автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Верховный уголовный суд в системе российских судебных учреждений первой половины XIX века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Верховный уголовный суд в системе российских судебных учреждений первой половины XIX века"

На правах рукописи

БОЛЕНКО Константин Григорьевич

ВЕРХОВНЫЙ УГОЛОВНЫЙ СУД В СИСТЕМЕ РОССИЙСКИХ СУДЕБНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА

Специальность 07.00.02. - отечественная история

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

0034Ьоо=» I

Москва 2£>09

003468697

Работа выполнена на кафедре Истории России XIX - начала XX вв. Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова

Научный руководитель:

доктор исторических наук, профессор Мироненко Сергей Владимирович

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Московского педагогического государственного университета Мииаева Нина Васильевна,

кандидат исторических наук, старшин преподаватель Российского государственного гуманитарного университета

Бабкова Галина Олеговна

Ведущая организация: Санкт-Петербургский институт истории РАН

Защита состоится 2009 г. в час, на заседании

диссертационного совета Д 501.001.72 при Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова по адресу: 119991, Москва, ГСГ1-1, Ломоносовский проспект, д. 27, кори. 4, Исторический факультет МГУ, ауд. А 416.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МГУ им. М.В. Ломоносова по адресу: 119991, Москва, ГСП-1, Ломоносовский проспект, д. 27, Библиотека МГУ.

Автореферат разослан « 1% Дгуо?-^ 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор исторических наук, доцент

Г.Р. Наумова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Изучение истории дореволюционных государственных учреждений развивается в последние десятилетия быстрыми темпами. Степень устойчивости и гибкости российского государственного механизма, в том числе самодержавия, их административный и реформаторский потенциал; система принятия решений; законотворческий процесс; обеспечение законности; репрессивная политика; место отдельных учреждений и роль их руководителей в разработке и осуществлении внутриполитического курса - эти и многие другие проблемы, значительная часть которых до сих пор сохраняет свою актуальность, заставляют специалистов обращаться к истории конкретных государственных органов, в том числе судебных. Одним из таких институтов был Верховный уголовный суд. Согласно мнению, господствующему в научной и справочно-энциклопедической литературе, он представлял собой чрезвычайное судебное учреждение Российской империи по делам о государственных преступлениях и преступлениях по службе высших чиновников. Принято считать, что в своем развитии этот орган прошел три этапа: первый, с 1764 по 1864 г. - период складывания и законодательного оформления; второй, с 1864 но 1906 г. -период юридически оформленного существования в качестве самостоятельного чрезвычайного высшего судебного учреждения по указанным категориям дел; третий, с 1906 по 1917 г. он действовал как постоянное учреждение при Сенате по делам о служебных преступлениях высших должностных лиц. Считается, что Верховным уголовным судом проведены судебные процессы по делам В~Я. Мировича (1764), участников «чумного бунта» (1771), Е.И. Пугачева и его сообщников (1774-1775), декабристов (1826), «каракозовцев» (1864), А.К. Соловьева (1879). Отдельные авторы добавляют также дело польских повстанцев (1832-1834), рассматривавшееся Верховным (Особым) уголовным судом, дело петрашевцев (1849), находившееся в ведении Верховной (Особой)

военно-судной комиссии, и процесс бывших членов социал-демократической фракции Государственной думы (1913-1915).

Обращение к Верховному уголовному суду диктуется также логикой «заполнения лакун», поскольку возникновение и развитие этого органа совершенно не исследовано, несмотря на то, что среди российских судебных институтов XVIII - начала XX в. он был одним из «долгожителей», уступая пальму первенства только Сенату. Некоторый сдвиг в отношении к Верховному уголовному суду наблюдается только в последние годы. Так, в историко-правовой литературе его все чаще - хотя и декларативно - рассматривают как неотъемлемую часть российской судебной системы второй четверти XIX в., отмечается значительная роль в институционализации этого учреждения судебного процесса по делу декабристов (1826). Таким образом, монографическое изучение Верховного уголовного суда становится все более насущной научной задачей.

Хронологические рамки исследования. Ввиду того, что, с одной стороны, существование Верховного уголовного суда приходится на несколько сменяющих друг друга периодов отечественной истории, каждый из которых имеет свою специфику, а с другой, история этого суда изучена фрагментарно и методология его изучения не разработана, было сочтено разумным проигнорировать общепринятую периодизацию Верховного уголовного суда и сосредоточить основные усилия на том этапе его истории, когда это учреждение последовательно проходило путь от замысла до законодательного оформления. Таким периодом, по нашему мнению, является первая половина XIX в. (до судебной реформы 1864 г.), поскольку именно в эту эпоху история Верховного уголовного суда отличается рядом важных особенностей. Во-первых, это концептуальная целостность, поскольку авторство всех проектов создания этого суда принадлежит одному человеку - М.М. Сперанскому. Даже в тех случаях, когда проекты значительно отличались друг от друга, различия между ними могут быть исчерпывающе объяснены не изменением взглядов их автора, а политическими обстоятельствами. Во-вторых, именно в это время

Верховный уголовный суд появляется в законодательстве - впервые в 1811 г. в «Общем учреждении министерств», а затем и в Своде законов Российской империи 1832 г. Вплоть до 1864 г. не было произведено никаких законодательных изменений в устройстве и судопроизводстве этого органа. В-третьих, в 1826 г. впервые в истории России для проведения высшего политического процесса была создана судебная коллегия, называвшаяся Верховным уголовным судом, причем опыт этого процесса был затем использован в Своде законов.

Вместе с тем, изучение истории Верховного уголовного суда даже в рамках выбранного периода требовало значительного расширения хронологических рамок работы. С одной стороны, российская судебная система первой половины XIX в. сложилась еще в XVIII столетии; тогда же прошли высшие судебные процессы, аналогичные процессам XIX в., и существовали судебные учреждения, функции и организационная структура которых имели много общего с теми, что предполагались в проектах создания Верховного уголовного суда начала XIX в., а впоследствии были закреплены за этим органом в Своде законов 1832 г. К концу XVIII в. относятся и нереализованные проекты учреждений, весьма близких к тому, что впоследствии было задумано Сперанским. С другой стороны, многие тенденции, в том числе серьезные противоречия в развитии Верховного уголовного суда как части российской судебной системы, на наш взгляд, наиболее ярко обнаружились уже после судебной реформы 1864 г., в ходе последовавших высших политических процессов 1860-х - 1880-х гг. и развернувшейся дискуссии о судебных правах и прерогативах монарха. Все это заставило нас расширить общие хронологические рамки исследования с начала XVIII в. по 1880-е гг. Разумеется, круг «ранних» и «поздних» проблем находился в тесной связи с теми задачами, которые мы сочли актуальными для изучения Верховного уголовного суда первой половины XIX в., и решение этих проблем (а иногда исключительно их постановка), расширяя наши представления об этом учреждении, его возникновении, эволюции и функционировании, всего лишь

закладывает базу для изучения истории Верховного уголовного суда за рамками ключевого этапа.

Объект и предмет исследования. Объект исследования - Верховный уголовный суд Российской империи. Предмет исследования - место Верховного уголовного суда в системе российских судебных учреждений первой половины XIX в. на трех уровнях - юридической мысли и правосознания, действующего законодательства и правовой практики.

Цель исследования. Реконструировать историю складывания и функционирования Верховного уголовного суда как составной части судебной системы Российской империи и элемента правовых взглядов российской административной элиты первой половины XIX в., его путь от идеи и проекта до законодательно установленного и реально действовавшего судебного органа. Заложить основу для дальнейшего изучения Верховного уголовного суда.

Задачи исследования. При формулировке задач мы исходили из ряда существенных особенностей объекта исследования. Так, поскольку Верховный уголовный суд - чрезвычайное высшее судебное учреждение, он не мог функционировать постоянно, и небольшое число проведенных им судебных процессов еще не дает оснований его игнорировать как орган, не игравший существенной роли в судебной системе Российской империи; эти процессы могли исчерпывать весь круг дел, подпадавших под его юрисдикцию. Долгое существование суда, успешное преодоление им «гребней» судебной реформы 1864 г., а затем реформы высших органов власти в 1906 г. доказывают, что в судебной системе Российской империи Верховный уголовный суд появился не случайно и «ниша», занимаемая им в судебной и правовой системе второй половины XVIII - начала XX вв. отличалась немалой стабильностью. Особенно важное значение при изучении истории Верховного уголовного суда получает не только законодательная и процессуальная его история, но и место этого суда в истории юридической и политической мысли и правосознании, отразившееся в юридических сочинениях, в нереализованных реформаторских и контрреформаторских проектах, в откликах современников на политические

процессы, проводимые этим судом, а затем и в мнениях о нем историков. Долгое же существование этого суда доказывает, что, даже не созываясь, он был важен правительству как некий институциональный резерв, а также, возможно, как часть создававшегося правительством образа российской монархии, что могло делать его существенным элементом реализуемых в различные эпохи «сценариев власти». К тому же в условиях неотделениости в России первой половины XIX в. судебной власти от исполнительной институциональный контекст, в котором существует это учреждение, гарантированно оказывается более широким, чем даже система органов юстиции. Для высших судебных органов по ряду составов преступления - это, в первую очередь, самодержавный монарх, который не только утверждал приговор, но и нередко формировал состав судейской коллегии, оказывал влияние на форму и ход суда, обладал правом помилования, мог не допустить привлечения к ответственности того или иного обвиняемого или назначить наказание в обход судебных институтов, фактически в административном порядке. Тема Верховного уголовного суда оказывается тесно связанной с проблемой верховной судебной власти, которая, в свою очередь, неотделима от проблемы самодержавия и обеспечивавших его существование юридических институтов, социальных и культурных механизмов. Во-вторых, это Правительствующий Сенат, высший судебный орган империи. В-третьих -военные суды, часто привлекавшиеся для рассмотрения дел о государственных преступлениях.

Для достижения поставленной цели исследования был сформулирован следующий круг задач. Для XVIII - начала XIX в. - сравнить судебные процессы 1764, 1771, 1774-1775 гг. с предшествующими высшими судебными процессами; уточнить обоснованность общепринятого мнения о начале истории Верховного уголовного суда с 1764 г.; дать общий очерк складывания и эволюции екатерининского проекта Верхнего уголовного и Генерального судов; выяснить наличие аналогов этих судебных учреждений в российских политических проектах этого периода. Для первой половины XIX в. -

проанализировать проекты Верховного уголовного суда, созданные Сперанским в 1800-1810-е гг.; оценить степень и каналы преемственности проектов Сперанского и Екатерины II; определить место Верховного уголовного суда в деятельности Сперанского на разных ее этапах; выяснить наличие или отсутствие аналогичных учреждений в российских конституционных проектах первой четверти XIX в., Конституционной Хартии Царства Польского и конституциях иностранных государств; реконструировать процесс эволюции взглядов Николая I на решение участи декабристов и на оптимальную форму суда над ними; оценить возможность влияния общественных ожиданий на выбор этой формы; описать характер восприятия обществом созданного Верховного уголовного суда и его деятельности, в первую очередь, процессуальный и институциональный контекст, в который помещали современники Верховный уголовный суд; уточнить роль Сперанского в создании Верховного уголовного суда по делу декабристов (1826), в частности, наличие или отсутствие мотивов для непосредственного участия в подготовке высшего политического процесса по этому делу, возможных связей с кодификационной деятельностью, характер использования Сперанским материалов политических процессов 1764 и 1774-1775 гг.; выявить место Верховного уголовного суда в законодательстве второй четверти XIX в., в первую очередь в важнейших кодификационных памятниках этого времени: Своде законов 1832 г. и Своде военных постановлений 1838 г.; соотнести законодательство о Верховном уголовном суде с судебной практикой второй четверти XIX в. и раскрыть факторы, способствовавшие «маргинализации» Верховного уголовного суда в системе российских судебных учреждений; определить обоснованность причисления к Верховному уголовному суду судебных комиссий по делам польских повстанцев 1832-1834 гг. и петрашевцев 1849 г.; выяснить причины слабого внимания историков к Верховному уголовному суду; дать критическую оценку концепции Верховного уголовного суда, представленной в существующей справочной и энциклопедической литературе, и найти ее истоки.

Методология исследования. Методология базируется на применении в рамках одной работы историко-юридического и исгорико-политического методов, а при анализе судебной системы и Верховного уголовного суда как учреждения - на соединении институционального и функционального подходов. Ключевая роль в инсттуционализации Верховного уголовного суда, которую на протяжении нескольких десятилетий играл Сперанский, обусловила использование биографического метода. Актуальность анализа самого термина «верховный уголовный суд» сделала необходимым применение лексикологического инструментария.

При проведении исследования мы опирались на некоторые идеи, разработанные в отечественной истории права B.C. Нерсесянцем и Е.А. Скрипилевым, а именно, о сложном соотношении в истории права текстов законодательных актов, с одной стороны, и их практического применения и реального значения, с другой, об адекватности/неадекватности юридического памятника юридическим потребностям и, следовательно, необходимости различать jus, писанный закон, и lex, действительно действующие правовые нормы, что в условиях самодержавия приобретало особую острогу. Большое значение имела для нас и концепция Ю.В. Мещерякова о соотношении уголовного права и процесса в России первой половины XIX в., в которой весьма удачно, на наш взгляд, описана многоукладность российской системы уголовной репрессии и невозможность для нее ограничиваться рамками судебных учреждений вообще и профильных судебных учреждений в частности. Зависимость дореформенной судебной системы от исполнительной власти рассматривается автором не только как пережиток предшествующей эпохи, но и как средство обеспечить эффективность уголовного процесса. Для истории Верховного уголовного суда эта концепция имеет тем большее значение, что вмешательство монарха в дела о государственных преступлениях и преступлениях высших должностных лиц всегда было весьма значительным и деятельность Верховного уголовного суда должна оцениваться в контексте не только судебной системы, но и административных репрессивных «практик».

Источииковая база исследования. Источники, используемые в настоящей диссертации, в значительной степени опубликованы, и, ввиду новизны самой темы, одной из важнейших и первоочередных своих задач мы видели выявление и обработку корпуса уже напечатанных материалов.

Во-первых, это законодательные акты. Первоочередное значение для настоящей диссертации имеют Своды законов 1832, 1842 и 1857 гг. (особенно т. 15: Свод законов уголовных), а также Свод военных постановлений (в первую очередь, ч. 5).

Многие акты, в том числе учредительные манифесты об образовании высших чрезвычайных судебных учреждений, их высочайше конфирмованные приговоры, Судебные уставы 1864 г., указы, которые подтверждали место Верховного уголовного суда в системе судебных учреждений или вносили некоторые изменения в его устройство и порядок производства, были напечатаны в трех Полных собраниях законов Российской империи, которые также используются в настоящем исследовании и как источники текстов конкретных законов, и как важная веха кодификационной работы.

Вторая группа источников - это массив законопроектов второй половины XVIII - первой -половины XIX вв., касающихся реформирования высшего эшелрш судебной системы, материалы деятельности учреждений по разработке этих проектов и политические записки, часто предшествовавшие законопроектам и близкие им по структуре и содержанию. В первую очередь, это упомянутые выше проекты и сочинения Екатерины II и М.М. Сперанского, уделявших немало внимания разработке устройства суда по государственным преступлениям я преступлениям высших должностных лиц, а также «Записка для составления законов Российских» А.А. Безбородко (1798), Государственная уставная грамота Российской империи (1819-1822) и материалы секретного комитета, созданного по указу от 6 декабря 1826 гг.

Третья группа источников - мемуарные и эпистолярные материалы и официальные донесения правительственных агентов и чиновников (на наш взгляд, в данном случае эти три вида источников можно рассматривать

совместно), особенно важные для реконструкции отношения общества к Верховному уголовному суду и, шире, к отдельным судебным процессам. Особое значение мемуарные и эпистолярные источники имеют для третьей главы настоящего исследования, где одной из наших задач была реконструкция диапазона и динамики общественных ожиданий, связанных с решением участи арестованных декабристов, и место в этих ожиданиях идеи суда вообще и конкретного судебного учреждения, в частности. Особенное внимание мы считаем нужным обратить на публикацию пространных выдержек из писем П.Н. Ивашева (отца декабриста В.П. Ивашева) в статье М.Д. Беляева1, которые представляют собой первоклассный источник по динамике дворянских настроений первой половины - середины 1826 г. (в том числе по истории восприятия Верховного уголовного суда), почти совершенно выпавший от поля зрения специалистов, занимавшихся этим вопросом.

Четвертую группу источников составляют справочно-энциклопедическая и юридическая литература XVIII - начала XX в., необходимая для изучения юридической терминологии, а также для выявления некоторых черт юридического сознания, которые могли сыграть определенную роль и в появлении Верховного уголовного суда, и в его восприятии различными слоями российского общества, в данном случае - профессиональными юристами.

Материалы собственно высших судебных процессов представляли для нас сравнительно небольшой интерес, поскольку те особенности организации высших судебных комиссий и судопроизводства, которые были важны при проведении настоящего исследования, как правило, в достаточной степени , фиксировались учредительными манифестами , и различного рода опубликованными материалами.

Так как одной из поставленных нами задач является реконструкция начального этапа историографической традиции, важным источником

1 Беляев М.Д. От ареста до ссылки (по данным семейного архива Ивашевых) // Памяти декабристов. Л., 1926. Сб. 2. С. 1-72.

выступает и собственно историография о судебных процессах, проведенных Верховным уголовным судом.

Из архивных источников нами привлечены документы из фондов Сперанского и его секретаря К.Г. Репинского, хранящиеся в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки (ф. 731 и 637 соответственно), проекты Екатерины II из фонда ее Кабинета (ф. 10), находящиеся в Российском государственном архиве древних актов. Они позволяют реконструировать работу этих государственных деятелей над интересующими нас законопроектами, особенно те детали этого процесса, которые ввиду неактуальности в рамках иной проблематики были опущены другими исследователями, обращавшимися к этим материалам.

Также нами были привлечены некоторые документы фонда 48 (Следственная комиссия и Верховный уголовный суд по делу декабристов) Государственного архива Российской Федерации, фиксировавшие отдельные этапы работы Сперанского над подготовкой судебного процесса 1826 г.

Для уточнения вопроса о типологической принадлежности Верховного (Особого) уголовного суда в Польше мы обратились к его документам, также хранящимся в Государственном архиве Российской Федерации (Ф. 453).

Степень изученности темы. В настоящее время имеется единственная научная работа, специально посвященная Верховному уголовному суду как государственному учреждению2. В ней впервые дан краткий, хотя и весьма неполный очерк историографии темы; выделены места хранения основных делопроизводственных комплексов Верховных уголовных судов; охарактеризовано соотношение в российской судебной системе Верховного уголовного суда, с одной стороны, и Особого совещания Правительствующего Сената для суждения дел о государственных преступлениях и противозаконных сообществах, с другой; более подробно, чем раньше, описана история развития

2 Корнева Н.М. Верховный уголовный суд в России в XIX - начале XX в. // Вопросы архивоведения и истории государственных учреждений / ЦГИА СССР. Л., 1989. С. 113-129 (Рукопись депонирована в СИФ ОЦНТИ ВНИИДАД по документоведению и архивному делу 22.01.1991, №086-91)

Верховного уголовного суда после судебной реформы 1864 года, в том числе сделана попытка связать появление и развитие пореформенного Верховного уголовного суда с политикой самодержавия в судебной сфере; подробно рассмотрен судебный процесс 1913-1915 гг. над членами социал-демократической фракции Государственной Думы. К сожалению, работа U.M. Корневой, которая могла бы стать началом прорыва в изучении Верховного уголовного суда, осталась неопубликованной и совершенно не вовлеченной в научный оборот, и вся печатная литература о Верховном уголовном суде в настоящий момент ограничивается статьями в справочных и энциклопедических изданиях, общих и специальных, от энциклопедических словарей до тематических справочников, посвященных дореволюционным государственным учреждениям3, а также краткими описательными очерками в монографических историко-правовых исследованиях и учебных пособиях. Во многих изданиях по истории российского права и отечественных государственных учреждений Верховный уголовный суд или вообще проигнорирован, или только упомянут.

Лучше изучены отдельные процессы, приписываемые этому суду, особенно суд над Е.И. Пугачевым 1774-1775 гг. и Верховный уголовный суд по делу декабристов 1826 г.4, выявлены некоторые общие черты, существовавшие между процессами 1764, 1771, 1774-1775 и 1826 гг., и элементы преемственности между ними. При этом нельзя не отметить, что в трудах авторов, изучавших эти судебные процессы, верховные чрезвычайные

3 В специализированных исторических энциклопедиях и справочниках по дореволюционным государственным учреждениям статьи о Верховном уголовном суде см.: Государственность России: Словарь-справочник. М., 1996. Кн. 1: А-Г. С. 63 (авт.: Ю.С. Воробьева); Высшие и центральные государственные учреждения России: 1801-1917: В 4 т. СПб., 1998. Т. 1: Высшие государственные учреждения / Отв. ред. Н.П. Ерошкин; Отв. сост. Д.И. Раскин. С. 126-127 (авт.: U.M. Корнева, Л.И. Тютюннйк, Б.Ф. Додонов); Отечественная история: История России с древнейших времен до 1917 года: Энциклопедия. М., 1994. Т. 1: А-Д. С. 375-376 (авт.: Н.М. Корнева, И.Я. Воробьева).

4 Основные работы на эту тему - Овчинников P.B. 1) Следствие и суд на Е.И. Пугачевым и его сподвижниками: Источниковедческое исследование. М., 1995. Гл. 5; 2) Документы Е.И. Пугачева на судебном процессе декабристов // Труды МГИАИ. М., 1966. Т. 24. Вып. 2. С. 174-182. Федоров В.А. «Своей судьбой гордимся мы...»: Следствие и суд над декабристами. М„ 1988. Гл. 4.

судебные комиссии екатерининского царствования как единое судебное учреждение, как правило, не рассматриваются и Верховным уголовным судом почти нигде не названы. Со времени появления тематических статей в справочно-энциклопедической литературе5 обоснованность существующей периодизации суда и ставшей хрестоматийной цепочки процессов 1764, 1771, ! 774-1775, 1826, 1864, 1879 гг. сомнению не подвергалась. Не исследован процесс возникновения и эволюция самой идеи Верховного уголовного суда как единой и отдельной инстанции по делам о государственных преступлениях iï преступлениях высших должностных лиц. В статье Н.М. Корневой «энциклопедическая» традиция также остается и не осмысленной, и не преодоленной.

При том, что сам процесс возникновения в России Верховного уголовного суда остается неизученным, основа для реконструкции раннего периода его истории была заложена уже в конце XIX - начале XX в. При описании таких проектов М.М. Сперанского как «Введение в Уложение государственных законов» (1809) и проект переустройства Сената (1811) неоднократно излагались и те их статьи, где идет речь о создании в России Верховного уголовного суда. Сами эти проекты к настоящему времени уже неоднократно опубликованы. Специалистам также хорошо известно об активном участии Сперанского в организации судебного процесса 1826 г., о реанимации им проекта сенатской реформы в секретном комитете, созданном 6 декабря 1826 г., о наличии в Своде законов Российской империи (1832), созданном под руководством Сперанского, ряда статей, посвященных Верховному уголовному суду. Парадоксально, но все эти факты не были

5 Впервые, под заглавием «Верховный суд», в юридическом справочнике: Новаковский М.М. Следственно-судебный словарь уголовным и полицейским законам для практического употребления ; Сост. по Своду издания 1857 года и продолжениям к оному. Киев, 1861. Ч. 1: А-Г. С. 85-86. Под заглавием «Уголовный верховный суд» в общем справочно-энциклопсдическом издании первую краткую справку см.: Необходимое дополнительное приложение к Настольному словарю Ф. Толя, под его же редакциею составленное. СПб., 1866. Т. 3: П-V. С. 515 (1329). Более подробная статья, с включением цепочки судебных процессов 1764-1826 гг., впервые в изд.: Русский энциклопедический словарь, / Издаваемый И.Н. Берешкым. СПб., 1875. Отд. 1. Т. 5: В-Г. С. 149-150.

14

связаны между собой, а место Верховного уголовного суда в политических проектах и государственной деятельности Сперанского так и не было осмыслено как актуальная научная задача. К примеру, упомянутые проекты Сперанского совершенно проигнорированы историками суда над декабристами.

Более столетия назад в научный оборот были введены и с тех пор неоднократно использовались историками проекты Екатерины II конца 1780-х - первой половины 1790-х гг. по преобразованию Сената и созданию Главной Расправной палаты6. Важной составной частью этих проектов было создание а России высших судебных учреждений по делам о государственных преступлениях и преступлениях высших должностных лиц, то есть институциональных аналогов Верховного уголовного суда, - Верхнего уголовного и Генерального судов. Тем не менее, эти и ряд других давно опубликованных проектов конца XVIII - первой четверти XIX в., предусматривавших создание высших судебных органов с подобной юрисдикцией, - «Записка для составления законов Российских» A.A. Безбородко (1798), Государственная уставная грамота Российской империи (1818-1822) - не соотнесены ни между собой, ни с проектами Сперанского, ни с законодательной и процессуальной историей Верховного уголовного суда.

При том, что история собственно Верховного уголовного суда разработана слабо, многие проблемы, имеющие большое значение для изучения этого учреждения, к настоящему времени уже поставлены и решены. Так, первостепенное значение при проведении настоящего исследования имели труды O.A. Омельченко по истории «просвещенного абсолютизма» в России и реформаторских проектов Екатерины II7, в частности, его идея о том, что одной

6 Коркунов Н.М. Два проекта преобразования Сената второй половины царствования императрицы Екатерины II (1788 и 1794 годов) // СПб., 1899; Омельченко O.A. Идеи конституционного закона и «всеобщей законности» в правовой политике «просвещенного абсолютизма» в России: неизвестный проект Екатерины II «О узаконениях вообще» // Проблемы правовой и политической идеологии: Сб. науч. тр. / Отв. ред. З.М. Черниловский, И.А. Исаев. М., 1989. С. 82-108.

7 Кроме упомянутой выше статьи см. также: Омельченко O.A. 1) К истории судебной политики просвещенного абсолютизма в России // Вопросы истории права и права и правовой политики в эксплуататорском государстве: Сб. науч. тр. / Отв. ред. И.А. Исаев,

15

из важнейших целей этих реформаторских усилий было установить в России законность. Рассмотрение автором проекта Главной Расправной палаты и ее второго департамента, Верхнего уголовного суда, как части усилий Екатерины по установлению в России «законной монархии» задает, на наш взгляд, тот угол :;рения, под которым должна быть исследована и история Верховного уголовного суда: в тесной связи с идеями законной монархии и законности. Распространение идеи законности в российском обществе конца XVIII - начала XIX в., в том числе среди правящей элиты, стало предметом исследования в целом ряде научных работ, среди которых первостепенное значение имели для нас статьи В.М. Боковой и Ф.Л. Севастьянова8.

При рассмотрении петербургского процесса по делу декабристов, реконструкции взглядов Николая I на решение их участи и поисков им оптимальной формы суда над заговорщиками было невозможно пройти мимо статей и диссертации О.В. Эдельман9, в которых впервые Следственная комиссия описана как государственное учреждение и уточнено место императора в следственном процессе, и монографии П.В. Ильина, где действия Николая I по освобождению от наказания лиц, привлекавшихся к следствию, еще до начала судебного разбирательства проанализирована с точки зрения действовавшего в России законодательства и института помилования10.

О.А. Омельченко. М., 1989; 2) Конституция «просвещенного абсолютизма» (Неизвестные законодательные проекты Екатерины II) // Советское государство и право. 1989. № 8. С. 136142; 3) «Законная монархия» Екатерины II. М., 1993, и др.

" Бокова В.М. Тема законности в русской печати начала XIX в. // ВМУ. Сер. 8. История. 1989. № 6. С. 34-40; Севастьянов Ф.Л. Принцип законности и либеральная идея в первые годы царствования императора Александра I // Личность и власть в истории России XIX - начала XX вн.: Мат-лы науч. конф. / Отв. ред. А.Н. Цамутали. СПб., 1997. С. 243-248.

9 Эдельман О.В. 1) Воспоминания декабристов о следствии как исторический источник ИОИ. 1995. № 6. С. 34-44; 2) Количественный анализ материалов следствия над декабристами // Информационный бюллетень Ассоциации "История и компьютер". № 17. М., 1996. С. 131132; 3) Следственный комитет по делу декабристов: организация деятельности // 14 декабря 1825 года: Источники, исследования, историография, библиография. СПб.; Кишинев, 2000. Вып. 2. С. 209-235; 4) Квантитативный подход к изучению материалов следствия над декабристами // Гам же. СПб.; Кишинев, 2001. Вып. 4. С. 51-60; 5) Декабристы на допросах: оныг количественной характеристики // Там же. С. 333-362.

10 Ильин П.В. Новое о декабристах: Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825-1826 гг. СПб., 2004.

Научная новизна исследования. В настоящей диссертации Верховный уголовный суд как государственное учреждение впервые сделан темой отдельного исследования. Подвергнута критическому рассмотрению существующая концепция истории Верховного уголовного суда: выявлены ее истоки, реконструирован процесс ее формирования, уточнена заложенная в ней периодизация истории этого судебного органа. Доказано, что в основе этой концепции лежит работа Сперанского по кодификации российского законодательства, подготовке судебного процесса по делу декабристов и институционализации Верховного уголовного суда. Для раннего этапа истории Верховного уголовного суда (XVIII в.) описан процесс складывания термина «верховный уголовный суд» и его дополнительные значения, выявлены институциональные аналоги будущего Верховного уголовного суда, существовавшие в начале XVIII в., в том числе судебная коллегия по делу царевича Алексея (1718) и Вышний суд (1723-1726), проанализирована практика проведения высших судебных процессов по государственным преступлениям на протяжении XVIII в. и ее эволюция, продемонстрирован важный сдвиг, происшедший в этой сфере при Екатерине II, когда подсудность высшим судебным комиссиям перестала быть «привилегией» высших чиновников. Впервые дан очерк Генерального суда, проект которого был разработан Екатериной II в 1780-1790-е гг., показана его связь с Вышним судом, существовавшим при Петре I, и теми проектами высших судебных учреждений по делам о государственных преступлениях и преступлениях высших должностных лиц, которые были разработаны в конце XVIII - начале XIX в. A.A. Безбородко и М.М. Сперанским.

Выявлено место, которое занимала идея Верховного уголовного суда в деятельности Сперанского. Показано, что эта идея, сложившись на протяжении 1803-1811 гг. в стройную концепцию, стала важной частью его проекта «истинной монархии», занимала великого реформатора на протяжении всей его жизни, и получила подробную разработку в ряде политических записок, законопроектов и законодательных актов, в которых трансформировалась

исключительно под влиянием политических обстоятельств. Усилия Сперанского по институционализации Верховного уголовного суда - вопреки существующей концепции истории этого учреждения - были вполне успешны, на законодательном уровне он стал органической частью российской судебной системы. Отношение к идее Верховного уголовного суда (или подобных ему судебных учреждений) со стороны российской административной и интеллектуальной элиты было неоднозначным, существовали как ее сторонники (что доказывается появлением аналогичного судебного учреждения, Верховного государственного суда, в Государственной уставной грамоте Российской империи), так и ее противники. Показано, что против создания Верховного уголовного суда решительно выступал Н.М. Карамзин, не принимавший идеи судебной и политической ответственности назначенных государем министров. В диссертации продемонстрировано, что, желая сделать следующий шаг в институционализации Верховного уголовного суда, Сперанский в 1826 г. скорее всего сам добился для себя поручения организовать судебный процесс по делу декабристов.

Впервые проанализированы общественные ожидания, связанные с формой суда по делу декабристов. Показано, что в целом российское общество не ждало создания Верховного уголовного суда и подобных ему учреждений, не оказало влияния на Николая и Сперанского при выборе ими судебной формы, а затем нередко путало Верховный уголовный суд с Сенатом. Взгляды же Николая I на оптимальную судебную форму по делу декабристов прошли непростую эволюцию и окончательно установились не ранее конца апреля 1826 г.; на первом месте для него были собственная роль в решении участи подсудимых и военный суд.

В работе подробно рассмотрено реальное место Верховного уголовного суда в системе судебных учреждений Российской империи, которое оказалось ниже заявленного в Своде законов 1832 г. и Своде военных постановлений 1838 г. Показано, что важнейшими факторами, способствовавшими снижению роли Верховного уголовного суда, стали склонность Николая I к внесудебной

репрессии, причем по личному императорскому распоряжению, его нежелание ограничивать себя в своем праве создавать судебные учреждения ad hoc (именно таковыми следует считать комиссии по делам польских повстанцев 1832-1834 гг. и петрашевцев 1849 г.) и общая милитаризация следственного и судебного процессов по уголовным делам.

Впервые рассмотрено отношение к Верховному уголовному суду со стороны либеральной части российского общества во второй половине XIX в. и показана низкая его популярность в этой среде. Продемонстрировано, что принципы судебной реформы 1864 г. вступали в резкое противоречие с традиционными судебными прерогативами монарха, в частности, правом помилования. Это способствовало не только свертыванию судебного рассмотрения политических дел, но и выбору власти в тех случаях, когда нельзя было отказаться от суда, в пользу более простых и послушных инструментов - военного суда и Особого присутствия Правительствующего Сената.

Практическая значимость исследования. Результаты работы могут способствовать дальнейшему изучению как Верховного уголовного суда, так и государственной деятельности лиц, замышлявших или принимавших участие в создании Верховного уголовного суда и аналогичных ему учреждений: Екатерины II, АЛ. Безбородко, М.М. Сперанского, Н.Н. Новосильцева. Целостное представление о данном государственном учреждении позволит уточнить существующие представления о функционировании самодержавия как политической системы, а также о конкретных судебных процессах, проводимых как этим судом, так и без его участия. Основные выводы и результаты исследования могут быть использованы при составлении учебных пособий и лекционных курсов по истории судебных учреждений и внутренней политики Российской империи.

Апробация работы. Отдельные положения настоящей диссертации были представлены и обсуждены на V конференции Ассоциации "История и компьютер", проходившей в Москве в 1998 г., на семинаре «Декабристы: 175

лет спустя. Итоги и перспективы изучения истории движения декабристов», проходившем в ГАРФ 26 декабря 2000 г. (тема доклада - «Возможности историко-правового подхода к изучению Верховного уголовного суда над декабристами: новые методы исследования»); на юбилейной конференции «Декабристы и их эпоха», проходившей в Петербурге 14-15 декабря 2005 г. (тема доклада - «Верховный уголовный суд над декабристами (проблемы изучения и публикации источников).

Структура диссертации. Диссертационная работа состоит из введения, трех основных глав, в свою очередь разбитых на разделы, заключения, списка сокращений, списка использованных источников и научной литературы и приложения.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во введении обоснованы актуальность и научное значение выбранной темы, сформулированы основные методологические принципы, цели и задачи исследования, его объект и предмет, хронологические рамки, новизна и практическое значение, проанализирована степень изученности темы и отмечены некоторые причины слабого внимания к ней со стороны историков государственных учреждений, а именно, неактуальность проблемы Верховного уголовного суда в юридических дискуссиях пореформенного периода и широкое распространение взгляда на высшие судебные процессы по государственным преступлениям как на расправу самодержавия с политическими противниками. С целью проиллюстрировать те ограничения, которые накладывались на изучение Верховного уголовного суда концептом расправы, была подробно проанализирована историография петербургского судебного процесса по делу декабристов.

