автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.07
диссертация на тему: Верования и ритуалы коренных народов юга Дальнего Востока: этнокультурные компоненты и современное состояние

Полный текст автореферата диссертации по теме "Верования и ритуалы коренных народов юга Дальнего Востока: этнокультурные компоненты и современное состояние"

На правах рукописи

Березницкий Сергей Васильевич

ВЕРОВАНИЯ И РИТУАЛЫ КОРЕННЫХ НАРОДОВ ЮГА ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА: ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ КОМПОНЕНТЫ И СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX - XX в.)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук Специальность 07.00.07 - этнография, этнология и антропология

Владивосток 2005

Работа выполнена в Институте Дальнего Востока ДВО РАК

истории, археологии и этнографии народов

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Березкин Юрий Евгеньевич доктор исторических наук, профессор Гонтмахер Петр Яковлевич доктор исторических наук, профессор Чагин Георгий Николаевич

Ведущая организация:

Дальневосточный государственный университет

Защита состоится 28 ноября 2005 г. в 10 часов на заседании диссертационного совета Д. 005.010.01 при Институте истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАК по адресу: 690950, Владивосток, ул. Пушкинская, 89.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН

Автореферат разослан

О!

октября 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат исторических наук () Г.А. Сухачева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Актуальность исследования. В этнографической науке известны исследования культуры этносов и этнокультурных контактов на основе археологических и фольклорных источников, искусства, народных знаний, материальной культуры и хозяйства. Конкретной проблемой исследования всего комплекса верований и ритуалов коренных народов региона (нанайцев, негидальцев, орочей, удэгейцев, ульта (ороков), ульчей, эвенков и нивхов) в рамках межэтнического взаимодействия и выявлением этнокультурных компонентов исследователи не занимались. Отсутствуют монографии, которые освещали бы в комплексе трансформацию верований и ритуалов народов региона, выявляли общее и особенное в мировоззрении, показывали степень влияния культуры иноэтнических цивилизаций. Между тем, история человечества является историей этнических контактов разных культур и изучение этих особенностей всегда будет актуальным (Бромлей, 1981, с. 129).

Во второй половине XIX—XX в. коренные народы под воздействием иноэтнической культуры впитали в себя многие ее элементы, ими пройден определенный исторический этап, который требует осмысления с использованием сравнительного материала по культуре китайцев, корейцев, маньчжуров, монголов и японцев. Процесс исчезновения социалистической обрядности в последние годы является проблемой, так как конец XX в. связан с интенсивным ростом информационных технологий, необходимостью создания современных знаний о многообразии культур для более эффективного межэтнического и межкультурного диалога в дальневосточном регионе. Необходимо сравнить самобытные и заимствованные культурные элементы, показать автохтонные аспекты и универсальные сюжеты, до сих пор остаются не до конца исследованными формы архаического мировоззрения.

В настоящее время коренные народы переживают период сложных культурных преобразований, и трансформация комплекса верований и

ритуалов связана с изменением образа жизни, сменой поколений, с процессами этнокультурного взаимодействия.

Этнографическая наука XX в. отличается от науки XIX столетия изменением методологии: исследование прогрессивного развития этнических обществ заменяется изучением особенностей многолинейной этнокультурной динамики. Глобальные изменения современности, распад полиэтнического советского государства, всплеск этнических проблем, трансформация мировоззрения и обрядовой культуры требуют решения проблемы сохранения целостности Российской Федерации. Необходимо изучить процесс поиска коренными народами новых общественных и личностных ценностей, форм верований, культов и праздников. Важность исследования связана не только с необходимостью знать прошлое, но и для построения правильных межэтнических отношений в будущем в полиэтническом азиатско-тихоокеанском регионе.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования является комплекс верований и ритуалов коренных народов юга Дальнего Востока. Предмет исследования — этнокультурные компоненты и современное состояние верований и ритуалов в процессе культурной эволюции и межэтнических контактов.

Территориальные рамки исследования. Коренные народы юга Дальнего Востока по своим показателям материальной и духовной культуры входят в амуро-сахалинскую историко-этнографическую область. В географическом плане исследование охватывает регион Нижнего Амура и его притоков, Сахалин, побережье Охотского и Японского морей. Выбор основан на необходимости освещения общих и особенных черт комплекса верований и ритуалов, процесса трансформации духовной культуры и межэтнических взаимодействий народов, расселенных на этой территории.

Хронологические рамки определяются периодом второй половины XIX—XX в., в течение которого коренные народы региона контактировали с китайцами, маньчжурами, восточными славянами. Межэтнические

отношения вызвали глобальные изменения духовной культуры исследуемых народов: во второй половине XIX в. — под влиянием восточноазиатской и российской культуры, с первой трети XX в. до начала 1990-х^ гг. -общесоветской культуры и в конце XX в, — вновь российской. Нижняя граница хронологического периода обосновывается началом сбора и изучения материалов по верованиям и ритуалам указанных этносов, верхняя - исчезновением комплекса и продолжающимися процессами изменения и бытования аспектов верований и ритуалов.

Цель и задачи исследования. Цель работы заключается в исследовании комплекса верований, ритуалов, праздников как важной составляющей части культуры коренных народов юга Дальнего Востока, его структуры и изменений в результате культурной динамики и в ходе этнокультурных взаимодействий во второй половине Х1Х-ХХ в. Для решения цели поставлены конкретные задачи:

1. Выявление сущности, структуры и естественных изменений традиционного комплекса верований и ритуалов коренных народов юга Дальнего Востока;

2. Исследование степени влияния культуры китайцев и маньчжуров на верования и обрядовую культуру дальневосточных этносов;

3. Определение степени трансформации традиционного комплекса верований и ритуалов в результате этнокультурного славянского влияния;

4. Освещение современного состояния верований, ритуалов и праздников коренных народов региона.

Методы исследования. Для сбора материалов использовались методы полевой этнографии: наблюдение, опрос информантов, фиксация этнографических материалов и документов местных органов власти, учреждений культуры, текущих архивов (запись в полевой дневник, фото - и видеосъемка). Запись верований и фольклорных текстов проводилась на русском языке. Автор участвовал в промысловых (жертвоприношение хозяевам, священным деревьям и скалам) и шаманских ритуалах, обрядах

жизненного цикла (погребально-поминальных), в семейных умилостивительных ритуалах угощения домашних охранителей. Результаты экспедиционных исследований оформлены в виде полевых отчетов и зафондированы в научном архиве Института истории, археологии и этнографии ДВО РАН. Материалы по теме исследования собирались в центральных архивах и дальневосточных музеях, критически изучались работы отечественных и зарубежных исследователей.

В качестве теоретических методов исследования использовались три составляющих сравнительно-исторического метода, необходимого для изучения целостного процесса историко-культурной динамики (Ковальченко, 1987, с. 168-179): историко-типологический анализ, позволяющий исследовать стадиальные явления и тип культуры, совокупность норм, правил и моделей поведения людей в рамках относительно замкнутых областей; историко-диффузионый — решает проблемы культурного взаимовлияния как внутри отдельных этносов, так и в рамках этнокультурных контактов с соседними народами; историко-генетический - решает проблемы трансляции этнокультурных ценностей в ходе этнической истории коренных народов региона и трансформации этого механизма.

Универсальные верования и ритуалы, характерные для многих народов мира (отдельные мифологические, космогонические и космологические представления, верования о душах и духах, отдельные ритуалы жизненного цикла и промысловых культов) исследовались на основе историко-типологического анализа. При выявлении тунгусского пласта мировоззрения и обрядов амурских, сахалинских и других этносов региона применялся анализ генетических аспектов духовной культуры. При помощи диффузионного метода исследовалась степень иноэтнического влияния китайской, маньчжурской и славянской культур на комплекс верований, ритуалов и праздников коренных народов региона. При этнокультурном взаимодействии славянских этносов с этносами юга Дальнего Востока

наблюдается общемировое воздействие культуры в виде христианских канонов. Воздействие советской культуры выявляется на основании анализа системы : революционных и общественных праздников, домашней обрядности, ритуалов жизненного цикла.

Кроме основного сравнительно-исторического метода применялись кросс-культурный метод • изучения этнической истории на материалах обычаев и ритуалов, разработанный С.А. Токаревым; системный анализ выявления структуры и функций традиционного комплекса верований и ритуалов; историко-лингвистический метод , этнокультурной интерпретации терминов духовной культуры, .этнонимов, гидронимов и топонимов (Г.М. Василевич (1946, 1965, 1972), A.M. Певнов (1987,1990,2001, 2004).

Методологическими принципами работы являются: 1) системность и историзм, необходимые для исследования функционирования отдельных явлений целостного образования, находящихся в развитии при изучении сущности и структуры традиционного комплекса верований и ритуалов, изменявшегося на протяжении XIX—XX вв., обусловленности его современного состояния ранее существовавшими чертами; 2) историко-антропологическое выявление глубинных пластов духовной культуры, особенностей изменения и сохранности мировоззренческого и религиозного менталитета,, духовных ценностей и этнических стереотипов поведения, получившее . развитие в трудах А.Я. Гуревича (1988; 1989), И.Н. Данилевского (1998), М.М. Крома (1999; 2000) и др. С помощью историко-антропологического принципа исследовались формы духовной культуры, механизмы, бытования ^традиционных и современных ритуалов, представления информантов о ментальности шаманов, пытавшихся противостоять новой социалистической обрядности, мероприятиям государственных органов; выявлялась сущность и развитие духовной культуры народов региона в сфере локальной цивилизации; проводились исследования в сфере коллективных воззрений социокультурных групп и на примере , особенностей ментальности отдельных информантов; 3)

сравнительно-историческое выявление общего и особенного в мировоззрении и обрядах, сопоставление этнокультурных, экономических, политических причин трансформации традиционного комплекса верований и ритуалов.

Для исследования этнокультурных компонентов, Межэтнических контактов применяется методологический принцип выявления «единичного -общего - всеобщего» (Ковальченко, 1987; 1995; Клакхон, 1998), который на примере духовной культуры коренных народов показывает, что в категорию особенного включаются амуро-сахалинский вариант медвежьего праздника и традиционный комплекс верований о мифическом таежном существе. Общим элементом культуры явились советские и социалистические обряды, отдельные шаманские ритуалы, погребальные ритуалы и сооружения, а всеобщим явлением культуры стало христианство.

Для выявления общего и особенного в комплексе верований и ритуалов применяется сравнительно-исторический принцип исследования этнической истории традиционных обществ, получивший развитие в разработках H.A. Алексеева, Ю.В. Бромлея, С.А. Арутюнова, И.О. Гурвича, С.А. Токарева, В.А. Тишкова, H.A. Томилова, H.H. Харузина и др.

H.H. Харузин рассматривал вопросы этнокультурных взаимовлияний этносов в конце XIX — начале XX в. и справедливо отмечал, что при ассимиляции одного этноса другим действует ряд историко-культурных факторов, одним из которых является вероисповедание как маркирующий этнический признак. Общность религиозных воззрений двух этносов способствует их сближению. Верования малочисленных народов Российской империи при взаимодействии с русским этносом не смогли противодействовать ассимиляции, так как еще не сложились в систему (Харузин, 1894).

Наибольшую важность в методологическом плане представляют исследования С.А. Токарева о сущности, структуре и функциях религиозных форм мировоззрения, теоретические принципы исследования этногенеза на

основе этногонических преданий, элементов духовной культуры и кросс-культурный м етод изучения этнической истории на м атериалах обычаев и обрядов. С.А. Токарев установил, что выявление этнических признаков обрядности позволяет выделить локальные аспекты этнических культур; верования людей архаического общества нельзя сравнивать с верованиями современных этнических обществ, прошедших определенный исторический путь развития (Токарев, 1949; 1980; 1983; 1990). Этиразработки поддержали В.И. Козлов, отметивший, что отдельные элементы духовной культуры являются важнымиэтноопределяющимисимволами(Козлов, 1979)и В.А. Тишков, выделивший актуальность изучения особенностей верований народов мира (Тишков, 2003). Актуальность исследования этногенеза народов Севера на основе сравнительного анализа традиционных верований и ритуалов обосновал И.С. Гурвич (Гурвич, 1975). Ценную концепцию о верованиях и ритуалах якутов как историко-этнографическом источнике разработал H.A. Алексеев (Алексеев, 1966; 1975).

Комплекс верований и ритуалов коренных народов юга Дальнего Востока играл важную роль в механизме адаптации к окружающей природной среде и выживанию социума в процессе межэтнических взаимодействий со славянской цивилизацией. Обрядность этноса является одним из главных механизмов сохранения этничности, а межэтническое взаим одействие коренных народов с русским этносом предполагает наличие двухкультурности, что выражается в трансформации верований и ритуалов, з аим ствовании культурных аспектов у более м ощного этноса и акт ив из ации в культуре-рецепторе по отношению к культуре-донору защитных механизмов-фильтров (Арутюнов, 1989). У коренных народов региона таким ф ильтром некоторое врем я вы ступали шам аны, з а что и были впоследствии уничтожены. В 1930-е гг. представители этнической интеллигенции воспринимали и насаждали новую революционную, социалистическую и советскую обрядность. В последние десятилетия наблюдается сложное

возвращение народов региона к отдельным сторонам самобытной духовной культуры.

В настоящее время остаются актуальными проблемы сущности и взаимозависимости верований и ритуалов, что связано с трудностью создания устраивающей всех дефиниции (Басилов, 1993). В этнографической литературе верования определяются как не сформированные в систему отдельные представления и взгляды, находящиеся в сложной взаимосвязи. Нет общепринятого объяснения и для ритуала, который в целом считается исторически сложившейся ф орм ой сим волического поведения, служащей для выражения социальных и культурных взаимоотношений(БСЭ,1975, Т. 22). Термин «ритуал» синонимичен в своей основе термину «обряд», но имеет межэтническое хождение (Байбурин, 1993). С.А. Токарев в одних трудах рассм атривал верования и ритуалы как отражение м атериального быта, а обряд как основу религиозных факгазий (Токарев, 1955; 1956; 1964); в других ввдел цель обряда в символическом выражении идеи, чувства и действия (Токарев, 1983). Для классификации обрядов С.А. Токарев предлагал использовать исторический и структурно-функциональный методы, а в качестве главного методологического приема - анализ социальной среды, в которой рождались верования, так как большинство обрядов, по его мнению, были изначально рациональными действиями людей, оторвавшимися впоследствии от жизненной" практики и превратившимися в ритуалы (Токарев, 1979). П.Я. Гонтмахёр и С.Н. Скоринов подчеркивают важность обряда как историко-философского источника духовной культуры, устойчивого элемента этнокультурной традиции, структурированного сам орегулирующим ися систем ам и сим волов (Гонтмахёр, Скоринов, 1996). КВ. Ревуненкова детально рассмотрела взгляды многих ученых на сущность, функции, соотношения мифа, верования, обряда и пришла к выводу, что проблем а генетической связи этих форм духовной культуры окончательно не решена и не потеряла своей актуальности (Ревуненкова, 1992; 1994). Ю.В. Иванова считает, что при

исчезновении религиозной основы ритуалов они превращаются в праздничные игры (Иванова, 1983).

Если экстраполировать эти выводы на современную духовную культуру коренных народов региона, то в ней не зафиксированы ритуалы, оторвавшиеся от жизненной практики. Например, люди, хотя и не могут объяснить смысла ритуала угощения хозяина огня, понимают; что обращаются за помощью к неким сверхъестественным силам. Однако сегодня сохраняются верования о близнецах, шаманстве, о священных животных-предках, уже не связанные с ритуальной стороной.

Суммируя высказанные взгляды и концепции, автор считает, что верования являются основой для совершения ритуальных действий, поэтому их сущность и структура рассматривается в комплексе с ритуалами; под верованиями понимаются представления о сверхъестественных силах и существах, отношения с которыми люди строят на основе ритуалов. В традиционной культуре коренных народов региона подобный механизм способствовал адаптации человека и социума к окружающему миру.

Соотношение верований и ритуалов связано с проблемой взаимоотношений этносов и их культур. Исследование сущности, структуры, развития, изменения и исчезновения аспектов верований и ритуалов является частью изучения этнокультурных процессов этноса, межэтнического взаимодействия в целом. При анализе этнических процессов важно исследовать степень изменения элементов духовной культуры, их внутренней структуры, заимствование элементов иноэтнического языка, обрядов и обычаев (Дробижева, Сусоколов, 1981). Основными видами этнических процессов, которые оказали значительное влияние на культуру коренных народов Севера в советский период, были процессы этнической консолидации и ассимиляции (Бромлей, 1987). Ж. Батай высказал мысль о том, что нередко религия завоеванного народа превращалась в магаю (Батай, 2000). Этот вывод приложим к процессу межэтнического взаимодействия славян с коренными народами региона: их мировоззрение расценивалось

славянскими переселенцами проще и грубее собственного, поэтому они не старались понять его, а пытались изменить в соответствии с собственным менталитетом и христианскими воззрениями.

Исследования верований и ритуалов, духовной культуры в целом помогут подойти к решению проблем этнической истории, однако, в методологическом плане соотношение этногенеза и этнической истории окончательно не решено. По мнению С.А. Токарева, этногенез органически включает в себя и процесс этнической истории (Токарев, 1949). Ю.В. Бромлей отстаивал точку зрения об этногенезе в узком смысле, как процессе формирования этнической общности, но в предметную область дисциплины «этническая история» включал исследование этнических общностей в целом (Бромлей, 1973; 1981). Имеется мнение на этногенез как на процесс сложения этнической общности и начальный этап ее этнической истории (Народы мира, 1988). Автор придерживается точки зрения, по которой этническая история 'понимается в более широком смысле и включает в себя этап этногенеза. Эта мысль была высказана H.H. Чебоксаровым и продолжена в трудах С.А. Арутюнова (1989), М.В. Крюкова (1988), H.A. Томилова (1987) (См. Васильев, 1990). Таким образом, под этнической историей понимается, во-первых, сам процесс изменений этнических обществ от возникновения до современного состояния; во-вторых, непосредственное изучение этнических процессов. Изменения происходят в ходе развития этноса, а также в результате этнокультурных контактов.

Новизна исследования обосновывается следующими положениями, не привлекавшимися предыдущими учеными в качестве специального исследования:

- комплексное исследование традиционных и современных верований, культов, ритуалов и праздников коренных народов региона;

- использование результатов исследования верований и ритуалов в качестве историко-этнографического источника выявления этнокультурных контактов;

- выявление этнокультурных компонентов комплекса верований и ритуалов;

- исследование политических, экономических и этнокультурных причин современного состояния верований и культов;

- введение в научный оборот архивных и музейных данных, полевых материалов. - ■

Апробация работы и практическая значимость. Аспекты диссертационного исследования обсуждались на международных конгрессах и конференциях: Аомори 1998, Абасири 2000, Осака 2005 (Япония), Эдинбург 2002 (интернет-конференция, Шотландия), Новосибирск 1998, Владивосток 1998, 2000, 2005; на всероссийских конгрессах этнографов и антропологов Москва 1999, Омск 2003, Санкт-Петербург 2005; на всероссийских (Санкт-Петербург 1993, Владивосток 2001) и региональных конференциях: Владивосток 1996-2005, Кемерово 1998, Липецк 1997, Новосибирск 1997, 1998, Омск 1998, Тобольск 1997, Хабаровск 1996, 1998. Результаты работы обсуждались на годичных сессиях (1999, 2000), заседаниях ученого совета, и заседаниях отдела этнологии Института истории, археологии и этнографии ДВО РАН, а также на заседании сектора этнографии Сибири МАЭ РАН (1999).

Методика исследования комплекса верований, ритуалов и праздников как историко-этнографического источника может быть применена при решении проблем этнической истории коренных народов региона. Разработки диссертационного исследования вошли в коллективные труды Института истории, археологии и этнографии ДВО РАН, в учебные пособия по этнологии, истории социальной антропологии, истории дальневосточной (тихоокеанской) этнографии, антропологии религии, типологии духовной культуры дальневосточных этносов."

Источниковой базой по исследуемой проблеме служат архивные материалы, музейные коллекции, словари, фольклорные тексты.

Архивные источники достаточно достоверны и ценны своей фактологической стороной. Их корпус классифицирован на два основных раздела: 1) отчеты ученых о полевых исследованиях; 2) материалы органов власти, учреждений культуры и общественных организаций о духовной культуре и жизни коренных народов.

Полевые материалы относятся к виду повествовательных источников, так как велись они не в личных, а в научных целях. Отдельные аспекты полевых материалов привлекались учеными для решения специфических задач, но не издавались в археографическом плане.

Важное значение для раскрытия темы имеют полевые записи В.К. Арсеньева, хранящиеся в архиве Приморского центра РГО-ОИАК, в которых имеются попытки на основе духовной культуры разобраться с процессом этнической истории нанайцев, орочей, удэгейцев, осветить их этнокультурные контакты. В Петербургском филиале архива РАН хранится фонд полевых материалов ЛЛ. Штернберга о различных аспектах духовной культуры народов региона. В полевых материалах Б.А. Куфтина и Б.А. Васильева в архивах МАЭ РАН, ИАЭ РАН сосредоточен материал о верованиях и ритуалах орочей, удэгейцев, нивхов и дальневосточных эвенков. В архивном фонде МАЭ РАН А.Н. и H.A. Липских содержится важная информация о верованиях, ритуалах и шаманстве нанайцев.

Современные ученые Е.А. Гаер, В.В. Подмаскин и А.Ф. Старцев собрали ценные материалы о трансформации и сохранении прежних верований и ритуалов народов региона, создав фонды в архивах ДВО РАН и ИИАЭ. Полевые материалы диссертанта собраны в этнографических экспедициях 1988-1992, 1995-2004 гг. в местах проживания коренных народов региона и зафондированы в архиве ИИАЭ ДВО РАН. В отчетах содержится информация об этнокультурных компонентах дальневосточных этносов, показаны изменения верований и ритуалов в результате общественных трансформаций современности. Определенное количество этнографического материала, освещающего в сравнительном плане

шаманскую атрибутику и погребально-поминальную скульптуру народов Тихоокеанского побережья, автор собрал в Китае (1999) и Японии (1998, 2000, 2005). Архивные материалы автора позволяют проводить сравнительный анализ, показать степень сохранности традиционного мировоззрения и попытки его возрождения.

Из музейных коллекций наиболее важными являются культовые экспонаты коренных народов региона в фондах Государственного музея Дальнего Востока им. Н.И. Гродекова, Приморского государственного объединенного музея им. В.К. Арсеньева, Комсомольского и Сахалинского краеведческих музеев. Типологический . анализ музейных экспонатов позволил подразделить их на несколько групп на основе форм мировоззрения и функций в традиционной обрядности. Ритуальная скульптура изготавливается в наши дни и постепенно входит в ритуальный комплекс. В качестве источниковой базы зафиксировано более 500 экспонатов, которые можно использовать для исследования особенностей духовной культуры этносов.

В разделе лингвистических источников на первом месте стоит словарь тунгусо-маньчжурских языков (Сравнительный словарь, 1975, 1977), позволяющий решать проблемы этнокультурных контактов народов Дальнего Востока и Восточной Азии. Термины духовной культуры для исследования изменений, произошедших в жизни коренных народов после включения, в состав Российского государства и мероприятий советской власти, содержатся в словарях В.Н. Савельевой и Ч.М. Таксами (1970); С.Н. Оненко (1980, 1986); Е.А. Крейновича (1973), И.В. Кормушина (1998), В.В. Подмаскина (1998, 2003), П.Я. Гонтмахера (2003) и др.

Автором записано более 350 фольклорных текстов: представления о человеке и мире, о сверхъестественных существах, хозяевах местности, таежных великанах и карликах, о священных животных-предках, близнецах, шаманстве, традиционных и современных праздниках; привлекались

фольклорные материалы B.K. Арсеньева, Б.А. Васильева, Б.А. Куфтина, А.Н. и H.A. Липских, ЛЛ. Штернберга и др.

В целом архивные, музейные и фольклорные источники достаточно многообразны и отражают состояние духовной культуры исследуемых этносов. Наиболее полно в источниках отражены вопросы, связанные с институтом шаманства, гораздо меньше — с культом близнецов и отдельными промысловыми животными. Практически весь комплекс источников является доступным за исключением материалов, записанных на этнических языках.

Степень изученности темы. Анализ трудов, в которых освещаются проблемы верований и ритуалов коренных народов региона на протяжении последних полутора веков, позволил автору выделить три этапа разработанности темы на основе хронологическо-проблемного принципа, с учетом периодов развития отечественной этнографической науки. Все работы связывает проблема сущности, изменения и современного состояния комплекса верований и ритуалов. Такой подход оправдывается, по мнению Э.В. Ермаковой (2003), особенностью культуры коренных народов - большой степенью сохранения прошлого в настоящем.

Первый этап — с середины XIX в. до середины 1930-х гг. — характеризуется эволюционистской парадигмой, по которой развитие религиозных форм шло в виде поступательного движения от простых к сложным. Со второй половины XIX в. начинается накопление этнографических материалов по различным аспектам комплекса верований и ритуалов, еще практически не трансформированного иноэтническими культурными включениями. Исследователи осветили проблемы христианизации коренных народов православными и католическими миссионерами: Голубцов (1859); Atkinson (1860); Мичи (1868) и др. Л.И. Шренк первым выдвинул гипотезу о древнем центральноазиатском пласте верований нивхов , и более позднем, связанным с Сибирью и айнами (Шренк, Д903). Однако этот «азиатский» компонент известен в культурах многих этносов мира. Заимствование орочами маньчжурского образа высшего

божества Андури / Эндури выявил В.П. Маргаригов (Маргаритов, 1888). С.М. Широкогоров (1919; 2001) также указывал на заимствование культа божества Эндури тунгусскими этносами, но выделил не только маньчжурские, но и китайские корни; обратился к проблеме бьгговой обрядности (8Ыгоко§огой\ 1924). Л.Я. Штернберг приступил к сравнительному изучению нивхского и айнского фольклора (Штернберг, 1908). На основе исследования шаманства он выявил этнокультурные связи между народами Сибири и Дальнего Востока; одним из первых приступил к сравнительному исследованию медвежьего праздника нивхов (Штернберг, 1925; 1933; 1936). Особенности медвежьего праздника орочей, заимствованных компонентов удэгейского и нанайского шаманства исследовал И.А. Лопатин (1913; 1925), который одним из первых применил сравнительный метод изучения трех территориальных групп нанайцев — сунгарийской, уссурийской, амурской — и показал влияние китайской, маньчжурской и славянской культуры на традиционные верования и ритуалы нанайцев России и Китая, а также негативную сторону христианизации для коренных народов в начале XX в. (Лопатин, 1922). К концу первого этапа относится ряд работ, в которых рассматривались, указанные проблемы на примере отдельных народов: удэгейцев (Арсеньев, 1926), негидальцев (Гапанович, 1927), ульта (Васильев, 1929), нивхов (Крейнович, 1929, 1930). Б.А. Васильев отметил особенность медвежьего праздника ульта: праздничные оленьи бега. . Е.А. Крейнович систематизировал данные о космологической картине нивхов и других народов региона и в комплексе изучил собаководство нивхов.

Таким образом, трудами первого этапа была заложена основа для дальнейшего исследования сущности и структуры традиционного комплекса народов региона (процессы христианизации, заимствование коренными народами у восточных соседей сюжетов духовной культуры, влияния славянской культуры, функции медвежьего праздника и шаманства).

Второй этап — с середины 1930-х до середины 1990-х гг. — отличается господством материалистической идеологии о первичности бытия, и в трудах

ученых на первый план изучения выходят ритуалы (медвежьи и шаманские) как наиболее выразительные этнокультурные маркеры. Этот этап характеризуется становлением советской этнографической школы, появлением ведущих в своих областях ученых, на основе марксистской методологии вынужденных писать в атеистическом стиле о верованиях и ритуалах как о религиозных пережитках, оценивать шаманов как паразитирующий класс. Началось изучение духовной культуры коренных народов дальневосточными этнографами в 1950-60-х гг. В трудах ученых второго этапа были поставлены и частично решены вопросы взаимосвязи духовной культуры и этнической истории отдельных народов региона:

— проблема медвежьего праздника исследована А.М. Золотаревым (1939, 1964), С.В. Ивановым (1937); Е.А. Крейновичем (1973). Б.А. Васильевым (1946; 1948), который сделал вывод о существовании двух его вариантов: древнего, после добычи зверя на промысле, характерного для евразийско-американского культурного пласта, и позднего, связанного с выращиванием зверя в неволе, попавшего в культуру амурских народов от индонезийских народов через айнов. С последним выводом не согласилась A.B. Смоляк (1961), более склонявшаяся к автохтонному характеру генезиса праздника. П.Я. Гонтмахер и H.A. Соломонова на основе анализа музыкальных инструментов и речитаций медвежьего праздника продолжили традицию Б.А. Васильева (Гонтмахер, Соломонова, 1989), сделав этномузыковедческий анализ новой сферой историографии второго этапа.

— проблема шаманства, ставшая вторым характерным предметом исследования, отразилась в трудах С.М. Широкогорова (1935), высказавшего идею о шаманстве как механизме саморегулирования психоментального этнического комплекса тунгусов; Г.М. Василевич (1946; 1970; 1971; 1972), связавшей процесс становления шаманства с культурой тунгусов и маньчжуров, а ритуал проводов шаманом души умершего человека в загробный мир небесспорно лишь с культурой тунгусов; В.Г. Ларькина

(1958; 1959;, 1959; 1964) изучившего многие аспекты духовной культуры удэгейцев и орочей, но ошибочно указавшего в качестве причины объезда шаманом стойбищ лишь его наживу за счет сородичей; A.B. Смоляк (1991.; 1995) осветившей процесс заимствования образов божеств и маньчжурской иконографии нанайскими и ульчскими шаманами; Е.Д. Прокофьевой (1971) разработавшей идею о более древнем зверином стиле шаманских костюмов по сравнению с птичьим. Методика Е.Д. Прокофьевой оказала воздействие на последующих исследователей, занимавшихся анализом шаманских костюмов и атрибутики и показавших этнокультурные контакты народов региона: Т.Ю. Сем (1987), Т.П. Роон (1995). C.B. Иванов (1977) в силу развития этнографического науки 1970-х гг. сделал вывод о том, что нанайцы обращались за медицинской помощью к шаману из-за низкого уровня развития своей культуры. Ч.М. Таксами (1981; 1984; 1997) выявил заимствование нивхами аспектов шаманства у тунгусов, показал функцию шаманских атрибутов как этногенетических источников.

— проблему анимистических, космологических верований и элементов мифологии исследовали В. А. Аврорин и И.И. Козьминский (1949), показавшие влияние тунгусской культуры на культуру орочей; Г.М. Василевич (1969) выявила общетунгусское воззрение о многослойном строении мира; Т.Ю. Сем (1990; 1991) и Ю.А. Сем (1990) показали космологические верования негидальцев и нанайцев в . качестве источника этнокультурных контактов с народами Восточной Азии; Ч.М. Таксами (1970, 1980) проследил на фольклорном материале процесс этнокультурных связей народов Нижнего Амуре; В.В. Подмаскин (1989; 1991) использовал верования удэгейцев в выводах об этногенезе. В этногенетическом и этнокультурном плане исследовали, особенности фольклора В.А. Аврорин и Е.П. Лебедева (1965; 1966; 1978; 1979), М.М. Хасанова (1989) и Н.Б. Киле (1989; 1996);

— проблему христианизации исследовал И.С. Гурвич (1966; 1975; 1982), который одним из первых показал взаимосвязь христианизации и степени

трансформации традиционной духовной культуры народов Амура; Ю.А. Сем (1979) впервые в комплексе рассмотрел положительные и негативные стороны влияния христианского мировоззрения на духовную культуру нанайцев; A.B. Смоляк .(1970; 1975; 1982) осветила взаимосвязь христианизации и межэтнических отношений.

- проблему бытовых обрядов разрабатывала A.B. Смоляк (1962; 1966) показавшая изменения ритуалов в конце XIX в., сочетание к середине XX в. в погребальном комплексе традиционных, русских и советских элементов; Е.А. Гаер (1974; 1991) выявила иноэтнические влияния на бытовые обряды нанайцев, ульчей и нивхов, универсальные мировоззренческие, общесибирские и амурские черты и ближе других исследователей подошла к проблеме классификации этнокультурных компонентов верований и ритуалов.

- проблему общесоветских праздников, процесс их вхождения в культуру народов, изменения семейной, свадебной и погребальной обрядности исследовали Ч.М. Таксами (1967; 1975), A.B. Смоляк и З.П. Соколова (1981). A.B. Смоляк (1984; 1986) выделила двустороннюю тенденцию эволюции верований и ритуалов, которые, с одной стороны, трансформировались, с другой — продолжали существовать, несмотря на влияние славянской культуры;

- проблему типологии элементов духовной культуры, ставшей новым направлением второго этапа, исследовал коллектив «Историко-этнографического атласа Сибири» (1961). Методика атласа заложила основу дальнейшей классификации верований, ритуалов, культовой скульптуры в трудах И.С. Гурвича (1978), Т.Ю. Сем (1984) и Т.А. Кубановой (1992).

В целом исследователи второго этапа продолжили традицию, начатую их предшественниками, рассмотрели не изученные ранее проблемы духовной культуры коренных народов. Главным, на взгляд автора, является их вывод о живучести верований и ритуалов, несмотря на инокультурные влияния.

Третий этап. Труды ученых современного историографического этапа, с середины 1990-х гг. по настоящее время, выделены на основе исчезновения марксистской идеологии из науки, вследствие чего появляются новые концепции освещения роли традиционной духовной культуры: на первый план выходит этническая культура по сравнению с прежними общественно-историческими и классовыми приоритетами, с другой стороны, наблюдается сложность в области методологии науки, связанная с невозможностью синтеза современных методов исторического познания (Ковальченко, 1995). Работы третьего этапа созданы и создаются в основном представителями дальневосточной этнографической школы.

Начало третьего этапа (как и второго) связано с исследованиями проблем медвежьего праздника, но современные ученые пытаются решить проблему генезиса этого института духовной культуры: П.Я. Гонтмахер (1996); А.Ф. Старцев (1997);. З.П. Соколова (2002) и др. Сократились исследования амурского шаманства, что связано, скорее всего, с исчезновением его обрядовой стороны. На основе изучения анимистических воззрений, бьгговых ритуалов, фольклора, народных знаний и космологии исследуются этнокультурные контакты народов региона: Н.Б. Киле (1996); П.Я. Гонтмахер (2003); C.B. Березницкий (2000); А.Ф. Старцев (2002; 2004). В разряд особых исследований следует выделить комплексное изучение В.В. Подмаскиным (1998; 2002; 2003) рациональных и иррациональных аспектов народных знаний, выявившее общие элементы аниматических и анимистических представлений, верований о священных животных, шаманских способах лечения; исследование Е.В. Шаныниной (2000), которая в сравнительно-историческом плане рассмотрела мифологические представления коренных народов об образовании земли и людей; работу С.Н. Скоринова (2004) в комплексе исследовавшего проблему мифологии и обрядовой культуры нивхов.

В области выявления этнокультурных компонентов следует отметить труды Н.В. Кочешкова (1995; 1997; 2000; 2001), который выделил в

шаманском облачении и атрибутах коренных народов Нижнего Амура тунгусский пласт культуры; Т.В. Мельниковой (1999; 2001; 2003), показавшей изменение нанайского погребального костюма в XX в. и влияние элементов китайской культуры; работы диссертанта (1996; 1998; 1999; 2000; 2002-2004), исследовавшего влияние мировых религий на комплекс традиционных верований коренных народов региона, традиционные и современные верования о культовых природных объектах, таежном великане и вредоносных существах.

