автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.09
диссертация на тему: Викингские саги как источник для изучения этических представлений в Исландии XIII - XV вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Викингские саги как источник для изучения этических представлений в Исландии XIII - XV вв."

□□3474431

На правах рукописи

ЕРЁМЕНКО АЛЕКСЕЙ БОРИСОВИЧ

ВИКИНГСКИЕ САГИ КАК ИСТОЧНИК ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ ЭТИЧЕСКИХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ В ИСЛАНДИИ Х1П-ХУ вв.

Специальность 07.00.09. -историография, источниковедение и методы исторического исследования

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата и<

М 2009

003474491

Работа выполнена в Центре «Восточная Европа в античном и средневековом мире» Института всеобщей истории РАН

Научный руководитель:

кандидат исторических наук Глазырина Галина Васильевна

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук Петрухин Владимир Яковлевич

кандидат исторических наук Картамышева Елизавета Петровна

Ведущая организация: Ивановский государственный университета (кафедра истории древнего мира и средних веков исторического факультета)

Защита состоится "_"_2009 г. в "_" час. на

заседании Диссертационного совета Д 002.249.01 при Институте всеобщей истории РАН по адресу: 117334, Москва, Ленинский просп., 32а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ИВИ РАН.

Автореферат разослан "_"_2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат исторических наук Н.Ф. Сбкольская

Общая характеристика работы

Тема исследования и ее актуальность

Диссертационное исследование посвящено скандинавским средневековым письменным памятникам, известным в современной историографии как «викингские саги». Записанные в Исландии в ХШ-ХУН вв., эти саги, в силу своей литературной специфики, мало информативны в качестве источника по социально-политической истории Скандинавии и сопредельных стран: их сюжеты легендарны и насыщены сказочными и фантастическими деталями, персонажи четко делятся на «своих» и «других», сюжетное время условно и может быть определено широко как «эпоха викингов». Вместе с тем, широкая популярность, которой пользовались эти саги в Исландии со времени их возникновения и вплоть до начала XX в., когда были созданы последние рукописные копии, дает основания полагать, что их содержание представляло немалый интерес для аудитории не только из-за своего развлекательного характера. Притягательность викингских саг в значительной мере объясняется тем, что общественные отношения, идеалы и ценности того героизированного периода истории народов Скандинавии стали обладать особой притягательностью после утраты Исландией независимости в 60-х гг. XIII в. В настоящей работе предпринимается попытка доказать значимость викингских саг как источника для изучения этических представлений, существовавших в исландском социуме в ХШ-ХУ вв.

Под этикой понимается один из основных типов регуляции общественных отношений, связанный со взглядами на добро и зло или хорошее и дурное поведение1. Этика является оценочной категорией, эндемичной для каждой культуры: так, в Новое время требования морали предполагают, что разделяющий их индивид следует им осознанно и бескорыстно; кроме того, выполнение этих требований обязательно даже в тех случаях, когда оно приводит к отказу от общепринятых социальных практик или даже противодействию им. В то же время, как указывал еще Гегель2, в более ранних обществах, особенно родовых, грань между этикой и обычаем была выражена гораздо менее четко, и моральным считалось поведение, при котором индивид максимально полно соответствовал требованиям своей социальной роли, пусть даже поведение это не было отрефлексированным.

1 Этика // Новейший философский словарь / Сост. Грицанов A.A. Минск, 1999. С. 854.

2 Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 2007. С. 180; ср.: Maclntyre A.C. After Virtue. A Study in Moral Theory. London, 1982 (2nd impression). P. 116.

В саговом источниковедении этому аспекту «мира саги» уделялось мало внимания: по замечанию Вильхьяульмура Ауртнасона, этика не была «ведущей темой исследований для саговедов»3. Специалисты обращались лишь к отдельным аспектам этических представлений - прежде всего, к представлениям о чести, а также добродетели умеренности, причем изучали их на материале по преимуществу родовых саг4, практически не привлекая другие виды саговой литературы, включая саги о древних временах5. Между тем, в Х1У-ХУ вв. последние являлись одним из наиболее распространенных видов саг, и поэтому разностороннее и по возможности исчерпывающее изучение этических представлений средневековых исландцев на материале именно саг о древних временах остается весьма актуальной задачей.

Объект исследования

Саги о древних временах (fornaldarsдgur Ыогдиг1апйа) обычно подразделяют на «героические саги», сюжеты которых содержат общегерманский субстрат (примером может служить «Сага о Вёльсунгах», которая перекликается со «Старшей Эддой», «Младшей Эддой» и «Песнью о Нибелунгах»)6 и «викингские саги». Эти последние и являются объектом настоящего исследования. В отличие от героических, сюжетика викинге ких саг имеет собственно скандинавское происхождение. Нередко они повествуют о приключениях и путешествиях предков влиятельных исландских семей ХШ-ХУ вв., причем описываемые события, как правило, относятся ко времени до заселения Исландии, т.е. до 870/871 гг., или же к раннему периоду заселения острова, хотя и в этих случаях действие происходит за пределами Исландии.

Запись саг о древних временах началась не раньше середины XIII в., а самые поздние саги в той форме, в которой они дошли до нашего времени, относятся к XVII в.; основной корпус саг этого

3 Vilhjälmur Ärnason. Morality and-Social Structure in the Icelandic Sagas // JEGP. 1991. Bd. 90. P. 157-174 (здесь и далее исландские авторы при цитировании называются по имени и патрониму).

4 Представления о чести: Grenbech V. Vor folkeaet i oldtiden. Kjabenhavn, 1909. Bd. I («Lykkemand og Niding»); Gehl W. Ruhm und Ehre bei den Nordgermanen: Studien zum Lebensgefuhl der islandischen Saga. Berlin, 1937 и др. Представления об умеренности: Hermann Pdlsson. Siöfheöi Hrafnkels sögu. Reykjavik, 1966; Andersson T.M. The Displacement of the Heroic Ideal in the Family Sagas // Speculum. Cambridge, Mass., 1970. Vol. 45, No. 4. P. 575-593; Vilhjälmur Ärnason. Morality, и др.

5 О классификации саг см.: Schier К. Sagaliteratur. Stuttgart, 1970.

6 Глазырина Г.В. Исландские викингские саги о Северной Руси. М., 1996. (Древнейшие источники по истории Восточной Европы). С. 14.

вида был создан в ХШ-ХУ вв.7. При этом существует мнение, согласно которому они были составлены в период, более близкий к их сюжетному времени, однако затем долго бытовали в устной традиции8. Упоминание об одной из саг о древних временах встречается в «Саге о Стурлунгах» (ок. 1300 г.), где сообщается, что «Сага о Хромунде Грипссоне» рассказывалась на свадьбе, состоявшейся в Рейкьяхоларе в 1119 г. Тем не менее, история саг о древних временах в период их устного бытования остается предметом для дискуссий и плохо поддается изучению в связи с практически полным отсутствием данных, на которые можно было бы опереться в подобном исследовании. В настоящей работе принята точка зрения С. Митчелла и Торфи Тулиниуса, которые полагают, что саги о древних временах отражают прежде всего мировоззрение средневековых исландцев периода записи этих текстов, т.е. ХШ-ХУ вв.9. По мнению исследователей, хотя в данных памятниках использованы элементы древнескандинавской устной традиции, их содержание свидетельствует о том, что те, кто записывал саги, воспринимали свои источники как историческую основу, которая перерабатывалась в соответствии с литературными потребностями и социальными реалиями более позднего периода. В частности, это касается восприятия религии: персонажи языческой мифологии (боги, великаны, альвы и карлики) встраиваются в картину мира, соответствующую христианским представлениям об устройстве вселенной. Кроме того, в данном виде саг имеет место достаточно типичная для Средних веков модернизация прошлого, хотя эту тенденцию нельзя абсолютизировать, так как тексты показывают, что их авторы осознавали некоторые принципиальные особенности описываемых ими событий - в частности, тот факт,

7 Разбираемые в настоящей диссертации саги были записаны, за одним исключением, в интервале от конца XIII до XV в.

8 Hermann Pâlsson, Edwards P. Legendary Fiction in Medieval Iceland. Reykjavik. 1971 (Studia Islandica, 30). P. 24. О переходе от устной традиции к письменной см.: Schier К. Iceland and the Rise of Literature in "terra nova". Some comparative reflections // Schier К. Nordlichter. Ausgewählte Schriften. 1960-1992. München. 1994. S. 140-153; Lönnroth L. Njâls saga: A Critical Introduction. Berkeley; Los Angeles; London, 1976; Гяазырина Г.В. Исландские викингские саги о Северной Руси. С. 14-15.

9 Mitchell S. Heroic Sagas and Ballads. Ithaca; London, 1991. P. 48-49; Torfi H. Tulinius. The Matter of The North. The Rise of Literary Fiction in Thirteenth-Century Iceland. Odense, 2002 (The Viking Collection: Studies in Northern civilization. Vol. 13). P. 55 ff. (Впервые издано как: Torfl H. Tulinius. La Matière du Nord. Sagas légendaires et fiction dans l'Islande du XlIIe siècle. Paris, 1995.)

что действие саг о древних временах обычно происходит в эпоху до обращения Скандинавии в христианство.

Как неоднократно отмечали исследователи10, саги о древних временах нередко представляют собой довольно простые по содержанию и смысловому наполнению тексты. Несмотря на это (или благодаря этому), саги о древних временах пользовались практически беспрецедентной популярностью у самих исландцев -многие тексты сохранились в десятках списков (для сравнения, родовые саги часто существуют лишь в одной-двух рукописях). Тем не менее, саги о древних временах остаются довольно слабо изученным видом исландских саг, что касается, в числе прочего, и отраженной в этих памятниках картины этических представлений, которой на данный момент посвящена только одна работа, созданная более полувека назад11.

