автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.09
диссертация на тему: Воплощение представлений о браке в повествовательном фольклоре коренных народов Камчатки

Полный текст автореферата диссертации по теме "Воплощение представлений о браке в повествовательном фольклоре коренных народов Камчатки"

На правю^тписи Голованёва Татьяна Александровна ^

Воплощение представлений о браке в повествовательном фольклоре коренных народов Камчатки (на материале Вороньего цикла)

Специальность 10.01.09 -фольклористика

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Улан-Удэ-2005

Работа выполнена на кафедре литературы Камчатского государственного педагогического университета (г. Петропавловск-Камчатский)

Научный руководитель; кандидат филологических наук,

доцент Гончарова Антонина Алексеевна

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Матвеева Руфина Прокопьевна

Ведущая организация:

доктор филологических наук, профессор Уланов Эрдэни Алексеевич

Бурятский государственный университет

Защита состоится октября 2005 I. в часов на заседании

диссертационного совета Д 003.027.02 в Институте монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН: 670047, Республика Бурятия, г.Улан-Удэ, ул.Сахьяновой,6.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Бурятского научного центра СО РАН (г. Улан-Удэ, ул. Сахьяновой, 6).

Автореферат разослан сентября 2005 г.

/^с

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук

Дырхеева Г.А.

Общая характеристика работы

Обращение к изучению фольклора коренных народов Камчатки связано с той ситуацией, в которой находится культура этих народов в настоящее время. В силу многих объективных причин традиционная культура и национальные языки корякского и ительменского этносов в начале XXI века оказались на грани исчезновения. Фольклорные произведения живы в памяти немногих коряков и ительменов; эти люди - хранители традиционной культуры - очень преклонного возраста. Реальна опасность того, что через десять-пятнадцать лет бытование корякского и ительменского фольклора в устной традиции будет утрачено.

Есть основания рассматривать корякский и ительменский фольклор как единую систему. Так мифологический образ творца Камчатской земли, прародителя народов, является единым как для береговых и оленных коряков, так и для ительменов. Большой Ворон (Кутх - ительменское звучание, Кугкынняку - корякское звучание имени Большого Ворона) является главным персонажем в ительмено-корякском фольклоре. Основанием для сближения ительменского и корякского фольклора является единство сюжетов, что было уже отмечено отечественными исследователями (В.Г. Богоразом, Е.М. Мелетинским, Г А. Меновщиковым). Но существуют и контроснования, в частности, ительменский и корякский языки не являются родственными, кроме того, наблюдаются значительные различия в жизнедеятельности оленных коряков, береговых коряков и ительменов.

Проблема взаимодействия корякского и ительменского этносов, отражение этого процесса в фольклоре могут явиться предметом отдельного исследования.

В данной работе мы сосредоточили внимание на брачном мотиве и его воплощении в повествовательном фольклоре коренных народов Камчатки.

Брак представляет собой социокультурное достижение. Согласно одной из гипотез, налаживание упорядоченных сексуальных отношений является закономерным следствием генетической эволюции мозга, и, таким образом, -переходным этапом развития человечества (В.П.Казначеев, А.В.Трофимов).

В архаической культуре брак как явление не исчерпывается только узко социальным контекстом. Естественным образом брачная тема вплетена в общую систему мировоззрения. Воплощение представлений о браке находится во взаимосвязи со всем комплексом верований. В архаической культуре именно брак представляется основанием единства тотемного предка и человеческого сородича (С.А. Токарев); брак лежит в основе системы родства (Л.Г. Морган, A.M. Золотарев, Г.В. Дзибель). В исследованиях, посвященных шаманским культам, брак предстает как иерогамный (Л.Я. Штернберг, Е.С. Новик, Т.И. Борко).

С другой стороны, брак является закономерным этапом прохождения жизненного цикла: брачный обряд представляет собой редуцирование обрядов смерти / рождения (В.И.Ерем!

Брак как соединение мужского и женского начал находит свое

отражение и в теории архетипов К. Юнга. В силу всеобщего бессознательного характера архетипов, отношения между мужчиной и женщиной всегда наделены долей сакральности.

Брак восходит к основополагающим ключевым моментам становления мировоззрения человека.

Все эти аспекты не только отразились в мифологической прозе коренных народов Камчатки, но и послужили основой формирования устойчивых типов сюжетов.

Определяя тип сюжета, мы ориентировались на уровень действий, или актантный уровень (Р. Барт, А. Греймас). Уровень действий предполагает выход как на уровень функций, так и на уровень повествования. В свою очередь, повествовательный уровень предполагает обращение к социокультурному контексту. В этой связи наиболее востребованным становится историко-типологический метод, разработанный Б. Н Путиловым.

Взаимосвязь мифа и ритуала, фольклора и обряда являлась предметом исследования целого ряда выдающихся ученых, но, как справедливо указывает Б. Н. Путилов, разработав систему анализа, мы оказались без объекта исследования. Как показали наши экспедиции, столкновение с этой проблемой неизбежно и в процессе изучения ительмено-корякского фольклора.

Корякский и ительменский этносы подверглись процессам ассимиляции, насильственные изменения в укладе жизни коренных пародов Камчатки в XX веке повлекли за собой тотальные изменения мировоззрения. Полевке экспедиции настоящего времени свидетельствуют об этом. В период с 2000 по 2005 гг. мы проводили исследования в Тигильском, Усть-Болыперецком, Быстринском районах Камчатской области, и, тем не менее, наше исследование ориентировано в большей степени на этнографические записи, нежели на современный материал. Мы обратились к национальным фольклорным текстам, запись которых велась исследователями на корякском, ительменском, английском и русском языках в разные временные периоды XX века В.И. Иохельсоном, С.Н. Стебницким, Е.П. Орловой, В.И. Малюковичем, А.П. Володиным, А.Н.Жуковой.

Изучение фольклора коренных народов Камчатки невозможно без обращения к этнографическому материалу, характеризующему культуру и быт народов Крайнего Севера и Сибири. Мы старались учитывать возможные способы взаимодействия коряков и ительменов с народами Сибири и Дальнего Востока, ориентируясь в этом вопросе на исследования И.С.Вдовина.

Обращение к этнографическому и фольклорному материалу народов Крайнего Севера и Сибири обусловлено и типологическими сходствами культур. В этом мы следуем позиции В.К.Чистова, согласно которой «наложение друг на друга исходных моделей этнографических субстратов

разных народов поможет с помощью одних систем заполнить «белые

пятна» других».

Фольклор коренных народов Камчатки представляет собой один из пластов человеческой культуры. В силу различных обстоятельств ительмено-корякский фольклор до настоящего времени остается малоизвестным и недостаточно изученным, что и обусловливает актуальность темы исследования.

Цель исследования: на основе сопоставления этнографического и фольклорного материала выделить сюжеты (в пределах ительмено-корякского Вороньего цикла), появление которых было обусловлено особой значимостью брачных связей в традиционной культуре.

Достижение цели реализуется в работе путем решения следующих задач:

- изучить фольклорные тексты восточных палеоазиатов (записи разных лет) и выявить в них образы, сюжеты и мотивы, отражающие представления коряков и ительменов о браке;

- исследовать характер отражения представлений о брачных связях в фольклорных текстах коренных народов Камчатки;

- ориентируясь на актантный уровень, выделить типы сюжетов о сватовстве (в пределах ительмено-корякского Вороньего цикла);

- рассмотреть характер выделенных сюжетных моделей на уровне действий и на уровне повествования (в соответствии с трехуровневой системой Р. Барта);

- выявить в фольклоре коренных народов Камчатки (в пределах вороньего цикла) основу формирования обнаруженного ряда сюжетов о сватовстве;

- исследовать возможные пути образования выделенных сюжетов через сопоставление а) этнографических и фольклорных записей, частично отражающих функционирование мифа и ритуала в культуре аборигенных народов Камчатки в период с середины XVII до конца XX века, б) локальных характеристик воплощения брачного мотива в ительмено-корякском фольклоре и общих типологических тенденций в фольклоре, обусловленных значимостью брака как явления в любом традиционном (человеческом) обществе.

Объектом исследования является повествовательный фольклор коряков и ительменов (записи разных лет), составивший основу Вороньего цикла.

Предметом исследования выступает характер отражения представлений о браке в фольклоре аборигенных народов Камчатки.

Теоретико-методологической базой исследования являются теорстико-методологическис принципы, сформулированные А.Н. Веселовским, Д.К. Зелениным, В.Я. Проппом, Б.Н. Путиловым и др.; научные исследования, посвященные институту семьи: работы Л.Г. Моргана, А.М. Золотарева, В.И. Ереминой, С.А. Токарева, Г.В. Дзибеля; научные исследования, посвященные изучению традиционной культуры восточных

палеоазиатов: работы Л.Я. Штернберга, В.Г. Богораза-Тана, JT.B.

Беликова, Г.А. Меновщикова, Е.М. Мелетинского; научные исследования, посвяшенные изучению традиционной культуры коренных народов Камчатки: работы С.П. Крашенинникова, Г.В. Стеллера, В.И Иохельсона, С.Н. Стебницкого, Е.П. Орловой, Н.К.Старковой, И.С. Вдовина, А.Н. Жуковой, А.П. Володина.

Методы исследования. Одним из основных методов данного исследования является историко-типологический. Этот метод позволяет, частично реконструировав изначальное соединение ритуала и фольклора, выявить специфику отражения представлений о браке в фольклоре коренных народов Камчатки. В ходе исследования мы обратились к структурно-семиотическому методу, который оказался необходимым для анализа сюжетов как устойчивых моделей

Материалом для исследования послужили записи ительмено-корякского фольклора. Использован фольклорно-этнографический материал, представленный в следующих работах: С.П. Крашенинников. Описание земли Камчатки. - Петропавловск-Камчатский, 1994; В.Г. Стеллер. Описание земли Камчатки. - Петропавловск-Камчатский, 1999; W. Jochelson. The Koryak. - Leiden - New York, 1908; Е.П. Орлова. Ительмены. - СПб., 1999; С.Н. Стебницкий. Очерки этнографии коряков. - СПб., 2000; Жукова А.Н. Материалы и исследования по корякскому языку. - Л., 1988; А.П. Володин. Ительменский язык. - СПб., 1971; Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки. / Сост., предисл. и прим. Г.А. Меновщикова. - М., 1974. Материалом для данного исследования послужил также фольклорно-этнографический материал, собранный диссертантом во время полевых экспедиций в Усть-Болыперецком, Быстринском и Тигильском районах Камчатской области в период с 2000 по 2005 гг, частично опубликованный в сборнике Ительменский фольклор. Ительменская разговорная речь. -Петропавловск-Камчатский, 2004 -147 с.

Теоретическая значимость и научная новизна работы заключается в том, что фольклор коренных народов Камчатки до сих пор остается недостаточно исследованным, таким образом, данная работа представляет собой опыт систематизации малоизученного фольклорного материала. В исследовании представлена система, позволяющая через анализ воплощения представлений о браке выявить особенности формирования традиционных для ительмено-корякского фольклора сюжетов.

Практическая значимость. Материалы диссертации могут быть использованы для составления региональных программ и учебных пособий, цель которых - изучение корякского и ительменского фольклора, изучение истории Камчатского полуострова. Результат исследования тем более значим, что в настоящее время региональный компонент является обязательным не только для высших, но и для средних учебных заведений, а теоретических работ, посвященных изучению фольклора коренных народов Камчатки, практически нет. Это обстоятельство значительно затрудняет

работу учителей и препятствует возможности приобщения камчатских школьников и студентов к культуре родного края.

Степень изученности фольклора аборигенных народов Камчатки.

К аборигенным народам Камчатки исследователи относят корякский и ительменский этносы.

В середине XVIII века С.П. Крашенинниковым и Г.В. Сгеллером сделаны первые записи ительменских фольклорных текстов. Далее фольклор коренных народов Камчатки попадает под пристальный взгляд ученых на рубеже 19-20 веков. В.И. Иохельсон начал исследование особенностей жизнедеятельности, духовной жизни, языка и фольклора коряков и ительменов, будучи участником Северо-Тихоокеанской Джезуповской экспедиции. В.И. Иохельсон, оставив большое количество записей корякских и ительменских фольклорных текстов (материал опубликован на английском языке), попытался определить жанровую специфику фольклорных произведений коряков. В частности, исследователь выделил мифы оленных коряков, мифы береговых коряков и сказки береговых коряков.

Примерно в это же время (1900 - 1910 гг.) на Камчатку приезжает В.Г. Богораз-Тан. Он изучает архаическую культуру аборигенных народов Камчатки, корякский и ительменский (по общепринятой тогда терминологии - «камчадальский») фольклор, что дает ему основания сопоставлять особенности обрядовой жизни эскимосов, юкагиров, чукчей, коряков и ительменов (камчадалов). В.Г. Богораз-Тан приходит к выводу, что фольклор коряков и камчадалов (ительменов) представляет собой единую систему.

В конце 20-х, в 30-е годы XX века корякский язык и фольклор изучает С.Н. Стебницкий. В своей статье «Корякский исторический фольклор и зарождающаяся корякская литература» исследователь предлагает следующую классификацию корякского фольклора: «Корякский фольклор, чрезвычайно богатый по своему содержанию, можно подразделить на три больших раздела: 1) фольклор мифологический, 2) фольклор исторический, 3) фольклор бытовой»

С.Н. Стебницкий подробно рассматривает исторические предания и анализирует сюжеты и мотивы зарождающейся корякской литературы.

В конце двадцатых годов советский этнограф Е.П. Орлова, прибыв на Камчатку, принимает участие во Всесоюзной переписи населения. В пятидесятые годы XX века она вновь приезжает на Камчатку. В ходе обеих экспедиций Е.П. Орлова записывает ряд ительменских фольклорных текстов. В середине XX века свои исследования начинают советские лингвисты А.Н. Жукова (корякский язык) и А.П. Володин (ительменский язык). Записи А.Н. Жуковой и А.П.Володина отличаются предельной точностью фольклорных произведений, что дает основание для изучения особенностей повествовательного стиля коряков и ительменов.

Значимым этапом в изучении фольклора аборигенных народов Камчатки явился выход книги «Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки». Часть текстов, записанных В.И. Иохельсоном, Е.П. Орловой,

А.Н. Жуковой, А.П. Володиным, была опубликована именно в этом сборнике. Г.А. Меновщиков, знаток эскимосского фольклора и фольклора народов Чукотки, говорит об общности сюжетов в фольклоре народов Камчатки и Чукотки и приходит к выводу, что «центром наибольшего распространения Вороньего цикла предстает не Чукотка, а Камчатка».

В 1960 - 70-е годы к исследованию фольклора восточных палеоазиатов обращается Е.М. Мелетинский. Ученый рассматривает ительменский и корякский фольклор как целостную систему, как «корякско - ительменскую фольклорную общность» и характеризует Вороний цикл следующим образом:

«Представление о Вороне как первопредке способствовало специфической для корякско-ительменского фольклора (в отличие от чукотского) генеалогической или, вернее, семейной циклизации, в результате которой не только цикл Ворона представляется чрезвычайно обширным, включающим повсстаования и о нем и о его многочисленных родичах и потомках, но и вообще очень большая часть фольклорного массива оказывается сфокусированной вокруг Ворона, входит в этот цикл как в своеобразный мифологический эпос».

На рубеже XX - XXI веков корякская и ительменская культура вновь притягивает внимание лингвистов и этнографов. В конце XX века российские лингвисты по результатам экспедиции выпускают сборник устных повествовательных текстов на алюторском языке (Кибрик А.Е., Кодзасов C.B., Муравьева И.А. Язык и фольклор алюторцев - М., 2000). В настоящее время на территории Камчатского полуострова свои исследования ведут японские лингвисты Чихако Оно (ительменский язык), Юкари Нагаяма (алюторский язык). В течение последних десяти лет этнографические наблюдения ведут ученые Западной Европы: Эрих Кастен и Джонатан Бобалик.

В настоящее время есть необходимость фиксировать не только реликты архаической культуры, но и современные изменения в жизненном укладе, культуре, мировоззрении коренных народов Камчатки. Эти изменения вызваны объективным процессом взаимодействия этносов и должны стать предметом специального исследования.

Объем работы составляет 274 страницы текста. Список использованных источников включает 324 наименования.

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения и списка источников.

Апробация работы. Работа обсуждена в Отделе фольклористики Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН и на кафедре литературы Камчатского государственного педагогического университета. Некоторые аспекты исследования отражены в публикациях и представлены в виде докладов на научных конференциях разных уровней: на 4-й международной конференции молодых ученых и студентов «Актуальные проблемы современной науки» (Самара, 2003), на Всероссийской

конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Наука и

образование» (Томск, 2003), на Всероссийской научно-практической конференции «Актуальные проблемы современной филологии» (Киров, 2003), на Региональной научно-практической конференции «Гуманитарные науки и современность» (Комсомольск-на-Амуре, 2003), на Межвузовской научно-практической конференции «Теория и практика гуманизации образования» (Петропавловск-Камчатский, 2000), на Межвузовской научно-практической конференции «Смысловое пространство текста» (Петропавловск Камчатский, 2002, 2003, 2004). Результатом обработки экспедиционного материала явилась книга: Успенская В.И., Голованева Т.А. Ительменский фольклор. Ительменская разговорная речь. - Петропавловск-Камчатский, 2004. - 147с.

Положения, выносимые на защиту.

1 Повествовательный фольклор аборигенных народов Камчатки отразил процесс установления брачных отношений в данных культурах, что выразилось в формировании определенных сюжетных моделей, составивших основу Вороньего цикла.

2. Мифологические сюжеты о сватовстве представляют собой воплощение архаического единства обрядов инициации, брачных обрядов и обрядов смерти.

3. В основе формирования сюжетов о сватовстве лежат мифологические оппозиции свое / чужое, мужское / женское, живое /мертвое, культурное / природное, что определило устойчивую систему персонажей в ительмено-корякском фольклоре.

4. Сюжеты о сватовстве потомков Большого Ворона восходят к мифо-ритуальному единству, где брак предстает как многофункциональное явление:

- брачные отношения включены в систему космогонических представлений о мире;

- динамика годового цикла предстает как проекция брачных отношений мифологических персонажей;

- в культовых представлениях брак формируется как иерогамный;

- родовое единство членов человеческого сообщества и тотемного предка инициируется (поддерживается) брачной связью.

В первой главе «Сюжеты о сватовстве Большого Ворона: генезис, структура, система персонажей» рассматриваются сюжеты данного типа.

В фольклоре особую роль играют сюжеты, в основе которых лежит мотив сватовства. Понятие «сватовство» нуждается в уточнении. Сватовство - ряд ритуальных действий, предшествующих браку. Установление брачных связей с целью укрепления и продолжения рода являлось одним из главных предназначений человека. Испытания, предшествующие брачному союзу, и у

ительменов, и у коряков сопряжены со множеством трудностей, что

объясняется ценностью брака как многофункционального явления.

Во всех сказочных сюжетах Вороньего цикла в центре внимания либо первопредок, творец Камчатской земли - Кутх (Куткынняку) и его жена Мити, либо потомки Кутха (Куткынняку). Есть основания предполагать, что персонажи ительменских и корякских сказок - преображенные герои этиологических мифов.

Брак Большого Ворона и его жены Мити, как первый брак на Камчатской земле, заложивший, согласно мифологической картине мира, начало жизни корякского и ительменского народов, предстает как незыблемый. Записи сюжета о сватовстве Кутха к его будущей жене зафиксированы только В.И. Иохельсоном на рубеже XIX - XX веков, для •утих сюжетов характерна явно выраженная этиологическая направленность. И Большой Ворон, и его будущая жена в этих сюжетах имеют магическое происхождение [Иохельсон №20, 21, 25, 116; Меновщиков, №126]. В то же время во множестве сюжетов Вороньего цикла магическое происхождение Мити отходит на задний план. Жена Большого Ворона в большинстве сюжетов обладает скорее житейской мудростью, нежели магическими способностями. Такие изменения в образной системе могут быть вызваны смещением значимости социальных ролей женщины и мужчины. Наряду с сюжетами о сватовстве Кутха к Мити, где они оба предстают как равноправные по силе возможностей, наблюдаются сюжеты, где роль Мити второстепенная и сводится к реакции на действия ее мужа Большого Ворона. Жена выступает в качестве некоего нейтрализатора «чудаковатых» действий мужа. В ительмено-корякском фольклоре трикстерское начало, воплотившееся в образе Кутха (мужа), наталкивается на рациональное, источником которого является жена Мити. Таким образом, брак Кутха (Куткынняку) и Мити предстает не только как источник жизни - соединение женского и мужского начал, но и как воссоединение рационального и иррационального. Мифологическим сознанием образ Мити, по-видимому, воспринимался в качестве образа вечной спутницы Большого Ворона. Мы обнаружили только один сюжет, в котором жена Большого Ворона - Мити -покидает своего мужа. Наравне с этим, записано множество сюжетов, где Кутх (Куткынняку) покидает (на время) свою жену Мити. Измены женатого Кутха (Куткынняку) - одна из любимых тем в итсльмено-корякском фольклоре. Эту черту отметил еще Г.В.Стеллер. В мифологии коряков и ительменов Кутх (Куткынняку) - творец Камчатской земли, все, что здесь (на Камчатке) ни есть, - плоть от плоти его. Нет ничего парадоксального в том, что он стремится наладить брачные связи чуть ли не со всем миром, и, таким образом, вернуться к своей единой сущности.

Ительменские и корякские сказки сохраняют свою связь с архаическими мифами, что позволило исследователям говорить о явно выраженном мифологическом характере ительмено-корякского фольклора Сказочные сюжеты на определенном этапе развития культуры обладали магическими функциями (Д.К. Зеленин). Соответствие между корякскими сказками и

корякскими заклинаниями отметил еще С.Н. Стебницкий: «Корякские

заклинания интересны с точки зрения разработки вопроса о происхождении и развитии корякского фольклора. <...> Следует предположить, что чрезвычайно своеобразный, почти неподдающийся объяснению корякский мифологический фольклор развился на основе заклинаний.

У коряков до самого последнего времени к сказкам, по крайней мере, к некоторой категории сказок, существовало отношение как к чему-то, имеющему магическую силу».

Заговорная традиция, насколько можно судить по записям В.И. Иохельсона и С.Н. Стебницкого, обращается к образам Кутха и Мити. Кутх и Мити как родоначальники корякского и ительменского народов соединимы со временем первотворения, то есть со временем изначальности, временем до. В заговорной традиции, возможно, это время соотносимо со временем до болезни.

Брак Кутха (Куткынняку) в заговорах, а вслед за ними и в сюжетах мифологических сказок предстает как возвращающий к первоначальному единству, то есть как исцеляющий.

Упоминание заката и рассвета как магических временных периодов присутствует и в корякских заговорах, и в сюжетах о сватовстве Кутха. При этом, как правило, движение персонажа на рассвете коррелирует с направлением в сторону морского берега, а движение на закате - с направлением в сторону леса. Пространственный и временной код накладываются друг на друга: берегу моря соответствует время рассвета, а глубине леса - время заката.

В мифологических анекдотах (жанровое определение Е.М.Мелетинского) о сватовстве Кутха к своему отражению в воде движение Кутха реализуется в пределах четырех локусов ¡Стеллер, С. 151-153; Иохельсон, №88; Меновщиков, №202; Малюкович, С.58-61; Жукова, №17, №47 ]. При этом наблюдается следующее взаимораспределение локусов: родовое пространство Кутха противостоит мышиному селению, движение в лес противостоит движению к морю.

Кутх (Куткынняку), согласно мифологической картине мира, способен к проникновению в противостоящие, отраженные друг в друге пространства. Путь Кутха (Куткынняку) неизбежно лежит в мышиное селение, что фабульно объясняется стремлением к возмездию. Мышиное селение - одна из наиболее устойчивых (наравне с лесом, берегом моря и родовым пространством Кутха) пространственных координат, задействованных в мифологических сюжетах, повествующих о Кутхе. Проникая в мышиное селение, Кутх подвергается «надругательствам» со стороны мышей. Характер этих «надругательств» поразительно устойчив, как и их последовательность.

Во всех вариантах отмечается следующая закономерность: вхождение Кутха (Куткынняку) в оборотное пространство - пространство мышиного

селения - предполагает: кормление Кутха, расчесывание волос Кугха, сон Кугха, «глумление» мышей, преображение Кутха. Такая устойчивость эпизода, повествующего о вхождении Кугха в мышиное пространство, свидетельствует о значимости составляющих его элементов: кормление - расчесывание («поиски вошек») - усыпление ■ преображение. Кормление в культовых ритуалах предполагает

воссоединение этого и иного мира (М. Элиаде), кормлению подвергается герой, наделенный медиативными способностями, в ительмено-корякской мифологии это, безусловно, Большой Ворон. Вслед за кормлением следует расчесывание волос. Этот мотив проявляет себя в мировом фольклоре. Через расчесывание волос во всех случаях устанавливается связь между изначально оппозиционными персонажами. В процессе расчесывания снимается некая защищающая преграда, что позволяет тому, кто расчесывает, совершить свое дело над тем, кого расчесывают: убежать, выведать, украсть. Многие исследователи указывали на сакральную символику волоса в архаических ритуалах. В ительмено-корякском фольклоре мыши, расчесывающие волосы Кутха (Куткынняку), «глумятся» над спящим Кугхом (Кугкынняку), но характер этого глумления также устойчив. Наблюдается три типа глумления мышей над Кугхом:

- мыши пришивают Кутху на глаза красные тряпочки,

- мыши пришивают пузырь к заднице Кутха,

- мыши раскрашивают лицо Кутха.

Пришивание красных тряпочек к глазам Кутха предшествует возвращению Кутха в мышиное селение и раскрашиванию там его лица. Мотив завешивания глаз, вероятно, можно связывать и с особенностями шаманской одежды. Исследователи отмечали наличие у шаманов вышитой сакральными узорами повязки на голове. Повязка могла иметь бахрому, спускающуюся на глаза, что способствовало отделению шамана от мира обыденного и приближению к проникновению в иные миры. В качестве такой своеобразной повязки на глазах Кугха в данных вариантах предстает, нерпичья шерсть [Стеллер, стр. 152; Жукова, №47], шерсть [Жукова, №17], тряпочки [Меновщиков, №202], лоскутки [Малюкович, С.58] Во всех вариантах неизменным является указание на красный цвет пришиваемых на глаза тряпочек. Если учесть, что в ительмено-корякском фольклоре практически не явлена цветовая символика, становится очевидна принципиальная значимость указания на цвет в данном сюжете. Красный цвет тряпочек, пришиваемых на глаза Кутху, сопоставим не только с огненной природой, как переходной, очищающей, но также неизменная краснота лоскутков позволяет говорить о сопоставимости их цвета с цветом крови.

Если принять гипотезу восхождения сюжета данного типа к заговорной традиции, то традиционное упоминание красных тряпочек, которые «пришиваются», «приклеиваются» накладывается на представление о затягивающейся кровоточащей ране.

