автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Внутренний человек в русской языковой картине мира

Полный текст автореферата диссертации по теме "Внутренний человек в русской языковой картине мира"

На правах рукописи

Коськина Елена Владимировна

Внутренний человек в русской языковой картине мира: образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал семантических категорий «пространство», «субъект», «объект», инструмент»

Специальность 10.02.01 - русский язык

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Омск - 2004

Работа выполнена на кафедре русского языка Омского государственного университета.

Научный руководитель: кандидат филологических наук,

профессор Одинцова Майя Петровна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

Ведущая организация: Челябинский государственный университет

Зашита состоится « 1 » июля 2004 года в 13 часов на заседании диссертационного совета по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Омском государственном университете ДМ 212.179.02 (644077, г. Омск, пр. Мира, 55а).

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Омского государственного университета.

Автореферат разослан »¡ХСС^ 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат филологических наук,

профессор Стексова Татьяна Ивановна

кандидат филологических наук, доцент Никитина Лариса Борисовна

доцент

Общая характеристика работы,

Настоящая работа выполнена в русле лингвоантропологических исследований и посвящена изучению внутреннего человека (человека во всем многообразии егр психических состояний, реакций, характеристик) как фрагмента русской языковой картины мира (ЯКМ). Исходная идея - признание наивно-психологи-ческой природы представлений носителей естественного языка об устройстве и функционировании психики человека. Конкретно рассматриваются соответствующие этим представлениям семантические категории (СК) пространства, субъекта, объекта, инструмента как косвенные (образно-ассоциативные) и прагмастилистически маркированные способы репрезентации явлений человеческой психики в языке и речи (на словарном и текстовом материале современного русского языка).

Межуровневый категориальный семантический подход к изучению языкового образа внутреннего человека, обнаруживший свою перспективность в ряде работ (А.В. Бондарко, Е.С. Кубряковой, М.П. Одинцовой, М.В. Пименовой и др.), еще не получил достаточной, с нашей точки зрения, научно-исследовательской разработки. Категориальные исследования в основном ведутся в пределах ограниченного числа концептов (душа, сердце, ум, память и др.), которыми состав «внутренней вселенной» в русской ЯКМ отнюдь не исчерпывается. Специального осмысления требует и само понятие СК, носящее одновременно когнитивный и языковой семантический характер и использующееся в диссертации как инструмент описания. Нас не удовлетворяет то, что исследователи зачастую ограничиваются уровнем максимально абстрактных категориальных понятий, отсылающих к универсальным формам ментальных репрезентаций мира, не уделяя должного внимания субкатегориальным национально-специфическим образам, регулярным смысловым оппозициям, конкретизирующим содержание СК. Не затронута специально проблема взаимодействия языковых единиц разных уровней, создающих этот образно-ассоциативный потенциал СК в сообщениях о внутреннем целовега На иуудрдпчаяя прагмати-

з

РОС. НАЦИОНАЛЬНА* БИБЛИОТЕКА

«

ка СК - субъективные модусные смыслы (оценочные, изобразительно-эстетические), которые актуализируются при использовании тех или иных способов семантической категоризации психики. Не получил необходимого освещения вопрос о взаимодействии старого и нового, стереотипного и индивидуально-авторского в сфере категориальных репрезентаций явлений внутреннего мира человека, что объясняется, скорее всего, относительной узостью выбора эмпирической базы исследований. Он делается либо в пользу языкового узуса - идиом, паремий, конвенциальных метафор, сравнений [Пименова 1999, Вольф, 1989; Кобозева, 1993], либо, наоборот, в пользу индивидуально-авторских контекстов, в которых семантическая категориальная репрезентация является предметом осознанной лингвокреативной деятельности [Одинцова 2000].

В том, чтобы продолжить поиск методологических основ, понятийного аппарата категориально-семантических исследований, приспособив их к целям изучения языкового образа внутреннего человека, при этом расширить эмпирическую базу его семантического описания, представить динамический, функционально-речевой аспект системы средств образной семантической категоризации явлений психики, заключается актуальность реферируемой работы.

Объектом исследования являются слова, устойчивые выражения, тексты и их фрагменты, в которых внутренний мир человека репрезентируется в грамматических формах, семантико-синтаксических и лексических значениях, объединяемых межуровневыми СК пространства, субъекта, объекта, инструмента.

Предмет исследования - образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал межуровневых СК пространства, субъекта, объекта, инструмента как характерная черта русской языковой картины внутреннего мира человека.

Цель работы - систематизация, семантическая и прагмастилистическая типизация формирующих русскую ЛКМ способов образной категориальной интерпретации явлений внутреннего мира человека, описание их стереотипных и индивидуально-авторских реализаций. Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи:

! . . ' < 4

1. Обобщив опыт отечественной лингвоантропологии, выделить и охарактеризовать основные подходы к изучению языкового образа внутреннего человека, определить перспективность интегративных категориально-семантических исследований данного объекта.

2. Опираясь на научные внелингвистические и лингвистические концепции категоризации и категории, определить границы, внутреннюю структуру, содержание, образно-ассоциативный потенциал межуровневых СК пространства, субъекта, объекта, инструмента в системе современного русского языка.

3. Словарный, фразовый и текстовый материал всех выделенных категорий охарактеризовать в прагмастилистическом аспекте.

Материал исследования составляют около 2500 отдельных высказываний и их сегментов, текстовых фрагментов, содержащих описание разнообразных явлений внутреннего мира человека. Главными источниками фактического материала являются произведения современной русской прозы и поэзии; тексты из периодических изданий (интервью с известными людьми; рубрики с советами психологов); тексты из научно-популярных изданий по практической психологии. Материал исследования включает также наблюдения над живой разговорной речью, в том числе звучащей в быту, на радио и телевидении; рекламные тексты; выборку узуальных языковых единиц из фразеологических, толковых, идеографических, ассоциативных словарей, словарей эпитетов, крылатых слов, синонимов.

Методика исследования. В диссертации реализован комплексный лин-гвоантропологический метод семантико-прагматического категориального анализа и систематизации содержания и функционирования высказываний и их фрагментов, а также значений групп слов и устойчивых выражений, описывающих явления психики человека. Названный общий метод опирается на ряд конкретных приемов анализа языкового и речевого материала, среди которых: контекстуальный, компонентный, трансформационный; прием сопоставления данных словарей и текстовых смыслов слов и выражений; прием тематических

и функциональных группировок фактов языка и речи; приемы анализа поэтических высказываний и др. В теоретической части работы использованы приемы сопоставления и интеграции принципов, идей и результатов имеющихся исследований языкового образа человека.

Научная новизна работы состоит в разработке и апробации категориального семантического и прагмастилистического подхода к описанию языковых репрезентаций феноменов психики в современном русском языке. Использование в качестве теоретической основы исследования понятия межуровневой СК позволило представить языковой образ внутреннего человека в его стереотипных и индивидуально-авторских средствах выражения - с приоритетным вниманием к образно-ассоциативному потенциалу каждой из категорий и субкатегорий. Новизна работы состоит также в привлечении речевого материала, ранее не описанного (фрагменты текстов разной жанрово-стилевой принадлежности, преимущественно 3-й трети XX в.).

Теоретическая значимость исследования состоит в использовании относительно нового, категориально-семантического, теоретического подхода к описанию языкового образа внутреннего человека, в обосновании перспективности этого подхода. Полученные результаты могут считаться определенным вкладом в антропоцентрическую семантику.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов и материала при разработке общих и специальных курсов по семантике русского языка, в том числе обращенных к образу человека в русской ЯКМ. Исследование можно считать индивидуальным опытом, примером для выполнения аналогичных работ на материале других языков с целью сопоставления образно-ассоциативного потенциала семантических пространств внутреннего мира человека.

Положения, выносимые на защиту:

1. Комплексный семантико-прагматический подход к изучению языкового образа внутреннего человека, интегрирующий методы и результаты описания

образно-ассоциативных репрезентаций явлений психики в русском языке и опирающийся на понятие межуровневой СК, открывает перспективы системного и многоаспектного исследования указанного фрагмента ЯКМ.

2. В языке и речи обнаруживаются «гетерогенность», нестрогий характер образной категоризации явлений «внутренней вселенной» и вместе с тем семантическая гибкость и обратимость категорий пространства, субъекта, объекта, инструмента; богатые возможности обновления и расширения предикатных и пространственно--предметных компонентов пропозиций, являющихся главными способами фразовой репрезентации психических процессов и характеристик человека.

3. Каждая из указанных СК представлена в текстах и контекстах разного прагмастилистического качества как совокупность традиционных и новых, стереотипных и индивидуально-авторских образов-ассоциаций. Одна их часть входит в общелитературную базу крылатых выражений (они фиксируются в словарях, специальных работах), другая часть - это результат индивидуальной лингвокреативной работы, состоящей в расширении состава и структурно-семантическом обновлении узуальных языковых единиц.

4. Межуровневые СК косвенной репрезентации внутреннего человека устроены иерархически - по принципу от самых абстрактных (интегративных) смыслов к более конкретным (субкатегориальным), вплоть до отдельных (единичных) образов, характеризующихся интегральной семой категории. Между категориальными смыслами в образных ситуациях психической жизни человека наблюдаются характерные семантические отношения и взаимодействия: комплементарности, противоречия, превращения (метаморфозы), интенсификации.

5. Лексико-семантическая и фразеологическая словарная база СК, формирующих языковой образ внутреннего человека, имеет общую часть (в нее входят, например, лексемы «душа», «сердце, «ум», «совесть» и др.) и специфиче-

ские номинативные средства. Обе части словаря категорий включают как номинации целостного человека, так и номинации частичного человека.

6. Субъективно-прагматические модусы исследованной семантики типизируются главным образом на оценочной шкале, для которой характерно усиление (интенсификация) оценки, поэтизация (возвышение) или прозаизация (снижение) объектов аксиологической рефлексии. Речевой материал позволяет обнаружить также нейтральные контексты, в которых доминирует изобразительность.

Основные положения диссертации апробированы на региональной научно-практической конференции «Славянские чтения» (Омск, 2002), Международной научной конференции «Язык. Время. Личность» (Омск, 2002), на заседании кафедры русского языка ОмГУ (Омск, 2004).

Структура диссертации: введение, три главы, заключение, библиографический список, список эмпирического материала, список сокращений, приложение, содержащее лингвокультурологический комментарий к понятию «внутренний человек». Основной текст изложен на 150 страницах.

Основное содержание исследования

Во введении кратко характеризуется современное состояние разработки методологии изучения языкового образа внутреннего человека, на основании чего обосновывается актуальность темы и проблематики предпринятого исследования; определяются его объект, предмет, источниковая база; дается описание основного метода исследования, его частных методик; формулируются цель и задачи работы, отмечается ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость; формулируются положения, выносимые на защиту.

В главе I «Теоретические основы пнтегративного категориально-семантического описания языковой картины внутреннего мира человека»

освещаются теоретические вопросы, необходимые для обоснования избранного

подхода к изучению языковых репрезентаций внутреннего человека. В частности, характеризуются апробированные методы изучения семантического пространства внутреннего мира человека, определяется перспективность интегра-тивных категориально-семантических исследований. На основе разработанных в науке и философии концепций категории и категоризации, определяется содержание понятия СК в лингвоантропологических исследованиях. Дается характеристика прагмастилистического аспекта описания языкового образа внутреннего человека.

Обобщение опыта имеющихся лингвоантропологических исследований языковых репрезентаций психики позволяет выделить несколько подходов к описанию семантического пространства внутреннего мира человека. Языковой образ внутреннего человека может быть представлен: а) в рамках наивной «анатомии» и «физиологии» - в виде сложной системы образов органов внутренней жизни, как бы функционирующих внутри человека и совместно с органами тела обеспечивающих возникновение и проявление психических состояний и реакций; б) в аспекте его внешних симптоматических обозначений в языке и речи; в) через систему ключевых метафор - в виде образной парадигмы; г) сквозь призму максимально абстрактных понятий, формирующих образную «грамматику иносознания» и отсылающих к универсальным формам познания мира.

В основу избранного нами интегративного подхода к изучению языкового образа внутреннего человека положен межуровневый категориальный принцип семантического описания, преимущества которого видятся в следующем. 1. Реконструкция языкового образа внутреннего человека осуществляется с опорой на формализованные, получившие системно-языковое воплощение смыслы -семантику выработанных в языке грамматических форм, классов, конструкций, что позволяет свести к минимуму субъективизм в интерпретации языкового и речевого материала. 2. Языковые категориальные смыслы максимально абстрактны, универсальны (они соответствуют предельно общим понятиям о действительности), и, следовательно, с их помощью может быть охвачен самый раз-

нообразный языковой и речевой материал, в том числе сообщения о феноменах психики, не включенных наивным сознанием в число органов внутренней жизни, а также высказывания, не маркированные по признаку внешнего симптоматического выражения внутренних состояний. Комплексное описание целостного языкового образа внутреннего человека в аспекте его категориальных семантических репрезентаций, их образно-ассоциативного и прагмастилистического потенциала может быть получено в результате интеграции идей и результатов исследований, выполненных в рамках рассмотренных подходов.

Основным инструментом описания, реализующего такой интегративный подход, является понятие СК. Формирование понятия категории в лингвистике представляет собой достаточно длительный процесс (конец XIX - начало XXI вв.), на разных этапах которого были выделены понятийные категории, собственно языковые категории - морфологическая, синтаксическая. Постепенно были накоплены знания о дифференциальных признаках разных категорий: их системном воплощении в языке, когнитивном характере, уровневой принадлежности, иерархическом устройстве, наличии межкатегориальных связей и др. Экскурс в историю понятия СК показывает, что в науке не были выработаны дефиниции, необходимые для адекватного категориально-семантического описания языковых образов явлений психики. В сферу внимания исследователей не попали изменения в содержании и способах языкового выражения универсальных СК, перенесенных из сферы репрезентации мира внешнего, физического в сферу интерпретации мира внутреннего, психического.

Воплощаясь в языке в виде отвлеченно-понятийных инвариантов значений разноуровневых единиц и их комбинаций, СК представляют собой активные по отношению к речевому замыслу семантические формы, обладающие специфическим образно-ассоциативным и прагматическим потенциалом. Его реализация осуществляется в условиях жанрово-стилевой дифференциации речи и зависит от интенций говорящего, от ряда стилеобразующих факторов (сфера общения, адресат, основная коммуникативная цель и связанные с ней частные це-леустановки и др.), обусловливающих специфику того или иного типа текста.

