автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Восприятие и осмысление русской литературой и литературной критикой второй половины XIX - начала XX века творчества Томаса Гуда

Полный текст автореферата диссертации по теме "Восприятие и осмысление русской литературой и литературной критикой второй половины XIX - начала XX века творчества Томаса Гуда"

На правах рукописи

Холодкова Юлия Владимировна

Восприятие и осмысление русской литературой и литературной критикой второй половины XIX — начала XX века творчества Томаса Гуда

10.01.01 - Русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Самара-2013

3 о МАИ

005060238

Работа выполнена в Федеральном государственном бюджетном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Саратовский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского».

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Жаткин Дмитрий Николаевич

Официальные оппоненты: Кривонос Владислав Шаевич,

доктор филологических наук, профессор, ФГБОУ ВПО «Поволжская государственная социально-гуманитарная академия», профессор кафедры русской, зарубежной литературы и методики преподавания литературы;

Долгов Александр Петрович,

кандидат филологических наук, профессор, ГАОУ ДПО «Пензенский институт развития образования», профессор кафедры управления и экономики образования

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Ульяновский государственный

педагогический университет имени И.Н. Ульянова»

Защита состоится 20 июня 2013 года в «/¿"» часов на заседании диссертационного совета Д 212.218.07 при ФГБОУ ВПО «Самарский государственный университет» по адресу: 443011, г. Самара, ул. Академика Павлова, д. 1, зал заседаний.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГБОУ ВПО «Самарский государственный университет».

Автореферат разослан «16» мая_2013 г.

Ученый секретарь /

диссертационного совета Карпенко Геннадий Юрьевич

Общая характеристика работы

Актуальность исследования. Освоение русской литературой творчества английских писателей представляет собой сложный, многообразный процесс, характеризующийся, в частности, эпизодичностью внимания к наследию конкретных авторов, не относящихся к числу признанных классиков. Эпизодичность проявляется как во фрагментарном интересе к произведениям отдельных жанров, определенной тематики и идейной направленности, так и в ограниченности внимания определенным временным отрезком, на протяжении которого писатель оказывает существенное, но непродолжительное влияние на литературный процесс в России.

Английский поэт Томас Гуд (1799 - 1845) был чрезвычайно популярен в России во второй половине 1850-х - 1870-х гг., когда были созданы многочисленные переводы его произведений социальной направленности, оригинальные стихотворения «на мотив» из Гуда, когда русская литературная критика и публицистика были наполнены упоминаниями о поэте, его стихи цитировались в прозаических и драматургических сочинениях русских писателей, оказывали влияние на отечественную музыку и изобразительное искусство. В последующие десятилетия XIX в. и в начале XX в. литературная репутация Томаса Гуда в России неуклонно падала, что во многом обусловливалось радикализацией общественных настроений, восприятием английского автора уже не в качестве борца за социальную справедливость, а в качестве «мягкого» примиренца, пытавшегося усовестить правящие классы. В советский период обращения к творчеству Гуда были единичными (Э.Г.Багрицкий, А.П.Шмульян, А.С.Големба), и только современные переводчики (Е.В.Витковский, Г.Е.Бен, А.В.Шарапова, Е.Д.Фельдман, Г.Л.Варденга и др.) смогли возродить интерес к наследию английского поэта, представив его автором искрометных эпиграмм, проникновенной любовной лирики и т. д. В этой связи неизбежной представляется параллель между прошлым, границы которого обозначены в названии нашего диссертационного исследования, - вторая половина XIX -начало XX в. - и настоящим временем, продемонстрировавшим возрожденный и при этом трансформированный интерес к Томасу Гуду, свидетельствующий о значимости наследия поэта, не утратившейся с течением времени.

О несомненной актуальности проведенной работы говорят и повышение общественной роли международного литературного и культурного сотрудничества, потребности глубинного раскрытия основных тенденций литературного взаимодействия с учетом коррекции устоявшихся представлений, и рост интереса к творческому наследию многих недостаточно изученных в прошлые десятилетия писателей. Одним из перспективных направлений сравнительного литературоведения, базирующегося на выявлении фактов взаимовлияния русской и зарубежной литератур, является изучение рецепции творчества английских поэтов XIX в., оказавших влияние на русскую литературу, культуру, идеологию российского общества. В числе таких поэтов, несомненно, был и Томас Гуд, прежде всего как автор социально направленных произведений, изображавших тяготы и лишения простых тружеников, предлагавших пути преодоления общественных противоречий, созвучные эпохе реформ Александра П.

Целью настоящего исследования является анализ обстоятельств и тенденций осмысления творчества Томаса Гуда русской литературой и литературной критикой второй половины XIX - начала XX в.

Данная цель конкретизируется в постановке исследовательских задач:

1) установить обстоятельства обращения в России к творчеству Томаса Гуда, созвучие произведений английского писателя событиям общественной и литературной жизни России второй половины XIX - начала XX в.; 2) изучить особенности литературно-критического осмысления творчества Томаса Гуда и его влияния на литературное развитие в России второй половины XIX - начала XX в.; 3) проанализировать традиции творчества Томаса Гуда в произведениях русских писателей второй половины XIX — начала XX в.; 4) осуществить литературоведческий анализ русских переводов произведений Томаса Гуда, созданных во второй половине XIX - начале XX в. с привлечением материалов позднейших переводов (XX - начало XXI в.), свидетельствующих как об актуальности творчества поэта на современном этапе, так и о существенной эволюции, которую претерпело российское восприятие его литературного наследия.

Объект исследования - русские литературно-критические и публицистические материалы о Томасе Гуде и его творчестве, гудовские реминисценции и традиции в русской литературе и культуре, русские интерпретации произведений Томаса Гуда, Предмет исследования — творчество Томаса Гуда в контексте русской литературы, культуры и общественной мысли второй половины XIX - начала XX в.

Материалом для анализа послужили: 1) переводы произведений Томаса Гуда на русский язык, учтенные с максимально возможной полнотой;

2) произведения русских писателей второй половины ХЕХ - начала XX в., содержащие реминисценции и традиции творчества Томаса Гуда;

3) публицистические статьи и литературно-критические публикации, осмысливающие творчество Томаса Гуда и его влияние на русскую литературу второй половины XIX — начала XX в.; 4) свидетельства влияния отдельных произведений Томаса Гуда на русскую музыкальную, художественную, театральную культуру второй половины XIX — начала XX в.; 5) литературоведческие исследования отдельных аспектов творчества Томаса Гуда; 6) исследования международных связей русской литературы, истории русского художественного перевода, интересные в плане выявления влияния поэтических произведений Томаса Гуда на творчество русских писателей. В процессе исследования установлено, что 34 стихотворения Томаса Гуда были переведены в России 72 раза; во второй половине ХЕХ - начале XX в. увидели свет 54 литературно-критических и публицистических материала, содержащих либо анализ творчества Томаса Гуда, либо биографические сведения о нем, либо упоминания имени поэта; реминисценции и традиции творчества Томаса Гуда выявлены в 35 произведениях русской литературы и культуры второй половины XIX-начала XX в.

Новизна исследования. В диссертации впервые осуществлен подробный целостный анализ эволюции русского восприятия творчества Томаса Гуда во второй половине ХЕХ - начале XX в. с учетом тенденций осмысления гудовских произведений на протяжении последующего времени, вплоть до начала XXI в.

4

Творчество Томаса Гуда вписано в контекст социальных процессов в России, при этом впервые систематизированы факты восприятия стихотворений английского поэта в русской литературной критике и публицистике второй половины XIX -начала XX в., отмечены традиции его творчества в русской литературе и культуре. При анализе переводов произведений Томаса Гуда в России второй половины XIX - начала XX в. особое внимание уделено тем текстам, которые более других привлекли русских писателей, переводчиков, литературных критиков, вызвав характерное явление переводной множественности, - «Песня о рубашке» (1843), «Песня работника» (1844), «Мост вздохов» (1844), «Сон Евгения Арама» (1829), «У смертного одра» (1831). Вся совокупность отмеченных фактов рассматривается в комплексном единстве, с учетом особенностей изучаемого периода, с максимально возможной полнотой, привлечением полного объема доступного фактического материала, включая упоминания о Томасе Гуде в заметках хроникального характера, в переводных обзорах английской литературы, в переписке русских писателей, в дневниках и мемуарах и т.д. Привлекаемые и анализируемые материалы помогают впервые создать представление о восприятии Гуда в России - как видными представителями русской литературы и культуры (М.Л.Михайлов, Н.А.Некрасов, Н.Г.Чернышевский, Ф.М.Достоевский,

A.В.Дружинин, Д.Д.Минаев, М.П.Мусоргский, П.И.Чайковский, М.Н.Ермолова,

B.Г.Перов и др.), так и писателями «второго ряда», анонимными, периферийными авторами.

Теоретико-методологической базой исследования стали фундаментальные труды А.Н.Веселовского в области исторической поэтики русской литературы, исследования международных литературных связей, осуществлявшиеся В.М.Жирмунским, представителями ленинградской сравнительно-исторической школы академика М.П.Алексеева (В.Е.Багно, Р.Ю.Данилевский, П.Р.Заборов, Ю.Д.Левин и др.), работы по истории русской переводной художественной литературы, проблемам художественного перевода, межкультурной коммуникации (Г.Р.Гачечиладзе, А.Н.Гиривенко, С.Ф.Гончаренко, Д.Н.Жаткин, Т.А.Казакова, Л.Л.Нелюбин, Л.И.Никольская, П.М.Топер, А.В.Федоров, Т.Г.Хухуни, Р.Р.Чайковский, Е.Г.Эткинд и др.), труды исследователей английской литературы (Н.И.Стороженко, П.С.Коган, В.КМюллер, Ф.П.Шиллер, Н.Я.Дьяконова, А.А.Елистратова, Е.И.Клименко, Н.П.Михальская, А.Н.Николюкин, Б.Г.Реизов, Н.С.Травушкин и др.), работы по теории перевода и межкультурной коммуникации (Л.С.Бархударов, В.Н.Комиссаров, Р.К.Миньяр-Белоручев, Ю.Л.Оболенская, В.В.Сдобников, А.В.Федоров и др.). В процессе изучения нами использовались культурно-исторический, сравнительно-исторический, сравнительно-типологический, социокультурный и биографический методы исследования, а также приемы комплексного, проблемного, эстетического и сопоставительного анализа художественных произведений.

Теоретическая значимость работы обусловлена развитием научных представлений и пополнением научного знания в области сравнительно-исторического литературоведения, истории русского поэтического перевода, русско-английских литературных и историко-культурных связей в аспекте осмысления русской рецепции творчества Томаса Гуда во второй половине XIX -начале XX в.

Практическая значимость исследования состоит в возможности использования его результатов при подготовке курсов лекций по истории русской литературы ХЕХ - начала XX в., истории зарубежной литературы XIX в., истории русской литературной критики, а также при комментировании произведений Томаса Гуда и русских писателей, переводчиков, литературных критиков, испытавших его влияние в своем творчестве.

