автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.03
диссертация на тему: Восточногреческий полис: проблемы социально-экономического и политического развития Ионии ХI - VI вв. до н.э.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Восточногреческий полис: проблемы социально-экономического и политического развития Ионии ХI - VI вв. до н.э."

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК Санкт-Петербургский Институт истории

На правах рукописи

0034Т4488

Лаптева Марина Юрьевна

Восточногреческий полис: Проблемы социально-экономического и политического развития Ионии XI - VI вв. до н. э.

Специальность 07.00.03 - Всеобщая история (история древнего мира)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

о 9 та

Санкт-Петербург 2009

003474488

Работа выполнена на кафедре истории древней Греции и Рима исторического факультета Санкт-Петербургского государственного

университета

Научный консультант: доктор исторических наук, профессор

Фролов Эдуард Давидович

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Габелко Олег Леонидович доктор исторических наук, профессор Строгецкий Владимир Михайлович доктор исторических наук, профессор Яйленко Валерий Петрович

Ведущая организация: Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена

Защита диссертации состоится 29 сентября 2009 г. на заседании Диссертационного совета Д. 002. 200. 01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук при Санкт-Петербургском Институте истории Российской Академии наук по адресу: 197110, г. Санкт-Петербург, ул. Петрозаводская 7.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Санкт-Петербургского Института истории РАН (г. Санкт-Петербург, ул. Петрозаводская, д. 7).

Автореферат разослан « 9» ¡^МэУ*^ 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета канд. ист. наук

П.В. Крылов

Общая характеристика работы

Диссертационное исследование посвящено рассмотрению проблем становления и развития греческого полиса в Ионии в Х1-\Л вв. до п. э.

Актуальность темы диссертации определяется тем, что изучение становления и развития античного полиса, специфики его региональных вариантов является одним из приоритетных направлений в современном антиковедении. В то время как особенности формирования греческого полиса на Балканах достаточно хорошо изучены в отечественном и зарубежном антиковедении, государства Восточной Греции, в том числе Ионии, все еще остаются в тени.

Интерес антиковедов к этой области западной Малой Азии всегда был обусловлен тем, что ионийские полисы возглавляли культурный подъем архаической эпохи. Иония была родиной поэм Гомера. Здесь можно увидеть истоки греческого алфавитного письма, первые самобытные примеры европейского историописания и натурфилософии, оригинальные темы и открытия в области поэтических форм, лучшие образцы ордерной архитектуры, регулярной городской планировки и фортификационных сооружений.

Не только культурное первенство Ионии, но также особенности ее экономической, социальной и политической истории заслуживают специального и комплексного рассмотрения, которое еще не предпринималось ни в отечественном, ни в зарубежном антиковедении. Ионийские полисы архаического периода лидировали во многих сферах экономики и социальных отношений. Многообразны были политические эксперименты ионийцев (Панионийский союз, ионийская эсимнетия, притания и тирания).

Вот почему ионийский материал позволяет углубить сложившиеся на примерах классических образцов Афин, Спарты и других государств Балканской Греции представления об истоках полисного строя, закономерностях и специфике его регионального развития. Если Афины представляют вариант возникновения полисного строя без какого-либо серьезного воздействия извне, то греческие поселения Западной Анатолии оказались еще во второй половине II тыс. до н. э., на пересечении разнородных и многообразных влияний, идущих со стороны Ближнего Востока, Балканской Греции и Эгеиды.

Изучение истории и культуры греческих полисов Ионии затрагивает еще одну проблему, которую в середине XX в., обобщая результаты современного ему археологического изучения этой области, сформулировал Г. Хэнфмэнн: Иония - это лидер исторического и культурного развития

архаической Греции или же наследница тех начинаний, первенство в которых принадлежит полисам Балканской Греции и Ближнему Востоку?1

В начале XX столетия под влиянием успехов анатолийской археологии некоторые исследователи стремились найти в азиатской Греции основы эллинской цивилизации. Иония представлялась связующим звеном между Ближним Востоком и Балканской Грецией, проводником восточных влияний, способствовавших коренному перелому, наступившему в экономике и культуре Греции на рубеже гомеровской и архаической эпох2.

После второй мировой войны появились новые тенденции в определении места Ионии в становлении греческой цивилизации. Роль Ионии в культурных контактах между Востоком и Эгеидой стала рассматриваться как второстепенная3. Восточные влияния согласно этому взгляду распространялись из Восточного Средиземноморья через острова Кипр, Родос, Киклады на Эвбею и в Аттику и только после этого попадали в Ионию. В то же время археологическое изучение глубинных районов Анатолии показало ахейские корни будущих ионийских поселений, а также их древние торговые и культурные связи с Востоком4.

Вопрос о месте Ионии в культурном обмене между Востоком и греческим миром Эгеиды, формах взаимного влияния ионийских полисов и полисов Балканской Греции в период их становления, а также проблема региональной специфики формирующегося ионийского полиса еще далеки от своего разрешения, что дает дополнительный стимул для исследования различных аспектов истории и культуры Ионии Х1-У1 вв. до н. э.

Исходя из этого объектом изучения в диссертационном исследовании предстает Малая Азия, сопредельные области Эгеиды и Восточного Средиземноморья И - первой половины I тыс. до н. э., а предметом исследования - проблемы генезиса ионийского полиса, его региональная специфика, что предполагает рассмотрение предпосылок его становления, наблюдаемых уже во второй половине II тыс. до н. э. и в следующий гомеровский период.

Цели и задачи исследования. Основная цель работы - основываясь на имеющихся источниках и учитывая достижения историографии, представить

1 Hanfmann G. Ionia, Leader or Follower? // HSClPh. Vol. 61.1953. P. 1-37.

2 Hogarth D. Ionia and the East. Oxford, 1909.

3 Cook R. M. Ionia and Greece in the Eighth and Seventh Centuries B. C. // JUS. 1946. Vol. 66. P. 67-70, 93, 97-98; Roebuck C. Ionian Trade and Colonization. New York, 1959. P. 42; Cook E. Near Eastern Sources for the Palace of Alkinoos // AJA. Vol. 108. 2004. N 1. P. 4854.