Главы 2,3 посвящены описанию универсальных СК пространства, субъекта, объекта, инструмента в аспекте их использования для образной языковой репрезентации внутреннего человека. Каждой из указанных категорий отведен определенный раздел текста диссертации, основными частями которого являются: описание лексико-грамматической базы СК (лексика, узуальная сочетаемость, идиоматика, грамматические формы и конструкции); характеристика содержания категории, системы субкатегориальных смыслов (актуализированных в речи или не актуализированных, остающихся на уровне внутренней формы языковых единиц), формирующих ее образно-ассоциативный потенциал; описание базовых препозитивных семантических моделей как способов образной категориальной репрезентации явлений «внутренней вселенной» в событийных контекстах. Представленный здесь же текстовый материал позволяет попутно продемонстрировать случаи «прагматически нагруженного» использования стереотипных и индивидуально-авторских способов категориальной репрезентации психических феноменов с целью их оценочно-экспрессивного, изобразительно убедительного, стилистически мотивированного воплощения.

Глава 2 «Семантическая категория пространства как способ языковой репрезентации внутреннего человека: образно-ассоциативный и прагма-стилистический потенциал» целиком посвящена одной из наиболее богатых и разнообразных по образному наполнению семантических категорий - пространству.

Разнообразные лексико-грамматические средства пространственной интерпретации явлений внутреннего мира человека, предоставляемые русским языком, позволяют изобразить последние либо как внешнепространственные, либо как внутрипространственные. В одних случаях сообщения о внутреннем человеке строятся на основе уподобления психических феноменов конкретным предметно-пространственным реалиям внешнего, физического мира, номинации которых занимают ядерные или периферийные позиции в смысловой структуре высказывания (предикатов, актантных и .припредикатных определителей) и выполняют новую для них функцию пространственной характеризации

явлений мира психики (Голова без ума - что фонарь без свечи; У нее совесть - дырявоерешето;Вдушеу Виолетты, безусловно, было темно, как в старом винном погребе (Е. Яковлева)). В других - обходятся без указания на подобные вспомогательные субъекты сравнения / уподобления. При этом человек, заключающий в себе психический мир, и его компоненты получают непосредственную характеристику в грамматических формах с обобщенным категориальным пространственным значением, в семантике префиксов управляющих этими формами предикатов (В душе печаль; Этот факт просто выпал из его памяти; Взволновала до глубины души), а также в предикативных и непредикативных сочетаниях с переосмысленными признаковыми словами с разнообразными дименсиональными значениями (Чувство его глубоко; Человек широких взглядов; Унего поверхностные знания).

Анализ языковых единиц, втянутых в сферу образно-ассоциативной репрезентации психического, позволил выделить следующие типы внешнепростран-ственных образов: а) макропространства (Вселенная, небесная сфера, Земля и т. п.), б) микропространства - разнообразные фрагменты мира земного: - природные пространства; - жилища, хранилища; - бытовые вместилища: сосуды, емкости для хранения вещей и пр. Исследованный материал показывает, что среди внешнепространственных образов психики преобладают микропространственные, в частности образы леса (как в темном лесу «в полном неведении», Чужая душа - темный лес), сада (Вам завещаю я сад фруктовый/моей великой души (В. Маяковский)), водоемов (Мысли мои тоже почти останавливали свой бег и плескались едва заметно, как холодные воды стоячего озера (М. Юденич. Я отворил пред тобою дверь...), дома и его «компонентов», от подвала до чердака (Тревожное чувство стало сильнее, ей показалось, что дверь, ведущая в подвалы подсознания и кладовую памяти, стала медленно приоткрываться, шире, шире, еще шире, вот сейчас в темное помещениехлы-нет поток света... (П.Дашкова).

Для внутрипространственной репрезентации событий психической сферы характерно использование как номинаций целостного человека - вместилища

(В человеке есть стремное, кривое и ...булькающее подсознание. (Д. Смирнова), так и частичного, обозначенного партитивами (Это отложилось где-то в тайниках души, я бы сказал - в подсознании (Ю. Ким). Исследование показывает, что среди подобных образов внутреннего человека в речи преобладают соматические и квазисоматические - совпадающие с реальными органами и частями человеческого тела или не совпадающие с ними, «представляемые» органы «душевной» жизни: То и дело он чувствовал на себе испытующий взгляд монарха, как будто Петр знал, что неверность в самых сокровенных уголках души постоянно искушает Толстого... (Д. Гранин); В бедном сердце его превосходительства теплилась почти безумная, робкая надежда: а может быть, Одиллия и Норма стали жертвами чудовищной интриги (Б. Акунин); Мысли и образы теснились в голове, в груди и вообще везде вокруг (М- Веллер).

Подчеркнем, что вне зависимости от того, имеют ли частичные пространственные образы соответствия в виде конкретных телесных органов или нет, в ЯКМ они рассматриваются как равноправные, совпадающие по ряду соматических признаков (в том числе способности иметь границы, объем и, таким образом, выступать как вместилище), и потому легко противопоставляются в речи: ..Хоть сколько-нибудь внимательное наблюдение за собой откроет, что греховные влечения чаще поднимаются отнюдь не из тела, а из глубин души... (А. Кураев). На примере частичных пространственных образов внутреннего человека отчетливо прослеживается также присущий наивной категоризации явлений психики метаморфизм, обусловленный сменой одного ракурса изображения объекта на другой. Ср. высказывания, в которых душа представлена и как заполненное пространство (вместилище), и как наполнение некоего пространства (вместимое): Вот вам заберутся в сердце, а там душа человеческая. ..(М. Захаров); Но почему же светилась в душе какая-то печальная радость? (В. Белов).

В результате исследования выявлено несколько основных пропозитивных семантических моделей (ПСМ), организующих семантическую структуру высказываний о внутреннем человеке и их частей. В ПСМ (I) репрезентация пси-

13

хических событий осуществляется в результате приписывания субъекту харак-теризации некоторых постоянных (или устойчивых) пространственных признаков. Выделено две разновидности указанной модели.

Первая из них {Xкакой /каков) организуется именным предикатом с первичным пространственно характеризующим значением, выраженным прилагательным или адъективированным причастием, и субъектом - носителем пространственных характеристик, позицию которого занимает имя целостного или частичного внутреннего человека. При этом внутренний человек интерпретируется посредством присвоения ему конкретной пространственной характеристики, которая представляет собой: а) результат субъективной оценки общего размера субъекта психики (или его «части») либо результат его условных измерений в системе параметров описания физических объектов, как-то: высота, глубина, ширина, длина и т. п. (Его память обширна, чувства глубоки, сердце огромно, интересы узки); б) результат фиксации местоположения внутреннего человека в целом или его «части» в системе координат «близко / далеко», «высоко / низко» - по отношению к некоему условному ориентиру, как правило не-эксплицированному (Это недалекий человек с приземленными интересами и низменными чувствами).

Вторую разновидность ПСМ (I) - Xесть что - формируют именной предикат, выраженный именем существительным, называющим конкретный предметно-пространственный объект, и характеризующийся субъект - одна из многочисленных номинаций внутреннего человека- Пространственная репрезентация психических феноменов осуществляется за счет присвоения им характеризующего имени - названия определенной пространственной реалии, которой уподобляется внутренний человек. Признак, лежащий в основе такого уподобления, нередко имплицируется, осознаваясь как смысловые ассоциации - коннотации лексемы, называющей вспомогательный субъект. Ср.: Слова, произнесенные Серебрянским, невозможно было осмыслить сразу, а потому их приходилось укладывать в запасники души чуть ли не штабелями (Е. Яковлева) -свойства надежности и долговременности хранения информации образуют

коннотации «запасников» и материализуются в метафоре «запасники души».

Наивное сознание приписывает внутреннему человеку также способность служить вместилищем, реализующуюся в семантике сообщений, построенных по ПСМ (П) ВXесть что. Семантика пространственной организации человека в этом случае выражается грамматически (предложно-падежными формами с локативным значением в бытийных предложениях) и лексически (предикатами реальной / потенциальной вместимости - глаголами, прилагательными, в зна-^ чениях которых есть сема полноты / пустоты), ср.: В сердце живет любовь -» Сердце наполнилось любовью; В голове ни одной мысли—Проснулся с пустой

головой. Представление о локализации разнообразных феноменов, определяющих содержание внутренней жизни человека (лиц, предметов, стихий, мыслей, чувств и пр.), может быть предельно обобщено, расширено, до границ тела человека (В ней много доброты), а может конкретизироваться, сужаясь до отдельного органа «душевной» жизни (В его душе живет любовь), вплоть до от, дельных опредмеченных состояний, результатов психической активности (Уй-1 ти?!Ив мыслях этого не было).

Анализ материала позволил отчасти оспорить и уточнить утверждение о том, что русскому языку свойственно «использование идеальной когнитивной модели «заполненное пространство внутреннего мира — > мелиоративный признак (положительная оценка)» и противоположной ей модели «незаполненность пространства внутреннего мира —> пейоративный признак (отрицательная

' оценка)» [Пименова 1999]. Действительно, заполненность внутреннего про-V

странства человека функционально значимыми органами обеспечивает, с точки зрения наивного языкового сознания, жизнедеятельность, полноценное сущест-

i

вование человека. Существование без одного или нескольких органов «душевной» жизни оценивается как неполноценное, ущербное, поскольку традиционно означает душевную убогость, скудность эмоционально-интеллектуальных и волевых качеств человека (У него нет сердца. Это бездушный человек, Ты потерял голову от любви). Однако из этого не следует, что заполненность пространства внутреннего мира всегда оценивается положительно. Характер оценки, как

правило, обусловлен не самим фактом заполнения внутреннего пространства человека, а качественными и количественными признаками заключенных в его условных границах феноменов. Так, признак полноты сверх меры может актуализироваться при описании негативных эмоциональных и ментальных состояний: И если твое сознание не зашлаковано, ты эту [эмоциональную. - E.K.J память считываешь (С. Маковецкий), где «зашлаковать» используется как синоним «заполнить» и отличается от последнего коннотативным признаком вре- ( доносной заполненности, мешающей нормальному существованию. В то же время в основе сообщения о благоприятных психических состояниях человека также может лежать представление о заполненности его внутреннего пространства: Если его [А. Басова. - Е.К.] не уложить спать, он мог вещать целые сутки Потому что был наполнен пространством, мечтами - все бурлило и клокотало (из газ.).

Указанным статическим образным ПСМ (I и II) противостоит ПСМ (Ш) движения / перемещения. В качестве предикатов этих пропозитивных структур i

используются глаголы движения типа шевелиться (о надежде, сомнении), встать (обычно об объектах воспоминания), мелькать (о мыслях). И хотя их I

первичное значение уже не осознается говорящими, они всё же указывают на динамический аспект пространственных отношений объектов и субъектов внутреннего мира. Для семантической интерпретации явлений психики в данной ПСМ значимы дифференциальные признаки «произвольность - непроизвольность» описываемых состояний человека (ср.: До меня дошло-Ядошел до всего сам; Ему вчера пришла в голову такая мысль - Он пришел к этой мысли *

вчера), «замкнутость - открытость» квазипространств (изливать душу кому -влезть в душу кому, выйти из себя - прийти в себя). |

Богатство образного содержания СК пространства, обусловленное ассо- |

циативным характером человеческого мышления, создает оптимальные условия для усиления выразительности и изобразительности высказываний, имеющих разнообразное функционально-речевое назначение. Узуальные, максимально идиоматичные выражения со стертой внутренней формой, ставшие языковыми

клише, выполняют в речи номинативно-характеризующую функцию. Они позволяют описывать различные нюансы психических состояний и качеств личности, в частности оценить силу чувства, основательность знаний, масштаб интересов, их соответствие этическому идеалу {глубокое чувство, мелкая душа, узкий интерес, возвышенный ум). Пространственные образы внутреннего человека являются основой экспрессивных форм сообщений о явлениях психики. В разговорной речи, характеризующейся эмотивно-оценочной направленностью

Ч

экспрессивности, обычно прибегают к готовым, стандартным средствам «обыденной риторики», не требующим проявления лингвокреативных способностей {витать в облаках, лезть в бутылку, У него котелок не варит и др.).

Использование стилистических приемов метафорического развертывания стереотипных образов, актуализации и переосмысления внутренней формы узуальных языковых единиц позволяет создавать яркие, индивидуально-авторские описания психики человека, выполняющие в художественной речи и I научно-популярном изложении экспрессивно-эстетическую и - соответственно

!- экспрессивно-интеллектуальную функции. Оживление и обновление внутренней формы устойчивого сочетания животный страх, осуществляемое по прин-1 ципу народной этимологии {живот - вместилище животного страха), лежит в

I

основе наглядного, экспрессивно заряженного описания внутреннего состояния

1

героя рассказа В. Токаревой: «Животный страх» происходит вовсе не от слова «животное», как многие думают, а от слова «живот». Страх селится в животе и оттуда правит человеком. Сложный, развивающийся образ водного пространства, скрывающего в своей глубине, под тонкой пленкой разума (по' видимому ледяной, поскольку он еще и верхушка айсберга) целые пласты ир-| рационального, которые выстраиваются один над другим, как этажи здания,

I

^ лежит в основе научно-популярного описания устройства психики: Вся сфера

чувств, ощущений... приобретает особое значение, которого она была лишена

в рациональной картине мира. <...> ...«Мыслю, следовательно, существую». Но

I ведь всегда понимали, что это «мыслю» — лишь верхушка айсберга, тонкая

1 пленка «рацио», под которой глубины, множество этажей (М. Жамкочьян).

1

) 17

I

Замечено, что, легко преодолевая стереотипность языковой формы и ее ' образного содержания, индивидуально-авторское сознание тем не менее обыч-

' но следует традиционным «правилам» выбора вспомогательного субъекта про-

1 странственной репрезентации психики. Так, для описания внутренних состоя-

ний, интерпретированных в образах дома, релевантными оказываются признаки

! «обжитое», «теплое», «освещенное», формирующие концепт «уют». В зависи-

?

мости от того, актуализируются ли они в высказывании, психологическое состояние человека характеризуется как здоровое, комфортное или, наоборот, как болезненное, дискомфортное, ср. образы души - запущенной холостяцкой квар- 1

( тиры и дома, очага, приюта: ...В душе его было пусто и пыльно, как в запущен-

ной холостяцкой квартире, с потертым ковром, на котором вечно валялись давно прочитанные и уже успевшие пожелтеть газеты и журналы, постель ' вечно не заправлялась...(М. Юденич). — Я впустил тебя в душу погреться,/ но

любовь залетела вослед (А. Кутилов). В случае природнопространственной ре- |

презентации явлений «внутренней вселенной» характер оценки определяется

степенью освоенности пространственной реалии - вспомогательного субъекта.