В области исследования проблем типологии коллектив дальневосточных этнографов разработал аспекты классификации духовной культуры коренных народов региона, показал традиционное и современное состояние верований, ритуалов, праздников, ритуальной скульптуры (Типология культуры, 2003). Перспективным направлением следует считать коллективную работу дальневосточных этнографов, впервые осветивших проблемы трансформации комплекса духовной культуры дальневосточных эвенков (Тураев, 2004; Березницкий, 2004).

Автор данного исследования на протяжении 1993-2004 гг. разрабатывал проблему сущности комплекса верований, ритуалов и праздников коренных народов юга Дальнего Востока, заострял внимание на выявлении этнокультурных компонентов, трансформации

мировоззренческого комплекса.

Таким образом, выявляется кардинальное изменение отношения к предмету исследования - верованиям и ритуалам. Если в начале первого этапа исследователи относились к духовной культуре коренных народов как к более простой в стадиальном плане, ка втором этапе — как к классово чуждой, то на протяжении третьего этапа верования и ритуалы рассматриваются как необходимая часть культуры. Следует отметить разную степень изученности верований и культов коренных народов региона: хорошо изучены анимистические, космогонические и космологические представления, погребально-поминальные ритуалы, отдельные аспекты

шаманства и атрибуты, промысловые культы, элементы медвежьего культа и праздника. Гораздо меньше внимания уделено разработке сущности и функций мифического таежного великана, культам огня, близнецов и магии, многое еще предстоит решить в отношении культурного воздействия маньчжуров, китайцев, корейцев и славян на мировоззрение и ритуалы коренных народов региона. В опубликованных трудах привлекались лишь отдельные аспекты мировоззрения, духовной и обрядовой культуры народов региона, поэтому предлагаемое исследование будет первой: попыткой комплексного решения вопроса.

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложений с иллюстрациями, текстами, таблицами терминов, списком информантов. Данная структура позволяет наиболее оптимально решать поставленные цель и задачи: показать сущность традиционного комплекса, его этнокультурные компоненты, трансформацию и современное состояние.

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновывается актуальность проблемы, ставятся цель и задачи, определяются хронологические и территориальные рамки, освещаются методы сбора и анализа материала, методология исследования, обосновываются новизна, практическая значимость и структура исследования, анализируется источниковая база и степень изученности темы.

В первой главе «Сущность и структура традиционного комплекса верований и ритуалов коренных народов юга Дальнего Востока» анализируются традиционный комплекс мировоззрения народов региона, их культы, ритуалы и праздники, выявляются всеобщие мировоззренческие категории, аборигенные и тунгусские компоненты верований, ритуалов, культов и шаманства. Для классификации верований и обрядов использован разработанный С. А. Токаревым (1979) исторический и структурно-функциональный метод, анализ социальной среды как основы верований.

В .первом параграфе «Сущность аниматических и анимистических верований» исследуются космогонические и космологические представления, анализ которых выявляет наличие широко распространенных у многих этносов мира мировоззренческих категорий, относящихся к древним пластам культуры, и поэтому, на взгляд автора, к ним можно отнести и аборигенный пласт. Возникновение этих категорий происходило за счет конвергентных причин.

Анализ некоторых космологических представлений показывает определенное влияние тунгусской культуры, связанной с образом лося-земли. Коренные народы сохраняли во второй половине XIX в. и первой половине XX в. архаичные аниматические и антропоморфные воззрения. В целом народы обладали комплексом представлений о жизненной сущности человека и всех природных объектов.

Анализ верований о душе человека освещает сложный комплекс представлений, который классифицируется в хронологическом плане: в числе наиболее древних воззрений находятся представления о сущности человеческой крови, дыхания как носителей жизненной силы, остатки представлений о парциальных душах, расположенных чаще всего в голове, сердце, внутренних органах. Представления о душах и духах позволяют выявить этнокультурные контакты на этническом и межэтническом уровнях и этнические особенности.

Схема «распределения» душ умерших людей зависела от вида смерти: как правило, в родовой загробный мир отправляется лишь душа человека, умершего по старости; души утонувших и сгоревших людей отправляются в загробные миры хозяев этих стихий. Отдельные представления о душе показывают влияние тунгусской культуры. У народов региона имеются как однокоренные термины для обозначения души, так и различные, что косвенно может свидетельствовать о включении иноэтнических элементов. Согласно традиционным представлениям человек обладал несколькими бессмертными душами, одна из которых отправлялась в загробный мир,

чтобы после цепи перевоплощений внедриться в женщину-сородича, для чего душу снабжали всем необходимым для путешествия и жизни в другом

мире. Некоторое время после смерти душа человека находилась на земле, в

»

предзагробном мире, вселялась в ритуальные предметы и надгробия. Наблюдается трансформация верований о количестве человеческих душ — от нескольких к одной.

Во втором параграфе «Ритуалы жизненного цикла» рассмотрены родильные и свадебные, погребальные и поминальные ритуалы. Выделены аспекты, показывающие этнокультурные контакты, включение этнических компонентов, зерования, стадиально сходные с представлениями народов мира. Комплекс родильной обрядности народов региона подразделен на три этапа: предродозые запреты и ритуалы; родильные и послеродовые ритуалы.

Амурский социум беспокоился о своем воспроизводстве, и забота о беременной выражалась в двух ракурсах: рациональном и магическом. В своей основе они были схожи у всех этносов, отдельные ритуалы имеют всеобщий характер; можно отметить особенности и взаимовлияния.

Самыми неполными язляются материалы, связанные с культом близнецов, что, скорее всего, основано на их древности. Можно выделить несколько общих аспектов: рождение близнецов считалось необычным явлением в жизни всего коллектива и связывалось со сверхъестественными существами, чаще всего духами животных предков, добрых и вредоносных, чем впоследствии и определялся статус близнецов и их влияние на сородичей. В обществе некоторых подразделений нивхов образ близнецов был отрицательным, что является отличием от амурского комплекса в целом.

Материалы о традиционных и современных погребальных и поминальных ритуалах коренных народов региона — приметы смерти, верования о послесмертном состоянии души, погребальные ритуалы и способы захоронения, анализ надгробной скульптуры — позволяют сделать выводы для исследования этнокультурного взаимодействия. Некоторые из

примет смерти известны в культуре многих этносов: сны, болотные огни, предчувствия, птицы-вестники.

Погребальная обрядность тунгусо-маньчжуров и нивхов в традиционном обществе различалась. Верования и ритуалы, связанные со смертью, погребением, поминками и трауром, подразделены на несколько этапов: поведение домочадцев в момент смерти и непосредственно сразу же после нее; обряжение умершего и снабжение атрибутами; изготовление гроба, способы погребения и формы надгробной скульптуры, проведение поминок и траурные действия. Способы погребения и атрибутика в традиционной культуре зависели от возраста человека, пола, социального положения и вида смерти: открытое погребение — установка гроба на пнях, на свайных помостах, на деревьях, под навесами, оставление трупов в пораженных эпидемией стойбищах, подземное погребение в долбленых и дощатых гробах, в гробах из старых лодок, кремация покойных, кенотафы с куклой вместо тела. Распространение однотипной надмогильной скульптуры у народов Амура, Сахалина и Восточной Азии имеет скорее генетические корни, чем конвергентные.

В целом анимистические верования народов региона являются общими в своей основе — хозяева не позволяли человеку добывать больше, чем необходимо для жизни. Отдельные аспекты верований позволяют говорить о заимствовании некоторых элементов одним этносом у другого. Отдельные представления о хозяевах могли входить в комплекс аборигенного мировоззрения. Образ амба является уникальным элементом нижнеамурского пантеона злых духов. Анализ терминологии выявляет территориальное наименование злых существ у нивхов. Охранительные ритуалы по защите жизни и души ребенка сходны у всех народов региона, что связано с общечеловеческими обрядами отношения родителей к детям. Этнокультурные параллели видны не только у народов со сходной культурой и языком, но и между китайцами и нивхами.

Важное место в традиционном комплексе занимают верования и ритуалы, связанные с мифическими человекоподобными великанами и карликами. Многие элементы этих воззрений имеют специфические черты, которые, возможно, позволят определить их как аборигенный пласт культуры: великаны мужского и женского рода, похищающие людей, чтобы жить с ними или обращать в существ, подобных себе, но могущие даровать пожизненную промысловую удачу, связанную с древними культами плодородия, вагинальными и фаллическими культами. Образ великана сохраняется в верованиях коренных народов: пожилые женщины, рассказывают о великане с восхищением, старики со смехом и вплетают в повествования элементы современной жизни. Верования нанайцев о мифическом великане отличаются приоритетом значения образа существа в рыбной ловле. Связующим звеном в верованиях о великанах и карликах служат представления об одноногих великанах, о таежных остроголовых существах, живущих в норах. В целом это уникальный комплекс верований нижнеамурских этносов о мифическом горном великане, приносящем беду и промысловую удачу. Сунгарийские нанайцы хэджэ, испытавшие сильное влияние китайской культуры, в настоящее время имеют сходные верования и однокоренное название для подобного великана.

В третьем параграфе «Промысловые ритуалы, культы животных и скал» анализируются верования и ритуалы, связанные с промыслами, почитанием священных животных и природных культовых объектов. Охотничий, рыболовный, морской зверобойный промыслы и оленеводство вместе с собирательством дикоросов и морепродуктов бьши главным источником пищи, основой существования. Для того чтобы заручиться надеждой на удачный промысел, охотник совершал жертвоприношение хозяевам по принципу взаимодарения с использованием ритуальной скульптуры и просил помощи, устраивались семейные моления. В особо сложных случаях промысловой неудачи обращались за помощью к шаману. Большая часть воззрений и промысловых культов связана с верой в

существование душ и духов и классифицируется на: жертвоприношение , добрым духам для получения удачи в таежной охоте; жертвоприношение для добычи конкретного животного; жертвоприношение перед началом морского зверобойного промысла; для успеха в морском и речном рыболовстве, оленеводстве; угощение священных скал и утесов по пути на промысел.

В основных чертах эти промысловые ритуалы были схожи у всех коренных народов Амура, но существовали и этнические различия в тех или иных аспектах. Особняком в промысловой культовой практике стоят жертвоприношения таежному мифическому великану и карлику.

3 традиционной культуре народов региона существовали примерно одинаковые зерования и ритуалы по отношению к косатке как священному предку людей. В первую очередь такие представления были характерны для прибрежных групп, но постепенно распространились на весь этнический массив. Культ нерпы наиболее раззит у нивхов, хотя его нельзя назвать общенивхским, так как у разных территориальных групп имеются свои особенности. У материковых групп коренных народоз нерпа не считалась священным животным, но возможно, хунгарийские орочи, низовские негидальцы, сахалинские эвенки заимствовали отдельные элементы культа нерпы у нивхов, а нивхи — отдельные тунгусо-маньчжурские термины для обозначения жертвоприношений.

Образ тигра в промысловых верованиях и ритуалах может соответстзозать аборигенному компоненту культуры. Мифологические представления о тигре как священном первопредке людей имеют много этнокультурных параллелей с подобными ззглядами этносов Восточной Азии. Анализ культа тигра показывает различную степень почитания в территориальных группах одного этноса или у отдельных этносов, некоторые названия тигра имеют сходство с китайскими.

В традиционной культуре коренных народов зафиксировано много родовых преданий о происхождении от тигра, со временем ставших

общеэтническими. В целом на обширной территории верования о тигре как священном предке имеют типологическое сходство. Некоторые сюжеты носят заимствованный характер (в основном из культуры тунгусо-маньчжуров .в культуру нивхов). Предания о тигре и леопарде наиболее распространены среди удэгейцев, что соответствует их характеристике охотничьего этноса по сравнению с другими народами региона.

В отношении культа медведя задачей автора являлось не столько восстановление порядка почитания зверя и проведения праздника, сколько выявление тех элементов, которые позволяют вычленить этнокультурные компоненты, элементы взаимовлияния к заимствования, трансформацию культа в ходе культурной динамики и под влиянием иноэтнической культуры. Многие аспекты культа медведя имеют древний характер, соответствующий воззрениям многих охотничьих этносов мира.

У народов Амура имеется две основных традиции обозначения медведя — в значение «старик», «дедушка» и в значении «зверь». Сохраняются верования о ритуале кровной мести сверхъестественному предку, что может быть отголоском культуры архаического общества, возможного культа предков. Сценарий медвежьего праздника хорошо описан в этнографической литературе, имел общую основу, но у каждого отдельного этноса и некоторых территориальных групп одного народа были свои особенности.

Определяющими моментами для исследования этнических компонентов этого пласта культуры можно считать названия медведя и медвежьего праздника, ритуалы игры на музыкальном бревне, его название и конструкция, устройство сруба. Общими по сюжету были мифы о том, как «первая» женщина вступила в брак с медведем, от которого и произошли люди, как медведи научили людей порядку праздника. У нивхов выделяются мифологические представления о хозяйке медведей, от которых, как от ее детей, произошли нивхи. Можно сделать вывод о генетическом сходстве некоторых элементов верований тунгусов и народов Амура, тунгусо-маньчжуров и нивхов, что, скорее всего, можно объяснить историко-

культурными причинами. Медвежьи праздники не проводятся с бывшей периодичностью уже около пятидесяти лет, но мифологические представления продолжают свою межпоколенную трансмиссию.

Исполняются ритуалы угощения отдельных скал, утесоб, перевалов, сопок для получения удачи и защиты от неблагоприятных погодных и дорожных условий в таежной и морской охоте и рыбной ловле, оленеводстве. Выявляется возможность типологического подразделения верований и ритуалов в соответствии с объектностью назначения жертвоприношений и совершения различных культов. Вырисовывается достаточно общая картина ритуалов, тесно связанных с промысловой культурой, но заметны территориальные и этнические различия. Отдельные вопросы, связанные с культом священных животных, продолжают оставаться дискуссионными.

В четвертом параграфе «Комплекс шаманского мировоззрения и ритуалов» исследуется шаманское мировоззрение и ритуалы коренных народов региона, анализ которых позволяет сделать выводы об общемировоззренческих категориях, аборигенном и тунгусском пластах, заимствованиях и инновациях. Все материалы, связанные с шаманством, классифицированы: это способы получения шаманского дара; верования о шаманских духах-покровителях и помощниках; костюм и атрибутика; камлания и праздник. Становление института шаманства связывается с культурой тунгусов и маньчжуров. Уровень шаманства как духовного стержня традиционного общества был разным у отдельных этносов: у нивхов шаманство менее развито.

Принято выделять три основных этапа в становлении шамана: избрание неофита духами, посвящение в шаманы опытным шаманом, оживление бубна и атрибутов (Новик, 1984). Для амурского шаманства можно с достаточной определенностью говорить лишь о первых двух этапах. Наиболее распространенной считается концепция о том, что шаманство передается по наследству (Василевич, 1969). Л.Я. Штернберг (1936) на материалах нанайского шаманства разработал концепцию сексуального получения дара

от возлюбленного духа, которую в целом не отрицал С.М. Широкогоров (1935) и подтвердили В .К. Арсеньев и А.Ф. Старцев (1998) у удэгейцев, Б.А. Куфтин — у орочей, а также М. Хоппал в комплексе сибирского шаманства (1994). На взгляд автора, концепция сексуального получения шаманского дара имеет все основания для существования, несмотря на то, что A.B. Смоляк не нашла подтверждения этого среди своих информантов в 1940-50-х гг., когда институт шаманства народов Амура значительно трансформировался. Можно выделить общую основу шаманского становления, по которой люди могли стать шаманами исключительно по призыву духов.

Проследить сложный процесс этнокультурных взаимодействий в определенной мере позволяет анализ шаманской ритуальной скульптуры, иконографии, амулетов и атрибутов. В частности, шаманская юбка и материал для ее изготовления, с одной стороны, связаны с морским и таежным мирами; с другой - анализ позволяет проследить процесс этнокультурного взаимодействия между нивхами и тунгусо-маньчжурами. Установка шаманского дерева, скорее всего, является тунгусской традицией, о чем говорит термин и порода дерева — лиственница, которая в основном произрастает в северной части Евразии. Сходный образ шаманского дерева у амурских и мирового у индийских народов можно объяснить типологическим явлением.

Камлания амурских шаманов представляют следующую структуру: камлание для излечения больного, для поиска украденной души, для получения промысловой удачи, для похищения зародыша души человека и поиска вещей, камлание в разные миры для отправления души покойного в загробный • мир и для очищения стойбища от злых духов (шаманский праздник). Анализ этого праздника показывает, что он является важным источником для исследования этнокультурных контактов между народами и их этнической истории. Ритуал устраивался чаще всего весной, с началом активного таяния снега и освобождения рек ото льда. По мнению В.В.

Подмаскина (1991), древней основой этого праздника было весеннее пробуждение природы. Очевидно, шаманы заимствовали это и стали использовать в своих целях с привлечением большого количества сородичей. До сих пор нет единого мнения по поводу автохтонности ритуала. И.А. Лопатин (1922) предполагал, что праздник устраивался не только народами Амура, но также эвенками и маньчжурами, A.B. Смоляк (1991) считает, что праздник имеет аборигенные корни. Подобный ритуал совершали корейские шаманы, что показывает стадиальные этнокультурные параллели, а возможно, и контакты.

Осмысление сущности и функций' шаманов (получение дара посредством сверхъестественной сексуальной связи с духами; роль шамана как защитника, целителя социума, хранителя культурных канонов) показывает, что у каждого рода была своя дорога в загробный мир, проводы в него происходили не сразу после смерти, а чаще всего через год. До сих пор дискуссионным остается вопрос о местопребывании души умершего человека относительно скульптуры паня / панё и мугдэ. Скорее всего, мугдэ является тунгусским компонентом в культуре амурских этносов. Сама идея об отправке шаманом души покойного в потусторонний мир, возможно является более распространенным верованием, а не исключительно тунгусским, как полагала Г.М; Василевич. К этногенетическим выводам может привести анализ образа животных, используемых шаманом для отправки души в иной мир.

Для комплекса верований и ритуалов характерно антропоморфное восприятие природы и достаточное количество верований о душах и духах; заметно влияние тунгусского пласта культуры на представления орочей и удэгейцев в результате возможного этнокультурного воздействия. Этнокультурные контакты тунгусо-маньчжуров и нивхов просматриваются на параллельных сюжетах космологических представлений о строении Вселенной, загробного мира, наказании духами людей за рассказ о пребывании в нем. Древний культ священных скал, усложненный

переплетением разных в хронологическом и функциональном планах верований, по сравнению с другими формами мировоззрения продолжается и в конце XX в. Священные деревья почитались в рамках семейных и промысловых ритуалов, но космологических представлений о деревьях, символизирующих мировые, в конце XX столетия не зафиксировано.

Можно отметить изменения механизма и атрибуции жертвенных ритуалов: в традиционном комплексе угощать хозяев нужно лишь тем, чего не было в подвластных им владениях; в XX в. это правило постепенно утратилось, что связано с эволюционными процессами и этнокультурными воздействиями. Промысловые ритуалы имеют несколько причин происхождения: общецивилизационный уровень развития древних форм воззрений, общие географические условия, изменения в системе верований и ритуалов, связанные с действием этнических процессов и этнокультурных связей между этносами, родовыми и территориальными группами. Культ священных животных — косатки, тигра, медведя — является этнокультурным идентификатором, несмотря на нерешенные проблемы, связанные в первую очередь с генезисом медвежьего праздника.

Таким образом, материалы первой главы показали, что традиционные верования и ритуалы коренных народов юга Дальнего Востока объединены во взаимосвязанный комплекс, современные же воззрения и культы представляют собой лишь отдельные аспекты духовной культуры. В результате отмеченных трансформаций XX в. мировоззренческий и ритуальный комплекс в сфере жизненного цикла перестал существовать, сохраняясь лишь в виде отдельных элементов.

Вторая глава «Трансформация мировоззрения, ритуалов и праздников коренных народов под влиянием восточно-азиатской и славянской культуры» посвящена сравнительно-историческому анализу трансформационного влияния культуры маньчжуров, китайцев и славян на верования и обрядовую культуру народов региона. В первом параграфе «Восточно-азиатские компоненты анимистических воззрений» обобщены сведения о драконе и

драконообразных существах, играющих большую роль в космологии, верованиях, ритуалах и культах, шаманстве. Анализ их сущности и функций позволяет сделать вывод об их автохтонном происхождении и о некоторых заимствованных культурных компонентах. Образ существ полифункционален и самодостаточен для традиционной культуры, представления могли возникнуть на местной почве, так как народы региона в качестве сравнения с драконом приводят образы змей, ящериц, гусениц, одни и те же существа могли быть и карликами и великанами. Местный характер имеет образ водных драконообразных существ, связанный с обеспечением хорошей погоды для промысла, и охранителями рек и озер; вредоносную природу существ люди могли объяснить виной кого-либо из сородичей. К разряду заимствований можно отнести верования о хозяевах слоев верхнего мира, проникшие в представления нанайцев, удэгейцев, ульчей и орочей в результате этнокультурных контактов с маньчжурами. Исчезновение почитания отдельных скал связано с культурной динамикой, уходом из жизни носителей культовых знаний и т.п. Однако большая часть священных скал перестала почитаться в результате этнических процессов, этнокультурного славянского воздействия, насильственного переселения отдельных групп этносов.

Второй параграф «Трансформация семейных ритуалов» посвящен анализу анимистических верований, изменению родильной, свадебной и погребальной обрядности. Исследования .показывают наличие у некоторых информантов китайской концепции о множественности душ. Трансформация традиционной родильной обрядности и ритуалов имянаречения коренных народов региона под влиянием славянской культуры связана с изменением образа жизни, со здравоохранительными мероприятиями советской власти. В области свадебной обрядности коренных народов отмечается, что в довоенное время. традиционных свадебных торжеств они не устраивали, а к новой советски. свадебной обрядности не пришли. Впоследствии этническая свадьба отличалась от

русской только лишь диетическими особенностями блюд, из свадебных ритуалов исчезла мировоззренческая основа почитания домашних охранителей.

Трансформация комплекса погребальных и поминальных обрядов произошла в основном в результате заимствования ряда элементов культуры соседних народов и славян. Современные погребальные и поминальные ритуалы сходны со славянскими, наблюдается своеобразный сплав этнических и иноэтнических культурных элементов. Значительную трансформацию традиционных погребальных ритуалов- показывает анализ современных кладбищ коренных народов. Некоторые ритуалы и атрибутика ульчей сходны с подобными у корейцев, китайцев и японцев. На широком географическом ареале распространен однотипный надгробный памятник, сходство которого обнаруживается как во внешнем виде, так и в функциональном назначении: вместилище души покойного, ритуальный предмет для общения родственников с душой умершего человека, «посредник» для угощения души покойного табаком и почитания предков. Распространение надгробия показывает влияние тунгусо-маньчжуров на нивхов и сахалинских айнов. Современная погребально-поминальная обрядность коренных народов региона характеризуется несколькими основными показателями. За исключением отдельных случаев у нивхов остальные народы хоронят своих покойных в земле, в деревянных гробах, в качестве надгробий применяют стандартные памятники, огораживают могилы. Вместе с русскими соседями посещают могилы родственников на 9 и 40-й день, через год и каждый раз в Родительский день. Сохраняются элементы традиционной погребальной обрядности: повреждение вещей покойного, угощение покойного едой и табаком и т.п.

В третьем параграфе «Трансформация шаманских верований и ритуалов» выявляется определенное количество заимствованных элементов шаманства у китайцев, маньчжуров, корейцев и монголов. Некоторые культурные элементы народы региона заимствовали в результате

наблюдения (например, деревянную стенку для защиты жилшвд шамана от злых духов). Определенное количество элементов культуры китайцев и маньчжуров было заимствовано нанайцами в происхождении и распространении общенанайского шаманского культа Хэри Mana (Козьминский, 1927; Липский, 1966). Среди атрибутики орочских шаманов зафиксирована деревянная скульптура в шапке монгольского типа, являющейся отражением этнокультурного влияния монголов, хотя возможен и более поздний вариант проникновения головного убора монгольской формы посредством маньчжуров. У всех амурских шаманов была широко распространена ритуальная маньчжурская и китайская иконография.

Уничтожение шаманов во время массовых репрессий 1930-х гг. также является одним из печальных показателей этнической интеграции славянского и коренного населения. Шаманы, как истинные носители традиционной культуры своего народа, выступали против нововведений, против обучения детей в школах, против вступления в комсомол, то есть против самих устоев советской власти. Вместе с ними была уничтожена важная часть духовной жизни и мировоззрения.

Анализ материалов четвертого параграфа «Изменение праздничного комплекса под влиянием восточно-азиатской культуры, славянской и советской обрядности» показывает, что в области праздничной обрядности выявляется этнокультурное влияние соседних земледельческих народов, особенно в праздновании китайского варианта Нового года: китайская иконография, атрибутика, курительные свечи и т.п. К выводам о возможном генетическом сходстве можно придти в результате анализа внешнего вида и конструктивных особенностей нанайских семейных погребальных сооружений, ульчского амбара для хранения атрибутов медвежьего праздника и синтоистских храмов. Можно отметить некоторые китайские компоненты в культе тигра, например китайское название орочской гробницы тигра.

Со второй четверти XX в. в культуру коренных народов постепенно вошли практически все праздники новой революционной и общегосударственной советской обрядности: День Советской Армии и Флота, Международный женский день, 1-е Мая как День международной солидарности трудящихся, День победы, празднование годовщин революции, День рыбака, День урожая, Проводы зимы, Новый год (в европейском варианте), праздник народов Севера и районные праздники. На основе анализа этих праздников можно осветить процесс межэтнического взаимодействия коренных народов с восточнославянскими этносами.

В результате этнических процессов в традиционную духовную культуру коренных народов региона проникли элементы буддизма, во многих верованиях и ритуалах обнаруживаются маньчжурские и китайские культурные компоненты. Нередко заимствованные элементы настолько прочно входили в культуру народов региона, что впоследствии уже не вычленялись ими самостоятельно как инородные, лишь некоторые представители этнической интеллигенции осознают, что имеются аспекты культуры восточноазиатских народов. В настоящее время в связи с изменившейся идеологической обстановкой можно отметить возрастающее желание коренных народов вспомнить о своем родстве с китайцами и маньчжурами; кроме верований это прослеживается и в современной культовой скульптуре.

Влияние славянской культуры оказалось более мощным, оно отразилось во всех формах верований и ритуалов коренного населения региона и действует до настоящего времени. Его результаты выявлялись на основе анализа влияния христианства на культуру народов региона, воздействия советской обрядности на комплекс семейных праздников, ритуалов жизненного цикла и коллективных праздников, включения элементов иноэтнической обрядности в духовную культуру и ритуалы. Православные миссионеры не смогли создать мощной системы религиозного обучения, лишь в некоторых населенных пунктах были миссионерские

школы. Традиционные верования, которые культивировались столетиями, оказались более живучими, при помощи христианских канонов коренные народы не могли объяснить многие вопросы своей духовной жизни, явления природы и общества. Воспринятые отдельные положения христианства причудливым образом наложились на традиционный комплекс верований и обрядовой практики.

После победы советской власти на Дальнем Востоке и за время ее существования влияние христианства на мировоззрение коренных народов практически прекратилось, так как первыми же декретами новая власть отделила государство и школу от церкви. Современное состояние христианизации коренных народов значительно отличается от процессов, происходивших во второй половине XIX - начале XX в.: миссионеры перешли от насильственным методов к уговорам, если прежде священники проводили политику государства, то сегодня российское правительство не обращает внимания на эти проблемы. В последние годы отдельные представители коренных народов, уставшие от безысходности и безработицы, стали обращаться в лоно христианской церкви, в их домах появляются христианские иконы, но, как и раньше, в верования включается лишь обрядовая сторона христианства. Их мировоззрение продолжает основываться на представлениях о живой природе, наполненной сверхъестественными существами, влияющими на жизнь отдельного человека и общества.

Таким образом, влияние славянской культуры отразилось во всех формах верований и ритуалов коренного населения региона: советской властью были упразднены древние культы священных животных — медведя и тигра; в результате этнических процессов перестал существовать медвежий праздник — самое крупное праздничное событие. Практически исчезли коллективные моления добрым духам с просьбами о благополучии, здоровье детей, коленопреклонения священным деревьям.

В третьей главе «Современные верования, ритуалы и праздники коренных народов» исследуются верования и ритуалы настоящего дня. В первом параграфе «Современные культовая практика, представления о мире, человеке и сверхъестественных существах» отмечается, что с начала 1990-х гг. у коренных народов началась и в настоящее время продолжается трансформация социалистической обрядности вместе с отмиранием норм советской морали и поведения: советские ритуалы и праздники, не основанные на глубинных верованиях, быстро ушли из комплекса коренных народов.

В современных верованиях и ритуалах народов региона сохранились остатки прежнего антропоморфного восприятия природы и достаточное количество верований о душах и духах. Многие аспекты аниматических представлений сходны со взглядами других этносов мира. По сравнению с другими формами мировоззрения сохранился от трансформаций культ отдельных скал, который продолжает свое существование и в настоящее время. Коренные народы хранят в памяти остатки древних пластов духовной культуры, связанных аспектами антропоморфизма, воззрениями многих народов мира об образовании Вселенной, ее структуре, отношениях людей со сверхъестественными силами и существами. Амурские эвенки отличаются от других народов региона менее сохранившимися шаманскими верованиями, что, возможно, связано с более ранним по сравнению с другими коренными народами Нижнего Амура проникновением христианских канонов в их культуру, жесткими мероприятия властей в советский период.

Анализ современных верований и ритуалов показывает явные консолидационные процессы, которые приводят к появлению общих черт в мировоззрении и ритуальной практике. Отдельные аспекты верований позволяют говорить о заимствовании некоторых элементов одним этносом у другого. Определенный пласт представлений о различных духах-хозяевах продолжает бытовать в культуре коренных народов. Сравнительный анализ отдельных представлений о духах-хозяевах позволяет включить эти взгляды

в разряд древних-представлений, которые вполне могли входить в систему мировоззрения аборигенного населения региона.

Во втором параграфе «Современная промысловая обрядность» отмечается, что современные верования народов региона сохраняют архаические сюжеты о получении охотничьего счастья, удачи и богатства. В сфере промысловых верований, ритуалов, оленеводства амурских эвенков наибольшее их количество сосредоточено вокруг образа священного оленя. В соотношении промысловых верований и ритуалов наблюдается та же общая тенденция, как и во всей духовной культуре: сохраняются лишь ритуалы почитания отдельных скал; культ нерпы, тигра, медведя представлен в основном лишь в верованиях, воспоминаниях без ритуальной практики. В качестве причин следует назвать изменение естественного хода жизни, смещение приоритетов и нежелание молодежи заниматься традиционными промыслами, мощное воздействие промышленной цивилизации на ландшафт, вырубка лесов, загрязнение окружающей среды и т.п.

В третьем параграфе «Аспекты современного шцманства» подчеркивается, что информанты чаще всего вспоминают случаи о проявлении сверхъестественных способностей шаманов и о репрессиях власти против них. Можно выявить лишь отдельные аспекты рассмотренных выше концепций о способах получения человеком шаманского дара. Наблюдается исчезновение комплекса амурского шаманства, сохранение достаточного количества верований о 'шаманах и их роли в обществе. В преданиях прослеживается идея о необходимости существования шаманства, положительная оценка деятельности шаманов, желание возродить этот пласт культуры. Если говорить о возможности возрождения института шаманства коренных народов, то это будет уже не шаманство в полном смысле этого понятия, так как слишком значительные перемены произошли. в мировоззрении и самосознании амурских этносов, в том числе и под влиянием иноэтнических культур.

В четвертом параграфе «Праздничная обрядность в конце XX века» освещаются остатки традиционных праздников: изредка проводят медвежьи праздники, имеюшие фольклорный характер, отдельные удэгейцы празднуют китайский Новый год, сохраняются элементы бывших торжественных праздников народов Севера, Дня оленевода, Дня рыбака и т.п. Однако эти мероприятия во многом сохраняют оттенок советских сценариев: торжественная часть, спортивная программа, торговля и банкет. Определенную надежду коренные народы возлагают на возрождение традиционных ритуалов, связанных с возникшими в последние годы национально-родовыми, промысловыми общинами. В современной праздничной обрядности сохранились лишь некоторые праздники традиционного комплекса: если медвежий праздник хотя бы • изредка проводился на протяжении второй половины XX в., то шаманский праздник не совершается уже более 40 лет. Таким образом, в настоящее время коренные регионы сохраняют лишь отдельные, практически не связанные между собой верования и ритуалы. Исчезновение 'культов и обрядов разрушило традиционный мировоззренческий комплекс. Традиционные культы медведя и близнецов были взаимосвязаны и взаимообусловлены. Можно высказать предположение о связи культа близнецов с возможно существовавшим ранее культом предков.

Определенная часть амурских этносов, обеспокоенная негативным состоянием родной духовной культуры, пытается возрождать традиционные обряды, былую духовность и верования. Эта деятельность прослеживается как в ритуалах жизненного цикла, так и в промысловой обрядности. На основе общечеловеческого мировоззренческого механизма в культуре каждого этноса существует историческая память, культурные стереотипы, этнический менталитет, которые образуют самоорганизующуюся систему, аккумулирующую коллективный опыт, обыденное сознание и мировоззрение.

Заключение содержит выводы о сущности традиционного комплекса верований и ритуалов, его трансформации и современного состояния, который обладал рядом всеобщих категорий, самобытных черт и иноэтнических аспектов. Наиболее важными были промысловые ритуалы, органично входившие в общую систему . жизнеобеспечения. Мировоззренческий и культовый комплекс коренных народов соответствовал хозяйственно-культурному типу собирателей, рыболовов, охотников, морских зверобоев и оленеводов. Важную роль играли верования и ритуалы, связанные с жизненным циклом отдельного, человека и социума в целом. Для традиционной праздничной обрядности были характерны медвежий праздник и шаманский ритуал очищения сггойбищ, празднование Нового года по лунному календарю, содержащее китайские культурные элементы.

Традиционный комплекс верований и ритуалов играл важную роль в механизме адаптации к окружающей природе и в процессе межэтнических взаимодействий. Традиционное общество было жизнедеятельно и способно к самовоспроизводству, так как в его основе находилось представление о живом мире и сверхъестественных силах, которые, следили за соблюдением законов бытия.

Современное состояние духовной культуры народов региона можно охарактеризовать двумя основными моментами: с одной стороны, продолжается процесс исчезновения отдельных ритуалов, с другой — можно отметить начавшийся в конце XX в. процесс роста этнического самосознания, возрождения отдельных верований и культов. В этом отношении возможны дальнейшие исследования.

В результате анализа выявлены архаические, типологически сходные элементы космогонических, космологических и анимистических воззрений и возможные аборигенные аспекты (специальный шаманский костюм для камлания в водный мир), тунгусские (погребения на помостах, шаманские столбы скульптура, образ высшей силы, на который наслоились маньчжурские верования); нижнеамурский комплекс таежного великана,

связанный с промысловыми культами, эротическими аспектами и космогонией; заимствованные восточно-азиатские компоненты верований и ритуалов, связанных с культовыми объектами, шаманством и космологией. Комплекс верований и ритуалов играл важную роль в выживании социума в процессе межэтнических взаимодействий со славянской цивилизацией.

Выявлено общемировое воздействие культуры в виде христианизации, которая прежде проводилась насильственными методами, сегодня люди идут в церковь сами, но, как и прежде, не воспринимают все вероучение, продолжая почитать своих хозяев; в результате воздействия революционных и общественных праздников в ритуалах жизненного цикла народов выявлено забвение ритуальной практики и остатки верований.