4 Niemeier W.-D. Westkleinasien und Ägäis von den Anfängen bis zur Ionischen Wanderung. Topographie. Geschichte und Beziechungen nach dem archäologischen Befund und den hethitichen Quellen // Frühes Ionien eine Bestandsaufnahme. Panionion - Symposion Güzel?amli 26 September - 1 Oktober 1999 / Hrsg. von J. Cobet, V. von Graeve, W-D. Niemeier, K. Zimmerman. Mainz am Rhein, 2007. S. 37-96; Neue Forschungen zu Ionien: Fahri I?ik zum 60. Geburtstag gewidmet / Hrsg. von El. Schwertheim und E. Winter. Bonn, 2005.

общий процесс рождения полиса в ведущей области восточной периферии греческого мира - Ионии.

Также целыо диссертационного исследования является определение региональных особенностей ионийского полиса, обусловленных как тесными контактами ионийцев с ближневосточным миром, так и минойско-ахейским наследием.

Еще одна цель работы - реконструкция экономической и социально-политической истории Ионии в гомеровский и архаический периоды, в то время, когда закладывались основы греческой цивилизации.

Поставленные цели определили следующие конкретные задачи, которые нашли воплощение в ходе настоящего исследования:

Выяснение масштабов и особенностей возникновения на западном побережье Малой Азии минойских и микенских поселений, которые предшествовали появлению в этой области в XII- XI вв. до н. э. ионийских общин.

Рассмотрение истории заселения ионийскими племенами областей будущей Ионии, исследование хозяйственного строя, социально-политического и культурного развития этого региона в гомеровский период, что особенно важно в связи с тем, что в это время закладывались основные предпосылки ионийской полисной организации.

Характеристика различных аспектов становления социально-экономического строя ионийских греческих полисов в архаический период, что предполагает рассмотрение городской экономики и отношений собственности, условий формирования полисного гражданства и категорий неполноправных свободных, а также возникновения экзогенного рабства в полисах Ионии.

Изучение социально-политических противоречий в архаической Ионии, особенностей социальных конфликтов, форм и способов их преодоления, своеобразия тиранических режимов в этом регионе.

Важнейшей задачей работы является рассмотрение роли ионийской интеллектуальной элиты в политической жизни Ионии и вклада ионийских интеллектуалов в становление полисной идеологии.

Хронологические рамки исследования

Хронологические границы темы - XI - VI вв. до н. э., то есть - со времени переселения ионийских племен на западное побережье Малой Азии до начала Греко-персидских войн. Однако в первой главе работы нижняя хронологическая граница опускается до начала II тыс. до н. э., которым датируются первые поселения критян на западном побережье Малой Азии. В последней главе в связи с исследованием политической деятельности ионийских интеллектуалов затрагиваются события Ионийского восстания, 500-494 гг. до н. э.

Методологическая основа исследования

Основой методологии исследования является традиционный историко-филологический подход, основанный на комплексном анализе различных категорий источников - античной письменной традиции, данных

5

эпиграфики, нумизматики, археологии, топонимики и ономастики. Отношение к мифологической, легендарно-исторической, сакральной традиции основывается на доверии к ее главным звеньям, «основному информационному ядру». Помимо историко-филологического в работе применяется сравнительно-исторический метод исследования, который дает возможность представить ионийский полис в сравнении с полисами Балканской Греции и, прежде всего Афинами, всегда воспринимавшимися азиатскими ионийцами как полис-метрополия.

В работе используется ретроспективный подход, позволяющий реконструировать некоторые черты экономического строя, социальные институты (например, категории зависимого населения), культовую практику и даже события политической истории ионийских поселений в гомеровский и архаический периоды, опираясь на литературные и эпиграфические свидетельства классического и эллинистического периодов.

Степень изученности темы

Главная особенность историографии Ионии - отсутствие исследования, объемлющего все стороны истории греческих полисов этого региона, как в отечественной, так и в зарубежной литературе. Вместе с тем в XX столетии были изданы работы по истории, археолоши, экономике и культуре античного Милета5, Хиоса6, Самоса7, Смирны8. Изучались религиозные центры Ионии: Панионий, оракулы Аполлона в Кларосе и Дидимах, культы северной и южной Ионии9. В трудах отечественных и зарубежных археологов и искусствоведов рассматривались ионийская архитектура, скульптура и керамика10. Во второй половине XX в. было опубликовано несколько монографий и сборников статей, подводящих итоги

5 Кобылина М. М. Милет. М., 1965; Röhlig./. Der Handel von Milet. Hamburg, 1933; Kleiner G. Die Ruinen von Milet. Berlin, 1968; Ehrhardt N. Milet und zeine Kolonien. Frankfurt а. M.; Bern; New York, 1983; Gorman V. В. Miletos: The Ornament of Ionia. Ann Arbor, 2001; Greaves A. M. Miletos: A History. London; New York, 2002.

6 BoardmanJ. Excavations in Chios, 1952-1955. Greek Emporio. London, 1967; Chios. A Conference at the Homerion in Chios 1984 / Ed. J. Boardman Oxford, 1986.

7 Shipley G. A History of Samos. 800-188 В. C. Oxford, 1987.

8 Cadoux C. Ancient Smyrna. Oxford, 1938; Cook J. M. Old Smyrna, 1948-51 //ABSA. Nos. 53-54. 1958-59. P. 1-34.

9 Picard Ch. Ephese et Claros: Recherches sur les sanctuaires et les cultes de Г Ionie du Nord. Paris, 1922; Laumonier A. Les cultes indigenes en Carie. Paris, 1958. P. 523-590; Kleiner G„ Hommel P., Muller-Winer W. Panionion und Melie. Berlin, 1967; Graf F. Nordionische Kulte. Religionsgeschichte und epigraphische Untersuchungen zu den Kulten von Chios, Erythrai, Klazomenae und Phocaia. Rome, 1985; Parke H. W. Oracles of Apollo in Asia Minor. London, 1985; Fonlenrose J. E. Didima: Apollo's oracle, Cult and Companions. Los Angeles; London, 1988.

10 Пичикян И. P. Малая Азия - Северное Причерноморье. М., 1984; Lucacel I. Ionia. Orase antice in Asia Mica". Bucure?ti, 1973; Cook R. M, Dupont P. East Greek Pottery. 2 nd ed. London; New York, 2003.

археологического изучения Малой Азии и Ионии, как одного из ее регионов, начиная с минойского периода и до конца античности".