. - , (

В частности, сложные внутренние состояния, процессы ассоциируются с долгим передвижением в границах неосвоенного, чуждого человеку пространства:

ЭТОЯ, невезучий, в вашу душу тропинку искал (А. Кутилов); ... Сознание при, I

вычно заработало в двух направлениях — одна часть внимательно отслежива- 1

; I

ла ситуацию на дороге... другая же - плавно растекалась по не ведомым никому пустынным тропинкам его размышлений и воспоминаний (М. Юденич). '

^ В главе 3 «Образно-ассоциативный и прагмастилистический потенци-

ал актантных категорий как способов языковой репрезентации внутрен-' него человека» рассматриваются образные непространственные актантные СК,

репрезентирующие реальных и представляемых (воображаемых) участников психологической ситуации (внутреннего человека целостного и частичного) как субъекты, объекты и инструменты. В сфере отображения внутреннего че-

ловека каждая из этих универсальных категорий реализуется в виде сложной системы образных субкатегориальных смыслов и ПСМ.

Так, для образной субъектной категоризации внутреннего человека {раздел 3.1) значимыми являются семантические оппозиции: эксклюзивность - инклю-зивность события внутренней сферы, активный - инактивный (пассивный) субъект; направленное - ненаправленное перемещение субъекта.

Категориальные смыслы эксклюзивности - инклюзивности формируют субкатегорию включенности, в основе которой представление о пространственно-временной дистанцированности субъекта состояния от субъекта речи. В высказываниях, маркированных по признаку инклюзивности, состояние представлено как переживаемое: говорящий отождествляется с мыслящим, чувствующим субъектом - они имеют одного референта, ср.: Я радуюсь; (Мое) сердце радуется; Мне радостно и т.д. В высказываниях с обобщенно-личным значением описываемое внутреннее состояние представлено не просто как инклюзивное, но и как типичное, повторяющееся. Оно приписывается различным лицам, включая самого говорящего, адресата и любого другого человека: Там бережно хранятся... личные вещи, принадлежащие давно почившим, от одних имен которых не может не забиться всякое русское сердце (А. Битов); Влюбленные в этот период испытывают чувство Икара, впервые поднявшегося в воздух (из газ.). В высказываниях, маркированных по признаку эксклюзивности, состояние представлено как наблюдаемое со стороны и интерпретируется так, как это сделал бы субъект речи, заглянув внутрь другого человека и не отождествляя себя с ним (Он радуется; Его сердце радуется; У него радость). Языковыми маркерами такого отстранения (Б.А. Успенский) наблюдателя от субъекта состояния в речи являются, в частности, модальные слова и частицы {казалось, как будто, видимо и др.), номинации наблюдателя, предикаты восприятия {слышать, видеть, заметить и др.), лексемы, формирующие ФСП «выражение» {светиться, выражать, изображаться и др.), в сочетании с номинациями «деталей» внешнего облика человека, ср.: Она огорчена приходом гостя - Мы заметили, что она огорчена приходом гостя, Она как будто

огорчена приходом гостя; Она была обрадована - Она сияла от радости, В ее голосеслышаласьрадость.

Активность - инактивность субъекта состояния зависит от того, какой ипостаси внутреннего человека - целостной или частичной - отводится аген-тивная роль. Таким образом определяется общий взгляд на изображаемую ситуацию - как на контролируемый, осознаваемый человеком психический акт (агенс - целостный человек) или как на независимое от его воли, желания, как бы само собой происходящее в его внутреннем мире событие (агенс - частичный человек), ср.: Онрадуется - Его душарадуется; Он размышляет об этом t - Эта мысль преследует его.

Семантический анализ метафоризированных, аналитически выраженных предикатов внутренних состояний и действий, заключающийся в экспликации ' их внутренней формы, позволяет выделить ряд ПСМ субъектной репрезентации

внутреннего человека.

В высказываниях, реализующих ПСМ (I) Xделает что-либо с кем-либо, обусловленную семантическими свойствами глаголов действия (действие переходит на объект), ситуация возникновения или прекращения некоего внутреннего состояния представлена как активное квазифизическое действие человека

г

с «предметами» психики: Ямгновенно запер в себе все чувства, будто повернул ключ на два оборота (В. Токарева);____Ляля отодвигала от себя мысль о

том, что в один момент все должно прекратиться (Л. Улицкая). В сообщениях о не контролируемых волей и разумом психических состояниях человека последнему, наоборот, отводится позиция объекта, испытывающего воздействие со стороны олицетворенных субстанций его внутреннего мира: Новые впечат-ч ления так захватили его, что он не написал ни одного письма своей Аннушке

(Д. Гранин), Охваченный ужасом и отчаяньем, Ипполит сбился с ног... (Б. Акунин).

ПСМ (II) X делает что конституируется семантическими свойствами глаголов деятельности. Как и ПСМ (I), она включает активного субъекта - исполнителя, являющегося общим семантическим актантом глаголов действия и

| деятельности, однако при этом не предполагает наличия объекта, претерпе-

' вающего изменения в результате воздействия субъекта. Изменения касаются-

' прежде всего самого субъекта. ПСМ (II) регулярно реализуется в высказывани-

ях, в которых в качестве предикатов психических состояний используются предложно-падежные сочетания глаголов перемещения, движения в простран-I стве (дойтиумом до (чего); докопаться до (истины); погрузиться (в чувство);

выйти из себя и т. п.).

*

, Анализ аффиксальной и корневой семантики глаголов движения, исполь-

I

зованных для описания внутреннего человека, а также их актантной структуры ( позволяет типизировать эти высказывания следующим образом: а) психическое

| состояние человека как движение в границах внутреннего человека, его части:

: Смутное воспоминание шевельнулось вмозгу, что-то связанное с детством,

с изучением иностранных языков (А. Маринина); Страх и растерянность

!

ощутил он в себе, разглядывая это вставшее впамяти изображение... (А. Битов); б) психическое состояние как движение, направленное извне внутрь чело-

I

) века: Он сидел без единой конкретной мысли. <...> Потом мысли стали про-

\

сачиваться в его голову одна за другой (В. Токарева.); Как в кровь - молекула

I

I вина,/как в чуткиймозг - стихотворенье,/как в ночь июльскую -луна, -/ в соз-

нанье входит точка зренья. (А. Кутилов); в) событие во внутреннем мире как ' движение, направленное изнутри человека вовне: Представь, какие это муки -

сознавать, что твоя любовь кому-томешает, делает кого-то несчастным, и

\ вот ты начинаешь вырывать ее из себя с кровью и мясом и от этого с каж-<

| дым днем любишь все сильнее... (А. Маринина); Он говорит: «Уменя депрес-

( сия!» А ты выходи изнее-наулицу, к людям...(А. Зверев).

Исследование способов и средств объектной категоризации в сфере пси-

| хического (раздел 3.2) позволило выделить и типизировать разнообразные

I субъектно-объектные отношения, которые устанавливаются между человеком и

' компонентами его «внутренней вселенной», получающими образную объект/

. ную интерпретацию. Эти отношения предстают в виде ряда субкатегориальных

| моделей. В ПСМ (1)Х обладает чем, реализующейся в бытийных предложени-

I 21

I

ях с личностным локализатором, в глагольных конструкциях с предикатом обладания, субъект и отчуждаемое от него явление психики связаны отношениями владения / принадлежности (У нас было желание уйти; Он испытывает ко \ мне нежные чувства). В ПСМ (II) X что делает с чем отчужденный «предмет» психики интерпретируется как вовлеченный в деятельность субъекта (че-

/

ловека) объект. В зависимости от семантических свойств предиката действия он может быть отнесен к одной из следующих субкатегориальных разновидностей: посессивный объект при донативных глаголах (подарить надежду, об- 1 5 рести покой), внутренний объект при глаголах созидания / уничтожения {уби-

* вать чувства, формировать характер), модифицированный объект при глаголах со значением качественных и количественных изменений {обогащать знания, развивать ум); объект-делиберат при глаголах непредметной (перцептив- 1 ной, оценочной) деятельности (уважать чувства, воспринять идею).

Как и в сфере отображения мира физического, структура инструменталь- I

• 1

ной СК внутреннего мира (раздел 3.3) человека формируется субкатегориальной оппозицией органов-инструментов и собственно инструментов, не являющихся соматизмами. Органы «душевной» жизни, отвечающие за определенные

{

психические процессы, реакции человека, аналогично активным частям тела человека образуют группу так называемых неотчуждаемых инструментов (ср.: работать головой («думать»), чуять сердцем беду и ударить мяч головой, (

проткнуть пальцем лист). Они противопоставляются опредмеченным состояниям, качествам психики, не имеющим отношения к анатомии человека и ин-

»

терпретированным, подобно физическим предметам, в качестве осознанно используемых для достижения целей средств (ср.: брать терпением, вылечить

в

своей любовью, согреть душевным теплом и известить письмом, отрезать ножом, зашить нитками).

В сообщениях о внутреннем человеке форму с инструментальным значением могут иметь при себе как переосмысленные глаголы действия / деятельности в составе семантически нечленимых фразеологизмов и их окказиональных синонимов (ср.: дойтиумом и перешагнуть разумом (А. Битов)), так и гла-

голы со значением статуальных (психических, физических, онтологических состояний), входящие в состав фразеологизмов или факультативно получающие в речи припредикатные определители с фразеологически связанным значением (болеть душой за кого, жить своим разумом, ненавидеть всеми фибрами души). Сочетания глагола действия / деятельности с инструментативами используются главным образом для изображения осознаваемых, контролируемых че-„ ловеком мыслительных и речемыслительных процессов (работать головой,

I включить фантазию, шевелить мозгами). Сочетания глаголов состояния с ин-

(

струментальными формами психических феноменов приспособлены для номинации внутренних процессов, предполагающих ослабленный контроль со сто! роны субъекта: эмоциональных переживаний, сильных желаний, влечений (же! лать всей душой чего, любить всем сердцем кого, душой болеть за кого). ' Прагматический статус актантных СК, обладающих богатым образно-| ассоциативным потенциалом, может быть самым разным. Наблюдения показы-

I

вают, что он, как и в случае наивной пространственной категоризации явлений психики, напрямую связан со стандартностью / нестандартностью формально-^ содержательной реализации исходного категориального понятия. Использова-

ние в речи узуальных выражений с максимально «приглушенной» образностью обусловливается скорее их номинативной спецификой, чем реальной экспрес-

1

сивностью. Таковы, например, глагольные перифразы, метафорические синтаксические конструкции, грамматически репрезентирующие явления психики как

I

объекты, субъекты и инструменты и позволяющие говорящему: а) уточнить фа- зу протекания внутренних процессов (ср.: надеяться и обрести надежду, хранить надежду, потерять надежду); б) подчеркнуть их длительность / кратко-| временность (ср. :мечтать илелеятьмечту; размышлять, мыслить и вынашивать мысль; думать и мысли мелькают в голове)', в) указать на их непроиз-^ вольный, неконтролируемый характер (ср.: почувствовал и чувства нахлынули; , спланировал и созрел план у кого); г) оценить силу чувства, желания (ср.: нена-I видеть и ненавидеть всеми печенками, желать - желать всем сердцем, ве-| рить - верить всей душой и др.). (

Чем оригинальнее, неожиданнее основание (мотив) образной репрезентации явления психики и (или) чем ярче выражен известный, культурно значи-I мый образ, тем выше степень воздействия на адресата сообщения и, соответст-

венно, вероятность решения задач общения. В частности, образы внутренних

I

' органов-инструментов могут быть использованы как мощное средство эмоцио-

1 нального воздействия на сознание реципиента, эффект которого обусловлен

влиянием стереотипов, формирующих национальную модель человека. По-видимому, с расчетом на этот эффект был создан рекламный слоган одной из » политических партий «Голосуй сердцем!», в основу которого положена извест-

; ная оппозиция органов-инструментов «голова» - «сердце», отсылающая к дихо-

томии разумного, рационального, логического - иррационального, эмоционального, интуитивного в человеке. В контексте этих наивных национально-языковых воззрений, призыв голосовать сердцем должен быть воспринят избирателем как призыв оставаться независимым в своем выборе, доверяя своему внутреннему голосу, своим чувствам, которые сложнее обмануть, чем разум, легко поддающийся внешнему влиянию. В художественной речи средства наивной семантической категоризации получают художественно-изобразительную нагрузку и выполняют связанную с ней эстетическую функ-' цию. См. пример индивидуально-авторской реализации объектной СК как эсте-

тически значимый способ деформации реальности, составляющей суть фантастики: Мне встретились молодые женщины. Они несли по большой охапке цветов. Они увидели мою постную физиономию и наградили меня своейрадо-| стью. Чужаярадость обдаламеня душистыми и свежими брызгами. Старик,

сидевший налавочке, подарил мне спокойствие. Так бывало со мной ираньше, ' но я не замечал связи между своими ощущениями и другими людьми (К. Булы-

5 чев). Интерпретация опредмеченных явлений психики в образах подарков, реа-

лизующих субкатегорию посессивного объекта, является концептуально (содержательно) значимой в рассказе о космическом путешествии землянина, познавшего на другой планете ценность давно утраченной людьми способности облегчать жизнь ближнему, разделяя с ним и радость, и боль. Примеры исполь-

)

| зования средств наивной языковой категоризации феноменов психики в качест-

ве концептуальной основы современного «мифотворчества» можно обнаружить ' в научном и в религиозном дискурсах. Так, в текстах религиозной тематики,

г

I, обращенных к проблеме человека, субъектная категоризации духа, осуществ-

ляемая в результате его олицетворения (см., например: дух, жаждущий Выс-^ шей Радости и Истины (А. Кураев), дух ищет своего воплощения (А. Мень)),

, вовсе не является данью классической поэтической традиции. Представление о

духе как о сверхлегкой субстанции, частице мира высшего, божественного в

г

человеке, формирующее внутреннюю форму выражений типа собраться с ду-| хом, дух вон, испустить дух, утраченное современными носителями русского

языка, выступает в данных примерах в качестве содержательного элемента сообщения и отражает присущий христианской антропологии взгляд на природу человека.

| В Заключении подводятся итоги изучения категориальных семантических

I репрезентаций явлений психики, их образно-ассоциативного и прагмастшш-

( стического потенциала. Отмечается ■ широта их функционального диапазона:

участие в создании номинативно-характеризующих выражений; экспрессивное оформление сообщений, выполняющих эмотивно-оценочную, экспрессивно-эстетическую, экспрессивно-интеллектуальную функции; концентрация содер-

1

* жания сообщений. Обобщение отдельных наблюдений над использованием на-

I ционально-специфических образов позволяет сделать вывод о перспективности

категориально-семантического подхода к описанию языкового образа внутреннего человека в лингвокультурологическом аспекте. ') По теме диссертации опубликованы следующие работы:

| 1. Языковая картина мира как источник художественной образности // Чело-

! век. Язык. Искусство: Материалы Междунар. науч.-практич. конф., посвящ.