Положения, выносимые на защиту:

1. Социальная поэзия Томаса Гуда оказалась созвучна эпохе реформ Александра П (вторая половина 1850-х - 1870-е гг.), характеризовавшейся усилением процессов демократизации общественной жизни, укреплением позиций разночинной интеллигенции, сочувствовавшей обездоленному рабочему люду, призывавшей к улучшению условий труда. Общественно-политическая ситуация последующих десятилетий с характерными для нее свертыванием реформ и радикализацией настроений привела к тому, что Томас Гуд с его наивными филантропическими призывами к богатым о необходимости сочувствия беднякам стал представляться не гуманистом (как это было прежде), а примиренцем, слабой, непоследовательной личностью, что, в конечном итоге, и вызвало падение его литературной репутации.

2. Русская литературная кригака и публицистика второй половины 1850-х -1870-х гг. концентировалась вокруг произведений Томаса Гуда, поднимавших значимые общественные проблемы, причем наиболее существенным было внимание к творчеству поэта со стороны представителей демократических литературных кругов — М.Л.Михайлова, Н.А.Некрасова, В.Д.Костомарова, Д.И.Писарева и др. Вместе с тем обращение к творчеству поэта в литературно-критических, публицистических работах, эпистолярии и мемуарах таких разных по идейным позициям и творческим установкам авторов, как А.И.Герцен, А.В.Дружинин, Н.Г.Чернышевский, М.Е.Салгыков-Щедрин, В.Р.Зотов, Ф.М.Достоевский, Н.КМихайловский, Г.И.Успенский, В.П.Острогорский, Н.В.Гербель, Д.Л.Мордовцев, З.А.Венгерова и др., свидетельствовало о несомненном влиянии идей Томаса Гуда на общественное сознание в России. Литературно-критические отзывы конца XIX — начала XX в., в основном, были связаны либо с «Песней о рубашке» и близкими ей по духу «Песней работника», «Часами рабочего дома», проблемами, поднимаемыми в них, либо с осмыслением творческой судьбы МЛ.Михайлова, создавшего, на взгляд критиков, лучшие интерпретации гудовских произведений.

3. Наибольшее внимание русских переводчиков привлекли сочинения социальной тематики, созданные в зрелый период творчества Томаса Гуда, -«Песня о рубашке» (1843), «Песня работника» (1844), «Мост вздохов» (1844), а также связанные с ними общим мотивом тягот земной жизни ранние произведения поэта «Сон Евгения Арама» (1829) и «У смертного одра» (1831). Среди интерпретаторов, обращавшихся к их осмыслению, ведущее место занимают писатели, близкие в тот момент (1860 — 1870-е гг.) к некрасовскому кругу - М.Л.Михайлов, Д.Л.Михаловский, В.Д.Костомаров, Д.Д.Минаев, А.К.Шеллер-Михайлов, В.П.Бурешш, видевшие в гудовских текстах призыв к свободе труда, к обретению рабочими гражданских прав и социальных гарантий. В последующие годы к интерпретации отдельных социальных произведений Гуда обращались И.А.Бунин, К.Д.Бальмонт, Э.Г.Багрицкий, Е.В.Витковский,

6

С.Э.Цветков, однако эти обращения носили единичный характер и в большинстве случаев (кроме двух редакций «Песни о рубашке» в переводе Э.Г.Багрицкого) обусловливались не общественными задачами, а интересом переводчиков к художественной форме стихотворений, к их языковым и стилистическим особенностям.

4. Свидетельством значительности воздействия творчества Томаса Гуда на русскую литературу и культуру второй половины XIX - начала XX в. стали многочисленные гудовские реминисценции и градации в произведениях отечественных писателей, а также отзвуки в русской музыкальной, театральной, художественной культуре. Мотивы «Песни о рубашке» Томаса Гуда можно видеть в оригинальном творчестве А.А.Блока, Ф.К.Сологуба, Т.Л.Щепкиной-Куперник, крестьянских поэтов И.З.Сурикова и С.Д.Дрожжина, а также менее известных литераторов - Л.И.Андрусона, Н.Данченко <?>, А.П.Доброхотова, Я.Д.Земского, А.Неелова. Среди существенных фактов влияния гудовских стихотворений на русскую художественную прозу - реминисценции и традиции в произведениях Н.Г.Чернышевского, Ф.М.Достоевского, М.П.Забелло, Г. де Воллана, А.К.Шеллер-Михайлова, Тана <В.Г.Богораза>, КД.Бальмонта. Стараниями П.И.Вейнберга, В.А.Крылова, А.Ф.Федотова, М.Н.Ермоловой и др. поэзия Гуда вошла в русское театральное искусство; она также отразилась и в русской музыке (композиция В.Н.Пасхалова на стихи «Песни о рубашке», пьеса для фортепиано «Швея» М.П.Мусоргского), в русской живописи (картина

B.Г.Перова «Утопленница»),

5. С конца 1980-х гг. наблюдается возрождение интереса к творчеству Томаса Гуда, причем переводчики обращаются не к сочинениям социальной направленности, а к лирическим стихотворениям (А.В.Шарапова, Ю.Д.Левин,

C.Л.Сухарев), юмористическим произведениям (Е.Д.Фельдман, Г.А.Русаков), эпиграммам (Г.Е.Бен, Г.Л.Варденга), которые в прежние годы не были осмыслены на русском языке. Тем самым открываются новые грани творчества английского поэта, предстающего уже не автором обусловленных общественными процессами стихотворений-однодневок, а творцом, затрагивающим вечные темы, в юмористической форме осмысливающим неизбежные нелепости жизни.

Апробация работы и публикации. Результаты исследования изложены в выступлениях на Международной научно-практической конференции «Проблемы прикладной лингвистики» (Пенза, 2011), П Международном симпозиуме «Инновационные технологии в образовании и науке» (Пенза, 2012), ХП международной научно-практической конференции «Русская литература в контексте мировой культуры» (Ишим, 2012), Всероссийской научно-практической конференции «Вопросы теории и практики перевода» (Пенза, 2012). Основные положения диссертации нашли отражение в семи публикациях, в том числе в четырех статьях в журналах, входящих в действующий перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук («Проблемы истории, филологии, культуры», «Известия высших учебных заведений. Поволжский регион» (серия «Гуманитарные науки»), «Мир науки, кулыуры, образования», «Гуманитарные исследования»).

Структура диссертации включает введение, три главы, заключение и список использованной литературы.

Основное содержание работы

Во Введении определяются цель исследования и связанные с ней задачи, обосновывается актуальность решения поставленных научных проблем, а также характеризуются теоретико-методологическая база и степень разработанности вопроса; отмечаются научная новизна, теоретическая и практическая значимость.

В главе первой «Томас Гуд в восприятии русской публицистики и литературной критики второй половины XIX — начала XX века» дана общая характеристика специфики осмысления творчества Томаса Гуда в России с учетом социальных процессов второй половины XIX — начала XX в., установлены обстоятельства восприятия его произведений русской литературной критикой и литературоведением.

В параграфе первом «Творчество Томаса Гуда в контексте социальных процессов в России второй половины XXX — начала XX века» отмечается, что, несмотря на разноплановость личности Томаса Гуда, интерес к нему в России, отчетливо проявившийся с конца 1850-х гг. и весьма сильно выраженный в 1860 -1870-е гг., может характеризоваться как достаточно однообразный. Юмористические произведения раннего Гуда не привлекали ни русских переводчиков, ни русскую литературную критику; из его зрелого творчества определенный интерес вызывала лишь небольшая поэма «The Dream of Eugene Aram, the Murderer» («Сон Юджина Эррема, убийцы»), созданная в 1829 г.; напротив, стихотворения социальной тематики, написанные в последние годы жизни Гуда, были за редким исключением многократно интерпретированы и переосмыслены. Подобный крен в восприятии произведений Томаса Гуда, их художественного своеобразия, а также творческой индивидуальности самого поэта был непосредственно связан с социально-политическими процессами, происходившими в России в эпоху реформ императора Александра П и во многом обусловившими эволюцию общественного сознания в сторону усиления внимания к обездоленности, страданиям простого человека, незатейливым мрачным картинам его быта и нравов.

Наибольший успех в России имела «Песня о рубашке», высоко оцененная не только писателями-демократами 1860-х гг., но и их последователями из числа народников, литераторов-просветителей. В политической публицистике это гудовское стихотворение неизменно соотносилось с проблематикой тяжелого женского труда, а также необходимостью борьбы женщин за свои права. Так, во второй статье цикла «Влияние экономического прогресса на положение женщины и семьи», опубликованной в 1866 г. на страницах «Женского вестника», П.Н.Ткачев характеризовал «Песню о рубашке» в качестве «пламенных стихов, дышащих <...> неподдельною, искреннею скорбию, <...> трогательным красноречием и <.. .> безысходным отчаянием», способными вызвать невольные слезы даже у «самого черствого и холодного человека». В рецензии на издававшийся в Саратове в 1889 - 1892 гг. врачом А.Ф.Тельнихиным журнал «В помощь самообразованию» критик «Исторического вестника», подписавшийся криптонимом С. (по данным И.Ф.Масанова, под этим псевдонимом в

8

«Историческом вестнике» в 1891 - 1892 гг. публиковался симбирский краевед, литературовед, автор работ по творчеству И.А.Гончарова М.Ф.Суперанский), вступал в полемику с А.Карамышевой, автором напечатанной в саратовском издании статьи «Швейная машина и ее значение в быту современного общества»: «...в статье А.Карамышевой <...> говорится, что изобретение швейной машины было благодеянием для женщин, занимающихся шитьем, и что песня Томаса Гуда "О рубашке" "отошла в настоящее время в область предания". Г-же Карамышевой неизвестно, что введение машинного производства не только не было "благодеянием" для трудящихся масс, а даже, напротив, положение их от этого ухудшилось». Известный экономист, статистик и педагог И.И.Янжул, анализируя в сборнике «социальных этюдов» «В поисках лучшего будущего» (1893) условия жизни и труда городских работниц в странах Европы, видел в этих условиях много общего и отмечал, что разница здесь «больше количественная, нежели качественная», после чего приводил литературные примеры, вспоминая «Песню о рубашке» Томаса Гуда и стихи П.-Ж.Беранже.

«Песня о рубашке» побуждала русских публицистов, экономистов, общественных деятелей не только к размышлениям о непосильности труда городских работниц и о необходимости его облегчения, но и к другим суждениям в контексте социальных процессов, происходивших в России. В частности, ученый-экономист, профессор Московского университета, член Государственного совета ИX. Озеров в первом выпуске своего сборника статей «Из жизни труда» (1904), посвященном рабочему вопросу, отмечая необходимость борьбы с неблагоприятными условиями труда, пафосно восклицал: «Наше платье, одежда, белье, изящные шляпки, красивые дамские костюмы, которыми мы восхищаемся, галстуки, изящные вышитые платки, от которых так хорошо пахнет, - на всем этом слышится запах крови, крови, слез...», - после чего вспоминал «бессмертный образ швеи, начертанный рукой Томаса Гуда».