В настоящее время традиционного комплекса верований и ритуалов нет, есть лишь отдельные аспекты, что связано с естественным ходом жизни и процессами конструктивной, деструктивной и стагнационной (Козырьков, 2003) трансформации. В результате' • конструктивной трансформации произошло появление верований о всенанайском божествt Хэри Mana, синкретические культы мео, промысловые ритуалы в честь проводника охотника Лаобату, современная культовая скульптура. Деструктивная трансформация привела к исчезновению культа близнецов, многочисленных табу, традиционных погребальных ритуалов, института шаманства в целом, имеются попытки возрождения медвежьего праздника и шаманских ритуалов. В стагнационной трансформации наблюдается внешнее изменение промысловых ритуалов, обрядов почитания хозяина огня, верований о таежном великане, без утраты основ традиционного мировоззрения. В последние десятилетия происходит стирание различий в ритуалах и праздниках, существовавших у территориальных групп, разный уровень сохранности верований у городского и сельского населения. Ритуалы, основанные на традиционных верованиях, постепенно вместе с .этническим самосознанием,' начинают возрождаться, но уже на ином мировоззренческом

уровне. Изучение этих процессов XXI в. является перспективным в рамках специального исследования.

Содержание диссертации изложено автором в 94 работах (общий объем более 100 пл.) основные из которых перечислены ниже.

Авторские монографии

1. Березницкий C.B. Мифология и верования орочей. — СПб. : Петербургское востоковедение, 1999.-208 с. (13 п.л.).

2. Березницкий C.B. Этнические компоненты верований и ритуалов коренных народов амуро-сахалинского региона. — Владивосток : Дальнаука, 2003. - 486 с. (39,65 пл.).

Коллективные работы

1. Березницкий C.B., Бурыкин A.A., Тураев В.А. Верования и обряды // История и культура эвенов : ист.-этногр. очерки / отв. ред. В.А. Тураев. — СПб. : Наука, 1997. - С. 111-125. (1,41 п.л.; авт. текст 0,47 п.л.).

2. Березницкий C.B. Верования, обряды, обычаи и праздники // История и культура орочей : ист.-этногр. очерки / отв. ред. В.А. Тураев. — СПб. : Наука, 2001. - С. 77-103. (2,36 пл.).

3. Березницкий C.B., Гаер Е.А. Бытовые обряды и обычаи // История и культура нанайцев : ист.-этногр. очерки / отв. ред. В.А. Тураев. — СПб. : Наука, 2003. - С. 194-218. (2,08 пл.; авт. текст 1,04 пл.)

Статьи в журналах, рекомендованных ВАК

1. Березницкий C.B. Влияние мировых религий на мировоззрение аборигенов Дальнего Востока // Россия и АТР. — Владивосток. 1996. № 4. — С. 53-62. (0,8 пл.).

2. Березницкий C.B. Шаманский обряд благодарения духов // Россия и АТР. - Владивосток. 1997. № 2. - С. 120-130. (1 п. л.).

3. Березницкий C.B. Природные культовые объекты коренных народов Нижнего Амура // Вестник ДВО РАН. - Владивосток. - 1998. № 3. - С. 118-125. (0,66 пл.).

4. Березницкий C.B. Промысловые культы амурских народов и их этнокультурные контакты // Россия и АТР. — Владивосток. — 1998. № 4. — С. 23-31. (0,74 п. л.).

5. Березницкий C.B. Таежный великан в представлениях коренных народов Амура и Сахалина // Вестник ДВО РАН. — Владивосток. - 1999. № 4. — С. 87-94. (0,53 п. л.).

6. Березницкий C.B. Погребальные обряды коренных народов Нижнего Амура и Сахалина. К проблеме этнокультурных контактов и этнической истории // Россия и АТР. - Владивосток. - 2000. № 1. - С. 109-118. (0,84 п.л.).

7. Березницкий C.B. Семейная обрядность коренных народов Нижнего Амура и Сахалина // Россия и АТР. - Владивосток. - 2000. № 4. - С. 2392. (0,92 п.л.).

8. Березницкий C.B. Вредоносные существа в представлениях и ритуалах народов Амура и Сахалина // Вестник ДВО РАН. - Владивосток. - 2000. № 6.-С. 122-129.(0,81 п. л.).

9. Березницкий C.B. Этнокультурные контакты и изменения в культуре нивхов // Личность. Культура. Общество (Науч.-практ. журн. РАН. Ин-т социально-полит, исследований). М. - 2000. Т. 2.~ Вып. 3. - С. 86-104. (1,12 п.л.).

10. Bereznitsky S.V. Influence of world religions on the world outlook of the indigenes of the Far East // Дайджест Россия и ATP 1996-2000. Россия и АТР. - Владивосток. -2001. - С. 41-50. (0,64 п.л.).

Публикации

1. Березницкий C.B. Верования и обряды ульта (по материалам международной этнолингвистической экспедиции на о. Сахалин в июле-августе 1990 г.) // Ethnic Minorities in Sakhalin / ed. К. Murasaki. — Yokohama : Nat. Univ., 1993. -P. 129-157. (1,56 п.л.).

2. Березницкий C.B. Об этногенезе тунгусо-маньчжуров Дальнего Востока // Сибирь: Древние этносы и их культуры : сб. ст. / отв. ред. Л.Р. Павлинская. - СПб. : МАЭ РАН, 1996. - С. 146-164. (1,07 п.л.).

3. Березницкий C.B. Система верований, обрядов и культов негидальцев // Вопросы археологии, истории и этнологии Дальнего Востока : сб. ст. науч. конф. «Дальневосточная историческая наука на пороге XXI века: новые имена» / отв. ред. C.B. Березницкий, H.H. Крадин, О.В. Яншина. — Владивосток. 25-27 марта 1997 г. - Владивосток : ИИАЭ ДВО РАН, 1997. -С. 30-42. (0,7 п. л.).

4. Березницкий C.B. К вопросу о взаимодействии общества и природы в традиционной культуре коренных народов Приамурья и Сахалина // Проблемы региональной истории России : материалы Всерос. конф. по региональной истории, Липецк. 23-24 декабря 1996. Ч. 2. / отв. ред. Л.П. Катеринкина. - Липецк; Ин-т российской истории РАН, 1997. - С. 55-63. (0,5 п. л.).

5. Березницкий C.B. Трансформация религиозной системы коренного населения Приамурья и Сахалина под влиянием контактов с соседними и пришлыми народами (XIX-XX вв.) // Взаимоотношения народов России, Сибири и стран Востока: история и современность : докл. Второй междунар. науч.-практ. конф.

11-14 августа 1997 г. Кн. I / отв. ред. Н.Е. Кутищев. - Москва; Иркутск; Тэгу : Иркутский гос. пед. ун-т, 1997. - С. 281-287. (0,4 п. л.).

6. Березницкий C.B. К вопросу о реконструкции этнокультурных связей и некоторых сходных аспектах духовной культуры коренных народов Северной Америки и Дальнего Востока // Историко-культурные связи между коренным населением Тихоокеанского побережья Северо-западной Америки и Северо-восточной Азии: К 100-летию Джезуповской СевероТихоокеанской экспедиции : материалы междунар. науч. конф. / под. ред. А.Р. Артемьева. - Владивосток : ИИАЭ ДВО РАН, 1998. - С. 245-254. (0,76

П.Л.).

7. Березницкий C.B. Этнокультурные контакты коренных народов Нижнего Амура и Сахалина (по материалам изучения шаманства и культа животных) // Сибирь в панораме тысячелетий : материалы междунар. симпозиума. В 2 т. / отв. ред. И.Н. Гемуев. - Новосибирск : ИАЭ СО РАН, 1998. Т.2. - С.72-79. (0,46 п. л.).

8. Березницкий C.B. Сходные понятия о душе в индийской философии и духовной культуре коренных народов Амура (по материалам Шри Ауробиндо) // Проблемы сознания в трудах индийских философов и современные аспекты человеческой деятельности : сб. тр. междунар. симпозиума. Владивосток. 6-8 октября 1997 г. / пред. ред. кол. В.И. Курилов. - Владивосток : Изд-во ДВГУ, 1998. - С. 58-61. (0,4 п. л.).

9. Березницкий C.B. Верования и обряды эвенов // Этнокультурные процессы и общественное сознание у народов Дальнего Востока (XVII-XX века) : сб. тр. / отв. ред. В.А. Тураев. - Владивосток : Дальнаука, 1998. - С. 131-141.(0,7 пл.).

10. Березницкий C.B. Н.К. Бошняк -. один из первых отечественных исследователей духовной культуры коренных народов Нижнего Амура и Амгуни // Русские первопроходцы на Дальнем Востока в XVII-XIX вв. : ист.-этногр. исследования / под. ред. А.Р. Артемьева. - Владивосток : ИИАЭ ДВО РАН, 1998. Т. 3. - С. 189-202. (0,8 пл.).

11. Березницкий C.B. Этапы освоения русскими Приамурья и Сахалина (XVII-XIX вв.) // Народы Сибири в составе государства Российского (очерки этнической истории) / отв. ред. JI.P. Павлинская. — СПб. : Европейский Дом; МАЭ (Кунсткамера) РАН, 1999. - С. 332-358. (1,44 пл.).

12. Березницкий C.B. Верования и ритуалы аборигенов Нижнего Амура и Сахалина как источник для исследования этнокультурных контактов // Международные совместные исследования природных поселений малочисленных народов российского Дальнего Востока : сб. тр. / ed. Tsuyoshi Fujimoto. - Ниигата : Изд-во ун-та Ниигата, 2000. - С. 65-83. (1,55 пл.). (Рус., англ. и яп. яз.).

13. Березницкий C.B. Межэтнические отношения аборигенов Нижнего -Амура с народами Восточной Азии (на материалах верований и ритуалов) // Докл. междунар. науч. конф. «Восточная Азия — Санкт-Петербург — Европа: межцивилизационные контакты и перспективы экономического сотрудничества» / пред. ред. кол. Л.А. Вербицкая : СПбГУ., Восточный и Специальный Восточный факультеты. — СПб. : Фонд восточных культур, 2000.-С. 119-125. (0,3 пл.).

14. Березницкий C.B. Реконструкция этнокультурных связей коренных народов Нижнего Амура и Сахалина на основе изучения промысловых обрядов И Культурное наследие народов Сибири и Севера : материалы Четвертых сибирских чтений 12-14 октября 1998 г. Санкт-Петербург / отв. ред. Е.Г. Федорова. - СПб. : МАЭ РАН, 2000. - С. 119-122. (0,3 п.л.).

15. Березницкий C.B. Влияние верований и обрядов на формирование культуры традиционного общества коренных народов Приамурья и Сахалина // Обозрение результатов полевых и лабораторных исследований археологов и этнографов Сибири и Дальнего Востока в 1994—1996 гг. / отв. ред. А.П. Деревянко, В.Е. Ларичев. — Новосибирск : Изд-во ИАЭ СО РАН, 2000. - С. 201-204. (0,43 п.л.).

16. Березницкий C.B. Этнокультурное взаимовлияние народов Дальнего Востока России, Китая и Японии (по материалам верований и ритуалов) // Россия — Китай — Япония в Северо-Восточной Азии: проблемы регионального взаимодействия в XXI веке : материалы междунар. науч. конф. Владивосток 18-19 сентября 2000 г. / гл. ред. В.Л. Ларин. — Владивосток : ИИАЭ ДВО РАН, 2000. - С. 124-127. (0,3 п.л.).

17. Березницкий C.B. Трансформация традиционной системы жизнеобеспечения коренных народов Амура под влиянием этнокультурных контактов с иноэтническими цивилизациями // Традиционные системы жизнеобеспечения и региональная национальная политика. Вып. 1 / отв. ред. И.Н. Гемуев, А.Н. Садовой. - Новосибирск : Изд. ИАЭ СО РАН, 2000. - С. 14-20. (0,5 п.л.).

18. Березницкий C.B. Религиозные аспекты межэтнических контактов коренных народов Нижнего Амура и Сахалина // Исторический опыт освоения Дальнего Востока. Вып. 4. Этнические контакты : материалы междунар. науч. конф. «Региональная экономика и межэтнические контакты на Дальнем Востоке» / отв. ред. Д.П. Болотин, А.П. Забияко. - Благовещенск : АМГУ, 2001. - С. 398-405. (0,53 п.л.)

19. Березницкий C.B. Погребальные ритуалы и надмогильная скульптура народов Нижнего Амура и Восточной Азии: К проблеме этнокультурных контактов и этнической истории // The Proceedings of the 15 th International Abashiri Symposium. The Ainu and Northern Peoples: with Special Reference to the

Religion, Ritual, Song and Dance. - Japan, Abashiri: Hokkaido Ainu Culture Research Center, 2001. - P. 29-34. (1,08 п.л.).

20. Березницкий C.B. Верования и ритуалы негидальцев (к проблеме этнокультурных контактов в дальневосточном регионе) II Россия и Китай на дальневосточных рубежах : мат-лы международ, науч. конф. «Россия и Китай на дальневосточных рубежах». Т. 1 / под. ред. А.П. Деревянко и др. -Благовещенск : АМГУ, 2001. - С. 80-85. (0,4 п.л.).

21. Березницкий C.B. Реконструкция этнокультурных контактов народов Нижнего Амура на основе изучения традиционной родильной обрядности // Дальний Восток России: исторический опыт и пути развития региона (Первые Крушановские чтения, 1998) / отв. ред. В.Л. Ларин. - Владивосток : Дальнаука, 2001. - С. 226-229. (0,3 п.л.).

22. Березницкий C.B. Этнические компоненты верований и ритуалов коренных народов амуро-сахалинского региона // Археология и культурная антропология Дальнего Востока и Центральной Азии / отв. ред. H.H. Крадин. - Владивосток : ДВО РАН, 2002. С. 329-337. (0,54 п.л.).

23. Березницкий C.B. Культ нерпы у аборигенов Нижнего Амура и Сахалина // Культура Дальнего Востока России и стран АТР: Восток - Запад : материалы Всерос. науч. конф. (Владивосток. 26 апреля 2001 г.). Вып. 8 / ред. кол. О.М. Шушкова и др. - Владивосток : Изд-во Дальневосточ. ун-та, 2002.-С. 72-78. (0,5 пл.).

24. Березницкий C.B. О роли смеха в ритуалах и преданиях народов Дальнего Востока России // Смех: истоки и функции / под. ред. А.Г. Козинцева. - СПб. : Наука, 2002. - С. 104-119. (1,07 пл.).

25. Березницкий C.B. Представления коренных народов Нижнего Амура и Сахалина об окружающем мире как.. источник для реконструкции их этнокультурных контактов II Археология и культурная антропология Дальнего Востока : сб. тр. / отв. ред. H.H. Крадин. - Владивосток : ДВО РАН, 2002. - С. 274-284. (0,65 пл.).

26. Березницкий C.B. Промысловая магия в системе верований и ритуалов коренных народов амуро-сахалинского региона // Археология и социокультурная антропология Дальнего Востока и сопредельных территорий : (Материалы XI сессии археологов и антропологов Дальнего Востока) : Третья междунар. науч. конф. «Россия и Китай на дальневосточных рубежах» / отв. ред. Д.П. Болотин, А.П. Забияко. -Благовещенск : Изд. БГПУ, 2003. С 406-411. (0,4 пл.).

27. Березницкий C.B. Классификация культовой атрибутики коренных народов Дальнего Востока России II Типология культуры коренных народов Дальнего

Востока России: (Материалы к ист.-этногр. атласу) : сб. науч. тр. / отв. ред. C.B. Березницкий. - Владивосток : Дальнаука, 2003. - С. 190-220. (2 п.л.).

28. Березницкий C.B. Семантика образа дракона в верованиях коренных народов Нижнего Амура и Сахалина // Кунсткамера. Этнографические тетради. — СПб. :

МАЭ РАН; Центр «Петербургское востоковедение», 2003. Вып. 13. - С. 8996. (0,6 п.л.).

29. Березницкий C.B. Традиционные и современные аспекты верований и ритуалов коренных народов амуро-сахалинского региона (к проблеме трансформации культуры) // Народы и культуры Дальнего Востока : доклады между народ, научн. конф.*, посвящ. 140-летию со дня рождения Л.Я. Штернберга. Южно-Сахалинск. 9-11 октября 2001 г. — Южно-Сахалинск : СОКМ; Институт наследия Б. Пилсудского / отв. ред. Т.П. Роон, М.М. Прокофьев. 2003.-С. 116-125. (0,81 п.л.).

30. Bereznitsky S.V. Forest problems in today's culture of the Khor Udeghe // Russia County Report / ed. Kazuhiro Harada. — Japan, Yokohama : IGES Forest Conservation Project. Published by Institute for Global Environmental Strategies, 2004. January. - P. 120-134. (2,48 пл.).

31. Березницкий C.B. Трансформация культурного комплекса у селемджинских эвенков // Этнос и культура в условиях общественных трансформаций / отв. ред. В.А. Тураев. — Владивосток : Дальнаука, 2004. — С. 37-56. (1,17 п.л.).

Сергей Васильевич БЕРЕЗНИЦКИЙ

ВЕРОВАНИЯ И РИТУАЛЫ КОРЕННЫХ НАРОДОВ ЮГА ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА: ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ КОМПОНЕНТЫ И СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX- XX в.)

Автореферат

Изд. лиц. ИД №05497 от 01.08.2001 г. Подписано к печати 04.10.2005 г. Формат 60x84/16. Печать офсетная. Усл.п.л. 3,0. Уч.-изд.л. 2,81. Тираж 100 экз. Заказ 157

Отпечатано в типографии ФГУП Издательство «Дальнаука» ДВО РАН 690041, г. Владивосток, ул. Радио, 7

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Березницкий, Сергей Васильевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. Сущность и структура традиционного комплекса верований и ритуалов коренных народов юга Дальнего Востока.

1.1. Сущность комплекса аниматических и анимистических верований

1.2. Ритуалы жизненного цикла.

1.3. Промысловые ритуалы, культы животных и скал.

1.4. Комплекс шаманского мировоззрения и ритуалов.

ГЛАВА 2. Трансформация мировоззрения, ритуалов и праздников коренных народов под влиянием восточно-азиатской и славянской культуры.

2.1. Восточно-азиатские компоненты анимистических воззрений

2.2. Трансформация семейных ритуалов.

2.3. Трансформация шаманских верований и ритуалов.

2.4. Изменение праздничного комплекса под влиянием восточно-азиатской славянской и советской культуры.

ГЛАВА 3. Современные верования, ритуалы и праздники коренных народов.

3.1. Современные культовая практика, представления о мире, человеке и сверхъестественных существах.

3.2. Современная промысловая обрядность.

3.3. Аспекты современного шаманства.

3.4. Праздничная обрядность в конце XX века.

Введение диссертации2005 год, автореферат по истории, Березницкий, Сергей Васильевич

Традиционный комплекс верований, культов и праздников коренных народов юга Дальнего Востока: нанайцев, негидальцев, орочей, удэгейцев, ульта (ороков), ульчей, эвенков и нивхов, обладал самобытными, универсальными и иноэтническими чертами. Наиболее важными были промысловые ритуалы, которые органично входили в общую систему жизнеобеспечения. Мировоззренческий и культовый комплекс коренных народов соответствовал хозяйственно-культурному типу собирателей, рыболовов, охотников, морских зверобоев и оленеводов. Важную роль играли верования и ритуалы, связанные с жизненным циклом отдельного человека и социума в целом. Для традиционной сферы праздничной обрядности были характерны медвежий праздник и шаманский праздник очищения стойбищ. Из календарных праздников - празднование Нового года по лунному календарю, содержащее китайские культурные компоненты. Современное состояние духовной культуры народов региона можно охарактеризовать двумя основными моментами. С одной стороны, продолжается процесс исчезновения отдельных ритуалов; с другой стороны, можно отметить начавшийся в конце XX в. процесс роста этнического самосознания, возрождения отдельных институтов духовной культуры, верований и культов.

Актуальность исследования. В этнографической науке известны примеры исследования изменений культуры этноса и этнокультурных контактов на основе анализа различных источников: археологических, фольклорных, декоративно-прикладного искусства и народных знаний, материальной культуры и хозяйства. Конкретной проблемой исследования комплекса верований и ритуалов коренных народов юга Дальнего Востока в рамках этнокультурного взаимодействия отечественные и зарубежные исследователи не занимались. Между тем, история человечества является историей контактов людей, отличающихся своей культурой (Бромлей, 1981, с. 129). Поэтому исследования особенностей культуры всегда будут актуальными.

До сих пор остаются не до конца исследованными формы архаического мировоззрения, отдельные аспекты которого были зафиксированы в культуре народов региона.

Со второй половины XIX столетия до настоящего времени коренные народы региона впитали многие элементы иноэтнической культуры, ими пройден определенный исторический этап, который требует осмысления. В последние годы некоторые заимствованные формы, особенно связанные с социалистической обрядностью, быстро исчезли из культуры. Изучение хода этого процесса является актуальной проблемой, так как конец XX в. связан с интенсивным ростом информационных технологий и необходимостью создания корпуса современных знаний о многообразии человеческих культур для более эффективного межэтнического и межкультурного диалога в дальневосточном регионе и для решения проблемы сохранения целостности Российской Федерации. Необходимо сравнить самобытные и заимствованные культурные элементы, показать автохтонные и универсальные аспекты духовной культуры. В настоящее время коренные народы переживают период сложных общественных изменений, которые необходимо исследовать и показать современное состояние культурных институтов. Трансформация комплекса верований и ритуалов связана с постепенным, но необратимым изменением всего образа жизни, сменой поколений, естественным исчезновением носителей культуры, с процессами этнокультурного взаимодействия и иноэтнического влияния, характерными для этнической истории коренных народов. Глобальные изменения современности, распад полиэтнического советского государства, всплеск этнических проблем, обострение этнического самосознания, изменения мировоззрения и обрядовой культуры, трансформация культурных форм требуют фиксации и осмысления. Необходимо изучить процесс поиска коренными народами новых общественных и личностных ценностей, форм верований, культов и праздников. Важность исследования данных форм культуры связана не только с необходимостью знать прошлое, но и для построения правильных межэтнических отношений в будущем.

Актуальность обусловлена отсутствием монографий, освещающих в комплексе самобытность верований и ритуалов народов региона, выявляющих в целом общее и особенное в мировоззрении, показывающих степень влияния культуры иноэтнических цивилизаций. Важным и своевременным представляется изучение этих процессов в Азиатско-тихоокеанском полиэтническом регионе, поэтому в работе используется сравнительный материал по культуре китайцев, корейцев, маньчжуров, монголов и японцев.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования является комплекс верований и ритуалов коренных народов юга Дальнего Востока. Предмет исследования - этнокультурные компоненты и современное состояние верований и ритуалов в процессе культурной эволюции и межэтнических контактов.

Территориальные рамки исследования. Коренные народы юга Дальнего Востока по своим показателям материальной и духовной культуры входят в амуро-сахалинскую историко-этнографическую область. В географическом плане исследование охватывает регион Нижнего Амура и его притоков, Сахалина, побережья Охотского и Японского морей. Данный выбор основан на необходимости освещения общих и особенных черт комплекса верований и ритуалов, процесса трансформации духовной культуры и межэтнических взаимодействий народов, расселенных на этой территории.

Хронологические рамки определяются периодом второй половины XIX - XX вв., в течение которого коренные народы региона контактировали с китайцами, маньчжурами, восточными славянами. В результате межэтнических отношений произошли глобальные изменения духовной культуры исследуемых народов: во второй половине XIX в. под влиянием восточноазиатской и российской культуры, с первой трети XX в. до начала 1990-х гг. - общесоветской культуры, и в конце XX в. вновь российской. Нижняя граница хронологического периода обосновывается началом сбора и изучения материалов по верованиям и ритуалам указанных этносов, так как русские первопроходцы и казаки не оказали в XVII в. заметного влияния на культуру народов Амура, в XVIII в. известно лишь исследование французского мореплавателя Ж.Ф. Лаперуза, кратко описавшего аспекты духовной культуры орочей (Laperouse, 1798); верхняя - исчезновением комплекса и продолжающимися процессами изменения и бытования элементов верований и ритуалов.

Цель и задачи исследования. Цель работы заключается в исследовании комплекса верований и ритуалов как важной составляющей части культуры коренных народов юга Дальнего Востока, его структуры и изменений в результате культурной динамики и в ходе этнокультурных взаимодействий во второй половине XIX - XX столетиях. Для решения цели поставлены конкретные задачи:

1. Выявление сущности, структуры и естественных изменений традиционного комплекса верований и ритуалов коренных народов юга Дальнего Востока;

2. Исследование степени влияния культуры китайцев и маньчжуров на верования и обрядовую культуру дальневосточных этносов;

3. Определение степени трансформации традиционного комплекса верований и ритуалов в результате этнокультурного славянского влияния;

4. Освещение современного состояния верований, ритуалов и праздников коренных народов региона.

Методы исследования. Для сбора материалов использовались методы полевой этнографии: наблюдение, опрос информантов, фиксация этнографических материалов и документов местных органов власти, учреждений культуры, текущих архивов (запись в полевой дневник, фото и видео съемка). Сбор полевого материала проводился методом кустового (по классификации Г.Г. Громова (Громов, 1966, с. 12-14) исследования, сочетающего полустационарное углубленное исследование с маршрутным экспедиционным исследованием. В зависимости от цели экспедиции материал фиксировался либо в одном населенном пункте, либо перепроверялся в нескольких соседних, более мелких поселениях. Запись верований, фольклорных текстов проводилась на русском языке. Сюжет духовной культуры перепроверялся в беседах с несколькими информантами одного этноса и представителями разных этносов. Информанты для бесед отбирались по результатам анализа похозяйственных книг сельских органов власти, с учетом возраста, места рождения, родовой принадлежности, специальности, уровня образования и других факторов. Учитывалось мнение односельчан, работников местной администрации, культурных и образовательных учреждений. Методика личных бесед с информантами по сбору материала заключалась в следующем: от выяснения года и места рождения, возможной родословной, происходил переход к изучению биографии информанта, его профессии, интересов, мнения по общим вопросам истории и политики государства, сравнения прошлой и современной жизни, сохранности традиций, верований, бытовании ритуалов и праздников и, таким образом, собирался материал по исследуемой проблеме. Автор участвовал в промысловых (жертвоприношение хозяевам, священным деревьям и скалам) и шаманских ритуалах, обрядах жизненного цикла (погребально-поминальных), в семейных умилостивительных ритуалах угощения домашних охранителей. Использование методологии исторической антропологии позволило автору исследовать глубинные пласты указанных форм духовной культуры, механизмы бытования традиционных и современных ритуалов. Исследования проводились в сфере коллективных воззрений социокультурных групп и на примере особенностей ментальности отдельных информантов. Результаты экспедиционных исследований оформлены в виде полевых отчетов и зафондированы в научном архиве Института истории ДВО РАН. Материалы по теме исследования собирались в центральных архивах и дальневосточных музеях.

В качестве теоретических методов исследования использовались три составляющих сравнительно-исторического метода (Ковальченко, 1987, с. 168-179). Историко-типологический метод, который позволяет исследовать стадиальные явления и тип культуры, совокупность норм, правил и моделей поведения людей, в рамках относительно замкнутых областей; историко-диффузный метод, с помощью которого решаются проблемы о культурном взаимовлиянии как внутри отдельных этносов, так и в рамках этнокультурных контактов с соседними народами; историко-генетический метод, призванный решать проблемы трансляции этнокультурных ценностей в ходе этнической истории коренных народов региона и трансформации этого механизма. Универсальные верования и ритуалы, характерные для многих народов мира (отдельные мифологические, космогонические и космологические представления, верования о душах и духах, отдельные ритуалы жизненного цикла и промысловых культов) исследовались на основе историко-типологического анализа. При выявлении тунгусского пласта мировоззрения и обрядов амурских, сахалинских и других этносов региона применялся анализ генетических аспектов духовной культуры. При помощи диффузионного метода исследовалась степень иноэтнического влияния китайской, маньчжурской и славянской культур на комплекс верований, ритуалов и праздников коренных народов региона. При этнокультурном взаимодействии славянских этносов с этносами юга Дальнего Востока наблюдается общемировое воздействие культуры в виде христианских канонов. Воздействие советской культуры выявляется на основании анализа системы революционных и общественных праздников, домашней обрядности, ритуалов жизненного цикла.

Кроме основного - историко-сравнительного метода, который необходим для изучения целостного процесса историко-культурной динамики, в качестве теоретических методов исследования применялся кросс-культурный метод изучения этнической истории на материалах обычаев и ритуалов, разработанный С.А. Токаревым, метод системного анализа для выявления структуры и функций традиционного комплекса верований и ритуалов, использовался историко-лингвистический метод (применявшийся отечественными языковедами Г.М. Василевич (1946а-б, 1965, 1972а-б, A.M. Певновым (1987, 1990, 2001, 2004) и др., для выдвижения концепций о различных этапах этнической истории народов Евразии, этнокультурных контактах и заимствованиях), для этнокультурной интерпретации терминов духовной культуры коренных народов юга Дальнего Востока, этнонимов, гидронимов, топонимов и т.п.

Методологическими принципами работы являются: 1) принцип системности и историзма, необходимые для исследования функционирования отдельных явлений целостного образования, находящихся в развитии при изучении сущности и структуры традиционного комплекса верований и ритуалов, изменявшегося на протяжении XIX-XX в., обусловленности его современного состояния ранее существовавшими чертами; 2) историко-антропологический принцип выявления глубинных пластов духовной культуры, особенностей изменения и сохранности мировоззренческого и религиозного менталитета, духовных ценностей и этнических стереотипов поведения, получивший развитие в трудах А.Я. Гуревича, И.Н. Данилевского, М.М. Крома и др. (Гуревич, 1988, с. 56-70; 1989, с. 71-78; Данилевский, 1998, с. 45-48; Кром, 1999, с. 90-106; 2000, с. 6168). С помощью историко-антропологического принципа исследовались представления информантов о ментальности шаманов, пытавшихся противостоять новой социалистической обрядности, мероприятиям государственных органов, выявлялась сущность и развитие духовной культуры народов региона в сфере локальной цивилизации; 3) принцип сравнительно-исторического выявления общего и особенного в мировоззрении и обрядах, сопоставления причин трансформации традиционного комплекса верований и ритуалов: этнокультурных, экономических, политических.

Степень трансформации указанных форм духовной культуры используется в качестве историко-этнографического источника для исследования этнокультурных контактов в регионе. При решении проблемы используются методологические категории «единичное - общее - всеобщее» (Ковальченко, 1987, с. 170; 1995, с. 21-22; Исакова, 1988, с. 3; Ларченко, Еремин, 1991, с. 23-24; Клакхон, 1998, с. 332-333). Использование этого методологического принципа на примере духовной культуры коренных народов региона показывает, что в категорию особенного включается амуро-сахалинский вариант медвежьего праздника, традиционный комплекс верований о мифическом таежном существе; в категорию общих элементов -советские и социалистические обряды, отдельные шаманские ритуалы, погребальные ритуалы и сооружения; всеобщим явлением культуры стало христианство.

Для выявления общего и особенного в комплексе верований и ритуалов применяется сравнительно-исторический принцип исследования этнической истории, получивший развитие в разработках отечественных ученых: Н.А. Алексеева, Ю.В. Бромлея, С.А. Арутюнова, И.С. Гурвича, С.А. Токарева, В.А. Тишкова, Н.А. Томилова, Н.Н. Харузина и др.

Н.Н. Харузин разрабатывал общие вопросы этнокультурных взаимовлияний различных этносов в конце XIX - начале XX вв. и справедливо отмечал, что при ассимиляции одного этноса другим действует ряд историко-культурных факторов, одним из которых является институт религии, вероисповедание, как маркирующий этнический признак. Общность религиозных воззрений этносов способствует их сближению. В отношениях русского этноса с малочисленными народами Российской империи их верования, которые еще не сложились в институт, не смогли оказать противодействующей ассимиляции тенденции. Здесь же Н.Н. Харузин выдвигает спорный тезис о том, что русские христиане при взаимодействии с малочисленными этносами воспринимали многое из их языческих верований (Харузин, 1894, с. 77-78).

Наибольшую важность в методологическом плане представляют теоретические разработки С.А. Токарева о сущности, структуре и функциях религиозных форм мировоззрения, принципы исследования этногенеза на основе этногонических преданий, элементов духовной культуры и кросс-культурный метод изучения этнической истории на материалах обычаев и обрядов. С.А. Токарев установил, что выявление этнических признаков обрядности позволяет выделить локальные аспекты этнических культур; подчеркнул, что верования людей архаического общества нельзя сравнивать с верованиями современных нам этнических обществ, прошедших определенный исторический путь развития (Токарев, 1949, с. 25; 1980, с. 26; Иванова, Серов, Токарев, 1983, с. 209; 1990, с. 23-24). Эти взгляды поддержали В.И. Козлов, отметивший, что отдельные элементы духовной культуры являются важными этноопределяющими символами (Козлов, 1979, с. 74) и В.А. Тишков, выделивший актуальность исследования особенностей верований народов мира (Тишков, 2003, с. 86). Актуальность исследования этногенеза народов Севера на основе сравнительного анализа традиционных верований и ритуалов обосновал И.С. Гурвич (Гурвич, 1975, с. 30, 38). Ценную в методологическом плане концепцию о комплексе верований и ритуалов якутов, как историко-этнографическом источнике, разработал Н.А. Алексеев, выявивший этнокультурные контакты якутов с монголами, эвенками, юкагирами и культурные изменения (Алексеев, 1966; 1975).

Комплекс верований и ритуалов коренных народов юга Дальнего Востока играл важную роль в механизме адаптации к окружающей природной среде и выживанию социума в процессе межэтнических взаимодействий со славянской цивилизацией. Обрядность этноса является одним из главных механизмов сохранения этничности, а межэтническое взаимодействие коренных народов с русским этносом предполагает наличие двухкультурности, что выражается в трансформации верований и ритуалов, заимствовании культурных аспектов у более мощного этноса и активизации в культуре-рецепторе, по отношению к культуре-донору, защитных механизмов - фильтров (Арутюнов, 1989, с. 22, 29, 70 и др.). В культуре коренных народов региона таким фильтром некоторое время выступали шаманы, за что и были впоследствии уничтожены. В 1930-е гг. представители этнической интеллигенции воспринимали и насаждали новую революционную, социалистическую и советскую обрядность. В последние десятилетия наблюдается постепенное, сложное возвращение народов региона к отдельным сторонам своей самобытной духовной культуры.

В настоящее время остаются актуальными проблемы сущности и взаимозависимости верований и ритуалов, что связано с трудностью создания устраивающей всех дефиниции (Басилов, 1993, с. 44-48). В этнографической литературе верования определяются как не сформированные в систему отдельные представления и взгляды, находящиеся в сложной взаимосвязи. Нет общепринятого объяснения и для ритуала, определяемого в целом как исторически сложившаяся форма символического поведения, служащая для выражения социальных и культурных взаимоотношений (БСЭ, 1975, Т. 22. с. 136, 394-395). Термин «ритуал» считается синонимичным в своей основе термину «обряд», но имеет межэтническое хождение (Байбурин, 1993, с. 4). С.А. Токарев в одних трудах рассматривал верования и ритуалы как отражение материального быта, а обряд как основу религиозных фантазий (Токарев, 1955, с. 191; 1956, с. 125-128; 19646, с. 146); в другой работе видел цель обряда в символическом выражении идеи, чувства и действия (Токарев, 1983, с. 3-4, 6). Ритуал, как средство воплощения верования в действие, расценивала В.И. Еремина (Еремина, 1992, с. 2-3). К подобному выводу о первичности верований перед ритуалом на материалах корейской духовной культуры приходит М.И. Никитина (Никитина, 1982, с. 13, 146).