Единственной монографией, посвященной истории Ионии в целом, является исследование Г. Хаксли12. Монография Хаксли - это очерк преимущественно политической истории ионийских поселений до начала Греко-персидских войн. Однако Г. Хаксли недостаточно внимания уделяет минойскому и ахейскому периоду истории Ионии, развитию экономики и социально-политических институтов ионийских полисов. Написанная более 50 лет назад, эта работа в части археологической источниковой базы значительно устарела.

Таким образом, особенностью историографии Ионии можно назвать неравномерность изучения отдельных аспектов истории этой области с XV по V вв. до н. э. Фрагментарно разработаны темы экономики, социального и политического строя ионийского полиса, полисной религии и идеологии. Фактически не изучены минойский и микенский периоды в предыстории ионийских поселений, то есть их критские и ахейские корни. Настоящим «белым пятном» в работах по Ионии является гомеровский период13.

Недостатком многих исследований по истории Ионии представляется одностороннее использование различных категорий источников, прежде всего, легендарно-исторической традиции и археологии, отсутствие их комплексного анализа. Следует также отметить слабое привлечение результатов археологических раскопок ионийских поселений последних десятилетий.

Источники

Источники по истории Ионии разнотипны и принадлежат к различным временным периодам: от археологических свидетельств II тыс. до н. э. до лексиконов византийских авторов. К аутентичным источникам относятся гомеровский эпос, ионийская лирика архаического периода (Каллин, Мимнерм, Семонид Аморгский, Асий, Ксенофан, Фокилид, Гиппонакт), произведения ранних ионийских философов (Ксенофан, Гераклит Эфесский) и логографа Гекатея Милетского.

В работе использованы данные эпиграфики (Хиосская ретра, вотивныв надписи, например, посвящение Эака в храм Геры Самосской, эпитафии, списки и уставы религиозных коллегий (мольпов и куретов), надписи

11 Cook J. M. The Greeks in Ionia and the East. New York, 1963; Dean G. E. Aegean Turkey. An Archaeological Guide. London, 1966; Akurgal E. Ancient Civilization and Ruins of Turkey. Ankara, 1990; Snodgrass A. M. The Dark Age of Greece. 2 nd ed. New York, 2000. P. 90-91, 127, 157-158, 236-237, 268-269, 275-279, 299-304; 346-351, 360-380; 410-442; Lemos I. S. The Protogeornetric Aegean. The Archaeology of the Late Eleventh and Tenth Centuries B. C. Oxford, 2002. P. 22-23,148-240; Coldstream J. M. Geometric Greece 900-700 B. C. 2 nd ed. London, 2003. P. 252-272; Frühes Ionien eine Bestandsaufnahme... Mainz am Rhein, 2007; Neue Forschungen zu Ionien... Bonn, 2005.

12 Huxley G. L. The Early Ionians. New York, 1966.

13 Gorman V. B. Miletos: The Ornament of Ionia... P. 31 ff; Greaves A. M. Miletos... P.

74 ff.

эллинистического времени, представляющие собой копии архаических надписей или содержащие информацию о событиях архаического периода.

Источниками для избранной темы являются произведения классической греческой историографии: исторические сочинения Геродота, Фукидида, Ксенофонта, а также «Политика» и «Афинская полития» Аристотеля.

Важный историографический слой - произведения эллинистических, римских и византийских авторов: Псевдо-Скимна, Страбона, Витрувия, Николая Дамасского, Плутарха, Полиэна, Павсания, Афинея, Элиана, Диогена Лаэртского, Евсевия Кессарийского, а также эллинистических историков, запечатлевших местные малоазийские легендарно-исторические предания (Гиппий Эрифрский, Батон Синопский); произведения эллинистических, римских и византийских поэтов, излагающие ионийские легенды и мифы (Аполлоний Родосский, Овидий, Иоанн Цец), неизвестные события политической истории (Каллимах). Ценность этих сюжетов определяется тем, что они не дублируют свидетельства ранней историографии, представляя собой фрагменты из несохранившихся произведений античных (в том числе ионийских) авторов.

Особого рода источниками, замыкающими цепь античной литературной традиции, являются лексиконы римских и византийских авторов - Поллукса, Гесихия, Стефана Византийского, Свиды, Фотия, содержащие лаконичный, но важный справочный материал, поясняющий различные ионийские политические и бытовые реалии, имена, географические названия, пословицы и афоризмы.

Большое значение в воссоздании истории ионийских полисов гомеровского и архаического периодов имеют данные археологии. До второй мировой войны исследования большинства ионийских городов проводились эпизодически, были раскопаны частично лишь Милет и Эфес.

После второй мировой войны начались интенсивные археологические исследования, предпринятые англо-турецкими, английскими, немецкими и австрийскими экспедициями. Основные археологические открытия этого времени: протогеометрическая керамика, найденная по всему малоазийскому побережью, раскопки в 40-е - 50-е гг. Старой Смирны и Эмпорио на Хиосе, открытие в конце 50-х гг. алтаря Посейдона Геликонского и булевтерия Панионийского союза. В 60-70-е гт. XX в. были продолжены исследования в Милете, Дидимах, Эфесе, на Самосе и Хиосе, а также начаты раскопки других поселений Ионии: Теоса, Эрифр, Клазомен, Приены, Магнесии на Меандре, Мелии.

В последнее десятилетия XX века началось новое интенсивное археологическое изучение Ионии, дополнившее, а во многих случаях и изменившее привычные представления как о древнейшем минойском и микенском периоде в её истории, так и в целом о постмикенской эпохе этой восточной периферии греческого мира.

Научная новизна диссертации состоит в том, что в ней впервые в отечественном и зарубежном антиковедении предпринята попытка

целостного рассмотрения различных аспектов и региональных особенностей возникновения греческого полиса в одной из наиболее экономически и культурно развитых областей архаической Греции - Ионии. При этом принимается во внимание как многовековое и многообразное влияние на эти очаги греческой цивилизации восточных соседей (анатолийского племенного мира, ближневосточных государств, в том числе - Хеттского царства, Лидии, Фригии, а также государства Ахеменидов), так и важная роль в становлении греческих полисов Ионии наследия критян и ахейцев, осваивавших западное побережье Анатолии в течение II тыс. до н. э.