Уже к концу ХЕХ в. интерес к Томасу Гуду в России начал существенно ослабевать, основной причиной чего была существенная радикализация процессов в общественной жизни. Гуд начал представляться примиренцем, а его творчество — не столь резким, решительным, как того требовали обстоятельства. «Примиренческое настроение проникает в социальные стихотворения Томаса Гуда, - писал в 1908 г. В.МФриче. - Изобразив в "Песне о рубашке" тяжелую долю швеи, в ушах которой назойливо звучит, отгоняя сон и покой, однообразный напев "работай, работай, работай", он в другом стихотворении "Сон лэди" выражал надежду, что богачи пожалеют несчастных тружеников и улучшат их жалкую долю». Для нового общества призывы к богатым о необходимости сочувствия беднякам, хотя и выглядели гуманно, все же представлялись проявлением слабости, филантропической наивности.

В параграфе втором «Осмысление творчества Томаса Гуда в русской литературной критике и литературоведении» охарактеризованы литературно-критические и литературоведческие работы, посвященные творчеству Томаса Гуда, его отдельным произведениям, а также содержащие упоминания о поэте и его литературной деятельности.

Первое упоминание о Томасе Гуде появилось в русской печати в 1840 г. на страницах №8 «Отечественных записок», где в обзоре «Английская литература» была дана краткая характеристика его повести «Up the Rhine» («Верхний Рейн»),

9

Несколько позже, в 1848 г., в <Литературной газете» была опубликована анонимная статья «Томас Гуд и юмористическая литература», в которой, наряду с воссозданием достаточно полной картины творчества английского автора, подчеркивалось особое значение его произведений социальной тематики, таких как «Песня о рубашке», «Сон леди», «Часы рабочего дома», «Песня работника», «Мост вздохов». В статье отмечалась характерная сложность перевода «Песни о рубашке» с английского на другие языки, обусловленная сугубо английскими реалиями описания, спецификой национальной ментальности. Прочие произведения Гуда, затрагивавшие темы страдания, измученности работой, мрачной безысходности жизни, представлялись автору статьи своего рода вариациями на тему «Песни о рубашке», менее выразительными и яркими в виду своей вторичности. В качестве особенностей сочинений Гуда были отмечены их контрастность, антитетичность, умелое сочетание противоположностей, мастерство перехода «от тихой грусти к шумному веселью», отрицание ханжества, фанатизма, притворной набожности и фарисейской суровости.

Томас Гуд в русской литературной критике 1850 - 1860-х гг. Пересмотр отношения к творчеству Гуда, происшедший в 1850-е гг., нашел отражение в литературно-критических трудах А.ВДружинина. Так, в рецензии на «Очерки крестьянского бьгга» А.Ф.Писемского критик констатировал, что «благороднейшие песни Томаса Гуда, рыцарского автора «Song of the. Shirt», теперь не издаются вновь и не находят себе покупателей». Являясь одним из самых значительных защитников «чистого искусства», Дружинин выступал также в качестве непримиримого оппонента «дидактики» как тенденции в современном ему искусстве. Его неприятие дидактизма основывалось, в первую очередь, на осознании неприемлемости любых ограничений свободы творчества, равно как и предпочтений отдельных авторов в пользу сиюминутного и непрочного в его сравнении с вечным, всеохватным, лишенным субъективного начала: «Никакой писатель не может быть увлекаем на дидактический путь, если он желает быть творцом вполне беспристрастным. Там, где пишет Скотт, найдется место и Гуду, где раздается голос Гёте, может существовать и роман Гуцкова. Но ежели бы Гуд и Гуцков вздумали кидать грязью в Гете и Скотта,- а нечто подобное было в Германии и даже в Англии, — им всякий может сказать, что они идут против своего начала, оскорбляя себя самих в лице оскорбляемых ими поэтов». В статье «Критика гоголевского периода русской литературы и наши к ней отношения», относя Гуда к дидактикам, много выигрывавшим в поучительном отношении, но никоим образом не соотносившимся с вечным искусством, Дружинин не видел «причин <.. .> хвалить <.. .> автора известной "Song of the Shirt"», который, пробудив «в своих читателях благотворительные помыслы», заслужил славу практического человека, но при этом как поэт не смог избежать забвения: «<...> он перейдет в литературный архив и позабудется». Упоминания о Томасе Гуде также встречаются в статье АЖГещена «"Библиотека" - дочь Сенковского» (1860), в первой статье рубрики «Современника» «Петербургские театры» (1863), написанной М.Е.Салтыковъш-Щедриным, в авторских пометах Н.А.Некрасова к стихотворению «Плач детей», в его «<3аписке с денежными расчетами для И.А.Панаева»>, датированной сентябрем 1860 г., а также в письмах Н.А.Некрасова к Н.Г.Чернышевскому от 26 июня 1861 г. и НТ.Чернышевского к В.Д.Костомарову от 2 июля 1861 г. ДЛ.Писарев в программной статье

10

«Реалисты», впервые напечатанной с продолжением в №№9 - 11 «Русского слова» за 1864 г., назвал Томаса Гуда в числе так называемых «полезных» поэтов, никогда не терявших связи с реальной действительностью, стремившихся соответствовать тенденциям общественного развития.

В 1861 г. в «Современнике» увидел свет основанный на работах английских критиков и биографов очерк М.Л.Михайлова «Юмор и поэзия в Англии. Томас Гуд», в котором Гуд характеризовался как «один из самых блестящих английских юмористов, один из самых благороднейших поэтов последнего времени», в чьем творчестве «нашли свой голос бедствия бедных классов». Наряду с отмеченными, Михайловым использовался в работе и еще один важный источник "Литературные воспоминания» самого Гуда, позволившие составить представление о характере юмора и комизма английского поэта; в статье воспоминания Гуда цитировались подробно и пространно, что помогало понять мировоззрение автора гораздо лучше, нежели «критические и эстетические разглагольствия». Михайлов привел в подстрочнике и проанализировал наиболее значительные произведения Гуда, отметив при этом его достижения и находки.

Томас Гуд и общественная полемика в России 1870-х гг. Благодаря общественной полемике «Песня о рубашке» становится своеобразным образом-символом, о чем свидетельствует, например, обобщенное упоминание о ней Ф.МДостоевским в IX статье «По поводу выставки» «Дневника писателя» 1873 г.: «Поверит ли один милый критик, которого я недавно читал, но которого называть теперь не хочу, — поверит ли он, что всякое художественное произведение без предвзятого направления, исполненное единственно из художнической потребности, и даже на сюжет совсем посторонний, совсем и не намекающий на что-нибудь "направительное", - поверит ли этот критик, что такое произведение окажется гораздо полезнее для его же целей, чем, например, все песни о рубашке (не Гуда, а наших писателей), хотя бы с виду и походило на то, что называют "удовлетворением праздного любопытства"?». Как видим, Достоевский вступает в полемику относительно роли прямой тенденции в искусстве, причем, не отрицая ее значения, все же отдает предпочтение текстам, созданным «единственно из художнической потребности» и способным воздействовать на читателя эстетически, а не прямым назиданием.

Инициатором этой полемики был Н.КМихайловский, утверждавший, что высокая художественность и тенденциозность не только не противоречат друг другу, но и наоборот — создают то единство, которое только и способно должным образом воздействовать на человеческие умы и души. В его заметке «Почему тенденциозная литература иногда дает замечательные художественные и научные результаты, а иногда нет» из цикла «Литературных и журнальных заметок», напечатанной в январском номере «Отечественных записок» за 1873 г., в качестве примера произведения, являющегося одновременно и тенденциозным, и высокохудожественным, приводилась «Песня о рубашке» Томаса Гуда: «Читали ли они <критики, ратующие за преимущественное развитие литературной техники> лирическое стихотворение, более высокохудожественное, чем «Песня о рубашке» Томаса Гуда? И знают ли они вместе с тем лирическое стихотворение более тенденциозное?».

Томас Гуд в русской литературной критике и литературоведении начала XX в. Начало XX в. ознаменовалось выходом двух скромных по объему книг Томаса

11

Гуда на русском языке: первая из них была составлена И.А.Белоусоеъш, выпущена в 1901 г. в Москве в типографии Общества распространения полезных книг и содержала, помимо прежде хорошо известных переводов, биографию английского поэта, написанную составителем; вторая - «Английский поэт Томас Гуд и его "Песня о рубашке"» - увидела свет в Риге в 1902 г. и содержала статью «Английский поэт Томас Гуд», заимствованную из «Журнала для всех» за 1901 г., неоднократно переизданную «Песню о рубашке» в переводе В.Д.Костомарова, а также стихотворение А.Неелова «Вдова», созданное на мотав «Песни о рубашке». Анализ наиболее известных произведений Гуда («Песни о рубашке», «Сна леди», «Песни работника») был осуществлен в сборнике статей, лекций, речей и рецензий Н.И.Стороженко «Из области литературы», опубликованном в 1902 г. При характеристике «Песни о рубашке» Н.И.Стороженко четко отделял ее от произведений английских поэтов-чартистов, чьи творческие задачи даже на уровне изначальных посылов не соответствовали замыслам и задачам Гуда. Н.ИСтороженко отмечал, что поднятая Гудом проблематика защиты человеческих прав и экономических интересов рабочего сословия получила дальнейшее развитие в английском социальном романе ХГХ в., представленном именами Ч.Диккенса, Ч.Кингсли, Э.Гаскель и др. П.С.Коган, рассматривая произведения Гуда в своих «Очерках по истории западноевропейских литератур» (1903), находил в них отражение идей утопического социализма: в стихотворениях «Песня о рубашке» и «Сон леди» Гуд, подобно утописту Р.Оуэну, не предполагает борьбы, социального протеста, а «ждет спасения общества от пробуждения совести в душах сильных и богатых», «верит в добрый инстинкт человека и <...> заставляет обездоленных обращаться к милосердию и добрым чувствам тех, кто, утопая в довольстве и роскоши, разучился слышать стоны и видеть слезы»; в стихотворении «Мост вздохов» развита другая гуманная идея утопистов, считавших, что «нельзя судить преступление, пока кругом все толкает к нему», а потому нужно простить девушку-самоубийцу, осознав ее одиночество и беспомощность. В вышедшей в 1914 г. книге «Романтизм и реализм в европейской литературе ХЗХ в.» ПС.Коган, оценивая английскую поэзию конца 1830-х - начала 1840-х гг. как «эхо страдающего и эксплуатируемого народа», особо выделял «Песню о рубашке» и «Мост вздохов» и отмечал принципиальное отличие идейной основы этих произведений «от тех неопределенных стремлений к бесконечному», что провозглашались десятилетием ранее в романтической поэзии: «В них земные драмы, рассматриваемые в пределах земных отношений без участия неба. В них призыв к действию».