Для классификации обрядов С.А. Токарев предлагал использовать исторический и структурно-функциональный методы, а в качестве главного методологического приема - анализ социальной среды, в которой рождались верования, так как большинство обрядов, по его мнению, были изначально рациональными действиями людей, оторвавшимися впоследствии от жизненной практики и превратившимися в ритуалы (Токарев, 1979, с. 87105). JL Уайт рассматривал верования и действия (ритуалы) в генетическом единстве и определял религиозные воззрения как систему сверхъестественных верований, отношений и действий (Уайт, 1990, с. 38-40). В.Н. Топоров также соглашается с тезисом о том, что ритуал и миф обладают генетическим единством (Топоров, 1993, с. 9-17, 19). П.Я. Гонтмахер и С.Н. Скоринов подчеркивают важность обряда, как историко-философского источника духовной культуры, устойчивого элемента этнокультурной традиции, структурированного саморегулирующимися системами символов (Гонтмахер, Скоринов, 1996, с. 76-77). Обряд создается на основе существующих систем знаков, верований о сверхъестественном; миф в обрядовой культуре одновременно является словом, деянием и вещью, образом для творения реальности (Скоринов, 1996; 2002, с. 74; 2004, с. 282). Е.А. Торчинов склоняется к сходному выводу о том, что ритуал является совокупностью актов, имеющих сакральный смысл и направленных на воспроизведение глубинного переживания человека (Торчинов, 1997, с. 6769). Е.В. Ревуненкова детально рассмотрела взгляды многих ученых на проблему сущности, функций, соотношения мифа, верования, обряда и пришла к выводу, что проблема генетической связи этих форм духовной культуры окончательно не решена и не потеряла своей актуальности (Ревуненкова, 1992, с. 6-7; 178-192; 1994, с. 2-3). Ю.В. Иванова считает, что при исчезновении религиозной основы ритуалов они превращаются в праздничные игры (Иванова, 1983, с. 120-121).

Если экстраполировать эти выводы на современную духовную культуру коренных народов региона, то в ней не зафиксировано ритуалов, оторвавшихся от жизненной практики. Например, люди, хотя и не могут объяснить смысла ритуала угощения хозяина огня, понимают, что обращаются за помощью к неким сверхъестественным силам. Однако сегодня сохраняются верования, уже не связанные с ритуальной стороной: о близнецах, о шаманстве, о священных животных-предках.

Анализ комплекса верований и ритуалов амурских этносов показывает, что эти культурные институты помогали обществу воспроизводить себя в потомках. По мнению Р. Беалса, сущность религиозных верований и практик состоит в отношениях между людьми и сверхъестественными силами и существами. Верования возникают при решении ситуаций, в которых люди неспособны к их простым объяснениям, а ритуалы применяются как средства влияния на сверхъестественный мир (Beals, 1977, р. 473-474, 495).

Суммируя высказанные концепции, автор считает, что основой для совершения ритуальных действий являются умозрительные воззрения, верования. Человек наблюдает за природой и размышляет по аналогии, а результаты мыслительной деятельности внедряет в жизнь посредством ритуальных действий. Таким образом, сущность и структуру верований нужно рассматривать обязательно в комплексе с ритуалами и понимать под верованиями представления о сверхъестественных силах и существах, отношения с которыми люди строят на основе ритуалов. В традиционной духовной культуре коренных народов юга Дальнего Востока подобный механизм способствовал адаптации человека и социума к окружающему миру.

В целом вопрос соотношения верований и ритуалов связан с проблемой взаимоотношений этносов и их культур. При анализе этнических процессов важно исследовать степень изменения элементов духовной культуры, их внутренней структуры, заимствование элементов иноэтнического языка, обрядов и обычаев (Дробижева, Сусоколов, 1981, с. 12-14). Интенсивность процесса восприятия элементов иноэтнической культуры зависит от характера межэтнических и социальных отношений в различных сферах общественной и личной жизни. Двумя основными видами этнических процессов, которые оказали значительное влияние на культуру коренных народов Севера в советский период развития, были процессы этнической консолидации и ассимиляции (Бромлей, 1987, с. 109-111). Ж. Батай высказал важную мысль о том, что нередко религия завоеванного народа превращалась в магию (Батай, 2000, с. 193). Этот вывод приложим к процессу межэтнического взаимодействия славян с коренными народами региона: их мировоззрение расценивалось славянскими переселенцами проще и грубее собственного, поэтому они не старались понять его, а пытались изменить в соответствии с собственным менталитетом и христианскими воззрениями. В целом, исследование сущности, структуры, развития, изменения и исчезновения отдельных аспектов верований и ритуалов является частью изучения этнокультурных процессов этноса, межэтнического взаимодействия в целом.

Исследования верований и ритуалов, духовной культуры в целом помогут вплотную подойти к решению проблем этнической истории, однако, в методологическом плане проблема соотношения этногенеза и этнической истории окончательно еще не решена. По мнению С.А. Токарева этногенез органически включает в себя и процесс этнической истории (Токарев, 1949, с. 17). Ю.В. Бромлей отстаивал точку зрения об этногенезе в узком смысле, как процессе формирования этнической общности, но в предметную область дисциплины «этническая история» включал исследование этнических общностей в целом (Бромлей, 1973, с. 237-239; 1981, с. 63, 109-110). Имеется мнение на этногенез как процесс сложения этнической общности и начальный этап ее этнической истории (Народы мира, 1988, с. 602).

Автор придерживается точки зрения по которой этническая история понимается в более широком смысле и включает в себя этап этногенеза. Эта мысль была высказана Н.Н. Чебоксаровым, и продолжена в трудах С.А. Арутюнова, М.В. Крюкова, Н.А. Томилова (Васильев, 1990, с. 33-41; Арутюнов, 1989, с. 28; Крюков, 1988, с. 58-59; Томилов, 1987, с. 3, 9). Таким образом, под этнической историей понимается, во-первых, сам процесс изменений этнических обществ от возникновения до современного состояния, во-вторых, непосредственное изучение этнических процессов. Изменения происходят в ходе развития этноса, а также в результате этнокультурных контактов.

Новизна исследования обосновывается следующими положениями, не привлекавшимися предыдущими учеными в качестве специального исследования:

- комплексное исследование традиционных и современных верований, культов, ритуалов и праздников коренных народов региона;

- использование результатов исследования верований и ритуалов в качестве историко-этнографического источника выявления этнокультурных контактов;

- выявление этнокультурных компонентов комплекса верований и ритуалов;

- исследование политических, экономических и этнокультурных причин современного состояния верований и культов;

- введение в научный оборот архивных и музейных данных, полевых материалов.

Апробация работы и практическая значимость. Аспекты диссертационного исследования обсуждались на международных конгрессах и конференциях: Аомори 1998, Абасири 2000, Осака 2005 (Япония), Эдинбург 2002 (интернет-конференция, Шотландия), Новосибирск 1998, Владивосток 1998, 2000); на всероссийских конгрессах этнографов и антропологов России (Москва 1999, Омск 2003, Санкт-Петербург 2005); на всероссийских (Санкт-Петербург 1993; Владивосток 2001) и региональных конференциях (Владивосток 1996-2005, Кемерово 1998, Липецк 1997, Новосибирск 1997, 1998, Омск 1998, Тобольск 1997, Хабаровск 1996, 1998). Результаты работы докладывались и обсуждались на годичных сессиях Института истории ДВО РАН (1999, 2000); на заседаниях ученого совета Института истории ДВО РАН, сектора этнографии Сибири МАЭ РАН (1999), заседаниях отдела этнологии Института истории ДВО РАН.

Методика исследования комплекса верований и ритуалов в качестве историко-этнографического источника может быть использована при решении проблем этнической истории коренных народов региона. Разработки диссертационного исследования вошли в коллективные монографии Института истории ДВО РАН, в учебные пособия по этнологии, истории социальной антропологии, истории дальневосточной (тихоокеанской) этнографии, антропологии религии, типологии духовной культуры дальневосточных этносов.

Источниковой базой по исследуемой проблеме служат источники нескольких видов: архивные материалы, музейные коллекции, словари, фольклорные тексты.

- Архивные источники. Отечественные архивные документы достаточно достоверны и ценны своей фактологической стороной. Весь корпус архивных материалов классифицирован на два основных раздела: отчеты о полевых исследованиях отдельных ученых; комплекс материалов текущих архивов местных органов власти, учреждений культуры, политических и общественных организаций.

Материалы В.К. Арсеньева, Б.А. Васильева, Б.А. Куфтина, А.Н. Липского, Н.А. Липской, В.В. Подмаскина, А.Ф. Старцева, Л.Я. Штернберга и др. были собраны в архивах Москвы, Санкт-Петербурга, Владивостока, Советской Гавани, Хабаровска, Южно-Сахалинска. Источниковедческий аспект архивных материалов связан с добросовестностью работы авторов с информантами, правильной методикой сбора, фиксирования и хранения архивных материалов. Полевые дневники относятся к виду повествовательных источников, так как велись они исследователями не в личных, а в научных целях. Отдельные аспекты полевых материалов указанных выше исследователей привлекались для решения специфических задач предыдущими учеными: Ю.В. Аргудяевой (1997, 2002), В.В. Подмаскиным (1991, 1997, 1998, 2003), Л.И. и Ю.А. Сем (1972), А.В. Смоляк (2002), А.Ф. Старцевым (1994, 1996, 1997а-б, Е.В. Шаньшиной (2000) и др.). Специально, в археографическом плане данные архивные источники не издавались.

Первостепенное значение для раскрытия темы имеют полевые записи В.К. Арсеньева, которые хранятся в архиве Приморского центра Российского географического общества-Общества изучения Амурского края (Архив ПЦРГО-ОИАК Д. 2-7, 10-11, 27-28, 48). В фонде В.К. Арсеньева можно найти попытки на материалах духовной культуры разобраться со сложным процессом этнической истории нанайцев, орочей, удэгейцев, осветить их этнокультурные контакты с маньчжурами (Архив ПЦРГО-ОИАК Д. 2, л. 196199; Д. 5, л. 71; Д. 11, л. 47-48, 151; Д. 27, л. 217; Д. 28, л. 125; Прилож. 1. Текст 1-3). Отдельные фрагменты сходных преданий до сих пор бытуют в культуре нанайцев и удэгейцев (Прилож. 1. Текст 4-16). Исследовав фольклор и шаманство удэгейцев морского побережья, В.К. Арсеньев пришел к выводу, что их культура имеет больше оснований, чем других групп, чтобы считаться аборигенным пластом; амурские же удэгейцы заимствовали элементы фольклора у нанайцев (Архив ПЦРГО-ОИАК Д. 27, л. 236). В целом, в фонде В.К. Арсеньева сосредоточено огромное количество ценного материала о верованиях и ритуалах удэгейцев, орочей, нанайцев, китайцев, маньчжуров анализ которого позволяет делать определенные выводы об их этнокультурных контактах (Архив ПЦРГО-ОИАК Д. 4, 6, 10, 11,27, 28).

В Петербургском филиале архива РАН хранится фонд полевых материалов Л.Я. Штернберга, собиравшихся в 1910 г. по заданию Русского комитета по изучению Восточной и Средней Азии о различных аспектах духовной культуры народов региона, большая часть которых вошла в его труды и использовать можно лишь фрагменты (ПФА РАН Д. 47, л. 295-534; Д. 85. 385 л.).

Профессор Б.А. Куфтин в 1927-1929 гг. руководил Тунгусской экспедицией Антропологического института 1 -го МГУ и Центрального музея народоведения. Его материалы хранятся в архиве МАЭ РАН и Государственном архиве Хабаровского края (Архив МАЭ РАН Д. 38, 41, 42, 46, 48, 49, 50, 87). При работе с материалами в архиве МАЭ РАН автором была выявлена неточность в авторской идентификации: отдельные единицы хранения Б.А. Васильева были ошибочно отнесены к материалам Б.А. Куфтина. В полевых дневниках Б.А. Куфтина сосредоточен колоссальный научный материал: многие аспекты верований и ритуалов орочей, удэгейцев, нивхов и дальневосточных эвенков; этнокультурные параллели на основе сравнения терминов духовной культуры; иллюстрации культовой скульптуры и шаманских ритуалов.

Участник этой же экспедиции, этнограф Б.А. Васильев, собрал ценный полевой материал о верованиях, культах и праздниках дальневосточных этносов, который хранится в архиве МАЭ РАН. В своих полевых дневниках и рукописи кандидатской диссертации Б.А. Васильев проводил этнокультурные параллели на основе анализа верований и ритуалов народов Нижнего Амура, Сахалина, Восточной Азии, подробнейшим образом осветил проблему медвежьего праздника в культуре орочей (Архив МАЭ РАН. Д. 8, 13, 124, 125; 1946, 120 е.). В личном деле Б.А. Васильева в архиве ИАЭ РАН содержится ценная информация о разработке концепции двух вариантов медвежьего праздника (Архив ИАЭ. Д. 20, л. 46).

Большой архивный фонд составляют материалы полевых наблюдений А.Н. и Н.А. Липских, сделанных в 1936-1937 гг. (Архив МАЭ РАН. Д. 5, 21, 56, 60, 62). Важность этих материалов еще предстоит оценить будущим этнографам и исследователям, так как многие рукописи на нанайском языке. В дневниках Липских содержится информация о верованиях, ритуалах и шаманстве нанайцев, рисунки культовых предметов, свидетельствующие об этнокультурных контактах нанайцев с маньчжурами и китайцами.

Дальневосточные этнографы Е.А. Гаер, В.В. Подмаскин и А.Ф. Старцев в результате многолетних экспедиций собрали ценные материалы о трансформации и сохранении прежних верований и ритуалов народов региона, о порядке празднования Нового года по лунному календарю и т.п. (Гаер Отчет за 1973, 1975 гг.; Архив ИИАЭ ДВО РАН. Д. 107; Архив ДВО РАН. Д. 45).

Полевые материалы автора собраны в этнографических экспедициях в 1988-1992, 1995-2004 гг. в местах проживания приморских, амурских и сахалинских нанайцев; амгуньских, амурских и сахалинских негидальцев; амурских, лиманских и сахалинских нивхов; приморских, тумнинских, хунгарийских, амурских, совгаванских орочей; анюйских, бикинских, иманских, хорских удэгейцев; южной и северной групп ульта (ороков); ульчей, амгуньских, сахалинских и амурских эвенков (Архив ИИАЭ ДВО РАН. Д. 352, 364, 403, 415, 416, 450, 522, 559). В этих материалах сосредоточена информация о духовной культуре дальневосточных этносов, показана трансформация верований и ритуалов в результате глобальных изменений современности, политических и экономических причин, зафиксировано большое количество фольклорных текстов, сделаны фотографии и зарисовки ритуалов, праздников, шаманских камланий, культовой скульптуры. Определенное количество этнографического материала, освещающего в сравнительном плане погребально-поминальную обрядность и скульптуру народов Тихоокеанского побережья автор собрал в Японии в 1998, 2000 и 2005 гг. По сравнению с архивными материалами основного блока этого вида источников (собранными В.К. Арсеньевым, Б.А. Куфтиным, Б.А. Васильевым и др. в начале и первой четверти XX в.) экспедиционные материалы автора освещают этнокультурные компоненты комплекса верований и ритуалов, современный процесс трансформации верований и ритуалов народов региона, позволяют проводить сравнительный анализ изменений, показать степень сохранности традиционного мировоззрения, попытки возрождения духовной культуры.

Сведения о современном состоянии аспектов духовной культуры, праздниках сосредоточены в текущих архивах отделов народов Севера, учреждений культуры администраций городов и поселков Южно-Сахалинска, Поронайска, Охи, Гвасюги, Ивановское, Некрасовки, Ногликов, Экимчана и др. Ценная информация о численности расселении, миграциях, семейном составе, уровне образования, занятиях и т.п. сосредоточена в похозяйственных книгах местных органов власти.

- Музейные коллекции. Для анализа привлечены музейные коллекции по духовной культуре коренных народов юга Дальнего Востока, хранящиеся в дальневосточных музеях. Наиболее фундаментальные коллекции ритуальной скульптуры коренных народов региона практически всех форм мировоззрения, ритуалов и культов хранятся в фондах и экспозициях Государственного музея Дальнего Востока. В фондах Приморского объединенного государственного музея хранятся коллекции культовой скульптуры удэгейцев и нанайцев. Экспонаты Комсомольского муниципального краеведческого музея представлены нанайской ритуальной посудой медвежьего праздника; ритуальной скульптурой обрядов жизненного цикла; зооморфной скульптурой; шаманской и лечебной скульптурой; промысловой скульптурой и домашними охранителями. Николаевский муниципальный краеведческий музей содержит экспонаты ритуальной скульптуры ульчей, связанной с хозяевами вселенной. Экспонаты Амурского городского краеведческого музея отличаются наличием нанайских экспонатов (матерчатых «икон» мео), заимствованных из культового комплекса народов Восточной Азии. Ритуальная скульптура Сахалинского областного краеведческого музея изготовлена, в основном, в XX в. и активно использовалась нивхами и ульта (ороками) в разнообразных формах культовой практики. Культовые экспонаты Охинского краеведческого музея, Ногликского историко-этнографического музея и Поронайского историко-краеведческого музея отличаются тем, что они созданы в последние годы народными нивхскими мастерами по образцу традиционных. Амурский областной музей (Благовещенск) характеризуется наиболее ярким экспонатом - эвенкийским шаманским костюмом. Экспонаты Троицкого краеведческого музея, Музея районного центра нанайской культуры и этнографии и этнографического музея средней школы с. Найхин представлены в основном нанайской шаманской скульптурой. В краеведческих музеях Харбина зафиксированы атрибуты маньчжурских шаманов, которые используются при типологическом анализе культового облачения. В целом, наибольшим разнообразием культовой скульптуры обладают этнографические коллекции Хабаровского, Приморского, Комсомольского и Сахалинского музеев.

Источниковедческие проблемы музейных материалов связаны с этнической идентификацией, особенно в местных музеях, где многие экспонаты хранятся без соответствующего описания, неизвестны их источники и время поступления. Восстановление этнокультурной принадлежности экспонатов приходится делать путем сравнительного анализа аналогичных вещей, с привлечением историко-лингвистического метода, в результате расспросов информантов. Проблема идентификации скульптуры тунгусо-маньчжуров связана с иноэтническими тюркоязычными и монголоязычными названиями в трудах исследователей второй половины XIX в. и рубежа XX-XXI вв. - «бурхан», «онгон» (Гаер, 1991а-б; Островский, 1997, с. 110-112; Самар, 2003). Такая традиция возможно связана с заимствованием названий из этнографических трудов, например, Д.К. Зеленина (Зеленин, 1936). В. К. Арсеньев призывал использовать термины «севохи / севоки» для общего обозначения культовой скульптуры тунгусо-маньчжуров (Арсеньев, 1949, с. 206-207). Сходное название нанайской культовой скульптуры - сэвэн дает Н.Б. Киле (Киле, 1996, с. 134).

Для классификации культовой скульптуры важное значение имеет уровень влияния иных культур на мастера, степень заимствования славянских, маньчжурских, китайских элементов. Типологический анализ музейных экспонатов позволил подразделить их на несколько основных групп на основе форм мировоззрения, функций в традиционной обрядности: культовые изображения родильных, погребальных, промысловых и лечебных ритуалов; скульптура, связанная с хозяевами таежного, горного, водного и небесного миров. Выделяются также две большие группы по другому принципу классификации - дошаманская и шаманская скульптура. Ритуальная скульптура изготавливается мастерами в наши дни («новоделы») и постепенно входит в ритуальный комплекс.

В качестве источниковой базы зафиксировано более 500 экспонатов с надежной музейной документацией, которые можно использовать для исследования особенностей аспектов духовной культуры разных этносов, выявлять самобытные черты, трансформацию культовой пластики и возникновение нового канона.

- Из словарей в первую очередь следует высоко оценить фундаментальный словарь тунгусо-маньчжурских языков, который является наиболее полным собранием языковых материалов указанных народов и их соседей (Сравнительный словарь, 1975; 1977). Многочисленные термины духовной культуры помогают решать проблемы этнокультурных контактов народов Дальнего Востока, Сибири и Восточной Азии. Много терминов духовной культуры, которые могут служить основанием для исследования этнокультурных контактов коренных народов региона, для исследования изменений, произошедших в их жизни после включения в состав Российского государства и мероприятий советской власти, содержится в нивхско-русском словаре В.Н. Савельевой и Ч.М. Таксами (Савельева, Таксами, 1970); в словарях С.Н. Оненко (Оненко, 1980; 1986); в словарях, собранных Л.Я. Штернбергом (1933), Е.А. Крейновичем (1973), И.В. Кормушиным (1998), В.В. Подмаскиным (1998; 2003), П.Я. Гонтмахером (2003), авторами коллективного сборника трудов по типологии культуры дальневосточных этносов (Типология культуры, 2003) и др.

- Фольклорные тексты: автором на русском языке записано более 350 фольклорных текстов: представления о человеке и мире, о сверхъестественных существах, хозяевах местности, таежных великанах и карликах, о священных животных-предках, близнецах, шаманстве, традиционных и современных праздниках. Кроме того, использован фольклорный материал В.К. Арсеньева, Б.А. Васильева, Б.А. Куфтина, А.Н. и Н.А. Липских, А.Ф. Старцева, Л.Я. Штернберга и др.; фольклорные тексты опубликованных источников: нанайские (Нанайский фольклор 1996); негидальские (Цинциус, 1982); нивхские (Отаина, 1978, 1993; Санги, 1989); орочские (Орочские сказки и мифы, 1966); удэгейские (Арсеньев, 1995; Кормушин, 1998); китайские (Юань Кэ, 1965); маньчжурские тексты о шаманке Нисань (Яхонтов, 1992); японские (Кодзики).

Таким образом, для решения проблемы имеется достаточный корпус источников, которые многообразны и отражают состояние духовной культуры исследуемых этносов разных этапов выделенного хронологического периода. Наиболее полно в источниках отражены вопросы, связанные с институтом шаманства, гораздо меньше по культу близнецов и отдельных промысловых животных. Практически весь комплекс этих источников является доступным, за исключением отдельных материалов, записанных на этнических языках. Недоступной остается часть полевых материалов и этнографических коллекций Б.А. Куфтина, считающихся утраченными в результате реорганизации Центрального музея народоведения в первой трети XX в. Материалы о верованиях и ритуалах народов региона могут содержаться в еще не разобранных фондах РГИА ДВ (Абрамова, 2003).

Степень изученности темы. Проблемы сущности и трансформации верований и ритуалов исследовались с привлечением трудов ведущих отечественных и зарубежных этнографов. Анализом отдельных аспектов верований и ритуалов коренных народов Дальнего Востока и Севера занимались В.А. Аврорин, В.К. Арсеньев, С.А. Арутюнов, Б.А. Васильев, П.Я. Гонтмахер, И.С. Гурвич, A.M. Золотарев, С.В. Иванов, Н.Б. Киле, И.А. Лопатин, В.П. Маргаритов, В.В. Подмаскин, Т.Ю. Сем, Ю.А. Сем, А.В. Смоляк, Н.А. Соломонова, А.Ф. Старцев, Ч.М. Таксами, П.П. Шимкевич, С.М. Широкогоров, Л.И. Шренк, Л.Я. Штернберг и другие.

Предыдущими исследователями делался историографический анализ аспектов верований и ритуалов отдельных коренных народов региона, концепций отечественных и зарубежных ученых (Демидова, 1987; Кочешков, 20016; Скоринов, 2004; Шаньшина, 2000; Шульгина, 1989 и др.). Однако необходим комплексный историографический анализ опубликованных трудов, в которых освещаются проблемы верований и ритуалов всего выделенного этнического массива на протяжении последних полутора веков. Автор выделяет три основных этапа разработанности темы верований и ритуалов на основе хронологическо-проблемного принципа, с учетом периодов развития отечественной этнографической науки, политического строя государства. Все работы связывает проблема сущности, изменения и современного состояния комплекса верований и ритуалов коренных народов региона. Такой подход оправдывается, по справедливому мнению Э.В. Ермаковой, особенностью культуры коренных народов: большой степенью сохранения прошлого в настоящем (Ермакова, 2003, с. 101).

Первый этап - с середины XIX в. до середины 1930-х гг. -характеризуется эволюционистской парадигмой. До момента проникновения марксистской методологии в отечественную этнографию большинство ученых рассматривало развитие религиозных форм в виде поступательного движения от простых к сложным. Отмечалось, что для получения помощи сверхъестественных существ человек применял внешние акты (Харузин, 1905, с. 4). Особенно большое влияние идеи эволюционизма (Э. Тайлора и JI. Моргана) оказали на теоретические взгляды Л.Я. Штернберга, создавшего собственную анимистическую концепцию развития религиозных верований на основе дальневосточных этнографических материалов.

Особенность этого историографического этапа определяется этнокультурными процессами, происходившими в то время на территории Дальнего Востока, экономическими и политическими причинами, состоянием уровня развития этнографической науки, сохранением влияния христианства на духовную культуру коренных народов до начала 1930-х гг. Авторы трудов этого этапа, по разным причинам оказавшиеся на территории региона, собирали этнографические материалы либо по собственной инициативе, либо по заданию исследовательских организаций (например, Общества изучения Амурского края) или, гораздо реже, научных структур (экспедиции Л.Я. Штернберга, Б.А. Куфтина).

Источниковедческая проблема, связанная с трудами второй половины XIX - первой трети XX в., прежде всего, заключается в этнокультурной идентификации коренных народов: зачастую исследователи не могли четко определить этническую принадлежность информантов. Лишь отдельные исследователи обращались к решению этого вопроса, например, этнокультурное отличие удэгейцев и орочей было установлено после выхода работ С.Н. Браиловского и В.К. Арсеньева (Браиловский, 1901; Арсеньев, 1916, с. 50-76; 335-340). Поэтому при анализе работ приходится на основе историко-лингвистического метода анализировать гидронимы, чтобы определить о каком конкретном народе идет речь. Определенную помощь оказывает анализ терминов духовной культуры: названий мифического великана, атрибутов медвежьего праздника, шаманства и т.п.

Со второй половины XIX в. начинается накопление этнографических материалов по различным аспектам верований и ритуалов, которые отразились в трудах Р. Маака (1859), И. Голубцова (1859), Т.В. Аткинсона (1860), А. Мичи, (1868), В.П. Маргаритова (1888) и др. Работы начала этого этапа ценны эмпирическими данными о традиционных аспектах комплекса верований и ритуалов коренных народов региона, еще мало затронутого и практического не трансформированного в результате последующих иноэтнических культурных включений.

Кроме сбора и описания этнографического материала некоторые исследователи первого этапа осветили проблемы христианизации коренных народов православными миссионерами: священник И. Голубцов высказывал озабоченность, связанную с трудностями этого процесса (Голубцов, 1859, с. 319-325); зарубежный исследователь Т.В. Аткинсон интересовался попытками христианизации коренных народов католическими миссионерами (Atkinson, 1860); кратко описал первые шаги католических миссионеров на Амуре А. Мичи, который отметил и уменьшение влияния китайской культуры на верования сахалинских нивхов, живших дальше от границы китайской империи по сравнению с другими коренными народами (Мичи, 1868, с. 217, 320-321, 324-334). Подобные выводы делал Р.К. Маак, который исследовал аспекты духовной культуры коренных народов Амура и Уссури: ульчей, нанайцев, нивхов (Маак, 1859, с. 142-143, 172 и др.; 1861).

Первые идеи в области сравнительного изучения иноэтнического воздействия на аспекты духовной культуры дальневосточных народов были высказаны в трудах В.П. Маргаритова, Л.И. Шренка, С.М. Широкогорова, Л .Я. Штернберга.

Создатель фундаментального трехтомного труда о культуре народов Амура - Л.И. Шренк - первым из исследователей, на основе анализа культовой скульптуры, ритуалов, шаманства и космологии нивхов, выдвинул гипотезу о двухсоставной основе их верований: двух разновременных, не связанных генетически пласта - древнего, центрально-азиатского, и более позднего, связанного с Сибирью и айнами (Шренк, 1903, с. 109-110). Однако исследования показывают, что аспекты, которые Л.И. Шренк определил как «азиатские», имеют универсальный характер и известны в культурах многих этносов мира (например, верования о верховном божестве). Используя этнолингвистическую классификацию и выделив нивхов среди других амурских этносов в качестве древних палеоазиатских первозасельников края, Л.И. Шренк стал основателем концепции о культурном приоритете нивхов (в том числе и в духовной культуре), на долгие годы определившую этнографическую парадигму в этой сфере, и породившую не прекращающиеся до сих пор дискуссии. Кроме того, Л.И. Шренк отметил влияние религиозных представлений маньчжуров и китайцев на верования нанайцев и нивхов, заимствование ульчами нивхских ритуалов, воздействие славянской культуры на культуру коренных народов (Шренк, 1903, с.7-8).

Начало трансформации мировоззрения коренных народов Нижнего Амура и Сахалина под влиянием славянской культуры отметил в 1878 г. Г.И. Невельской (Невельской, 1947, с. 162, 210, 252). Влияние маньчжурской культуры на комплекс орочских верований, выразившееся в заимствовании орочами терминов Андури / Эндури для обозначения высшего божества выявил В.П. Маргаритов, который по поручению ОИАК провел первое исследование культуры орочей и опубликовал первую монографию об этом этносе (Маргаритов, 1888, с. 1, 4, 11, 24-25, 32). К этой проблеме впоследствии будут неоднократно обращаться исследователи. Например, С.М. Широкогоров, который провел сравнительный анализ шаманства у народов Сибири, Маньчжурии, Монголии и Дальнего Востока, указывал на заимствование культа божества Эндури тунгусскими этносами; но С.М. Широкогоров видел корни этого культа не только у маньчжуров, но и у китайцев (Широкогоров, 1919, с. 3, 14-16, 18; 2001, с. 116-186). Трудно согласиться с выводом С.М. Широкогорова о том, что тунгусское шаманство зародилось лишь в XVII в. Заслугой ученого является его обращение к проблеме бытовой обрядности народов Сибири и Дальнего Востока: культу близнецов, родильным и погребальным ритуалам (Shirokogoroff, 1924, р. 44, 112-113, 126-127). Хотя немного раньше эту проблему поднимал Б.О. Пилсудский на примере ульта (Пилсудский, 1910, с. 22-49). Более подробно Б.О. Пилсудский рассмотрел особенности родовых верований (Пилсудский, 1989). Важный период эволюции шаманских верований амурских нанайцев, связанный с появлением, при некотором влиянии китайской культуры, культа общенанайского божества Хэри Мапа, осветил И.И. Козьминский (Козьминский, 1927, с. 43-53).

Л.Я. Штернбергу, который внес этапный вклад в процесс изучения верований и ритуалов коренных народов региона, принадлежит приоритет в деле сравнительного изучения нивхского и айнского фольклора (Штернберг, 1908). На основе исследования аспектов шаманства он выявил этнокультурные связи между народами Сибири и Дальнего Востока; одним из первых приступил к сравнительному исследованию института медвежьего праздника нивхов и предположил их этнокультурные контакты с арктическими этносами (Штернберг, 1925, с. 717; 1933, с.7-8, 17-18; 1936).

Проблемы медвежьего праздника, особенности этого ритуала разных территориальных групп орочей, заимствованных компонентов удэгейского и нанайского шаманства продолжил исследовать И.А. Лопатин, который выдвинул гипотезу о родстве культур маньчжуров, нанайцев и орочей (Лопатин, 1913, с. 12-13; 1925, с. 1). Он же одним из первых применил сравнительный метод изучения трех территориальных групп нанайцев: сунгарийской, уссурийской и амурской, показал влияние китайской, маньчжурской и славянской культуры на традиционные верования и ритуалы нанайцев России и Китая. В области исследования христианизации его выводы отличались от предшествующих тем, что он показал негативную сторону этого процесса для традиционной духовной культуры коренных народов: символическое крещение, запрещение шаманства и уничтожение миссионерами культовой скульптуры в начале XX в. (Лопатин, 1922, с. 47-48, 49-50, 57-58).

К концу первого этапа относится ряд работ, в которых рассматривались указанные проблемы на примере отдельных этносов: удэгейцев (Арсеньев, 1926), негидальцев (Гапанович, 1927), ульта (Васильев, 1929), нивхов (Крейнович, 1929, 1930). Отличие работ В.К. Арсеньева и И.И. Гапановича от предшествующих во многом заключалось в том, что они ставили вопросы о трудностях этнокультурного развития и будущей судьбе изучаемых этносов. Б.А. Васильев показал особенность медвежьего праздника ульта: праздничные оленьи бега, в отличие от соревнований собачьих упряжек других народов региона. Работы Е.А. Крейновича отличаются от трудов современников, как уже отмечалось (Шаныиина, 2000, с. 10-11), тем, что Е.А. Крейнович первым среди исследователей первой трети XX в. систематизировал фольклорные материалы и тщательным образом изучил космологическую картину нивхов и других народов Нижнего Амура и Сахалина, сделал выводы о сходстве этих воззрений. Его работа 1930 г. отличается новизной, по сравнению с предыдущими учеными, связанной с постановкой проблемы комплексного изучения собаководства нивхов, важной роли собаки как жертвенного животного в духовной культуре народа.

В целом, трудами первого этапа была заложена основа для дальнейшего исследования сущности и структуры традиционного комплекса народов региона: процессов христианизации, заимствования коренными народами у восточных соседей отдельных сюжетов духовной культуры, влияния славянской культуры, генезиса, сущности и функций института медвежьего праздника и шаманства.

Второй этап (с середины 1930-х до середины 1990-х гг.) отличается господством материалистической идеологии о первичности бытия, и поэтому в трудах ученых на первый план изучения выходят ритуалы (медвежьи и шаманские), как наиболее выразительные, бросающиеся в глаза этнокультурные маркеры.

Выделение этого этапа обосновано становлением советской этнографической школы, появлением ученых, ставших впоследствии ведущими специалистами в своих областях (В.А. Аврорин, Г.М. Василевич, А.В. Смоляк, Ч.М. Таксами и др.). Особенность утверждения марксистских теоретических концепций для изучения духовной культуры в середине 1930-х гг. осветил Д.К. Зеленин, который призывал исследователей идти к ритуалам и верованиям от производственных отношений (Зеленин, 1934, с. 4). Во второй половине XX в., по справедливому замечанию И.Д. Ковальченко, произошло полное проникновение марксистской методологии в историческую и этнографическую науку (Ковальченко, 1995, с. 4). В наиболее родственной этнографии науке - фольклористике, подобный процесс произошел несколько ранее: согласно Б.Н. Путилову в фольклористике методология марксизма окончательно победила к середине 1930-х гг. (Путилов, 1968, с. 260-261). На ее основе этнографы и фольклористы были вынуждены рассматривать культуру коренных народов в рамках приобщения к более прогрессивной - общесоветской, делать выводы о консолидации всех народов в новую историческую общность, писать в атеистическом стиле о верованиях и ритуалах как о религиозных пережитках; многие формы мировоззрения, верований и ритуалов, в силу господствующей идеологии, объявлялись реакционными; шаманы оценивались как паразитирующий класс и т.п. В результате искажалась историко-этнографическая реальность. Во время Великой Отечественной войны работы, посвященные указанной проблеме, в свет не выходили и с этим связана историографическая лакуна в несколько лет, хотя в военное время произошла резкая трансформация отдельных верований и ритуалов, ход которой еще предстоит изучить. Еще одна особенность данного этапа связана с началом изучения духовной культуры коренных народов дальневосточными этнографами - Ю.А. Семом, В.Г. Ларькиным и др. в 1950-60-х гг. С конца 1980-х гг. культ начинает рассматриваться как совокупность обрядов, символическое воплощение верований, мифов и представлений; миф рассматривается в единстве с ритуалом, так как он не только рассказывается, но и демонстрируется ритуальными действиями, «проигрывается» в ритуале (Угринович, 1986, с. 16, 27, 51; Найдыш, 2002, с. 52, 58).

В трудах второго этапа были поставлены и частично решены сложные вопросы духовной культуры и этнической истории отдельных народов региона, связанные с анализом анимистических и космологических верований, элементов мифологии, христианизации, бытовых и промысловых ритуалов, медвежьего праздника, шаманства, этнических, календарных, общесоветских, государственных праздников.