Первая глава, «Предпосылки создания Верховного уголовного суда в конце XVIII - начале XIX века. Верховный уголовный суд в реформаторских планах и политической деятельности М.М. Сперанского первой четверти XIX века», состоит из шести разделов. В первом разделе,

«Особенности судебной системы и правового сознания в России в XVIII -начале XIX века», дается краткое описание судебной системы Российской империи как системы властных институтов, обладающих судебными компетенциями, а также рассматриваются те черты российской судебной системы и правового сознания, которые имели непосредственное отношение к преследованию государственных преступлений и преступлений высших должностных лиц. Особое внимание обращено на важность, с одной стороны, самого распространения следственно-судебной практики по этим делам в России XVIII в. вместо института опалы, а с другой, на явное преобладание следствия над судом и ключевую роль самодержца в процессе принятия окончательного решения. Отмечены сложные взаимосвязи между институтом самодержавия, с одной стороны, и идеей «законности», получавшей все большее распространение в общественном сознании в XVIII - начале XIX столетия, с другой. Во втором разделе, «Государственные и должностные преступления. Высшие судебные процессы и высшие судебные учреждения по делам о государственных преступлениях и преступлениях высших должностных лиц в XVIII в.», кратко описано содержание понятий государственных и должностных преступлений в XVIII и частично в XIX столетиях и продемонстрирован принципиальный шаг, сделанный Екатериной II при организации высших судебных процессов 1760-х - 1770-х гг. в сравнении с процессами 1710-х - 1740-х гг., в частности, распространение юрисдикции высших судебных комиссий на представителей всех сословий. Показана противоречивость взглядов самой Екатерины на организацию этих комиссий: с одной стороны, их основу составлял Сенат, что было неоднократно подчеркнуто в законодательстве и позволяло рассматривать эти комиссии как расширенный сенатский суд; с другой, Екатерина открыто, правда, лишь один раз, продекларировала, что считает эти комиссии особыми судебными учреждениями и что особо тяжкие преступления требуют именно особенных судебных органов. Третий раздел, «"Верховный уголовный суд" - к истории термина», в основном посвящен решению вопроса о времени появления этого

понятия в русском языке. В частности, выясняется, что прилагательное «уголовный» как устойчивый юридический термин возникает не раньше конца 1760-х - середины 1770-х гг. В этом же разделе фиксируются некоторые особенности термина «Верховный уголовный суд» - в частности, его изначально описательный характер и возможность употребления его как типологической характеристики разноименных учреждений, а также для называния не только судебных учреждений, но и проводимых им процессов и т. д. Распространение термина «Верховный суд» для обозначения как Верховного уголовного суда, так и Сената, еще более размывает семантическое поле, в котором существовало понятие «Верховного уголовного суда», что требует сугубого внимания к его использованию в исторической литературе. Содержание четвертого раздела первой главы, «Проекты Екатерины II по созданию Верхнего уголовного и Генерального судов», составляет эволюция планов Екатерины середины 1780-х - первой половины 1790-х гг. по созданию учреждения, а затем и системы учреждений (Верхний уголовный суд и Генеральный суд), которые осуществляли бы суд по наиболее тяжким государственным преступлениям, а также судили бы высших должностных лиц за преступления по службе. Здесь же устанавливается определенная преемственность этих учреждений с действовавшим при Петре I Вышним судом, возможность прямого влияния петровского учреждения на проект Екатерины II, процесс разделения изначально единого учреждения на ряд инстанций и доказывается важное место Верхнего уголовного и Генерального судов в намечавшемся Екатериной в 1780-е гг. плане реформы высших органов власти. Здесь же рассматривается преломление идеи Верхнего уголовного и Генерального судов в «Записке для составления законов Российских», составленной в 1798 г. канцлером A.A. Безбородко. В пятом разделе, «Верховный уголовный суд в планах и деятельности М.М. Сперанского», представлен процесс разработки им устройства этого судебного учреждения, главным образом во «Введении к Уложению государственных законов» (1809), «Общем учреждении министерств» (1811) и проекте создания Судебного

Сената (1811). Кроме демонстрации того факта, что идея Верховного уголовного суда занимала важное место в его концепциях судебной реформы Российской империи и в реализации принципа ответственности министров, здесь также показано, что многие параграфы устройства Верховного уголовного суда по делу декабристов в 1826 г. были разработаны Сперанским не по поручению Николая I в первой половине 1826 г., а уже в конце 1800-х -начале 1810-х гг. В этом же разделе на примере сибирского законодательства показано, что провал сенатской реформы совсем не означал отказа Сперанского от идеи создать в России Верховный уголовный суд, но знаменовал переход при реализации этой идеи к тактике небольших шагов, наполняющих конкретным содержанием «спящие» статьи «Общего учреждения министерств». 6-й раздел, «Аналоги Верховного уголовного суда в конституционных проектах первой четверти XIX века», посвящен организации судебной власти по рассматриваемым составам преступлений в Конституционной хартии Царства Польского (1815) и Государственной уставной грамоте Российской империи (конец 1810-х - начало 1820-х гг.). Показано, что идея отдельного высшего судебного учреждения по делам о преступлениях высших должностных лиц и государственным преступлениям -отдельного от высших инстанций общего уголовного судопроизводства -пользовалась у российской административной элиты определенной популярностью. Вместе с тем о всеобщей поддержке этой идеи вести речь не приходится ' - так, Н.М. Карамзин рассматривал идею министерской ответственности, в том числе судебной, как подрывающую основы самодержавия. Высшие судебные процессы екатерининского царствования в 1825 г. рассматривались административной элитой как сенатские.

Вторая глава, «Верховный уголовный суд по делу декабристов как этап в развитии учреждения. Влияние суда 1826 года на складывание историографии Верховного уголовного суда» состоит из пяти разделов. В первом разделе, «Варианты решения участи декабристов. Тактика Николая и ее влияние на поведение декабристов и общественные ожидания»

проанализирована роль, избранная Николаем I в ходе следствия над декабристами, и доказывается, что фактически можно вести речь о параллельном функционировании наряду со следствием своеобразного монаршего суда, что давало шанс (для многих иллюзорный) на скорое и сравнительно мягкое решение участи, в том числе полное помилование и даже оправдание, без предварительного вынесения приговора и даже до завершения самой следственной комиссией намеченных следственных действий. Эта модель следствия оказалась весьма эффективной по ряду причин, в числе которых были суровость российских законов по делам о государственных преступлениях, с одной стороны, и неограниченность судебных прерогатив самодержца, с другой. Иными словами, спектр возможных решений участи колебался от массовой казни до полного и всеобщего помилования. Во втором разделе, «Поиск Николаем адекватной судебной формы. Общественные ожидания, связанные с формой суда», рассматривается в первую очередь эволюция взглядов императора на механизм решения участи заговорщиков: мысль вообще обойтись без судебного процесса, идея создания особой комиссии неопределенного состава, появившаяся не позже февраля 1826 г., и наконец концепция Верховного уголовного суда в том виде, в котором она нашла свое воплощение в учредительном манифесте от 1 июня. Показано, что военный суд занимал важное место в размышлениях императора на эту тему, и даже в конце апреля 1826 г. он мыслил судебную конструкцию как двухуровневую, когда собрание высших сановников судит зачинщиков, а остальных обвиняемых - полковые суды.

Эволюция общественных ожиданий и слухов, связанных с решением участи подследственных, представляла собой комплекс реакций тогдашнего правового сознания российского общества на бунт, следствие, поведение императора и утечки информации - трудно сказать, насколько преднамеренные. В целом можно зафиксировать эволюцию ожиданий от уверенности в проведении массовых казней до надежды на более мягкий приговор. При этом собственно о форме суда как декабристы, так и остальное российское общество

размышляли очень мало, аналогов с предыдущими высшими судебными процессами не проводили и решение участи заговорщиков связывали почти исключительно с императором. Впоследствии, с началом работы суда, название судебного органа многие современники восприняли как типолошческую характеристику, и некоторые из них даже были уверены в том, что заговорщиков судит Сенат. Таким образом, общественные ожидания оказывали на выбор императором формы суда самое минимальное воздействие.

В этой связи требуется уточнение роли Сперанского, который, как известно, был негласным организатором Верховного уголовного суда 1826 г. Близость концепций 1811 и 1826 гг., важность для Сперанского самой идеи Верховного уголовного суда, его активная кодификационная деятельность, новый этап которой начался еще в 1824 г. и не прерывался вплоть до января 1826, до назначения его фактическим руководителем только что созданного II отделения Собственной его императорского величества канцелярии, - все это позволяет утверждать, что организация Сперанским этого судебного процесса не была ни «слепым отростком» его административной карьеры, ни нежелательным поручением, от которого нельзя было отказаться. Желая сделать следующий шаг в институционализации Верховного уголовного суда, а также создать необходимый прецедент для будущей кодификации уголовного и уголовно-процессуального законодательства, Сперанский сам добился этого поручения и успешно с ним справился, создав компромиссную конструкцию, которая, с одной стороны, отвечала пожеланиям Николая I, а с другой, приближала законодательное оформление дорогого ему детища. Наконец, четвертый раздел второй главы, «Концепции Верховного уголовного суда 1826 года и их влияние на историографию Верховного уголовного суда», посвящен складыванию различных версий судебного процесса и их влиянию на историографию суда над декабристами и историографию Верховного уголовного суда в целом. В частности, продемонстрирована неизбежность «победы» во второй половине XIX - начале XX в. декабристской версии Верховного уголовного суда 1826 г., согласно которой суд представлял собой

грубую и беззаконную расправу; официальная версия не имела шансов на успех. С другой стороны, Сперанским в 1826 г. были четко сформулированы основы иной концепции процесса 1826 г. и Верховного уголовного суда в целом, которая тесно связывала суд 1826 г. и ряд предшествующих высших судебных процессов и в которой угадываются контуры будущих описаний Верховного уголовного суда в научной и справочно-энциклопедической литературе.

В итоговой, части второй главы рассматриваются те тенденции начала николаевского царствования, которые препятствовали дальнейшей институционализации Верховного уголовного суда и подготовили в будущем его маргинализацию даже после того, как позднее были законодательно установлены принципы его организации и процессуальные особенности. Во-первых, это двухзвенная организация судебного разбирательства по делу декабристов, когда часть заговорщиков судили в Петербурге Верховным уголовным судом, а часть военно-судными комиссиями. Во-вторых, это обнаруженная уже в 1826 г. склонность Николая I к внесудебному преследованию политических противников. И в-третьих, милитаризация следствия и суда по государственным и политическим преступлениям за счет создания III Отделения и аффилированного с ним Корпуса жандармов и расширения юрисдикции и сферы практического применения военных судов. Уже в 1826 г. Николай проявил свое отношение к Верховному уголовному суду не как к непременному органу российской судебной системы, а как к факультативному учреждению, применение которого диктовалось исключительно особенностями политического момента и пропагандистскими соображениями.

В третьей главе, «Верховный уголовный суд в реформаторских проектах, законодательстве и правовой практике второй четверти XIX века», в первом ее разделе, «Верховный уголовный суд и суд 1828 года над членами польского Патриотического общества», кратко рассмотрены мотивы, которыми руководствовался Николай I, принимая решение о предании

польских заговорщиков сенатскому суду и отказе от создания в Царстве Польском Верховного уголовного суда или аналогичного ему судебного учреждения. Во втором разделе - «Вопрос о Верховном уголовном суде в Комитете 6 декабря 1826 года» — охарактеризован процесс обсуждения в этом комитете вопроса о введении в России Верховного уголовного суда (в рамках общей реформы высших государственных учреждений) и те изменения, которые были внесены в первоначальный проект. В основном, третьем разделе главы, «Верховный уголовный суд в Своде законов 1832 года и Своде военных постановлений 1838 года», решается один из ключевых вопросов в истории Верховного уголовного суда - время и полнота его институционализации. Содержание Свода законов недвусмысленно свидетельствует о том, что в 1832 г. Верховный уголовный суд («особенный Верховный уголовный суд») получил законодательно установленные организацию и особенности судопроизводства и таким образом стал полноправной частью российских судебных учреждений, хотя некоторые нормы Свода законов позволяли при желании вносить изменения в его состав и принципы организации. Обращение к Своду военных постановлений позволило, с одной стороны, подтвердить, что юридически Верховный уголовный суд был в 1830-е гг. сделан высшей судебной инстанцией; с другой, тот же Свод позволил зафиксировать тенденцию к умалению его роли: так, в одной из статей о государственных преступлениях вместо положенного Верховного уголовного суда поставлен «особый суд». В четвертом и пятом разделах, «Варшавский процесс 1832-1833 годов как особый уголовный суд» и «Суд над петрашевцами», показано, что замена в Своде военных постановлений «Верховного уголовного суда» на «особый» отнюдь не была случайной оговоркой. Отказываясь по каким-то причинам от созыва Верховного уголовного суда, традиционного военного суда или проведения внесудебной репрессии, Николай I без колебаний создавал судебные комиссии ad hoc в полном смысле этого слова, то есть, не по законодательно установленному образцу, а по собственному разумению, каждый раз разрабатывая состав суда и его процессуальные особенности.

Верховный (Особый) уголовный суд 1832-1834 гг. по делу польских повстанцев и судебная комиссия по делу петрашевцев были именно такими, полностью импровизированными судебными учреждениями. С точки зрения российской юстиции и для российской судебной системы это были особые, но отнюдь не Верховные уголовные суды.

В Заключении изложены основные результаты исследования и дан краткий очерк истории Верховного уголовного суда во второй половине XIX в., начиная с судебной реформы 1864 г. Особое внимание обращено на отрицательное отношение к институту Верховного уголовного суда либеральной части российского общества и, в конечном счете, определенные его неудобства для самой власти, главным образом вследствие общей громоздкости и недостаточной послушности, продемонстрированной на процессе 1866 г. по делу «каракозовцев». Все это привело к вытеснению Верховного уголовного суда более эффективными судебными механизмами -Особым присутствием Правительствующего Сената и военно-судными учреждениями.

Публикации по теме диссертации:

1) Боленко К.Г. Новый подход к исследованию деятельности Верховного уголовного суда над декабристами // Информационный бюллетень Ассоциации "История и компьютер". № 21. Минск, 1998. С. 101-102 (в соавторстве с Е.В. Долгих и Н.В. Самовер). - 0,1 п.л.

2) Боленко К.Г. К вопросу о борьбе мнений на заседаниях Верховного уголовного суда над декабристами // Круг идей: макро и микроподходы в исторической информатике. Труды V конференции Ассоциации "История и компьютер". Минск, 1998. Т. 1. С. 96-108 (в соавторстве с Е.В. Долгих и Н.В. Самовер). - 0,4 п.л.

3) Боленко К.Г. Верховный уголовный суд 1826 года: декабристская версия в историографической традиции // Пушкинская конференция в Стэнфорде: Материалы и исследования / Под ред. Дэвида М. Бетеа, А.Л. Осповата, Н.Г.

4) Боленко К.Г. Верховный уголовный суд по делу декабристом // Вопросы истории. 2008. № 7. С. 160-165. - 0,6 п.л. (журнал входит в перечень изданий, рекомендованных ВАК).

5) Боленко К.Г. Неслучайный эпизод: М.М. Сперанский и Верховный уголовный суд над декабристами // Родина. 2009. № 3. С. 70-72. - 0,5 п.л. (журнал входит в перечень изданий, рекомендованных ВАК).

6) Боленко К.Г. Проект Генерального суда Екатерины II: истоки и результаты // Е.Р. Дашкова: Великое наследие и современность / Отв. ред. Л.В. Тычинина. М., 2009. С. 263-268. - 0,5 п.л.

Отпечатано в типографии ОЭТО Росархива Зак. № 67. Тираж 100 экз.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Боленко, Константин Григорьевич

Введение.

1. Объект, предмет и цель исследования. Основные методологические принципы. Историография.

2. Хронологические рамки, задачи и структура исследования.

3. Методология. Историография по смежным проблемам

4. Источники.

5. Актуальность и новизна исследования.

Глава 1: Предпосылки создания Верховного уголовного суда в конце XVIII - начале XIX века. Верховный уголовный суд в реформаторских планах и политической деятельности М.М. Сперанского первой четверти XIX века.

1. Особенности судебной системы и правового сознания в России в XVIII -начале XIX века.

2. Государственные и должностные преступления. Высшие судебные процессы и высшие судебные учреждения по делам о государственных преступлениях и преступлениях высших должностных лиц в XVIII в.

3. "Верховный уголовный суд" - к истории термина.

4. Проекты Екатерины II по созданию Верховного уголовного и Генерального судов.

5. Верховный уголовный суд в планах и деятельности М.М. Сперанского

6. Аналоги Верховного уголовного суда в конституционных проектах первой четверти XIX века.

Глава 2: Верховный уголовный суд по делу декабристов как этап, в развитии учреждения. Влияние суда 1826 года на складывание историографии Верховного уголовного суда.

1. Варианты решения участи декабристов. Тактика Николая I и ее влияние на поведение декабристов и общественные ожидания.

2. Поиск Николаем I адекватной судебной формы. Общественные ожидания, связанные с формой суда.

3. Разработка проекта Верховного уголовного суда

4. Концепции Верховного уголовного суда 1826 года и их влияние на историографию Верховного уголовного суда

Глава 3: Верховный уголовный суд в реформаторских проектах, законодательстве и правовой практике второй четверти XIX века.

1. Верховный уголовный суд и суд 1828 года над членами польского

Патриотического общества.

2. Вопрос о Верховном уголовном суде в Комитете 6 декабря 1826 года.

3. Верховный уголовный суд в Своде законов 1832 года и Своде военных постановлений 1838 года.

4. Варшавский процесс 1832-1834 годов как особый уголовный суд.

5. Суд над петрашевцами.

6. Итоги.

Введение диссертации2009 год, автореферат по истории, Боленко, Константин Григорьевич

1. Объект, предмет и цель исследования. Основные методологические принципы. Историография

История государственных учреждений Российской империи имеет давнюю и обширную историографию. Находясь на стыке таких формально самостоятельных наук, как юриспруденция, с одной стороны, и общая история, с другой1, история учреждений с успехом изучается историками обеих специализаций, причем граница между «историко-юридическими» и «общеисторическими» исследованиями нередко оказывается почти полностью стертой, как было, например, во второй половине XIX века, в эпоху господства в российской историографии так называемых «государственной школы» и «государственной теории»2, или же в значительной степени размытой, как в более позднее время3.

Переходя к объекту исследования настоящей диссертации — Верховному уголовному суду, - не можем не отметить, что история дореволюционных российских судебных учреждений изучена крайне неравномерно. Имеется большое количество обобщающих и обзорных работ, дающих общую картину существовавшей судебной системы, в том числе в определенные эпохи4* Зачастую

1 Об условности этой границы и важности трудов общих историков для истории государства и права см., например: Котляревский С. Что дает «Боярская дума» В.О. Ключевского для государствоведения // Сборник статей, посвященных Василию Осиповичу Ключевскому его учениками, друзьями и почитателями ко дню тридцатилетия его профессорской деятельности в Московском университете. (5 декабря 1879 - 5 декабря 1909 года). М., 1909. Ч. 1. С. 242-253. См. также характерное заглавие § 1 1-й главы одного из методологических трудов: «История государства и права СССР как общественная и историко-юридическая наука» {Гальперин Г.Б., Королев А.И. Методологические и теоретические вопросы истории государства и права СССР. Л., 1974. С. 3).

2 Шапиро A JI. Историография с древнейших времен до 1917 года: Учебн. пособие. СПб., 1993. Лекции 22-23, 32-34. Об истории изучения государственных учреждений XVIII в. во второй половине XIX — начале XX в., в том числе о вкладе «государственной школы», ее связи с юридической^мыслью своего времени и методологических особенностях см.: Бабич М.В. Государственные учреждения России XVIII в.: Справочное пособие. М., 1999. С. 73-84.

3 Нерсесянг{ B.C. Основные направления историко-юридических исследований и публикаций памятников права и правовой мысли в СССР (историко-библиографический обзор) // История права: Англия и Россия / Рук. авт. коллект. В. Нерсесянц, У. Батлер. М., 1990. С. 16—40. Классическим примером взаимодействия историков права и общих историков можно считать проект «Российское законодательство Х-ХХ веков: В 9 т. / Под общей ред. О.И. Чистякова. М., 19841994.

4 Кавелин К Д. Основные начала русского судоустройства и гражданского судопроизводства в период времени от Уложения до Учреждения о губерниях // исследователь имеет дело с изданиями и публикациями, посвященными истории государственного управления в целом5 или его уровней - высшего, центрального или местного6, отдельных государственных учреждений с судебными функциями (что особенно актуально при изучении судебной власти для XVII и XVIII веков, когда она еще не отделилась от исполнительной, а собственно судебные органы — от

7 Л следственных) , их функций - например, политического сыска, а также с

Кавелин К.Д. Собрание сочинений. СПб., 1900. Т. 4: Этнография и правоведение. Стлб. 205-420; Дмитриев Ф.М. История судебных инстанций и гражданского апелляционного судопроизводства от Судебника до Учреждения о губерниях. М., 1959; Ефремова H.H. Судоустройство России в XVIII - первой половине XIX вв.: Историко-правовое исследование. М., 1993, и др.

5 Ерошкин Н.П., Куликов Ю.В., Чернов A.B. История государственных учреждений России до Великой Октябрьской социалистической революции: Учеб. пос. М., 1965; Ерошкин /7.Я.История государственных учреждений дореволюционной России. 4-е изд., перераб. и доп. М., 1997.

6 Григорьев В.А. Реформа местного управления при Екатерине II (Учреждение о губерниях 7 ноября 1775 г.). СПб., 1910.

7 Ключевский В. О. Боярская дума Древней Руси. М., 1902; Вяземский Б.Л. Верховный тайный совет. СПб., 1909; История Правительствующего Сената за двести лет: 1711-1911 гг. СПб., 1911 и др. Из последних работ выделим: Балакирева JT.M. Судебная реформа Петра I: Юстиц-коллегия. Учебное пособие. Новосибирск, 2003. Имеются также специальные исследования по истории местных учреждений: Александрович К. Киренская нижняя расправа в 1790 г. (по делам расправы) // Труды Иркутской ученой архивной комиссии. Иркутск, 1916. Вып. 3. С. 389-393; Павлова-Силъванская М.П. Создание в 1775 г. сословных судов для крестьян // ВМУ. Сер. IX. История. 1963. № 3. С. 69-73. Обращаем также внимание на серию из трех статей, посвященных местным судебным учреждениям, в сборнике: Проблемы истории местного управления Сибири конца XVI - XX веков: Материалы третьей региональной научи, конф.: 19-20 ноября 1998 г. / Отв. ред. С.А. Красильников. Новосибирск, 1998. Заслуживает внимания наличие нескольких работ по истории совестного и словесного судов: Барац Г.В. Очерк происхождения и постепенного затем упразднения в России совестных судов и суда по совести // ЖГУП. 1893. Отд. 2. № 3. С. 1-40; Кнорринг H.H. Очерки по истории Тульского совестного суда в екатеринское время. Харьков, 1917; Кизеветтер A.A. Совестные суды при Екатерине II // ГМ. 1923. № 1. С. 135-159; № 2. С. 3-35; Григорьев В.А. Словесный суд в реформе местных учреждений Екатерины II // ИА. Пг., 1919. Кн. 1. С. 289-323; Середа Н.В. Словесный суд в правоохранительной системе городов XVIII века // Право: история, теория, практика: Сб. ст. и материалов. Брянск, 2001. Вып. 5. С. 237-247.

8 Из последних сочинений на эту тему назовем статьи Н.Б. Голиковой «Организация политического сыска в России XVI-XVII вв.» (Государственные учреждения в России XVI-XVIII вв. / Под ред. Н.Б. Голиковой. М., 1991. С. 11-37) и Е.Е. Рычаловского «Представления иностранцев о русских политических реалиях и практика процессов по государственным преступлениям в елизаветинское время» («Вводя нравы и обычаи Европейские в Европейском народе»: К проблеме адаптации западных идей и практик в Российской империи / Отв. сост. A.B. Доронин. М., 2008. С. 88-98), а также фундаментальный труд Е.В. Анисимова «Дыба и кнут: Политический сыск и русское общество в XVIII веке» (М., 1999). историографией отдельных периодов реформ, царствований и регионов9 и описаниями отдельных судебных дел и процессов, по жанру порой приближающихся к истории «нравов»10.

Разумеется, все вышеперечисленные ракурсы и подходы необходимы, однако научная ценность каждого их них неизбежно оказывается ограниченной. Так, к примеру, общий поход не создает острой потребности в расширении круга источников и, главное, заставляет исследователя выстраивать иерархию государственных и судебных органов по степени их важности в истории страны, ее правовой и судебной систем", что создает проблематические «ямы», когда изучение тех или иных звеньев судебной системы не осознается как актуальная научная

9 См., к примеру: Жукович П.Н Учреждения и суд в западной России в царствование Екатерины II // ЖМНП. 1914. № 3. С. 88-120; № 4. С. 314-355; № 5. С. 1-60; № 7. С. 1-43.

10 См., например: Блудов Д.Н. 1) Заговор и казнь Мировича // Ковалевский Ег. Граф Блудов и его время. СПб., 1866. С. 222-230; 2) Суд над графом Девиером и его соучастниками // Там же. С. 185-190; Бантыш-Каменский Д.Н. Шемякин суд в XIX ст. Записки Д.Н. Бантыша-Каменского / Сообщ. В.Д. Бантыш-Каменский // PC. 1873. № 6. С. 735-785; Игнатьев Р.Г. Суд над бригадиром Аксаковым. Уфа, 1875; Корсаков Д.А. Суд над князем Д.М. Голицыным. 1736-1737 // Корсаков Д.А. Из жизни русских деятелей XVIII века. Казань, 1891. С. 221—282; Танков А. Посмертная милость императора Александра I. (Историческая старинка) // ИВ. 1909. № 5. С. 534538, и мн. др. Отдельно следует выделить работы, появившиеся в результате изучения истории русской литературы; к примеру: Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккереном: Подлинное военно-судное дело 1837 г. СПб., 1900; Щеголев U.E. A.C. Пушкин в политическом процессе 1826-1828 гг. (Из архивных разысканий) // Щеголев П.Е. Первенцы русской свободы / Сост., вступ. ст. и коммент. Ю.Н. Емельянова. М., 1987. С. 338-373; Наумов A.B. Посмертно подсудимый. М., 1992. Гл. 3. Из работ последних лет отметим: Юрганов A.JI. «Дело» Алексея Лазарева (герой романа «Война и мир» и его прототип) // Одиссей: Человек в истории. 1998: Личность и общество: проблемы самоидентификации / Отв. ред. А.Я. Гуревич. М., 1999. С. 73-94; Омельченко O.A. Дело полковника Анжели (Страницы судебного следствия 1774 года) // Фемис: ежегодник истории права и правоведения. М., 2003. Вып. 4. С. 11-40.

11 Судебной системой принято считать «упорядоченную законом совокупность судов различных уровней, предназначенную для осуществления правосудия. С.с. является иерархической и работает по "жесткой программе", заданной материальным и процессуальным законодательством» (Юридическая энциклопедия / Под общей ред. Б.Н. Топорнина. М., 2001. С. 808)»; под правовой системой принимается «совокупность взаимосвязанных и взаимодействующих правовых средств, регулирующих общественные отношения, и правовых явлений, существующих в отдельной стране. <.> К элементам, взаимодействующим на разных уровнях правовой системы, относят: 1) действующие правовые нормы и систему источников права; 2) особенности правосознания и правовой культуры, правовые понятия, юридическую науку и правовую идеологию, правовую политику; 3) систему правоотношений, состояние правопорядка и законности; 4) юридическую практику; 5) юридическую технику» (Там же. С. 1061). задача. При том, что немаловажными факторами, влияющими на выбор объекта исследования, могут оказаться вызванный деятельностью конкретных учреждений общественный резонанс, их роль в истории государства и внутриполитической жизни, сохранность и освоенность источниковой базы, тем не менее, можно заранее предсказать, что наибольшее внимание будет уделено судам общей юрисдикции, а не специальным и ведомственным, органам постоянным, а не чрезвычайным или временным, учреждениям, регулярно собирающимся для рассмотрения дел, а не работающим время от времени, — ведь именно регулярно собирающиеся постоянные суды общей юрисдикции создают каркас судебной системы каждого государства.

Эта логика хорошо видна в рассуждениях А.Д. Грибовского, автора одной из лучших работ XIX века о «высшем суде и надзоре»: «В восемнадцатом столетии. судебная и контрольная деятельность уже почти всецело была вверена подчиненным учреждениям, среди которых Сенат занимал первенствующее место. По этому поводу говорить о высшем суде и надзоре в 18-м веке, значит говорить о суде и 1 надзоре Сената» . Все остальные формы высшей юстиции были оставлены им почти без внимания. И хотя временные законосовещательные, судебно-следствепные и административные учреждения' уже давно стали объектом

1 Ч пристального внимания историков , до всеобщего признаниям их неотъемлемой- и отнюдь не маргинальной частью российской государственности дело еще не дошло.

При рассмотрении групп учреждений в значительной мере проявляется и-одна из особенностей классической историко-юридической методологии. По словам одного из историков права, «юридический метод. основан на том, что известные текучие понятия в известном смысле фиксируются, что между ними устанавливаются совершенно определенные грани, даже там, где в соответствующих жизненных явлениях мы видим не грани, а постепенные оттенки и переходы», поскольку имеет место «условный характер публично-правовых категорий, их

1 ")

Грибовский А.Д. Высший суд и надзор в России в первую половину царствования Екатерины II: Историко-юридические исследования. СПб., 1901. С. I.

13 Из основных работ на эту тему назовем: Готье Ю.В. Из истории областного управления XVIII в.: Постоянные учреждения и особые поручения // Сборник статей в честь Дмитрия Александровича Корсакова. По поводу сорокалетия его ученой и пятидесятилетия учено-литературной деятельности. Казань, 1913. С. 194-197; Архипова Т.Г. Высшие комитеты России 2-й четверти XIX в. (К истории1 кризиса феодально-крепостнической государственности). Дисс. . канд. ист. наук. М., 1970; Мироненко C.B. Страницы тайной истории самодержавия: Политическая история России первой половины XIX столетия. М., 1990; Гл. 3; Бабич М.В. Государственные учреждения XVIII века: Комиссии петровского времени. М., 2003. неполная адекватность действительности»14. Тем настоятельнее при изучении недостаточно оформленных учреждений необходим междисциплинарный подход: сочетание методов и проблематик разных наук.

Одним из малоизученных судебных учреждений Российской империи является Верховный уголовный суд (или «Верховный суд», как зачастую сокращенно называли его многие авторы вплоть до середины XX века15 и как его могли упоминать даже в официальных документах16). Под этим названием принято понимать - если на время абстрагироваться от малозначительных различий разных версий — высший судебный орган, который действовал в период с 1764 по 1917 год, созывался по высочайшему повелению, состоял из представителей Сената и Синода, а затем и Государственного совета, и других высших должностных лиц; он должен был рассматривать дела об особо важных государственных преступлениях и о должностных преступлениях членов- Государственного совета (а с 1906 года и Государственной думы), министров, генерал-губернаторов, наместников и главноуправляющих отдельными частями.

В истории Верховного уголовного суда обычно выделяют три этапа, из которых в течение первых двух этот судебный орган, функционировал' как чрезвычайный. 1764—1864 годы обычно оценивают как период складывания Верховного уголовного суда, когда он, как принято считать, не имел законодательно установленных ни состава судейской коллегии, ни порядка судопроизводства, ни единого названия; второй этап, когда он в результате судебной реформы 1864 года приобрел все эти признаки, ограничивается 1864—1906 годами. Третий этап (19061917) характеризуется превращением Верховного уголовного суда в постоянно

14 Котляревский С. Что дает «Боярская дума» В.О. Ключевского. С. 244. Как апология юридического подхода к изучению государственных учреждений характерно критическое замечание П.В. Верховского в адрес одной из монографий В.И. Веретенникова: «Вообще, как писанная не историком права, она не всегда договаривает все, что можно было бы сказать» (Верховский П.В. [Рец. на кн.: Веретенников В.И. История Тайной канцелярии петровского времени. Харьков, 1910:] //ИВ. 1910. №6. С. 1041).

15От М.М. Сперанского, П.Н. Ивашева, Е.П. Оболенского, A.M. Муравьева и Николая I до В.А. Бильбасова, в.кн. Николая Михайловича, Н.С. Таганцева, П.Е. Щеголева и М.Н. Гернета.

16 ПСЗ-П. Т. 7. № 5515 («Именной указ, объявленный главнокомандующему действующею армиею военным министром» от 24 июля 1832 г.). См. также: Государственные преступления в России / Под ред. Б. Базилевского [В. Богучарского]. СПб., 1906. Т. 1. С. 97. Подробнее о происхождении и семантических границах понятия см. ч. 3 первой главы настоящей диссертации. действующий судебный орган при Сенате по делам о должностных преступлениях высших чиновников. Во многих позднейших юридических справочно-энциклопедических изданиях фактически речь идет о двух периодах: до 1906 года, когда он существовал как чрезвычайное, и с 1906, когда он превратился в постоянное учреждение, но, вероятно, это объясняется спецификой подобных изданий, в связи с которой о Верховном уголовном суде могли быть даны лишь краткие справки. В некоторых изданиях можно встретить указания на то, что Верховный уголовных суд был «учрежден» уже в середине XVIII столетия, и, соответственно, отсутствует или сглажено деление его истории на отдельные периоды. К делам, рассматривавшимся Верховным уголовным судом, относят дела В.Я. Мировича (1764), участников «чумного бунта» в Москве (1771), Е.И. Пугачева и его товарищей (1774-1775), декабристов (1826), «каракозовцев» (1866), А.К. Соловьева (1879) и бывших членов социал-демократической фракции

1 7

Государственной думы • (1913-1915)". Отдельные авторы добавляют также дело

17 Корнева Н.М. Верховный уголовный суд в России в XIX - начале XX в. // Вопросы архивоведения и истории государственных учреждений / ЦГИА СССР. Л., 1989. С. 113-129 (Рукоп. депонирована в СИФ ОЦНТИ ВНИИДАД по документоведению и архивному делу 22.01.1991, № 086-91); Государственность России: Словарь-справочник. М., 1996.- Кн. 1: А-Г. С. 63 (авт.: Ю.С. Воробьева); Высшие и центральные государственные учреждения России: 1801—1917: В 4 т. СПб., 1998. Т. 1: Высшие государственные-учреждения / Отв. ред. Н.П. Ерошкин; отв. сост. Д.И. Раскин. С. 126—127 (авт.: Н.М. Корнева, Л.И. Тютюнник, Б.Ф. Додонов); Русский энциклопедический словарь, / Издаваемый И.Н. Березиным. СПб., 1875. Отд. 1. Т. 5: В-Г. С. 149-150; Гурлянд Я.И. Юридический лексикон, объясняющий термины и институты права, судопроизводства, судоустройства и нотариата. Одесса, 1886. Т. 2. Вып. 4: В: С. 126-128; Энциклопедический словарь / Под ред. И.Е. Андреевского; Изд. Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. СПб., 1892. Т. VI (11): Венцано-Винона. С. 82-84 (подп.: Н.В-рь [Н. Вальтер]); Словарь юридических и государственных наук. СПб., 1902. Т. 1. Вып. 4. Стлб. 1723 (авт.: В.[Д.] Набоков)-, Большая энциклопедия: Словарь общедоступных сведений по всем отраслям знания / Под ред. С.Н. Южакова и П.Н. Милюкова. Т. 4. СПб., 1903. С. 711-712 (без подп.); Энциклопедический словарь Русского библиографического института Гранат. 11-е стереотип, изд. М., б.г. Т. 9: Великобритания-Вехт. Стлб. 593-594 (подп.: А.Т. [А.Н. Трайнин]); Словарь исторический и социально-политический / Под ред. В.В. Битнера. СПб., 1906. С. 269 (републ. по изд. 1910 г. - Словарь исторический: Личность, общество, политика. М., 1998. С. 241-242); Большая советская энциклопедия. М., 1928. Т. 10: Венгрия-Вильно. Стлб. 413. В энциклопедических словарях, в соответствии с законами жанра, можно встретить и краткие упрощенные справки: например, с глухими отсылками о существовании этого суда с XVIII (Всенаучный (энциклопедический) словарь, / Сост. под ред. В. Клюшникова. Ч. 1. СПб., 1878. С. 341) или со второй половины XVIII в. (Справочный общедоступный энциклопедический словарь / Сост. под ред. А.Н. Чудинова. СПб., 1901. С. 238) или вообще без предыстории, с указанием исключительно на функции по Судебным уставам 1864 г. и иногда на процессы 1866 и 1879 гг. (Общедоступный польских повстанцев (1832—1834), рассматривавшееся Верховным (вариант:

1Я

Особым) уголовным судом , и дело петрашевцев (1849), находившееся в ведении Верховной (вариант: Особой) военно-судной комиссии19.

