автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Ведовство в общественной мысли Германии 2-й половины XVI века

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Мурзин, Евгений Борисович

Оглавление.

Введение.feyoi4-Bookmark not defined.

Источниковедческий обзор.

Историография.

Постановка проблемы.

Глава 1. Особенности представлений о дьяволе в трактатах немецких авторов 2-й половины XVI века.

Глава 2. Проблема колдовства в трактатах немецких авторов 2-й половины XVI века.

Глава 3. Социальный облик колдуна и ведьмы.

Глава 4. Социально-правовые особенности ведовского процесса.

I. Колдовство как «исключительное преступление».

II. Способы защиты от колдовства.

III. Ведовской процесс и его участники.

1. Подозрение.

2. Арест и следствие.

3. Казнь.

4. Участники процесса.

Введение диссертации2003 год, автореферат по истории, Мурзин, Евгений Борисович

Вторая половина XVI века в Германии - сложная эпоха в жизни немецкого общества. Это пора хозяйственного застоя и экономического спада во многих областях страны. Перемещение торговых путей, падение производства, «революция цен» создали кризисную ситуацию в германской экономике, когда улучшение положения отдельных общественных групп сопровождалось резким снижением уровня жизни большинства населения страны. Это период углубления кризиса в религиозной сфере. Во 2-й половине XVI века острейшая межконфессиональная полемика развивается параллельно с идущим полным ходом процессом догматизации конфессий. Происходит оформление организационной структуры и вероучительной системы основных протестантских деноминаций. В духе решений Тридентского собора перестраивается деятельность католической церкви. Специфика религиозной ситуации в Германии после Аугсбургского мира, укрепление абсолютистских княжеских режимов вызвали к жизни феномен конфессионализации. Сращивание интересов властей и церквей разных исповеданий выразилось, в частности, в осуществлении ими жесткого совместного контроля над процессами развития культуры.

Это время характеризуется также резким увеличением масштабов ведовских преследований. На период с конца пятидесятых по девяностые годы шестнадцатого века приходятся две крупные волны гонений, в ходе которых в Германии по обвинению в колдовстве было осуждено, по недавним уточненным подсчетам, около 23 тысяч человек.1 Рольф Шульте,, разделяя Священную Римскую Империю на географические зоны, предлагает более дробную статистику. Так, на «западе» по обвинению в ведовстве было казнено приблизительно 10 650 мужчин и женщин, на «юго-западе» - 3 950, на «юго-востоке» - 6 200, на «востоке» - 1 110, на

1 Behringer W., Hexen und Hexenprozesse, München, 1995, S. 193 северо-западе» - 1210, на «севере» - 490 человек.2 Многочисленные работы историков по изучению ведовства и причин усиления его преследований, дискуссии, проходившие по этому поводу, выделили факторы, способствовавшие возникновению в обществе ведьмомании. В современной науке к числу таких общепризнанных факторов, рассматриваемых не изолированно, как в былой историографической традиции, а в их комплексном взаимодействии и с учетом социальной проблематики, относятся конфессиональная разобщенность, внутриполитические неурядицы, социальная напряженность, ухудшение климатических условий, которые влияли на участившиеся случаи неурожая и голод, инфляция и т.д. Все это способствовало появлению в различных слоях общества, в массе народа ощущения нестабильности, чувств неуверенности и страха. Именно в атмосфере всеобщей напряженности, характерной для повседневной жизни в Германии того времени, развернулись преследования ведьм, которых объявляли причиной происходящих несчастий, обвиняли в сговоре с дьяволом и нанесении с помощью колдовства вреда не только отдельным лицам, но и всему общественному благу.

Ведовские преследования затронули практически все немецкие земли, католические и протестантские. Однако гонения, имевшие последствия для тысяч человеческих жизней, развертывались в разных землях по различным сценариям. Более 300 больших и малых территорий, входивших тогда в состав Священной Римской империи германской нации, должны были руководствоваться в судебных делах "Каролиной" - имперским уголовным кодексом Карла V, изданным в 1532 году. Он предусматривал в качестве наказания за колдовство пытки и смертную казнь. Практически кодекс действовал не во всех территориях в равной степени. Многие земли руководствовались при расследовании преступлений своими внутренними

2 Schulte R., Hexenmeister, Kiel, 2000, S. 81 законами, которые были мягче, или, напротив, суровее правовых норм, зафиксированных в "Каролине".

Темы, связанные с существованием дьявола, колдовством и ведьмами, стали в этот период частью общественной мысли Германии. Возник особый вид литературно-публицистического творчества, специально посвященный этой проблематике, не говоря уже о ее воздействии на религиозные представления эпохи, философию, искусство, литературу иных жанров и т.д. Сочинения о колдовстве и ведьмах, написанные представителями образованной элиты с конца XV века и особенно умножившиеся во второй половине XVI века стали идеологической базой преследований. В этих работах, при наличии различных подходов к проблеме, утверждалось дьявольское происхождение колдовства и необходимость наказания людей, запятнавших себя подобным грехом. Одновременно во второй половине XVI века в Германии начинают появляться также и трактаты, содержавшие критику отдельных положений, выдвигаемых поборниками гонений. Они были немногочисленны, но, в зависимости от статуса их авторов и убедительности аргументов, оказывали определенное влияние на снижение интенсивности ведовских преследований в отдельных землях. Авторами обоих типов произведений были представители как католического, так и протестантского лагерей. Ведовские гонения продолжались и позже, в XVII веке, но интересующий нас этап обладает собственной спецификой, которую мы попытаемся выявить на основе изучения немецких трактатов о ведьмах и колдовстве, созданных в 1550-е - 1580-е годы.

Источниковедческий обзор

Основными источниками для нашей работы послужили книги немецких авторов о колдовстве и ведьмах, изданные во второй половине XVI века. По своему типу эти издания в основном представляют собой трактаты (так именно определяют их сами авторы). Они написаны духовными лицами (от простого приходского священника до епископа), университетскими профессорами, медиками, юристами, студентами теологических факультетов. Конфессиональная принадлежность авторов трактатов неоднородна: среди них есть и католики, и лютеране, и кальвинисты. Корпус использованных нами источников включает сочинения Петера Бинсфельда «Трактат о признаниях колдунов и ведьм», Иоганна Вейера «Об обманах демонов», Германа Витекинда «Христианские размышления и воспоминания о колдовстве», Иоганна Эвиха «О ведьмах», Абрахама Заура «Краткое достоверное предупреждение», Райнхарда Лутца «Правдивое известие о безбожных ведьмах», Якоба Валлика «О колдунах, ведьмах и чудовищах», Адриана Райнманна «Христианская и необходимая беседа о злых ангелах», Леонарда Турнейзера «Размышления господина Леонарда Турнейзера о том, что он понимает под экзорцизмом», Людвига Лафатера «О призраках», Пауля Фризия «О дьявольской шапке-невидимке» и Людвига Милиха «О бесе колдовства».

Нами были использованы экземпляры изданий, которые являются редкостью не только в пределах нашей страны, но и за рубежом. Произведения Бинсфельда, Вейера и Витекинда представляют собой отдельные издания. Опус Людвига Милиха опубликован в сборнике демонологических сочинений под названием "Театр демонов" (1575 г.), составленном франкфуртским издателем Симоном Файерабендом Произведения прочих авторов включены в состав сборника «Театр о чародеях», изданного во Франкфурте-на-Майне в 1586 году. Кроме указанных сочинений, мы использовали также отрывки из хроник, опубликованных в антологии В. Берингера "Ведьмы и ведовские процессы" и другой материал, являющийся вспомогательным для нашей темы, включая "Молот ведьм" (1486) как произведение, продолжавшее оказывать воздействие на умы и судебную практику даже во второй половине XVI века.

Прежде чем приступить к рассмотрению отдельных произведений перечисленных выше авторов, следует остановиться на вопросе о том, что представляют собой трактаты о ведовстве как тип источника. Издания трактатов, в которых основным предметом авторских размышлений являлись вопросы, связанные с сущностью колдовства, ведовскими проделками, необходимостью наказания людей, входивших в общение с дьяволом, появляются в Германии в конце XV века. Поток подобного рода изданий к началу XVII века постепенно начинает ослабевать и к концу столетия иссякает. Интересующий нас период обладает собственной спецификой. С ним связаны две крупные волны ведовских преследований в Германии, и именно на это время приходится большая часть всех немецких изданий по ведовской тематике.

Рост числа изданий на тему колдовства во второй половине XVI века объясняется прежде всего повышенным спросом на них у читателей, и, соответственно, активностью самих издателей. Многие книги о ведовстве того времени, выдержали в течение нескольких десятилетий около 4-10 переизданий. Последняя треть XVI века отмечена появлением не только отдельных изданий трактатов, но и целых сборников, составленных из них и снабженных предисловием издателя, в котором раскрывается основная концепция сборника и его назначение.

К сожалению, мы все еще не располагаем сведениями о размерах тиража этих изданий. Однако в настоящее время немецкими и англоязычными историками ведутся специальные комплексные исследования феномена ведовства, в задачу которых входит и уточнение статистики тиражей, в том числе по отдельным регионам Европы.

Если в первой половине XVI в. книги, в которых обсуждались вопросы о колдовстве, издавались в основном на латинском языке то к концу столетия в этом типе изданий ситуация меняется в пользу немецкого языка. О том, что предпочтение, отдаваемое немецкому языку, происходило не от незнания авторами латыни, говорит их социальное положение и занимаемые ими должности (профессора, студенты теологических факультетов, настоятели соборов и т.д.). Для трактатов характерно к тому же обилие цитат из латинских источников, снабженных авторским переводом. С другой стороны, в это время активно развивается переводческая деятельность. Некоторые трактаты, написанные на латыни, буквально через год издаются в авторском переводе или в переводе другого лица. На титульном листе обычно дается специальное упоминание о том, что перевод сделан с латинского оригинала, здесь же указывается и имя переводчика.

На титульном листе кроме названия, имени автора, указания места печати и т.д. титульные листы книг о колдовстве нередко украшали гравюрами с изображением различных сюжетов ведовской жизни: приготовление колдовских снадобий, общение ведьм с дьяволом, картины шабаша. Помимо этого на титульном листе часто помещалась цитата из Священного Писания. Излюбленной была цитата из книги Исход Ветхого о

Завета «Ворожеи не оставляй в живых» (Исход 22, 18) . Однако цитаты из Нового Завета также встречаются. Иногда на титульном листе мы находим информацию о том, кому предназначена эта книга.

3 Эта цитата встречается в наших источниках как в латинском (Maléficos non patieris vivere), так и в немецком (Die Hexen solt du nicht leben lassen) вариантах. При этом речь идет не столько о ворожее, сколько о ведьме. В данном случае, приводя указанную цитату на русском языке, мы ориентировались на синодальный перевод Библии.

Следует отметить, что книги о колдовстве второй половины XVI века имеют уже отработанную форму. Как правило, они состоят из оглавления, предисловия автора (если это переводное издание, также и предисловия переводчика), основного текста, разбитого на главы, и регистра. Сборники, как уже упоминалось, предваряются предисловием издателя, осуществившего подборку. Оглавление могло быть кратким, с перечислением глав и со сжато сформулированным названием. В то же время встречаются издания, в которых названия глав более пространны и представляют собой, скорее, развернутую постановку проблемы конкретной главы. Предисловия автора, издателя и переводчика различаются между собой немногим. Обычно в них содержатся сетования по поводу ужасного времени, в которое автору или переводчику довелось жить, изложение причин появления книги, перечисление основных вопросов, являющихся предметом обсуждения в трактате, а также краткий панегирик знатному лицу, под покровительством которого находился автор. Иногда в предисловии автор или издатель мягко намекает властям на их беспечность в пору угрозы со стороны темных сил и призывает к решительным действиям. Регистр, как правило, совмещал в себе и тематический, и именной указатели. В сборниках он дополнялся указателем цитируемых в них авторов. Авторы трактатов от первого лица раскрывали свое видение проблемы, но трактат мог быть выполнен и в форме диалога между сомневающимся в существовании ведьм и его оппонентом, выражающим позицию автора. Иногда в трактате предоставляется слово сразу нескольким лицам, размышляющим о колдовстве.

Что же представляют собой структура и содержание используемых нами работ, кем являлись создатели трактатов, каковы были возможные причины, побудившие авторов взяться за перья, какие цели они преследовали? Освещение этих проблем позволяет определить, на какие интересующие нас вопросы могут дать ответ наши источники.

Трактат Петера Бинсфельда был опубликован на латинском языке в Трире в 1589 году. В 1590 году трактат вышел в трирском издательстве Бок в немецком переводе, выполненном издателем Генрихом Боком. Спустя два года после публикации латинского варианта трактата в Мюнхене появился новый перевод Адама Берга. В нашем исследовании мы обращались к трирскому переводу трактата, поскольку латинское издание нам было недоступно. Тираж книги, к сожалению, не известен.

Фигура Бинсфельда, его творчество еще не привлекали к себе специального внимания исследователей, но данные о его биографии, помимо нескольких кратких энциклопедических статей, могут быть почерпнуты из исследуемого трактата, отдельных документальных источников, а также отрывочных упоминаний о его личности в современных Бинсфельду хрониках и работах некоторых историков, занимавшихся изучением ведовских процессов.

Петер Бинсфельд родился предположительно в 1545/46 гг. в состоятельной крестьянской семье неподалеку от Трира. С ранних лет он трудился в качестве подпаска при стаде, принадлежащем цистерцианскому аббатству Химмерод. Любознательный мальчик обратил на себя внимание аббата монастыря Иоганна фон Бриделя и в 1570 году был отправлен для обучения в Рим в Kollegium Germanicum4. Будучи рукоположен в священнический сан, Бинсфельд в 1576 году вернулся на родину, где ему было поручено трирским архиепископом Якобом фон Эльтцом (1567-1581) подготовить реформу аббатства. В 1578 году он получил место настоятеля Трирского собора, а двумя годами позже занял пост генерального викария

4 Учебное заведение, основанное в 1552 году в Риме иезуитами с целью подготовки образованных кадров для пополнения рядов немецкого духовенства. Бинсфельд попал в коллегию в тот период, когда социальный статус не играл определяющей роли при поступлении. Позже ситуация изменилась, и обучение в коллегии стало доступно лишь детям благородного происхождения. архиепископства. Дважды, в 1582/83 и 1588/89 годах он подвизался в должности ректора трирского университета. При новом архиепископе Иоганне VII фон Шёненберге Бинсфельд продолжал исполнять свои обязанности викария, причем его внимание было в основном приковано к состоянию дел в области образования духовенства, которое, как позволяют заключить отдельные места в трактате, находилось в весьма плачевном состоянии. Им лично был написан ряд работ, посвященных этой проблеме, в которых позиция автора была во многом определена решениями Тридентского собора и влиянием иезуитов, с которыми Бинсфельд в течение всего периода своей деятельности поддерживал самые дружеские отношения. После 1589 года и вплоть до смерти Бинсфельд а судьба последнего не поддается хоть сколько-нибудь подробному рассмотрению; известно лишь его участие в 1592 году в комиссии, собранной в монастыре святого Максимина в Трире по опровержению трактата Корнелия Jlooca "Об истинной и ложной магии", автор которого называет процессы против ведьм "новым видом алхимии, практиканты которой выпаривают золото и серебро из человеческой крови" 5. Умер Петер Бинсфельд 24 ноября 1598 года, заразившись чумой.6

Мы не располагаем достаточными сведениями о том, что явилось поводом для выхода в свет творения Бинсфельда. По одному из мнений, трактат был написан вследствие произошедшего процесса над Дитрихом Фладе, судьей и вице-губернатором Трира, казненным по обвинению в ведовстве 18 сентября 1589 года, чтобы снять возникшие по этому поводу сомнения.7 Это мнение, на наш взгляд, не совсем корректно - оно чересчур сужает проблему. Бинсфельда действительно не удовлетворяла деятельность светских судов в Трире, так как он считал, что судьи не проявляли достаточного усердия в искоренении ведовства. С другой

5 Цит. по: Behringer W. (Hrsg.), Hexen und Hexenprozesse, München, 1995, S. 318.

6 Neue deutsche Biographie, Berlin, 1953, Bd. 2, S. 248.

7 Роббинс Р., Энциклопедия колдовства и демонологии, М., 1996, с. 447. стороны, поступки отдельных судей, действовавших при расследовании дел по собственному разумению, нередко переходили в произвол и принимали уродливые формы. Бинсфельда волновали не отдельные случаи, а общее состояние судопроизводства при процессах о колдовстве.

Для лучшего понимания причин, способствовавших появлению трактата Бинсфельда, необходимо вкратце рассмотреть историческую обстановку, сложившуюся в Трирском архиепископстве к концу восьмидесятых годов шестнадцатого века. Ведовские преследования к 1589 году шли в архиепископстве полным ходом. По словам источников, гонения захватили все категории населения. "В Трире, - читаем мы в хронике каноника трирского собора Иоганна Линденса "Трирские деяния", - не щадили даже знатных людей. Были сожжены сельский староста с двумя бургомистрами, некоторыми советниками городской ратуши и шеффенами. Такая же участь постигла каноников различных монастырей, священников и благочинных. Наконец безумие разъяренного народа и жадных до крови и добычи судей достигло такой степени, что едва ли о можно было найти человека, чистого от подозрений в этом преступлении." Согласно другому источнику, происходящему из Страсбурга, ситуация была настолько ужасающей, что в некоторых деревнях по обвинению в колдовстве были сожжены все имевшиеся там женщины9. Наиболее заинтересованными во все большей интенсификации преследований были лица, непосредственно участвовавшие в судебной процедуре. Положение о конфискации имущества осужденных открывало для первых при непрекращающемся потоке все новых жертв, среди которых, как мы видели, было немало и весьма состоятельных особ, неограниченные возможности к обогащению. Все тот же источник "Трирские деяния" предлагает тому лишнее подтверждение: ". между тем, - пишет Иоганн

8 Ьтёепэ Оеэ1а Тгеуегогит, т: ВеЪпг^ег Ор. ск, Б. 196.

9 ВеЬги^ег Нехеп., Б. 204.

Линденс, - нотарии и писцы становились все богаче. Палач, одетый подобно придворному в золото и серебро, разъезжал на благородном коне, а его жена соперничала в одежде со знатными дамами"10.

Разумеется, что такое положение вещей не способствовало процветанию княжества. Прогрессирующее обнищание большого количества подданных, смятение, царившее среди населения, беспредел в судебных делах не могли оставить безучастными тех, кому судьба архиепископства была небезразлична. Чтобы оздоровить ситуацию, необходимы были меры, могущие каким-то образом упорядочить царивший в суде хаос. Результатом начавшегося движения по урегулированию обстановки можно считать указ архиепископа Иоганна VII от декабря 1591 года. В нем объявлялось, что отныне судебная процедура должна полностью соответствовать изданному при Карле V имперскому уголовному кодексу, детально регламентирующему порядок проведения суда. Кроме того, признавая творившиеся беспорядки, указ предписывал более внимательно следить за контингентом обвиняемых, весомостью обвинений, личностью обвинителя, исследовать мотивы, побудившие последнего сделать донос и т.д.11. Вероятно именно об этом указе говорится в уже упоминавшейся хронике "Трирские деяния": "вследствие обнищания подданных были изданы и введены в употребление законы по вопросу о пытках, а также о доходах и убытках инквизиторов. И вдруг, подобно тому как во время войны иссякает поток денег, исчезло дикое

12 рвение инквизиторов" . Таким образом, цель была достигнута и благодаря предпринятым мерам волна гонений немного схлынула.

В этой связи есть все основания полагать, что исследуемый нами трактат также был написан в русле тенденции по регламентации судопроизводства. Об этом говорят, кроме уже приведенных выше цитат,

10 Lindens J., Op. cit, in Behringer W., Hexen., S. 195.

11 Behringer W., Hexen., S. 225-227.

12 Lindens J., Op. cit, in Behringer W., Hexen., S. 195. встречающиеся в трактате отступления, которые содержат довольно жесткую критику поведения лиц, принимавших участие в процедуре расследования и осуждения, многочисленных злоупотреблений с их стороны. Высказанную гипотезу подтверждает еще и то, что многие выводы Бинсфельда содержатся в вышеупомянутом архиепископском указе (о недопустимости конфискации имущества в случаях обычных преступлений, о достоинстве обвинителей и обвиняемых, о весомости обвинений, о количестве необходимых для применения пытки доносах и т.д.). Учитывая к тому же должность и социальное положение Бинсфельда, его авторитет в подобного рода вопросах, можно с уверенностью сказать, что он сыграл не последнюю роль в издании указа, а написанный им трактат послужил основой для составления последнего.

Бинсфельд сам определяет цель своего сочинения следующим образом: "Этот коротенький трактат был предпринят мною по вопросу о том, следует ли верить колдунам и ведьмам. которые в своих показаниях

13 указывают на соучастников в их преступлениях" . В предисловии к трактату также содержатся некоторые фразы, позволяющие говорить о предназначении трактата как практического руководства судьям, по долгу службы сталкивающимся с трудностями, решение которых полностью ложилось на их плечи.14 Огромное количество различных и зачастую противоречащих друг другу мнений приводило к злоупотреблениям со стороны лиц, ведущих процесс. Бинсфельд пишет по этому поводу: "по причине столь различных, несогласных между собой мнений случается, что те, кто получили от Бога власть для наказания злых людей и вознаграждения благочестивых, часто находятся в сомнении относительно некоторых неясностей в этом предмете"15. Мы видим, таким образом, что

13 Binsfeld Peter, Tractat von Bekantnuß der Zauberer unnd Hexen, Trier, 1590, Vorrede der Autor an den Leser.

14 Ibid., Vorrede der Autor an den Leser.

15 Ibid., Vorrede der Autor an den Leser. цель, которую ставил перед собой автор, заключалась в том, чтобы прояснить недоразумения, имевшиеся в процессуальной практике. Будучи практиком, Бинсфельд, как кажется, обладал недюжинным опытом и профессионально разбирался в тех вопросах, о которых писал.

Что же представлял из себя трактат "О признаниях колдунов и ведьм" по структуре и содержанию? Предваряет трактат краткое предисловие, в котором автор, сетуя на творящееся вокруг нечестие, пунктирно намечает основные проблемы, которые он собирается осветить в своем сочинении. Кроме того, постулируя существование ведьм и перечисляя приписываемые последним преступления, Бинсфельд здесь же обрушивается на людей, имеющих дерзость сомневаться в присутствии ведьм среди благочестивых христиан, либо в целесообразности наказания обвиненных в колдовстве. За предисловием следует введение, где содержатся уже конкретные указания на то, чему посвящена каждая часть трактата.

Две части, из которых состоит трактат, не одинаковы по значению. Первая служит вступлением, имеющим целью познакомить читателя с существом колдовства, предложить правильное понимание проблемы. Здесь Бинсфельд разбирает в основном теоретические вопросы. Существование дьявола, его сверхъестественные возможности, условия, позволяющие врагу рода человеческого ловить в свои сети людей, способы различения духов, всевозможные виды суеверий, являющихся как бы ступенькой к колдовству, реальность фантастических, с точки зрения рассудка, действий подробно рассматриваются на страницах трактата. В подтверждение своей несомненной достоверности они снабжены огромным количеством ссылок на Священное Писание и авторитетных авторов, на жития святых и случаи из повседневной жизни. В первой части встречаются также и небольшие отступления, позволяющие узнать взгляд Бинсфельда на современную ему действительность. Сюда относятся сведения о положении духовенства, поведении властей, злоупотреблениях судебного персонала, зарисовки из народной жизни, и т.д. Первая часть состоит из четырех блоков: "прелюдий", "причин", "правил" и выводов". В "прелюдиях" автор рассматривает теоретические вопросы, в "причинах" разбирает, почему человек обращается к колдовству, в "правилах" указывает, каким образом можно опознать суеверия. Первую часть завершают "выводы".