Кугху (Куткынняку), взирающему на свой дом через красные тряпочки, кажется, что его дом горит, то есть пребывает в стадии перехода из одного пространства в другое. Огонь, который виден только «преображенному» Кутху (Куткынняку), вероятно, призван изгнать болезнь и злых духов из родового пространства. Горящий дом - дом очищающийся, дом обновляющийся, в этой связи интересно, что Кугх (Куткынняку) во всех записанных вариантах данного сюжета начинает тушить огонь малолетним ребенком, некудыишим сыном. В процессе тушения огня в некоторых вариантах Кугх (Куткынняку) насмерть забивает ребенка, что не вызывает никаких трагических последствий. Ребенок является лиминальным существом, через него оказывается возможным вхождение Кугха (Куткынняку) в пространство этого, но уже качественно преображенного, очищенного мира. В связи с этим интересно наблюдение Н.Н.Велецкой, свидете гп.ствующее о сопоставимости новорожденного ребенка и огненной природы в архаической славянской культуре. Сопоставление это зиждется на их общей лиминальной природе.

Есть все основания говорить о том, что в данном сюжете мотив тушения ребенком огня восходит- к оберегающим ребенка ритуалам.

Сюжеты о нелепых похождениях Кутха (Куткынняку) (сюда входят и сюжеты рассматриваемого типа) отличаются очень высокой степенью комичности, что позволило Е.М.Мелетинскому определять их как мифологические анекдоты. Трикстсрское сватовство Кутха (Куткынняку) к своему отражению в воде, к куче своих испражнений как будто предстает пародией на истинное сватовство. Сватовство трикстера всегда является изменой, объектом вожделения трикстера в ительмено-корякском фольклоре оказывается нелепое существо, такое сватовство всегда заканчивается неудачей. Интересен сам факт возможности сопоставления анекдота и заговора. Анекдот по своей эмоциональной наполненности представляет собой крайнюю противоположность эмоциональному настрою заговора, что закономерно, но в этой диаметральной противоположности, возможно, основа единства заговора и анекдота. Безудержный смех в этом мире, как предельное состояние эмоционального напряжения, сам по себе уже приближает к миру оборотному. В традиционных культурах бытовали запреты смеяться в определенных обстоятельствах, дабы не навлечь гостей из иного мира (Д.К.Зеленин).

Сюжет о сватовстве Ворона к своему отражению в воде предполагает наличие между миром этим и миром иным, из которого и была заброшена болезнь, переходного пространства - это мышиное селение, вхождение в которое соответствует ритуальному приближению к сакрализованному пространству, отсюда и вытекает устойчивость этапов вхождения: кормление, расчесывание волос и погружение в состояние сна, и только вслед за этим - преображение.

Разоблачение обмана, и отпарывание красных тряпочек с глаз Кутха (Куткынняку) - очередной этап развития действия, при этом разоблачение всегда происходит в родовом пространстве Кугха (Куткынняку) и это

разоблачение связано с действиями его жены - Мити. Если принять гипотезу о возможной сопоставимости пришивания красных лоскутков и затягивания раны, то отпарывание «фальшивых ресниц» эквивалентно следующему этапу исцеления, когда от кровоточащей раны не должно остаться и следа. И эти магические действия вызваны активностью Мити

Конечно, прямое сопоставление эпизодов фольклорного сюжета и каких-либо бытовых или даже ритуальных действий есть только гипотеза, причем, всегда уязвимая; к подобным сопоставлениям, как утверждает В.И.Еремина, нужно относиться с большой осторожностью. И, тем не менее, невозможно удержаться. На протяжении двухсот пятидесяти лет в разных уголках Камчатки ученые фиксировали сюжет о сватовстве Кутха (Кугкынняку) к своему отражению в воде, в этом сюжете мыши неизменно пришивают, приклеивают красные тряпочки. Такая устойчивость эпизодов невольно наталкивает на сопоставление их с заговорной традицией, где действия персонажей соотносятся с процессом заживления раны. В данной сюжетной модели пришивание красных лоскутков к глазам коррелирует с пришиванием пузыря к заднице Кутха (Кугкынняку). Взаимозаменяемость телесного верха и телесного низа в фольклоре традиционно служит источником комического эффекта. Но эта взаимозаменяемость, возможно, связана и с признанием оборотности пространства, где верх может обернуться низом, а низ - верхом. Пространственный код реализуется в пределах микрокосмоса человеческого тела, вследствие чего должно свершиться преображение. Кугх (Кугкынняку), одержимый стремлением к возмездию, вновь направляется к мышам, где он вновь будет одурачен. Структура этого сюжетного хода характеризуется устойчивой последовательностью элементов: Кутх, накормленный мышами, засыпает - мыши раскрашивают лицо Кутха углем (охрой) - Кугх просыпается - Кугх идет к реке - Кутх видит в реке необыкновенно красивую женщину (свое отражение) Кутх сватается к отраженной женщине (кидает ей в воду подарки) — Кутх бросается к ней сам - Кутх тонет.

Сюжет о влюбленности Кутха (Кугкынняку) в свое собственное отражение в воде, является одним из наиболее популярных в ительмено-корякском фольклоре.

Кутх (Кугкынняку), как шаман, способен не только оборачиваться в ворона и в человека, но и раздваиваться на мужское и женское начала. Такая изначальная двуполость, присущая Кутх у (Куткынняку), позволяет ему единолично творить дочерей. Раскрашивание лица - один из значимых подготовительных ритуалов для вхождения шамана в состояние мистического транса. Раскрашивание предстает как принятие иного облика, как перевоплощение в иную сущность. Сведения, касающиеся полового перевоплощения корякских шаманов, содержатся в этнографических исследованиях В.И. Иохельсона, С.Н. Стебницкого, И.С.Вдовина. Традиционно шаман принимал женский облик и в состоянии измененного пола становился ближе к инобытию, которое позволяло постигать сакральное знание - основу религиозной жизни всего племени. В сюжете

мифологического анекдота обретение женского облика соединяется с приближением Кутха (Куткынняку) к реке.

В мир отражения (реки) Кугх (Куткынняку) бросает все самое необходимое. Есть основания сопоставлять эпизод бросания Кутхом (Куткынняку) необходимых вещей в реку, как в иной мир, с погребальными обрядами. Множество записей этнографов по этому вопросу свидетельствуют о том, что человеку, отправляющемуся в мир предков, кладется все необходимое для жизни. Очевидна аналогичность комичных действий Кутха (Куткынняку), бросающего в воду одежду и предметы промысла, с погребальными обрядами ительменов и коряков. Не случайно в некоторых вариантах этот эпизод заканчивается тем, что Кутх (Куткынняку) тонет, то есть переходит в иной мир, но смерть Кутха (Куткынняку) всегда обратима, это только один из эпизодов его бесконечной жизни.

Если в мифологическом анекдоте приближение к реке только одно из звеньев создаиия комической ситуации, то в первоначальном архаическом варианте приближение к реке не могло не связываться с особым пограничным существованием человека. Об этом свидетельствуют некоторые запреты, в частности, и у ительменов, и у коряков страшным грехом считалось спасать тонущего в реке, ибо он уже находился во власти морского хозяина (С.П. Крашенинников, Г.В. Стеллер). Этот запрет свидетельствует о религиозном мистическом страхе, который испытывали и коряки, и ительмены перед хозяином моря. Приближение Кутха (Куткынняку) к реке соотносимо с приближением к границе миров. Кутх (Куткынняку), глядясь в реку, как в иномирье, заворожен красотой. В мифологическом анекдоте неузнавание собственного отражения в воде представляется следствием глупости Кутха (Куткынняку), что и создает в восприятии умных слушателей нового поколения комичную картину. Но, возможно, вглядывание Большого Ворона в отражение в воде изначально предполагало его вглядывание в подводное, подземное пространство. И та завороженность обликом отражения, которая в мифологическом анекдоте является комичной, в сакральном контексте могла быть соединена со способностью завораживать, которой обладает иной мир. (Мотив завораживающего, поглощающего инобытия проявился в мировом фольклоре, а вслед за ним, и в странной прозе XX века).

Согласно исследованиям, мифологическое мировосприятие моделирует иной мир по принципу отражения, где повторяется мир этот, но повторяется наоборот.

Вследствие такого «нелепого» сватовства Кутха (Куткынняку) к собственному отражению в воде происходит воссоединение крайне противоположных начал: надводного и подводного, отражаемого и отраженного, исходного и вторичного, мужского и женского. При этом в данных сюжетах женское предстает как вторичное, отраженное, в то время как мужское - исходное, отражаемое, первичное.

Изображение трикстерского сватовства сопряжено со множеством комических деталей, но этот комизм имеет свои точки пересечения с

заговорной традицией, где брак предстает как исцеляющий, возвращающий к первоначальному единству противоположных начал.

Вторая глава «Мифологические сказки о сватовстве детей Кутха (Куткынняку): генезис, структура, система персонажей» состоит из трех разделов. В первом разделе «Сюжеты о сватовстве потомков Большого Ворона как основа формирования Вороньего цикла. Общие положения» рассматриваются общие основания возникновения сюжетов данного типа в ительмено-корякском фольклоре.

Брачные отношения, выступающие основой сюжетной коллизии многих ительменских и корякских мифологических сказок, имею? общие черты: речь в подавляющем большинстве сюжетов идет об установлении экзогамного брака, одну из сторон в устанавливающихся брачных отношениях представляют дети Кутха (Куткынняку)

Появление множества сюжетов об установлении межродовых брачных отношений связано с утверждением экзогамной семьи как единственно возможной. Утверждение экзогамной семьи как нормы соединено в человеческом обществе с формированием сложной брачной обрядности, регулирующей противоречивые, более того, изначально конфликтные, межродовые взаимоотношения. Брачные обряды служат неким гарантом успешности процесса вступления в экзогамную брачную связь.

Сложность налаживания упорядоченных брачных отношений в жизни архаического общества дает основание сопоставлять обряды брачные и обряды инициации. На возможность такого сопоставления указывает В.И. Еремина.

Как доказано учеными, обряды инициации занимали исключительное место в жизни архаического общества. Тем более интересно, что в этнографических записях, посвященных жизнедеятельности коренных народов Камчатки, не встречается описаний обрядов данного типа. Исследователи корякского и ительменского этносов, отмечали обилие физических и духовных испытаний, предшествующих совершению брака. Есть некоторые основания предполагать, что в традиционной культуре коряков и ительменов произошло сращивание обряда инициации и брачного обряда.

Мифологические сказки о сватовстве детей Большого Ворона разделяются на две группы сюжетов, в основе этого разделения, прежде всего, различия в системе персонажей, что создаст основу для формирования двух моделей сюжетов: первую группу составляют мифологические сказки о сватовстве потомков Кутха (Куткынняку), сотворенных им единолично, вторую группу - сюжеты о сватовстве потомков, рожденных от брака Кутха (Куткынняку) и Мити.

Во втором разделе «Сюжеты о сватовстве потомков Большого Ворона, сотворенных им единолично: гснсзис, структура, система персонажей» рассматриваются структурно-семантические особенности сюжетов данного типа.

Брак Большого Ворона и Мити являет собой некую модель упорядоченных брачных отношений, которая проецируется на установление брачных отношений их потомков. Мотив единоличного сотворения потомков отцом типичен для древних мифологических представлений о сотворении сущего (А.Ф.Лосев).

Отметим, что в ительмено-корякском фольклоре сотворенность потомков Большого Ворона без участия матери предполагает и особый путь таких потомков к браку [Орлова, С.128 - 131; Меновщиков, №175, №191; Успенская, №3]. Если детям Кутха (Куткынняку) и Мити в преддверии брачного воссоединения требуется противодействие соперника или помощь посредника, то единолично сотворенные отцом потомки Большого Ворона преодолевают испытания совсем другого характера.

Процессу сотворения дочерей предшествует ссора Кутха (Куткынняку) и Мити. Во всех вариантах Большой Ворон творит дочерей и всегда двух.

Вероятно, можно говорить об отголосках этиологического мифа, явленных в данном сюжете. Кутх (Куткынняку) как прародитель всего сущего творит из себя, из своего тела живое, но ему уже не принадлежащее. Кутх (Куткынняку) творит мир, который неизбежно должен отделиться от своего творца. Нарушение единства между ожившими куклами и их создателем проявляется не только в отказе принимать принесенные Кутхом дары - еду, но и (как следствие) в стремлении девочек отдалиться от места их сотворения.

В мифологическом сюжете девочки, погруженные в утробу кала, в утробу жертвенной рыбы - кита, отнесенные в море (как в первичную субстанцию), готовятся к новому рождению. Погружение в кал, погружение во чрево жертвенной рыбы, погружение в Кита в вариантах данного сюжета предстают как идентичные.

Погружение сотворенных Кутхом кукол в исходное, а затем погружение в водную субстанцию - начало их нового рождения. Выход девочек на землю во всех вариантах неизменно совершается весной, что дает основание сопоставлять сюжет о сватовстве дочерей Кутха, сотворенных им единолично, с этиологическими мифами о смене времен года, с мифами о замирании и пробуждении природы. Весна - всегда очередное начало, очередное пробуждение.

В процессе развития сюжета сестры вовлекаются в ситуацию, в которой противоборствующие стороны равносильны. Это противоборствующее равенство соотносимо с изначальной равностью сотворенных Кутхом кукол, яичных девушек. Именно поэтому дальнейшее пребывание их вместе невозможно, что особо подчеркнуто в мифологических сказках. Интересно, что в некоторых вариантах необходимость разлучиться мотивирована желанием девушек выйти замуж.

По-видимому, привнесение в сюжет данной мотивировки - явление более позднего порядка, так как в тех сюжетах, где этой мотивировки нет, замужество предстает как непреднамеренное, что более характерно для архаической основы сюжета. Преднамеренность замужества предполагает со

стороны девушек целенаправленное влияние на свою судьбу, а значит, и определенную выделенность человека из непредсказуемого, хаотичного, не зависшего от воли человека мира. Девушки, сотворенные Кутхом из его собственной плоти, не являются полнопенными невестами, они не готовы к браку. Во всех вариантах данного сюжета постоянным является следующий эпизод: в преддверии замужества девушки превращаются в зверей: старшая -в медведя, а младшая - в оленя. Процесс превращения в структуре сюжета занимает четко фиксированное положение: девушки превращаются в зверей в момент их разлуки друг с другом, в преддверии замужества. Превращение девушек-сестер в животных разных фратрий - оленя и медведя - возможно, сопоставимо с культом близнецов. A.M. Золотарев, трактуя происхождение культа близнецов, делает следующее предположение: «Быть может, два близнеца, всегда одинаковые и всегда различные, психологически лучше всего ассоциировались с двумя фратриями».

Одна сестра оказывается в оболочке, во чреве медведицы, а другая - во чреве оленихи. Дочери, сотворенные Кутхом (Куткынняку) единолично, сотворенные без участия его жены, сотворенные из мужской плоти своего отца, нуждаются в женском чреве. Погружение в звериное женское чрево оказывается необходимым условием их вызревания для брака.

Кутховы дочери, несущие в себе потенцию мужского начала, но обделенные женским, превращаются в животных и помещаются в их чрево, одновременно являясь при этом и самим чревом, и тем, что вызревает в этом чреве (т.е. и матерью-зверем, и вынашиваемым детенышем).

Выйдя из чрева животного, Кутховы дочери, перерожденные, вызревшие для брака, обретают мужей - охотников. Вероятнее всего, в сюжетах данного типа отразились представления о брачном союзе охотника с тотемным животным. Охотник, убивая зверя, как бы роднится с ним, есть определенная закономерность, что во всех вариантах вышедшая из тела животного девушка садится в нарты того, кто ее убил.

В мифологических сюжетах о сватовстве дочерей Кутха, сотворенных им единолично, есть некоторые мотивы, которые побуждают к сопоставлению данных сюжетов с мифами о первотворении и создании Кутхом всего живого. Сотворенное Кутхом претерпевает несколько эволюционных стадий, восходя к тому состоянию, когда сотворенное окажется способно творить. Единолично сотворенные Кутхом дочери в полной мере воплотят творческую потенцию Кутха только после вступления в брак (ибо тогда они окажутся способными рождать).

Третий раздел «Сюжеты о сватовстве потомков Большого Ворона, рожденных от его брака с Мити» состоит из трех подразделов.

В первом подразделе «Функциональные роли персонажей в мифологических сказках о сватовстве потомков Кутха (Куткынняку), рожденных от его брака с Мити» представлены общие положения, касающиеся системы персонажей сюжетов данного типа.

Система персонажей мифологических сказок о сватовстве, устойчивые типы сюжетов связаны с общей мировоззренческой концепцией данного

традиционного общества, где брак как явление не исчерпывается узко

социальным контекстом.

В системе персонажей мифологических сказок о сватовстве дсггей Кутха (куткынняку) наблюдается постоянный круг функциональных ролей: жених-муж, невеста-жена, соперник мужского пола \ соперница женского пола (ориентируясь «Морфологию сказки» В.Я. Проппа, с функцией соперника сопоставим функцию вредителя), помощник, посредник.

В сюжетах о сватовстве, помимо жениха и невесты (мужа и жены), в установлении брачных связей принимают участие посредник и соперник. И тот, и другой, как правило, заинтересованы в совершении брака. Но если посредник, являясь инициатором брака, действует в интересах жениха и невесты, то соперник действует в собственных интересах. Все-таки применительно к сюжетам о сватовстве логичнее говорить именно о сопернике, а не о вредителе, так как соперник предлагает себя вместо одного из врачующихся, и подмена эта в сюжетах определенного типа удается Посредник является инициатором брачпых отношений жениха к невесты, в ительмено-корякском фольклоре он находится в родстве либо с женихом, либо с невестой. Сюжеты, в которых главная инициатива в установлении брака принадлежит жениху или невесте, исключают из образной системы посредника. Можно говорить о коррелирующей паре соперник- посредник. Присутствие в образной системе соперника исключает наличие в ней посредника, и наоборот. Это положение подтверждается подавляющим большинством сюжетов о сватовстве, исключение составляют контаминированные конструкции, в структуре которых наблюдается четкое разделение сюжета на две композиционные части, в одной из которых влияние на брак оказывает посредник, а в другой - соперник.

В мифологических сказках о сватовстве потомков Кугха (Куткынняку), рожденных от его брака с Мити, невозможно противоборство соперника и посредника, или вообще какое-либо их взаимодействие в развитии сюжета. Функциональные роли соперника и посредника предстают как взаимозаменяемые, но, именно поэтому никогда не сосуществующие в ф пределах одного сюжета.

Посредник в установлении брачных отношений выполняет функцию медиатора, его участием снимается противоречие между одним родом и другим, между мужским и женским, в результате чего устанавливается экзогамный брак.

В ительмено-корякском фольклоре в качестве посредника нередко выступает отец - Кугх (Куткынняку), который в силу своей пограничной природы способен к проникновению в иные пространства, в том числе и в пространство чужого рода, которое может представляться как подводное, небесное, лесное.

В сюжетах, где инициирующую роль в заключении экзогамного брака играет посредник, основное действие связано с предбрачными испытаниями. Напротив, в сюжетах, где в системе персонажей задействован соперник, испытания носят послебрачный характер.

Помощник непосредственно не содействует заключению брака, но,

заботясь о жизни одного из героев, попавшего в сложную ситуацию в результате вредительства соперника, опосредованно способствует установлению брака истинных жениха и невесты. Помощник появляется только в тех сюжетах, в образной системе которых присутствует соперник, и никогда помощник не появляется вместе с посредником.

Та медиативная основа, которая является определяющей в характере действий посредника, проявляется и в неразложимой паре соперник-помощник. Но если медиативная сущность в образе посредника отражена в своей целостности, то в паре соперник - помощник она разложима на действия соперника и противодействие помощника.

В ительмено-корякском фольклоре, в сюжетах о сватовстве помощник всегда находится в родовой связи либо с женихом (мужем), либо с невестой (женой). Причем эта связь характеризуется своей вертикальной направленностью. В качестве помощников не выступают братья или сестры героя (горизонтальная родственная связь), но всегда - либо тотемные предки, либо потомки героя, попавшего в беду.

И в ительменских, и в корякских брачных обрядах особая роль отводилась посреднику. Фольклорное воплощение этого героя брачных испытаний позволяет говорить об утверждающейся брачной обрядности. [Меновщиков №125, №132, №171, №!74, №177; №183, №192; Жукова №11, №37; А.П Володин, стр.396 - 403].

Логично предполагать, что роль посредника является более поздней, нежели роль соперника. Если соперничество есть явленное противоречие естества мира, особым образом улавливаемое архаическим сознанием (К. Леви-Строс), то посредничество предполагает опосредованное взаимоотношение с миром.

Второй подраздел «Соперник и его функции в корякских и ительменских сказках о сватовстве» состоит из трех параграфов.

В первом параграфе «Роль соперника в системе персонажей. Общие положения» высказаны наблюдения над системой персонажей ительменских и корякских мифологических сказок, в которых сюжетообразующую роль играют действия соперника.

В целом ряде сюжетов сказочная коллизия строится на вмешательстве соперника-вредителя в счастливую семейную жизнь главных героев.

Маркировка пола является обязательной для образа соперника-вредителя. Естественно, что объектом негативного воздействия со стороны соперницы- вредителя женского пола является истинная жена, со стороны соперника- вредителя мужского пола - истинный муж. Но и в том, и в другом случае соперник-вредитель стремится подменить собой одного из истинных членов экзогамного брака. Тактика действий соперника и соперницы отлична, что является основой двух сюжетных моделей.

В системе действующих лиц ительменских и корякских сказок об установлении экзогамного брака имеют место следующие оппозиционные пары: жена - соперница, муж - соперник.

Для составляющих оппозиционной пары характерно сходство

семантических признаков: единство изначальной локализация иединство изначального внешнего облика.

Компоненты семантической пары могут быть взаимозаменяемы, этим и объясняется возможность соперника-вредителя подменить или заменить собой одного из супругов экзогамного брака.

Если в сюжетах, где действует соперник-вредитель мужского пола, эта замена представляется только как потенциально возможная, то в сюжетах о вмешательстве соперницы-вредителя женского пола в судьбу брака эта подмена предстает как свершившаяся и, в конечном итоге, разоблаченная. Таким образом, перед нами две принципиально иные концепции развития сюжета.

Во втором параграфе «Оппозиция жена - соперница как основа формирования сюжета» рассматриваются структурно-семантическис особенности сюжетов данного типа [Иохельсон №64; Меновщиков №185, №186; Малтокович, с.91 -102].

В корякских и ительменских мифологических сказках о сватовстве соперница-вредитель женского пола имеет зооантропоморфный облик. Облик и пространственная локализация соперницы-вредителя есть проекция облика и локализации невесты. Отличной же будет степень активности данных действующих лиц, которые могут восприниматься как взаимозаменяемые.

Традиционным для ительмено-корякского фольклора является следующее распределение функциональных ролей: Женщина-Растение (Черемша, Цветок Дикого лука) является в роли истинной жены, Женщина Ящерица (Тритон) - в роли соперницы.

Потенциально невестой Эмэмкута может стать как Марокльнавт (Женщина-Черемша), так и Камхнавт (Женщина-Ящерица). Обе они связанны с землей. Но если истинная жена принадлежит миру растительному, то женщина-тритон связана с миром мертвых.

Сбор лесных трав (традиционное женское занятие) дарует семье жизнь, а встреча с ящерицей предвещала аборигенам Камчатки близкую смерть (примета описана Г.В.Стеллером).

Сюжеты данного типа, вероятно, восходят к этиологическим мифам, где динамика годового цикла предстает как проекция брачных отношений мифологических персонажей. Встреча с истинной женой и немедленное рождение потомства соединено с расцветом трав, обретение жены предстает как обретение травы Черемши (на это указывает и Е.М. Мелетинский). Цветение и рождение сменяются, в результате вмешательства соперницы-тритона, холодом и бесплодностью. Истинная жена - Женщина-Черемша -добрая, красивая, работящая, но пассивная и слабая оказывается покинутой женой, а злая, завистливая, уродливая, но активная и сильная соперница занимает место жены Эмэмкута. Ложность ее проявляется в бесплодности, мы не найдем ни одного варианта, в котором бы у ложной жены рождался ребенок - ложная сущность изначально пуста. Бесплодная, значит, лишенная

жизненной основы. Разоблачение соперницы влечет за собой ее наказание: сжигание женщины-тритона на каменной сковороде сопоставимо с обрядами очищения огнем. Обряды эти, по свидетельству этнографов, проводились после длинной, холодной зимы, в ожидании обновленного мира без болезней и несчастий. Разоблачение ложной жены, с которой в дом пришли холод и бесплодие, связано с закономерным движением годового цикла. Возвращение перелетных птиц знаменует собой очередной расцвет, очередное пробуждение, что в сюжете воплощается через восстановление истинной плодородящей брачной связи.

В тре тьем параграфе «Оппозиция жених (муж) - соперник как основа формирования сюжста» рассматривается система персонажей, структурно-семантические особенности сюжетов данного типа.

Основа движения сюжета в мифологических сказках данного типа -противостояние соперника и истинного жениха. Изначально архаическому мировосприятию присуще понимание оппозиционных начал как неразрывно связанных (К. Леви-Строс).

Наличие двух персонажей мужского пола, один из которых выступает в качестве истинного жениха, а другой - в роли соперника, предполагает два варианта выстраивания брака. Брак эндогамный не требует выхода из родового пространства, напротив, экзогамный брак невозможен без стремлений героя, связанных с преодолением пространства. В мифологических сказках о сватовстве необходимым предваряющим этапом к установлению брачных отношений является пересечение пространства, поэтому роль жениха в корякском и ительменском фольклоре предполагает способность к пространственному перемещению, что связанно с медиативной природой брака.

Только Эмэмкут, б силу определенной мифологической наполненности этого образа, готов к совершению брака.

Эмэмкут - старший сын творца Камчатской земли, прародителя ительменского народа Большого Ворона Кутха (Кугкынняку). Имя Эмэмкут означает <<сьш Куша,».

Эмэмкут - особый герой в мифологической картине мира коряков и ительменов, он лишен статики, его стремление к выходу в иное пространство есть основа заключения экзогамного брака.

В мифологической картине мира ительменов и коряков Эмэмкут представляет собой первого человека, Эмэмкут - всегда лучший, ему способствует охотничья удача, он не имеет себе равных.

В ряде мифологических сказок, это, прежде всего, касается тех сюжетов, где Эмэмкут вступает в брачную связь в результате содействия посредника, степень активности Эмэмкута минимальна [Меновщиков №171, №192; Жукова № 11]. Также достаточно низкой оказывается степень активности Эмэмкута и в тех сюжетах, где в системе персонажей явлена соперница женского пола, то есть соперница невесты- жены [Меновщиков № 186; № 185; Малюкович, с.91-102]. Максимальной активностью Эмэмкут наделен в тех мифологических сказках, где он вступает во взаимодействие с

соперником мужского пола [Иохелъсон №8, №46, №82; Меновщиков

№176; №194; Малюкович, с.113-119, с.38-42]. Применительно к сюжетам данного типа можно говорить о коррелирующей паре истинный жених -соперник. Эти функциональные роли, несмотря на их внешнюю оппозицию, представляют собой нечто единое, неразрывно связанное: изменения в судьбе одного героя влекут за собой изменения в судьбе другого. Закономерно, что семейное счастье Эмэмкута является импульсом для активизации действий соперника. В цикле корякско-ительменских сказок о сватовстве активность персонажа выражается, прежде всего, в стремлении и способности осваивать иное пространство.