Заслуживает внимания концепция Верховного уголовного суда, сформулированная Н.М. Корневой, Л.И. Тютюнник и Б.Ф. Додоновым20. Так, с одной стороны, авторы, акцентируя < внимания на названии учреждения, рассматривают судебные комиссии 1764, 1771 и 1774-1775 годов лишь как «аналогичные <Верховному уголовному суду 1826 года; курсив наш — К.Б> чрезвычайные судебные органы» (то есть не как Верховный уголовный суд), но, с другой стороны, перечень приведенных в статье законодательных актов, регулирующих деятельность Верховного уголовного суда, начинается с учредительных манифестов и конфирмованных сентенций второй четверти XVIII столетия. Гораздо более последовательными в этом смысле оказались авторы справки в «Советском энциклопедическом словаре», где Верховный уголовный суд назван «специальной судебной коллегией в Российской империи», создававшейся в энциклопедический словарь: Настольная книга для всех / Сост. по Лярусу, Брокгаузу, Мейеру и др. лучшим источникам. СПб., 1912. С. 41). См. также прим. 77.

18 Отечественная история: История России с древнейших времен до 1917 года: Энциклопедия. М., 1994. Т. 1: А-Д. С. 375-376 (авт.: Н.М. Корнева, И.Я. Воробьева); [Государственный архив Российской Федерации:] Путеводитель. Т.1: Фонды Государственного архива Российской федерации по истории России XIX - начала XX вв. / Ред. C.B. Мироненко, Гр.Л. Фриз. М., 1999. С. 136-137; Большая энциклопедия: В 62 т. / Гл. ред. С.А. Кондратов. М., 2006. Т. 9: Верхний Тагил-Война во Вьетнаме. С. 9. Несколько забегая вперед, обращаем внимание на «казус» А.П. Щербатова, который в одном томе своего сочинения пишет о варшавском Верховном уголовном суде, в следующем называет его же Особым уголовным судом, а в приложениях - «Особым (верховным) уголовным судом» (Щербатов А.П. Генерал-фельдмаршал князь Паскевич; Его жизнь и деятельность. СПб., 1894. Т. 4. С. 236-239; 1896. Т. 5. С. 39-48; Приложения к пятому тому. С. VI, 109). Особым уголовным судом называет это учреждение Н.М. Рейнке (Рейнке Н. Очерк законодательства Царства Польского (1807-1881 гг.) (Из «Журнала Министерства юстиции»). СПб., 1902. С. 66-67). Короткие, без указания процессов, справки о Верховном уголовном суде см. также: Всероссийский «словарь-толкователь» / Состав, несколькими филологами и педагогами под редакциею В.В. Жукова по новейшим известным словарям: Даля, Толя, Макарова, Павловского, Гейзе, Брокгауза, Березина, Гильдебрандта и мн. др.: В 3 т. СПб., 1893. Т. 1. С. 301; Павленков Ф. Энциклопедический словарь издателя Ф. Павленкова. СПб., 1899. С. 350 (4-е вновь пересмотр, изд. - СПб., 1910. С. 382).

19 Отечественная история: История России с древнейших времен до 1917 года: Энциклопедия. Т. 1. С. 375; Большая энциклопедия. Т. 9. С. 9.

Корнева Н.М. Верховный уголовный суд в России в XIX - начале XX в. С. 114; Высшие и центральные государственные учреждения России: 1801-1917. Т. 1. С. 126-127.

XIX веке «для проведения политических процессов декабристов (1826), Д.В Каракозова (1866), А.К. Соловьева (1879)», а предшествующие процессы проигнорированы21.

Сразу обратим внимание на то, что научных работ, специально посвященных Верховному уголовному суду, почти нет, причем единственная работа — статья Н.М. Корневой - до сих пор остается неопубликованной; в основном же литература о Верховном уголовном суде представлена статьями в справочных и энциклопедических изданиях, что представляет собой, видимо, типичную ситуацию для многих непостоянно действующих учреждений23. При этом, не имея собственно историографической подосновы, с одной стороны, будучи весьма зыбкой при малейшей ее критике, с другой24, безраздельно доминирующая концепция истории Верховного уголовного суда (при всех вариантах можно вести речь о единой преобладающей концепции) отличается чрезвычайной живучестью и не может не быть принята в качестве отправной точки в изучении этого государственного органа, тем более что в статье Н.М. Корневой «энциклопедическая» традиция остается и не осмысленной, и не преодоленной. С другой стороны, эта статья ярко демонстрирует, как выход за границы энциклопедического жанра актуализирует более глубокую постановку проблем и разработку темы; будучи опубликованной, статья могла бы стать началом прорыва в изучении Верховного уголовного суда. В ней впервые дан краткий, хотя и весьма неполный очерк историографии темы; выделены места хранения основных делопроизводственных комплексов Верховных уголовных судов; охарактеризовано соотношение в российской судебной системе Верховного уголовного суда, с одной стороны, и Особого совещания Правительствующего Сената для суждения дел о государственных преступлениях и противозаконных сообществах, с другой; более подробно, чем раньше, описана история развития Верховного уголовного суда после судебной реформы 1864 года, в том числе

21

Советский энциклопедический словарь / Председ. науч.-ред. сов. A.M. Прохоров. М., 1982. С. 215. В поздних изданиях описание Верховного уголовного суда основано уже на традиционной цепочке процессов 1764—1879 гг. (Большой российский энциклопедический словарь. М., 2005. С. 250). 2 Корнева Н.М. Верховный уголовный суд в России в XIX — начале XX в.

23 Об опережающей разработке истории таких учреждений XVIII в. в справочных изданиях см.: Бабич М.В. Государственные учреждения XVIII века: Комиссии петровского времени. С. 12-13.

24 Кем и на каком основании из политических судебных процессов XVIII в. выделены только три? Почему не взяты в качестве аналогов (или ранних примеров) Вышний суд на Генеральном дворе и комиссия, рассматривавшая дело царевича Алексея (1718)? Можно ли говорить для XVIII и XIX вв. об одном учреждении или же о разных, но со сходными устройством и функциями? и др. сделана попытка связать появление и развитие пореформенного Верховного уголовного суда с политикой самодержавия в судебной сфере. * *

Нетрудно заметить, что в системе российских судебных учреждений, согласно имеющейся, главным образом «справочной» историографии, Верховный уголовный суд занимает, несмотря на свой высокий статус, место странное, почти маргинальное. Чрезвычайный, а не постоянный характер; долгий, как считают многие авторы, столетний (1764-1864) период складывания; позднее, в середине XIX века, юридическое оформление; узкие функции; особое положение в иерархии судебных учреждений (не имел органов, по отношению к которым выступал как надзорная, ревизионная, апелляционная, кассационная или подчиненная инстанция); ограниченное, менее десятка, число процессов, из которых на вторую половину XIX - начало XX века пришлось только три, — суть основные его черты, закрепленные в справочно-энциклопедической литературе и немногочисленной историографии. Между тем внешняя полумертвенность этого учреждения не должна обманывать; при том, что как «участник» реальной, событийной истории государственных учреждений Верховный уголовный суд действительно выглядит весьма скромно, сами факты более чем полуторастолетнего его существования (или пусть даже девяностолетнего - если считать от первого учреждения именно с таким названием), его поступательного организационного развития до середины XIX века, и, самое важное, успешное преодоление им «гребней» судебной реформы 1864 года, а затем реформы высших органов власти в 1906 году доказывают, что в судебной системе Российской империи Верховный уголовный суд появился не случайно и «ниша», занимаемая им в правовой системе второй половины XVIII — начала XX веков отличалась немалой стабильностью.

Сделанное нами расширение темы - от системы судебных учреждений до правовой системы в целом — вполне закономерно. Во-первых, высший судебный орган по наиболее тяжелым государственным преступлениям и преступлениям высших должностных лиц по определению выступает важной частью не только судебной, но и всей политической системы25, и для чрезвычайного учреждения

25 Эта черта верховных судов нашла свое отражение в заглавиях посвященных им научных работ. См., например: Agresto J. The Supreme Court and Constitutional Democracy. Ithaca and London: Cornell Univ. press, 1985; Гусарова В.П. Правовая система Российской Советской Социалистической Республики и невозможность ее реформирования. М., 1995. Вып. 1: Верховный суд РСФСР - орган защиты судебно-карательной системы советской власти: [Сб. материалов]. столь высокого статуса небольшое количество судебных процессов само по себе еще ничего не доказывает, — необходимо, как минимум, соотнести их с количеством дел, которые должны или могли быть переданы на его рассмотрение. В связи с этим (и во-вторых) особенно важное значение при изучении истории Верховного уголовного суда получает не только законодательная и процессуальная его история; но и место этого суда в истории юридической и политической мысли и в правосознании: в юридических сочинениях, в нереализованных реформаторских (или контрреформаторских) проектах, в откликах современников на политические процессы, проводимые этим судом, в мнениях о нем историков: Долгое существование этого суда доказывает, что, даже реально не собираясь, он был важен властям как некий институциональный резерв, а также, возможно, как своеобразный символ, что могло делать его существенным элементом реализуемых в различные эпохи «сценариев власти»; не будет ошибкой сказать, что вся история этого суда — и как реально действовавшего института, и как системы представлений о нем - может

О (л и должна быть рассмотрена с учетом' этих сценариев . С другой стороны, «репутация» этого органа, в том числе шлейф исторических воспоминаний о его деятельности, могли оказывать влияние на функционирование этого учреждения: на принятие решений о его созыве и на то место, которое он занимал в проектах реформ или контрреформ.

В-третьих, нельзя забывать, что дела, относящиеся к компетенции Верховного уголовного суда, на протяжении всего XIX века, и особенно в первой его половине, могли решаться вообще без суда, и самое соотношение судебной и внесудебной практик по этим делам заслуживает отдельного анализа или хотя бы общей эскизной оценки. И, наконец, в-четвертых, в условиях недоотделенности в России первой половины XIX века судебной власти от исполнительной актуальный институциональный контекст гарантированно оказывается более широким, чем даже система органов юстиции. Для высших судебных органов по ряду составов преступления — это, в первую очередь, такая проблема как участие в процессе самодержавного монарха, который не только утверждал приговор, но и нередко формировал состав судейской коллегии, оказывал влияние на форму и ход суда, обладал правом помилования и — уже не правом, а почти, обязанностью — смягчения

26 Попытка Р. Уортмана вписать Верховный уголовный суд 1826 г. в николаевский «сценарий власти» {Уортман P.C. Сценарии власти: Мифы и церемонии русской монархии / Перев. с англ. М., 2002. Т. 1: От Петра Великого до смерти Николая I: Материалы и исследования), на наш взгляд, отличается чрезмерным схематизмом, однако может служить отправной точкой для дальнейшего изучения темы. приговора, имел полное право вообще не допустить привлечения к ответственности того или иного обвиняемого или вынести решение в обход судебных институтов, фактически в административном порядке. Тема Верховного уголовного суда оказывается тесно связанной с проблемой верховной судебной власти вообще, которая, в свою очередь, неотделима от проблемы самодержавия и обеспечивавших его существование юридических, социальных и культурных механизмов.

Тем не менее, ввиду большого количества актуальных контекстов, предметом исследования нашей работы мы считаем необходимым оставить тот, что обозначен в заглавии: определение места Верховного уголовного суда в системе судебных учреждений своего времени. С небольшим уточнением: это место должно рассматриваться па трех уровнях - юридической мысли и правосознания, действующего законодательства и правовой практики. Именно такой ракурс, не исчерпывая всех проблем, связанных с историей данного судебного органа, обеспечивает, на наш взгляд, необходимый междисциплинарный синтез: а именно, разделение разнородных проблем в изучении этого суда по степени актуальности, решение их методами разных наук и затем - без потери общей картины -согласованную постановку задач для следующего этапа исследования. Отношения этого суда с остальными составляющими правовой системы Российской империи будут рассматриваться по мере необходимости разрешения основной задачи и в силу тех возможностей, которые предоставляют для этого привлеченные источники. Резюмируя, можно сказать, что цель настоящего исследования - реконструировать исюрию складывания и функционирования Верховного уголовного суда как составной части судебной системы Российской империи и элемента правовых взглядов российской административной элиты первой половины XIX в., его путь от идеи и проекта до законодательно установленного и реально действовавшего судебного органа. * *

В связи с необходимостью так или иначе затрагивать историко-культурные проблемы, весьма интересной и актуальной оказывается история изучения Верховного уголовного суда, или, если точнее, история его неизучения. Как было сказано выше, специальных работ историков государства и права, посвященных этому судебному учреждению, за исключением статей в справочных и энциклопедических изданиях, не имеется27, причем в советский период он на долгое

См. прим. 17. В библиографическом справочнике А.Ф. Поворинского {Поворинский А. Систематический указатель русской литературы по судоустройству время выпал и из них28. В обобщающих трудах и учебных пособиях его или не упоминают, или уделяют ему очень мало внимания. К примеру, несмотря на то, что Верховный уголовный суд не позднее чем со второй трети XIX века был пусть и чрезвычайным органом, но тем не менее законодательно установленной частью российской судебной системы (подробнее см. главу 3), в 1851 году в обзорном

29 сочинении о российских судебных учреждениях он даже не упоминается . И хотя неполнота, компилятивный характер и неясные теоретические основания этого труда были отмечены сразу по его выходе в свет30, в данном случае мы имеем дело с общей тенденцией. Во многих изданиях он вообще проигнорирован31, причем и судопроизводству, гражданскому и уголовному. СПб., 1896-1905. Ч. [1]-2) не указано ни одной работы, специально посвященной Верховному уголовному суду, кроме тематической статьи В.Д. Набокова в «Словаре юридических и государственных наук» СПб., 1902. Т. 1. Вып. 4. Стлб. 1723).

28 Так, статьи о Верховном уголовном суде отсутствуют во всех трех изданиях Малой советской энциклопедии, во втором и третьем изданиях Большой советской энциклопедии, а также в таких справочниках как: Энциклопедический словарь: В 3 т. / Гл. ред. Б.А. Введенский. М., 1953-1955; Энциклопедический словарь: В 2 т. / Гл. ред. Б.А. Введенский. М., 1963; Советская историческая энциклопедия / Гл. ред. Е.М. Жуков. М., 1963-1966. Парадоксально, но таковая статья имеется в Советском энциклопедическом словаре, вышедшем в 1981 г.

29 Троцина К. История судебных учреждений в России. СПб., 1851. Нет Верховного уголовного суда и в более раннем варианте этого сочинения (Он же. История судоустройства в России от времен великого князя Иоанна III до наших дней. Киев, 1847).

30 Кавелин К.Д. [Рец. на кн.: Троцина К. История судебных учреждений в России. СПб., 1851] // ОЗ. 1851. Кн. 10. Отд. 6. С. 51-59 (см. также: Кавелин К.Д. Собрание сочинений. СПб., 1900. Т. 4: Этнография и правоведение. Стлб. 435-446).

31 Например, ни слова не сказано о Верховном уголовном суде в таких работах как: Андреевский И. Русское государственное право. СПб., 1866. Т. 1; Романовский В.Е. Государственные учреждения древней и новой России. Тифлис, 1897 (изд. 3-е, испр. и доп. — М., 1911); Градовский АД. Начала русского государственного права // Градовский А.Д. Собрание сочинений. СПб., 1901-1903. Т. 7-8; Никольский Д.П. Государственное право. СПб., 1903. (сер. «Семейный университет Ф.С. Колеарского. Популярные лекции для самообразования»); Майков П.М. О Своде законов Российской империи. СПб., 1905; Джаншиев Г.А. Эпоха великих реформ. 10-е изд, доп. СПб., 1907; Ковалевский М.М. Очерки по истории политических учреждений в России / Перев. А. Баумштейна. СПб., 1908; Гессен В.М. Русское государственное право: Курс лекций, читанный проф. В.М. Гессеном в С.П.Б. Политехническом институте на Экономическом отделении в 1909/1910 учебном году. СПб., 1909; Емельянова И.А. Высшие органы государственной власти и управления России в дореформенный период. Казань, 1962; Быстренко В.И. История государственного управления и самоуправления в России: Учебн. пособие. Новосибирск; М., 1997; Вернадский Г.В. Очерк истории права Русского государства XVIII—XIX вв.: (Период империи). М., 1998; Schnitzler J.H. Les Institutions de la Russie depuis les réformes de l'Impereur Alexandre II par M. J.-H. Schnitzler. Paris, 1866. T. 2 (Livre 4. Chapitre 3: La justice); Кравец И.А. Конституционализм и российская государственность в начале XX века: Учеб. пос. Новосибирск, 2000; Приходько М.А. Министерская система иногда авторы его не видят, что называется, «в упор»32; в других сведения о нем оказываются очень скупыми33, часто это беглые упоминания, порой без всякого описания устройства и функций34. Характерно отсутствие Верховного уголовного управления в России в 1-ой половине XIX века. М., 2008 (при этом автор уделяет немало места вопросу об ответственности министров).

32 Так, в отдельной главе о «верховном суде» <sic!> один из авторов замечает, что «Верховный или чрезвычайный суд существовал у нас еще по государственным преступлениям, хотя бы они были совершены частными лицами; но этот порядок суда окончательно отменен и взамен его установлен особый порядок рассмотрения дел этого рода общею судебною властью» (Филиппов М.А. Судебная реформа. Т. 2: Судоустройство. Ч. 2. СПб., 1875. С. 1—7). Не назван .он и в «Народной энциклопедии научных и прикладных знаний» (М., 1911. Т. 11) в главах, посвященных государственным преступлениям и ответственности министров ([Гл.] 10.2; 19), что, правда, может быть объяснено; так сказать, популярно-теоретическим характером этого труда. Во вступительной статье М. Выдри и В. Гинева к собранию сочинений А.Ф. Кони, «Судебная система дореволюционной России», Верховный уголовный суд обойден просто виртуозно: так, указано, что до реформы 1864 г. «по делам крупнейших сановников Сенат был судом первой инстанции. Для суда над политическими «государственными преступлениями» создавались специальные судебные органы»; после же реформы «Сенат. по делам высших чиновников был судом первой инстанции», «а в 1872 году наиболее значительные политические дела отошли к образованному в составе Сената особому присутствию» {Кони А.Ф. Собрание сочинений: В 8 т. / Под общей ред. В.Г. Базанова, JI.H. Смирнова, К.И. Чуковского; Подгот. текста М.С.Выдри, прим. М. Выдри и В. Гинева. М., 1966. Т. 1. С. 497^98, 508-509). В монографии А.Г. Чукарева «Карательный аппарат самодержавной России во второй четверти XIX в.» (Ярославль, 1996. Ч. 1-2) в главе «Судебная система.» автор даже цитирует декабристские мемуары в части, посвященной работе Верховного уголовного суда, однако сам орган не называет: «Декабрист А.В. Поджио в своих «Записках», описывая судебное заседание 10 мая 1826 года.» (Указ. соч. Ч. 2: С. 176); единственное упоминание автором этого учреждения связано с указанием на то, что Верховный уголовный суд, равно как и Следственная комиссия, был «укомплектован генералами» (Ч. 1. С. 7). Не упоминает он Верховный уголовный суд и при описании «Свода военных постановлений» 1838 г. (С. 121-123). В.В. Астанин, ошибаясь на 80 лет, упоминает о введении в 1889 (!) г. уголовной ответственности министров, главноуправляющих и генерал-губернаторов за должностные преступления, также не называя Верховный уголовный суд (Астанин В.В. Борьба с коррупцией в России XVI-XX веков: диалектика системного подхода. М., 2003. С. 25).

Гартунг Н. История уголовного судопроизводства и судоустройства Франции, Англии, Германии и России: Приноровленное к университетскому курсу. СПб., 1868. С. 198; Ярмыш А.Н. Судебные органы царской России в период империализма (1900-1917 гг.): Учеб. пособие. Киев, 1990. С. 33 (причем при описании пореформенной системы судебных учреждений о нем не сказано ни слова); Белковец Л.П., Белковец В.В. Судебная реформа 1864 г. в России: Учеб. пособие. Новосибирск, 1999. С. 52—53. Цельное и связное изложение функций и устройства Верховного уголовного суда (пересказ соответствующих статей Судебных уставов) см., например: Русское уголовное судопроизводство / Сост. по лекциям Н.Д. Сергеевского. 1887/8 год. СПб., 1887. С. 58.

34 Как, например, в книге И.В. Гессена «Судебная реформа» (СПб., 1905), где Верховный уголовный суд просто приведен в списке пореформенных судебных суда в автореферате диссертации Н.М. Корневой35. Приятное исключение — работа Т.У. Воробейковой и А.Б. Дубровиной, в которой кроме краткого очерка этого учреждения сформулирован взгляд на Верховный уголовный суд как на органическую часть пореформенной судебной системы36.

Примечательно, что Н.П. Ерошкин, выдающийся специалист по истории государственных учреждений дореволюционной России, причем именно первой половины XIX века, вслед за А.Д. Грибовским называл «Высшим судом» в стране только Правительствующий Сенат, отводя Верховному уголовному суду место исключительно «чрезвычайного органа» по крупным политическим преступлениям и, при всей фундированности своего труда, совершенно не касаясь нормативной базы существования этого учреждения . Отсюда вполне логично, что «высшим политическим судом России» во второй половине XIX века он называл «Особое присутствие Правительствующего Сената для суждения дел о государственных учреждений (С. 259), или в учебнике С.А. Голунского и Д.С. Карева «История суда и уголовного процесса: Альбом наглядных пособий» (М., 1938. С. 51, 58, 59), причем в схеме дореформенного судоустройства (С. 45) он отсутствует. Также лишь упоминания "и только при описании пореформенной судебной системы Верховный уголовный суд удостоился и в монографии^ Б.Н. Миронова «Социальная история России периода империи (XVIII — начало XIX в.): Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства» (2-е изд., испр. СПб., 2000. Т. 2. С. 55). См. также: Романович-Словатипский А. Пособие для изучения русского государственного права по методу историко-догматическому. Вып. 2. Киев, 1872. С. 233; Галай Ю.Г. Российская администрация и суд во второй половине XIX века (1866-1879 гг.). Автореф. дисс. . канд. ист. наук. Минск, 1979. С. 15; Немытина М.В. Применение судебных уставов 1864 года // Буржуазные реформы в России второй половины XIX века: Межвуз. сб. научн. тр. / Отв. ред. М.Д. Карпачев, М.Г. Коротких. Воронеж, 1988. С. 98.

Корнет Н.М. Политика самодержавия в области судоустройства и судопроизводства(1880-1905 гг.). Автореф. . канд. ист. наук. Л.: ЛГУ, 1990. 3 Воробейкова ТУ., Дубровина А.Б. Преобразование административно-полицейского аппарата, суда и тюремной системы России во второй половине XIX века: Учебн. пособие. Киев, 1973. С. 50, 60-61. Подобное же мнение Виленского дезавуируется его взглядом на Особое присутствие Правительствующего Сената (см. прим. 40).

XI

Ерошкин Н.П. Крепостническое самодержавие и его политические институты // Ерошкин Н.П. Российское самодержавие. М., 2006. [Ч.З.] Гл. 3: «Высший суд и надзор за феодально-крепостнической законностью»; это же характеристика Сената была повторена во введении В.А. Муравьевым (Николай Петрович Ерошкин и его труды по истории российского самодержавия // Там же. С. 28). Тот же взгляд на Верховный уголовный суд и только в связи с процессом декабристов см.: Ефремова Я Я 1) Судоустройство России в XVIII - первой половине XIX вв.: Историко-правовое исследование. М., 1993. С. 176-178; 2) Судоустройство Российской империи XVIII - начала XX века: Учебн. пособие. М., 1996. С. 68. о о преступлениях и противозаконных сообществах» , хотя статус Верховного уголовного суда как высшего судебного учреждения по этим преступлениям был подтвержден не только Судебными уставами 1864 года и процессами 1866 и 1879 годов, но и более поздними законами , а Особое присутствие точно так же, как и Верховный уголовный суд, создавалось (точнее, созывалось) особыми указами

40 монарха .

Верховный уголовный суд не рассматривают и во многих более специализированных работах, затрагивающих сферы его деятельности. Так, о нем ничего не сказано Б.В. Виленским, М.Г. Коротких и М.В. Немытиной при описании дореформенного судоустройства и судопроизводства, подготовки к судебной реформе, а также пореформенных судебных учреждений41, Р. Уортманом - при характеристике как системы привлечения чиновников к ответственности за правонарушения, так и форм судебного преследования политической оппозиции в

38 Ерошкин Н.П. Крепостническое самодержавие и его политические институты. С. 333-334, 446 («высший суд по политическим делам в царской России»). Ту же характеристику данного Особого присутствия см.: Центральный государственный архив Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР: Справочник / Сост. Л.Г.Аронов и др. М., 1990. Т. 1 (дореволюционный период). С. 22; Быстренко В.И. Указ. соч. С. 73.

39 Всеми законами, устанавливавшими структуру органов, в юрисдикцию которых входили государственные преступления.

40 Следствием такого игнорирования Верховного уголовного суда историками права, а также недостаточной осмысленности общих черт и различий между Особым присутствием, с одной стороны, и Верховным уголовным судом, с другой, можно считать ошибку М.А. Исаева. Так, он описывает некое создававшееся при Сенате «специальное присутствие для рассмотрения особо важных государственных преступлений», при этом перечисляя состав Верховного уголовного суда и ссылаясь на статью 1062 Устава уголовного судопроизводства, в которой ни о каком Сенате и ни о каком «специальном присутствии» нет и речи {Исаев М.А. Лекции по истории русского права и государства. М., 2001. Вып. 3: Имперский период истории русского права. Ч. 2. С. 207). Показательно также противоречие в работе Виленского: объявивши Особое присутствие, «основной и единственной судебной инстанцией, где рассматривались дела о политических преступлениях» после 7 июня 1872 г., он несколькими страницами ниже включает Верховный уголовный суд в «специальную систему судов для рассмотрения государственных преступлений» (Виленскгш Б.В. Судебная реформа и контрреформа в России. Саратов, 1969. С. 321, 324).

41 Виленскгш Б.В. Подготовка судебной реформы 20 ноября 1864 года в России. Саратов, 1963. С. 31-36; Коротких М.Г. 1) Обсуждение и принятие «Основных положений преобразования судебной части в России» 1862 года // Буржуазные реформы в России второй половины XIX века: Межвуз. сб. научн. трудов / Отв. ред. М.Д. Карпачев, М.Г. Коротких. Воронеж, 1988. С. 37-53; 2) Судебная реформа 1864 г. в России (сущность и социально-правой механизм формирования). Воронеж, 1994. С. 29-41, 197-206; Немытина М.В. Суд в России: Вторая половина XIX - начало XX вв. Саратов, 1999. С. 53-55. пореформенной России42. В известной монографии Ф.Б. Кайзера о пореформенном суде Верховный уголовный суд упоминается только в связи с его ликвидацией в 1917 году43.

Не всегда упоминается Верховный уголовный суд и в биографиях участников соответствующих судебных процессов: например, во многих дореволюционных биографиях министра юстиции Д.Н. Замятнина, прокурора на процессе 1866 года44.

Несколько большее внимание Верховный уголовный суд вызывал у юристов, писавших об истории смертной казни в России. Это связано с тем, что, согласно Своду законов 1832 года и вплоть до принятия Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года, из гражданских судов смертную казнь мог назначать по государственным преступлениям исключительно Верховный уголовный суд45.

Некоторый интерес проявляли к Верховному уголовному суду и собственно специалисты по государственным и политическим преступлениям. Особенно стоит выделить анонимную статью в «Юридическом вестнике» 1880 года, где некоторое внимание уделено как учреждению в целом, так и его месту в Своде законов 1832 года46, а также опубликованную полвека спустя статью Л.С. Слухоцкого, где, пусть и в разрозненном виде, приведены не только различные сведения по истории Верховного уголовного суда, но «высказаны любопытные соображения о времени его появления и функционировании47. Впрочем, статья 1880 года, насколько мы могли заметить, не удостоилась внимания историков, подходы Т.У. Воробейковой и А.Б. Дубровиной, наблюдения Л.С. Слухоцкого не получили дальнейшего развития и

42 Уортман P.C. Властители и судии: Развитие правового сознания в императорской России / Перев. с англ. М., 2004. С. 27-32.

43 Kaiser F.B Die russische Justizreform von 1864: Zur Geschichte der russischen Justiz von Katherina II bis 1917. Leiden, 1972. S. 497.

44 [Бор Д.Э.] Некролог Д.Н. Замятнина // ЖГУП. 1881. Отд. 2. № 6. С. 114-118; Джанишев Г. Д.Н. Замятнин. (Страница из истории судебной реформы). М., 1883; Кона А. Ф. Отцы и дети судебной реформы. (К пятидесятилетию Судебных уставов). 1864 20 ноября 1914. М., 1914. С. 115-144; Куломзин А.Н. Дмитрий Николаевич Замятнин. Пг., 1914; РБС. Т. Жабокритский-Зяловский. СПб., 1916 (репринт - М., 1995). С. 221-224 (авт.: М. Чулицкий).

45 Есипов В.В. Очерк русского уголовного права. Часть общая. Варшава, 1894. С. 357-358; Маненок М.Г. Наказание в русском уголовном праве: Историко-правовой очерк: Учеб. пос. Калининград, 1985. С. 11; Жильцов C.B., Малько A.B. Смертная казнь в России: историко-теоретическое исследование. Тольятти, 2001. С. 166-168; Жильцов C.B. Смертная казнь в истории России. М., 2002. С. 178-179, 183-184.

46 Я Суд и государственные преступления // ЮВ. 1880. № 11. С. 351; № 7. С. 64, 69; 1881. №4. С. 635.

47 Слухоцкий JJ. Очерк деятельности министерства юстиции в борьбе с политическими преступлениями // Историко-революционный сборник / Под ред. В.И. Невского. М.; Л., 1926. Т. 3. С. 248-250, 253, 258, 263-264, 281. самое главное — по объему сведений о Верховном уголовном суде и цельности изложения материала эти работы уступают статьям в наиболее серьезных справочных изданиях.

Преемственность в деятельности судебных комиссий 1764—1879 годов юристами и историками государства в советский период или не'осознавалась, или осмысливалась как поверхностная и зыбкая. К примеру, введение Верховного уголовного суда в Судебные уставы 20 ноября 1864 года не связывал с Верховным уголовным судом над декабристами и тем более с предшествующими судебными

ЛЯ процессами Б.В. Виленский . Во всех, кроме первого, изданиях монографии Н.П. Ерошкина после упоминания о суде над декабристами Верховный уголовный суд встречается лишь трижды (в первом вообще только дважды) — в перечне инстанций, где должны были рассматриваться'дела о государственных преступлениях, согласно уставам 1864 г., а также в сообщениях о его создании в-1906 г. и ликвидации при Временном правительстве49. Лишь беглого упоминания удостоился Верховный уголовный суд в ценной статье К.П. Краковского и И.Ю: Мозгового50, посвященной-«перестройке политической юстиции» в конце XIX — начале XX века.

Определенный вклад в изучение истории Верховного уголовного суда внесли, как в советский, так и досоветский периоды, историки не государства и права, но антиправительственных движений и выступлений, карательной политики самодержавия, а также отдельных царствований. Их внимание привлекал не столько Верховный, уголовный суд как учреждение, сколько отдельные высшие судебные процессы, хотя уровень их изучения, отметим сразу, остается крайне неравномерным.

Так, если по процессу В.Я. Мировича (1764) имеются пространные фрагменты в целом ряде исторических сочинений, в том числе М.А. Корфа, С.М.

48 Виленский Б.В. Судебная реформа и контрреформа в России. Саратов, 1969. С. 307. Не удалось нам найти Верховный уголовный суд и в зарубежных справочных и энциклопедических изданиях (Amburger, Е. Geschichte der Behördenorganisation Russlands von Peter dem Grossen bis 1917. Leiden: E.J. Brill, 1966; Lexikon der Geschichte Russlands: Von den Anfabis zur Oktober-Revolution / Hsg von Hans-Joachim Torke. München: C.H. Beck, 1985).

49 Ерошкин Н.П. История государственных учреждений, дореволюционной России. 2-е изд. М., 1968. С. 211, 281, 319; То же. 3-е изд. М:, 1983. С. 205, 277, 315; То же. 4-е изд. М., 1997. С. 194, 282); в последнем издании в указателе учреждений суд над декабристами и Верховный уголовный суд представлены отдельно (С. 307— 308).

50 Краковский К.П., Мозговой И.Ю. «Перестройка» политической юстиции в России на рубеже XIX-XX веков // Правоведение. 1996. № 2. С. 116-123.