Новизну работе придаст комплексное рассмотрение различных сторон и особенностей греческого полиса в Ионии - социально-экономического строя, политической эволюции на фоне социально-политических противоречий и поисков путей выхода из них. Впервые показано участие интеллектуальной элиты Ионии в политической жизни ионийских полисов и становлении полисной идеологии. Кроме того, в диссертации исследуются такие конкретно-исторические аспекты развития ионийских полисов, которые не были предметом анализа в специальной литературе или рассматривались недостаточно полно: наследие критян и ахейцев в истории Ионии; политические и религиозные контакты ахейцев западной Малой Азии с Хеттским царством; так называемые «темные века» в истории ионийцев; поэмы Гомера как источник по истории Ионии; возникновение и деятельность Панионийского союза и связанная с историей этого союза Мелийская война; борьба группировок Плутис и Хейромаха в Милеге; особенности ионийской эсимнетии и тирании; восточные влияния и заимствования в становлении хозяйственного строя, социальных и политических институтов ранних ионийцев. В диссертации реконструируются многие малоизвестные события ионийской политической истории, уточняется их хронология.

Практическая значимость работы заключается в том, что материал и результаты диссертации могут быть использованы при составлении общих и специальных курсов по истории древнего мира и истории мировых цивилизаций: по истории древней Греции крито-микенского, гомеровского и архаического периодов, истории Ближнего Востока. Диссертация может быть полезна при изучении конкретных сюжетов древней истории и разработке разнообразных теоретических проблем антиковедения и востоковедения в том числе, связанных с типологией древних обществ.

Апробация работы

Диссертация обсуждена на заседании кафедры истории древней Греции и Рима Санкт-Петербургского государственного университета, а также отдела всеобщей истории Санкт-Петербургского Института истории РАН и рекомендована к защите на соискание ученой степени доктора исторических наук. Основные положения диссертации излагались в публикациях автора -монографии, учебных пособиях, статьях. Положения диссертации апробировались также в докладах автора на всероссийских и международных научных конференциях: Жебелевских чтениях в СПбГУ (1997, 2002-2006

гг.), Сергеевских чтениях в МГУ (2009), на конференциях Российской ассоциации антиковедов в ИВИ РАН (2002-2003 гг.), на международной научной конференции «Россия-Крым-Балканы: диалог культур» в национальном заповеднике «Херсонес Таврический» (Севастополь, 2004 г.), на международной научной конференции «Актуальные проблемы истории древнего мира» в Киевском национальном университете им. Тараса Шевченко (2007 г.), на международной конференции «Античность и современность» в Франко-российском центре гуманитарных и общественных наук (Москва, 2007 г.), на международной научной конференции «Город в античности и средневековье: общеевропейский контекст» (Ярославль, 2009).

Положения диссертации нашли отражение в общих курсах лекций по истории древнего мира, спецкурсах по истории и культуре античности, которые автор читает на историческом и филологическом факультетах Тобольского педагогического института, на отделении истории Югорского государственного университета.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав (которые подразделяются на параграфы), заключения и приложения, содержащего реконструкцию истории Мелийской войны, а также таблицы основных событий политической истории Ионии ХН-ЛТ вв. до н. э.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Введение содержит обоснование темы исследования, ее научной актуальности, определяются цели и задачи исследования, его хронологические рамки, структура работы, дается характеристика источниковой базы и историографии.

Глава I «Иония во II тыс. до н. э.» посвящена предыстории ионийских греческих поселений западного побережья Малой Азии, связанной с освоением этого региона критянами и ахейцами.

В параграфе 1 «Иония в минойский период» дается характеристика критскому периоду в предыстории Ионии. Во время критской талассократии произошло частичное заселение критянами областей будущей Ионии. Анализ легендарно-мифологический традиции показывает, что, по меньшей мере, половина из двенадцати более поздних ионийских поселений - на Самосе и Хиосе, а также Милет, Магнесия на Меандре, Колофон, Эрифры, Клазомены - возникли в результате минойского освоения Эгеиды и западного берега Малой Азии. Минойские предания об основании критских поселений находят подтверждение в археологических источниках. В параграфе анализируются археологические свидетельства относительно поселений критян в областях будущей Ионии. Критяне составляли большую часть населения Милета ХУ1-Х1У вв. до н. э. После крушения минойской талассократии эти поселения продолжали свое существование как ахейские (при наличии в них, вероятно, как критского, так и местного населения), а затем, начиная с XI века, преимущественно как ионийские. Минойским наследием в истории Ионии можно считать почитание критских ойкистов и

их потомков - Милета, Кавна, Библиды (Милет), Ойнопиона (Хиос) и других, а также религиозные коллегии куретов и мольпов в ионийских поселениях. В параграфе рассматривается происхождение и эволюция коллегии куретов.

Параграф 2 «Ахейцы в Ионии» посвящен особенностям освоения ахейцами западных областей Малой Азии в ХУ-ХП вв. до н. э.

По данным археологии ахейцам не только удалось сохранить за собой прежние очаги экономики и культуры критян на западном побережье Малой Азии, но и продвинуться в ХУ-Х1У вв. до н. э. дальше во всех направлениях. Свидетельством этого являются микенская расписная и монохромная керамика (раскопанная по всему западному побережью от южной Эолии до границ Карии и Ликии и датируемая XV - второй половиной XIII в. до н. э.), ахейские некрополи (в Милете, Эфесе, Колофоне, Паназтепе, на Хиосе и Самосе), святилища (Эфес).

Наиболее четкую картину ахейской цивилизации показывает поселение в Милете. Были раскопаны также поселения в Эфесе, Клазоменах, Колофоне, на Хиосе, Самосе и в Паназтепе. Ахейцы пополнили основанные критянами апойкии и продвинулись вглубь материка (Паназтепе и Эфес).

В параграфе рассматриваются архивные документы Новохеттского царства (ХУ-ХШ вв. до н. э.), рассказывающие о политических событиях в западной Малой Азии ХУ-ХШ вв. до н. э., в которые были вовлечены ахейские поселения западной Анатолии - Милет, именуемый в хеттских источниках Милавандой, и Эфес (Апаса - столица государства Арцава).