Предмет исследования

Предмет настоящей диссертации составляет разработка метода изучения викингских саг, который позволит охарактеризовать отраженные в них этические представления. Важно подчеркнуть, что работа не ставит своей целью обосновать роль этики как ключевой темы для викингских саг: хотя в ряде эпизодов действительно затрагиваются этические проблемы, рассматривать ее как основную тематику данного вида саг было бы преувеличением. Однако мировоззрение автора - в том числе и его взгляды на этику - в той или иной форме находят отражение в любом тексте, включая и викингские саги. Комплекс представлений о морали, которых придерживались их авторы, проявляется как эксплицитно - в лексике данных текстов, которая содержит понятия и лексемы, отражавшие этические представления, - так и имплицитно, на уровне сюжети-ки памятников; в диссертации рассматриваются оба эти аспекта этических представлений в викингских сагах12. Предлагаемый подход может быть применен и к другим видам исландских сред-

10 Ker W.P. Epic and Romance. Essays in medieval literature. London, 1922. P. 282; Holm-Olsen L. Middelalderens litteratur i Norge // Norges litteraturhistorie / Red. av. Edvard Beyer. Oslo, 1974. Bd. 1. S. 311-315; Стеблин-Каменский М.И. Мир саги II Стеблин-Каменский М.И. Труды по филологии. СПб., 2003. С. 148.

Toorn М.С. van den. Über die Ethic in den Fornaldarsagas // Acta philologica Scandinavica. 1963-64. Bd. 26. S. 19-66.

12 M. ван ден Тоорн уже наметил возможность такого подхода применительно к сагам о древних временах: Toorn М.С. van den. Über die Ethic. S. 23. Также об этом писал С. Митчелл: Mitchell S. Heroic Sagas. P. 127. Ср. идеи X. Уайта: Уайт X. Метаистория. Екатеринбург, 2002 (особ. с. 491-500).

невековых литературных памятников, которые отличаются от ви-кингских саг по времени создания и/или содержанию (к примеру, к родовым сагам, «Саге о Стурлунгах», рыцарским сагам).

Цели и задачи исследования

Малая изученность этических представлений в сагах о древних временах, как и вообще в исландских сагах, определяет следующие цели диссертационного исследования:

1. Выявить комплекс этических категорий, представленный в викингских сагах и характеризующий их как специфический вид средневековой исландской повествовательной литературы.

2. Исследовать этические представления, отраженные в викингских сагах, как один из аспектов мировосприятия их авторов.

3. Определить специфику этических представлений, воплощенных в викингских сагах, в контексте менталитета исландцев ХШ-ХУ вв. (в сопоставлении с другими видами саг).

Поставленные общие цели исследования потребовали решения ряда конкретных задач:

1. Разработка метода исследования, которая в данном случае совмещает лексический, лексико-семантический и текстологический анализ памятников.

2. Выявление древнеисландской лексики, отражающей этические представления, и оценка частоты, с которой отдельные лексические единицы встречаются в викингских сагах.

3. Систематизация лексических единиц древнеисландского языка, имеющих отношение к этике, с целью определения основных этических категорий.

4. Анализ выделенных этических категорий и их воплощения в сюжетике викингских саг.

5. Изучение специфики отражения этических представлений в викингских сагах.

6. Исследование культурной, конфессиональной и социальной обусловленности этических представлений, отраженных в викингских сагах.

Методологическая основа исследования

Отсутствие разработанных методов анализа таких ментальных категорий, как этические представления, которые в исландской литературе почти не находят вербального выражения, потребовало разработки специальной междисциплинарной методики. Исследование - в той его части, которая посвящена выявлению и характеристике комплекса этических категорий, представленного в викингских сагах, - основывается на принципе комплексного источниковедения, в котором совмещаются языковедческие (терминологические), источниковедческие и структурно-нарратологические

методы анализа. В аналитической части работы, где предметом исследования являются этические представления как одна из сфер общественного сознания, широко применялись методы, свойственные истории ментальности, а также культурной антропологии.

Научная новизна исследования

Как явствует из историографического обзора, сама тема настоящей диссертации является в значительной степени новой для международной историографии. Впервые этические представления, воплощенные в одной из групп исландских саг, рассмотрены как единый комплекс моральных категорий, из которых часть была ранее выделена в историографии, а часть получила характеристику только в настоящей работе. Никогда ранее не предпринималось попыток составить всеобъемлющий список лексических единиц, в той или иной степени отражающих этические категории, - единственный объективный показатель их реального (а не воображаемого современным исследователем) существования в древнеисландском обществе. Разработана комплексная, междисциплинарная методика изучения этических представлений на материале исландских викингских саг. Многочисленные новые наблюдения позволили всесторонне осветить этос викингских саг и дополнить их источниковедческую характеристику.

Практическая значимость исследования

Настоящее исследование имеет ценность для изучения викингских саг, саговой литературы в целом, а также культуры и ментальности исландского общества. Предложенная в диссертации новая методика изучения ментальных категорий применима не только к данному конкретному материалу, но и при работе с другими видами саговой литературы. Результаты и выводы исследования могут быть учтены в научных исследованиях, преподавании (курсах истории скандинавских стран, культурной антропологии), создании учебных пособий по истории этики, скандинавских стран и европейского Средневековья.

Апробация результатов исследования.

Основные положения диссертации были обсуждены на заседаниях Центра «Восточная Европа в античном и средневековом мире» Института всеобщей истории РАН, семинара Центра славяногерманских исследований Института славяноведения РАН, Отдела типологии и сравнительного языкознания Института славяноведения РАН, а также изложены в докладах на научных конференциях, в том числе «Восточная Европа в древности и средневековье. Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т. Пашуто» (Москва, 2004, 2005, 2006, 2007, 2008, 2009), Скандинавских чтениях в Санкт-Петербурге (2004), XV и XVI конференциях по изучению истории,

экономики, литературы и языка Скандинавских стран и Финляндии (Москва, 2004; Архангельск, 2008), 13-й Международной саговой конференции (Дарэм и Йорк, 2006) и др.

Структура и содержание диссертации

Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы, списка сокращений. Во Введении обосновывается выбор темы и ее актуальность, определяются цели и задачи исследования. Отдельный раздел посвящен истории исследования представлений об этике в исландских сагах. Определенное внимание вопросу этики в саговедении уделялось прежде всего в 1960-70-е гг., когда были сформулированы подходы к проблеме, условно определяемые нами как «духовный» и «социальный». Представители обеих точек зрения сходятся в том, что ключевой добродетелью для средневековой исландской культуры была «умеренность», которая противопоставлялась гордыне и агрессивности, однако расходятся в объяснении причин этого феномена. Сторонники «духовного» подхода, начало которому положил Херманн Паулссон (его последователями являются Л. Лённрут, М. Сикламини, Р. Фальк и др.), полагают, что такая картина этических представлений обусловлена воздействием христианства, приверженцы же «социального» подхода объясняют ее внутренними особенностями исландского общества (Т. Андерссон, также Виль-хьяульмур Ауртнасон, М.И. Стеблин-Каменский, К. Однер, Гудрун Нордаль). В настоящей диссертации религия и общественное устройство рассматриваются как взаимодополняющие, а не взаимоисключающие факторы, влиявшие на представления об этике, которые отражены в сагах о древних временах. Этике саг о древних временах посвящена единственная работа М.К. ван ден Тоорна 1964 г.13, во многом устаревшая, но содержащая ряд ценных замечаний. Исследователь выделяет в сагах о древних временах три вида этики: этику, основанную на поучениях песни «Старшей Эд-/ц.1» «Речи Высокого», героическую этику и христианскую этику.

Кроме того, во введении приводится характеристика группы памятников, к которой относятся анализируемые в работе источники. Довольно долгое время саги о древних временах не пользовались большим вниманием исследователей. Вплоть до 60-х гг. XX в. они преимущественно рассматривались только в работах, посвященных саговой литературе в целом, получая при этом краткие и критические характеристики (Финнур Йоунссон, Э. Могк, В.А. Крэйги, Йоун Хельгасон, Ф. Генцмер, X. Шнайдер,

13 Toorn М.С. van den. Über die Ethic.

М.И. Стеблин-Каменский). Исследователи также предпринимали попытки извлечь из них информацию о конкретных исторических событиях (Я. де Фрис) или использовали саги о древних временах при анализе мотивов и бродячих сюжетов в древнеисландской литературе (А. Леруа Эндрюс, М. Шлаух, Э. Мудрак).

Начало изучению саг о древних временах как самостоятельного вида саговой литературы положили работавшие в соавторстве Херманн Паулссон и П. Эдварде; в число специалистов, ставивших этот вид памятников в центр исследования, также входят П. Бух-хольц, С. Митчелл и Торфи Тулиниус. Они показали, что саги о древних временах следует рассматривать не как результат вырождения традиции «классической» саговой литературы - родовых и королевских саг, - а как особое литературное явление, возникшее в другую эпоху и отражавшее мировоззрение и культурные потребности исландского общества времени фиксации этих текстов. К сагам о древних временах в последние десятилетия обращались и другие исследователи, в частности, Р. Райтер-Гоулд, Х.-П. Ной-манн, П. Халльберг, М. Мундт, Бергур Торгейрссон и др.

Саги о древних временах анонимны, сюжетная основа многих из них восходит к событиям второй половины I тысячелетия н.э., но, в дошедшей до нас форме, они преимущественно отражают мировоззрение исландцев периода высокого и позднего Средневековья. Начало записи саг о древних временах в основном совпадает по времени с утратой Исландией независимости, когда в 1262 г. после десятилетий внутренних усобиц страна перешла под верховную власть Норвегии. С тех пор Исландия постепенно теряла самостоятельность во внутренних делах, а ее экономическое положение неуклонно ухудшалось, чему способствовали также изменение климата, эпидемии и стихийные бедствия. При этом к середине XIII в. на острове уже существовала развитая литературная традиция: были созданы историографические («Книга об исландцах» Ари Мудрого; «Книга о занятии земли») и энциклопедические сочинения, записаны многие королевские и родовые саги, началась фиксация епископских саг. Новым литературным явлением, оказавшим огромное влияние на саги о древних временах, стали рыцарские саги - переложения на древнеисландский язык континентальных рыцарских романов, адаптировавшие эти тексты к реалиям средневековой Скандинавии. Рыцарские саги появились при норвежском дворе - их первым заказчиком был конунг Хакон Ха-конарсон (1217-1263), - но быстро распространились в Исландии. Их поэтика имеет много общего с поэтикой саг о древних време-

нах, и отдельные исследователи даже утверждают, что их необходимо рассматривать как единый вид саг14.