Соловьева, А.Г. Брикнера, В.А. Бильбасова51, то судебный процесс 1771 года

52 освещен в историографии очень бегло, если не сказать, поверхностно . Гораздо более детально и подробно, чем предыдущие процессы, изучен суд над Е.И. Пугачевым и его товарищами. Особо стоит выделить работы Р.В. Овчинникова, впервые сделавшим следствие и суд 1774—1775 годов темой отдельного исследования53. Небезынтересно отметить, что как в историографии, так и в справочно-энциклопедических изданиях судебные учреждения, создававшиеся по указанным делам, Верховным уголовным судом почти никто до недавнего времени не называл (кроме как в статьях о самом Верховном уголовном суде)54. В.А. Бильбасов использовал дефиницию «верховный суд» (подробнее см. главу З)55. В советской историографии Р.В. Овчинников, констатируя преемственность между процессами 1764, 1774-1775 и 1826 годов и ссылаясь на Бильбасова, заявляет, что «приведенные выше наблюдения и исторические аналоги дают основание квалифицировать процесс по делу Пугачева и его сподвижников как. верховный суд»56,, однако своего вниманиям к. мнению Бильбасова он никак не объясняет и

51 Блудов Д. Н. Заговор и казнь Мировича; Корф М.А. Брауншвейгское семейство (Иоанн VI). М., 2007; С. 261—269; Соловьев С.М. История России с древнейших времен // Соловьев С.М. Сочинения: В 181 [23] кн. / Отв. ред. И.Д. Ковальченко, С.С. Дмитриев. М., 1994. Кн. 13. С. 308;.Брикнер А.Г. 1) Император Иоанн Антонович и его родственники (1741-1807). М:, 1874. С. 130-138; 2) Брикнер А.Г. История^ царствования^ Екатерины, Второй; М., 2002. С. 192—194; Бильбасов В.А. 1) Шлюссельбургская нелепа // ИВ. 1888; № 5. С. 295—296; 2) История Екатерины Второй. Берлин, [1896]. Т. 2. С. 350-359. См. также: Гернет М.Н. История царской тюрьмы. 3-е изд. М., 1960. Т. 1: 1762-1825. С. 292.

Мордовцев Д.Л. Чума в Москве 1771 г. // Мордовцев Д.Л. Исторические пропилеи. СПб., 1889. Т. 1. С. 201-205 (впервые - ДиНР. 1875. № 6. С. 123-125);.Алефиренко П.К. Чумный бунт в Москве в 1771 г. // ВИ. 1947. № 4. С. 86-87.

Овчинников Р.В. 1) Следствие и суд над Е.И. Пугачевым // ВИ. 1966. № 9. С. 137— 149 [публикация материалов по истории суда]; 2) Следствие и суд на Е.И. Пугачевым и его сподвижниками: Источниковедческое исследование. М., 1995.

54 Так, Мирович, согласно наиболее распространенному мнению, был осужден Сенатом (Энциклопедический словарь / Изд. Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. М., 1991. (Репринт, изд. 1890 г.). С. 423; Советская историческая энциклопедия / Гл. ред. Е.М. Жуков. М., 1963. Т. 9: Мальта-Нахимов. С. 490; Большая энциклопедия: В 62 т. / Гл. ред. С.А. Кондратов; М., 2006. Т. 29: Меланж-Митотический аппарат. С. 560; Доннерт Э. Екатерина Великая: Личность и эпоха / Перев. с нем. В; Певчева. СПб., 2003; С. 148). Единственное найденное нами указание на Верховный уголовный суд см.: Отечественная история.: Энциклопедия. М., 2003; Т. 3; С. 612 (авт.: В.Г. Хандорин, С.А. Арутюнов). В историографии первое и единственное называние суда «Верховным уголовным» см.: Корф М.А. Указ. соч. С. 262, 268-269. Автор также называет его «Верховным судом» и «верховным собранием»

55 Бильбасов В.А. История Екатерины Второй. Берлин. Т. 2. С. 490.

56 Овчинников Р.В. Следствие и суд на Е.И. Пугачевым и его сподвижниками. С. 156, 232. В художественную литературу оно проникло еще во второй половине XIX в. смысл сделанного обобщения повисает в воздухе. Оно тем более неясно, что совершенно невозможно понять, имеем ли мы дело с характеристикой процесса или все-таки с названием учреждения. Особую важность выбор Овчинникова приобретает в настоящее время, когда «Верховным судом» (именно так, с прописной буквы, то есть, как название учреждения) в историографии все чаще

СП СО начинают называть судебные коллегии по делам царевича Алексея и Мировича . Между тем учреждения с таким названием в России еще долго не существовало. Если же понятие «верховный суд» употреблено как характеристика, то не совсем ясна ее научная ценность, поскольку она не несет никакой классификационной или типологической идеи, кроме указания на максимально высокий статус среди судебных учреждений. Несмотря на устойчивость энциклопедической традиции, читать, что Мирович был осужден «Верховным уголовным судом», признаемся, несколько неловко. * *

В наибольшей степени из процессов, проведенных, как принято считать, Верховным уголовным судом, изучен петербургский суд над декабристами (1826); корпус непосредственно посвященных ему научных и научно-популярных трудов59,

См., например: Данилевский Г.П. Мирович [1875/1879] / Послесл. и прим. Н.Г. Ильинской. М., 1986. С. 394.

57 Павленко НИ. Царевич Алексей. М., 2008. С. 223. Подобное название встречается как минимум с 1860-х гг., однако скорее в качестве характеристики, чем названия (Погодин М. Суд над царевичем Алексеем Петровичем. Эпизод из жизни Петра Великого. М., 1860. С. 82). Между тем всеобщего признания этот термин не получил. Избегает его и П. Бушкович, который дал наиболее пространное описание следствия и суда над царевичем Алексеем (Бушкович П. Петр Великий: Борьба за власть (1671-1725) /Перев. с англ. Н.Л. Лужецкой. СПб., 2008. Гл. 10.

58 Мадариага И. де. Россия в эпоху Екатерины Великой / Перев. с англ. Н.Л. Лужецкой. М., 2002. С. 74. С.М. Соловьев называет суд по делу Мировича «чрезвычайным» (Соловьев С.М. Указ. соч. С. 308). А.Г. Брикнер обходится без названия {Брикнер А.Г. Указ. соч.).

59 Голицын Н.В. Сперанский в Верховном уголовном суде над декабристами // РИЖ. 1917. Кн. 1/2. С. 61-102; Щеголев П.Е. Николай I и М.М. Сперанский в Верховном уголовном суде над декабристами II Щеголев П.Е. Декабристы. М.; Л., 1926. С. 277292 (впервые под заглавием «Николай I и М.М. Сперанский в Верховном уголовном суде над декабристами» опубликовано в газете «День», 1917. 18-20 января, затем в авторском сборнике: Николай I и декабристы. Пг., 1919. С. 16-35); Гессен С.Я. За кулисами суда над декабристами // КиС, 1931. № 1. С. 181-189; К истории, суда над декабристами / Подгот. М.Д. Рабиновичем // ВА. 1963. № 1. С. 116-120; Гессен А. Во глубине сибирских руд.: Декабристы- на каторге и в ссылке. М., 1965. Гл. 6; Овчинников Р.В. Документы Е.И. Пугачева на судебном процессе декабристов // ТрМГИАИ. М., 1966. Т. 24. Вып. 2. С. 174-182; Воробьева И.Я. Тайный Следственный комитет (Комиссия) и Верховный уголовный суд над декабристами (1826 г.) // ТрМГИАИ. М., 1970. Т. 28. С. 529-548); Артемьев С.А. Следствие и суд а также тех декабристоведческих и иных работ, где ему уделяется значительное внимание (начиная с разбора Н.П. Огаревым книги М.А. Корфа «Восшествие на престол императора Николая I (СПб., 1857))60, создает впечатление едва ли не полной исчерпанности темы. над декабристами // ВИ. 1970. № 2. С. 115-128, № 3. С. 112-118; Гальперин Г.Б. Процесс декабристов в дореволюционной и советской историографии // ВЛУ. 1976. № 23: Сер. «Экономика. Философия. Право». Вып. 4. С. 100-110; Федоров В.А. 1) Следствие и суд над декабристами [обзор источников] // Источниковедение истории государства и права в дореволюционной России / Отв. ред. Е.А. Скрипилев. Иркутск, 1983. С. 55-66; 2) Документы Верховного уголовного суда над декабристами // Социально-экономические проблемы истории России и Марийского края: Тезисы и сообщения научной конференции. Йошкар-Ола, 1990. С. 8-10 (сборник в библиотеках разыскать не удалось; справка приводится по изд.: Владимир Александрович Федоров: Биография и труды. М., 2000. С. 24 (Труды исторического факультета МГУ / Под. ред. С.П. Карпова. Сер. 4: Биобиблиографии

I (2))); 3) Новые материалы о деятельности Верховного уголовного суда над декабристами // ОДР. Саратов, 1992. Вып. 15: Три поколения борцов за свободу / Отв. ред. H.A. Троицкий. С. 162-169; Боленко К.Г., Долгих Е.В., Самовер H.B. 1) 5 Новый подход к исследованию деятельности Верховного уголовного суда над декабристами // Информационный бюллетень Ассоциации "История и компьютер".

I № 21. Минск, 1998. С. 101-102; 2) К вопросу о борьбе мнений на заседаниях

Верховного уголовного суда над декабристами // Круг идей: макро и микроподходы s в исторической информатике. Труды V конференции Ассоциации "История и ' компьютер". Минск, 1998*. Т. 1. С.96-108; Боленко КГ., Салювер Н.В. Верховный уголовный суд 1826 года: декабристская версия в историографической традиции // Пушкинская конференция в Стэнфорде: Материалы и исследования / Под ред. Дэвида М. Бетеа, A.JI. Осповата, Н.Г. Охотина, JI.C. Флейшмана. М:, 2001. С. 143—

1 170. См. также тезисы нашего совместного с Н.В. Самовер доклада «Возможности

I историко-правового подхода к изучению Верховного уголовного суда над fj декабристами: новые методы исследования» и полемику, развернувшуюся вокруг него, в отчете О.В. Эдельман о семинаре «Декабристы: 175 лет спустя. Итоги и перспективы изучения истории движения декабристов», проходившем в ГАРФ 26 i • декабря 2000 г. (14 декабря 1825 года: Источники, исследования, историография, библиография / Сост. П.В. Ильин. СПб.; Кишинев, 2001. Вып. 4. С. 15-21).

60 Огарев Н.П. 14 декабря 1825 года и император Николай. Издано редакцией

Полярной звезды». По поводу книги барона Корфа // 14 декабря 1825 года и его

I истолкователи (Герцен и Огарев против барона Корфа) / Изд. подгот. E.JI.

Рудницкой и А.Г. Тартаковским. М., 1994. С. 196-205 (1-е изд. - Лондон, 1858);

Шгшьдер Н.К. Император Николай I: его жизнь и царствование. 2-е изд. СПб., 1903. j Т. 1. С. 437-446, 543-544, 666-773); Павлов-Сильванский Н.П. Декабрист Пестель j перед Верховным уголовным судом. Ростов-на-Дону, [1906]. С. 23-24, 160-163;

Алданов М.А. Сперанский и декабристы // Современные записки. Париж. 1925. № 26. jj С. 231-239; Нечкипа М.В. Движение декабристов. М., 1955. Т. 2. Гл. 19: Следствие.

Суд. Приговор; Миронова НА. Судебно-следственные материалы первой половины

XIX века. М., 1958. С. 3-4, 12-14; Невелев Г.А. «Истина сильнее царя.» (A.C. f Пушкин в работе над историей декабристов). М., 1985. С. 21, 29-36; Самовер Н.В. f Закат императрицы. Из истории борьбы Николая I за укрепление своей власти в

I первые месяцы царствования // 14 декабря 1825 года: Источники, исследования, t I I I

Особое место в этом историографическом массиве занимают такие два не превзойденные до сих пор труда.как введение и комментарии к корпусу документов суда, опубликованных в сборнике «Восстание декабристов», и монография В.А. Федорова о следствии и суде 1826 года61. Ценные замечания встречаются в

•у биографиях отдельных декабристов . Изданные рядом архивохранилищ обзоры документов, связанных с движением декабристов, включают и те материалы, что имеют отношение к суду над ними, хотя не во всех изданиях следствие и суд выделены в специальный тематический раздел и тем более отделены друг от друга .

Пользуемся случаем, чтобы обратить внимание на сочинение, еще не оцененное исюриками суда 1826 года, - а именно, на упомянутую выше биографию И.Ф. Паскевича, в которой едва ли не впервые в отечественной историографии дан обзор деятельности суда с привлечением комплекса печатных материалов, предназначавшихся исключительно для судей (в данном случае для самого Паскевича), а также был высказан ряд ценных замечаний о деятельности Верховного уголовного суда 1826 года. В частности, сформулирована гипотеза о значительной роли М.М. Сперанского в деятельности Разрядной комиссии64. историография, библиография / Сост. П.В. Ильин. СПб.; Кишинев, 2005. Вып. 7: 1825-2005. С. 388-408.

61 Восстание декабристов: Документы / Текст подгот. C.B. Мироненко, С.А. Селиванова и В.А. Федоров; Предисл. и коммент. В.А. Федорова. М., 1980. Т. 17: Дела Верховного уголовного суда и следственной комиссии; Федоров В.А. «Своей судьбой гордимся мы.»: Следствие и суд над декабристами. М., 1988. Гл. 4.

62 Эйдельман Н.Я. Лунин. М., 1970. С. 201-210 (поел, републ. см. в кн.: Эйделъман Н.Я Вьеварум. Лунин. М., 1995).

63 Данилов В.В. Декабристские материалы в Рукописном отделе ИРЛИ (ПД) АН СССР // Декабристы и их время: Материалы и сообщения / Под ред. М.П. Алексеева и Б.С. Мейлаха. М.; Л., 1951. С. 279; Движение декабристов: Именной указатель к документам фондов и коллекций ЦГВИА СССР / Сост. Л.П. Петровский. М., 1975. Вып. 1: А-Г. С. 40—45; Движение декабристов: Аннотированный указатель к документам фондов и коллекций ЦГИА СССР / Сост. А.П. Вайнштейн, В.П. Павлова. М., 1981; Калантырская И.С. Указатель материалов по истории движения декабристов из собрания отдела письменных источников ГИМ // 170 лет спустя. Декабристские чтения 1995 года: Статьи и материалы / Отв. ред. В.М. Бокова. М., 1999. С. 245-252. Здесь же пользуемся случаем отметить, что термин «движение декабристов» представляется нам методологически неудачным (общественное движение не может быть тождественно возникающим на его основе общественным объединениям), и мы считаем возможным применять его в лучшем случае при описании литературы соответствующего историографического периода.

64 Щербатов А.П. Указ. соч. СПб., 1888. Т. 1. С. 390. Возможно, автор опирался на записки Е.Ф. Комаровского, опубликованные еще в 1867 г., где роль Сперанского в Разрядной комиссии оценивается очень высоко: «Я должен здесь отдать справедливость способностям ума и быстроте соображения М.М Сперанского; он много способствовал скорейшему окончанию возложенной на нас обязанности» (Из

В контексте нашей работы особое место принадлежит также статье Р.В. Овчинникова, в которой описан один из каналов преемственности между событиями 1774-1775 и 1826 годов: обращение М.М. Сперанского к архивным материалам суда над Пугачевым65. В монографии и статье Р.В. Овчинникова, в монографии В.А. Федорова суды над Пугачевым и декабристами представлены как звенья в цепочке высших политических судебных процессов 1764, 1771, 1774-1775, 1826 годов. В* последней работе также сравниваются организационные формы Верховного уголовного суда по делу декабристов и предшествующих судебных комиссий, однако как учреждение Верховный уголовный суд не рассматривается.

Между тем рассмотрение этих процессов как некоей единой цепочки не находит всеобщей поддержки у историков XVIII века. Так, показательно, на наш взгляд, полное невнимание к работам Р.В: .Овчинникова в обстоятельном труде М.В. Бабич66; причем автор отмечает слабую изученность судебных институтов XVIII века и относит к таковым не только постоянно действовавшие учреждения, но и временные «органы следствия и суда по государственным преступлениям и массовым народным выступлениям».

В этой связи не удивительно, например,- что описания более поздних политических процессов 1866 и 1879 годов (как у правоведов; так и у историков освободительного движения), хотя, конечно, дают некоторые сведения о деятельности Верховного уголовного суда как института, но случаи сравнения их между собой или с Верховным уголовным судом по делу декабристов носят исключительно поверхностный характер, а обращения к более ранним и более поздним процессам, за единственным исключением, отсутствуют вовсе67. записок генерал-адъютанта графа Е.Ф. Комаровского // РА. 1867. № 10. Стлб. 1327). Однако ссылки на Комаровского в издании не имеется; к тому же Щербатов идет дальше и проницательно предполагает, что Сперанский был «составителем этого донесения <Разрядной комиссии. — К.Б> и разрядных списков с определением степени виновности». О документах Верховного уголовного суда, сохранившихся в архиве Паскевича, см.: Движение декабристов: Аннотированный указатель к документам фондов и коллекций ЦГИА СССР. С. 21-23.

65 Овчинников Р.В. Документы Е.И. Пугачева на судебном процессе декабристов. С. 174-182.

66 Бабич М.В. Государственные учреждения.России XVIII в.: Справочное пособие. М., 1999. С.84, 88.

Так, сходство процессов 1826 г. над декабристами, с одной стороны, и в 1866 г. над «каракозовцами», с другой (и тех, и других судил Верховный уголовный суд), по мнению М.Н. Гернета исчерпывается тем, что оба происходили в Петропавловской, крепости и в максимально быстром темпе (Гернет М.Н. История царской тюрьмы. Т. 2. С. 366). «Дело слушалось в исключительной инстанции, судившей ранее декабристов» (Троицкий H.A. Указ. соч. С. 71). Только в популярной работе A.A.

Самые процессы 1866 и 1879 годов изучены недостаточно, а последний просто слабо. Даже в последние годы при описании российской судебной системы процессы 1866 и 1879 годов порой не упоминаются68. При том, что по обоим процессам (1866 и 1879 годов) протоколы судебных заседаний изданы уже давно69, такие важные их стороны как подготовка, реакция на них (именно на судебный процесс, а не на покушение и казнь) публики и влияние их на дальнейшее развитие права остаются почти совершенно не изученными, а корпус источников по этим проблемам, в том числе опубликованных, - не обработанным70. Историографическая традиция - при отсутствии отдельных работ об этих судебных процессах они, разумеется, привлекали некоторое внимание исследователей71 — также в целом остается не осмысленной. Особое место в литературе о процессе 1866 года занимает монография Э.С. Виленской, где при описании процесса «каракозовцев»

Шилова дан короткий очерк Верховного уголовного суда вообще и упоминается не только суд над декабристами, но и процесс над Пугачевым (Шипов A.A. Каракозов и покушение 4 апреля 1866 года. Пг., 1919. С. 40).

68 Так, в упомянутом выше издании «Судебная власть в России» о Верховном уголовном суде, кроме описания Верховного уголовного суда 1826 года во втором томе, еще имеется только короткая справка в главе, посвященной пореформенному судоустройству; причем »перед рассказом о полемике в Государственном совете, предшествовавшей введению Верховного уголовного суда в уставы 1864 г., почему-то сообщается о создании этого суда только в 1906 г. (Судебная власть в России: история, документы. М., 2003. Т. 3: От Свода законов к судебной реформе 1864 г. / Отв. ред. тома A.B. Наумов. С. 368-370).

69 Покушение Каракозова: Стенографический отчет по делу Д. Каракозова, И. Худякова, Н. Ишутина и др. / Подгот. к печ. М.М. Клевенский и К.Г. Котельников; предисл. М.М. Клевенского. Т. 1. М., 1928; Т. 2. М.; JI., 1930; Заседание Верховного уголовного суда, происходящее 25-го мая 1879 года, по делу об отставном коллежском секретаре Александре Константиновиче Соловьеве, обвиняемом в государственных преступлениях. СПб., 1879.

70 Важной ступенью к выявлению таких источников стало составление справочника «История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях: Аннот. указ. книг и публикаций в журналах / Научн. руководство, ред. и введ. П.А. Зайончковского» (М., 1976-1989. Т. 1-5). В аннотациях к конкретным текстам имеются многочисленные упоминания о Д.В. Каракозове и А.Я. Соловьеве. Первое упоминание об архиве Верховного уголовного суда 1879 г. относится к 1918 г. (Покушение А.К. Соловьева на цареубийство 2 апреля 1879 года // Былое. 1918. № 1 (29). С. 133).

71

О процессе «каракозовцев» см.: Глинский Б Б. Революционный период русской истории (1861-1881 гг.): Исторические очерки. СПб., 1913. Ч. 1. С. 340-344; Шипов A.A. Указ. соч. 43-49; Ерошкин Н.П. Выстрел у Летнего сада // ВИ. 1993. № 7. С. 170-173. О процессе А.Я. Соловьева см.: Кункелъ A.A. Покушение Соловьева. М., 1929. См. также: Н. Суд и государственные преступления // ЮВ. 1881. № 4. С. 629, 633, 635; Глинский Б.Б. 1) Цареубийство 1 марта 1881 года (Исторические очерки) // ИВ. 1910. № 8. С. 596-599; Революционный период русской истории. Ч. 2. С. 320323. проанализировано влияние на организацию и ход суда борьбы правительственно

72 придворных группировок и некоторых иных политических обстоятельств момента .

Историография судебного процесса 1913-1915 годов представлена статьей Н.М. Корневой73.

Нельзя не отметить и несколько попыток историков разных специализаций выяснить причины маргинального положения Верховного уголовного суда среди российских судебных институтов после 1864 года74; попыток удачных, но слишком беглых, совершенно не вписанных в предшествующую историю этого учреждения и не опирающихся на сколько-нибудь серьезное внимание к «верховным уголовным» процессам второй половины XIX века, что во многом объясняется взглядом на них г исключительно как на феномены «карательной политики царизма». Так, в монографии H.A. Троицкого при описании процесса 1866 года акцент был сделан на позиции тех судей, которые не оказали существенного влияния на его ход, и на малозначительных отступлениях от судебных уставов, тогда как увенчавшиеся успехом усилия председателя и секретаря суда соблюсти дух и букву судебных уставов, а также высокие оценки юридической работы суда в либеральной и даже иногда в революционной мемуаристике и ранней советской историографии были совершенно проигнорированы75.

Рубежом в изучении Верховного уголовного суда как учреждения стоит выделить 1990-е годы, когда эта тема начинает ощутимо актуализироваться, причем характерен рост внимания к ней со стороны как общих историков, так и историков государства и права. Так, в справочниках «Государственность России» (1996) и «Высшие и центральные государственные учреждения России» (1998) имеются и статьи, посвященные Верховному уголовному суду в целом, и отдельные статьи о

7 f% процессах 1826, 1866 и 1879 годов . Видимо, статьям 1994 (в энциклопедии

ТУ

Вшенская Э.С. Революционное подполье в России (60-е гг. XIX в.). М., 1965. С. 30-36. п-ч

Корпева Н.М. Депутаты Государственной думы перед Верховным уголовным судом // История парламентаризма в России (к 90-летию I Государственной Думы): Сб. научн. ст. СПб., 1996. Ч. 1. С. 84-86.

7J.

Кроме статьи Слухоцкого см.: Троицкий H.A. Безумство храбрых: Русские революционеры и карательная политика царизма: 1866-1882 гг. М., 1978. С. 160; Российское законодательство Х-ХХ веков: В 9 т. М., 1991. Т. 8: Судебная реформа / Отв. ред. тома Б.В. Виленский. С. 362.

75 тт

Позднее автор воспроизвел свои оценки работы Верховного уголовного суда 1866 г. в монографии «Адвокатура в России и политические процессы 1866-1904 гг.» (Тула, 2000. С. 229-230).

76

Воробьева Ю.С. Указ. соч. С. 63-65; Высшие и центральные государственные учреждения России. С. 126-127, 129-130, 132-133.

Отечественная история»), 1996 и 1998 годов мы обязаны и прочным местом этого учреждения в вышедших позднее энциклопедических юридических и исторических изданиях, а также в энциклопедических словарях общего содержания; что касается юридических изданий, то налицо появление статей о Верховном уголовном суде в переизданиях выходивших ранее справочников, что делает сдвиг в отношении

77 юристов к Верховному уголовному суду особенно наглядным .

В этой связи брошенное вскользь и не подкрепленное никакими ссылками на литературу и источники замечание С.В. Кодана о том, что после 1826 года «Верховный уголовный суд был закреплен в качестве специального института для

77 Большой юридический словарь / Под. ред. А.Я. Сухарева, В.Е. Крутских. М., 1999. С. 79; То же. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2001. С. 83; Тихомирова JI.B., Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия. 5-е изд., доп. и перераб. М., 2002. С. 121. В постсоветских юридических энциклопедиях и энциклопедических словарях эти статьи отсутствуют вплоть до конца 1990-х годов (Юридический словарь / Гл. редакция: С.Н. Братусь и др. М., 1953; То же / Гл. ред. П.И. Кудрявцев. 2-е изд. М., 1956. Т. 1: А-Н; Юридический энциклопедический словарь / Гл. ред. А.Я. Сухарев. М., 1984; Юридическая энциклопедия / Научн. ред. М.Ю. Тихомиров. М., 1993; Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия. 3-е изд., доп. и перераб. М., 1995; Тихомирова Л.В., Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия. 4-е изд. М., 1997; Энциклопедический юридический словарь / Под общей ред. В.Е. Крутских. 2-е изд. М., 1998 (имеется также 2-е изд. с указанным на титульном листе 1999 г.); Российская юридическая энциклопедия / Гл. ред. А.Я. Сухарев. М., 1999). Впрочем, статей о Верховном уголовном суде нет и в ряде более поздних изданий (см., например: Политическая энциклопедия: В 2 т. / Руков. научн. проекта Г.Ю. Семигин. М., 1999; Юридический энциклопедический словарь. 3-е изд., перераб. и доп. / Под общей ред. В.Е. Крутских. М., 2000; Юридическая энциклопедия / Под общей ред. Б.Н. Топорнина. М., 2001; Юридический энциклопедический словарь / Гл. ред. O.E. Кутафин. М., 2002; Аванесян В.В. и др. Большая юридическая энциклопедия. М., 2005, в том числе и популярных исторических (Настольный энциклопедический словарь 1899 года о России / Сост. В.В. Комаров, И.Ф. Комаров. Новоуральск, 1998; Российская государственность в терминах: IX - начало XX в.: Словарь / Сост. А.Р. Андреев. М., 2001). По большей части это связано, разумеется, с тем, что многие издания подобного рода сводят к минимуму сведения по истории права. Любопытно, что статья о Верховном уголовном суде имеется в Краткой, но отсутствует в Большой российской энциклопедии (Т. 5: Великий князь-Восходящий узел орбиты. М., 2006); Краткая российская энциклопедия / Сост. В.М. Карев. М., 2003. Т. 1: А-К. С. 455). Из общих энциклопедических изданий см. также: Большая энциклопедия: В 62 т. / Гл. ред. С.А. Кондратов. М., 2006. Т. 9: Верхний Тагил-Война во Вьетнаме. С. 9. Из популярных исторических энциклопедических изданий последних лет, где имеются статьи о Верховном уголовном суде, назовем: История Отечества с древнейших времен до наших дней: Энциклопедический словарь / Сост. Б.Ю. Иванов, В.М. Карев, Е.И. Куксина, A.C. Орешников, О.В. Сухарева. М., 1999. С. 150; Отечество: история, люди, регионы России: Энциклопедический, словарь / Сост. А.П. Горкин, В.М. Карев. М., 1999. С. 109. рассмотрения дел по государственным преступлениям» , чрезвычайно важно, поскольку, во-первых, есть принципиальный шаг в переходе от рассмотрения отдельных процессов к изучению Верховного уголовного суда как судебного органа, а во-вторых, потому, что констатируется преемственность между процессом декабристов и позднейшей законодательной работой по оформлению судоустройства и судопроизводства в Верховном уголовном суде.

Для изучения Верховного уголовного суда как судебного учреждения немаловажно и то, что в энциклопедических изданиях последних полутора десятилетий обнаруживается тенденция включать его в мировую историю верховных судов . При том, что историографическая традиция склонна - и не без основания - рассматривать в таковом качестве скорее Правительствующий Сенат80, самое желание современной юридической мысли включить Верховный уголовный, суд в глобальную историю судебных учреждений — правильно и плодотворно.

Спорной, на наш взгляд, тенденцией современной энциклопедической традиции следует назвать расширение самого понятия* Верховного уголовного суда: так, мы уже указывали, что в статье 1994 года кроме «Верховной военно-судной комиссии» по делу петрашевцев в перечень внесен «Верховный уголовный суд» в Варшаве, судивший в 1833-1834 году польских повстанцев. Однако обоснованность подобного подхода представляется требующей дополнительной аргументации^ В первом случае мы имеем дело все-таки с судом военным, хотя и расширенным за счет введения в него трех сенаторов81. Во втором же случае прежде причисления

78 Кодан C.B. Юридическая политика Российского государства в 1800-1850-е гг.: деяаели, идеи, институты. Екатеринбург, 2005. С. 243.

70

История Отечества с древнейших времен до наших дней. С. 149-150; Отечество: история, люди, регионы России. С. 109.

80 Лебедев В. Верховному суду Российской Федерации 80 лет // РЮ. 2003. № 1. С. 2— 5.

81 Возможное влияние Верховного уголовного суда 1826 г. на организацию суда над петрашевцами не означает их институционального тождества. В имеющейся литературе о следствии и суде над петрашевцами - Соколовский М. Дело Петрашевского как эпизод в истории общественного движения в России // PC. 1905. № 11. С. 355, 364); Семевский В.И. Следствие и суд по делу петрашевцев. По неизданным материалам // Русские записки. 1916. № 9. С 40-68; № 10. С. 29-63; № 11. С. 18-51; Лейкина-Свирская В.Р. 1) Петрашевцы. М., 1924; 2) Петрашевцы. М., 1965; Петрашевцы в воспоминаниях современников: Сб. материалов / Сост. П.Е. Щеголев; С предисл. Н. Рожкова. М.; Л., 1926. [Т. 1]; Белъчиков Н.Ф. Достоевский в процессе петрашевцев. М.; Л., 1936. С. 63, 168-170 (2-е изд. - М., 1971. С. 176-177); Возный А.Ф. 1) Полицейский сыск и кружок петрашевцев. Киев, 1976. С. 61-62; 2) Петрашевцы и царская тайная полиция. Киев, 1985. С. 104—106; Егоров Б.Ф. Петрашевцы. Л., 1988. С. 190-196; Волгин И. Пропавший заговор. Достоевский и политический процесс 1849 года. М., 2000. С. 487—490 - военно-судная комиссия не суда 1833-1834 годов к российской правовой традиции (к тому же он действительно назывался то Верховным, то Особым уголовным судом) требуется хотя бы общее сравнение состава судей, юридических оснований и принципов его деятельности с ближайшим по времени российским аналогом. Тем более что суд производился на основании уголовного законодательства Царства Польского, а не собственно российских законов . Разница между судом по делу декабристов и другими процессами четко обозначена в коронационном манифесте Александра II от 26 августа 1856 года, где Верховным уголовным назван только петербургский суд 1826 года, а остальные, в том числе те, что судили польских мятежников, — «военнооо судными комиссиями» . Парадоксально — во всяком случае, на первый взгляд, — но включение в понятие Верховного уголовного суда иных судебных учреждений сопровождается тенденцией к сужению его функций, рассмотрению его исключительно как органа по борьбе с государственными преступлениями84.

Необходимость обновления методологического аппарата и общих подходов при изучении Верховного уголовного суда хорошо видна на примере изучения самого известного и разработанного эпизода его истории — петербургского судебного процесса по делу декабристов. ос

За исключением двух работ дореволюционных официальных историков, , почти все достижения в изучении суда над декабристами как государственного института, связаны с декабристоведением. В основном именно историки декабризма выявляли и вводили в научный оборот материалы суда, в том числе те, в которых идет речь о юридических основаниях создания и деятельности суда 1826 года, а названа ни верховной, ни особой в работах М. Соколовского, В.Р. Лейкиной-Свирской, Н.Ф. Бельчикова, Б.Ф. Егорова и А.Ф. Возного, в сборнике «Петрашевцы в воспоминаниях современников». Волгиным она названа «особой Военно-судной комиссией» (С. 487). М.И. Семевский называл этот суд «смешанной военно-судной комиссией» или просто «военно-судной комиссией» (Семевский В.И. Указ. соч. № 11. С. 30—50). Никакого особенного названия не дает ему и H.H. Ефремова, хотя и называет его, наряду с Верховным уголовным судом 1826 г., одним из «чрезвычайных судебно-следственных органов» (Судоустройство России в XVIII — первой половине XIX вв.: Историко-правовое исследование. М., 1993. С. 184). Просто «военным судом» комиссия названа в юбилейном издании «Столетие Военного министерства: 1802-1902» (СПб., 1914. Т. 12. Кн. 1. Ч. 2: Главное военно-судное управление: Исторический очерк, / Сост. под ред. В.А. Апушкина. С. 197— 198).

82 Подробнее см. гл. 3. ол

Государственные преступления в России. Т. 1. С. 109.

84 Так, например, фраза «К концу 19 в. функции ВУС перешли в основном к Особому присутствию Правительствующего Сената» (Отечественная история. Т. 1. С. 375) даже не предполагает подсудности этому суду должностных преступлений.

85 Труды А.П. Щербатова и Н.К. Шильдера. также обращали внимание на существенные детали процесса. Несколько важных работ, принадлежащих перу исследователей других «специализаций», не меняют общей картины и в целом находятся в рамках тех же подходов86.

Ограниченность этих подходов хорошо видна на примере концепта расправы, устроенной самодержавием над революционерами, - едва ли не ключевого в методологии изучения следствия и суда над членами тайных обществ . С одной стороны, он заставлял рассматривать суд 1826-года не изолированно, но лишь как одну из многих репрессивных акций в отношении деятелей так называемого освободительного движения, как часть определенной системы законодательных, следственных, судебных и административных действий; с другой стороны, изначальное представление о суде как о расправе — и это касается не только Верховного уголовного суда по делу декабристов, но и всей истории взаимоотношений революционеров и государства - заставляло- исследователей разных идеологических направлений (либерального, демократического,

ОО марксистского, а в середине XX века и диссидентского ) обращать первостепенное внимание на полицейские и административные мероприятия власти, особенно на историю'политического сыска. Этот акцент отодвигал на второй план собственно судебные процессы, а также делал неактуальным изучение тех проблем в организации и деятельности судебных учреждений, в истории конкретных

86 Особо следует выделить работу Воробьевой, где автор — впервые в историографии о суде 1826 г. — связала воедино Верховные уголовные суды 1826, 1866 и 1879 гг. и даже указала на то, что в 1906 г. Верховный уголовный суд был превращен в постоянный орган в составе Сената. Однако ценность данного пассажа значительно снижается общим отношением к Верховному уголовному суду исключительно как к инструменту расправы, над революционерами и введением в этот ряд суда над петрашевцами (Там же. С. 548).

Интерес к декабристам и событиям 14 декабря, разумеется, не исчерпывается задачами обслуживания революционного и либерального дискурсов; внимание к этим людям и событиям было предопределено также - позволим себе предположить — насущной потребностью, существовавшей во второй половине XIX в. у части дворянства, в выработке новой модели взаимоотношений с монархом. Кроме того и заговор декабристов, и их восстания, и деятельность следственной комиссии, и следовательский энтузиазм Николая I, и особенности пребывания декабристов в Сибири — все это далеко выходило за рамки ординарных событий.

88 О диссидентском наполнении декабристской легенды см., например: Зорин А.Л. «Записка о древней и новой России» Н.М. Карамзина в общественном сознании 1960-х - 1990-х годов // Империи и либералы. (Материалы международной конференции): Сб. эссе / Сост. и ред. Я.А. Гордин и А.Д. Марголис. СПб., 2001. С. 123-124; Эрлих С.Е. Россия колдунов. СПб., 2006. С. 66-67, 128-129. процессов, которые не имели прямого отношения к подавлению оппозиции и поведению революционеров в ходе судебных заседаний89.