С начала второго этапа и практически на всем его протяжении исследователи обращались к анализу наиболее яркого показателя этнической культуры коренных народов региона - медвежьему празднику. Изучением сложного соотношения медвежьего праздника, культа близнецов и дуальной организации занимался A.M. Золотарев, который рассмотрел культ медведя народов Амура и Сахалина; показал этнокультурные особенности амурской группы орочей (Золотарев, 1934а, 51 е.; 19346, с. 80-85), одним из первых показал этнокультурные контакты ульчей с тунгусами, айнами, китайцами и маньчжурами, вычленил тунгусский пласт в ульчеких ритуалах почитания неба и промысловых культах (Золотарев, 1939, с. 28-32, 41-43 и др.). С.В. Иванов сделал важный вывод о том, что ритуальная скульптура медвежьего праздника коренных народов Амура имеет более древний характер по сравнению с лечебной и шаманской скульптурой (Иванов, 1937, с. 4-5, 9-10). Впервые, не только в отечественной, но и в зарубежной науке, A.M. Золотарев рассмотрел сложные вопросы взаимосвязи дуальной организации и культа близнецов у тунгусо-маньчжуров и других народов мира (Золотарев, 1964). Связь медвежьего культа и культа близнецов проявляется в том, что чаще всего в качестве сверхъестественного предка, родственника, мифического отца одного из близнецов выступает священный медведь. Исследование культа близнецов продолжила А.В. Смоляк, которая выявила этнические особенности близнечного культа нанайцев: болезнетворную функцию близнечных духов, в целом не соответствующую мировоззрению других народов региона (Смоляк, 1974, с. 41-49).

Тщательный анализ медвежьего праздника орочей и других народов Дальнего Востока, Сибири, Северной Америки, Китая провел Б.А. Васильев, который сделал вывод о существовании двух вариантов медвежьего праздника: более древнего, после добычи зверя на промысле, характерного для евразийско-американского культурного пласта и позднего, связанного с выращиванием зверя в неволе. В этом не только отличие его трудов от предшествующих, значение для историографии второго этапа, но и для понимания сущности архаического мировоззрения в целом. По мнению Б.А. Васильева, второй вариант проник в культуру амурских народов от индонезийских народов через айнов (Васильев, 1946, с. 118-119; 1948, с. 78104). Однако с этим мнением не согласилась А.В. Смоляк (Смоляк, 1961, с.

337-344), более склоняясь к автохтонному характеру генезиса праздника. П.Я. Гонтмахер и Н.А. Соломонова, на основе сравнительного анализа ритуальной посуды, музыкальных инструментов, ритмов и речитаций на медвежьем празднике продолжили традицию Б.А. Васильева и пришли к выводу об определенной степени близости культур амурских этносов с этносами тихоокеанских островов посредством этнокультурных контактов (Гонтмахер, Соломонова, 1989, с. 8-12). Этномузыковедческий анализ стал новой сферой историографии второго этапа.

Вторым, наиболее характерным для исследовательского интереса ученых второго этапа, после медвежьего праздника, стал институт амурского шаманства. Оригинальные идеи о шаманском трансе и шаманстве в целом, как механизме саморегулирования психоментального этнического комплекса тунгусов высказал С.М. Широкогоров (Shirokogoroff, 1935, р. 54, 123, 241, 246, 271 и др.). К сожалению эти интересные выводы пока не послужили основой для их дальнейшего развития современными учеными. На основе анализа тунгусо-маньчжурской дошаманской и шаманской терминологии, Г.М. Василевич связала процесс становления института шаманства с культурой тунгусов и маньчжуров, но ритуал проводов шаманом души умершего человека в загробный мир небесспорно посчитала лишь особенностью культуры тунгусов (Василевич, 19466, с.46-47, 50; 1970, с. 2536; 1971, с. 53-61; 1972а, с. 145). В.Г. Ларькин, один из первых дальневосточных этнографов, описал анимистические представления удэгейцев и орочей, отметил влияние элементов китайской культуры и, одним из первых - трансформацию отдельных ритуалов в результате влияния советской культуры; в области исследования института шаманства, согласно идеологии советского времени, причиной объезда шаманом стойбищ ошибочно указал наживу за счет сородичей (Ларькин, 1958, с. 23 и др.; 1959а, с. 121-127; 19596, с. 193-208; 1964).

Процесс заимствования образов божеств и маньчжурской иконографии нанайскими и ульчскими шаманами осветила А.В. Смоляк, обобщив свои многолетние исследования проблем амурского шаманства в фундаментальной монографии и других работах (Смоляк, 1991, с. 11, 14, 9798 и др.; 1995, с. 114-143). Работа А.В. Смоляк 1991 г. имеет особе значение в историографическом плане, так как многие анализируемые ею аспекты шаманства трансформировались, перестали бытовать и последующие этнографы смогут использовать эти материалы в качестве источников.

Исследование генезиса сибирского и дальневосточного шаманства значительно продвинулось вперед после важного вывода Е.Д. Прокофьевой на основе анализа шаманского облачения о том, что звериный стиль шаманских костюмов гораздо древнее птичьего стиля, который появился лишь после возникновения представлений о верхнем мире (Прокофьева, 1971, с. 8, 98-99). Однако при анализе шаманских костюмов орочей, Е.Д. Прокофьева слишком категорично указала, что шаманский ритуал очищения стойбищ проводился после окончания лова горбуши (Прокофьева, 1971, с. 54), что является скорее исключением, чем традицией орочской культуры. Методика Е.Д. Прокофьевой оказала воздействие на последующих исследователей: анализ шаманских костюмов и атрибутики провели Т.Ю. Сем, показавшая этнокультурные контакты эвенков с монголо-язычными и тюрко-язычными народами и Т.П. Роон, выявившая влияние народов Южной Сибири и Северного Китая на коренные народы региона, связанное с шаманскими зеркалами (Сем Т., 1987, с. 147-162; Роон, 1995, с. 136-159). Исследовав комплекс детских амулетов, использовавшихся для лечения в традиционном обществе нанайцев, С.В. Иванов, в силу развития этнографического науки 1970-х гг., вынужден был сделать вывод о том, что нанайцы обращались за медицинской помощью к шаману из-за низкого уровня развития своей культуры (Иванов, 1977, 80-89).

Исследованием процесса постепенного исчезновения шаманских представлений и практики в результате влияния иноэтнической культуры в течение долгих лет занимается Ч.М. Таксами, который выявил заимствование нивхами аспектов шаманства у тунгусов, показал общие элементы шаманских верований коренных народов региона, обусловленные сходной географической средой, и этнокультурными контактами (Таксами, 1981, с. 165-177; 1984а, с. 74-83; 19846, с. 167-181; 1997, с. 6-16). Заслуга Ч.М. Таксами перед наукой заключается в том, что он подчеркнул на дальневосточном материале важную функцию шаманских атрибутов как этногенетических источников.

На протяжении второго этапа ученые вновь обратились к проблеме христианизации. Одним из первых показал важную взаимосвязь христианизации и степени трансформации традиционной духовной культуры коренных народов Амура И.С. Гурвич (Гурвич, 1966, с. 62-64; 1975, с. 5-42; 1982). Ю.А. Сем впервые в комплексе рассмотрел влияние христианского мировоззрения на духовную культуру разных групп нанайцев (Сем Ю., 1979, с. 197-226), отметил как положительные, так и негативные стороны этого процесса, что явилось новым шагом в исследовании влияния иного мировоззрения. Занималась исследованием этого вопроса и показала изменения в духовной культуре народов региона в результате христианизации и А.В. Смоляк (Смоляк, 1970, с. 266; 1975а, с. 150, 216-219; 1982, с. 223-257). Особенность ее взглядов на проблему заключается в исследовании взаимосвязи христианизации и процесса развития межэтнических отношений народов региона.

Второй историографический этап характеризуется возникновением новых научно-исследовательских направлений и одним из них стала типология элементов духовной культуры. По важности полученных результатов для этнографической науки на первом месте стоит «Историко-этнографический атлас Сибири», включающий фундаментальные данные о многих аспектах культуры сибирских и дальневосточных этносов (Историко-этнографический 1961). В атласе анализировано огромное количество музейных экспонатов, создан свод типологических, конвергентных и этнокультурных аспектов материальной и духовной культуры. Для раскрытия темы исследования наиболее важными являются разделы, в которых классифицируется шаманская одежда и музыкальные инструменты. Выводы ученых данного издания на многие годы послужили ориентиром в области типологии элементов духовной культуры, заложили основу для дальнейшей классификации верований, ритуалов, культовой скульптуры.

Одним из первых использовал метод картографирования элементов духовной культуры И. С. Гурвич, который сделал важный в методологическом плане вывод о том, что сравнительный анализ форм погребений может служить источником для исследования этнокультурных контактов; отметил изменение нивхского погребального обряда под влиянием славянской культуры (Гурвич, 1978, с. 15-26). Логическим продолжением этого направления является анализ типов погребений народов Амура и Сахалина, проведенный Т.Ю. Сем (Сем Т., 1984, с. 109119). Функционально обоснованные типологические ряды выстроила Т.А. Кубанова на основе классификации ритуальной скульптуры нанайцев и ульчей (Ритуальная скульптура., 1992).

Второе новое направление связано с исследованием этнокультурных процессов ассимиляции и межэтнических взаимодействий. В рамках этого направления в фундаментальных работах о декоративном искусстве, орнаменте и скульптуре, как исторических источниках, С.В. Иванов впервые из российских ученых выдвинул гипотезы о ритуальных птицах и изображениях «глаз» на лодках, образах дракона, попавших в культуру народов региона в результате этнокультурных контактов с китайцами, маньчжурами и японцами (при посредстве айнов) (Иванов, 1935, с. 68-76, 84; 1963, с. 333, 355 и др.; 1970, с. 244, 285).

Исследуя особенности этнокультурного развития народов Севера и Дальнего Востока ученые придавали большое значение изучению языковой ассимиляции как части этнической ассимиляции в целом, негативным образом влияющей на традиционную духовную культуру, трансформирующую верования и ритуалы (Гурвич, 1982, с. 16-20; Бромлей, Гурвич, Козлов, 1987, с. 112; Смоляк, 19666, с. 130). Ч.М. Таксами выявил трансформацию традиционных верований и ритуалов амурских и сахалинских нивхов под влиянием мероприятий российской и советской власти (Таксами, 1959, с. 29; 1961, с. 98-166; 1976, с. 203-216; 1989, с. 22, 3334); показал этнокультурные контакты айнов с народами Сахалина (Таксами, Косарев, 1990). Ч.М. Таксами принадлежит приоритет в области исследования процесса вхождения в культуру нивхов общегосударственных советских праздников, изменения семейной, свадебной и погребальной обрядности, трансформации медвежьего праздника под влиянием культуры славянского населения; этнокультурные контакты нивхов, айнов и других народов региона (Таксами, 1967, с. 214-222; 19756, с. 154-164). А.В. Смоляк в соавторстве с З.П. Соколовой рассмотрела проблему трансформации традиционных праздников коренных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока (Смоляк, Соколова, 1981, с. 91-107). К определенным выводам об этнокультурных контактах коренных народов региона пришли ученые в результате исследования традиционных и современных промысловых ритуалов и культов (Смоляк, 1984, с. 74-75, 192-197; 1986, с. 224-226; Таксами, 1977, с. 90-116; 1984а, с. 74-83; 19846, с. 167-181). В сфере второго направления важным является выделенная А.В. Смоляк двухсторонняя тенденция эволюции верований и ритуалов, которые, с одной стороны, сильно трансформировались под влиянием всего хода жизни, с другой традиционный пласт духовной культуры продолжает существовать, несмотря на влияние славянской культуры

Определенную роль во втором этапе играли труды ученых, посвященные исследованию уже изучавшихся ранее бытовых обрядов. Прежде всего, следует выделить работы А.В. Смоляк, Ч.М. Таксами и Е.А. Гаер. А.В. Смоляк разработала новую, по сравнению с трудами предшественников, тему, посвященную анализу родильных ритуалов нанайцев и ульчей, показавшему этнокультурные контакты с китайцами и заимствование у них магической символики числа девять, ритуала обвязывания ниткой запястья ребенка (Смоляк, 1962, с. 267-275). Последний тезис А.В. Смоляк представляется достаточно спорным, так как подобные ритуалы совершали нивхи и многие народы Юго-восточной Азии. При анализе погребальных ритуалов коренных народов Нижнего Амура А.В. Смоляк сделала важный вывод о том, что изменения этих ритуалов начались в конце XIX века, а к середине XX в., в результате этнокультурных контактов с восточнославянским населением, в погребальном комплексе коренных народов уже прочно сочетались традиционные, русские и советские элементы культуры (Смоляк, 1966а, с. 64-65). Ч.М. Таксами показал влияние славянской культуры на основе анализа родовых культов, семейной и погребальной обрядности народов Нижнего Амура (Таксами, 1975а, с. 78, 117-129 и др.). Анализ ритуалов жизненного цикла позволил А.В. Смоляк не согласиться с мнением Ч.М. Таксами об определяющей роли культурного влияния нивхского этноса в регионе (Смоляк, 1980а, с. 260-266; 19806, с. 177194; 1980в, с. 61-78, 177-199). Скорее всего, этот вывод А.В. Смоляк справедливый, автор также считает преобладающим компонентом в культурном плане на территории юга Дальнего Востока тунгусо-маньчжурский (Березницкий, 1996а, с. 146). Е.А. Гаер внесла большой вклад в сравнительное изучение бытовых обряды нанайцев, ульчей и нивхов, показала иноэтнические влияния на эти формы, выделила универсальные

41 РОССИЙСКАЯ

ПОСТРОЕННАЯ мировоззренческие, общесибирские и амурские категории (Гаер, 1974, с. 125-139; 1991а-б. Таким образом, Е.А. Гаер ближе других исследователей подошла к началу разработки проблемы этнокультурных компонентов верований и ритуалов. Т.Ю. Сем и А.Ф. Старцев рассмотрев погребальные ритуалы тунгусо-маньчжуров Амура и Сахалина, сделали выводы об этнокультурных контактах и предположения об этногенезе (Сем. Т., 19866, с. 69-81; 1989, с. 104-114; Старцев, 1992. с. 113-122).

На втором этапе ученые более широко стали использовать материалы, связанные с космогоническими и космологическими верованиями коренных народов региона, для выводов об этнокультурных взаимодействиях. В.А. Аврорин и И.И. Козьминский показали влияние тунгусской культуры на культуру орочей (Аврорин, Козьминский, 1949, с. 324-331); Г.М. Василевич выявила общетунгусское воззрение о многослойном строении мира (Василевич, 1969, с. 213, 224, и др.). Этим вопросам во многом был посвящен сборник научных трудов московских, ленинградских, сибирских и дальневосточных ученых (Природа и человек., 1976, 334 е.). Во введении сборника указывалось на необходимость преодоления религиозных предрассудков, показа идеологической основы шаманства и т.п. На основе анализа космологических представлений нанайцев А.В. Смоляк пришла к определенным выводам об их этнокультурных контактах (Смоляк, 1976, с. 129-160). Т.Ю. Сем и Ю.А. Сем на основе исследования космологических представлений негидальцев, нанайцев и других народов региона показали, что данные воззрения могут служить источником этнокультурных контактов с народами Восточной Азии (Сем Т., 1990а, с. 90-114; 19906, с. 114-117; 1991а, с. 179-192; 19916, с. 203-227; Сем Ю., 1990, с. 114-128). А.Ф. Старцев ввел в научный оборот многие полевые материалы В.К. Арсеньева о космологических воззрениях удэгейцев (Старцев, 1994, с. 76-78).

Тесно смыкаются с этими трудами работы исследователей, посвященные анализу различных сторон фольклора, мифологии и народных знаний. Одно из заметных исследований принадлежит Ч.М. Таксами, который на основе анализа фольклорных текстов народов Амура проследил процесс этнокультурных связей айнов и ульта на Сахалине, негидальцев и нивхов на Нижнем Амуре (Таксами, 1970, с. 36-42); сделал вывод о возможных путях этногенеза нивхов (Таксами, 1980, с. 196-210). Аспекты верований удэгейцев о древности сверхъестественных существ использовал В.В. Подмаскин в выводах об этногенезе этого народа (Подмаскин, 1989а, с. 74; 1991). В этногенетическом плане исследовали особенности орочского языка и фольклора, контакты этого народа с другими тунгусо-маньчжурами, маньчжурами, нивхами и айнами В.А. Аврорин и Е.П. Лебедева (Аврорин, Лебедева, 1965, с. 191-209; 1966; 1978; 1979, с. 131-137). Используя фольклорные тексты и мифологические сюжеты Ю.А. и Т.Ю. Семы сделали вывод о том, что эти материалы могут служить источником по изучению этнической истории коренных народов региона (Сем Ю., 1980, с. 3-19; Сем Т., 1988, с. 80-92). М.М. Хасанова и Н.Б. Киле выявили этнокультурные контакты негидальцев, нанайцев, ульчей, орочей с маньчжурами и китайцами на основе изучения фольклорных текстов (Хасанова, 1989, с. 109-113; Киле, 1989, с. 103-108; Нанайский фольклор, 1996). Исследования фольклорных текстов И.В. Кормушина (Кормушин, 1998) позволяют реконструировать отдельные моменты этнокультурных контактов удэгейцев. Иногда изучение отдельных фольклорных сюжетов приводило ученых к открытию новых пластов верований и мировоззрения коренных народов региона: так, В.И. Цинциус привела предание о мифическом таежном существе орочей (Цинциус, 1949, с. 119-161), обладавшего совершенно другими характеристиками, более реальными, чем они были представлены В.П. Маргаритовым в 1888 году.

В рамках второго этапа можно выделить особый вид историографии -обобщение многих аспектов духовной культуры народов региона, выявление сущности архаического мировоззрения и его трансформации в виде публикаций дневниковых записей (Арсеньев, 1947-1949; Крейнович, 1973). Эти работы являются этнографическими энциклопедиями, которые последующими поколениями этнографов будут использоваться как источники по изучению духовной культуры.

Таким образом, анализ трудов второго историографического этапа показывает, что исследователи с одной стороны, продолжили традицию, начатую их предшественниками, с другой - приступили к рассмотрению не изученных или малоизученных проблем духовной культуры коренных народов региона и добились определенных успехов: главным, на взгляд автора, является вывод о живучести верований и ритуалов, несмотря на инокультурные влияния.

Третий этап. Труды современного историографического этапа, которые создаются с середины 1990-х гг. по настоящее время, выделены на основе появления новых политических условий в стране, уходом с мировой арены СССР, исчезновением марксистской идеологии из науки, вследствие чего появляются новые концепции освещения роли традиционной духовной культуры, института шаманства и др. аспектов. Отличие нового методологического подхода в этих трудах заключается в том, что этническая культура выходит на первый план, по сравнению с прежними приоритетами (общественно-историческими и классовыми). Кроме того, стали свободными от политической цензуры высказывания авторов о влиянии китайской культуры на этническую историю коренных народов региона. Отдельные работы ученых создаются на междисциплинарном принципе, на стыке этнографии, этнологии, культурологии и др. Труды, изданные в XXI в., привлекаются на том основании, что содержащаяся в них информация относится к анализу культуры коренных народов региона XX столетия.

В.Е. Владыкин выяснил, что еще в 1970-1980-х гг. в работах отечественных ученых наметились изменения, в результате которых верования и мифологические представления стали рассматриваться в комплексе всей духовной культуры народа, а исследования религиозно-мифологической системы стали актуальными и перспективными, так как показывали процесс этнокультурных контактов (Владыкин, 1991; 1994, с. 810, 61, 63-64). Зарубежный антрополог А. Барнард, обобщив взгляды многих ученых, подчеркнул, что верования являются неотъемлемой частью этнической культуры (Encyclopedia, 2002. Р. 64).

В целом, работы третьего этапа созданы и создаются в основном представителями дальневосточной этнографической школы. Одна из причин этого - ухудшение финансового состояния РАН и большие трудности проведения полевых исследований на Дальнем Востоке для сотрудников центральных научных учреждений; переориентация интереса этих ученых на исследование проблем этнографии местных этнических общностей, вопросов городской антропологии, проблем этничности и т.п.

Современный историографический этап характеризуется отказом от жестких марксистских рамок при исследовании верований, большей плюралистической свободой, но, с другой стороны, сложностью в области методологии науки, связанной с разнообразными теоретическими подходами, невозможностью в настоящее время синтезировать многие современные методы и подходы исторического познания (Ковальченко, 1995, с. 3).

Начало третьего этапа (как и второго) связано с исследованиями проблем медвежьего праздника, но в отличие от предшествующих работ, современные исследователи пытаются решить сложнейшую проблему генезиса этого института духовной культуры. Так, П.Я. Гонтмахер показал на материалах медвежьего праздника народов Амура, с одной стороны, их этнокультурную близость отдельным элементам культуры народов Полинезии и других южных этносов; с другой - непрерывность этнической истории народов Амура на протяжении нескольких тысяч лет (Гонтмахер, 1996, с. 19-22, 29-30 и др.). А.Ф. Старцев, рассмотрев медвежий праздник удэгейцев, пришел к важным выводам об этнокультурном взаимодействия этносов Дальнего Востока и Восточной Азии (Старцев, 1997, с. 130-139). З.П. Соколова обобщив гипотезы относительно медвежьего культа и праздника, пришла к справедливому выводу о том, что эти материалы могут служить в качестве источника для исследования этнокультурных и этногенетических проблем (Соколова, 2002, с. 41-62). З.П. Соколова однозначно связала праздник всех коренных народов региона с поминальными ритуалами. Данный вывод является спорным, так как практически все авторы, занимавшиеся этой проблемой и полевые материалы показывают, что взаимозависимость срока устроения медвежьего праздника с желанием помянуть умершего родственника была характерна лишь для нивхов и ульчей нивхского происхождения.

К сожалению, лишь несколько работ посвящено исследованию этнокультурного взаимодействия этносов Дальнего Востока и Восточной Азии на основе анализа элементы культа тигра (Старцев, 1998, с. 118-131; 2000, с. 206-207). Подобным образом сократилось количество работ, исследующих институт амурского шаманства. Скорее всего, это связано с исчезновением обрядовой стороны этой формы мировоззрения. Хотя тщательный анализ даже основных аспектов шаманства позволяет говорить об этнокультурном взаимодействии этносов Дальнего Востока и Восточной Азии (Старцев, 1998, с. 118-131).

В настоящее время определенное количество трудов посвящено исследованию этнокультурных контактов народов региона на основе изучения анимистических воззрений, бытовых ритуалов, фольклора, народных знания и космологии (Киле, 1996, с. 125-134; Гонтмахер, 2003, с. 31, 176: Березницкий, 2000а, с. 65-83, 77-103; 20006, с. 109-118; 2000в, с. 2332; 2000г, с. 86-104; 2000е, с. 119-125. На основе противоречивой информации в трудах и собственных материалов, исследовал верования народов региона о душе, семантике ее названия, рассмотрел отдельные аспекты этногенеза и этнической истории удэгейцев, сделав вывод о трех удэгейских родах, лежавших в основе всего этноса, А.Ф. Старцев (Старцев, 2002, с. 100-114; 2004, с. 75-87). Наиболее важным является вывод ученого о том, что анимистические воззрения могут быть источником для изучения этнической истории.

В разряд особых исследований следует выделить комплексное изучение рациональных и иррациональных аспектов народных знаний коренных народов региона В.В. Подмаскина, который, на широком этническом материале выявил общие элементы аниматизма и антропоморфизма, мифологических, космогонических и космологических представлений, верований о священных животных, лечебной магии и шаманских способах лечения (Подмаскин, 1998, с. 16-18, 20; 2002; 2003а, с. 24-25,28-31 и др.).

Особо следует выделить также исследование Е.В. Шаныииной, которая в сравнительно-историческом плане рассмотрела мифологические представления коренных народов региона об образовании земли и людей (Шаныиина, 2000). В таком плане верования об образовании земли и человека рассматриваются впервые не только в российской, но и в зарубежной этнографической науке. Общие пласты и особенности космологических воззрений тунгусо-маньчжуров и нивхов выделил в сравнительном исследовании духовной культуры этих этносов В.В. Подмаскин (Подмаскин, 2004, с. 94-105). С.Н. Скоринов в сравнительно-историческом плане рассмотрел проблему мифологии и обрядовой культуры нивхов, предложил культурологический взгляд на теоретические проблемы мифа, верования и обряда, показал многие аспекты традиционной духовной культуры народа и их изменения в XX веке (Скоринов, 2004).

В области выявления этнокультурных компонентов, следует отметить труды Н.В. Кочешкова, который выделил в искусстве коренных народов Нижнего Амура тунгусский пласт культуры на основе исследования шаманского облачения; берестяных коробов для хранения шаманских атрибутов; показал сходство орочских, удэгейских и нанайских шаманских юбок и головных повязок (Кочешков, 1995, с. 70; 1997, с. 142; 2000, с. 201; 2001а, с. 113-114); Т.В. Мельниковой, проанализировавшей процесс приобретения амурскими нанайцами маньчжурских халатов с драконами в качестве погребальной одежды, и, в целом изменения нанайского погребального костюма в XX в., осветившей аспекты влияния элементов китайской культуры на воззрения нанайцев и удэгейцев, связанных с культом скал (Мельникова, 1999, с. 225-231; 2001а, с 231-234; 2003, с. 28-33); работы автора диссертационного исследования, который показал влияние мировых религий на комплекс традиционных верований коренных народов региона, особенности комплекса природных культовых объектов, традиционные и современные верования о таежном великане, сходные сюжеты с аспектами духовной культуры корейцев, комплекс представлений коренных народов региона о вредоносных существах (Березницкий, 19966, с. 53-62; 1998, с. 118125; 19996, с. 87-94; 2002а, с. 55-73; 2004а, с. 142-146; 2000д, с. 122-129; 2002в, с. 329-338; 2003а. 20046, с. 80-86).

В области исследования проблем типологии коллектив дальневосточных этнографов разработал многие аспекты типологии духовной культуры коренных народов региона, показал традиционное и современное состояние верований, ритуалов, праздников, ритуальной скульптуры (Типология культуры, 2003; Березницкий, 20036, с. 190-220). Ч.М. Таксами разработал каталог нивхской культовой скульптуры, созданной в XX в. и хранящейся в ряде музеев Японии, выделил общие черты культового комплекса и территориальные особенности техники изготовления и терминологии (Таксами, 2004).

Перспективным направлением для дальнейших исследований следует считать коллективную работу дальневосточных этнографов в которой впервые освещены проблемы трансформации комплекса духовной культуры дальневосточных эвенков (Тураев, 2004, с. 3-36; Березницкий, 2004, с. 37-56).

На современном этапе автор приступил к исследованию новой для дальневосточной этнографии темы о роли смеха в духовной культуре коренных народов региона (Березницкий, 20026, с. 104-119). В целом, автор данного исследования на протяжении 1993-2004 гг. разрабатывает проблему сущности и трансформации комплекса верований, ритуалов и праздников коренных народов юга Дальнего Востока (Березницкий, 1993-2004). По сравнению с предыдущими исследователями, внимание заострено на выявлении этнокультурных компонентов, освещении трансформации всего комплекса верований и ритуалов народов региона, основанной на естественных причинах изменения духовной культуры и в результате иноэтнического влияния, на освещении мало затронутых вопросов сущности мифического таежного великана, драконообразных существ, современного комплекса промысловых культов, имеющих определенный процент инокультурных включений, типологии культовой скульптуры, воздействия современного христианского канона на верования и ритуалы.

В целом, обобщая исследования ученых за полтора века, следует отметить кардинальное изменение их отношения к предмету исследования: верованиям и ритуалам. Если в начале первого этапа исследователи относились к духовной культуре коренных народов как к более низкой в стадиальном плане, во втором этапе - как к более простой и нередко классово чуждой, то на протяжении третьего этапа верования и ритуалы стали рассматриваться как важная, необходимая часть культуры, шаманы приобрели высокий статус носителей и хранителей народной мудрости, способствующих социально-культурной адаптации общества.

Для второй половины XX в. характерно появление работ, написанных на основе лингвистических материалов. Работы такого плана стали появляться, когда сравнительным изучением языков и диалектов стали заниматься высококлассные специалисты, знающие языки и фольклор коренных народов региона, владеющие методикой лингвистического исследования (В.А. Аврорин, Г.М. Василевич, Н.Б. Киле, И.В. Кормушин, Е.П. Лебедева, М.М. Хасанова, В.И. Цинциус и др.). В их работах содержится ценная информация о терминах духовной культуры, фольклорные тексты, которые позволяют проследить этнокультурные контакты народов. Лингвисты разработали немало ценных идей, хотя до сих пор продолжаются дискуссии по поводу интерпретации того или иного термина. Результаты исследований важны для выводов о заимствовании или типологических причинах сходства некоторых явлений духовной культуры, помогают анализировать этническую принадлежность терминов духовной культуры, верований и ритуалов. Однако следует отметить, что исследованием проблемы на протяжении всех трех этапов занимались в основном отечественные этнографы.

Таким образом, в настоящее время накоплено достаточное количество ценного архивного, музейного и фольклорного материала, в опубликованных трудах поставлены проблемы анализа верований, ритуалов, культов и праздников коренных народов региона в качестве историко-этнографического источника. Имеется достаточное количество материала, позволяющее на основе классификации комплекса ритуальной и культовой скульптуры делать выводы об этнической истории народов региона и процессах этнокультурного взаимодействия.

Сравнительный анализ степени разработанности проблемы в трех историографических этапах показывает, что наиболее плодотворные результаты были получены в трудах второго этапа, несмотря на засилье марксистской методологии, с ее жесткими идеологическими нормами оценки отдельных аспектов духовной культуры на основе классового подхода.

Можно сделать вывод о том, что до настоящего времени проблема изучения всего комплекса верований и ритуалов коренных народов юга Дальнего Востока в рамках монографического исследования не ставилась, так как отечественные и зарубежные ученые привлекали в своих трудах лишь отдельные аспекты мировоззрения, духовной и обрядовой культуры народов региона для решения своих специфических задач и предлагаемое исследование будет первой попыткой комплексного решения вопроса. Следует отметить разную степень изученности отдельных верований и культов коренных народов юга Дальнего Востока. Достаточно хорошо оказались изученными анимистические, космогонические и космологические представления, погребально-поминальные ритуалы, отдельные аспекты шаманства и атрибуты, промысловые культы, отдельные моменты медвежьего культа и праздника. Гораздо меньше внимания исследователи уделили разработке проблемы генезиса верований о мифическом таежном существе, его сущности и функций. Скудная информация имеется по культам огня, близнецов и магии. Многое еще предстоит решить в отношении культурного воздействия маньчжуров, китайцев, корейцев и славян на мировоззрение и ритуалы коренных народов юга Дальнего Востока.

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, приложений с иллюстрациями, фольклорными текстами, таблицами терминов и списком информантов. Данная структура позволяет наиболее оптимально решать поставленные цель и задачи: вначале показать сущность традиционного комплекса верований и ритуалов, затем выявить этнокультурные компоненты, причины его трансформации и осветить современное состояние.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Верования и ритуалы коренных народов юга Дальнего Востока: этнокультурные компоненты и современное состояние"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В результате комплексного анализа автор пришел к ряду выводов о сущности традиционного комплекса верований и ритуалов, его этнокультурных компонентах, трансформации и современного состояния.

Традиционный комплекс верований и ритуалов играл важную роль в механизме адаптации коренных народов региона к окружающей природе и в процессе межэтнических взаимодействий. Структура социальной организации, духовные устои общества амурских этносов всегда были направлены на гуманное отношение к окружающему миру, животным и людям. Главный смысл существования заключался в гармоничном развитии, почитании предков и правильном воспитании потомков, которые должны были соблюдать гармонию сами с собой, с обществом и с окружающей природой. Традиционное общество народов региона было жизнедеятельно и способно к самовоспроизводству, так как основой комплекса мировоззрения было представление о живом мире, к которому нужно было относиться бережно, и о сверхъестественных силах, которые следили за соблюдением законов бытия. Сберегая природу для своих потомков, охотники и рыболовы воспроизводили себя для будущего: сохранение традиционного комплекса верований и ритуалов в определенной мере означало сохранение системы воспроизводства этноса. Комплекс традиционных верований вполне может считаться ядром духовной культуры исследуемых народов, отдельные составные части которого остались неизменными с архаического времени. Этнический менталитет как свойственный культуре коренных народов региона устойчивый склад мышления не поддается внешним изменениям. Традиционные верования выполняли в духовной культуре важную функцию стабилизации общества, поддержания традиции, особенностей этнического менталитета. Для общества тунгусо-маньчжуров характерен общий мировоззренческий стержень с некоторыми особенностями, связанными с различиями в расселении, близостью к Китаю и городам, отличиями в хозяйственно-культурных типах, этнических традициях.

Материалы верований и ритуалов могут служить в качестве историко-этнографического источника, ибо позволяют проследить процессы этнокультурных контактов, взаимовлияния и трансформации. Анализ верований и ритуалов показывает сходные элементы культуры типологического, историко-культурного и генетического характера. Особую роль элементы мировоззрения приобретают в связи с тем, что традиционное общество коренных народов региона характеризовалось бесписьменной традицией, словесной передачей культурных ценностей посредством мифов, верований, ритуалов, образов культовой скульптуры от поколения к поколению. Наибольшую важность представляют верования, так как они во многом сохраняются и в настоящее время, несмотря на исчезновение ряда связанных с ними ритуалов.

Во второй половине XIX и в начале XX в. культурный диалог в обществе коренных и переселенческих этносов шел между различными системами мировоззрения, на протяжении XX столетия традиционный комплекс изменился вследствие социокультурной динамики, впитал в себя многие иноэтнические компоненты. Исследование сущности, структуры, развития, изменения отдельных верований и ритуалов является частью изучения этнокультурных процессов этносов в целом, оно многогранно и имеет перспективы для дальнейшего изучения. В советский период этнической истории коренных народов мероприятия власти были направлены на изменение именно ритуалов, как визуальных маркеров этнической культуры. В XX в. русский язык стал языком межэтнического общения, что выразилось в двух тенденциях: с одной стороны, коренные народы могли приобщаться к достижениям мировой культуры, но, с другой, теряли традиционные верования и ритуалы. В результате мощного иноэтнического влияния, и в первую очередь, славянского, традиционная схема духовной культуры нарушилась: многие ритуалы исчезли, а верования остались, сохранившись в памяти этноса.

В сфере этнокультурных компонентов комплекса верований и ритуалов в результате исследования выявлены архаические, всеобщие, типологически сходные аспекты космогонических воззрений, в которых прослеживаются три основных пласта: наиболее древний, связанный с аниматическими воззрениями и антропоморфизацией, по которым все вокруг сначала было живым, затем постепенно приобрело зооморфные и антропоморфные черты. Отмечаются стадиально сходные взгляды на образ «живой земли» и «земли-животного» у тунгусо-маньчжуров и нивхов. Верования, связанные с образованием Сахалина и Японских островов, могут иметь общую генетическую основу. У отдельных народы Амура бытовал культ лося, распространенный в тунгусском мире, у этнических общностей Евразии и Америки. Имеется специфическое воззрение, связанное с мифическим драконом, которое испытало некоторое воздействие иноэтнических верований в результате этнокультурных контактов с маньчжурами и китайцами. В осмыслении образа дракона выделяется два пласта, первый из которых вполне можно назвать аборигенным, возникающим на основе наблюдений за живой природой, насекомыми и земноводными. Отсюда, возможно, возникают образы химму, пуймура, которые значительно отличаются от китайской редакции дракона. Коренные народы не расценивали дракона как дожденосное существо, потому что по хозяйственно-культурному типу они не относятся к земледельческим этносам. Второй пласт выявляется на основе историко-культурного сходства и связан с образом дракона в более позднем, китайском его варианте. Скорее всего, эти верования проникли на Амур через шаманов. По крайней мере, в значительной степени они сохранились именно в шаманской иконографии.