Отличительными чертами саг о древних временах, обусловленными перечисленными выше факторами, являются интерес к героическому прошлому Скандинавии (они нередко повествуют о предках реальных исландцев) и к королевской власти. Эти тексты имеют широкий географический охват, слабо привязаны к конкретному историческому времени. Большинство персонажей и событий либо сильно беллетризировано, либо полностью вымышлено. Для подробного исследования в диссертации используется выборка из восьми саг: «Сага о Хрольве Гаутрекссоне» («Hrólfs saga Gautrekssonar», конец XIII в.), «Сага о Стурлауге Трудолюбивом» («Sturlaugs saga starfsama», ок. 1300 г.), «Сага о Торстейне, сыне Викинга» («I>orsteins saga Víkmgssonar», ок. 1300 г.), «Сага о Хальвдане Эйстейнссоне», («Hálfdanar saga Eysteinssonar», нач. XIV в.), «Сага о Боси» («Bósa saga ok Herrauós», XIV в.), «Сага об Эгиле Одноруком и Асмунде Убийце Берсерков» («Egils saga einhenda ok Asmundar berserkjabana», XIV в.), «Сага об Иллуги, приемном сыне Грид» («Iiluga saga Grídarfóstra», XV в.), «Сага о Хромунде Грипссоне» («Hrómundar saga Gripssonar», XVII в.15). Произведения, входящие в выборку, могут считаться достаточно резепрезентативными, поскольку, во-первых, охватывают весь период первоначальной письменной фиксации викингских саг, а во-вторых, объединены сюжетными мотивами - прежде всего это мотивы героического сватовства и противостояния героя и его конунга, а также дополнительный мотив встречи основных персонажей (представителей Скандинавии) со сверхъестественными существами, обладателями магических способностей и/или жителями вымышленных стран.

В Главе I, «Лексикографический метод изучения этических представлений», показано отражение этических представлений в языке викингских саг. В § 1 обоснован лексикографический метод изучения этических представлений. Древнеисландский язык отличает неразработанность абстрактной лексики, предпочтение «ситуационного», а не эксплицитно-вербального способа выражения

14 Kalinke M. Riddarasôgur, Fornaldarsôgur and the Problem of Genre // Les sagas de chevaliers (Riddarasôgur). Actes de la Ve Conférenece Internationale sur les Saga. Présentés par Régis Boyer. (Toulon, Juillet, 1982). Paris, 1985. S. 77-91.

15 Сага сохранилась только в поздних списках, однако существовала уже в XII в., см.: LeRoy Andrews. A. Studies in the Fornaldarsôgur Norôurlanda (The Hrômundar saga Gripssonar) // Modern Philology. Chicago, 1910-11. Vol. 8. P. 527-544; 1911-12. Vol. 9. P. 371-397; 1912-13. Vol. 10. P. 601-630.

чувств, душевно-психологических состояний и моральных характеристик. Древнеисландская «этическая» лексика состояла не го терминов в современном понимании - значение слова, связанное с моралью, обычно является одним из нескольких значений древне-исландской лексемы.

Данное свойство «этической» лексики остается слабо изученным в историографии, и поэтому выделение группы понятий, связанных с этикой, потребовало формирования максимально подробного перечня релевантных лексем с использованием всех основных словарей древнеисландского языка. При этом главным критерием для отбора было наличие «этического» компонента в значении слова, даже если данное значение не было основным.

В § 2 дается характеристика «этической» лексики в викингских сагах. В древнеисландском языке было выделено 125 лексем, имеющих отношение к сфере морали; 79 из них встречаются в викингских сагах. При этом первое место по численности занимают прилагательные, чаще всего используемые в формульных характеристиках персонажей, хотя в ряде случаев лексемы, относящиеся к этической сфере, указывают на определенные качества персонажа, не сводимые к формуле и играющие важную роль в сюжете саги. В таких ситуациях создатели саг нередко передоверяют вынесение этической характеристики своим персонажам, уходя тем самым от прямых авторских оценок.

«Этические» понятия в работе были классифицированы по семантическим категориям, разбитым на две группы - «добродетели» и «пороки». В викингских сагах наиболее широко употребляются термины, которые относятся к категориям «честь», «верность», «смелость» и «мудрость», а также «жестокость» и «бесчестность». При этом представления о добродетелях лексически были более развиты, чем представления о пороках: только у пороков встречаются простые категории, не имеющие дополнительных смысловых уточнений. Бинарность семантических категорий («добродетель/порок») четко выражена, хотя и не абсолютна, что позволяет говорить о присутствии в викингских сагах хорошо оформленной и, по-видимому, осознававшейся их авторами системы этических представлений. Тем не менее, для викингских саг характерна склонность к недосказанности и уходу от прямых оценок происходящего, присущая всем видам исландских саг - об этом писал, в частности, известный саговед Вестейнн Оуласон, замечавший: «Идеи не представлены в сагах как абстракции, но скорее проявляются как могущественные силы, влияющие на жизнь и поведение индивидуумов», - что, по его мнению, касается в первую очередь моральных принципов, которые часто «не про-

говариваются, или описываются только частично»16. В связи с этим становится необходим структурный анализ этической составляющей нарратива, который проведен в двух следующих главах работы.

Глава II, «Нормативное поведение в викингских сагах: добродетели», посвящена нормативному поведению в сюжетах викингских саг. В каждом параграфе главы разбирается отдельная категория добродетели и приводится характеристика представлений о ней в скандинавской культуре в целом, дается описание сюжетов, связанных с проявлением этой добродетели, а также формулируются выводы, касающиеся восприятия данной категории авторами викингских саг. Заключение о том, присутствует ли в эпизоде та или иная этическая категория, принималось либо на основе прямого упоминания соответствующего этического термина в тексте саги, либо после сравнения эпизода с аналогичными случаями, для которых наличие этического наполнения уже подтверждено. В главе не рассматриваются категории «кротость», «щедрость», «умеренность» (но не «миролюбие»), упомянутые в главе I, поскольку они представлены недостаточно репрезентативным материалом.

«Справедливость» (§ 1) является фундаментальной моральной категорией, присущей любой этической системе. В викингских сагах этот концепт сохранил две ключевые особенности, присущие ему в скандинавской культуре: а) связь со сферой правовых отношений и б) ассоциирование ее прежде всего с людьми, занимающими высокое общественное положение. Справедливость в викингских сагах проявляется в четырех основных типах ситуаций: 1) при контактах с власть имущими или между ними, 2) при взаимодействии с представителями мира сверхъестественного, 3) при поисках героями брачных партнеров, 4) в родственных отношениях. Отражение концепта «справедливость» в викингских сагах связано с такими реалиями исландской жизни, как размывание родового общества и относительное неприятие исландцами королевской власти.

Столь же важным концептом не только для средневековой скандинавской, но и для всей древнегерманской культуры является «благородство» (§ 2). В викингских сагах благородство связано прежде всего с военной средой и выражается либо в проявлении материальной щедрости, либо в оказании поддержки или защиты

16 Vesteinn Ölason. Dialogues with the Viking Age. Narration and Representation in the Sagas of Icelanders. Reykjavik, 1998. P. 166.

персонажам женского пола, что позволяет констатировать влияние куртуазной культуры на данную этическую категорию.

Категория «верность» (§ 3) - еще один концепт, важность которого для традиционного общества трудно переоценить. В ви-кингских сагах верность характеризует прежде всего родственные отношения - лояльность к родичам нередко заставляет персонажей поступать вопреки требованиям морали. При этом характерно, что верность родственникам не обусловлена какими-то социальными или этническими факторами и понимается как абсолютный императив: в сагах это качество присуще и скандинавам, и жителям других стран, и сверхъестественным существам. Верность также могла проявляться по отношению к правителю, однако в этом случае авторов викингских саг особенно интересовали сюжеты, в которых действующие лица жертвуют жизнью, защищая интересы своего сюзерена, и ситуации, в которых герой конфликтует с сюзереном, ущемляющим его права. Подобные эпизоды демонстрируют, что обязательства, связывающие конунга и его подданных, являются обоюдными.

Понятие «умеренность», игравшее ключевую роль для исландской культуры проявляется в викингских сагах главным образом через такую свою форму, как «миролюбие» (§ 4). Как отмечено в разделе «Историография», важность миролюбия/умеренности связывалась как с влиянием христианского вероучения, так и с устройством исландского социума, традиционно избегавшего серьезных внутренних конфликтов. Викингские саги не позволяют сделать однозначный выбор в пользу одного из объяснений. Тем не менее, в рассматриваемых памятниках миролюбие представлено довольно широко, причем оно не связано с какими-либо социальными, этническими или расовыми категориями. Основной сферой его применения является возмездие в распрях, что указывает на снижение статуса института кровной мести в эпоху после потери Исландией независимости.

Термин «доброжелательность» (§ 5) в настоящей работе используется как собирательное определение для группы понятий, выражающих стремление индивида к установлению хороших отношений с окружающими. В скандинавской культуре в целом доброжелательность ассоциировалась прежде всего либо с гостеприимством, либо с материальной помощью беднякам или более слабым со стороны более богатых или могущественных людей, однако обе формы проявления данной категории не актуальны для викингских саг, в которых доброжелательность имела скорее сюжетную, нежели социальную функцию, обеспечивая установление взаимодействия между ключевыми персонажами - воинами, кото-

рые становятся побратимами, или одним из главных персонажей и женщиной, которые заключают брачный союз.