В нашем случае.тормозящее влияние идеи «расправы» проявилось также в том, что следствие и суд рассматривались, как правило, нераздельно, как один «сюжет из истории движения декабристов»90, и внимание в основном уделялось следствию, где декабристы, в отличие от суда, не были совершенно безгласными. Тем более что материалы суда, содержащие сведения о тайных обществах, целиком основывались на хорошо сохранившихся документах следствия и большой ценности для изучения собственно заговора декабристов не представляли.

Объединение следствия и суда над декабристами могло иметь источником не только отношение к ним в идеологии освободительного движения и связанной с этим движением историографии как к расправе. Возможно, за этим феноменом стоит также некритическое воспроизведение фразеологии декабристских мемуаров, где Следственный комитет авторы могли называть судом, а следователей — судьями91. Отсюда было недалеко и до называния «Верховным уголовным судом» и суда, и следствия (так, упомянутая монография Ы.П. Павлова-Сильванского почти вся посвящена, разумеется, следствию)92, или до расширенного употребления

89 т-к

В этом смысле замечательно по своей поверхностности и развязности тона описание деятельности суда 1826 г., данное в одной из первых републикаций материалов следствия и суда над членами тайных обществ: «В своем приговоре верховный суд, ограничивший свою роль формальной проверкой подлинности письменных показаний и подведением «преступлений» под гибкие статьи законов, так и сыпал четвертованиями и каторгой. Николаю оставалось только «всемилостивейше смягчить» приговор» (Декабристы. Тайные общества. Процессы Колесниковых, братьев Критских-и Раевских / Изд. В.М. Саблина. М., 1907. С. 15).

90 Федоров В.А. Литература о следствии и суде над декабристами. С. 118.

91 Боленко К.Г., Самовер КВ. Верховный уголовный суд 1826 года. С. 154, 165. Подобное словоупотребление в историографии см., например: Довнар-Заполъский М.В. Мемуары декабристов. (Записки, письма, показания, проекты конституций, извлеченные из следственного дела, с вводной статьей). Киев, 1906. Вып. 1. С. V, VIII.

92 Употребление слова «суд» для обозначения и следствия, и суда, подследственных подсудимыми см. также, например: Николай Михайлович, вел. кн. Казнь пяти декабристов 13 июля 1826 года и император Николай I // ИВ. 1916. № 7. С. 105-107; Дружинин Н.М. Декабрист Никита Муравьев // Дружинин Н.М. Избранные труды: Революционное движение в России в XIX в. / Отв. ред. С.С. Дмитриев. М., 1985. Гл. VIII: Суд и Сибирь. См. также именование А.И. Татищева, (председателя Следственной комиссии) председателем «Верховного суда» (Гессен А. Во глубине сибирских руд.: Декабристы на каторге и в ссылке. М., 1965. С. 82), и представление Следственной комиссии как подразделения суда (Гастфрейид H.A. Кюхельбекер и Пущин в день 14 декабря 1825 года: По письменных показаниям В.К. Кюхельбекера, данным следственной комиссии верховного уголовного суда. СПб., 1901). Заслуживает внимания и обратный ход мысли: так, в одной из пьес начала термина «процесс декабристов». Вероятно, за этой аберрацией стояло также анахронистическое перенесение на Верховный уголовный суд 1826 года норм пореформенных Судебных уставов, согласно которым следственная комиссия действительно создавалась при* Верховном уголовном суде (подробнее см. Заключение); в декабре 1825 года, когда создавался Следственный комитет, какой судебный орган будет решать участь заговорщиков, было совершенно неясно.

Итак, в историографии со времен огаревского разбора книги Корфа, а в общественном сознании и много раньше Верховный уголовный суд принято было рассматривать как одну из последних страниц в истории декабристских тайных обществ и элемент репрессивной политики' самодержавия, деятельность суда и судей оценивалась не иначе как отрицательно, подчеркивалось жесткое давление на суд со стороны Николая I, особенностям разработки и эволюции судебной процедуры, деталям возникавших на заседаниях дискуссий по процессуальным и иным вопросам большого значения не придавали. Подобное отношение к данной проблеме в полной мере было унаследовано и упрочено советской историографией . О том, насколько плотно сложившаяся парадигма могла п 1 ограничивать исследователя, видно на примере Н.Я. Эйдельмана '. Он, пожалуй, первым всерьез взялся за изучение и персонального состава суда, и особенностей голосования при вынесении приговора, для чего обратился к первоисточнику -бюллетеням голосования - и опубликовал очень многие формулировки наказаний, предложенные теми или иными судьями. Некоторые наблюдения, сделанные автором: о том, что в создавшейся правовой ситуации «беззаконие» было «получше иных законов», что средний возраст судей был 55 лет и таким образом «одно

1920-х гг. Сперанского назначают председателем следственной комиссии (Бентовин В. Царь-провокатор (Николай 1-й и декабристы): Исторический этюд в 2-х действиях. Пг., 1920. С. 17—19). Вероятно, недостаточным осознанием границы между следствием и судом над декабристами можно объяснить ошибку В.Е. Иллерицкого, назвавшего «Доклад Верховного уголовного суда» «Приговором Верховного тайного суда» {Иллерицкий В.Е. История России в освещении революционеров-демократов. М., 1963. С. 375).

3 Немногими из историков, кто констатировал острые противоречия между судьями и пытался реконструировать полемику между ними были М.Д. Рабинович (К истории суда над декабристами // ВА. 1963. № 1. С. 116-120), Г.А. Невелев, охарактеризовавший ее как «настоящую бурю» (Невелев Г.А. «Истина сильнее царя.». С. 33), и В.А. Федоров {Федоров В.А. Новые материалы о деятельности Верховного уголовного суда над декабристами // ОДР. Саратов, 1992. Вып. 15: Три поколения борцов за свободу / Отв. ред. H.A. Троицкий. С. 162-169). В работах последнего особенно хорошо заметно, насколько идея расправы препятствовала дальнейшему изучению этих противоречий. 94 Эйдельман Н.Я. Вьеварум. Лунин. М., 1995. С. 432-445. поколение судило другое», что судьи - члены Государственного совета голосовали мягче, чем сенаторы и особо назначенные императором лица), и ряд других - также важны. Однако и опубликованные формулировки, и выводы по большому счету повисают в воздухе и не находят себе должного применения, поскольку концепцией суда как расправы они или востребованы очень односторонне (как еще один пример произвола или конфликта старого с новым), или не востребованы вовсе. Впрочем, не исключено, что в рамках этой концепции автор оставался из цензурных соображений.

До поры до времени тенденциозность и тематические ограничения отчасти оправдывались бесспорной и в начале XX века, и в советское время политической ангажированностью темы и вполне компенсировались ее общей неисследованностью. В условиях почти полного отсутствия интереса к истории Верховного уголовного суда со стороны юристов и консервативных историков, а затем невозможности писать о декабристах иначе, кроме как о предшественниках всех последующих борцов против царизма95, сделано было действительно очень много: опубликован большой корпус источников,- отчасти выяснена связь Верховного уголовного суда с предыдущими политическими. процессами, определена важная роль Сперанского и Николая I в подготовке и проведении суда, выявлен факт серьезных противоречий между судьями и проч. Однако к настоящему времени эта традиция исчерпала себя полностью. Жесткая идеологизация, первоначально придававшая декабристоведению и изучению суда 1826 года мощный импульс к развитию, со временем привела к канонизации набора обязательных идей и оценок, следствием чего стал неминуемый научный застой.

В историографии государства и права традиция отдельного изучения суда 1826 года до недавнего времени была очень слабой, причем в равной степени это относится как к дореволюционной, так и советской литературе. Немногочисленные работы правоведов, специально посвященные следствию и- суду над деятелями

95 За исключением короткого периода 1920-1930-х гг., когда декабристы подвергались резкой критике со стороны ряда историков за непоследовательность, мягкотелость, отсутствие революционной стойкости и т. п. (см., например, статью Н.К. Пиксанова «Дворянская реакция на декабризм (1825-1827)» (Звенья: Сборники материалов и документов по истории литературы, искусства и общественной мысли XIX века / Под ред. В. Бонч-Бруевича и A.B. Луначарского. М.; Л., 1933. Вып. 2. С. 131-199) или предшествовавший ей сборник статей М.Н. Покровского «Декабристы» (М.; Л., 1927)). тайных обществ96, или большие по объему пассажи в обобщающих исследованиях97 долгое время были вторичны по отношению к трудам историков декабризма. Упомянутая выше анонимная статья еще 1880 года, где в историческом введении указывается на значительное влияние нормативных актов, касающихся суда над декабристами, на законодательство о государственных преступлениях в Сводах законов 1832 и 1857 годов98, к сожалению, не стала частью историографического ряда.

Так же несамостоятельна в источниковедческом и концептуальном отношениях была и большая часть трудов зарубежных историков - иностранных и эмигрантских - в которых затрагивалась тема суда над декабристами99.

Обращаясь к конкретным историко-правовым исследованиям, констатируем, что, к примеру, совершенно игнорировали Верховный уголовный суд 1826 года в своих фундаментальных трудах М.Ф. Владимирский-Буданов, В.Н. Латкин100; ни слова не сказано о нем, а также о Верховном уголовном суде вообще, в известном издании, вышедшем в 1915 году под редакцией Н.В. Давыдова и H.H. Полянского и

96 Любарский И. Следствие и суд над декабристами // Суд идет! 1925. № 24. Стлб. 1413-1424; Басков В.И. Суд коронованного палача (Кровавая расправа над декабристами). М., 1980.

97 Гернет М.Н. История царской тюрьмы. 3-е изд. М., 1961. Т. 2: 1825-1870. С. 133153 (первоначальную редакцию под заглавием «Процесс декабристов и уголовная практика Николая I» см.: Проблемы социалистического права. 1938. Сб. 4. С. 128— 170); Ерошкин Н.П. Крепостническое самодержавие и его политические институты: (Первая половина XIX века). М., 1981. С. 119-121; Кодан C.B. Сибирская ссылка декабристов (историко-юридическое исследование). Иркутск, 1983. [Гл.] 1.2.1 (перепечатано с незначительными изменениями: Кодан C.B. Процесс декабристов: Следственная комиссия и Верховный уголовный суд // Следователь: Теория и практика деятельности. Екатеринбург. 1995. № 5. С. 21-25).

9 Н. Суд и государственные преступления // Юридический вестник. 1880. № 11. С. 350-351.

99 См., например: Mazour AG. The First Russian Revolution 1825: The Decembrist Movement: Its Origins, Development and Significance. Stanford, 1964. P. 210-219; Raeff M. The Decembrist Movement. Prentice-Hall, 1966. P. 168-176; Зызыкин M.B. Император Николай I и военный заговор 14 декабря 1825 года. Буэнос-Айрес, 1958. С. 171—175; Цетлин М. Декабристы: Судьба одного поколения. Париж, 1933. С. 279288. Единственная известная нам работа, специально посвященная суду 1826 года, -Scherstjanoi Е. Der Dekabristenprozess. Zu einigen unterschiedlichen Zahlenangaben // Jahrbuch für Geschichte der sozialistischen Länder Europas. Berlin, 1983. Bd. 26/2. S. 159-167.

100 Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. Ростов-на-Дону, 1995 (с 1886 по 1915 г. монография выдержала 7 изданий); Латкин В.Н. Учебник истории русского права периода империи (XVIII и XIX ст.). СПб., 1909. освещавшем причины, предысторию и подготовку судебной реформы101; не более как «эпилогом указной практики о государственных преступлениях» оценивал его

1 Л?

Д.А. Червонецкий ; никак не отмечали влияние суда над декабристами на развитие уголовно-процессуального права и применение в дальнейшем различных видов наказаний Г.С. Фельдштейн, М.Н. Гернет, М.Г. Миненок103; рассматривая значение репрессивных мер по отношению к декабристам в истории применения тех или

101 иных мер наказания, специально не выделял вклада суда C.B. Кодан ', проигнорировано возможное влияние суда на разработку М.М. Сперанским первого проекта Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1838 года изучавшим это Уложение И.В. Архиповым105; ни слова не сказано о суде над декабристами в исследовании О.В. Апдрусенко и C.B. Кодана по истории кодификации российского уголовного права в 1813-1845 годах106. Редки и не всегда конкретны ссылки на

101 Судебная реформа / Под редакцией Н.В. Давыдова и H.H. Полянского. М., 1915. Т. 1.

102 Червонецкий Д.А. Государственные преступления по русскому праву: Введение и 1-я глава. Юрьев, 1913. С. 27. При этом он счел нужным описать составы преступления и наказание главным подсудимым (С. 28).

103 Фельдштейн Г. Ссылка. Очерки ее генезиса, значения, истории и современного состояния. М., 1893; Гернет М.Н. История царской тюрьмы. Т. 2; Миненок М.Г. Указ. соч.

1 ПЛ.

Кодан C.B. 1) Политическая ссылка в системе карательных мер самодержавия первой половины XIX в. Иркутск, 1980; 2) Лишение прав состояния в системе карательных мер самодержавия (конец XVIII - первая половина XIX века.) // Правовые проблемы истории государственных учреждений: Межвуз. сб. научн. тр. / Отв. ред. Б.А. Стародубский. Свердловск, 1983. С. 68-80.

105 Архипов И.В. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных (предпосылки, история создания, государственно-правовой анализ). Саратов, 1990. 10 Имеется лишь косвенное упоминание — а именно, что «составители Уложения [о наказаниях уголовных и исправительных] попытались учесть опыт политических репрессий против декабристов и участников национально-освободительного движения» (Андрусенко О.В., Кодан C.B. От Свода законов уголовных к Уложению о наказаниях уголовных и исправительных. Екатеринбург, 2000. С. 111). Причем под репрессиями, как показала монография C.B. Кодана 1983 г., может подразумеваться широкий спектр судебных, законодательных и административных мероприятий, среди которых суду отводится не самое важное место. Нет ничего об этом и в таких работах о кодификации как: Кодан C.B. М.М. Сперанский и систематизация законодательства в России // СГиП. 1989. № 6. С. 103-110; Головко JJ.B. Том XV Свода законов и его значение в развитии отечественного уголовного судопроизводства // ВМУ. Сер. 11. Право. 2005. № 1. С. 47-61. Многие историки права, особенно в настоящее время, избегают термина «кодификация» и рассматривают деятельность II Отделения» императорской канцелярии как хронологическую инкорпорацию и систематизацию российского права (кроме упомянутых выше трудов О.В. Андрусенко и C.B. Кодана см. также из последних работ: Гороэюанкина Д.В. Историко-правовой анализ систематизации уголовно-процессуального законодательства Российской империи первой половины XIX века. значение этого суда в истории российского права в известном и во многих отношениях выдающемся девятитомном издании «Российское законодательство X— XX веков»107. Как исключительное в своем роде судебное учреждение суд 1826 года

1 ПЯ упоминается в монографиях Н.П. Ерошкина и H.H. Ефремовой . Печальная традиция была прервана с выходом в 2003 и 2005 годах четырех монографий, в трех из которых рассказ о следствии и суде над декабристами включен отдельной частью в главу о судебной системе соответственно второй четверти, первой трети или первой половины XIX века, а четвертая монография целиком посвящена работе Следственной комиссии и Верховного уголовного суда109.

Дисс. . канд. юрид. наук. Н. Новгород: Нижегород. акад. МВД, 2007; Томсинов В. А. Систематизация российского законодательства во второй половине 20-х — начале 30-х годов XIX века // ВМУ. Сер И: Право. 2008. № 4. С. 48-77). Мы предпочитаем пользоваться старым термином, поскольку для нас важнее не промежуточные результаты, а весь «проект», пусть по различным причинам и не законченный. Смеем предположить, что нацеленность на создание в различных отраслях права в конечном итоге именно уложений оказывала немалое влияние на ход и результаты как хронологической инкорпорации, так и тематической систематизации.

107 Нам удалось найти только два упоминания: глухое указание на то, что при составлении Уложения о наказаниях был учтен опыт суда над декабристами (Российское законодательство Х-ХХ веков: В 9-ти т. М., 1988. Т. 6: Законодательство первой половины XIX века / Отв. ред. тома О.И. Чистяков. С. 348; ту же формулировку см.: Развитие русского права в первой половине XIX века / Отв. ред. Е. А. Скрипилев. М., 1994. С. 174; аналогичную - Ружицкая КВ. Законодательная деятельность в царствование императора Николая I. М., 2005. С. 185) и единственную ссылку на указ «О преступниках, осужденных к разным казням и наказаниям» с приложением доклада Верховного уголовного суда (ПСЗ-И. Т. 1. № 464) при комментировании одной из конкретных статей Уложения (Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 6. С. 351).

I по

Ерошкин Н.П., Куликов Ю.В., Чернов A.B. История государственных учреждений России до Великой Октябрьской социалистической революции: Учеб. пос. М., 1965. С. 143. Ту же «информацию» см.: Ерошкин Н.П. История государственных учреждений дореволюционной России. М., 1960. С. 189; То же. 2-е изд., испр. и доп. М., 1968. С. 156; То же. 3-е изд., испр. и доп. М., 1983. С. 148; То же. 4-е изд., перераб. и доп. М., 1997. С. 141; Ефремова H.H. Судоустройство России в XVIII -первой половине ХЕХ вв.: Историко-правовое исследование. М., 1993. С. 176. Впоследствии данная ей характеристика суда 1826 года без изменений воспроизведена в коллективном труде «Развитие русского права в первой половине XIX века» (Отв. ред. Е.А. Скрипилев. М., 1994. С. 236), где H.H. Ефремовой написана глава о судоустройстве.

109 Судебная власть в России: история, документы: В 6 т. / Кутафин O.E., Лебедев В.М., Семигин Г.Ю. М., 2003. Т. 2: Законодательство периода абсолютизма / Отв. ред. тома Е.А. Колунтаев. С. 396-397 (Следственный комитет и Верховный уголовный суд названы учреждениями, которые символизировали переход правительства к новой репрессивной политике после вступления на престол Николая I); Кодан C.B. Юридическая политика Российского государства в 18001850-е гг.: деятели, идеи, институты. Екатеринбург, 2005. С. 243-244; Слободянюк И.П. 1) Суд и закон в Российской империи (вторая половина XVIII — первая

Монография» И.П. Слободянюк, по сути, представляет собой сокращенный пересказ книги В.А. Федорова, причем с сохранением идеи «расправы»110, с едва ли не меньшим количеством историко-правовой информации, с полным невниманием к позднейшей, после 1988 года, и с весьма прихотливым — к предшествующей историографии, с нешироким кругом использованных источников. Некоторое удивление вызывает и использование — правоведом! — термина «Верховный уголовный суд» как собирательного - и для суда, и для Следственной комиссии. И тем не менее нельзя не оценить масштабов сдвига: Верховный уголовный суд по делу декабристов осознается как важная историко-юридическая проблема, вставляется - пока еще чисто механически - в ряд судебных учреждений и значимых правовых событий николаевского царствования, делается попытка чуть более подробно, чем раньше, описать черты сходства между судом 1826 года и политическими процессами екатерининского царствования111. Суд над декабристами - пусть одной фразой - связывается с Верховным уголовным судом, упоминаемым в Своде законов 1832 года . Нельзя не согласиться с тем, что «дальнейшее глубокое исследование различных аспектов политического процесса над декабристами, его историографии остаются актуальными и научно значимыми задачами историко-правовоЙ! науки»113.

Несколько ранее, в совместной работе с Н.В. Самовер, мы обратились к версии Верховного уголовного суда 1826 года, созданной самими подсудимыми, и к тому влиянию, которое она оказала на дореволюционную, а затем советскую историографию этого процесса114. Одним из наших выводов, подкрепленных также половина XIX вв.): Монография. М., 2005. С. 217-244; 2) Верховный уголовный суд над декабристами: Монография. М., 2005.

110 Несколько модифицированной за счет сформулированной С.А. Пашиным идеи «юридического зазеркалья», которое «правители России пристраивали к правовому пространству <.>, уравновешивая витринный либерализм потаенным кровавым ужасом»; «ярким проявлением» этого «ужаса» якобы стали следствие и суд над декабристами {Слободянюк И.П. Верховный уголовный суд. С. 6).

111 Там же. С. 48-49.

119

Слободянюк И.П. Суд и закон в Российской империи. С. 252.

113 Слободянюк И.П. Верховный уголовный суд. С. 7. Утверждение, будто перед Николаем I «процесс декабристов высветил основные недостатки судебной системы в стране» (Слободянюк И.П. Судебная система России второй четверти XIX в. // РЮ.* 2005. № 5. С. 75), следует признать чересчур смелым; тем более, что никаких фактов в пользу своего мнения автор не приводит.

114 Боленко К.Г., Самовер Н.В. Верховный уголовный суд 1826 года: декабристская версия в историографической традиции. В связи с тем, что «процессом над декабристами» многие авторы называют вместе и следствие, и суд, считаем и собственным опытом изучения этого учреждения115, был тот, что декабристская концепция, будучи принятой историками в качестве методологической основы их трудов, имела определенные научные достоинства, однако к середине 1980-х годов, с выходом в свет семнадцатого тома документального сборника «Восстание декабристов» и монографии ныне покойного В.А. Федорова, она оказалась практически полностью исчерпанной; дальнейшее изучение этого судебного процесса должно проводиться уже не столько в русле декабристоведческих штудий, сколько в рамках истории государства и права.

Это тем более актуально, что, насколько нам известно, этот суд фактически выпал из проблематики современного декабристоведения; к примеру, при том, что эта тема, разумеется, никогда не была в декабристоведении центральной, до начала

1990-х годов ей уделялось больше внимания в историографических обзорах. Так, если в обзоре Г.Д. Казьмирчука и А.В! Силкина (1990) следствие и суд над декабристами упоминаются три раза и вполне нейтрально, как полноправное направление исследования116, то в обзоре А.Б. Шешина (2000) тема суда затронута только дважды: при беглом упоминании монографии В.А. Федорова «Своей судьбой гордимся мы.» и в характеристике его же книги «Декабристы и их время» (М.,

1992), в которой, по мнению автора, следствие и суд заняли «непропорционально 1 11 много места» . В обзоре же В.М. Боковой не только не названа ни одна работа на f о тему суда, но и по поводу самой темы нет ни слова . В трех историографических необходимым сразу оговорить, что в настоящей диссертации под «процессом» мы будем иметь в виду исключительно судебный процесс.

115 Перечень наших работ см. в прим. 59:

116 Казьмирчук Г.Д., Силкин A.B. Движение декабристов в современной советской историографии. Киев, 1990. С. 6-7, 9, 17. Тремя годами позже эти формулировки будут с незначительными изменениями повторены в соответствующей главе другого обзора {Казьмирчук Г.Д. Декабристоведение: Итоги и проблемы. 1917-1993 гг. Киев, 1993. С. 76, 83, 94). Там же будет отмечено, что в числе «первоочередных проблем <курсив наш. — К.Б.> движения декабристов» в 1980 г. автор и его коллеги признавали следствие и суд (С. 18). Другие упоминания следственно-судебной тематики - С. 46, 53.

Шешин А.Б. Об изучении и обобщении истории движения декабристов: (Критические заметки о советском декабристоведении 1950-х — начала 1990-х годов) // 14 декабря 1825 года: Источники, исследования, историография, библиография«/ Сост. П.В. Ильин. СПб.; Кишинев, 2000. Вып. 2. С. 257, 263. Обращаем внимание, что в весьма критической и взвешенной рецензии Р.Г. Эймонтовой на книгу Федорова упрека подобного рода нет (Эймонтова Р.Г. [рец. на:] Федоров В.А. Декабристы и их время. Изд-во Моск. ун-та. 1992 // ОИ. 1995. № 1. С. 178-181).

118 Бокова В.М. «Больной скорее жив, чем мертв»: заметки об отечественном декабристоведении 1990-х гг. // 14 декабря 1825 года: Источники, исследования, историография, библиография / Сост. П.В. Ильин. СПб., 2001. Вып. 4. С. 497-561. статьях сборника «Декабристы: Актуальные проблемы и новые подходы» (М., 2008) тема суда упомянута один раз, причем без библиографических ссылок119.

В сборнике «историографических портретов» исследователей истории тайных обществ, написанных Г.А. Невелевым, о П.Е. Щеголеве — по интересующей нас теме — сказано лишь, что он «выяснил роль Николая I в процессе декабристов», а о Н.П. Павлове-Сильванском сообщено, что «он по должности делопроизводителя архива занялся разбором фонда Следственной комиссии и Верховного уголовного суда по делу декабристов. Работы по изучению и описанию огромного материала

190 были закончены. в 1903 г.» . Хотя вклад и того, и другого в изучение суда 1826 года был куда более существенным. Что же касается современных биографических трудов, посвященных декабристам, то в рассказе о суде — избежать его невозможно - акцент, по традиции, делается на его зависимости от императора, жестокости и

191 заведомой необъективности . Примечательно и полное отсутствие темы суда при описании общественной реакции на восстание декабристов122; и это при том, что, к примеру, в работе В.М. Боковой рассматриваемый период охватывает вторую половину 1820-х - начало 1830-х годов, сведений о суде в привлеченных ей источниках имеется немало, а сама автор уделяет значительное внимание тому влиянию, которое могло оказать на формирование образа* декабристов в обществе

Казъмирчук Г.Д., Латыш Ю.В. Современное декабристо ведение на постсоветском пространстве. Становление, проблематика, научные центры и перспективы развития // Декабристы: Актуальные проблемы и новые подходы / Сост. О.И. Киянская, М.П. Одесский, Д.М. Фельдман. М., 2008. С. 652. Другие статьи: Киянская О.И. «Nos amis de quatorze», или Декабристоведение и декабристоведы XXI века; Фельдман Д.М. Декабристоведение сегодня: терминология, идеология, методология (Там же. С. 9-12, 663-713). 12 Невелев Г.А. Русское декабристоведение конца XIX — начала XX в.: Историографические портреты. Брянск, 1993. С. 7, 11-12. В переработанном варианте этой работы фраза о суде в биографии Щеголева вообще исчезла, сохранился без изменений только пассаж о Павлове-Сильванском (Невелев Г.А. Декабристоведение конца XIX - начала XX века // Невелев Г.А. Декабристы и декабристоведы. СПб., 2003. С. 226). Характерно также, что при переработке Г.А. Невелевым своей монографии «"Истина сильнее царя." (A.C. Пушкин в работе над историей декабристов) (М., 1985) — второй вариант вышел под заглавием «Пушкин "об 14 декабря": Реконструкция декабристского документального текста» (СПб., 1998) - сведения о суде над декабристами также исчезли почти полностью.

121 См., например: О'Мара П. К.Ф. Рылеев: Политическая биография- поэта-декабриста / Перев. с англ. М., 1989. С. 292-301; Киянская О. Пестель. М., 2005. С. 306-307, и мн. др.

Пиксанов Н. Указ. соч.; Бокова В.М. Эпоха тайных обществ: Русские общественные объединения первой трети XIX в. М., 2003. Глава 7: Недекабристские тайные общества 1822 - начала 1830-х гг. [Подглава 2:] События декабря 1825 г. и русское обществоАндреева Т.В. Русское общество и 14 декабря 1825 г. // ОИ. 1993. № 12. С. 153-164. опубликованное «Донесение Следственной комиссии». Как будто «Роспись государственным преступникам» как источник сведений о заговоре и особенно о конкретных заговорщиках не представляла для общества никакой ценности.

Демифологизация декабристоведения, ярким проявлением которой стала

1 от вышеупомянутая статья В.М. Боковой, а также работы С.Е. Эрлиха , неизбежно будет делать менее актуальной при изучении следствия и суда идею расправы, а значит еще сильнее будет расслаивать эту тему на два направления, одно из которых будет занято собственно декабристами на следствии и суде (и их отношением к следствию и суду), а другое - непосредственно следственными и судебными органами и процедурами. Таким образом,' актуализация правовой проблематики в трудах общих историков, занятых следствием и судом над декабристами, а также рост внимания к нему со стороны правоведов неизбежны.

В этой связи примечателен опыт О.В. Эдельман, в статьях и диссертации которой, посвященных Следственной комиссии (Следственному комитету), собственно декабристы отходят на второй план и все большую актуальность приобретают проблемы, связанные с повседневной работой комитета как государственного учреждения124. В том же проблематическом русле находится и попытка Ф.Л. Севастьянова разобраться с тем, «что конкретно было положено делать с обвинявшимся в том или ином государственном преступлении в александровской России, каким образом нужно было получать их показания, как обычно таких злоумышленников уличали в преступлении, какими законами или правилами должны были руководствоваться следователи». Без этого, по его мнению, невозможно оценить степень законности и произвола в действиях Следственной комиссии125. Перечисленные работы интересны также тем, что в них

123 См. прим. 118, а также: Эрлих С.Е. 1) История мифа («декабристская легенда» Герцена). СПб., 2006; 2) Россия колдунов. СПб., 2006. С. 60-66, 116-129; См. также монографию В.М. Боковой «Эпоха тайных обществ» (М., 2001) и ее статью «Апология декабризма» (Континент. 1994. № 4 (82). С. 160-178).

124 Эдельман О.В. 1) Воспоминания декабристов о следствии как исторический источник // ОИ. 1995. № 6. С. 34-44; 2) Количественный анализ материалов следствия над декабристами // Информационный бюллетень Ассоциации "История и компьютер". № 17. Москва, 1996. С. 131-132; 3) Следственный комитет по делу декабристов: организация деятельности // 14' декабря' 1825 года: Источники, исследования, историография, библиография. Вып. 2. С. 209-235; 4) Квантитативный подход к изучению материалов следствия над декабристами // Там же. СПб.; Кишинев, 2001. Вып. 4. С. 51-60; 5) Декабристы на допросах: опыт количественной характеристики // Там же. С. 333-362. рс

Севастьянов Ф.Л. Процесс по делам о государственных преступлениях в России в первую четверть XIX в. // 14 декабря 1825 года: Источники, исследования, прослеживается ясная тенденция к раздельному рассмотрению следствия и суда, проходивших в Петербурге в конце 1825 — середине 1826 года; с точки зрения истории права это вполне обоснованно, а для изучения Следственного комитета и Верховного уголовного суда как государственных учреждений просто необходимо. Наиболее значительным шагом в том же направлении стали работы П.В. Ильина, в которых оправдание или освобождение от наказания обширной группы лиц, привлеченных к следствию, не только интерпретируется с применением юридического инструментария и учетом судебных функций и прерогатив самодержавного монарха, что само по себе было бы значительным шагом вперед в изучении деятельности Следственной комиссии и роли Николая I в следствии и суде, но и впервые всерьез поставлены вопросы об «особенностях следственно-судебного процесса» 1826 года и «исторической критике» его материалов как условиях дальнейшего изучения декабристских тайных обществ. Внимание автора к такой важной особенности следствия как большое количество лиц «оставленных без внимания» и прощенных лично императором до формального суда позволяет не только уточнить, состав этих обществ, но сделать следующий шаг в изучении петербургского следствия и суда над декабристами, а именно, рассмотреть их как во многом параллельные процедуры, не во всем совпадающие с деятельностью формально специализированных учреждений, Следственной комиссии и Верховного уголовного суда. Так, последний, даже если бы не было других судебных комиссий, предстает лишь как один из способов решения участи заговорщиков126. Уточнение

177 роли Николая I в следственном процессе, произведенное О.В. Эдельман и П.В. Ильиным, введение в научный оборот новых материалов, касающихся историография, библиография. СПб., 2004. Вып. 6. С. 308-333. О важности описания правовых обычаев при изучении деятельности следственно-судебных учреждений см. также: Эдельман О.В. Следствие и суд в дореформенной России // ОЗ. 2003. № 2. С. 188-195.

Ильин П.В. 1) Аболиционное помилование на следственном процессе по делу декабристов (к постановке вопроса) // Общество и власть: Материалы всерос. науч. конф. / Науч. ред. A.B. Гоголевский. СПб., 2003. [Кн. 2]. С. 39-50; 2) Прощенные декабристы: Участники тайных обществ и военных выступлений 1825-1826 гг., освобожденные от наказания // ОДР. Саратов, 2003. Вып. 20: К 70-летию H.A. Троицкого / Под ред. B.C. Парсамова. С. 8-43. В переработанном виде см.: Ильин П.В. Новое о декабристах: Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825-1826 гг. СПб., 2004.

Приносим благодарность О.В. Эдельман, позволившей нам ознакомиться с рукописью своей кандидатской диссертации, посвященной Следственному комитету по делу декабристов (Эдельман О.В. История следствия над декабристами и его роль в формировании образа тайных обществ. Дисс. . канд. ист. наук. М.: МГУ, 2008). взаимоотношении императора и родственников арестованных , а затем и осужденных, попытка вписать следствие и суд над декабристами в утверждавшиеся Николаем I сценарии репрезентации как самого себя, так и своих политических программ — все это также создает совершенно новый контекст для изучения следствия и суда над декабристами, в том числе Верховного уголовного суда 1826 года, а в конечном итоге и для изучения Верховного уголовного суда в целом.

С другой стороны, труды таких исследователей как Н.Д. Потапова129 и О.И. Киянская , также проникнутые стремлением к демифологизации истории «декабристского движения», ясно доказывают, что обращение к следственным материалам без внимания к специфике историко-правовых проблем и особенностям следственно-судебных документов, конечно, совсем не бесполезно для изучения истории декабристского заговора и даже внутренней логики следствия, но, в свою очередь, способствует чрезмерной модернизации' прошлого и появлению новых мифов (к примеру, что декабристские тайные общества были выдуманы следователями) или к явному преувеличению хаотичности и неорганизованности — в противовес взглядам советского периода - восстания Черниговского полка .

19 Я

Рахматуллин М.А. Император Николай I и семьи декабристов // ОИ. 1995. № 1. С.

3-20; «Государь! Исповедую тебе яко боящийся Бога»: Прошения родственников декабристов о помиловании арестованных / Публ. подгот. П.В. Ильин // ИА. 2001. №

1.С. 156-177. 1

Потапова Н.Д. 1) «Тайное общество» как объект уголовного преследования в России 1-й четверти XIX в.: миф и реальность // Культура: соблазны понимания. Петрозаводск, 1999. Ч. 2. С. 68—78; 2) «Что есть истина?»: Критика следственных показаний и смена исторических парадигм (еще один взгляд на проблему «движения декабристов») // ИЗ. Вып. 3 (121) / Отв. ред. Б.В. Ананьич. СПб., 2000. С. 284-325; 3) Основания к расследованию деятельности "тайного общества" в конце 1825 г.: фальсификация дела // Проблемы социального и гуманитарного знания. Сб. научн. работ. СПб., 1999. Вып. 1. С. 95-127.

130 Киянская О.И. 1) Южный бунт: Восстание Черниговского пехотного полка. 29 декабря 1825 — 3 января 1826. М., 1997; 2) Павел Пестель: офицер, разведчик, заговорщик. М., 2002. Из статей, не вошедших в состав указанных выше монографий, выделим серию исследований и публикаций, включенных в недавно вышедший сборник «Декабристы: Актуальные проблемы и новые подходы» (Сост. О.И. Киянская, М.П. Одесский, Д.М. Фельдман. М., 2008), особенно подборку материалов «Повседневная жизнь декабристов: из записной книжки историка» (С. 76-135).