памяти проф. Н.В. Черемисиной (4-6 нояб. 2002 г., Москва, МГЛУ). М.: МГЛУ, ' 2002.С.196.

2. Словесно-образная модель ситуации рефлексии в историко-культурной динамике (на материале научно-популярной психологической статьи) // Язык.

Время. Личность: Материалы Междунар. науч. конф. (3-5 дек. 2002 г., Омск, ОмГУ) / Под. ред. Л.О. Бутаковой. Омск: Омск. гос. ун-т, 2002. С. 235-240.

3. Языковая картина внутреннего мира человека и художественный дискурс // Человек - слово - текст - контекст: проблемы современных лингвистических исследований: Сб. науч. тр. / Под ред. Л.О. Бутаковой. Омск: Омск; гос. ун-т, 2003. С. 34-39.

4. Этногерменевтика наивной языковой картины внутреннего мира человека в лингвистической концепции М.В. Пименовой // Человек - слово - текст - контекст: проблемы современных лингвистических исследований: Сб. науч. тр. / Под ред. Л О. Бутаковой. Омск: Омск. гос. ун-т, 2003. С. 117-125.

5. Семантические аспекты изучения языковой картины внутреннего мира человека в современной лингвоантропологии // Вест. Омск, ун-та. 2003. № 1. С. 86-90

6. Система семантико-синтаксических категорий внутреннего человека как один из инструментов интерпретации художественного текста // Текст: варианты интерпретации: Материалы VIII межвуз. науч.-практ. конф. (22-23 мая 2003 г., Бийск, БПГУ). Бийск: НИЦ БПГУ, 2003. С. 265-274.

Подписано в печать 24 05.2004. Формат бумаги 60x84 1/16 Печ. л. 1,5. Уч.-изд. л. 1,5. Тираж 120 экз. Заказ 272

Издательско-полиграфический отдел ОмГУ 644077, г. Омск, пр. Мира, 55а, госуниверситет

«81126 1

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Коськина, Елена Владимировна

Введение.

Глава 1. Теоретические основы интегративного категориально-семантического описания языковой картины внутреннего мира человека.

1.1. Существующие подходы к описанию семантического пространства внутреннего человека, их взаимодополнительность.

1.2. Категории и категоризация в семантических описаниях языка, науке и философии. Определение межуровневой семантической категории как инструмента интерпретации и языковой репрезентации внутреннего мира человека.

1.3. Прагмастилистический аспект описания языкового образа внутреннего человека.

Выводы.

Глава 2. Семантическая категория пространства как способ языковой репрезентации внутреннего человека: образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал.

2.1. Лексико-грамматическая база пространственных образов внутреннего человека.

2.2. Структура, образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал семантической категории и субкатегории пространства внутреннего человека.

2.3. Образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал основных пропозитивных семантических моделей пространственной репрезентации внутреннего человека.

Выводы.

Глава 3. Образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал актантных семантических категорий как способов языковой репрезентации внутреннего человека.

3.1. Образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал семантической категории и субкатегории субъекта.

3.2. Образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал семантической категории и субкатегории объекта.

3.3. Образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал семантической категории и субкатегории инструмента.

Выводы.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Коськина, Елена Владимировна

Настоящая диссертационная работа выполнена в русле лингвоантрополо-гических исследований и посвящена изучению внутреннего человека (человека во всем многообразии его психических состояний, действий, реакций, характеристик) как фрагмента русской языковой картины мира (ЯКМ) и вместе с тем как особой ипостаси целостного языкового образа человека - в аспекте его категориальных семантических репрезентаций, их образно-ассоциативного потенциала и основных прагмастилистических характеристик.

Исходная идея исследования — признание наивно-психологической природы представлений носителей естественного языка об устройстве и функционировании психики человека. Соответствующие этим наивным представлениям семантические категории (СК) пространства, субъекта, объекта, инструмента рассматриваются как косвенные (образно-ассоциативные) и прагма-стилистические маркированные способы репрезентации явлений человеческой психики в русской ЯКМ.

Общепризнанно, что внутренний мир человека - это уникальный объект познания. Его уникальность заключается в опосредованной' наблюдаемости и недостаточной эмпирической уловимости. Несмотря на то,. что «для каждого вполне очевидно существование некой субъективной реальности, мира явлений психических в форме мыслей, переживаний, представлений, чувств, побуждений, желаний и прочего», даже психология — наука, сфокусировавшая все свое внимание на человеческой психике, не. может сделать эту реальность объектом непосредственного исследования: «приходится искать другие объекты и через их изучение - косвенно — делать выводы о собственной психике» [Словарь психолога-практика 2001: 585]. Как ни в какой другой концептуальной области, в сфере психического всё гипотетично, вторично, интерпрета-тивно, субъективно. Психология, философия, вненаучная (художественная, религиозно-мифологическая, народно-поэтическая) и донаучная (житейская)? мысль каждая по-своему обобщает и интерпретирует эту субъективную реальность. (Лингвокультурологический комментарий к понятию «внутренний человек» на материале философии, психологии, отечественной словесности и филологии представлен в приложении.) Своеобразно репрезентируется внутренний мир человека и в естественном языке, поскольку, как утверждают исследователи, «язык - это не только знаковая система, приспособленная к передаче сообщений, но и компонент сознания человека и как таковой участвует в сотворении мира психики и знания» [Телия 1987: 65].

Категориальный семантический подход к описанию языковой репрезентации явлений внутреннего мира человека позволяет интегрировать, систематизировать средства' разных языковых уровней (лексико-семантического, се-мантико-синтаксического, функционально-прагматического) по их общему назначению, а именно функции образно-ассоциативной интерпретации психических феноменов с целью их оценочно-экспрессивного,. изобразительно и прагматически убедительного, стилистически мотивированного воплощения.

В диссертации исследуется ряд универсальных когнитивных и вместе с тем межуровневых семантических категорий, наиболее насыщенных в русском языке образными смыслами и ассоциациями: категории пространства, субъекта, объекта и инструмента. Посредством этих категорий события, явления внутренней жизни человека уподобляются внешнему - физическому, природному и социальному миру, его процессуальным (и шире — событийным) и пространственно-предметным характеристикам. Отмечая эту изобразительную доминанту в описаниях внутреннего человека, исследователи (В.Н. Телия, А.Д. Шмелев, Н.Д. Арутюнова, М.П. Одинцова, E.G. Никитина, JI.Б. Никитина, Е.В. Урысон, Е.М. Вольф, М.В. Пименова, Ю.Д. Апресян и др.) обращают внимание на национально-культурную природу той системы стереотипных и индивидуальных семантических образов-ассоциаций, которые переносятся из внешнего для человека мира во внутренний, на безграничные возможности их развертывания, трансформаций, сочетаний, на их прагмастилистическое разнообразие.

Истоки интереса современной: науки: о языке к образу человека, ш внутреннего человека в частности, обнаруживают себя еще в работах В. фон Гумбольдта, предложившего > оригинальную; даже по меркам сегодняшнего дня лингвофилософскую концепцию, поставившего новые задачи перед языковедами. Изучение языка-по Гумбольдту не заключает в себе конечной цели, а вместе со всеми; прочими , областями гуманитарной науки; служит высшейf и г общей цели совместных устремлений человеческого духа - цели познания человеком себя [Гумбольдт 1985: 383]: Можно сказать, что сегодня в лингвистике уже достаточно много сделано для решения этой; задачи: на основе языковых данных реконструируется; запечатленныйi в языке «образ человека» — все то, что человек узнал о себе и захотел сообщить другому, к чему задолго до философской и научной: мысли уже было обращено обыденное сознание. И, поскольку человек «запечатлел в языке свой физический облик, свои «внутренние состояния, свои эмоции и свой интеллект, свое отношение к предметному и непредметному миру, природе», «передал языку свое игровое начало и способность к творчеству» [Арутюнова 19996: 3], становится очевидным, что изучение наивных языковых образов iпсихики человека: представляет собой альтернативный внелингвистическому научному, но необходимо дополняющий^ его способ осмысления феномена человека.

Кроме того, интерес лингвоантропологов к психическим феноменам; объясняется t и тем, что последние относятся: к области неявных аспектов мира (абстракций), легче обнаруживающих языковую «логику» мировидения [Телия 1987: 67]. Подобно другим неявным аспектам реальности, остро нуждающимся в поддержке образно-ассоциативной сферы сознания (в основе которой, как известно, — обобщение и творческая переработка телесного опыта, перекомбинация в образе свойств и признаков разнородных явлений [Гостев 1992: 6-17]), внутренний § мир человека: становится; объектом так называемого лингвокреа-тивного (собственно языкового) мышления, которое направлено «на "порождение" новых языковых сущностей путем трансформации (прежде всего смысловой) уже имеющихся в - языке единиц», оперирует «ассоциациями; возникающими на базе понятий, уже закрепленных в данном языке в форме значений» [Телия 1987: 67].

Вместе с тем, будучи фрагментом ЯКМ, языковой образ внутреннего человека имеет все присущие ей существенные отличия от традиционных, выработанных в процессе познавательной деятельности человека научных, философских, религиозных, художественных и др. концептуальных моделей мира.

Прежде всего он «не может претендовать на цельность, непротиворечивость, полноту и авторство», ибо к нему «"приложили руку" многие поколения людей» [Одинцова 2000а: 8]: объективируясь . посредством предоставляемых средств, модели мира, созданные в разные исторические эпохи, на разных этапах развития человеческой мысли, неизбежно «входили» в язык, отпечатываясь в нем, «привнося в него черты человека, его культуры» [Постовалова 1998: 11]. Так что в итоге оказывается, что в языковом образе человека научное соседствуете наивным, реалистическое, эмпирически подтверждаемое — с фантастическим, мифопоэтическим. Помимо этого, он лишен той упорядоченности, системности, которые присущи концептуальным (научным, философским, философско-религиозным) моделям. Вместе с тем языковой образ человека (в том числе внутреннего) глобален: он представляет собой «концентрированное воплощение сути тех представлений о человеке, которые объективированы всей системой (выделено мною. - Е.К.) семантических единиц, структур и правил. . языка» [Одинцова 20006: 8], он объемлет и характеризует все семантическое пространство последнего.

Кроме того, языковой образ внутреннего человека, в отличие от его рационально созданных научных моделей, не осознается или слабо осознается носителями языка, ибо представления; его образующие, существуют главным; образом в качестве внутренней, содержательной формы языковых и речевых единиц. Формирующие ЯКМ представления о мире, в том числе о внутреннем мире человека, находящие: отражение в семантике языка, в: спонтанной речи как бы «навязываются» всем говорящим на нем в качестве обычных, стереотипных, конвенциональных: способов репрезентации реальности, так как они относятся в своем большинстве к «области действия бессознательной социальной психологии» [Постовалова 1998: 22]. Целенаправленным, осознанным является лишь осуществляемый в ходе решения специальных коммуникативных задач творческий поиск наиболее адекватного варианта передачи формирующейся мысли средствами языка [Бондарко 1978: 87], что характеризует далеко не всех носителей языка, а только тех, для кого работа со словом - профессия, увлечение, образ жизни.

Исследователи отмечают, что, подобно другим фрагментам ЯКМ, образу внутреннего человека присущи относительная устойчивость и стереотипность. ЯКМ в системе различных картин мира оказывается «наиболее долговечной, устойчивой, во многом (разумеется, лишь на том или ином конкретном временном5 срезе.) стандартной, ибо «"воспроизводимы" именно стандартные единицы языка (у автора выделено прописными. - Е.К.), ставшие узуальными (у автора прописными. - Е.К.)» [Черемисина 2002: 13] и представляющие характерные для него способы репрезентации мира. Соответственно и образ человека, формирующий ЯКМ, в этом системно-языковом аспекте отличают те же постоянство, , стереотипность. Однако как функционально-речевое явление образ внутреннего человека демонстрирует свою изменчивость, гибкую приспособляемость. Имеющиеся в распоряжении носителей языка семантические формы мысли - средства, ориентированные на определенные, предельно общие способы интерпретации внеязыковых явлений, активны по отношению к речевому замыслу, могут заполняться самым разнообразным содержанием, получать ту или иную своеобразную прагматическую и стилистическую нагрузку. Объективированная системой языковых средств и способов отображения реальности наивная картина мира, являясь средством («естественносемиотиче-ской формой» [Одинцова 20006: 15]) передачи информации о нем и при этом вплетаясь в концептуальную систему знания, выступает «образом мира, в который каждое новое, поколение (а по большому счету - каждый говорящий. -Е.К.) привносит свое видение мира» [Телия 1987: 68] (функционально-речевой, прагмастилистический аспект ЯКМ). И в этом смысле языковые образы человека динамичны, ибо отражают развитие человеческой мысли, воплощенной в них.

Несмотря на все отмеченные особенности языкового образа внутреннего человека как фрагмента ЯКМ (концептуальную неоднородность, неосознанный характер, слабую упорядоченность и вместе с тем глобальность, незавершенность), его изучение именно как модели (то есть системы исторически, психологически, культурно мотивированных представлений о человеке, объективированных всем множеством языковых средств и способов), а не отдельно взятых фактов, представляется для лингвистов (В.И. Убийко, М.В. Пиме-новой, В.Н. Телии, М.П. Одинцовой и др.,) актуальной и вместе с тем относительно решаемой задачей. Основательно исследованы многие компоненты языковой картины внутреннего мира человека, среди них: интеллектуальная ипостась человека [Никитина 1996; Никитина 2000; Никитина 2003] и отдельные, формирующие ее феномены - ментальные действия, воздействия и состояния [Апресян 1993; Гак. 1993; Гловинская 1993], непредметные результаты интеллектуальной деятельности [Кобозева 1993, Арутюнова 1993]; сфера эмоций, чувств в лексико-семантических группах и полях [Васильев 1981; Бабенко 1989; Арутюнова 1976: 93-111; Арутюнова 1999: 385-399; Емельянова 1993]; эмоциональная, интеллектуальная и мотивно-потребностная система, в ряду других систем человека [Апресян 1995]; языковые образы органов душевной жизни [Урысон 1995; Урысон 1999а; Урысон 19996; Шмелев 1997; Шмелев 2002: 301-315], внешняя симптоматика внутренних состояний в русском языке [Апресян 1993; Верещагин, Костомаров 1981; Коротун, 2001; Коротун 2002], концепты и фреймы психической жизни в их языковой интерпретации [Одинцова 1995; Одинцова 2002; Шмелев 2002: 342-379]. Результаты этих исследований во многом были дополнены наблюдениями за особенностями языковой интерпретации явлений внутреннего мира человека, проведенными на «историческом» и сравнительно-языковом материале: сердце и душа в архаических фольклорных текстах [Никитина 1999]; духовное / душевное как особый аспект жизни человека в текстах древнерусских памятников и архаичных говоpax [Колесов 1986; Колесов 2000], чувства и эмоциональные состояния в поэтической фразеологии XVIII - 1-й половины XIX вв. [Григорьева 1969], в советской литературе 1-й трети XX в. [Иваницкая 1987], в художественной прозе XVIII - XX вв. [Баженова 2003], базовые концепты духовной жизни личности в русском и английском языках [Пименова 1999; Афанасьева 2003], в русском-и французском [Белая 2002], в английском и немецком - с выходом на русский? [Яковенко 1999]. Это позволило установить корреляцию между универсальным и национально-специфическим в русской языковой картине внутреннего мира человека, выявить и проследить эволюцию отдельных наивных образов, представлений, ее формирующих.