Важнейшее для всей древнегерманской культуры понятие тесть» (§ 6), этический аспект которого рассматривается в работе, в викинтских сагах является сугубо воинской категорией. При этом в анализируемых памятниках отсутствует представление о чести как о сложном и неоднозначном механизме регуляции нормального хода жизни скандинавского общества. Честь становится атрибутом легендарной героизированной эпохи, представители которой, по мнению авторов викингских саг, посвящали свою жизнь совершению подвигов и жили, следуя строгому кодексу поведения, в котором воинская репутация ставилась заведомо выше физического выживания.

Анализ понятия «честность» (§ 7) показал, что в викингских сагах оно проявляется лишь в определенном типе ситуаций: персонажам необходимо сдержать слово, которое они дали сверхъестественным существам. Это могло отражать историю взаимоотношений скандинавов и обитателями других стран, в рамках которой первые утверждают свое моральное превосходство. Стоит отметить, что данная категория слабо представлена в викингских сагах.

Понятие <шудрость» (§ 8) в викингских сагах имело очень четко выраженный этический аспект, будучи, в частности, тесно связанным с понятием умеренности. В викингских сагах мудрость ассоциируется прежде всего с воинскими лидерами и воспринимается как достоинство воина и военачальника. Кроме того, определенным типом мудрости, который можно определить как «рассудительность», часто наделены женские персонажи викингских саг.

В Главе III, «Ненормативное поведение в викингских сагах: пороки», анализируются представления о пороках, отразившиеся в сюжетах викингских саг. Как и в случае с главой II, каждый параграф этой главы посвящен отдельной категории ненормативного поведения. При этом в рассмотрение не включены категории «жестокость», «алчность» и «глупость», которые слабо представлены в рассматриваемом корпусе саг.

Концепт «несправедливость» (§ 1) в скандинавской культуре был связан прежде всего с понятием о/я/ - «деспотизм, притеснение». В викингских сагах представления о несправедливости ассоциировались с немотивированной агрессивностью, которую проявляют главным образом персонажи, выпадавшие из традиционной социальной иерархии, характерной для средневековой Скандинавии - прежде всего викинги, а также существа, имеющие отношение к миру сверхъестественного и воспринимающиеся как «другие». На несправедливые поступки были также способны и

представители власти, ущемляющие права собственных подданных или жителей других государств по экономическим соображениям, хотя это в рассматриваемых текстах имеет место реже.

«Вероломство» (§2) - порок, противопоставляемый добродетели «верность». Вероломство в викингских сагах имеет четко выраженное социальное измерение: оно проявляется в отношениях между правителями и подданными. Реже вероломные поступки совершаются в отношениях между родичами - такие случаи ассоциируются исключительно с жителями сверхъестественного мира и тем самым выносятся за пределы скандинавского социума, что позволяет утверждать, что авторы викингских саг воспринимали родственные отношения как основу общества.

Понятие «гордыня» (§ 3) связано с христианским концептом яирегЫа (одним из семи смертных грехов), однако имеет корни и в аутентичной скандинавской этической системе, в которой этот порок противопоставлялся добродетели «умеренность» и представлял собой гипертрофированное чувство гордости, вызванное необоснованным убеждением человека в своем превосходстве над окружающими. В викингских сагах гордыня имеет четкую социальную привязку, являясь в первую очередь пороком правителей, а также обладает этническим измерением, поскольку ассоциируется главным образом с жителями населенных людьми (не сверхъестественными созданиями) стран за пределами Скандинавии. Последнее дает основания считать, что посвященные гордыне сюжеты викингских саг отражают ксенофобию, с которой приходилось сталкиваться скандинавам в своих путешествиях.

В средневековой исландской культуре существовали сложные и разработанные правила, определявшие допустимый образ действий и, соответственно, возможность навлечь на себя позор. Подобное поведение может быть отнесено к категории «бесчестность» (§ 4) и на материале викингских саг. Как правило, оно заключается либо в совершении наемного убийства, либо в необоснованной мести в ситуации, когда примирение уже достигнуто, либо в применении воином колдовства. При этом бесчестность всегда проявляется при осуществлении мести и присуща правителям или членам их семей, которые стремятся причинить вред героям, принадлежащим к более низкому социальному слою.

В средневековом северном обществе храбрость воспринималась как естественный стандарт поведения, и в связи с этим такое качество, как «трусость» (§ 5), подвергалось особенному осуждению. Несмотря на это, оно довольно редко встречается у персонажей викингских саг. Данное обстоятельство следует связывать с тем фактом, что агрессивный мир викингских завоеваний к момен-

ту записи в рассматриваемых текстах уже отошел в прошлое и стал идеализироваться, воспринимаясь как «золотой век», в котором не находилось места настолько постыдному пороку.

В главе IV, «Основные особенности этики викингских саг», приводятся данные о частоте встречаемости в викингских сагах сюжетов, имеющих этическую составляющую, а также суммируются основные аспекты представлений об этике в викингских сагах. § 1 посвящен общим характеристикам этических категорий в данной группе саг. Моральные нормы в проанализированных в работе сагах не имеют абсолютных границ и носят ситуативный и субъективный характер. Схожее поведение в разных ситуациях может получать в тексте различную оценку: так, герои саг часто применяют силу, чтобы добиться руки избранной ими женщины, однако в зависимости от конкретных обстоятельств это может оцениваться автором произведения и как нормативное, и как ненормативное поведение. В викингских сагах также сочетаются представления о субъективном, идущем от внутренних убеждений, и объективном, мотивированном обстоятельствами, характере этики. В ряде случаев персонажи сознательно стремятся поступать в соответствии (или вразрез) с моральными нормами, но встречаются и случаи, когда действующие лица исходят из практических соображений или лишены свободы воли, однако их поведение в таких ситуациях также оценивается с точки зрения этики. Наконец, основным типом ненормативного поведения в викингских сагах является агрессивность, которая всегда связана с заботой о собственных интересах или собственном общественном статусе.

В § 2 описываются два этических комплекса, представленных в викингских сагах: родовая этика и воинская этика. Первая предполагает, что лояльность родственникам имеет приоритет над требованиями морали, что может приводить персонажей к внутренним конфликтам. Подобные конфликты иногда являются основой всего сюжета саги или одной из ее крупных составных частей, и в целом характерны для эпических произведений, в том числе и древнескандинавских, герои которых нередко оказываются в ситуации, в которой все доступные им варианты поведения либо этически предосудительны, либо угрожают их жизни. Однако в викингских сагах успешный выход из таких ситуаций существует: избежать трагического финала персонажам позволяет ревностное следование этически оправданной модели поведения.

Комплекс правил, регламентирующих поведение воинов в викингских сагах, сочетает прагматичность с благородством, которое имеет явные корни в идеализированном кодексе поведения, представленном в рыцарских средневековых романах Европы. Наибо-

лее ярко влияние рыцарской культуры проявляется в установке, согласно которой воин не должен нападать на слабых и беззащитных, хотя это правило распространяется прежде всего на жителей Скандинавии и не запрещает викингских походов за пределы региона. Комплекс воинской этики в данных памятниках включает в себя также такие поведенческие установки, как благородное обхождение с женщинами и отказ от достижения численного превосходства в бою.

В Заключении подводятся основные итоги работы. Здесь отмечается, что впервые в мировой историографии продемонстрирована значимость викингских саг как источника для изучения ментальных категорий средневекового иславдского общества. В диссертации разработан новый метод работы с данной группой памятников, позволивший выявить этические представления исландского социума ХШ-ХУ веков. Предложенный метод основан на междисциплинарном подходе и включает в себя в первую очередь языковедческий (лексикографический и лексико-семантический) анализ этической терминологии древнеисландского языка в целом и викингских саг в частности, способный дать неопровержимые доказательства наличия или отсутствия требуемых ментальных категорий в рассматриваемых памятниках. Этот метод сочетается со структурно-нарратологическим методом, который основан на анализе сюжетики произведений и позволяет охватить ментальные представления создателей викингских саг во всей их полноте, а также дает возможность учесть все нюансы взглядов их авторов на интересующие исследователя вопросы.

Результаты источниковедческой работы позволили впервые в современной историографии провести комплексное исследование всей системы этических представлений, нашедшей отражение в викингских сагах. Анализ саг показал, что в данных текстах не всегда пропагандируется миролюбие, поскольку их главными действующими лицами чаще всего являются викинги, которые были склонны к агрессивному поведению и заботе о своей чести, что могло приходить в конфликт с требованиями миролюбия. Однако между этими категориями был возможен компромисс, который достигался через соблюдение справедливости, что обычно обеспечивалось благодаря проявлению персонажами мудрости. Соответственно, нарушение мира и порядка воспринимается в викингских сагах как предосудительное поведение. Сражения и военные действия в определенных случаях были допустимы, однако это касалось только ограниченного числа ситуаций, выход же за их рамки означал проявление несправедливости и подлежал осуждению. Основными типами общественных взаимодействий, представлен-

ных в викингских сагах, являются родственные связи, отношения правителя и подданного, мужчины и женщины (внимание концентрируется преимущественно на поведении женщин), контакты скандинавов и нескандинавов, людей и представителей мира сверхъестественного. Каждое из них имеет этический аспект, который, в свою очередь, может быть связан с тенденциями в исландском социуме ХШ-ХУ вв.

Изучение этических представлений, отраженных в викингских сагах, способно значительно углубить современное понимание сущности данной группы памятников и прояснить ее роль в средневековой исландской культуре. Кроме того, возможность комплексной и подробной характеристики взглядов на этику, зафиксированных в этих произведениях, ставит под сомнение мысль о малой источниковедческой значимости викингских саг, разделяемую рядом саговедов. В дальнейшем метод анализа ментальных категорий, разработанный в диссертации на материале этих памятников, может быть применен к другим видам исландских саг, таким, как родовые, рыцарские или королевские саги.

Содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Ерёменко А.Б. Этические представления в исландских сагах: обзор исследований // Диалог со временем. М., 2009. № 26. С. 325-345. (1 ал.)

2. Ерёменко А.Б. Миролюбие в этической системе викингских саг // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия «История. Политология. Экономика. Информатика». Белгород, 2009. (0,5 а.л.).

3. Ерёменко А.Б. Сюжет и пространство в викингских сагах // Древнейшие государства Восточной Европы. 2006 год: Пространство и время в средневековых текстах. М., 2009 (0,6 а.л.).

4. Ерёменко А.Б. Саги о древних временах: опыт интерпретации (на материале «Саги об Одде Стреле») // XI Международная научная конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов-2004». 12-15 апреля 2004 г. Тезисы докладов. М., 2004. С. 34-36.

5. Ерёменко А.Б. Трактовка великанов в викингских сагах: эволюция образа // XV конференция по изучению истории, экономики, литературы и языка Скандинавских стран и Финляндии. Тезисы докладов. М., 2004. С. 58-60.

6. Ерёменко А.Б. «Благородный язычник» в сагах о древних временах // Восточная Европа в древности и средневековье. Проблемы источниковедения. XVII Чтения памяти члена-

корреспондента АН СССР В.Т. Пашуто. IV Чтения памяти доктора исторических наук A.A. Зимина. Москва, 19-22 апреля 2005 года. Тезисы докладов. Москва, 2005. Ч. I. С. 80-82.

7. Eremenko A.B. The Dual World of the Fomaldarsögur // The Fantastic in Old Norse/Icelandic Literature. Sagas and the British Isles. Preprint Papers of the 13th International Saga Conference. Durham and York, 6th—12th August, 2006. Vol. I. Durham, 2006. P. 217-222.

8. Ерёменко А.Б. Сюжет и пространство в «Саге о Хрольве Гаутрекссоне» // Восточная Европа в древности и средневековье. Восприятие, моделирование и описание пространства в античной и средневековой литературе. XVIII Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В.Т. Пашуто. Москва, 17-19 апреля 2006 года. Материалы конференции. М., 2006. С. 62-65.

9. Ерёменко А.Б. Фольклорные элементы в викингских сагах: образ дарителя // Скандинавские чтения 2004 года: Этнографические и культурно-исторические аспекты / Отв.ред. В.Е. Возгрин, Т.А. Шрадер. СПб, 2006. С. 269-277.

20. Ерёменко А.Б. Модель «вассал-сюзерен» в исландской «Саге о Хромунде Грипссоне» // Восточная Европа в древности и средневековье. Политические институты и верховная власть. XIX Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В.Т. Пашуто. Москва, 16-18 апреля 2007 года. Материалы конференции. М., 2007. С. 81-85.

11. Ерёменко А.Б. Культурно-географическая дефинирован-ность моделей передачи власти в «Саге о Хальвдане Эйстейнссо-не» // Восточная Европа в древности и средневековье. Трансконтинентальные и локальные пути как социокультурный феномен. XX Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В.Т. Пашуто. Москва, 16-18 апреля 2008 года. Материалы конференции. М., 2008. С. 64-66.

12. Ерёменко А.Б. К изучению этических моделей поведения в «Саге о Хрольве Гаутрекссоне» // XVI всероссийская конференция по изучению Скандинавских стран и Финляндии. Архангельск, Поморский государственный университет имени М.В. Ломоносова, 9-12 сентября 2008 г. Материалы конференции. М.; Архангельск, 2008. Ч. I. С. 144-146.

13. Ерёменко А.Б. Автор против источника: послесловие к «Саге о Хрольве Гаутрекссоне» // Восточная Европа в древности и средневековье. Автор и его источник: восприятие, отношение, интерпретация. XXI Чтения памяти члена-корреспондента АН СССР В.Т. Пашуто. Москва, 14-17 апреля 2009 года. Материалы конференции. М., 2009. С. 110-113.

14. Eremenko A. The ethical map of the Hrolfs saga Gautrekssonar II A austrvega. Saga and East Scandinavia. Preprint Papers of the 14th International Saga Conference. Uppsala, 9th—15th August, 2009. Uppsala, 2009. (0,47 a.Ji.) (forthcoming).

Зак. Тир./ДОэкз.

ИВИ РАН, Ленинский пр-т, 32-а

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Ерёменко, Алексей Борисович

Оглавление.

Введение.

§ 1. Тема исследования и ее актуальность.

§ 2. Объект и предмет исследования.

§ 3. Степень изученности проблемы этических представлений в викингских сагах.

§ 4. Цели и задачи исследования.

§ 5. Источники.

Определение, виды скандинавских саг.

Саги о древних временах.'.

Саги, рассматриваемые в работе.

§ 6. Методологическая основа исследования.

§ 7. Научная новизна исследования.

§ 8. Практическая значимость исследования.

§ 9. Структура работы.

Глава I. Отражение этических представлений в языке викингских саг.

§ 1. Лексикографический метод изучения этических представлений.

§ 2. Характеристика «этической» лексики в викингских сагах.

Положительные этические категории.

Отрицательные этические категории.

Глава II. Нормативное поведение в викингских сагах: добродетели.

§ 1. Представления о справедливости.

Характеристика понятия «справедливость» в скандинавской культуре .103 Справедливость в викингских сагах. a. Справедливость в потестарных отношениях. b. Справедливость при межгендерных контактах. c. Справедливость в родственных отношениях. d. Справедливость в отношениях с миром сверхъестественного.

Выводы.

§ 2. Представления о благородстве.

Характеристика понятия благородства в скандинавской культуре.

Благородство в викингских сагах:. a. Благородство в отношениях с женщинами. b. Прочие случаи проявления благородства.

Выводы.

§ 3. Представления о верности.

Характеристика понятия верности в скандинавской культуре.

Верность в викингских сагах:. a. Верность близким. b. Верность правителю.

Выводы.

§ 4. Представления о миролюбии.

Характеристика понятия миролюбия в скандинавской культуре.

Миролюбие в викингских сагах:.

Выводы.

§ 5. Представления о доброжелательности.

Характеристика понятия доброжелательности в скандинавской культуре

Доброжелательность в викингских сагах:.

Выводы.

§ 6. Представления о чести.

Характеристика понятия чести в скандинавской культуре.

Честь в викингских сагах:.

Выводы.

§ 7. Представления о честности.

Характеристика понятия честности в скандинавской культуре.

Честность в викингских сагах:.

Выводы.

§ 8. Представления о мудрости.

Характеристика понятия мудрости в скандинавской культуре.

Мудрость в викингских сагах:. a. Мудрость воинов.:. b. Женская мудрость.:.

Выводы.

Глава III. Ненормативное поведение в викингских сагах: пороки.

§ 1. Представления о несправедливости.

Характеристика понятия несправедливости в скандинавской культуре.

Несправедливость в викингских сагах.

Выводы.

§ 2. Представления о вероломстве.

Характеристика понятия вероломства в скандинавской культуре.

Вероломство в викингских сагах.

Выводы.

§ 3. Представления о гордыне.

Характеристика понятия гордыни в скандинавской культуре.

Гордыня в викингских сагах.

Выводы.

§ 4. Представления о бесчестности.

Характеристика понятия бесчестности в скандинавской культуре.

Бесчестность в викингских сагах.

Выводы.

§ 5. Представления о трусости.

Характеристика понятия трусости в скандинавской культуре.

Трусость в викингских сагах.

Выводы.

Глава IV. Основные особенности этики викингских саг.

§ 1. Общие характеристики этических представлений:. a. Ситуативность и аморфность этических норм. b.Объективный и субъективный характер этики.

1. Роль практической мотивации поступков.

2. Роль свободной воли в поведении персонажей. c. Агрессивность как основной тип ненормативного поведения.

§ 2. Этические комплексы. a. Родовая этика. b. Воинская и рыцарская этика.

Введение диссертации2009 год, автореферат по истории, Ерёменко, Алексей Борисович

§ 1. Тема исследования и ее актуальность

Реферируемое диссертационное исследование посвящено скандинавским средневековым письменным источникам, известным в современной историографии как «викингские саги». Эта группа исландских саг в силу своей литературной специфики малоинформативна как источник исторических фактов, однако в настоящей работе предпринята попытка показать ее ценность как источник по истории ментальных категорий, существовавших в исландском социуме в ХШ-ХУ в. Решение поставленной задачи требует разработки особого метода анализа саговых памятников, что осуществляется в диссертации на материале этических представлений, отраженных в викингских сагах.

Под этикой понимается один из основных типов регуляции общественных отношений, связанный со взглядами на добро и зло или хорошее и дурное поведение1. Этика является оценочной категорией, эндемичной для каждой культуры: так, в Новое время требования морали предполагают, что разделяющий их индивид следует им осознанно и бескорыстно; кроме того, выполнение этих требований обязательно даже в тех случаях, когда оно приводит к отказу от общепринятых социальных практик или даже противодействию им. В то же время, как указывал еще Г.В.Ф. Гегель, а вслед за ним и другие исследователи2, в более ранних обществах, особенно родовых, грань между этикой и обычаем была выражена гораздо менее четко, и моральным считалось поведение, при котором индивид максимально

1 Этика // Новейший философский словарь / Сост. Грицанов A.A. Минск, 1999. С. 854.

2 Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 2007. С. 180; Maclntyre A.C. After Virtue. A Study in Moral Theory. London, 1982 (2nd impression). P. 116. полно соответствовал требованиям своей социальной роли, пусть даже поведение это не было отрефлексированным.

