истории норманизма» и «почтенного родоначальника норманистики». Развивая эту посылку, историк в 1877 г. называл оппонентов «антинесторов

1 Ламбин Н. Объяснение сказаний Нестора о начале Руси. На статью профессора Н.И.Костомарова «Начало Руси», помещенную в «Современнике» № 1, 1860 г. СПб., 1860. С. 19,39. цами» и «норманофобами»1. Сегодня Е.В.Пчелов говорит, что Н.М.Карамзин и М.П.Погодин, утверждая норманство варягов, «предпочитали следовать за русскими летописями, подкрепляя их данные иностранными источниками.»2. Археолог В.Я.Петрухин относит известное гипотетическое построение, выводящее имя «Русь» из финского названия Швеции «Ruotsi, Rootsi», выдвинутое шведами в XVII в., и отвергаемое известными современными западными языковедами, исповедующими норманизм, к «летописной» традиции «происхождения названия русь»3.

В силу полного господства норманистских настроений в науке была произведена подмена понятий «варяги» и «норманны» («варяжский вопрос» и «норманский вопрос»), и применительно к инакомыслящим речь стали вести о «варягоборстве» (причем задолго до проявления в советское время действительно ярко выраженных «антиваряжских» настроений). Как, например, объяснял в 1925 г. Ф.А.Браун, «варягоборство» представляет собой движение в русской исторической науке, «которое вообще отрицало скандинавское происхождение основателей русского государства и вело их то с юга, от роксолан или готов, то с запада, от поморских славян или литвы». В наши дни Е.В.Пчелов, проводя мысль, что государство у восточных славян возникло «независимо от варягов в IX веке», заключает: «Поэтому в настоящее время околонорманистские споры просто потеряли всякий смысл»4.

Эти слова отражают эволюцию, которую проделала норманская теория под воздействием критики оппонентов и вводимого в научный оборот материала. От ранней своей идеи, что Киевскую Русь создали норманны, и доведенной до абсолюта в трудах Ю.Тунманна, А.Л.Шлецера, М.П.Погодина, она

1 Дополнения А.А.Куника. С. 399,457; КуникА.А. Известия ал-Бекри. Ч. 2. С. 04-08,039.

КуникА.А. Известия ал-Бекри. С. 04-08,039; Пчелов Е.В. Рюриковичи. С. 20. л

Петрухип В.Я. Древняя Русь: Народ. Князья. Религия // Из истории русской культуры. Т. I (Древняя Русь). М., 2000. С. 99; Пчелов Е.В. Рюриковичи. С. 18.

4 Браун Ф.А. Варяги на Руси // Беседа. № 6-7. Берлин, 1925. С. 306; Пчелов Е.В. Рюриковичи. С. 20. перешел к другой, по форме более соответствующей уровню развития науки, но по содержанию не отличающейся от предшественницы. Как четко изложил ее в эмиграции Ф.А.Браун, русская государственность «выросла из самодавлеющих местных потребностей и интересов (разрядка автора. — В.Ф.), к которым приобщились и стали служить» скандинавы, но при этом подчеркнув, что именно ими и были заложены «первые камни» в основу Руси1. Пчелов выразил третью идею, порожденную «анти-норманизмом» советской поры, и в данном случае преследующую цель закрытия разговора об этнической принадлежности варягов и варяжской руси.

В своем желании ученый не одинок: в науке раздаются голоса, что использование терминов «норманизм» и «антинорманизм» нецелесообразно «при современной оценке роли скандинавов в истории Руси, поскольку они «отягощены «богатым» наследием, строго говоря, к академической науке отношения не имеют» , а разговор по существу подменяется обвинением оппонентов в «навешивании ярлыков»3. Но, во-первых, «объективное и взвешенное» решение одного из главнейших вопросов русской истории на деле означает безраздельное господство все той же норманской теории, о чем говорят сами норманисты. Так, в 1998 г. И.Н.Данилевский констатировал, что «справедливо «норманизмом» называть любое признание присутствия скандинавских князей, воинов и купцов в Восточной Европе»4. И вместе с тем эта теория вызывает принципиальные возражения даже у своих сторонников.

1 Браун Ф.А. Варяги на Руси. С. 317-318.

2 Носов Е.Н. Современные археологические данные. С. 161.

3 См. примеч. редакции к статье: Фомин В.В. Варяги и Старая Ладога // Ладога и истоки российской государственности и культуры. Материалы Международной научно-практической конференции. Старая Ладога, 30 июня — 2 июля 2003 г. СПб., 2003. С. 204; Королев А. С. «Антинорманизм». Сборник Русского исторического общества. Т. 8 (156). М. Русская панорама. 2003 // ВИ. 2005. № 2. С. 168.

4 Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX—XII вв.). Курс лекций. М., 1998. С. 75.

Во-вторых, понятия «норманизм» и «антинорманизм» представляют собой необходимый инструментарий, позволяющий точно определить позицию ученых по отношению не только к проблеме этноса варягов, но и к нор-манской теории. В 2000 г. антинорманист Г.И.Анохин подчеркивал, что, «по-видимому, правильнее будет называть антинорманистами только тех ученых, которые в поисках объективных фактов нашли и отстаивают свидетельства того, что варяги и тождественные им русы — славяне»1. Такой взгляд на позиции антинорманистов не соответствует действительности, т.к. палитра их суждений об этнической природе варягов, как известно, более многообразна. К тому же взгляд этот тенденциозен, и, наконец, безосновательно суживает круг поисков истоков руси, не обязательно связанных со славянским миром.

В зарубежной науке норманизм существует в том виде, в каком он бытовал в XVIII веке. Как утверждал в 1971 г. Р.Портнер, Русь «была неспособна к собственному управлению и созданию государственного порядка, так что норманны должны были придти для того, чтобы эти джунгли расчистить и дисциплинировать их жителей»2. В 1974 г. Р.Пайпс резюмировал, что «почти побочным продуктом заморской торговли между двумя чуждыми народами, варягами и греками, и родилось первое государство восточных славян». В современных западных академических, учебных и популярных работах подчеркивается, что образование Киевской Руси связано со скандинавами, ведшими «торговлю между странами Балтийского и Черного морей», что, «начиная с Рюрика и вплоть до сына Ивана Грозного Федора, эти скандинавы правили самой крупной средневековой державой Европы — Россией»3.

1 Анохин Г.И. Новая гипотеза происхождения государства на Руси // ВИ. 2000. № 3. С. 52.

См. об этом: Толочко П.П. Спорные вопросы ранней истории Киевской Руси // Славяне и Русь (в зарубежной историографии). Киев, 1990. С. 109.

3 Паше Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 48; Викинги: набеги с севера. М., 1996. С. 64; История Европы. Минск, Москва, 1996. С. 27; Уингейт Ф., Миллард Э. Викинги. М., 1998. С. 41; Кёнигсбергер Г. Средневековая Европа 400—1500 годы. М., 2001. С. 123.

РОССИЙСКАЯ ГОСУДАРСТВЕННАЯ БИБЛИОТЕКА

Настоящее диссертационное исследование ставит перед собой ряд задач, достижение которых способно вывести варяжский вопрос в принципиально иную плоскость разработки. И первая задача — это историографическая: выяснение состоятельности традиции, веками культивирующей мысль лишь о «патриотической мотивации» антинорманизма, лишенного, таким образом, научности. По причине того, что в качестве наглядного тому примера обычно преподносится дискуссия между Ломоносовым и Миллером, но при этом нисколько не раскрывается ее конкретное содержание, надлежит прежде всего остановиться на анализе положений как самой диссертации Миллера, так и возражений на нее Ломоносова. Такой подход позволит в полной мере установить не только степень их профессионализма и как историков, и как источниковедов, но и степень соответствия концепций и аргументов, выдвигаемых ими, сегодняшнему уровню научных знаний, следовательно, степень соответствия Миллера и Ломоносова как историков привычным историографическим портретам. В том же ключе следует рассмотреть работы ведущих российских и зарубежных исследователей XIX—XX веков.

Вторая задача — источниковедческая: определение качественного состояния доказательной базы норманистов и антинорманистов, соответствия приемов их работы с источниками (прежде всего ПВЛ) методам исторической критики, соблюдение ими принципа историзма. Третья задача — историческая: это насколько соответствуют показания всех имеющихся на сегодняшний день источников тем решениям варяго-русского вопроса, которые предлагают сторонники норманизма и антинорманизма.

Для достижения намеченных задач привлечены три группы источников. Это, во-первых, труды большого числа отечественных и зарубежных специалистов XVIII—XX вв. (в ряде случаев начала XXI в.), в различных сферах науки занимавшихся изучением варяго-русского вопроса и по-разному его трактующих в силу не только объективных, но и субъективных причин. Во-вторых, это значительное количество письменных памятников X—XVIII вв. и прежде всего отечественных: опубликованных, рукописных, архивных (задействованы практически все основные русские летописи, начиная с ПВЛ и заканчивая Густинской летописью 1670 г., широкий круг внелетописных источников, 22 фонда Библиотеки Российской Академии наук, Государственного Исторического музея, Санкт-Петербургского филиала архива Российской Академии наук, Российской государственной библиотеки, Российской национальной библиотеки), а также иностранные памятники IX—XIII и XVI—XVIII вв.: византийские, арабские, западноевропейские, скандинавские. И часть из которых либо впервые вводится в научный оборот, либо заново возвращается в науку после очень долгого забытья. Некоторые из них своими показаниями дают основания для взаимоисключающих версий варяжского вопроса, другие же содержат точные указания на родину и этнос варягов и варяжской руси, но они игнорируются исследователями. В-третьих, это археологические, нумизматические, антропологические и лингвистические источники, к интерпретации которых часто примешивается явная тенденциозность, хотя они также в полной мере позволяют ответить на варяжский вопрос. Историографический анализ и характеристика большей части источников, в том числе Сказания о призвании варягов, даны по соответствующим главам. Следует подчеркнуть, что название «варяжская легенда», используемое в диссертации применительно к Сказанию о призвании варягов (варяжских князей), является давней историографической традицией и нисколько не отражает истинную суть этого необычайно сложного памятника.

Важное место в диссертационном исследовании занимают показания ПВЛ (Начальная летопись), Новгородской первой летописи (НПЛ) младшего и старшего изводов, а также софийско-новгородских сводов XV—XVI веков. ПВЛ лежит в основе Лаврентьевской и Ипатьевской летописей до 1110 года. В НПЛ в иной редакции отражен примерно тот же материал. Древнейшей редакцией ПВЛ считается та, что содержится в Лаврентьевском списке (1377). Другая редакция ПВЛ находится в составе Ипатьевской летописи (южнорусский летописный свод конца XIII — начала XIV в., доведенный до 1292 г.), дошедшей в ряде списков, среди которых особое место занимают Ипатьевский (ок.1425) и Хлебниковский (XVI в.). Ныне принято признавать обе редакции «равноценными» и видеть в их основе один и тот же памятник.

Вопрос о начале летописания, подчеркивал М.Н.Тихомиров, вопрос не только историографический: «он имеет громадное значение и для характеристики достоверности исторических сведений о древней истории Руси в IX—X вв.»1. И в плане его разрешения в 50-х — 70-х гг. XIX в. были высказаны ценные наблюдения. Так, И.И.Срезневский утверждал, что первые летописные заметки появились на Руси еще в начале X в., и начинались они «с пометок на пасхальных таблицах». А.А.Куник отстаивал идею, что они «возникли в Киеве еще в 1Х-м веке, вслед за первым крещением руси.». То же самое говорил И.Е.Забелин. И.И.Срезневский заметил, что события в Новгороде записывались «скоро после того, как случилось» не только в XII, но и в XI и X веках. Тогда же митрополит Макарий расширил перечень летописных центров на Руси, придя к выводу, получившему поддержку в науке, что летописи велись в X в. «в разных местах России — Киеве, Новгороде и на Волыни» .

По А.А.Шахматову, отправной точкой ПВЛ (а значит, и всего летопи

1 Тихомиров М.Н. Начало русской историографии // Его же. Русское летописание. М., 1979. С. 46.

2 Срезневский И.И. Исследования о летописях новгородских // Его же. Статьи о древних русских летописях (1853—1866). СПб., 1903. С. 9, 14-16; его же. Были ли на Руси летописи в X в. // Там же. С. 31, 33; его же. Чтения о древних русских летописях // Там же. С.30, 40-44, 61; его же. Древние памятники русского письма и языка. (X—XIV веков). Общее повременное обозрение. СПб., 1882. Стб. 8; Куник А.А. Разбор рукописного сочинения г. Ундольского под заглавием: «Исследования о церковно-славянских Хронографах. Том I. О временнике Георгия Амартола в отношении к Несторовой летописи» // Двадцать пятое присуждение учрежденных П.Н. Демидовым наград. СПб., 1856. С. 74; его же. Известия ал-Бекри. С. 059; Забелин И.Е. Указ. соч. Ч. 1. С. 472-475, 477-479, 480, 498-499; Макарий (Булгаков М.П.). История русской церкви. Т. II. СПб., 1857. С. XI. сания) являлся Древнейший свод 1039 г., включенный в свод 1073 г., который, в свою очередь, был положен в основу Начального свода 1095 г., вобравшего в себя и Новгородский свод 1050 г., с продолжением до 1079 года. На базе Начального свода 1095 г. была создана в Печерском монастыре в 1110—1113 гг. несохранившаяся первая редакция ПВЛ, автором которой якобы является Нестор. Ее вторую редакцию Шахматов связывал с игуменом Выдубицкого монастыря Сильвестром, работавшим около 1116 г. по поручению Владимира Мономаха. Третью редакцию летописи, выполненную в Печерском монастыре на основе материала Сильвестра летописцем, близким сыну Мономаха Мстиславу, он относил к 1118 года. Вторая редакция, по мнению исследователя, читается в Лаврентьевской летописи, а третья в Ипатьевской. Начальный свод 1095 г. Шахматов видел в текстах НПЛ младшего извода, на основании которого он реконструировал его состав1.

В своих выводах ученый видел лишь «рабочие гипотезы» и «научные фикции», в связи с чем требовал относиться к ним «с большой осторожностью» и предостерегал против поспешного и доверчивого отношения к ним по причине их «чисто временного характера»2. Шахматовская схема развития русского летописания была принята советской наукой (и современной тоже),

1 Шахматов А. А. Сказание о призвании варягов. СПб., 1904. С. 11-31, 28-29, 31, 70; его же. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908. С. IV-V, 2-13, 6970, 97-98, 105, 108, 181-182, 210, 378-536; его же. Отзыв о труде В.А.Пархоменко: «Начало христианства Руси» // ЖМНП. Ч. LII. Новая серия. № 8. СПб., 1914. С. 335-336; его же. Повесть временных лет. Вводная часть. Текст. Примечания. Т. 1. Пг., 1916. С. II-XII, XVI-LXII и др.; его же. Обозрение русских летописных сводов XIV—XVI в. М., JL, 1938. С. 361-363; его же. Киевский Начальный свод 1095 года // Академик А.А.Шахматов. 1864— 1920. Сб. статей и материалов. М., JL, 1947. С. 119-160; Приселков М.Д. История русского летописания. С. 48-49,74-75, 80-82,95,283-286.

2 Шахматов А.А. Заметки к древнейшей истории русской церковной жизни // Научный исторический журнал. Т. II. Вып. 2. № 4. Пг., 1914. С. 45; Пархоменко В. 1з листування з акад.О.О.Шахматовым // Украша. Кн. 6. Кшв, 1925. С. 126. но в серьезной редакции. Во-первых, было доказано, что Древнейшего свода 1039 г. не существовало. Затем ее основательно отредактировал Д.С.Лихачев, который, отрицая существование Новгородского свода 1050 г., свел русское летописание лишь только к киевской традиции, причем начав ее историю со свода 1073 г. (далее он во всем следует Шахматову)1. Такое «омолаживание» времени сложения летописи поставило под серьезное сомнение доверие к ней как историческому источнику, «ибо она в таком случае слишком далеко отстоит от излагаемых событий, что непременно должно породить не только искажения в их передаче, но и преднамеренный вымысел». Сомнения в ПВЛ как историческом источнике присутствуют в науке давно, и ими были заражены многие известные исследователи (М.Т.Каченовский, Д.И.Иловайский,

H.И.Костомаров, В.А.Пархоменко, М.Д.Приселков, Я.С.Лурье и др.) . Историки XX в. доказали раннее возникновение летописи, а следовательно, достоверность большинства ее известий. Н.К.Никольский показал, что повести о полянах, следы которых сохранились в ПВЛ, складывались еще в дохристианский период. М.Н.Тихомиров продемонстрировал наличие произведений летописного жанра в конце X — начале XI в., составивших затем первоначальное ядро ПВЛ. При этом он справедливо подчеркнул, что летописные своды завершали собой итог многолетней предшествующей работы3. Л.В.Черепнин выделил свод 996 г., в основе которого лежала, по его

1 Лихачев Д.С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М., JL, 1947. С. 60-100; ПВЛ. Ч. 2. С. 76-78, 87, 89-91,94-95.

2 См. об этом: Фомин В.В. Русские летописи. С. 13; его же. Комментарии. С. 457, ком-мент. 2; его же. Варяги и варяжская русь. С. 263—264.

3 Никольский Н.К. Повесть временных лет как источник для истории начального периода русской письменности и культуры. К вопросу о древнейшем русском летописании. Вып.

I. JL, 1930. С. 27, 29, 32, 36-40, 44; Тихомиров М.Н. Источниковедение истории СССР с древнейших времен до конца XVIII в. Курс источниковедения истории СССР. Т. 1. С. 45, 54-55; его же. Происхождение названий «Русь» и «Русская земля» // Его же. Русское летописание. С. 22-35; его же. Развитие исторических знаний в Киевской Руси, феодальномнению, старинная повесть о полянах-руси. Б.А.Рыбаков считал, что первые летописные записи появились в 60-х гг. IX века. А в 996—997 гг. в Киеве был создан первый летописный свод, вобравший в себя предшествующие годичные записи, сведения из византийских источников, информацию самого летописца, отдельные сказания, записанные в X веке. Исследователь не сомневался, что в 1050 г. в Новгороде была создана летопись, доведенная затем с продолжением до 1079 г., в основу которой был положен киевский свод конца X в. (997 г.), и названная им «Остромирова летопись»1.

А.Г.Кузьмин, полагая, что «какие-то записи исторического характера неизбежно возникали уже в IX веке», говорил о начале летописания во второй половине X века. И в ПВЛ он видел свод «нередко противоречащих друг другу летописных и внелетописных материалов», отразивших «множественность» историографических традиций и идейных течений времени расцвета Киевской Руси. Доказывая, что начало летописания относится к первой половине княжения Владимира (до 996), Кузьмин обосновал наличие в Киевской Руси нескольких летописных традиций, которые ошибочно сводят только к традиции Киевского Печерского монастыря. Само оформление Начальной летописи во втором десятилетии XII в. он связал с другим киевским мораздробленной Руси и Российском централизованном государстве (X—XVII вв.) // Очерки истории исторической науки в СССР. С. 50-51, 55; его же. Начало русской историографии. С. 46-66; его же. Источниковедение истории СССР. Вып. I. М., 1962. С. 66; его же. Русский летописец в «Истории Польши Яна Длугоша» // Его же. Исторические связи России со славянскими странами и Византией. М., 1969. С. 235-237.

1 Черепнин Л.В. «Повесть временных лет», ее редакции и предшествующие ей летописные своды // ИЗ. Т. 25. М., 1948. С. 332-333; его же. Спорные вопросы изучения Начальной летописи в 50—70-х годах // История СССР. 1972. № 4. С. 55-56, 59-65; Рыбаков Б.А. Остромирова летопись // ВИ. 1956. № 10. С. 46-59; его же. Предпосылки образования Древнерусского государства // Очерки истории СССР. Ill—IX вв. М., 1958. С. 772, 781-782; его же. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. М., 1963. С. 159-161, 170-172, 187-190, 196-200; его же. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII веков. М., 1993. С. 114-118. настырем — Выдубицким, а применительно к XI в. выделил два этапа редакторской работы: 50-е — 60-е гг. (была создана основная редакция ПВЛ, где были поставлены проблемы начала Руси, читались повести о русских князьях и впервые был привлечен с большими сокращениями новгородский источник) и 70-е — 80-е гг. (был создан труд, в котором имелись основные сюжеты ПВЛ, и многие чтения которого были сокращены или даже изъяты в редакции летописи начала XII в.). Идею о существовании Начального свода 1095 г., который Шахматов видел в НПЛ младшего извода, историк отверг, показав, что «никакого рубежа около 1095 года в летописях нет»1.

НПЛ подразделяют на два извода (редакции): старший, Синодальный список которого датируется второй четвертью XIV в., и младший, сохранившийся в нескольких списках, два из которых — Комиссионный и Академический — относятся к середине XV века. Синодальный список, начало которого (до 1016) утеряно, доведен до 1330 г. с позднейшими приписками до 1352 года. Часть его до 1234 г. написана, согласно одному мнению, двумя почерками, охватывающими соответственно 1016—1200 и 1201—-1233 годы.

1 Кузьмин А.Г. Две концепции начала Руси в Повести временных лет // История СССР. 1969. № 6. С. 83; его же. Русские летописи как источник по истории Древней Руси. Рязань, 1969. С. 23-26; его же. Древнерусские исторические традиции и идейные течения XI века// ВИ. 1970. № 10. С. 55-57, 63, 66-67, 72-74, 76; его же. Спорные вопросы методологии изучения русских летописей // ВИ. 1973. № 2. С. 32-53; его же. К спорам о методологии изучения начального летописания // История СССР. 1973. № 4. С. 219-231; его же. Начало новгородского летописания // ВИ. 1977. № 1. С. 60; его же. Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977. С. 25-54, 90-110, 126, 132-295, 297-362, 381-382, 384-389; его же. Падение Перуна: (Становление христианства на Руси). М., 1988. С. 20, 23, 42-66; его же. Источниковедение истории России (с древнейших времен до монгольского завоевания). М., 2002. С. 124-198; его же. Начальные этапы древнерусской историографии // Историография истории России до 1917 года. Т. 1. С. 26-50; Откуда есть пошла Русская земля. Кн. 1. М., 1986. С. 649-650. 652; Се Повести временных лет (Лаврентьев-ская летопись) / Сост., авторы примечаний и указателей А.Г.Кузьмин, В.В.Фомин; вступительная статья и перевод А.Г.Кузьмина. Арзамас, 1993. С. 4-38.

Недавно Т.В.Гимон и А.А.Гиппиус пришли к выводу, что эта часть списка написана либо в 1234, либо в каком-то ближайшем последующем к нему году «одним почерком, а не двумя, как считалось ранее»1. Оба списка младшего извода НПЛ совпадают до 1439 года. Младший извод очень близок к старшему, только последний в ряде случаев отличается большей подробностью и содержит некоторые известия, отсутствующие в списках младшего. Киевские известия в изводах идут до 1115 г., а общерусский материал до 1238 года .

А.А.Шахматов, исходя из своей гипотезы, что в младшем изводе отразился Начальный свод 1095 г., видел в утраченной части Синодального списка текст третьей редакции ПВЛ, соединенный в 1167 г. с текстом древнейшей новгородской летописи, которая, по его мнению, представляла собой старший епископский свод XI в., основанный на Древнейшем своде 1039 года. В 60-х — 80-х гг. свод 1167 г. был переписан Германом Воятой, сократившим при этом много киевских известий. В XII в. список был дополнен по архиепископской летописи и доведен до второй половины названного века. Около 1333 г. был составлен список на основе копии летописи Вояты с продолжениями по архиепископской летописи до 30-х гг. XIV в. и гипотетическому «Владимирскому полихрону» начала XIV в. (М.Д.Приселков доказал, что «Владимирского полихрона» в действительности не существовало) .

1 Гиппиус А.А. К истокам сложения текста Новгородской первой летописи // НИС. 6 (16). СПб., 1997. С. 8; его же. 6700 год от сотворения мира // Родина. 2002. № 11-12. С. 104; Гшюн Т.В., Гиппиус А.А. Новые данные по истории текста Новгородской первой летописи // НИС. Вып. 7 (17). СПб., 1999. С. 18-47; Гимон Т.В. Приписки на дополнительных листах в Синодальном списке Новгородской I летописи // Норна у источника Судьбы / Под ред. Т.Н.Джаксон. Сборник статей в честь Е.А.Мелышковой. М., 2001. С. 54.

2 Шахматов А.А. Киевский Начальный свод 1095 года // Академик А.А.Шахматов. 1864—1920. Сб. статей и материалов. М., Л., 1947. С. 124, 139; Кузьмин А.Г. Начальные этапы древнерусского летописания. С. 90.