Сфера установления брачных отношений представляет собой модель мироустройства, в которой особая роль отдана не прародителю корякского и ительменского народа, а его сыну - Эмэмкуту Эмэмкут не только сам готов ко вступлению в брак, но и способен содействовать замужеству своих сестер Роль посредника в установлении брачных отношений, присущая Эмэмкуту в ряде сюжетов, по-видимому, является вторичной, как бы наслоившейся на роль истинного жениха. Брак, в который вступает Эмэмкут, несмотря на противодействие соперника или соперницы, всегда удачен, Эмэмкут имеет потомство, что свидетельствует не только об истинности брака, но и о том, что Эмэмкут включен в систем}' родственной связи между Творцом Камчатской земли и многочисленными потомками (ительменами и коряками), заселившими весь полуостров Камчатка.

Ряд сюжетов в ительменском и корякском фольклоре базируется на взаимодействии двух основных героев мифологической картины мира: на противостоянии Кутха и Эмэмкута. Противостояние творца и его сына -одно из воплощений традиционного для периода смены мировоззрения мотива богоборчества. В ительмено-корякском фольклоре противостояние Кутха (Куткынняку) и Эмэмкута реализуется через пространственные коды если Кугх замыкается в рамках своего родового пространства, то его сын Эмэмкут готов к постижению пространства иного.

Для ительмене-корякского фольклора традиционным является мотив внезапного рождения, который характеризует не столько особую природу появившегося ребенка, сколько предназначенность друг для друга его родителей, истинность состоявшейся брачной связи. В то же время ребенок, мгновенно рождающийся от брака Эмэмкута с лесной девушкой, своим появлением как бы утверждает человеческую плотскую сущность, одухотворенную женским, диким, первоначально растворенным в природе началом.

Можно говорить об отголосках в фольклорных сюжетах представлений об иерогамном браке, неслучайно невесты Эмэмкута принадлежат иному (лесному) пространству, связанному с пространством тотемных предков. Возвращение Эмэмкута с красавицей-женой - существом, принадлежащим иному миру - является начальным этапом для последующих инициационных процессов, которые предстоит преодолеть Эмэмкуту. Супружество с духом -доказательство истинности шаманских способностей посвящаемого. Так,

С.Н.Стебницкий отмечал, что у коряков бытовали истории о наличии у

избранных невидимых жен.

Жена избранного, согласно мифологической картине мира аборигенов Камчатки, может принадлежать иному миру Путь избранного в иные миры в ительмено-корякском фольклоре соединим с мотивом сватовства, а заключение брака является следствием избранничества героя (в подавляющем большинстве вариантов таким избранным является Эмэмкут).

Рад сюжетов свидетельствует о существовании особого типа мифов, повествующих о путешествии шаманов в иные миры [Иохельсон №8, №46, №82; Меновщиков №176, №193, №194; Жукова №29; Малюкович, с.113 — 119, с. 38-42].

Как отмечают исследователи, в начале девятнадцатого века на Камчатке были очень распространены истории о способностях шаманов. С большой долей уверенности можно говорить о том, что отголоски шаманского фольклора сохранились в более поздних записях фольклорных текстов.

Есть основание предполагать, что в фольклорных сюжетах о сватовстве те испытанм, которые, на первый взгляд, связаны с соперничеством, в основе своей восходят, прежде всего, к ритуалам передачи шаманских знаний. Возвращение Эмэмкуга, женившегося на лесной девушке, свидетельствует о его готовности к восприятию глубинного сакрального знания. В корякском и ительменском фольклоре широко задействован пространственный код. Этим вызваны и некоторые стилистические особенности мифологических сказок. В частности, моменту приближения к иному пространству, которое предполагает существование вертикальной оси мира, соединяющей миры, предшествует поэтапное, как бы пошаговое, трудное освоение героем пространства горизонтального,

В результате брачных испытаний Эмэмкут проходит несколько ступеней становления шамана. Эмэмкут не только первый человек, он еще и сын шамана, он способен к постижению сакрального знания. Эмэмкут выступает в роли посредника между людьми и творцом Камчатской земли - Кутхом. Роль посредника делает его не только постоянным героем корякского и ительменского фольклора, но и определяет особый характер отношений к нему. Исключительно редки сюжеты, в которых Эмэмкут выступает в нелепом или смешном виде. Основные черты этого образа, по-видимому, формируются на том этапе, когда все отчетливее в архаической культуре аборигенных народов Камчатки начинает проявляться оппозиционность составляющих мир противоположных начал.

Традиционная последовательность ритуальных действий, связанных с проникновением в иные, параллельные пространства, в своем фольклорном воплощении реализуется в последовательных композиционных элементах:

1) внезапное погружение героя в иной мир;

2) встреча с тотемными предками;

3) ритуальное кормление Эмэмкута;

4) погружение Эмэмкута в состояние сна;

5) возвращение Эмэмкута.

Эти композиционные элементы сопоставимы с основными актами,

выделенными В.Г. Богоразом при анализе обряда и мифа о воскресении зверя.

Сюжеты о сватовстве, в основе которых поэтапное погружение Эмэмкута в пространство тотемных предков и его возвращение, являются обратной проекцией обряда воскресения зверя.

Радушный прием, оказанный Эмэмкуту, ритуальная трапеза, возвращение с дарами тотемных предков - в обратной проекции повторяют основные этапы обряда воскресения зверя. Эмэмкут, будучи посредником между тотемными предками и потомками, призван осуществлять обратную связь.

Существование человеческих жертвоприношений в корякской и ительменской культурах не было отмечено исследователями. Возможно, мифология и фольклор брали на себя функции восполнения равноценной обратной связи с миром тотемных предков. В фольклорных сюжетах путь Эмэмкута - ответный шаг на приход зверей в мир человеческий.

Символическое описание расправы Эмэмкута с соперником обязательно предполагает связь Эмэмкута с тотемными животными, где главенствующая роль принадлежит Эмэмкуту: по его воле совершается ритуальное действо. Тотемные животные по приказу Эмэмкута-шамана образуют круг, в центре которого - соперник. Разрывание тела Кутха на куски сопоставимо с архаическим ритуалом, необходимым для обновления мира. Неслучайно, во всех вариантах смерть Кугха коррелирует с упоминанием о счастливом браке Эмэмкута: Кутх, воплощаясь в своем сыне, перерождается через Эмэмкута. Естественным образом смерть переходит в жизнь.

В сюжетах данного типа повышенной активностью наделен мужчина: родовая вертикаль выстраивается в обратной перспективе от Эмэмкута и по мере отдаления - к предкам. Прямая проекция соотносима с рождением, представляющим собой выход из замкнутого пространства, в этом заключается суть рождения. Обратная проекция (будучи прямо противоположной рождению) предполагает погружение в замкнутое пространство, соотносимое с погружением в материнскую утробу. Эмэмкут, в результате вредительства соперника, попадает в медвежью берлогу, а затем в волчье логово, и в том и другом случае предполагается погружение в замкнутое, более того, в силу природных особенностей округленное пространство. Погружение Эмэмкута в берлогу есть, по существу, движение в обратной временной перспективе, что выражается не только в проникновении в мир предков, но и в погружении в особую плацентообразную форму, ту округлую форму, которую имеет не только берлога, и волчье логово, но и материнское чрево, таким образом, мир тотемных предков взаимосвязан с архетипом земли.

Многомерность, многоуровневость мира предполагает поэтапное освоение пространства, с этим, возможно, и связана особая конструкция сюжетов данного типа. Трижды реализуется стремление соперника извести

Эмэмкута, композиция в данном типе сюжетов стандартна, что

подчеркивает значимость составляющих ее компонентов.

Очевидно, что, при всей однотипности испытаний, происходит их усложнение. Если в первый раз соперник посылает Эмэмкута к медведям, ближайшим предкам, то во второй раз - в волчье логово, в третий - к гольцам. Можно говорить об определенной градации испытаний, каждое последующее испытание представляет собой усложненный вариант предыдущего.

Для корякских и ительменских сюжетов о сватовстве характерно внимание к обретению Эмэмкутом главной ценности - жены из пространства иного рода, что первоначально было несопоставимо с профанными (почти утилитарными) заботами о семейном благополучии героя. Обретение жены из иного рода, это фольклорное воплощение представлений об обретении шаманского знания, возможно, именно поэтому брачные испытания Эмэмкута связанны с проникновением избранного (мужа) в пространства иных миров.

Принципиально важно, что сокрытая, глубинная сущность земли оказывается маркирована женским полом. Если принять гипотезу о том, что последнее испытание Эмэмкута в сюжетах данного типа соответствует начальному этапу родов, то погружение Эмэмкута в подземный мир есть погружение в материнскую утробу и как бы соединение с ней. И.С. Вдовин отмечал, что беременные корячки, совершая определенные ритуальные действа, обращались к земле с просьбой облегчить роды.

Погружение в подземное царство и приращение Эмэмкута к материнской утробе земли, растворение в женской природе абсолютно подавляет активность, свойственную мужчине. Мужская сила Эмэмкута в женской утробе земли нейтрализована. Женская природа предстает как подавляющая, поэтому активность переходит женщине - жене Эмэмкута. Важно, что жена в мифологических сказках о сватовстве всегда пассивна, ее активность подавлена активностью мужа. В развитии сюжетов подобного типа мы наблюдаем резкую смену источника активности. Если изначально активность исходит от мужчины, то вторая фаза развития действия связана с активностью женщины.

Брак предстает не только как исцеляющий, возвращающий к жизни, но и наделяющий особой силой. Эмэмкут, в результате воссоединения с женой, обретает особую силу.

Борьба соперников за лесную женщину оборачивается борьбой за право быть причастным сакральному знанию, за право бьггь наделенным сверхъестественной силой. Можно с достаточной долей вероятности предположить, что сюжеты, в основе формирования которых оппозиционная пара соперник - жених, связаны с представлениями о браке как иерогамном и восходят к древнейшим шаманским ритуалам.

В третьем подразделе «Посредник и его функции в мифологических сказках о сватовстве» рассматриваются структурно-семантические особенности сюжетов данного типа.

Целый ряд корякских и ительменских сказок о сватовстве Эмэмкуга имеют принципиально иную сюжетную основу [Меновщиков № 125, №171, №174, №177, №192, Жукова № 11]. В этих сюжетах Кутх (Куткынняку) выполняет роль посредника в установлении брачной связи. Большой Ворон, попадая в пространство иного рода, присматривает там,, невесту для своего сына и побуждает Эмэмкута посвататься к одной го лесных девушек. По-видимому, появление сюжетов подобного типа связано с процессом формирования брачной обрядности и выделением как особо важной функции посредника, которую выполняет, как правило, кто-либо из родственников жениха. Присутствие в системе персонажей посредника делает более значимыми предбрачные испытания. Роль посредника реализуется в умении подготовить брак, сделать его возможным. Установление экзогамного брака есть преодоление межродовых, изначально заложенных противоречий. Посредник, налаживающий экзогамный брак, выполняет функции медиатора. Будучи посредником, Кутх (Куткынняку) преображается в ворона. Обретая иную (птичью) оболочку, Кутх (Куткынняку) как шаман приобретает способность проникать в иное пространство, туда, где находятся потенциальные невесты для его сына

Экзогамный брак по самой своей сути предполагает связь с иным родом. Пространство иного рода, возможно, соотносимо с пространством иномирья. Брак предстает как сакральное действо. Приближение к браку уже предполагает приближение к сакральному миру. Душа шамана, оборачивающаяся в птицу, способна путешествовать по мирам сакральным, таящим в себе потенциальные возможности установления брачных связей, и возвращаться обратно. В данном контексте брак предстает, прежде всего, как иерогамный. В архаической культуре брак предстает как сакральное действо, предполагаюшее выход из пространства профанного. Традиционно для корякского и ительменского фольклора иное пространство связано с лесом. Лес - место посвящения.

Интересно, что в сюжетах данного типа, женские образы предстают как антропоморфные, нет указаний на их связь с тотемным животным, но подчеркивает связь женского начала с иномирьем особая локализация двух сестер. Необходимо отметить, что в фольклоре коряков и ительменов женские персонажи тяготеют к парности. Множество сюжетов в основе своей базируются на сосуществовании двух женских персонажей (часто -родных сестер), характеризующихся большей или меньшей степенью оппозиционности, причем устойчивым является соединение именно двух сестер, а не трех. Оппозиция между двумя сестрами может выражаться на уровне возраста: одна сестра является младшей, другая - старшей. Наблюдается следующая закономерность: старшая сестра всегда более агрессивна, нежели младшая. Образ старшей сестры соотносим с древним, диким женским началом, которое способно было оказать активное сопротивление мужскому. В целом ряде сюжетов именно старшая сестра отвергает прилетевшего в виде ворона потенциального жениха.

Интересна следующая деталь: почти во всех вариантах старшая

девушка чем-нибудь бросает в ворона, как правило, камнями, либо мусором.

Такое, внешне пренебрежительное, отношение старшей сестры к ворону соотносимо с обрядами благодарения. В частности, есть свидетельства этнографов о том, что в корякской культуре в знак благодарения ритуальному камню бросали камни. Бросание различных остатков еды, кусочков кожи в дар священным сопкам, в дар духам было обычным явлением в ритуальной жизни коряков и ительменов (Г.В. Стеллер, С.П. Крашенинников, В.И. Иохельсон, И .С. Вдовин). Агрессия старшей сестры по отношению к Кутху, прилетевшему из «яйцевого» мира, есть как бы проекция мира наоборот: то благодарение духам, которое традиционно для мира этого, в оборотном мире оказывается гневом и уничижением. Младшая сестра во всех без исключения вариантах кормит ворона, причем кормление осуществляется и впрок.

Исследователи архаических культур отмечают особую значимость этого ритуала в архаических культурах. Кормление - та первоначальная основа, которая делает возможным сближение разных миров, именно в результате кормления Кутх убеждается в возможности установления брачной связи между его сыном и лесной девушкой, совершающей кормление. Возвращение накормленного Кутха из иномирья создает основу для удачного сватовства Эмэмкута. В разных вариантах этого сюжета проявляется несколько вариаций того, каким образом Эмэмкуг может добраться до лесных девушек. Но среди них нет ни одного, где было бы указание на обычное горизонтальное перемещение. Попасть в пространство потенциальной жены, пространство, способствующее установлению экзогамного брака, можно только через обретение особого состояния, через обретение облика птицы. Мотив превращения в птицу для постижения иного пространства и, в конечном итоге, для совершения брака позволяет предполагать, что эти сюжеты генетически связаны с шаманской практикой. Тогда сюжетообразующий мотив брачной связи вернее было бы трактовать не как заключение экзогамного брака, а как заключение иерогамного брака, через совершение которого шаман обретает свою силу.

Сюжеты, в которых посредником в установлении брачной связи является отец жениха - Кутх, представляют собой фольклорное воплощение опыта налаживания брачных отношений. Та роль, которая отведена посреднику, предопределяет заключение благополучного экзогамного брака. Роль соперника в сюжетах данного типа является излишней, возможно, это связано с тем, что брак, заключенный посредством участия сватов, на определенной стадии развития общества воспринимается как более устойчивый. Предбрачные испытания обусловливают благополучие молодой семьи после заключения брака.

В заключении представлены основные выводы диссертационного исследования.

Проведенное исследование позволило выявить в ительмено-

корякском фольклоре три основные группы сюжетов, не только отразивших процесс формирования брачных отношений, но и систему мировоззрения в целом: сюжеты о сватовстве Большого Ворона Кутха (Кугкынняку); сюжеты о сватовстве потомков Кутха (Куткынняку), сотворенных им единолично; сюжеты о сватовстве потомков, рожденных от брака Кутха (Куткынняку) и Мити. Каждая из данных групп отражает определенные аспекты брачных отношений коренных народов Камчатки и основывается на мифологическом восприятии мира и отражении архаических элементов повседневного быта коряков и ительменов.

В частности, первая из рассмотренных групп предполагает, с одной стороны, восхождение к этиологическим мифам о первотворении, это прежде всего касается сюжетов об установлении брачных отношений между Кутхом (Куткынняку) и Мити. С другой стороны, сюжеты об изменах Кутха (Куткынняку) характеризуются максимальной степенью комичности, что позволяет говорить об определенной жанровой специфике этих сюжетов, а именно о мифологических анекдотах. В ительмено-корякском фольклоре сюжеты о сватовстве трикстера имеют точки пересечения с заговорной традицией, что, вероятно, связано с восхождением сюжетов мифологических сказок к заговорной традиции.

Вторую группу мифологических сказок о сватовстве составляют сюжеты о сватовстве потомков Кутха (Кугкынняку), сотворенных им единолично. Мотив единоличного сотворения отцом своих дочерей восходит к древнейшим представлениям о первичности мужского начала. Женское предстает как вторичное, дочернее. Сюжеты данного типа восходят к тотемическим представлениям древних коряков и ительменов о происхождении двух главных фратрий - медведя и оленя - и сотворении этих фратрий Большим Вороном. Движение единолично сотворенных дочерей Большого Ворона предполагает несколько этапов их вызревания для брака, при этом финальным является брачное соединение охотника и убиенного им зверя.

Третью группу составляют сюжеты о сватовстве потомков Большого Ворона, рожденных от его брака с Мити. Эти сюжеты отражают процесс перехода от эндогамного к экзогамному браку в архаической культуре аборигенов Камчатки, в связи с этим моделируются две системы установления брачной связи, где счастливой представляется именно экзогамная брачная связь. Формирование сюжетов данного типа, по-видимому, совпадает с процессом становления брачной обрядности, что выразилось в устойчивой системе персонажей, где роль соперника вытесняется ролью посредника в установлении брачных отношений.

Несмотря на структурные отличия, для всех выявленных групп характерно отражение представлений о браке как генетически связанном с тотемизмом и архаическими культами.

Список библиографических сокращений

Володин - Володин А.П. Ительменский язык. Л.,1976. Жукова - Жукова А.Н. Материалы и исследования по корякскому языку. Л., 1988.

Иохельсон - Jochelson W. The Koryak. - Leiden-New York, 1908. Меновщиков - Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки / Сост., предисл., примеч. Г.А. Меновщикова. М., 1974.

Малюкович - Малюкович В.И. Кугккынняку. - Петропавловск-Камчатский, 2001.

Орлова - Орлова Е.П. Ительмены Историко-этнографический очерк. СПб, 1999.

Успенская - Успенская В.И., Голованева Т.А. Ительменский фольклор. Ительменская разговорная речь. Петропавловск-Камчатский, 2004.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:

1. Голованева Т.А. Кутх в культуре ительменов.// Теория и практика гуманизации образования. Сборник материалов межвузовской научно-практической конференции. ~ Петропавловск-Камчатский: Изд. КПТУ, 2000. -С.211-213.

2. Голованева Т.А. Миф как бытие человека. // Бушелевскис чтения. Материалы региональной научно-практической конференции. Этика и эстетика человеческих отношений. - Петропавловск-Камчатский: Изд. КГПУ,2002 -С. 102-106.

3. Голованева Т.А. Роль одежды в картине мира древних коряков. // Смысловое пространство текста. Сборник статей межвузовской научно-практической конференции. - Петропавловск-Камчатский: Изд. КГПУ, 2002.-С. 10-16.

4. Голованева Т.А. К вопросу о древности сюжета корякской сказки «Как появились морские птицы». // Гуманитарные науки и современность. Сборник статей региональной научно-практической конференции. -Комсомольск-на-Амуре: ГОУВПО «КнАГТУ», 2003. - С.57 - 60.

5. Голованева Т.А. Отголоски мифа в корякской сказке «Дружба волчицы». // Актуальные проблемы современной науки. Сборник статей 4-й международной конференции молодых ученых и студентов. - Самара: Изд. СамГТУ,2003. -С.14-17.

6. Голованева Т.А. Природа и человек в корякских народных сказках. // Изучение эпических произведений. - Петропавловск-Камчатский: Изд. КГПУ, 2003. - С.21 - 27.

7. Голованева Т.А. Миф о первотворснии в корякской сказке «Любовь Ильно». // Актуальные проблемы современной филологии. Сборник статей Всероссийской научно-практической конференции. - Киров: Изд. ВГГУ, 2003.-С.5-9.

8. Голованева Т.А. Современные коряки. Обряд сожжения. //

Наука и образование. Сборник статей УП Всероссийской конференции студентов, аспирантов, молодых ученых. Том 5. Культурология, философия, социология и политика. - Томск: Изд. ТГПУ, 2003. - С. 18 - 22.

9. Голованева Т.А. Изучение особенностей мифологической картины мира коряков. // Литература. Язык. Культура. Сборник статей Региональной научно-практической конференции. - Владивосток: Изд. ДВГУ, 2004.-С.313-321.

10. Голованева Т.А. Опыт интерпретации ительменской сказки. // Вестник КРАУНЦ. - Петропавловск-Камчатский: Изд. КГПУ, 2004. - С.313 -321.

11. Успенская В.И., Голованева Т.А. Ительменская разговорная речь в начале 21 века: результаты экспедиции в село Тигиль в июле 2003 года. // Вестник КРАУНЦ. - Петропавловск-Камчатский: Изд. КГПУ, 2004. -С. 89-92.

12. Успенская В.И., Голованева Т.А. Ительменский фольклор. Ительменская разговорная речь. - Петропавловск-Камчатский: Изд. КГПУ, 2004. - 147с.

13. Голованева Т.А. Архаическое сознание и маргинальность. // Человек в истории. Сборник статей Межвузовской научно-практической конференции. - Петропавловск-Камчатский: Изд. КГПУ, 2004. - С. 14 - 18.

14. Голованева Т.А. Соперник и его функции в корякских и ительменских мифологических сказках. Сборник статей Межвузовской научно-практической конференции. - Петропавловск-Камчатский: Изд. КГПУ, 2005.-С. 16-51.

Подписано в печать 1.09.2005 г. Формат 60х 84 1/16. Бумага офисная. Гарнитура Times ЕТ. Печать Ризо. Уся. печ. л. 1Д Тираж 100 экз. Заказ №3108

Отпечатано «Оперативная полиграфия», ИП Романенко М. И. Лиц. ДД № 14-2 002305 от 14.07.2000 г. 683000, г. Петропавловск-Камчатский, ул. Ленинская, 46. Телефон: 8 (415 2) 123-008

: P.«6928

РНБ Русский фонд

2006-4 11549

\

i

i

I

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Голованёва, Татьяна Александровна

Введение.

Глава I Сюжеты о сватовстве Большого Ворона: генезис, структура, система персонажей.

Раздел 1 Брачные обряды и их роль в культуре аборигенных народов

Камчатки.

Раздел 2 Мифологическая картина мира: Брачный союз Большого Ворона и

Мити как первый брак на Камчатской земле.

Раздел 3 Сватовство трикстера как основа популярного цикла сюжетов об изменах Большого Ворона.

Глава II Мифологические сказки о сватовстве детей Кутха (Куткынняку) — генезис, структура, система персонажей.

Раздел 1 Сюжеты о сватовстве потомков Большого Ворона как основа формирования Вороньего цикла. Общие положения.

Раздел 2 Сюжеты о сватовстве потомков Большого Ворона, сотворенных им единолично.

Раздел 3 Сюжеты о сватовстве потомков Большого Ворона, рожденных от его брака с Мити.

Подраздел 1 Функциональные роли персонажей в мифологических сказках о сватовстве потомков Кутха (Куткынняку), рожденных от его брака с Мити.

Подраздел 2 Соперник и его функции в корякских и ительменских сказках о сватовстве.

1 Роль соперника в системе персонажей. Общие положения.

2 Оппозиция жена - соперница как основа формирования сюжета.

3 Оппозиция муж - соперник как основа формирования сюжета.

Подраздел 3 Посредник и его функции в мифологических сказках о сватовстве.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Голованёва, Татьяна Александровна

Фольклор коренных народов Камчатки представляет собой один из пластов человеческой культуры. В силу различных обстоятельств ительмено-корякский фольклор до настоящего времени остается малоизвестным и недостаточно изученным, что и обусловливает актуальность темы исследования.

Цель исследования: на основе сопоставления этнографического и фольклорного материала выделить сюжеты (в пределах ительмено-корякского вороньего цикла), появление которых было обусловлено особой значимостью брачных связей в традиционной культуре.

Достижение цели реализуется в работе путем решения следующих задач:

- изучить фольклорные тексты восточных палеоазиатов (записи разных лет) и выявить в них образы, сюжеты и мотивы, отражающие представления коряков и ительменов о браке;

- исследовать характер отражения представлений о брачных связях в фольклорных текстах коренных народов Камчатки;

- ориентируясь на актантный уровень, выделить типы сюжетов о сватовстве (в пределах ительмено-корякского вороньего цикла);

- рассмотреть характер выделенных сюжетных моделей на уровне действий и на уровне повествования (в соответствии с трехуровневой системой Р.Барта);

- выявить в фольклоре коренных народов Камчатки (в пределах вороньего цикла) основу формирования обнаруженного ряда сюжетов о сватовстве;

- исследовать возможные пути образования выделенных сюжетов через сопоставление а) этнографических и фольклорных записей, частично отражающих функционирование мифа и ритуала в культуре аборигенных народов Камчатки в период с середины XVII - по конец XX века, б) локальных характеристик воплощения брачного мотива в ительмено-корякском фольклоре и общих типологических тенденций в фольклоре, обусловленных значимостью брака как явления в любом традиционном (человеческом) обществе.

Объектом исследования является повествовательный фольклор коряков и ительменов (записи разных лет), составивший основу Вороньего цикла.

Предметом исследования выступает характер отражения представлений о браке в фольклоре аборигенных народов Камчатки.

Теоретико-методологической базой исследования являются теоретико-методологические принципы, сформулированные А.Н. Веселовским, Д.К. Зелениным, В.Я. Проппом, Б.Н.Путиловым и др.; научные исследования, посвященные институту семьи: работы Л.Г. Моргана, А.М. Золотарева, В.И. Ереминой, С.А. Токарева, Г.В. Дзибеля; научные исследования, посвященные изучению традиционной культуры восточных палеоазиатов: работы Л .Я. Штернберга, В.Г. Богораза-Тана, Л.В. Беликова, Г.А. Меновщикова, Е.М. Мелетинского; научные исследования, посвященные изучению традиционной культуры коренных народов Камчатки: работы С.П. Крашенинникова, Г.В. Сгеллера, В.И. Иохельсона, С.Н. Стебницкого, Е.П. Орловой, Н.К.Старковой, И.С. Вдовина, А.Н. Жуковой, А.П. Володина.

Методы исследования. Одним из основных методов данного исследования является историко-типологический. Этот метод позволяет, частично реконструировав изначальное соединение ритуала и фольклора, выявить специфику отражения представлений о браке в фольклоре коренных народов Камчатки. В ходе исследования мы обратились к структурно-семиотическому методу, который оказался необходимым для анализа сюжетов как устойчивых моделей.