Комплекс этических представлений различается для разных видов саг - родовых, королевских, епископских, рыцарских, саг о древних временах. Это связано со спецификой каждого из видов саг, прежде всего, с их художественными и социальными функциями данных текстов и, соответственно, с их сюжетикой, образной системой и другими характерными особенностями. В саговом источниковедении этому аспекту «мира саги» уделялось мало внимания: по замечанию Вильхьяульмура Ауртнасона, этика не была «ведущей темой исследований для саговедов»3. Специалисты обращались лишь к отдельным аспектам этических представлений -прежде всего, к представлениям о чести, а также добродетели умеренности, причем изучали их на материале по преимуществу родовых саг4, практически не анализируя эти проблемы с привлечением других видов саговой литературы, включая саги о древних временах. Между тем, в XIV—XV вв. последние являлись одним из наиболее распространенных видов саг, и поэтому разностороннее и по возможности исчерпывающее изучение отраженной этической проблематики остается актуальной задачей для понимания специфики саг о древних временах в контексте исторического периода, к которому они относятся.

3 Vilhjälmur Ärnason. Morality and Social Structure in the Icelandic Sagas // JEGP. 1991. Bd. 90. P. 157-174 (здесь и далее исландские авторы при цитировании называются по имени и патрониму).

4 Представления о чести: Gronbech V. Vor folketet i oldtiden. Kßbenhavn, 1909. Bd. 1 («Lykkemand og Niding»); Gehl W. Ruhm und Ehre bei den Nordgermanen: Studien zum Lebensgefuhl der islandischen Saga. Berlin, 1937 и др. Представления об умеренности: Hermann Pälsson. Siöfrseöi Hrafnkels sögu. Reykjavik, 1966; Andersson T.M. The Displacement of the Heroic Ideal in the Family Sagas // Speculum. Vol. 45, No. 4. Cambridge, Mass., 1970. P. 575-593; Vilhjälmur Ärnason. Morality, и др.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Викингские саги как источник для изучения этических представлений в Исландии XIII - XV вв."

Выводы

Трусость является пороком, который редко встречается у персонажей викингских саг. Ее проявления не складываются в единую тенденцию, все три рассмотренных нами случая имеют свои нестандартные особенности: в одном эпизоде речь идет о позднем пародийном переосмыслении типового для саг образа (живой мертвец), в другом проявление трусости может рассматриваться как

720 Гл. И, §6, Воз., 1. частный случай общего вероломства действующего лица, в третьем от боя уклоняется немолодой конунг, и его возраст может рассматриваться как повод для послабления (хотя викингские саги

ТУ 1 приводят и примеры обратного ). Тем не менее, трусость присутствует в викингских сагах, проявляясь прежде всего в воинских противостояниях. При этом трусливые персонажи ставят заботу о собственной жизни выше, чем заботу о своей репутации. Трусость как оборотная сторона храбрости была весьма актуальна в бурную эпоху викингов, и то, что в данном случае она представлена слабо, может быть свидетельствовать, что агрессивный мир викингских завоеваний к моменту записи в рассматриваемых текстах уже отошел в прошлое и стал идеализироваться, воспринимаясь как «золотой век», в котором не находилось места такому постыдному пороку, как трусость.

721 Гл. II, § 6, Боб., 1; гл. И, § 6, 1>огБ1.У(к., 1.

Глава IV. Основные особенности этики викингских саг

§ 1. Общие характеристики этических представлений: а. Ситуативность и аморфность этических норм

Характерные примеры: Гл. И, § 1а, Eg.Asm., 1; гл. II, § 1а, 1Ш.Еу, 2; гл. II, § За, НгШ, 2; гл. III, § 1,Нг1.С.,2; гл. III, § 3, НтЬв., 1, 2 и 3; гл. III, § 3, 1 и 2.

Внешне схожее поведение персонажей в разных ситуациях может получать различную этическую оценку. Наиболее выразительный пример можно встретить в «Саге о Хрольве Гаутрекссоне», основу сюжета которой составляют поиски главным героем и его побратимами брачных партнеров. Эти поиски во всех случаях сопряжены с военными конфликтами, в которых героям (все они являются мужчинами) приходится силой доказывать свое право претендовать на руку выбранной ими женщины (гл. III, § 3, Нг1.С., 1— 3). Однако в той же саге присутствует эпизод (гл. III, § 1, Нг1.0., 2), в котором берсерк Торд принуждает некоего Харека отдать ему в жены свою сестру, угрожая в противном случае убить его в поединке, хотя в итоге по просьбе Харека протагонист вмешивается в эту ситуацию и сам убивает берсерка. В данном случае формально действия Хрольва и Торда схожи (хотя обстоятельства в этих двух случаях не идентичны), однако оцениваются в саге диаметрально противоположным образом.

В числе других примеров молено назвать поведение Гаутрека, а также Торнбьёрг и Торира в этой же саге. Гаутрек нарушает порядок престолонаследия, оставляя свой трон младшему сыну и, соответственно, лишая власти старшего (хотя и с согласия последнего) (гл. II, § 2, Hrl.G, 1), Торнбьёрг и Торир же рискуют нарушить собственные обещания, чтобы спасти жизнь близкого человека (гл. II, § За, Hrl.G., 2).

Впрочем, подобные примеры не ограничены «Сагой о Хрольве Гаутрекссоне»: в «Саге о Хальвдане Эйстейнссоне» ярл Скули, персонаж образцовый с этической точки зрения, однажды захватывает себе государство в Кирьялаботнар, хотя во всех остальных случаях твердо соблюдает права законных сюзеренов и не посягает на власть в какой-то стране только потому, что имеет такую возможность (гл. II, § la, Hfd.Ey, 2, см. сноску в этом разделе).

Часто ситуативность этических норм имеет социальное измерение, в таких случаях она связана, как правило, с разницей между формальным и реальным общественным положением действующих лиц. Наиболее наглядный пример молено найти в «Саге о Стурлауге Трудолюбивом», в которой побратимам протагониста, Аки и Франмару, отказывают в сватовстве к дочерям конунгов, поскольку женихи не являются правителями независимых государств, а состоят при дворе Стурлауга, хотя, как показывает дальнейший ход событий, они не уступают полноценным конунгам по могуществу и влиятельности (оба жениха при поддержке побратимов побеждают отказавших им конунгов в бою) (гл. III, § 3, Sturl.st., 1 и 2). Схожий, хотя значительно более краткий сюжет можно найти в «Саге о Торстейне, сыне Викинга», где ярлы Вифиль и Весете, верно и надежно слулсившие конунгу Халоги, сватаются к его дочерям и получают отказ, после чего похищают девушек (гл. III, § 1, I>orst.Vik.,

1). Во всех этих эпизодах главные действующие лица близки к протагонистам, получают в саге положительную оценку и в целом представлены как сторонники нормативной модели поведения. Сюда же можно отнести историю борьбы Асмунда из «Саги об Эгиле и Асмунде» за господство над Таттарией, хотя это более сложный случай, поскольку в этом конфликте присутствует много претендентов на власть, и как минимум у двух из них (Асмунда и Херрауда) имеются серьезные основания претендовать на трон - гл. II, § 1а, Е§.Азш., 1). Во всех этих случаях нельзя говорить о чисто этическом конфликте, первостепенную роль играет общественное положение противостоящих персонажей, однако коллизии, безусловно, имеют и моральный аспект.

Более того, в ряде случаев можно говорить и об аморфности этических норм. Ярче всего это выражено в «Саге о Стурлауге Трудолюбивом»: так, в одном случае протагонист сам инициирует вооруженный конфликт с обитателями Хундингьяланда, хотя те еще не успели причинить вреда ни ему самому, ни кому бы то ни было из его близких (гл. II, § Ы, ЗШгЬэ!., 1). Как правило, в викингских сагах такое поведение характерно для сторонников ненормативного поведения, к которым не относятся главные герои. Еще более выразителен эпизод с Мьёлль, дочерью конунга Финнмарка, которую Стурлауг обманывает, после чего убивает ее и своего побратима, только чтобы обеспечить достижение собственной цели (гл. И, § 1а, St.url.st., 2). Текст не позволяет однозначно установить, рассматривается ли такой поступок в данной саге как нормативный, или речь идет об особом типе протагониста, который обладает склонностью к ненормативному поведению, в чем упорствует, в отличие, например, от главного героя «Саги о Хальвдане Эйстейнссоне», который также совершает ошибки, но позже осознает моральную неправомочность своих действий (гл. И, § le, Hfd.Ey., 1). Но в любом случае, этический посыл данных эпизодов не соответствует более общей модели нормативного поведения, прослеживаемой в рассмотренном нами корпусе саг.

Ь.Объективный и субъективный характер этики

Один из ключевых вопросов этики как таковой состоит в том, должна ли моральная оценка поведения индивида основываться на его объективных действиях или на его субъективных намерениях. Этическая концепция Нового времени делает выбор в пользу второго варианта: поступок, который соответствует этическим стандартам или нарушает их, но не имеет при этом внутреннего обоснования, т.е. продиктован обстоятельствами, не может оцениваться в моральных

799 терминах . Однако эта установка не обязательно применима к более ранним этическим системам: школа исследователей, берущая начало от Гегеля и получившая последователей в XX-XXI вв., в частности, среди культурных антропологов723, не исключая и скандинавистов724, полагает, что в таких обществах, как средневековое исландское, моральным считалось то поведение, которое находилось в соответствии с социальной ролью индивида, сознательный же вклад в этику отсутствовал или был незначителен. Как уже отмечалось выше725, это не бесспорная позиция, прежде всего, в свете христианского учения, которое основано на идеях личной сознательности, саморефлексии и осмысленной ответственности за свои поступки. Тем не менее, надо констатировать, что до

722 Дробницкий О.Г. Моральная философия. С. 244-245.

723 Maclntyre A.C. After Virtue; Durrenberger E.P. Sitting Buddha; Turner V.W. An Anthropological Approach to the Icelandic Saga.

724 Vilhjálmur Árnason. Saga og siöferöi; Guöriin Nordal. Ethics. P. 20-21.

725 Введение, § 2. определенной степени идеи Гегеля и его последователей применимы к викингским сагам.