Томас Гуд в советском литературоведении и современное восприятие творчества поэта в России. Первый материал о Гуде, созданный в советскую эпоху, принадлежит перу В.МФриче, который в условиях радикализации общественных настроений указывал в книге «Пролетарская поэзия» (1919), что Томас Гуд - «не революционер, а скорее филантроп-человеколюбец», стремившийся вызвать жалость к трудящимся, отношение к ним «с чувством христианской любви». Творческая деятельность Гуда осмысливалась в книгах Ф.П.Шиллера «Очерки по истории чартистской поэзии» (1933) и «История западноевропейской литературы нового времени» (1937). Оценивая стихотворения Гуда, посвященные изображению положения английских рабочих, исследователь признавал заслугу поэта в умении взять «социальный вопрос не

12

вообще, абстрактно», а через призму «конкретного случая из действительной жизни», охарактеризовать «положение рабочих в определенной отрасли производства». Ф.П.Шиллер отмечал «примирительную» ориентацию произведений Гуда, который, подчеркивая право человека на труд, акцентировал необходимость создания условий для реализации этого права, а также для осуществления достойной его оплаты, однако при этом взывал к состраданию, являясь противником открытого протеста. В конечном итоге Гуд был отнесен Ф.ПШиллером к числу самых ярких представителей филантропической мелкобуржуазной поэзии.

Длительное восприятие поэзии Гуда как имевшей социальную направленность, показывавшей нищету рабочего люда, во многом подготавливавшей будущие революционные процессы привело к тому, что с 1980-х гг., началом изменений в общественной жизни творчество английского автора стало во многом не актуальным. И только в начале XXI в. в трехтомной антологии «Семь веков английской поэзии: Англия. Шотландия. Ирландия. Уэльс», включавшей ранее не публиковавшиеся переводы из Томаса Гуда

A.С.Голембы, Е.В.Витковского, Е.Д.Фельдмана, произошло смещение акцентов восприятия его творческого наследия, которое представало во всем его многообразии; в биографической справке о поэте отмечались известность книги Гуда «Оды и обращение к великим людям», изобретение им графики picture-puns, обыгрывавшей поэтические образы, издание журнала «Hood's Monthly Magazine», создание пьес и романов, но ничего не говорилось ни о «Песне о рубашке», ни о других произведениях, долгое время обусловливавших широкую популярность поэта в России. Очевидно, что в этом отразились приоритеты нового времени, характерное стремление к осмыслению вечных образов, далеких как от конкретных общественных ситуаций, так и от протестной социальной тематики.

Глава вторая «Томас Гуд в русской литературе и культуре: традиции и переводы» содержит обзор и анализ переводов произведений Томаса Гуда, выполненных в России во второй половине XIX - начале XX в., и осмысление относящихся к этому времени традиций творчества Томаса Гуда в русской литературе и культуре.

В параграфе первом «Переводческое осмысление произведений Томаса Гуда в России второй половины XIX - начала XX века» отмечается, что пик переводческого интереса к творчеству Томаса Гуда пришелся на 1860 - 1870-е гг., дальнейшие обращения к его сочинениям (вплоть до начала XX в.) крайне немногочисленны. Среди интерпретаторов Гуда были как те, кто перевел всего одно его произведение (И.К. (И.ККондратьев <?>), Ф.В.Волховский, О.П.Мартынова, А.КШеллер-Михайлов, И.А.Бунин), так и те, кто более или менее регулярно на протяжении определенного времени осмысливал его наследие (М.Л.Михайлов, В.Д.Костомаров, Д.Д.Минаев, Д.Л.Михаловский, Ф.Б.Миллер,

B.П.Буренин, К.Д.Бальмонт). Переводчиков интересовали различные произведения Гуда (в том числе и юмористического, личного характера), но все же явно преобладающим было их внимание к текстам социальной тематики, что не позволяло в полной мере передать всю многоаспектность гудовской поэзии. Отдавая должное прозаическим прочтениям МЛ.Михайлова, в значительной мере сохранившим образность оригиналов, все же нельзя не признать, что именно поэтические переводы (в силу мастерства или таланта того или иного конкретного

13

интерпретатора) в большей или меньшей степени полно передают поразительную мощь и пронзительную красоту текстов Томаса Гуда через своеобразие мелодики, несут на себе отпечаток творческого мышления переводчиков, подвергавших подлинники творческим трансформациям, вносившим в них определенные дополнения, допускавшим отступления, обусловленные не только личными предпочтениями, но и обстоятельствами общественно-политической, культурной, литературной жизни эпохи.

Например, стихотворение Томаса Гуда «The Lady's Dream», избранное для перевода Ф.Б.Миллером и В.П.Бурениным, представляет собой рассказ богатой дамы об ужасах нищенской жизни, привидевшихся ей во сне, раскрывает филантропическую грань социально направленного творчества английского поэта. В оригинальном тексте посредством многочисленных художественных деталей дается характеристика леди как типичной представительницы состоятельной части общества, причем отдельное внимание обращается на ее постель - теплую и мягкую: «The lady lay in her bed, / Her couch so warm and soft» [Леди лежала в своей постели, / Ее кровать такая теплая и мягкая]; ср. у Ф.Б.Миллера: «В постели богатая леди лежит - / Постель так тепла и мягка». Для В.П.Буренина особенно существенен высокий статус героини, в связи с чем ее постель определяется как пышная, пуховая, а окружающий мир - как дышащий покоем: «Леди в пышной, пуховой постели спала, / Вкруг нее все покоем дышало»; знатность, богатство дамы подчеркнуты В.П.Бурениным и в последующем описании, где появляются такие детали, как белые руки, мраморные плечи, шелк покрывала: «Но тревожен был сон ее: с мраморных плеч / Она сбросила шелк покрывала, / И, раскинувши белые руки, во сне, / Как больная, порою стонала...». В отличие от русского интерпретатора автор оригинального произведения не использовал сравнительного оборота для характеристики состояния леди во сне («как больная»), а делал акцент на тревожности сна с помощью вычленения многочисленных нюансов: «But her sleep was restless and broken still; / For turning often and oft / From side to side, she mutter'd and moan'd, / And toss'd her arms aloft» [Но ее сон был беспокоен и прерывист все же; / Ибо переворачиваясь часто и постоянно / С бока на бок, она бормотала и стонала, / И вскидывала руки вверх]. Ф.Б.Миллер, ограничиваясь минимальным числом тропов (например, употреблением сравнения «будто бы призрак пугающий гонит»), предпочел активно использовать фигуры речи - риторические вопросы («Но что же так сон беспокоен ее? / Иль сердце сжимает тоска?»), конструкцию с повторяющимся анафорическим то («То вскинет руками, то тяжко застонет, / То будто бы призрак пугающий гонит»).

Во втором параграфе «Традиции творчества Томаса Гуда в русской литературе и культуре второй половины ХГХ— начала XX века», посвященном осмыслению реминисценций и традиций произведений Гуда в отечественной литературе и художественной культуре, указано, что первое упоминание об английском поэте в художественном тексте, напечатанном в России, относится к 1855 г., когда на страницах «Современника» увидел свет рассказ старшего лейтенанта королевского парового фрегата «Тигр» Альфреда Ройера «Пленные англичане в Россию), в четвертой главе которого в повествовании о генеральше Остен-Сакен отмечалось, что она вспоминала «о собственном сыне, который тоже недавно умер и был одних лет с Томасом Гудом». С тех пор имя английского

14

поэта, мотивы его творчества на протяжении нескольких десятилетий неизменно возникали в произведениях русской поэзии, русской и переводной художественной прозы, соотносились с явлениями театрального, музыкального, изобразительного искусства.

Традиции Томаса Гуда в русской поэзии. Традиции творчества Томаса Гуда значимы для произведений крестьянского поэта СД.Дрожжина, созданных в ранний период его поэтической деятельности - с конца 1860-х по 1880-е гг. В детстве находившийся в крепостной зависимости, а затем долгое время работавший трактирным половым, лакеем, мелким приказчиком Дрожжин изнутри знал жизнь простого народа. На конкретные произведения социальной тематики, созданные Гудом как поэтом и человеком, обнажавшим, расширявшим общественные «раны», не будучи в состоянии залечить их, Дрожжин ориентировался при создании стихотворений «Песня работника» (1869) и «Песня швей» (1875). Отдаленные отзвуки «Песни о рубашке» Томаса Гуда ощутимы также в дрожжинской «Швее» (1876; «Мать бедная с тоской / Сидит и шьет рубашку / Усталою рукой. / Слипаются у швейки / Дремотою глаза»), в его же стихотворении «В темную ночь» (1883), представляющем женщину, занимающуюся прядением: «В бедной избе чернобровая / Пряха на лавке сидит; / Тянет она бесконечную / Нитку из тонкого льна, / Спела бы песню сердечную, / Да не поется она». Такие стихотворения Дрожжина как «В избе» (1882), «Голодная» (1886) и др. также изображают «злую долю» и несчастья, муки тяжкой и горькой жизни задавленных нуждой людей. В свои песни Дрожжин внес мелодику, музыкальный строй народных крестьянских лирических песен с их драматизмом, волнующей задушевностью, богатством интонаций и сокровенной красотой.

Другой яркий представитель «крестьянского» направления в русской литературе второй половины XIX в., близкий по стилю Дрожжину поэт И.З.Суриков также обращался к творчеству Гуда. Его стихотворение «Швейка», относящееся, по данным Н.А.Соловьева-Несмелова, к 1873 г., было впервые напечатано в 1875 г. во втором авторском сборнике стихотворений под названием «Умирающая швейка», впоследствии неоднократно переиздавалось и в неполном виде было включено в известный в начале XX в. сборник «Песен труда». По указанию А.Л.Дымшица, в 1890-х и в начале 1900-х гг. «это стихотворение вошло в репертуар народной песни, широко видоизменялось в устном бытовании, часто превращалось в "жестокий романс", печаталось в песенниках», в частности, в «сборнике русских песен и стихотворений» «Машинушка», вышедшем в 1910 г. В суриковском произведении умирающая швейка в предсмертном бреду размышляет о своей нелегкой жизни, о том, как «.. .трудясь через силу, богатым / Продавала свой труд за гроши...» [252, с. 103], что созвучно гудовской «Песне о рубашке» [см.: 303, р. 278-280]. Финал «Швейки», бросающий вызов богатым и отмечающий в качестве основной причины гибели девушки абсурдность и ничтожность укоренившихся общественных отношений, близок другому социальному стихотворению Гуда «The Bridge of Sighs» («Мост вздохов», 1844), пронизанному сочувствием по отношению к утопившейся из-за своего бедственного положения молодой красивой девушке.