В заключении высказывается мнение, что упоминаемое в хеттских архивах государство Аххиява (с относящимися к нему анатолийскими топонимами, сферой интересов, притязаний, обид и конфликтов, династическими, родственными и дружескими связями, а также одним из политических центров Милавандой) находилось на западном побережье Анатолии, в границах будущих Ликии, Карии, Эолии и, главным образом, Ионии. Возможно также, что в зоне его влияния был остров Лацпа (Лесбос).

Энергичная политика правителей ахейской Милаванды и их союзников могла стать основой для местного ахейского военно-дружинного эпоса, а затем, с приходом в этот регион ионийцев, соединиться с героическими песнями, повествующими о битвах за Троаду. Отмечается также возможное сохранение политических традиций ахейского периода предыстории Ионии в виде политического авторитета таких центров как Милет и Эфес. Они занимали выдающееся положение как центры государственности в западной Малой Азии (Аххиява и Арцава), и это особое положение среди поселений западного побережья Анатолии они сохранили и после прихода ионийцев.

Переселившиеся в Малую Азию в XII - XI вв. до н. э. ионийцы и присоединившиеся к ним племена, носители ахейских культурных традиций Балканского полуострова и Эгеиды, пришли в культурно освоенный и этнически родственный регион. Здесь сохранялись минойско-ахейские традиции управления, политические институты, религиозные представления и культы. Это облегчило ионийским переселенцам укоренение на новых

11

землях, а в дальнейшем позволило развить собственную оригинальную цивилизацию, представлявшую культурный сплав местных анатолийских и минойско-ахейских традиций.

Параграф 3 «Ионийская миграция» рассматривает период ХИ-Х1 вв. до н. э., время массового и организованного переселения на западное побережье Малой Азии (между реками Герм и Меандр) греческих племен, именующих себя ионийцами.

Незавершенность археологического изучения западного побережья Малой Азии и скептическое отношение к традиции породили убеждение об отсутствии преемственности между микенскими и ионийскими поселениями Ионии. В параграфе делается попытка заново рассмотреть свидетельства о миграции как легендарно-исторические, так и археологические, с учетом итогов археологического изучения ионийских поселений последних десятилетий. Начало ионийской миграции засвидетельствовано в греко-римской легендарной и хронографической традиции.

С традицией миграции согласуются данные археологии. К ним относятся массовые находки протогеометрической керамики (датируемые серединой XI в. до н. э.) в местах расположения двенадцати известных ионийских городов. Наиболее ранние образцы этой керамики, а также святилища и остатки домов первых ионийцев раскопаны в Клазомснах, Милете, Смирне, в Эфесе и на Самосе. Археология свидетельствует о континуитете ионийских и микенских поселений в Ионии, преемственности между субмикенскими и прогогеометрическими слоями, которые ассоциируются с ионийцами и их поселениями, а также повторное использование ионийцами микенских голосов для захоронения кремированных останков.

Античная традиция отмечает разноплемённый состав мигрантов, их происхождение из различных центров Балканской и островной Греции, что подтверждают культы различных племенных богов, праздники, календарь, особенности племенной организации (существование фил неионийского происхождения) мигрантов, многие из которых осознали себя ионийцами лишь на новой родине.

В историографии первой половины XX века принято было противопоставлять афинский и иные (пилосский) варианты традиции о переселении ионийцев в Малую Азию. Афинская версия считалась политическим мифом, возникшим в V в. до н. э. ради обоснования законности политических амбиций Афин'4. Однако в исторической традиции нет противопоставления афинского варианта миграции пилосскому или какому-либо неафинскому. Более убедительной представляется точка зрения Э. Снодграсса не об одном, а о двух организующих центрах миграции, афинском и пилосском15.

14 Barron J. Milesian Politics and Athenian Propaganda c. 46CM40 B. C. // JHS. Vol. 82. 1962. P. 5-6; Huxley G. L. The Early Ionians. P. 25-26.

15 SnodgrassA. M. The Dark Age of Greece. P. 374.

На иримере сопоставления данных легендарно-исторической традиции и археологии показывается длительность и поэтапность переселений греков в Колофон: переселение пилосцев было на 100-150 лет раньше переселения ионийцев, ведомых Кодридами.

Параграф 4 «Папионийский союз и этио-политическая консолидация мигрантов» посвящен вопросу первоначальной этно-политической консолидации разноплемённой общности мигрантов. Одним из средств этой консолидации в условиях преимущественно варварского окружения стал в XII-XI вв. до н. э. Панионийский союз.

Для выяснения целей и характера Панионийского союза в параграфе рассматриваются особенности членства в нем, обусловленные признанием политического лидерства Кодридов, выясняются обстоятельства и время принятия в Панионий Смирны. Подробно характеризуются религиозные функции союза, роль приенских жрецов, а также происхождение культа Посейдона Геликонского, консолидировавшего этнически разнородные группы мигрантов.

Панионий сложился в период непрерывных и ожесточенных войн с местными анатолийскими общинами. Необходимость завоевания жизненного пространства требовала от переселенцев из Балканской и островной Греции уже в ранние периоды их истории военно-политического сплочения на основе ионийской самоидентификации. Союз, находящийся под защитой Посейдона Геликонского, давал избранным из них (наиболее политически значимым) особую панионийскую исключительность. Панионий этого времени был не столько религиозно-этническим объединением ионийских и квазиионийских групп и племен, переселившихся из различных регионов Балканской Греции на западное побережье Малой Азии, сколько военно-политическим союзом самоуправляющихся ионийских общин. На совместных совещаниях в Панионии ионийские поселения решали общие, прежде всего земельные вопросы, и сообща предпринимали походы против местных карийских поселений.

Политическая история Паниония в архаический период, отмечена постепенным угасанием его военно-политических функций, что может быть следствием становления полисного строя в каждой из входящих в него общин. В конце архаического периода проблема политической консолидации полисов Ионии вновь становится актуальной, но попытки возродить политическое значение Панионийского союза оказалось безуспешным, что сделало неизбежным покорение Ионии персами в середине VI в. до н. э.

ГЛАВА II «Иония гомеровского периода (XI - VIII вв. до и. э.)» посвящена истории Ионии первых веков после ионийской миграции.

В параграфе 1 «Гомер и «темные века» Ионии» определяется отношение к теме: Гомер как источник по истории Ионии. Древняя традиция склонялась к тому, что родиной Гомера была Иония, а сам он жил в одном из ее поселений (Хиос, Смирна или Колофон) в VIII в. до н. э.