1. Роль практической мотивации поступков Характерные примеры: Гл. И, § 1Ь, Sturl.sU; гл. II, § 2а, 1>ог81.У1к., 1; гл. II, § 2а, Е§.Лзт., 1.

Поступки героев викингских саг нередко имеют ярко выраженную практическую мотивацию, однако при этом соответствуют одной из категорий нормативного поведения, поскольку дают этически положительный результат с точки зрения других действующих лиц. Число эпизодов подобного рода слишком велико, чтобы считать это случайностью, а не тенденцией. Наиболее значимые примеры, как правило, связаны с помощью, которую главные герои оказывают девушкам, оказавшимся в сложной жизненной ситуации: Асмунд с Эгилем и дочери Хертрюгга (гл. II, § 2а, Eg.Asm., 2), Стурлауг и Аса (гл. II, § 1Ь, Sturl.sU), Викинг и Хунвор (гл. II, § 2а, 1>о^.У1к., 1). Во всех этих случаях персонажи действуют не бескорыстно, их помощь обусловлена практическими соображениями (они претендуют на брак со спасаемыми ими девушками). Надо отметить при этом, что в социальной структуре саг о древних временах присутствует элемент подчиненного положения женщины, однако в центре рассматриваемых эпизодов находятся не межгендерные отношения: это типичные завязки авантюрногероических сюжетов , составляющих основу и викингских саг. Кроме того, неоднозначность мотивации прослеживается и в эпизодах, в которых речь идет о контактах между персонажами одного пола - см., например, историю Эгиля и карлика, который спас его от тяжелой раны после того, как Эгиль сделал щедрый подарок сыну карлика (гл. II, § 2b, Eg.Äsm., 1). На примере этого сюжета особенно четко видно, что авторы викингских саг сами могли не делать принципиального различия между сознательной и внешней обоснованностью поступков своих персонажей727: мотивы Эгиля в данном случае установить невозможно, и подарок ребенку мог быть продиктован как практическим расчетом на помощь его родителей, так и благородством героя перед лицом смерти. Характерно, что сочетание практической мотивированности поступков с этическим наполнением действий встречается только применительно к добродетелям, но не к порокам. Это следует связывать с тем, что отрицательные этические категории априори ориентированы на получение личной выгоды, т.е. содержат в себе практический элемент.

2. Роль свободной воли в поведении персонажей Характерные примеры: Гл. И, § 2b, Ill.Griö., 1; гл. II, § 7, Ihorst.Vik., 1; гл. III, § 1, Porst.Vik, 4.

726 Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. С. 141-142; ср. Mitchell S. Heroic Sagas. P. 16-19 о применимости концепций Проппа к сагам о древних временах.

7 7 Это также весьма характерно для рассмотренных нами викингских саг: см., например, Гл. II, § 1А, Eg.Asm., 1; гл. II, § 3b, Hrl.G., 1.

С вопросом практической мотивации поступков тесно связан и вопрос о значимости свободной воли в поведении персонажей викингских саг. В то время как практическими соображениями чаще обуславливаются поступки, которые получают в сагах позитивную этическую оценку, отсутствием свободной воли в ряде случаев объясняются поступки негативного характера. Речь здесь идет прежде всего о магическом воздействии на персонажей, которое заставляет их менять свое поведение и подвигает их на какие-то определенные действия: так, Грид в «Саге об Иллуги, приемном сыне Грид» побуждает протагониста на действие, за которое потом намеревается его убить (гл. II, § 2Ь, 111.0г1б., 1), а Ингибьёрг в «Саге о Торстейне, сыне Викинга» добивается от титульного персонажа согласия взять ее в жены несмотря на то, что она находится в обличье женщины-тролля (гл. II, § 7, Ео^.УИс., 1). Огаутан той же саге при помощи колдовства заставляет Олоф, дочь конунга Валланда, согласиться на брак с покровителем Огаутана, отказав другому жениху, которого она склонялась предпочесть (гл. III, § 1,1>огз1:.У1'к., 4).

Следует еще раз подчеркнуть, что объективность морального поведения в викингских сагах не является всеобъемлющей. В ряде других случаев персонажи принимают решения сознательно, переосмысливая свои поступки (наиболее характерным, но не единственным примером является поведение Хальвдана по отношению к ярлу Скули в «Саге о Хальвдане Эйстейнссоне» - гл. II, § 1с, Н1£Еу., 1). Таким образом, нужно говорить о том, что викингские саги сочетают разные модели этики, и выбор между ними зависит от конкретного текста и конкретной внутритекстовой ситуации, часто будучи связан с эволюцией персонажа. Главные герои порой не сразу становятся осознанными приверженцами нормативной модели поведения, однако в таких случаях их действия тем не менее изображаются в саге как оправданные с моральной точки зрения. с. Агрессивность как основной тип ненормативного поведения

Характерные примеры:

См. гл. III, § 1, эпизоды:

Bos. 1, 2 и 3;

Eg.Asm. 2 и 3;

Hfd.Ey. 1, 2 и 3;

Hrl.G. 1 и 3;

Hrom.Gr. 1;

Porst.Vik. 2 и 3.

Ненормативное поведение в самом общем смысле представляет собой нарушение установки «не навреди», которая является базовым принципом любой этической системы, известной человечеству728. В викингских сагах данное нарушение чаще всего осуществляется через прямую агрессию, которую один персонаж проявляет по отношению к другому или другим. В эту схему укладывается большинство случаев, отнесенных в § 1 главы III настоящей работы (13 из 18).

Надо отметить, что сами по себе агрессивные действия еще не тождественны ненормативным, поскольку в определенных случаях нападение, даже не оставляющее жертве возможности защищаться, санкционировано обстоятельствами (например, убийство Эйстейна ярлом Скули и Ингигерд — гл. II, § la, Hlf.Ey., 1): в таких ситуациях можно говорить о допустимой агрессии. Рассматриваемые саги также

728 Гусейнов A.A., Апресян Р.Г. Этика. С. 31-33. часто описывают конфликты между викингами, и подобные противостояния также воспринимаются в текстах как допустимые с этической точки зрения, до тех пор, пока они проходят в строго определенных рамках, исключающих, в частности, применение колдовства, а также иногда предполагающих уравнивание сил сражающихся729.

Кроме того, оправдано и введение понятия «косвенной агрессии», ситуации, в которых персонаж не атакует своих врагов непосредственно, но вредит им косвенными методами — посредством лжи, умолчания, жадности, предательства. Примером можно назвать поведение Вали из «Саги о Хромунде Грипссоне», который предает своего конунга и своих соратников ради собственных интересов: он оставляет их в бою, тем самым ослабляя их войско и увеличивая для них риск поражения (гл. III, § 5, Hröm.Gr., 2). Также сюда можно отнести поступок Сигурда и Барда из «Саги о Хрольве Гаутрекссоне» (гл. III, § 2, Hrl.G., 1): они приставлены следить за чудовищным львом, принадлежащим английскому конунгу, но спускают его на главного героя только потому, что ревнуют последнего к вниманию своего правителя. Важно, что во всех подобных случаях у персонажей присутствует осознанное стремление причинить вред своим оппонентам, которое может быть ослаблено или отсутствовать в других типах действий, отрицательных с этической точки зрения, как, например, трусости или алчности.

Тем не менее, преобладающим способом реализации ненормативного поведения в викингских сагах безусловно остается прямая силовая агрессия. Она непосредственно сопряжена с проявлением несправедливости и является основным способом ее проявления: персонажи посягают на что-то, на что они не имеют

729 Подробнее см. гл. IV, § 2Ь. права претендовать - чаще всего речь идет о грабеже, захвате чужих земель или похищении женщин, - опираясь при этом только на право сильного. Это касается и ненормативного поведения в конфликтах между викингами, где колдовство или использование численного преимущества обессмысливают идею справедливого соревнования, призванного улучшить воинскую репутацию сражающихся.

§ 2. Этические комплексы а. Родовая этика

Характерные примеры: Гл. II, § 1с, Воб., 2; гл. II, § За, ЗШгЬб!:., 1; гл. II, § 4,^огэ^'к., 1; гл. II, §7, НгШ., 1; гл. III, § 2, Eg.Asm., 1.

Родовые связи в ряде случаев заставляют персонажей совершать поступки, расходящиеся с их собственной этической позицией. В ситуациях, в которых этические нормы и родовая лояльность требуют разных действий, выбор нередко делается в пользу варианта поведения, продиктованного соображением преданности своему роду. Надо отметить, что подобные конфликты часто являются основой всего сюжета саги или, как минимум, одной из крупных составных частей текста. В качестве примеров можно назвать противостояние между Боси и Херраудом, с одной стороны, и отцом Херрауда Хрингом, который готов казнить одного своего сына, чтобы отомстить за другого - с другой стороны («Сага о Боси и Херрауде», гл. II, § 1с, Боб., 2); стремление Франмара отомстить за своего побратима, убитого Стурлаугом в поединке, хотя сам Франмар при этом невысокого мнения о погибшем и хорошо относится к Стурлаугу («Сага о Стурлауге Трудолюбивом», гл. II, § За, БШгЬб!., 1); коллизия братьев Торстейна с Ториром и Иокуля, в котором Торстейн продолжает помогать родственнику, хотя не одобряет его поведения («Сага Торстейне, сыне Викинга», гл. II, § 4, ]Ьогз1:.Л/Тк.).

Интересно сопоставить эти примеры с историей Торира в «Саге о Хрольве Гаутрекссоне» (гл. II, § 7, Нг1.С., 1). Торир верно служит своему конунгу, но отказывается поддержать его в ситуации, которую конунг намерен разрешить при помощи вооруженного конфликта, а не компромисса, который считает правильным Торир. В итоге герою все-таки приходится принять участие в бою, чтобы сдержать слово, данное им дочери конунга. В этом сюжете главные действующие лица не связаны кровным родством, но отношения и обязательства, которые связывают Торира и его правителя, т.е. человека, к окружению которого он принадлежит, достаточно схожи с чисто родственными связями, что только подтверждается близостью Торира

730 и дочери его конунга: он является воспитателем девушки .