В стихотворении «Швея (В параллель Томасу Гуду)» (опубл. в 1884 г.), представлявшем собой вольное переложение «Песни о рубашке», Я.Д.Земский,

15

подобно В.Д.Костомарову, представил сентиментально-мелодраматическую трактовку английского оригинала, что проявилось в лексике, с помощью которой характеризовалась главная героиня («бедная», «швейка», «бедняжка»), и в конечном итоге существенно смягчило социально-обличительную направленность гудовского текста. В стихотворении А.Неелова «Вдова» (опубл. в 1902 г.), рассказывавшем о тяжелой жизни женщины, использован стих-звукоподражание, непосредственно заимствованный из «Песни о рубашке» Томаса Гуда: «Stitch! stitch! stitch!» (T.Hood) [Шей! шей! шей!] - «Шей безответная, шей угнетенная, / Шей... шей... шей...» (А.Неелов). Небольшое стихотворение «Швея», опубликованное без подписи в 1905 г. в сборнике «Песни труда» (под следующим стихотворением - подпись Н.Данченко), содержит, на первый взгляд, мирную, незатейливую картинку («Насупротив в оконце / Работница строчит. / Машина, что кузнечик, / Выводит тик да тук! / Как будто дождь колечек / Посыпался из рук. / Убогая косынка, / Склоненная швея... / Нехитрая картинка, — / А загляделся я!»), в которой, однако, скрыта великая человеческая драма, выраженная в гудовской «Песне о рубашке»: «Вся сцена, словно рамой, / Окном обведена - / И жизненною драмой / Загадочно полна. / И впрямь, почти картина: / Так вечно может быть, - / Стучать должна машина, / Швея должна строчить». Опубликованное в том же сборнике и под таким же заголовком произведение Л.ИЛндрусона также отдаленно напоминает «Песню о рубашке» Томаса Гуда, прежде всего, неоднократным повтором оборота «шьет она». ЛЖАндрусон, будучи, по преимуществу, лириком, любящим и понимающим природу и вечную её красоту, представил картины окружающего весеннего мира, контрастирующие с безрадостной жизнью швеи: «За окном синеет небо, / За окном весна. /<...>/ В синем небе реют стаи / Белых облаков, / Ветер дышит ароматом / Полевых цветов, / Льет полей далеких свежесть, /<...>/ В небе жаворонок звонко, / Весело поет. / В даль - туда, где лес и поле, / Облако плывет... / <...>/ А весенний теплый ветер / Свежестью полей / Вольно веет, расплетая / Прядь ее кудрей».

В 1913 г. в авторском сборнике «Песни воли и тоски. 1900 - 1912 гг. (За 12 лет)», включавшем, наряду с оригинальными произведениями, переводы из Г.Гейне, А.Мицкевича, Ш.Петефи и других европейских поэтов, было напечатано соотносимое с «Песней о рубашке» вольное переложение А.П.Доброхотова «Швея (На мотив из Гуда)». По наблюдению Л.И.Никольской, подтверждаемому очевидными лексическими параллелями, произведение Доброхотова характеризуется влиянием переводов русских поэтов-предшественников, прежде всего, М.Л.Михайлова и В.Д.Костомарова. Например, мотив боли в затекших руках, напрямую не выраженный в оригинальном тексте («With fingers weary and worn, / With eyelids heavy and red» [Пальцы устали и истерлись, / Веки тяжелые и красные]), стал одной из ярких особенностей русских переводов (ср.: «Затекшие пальцы болят, / И веки болят на опухших глазах...» (М.Л.Михайлов) - «Усталые пальцы болят, затекли, / Смежаются веки дремотой» (В.Д.Костомаров)), а затем и вольного переложения Доброхотова: «Устала... Затекшие руки болят... / Слипаются бедной глаза...». Отдаленный мотив «Песни о рубашке» звучит в стихотворении Ф.КСологуба «Швея» («Нынче праздник. За стеною...»), впервые опубликованном в 1905 г. в журнале «Вопросы жизни» и впоследствии включавшемся в многочисленные антологии революционных произведений:

16

«Шей нарядные одежды / Для изнеженных госпож!». К образу швеи Ф.КСологуб обращался и ранее, написав в октябре 1894 г. стихотворение «Швея» («Истомила мечта...»), в котором пустоте и бессмысленности жизни, наполненной бесконечным трудом, противопоставлена трепетная мечта о любви.

В 10-м стихотворении цикла «Заклятие огнем и мраком» (1907) АА.Блоком полемически использован припев «Песни о рубашке» в переводах М.Л.Михайлова и В.Д.Костомарова с его характерным повтором «Работай, работай, работай»: «Работай, работай, работай: / Ты будешь с уродским горбом / За долгой и честной работой, / За долгим и честным трудом». С начала 1910-х гг. мотивы «Песни о рубашке» появляются в написанных ТЛЩепкиной-Куперник стихотворениях социальной тематики «Песня за прялкой» (1912) и «Песня над рубашкой» (1915). Первое из произведений проникнуто жалостью по отношению к подруге-пряхе: «Как допрясть надоевшую нить / Утомленной, усталой рукой?»; второе же является песней русской женщины, «ночь напролет» шьющей одежду для солдат, ушедших на фронт в Первую мировую войну: «Выводя свою ровную строчку, / Просижу я всю ночь напролет».

Традиции Томаса Гуда в русской прозе. Традиции Гуда можно видеть не только в русской поэзии второй половины XIX - начала XX в., но и в прозе русских писателей этого времени. В финале романа «Что делать?» (1862 - 1863), «намекая читателям на грядущее торжество свободы» (В.И.Перепелица), Н.Г.Чернышевский процитировал рядом со строками из «Нового года» (1852) Н.А.Некрасова стихи «Черный страх бежит как тень / От лучей, несущих день; / Свет, тепло и аромат / Быстро гонят тьму и хлад; / Запах тленья все слабей, / Запах розы все слышней...» из последнего стихотворения Томаса Гуда «Stanzas» («Стансы», 1845) в поэтическом переводе М.Л.Михайлова. По мнению Г.Ф.Коган, подготовившей реальный комментарий к роману Ф.М.Достоевского «Преступление и наказание» (1866) и его рукописным редакциям для наиболее авторитетного 30-томного «Полного собрания сочинений» писателя, одним из источников для сна Раскольникова в этом произведении могла стать, наряду с повестью В.Гюго «Последний день приговоренного к смерти» («Le Demier jour d'un condamne», 1829), и поэма Томаса Гуда «Сон Юджина Эррема, убийцы» («The Dream of Eugene Aram, the Murderer», 1829) в переводе В.Д.Костомарова, в которой «рисуется сон убийцы и непреодолимая сила, влекущая его к месту совершенного им преступления».

Томас Гуд в русской драматургии и на русской сцене. Произведения Томаса Гуда постепенно стали предметом публичного чтения, зазвучали с русской сцены. П.И.Вейнберг внес «Песню о рубашке» в переводе В.Д.Костомарова в хрестоматию «Практика сценического искусства», опубликованную в 1888 г. В очерке известного русского драматурга В.А.Крылова «Таврическая школа. Почин общественной самодеятельности 1860-х годов» было рассказано о публичном чтении «Песни о рубашке», предпринятом артисткой Александровой 2-й, чей ухоженный, роскошный облик контрастировал с текстом избранного произведения. А.Ф.Федотов в комедии в 4-х действиях «Мыльные пузыри» (1895; д. Ш, явл. 18) упомянул «Песню о рубашке» как мрачное произведение, чтение которого со сцены нецелесообразно. П.И. Чайковский в очерке «Четвертая неделя концертного сезона», впервые опубликованном в 1875 г. в «Русском вестнике», а впоследствии вошедшем в сборник «Музыкальных фельетонов и заметок (1868 -

17

1876 гг.)», рассказывая о литературно-музыкальном вечере «в пользу недостаточных студентов», состоявшемся в Большом театре, охарактеризовал обстоятельства чтения тогда еще восходящей звездой сцены актрисой МН.Ермоловой стихотворения Томаса Гуда «The Lady's Dream» («Сон леди»), оценив сам факт выбора социально ориентированного произведения как «дешевое либеральничанье» со вкусами «мало развитого общества», выглядевшее тем более карикатурно, что слова «гражданской скорби» звучали из уст «роскошно и с большим вкусом» одетой актрисы перед не менее роскошной публикой.

Томас Гуд в русской музыкальной и художественной культуре. Далеко не все деятели русской культуры отнеслись к Гуду и его творчеству так же, как П.И.Чайковский. Известно, что «Песня о рубашке» в 1860-е гг. привлекла внимание композитора В.Н.Пасхалова, написавшего музыку на слова Томаса Гуда. Под влиянием «Песни о рубашке» М.П. Мусоргский создал пьесу для фортепиано «Швея» (1871), воссоздавшую образ работницы - грациозного, милого, но бедного, задумчивого и элегического существа, теснимого нуждой. Воздействием другого стихотворения Гуда «Мост вздохов» можно отчасти объяснить появление картины В.Г.Перова «Утопленница» (1867), представившей страшную сцену: раннее утро, сырой туман, берег речки, и на земле - бедное вздутое тело молодой женщины, вынутой из воды. Кроме того, в рассказе «Под крестом» (1881) из цикла «Рассказов художника» В.Г.Перов создал сентиментально-элегический образ главной героини Веры Николаевны Добролюбовой, для которой Томас Гуд как автор «Песни о рубашке» оставался, наряду с Виктором Гюго, пожизненным кумиром.

Традиции творчества Томаса Гуда в русской литературе и культуре второй половины XIX - начала XX в. достаточно многочисленны и при этом весьма тенденциозны. Обращение к произведениям Гуда являлось своеобразным «маркером» социальной позиции русских писателей и деятелей культуры этого времени, причем их внимание привлекало не творчество английского автора в целом, а отдельные его стихотворения социальной направленности, прежде всего — «Песня о рубашке», в меньшей степени - «Мост вздохов», «Сон леди», «Песня работника», оказавшиеся созвучными общественным настроениям эпохи.

В главе третьей «Интерпретационный потенциал поэзии Томаса Гуда и явление переводной множественности» в сопоставлении с оригиналами проанализированы различные интерпретации наиболее популярных в России произведений Томаса Гуда.

В первом параграфе «"Песня о рубашке" Томаса Гуда в русских переводах (опыт сопоставительного анализа)» отмечается, что написанная Томасом Гудом в 1843 г. «Песня о рубашке» («The Song of the Shirt») стала одним из вершинных достижений английской демократической поэзии своего времени, во многом предвосхитившим творчество поэтов-чартистов Томаса Купера, Джеральда Масси, Эрнеста Джонса и др. В России к осмыслению «Песни о рубашке» в разные годы обращались поэты и переводчики О.П.Мартынова (июль 1860 г.), М.Л.Михайлов (сентябрь 1860 г.), В.Д.Костомаров (1864), Д.Д.Минаев (1865), Д.Л.Михаловский (опубл. в 1876 г.), а также Э.Г.Багрицкий, создавший две редакции перевода, первая из которых была опубликована в «Известиях Одесского губисполкома» в 1923 г., а вторая - в «Комсомольской правде» в 1926 г.

М.Л.Михайлов, чья интерпретация может оцениваться как наиболее удачная, не только верно передал на русском языке содержание оригинала, его ключевые идеи и образы, но и сохранил внешний строй, своеобразие поэтического синтаксиса и эвфонической интонации произведения Томаса Гуда. Михайловской традиции, а именно реалистичному толкованию песни, следовал и ДЛ.Михаловский, внесший, тем не менее, ряд изменений в структуру английского произведения (опущение отдельных авторских рефренов, сокращение количества строф и т. д.). В.Д.Костомаров, при всем своем стремлении к буквальности в передаче формы, представил скорее сентиментально-мелодраматическую трактовку стихотворения Гуда, чему способствовало, в частности, использование лексем с уменьшительно-ласкательными аффиксами. Д.Д.Минаев, не сохранивший ритмико-интонационную организацию подлинника, сконцентрировался на воссоздании повторов, которые сделал не столь прерывистыми, как в оригинале, что придало необычную плавность стиху. Перевод О.П.Мартыновой, не отличающийся особыми литературными достоинствами, характеризовался четкостью стихотворного рисунка и был важен как самая первая попытка сделать «Песню о рубашке» Томаса Гуда достоянием русской общественности 60-х годов XIX в. Э.Г.Багрицкий сделал песню Гуда созвучной своей революционной эпохе, что выразилось «и в страстном монологе поэта, и в романтической символике, и в гиперболизации образов, и в напряженных контрастах, и в бурной динамике стиля» (Л.И.Никольская). Предлагая разные варианты прочтения «The Song of the Shirt», каждый из русских переводчиков видел в ней мотивы, созвучные русской жизни и гуманистическим идеалам общественного развития, акцентировал необходимость изменения условий труда и жизни человека, совершенствования социальных отношений.