В область широко распространенных в культурах народов мира культов можно отнести шаманский ритуал отправления души в загробный мир, так как это действие в целом соответствует необходимой функции специального лица общества по его охране и защите. Возможные аборигенные аспекты: специальный шаманский костюм для камлания в водный мир, путешествия шаманов в водный мир и превращения в морских животных.

Тунгусские компоненты выявляются на основе погребений на помостах, шаманских столбов, деревьев и скульптуры, общетунгусского образа высшей силы Боа, на который наслоились маньчжурские верования о божестве Эндури, орочского термин абчи для обозначения медвежьего праздника, так как у эвенков имеется ряд однокоренных терминов.

Выявляется нижнеамурский комплекс таежного великана, связанный с промысловыми культами, эротическими аспектами и космогонией, вариант медвежьего праздника, после выращивания зверя: конструкция музыкального бревна совпадает у ульчей и сахалинских нивхов, у орочей и лиманских нивхов, типологически сходна с подобными музыкальными инструментами народов Восточной и Юго-восточной Азии. Анализ истоков медвежьего праздника, мифологической основы проведения этого сложного ритуала, показывает этнокультурные контакты и этнокультурные особенности амурских народов. В целом можно отметить, что южная теория генезиса второго варианта медвежьего праздника имеет основания для существования и в целом вопрос далек до окончательного решения.

Характерные черты местного культурного пласта связаны со сходством терминологии погребальных атрибутов японцев, нивхов и ульчей нивхского происхождения: японская могила хака, ульчская погребальная куколка, символизирующая покойного лсака хакгду, сходная нивхская скульптура кхак, кхак рывф; скульптура ульчей и некоторых групп амурских нанайцев сугдухе и японские надгробия сугиита, сотоба. Сходство данной терминологии, конструктивных особенностей ритуальной скульптуры можно объяснить историко-этнокультурными контактами народов, проживавших в регионе Японского моря, хотя нельзя исключать и возможность генетической основы.

Выявлены заимствованные восточно-азиатские компоненты верований и ритуалов, связанные с культовыми объектами, шаманством, космологией. Однако коренные народы региона в большей степени заимствовали у восточноазиатских соседей предметы культа (иконография, вещи с драконами, отдельные образы) и, в меньшей степени - мировоззрение в целом, хотя восточная культура им ближе и понятнее, чем славянская.

В процессе межэтнических взаимодействий со славянской цивилизацией комплекс верований и ритуалов коренных народов юга Дальнего Востока играл важную роль в механизме культурного выживанию социума. Обрядность этноса является одним из главных механизмов сохранения этничности, а межэтническое взаимодействие с русским этносом привело к трансформации верований и ритуалов, заимствованию культурных компонентов у более мощного этноса и активизации в культуре-рецепторе, по отношению к культуре-донору, защитных механизмов - фильтров (Арутюнов, 1989). В культуре коренных народов региона таким фильтром некоторое время выступали шаманы, за что и были впоследствии уничтожены. В 1930-е гг. представители этнической интеллигенции воспринимали и насаждали новую революционную, социалистическую и советскую обрядность. Жесткие условия военного времени привели к разрушению культов священных животных (медведя и косатки), забвению многих верований и ритуалов. В целом, влияние военной поры на развитие и трансформацию мировоззрения коренных народов региона является малоизученной областью. В последние десятилетия наблюдается постепенное, сложное возвращение народов региона к отдельным сторонам своей самобытной духовной культуры.

Выявлено общемировое воздействие культуры в виде христианизации, которая во второй половине XIX и в начале XX в. проводилась насильственными методами; сегодня люди идут в церковь сами, но, как и прежде, не воспринимают все вероучение, продолжая почитать своих хозяев. Наиболее значительное воздействие христианство оказало на систему погребально-поминальной обрядности, что выявляется при исследовании современных кладбищ и погребальных ритуалов. Внедрение современной христианской веры (и в большей степени не православного толка) тесно связано с исчезновением общегосударственной идеологии России. Эта проблема также имеет перспективу для исследования. В результате воздействия революционных и общественных праздников, в ритуалах жизненного цикла народов выявлено забвение ритуальной практики и остатки верований, так как произошло нарушение основы традиционной жизни - гармонической связи с природой и ее хозяевами.

Современное состояние духовной культуры народов региона можно охарактеризовать двумя основными моментами. С одной стороны, продолжается процесс трансформации культового комплекса, исчезновения отдельных ритуалов. С другой стороны, можно отметить начавшийся в конце XX в. процесс роста этнического самосознания, возрождения отдельных институтов духовной культуры на основе сохранившихся, законсервировавшихся верований, и в этом отношении возможны дальнейшие исследования, так как выявляется определенная культурная традиция: к подобным выводам пришла двадцать лет назад А.В. Смоляк, показавшая двухстороннюю тенденцию эволюции верований и ритуалов. В настоящее время традиционного комплекса верований и ритуалов нет, есть лишь отдельные его аспекты, что связано с естественным ходом жизни и процессом трансформации, которая, как смена социальных форм классифицируется на: конструктивную, деструктивную и стагнационную (Козырьков, 2003). В результате конструктивной трансформации происходит возникновение качественно новых форм, приводящих к прогрессивному развитию общества или его отдельных сфер: появление верований о всенанайском божестве Хэри Мапа, синкретические культы матерчатых «икон» мео, промысловые ритуалы в честь проводника охотника Лаобату, современная культовая скульптура, отличающаяся большей степенью эстетики и заказной формы изготовления для музеев и частных коллекционеров.

В результате деструктивной трансформации происходит архаизация социальных структур общества уже не отвечающая новым мировым проблемам и возникает социальная апатия: исчезновение культа близнецов, многочисленных табу, традиционных погребальных ритуалов, института шаманства в целом, попытки возрождения медвежьего праздника и шаманских ритуалов, так как только с шаманом (невзирая на его этническую принадлежность) мыслится необходимая культурная целостность общества. В настоящее время коренные народы региона наравне со славянами пользуются средствами массовой информации и знают о процессах неошаманства в других регионах России - в Якутии, Бурятии и т.д. Катализаторами являются также инициативные зарубежные группы и активисты, организующие серии шаманских конгрессов и фестивалей, на которых бывали и амурские шаманы. Исследование процесса возрождения шаманства также имеет свои перспективы.

В результате стагнационной трансформации наблюдается лишь внешнее изменение социокультурных форм без приобретения нового качества, но и без утраты существующего: промысловые ритуалы, обряды почитания хозяина огня, верования о таежном великане. Известно, что традиционные общества менее восприимчивы к внешнему влиянию глобализации, но и они неизбежно подвержены ему. Коренные народы юга Дальнего Востока переживают сегодня период роста этнического самосознания, сменивший десятилетия стагнации конца XX в.

В настоящее время продолжается внутриэтническое сближение религиозных категорий, наблюдается стирание различий в ритуалах и праздниках, существовавших прежде у отдельных родоплеменных и территориальных групп. В результате процесса этнической ассимиляции, происходит трансформация верований и размывание отдельных аспектов ритуальной практики, продолжается постепенный процесс растворения амурских этносов среди более многочисленных славянских этносов. В результате принудительного переселение людей, мероприятий властей происходило оставление коренными народами культовых природных объектов, смешение родовых и территориальных культов; введение иноэтнической обрядовой практики и праздников; изменение хозяйственно-культурного типа в целом и отдельных аспектов материальной культуры и хозяйства. Многие изменения произошли под влиянием на традиционные культы и обряды других родственных народов региона, соседних и пришлых этносов. Трансформацию обрядовой практики можно отметить внутри бывших ранее отдельными родовых общин, территориальных групп и всего этноса в целом.

Наиболее важными причинами, изменившими традиционную жизнь, являются этнические процессы влияния славянской культуры на культуру народов региона, в результате которых они стали переходить на новую хозяйственную и культурную основу, но в процессе приобщения к чуждой культуре они смогли усвоить лишь поверхностные элементы. Зато притупление любви к природе внедрились в их сознание и быт очень быстро. Коренные народы Амура оказались втянутыми в неизвестную для них ранее борьбу за выживание, в результате которой они постепенно теряют старые моральные нормы, чувство коллективизма и единения с природой, способность выживать благодаря уникальной системе жизнеобеспечения. Старики перестают быть авторитетными советниками у молодежи. Молодое поколение мало стремится к тому, чтобы овладевать опытом и мудростью своих предков. Наблюдается разный уровень сохранности верований у городского и сельского населения. Некоторые институты духовной культуры - медвежий праздник, культ близнецов - наверное, исчезли навсегда. В результате кардинально изменилось само мировоззрение коренных народов. В настоящее время коренные народы региона не могут полнокровно существовать только за счет традиционного механизма жизнеобеспечения и традиционного мировоззрения. В последние десятилетия они отошли от выполнения многих советских ритуалов из-за отсутствия в них мировоззренческой основы, советская обрядность была навязана искусственно и поэтому перестала бытовать вместе с исчезновением идеологии. Традиционные же ритуалы, основанные на традиционных верованиях, постепенно начинают возрождаться, но уже на другом культурном уровне и в синкретичном, трансформированном виде. Многие аспекты культуры, в том числе и архаические, связанные с очеловечиванием окружающей природы, передаются на русском языке с включением лишь некоторых этнических терминов. Изучение этих процессов XXI в. является перспективным в рамках специального исследования.

Список научной литературыБерезницкий, Сергей Васильевич, диссертация по теме "Этнография, этнология и антропология"

1. Архивные материалы.

2. Арсеньев В.К. Путевой дневник 2. Маршрут 1906 г. // Архив ПЦРГО-ОИАК. Ф. В.К. Арсеньева, on. 1, д. 2, л. 196-199, 244-254.

3. Арсеньев В.К. Путевой дневник 3. Маршрут 1906 г. // Архив ПЦРГО-ОИАК. Ф. В.К. Арсеньева, on. 1, д. 3, л. 343, 347-349.

4. Арсеньев В.К. Путевой дневник 1908-1909 гг. // Архив ПЦРГО-ОИАК. Ф. В.К. Арсеньева, on. 1, д. 4, л. 783, 795, 831, 857.

5. Арсеньев В.К. Путевой дневник 1. 1907 г. // Архив ПЦРГО-ОИАК. Ф. В.К. Арсеньева, on. 1. д. 5, л. 70-71, 75, 83-87.

6. Арсеньев В.К. Путевой дневник 2. 1907 г. // Архив ПЦРГО-ОИАК. Ф. В.К. Арсеньева, on. 1. д. 6, л. 64-83, 85, 89, 91-94, 102, 257, 291-300, 309.

7. Арсеньев В.К. Путевой дневник // Архив ПЦРГО-ОИАК. Ф. В.К. Арсеньева, on. 1, д. 7, л. 81.

8. Арсеньев В.К. Путевой дневник // Архив ПЦРГО-ОИАК. Ф. В.К. Арсеньева, on. 1, д. 8, л. 64.

9. Арсеньев В.К. Путевой дневник 1. 1908-1909 гг. // Архив ПЦРГО-ОИАК. Ф. В.К. Арсеньева, on. 1, д. 10, л. 26, 65-67, 71-72, 85, 163-164, 172, 178, 178 а, 182, 189-190, 192-193, 199-203, 206-207, 210-213, 218-219, 221, 223, 225, 228, 233.

10. Арсеньев В.К. Путевой дневник 2. Юбилейная экспедиция 1908-1909 гг. в память присоединения Приамурского края к России в 1860 г. // Архив ПЦРГО-ОИАК. Ф. В.К. Арсеньева, on. 1, д. 11, л. 15, 16, 20-22, 28, 35, 38, 46-50, 55, 57-67, 75-76, 81, 105, 151.

11. Арсеньев В.К. Путевой дневник // Архив ПЦРГО-ОИАК. Ф. В.К. Арсеньева, on. 1, д. 12, л. 41.I

12. Арсеньев В.К. Путевой дневник 1. 1914-1925 гг. // Архив ПЦРГО-ОИАК. Ф. В.К. Арсеньева, on. 1, д. 27, л. 8, 12-13, 27, 64-69, 214-222, 224, 229-234,236-239, 241-271,279.

13. Арсеньев В.К. Путевой дневник 2. 1914, 1917, 1926, 1927 гг. // Архив ПЦРГО-ОИАК. Ф. В.К. Арсеньева, он. 1. д. 28, л. 77, 85-88, 91-92, 121-122, 125, 129-132, 138.

14. Арсеньев В.К. Удэхейцы // Архив ПЦРГО-ОИАК. Ф. В.К. Арсеньева, on. 1, д. 48, л. 8, 10-13.

15. Березницкий С.В. Этнографические исследования социально-экономических и культурных условий жизни народов Дальнего Востока (удэгейцев, орочей) 1988-89 гг. // Архив ИИАЭ ДВО РАН. Ф. 1, оп. 2, д. 352. 167 л.

16. Березницкий С.В. Социально-экономическое и культурное развитие народов Нижнего Амура (нанайцев, негидальцев, ульчей, орочей). Этнографические исследования 1990, 1991 гг. Владивосток, 1992 // Архив ИИАЭ ДВО РАН. Ф. 1, оп. 2, д. 364. 443 л.

17. Березницкий С.В. Этническая история и духовная культура коренных народов Нижнего Амура. Этнографические исследования 1992, 1995, 1996 гг. // Архив ИИАЭ ДВО РАН. Ф. 1, оп. 2, д. 403. 303 л.

18. Березницкий С.В. Этнокультурные контакты, этническая история и духовная культура коренных народов Нижнего Амура и Сахалина. Этнографические исследования 1997 г. // Архив ИИАЭ ДВО РАН. Ф. 1, оп. 2, д. 415. 182 л.

19. Березницкий С.В. Этнокультурные контакты, этническая история и духовная культура коренных народов Нижнего Амура и Сахалина. Этнографические исследования 1998 г. // Архив ИИАЭ ДВО РАН. Ф. 1, оп. 2, д. 416. 711 л.

20. Березницкий С.В. Духовная и материальная культура иманских и бикинских удэгейцев. Этнографическая наука в Китае. Этнографические исследования 1999 г. // Архив ИИАЭ ДВО РАН. Ф. 1, оп. 2, д. 434. 116 л.

21. Березницкий С.В. Материалы по культуре народов Восточной и Северо-восточной Азии. Этнографические исследования 2000-2001 гг. // Архив ИИАЭ ДВО РАН. Ф.1, оп. 2, д. 450. 311 л.

22. Березницкий С.В. Материалы по культуре бикинских и хорских удэгейцев. Этнографические исследования 2002 г. // Архив ИИАЭ ДВО РАН. Ф. 1. Оп. 2. д. 522. 401 л.

23. Березницкий С.В. Материалы по культуре бикинских и анюйских удэгейцев, селемджинских эвенков. Этнографические исследования 20032004 гг. //Архив ИИАЭ ДВО РАН. Ф.1, оп. 2, д. 559. 775 л.

24. Васильев Б.А. Личное дело // Архив ИАЭ РАН. Ф. 8, д. 20. 121 л.

25. Васильев Б.А. Орочи. Народы мира // Архив МАЭ РАН. Ф. K-V. оп.1, д. 13. 53 л.

26. Васильев Б.А. 5 дней среди орочей: очерк. 1928-1929 гг. // Архив МАЭ РАН. Ф. 12, on. 1, д. 124. 15 л.

27. Васильев Б.А. Второй шаманский сеанс: очерк. 1928-1929 гг. // Архив МАЭ РАН. Ф. 12, on. 1, д. 125. 16 л.

28. Гаер Е.А. Духовная культура народов Дальнего Востока. Научный отчет за 1973 г. // Рукописный фонд сектора этнографии Восточной Азии ИИАЭ ДВО РАН. Владивосток, 1974. 125 л.

29. Гаер Е.А. Обычаи и обряды народов Нижнего Амура. Научный отчет за 1974 г. // Рукописный фонд сектора этнографии Восточной Азии ИИАЭ ДВО РАН. Владивосток, 1975. 121 л.

30. Гаер Е.А. Становление новых обрядов у народов Нижнего Амура: рукопись // Рукописный фонд сектора этнографии Восточной Азии ИИАЭ ДВО РАН. Владивосток, б. г. 118 л.

31. Тарифов С. Письмо Б.А. Куфтину из бухты Коппи Совгаванского района Хабаровского округа о посылаемом шаманском столбе. 29 октября 1928 г. // Архив МАЭ РАН. Ф. 12, on. 1, д. 121. 1 л.

32. Ерженин М.И., Талуев B.C., Шаповаленко М.Ф., Литовченко В.И., Борисовский В.Г. Доклад о проведенном изучении жизни народов Севера Александровского р-на. 1942-1953 гг. //ГАСО. Ф. 509. оп.1, д. 22, л. 14-27.

33. Куфтин Б.А. Тунгусы I // Архив МАЭ РАН. Ф. 12, on. 1, д. 38. 38 л.

34. Куфтин Б.А. О материальной культуре, шаманизме гиляков. Побережье Охотского моря, Татарского пролива, о. Сахалин. // Архив МАЭ РАН. 1927-1928 г. Ф. 12, on. 1, д. 41. 85 л.

35. Куфтин Б.А. О материальной культуре, шаманизме удэге. Побережье Татарского пролива. Р. Амур. 1927-1928 гг. // Архив МАЭ РАН. Ф. 12, оп. 1, д. 42. 66 л.

36. Куфтин Б.А. О материальной культуре гольдов. Побережье Татарского пролива. Р. Амур. 1927-1928 гг. // Архив МАЭ РАН. Ф. 12, on. 1, д.46.38 л.

37. Куфтин Б.А. О материальной культуре, шаманизме орочей. Побережье Татарского пролива. 1927 г. // Архив МАЭ РАН. Ф. 12, on. 1, д. 48. 84 л.

38. Куфтин Б.А. О шаманизме орочей. Побережье Татарского пролива. 1927 г. // Архив МАЭ РАН. Ф. 12, on. 1, д. 49. 45 л.

39. Куфтин Б.А. О материальной культуре, шаманизме ольчей. 1927-1928 г. // Архив МАЭ РАН. Ф. 12, on. 1, д. 50. 23 л.

40. Куфтин Б.А. Орочи. Шаманизм. Побережье Татарского пролива. Фотографии. 1927 г. // Архив МАЭ РАН. Ф. 12, on. 1, д. 87. 5 л.

41. Липская Н.А. Тумнинские орочи. Сказки и предания // Архив МАЭ РАН. Ф. 5, оп. 5. д. 5. 10 л.

42. Липская Н.А. Подледный лов неводом у нанайцев. Калужий промысел // Архив МАЭ РАН. Ф. 5, оп. 5, д. 18, 13 л.; Наблюдения хода кеты, записанные 22-26 сентября 1936 г. в с. Елан-Яхса. 32 л.

43. Липская Н.А. Охотничьи угодья. Средний Амур // Архив МАЭ РАН. Ф. 5, оп. 2, д. 21.9 л.

44. Липская Н.А. Предания и сказки орочей Тумнина // Архив ИАЭ РАН. Ф. 5, оп. 5, д. 56. 83 л.

45. Липский А.Н. Записи обрядов, связанных с почитанием и поклонением отдельным идолам и описание отдельных идолов // Архив МАЭ РАН. Ф. 5, оп. 2, д. 60. 179 л.

46. Липский А.Н. Записи по теме «Большие поминки». 1936-1937 гг. // Архив МАЭ РАН. Ф. 5, оп. 2, д. 62. 115 л.

47. Никифоровская А. Доклад врача отряда № 19 о работе в орочском районе ДВК. Протокол производственно-технического совещания Далькрайздрава 26. 8. 1932 // ЦГАРФ. Ф. 3977, on. 1, д. 804. 30 л.

48. Николаев Н.М. Информация о религиозной обстановке в районах проживания народов Севера // ГАСО. Ф. 509, оп.1, д. 22, л. 33-34.

49. Подмаскин В.В. Материалы по духовной культуре удэгейцев и орочей. 1977 г. // Архив ИИАЭ ДВО РАН. Ф. 6, on. 1, д. 107. 176 л.

50. Рабэн Я.Р., Руткевич H.JI. Отчетный доклад медицинской части Сахалинской культбазы народов Севера о своей работе 1929-1931 гг.; Экономический и этнографический очерк района и населения // ГАСО. Ф. 509, оп.1, д. 22. 110 л.

51. Сведения об ороках, гиляках и других аборигенах острова Сахалина (1916 год)//ГАСО. Ф. 1038, оп. 1,д. 42 16 л.

52. Сидоров Н.П. Материалы об орочах // СРКМ. Ф. 45/1. 24 л.

53. Старцев А.Ф. Материальная культура удэгейцев (середина XIX 70-е гг. XX в.). Владивосток, 1975 // Архив ДВО РАН. Ф.13, on. 1, д. 45. 166 л.

54. Текущий архив с. Гвасюги района имени Лазо Хабаровского края за 1990-2000 гг. (ТАГРЛХК).

55. Текущий архив Ногликского отдела народов Севера за 1980-1998 гг. (ТАНОНС).

56. Текущий архив администрации п. Ноглики, Сахалинской обл. за 19801998 гг. (ТААН).

57. Текущий архив Охинского отдела народов Севера (ТАООНС), администрации г. Охи Сахалинской обл. (ТААОСО) за 1980-1998 гг.

58. Текущий архив Поронайского отдела народов Севера за 1980-1998 гг. (ТАПОНС).

59. Текущий архив администрации г. Поронайска Сахалинской области за 1980-1998 гг. (ТААП).

60. Текущий архив сельской администрации села Красный Яр, Пожарского района Приморского края за 1997 г. (ТААКЯ).

61. Текущий архив Некрасовского сельского дома культуры с. Некрасовка, Охинского района, Сахалинской области за 1980-1998 гг. (ТАНСДК).

62. Текущий архив отдела культуры г. Охи за 1980-1998 гг. (ТАОКО).

63. Текущий архив п. Экимчан Селемджинского района, Амурской области за 1960-1990 гг. (ТАЭ).

64. Шнейдер Е.Р. Удэ // Архив МАЭ РАН. Ф. 5, оп. 6, д. 6. 19 л.

65. Штернберг Л.Я. Собрание этнографических сочинений в пяти томах. Папка № 3. 1937 г. // Архив МАЭ РАН. Ф. К-1, on. 1, д. 47, л. 295-534.

66. Штернберг Л.Я. Материалы по этнографии орочей // ПФА РАН. Ф. 282, on. 1, д. 85.385 л.

67. Этнографические очерки, справки и другие материалы о народности нивхов на острове Сахалине за 1948-1949 гг. // ГАСО. Ф. 53, оп.1, д. 377. 177 л.1. Музейные экспонаты.

68. Амурский городской краеведческий музей (АГКМ). г. Амурск, Хабаровский край. Шаманские атрибуты и ритуальная скульптура: матерчатые «иконы» мео. Сэвэн Калгаму. Инв. № 929.

69. Амурский областной музей (АОМ). г. Благовещенск. Шаманские атрибуты. Шаманский кафтан. Инв. № 6814.

70. Булавинский краеведческий музей (БКМ). Хабаровский край. Шаманские атрибуты и ритуальная скульптура. Инв. № 17. Лечебный сэвэн посох Тура. Получен от С. Я. Анга.

71. XX в.); 3351—Э 459 (Мео для благополучия. Ульчи); 9240 {Бучилэ -хозяин тайги. Нанайцы), 9395/13 (Культовая скульптура пиухэ. Нанайцы. XX в.); Мугдэ вместилище души покойного. Нанайцы. Б.н.

72. Музей Кояно Сигэро (МКС), Хоккайдо, Япония. Инв. К-5124. Череп медведя, надетый на жердь; ритуальный лук для медвежьего праздника; ковш для кормления медведя в срубе и др.

73. Музей национальностей провинции Хэйлунцзян, КНР (MHTIX). Шаманский головной убор. Маньчжуры.

74. Музей районного центра нанайской культуры и этнографии Комсомольского района с. Нижние Халбы (МРЦНКЭ). Шаманские атрибуты и ритуальная скульптура. Инв. №№ 2,4,12.

75. Ногликский историко-этнографический музей (НИКМ). Шаманские атрибуты и ритуальная скульптура. Инв. №№ 114, 117-119.

76. Осакский национальный музей этнологии (ОНМЭ. Япония). Инв. № К 2305. Надгробие сахалинских айнов; Инв. № К 2297. Надгробие хоккайдских айнов.

77. Поронайский историко-краеведческий этнографический музей (ПИКЭМ). Шаманские атрибуты и ритуальная скульптура. Инв. №№ 159, 168,294 и др.

78. Российский этнографический музей (РЭМ). Удэгейская коллекция, собрана. Е.Р. Шнейдером в 1931 г. у Куфисэ Кимонко, р. Сукпай. Некрасовский р-н, Хабаровский край ДВК. Инв. № 5656.

79. Троицкий краеведческий музей (ТКМ). Пгт. Троицкое. Хабаровский край. Шаманские атрибуты и ритуальная скульптура. Шаманская колотушка. Инв. № 13/2 и др.

80. Этнографический музей средней школы с. Найхин (ЭМШН). Шаманская и ритуальная скульптура. Инв. №№ 132, 134-135, 137 и др.1. Диссертации.

81. Васильев Б.А. Медвежий праздник орочей: Опыт этнографического анализа обряда и мифологии : дис. . канд. ист. наук / Ин-т этнографии АН СССР. М., 1946. - 120 л.411 Словари

82. Большой японско-русский словарь. Т. II. М., 1970. - 919 с.

83. Дамба-Ринчинэ А.Р. и Мупкин Г.С. Русско-монгольский словарь. М. : Гос. изд. иностранных национальных словарей, 1960. - 780 с.

84. Добротворский М.М. Айнско-русский словарь. Казань, 1876. - 487 с. 93.Захаров И. Полный маньчжурско-русский словарь. - СПб., 1875. -1135 с.

85. Нивхско-русский словарь / сост. В.Н. Савельева и Ч.М. Таксами. М. : Сов. энциклопедия, 1970. 536 с.

86. Оненко С.Н. Нанайско-русский словарь. М. : Рус. язык, 1980. - 552 с.

87. Оненко С.Н. Русско-нанайский словарь. М. : Рус. язык, 1986. - 321 с.

88. Русско-нивхский словарь / сост. Савельева В.Н., Таксами Ч.М. М. : Сов. энциклопедия, 1965. - 479 с.

89. Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков : Материалы к этимологическому словарю / отв. ред. В.И. Цинциус. JI. : Наука. Т. I. -1975. - 672 е.; Т. 2. - 1977. - 992 с.1. Фольклорные тексты

90. Арсеньев В.К. Мифы, легенды, предания и сказки народов Дальнего Востока / сост. Н.А. Соболевская. Хабаровск; Steszew, Poland : Intern. Inst, of Ethnolinguistic and Oriental Studies, 1995. - 177 c.

91. Кодзики. Записи о деяниях древности. Свиток 1. СПб. : Кристалл, 2000. (Биб-ка мировой лит. Вост. серия). - 608 с.

92. Кун Н.А. Легенды и мифы Древней Греции. Владивосток : Изд-во Дальневост. ун-та, 1986. - 432 с.

93. Нанайский фольклор: Нингман, сиохор, тэлунгу / сост. Н.Б. Киле. -Новосибирск : Наука, Сиб. изд. фирма РАН, 1996. 478 с.

94. Орочские сказки и мифы / сост. В.А. Аврорин, Е.П. Лебедева. -Новосибирск : Наука, 1966. 233 с.

95. Отаина Г.А. Нивхский фольклор // Ethnic Minorities in Sakhalin / ed. К. Murasaki. Yokohama : Nat. Univ., 1993. - C. 171-208.

96. Санги B.M. Песнь о нивхах : Эпическая поэма в мифах, сказаниях, исторических и родовых преданиях. М.: Современник, 1989. - 372 с.

97. Словарь мифов / под ред. П. Бентли ; пер. с англ. Ю. Бондарева. М. : ФАИР-ПРЕСС, 2001. - 432 с.

98. Штернберг Л.Я. Материалы по изучению гиляцкого языка и фольклора. T.I. Образцы народной словесности. - Ч. 1. Эпос. - СПб. : Изд-во Императорской Академии Наук, 1908. - 232 с.

99. Юань Кэ. Мифы Древнего Китая. М.: Наука, 1965. - 496 с.

100. Яхонтов К.С. Книга о шаманке Нисань. СПб. : Петербургское востоковедение, 1992. - 147 с. (Фольклор народов Маньчжурии ; вып. 1).1. Список литературы.

101. Аврорин В.А., Козьминский И.И. Представления орочей о вселенной, о переселении душ и путешествиях шаманов, изображенные на «карте» // Сб. МАЭ. М.: Изд-во АН СССР, 1949. Т. 11. - С. 324-331.

102. Аврорин В.А., Лебедева Е.П. Орочский язык // Языки народов СССР: в 5 т. Т. 5. Молдавские, тунгусо-маньчжурские, палеоазиатские языки. -Л. : Наука, 1965.-С. 191-209.

103. Аврорин В.А., Лебедева Е.П. Орочские тексты и словарь. Л. : Наука, 1978.-263 с.

104. Аврорин В.А., Лебедева Е.П. Инцест в фольклоре орочей и классификационная система родства // Изв. СО АН СССР. 1979. № 1. -С. 131-137.

105. Алексеев А.И. Сподвижники Невельского. Южно-Сахалинск : Дальневост. книж. изд., 1967. - 144 с.

106. Алексеев Н.А. Материалы о религиозных верованиях якутов как историко-этнографический источник // СЭ. 1966. № 2. - С. 22-33.

107. Алексеев Н.А. Традиционные религиозные верования якутов в XIX -начале XX в. Новосибирск : Наука, 1975. - 200 с.

108. Алимов И.А. Срединное государство : Введение в традиционную культуру Китая / Алимов И.А., Ермаков М.Е., Мартынов А. С. М. : Муравей, 1998.-288 с.

109. Амайон Р.Н. Традиционный сибирский охотничий шаманизм: поиск «счастья» // Шаман и Вселенная в культуре народов мира / отв. ред. Ч.М. Таксами, В.П. Дьяконова. СПб.: Изд. МАЭ РАН, 1997. - С. 111-123.

110. Анисимов А.Ф. Представления эвенков о шингкэнах и проблема происхождения первобытной религии // Сб. МАЭ. 1949. -Т. 12. - С. 160194.

111. Анисимов А.Ф. Шаманские духи по воззрениям эвенков и тотемические истоки идеологии шаманства // Сб. МАЭ. 1951. - Т. 13. -С. 187-215.

112. Анучин Д.Н. Сани, ладья и кони, как принадлежности похоронного обряда // Древности. М. : Тр. Император, моек, археол. о-ва. - Т. 14. -1890. -С. 81-226.

113. Анучин В.И. Очерк шаманства у енисейских остяков // Сб. МАЭ. СПб., 1914-Т. 2. -89 с.

114. Арсеньев В. К. Вымирание инородцев Амурского края // Тр. 1-го съезда врачей Приамурского края 23-28. 8. 1913 г. в Хабаровске. -Хабаровск, 1914. С. 1-13. - (Материалы по изучению Приамурского края ; вып. 20).

115. Арсеньев В.К. Этнологические проблемы на востоке Сибири // Вестник Азии. Харбин : О-во русских ориенталистов, 1916. - № 38-39. Кн. 2-3.-С. 50-76.

116. Арсеньев В.К. Шаманство у сибирских инородцев и их анимистические воззрения на природу // Вестник Азии. Харбин : Изд. Общ. Русских Ориенталистов, 1916. № 38-39. Кн. 2-3. - С. 335-340.

117. Арсеньев В.К. Лесные люди удэхейцы. Владивосток : Кн. дело, 1926.-48 с.

118. Арсеньев В.К. Собрание сочинений: в 6 томах. Владивосток : Примиздат. - 1947. - Т. I. - 398 е.; Т. II. - 309 е.; - 1948. - Т. V. - 221 е.; -1949.-Т. VI.-304 с.

119. Арсеньев В.К. Сквозь тайгу. М. : Гос. изд-во геогр. лит., 1949. -404 с.

120. Арутюнов С.А. Древний восточно-азиатский и айнский компоненты в этногенезе японцев : автореф. дис. . канд. ист. наук. М., 1962. - 16 с. 134 Арутюнов С.А., Светлов Г.Е. Старые и новые боги Японии. - М. : Наука; Гл. ред. вост. лит., 1968. - 200 с.

121. Арутюнов С.А. Народы и культуры: развитие и взаимодействие. М. : Наука, 1989.-246 с.

122. Арутюнов С.А. Этнокультурные связи коренных народов прибрежной Северо-восточной Азии // Этническая история народов Азии / Арутюнов С.А., Сергеев Д.А., Таксами Ч.М. М. : Наука; Гл. ред. восточ. лит-ры, 1972. -С. 83-99.

123. Афанасьев А.Н. Мифы, поверья и суеверия славян. Поэтические воззрения славян на природу. Т. 2. - М. : Эксмо; СПб. : Terra Fantastica, 2002. - 768 с.

124. Бабаков В.Г. Кризисные этносы // Кризисный социум. Наше общество в трех измерениях. М. : ИФРАН, 1994. - С. 132-157.

125. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. Структурно-семантический анализ восточнославянских обрядов. СПб. : Наука, 1993. - 240 с.

126. Батай Ж. Теория религии. Литература и Зло. Минск : Совр. литератор, 2000. - 352 с.

127. Барсуков И. Письма Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского 1828-1855 гг. /сост. И. Барсуков. Кн. 1. СПб., 1897. - С. 361-363,445.

128. Басилов В.Н. Верование; Верования первобытные // Свод этнографических понятий и терминов. Вып. 5. Религиозные верования. -М. : Наука, 1993.-С. 44-48.

129. Бельды Е.Н. Предания о пуймуре и калгаме // Записки Гродековского музея. Вып. 3. Археология и этнография. - Хабаровск : Хабаров, краеведч. музей, 2002. - С. 79-85.

130. Бельды М.П. Сохранение обрядности у нанайцев // Записки Гродековского музея. Вып. 6 / отв. ред. Н.И. Рубан. - Хабаровск : Хабаров, краеведч. музей, 2003. - С. 29-31.

131. Бельды Н.А. Деревья в представлениях и верованиях нанайцев // Записки Гродековского музея. Вып. 6 / отв. ред. Н.И. Рубан. - Хабаровск : Хабаров, краеведч. музей, 2003. - С. 47-52.

132. Березницкий С.В. Верования и обряды ульта (по материалам международной этнолингвистической экспедиции на о. Сахалин в июле-августе 1990 г.) // Ethnic Minorities in Sakhalin. / ed. К. Murasaki. -Yokohama : Nat. Univ., 1993. P. 129-157.

133. Березницкий С.В. Об этногенезе тунгусо-маньчжуров Дальнего Востока // Сибирь: Древние этносы и их культуры : сб. ст. / отв. ред. JI.P. Павлинская. СПб. : МАЭ РАН, 1996а. - С. 146-164.

134. Березницкий С.В. Влияние мировых религий на мировоззрение аборигенов Дальнего Востока // Россия и АТР. Владивосток. - 19966. -№ 4. - С. 53-62.

135. Березницкий С.В. Верования и обряды // История и культура эвенов : Историко-этногр. очерки / отв. ред. В.А. Тураев. СПб. : Наука, 1997а. -С. 111-125. (В соавт. с А.А. Бурыкиным и В.А. Тураевым).

136. Березницкий С.В. Природные культовые объекты коренных народов Нижнего Амура // Вестник ДВО РАН. Владивосток. - 1998. № 3. - С. 118-125.