Несмотря на отмеченные; успехи в реконструкции отдельных фрагментов языковой картины непредметного мира, языковой образ внутреннего человека в целом по-прежнему остается величиной гипотетической: «Понятие внутреннего мира человека как единой системы в настоящее время является скорее философским, нежели лингвистическим» [Убийко 1998: 3]. Речь идет не просто о накоплении и суммировании данных о способах и средствах языкового изображения различных явлений психической сферы, а об их систематизации, о моделировании более или менее целостного языкового образа внутреннего человека. Построение такой модели, по нашему мнению, не может быть сведено ни к простому сложению концептов (типа «чувство», «знание», «душа», «совесть» и т. д.),. организующих, семантическое пространство языка, ни к их структурированию (представлению в виде концептосфер) в ходе выявления деривационных, парадигматических и синтагматических отношений между языковыми? единицами, формирующими соответствующие концептуальные поля, поскольку результатом такой работы является предсказуемый перечень понятий, составляющих идеографическую область психики, а также упорядоченный инвентарь выражающих их языковых единиц и структурных моделей, см.: [Убийко 1998]. Названные подходы, без всякого сомнения, имеют право на существование, ибо позволяют увидеть смысловую организацию подсистемы языковых средств, ориентированных на репрезентацию внутреннего мира человека, определить глубину, ключевые аспекты языковой манифестации формирующих его понятий. Однако они не обеспечивают понимание языкового образа внутреннего человека как сложной, функционирующей по своим особым правилам системы представлений о явлениях психической сферы, отличной от прочих речемыслительных моделей, предназначенных для описания и изображения внешних по отношению к человеку событий и явлений.

Состояние разработки системного описания фрагмента ЯКМ, условно называемого внутренним человеком, на данный момент может быть охарактеризовано следующим образом. В ходе реализации системного лексикографического подхода к, описанию антропоцентрической лексики при подготовке «Нового объяснительного словаря синонимов русского языка» (2-е изд. М., 1999) была выявлена особая подсистема (лексикографический тип) - группа слов, которые способны называть невидимые сущности внутри человеческого

• тела, выполняющие функции органов внутренней жизни, и обнаруживают в этом своем статусе общность по целому ряду семантических и грамматических свойств [Урысон 1995; Урысон 19996]. Руководителем авторского коллектива упомянутого словаря, Ю.Д. Апресяном; была предложена и продемонстрирована на примере одного компонента внутренней жизни человека (эмоциональной системы) оригинальная методика системного описания лексико-семантической; подсистемы «Человек» при помощи семантических примитивов по определенной схеме, которая представляет собой перечень признаков, существенных для характеристики человека, в том числе в аспекте его психических проявлений [Апресян 1995]. Исследования метафорических номинаций явлений < психической сферы (вторичных имен и глаголов,. называющих различные внутренние состояния и качества1 человека; лексического окружения имен компонентов душевной жизни, втянутого в сферу образно-ассоциативного изображения последних) обнаружили системность в их распространении на семантическое пространство языка, позволили определить ключевые для русского языкового сознания, или, пользуясь термином Дж. Ла-коффа и М. Джонсона, - концептуальные, метафоры, формирующие языковой образ внутреннего человека [Арутюнова 1976; Арутюнова 1999; Емельянова 1993; Апресян 1993].

В целом же работа по моделированию целостного языкового образа человека, в том числе внутреннего, только начинается. Поиск принципов, способов решения поставленной задачи пока ведется на достаточно ограниченном материале - главным образом в рамках лексико-фразеологической системы языка (при этом привлекаются максимально идиоматичные выражения, узуальные единицы, конвенциональные метафоры, сравнения, метонимии и т. п.). Если преодолены ограничения этого типа (то есть привлечены средства других уровней), то - в рамках достаточно узкого круга денотатов. Показательны в этом смысле работы М.В. Пименовой и М.П. Одинцовой [Пименова 1999; Одинцова 20006]; продемонстрировавших на примере нескольких; концептов (безусловно, ключевых для внутреннего человека, однако далеко не исчерпывающих многообразия его состава) ряд базовых для наивной антропологии категорий-ипостасей, в рамках которых осуществляется репрезентация самых разных явлений психической сферы человека.

Актуальность диссертационной работы определяется необходимостью дальнейших поисков понятийного аппарата, принципов, методов системного, и прежде всего категориально-семантического, изучения способов, средств и правил языковой репрезентации человека во всем многообразии его психических состояний, действий, качеств с тем, чтобы реконструировать языковой образ внутреннего человека как особый фрагмент русской ЯКМ. Ввиду отмеченной выше ограниченности эмпирической базы работ, посвященных его изучению, оказывается принципиально важным провести исследования на более обширном материале, уделяя внимание способам репрезентации психических состояний человека в высказываниях и текстах разнообразных стилей и жанров. Кроме того, есть необходимость представить языковой образ внутреннего человека в качестве динамической, коммуникативно ориентированной модели, выполняющей репрезентативную функцию и приспособленной к выполнению различных задач речевого общения. Включение в эмпирическую базу диссертационного исследования случаев актуализации внутренней формы узуальных языковых средств, их обновления в ходе структурно-семантических трансформаций, переосмысления стереотипных языковых моделей и образов, формирующих языковую картину внутреннего мира человека, позволяет увидеть заложенный; в ней богатый образно-ассоциативный и прагмастилистический; потенциал, представить ее:- не «кладбищем» безнадежно устаревших представлений,, а богатым источником интерпретаций; обогащающим «языковыми формами и содержанием концептуальную систему, которой пользуются как знанием о мире носители данного языка» [Телия 1999: 175].

Объектом предпринятого исследования являются слова, устойчивые выражения, тексты и их фрагменты, в которых внутренний; мир человека репрезентируется в грамматических формах, семантико-синтаксических и лексических значениях, объединяемых межуровневыми СК пространства, субъекта, объекта, инструмента.

Предметом исследования является образно-ассоциативный и прагмастилистический потенциал межуровневых СК пространства, субъекта, объекта, инструмента как характерная черта' русской языковой картины внутреннего мира человека.

Цель исследования — систематизация, семантическая, прагмастилисти-ческая типизация формирующих русскую ЯКМ косвенных способов образной категориальной • репрезентации внутреннего человека, описание их стереотипных и индивидуально-авторских реализаций.

Для достижения поставленной цели решаются следующие задачи:

1. Обобщив опыт отечественной лингвоантропологии, выделить и охарактеризовать основные подходы к изучению языкового образа внутреннего человека, определить перспективность интегративных категориально-семантических исследований данного объекта.

2. Опираясь на научные внелингвистические и лингвистические концепции категоризации и категории, определить границы, внутреннюю структуру, содержание, образно-ассоциативный потенциал межуровневых СК «пространство», «субъект», «объект», «инструмент» в системе современного русского языка.

3. Словарный, фразовый и текстовый материал всех выделенных категорий охарактеризовать в прагмастилистическом аспекте.

Материал исследования составляют около 2500 отдельных высказываний и их сегментов, а также текстовых фрагментов, содержащих описание разнообразных явлений внутреннего мира человека (состояний, реакций, действий, характеристик и т. д.).

Прагматический подход к описанию языковых категориальных репрезентаций внутреннего человека сделал необходимым обращение к разностиле-вому текстовому материалу, основными источниками которого в диссертации являются произведения современной русской художественной литературы (произведения разных поэтических и прозаических жанров и форм); тексты из периодических — газетных и журнальных — изданий (интервью с известными людьми, колонки и рубрики, содержащие психологические советы, комментарии психологов), тексты из научно-популярных изданий по практической психологии. Кроме того, в исследовании использованы наблюдения над живой разговорной речью, в том числе звучащей в быту, на радио и телевидении; во внимание приняты и рекламные тексты (телевизионные ролики, плакаты, содержащие политическую рекламу и рекламу промышленных товаров).

Представляющие языковой узус, демонстрирующие стереотипы русского языкового сознания единицы и конструкции (конвенциональные метафоры, сравнения, перифразы; фразеологизмы и близкие к ним явления — пословицы, поговорки и крылатые слова, достаточно широко употребляющиеся в современной русской речи) получены в результате выборки из словарей разных типов: Русский ассоциативный словарь: В 6 кн. / Ю.Н. Караулов, Ю.Р. Сорокин. М., 1996; Горбачевич К. С., Хабло Е.П. Словарь эпитетов русского литературного языка. JL, 1979; Горбачевич КС. Словарь эпитетов русского литературного языка. М., 2000; Новый объяснительный словарь синонимов русского языка: В 2 вып. / Ю.Д. Апресян, О.Ю. Богуславская и др.; под общ. рук. Ю.Д. Апресяна. 2-е изд. М., 1999; Берков В.П., Мокиенко Я.М Большой словарь крьшатых слов; русского языка. М., 2000.; Баранов О.С. Идеографический словарь русского языка. М., 1995; Фразеологический словарь русского языка / JI.A. Войнова, В.П. Жуков и др.; под ред. А.И. Молоткова. 4-е изд., стереотип. М., . 1986; Фразеологический словарь русского литературного языка: В 2 т. / Сост. А.И. Федоров. Новосибирск, 1995; Мелерович A.M., Мокиенко ЯМФразеологизмы в русской речи:. Словарь. М., 1997; Фразеологизмы в русской речи: Словарь-справочник / Сост. Н.В: Баско. М, 2002), Убийко В.И. Концептосфера внутреннего мира человека: в русском. языке: Функционально-когнитивный словарь. Уфа, 1998; Словарь русского языка: В 4 т. / АН СССР; Ин-т рус. яз.; под ред. А.П. Евгеньевой. 2-е изд., стереотип. М., 1985-1988; Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. Н.Ю. Шведовой. 22-е изд. М, 1990:

В настоящем исследовании языкового образа внутреннего человека принят синхронный подход: основное внимание при: выборе источников отдано тем, которые отражают современное, периода 3-й трети XX - начала XXI вв., состояние языка и речевой практики. Однако вследствие необходимости расширить, разнообразить материал, иллюстрирующий отдельные положения исследования; продемонстрировать относительную устойчивость языковых способов: образной категориальной репрезентации внутреннего мира человека использованы — в дополнение к основным источникам — тексты, отдельных произведений русской классической литературы, фрагменты сборников: пословиц и поговорок XVIII - XX в., представленные в хрестоматии «Малые жанры русского фольклора» В.Н. Морохина (М., 1986), идиом, паремий: из отдельных словарных статей, посвященных номинациям психических феноменов, из «Толкового словаря живого великорусского языка» В.И. Даля (репринт, изд. СПб, 1996).

Методика исследования. В диссертации реализован комплексный лин-гвоантропологический метод семантико-прагматического категориального анализа и систематизации1 содержания и функционирования высказываний и их фрагментов, а также значений групп слов и устойчивых выражений, описывающих явления и события внутреннего мира человека. Названный общий метод опирается на целый ряд конкретных приемов анализа языкового и речевого материала, среди которых: контекстуальный, компонентный, трансформационный; прием сопоставления данных словарей и текстовых смыслов; слов и выражений;, прием тематических и функциональных группировок фактов языка и речи; приемы анализа поэтических высказываний и др. В теоретической части работы, посвященной обобщению имеющихся подходов к изучению языкового образа внутреннего человека, использованы приемы сопоставления и объединения (интеграции) принципов, идей и результатов этих подходов.

Научная новизна исследования состоит в разработке и апробации категориального семантического и прагмастилистического подхода к описанию языковых репрезентаций феноменов психики в современном русском языке.

Использование в качестве теоретической основы исследования понятия межуровневой СК позволило представить языковой образ внутреннего человека в его стереотипных и индивидуально-авторских средствах выражения — с приоритетным вниманием к образно-ассоциативному потенциалу каждой из категорий и субкатегорий. Новизна исследования состоит также в привлечении нового речевого материала (извлеченного из текстов разной стилистической и жанровой принадлежности, преимущественно 3-й трети XX в.), ранее не описанного в работах, посвященных языковому образу внутреннего человека.

Теоретическая значимость исследования состоит в использовании; относительно нового, категориально-семантического, теоретического подхода к описанию языкового образа внутреннего человека, в обосновании перспективности этого подхода. Полученные результаты могут считаться определенным вкладом в антропоцентрическую семантику.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов и материала при разработке общих и специальных курсов по семантике русского языка, в том числе обращенных к образу человека в русской ЯКМ. Отдельные наблюдения и выводы исследования значимы для лингвокультурологии, для стилистики художественной речи, других стилей современного русского языка. Исследование можно считать индивидуальным опытом, примером для выполнения аналогичных работ на материале других языков с целью сопоставления способов языковой репрезентации, их образно-ассоциативного потенциала в семантическом пространстве внутреннего человека, содержащего как универсальные, так и национально-специфические черты. Кроме того, в диссертационном исследовании содержится речевой материал, который способен дополнить существующие лексикографические описания концептов внутреннего мира человека.

Положения, выносимые на защиту:

1. Комплексный семантико-прагматический подход к изучению языкового образа внутреннего человека, интегрирующий методы и результаты описания образно-ассоциативных репрезентаций явлений психики в русском языке и опирающийся на понятие межуровневой СК, открывает перспективы системного и многоаспектного исследования указанного фрагмента ЯКМ.

2. В языке и речи обнаруживаются «гетерогенность», нестрогий характер образной категоризации явлений «внутренней вселенной» и вместе: с тем семантическая гибкость и обратимость категорий пространства, субъекта, объекта, инструмента; богатые возможности обновления и расширения предикатных и пространственно-предметных компонентов пропозиций, являющихся главными способами фразовой репрезентации психических процессов и характеристик человека.