Во втором параграфе «"Песня работника" Томаса Гуда в интерпретациях русских поэтов-переводчиков (МЛ.Михайлов, В.П.Буренин, В.Д.Костомаров, ИЛ.Бунин)» установлена взаимосвязь четырех переводов стихотворения Томаса Гуда «The Lay of the Labourer» («Песня работника», 1844): ранний прозаический перевод М.Л.Михайлова использовался В.Д.Костомаровым при создании его первого поэтического перевода «The Lay of the Labourer», свидетельством чему служат многочисленные переклички на лексическом и грамматическом уровнях; впоследствии уже перевод В.Д.Костомарова, неоднократно переиздававшийся во второй половине XIX в., оказал влияние на переводы В.П.Буренина и И.А.Бунина, первый из которых, однако, характеризуется существенно большей точностью в сохранении мелодического рисунка английского подлинника, а второй - значительной вольностью, пропусками не только деталей описания, но и целых строф, никоим образом, однако, не препятствующими восприятию и осмыслению авторского замысла Томаса Гуда.

Третий параграф «Своеобразие русских переводов стихотворения Томаса Гуда «Мост вздохов» (ДЛ.Михаловский, В Д.Костомаров, КД.Бальмонт и др.)», содержащий сопоставительный анализ оригинального произведения Томаса Гуда и его русских переводов, подводит к выводу, что переводы «The Bridge of Sighs», выполненные В.Д.Костомаровым и Д.Л.Михаловским в 1860-е гг. и КД.Бальмонтом в начале XX в., в целом характеризуясь несоблюдением размера

19

и строфики оригинала, во многом обусловленным различиями строя русского и английского языков, вполне передавали примирительную филантропическую тональность английского произведения, пронизанного «стремлением вызвать жалость к бездомным, несчастным беднякам, ночевавшим тысячами на улицах, в парках и под мостами и нередко кончавшим жизнь самоубийством» (Ф.П.Шиллер). С позиций современных требований к поэтическому переводу наиболее удачной можно считать недавнюю интерпретацию «The Bridge of Sighs» Е.В.Витковским, который наиболее точен не только в воссоздании формы иноязычного произведения, но и в передаче его характерной атмосферы, своеобразного внутреннего духа, сочетающего лаконизм, отточенность каждой фразы, очевидную эмоциональную скупость на фоне удивительного богатства оттенков настроения, передаваемого языковыми средствами, а также музыкальности, гармонии стиха.

В параграфе четвертом «Сон Юджина Эррема, убийцы» Томаса Гуда в осмыслении МЛМихайлова, В.П.Буренина и В Д.Костомарова (специфика творческих интерпретаций)» отмечается, что русских переводчиков постоянно привлекала небольшая поэма Томаса Гуда «The Dream of Eugene Aram, the Murderer» («Сон Юджина Эррема, убийцы», 1829) - первое произведение английского автора, вызвавшее широкий общественный резонанс в виду отчетливо выраженного внимания к психологии героя-убийцы, его внутренним страданиям, терзаниям, обусловленным осознанием всей тяжести совершенного, но остававшегося тайным преступления. С самого начала поэмы Гуд намеренно противопоставил безмятежных учеников, чья жизнь безгрешна, угрюмому учителю, хранящему страшную тайну, гнетущую его душу. Для прорисовки этого контраста автор использовал сразу два сравнения при описании играющих детей («There were some that ran and some that leapt, / Like troutlets in a pool, /<...>/ Like sportive deer they cours'd about» [Некоторые бегали, а некоторые прыгали, / Как молодая форель в пруду, / <...>/ Как игривые олени, они бегали]), которые в полной мере не получили отражения ни в одном из русских переводов: М.Л.Михайлов полностью отказался от сравнений («Посреди веселой толпы детей, прыгающих и резвящихся на загородной поляне, особенно рельефно выдается задумчивая, меланхоличная фигура учителя»), В.Д.Костомаров и В.П.Буренин ограничились употреблением одного оригинально-авторского сравнения, напрямую не соотносимого с оригиналом: «И резвились они на зеленом лугу / Как ягняток веселое стадо» (В.Д.Костомаров); «И, как рой резвых пчел, на зеленой траве / Зашумел их веселый кружок» (В.П.Буренин).

Поэма Томаса Гуда до настоящего времени известна в России, прежде всего, в многократно переиздававшейся в XIX - начале XX в. интерпретации В.П.Буренина, имеющей как несомненные достоинства, выражающиеся в мастерском сохранении художественных деталей, характерной тональности описания, так и существенные недостатки, основной из которых - привнесение излишней описательности в предельно лаконичный оригинальный текст. Вполне достойным представляется и перевод В.Д.Костомарова, в котором, однако, чувствуется некоторая невыдержанность, поспешность в выборе лексико-семантических средств, произвольность отдельных трактовок. Прозаический перевод МЛ.Михайлова буквален, не относится к творческим удачам переводчика, что он и сам признавал, отмечая, что поэма Гуда утратила в его

20

переложении «большую часть своей силы и выразительности». Указанные обращения к «The Dream of Eugene Aram, the Murderer» в России относятся к одному краткому периоду - 1861 - 1867 гг.; в последующие годы новых переводов этого произведения создано не было. И только в начале XXI в. С.Э.Цветков, известный своими трудами по популяризации истории, разместил в сети Интернет в тексте своего очерка «Преступление Евгения Арама» вольный перевод начала поэмы Гуда, включающий в себя одиннадцать строф. Данный перевод, не имеющий художественной ценности, по наблюдению самого С.Э.Цветкова, выполнен с позиций привлечения «историко-социологического» внимания к поэме Гуда в условиях, когда «средства массовой информации периодически сообщают о преступлениях, совершенных педагогами».

В параграфе пятом «У смертного одра» Томаса Гуда в творческом восприятии МЛ.Михайлова, В.Д.Костомарова, ДЛ.Михаловского и А.К.Шеллера-Михайлова (сопоставительный анализ)» отмечается, что стихотворение Томаса Гуда «The Death-Bed» («У смертного одра», 1831), впервые переведенное на русский язык М.Л.Михайловым в 1858 г., в 1860 - 1870-е гг. привлекло к себе внимание еще трех русских интерпретаторов - В.Д.Костомарова (1864), А.Ш. (1870), Д.Л.Михаловского (опубл. в 1876 г.). Под псевдонимом

A.Ш., согласно данным «Словаря псевдонимов русских писателей, ученых и общественных деятелей» И.Ф.Масанова, в журнале «Дело» на рубеже 1860 -1870-х гг. публиковались два литератора - А.Г.Шиле, осуществлявшая, преимущественно, переводы статей экономического содержания, и А.К.Шеллер-Михайлов, известный, прежде всего, своей авторской прозой. В «Материалах для словаря русских писателей», извлеченных в 1901 г. Б.М.Городецким из библиографического архива С.А.Венгерова, перевод однозначно и обоснованно атрибутирован А.К.Шеллеру-Михайлову, с конца 1860-х гг. на протяжении нескольких лет активно обращавшемуся к поэтическому переводу.

Уже в самых первых стихах Томас Гуд прибег к интересной ассоциации, проведя параллель между жизнью тяжело больного человека, «слабым и тихим» («soft and low») дыханием в его груди, и движением волны, которая то поднималась, давая повод к возрождению надежды, то резко спадала, приводя к отчаянию, утрате последних иллюзий: «We watch'd her breathing thro' the night, / Her breathing soft and low, / As in her breast the wave of life / Kept heaving to and fro» [Мы наблюдали, как она дышала ночью, / Ее дыхание было слабым и тихим, / Как будто в ее груди волна жизни / То поднималась, то опускалась]. Значимая для оригинала аналогия в целом сохранена в большинстве русских переводов, однако при этом дополнена у М.Л.Михайлова и А.К.Шеллера-Михайлова мотивом обреченности, выраженным при помощи прилагательного последний, а также характерного акцентирования внимания на неизбежном ослабевании колебаний «волны жизни»: «Всю ночь стерегли мы дыханье у ней... / Недвижно лежала она; / В груди колебалась слабей и слабей / Последняя жизни волна» (М.Л.Михайлов) - «Всю ночь мы слушали дыханье, / Дыханье слабое больной, - / А жизнь в ней билась и стихала / Своей последнею волной» (А.К.Шеллер-Михайлов);

B.Д.Костомаров дополнительно внес мотив, связанный с подсознательным ощущением уже наступившего конца, и использовал образ «наболевшей груди»: «Мы всю ночь сторожили дыханье больной: / Иногда она мертвой казалась — / Но волна ее жизни, хоть слабо, - но все ж / В наболевшей груди колебалась». Более

21

волен в трактовке этого эпизода ДЛ.Михаловский, у которого жизнь умиравшей не «колебалась» и не «билась и стихала», а просто, обессилев, «замирала» в предчувствии финала, и при этом «волна жизни», лишившись поступательности, плавности в своем движении, становилась «жизни хладевшей струей»: «Над неровным, чуть слышным дыханьем ее / Мы всю ночь наблюдали с вниманьем, / И в груди ее жизни хладевшей струя / Замирала с глухим трепетаньем».

В параграфе шестом «Из прошлого — в настоящее: специфика возрожденного интереса к Томасу Гуду в постсоветской России» указано, что в советскую эпоху обращения русских интерпретаторов к творчеству Томаса Гуда были крайне немногочисленными, в связи с чем названы две редакции перевода «The Song of the Shirt», выполненного Э.Г.Багрицким, перевод стихотворения «Fair Ines» («Прекрасная Инее»), осуществленный А.С.Голембой, примечательные интерпретации отдельных текстов английского поэта, предпринятые в 1930-е гг. А.П.Шмульяном (вольное переложение стихотворения Гуда «The Schoolmaster's Motto» («Девиз школьного учителя», 1839) «Школьный учитель») и в 1980-е гг. А.В.Шараповой («Ruth» («Руфь», 1827; «Bailad» («Баллада», 1827) - перевод «Время роз»).