В параграфе подчеркивается ионийская специфика поэм Гомера, что видно в его метафорах, которые, снижая героический стиль эпоса, отражают повседневную жизнь гомеровской эпохи и тем самым дают проявиться авторскому началу. Отмечается сходство Схерии Гомера с ионийской Смирной, частично раскопанной в 40-е - 50-е гг. XX в. Все это дает возможность рассматривать поэмы Гомера как источник для представлений о хозяйственном, общественном и политическом строе Ионии Х1-УШ вв. до н. э.

Параграф 2 «Аграрный строй гомеровской Ионии» рассматривает аграрные порядки ионийских поселений в Х1-УШ вв. до н. э. Оспаривается мнение Э. Снодграсса относительно скотоводства как основного хозяйственного занятия греков и развития земледелия только к концу "темных веков"16. В параграфе приводятся аргументы в пользу изначально аграрного характера ионийских поселений: данные палеоботанического и палеозоологического анализа слоев Милета Х-Л/Ш вв. до н. э., технические усовершенствования в области керамического производства, войны ионийских общин друг с другом, а также с окружающими анатолийскими племенами за плодородные земли. Аграрный характер ионийских поселений виден также в основании святилищ хтонических богов, например, святилищ Деметры Элевсинской в Милете и Эфесе. На протяжении всего архаического периода ионийские полисы развиваются в аграрном направлении, экспортируя продукты сельского хозяйства: вино, оливковое масло, шерсть. Все эти успехи предполагают не только развитие сельского хозяйства в предшествующий гомеровский период, но и его достаточно высокий уровень к концу этого времени. Отмечается обновление технической базы в земледелии в связи с началом железного века.

В параграфе рассматриваются земельные отношения в ионийских общинах, характеризующиеся существованием крупных земельных наделов знати наряду с индивидуальным мелким хозяйством, наличием слоя «бесклерных» общинников наряду с «многоклерными»; наследственный характер землевладения, ведущий к превращению земельных наделов в собственность. В целом в области земледелия виден несомненный прогресс: ионийцы не только принесли на новую родину традиции микенской эпохи, но в течение гомеровского периода продвинулись вперед, развивая специализированное сельское хозяйство, заимствуя хозяйственные достижения восточных соседей. К этим заимствованием можно отнести производственное использование железа, разведение домашней птицы, выращивание культур экзотических для Греции того времени, но типичных для восточных садов: груши, яблони, гранаты, смоковницы.

16 Snodgrass А. М. The Dark Age of Greece. P. 378 -380.

14

Параграф 3 «Начало железного века» освещает вклад ионийцев в производство и распространение железа в Греции рубежа 11-1 тыс. до н. э.

Начало железного века Ионии оставило след не столько в археологии (металлические артефакты в слоях протогеометричсского и раннегеометрического периодов), сколько в мифологии, легендарной традиции и поэмах Гомера. Особую ценность представляют описания работ с железом у Гомера, которые можно отнести к Х1-\Ш1 вв. до н. э. и, учитывая ионийское происхождение Гомера, считать ионийскими реминисценциями. В «Илиаде» и «Одиссее» можно найти более 50 упоминаний железа. Железо является частью богатства басилеев, как и другие металлы, предметом обмена, военной добычей, ценным призом на состязаниях. Гомер знаком также с некоторыми технологиями изготовления железных орудий труда (Ос!., IX, 391-394).

В ионийской мифологической традиции новый металл и его производство связывались с именами служителей культа анатолийской Матери богов - идейских дактилей и родственных им куретов, корибантов, кабиров и тельхинов. Куреты, ученики идейских дактилей, были жрецами святилища Артемиды в Эфесе, основанного в период миграции ионийцев в XI в. до н. э. на месте существовавшего здесь святилища анатолийской Матери богов. Коллегия куретов встречается также в надписях Милета и Приены. Как потомки идейских дактилей куреты знали секреты производства железа (8(хаЬ., X, 3, 22, р. 473). Культы других экстатических служителей Матери богов, корибантов и кабиров, как и куреты владевших технологией производства железа, подтверждаются данными эпиграфики, нумизматики и легендарной традиции Хиоса, Эрифр, Фокеи и Милета.

Автор оспаривает распространенное мнение об угасании греческих святилищ (в том числе самосского Герайона) в постмикенский период. По данным ионийской традиции и археологии наблюдается не «замирание», а религиозная активность ионийцев в первые века после переселения их в Малую Азию. Отмечаются также «недемократические» функции железа, выражающиеся в отсутствии прямого доступа членов ионийских общин к труднодоступным месторождениям железа и социальной ролью металлических артефактов в некрополях «темных веков». Подчеркивается доминирующая роль в добыче и распределении металла храмов и хозяйств знати.

В производстве бронзовых и медных изделий ионийские греки были преемниками преимущественно крито-микенских традиций, но в обработке железа они были учениками анатолийских и, прежде всего, хеттских и фригийских мастеров, раньше всех на Ближнем Востоке овладевших технологией обработки железа.

Источники показывают значимую роль Ионии в адаптации и передаче достижений в области металлургии на Запад наряду с такими посредниками в передаче технологических новшеств в направлении Восток-Запад, как Кипр, Родос, Крит, Эвбея.

В параграфе 4 « Ремесло и торговля» рассматриваются основные достижения ионийских греков в этой области хозяйственной деятельности. Подробно характеризуется керамическое производство, подчеркивается большая, чем это предполагалось раньше, независимость ионийских керамических стилей от афинского, отмечаются фригийские заимствования. При этом автор выделяет своеобразные черты ионийской керамики, которые в следующий архаический период развились в особый восточногреческий керамический стиль.

Заметной сферой хозяйственной деятельности было домостроение и связанная с ним храмовая архитектура, а также строительство оборонительных сооружений. Особенности домостроения первых ионийцев можно представить по результатам раскопок двух ионийских поселений - Смирны и Эмпорио на Хиосе. Рассматриваются особенности домов овальной, апсидальной и прямоугольной формы, в которых жила основная масса ионийцев. Дома мегаронного типа, предназначенные для аристократии ионийских поселений, сохраняли архитектурную преемственность с микенскими мегаронами.