Материалом для исследования послужили записи ительмено-корякского фольклора. Использован фольклорно-этнографический материал, представленный в следующих работах: С.П. Крашенинников. Описание земли Камчатки. - Петропавловск-Камчатский, 1994; В.Г. Стеллер. Описание земли Камчатки. - Петропавловск-Камчатский, 1999; W. Jochelson. The Koryak. - Leiden - New York, 1908; Е.П. Орлова. Ительмены. - СПб.,1999; C.H. Стебницкий. Очерки этнографии коряков. - СПб., 2000; Жукова А.Н. Материалы и исследования по корякскому языку. - Л.: Наука, 1988; А.П. Володин. Ительменский язык. - СПб., 1971; Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки. / Сост., предисл. и прим. Г.А. Меновщикова. - М., 1974. Материалом для данного исследования послужил и фольклорно-этнографический материал, собранный диссертантом во время полевых экспедиций в Усть-Болынерецком, Быстринском, Тигильском районах Камчатской области в 2000-2005 гг., частично опубликованный в сборнике Ительменский фольклор. Ительменская разговорная речь. — Петропавловск-Камчатский: Изд. КГПУ, 2004 - 147 с.

Теоретическая значимость и научная новизна работы заключается в том, что фольклор коренных народов Камчатки до сих пор остается недостаточно исследованным, таким образом, данная работа представляет собой опыт систематизации малоизученного фольклорного материала. В исследовании представлена система, позволяющая через анализ воплощения представлений о браке выявить особенности формирования традиционных для ительмено-корякского фольклора сюжетов.

Практическая значимость. Материалы диссертации могут быть использованы для составления региональных программ и учебных пособий, цель которых - изучение корякского и ительменского фольклора, изучение истории Камчатского полуострова. Результат исследования тем более значим, что в настоящее время региональный компонент является обязательным не только для высших, но и для средних учебных заведений, а теоретических работ, посвященных изучению фольклора коренных народов

Камчатки, практически нет. Это обстоятельство значительно затрудняет работу учителей и препятствует возможности приобщения камчатских школьников и студентов к культуре родного края.

История изучения фольклора коренных народов Камчатки Фольклор коренных народов Камчатки представляет собой одну из граней традиционной культуры коряков и ительменов. Коренные народы Камчатки подверглись процессам ассимиляции, что является закономерным следствием взаимодействия этносов. Тем не менее, остаточные явления традиционной культуры свидетельствуют об уникальности корякского и ительменского фольклора. Мы располагаем ограниченным количеством ительменских фольклорных текстов, так как устная традиция практически полностью прекратила свое существование, но записи, сделанные исследователями в 18- 20 веках, представляют собой ценный материал дня изучения.

К аборигенным народам Камчатки исследователи относят корякский и ительменский этносы.

Коряки составляют одно из этнических подразделений так называемых северо-восточных палеоазиатов. К этой же этнической общности принято относить чукчей, а также ительменов. Связующими признаками названной общности служат антропологические, этнографические и языковые особенности северо-восточных палеоазиатов, отличающие их от других народов Сибири и Дальнего Востока» [44, С.6].

Практически все исследователи корякского этноса отмечали то «дробление на малочисленные этнические подразделения», которое присуще корякскому народу. По убеждению И. С. Вдовина, эта дробность корякского этноса связана не только с особенностями промыслов: «немаловажную роль в этой стороне истории народа играли и взаимосвязи с другими соседними этнически и генетически отличными общностями» [44, С.11]. Основа жизнедеятельности корякских племен различна. Так обобщенно можно говорить об оленеводстве как основе хозяйственной жизни чавчувенов (оленных коряков) и рыболовстве, морском зверобойном промысле как основе жизнедеятельности нымыланов (береговых коряков). Но, повторимся, что деление корякского этноса на береговых и оленных коряков, несмотря на то, что является общепринятым, не является научным, так как, в соответствии с этнографическими исследованиями, выделяется до 8-9 этнических групп в составе единого корякского этноса. Согласно исследованиям С.Н.Стебницкого, проведенным в 20- 30-е годы XX века, выделяются Итканцы, Паренцы, Каменцы, Апукинцы, Алюторцы, Карагинцы, Паланцы, Чавчувены.

Ительмены - оседлое коренное население Камчатки. Это небольшая народность из группы северо-восточных палеоазиатов. В 18 веке ительмены занимали почти всю Камчатку, от мыса Лопатка до рек Ука, Тигиль. Основой жизнедеятельности ительменов было рыболовство, а охота и собирательство имели вспомогательное значение.

По данным археологов «Камчатка была заселена около 15 тысяч лет назад во время сартанского оледенения. Древние охотники, оставившие культурный слой ушковских стоянок, самые отдаленные предки североамериканских индейцев, первыми заселили Северную Америку, пройдя через Камчатку и Чукотку. Уровень их хозяйства был не ниже, чем у палеолитических охотников Европы. Охотились они уже с помощью лука и стрел. Жили в больших (более 100 кв. метров) наземных сдвоенных шалашеобразных жилищах. Два больших ушковских палеолитических становища, состоявших из таких жилищ, самые древние и единственные в Северо-восточной Азии и на Дальнем Востоке. В таких палеолитических поселках, вероятнее всего, обитала материнская родовая община, состоявшая из парных семейств и ведущая общинное домашнее хозяйство. Основой комплексного хозяйства было не только рыболовство, но также охота, вероятно, облавная, на северных оленей, лошадей и бизонов, лосей и, возможно, мамонтов. <.> Наиболее поздний период древней культуры ительменов, генетически связанный с ее кроноцким и тарьинским этапами, описан С.П. Крашенинниковым и Г.В. Стеллером в середине 18 века» [120, С.8].

В середине 18 века С.П. Крашенинниковым и Г.В. Стеллером сделаны первые записи ительменских фольклорных текстов. С.П. Крашенинников в своем труде «Описание земли Камчатки» в главе «О боге и сотворении земли по их мнению» приводит размышления ительменов о сотворении земли. С.П.Крашенинников записал ряд этиологических мифов о сотворении Камчатки и о первых существах, заселивших ее. Можно с достаточной долей вероятности говорить о том, что этиологические мифы будут постепенно утрачены ительменским этносом. Так уже в начале 20 века исследователям ительменской культуры не удалось зафиксировать бытование подобных сюжетов. Труд С.П.Крашенинникова «Описание земли Камчатки» [140, 141] является ценнейшим документальным материалом, воссоздающим быт и мироощущение ительменов в середине 18 века.

Почти в то же самое время наблюдение над бытом и духовной жизнью ительменов ведет Г.В. Стелл ер. (Ученый приезжает на Камчатку в составе экспедиции в 1741 году) Результатом научных наблюдений явилась книга Г.В.Стеллера «Описание земли Камчатки»[278], именно в этой книге в главе «О религии ительменов», исследователь подчеркивает: «У ительменов столько гнусных и смешных рассказов про своего Кутху, что ими одними можно было бы наполнить целую книгу» [278, С.155]. Г.В.Стеллер приводит несколько ительменских сказок, сюжеты, зафиксированные этим исследователем, будут сохраняться в ительменском фольклоре вплоть до второй половины двадцатого века.

Г.В. Стеллер делает попытку систематизировать сведения, касающиеся духовной жизни ительменов. В частности, он пишет: «Ительмены почитают много богов и верят, что эти боги прежде многим показывались и до сих пор еще являются людям. Поэтому в их языке отсутствует слово «дух» и у них нет самого понятия ни о духе, ни о разумном познании бога и божества. Между тем среди своих выдуманных богов они, по-видимому, все-таки признают разделение по старшинству и наличие некоторых субординацию» [278, С.150]. Следует отметить, что Г.В.Стеллер записывает фольклорный материал, не разделяя его по отдельным сюжетам, не давая названий и не делая акцента на жанровой специфике фольклорных произведений. По-видимому, разделение ительменского фольклора на небольшие произведения с более или менее законченным сюжетом и с более или менее подходящим названием является результатом применения научного подхода со стороны исследовавтелей, изучающий ительменский фольклор. Во всяком случае, в записи Г.В.Стеллера фольклорные сюжеты не просто не разделены, а представляют собой единый нескончаемый поток эпизодов, главным героем которых является создатель Камчатской земли и прародитель ительменского народа - ворон Кутх.

Приключения Кутха (Куткынняку) воспринимаются ительменами и коряками как само течение жизни, имеющее особую значимость именно благодаря своей бесконечности (цикличности). Называние предполагает искусственное отделение одного эпизода от другого. С.ПКрашенинников, и Г.В.Стеллер подчеркивали, что ительмены могли часами рассказывать истории про Кутха. Стремление ительменов и коряков каким-либо образом называть сказки, по-видимому, связано с соответствующими требованиями собирателей фольклора [278, С. 150-156].

Далее фольклор коренных народов Камчатки попадает под пристальный взгляд ученых на рубеже 19-20 веков. В.И. Иохельсон начал исследование особенностей жизнедеятельности, духовной жизни, языка и фольклора коренных народов Камчатки, будучи участником СевероТихоокеанской Джезуповской экспедиции, которая состоялась в период с1898 по 1901 гг. В. И. Иохельсон был увлечен изучением традиционной культуры коряков. Он вел скрупулезные записи, касающиеся быта, религии, фольклора, результатом этой работы явилась книга «Коряки». Это исследование разделено на две части, в первую часть ученый включил наблюдения о духовной жизни коряков и корякские фольклорные тексты

324]. Второй том в большей степени касается материальной культуры коряков [115].

В период с 1908- по 1911 годы В.И. Иохельсон вновь посещает Камчатку и Алеутские острова, продолжая вести научную работу по сбору этнографического, фольклорного и языкового материала. В.И. Иохельсон оставил многочисленные записи корякских и ительменских фольклорных текстов, более того, он попытался определить жанровую специфику фольклорных произведений коряков. В частности, В.И.Иохельсон выделяет мифы оленных коряков, мифы береговых коряков и сказки береговых коряков. В.И.Иохельсон первый отметил свойственную корякскому и ительменскому фольклору циклизацию вокруг образа Ворона Кутха (Куйккынняку). Собранные этим исследователем фольклорные и этнографические записи являются самыми многочисленными и представляют собой ценнейший материал для изучения.

В середине двадцатых годов XX века на Камчатку приезжает В.Г.Богораз-Тан. Он изучает архаическую культуру аборигенных народов Камчатки, корякский и ительменский (по общепринятой тогда терминологиии - «камчадальский») фольклор, что дает ему основания сопоставлять особенности обрядовой жизни чукчей, эскимосов, коряков и ительменов (камчадалов). Исследования, проведенные В.Г.Богоразом на обширной территории Дальнего Востока (включая крайние северные и крайние южные дальневосточные регионы), позволяют ученому выделить базовые структурные элементы обрядов, свойственных архаическим этносам всего дальневосточного региона, и сопоставить их с устной традицией, явленной в мифе и фольклоре.

Исследуя фольклор коренных народов Камчатки, В.Г.Богораз-Тан приходит к выводу, что фольклор коряков и камчадалов (ительменов) представляет собой единую систему [31, С.29]. Специфику фольклора аборигенных народов Камчатки В.Г.Богораз-Тан определяет следующим образом: «В коряцко-камчадальском фольклоре мы находим центральную группу рассказов, относящихся к похождениям Ворона кутха, его жены и детей. <.>

Если сравнивать самый характер и настроение коряцко-камчадальского фольклора с фольклором эскимосским, то получается рельефное различие. Коряцко-камчадальский фольклор отличается веселым, насмешливым характером. О Вороне Кутхе рассказывается множество странных и смешных историй о том, как он воевал с мышиными девчонками, как он поджег свой собственный дом, как он влюбился в свое отражение в реке, приняв его за женщину; стал свататься, нырнул в реку и утопился. Кутх фигурирует то в виде человека, то в виде ворона. Фольклор относится к нему совершенно непочтительно. Одновременно с этим кутх является также Вороном творцом, сотворившим небо и землю. Кутх создал человека, добыл для него огонь, потом даровал ему зверей для промысла» [31, С. 29].

Согласно исследованиям В.Г.Богораза, такой характер корякско-ительменского фольклора не может быть объясним влиянием времени или цивилизации: «В данном случае нельзя говорить о перерождении коряцко-камчадальского фольклора, ибо по свидетельству Крашенинникова камчадальский фольклор имел точно такой же характер два века тому назад, во время появления русских. В дальнейшем камчадальско-коряцкий фольклор значительно разрушился и выпал из памяти позднейших поколений. Но характер того, что еще сохранилось, ничуть не изменился против старых образцов» [31, С.ЗО]. Исследования В.Г.Богораза-Тана представляют собой обобщение, построенное на сопоставлении обрядовой и фольклорной систем, что, по существу, является ключом к изучению архаического фольклора. Проблема состоит в том, что исследования

B.Г.Богораза-Тана не являются общедоступными. Большая их часть хранится в архивах в рукописном варианте.

В конце 20-х, в 30-е годы XX века корякский язык и фольклор изучает

C.Н.Стебницкий. В своей статье «Корякский исторический фольклор и зарождающаяся корякская литература» исследователь предлагает следующую классификацию: «Корякский фольклор, чрезвычайно богатый по своему содержанию, можно подразделить на три больших раздела: 1) фольклор мифологический, 2) фольклор исторический, 3) фольклор бытовой. Мифологический фольклор наиболее богат и разнообразен, но при всем разнообразии он представляет собою единый цикл мифов о Вороне - творце, общий для всех палеоазиатских народностей чукотской группы (чукоч, коряков, ительменов) и свойственный также эскимосам. Бытовой фольклор значительно беднее, он содержит по преимуществу рассказы о хозяине — богатом оленеводе и работнике - оленном батраке. Что касается исторического фольклора, то в противоположность мифологическому, он не представляет собой единого цикла» [276, С.23].

Подробно С.Н.Стебницкий рассматривает исторические предания и анализирует сюжеты и мотивы зарождающейся корякской литературы. Основательные исследования С.Н.Стебницкого должны были рано или поздно выявить базовые компоненты научной системы изучения фольклора коренных народов Камчатки, но внезапная гибель ученого, призванного в действующую армию в начале Великой Отечественной войны, помешала воплощению его научных планов.

В конце двадцатых годов советский этнограф Е.П.Орлова, приехав на Камчатку, принимает участие во Всесоюзной переписи населения. Уже будучи в Ленинграде, исследовательница продолжает обрабатывать свои полевые записи и пишет ряд статей. В пятидесятые годы XX века Е.П.Орлова вновь приезжает на Камчатку. В ходе экспедиций Е.П.Орлова записывает ряд фольклорных текстов и дает небольшой комментарий к ним. В частности, Е.П.Орлова отмечет: «Излюбленной формой народного творчества ительменов являются сказки, которые могут быть отнесены к двум группам: мифологическому и героическому эпосу. Главным персонажем мифологических сказок является Кутха, а героических и бытовых - Тылвал» [228, С. 127].

Своеобразие сюжетов ительменского фольклора Е.П.Орлова объясняет особенностями мировоззрения ительменов. Коротко характеризуя ительменский фольклор, она выделяет принципиально значимые для понимания архаической культуры черты: «В приведенных сказках, как нельзя лучше, сказывается основная сущность мировоззрения ительменов -это анимизм. <.> до сих пор вера в существование души, тотемизм и фетишизм господствуют в религиозных верованиях ительменов и уживаются рядом с христианскими мировоззрениями, принесенными на Камчатку в сороковых годах 18 столетия» [220, С. 134].

Долгое время подготовленные материалы лежали в архиве, но в 1999 году к столетию со дня рождения Е.П.Орловой Музей антропологии и этнографии РАН издал книгу исследовательницы.

В конце 50-х - в 60-е годы И.С.Вдовин изучает особенности мировоззрения коряков, условия их жизнедеятельности. Побывав в самых отдаленных селах, археолог зафиксировал бытование там архаических ритуалов. И.С.Вдовин детально описывает увиденные им ритуальные празднества, мифологические объяснения, соответствующие ритуальному действу, функции и внешний облик ритуальных фигурок [44]. И.С.Вдовин признает, что корякский фольклор не поддается какому-либо объясненю, вместе с тем скрупулезные записи, касающиеся обрядовой жизни и социальной организации коряков, сделанные ученым, представляют собой одно из оснований для изучения архаической фольклорной системы.

В 60-е годы XX века советские лингвисты обращаются к научному изучению языков аборигенных народов Камчатки. А.Н. Жукова исследует фонетические, морфологические, синтаксические особенности корякского языка и составляет словари, учебники для педагогических училищ [98, 99, 101]. В процессе работы исследовательница записывает целый ряд фольклорных текстов [100], которые представляют большой интерес для изучения.

В этот же период другой советский лингвист А.П.Володин занимается исследованием ительменского языка. Результатом этой научной работы явилась его книга «Ительменский язык» [50]. Исследуя лингвистические закономерности, ученый записывает ительменские фольклорные тексты, часть которых опубликована в приложении к книге «Ительменский язык», часть - в сборнике «Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки» [269].

А.Н. Жукова и А.П. Володин оставили записи фольклорных текстов, но предметом их научного интереса, прежде всего, был язык коренных народов Камчатки.

Значимым этапом в изучении фольклора аборигенных народов Камчатки явился выход книги «Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки»[269]. Часть текстов, записанных В.И Иохельсоном, Е.П.Орловой, А.Н.Жуковой, А.П.Володиным, была опубликована именно в этом сборнике. Все записи снабжены точными указаниями, от кого, кем и когда были записаны эти тексты. В начале сборника помещена научная статья Г.А.Меновщикова «Об устном повествовательном творчестве народностей Чукотки и Камчатки». Г.АМеновщиков, знаток эскимосского фольклора и фольклора народов Чукотки, говорит об общности сюжетов в фольклоре народов Камчатки и Чукотки: «Мифы и сказки о вороне у эскимосов столь же древни, как и у чукчей, коряков, ительменов и северных индейцев. Но особая циклизация этих мифов нашла свое своеобразное и неповторимое развитие в ительмено-корякском регионе, откуда получила распространение в чукотском и эскимосском фольклоре. В данном случае имеется в виду примечательный цикл с вороньим персонажем

Кутхом - Купсыннеку, сосуществующий параллельно с более архаическим циклом сказаний о вороне-творце» [269, С.20]. Анализируя особенности взаимодействия народов Чукотки и Камчатки, а также наличие определенных сюжетных линий в фольклоре азиатских эскимосов, чукчей, кереков, коряков и ительменов, Г.А.Меновщиков приходит к выводу, что «центром наибольшего распространения вороньего цикла предстает не Чукотка, а

Камчака» [269, С.20]. По утверждению исследователя, «именно в корякском и ительменском фольклоре возникли и развились совершенно уникальные предания и сказки о вороне Кутхе - Куйкыннеку, воплотившем в себе черты культурного героя - творца вселенной и персонажа волшебно-мифических и животных сказок, в котрьгх его героический образ снижается до комического, когда мудрый творец превращается в шута, обманщика, обжору. Этот синкретизм мифа и сказки характерен для устного творчества большинства коренных народов северной Азии и северо-Западной Америки» [269, С.21].

Помимо вороньего цикла, «значительное место среди волшебно-мифических сказок у палеоазиатов Чукотки и Камчатки занимают сказки о дружественных, родственных и брачных связях человека с животными» [269, С.ЗО]. Г.А.Меновщиков указывает на архаическую основу формирования сюжетов: «В сказках этого типа ярко выражаются мотивы ранних тотемических представлений первобытного охотника <.>. Добыча еды, охотничья удача первобытного охотника в этих сказках связывается с его ранними мифологическими и анимистическими представлениями» [269, С.ЗО].

В конце 60-х - 70 годы XX века на Камчатке в самых отдаленных населенных пунктах работает этнограф Владимир Иванович Малюквич, внимательное отношение ученого ко всему, что касалось материальной и духовной культуры коряков, побудило его не только вести исследования этнографического характера, но и на протяжении длительного времени фиксировать произведения корякского фольклора. Многие сюжеты, записанные В.Н.Малюковичем, были опубликованы в камчатских периодических изданиях. В 2001 году был издан подготовленный исследователем сборник корякских сказок «Кутккынняку»[189].

В 1960 - 70-е годы к исследованию фольклора восточных палеоазиатов обращается Е.М.Мелетинский. Изучая особенности корякского и ительменского фольклора, Е.М.Мелетинский приходит к выводу (возможно, ориентируясь на исследования В.Г.Богораза-Тана), что есть все основания рассматривать ительменский и корякский фольклор как целостную систему, как «корякско - ительменскую фольклорную общность» [194, С.ЗЗ]. Единство системы фольклорных персонажей, основных сюжетных линий, мотивов являются действительным основанием для изучения корякского и ительменского фольклора как целостной системы, хотя в результате научных исследований лингвистов, было выдвинуто предположение, что ительменский и корякский языки не являются родственными. Одним из оснований объединения ительменского и корякского фольклора в целостную систему послужило наличие персонажей, характерных как для корякских, так и для ительменских повествований. В частности, характеризуя образ Ворона, Е.М.Мелетинский отмечает: «В корякско-ительменском фольклоре (как XVIII, так и XX века) он [Ворон] - отец многочисленного семейства, от которого ведут ^вое происхождение люди, прежде всего коряки и ительмены» [194, С.39].

По наблюдениям Е.М. Мелетинского, «В фольклорных записях начала XX века корякский и ительменский материал (в частности, записи В.И.Иохельсона) обнаруживают единство вороньего цикла у обеих народностей и в общих чертах близость тому состоянию традиции, как она отражена в наблюдениях С.П.Крашенинникова» [194, С.36].

Исследования Вороньего цикла в фольклоре восточных палеоазиатов позволяют Е.М.Мелетинскому выделить следующие особенности в фольклоре аборигенных народов ТСамчатки: «Представление о Вороне как первопредке способствовало специфической для корякско-ительменского фольклора (в отличие от чукотского) генеалогической или, вернее, семейной циклизации, -в результате которой не только цикл Ворона представляется чрезвычайно обширным, включающим повествования и о «ем -и чэ его многочисленных родичах и потомках, но и вообще очень большая часть фольклорного массива оказывается сфокусированной вокруг "Ворона, входит в этот цикл как в своеобразный мифологический эпос. В корякско-ительменском фольклоре нет никаких сказаний о родоначальниках, которые не были бы детьми Ворона, все рассказы о борьбе со злыми духами отнесены к Ворону <.> , даже некоторые героические сказки привязаны к детям Ворона, прежде всего к Эмэмкуту» [194, С. 42]. Исследователь делает попытку вывести некую формулу, универсальную основу синтагматики сюжета, применимую к выделенным им типам сюжетов корякско-иггельменского фольклора. В целом следует отметить, что основательные исследования В.Г.Богораза-Тана, С.Н.Стёбницкого, Г.А.Меновщикова и Е.М.Мелетинского определяют перспективы дальнейшего изучения фольклора коренных народов Камчатки.

Объем работы составляет 274 страницы. Список использованных источников включает 324 наименования. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения и списка источников.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Воплощение представлений о браке в повествовательном фольклоре коренных народов Камчатки"

Заключение

В архаической культуре брак предстает как сакральное действо, восходящее ко времени первотворения. В ительмено-корякской мифологической картине мира возникновение человеческих поселений на территории полуострова связано с самым первым браком на Камчатке, с брачным союзом Большого Ворона Кутха (Куткынняку) и его жены Мити .

Незыблемость этого брака сохраняется не только вопреки, но и благодаря многочисленным изменам Кутха (Куткынняку). Трикстерское сватовство Кутха (Куткынняку) - одна из популярных тем мифологических анекдотов. Сватовство Большого Ворона как истинное, так и трикстерское, представляет собой сватовство совсем иного качества, нежели сватовстово его потомков. Таким образом, в пределах Вороньего цикла мы выделили:

1. Сюжеты о сватовстве Большого Ворона;

2. Сюжеты о сватовстве потомков Большого Ворона: а) сотворенных им единолично, б) рожденных от брака Кутха (Куткынняку) и Мити.

В подавляющем большинстве сюжетов брак Кутха (куткынняку) и Мити предстает как уже состоявшийся. Первый брак, явившийся основой жизни, представляет собой один из сакрализованных эпизодов мифической истории народа.

Магический потенциал, заложенный в самой сущности брачного союза, как соединении противоположностей, особым образом воплотился в корякской заговорной традиции, а вслед за ней (или, параллельно с ней) - в сюжетах мифологических анекдотов.

Как правило, в сюжетах о сватовстве сыновей Кутха женское предстает как чужое. Трикстерское сватовство Кутха предполагает сватовство к женскому, но своемуу что усиливает комический эффект, но, как оказалось, дело не только в этом. Кутх - творец Камчатской земли, прародитель всего сущего на Камчатке, изначально обладает синкретичной, двуполой природой. Двуполая сущность являет собой отличительный признак и некоторых избранных, его потомков, в частности, некоторых шаманов. Как отмечали этнографы, шаман, принимая женский облик, становился ближе к состоянию того нерасчлененного двуполого единства мира, которое было присуще миру до первого разделения.

Таким образом, первый брак представляет собой не столько соединение, сколько признание разъединенности мира, и уже только вслед за этим - необходимости взаимопроникновения противоположных начал. •) В мифологической картине мира мужское предстает как первичное, здоровое, а женское - вторичное, больное. Изгнание Кутхом из себя женской природы, а затем вновь воссоединение с ней, но с уже очищенной и обуславливает процесс выздоровления.

Несколько иную природу происхождения имеют сюжеты о сватовстве потомков Большого Ворона. В этом случае брачные отношения, лежащие в основе сюжетной коллизии, имеют общие, принципиально значимые черты: ^ речь в них идет об установлении экзогамного брака, одну из сторон в устанавливающихся брачных отношениях представляют дети Кутха (Куткынняку), в ительмено-корякской мифологии - это люди второго поколения.

Анализ фольклорных сюжетов показал, что в мифологической картине мира аборигенных народов Камчатки главное назначение второго поколения (детей Кутха) - установление таких способов межродового взаимодействия, Ф, которые бы позволяли налаживать экзогамные браки и могли бы способствовать стабильности этих браков. Такой выбор персонажей обусловлен той мифологической самоидентификацией ительменского и корякского народов, согласно которой они являются дальними потомками Кутха (Куйкынняку).

Появление множества сюжетов об установлении межродовых брачных отношений связано с утверждением экзогамной семьи как единственно возможной, как нормы.

Утверждение экзогамной семьи как нормы соединено в человеческом обществе с формированием сложной брачной обрядности, регулирующей противоречивые, более того, изначально - конфликтные, межродовые взаимоотношения. Брачные обряды служат неким гарантом успешности процесса вступления в экзогамную брачную связь. На определенном этапе развития архаического общества установление брачных отношений с представителем иного рода становится главной задачей каждого человека, достигшего половой зрелости. Такая исключительная значимость •) налаживания упорядоченных брачных отношений в жизни архаического общества дает основание сопоставлять обряды брачные и обряды инициации.

Мифологические сказки о сватовстве детей Большого Ворона разделяются на две группы сюжетов, в основе этого разделения, прежде всего, различия в системе персонажей, что создает основу для формирования двух моделей сюжетов. Первую группу составляют мифологические сказки о сватовстве потомков Кутха (Куткынняку), сотворенных им единолично. Вторую группу - сюжеты о сватовстве потомков, рожденных от брака Кутха (Куткынняку) и Мити.