137. Березницкий С.В. Мифология и верования орочей. СПб. : Петербургское востоковедение, 1999а. - 208 с.

138. Березницкий С.В. Таежный великан в представлениях коренных народов Амура и Сахалина // Вестник ДВО РАН. 19996 - № 4 - С. 87-94.

139. Березницкий С.В. Погребальные обряды коренных народов Нижнего Амура и Сахалина. К проблеме этнокультурных контактов и этнической истории // Россия и АТР. Владивосток. 20006. - № 1. - С. 109-118.

140. Березницкий С.В. Семейная обрядность коренных народов Нижнего Амура и Сахалина // Россия и АТР. Владивосток. 2000в. - № 4. - С. 2332.

141. Березницкий С.В. Этнокультурные контакты и изменения в культуре нивхов // Личность. Культура. Общество. Науч.-практ. журнал РАН. Ин-т социально-полит, исследований. М. 2000г. - Т. 2. - Вып. 3 (4). - С. 86104.

142. Березницкий С.В. Вредоносные существа в представлениях и ритуалах народов Амура и Сахалина // Вестник ДВО РАН. Владивосток. 2000д. -№ 6. - С. 122-129.

143. Восточный факультеты / пред. ред. колл. J1.A. Вербицкая. СПб. : Фонд восточных культур, 2000е. - С. 119-125.

144. Березницкий С.В. Верования, обряды, обычаи и праздники // История и культура орочей. Историко-этногр. очерки / отв. ред. В.А. Тураев. -СПб.: Наука, 2001а. С. 77-103.

145. Березницкий С.В. О роли смеха в ритуалах и преданиях народов Дальнего Востока России // Смех: истоки и функции / под. ред. А.Г. Козинцева. СПб.: Наука, 20026. - С. 104-119.

146. Березницкий С.В. Этнические компоненты верований и ритуалов коренных народов амуро-сахалинского региона. Владивосток : Дальнаука, 2003а. - 486 с.

147. Березницкий С.В. Комплекс верований и ритуалов в этнической культуре коренных народов Нижнего Амура и Сахалина // Культурологические исследования в Сибири / гл. ред. Н.А. Томилов. -Омск. 20046. № 3 (14). С. 80-86.

148. Березницкий С.В. Трансформация культурного комплекса у селемджинских эвенков // Этнос и культура в условиях общественных трансформаций / отв. ред. В.А. Тураев. Владивосток : Дальнаука, 2004в. -С. 37-56.

149. Бернова А.А. Племенные верования малых народов Индонезии (конец XIX начало XX в.) // Символика культов и ритуалов народов зарубежной Азии. ИАЭ / отв. ред. JI.H. Жуковская, Г.Г. Стратанович. - М. : Наука. Гл. ред. вост. лит., 1980. - С. 36-55.

150. Бинкевич Е.Р. Верования грузин // Религиозные верования народов СССР : сб. этногр. мат-лов / сост. М.Г. Левин и др. М.; Л. : АН СССР, 1931.-Т. 2. С. 105-139.

151. Большая советская энциклопедия. Т. 22. Р-С. - М. : Сов. энциклопедия, 1975. - 627 с.

152. Бооль В.Б. Гольды с реки Тунгуски. Этногр. очерк. Хабаровск : Кн. дело, 1930.- 43 с.

153. Браиловский С.Н. Тазы или УдиЬэ. (Опыт этногр. исследования). -СПб. :б.и. 1901.-223 с.

154. Бромлей Ю.В. Этнос и этнография М. : Наука, 1973. - 284 с.

155. Бромлей Ю.В. Современные проблемы этнографии (очерки теории и истории). М.: Наука, 1981. - 390 с.

156. Бромлей Ю.В. Этнические процессы в СССР // Этнические процессы в современном мире / Бромлей Ю.В., Гурвич И.С, Козлов В.И. / отв. ред. Ю.В. Бромлей. -М.: Наука, 1987. С. 97-164.

157. Бытовой С.М. На счастливой реке. JL : Сов. писатель, 1954. 358 с.

158. Варламова Г.И. (Кэптукэ). Мировоззрение эвенков : Отражение в фольклоре. Новосибирск : Наука, 2004. - 185 с.

159. Василевич Г.М. Древнейшие этнонимы Азии и названия эвенкийских родов // СЭ. 1946а. № 4. С. 34-50.

160. Василевич Г.М. Материалы языка к проблеме этногенеза тунгусов // Краткие сообщения ИЭ. М. : Изд. ИЭ, 19466. - Т. I. - С. 46-51.

161. Василевич Г.М. Этноним саман-самай у народов Сибири // СЭ. 1965. №3. С. 139-146.

162. Василевич Г.М. Эвенки. Историко-этногр. очерки (XVIII начало XX в.). - Л. : Наука, 1969. - 304 с.

163. Василевич Г.М. Этнонимы в фольклоре // Фольклор и этнография. -Л. : Наука, 1970.-С. 25-36.

164. Василевич Г.М. Дошаманские и шаманские верований эвенков // СЭ. 1971.-№5. -С. 53-61.

165. Василевич Г.М. Отражение межродовых войн в фольклоре эвенков // Вопросы языка и фольклора народностей Севера / отв. ред. Б.Н. Путилов. -Якутск : ЯФ СО АН СССР, 1972а. С. 143-160.

166. Василевич Г.М. Заселение тунгусами тайги и лесотундры между Леной и Енисеем // Вопросы языка и фольклора народностей Севера / отв. ред. Б.Н. Путилов. Якутск : ЯФ СО АН СССР, 19726. - С. 183-238.

167. Васильев Б.А. Основные черты этнографии ороков // Этнография. -Кн. 7. М.; Л.: Госиздат, 1929. № 1. - С. 3-22.

168. Васильев Б.А. Старинные способы охоты у приморских орочей // СЭ. 1940. Т. III.-С. 161-171.

169. Васильев Б.А. Медвежий праздник//СЭ. 1948.-№ 4. -С. 78-104.

170. Васильев В.И. Теоретические и источниковедческие проблемы изучения этнической истории (на материалах народов Севера СССР) // СЭ. 1990.-№6.-С. 33-41.

171. Васильев J1.C. Культы, религии, традиции в Китае. М. : Наука; Гл. ред. вост. лит., 1970. - 484 с.

172. Вдовин И.С. Вступительная статья // Христианство и ламаизм у коренного населения Сибири (вторая половина XIX начало XX в.) / отв. ред. И.С. Вдовин. - JI. : Наука, 1979. - С. 3-11.

173. Владыкин В.Е. Религиозно-мифологическая картина мира удмуртов (опыт реконструкции традиционного мировоззрения дореволюционного удмуртского общества): автореф. дис. . д-ра ист. наук. М., 1991. - 34с.

174. Владыкин В.Е. Религиозно-мифологическая картина мира удмуртов. Ижевск : Изд. Удмуртия, 1994. - 384 с.

175. Власова М.Н. Русские суеверия : энциклопедический словарь. СПб. : Изд-во Азбука, 2000. - 672 с.

176. Волкогонова О., Татаренко И. Этническая идентификация и искушение национализмом // www.philosophy.ru 09.10.2001.

177. Высоцкий К.К. Над головой тайга. - Хабаровск : Хабаровское книж. изд., 1973.-208 с.

178. Гаер Е.А. Погребальные обряды народов Нижнего Амура // Вопросы истории и культуры народов Дальнего Востока : науч. докл. аспирантов. -Вып. II / под. ред. А.И. Крушанова. Владивосток : ДВНЦ АН СССР, 1974.-С. 125-139.

179. Гаер Е.А. Традиционная бытовая обрядность нанайцев в конце XIX-начале XX в. М.: Мысль, 1991а. - 128 с.

180. Гаер Е.А. Древние бытовые обряды нанайцев. Хабаровск : Хабаров, книж. изд., 19916. - 144 с.

181. Гаер Е.А., Березницкий С.В. Бытовые обряды и обычаи // История и культура нанайцев. Историко-этногр. очерки / отв. ред. В.А. Тураев. -СПб. : Наука, 2003. С. 194-218.

182. Гапанович И.И. Амгуньские тунгусы и негидальцы, их будущность. -Харбин : Изд-во ОИАК, 1927. 22 с.

183. Гасанова Г.Т., Самар Р.А. Традиционные представления и верования нанайцев // Записки Гродековского музея. Вып. 6 / отв. ред. Н.И. Рубан. - Хабаровск : Хабаров, краеведч. музей, 2003. - С. 34-47.

184. Головачев П. Взаимное влияние русского и инородческого населения в Сибири // Землеведение. М. : Изд. ГО ИОЛЕАЭ, 1902. - Кн. II-III. - С. 53-68.

185. Голубцов И. Религия, обряды и нравы племен, живущих по западному берегу Татарского пролива, по низовью реки Амур и частью по западному берегу Охотского моря // Домашняя беседа для народного чтения. Вып. 34. - СПб., 1859. - С. 319-325.

186. Голыгина К.И. Мотив женитьбы на волшебной деве в рассказах III-VI вв., и особенности их сюжетного строения // Теоретические проблемы изучения литератур Дальнего Востока. М. : Наука, 1977. - С. 90-98.

187. Гонтмахер П.Я. Золотые нити на рыбьей коже. Хабаровск : Хабаров, книж. изд-во, 1988. - 128 с.

188. Гонтмахер П.Я. Нанайцы: этюды о духовной культуре: этнография, культура, искусство. Хабаровск : Изд. ХГПУ, 1996. - 280 с.

189. Гонтмахер П.Я. Ульчи: Человек. Время. Культура. Хабаровск : Изд. ХККМ, 2003.-304 с.

190. Громов Г.Г. Методика этнографических экспедиций : учеб. пособие. -М.: Изд. МГУ, 1966. 120 с.

191. Грусман В.М., Яглинская Э.С. Современные праздники и обряды народов СССР (к созданию экспозиции в ГМЭ) // СЭ. 1977. № 3. - С. 68-69.

192. Гурвич И.С. Изучение этногенеза народов Севера в советский период. (Состояние проблемы, задачи и перспективы) // Этногенез и этническая история народов Севера / отв. ред. И.С. Гурвич. М. : Наука, 1975. - С. 542.

193. Гурвич И.С. К вопросу о картографировании элементов духовной культуры народов Сибири // Народы и языки Сибири. Ареальные исследования / отв. ред. М.А. Бородина. М. : Наука, 1978. - С. 15-23.

194. Гурвич И.С. Особенности современного этапа этнокультурного развития народов Советского Союза // СЭ. 1982. № 6. - С. 16-20.

195. Гуревич А.Я. Историческая наука и историческая антропология // ВФ. 1988. -№ 1.-С. 56-70.

196. Гуревич А.Я. Историческая антропология: проблемы социальной и культурной истории // Вестник АН СССР. 1989. № 7. - С. 71-78.

197. Де Гроот Я. Я. М. Демонология древнего Китая. СПб. : Изд. группа «Евразия», 2000. - 352 с.

198. Демидова Е.Г. Культура народностей Нижнего Амура и Сахалина в буржуазной историографии. Владивосток : Изд. Дальневост. ун-та, 1987. -96 с.

199. Депрерадович Ф. Этнографический очерк Южного Сахалина // Сборник историко-статистических сведений о Сибири и сопредельных ей странах. Вып. 1.-Разд. 10.-СПб., 1875.-Т. 2.-С. 1-67.

200. Дербек Ф.А. Медвежий праздник гиляков // Записки ОИАК ВОПО ИРГО.-СПб., 1913.-Т. XIII. -С. 27-32.

201. Джарылгасинова Р.Ш. Соотношение северного и южного компонентов в этногенезе корейцев // VII международ, конгресс антропологических и этнографических наук. М. : АН СССР, 1964. - 8 с.

202. Джарылгасинова Р.Ш. Корейские мифы о культурных героях // Религия и мифология народов Восточной и Южной Азии. М. : Наука, 1970.-С. 62-73.

203. Дмитриева С.И. Мифологические представления русского народа в прошлом и настоящем (Былички и рассказы об НЛО) // ЭО. 1994. № 6. -С. 97-110.

204. Долотов А. Шаманская вера. М.: б.и., 1930. - 58 с.

205. Дробижева Л.М., Сусоколов А.А. Межэтнические отношения и этнокультурные процессы (по материалам этносоциологических исследований в СССР)// СЭ. 1981. -№ 3. -С. 12-14.

206. Дробижева Л.М., Гузенкова Т.С. Ценности и символы в контексте новых концепций этничности // Ценности и символы национального самосознания в условиях изменяющегося общества : сб. статей / отв. ред. Л.М. Дробижева. М.: ИЭА РАН, 1994. - С. 8-25.

207. Дуван Н.Д. Музыкальные инструменты ульчей // Записки Гродековского музея. Вып. 6 / отв. ред. Н.И. Рубан. - Хабаровск : Хабаров, краеведч. музей, 2003а. - С. 57-72.

208. Дуван Н.Д. Ульчский фольклорный ансамбль «Гива» («Рассвет») // Записки Гродековского музея. Вып. 6 / отв. ред. Н.И. Рубан. - Хабаровск : Хабаров, краеведч. музей, 20036. - С. 73-80.

209. Евзлин М.С. Космогония и ритуал. М. : Наука, 1993. - 344 с.

210. Египетская мифология: энциклопедия. М. : Изд-во. «Эксмо», 2002. - 592 с.

211. Еремина В.И. Ритуал и фольклор : автореф. дис. . д-ра. филолог, наук.-СПб., 1992.-39 с.

212. Жеребина Т.В. Идея и образ сакрального у нанайцев (к проблеме классификации) // Реконструкция древних верований: источники, метод, цель : тез. докл. конф. Л. : ЛО ИА АН СССР.; ГМИР, 1990. - С. 110-112.

213. Жукова Л.Н. Образ человека в пиктографическом письме юкагиров // Язык миф - культура народов Сибири : сб. науч. тр. ЯГУ. - Якутск : Изд. ЯГУ, 1988.-С. 126-146.

214. Жуковская Н.Л. Формы проявления культа природы в пантеоне и ритуалах ламаизма // Религия и мифология народов Восточной и Южной Азии. М. : Наука, 1970. - С. 99-120.

215. Зарипов А.Я. Общие проблемы этногенеза и научная теория // Журнал социологии и социальной антропологии. 1999. № 2 // www.soc.pu.ru 24.03.2003.

216. Зеленин Д.К. Истолкование пережиточных религиозных обрядов // СЭ. 1934. -№5. -С. 1-16.

217. Зеленин Д.К. Культ онгонов в Сибири. Пережитки тотемизма в идеологии сибирских народов. М.; Л. : АН СССР, 1936. - 436 с.

218. Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография : пер. с нем. К.Д. Цивиной. М. : Наука; Гл. ред. вост. лит., 1991. 511 с. (Этнографическая библиотека).

219. Золотарев A.M. Пережитки родового строя у гиляков района Чомэ // СС. 1933 .-№2.-С. 52-66.

220. Золотарев A.M. Пережитки тотемизма у народов Сибири. Л. : Изд. Ин-та народов Севера ЦИК СССР, 1934а. - 51с.

221. Золотарев A.M. Амурские орочи // СС. 19346. № 6. - С. 80-85.

222. Золотарев A.M. Родовой строй и религия ульчей. Хабаровск : Дальгиз, 1939.-205 с.

223. Золотарев A.M. Родовой строй и первобытная мифология. М. : Наука, 1964.-328 с.

224. Иакинф Бичурин Н.Я.. О шаманстве // Отечественные записки.-СПб., 1839. Т. VI. - С. 73-81.

225. Иванов С.В. Орнаментика, религиозные представления и обряды, связанные с амурской лодкой // СЭ. 1935. № 4-5. - С. 62-84.

226. Иванов С.В. Медведь в религиозном и декоративном искусстве народностей Амура // сб. статей. Памяти В.Г. Богораза. М.; Л. : АН СССР, 1937.-С. 1-45.

227. Иванов С.В. Орнамент народов Сибири как исторический источник (по материалам XIX начала XX в.). Народы Севера и Дальнего Востока // Тр. ИЭ. Нов. серия.- М.; Л. : АН СССР, 1963. - Т. 81. - 500 с.

228. Иванов С.В. Скульптура народов Севера Сибири XIX первой половины XX в. - Л. : Наука, 1970. - 296 с.

229. Иванов С.В. Старинный якутский обряд, связанный с рождением ребенка // Религиозные представления и обряды народов Сибири в XIX -начале XX века : сб. МАЭ / отв. ред. Л.П. Потапов. Л. : АН СССР, 1971. -Т. 27.-С. 142-150.

230. Иванов С.В. Представления нанайцев о человека и его жизненном цикле // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера (вторая половина XIX начало XX в.) / отв. ред. И.С. Вдовин.-Л. : Наука, 1976.-С. 161-188.

231. Иванов С.В. О детских амулетах нанайцев // Памятники культуры народов Сибири и Севера (вторая половина XIX начало XX в.) : сб. МАЭ. - Л.: Наука, 1977. - Т. 33. - С. 80-89.

232. Иванова Ю.В. Обрядовый огонь // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев. -М.: Наука, 1983.-С. 116-130.

233. Иванова Ю.В. Заключение // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев / Иванова Ю.В., Серов С.Я., Токарев С.А. М.: Наука, 1983. - С. 202-213.

234. Икэгути Экан. Подвижник огня / ред., пер. и вступит, слово Т.П. Григорьевой. -М.: Республика, 1996. -462 с.

235. Ионова Ю.В. Пережитки тотемизма в религиозных обрядах корейцев // Религия и мифология народов Восточной и Южной Азии. М. : Наука, 1970.-С. 147-175.

236. Ионова Ю.В. Погребальные обряды корейцев // Культура народов зарубежной Азии : сб. МАЭ.- Л. : АН СССР, 1973. Т. 29. - С. 80-94.

237. Ионова Ю.В. Шаманство в Корее (XIX начало XX в.) // Символика культов и ритуалов народов зарубежной Азии / отв. ред. Л.Н. Жуковская, Г.Г. Стратанович. - М. : Наука. Гл. ред. вост. лит., 1980. - С. 4-35.

238. Ионова Ю.В. и Джарылгасинова Р.Ш. Корейцы // Народы Восточной Азии : Этнограф, очерки / под. ред. Н.Н. Чебоксарова и др. М.; Л. : Наука, 1965.-С. 789-849.

239. Иофан Н.А. Культура древней Японии. М. : Наука. Гл. ред. вост. лит., 1974.-261 с.

240. Исакова Н.В. Культура национальной общности (методологические аспекты исследования). Препринт. Новосибирск : СО АН СССР, 1988. -49 с.

241. Историко-этнографический атлас Сибири / под. ред. М.Г. Левина, Л.П. Потапова. М.; Л.: АН СССР, 1961. - 497 с.

242. Итс Р.Ф. Введение в этнографию : учеб. пособ. Л. : Изд. ЛГУ, 1991. - 168 с.

243. Кабо В.Р. Север Тихого океана: этногенетические проблемы // Соотношение древних культур Сибири с культурами сопредельных территорий : сб. науч. тр. / отв. ред. А.П. Деревянко. Новосибирск : ИИФФ СО АН СССР, 1975. - С. 142-153.

244. Кагаров Е.Г. О двойных антиподально расположенных изображениях духов в примитивном искусстве // Кунсткамера МАЭ им. Петра Великого РАН : избр. статьи СПб. : Европейский Дом, 1995. - Т. I. - С. 243-249.

245. Киле Н.Б. Лексика, связанная с религиозными представлениями нанайцев // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера (вторая половина XIX начало XX в.) / отв. ред. И.С. Вдовин. - Л. : Наука, 1976. - С. 189-203.

246. Киле Н.Б. Этнокультурные связи нанайцев (по материалам фольклора) // Проблемы историко-культурных связей народов Дальнего Востока : сб. трудов / отв. ред. Л.Е. Фетисова, С.Ф. Карабанова. -Владивосток : ДВО АН СССР, 1989. С. 103-108.

247. Киле Н.Б. Мировоззрение и верования // История и культура ульчей в XVII-XX вв. : историко-этногр. очерки / отв. ред. Л.Я. Иващенко. СПб. : Наука, 1994.-С. 64-68.

248. Киле Н.Б. Анимистическое воззрение у нанайцев // История культуры Дальнего Востока России XVII начала XX века : сб. науч. тр. -Владивосток : Дальнаука, 1996.-С. 125-134.

249. Киле П.К. Творческое наследие. Комсомольск-на-Амуре : Музей изобразительных искусств, 1993. - 92 с.

250. Кириллов А. Материалы по истории христианской миссии на Амуре со времени присоединения его к России до 1865 года // КЕВ. 1896. № 1. -С. 5-10.

251. Клакхон К.К.М. Зеркало для человека. Введение в антропологию / пер. с англ. под ред. А.А. Панченко. СПб. : Евразия, 1998. - 352 с.

252. Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. М. : Наука, 1987.-438 с.

253. Ковальченко И.Д. Теоретико-методологические проблемы исторических исследований. Заметки и размышления о новых подходах // Новая и новейшая история. 1995. № 1. - С. 3-33.

254. Козлов В.И. Этнос и культура. (К проблеме соотношения национального и интернационального в этнографическом изучении культуры) // СЭ. 1979. № 3. - С. 71-86.

255. Козырьков В.П. Латентный характер современной социокультурной трансформации // Социология социальной трансформации. Мат-лы международ, научно-практ. конф., 4-6 марта 2002 г. Н. Новгород : Изд-во «НИСОЦ», 2003.-С. 225-232.

256. Козьминский И.И. Возникновение нового культа у гольдов // Сб. этнографических материалов. Л.: Изд. ЭО ГФ ЛГУ, 1927. - № 2. - С. 4352.

257. Комаров В.Л., Клобукова-Алисова Е.Н. Малый определитель растений Дальневосточного края. Владивосток : Изд. ГТО ЮУО, 1925. -516с.

258. Комиссаров С.А. По культовым памятникам Китая // Атеистические чтения. 1990.-№ 19.-С. 87-100.

259. Кормушин И.В. Удыхейский (удэгейский) язык. Материалы по этнографии. Очерк фонетики и грамматики. Тексты и переводы. Словарь. -М.: Наука, 1998.-320 с.

260. Костомаров Н.И. Домашние обряды // Костомаров Н.И., Забелин И.Е. О жизни, быте и нравах русского народа / сост. А.И. Уткин. М. : Просвещение; АО «Учебная литература», 1996. - С. 121-143.

261. Кочешков Н.В. Головные уборы монголов XIX- начала XX в. (По материалам музеев МНР и частного собрания У. Ядамсурэна) // СЭ. 1973. -№ 3. С. 134-141.

262. Кочешков Н.В. Проблемы историко-культурных связей монголо-язычных народов (на примере народного декоративного искусства XIX в. середины XX в.) // Этнические и историко-культурные связи монгольских народов. - Улан-Удэ, 1983. - С. 3-17.

263. Кочешков Н.В. Тюрко-монголы и тунгусо-маньчжуры. Проблемы историко-культурных связей на материале народного декоративного искусства XIX-XX веков. СПб. : Наука, 1997. - 176 с.

264. Кочешков Н.В. Тунгусские элементы в культуре аборигенов Нижнего Амура // История и археология Дальнего Востока: к 70-летию Э.В. Шавкунова : сб. статей / отв. ред. Н.Н. Крадин и др. Владивосток : Изд-во Дальневост. ун-та, 2000. - С. 200-203.

265. Кочешков Н.В. Народное декоративное искусство // История и культура орочей. Историко-этногр. очерки / отв. ред. В.А. Тураев. СПб. : Наука, 2001а.-С. 108-117.

266. Кочешков Н.В. Этнографы Дальнего Востока (XVIII середина XX в.) : справоч. учебно-метод. пособие. - Владивосток : Изд-во. ДВГУ, 20016.- 130 с.

267. Крейнович Е.А. Очерк космогонических представлений гиляк о-ва Сахалина // Этнография. Кн. VII. 1929. - № 1. - С. 78-102.

268. Крейнович Е.А. Собаководство гиляков и его отражение в религиозной идеологии // Этнография. 1930. № 4. - С. 29-54.

269. Крейнович Е.А. Нивхгу. Загадочные обитатели Сахалина и Амура. -М.: Наука. Гл. ред. вост. лит., 1973. 495 с.

270. Кром М.М. Антропологический подход к изучению русского средневековья (заметки о новом направлении в американской историографии) // Отечественная история. 1999. № 6. - С. 90-106.

271. Кром М.М. Историческая антропология русского средневековья: Контуры нового направления // Историк во времени: Третьи Зиминские чтения : докл. и сообщ. науч. конф. / сост. Е.А. Антонова и др. М. : РГТУ, 2000.-С. 61-68.

272. Крывелев И.А. О формировании и распространении новых обычаев и праздников у народов СССР // СЭ. 1963. № 6. - С. 16-24.

273. Крюков М.В. Этническая история китайцев на рубеже средневековья и нового времени / Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов Н.В. М. : Наука, 1987.-312 с.

274. Крюков М.В. Этническая история китайцев в XIX начале XX века / Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В., Чебоксаров Н.Н. - М. : Наука, 1993.-397 с.

275. Крюков М.В. Этническая история // Свод этнографических понятий и терминов. Вып. 2. Этнография и смежные дисциплины. Этнографические субдисциплины. Школы и направления. Методы. М. : Наука, 1988. - С. 58-59.

276. Кулебякин Е.В. Антропоморфизм, его сущность и роль в становлении общественного сознания. Владивосток : Изд. ДВГУ, 1985. - 180 с.

277. Купина Ю.А. Эмоции в культуре народов Севера Сибири: наблюдения этнографа // Шаман и Вселенная в культуре народов мира / отв. ред. Ч.М. Таксами, В.П. Дьяконова. СПб. : МАЭ РАН, 1997. - С. 133-142.

278. Ларченко С.Г., Еремин С.Н. Межкультурные взаимодействия в историческом процессе. Новосибирск : Наука, 1991. - 174 с.

279. Ларькин В.Г. Удэгейцы. (Историко-этнографический очерк с середины XIX в. до наших дней). Владивосток : СО ДВФ АН СССР, 1958.- 36 с.

280. Ларькин В.Г. Поездка к иманским и хунгарийским удэгейцам (по материалам экспедиции 1957-1958 гг.) // СЭ. 1959а. -№ 1. С. 121-127.

281. Ларькин В.Г. Этнографическое изучение иманских и хунгарийских удэгейцев // Тр. сер. истор. Саранск : СО ДВФ. АН СССР, 19596. - С. 193-208.

282. Ларькин В.Г. Орочи (историко-этногр. очерк с середины XIX в. до наших дней). М.: Наука, 1964. - 176 с.

283. Леонтович С. Природа и население бассейна р. Тумни (Приморской области) // Землеведение. 1897. Кн. III-IV. М. : Период, изд. ГО ИОЛЕАЭ, 1898.-С. 1-75.

284. Леонтьев В.В. Этнография и фольклор кереков. М. : Наука, 1983. -130 с.

285. Липский А.Н. К вопросу об использовании этнографии для интерпретации археологических материалов // СЭ. 1966. № 1. - С. 105118.

286. Лобачева Н.П. О формировании новой обрядности у народов СССР: опыт этнографического обобщения // СЭ. 1973. № 4. - С. 14-23.

287. Лукина А.Г. Архаическая техника экстаза в круговых танцах // Музыкальная этнография тунгусо-маньчжурских народов : тез. докл. и сообщ. международ, конф. Якутск : ЯГУ, 2000. - С. 67-68.

288. Лопатин И.А. Лето среди орочей и гольдов. Владивосток : ОИАК. Отд. оттиск газеты «Далекая окраина», 1913. - 33 с.

289. Лопатин И.А. Некоторые черты быта гольдов. Николаевск : ОИАК, 1919.-10 с.

290. Лопатин И.А. Гольды амурские, уссурийские и сунгарийские. Опыт этнографического исследования // Записки ОИАК ВОПО РГО. Т. 17. — Владивосток : ОИАК ВОПО РГО, 1922. - 370 с.

291. Лопатин И.А. Орочи сородичи маньчжур. Историко-этногр. секция. - Вып. 6. - Харбин : ОИАК, 1925. - 30 с.

292. Лотман Ю.М. История и типология русской культуры. СПб. : Искусство, 2002. - 768 с.

293. Маак Р.К. Путешествие на Амур, совершенное по распоряжению Сибирского Отдела ИРГО в 1855 году: исторический отчет. СПб. : Изд. Члена-соревнователя Сибирского отдела С.Ф. Соловьева. Типография Карла Вульфа, 1859. - 320 с.

294. Маак Р.К. Путешествие по долине реки Уссури, совершил по поручению Сибирского Отдела ИРГО Р. Маак. Т. I. - СПб. : Типография В. Безобразова и комп., 1861. - 203 с.

295. Мазалова Н.Е. Народная медицина в современной северорусской деревне // Этнографическая наука и этнокультурные процессы. Способы взаимодействия : сб. статей / отв. ред. А.С. Мыльников. СПб. : МАЭ РАН, 1993.-С. 99-112.

296. Мазин А.И. Традиционные верования и обряды эвенков-орочонов (конец XIX начало XX вв.). - Новосибирск : Наука, 1984. - 200 с.

297. Мазин А.И. Таежные писаницы Приамурья. Новосибирск : Наука, 1986.-260 с.

298. Мазин А.И. Древние святилища Приамурья. Новосибирск : Наука, 1994.- 103 с.

299. Максимов А.Н. Избранные труды / сост. О.Ю. Артемова. М. : Изд. фирма «Восточная литература РАН», 1997. - 543 с.

300. Манжигеев И.А. Бурятские шаманистические и дошаманистические термины. Опыт атеистической интерпретации. М.: Наука, 1978. - 127 с.

301. Маргаритов В.П. Об орочах Императорской Гавани. СПб. : Изд. ОИАК, 1888.-56 с.

302. Маркарьян С.Б., Молодякова Э.В. Народный праздник бон у японцев //С Э. 1988.-№4.-С. 117-128.

303. Материалы исследований Жеребцова Б.А. по этнографии айнов Южного Сахалина (1946-1948 гг.). Южно-Сахалинск : СОКМ. - 1988. — 142 с.

304. Матье М.Э. Избранные труды по мифологии и идеологии Древнего Египта. М. : Изд. фирма «Восточная литература РАН», 1996. - 326 с.

305. Мельникова Т.В. Xото олини «купленные в Сань-Сине» // Российское Приамурье: история и современность : мат-лы науч. семинара, 24-25. 11. 1999 г.-Хабаровск : ХККМ, 1999.-С. 225-231.

306. Мельникова Т.В. Китайский компонент в культе гор у нанайцев и удэгейцев // Дальний Восток России: Исторический опыт и пути развития региона (Первые Крушановские чтения, 1998) / отв. ред. В.Л. Ларин. -Владивосток : Дальнаука, 2001а. С. 231-234.

307. Мельникова Т.В. Орочи. Белый дедушка // Словесница искусств. -Хабаровск : Изд. Хабаровского краевого благотворит, общ. фонда культуры, 20016. № 8. - С. 38.

308. Мельникова Т.В. Традиционные мифологические образы в памяти нанайского народа. Калгама люди «не нашего рода» // Записки Гродековского музея. - Вып. 3. Археология и этнография / отв. ред. Н.И. Рубан. - Хабаровск : ХККМ, 2002. - С. 95-111.

309. Мельникова Т.В. «Заяц знает все.» // Записки Гродековского музея. Вып. 6 / отв. ред. Н.И. Рубан. - Хабаровск : ХККМ, 20036. - С. 53-56.

310. Мельникова Т.В. Традиционная одежда нанайцев (XIX-XX вв.). -Хабаровск : Изд-во Гос. музея ДВ им. Н.И. Гродекова, 2005. 240 с.

311. Миссионерская поездка начальника Камчатской духовной миссии к орочонам, обитающим в пределах Императорской Гавани, в конце 1895 — начале 1896г.//КЕВ. 1896.-№ 20-21; 1897.-№ 1-5, 7-8, 10, 13.

312. Мифологический словарь / гл. ред. Е.М. Мелетинский. М. : Сов. энциклопедия, 1991. - 736 с.

313. Мифология. Большой энциклопедический словарь / под. ред. Е.М. Мелетинского. М. : Научное изд-во «Большая Российская Энциклопедия», 1998. - 736 с.

314. Михайловский В.М. Шаманство (Сравнительно-этногр. очерки). Вып. 1 // Известия ИОЛЕАЭ. Т. 75. - М., 1892. : тр. этногр. отдела. - Т. 12115 с.

315. Мицикова. Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение. СПб. : Типография ИАН, 1840. - 442 с.

316. Мичи А. Путешествие по Амуру и Восточной Сибири А. Мичи с прибавлением статей из путешествий Г. Раде, Р. Мака и др. СПб.; М. : Изд. Книгопродавца-типографа М.О. Вольфа, 1868. - 351 с. / Перевод с немецкого П. Ольхина.

317. Мыльникова К.М. и Цинциус В.И. Материалы по исследованию негидальского языка // Тунгусский сборник. Л. : АН СССР, 1931. - С. 107-218.

318. Найдыш В.М. Философия мифологии. От античности до эпохи романтизма. М.: Гардарики, 2002. - 554 с.

319. Народы мира. Историко-этногр. справочник / гл. ред. Ю.В. Бромлей. М.: Научное изд-во «Большая Российская Энциклопедия», 1988. - 624 с.

320. Народы Сибири. Этнографические очерки / под. ред. М.Г. Левина, Л.П. Потапова. -М.; Л. : АН СССР, 1956. 1083 с.

321. Невельской Г.И. Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России 1849-1855. М. : ОГИЗ; Гос. изд-во географ, лит-ры, 1947. -397 с.

322. Немировский А.И. Мифы и легенды Древнего Востока : учеб. пособие. М. : Просвещение, 1994. - 368 с.

323. Нивхи Сахалина. Современное социально-экономическое развитие / под. ред. В.И. Бойко. Новосибирск : Наука, 1988. - 223 с.

324. Никитина М.И. Древняя корейская поэзия в связи с ритуалом и мифом. -М. : Наука; Гл. ред. вост. лит., 1982. 327 с.

325. Новик Е.С. Обряд и фольклор в сибирском шаманстве. Опыт сопоставления структур. М. : Наука, 1984. - 301 с.

326. Окладников А.П. Древние поселения в пади Большой Дурал на Амуре (Предварительное сообщение) // СА. 1951. Т. 15 С. 299-301.

327. Окладников А.П. История Якутской АССР. Якутия до присоединения к русскому государству. М.; Л. : АН СССР, 1955. - 428 с.

328. Окладников А.П. Древние амурские петроглифы и современная орнаментика народов Приамурья // СЭ. 1959. № 2. - С. 38-47.

329. Окладников А.П. Тунгусо-маньчжурская проблема и археология // История СССР. 1968. № 6. - С. 25-42.

330. Окладникова Е.А. Истоки шаманистических представлений: по материалам наскального искусства Сибири // Шаман и Вселенная в культуре народов мира / отв. ред. Ч.М. Таксами, В.П. Дьяконова. СПб. : МАЭ РАН, 1997. - С. 82-88.

331. О-н А. Жизнь и быт туземцев ДВО. Орочи // ТЗ. 1925 № 83.

332. Орлова Е.П. Ножи гиляков // Археология и этнография Дальнего Востока : Материалы по истории Сибири. Вып. 1. Древняя Сибирь. -Новосибирск : АН СССР, 1964а. С. 215-222.

333. Орлова Е.П. Амулеты гиляков // Археология и этнография Дальнего Востока : Материалы по истории Сибири. Вып. 1. Древняя Сибирь. -Новосибирск : АН СССР, 19646. С. 223-240.

334. Островский А.Б. Мифология и верования нивхов. СПб. : Петербургское востоковедение, 1997. - 288 с.