Надо заметить, что конфликты подобного рода характерны для эпических произведений, в том числе и древнескандинавских, герои которых часто оказываются в ситуации, в которой все доступные им варианты поведения либо этически предосудительны, либо угрожают их жизни731. Тем не менее, в отличие от эпоса, ситуация в викингских

730 Алоф называет Торира(«приемный отец, воспитатель») — Нг1.0. 3:106.

731 О трагизме, характерном для всего германского эпоса, пишет Е.М. Мелетинский (Мелетинский Е.М. Скандинавская эпическая поэзия // История всемирной литературы. Т. 2. С. 474). Ср. также гл. И, § 1с, Воб., 1; гл. II, § 7, НгШ., 1; там же приведены примеры схожих сюжетов, встречающиеся в других древних и средневековых эпических произведениях («Песнь о Нибелунгах», «Сага о Вольсунгах», «Сага о Ньяле», «История королей Британии», «Калевала»), ' сагах, как правило, разрешается благополучным для протагониста/протагонистов образом. Характерен приведенный выше пример Торира: по правилам эпической драматургии этот персонаж скорее должен был бы погибнуть в битве с Хрольвом или убить его, но в рассматриваемой саге конфликт завершается для него только тяжелой раной и примирением как с Хрольвом, так и с собственным конунгом. Выбор между требованиями морали и родовой лояльности для Торира — благодаря поддержке и мудрости Хрольва - не оказывается трагическим, напротив, ему удается успешно совместить два этих императива. Тем не менее, в целом можно констатировать, что требования родовой (и любой другой персональной) лояльности в викингских сагах на практике нередко превалируют над моралью, но вследствие этого персонажи, как правило, попадают в сложные обстоятельства, и выход из ситуации может быть найден только принятием этически оправданного варианта поведения. b. Воинская и рыцарская этика

Характерные примеры: Гл. И, § 2а, Porst.Vik., 1; гл. II, § 2b, Porst.Vik., 1; гл. II, § 4, Eg.Äsm., 1; гл. II, § 6, Bos., 1; г гл. II, § 6, Eg.Asm., 1; гл. II, §6, Hrl.G., 1; гл. II, § За, Sturl.st., 1; гл. II, § 6, Porst.Vik., 1 и 2. гл. III, § 5, Sturl.st., 1.

Рассмотренные нами викингские саги уделяют много внимания воинским походам и вооруженным конфликтам, и в проанализированных в работе текстах можно проследить довольно четко сформировавшийся комплекс правил поведения в подобных ситуациях. Эти правила сочетают прагматичность с благородством, которое имеет явные корни в идеализированном кодексе поведения, представленном в рыцарских средневековых романах Европы732, перевод которых начал осуществляться в Скандинавии (в частности, в Норвегии) в 20-30-х годах XIII в. Наиболее ярко влияние культуры romance проявляется в установке, согласно которой воин, придерживающийся стандартов нормативного поведения, не нападает

О влиянии рыцарских романов на саговую литературу, в том числе на fornaldarsögur, см. Kalinke М. Riddarasögur-, Nahl van А. Originale Riddarasögur als Teil altnordischer Sagaliteratur. Frankfurt am Mein, 1981. S. 91-92; Матюшина И.Г. Поэтика. С. 7-22. на слабых и беззащитных . Интересно, что чаще всего ограничения на предполагаемые объекты атаки не проговариваются в сагах напрямую - в текстах сообщается только географическое направление или страна, куда герои отправились с викингским походом, - однако при этом на практике действующие лица уничтожают только отрицательных с этической точки зрения персонажей, которые, в свою очередь, склонны нападать на тех, кто не способен защитить себя734. Конфликты с персонажами, приверженными нормативной модели поведения, почти без исключений заканчиваются примирением сторон и, как правило, заключением соглашения о побратимстве.

Чаще всего, впрочем, воинская этика сочетает прагматические и идеалистические установки таким образом, что однозначно разделить их не представляется возможным. Это хорошо видно, в частности, на примере уже упомянутого института побратимства, который особенно важен для викингских саг. Связать себя с кем-то узами названого родства персонажей обычно побуждает как восхищение доблестью визави, так и этическая позиция последнего, которая должна быть совместима с этической позицией того, кто инициирует этот союз. Как правило, речь идет о приверженности нормативному поведению, поскольку сторонники ненормативного поведения склонны враждовать между собой (хотя и они способны к сотрудничеству ).

733 E»orst.Vik. 2:235: «В своих набегах они преуспели, что было для них обычно, и убивали викингов и злодеев, где только их встречали, но не трогали бондов и купцов».

734 Eg.Äsm. 3:165-166, Hfd.Ey. 3:298-301, Ihorst.Vik. 2:190-191, 2:223-224 (здесь и в сносках ниже даются прямые ссылки на текст саги, а не на разделы диссертации, поскольку данные эпизоды не разбираются в настоящей работе напрямую). Надо отметить, что выбор героями отрицательных персонажей в качестве противников хорошо соотносится с принципом фактической, а не осознанной порядочности, о чем речь идет выше в этой главе (гл. IV, § 1Ь).

735 Hfd.Ey. 3:304-305.

Среди категорий воинской этики важную роль играет честь736 -понятие, которое на практике чаще всего актуализируется в связи с вооруженными конфликтами. Иногда в этих противостояниях герои действуют пассивно, т.е. вынуждены защищаться, и тогда нередко отказываются от капитуляции даже в заведомо гибельном для них положении (гл. II, § 6, Bos., 1; гл. II, § 6, i>orst.Vik., 1). Но чаще воин заботится о своей чести, совершая какой-либо поступок, в котором сочетаются, с одной стороны, сложность для выполнения (речь идет о победе над неким могущественным врагом, например, живым

737 738 мертвецом , могущественным викингом или языческой жрицей с колдовскими способностями ), а с другой — этическая оправданность. Несоблюдение любого из этих двух условий означает, что действие не принесет чести персонажу, его совершающему, а в ряде случаев может даже бесчестить его.

Воинская этика много внимания уделяет справедливости конфликтов, происходящих между викингами. Так, в ряде саг описана процедура «уравнивания шансов», при которой тот из лидеров, у которого больше кораблей, оставляет часть из них в стороне, вступая в бой только с таким же количеством судов, как у соперника (гл. II, § 6, Hrl.G., 1). Часто противостояние разрешается не общей схваткой, а поединком между лидерами - одновременно более регламентированной и менее агрессивной формой сражения, поскольку число жертв здесь заведомо меньше, чем в полномасштабном бою (гл. II, § 6, i>orst.Vik., 2; Гл. II, § 4, Eg.Asm., 1; гл. II, § 6, Hrl.G., 1). В «Саге об Эгиле и Асмунде» даже описан случай, когда персонажи соревнуются в воинской доблести, однако не

736 Гл. II, § 6.

737 Hrom.Gr. 2:276-278.

738 Hrl.G. 3:85-91; Porst.Vik. 2:235-241.

739 Bos. 2:478-482, Eg.Asm. 2:338-341. ставят себе цели уничтожить противника и,, более того, готовы отказаться от победы (стороны соглашаются на ничью) (гл. II, § 6, г

Eg.Asm., 1).

Наконец, жестко регламентировано использование волшебных артефактов и сверхъестественных способностей — хотя применение магического оружия и доспехов допускается (гл. II, § За, Sturl.st., 1), колдовство как таковое считается предосудительным и пускается в ход только сторонниками ненормативного поведения740. Это еще раз подчеркивает регламентированность воинского соперничества, целью которого является не безусловная победа, достигаемая любой ценой, а подтверждение участником своих достоинств как воина - т.е. силы, ловкости, сноровки, способности к стратегическому мышлению. Использование же магии выходит за пределы нормальных человеческих способностей и дает колдуну заведомое преимущество над оппонентом, тем самым лишая смысла поединок с ним.

Цель, ради которой герои отправляются в викинские походы, также имеет двойственный характер. С одной стороны, персонажи заинтересованы в улучшении своего материального благополучия и общественного статуса, т.е. приобретении богатств и получении (не обязательно захвате - гл. II, § la, Sturl.st, 1; гл. II, § la, Bös., 1) земель. В то же время персонажи проявляют щедрость в обращении с добычей, которую они приобретают: и сокровища, и целые государства могут быть подарены или уступлены побратиму, боевым товарищам или сюзерену, если таковой имеется. Так, Беле отдает захваченное государство своим побратимам Торстейну и Ангантюру (гл. II, § 2b, {»orst.Vik., 1). В более общем смысле можно сказать, что

740 Речь идет только о воинах, так как для категорий действующих лиц, не способных сражаться (например, женщин), колдовство не считается предосудительным: см. гл. II, § За, Bös., 1 (Бусла), гл. III, § 2, Ill.Griö., 1 (Сигни), Гл. II, § 7, Porst.Vik., 1 (Ингибьёрг, убивающая Огаутана). целью персонажей, следующих нормативному поведению - т.е. придерживающихся воинского кодекса, - является одновременно приобретение богатства (в форме земель и движимого имущества) и улучшение своей чести, а сторонники ненормативного поведения, как правило, игнорируют вторую из этих установок.

Частотность встречаемости этических категорий в викингских сагах

Нормативное поведение

Категория Частотность741

1. Справедливость 14(15)

2. Благородство 11(4)

3. Верность 14(5)

4. Миролюбие 6(9)

5. Доброжелательность 8(0)

6. Честь 7(2)

7. Честность 4(0)

8. Мудрость 16(8)

Ненормативное поведение

Категория Частотность

1. Несправедливость 15 (10)

2. Вероломство 7(3)

3. Гордыня 8(3)

4. Бесчестность 4(1)

5. Трусость 3(1)

741 Первая цифра показывает количество случаев, когда данная категория является основной для эпизода, вторая - дополнительной. Спорные случаи, отмеченные в работе словом «возможно», не учитывались.