3 Шахматов А.А. Сказание. С. 11-28; его же. Разыскания. С. 189-191, 196,205-207, 209211, 222, 379-380, 387; его же. Повесть временных лет. С. XLIII; его же. Обозрение. С.

По мнению Д.С.Лихачева, третья редакция ПВЛ была соединена с новгородской летописью не в 1167 г., а в годы княжения в Новгороде внука Владимира Мономаха Всеволода Мстиславича (1118—1136). Но в результате политического переворота 1136 г., когда Новгород был провозглашен боярской республикой, «Мономашья» летопись была заменена «антикняжеским» Начальным сводом 1095 года. В начале XIII в. был составлен новый свод архиепископской летописи, привлекший известия киевского летописания1. М.Х.Алешковский полагал, что первый новгородский свод, отразившийся в НПЛ младшего извода, был создан в Новгороде в 1116—1117 г. на основе текста Нестора 1115 года. В ходе работы над сводом 1225—1228 гг. была привлечена редакция ПВЛ 1119 г., сохранившаяся в Лаврентьевской летописи . Б.М.Клосс утверждает, что Начальный свод был привлечен в Новгороде «лишь в XIII в.» . Т.В.Гимон и А.А.Гиппиус уверены, что оба извода НПЛ самостоятельно восходят к новгородской летописи, возникшей около 1116— 1117 года. Она вобрала в себя материалы Новгородского свода середины XI в. и ПВЛ, по их уточнению, в виде списка Начального свода конца XI в., продолженного записями до 1115 года. Княжеская летопись в 1132 г. стала владычной и велась при Новгородском Софийском соборе в XII—XIV веках4.

А.Г.Кузьмин полагал, что нельзя считать начальную часть НПЛ (до 945

129-131, 363,365; его же. Киевский Начальный свод. С. 123-125, 127-129, 150 и др.; Приселков М.Д. Лаврентьевская летопись (история текста) // Ученые записки ЛГУ. Серия исторических наук. Вып. 2. Л., 1939. С. 81.

1 Лихачев Д.С. Русские летописи. С. 441-442; его же. «Софийский временник» и новгородский политический переворот 1136 г. // ИЗ. Т. 25. М., 1948. С. 257-262.

2 Алешковский М.Х. Повесть временных лет. Судьба литературного произведения в Древней Руси. М„ 1971. С. 76-79, 83.

3 Клосс Б.М. Летопись Новгородская первая // Словарь книжников и книжности Древней Руси (XI — первая половина XIV в.). Вып. 1. Л., 1987. С. 247.

4Гиппиус А.А. К истокам. С. 3-72; Гшюн Т.В., Гиппиус А.А. Указ. соч. С. 19,30-31,41-47; Гимон Т.В. Указ. соч. С. 54. г.) первичной по сравнению с ПВЛ. И совершенно иной характер, по его мнению, имеют известия летописи в части с 945 г., которая первична по отношению к ПВЛ и отражает тот же киевский источник, что вошел в Лаврен-тьевскую летопись, и доходивший до 1115 г. и привлеченный в Новгороде при Всеволоде Мстиславиче. Общий вывод Кузьмина состоит в том, что с начала XII до середины XIII в. в Новгороде неоднократно составлялись своды. Но настоящий вид летописи придан в наибольшей степени, видимо, одним этапом начала XII в., когда был привлечен киевский источник до 1115 года, и переработкой начальной части летописи, вероятно, во второй четверти XIII в., «когда был привлечен южнорусский свод, самостоятельно восходящий к ранним русским историческим сочинениям, и использованы хронографические материалы»1. В вопросах складывания ПВЛ и НПЛ автор придерживается точки зрения А.Г.Кузьмина.

Научная новизна исследования заключается в том, что данная диссертация является первой работой такого уровня в отечественной историографии, специально посвященной подведению важных итогов многовекового изучения варяго-русского вопроса через призму их соответствия развитию научной мысли как времени, породившему их, так и современному ее состоянию, что позволяет установить не только научные прорывы в его разработке, но и состоятельность предлагаемых сегодня его решений, наметить пути преодоления ошибок и заблуждений, имеющих объективный и субъективный характер. Обращено внимание на многие недостаточно освещенные или вовсе неизученные аспекты варяжского вопроса.

1 Кузьмин А.Г. Русские летописи. С. 52-53, 67, 94, 96 и др.; его же. Начало новгородского. С. 59-77; его же. Начальные этапы древнерусского летописания. С. 85-110; Откуда есть пошла Русская земля. Кн. 2. С. 479; Се Повести временных лет. С. 13-17.

51

Заключение научной работыдиссертация на тему "Варяго-русский вопрос в отечественной историографии XVIII-XX веков"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Решение вопроса этнической принадлежности варягов и варяжской руси, сыгравших исключительно важную роль в судьбе России, выводит на более широкую проблему: проблему истоков русского народа. В силу чего ва-ряго-русский вопрос несколько столетий находится в центре самого повышенного внимания российских и зарубежных исследователей, по разному его трактующих. Последнее объясняется как объективными, так и субъективными факторами. В числе первых — это состояние уровня развития исторической науки, степень полноты источниковой базы и ее изученности, методологические принципы, которыми руководствуются ученые, т.е. сама диалектика научного познания во всех его проявлениях. Но данный вопрос по своей природе не мог быть чисто академическим, и его разработчики испытывали огромное воздействие со стороны политики (идеологии) вообще, проявляющееся в политическом и, естественно, эмоциональном звучании их научных трудов. Итогом взаимодействия названных факторов стало появление в науке историографических, источниковедческих и исторических «мифов», уводящих разговор далеко в сторону от темы и концептуально формирующих мировоззрение специалистов, а, стало быть, и историческое сознание самого российского общества.

И в этом процессе первенствующая роль принадлежит историографической составляющей варяго-русского вопроса, сформированной, по причине многовекового господства в науке норманской теории, норманистами и априори навязывающей многим поколениям ученых мнение об истинности их позиций и о заблуждениях противников. Важнейшее значение при этом отведено тезису о якобы ложно понятом антинорманистами патриотизме, не позволявшем им считать основателями русского государства германцев и потому толкающем их на борьбу с норманизмом, олицетворяющим собой высокую науку. В качестве примера такого противопоставления «научного» и антинаучного» обычно преподносится дискуссия между Г.Ф.Миллером и М.В.Ломоносовым (что не случайно, ибо последнего рассматривают в качестве основателя антинорманизма, следовательно, изначально ошибочного). Преподносится со времени А.Л.Шлецера, охарактеризовавшего Ломоносова, к которому он всю жизнь испытывал нескрываемую сильнейшую личную неприязнь, «совершенным невеждой во всем, что называется историческою наукою», и объяснившего неприятие им диссертации Миллера тем, что в то время в России «было озлобление против Швеции». Параллельно с тем Шлецер утверждал, что «русский Ломоносов был отъявленный ненавистник, даже преследователь всех нерусских».

И авторитета Шлецера было достаточно, чтобы российская дореволюционная наука, где господствовал норманизм, в лице самых лучших ее представителей смотрела его лишь глазами на Ломоносова как историка, при этом особенно развивая два тезиса: во-первых, что он опровергал «неоспоримую истину», не имея «специального исторического образования», и, во-вторых, что против немецких ученых, работавших в Петербургской Академии наук, ««восстал со стороны национальной». Подобное отношение к Ломоносову выводило его и антинорманизм в целом за пределы науки. Такая же ситуация наблюдается и в современной историографии. Но все заключения в адрес Ломоносова строятся не только без конкретного обращения к самой диссертации Миллера «О происхождении имени и народа российского» и к опровержениям ее положений Ломоносовым, в связи с чем разговор о дискуссии между ними носит совершенно беспредметный характер, но и без обязательного в таком случае соотнесения позиций обоих историков с нынешним уровнем развития науки.

Само же обращение к непосредственному материалу, т.е. к диссертации Миллера показывает, что ее критика Ломоносовым была абсолютно обоснованна и была вызвана серьезными ошибками обсуждаемого сочинения, о чем параллельно с ним в 1749 г. говорили И.Э.Фишер и Ф.Г.Штрубе де Пирмонт.

Невольно признали принципиальную правоту Ломоносова в данном вопросе крупнейшие норманисты А.Л.Шлецер и А.А.Куник, отказав диссертации Миллера в научности. И ее недочеты Ломоносов смог выявить потому, что к 1749 г. был уже состоявшимся ученым-историком, став таковым, как и Байер, и Миллер, и Шлецер, также не имевших специального исторического образования, в ходе напряженной самостоятельной и многолетней работы. К тому же Ломоносов уже с 1734 г. интересовался варяго-русским вопросом, тогда как Миллер обратился к нему лишь весной 1749 года. Профессионально показав как несостоятельность норманизма (Миллер всю систему аргументаций заимствовал у Байера), так и методов, которыми он утверждался, Ломоносов пришел к заключению о существовании в прошлом нескольких Русий, одну из которых он локализовал в устье Немана, выводя оттуда варяжскую русь (к выводам, к которым пришел Ломоносов, пришли затем многие норманисты — Г.Ф.Миллер, Н.М.Карамзин, И.Боричевский, М.П.Погодин, С.М.Соловьев, В.О.Ключевский, так сейчас рассуждают многие историки и лингвисты). Прекрасное знание Ломоносовым источников, русской и европейской истории, его превосходство над Миллером и в методологическом плане позволили ему продемонстрировать стремление оппонента «покрыть истину мраком». И, встав на заре зарождения исторической науки в России на защиту исторической правды, Ломоносов нисколько не жертвовал ни истиной и ни своей очень высокой научной репутацией, не страдая при этом ни «национализмом» вообще, ни ненавистью к шведам, в частности. При этом он правомерно, а время это подтвердило полностью, обратил внимание на политическую (антирусскую) подоплеку норманизма.

Позицию А.Л.Шлецера в варяжском вопросе очень четко выразил крупнейший норманист XX в. В.А.Мошин, охарактеризовав ее как «ультра-норманизм». Но гораздо в большей степени эта оценка подходит к русским ученым: М.П.Погодину, О.И.Сенковскому, С.Сабинину и др., далеко превзошедшим Шлецера в норманизации истории Древнерусского государства, и благодаря трудам которых норманская теория приобрела в отечественной историографии первой половины XIX в. силу непреложной истины. И делали это, ведомые скандинавским догматом, посредством методов, несовместимых с наукой: произвольно объявили скандинавскими большое число весьма значимых русских слов, имена русских князей, в том числе бесспорно славянские, переделали в скандинавские, в нужном для себя ключе не только интерпретировали показания источников, но и прямо искажали их тексты, либо объявляя их показания недействительными.

Антинорманисты, беря во внимание всю совокупность имеющихся памятников, доказали существование Русий во многих районах Восточной и Западной Европы (на Южной Балтике, на Дунае, в Прикарпатье и др.), к которым скандинавы не имели никакого касательства. Норманисты были вынуждены также признать факт отсутствия имени «русь» в скандинавской истории вообще. А это все больше размывало норманскую теорию и делало беспредметным разговор о норманстве руси, заставляло норманистов все больше соглашаться с правотой своих оппонентов. Так, М.П.Погодин, боровшийся с антинорманизмом, по его словам, «не на живот, а на смерть», в конце жизни выводил варягов (славян и норманн) только из Южной Балтики. Вместе с тем антинорманисты, расширив круг источников по варяго-русскому вопросу и раздвинув горизонты, так сказать, «русской» истории, более органично вписали его в ткань европейской истории второй половины I тысячелетия н.э.

Лучшие достижения антинорманизма блестяще продемонстрировал в 1860-х — 1870-х гг. С.А.Гедеонов. Обосновывая мысль о теснейших связях восточных и южнобалтийских славян, он на широком круге источников показал, что «норманское начало» не отразилось «в основных явлениях древнерусского быта»: ни в языке, ни в язычестве, ни в праве, ни в народных обычаях и преданиях восточных славян, ни в летописях, ни в действиях и образе жизни первых князей и окружавших их варягов, ни в государственном устройстве, ни в военном деле, ни в торговле. И показал это так впечатляюще, что главные его оппоненты — А.А.Куник и М.П.Погодин — признали многие аргументы норманизма несостоятельными полностью (например, что название Швеции Руотси и шведский Рослаген имеют отношения к имени «Русь»). В связи с чем норманист В.А.Мошин сказал, что Гедеонов похоронил «ультранорманизм шлецеровского типа».

Но по объективным и субъективным причинам этот «ультранорманизм» восстановил свои позиции в науке, чему способствовали зарождающаяся российская археология, идущая за германскими и скандинавскими археологами, труды датского языковеда В.Томсен, А.А.Шахматова и шведских ученых Т.Ю.Арне и Р.Экблома. И был перенесен в зарождающуюся советскую историческую науку, в чем огромная роль принадлежит М.Н.Покровскому, стоявшему во главе ее и определявшему линию ее стратегического развития, а также С.Ф.Платонову, А.Е.Преснякову, Ю.В.Готье. В эмиграции, как и в СССР, господствовал тот же «ультранорманизм», который проводили в своих исследованиях весьма авторитетные в зарубежной историографии ученые: Е.Ф.Шмурло, Ф.А.Браун, В.А.Мошин, М.Фасмер, А.Л.Погодин. «Ультранорманизм» в советской науке просуществовал до середины 30-х гг., когда она не только приняла одно из главных положений марксизма, согласно которому определяющая роль в процессе складывания государства отводилась внутреннему фактору — социально-экономическому развитию общества, но и возвела его в абсолют, что придало варяго-русскому вопросу ложное звучание.

Воцарилось убеждение, что советские ученые, разработав подлинно научную марксистскую концепцию генезиса Древнерусского государства, тем самым доказали антинаучность норманизма, в связи с чем разговор об этносе варягов якобы стал «беспредметным», т.к. они не имели отношения к созданию государства в восточнославянских землях, а предшествующий антинорманизм, антинорманизм истинный, был объявлен, как и его антипод, ■ антинаучным». Рассуждая так, исследователи сохранили основополагающий тезис норманской теории о скандинавском происхождении варягов, при этом считая себя антинорманистами, а под «настоящими норманистами» понимая лишь тех, кто говорил о неспособности славян самим создать свое государство. В такой обстановке, формирующей ложное представление об ан-тинорманизме, что вносило огромную путаницу в понимание варяжской проблемы, особенно, начинающими исследователями, в науке в середине 1960-х гг. в первозданном виде предстал норманизм с налетом официального «антинорманизма».

Тому способствовали и труды И.П.Шаскольского, подорвавшие доверие к советскому «антинорманизму» и преподнесшие норманизм под видом критики с позиций марксизма в качестве научной теории, имеющей «большой арсенал аргументов» (при этом дискредитируя идеи С.А.Гедеонова), а также работы известного датского слависта А.Стендер-Петерсена, оказавшие огромное влияние на воззрения наших археологов и филологов. После чего последовал ввод в науку большого числа археологических доказательств норманства варягов весьма сомнительного свойства: археологи-норманисты чуть ли не все неславянские древности объявляли скандинавскими. На основе чего они, превышая возможности своей науки, начинают формировать общеисторический фон IX—X вв., решая варяжский вопрос исключительно в духе «ультранорманизма» первой половины XIX века. Представители других отраслей наук, работая над варяжской проблемой и полагаясь на точность заключений археологов, в свою очередь, подгоняя собственные построения под их выводы, еще больше усиливали накал норманизма в историографии, прикрытого псевдоантинорманистской фразеологией.

И накопление материала, трактуемого лишь с норманистских позиций, привело к тому, что в науке в 90-х гг. XX в. возродился норманизм в той его крайности, от которого более столетие назад отказались крупнейшие норма-нисты А.А.Куник, М.П.Погодин, В.Томсен, и который преподносится ныне в качестве «взвешенного и объективного норманизма, неопровержимо аргументированного источниками как письменными, так и археологическими» (А.А.Хлевов), пришедшего на смену «политического, патриотического антинорманизма» (А.С.Кан). Конкретное содержание этого «объективного» или, как еще говорят, «научного, т.е. умеренного» норманизма, абсолютно роднящее его с «ультранорманизмом» первой половине XIX в., в полной мере выразили академик Д.С.Лихачев и профессор Р.Г.Скрынников, назвавшие Киевскую Русь соответственно «Скандославией» и «Восточно-Европейской Нормандией». О.И.Сенковский именовал Русь «Славянской Скандинавией» в 1834 г., «в эпоху расцвета, — по характеристике норманиста В.А.Мошина, — «ультранорманизма», который, как он же полагал, был «похоронен» С.А.Гедеоновым. И либо в безапелляционном духе того времени, либо с использованием аргументации тех лет (так, вновь посредством топонима Рос-лаген указывают на скандинавскую природу имени «Русь), несостоятельность которой была признана столпами норманизма, сегодня ведется разговор о варягах-норманнах.

Укрепляя позиции в науке, норманисты под флагом «антинорманизма» и мощным прикрытием марксизма с 70-х гг. повели борьбу с настоящим ан-тинорманизмом и его наиболее яркими и знаковыми представителями прошлого и современности, при этом избегая разговора по существу, а лишь стремясь априори навязать научной общественности представление о якобы научной и вместе с тем политической несостоятельности противостоящего им инакомыслия. И прежде всего с А.Г.Кузьминым, ибо для них он представлял главную опасность. Во-первых, историк решительно выступал против господствующего подхода к изучению истории Руси, подчеркивая, что ошибочно полагать, «будто, отдав политическую историю Руси IX—XI вв. норманистам, можно остаться на позициях антинорманизма, опираясь на общий тезис о государстве как продукте внутреннего развития общества». Вместе с тем указывая, что в образовании Киевской Руси значительную роль сыграла власть внешняя, в том числе и варяги, выступив тем самым против практики абсолютизации каждого слова классиков марксизма. Такая позиция снимала все ограничения в изучении этноса варягов и их далеко немалой роли в истории Руси, давала ученым свободу мысли и позволяла, наконец, поставить вопрос о наличии и преодолении «исторических мифов». Во-вторых, Кузьмин, прекрасно зная исторический материал, источники и предшествующую историографию по всему кругу вопросов варяго-русской проблемы, забытые советской наукой или игнорируемые ею, аргументировано демонстрировал, насколько не соответствует этим знаниям норманистская трактовка этноса варяжской руси, и прежде всего показаниям летописи.

Манера работы норманистов прошлого и современности с источниками, а также способ генерирования ими совершенно искусственных идей и аргументов, особенно видны на примере ПВЛ и Сказания о призвании варягов. Исходя из своей же посылки, что в летописи варяги «беспрерывно» упоминаются в значении «немцы, норманны», они не только выдают Сказание за прямое свидетельство норманства варяжской руси, без которого, как подчеркивается, вообще не смогла бы возникнуть норманская теория, но и объявили составителя ПВЛ «первым норманистом», утверждавшим норманское происхождение княжеского рода и названия Руси. Об этом в дореволюционное и послереволюционное время говорили выдающиеся представители научной мысли: Н.Ламбин, А.А.Куник, В.О.Ключевский, А.А.Шахматов, Н.К.Никольский, В.А.Пархоменко, Б.Д.Греков, М.Д.Приселков. В послевоенное время этот тезис Д.С.Лихачев окончательно возвел в ранг непререкаемой научной истины, которой затем оперировали исследователи, также определявшие своими трудами состояние разработки варяжского вопроса в историографии: Б.А.Рыбаков, В.В.Мавродин, С.Л.Пештич, И.П.Шаскольский. Подобным образом рассуждают сегодня Е.А.Мельникова, В.Я.Петрухин, Э.П.Карпеев. «Сознательным творцом» норманизма представляют Нестора и в зарубежной науке. Подобная модернизация, дошедшая до идеи о существовании в начале XII в. «норманской теории» печерских монахов, антиисторична по своей сути, заводит разрешение варяжского вопроса в тупик, грубо искажает историческую ретроспективу.

Представлением летописцев как «норманистов» не ограничивается характеристика содержательной части ПВЛ и ее давно рассматривают как памятник, вобравший в себя многие скандинавские мотивы. И мощное начало тому положили в 20-х — 40-х гг. XIX в. М.П.Погодин и О.И.Сенковский, утверждавшие, что летописец значительную часть своего труда составил из саг, рассказанных ему шведами. Но еще больший вклад в деле закрепления в науке мысли, что как Начальная летопись, так и Сказание о призвании варягов формировались под воздействием скандинавских (германских) памятников, внесли российско-советские исследователи XX (в отличие от XIX в. им никто не оказывал даже малейшего противодействия): Б.М.Соколов, С.Рожницкий, П.М.Бицилли, К.Ф.Тиандер, С.В.Бахрушин, В.А.Пархоменко, А.И.Лященко, М.П.Алексеев, Б.Д.Греков, В.А.Пархоменко, Н.Т.Беляев, В.А.Мошин, В.В.Мавродин, Б.А.Рыбаков, И.П.Шаскольский, В.Т.Пашуто, М.А.Алпатов, В.Я.Петрухин, А.Н.Кирпичников, И.В.Дубов, Г.С.Лебедев, И.Н.Данилевский, Е.А.Мельникова и др. И названные ученые, ведомые исключительно только норманизмом, совершают весьма серьезную ошибку: уподоблять некоторые сходства в эпосе славян и скандинавов их прямому тождеству и генетической связи, тогда как параллели обнаруживаются в эпосе народов, разделенных тысячами километров. Так, например, сюжет о хитрости, посредством которой Олег захватил Киев (назвался купцом), был известен египтянам, грекам, римлянам, персам, западноевропейцам, монголам.

На характер и стиль размышлений наших ученых о ПВЛ огромное воздействие оказала западноевропейская историография XX в. в лице шведского археолога Т.Ю.Арне, убеждавшего в 1917 г., что русский эпос в своей основе является скандинавским (при этом развивая мысль А.А.Куника, что прозвище Ильи Муромца свидетельствует о его связи «с мурманами», с норманнами), и особенно датского слависта А.Стендер-Петерсена, доказывающего в 1934—1960 гг., что ядро летописи в части за IX—X вв. (т.е. древнейшей части) составляет скандинавский фольклор и эпос. Само Сказание о призвании варягов он охарактеризовал как «сагу» о шведском народе русь и его переселении в Восточную Европу, записанную летописцем со слов дружинников-норманнов. В свое время Е.А.Рыдзевская, сторонница норманства варягов, справедливо отметила, что скандинавское происхождение летописных известий утверждалось «теми учеными, которые хотели установить его во что бы то ни стало». Сам же мотив предания о трех братьях она назвала «чуть ли не всемирным», что подтверждают работы современных ученых.

В 1989 г. Н.Н.Гринев, исходя из широко известной посылки, ставшей в советской науке аксиомой, что имена братьев Рюрика Синеуса и Трувора представляют собой якобы ошибочное толкование древнешведских слов: Синеус (sine hus) — «свой род», а Трувор (thru varing) — «верная дружина», пришел к выводу, что в руках летописцев второй половины XI в. оказался извлеченный из архива написанный старшими рунами документ, имевший характер договора с приглашенным княжеским родом. Эту же идею сегодня усиленно проводит археолог А.Н.Кирпичников. И она характеризует собой весьма распространенный в историографии прием, когда в целях обоснования норманства руси источникам, где ничего не говорится об этом, приписывают ошибки, которые «исправляют» в надлежащем духе.

Как констатируют специалисты, Сказание о призвании варягов не несет никаких следов перевода, а возведение имен Синеус и Трувор к приведенным фразам не соответствуют морфологии и синтаксису древнешведского языка (такую трактовку этих имен не приняли филологи-норманисты В.Томсен и А.Стендер-Петерсен). Причем Гринев не объясняет, каким образом русские летописцы XI в. смогли прочитать текст, написанный «старшими рунами», давно к этому времени забытыми в самой Швеции. К тому же руническое письмо, как подчеркивается в литературе, по своему характеру никогда не применялось для записи сколько-нибудь пространных текстов. По верному замечанию А.Г.Кузьмина, предлагаемые кальки выражений Сказания свидетельствуют «о безнадежности попыток дать удовлетворительное объяснение» имен Синеус и Трувор из германских языков». И ученый нашел этим именам (а также другим именам ПВЛ) в кельтских языках «ясные и естественные параллели» (восходящих к sini — «старший», а имя Трувор сопоставимо с многочисленными производными от племени треверов).