Брак Большого Ворона и Мити являет собой некую модель упорядоченных брачных отношений, которая проецируется на установление брачных отношений их потомков. Мотив единоличного сотворения потомков отцом типичен для древних мифологических представлений о сотворении сущего. В ительмено-корякском фольклоре создание потомков Большого Ворона без участия женщины предполагает и особый путь таких потомков к браку.

Девушки, сотворенные Кутхом, не являются полноценными невестами, они не готовы к роли жены. Погружение в звериное женское чрево оказывается необходимым условием их вызревания для брака.

Кутховы дочери, несущие в себе потенцию мужского начала, но обделенные женским, превращаются в животных и помещаются в их чрево, одновременно являясь при этом и самим чревом, и тем, что вызревает в этом чреве (т.е. и матерью-зверем, и вынашиваемым детенышем).

Выйдя из чрева животного, они, перерожденные, вызревшие для брака Кугховы дочери обретают мужей - охотников. Вероятнее всего, в сюжетах данного типа отразились представления о брачном союзе охотника с тотемным животным. Охотник, убивая зверя, вступает в супружескую связь с ним. В мифологических сюжетах о сватовстве дочерей Кутха, сотворенных им единолично, есть некоторые мотивы, которые побуждают к сопоставлению данных сюжетов с мифами о первотворении и создании Кутхом всего живого. Сотворенное Кутхом претерпевает несколько эволюционных стадий, восходя к тому состоянию, когда сотворенное окажется способно творить (рождать).

Устойчивые типы сюжетов связаны с общей мировоззренческой концепцией данного традиционного общества, где брак как явление не исчерпывается узко социальным контекстом.

В системе персонажей мифологических сказок о сватовстве детей Кутха (Куткынняку), рожденных от его брака с Мити, наблюдается постоянный круг функциональных ролей: жених-муж, невеста-жена, соперник мужского пола \ соперница женского пола, помощник, посредник.

В сюжетах о сватовстве, помимо жениха и невесты (мужа и жены), в установлении брачных связей принимают участие посредник и соперник. И тот, и другой, как правило, заинтересованы в совершении брака. Но если посредник, являясь инициатором брака, действует в интересах жениха и невесты, то соперник действует в собственных интересах. Посредник находится в родстве либо с женихом, либо с невестой. Сюжеты, в которых главная инициатива в установлении брака принадлежит жениху или невесте, исключают из образной системы посредника. Можно говорить о коррелирующей паре соперник- посредник.

В мифологических сказках о сватовстве потомков Кутха (Куткынняку), рожденных от его брака с Мити, невозможно противоборство соперника и посредника, или вообще какое - либо их взаимодействие в развитии сюжета. Функциональные роли соперника и посредника предстают как взаимозаменяемые, но, именно поэтому, никогда не сосуществующие в пределах одного сюжета.

Посредник в установлении брачных отношений выполняет функцию медиатора, в силу его участия снимается противоречие между одним родом и другим, между мужским и женским началами, в результате чего устанавливается экзогамный брак.

В ительмено-корякском фольклоре в качестве посредника нередко выступает отец - Кутх (Куткынняку), который в силу своей пограничной природы способен к проникновению в иные пространства, в том числе и в пространство чужого рода, которое может представляться как подводное, небесное, лесное.

В сюжетах, где инициирующую роль в заключении экзогамного брака играет посредник основное действие связано с предбрачными испытаниями. Напротив, в сюжетах, где в системе персонажей задействован соперник, испытания носят послебрачный характер.

Та медиативная основа, которая является определяющей в характере действий посредника, проявляется и в неразложимой паре соперник-помощник. Но если медиативная сущность в образе посредника отражена в своей целостности, то в паре соперник - помощник она разложима на действия соперника и противодействие помощника.

И в ительменских, и в корякских брачных обрядах особая роль отводилась посреднику, таким образом, фольклорное воплощение этого героя брачных испытаний позволяет говорить об утверждающейся брачной обрядности. Роль посредника является более поздней, нежели роль соперника. Если соперничество есть явленное противоречие естества мира, особым образом улавливаемое архаическим сознанием, то посредничество представляет собой несколько опосредованное взаимоотношение с миром.

В целом ряде сюжетов сказочная коллизия строится на вмешательстве соперника-вредителя в счастливую семейную жизнь главных героев.

В системе действующих лиц ительменских и корякских сказок об установлении экзогамного брака имеют место следующие оппозиционные пары: жена - соперница, муж - соперник.

Для составляющих оппозиционной пары характерно сходство семантических признаков: - единство изначальной локализации; - единство изначального внешнего облика.

Компоненты семантической пары могут быть взаимозаменяемы, этим и объясняется возможность соперника-вредителя подменить или заменить собой одного из супругов экзогамного брака.

Если в сюжетах, где действует соперник-вредитель мужского пола, эта замена представляется только как потенциально возможная, то в сюжетах о вмешательстве соперницы-вредителя женского пола в судьбу брака эта подмена предстает как свершившаяся и, в конечном итоге, разоблаченная. Таким образом, перед нами две принципиально иные концепции развития сюжета.

В корякских и ительменских мифологических сказках о сватовстве соперница-вредитель женского пола имеет зооантропоморфный облик. Облик и пространственная локализация соперницы-вредителя есть проекция облика и локализации невесты. Отличной же будет степень активности данных действующих лиц, которые могут восприниматься как взаимозаменяемые.

Традиционным для ительмено-корякского фольклора является следующее распределение функциональных ролей: Женщина-Растение (Черемша, Цветок Дикого лука) является в роли истинной жены, Женщина -Ящерица (Тритон) - в роли соперницы.

Сюжеты данного типа, вероятно, восходят к этиологическим мифам, где динамика годового цикла предстает как проекция брачных отношений мифологических персонажей. Встреча с истинной женой и немедленной рождение потомства соединено с расцветом трав, обретение жены предстает как обретение травы Черемши. Цветение и рождение сменяются, в результате вмешательства соперницы-тритона, холодом и бесплодностью. Истинная жена - Женщина-Черемша, добрая, красивая, работящая, но пассивная и слабая оказывается покинутой женой, а злая, завистливая, уродливая, но активная и сильная соперница занимает место жены Эмэмкута. Ложность ее проявляется в бесплодности. Восстановление родовой вертикали, через встречу с потомками, обнаруживает оппозицию истинного и ложного. Обнаружение оппозиции истинное / ложное обостряет оппозицию свое / чужое, где свое соответствует истинному, а чужое - ложному.

Разделение пространства на свое / чужое - одно из проявлений оппозиции женское / мужское.

Брак эндогамный не требует выхода из родового пространства, напротив, экзогамный брак невозможен без стремлений героя, связанных с преодолением пространства. В мифологических сказках о сватовстве необходимым предваряющим этапом к установлению брачных отношений является пересечение пространства, поэтому роль жениха в корякском и ительменском фольклоре предполагает способность к пространственному перемещению, что связанно с медиативной природой брака.

В ительмено-корякской мифологии только Эмэмкут, в силу определенной мифологической наполненности этого образа, готов к совершению брака.

Эмэмкут - старший сын творца Камчатской земли, прародителя ительменского народа Большого Ворона Кутха (Куткынняку). Наличие в сюжете двух персонажей мужского пола, один из которых выступает в качестве истинного жениха, а другой в роли - соперника, предполагает два варианта выстраивания брака. Применительно к сюжетам данного типа можно говорить о коррелирующей паре истинный жених (муж) - соперник. Эти функциональные роли, несмотря на их внешнюю оппозицию, представляют собой нечто единое, неразрывно связанное: изменения в судьбе одного героя влекут за собой изменения в судьбе другого. Закономерно, что семейное счастье Эмэмкута является импульсом для активизации действий соперника.

Сфера установления брачных отношений представляет собой модель миро устройства, в которой особая роль отдана не прародителю корякского и ительменского народа, а его сыну - Эмэмкуту. Брак, в который вступает Эмэмкут, несмотря на противодействие соперника или соперницы, всегда удачен, Эмэмкут имеет потомство, что свидетельствует не только об истинности брака, но и о том, что Эмэмкут включен в систему родственной связи между Творцом Камчатской земли и многочисленными потомками (ительменами и коряками), заселившими весь полуостров Камчатка.

Можно говорить об отголосках в фольклорных сюжетах представлений об иерогамном браке, неслучайно невесты Эмэмкута принадлежат иному (лесному) пространству, связанному с пространством тотемных предков. Супружество с духом - доказательство истинности шаманских способностей посвящаемого. Жена избранного, согласно мифологической картине мира аборигенов Камчатки, может принадлежать иному миру. Путь избранного в иные миры в ительмено-корякском фольклоре соединим с мотивом сватовства, а заключение брака является следствием избранничества героя (в подавляющем большинстве вариантов таким избранным является Эмэмкут).

Ряд сюжетов свидетельствует о существовании особого типа мифов, повествующих о путешествии шаманов в иные миры. С большой долей уверенности можно говорить о том, что отголоски шаманского фольклора сохранились в более поздних записях фольклорных текстов.

Есть основание предполагать, что в фольклорных сюжетах о сватовстве те испытания, которые, на первый взгляд, связаны с соперничеством, в основе своей восходят, прежде всего, к ритуалам передачи шаманских знаний. Возвращение Эмэмкута, женившегося на лесной девушке, свидетельствует о его готовности к восприятию глубинного сакрального знания. В результате брачных испытаний Эмэмкут проходит несколько ступеней становления шамана.

Традиционная последовательность ритуальных действий, связанных с проникновением в иные, параллельные пространства, в своем фольклорном воплощении реализуется в последовательных композиционных элементах. Эти композиционные элементы сопоставимы с основными актами, выделенными В.Г. Богоразом при анализе обряда и мифа о воскресении зверя, таким образом, сюжеты о сватовстве, в основе которых - поэтапное погружение Эмэмкута в пространство тотемных предков и его возвращение, являются обратной проекцией обряда воскресения зверя.

В сюжетах данного типа повышенной активностью наделен мужчина -родовая вертикаль выстраивается в обратной перспективе от Эмэмкута и по мере отдаления - к предкам. Погружение Эмэмкута в берлогу есть движение в обратной временной перспективе, что выражается не только в проникновении в мир предков, но и в погружении в особую плацентообразную форму, ту округлую форму, которую имеет не только материнское чрево, но и берлога, и волчье логово, мир тотемных предков взаимосвязан с архетипом земли

Многомерность, многоуровневость мира предполагает поэтапное освоение пространства, с этим, возможно, и связана особая конструкция сюжетов данного типа.

Для корякских и ительменских сюжетов о сватовстве характерно внимание к обретению Эмэмкутом главной ценности - жены из пространства иного рода, что первоначально было несопоставимо с профанными (почти утилитарными) заботами о семейном благополучии героя. Обретение жены из иного рода, это фольклорное воплощение представлений об обретении шаманского знания, именно поэтому брачные испытания Эмэмкута связанны с проникновением избранного (мужа) в пространства иных миров.

В ительмено-корякском фольклоре брак предстает не только как исцеляющий, возвращающий к жизни, но и наделяющий особой силой.

Борьба соперников за лесную женщину оборачивается борьбой за право быть причастным сакральному знанию, за право быть наделенным сверхъестественной силой.

В целом ряде сюжетов о сватовстве брачные отношения налаживаются при содействии посредника, как правило, роль посредника выполняет отец -Большой Ворон. Появление сюжетов подобного типа связано с процессом формирования брачной обрядности и выделением, как особо важной, функции посредника. Присутствие в системе персонажей посредника делает более значимыми предбрачные испытания. Роль посредника реализуется в умении подготовить брак, сделать его возможным. Установление экзогамного брака есть преодоление межродовых, изначально заложенных противоречий. Посредник, налаживающий экзогамный брак, выполняет функции медиатора.

Экзогамный брак по самой своей сути предполагает связь с иным родом. Традиционно для корякского и ительменского фольклора иное пространство связано с лесом. Мотив превращения в птицу для постижения иного пространства и, в конечном итоге, для совершения брака позволяет предполагать, что эти сюжеты генетически связаны с шаманской практикой. Тогда сюжетообразующий мотив брачной связи вернее было бы трактовать не как заключение экзогамного брака, а как заключение иерогамного брака, через совершение которого шаман обретает свою силу.

Сюжеты, в которых посредником в установлении брачной связи является отец жениха - Кутх, представляют собой фольклорное воплощение опыта налаживания брачных отношений. Та роль, которая отведена посреднику, предопределяет заключение благополучного экзогамного брака. Роль соперника в сюжетах данного типа является излишней. Это связано с тем, что брак, заключенный посредством участия сватов, на определенной стадии развития общества воспринимается как более устойчивый. Предбрачные испытания обуславливают благополучие молодой семьи после заключения брака.

Таким образом, проведенное исследование позволило выявить в ительмено-корякском фольклоре три основные группы сюжетов, отразивших процесс формирования брачных отношений в корякской и ительменской культурах: сюжеты о сватовстве Большого Ворона Кутха (Куткынняку); сюжеты о сватовстве потомков Кутха (Куткынняку), сотворенных им единолично; сюжеты о сватовстве потомков, рожденных от брака Кутха (Куткынняку) и Мити. Каждая из данных групп отражает определенные аспекты брачных отношений коренных народов Камчатки и основывается на мифологическом восприятии мира и отражении архаических элементов повседневного быта коряков и ительменов.

В частности, первая из рассмотренных групп, предполагает, с одной стороны, восхождение к этиологическим мифам о первотворении, это, прежде всего, касается сюжетов об установлении брачных отношений между Кутхом (Куткынняку) и Мити. С другой стороны, сюжеты об изменах Кутха (Куикынняку) характеризуются максимальной степенью комичности, что позволяет говорить об определенной жанровой специфике этих сюжетов, а именно о мифологических анекдотах. В ительмено-корякском фольклоре сюжеты о сватовстве трикстера имеют точки пересечения с заговорной традицией, что, вероятно, связано с восхождением сюжетов мифологических сказок к заговорной традиции.

Вторую группу мифологических сказок о сватовстве составляют сюжеты о сватовстве потомков Кутха (Куткынняку), сотворенных им единолично.

Мотив единоличного сотворения отцом своих дочерей восходит к древнейшим представлениям о первичности мужского начала. Женское предстает как вторичное, дочернее. Сюжеты данного типа восходят к тотемическим представлениям древних коряков и ительменов о происхождении двух главных фратрий: медведя и оленя, и сотворении этих фратрий Большим Вороном. Движение единолично сотворенных дочерей Большого Ворона предполагает несколько этапов их вызревания для брака, при этом финальным является брачное соединение охотника и убиенного им зверя.

Третью группу составляют сюжеты о сватовстве потомков Большого Ворона, рожденных от его брака с Мити. Эти сюжеты отражают, процесс перехода от эндогамного к экзогамному браку в архаической культуре аборигенов Камчатки, в связи с этим моделируются две системы установления брачной связи, где счастливой представляется именно экзогамная брачная связь. Формирование сюжетов данного типа совпадает с •) процессом становления брачной обрядности, что выразилось в устойчивой системе персонажей, где роль соперника вытесняется ролью посредника в установлении брачных отношений.

Несмотря на структурные отличия, для всех выявленных групп характерно отражение представлений о браке как генетически связанном с тотемизмом и архаическими культами. Но именно эти структурные отличия и должны явиться предметом дальнейшего изучения сюжетов о сватовстве в ^ ительмено-корякском фольклоре, так как структура фольклорного произведения, как и вообще любая структура, имеет свои основания. Мы не смогли учесть все известные нам сюжеты о сватовстве, так как диссертационное исследование в большей степени предполагает синтез каких - либо явлений. Обобщение же полезно только до тех пределов, до каких оно естественно. Многие значимые элементы в структурных моделях того или иного варианта необходимо рассматривать отдельно.

Данная работа представляет только самый общий взгляд на фольклорную систему аборигенных народов Камчатки, поэтому не учтено множество интересных деталей, изучение которых явилось бы ключом к пониманию архаического мировосприятия.

На наш взгляд, исследование ительмено-корякского фольклора нужно вести не от общего, а от частностей. Так, необходимо внимательное изучение стилистики устных повествований, что невозможно без знания национального языка. Кроме того, есть смысл обратиться к ительменокорякскому фольклору не как к единой системе, а как к взаимодействию двух фольклорных систем, тогда возможно будет определить специфичные для ительменской и для корякской мифологии образы и мотивы. В связи с этим, мы бы не стали уходить от исследования фольклорного воплощения брачной темы, так как именно она может явиться той путеводной нитью, которая приведет к пониманию законов образования данной фольклорной системы.

Список научной литературыГолованёва, Татьяна Александровна, диссертация по теме "Фольклористика"

1. В процессе работы над диссертационным исследованием мы обращались к библиографическим источникам следующих тематических направлений: I Фольклор аборигенных народов Камчатки (тексты); П Духовная и материальная культура народов Сибири и Дальнего Востока;

2. Ш Духовная и материальная культура народов Средней Азии и Ближнего Востока;

3. Духовная и материальная культура славян;

4. V Теория и методология изучения мифологии и фольклора (работы обобщающего характера);

5. VI Современная картина мира (философские исследования)

6. VII Физиология человеческого организма Внутри каждого из разделов выделяем:

7. А) монографии, исследования авторских коллективов, сборники статей; Б) статьи в периодических изданиях.

8. Фольклор аборигенных народов Камчатки (тексты) А Сборники текстов

9. Амто, северная сказка! Владивосток: Дальневосточное книжное издательство,1972. - 210с.

10. Антология фольклора народностей Сибири и Дальнего Востока. М: Наука ,1989. - 284с.

11. Володин А.П. Ительменский язык. Д.: Наука, 1976. - 362 с.

12. Жукова А.Н. Материалы и исследования по корякскому языку. JI.: Наука, 1988. - 195 с.

13. Корякский фольклор / Составитель Э.ГЛмна. М.: ИНПО, 2001. -83 с.

14. Малюкович В.И. Кутккынняку. Петропавловск-Камчатский: Белый шаман, 2001. - 184 с.

15. Миронов А.Н. Чукотские новеллы. М.: Госиздат, 1936. - 265с.

16. Нагаяма Ю. Очерк грамматики алюторского языка. Hokkaido: Hokkaido University, 2003. -314 с.

17. Орлова Е.П. Ительмены. Историко этногафический очерк. - СПб.: Нука, 1999.-220 с.

18. Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки. / Сост., предисл. и прим. Г.А.Меновщикова. М.: Наука, 1974. - 647 с.

19. Сказки, легенды и рассказы ительменов Камчатки. Мэ зи'н Амцэл. / Под ред. Дж. Бобалика. Cambridge MA: Harvard University, 1996. - 54 с.

20. Успенская В.И., Голованева Т.А. Ительменский фольклор. Ительменская разговорная речь. Петропавловск-Камчатский: Изд. КГПУ, 2004. - 147 с.

21. Jochelson. W. The Koryak. Leiden - New York, 1908. - 830 p.

22. Фольклор аборигенных народов Камчатки (тексты) Б. Публикации фольклорных текстов в периодических изданиях

23. Волшебник Куткиняку: Сказка / Рассказала Н.П.Чечулина; Записал

24. B.И.Малюкович // Путь Ильича. Оссора. - 1973. - 24 марта. - С.3-4

25. Ворон: Сказка / Рассказал Т.Кокон; Записала А.Н.Жукова // Полярная звезда. Каменское, 1975. - 2 апр. - С.2.

26. Два брата: Сказка / К.Тотгэ // Корякский коммунист. -1959. 18 янв.1. C.З.

27. Два брата: Сказка / Рассказала В.М.Макарова; Записал В.Малюкович // путь Ильича. Оссора, 1971. - 4 февр. - С.2.

28. Две сестры: Сказка / К.Тоттэ // Корякский коммунист. 1958. - 28 сент.- С.4.

29. Девушка цветок: Сказка / Записал В.Малюкович // Заря коммунизма.- Тиличики, 1985. 23 нояб. - С.4.

30. День Кутккинняку: Сказка / Записал В.Малюкович // Полярная звезда.- Каменское, 1975. 8 янв. - С.4.

31. Как Кутх женил сына: Сказка / Записала Л.Н.Толман // Знамя Ленина. (Тигиль). 1965. - 3 окт. - С.5

32. Кутх: Легенда / Записал Г.Поротов // Корякский коммунист. 1974. -22 июня. - С.4.

33. Кутх: Старинная ительменская легенда / Записал H.A.Садов // Камчатская правда. 1936. - 6 окт. - С.4.

34. Как поссорились мыши: Сказка / К.Тоттэ // Корякский коммунист. -1959.-9 авг.-С.3-4.

35. Куйкиняку-охотник: Старинная корякская сказка // Записал М.Окколен // Заря коммунизма. Тиличики, 1962. - 25 авг.- С.4.

36. Куйкиняку и мыши: Сказка / Т.Кергувье // Полярная звезда. -Каменское, 1978. 26 авг. - С.З.

37. Куйкынняку собиратель лахтачьего жира: Сказка // Северные просторы. - 1988. - №6. - С.28-29.

38. Куткынняку в гостях на морском дне: Сказка / Записал В.Малюкович со слов АЛ.Волковой // Путь Ильича. Оссора, 1973. - 1 дек. - С.4.

39. Ленивая сестра: Сказка / И.Яганов // Полярная звезда. каменское,1978. -18 марта. -С.3-4.

40. Ленивая сестра: Сказка / Н.Суздалова // Камчатский комсомолец.1979.-11 авг,- С.6.

41. Ленивый ворон: Сказка / А.Качгелхот // Корякский коммунист. 1968. - 20 янв. - С.4.

42. Луковичная девушка: Корякская сказка / Записал В.Малюкович // Корякский коммунист. 1970. - 21 мая. - С.3-4.

43. Находчивый Кутха: Корякский эпос / Записал В.Малюкович со слов

44. A.Чечулиной // Знамя Ленина. Тигиль, 1974. - 9 мая. - С.4.

45. Не изменяй родному очагу: По мотивам корякской легенды / К.Тоттэ // Камчатская правда. 1959. - 20 дек. - С.2.

46. Покинутый Кутккыняку: Сказка / Записал В.Н.Малюкович со слов

47. B.М.Уваровой // Заря коммунизма. Тиличики, 1972. - 18 марта. - С.З.

48. Приключения Куйкиняку: Сказка // Корякский коммунист. 1969. - 13 сент. - С.4.

49. Самая долгая охота Кутккыняку: Сказка / М.Гуторов; Записал и перевел с корякского В.Малюкович. Камчатская правда. - 1985. - 20 окт. - С.6-7.

50. Старший брат: Сказка / Собрал и обработал В.Н.малюкович; Записано со слов В.М.Уваровой // Заря коммунизма. Тиличики, 1971. - 9 янв.1. C.4.

51. Три мышонка: Сказка / Собрал В.М.Малюкович; Записано со слов Н.Яганова // Заря коммунизма. Тиличики, 1972. - 14 марта. - С.4.

52. Хитрость старого Куйкиняку. В гостях у медведя: Сказки / Записала Т.Ойнвид // Корякский коммунист. 1973. - 29 мая. - С.З.

53. Хитрый волшебник Куткинняку: Корякский эпос / Записал В.Малюкович со слов Н.Черных, В.Тэнвилиной // Знамя Ленина. -Тигиль, 1974. 26 июня. - С.2.

54. Хитрый Куйкинняку: Сказка / Записал И.Баранников // Корякский коммунист. 1963. - 10 мая. - С.З.

55. Хитрый старик Куткинняку: Сказка / Рассказали А.Тюменцева, М.Гуторов; Записал В.Малюкович // Знамя Ленина. Тигиль, 1975. 24 мая. - С.4.

56. Эмэмкут и богатырь; Хитрый Куйкиняку: Сказка / И.Баранников // Корякский коммунист. 1963. - 10 мая. - С.4.

57. Духовная и материальная культура народов Сибири и Дальнего Востока А. Монографии, исследования авторских коллективов, сборники статей

58. Ангыто, уйичвэту, лымныле: Праздники, игры, сказки народов Камчатки и Чукотки. Палана: Институт усовершенствования учителей, 1992. - 70 с.

59. Анисимов А.Ф. Космогонические представления народов Севера. М,-Л: Наука, 1959. - 516с.

60. Антропова В.В. Культура и быт коряков. Л.: ЛГУ, 1971. - 275с.

61. Арктика мой дом: Народы севера земли. - М.: Северные просторы, 2001.-288 с.

62. Арутюнов С.А., Сергеев Д.А. Проблемы этнической истории Берингоморья. -М.: Наука, 1975. -497с.

63. Беликов Л.В. Особенности формирования основных жанров в чукотском фольклоре // Ученые записки Ленинградского пединститута им. А.И. Герцена. Л.: 1986. - С.3-30.

64. Беллиская М.Х. Шаманские представления о мире у народов Восточной Азии (эвены) // Вестник МГУ. Сер. 13. Востоковедение. — 1998. №1. - С.38-54.

65. Беретти H.H. На крайнем Северо-Востоке. Владивосток: Издание владивостокского отдела государственного русского географического общества, 1929. - 92 с.

66. Билибин Н.И. Классовое расселение кочевых коряков. Владивосток:1. Дальгиз, 1933.-380с.

67. Борко Т.И. Шаманизм: Ог архаических верований к религиозному культу. Екатеринбург: Банк культурной информации, 2004. - 152 с.

68. Василевский P.C. Древняя культура тихоокеанского Севера. -Новосибирск: Наука, 1971. 396 с.

69. Василевский P.C. Происхождение и древняя культура коряков. -Новосибирск: Наука, 1971. -412 с.

70. Вдовин И.С. Очерки этнической истории коряков. JI.: Наука, 1973.302 с.

71. Вдовин И.С. Очерки истории и этнографии чукчей. M.- JT.: Наука,1965.-403 с.

72. Гиль Е.Т. Магия танца // Дети Севера: уроки культуры. Культурное наследие Камчатки будущим поколениям. Петропавловск -Камчатский: Камчатский печатный двор, 2002. - С. 66. - 74.

73. Гончарова A.A. В мире эвенских сказок // Дети Севера: урокикультуры. Петропавловск-Камчатский: Камчатский печатный двор,2002. С.37-44.

74. Горбачёва В.В. Осенний праздник ачайваямской группы коряков-оленеводов // Ученые записки Ленинградского пединститута им. А.И. Герцена, Л.: ЛГУ, 1986.- С.104-115.

75. Григорьева Н.И. Обряд «Медвежий праздник» // Дети Севера: уроки культуры. Петропавловск-камчатский: Камчатский печатный двор, 2002. - С.44 - 48.

76. Гурвич И.С. Этническая история Северо-Востока Сибири. Л.: ЛГУ,1966.-402с.

77. Гурвич И.С. Этногенез и этническая история народов Севера. Л.: ЛГУ, 1975.-458с.

78. Дебец Г.Ф. Антропологические исследования в Камчатской области. -М: Изд. АН СССР, 1951. 263 с.

79. Диков H.H. Археологические памятники Камчатки, Чукотки и Верхней Колымы. М.: Наука, 1977. - 452с.