Вторая часть посвящена уже собственно проблеме, поставленной в заголовке трактата. Сам Бинсфельд определяет эту часть как основную, где "находится центр тяжести всего сочинения", и "открыто и досконально исследуется, должно ли верить показаниям колдунов против их товарищей и соучастников в таком же грехе".16 Структура этой части включает в себя три раздела: "заключения", "сомнения" и "опровержение некоторых аргументов" тех, кто не согласен с выводами автора. В начале Бинсфельд определяет положение ведовства среди прочих преступлений. Следующие затем семь основательно аргументируемых "заключений", лишь однажды прерываются "сомнением" о необходимости принесения присяги тем, кто показывает на своих соучастников: Бинсфельд вменяет судьям в обязанность верить показаниям ведьм и колдунов на своих сотоварищей, оговаривая, впрочем, необходимое количество свидетельств и другие подробности.

Выводы Бинсфельда предельно взвешены. Прежде чем высказать свое собственное суждение по какой-либо проблеме, он приводит ряд мнений о ней других людей. Отдельные страницы трактата обнаруживают стремление автора ограничить возможность проявления жестокости и произвола по отношению к подозреваемым. "Ворожеи не оставляй в живых" (Исх. 22.18) - да, эта библейская цитата время от времени встречается в рассуждениях автора; но чтобы привлечь подозреваемую к

16 Binsfeld Peter, Op. cit., S. 1. суду, а тем более применить к ней пытки, нужно соблюсти и учесть множество детально разбираемых Бинсфельдом тонкостей: количество свидетелей, их возраст, достоинство, весомость обвинений, социальное положение обеих сторон и т.д. В целом трактат Бинсфельда является одним из наиболее важных и многообразных по проблематике сочинений о колдовстве и ведьмах, созданных во второй половине XVI века.

На общественную мысль этого времени немалое влияние оказал также Иоганн Вейер (1515 - 1588). По одним данным он родился в дворянской семье в Брабанте, по другим, его отцом был состоятельный купец. В сочинении Вейера «Об обманах демонов» содержатся упоминания о родительском доме. Мы узнаем, что родителей Вейера звали Теодор и

1 7

Агнета. Кроме того, в трактате говорится о том, что в семье, помимо

18

Иоганна, были еще два мальчика Арнольд и Матфей.10 На основе исследуемого нами трактата, мы не можем однозначно признать правоту ни одной из двух приведенных выше версий относительно происхождения Вейера. Последний, вспоминая свое детство, пишет лишь о том, что в подсобном помещении дома его родителей, хранился хмель, который охотно покупали проезжавшие мимо купцы.19 Это замечание не позволяет нам с уверенностью судить о занятиях отца Вейера, поскольку дворянин, проживавший в сельской местности, мог с тем же успехом, что и купец, сбывать проезжим торговцам запасы хмеля.

В детстве Иоганн посещал латинскую школу, а по достижении юношеского возраста, отправился в Бонн, где поступил в обучение к знаменитому Агриппе Неттесгеймскому. После этого Вейер некоторое время изучал медицину в Париже, ив 1557 году получил степень доктора медицины. После завершения обучения он вернулся в Германию, в течение непродолжительного периода занимал должность городского врача в

17 Weyer I., De praestigiis daemonum, Basel, 1564, S. 87

18 Ibid., S. 87

19 Ibid., S. 87

Арнхайме, а затем получил место лейб-медика у герцога Вильгельма V Юлих-Клеве. Установив хорошие отношения со своим пациентом, Вейер оказывал определенное влияние на управление герцогством. Герцог полностью разделял критический взгляд Вейера на практику ведовских преследований, в связи с чем подвластные Вильгельму V территории, избежали всех тех ужасов, которыми сопровождались гонения на ведьм на прочих землях Священной Римской империи. В 1588 году Вейер тяжело заболел и в том же году скончался. По своей конфессиональной принадлежности Вейер разделял вероучение лютеранской церкви.

Помимо исследуемого нами сочинения «Об обманах демонов» Вейер является автором двух медицинских сочинений «Наблюдения» и «Книга врача». В них автор изложил свою медицинскую концепцию и описал лечение ряда сложных болезней. Воззрения Вейера как врача, немаловажные для понимания его позиции по отношению к ведовству, покоились на достижениях античной медицины, главным образом Гиппократа и Галена, которых он особенно почитал. В своей медицинской практике Вейер исходил из учения о четырех элементах, первично составляющих человеческое тело, а именно влаге, сухости, холоде и тепле, которые в свою очередь являются качествами огня, воды, воздуха и земли. Особое внимание Вейер уделял четырем сокам (слизь, желтая желчь, черная желчь и кровь), которые входят в состав человеческого тела и также соответствуют перечисленным выше качествам. Основываясь в своих построениях на Галене, Вейер считал источником всех болезней внутренние причины, которые проявляются в избытке, недостатке или порче соков. Однако, если Гален, поддерживая Гиппократа, признавал кровь основным соком, то Вейер, хотя и отводил крови жизненно важное значение, смещал акцент в сторону черной желчи, избыток которой, по его мнению, провоцировал меланхолию. Именно меланхолия становилась, по мнению Вейера, причиной уныния и понурого состояния человека, вызывала демонические галлюцинации и уводила человека на путь ведовства.

Сочинение «Об обманах демонов» было написано Вейером в 1563 году, в его бытность лейб-медиком Вильгельма V. Зная спокойную позицию герцога по отношению к ведовским преследованиям, мы можем с уверенностью сказать, что появление книги Вейера не было вызвано ситуацией на территории Юлих-Клевского герцогства. С другой стороны, возможно, что покровительство герцога и относительная свобода на выражение собственного мнения как раз и подтолкнули Вейера к написанию основополагающего труда его жизни. В свою очередь непосредственным поводом появления трактата стала, вероятно, волна ведовских преследований в Германии в начале 60-х годов XVI в. Трактат Вейера был написан автором на латыни. Уже через три года сочинение вышло в немецком переводе, а в 1567 году было переведено на французский язык. В течение последующих двадцати лет появилось двенадцать переизданий на латинском, семь на немецком и четыре на французском языках. В настоящей работе было использовано второе латинское издание трактата, относящееся к 1564 году и опубликованное в Базеле в издательстве Опоринуса.

Трактат Вейера состоит из пяти частей или книг, как называет их сам автор. Каждая из них посвящена определенной теме. В первой книге разбираются вопросы о происхождении дьявола, его способностях и возможностях. Во второй описываются различные виды колдовства и дается оценка автором этого явления. Третья и четвертая книги включают в себя размышления Вейера о ведьмах и одержимости. Наконец, в пятой книге излагается позиция автора по вопросу о наказании лиц, обвиняемых в ведовстве. Информация внутри книг детализирована и распределена по главам. Трактат Вейера стал первым сочинением, поставившим под сомнение практику ведовских преследований. Автор критикует точку зрения поборников ведовских преследований с разных позиций, как медицинской, так и теологической. Вейер, как и подавляющее большинство его современников верил в существование дьявола, но отвергал мысль о том, что благодаря помощи лукавого ведьмы могут вредить людям. Самих ведьм автор считал больными меланхолией женщинами, которые, попавшись на удочку дьявола, упорствовали в своих заблуждениях и верили в свое мнимое могущество. Согласно К. Бинцу, исследователю творчества Вейера, положения о галлюцинациях ведьм, подверженности больных женщин припадкам меланхолии, иллюзорность якобы совершаемых ими действий были впервые четко обозначены именно

20 на страницах сочинения "Об обманах демонов".

Трактат Вейера вызвал резкую критику со стороны поборников ведовских преследований. Так, известный французский политический мыслитель и демонолог Жан Боден с гневом обрушивался на Вейера в своей «Демономании» и выступал с требованиями жесткой политики по отношению к ведьмам. В то же время нашлись люди, увидевшие в трактате Вейера близкие им идеи, подхватившие и развившие основные положения «рейнского доктора» в своих сочинениях. Из авторов используемых нами источников уже упоминавшийся выше Бинц называет эпигонами Вейера Эвиха и Витекинда.21

О жизни Эвиха мы знаем немного. Известно, что он родился в 1525 году на территории герцогства Клеве и умер в один год с Вейером. Как и его идейный руководитель Эвих получил медицинское образование. Годы, охватывающие период постижения Эвихом медицинской премудрости, прошли в Венеции и Падуе. Возвратившись в Германию, Эвих вначале подвизался в качестве городского врача в Дуйсбурге, а затем переехал на ту же должность в Бремен. Во время эпидемии чумы 1564-1566 гг. он

20 Binz К., Doctor Weyer, Bonn, 1885, S. 24

21 Binz К., Op. cit., S. 95. принимал активное участие в помощи больным и умирающим, ас 1582 года читал лекции, в которых осуждал практику ведовских преследований. Как и Вейер Эвих исповедовал лютеранство.

Имеются сведения о том, что Эвих был близко знаком с Вейером, несколько раз встречался с ним и, находясь в Бремене, поддерживал с ним дружеские отношения. Он разделял воззрения своего коллеги и, возможно, именно трактат «Об обманах демонов» подтолкнул его к написанию сочинения «О ведьмах». Первое самостоятельное издание трактата Эвиха, написанного изначально на латыни, появилось в Бремене в 1584 году. Через два года трактат Эвиха, в авторском переводе на немецкий язык увидел свет на страницах упоминавшегося выше сборника «Театр о чародеях». На титульном листе немецкого перевода трактата содержится

22 указание на то, что данное издание «улучшено и дополнено» автором. В связи с тем, что перевод был осуществлен самим автором, помимо этого расширившим объем содержащейся в первоначальном варианте информации, мы сочли целесообразным использовать в данной работе немецкое издание трактата «О ведьмах».

Трактат делится на две крупные части, каждая из которых завершается кратким резюме основных изложенных в них идей. Первую часть автор посвящает вопросам о природе дьявола и сущности колдовства. Здесь же представлен авторский взгляд на проблему того, что, по его мнению, представляют собой ведьмы. Эвих, как и Вейер, рассматривает проблему наказания обличенных в ведовстве. В ряде случаев он признает справедливость применения смертной казни.

Если первая часть, имеет скорее теоретическую окраску, то вторая посвящена юридическим вопросам. Именно она подверглась расширению при переложении трактата на немецкий язык. Так, ряд важных положений латинского варианта об особенностях доказательства вины обвиняемого,

22 Ewich I., Von der Hexen. // Theatrum de veneficis, Frankfurt-am-Main, 1586, S. 326 правомерности применения пытки и способе наказания, здесь был дополнен рассуждениями автора о таких практиках ведовского процесса, как испытание ведьмы водой и проверка дьявольских отметок. Основная ценность трактата Эвиха состоит в подробном освещении автором спорных юридических моментов, возникающих в ходе судопроизводства. Это позволяет выявить особенности авторского взгляда на ряд важных процессуальных вопросов и реконструировать некоторые существенные детали ведовского процесса.

На следующий год после выхода в свет первого издания сочинения Эвиха в 1585 году в Гейдельберге был опубликован трактат некоего Августина Лерхаймера из Штайнфельда. Сочинение называлось следующим образом: "Христианские размышления и воспоминания о колдовстве, откуда оно происходит, что из себя представляет, как многообразны его виды, может ли оно причинять вред или нет, как должно оберегать себя от этого порока, что для этого требуется, как следует возвращать на истинный путь и наказывать уже впадших в этот грех." Только в 19 веке выяснилось, что под псевдонимом Августина Лерхаймера скрывался преподаватель греческого языка и математики в гейдельбергском университете Герман Витекинд. Сведения о жизни Витекинда, мы находим у того же Бинца, который в свою очередь почерпнул их из вышедшей в 1705 году книги М. Адама "Vita eruditorum". Герман Витекинд родился в 1522 году в местечке Ноераде, расположенном в графстве Марк. Его обучение проходило во Франкфурте на Одере и Виттенберге, где он познакомился с Меланхтоном. При участии последнего Витекинд стал ректором латинской школы в Риге. На 1563 год приходится его возвращение в Гейдельберг. Здесь он получил место профессора греческого языка в Гейдельбергском университете, став одновременно членом философского факультета. В 1569 году мы видим его уже в должности ректора. Между тем, ситуация в княжестве изменилась. Новый курфюрст Людвиг VI разделял учение Лютера, и Витекинд, являвшийся по своим религиозным убеждениям кальвинистом, был вынужден в 1579 году покинуть Гейдельберг и переехать в Ноештадт. Здесь он нашел применение своим способностям в одной из школ, основанной незадолго до его приезда. Когда Людвиг VI умер и бразды правления княжеством перешли к Казимиру, исповедавшему кальвинистское учение, Витекинд в 1583 году вернулся в Гейдельберг и продолжил преподавательскую деятельность в университете вплоть до смерти в 1603 году в должности профессора математики. Именно во втрой гейдельбергский период и был написан и издан его трактат о колдовстве. Согласно Бинцу, Витекинд был замкнутым человеком с угрюмым характером. Но, несмотря на это, он пользовался большим уважением у окружающих его людей вследствие отличавших его

23 честности и трудолюбия.

Трактат, написанный Витекиндом, выдержал в течение последних пятнадцати лет XVI века пять переизданий и дважды издавался уже в первой половине XVII века. Трудно сказать, чем была вызвана подобная популярность исследуемого нами сочинения. Мысли автора, изложенные в трактате, большей частью далеки от оригинальности, а само сочинение не стоит обособленно от других ведовских трактатов этого периода. Труд Витекинда хорошо вписывается в направление, заложенное Вейером и нашедшее своих сторонников в Германии и за ее пределами, а содержание трактата является, как было сказано выше, скорее популяризацией идей в защиту ведьм, выдвинутых Вейером, чем самобытным плодом авторских размышлений. Очевидно, причину популярности «Христианских размышлений» следует искать в чем-то другом, нежели в свежести и новизне защищаемых автором идей. Попробуем предложить свою гипотезу.

23 1Ыс1., Б. 92.

Сочинение Витекинда написано на немецком языке, живом и сочном Трактат включает в себя невообразимое количество занятных историй, рисующих картины из народной повседневности, жизни реальных и полулегендарных личностей. В нем описываются исторические события, примеры взаимоотношений человека с потусторонним миром. На страницах трактата живут и действуют папы, епископы, священники, короли, графы, торговцы, ремесленники, крестьяне, представители других социальных групп, а, кроме того, доктор Фауст, Агриппа Неттесгеймский, Иоганн Тритемий и другие исторические персонажи. Указанные особенности трактата нашли свое отражение в историографии. Так, Дифенбах, упоминавший о трактате Витекинда в своей работе "Ведьмомания до и после религиозного раскола в Германии", называет его "сокровищницей всякого рода чудесных рассказов, случаев, поступков и сообщений"24. Именно доступность излагаемого материала, занимательное содержание в сочетании с актуальностью и остротой обсуждаемых проблем обусловили, на наш взгляд, популярность трактата в среде читающей немецкой аудитории.

Что касается причин, заставивших Витекинда приступить к написанию своего трактата, то мы не имеем на этот счет никаких указаний, кроме слов самого автора. Витекинд говорит, что его труд был вызван к жизни процессом в Нюрнберге по делу пятерых ведьм, обвинявшихся в связи с нечистой силой, нанесении вреда окружающим с помощью

25 колдовства. После признаний действительности обвинений все пять женщин были сожжены. Возмущение, охватившее Витекинда после того как он узнал о происшедшем, несогласие с осуществленным в отношении ведьм приговором, побудили нашего автора, по его словам, взяться за перо. Указанные причины обусловили и основную цель сочинения: предложить

24 Diefenbach J., Hexenwahn vor und nach der Glaubenspaltung in Deutschland, Mainz, 1886, S. 161.

25 Lerheimer A., Christlich Bedencken und Erinnerungen von Zauberey, Strassburg, 1586, S. 262. читателю иной взгляд на колдовство и ведовские проделки, продемонстрировать невиновность ведьм, абсурдность возводимых на них обвинений. Вместе с тем, задача трактата состоит в том, чтобы, убедив читателя в безвредности ведьм для общественного блага, переместить агрессию общества в сторону настоящих, по мнению Витекинда, носителей зла - колдунов, фокусников и предсказателей. Такие воззрения шли вразрез с официальным курсом властей и мнением большинства общества. Это обстоятельство, по всей видимости, и стало причиной сокрытия автором своего подлинного имени и употребления псевдонима.

Трактат Витекинда разбит на главы, которые можно объединить в четыре крупных тематических блока. В первых восьми главах автор раскрывает читателю суть колдовства, его возможности. Кроме того, здесь же Витекинд предлагает разбор основных выделенных им видов колдовства и типов людей, практикующих колдовство в своей жизни. Следующие шесть глав посвящены анализу преступлений, которые приписывались ведьмам. Автор последовательно рассматривает ведовские проделки, и, апеллируя к здравому смыслу и рассудку читателя, доказывает несостоятельность обвинений старых бедных и больных женщин в чудовищных преступлениях. Предпоследний блок объединяет главы, касающиеся темы защиты от колдовства и способов вразумления и наказания людей, уличенных в колдовстве. Витекинд предлагает здесь рекомендации для борьбы с колдовством на личном и общественном уровнях. Автор выступает за смягчение отношения общества к тем, кого считали ведьмами и, напротив, ополчается на людей, по его мнению, действительно занимающихся колдовством и наносящих вред обществу. В последнем разделе автор рассуждает о состоявшемся в Нюрнберге ведовском процессе, и, приводя обвинения ведьм, и показывая несоответствие приписываемых им преступлений личности каждой из обвиненных женщин, осуждает вынесенный судом приговор.

О Пауле Фризии, авторе трактата «О дьявольской шапке невидимке», мы не находим упоминаний в историографии. Однако, некоторые сведения о нем можно почерпнуть из названия трактата и предисловия, которым Фризий предваряет свое сочинение. В заголовке трактата автор называет

Л/ себя «студентом Священного Писания». В предисловии Фризий обращается к «его светлости, высокородному князю и господину Георгу, ландграфу Гессенскому, графу Катценельбогена, Дитца, Цигенхайма и Нидды», которого, помимо этого, именует «моим милостивым господином».27 Мы можем с большой долей уверенности сказать, что Фризий, хотя и являлся подданым ландграфа, не был знаком с ним лично, поскольку автор замечает, что сам он «неизвестен его княжеской милости»,

2Я и просит простить его за то, что осмелился писать на столь важную тему без предварительного согласования со своим господином.

В предисловии же Фризий говорит о причинах, подвигших его к написанию трактата. Автор с одной стороны признает, что ланграф, взяв в руки очередное сочинение о ведовстве, может удивиться и задать справедливый вопрос о необходимости и актуальности появления произведения на тему, которая хорошо разобрана «многими судьями и

9Q другими достойными людьми». С другой стороны, Фризий говорит, что несмотря популярность, вопросы о колдовстве и ведьмах таят в себе очень много неясностей, касающихся, в частности, положений о виновности ведьм и необходимости их наказания. В этой связи, автор видит свою задачу в том, чтобы «изложить все существо дела в кратком сочинении».30 Первая публикация трактата Фризия относится к 1583 году. Трактат вышел во Франкфурте-на-Майне и представлял собой самостоятельное издание.

26 Frisius Р., Von deß Teuffels Nebelkappen // Theatrum de veneficis, Frankfurt-am-Main, 1586, S. 214

27 Ibid., S. 214

28 Ibid., S. 214

29 Ibid., S. 214

30 Ibid., S. 214

Второй раз опус Фризия появился в составе сборника «Театр о чародеях» в 1586 году.

Сочинение Фризия разбито на 5 глав, каждая из которых посвящена рассмотрению конкретного вопроса, связанного с общей темой произведения. Это вопросы о существовании ведьм, возможности совершения ими преступлений, средствах, используемых ими для этого, правомерности их наказания и, наконец, возможности дьявола производить детей. Содержание трактата говорит нам о том, что автор, во-первых, являлся сторонником сурового обращения с ведьмами, а, во-вторых, разбираясь в богословии, был плохо знаком с юриспруденцией. Если Бинсфельд, также выступающий за смертную казнь ведьм, помимо богословских аргументов, приводит юридические обоснования для столь сурового наказания, то Фризий в данном случае, ограничивается библейскими цитатами. В целом его работа действительно отвечает цели, поставленной автором в предисловии. Он включает в свое сочинение все основные вопросы о колдовстве и ведьмах и, руководствуясь относительно здравым смыслом и Священным Писанием, в краткой форме отвечает на них. Несмотря на кажущуюся заурядность трактата «О дьявольской шапке-невидимке», он наряду с прочими произведениями является важной иллюстрацией отношения интеллектуальной элиты к вопросам о колдовстве и ведьмах. Кроме того, в сочинении Фризия встречаются важные зарисовки реальной жизни того времени, свидетельствующие о состоянии общественного мнения и восприятии проблемы колдовства простым народом.

Из авторов исследуемых нами трактатов, по всей видимости, лишь Абрахам Заур имел полноценное юридическое образование. Не имея дополнительной информации об авторе «Краткого достоверного предупреждения», мы вынуждены довольствоваться сведениями о нем, которые содержаться на страницах трактата. Согласно, предисловию издателя «Театра о чародеях», именно Заур осуществил подборку трактатов, вошедших в сборник. Там же он назван адвокатом Марбурга. Отрывочные упоминания об учебе Заура в университетах Виттенберга и Марбурга, а также включение в трактат фрагментов из сочинений Лютера, свидетельствуют о приверженности автора к лютеранству. По всей видимости, публикация творения Заура в сборнике «Театр о чародеях» представляла собой первое издание трактата. Отсутствие каких-либо сведений о дальнейшей судьбе последнего может служить основанием для предположения о том, что трактат более не издавался.

Как и произведение Фризия, трактат Заура нельзя назвать выдающимся сочинением. Автор признается, что «о ведовстве написано много»,31 но в то же время отмечает наличие множества разногласий во мнениях. Вследствие этого, Заур видит цель своего трактата во внесении ясности в некоторые спорные, по его мнению, вопросы. В то же время, автор обращает внимание на то, что он описал существо проблемы всего

32 лишь «на трех листочках». В этой связи Заур не претендует на новизну и полноту изложения, но одновременно и не считает свой трактат чем-то заурядным. Он отвечает своим возможным критикам: «У каждого есть своя голова на плечах, и если кто-либо лучше знает дело, никто не запрещает

33 ему писать об этом». В предисловии Заур призывает читателя довольствоваться изложенной в трактате информацией и дает следующее обещание: «Как только я напишу что-нибудь лучшее, я тотчас же познакомлю тебя с этим».34

Странно, что будучи адвокатом, и, следовательно, хорошо зная о спорных моментах, возникающих при расследовании дел о ведовстве, Заур лишь однажды, в том месте, где он пишет о наказании ведьм, прибегает к

31 Sawr А., Ein Kurtze/ trewe Warnung // Theatrum de veneficis, Frankfurt-am-Main, 1586, S. 201

32 Ibid., S. 201

33 Ibid., S. 201

34 Ibid., S. 201 юридической аргументации своего мнения. Юридическое мышление автора проявляется скорее в структуре трактата, и, в частности, в организации оглавления, отличающегося четкостью и ясностью. Заур делит свое сочинение на пять глав, внутри которых намечает несколько рубрик, соответствующих конкретному вопросу. Таким образом, оглавление «Краткого, достоверного предупреждения» выполняет одновременно роль краткого резюме общего содержания трактата. Немалая заслуга Заура состоит в том, что в конце своего трактата он помещает выдержку из протокола подсудимой по имени Ева, осужденной за ведовство и сожженной в Марбурге в 1582 году. На основе этого фрагмента исследователь имеет возможность прикоснуться к практическому результату теоретических размышлений о ведьмах и прояснить вопросы, связанные с социальным положением ведьмы и ее жертв, характером приписываемых ей преступлений и т.д.