Все разговоры о заключении «ряда» со шведским вождем Рюриком (на базе которого, как считают Е.А.Мельникова и В.Я.Петрухин, была создана в дружинной среде, по преимуществу скандинавской, «сага о Рюрике», как первом легитимном правителе средневековой военной аристократии) перечеркивает факт, что шведам не было известно имя Рюрик и оно не встречается в шведских именословах. Это подтверждают и работы многих нормани-стов, начиная с 30-х гг. XIX в. доказывающих, в связи с невозможностью присутствия носителя такого имени в Швеции, тождество летописного Рюрика с историческим Рориком Ютландским. В советское время эту тему развивали Д.А.Мачинский, А.Н.Кирпичников, И.В.Дубов, Г.С.Лебедев, сейчас А.А.Молчанов, Е.В.Пчелов, М.Б.Свердлов, А.А.Хлевов, при этом не замечая, что она полностью разрушает все норманистские построения о выходе варягов из Швеции и накрепко связывает их с Южной Балтикой, о чем говорили многие антинорманисты. Шведская исследовательница Л.П.Грот недавно показала, что шведское имя «Helge», означающее «святой» и появившееся в Швеции в ходе распространения христианства в XII в., и русское имя «Олег» IX в. «никакой связи между собой не имеют», на чем всегда настаивали нор-манисты и что было их важнейшим аргументом. А тот факт, что исландские саги называют великую княгиню Ольгу не «Helga», как того следовало бы ожидать согласно логике норманистов, a «Allogia», говорит об отсутствии тождества между этими именами, следовательно, об отсутствии связи как имени, так и самой Ольги со Скандинавией.

Наши выдающиеся ученые (Д.И.Иловайский, А.А.Шахматов, Д.И.Багалей, К.Ф.Тиандер, А.Е.Пресняков, Л.В.Падалко, М.Д.Приселков,

B.А.Пархоменко, Б.Д.Греков, Д.С.Лихачев, М.Н.Тихомиров, Л.В.Черепнин,

C.В.Юшков, В.В.Мавродин, Б.А.Рыбаков), либо давая Сказанию о призвании варягов очень низкую оценку как историческому источнику, либо отрицая его в таком качестве вовсе, неправомерно сместили акцент в изучении этого очень сложного памятника, вынеся на первый план не его анализ и анализ тех событий, о которых он ведет речь, а поиск причин, которые привели к его возникновению, а затем и внесению на страницы ПВЛ. Результатом чего стало, замечает ИЛ.Фроянов, выхолащивание, особенно советскими исследователями, конкретного содержания летописных известий о призвании варягов, в которые вкладывался лишь идейный смысл, приуроченный к событиям конца XI — начала XII века. Что позволяло списывать на летописцев, как их характеризовали, «первых норманистов», существование досадного для нашей истории (и, конечно, историографии) варяжского вопроса, при этом конкретно им не занимаясь. И это тупиковое направление поглотило массу сил и энергии большого числа профессионалов высочайшего уровня.

Сегодня ситуация в корне изменилась, и мало кто сомневается в историзме варяжской легенды. Но при этом сторонники разных подходов к решению варяго-русского вопроса наполняют ее, естественно, разным содержанием. Норманисты (Д.А.Мачинский, А.Н.Кирпичников, И.В.Дубов, Г.С.Лебедев, Е.Н.Носов, Е.А.Мельникова, В.Я.Петрухин, М.Б.Свердлов) видят в ней бесспорное свидетельство факта призвания местными вождями предводителя одного из викингских отрядов Рюрика, вставшего затем во главе раннегосударственного образования в Поволховье и Приильменье. А.Г.Кузьмин, рассматривая варяжскую концепцию начала Руси в тесном единстве с полянославянской, полагает, что первая говорит о выходе варягов и руси с южного побережья Балтийского моря в IX в., а вторая о появлении в Среднем Поднепровье в VI и середине X в. выходцев с Дуная, из Норика

Ругиланда, прежде всего ругов-руси (отделяя варягов и русь, историк видел в них славяноязычные, но изначально неславянские племена). Диссертант доказывает, что легенда, во многом приобретшая свой окончательный вид уже во второй половине X в., была внесена в киевскую летопись конца X века.

В Сказании о призвании варягов норманисты выделяют два момента, которые, как им кажется, указывают на шведскую природу варягов. Это местоположение их родины «за морем», т.е. якобы в Скандинавии, и помещение летописцем варяжской руси среди скандинавских народов. Но, как показывают исследования, опирающиеся на широкий круг источников, термином «за море» русские люди на протяжении веков определяли нахождение стран, народов, городов вне пределов собственно русских земель, независимо от того, располагались ли они действительно за морем или нет (т.е. он абсолютно тождественен понятиям «за рубеж», «за граница»). В связи с чем, летописное «за море», где, как утверждает ПВЛ, жили варяги, в чистом виде, без сопроводительных пояснений не может быть аргументом при любой версии их этноса. Из объяснения ПВЛ, что «пошли за море к варягам, к руси, ибо так звались варяги — русь, как другие зовутся шведы, иные же норманны, англы, другие готы, эти же — так», хорошо видно, что летописец, во времена которого под «варягами» понимали уже значительную часть западноевропейского мира, специально выделяет русь из числа других варяжских (как бы сейчас сказали западноевропейских) народов, называет ее в качестве особого, самостоятельного племени, вроде шведов, норвежцев, готов, англян-датчан, тем самым не смешивая ее с ними. Как не смешивает русских, готландцев, норманнов, называя их в целом «восточными народами», и грамота императора Священной Римской империи Фридрих I Барбаросса 1187 г., повторившая нормы грамоты саксонского герцога Генриха Льва 50-х гг. XII в., приглашавшего купцов многих стран в Любек

Норманисты (А.Л.Шлецер, М.П.Погодин и др.), понимая слово «немцы» в этническом смысле (германцы), особое значение придавали материалу позднейших летописей, в которых Рюрик с братьями выводятся «от немец» («из немец»), видя в том доказательство норманства варягов. При этом игнорируя то обстоятельство, на которое указывалось в литературе, что имя «немцы» «только потом получило теперешнее свое звучание». Обширный и разновременной материал показывает, что под «немцами» русские понимали и конкретный народ (собственно немцев), и какую-то совокупность западноевропейских народов (но не только германских), и при этом многие из них в отдельности, и те территории Западной и Восточной Европы, которую населяли «немцы» издавна или захватили на памяти наших предков, и факт принадлежности к этому «немецкому» миру (людей, предметов). Термин «немцы» был синонимичен словам «латины», «римляне», «католики», «варяги» (с конца X в.). С рубежа XII—XIII вв. последний исчезает из северозападной, новгородской письменной традиции, где он сохранялся дольше всего (но он остался бытовать повсеместно в церковной и устной традиции), в связи с чем летописцы при описании современных им событий, в коих была задействована известная часть западноевропейцев, используют вместо него слово «немцы». Вместе с тем этим термином наши книжники начинают оперировать при обращении к далекому прошлому своей Родины, в результате чего летописи начинают выводить Рюрика «из немец», что служило указанием не на его этнос, а лишь на пределы Западной Европы, откуда вышли варяги. В целом источники показывают, что эволюция термина «варяги» от частного (собственно варяги IX—X вв., внесшие значительный вклад в русскую историю) в общее (европейские народы) завершилась трансформацией в понятие, с которым (под влиянием церковной традиции, ведущей свое начало от полемических сочинений эпохи Киевской Руси против католицизма) ассоциировались смертельные враги Руси и России.

Самый точный ответ на вопрос о времени появления скандинавов на Руси, а, следовательно, самую точную оценку состоятельности разговоров о варяжской руси как представительнице норманского мира дают знаменитые исландские саги, вобравшие в себя историческую память скандинавов. Анти-норманисты Н.И.Костомаров, С.А.Гедеонов, Д.И.Иловайский, А.Г.Кузьмин обращали внимание на тот факт, что сагам неведом никто из русских князей до Владимира Святославича. И наличие в сагах имени Владимира и отсутствие имен его предшественников представляет собой своего рода временной маркер, безошибочно показывающий, что годы его правления и есть время, когда норманны, по большему счету, открыли для себя Русь и начали систематически ее посещать (согласно сагам, первый норманн появился в Константинополе в 1027—1030 гг.). Показательно, что в ПВЛ именно со времени вокняжения Владимира в Киеве резко меняется тональность разговора о варягах. Резко меняется вместе с тем и род деятельности этих находников на Руси. Если до этого они являли собой организующую и созидательную силу в восточнославянском обществе, то во времена Владимира и Ярослава варяги выступают прежде всего в роли активных участников княжеских распрей и в роли профессиональных убийц, от рук которых погибли киевский князь Яро-полк, сын Владимира Святославича Борис. Первыми из скандинавов в пределы Древнерусского государства стали прибывать датчане, о чем говорят данные нумизматики и Титмар Мерзебургский, и лишь затем, в связи с установлением более тесных связей Руси со Швецией, в поток варягов, идущих на Восток, вливаются шведы.

Не могут выступать в качестве доказательства норманства руси названия днепровских порогов, приведенные по-русски и по-славянски византийским императором Константином VII Багрянородным в середине X века. Норманисты настаивают на скандинавской природе «русских» названий днепровских порогов, якобы сообщенных императору норманном. Но, во-первых, скандинавы, согласно показаниям тех же саг, появились в Византии лишь в конце 20-х гг. XI в., по причине чего они ничего не могли сообщить Багрянородному, скончавшемуся в 959 году. Во-вторых, ведать обо всех особенностях переправы через днепровские пороги, протяженностью 70 верст, могли люди, справедливо отмечал И.Е.Забелин, родившиеся здесь и вобравшие в себя опыт нескольких поколений. В-третьих, как свидетельствуют саги, норманны абсолютно не знали Днепровского пути, что, кстати, дополнительно не позволяет относить их к варягам IX — середины X века. В Вертинских анналах применительно к 839 г. речь идет о «свеонах», утверждавших, что их народ, во главе которого стоит «хакан», «зовут рос».

Норманисты видят в «свеонах» шведов, хотя этническое название «свеоны» исторически не совпадало с названием «свевы» и свеонов отличали от свевов (будущих шведов). Если во времена Тацита (I—II вв. н.э.) свеоны обитали на одном из островов Балтийского моря, то свевы жили в пределах материковой Европы (в южной Германии), и в Скандинавию часть их проникла уже в эпоху Великого переселения народов (в VI в.), дав название Швеции. К тому же титул «хакан» чужд германскому миру вообще и указывает на соседство «хазар и аваров», т.е. на Восточную Европу, которую норманны стали посещать, как говорилось, лишь в конце X века. Понятное внимание уделяют норманисты показаниям источников, где русские называются «северными людьми» («норманнами»). Но, например, Лиудпранд сам же объясняет, что термин «норманны» имеет территориальное, а не этническое значение («Ведь на немецком языке nord означает север, a man — человек; поэтому-то северных людей и можно назвать норманнами»).

Не вытекает вывод о норманстве варягов и из археологического материала, который произвольно объявляется в качестве свидетельства пребывания скандинавов на Руси. Так, каролингские мечи, которые до недавнего времени преподносились норманскими, а ныне утверждают, что их на Русь доставляли из Западной Европы скандинавы, найдены там, где последних не было вообще, например, в землях западных и южных славян. Нисколько не оправдан метод, когда по наличию в погребениях женских скандинавских фибул признаны, например, скандинавскими не менее четверти из более чем тысяча раскопанных погребений Гнёздова. Но фибулы не могут выступать в качестве этнических индикаторов скандинавских погребальных комплексов: в Финляндии, Карелии, Приладожье и Латвии они органично вошли в состав женского местного убора и обнаружены в погребениях с местным ритуалом.

К тому же, в скандинавском костюме обязательны две фибулы. В Гнез-довском могильнике раскопано более двух десятков погребений с такими фибулами, и в 16 курганах встречено по одной фибуле, в остальных по две, а в одном случае четыре. И все эти данные не позволяют принять заключение о фибулах как этническом индикаторе скандинавских погребальных комплексов. Не являются захоронениями скандинавов и погребения в камерах, обнаруженные в Ладоге, Пскове, Гнездове, Тимереве, Шестовицах под Черниговом, Киеве, но установление данного факта нисколько не изменило данной им скандинавской характеристики, нисколько не сказалось на тех нормани-стских построениях, которые на них возводились.

Многие исследователи, в том числе и норманисты, обращают внимание на принципиальную разницу в поведении норманнов в Западной Европе и в поведении варягов в Восточной Европе. В середине IX в., когда норманны, живя грабежом и насилием, наводили ужас на Западную Европу и не играли там созидательной роли, в Восточной Европе варяжская русь мирно включилась в дело создания Древнерусского государства. Это принципиальное различие в поведенческом типе викингов и варягов, как показывает история, весьма устойчивом во времени, не позволяет их смешивать. Разговор о нор-манстве варяжской руси выглядит абсолютно несостоятельным еще и потому, что присутствие руси в Скандинавии, среди скандинавских народов вообще не фиксирует ни один средневековый памятник, ее нет в скандинавском устном народном творчестве, ее нет в исландских сагах, уделявших исключительное внимание скандинавской истории. Столкнувшись с этим фактом, норманисты сосредоточили свое внимание на доказательстве якобы скандинавской этимологии имени «Русь», но как справедливо заметил еще Г.З.Байер, «россы приняли свое название не от скандинавов».

ПВЛ, хотя нигде прямо не говорит ни о родине варяжской руси, ни о ее языке, в то же время дает исчерпывающую информацию по этим вопросам. В ее недатированной части граница расселения варягов на западе локализуется довольно четко: они сидят по Варяжскому морю «к западу до земле Агнян-ски». Земля «Агнянска» — это юго-восточная часть Ютландского полуострова, где обитали до своего переселения в Британию англо-саксы, с которыми на Балтике долго ассоциировались датчане. С англо-саксами на востоке соседили «варины», «вары», «вагры», населявшие Вагрию. Именно они, как доказано историком А.Г.Кузьминым, и были собственно варягами. Затем варягами стали называть на Руси всю совокупность славянских и славяноязычных народов, проживавших на южном побережье Балтики от польского Поморья до Вагрии включительно, а еще позднее — многих из западноевропейцев. Полная ясность обстоит в ПВЛ и с языком варягов. Летопись, рассказывая об основании ими в Северо-Западной Руси городов, носящих исключительно славянские названия — Новгород, Белоозеро, Изборск, тем самым говорит, что языком их общения был именно славянский, а не какой-то иной язык.

О Южной Балтике как родине варяжской руси говорят «августианская» легенда второй половины XV в., «Хронограф» С.Кубасова (1626), «Повесть о происхождении славян и начале Российского государства», созданная в середине XVII в. и вошедшая во многие летописные своды, Бело-Церковский универсал Богдана Хмельницкого (1648), Синопсис (1674). Традиция, видящая в варягах славянских насельников Южной Балтики, отразилась в отечественных источниках первой половины XVIII в. (Иоакимовская летопись). Но их свидетельства объявляются принадлежностью поздней историографической традиции, якобы легендарной по своей сути, хотя эти источники, несмотря на то, что часть из них несет в себе легендарные мотивы, характерные вообще для памятников средневековья, являются, во-первых, продолжением той традиции, чьи истоки лежат в ПВЛ. Во-вторых, что они находят себе полное подтверждение в западноевропейском материале.

С.Герберштейн, в качестве посла Священной Римской империи германской нации посещавший Россию в 1517 и 1526 гг., а до этого южнобалтийскую Вагрию, утверждал, что родиной варягов-славян могла быть только последняя. Знаменитый Г.В.Лейбниц, в связи с изучением истории герцогства Брауншвейг-Люнебургского и Ганноверского прикоснувшись к истории южнобалтийских славян, в 1710 г. также назвал Вагрию родиной варягов. О том же говорил в «Зерцале историческом государей Российских» датчанин А.Селлий, проживавший с 1722 г. в России. И в своем выводе датчанин вполне мог опираться, как и когда-то Герберштейн, на предания, бытовавшие в Дании (а она поглотила Вагрию), в том числе и среди дальних потомков вагров. Эти же предания отразил в 1840 г. француз К.Мармье. Посетив Мек-ленбург, расположенный на землях славян-бодричей и граничащий на западе с Вагрией, он записал легенду, что у короля ободритов-реригов Годлава были три сына — Рюрик Миролюбивый, Сивар Победоносный и Трувор Верный, которые, идя на восток, освободили народ Руссии «от долгой тирании», и сели княжить соответственно в Новгороде, Пскове и на Белоозере. В XVII в. немецкие историки и специалисты в области генеалогии Ф.Хемниц и Б.Латом установили, что Рюрик жил около 840 г. и был сыном ободритского князя Годлиба, убитого датчанами в 808 году. В 1708 г. в «Генеалогических таблицах» И.Хюбнер начинал династию русских князей с Рюрика, потомка вендо-ободритских королей, пришедшего около 840 г. с братьями Синаусом и Трувором в Северо-Западную Русь.

Таким образом, южнобалтийская теория происхождения варяжской руси опирается на древнюю традицию, которая отразилась во многих восточнославянских памятниках X—XVIII веков. В Западной Европе параллельно и совершенно независимо от нее на протяжении многих столетий также существовала практика выводить варягов с территории Южной Балтики и относить их к славянам. Одновременное существование двух версий южнобалтийской традиции — восточноевропейской и западноевропейской, совпадающих даже в деталях, — факт огромной важности, прямо указывающий на ее историческую основу. И логическим продолжением южнобалтийской традиции являются труды М.В.Ломоносова. Но если южнобалтийскую теорию никто не создавал и она естественным образом вытекает из предшествующей историографии, опирающейся на реальные события, то совершенно иначе обстоит дело с норманской теорией, не имеющей основы, т.е. лишенной того, что превращает предположение в достояние науки — источниковой базы, и искусственно вызванной к жизни великодержавными амбициями Швеции XVII века. О южнобалтийской и славянской природе варягов и руси свидетельствуют и арабские авторы.

Южная Балтика в последние века I и начале II тыс. выгодно отличалась от остальных частей Поморья. Примерно с VIII в. именно этот район выходит на первый план в экономическом развитии, что привело к процветанию торговли, являющейся приоритетным занятием балтийских славян и приведшей к возникновению большого числа торговых городов, слава о богатствах которых гремела по всей Европе. Проложив в VIII—IX вв. морские торговые пути по Балтийскому морю и за его пределы, славяне задают тон в торговле (о чем говорит, например, заимствование скандинавами славянских слов, связанных с торговой деятельностью: «торг», «безмен» и др.). И прежде всего южнобалтийские славяне вели торговлю со своими восточноевропейскими сородичами, что привело к открытию ими Балто-Волжского и Балто-Днепровского торговых путей. Торговые связи Новгородской земли с Южной Балтикой фиксируются не только весьма ранним временем, но и характеризуются своей масштабностью: до первой трети IX в. основная и при том сравнительно более ранняя группа западноевропейских кладов обнаружена на землях балтийских славян.

Массовый археологический и антропологический материал дополнительно свидетельствует не только о самых древних связях Северо-Западной Руси с Южной Балтикой (по сравнению с той же Скандинавией), но и о самом широком присутствии в ее пределах южнобалтийских славян. Особенно впечатляют как масштабы распространения керамики южнобалтийского облика (фельдбергской и фрезендорфской), охватывающей собой обширную территорию Восточной Европы (она доходила до Верхней Волги и Гнёздова на Днепре), так и удельный вес ее среди других керамических типов и прежде всего в древнейших горизонтах культурного слоя многих памятников Северо-Западной Руси (Старой Ладоги, Изборска, Рюрикова городища, Новгорода, Луки, Городка на Ловати, Городка под Лугой и др.). В связи с чем ряд археологов обоснованно поставил вопрос о переселении в северо-западные земли Руси южнобалтийских славян (В.Д.Белецкий, Г.П.Смирнова, В.М.Горюнова, С.В.Белецкий, К.М.Плоткин). Антропологи доказали генетические связи балтийских славян с новгородскими словенами и видят в последних исключительно переселенцев с южного побережья Балтийского моря (Т.И.Алексеева, Н.Н.Гончарова). С выводами археологов и антропологов о теснейшей связи Южной Балтики и Северо-Западной Руси и о переселении на территорию последней какой-то части южнобалтийского населения полностью состыковываются заключения лингвистов (Н.М.Петровский, Д.К.Зеленин, А.А.Зализняк).

Переселение на Русь славянских и славяноязычных народов Южной Балтики, начавшееся с конца VIII в. под давлением Франкского государства, частью пройдя через Скандинавию и Готланд, вовлекло в свою орбиту некоторое число скандинавов, что подтверждается данными антропологии. Причем Т.И.Алексеева выделяет лишь один пункт на территории Руси, где отмечается некоторое пребывание норманнов, — Старую Ладогу. Переселенческий поток захватил не только скандинавов, но и норманские древности. Переселенцы, соприкасаясь со скандинавской культурой в самой Скандинавии, несомненно, заимствовали и переработали какие-то ее элементы, создав еще на подступах к Руси своеобразную культуру, отличающейся эклектичностью и гибридизацией различных по происхождению элементов (южнобалтийских и скандинавских), привнеся ее затем в русские пределы. Тому, несомненно, способствовали и смешанные браки (хотя и редкие), о чем говорит антропологический тип населения в Шестовицах, не встречающийся в других местах Руси. Норманский «налет» на русских древностях объясняется и общими моментами, присущими жителям Южной Балтики (славянам и ассимилированным ими народам) и населению Скандинавии, что проявлялось в общих чертах, например, погребального обряда. Так, в середине XI в. в земле лютичей жило племя, свидетельствуют западноевропейские источники, поклонявшееся Водану, Тору и Фрейе.

В силу чего сомнительно толковать погребения, где наличествуют железные гривны с молоточками Тора, исключительно как только скандинавские (так, в приладожских курганах они найдены в мужских захоронениях, принадлежавших местному населению). О том, кто захоронен в староладожском Плакуне, прямо говорит одна из ранних староладожских «больших построек», которую ученые сближают со святилищами южнобалтийских славян в Гросс-Радене (под Шверином, VII—VIII вв.) и в Арконе (о. Рюген). Эта же постройка объясняет, почему в русском язычестве отсутствуют скандинавские божества, но присутствует Перун, бог варяго-русской дружины и чей культ был широко распространен именно среди южнобалтийских славян. Нет скандинавских божеств, как известно, и в языческом пантеоне, созданном Владимиром тогда, когда, по мнению норманистов, скандинавы в социальных верхах числено преобладали, и тогда, когда в нем присутствуют неславянские боги. Хотя, как отмечают ученые, «языческий пантеон, созданный Владимиром, указывает и на широкий допуск: каждая этническая группа может молиться своим богам», но при этом, констатирует А.Г.Кузьмин, ни одному германскому или скандинавскому богу в нем «места не нашлось».

Ситуация, сложившаяся в науке вокруг варяжского вопроса, выглядит парадоксальной. Ученые несколько столетий доказывают норманство варягов и варяжской руси, игнорируя при этом огромный, самый разнообразный и широко известный корпус источников, выводящий в поисках ответа на данный вопрос на Южную Балтику, заселенную славянами и славяноязычными народами. И горизонты начальной истории Руси несравненно шире тех, что предлагают норманисты, которые, по словам И.Е.Забелина, «одержимые немецкими мнениями о норманстве руси и знающие в средневековой истории одних только германцев», никак не желают допустить связей восточных славян с Южной Балтикой1.

Но эти связи, как свидетельствует конкретный археологический и нумизматический материал, были самыми древними и самыми активными, в свете чего следует рассматривать Сказание о призвании варягов, варяжскую проблему в целом, суть которой сводится к переселению части южнобалтийского населения (варягов-вагров и руси) в северо-западные земли своих восточноевропейских собратьев. Норманны, что вытекает из показаний прежде всего скандинавских памятников, были втянуты в движение южнобалтийских народов на восток лишь в конце X в., и, следовательно, не имели никакого отношения ни к истории Руси IX — середины X в., ни к варягам этого времени, ни к происхождению династии Рюриковичей.

Сегодняшнее состояние разработки варяжского вопроса оказалось отброшенным на полтора столетия назад и нисколько не соответствует уровню развития науки ни середины XIX, ни начала XXI в., и намертво блокирует подлинно научное изучение эпохи Киевской Руси. Последнее можно достичь лишь при условии отказа от весьма широко распространенной практики тенденциозного толкования источников, приписывания им toro, чего в них нет, и даже прямого «исправления» их текста, от предубежденности в вопросе этноса варягов, заставляющей исследователей смотреть на русские древности исключительно сквозь призму «скандинавского догмата» и выборочно подходить к фактам, в массовом порядке лишь декларировать, а не доказывать свои позиции, априори отвергать концепции, либо противоречащие норма

1 Забелин И.Е. Указ. соч. Ч. 2. С. 84. низму, монополизировавшему право на истину и очень жестко его отстаивающему, либо показывающие его несостоятельность.