3. Каждая из указанных СК представлена в текстах и контекстах разного прагмастилистического качества как совокупность традиционных и новых, стереотипных и индивидуально-авторских образов-ассоциаций. Одна их часть входит в общелитературную базу крылатых выражений (они фиксируются в словарях, специальных работах), другая часть - это результат индивидуальной лингвокреативной работы, состоящей в расширении состава и структурно-семантическом обновлении узуальных языковых единиц.

4. Межуровневые СК косвенной репрезентации внутреннего человека устроены иерархически - по принципу от самых абстрактных (интегративных) смыслов к более конкретным (субкатегориальным), вплоть до отдельных (единичных) образов, характеризующихся интегральной семой категории. Между категориальными смыслами в образных ситуациях психической жизни человека наблюдаются характерные семантические отношения и взаимодействия: комплементарности,' противоречия, превращения (метаморфозы), интенсификации.

5. Лексико-семантическая и фразеологическая словарная база СК, формирующих языковой образ внутреннего человека, имеет общую часть (в нее входят, например, лексемы «душа», «сердце, «ум», «совесть» и др.) и специфические номинативные средства. Обе части словаря категорий включают как номинации целостного человека, так и номинации частичного человека.

6. Субъективно-прагматические модусы исследованной семантики типизируются главным образом на оценочной шкале, для которой характерно усиление (интенсификация) оценки, поэтизация (возвышение) или прозаизация (снижение) объектов аксиологической рефлексии. Речевой материал позволяет обнаружить также нейтральные контексты, в которых доминирует изобразительность.

Апробация работы. Основные положения диссертации апробированы на региональной научно-практической конференции «Славянские чтения» (Омск, 2002 г.), Международной научной конференции «Язык. Время. Личность» (Омск, 2002 г.), на заседании кафедры русского языка ОмГУ (Омск, 2004 г.).

Структура диссертации. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка, списка эмпири

Заключение научной работыдиссертация на тему "Внутренний человек в русской языковой картине мира"

Выводы

Активное участие в организации образной пропозитивно-событийной структуры сообщений о внутреннем мире человека принимают непространственные актантные семантические категории, репрезентирующие реальных и представляемых (воображаемых) участников психологической ситуации (человека и отчужденных от него психологических феноменов) как субъекты, объекты и инструменты. В сфере отображения внутреннего человека каждая из этих универсальных категорий реализуется в виде сложной системы образных субкатегориальных смыслов. Так, для образной субъектной категоризации внутреннего человека значимыми являются следующие семантические оппозиции: активный - инактивный (пассивный) субъект; субъект направленного - ненаправленного, хаотического перемещения; эксклюзивность — инклюзивность события внутренней сферы.

Кроме того, категории субъекта, объекта и инструмента организуют разнообразные препозитивные субкатегориальные модели образной событийной репрезентации внутренних состояний по аналогии с событиями внешнего, социального, природного, мира. Наш материал, в частности, позволил выделить и типизировать разнообразные субъектно-объектные отношения, которые устанавливаются между человеком и компонентами его «внутренней вселенной», получающими образную объектную интерпретацию, представить эти отношения в виде ряда субкатегориальных моделей владения / принадлежности; действия, в том числе предполагающего: - изменение отношений владения объектом, - созидание / уничтожение объекта, — качественное/количественное изменение объекта; моделей перцептивной, оценочной деятельности.

Несмотря на то, что актантные категории субъекта, объекта и инструмента представляют собой явления одного уровня, явления смежные, взаимодействующие в рамках одной пропозитивной образной модели психического квазидействия, использование каждой из них в сфере репрезентации психических явлений не лишено специфичности. В ряду этих непространственных категорий наиболее очевидна специфичность инструмента. Если категории субъекта и объекта используются как при реалистическом, так и при мифопоэтиче-ском способах изображения событий психической сферы, то инструментальная категория, не проявляет такой универсальности: она используется главным образом для непрямой образно-ассоциативной репрезентации частичного внутреннего человека. В отличие от субъектной и объектной категорий, открытых, подобно пространственной категории, практически для любого «предмета» психики, категория инструмента проявляет (конечно, прежде всего в рамках языкового узуса) избирательность и предполагает достаточно ограниченный круг элементов внутреннего мира человека, способных получить образную репрезентацию целенаправленно используемых средств. В речевой практике в ходе решения разнообразных стилистических задач многие из подобных ограничений, относящихся к области языковых стереотипов, снимаются и ни в коей мере не препятствуют активному использованию образно-ассоциативного потенциала универсальных категориальных понятий.

Прагматический статус актантных СК, обладающих богатым образно-ассоциативным потенциалом, может быть самым разным. Узуальных выражения с максимально «приглушенной» образностью используются в номинативно-характеризующей функции (обозначение фаз, продолжительности, непроизвольности внутренних процессов и т. п.). В художественной речи средства наивной семантической категоризации получают художественно-изобразительную нагрузку и выполняют связанную с ней эстетическую функцию.

Заключение

Избранный и обоснованный в диссертационной работе категориально-семантический подход к исследованию семантического пространства внутреннего мира человека позволил решить ряд актуальных для современной лингвоантропологии вопросов системного описания языкового образа внутреннего человека, а именно представить этот образ в его пространственных, субъектных, объектных, инструментальных частичных ипостасях и проявлениях.

Предложенная и апробированная методология категориально-семантического анализа интегрирует основные положения, принципы, результаты имеющихся в лингвоантропологии подходов к описанию языковых репрезентаций явлений психики, а именно: а) с позиции наивной «анатомии» и «физиологии» — в виде сложной системы образов органов внутренней жизни, как бы функционирующих внутри человека и совместно с органами тела обеспечивающих возникновение и проявление психических состояний и реакций; б) в аспекте внешних симптоматических обозначений внутренних состояний в языке и речи; в) через систему ключевых метафор - в виде образной парадигмы; г) сквозь призму максимально абстрактных понятий, формирующих образную «грамматику иносознания» и отсылающих к универсальным формам познания мира.

Семантическое моделирование языкового образа внутреннего человека осуществляется с опорой на абстрактные (инвариантные) значения, присущие грамматическим формам, их подклассам, соответствующим конструкциям (препозитивным моделям), что позволяет описать явления внутреннего мира человека как образы-варианты универсальных инвариантных когнитивных категорий. В частности, пространственная репрезентация внутреннего человека осуществляется за счет его уподобления разнообразным макро- и микропространственным реалиям. Человек в целом или его части (отдельные духовные ипостаси) предстают в образах космических, небесных сфер, земных, природных пространств, как-то: водоемы, леса, сады, жилища и их части, бытовые контейнеры, сосуды. Наивное сознание приписывает человеку, его метонимическим заместителям (органам «душевной» жизни, оп-редмеченным психическим состояниям, качествам), помимо разнообразных линейных пространственных характеристик, также объем и, соответственно, способность быть вместилищем антропомо-, зооморфных существ, мифических обитателей, жидких сред, стихий и др. Психические процессы и состояния семантически моделируются как направленное или ненаправленное (хаотическое) движение субъектов и объектов внутреннего мира в условных границах психического пространства человека, как преодоление этих границ в одном из направлений: из внутреннего мира - во внешний и наоборот. Реальному субъекту психики (человеку) противопоставляется квазиагенс, представляющий собой активно действующий внутри человека орган «душевной» жизни либо особую психическую субстанцию (опредемеченное и отчужденное от человека чувство, состояние, результат его мыслительной деятельности и т. п.), на которые возлагается ответственность за возникновение и протекание тех или иных процессов во внутреннем мире человека. Отчужденные «предметы» психики интерпретируются как посессивные объекты, как объекты направленного квазидействия субъекта, заключающегося в их созидании, разрушении, качественном и количественном изменениях, как объекты перцептивной, оценочной деятельности. В сфере инструментальных репрезентаций явлений «внутренней вселенной» представлена оппозиция органов-инструментов, заполняющих внутреннее пространство человека, и собственно инструментов - опредмеченных психических состояний, качеств личности, не имеющих отношения к «анатомическому» строению внутреннего человека.

Все выделенные СК представляют собой особые функциональные разновидности универсальных («надъязыковых») смысловых констант человеческого сознания («естественных» категорий), получающих в национальных языках различную системно-языковую и речевую интерпретацию. Специфика рассматриваемых категорий заключается в том, что они выражают, воплощают особенности образно-ассоциативного мышления человека. Каждая из них представляет собой, с одной стороны, набор стереотипных для носителей русского языка косвенных (образных) способов языковой репрезентации явлений внутреннего, психического мира по аналогии с явлениями мира внешнего, физического, а с другой - множество индивидуальных, оригинальных, творчески создаваемых образов, развивающих эти стереотипы. Использование средств наивной языковой категоризации явлений психики позволяет строить свои сообщения о них так, словно они даны нам в ощущениях: имеют пространственную протяженность, границы (В глубине души он знал, что.; Он на верху блаженства; Я переполнен радостью), самостоятельно живут, действуют (Совесть проснулась; Эта мысль пришла ко мне утром; Грезы рассеялись), вступают с нами в контакт, определенным образом воздействуя (Любопытство не давало ему покоя; Страх преследовал ее всюду) или, наоборот, становясь предметом нашей деятельности (Выброси эту идею из головы; Он похоронил свою детскую мечту; Ты пробудил во мне надежду), явшючся. средством достижения цели, осуществления деятельности (Напрягла память, чтобы вспомнить все; Своим умом дошел до этого; Сердцем чувствую беду).

Таким образом, содержание рассматриваемых СК, участвующих в отображении внутреннего мира человека, не исчерпывается обобщенными категориальными значениями выработанных в языке грамматических форм и конструкций, способных синтаксически реализоваться в качестве определенных конструктивно-смысловых компонентов высказывания. Опираясь на выработанную в языке лексико-грамматическую базу (словообразовательные, лексические, фразеологические единицы, конкретизирующие в своей семантике воплощенные в грамматической системе универсальные категориальные смыслы), расширяющуюся в речи за счет использования окказиональных метафор, оригинальных образных сравнений, структурно-семантической трансформации устойчивых выражений, каждая из СК представляет собой систему субкатегориальных смыслов, дифференцирующих абстрактные понятия и формирующих ее образно-ассоциативный потенциал.

Обращение к разнообразному по стилистической принадлежности речевому материалу позволяет увидеть, что СК активны по отношению к речевому замыслу, они не являются прокрустовым ложем для содержания высказывания ; о внутреннем человека, позволяют воплощать в речи самые разнообразные модели человека и выполнять при этом дополнительные стилистические функции (эстетического воздействия, этической оценки, манипулирования сознанием, возбуждения мыслительной активности и др.). Прагматический статус рассматриваемых СК (понимаемый как результат выбора средства наивной семантической категоризации с целью выполнения определенных коммуникативных задач) может быть самым разным (от создания оценочных, квалификативно-характеризующих выражений в разговорной речи, экспрессивного оформления-сообщения мысли, создания эстетически и гносеологически значимых образов психики в художественно-литературных и научно-популярных текстах до концентрации содержания текста в религиозно-мифологическом дискурсе). Наши наблюдения показывают, что функциональный диапазон категорий, как правило, напрямую связан со стандартностью / нестандартностью формально-содержательной реализации исходного категориального понятия: чем оригинальнее, неожиданнее основание (мотив) образной репрезентации явления психики и (или) чем ярче выражен известный, культурно значимый образ, тем выше степень воздействия на адресата сообщения и, соответственно, вероятность решения задач общения.

Категориально-семантический подход к анализу образных языковых репрезентаций явлений психики позволил уточнить ряд положений, имеющих отношение к национальным особенностям языкового сознания (восприятие пустого / заполненного внутреннего пространства человека; ограничения на инструментальную и субъектную категоризацию отдельных ипостасей; внутреннего человека; закономерности выбора вспомогательных субъектов в процессе ассоциативного субкатегориального изображения внутренних состояний и др.). Таким образом, реализованный в исследовании семантико-прагматический категориальный подход к изучению средств косвенной репрезентации психики открывает перспективы семантического описания языкового образа человека в лингвокультурологическом аспекте. Национально-культурные особенности наивной семантической категоризации явлений психики в русском языке, диалектика старого (традиционного) и нового (отвечающего духу времени) в системе субкатегориальных образов внутреннего человека заслуживает особого внимания и может стать предметом специального исследования.

Список научной литературыКоськина, Елена Владимировна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Апресян 1974 Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М.: Наука, 1974.

2. Апресян 1993 Апресян В*.Ю., Апресян Ю.Д. Метафора в семантическом представлении эмоций // ВЯ. 1993. № 3. С. 27-35.

3. Апресян 1994 Апресян Ю.Д. О языке толкований и семантических примитивах. // ИРАН С ЛЯ. 1994. № 4. С.27-41.

4. Апресян 1995 Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: Попытка системного исследования // ВЯ. 1995. № 1. С. 37-68.

5. Аристотель 1998 Аристотель Этика. Политика. Риторика. Поэтика. Категории. Мн.: Литература, 1998.

6. Арутюнова 1976 Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл: Логико- • семантические проблемы. М.: Наука, 1976.

7. Арутюнова 1988 Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. М.: Наука, 1988.

8. Арутюнова 1990 Арутюнова Н.Ю. Метафора и дискурс // Теория метафоры: Сб. / Вступ. ст. и сост. Н.Д. Арутюновой; общ. ред. Н.Д. Арутюновой, М.А. Журинской. М.: Прогресс, 1990. С.5-33.

9. Арутюнова 1999а Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М.: Шк. «Языки русской культуры», 1999.

10. Арутюнова 19996 Арутюнова Н.Д. Введение // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке / Отв. ред.: Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левонтина. М.: Индрик, 1999. С. 3-11.

11. Арутюнова, Ширяев 1983 Арутюнова Н.Д., Ширяев Е.Н. Русское предложение. Бытийный тип. М.: Русский язык, 1983.

12. Бабенко 1989 Бабенко Л.Г. Лексические средства обозначения эмоций в русском языке. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1989.

13. Баженова 2003 Баженова И.С. Эмоции, прагматика, текст: Монография. М.: Менеджер, 2003.

14. Баранов, Добровольский, 1997 Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Постулаты когнитивной семантики // ИРАН СЛЯ. 1997. Т.56. № 1. С. 11-21.

15. Батороев 1981 Батороев К.Б. Аналогии и модели в познании. Новосибирск: Наука, 1981.

16. Белая 2002 Белая Е.Н. Концепт «радость» в представлении русского и французского языков // Язык. Время. Личность: Материалы Междунар. науч. конф. (3-5 дек. 2002 г., Омск, ОмГУ) / Под ред. Л.О. Бутаковой. Омск: Омск, ун-т, 2002. С. 104-107.