В строительном деле в наибольшей степени проявилось мастерство и новаторство ионийцев гомеровского периода: изобретение полигональной кладки и регулярной планировки улиц поселений, начало строительства каменных храмов, с периптеральной композицией - это наиболее заметные и бросающиеся в глаза достижения ионийских строителей и архитекторов в гомеровский период. В параграфе также рассматривается вопрос о характере ионийского ремесла и социальном статусе ионийских ремесленников, отраженном в поэмах Гомера.

Очерк развития ремесла дополняется информацией об участия ионийских поселений в торговом обмене. В исследованиях по истории гомеровской Греции общим местом стали суждения о хозяйственной изоляции греческих поселений в XI-IX вв. до н. э. и деградации всех сторон жизни ионийцев от хозяйственной до религиозной. Археологические данные свидетельствуют, однако о том, что ионийские поселения даже в XI-IX вв. до н. э. вели торговлю друг с другом и с местными анатолийскими племенами. Судя по притоку в ионийские храмы с VIII в. до н. э. фригийских изделий из бронзы, ионийские центры поддерживали разнообразные, в том числе и торговые, отношения с этим ближайшим восточным государством, получая из Фригии не только металлические изделия, но и новейшие технологии обработки бронзы и железа. Ионийцы организовывали экспедиции за основными металлами, особенно железом, в горные районы Тавра и область халибов, на юго-западе Армянского нагорья. Об этом свидетельствует ранняя колонизация ионийских поселений на южном побережье Понта (Синопа и Трапезунд) и в Киликии (Нагид и Келендерида), в областях богатых металлами. Большую роль в торговле с Востоком играли греческие сирийские фактории в Восточном Средиземноморье - Аль-Мина и Телль-Сукас, в

которых проживало население Ионии и Родоса. Через них в греческие поселения поступала основная масса товаров из Египта, Сирии, Финикии.

В целом, картина изоляции греческого мира от стран Востока, а также стагнации и упадка их собственного производства применительно к Ионии XI-VIII вв. до н. э. не соответствует данным археологии и традиции. Напротив, можно заметить подъем всех сфер хозяйственной деятельности и начало торгового и технологического обмена ионийцев с Эгеидой, а также Лидией, Фригией, Восточным Средиземноморьем. Все это стало одним из важнейших стимулов расцвета собственно ионийского ремесла и торговли в следующий архаический период.

В параграфе S «Ионийская басилейя» рассматриваются особенности политического развития Ионии в гомеровский период.

Выявляются направления деятельности ионийских басилеев, истоки и особенности их властного статуса, пути дальнейшего развития басилейи. В легендах ионийской миграции XII-XI вв. до и. э, первые басилеи Ионии предстают героями-ойкистами, предводившими на новые места поселения племена ионийцев и примкнувшие к ним другие греческие и негреческие племена. Исключительная роль ойкистов способствовала их героизации после смерти. В параграфе рассматриваются другие стороны деятельности первых ионийских басилеев: культовая, судебная, военное предводительство. Особенностью статуса басилеев является возродившееся в период миграции всенародное избрание басилеев-ойкистов и их преемников. В параграфе рассматриваются этапы эволюции басилейи, от «героической», ограниченной контролем над ней общинных органов власти, до узурпации власти правящим родом, потомками басилеев-ойкистов ионийских поселений.

К концу архаического периода басилейя трансформируется в олигархию привилегированных родов, потомков героев-ойкистов. Другим вариантом завершения истории басилейи в общинах Ионии было свержение власти басилея претендентами на первенство и установление ранних тиранических режимов вопреки воле народа и традициям (например, в Эрифрах, Милете на Хиосе). В других общинах басилейя как олигархия привилегированного рода, выдвигающего лидеров из своей среды, могла быть заменена олигархическим правлением более широкого круга знати, как это случилось на Самосе после убийства басилея Демотела самосской знатью, именуемой геоморами (Plut. Ait., Gr., 57, p. 303e-304c). Распространенным вариантом судьбы басилейи было ее превращение в органы формирующейся полисной власти. Так, на Хиосе в архаический период существовала судебная коллегия басилеев (Tod2, 1, vs. 2-4). В Приене и Эфесе должности басилеев были связаны с исполнением культовых обязанностей.

Глава III «Экономика ионийских полисов архаического периода», обобщая материалы письменных и археологических источников, характеризует тенденции в развитии экономики архаической Ионии.

Параграф 1 «Город и хора» характеризует особенности формирования полисной хоры как средоточия сельскохозяйственного производства и города - не только как политического и культового центра ионийских общин, но также центра обмена и ремесленного производства. Приводятся данные относительно численности ионийских городов. Рассматриваются такие особенности их архитектурного облика как стены, мощение улиц, канализация и водопровод, разнообразие типов частных жилищ и их благоустройство, появление храмов, алтарей, общественных и хозяйственных (склады, рынки, гавани) сооружений. Следы регулярной планировки городской территории видны в архаических слоях Милета, Смирны, и других поселений Ионии. Археологи находят в архаической Смирне первое архитектурное проявление греческого полиса и прообраз гипподамовой планировки 1.

В течение архаического периода формируется не только территория города, но и полисная хора, ставшая средоточием сельскохозяйственного производства. В качестве примера рассматривается хора Милета, отмечается ее качественное разнообразие (пахотные земли, сады, виноградники, горные местности, морские гавани, святилища за пределами города, а также карийские поселения), постоянное ее увеличение за счет земель карийцев и соседних ионийских и эолийских общин.

В параграфе 2 «Развитие сельского хозяйства» характеризуются аграрные отрасли экономики, составлявшие, как и в гомеровский период, основу хозяйственной деятельности ионийцев. В некоторых поселениях (Милет, Хиос) появляется специализация в производстве сельскохозяйственной продукции. Приводятся многочисленные свидетельства археологии и письменной традиции относительно успешного развития в Ионии интенсивных отраслей хозяйства: культуры оливы и винограда, а также зернового хозяйства.

Хора Колофона, Самоса, Милета была пригодна не только для разведения земледельческих культур, но и для занятия скотоводством.

Доводом в пользу высокого удельного веса земледелия в экономике ионийских полисов в VIII-VI вв. до н. э. являются представления самих ионийцев (например, Фалеса и Фокилида) о возможных надежных основах благосостояния и преуспеяния. Эти представления отражают подлинное значение земледелия в экономике Милета и других ионийских полисов в период их наивысшего расцвета в конце VI в. до н. э.