Большим препятствием в разработке варяжского вопроса является чрезмерная абсолютизация данных археологии, познавательные возможности которой весьма ограничены, и эти данные следует рассматривать в тесной связи со свидетельствами русских (восточноевропейских) источников и прежде всего летописей, ибо в отрыве от них, как демонстрируют работы ряда археологов второй половины XX в., они получают неверное толкование, в связи с чем теряют свое конкретное историческое содержание, остающееся для науки неизвестным. Следует отказаться и от представления о низкой значимости трудов антинорманистов. Движимые поиском истины, а не чем-то иным, они заставляли оппонентов в XIX в. основательно корректировать норманизм, от чего наука только выигрывала, но игнорирование положений которых сегодня сильно ее обедняет.

Список научной литературыФомин, Вячеслав Васильевич, диссертация по теме "Отечественная история"

1. Архивные источники БАН.1. Успенск. №210.2. 16.4.1.3. 32.3.16.4. 34.2.26.5. 21.6.13.6. 24.4.35.7. 16.12.5.1. ГИМ

2. Синод, собр. №794. Л. 183-199.9. Собр. Барсова. № 1790.10. Собр. Уварова. № 568.11. Собр. Щукина. № 710.1. ПФАРАН12. Ф. 95. Оп. 4. Ед. хр. 62.1. РГБ13. Ф.205. № 118.501 РНБ

3. Собр. Петерб. духовной акад. N А 1/260.15. Собр. Погодина. N 1411.16. Собр. Погодина. № 1474.17. Собр. Титова. 3250.18. Эрмитажн. собр. № 445.19. F.IV.623.20. F.IV.888.21. F.XVII.22.22. Q.IV.148.1. Опубликованные источники

4. АЗР. 1633—1699. Т. V. СПб., 1853.

5. ААЭ. 1294—1598. Т. 1. СПб., 1836.

6. ААЭ. 1598—1613. Т. 2. СПб., 1836.

7. ААЭ. 1613—1645. Т. 3. СПб., 1836.

8. ААЭ. 1645—1700. Т. 4. СПб., 1836.

9. АИ. 1613—1645. Т. 3. СПб., 1841.

10. Акты XIII—XVII вв. представленные в Разрядный приказ представителями служилых фамилий после отмены местничества / Собрал и издал А. Юшков. 1257—1613 гг. Ч. I. М., 1898.

11. Беляев КС. Росписной список города Москвы 1638 года. М., 1911.

12. Величка С. Сказаше о войне козацкой з поляками. Кшв, 1926.

13. Величко С.В. Летопись событий в юго-западной России в XVII веке. Сказание о войне козацкой з поляками. Т. 1.Киев, 1848.

14. Величко С. Лгсопис. Т. I. Кшв, 1991.

15. Видукинд Корвейский. Деяния саксов. М., 1975.

16. Временник Ивана Тимофеева. М., Л., 1951.

17. Гельмольд. Славянская хроника. М., 1963.

18. Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. М., Л., 1938.

19. Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988.

20. Гудзий Н.К. Хрестоматия по древней русской литературе XI—XVII веков. Изд.5-е. М., 1952.

21. Дмитриева Р.П. Сказание о князьях владимирских. М., Л., 1955.41. ДАИ. Т. 1.СП6., 1846.

22. Древняя Российская Вивлиофика. Август. М., 1773.

23. Записки капитана Филиппа Иоганна Страленберга об истории и географии Российской империи Петра Великого. Северная и восточная часть Европы и Азии. 4.1. М., Л., 1985. (впервые была издана в 1730 г. на немецком языке в Швеции).

24. Зерцало историческое государей Российских // Древняя Российская Вивлиофика. СПб., 1891.

25. Златоструй. Древняя Русь. X—XIII вв. / Сост., авторский текст, коммент. А.Г.Кузьмина, А.Ю.Карпова. М., 1990.46. «Изборник». (Сборник произведений литературы Древней Руси). М., 1969.

26. Иордан. О происхождении и деяниях готов. М., 1960.

27. Исландские саги / Редакция, вступит, статья и прим. М.И.Стеблин-Каменского. М., 1956.

28. Исландские саги / Под общей ред. О.А.Смирницкой. Вступительная ст. М.И. Стеблин-Каменского. Т. I. СПб., 1999.

29. Константин Багрянородный. Об управлении империей (Текст, перевод, комментарий) / Под ред. Г.Г.Литаврина, А.П.Новосельцева. М., 1989.

30. Лев Диакон. История. М., 1988.

31. Летопись жизни и творчества М.В.Ломоносова. М., Л., 1961.

32. Летопись по Лаврентьевскому списку. Изд. 3-е. СПб., 1897.

33. Маржерет Ж. Состояние Российской империи и великого княжества Московии // Россия XV-XVII вв. глазами иностранцев / Подготовка текстов, вступительная статья и комментарии Ю.А.Лимонова. Л., 1986.

34. Митрополит Иларион. Слово о законе и благодати // Альманах библиофила. Вып. 26. М., 1989.

35. Назаренко А.В. Немецкие латиноязычные источники IX—XI веков. Тексты, перевод, комментарий. М., 1993.

36. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., Л., 1950.

37. Новгородские летописи. СПб., 1879.

38. Памятники дипломатических сношений древней России с державами иностранными. Т. I. СПб., 1883.

39. Памятники древнерусского канонического права. Ч. I. (Памятники XI—XV в.). Изд.2-е. // РИБ. Т. 6. СПб., 1908.

40. Памятники Куликовского цикла. СПб., 1998.

41. ПЛДР. Конец XV — первая половина XVI в. М., 1984.

42. Патерик Киевскаго Печерскаго монастыря. СПб., 1911.

43. Петрей П. История о великом княжестве Московском. М., 1867.

44. Повести о Куликовской битве. М., 1959.66. ПСРЛ. Т. III. СПб., 1841.

45. ПСРЛ. Т. V. Вып. 1. СПб., 1851.68. ПСРЛ. Т. VI. СПб., 1853.69. ПСРЛ. Т. VII. СПб., 1856.

46. ПСРЛ. Т. VIII. СПб., 1859.

47. ПСРЛ. Т. XXI. Ч. 1. СПб., 1908.

48. ПСРЛ. Т. XXVIII. СПб., 1911.

49. ПСРЛ. Т. IV. Ч. 1. Вып. 1. Пгр., 1915.

50. ПСРЛ. Т. IV. Ч 2. Вып. 1. Пгр., 1917.

51. ПСРЛ. Т. 25. М., Л., 1949.76. ПСРЛ. Т. 1.М., 1962.77. ПСРЛ. Т. 2. М., 1962.

52. ПСРЛ. Т. 27. М., Л., 1962.

53. ПСРЛ. Т. 28. М., Л., 1963.80. ПСРЛ. Т. 9.М., 1965.81. ПСРЛ. Т. 10. М., 1965.82. ПСРЛ. Т. 11.М., 1965.83. ПСРЛ. Т. 12. М., 1965.84. ПСРЛ. Т. 13. М., 1965.

54. ПСРЛ. Т. 15. Вып. 1. М., 1965.86. ПСРЛ. Т. 15. М., 1965.87. ПСРЛ. Т. 30. М., 1965.88. ПСРЛ. Т.31.М., 1968.89. ПСРЛ. Т. 33. Л., 1977.

55. Прокопий Кесарийский. Война с персами. Война с вандалами. Тайная история. М., 1993.91. ПЛ. Вып. 1.М.,Л., 1941.92. ПЛ. Вып. 2.М., 1955.

56. Сага гутов // Живая старина. Вып. I. СПб., 1892.

57. Сб. РИО. Т. 129. СПб., 1910.

58. Свердлов М.В. Латиноязычные источники по Древней Руси. Германия. IX — первая половина XII в. М., Л., 1989.

59. Се Повести временных лет (Лаврентьевская летопись) / Сост., авторы примечаний и указателей А.Г.Кузьмин, В.В.Фомин; вступительная статья и перевод А.Г.Кузьмина. Арзамас, 1993.97. Синопсис. СПб., 1762.

60. Слово о полку Игореве. Древнерусский текст и переводы. М., 1981.99. СГГД. Ч. 1.М., 1813.100. СГГД. Ч. 2.М., 1819.101.СГГД. Ч.З.М., 1822.

61. Софийский временник или русская летопись с 862 по 1534 год. Ч. I. М., 1820.

62. Тихвинские монастыри. Т. Ш.СПб., 1854.

63. Хрестоматия по истории России с древнейших времен до 1618 г. / Под ред. А.Г.Кузьмина, С.В.Перевезенцева. М., 2004.

64. Briet Philipp. Parallela geographiae veteris et novae. T. 2. P. 1. Parisiis, 1649.10e.Buchholtz S. Versuch in der Geschichte des Herzogthums Meklenburg.1. Rostock, 1753.

65. Dlugossi J. Historia Polonica. Dobromili, 1615.

66. Htibner J. Genealogische Tabellen, nebst denen darzu Gehorigen genealogischen Fragen. Bd. I. Leipzig, 1725.

67. MarmierX. Lettres sur le Nord. Т. I. Paris, 1840.

68. Stryjkowski M. Kronika Polska, Litewska, Zmodzka i wszystkiej Rusi. War-szawa, 1846.1. Литература

69. Абрамович Д.И. Исследования о Киево-Печерском патерике как историко-литературном памятнике. СПб., 1902.

70. АвдусинД.А. Археология СССР. М., 1977.

71. МЪ.Авдусин Д.А. Гнездово и днепровский путь // Новое в археологии. М., 1972.

72. АвдусинД.А. Ключ-город // Путешествия в древность. М., 1983.

73. Авдусин Д.А. Х.Ловмяньский. Русь и норманны. М., Прогресс, 1985 // ВИ. 1987. №9.

74. Авдусин Д.А. Об изучении археологических источников по варяжскому вопросу // СС. Вып. XX. Таллин, 1975.

75. Авдусин Д.А. Об этническом составе населения Гнёздова // XII Конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Ч. 1. М., 1993.

76. Авдусин Д.А. Современный антинорманизм // X Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Тезисы докладов. Ч. 1. М., 1986.

77. Авдусин Д.А. Современный антинорманизм // ВИ. 1988. № 7.

78. Авдусин Д.А. Graslund Anne-Sofie. Birka-IV. The Burial Customs. A study of the graves on Bjorko. Stockholm, 1980. 94 p. // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования 1982 год. М., 1984.

79. Авдусин Д.А., Т.А.Пушкина. Гнездово в исследованиях смоленской экспедиции // Вестник МГУ. Серия 8. История. № 1. М., 1982.

80. Аделунг Ф. Критико-литературное обозрение путешественников по России до 1700 года и их сочинений. Ч. I. М., 1864.

81. Азбелев С.Н. К вопросу о происхождении Рюрика // Герменевтика древнерусской литературы. Сб. 7. Ч. II. М., 1994.

82. Акашев Ю.Д. Историко-этнические корни русского народа. М., 2000.

83. Алексеев В.П. Происхождение народов Восточной Европы (краниологическое исследование). М., 1969.

84. Алексеев М.П. Англо-саксонская параллель к Поучению Владимира Мономаха // ТОДРЛ. Т. II. М., Л., 1935.

85. Алексеева Т.Н. Антропологическая дифференциация славян и германцев в эпоху средневековья и отдельные вопросы этнической истории Восточной Европы // Расогенетические процессы в этнической истории. М., 1974.

86. Алексеева Т.Н. Антропологическая характеристика восточных славян эпохи средневековья в сравнительном освещении // Восточные славяне. Антропология и этническая история. М., 1999.

87. Алексеева Т.Н. Славяне и германцы в свете антропологических данных // ВИ. 1974. №3.

88. Алексеева Т.Н. Этногенез восточных славян по данным археологии. М., 1973.131 .Алешковский М.Х. Новгородский детинец 1044—1430 гг. // Архитектурное наследство. М., 1962. № 12.

89. Алешковский М.Х. Повесть временных лет. Судьба литературного произведения в Древней Руси. М., 1971.

90. Алешковский М.Х., Красноречъев JI.E. О датировке вала и рва новгородского острога // СА. 1970. № 4.

91. Алпатов М.А. Варяжский вопрос в русской дореволюционной историографии //ВИ. 1982. №5.

92. Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа. XVII — первая четверть XVIII века. М., 1976.

93. Алпатов М.А. Русская историческая мысль и Западная Европа (XVIII — первая половина XIX в.). М., 1985.

94. Андерссон И. История Швеции. М., 1951.

95. Андреев А.И. Ломоносов и Крашенинников // Ломоносов. Сборник статей и материалов. Т. I. М.-Л., 1940.

96. Андрощук Ф.А. Гнёздово, Днепровский путь и финал Бирки // Археологический сборник. Гнёздово. 125 лет исследования памятника. Труды Государственного Исторического музея. Вып. 124. М., 2001.

97. Аннинский Л. Что бы там ни было // Родина. 2002. № 11/12.

98. Анохин Г.И. Новая гипотеза происхождения государства на Руси // ВИ. 2000. №3.

99. Аристов Н. Промышленность Древней Руси. СПб., 1866.

100. Арсенъев С.В. Древности острова Готланд // Записки Русского археологического общества. Новая серия. Т. V. СПб., 1891.

101. Артамонов М.И. Первые страницы русской истории в археологическом освещении // СА. 1990. № 3.

102. Артнзов А.Н. М.Н.Покровский: финал карьеры — успех или поражение //ОИ. 1998. №1.

103. Арциховский А.В. Археологические данные по варяжскому вопросу // Культура Древней Руси. М., 1966.

104. Арциховский А.В. Оружие // История культуры Древней Руси. Домонгольский период. Материальная культура. Т. I. М., JL, 1948. 20-57

105. Астахов В.И. Курс лекций по русской историографии. Харьков, 1965.

106. Бабкин Д.С. Биографии М.В.Ломоносова, составленные его современниками // Ломоносов. Сборник статей и материалов. Т. II. М., Л., 1946.

107. Багалей Д.И Русская история. Княжеская Русь (до Иоанна III). T.l. М., 1914.

108. Базилевич К.В. Из истории образования древнерусского государства // Большевик. 1947. № 5.

109. Барац Г.М. Происхождение летописного сказания о начале Руси. Киев, 1913.

110. Барсов Н.П. Очерки русской исторической географии. География Начальной (Нестеровой) летописи. Варшава, 1885.

111. Бахрушин С.В. К вопросу о достоверности Нестеровой летописи. // Его же. Труды по источниковедению, историографии и истории России эпохи феодализма. М., 1987.

112. Белецкий В.Д. Древний Псков по материалам археологических раскопок экспедиции Государственного Эрмитажа // Сообщения Государственного ордена Ленина Эрмитажа. Вып. XXIX. Л., 1968.

113. Белецкий В.Д. Раскопки древнего Пскова в 1964 году // Тезисы докладов научной сессии, посвященной итогам работы Государственного Эрмитажа за 1964 год. Л., 1965.

114. Белецкий С.В. Биоконические сосуды Труворова городища // СА. 1976. №3.

115. Белецкий С.В. Керамика Псковской земли второй половины I — начала II тысячелетия н.э. как исторический источник (культурная стратиграфия региона). Автореф. дис. на соиск. канд. наук. М., 1979.

116. Белецкий С.В. Культурная стратиграфия Пскова (археологические данные к проблеме происхождения города) // КСИА. Вып. 160. М.,1980.

117. Белецкий С.В. Происхождение Пскова // Города Верхней Руси: истоки и становление (материалы научной конференции). Торопец, 1990.

118. Белецкий С.В. Раскопки в Псковском кремле в 1972—1974 гг. // КСИА. Вып. 155. М., 1978.

119. Белинский В.Г. Славянский сборник Н.В.Савельева-Ростиславича. Санкт-Петербург, 1845 // Его же. Собрание сочинений в девяти томах. Т. 7. М., 1981.

120. Белковец Л.П. Россия в немецкой исторической журналистике XVIII в. Г.Ф.Миллер и А.Ф.Бюшинг. Томск, 1988.

121. Белявский М.Т. М.В.Ломоносов и русская история // ВИ. 1961. № 11.

122. Белявский М.Т. Работы М.В.Ломоносова в области истории // Вестник МГУ. Серия общественных наук. Вып.З. № 7. М., 1953.

123. Беневоленская Ю.Д., Давыдова Г.М. Русское население Псковского обо-зерья // Полевые исследования Института этнографии. 1977. М., 1979.

124. Бережков М. О торговле Руси с Ганзой до конца XV века. СПб., 1879.

125. Берков П.Н. Ломоносовский юбилей 1865 г. (Страница из истории общественной борьбы шестидесятых годов) // Ломоносов. Сборник статей и материалов. Т. II. М., Л., 1946.

126. Бестужев-Рюмин КН. Биографии и характеристики (летописцы России). М., 1997.

127. Бестужев-Рюмин КН. О составе русских летописей до конца XIV века. СПб., 1868.

128. Бестужев-Рюмин КН. Русская история. Т. 1. СПб., 1872.

129. Бибиков М.В. Византийские источники по истории Руси, народов Северного Причерноморья и Северного Кавказа (XII—XIII вв.) // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования 1980 год. М., 1981.

130. Бибиков М.В. Пути имманентного анализа византийских источников по средневековой истории СССР (XII — первой половины XIII в.) // Методика изучения древнейших источников по истории народов СССР. М., 1978.

131. Билярский П.С. Материалы для биографии Ломоносова. СПб., 1865.181 .Бицилли П.М. Западное влияние на Русь и Начальная летопись. Одесса, 1914.

132. Бодянский О. О мнениях касательно происхождения Руси // Сын Отечества. T.LI. Ч. 173. СПб., 1835.

133. Болтин КН. Критические примечания на первый том истории князя Щербатова. Т. I. СПб., 1793.

134. Боричееский К Руссы на южном берегу Балтийского моря // Маяк современного просвещения и образованности. Ч. VII. СПб., 1840.

135. Брайчевский М.Ю. «Русские» названия порогов у Константина Багрянородного // Земли Южной Руси в IX—XIV вв. (История и археология). Киев, 1985.

136. Браун Ф.А. Варяги на Руси // Беседа. № 6-7. Берлин, 1925.

137. Браун Ф.А. Варяжский вопрос // Энциклопедический словарь / Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Т. V а. СПб., 1892.

138. Браун Ф.А. Фрианд и Шимон, сыновья варяжского князя Африкана. СПб., 1902.

139. Брим В.А. Происхождение термина «Русь» // Россия и Запад. Вып. 1. Пг., 1923.190 .Будоениц И. У. Общественно-политическая мысль Древней Руси (XI—XIV вв.). М., 1960.

140. Булкин В.А., Дубов КВ., Лебедев Г.С. Археологические памятники Древней Руси IX—XI веков. Л., 1978.

141. Булкин В.А., Дубов КВ., Лебедев Г.С. Русь и варяги: новый этап изучения // Вестник ЛГУ. Серия 2. История, языкознание, литературоведение. Вып. 3. Л., 1987.

142. Бурачков П. Греко-скифский мир на берегах Понта // ЖМНП. Ч. 188. СПб., 1876.

143. Бутков П.Г. Оборона летописи русской, Нестеровой, от наветов скептиков. СПб., 1840.

144. Бушуев С.В., Миронов Г.Е. История государства Российского. Историко-библиографические очерки. IX—XVI вв. Кн. 1. М., 1991.

145. Быкова Т. А. Литературная судьба переводов «Древней российской истории» М.В.Ломоносова // Литературное творчество М.В.Ломоносова. Исследования и материалы. М., Л., 1962.

146. Бычкова М.Е. Варяги и Ладога в, российском общественном сознании XVII в. // Ладога и истоки российской государственности и культуры. Международная научно-практическая конференция. 30 июня — 2 июля 2003 г. СПб., 2003.

147. Васильевский В.Г. Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI—XII веков И Его же. Труды. Т. 1. СПб., 1908.

148. Васильевский В.Г. Житие св. Георгия Амастридского и св. Стефана Су-рожского И Его же. Труды. Т. 3. Пг., 1915.

149. Венелш Ю.И. Древние и нынешние болгары в политическом, народо-писном, историческом и религиозном их отношении к россиянам. Т. 1. М., 1829.

150. Венелин Ю.И Известия о варягах арабских писателей и злоупотреблении в истолковании оных // Чтения в Обществе истории и древностей российских при Московском университете. Кн. 4. М., 1870.

151. Венелин Ю.И. Окружные жители балтийского поморья, то есть леты и славяне. М., 1847.

152. Венелин Ю.И. О нашествии завислянских славян на Русь до Рюриковых времен. М., 1848.

153. Венелин Ю.И. Скандинавомания и ее поклонники, или столетния изыскания о варягах. М., 1842.

154. Вернадский Г.В. Древняя Русь. Тверь-Москва, 1996.

155. Вернадский Г.В. Киевская Русь. Тверь-Москва, 2000.

156. Викинги: набеги с севера. М., 1996.

157. Вилинбахов В.Б. Балтийские славяне и Русь // Slavia Occidentalis. Poznan, 1962. Т. 22.211 .Вилинбахов В.Б. Балтийские славяне в русском эпосе и фольклоре // Slavia Occidentalis. Т. 25. Poznan, 1965.

158. Вилинбахов В.Б. Балтийско-Волжский путь // С А. 1963. № 3.

159. Вилинбахов В.Б. Балтийско-славянский Руян в отражении русского фольклора // Русский фольклор. Исторические связи в славянском фольклоре. Материалы и исследования. Т. XI. М., Л., 1968.

160. Вилинбахов В.Б. Несколько замечаний о легендах Великого Новгорода и древнейших межславянских связях // Вестник ЛГУ. Л., 1963. № 14.

161. Вилинбахов В.Б. Несколько замечаний о теории А.Стендер-Петерсена // СС. Вып. VI. Таллин, 1963.

162. Вилинбахов В.Б. Об одном аспекте историографии варяжской проблемы // СС. Вып. VII. Таллин, 1963.

163. Вилинбахов В.Б. По поводу некоторых замечаний П.Н.Третьякова // СА. 1970. № 1.

164. Вилинбахов В.Б. Современная историография по проблеме «Балтийские славяне и Русь» // Советское славяноведение. М., 1980. № 1.

165. Вилинбахов В.Б. Существующие теории и проблема происхождения Старой Ладоги // Тезисы докладов научной конференции по истории, экономике, языку и литературе скандинавских стран и Финляндии. Тарту, 1963.

166. Вилинбахов В.Б. В.П.Шушарин. Современная буржуазная историография Древней Руси // СА. 1967. № 1.

167. Винтер Э. И.В.Паус о своей деятельности в качестве филолога и историка (1732) // XVIII век. Сборник статей. М., 1959.

168. Винтер Э. М.В.Ломоносов и Шлецер // Ломоносов. Сборник статей и материалов. Т. V. М., Л., 1961.

169. Виппер Р.Ю. История средних веков. Курс лекций. Киев, 1996.

170. Войцехович М.В. Ломоносов как историк // Памяти М.В.Ломоносова. Сборник статей к двухсотлетию со дня рождения Ломоносова. СПб., 1911.

171. Вышегородцев В.И. Иоакимовская летопись как историко-культурное явление. Автореф. дисс. канд. ист. наук. М., 1986.

172. Галкина Е.С. Тайны Русского каганата. М., 2002.

173. Галкина Е.С., Кузьмин А.Г. Росский каганат и остров русов // Славяне и Русь: Проблемы и идеи. Концепции, рожденные трехвековой полемикой, в хрестоматийном изложении/ Сост. А.Г.Кузьмин. М., 1998.

174. Гедеонов С.А. Варяги // Энциклопедический лексикон. Т. 9. СПб., 1837.

175. Гильфердинг А.Ф. История балтийских славян //Его же. Собрание сочинений. Т. 4. СПб., 1874.

176. Гимон Т.В. Приписки на дополнительных листах в Синодальном списке Новгородской I летописи // Норна у источника Судьбы / Под ред. Т.Н.Джаксон. Сборник статей в честь Е.А.Мельниковой. М., 2001.

177. Гимон Т.В., А.А.Гиппиус. Новые данные по истории текста Новгородской первой летописи // НИС. Вып. 7(17). СПб., 1999.

178. Гиппинг А.И Нева и Ниеншанц. Ч. 1. СПб., 1909.

179. Гиппиус А.А. К истокам сложения текста Новгородской первой летописи //НИС.6(16). СПб., 1997.