335. Отаина Г.А. О северных народностях Сахалина: Интервью в номер / подгот. А.Т. Мандрик // Исторические чтения : труды ГАСО. № 1. -Южно-Сахалинск : Сахалин, облает, книж. изд-во, 1995. - С. 171-186.

336. Отаина Г.А. Фольклор в народной педагогике нивхов // Семья и семейный быт в восточных регионах России : сб. науч. тр. / отв. ред. Ю.В. Аргудяева. Владивосток : Дальнаука, 1997. - С. 129-139.

337. Отаина Г.А. Качественные глаголы в нивхском языке. М. : Наука, 1978.- 128 с.

338. Певнов A.M. К реконструкции чжурчжэньского языка (конечные согласные) // Вопросы археологии ДВ СССР : сб. науч. тр. Владивосток : ДВО АН СССР, 1987.-С. 134-144.

339. Певнов A.M. Некоторые особенности письменности и языка чжурчжэней // Вестник ДВО РАН. 1990. № 6. - С. 111-122.

340. Певнов A.M. Чтение чжурчжэньских письмен : автореф. дисс. . д-ра филолог, наук. СПб., 2004. - 45 с.

341. Перекрестки континентов. Культуры народов Дальнего Востока и Аляски : каталог выставки / сост. В. Шоссоннэ. Вашингтон-Москва : Арктический научный центр С митсоновского института; Российский институт культурного и природного наследия, 1996. - 112 с.

342. Перехвальская Е.В. Удэгейцы : учеб. пособ. СПб. : Просвещение, 1994.-95с.

343. Пермикин Г.М. Путевой журнал плавания по реке Амуру от Усть-Стрелочного караула до впадения ее в Татарский пролив // Записки СО РГО. Кн. 2. - Отд. 1. 1856. - 79 с.

344. Пилсудский Б.О. Роды, беременность, выкидыши, близнецы, уроды, бесплодие и плодовитость у туземцев о. Сахалина // Живая старина. -СПб., 1910.-Вып. 1-2.-С. 22-49.

345. Пилсудский Б.О. Из поездки к орокам о. Сахалина в 1904 г. -Препринт. Южно-Сахалинск : ИМГИГ ДВО АН СССР, 1989. - 76 с.

346. Подмаскин В.В. Проблема этногенеза удэгейцев // Проблемы историко-культурных связей народов Дальнего Востока : сб. науч. тр. / отв. ред. Л.Е. Фетисова, С.Ф. Карабанова. Владивосток : ДВО АН СССР, 1989а.-С. 72-79.

347. Подмаскин В.В. Обряды, обычаи, шаманство // История и культура удэгейцев / под общ. ред. А.И. Крушанова. Л.: Наука, 19896. - С. 72-83.

348. Подмаскин В.В. Духовная культура удэгейцев XIX-XX вв. Историко-этногр. очерки. Владивосток : Изд. Дальневост. ун-та, 1991. - 160 с.

349. Подмаскин В.В. В.К. Арсеньев исследователь народных знаний народов Приамурья и Приморья // Этнос и природная среда : сб. трудов / отв. ред. В.А. Тураев. - Владивосток : Дальнаука, 1997. - С. 59-66.

350. Подмаскин В.В. Народные знания удэгейцев. Историко-этногр. исследование по материалам XIX-XX вв. Владивосток : ДВО РАН, 1998. - 272 с.

351. Подмаскин В.В. Народные знания в традиционной культуре тунгусо-маньчжуров и нивхов Нижнего Амура и Сахалина (середина XIX-XX в.): автореф. дис. . д-ра ист. наук. Владивосток, 2002. - 45 с.

352. Подмаскин В.В. Этнические особенности сохранения здоровья народов юга Дальнего Востока: проблемы типологии врачевания и питания (середина XIX-XX вв.). Владивосток : Дальнаука, 2003а. - 224 с.

353. Подмаскин В.В. Космография тунгусо-маньчжуров и нивхов // Вестник ДВО РАН. Владивосток. 2004. - № 1. - С. 94-105.

354. Позднеев Д. Материалы по истории Северной Японии и ее отношений к материку Азии и России. Т. 2. - 4.1. - Токио : б.и., 1909. -177 с.

355. Полевой Б.П. Открытие и заселение русскими залива Хаджи в 1853 г. (Из истории Советской Гавани) // Страны и народы Востока. Вып. XX. Страны и народы бассейна Тихого океана. Кн. 4. - М., 1979. - С. 106120.

356. Потанин Г.Н. Очерки Северо-западной Монголии. Результаты путешествия, исполненного в 1879 году по поручению ИРГО. Вып. 4.

357. Материалы этнографические. СПб. : Типография В. Киршбаума, 1883. -1008 с.

358. Потапов Л.П. Алтайский шаманизм. Л.: Наука, 1991. - 320 с.

359. Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера (вторая половина XIX начало XX в.) / отв. ред. И.С. Вдовин. - Л. : Наука, 1976.-334 с.

360. Прокофьева Е.Д. Шаманские костюмы народов Сибири // Сб. МАЭ. Религиозные представления и обряды народов Сибири в XIX начале XX века / отв. ред. Л.П. Потапов. - Л.: АН СССР, 1971. - Т. 27.- С. 5-100.

361. Прокофьева Е.Д. Бубны // Историко-этнографический атлас Сибири / под. ред. М.Г. Левина, Л.П. Потапова. М.; Л.: АН СССР, 1961. - С. 435493.

362. Протодьяконов А. Отчет Камчатской духовной миссии // ПБ. М., -1897. Т. 1. №2. Кн. 2.-С. 9-16.

363. Путешествие по Маньчжурии миссионера Де ла Брюньера. Без автора. // Современник. СПб. 1849. - Т. 27. - С. 179-184.

364. Путилов Б.Н. Фольклористика // Советское литературоведение за 50 лет / отв. ред. В.Г. Базанов. Л.: Наука, 1968. - С. 259-283.

365. Ревуненкова Е.В. Миф обряд - религия. Некоторые аспекты проблемы на материале народов Индонезии. - М.: Наука, 1992. - 216с.

366. Ревуненкова Е.В. Миф и ритуал (на материалах духовной культуры народов Малайзии и Индонезии): автореф. дис. . д-ра ист. наук. СПб., 1994.-31 с.

367. Решетов A.M. Дракон в китайской культурной и политической традиции // Символы и атрибуты власти. Генезис, семантика, функции. -СПб.: МАЭ РАН, 1996. С. 142-164.

368. Ритуальная скульптура нанайцев (из собрания МСИИ г. Комсомольска-на-Амуре). Каталог / сост. Т.А. Кубанова. Комсомольск-на-Амуре : Изд. МСИИ, 1992. 178 с.

369. Роббек В.А., Дуткин Х.И. Миф о происхождении земли и человека в эвенском фольклоре // Эпическое творчество народов Сибири и Дальнего Востока: мат-лы Всесоюзн. конф. фольклористов). -Якутск : ЯГУ, 1978. -С. 156-158.

370. Роон Т.П. Мистический образ одежды (по материалам нивхского и ультинского шаманства) // Вестник Сахалинского музея / гл. ред. В.М. Латышев. Южно-Сахалинск : СОКМ, 1995. -№ 1. С. 136-159.

371. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М. : София; Гелиос, 2002. - Изд. второе, испр. - 592 с.

372. Сабурова Л.М. Новое и традиционное в праздниках и обрядах народов СССР. Духовная культура и этнические процессы // Современные этнические процессы в СССР. М. : Наука, 1977. - С. 385-406.

373. Самар А.П. Этнокультурные особенности нанайского собаководства (вторая половина XIX-XX в.) : автореф. дисс. . канд. ист. наук. -Владивосток, 2005. 22 с.

374. Самар Ю.А. Тотемизм и его ритуалы в образе жизни нанайцев и ульчей (философский аспект). Хабаровск : Изд-во ХГПУ, 1995. - 160 с.

375. Севильгаев Г.Ф. Очерки по истории просвещения малых народов Дальнего Востока. Л. : АН СССР, 1972. - 422 с.

376. Сем Л.И. Очерки диалектов нанайского языка. Бикинский (уссурийский) диалект. Л. : Наука, 1976. - 212 с.

377. Сем Л.И., Сем Ю.А. О «путевых дневниках» и «записных книжках» В.К. Арсеньева; Из путевых дневников. Путевой дневник 1906 г. // Дальний Восток. 1972,-№8.-С. 128-146; № 9. С. 114-135.

378. Сем Т.Ю. Традиционный этнографический комплекс манегров (конец XIX начало XX вв.) // Субэтносы в СССР : сб. науч. тр. / отв. ред. А.В. Коновалов. Л. : ГМЭ, 1986а. - С. 92-110.

379. Сем Т. Ю. Этнокультурные контакты южных тунгусо-маньчжуров (На материалах погребальной обрядности) // Этнические культуры Сибири. Проблемы эволюции и контактов. Новосибирск : СО АН СССР, 19866.-С. 69-81.

380. Сем Т.Ю. Атрибуция шаманских костюмов эвенков (по коллекциям ГМЭ народов СССР) // Проблемы комплектования, научного описания и атрибуции этнографических памятников : сб. науч. тр. / отв. ред. И.И. Шангина. Л. : ГМЭ, 1987. - С. 147-162.

381. Сем Т. Ю. Лексика, связанная с представлениями тунгусо-маньчжурских народов юга Дальнего Востока о «мире мертвых» // Вопросы лексики и синтаксиса языков народов крайнего Севера СССР : сб. науч. тр. / отв. ред. Ю.А. Сем. Л. : ЛГУ, 1988. - С. 80-92.

382. Сем Т. Ю. Традиционные представления негидальцев о мире и человеке // Религиоведческие исследования в этнографических музеях : сб. науч. тр. / отв. ред. Б.В. Иванов. Л.: ГМЭ, 1990а. - С. 90-114.

383. Сем Т. Ю. Динамика этнокультурных процессов в погребальной обрядности народов Дальнего Востока СССР (XVII-XIX вв.) // Этнокультурные процессы. Традиции и современность : сб. науч. тр. Л., 19916.-С. 203-227.

384. Сем Т.Ю. Ритуальные песни нанайских шаманов (о взаимосвязи ритма, цвета и времени) // Музыкальная этнография тунгусо-маньчжурских народов : тез. докл. и сообщ. международ, конф. Якутск : ЯГУ, 2000. - С. 32-35.

385. Сем Т.Ю. Шаманизм тунгусо-язычных народов Сибири и Дальнего Востока по материалам Российского Этнографического музея // Расы и народы. Вып. 28 / отв. ред. З.П. Соколова, Д.А. Функ. ИЭА РАН. - М. : Наука, 2002. - С. 226-242.

386. Сем Т.Ю. Модель мира //История и культура нанайцев. Историко-этногр. / отв. ред. В.А. Тураев. СПб. : Наука, 2003. С. 162-167.

387. Сем Ю.А. Нанайцы. Материальная культура (вторая половина XIX -середина XX в.). Этногр. очерки. Владивосток : ДВНЦ АН СССР, 1973. -316с.

388. Сем Ю. А. Христианизация нанайцев, ее методы и результаты // Христианство и ламаизм у коренного населения Сибири (вторая половина XIX начало XX в.) / отв. ред. И.С. Вдовин. - Л. : Наука, 1979. - С. 197226.

389. Сем Ю. А. Фольклор народностей Приамурья и Приморья СССР как историко-этнографический источник // Фольклор народов Севера СССР : сб. науч. тр. / отв. ред. Ю.А. Сем. Л. : ЛГПИ, 1980. - С. 3-19.

390. Сем Ю. А. Космогонические представления нанайцев. «Верхний мир» // Религиоведческие исследования в этнографических музеях : сб. науч. тр. / отв. ред. Б.В. Иванов. Л. : ГМЭ, 1990. - С. 114-128.

391. Серошевский В. Корея. Очерки. Собр. соч. Т. 4. - СПб. : - Изд. Н. Глаголева, б. г. - 517 с.

392. Симонов М.Д. Атрибуты удэгейского шамана // Известия СО АН СССР. Вып. 2. Серия истории, филологии и философии. 1990. С. 45-49.

393. Скоринов С.Н. История обрядовой культуры нивхов (середина XIX -80-е годы XX вв.) : автореф. дис. . канд. ист. наук. Владивосток, 1996. -30 с.

394. Скоринов С.Н. Новые подходы в исследовании мифов и обрядов аборигенов Нижнего Амура и Сахалина // Записки Гродековского музея. -Вып. 3 / отв. ред. Н.И. Рубан. Хабаровск : ХККМ, 2002. - С. 67-79.

395. Скоринов С.Н. Мифология и обрядовая культура нивхов. Историко-культурологические очерки. Хабаровск : Дальневост. гос. науч. б-ка, 2004.-416 с.

396. Смоляк А.В. Магические обряды сохранения жизни детей у народов Нижнего Амура // Сибирский этногр. сб. : очерки по истории, хозяйству и быту народов Севера. Вып. 4. М. : АН СССР, 1962. - С. 267-275.

397. Смоляк А.В. Ульчи. Хозяйство, культура и быт в прошлом и настоящем. М. : Наука, 19666. - 290 с.

398. Смоляк А.В. Этнографические данные об обрядах ложных погребений у народов Нижнего Амура // СА. 1969. № 3. - С. 262-264.

399. Смоляк А.В. Современные этнические процессы у народов бассейна Нижнего Амура // Преобразования в хозяйстве и культуре и этнические процессы у народов Севера. М. : Наука, 1970. - С. 256-278.

400. Смоляк А.В. К вопросу о масках в культах нанайцев и удэгейцев // СЭ. 1973.-№3.-С. 119-124.

401. Смоляк А.В. О культе близнецов у нанайцев Нижнего Амура // Новое в этнографических и антропологических исследованиях. (Итоги полевых работ Института этнографии в 1972 г.). Ч. 2. - М. : ИЭ АН СССР, 1974.-С. 41-49.

402. Смоляк А.В. Этнические процессы у народов Нижнего Амура и Сахалина середина XIX начало XX в. - М.: Наука, 1975а. - 232 с.

403. Смоляк А.В. О взаимных культурных влияниях народов Сахалина и некоторых проблемах этногенеза // Этногенез и этническая история народов Севера / отв. ред. И.С. Гурвич. М. : Наука, 19756. - С. 43-77.

404. Смоляк А.В. Представления нанайцев о мире // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера (вторая половина XIX начало XX в.) / отв. ред. И.С. Вдовин. - JI. : Наука, 1976. - С. 129161.

405. Смоляк А.В. Соотношение аборигенного и тунгусского компонентов в хозяйстве народов Нижнего Амура // Народы и языки Сибири / отв. ред. М.А. Бородина. Новосибирск : Наука, 1980а. - С. 260-266.

406. Смоляк А.В. Проблемы этногенеза тунгусо-язычных народов Нижнего Амура и Сахалина // Этногенез народов Севера / отв. ред. И.С. Гурвич. М. : Наука, 19806. - С. 177-194.

407. Смоляк А.В. Свадебная обрядность. Похоронная обрядность. Нанайцы. Негидальцы. Нивхи. Орочи. Удэгейцы. Ульчи // Семейная обрядность народов Сибири. (Опыт сравнительного изучения) / отв. ред. И.С. Гурвич. М.: Наука, 1980в. - С. 61-78, 177-199.

408. Смоляк А.В. Народы Нижнего Амура и Сахалина // Этническая история народов Севера. М.: Наука, 1982. - С. 232-257.

409. Смоляк А.В. Традиционное хозяйство и материальная культура народов Нижнего Амура и Сахалина. Этногенетический аспект. М. : Наука, 1984.-245 с.

410. Смоляк А.В. Преодоления религиозных пережитков у народов Нижнего Амура // Всесоюзная сессия по итогам полевых этнографических и антропологических исследований 1984-1985 гг. : тез. докл. Йошкар-Ола, 1986. С. 224-226.

411. Смоляк А.В. Шаман: личность, функции, мировоззрение (народы Нижнего Амура). М. : Наука, 1991. - 279 с.

412. Смоляк А.В. Два обряда каса II Шаманизм и ранние религиозные представления. К 90-летию доктора исторических наук, профессора Л.П.

413. Потапова : сб. статей. Этнологические исследования по шаманству и иным ранним верованиям и практикам. Т. 1 / отв. ред. Д.А. Функ. - М. : ИЭА РАН, 1995.-С. 114-143.

414. Смоляк А.В. Элементы верований и культов нивхов и орочей, связанные с погребением утонувших и близнецов // Расы и народы. Вып. 28 / отв. ред. З.П. Соколова, Д.А. Функ. ИЭА РАН. - М. : Наука, 2002. - С. 214-226.

415. Смоляк А.В., Соколова З.П. Традиционные и новые праздники и обряды у народов Севера // Традиционные и новые обряды в быту народов СССР / отв. ред. И.А. Крывелев, Д.М. Коган. М. : Наука, 1981. - С. 91107.

416. Соколова З.П. Культ медведя и медвежий праздник в мировоззрении и культуре народов Сибири // ЭО. 2002. № 1. - С. 41-62.

417. Соломонова Н.А. Музыкальная культура народов Дальнего Востока России XIX-XX вв. (Этномузыкологические очерки) : автореф. дис. . д-ра искусствоведения. М., 2000. - 48 с.

418. Спеваковский А.Б. Духи, оборотни, демоны и божества айнов (религиозные воззрения в традиционном айнском обществе). М. : Наука, 1988.-205 с.

419. Спеваковский А.Б. Древнее погребение на о. Шикотан и проблема этногенеза айнов // СЭ. 1989. № 5. - С. 50-64.

420. Старцев А.Ф. Погребальная обрядность удэгейцев // Культура народов Дальнего Востока XIX-XX вв. / отв. ред. JT.E. Фетисова. -Владивосток, 1992.-С. 113-122.

421. Старцев А.Ф. Материальная культура удэгейцев (вторая половина XIX XX в.). - Владивосток : ДВО РАН, 1996. - 160 с.

422. Старцев А.Ф. Медвежий праздник удэгейцев // Россия и АТР. -Владивосток. 1997а.-№ 2. С. 130-139.

423. Старцев А.Ф. Создание семьи и воспитание детей у удэгейцев (по материалам В.К. Арсеньева) // Семья и семейный быт в восточных регионах России : сб. науч. тр. / отв. ред. Ю.В. Аргудяева. Владивосток : Дальнаука, 19976.-С. 108-124.

424. Старцев А.Ф. Удэгейские шаманы // Этнокультурные процессы и общественное сознание у народов Дальнего Востока (XVII-XX вв.) : сб. трудов / отв. ред. В.А. Тураев. Владивосток : ДВО РАН, 1998. - С. 118131.

425. Старцев А.Ф. Представления народов Приамурья и Приморья о душе // Россия и АТР. Владивосток. 2003. - № 2. - С. 100-114.

426. Старцев А.Ф. Некоторые аспекты проблемы этногенеза удэгейцев // Россия и АТР. Владивосток. 2004. - № 4. - С. 75-87.

427. Старый таежник. Гольд Дерсу Узала. Таежный рассказ // ПБ. М., 1909. - Т. II. - № 18. Сентябрь. - Кн. 2. - С. 255-265; - № 19. - Октябрь. -Кн. 1.-С. 301-315.

428. Стратанович Г.Г. Народные верования населения Индокитая. М. : Наука; Гл. ред. вост. лит., 1978. - 256с.

429. Сэнсом Дж. Б. Япония: Краткая история культуры. Серия «Пилигрим» / ред. Никитин А.Б. СПб.: «Евразия», 1999. - 576 с. Пер. с англ. Кириллов Е.В.

430. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М. : Гл. ред. политической литры, 1989.- 573 с.

431. Таксами Ч.М. Возрождение нивхской народности. Южно-Сахалинск : Сахалин, книж. изд-во, 1959. 68 с.

432. Таксами Ч.М. Селения, жилые и хозяйственные постройки нивхов Амура и западного побережья Сахалина // Сибирский этнографический сб. : Тр. ИЭ. Новая серия. -М.; Л.: АН СССР, 1961. Т. 64 - С. 98-166.

433. Таксами Ч.М. Нивхи (современное хозяйство, культура и быт). Л. : Наука, 1967.- 271 с.

434. Таксами Ч.М. Материалы МАЭ по этнографии айнов Южного Сахалина (XIX начало XX в.) // Культура народов зарубежной Азии и Океании : сб. МАЭ РАН. - Л.: МАЭ РАН, 1969. - Т. 25. - С. 337-362.

435. Таксами Ч.М. Фольклорные материалы об истоках этнических и культурных связей народов Нижнего Амура и Сахалина // Фольклор и этнография : сб. трудов. Л.: Наука, 1970. - С. 36-42.

436. Таксами Ч.М. К вопросу о культе предков и культе природы у нивхов // Религиозные представления и обряды народов Сибири в XIX начале XX века : сб. МАЭ РАН / отв. ред. Л.П. Потапов. - Л. : МАЭ РАН, 1971. -Т. 27.- С. 201-210.

437. Таксами Ч.М. Основные проблемы этнографии и истории нивхов (середина XIX начало XX в.). - Л.: Наука, 1975а. - 235 с.

438. Таксами Ч.М. Общие элементы в традиционной культуре народов Тихоокеанского побережья СССР // Соотношение древних культур Сибири с культурами сопредельных территорий : сб. науч. тр. -Новосибирск : Наука, 19756. С. 154-164.

439. Таксами Ч.М. Представления о природе и человеке у нивхов // Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера (вторая половина XIX начало XX в.) / отв. ред. И.С. Вдовин. - Л.: Наука, 1976.-С. 203-217.

440. Таксами Ч.М. Система культов у нивхов // Памятники культуры народов Сибири и Севера (вторая половина XIX начало XX в.) : сб. МАЭ. - Л.: Наука, 1977. - Т. 33. - С. 90-116.

441. Таксами Ч.М. Проблемы этногенеза нивхов // Этногенез народов Севера / отв. ред. И.С. Гурвич. М. : Наука, 1980. - С. 196-210.

442. Таксами Ч.М. Шаманство у нивхов // Проблемы истории общественного сознания аборигенов Сибири (по материалам второй половины XIX начала XX в.) / отв. ред. И.С. Вдовин. - Л. : Наука, 1981. -С. 165-177.

443. Таксами Ч.М. Общие черты в духовной культуре народов Приамурья и Сахалина // Этнокультурные контакты народов Сибири / отв. ред. Ч.М. Таксами. Л.: Наука, 1984а. - С. 74-84.

444. Таксами Ч.М. Живые родники. Южно-Сахалинск : Дальневосточ. книж. изд-во. Сахалин, отд., 1989. - 72 с.

445. Таксами Ч.М. Шаман и вселенная // Шаман и вселенная в культуре народов мира / отв. ред. Ч.М. Таксами, В.П. Дьяконова. СПб. : МАЭ РАН, 1997.-С. 6-16.

446. Таксами Ч.М. Культурное наследие нивхов. Этнографические коллекции нивхов в музеях Японии / отв. ред. Сиро Сасаки. Осака : Национальный музей этнологии, 2004. - 140 с.

447. Таксами Ч.М., Косарев В.Д. Кто вы айны? Очерки истории и культуры. М. : Мысль, 1990. - 318 с.

448. Типология культуры коренных народов Дальнего Востока России (Материалы к историко-этнографическому атласу): сб. науч. тр. / отв. ред. С.В. Березницкий. Владивосток : Дальнаука, 2003. - 252 с.

449. Титов Е.И. Некоторые данные по культу медведя у нижнеангарских тунгусов Киндигирского рода // Сибирская живая старина : этнограф, сб. -Иркутск : ВСОРГО, 1923. -С. 90-106.

450. Тишков В.А. Реквием по этносу: Исследования по социально-культурной антропологии. М.: Наука, 2003. - 544 с.

451. Токарев С.А. К постановке проблемы этногенеза // СЭ. 1949. № 3. -С. 12-36.

452. Токарев С.А. Рец. на ст.: Шарль Эншлен. Происхождение религии. 1954.293 С.//ВФ. 1955.-№3. С. 191.

453. Токарев С.А. Проблема происхождения и ранних форм религии // ВФ. 1956.-№6. -С. 125-138.

454. Токарев С.А. Религия в истории народов мира. М. : Гл. ред. политической лит-ры, 1964а.- 559 с.

455. Токарев С.А. Проблемы ранних форм религии в освещении советской науки // Вопросы истории. 19646. № 12. - С. 146.

456. Токарев С.А. О религии как социальном явлении (мысли этнографа) // СЭ. 1979.-№3. -С. 87-105.

457. Токарев С.А. Обычаи и обряды как объект этнографического исследования // СЭ. 1980. № 3. - С. 26-36.

458. Токарев С.А. Введение // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев. М. : Наука, 1983.- С. 3-8.

459. Токарев С.А. Ранние формы религии. М. : Изд. Политической литры, 1990.- 622 с.

460. Токарев С.А., Филимонова Т.Д. Обряды и обычаи, связанные с растительностью // Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев. М. : Наука, 1983. - С. 145-161.

461. Томилов Н.А. Проблемы реконструкции этнической истории населения юга Западной Сибири : учеб. пособ. Омск : Изд. ОМГУ, 1987. -80 с.

462. Топоров В.Н. Предисловие // Евзлин М.С. Космогония и ритуал. М. : Наука, 1993.-С. 7-28.

463. Торчинов Е.А. Религии мира: Опыт запредельного: Психотехника и трансперсональные состояния.- СПб. : Петербургское востоковедение, 1997.-384 с.

464. Трубникова Н.Н. «Различение учений» в японском буддизме IX в. Кукай о различениях между тайными и явными учениями. М., 2000. -368 с.

465. Туголуков В.А. Институт «доха» у удэгейцев и орочей // СЭ. 1972. -№ 3. С. 105-115.

466. Туголуков В.А. Кто вы юкагиры? М. : Наука, 1979. - 152 с.

467. Тураев В.А. Охотские эвенки в XX веке: от этнокультурной эволюции к социальной деградации // Этнос и культура в условиях общественных трансформаций / отв. ред. В.А. Тураев. Владивосток : Дальнаука, 2004. - С. 3-36.

468. Уайт JI.A. Этнологические эссе. М. : Наука, 1990. - 40 с.

469. Угринович Д.М. Психология религии. М. : Политиздат, 1986. - 352 с.

470. Файнберг JI.A. Общественный строй эскимосов и алеутов. От материнского рода к соседской общине. М.: Наука, 1964. - 257 с.

471. Фетисова JI.E. Традиционный восточнославянский фольклор на юге Дальнего Востока России (вторая половина XIX начало XX вв.): адаптационный аспект / Фетисова Л.Е., Ермак Г.Г., Сердюк М.Б. -Владивосток : Дальнаука, 2004. - 192 с.

472. Фетисова Л.Е., Киле Н.Б. Устное народное творчество // История и культура нанайцев. Историко-этногр. очерки / отв. ред. В.А. Тураев. -СПб.: Наука, 2003. С. 256-270.

473. Фрезер Д.Д. Золотая ветвь: исследование магии и религии. М. : Изд. Политической лит-ры, 1983. - 703 с.

474. Харузин Н.Н. К вопросу об ассимиляционной способности русского народа // ЭО. Изд. этнограф, от. ИОЛЕАЭ при МГУ. М., 1894. - № 4. -Кн. 23.-С. 43-79.

475. Харузин Н.Н. Этнография. Лекции, читанные в Императорском Московском университете. IV. Верования. СПб., 1905. - 530 с.

476. Хасанова М.М. Этнические контакты негидальцев (по данным фольклора) // Проблемы историко-культурных связей народов Дальнего Востока : сб. науч. тр. / отв. ред. Л.Е. Фетисова, С.Ф. Карабанова. -Владивосток : ДВО АН СССР, 1989. С. 109-113.

477. Хомич Л.В. Об иноэтнических элементах в традиционной культуре ненцев // Этнокультурные контакты народов Сибири / отв. ред. Ч.М. Таксами. Л. : Наука, 1984. - С. 14-30.

478. Цинциус В.И. Очерк морфологии орочского языка // Ученые записки ЛГУ. Серия востоковедческих наук. Вып. 1. - Л. : ЛГУ, 1949. - С. 119161.

479. Цинциус В.И. Воззрения негидальцев, связанные с охотничьим промыслом // Религиозные представления и обряды народов Сибири в XIX начале XX века : сб. МАЭ / отв. ред. Л.П. Потапов. - Л. : МАЭ РАН, 1971.-Т. 27. - С. 170-201.

480. Цинциус В.И. Негидальский язык. Исследования и материалы. Л. : Наука, 1982.-310 с.

481. Чебоксаров Н.Н. К вопросу о происхождении китайцев // СЭ. 1947. -№ 1,-С. 30-70.

482. Чжао Апин. Отражение культуры шаманства в маньчжуро-тунгусских языках // Исторический опыт освоения Дальнего Востока. Вып. 4. Этнические контакты / ред. колл. Ал. П. Деревянко, А.П. Забияко и др. Благовещенск : Изд. АМГУ, 2001. - С. 405-409.

483. Чистов К.В. Семейные обряды и обрядовый фольклор // Этнография восточных славян. Очерки традиционной культуры / отв. ред. К.В. Чистов. -М.: Наука, 1987.-С. 396-417.

484. Шаманизм / сост. Н.В. Белов. Минск : Современный литератор, 1999.-224 с.

485. Шаньшина Е.В. Традиционная антропогония у тунгусоязычных народов юга Дальнего востока России // Вестник ДВО РАН. -Владивосток. 1997а. № 5. - С. 113-128.

486. Шаньшина Е.В. Мифология первотворения у тунгусо-язычных народов юга Дальнего Востока России. (Опыт мифологической реконструкции и общего анализа). Владивосток : Дальнаука, 2000. -157с.

487. Шаныпина Е.В. Представления о происхождении земли и человека // История и культура нанайцев. Историко-этногр. очерки / отв. ред. В.А. Тураев. СПб. : Наука, 2003. - С. 141-162.

488. Шатыгин А. «Будет ли у нас свой амурский шаман?» // Амурская правда. -№ 118 (23951). Благовещенск. - 18. 5. 2000 г.

489. Шиллинг Е.М. Сваны // Религиозные верования народбв СССР : сб. этнограф, мат-лов / сост. М.Г. Левин и др. М.; Л. : АН СССР, 1931. -Т.П.-С. 79-102.

490. Шимкевич П.П. Материалы для изучения шаманства у гольдов // Записки ПО ИРГО. Т.1. - Вып. 2. - Хабаровск : Типография канцелярии Приамурского генерал-губернатора, 1896. - 133 с.

491. Шимкевич П.П. Некоторые моменты из жизни гольдов и связанные с жизнью суеверия // ЭО. М. : Изд. этногр. отд. ИОЛЕАЭ при МГУ, 1897а. -№ 3. - Кн. 34.-С. 1-21.

492. Шимкевич П.П. Обычаи, поверья и предания гольдов // ЭО. М. : Изд. этногр. отд. ИОЛЕАЭ при МГУ, 18976. - № 3. - Кн. 34. - С. 135-148.

493. Широкогоров С.М. Опыт исследования основ шаманства у тунгусов. Владивосток : отд. оттиск из Ученых записок Историко-филологического факультета, 1919. - Т. I. - Отд. I. - 62 с.

494. Широкогоров С.М. Избранные работы и материалы. Этнографические исследования. Кн. 1. Избранное. - Владивосток : Изд. ДВГУ, 2001.-192 с.

495. Шишло Б.П. Тунгусский миф о творении и его культурное пространство // Реконструкция древних верований: источники, метод,цель : сб. науч. тр. / отв. ред. В.А. Хршановский. JI. : Изд. ГМИРа, 1991. -С. 192-204.

496. Шренк Л.И. Об инородцах Амурского края. Т. 2. Этнографическая часть. Первая половина: главные условия и явления внешнего быта. -СПб.: Изд. ИАН, 1899. - 314 с.

497. Шренк Л.И. Об инородцах Амурского края. Т. 3. Этнографическая часть. Вторая половина: основные черты семейной, общественной и внутренней жизни. - СПб. : Изд. ИАН, 1903. - 145 с.

498. Штернберг Л.Я. Культ орла у сибирских народов (Этюд по сравнительному фольклору) // Сб. МАЭ. Л. : МАЭ РАН, 1925. - Т.5. - С. 717-740.

499. Штернберг Л.Я. Гиляки, орочи, гольды, негидальцы, айны. Статьи и материалы / под. ред. Я.П. Алькор (Кошкина). Хабаровск : Дальгиз, 1933. -740 с.

500. Штернберг Л.Я. Первобытная религия в свете этнографии. Л. : Изд. Ин-та народов Севера, 1936. - 571 с.

501. Шубин В.О. Этнографические исследования Сахалинского областного краеведческого музея на северном Сахалине (1978, 1980-1981). / Шубин В.О., Косухина Г.И, Прокофьев М.М., Южно-Сахалинск : СОКМ, 1984.-35 с.

502. Шульгина Т.С. Русские исследователи культуры и быта малых народов Амура и Сахалина (конец XIX начало XX в.). - Владивосток : Изд-во. Дальневост. ун-та, 1989. - 184 с.

503. Эделыптейн Я. Северный и Средний Сихотэ-Алинь // Изв. ИРГО. -СПб. :ИРГО, 1905.-Т. 41.-Вып. I.-C. 195-233.

504. Элиаде М. Шаманизм: архаические техники экстаза. Киев : София, 2000.-480 с.

505. Ядринцев Н.М. Культ собаки и почетное ее погребение // ЭО. М. : Изд. ЭО ИОЛЕАЭ, 1894.-№4.-Кн. 23.-С. 154-157.

506. Яншина Э.М. Формирование и развитие древнекитайской мифологии. М.: Наука. Гл. ред. вост. лит., 1984. - 246 с.

507. Яхонтов К.С. Книга о шаманке Нисань как этнографический источник : автореф. дис. . канд. ист. наук. СПб., 1999. - 17 с.

508. Albert F. (F.A. Derbek). Die Waldmenschen Udehe. Forschungsreisen im Amur und Yssurigebiet. Darmstadt, 1956. 275 s. Перевод Куликова В.П.

509. Austerlitz R. Gilyak religious terminology in the light of linguistic analysis // The transactions of the Asiatic Society of Japan. Tokyo : Third Series. November. 1959. - Vol. 7. - P. 207-223.

510. Beals Ralph Leon. An introduction to anthropology. / Beals Ralph Leon, Harry Hoijer and Alan R. Beals. New York, 1977. - 749 p.

511. De Laperouse J.F.G. Voyage round the World in the years 1785, 1786, 1787 and 1788. London, 1798. - P. 422-446.

512. Dorj N. (N. V. Kocheshkov). National headgear // Mongolia. 1973. # 1(10).-P. 24-26.

513. Encyclopedia of Social and Cultural Anthropology /ed. Alan Barnard and Jonathan Spenser. London-New York; Routledge, 2002. - 658 p.

514. Hoppal M. Shamanen und Shamanismus. Ausburg, 1994. - 187 s.

515. Lopatin I.A. The cult of the dead among the Natives of the Amur Basin. -Mouton : Publishers, The Hague; The Netherlands, 1960. 211 p.

516. Shirokogoroff S.M. Social organization of the Manchus. A study of the Manchu clan organization. Royal Asiatic Society. (North China Branch). Extra Volume III. Shanhai, 1924. - 194 p.

517. Shirokogoroff S.M. Psychomental complex of the Tungus. London : Kegan Paul, Trench, Trubner, 1935. - 469 p.

518. Taguchi H. Этиго Миомотэ. Ямандоки. Записи о горных людях Миомотэ в Этиго. Токио, 2001. - 328 с. Перевод Кожевникова В.В.

519. Чэнь Болинь. Обычаи нанайцев // Обычаи малочисленных народов Хэйлунцзяна / под. ред. Чэнь Болиня. Пекин : Чжунъян миньцзу сюеюань чубаныиэ, 1993.-С. 128-174. Перевод Рябченко Н.П.