17. Бенвенист 2002 Бенвенист Э. Общая лингвистика: Пер. с фр. / Общ. ред., вступ. ст. и коммент. Ю.С. Степанова. 2-е изд., стеор. М.: Едиториал УССР, 2002.

18. Березович 1990 Березович Е.А. Русская национальная личность в зеркале языка: в поисках объективной методики анализа // Русский язык в контексте культуры. Екатеринбург, 1990. С. 30-42

19. Бикертон 1990 Бикертон Д. Введение в лингвистическую теорию метафоры // Теория метафоры: Сб. / Вступ. ст. и сост. Н.Д. Арутюновой; общ. ред. Н.Д. Арутюновой, М.А. Журинской. М.: Прогресс, 1990. С.284-307

20. Бондарко 1978 Бондарко А.В. Грамматическое значение и смысл. JL: Наука, 1978.

21. Бондарко 2001 Бондарко А.В. Основы функциональной грамматики: языковая интерпретация идеи времени. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2001.

22. Брагина 1999 Брагина Н.Г. Фрагмент лингвокультурологического лексикона (базовые понятия) // Фразеология в контексте культуры / Отв. ред. В.Н. Телия. М.: Языки русской культуры. 1999. С. 131-137.

23. Варина 1976 Варина В.Г. Лексическая семантика и внутренняя форма языковых единиц // Принципы и методы семантических исследований. М., Наука, 1976. С. 233-244.

24. Васильев 1981 Васильев JI.M. Семантика русского глагола. Глаголы речи, звучания и поведения: Учеб. пособие. Уфа: Башкир, ун-т, 1981.

25. Вежбицкая 1996 Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание: Пер. с англ. / Отв. ред. М.А. Кронгауз; вступ. ст. Е.В. Падучевой. М.: Рус. словари, 1996.

26. Вендина 2000 Вендина Т.И. Языковое сознание Средневековья и возможности его реконструкции // Славяноведение. 2000. № 4. С. 25-33.

27. Верещагин, Костомаров 1981 Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. О своеобразии отражения мимики и жестов вербальными средствами (на материале русского языка) // ВЯ. 1981. № 1 .С. 36-47.

28. Виноградов 1977 Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. М.: Наука, 1977.

29. Волков, Поликарпов 1999 Волков Ю.Г., Поликарпов B.C. Человек: Энцикл. словарь. М.: Гардарики, 1999.

30. Волохина, Попова 1999 Волохина Г.А., Попова З.Н. Синтаксические концепты русского простого предложения. Воронеж: Истоки, 1999.

31. Вольф 1989 Вольф Е.М. Эмоциональные состояния и их представление в языке // Логический анализ языка. Проблемы интенсиональных и прагматических контекстов / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М.: Наука, 1989. С. 55- 74.

32. Гак 1992 Гак В.Г. Номинация действия // Логический анализ языка. Модели действия / Ин-т языкознания РАН. М.: Наука, 1992. С. 77-84.

33. Гак 1993 Гак В.Г. Пространство мысли (опыт систематизации слов ментального поля) // Логический анализ языка. Ментальные действия. М.: Наука, 1993.С. 22-30.

34. Галич 2002 Галич Г.Г. Когнитивная категория количества и ее реализация в современном немецком языке: Монография. Омск: ОмГУ, 2002.

35. Гетманова 1994 Гетманова А.Д. Учебник по логике. 2-е изд. М.: ВЛА-ДОС, 1994.

36. Гловинская 1993 Гловинская М.Я. Русские речевые акты со значением ментального воздействия // Логический анализ языка. Ментальные действия. М.: Наука, 1993. С. 96-102.

37. Голев 1989 Голев Н.Д. Динамический аспект лексической мотивации. Томск: Изд-во Томск, ун-та, 1989.

38. Гостев 1992 Гостев А.А. Образная сфера человека. М.: Наука, 1992.

39. Григорьева 1969 Григорьева А.Д. Поэтическая фразеология Пушкина // Поэтическая фразеология Пушкина / Отв. ред. В.Д. Левин. М.: Наука, 1969. С. 209-262.

40. Гулыга 1985 Гулыга А.В. Философская антропология Вильгельма фон Гумбольдта//Вопросы философии. 1985. № 4. С. 120-128.

41. Гумбольдт 1984 Гумбольдт В. фон. Избранные работы по языкознанию: Пер. с нем. / Сост., общ. ред. и вступ. ст. А.В. Гулыги, Г.В. Рамишвили. М.: Прогресс, 1984.

42. Гумбольдт 1985 Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры: Пер. с нем. / Сост., общ. ред. и вступ. ст. А.В. Гулыги, Г.В. Рамишвили. М.: Прогресс, 1985.

43. Гусев 1984 Гусев С.С. Наука и метафора. Л.: Изд-во Ленинград .ун-та,1984.

44. Даль 1996 Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. СПб.: ТОО «Диамант», 1996.

45. Деменский 2000 Деменский С.Ю. Научность метафоры и метафоричность науки: монография. Омск: Изд-во ОмГТУ, 2000.

46. Демьянков 1992 Демьянков В.З. Когнитивизм, когниция, язык и лингвистическая теория // Язык и структура представления знаний: Сб. науч.-аналит. обзоров / Отв. Ред.: Ф.М. Березин, Е.С. Кубрякова. М.: ИНИОН РАН, 1992. С. 39-78

47. Емельянова 1993 Емельянова О.Н. Ассоциативное поле существительных // Русский язык в школе. 1993. № 6. С. 73-75.

48. Ермакова 2000 Ермакова О.П. Новые семантические оппозиции старых названий лиц // Культурно-речевая ситуация в России. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2000. С.36-42

49. Золотова 1988 Золотова Г.А. Синтаксический словарь: Репертуар элементарных единиц русского языка. М.: Наука, 1988.

50. Золотова 1998 Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. М.: МГУ, 1998.

51. Зубова 2000 Зубова Л.В. Русский язык конца XX века в поэтическом отражении // Культурно-речевая ситуация в России. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2000. С. 130-146.

52. Иваницкая 1987 Иваницкая Е.Н. Метафора Александра Грина // Проблемы экспрессивной лингвистики: Сб. науч. тр. / Отв. ред. Т.Г. Хазагеров. Ростов: Изд-во Ростов, ун-та, 1987. С. 124-127.

53. Иссерс 1999 Иссерс О.С. Коммуникативные тактики и стратегии: Монография. Омск: Омск. гос. ун-т, 1999.

54. Каражаев, Джусоева 1987 Каражаев Ю.Д., Джусоева Н.Р. Прагматическая направленность экспрессии // Проблемы экспрессивной лингвистики: Сб. науч. тр. / Отв. ред. Т.Г. Хазагеров. Ростов: Изд-во Ростов, ун-та, 1987. С.18-23.

55. Караулов 1976 Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М., 1976.

56. Касаткин 1995 Касаткин JI.JI. , Клобуков Е.В., Лекант П.А. Краткий справочник по современному русскому языку / Под ред. П.А. Леканта. 2-е изд., испр. и доп. М.: Высш. шк., 1995.

57. Кириченко 1997 Кириченко Н.В. О некоторых аспектах прагматики научно-популярного текста // Стилистика и прагматика: Тез. докл. науч. конф. (Пермь, ПТУ, 25-27 нояб. 1997 г.) / Отв. ред. М.П. Котюрова. Пермь: ПГУ, 1997. С. 60-61.

58. Кобозева 2000 Кобозева И.М. Лингвистическая семантика: Учебник. М.: Эдиториал УРСС, 2000.

59. Кобрина 1989 Кобрина Н.А. Понятийные категории и их реализация в языке // Понятийные категории и их языковые реализации: Межвуз. сб. науч. тр. Л.: Изд-во ЛГПИ им. А.И. Герцена, 1989. С. 40-50.

60. Кожевникова 1991 Кожевникова Н.А. Образная параллель строение-человек в русской литературе XIX-XX вв. // Художественный текст: единицы и уровни организации: Сб. науч. тр. / Под ред. Б.И. Осипова. Омск: Омск, гос. ун-т, 1991. С. 69-85.

61. Кожин 1982 Кожин А.Н., Крылов О.А., Одинцов В.В. Функциональные типы русской речи. М.: Высш. шк., 1982.

62. Кожина 1993 Кожина М.Н. Стилистика русского языка: Учебник для студентов пединститутов по специальности № 2101 «Рус. яз. и лит.». 3-е изд., перераб. и доп. М.: Просвещение, 1993.

63. Кожина 1997 Кожина М.Н. О соотношении стилистики и прагматики // Стилистика и прагматика: Тез. докл. науч. конф. (Пермь, ПГУ, 25-27 нояб. 1997 г.) / Отв. ред. М.П. Котюрова. Пермь: ПГУ, 1997. С. 3-7.

64. Кожина 2003 Кожина М.Н. Взаимодействие стилистики и смежных дисциплин // Стилистический энциклопедический словарь / Под ред. А.Н. Кожиной. М.: Флинта: Наука, 2003. С. 25-33.

65. Колесов 1986 Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Руси. Л.: Изд-во Ленинград, ун-та, 1986.

66. Колесов 2000 Колесов В.В. Древняя Русь: наследие в слове. Мир человека. СПб.: Филол. фак. СПбГУ, 2000.

67. Коротун 2001 Коротун О.В. Образ внешнего человека в функционально-семиотическом аспекте (на материале русского языка) // Вестник Омск, ун-та. 2001. Вып. 1. С.68-70

68. Коротун 2002 Коротун О.В. Образ-концепт «внешний человек» в русской языковой картине мира: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Омск: Омск. гос. ун-т, 2002.

69. Красных 2001а Красных В.В. Основы психолингвистики и теории коммуникации: Курс лекций. М.: ИТДГК «Гнозис», 2001.

70. Красных 2002 Красных В.В. Этнопсихилингвистика и лингвокульту-рология: Курс лекций. М.: ИТДГК «Гнозис», 2002.

71. Крушельницкая 1967 Крушельницкая К.Г. Грамматическое значение в плане взаимоотношения языка и мышления // Язык и мышление. М., 1967. С. 214-232.

72. Кубрякова 1999 Кубрякова Е.С. Семантика в когнитивной лингвистике (о концепте контейнера и формах его объективации в языке) // ИРАН СЛЯ. 1999. Т. 58. №5-6. С. 3-12.

73. Кубрякова 1996 Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. М.: Наука, 1996.

74. Кудасова 1983 Кудасова O.K. Роль стилистического приема в организации научного оценочного текста (на материале английской научной рецензии) // Язык и стиль научного изложения: Лингвометодические исследования. М.: Наука, 1983. С. 23-34.

75. Кустова 2000 Кустова Г.И. Когнитивные модели в семантической деривации и система производных значений // ВЯ. 2000. № 4. С.85-109.

76. Лакофф 1988 Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XXIII: Когнитивные аспекты языка: Пер. с англ. / Сост., ред., вступ. ст. В.В. Петрова и В.И. Герасимова. М.: Прогресс, 1988. С. 2-52.

77. Лакофф 1990 Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем // Теория метафоры: Сб. / Вступ. ст. и сост. Н.Д. Арутюновой; общ. ред. Н.Д. Арутюновой и М.А. Журинской. М.: Прогресс, 1990. С. 387-416.

78. Леонтьев 1999 Леонтьев А.А. Основы психолингвистики. М.: Смысл,1999.

79. Литвин 1985 Литвин Ф.А. О семантических категориях синтаксиса // Семантические категории языка и методы их изучения: Тез. докладов Всесоюз. науч. конф. (28-30 мая 1985 г.) / Отв. ред. Л.М. Васильев. Ч. 1. Уфа: Башкир. гос. ун-т, 1985. С. 47-48.

80. Лукашевич 1983 Лукашевич В.К. Модели и метод моделирования в человеческой деятельности. Минск: Наука и техника, 1983.

81. Лукашевич 2002 Лукашевич Е.В. Когнитивная семантика: эволюци-онно-прогностический аспект: Монография / Под ред. и вступ. ст. В.А Пи-щальниковой. Москва; Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 2002.

82. Лукьянова 2003 Лукьянова Н.А. Современный русский язык: Лексика. Фразеология. Лексикография: Учеб.-метод. пособие для студ. и аспир. Новосибирск: НГУ, 2003.

83. Маевский 1987 Маевский Н.Н. Функционирование экспрессивных средств в научно-популярных текстах // Проблемы экспрессивной лингвистики: Сб. науч. тр. / Отв. ред. Т.Г. Хазагеров. Ростов: Изд-во Ростов, ун-та, 1987. С. 117-123.

84. Маевский 1997 Маевский Н.Н. Научно-популярный текст в аспекте прагматики и стилистики // Стилистика и прагматика: Тез. докл. науч. конф. (Пермь, ПГУ, 25-27 нояб. 1997 г.) / Отв. ред. М.П. Котюрова. Пермь: ПГУ, 1997. С. 71-73.

85. Майданова, Соболева 1997 Майданова Л.М., Соболева Е.Г. Прагматика и модальность текста // Стилистика и прагматика: Тез. докл. науч. конф. (Пермь, ПГУ, 25-27 нояб. 1997 г.) / Отв. ред. М.П. Котюрова. Пермь: ПГУ, 1997. С. 15-16.

86. Мелерович, Мокиенко 1997 Мелерович A.M., Мокиенко В.М. Введение // Фразеологизмы в русской речи: Словарь. М.: Рус. словари, 1987.

87. Мещанинов 1945 Мещанинов И.И. понятийные категории в языке // Труды Военного ин-та ин. языков. 1945. № 1. С. 5-15.

88. Мещанинов 1967 Мещанинов И.И. Соотношение логических и грамматических категорий // Язык и мышление / Под ред. Ф.П. Филина. М.: Наука, 1967. С. 7-16.

89. Михайлова 1999 Михайлова О.А. Национально-культурная информация в толковом словаре // Русский язык в контексте культуры. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1999. С. 42-54.

90. Москвин 2000 Москвин В.П. Русская метафора // Филологические науки. 2000. № 2. С. 66-75.

91. Мотрошилова 1999 Мотрошилова Н.В. Критика «модерна» и «постмодерна» // История философии: Запад Россия - Восток: Учебник: В 4 кн. Кн. 4.: Философия XX в. М.: Греко-латинский кабинет, 1999.

92. Никитина 1996 Никитина Л.Б. Семантика и прагматика оценочных высказываний об интеллекте (К проблеме образа человека в современном русском языке): Дис. .канд. филол. наук. Омск, 1996.

93. Никитина 1999 Никитина С.Е. Сердце и душа фольклорного человека // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке / Отв. ред.: Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левонтина. М.: Индрик, 1999. С. 26-38.