180. Гиппиус А.А. 6700 год от сотворения мира // Родина. 2002. № 11-12.

181. Глаголев В.П. Борьба М.В.Ломоносова против норманизма и разработка им антинорманской теории. М., 1961.

182. Глазырина Г.В. Исландские викингские саги о Северной Руси. Тексты, перевод, комментарий. М., 1996.

183. Голб Н., Прицак О. Хазарско-еврейские документы X века. М., 1997.

184. Голлман Г. Ф. Рустрингия, первоначальное отечество первого российского великого князя Рюрика и братьев его. М., 1819.

185. Голубинский Е.Е. История русской церкви. Т. 1.4. 1. М., 1880.

186. Гольдберг A.JI. Историко-политические идеи русской книжности XV—XVII веков // История СССР. 1975. № 4.

187. Гольдберг A.JI. К истории рассказа о потомках Августа и дарах Мономаха // ТОДРЛ. Т. XXX. Л., 1976.

188. Гольдберг A.JI. Легендарная Повесть XVII в. о древнейшей истории Руси //ВИД. Т. XIII. Л., 1982.

189. Гончарова Н.Н. Антропология словен новгородских и их генетические связи. Автореф. дис. канд. наук. М., 1995.

190. Городинская Р.Б. Ломоносов в немецкой литературе XVIII в. // Ломоносов. Сборник статей и материалов. Т. IX. СПб., 1991.

191. Горский А.А. Проблема происхождения названия Русь в современной советской историографии // История СССР. 1989. № 3.

192. Горюнова В.М. О западных связях «Городка» на Ловати (по керамическим материалам) // Проблемы археологии и этнографии. Вып. 1. Л., 1977.

193. Горюнова В.М. О раннекруговой керамике на Северо-Западе Руси // Северная Русь и ее соседи в эпоху раннего средневековья. Л., 1982.

194. Готье Ю.В. Железный век в Восточной Европе. М., 1930.

195. Гофман П. Значение Ломоносова в изучении древней русской истории // Ломоносов. Сборник статей и материалов. Т. V. М., Л., 1961.

196. Грановский Т.Н. Волин, Иомсбург и Винета. Историческое исследование. М., 1845.

197. Грацианский Н.П. Борьба славян и народов Прибалтики с немецкой агрессией в средние века. М., 1943.

198. Греков Б.Д. Борьба Руси за создание своего государства. М., Л., 1945.

199. Греков Б.Д. Киевская Русь. М., Л., 1939.

200. Греков Б.Д. Киевская Русь. Л., 1953.

201. Греков Б.Д. Ломоносов-историк // Историк-марксист. М., 1940. №11.

202. Греков Б.Д. Образование Древнерусского государства и происхождение термина «Русь» // Очерки истории СССР. Период феодализма. IX—XIII вв. Ч. 1.М., 1953.

203. Греков Б.Д. Образование русского государства // ИАН СССР. Серия истории и философии. Т. II. № 3. М., 1945.

204. Греков Б.Д. О роли варягов в истории Руси (по поводу статьи шведского профессора Туре Арне) // Его же. Избранные труды. Т. II. М., 1959.

205. Греков Б.Д. Первый труд по истории Руси // Его же. Избранные труды. Т. II. М., 1959.

206. Греков Б.Д. Феодальные отношения в Киевском государстве. М., Л., 1936.

207. Гринев Н.Н. Легенда о призвании варяжских князей (об источниках и редакциях в Новгородской первой летописи) // История и культура древнерусского города. М., 1989.

208. Грот Л.П. Мифологические и реальные шведы на севере России: взгляд из шведской истории // Шведы и Русский Север: историко-культурные связи. (К 210-летию Александра Лаврентьевича Витберга). Материалы Международного научного симпозиума. Киров, 1997.

209. Грот Я.К. Литва или Скандинавия // Отечественные записки. Т. CXXIX. №4. Отд. I. СПб., 1860.

210. Грушевский М.С. Очерк истории Киевской земли от смерти Ярослава до конца XIV столетия. Киев, 1891.

211. Гурвич Д. М.В.Ломоносов и русская историческая наука // ВИ. 1949. № 11.

212. Гуревич А.Я. Походы викингов. М., 1966.271 .Гуревич Ф.Д. Норманский могильник у дер. Вишнево // СС. Вып. VI. Таллин, 1963.

213. Гуревич Ф.Д. Скандинавская колония на территории древних пруссов // СС. Вып. XXIII. Таллин, 1978.

214. Давидан О.И. К вопросу о контактах древней Ладоги со Скандинавией (по материалам Староладожского городища) // СС. Вып. XVI. Таллин, 1971.

215. Давидан О.И. К вопросу о происхождении и датировке ранних гребенок Старой Ладоги // Археологический сборник. Вып. 10. Л., 1968. 7-24

216. Долин О. История шведского государства. Ч. 1. Кн. 1. СПб., 1805.

217. Далин О. История шведского государства. Ч. 1. Кн. 2. СПб., 1805.21%. Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (IX—XII вв.). Курс лекций. М., 1998.

218. Данилов А.А. История России IX—XX вв. Справочные материалы. М., 1997.

219. Даркевич В.П. Международные связи // Древняя Русь. Город, замок, село. М., 1985.

220. Державин Н.С. Славяне в древности. Культурно-исторический очерк. М., 1945.

221. Джаксон Т.Н. Август Людвиг Шлецер // Историки XVIII—XX веков. Вып. 1.М., 1995.

222. Джаксон Т.Н. Варяги — создатели Древней Руси? // Родина. 1993. № 2.

223. Джаксон Т.Н. Древняя Русь в скандинавских письменных источниках IX—XIV вв. Диссертация в виде научного доклада на соискание ученой степени доктора исторических наук. М., 1995.

224. Джаксон Т.Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (с древнейших времен до 1000 г.). (тексты, перевод, комментарий). М., 1993.

225. Джаксон Т.Н. Исландские королевские саги о Восточной Европе (середина XI — середина XIII в.) (тексты, перевод, комментарий). М., 2000.

226. Джаксон Т.Н. К методике анализа русских известий исландских королевских саг // Методика изучения древнейших источников по истории народов СССР. М., 1978.

227. Джаксон Т.Н. Русь глазами средневековых скандинавов // Мир истории. М., 2002. № 4/5.

228. Джаксон Т.Н. Скандинавский конунг на Руси (о методике анализа сведений королевских саг) // Восточная Европа в древности и средневековье. М., 1978.

229. Джаксон Т.Н., Плимак Е.Г. Некоторые спорные проблемы генезиса русского феодализма. (В связи с изучением и публикацией в СССР «Разоблачений дипломатической истории XVIII века» К.Маркса) // История СССР. 1988. №6.

230. Джаксон Т.Н., Рождественская Т.В. К вопросу о происхождении топонима «Изборск» // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1986 год. М., 1988.

231. Джаксон Т.Н., Рождественская Т.В. Несколько замечаний о происхождении и семантике топонима Изборск // Археология и история Пскова и Псковской земли. Тезисы докладов. Псков, 1987.

232. Дмитриев Л.А. Автор «Слова о полку Игореве» // Словарь книжников и книжности Древней Руси (XI — первая половина XIV в.). Вып. 1. М., 1987.

233. Дмитриева Р.П. О текстологической зависимости между разными видами рассказа о потомках Августа и дарах Мономаха // ТОДРЛ. Т. XXX. М., Л., 1976.

234. Дополнения А.А.Куника // Дорн Б. Каспий. СПб., 1875.

235. Дрбоглав Д.А. Загадки латинских клейм на мечах IX—XIV веков. М.,1984.

236. Древнерусская литература. Восприятие Запада в XI—XIV вв. М., 1996.

237. Древняя Русь в свете зарубежных источников: Учебное пособие для студентов вузов / М.В.Бибиков, Г.В.Глазырина, Т.Н.Джаксон и др. М., 1999.

238. Дубов И.В. Культура Руси накануне крещении // Славяно-русские древности. Проблемы истории Северо-Запада Руси. Вып. 3. СПб., 1995.

239. Дубов И.В. Погребения с мечами в Ярославских могильниках (к этнической и социальной оценке) // Раннесредневековые древности Северной Руси и ее соседей. СПб., 1999.

240. Дубов И.В. Северо-Восточная Русь в эпоху раннего средневековья (исто-рико-археологические очерки). Л., 1982.

241. Дубов КВ., Седых В.Н. Камерные и срубные гробницы Ярославского Поволжья // Историческая этнография. Вып. 4. СПб., 1993.

242. Дубов КВ., Седых В.Н. Тимерево в свете новейших исследований // Славяно-русские древности. Древняя Русь: новые исследования. Вып. 2. СПб., 1995.

243. Ениосова Н.В. Скандинавские рельефные фибулы из Гнёздова // Археологический сборник. Гнёздово. 125 лет исследования памятника. Труды Государственного Исторического музея. Вып. 124. М., 2001.

244. Еремин КП. Киево-Печерский патерик // Его же. Лекции и статьи по истории древней русской литературы. Л., 1987.

245. Еремин КП. «Сказание о князьях владимирских» // Там же.

246. Еремин И.П. «Повесть временных лет» как памятник литературы // Его же. Литература Древней Руси. М., 1966.311 .Жарнов Ю.Э. Женские скандинавские погребения в Гнездове // Смоленск и Гнездово (к истории древнерусского города). М., 1991.

247. Жданов И.Н. Былевой эпос. Исследования и материалы. СПб., 1895.

248. Забелин И.Е. История русской жизни с древнейших времен. Ч. 1. М., 1876.

249. Забелин И.Е. История русской жизни с древнейших времен. Ч. 2. М., 1912.

250. Загоскин Н.П. История права русского народа. Лекции и исследования по истории русского права. Т. 1. Казань, 1899.

251. Загоскин Н.П. Русские водные пути и судовое дело в допетровской России. Казань, 1909.

252. ЪП.Заичкин И.А., Почкаев ИН. Русская история: популярный очерк. IX — середина XVIII в. М., 1992.

253. Зализняк А.А. Наблюдения над берестяными грамотами // История русского языка в древнейший период. М., 1984.

254. Замечания А.Куника к «Отрывкам из исследований о варяжском вопросе С.Гедеонова» // ЗАН. Т. I. Кн. II. Приложение № 3. СПб., 1862.

255. Замечания А.Куника к «Отрывкам из исследований о варяжском вопросе С.Гедеонова» // ЗАН. Т. II. Кн. II. Приложение № з. СПб., 1862.

256. Замечания А.Куника // Погодин М.П. Г. Гедеонов и его система происхождения варягов и руси. СПб., 1864.

257. Замечания А.Куника. (По поводу критики г. Фортинского). СПб., 1878.

258. Замечания С.Гедеонова // Погодин М.П. Г. Гедеонов и его система происхождения варягов и руси. СПб., 1864.

259. Зеленин Д.К. О происхождении северновеликоруссов Великого Новгорода // Доклады и сообщения Института языкознания АН СССР. М., 1954. № 6.

260. Зиборов В.К. Русское летописание XI—XVIII веков. СПб., 2002.

261. Зимин А.А. О методике изучения древнерусского летописания // ИАН. Серия литературы и языка. Т. 33. № 5. М., 1974. 23-97

262. Зинчук Я.П. Борьба западных славян с наступлением немецко-датских феодалов на южное побережье Балтийского моря в X—XII вв. Автореф. дис. на соиск. канд. наук. М., 1955.

263. Ивакин ИВ. Князь Владимир Мономах и его поучение. Ч. 1. М.,1901.

264. Иванов В.В., Топоров В.Н. О языке древнего славянского права (к анализу нескольких ключевых терминов) // Славянское языкознание. VIII Международный съезд славистов. Загреб-Любляна, сентябрь 1978 г. Доклады советской делегации. М., 1978.

265. Измайлов И. Балтийско-Волжский путь в системе торговых магистралей и его роль в раннесредневековой истории Восточной Европы // Великий

266. Волжский путь. Материалы Круглого стола «Великий Волжский путь» и Международного научного семинара «Историко-культурное наследие Великого волжского пути». Казань, 28-29 августа 2000 г. Казань, 2001.

267. Иконников B.C. Очерк разработки русской истории в XVIII веке. Харьков, 1867.

268. Иловайский Д.И. Вопрос о народности руссов, болгар и гуннов // ЖМНП. Ч. CCXV. СПб., 1881.

269. Иловайский Д.И. Вторая дополнительная полемика по вопросам варяго-русскому и болгаро-гуннскому. М., 1902.

270. Иловайский Д.И. Еще о происхождении Руси // Древняя и новая Россия. Ежемесячный исторический журнал. Т. XVI. № 4. СПб., 1880.

271. Иловайский Д.И. Историко-критические заметки // Русский Вестник. Т. 199. № 12. СПб., 1888.

272. Иловайский Д.И. История России. Киевский период. Т. 1.4. 1. М., 1876.

273. Иловайский Д.И. Основные тезисы о происхождении Руси // Труды XV Археологического съезда в Новгороде, 1911. Т. I. Отд. III. М., 1914.

274. Иловайский Д.И. Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю. М., 1876.

275. Иловайский Д.И. Разыскания о начале Руси. М., 1882.

276. Историко-статистическое описание первокласснаго Тихвинскаго Бого-родицкаго большаго мужескаго монастыря, состоящаго Новгородской епархии в городе Тихвине. СПб., 1859.

277. Историография истории СССР. С древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции / Под ред. В.Е.Иплерицкого и И.А.Кудрявцева. Изд.2-е. М., 1971.

278. История Европы. Минск, Москва, 1996.

279. История русской литературы X—XVII веков / Под ред. Д.С.Лихачева. М., 1980.347. История Швеции. М., 1974.

280. Казакова Н.А. Западная Европа в русской письменности XV—XVI веков (Из истории международных культурных связей России). Л., 1980.

281. Казакова Н.А. Первоначальная редакция «Хождения на Флорентийский собор» // ТОДРЛ. М., Т. XXV. Л., 1970.

282. Каменский А.Б. Академик Г.-Ф.Миллер и русская историческая наука XVIII века // История СССР. 1989. № 1.

283. Каменский А.Б. Ломоносов и Миллер: два взгляда на историю // Ломоносов. Сборник статей и материалов. Т. IX. СПб., 1991.

284. Каменский А.Б. Судьба и труды историографа Герарда Фридриха Миллера (1705—1783) // Миллер Г.Ф. Сочинения по истории России. Избранное. М., 1996.

285. Кан А.С. «И разных там прочих шведов.» Как у наших народов сложились устойчивые представления друг о друге // Родина. 1997. № 10.

286. Кан А.С. История скандинавских стран (Дания, Норвегия, Швеция). Изд.2-е. М., 1980.

287. Кан А.С. Швеция и Россия в прошлом и настоящем. М., 1999.

288. Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. I. СПб., 1818.

289. Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. II. СПб., 1818.

290. Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. III. СПб., 1818.

291. Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. IV. СПб., 1818.

292. Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. IX. СПб., 1821.

293. Карамзин Н.М. История государства Российского. Кн. III. Т. IX-ХП.СПб., 1845.

294. Каргер М.К Древний Киев. Т. I. М., Л., 1958.

295. Каргер М.К Новгород Великий. М., Л., 1961.

296. Карпеев Э.П. Г.З.Байер и истоки норманской теории // Первые скандинавские чтения. Этнографические и культурно-исторические аспекты. СПб., 1997. 16-34

297. Карпеев Э.П. Г.З.Байер у истоков норманской проблемы // Готлиб Зигфрид Байер — академик Петербургской Академии наук. СПб., 1996.

298. Карпеев Э.П. Ломоносов в русской культуре. Вместо предисловия // Ломоносов. Сборник статей и материалов. Т. IX. СПб., 1991.

299. Касиков X., Касиков А. Еще раз о Рюрике Новгородском и Рорике Датском // СС. Вып. 33. Таллин, 1990.

300. Каск А.Х. К вопросу об образовании и группировке эстонских диалектов // Вопросы этнической истории эстонского народа. Таллин, 1956.

301. Каченовский М.Т. Из рассуждения о Русской Правде // Ученые записки Московского университета. Ч. 3. № 9. М., 1835.

302. Кёнигсбергер Г. Средневековая Европа 400—1500 годы. М., 2001.

303. Кирпичников А.Н. Великий Волжский путь // Родина. 2002. № 11-12.

304. Кирпичников А.Н. Великий Волжский путь и евразийские торговые связи в эпоху раннего средневековья // Ладога и ее соседи в эпоху средневековья. СПб., 2002.

305. Кирпичников А.Н. Вооружение воинов Киевской державы в свете русско-скандинавских контактов // СС. Вып. XXII. Таллин, 1977.

306. Кирпичников А.Н. Ладога и Ладожская волость в период раннего средневековья // Славяне и Русь. (На материалах восточнославянских племен и Древней Руси). Киев, 1979.

307. Кирпичников А.Н. Ладога и Ладожская земля VIII—XIII вв. // Славянорусские древности. Историко-археологическое изучение Древней Руси. Вып. 1.Л., 1988.

308. Кирпичников А.Н. Ладога VIII—X вв. и ее международные связи // Славяно-русские древности. Вып. 2. Древняя Русь: новые исследования. СПб., 1995.

309. Кирпичников А.Н. «Сказание о призвании варягов». Анализ и возможности источника // Первые скандинавские чтения. Этнографические и культурно-исторические аспекты. СПб., 1997.

310. Кирпичников А.Н. Сказание о призвании варягов. Легенды и действительность // Викинги и славяне. Ученые, политики, дипломаты о русско-скандинавских отношениях. СПб., 1998.

311. Кирпичников А.Н., Дубов КВ., Лебедев Г.С. Послесловие // Славяне и скандинавы. М., 1986.

312. Кирпичников А.Н., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Русь и варяги (русско-скандинавские отношения домонгольского времени) // Славяне и скандинавы. М., 1986.

313. Кирпичников А.Н., Лебедев Г.С., Дубов И.В. Северная Русь (некоторые итоги археологических исследований) // КСИА. Вып. 164. М., 1981.

314. Кирпичников А.Н., Сарабъянов В Д. Старая Ладога — древняя столица Руси. СПб., 1996.

315. Кирпичников А.Н., Сарабъянов В Д. Старая Ладога. Древняя столица Руси. СПб., 2003.38 в.Кладо Т.Н. Иосиф Адам Браун и его сотрудничество с М.В.Ломоносовым // Ломоносов. Сборник статей и материалов. Т. VIII. Л., 1983.

316. Классен Е. Новые материалы для древнейшей истории славян вообще и славяно-руссов до Рюрикового времени в особенности, с легким очерком истории руссов до Рождества Христова. Вып. I. М., 1854.

317. Классен Е. Новые материалы для древнейшей истории славян вообще и славяно-руссов до Рюрикового времени в особенности, с легким очерком истории руссов до Рождества Христова. Вып. II. М., 1854.

318. Клейн Л.С., Лебедев Г.С., Назаренко В.А. Норманские древности Киевской Руси на современном этапе археологического изучения // Исторические связи Скандинавии и России. Л., 1970.

319. Клейненберг Н.Э. «Дедрик Бернский» в Новгородской I летописи // Летописи и хроники, 1973. М., 1974.391 .Клейненберг Н.Э. Основные принципы выбора новых личных имен и адаптации иноязычных в России // ВИД. Т. IX. Л., 1978.

320. Клосс Б.М. Летопись Новгородская первая // Словарь книжников и книжности Древней Руси (XI — первая половина XIV в.). Вып. 1. Л., 1987.

321. Ключевский В.О. Лекции по русской историографии // Его же. Сочинения в восьми томах. Т. VIII. М., 1959.

322. Ключевский В.О. Наброски по «варяжскому вопросу» // Он же. Неопубликованные произведения. М., 1983.

323. Ковалев Г.Ф. Немцы в русской языковой стихии // Германия и Россия: события, образы, люди. Сборник российско-германских исследований. Вып. 2. Воронеж, 1999.

324. Ковалевский С.Д. Образование классового общества и государства в Швеции. М., 1977.

325. Кольчатое В.А. Камерные гробницы Шестовицкого могильника // Тезисы докладов Пятой всесоюзной конференции по изучению истории скандинавских стран и Финляндии. Ч. I. М., 1971.

326. Корзухина Г.Ф. О некоторых ошибочных положениях в интерпретации материалов Старой Ладоги // СС. Вып. XVI. Таллин, 1971.

327. Королев А.С. «Антинорманизм». Сборник Русского исторического общества. Т. 8 (156). М. Русская панорама. 2003 // ВИ. 2005. № 2.

328. Королев А.С. История междукняжеских отношений на Руси в 40-е — 70-е годы X века. М., 2000.

329. Королюк В.Д. Государство Готшалка (XI в.) // Славянский сборник. М., 1947.

330. Корф С.А. Древлянский князь Мал // ЖМНП. Новая серия. Ч. XXXVII. №2. СПб., 1912.

331. Костомаров Н.И. Заметка на возражения о происхождении Руси // Современник. Т. LXXX. № 4. СПб., 1860.

332. Костомаров Н.И. Начало Руси // Современник. Т. LXXIX. № 1. СПб., 1860.

333. Костомаров Н.И. Последнее слово г. Погодину о жмудском происхождении первых русских князей // Современник. Т. LXXX. № 5. СПб., 1860.

334. Костомаров Н.И. Русская историческая литература в 1876 г. // Русская старина. Ежемесечное историческое издание. Т. XVIII. СПб., 1877.

335. Котляревский А. А. Древности юридического быта балтийских славян. Опыт сравнительного изучения славянского права. Т. I. Прага, 1874.

336. Котляревский А.А. Книга о древностях и истории поморских славян в XII веке. Сказания об Оттоне Бамбергском в отношении славянской истории и древности. Прага, 1874.

337. Кочкуркина С.И. Связи юго-восточного Приладожья с западными странами в X—XI вв. (По материалам курганов юго-восточного Приладожья) // СС. Вып. XV. Таллин, 1970.

338. Коялович М.О. История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям. Минск, 1997.

339. Краснобаев Б.И. Русская культура второй половины XVII — начала XIX в. М., 1983.

340. Краткая история Чехословакии. С древнейших времен до наших дней. М., 1988.

341. Краткая история Польши. С древнейших времен до наших дней. М., 1993.415. «Крещение Руси» в трудах русских и советских историков / Авт. вступ. ст. А.Г.Кузьмин; сост., авт. примеч. и указат. А.Г.Кузьмин, В.И.Вышегородцев, В.В.Фомин. М., 1988.

342. Кропоткин В.В. О топографии кладов куфических монет IX в. в Восточной Европе // Древняя Русь и славяне. М., 1978.

343. Крузе Ф. Об отношениях руссов, вторгнувшихся в 844 году в Испанию и опустошивших Севиллу, и о связях их с Россиею // ЖМНП. Ч. XXI. № 3. СПб., 1839.

344. Крузе Ф. О происхождении Рюрика (преимущественно по французским и немецким летописям) // ЖМНП. Ч. IX. № 1. СПб., 1836.

345. Крузе Ф. О первом вторжении ютландцев в Россию (дополнение к статье: «О происхождении Рюрика») // ЖМНП. Ч. X. № 6. СПб., 1836.

346. Крузе Ф. О пределах Нормании и названии норманов и руссов // ЖМНП. Ч. XXI. № 1.СП6., 1839.

347. Крузе Ф. Происходят ли руссы от венедов и именно от ругов, обитавших в Северной Германии // ЖМНП. Ч. XXXIX. № 7. СПб., 1843.

348. Кудрякова Е.Б. «Варяжская проблема» и культ Бориса и Глеба // ВИ. 1980. №4.

349. Кузнецов Е.В. Этногенез восточных славян: исторические очерки (IV—IX вв.). Изд.2-е. Арзамас, 2001.

350. Кузнецов Е.В., Минеева Т.Г. Англяне ПВЛ // Политическая жизнь Западной Европы: античность, средние века, новое время. Вып. 2. Арзамас, 2004.

351. Кузьмин А.Г. Болгарский ученый о советской историографии начала Руси//ВИ. 1971. .№2.

352. Кузьмин А.Г. «Варяги» и «Русь» на Балтийском море // ВИ. 1970. № 10.

353. Кузьмин А.Г. Два вида русов в юго-восточной Прибалтике // Сб. РИО. Т.8 (156). М., 2003.

354. Кузьмин А.Г. Две концепции начала Руси в Повести временных лет // История СССР. 1969. № 6.

355. Кузьмин А.Г. Древнерусские исторические традиции и идейные течения XI века//ВИ. 1970. № 10.