Такой же и даже более информативный срез реальности мы находим в трактате Райнхарда Лутца. К сожалению, мы не можем с достоверностью идентифицировать личность автора трактата, его общественное положение и род занятий. Помимо изложения своих взглядов на проблему колдовства, рассуждений о природе дьявола и целесообразности наказания ведьм, Лутц включает в свой трактат подробное описание процесса над четырьмя женщинами, обвиненными в ведовстве и казненными в Оффенбурге, расположенном неподалеку от Страсбурга. Описание включает в себя доскональное перечисление преступлений каждой из ведьм, а также рассказ о последних минутах их жизни с момента выведения из тюрьмы и до самой процедуры казни включительно.

Судя по тому, что в описании опущены подробности пребывания ведьм под арестом, особенности дознания, пытки и другие процессуальные тонкости, Лутц не был непосредственным участником суда. Автор рассказывает лишь о тех вещах, которые могли быть известны всем присутствовавшим на казни, поскольку перед началом последней громогласно зачитывалась вина осужденных и перечислялись совершенные ими преступления. В то же время наличие в трактате Лутца подробнейшего списка преступлений говорит о том, что автор был связан с судопроизводством или водил знакомства с членами суда или городским писцом, упоминание о котором мы находим в трактате. Кроме бесценной информации о преступлениях ведьм, в трактате Лутца описано поведение осужденных на эшафоте. Данная информация практически уникальна, ее не могут дать ни теоретические размышления авторов трактатов, ни сухие отчеты протоколов ведовских судов. Рисуя реальную ситуацию казни, Лутц очень удачно дополняет сведения других авторов, в частности, Бинсфельда, который, в свою очередь касается поведения ведьм во время заключения.

О Людвиге Милихе мы обладаем чуть более пространной информацией, чем о Лутце. Известно, что он по окончании учебы был некоторое время школьным учителем в Марбурге, а затем, переехал в маленький городок Хомбург, где вплоть до своей смерти в 1575 году

35 исполнял обязанности священника в местной лютеранской общине. Из трактата можно заключить, что Милих был весьма образованным и эрудированным человеком. Страницы его произведения пестрят цитатами из античных авторов. Греческие и латинские тексты снабжены в трактате авторским переводом на немецкий язык, выполненным с соблюдением стиля и ритма оригинала.

Чтобы лучше понять назначение и смысл написания трактата следует, хотя бы в двух словах, коснуться особенностей лютеранской литературы этого времени. Макс Осборн, исследуя демонологические трактаты второй половины шестнадцатого века, замечает, что в шестидесятые годы литература, имеющая своим предметом дьявола, переживает расцвет в Германии и начинает пользоваться большой

35 Osborn Мах, Die Teufelliteratur des XVI Jahrhunderts, Berlin, 1893, S. 50. популярностью у читающей публики. "Некоторые издательства, - пишет он, - прямо таки специализировались на выпуске подобной литературы"36. К их числу принадлежало и издательство Файерабенд, находившееся во Франкфурте на Майне. Именно оно осуществило удачную попытку собрать воедино все имеющиеся к тому времени лютеранские демонологические произведения разных лет, издав в 1569 году компендиум под названием "Театр демонов", куда вошли около тридцати работ о дьяволе, принадлежащих разным авторам. Огромный фолиант был снабжен предисловием Симона Файерабенда, одного из издателей, в котором выпущенный сборник был назван "Очень нужной и понятной книгой, откуда каждый христианин должен почерпнуть для себя, каким образом нам в этом мире следует бороться не с императорами, королями, князьями, господами и прочими власть имущими, но с куда более могущественным князем мира сего, дьяволом" . "Театр демонов" был принят с восторгом немецким обществом и уже через шесть лет потребовалось второе издание сборника, чтобы удовлетворить потребности читателей. Всего известно три издания книги, последнее из которых было осуществлено в 1587 году. В работе мы пользовались вторым изданием компендиума, относящимся к 1575 году.

Из трактатов, включенных в сборник, нами использовано сочинение Людвига Милиха "О бесе колдовства". О более ранних изданиях трактата Милиха ничего не известно, и мы можем предположить, что он впервые появился лишь в 1569 году на страницах первого издания "Театра демонов". В сборнике Файерабенда это единственное произведение о колдовстве, остальные трактаты посвящены роли дьявола в греховности человека. Цель труда Милиха состоит в том, чтобы предостеречь читателя от занятий колдовством, подробно описав все виды последнего, и указать

36 1Ы<1., в. 34.

37 ТЬеайчдт сНаЬо1ошт, РгапкШй-ат-Мат, 1575. пути противостояния этому греху. Это точно согласуется с задачами прочих вошедших в сборник трактатов, а также с предисловием Симона Файерабенда о предназначении издаваемого компендиума.

Трактат Милиха по своему содержанию и организации напоминает справочник, в котором автор собрал и кратко описал все известные ему виды колдовства. Произведение Милиха с трудом поддается хоть сколько-нибудь четкой структуризации. При чтении трактата создается впечатление, что автор освещал в своем сочинении тот или иной вопрос, касающийся колдовства, произвольно, по мере вспоминания. Все же, если условно разделить весь трактат на крупные блоки рассматриваемых автором тем, мы получим четыре группы глав, освещающих такие вопросы, как сущность колдовства, его виды, правдоподобность ведовских преступлений и способы защиты от колдовства.

Милих недоволен существующим положением вещей, когда основным объектом гонений являлись ведьмы, но, в отличие от Витекинда, пытающегося доказать невиновность ведьм, он обосновывает не перемещение акцентов с одних гонимых на других, а расширение круга преследуемых. Он хочет включить в него даже тех людей, которые не связаны напрямую с колдовством, но виновны в обращениях к гадалкам и доверчивы к суевериям.

В названии трактата католика Якоба Валлика имеется указание на

5 О личность автора. Он назван «священником в Грооссене», небольшом местечке на западной границе герцогства Клеве. Согласно Р. Шульте, упоминающему о трактате Валлика в своей монографии, первое издание трактата появилось в 1559 году на нидерландском языке, а затем в авторском переводе было опубликовано в «Театре чародеев». Как следует из предисловия сочинения, появление последнего было вызвано

38 Vallick J., Von Zauberern/ Hexen/ und Unholden // Theatrum de veneficis, Frankfurt-am-Main, 1586, S.

39 Schulte R., Op. cit., S. 132 стремлением автора рассеять широко распространенное заблуждение о реальности вредоносного колдовства, которое, по его словам, было популярно «не только среди простых и неученых людей, но и у лиц высокоученых и разумных».40

Произведение Валлика выдержано в стиле терпимого отношения к ведьмам. Интересно, что Валлик, опубликовавший свое сочинение четырьмя годами ранее Вейера, уже упоминает в нем о меланхолии, как болезни, свойственной ведьмам. Поскольку нам известно о территориальной близости местожительства Валлика и Вейера, можно предположить, что последний знал о сочинении священника, и в своем трактате развил мысль Валлика, тем более что она отвечала его собственным идеям. Проявляя мягкость по отношению к ведьмам. Валлик ополчается в своем трактате на различного рода предсказателей и ворожей, которые, по его словам, помогали людям в идентификации ведьм и призывает власти строго наказывать таких людей. Валлик, таким образом, как и Витекинд переориентирует общественное внимание с ведьм на белых магов, и обращая агрессию общества в их сторону.

Сочинение Валлика «О колдунах, ведьмах и чудовищах» относится к трактатам-диалогам. В нем участвуют сразу несколько лиц, размышляющих о ведовстве. Две деревенские кумушки, рассуждающие о том, кто навел порчу на корову одной из них, направляются к местному священнику, который и разрешает их сомнения. Одна из крестьянок отстаивает популярное в народе мнение о реальности вредоносного колдовства и ведовских преступлений. Ее рассуждения подвергаются критике вначале со стороны соседки, а затем и священника, который сопровождает свои высказывания ссылками на Священное Писание, святых отцов и античную мифологию.

40 Vallick J. Von Zauberern, Hexen und Unholden // Theatrum de veneficis, Frankfurt/M, 1586, S. 54

Последние три использованные нами трактата, принадлежат Адриану Райнманну, Людвигу Лафатеру и Леонарду Турнейзеру. По структуре и содержанию они отличаются от уже рассмотренных сочинений. Их главное отличие состоит в том, что тема колдовства и ведьм не является в трактатах центральной. Так, Людвиг Лафатер посвятил свое произведение возможности явления призраков, Леонард Турнейзер - проблеме экзорцизма, а Адриан Райнманн - вопросам, связанным с природой злых духов. В этой связи вопросы, связанные с колдовством и ведьмами занимают в указанных трактатах маргинальное положение, но, тем не менее в них мы также находим интересующие нас сведения.

Трактат Адриана Райнманна, о личности которого мы не смогли найти сколько-нибудь достоверных свидетельств, включен в сборник «Театр о чародеях» (1586). О более ранних изданиях трактата Райнманна ничего не известно. Однако, можно предположить, что «Христианский и необходимый разговор о злых духах» был написан не ранее 1569 года, времени выхода в свет «Театра демонов». Представляется вероятным, что Симон Файерабенд, стремившийся издать наиболее полное собрание демонологических трактатов, зная о сочинении Райнманна, наверняка бы включил его в сборник. О том же, что сочинение Райнманна не относится к еще более раннему периоду, говорит указание, содержащееся в предисловии к «Театру о чародеях». В нем сказано, что трактаты, включенные в сборник, были написаны современными авторами и являются в высшей степени актуальными. Трактат Райнманна имеет диалогическое построение и представляет собой беседу, участниками которой выступают Теофил и Антоний. Теофил задает вопросы, а Антоний отвечает на них, выражая точку зрения автора. «Христианский и необходимый разговор» помогает нам лучше понять особенности восприятия образа дьявола в XVI веке. В отличие от работ других авторов информация о дьяволе в сочинении Райнманна представлена в последовательном изложении, а не рассеяна по всему трактату.

С трактатом Райнманна косвенно соприкасается и сочинение Людвига Лафатера, который, рассуждая о призраках, в конечном итоге, соотносит их явления с активностью дьявола. Лафатер - единственный из авторов наших источников, сделавший выбор в пользу цвинглианского учения. Он родился в 1525 году в замке Кибург недалеко от Цюриха и был сыном тогдашнего ландфогта Цюриха Ханса Рудольфа Лафатера. Получив теологическое образование, Людвиг стал в 1550 году архидиаконом в Гросмюнстере и в том же году женился на дочке известного реформатора Хайнриха Буллингера. Буквально за год до смерти в июле 1586 года, он стал настоятелем цвинглианского собора в Цюрихе. Помимо сочинения «О призраках» Лафатеру принадлежит ряд богословских работ, посвященных трактовке евхаристии и составленная им биография Буллингера.

Первое издание интересующего нас трактата «О призраках» было осуществлено самим автором в Цюрихе в 1569 году. Второй раз произведение было опубликовано в «Театре о чародеях» в 1586 году. Наконец, следующее переиздание относится уже к 1670 году. Трактат Лафатера делится на три части, которые завершаются кратким перечнем основных идей автора. Первая часть посвящена общим вопросам о сущности призраков, во второй автор убеждает читателя в том, что души умерших не могут являться людям, и, наконец, в третью часть автор помещает вопросы о противодействии дьявольским искушениям и причинах того, почему Бог попускает явления призраков. В трактате Лафатера мы не найдем подробных сведений о колдовстве и ведьмах. Однако поскольку развиваемая автором тема была напрямую связана с потусторонним миром и бесовскими проделками, он неизбежно упоминает о тех или иных видах колдовства и практикующих его людях.

Как и Лафатер, Турнейзер родился в Швейцарии. Большая часть его жизни прошла в Германии. Сын базельского ювелира, он в юношеском возрасте занялся торговлей. После скандала, вызванного тем, что Турнейзер сбывал позолоченные вещи под видом золотых, он переехал в Берлин, а затем много путешествовал по торговым делам. Некоторые пассажи его трактата свидетельствуют о его поездках на Восток, в Турцию и Россию. Не получив университетского образования, Турнейзер обладал широкими познаниями в астрономии и медицине. По его собственному свидетельству, он занимался составлением астрологических календарей, а в 1571 году вылечил жену Бранденбургского курфюрста Иоганна Адольфа. Предполагают, что в базельский период своей жизни Турнейзер тесно общался со своим дядей доктором Хубером, врачом и алхимиком, который, возможно, и приобщил своего племянника к науке. После исцеления жены курфюрста Турнейзер получил должность придворного врача и, находясь в этой должности, основал типографию, где печатал астрологические календари, алхимические и медицинские трактаты. Турнейзера отличала широта взглядов на мир. Будучи христианином, он, по всей видимости, довольно индифферентно относился к своей конфессиональной принадлежности. Большую часть своей жизни он был лютеранином, а перед смертью, уехав в Италию и обретя нового патрона в лице Фердинанда Медичи, принял католичество.

Скорее всего, публикация исследуемого нами трактата Турнейзера в «Театре о чародеях» (1586) представляла собой не первое его издание. Учитывая наличие у Турнейзера собственной типографии, где, по всей видимости, он и печатал упоминаемые им астрологические календари, мы можем предположить, что здесь же было впервые издано и его сочинение по вопросам экзорцизма. О последующих изданиях трактата нам ничего не известно, однако узкая специфика центральной темы сочинения, позволяет сделать предположение о невысокой популярности творения Турнейзера.

Структура трактата весьма хаотична. Это единственный трактат, в котором отсутствует упорядоченная организация материала, нет деления на главы и разделы. Несмотря на основную тему трактата, связанную с экзорцизмом, Турнейзер останавливается и на рассмотрении вопросов, имеющих отношение к колдовству. Кроме того, он говорит и о людях, связанных с колдовством, выделяя среди них несколько категорий. Несмотря на скудость такого рода информации, трактат позволяет составить впечатление о взглядах автора на интересующую нас проблему, а также ответить на ряд поставленных в нашей работе вопросов о видах колдовства, статусе ведьм и колдунов.

Завершая раздел, следует обратить внимание на особенности употребления в трактатах терминов «колдовство» и «ведовство». Так, Вейер, говоря о «постыдной магии»,41 употребляет слово «шакйсшт». Этот же термин мы встречаем в тех местах трактата, где речь идет об обвинениях, предъявляемых ведьмам. В немецкоязычных трактатах термины «колдовство» (2аиЬегеу) и «ведовство» (Нехегеу) часто употребляются как синонимы. Однако это происходит в тех случаях, когда авторы рассуждают о ведьмах. Авторы, которые помимо ведьм вводят в свои сочинения другие категории лиц, занимавшихся колдовской практикой (предсказателей, фокусников, иллюзионистов и т.д.), характеризуют действия последних только как колдовство. Таким образом, термины колдовство и ведовство в наших источниках тесно сближаются по смыслу. Они не столько взаимозаменяют, сколько взаимопроникают друг друга. Ведовство включает в себя колдовство, но одновременно имеет и некоторые специфические особенности (например, шабаш ведьм). Колдовство также объемлет ведовство, но может практиковаться не только ведьмами, но и другими категориями людей.

41 \Veyer I., Ор. ск„ 8. 206

В данном разделе нами был проведен обзор используемых в работе источников, рассмотрена структура трактатов, сделана, по возможности, попытка выявить причины написания авторами своих произведений. Как показал анализ текста источников и биографических сведений об авторах, лишь появление трактата Бинсфельда было вызвано практической необходимостью. Книга «О признаниях.» явилась по всей видимости, реакцией на произвол, имевший место в трирском судопроизводстве, а также на недостаточную активность светских судов. Она стала практическим руководством для судей. Произведения других авторов, хотя и касаются схожих проблем, носят более отвлеченный характер. Как правило, большинство авторов объясняют появление своих трактатов желанием внести ясность в спорные вопросы о колдовстве и ведьмах.

На основе проведенного обзора мы можем условно объединить используемые нами трактаты в несколько групп. Такие авторы, как Вейер, Эвих, Витекинд и Валлик видят цель своих сочинений в идейной реабилитации повсеместно обвиняемых в колдовстве лиц женского пола. Из них Витекинд и Валлик, в свою очередь, обрушиваются с критикой на предсказателей, перемещая, таким образом, внимание преследователей в сторону подлинных, по их мнению, колдунов. Другие авторы, к числу которых относятся Бинсфельд, Лутц, Фризий, Милих и Заур, напротив, являются сторонниками жесткого обращения с ведьмами и соответствующим образом обосновывают свою позицию. Произведения Лафатера, Райнманна и Турнейзера, хотя и включают в себя рассуждения на тему колдовства и ведьм, посвящены другим проблемам, однако содержащийся в них материал также имеет немалую ценность для нашей работы и позволяет дать более полные ответы на центральные вопросы диссертации. Произведения, послужившие для нее источниками, предоставляют богатый материал для изучения воззрений части немецкой интеллектуальной элиты на многогранную проблему ведовства, для

39 реконструкции социального облика обвиняемых в колдовстве лиц, выявления ряда возможных причин и самого механизма ведовских преследований. В трактатах Бинсфельда, Лутца и Эвиха находят свое отражение вопросы, связанные с развитием юридической мысли, нормами поведения должностных лиц и других участников судебных процессов над теми, кого считали ведьмами и колдунами.

Историография.

Тема ведовства в общественной мысли Германии 2-й половины XVI века до сегодняшнего дня остается малоизученной. Трактаты, лежащие в основе нашей работы, за исключением работы Вейера «Об обманах демонов» не были предметом специального исследования в историографии. Они упоминаются в работах историков ведовства лишь в контексте более широкой проблематики. В связи с этим мы попытаемся проследить в данном разделе общий путь развития историографии ведовства с конца XIX столетия до начала нынешнего века.

Историю изучения ведовства, по сложившейся традиции, принято начинать со второй половины девятнадцатого века, когда эта проблема входит в сферу интересов немецких исследователей.42 Согласно предложенной современным немецким историком В. Берингером классификации этой историографии,43 время со второй половины девятнадцатого века по двадцатые годы прошлого столетия характеризуется общей для всех исследователей ведовства исходной парадигмой. Ведовские преследования мыслились как однородный процесс, тянущийся со времени позднего средневековья до начала эпохи Просвещения. Целью работ не ставилось систематическое изучение особенностей различных судебных разбирательств. Отдельные из них рассматривались как примеры, которые лишь подтверждали "всем известную картину ужасающей единообразное™"44.

Конечно, обращение к теме ведовства историков страны, в которой преследования ведьм достигли своего наивысшего размаха, было во

42 См. напр. историографические обзоры в работах: Kriedte Р. Die Hexen und ihre Ankläger.// Zeitschrift für historische Forschung, 14, 1987; Hehl U., Hexenprozesse und Geschichtwissenschaft.// Historisches Jahrbuch, 1987; Behringer W., Hexenverfolgung in Bayern, München, 1988; Шверхофф Г., От повседневных гонений к массовым преследованиям.// Одиссей, М., 1996.

43 См.: Behringer W., Hexenverfolgung ., S. 5.

44 Hansen J., Zauberwahn, Inquiziton und Hexenprozess im Mittelalter und die Entstehung der grossen Hexenverfolgung. München, 1900, S.10. Цит. по: Behringer W., Hexenverfolgung ., S. 3. многом обусловлено конъюнктурой, сложившейся в Германии второй половины XIX века. Конфессиональная полемика между католиками и протестантами, волна национализма, вызванная объединением Германии и последующими событиями, повлекли за собой появление исследований, авторы которых обвиняли своих оппонентов в том, что конфессия последних более повинна в ведовских гонениях, чем их собственная. Но, несмотря на зачастую полемические цели, которые ставились при написании этих работ, их авторы, проделав немалый труд по собиранию источников, сконцентрировав свое внимание на причинах охватившей людей ведьмомании и ведовских преследований, ввели изучение феномена ведовства в сферу интересов историков, заложили фундамент для будущих исследований.

В историографии этого периода, касающейся исследования ведовских процессов, можно выделить несколько направлений, которые по разному освещали проблему, часто высвечивая лишь какую-то одну ее грань. Эти направления органично вписывались в общую историографическую ситуацию, сложившуюся в Германии во второй половине девятнадцатого века. В рамках историко-правовой, культурно-исторической и позитивистской школ происходит обращение некоторых исследователей к изучению истории ведовства, которое подвергается научному рассмотрению сквозь призму свойственных этим школам подходов. Одной из наиболее заметных тенденций в изучении причин гонений является попытка историков нащупать корни ведовских преследований в особенностях правовой системы, сложившейся к тому времени в Германии. В настоящей работе указанное направление представлено рассмотрением трудов таких исследователей, как О. Вэхтер и И. Дифенбах.

О. Вэхтер в своей работе "Фемные суды и ведовские процессы в Германии"45 ставит проблемы социального статуса обвиняемой ведьмы, анализирует роль государства и права нового времени в сравнении с инквизиционной процедурой и фемными судами в средневековой Германии, обращается к попытке характеристики ментальности судебного персонала. В круг обозреваемых автором источников входят сочинения юристов, церковных деятелей, врачей, проповедников, судебные протоколы. Вэхтер, прослеживая переход от обычной обвинительной процедуры к инквизиционной, рассматривает последнюю как явление чуждое для Германии, заимствованное у романских народов, одновременно превознося фемные суды, которые он называет "одним из грандиознейших и почтеннейших проявлений немецкого народного духа" (Уо1к^е1з1;)46. Описывая недостатки инквизиционного процесса как основной причины массовых преследований, автор говорит о его нефункциональности, деструктивности и практическом вырождении в произвол в пятнадцатом веке. В правовых установлениях "Каролины" Вэхтер видит организующее начало. Имперский уголовный кодекс был призван, по его мнению, ограничить судебный произвол в процессах о ведовстве, он сыграл положительную роль в упорядочении хода процесса, хотя и не был свободен от влияния инквизиционной процедуры. В своей книге Вэхтер подробно рассматривает отдельные составляющие ведовского процесса, останавливаясь на описании различного рода пыток и способов опознания ведьмы. Интересны замечания автора о существе ведовства, отражающие попытку, хотя и неудачную, проникнуть в глубины народного менталитета. При изучении сочинений того времени о ведовстве и протоколов отдельных процессов, Вэхтер обращает внимание на два обстоятельства. Во-первых, он указывает на бедность и низкий социальный статус

45 Wächter О., Vehmgerichte und Hexenprozesse in Deutschland, Stuttgart, 1882.

46 Ibid., S. 13. обвиняемых. Во-вторых, на особенность "поведения дьявола", который, вовлекая в свой союз людей, зачастую не оправдывает надежд последних и обманывает их. Все это свидетельствует, по мнению исследователя, о том, что в основе представлений немцев о ведовстве лежало глубокое народное сознание никчемности и порочности колдовства в целом. Вэхтер, рассматривая немецкое общество, как единое целое, в каждой частичке которого действует столь превозносимый им народный дух, не учитывает различий в восприятии мира простым народом и ученой элитой. Фиксируя свое внимание на источниках, отражающих официальную точку зрения на ведовство, автор экстраполирует свои выводы на все общество в целом. Причину прекращения гонений Вэхтер также относит к изменениям в юриспруденции. Согласно его теории, не развитие рационализма и отрицание существования и действенности сатанинских сил остановили череду процессов, а новая организация уголовного права, откуда ведовство как уголовно - наказуемое преступление было исключено. А это "могло

47 произойти и без рационализма" - заключает автор .