94. Никитина 2002 Никитина Л.Б. Homo sapiens в русской языковой картине мира (на материале оценочных высказываний об интеллекте) // Вестник Омского университета. 2002. Вып. 3. С. 89-92.

95. Никитина 2003 Никитина Л.Б. Образ homo sapiens в русской языковой картине мира: Монография. Омск: Изд-во ОмГПУ, 2003.

96. Новейший философский словарь 2000 Новейший философский словарь. 2-е изд., перераб. и доп. Мн.: Интерпрсс сервис; Книжный дом, 2001.

97. Новая философская энциклопедия 2000 Новая философская энциклопедия: В 4 т. / Ин-т ф-фии РАН; Нац. общ.-науч. фонд. М.: Мысль, 2000.

98. Одинцова 19916 Одинцова М. П. Образы человека-пространства в языковой картине мира и в русской поэтической речи // Художественный текст: единицы и уровни организации: Сб. науч. тр. / Под ред. Б.И. Осипова. Омск: Омск. гос. ун-т, 1991. С. 55-63.

99. Одинцова 1994 Одинцова М.П. Человек как вселенная: образ «целого» и «части» в языковой картине мира // Человек. Культура. Слово. Мифопоэти-ка древняя и современная. Омск, 1994. Вып. 2. С. 73-80.

100. Одинцова 20006 Одинцова М.П. Языковые образы «внутреннего человека» // Язык. Человек. Картина мира: Лингвоантропологические, философские очерки (на материале русского языка). Ч. 1. / Под ред. М.П. Одинцовой. Омск, 2000. С. 11-28.

101. Одинцова 2002 Одинцова М.П. Обитатели «духовной вселенной» в русской языковой картине мира // Филологический ежегодник. 2002. № 4. С. 17-23.

102. Ожегов 1990 Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. Н.Ю. Шведовой. 22-е изд., степ. М.: Русский язык, 1990.

103. Ортега-и-Гассет X. Две метафоры // Теория метафоры: Сб. / Вступ. ст. и сост. Н.Д. Арутюновой; общ. ред. Н.Д. Арутюновой, М.А. Журинской. М.: Прогресс, 1990. С. 68-82.

104. Осипов 2004 Осипов Б.И. Краткий курс русского языка: Учеб. пособие. Омск: Омск, госуниверситет, 2004.

105. Падучева 1992 Падучева Е.В. Глаголы действия: толкование и сочетаемость // Логический анализ языка. Модели действия / Ин-т языкознания РАН. М.: Наука, 1992. С. 168-177.

106. Павлов 1967 Павлов В.М. Проблема языка и мышления в трудах Вильгельма Гумбольдта и неогумбольдтианском языкознании // Язык и мышление. М.: Наука, 1967. С. 157-162.

107. Пешковскии 1956 Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. 7-е изд. М.: Гос. учеб.-педагог. изд-во Мин-ва просвещения РСФСР, 1956.

108. Попова, Стернин 2002 Попова З.Д., Стернин И.А Очерки по когнитивной лингвистике. Воронеж: Истоки, 2002.

109. Попова, Стернин 2003 Попова З.Д., Стернин И.А Язык и национальная картина мира. Воронеж: Истоки, 2003.

110. Постовалова 1982 Постовалова В.И. Язык как деятельность. Опыт интерпретации концепции В. Гумбольдта. М.: Наука, 1982.

111. Постовалова 1998 Постовалова В.И. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира / Б.А. Серебренников, Е. С. Кубрякова, В.И. Постовалова. М.: Наука, 1998. С. 8-70.

112. Постовалова 1999а Постовалова М.В. Картина мира в жизнедеятельности человека // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. М., 1999. С.8-70.

113. Постовалова 19996 Постовалова В.И. Лингвокультурология в свете антропологической парадигмы (к проблеме оснований и границ современной фразеологии) // Фразеология в контексте культуры. М.: Языки русской культуры, 1999. С.25-34.

114. Потебня 1958 Потебня А.А. Из записок по русской грамматике: В 4 т. М.: Гос. учеб.-педаг. изд-во Мин-ва просвещ., 1958.

115. Потебня 1999 Потебня А.А. Собрание трудов. Мысль и язык. М., 1999.

116. Распопов, 1976 Распопов И.П. Методология и методика лингвистических исследований (методы синхронного изучения языка). М.: Изд-во Воронеж. ун-та, 1976.

117. Рудозуб 1999 Рудозуб Е.Н. Стилеобразующие средства жанров делового и бытового общения в русском языке XVIII века: Автореф. дис. .канд. филол. наук. Омск: Омск. гос. ун-т, 1999.

118. Рыжков 1988 Рыжков В.А. Особенности стереотипизации, необходимо сопрововождающей социализацию индивида в рамках определенной национально-культурной общности // Языковое сознание: стереотипы и творчество. М.: АН СССР. Ин-т языковзнания, 1988. С. 4-16.

119. Савченко 1967 Савченко А.Н. Части речи и категории мышления // Язык и мышление / Под ред. Ф.П. Филина. М.: Наука, 1967. С. 41-52.

120. Серебренников 1988 Серебренников Б.А. Роль человеческого фактора в языке. Язык и мышление. М.: Наука, 1988.

121. Словарь психолога-практика 2001 Словарь психолога-практика / Сост. С.Ю. Головин. 2-е изд., перераб. и доп. Мн.: Харвест, 2001. (Библиотека практической психологии).

122. Стексова 2002 Стексова Т.И. Семантика невольности в русском языке: значение, выражение, функции. Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2002.

123. Степанов 1997 Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. М.: Языки русской культуры, 1997.

124. Степанов 1975 Степанов Ю.С. Методы и принципы современной лингвистики. М.: Наука, 1975.

125. Стернин 1996 Стернин И.А. Общение и культура // Русская разговорная речь как явление городской культуры / Под ред. Т.В. Матвеевой. Екатеринбург: АРГО, 1996. С. 13-21.

126. Стернин 1999 Стернин И.А. Принадлежит ли язык к явлениям культуры? // Русский язык в контексте культуры. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 1999. С. 8-21.

127. Су сов 1985 Сусов И.П. Проблема семантических категорий в синтаксисе // Семантические категории языка и методы их изучения: Тез. докладов

128. Всесоюз. науч. конф. (28-30 мая 1985 г.) / Отв. ред. Л.М. Васильев. Ч. 1. Уфа: Башкир, гос. ун-т, 1985. С. 6-7.

129. Телия 1977 Телия В.Н. Вторичная номинация и ее виды // Языковая номинация. Виды наименований. М.: Наука, 1977. С. 129-222.

130. Телия 1981 Телия В.Н. Типы языковых значений: Связанное значение слова. М.: Наука, 1981.

131. Телия 1996 Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М.: Шк. «Языки русской культуры», 1996.

132. Телия 1998 Телия В.Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира / Б.А. Серебренников, Е.С. Кубрякова, В.И. Постовалова. М.: Наука, 1998: С.173-189.

133. Телия 1987 Телия В.Н. О специфике отображения мира психики и знания в языке // Сущность, развитие и функции языка. М.: Наука, 1987. С.67-75.

134. Топорова 2000 Топорова Т.В. Язык и миф.// ИРАН СЛЯ. 2000. Т. 59. С. 14-20.

135. Убийко 1998 Убийко В.И. Концептосфера внутреннего мира человека в русском языке: Функционально-когнитивный словарь. Уфа: Башкир, ун-т, 1998.

136. Уилрайт, 1990 Уилрайт Ф. Метафора и реальность // Теория метафоры: Сб. / Вступ. ст. и сост. Н.Д. Арутюновой; общ. ред. Н.Д. Арутюновой, М.А. Журинской. М.: Прогресс, 1990. С.82-110.

137. Урысон 1999а Урысон Е.В. Дух и душа: к реконструкции архаичныхпредставлений о человеке // Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке / Отв. ред.: Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левонтина. М.: Индрик, 1999. С. 11-26.

138. Урысон 19996 Урысон Е.В. Душа; Мысль; Дума; Ум; Сердце; Воображение // Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Первый вып. 2-е изд., испр. / Под общ. Рук. Ю.Д. Апресяна. М.: Шк. «Языки русской культуры», 1999.

139. Урысон 1995 Урысон Е.В. Фундаментальные способности человека и наивная «анатомия» // ВЯ. 1995. С. 3-12.

140. Успенский 1995 Успенский Б.А. Семиотика искусства. М.: Шк. «Языки русской культуры», 1995.

141. Фрумкина 1991 Фрумкина P.M., Михеев А.В. Категоризация и концептуальные классы // Семантика и категоризация / Ин-т языкознания; отв. ред. Ю.А. Шрейдер. М.: Наука, 1991. С. 45-60.

142. Фрумкина 2001 Фрумкина P.M. Психолингвистика: Учеб. для высш. учеб. завед. М.: ИЦ «Академия», 2001.

143. Философская энциклопедия 1967 Философская энциклопедия: В 5 т. / Гл. ред. Ф.В. Константинов. М.: Сов. энцикл., 1960-1970.

144. Философский энциклопедический словарь 1997 Философский энциклопедический словарь. М.: ИНФРА, 1997.

145. Цейтлин 2002 Цейтлин С.Н. Синтаксические модели со значением психических состояний и их синонимика // Синтаксис и стилистика. М.:Наука, 1976. С. 161-182.

146. Черемисина 2002 Черемисина Н.В. Языковые картины мира и их семантическое взаимодействие в художественном тексте // Человек. Язык. Искусство (памяти проф. Н.В. Черемисиной): Материалы Междунар. науч.-практ. конф. М.: МГПУ, 2002. С. 12-24.

147. Чувакин 1990 Чувакин А.А. Основы научного исследования по филологии. Барнаул: Изд-во Барнаул, гос. ун-та, 1990.

148. Шахматов 2001 Шахматов А.А. Синтаксис русского языка / Вступ. ст. Е.В. Клобукова; редакция и комментарии Е.С. Истриной. 3-е изд. М.: Эдито-риалУРСС, 2001.

149. Шведова 1995 Шведова Н.Ю., Белоусова А.С. Система местоимений как исход смыслового строения языка и его смысловых категорий / РАН. Отд. лит. и яз. Ин-т рус. яз. им. В.В. Виноградова. М.: Ин-т рус. яз. РАН, 1995.

150. Шмелев 1997 Шмелев А.Д. Дух, душа и тело в свете данных русского языка // Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Шк. «Языки русской культуры», 1997.

151. Шмелев 2002 Шмелев А.Д. Русский язык и внеязыковая действительность. М.: Языки славянской культуры, 2002.

152. Шмелева 1988 Шмелева Т.В. Семантический синтаксис: Текст лекций. Красноярск: Красноярск, гос. ун-т, 1988.

153. Эткинд 1999 Эткинд Е.Г. «Внутренний человек» и внешняя речь. Очерки психопоэтики русской литературы XVIII XIX вв. М.: Шк. «Языки русской культуры», 1999.

154. Яковлева 1994 Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия) М.: Гнозис, 1994.

155. Ямшанова 1989 Ямшанова В.А. Понятийная категория инструмен-тальности // Понятийные категории и их языковая реализация: Сб. ст. Д.: ЛГПУ им. А.И. Герцена, 1989. С. 140-150.

156. Список источников эмпирического материала

157. Абрамов Ф.А. Повести. Вильнюс: Мокслас, 1987.

158. Аксенов В. Скажи изюм. М.: Изограф, 2000.

159. Акунин Б. Комедия. Трагедия. М.: OJIMA-Пресс, 2002.

160. Акунин Б. Сказки для идиотов. М.: OJIMA-Пресс, 2000.

161. Ахмадулина Б. Друзей моих прекрасные черты.: Стихотворения. М.: ЭКСМО-Пресс, 2001.

162. Белов В. Кануны: Хроника конца 20-х годов. М.: Современник, 1989.

163. Битов А. Пушкинский дом. М.: Известия, 1990.

164. Булычев К. Кому это нужно?: Фантастические истории М.: Детская литература, 1991.

165. Веллер М. Ноль часов. Харьков: Фолис, 2000.

166. Гранин Д. Вечера с Петром Великим: Сообщения и свидетельства господина М. // Дружба народов. 2000. № 5-7.

167. Гранин Д. Еще заметен след // Роман-газета. 1986. № 8.

168. Дашкова П. Кровь нерожденных. М.: ЭКСМО, 1997.

169. Донцова Д. Дама с коготками. М.: ЭКСМО, 2003.

170. Донцова Д. Гадюка в сиропе. М.: ЭКСМО, 2002.

171. Довлатов С. Заповедник. Омск; М.: Беседа, 2001.

172. Довлатов С. Чемодан: Рассказы. Д.: Сов. писатель, 1991.

173. Евтушенко Е. Собр. соч.: В 3 т. М.: Сов. Россия, 1985. Т. 3: Стихотворения и поэмы, 1975-1986.

174. Заболоцкий Н.А. «Огонь, мерцающий в сосуде.»: Стихотворения и поэмы. Пер. письма и ст. Жизнеописание. Анализ творчества. М.: Педагогика-Пресс, 1995.

175. Каверин В. А. Наука расставания: Роман и повесть. М.: Современник,1985.

176. Козлов Н. Как относиться к себе и людям, или Практическая психология на каждый день. 4-е изд., перераб. и доп. М.: АСТ-Пресс, 2001.

177. Кураев А. Христианская философия и пантеизм. М.: Москов. Подворье Свято-Троицкой Сергиевой Лавры, 1997.

178. Окуджава Б.Ш. Стихотворения. СПб.: Акад. проект, 2001. Малые жанры русского фольклора: Хрест. / Сост. В.Н. Морохин. 2-е изд., испр. и доп. М. Высеш. шк., 1986.

179. Петрушевская Л.С. Песни XX века: Сб. пьес. М.: Союз театр, деятелей РСФСР, 1988.

180. Соснов Д. Горизонты души: Стихотворения. Омск: Изд-во Омск. гос. унта, 2004.

181. Токарева В. День без вранья: Повести и рассказы. М.: СП «Квадрат»,1994.

182. Толстая Т.Н. Кысь: Роман. М.: Подкова, 2001.

183. Улицкая Л. Веселые похороны: Повести и рассказы. М.: Вагриус, 1999. Шукшин В. Точка зрения: Рассказы, повести. Иркутск: Кн. изд-во, 1979. Юденич М. Я отворил пред тобою дверь. Гость.. М.: ACT: ЭКСИМ,2000.

184. Яковлева Е. Уйти красиво. М.: ЭКСМО, 1998.

185. Периодические издания: «Аргументы и факты», «Московский комсомолец», «Комсомольская правда» (2000-2004); «Знание сила» «Наука и религия» (1988-2001); «Лиза», «Даша», «Отдохни» (2002-2004).