Среди ведущих мастеров поэтического перевода, обратившихся в последние годы к наследию Томаса Гуда, следует особо назвать Ю.Д.Левина, предложившего опыт осмысления стихотворения Томаса Гуда «Song» («Песня», 1827), Е.В.Витковского, выполнившего перевод стихотворения «Мост вздохов» («The Bridge of Sighs», 1844), С.Л.Сухарева с его интерпретацией «I Remember, I Remember» и Е.Д.Фельдмана, интерпретировавшего три стихотворения Гуда -«The Pauper's Christmas Carob> («Рождественская песня бедняка», 1839), «Reflections on the New Year's Day» («Размышления в Новый год», 1841) и «Jack Hall» («Джек Холл», 1827). Рост интереса к творчеству Томаса Гуда в последние десятилетия обусловлен изменением восприятия его творчества, в котором переводчиков привлекают не социальные, а юмористические, лирические стихотворения и эпиграммы. За единичными исключениями большинство произведений были впервые осмыслены в эти годы на русском языке. Получившее в последние годы широкое распространение в русскоязычном Интернете лирическое стихотворение Томаса Гуда «То a False Friend», интерпретированное в общей сложности пятнадцать раз (Саша Громовой, Т.Юфит, Т.Воронцова, О.Доброжан, В.Луккарев, А.Разгулова, К.Николаев, Е.Брюс, О.Максименко, Н.Казакова, Людмила-31, В.Филиппов, В.Гольдберг, Н.Пьянкова, СМурашева), оказалось созвучно современному мировосприятию, развитию индивидуалистических настроений, сопровождающемуся усилением ощущения одиночества человека в бренном мире, тленности и непрочности чувств, неискренности как характерной черты отношений близких людей.

В Заключении подводятся итоги исследования, отмечается, что оно позволяет наметить перспективы дальнейшей научной работы в области осмысления русско-английских литературных связей, дает материал для более глубокого восприятия творческой деятельности полузабытых русских переводчиков - В.Д.Костомарова, В.П.Буренина, Ф.Б.Миллера, предоставляет возможности для более детального изучения жанра эпиграммы в английской классической литературе, позволяет дополнить существующие представления о различных жанрах, объединенных общим названием «баллада», а именно об

22

англо-шотландской средневековой народной балладе, как правило, драматического звучания, носившей исторический, трагический, загадочный характер (кровавая месть, несчастная любовь, легенды о Робин Гуде, исторические эпизоды), которая со второй половины XIX в. была преобразована Р.Бернсом, С.-Т.Кольриджем, В.Скотгом в балладу с мрачным колоритом. Впрочем, было и другое направление развития, подразумевавшее иронию, преобразование готики в фарс, что прекрасно демонстрирует баллада Р.Саути «Предостережение хирурга», переведенная Н.С.Гумилевым, и что может быть обнаружено у Томаса Гуда в современных интерпретациях Е.Д.Фельдмана («Джек Холл») и Г.А.Русакова («Джон Дей. Патетическая баллада»). Наконец, проведенное исследование способствует воссозданию в дальнейшем полной картины истории русского поэтического перевода, более глубокому пониманию эволюции принципов и предпочтений переводчиков в различные эпохи литературного развития, помогает увидеть и осмыслить специфику локального влияния поэзии конкретного автора на социальную жизнь, идеологию и культуру России.

Основное содержание диссертационного исследования отражепо в следующих публикациях автора:

Публикации в изданиях перечня ВАК

1. Холодкова, Ю.В. Осмысление творчества Томаса Гуда в русской литературной критике второй половины 1850-х - начала 1860-х гт. / Ю.В.Холодкова, Д.Н.Жаткин // Проблемы истории, филологии, культуры. - 2012. - №3 (37). - С. 169 - 177 (0,65 пл.).

2. Холодкова, Ю.В. Своеобразие русских переводов стихотворения Томаса Гуда «The Bridge of Sighs» (В.Д.Костомаров, Д.Л.Михаловский, КД.Бальмонт и др.) / Ю.В.Холодкова, Д.Н.Жаткин // Мир науки, культуры, образования. - 2012. -№5 (36). - С. 246 - 248 (0,35 пл.).

3. Холодкова, Ю.В. Томас Гуд в русской литературной критике и общественной полемике 1860-х - начала 1880-х гг. / Ю.В.Холодкова // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Серия Гуманитарные науки. -2012. - №3 (23). - С. 69 - 82 (0,9 пл.).

4. Холодкова, Ю.В. «The Dream of Eugene Aram, the Murderer» Томаса Гуда в осмыслении М.Л.Михайлова, В.П.Буренина и В.Д.Костомарова (специфика творческих интерпретаций) / Ю.В.Холодкова, Д.Н.Жаткин // Гуманитарные исследования. - 2012. - №4 (44). - С. 116 - 125 (0,7 пл.).

Публикации в других изданиях

5. Холодкова, Ю.В. В.Д.Костомаров - переводчик поэзии Томаса Гуда / Ю.В .Холодкова // Инновационные технологии в образовании и науке: Труды П Международного симпозиума. - Пенза: Изд-во Пензенского филиала РГУИТП, 2012. - С. 184-188 (0,4 пл.).

6. Холодкова, Ю.В. «The Dream of Eugene Aram, the Murderer» Томаса Гуда в осмыслении русских поэтов-переводчиков 1860-х гг. (М.Л.Михайлов, В.Д.Костомаров, В.П.Буренин) / Ю.В.Холодкова // От текста к контексту: Межвузовский сборник научных работ / Министерство образования и науки РФ, Ишимский государственный педагогический институт им. П.П.Ершова. - Ишим, 2012. - Вып. 11. - С. 78 - 81 (0,21 пл.).

Подписано к печати «/£» и/СЯ%_2013 г. Формат 60x84 1/16.

Бумага типографская № 1. Печать трафаретная. Шрифт Times New Roman Cyr. Усл. печ. л. 1,37. Уч.-изд. л. 1,4. Заказ №21/09. Тираж 100. Отпечатано с готового оригинал-макета в типографии ИП Тугушева С.Ю. 440600, г. Пенза, ул. Московская, д. 74, к. 220, тел.: 56-37-16.

Текст диссертации на тему "Восприятие и осмысление русской литературой и литературной критикой второй половины XIX - начала XX века творчества Томаса Гуда"

Саратовский государственный университет имени Н.Г.Чернышевского

На правах рукописи

Холодкова Юлия Владимировна

Восприятие и осмысление русской литературой и литературной критикой второй половины XIX -начала XX века творчества Томаса Гуда

)

10.01.01- Русская литература

Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук

Научный руководитель -доктор филологических наук, профессор Д.Н.Жаткин

Саратов - 2013

Оглавление

Введение...................................................................................... 3

Глава 1. Томас Гуд в восприятии русской публицистики и литературной критики второй половины XIX- начала XX века.............................12

§1. Творчество Томаса Гуда в контексте социальных процессов в России

второй половины XIX - начала XX века............................................. -

§2. Осмысление творчества Томаса Гуда в русской литературной критике и

литературоведении....................................................................... 23

Глава 2. Томас Гуд в русской литературе и культуре: традиции и

переводы................................................................................... 56

§1. Переводческое осмысление произведений Томаса Гуда в России второй

половины XIX - начала XX века................................................... -

§2. Традиции творчества Томаса Гуда в русской литературе и культуре

второй половины XIX - начала XX века.............................................96

Глава 3. Интерпретационный потенциал поэзии Томаса Гуда и явление

переводной множественности.......................................................115

§1. «Песня о рубашке» Томаса Гуда в русских переводах (опыт

сопоставительного анализа)......................................................... -

§2. «Песня работника» Томаса Гуда в интерпретациях русских поэтов-переводчиков (М.Л.Михайлов, В.П.Буренин, В.Д.Костомаров, И.А.Бунин) 136 §3. Своеобразие русских переводов стихотворения Томаса Гуда «Мост

вздохов» (Д.Л.Михаловский, В.Д.Костомаров, К.Д.Бальмонт и др.)..........150

§4. «Сон Юджина Эррема, убийцы» Томаса Гуда в осмыслении М.Л.Михайлова, В.П.Буренина и В.Д.Костомарова (специфика творческих

интерпретаций)...........................................................................162

§5. «У смертного одра» Томаса Гуда в творческом восприятии М.Л.Михайлова, В.Д.Костомарова, Д.Л.Михаловского и А.К.Шеллера-

Михайлова (сопоставительный анализ)............................................ 183

§6. Из прошлого - в настоящее: специфика возрожденного интереса к Томасу

Гуду в постсоветской России..........................................................189

Заключение.............................................................................. 218

Список использованных источников и литературы..............................230

Введение

Актуальность исследования. Освоение русской литературой творчества английских писателей представляет собой сложный, многообразный процесс, характеризующийся, в частности, эпизодичностью внимания к наследию конкретных авторов, не относящихся к числу признанных классиков. Эпизодичность проявляется как во фрагментарном интересе к произведениям отдельных жанров, определенной тематики и идейной направленности, так и в ограниченности внимания определенным временным отрезком, на протяжении которого писатель оказывает существенное, но непродолжительное влияние на литературный процесс в России.

Английский поэт Томас Гуд (1799 - 1845) был чрезвычайно популярен в России во второй половине 1850-х - 1870-х гг., когда были созданы многочисленные переводы его произведений социальной направленности, оригинальные стихотворения «на мотив» из Гуда, когда русская литературная критика и публицистика были наполнены упоминаниями о поэте, его стихи цитировались в прозаических и драматургических сочинениях русских писателей, оказывали влияние на отечественную музыку и изобразительное искусство. В последующие десятилетия XIX в. и в начале XX в. литературная репутация Томаса Гуда в России неуклонно падала, что во многом обусловливалось радикализацией общественных настроений, восприятием английского автора уже не в качестве борца за социальную справедливость, а в качестве «мягкого» примиренца, пытавшегося усовестить правящие классы. В советский период обращения к творчеству Гуда были единичными . (Э.Г.Багрицкий, А.П.Шмульян, А.С.Големба), и только современные переводчики (Е.В.Витковский, Г.Е.Бен, А.В.Шарапова, Е.Д.Фельдман, Г.Л.Варденга и др.) смогли возродить интерес к наследию английского поэта, представив его автором искрометных эпиграмм, проникновенной любовной лирики и т. д. В этой связи неизбежной

представляется параллель между прошлым, границы которого обозначены в названии нашего диссертационного исследования, - вторая половина XIX - начало XX в. - и настоящим временем, продемонстрировавшим возрожденный и при этом трансформированный интерес к Томасу Гуду, свидетельствующий о значимости наследия поэта, не утратившейся с течением времени.

О несомненной актуальности проведенной работы говорят и повышение общественной роли международного литературного и культурного сотрудничества, потребности глубинного раскрытия основных тенденций литературного взаимодействия с учетом коррекции устоявшихся представлений, и рост интереса к творческому наследию многих недостаточно изученных в прошлые десятилетия писателей. Одним из перспективных направлений сравнительного литературоведения, базирующегося на выявлении фактов взаимовлияния русской и зарубежной литератур, является изучение рецепции творчества английских поэтов ХГХ в., оказавших влияние на русскую литературу, культуру, идеологию российского общества. В числе таких поэтов, несомненно, был и Томас Гуд, прежде всего как автор социально направленных произведений, изображавших тяготы и лишения простых тружеников, предлагавших пути преодоления общественных противоречий, созвучные эпохе реформ Александра II.

Целью настоящего исследования является анализ обстоятельств и тенденций осмысления творчества Томаса Гуда русской литературой и литературной критикой второй половины XIX - начала XX в.