На работу Дифенбаха "Ведьмомания до и после религиозного раскола в Германии"48 заметный отпечаток наложила ее полемическая направленность. Появившись в свет как реакция на труд Зольдана и Хеппе "История ведовских процессов" (см. ниже), работа Дифенбаха в качестве одной из своих основных целей имеет защиту католической церкви от обвинений в том, что она, являясь причиной процессов, на протяжении всего периода позднего средневековья поощряла преследования и стимулировала в народе веру в существование ведьм. Помимо рассмотрения произведений, вышедших из под пера интеллектуальной элиты Германии, Дифенбах включает в свою работу обильный документальный материал, реконструируя на его основе отдельные

47 Ibid., S. 220.

48 Diefenbach J., Hexenwahn vor und nach der Glaubenspaltung in Deutschland, Mainz, 1886. процессы, имевшие место на католических и протестантских территориях. Автор подчеркивает важность юридического подхода к проблеме, называя этот метод единственно верным для выявления истоков преследований. Как и Вэхтер, Дифенбах выводит причину возникновения ведовских процессов из страдающей недостатками судебной процедуры. Практически повсеместно господствовавший в то время т.н. инквизиционный процесс, "при котором доказательство вины обвиняемого искали и находили в его собственных признаниях,"49 приемы дознания, применяемые при проведении следствия, способы доказательства вины подсудимого, определение ведовства как "исключительного преступления", когда любой подозреваемый мог быть тотчас же схвачен и подвергнут пытке - все это, по Дифенбаху, явилось причиной, вызвавшей волну судебных процессов по обвинению в ведовстве. Указывая на тот факт, что инквизиционный процесс прочно обосновался не только в церковных, но, главным образом, в светских судах, Дифенбах возлагает вину за преследования ведьм на абсолютистское государство с его развитой юриспруденцией и Реформацию, которая, по его мнению, "способствовала секуляризации первоначально обособленной церковной юрисдикции".50 Событием, повлекшим за собой массовые преследования ведьм, исследователь называет появление в 1532 году имперского уголовного кодекса Карла V. В "Каролине" Дифенбах, в отличие от Вэхтера, усматривает не документ, ограничивающий судебный произвол, а напротив творение абсолютистской государственной системы, развившей и углубившей принципы, лежащие в основе инквизиционной процедуры. Таким образом, работая в том же методологическом ключе, что и Вэхтер, Дифенбах расходится с ним в вопросах о причинах, приведших к небывалому до конца шестнадцатого века увеличению судебных дел о ведовстве. Научная слабость работы

491Ы<1, 8. 131.

501Ыс1, 8. 140.

Дифенбаха заключается в ее односторонности в освещении выбранной проблематики и тенденциозности автора при выборе источников и подходе к ним. Цель труда - очистить католическую церковь от упреков, его основной вывод - обвинительный приговор протестантизму. Минимизируя роль буллы Иннокентия VIII и "Молота ведьм" в развитии ведьмомании, закрывая глаза на остальные произведения католических авторов, бесспорно, стимулировавших ведовские процессы, Дифенбах обвиняет протестантских авторов трактатов в распространении паники, разработке деталей процесса, упрекает пасторов в поощрении преследований. Несмотря на разнообразие источниковедческой базы, автор несколько предвзято подходит к анализу источников. Так, процессы, происходившие на территориях протестантских княжеств, он представляет как продукт системы, выработанной протестантскими авторами во главе с Лютером при поддержке абсолютистского государства. Редкие же у Дифенбаха примеры казни ведьм в католических землях выставлены в работе в качестве результата деятельности отдельных "самодуров", при общем якобы мягком и снисходительном отношении к ведьмам большинства католического клира. Для нашей работы сочинение Дифенбаха интересно также тем, что, разбирая трактаты кальвинистских авторов, он вскользь касается и трактата Витекинда, называя его "сокровищницей всякого рода чудесных рассказов, случаев, поступков и сообщений"51.

Несмотря на тенденциозность в освещении выбранной проблематики, рассмотренные нами авторы внесли известный вклад в историю изучения ведовства. Он выразился прежде всего в исследовании процессуальных актов и научных трактатов и попытке параллельного анализа этих двух типов источников. Изучение истории ведовства сквозь призму эволюции юридических институтов способствовало расширению представлений о динамике ведовских процессов XVI века. Что касается вопроса о роли

51 Ibid., S. 161.

Каролины", пункта, в котором различие позиций Вэхтера и Дифенбаха проявляется наиболее наглядно, то, на мой взгляд, оба автора не учитывают здесь территориальную специфику Германии шестнадцатого века. В тех землях, где свирепствовали ведовские процессы, а в ходе судебных разбирательств имел место неограниченный произвол со стороны судей, имперский кодекс 1532 года сыграл положительную роль, положив предел некоторым вопиющим методам, применявшимся при расследовании ведовских преступлений. В то же время, на других территориях "Каролина" могла, напротив, явиться причиной запуска порядком заржавевшей судебной машины, результатом чего было увеличение числа осужденных жертв.

Другое направление, обозначившееся в недрах культурно-исторической школы, абстрагируется от выяснения причин ведовских преследований и исследования правового существа феномена, уделяет главное внимание изучению сочинений о ведовстве, написанных современниками гонений. В основном, это изучение сводилось к простому, более или менее подробному пересказу различных трактатов ученых, богословов, юристов, дополненных биографиями их авторов и предположениями о причинах возникновения их сочинений. Это направление представлено в нашем обзоре трудами таких историков, как А. Бальди,52 М. Озборн53 и К. Бинц54 из работ которых можно почерпнуть представление об общей культурной атмосфере, царившей в среде европейских интеллектуалов шестнадцатого века.

В своем эссе "Ведовские процессы в Германии и их выдающиеся противники" после изложения истории развития веры в существование ведьм в течение средних веков и указания на ключевую роль "Молота ведьм" в развитии ведовских преследований А. Бальди в хронологическом

52 Baldi A., Die Hexenprozesse in Deutschland und ihr hervorragender Bekämpfer, Würzburg, 1874.

53 Osborn M., Die Teufelliteratur des XVI Jahrhunderts, Berlin, 1893.

54 Binz K., Doctor Johann Weyer, Bonn, 1885. порядке перечисляет основных, по его мнению, персонажей позднего средневековья и раннего нового времени, труды которых были посвящены борьбе с ведьмоманией. Бальди не ограничивается только немецкими авторами, но охватывает весь западноевропейский ареал. В его труде встречается и оценка трактата Бинсфельда "О признаниях.", который, как представляется автору, повлек за собой дальнейшее ужесточение преследований - мнение, которое, на наш взгляд так же трудно строго доказать, как и опровергнуть из-за недостатка источников по этому вопросу.

Предметом изучения в книге М. Озборна "Литература XVI столетия о дьяволе" стали трактаты лютеранских авторов, в названиях которых присутствовало слово "дьявол". Поскольку последний в период позднего средневековья и XVI - XVII веков стал одним из самых популярных, притягивающих к себе внимание образов, пасторы, проповедники, моралисты зачастую вставляли в свои сочинения словечко "дьявол" в рекламных целях. Среди трактатов о бесах пьянства, брака, охоты, карточных игр, даже бесе, пустившем в моду особый покрой штанов и таким образом уловлявшем в свои сети людей, Озборн останавливается на рассмотрении собственно демонологической литературы, связанной с исследованием вопроса о самом существе дьявола. Он также обращает внимание, в частности, на трактат Людвига Милиха "О дьяволе колдовства". Озборн исследует двоякий процесс, особенно наглядно проявивший себя в лютеранской литературе XVI века. С одной стороны, тенденция к персонификации мирового зла в конкретном образе дьявола привела тогда к появлению ситуации, близкой к дуализму, когда Бог и дьявол, сконцентрировавший все зло в себе, противостоят друг другу. С другой стороны, эта же тенденция стала причиной дисперсии зла, возникновения в сочинениях о дьяволе образов несчетного количества неравных по силе и достоинству бесов, каждый из которых отвечал за какую-то одну страсть или страстишку. Эти наблюдения Озборна достаточно метко характеризуют одну из черт специфики литературы о ведовстве XVI века, в том числе и интересующей нас его второй половины.

Представителем культурно-исторического направления был также Карл Бинц. В своем труде "Доктор Вейер" он описывает жизненный путь и творческое наследие этого знаменитого оппонента суровых мер по отношению к лицам, подозреваемым в колдовстве. Книга важна для нас верной оценкой авторов двух наших источников — Эвиха и Витекинда как продолжателей линии, начатой Вейером, его последователей. Важно, однако, проследить и различия между ними, которым Бинц уделил меньше внимания. Бинц касается и трактата Бинсфельда, называя его учебником и настольной книгой судей, имевших дело с людьми, обвиненными в колдовстве. Хотя Бинсфельд в своем трактате не упоминает имя Вейера, Бинц полагает, что полемические места в предисловии к трактату обращены непосредственно против героя его исследования. Заслуга культурно-исторического направления состоит в том, что его представители ввели в научный оборот трактаты о колдовстве, однако игнорирование ими правовых и социальных проблем ведовских преследований делает восстанавливаемую ими картину изучаемой эпохи неполной и односторонней.

Позитивистская школа в Германии в области изучения ведовства была представлена самым выдающимся историком девятнадцатого века в исследовании этого явления, И. Ханзеном. Результатом осуществленной им работы по собиранию источников, относящихся к истории ведовских преследований в Германии, стало появление на рубеже веков двух его монографий. Первая представляет собой перечень найденных и изученных им источников, снабженный краткой характеристикой последних; вторая, под названием "Колдовство, инквизиция, ведовской процесс в средние века и возникновение великого ведовского преследования"55 посвящена уже непосредственно исследованию существа ведовства, причин гонений на ведьм и историческому обзору ведовских преследований на территории Германии. Основываясь на обширном материале документальных и нарративных источников, Ханзен смог сформулировать самое точное определение ведьмы, как она мыслилась в свое время людьми, принадлежавшими к ученой элите общества. Это определение до сих пор цитируется в работах историков ведовства.56 Ведьмами, согласно представлениям ученых Раннего нового времени, были "скверные люди, и притом по преимуществу представительницы женского пола, которые заключили договор с дьяволом, чтобы с его помощью, применяя разнообразные колдовские средства, причинять всяческий вред жизни, здоровью, имуществу, домашнему скоту, посевам и садам других людей; люди, участвовавшие в ночных шабашах, проходивших под председательством дьявола, который являлся им во плоти и которому они оказывали почитание; Иисуса Христа, церковь и таинства они дерзко отрицали и поносили; люди, которые на свои шабаши и к местам своей вредительской деятельности отправлялись с помощью дьявола по воздуху с большой быстротой, творили меж собой и с дьяволом половое распутство и

57 образовывали большую еретическую секту". Что же касается причины гонений, то Ханзен, не выделяя, подобно своим предшественникам, лишь какого-то одного фактора, видит ее в совокупности ряда причин, сложное переплетение которых и породило феномен преследований. Традиционный страх перед дьяволом, бытовавшая в народе вера в злое колдовство, развитие католической богословской мысли и ее интерпретация народных представлений, систематизация достижений в демонологии, произведенная схоластикой, изменения в процессуальной практике - все это, по мнению

55 Hansen J., Op. cit, München, 1900.

56 См. например Шверхофф Г., ук. соч. // в кн.: Одиссей, М., 1996.

57 Цит. по Шверхофф Г., ук. соч. // в кн.: Одиссей, М., 1996, с. 308.

Ханзена, на определенном этапе нашло свое практическое преломление в судах инквизиции. Таким образом, ценность научной деятельности Ханзена, помимо собирания источников состоит в попытке комплексного рассмотрения возможных причин ведовских преследований, которая позже найдет свое развитие в работах историков второй половины двадцатого века.

К последней четверти девятнадцатого - началу двадцатого веков относятся также работы ряда протестантских авторов, отличающиеся резкой конфессиональной направленностью. Работы пастора Р. Оле "Ведьмомания",58 Зольдана и Хеппе "История ведовских процессов",59 Г. Лэнгина "Религия и ведовские процессы"60 проникнуты единой тенденцией, назначение которой - очернить католическую конфессию, списав только на нее вину за развязывание преследований.

В труде Зольдана, изданном его зятем Хеппе после смерти автора, мы находим оценку Бинсфельда и его трактата. Здесь Бинсфельд прямо обвиняется в том, что вследствие его деятельности в качестве судьи "княжество превратилось в пустыню, а имущество осужденных перешло в руки следователей и прочих лиц, принимавших участие в процессах"61. Зольдан, аргументируя своё предположение о реакционном характере трактата, отталкивается от того, что сочинение Бинсфельда явилось, по его мнению, ответом на все увеличивающееся к тому времени число работ, в которых подвергались сомнению фундаментальные положения по вопросу о ведьмах, прочно занявшие свое место в инквизиторской практике со

ГЛ времен выхода в свет в 1489 году "Молота ведьм" . Однако, Зольдан преувеличивает значение работ, которые выражали взгляды отдельных скептиков на проблему ведовства, отводит им доминирующую роль в

58 Ohle R., Der Hexenwahn, Tübingen, 1908.

59 Soldan G., Heppe H., Geschichte der Hexenprozesse, Stuttgart, 1880.

60 Längin G., Religion und Hexenprozess, Leipzig, 1888.

61 Soldan G., Heppe H„ Op. cit, Stuttgart, 1880. Bd. 2. S.46.

62 Ibid., S. 48. формировании интеллектуальной атмосферы того времени. По словам немецкого историка, "становящееся господствующим (курсив мой - Е.М.) мировоззрение, встречало яростным сопротивлением все, относящееся к области сверхъестественного, все пыталось объяснить естественными причинами. В этой ситуации вера в преступления ведьм не могла восприниматься как нечто серьезное и рассматривалась как обман или сумасшествие"63. В действительности, налицо была обратная ситуация. В условиях охватившей общество ведьмомании, можно говорить лишь о скромной оппозиции скептически настроенных авторов общественному большинству, выступавшему за продолжение ведовских преследований.

Концентрация внимания протестантских исследователей на католических территориях, подчеркивание решающей роли буллы 1484 года и "Молота ведьм" в гонениях, жестокость инквизиции по отношению к ведьмам, идеологическая поддержка преследований трудами католических авторов - таковы ключевые пункты, объединяющие вышеперечисленные работы. Роли протестантов в гонениях XVI века они не освещают. Однако, введение авторами в свои работы новых массивов источников, а также обстоятельное рассмотрение ситуации в католических землях, пусть даже грешившее односторонностью подхода к проблеме в целом, в конечном итоге, способствовали развитию историографии ведовства.

Таким образом, к началу двадцатого века в Германии действовали несколько историографических направлений, изучающих историю ведовства и ведовских преследований. Несмотря на односторонность ряда оценок, тенденциозность исследователей, недостаточную проработанность источниковедческой базы работ, историография девятнадцатого века сыграла свою положительную роль в развитии изучения ведовства. Ученые, работавшие в рамках историко-правовой, культурно

63 Ibid., S. 24. исторической, позитивистской школ, с помощью свойственных им методик, внесли немалый вклад в историографию ведовства, обогатили историю исторической науки новыми теориями и гипотезами. Представители историко-правовой школы, поставив историю ведовства в тесную зависимость от развития юридической мысли, изменений в судебной практике, обратили внимание исследователей на значение имперского кодекса 1532 года, как сыгравшего важную роль в изменении динамики ведовских процессов. Но основной заслугой историографии девятнадцатого века, на наш взгляд, является осуществление работы по собиранию новых источников, закладка основы для дальнейшего научного изучения ведовства.

Начало нового этапа интересующей нас историографии приходится на двадцатые годы прошлого века. Центр изучения ведовской проблематики переносится из Германии в англоязычные территории Нового Света. Преодолевается статичность, свойственная работам историков девятнадцатого века, появляется осознание того факта, что ведовские преследования и процессы стоят в тесной зависимости от временных и территориальных параметров, имеют свою специфику, обнаруживают множество различных качественных вариантов.64 Историография этого времени представлена в нашем обзоре работами американского протестантского священника Монтегю Саммерса,65 англоавстралийской исследовательницы Маргарет Муррей66 и Бронислава Малиновского67, ставшими вехами в историографии.

Труды М. Саммерса "История ведовства и демонологии" и "География ведовства", взаимно дополняющие друг друга, носят, преимущественно, справочный характер. В них автор рассматривает

64 Behringer W., Hexenverfolgung ., S. 5.

65 Summers M., The history of witchcraft and demonology; The geography of witchcraft, London, 1927.

66 Murray M., The witchcult in Western Europe, Oxford, 1962.

67 Malinowski В., Magic, Science and Religion. // Witchcraft and Sorcery, 1970. историю колдовства и демонстрирует различие в восприятии этого явления народами мира в различные исторические эпохи. Колдовство от седой древности до нового времени, от широт южной Африки до границ Китая находит свое отражение на страницах его сочинений. Что же касается истории ведовских преследований на территории Германии, то у Саммерса мы находим статистические данные о количестве казненных по обвинению в ведовстве на разных территориях страны в различные временные отрезки. Давая краткий анализ "Молота ведьм", как порождения схоластической мысли, автор подчеркивает его роль в истории гонений. Кристаллизацию народных верований в черта Саммерс видит в легенде о докторе Фаусте. Доказывая историчность последнего, исследователь прослеживает упоминания о Фаусте в сочинениях, относящихся к шестнадцатому -началу семнадцатого веков, упоминая, в частности, и трактат Витекинда "Христианские мысли о колдовстве", содержащий анекдоты из жизни знаменитого чародея. Несмотря на богатую фактологическую базу, в трудах М. Саммерса не наблюдается попыток обобщения и систематизации этих данных, новых концепций, стремления автора дать свою интерпретацию ведовства как исторического явления, в результате чего работа приобретает справочно-ознакомительный оттенок.

Совсем другой характер имеет работа Маргарет Муррей "Культ ведьм в Западной Европе", написанная на материале английских источников. М. Муррей является создателем новой, т.н. «ритуальной» теории. Е. Монтер называет ее работу реакцией на скептицизм, господствовавший в трудах позитивистских историков, отвергавших существование ведьм.68 Ведовство, по мнению Муррей, было пережитком древних культов плодородия, и, в частности, одного из них, участники которого поклонялись Диане. Практиковавшиеся поселянами языческие ритуалы, бывшие рудиментами окружавшей культ плодородия обрядности,

68 Monter E.W., European Witchcraft, New-York, 1969, p. 25. были истолкованы церковной схоластикой в привычном для нее русле как поклонение дьяволу. В действительности же, как считает Муррей, крестьяне по ночам собирались в установленные места группами по тринадцать человек для совершения особых ритуалов, целью которых было обеспечение плодородия земли и изобильного прироста скота. Каждая из этих групп имела своего лидера, который, нарядившись особым образом, vвeнчaнньтй погатым головным убором, изображал кельтского бога

У X »ж - л. плодородия. Участники ритуала, большинство из которых составляли женщины, поклонялись ему, воздавая особые почести. Муррей предполагает что обряд мог включать в себя, кроме прочих деталей, и половой акт "ведьмы" с объектом ее поклонения. Эти крестьянские обряды были переосмыслены в трудах схоластиков и нашли свое отражение на страницах демонологических трактатов в образах шабаша, поклонения дьяволу и т.д. и стали причиной развернувшихся преследований. В двадцатые годы эта концепция, предложенная Муррей, вызвала огромный резонанс в научной среде, у нее нашлись даже свои последователи. Но по мере развития историографии многие ее пункты все чаще ставились под сомнение, и в. настоящее время «ритуальная» теория отвергнута почти всеми исследователями, занимающимися историей ведовства.

К двадцатым же годам относится научная деятельность Бронислава Малиновского, считающегося основоположником психологической теории. Занимаясь выяснением сущности колдовства, Малиновский исследует это явление, изучая т.н. "застывшие общества", сохранившиеся в отдельных районах Африканского континента, не касаясь европейского материала. Его труд представляет собой интерес в методологическом плане. В работе "Магия, наука и религия" Малиновский стал провозвестником междисциплинарного подхода к изучению ведовства, основываясь в своих выводах на непосредственных этнографических наблюдениях, достижениях этнографов и исследователей первобытных обществ.

Введенное Фрейдом понятие "замещающего объекта", близкая к ней теория о перенесении подавляемых желаний в мечты, нормированные культурой, и некоторые другие идеи, почерпнутые из области психоанализа, в несколько модифицированном виде легли в основу концепции Малиновского. Согласно последней, сущность колдовского акта составляет "драматическое выражение эмоций", корреспонденция во внешний мир "эмоционального состояния исполнителя"69. Интересно, что Малиновский допускает возможность положительной действенности магических практик. В качестве объяснения он выдвигает две причины. Во-первых, Малиновский указывает на особенность человеческой памяти, задерживающей позитивные впечатления, которые, как правило, покрывают неудачи мага. Во-вторых, он подчеркивает тот факт, что "в диких обществах магия и выдающаяся личность всегда идут рука об руку

70 друг с другом" . Магические знания, передававшиеся по наследству от учителя ученику, требовали от их носителя ума и изобретательности, и совпадали, таким образом с "личным успехом, ловкостью, мужеством и

71 умственной энергией" .

Общей тенденцией в историографии двадцатых годов стало расширение поля исследования, его пространственных и временных рамок. Двадцатые годы отмечены появлением неординарных концепций, поиском новых путей решения проблемы ведовства, обращением к ее специфике за пределами европейского континента, оценкой ведовства как явления, имеющего универсальное измерение. В отличие от прежней установки конца девятнадцатого века, новая парадигма открывала перед учеными больше возможностей для генерации свежих идей, стала благоприятной почвой для появления нетрадиционных теорий разного рода.

69 МаНполузИ В., Ор. ск, р. 210.

701Ы<1., р. 215.

711Ы<1., р. 215.