356. Кузьмин А.Г. Заметки историка об одной лингвистической монографии // Вопросы языкознания. 1980. № 4.431 .Кузьмин А.Г. Западные традиции в русском христианстве // Введение христианства на Руси. М., 1987.

357. Кузьмин А.Г. Истоки культовых особенностей западнославянских языческих храмов // ВИ. 1980. № 4.

358. Кузьмин А.Г. Истоки русского национального характера // Вестник МГУ. Серия 8. История. М., 1993.

359. Кузьмин А.Г. История России с древнейших времен до 1618 г. Кн. 1. М., 2003.

360. Кузьмин А.Г. Источниковедение истории России (с древнейших времен до монгольского завоевания). М., 2002.

361. Кузьмин А.Г. К вопросу о происхождении варяжской легенды // Новое о прошлом нашей страны. М., 1967.

362. Кузьмин А.Г. К спорам о методологии изучения начального летописания // История СССР. 1973. № 4.

363. Кузьмин А.Г. Кто в Прибалтике «коренной»? М., 1993.

364. Кузьмин А.Г. Начало новгородского летописания // ВИ. 1977. № 1.

365. Кузьмин А.Г. Начало Руси. Тайны рождения русского народа. М., 2003.

366. Кузьмин А.Г. Начальные этапы древнерусской историографии // Историография истории России до 1917 года. Т. 1. М., 2003.

367. Кузьмин А.Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977.

368. Кузьмин А.Г. Новое наступление Влесовой книги // Дискуссионные вопросы российской истории. Арзамас, 1995.

369. Кузьмин А.Г. Об истоках древнерусского права // Советское государство и право. 1985. №2.

370. Кузьмин А.Г. Об этнической природе варягов (к постановке проблемы) // ВИ. 1974. № 11.

371. Кузьмин А.Г. Об этнониме «варяги» // Дискуссионные проблемы отечественной истории. Арзамас, 1994.

372. Кузьмин А.Г. Облик современного норманизма // Сб. РИО. Т. 8 (156). М., 2003.

373. Кузьмин А.Г. Одоакр и Теодорих // Дорогами тысячелетий. Сборник исторических очерков и статей. Кн. 1. М., 1987.

374. Кузьмин А.Г. От моря до моря // Мир истории. М., 2002. № 4/5.

375. Кузьмин А.Г. Падение Перуна: (Становление христианства на Руси). М., 1988.

376. Кузьмин А.Г. Пути проникновения христианства на Русь // Великие духовные пастыри России. М., 1999.

377. Кузьмин А.Г. Руги и русы на Дунае // Средневековая и новая Россия. СПб., 1996.

378. Кузьмин А.Г. Русские летописи как источник по истории Древней Руси. Рязань, 1969.

379. Кузьмин А.Г. Русь в современной исторической науке // Тысячелетие крещения Руси. Международная церковно-историческая конференция. Киев, 21-28 июля 1986 года. Материалы. М., 1988.

380. Кузьмин А.Г. «Слово о полку Игореве» о начале Русской земли // ВИ. 1969. №5.

381. Кузьмин А.Г. Спорные вопросы методологии изучения русских летописей //ВИ. 1973. №2.

382. Кузьмин А.Г. Флорентийская уния и русская церковь // Великие духовные пастыри России. М., 1999.

383. Кулаков В.И. Варианты иконографии Одина и Тора V—XI вв. // Славяно-русские древности. Древняя Русь: новые исследования. Вып. 2. СПб., 1995.

384. Куник А.А. Известия ал-Бекри и других авторов о руси и славянах. Ч. 2. СПб., 1903.

385. Кураев И.В. Историография варяжского вопроса (по исследованиям погребений Гнёздова) // Археологический сборник. Гнездово. 125 лет исследования памятника. Труды Государственного Исторического музея. Вып. 124. М., 2001.

386. Курмачева М.Д. Научные связи М.В.Ломоносова с учеными Скандинавии // IX Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Ч. I. Тарту, 1982.

387. Кызласов JI.P. В Сибирию неведомую за письменами таинственными // Путешествия в древность. М., 1983.

388. Лавровский Н.А. О Ломоносове по новым материалам. Харьков, 1865.

389. Лавровский П.А. О трудах Ломоносова по грамматике языка русского и по русской истории // Памяти Ломоносова. Харьков, 1865.

390. Ламанский В.И. Ломоносов и Петербургская Академия наук. Материалы к столетней памяти его. 1765—1865. М., 1865.

391. Ламанский В.И. Михаил Васильевич Ломоносов. Биографический очерк // Отечественные записки Т. CXLVI. СПб., 1864.

392. Ламанский В.И. Славянское житие св. Кирилла как религиозно-эпическое произведение и как исторический источник. Критические заметки. СПб., 1903.

393. Ламбин Н. Объяснение сказаний Нестора о начале Руси. На статью профессора Н.И.Костомарова «Начало Руси», помещенную в «Современнике» № 1, 1860 г. СПб., 1860.

394. Ламбин Н. Источник летописного сказания о происхождении Руси // ЖМНП. Ч. CLXXIII. № 6. СПб., 1874.471 .Лампрехт К. История германского народа. Т. 2. Ч. III-IV. М., 1895.

395. All. Лебедев Г.С. Археологические памятники Ленинградской области. Л., 1977.

396. Лебедев Г.С. Камерные могилы Бирки // Тезисы докладов Пятой всесоюзной конференции по изучению истории скандинавских стран и Финляндии. Ч. I. М., 1971.

397. Лебедев Г.С. О времени появления славян на Северо-Западе // Северная Русь и ее соседи в эпоху раннего средневековья. Л., 1982.

398. Лебедев Г.С. Русь и чудь, варяги и готы (итоги и перспективы историко-археологического изучения славяно-скандинавских отношений в I тыс. н.э.) // Славяно-русские древности. Историко-археологическое изучение Древней Руси. Вып. 1. Л., 1988.

399. Лебедев Г.С. Северные славянские племена (к постановке вопроса о связях внутри славянского мира) // Новое в археологии Северо-Запада СССР. Л., 1985.

400. All. Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе. Историко-археологические очерки. Л., 1985.

401. Лебедев Г.С. Этюд о мечах викингов // Клейн Л.С. Археологическая типология. Л., 1991.

402. Лебедев Г. С., Розов А.А. Городец под Лугой // ВИ. 1975. № 2.

403. Лебедев И.А. Последняя борьба балтийских славян против онемечения. Ч. 1.М., 1876.

404. Лекции по историографии профессора Бестужева-Рюмина за 1881—1882 года. СПб., б.г.. 5—31

405. Лерберг А.Х. Исследования, служащие к объяснению древней русской истории. СПб., 1819.

406. Литаврин Г.Г. Византия, Болгария, Древняя Русь (IX — начало XII в.). СПб., 2000.

407. Литаврин Г.Г. Вопросы образования Древнерусского государства // Средние века. Вып. VII. М., 1956.

408. Литература и культура Древней Руси: Словарь-справочник / Под. ред. В.В.Кускова. М., 1994.

409. ЛихачевД.С. Нельзя уйти от самих себя. Историческое самосознание и культура России // Новый мир. 1994. № 6.

410. Лихачев Д.С. «Повесть временных лет»// Его же. Избранные труды в трех томах. Т. 2. М., 1987.

411. Лихачев Д.С. Россия никогда не была Востоком (Об исторических закономерностях и национальном своеобразии: Евразия или Скандославия?) // Раздумья о России. СПб., 2001.

412. Лихачев Д.С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М., Л., 1947.

413. Лихачев Д.С. «Софийский временник» и новгородский политический переворот 1136 г. // ИЗ. Т. 25. М., 1948.491 .Ловмянский Г. Рорик Фрисландский и Рюрик Новгородский // СС. Вып. VII. Таллин, 1963.

414. ЛовмяньскийX. Русь и норманны. М., 1985.

415. Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 1. М., Л., 1950.

416. Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 6. М., Л., 1952.

417. Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 7. М., Л., 1952.

418. Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 8. М., Л., 1959.

419. Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 9. М., Л., 1955.

420. Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. 10. М., Л., 1957.

421. ЛурьеЯ.С. Идеологическая борьба в русской публицистике конца XV — начала XVI века. М., Л., 1960.

422. Лысенко Т.Н., Шаскольский И.П. Неизданные труды С.А.Гедеонова и А.А.Куника по варяжскому вопросу // Вопросы архивоведения. 1960. № 6.

423. Любавский М.К. История западных славян. М., 1918.

424. Любавский М.К. Лекции по древней русской истории до конца XVI в. М.,1916.

425. Ляпушкин И.И. Славяне Восточной Европы накануне образования Древнерусского государства (VIII — первая половина IX в.). Историко-археологические очерки // Материалы и исследования по археологии. № 152. М., Л., 1968.

426. Лященко А.И. Былины о бое Ильи Муромца с сыном // Памятники древней письменности и искусства. Т. СХС. Л., 1925.

427. Лященко А.И. Летописные сказания о смерти Олега Вещего // ИОРЯС. Т. XXIX. Л., 1925.

428. Мавродин В.В. Академик Н.С.Державин. «Славяне в древности». Культурно-исторический очерк. Академия наук Союза ССР. Научно-популярная серия. Ц.16 р. // Вестник древней истории. 1946. № 4.

429. Мавродин В.В. Борьба с норманизмом в русской исторической науке. Стенограмма публичной лекции, прочитанной в 1949 году в Ленинграде. Л, 1949.

430. Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства. Л., 1945.

431. Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства и формирование древнерусской народности. М., 1971.

432. Мавродин В.В. Происхождение названий «Русь», «русский», «Россия». Л., 1958. 20-49

433. Мавродин В.В. Происхождение русского народа. Л., 1978.

434. Мавродин В.В. Советская историография Древнерусского государства (К 50-летию изучения советскими историками Киевской Руси) // ВИ. 1967. № 12.

435. Мавродин В.В., Мавродина P.M., Фроянов И.Я. Некоторые вопросы внешней политики и торговли Древней Руси в новейшей советской исторической литературе (1960—1969 гг.) // История СССР. 1970. № 6. Ст

436. Макарий (Булгаков М.П.). История русской церкви. Т. II. СПб., 1857.

437. Макарихин В.П. Курс лекций по отечественной историографии. Досоветский период. Нижний Новгород, 2001.

438. Максимович М.А. История древней русской словесности. Кн. I. Киев, 1839.

439. Максимович М.А. О происхождении варяго-руссов // Собрание сочинений М.А.Максимович. Т. I. Киев, 1876.

440. Максимович М.А. Откуда идет Русская земля. Киев, 1837.

441. Материалы для истории русской словесности. Черты и анекдоты для биографии Ломоносова, взятые с его собственных слов Штелиным // Мос-ковитянин. № 1. Кн. 1. Отд. III. М., 1850.

442. Мачинский Д.А. Ладога — центр славяно-финско-скандинавских контактов в VIII—XI вв. // Финно-угры и славяне (Проблемы историко-культурных контактов). Сыктывкар, 1986.

443. Мачинский Д.А. Ладога / Aldeigja: религиозно-мифологическое сознание и историко-археологическая реальность (VIII—XII вв.) // Ладога и религиозное сознание. Третьи чтенбия памяти А.Мачинской. СПб., 1997.

444. Мачинский Д.А. Миграция славян в I тысячелетии н.э. (по письменным источникам с привлечением данных археологии) // Формирование раннефеодальных славянских народностей. М., 1981.

445. Мачинский Д.А. О времени и обстоятельствах первого появления славян на Северо-Западе Восточной Европы по данным письменных источников // Северная Русь и ее соседи в эпоху средневековья. Л., 1982.

446. Мачинский Д.А. О месте Северной Руси в процессе сложения Древнерусского государства и европейской культурной общности // Археологическое исследование Новгородской земли. Л., 1984.

447. Мачинский Д.А. Русско-шведский пра-Петербург // Шведы на берегах Невы. Стокгольм, 1998.

448. Мачинский Д.А. Этносоциальные и этнокультурные процессы в Северной Руси (период зарождения древнерусской народности) // Русский Север. Проблемы этнокультурной истории, этнографии, фольклористики. Л., 1986.

449. Мачинский Д.А., Мачинская А.Д. Северная Русь, Русский Север и Старая Ладога в VIII—IX вв. // Культура Русского Севера. Л., 1988.

450. Медынцева А.А. Надписи на амфорной керамике X — начала XI в. и проблема происхождения древнерусской письменности // Культура славян и Руси. М., 1998.

451. Медынцева А.А. Письменность и христианство в процессе становления древнерусской государственности // Истоки русской культуры (Археология и лингвистика). Материалы по археологии России. Вып. 3. М., 1997.

452. Мельников Г.П. Немцы в городах Чешского королевства (XIII—XV вв.) // Город в средневековой цивилизации Западной Европы. Т. 1. Феномен средневекового урбанизма. М., 1999.

453. Мельников Г.П. Этническое самосознание чехов во второй половине XIV в. // Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху зрелого феодализма. М., 1989.

454. Мельникова Е.А. Балтийско-Волжский путь в ранней истории Восточной Европы // Международные связи, торговые пути и города Среднего Поволжья IX—XII веков. Материалы Международного симпозиума. Казань, 8-10 сентября 1998 г. Казань, 1998.

455. Мельникова Е.А. Варяжская доля // Родина. 2002. № 11-12.

456. Мельникова Е.А. Древнерусские лексические заимствования в шведском языке // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования 1982 год. М., 1984.

457. Мельникова Е.А. Зарубежные источники по истории Руси как предмет исследования // Древняя Русь в свете зарубежных источников.

458. Мельникова Е.А. К типологии предгосударственных и раннегосударст-венных образований в Северной и Северо-Восточной Европе (постановка проблемы) // Древнейшие государства Восточной Европы. Материалы и исследования. 1992—1993 годы. М., 1995.

459. Мельникова Е.А. Культурная ассимиляция скандинавов на Руси по данным языка и письменности // Труды VI Конгресса славянской археологии. Т.4.М., 1998.

460. Мельникова Е.А. Ладога и формирование Балтийско-Волжского пути // Ладога и истоки российской государственности и культуры. Международная научно-практическая конференция. 30 июня — 2 июля 2003 г. СПб., 2003.

461. Мельникова Е.А. Новгород Великий в древнескандинавской письменности // Новгородский край: Материалы научной конференции. JL, 1984.

462. Мельникова Е.А. Скандинавские антропонимы в Древней Руси // Восточная Европа в древности и средневековье. Древняя Русь в системе этнопо-литических и культурных связей. Чтения памяти В.Т.Пашуто. Москва, 1820 апреля 1994. Тезисы докладов. М., 1994.

463. Мельникова Е.А. Скандинавские рунические надписи. Новые находки и интерпретации. Тексты, перевод, комментарий. М., 2001.

464. Мельникова Е.А. Скандинавы и процессы образования государства на Северо-Западе Восточной Европы // XII Конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Ч. 1.М., 1993.

465. Мельникова Е.А. Скандинавы на Балтийско-Волжском пути в IX—X веках // Шведы и Русский Север: историко-культурные связи. (К 210-летию Александра Лаврентьевича Витберга). Материалы Международного научного симпозиума. Киров, 1997.

466. Мельникова Е.А. Тени забытых предков // Родина. 1997. № 10.

467. Мельникова Е.А. Устная традиция в Повести временных лет: к вопросу о типах устных преданий // Восточная Европа в исторической ретроспективе. К 80-летию В.Т.Пашуто. М., 1999.

468. Мельникова Е.А., Глазырина Г.В., Джаксон Т.Н. Древнескандинавские письменные источники по истории европейского региона СССР // ВИ. 1985. № 10.

469. Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. «Легенда о призвании варягов» в сравнительно-историческом аспекте // XI Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Тезисы докладов. Ч. 1. М., 1989.

470. Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Легенда о «призвании варягов» и становление древнерусской историографии // ВИ. 1995. № 2.

471. Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Название «Русь» в этнокультурной истории Древнерусского государства (IX—X вв.) // ВИ. 1989. № 8.

472. Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Норманны и варяги. Образ викинга на западе и востоке Европы // Славяне и их соседи. Этнопсихологические стереотипы в средние века. М., 1990.

473. Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Послесловие // Ловмяньский X. Русь и норманны. М., 1985.

474. Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. «Ряд» легенды о призвании варягов в контексте раннесредневековой дипломатии // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1990 г. М., 1991.

475. Мельникова Е.А., Петрухин В.Я., Пушкина Т.А. Древнерусские влияния в культуре Скандинавии раннего средневековья (К постановке проблемы) // История СССР. 1984. № 3.

476. Меншуткин Б.Н. Жизнеописание Михайла Васильевича Ломоносова. М., Л., 1937.

477. Меншуткин Б.Н. Михайло Васильевич Ломоносов. Жизнеописание. СПб., 1911.

478. Меркулов В.И. Варяго-русский вопрос в немецкой историографии первой половины XVIII века. Автореф. канд. ист. наук. М., 2003.

479. Меркулов В.И. Забытая родословная Рюрика // Роман-журнал XXI век. М., 2002. № 11/12.

480. Меркулов В.И. Немецкие генеалогии как источник по варяго-русской проблеме // Сб. РИО. Т.8 (156). М., 2003.

481. Миллер Г.Ф. Краткое известие о начале Новагорода и о происхождении российского народа, о новгородских князьях и знатнейших онаго города случаях // Сочинения и переводы к пользе и увеселению служащие. Ч. 2. Июль. СПб., 1761.

482. Миллер Г.Ф. О народах издревле в России обитавших. Перевод с немецкого И.Долинского. СПб., 1788. (впервые была издана в 1773 г.)

483. Миллер Г.Ф. О первом летописателе российском, преподобном Несторе, о его летописи, и о продолжателях оныя // Ежемесячные сочинения к пользе и увеселению служащие. Апрель. СПб., 1755.

484. Миллер Г.Ф. Опыт новейшей истории о России // Сочинения и переводы к пользе и увеселению служащие. Январь. СПб., 1761.

485. Миллер Г.Ф. Разговор о двух браках, введенных чужестранными писателями в ряд великих князей всероссийских // Ежемесячные сочинения к пользе и увеселению служащие. Февраль. СПб., 1755.

486. Милюков П.Н. Главные течения русской исторической мысли. Изд.З-е. СПб., 1913.

487. Минакова Э.А. Князь Игорь Старый и «Игорева Русь» (первая половина X в.). Орел, 2004.

488. Минакова Э.А. Русь в X веке. Страна, государство, этносоциальная и экономическая структура. Орел, 2004.

489. Минасян Р.С. Проблема славянского заселения лесной зоны Восточной Европы в свете археологических данных // Северная Русь и ее соседи в эпоху раннего средневековья. Л., 1982.

490. Михайлов К.А. Древнерусские камерные погребения и Гнёздово // Археологический сборник. Гнёздово. 125 лет исследования памятника. Труды Государственного Исторического музея. Вып. 124. М., 2001.

491. Михайлов К.А. Скандинавский могильник в урочище Плакун (заметки о хронологии и топографии) // Ладога и ее соседи в эпоху средневековья. СПб., 2002.

492. Михайлов К.А. Южноскандинавские черты в погребальном обряде Пла-кунского могильника // Новгород и Новгородская земля. История и археология. Вып. 10. Новгород, 1996.

493. Моисеева Г.Н. К вопросу об источниках трагедии М.В.Ломоносова «Та-мира и Селим» // Литературное творчество М.В.Ломоносова. Исследования и материалы. М., Л., 1962.

494. Моисеева Г.Н. К вопросу о датировке Задонщины (наблюдения над пражским списком Сказания о Мамаевом побоище) // ТОДРЛ. Т. XXXIV. Л., 1979.

495. Моисеева Г.Н. Ломоносов в работе над древнейшими рукописями (по материалам ленинградских рукописных собраний) // Русская литература.1962. №1.

496. Моисеева Г.Н. М.В.Ломоносов и польские историки // Русская литература XVIII в. и славянские литературы. Исследования и материалы. М., Л.,1963.

497. Моисеева Г.Н. М.В.Ломоносов на Украине // Русская литература XVIII в. и славянские литературы. Исследования и материалы. М., Л., 1963.

498. Монгайт A.JI. Древнерусские деревянные укрепления по раскопам в Старой Рязани // КСИА. Вып. XVII. М., 1947.

499. Морошкин Ф.Л. Историко-критические исследования о руссах и славянах. СПб., 1842.

500. Мошин В.А. Варяго-русский вопрос // Slavia. Casopis pro slovanskou filologii. RocnikX. Sesit 1-3. Praze, 1931.

501. Мошин В.А. Начало Руси. Норманны в Восточной Европе // Byzanti-noslavika. Rocnik III. Svarek 1-2. Praha, 1931.

502. Мошин В.А. Христианство в России до св.Владимира // Владимирский сборник в память 950-летия крещения Руси. 988—1938. Белград, 1938.

503. Мурашова В.В. Была ли Древняя Русь частью Великой Швеции? // Родина. 1997. № 10.

504. Мурашова В.В. Предметный мир эпохи // Путь из варяг в греки и из грек. М., 1996.

505. Мурашова В.В. Скандинавские наборные ременные накладки с территории Древней Руси // Историческая археология: традиции и перспективы. К 80-летию со дня рождения Д.А.Авдусина. М., 1998.

506. Мыльников А.С. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы. Представление об этнической номинации и этничности XVI — начала XVIII века. СПб., 1999.

507. Мыльников А.С. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы. Этногенетические легенды, догадки, протогипотезы XVI — начала XVIII века. СПб., 1996.

508. Мыльников А.С. Славяне в представлении шведских ученых XVI—XVII вв. // Первые скандинавские чтения. Этнографические и культурно-исторические аспекты. СПб., 1997.

509. Мыльников А.С. Славянская этническая общность в немецкой науке начала XVIII в. (Из истории славянских изучений в Мекленбурге) // Славяноведение и балканистика в странах зарубежной Европы и США. М., 1989.

510. Надеждин НИ. Об исторических трудах в России // Библиотека для чтения. Т. XX. СПб., 1837.

511. Назаренко А.В. Две Руси IX века // Родина. 2002. № 11-12.

512. Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях: Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX—XII вв. М., 2001.

513. Назаренко А.В. Имя «Русь» и его производные в немецких средневековых актах (IX—XIV вв.): Бавария—Австрия // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования 1982 год. М., 1984.

514. Назаренко А.В. Немецкие латиноязычные источники IX—XI веков (тексты, перевод, комментарий). М., 1993.

515. Назаренко А.В. Об имени «Русь» в немецких источниках IX—XI вв. // ВЯ. 1980. №5.

516. Назаренко А.В. О русско-датском союзе первой четверти XI в. // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1990 год. М., 1991.

517. Назаренко А.В. Происхождение др.-русск. «Русь»: состояние проблемы и возможности лингвистической ретроспективы // X Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Тезисы докладов. М., 1986.

518. Назаренко А.В. Goehrke С. Friihzeit des Ostslaventums // Unter Mitwirkung von U.Kalin. Darmstadt, «Wissenschafltlche Buchgesellschaflt», 1992 (=Ertrage der Forschung. Bd.277) // Средневековая Русь. Вып. I. M., 1996.

519. Назаренко В.А. Могильник в урочище Плакун // Средневековая Ладога. Новые археологические открытия и исследования. Л., 1985.

520. Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского государства. М., 1951.

521. Некрасова М.Б. Михаил Васильевич Ломоносов // Историки XVIII—XX веков. Вып. 1. М., 1995.

522. Немиров Г.А. «Русь» и «варяги» (происхождение слов). Заметки для выяснения древнейшей истории Петербургского края. СПб, 1898.

523. Нефёдов B.C. Археологический контекст «древнейшей русской надписи» из Гнёздова // Археологический сборник. Гнёздово. 125 лет исследования памятника. Труды Государственного Исторического музея. Вып. 124. М., 2001. С. 66.

524. Нещименко Г.П. Языковая ситуация в Чехии в XII—XIV в. // Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху зрелого феодализма. М., 1989.

525. Нидерле Л. Славянские древности. М., 2000.

526. Никитин A.JI. Основание русской истории. Мифологемы и факты. М., 2001.611 .Никитин A.JI. Первый Рюрик и «варяжская легенда» // .Герменевтика древнерусской литературы. Сб. 7. Ч. II. М., 1994.

527. Никитин A.JI. Первый Рюрик — миф или реальность // Наука и религия. 1991. №4.

528. Никольский Н.К. Повесть временных лет как источник для истории начального периода русской письменности и культуры. К вопросу о древнейшем русском летописании. Вып. 1. JL, 1930.

529. Нильсен Й.П. Рюрик и его дом. Опыт идейно-историографического подхода к норманскому вопросу в русской и советской историографии. Архангельск, 1992.