Данная цель конкретизируется в постановке исследовательских задач:

1) установить обстоятельства обращения в России к творчеству Томаса Гуда, созвучие произведений английского писателя событиям общественной и литературной жизни России второй половины XIX - начала XX в.;

2) изучить особенности литературно-критического осмысления творчества Томаса Гуда и его влияния на литературное развитие в России второй половины XIX - начала XX в.;

3) проанализировать традиции творчества Томаса Гуда в произведениях русских писателей второй половины XIX - начала XX в.;

4) осуществить литературоведческий анализ русских переводов произведений Томаса Гуда, созданных во второй половине XIX - начале XX в. с привлечением материалов позднейших переводов (XX - начало XXI в.), свидетельствующих как об актуальности творчества поэта на современном этапе, так и о существенной эволюции, которую претерпело российское восприятие его литературного наследия.

Объект исследования - русские литературно-критические и публицистические материалы о Томасе Гуде и его творчестве, гудовские реминисценции и традиции в русской литературе и культуре, русские интерпретации произведений Томаса Гуда. Предмет исследования -творчество Томаса Гуда в контексте русской литературы, культуры и общественной мысли второй половины XIX - начала XX в.

Материалом для анализа послужили:

1) переводы произведений Томаса Гуда на русский язык, учтенные с максимально возможной полнотой;

2) произведения русских писателей второй половины XIX - начала XX в., содержащие реминисценции и традиции творчества Томаса Гуда;

3) публицистические статьи и литературно-критические публикации, осмысливающие творчество Томаса Гуда и его влияние на русскую литературу второй половины XIX - начала XX в.;

4) свидетельства влияния отдельных произведений Томаса Гуда на русскую музыкальную, художественную, театральную культуру второй половины XIX - начала XX в.;

5) литературоведческие исследования отдельных аспектов творчества Томаса Гуда;

6) исследования международных связей русской литературы, истории русского поэтического перевода, интересные в плане выявления влияния произведений Томаса Гуда на творчество русских писателей.

Новизна исследования. В диссертации впервые осуществлен подробный целостный анализ эволюции русского восприятия творчества Томаса Гуда во второй половине XIX - начале XX в. с учетом тенденций осмысления гудовских произведений на протяжении последующего времени, вплоть до начала XXI в. Творчество Томаса Гуда вписано в контекст социальных процессов в России, при этом впервые систематизированы факты восприятия стихотворений английского поэта в русской литературной критике и публицистике второй половины XIX - начала XX в., отмечены традиции его творчества в русской литературе и культуре. При анализе переводов произведений Томаса Гуда в России второй половины XIX - начала XX в. особое внимание уделено тем текстам, которые более других привлекли русских писателей, переводчиков, литературных критиков, вызвав характерное явление переводной множественности, - «Песня о рубашке» (1843), «Песня работника» (1844), «Мост вздохов» (1844), «Сон Евгения Арама» (1829), «У смертного одра» (1831). Вся совокупность отмеченных фактов рассматривается в комплексном единстве, с учетом особенностей изучаемого периода, с максимально возможной полнотой, привлечением полного объема доступного фактического материала, включая упоминания о Томасе Гуде в заметках хроникального характера, в переводных обзорах английской литературы, в переписке русских писателей, в дневниках и мемуарах и т.д. Привлекаемые и анализируемые материалы помогают впервые создать представление о восприятии Гуда в России - как видными представителями русской литературы и культуры (М.Л.Михайлов, Н.А.Некрасов, Н.Г.Чернышевский, Ф.М.Достоевский, А.В.Дружинин,

Д.Д.Минаев, М.П.Мусоргский, П.И.Чайковский, М.Н.Ермолова,

В.И.Перов и др.), так и писателями «второго ряда», анонимными, периферийными авторами.

Теоретико-методологической базой исследования стали фундаментальные труды А.Н.Веселовского в области исторической поэтики русской литературы, исследования международных литературных связей, осуществлявшиеся В.М.Жирмунским, представителями ленинградской сравнительно-исторической школы академика М.П.Алексеева (В.Е.Багно, Р.Ю.Данилевский, П.Р.Заборов, Ю.Д.Левин и др.), работы по истории русской переводной художественной литературы, проблемам художественного перевода, межкультурной коммуникации (Г.Р.Гачечиладзе, А.Н.Гиривенко, С.Ф.Гончаренко, Д.Н.Жаткин, Т.А.Казакова, Л.Л.Нелюбин, Л.И.Никольская, П.М.Топер, А.В.Федоров, Т.Г.Хухуни, Р.Р.Чайковский, Е.Г.Эткинд и др.), труды исследователей английской литературы (Н.И.Стороженко, П.С.Коган, В.К.Мюллер, Ф.П.Шиллер, Н.Я.Дьяконова,

A.А.Елистратова, Е.И.Клименко, Н.П.Михальская, А.Н.Николюкин, Б.Г.Реизов, Н.С.Травушкин и др.), работы по теории перевода и межкультурной коммуникации (Л.С.Бархударов, В.Н.Комиссаров, Р.К.Миньяр-Белоручев, Ю.Л.Оболенская, В.В.Сдобников, А.В.Федоров и др.). Учитывались результаты научной деятельности Н.П.Коваленко, на протяжении длительного времени занимавшейся осмыслением гудовского творчества: ее кандидатская диссертация «Поэзия Томаса Гуда», подготовленная в Белорусском государственном университете им.

B.И.Ленина и защищенная в Горьковском государственном университете им. Н.И.Лобачевского в 1975 г., статьи по проблемам языкового анализа ранних юмористических произведений Томаса Гуда, взаимосвязей его творчества с английской демократической прессой периода чартизма, жанрового своеобразия и специфики художественных и стилистических средств гудовской поэзии. В процессе изучения нами использовались культурно-

исторический, сравнительно- исторический, сравнительно-

типологический, социокультурный и биографический методы исследования, а также приемы комплексного, проблемного, эстетического и сопоставительного анализа художественных произведений.

Теоретическая значимость работы обусловлена развитием научных представлений и пополнением научного знания в области сравнительно-исторического литературоведения, истории русского поэтического перевода, русско-английских литературных и историко-культурных связей в аспекте осмысления русской рецепции творчества Томаса Гуда во второй половине XIX - начале XX в.

Практическая значимость исследования состоит в возможности использования его результатов при подготовке курсов лекций по истории русской литературы XIX - начала XX в., истории зарубежной литературы XIX в., истории русской литературной критики, а также при комментировании произведений Томаса Гуда и русских писателей, переводчиков, литературных критиков, испытавших его влияние в своем творчестве.

Положения, выносимые на защиту:

1. Социальная поэзия Томаса Гуда оказалась созвучна эпохе реформ Александра II (вторая половина 1850-х - 1870-е гг.), характеризовавшейся усилением процессов демократизации общественной жизни, укреплением позиций разночинной интеллигенции, сочувствовавшей обездоленному рабочему люду, призывавшей к улучшению условий труда. Общественно-политическая ситуация последующих десятилетий с характерными для нее свертыванием реформ и радикализацией настроений привела к тому, что Томас Гуд с его наивными филантропическими призывами к богатым о необходимости сочувствия беднякам стал представляться не гуманистом (как это было прежде), а примиренцем, слабой, непоследовательной личностью, что, в конечном итоге, и вызвало падение его литературной репутации.

2. Русская литературная критика и публицистика второй половины 1850-х - 1870-х гг. концентировалась вокруг произведений Томаса Гуда, поднимавших значимые общественные проблемы, причем наиболее существенным было внимание к творчеству поэта со стороны представителей демократических литературных кругов - М.Л.Михайлова, Н.А.Некрасова, В.Д.Костомарова, Д.И.Писарева и др. Вместе с тем обращение к творчеству поэта в литературно-критических, публицистических работах, эпистолярии и мемуарах таких разных по идейным позициям и творческим установкам авторов, как А.И.Герцен, А.В.Дружинин, Н.Г.Чернышевский, М.Е.Салтыков-Щедрин, В.Р.Зотов, Ф.М.Достоевский, Н.К.Михайловский, Г.И.Успенский, В.П.Острогорский, Н.В.Гербель, Д.Л.Мордовцев, З.А.Венгерова и др., свидетельствовало о несомненном влиянии идей Томаса Гуда на общественное сознание в России. Литературно-критические отзывы конца XIX - начала XX в., в основном, были связаны либо с «Песней о рубашке» и близкими ей по духу «Песней работника», «Часами рабочего дома», проблемами, поднимаемыми в них, либо с осмыслением творческой судьбы М.Л.Михайлова, создавшего, на взгляд критиков, лучшие интерпретации гудовских произведений.

3. Наибольшее внимание русских переводчиков привлекли сочинения социальной тематики, созданные в зрелый период творчества Томаса Гуда, -«Песня о рубашке» (1843), «Песня работника» (1844), «Мост вздохов» (1844), а также связанные с ними общим мотивом тягот земной жизни ранние произведения поэта «Сон Евгения Арама» (1829) и «У смертного одра» (1831). Среди интерпретаторов, обращавшихся к их осмыслению, ведущее место занимают писатели, близкие в тот момент (1860 - 1870-е гг.) к некрасовскому кругу - М.Л.Михайлов, Д.Л.Михаловский, В.Д.Костомаров, Д.Д.Минаев, А.К.Шеллер-Михайлов, В.П.Буренин, видевшие в гудовских текстах призыв к свободе труда, к обретению рабочими гражданских прав и социальных гарантий. В последующие годы к интерпретации отдельных

социальных произведений Гуда обращались И.А.Бунин,

К.Д.Бальмонт, Э.Г.Багрицкий, Е.В.Витковский, С.Э.Цветков, однако эти обращения носили единичный характер и в большинстве случаев (кроме двух редакций «Песни о рубашке» в переводе Э.Г.Багрицкого) обусловливались не общественными задачами, а интересом переводчиков к художественной форме стихотворений, к их языковым и стилистическим особенностям.

4. Свидетельством значительности воздействия творчества Томаса Гуда на русскую литературу и культуру второй половины XIX - начала XX в. стали многочисленные гудовские реминисценции и традиции в произведениях отечественных писателей, а также отзвуки в русской музыкальной, театральной, художественной культуре. Мотивы «Песни о рубашке» Томаса Гуда можно видеть в оригинальном творчестве А.А.Блока, Ф.К.Сологуба, Т.Л.Щепкиной-Куперник, крестьянских поэтов И.З.Сурикова и С.Д.Дрожжина, а также менее известных литераторов - Л.И.Андрусона, Н.Данченко <?>, А.П.Доброхотова, Я.Д.Земского, А.Неелова. Среди существенных фактов влияния гудовских стихотворений на русскую художественную прозу - реминисценции и традиции в произведениях Н.Г.Чернышевского, Ф.М.Достоевского, М.П.Забелло, Г. де Воллана, А.К.Шеллер-Михайлова, Тана <В.Г.Богораза>, К.Д.Бальмонта. Стараниями П.И.Вейнберга, В.А.Крылова, А.Ф.Федотова, М.Н.Ермоловой и др. поэзия Гуда вошла в русское театральное искусство; она также отразилась и в русской музыке (комп