I 1

Несмотря на доказанные О.В. Киянской факты солдатских преступлений и вообще резкого падения воинской дисциплины в Черниговском полку, отметим, что отстаиваемая ей и Д.М. Фельдманом концепция превращения полка из воинской единицы в шайку разбойников во главе с атаманом убедительно опровергается тем, что, во-первых, подобные нарушения воинской дисциплины были свойственны не только Черниговскому полку, а во-вторых, до самого последнего момента

Рассчитанная на массового читателя «демифологизирующая» книга В. Брюханова также содержит малообоснованные заявления, касающиеся суда над декабристами и карательной политики Николая I , источник которых — недостаточное знание российского законодательства и правовой практики. Примечательно, что для всех этих авторов остается актуальной идея суда как расправы.

Малой изученности Верховного уголовного суда как учреждения соответствует и почти полная неисследованность той части его предыстории, а затем и истории, которая связана не с действовавшими учреждениями и прошедшими судебными процессами, а с проектами организации этого судебного органа. На первый взгляд, это выглядит совершенным курьезом, поскольку организатор самого известного высшего судебного процесса, 1826 года, - М.М. Сперанский — был также автором общей концепции Верховного уголовного суда, причем* те проекты, в которых она получила свою разработку, — «Введение к Уложению государственных законов» (1809), «Проект устройства Судебного Сената» (1811) - неоднократно публиковались , а сама концепция, пусть обычно вкратце и без анализа, многократно излагалась в историографии134. Впрочем, многие авторы, писавшие о Сперанском, наличие у него идеи Верховного уголовного суда или игнорировали подавляющая часть солдат подчинялась приказам и даже пошла в атаку на пушки и кавалерию.

132 Брюханов В. Мифы и правда о восстании декабристов. М.: «Яуза» ЭКСМО, 2005. С. 534-547. Характерно название главы 10: «Мятеж и расправа».

133 «Введение к Уложению.» (один из вариантов) впервые было опубликовано Н.И. Тургеневым в его записках «Россия и русские» (Paris, 1847), См. также: Сперанский М.М. План государственного преобразования (Введение к уложению государственных законов 1809 г.). М., 1905 (переиздано: М. ГПИБ, 2004). Подробнее об изданиях разных редакций «Введения» см.: Валк С.Н. Законодательные проекты М.М. Сперанского в печати и в рукописях // Валк С.Н. Избранные труды по археографии / Сост. Т.В. Андреева и др.; Отв. ред. М.Н. Ярошников. СПб., 1991. С. 186-192. «Проект устройства Судебного Сената» выходил в 1811 г. отдельным изданием, а затем был перепечатан в монографии Н.К. Шильдера «Император Александр Первый: его жизнь и царствование» (2-е изд. СПб., 1904. Т. 3. С. 433469).

134 Обращаем внимание на проведенный Т.Г. Архиповой краткий анализ изменений, внесенных в проект 1811 г. при рассмотрении его в секретном комитете 6 декабря* 1826 г. (Архипова Т.Г. Указ. соч. С. 81-82, 86-87). Этот факт тем более важен, что, к

-примеру, в очерке деятельности комитета, принадлежащем A.A. Кизеветтеру, не содержится даже упоминания о Верховном уголовном суде (Кизеветтер A.A. Внутренняя политика в царствование императора Николай Павловича // Кизеветтер A.A. Исторические очерки: Из истории политических идей. Школа и просвещение. Русский город в XVIII столетии. Из истории России в XIX столетии / Вступ. ст. Е. Александрова. М., 2006. С. 383-390). вообще135, или отделывались беглыми упоминаниями136. Попыток вписать ее в контекст юридических и политических взглядов Сперанского сделано еще не было, равно как не было и попыток оценить ее влияние на последующее развитие российского права. Приятное исключение - небольшая статья А.И. Селютиной, в которой - наконец-то - проведена соединительная линия между Верховным уголовным судом во «Введении к уложению государственных законов» и тем же

1П учреждением в Судебных уставах 1864 года ; кажущаяся ничтожность этого аналитического усилия не должна скрывать от нас огромный научный потенциал высказанной идеи, который мы надеемся продемонстрировать в настоящей диссертации. Кроме того, будучи совершенно согласными с тем, что «деятельность М.М. Сперанского в николаевскую эпоху, его отношение к декабристам, участие в суде над ними - самая сложная страница его биографии»138, мы воспользуемся настоящей работой, чтобы внести некоторые важные коррективы в существующие представления о деятельности Сперанского по организации Верховного уголовного суда 1826 года, о мотивах, которыми он руководствовался в этой работе, о его взаимоотношениях в этот период с Николаем I.

Внимания историков почти не привлекали и более ранние проекты, предшествовавшие плану Сперанского - а именно план создания Верхнего уголовного (должного войти в состав Главной Расправной палаты) и Генерального судов, разработанный еще Екатериной II. Несмотря на то, что планы создания этих 1

Конституционные проекты эпохи Александра I / Ист. библ. под ред. С.М. Проппера. СПб., 1907. С. 70; Фатеев А.Н. Влияние среды на составителя Свода законов в первый период его жизни. М., 1915; Минаева Н.В. Правительственный-конституционализм и передовое общественное мнение России в начале XIX века. Саратов, 1982; Шепелев JI.E. Аппарат власти в России: Эпоха Александра I и Николая I. СПб., 2007.

136 Малообъяснимо, но В.А. Федоров, профессионально занимавшийся как следствием и судом над декабристами, так и жизнью и творчеством Сперанского, не связал его проекты Верховного уголовного суда и суд над декабристами ни в упомянутой выше монографии о следствии и суде, ни в своих работах о Сперанском. Более того, по его мнению, в плане Сперанского Судебный Сенат «являлся- и Верховным уголовным судом» {Федоров В.А. 1) Михаил Михайлович Сперанский // Российские реформаторы (XIX - начало XX в.) / Сост. и отв. ред. А.П. Корелин; Вступ. ст. А.Н. Сахарова. М., 1995. С. 53; 2) М.М. Сперанский и A.A. Аракчеев. М., 1997. С. 71).

1'

Селютина А.И. Реализация основных принципов судебной реформы по проекту

М.М. Сперанского в судебных уставах 1864 г. // Государственные реформььМ.М.

Сперанского в исторической ретроспективе: Материалы конференции 30 сентября

1 октября 2004 г. / Отв. научн. ред. Г.А. Антипов. Новосибирск, 2005. С. 65-70.

138 Андреева Т.В. Русское общество и 14 декабря 1825 г. // ОИ. 1993. № 12. С. 159. учреждений были известны также давно139, отдельного интереса историков они не вызывали очень долго; как сказано в «Истории Правительствующего Сената» о поздних проектах реформы этого учреждения при Екатерине, «по существу они сходны и — кроме незначительных редакционных отличий — различаются только тем, что во втором находится проект «генерального суда», а в первом суд этот был только предположен, но не разработан. <.> По сравнению с тем устройством Сената, какое он получил 15 декабря 1763 г., существенно нового оба проекта не представляют» <курсив наш. — КБ.>Ш. Что касается новейшей историографии, то, к примеру, во всем корпусе недавних фундаментальных работ O.A. Омельченко, посвященных реформам высших органов власти при Екатерине и ее политике в области уголовного права, Верхний уголовный суд описан кратко лишь в одной из ранних работ, а Генеральный суд удостоился лишь беглых упоминаний и фактически выпал из анализа141. Особенно примечательно, что автор вообще не упоминает проект устройства Генерального суда в источниковедческом обзоре законодательных проектов Екатерины II142. Отсутствуют сведения об этих учреждениях и в диссертации Г.О. Бабковой об уголовной политике Екатерины II143. На этом фойе замечание даже такого специалиста как И. де Мадарьяги, что у императрицы был замысел «своего рода верховного суда», но «к несчастью, остается

139 Иконников B.C. Сенат в царствование Екатерины II // РА. 1888. № 1. С. 39, 41; Коркунов Н.М. Два проекта преобразования Сената второй половины царствования императрицы Екатерины II (1788 и 1794 годов). СПб., 1899 (Отт. из: ЖМЮ. 1899. № 5). С. 6-7, 18-19, 26-29. См. также: Семевский В.И. Политические и общественные идеи декабристов. СПб., 1909. С. 18-20. Краткие упоминания см.: Сватиков С.Г. Общественное движение в России (1700-1895). Ростов-на-Дону, 1905. Ч. 1. С. 34; Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры / Предисл. Н.Г. Думовой. М. 1995. Т. 3. С. 334.

140 История Правительствующего Сената за двести лет: 1711—1911 гг. СПб., 1911. Т. 2. С. 356-357. Курсив наш. — КБ.

141 Омельченко O.A. 1) Конституция «просвещенного абсолютизма» (Неизвестные законодательные проекты Екатерины II) // СГиП. 1989. № 8. С. 136-142; 2) Кодификация права в России в период абсолютной монархии (вторая половина XVIII века): Учеб. пособие. М., 1989. С.118-126; 3) «Законная монархия» Екатерины II. М., 1993. С. 343-345, и др. При этом они неоднократно упоминаются в опубликованных им же проектах Екатерины: Он же. Идеи конституционного закона и «всеобщей законности» в правовой политике «просвещенного абсолютизма» в России: неизвестный проект Екатерины II «О узаконениях вообще» // Проблемы правовой и политической идеологии: Сб. научн. тр. / Отв. ред. З.М. Черниловский, И.А. Исаев. М., 1989. С. 82-108. t Л-\

Омельченко O.A. Законодательные проекты императрицы Екатерины: проблемы изучения рукописного наследия // Омельченко O.A. Власть и Закон в России XVIII века: Исследования и очерки. М., 2004 (Opera Omnia. 1). С. 352-386.

143 Бабкова Г.О. Политика Екатерины II в области уголовного права. Дисс. . канд. ист. наук. М.: РГГУ, 2006. неясной главная цель этого органа — какие именно дела он должен был рассматривать»144, уже не удивляет.

Вышеуказанная долговременная лакуна в историко-правовой литературе, касающаяся Верховного уголовного суда, должна была иметь объективные причины. На наш взгляд, наиболее очевидными могли быть следующие: во-первых, почти двадцатилетняя неактуальность для самой власти полученного опыта в отсутствие сколько-нибудь заметного антиправительственного вплоть до конца 1840-х годов и общей эффективной репрессивной политике; во-вторых, нежелание использовать этот опыт впоследствии, когда, движения как в деле петрашевцев, власть столкнулась с явлением вполне значительным по масштабу, — предпочтение было отдано органам военной юстиции; в-третьих, несомненный прогресс, достигнутый еще в 1830-1840-е годы в разработке законодательства о государственных преступлениях (Свод законов 1832 года и Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года), что лишало нормативные акты, регулировавшие деятельность суда 1826 года, значения актуального прецедента и отодвигало его еще дальше в историческую глубину. Во второй половине века, безусловно, важную роль сыграли и реформы 1860-х годов, существенно преобразовавшие все судебные институты России, и длительная недоступность для исследователей и правоведов многих материалов процесса над декабристами145, а также уже упоминавшееся выше встраивание суда 1826 года и Верховного уголовного суда в целом в либеральное и революционное общественное сознание, которое накладывало на разработку темы жесткие концептуальные ограничения и в известной степени блокировало изучение этого суда как феномена в истории российского государства и права, в том числе как государственного учреждения146.

В советский период существенными препятствиями к изучению Верховного уголовного суда как учреждения были также долгий застой историко-правовых исследований и малое внимание к стихийно складывающимся практикам в

144 Мадариага И де. Указ. соч. С. 489^90.

145 Первыми историками, ознакомившимися с этими документами, были Н.Ф. Дубровин и Н.К. Шильдер (Федоров В.А. «Своей судьбой гордимся мы.» С. 5).

146 В качестве примера таковой маргинализации можно привести монографию И.Я. Фойницкого, в которой автор заявляет, что Верховный уголовный суд попал в уставы в последний момент, в сентябре 1864 г., при обсуждении проектов в Государственном совете, и совершенно не замечает того, что это учреждение упоминалось уже в «Основных положениях преобразования судебной части в России» (1862) как орган, которому подсудны преступления высших чиновников (Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. 3-е изд., пересмотр, и доп. СПб., 1902. Т. 1. С. 361-362). различных сферах человеческой деятельности, включая юридическую, Впрочем, невнимание к «практике» касается не только истории государства и права, но и, к примеру, истории педагогики, которая развивалась преимущественно как история педагогической мысли и педагогических учреждений.

Но основным фактором была, видимо, малая востребованность Верховного уголовного суда - и во внутренней политике, и в судебной практике, и в сфере юридической мысли; последняя во второй половине XIX — начале XX века по вполне понятным причинам была сосредоточена на обосновании, защите и развитии (или наоборот — дискредитации) принципов судебной реформы 1864 года147, а

1 ЛЯ

Верховный уголовный суд был здесь проблемой отнюдь не первого ряда и к тому же компромиссной конструкцией, замечать достоинства которой было бы странно149. Правда, по ряду причин научная ценность большей части дореволюционной историографии судебной реформы вообще не слишком велика, по

147 О доминировании этой тематики в юридической литературе второй половины XIX в. см., например: Немытина М.В. Указ. соч. С. 11-18.

148

В этой связи замечательна выстроенная Б.Б. Глинским хронология первых шагов судебной реформы: «14-го июня 1866 года было первое заседание в Петербурге вновь открытого суда; в июле состоялся первый разбор дела с присяжными; а 15-го августа 1866 года происходило первое заседание уголовного кассационного департамента. С тех пор много воды утекло» (Глинский Б. Русское судебное красноречие. СПб., 1897. С. 3). Процесс «каракозовцев» опущен, хотя в истории российской адвокатуры, а также новых судебных учреждений он был немаловажным событием, причем произошедшем в том же самом году. Цензурными соображениями объяснить это умолчание также невозможно - некоторые политические процессы («долгушинцев», «50-ти») в книге упоминаются, и сам Глинский в другом сочинении признавал, что «князь Гагарин. осуществил первый применение к государственному преступлению нового судопроизводства» (Глинский Б.Б. Революционный период русской истории (1861-1881 гг.): Исторические очерки. СПб., 1913. Ч. 1.С. 344).

149 -г

1от тезис, что «первым политическим процессом, рассматривавшимся в пореформенной России на основе судебных уставов 20 ноября 1864 года», был процесс «нечаевцев» (Вшенский Б.В. Судебная реформа и контрреформа в России. С. 233), можно рассматривать в известной степени как продолжение в советский период этой острой идеологической борьбы. Формулировка Галая: «дело нечаевцев было первое, которое рассматривалось. с соблюдением всех процессуальных норм» (Галай Ю.Г. Указ. соч. С. 15), - более корректна. Либеральная историография начала XX в. и ранняя советская историография писала о «полной самостоятельности» суда и о том, что «князь Гагарин <.> осуществил первый применение к государственному преступлению нового судопроизводства» (Глинский Б.Б. Революционный период русской истории. Ч. 1. С. 344; см. также: Колосов Е.Е. Н.К. Михайловский в деле Каракозова // Былое. 1924. № 23. С. 49). Яркий пример советского подхода к суду 1866 г. см.: Гернет М.Н. История царской тюрьмы. 3-е изд. М., 1961. Т. 2. С. 366-368. Автор старательно обобщил все отклонения процесса 1866 г. от Судебных уставов и сделал вывод о том, что он «проходил по старому во многих отношениях». меткому замечанию американского историка Т. Тарановски, «общие исследования представляют собой панегирики и агиографии»150, но тем вернее эти тексты отражают общественные настроения тех лет. Выяснение причин этой ограниченной востребованности Верховного уголовного суда во второй половине XIX века в целом выходит за рамки настоящей работы, однако в заключении мы позволим себе высказать некоторые соображения на этот счет.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Верховный уголовный суд в системе российских судебных учреждений первой половины XIX века"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенное исследование позволило внести в существовавшие до недавнего времени представления о Верховном уголовном суде ряд существенных уточнений. Во-первых, удлинить его предысторию. Судебная комиссия над царевичем Алексеем (1718), а также Вышний суд на Генеральном дворе, каждый по-своему могут рассматриваться в качестве отдаленных предшественников Верховного уголовного суда — по рассматриваемым составам преступления; по статусу среди судебных учреждений Российского государства; а также — это касается комиссии 1718 года - по принципам формирования- судебной коллегии. Формальная; независимость друг от друга обоих петровских судебных органов и существовавшие между ними различия вряд ли в данном случае могут быть названы принципиальными. Ослабление борьбы с должностными преступлениями при;, преемниках Петра Великого привело к тому, что Вышний суд был ликвидирован; а. по государственным преступлениям судебные комиссии того же или аналогичного состава, что и по делу царевича Алексея, не создавались по разным причинам вплоть до процесса В.Я. Мировича'( 1764).

Анализ организации этого судебного процесса, а.также суда над участниками «чумного бунта» (1771) и Е.И. Пугачева и его соратников (1774—1775) позволил сделать важное уточнение, касающееся места проводивших эти процессы комиссий в истории (или, точнее, предыстории) Верховного уголовного суда - принято считать, что упомянутые процессы играли роль прецедентов, из которых вырос будущий Верховный уголовный суд. В первую очередь, важнейший шаг, сделанный Екатериной II на пути к Верховному уголовному суду, состоял в том, что при ней судебные комиссии; составленные из высших государственных сановников,. стали> создавать, для суда над лицами не только высших служебных рангов, но даже над представителями податных сословий. Взгляды Екатерины на организацию этих комиссий оставались противоречивыми: с одной стороны, их основу составлял Сенат, что было неоднократно подчеркнуто в законодательстве и позволяло рассматривать эти комиссии как расширенный, сенатский суд;, с другой? стороны, Екатерина открыто - правда, лишь один раз — продекларировала, что считает эти комиссии особыми судебными учреждениями и что особо тяжкие: преступления требуют именно особенных судебных органов.

Значение екатерининского царствования в истории Верховного уголовного суда, как выяснилось, не ограничивалось процессами-прецедентами. Именно при

Екатерине II, в период подготовки в 1780-х — первой половине 1790-х годов реформы высшего государственного управления, была сформулирована концепция следственно-судебного процесса по важнейшим государственным преступлениям и преступлениям высших должностных лиц. Причем эволюция названия одного из учреждений, обеспечивавших этот процесс, — первоначально ои назывался Вышним судом, а уже затем Верхним уголовным судом — недвусмысленно, на наш взгляд, доказывает осознаваемую Екатериной преемственность «своей» системы судебных органов с теми, что существовали при Петре I. Именно при Екатерине появилась и вербальная конструкция "верховный уголовный суд" как название учреждения. В отличие от будущего Верховного уголовного суда, это было одно из названий второго департамента замышлявшейся Екатериной II Главной Расправной палаты, который предполагался как первая, судебная или следственная инстанция по тем составам преступления, которые должен был окончательно разбирать Генеральный суд, в свою очередь, напоминавший будущий Верховный уголовный суд XIX века.

Изучение судьбы екатерининских проектов показывает их тесную связь с историей Верховного уголовного суда в XIX веке: идею суда подобного уровня и с теми же функциями поддерживали A.A. Безбородко, П.А. Строганов и, возможно, В.П. Кочубей, частично - А.Р. Воронцов; в свою очередь, проекты Безбородко и самой Екатерины II послужили основой для разработки М.М. Сперанским, начиная с 1803 года, своей концепции Верховного уголовного суда, которую он упорно пытался осуществить с 1809 вплоть до 1830-х годов (Введение к Уложению государственных законов, 1809; проект Судебного Сената, 1811; проект реформы Сената, разрабатывавшийся в секретном комитете 6 декабря 1826 года) и частично осуществил (§§ 295-296 «Общего учреждения министерств», 1811; §§ 593-595 «Учреждения для управления сибирских губерний», 1822; введение Верховного уголовного суда в протокол Государственного совета при обсуждении в 1824 году проекта Уголовного уложения; легитимация понятия Верховного уголовного суда как суда по государственным преступлениям в 1826 году; использование процессов 1764—1826 годов для законодательного оформления Верховного уголовного суда в Своде законов Российской империи 1832 года; введение Верховного уголовного суда в Свод военных постановлений 1838 года). Вероятно также использование Сперанским ряда европейских конституций, в первую очередь, французских, однако этот вопрос требует более подробного изучения.

Подобно Екатерине II, Сперанский преследовал цели обеспечить законность, а также минимизировать участие монарха в судебной деятельности, однако в

отличие от императрицы он видел в Верховном уголовном суде важный элемент системы министерской ответственности. Идеи Сперанского о необходимости специального высшего судебного учреждения, составленного из высших сановников, по делам о важнейших государственных преступлениях и преступлениях высших должностных лиц, пользовались в первой четверти XIX века определенной популярностью в правительстве. Так, они нашли отражение при разработке Конституционной хартии Царства Польского (1815); создание учреждения, аналогичного Верховному уголовному суду — Верховный государственный суд, — было предусмотрено в Государственной уставной грамоте Российской империи (1818-1822). Вместе с тем большая часть административной и интеллектуальной элиты была к проектам Верховного уголовного суда явно равнодушна, а у некоторой ее части (Н.М. Карамзин) возможность суда над министрами вызывала решительное отторжение по принципиальным соображениям, как подрывающая основы самодержавия. Высшие судебные процессы екатерининского царствования в 1825 году рассматривались административной элитой как сенатские; Сперанский же - уже в первой четверти XIX века — не просто ссылался на екатерининские комиссии как на непосредственные предшественники задуманного им судебного органа, но и объявлял их институционально однотипными (то есть, фактически единым учреждением), таким образом, превращая задуманный им Верховный уголовный суд в один из вариантов давно существующего органа.

Реальный шанс претворить в жизнь организационные и судопроизводственные принципы Верховного уголовного суда, задуманные в ходе реформ 1800-х — начала 1810-х годов, Сперанский получил в 1826 году. Отсутствие и у Николая I, и у русского общества ясных представлений не только о том, каким образом следует проводить судебный процесс над заговорщиками, но и вообще на опшмальные механизмы решения их участи, а также убежденность и общества, и Николая в праве самого государя решать вопросы такого рода дали Сперанскому шанс выступить в роли квалифицированного советника, имеющего представление о том, как следует реализовывать подобные «проекты», и этим шансом он, по-видимому, умело воспользовался. Демонстрируя готовность опереться на материалы судебных процессов 1764 и 1774—1775 годов и инициировав поиск в государственных архивохранилищах соответствующих документов, Сперанский в действительности использовал давно опубликованные учредительные законодательные акты и сентенции, а также те принципы организации Верховного

уголовного суда, которые были изложены в рассматривавшемся в 1811 году проекте создания Судебного Сената. Кроме попытки институционализации Верховного уголовного суда, организация судебного процесса по делу декабристов могла быть важна Сперанскому и как попытка облегчить участь тех, кого еще можно было спасти, и как шаг в кодификации российского законодательства по государственным преступлениям, поскольку в это время он уже был назначен фактическим главой II Отделения императорской канцелярии.

Созданная Сперанским — и из прагматических соображений постоянно им педалируемая — историко-юридическая концепция Верховного уголовного суда как цепочки судебных процессов 1764 - 1771 — 1774-1775 — 1826 годов и-проводивших их комиссий выполнила свою практическую задачу, впоследствии была закреплена в Сводах законов Российской империи 1832, 1842 и 1857 годов (в примечаниях к соответствующим статьям) и составила основу той концепции Верховного уголовного суда, которая нашла воплощение в справочно-эпциклопедической литературе. Однако противостоять тому взгляду на Верховный уголовный суд 1826 года, который складывался среди осужденных декабристов, а также в либеральном и радикально настроенном слоях российского общества, эта концепция не могла - в том числе потому, что имела вполне определенные узкие функции и не накладывала никаких ограничений на политические интерпретации проведенного судебного процесса. Восприятие суда над декабристами как расправы (затем этот взгляд, с некоторыми оговорками, был распространен и на процессы 1866 и 1879 годов), его архаичность и неоправданная суровость даже с точки зрения многих консерваторов второй половины XIX — начала XX века — все это стимулировало изучение судебного процесса 1826 года в лучшем случае как заключительного эпизода «движения декабристов», то есть, он вызывал интерес исключительно у либеральных и революционных историков. В то же время прохладное отношение к Верховному уголовному суду со стороны большинства российских юристов, редкость «верховных» судебных процессов и главным образом острота борьбы за основные принципы судебной реформы 1864 года (на фоне которых проблема Верховного уголовного суда была вопросом совершенно третьестепенным) отнюдь не способствовали изучению Верховного уголовного суда как феномена в истории российского права, как судебного учреждения. Потребности выходить за рамки концепции, изложенной в Своде законов, явно« не было. До известной степени созданная Сперанским концепция Верховного уголовного суда как учреждения, с одной стороны, и «политические» концепции отдельных «верховных» судебных

процессов, с другой, находились и находятся в состоянии симбиотической взаимной дополнительности.

Столь неоднозначная предыстория, а затем и собственно история Верховного уголовного суда затрудняют ее изложение в рамках единого подхода, даже если речь идет о задаче, поставленной в настоящей диссертации: о выяснении места Верховного уголовного суда среди государственных учреждений Российской империи. Во-первых, единого взгляда на место этого органа в российской судебной системе не существовало даже во второй трети XIX века. Если для Сперанского формальная институционализация Верховного уголовного суда была шагом к отделению судебной власти от исполнительной, к законодательному же ограничению применения смертной казни и к преобразованию самодержавия в монархию конституционного типа, то для Николая I Верховный уголовный суд был в лучшем случае одним из символов декларируемой им идеи «законности» в рамках самодержавной монархии (таким образом, содержание этого термина у Сперанского и у Николая было далеко не одинаковым), а также одним из судебных инструментов расправы над политическими противниками, применение которого определялось исключительно соображениями текущей целесообразности, то есть, особенностями политического момента; в качестве наиболее надежного судебного инструмента по политическим делам Николай I был склонен рассматривать скорее систему военно-судных учреждений. Во-вторых, не являясь и ни в коей мере не замышляясь как постоянный судебный орган, Верховный уголовный суд по определению должен был существовать как некий чрезвычайный ресурс, а значит, по большей части «на бумаге». Усилившаяся при Николае I военная юстиция, с одной стороны, а также свободное творчество императора в организации судебных органов и вообще

механизмов репрессии, с другой отсутствие в течение всего царствования тех пропагандистских задач, которые стояли перед Верховным уголовным судом 1826 года, с третьей, наличие в качестве высокой по статусу инстанции коллегии Сената, с четвертой, - все это делало неактуальным созыв Верховного уголовного суда в том виде, в котором он был создан в июне 1826 года и прописан через шесть лет в Своде законов Российской империи. Несмотря на то, что его опыт был учтен при-организации процессов 1827-1828 над членами Польского патриотического общества в Петербурге, 1832-1834 годов над польскими повстанцами и, видимо,

Убедительно опровергающее тезис о «стремлении Николая I поставить все на твердое основание закона» (Ружгщкая И. В. Законодательная деятельность в царствование императора Николая I. М., 2005. С. 239).

1849 года над петрашевцами, существовали серьезные предпосылки для деградации Верховного уголовного суда не только на уровне правоприменительной практики и идеальных концепций российской судебной системы, но и на уровне законодательном. Так, Сводом военных постановлений 1838 года было закреплено создание вместо Верховных уголовных — «особых судов» по государственным преступлениям (судебные комиссии 1832-1834 и 1849 годов как раз и могут быть названы такими «особыми», а отнюдь не «верховными уголовными» судами), а в 1845 году произошла ревизия полномочий Верховного уголовного суда в вопросе о назначении смертной казни.

Полувиртуальное существование Верховного уголовного суда подтверждает правильность выбранного методологического подхода: изложение его институциональной истории обязательно должно включать в себя три составляющие: проекты его создания и взгляды создателей на его задачи; нормативное оформление этого органа; судебную практику по подсудным ему составам преступления. Не исключено, что подобный подход должен применяться при изучении любых слабо оформленных и особенно чрезвычайных судебных институтов.

Полученные результаты представляют собой надежную базу для изучения Верховного уголовного суда в период подготовки судебной реформы и на последнем этапе его существования, с начала 1860-х по 1917 год (беглый очерк этой истории мы предлагаем ниже, в качестве своеобразного эпилога), а также для изучения высших эшелонов российской юстиции в целом на протяжении XVIII -начала XX века. Требуют углубленного изучения и некоторые проблемы в истории Верховного уголовного суда, которых, в силу разных причин, мы были вынуждены лишь коснуться: в первую очередь, это влияние процесса 1826 года на судебные процессы над польскими заговорщиками и повстанцами в 1827-1828 и 1832-1833 году и реконструкция хода кодификационных работ во II Отделении императорской канцелярии и комиссии Военного министерства по введению Верховного уголовного суда в Свод законов Российской империи (1832) и Свод военных постановлений (1838).

Вопреки существующему мнению, будто авторы судебной реформы 1860-х годов не предполагали воссоздания Верховного уголовного суда и он появился в проектах судебных уставов только в сентябре 1864 года при обсуждении проектов

уставов в Государственном совете759, в действительности Верховный уголовный суд преодолел испытание реформой более уверенно. Так, «Основные положения преобразования судебной части в России» (1862), послужившие концептуальной базой для всего комплекса обновленного судебного законодательства (судебных уставов, «Учреждения судебных установлений» и проч.) предполагали, что «министры и главноуправляющие отдельными частьми судятся^ на основании статьи 268-й т. 1 учрежд<ения> мин<истерств>, верховным уголовным судом». Введение этой-статьи-авторы-обосновывали § 268 Общего учреждения министерств; так что тактика Сперанского по введению в законодательство «спящих» статей продемонстрировала здесь свою эффективность. Едва ли не в последний момент, 23' и 25 сентября; 1864 года,.о создании Верховного уголовного суда вновь заговорили при обсуждении проектов судебных. уставов в общем собрании > Государственного совета, когда предметом; дискуссии, стал вопрос, о судебном преследовании государственных преступлений (создание такового суда для рассмотрения: дел о преступлениях высших должностных. лиц, по-видимому, не вызывало;

разногласий).

В результате реформы была- коренным образом модернизирована процедура, особенно радикально - следственная; и состав судейской коллегии, однако, основные, принципы остались, без изменения. Суд должен был рассматривать дела- о государственных преступлениях («когда по случаю; обнаружения в разных краях государства общего заговора против верховной власти или против установленного законами образа; правления или порядка наследования престола последует высочайших указ о рассмотрении дела в сем суде», ст. 1030, ч. 2) и преступлениях высших должностных лиц — членов Государственного совета, министров и главноуправляющих отдельными частями (ст. 1071,1076, 1112); создаваться каждый раз; «по особому высочайшему указу»; формироваться из представителей важнейших государственных учреждений, председателя Государственного совета; председателей его департаментов и первоприсутствующих в кассационных департаментах Сената и его общем собрании (ст. 1062); прокурором во время

«Ни основные положения 1862 г., ни комиссия 1863 г. не знают верховного• уголовного суда» (Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. 3-е изд., иереем, и дои. СПб., 1902. Т. 1. С. 326).

Основные положения преобразования судебной части в России, высочайше утвержденные государем императором в 29 день сентября 1862 года. М., 1863. С. 77 (ст. 144).

Фойницкий И.Я. Указ. соч. С. 326-328; Российское законодательство X—XX веков. Т. 8. С. 361-362.

следствия и суда выступал министр юстиции (ст. 1063, 1064). Предварительное следствие должно было производиться одним из сенаторов кассационных департаментов, назначенных высочайшим указом, и вноситься в суд министром юстиции, «который предлагает сему суду или обвинительный акт, или заключение свое о дальнейшем направлении дела» (ст. 1063, 1064). Приговоры по делам Верховного уголовного суда должны были быть окончательными, «без допущения отзывов или жалоб, но с принятием от подсудимых просьб о помиловании» (ст. 1065). Подсудимые получали право на защиту, но адвокатами могли быть только лица в ранге присяжных поверенных (ст. 1064). Дела о преступлениях высших должностных лиц предполагали первоначальное обсуждение в Государственном совете, мнение которого о возбуждении дела поступало на высочайшее утверждение (ст. 1112).

Обеспечение строголшравосудия и отказ от чрезвычайных судебных органов были в числе основных мотивов, которыми в данном случае руководствовались составители Судебных уставов еще в 1862 году: «Некоторые дела особенной важности для государства рассматриваются непосредственно в судах высших и могут производиться с соблюдением некоторых особенностей, не противоречащих основному началу равновесия между обвинением и защитою. <.> Подобным правилом. совершенно обеспечивается правильный суд по особо важным делам, в том числе и о государственных преступлениях, а затем уже не представится надобности учреждать для отдельных случаев особые суды <курсив наш. - К.Б.>, действия которых почти всегда возбуждают недоверие»

При создании нового Свода военных постановлений, Верховный уголовный суд и Особый военный суд по государственным преступлениям были действительно жестко разделены.

«1100. Государственные преступления военнослужащих ведаются: Или 1) обыкновенным военным судом; Или 2) особым военным судом, состав коего определен ниже, в ст. 1115-й; Или 3) Верховным уголовным судом. Рассмотрение дела в том или другом из сих судов определяется, каждый раз особо, высочайшим

повелением. (Там же, ст. 1096)».

Судебные уставы 20 ноября 1864 года, с изложением рассуждений, на коих они основаны. 2-е доп. изд. СПб., 1867. Т. 2. С. 387.

Свод военных постановлений, издание 1869 года. Ч. 6: Военно-уголовные уставы. Кн. 24. Устав военно-судебный. СПб., 1869 (Разд. 4: Изъятия из общего порядка военно-уголовного судопроизводства. Глава 2: О судопроизводстве по государственным преступлениям). Ссылки в тексте вроде «Там же, ст. 1096»

Замечательно, что Особый суд терял свой абсолютно импровизированный характер, но Верховный уголовный суд по делам военнослужащих его, по закону, приобретал:

«1115. Особый военный суд, учреждаемый по сим преступлениям, состоит из председателя, назначаемого с Высочайшего соизволения, из членов Главного военного суда или его отделений и шести членов: четырех генералов и двух штаб-офицеров, избираемых военным министром. (Там же, ст. 1111).

1125. Верховный уголовный суд производится с соблюдением тех же правил, какие постановлены для'Верховного уголовного суда в гражданском ведомстве (ст. 1062-1065 Уст. Угол. Суд.). Но состав-Верховного уголовного суда, учреждаемого над военнослужащими, определяется каждый раз особым Высочайшим повелением. (Там же, ст. 1121).

1126. В случаях, когда военнослужащие за государственные преступления, не относящиеся до нарушения законов дисциплины и военной службы, будут преданы Верховному уголовному суду вместе с лицами гражданского ведомства, - в состав сего суда сверх лиц, означены в 1062 статье Устава уголовного судопроизводства по гражданскому ведомству, назначается,председатель Главного военного суда и один генерал, по высочайшему усмотрению. (Там же, ст. 1122)»764.