530. Новикова ГЛ. Скандинавские амулеты из Гнездова // Смоленск и Гнез-дово (к истории древнерусского города). М., 1991.

531. Новосельцев А.П. Образование Древнерусского государства и первый его правитель // ВИ. 1991. № 2/3.

532. Новосельцев А.П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М., 1990.

533. Новосельцев А.П., Пашуто В.Т., Черепнин Л.В., Шушарин В.И, Щапов Я.Н. Древнерусское государство и его международное значение. М., 1965.

534. Носов Е.Н. Волховский водный путь и поселения конца I тысячелетия н.э. //КСИА. Вып. 164. М., 1981.

535. Носов Е.Н. Некоторые общие проблемы славянского расселения в лесной зоне Восточной Европы в свете истории хозяйства // Славяно-русские древности. Историко-археологическое изучение Древней Руси. Вып. 1. JI., 1988.

536. Носов Е.Н. Новгородское (Рюриково) городище. JL, 1990.

537. Носов Е.Н. Поселение у волховских порогов // КСИА. Вып. 146. М., 1976.

538. Носов Е.Н. Современные археологические данные по варяжской проблеме на фоне традиций русской историографии // Раннесредневековые древности Северной Руси и ее соседей. СПб., 1999.

539. Обнорский С.П. Русская Правда как памятник русского литературного языка Н Его же. Избранные работы по русскому языку. М., 1960.

540. Общественная и частная жизнь Августа Людвига Шлецера, им самим описанная. СПб., 1875.

541. Орлов А.С. Сказочные повести об Азове. «История» 7135 года. Варшава, 1906.

542. Орлов С.Н. Старая Ладога. Л., 1960.

543. Откуда есть пошла Русская земля. Века VI—X / Сост., предисл., введ. к документ., коммент. А.Г.Кузьмина. Кн. 1. М., 1986.

544. Откуда есть пошла Русская земля. Века VI—X / Сост., предисл., введ. к документ., коммент. А.Г.Кузьмина. Кн. 2. М., 1986.

545. Павинский А.И. Прибалтийские славяне (историческое исследование). СПб., 1871. 1-28

546. Павлова Г.Е., Федоров А.С. Михаил Васильевич Ломоносов (1711— 1765). М., 1986.

547. Падалко JI.B. Происхождение и значение имени «Русь» // Труды XV Археологического съезда в Новгороде. 1911. Т. 1. М., 1914.

548. Паше Р. Россия при старом режиме. М., 1993.

549. Пархоменко В.А. К вопросу о «норманском завоевании» и происхождении Руси // Историк-марксист. 1938. № 4.

550. Пархоменко В.А. Начало христианства Руси. Очерк из истории Руси IX—X вв. Полтава, 1913.

551. Пархоменко В.А. У истоков русской государственности (VIII—XI вв.). Л., 1924.

552. Пархоменко В.А. 1з листування з акад.О.О.Шахматовым // Украша. Кн. 6. Кшв, 1925.

553. Пашуто В.Т. Внешняя политика Древней Руси. М., 1968.

554. Пашуто В.Т. Летописная традиция о «племенных княжениях» и варяжский вопрос // Летописи и хроники. 1973. М., 1974.

555. Пашуто В.Т. Русско-скандинавские отношения и их место в истории средневековой Европы // СС. Вып. XV. Таллин, 1970.641 .Пекарский П.П. Дополнительные известия для биографии Ломоносова. СПб., 1865.

556. Пекарский П.П. История императорской Академии наук в Петербурге. Т.1. СПб., 1870.

557. Пекарский П.П. История императорской Академии наук в Петербурге. Т. II. СПб., 1873.

558. Первольф И.И. Варяги-Русь и балтийские славяне // ЖМНП. Ч. 192. СПб., 1877.

559. Первольф И.И. Германизация балтийских славян. СПб., 1876.

560. Перевезенцев С.В. Русская религиозно-философская мысль X—XVII вв. М., 1999.

561. Перевезенцев С.В. Тайны русской веры. От язычества к империи. М., 2001.

562. Перемышлевский М. О времени и причинах вероятного переселения славян на берега Волхова // Ученые записки Московского университета. Ч. 3. №9. м., 1834.

563. Петренко В.П. Погребальный обряд населения Северной Руси VIII—X вв. Сопки Северного Поволховья. СПб., 1994.

564. Петренко В.П. Раскоп на Варяжской улице (постройки и планировка) // Средневековая Ладога. Новые археологические открытия и исследования.

565. Петровский Н.М. О новгородских «словенах». (По поводу книги: А.А.Шахматов. Древнейшие судьбы русского племени. Издание русского исторического журнала. Петроград, 1919) // ИОРЯС. Т. XXV. Пг., 1922.

566. Петрухин В.Я. Библия, апокрифы и становление славянских раннеисто-рических традиций (к постановке проблемы) // От Бытия к Исходу. Вып.2. М., 1998.

567. Петрухин В.Я. Большие курганы Руси и Северной Европы. К проблеме этнокультурных связей в раннесредневековый период // Историческая археология. Традиции и перспективы. К 80-летию со дня рождения Д.А.Авдусина. М., 1998.

568. Петрухин В.Я. Варяги и хазары в истории Руси // Этнографическое обозрение. 1993. № 3.

569. Петрухин В.Я. Древняя Русь: Народ. Князья. Религия // Из истории русской культуры. Т. I (Древняя Русь). М., 2000.

570. Петрухин В.Я. «Из варяг в греки»: начало исторического пути России // Славянский альманах. М., 1997.

571. Петрухин В.Я. Комментарии // Ловмяньский X. Русь и норманны. М., 1985.

572. Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX—XI веков. Смоленск, М., 1995.

573. Петрухин В.Я. Об особенностях славяно-скандинавских этнических отношений в раннефеодальный период (IX—XI вв.) // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1981 год. М., 1983.

574. Петрухин В.Я. «От тех варяг прозвася.» // Родина. 1997. № 10.

575. Петрухин В.Я. Рюрик, Синеус и Трувор // Славянская мифология. Энциклопедический словарь. М., 1995.

576. Петрухин В.Я. Скандинавия и Русь на путях мировой цивилизации // Путь из варяг в греки и из грек. М., 1996.

577. Петрухин В.Я. Славяне, варяги и хазары на юге Руси. К проблеме формирования территории Древнерусского государства // Древнейшие государства Восточной Европы. Материалы и исследования. 1992—1993 годы. М., 1995.

578. Петрухин В.Я., Раевский Д.С. Очерки истории народов России в древности и раннем средневековье. М., 1998.

579. Пештич С.Л. Русская историография XVIII века. Ч. I. Л., 1961.

580. Пештич С.Л. Русская историография XVIII века. Ч. II. Л., 1965.

581. Пештич С.Л. Русская историография о М.В.Ломоносове как историке // Вестник Ленинградского университета. Серия истории, языка и литературы. Вып. 4. №20. Л., 1961.

582. Пиккио Р. Древнерусская литература. М., 2002.

583. Пирсон Э. Викинги. М., 1994.

584. Платонов С.Ф. Древнерусские сказания и повести о Смутном времени XVII века как исторический источник. Изд.2-е. СПб., 1913.

585. Платонов С.Ф. Полный курс лекций по русской истории. СПб., 1997.

586. Платонов С.Ф. Руса // Дела и дни. Исторический журнал. Кн. 1. Петербург, 1920.

587. Плоткин К.М. К вопросу о топониме «Изборск» и реке Исе // Петербургский археологический вестник. № 6. Скифы. Сарматы. Славяне. Русь. СПб., 1993.

588. Плоткин К.М. Псков и его округа в конце I тысячелетия н.э. // Северная Русь и ее соседи в эпоху раннего средневековья. Л., 1982.

589. Плоткин К.М. Псков и его округа во второй половине I тысячелетия н.э. Автореф. дис. канд. наук. Л., 1980.

590. Повесть временных лет. Подготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д.С.Лихачева / Под ред. В.П.Адриановой-Перетц. Ч. 2. М., Л., 1950.

591. Погодин А.Л. Варяги и Русь // Записки Русского научного института в Белграде. Вып. 7. Белград, 1932.

592. Погодин А.Л. Варяжский период в жизни князя Владимира // Владимирский сборник в память 950-летия крещения Руси. 988—1938. Белград, 1938.

593. Погодин A.JI. «Внешняя Россия» Константина Багрянородного // Зборник лингвистичких и филолошких расправа. Београд, 1937. 681 .Погодин A.JI. Три заметки о начале Русского государства // Slavia. Roc-nikXI. Sesit l.Praha, 1932.

594. Погодин М.П. Борьба не на живот, а на смерть с новыми историческими ересями. М., 1874.

595. Погодин М.П. Г. Гедеонов и его система происхождения варягов и руси. СПб., 1864.

596. Погодин М.П. Исследования, замечания и лекции о русской истории. Т.1.М., 1846.

597. Погодин М.П. Исследования, замечания и лекции о русской истории. Т.2. М., 1846.

598. Погодин М.П. Исследования, замечания и лекции о русской истории. Т.3.М., 1846.

599. Погодин М.П. Нестор, историко-критическое рассуждение о начале русских летописей. М., 1839.

600. Погодин М.П. Новое мнение г. Иловайского // Беседа. Кн. IV. Отд. II. М., 1872.

601. Погодин М.П. Норманский период русской истории. М., 1859.

602. Погодин М.П. О жилищах древнейших руссов. Сочинение г-на N. и краткий разбор оного М., 1826.691 .Погодин М.П. О происхождении Руси. Историко-критическое рассуждение. М., 1825.

603. Покровский B.C. История русской политической мысли (конспекты лекций). Вып. 1.М.,1951.

604. Покровский М.Н. Борьба классов и русская историческая литература. Изд. 2-е. Л., 1933.

605. Покровский М.Н. Очерк истории русской культуры. Ч. 1. М., 1915.

606. Покровский М.Н. Русская история в самом сжатом очерке. Ч. 1-2. М., 1931.

607. Покровский М.Н. Русская история с древнейших времен. Т. 1. М., 1910.

608. Покровский М.Н. Русская история с древнейших времен. Т. 1. М., 1920.

609. Покровский С.А. О начале русского государства // Вестник древней истории. М., JL, 1946. № 4.

610. Полевой Н.А. История русского народа. Т. I. М., 1997.

611. Пономарева Н. У истоков русской исторической науки (К 175-летию со дня смерти М.В.Ломоносова) // Исторический журнал. 1940. № 4-5.

612. Попов А.И. Названия народов СССР. Введение в этнонимику. М., 1973.

613. Попов А.И. Следы времен минувших. Л., 1981. 22-37

614. Попов А.Н. Историко-литературный обзор древнерусских ^сочинений против латинян. (XI—XV в.). М., 1875.

615. Попов А.Н. Обзор хронографов русской редакции. Вып. 2. М., 1869.

616. Попов А.Н. Шлецер. Рассуждение о русской историографии. М., 1847.

617. Потин В.М. Древняя Русь и европейские государства в X—XIII вв. Ис-торико-нумизматический очерк. Л., 1968.

618. Потин В.М. Некоторые вопросы торговли Древней Руси по нумизматическим данным // Вестник истории мировой культуры. Л., 1961. № 4.

619. Потин В.М. Русско-скандинавские связи IX—XII вв. по нумизматическим данным // Тезисы докладов Четвертой Всесоюзной конференции по истории, экономике, языку и литературе скандинавских стран и Финляндии. Ч. 1. Петрозаводск, 1968.

620. Потин В.М. Русско-скандинавские связи по нумизматическим данным (X—XII вв.) // Исторические связи Скандинавии и России. Л., 1970.

621. Похлебкин В.В. Внешняя политика Руси, России и СССР за 1000 лет в именах, датах и фактах. IX—XX вв. Вып. 2. Войны и мирные договоры. Кн. I: Европа и Америка. Справочник. М., 1995.

622. Похлебкин В.В., Вилинбахов В.Б. Несколько слов по поводу гипотезы проф. А.Стендер-Петерсена // Kuml. 1960. Aarhus, 1960.

623. Предисловие А.Куника к «Отрывкам из исследований о варяжском вопросе С.Гедеонова» // ЗАН. Т. I. Кн. II. Приложение № 3. СПб., 1862.

624. Примечания Ф.Л.Морошкина // Рейц А. Опыт истории российских государственных и гражданских законов. М., 1836.

625. Приселков М.Д. История русского летописания XI—XVI вв. СПб., 1996.

626. Приселков М.Д. Лаврентьевская летопись (история текста) // Ученые записки ЛГУ. Серия исторических наук. Вып. 2. Л., 1939.71S. Приселков М.Д. Нестор летописец. Опыт историко-литературной характеристики. Пг., 1923.

627. Против исторической концепции М.Н.Покровского. Ч. 1. М., Л., 1939.

628. Публичный диспут 19 марта 1860 года о начале Руси между гг.Погодиным и Костомаровым. Б.м. и [б.г.].

629. Пушкина Т.А. Гнёздово — на пути из варяг в греки // Путь из варяг в греки. М., 1996.

630. Пушкина Т.А. Находка редкой фибулы из Гнездова // Ладога и истоки российской государственности и культуры. Международная научно-практическая конференция. 30 июня — 2 июля 2003 г. СПб., 2003.

631. Пушкина Т.А. Раскопки Гнёздова левобережнего // XII Конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Ч. 1. М., 1993.

632. Пчелов Е.В. Генеалогия древнерусских князей IX — начала XI в. М., 2001.

633. Пчелов Е.В. Легендарная и начальная генеалогия Рюриковичей // Летопись Историко-родословного общества в Москве. Вып. 2 (46). М., 1994.

634. Пчелов Е.В. Новгород при первых Рюриковичах // Прошлое Новгорода и Новгородской земли. Тезисы докладов и сообщений научной конференции. 16—18 ноября 1993 г. Новгород, 1993.

635. Пчелов Е.В. Предки Рорика Ютландского // Россия в IX—XX веках. Проблемы истории, историографии и источниковедения. М., 1999.

636. Пчелов Е.В. Рюриковичи: история династии. М., 2001.

637. Пятецкий JI.M. История России для абитуриентов и старшеклассников. Восточные славяне в древности. Киевская Русь. Период феодальной раздробленности. Россия в XIII—XVII веках. Изд.3-е. М., 1996.

638. Пятецкий JI.M. Справочник по истории России с древнейших времен до наших дней. М., 1995.

639. Рамм Б.Я. Папство и Русь в X—XV вв. М., Л., 1959.

640. Рапов О.М. Были ли норманистами создатели «Повести временных лет»? //Сб. РИО. Т.1 (149). М., 1999.

641. Рапов О.М. Русская церковь в IX — первой трети XII в. Принятие христианства. М., 1998.

642. Раппорт П.А. Древнерусское жилище // Древнее жилище народов Восточной Европы. М., 1975.

643. Раппорт П.А. Зодчество Древней Руси. Л., 1986.

644. Раппорт П.А. Очерки по истории русского военного зодчества X—XIII вв. М., Л., 1956.

645. Раппорт П.А. Церковь скандинавского типа в древнем Смоленске // Тезисы докладов Пятой всесоюзной конференции по изучению истории скандинавских стран и Финляндии. Ч. I. М., 1971.

646. Рейц А. Опыт истории российских государственных и гражданских законов. М., 1836.

647. Робинсон А.Н. Литература Древней Руси в литературном процессе средневековья XI—XIII вв. Очерки литературно-исторической типологии. М., 1980.

648. Рогинский В.В. Дания // Монархи Европы. (Судьбы династий). М., 1996.

649. Рогожин Н.М. Историография второй четверти и середины XVIII в. Деятельность Академии наук. Г.З.Байер, Г.Ф.Миллер, А.Л.Шлецер, М.В.Ломоносов // Историография истории России до 1917 года. Т. 1. М., 2003.

650. Рожков Н.А. Русская история в сравнительно-историческом освещении (основы социальной динамики). Т.7. Старый порядок (господство дворян). М., 1923.

651. Рожницкий С. История Киева и Днепра в былевом эпосе // ИОРЯС. Т. XVI. Кн. 1.СП6., 1911.

652. Розенкампф Г.А. Обозрение Кормчей книги в историческом виде. Изд. 2-е. СПб., 1839.

653. Розенкампф Г.А. Объяснение некоторых мест в Нестеровой летописи в рассуждении вопроса о происхождении древних руссов // ТЛОИДР. Ч. IV. Кн. 1.М., 1828.

654. Рознер ИГ. Против концепции современного норманизма // ВИ. 1962. № 5.

655. Ронов В.К. Славяне к западу от Одера в немецких памятниках XIV—XV вв. // Славяне и их соседи. Этнопсихологические стереотипы. (Сборник тезисов). М., 1990.

656. Роспонд С. Структура и стратиграфия древнерусских топонимов // Восточно-славянская ономастика. М., 1972.

657. Рубинштейн H.JI. Русская историография. М., 1941.

658. Руссов С. О древностях России. Новые толки и разбор их. СПб., 1836.751 .Руссов С. Письмо о Россиях, бывших некогда вне нынешней нашей России // Отечественные записки. Ч. 30, 31. М., 1827.

659. Рыбаков Б.А. Древняя Русь. Сказания. Былины. Летописи. М., 1963.

660. Рыбаков Б.А. Киевская Русь // История СССР с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической революции. Т. 1. М., 1966.

661. Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII—XIII веков. М., 1993.

662. Рыбаков Б.А. Мир истории. Начальные века русской истории. М., 1984.

663. Рыбаков Б.А. Обзор общих явлений русской истории IX — середины XIII века // ВИ. 1962. №4.

664. Рыбаков Б.А. Остромирова летопись//ВИ. 1956. № 10.

665. Рыбаков Б.А. Предпосылки образования Древнерусского государства // Очерки истории СССР. Кризис рабовладельческой системы и зарождение феодализма на территории СССР. Ill—IX вв. М., 1958.

666. Рыбаков Б.А. Ремесло Древней Руси. М., 1948.

667. Рыбаков Б.А. Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». М., 1972.761 .Рыбаков Б.А. Спорные вопросы образования Киевской Руси // ВИ. 1960. № 10.

668. Рыбина Е.А. Иноземные дворы в Новгороде XII—XVII вв. М., 1986.

669. Рыбина Е.А. Не лыком шиты // Родина. 2002. № 11-12.

670. Рыбина Е.А. О конфликте новгородцев с варягами и немцами в 1188 г. // X Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Тезисы докладов. Ч. 1. М., 1986.

671. Рыбина Е.А. О новгородско-датских контактах // XII Конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Ч. 1. М., 1993.

672. Рыдзевская Е.А. Древняя Русь и Скандинавия в IX—XIV вв. // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1978 год. М., 1978.

673. Рыдзевская Е.А. К варяжскому вопросу. (Местные названия скандинавского происхождения в связи с вопросом о варягах на Руси) // ИАН СССР. Отделение общественных наук. VII серия. № 7. Л., 1934; № 8. Л., 1934.

674. Рыдзевская Е.А. Сведения о Старой Ладоге в древнесеверной литературе // КСИИМК. Вып. 11. М., Л., 1945.

675. Сабинин С. Волос, языческое божество славяно-руссов, сравненное с Одином скандинавов // ЖМНП. Ч. XL. СПб., 1843.

676. Сабинин С. О происхождении наименований боярин и болярин // ЖМНП. Ч. XVI. СПб., 1837. 16-3

677. Савельева Е.А. «Северная и восточная часть Европы и Азии» Ф.И.Страленберга и ее русские переводы XVIII в. // IX Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Ч. I. Тарту, 1982.

678. Савельев-Ростиславич Н.В. Варяжская русь по Нестору и чужеземным писателям. СПб., 1845.

679. Сазонов Н. Об исторических трудах и заслугах Миллера // Ученые записки Московского университета. № 1. М., 1835; № 2. М., 1835.

680. Сахаров A.M. Историография истории СССР. Досоветский период. М., 1978.

681. Сахаров A.M. Ломоносов-историк в оценке русской историографии // Вестник Московского университета. Серия IX. История. № 5. М., 1961.

682. Сахаров А.Н. Рюрик, варяги и судьбы российской государственности // Сб. РИО. Т. 8 (156). М., 2003.

683. Сахаров А.Н. Рюрик, варяги и судьбы российской государственности // Мир истории. 2002. № 4/5.

684. Сахаров А.Н., Рогожин Н.М. Рюрик, варяги и судьбы российской государственности // Ладога и истоки российской государственности и культуры. Международная научно-практическая конференция. 30 июня — 2 июля 2003 г. СПб., 2003.

685. Сванидзе А.А. К исследованию демографии шведского города XIV—XV вв. // СВ. Вып. 32. М., 1969.

686. Свердлов М.Б. Дополнения // Повесть временных лет. Подготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д.С.Лихачева / Под ред. В.П.Адриановой-Перетц. Изд. 2-е исправленное и дополненное. Подгот. М.Б.Свердлов. СПб., 1996.

687. Свердлов М.Б. Известие о Руси в Пегауских анналах // Вестник ЛГУ. № 14. История. Язык. Литература. Вып. 3. Л., 1967.

688. Свердлов М.Б. Ладога IX—XII вв. в общерусском контексте // Ладога и истоки российской государственности и культуры. Международная научно-практическая конференция. 30 июня — 2 июля 2003 г. СПб., 2003.

689. Свердлов М.Б. Латиноязычные источники по Древней Руси. Германия. IX — первая половина XII в. М., Л., 1989.

690. Свердлов М.Б. Русско-датские связи в XI в. // Тезисы докладов Четвертой Всесоюзной конференции по истории, экономике, языку и литературе скандинавских стран и Финляндии. Ч. 1. Петрозаводск, 1968. 7-33

691. Свердлов М.Б. Сведения скандинавов о географии Восточной Европы в IX—XI вв. // История географических знаний и открытий на севере Европы. Л., 1973.

692. Свердлов М.Б. Становление феодализма в славянских странах. СПб., 1997.

693. Свердлов М.Б. RORIK (HRORIKR) I GQRBUM // Восточная Европа в древности и средневековье. Древняя Русь в системе этнополитических и культурных связей. Чтения памяти В.Т.Пашуто. Москва, 18-20 апреля 1994. Тезисы докладов. М., 1994.

694. Свистун Ф.И. Спор о варягах и начале Руси. Историко-критическое исследование. Львов, 1887.

695. Святной Ф. Историко-критические исследования о варяжской Руси // Маяк. Т. 19. СПб., 1845. 9-25

696. Святной Ф. Что значит в Нестеровой летописи выражение: «поидоша из немец?» или несколько слов о варяжской Руси. Reval, 1842. 10-15

697. Се Повести временных лет (Лаврентьевская летопись) / Сост., авторы примечаний и указателей А.Г.Кузьмин, В.В.Фомин; вступительная статья и перевод А.Г.Кузьмина. Арзамас, 1993.

698. Севастьянова А.А. Русская провинциальная историография XVIII века. М., 1998.

699. Седов В.В. Восточные славяне в VI—XIII вв. М., 1982.

700. Седов В.В. Древнерусская народность. Историко-археологическое исследование. М., 1999.

701. Седов В.В. Жилища славян в начале средневековья // Археология и история Пскова и Псковской земли. 1988. Тезисы докладов научно-практической конференции. Псков, 1989.

702. Седов В.В. Жилища словенско-кривичского региона VIII—X вв. // КСИА. Вып. 183. М., 1986.

703. Седов В.В. Изборск — протогород. М., 2002.

704. Седов В.В. Изделия древнерусской культуры в Скандинавии // Славянорусские древности. Древняя Русь: новые исследования. Вып. 2. СПб., 1995.

705. Седов В.В. К палеоантропологии восточных славян // Проблемы археологии Евразии и Северной Америки. М., 1977.

706. Седов В.В. Конфедерация северно-русских племен в середине IX в. // Древнейшие государства Восточной Европы. 1998 г. М., 2000.

707. Седов В.В. Лепная керамика Изборского городища // КСИА. Вып. 155. М., 1978.

708. Седов В.В. Освоение славянами Восточноевропейской равнины // Восточные славяне. Антропология и этническая история. М., 1999.

709. Седов В.В. Первые города Северной Руси: проблемы становления // Ладога и истоки российской государственности и культуры. Международная научно-практическая конференция. 30 июня — 2 июля 2003 г. СПб., 2003.

710. Седов В.В. Первый международный симпозиум по славянскому язычеству //КСИА. Вып. 164. М., 1981.

711. Седов В.В. Племена восточных славян, балты и эсты // Славяне и скандинавы. М., 1986.

712. Седов В.В. Происхождение и ранняя история славян. М., 1979.