Прежде чем перейти к рассмотрению следующего крупного этапа в развитии зарубежной историографии ведовства, связанного с 1960-ми гг., нельзя не сказать о печальном опыте немецких историков тридцатых годов. Часть из них была вынуждена вести свои научные изыскания, испытывая мощное идеологическое давление со стороны национал-социалистического режима. Часть разделяла и энергично пропагандировала его представления. Многие из них соотносили свои труды с официальным государственным мировоззрением, и потому шли на фальсификацию исторических реалий прошлого. Общая установка, порождающая особый взгляд на историю сквозь призму нацистской идеологии, не только искавшей положительные и конструктивные моменты в проявлениях национального духа, но и резко форсировавшей значение всего, что могло быть истолковано в этом русле, отразилась и на состоянии немецкой историографии ведовства. Этот феномен уже не привлекал к себе того внимания, которым он пользовался в Германии в конце девятнадцатого века и в 1920-е годы, уступив место иным явлениям национальной истории. Общую тенденцию немецкой историографии периода нацистской диктатуры отражает работа Антона

79

Майера "Мать-земля и ведьма" . Автор пытается проследить в ведовстве позднего средневековья искаженные рудименты древнегерманских культов. Исследуя религиозные воззрения германцев, он говорит о их вере в магические и мантические силы земли, подчеркивает силу и распространенность этих представлений в народе. Из культа матери-земли он выводит и веру в особую магическую силу женщин. Чистая, здоровая, неразрывно связанная с окружавшей их природой вера германцев в богиню-мать претерпела значительные метаморфозы с приходом и дальнейшем развитием на немецкой почве христианской религии. По Майеру, именно под влиянием христианства и его активной борьбой с народными языческими корнями само понятие ведьмы, которое несло в

72 Mayer А, Erdmutter und Hexe, München, 1936. себе поначалу положительный заряд, означая мудрую женщину, приобретает постепенно отрицательные коннотации. В позднейшем представлении о ведьме, выработанном официальной идеологией католической церкви, от древних времен сохранилась неискаженной лишь одна черта - женский пол. Но, несмотря на упадок традиционных для германцев верований, остатки прежних представлений, по мнению Майера, не исчезли и продолжают проявляться в народе и в настоящее время. "Рядом с прочими элементами, - пишет автор, - пробивая новые слои -может быть несколько побледневший и изменившийся - выступает на свет пережиток или, лучше сказать, потомок древней натуралистической веры и культа природы, покоящихся на почитании материнского божества земли, и в своих последних, тончайших и едва различимых разветвлениях доходит

73 и до сегодняшнего дня". В книге Майера прослеживается стремление увидеть немецкий идеал в образе жизни и верованиях германских племен. Националистическая направленность работы и ее ярко выраженная антицерковность проявляется в идеализации всего древнегерманского, в попытках доказать вечность и незыблемость принципов "крови и почвы" (Blut und Boden), якобы определявших жизнь немецкого народа. Идеализация древних германцев сочетается при этом со стремлением идентифицировать их с «немцами», показать якобы извечный континуитет качеств нации, причем о негативных качествах при этом умалчивается. Идеи такого рода лежали в основе нацистских представлений. Работа Майера отразила интерес к религиозному миру древних германцев, но ее идеологическая направленность, продиктованность авторских выводов соответствующим «социальным заказом» времени заметно снижают ее научную ценность.

Новые значительные изменения в изучении истории ведовства приходятся на середину шестидесятых годов. Общие тенденции в развитии

73 Mayer A., Op. cit., S. 175. зарубежных историографии: возросший интерес ученых к истории культуры не только элиты, но и масс, все более уверенно заявляющий о себе интердисциплинарный подход, постепенное сближение социальной истории и социальной антропологии обусловили вынесение на повестку дня вопросов, связанных большей своей частью не с происхождением и сущностью ведовства, а с его функциями в обществе.

Новые веяния в историографии ведовства отразил изданный в 1969 году сборник под редакцией Е. Монтера, содержащий его собственные работы, а также статьи французского историка Э. Делькамбра и испанца Д. Бароджи, составленные на основе их книг, вышедших незадолго до опубликования сборника. Исследуя направления ученой культуры конца пятнадцатого - шестнадцатого веков, Монтер пытается представить ее в качестве интеллектуального основания для волны преследований, начавшейся в 1580-х годах.74 Историк задается вопросом о казалось бы парадоксальной жизнеспособности "Молота ведьм", основные положения которого пробили себе дорогу в условиях развития гуманистической мысли и распространения протестантизма, и успешно использовались в качестве руководящих указаний при ведении процесса вплоть до пятидесятых годов семнадцатого века. Причину этого Монтер видит в том, что Ренессанс в лице своих видных представителей разделял народную веру в существование ведьм. В среде гуманистов-платоников появились люди, занимающиеся разработкой белой ученой магии, новой для Европы формы, которая мыслилась в качестве антитезиса старомодному колдовству, распространенному в народе. Но деятельность Фичино и его последователей, ставших первопроходцами в попытках разграничения магии и колдовства, не увенчалась успехом. Хотя магический мир ренессансного платонизма и был населен безвредными демонами, это вовсе

74 Monter Е. Law, Medicine, and the Acceptance of Witchcraft, 1560-1580 // Monter E.W., Op. cit, New-York, 1969 не отрицало существование демонов вредоносных. Доказательством этому служит широко известная книга Агриппы Неттесгеймского "Об оккультной философии" (1531), содержащая множество положений, относящихся к области черной магии. Реформация также была не в состоянии изменить общую ситуацию, поскольку основным источником, из которого Лютер и его последователи черпали свои аргументы, являлась Библия, где по вопросу о существовании ведьм имелись четкие указания. В кальвинизме же, отвергшем положения, касавшиеся вредоносной способности ведьм, осталась и укрепилась мысль о возможности заключения пакта человека с дьяволом, что рассматривалось как преступление, направленное против общественного блага. Таким образом, сформировавшиеся теологическое и юридическое основания для преследований были непоколебимыми к 1580 году. Вейер и его последователи, критиковавшие практику гонений с позиций теологии, права и медицины, оказывались особенно слабы в первых двух пунктах и недостаточно убедительны в третьем. В то же время защитники гонений, основываясь на достижениях богословской и юридической мысли, при благосклонном нейтралитете философии и слабости медицинских аргументов своих оппонентов легко одерживали верх и сформировали к 1580 гг. общую интеллектуальную атмосферу, благоприятствующую ведовским преследованиям. Мы видим в работе Монтера четко обозначившееся разграничение средневековой культуры на ученую и народную, понимание неоднородности средневекового общества. Однако автор слишком резко, на наш взгляд, разделяет на два враждебных лагеря Вейера и его сторонников, с одной стороны, и защитников ведовских преследований, с другой, проходя мимо моментов сходства в их подходе к колдовству. Анализируя тенденции, имевшие место в ученой среде, Монтер оставляет вне поля своего исследования народное восприятие ведовства, следствием чего является ощущение незавершенности работы, отсутствие полной картины общественного настроения перед началом массовых ведовских гонений.

Две другие работы сборника объединены общим для их авторов психологическим подходом к изучению проблемы. Э. Делькамбр на основе документальных материалов суда в Лоренне исследует психологическую

75 основу поведения судей и их жертв. Его работа носит ревизионистский хяпяктеп. Автоп опповепгает точку зоения. согласно которой признания

1 1 А X 1 » А л а. подсудимых были простым механическим следствием применения пытки, а их ответы диктовались вопросником инквизиторов. В статье исследуются различные аспекты менталитета обвиненных в ведовстве, в особенности их отношение к пытке, воспринимаемой как испытание, при которой единственным арбитром выступал Бог. Э. Делькамбр обращает внимание и на чистосердечность показаний подсудимых. Он избегает также и упрощенного подхода, представляющего участвующих в процессе судей жаждущими крови маньяками. Судьи искренне верили в то, что они выполняют подлинно христианскую задачу, рассматривая свою деятельность одновременно как религиозное служение и труд на благо общества. Особенно поражают автора искренность и интенсивность религиозных чувств, проявляемых с обеих сторон.

Д. Бароджи в своем исследовании базируется как на документальных источниках, так и на непосредственном этнографическом материале.76 Будучи специалистом в области изучения истории баскской народности, он указывает на наличие у басков преемственности веры в ведьм, уходящей по меньшей мере в двенадцатое столетие. Его работа описывает различные грани внутренней психологии ведовского мира на фоне сжатой истории ведовства со времен античности до Просвещения. Много внимания Д. Бароджи уделяет исследованию проблемы

75 Delcambre Е., Witchcraft Trials in Lorraine.// Monter E.W., Op. cit, New-York 1969.

76 Baroja J.C., The World of the Witches.// Monter E.W., Op. cit, New-York, 1969. демонических неврозов". Он отвергает идею "заражения" как причины массовой истерии и склоняется к мысли о том, что сказочные свидетельства обвиняемых в ведовстве являются следствием синдрома мифомании, который объясняет искренность при допросе и убежденность многих из т.н. ведьм в правоте своих показаний.

Приблизительно к этому же времени относится всплеск интереса к личности Вейера. Имя Вейера и ссылки на его трактат «Об обманах демонов» появляются в работах историков медицины. Следует отметить, что статьи подавляющего большинства исследователей характеризуются

77 78 относительной однообразностью. Так, Н. Леман, и Т. Шонеман акцентируют внимание на прогрессивной роли Вейера как автора, поставившего под сомнение виновность ведьм и воспринимавшего их поведение как следствие психосоматических заболеваний. Другие историки

79 80 81 82

- С. Барстейн, Э. Акеркнехт, К. Бакстер и Г. Ли подчеркивают вклад Вейера в развитие психологии, и, в частности, его оценку одержимости как болезни, имеющей в своей основе психические отклонения. Такая трактовка взгляда Вейера на одержимость, на наш взгляд, не вполне корректна. Как показывает анализ трактата «Об обманах демонов», Вейер действительно рекомендовал в случае возникновения подозрений в одержимости обращаться вначале к врачу. В то же время он не отрицал возможность дьявола вселяться в человека и признавал факт одержимости.

Тенденция обращения к полевым этнографическим исследованиям при изучении ведовства, заявившая о себе уже в деятельности Б.

77 Lehrman N., De Praestigiis Daemonum. // The American Journal of Psychiatry 120, 1964

78 Schoeneman T., The Role of Mental Illness in the European Witch Hunts of the Sixteenth and Seventeenth Centuries //Journal of the History of the Behavioral Sciences 13, 1977

79 Burstein S., Demonology and Medicine in the Sixteenth and Seventeenth Century. // Folklore 67, 1956

80 Ackerknecht E., Die Medizin der Renaissance. // Geschichte der Medizin, Stuttgart, 1986

81 Baxter C., Johann Weyer's De Praestigiis Daemonum: Unsystematic Psychopathology // The Damned Art. Essays in the Literature of Witchcraft, London, 1977

82 Lea H., Demoniacal Possessions // Materials Toward A History of Witchcraft, V. Ill, P. Ill, New York, 1957

Малиновского, переживает пик популярности в конце шестидесятых годов. Плодом усилий историков, подвизавшихся на этом поприще, стал появившийся в 1975 году сборник "Ведовство и колдовство" под редакцией М. Марвика. Авторов, участвовавших в создании сборника, объединяет утверждение всеобщности феномена ведовства. Оно повлекло за собой представление об эффективности исследования "замороженных обществ" как одного из возможных путей проникновения в суть изучаемой проблемы. Результаты, полученные при анализе функций и роли ведовства в африканских обществах, были соотнесены с европейскими реалиями. При этом ярче проявилась специфика европейских ведьм. В то время как в примитивных обществах ведьма олицетворяла собой онтологическое зло, заключая в самой своей личности магическую силу, ее европейские сестры выступали в роли представителей зла персонифицированного в князе тьмы, дьяволе. Оказалось, что европейское ведовство и ведовские преследования позднего средневековья находят свои аналоги не в стабильных общностях, где колдовство является стабилизирующим фактором, а в культовых движениях (cult movement), характерных для обществ, пытающихся найти адекватные пути с целью приспособления к новым условиям жизни. Была прослежена связь гонений на ведьм с ломкой общественных, религиозных и политических институтов. Доминирующая линия сборника придает ведовству новое социальное измерение. Преследования начинают рассматриваться как своего рода индикатор состояния общественного организма, который уже не в силах решать внутренние проблемы традиционными способами. Ведовские процессы, таким образом, выступают теперь как часть общей реакции в период бурных потрясений.

Социальная теория, имевшая к моменту опубликования сборника уже множество сторонников, впервые ясно заявила о себе в работах А.

83 Marwick М. (ed.), Witchcraft and Sorcery, 1975.

Макфарлейна84 и К. Томаса85. А. Макфарлейн, изучая ведовские преследования в позднесредневековой Англии, пришел к выводу о том, что обвинения в ведовстве были способом переадресации вины. Он рассматривал ведовство, прежде всего, как деревенский феномен и корни охватившей людей ведьмомании искал в сфере межличностных отношений. Изучая судебные акты, Макфарлейн выяснил, что обвинение в ведовстве обычно следовало за конфликтом между хорошо знающими друг друга людьми, произошедшем из-за того, что жертва отказывала ведьме в просьбе, слышала злобное бормотание и первую же свою неудачу рассматривала как результат действия колдовских чар. В положении околдованного, таким образом, находился человек, первый нарушивший старинные принципы милосердия и соседской взаимопомощи. В подобных конфликтах кроются глубинные социально-исторические изменения, переход от интегрированного соседского общества к обществу индивидуалистическому. Лица, выступающие в качестве обвинителей, были провозвестниками уже новой эпохи. Они, однако, чувствовали себя неуверенно в окружавшем их мире соседской взаимозависимости и коллективных ценностей, поддерживавшихся христианской идеологией. В сложившейся ситуации ведовство предоставляло им удобную возможность для разрыва социальных связей, позволяя в то же время оставаться в рамках существующей системы ценностей. Более того, обвиняя ближнего в ведовстве человек исполнял свой христианский долг перед обществом, избавляя последнее от зла. Недостаток милосердия и сострадательности не являлся источником вины, поскольку проявлялся по отношению к ведьме, напротив, обвинитель утверждался в сознании собственной правоты и чувствовал себя человеком, принесшим пользу обществу.

84 Macfarlane A., Witchcraft in Tudor and Stuart England, 1970.

S5 Thomas K., Religion and the decline of magic, London, 1971.

В этом же русле написана работа К. Томаса. Автор подчеркивает важность социального подхода, который вывел ведовство с периферии в центр изучения, как явление, с помощью которого можно объяснить многие аспекты в истории позднего средневековья и раннего нового времени. Ведовство в период, предшествующий преследованиям, играло функциональную стабилизирующую роль, поддерживало соседские отношения и благотворительность. В технически отсталом средневековом обществе вера в ведьм имела притягательную силу. Она служила средством для истолкования не поддающихся интерпретации несчастных случаев в повседневной жизни. Такие неожиданные катастрофы, как смерть ребенка, падеж скота, обычные неудачи в домашней работе - все это могло рассматриваться как происки ведьмы. В этом и заключалась положительная функция веры в ведьм. Она была призвана дать жертве, по крайней мере, объяснение посетившего ее несчастья, когда отсутствовала возможность его устранения. Преследования начинались в период, когда привычные социальные устои начали давать трещины. С одной стороны, это происходило по причине, описанной Макфарлейном, а, с другой, вследствие страха, охватившего людей из-за происходящих общественных изменений.

Итог достижениям в области социального подхода к изучению ведовства в семидесятые годы подвел сборник "Ведьмы Нового времени", вышедший в 1978 году под редакцией К. Хонеггер.86 Помимо общего обзора самой К. Хонеггер, который представляет собой синтез результатов, полученных в области социальной теории, в него вошли статьи рассмотренных выше А. Макфарлейна и К. Томаса, а также Р. Мандру, проследившего корреляции между социальными изменениями и ведовскими преследованиями семнадцатого века на французском материале.

86 Honegger С. (Hrsg.), Die Hexen der Neuzeit. Frankfurt/M, 1978.

Генеральные линии, намеченные родоначальниками социального подхода к изучению ведовства, послужили стимулом для постановки в рамках этой же теории новых проблем, связанных с многообразными аспектами жизни общества. Ученые, пытавшиеся ответить на вопросы о городском или деревенском характере феномена ведовства, о том, какая социальная структура была более всего податлива для проникновения ведьмомании, пришли к выводу о насущной необходимости локальных исследований на ограниченной территории. Примеры локальных работ можно найти и в более ранние годы, однако их авторы, находясь в плену у старой парадигмы, не стремились осмыслить ведовство как явление, по своим причинам, взаимосвязям и результатам охватывающее едва ли не все стороны жизни изучаемого региона. Несовершенство и практическая бесперспективность прежних работ объясняется во многом тем, что в них педалировался лишь какой-то один аспект проблемы, полностью отсутствовали попытки соотнесения между собой разнородных по характеру и назначению материалов, не ставились новые вопросы к источникам, которые продолжали восприниматься как культурно-исторические курьезы.

Одним из пионеров, выведшим локальные исследования на новый

87 уровень, является Э. Мидлфорт, сосредоточивший свое внимание на юго-западном районе Германии, включающем в себя области юго-западной Германии. Одно из существенных достоинств работы Э. Мидлфорта состоит в удавшейся автору попытке комбинированного изучения документальных и нарративных источников. Анатомируя демонологические и ведовские произведения, вышедшие из недр ученой культуры, автор приходит к выводу о неправомерности довольно распространенного взгляда на теорию ведовства как некое монолитное образование, критикуемое лишь несколькими просвещенными мужами.

87 Midelfort Е., Witch hunting in Southwestern Germany 1562-1684, California, 1977.

При совпадении базовых положений, заимствованных авторами из общего для всех источника - Библии, позиции изучающих это явление только до определенной степени могли противоречить друг другу по тем или иным вопросам, что далеко не всегда объяснялось их религиозной ориентацией. Преследования, которые велись с одинаковой суровостью как католиками так и протестантами, захватывали в разные периоды различные социальные группы. Э. Мидлфорт прослеживает происходящие во времени перемены по отношению к определенным категориям людей как объектам гонений. Если в начале развития процессов в качестве подсудимых оказывались чаще всего «подозрительные» с точки зрения ведовства элементы общества, включая вдов, старых дев и акушерок, то по мере расширения преследований обвинения в ведовстве все больше затрагивали людей, пользующихся известностью и популярностью, состоятельных лиц и их жен. Полученные результаты позволили Э. Мидлфорту сформулировать собственную концепцию, касающуюся причин прекращения преследований. Последние по мере своего распространения и ужесточения оказывались своими же могильщиками. Захватывая все новые группы людей, они заканчивались не вследствие того, что "охотники за ведьмами больше не верили в их существование, но поскольку не знали, как их найти"88. Включение в число обвиняемых лиц, не отвечавших сложившемуся представлению о ведьмах, появление в числе жертв богатых и знатных людей, подрывало доверие к суду в обществе и оборачивалось протестом и социальным недовольством.

Здесь необходимо упомянуть еще об одной важной работе на локальном материале, автором которой является В. Берингер, посвятивший свой труд изучению ведовских процессов на территории Баварии. В его исследовании окончательно формируется и утверждается прозвучавшая еще у К. Томаса мысль о страхе перед общественными изменениями как

88 Ibid., р. 6. основной причине преследований. Изучая особенности баварских гонений, Берингер дополняет эту теорию выведением страха за границы социальных перемен и распространением его на все сферы жизни позднесредневекового мира. Политические неурядицы, масштабные эпидемии, моры, климатические катастрофы порождали в обществе чувства собственной беспомощности и панического страха, которые имели своим следствием начало ведовских преследований в данном регионе. Специфика баварской ситуации заключалась в том, что в этой земле победу одержала скептическая точка зрения по вопросу преследования ведьм, основными носителями которой была местная городская и земельная знать, противостоящая в хофрате иностранцам, желавшим с помощью преследований повысить свой социальный и имущественный уровень. Бавария также не избежала гонений, в развитие которых частичный вклад внес и изданный в герцогстве в 1591 году трактат Бинсфельда, но все же наиболее жестокие волны ведьмомании миновали ее территорию.

Берингеру принадлежит заслуга издания корпуса источников по ведовским процессам.89 Материал организован исследователем одновременно с соблюдением хронологического и тематического принципов, что повышает научную ценность издания. Каждый раздел источников снабжен авторскими статьями, в которых Берингер, в основном, повторяет свои теоретические положения, сделанные им в рассмотренной выше работе. Упоминает он и о Бинсфельде, представляя последнего выразителем интересов партии сторонников расширения и ужесточения гонений.90

Следствием распространения социального подхода явилось повышение интереса историков к изучению маргинальных групп населения. В области истории ведовства это проявилось в обращении ряда

89 Behringer W.(Hrsg.), Hexen und Hexenprozesse, München, 1988.

90 Ibid., S. 180-181. ученых к вопросам о роли детей в ведовских процессах. X. Вебер, отталкиваясь от анализа процесса в Ройтлингене, в ходе которого по делу обвинения в ведовстве проходила группа детей, исследовал взаимосвязь в представлениях общества того времени о действиях ведьм и функциях детей.91 Феномен детского ведовства базировался на двух религиозно-исторических предпосылках, послуживших в конечном итоге причиной установления тесной связи между ребенком и ведьмой. Это, во-первых, касается заново ожившей в ведовстве веры в демонов, угрожающих беззащитному ребенку, а во-вторых - представления о ребенке, как о наиболее предпочтительном объекте вредоносного воздействия ведьмы. Дети стали непременным элементом шабаша, где они присутствовали в качестве жертв или участников. Указанные обстоятельства, в свою очередь, обусловили включение детей в ведовские процессы в качестве обвинителей и потерпевших. Специфические случаи, когда дети выступали объектами обвинения или сами доносили на себя, автор объясняет несколькими факторами. Этому способствовала общая атмосфера подозрительности к семьям, чьи члены были осуждены за ведовство, немалую роль играла деятельность проповедников и духовников, наставления которых служили еще большему распространению представлений о ведовстве и оказывали сильное влияние на впечатлительные детские души. Проповеди перед исповедью, сопровождавшиеся описанием всевозможных, часто самых постыдных грехов, а также психические травмы и шоковые переживания, полученные при виде казней и прочих ужасов, служили причиной появления у детей "демонических синдромов", обуславливающих их поведение перед судом.

В вопросах о роли детей в ведовских процессах с работой X. Вебера

92 перекликается труд J1. Роупер "Эдип и дьявол", в котором дети

91 Weber Н., Kinderhexenprozesse, Frankfurt am Main, 1991.

92 Roper L., Oedipus and the devil, New-York, 1994. рассматриваются как источник обвинения сиделок, акушерок и кормилиц. В целом эта работа нацелена на разработку вопросов тендерной специфики преследований. Автор подчеркивает три основных положения, которые нужно иметь в виду при изучении феномена ведовства: важность иррационального и бессознательного в истории, роль тела, и отношение этих двух факторов к половым различиям. Л. Роупер рассеивает мнение о возникшем в шестнадцатом веке кризисе в тендерных отношениях как причине гонений. По ее мнению, этот кризис существовал на протяжении всего средневековья, а в период Реформации лишь изменил направление, проявившись в тендерном измерении греха и антагонизме общества по отношению к незамужним женщинам. Именно они стали излюбленным объектом для обвинений в ведовстве. В своей работе Л. Роупер исследует, в основном, обвинения, исходившие от женщин, доносивших на представительниц своего же пола. Изучение документов и причин обвинений привело автора к выводу о наличии латентных конфликтов в отношениях жертвы и обвинителя. Как правило, первыми обвинялись сиделки или кормилицы, находившиеся подле ребенка на протяжении всего послеродового периода матери, причем на их плечи ложилась также обязанность прислуги по дому. Сознание матерью собственной частичной неполноценности, наличие рядом человека, ответственного за кормление дитяти и исполняющего функции хозяйки по дому, следующие зачастую вслед за удалением кормилицы естественные для грудных младенцев болезни ребенка, приводили к тому, что комплекс неполноценности матери, сопряженный с бессознательными ревностью и страхом, по отношению к бывшей кормилице, прорывался наружу в виде обвинения последней в ведовстве. Л. Роупер обращает внимание и на психологию жертвы, подчеркивая искренний характер полученных от подсудимого показаний. В признаниях ведьмы, связанных с ее фантастичными сексуальными похождениями, исследовательница видит отражение реальных эдиповых конфликтов личной жизни обвиняемого в ведовстве человека.