80. Диков H.H. Древние культуры Северо-Востока Азии. М.: Наука, 1979.-324с.

81. Дитмар К Поездка и пребывание в Камчатке в 1851-1855 гг. СПб: Географическое общество, 1901. - 920с.

82. Дюр М., Кастен Э., Халоймова К. Ительменский язык и культура. -WAXMANN, 2001. 160 с.

83. Жамбалова С.Г. Профанный и сакральный миры ольхонских бурят (XIX XX вв.). - Новосибирск: Наука, Сибирская издательская фирма РАН, 2000.-400 с.

84. Жукова А.Н. Грамматика корякского языка. Фонетика. Морфология. -Л.: Наука, 1973.-322 с.

85. Жукова А.Н. Корякский язык: Учебник для учащихся педучилищ. Л.: Просвещение, 1987. - 225 с.

86. Жукова А.Н. Русско-корякский словарь. 18500 слов. М.: Советская Энциклопедия, 1967. - 749 с.

87. Золотарев А. Пережитки тотемизма у народов Сибири. Л.: Госиздат, 1934.-334 с.

88. История и культура народов Севера и Дальнего Востока. М.: Наука, 1967.-217 с.

89. История и культура ительменов: Историко-этнографические очерки-Л.: Наука, 1990. 204 с. .

90. Иохельсон В.ИКоряки. Материальная культура и социальная организация. СПб.: Нука, 1997. - 239 с.

91. КАМЧАТКА XVII-XX вв. Историко-географический атлас/ Под ред. Н.Д. Жданова, Б.П.Полевого. М.: Федеральная служба геодезии и картографии России, 1997. - 112 с.

92. Кедрач прародитель. Кедр в традиционной культуре коренных народов Камчатки. - М.: Центр содействия развитию малочисленных народов Земли, 2001. - 47с.

93. Косарев М.Ф. Основы языческого миропонимания. По сибирским археологическим этнографическим материалам. М.: Наука, 2003. -380с.

94. Крашенинников С.П. В Сибири. Неопубликованные материалы. М,-Л.: Наука, 1966.-241 с.

95. Крашенинников С.П. Описание земли Камчатки. В изложении по подлиннику. -М.: Изд. АН СССР, 1948. 841 с.

96. Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. В 2-х тт. Т.2. СПб.:

97. Наука; Петропавловск-Камчатский: Камшат, 1994. 320 с.

98. Кюнер Н.В. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока. М.: Наука, 1961. - 472с.

99. Левин М.Г., Потапова Л.П. Народы Сибири. М.: Наука, 1956. - 622с.

100. Леонтьев В.А. По земле древних кереков. Магадан: Дальневосточное книж. изд., 1976. - 374с.

101. Ляпунова Р.Г. Алеуты. Очерки этнической истории. Л.: ЛГУ, 1987. -к) 364 с.

102. Мазин А.И. Традиционные верования и обряды эвенков-орочонов (конец XIX начало XX вв.). - Новосибирск: Изд СО РАН, 1984. -200с.

103. Малюкович В.И. Ленаты счастья. Корякские праздники. -Петропавловск-Камчатский: Дальневост. Книжное издательство, 1974. -56с.

104. Мелетинский Е.М. Палеоазиатский мифологический эпос. Циклворона. М.: Наука, 1979. - 230 с.

105. Мерк К.Г. Описание чукчей, их обычаев и образа жини. Л.: Наука, 1940.-362с.

106. Нансен Ф. На Крайнем Севере. Жизнь эскимосов. Москва -Петроград: Госиздат, 1923. - 396 с.

107. Нефедкин А.К. Военное дело чукчей (Середина XVII начало XX в.).- СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 2003. 352 с.

108. Новик Е.С. Обряд и фольклор в сибирском шаманизме: Опыт сопоставления структур. М.: Наука, 1984. - 304 с.

109. Окладников А.П. Далекое прошлое Приморья. Владивосток: Изд. ДВ РАН, 1959.-562 с.

110. Оно Ч. Тематический словарь и разговорник северного (седанкинского) диалекта ительменского языка. Megumi: Toyama University, 2003. - 171 с.iO 55. Островский А.Б. Мифология и верования нивхов. СПб.: Центр

111. Петербургское Востоковедение», 1997. 288 с.

112. Отец-небо: поэзия сибирских верований VI XXI вв. Т.1 / сост., пер., лит. Обраб. А.В.Преловского. - М.: НОВЫЙ КЛЮЧ, 2005. - 352 с.

113. Попов А.А. Материалы для библиографии русской литературы по изучению шаманства. Л.: Госиздат, 1932. - 516с.

114. Пономаренко А.К. Древняя культура ительменов Камчатки. -Петропавловск-Камчатский: Камшат, 2000. 312с.

115. Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера (вторая половина XIX начало XX в.). - Л.: Наука, 1976. - 332 с.

116. Пушкарева Е.Т. К проблеме разграничения мифа и сказки в фольклоре ненцев // Ученые записки Ленинградского пединститута им. А.И. Герцена. Л.: 1986. - С.51-58.

117. Религиозные представления и обряды народов Сибири в XIX начале

118. XX века. Л.: Наука, 1971. - 302 с.

119. Роббек В.А. Изображение оленя в мифах эвенов // Ученые записки Ленинградского пединститута им. А.И. Герцена. Л.: ЛГУ, 1986. -С.78-84.

120. Руденко С.А. Антропологические исследования инородцев СевероЗападной Сибири. Петроград: Изд. объединенного географического общества, 1914. - 504 с.

121. Сергеев М.А. Корякский национальный округ. Л.: Госиздат, 1934.143 с.

122. Старкова Н.К. Ительмены. Материальная культура XVII 60-е гг. XX в.- М.: Наука, 1976. - 210с.

123. Стебницкий С.Н. Очерки этнографии коряков. СПб.: Наука, 2000. -236 с.

124. Стеллер Г.В. Описание земли Камчатки. Петропавловск-Камчатский: Камчатский печатный двор, 1999. - 288 с.

125. Ю 68. Токарев С.А. Очерк истории якутского народа. М: Наука, 1940.486с.

126. Толмачев И.П. По Чукотскому побережью Ледовитого океана. СПб: Изд. Географического общества, 1911. - СПб, 382 с.

127. Тюшов В.Н. По Западному берегу Камчатки. СПб.: Изд. Рос. географич. Общества, 1906. - 512с.

128. Цыбикдоржиев Д.В. Происхождение древнемонгольских воинских культов (по фольклорно-этнографическим материалам бурят). Улан-Удэ: Изд. БНЦ СО РАН, 2003. - 292 с.

129. Чигошвили М.А. Сакральные места ительменов: Кутхины баты // Веков связующая нить: XXI Крашенинниковские чтения. -Петропавловск-Камчатский: Камчатская областная научная библиотека. Информационно-издательский центр, 2005. С.204 - 208.

130. Штернберг Л.Я. Гиляки, орочи, гольды, нигедальцы, айны. -, Хабаровск: Дальгиз, 1933. 740 с.

131. Языки и фольклор народов Крайнего Севера. Сборник научных трудов-Л.: Изд. ЛГПИ, 1973. -214 с.

132. Духовная и материальная культура народов Сибири и Дальнего Востока Б. Статьи в периодических изданиях

133. Арутюнов С.Зеленая крона дерева жизни // Северные просторы. 2005. - № 1. — С.90 - 96.

134. Барботина А. Кусээ и Кусейкэ // Северные просторы. 2002. - № 1-2. -С.56 - 59.

135. Баскин Л. Пастухи уходящего века // Северные просторы. 1999. -С.20 -26.

136. Беллиская М.Х. Шаманские представления о мире у народов Восточной Азии (эвены) // Вестник МГУ. Сер. 13. Востоковедение. -1998. №1. - С.38 - 54.

137. Богораз-Тан В.Г. Основные типы фольклора Северной Евразии и Северной Америки // Советский фольклор. 1936.- № 4-5. - С.29-50.

138. Борисова O.A., Бурыкин A.A. Международная конференция «Фольклор плеоазиатских народов» // Этнографическое обозрение. 2004. - №5. -С.156-161.

139. Бронштейн М., Днепровский к. Арктическая Троя приоткрыла тайны // Северные просторы. 2005. - № 3-4. - С.84 - 89.

140. Бронштейн М., Широков Ю. Шаманские духи в доме Луниных // Северные просторы. 1996. - № 1-2. - С.44 - 48.

141. Бронштейн М. У входа в каменный век // Северные просторы. 2004. -№ 1-2. - С.155 - 157.

142. Бурыкин A.A. Георгий Алексеевич Меновщиков (к 90-летию со дня рождения) // Этнографическое обозрение. 2002. - № 6. - С.103 -118

143. Вуквукай Н. Мир керкера И Северные просторы. 2004. - № 1-2. -С.80-83.

144. Вэкэт В. Увэлэлин // Северные просторы. 2001. - № 3-4. - С.58 - 63.

145. Вэлла Ю. Оленеводческая азбука // Северные просторы. 2004-2005. -№4- 1. - С.26 -28.

146. Головнев А. Путь к святилищу// Северные просторы. 1999. - С.1-4.

147. Гончарова A.A. Смеховое в фольклоре народов Камчатки // Мир психологии. -2001. №4. - С.97 - 106.

148. Гриценко H.A. Сожжение (Обряд сожжения у коряков) // Неизвестная Камчатка. 1997. - №2. - С.29-30

149. Днепровский К. Что скрывает мерзлота // Северные просторы. 2004. -С.157 - 160.

150. Дробышев Ю.И. Похоронно-поминальная обрядность средневековых монголов и ее мировоззренческие основы // Этнографическое обозрение. 2005. - №1. - С. 119 -141.

151. Ефименко А. Оживает снег, и звучат сказки про Кутху // Северные просторы. 1997. - №1-2. - С.28 - 29.

152. Загуменнов В. Н. Об обряде сожжения умершего на севере Камчатки // Северные просторы. 1992. - №3-4. - С.35-36.

153. Запороцкий О., Мурашко О. Ительмены // Северные просторы. 1997.- №1-2. -С.59-65.

154. Знания древние и новые // Северные просторы. 2005. - № 1. - С.83 -88.

155. Карлов В.В. Олень в северной триаде // Северные просторы. 2003. -№ 3-4. - С.36 -41.

156. Кастараков М. Пять тысяч родни // Северные просторы. 2001. - 1. -С.13-15.

157. Ключников А.Грустная песня нымылана // Северные просторы. 1997.- №1-2. С.21 - 23.

158. Котылева И. Олень и птица. Особые знаки // Северные просторы. -2001.-№2.-С.ЮЗ-105.

159. Кравченко О. Почетный старец и младший брат // Северные просторы.- 1999. № 5-6. - С.66 - 67.

160. Кэптукэ Г. Магический круг // Северные просторы. 1995. -№6. - С.46 -49.

161. Лебедев В. Чукотка. Женский год // Северные просторы. 2001. - № 34. -С.38 -43.

162. Логинов К.К. О современных «магических специалистах» Карелии и Архангельской области // Живая старина. 2004. - № 2 (42). - С. 13 - 16

163. Малюкович В. Герои сказок олюторских коряков // Корякский коммунист. 1972. - 4 нояб. - С.2 - 3.fci 32. Малюкович В. Когда родилась сказка: О фольклоре оленеводовчавчувенов // Корякский коммунист. 1980. - 20 мая. - С.4.

164. Малюкович В. Сказания и быль // Корякский коммунист. 1972. - 14 окт. - С.З.

165. Меновщиков Г.А. Три письма Дмитрия Нагишина: О фольклоре коренных народов Камчатки и Чукртки и проблемы его перевода на русский язык: публикация трех писем Д.Нагишина // На Севере Дальнем. -1979. № 2. - С.98 - 103.

166. Менюшина Н. Звероподобная собака с волкообразным лицом // Северные просторы. 2001. - №1. - С.55 - 59.

167. Мурашко О. Камчадалы // Северные просторы. 1997. - №1-2. - С.50 — 59.

168. Некрасов В. Путешествие в сказку: о собирателях народного творчества народов Камчатки // Камчатский комсомолец. 1970. - 19 дек. - С.3-4.

169. Николаев К. «Начало искусства в фольклоре.» // На Севере Дальнем. - 1974. - № 2. - С. 107.

170. Новикова Н. Вороний день // Северные просторы. 1995. - №2-3. - С. 53-57.

171. Новикова Н. Таинство куклы // Северные просторы. 1995, - №6. -С.49-52.

172. Орлова Е. Сказки камчадалов ительменов // На Севере дальнем. -1966. -№1. -С.83 -87.

173. Островский А.Б. Числовой код в мифологическом нарративе культур Тихоокеанского Севера // Этнографическое обозрение. 2003. - № 2. -С. 68-79.

174. Петровский В. Герои корякского фольклора // Заря коммунизма. -Тиличики. 1966. - 23 апр. - С.2.

175. Поротов Г. Истоки народные // Алеутская звезда. Никольское. -1973.-26 мая. - С.1 - 2.

176. Поротов Г. Мало созерцать, нужно действовать: Раздумья о судьбе северного национального фольклора // Камчатский комсомолец. 1968. -21 мая. - С.1.

177. Светченко Л. Ительменские сказки // На Севере дальнем. 1956. - № 4. - С.122 -129.

178. Санжеев Г.Д. По этапам развития бурято-монгольского героического эпоса // Советский фольклор. Сборник статей и материалов. 1936. - № 4-5. -С.58-67.

179. Скотт Момадэй Н. Диалоги медведя с богом // Северные просторы. -2003. -№ 1-2. -С.16 19.

180. Слободан С.Б. О русском переводе книги В.И.Иохельсона «Коряки. Матеральная культура и социальная организация» // Этнографическое обозрение. 2004. - № 6. - С. 14 - 42.

181. Стебницкий С.Н. Шаманские сеансы: Шаманизм у коряков II Мир Севера. 1997. - №1. - С. 35 - 38.

182. Уркачан Т. Особенности фольклора северян // Корякский коммунист. -1983.-28 июня. С.З.

183. Фольклорное сокровище села Рекинники // Корякский коммунист. -1976. 24 авг. - С.2-3.

184. Функ Д.А. Молочно белые кони в сказаниях таежных охотников, рыболовов и собирателей // Этнографическое обозрение. - 2003. - № 3. -С.53-60.

185. Харитонова В.И. Без веры и надежды. (к проблеме возрождения традиционных религиозно-магических практик // Этнографическое обозрение. 2003. - № 3. - С.60 - 84.

186. Харитонова В.И. Шаманы и шаманисты: некоторые теоретические аспекты изучения шаманизма и иных традиционных верований и практик // Этнографическое обозрение. 2004. - № 2. - С.99 - 119.

187. Шарапов В. След, тень, оболочка // Северные просторы. 2001. - №2. -С.63-65.

188. Духовная и материальная культура народов Средней Азии и Ближнего Востока А. Монографии, исследования авторских коллективов, сборники статей

189. Басилов В.Н. Шаманство у народов Средней Азии и Казахстана. М.:1. Наука, 1992.-327.

190. Куделин А.Б. Представление о «чести» в культуре кочевников Аравии // «У времени в плену». Памяти Сергея Сегеевича Цельникера. Сборник статей. М.: Изд. фирма «Восточная литература» РАН, 2000. -С.99-106.

191. Космические легенды Востока: Древние легенды. Современные• легенды. М.: Сфера,1991. - 208 с.

192. Немировский А.И. Мифы древности: Ближний Восток. Научно-художественная энциклопедия. М.: Лабиринт, 2001. - 352 с.

193. Проблемы антропологии и исторической этнографии Азии / Отв. Ред. Алексеев В.Г., Гуревич И.С. М.: Наука, 1968. - 320 с.

194. Самозванцев A.M. Мифология Востока. М.: Алтейя, 2000. -380 с.

195. Духовная и материальная культура народов Средней Азии и Ближнего Востока Б. Статьи в периодических изданиях

196. Булатов А.О. Отголоски шаманизма в культе святых у народов Дагестана // Этнографическое обозрение. 2004. - № 6. - С. 14-42

197. Булатов А.О. параллельный мир в верованиях народов Дагестана (об анимистической основе локальных вариантов шаманских действий) // этнографическое обозрение. 2005. - № 1. - С. 141 - 159.

198. Кукашев Р.Ш. К образу лебедя в казахском шаманизме // Этнографическое обозрение. 2002. - № 6. - С.38 - 45.

199. Лобачева Н.П. Из истории верований и обрядов: огонь в свадебном комплексе хорезмских узбеков (по материалам середины XX века) // Этнографическое обозрение. 2001 .-№6.-С.21-33.

200. Луговой К.В. Космогонические, антропологические и эсхатологические мотивы в нартовском эпосе карачаевцев и балкарцев // Этнографическое обозрение. 2003. - № 6. - С.57 - 70.

201. Духовная и материальная культура славян А. Монографии, исследования авторских коллективов, сборники статей

202. Агапкина Т.А. Эпитет в белорусских лечебных заговорах: функции и семантика // Признаковое пространство культуры. М.: Индрик, 2002. -С.301 -338.

203. Адоньева С.Б. Сказочный текст и традиционная культура. СПб.: СпбГУ, 2000.-181с.

204. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. СПб.: Наука, 1993. -237с.

205. Белова О.В. «Другие» и «чужие»: представления об этнических сосекдях в славянской народной культуре // Признаковое пространство культуры. М.: Индрик, 2002. - С.71 - 86.

206. Бернштам Т.А. Молодость в символизме переходных обрядоввосточных славян: Учение и опыт Церкви в народном христианстве. -СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 2000. 400 с.

207. Велецкая H.H. Языческая символика славянских архаических ритуалов.- М.: София, 2003. 240 с.

208. Головин В.В. Колыбельная песня и заговор // Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура; In memoriam. СПб: Петербургское Востоковедение, 2003. - С.266 - 279.

209. Ш' 7. Гуржий Т.Г. Традиции волшебных сказок о сватовстве и свадебныйобряд: Дис. канд. филол. наук. М.: МГУ, 1997. - 173с.

210. Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. М.: Наука, 1991. -511с.

211. Зеленин Д.К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре. 1934 -1954. М.: Индрик, 2004. - 368 с.

212. Кузнецова B.C. Дуалистические легенды о сотворении мира в восточнославянской традиции. Новосибирск: СО РАН, 1998. - 250с.

213. Пермяков Г.Л. От поговорки до сказки: заметки по теории клише. -М.: Наука, 1970. 240 с.

214. Потанина Р.П. Образы женщин в семейском фольклоре // Эстетические особенности фольклора. Улан-Удэ: СО АНСССР, 1969.- С.253-264.

215. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. М.:1. Лабиринт,2000. -333 с.

216. Пропп В.Я. Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки. М.: Лабиринт, 1998. - 512 с.

217. Путилов Б.Н. Экскурсы в теорию и историю славянского эпоса. -СПб.: Наука, 1999. 288 с.

218. Разумова И.А. Мифологические рассказы о вещих снах в контексте семейного опыиа // Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура; In memoriam. СПб: Петербургское Востоковедение, 2003. - С.382 - 394.

219. Топорков А.Л. «Добрые словеса» в русских заговорах XVII века // Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура; In memoriam. СПб: Петербургское Востоковедение, 2003. - С.266 - 279.

220. Щепанская Т. Б. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX XX вв. - М.: Индрик, 2003. - 528 с.

221. Духовная и материальная культура славян Б. Статьи в периодических изданиях

222. Березович Е.Л. Формулы отказа при сватовстве: предметная символика //Живая старина. 2003. - № 1 (37). - С.14 - 18.

223. Громов Д.В. Оборотничество у восточных славян: возможные причины возникновения легенд // Мифы и магия индоевропейцев: Альманах / Под ред. А.Платова. Вып. 10. - М.: София, ИД Гелиос, 2002. - С.95 -124.

224. Громов Д.В., Морозов И.А. Научная конференция «Мужское» в традиционном и современном обществе» // Этнографическое обозрение. 2004. - № 1. - С.147 - 153.

225. Денисова И.М. Зооморфная модель мира и ее отголоски в русской культуре // Этнографическое обозрение. 2003. - № 6. - С. 19 - 41.

226. Денисова И.М. Отражение фитоантропоморфной моджели мира в русском народном творчестве // Этнографическое обозрение. 2003. -№ 5. - С.68 - 87.

227. Ильин И. Духовный смысл сказки // Литература в школе. 1992. - №1. -с.3-10.

228. Казанович А.Н. Вода в магии и медицинской практике // Живая старина. 2004. - № I (41). - С.39 - 41

229. Козьмин A.B. Построение сказки: длина повторяющихся фрагментов // Живая старина. 2002. - № 1 (33). - С.27 - 29

230. Кретов A.A. Сказки с повторениями // Живая старина. 2002. - № 1 (33).-С. 24-27.

231. Курочкин А.В. Архаический свадебный танец игра «Журавль» // Живая старина. - 2003. - № 1 (37). - С.14 - 18.

232. Лурье М.Л., Разумникова И.А. Анализ структуры устных демонологических рассказов // Живая старина. 2002. - № 2 (34). -С.10-12.

233. Маерчик М.С. Использование элементов одежды противоположного пола в украинских обрядах сем ейского цикла // Живая старина. 2003.- № 1 (37). С.26 - 29.

234. Платов А. Котел Смерти, или Несколько слов о Месте Рождения //Мифы и магия индоевропейцев: Альманах / Под ред. А.Платова. -Вып. 10. М.: София, ИД Гелиос, 2002. - С.7 - 23.

235. Фудзивара Д. «Настоящее» и «ненастоящее» в русской магической традиции // Живая старина. 2004. - № 2 (42). - С. 16-22.

236. V Теория и методология изучения мифологии и фольклора (работы обобщающего характера) А. Монографии, исследования авторских коллективов, сборники статей

237. Алгебра родства: Родство. Системы родства. Системы терминовродства. / Альманах. Вып. 7 СПб.: Изд. РАН Музей антропологии и• этнографии, 2001.-287 с.

238. Апинян Т.А. Игра в пространстве серьезного. Игра, миф, ритуал, сон, искусство и другие. СПб.: Изд. СпбГУ, 2003. - 400 с.

239. Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. -М.: Наука, 1988.-302с.

240. Байбурин А.К. Некоторые представления о памяти в традиционной культуре // Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура; 1п шешопаш.- СПб: Петербургское Востоковедение, 2003. С.252 - 259 с.

241. Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. -М.: Издательская группа «Прогресс», 2000. С. 196 - 239 с.

242. Барт Р. Основы семиологии // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М.: Издательская группа «Прогресс», 2000. - С.247-312.

243. Бремон К. Структурное изучение повествовательных текстов после

244. B.Я.Проппа // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М.: Издательская группа «Прогресс», 2000.1. C.239-247.

245. Ю.Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.: Высшая школа, 1989. -406 с.11 .Веселовский А.Н. Работы о фольклоре на немецком языке (1873 -1894) / Сост., перевод, вступ. ст., коммент. Т.В.Говенько. М.: ИМЛИ РАН, 2004.-544 с.

246. Гиренко М.М. Социология племени. Л.: Наука, 1991. - 304 с.

247. Голан А. Миф и символ. М.: Русслит, 1994. - 371с.

248. Голосковер Л.Э. Логика мифа. М.: Наука, 1987. - 217с.

249. Греймас А-Ж Размышления об актантных моделях // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М.: Издательская группа «Прогресс», 2000. - С. 153 - 171 с.

250. Греймас А-Ж В поисках трансформационных моделей // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М.: Издательская группа «Прогресс», 2000. - С.171-196 с.

251. Дандес А. Фольклор. Семиотика и / или психоанализ. М.: Изд. РГТУ, 2003.-184 с.

252. Деррида Ж. Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. -М.: Издательская группа «Прогресс», 2000. С.407 - 427 с.

253. Дзибель Г.В. Феномен родства: Пролегомены к идентической теории.ь- СПб.: Изд. РАН Музей антропологии и этнографии, 2001. 472 с.

254. Еремина В.И. Ритуал и фольклор. Л.: Наука, 1991. - 208 с.

255. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. М.: Высшая школа, 1977. - 374 с.

256. Жирмунский В.М. Фольклор Запада и Востока: Сравнительно-исторические очерки. М.: ОГИ, 2004. - 464 с.

257. Зарубежные исследования по семиотике фольклора. Сборник статей /

258. Сост. Е.М.Мелетинский, С.Ю.Неклюдов -М.: Наука, 1985. 516 с.

259. Золотарев А.М. Родовой строй и первобытная мифология. М.: Наука, 1964.-328с,

260. Историко этнографические исследования по фольклору. Сборник памяти С.А.Токарева. - М.: Восточная литература, 1994. - 276 с.

261. Каргин A.C., Хренов H.A. Фольклор и кризис общества. М.: Государственный центр русского фольклора, 1993.- 164с.•) 27. Карлова O.A. MIPHOS SAPINES МИФ РАЗУМНЫЙ. - М.:

262. Московский писатель, 2001. 208с.

263. Кеберлите Б. Историческое развитие структур и семантики сказок. -Вильнюс: Вага, 1991. 382 с.

264. Клейнер Ю.А. Устная традиция и письменная культура // Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура; In memoriam. СПб: Петербургское Востоковедение, 2003. - С.314 - 321.

265. Косарев А.Ф. Философия мифа: мифология и ее эвристическая значимость. М.: Университетская книга, 2000. - 304 с.

266. Косиков Г.К. «Структура» и /или «текст» (стратегии современной семиотики) // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М.: Издательская группа «Прогресс», 2000. -С.З - 50 с.

267. Костюхин Е.А. Типы и формы животного эпоса. М.: Наука, 1987. -269 с.

268. Криничная H.A. Персонажи преданий: становление и эволюция образов. Л.: Наука, 1988. - 88с.

269. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. -М.: ОГИЗ Государственное антирелигиозное издательство, 1937. 518 с.

270. Леви-Строс К. Мифологики. В 4-х тт. ТомЗ. Происхождение застольных обычаев. М.; СПб.: Университетская книга, 2000. - 461 с.

271. Леви-Строс К. Мифологики. В 4-х тг. Том 1. Сырое и приготовленное.- М.; СПб.: Университетская книга, 1999. 406с.

272. Леви-Стросс К. Структура и форма. Размышления об одной работе Владимира Проппа // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М.: Издательская группа «Прогресс», 2000. -С.121 -153 с.

273. Лифшиц М.А. Мифология древняя и современная. М.: Искусство, 1980. - 582 с.

274. Лосев А.Ф. Философия, мифология, культура. М.: Политиздат, 1991.- 525с.

275. Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. М.: Владос, 1996.-415 с.

276. Малер A.M. Стратегии сакрального смысла. М: Парад, 2003. - 268 с.

277. Малиновский Б. Магия, наука и религия. М.: Рефл-бук, 1998. - 304 с.

278. Малые формы фольклора. Сборник статей памяти Г.Л.Пермякова. -М.: Восточная литература, 1995. 384 с.

279. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М.: Изд. РГГУ, Институт высших гуманитарных исследований, 1994. - 133 с.

280. Мифы и магия индоевропейцев. М.: Менеджер, 1995. - 254 с.