713. Седов В.В. Раскопки в Изборске в 1971 и 1972 гг. // КСИА. Вып. 144. М., 1975.

714. Седов В.В. Роль скандинавов в начальной истории древнейших городов Северной Руси // XII Конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Ч. 1. М., 1993.

715. Седов В.В. Русский каганат IX века // Отечественная история. 1998. № 4.

716. Седов В.В. Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья. Материалы и исследования по археологии СССР. М., 1970.

717. Седова М.В. Скандинавские древности из раскопок в Новгороде // VIII Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, языка и литературы скандинавских стран и Финляндии. Тезисы докладов. Ч. I. Петрозаводск, 1979.

718. Седых В.Н. Северная Русь в эпоху Рюрика по данным археологии и нумизматики // Ладога и истоки российской государственности и культуры. Международная научно-практическая конференция. 30 июня — 2 июля 2003 г. СПб., 2003.

719. Семенов В.Ф. История средних веков. М., 1975.

720. Сенковский О.И. Скандинавские саги // Библиотека для чтения, журнал словесности, наук, художеств, промышленности и мод. Т. I. Отд. II. СПб., 1834.

721. Сенковский О.И. Эймундова сага // Библиотека для чтения, журнал словесности, наук, художеств, промышленности и мод. Т. II. Отд.1 II. СПб., 1834.

722. Скромненко С. Строев С.М.. Критический взгляд на статью под заглавием: Скандинавские саги, помещенную в первом томе Библиотеки для чтения. М., 1834.

723. Скрынников Р.Г. Войны Древней Руси // ВИ. 1995. № 11-12.

724. Скрынников Р.Г. Древняя Русь. Летописные мифы и действительность // ВИ. 1997. №8.

725. Скрынников Р.Г. История Российская. IX—XVII вв. М., 1997.

726. Скрынников Р.Г. Крест и корона. Церковь и государство на Руси IX—XVII вв. СПб., 2000.

727. Скрынников Р.Г. Русь IX—XVII века. СПб., 1999.

728. Славяне и Русь: Проблемы и идеи. Концепции, рожденные трехвековой полемикой, в хрестоматийном изложении / Сост. А.Г.Кузьмин. М., 1998.

729. Славянский М. Историческое обозрение торговых сношений Новгорода с Готландом и Любеком. СПб., 1847.

730. Славянский сборник Н.В.Савельева-Ростиславича. СПб., 1845.

731. Слаский К. Экономические отношения западных славян со Скандинавией и другими прибалтийскими землями в VI—XI веках // СС. Вып. VI. Таллин, 1963.

732. Смирнова Г.П. К вопросу о датировке древнейшего слоя Неревского раскопа // Древняя Русь и славяне. М., 1978.

733. Смирнова Г.П. Лепная керамика древнего Новгорода // КСИА. Вып. 146. М.,1976.

734. Смирнова Г.П. О трех группах новгородской керамики X — начала XI в. //КСИА. Вып. 139. М., 1974.

735. Соколов Б.М. Эпические сказания о женитьбе князя Владимира // Труды XV Археологического съезда в Новгороде, 1911. Т. I. Отд. III. М., 1914.

736. Соколов Б.М. Эпические сказания о женитьбе князя Владимира // Ученые записки Саратовского университета. Т. 1. Вып. 3. Саратов, 1923.

737. Соколов О.Д. М.Н.Покровский и советская историческая наука. М., 1970.

738. Соловьев СМ. Август-Людвиг Шлецер // Собрание сочинений С.М.Соловьева. СПб., 1901.

739. Соловьев С.М. Герард Фридрих Мюллер Федор Иванович Миллер. // Его же. Сочинения. Кн. XXIII. Заключительная. М., 2000.

740. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. 1. Т. 1-2. М., 1993.

741. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. 2. Т. 3-4. М., 1993.

742. Соловьев С.М. Н.М.Карамзин и его «История государства Российского» // Собрание сочинений С.М.Соловьева. СПб., 1901.

743. Соловьев С.М. Каченовский Михаил Трофимович // Его же. Сочинения. Кн. XXIII. Заключительная. М., 2000.

744. Соловьев С.М. Писатели русской истории // Собрание сочинений С.М.Соловьева. СПб., 1901.

745. Соловьев С.М. Шлецер и антиисторическое направление // Собрание сочинений С.М.Соловьева. СПб., 1901.

746. Сочинение о варягах автора Беэра. Перевод Кирияка Кондратовича. СПб., 1767.

747. Сочинения М.В.Ломоносова. С объяснительными примечаниями академика М.И.Сухомлинова. Т. 5. СПб., 1902.

748. Срезневский И.И. Были ли на Руси летописи в X в. // Его же. Статьи о древних русских летописях (1853—1866). СПб., 1903.

749. Срезневский И.И. Древние памятники русского письма и языка. (X—XIV века). Общее повременное обозрение. Изд.2-е. СПб., 1882.

750. Срезневский И.И Замечания о книге С.А.Гедеонова «Варяги и Русь». СПб., 1878.

751. Срезневский И.И Исследования о летописях новгородских // Его же. Статьи о древних русских летописях (1853—1866).

752. Срезневский И.И. Мысли об истории русского языка. СПб., 1850.

753. Срезневский И.И. Чтения о древних русских летописях // Его же. Статьи о древних русских летописях (1853—1866).

754. Сталъсберг А. Женские вещи скандинавского происхождения на территории Древней Руси // Труды V Международного конгресса славянской археологии. Киев, 18-25 сентября 1985 г. Т. III. Вып. 1 б. М., 1987.

755. Сталъсберг А. О скандинавских погребениях с лодками эпохи викингов на территории Древней Руси // Историческая археология: традиции и перспективы. К 80-летию со дня рождения Д.А.Авдусина. М., 1998.

756. СтангХ. Наименование Руси (герульская версия). СПб., 2000.

757. Станкевич Я.В. Керамика нижнего горизонта старой Ладоги. По материалам раскопок 1947 г. // С А. Т. XIV. М., Л., 1950.

758. Старчевский А.В. Очерк литературы русской истории до Карамзина. СПб., 1845.

759. Стеблин-Каменский М.И. Древнескандинавская литература. М., 1979.

760. Стеблин-Каменский М.И. История скандинавских языков. М., Л., 1953.

761. Стеллецкий В.И. «Слово о полку Игореве» (содержание, поэтическая форма и его автор) // Слово о полку Игореве. М., 1981.

762. Стендер-Петерсен А. Ответ на замечания В.В.Похлебкина и В.Б.Вилинбахова//Kuml. 1960. Aarhus, 1960.

763. Строев С.М. О пользе изучения российской истории в связи с всеобщею // Ученые записки Московского университета. Ч. 2. № 4. М., 1833.

764. Сугорский И.Н. В туманах седой старины. К варяжскому вопросу. Англо-русская связь в давние века. СПб., 1907.

765. Сыромятников С.Н. Древлянский князь и варяжский вопрос // ЖМНП. Новая серия. Ч. XL. Июль. СПб., 1912.

766. ТалисД.Л. Росы в Крыму // С А. 1974.

767. Тарановский Ф.В. Норманская теория в истории русского права // Записки Общества истории, филологии и права при Варшавском университете. Вып. 4. Варшава, 1909.

768. Татищев В.Н. История Российская с самых древнейших времен. Т. I. М., Л., 1962.

769. Татищев В.Н. История Российская с самых древнейших времен. Т. VII. Л., 1968.

770. ТиандерК.Ф. Датско-русские исследования. Вып. III. Пг., 1915.

771. Тимофеев В.П. А все-таки «Людота ковалъ» (Название днепровских порогов — возвращение к старой проблеме) // Сб. РИО. Т. 1 (149). М., 1999.

772. Тихомиров НА. О трудах М.В.Ломоносова по русской истории // ЖМНП. Новая серия. Ч. XLI. Сентябрь. СПб., 1912.

773. Тихомиров М.Н. Исторические труды М.В.Ломоносова//ВИ. 1962. № 5.

774. Тихомиров М.Н. Источниковедение истории СССР с древнейших времен до конца XVIII в. Курс источниковедения истории СССР. Т. 1. М., 1940.

775. Тихомиров М.Н Источниковедение истории СССР. Вып. I. М., 1962.

776. Тихомиров М.Н. Начало русской историографии // Его же. Русское летописание. М., 1979.

777. Тихомиров М.Н. Откровения Чадвик о начале русской истории // ВИ. 1948. №4.

778. Тихомиров М.Н. Пособие для изучения Русской Правды. М., 1953.

779. Тихомиров М.Н. Происхождение названий «Русь» и «Русская земля» // Его же. Русское летописание. М., 1979.

780. Тихомиров М.Н. Развитие исторических знаний в Киевской Руси, феодально-раздробленной Руси и Российском централизованном государстве (X—XVII вв.) // Очерки истории исторической науки в СССР. Т. I. М., 1955.

781. Тихомиров М.Н. Развитие исторических знаний в России периода дворянской империи первой половины XVIII в. // Очерки истории исторической науки в СССР. Т. I. М., 1955.

782. Тихомиров М.Н. Русская историография XVIII века // ВИ. 1948. № 2.

783. Тихомиров М.Н. Русский летописец в «Истории Польши Яна Длугоша» // Его же. Исторические связи России со славянскими странами и Византией. М., 1969.

784. Толочко П.П. Древняя Русь. Киев, 1987.

785. Толочко П.П. Миф о хазарско-иудейском основании Киева // РА. 2001. №2.

786. Толочко П.П. Русские летописи и летописцы XII—XIII вв. СПб., 2003.

787. Толочко П.П. Спорные вопросы ранней истории Киевской Руси // Славяне и Русь (в зарубежной историографии). Киев, 1990.

788. Толстое С.П. Древнейшая история СССР в освещении Г.Вернадского // ВИ. 1946. №4.

789. ТомсенВ. Начало Русского государства. М., 1891.

790. Тредиаковский В.К. Три рассуждения о трех главнейших древностях российских. СПб., 1773.

791. Третьяков П.Н. Восточнославянские племена. М., 1953.

792. Трубачев О.Н. Indoarica в Северном Причерноморье: Источники. Интерпретация. Реконструкция // ВЯ. 1981. № 2.

793. Трубачев О.Н. К истокам Руси. М., 1993.

794. Трубачев О.Н. В поисках единства. Взгляд филолога на проблему истоков Руси. М., 1997.

795. Трубачев О.Н. Лингвистическая периферия древнейшего славянства: Индоарийцы в Северном Причерноморье // ВЯ. 1977. № 6.

796. Трухачев Н.С. Попытка локализации Прибалтийской Руси на основании сообщений современников в западноевропейских и арабских источниках

797. X—XIII вв. // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1980 год. М., 1981.

798. Унгейт Ф., Миллард Э. Викинги. М., 1998.

799. Успенский Ф.И. Русь и Византия в X веке. Одесса, 1888.

800. Фаминицын А.С. Божества древних славян. СПб., 1995.

801. ФасмерМ. Этимологический словарь русского языка. Т. II. М., 1986.

802. ФасмерМ. Этимологический словарь русского языка. Т. III. М., 1987.

803. Фатер. О происхождении русского языка и о бывших с ним переменах // Вестник Европы. № 2-5. М., 1823.

804. Федотов А. Ф. О значении слова Русь в наших летописях // Русский исторический сборник, издаваемый обществом истории и древностей российских. Т. 1. Кн. 2. М., 1837.

805. Филевич И. История древней Руси. Т. I. Варшава, 1896. 16-6

806. Филин Ф.П. О происхождении праславянского языка и восточных языков//ВЯ. 1980. №4.

807. Филин Ф.П. Происхождение русского, украинского и белорусского языков. Историко-диалектологический очерк. JI., 1972.

808. Флеров B.C. Коллоквиум «Хазары» (Иерусалим, 1999) и «Краткая еврейская энциклопедия» о хазарах // РА. 2000. № 3.

809. Флоря Б.Н. Литва и Русь перед битвой на Куликовом поле // Куликовская битва. М., 1980.

810. Флоря Б.Н. Этническое самосознание чешской феодальной народности в XII — начале XIV в. // Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху зрелого феодализма. М., 1989.

811. Фомин А.В. Начало распространения куфических монет в районе Балтики // КСИА. Вып. 171. М., 1982.

812. Фомин В.В. Варяги в переписке Ивана Грозного с шведским королем Юханом III // ОИ. 2004. № 5.

813. Фомин В.В. Варяги в статье 1148 г. Ипатьевской летописи // Межвузовские научно-методические чтения памяти К.Ф.Калайдовича. Вып. 4. Елец, 2001.

814. Фомин В.В. Варяги и варяжская русь: К итогам дискуссии по варяжскому вопросу. М., 2005.

815. Фомин В.В. Варяги и варяжский вопрос в судьбе России // Роман-журнал XXI век. М., 2001. №9.

816. Фомин В.В. Варяги и Старая Ладога // Ладога и истоки российской государственности и культуры. Международная научно-практическая конференция. 30 июня — 2 июля 2003 г. СПб., 2003.

817. Фомин В.В. Варяжский вопрос: его состояние и пути разрешения на современном этапе // Сб. РИО. Т. 8 (156). М., 2003.

818. Фомин В.В. «Варяжское заморье» русских летописей (X—XVII вв.) // Дискуссионные вопросы российской истории. Арзамас, 1995.

819. Фомин В.В. «За море», «за рубеж», «заграница» русских источников // Сб. РИО. Т.8 (156). М., 2003.

820. Фомин В.В. Запад и западноевропейцы в русской письменной традиции (X—XVIII вв.) // Копелевские чтения 1999. Россия и Германия: диалог культур. Липецк, 2000.

821. Фомин В.В. История Старой Ладоги на норманистский лад // Сб. РИО. Т. 9(157). М., 2003.

822. Фомин В.В. Комментарии // Гедеонов С.А. Варяги и Русь. В 2-х частях / Автор предисловия, комментариев, биографического очерка В.В.Фомин. М., 2004.

823. Фомин В.В. Кривые зеркала норманизма // Сб. РИО. Т. 8 (156). М., 2003.

824. Фомин В.В. Кто же был первым норманистом: русский летописец, немец Байер или швед Петрей? // Мир истории. М., 2002. № 4/5.

825. Фомин В.В. Наименование западноевропейцев в ранних русских источниках // Вехи минувшего. Ученые записки исторического факультета ЛГПУ. Вып. 2. Липецк, 2000.

826. Фомин В.В. Норманизм и его истоки // Дискуссионные проблемы отечественной истории. Арзамас, 1994.

827. Фомин В.В. Норманизм русских летописцев: миф или реальность? // Межвузовские научно-методические чтения памяти К.Ф.Калайдовича. Вып. 3. Елец, 2000.

828. Фомин В.В. Норманская проблема в западноевропейской историографии XVII века // Сб. РИО. Т. 4 (152). М., 2002.

829. Фомин В.В. Российская историческая наука и С.А.Гедеонов // Гедеонов С.А. Варяги и Русь. В 2-х частях / Автор предисловия, комментариев, биографического очерка В.В.Фомин. М., 2004.

830. Фомин В.В. Русские летописи и варяжская легенда. Липецк, 1999.

831. Фомин В.В. Скандинавомания или небылицы о шведской Руси // Сб. РИО. Т.5.М., 2002.(153).

832. Фомин В.В. Южнобалтийское происхождение варяжской руси // ВИ. 2004. № 8.

833. Фортинский Ф. Варяги и Русь. Историческое исследование С.Гедеонова. 2 ч. СПб., 1876. СПб., 1878.

834. Франклин С., Шепард Д. Начало Руси. 750—1200. СПб., 2000.

835. Фролов Э.Д. Г.З.Байер и начало антиковедения в России // Средневековая и новая Россия. СПб., 1996.

836. Фроянов И.Я. Исторические реалии в летописном рассказе о призвании варягов//ВИ. 1991. №6.

837. Фроянов И.Я. Мятежный Новгород: очерки истории государственности, социальной и политической борьбы конца IX — начала XIII столетия. СПб., 1992.

838. Фруменков Г.Г. М.В.Ломоносов — историк нашей Родины. Архангельск., 1970.

839. Хабургаев Г.А. Этнонимия «Повести временных лет» в связи с задачами реконструкции глоттогенеза. М.,1979.

840. Херрман Й. Полабские и ильменские словене в раннесредневековой балтийской торговле // Древняя Русь и славяне. М., 1978.

841. Херрман Й. Славяне и норманны в ранней истории Балтийского региона // Славяне и скандинавы. М., 1986.

842. Хлевов А.А. Норманская проблема в отечественной исторической науке. СПб., 1997.

843. Хомяков А.С. Работы по историософии // Его же. Сочинения в двух томах. М., 1994. Т. I.

844. Хорошкевич A.JI. О происхождении текста древнейших новгородско-готландско-немецких договоров конца XII и середины XIII в. // НИС. 6 (16). СПб., 1997.

845. Ченакал В.Я. Эйлер и Ломоносов (к истории их научных связей) // Эйлер Л. Сборник статей в честь 250-летия со дня рождения, представленных Академией наук СССР. М., 1958.

846. Черепнин Л.В. А.Л.Шлецер и его место в развитии русской исторической науки (из истории русско-немецких научных связей во второй половине XVIII — начале XIX в.) // Международные связи России в XVII—XVIII вв. (Экономика, политика и культура). М., 1966.

847. Черепнин Л.В. «Повесть временных лет», ее редакции и предшествующие ей летописные своды // ИЗ. Т. 25. М., 1948.

848. Черепнин JI.B. Русская историография до XIX века. Курс лекций. М., 1957.

849. Черепнин JI.B. Русские феодальные архивы XIV—XV веков. Ч. 1. М., JL, 1948.

850. Черепнин JI.B. Спорные вопросы изучения Начальной летописи в 50—70-х годах // История СССР. 1972. № 4.

851. Черных П.Я. К вопросу о происхождении имени «варяг» // Ученые записки Ярославского пединститута. Русское языкознание. Вып. IV. Ярославль, 1944.

852. Чернышев НА. О технике и происхождении «франкских» мечей, найденных на Днепрострое в 1928 году // СС. Вып. VI. Таллин, 1963.

853. Шанский Д.Н. Запальчивая полемика: Герард Фридрих Миллер, Готлиб Зигфрид Байер и Михаил Васильевич Ломоносов // Историки России. XVIII — начало XX века. М., 1996.

854. Шапиро A.JI. Историография с древнейших времен по XVIII век. Курс лекций. Л., 1982.

855. Шапиро A.JI. Историография с древнейших времен до 1917 года. Л., 1993.

856. Шасколъский И.П. Антинорманизм и его судьбы // Проблемы отечественной и всеобщей истории. Генезис и развитие феодализма в России. Вып. 7. Л., 1983.

857. Шасколъский И.П. Возникновение государства на Руси и в Скандинавии (черты сходства) // Древнейшие государства на территории СССР. Материалы и исследования. 1985 год. М., 1986.

858. Шасколъский И.П. Вопрос о происхождении имени Русь в современной буржуазной науке // Критика новейшей буржуазной историографии. Вып. 10. Л., 1967.

859. Шасколъский И.П. Норманская проблема в исторической науке 1970-х — 1980-х гг. // X Всесоюзная конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Тезисы докладов. Ч. 1. М., 1986.

860. Шаскольский И.П. Норманская проблема в советской историографии // Советская историография Киевской Руси. Л., 1978.

861. Шаскольский И.П. Норманская проблема на современном этапе // Тезисы докладов Пятой всесоюзной конференции по изучению истории скандинавских стран и Финляндии. Ч. I. М., 1971.

862. Шаскольский И.П. Норманская теория в современной буржуазной историографии //История СССР. 1960. № 1.

863. Шаскольский И.П. Норманская теория в современной буржуазной науке. М., Л., 1965.

864. Шаскольский И.П. Памятники русско-византийского искусства на острове Готланд // ВИД. Т. XXIII. М., 1991.

865. Шаскольский И.П. «Скандинавский сборник». V, VI, VII // ВИ. 1964. № 11. 23-93

866. Шаскольский И.П. Славяне и норманны на древнерусской равнине и на берегах юго-восточной Прибалтики // XII Конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка скандинавских стран и Финляндии. Ч. 1.М., 1993.

867. Шаскольский И.П. Современные норманисты о русской летописи // Критика новейшей буржуазной историографии. Вып. 3. М., Л., 1961.

868. Шаскольский И.П. Экономические связи России с Данией и Норвегией в IX—XVII вв. //Исторические связи Скандинавии и России. Л., 1970.

869. Шахматов А.А. Введение в курс истории русского языка. Пг., 1916.

870. Шахматов А.А. Древнейшие судьбы русского племени. Пг., 1919.

871. Шахматов А.А. Заметки к древнейшей истории русской церковной жизни // Научный исторический журнал. Т. II. Вып. 2. № 4. Пг., 1914.

872. Шахматов А.А. Киевский Начальный свод 1095 года // Академик А.А.Шахматов. 1864—1920. Сб. статей и материалов. М., Л., 1947.

873. Шахматов А.А. Обозрение русских летописных сводов XIV—XVI в. М., Л., 1938.

874. Шахматов А.А. Отзыв о труде В.А.Пархоменко: «Начало христианства Руси» // ЖМНП. Ч. LII. Новая серия. № 8. СПб., 1914.

875. Шахматов А.А. Повесть временных лет. Вводная часть. Текст. Примечания. Т. 1. Пг., 1916.

876. Шахматов А.А. Разыскания о древнейших русских летописных сводах. СПб., 1908.

877. Шахматов А.А. Сказание о призвании варягов. СПб., 1904.

878. Шинаков Е.А. Образование Древнерусского государства. Сравнительно-исторический аспект. Брянск, 2002.

879. Шлецер А.Л. Нестор. Ч. I. СПб., 1809.

880. Шлецер А.Л. Нестор. Ч. II. СПб., 1816.

881. Шлецер А.Л. Нестор. Ч. III. СПб., 1819.

882. Шлецер А.Л. Русская грамматика. I—II. С предисловием С.К.Булича. СПб., 1904.

883. Шмурло Е.Ф. История России 862—1917. М., 2001.

884. Шрамм Г. Ранние города Северо-Западной Руси: исторические заключения на основе названий // Новгородские археологические чтения. Новгород, 1994.

885. Шторм ГЛ. Ломоносов. М., 1933.

886. Штрубе Ф.Г. Рассуждения о древних россиянах. Перевод Л.Павловского. М., 1791.

887. Штрубе Ф.Г. Слово о начале и переменах российских законов (в торжественное празднество тезоименитства Елизаветы Петровны в публичном собрании Санкт-Петербургской Академии наук 6 сентября 1756 г.). Перевод С.Нарышкина. СПб., 1756.

888. Шушарин В.Л. Современная буржуазная историография Древней Руси. М., 1964.

889. Щапов Я.Н. Древнерусские княжеские уставы XI—XV вв. М., 1976.

890. Щеглов Д. Первые страницы русской истории // ЖМНП. Ч. 184. СПб., 1876.

891. Звере Г. Предварительные критические исследования для российской истории. Кн. 1-2. М., 1826.

892. Эмин Ф. Российская история. Т. I. СПб, 1767.

893. Энциклопедический словарь / Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Т. V. СПб., 1891.

894. Энциклопедический словарь / Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Т. IX. СПб., 1893.

895. Юргевич В.Н. О мнимых норманских именах в русской истории // Записки Одесского общества истории и древностей. Т. 6. Одесса, 1867.

896. Юшков С.В. Общественно-политический строй и право Киевского государства. М., 1949.991 .Яковлев Н.Н. О преподавании отечественной истории // Большевик. 1947. №22.

897. Яманов В.Е. Рорик Ютландский и летописный Рюрик // ВИ. 2002. № 4.

898. Янин В.Л. Денежно-весовые системы русского средневековья. Домонгольский период. М., 1956.

899. Янин В.Л. Новгородские акты XII—XV вв. Хронологический комментарий. М., 1991.

900. Янин В.Л. 70 лет Новгородской археологии. Итоги и перспективы // Ладога и истоки российской государственности и культуры. Международная научно-практическая конференция. 30 июня — 2 июля 2003 г. СПб., 2003.

901. Янин В.Л., Алешковский М.Х. Происхождение Новгорода. (К постановке проблемы) // История СССР. 1971. № 2.

902. Янин В.Л., Зализняк А.А. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1977—1983 гг.). М., 1986.

903. Янссон И. Контакты между Русью и Скандинавией в эпоху викингов // Труды V Международного конгресса славянской археологии. Киев, 18-25 сентября 1985 г. Т. III. Вып. 16. М., 1987.