В связи с рассмотренной работой JI. Роупер, следует отметить, что вплоть до недавнего времени проблема тендерной специфики ведовских преследований вообще не привлекала к себе пристального внимания со стороны исследователей. Находясь в плену широко распространенных представлений о женщинах как основном объекте интереса инквизиционных и судебных органов, историки ведовства покорно принимали указанную парадигму, исключая вопрос о жертвах-мужчинах и о половых характеристиках гонителей из ряда актуальных исследовательских задач. Волна феминистских настроений, поднявшаяся в конце 70-х годов, затронув все стороны общественно-политической жизни, не обошла стороной и проблему ведовства, вопрос о вовлеченности женщин в ведовские преследования. В стремлении ярче оттенить порочные и агрессивные стороны патриархального общества с отчетливо выраженной мужской доминантой, феминистски ангажированные авторы на новый лад педалировали вопрос о половой принадлежности лиц, казненных по обвинению в колдовстве.

Отличительной чертой феминистски ориентированных работ является индуктивный подход их авторов к проблеме ведовских преследований, изучаемых, главным образом, посредством микроисторического метода. В этом отношении особый интерес вызывает статья У. Бендер-Виттман «Женщины и ведьмы - феминистские перспективы исследований ведовства», где прочие исследовательские подходы к проблеме названы автором «андроцентрическими методами анализа».93 Работы феминистского типа ставят своей целью показать уязвимость представителей женского пола в период Раннего Нового

93 Bender-Wittmann U., Frauen und Hexen - feministische Perspektiven der Hexenforschung.// Hexenverfolgung un Frauengeschichte: Beiträge aus der kommunalen Kulturarbeit, Bielefeld, 1994, p. 21. времени и, по возможности, выявить механизм преследований. Независимо от конкретных достоинств работ подобного рода, необходимо отметить их несомненно положительную функцию. Они выполнили свою научную миссию, обратив внимание историков на проблему пола, которая ранее либо не замечалась, либо воспринималась как данность.

В историографической среде феминистские исследования инспирировали ответную реакцию со стороны историков ведовства. На поверхности оказалось несколько вопросов, мгновенно ставших дискуссионными. К ним относятся причины обвинений женщин в ведовстве, процент мужского элемента среди жертв гонений и тендерная классификация общего числа лиц, обвиненных в колдовстве, обусловленная региональной спецификой. В вопросе о причинах того, почему именно женщины становились предпочтительным объектом преследований, феминистские авторы отстаивают точку зрения, согласно которой в основе ведовских гонений лежит мизогиния, являющаяся частью патриархального общества и наложившая отпечаток на сознание людей того времени. Прочие объяснения причин ведьмомании (несоответствие представлений и действий женщин изменившимся социально-экономическим условиям, обособленное положение одиноких женщин и т.д.) в работах феминистского историографического направления представляют собой производные от уже указанной мизогинии.

Историки, не разделяющие феминистских идей, принимая во внимание неоспоримые данные о значительной доле представителей женского пола в общей совокупности обвинений, тем не менее, призывают более широко взглянуть на проблему участия женщин в ведовских преследованиях. В частности, такие исследователи, как К. Лартер,94 Вильям

94 Larner C., Enemies of God: The Witch-hunt in Scotland, London, 1981 де Блекур,95 Рольф Шульте,96 Стюарт Кларк97 и другие, рекомендуют избегать ошибочного отождествления преследований ведьм с преследованиями женщин. Постановка знака равенства между охотой на ведьм и охотой на женщин обнажает и оставляет без ответа следующие проблемы: наличие казненных по обвинению в колдовстве мужчин, количество которых в ряде регионов в процентном отношении превышает количество женских обвинений; участие женщин в ведовском процессе не только в качестве подсудимой, но и в роли свидетеля и, даже, обвинителя; наконец, самостоятельные признания женщин и мужчин в колдовстве, сделанные добровольно, без применения пытки или давления со стороны судебного персонала.

Ярким примером работы, написанной в русле феминистского историографического направления, и взволновавшей умы многих исследователей, стала совместная монография Г. Хайнзон и О. Штайгер по ^

Уничтожение мудрых женщин». Согласно, авторской концепции, главной жертвой ведовских преследований становились «мудрые женщины», главным образом повитухи. Причиной этого стало стремление католической церкви к стимулированию рождаемости среди своих прихожан и ее желание контролировать прирост населения в Европе. Повитухи же, на деле занимались не только принятием родов, но и обладали тайными знаниями, связанными с различными способами контрацепции и прерывания нежелательной беременности. Указанные способности, по мнению исследователей способствовали криминализации акушерской практики и сделали повитух предпочтительной жертвой ведовских преследований.

95 Blecourt W., The Making of the Female Witch: Reflections on Witchcraft and Gender in the Early Modern Period. // Gender and History, 12, 2000

96 Schulte R„ Hexenmeister, Kiel, 2000

97 Clark S., Thinking with Demons, New York, 1997

98 Heinsohn G., Steiger O., Die Vernichtung der weisen Frauen, München, 1985

Работа Г. Хайнзона и О. Штайгера пробудила оживленную дискуссию среди историков ведовства. Споры о виновности повитух вызвали к жизни две специальные статьи, направленные против указанной монографии. Так, статья Г. Шверхоффа с издевательским названием «Выдумка мудрых мужчин. Против ложной интерпретации веры в ведьм и ведовских преследований»99 подвергает критике метод Г. Хайнзона и О. Штайгера, базирующих свои теоретические построение, во-первых, на голословно постулируемой ими связи между сокращением населения в Европе к середине 16 века и началом масштабных ведовских преследований, а, во-вторых, на рассмотрении ряда отдельных случаев, путем микроисторического подхода. Шверхофф называет концепцию обсуждаемой монографии «малосодержательной выдумкой»,100 и предостерегает исследователей от такого рода глобальных и скоропалительных выводов. Другой исследователь В. Руммель рассматривает теорию Г. Хайнзона и О. Штайгера в контексте политико-социальной ангажированности авторов. По мнению Руммеля, в основе монографии «Уничтожение мудрых женщин» лежат современные проблемы, связанные с перенаселенностью стран Третьего мира, активными протестами католической церкви против абортов и ее желанием выступать главным арбитром в вопросах контроля над рождаемостью.101 Рассматривая теорию о «мудрых» женщинах как основном объекте гонений на фоне конкретных обстоятельств ведовских преследований, Руммель выдвигает противоположный тезис, согласно которому «мудрые» женщины и мужчины, напротив, выступали на стороне властей и способствовали укреплению подозрений в ведовстве против того или иного

99 Schwerhoff G., die Erdichtung der weiser Männer. Gegen falsche Ubersetzungen von Hexenglauben und Hexenverfolgungen. // Hexenverfolgung. Beiträge zur Forschung - unter besonderer Berücksichtigung des südwestdeutschen Raumes, Königshausen, 1995

100 Schwerhoff G., Op. cit., S. 418

101 Rummel W., „Weise" Frauen und „weise" Männer im Kampf gegen Hexerei // Historishe Forschung 68, Berlin 2000, S. 353 человека. Руммелю же принадлежит еще одна работа «Крестьяне, господа и ведьмы»,102 представляющая собой попытку регионального исследования истории ведовских процессов Трира и его окрестностей.

После публикации трудов патриархов регионального исследования, выдержанного в социально-историческом ключе, начиная с 90-х годов прошлого века, в историографии ведовских преследований наблюдается тенденция к отказу от любых попыток генерализации, стремление рассматривать проблемы в узко региональных рамках. Методика авторов подобных трудов нередко граничит с микроисторией, что, на наш взгляд, является хотя порой и полезным, но явно недостаточным для обобщений иного уровня. Так, исследователи, изучая крупный регион, нередко пытаются рассматривать характер ведовских гонений в данной местности лишь на основе текста протоколов, не привлекая другие источники. Это приводит к крайней дробности освещения проблемы и отказу от обобщений. Упомянутая выше монография Руммеля относится именно к

1 П"} описанной категории работ. В данном случае ошибкой автора, на наш взгляд, стало непонимание жанра протоколов как массового источника. Автор умело использует протоколы для реконструкции отдельных судеб гонимых, но дальше не идет. Между тем, на наш взгляд, в региональном исследовании требуются также и обобщение, и статистика. В этой связи именно трактаты о ведовстве, дающие представление о том, как сами современники обобщали и осмысляли свои впечатления о ведовских процессах, могут дать важные коррективы для характеристики общей картины гонений, понимания региональной специфики «охоты на ведьм».

В историографии ведовства, начиная с конца 70-х годов прошлого века, немалую популярность приобрела проблема участия ученой и народной культур в этом феномене. Осознание того факта, что понятие

102 Rummel W., Bauern, Herren und Hexen, Göttingen, 1991

103 См. также Walz R., Hexenglaube und Magische Kommunikation im Dorf der Frühen Neuzeit, Paderborn, 1993 ведьмы несло в себе различную смысловую нагрузку не только в разных обществах, но и в разных социальных слоях, способствовало появлению ряда работ, затрагивающих эти вопросы. В середине семидесятых годов Р. Кикхефер занялся исследованием различия в представлениях о ведовстве в обеих культурах.104 Его выводы основаны на сравнительном изучении судебных документов, отражающих восприятие ведовства народом и ученой элитой. Сопоставляя поступавшие в суд доносы простых людей с заключительным обвинением Р. Кикхефер обнаружил, что в последнем добавлены факты, имеющие в сравнении с изначальными обвинениями принципиально иной характер. Обвинители указывали в первую очередь на вредоносные действия ведьмы, жалуясь на конкретное несчастье, случившееся вследствие применения обвиняемой колдовских чар. Прогоняемые же через фильтр ученой традиции эти обвинения обрастали подробностями об участии дьявола в ведовских проделках. Таким образом, в своем окончательном виде ведовство являло собой комбинацию представлений народной и ученой культур. Поскольку ученая традиция не была непроницаемой для народных представлений, последние нашли свое отражение на страницах ученых трактатов о ведовстве. Так, восприятие ведьмы народом как существа вредящего людям с помощью колдовства, дополнялись имеющим свои корни в ученой среде положением о ее связи с дьяволом, представительницей которого на земле является ведьма.

Тому же автору принадлежит работа "Магия в средние века",105 посвященная изучению функций магического искусства в разных сферах человеческой жизнедеятельности. Средневековая магия исследуется здесь в контексте столкновения различных восприятий этого явления. Необразованное большинство было склонно рассматривать магию как что-то естественное, связанное с окружавшей их природой, в то время как

104 Kieckhefer R., European Witch Trials, Los Angeles, 1976.

105 Kieckhefer R., Magie im Mittelalter, München, 1992. интеллектуалы не были единодушны в своем отношении к магии. Традиция раннехристианских отцов предписывала считать любые формы магии творением дьявола вне зависимости от отношения исполнителя магических обрядов к своему занятию. В двенадцатом веке, когда европейские наука и образование испытали влияние исламского мира, все большее число ученых людей стало приходить к убеждению, что множество магических феноменов имеют естественное происхождение. Но ко времени позднего средневековья возрождается старое негативное отношение к магии, пробуждающее в умах многих интеллектуалов подозрение, что магия даже там, где она кажется обусловленной естественными причинами, имеет в действительности дьявольское происхождение. Последнее положение стало господствующим в церковных кругах, которые оказались в конечном итоге в оппозиции к народным магическим обрядам.

Проблема взаимоотношения магии с церковной практикой в средние века нашла место и на страницах книги Р. ван Дюльмена.106 Последний наблюдает в средневековый период смешение в народе магических представлений с христианством. Автор обращает внимание на специфическое поведение католической церкви в этой ситуации. Церковь терпела магию до тех пор, пока та не начинала покушаться на области, входящие в церковную компетенцию, В то же время, постепенно вбирая в себя часть магических обычаев, церковь укрепляла тем самым свои позиции в обществе. Магия прочно вошла в повседневность позднего средневековья, и Реформация не могла сразу вытеснить ее из окружавшей человека действительности. Р. ван Дюльмен отмечает многозначность понятия магии в протестантизме. Протестантские проповедники и моралисты подгоняли под определение магии все, что относилось к области католических обрядов и богослужения, а также к неугодным им проявлениям народной религиозности. Подчеркивая трудность отделения

106 R. van Dülmen, Kultur und Alltag in der Frühen Neuzeit, München, 1994, Bd. 3. белой магии от черной, исследователь говорит о постепенном слиянии магии и ведовства, произошедшего под влиянием демонологии, которой он отводит одно из ключевых мест в ряду причин постепенного перехода от процессов по делу единичного колдовства к собственно ведовским процессам и преследованиям.

Попытки объяснения феномена ведовства через призму изучения взаимодействия народной и ученой культур мы наблюдаем и в работе К. 1

Гинзбурга, раскрывающего в этой плоскости образ шабаша ведьм. В последнем, по мнению автора, следует видеть скорее компромисс культур, чем простое отражение взглядов доминирующей культуры. В шабаше произошло слияние двух представлений. Первое, ученое, исходило из веры в существование враждебной ведовской секты, действующей по наущению дьявола, при вступлении в которую человек обязан был отрекаться от Христа, матери-церкви, оскверняя крест и святые таинства. Фольклорное представление, нашедшее лучшее воплощение в народных сказках, базировалось на старинных верованиях в сверхъестественные способности отдельных людей, которые в состоянии экстаза, верхом или в обличии животных отправлялись в мир умерших для обеспечения благополучной жизни и плодородия в своей общине.

Мы видим, что изучение истории ведовства в течение последних тридцати лет характеризуется необычайным разнообразием методологий. Рядом друг с другом, а порой и сплетаясь, соседствуют социальный, психологический, антропологический подходы. Новое рождение переживает интердисциплинарный диалог. Окончательно утвердилось мнение, согласно которому магическая культура рассматривалась не в качестве изолированного феномена или духовного помешательства, а как

107 Ginzburg С., Hexensabbat. Entzifferung einer nächtlichen Geschichte, Frankfurt a.M. 1993. Наиболее полная на русском языке характеристика творчества Карло Гинзбурга дана во вступительной статье О.Ф. Кудрявцева к книге: Гинзбург К. Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в 16 в, М., 2000. органичная составляющая социокультурной системы, в которой все части тесно взаимосвязаны между собой. Более глубокое изучение проблем, связанных с социальной стратификацией общества, послужило причиной пересмотра теории об однородном восприятии ведовства на всех уровнях данного социума, привело к появлению научных сочинений, посвященных исследованию рецепции ведовства в народной и ученой культуре. Все чаще историки начинают обращать внимание на хронологическую специфику ведовских преследований, более подробному изучению подвергается период с 1580 по 1650 годы в Европе, исследуются причины и динамика феномена гонений в этот период.

В то же время мы вынуждены констатировать отсутствие в западной историографии общих работ о ведовских преследованиях интересующего нас периода двух крупных волн гонений. Направление общественной мысли, представители которого занимались рассмотрением вопросов о колдовстве и ведьмах, также требует более основательного изучения. Зарубежные исследователи привлекали некоторые из используемых нами источников, но лишь для кратких отсылок в ходе изучения того или иного аспекта проблемы ведовских преследований и никогда не рассматривали их специально, ни по отдельности, ни в комплексной взаимосвязи.

В российской историографии собственные специальные исследования по теме ведовства не пользовались популярностью. Конец XIX и начало XX века отмечены появлением работ, освещающих историю ведовских преследований и написанных такими авторами, как А. Канторович,108 М. Орлов,109 Н. Сперанский110 и С. Тухолка111. Все они отмечены общей тенденцией: трактуют гонения как результат деятельности католической церкви и развития схоластической мысли, а также

108 Канторович Я., Средневековые процессы о ведьмах, Спб, 1899.

109 Орлов М.А., История сношений человека с дьяволом, М., 1992.

110 Сперанский Н., Ведьмы и ведовство, М., 1906.

111 Тухолка С., Процессы о колдовстве в Западной Европе в ХУ-ХУП веках, Спб, 1909. умственной неразвитости населения. Исследования, отличающиеся выраженным обличительным пафосом, содержат краткое изложение истории ведовских процессов, с более подробным описанием наиболее выдающихся из них.

В советское время проблема ведовства всплывала преимущественно

112 в работах по истории западной церкви и инквизиции, у С.Г. Лозинского, И.Р. Григулевича и др. В них феномен ведовства не является предметом специального изучения. Он скорее служит иллюстрацией того, к чему приводит деятельность католической церкви. Упоминая о ведовстве, советские историки подчеркивали социальный характер явления. Однако, они слишком заостряли эту проблему, не принимая во внимание другие аспекты, позволяющие получить более объемную картину ведовства. Документы по истории ведовства у нас не переводились, поэтому можно считать событием опубликование в 1932 году русского перевода "Молота ведьм",114 выполненного Н. Цветковым и снабженного обширной вступительной статьей Лозинского. Она содержит источниковедческое исследование этого памятника инквизиторской мысли.

В девяностые годы прошлого века в нашей стране наблюдается пробуждение интереса к феномену ведовства, обусловленное рядом причин: преодолением системы идеологических запретов и односторонних подходов к этому явлению, вниманием к судьбе гонимых меньшинств, лакунамив отечественной науке и т.д. Еще ранее, продолжая линию зарубежной историографии, развивающую тему ведовства на фоне отношений народной и ученой культуры, А .Я. Гуревич в своих трудах затрагивал проблему ведовских преследований, в частности в книге "Культура безмолвствующего большинства".115 Гонения на ведьм в период

112 Лозинский С.Г., Святая инквизиция, М., 1927; История папства, М., 1961.

113 Григулевич И.Р., История инквизиции, М., 1970.

114 Шпренгер Я., Инститорис Г., Молот ведьм, М., 1932.

115 Гуревич А.Я., Культура безмолвствующего большинства, М., 1990. позднего средневековья выступают в работе как один из актов борьбы церкви против народной культуры. В течение позднего средневековья идет субсидируемый церковью процесс демонизации крестьянского праздника, параллельно которому происходит сближение колдовства с ересью и демонизация самой ведьмы. Из знахарки и колдуньи, обладавшей секретами магической мудрости, ведьма превращается в служанку сатаны, полностью предавшейся ему и губящей людей по его наущению. Хотя материалы А .Я. Гуревича относятся к более ранней эпохе, он характеризует традицию, существовавшую и в интересующий нас период.

В 1995 году вышла в свет книга "Демонология эпохи возрождения",116 содержащая в переводе на русский язык выдержки из судебных протоколов, фрагменты из сочинений апологетов и противников ведовских преследований позднего средневековья и раннего нового времени, а также работы Роберта Харта и С. Пшебышевского. В издание вошли трактаты, диалоги, памфлеты авторов различного социального положения, что способствует воссозданию у читателя целостной картины восприятия ведовства в обществе на рубеже исторических эпох.

Характерным отражением растущего и в нашей стране интереса к проблемам изучения ведовства является изданный в 1998 г. энциклопедический словарь инфернальной мифологии средневековья и Возрождения "Сад демонов".117 Словарь освещает различные стороны христианской демонологии. Предание о дьяволе в христианской традиции представлено в статьях во всем своем многообразии. История дьявола, берущая начало в иудейском наследии, его внутренняя сущность, внешний облик, способности, особенности взаимоотношения с людьми излагаются автором словаря A.M. Маховым на основе изучения им церковного

116 Демонология эпохи возрождения, М., 1995.

117 Сад демонов: словарь инфернальной мифологии средневековья и возрождения, М., 1998. предания, средневековых и ренессансных источников, фрагменты из которых в обилии встречаются на страницах словаря.

Мы видим, что в российской историографии проблемы ведовства, характерные для Германии этого периода и интересующие нас источники не изучались. Если зарубежные историки все же касались вопросов об отражении ведовских преследований в общественной мысли, то отечественные исследователи не уделяли внимания изучению теоретического наследия немецких авторов второй половины XVI века, посвятивших свои труды проблемам ведовства.

Середина 80-х годов прошлого века была ознаменована важным новшеством в истории изучения ведовских преследований. Наряду с классическими способами изложения исследовательских концепций и дискуссий, предполагающих проведение тематических конференций, публикации научных статей и монографий, историки ведовства стали активно осваивать просторы интернета. Действительно, всемирная паутина предлагает сегодня самые широкие возможности, как для интерактивного общения и обмена научным опытом, так и для популяризации научного знания. Пионерами в области размещения в сети электронных ресурсов, посвященных проблемам ведовских преследований, стали сотрудники Тюбингенского университета, работающие над указанной проблематикой. Результатом их деятельности в этой области стало появление в 1985 году на сервере Тюбингенского университета научно-исследовательского сайта «Рабочий круг по интердисциплинарному исследованию ведовства» (АК1Н).118 Сайт был создан в целях облегчения общения между исследователями из разных стран мира, и оповещения научного сообщества о новейших разработках в сфере изучения ведовских преследований. АК1Н имеет региональную и временную специфику. Круг

118 ,ДЙ7# Arbeitskreis interdisziplinäre Hexenforschung." < http://www.uni-tuebingen.de/IfGL/akih/akih.htm> (23.10.2002) интересов сотрудников и посетителей сайта ограничивается территорией Священной Римской империи и охватывает период с 15 по 18 века. Одним из важных мероприятий AKIH стало создание на сайте интернет-форума, где исследователи разных стран и национальностей, объединенные одними научными стремлениями, имеют возможность обсудить интересующие их вопросы. Здесь же публикуются сведения о новых публикациях и

TTTTtitrwr\A7P»A^T.TV тгоигКе»г\е»итттдсгу R гчэаотл о трч tjt/л /"•оттт п ппъ кг\т~г\ тточ оно , , , „ 1 1 » ■ . , . , , , , ■ ■ vJ.1 w £> ■ .* W и 11. 1 1 V 1 ъ- IT 1 , 1 t Ч VMT1X V VbWTiVA Vi 11W IbWJW приобрел исключительно информационно-справочную направленность, он обладает серьезным недостатком, связанным с отсутствием на нем электронных публикаций. Для историков, не проживающих на территории Германии, это сужает возможности оперативного ознакомления с актуальными работами, появляющимися в печати.

Следующим интересным сетевым явлением стал размещенный в 1997 году на сервере Трирского университета сайт «Колдовские и ведовские процессы в регионе Рейн-Маас-Мозель»119. Сайт является частью широкого научно-исследовательского проекта посвященного изучению ведовских процессов на территориях Трира и его окрестностей, Саарской области, а также Люксембурга и Лотарингии. В связи с тем, что наиболее ожесточенные преследования ведьм развернулись в указанных регионах в период с 1570 по 1680 годы, информация, помещаемая на сайте, относится преимущественно к этому временному отрезку. По характеру и структуре электронная страница «Колдовские и ведовские процессы в регионе Рейн-Маас-Мозель» практически идентична рассмотренному выше сайту AKIH. Единственным положительным отличием является наличие на странице цветных историко-географических карт ряда западных областей Священной Римской Империи.

119 „Zauberey- und Hexenprozesse im Maas-Rhein-Moselraum." .<http://www.uni-trier.de/hexen/> (20.10.2002)

В настоящее время наиболее значительным и полезным проектом в сети, на наш взгляд является интернет-портал Мюнхенского университета

120

Historicum.net: сервер истории Раннего Нового времени». Сайт включает в себя несколько тематических рубрик, которые охватывают различные разделы исторической науки. Среди них имеется и раздел «История ведовских преследований». В отличие от описанных выше сайтов, «Historicum.net.», помимо информации справочного характера, содержит богатый иллюстративный материал. В архиве сайта находятся отсканированные фрагменты титульных листов многих трактатов, изданных в 15-17 веках, а, кроме того, многочисленные гравюры и литографии, на которых изображены сюжеты из ведовской жизни. Если на сайтах университетов Трира и Тюбингена находится лишь информация об историографических новинках, то сотрудники «Historicum.net.», предлагают вниманию посетителей рецензии, значительные фрагменты монографий или даже целые специализированные статьи, представляющие интерес для историков ведовства. Исключительной заслугой администраторов сайта Клауса Графа и Сони Кинцлер, стали отлаженная работа интернет-форума и организация в 2000 году ежедневной тематической рассылки. Для участия в обсуждениях форума и подписки на электронную рассылку, посетителю необходимо стать членом сайта. Процедура получения членства включает в себя пересылку администратору письма с изложением своих научных интересов и разрабатываемой проблематики. В данный момент сайт насчитывает свыше 220 членов.