281. Мифы народов мира: Энциклопедия. В 2-х тт./ Гл. ред. С.АТокарев. Т.

282. М.: Советская Энциклопедия, 1980. - 671 с.

283. Мифы народов мира: Энциклопедия. В 2-х тт./ Гл. ред. С.АТокарев. Т.

284. М.: Советская Энциклопедия, 1982. - 718 с.

285. Морган JI. Г. Древнее общество, Или линии человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации. — Л.: ИНС ЦИК СССР, 1934.-341с.

286. Морган Л.Г. Лига ходеносауни или ирокезов. М.: Наука, 1983. - 301 с.

287. Найдыш В.М. Философия мифологии. XIX начало XXI в. - М.: Альфа-М, 2004. - 554 с.

288. Неклюдов С.Ю. Вещественные объекты и их свойства в фольклорной картине мира // Признаковое пространство культуры. М.: Индрик, 2002. - С.21 - 32.

289. Нечаенко Д.А. Сон, заветных исполненный знаков: Таинства сновидений в мифологии, мировых религиях и художественной литературе. М.: Юридическая литература, 1991. - 302 с.

290. Николаева H.A., Сафонов В.А. Истоки славянской и евразийской мифологии. М.: Белый волк: Крафт: Облиздат, 1993. - 310 с.

291. Первобытное общество: Основные проблемы развития / Отв. Ред. Першиц Н.О. -М.: Наука, 1975. 220с.

292. Пермяков Г.Л. Основы структурной паремиологии. М.: Наука, 1986. - 235 с.

293. Потебня A.A. Слово и миф. М.: Правда, 1989. - 623 с.

294. Пропп В.Я. Проблемы комизма и смеха. М.: Лабиринт, 2002. - 192 с

295. Пропп В.Я. Фольклор и действительность. М.: Наука, 1976. -326 с.

296. Путилов Б.Н. Методология сравнительно-исторического изучения фольклора. Л.: Наука, 1976. - 243с.

297. Путилов Б.Н. Принципы текстологического изучения фольклора. М. Наука, 1966. -322 с.

298. Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура; In memoriam. СПб: Петербургское Востоковедение, 2003. - 464 с.

299. Пятигорский А.М. Мифологические размышления. Лекции по феноменологии мифа. М.: Языки русской культуры,!996. - 279 с.

300. Религиозные верования: Свод этнографических понятий и терминов. -М.: Наука, 1993. -240 с.

301. Структура волшебной сказки. Традиция текст- фольклор. М.: Изд. Российского государственного гуманитарного университета, 2001. -238 с.

302. Типологические исследования по фольклору. М.: Наука, 1975. - 320 с.

303. Токарев С.А. Ранние формы религии. М.: Политиздат, 1990.- 621 с.

304. Токарев С.А. Религия в истории народов мира. М.: Политиздат, 1976. -575 с.

305. Толстая С.М. Категория признака в символическом языке культуры // Признаковое пространство культуры. М.: Индрик, С.7 - 21.

306. Топоров В.Н. Исследования по этимологии и семантике. Т.1: Теория и некотоые частные ее приложения. М.: Языки славянской культуры, 2004.-816 с.

307. Тэйлор Э.Б. Миф и обряд в первобытной культуре. Смоленск: Русич, 2000.-624 с.

308. Фрэзэр Дж. Дж. Золотая ветвь: исследование магии и религии. М.: ООО «Изд. ACT»: ЗАО НПП «Ермак», 2003. - 781 с.

309. Фрэзер Дж. Дж. Фольклор в Ветхом завете. М.: Политиздат, 1989. -542 с.

310. Цивьян Т.В .Движение и Путь в балканской модели мира. Исследования по структуре текста. М.: Индрик, 1999. - 376 с.

311. Чистов К.В. Фольклор. Текст. Традиция: Сб. ст. / К.В.Чистов. М.: ОГИ, 2005.-272 с.

312. Элиаде М. Оккультизм, колдовство и моды в культуре. К.: София; М.: Гелиос, 2002. - 224 с.

313. Элиаде М. Аспекты мифа. М.: Академический проект, 2001. - 240 с.

314. Элиаде М. Тайные общества: Обряды инициации и посвящения. К.: София, М.: Гелиос, 2002. - 352 с.

315. Энциклопедия мистических терминов / Авт.-сост. С.Васильев и др -М.: Астрель, 2001. 576 с.

316. Эстес К.П. Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях. К.: София, М.: София, 2003. - 496 с.

317. Юнг К.Г., фон Франц М.-Л., Хендерсон Дж. Л., Якоби И., Яффе А. Человек и его символы. М.: Серебряные нити, 1997. - 368 с.

318. V Теория и методология изучения мифологии и фольклора (работы обобщающего характера)

319. Б. Статьи в периодических изданиях

320. Боас Ф. История антропологии // Этнографическое обозрение. 2002. -№ 6. - С.86 - 96.

321. Гордеев Н.П. Змея в обрядово-религиозных системах различных народов // Этнографическое обозрение. 2002. - № 6. - С.45 - 61.

322. Карлов В.В. Заметки на «мосту между прошлым и будущим», или историческое сознание этноса как феномен и объект изучения // Этнографическое обозрение. 2004. - № 3. - С.З - 7.

323. Неклюдов С.Ю. Авантекст в фольклорной традиции // Живая старина. 2001. - № 4 (32). - С.2 - 4.

324. Неклюдов С.Ю. Почему сказки одинаковые? // Живая старина. 2004. -№1(41).-С. 7-10.4 6. Неклюдов С.Ю. Почему сказки одинаковые? // Живая старина. 2004. 1(41). -С. 7-10.

325. Неклюдов С.Ю. О системе указателей фольклорных сюжетов и мотивов // Живая старина. 2002. - № 2 (34). - С. 2-4.

326. Неклюдов С.Ю. О «структуре», «морфологии» и «финской школе» // Живая старина. 2001. - № 2 (30). - С.43 - 45.

327. Толстая С.М. Язык и культура и язык культуры // Живая старина. -2004. № 1 (41). - С.4 - 7.

328. VI Современная картина мира (философские исследования) А. Монографии, исследования авторских коллективов, сборники статейГ

329. Антонян Ю.М. Человек и Бог, творящие друг друга. М.: Логос, 2003. -408 с.

330. Аналитическая психология: Прошлое и настоящее / К.Г.Юнг, Э. Сэмлюэлс, В. Одайник, Дж. Хаббэк. М.: Мартис, 1995. - 320 с.

331. Бочаров В.В. Антропология возраста: Учеб. Пособие. СПб.: Изд. СпбГУ, 2001. - 196 с.

332. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л.: Гидрометиздат, 1990. - 528 с.

333. Ершова Г.Г., Черносвитов П.Ю. Наука и религия: новый симбиоз? Моделирование картины мира: исторический, психологический, системный и информационный аспекты. СПб.: Алтейя, 2003. - 368с.

334. Замятин Д.Н. Гуманитарная география: Пространство и язык географических образов. СПб.: АЛТЕЙЯ, 2003. - 331 с.

335. Казначеев В.П., Трофимов A.B. Очерки о природе живого вещества и интеллекта на планете Земля: Проблемы космопланетарной антропоэкологии. Новосибирск: Наука, 2004. - 312 с.

336. Лосский Н.О. Мир как осуществление красоты: Основы эстетики. -М.: Феникс-Пресс, 1998. 427с.

337. Лотман Ю.М. Семиосфера. Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров. Статьи. Исследования. Заметки (1968 1992) - СПб.: Искусство - СПб, 2004. - 704 с.

338. Любинская Л.Н., Лепилин С.В. Философские проблемы времени в контексте междисциплинарных исследований. М.: Прогресс-Традиция,2002. - 304с.

339. Марков Б.В. Храм и рынок. Человек в пространстве культуры. СПб.: АЛТЕЙЯ, 1999. - 304 с.

340. Пирс Ч. Логические основания теории знаков. СПб.: Лаборатория метафизических исследований философского факультета СпбГУ; Алтейя, 2000. - 352 с.

341. VI Современная картина мира (исследования философского характера) Б. Статьи, опубликованные в периодических изданиях

342. Левич А.П. Научное постижение времени // Вопросы философии. -1993.-№4.-С.115-124.

343. Фейнберг Е.Л. Интуитивное суждение и вера // Вопросы философии. -1991. -№ 8. -С.13 -24.

344. Цейтлин Б. Физика миф - свобода (Лики одушевленного творчества: натурфилософия Павла Флоренского) // Знание - Сила. - 1992. - №12. -С.73 - 79.

345. Чанышев А.Н. Трактат о небытии // Вопросы философии. 1990. -№10. -С.158 - 165.

346. Черняк B.C. Мифологические истоки научной рациональности // Вопросы философии. 1994. - №9. - С.37 - 52.

347. Vil Физиология человеческого организма А. Монографии, исследования авторских коллективов

348. Дуда В.И., Дуда В.И., Дуда И.В. Акушерство. Минск: Вышейша школа. - 639 с.

349. Прибрам К. Языки мозга. Экспериментальные парадоксы и принципы нейропсихологии. Пер. с англ. М.: Прогресс, 1975. - 464 с.

350. Б. Статьи, опубликованные в периодических изданиях 1. Давиденков С.Н. Психофизиологические корни магии // Природа. -1975. -№8.-С.67-78.

351. Библиографический список (алфавитный)

352. Агапкина Т.А. Эпитет в белорусских лечебных заговорах: функции и семантика // Признаковое пространство культуры. М.: 2002. - С.301 — 338.

353. Адоньева С.Б. Сказочный текст и традиционная культура. СПб.: СпбГУ, 2000. - 181с.

354. Амто, северная сказка! Владивосток: Дальневосточное книжное издательство,1972. - 210 с.

355. Антология фольклора народностей Сибири и Дальнего Востока. -М: Наука, 1989.- 284 с.

356. Аналитическая психология: Прошлое и настоящее / К.Г.Юнг, Э. Сэмлюэлс, В. Одайник, Дж. Хаббэк. М.: Мартис, 1995. - 320 с.

357. Ангыто, уйичвэту, лымныле: Праздники, игры, сказки народов камчатки и Чукотки. Палана: Инст усовершенствования учителей, 1992. - 70 с.

358. Анисимов А.Ф. Космогонические представления народов Севера. М.-Л: Наука, 1959.-516с.

359. Антонян Ю.М. Человек и Бог, творящие друг друга. М.: Логос, 2003. -408 с.

360. Алгебра родства: Родство. Системы родства. Системы терминов родства. / Альманах. Вып. 7 СПб.: Изд. РАН Музей антропологии и этнографии, 2001.-287 с.

361. Антропова В.В. Культура и быт коряков. Л.: ЛГУ, 1971. - 275с.

362. Апинян Т.А. Игра в пространстве серьезного. Игра, миф, ритуал, сон, искусство и другие. СПб.: Изд. СпбГУ, 2003. - 400 с.

363. Арктика мой дом: Народы севера земли. - М.: Северные просторы, 2001.-288 с.

364. Арутюнов С.Зеленая крона дерева жизни // Северные просторы. 2005. -№ 1. -С.90 -96.

365. Арутюнов С.А., Сергеев Д.А. Проблемы этнической истории Берингоморья. М.: Наука, 1975. - 497с.

366. Архаический ритуал в фольклорных и раннелитературных памятниках. -М.: Наука, 1988. -302с.

367. Байбурин А.К. Некоторые представления о памяти в традиционной культуре // Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура; 1п тешопаш. СПб: Петербургское Востоковедение, 2003. - С.252 - 259 с.

368. Байбурин А.К. Ритуал в традиционной культуре. СПб.: Наука, 1993. -237с.

369. Барбопшна А. Кусээ и Кусейкэ // Северные просторы. 2002. - № 1-2. -С.56-59.

370. Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. -М.: Издательская группа «Прогресс», 2000. С.196 - 239 с.

371. Барт Р. Основы семиологии // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М.: Издательская группа «Прогресс», 2000. - С.247 - 312 с.

372. Басилов В.Н. Шаманство у народов Средней Азии и Казахстана. М.: Наука, 1992.-327.

373. Баскин Л. Пастухи уходящего века // Северные просторы. 1999. -С.20-26.

374. Беликов Л.В. Особенности формирования основных жанров в чукотском фольклоре // Ученые записки Ленинградского пединститута им. А.И. Герцена. Л.: 1986. - С.3-30

375. Беллиская М.Х. Шаманские представления о мире у народов Восточной Азии (эвены) // Вестник МГУ. Сер. 13. Востоковедение. 1998. - №1. — С.38-54.

376. Белова О.В. «Другие» и «чужие»: представления об этнических сосекдях в славянской народной культуре // Признаковое пространство культуры. М.: Индрик, 2002. - С.71 - 86.

377. Березович Е.Л. Формулы отказа при сватовстве: предметная символика // Живая старина. 2003. - № 1 (37). - С.14 - 18

378. Беретти Н.Н. На крайнем Северо-Востоке. Владивосток: Издание владивостокского отдела государственного русского географического общества, 1929. - 92 с.

379. Бернпггам Т.А. Молодость в символизме переходных обрядов восточных славян: Учение и опыт Церкви в народном христианстве. -СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 2000. 400 с.

380. Билибин Н.И. Классовое расселение кочевых коряков. Владивосток: Дальгиз, 1933ю - 380с.

381. Боас Ф. История антропологии // Этнографическое обозрение. 2002. -№ 6. - С.86 - 96

382. Богораз-Тан В.Г. Основные типы фольклора Северной Евразии и Северной Америки // Советский фольклор. 1936.- № 4-5. - С.29-50.

383. Борисова O.A., Бурыкин A.A. Международная конференция «Фольклор плеоазиатских народов» // Этнографическое обозрение. -2004. №5. - С.156-161

384. Борко Т.И. Шаманизм: От архаических верований к религиозному культу. Екатеринбург: Банк культурной информации, 2004. - 152 с.

385. Бочаров В.В. Антропология возраста: Учеб. Пособие. СПб.: Изд. СпбГУ, 2001. - 196 с.

386. Бремон К. Структурное изучение повествовательных текстов после

387. B.Я.Проппа // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М.: Издательская группа «Прогресс», 2000.1. C.239-312 с.

388. Бронштейн М., Днепровский к. Арктическая Троя приоткрыла тайны // Северные просторы. 2005. - № 3-4. - С.84 - 89.

389. Бронштейн М., Широков Ю. Шаманские духи в доме Луниных // Северные простор. 1996. - № 1-2. - С.44 - 48.

390. Бронштейн М. У входа в каменный век // Северные просторы. 2004. № 1-2.-С.155- 157.

391. Булатов А.О. Отголоски шаманизма в культе святых у народов Дагестана // Этнографическое обозрение. 2004. - № 6. - С. 14-42

392. Булатов А.О. параллельный мир в верованиях народов Дагестана (об анимистической основе локальных вариантов шаманских действий) // этнографическое обозрение. 2005. - № 1. - С. 141 - 159.

393. Бурыкин A.A. Георгий Алексеевич Меновщиков (к 90-летию со дня рождения) // Этнографическое обозрение. 2002. - № 6. - С. 103 - 118

394. Василевский P.C. Древняя культура тихоокеанского Севера. -Новосибирск: Наука, 1971. 396 с.

395. Василевский P.C. Происхождение и древняя культура коряков. -Новосибирск: Наука, 1971. 412 с.

396. Вдовин И.С. Очерки этнической истории коряков. Л.: Наука, 1973. -302 с.

397. Вдовин И.С. Очерки истории и этнографии чукчей. М.- Л.: Наука, 1965.-403 с.

398. Велецкая H.H. Языческая символика славянских архаических ритуалов.- М.: София, 2003. 240 с.

399. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.: Высшая школа, 1989. — 406 с.

400. Веселовский А.Н. Работы о фольклоре на немецком языке (1873 -1894) / Сост., перевод, вступ. ст., коммент. Т.В.Говенько. М.: ИМЛИ1. РАН, 2004.-544 с.

401. Волшебник Куткиняку: Сказка / Рассказала Н.П.Чечулина; Записал

402. B.И.Малкжович // Путь Ильича. Оссора. -1973. - 24 марта. - С.3-4

403. Володин А.П. Ительменский язык. Л.: Наука, 1976. - 362 с.

404. Ворон: Сказка / Рассказал Т.Кокон; Записала АН.Жукова // Полярная звезда. Каменское, 1975. - 2 апр. - С.2.

405. Вуквукай Н. Мир керкера // Северные просторы. 2004. - № 1-2.1. C.80 83.

406. Вэкэт В. Увэлэлин // Северные просторы. 2001. - № 3-4. - С.58 - 63.

407. Вэлла Ю. Оленеводческая азбука // Северные просторы. 2004-2005. -№4 - 1. -С.26 -28.

408. Гиль Е.Т. Магия танца // Дети Севера: уроки культуры. Культурное наследие Камчатки будущим поколениям. Петропавловск -Камчатский: Камчатский печатный двор, 2002. - С. 66. - 74

409. Гиренко М.М. Социология племени. Л.: Наука, 1991. - зо4с.

410. Гончарова A.A. В мире эвенских сказок // Дети Севера: уроки кулыуры. Петропавловск-Камчатский: Камчатский печатный двор, 2002. - С.37-44

411. Голан А. Миф и символ. М.: Русслит, 1994. - 371с.

412. Головин В.В. Колыбельная песня и заговор // Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура; In memoriam. СПб: Петербургское Востоковедение, 2003. - С.266 - 279.

413. Головнев А. Путь к святилищу // Северные просторы. 1999. - С. 1-4.

414. Голосковер Л.Э. Логика мифа. М.: Наука, 1987. - 217с.

415. Гончарова A.A. Смеховое в фольклоре народов Камчатки // Мир психологии. -2001. №4. - С.97 - 106.

416. Горбачёва В.В. Осенний праздник ачайваямской группы коряков-оленеводов // Ученые записки Ленинградского пединститута им. А.И. Герцена Л.: ЛГУ, 1986. - С.104-115

417. Гордеев Н.П. Змея в обрядово-религиозных системах различных народов // Этнографическое обозрение. — 2002. № 6. - С.45 - 61

418. Греймас А-Ж Размышления об актантных моделях // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М.: Издательская группа «Прогресс», 2000. - С. 153 - 171 с.

419. Греймас А-Ж В поисках трансформационных моделей // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М.: Издательская группа «Прогресс», 2000. - С. 171 - 196 с.

420. Григорьева Н.И. Обряд «Медвежий праздник» // Дети Севера: уроки культуры. Петропавловск-камчатский: Камчатский печатный двор, 2002. — С.44 -48

421. Гриценко НА. Сожжение (Обряд сожжения у коряков) // Неизвестная Камчатка. 1997. - №2. - С.29-30

422. Громов Д.В. Оборотничество у восточных славян: возможные причины возникновения легенд // Мифы и магия индоевропейцев: Альманах / Под ред. А.Платова. Вып.10. - М.: София, ИД Гелиос, 2002. - С.95 - 124.

423. Громов Д.В., Морозов И.А. Научная конференция «Мужское» в традиционном и современном обществе» // Этнографическое обозрение. 2004. - № 1. - С. 147 - 153

424. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. Л.: Гидрометиздат, 1990. - 528 с.

425. Гурвич И.С. Этническая история Северо-Востока Сибири. — Л.: ЛГУ, 1966.-402с.

426. Гурвич И.С. Этногенез и этническая история народов Севера. Л.: ЛГУ, 1975.-458с.

427. Гуржий Т.Г. Традиции волшебных сказок о сватовстве и свадебный обряд: Дис. канд. филол. наук. М.: МГУ, 1997. - 173с.

428. Дав идеи ко в С.Н. Психофизиологические корта магии // Природа. -1975. №8. - С.67 - 78.

429. Дандес А. Фольклор. Семиотика и / или психоанализ. М.: Изд. РГТУ,2003. -184 с.

430. Два брата: Сказка / К.Тоттэ // Корякский коммунист. 1959. - 18 янв. -С.З.

431. Два брата: Сказка / Рассказала В.М.Макарова; Записал В.Малюкович // путь Ильича. Оссора, 1971.-4 февр. - С.2.

432. Дебец Г.Ф. Антропологические исследования в камчатской области. -М: Изд. АН СССР, 1951. 263 с.

433. Две сестры: Сказка / К.Тотгэ // Корякский коммунист. -1958. — 28 сент. -С.4.

434. Девушка цветок: Сказка / Записал В.Малюкович // Заря коммунизма. - Тиличики, 1985. - 23 нояб. - С.4.

435. Денисова И.М. Зооморфная модель мира и ее отголоски в русской культуре // Этнографическое обозрение. 2003. - № 6. - С.19 - 41

436. Денисова И.М. Отражение фитоантропоморфной моджели мира в русском народном творчестве // Этнографическое обозрение. 2003. -№ 5. -С.68 -87.

437. День Кутккинняку: Сказка / Записал В.Малюкович // Полярная звезда.- Каменское, 1975. 8 янв. - С.4.

438. Деррида Ж. Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. -М.: Издательская группа «Прогресс», 2000. С.407 - 427 с.

439. Дзибель Г.В. Феномен родства: Пролегомены к идентической теории.- СПб.: Изд. РАН Музей антропологии и этнографии, 2001. 472 с.

440. Диков H.H. Археологические памятники Камчатки, Чукотки и Верхней Колымы. М.: Наука, 1977. - 452с.

441. Диков H.H. Древние культуры Северо-Востока Азии. М.: Наука, 1979.-324с.

442. Дитмар К Поездка и пребывание в Камчатке в 1851-1855 гг. СПб: Географическое общество, 1901. - 920с.

443. Днепровский К. Что скрывает мерзлота // Северные просторы. 2004. -С.157 -160.

444. Дробышев Ю.И. Похоронно-поминальная обрядность средневековых монголов и ее мировоззренческие основы // Этнографическое обозрение.-2005.-№1.-С.119- 141.

445. Дуда В.И., Дуда В.И., Дуда И.В. Акушерство. Минск: Вышейша школа. - 639 с.

446. Дюр М., Кастен Э., Халоймова К. Ительменский язык и культура. -WAXMANN, 2001. 160 с.

447. Еремина В.И. Ритуал и фольклор. Л.: Наука, 1991. - 208 с.

448. Ершова Г.Г., Черносвитов П.Ю. Наука и религия: новый симбиоз? Моделирование картины мира: исторический, психологический, системный и информационный аспекты. СПб.: Алтейя, 2003. - 368с.

449. Ефименко А. Оживает снег, и звучат сказки про Кутху // Северные просторы. 1997. - №1-2. - С.28 - 29.

450. Жамбалова С.Г. Профанный и сакральный миры ольхонских бурят (XIX XX вв.). - Новосибирск: Наука, Сибирская издательская фирма РАН, 2000.-400 с.

451. Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. М.: 1977

452. Жирмунский В.М. Фольклор Запада и Востока: Сравнительно-исторические очерки. М.: ОГИ, 2004. - 464 с.

453. Жукова А.Н. Грамматика корякского языка. Фонетика. Морфология. -Л.: Наука, 1973.-322 с.

454. Жукова А.Н. Корякский язык: Учебник для учащихся педучилищ. Л.: Просвещение, 1987. - 225 с.

455. Жукова А.Н. Материалы и исследования по корякскому языку. Л.: Наука, 1988. -195 с.

456. Жукова А.Н. Русско-корякский словарь. 18500 слов. -М.: Советская Энциклопедия, 1967. 749 с.

457. Загуменнов В. Н. Об обряде сожжения умершего на севере Камчатки // Северные просторы. 1992. - №3-4. - С.35-36.

458. Замятин Д.Н. Гуманитарная география: Пространство и язык географических образов. СПб.: АЛТЕЙЯ, 2003. - 331 с.

459. Запороцкий О., Мурашко О. Ительмены // Северные просторы. 1997. - №1-2. - С.59 - 65.

460. Зарубежные исследования по семиотике фольклора. Сборник статей / Сост. Е.М.Мелетинский, С.Ю.Неклюдов М.: Наука, 1985. - 516 с.

461. Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. М.: Наука, 1991. -511с.

462. Зеленин Д.К. Избранные труды. Статьи по духовной культуре. 1934 -1954. М.: Индрик, 2004. - 368 с.

463. Знания древние и новые // Северные просторы. 86.-2005.-№1.251-С.83-^ .

464. Золотарев А. Пережитки тотемизма у народов Сибири. Л.: Госиздат, 1934.-334 с.

465. Золотарев А.М. Родовой строй и первобытная мифология. М.: Наука, 1964.-328с.

466. Ильин И. Духовный смысл сказки // Литература в школе. 1992. - №1. -с.3-10.

467. История и культура народов Севера и Дальнего Востока. М.: Наука, 1967. -217 с.

468. История и культура ительменов: Историко-этнографические очерки -Л.: Наука, 1990. 204 с.

469. Историко этнографические исследования по фольклору. Сборник памяти С.А.Токарева. - М: Восточная литература, 1994. - 276 с.

470. Иохельсон В.И.Коряки. Материальная культура и социальная организация. СПб.: Нука, 1997. - 239 с.

471. Казанович А.Н. Вода в магии и медицинской практике // Живая старина. 2004. -№ 1 (41). - С.39 - 41

472. Казначеев В.П., Трофимов А.В. Очерки о природе живого вещества и интеллекта на планете Земля: Проблемы космопланетарной антропоэкологии. Новосибирск: Наука, 2004. - 312 с.

473. Как Кутх женил сына: Сказка / Записала Л.Н.Толман // Знамя Ленина. (Тигиль). 1965. - 3 окт. - С.5

474. Как поссорились мыши: Сказка / К.Тотгэ // Корякский коммунист. -1959. 9 авг. - С.3-4.

475. КАМЧАТКА XVTI-XX вв. Историко-географический атлас/ Под ред. * Н.Д. Жданова, Б.П.Полевого. М.: Федеральная служба геодезии икартографии России, 1997. 112 с.

476. Каргин A.C., Хренов H.A. Фольклор и кризис общества. М.: Государственный центр русского фольклора, 1993,- 164с.

477. Карлов В.В. Заметки на «мосту между прошлым и будущим», или историческое сознание этноса как феномен и объект изучения // Этнографическое обозрение. 2004. - № 3. - С.З - 7

478. Карлов В.В. Олень в северной триаде // Северные просторы. 2003. -№ 3-4. -С.36 -41.

479. Карлова O.A. M3PHOS SAPINES МИФ РАЗУМНЫЙ. - М.: Московский писатель, 2001. - 208с.

480. Кастараков М. Пять тысяч родни // Северные просторы. 2001. - 1. -С.13-15.

481. Кеберлите Б. Историческое развитие структур и семантики сказок. -Вильнюс: Вага, 1991.-382 с.

482. Кедрач прародитель. Кедр в традиционной культуре коренных народов Камчатки. - М.: Центр содействия развитию малочисленных народов Земли, 2001. - 47с.

483. Клейнер Ю.А. Устная традиция и письменная культура // Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура; In memoriam. СПб: Петербургское Востоковедение, 2003. - С.314 - 321.

484. Ключников А.Грустная песня нымылана // Северные просторы. 1997. -№1-2. -С.21 -23.