Еще более выпукло разделение «особого» и «верховного уголовного» судов проявилось на первом этапе составления Военно-судебного устава: так, авторы проекта определяли государственные преступления подсудными «особому военному суду» и оставляли в компетенции «особого верховного уголовного суда» исключительно дела о должностных преступлениях высших должностных лиц военного ведомства. Кроме министра; этой привилегии предусматривалось удостоить генерал-адмирала, управляющего Морским министерством, главнокомандующих, начальников военных округов и командиров отдельных корпусов. При обсуждении устава предложение о расширении компетенции не встретило поддержки и не вошло в высочайше утвержденные 25 октября 1865 года

указывают статью военно-судебного устава 15 мая 1867 г. (см.: Военно-судебный устав. СПб., 1867).

764 Свод военных постановлений, издание 1869 года. Ч. 6.

765 Проект основных положений преобразования военно-судной1 части. Гл. 2: Военно-уголовное судопроизводство. Отд. 4: О прекращении следствия и о предании суду. Ст. 45; Отд. 9: Особые правила судопроизводства, а) по делам о государственных преступлениях. Ст. 130-137 // Сборник законодательных работ по составлению Военно-судебного устава. СПб., 1867.

«Основные положения преобразования военно-судной части»; распространение юрисдикции Верховного уголовного суда на совершенные военнослужащими государственные преступления произошло лишь вследствие необходимости после 20 ноября 1864 года учесть в Военно-судебном уставе положения его гражданского аналога766.

Идея Верховного уголовного суда вызвала у либеральных юристов отрицательную реакцию уже в 1862 году, по выходе «Основных положений преобразования судебной части». «В предполагаемом устройстве Сената, - писал в 1862 году известный праволиберальный общественный деятель Ф.М. Дмитриев (кстати, автор одной из первых монографий о Сперанском), - есть однако же две статьи, на которых нельзя остановиться с сочувствием. Одна касается ведомства Сената. Из него почему-то исключаются дела о преступлениях по службе министров, которые судятся, по прежнему законодательству, Верховным уголовным судом, хотя' все служебные преступления остальных высших сановников подлежат кассационным департаментам. Трудно понять причину этого исключения. В других государствах министры подлежат суду или законодательной палаты, или верховного трибунала. Верховный суд есть в последнем случае только средство обойти суд законодательной власти, всегда более или менее зараженный политическими страстями, и в то же время успокоить общество назначением судей, которых нельзя было бы заподозрить в лицеприятии. Это — уступка недоверию общества или средство сдержать общественные страсти. Но таковую меру нельзя считать образцовою. У нас же нет никакой причины создавать исключительный суд для лиц высшего управления. Как сенаторы, так и министры равно назначаются верховной властью и отношения их к ней совершенно одинаковые. А между тем предоставление суда над высшими лицами управления - Сенату, который стоит во главе правосудия и пользуется бессменностью, дает ручательство в беспристрастии приговора и возвышает значение верховного судилища империи»767. На сентябрьских дискуссиях в Государственном совете, когда рассматривался вопрос о

Сборник законодательных работ по составлению Военно-судебного устава. С. 202-203, 223-263.

161 Дмитриев Ф.М. Судебная реформа // Дмитриев Ф.М. Сочинения. М., 1899. Т. 2. С. 505-506 (впервые опубл.: Новое время. 1862. № 244-245, 280; 1863. № 5, 19, 20). Верховный уголовный суд отсутствует, к примеру, в составленном H.A. Серно-Соловьевичем в 1862 г. конституционном «Проекте уложения императора Александра II» (Глинский Б.Б. Революционный период русской истории (1861-1881 гг.): Исторические очерки. СПб., 1913. Ч. 1. С. 163).

подсудности Верховному уголовному суду дел по государственным преступлениям, меньшинство, 9 членов, выдвигало похожие контраргументы.

Аргументы же сторонников Верховного уголовного суда (20 членов) состояли в том, что, во-первых, возможный общегосударственный заговор, как в 1825 году, требует и общегосударственного судебного учреждения, иначе, при рассмотрении дел в судебных палатах, неизбежны пререкания о подсудности и потеря времени, и что, во-вторых, таковым органом не может быть общее собрание кассационных департаментов Сената, так как «в суждении уголовных дел, касающихся спокойствия и благосостояния всего государства, должны участвовать не одни высшие судебные чины, но и другие должностные лица, состоящие "во главе государственного управления, так как им ближе известно значение фактов, имеющих какое-либо отношение к государственному устройству и порядку управления». В-третьих, Россия не Запад и «в каждом государстве судебные установления должны быть приспособлены к государственному устройству, степени цивилизации и быту народа». Называть же Верховный уголовный суд чрезвычайным неправомерно, так как его состав и случаи учреждения четко и ясно устанавливаются соответствующими статьями судебных уставов. Любопытно продолжение этого пассажа, предупреждающего, видимо, упреки уже не либералов, а ультраконсерваторов, которые могли обвинить составителей и редакторов уставов в том, что они ограничили неписаную прерогативу монарха создавать судебные учреждения по собственному разумению: «Такое определение в законе порядка составления Верховного уголовного суда не заключает в себе ничего несовместимого с существованием верховной самодержавной власти, но есть прямое последствие основного начала управления Российской империей на твердом основании положительных законов, учреждений и уставов, от самодержавной власти исходящих.

Несмотря на то, что высказывания либеральных юристов против Верховного уголовного суда немногочисленны, нет сомнений, что в той или иной мере это мнение разделяли многие юристы и общественные деятели. Собственно, почти полное молчание вокруг Верховного уголовного суда в специальной литературе второй половины XIX века и отсутствие полемики по его поводу (ни одного высказывания в защиту Верховного уголовного суда в юридической периодике нам найти не удалось) - веский аргумент в пользу нашего предположения.

«7/"о

Судебные уставы 20 ноября 1864 года, с изложением рассуждений, на коих они основаны. Т. 2. С. 389-390; Фойнщкий И.Я. Указ. соч. С. 326-328.

Действительно, по мнению либеральных юристов, смены требовал весь порядок привлечения к ответственности должностных лиц, частью которой был Верховный уголовный суд. В его основе лежал, как уже говорилось выше, принцип административной гарантии, то есть, возможность привлечь к, ответственности должностное лицо исключительно с разрешения его начальства (для министров это был император) и таким образом, обжалование действий чиновника в судебном порядке для частных лиц было практически невозможно; кроме того, должностные лица были выведены из подсудности судов присяжных. Этот порядок подвергался острой критике как за то, что он знаменовал отступление от духа судебных уставов 1864 года, так и за ряд конкретных существенных недостатков — к примеру, за

неизбежную медленность в рассмотрении дел, малую эффективность и слабую защиту интересов личности. Либеральное общество сосредоточилось, в первую очередь, на развитии административной юстиции, отмене принципа административной гарантии и подсудности должностных преступлений судам общей юрисдикции, то есть, на вопросах, посильных, с одной стороны, и имеющих максимальное практическое значение, с другой. Вопрос об отмене Верховного уголовного суда не ставился — возможно, потому, что представить себе, будто власть начнет перестройку этого порядка с высшего этажа, было невозможно. С другой стороны, принципиальным был вопрос не о существовании- или ликвидации Верховного уголовного суда, но о порядке привлечения высших чиновников к ответственности. Политическая программа «Земского союза» (1882) предусматривала:

«О. Личность каждого из членов Дум неприкосновенна на все время их заседаний; в случае же совершения в течение этого времени кем-либо из членов Дум уголовного преступления против общего права, постановление о предании обвиняемого суду в общем порядке уголовного преследования (то есть намеренно суду присяжных), принадлежит той Думе, в которой он состоит членом.

П. государственная измена члена Государственной или Союзной думы, по постановлению о преданию обвиняемого суду, обеими думами, судится Союзного Думою совместно с сенаторами Уголовного департамента. Такой смешанный суд носит название Верховного Суда.

См., например: Постовский К Об уголовном преследовании должностных лиц за преступления по службе // ЮВ. 1880. № 4. С. 797-801.

Р. Тому же суду и в том же порядке подлежат и министры, не только по обвинению в государственной измене, но и за превышение власти или за злоупотребления оною»770.

То есть, никаких принципиальных изменений не предполагалось.

Шанс на изменения в этой сфере появился только в начале XX века. О том, какие перспективы «грозили» Верховному уголовному суду с нарастанием антиправительственного движения, свидетельствуют кадетские конституционные проекты. Так, в «Проекте основного закона Российской империи», разработанном Союзом освобождения в конце 1904 года (так называемый «проект Струве») предусматривался особый «верховный суд» «для охранения основного государственного закона от нарушения или для разрешения споров о его

истолковании» (ст. 75) то есть, в современном понимании, суд конституционный. Функции Верховного уголовного суда в части, касавшейся ответственности министров, разделялись. «За умышленные нарушения основного закона, а также за нанесение тяжкого ущерба интересам государства превышением, бездействием и злоупотреблениям властью» министры должны были «судится особым судом, состоящим под председательством президента верховного суда и членов оного суда и представителей высшего кассационного суда империи. Порядок судопроизводства определяется особым законом», причем в этом случае их могли приговорить.только к отрешению от должности» (ст. 62-64). Однако, ст. 62 предусматривала, что «за совершенные ими при отправлении должности нарушения законов или прав граждан [министры] подлежат гражданской и уголовной ответственности на общем основании, наряду с прочими должностными лицами»772. Та же самая формулировка почти без изменений (ст. 102) перешла в апрельский 1905 года вариант кадетского проекта основного закона («проект С А. Муромцева»), Никакого Верховного суда в проекте не было, и предусматривалось, что «за умышленные нарушения постановлений сего основного закона и за нанесения тяжкого ущерба интересам государства превышением, бездействием или злоупотреблением власти министры

Политическая программа общества «Земский союз» (1882) // Конституционализм: Исторический путь России к либеральной демократии / Сост. A.B. Гоголевский, Б.Н. Ковалев. М.: «Гардарики», 2000. С. 523. Союзная дума должна была стать верхней палатой парламента, составленной из представителей законодательных палат областей.

Всего Верховному суду посвящена глава 9, ст. 75-78.

Проект основного закона Российской империи // Конституционные проекты в России: XVIII - начало XX в. / Отв. ред. С. Бертолисси, А.Н. Сахаров. М., 2000. С. 683-685.

могут быть привлекаемы каждою из палат Государственной думы к ответственности с преданием суду общего собрания первого и кассационных департаментов правительствующего сената» (ст. 103). Изменения в порядке ответственности министров, в сравнении с прежним, дореволюционным, порядком, подчеркивались в ст. 112: «Никакие изъятия из общего порядка уголовного судопроизводства с участием присяжных заседателей, по роду преступлений не допускаются, исключая случая, предусмотренного в статье 102-й настоящего закона. Должностные лица за нарушение законов и прав граждан, совершенные при отправлении служебных обязанностей, подлежат судебной гражданской и уголовной ответственности на общем основании; для привлечения должностных лиц к суду не требуется ни заключения, ни предварительного согласия их начальства»773.

В программе кадетов судебная ответственность министров вообще не нашла выражения, только политическая: «Министры ответственны перед собранием народных представителей, членам которого принадлежит право запроса и интерпелляции)» (ст. 19)774.

Не удивительно, что реформа 1906 года была воспринята либералами без восторга: «Закон 22 апреля 1906 г. отменил ст. 1062-1065, а также изменил ст. 1076 и 1112 уст<ава уголовного судопроизводства^ Этим законом уничтожен Верховный уголовный суд, учреждавшийся по Уставам 1864 г., каждый раз по особому Высочайшему указу, для суждения дел о государственных преступлениях и преступлениях должности высших чинов государства, и организован под тем же наименованием новый судебный орган для суждения о преступлениях по должности, а также при исполнении или по поводу исполнения обязанностей — лиц, указанных в ст. 1076 уст<ава уголовного судопроизводства> (высшие чиновники государства, члены законодательных палат). Ст. 1112 стремится сохранить в производстве Верховного уголовного суда все процессуальные гарантии (исключая обжалования), но теория процесса и судебная политика не могут одобрить существования такого обособленного суда, какие бы деяния и каких бы лиц не были ему подсудны»775.

Проект основного закона Российской империи, измененный земским бюро (Проект С.А. Муромцева // Конституционные проекты в России: XVIII - начало XX в. С. 709-710.

774 Программа Конституционно-демократической партии (1905) // Конституционализм: Исторический путь России к либеральной демократии. С. 589.

775 Розип НН Устав уголовного судопроизводства за 50 лет // ЖМЮ. 1914. № 11. Отд. 2. С. 115-116. На самом деле постоянно действующим судебным органом Верховный уголовный суд, на наш взгляд, так и не стал. Согласно высочайше

И тем не менее, для долгого сохранения Верховного уголовного суда как органа по делам о служебных преступлениях высших должностных лиц в самодержавной России были существенные основания. В первую очередь, это была, по-видимому, необходимость соединить две идеи. Во-первых, декларировать (хотя бы декларировать) ответственность, в том числе судебную, всех представителей администрации, за исключением монарха; этого требовала еще давняя идея ограниченного законами самодержавия, и еще более настоятельно дух судебной реформы 1860-х годов. Во-вторых, отделить министров от других представителей высшей бюрократии, обеспечив им суд более высокий по статусу — и по уровню судейской коллегии, и по месту в процессе самого государя. Этого требовало самое место министров в бюрократической и политической иерархии, как формальное, так и сложившееся в ходе развития в России министерской системы. Другое дело, что в преследовании должностных преступлений с проведением судебной реформы, в России вообще изменилось немногое. Старая — «континентальная» — система, когда привлечение чиновника к ответственности за должностные преступления целиком зависело от воли начальства, накладываясь на традиции круговой поруки и угрозу серьезных политических издержек — ущерба для авторитета монархии, — которые власть не хотела, не могла или считала, что не могла себе позволить, создавало практически непробиваемую стену: сколько-нибудь уязвимыми для преследования были только служащие низших и средних звеньев государственного механизма. Сформулированная еще Карамзиным идея о том, что для престижа монархии смещать министров следует тайно и не привлекая широкого внимания, продолжала оставаться актуальной: случаев судебного преследования высших чиновников мы не

видим. Самое существование Верховного уголовного суда формально создавало систему, готовую при необходимости охватить все чиновничество снизу доверху, что было немаловажно для развития российской монархии по правовому пути, однако этот шаг был сделан еще в 1830-е годы и, таким образом, повторение соответствующих статей в Судебных уставах 1864 года оказалось лишь закреплением достигнутого. Для того чтобы Верховный уголовный суд превратился в действующий орган по делам о должностных преступлениях, необходимы были

утвержденному мнению Государственного совета от 22 апреля 1906 «О преобразовании Верховного уголовного суда» (ПСЗ-Ш. Т. 26. № 27762), он все равно созывался по высочайшим указам.

76 Корнева Н.М. Верховный уголовный суд в России в XIX - начале XX в. // Вопросы архивоведения и истории государственных учреждений / ЦГИА СССР. Л., 1989. С. 113-129 (Рукоп. депонирована в СИФ ОЦНТИ ВНИИДАД по документоведению и архивному делу 22.01.1991, № 086-91). С. 126-127.

или системный конфликт государя с верхушкой бюрократии, или высокая степень его отстраненности от формирования кабинета. Мощное революционное и либеральное движение, с одной стороны, и живучесть самодержавно-монархических традиций на самых разных социальных этажах, с другой, делали маловероятным оба сценария, во всяком случае, до революции 1905-1907 годов. Сохранение за государем, согласно «Основным законам» 1906 года, всей полноты исполнительной власти, оставило за Верховным уголовным судом как органом по должностным преступлениям функции законодательно необходимого, но в действительности

виртуального учреждения хотя общее понижение формального статуса Верховного уголовного суда было небольшим шагом в сторону либерализации законодательства о должностных преступлениях, поскольку министры приравнивались к депутатам Государственной думы.

Что касается того места, которое во второй половине XIX века' занимал Верховный уголовный суд в системе судебных органов по делам о государственных преступлениях, то здесь ситуация была гораздо сложнее. О том, что законодательство по государственным и политическим преступлениям во многом отступало от принципов судебной реформы 1864 года, известно давно; эти отступления были важным аргументом в пользу оценки судебной реформы как незаконченной и половинчатой. Не оспаривая этот тезис по существу, заметим, что принципиально иной законодательной конструкции и быть не могло. В столь деликатной и болезненной для высшей власти сфере как государственные и политические преступления нормативные акты неизбежно должны были представлять собой плод компромисса. Как подытожил один из авторов, «Судебные уставы 1864 г. создали такой тип суда для государственных преступлений, совершеннее которого в то время было бы трудно и ожидать. Составляя отрасль общей судебной организации и вид общего уголовного процесса, правила об этом суде вытекали из тех же высоких и коренных начал правосудия, которые новое законодательство положило в основание всех своих институтов и постановлений. Оно осторожно и удачно соединило необходимые гарантии индивидуальной свободы со строгими требованиями действующего общественного порядка в одну стройную и последовательно проведенную систему, представляющую притом1 все

Не исключено, что именно по этой причине в одной из самых подробных энциклопедических статей о Верховном уголовном суде вообще не упоминается о подсудности ему дел о должностных преступлениях высших сановников (Гурлянд Я. И. Юридический лексикон, объясняющий термины и институты права, судопроизводства, судоустройства и нотариата. Одесса, 1886. Т. 2. С. 126-128).

шансы практического удобства»778. Задним числом хорошо представляя себе, каким образом развивалось эта часть судебного законодательства в 1870-е — 1880-е годы, стоит признать, что в тот момент в деле либерализации законодательства о государственных преступлениях был достигнут максимум возможного. И именно потому, что нападающая — революционная - сторона получала неожиданное преимущество в виде квалифицированной защиты, совершенство полученной конструкции вызывает сильные сомнения: «шансы практического удобства» этой системы, частью которой был Верховный уголовный суд, на самом деле были минимальны, и она неизбежно должна была подвергнуться перестройке.

Несмотря на то, что, юридически, место Верховного уголовного суда в этой системе оставалось незыблемым, в «действительности во второй половине XIX века оно также менялось; кроме того, что эволюционировала компетенция* этого суда (дела об общегосударственных заговорах не рассматривались ни разу), самое его значение на протяжении 1870-х - 1880-х годов заметно упало. При том, что отрицательное отношение к этому суду со стороны либеральных юристов, задававших тон в юридической публицистике и историографии, должно было немало способствовать маргинализации этого учреждения; основную роль в этом упадке сыграли другие факторы, на которых стоит остановиться« несколько, подробнее и которые связаны как с общей логикой развития российской судебной системы, в том числе судопроизводства по политическим преступлениям-во второй-половине XIX века, так и с ценностными и- мировоззренческими конфликтами, питавшими общественно-политическую борьбу на протяжении всего XIX столетия.

Что касается изменений в судопроизводстве по политическим преступлениям, то «суть этих новелл,. можно свести к одному знаменателю: шел поиск наиболее эффективного и хорошо управляемого из центра судебного механизма борьбы с политической оппозицией»779. При том, что судебное преследование заметно уступало по своей значимости административным санкциям, обойтись без судебных процессов над революционерами власть не могла. Правда, на роль важного узла этого механизма Верховный уголовный суд подходил очень плохо. Громоздкость Верховного уголовного суда, особенно ощутимая на фоне резко возросших в сравнении с 1826 годом требований к квалификации судей и общего усложнения юридической процедуры, делала возможной рассмотрение в нем

778 Н. Суд и государственные преступления // ЮВ. 1881. № 4. С. 640-641.

Краковский К.П., Мозговой И.Ю. «Перестройка» политической юстиции в России на рубеже Х1Х-ХХ веков // Правоведение. 1996. № 2. С. 116.

только простых дел, хорошо обеспеченных доказательствами со стороны обвинения780. То есть, для нормальной работы Верховного уголовного суда по делам о государственных преступлениях (да, впрочем, и по любым другим) необходимо было «счастливое» совпадение двух редко встречающихся обстоятельств: очевидной простоты, с одной стороны, и всеми осознаваемой особой «важности», с другой.

Угрозу существованию и реальному статусу Верховного уголовного суда создавало также всякое стремление упростить процедуру следствия и суда по государственным преступлениям и обеспечить суровую репрессию для арестованных. Если не считать сохраненной еще в судебных уставах возможности наложения наказаний в административном порядке и стремления министра юстиции В.Н. Панина в 1862 году закрепить подсудность дел о бунте и подстрекательстве к

нему за военным судом первым тревожным звонком можно считать принятые 19 мая 1871 года «Правила о порядке действия чинов» корпуса жандармов по

исследованию преступлений» открывшие широкую дорогу к такому упрощению, новой волне милитаризации российского правосудия и замене судебного разбирательства административной репрессией. После того, как законом 7 июня 1872 года для- рассмотрения важных дел по государственным и политическим преступлениям было создано Особое присутствие Правительствующего Сената значение Верховного уголовного суда упало еще не слишком значительно, поскольку на Особое присутствие было возложено рассмотрение всех дел, связанных с лишением или ограничением прав состояния, то есть все дела по государственным и значительная часть — по политическим преступлениям. И тем не менее, создание Особого присутствия создавало существованию Верховного уголовного суда потенциальную угрозу, так как статус этих органов был очень близок (оба были высшими судебными учреждениями, в состав обоих входили

Как справедливо заметил H.A. Троицкий, «вероятно,. Верховный уголовный суд был неудобен для правительства из-за чрезмерной громоздкости следственного и судебного разбирательства и самого состава суда», требовавшего постоянного присутствия на процессе председателей Государственного совета и его департаментов, а также министра юстиции; к тому же сенаторы, из которых для рассмотрения политических дел можно было составить так называемое Особое присутствие, явно обладали куда большим юридическим опытом, чем их коллеги из Государственного совета (Троицкий H.A. Указ. соч. С. 160).

781 Коротких М.Г. Обсуждение и принятие «Основных положений преобразования судебной части в России» 1862 года // Буржуазные реформы в России второй половины XIX века: Межвуз. сб. науч. трудов / Отв. ред. М.Д. Карпачев, М.Г. Коротких. Воронеж, 1988. С. 47-49.

782 ПСЗ-П. Т. 46. №49615.

783 ПСЗ-П. Т. 47. № 50956.

сенаторы) и, главное, Особое присутствие лишало существование Верховного уголовного суда одного из главных резонов: право действовать в масштабах всей империи. После того же как по закону «О подсудности и порядке производства дел о государственных преступлениях» от 9 мая 1878 года Особое присутствие Сената из постоянно действующего органа стало созываться по особому указу государя и

таким образом особо созываемых высших судебных органов стало уже два степень необходимости в Верховном уголовном суде снизилась еще значительнее. Несколько позже, когда 9 августа того же года дела о государственных и политических преступлениях были переданы большей частью в военные суды Верховный уголовный суд по делам о государственных преступлениях стал как судебная инстанция совершенно избыточен. Он сохранялся в судебных уставах лишь в* силу того, что, по-видимому, воспринимался современниками как один из

символов судебных прерогатив самодержавного монарха ; правда, никаких высказываний на этот счет к настоящему времени обнаружить нам не удалось.

Что же касается ценностных и мировоззренческих конфликтов, то они проявились уже в 1866 году во время суда над «каракозовцами», и показательно, что военный суд сразу выступает потенциальной альтернативой и новым судебным учреждениям, и Верховному уголовному суду. Тогда перед монархом стоял выбор, проводить ли суд по новым уставам или же на основе старого законодательства (правда, представить себе проведение в 1866 году процесса, организационно и процессуально подобного суду над декабристами, очень непросто). Третьим вариантом был военный суд. Подобно своему отцу на рубеже 1825/1826 годов, Александр II склонялся именно к военному суду, и министру юстиции Д.Н. Замятнину стоило некоторых усилий убедить государя в том, что в этом нет необходимости, что «наказания, полагаемые за государственные преступления, по строгости своей совершенно одинаковы, ибо как по полевым уголовным законам, так и по Уложению о наказаниях определяются за них самые тяжкие уголовные

Н.М. Корнева делает точный вывод, что «в отношении дел о государственных преступлениях Особое присутствие Сената и Верховный уголовный суд были уравнены», указывает, что число процессов, проведенных в 1878-1894 гг. Особым присутствием, было чрезвычайно мало, и фактически демонстрирует, что по делам о государственных преступлениях необходимости в такой инстанции как Верховный уголовный суд уже не было {Корнева Н.М. Верховный уголовный суд в России в XIX - начале XX в. С. 118).

785 ПСЗ-П. Т. 53. № 58778.

Российское законодательство Х-ХХ веков. Т. 8. С. 362.

кары и смертная казнь»787. (Задним числом напрашивается мысль: не составлял ли этот вопрос основное содержание бесед Николая I со Сперанским?) Навязчивый соблазн более скорого, дешевого и строгого военного суда действовал на монарха и, очевидно, его близкое окружение даже тогда, когда новые суды еще ничем себя не скомпрометировали и рассмотрение дела должно было проходить в инстанции, состоящей их лояльных высших сановников.

Через пятнадцать лет, в 1881 году, при подготовке процесса «первомартовцев», уже на второй день после покушения будет запланировано

заседание Военно-окружного суда. Затем, когда государю покажется, что «будто бы сам Сенат возмутился в суде», первой его реакцией было «прервать процесс и

передать его в военный суд» — возможно, сработала память о неудачном «процессе 193-х», сопровождавшемся не только оправданием большинства подсудимых, но и неспособностью организаторов процесса и председателя Особого присутствия К.К. Петерса обеспечить элементарный порядок в зале790. Тогда, после грандиозного скандала, устроенного И.Н. Мышкиным, вопрос о смене судебного учреждения, рассматривавшего дело, встал очень остро. Как вспоминает Н.С. Таганцев, «когда удалось прекратить эту сцену, я, вместе с некоторыми старейшими адвокатами, пошли в комнату, куда удалились сенаторы, и стали убеждать их не прекращать рассмотрение дела в общем гражданском порядке, как предлагала обвинительная власть, и не передавать дела в военный суд»791.

Процесс над «каракозовцами» неожиданно продемонстрировал власти еще одну проблему, которая, видимо, при составлении Судебных уставов совершенно не осознавалась ни властью, ни апологетами неограниченного самодержавия, хотя суд над петрашевцами давал некоторые основания для тревоги, — а именно, сужение судебных прерогатив монарха. Так, результатом максимально строгого следования организаторов процесса букве и духу Судебных уставов 1864 года, с одной стороны,

Цит. по: Троицкий H.A. Безумству храбрых. С. 72. Об усилиях Замятнина убедить царя в том, что судить преступников необходимо и возможно по новым уставам, см.: Виленская Э.С. Революционное подполье в России (60-е гг. XIX в.). М., 1965. С. 34-36.

788 Милютин Д. А. Указ. соч. Т. 4. С. 29-30.

Шпицер С.М. Как судили первомартовцев (по неопубликованным материалам) // Суд идет! 1926. № 4. Стлб. 207.

79 Троицкий H.A. Царские суды против революционной России. Саратов, 1976. Гл. 2. §5. Подробнее: Чудновский C.JI. Из давних лет (Отрывки из воспоминаний) // МГ. 1908. № 5/6. С. 354- 372; Иванова С. Воспоминания о C.JI. Перовской // Былое. 1906. № 3. С. 83-84; Якимова А. Большой процесс или процесс 193-х (о революционной пропаганде в империи) // КиС. 1927. № 8 (37). С. 25-28, и др. 791 Таганцев Н.С. Из прошлого // Былое. 1917. № 3 (31). С. 145.

и недостаточно тщательного следствия, с другой, стало неожиданное вынесение большинству подсудимых сравнительно мягких приговоров, что явно не устраивало ни консервативно настроенную часть общества, ни императора. И дело было не только в благородном негодовании верноподданных на безбожных нигилистов и совсем не в желании Александра II отомстить за пережитый страх, но в том, что по делу, в котором государь должен был, по традиции, принять на завершающей стадии самое непосредственное участие, ему фактически отводилась скромная роль потерпевшего. Следуя традиционному сценарию; некоторые из судей желали назначить подсудимым суровые наказания в надежде на последующее смягчение приговора, что не удалось, и впоследствии Александр II упрекал председателя суда П.П. Гагарина: «Вы постановили такой приговор, что не оставили места моему

милосердию». Несмотря на то, что это высказывание известно нам из третьих уст, оно выглядит вполне правдоподобно, особенно на фоне максимы, вполне либерального П.А. Валуева, записанной им в дневнике во время процесса (20 августа): «Царское право — милость. Устраивать казнь — дело того, кому вверены суд

и расправа». При этом серьезное отношение к царской милости не мешало Валуеву через две недели (3 сентября), высказываясь по поводу оправдания-одного из подсудимых, с не меньшим пафосом отстаивать тезис, резко противоречивший* предыдущему: «Говорят, что председатель развивал мысль о царской милости и о посвящении дальнейшей жизни [A.A.] Кобылина оправданию этой милости. И этого не понимаю. Кобылин виновен или не виновен. Если виновен, не следовало оправдывать <курсив наш. - К.Б.>; если не виновен, нет умилительной и умиляющей милости»794. В обществе не было никакого единства по поводу вынесенного приговора, причем вопрос о соотношении строгости суда и монаршего милосердия имел не меньшую остроту, чем в 1826 году: «Между адвокатами в публике, при разъезде, - писал М.И. Семевский по окончании процесса, - шли

792 Есиповнч [Я.Г.] Указ. соч. № 2. С. 260; № 3. С. 562. Действительно, суд мог вынести более суровые приговоры и одновременно сам ходатайствовать об их смягчении, как произошло, например, на процессе 193-х; впрочем, в 1878 г. император не воспользовался представившейся возможностью. Не исключено, что в 1866 г. Александр II и некоторые лица из его окружения замышляли спектакль, подобный приведению приговора над петрашевцами. См. запись в дневнике Валуева от 20 августа: «Утром* был у меня Трепов. Он занят приготовлением 11 виселиц, повозок, палачей и пр. Все это по высочайшему повелению. Непостижимо! Суд еще судит. Всего 11 обвиненных и уже 11 виселиц, и эти господа вплетают в дело заплечного мастера высочайшее имя!» (Валуев П.А. Дневник [1865-1876 гг.]: В 2 т. / Под ред. П.А. Зайончковского. М., 1961. Т. 2. С. 144- 145).

793 Валуев П.А. Дневник. Т. 2. С. 145.

794 Там же. С. 148.

разные толки. Некоторые находили, что приговоры вообще довольно снисходительны; другие - что снисходительны для главных и строги для второстепенных осужденных; третьи, наконец, жалели, что не приговорили к смертной казни пятерых или шестерых: «Если бы осудили так много человек к смерти, — говорили эти господа, - то, наверное, их бы помиловали, а так как теперь осужден только один Ишутин, то, пожалуй, приговор будет приведен в исполнение»795. Приговор со всей очевидностью показал, что к середине 1860-х актуальная в условиях самодержавия проблема сочетания правосудия, с одной стороны, и монаршего милосердия, с другой, — тем более острая для столь высокой инстанции и рассматриваемых составов преступлений — так и не была решена и пути ее решения остались неясными. Во-первых, потому, что государь, сам желавший «водворить в России суд скорый, правый и милостивый»796 и в действительности создавший такой суд, неизбежно терял привычную монополию на «милость». Во-вторых, потому, что «милость» и «милосердие» как непременные функции абсолютного монарха вряд ли были в состоянии уместиться в узкие рамки «помилования», как понимали этот термин в буржуазном праве. В этой связи важно отметить,'что в 1866 году, в сравнении с 1826, проблема помилования приобрела новые оттенки: на первый план вышел вопрос об объективности судебного разбирательства и, отчасти поэтому, самая целесообразность монаршей милости как социально-правового института была поставлена под вопрос даже такими весьма лояльными к власти современниками как П.А. Валуев.

«Милостивый суд может быть только на вершине судебного устройства, свыше его - только у Верховного Судии. Если в судах наших должна царствовать милость, то это только значит, что они в себе не замыкаются, а восходят к тому, что царствует <.> Только эта власть имеет священное право милости, которая изливается не из закона, но свыше его», - писал в 1884 году М.Т. Катков797. Однако либерализация российской юстиции шла полным ходом и самодержавная монархия явно не успевала к этому процессу приспособиться.

При том, что предметом своеобразной дискуссии стала в 1866 году проблема помилования, вопрос о судебных прерогативах монарха к ней не сводился и

Козьмин Б.П. Современник о Каракозовском процессе. С. 48.

ПСЗ-II. Т. 39. № 41473, «Об учреждении судебный установлений и о Судебных уставах». Еще раньше, в манифесте «О прекращении [Крымской] войны» от 19 марта 1856 г. Александр объявил: «правда и милость да царствуют в судах» (ПСЗ-II. Т. 31. №30273).

Катков М.Т. Империя и крамола / Сост., вступ. ст. М.Б. Смолина. М., 2007. С. 304.

понимание этих прерогатив, а также того, подлежали ли они в дальнейшем сужению или расширению, был предметом постоянного обсуждения. Нетрудно догадаться, что консервативная часть общества, а также сам монарх были убеждены в необходимости именно широких прерогатив799. Так, вплоть до конца XIX века одним из пунктов критики Судебных уставов со стороны консерваторов был тот, что «при новом порядке судоустройства народонаселению возбранено искать правосудия непосредственно у верховной власти. В таком направлении судебного строя усматривают, с одной стороны, стеснение прав, каждому подданному принадлежащих, с другой — несогласное с основными нашими законами поползновение к ограничению прерогатив, принадлежащих самодержавному государю. В последнем смысле особенно много было высказано сетований покойным М.Н. Катковым, которому по временам вторили некоторые другие публицисты»800. Правда, некоторые из консервативных публицистов считали, что уставы 1864 года судебные прерогативы государя никак не ограничили801, но они были в явном меньшинстве.

Можно сказать, что в самой необходимости примирить, принципы Судебных уставов 1864 года, особенно в части, касающейся государственных преступлений, с одной стороны, и самодержавные прерогативы монарха, с другой, для представителей верховной власти был налицо острый ценностно-смысловой диссонанс. Замечание И.Я. Фойницкого — «высшее правительство, по-видимому, возлагает на суд по преступлениям этого рода ожидания, не соответствующие ни призванию, ни существу судебной деятельности»802, — очень точно отражает

См., например: Казанский П.Е. Власть всероссийского императора. Знач. доп. изд. / Сост., вступ. ст. М.Б. Смолина. М., 2007. Гл. 5: Власть судебная.

799 Попытка К.Д. Кавелина при преподавании наследнику престола законоведения, отстаивать идею-незаконности наказания без решения суда была воспринята как покушение на соответствующие прерогативы монарха {Оом Ф.А. Воспоминания // РА. 1896. №2. С. 248).

800 Принтц Н.Г. Случайности, влиявшие на судебное преобразование 1864 г. // ЖМЮ. 1894. № 12. Отд. 2. С. 21. О1 выступлениях консервативной печати против судебных уставов см., например: Зайончковский П.А. Российское самодержавие в конце XIX столетия. М., 1970. С. 235-239; Твардовская В.А. Царствование Александра III // Гросул В.Я., Итенберг Г.С., Твардовская В.А., Шацилло К.Ф., Эймонтова Р.Г. Русский консерватизм XIX столетия! Идеология* и практика. М., 2000. С. 327-331 ([§] 8. Новый суд перед судом консерваторов).