Помимо электронных страниц, ставших результатом коллективных усилий, в сети имеются частные сайты, посвященные проблемам ведовства. Среди них наибольший интерес представляет электронная разработка Д. Никса, научного сотрудника Кельнского университета. Созданный им сайт

120 „Historicum.net: эегуег МЬе пеигек" <http://www.sfn.uni-muenchen.de/> (25.10.2002)

Ведовские процессы» состоит из нескольких разделов, которые включают в себя самый разнообразный материал. Помимо изумительной подборки иллюстраций, на странице Д. Никса в архивированном виде размещены тексты наиболее известных источников по ведовским преследованиям. На основе источниковедческого и историографического материала Д. Нике схематично реконструирует на своем сайте стадии ведовского процесса, начиная с подозрения и заканчивая казнью осужденных за ведовство. На сайте имеется форум для общения между исследователями, который, однако, к моменту нашего последнего посещения сайта, находился еще в стадии становления. Из сайтов, принадлежащих частным лицам, следует назвать домашние электронные

199 19^ страницы Т. Бекера и В. Берингера . От сайта Д. Никса они отличаются тем, что ориентированы исключительно на популяризацию научных трудов их создателей. Причем, если Т. Бекер публикует на сайте тексты своих работ, то В. Берингер ограничивается перечислением названий своих публикаций.

Следующая и последняя группа электронных ресурсов, имеющих отношение к истории ведовских гонений, представлена сайтами, имеющими узкую региональную специфику. Некоторые из них охватывают историю преследований ведьм в масштабе целых стран, другие посвящены более скромным в территориальном отношении регионам, охваченным ведьмоманией. Как правило, страницы данной направленности включают в себя исследование характера и особенностей ведовских процессов на конкретной территории. Отдельные страницы снабжены иллюстративным материалом. Среди наиболее интересных сайтов, освещающих ситуацию с ведовскими преследованиями на малоизученных в историографии

121 „Die Hexenprozesse." <http://www.zpr.uni-koeln.de/~nix/hexen/index.html> (06.09.2002)

122 „Home Page von Thomas P. Becker" <http://members.aol.com/tombeee> (23.10.2002)

123 „Prof. Dr. Wolfgang Behringer" <http://www.ng.fak09.uni-muenchen.de/gfn/hpbehringer.html> (06.09.2002) ведовства территориях, следует назвать «Ведовство в деревне Салем»,124 «Вера в ведьм в Финляндии 1500 -1700»,125 «Преследования ведьм в

10ft 197

Швеции» , «Преследования ведьм в Пруссии» и «Преследования ведьм в Гданьске»128

Сайты по ведовской проблематике в российском интернете до сегодняшнего дня остаются маргинальным явлением. Единственная страница, содержащая более или менее серьезную информацию о ведовских преследованиях, носит популярный характер и не имеет серьезного научного значения. На сайте с лаконичным названием «Ведьмы»129 размещены статьи, в краткой форме освещающие основные вопросы ведовских преследований. К сожалению, полная анонимность сайта не позволяет идентифицировать его разработчика.

Проблема ведовских преследований перешагнула традиционные рамки научно-исследовательской работы, заняв прочное место во всемирной паутине. Наиболее информативные сайты, посвященные проблеме ведовских преследований, хотя и размещены, главным образом, в немецкой зоне интернета, максимально доступны для широкого круга пользователей. Регулярно обновляемая информация позволяет историкам ведовства из разных стран мира находится в курсе актуальных событий научного мира, а интернет-форумы, имеющиеся на многих сайтах и тематическая рассылка, организованная на странице «Historicum.net.», предоставляют неограниченные возможности для общения и дискуссий. Не в последнюю очередь научная ценность некоторых сайтов определяется публикацией источников по истории ведовства. Однако, следует с

124 "Witchcraft in Salem Village" <http://etext.virginia.edu/salem/witchcraft/> (23.10.2002)

125 „Hexenglauben in Finnland 1500-1700" <http://www.chronicon.com/noita/> (23. 10.2002)

126 „Hexenverfolgung in Schweden" <http://student.vwc.edu/~phialpha/%5CMary.html> (23.20.2003)

127 „Hexenverfolgung in Preußen." <http://julia.univ.gda.pl/~hisks/Prussial.html Trials in Prussia> (23.10.2002)

128 „Hexenverfolgung in Gdansk" <http://julia.univ.gda.pl/~hisks/danzig.html Trials in Danzig/Gdansk> (23.10.2002)

129 "Ведьмы." <http://www.teko.spb.ru/teko/sites/udaltsov/src/vl.htm> (23.10.2002) сожалением отметить, что, в отличие от отлаженной системы информирования, источниковая база подавляющего большинства электронных ресурсов оставляет желать лучшего. В этой связи дальнейшее развитие электронных ресурсов видится, прежде всего, в обработке и дальнейшей публикации источников по истории ведовских преследований.

Включая ведовскую проблематику в исследования по социальной истории, истории повседневности, используя достижения смежных наук, психологии и психоанализа, исследуя тендерную специфику феномена, историки ведовства обогатили историографию новыми перспективными теориями. Несмотря на это, многие вопросы, связанные с причинами начала и окончания гонений, сущностью ведовства, изучением литературного наследия авторов начала нового времени, затрагивавших эту тему в своих работах, ждут еще своего разрешения. Чувствуется недостаток локальных исследований, способствующих получению объемного видения проблемы. В последних историографических обзорах немецких историков, имеющих несравнимо большие возможности для получения полного представления о ситуации в изучении ведовских преследований, намечены предполагаемые основные линии развития будущей историографии.130 Российские читатели могли ознакомиться в частности с обстоятельным разбором современной ситуации в немецкой историографии, сделанным Г. Шверхоффом, чья работа была переведена в 1996 году. Параллельно с расширением поля исследования в объяснении самого феномена ведовства развивается тенденция обращения через документы процессов к изучению повседневной жизни. Поднявшаяся благодаря волне феминистского движения проблема, связанная с изучением тендерной специфики также далеко не решена и требует новых работ по реконструкции тендерной истории. Возможный путь решения

130 См. напр.: Kriedte Р., Ор. cit, // in: Zeitschrift fuer historische Forschung, 14, 1987; Hehl U., Op. cit,// in: Historisches Jahrbuch, 1987; Behringer W., Hexenverfolgung., München, 1988; Шверхофф Г., ук. соч.// в кн.: Одиссей, М., 1996. многих имеющихся в историографии вопросов исследователи видят в создании "дифференцированной объяснительной модели", поначалу изолированного изучения общих предпосылок гонений, особых исторических причин появления очередной волны преследований и их неповторимых конкретных условий. При этом необходимо избегать смешения разных уровней анализа, лишь на последнем этапе принимаясь за изучение их взаимодействия Потребность к целостном понимании феномена ведовства открывает перспективы для коллективной работы историков самых различных направлений с последующим синтезом достигнутых ими результатов.

Намечая основные проблемы, интересующие современных историков ведовских преследований, следует отметить, что подавляющее большинство исследователей сосредотачивают свое основное внимание на изучении протоколов ведовских процессов в ущерб теоретическому наследию позднесредневековых авторов. Даже в том случае, если трактаты противников и поборников ведовских гонений и упоминаются в актуальных работах, они, как правило, служат лишь иллюстрацией ситуации, вырисовывающейся на фоне протоколов процессов. В этой связи тема ведовства в общественной мысли не получила должного развития в современной историографии. Вероятно, пренебрежительное отношение ряда исследователей к теоретическому наследию XVI века объясняется тем, что именно трактаты, с разных сторон освещающие тему ведовства, были одними из самых популярных источников, взятых на вооружение историками XIX века. Однако, методика историков того времени отличалась поверхностным анализом и более походила на пересказ трактатов, чем на исследование. Многие современные исследователи не учитывают возможности трактатов, которые дают богатый материал не только для восстановления авторского мировоззрения, но и для реконструкции ряда фактических деталей, например, поведения ведьм

Постановка проблемы

Данная работа посвящена вопросу о том, как преломлялись ведовские преследования в общественной мысли Германии второй половины XVI века. Трактаты, использованные в качестве основополагающих источников диссертации, были написаны в рамках одного, сравнительно недолгого периода времени и принадлежат перу немецких авторов из основных конфессиональных групп, имевшихся в Германии. Среди них есть члены католической церкви, последователи Лютера, Кальвина и Цвингли. Хронологическая близость, а также тематическое единство наших источников дают все основания для проведения сравнительного анализа трактатов по ряду интересующих нас вопросов. В основу работы был положен как главный, хотя и не единственный, компаративистский метод исследования. Без его применения решение комплексных задач диссертации оказалось бы невозможным.

Несмотря на то, что трактаты представляют собой источник, отражающий теоретические взгляды их авторов, они одновременно служат связующей нитью с практической реальностью. Рассуждения авторов, сопровождаемые примерами из жизни, фрагменты протоколов ведовских процессов, снабженные авторским комментарием, позволяют увидеть за теоретической схемой живых людей. Внимание, уделяемое современными исследователями протоколам ведовских процессов, ослабило интерес к трактатам о колдовстве и ведьмах как важному типу источников по истории ведовства. Не отвергая значение протоколов, мы хотим подчеркнуть, что все же именно в трактатах содержится богатейшая информация, без которой невозможно раскрыть многие грани ведовских преследований. Если протоколы представляют собой мозаику отдельных казусов, то трактаты дают обобщенную модель, которая позволяет восстановить целостную картину гонений на ведьм и восприятия их в общественной мысли

Обращаясь в данной работе к культурно-исторической и социальной проблематике, в полной мере сохраняющим сегодня свою актуальность, мы видим нашу основную задачу в проведении сравнительного анализа взглядов авторов трактатов о ведовстве как представителей образованных кругов Германии второй половины XVI века. Нас будут интересовать и специфика позиций каждого автора, и общие черты их представлений. Учитывая неодинаковое внимание различных авторов к освещению тех или иных аспектов ведовских преследований, мы выделили проблемы, обозначенные в самих источниках как важные. Это стало основой сопоставления авторских позиций. Таковы вопросы о существовании дьявола, его характеристике, способностях и возможностях, о восприятии авторами колдовства и его оценки, включая оценку сущности. ведовства, наконец, о необходимости и целесообразности наказания лиц, обвиненных в колдовстве или ведовстве, и связанных с этим процедурах. Рассматриваются также аргументация, связанная с неприятием гонений на ведьм. Помимо указанных теоретических проблем, в нашей работе будут исследованы вопросы о социальном, имущественном и матримониальном состоянии людей, чаще всего подозревавшихся в колдовстве. Отдельно будет рассмотрен тендерный аспект ведовских преследований. На основе сведений, содержащихся в ряде трактатов, мы попытаемся реконструировать отдельные составляющие ведовского процесса, выявить особенности поведения обвиненных в колдовстве в тюрьме и на эшафоте, а также представить образ действий должностных лиц, принимавших участие в процессе. Наша работа в целом задумана, таким образом, как исследование комплексного характера. Применительно к интересующему нас периоду и совокупности использованных источников изучение такого рода проводится впервые, что и определяет его научную актуальность.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Ведовство в общественной мысли Германии 2-й половины XVI века"

Заключение

В данной работе был проведен анализ двенадцати трактатов о колдовстве и ведьмах, созданных в Германии во второй половине XVI века. Спецификой этого периода, поры двух крупных волн массовых гонений на ведьм, была попытка представителей разных слоев образованной элиты и пяг,ных обобтттмггь и донести до читателей особенности своего подхода к злободневным тогда вопросам о распространенности колдовства и деятельности ведьм и колдунов. Актуальность и популярность обсуждаемых в трактатах вопросов дают возможность рассматривать тему о колдовстве и ведьмах как одно из направлений в общественной мысли Германии XVI века. Широкое территориальное распределение мест создания трактатов и компактные временные границы написания наших источников позволяют говорить об отражении в них основных вариантов взглядов на проблему ведовства, распространенных тогда в среде образованной части немецкого общества. При анализе источников, следуя за их собственными предпочтениями, мы выделили в качестве центральных проблем нашей работы представления авторов о дьяволе как главном носителе зла, о колдовстве как грехе и преступлении, о наказании людей, обвиненных в ведовстве. Были рассмотрены также проблемы тендерной характеристики и социального положения, имущественный, матримониальный статус и возраст лиц, чаще всего подозреваемых в ведовстве. Мы попытались реконструировать составные части ведовского процесса и проследить специфику поведения в его ходе обвиняемых и обвинителей.

Как показывают результаты проведенного изучения, в вопросах о происхождении дьявола авторы трактатов в основном придерживаются положений Священного Писания и патристической литературы. Содержащиеся в трактатах сведения о природе дьявола, его способностях и возможностях также не являются оригинальными и находятся в согласии с теоретическими разработками схоластики, что свидетельствует о континуитете по этому вопросу между средними веками и второй половиной XVI столетия. Основным обиталищем злых духов выступает в трактатах физическое пространство земли и человеческое общество. Лишь Райнманн идет по пути дальнейшей конкретизации, утверждая, что эпиттентп ттьякоттьскогп гти^т^тз1-*? находится ка территории стран 1 г * - ~ ^ " Г г г г

Северной Европы. В трактатах упоминаются гномы, домовые и другие персонажи народной культуры, проводится мысль о том, что под обликом этих существ скрываются злые духи. Такая позиция служит подтверждением на нашем материале распространенного в историографии тезиса о протекающем в это время процессе демонизации народной культуры. Давая характеристику сущности дьявола, авторы обращают внимание на такие его качества, как гордыня, ум, злоба, жестокость, ненависть к человеческому роду и т.д. Они упоминают о гипнотических способностях дьявола и его возможности в считанные секунды покрывать огромные расстояния. Вейер, Бинсфельд и Лафатер, признавая духовную сущность дьявола, обращают внимание на его способность создавать видимость тела и в нем являться людям, преследуя цель обмануть человека, привлечь его к себе и увести от Бога. Согласно авторам наших источников, дьявол может наносить не только духовный, но и физический вред. Он влияет на природные процессы, вызывает приносящие ущерб осадки, устраивает бури и другие разрушительные явления природы. Валлик и Фризий отмечают способность дьявола проникать в тело человека и воздействовать на его физическое и психическое состояние. В то же время дьявол в трактатах ограничен в своих возможностях Божьей волей. Все его разрушительные действия подчинены божественному провидению и имеют карательное назначение. Лишь в трактате Эвиха дьявол обладает определенной свободой и властью. Важно отметить, что негативная энергия дьявола, согласно трактатам, направлена на человеческое общество. Авторы соотносят с дьявольскими кознями войны, социальные потрясения, падеж скота, неурожаи, болезни, пожары и другие виды физического и материального ущерба.

В результате дьявол в наших источниках аккумулирует в себе не только метафизическое, но и социальное зло. Все его действия и способности наппатшены не только на духовное прельщение, но к па х ' V .г ' 7 физическое уничтожение человека. В трактатах прослеживается мысль о том, что масштабы разрушительной деятельности дьявола на земле прямо пропорциональны греховности членов социума. Возможно, именно эта мысль стала отправной точкой в поисках козла отпущения, поскольку, по логике авторов трактатов, единственным средством избежать несчастий и неурядиц, было очищение общества от греха. В качестве наиболее действенных путей очищения могло выступать исключение из его среды неисправимых грешников, преданных дьяволу и осуществляющих его волю. На этом фоне наиболее ярким грехом, влекущим за собой полное подчинение человека дьяволу, выступало колдовство. В наших источниках колдовство, независимо от оценки авторами его фактических проявлений, признается тяжким грехом, поскольку влечет за собой отречение от Бога и заключение союза с дьяволом. Положение о дьявольской природе колдовства является общим местом у всех авторов. Механизм колдовства в трактатах заключается в призывании человеком дьявола, который действует по его просьбе. Однако если в вопросе о сущности колдовства между авторами царит согласие, то их мнения о колдовстве как действии, являющемся результатом объединенных усилий дьявола и человека расходятся. В трактатах Лутца, Бинсфельда, и Милиха колдовство осуществляется при активном участии человека. Фризий и Заур, напротив, указывают на пассивную роль человека, который, однако, не становится от этого менее виновным. Вейер, Витекинд, Эвих, Турнейзер и Лафатер видят проявления колдовства прежде всего в мнимых и безвредных в материальном отношении чудесах. Здесь следует особо отметить позицию Валлика, который отрицает существование колдовства как такового и считает мнение о существовании колдовства широко распространенным заблуждением. Учитывая то обстоятельство, что четвертая часть авторов связывает колдовство с материальным ущербом, мы не можем однозначно ппинятъ утвепттиштгуюея в и^тотшографии точку зрения, согласно которой х ^ 1 ' 1 1/ ' " 1 Г Т щ/ ± ' Л. виной лиц, практикующих колдовство, в интеллектуальной среде считали связь с дьяволом, то есть лишь духовный фактор.

В трактатах Лутца, Бинсфельда, Заура и Фризия колдовство предстает не только как грех, но и как уголовное преступление, допускающее убийство, предательство, ересь, кощунство, бунт, измену и оскорбление величества. Такая теоретическая концентрация ряда тяжких правонарушений побуждала включать колдовство в компетенцию как духовного, так и светского судов и вносила некоторые особенности в порядок расследования. Основными из них являлись применение пытки при допросе и обязанности обвиняемых называть имена сообщников. От суда в свою очередь требовали верить этим показаниям. Детали ведовского процесса излагаются главным образом у Бинсфельда и Эвиха. Однако если первый является сторонником и пропагандистом описанной судебной практики, то Эвих, напротив, подвергает сомнению как показания подозреваемого, так и свидетельства других людей. Как Бинсфельд, так и Эвих рекомендуют обращать внимание на личность преступника и свидетеля. Эвих, кроме того, призывает не доверять свидетельствам слабоумных и одержимых дьяволом ведьм и вообще сводит к минимуму возможные для использования судом источники информации о вине обвиняемого. Данные трактатов Бинсфельда, Эвиха и Лутца позволяют говорить о существовании в обществе лиц, действительно пытавшихся практиковать колдовство и не отрицающих своей вины. Это обстоятельство служит объяснением по крайней мере части добровольных признаний обвиняемых и их поведения, нередко дерзкого и вызывающего, в тюрьме и перед казнью.

Лица, практикующие колдовство фигурируют в трактатах под разными именами. Чаще всего упоминаются колдуны, черные маги и ведьмы. В нашей работе мы попытались за размышлениями авторов об участниках коттионствя урштт^тъ пеяттт,ньту людей того времени, обвиняемых

- г л J -г 1 ~ Х' -- ■»• гл г " в связи с дьяволом и нанесении с его помощью вреда общественному благу. Большинство авторов выводят в качестве основного объекта подозрений женщину. Мужчины доминируют лишь в трактатах Турнейзера и Лафатера. В трактатах Заура и Лутца приводимые ими примеры из реальной жизни, в которых участвуют женщины-ведьмы, превышают количество упоминаний авторов о мужчинах-колдунах. Анализ трактатов показывает, что большинству мужчин, упомянутых в трактатах, предъявлялось обвинение в ликантропии, в то время как женщины обвинялись во вредоносном колдовстве и участии в шабашах. Вопреки позиции историков социального направления, определяющих в качестве основного объекта ведовских преследований старую женщину, ведьмы в наших источниках имеют разный возраст. Лишь Витекинд называет старость в числе необходимых атрибутов ведьмы. Мнение исследователей социального направления об одиноком статусе ведьмы также не находит подтверждения в трактатах. В примерах, основанных на выдержках из реальных протоколов ведовских процессов, фигурируют как одинокие, так и замужние женщины. Анализ трактатов не позволяет определить предпочтительное место проживания ведьмы, вследствие чего невозможно однозначно классифицировать ведовство как сельский или городской феномен. Авторы подавляющего большинства трактатов называют основной причиной, заставляющей людей заниматься колдовством, бедность. Характерно, что единственная история, в которой в качестве подозреваемой фигурирует супруга судьи, заканчивается ее оправданием. Помимо бедности, подозрения в ведовстве могли, по всей видимости, усиливать неустроенная личная жизнь подозреваемой или ее поведение, выходившее за рамки христианской морали. Валлик и Вейер считают непременным признаком ведьм психические расстройства и, прежде всего меланхолию. Причины меланхолии Вейер видит в бедности и отсутствии социальной заботы со стороны властей. Устранение факторов, провоцирующих меланхолию, по мнению Вейера, способно снизить число подозреваемых в ведовстве женщин. Мысль о психических заболеваниях ведьм звучит также в трактатах Эвиха и Витекинда, заимствовавших указанную точку зрения у Вейера.

Восприятие бедности как отличительного признака, характерного для лиц, обвиняемых в ведовстве, служит отражением важных особенностей жизни общества второй половины XVI века. Указания авторов на бедность, свойственную ведьмам, позволяют выявить социальные аспекты преследований, идентифицировать среду, представители которой чаще всего становились жертвами ведовских гонений. Однако мы не можем принять гипотетическую теорию исследователей социального направления о процессах индивидуализации, имевших место в этот период и рассматривать бедность людей как единственную или основную причину агрессии против них. Более основательной представляется теория кризиса, пронизавшего в это время все стороны жизни общества и стимулировавшего ведовские преследования. В атмосфере ведьмомании объектами преследований становились в первую очередь лица низкого социального и имущественного статуса, как наименее защищенные. Однако подобная ситуация складывалась лишь в тех регионах, где имелись все необходимые составляющие кризиса и негативно настроенное по отношению к ведьмам общественное мнение. Мы пришли к выводу о том, что теоретическая мысль не стояла у истоков формирования общественных настроений. Трактаты скорее представляли собой форму реагирования на уже сложившуюся ситуацию. Однако это не исключает их влияния на общественное мнение, способности ослабить или усилить степень его вовлеченности в проблемы ведовства.

Причины обвинений в колдовстве, отмеченные в трактатах, свидетельствуют о том, что питательной средой для появления подозрений в колдовстве были, как правило, несчастные случаи из повседневной жизни. Общество разделяло представления о прямой взаимосвязи между бедствием и колдовством. Безнаказанность дьявола, изобретателя и совершителя колдовства, усиливала агрессию, направленную против колдунов и ведьм, которые воспринимались как сообщники дьявола и являлись удобным объектом для обвинения. Их наказание, решение о котором принималось после доказательства вины с подробным указанием всех совершенных преступлений, не могло компенсировать материальный ущерб, но приносило чувство психологического и социального удовлетворения. Более того, очищая общество от наиболее отвратительных грешников, люди считали, что тем самым они ограничивают активность дьявола, творя богоугодное дело, что также способствовало психологической стабилизации. Бытовые происшествия, будучи довольно частым явлением, представляли собой бездонный колодец для подозрений. Они требовали соответствующего удовлетворения и выступали двигателем ведовских преследований.