485. Козьмин A.B. Построение сказки: длина повторяющихся фрагментов // Живая старина. 2002. - № 1 (33). - С.27 - 29

486. Корякский фольклор / Составитель Э.Г.Ямна. М.: ИНПО, 2001. -83 с.

487. Косарев А.Ф. Философия мифа: мифология и ее эвристическая значимость. М.: Университетская книга, 2000. - 304 с.

488. Косарев М.Ф. Основы языческого миропонимания. По сибирским археологическим этнографическим материалам. М.: Наука, 2003. -380с.

489. Косиков Г.К. «Структура» и /или «текст» (стратегии современной семиотики) // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М.: Издательская группа «Прогресс», 2000. -С.3-50 с.

490. Космические легенды Востока: Древние легенды. Современные легенды. М.: Сфера,1991. - 208 с.

491. Костюхин Е.А. Типы и формы животного эпоса. 269 с.-М.: Наука, 1987.

492. Котылева И. Олень и птица. Особые знаки // Северные просторы. -2001. №2. - С.103 - 105.

493. Кравченко О. Почетный старец и младший брат // Северные просторы. 1999. - № 5-6. - С.66 - 67.

494. Крашенинников С.П. В Сибири. Неопубликованные материалы. М.-Л.: Наука, 1966.-241 с.

495. Крашенинников С.П. Описание земли Камчатки. В изложении по подлиннику. М.: Изд. АН СССР, 1948. - 841 с.

496. Крашенинников С. П. Описание земли Камчатки. В 2-х тт. Т.2. СПб.: Наука; Петропавловск-Камчатский: Камшат, 1994. - 320 с. 1

497. Кретов A.A. Сказки с повторениями // Живая старина. — 2002. № 1 (33).-С. 24-27

498. НЗ.Криничная H.A. Персонажи преданий: становление и эволюция образов. Л.: Наука, 1988. -88с.

499. Куделин А.Б. Представление о «чести» в культуре кочевников Аравии // «У времени в плену». Памяти Сергея Сегеевича Цельникера. Сборник статей. М.: Изд. фирма «Восточная литература» РАН, 2000. -С.99-106.

500. Кузнецова B.C. Дуалистические легенды о сотворении мира в восточнославянской традиции. Новосибирск: СО РАН, 1998. - 250с.

501. Кукашев Р.Ш. К образу лебедя в казахском шаманизме // Этнографическое обозрение. 2202. - № 6. - С.38 - 45

502. Кэптукэ Г. Магический круг // Северные просторы. 1995. -№6. - С.46 -49.

503. Курочкин А.В. Архаический свадебный танец игра «Журавль» // Живая старина. - 2003. - № 1 (37). - С.14 - 18

504. Кутх: Легенда / Записал Г.Поротов // Корякский коммунист. 1974. — 22 июня. - С.4.

505. Кутх: Старинная ительменская легенда / Записал Н.А.Садов // Камчатская правда. 1936. - 6 окт. - С.4.

506. Куйкиняку-охотник: Старинная корякская сказка // Записал М.Окколен // Заря коммунизма. Тиличики, 1962. - 25 авг,- С.4.

507. Куйкиняку и мыши: Сказка / Т.Кергувье // Полярная звезда. -Каменское, 1978. 26 авг. - С.З.

508. Куйкынняку собиратель лахтачьего жира: Сказка // Северные просторы. - 1988. - №6. - С.28-29.

509. Куткынняку в гостях на морском дне: Сказка / Записал В.Малюкович со слов А.Я.Волковой // Путь Ильича. Оссора, 1973. -1 дек. - С.4.

510. Кюнер Н.В. Китайские известия о народах Южной Сибири,

511. Центральной Азии и Дальнего Востока. М.: Наука, 1961. - 472с.

512. Лебедев В. Чукотка. Женский год // Северные просторы. 2001. - № 3-4.-С.38-43.

513. Левин М.Г., Потапова Л.П. Народы Сибири. М.: Наука, 1956. - 622с.

514. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М.: ОГИЗ Государственное антирелигиозное издательство, 1937. - 518 с.

515. Леви-Строс К. Мифологики. В 4-х тт. ТомЗ. Происхождение застольных обычаев. M.; СПб.: Университетская книга, 2000. - 461 с.

516. Леви-Строс К. Мифологики. В 4-х тт. Том 1. Сырое и приготовленное. -М.; СПб.: Университетская книга, 1999. 406с.

517. Ленивая сестра: Сказка / И.Яганов // Полярная звезда. каменское,1978.-18 марта.-С.3-4.

518. Ленивая сестра: Сказка / Н.Суздалова // Камчатский комсомолец.1979. -11 авг.-С.б.

519. Ленивый ворон: Сказка / А.Качгелхот // Корякский коммунист. 1968. -20 ян в. — С.4.

520. Леонтьев В.А. По земле древних кереков. Магадан: Дальневосточное книж. изд., 1976. - 374с.

521. Лифшиц М.А. Мифология древняя и современная. М.: Искусство,1980. 582 с.

522. Логинов К.К. О современных «магических специалистах» Карелии и Архангельской области // Живая старина. 2004. - № 2 (42). - С. 13 - 16

523. Лотман Ю.М. Семиосфера. Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров. Статьи. Исследования. Заметки (1968 1992) - СПб.: Искусство - СПб, 2004. - 704 с.

524. Лосев А.Ф. Знак, символ, миф: Труды по языкознанию. М.: МГУ, 1982.-479с.

525. Лосев А.Ф. Философия, мифология, культура. -М.: Политиздат, 1991. 525с.

526. Лосский И.О. Мир как осуществление красоты: Основы эстетики. -М.: Феникс-Пресс, 1998. 427с.

527. Луковичная девушка: Корякская сказка / Записал В.Малюкович // Корякский коммунист. 1970. - 21 мая. - С.3-4.

528. Левич А.П. Научное постижение времени // Вопросы философии. -1993. №4. - С.115 - 124.

529. Лобачева Н.П. из истории верований и обрядов: огонь в свадебном комплексе хорезмских узбеков (по материалам середины XX века) // Этнографическое обозрение. 2001. - № 6 . - С.21 - 33

530. Логинов К.К. О современных «магических специалистах» Карелии и Архангельской области // Живая старина. 2004. - № 2 (42). - С. 13 - 16

531. Луговой К.В. Космогонические, антропологические и эсхатологические мотивы в нартовском эпосе карачаевцев и балкарцев // Этнографическое обозрение. 2003. - № 6. - С.57 - 70

532. Лурье М.Л., Разумникова И.А. Анализ структуры устных демонологических рассказов // Живая старина. 2002. - № 2 (34). -С.10-12

533. Любинская Л.Н., Лепилин С.В. Философские проблемы времени в контексте междисциплинарных исследований. М.: Прогресс-Традиция,2002. - 304с.

534. Ляпунова Р.Г. Алеуты. Очерки этнической истории. Л.: ЛГУ, 1987.364 с.

535. Маерчик М.С. Использование элементов одежды противоположного пола в украинских обрядах семейского цикла // Живая старина. 2003. - № 1 (37). - С.26 - 29щ;

536. Мазин А.И. Традиционные верования и обряды эвенков-орочонов (конец XIX начало XX вв.). - Новосибирск: Изд СО РАН, 1984. -200с.

537. Маковский М.М Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. М.: Владос, 1996.-415 с.

538. Малер А.М. Стратегии сакрального смысла. М: Парад, 2003. - 268 с.

539. Малиновский Б. Магия, наука и религия. М.: Рефл-бук, 1998. - 304 с.

540. Малые формы фольклора. Сборник статей памяти Г.Л.Пермякова. М.: Восточная литература, 1995. - 384 с.

541. Малюкович В. Герои сказок олюторских коряков // Корякский коммунист. 1972. - 4 нояб. - С.2 - 3.

542. Малюкович В. Когда родилась сказка: О фольклоре оленеводов-чавчувенов // Корякский коммунист. 1980. - 20 мая. — С.4.

543. Малюкович В.И. Кутккынняку. Петропавловск-Камчатский: Белый шаман, 2001. - 184 с.

544. Малюкович В.И. Ленаты счастья. Корякские праздники. -Петропавловск-Камчатский: Дальневост. Книжное издательство, 1974. -56с.

545. Малюкович В. Сказания и быль // Корякский коммунист. 1972. - 14 окг. — С.З.

546. Меновщиков ГА. Три письма Дмитрия Нагипшна: О фольклоре коренных народов Камчатки и Чукртки и проблемы его перевода на русский язык: публикация трех писем Д.Нагипшна // На Севере Дальнем. 1979. - № 2. - С.98 - 103.

547. Марков Б.В. Храм и рынок. Человек в пространстве культуры. СПб.: АЛТЕЙЯ, 1999. - 304 с.

548. Мелетинский Е.М. Палеоазиатский мифологический эпос. Цикл ворона. М.: Наука, 1979. - 230 с.

549. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М.: Изд. Pl i У, Институт высших гуманитарных исследований, 1994. - 133 с.

550. Менюшина Н. Звероподобная собака с волкообразным лицом // Северные просторы. 2001. - №1. - С.55 - 59.

551. Мерк К.Г. Описание чукчей, их обычаев и образа жини. Л.: Наука, 1940.-362с.

552. Миронов А.Н. Чукотские новеллы. М.: Госиздат, 1936. - 265с.

553. Мифы и магия индоевропейцев. М.: Менеджер, 1995. - 254 с.

554. Мифы народов мира: Энциклопедия. В 2-х тт./ Гл. ред. С.АТокарев. Т.1 -М.: Советская Энциклопедия, 1980. 671 с.

555. Мифы народов мира: Энциклопедия. В 2-х тт./ Гл. ред. С.А.Токарев. Т.

556. М.: Советская Энциклопедия, 1982. - 718 с.

557. Морган Л. Г. Древнее общество, Или линии человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации. Л.: ИНС ЦИК СССР, 1934. -341с.

558. Морган Л.Г. Лига ходеносауни или ирокезов. М.: Наука, 1983. — 301 с.

559. Мурашко О. Камчадалы // Северные просторы. 1997. - №1-2. - С.50 -59.

560. Найдыш В.М. Философия мифологии. XIX начало XXI в. - М.: Альфа-М, 2004. - 554 с.

561. Нагаяма Ю. Очерк грамматики алюторского языка. Hokkaido: Hokkaido University, 2003. -314 с.

562. Нансен Ф. На Крайнем Севере. Жизнь эскимосов. Москва -Петроград: Госиздат, 1923. - 396 с.

563. Находчивый Кутха: Корякский эпос / Записал В.Малюкович со слов АЛечулиной // Знамя Ленина. Тигиль, 1974. - 9 мая. - С.4.

564. Не изменяй родному очагу: По мотивам корякской легенды / К.Тотгэ // Камчатская правда. 1959. - 20 дек. - С.2.

565. Неклюдов С.Ю. Авантекст в фольклорной традиции // Живая старина. 2001. - № 4 (32). - С.2 - 4

566. Неклюдов С.Ю. Вещественные объекты и их свойства в фольклорной картине, мира // Признаковое пространство культуры. М.: Индрик, 2002.-С.21-32.

567. Неклюдов С.Ю. Почему сказки одинаковые? // Живая старина. 2004.-№1(41).-С. 7-10

568. Неклюдов С.Ю. О системе указателей фольклорных сюжетов и мотивов // Живая старина. 2002. - № 2 (34). - С. 2-4

569. Неклюдов С.Ю. О «структуре», «морфологии» и «финской школе» // Живая старина. 2001. - № 2 (30). - С.43 - 45

570. Некрасов В. Путешествие в сказку: о собирателях народного творчества народов Камчатки // Камчатский комсомолец. 1970. - 19 дек. - С.3-4

571. Немировский А.И. Мифы древности: Ближний Восток. Научно-художественная энциклопедия. М.: Лабиринт, 2001. - 352 с.

572. Нефедкин А.К. Военное дело чукчей (Середина ХУП начало XX в.). -СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 2003. - 352 с.

573. Нечаенко Д.А. Сон, заветных исполненный знаков: Таинства сновидений в мифологии, мировых религиях и художественной литературе. — М.: Юридическая литература, 1991. 302 с.

574. Николаев К. «Начало искусства в фольклоре.» // На Севере Дальнем. - 1974. - № 2. - С.107.

575. Николаева H.A., Сафонов В.А. Истоки славянской и евразийской мифологии. М.: Белый волк: Крафг: Облиздат, 1993. - 310 с.

576. Новик Е.С. Обряд и фольклор в сибирском шаманизме: Опыт сопоставления структур. М.: Наука, 1984. - 304 с.

577. Новик Е.С. Представления об индивиде в традиционных культурах Сибири // «У времени в плену». Памяти Сергея Сегеевича Целышкера. Сборник статей. М.: Изд. фирма «Восточная литература» РАН, 2000. -С.121 -131.

578. Новикова Н. Вороний день // Северные просторы. 1995. - №2-3. - С. 53-57 с.

579. Новикова Н. Таинство куклы // Северные просторы. 1995, - №6. — С.49 - 52 с.

580. Огрызко И.И. Очерки истории сближения коренного и русскогонаселения Камчатки (конец VII начало XX веков). - Л.: ЛГУ, 1973. -191 с.

581. Окладников А.П. Далекое прошлое Приморья. Владивосток:Изд. ДВ РАН, 1959. - 562 с.

582. Оно Ч. Тематический словарь и разговорник северного (седанкинского) диалекта ительменского языка. Megumi: Toyama University, 2003. -171 с.

583. Орлова Е.П. Ительмены. Историко этногафический очерк. - СПб.: Нука, 1999.-220 с.

584. Орлова Е. Сказки камчадалов ительменов // На Севере дальнем. — 1966. - №1. - С.83 - 87.

585. Островский А.Б. Числовой код в мифологическом нарративе культур Тихоокеанского Севера // Этнографическое обозрение. 2003. - № 2. -С. 68-79

586. Островский А.Б. Мифология и верования нивхов. СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 1997. - 288 с.

587. Отец-небо: поэзия сибирских верований VI XXI вв. Т.1 / сост., пер., лит. Обраб. А.В.Преловского. - М.: НОВЫЙ КЛЮЧ, 2005. - 352 с.

588. Первобытное общество: Основные проблемы развития / Отв. Ред. Першиц Н.О. -М.: Наука, 1975. 220с.

589. Пермяков Г.Л. От поговорки до сказки: заметки по теории клише. Наука, 1970. 240 с.-М.

590. Пермяков Г.Л. Основы структурной паремиологии. М.: Наука, 1986. ■ 235 с.

591. Петровский В. Герои корякского фольклора // Заря коммунизма. -Тиличики. 1966. - 23 апр. - С.2.

592. Пирс Ч. Логические основания теории знаков. СПб.: Лаборатория метафизических исследований философского факультета СпбГУ; Алтейя, 2000. - 352 с.

593. Платов А. Котел Смерти, или Несколько слов о Месте Рождения //Мифы и магия индоевропейцев: Альманах / Под ред. А.Платова. -Вып.10.- М.: София, ИД Гелиос, 2002. С.7 - 23.

594. Покинутый Кутккыняку: Сказка / Записал В.Н.Малюкович со слов В.М.Уваровой // Заря коммунизма. Тиличики, 1972. - 18 марта. - С.З

595. Пономаренко А.К. Древняя культура ительменов Камчатки. -Петропавловск-Камчатский: Камшат, 2000. 312с.

596. Попов А. А Материалы для библиографии русской литературы по изучению шаманства. Л.: Госиздат, 1932. - 516с.

597. Поротов Г. Ительменские «ходилы» и русские песни // Краеведческие записки. Камчатский областной краеведческий музей. 1968. - Вып. 1 -С.78-96.

598. Поротов Г. Истоки народные // Алеутская звезда. Никольское. - 1973. -26 мая. -С.1 -2.

599. Поротов Г. Мало созерцать, нужно действовать: Раздумья о судьбе северного национального фольклора // Камчатский комсомолец. 1968. -21 мая. -СЛ.

600. Потанина Р.П. Образы женщин в семейском фольклоре // Эстетические особенности фольклора. Улан-Удэ: СО АНСССР, 1969. - С.253-264.

601. Потебня А.А. Слово и миф. М.: Правда, 1989. - 623 с.

602. Прибрам К. Языки мозга. Экспериментальные парадоксы и принципы нейропсихологии. Пер. с англ. — М.: Прогресс, 1975. 464 с.

603. Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера (вторая половина XIX начало XX в.). - Л.: Наука, 1976. - 332 с.

604. Приключения Куйкиняку: Сказка // Корякский коммунист. 1969. - 13 сент. - С.4.

605. Проблемы антропологии и исторической этнографии Азии / Отв. Ре. Алексеев В.Г., Гуревич И.С. М.: Наука, 1968. - 320с.

606. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. М.: Лабиринт,2000. -333 с.

607. Пропп В.Я. Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки. М.: Лабиринт, 1998. - 512 с.

608. Пропп В.Я. Фольклор и действительность. М.: Наука, 1976. -326 с.

609. Путилов Б.Н. Методология сравнительно-исторического изучения фольклора. Л.: Наука, 1976. - 243с.

610. Путилов Б.Н. Экскурсы в теорию и историю славянского эпоса. — СПб.: Наука, 1999. 288 с.

611. Путилов Б.Н. Принципы текстологического изучения фольклора. М.: Наука, 1966. -322 с.

612. Пушкарева Е.Т. К проблеме разграничения мифа и сказки в фольклоре ненцев // Ученые записки Ленинградского пединститута им. А.И. Герцена. Л.: 1986. - С.51-58

613. Пятигорский А.М. Мифологические размышления. Лекции по феноменологии мифа. М.: Языки русской культуры,1996. - 279 с.

614. Разумова И.А. Мифологические рассказы о вещих снах в контексте семейного опыиа // Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура; In memoriam. СПб: Петербургское Востоковедение, 2003. - С.382 — 394.

615. Религиозные верования: Свод этнографических понятий и терминов. — М.: Наука, 1993.-240 с.

616. Религиозные представления и обряды народов Сибири в XIX -XX века. Л.: Наука, 1971. - 302 с.начале

617. Роббек В.А. Изображение оленя в мифах эвенов // Ученые записки Ленинградского пединститута им. А.И. Герцена. Л.: ЛГУ, 1986. -С.78-84

618. Руденко С.А Антропологические исследования инородцев СевероЗападной Сибири. Петроград: Изд объединенного географического общества, 1914. - 504 с.

619. Самая долгая охота Кутккыняку: Сказка / М.Гуторов; Записал и перевел с корякского В.Малюкович. Камчатская правда. - 1985. - 20 окт. - С.6-7.

620. Самозванцев A.M. Мифология Востока. М.: Алтейя, 2000. -380 с.

621. Санжеев Г.Д. По этапам развития бурято-монгольского героического эпоса // Советский фольклор. Сборник статей и материалов. 1936. - № 4-5. - С.58-67.

622. Светченко Л. Ительменские сказки // На Севере дальнем. 1956. - №4. -С.122 -129.

623. Сергеев М.А. Корякский национальный округ. Л.: Госиздат, 1934. — 143 с.

624. Сказки и мифы народов Чукотки и Камчатки. / Сост., предисл. и прим. Г.А.Меновщикова. М.: Наука, 1974. - 647 с.

625. Сказки, легенды и рассказы ительменов Камчатки. Мэ зи'н Амцэл. / Под ред. Дж. Бобалика. Cambridge MA: Harvard University, 1996. - 54 с.

626. Скотг Момадэй Н. Диалоги медведя с богом // Северные просторы. -2003. № 1-2. - С.16 - 19.

627. Слободан С.Б. О русском переводе книги В.И.Иохельсона «Коряки. Матеральная культура и социальная организация» // Этнографическое обозрение. 2004. - № 6. - С. 14 - 42

628. Слободан С.Б. О русском переводе книги В.И.Иохельсона «Коряки. Матеральная культура и социальная организация» // Этнографическое обозрение. 2004. - № 6. - С. 14 - 42

629. Старкова Н.К. Ительмены. Материальная культура XVII 60-е гг. XX в.- М.: Наука, 1976. - 210с.

630. Старший брат: Сказка / Собрал и обработал В.Н.малюкович; Записано со слов В.М.Уваровой // Заря коммунизма. Тиличики, 1971. - 9 янв.-С.4.

631. Стебницкий С.Н. Очерки этнографии коряков. СПб.: Наука, 2000. -236 с.

632. Стебницкий С.Н. Шаманские сеансы: Шаманизм у коряков // Мир Севера. 1997. - №1. - С.35-38

633. Стеллер Г.В. Описание земли Камчатки. Петропавловск-Камчатский: Камчатский печатный двор, 1999. - 288 с.

634. Структура волшебной сказки. Традиция текст- фольклор. М.: Изд. Российского государственного гуманитарного университета, 2001. -238 с.

635. Типологические исследования по фольклору. М.: Наука, 1975. — 320 с.

636. Толстая С.М. Категория признака в символическом языке культуры // Признаковое пространство культуры. М.: Индрик, С.7

637. Топоров В.Н. Исследования по этимологии и семантике. Т.1: Теория и некотоые частные ее приложения. М.: Языки славянской культуры, 2004.-816 с.

638. Токарев С.А. Очерк истории якутского народа. М: Наука, 1940. -486с.

639. Токарев С.А. Ранние формы религии. М.: Политиздат, 1990.- 621 с.

640. Токарев С.А. Религия в истории народов мира. М.: Политиздат, 1976. - 575 с.

641. Толмачев И.П. По Чукотскому побережью Ледовитого океана. СПб: Изд. Географического общества, 1911. - СПб, 382 с.

642. Толстая С.М. Язык и культура и язык культуры // Живая старина. --№ 1 (41). -С.4-7

643. Топорков A.JI. «Добрые словеса» в русских заговорах XVII века // Путилов Б.Н. Фольклор и народная культура; In memoriam. СПб: Петербургское Востоковедение, 2003. - С.266 - 279.

644. Три мышонка: Сказка / Собрал В.ММалюкович; Записано со слов Н.Яганова // Заря коммунизма. Тиличики, 1972. - 14 марта. - С.4.

645. Тэйлор Э.Б. Миф и обряд в первобытной культуре. Смоленск: Русич, 2000.-624 с.

646. Тюшов В.Н. По Западному берегу Камчатой. СПб.: Изд. Рос. географич. Общества, 1906. - 512с.

647. Уркачан Т. Особенности фольклора северян // Корякский коммунист. -1983.-28 июня. -С. 3.

648. Успенская В.И., Голованева Т.А. Ительменский фольклор. Ительменская разговорная речь. Петропавловск-Камчатский: Изд. КГПУ, 2004.-147 с.

649. Фейнберг Е.Л. Интуитивное суждение и вера // Вопросы философии. -1991. -№ 8. -С.13 -24.

650. Фольклорное сокровище села Рекинники // Корякский коммунист. -1976. 24 авг. - С.2-3.

651. Фрэзэр Дж. Дж. Золотая ветвь: исследование магии и религии. М.: ООО «Изд. ACT»: ЗАО НПП «Ермак», 2003. - 781 с.

652. Фрэзер Дж. Дж. Фольклор в Ветхом завете. М.: Политиздат, 1989. -542 с.

653. Фудзивара Д. «Настоящее» и «ненастоящее» в русской магической традиции // Живая старина. 2004. - № 2 (42). - С. 16 - 22

654. Функ Д.А. Молочно белые кони в сказаниях таежных охотников, рыболовов и собирателей // Этнографическое обозрение. - 2003. - № 3. -С.53-60

655. Харитонова В.И. Без веры и надежды. (к проблеме возрождения традиционных религиозно-магических практик // Этнографическое обозрение. 2003. - № 3. - С.60 - 84

656. Харитонова В.И. Шаманы и шаманисты: некоторые теоретические аспекты изучения шаманизма и иных традиционных верований и практик // Этнографическое обозрение. 2004. - № 2. - С.99 - 119

657. Хитрость старого Куйкиняку. В гостях у медведя: Сказки / Записала Т.Ойнвид // Корякский коммунист. — 1973. 29 мая. - С.З.

658. Хитрый волшебник Куткинняку: Корякский эпос / Записал В.Малюкович со слов Н.Черных, В.Тэнвилиной // Знамя Ленина. -Тигиль, 1974. 26 июня. - С.2.

659. Хитрый Куйкинняку: Сказка / Записал И.Баранников // Корякский коммунист. 1963. - 10 мая. - С.З.

660. Хитрый старик Куткинняку: Сказка / Рассказали А.Тюменцева, М.Гуторов; Записал В.Малюкович // Знамя Ленина. Тигиль, 1975. -24 мая. - С.4.

661. Цейтлин Б. Физика миф - свобода (Лики одушевленного творчества: натурфилософия Павла Флоренского) // Знание - Сила. - 1992. - №12. -С.73-79.

662. Цивьян Т.В. Движение и Путь в балканской модели мира. Исследования по структуре текста. М.: Индрик, 1999. - 376 с.

663. Цыбикдоржиев Д.В. Происхождение древнемонгольских воинских культов (по фольклорно-этнографическим материалам бурят). Улан-Удэ: Изд. БНЦ СО РАН, 2003. - 292 с.

664. Чанышев А.Н. Трактат о небытии // Вопросы философии. 1990. -№10. - С.158 - 165.

665. Черняк B.C. Мифологические истоки научной рациональности // Вопросы философии. 1994. - №9. - С.37 - 52.

666. Чигошвили М.А. Сакральные места ительменов: Кутхины баты // Веков связующая нить: XXI Крашенинниковские чтения. Петропавловск-Камчатский: Камчатская областная научная библиотека. Информационно-издательский центр, 2005. - С.204 - 208.

667. Чистов К.В. Фольклор. Текст. Традиция: Сб. ст. / К.В.Чистов. М.: ОГИ, 2005.-272 с.

668. Шарапов В. След, тень, оболочка // Северные просторы. 2001. - №2. -С.63-65.

669. Штернберг JI.Я. Гиляки, орочи, гольды, нигедальцы, айны. -Хабаровск: Дальгиз, 1933. 740 с.

670. Щепанская Т. Б. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX XX вв. - М.: Индрик, 2003. - 528 с.

671. Элиаде М. Оккультизм, колдовство и моды в культуре. К.: София; М.: Гелиос, 2002. - 224 с.

672. Элиаде М. Аспекты мифа. — М.: Академический проект, 2001. 240 с.

673. Элиаде М. Тайные общества: Обряды инициации и посвящения. К.: София, М.: Гелиос, 2002. - 352 с.

674. Эмэмкут и богатырь; Хитрый Куйкиняку: Сказка / И.Баранников // Корякский коммунист. 1963. - 10 мая. - С.4.

675. Энциклопедия мистических терминов / Авт.-сост. С.Васильев и др. -М.: Астрель, 2001. 576 с.

676. Эстес К.П. Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях. К.: София, М: София, 2003. - 496 с.

677. Юнг К.Г., фон Франц M.-JL, Хендерсон Дж. Л., Якоби И., Яффе А. Человек и его символы. М.: Серебряные нити, 1997. - 368 с.

678. Языки и фольклор народов Крайнего Севера. Сборник научных трудов.- Л.: Изд. ЛГПИ, 1973. 214 с.

679. Jochelson. W. The Koryak. Leiden - New York, 1908. - 830 p.