801 Тихомиров JI. Царский суд в России ([рец. на:] К.Ф. Хартулари: Право суда и помилования как прерогативы Российской державности, 2 тома, СПб., 1899). М., 1899. С. 11.

802 Фойницкий И.Я. Как мы провели 1878 г. // Фойницкий И.Я. На досуге: Сборник юридических статей и исследований. СПб., 1900. Т. 2. С. 326.

существовавшую ситуацию, не учитывая, правда, что не возлагать этих ожиданий было в принципе невозможно.

Принимая во внимание, что коллизии, подобные описанным выше, не только должны были возникать с большей или меньшей регулярностью, но и накладывались на ощущение надвигающейся политической катастрофы, они неизбежно должны были сопровождаться сильным эмоциональным и психологическим напряжением. В такой ситуации выбор между тем или иным учреждением, или даже судебным или административным преследованием политических преступников в значительной степени должен был зависеть не только от практических соображений момента, но и от незначительной смены обстоятельств, а также, видимо, просто «от умонастроений верховной власти» и тех,

кто в данный момент был облечен правом и был обязан принимать ответственное решение или выступал в роли авторитетного советника803.

. К тому же не стоит недооценивать и сохраненную Судебными уставами возможность (или, правильнее сказать, необходимость) самого выбора как такового. Когда подсудность того или иного дела Верховному уголовному суду определялась по большей части не автоматически, согласно букве закона, а находилась в непосредственной зависимости от воли монарха и окружающих его советников804, соображения сиюминутной целесообразности (как, к примеру, ранее было их делом петрашевцев) неизбежно выходили на первый план. Если же речь шла о покушении на монарха, то самый характер преступления настолько накалял страсти, что выбор в пользу простых и надежных инструментов становился еще более вероятным. Так произошло в 1881 году. При том, что судебные процессы 1866 и 1879 годов, казалось бы, закрепили за Верховным уголовным судом функцию судить лиц, покушавшихся на монарха (ведь это были преступления «против порядка наследования престола»), тем не менее на совещании у государя 7 марта «состоялось

решение в пользу суда Сенатом». Государственный секретарь Е.А. Перетц недоумевал по поводу того, что на совещание не был приглашен великий князь

См., например, описание в дневнике Д.А. Милютина совещания у монарха 3 апреля 1878 г. по вопросу об «экстренных мерах для устранения случаев, подобных делу девицы Засулич» (Милютин Д.А. Дневник / Ред. и прим. П.А. Зайончковского; текст подгот. к печ. Н.К. Швабе. М., 1950. Т. 3. С. 41-42).

804 О совещаниях, на которых решалось, который судебный орган должен был судить «каракозовцев», А.Я. Соловьева и «первомартовцев» см.: Валуев П.А. Указ. соч. С. 129, 133; Валуев П.А. Дневник: 1877-1884 / Ред. и прим. В.Я. Яковлева-Богучарского и П.Е. Щеголева. Пг., 1919. С. 37, 150; Милютин Д.А. Указ. соч. Т. 4. С. 29-31.

805 Валуев П.А. Дневник: 1877-1884. С. 150.

Константин Николаевич, возглавлявший тогда Государственный совет: «В

совещании этом необходимо было бы участие председателя Государственного

совета, который по закону председательствует в верховном уголовном суде» Характерна- также аналогичная по смыслу реплика Э.Я. Фукса, в 1881 году первоприсутствующего Особого присутствия Сената по делам о политических преступлениях, адресованная министру юстиции Д.Н. Набокову: «Неужели же вы думаете предать их суду Сената? <.> Но ведь, по закону <курсив наш. -К.Б.>, для этого должен быть созван Верховный уголовный суд. Если для покушения Соловьева был такой суд, то как же, когда совершилось цареубийство, предать преступников обыкновенному суду Сената? Притом русское общество переживает большое возбуждение. На такой суд посыплются нарекания»807. Однако Фукс явно преувеличивал, некоторым даже не самым, консервативным современникам, таким как-Д.А. Милютин, мысль о Верховном уголовном суде даже'не приходила в голову, и выбор для них стоял исключительно между военным и сенатским судом.

«4-го марта. Среда. Признания арестованных и сделанные в последние дни новые открытия <.> усложняют предстоящее судебное производство по этому делу. Поэтому предполагавшееся, еще вчера заседание Военно-окружного суда отложено, а может быть, и совсем не состоится. Еще вчера, вечером я высказал министру юстиции мое мнение, что было бы во многих отношениях неудобно и неблаговидно повершить столь важное государственное дело второпях, почти втихомолку, в простом заседании Военно-окружного суда. Сегодня же Набоков докладывал об этом государю и объяснялся с гр. Лорис-Меликовым. Предполагается завтра совещание по этому вопросу. Полагаю, что было бы прилично в подобном важном случае подвергнуть злодеев суду Сената. В таком деле не столько важна поспешность расправы с злодеями, сколько соблюдение необходимого декорума и всех условий строгого юридического порядка. <.> 6-го марта. Пятница. - Утром было у государя совещание по вопросу о том, каким судом судить извергов, участвовавших в последнем зверском злодействе, военным или в особом присутствии Сената <.>. Набоков изложил обстоятельно доводы в пользу предания суду Сената; с ним уже заранее все мы были согласны»808. Для' адекватного

Перетц Е.А. Дневник (1880-1883) / С предисл. А.Е. Преснякова; текст подгот. к печ. А.А. Сергеев. М.; Л., 1927. С. 28.

Шпицер С.М. Как судили первомартовцев (по неопубликованным материалам) // Суд идет! 1926. № 4. Стлб. 205.

80 Милютин Д.А. Указ. соч. Т. 4. С. 29-31. Ср.: «14 марта 1881 г. Причина, почему Рысакова, Желябова и прочих судят особым сословным <б1с!> судом, а не военным,

понимания ситуации следует отдавать себе отчет, что в высших кругах петербургского общества совсем не считалась неприличной мысль о внесудебной расправе над цареубийцами809.

Поднимался ли вопрос о созыве Верховного уголовного суда в 1887 году, при подготовке суда над «вторыми первомартовцами», или нет, нам неизвестно, однако это уже маловероятно. В известном запросе директора департамента полиции П.Н. Дурново к министру внутренних дел Д.А. Толстому, от 12 марта, Дурново обсуждает преимущества и недостатки исключительно Особого присутствия Сената, с одной стороны, и военного суда, с другой810.

Недовольство процессом 1866 года со стороны монарха и консерваторов расходится с мнением о суде либерально настроенных участников процесса -секретаря-суда В.Я. Есиповича, на которого это событие произвело очень сильное впечатление, и Д.В. Стасова, адвоката самого H.A. Ишутина. Оба они, и главным

образом первый, оставили о суде замечательные записки ; оба оценивают работу суда как юридического учреждения чрезвычайно высоко, в почти полном соответствии с буквой и духом Судебных уставов 1864 года. Примечательна также сдержанная, но положительная характеристика процесса, данная ему либеральным военным министром Д.А. Милютиным, который, в отличие от Есиповича и Стасова, относился с большим уважением к возглавлявшему следствие по этому делу М.Н. Муравьеву, и испытывал к подсудимым резкую антипатию: «Государственное правосудие исполнило свое дело; указанные Следственною комиссиею жалкие

личности понесли заслуженные кары». Высокую оценку процессу и вынесенному приговору дал также и М.Н. Катков, тогда еще выступавший сторонником новых судебных уставов: «Суд применял действующие у нас относительно политических

как предполагалось раньше, та, что Милютин заявил государю, что у него нет человека, которому можно было бы поручить расследование столь важного дела. По этому поводу государь вчера заметил Лорис-Меликову, что если бы он (Милютин) захотел только, то мог бы найти» (Из дневника графа С.А. Строганова / Сообщ. Н.Г. Павлова//ДиД. 1920. Кн. 1. С. 428-429).

809 Богданович A.B. Три последние самодержца. Дневник / Предисл. Е. Вавилова. М.;

Л., 1924. С. 52 [26-27. 03. 18811.

Александр Ильич Ульянов и дело 1 марта 1887 г. / Сб. составлен А. Ульяновой-Елизаровой. М.; Л., 1927. С. 313-315.

811 Есипович [Я.Г.] Записки сенатора // PC. 1909. № 1. С. 123-144; № 2. С. 259-278; № 3. С. 555-564; Стасов Д. Каракозовский процесс (Некоторые сведения и

воспоминания) // Былое. 1906. № 4. С. 276-298.

Милютин Д.А. Воспоминания: 1865-1869 / Под ред. Л.Г. Захаровой; подгот. текста Т.А. Медовичевой и Л.И. Тютюнник; коммент. и указ. Л.Г. Захаровой, Т.А. Медовичевой и Л.И. Тютюнник. М., 2005 С. 300 (в составе очерка «Каракозовское дело. Смерть графа М.Н. Муравьева». С. 288-300).

преступлений законы со всевозможною точностию к обвиненным лицам, поскольку их виновность или невиновность обозначена в приговоре. В точности применения закона можно легко убедиться»813. Единственное, что вызвало недовольство Каткова - мягкий приговор И.А. Худякову, однако автор воздержался от открытой критики, ограничившись сопоставлением данных, полученных на следствии, с одной стороны, и приговором, с другой814.

Даже единомышленник А.И. Герцена H.A. Вормс, рассматривавший процесс, разумеется, как очередную расправу над передовыми общественными силами, давший нелестную характеристику его председателю П.П. Гагарину, старательно фиксировавший натяжки обвинительного заключения и приговора и случаи отклонения от процессуального законодательства, даже он не мог не признать: «Какие бы побуждения ни управляли кн. Гагариным, как бы ни был жесток и несправедлив постановленный приговор, я отдам ему председателю. - К.Б.> должную справедливость». И перечислил известные ему многочисленные факты, свидетельствующие в пользу объективности и гуманности прошедшего суда перед следствием, которое проводил М.Н. Муравьев815.

Любопытно, что в записках Есиповича, кроме ценнейших сведений о работе канцелярии суда, об особенностях позиции и поведения конкретных судей, о реакции на процесс представителей различных общественных течений, автор, сравнивши приговоры Верховных уголовных судов 1826 и 1866 годов, рассматривает оба суда как одно и то же учреждение. Не исключено, что в определенных группах образованного общества суд 1866 года встраивался и в более длинную событийную цепочку: так, по словам Есиповича, в обществе суд 1866 года оценивали не только как «акт настоящего правосудия»: «после первых же дней заседания Верховного уголовного суда уже в публике распространилось убеждение, что это совсем не такой суд, какими были прежние верховные суды (курсив, мой. -

Катков М. Т. Собрание передовых статей «Московских ведомостей» за 1866 год / Изд. С.П. Катковой. М., 1897. С. 448.

814 Там же. С. 447-448.

Колокол: Газета А.И. Герцена и Н.П. Огарева. Вольная русская типография. 1857-1867. Лондон-Женева: Факсимильное изд. / Руководство изд. и предисл. М.В. Нечкиной. М., 1964. Вып. 9: 1866-1867. № 233&234. С. 1908. Всего о процессе: Колокол, с. 1907-1908, 1910-1913. «Полное беспристрастие» Гагарина получило не только получило высокую оценку современников (ср.: Козьмин Б.П. Современник о Каракозовском процессе. (Письма М.И. Семевского) // Былое. 1925. № 6 (34). С. 42), но и стало важной чертой его посмертной репутации; см., например: РБС. М., 1914. [Т.:] Гааг-Гербель. С. 87 (авт. К.С. Сивков).

К.Б.), что это действительно суд, ищущий не наказания а истины». Однако к настоящему времени нам неизвестно о каких-либо воплощениях этой идеи (сравнения процессов) ни, за единственным исключением817, в публицистике, ни, опять-таки за единственным исключением, в историографии второй половины XIX века. Так, в «Колоколе» ассоциация с процессом 1826 года была слишком поверхностной, чтобы можно было принимать ее всерьез. Ассоциаций и аллюзий с

более ранними «верховными судами» нет у других мемуаристов. Впрочем, как было указано еще во введении, о Верховном уголовном суде вообще писали мало.

С другой стороны, те же объективность суда («твердость и самостоятельность»819) и мягкость приговора делали процесс 1866 года далеко не лучшим примером самодержавной предвзятости и жестокости, что ограничивало возможности использовать его как революционной публицистикой, так и впоследствии марксистской историографией820. Тем более, что отношение к этой инстанции со стороны подсудимых, а также современников процесса и даже младших современников, встречавшихся, к примеру, с осужденными на каторге,

было зачастую индифферентным. Организационная сторона их волновала мало, почти никто из них не употребляет термина «Верховный уголовный суд». Даже И.Д.

Худяков, несмотря на то, что он дает достаточно пространное описание процесса.

816 Есипович [Я.Г.] Указ. соч. № 3. С. 563; № 1. С. 139.

Беглая ассоциация в герценовском «Колоколе» в передовой статье № 228, где идет речь о смерти М.Н. Муравьева, повешенном Д.В. Каракозове и продолжающемся Верховном уголовном суде: «Будем ждать с нетерпением продолжения безгласного процесса - теперь пойдет одна ложь, только ложь. Перед казнью в 1826 году было напечатано блудовское донесение с полным приговором суда. Не правда ли, как в сорок лет. продвинулись у нас гласность, законность, понятие юридической защиты, права?» (Колокол. 1866. № 228. 1 октября. С. 1861). Ни при публикации приговора (№ 229. 1 ноября. С. 1869-1870), ни в передовой статье «Каракозовское дело» (№ 230. 1 декабря. С. 1882-1884), ни в опубликованной анонимно статье H.A. Вормса «Белый террор» (1867. № 231&232. 1 января 1867. С. 1889-1894; № 233&234. 1 февраля. С. 1905-1913) другие «верховные суды» больше не упоминаются.

818 Пикитенко A.B. Дневник. М.: Захаров, 2004. Т. 3. С. 125, 129-130; Лебедев К.Н Из записок сенатора К.Н. Лебедева//РА. 1911. №7. С. 375-379.

819 Шилов A.A. Каракозов и покушение 4 апреля 1866 года. Пг., 1919. С. 41.

Так, в развернутом предисловии М.М. Клевенского к публикации

стенографического отчета по делу (Покушение Каракозова: Стенографический

отчет. Т. 1.С. III—XVIII) какой-либо оценки деятельности суда нет вообще. Ю1

См., например: Брешковская Е Из моих воспоминаний. СПб., 1906; Кропоткин П.А. Записки революционера / Предисл. и прим. В.А. Твардовской. М., 1988. С. 248250.

Худяков И. Записки каракозовца / С предисл. М. Клевенского. М.; Л., 1930. С. 148-162.

В историографии о суде указания на то, что это было то же самое учреждение, что и

в 1826 году, также встречаются нечасто

Итак, в лице действующего Верховного уголовного суда буква и, главное, дух Судебных уставов 1864 года, с одной стороны, и прерогативы самодержавной власти, с другой, сразу вступили в трудноразрешимое противоречие, и в рамках самого Верховного уголовного суда это противоречие могло быть снято далеко не всегда. Другое дело, что самое существование такого суда, как мы предполагали выше, явно поддерживало иллюзию судебного суверенитета монарха; вероятно, в этом и состояли непосредственная функция и исторический смысл этого учреждения во второй половине XIX - начале XX века. Впрочем, этот вопрос требует отдельного изучения.

Желание создать, а затем сохранить Верховный уголовный суд обходилось власти недешево. Во время процессов 1826 и 1866 годов судебная система, элита, общество проходили серьезное испытание: гласность и закрытость; необходимость одновременно соблюсти законность, учесть общественное мнение и решить актуальные политические задачи; милосердие и суровость; распределение ролей между судом и монархом - по всем этим пунктам в обществе не было согласия. Конкурирующие представления сталкивались между собой даже в высших эшелонах власти, демонстрируя, в конце концов, невозможность соединить самодержавие с идеей законности, что означало невозможность достигнуть устойчивого компромисса с либеральной частью общества, без чего, в конце концов, были обречены на неудачу и попытки противостоять нараставшему революционному движению.

Например, они отсутствуют в таких работах как: Клевепский М.М. Ишутинский кружок и покушение Каракозова. 2-е проем, изд. М., 1928. С. 50-51; Покушение Каракозова: Стенографический отчет по делу Д. Каракозова, И. Худякова, Н. Ишутина и др. / Подгот. к печ. М.М. Клевенский и К.Г. Котельников; предисл. М.М. Клевенского. Т. 1. М., 1928; Т. 2. М.; Л., 1930. См. также введение к настоящей диссертации.

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

ВА Вопросы архивоведения.

ВД Восстание декабристов.

ВИ Вопросы истории.

ВЛУ Вестник Ленинградского университета.

ВМУ Вестник Московского университета.

ВП Вопросы права.

ГА РФ Государственный архив Российской Федерации.

ГМ Голос минувшего: Журнал истории и истории литературы.

ДиД Дела и дни.

ДНР Древняя и новая Россия.

ЖГУП Журнал гражданского и уголовного права.

ЖМНП Журнал Министерства народного просвещения.

ЖМЮ Журнал Министерства юстиции.

ИА Исторический архив.

ИВ Исторический вестник.

ИЖ Исторический журнал.

ИЗ Исторические записки.

ИС История СССР.

К А Красный архив.

КиС Каторга и ссылка.

ЛН Литературное |наследство.

МГ Минувшие годы.

ОДБМ Описание документов и бумаг, хранящихся в Московском архиве

Министерства юстиции.

ОДР Освободительное движение в России: Межвуз. сб. науч. трудов.

03 Отечественные записки.

ОИ Отечественная история.

ОР ГБЛ Отдел рукописей Государственной библиотеки им. В.И. Ленина.

ОР РГБ Отдел рукописей Российской государственной библиотеки.

ОР РНБ Отдел рукописей Российской Национальной библиотеки.

ПСЗ-1 Полное собрание законов Российской империи. [Собрание 1-е]. СПб., 1830. Т. 1-45.

ПСЗ-Н Полное собрание законов Российской империи. Собрание 2-е. СПб.,

1830-1884. Т. 1-55.

ПСЗ-Ш Полное собрание законов Российской империи. Собрание 3-е. СПб.,

1885-1917. Т.1-33. РА Русский архив.

РБС Русский биографический словарь.

РВ Русский вестник.

РГАДА Российский Государственный архив древних актов.

РИ Русский инвалид.

РИЖ Русский исторический журнал.

РМ Русская мысль.

РС Русская старина.

РЮ Российская юстиция.

Сб. РИО Сборник Императорского Русского исторического общества.

Свод 1832 Свод законов Российской империи. Изд. 1832 г. СПб., 1832. [Т. 1-15].

Свод 1842 Свод законов Российской империи. Изд. 1842 г. СПб., 1842. [Т. 1-15].

Свод 1857 Свод законов Российской империи. Изд. 1857 г. СПб., 1857. [Т. 1-15].

СГиП Советское государство и право.

ТрМГИАИ Труды Московского государственного историко-архивного института. ЧОИДР Чтения в Императорском Обществе истории и древностей российских

при Московском университете. ЮВ Юридический вестник.

Список научной литературыБоленко, Константин Григорьевич, диссертация по теме "Отечественная история"

1. ГА РФ. Ф. 48 (Следственная комиссия и Верховный уголовный суд по делу декабристов). Оп. 1. № 463. Бумаги М.М. Сперанского.

2. ГА РФ. Ф. 453 (Варшавский Верховный уголовный суд. 1831-1838). Оп. 1. № 5. Дело о открытии в Варшаве Верховного уголовного суда. 1832.

3. ГА РФ. Ф. 453. Оп. 1. № 8. Дело о членах следственной комиссии Варшавского Верховного уголовного суда. 1833.

4. РГАДА. Ф. 10 (Кабинет императрицы Екатерины II). Оп. 2. Д. 320. Черновые записки Екатерины II о сенатской реформе.

5. РГАДА. Ф. 10 (Кабинет императрицы Екатерины II). Оп. 2. Д. 329. Записка императрицы Екатерины II о главной расправной палате.

6. ОР РНБ. Ф. 637 (К.Г. Репинский). № 828. Сперанский М.М. Проект журнала заседаний Общего собрания Государственного совета, рассматривающего вторую главу о наказаниях вообще. 3 сент.-17 дек. 1824. Л. 51 об.

7. ОР РНБ. Ф. 731 (М.М. Сперанский). Д. 81. Безбородко Илья Андреевич. Записка о структуре, системе управления Сената и подведомственных ему учреждений.

8. ОР РНБ. Ф. 731. Д. 84. Журнал Комитета председателей Государственного совета мая 30 1811 г. Примечания председателей департаментов. Государственного совета на учреждение Судебного Сената.

9. ОР РНБ. Ф. 731. Д. 316. Комитет министров. Заключение о проекте манифеста о вступлении на престол Николая I.

10. ОР РНБ. Ф. 731. Д. 317. Канкрин Е.Ф. Мнение о манифесте по случаю восшествия на престол Николая I. 27 декабря 1825 г.

11. ОР РНБ. Ф. 731. Д. 318. Записка о восстании декабристов. 1826.

12. ОР РНБ. Ф. 731. Д. 328. Сперанский М.М. Проект журнала общего собрания Государственного совета по делу о принадлежности к тайным обществам. 14 февраля 1829 г.

13. ОР РНБ. Ф. 731. Д. 329. Сперанский М.М. Записка о видах преступлений, совершенных членами Польского патриотического общества.

14. ОР РНБ. ОЛДП. Е. 506. Записки А.Я. Булгакова.Библиографические справочники и обзоры. Путеводители по архивам, указатели и обзорыархивных материалов

15. Данилов В. В. Декабристские материалы в Рукописном отделе ИР ЛИ (ПД) АН СССР // Декабристы и их время: Материалы и сообщения / Под ред. М.П. Алексеева и Б.С. Мейлаха. М.; Л., 1951. С. 259-279.

16. Движение декабристов: Аннотированный указатель к документам фондов и коллекций ЦГИА СССР / Сост. А.П. Вайнштейн, В.П. Павлова. М., 1981.

17. Движение декабристов: Именной указатель к документам фондов и коллекций ЦГВИА СССР / Сост. Л.П. Петровский. М., 1975. Вып. 1-3.

18. История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях: Аннот. указ. книг и публикаций в журналах / Науч. руководство, ред. и введ. П:А. Зайончковского. М., 1976-1989. Т. 1-5.

19. Калантырская КС. Указатель материалов по истории движения декабристов из собрания отдела письменных источников ГИМ // 170 лет спустя. Декабристские чтения 1995 года: Статьи и материалы / Отв. ред. В.М. Бокова. М., 1999. С. 177— 252.

20. Межов В.И. Русская историческая библиография: Указатель книг и статей по русской и всеобщей истории и вспомогательным наукам за 1800-1854 вкл. СПб., 1892-1893. Т. 1-3.

21. Поворинский А. Систематический указатель русской литературы по судоустройству и судопроизводству, гражданскому и уголовному. СПб., 1896— 1905. Т. 1 .-2.

22. Сводный каталог русской книги гражданской печати XVIII века: 1725-1800 / Сост. Е.И. Кацпржак и др. М., 1961-1967. Т. 1-5; Дополнения.

23. Сыромятников Б. И. Краткий обзор и указатель литературы по истории государственной власти в России. М., 1913.

24. Владимир Александрович Федоров: Биография и труды. М., 2000. С. 24 (Труды исторического факультета МГУ / Под. ред. С.П. Карпова. Сер. 4: Биобиблиографии (2)).

25. Bibliografia historii Polski XIX wieku. II: 1832-1864. Cz?sc III. Wolumen 1 / Pod redakcj% Wl. Chojnackiego. Wroclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk, 1974.Справочно-энциклопедическая литература

26. Аванесян В.В. и др. Большая юридическая энциклопедия. М., 2005.

27. Словарь исторический и социально-политический / Под ред. В.В. Битнера. СПб., 1906 (републ. по изд. 1910 г. Словарь исторический: Личность, общество, политика. М., 1998).

28. Большая российская энциклопедия. М.: НИ «БРЭ», 2005-2006. Т. 1-6.

29. Большая советская энциклопедия. 1-е изд. / Гл. ред. О.Ю. Шмидт. М., 1926— 1947. Т. 1-66.

30. Большая советская энциклопедия. 2-е изд. / Гл. ред. С.И. Вавилов. М., 1949-1960. Т. 1-51; Алфавитный указатель.

31. Большая советская энциклопедия. 3-е изд. / Гл. ред. A.M. Прохоров. М., 19691978. Т. 1-30.

32. Большая энциклопедия: В 62 т. / Гл. ред. С.А. Кондратов. М., 2006.

33. Большая энциклопедия. Словарь общедоступных сведений по всем отраслям знания / Под ред. С.Н. Южакова и П.Н. Милюкова. 3-е изд., стереотип. СПб., 1900-1909. Т. 1-22.

34. Большой российский энциклопедический словарь. М., 2005.

35. Большой юридический словарь / Под. ред. А.Я. Сухарева, В.Е. Крутских. М., 1999.

36. Большой юридический словарь / Под. ред. А.Я. Сухарева, В.Е. Крутских. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2001.

37. Вейсман Э. Немецко-латинский и русский лексикон купно с первыми началами русского языка к общей пользе. SPb., 1731.

38. Военная энциклопедия / Под ред. В.Ф. Новицкого и др. Пб., 1911-1915. Т. 1-18 (изд. незаконч.)

39. Военный энциклопедический лексикон, издаваемый обществом военных и литераторов. Изд. 2-е. СПб., 1852-1858. Т. 1-14.

40. Всенаучный (энциклопедический) словарь, / Сост. под ред. В. Клюшникова. СПб., 1878. Ч. 1.

41. Всероссийский «словарь-толкователь» / Состав, несколькими филологами и педагогами под редакциею В.В. Жукова по новейшим известным словарям: Даля, Толя, Макарова, Павловского, Гейзе, Брокгауза, Березина, Гильдебрандта и мн. др.: В 3 т. СПб., 1893-1895.

42. Высшие и центральные государственные учреждения России: 1801-1917: В 4 т. / Сост. Д.И. Раскин и др. СПб., 1998-2004.

43. Высшие органы государственной власти и управления России: IX-XX вв.: Справочник / Под общей ред. A.C. Тургаева. СПб., 2000.

44. Гельтергоф Ф. Немецкой Целлариус, или Полезной лексикон, из котораго без великаго труда и неискоряе нужнейших немецкаго языка слов научиться можно. М., 1765.

45. Гельтергоф Ф. Реестр российских слов из краткаго немецкаго целляриеваIлексикона выбранный и по алфавиту расположенный. М., 1767.

46. Гельтергоф Ф. Французский Целлариус, или Полезной лексикон, из котораго без великаго труда и наискоряе нужнейшим французскаго языка словам научиться можно ; С приложением реестра по алфавиту российских слов. М., 1769.

47. Гурлянд Я.И. Юридический лексикон, объясняющий термины и институты права, судопроизводства, судоустройства и нотариата. Одесса, 1885-1890. Т. 1-4.

48. Исаев М.А. Толковый словарь древнерусских юридических терминов: От договоров с Византией до уставных грамот Московского государства. М., 2001.

49. История Отечества с древнейших времен до наших дней: Энциклопедический словарь / Сост. Б.Ю. Иванов, В.М. Карев, Е.И. Куксина, A.C. Орешников, О.В. Сухарева. М., 1999.

50. Краткая российская энциклопедия / Сост. В.М. Карев. М., 2003. Т. 1—4.

51. Ланганс Ф. Словарь юридической, или Свод российских узаконений, по азбучному порядку для практического употребления Императорского Московского университета в юридическом факультете сочиненный Ф. Лангансом. М., 1788.

52. Лангер КГ. Ручной российской словарь с немецким и французским переводами. М„ 1792.

53. Малая советская энциклопедия. 1-е изд. / Гл. ред. Н.Л. Мещеряков. М., 1929— 1932. Т. 1-10.

54. Малая советская энциклопедия. 2-е изд. / Гл. ред. Н.Л. Мещеряков. М., 19331947. Т. 1-11.

55. Малая советская энциклопедия. 3-е изд. / Гл. ред. Б.А. Введенский. М., 1958— 1960. Т. 1-10.

56. Малый энциклопедический словарь / Изд. Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. Изд. 2-е, вновь переработ, и значит, доп. СПб., 1907-1909. Т. 1-2 (Репринт, изд.: М., 1994. Т. 1-4).

57. Милютин Ф. Подручная энциклопедия / Сост. по новейшим источникам Ф. Милютиным. М., 1878. Ч. 1 (изд. незаконч.).

58. Народная энциклопедия научных и прикладных знаний. М., 1911-1912. Т. 1-12.

59. Настольный энциклопедический словарь 1899 года о России / Сост. В.В. Комаров, И.Ф. Комаров. Новоуральск, 1998.

60. Новаковский М.М. Следственно-судебный словарь уголовным и полицейским законам для практического употребления / Сост. по Своду издания 1857 года и продолжениям к оному. Киев, 1861. Ч. 1: А-Г. (изд. незаконч.).

61. Новый энциклопедический словарь / Изд. Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. СПб., б.г.

62. Срезневский И.И. Словарь древнерусского языка Х1-Х1У вв.. Репринт, изд. М., 1989. Т. 1-3.

63. Татищев В.Н. Лексикон российской исторической, географической, политической и гражданской. СПб., 1793. Ч. 1—3.

64. Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия. 3-е изд., доп. и перераб. М., 1995.

65. Тихомирова Л.В., Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия. 4-е изд. М., 1997.

66. Тихомирова Л.В., Тихомиров М.Ю. Юридическая энциклопедия. 5-е изд., доп. и перераб. М., 2002.

67. Толковый словарь русского языка с включением сведений о происхождении слов / Отв. ред. Н.Ю. Шведова. М., 2007.

68. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Изд. 3-е, стереотип.: В 4 т. / Перев. с нем. и доп. О.Н. Трубачева. М., 1996.

69. Центральный государственный архив Октябрьской революции, высших органов государственной власти и органов государственного управления СССР: Справочник / Сост. Л.Г.Аронов и др. М., 1990. Т. 1—2.

70. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. М., 1993. Т. 1-2.

71. Чулков М.Д. Словарь юридический, или Свод российских узаконений, времянных учреждений, суда и расправы. М., 1792-1796. Ч. 1-2.

72. Энциклопедический лексикон. СПб.: тип. А. Плюшара, 1835-1841. Т. 1—13, 1517.

73. Энциклопедический словарь / Под ред. И.Е. Андреевского; Изд. Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. СПб., 1890-1907. Т. 1-82.

74. Энциклопедический словарь: В 3 т. / Гл. ред. Б.А. Введенский. М., 1953-1955.

75. Энциклопедический словарь: В 2 т. / Гл. ред. Б.А. Введенский. М., 1963.

76. Энциклопедический словарь Русского библиографического института Гранат. 11-е стереотип, изд. М., б.г.

77. Энциклопедический юридический словарь / Под общей ред. В.Е. Крутских. 2-е изд. М., 1998.

78. Энциклопедический юридический словарь / Под общей ред. В.Е. Крутских. 2-е изд. <э1с!> М., 1999.

79. Энциклопедия военных и морских наук / Сост. под глав. ред. Леера. СПб., 1883— 1897. Т. 1-8.

80. Юридическая энциклопедия / Под общей ред. Б.Н. Топорнина. М., 2001.

81. Юридический словарь / Гл. редакция: С.Н. Братусь и др. М., 1953.

82. Юридический словарь / Гл. ред. П.И. Кудрявцев. 2-е изд. М., 1956. Т. 1-2.

83. Юридический энциклопедический словарь. 3-е изд., перераб. и доп. / Под общей ред. В.Е. Крутских. М., 2000.

84. Юридический энциклопедический словарь / Гл. ред. O.E. Кутафин. М., 2002.

85. Юридический энциклопедический словарь / Гл. ред. А.Я. Сухарев. М., 1984.

86. Юридическая энциклопедия / Научн. ред. М.Ю. Тихомиров. М., 1993.

87. Яновский Н.М.. Новый словотолкователь, расположенный по алфавиту : Содержащий: Разныя в российском языке встречающияся иностранные речения и техническия термины, значение которых не всякому известно. СПб., 1803— 1806. Ч. 1-3.

88. Amburger, Е. Geschichte der Behördenorganisation Russlands von Peter dem Grossen bis 1917. Leiden: E.J. Brill, 1966.

89. Lexikon der Geschichte Russlands: Von den Anfanges zur Oktober-Revolution / Hsg von Hans-Joachim Torke. München: C.H. Beck, 1985.Источники

90. Законодательные и другие нормативные материалы, их проекты и справочныематериалы к ним

91. Верховный уголовный суд над злоумышленниками, учрежденный по Высочайшему манифесту, 1-го июня 1826 года. СПб., 1826.

92. Воскресенский H.A. Законодательные акты Петра Великого: Редакции, проекты, заметки, доклады. М., 1940. Т. 1: Акты о высших государственных установлениях.

93. Государственные учреждения России XVIII в. (законодательные материалы): Справочное пособие. М., 1960.

94. Государственные преступления в России / Под ред. Б. Базилевского В. Богучарского. СПб., 1906. Т. 1-3.

95. Гусарова В.П. Правовая система Российской Советской Социалистической Республики и невозможность ее реформирования. М., 1995. Вып. 1: Верховный суд РСФСР орган защиты судебно-карательной системы советской власти: Сб. материалов.

96. Екатерина II. Наказ императрицы Екатерины II, данный комиссии по сочинению проекта нового уложения / Ред. Н.Д. Чечулин. СПб., 1907.

97. Инструкция ея императорского величества обер-гофмаршалу // Общий архив Министерства Императорского двора. I. Описание дел и бумаг. СПб., 1888.

98. Конституции и законодательные акты буржуазных государств XVII-XIX вв.: Англия, США, Франция, Италия, Германия: Сб. документов / Под ред. П.Н. Галанзы. М., 1957.

99. Конституционализм: Исторический путь России к либеральной демократии / Сост. A.B. Гоголевский, Б.Н. Ковалев. М.: «Гардарики», 2000.

100. Конституционные проекты в России: XVIII — начало XX в. / Отв. ред. С. Бертолисси, А.Н. Сахаров. М., 2000.

101. Майков П.М. Алфавитный указатель ко второму Полному собранию законов Российской империи (с 1825 по 1881 год). М., 1911.

102. Максимович JI.M. Указатель российских законов, временных учреждений, суда и расправы. М., 1803-1810. 4.1-10.

103. Материалы, относящиеся до издания указа 8 сентября 1802 г. о существе, должности, правах и обязанностях Сената // Сборник Археологического института. Кн. 1 / Под ред. Н.В. Калачова. СПб., 1878. С. 68-168.

104. О обращении к общему порядку уголовной подсудности некоторых лиц. СПб., 1859.

105. Об отмене отдачи в военную службу в порядке административном. СПб., 1863.

106. Полное собрание законов Российской империи. Собрание 1-е. СПб., 1830. Т. 145.

107. Полное собрание законов Российской империи. Собрание 2-е. СПб., 1830-1884. Т. 1-55; Дополнение. СПб., 1855. Ч. 1-2. Общий алфавитный указатель. СПб., 1855-1885. Т. 1-4.

108. Полное собрание законов Российской империи. Собрание 3-е. СПб., 1885-1917. Т. 1-33.

109. Проект изменений в тех статьях. коими постановляется отдача. в военную службу. СПб., 185-.21.