По вопросу о наказании ведьм авторы наших источников условно делятся на две группы. Первую группу составляют католики Бинсфельд и Лутц, а также лютеране Фризий, Заур и Милих, которые в своих трактатах однозначно высказываются в пользу смертной казни ведьм. Во вторую группу входят лютеране Вейер и Эвих, кальвинист Витекинд и католик Валлик, выступающие против сурового обращения с обвиняемыми в ведовстве. Из них Эвих признает необходимость смертной казни лишь в случае использования ведьмами яда. Еще одна категория лиц, вызывающая против себя агрессию некоторых авторов, представлена предсказателями или белыми магами, деятельность которых усиливала подозрения против ведьм и придавала им адресную направленность. Вейер, Витекинд и Валлик являющиеся противниками ведовских преследований, сетуют по поводу безнаказанности предсказателей, которые, по их мнению, способствотчятти гибели невиновных людей. Из авторов, включенных нами в первую группу, о наказании предсказателей пишут Лутц и Милих.

В трактатах содержатся призывы противостоять колдовству как на общественном, так и на личном уровне. Основными средствами борьбы с колдовством и дьявольскими искушениями большинство авторов называют пост и молитву. Бинсфельд и Валлик, будучи католиками, признают необходимость участия в церковных таинствах, употребления святой воды и священных символов. В числе прочих средств у Бинсфельда упоминается и колокольный звон. В трактатах протестантских авторов методы борьбы с колдовством, отмеченные католической спецификой, осуждаются. К нетрадиционным советам относятся рекомендации Витекинда и Валлика. Витекинд говорит о пользе насмешек над дьяволом, а Валлик предлагает использовать в целях защиты от колдовства смесь ингредиентов растительного и животного происхождения - папоротника, печени щуки и т.д. Валлик советует применять их с молитвой, подводит под их использование богословский фундамент и являет тем самым пример рецепции народной культуры в ученой среде.

Центральной темой наших трактатов является вопрос о наказании ведьм, который определяет позиции авторов и по другим проблемам, напрямую или косвенно с ним связанным. Авторы не сомневаются в существовании ведьм и, упоминая о них, признают их связь с дьяволом и наличие у них желания вредить людям. Даже в трактатах, призванных смягчить отношение общества к ведьмам, последние не подвергаются полной реабилитации, что свидетельствует о существовании во второй половине XVI в. определенных границ терпимости. Выступая против смертной казни ведьм, Вейер, Витекинд и Эвих, тем не менее, рекомендуют проводить с ведьмами соответствующую работу с целью их вразумления и воспитания. К общим местам трактатов относятся также восприятие дьявола как злого существа, одержимого целью навредить людям и желание авторов противостоять колдовству. Главным теоретическим пунктом, вызывающим разногласия у авторов, является вопрос о том, что следует понимать под колдовством, а также о степени сознательного участия в нем ведьм, идущих на союз с дьяволом. Именно степень сознательного участия является для авторов основанием для положительного или отрицательного решения вопроса о наказании ведьм. При этом свои основные аргументы противники смертной казни ведьм черпают из области медицины и юриспруденции. Они приписывают ведьмам психические расстройства, постулируют их неспособность отдавать отчет в своих действиях или давать им объективную оценку, и тем самым смягчают их вину. Вейер, Витекинд и Эвих вообще отрицают возможность ведьм с помощью колдовства вредить людям. В то же время авторы, проявляющие снисходительность к ведьмам, обнаруживают нетерпимость, когда речь заходит о тех категориях лиц, которые, по их мнению, являются колдунами. Критерием включения такого рода лиц в разряд колдунов является также их сознательное участие в колдовстве как духовном преступлении. Трое из наших авторов Вейер, Витекинд и Эвих, в своей аргументации не апеллируют к Священному Писанию. Более того, Вейер и Эвих, рассматривая антиведовскую цитату из книги Исход, демонстрируют несостоятельность этого аргумента при решении вопроса о наказании. Нельзя таким образом настаивать на существовании некой однозначной позиции немецкого общества второй половины XVI века в проблемах преследования ведьм.

326

Авторы исследуемых нами трактатов принадлежали к ученой элите своего времени и оказывали определенное, хотя, скорее всего не решающее, влияние на формирование общественного мнения о ведовстве. Несмотря на единую парадигму о существовании дьявола и связи с ним людей, лежащую в основе всех сочинений, в ряде трактатов мы наблюдаем прогрессивную тенденцию, направленную на смягчение ведовских гонений. Вейер. Битекиня Эвих и Валлик, отказываясь в ряде случаев ст богословской аргументации, пытаются рационально доказать невиновность ведьм, апеллируют к праву и медицине. При этом позиция этих авторов в отличие от распространенного тезиса историков XIX века, бытовавшего и в XX столетии, не обусловлена их конфессиональной принадлежностью, но скорее определяется индивидуальными особенностями каждого. Основополагающие положения о существовании дьявола и колдовстве как его изобретении не были подвергнуты сомнению в рассматриваемый нами период. Однако, опротестовывая ряд не менее прочных основ, поддерживавших накал ведовских преследований, сравнительно немногочисленные противники гонений подготовили почву для новых, более радикальных идей терпимости XVII и XVIII вв.

Список научной литературыМурзин, Евгений Борисович, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Шпренгер Я., Инститорис Г., Молот ведьм, Саранск, 1991.

2. Binsfeld Р., Tractat von Bekantnuß der Zauberer unnd Hexen, Trier, 1590.

3. Ewich J., Von der Hexen // Theatrum de veneficis, Frankfurt/M, 1586

4. Frisius Р., Von deß leurtels Nebelkappen // Theatrum de veneficis, Frankfurt/M, 1586

5. Lavater L., Von Gespensten // Theatrum de veneficis, Frankfurt/M, 1586

6. Lerheimer A., Christlich Bedencken und Erinnerungen von Zauberey, Strassburg,7. 1586.

7. Lindens J., Gesta Trevirorum, in: Behringer W., Hexen und Hexenprozesse, München, 1995.

8. Luther M., Tischreden, Stuttgart, 1981.

9. O.Lutz R., Warhafftige Zeittung von gottlosen Hexen // Theatrum de veneficis, Frankfurt/M, 1586

10. Milichium L., Der Zauberteufel.// Theatrum diabolorum, Frankfurt/M, 1975.

11. Rheynmannus A., Ein Christlich und notwendig Gespräch von den bösen Engeln // Theatrum de veneficis, Frankfurt/M, 1586

12. Sawr A., Ein kurtze trewe Warnung // Theatrum de veneficis, Frankfurt/M, 1586

13. Thurneysser L., Herrn Leonhardi Thurneyssers Bedencken was er von Exorcisterey halte // Theatrum de veneficis, Frankfurt/M, 1586

14. Vallick J., Von Zauberern, Hexen und Unholden // Theatrum de veneficis, Frankfurt/M, 1586

15. Weyer I., De praestigiis daemonum, Basel, 15641. Использованная литература

16. Бецольд Фридрих фон, История Реформации в Германии, т. 1-2, Спб., 1900

17. Всемирная история, т. 4, М., 1958.

18. Гинзбург К., Образ шабаша ведьм и его истоки. // в кн: Одиссей, 1990.

19. Григулевич И.Р., История инквизиции, М., 1970.

20. Гуревич А .Я., Проблемы средневековой народной культуры, М., 1981.

21. Гуревич А .Я., Культура безмолвствующего большинства, М., 1990.

22. Демонология эпохи Возрождения, М., 1995.

23. Дильтей В., Воззрение на мир и исследование человека со времен Возрождения и Реформации, М., 2000

24. История Европы, т.3, М., 1993.

25. Ю.Канторович Я., Средневековые процессы о ведьмах, Спб., 1899.

26. П.Кудрявцев О.Ф., Карло Гинзбург и его книга «Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в XVI в.» // Гинзбург К. Сыр и черви. Картина мира одного мельника, жившего в 16 в, М., 2000.

27. Культура Западной Европы в эпоху Возрождения, М., 1996.

28. Лампрехт К., История германского народа, т.З, М., 1896.

29. Лозинский С.Г., Святая инквизиция, М., 1927.

30. Лозинский С.Г., История папства, М., 1961.

31. Махов А.Е., Сад демонов: словарь инфернальной мифологии средневековья и Возрождения, М., 1998.

32. Орлов М.А., История сношений человека с дьяволом, М., 1992.

33. Рассел Б., Люцифер. Дьявол в Средние века, Спб., 2001

34. Роббинс Р.Х., Энциклопедия колдовства и демонологии, М., 1996.

35. Соколов В.В., Европейская философия XV XVI веков, М., 1964

36. Сперанский Н., Ведьмы и ведовство, М., 1906.

37. Шверхофф Г., От повседневных преследований к массовым гонениям.// Одиссей, М., 1996.

38. Тананаева Л.И., Рудольфинцы. Пражский художественный центр на тгбеже YVT YVTT RPPOTJ \Л 1995

39. Тухолка С., Процессы о колдовстве в Западной Европе в XV-XVII веках, Спб., 1909

40. Ackerknecht Е., Die Medizin der Renaissance. // Geschichte der Medizin, Stuttgart, 1986

41. Ahrendt-Schulte I., Weise Frauen ~ böse Weiber: Die Geschichte der Hexen in der frühen Neuzeit. Freiburg, 1994.

42. Attfield R., "Balthasar Bekker and the Decline of the Witch-Craze: the Old Demonology and the New Philosophy." Annals of Science 42 (1985).

43. Bengt A., Henningsen G. (eds.), Early Modern European Witchcraft: Centres and Peripheries, Oxford, 1989.

44. Attfield R, Balthasar Bekker and the Decline of the Witch Craze: The Old Demonology and the New Philosophy.// Annals of Science 42, 1985

45. Baldi A., Die Hexenprozesse in Deutschland und ihr hervorragende Bekämpfer,31. Würzburg, 1874.

46. Bar-Ilan M., Witches in the Bible and in the Talmud // Approaches to Ancient Judaism, New Series, Atlanta, 1993

47. Baroja J.C., Die Hexen und ihre Welt, Stuttgart, 1967.

48. Baron F., The historical Doctor Faust at the university of Heidelberg // The universities in the late Middle Ages, Leuven, 1978.

49. Bauer В., Die Rolle des Hofastrologen und Hofmathematicus als fürstlicher Berater// Höfischer Humanismus, Weinheim, 1989.

50. Bauer D. R., Sönke L., Das Ende der Hexenverfolgungen, Stuttgart, 1995.

51. Bächtold-Stäubli H. (Hrsg.), Handwörterbuch des deutschen Aberglaubens, Bd. 1-2, Berlin-Leipzig, 1927-1942.

52. Baxter C., Johann Weyer's De Praestigiis Daemonum: Unsystematic Psychopathology // The Damned Art. Essays in the Literature of Witchcraft, London, 1977

53. Behringer W., Hexenverfolgung in Bayern, München, 1988.

54. Behringer W. (Hrsg.), Hexen und Hexenprozesse, München, 1995.

55. Behringer W., Sozialgeschichte und Hexenverfolgung: Überlegungen auf der Grundlage einer quantifizierenden Regionalstudie.// Das Ende der Hexenverfolgungen. Stuttgart, 1995.

56. Bender-Wittmann U., Frauen und Hexen feministische Perspektiven der Hexenforschung.// Hexenverfolgung un Frauengeschichte: Beiträge aus der kommunalen Kulturarbeit, Bielefeld, 1994

57. Binz K., Dr. Johann Weyer, ein rheinischer Arzt, der erste Bekämpfer des Hexenwahns, Bonn, 1885.

58. Blauert A., Frühe Hexenverfolgungen, Hamburg, 1989.

59. Blauert A., Hexenverfolgung in einer spätmittelaltischen Gemeinde.// Geschichte und Gesellschaft: Zeitschrift für historische Sozialwissenschaft 16, 1990.

60. Blecourt W., The Making of the Female Witch: Reflections on Witchcraft and Gender in the Early Modern Period. // Gender and History, 12, 2000

61. Bloch R. H. (ed.), Misogyny, Misandry, and Misanthropy, Berkeley University of California Press, 1989.

62. Burghartz S., The Equation of Women and Witches: A Case Study of Witchcraft Trials in Lucerne and Lausanne in the Fifteenth and Sixteenth Centuries.// The German Underworld: Deviants and Outcasts in German History. London, 1988

63. Burke P., Popular Culture in Early Modern Europe, Aldershot, 1994.

64. Burstein S., Demonology and Medicine in the Sixteenth and Seventeenth Century. // Folklore 67, 1956

65. Céard J., Médecine et démonologie: Les Enjeux d'un débat.// Diable, diables, et diableries au temps de la Renaissance. Paris, 1988.

66. Clark S., Thinking With Demons: The Idea of Witchcraft in Early Modern Europe, New York, 1997

67. Cohn N F,nror>e'f5 Tnnp»r Dfmnnc \Tpvj/ VnrV 1975v ----- i— -------------* ?

68. Dam W. C. van, Dämonen und Bessessene: die Dämonen in Geschichte und Gegenwart und ihre Austreibung, Aschaffenburg, 1970.

69. Daraul A., Witches and sorcerers, London, 1962.

70. Decker R., Die Hexen und ihre Henker: Ein Fallberich, Freiburg, 1994.

71. Delcambre Etienne, Witchcraft trials in Lorraine // Monter E.W. (ed.), European

72. Witchcraft, New York, 1969.

73. Dickens A., Reformation and society in sixteenth-century Europe, London, 1966.

74. Diefenbach J., Die Hexenwahn vor und nach der Glaubensspaltung in Deutschland, Mainz, 1886.

75. Dinzelbacher P., Heilige oder Hexen? Schicksale auffalliger Frauen in Mittelalterund Frühneuzeit, Zürich, 1995.

76. Döllinger I., Beiträge zur Sectengeschichte des Mittelalters, 2 Bde, New-York, 1960

77. Douglas M. (ed.), Witchcraft Confessions and Accusations. London, 1970.

78. Dross A., Die Erste Walpurgisnacht: Hexenverfolgung in Deutschland. Frankfurt-am-Main, 1978.

79. Duhr B., Die Stellung der Jesuiten in den deutschen Hexenprozessen, Köln, 1900

80. Duhr B., Geschichte der Jesuiten in den Ländern deutscher Zunge, Freiburg, 1907.

81. Dülmen R. van., Theatre of Horror: Crime and Punishment in Early Modern Germany, Cambridge, 1990.

82. Dülmen R. van, Gesellschaft der Frühen Neuzeit, Wien, 1993.

83. Dülmen R. van (ed.) Hexenwelten: Magie und Imaginationen vom 16.-20 Jahrhundert, Frankfurt-am-Main, 1987.

84. Dülmen R. van. Die Dienerin der Bösen: Zum Hexenbild in der frühen

85. TeilII 7>itcr-Virift "Rir hietnrier>1ii» T?r\rc'r>Vmr»rr 1 Q (1 QQ1 \. ---— „ , ---- — - . . ^ - . - . . . . . . . V.I.IL^VIIV • 1 1 1 Mu^ . VV y 1 ' S l J

86. Dülmen R. van, Kultur und Alltag in der Frühen Neuzeit, Bd. 3, Religion, Magie, Aufklärung, München, 1994.

87. Ehrenreich B., Witches, Midwives, and Nurses: A History of Women Healers. Old Westbury, 1973.

88. Ernst C., Teufelaustreibungen: Die Praxis der Katholishen Kirshe im 16. und 17. Jahrhundert, Bern, 1972.

89. Fischer W., Die Geschichte der Teufelbündnisse, der Besessenheit, des Hexenglaubens und der Satansanbetung, Stuttgart, 1907.

90. Geilen H.P., Die Auswirkungen der Cautio Criminalis von Friedrich von Spee auf den Hexenprozess in Deutschland, Bonn, 1963.

91. Ginzburg C., Hexensabbat. Entzifferung einer nächtlichen Geschichte, Frankfurt a.M. 1993.

92. Haliczer S., Inquisition and Society in Early Modern Europe, London, 1987.

93. Hansen J., Zauberwahn, Inquisition und Hexenprozess im Mittelalter und die Entstehung der grossen Hexenverfolgung, Aalen, 1900.

94. Hansen J., Quellen und Untersuchungen zur Geschichte des Hexenwahns und der Hexenverfolgung im Mittelalter, Hildesheim, 1963.

95. Harmening D., Spätmittelalterliche Aberglaubenskritik in Dekalog und Berichtliteratur.// Volksreligion in hohen und späten Mittelalter, Paderborn, 1990

96. Haustein J., Martin Luthers Stellung zum Zauber und Hexenwesen, Stuttgart, 1990.

97. Hehl U., Hexenprozesse und Geschichtwissenschaft, in: Historisches Jahrbuch, 1987.

98. Heinsohn G., Otto S., Die Vernichtung der Weisen Frauen, Herbstein, 1984.

99. Keller E., Reflections on Gender and Science, New Haven, 1985.

100. Kelly H.A., The Devil, Demonology and Witchcraft, New York, 197491 .Kieckhefer R., European witch trials, London, 1976.

101. Kieckhefer R., Magie im Mittelalter, München, 1992.

102. King F., Witchcraft and Demonology, London, 1991.

103. Kölner Hexenverhöre aus dem XVII Jahrhundert, Köln, 1992

104. Kriedte P., Die Hexen und ihre Ankläger, in: Zeitschrift für historische Forschung, 14, 1987.

105. Längin G., Religion und Hexenprozess, Leipzig, 1888.

106. Larner C., Enemies of God: The Witch-hunt in Scotland, London, 1981

107. Larner C., Witchcraft and Religion: The Politics of Popular Belief, New York, 1984.

108. Lea H., Demoniacal Possessions // Materials Toward A History of Witchcraft, V. Ill, P. Ill, New York, 1957

109. Lehrfeldt P., Luthers Verhältnis zu Kunst und Künstlern, Berlin, 1892.

110. Lehrman N., De Praestigiis Daemonum. // The American Journal of Psychiatry 120, 1964

111. Lehrmann J., Hexen und Dämonenglaube im Lande Braunschweig: Die Geschichte einer Verfolgung unter regionalem Aspekt, Lehrte, 1997.

112. Levack B. P., The Witch Hunt in Early Modern Europe, London, 1994.

113. Lorey E. M., Heinrich das Werwolf: Eine Geschichte aus der Zeit der Hexenprozesse mit Dokumenten und Analysen. Frankfurt-am-Main, 1998.

114. Macfarlane A., Witchcraft in Tudor and Stuart England, London, 1970.

115. Malinowski B., Magic, Science, and Religion // Marwick M. (ed.), Witchcraft and sorcery, London, 1962.

116. Marwick M. (ed.), Witchcraft and sorcery, London, 1962.

117. Mayer A., Erdmutter und Hexe. Untersuchung zur Geschichte des Hexenglaubens und zur Vorgeschichte der Hexenprozesse, München-Freising, 1936.

118. Mesnard P., La Demonomanie de Bodin.// L'Opera e il pensiero di Giovanno Pico della Mirandola, nella storia deH'umanesimo, Firenze, 1965

119. Merzbacher F., Die Hexenprozesse in Franken, München, 1957.

120. Midelfort H.C., Witch hunting in South-Western Germany 15821684, Stanford, 1972.

121. Midelfort H. C., Johann Weyer and the Transformation of the Insanity Defense.// The German People and the Reformation. New-York, 1988.113114115116117118119120121122123124125126127128

122. Osborn M., Die Teufelliteratur des XVI Jahrhunderts, Berlin, 1893. Peters F,. The MaaiVian flip WitrVi or>d the Law. Philadelphia. 1978.

123. Pramann R., Hexenverfolgung und Frauengeschichte: Beiträge aus der kommunalen Kulturarbeit, Bielefield, 1993. Rabe H., Reich und Glaubensspaltung. Deutschland 1500-1600, München, 1989.

124. Rauter E.A., Folter-Lexikon, Hamburg, 1969.

125. Roos K.L., The Devil in 16th Century German Literature: The

126. Teufelsbücher, Frankfurt-am-Main, 1972

127. Roper L., Oedipus and the devil. Witchcraft, sexuality and religionin early modern Europe, London-New York, 1994.

128. Rowlands, A., Telling Witchcraft Stories, Gender and History10,1998:

129. Rowlands A., Witchcraft and old women in early modern Germany. // Past and Present, Oxford, 2001

130. Rummel W., Friedrich Spee und das Ende der kurtrierischen Hexenverfolgungen.// Jahrbuch fur westdeutsche Landesgeschichte, 1989

131. Rummel W., Bauern, Herren und Hexen. Studien zur Geschichte sponheimischer und kurtrierischer Hexenprozesse 1574-1664, Göttingen, 1991

132. Rummel W., „Weise" Frauen und „weise" Männer im Kampf gegen Hexerei // Historishe Forschung 68, Berlin 2000

133. Schilling H., Aufbruch und Krise. Deutschland 1517 ß 1648, Berlin, 1998

134. Schmidt J.M., Glaube und Skepsis. Die Kurpfalz und die abendländische Hexenverfolgung 1446-1685, Bielefeld, 2000

135. Schoeneman T., The Role of Mental Illness in the European Witch Hunts of the Sixteenth and Seventeenth Centuries // Journal of the History of the Behavioral Sciences 13, 1977

136. Schulte R., Hexenmeister, Kiel, 2000

137. Schwerhoff G., Rationalität im Wahn: Zum gelehrten Diskurs über die Hexen in der frühen Neuzeit.// Saeculum 37,1986

138. Schwerhoff G., die Erdichtung der weiser Männer. Gegen falsche Übersetzungen von Hexenglauben und Hexenverfolgungen. // Hexenverfolgung. Beiträge zur Forschung unter besonderer Berücksichtigung des südwestdeutschen Raumes, Königshausen, 1995

139. Schulte R., Hexenmeister, Kiel, 2000

140. Scribner R. W., Popular Culture and Popular Movements in Reformation Germany, London, 1987.

141. Sheils W. J. (ed.), Persecution and Toleration, Oxford, 1984.

142. Sebald H., Hexen damals und heute, Frankfurt/M, 1990.

143. Soldan W.G., Heppe H., Geschichte der Hexenprozesse, 2 Bde, Stuttgart, 1880.

144. Steinmetz M., Deutschland 1476 ß 1648, Berlin, 1965

145. Summers M., The history of witchcraft and demonology, London, 1926.

146. Summers M., The geography of witchcraft, London, 1927.

147. Thomas K., Religion and the decline of magic, London, 1971.

148. Treige G., Hexen: Opfer theologischer Konstruktionen und sozialer Alltagskonflikte.// Randgruppen der spätmittelalterlichen Gesellschaft: Ein Hand und Studienbuch, Wärendorf, 1990.

149. Trevor-Roper H. R., The European Witch Craze of the Sixteenth and Seventeenth Centuries and Other Essays, New York, 1969.

150. Wächter O., Vehmgerichte und Hexenprozesse in Deutschland,1. Stuttgart 18R?-.O---->----

151. Walz R., Hexenglaube und magische Kommunikation im Dorf der frühen Neuzeit: Die Verfolgungen in der Grafschaft Lippe, Padenborn, 1993.

152. Weber H., Kinderhexenprozesse, Frankfurt/M, 1991.

153. Weisner-Hanks M., Women and Gender in Early Modern Europe, Cambridge: Cambridge University Press, 1993.

154. Wollgast S., Philosophie in Deutschland zwischen Reformation unf Aufklärung. 1550 ß 1650, Berlin, 1988

155. Wright, A. D., The Counter-Reformation: Catholic Europe and the Christian World, New York, 1982.

156. Zeeden E.W., Das Zeitalter der Glaubenskämpfe, München, 1973.