В параграфе рассматриваются особенности земельных отношений в ионийских полисах, влияние, которое оказывали на них ближневосточные отношения собственности и близость типичных для Малой Азии храмовых теократических общин. Спецификой развития земельных отношений в ионийских формирующихся полисах было сочетание мелкой

17 AkurgalE. The Early Period... P. 374; Murray 0. Early Greece. P. 64.

18

наследственной собственности рядовых граждан и крупных земельных владений ионийской знати.

Параграф 2 «Городская экономика. Ремесло»

Ионийский город формируется не только как политический и культовый центр, но и как средоточие не менее процветающего ремесла и торговли. Одной из развитых отраслей производства в архаических городах Ионии была металлургия. Отмечаются ведущие центры ионийской металлургии (Хиос и Самос), технологические нововведения самосцев Феодора и Рэка, хиосца Главка. Подчеркивается влияние на ионийскую металлургию фригийской технологии обработки бронзы и железа. Характеризуется также ювелирное ремесло, связанное с успехами металлообработки и металлургии. В параграфе рассматривается текстильное производство, в большей степени развитое в Милете, который славился своей тонкой шерстью и шерстяными изделиями.

Велики были успехи ионийцев в области архитектуры, что выразились в создании на рубеже VII-VI вв. до н. э. первых храмов ионийского ордера. Архитектурное воплощение ионийского ордера связывается античной традицией со строительством в первой половине VI в. до н. э. трех диптеральных храмов: Геры на Самосе, Артемиды в Эфесе, Аполлона Филесия в Дидимах. Формирование ионийского ордера происходило под влиянием сложившегося ранее дорийского. Традиция отмечает приоритет азиатских ионийцев в создании этого ордера, а также перенос ионийскими архитекторами составных ордерных компонентов дорики из континентальной Греции в Ионию. В то же время в организации интерьера ионийского храма, окружающего храм пространства, в форме капителей, особенностях фризов, нижних частей колонн, храмовой скульптуре ощутимо влияние восточных традиций (хеттских, сирийских, ликийских, египетских). Архитекторы Ионии и материковой Греции на ионийской почве адаптировали технологические достижения Египта и Ближнего Востока, сказав при этом принципиально новое слово в греческой архитектурной теории.

Рассматриваются также ионийские школы скульптуры, центры которых находились в Милете, Эфесе, на Самосе и Хиосе. Отмечаются тесные художественные связи ионийских греков с Афинами, посредническая роль ионийских полисов в передаче полисам Балканской Греции художественных традиций и религиозных концепций Ближнего Востока. Произведения ионийской скульптуры, выполненные в мраморе, бронзе, слоновой кости, глине, хрисоэлефантинной технике, представляют собой результат адаптации и «культурного симбиоза» разнообразных художественных мотивов и традиций (фригийских, лидийских, ассирийских, египетских, крито-микенских). В то же время они позволяют увидеть своеобразие, присущее ионийской художественной школе, обеспечившее ей в VI в. до н. э. приоритет в греческом искусстве. Можно говорить о творческой переработке ионийскими мастерами восточного наследия в произведениях монументальной скульптуры и мелкой пластике.

Подробно характеризуется керамическое производство в городах Ионии, определяются три стиля, аналогичные керамическим стилям материковой Греции, но имевшие свои особенности в художественной манере и хронологии: геометрический, ориентализирующий (ковровый или стиль «дикого козла»), чернофигурный (Фикеллура). Отмечается керамическое койне, восточно-греческий стиль, охватывающий территорию Родоса, Книда, Коса, Самоса, Хиоса, Милета, Эфеса, Смирны, Фокеи и южной Эолии. Подчеркивается влияние, оказываемое на создание образов, декоративных приемов восточноионийского керамического стиля восточных соседей ионийцев: фригийцев, лидийцев, иранцев. Вместе с тем, ионийских керамистов отличало стремление к творческой переработке восточных тем. Одной из черт ионийских керамических росписей этого стиля считается утонченность и экспрессивность, стремление художников к изображению новой реальности и человека.

Отмечаются также общие черты, присущие всем видам ремесленного производства в ионийских городах: возросший объем производства и его товарность. Керамика, детали архитектурного декора, клазоменские саркофаги, предметы текстильного производства пользуются спросом не только на внутренних рынках, но и за пределами Ионии, особенно в колониях Северного Причерноморья. К концу архаического периода возникла специализация ионийских центров на производстве определенных видов ремесленной продукции. Это создало предпосылки для широких торговых связей не только между ионийскими центрами, но и с другими регионами средиземноморского и ближневосточного мира.

Параграф 4 «Торговые связи» характеризует основные тенденции в развитии ионийской торговли, которая перешла в архаический период на качественно новую ступень. Торговля стимулировалось ростом городской экономики, ремесленной и сельскохозяйственной специализацией отдельных ионийских поселений, дефицитом продовольствия, основных индустриальных и благородных металлов и некоторых видов сырья, необходимых для развития ремесла, потребностями в рабской силе (в связи с ранним развитием именно в Ионии экзогенного рабства). Аристократии требовались предметы роскоши для поддержания престижного образа жизни. Для развивающихся ионийских общин торговля была жизненной необходимостью, в то же время в период архаики она получала дополнительные стимулы в результате подъема ионийского производства и колонизации.

Рассматриваются направления и интенсивность торговых связей ионийских городов, виды импортируемых и вывозимых товаров, особенности торгового обмена. Отмечаются жизненно-важные торговые связи ионийских государств с глубинными районами Анатолии и Восточным Средиземноморьем, осуществлявшиеся как по морю, так и по сухопутным и речным дорогам, шедшим через Анатолию к побережью Эгеиды и никогда не терявшим свое значение. В то же время ионийские города не были единственными транзитными центрами,

специализировавшимися на торговле восточными товарами. Не менее успешно эту роль играли Кипр, Родос и Эвбея, лежавшие на основном в период архаики морском торговом пути, проходившем вдоль южного побережья Эгеиды и связывавшим Запад и Восток. В то же время такие ионийские полисы как Самос, Хиос, Милет принимали активное участие в этой морской торговле. Одновременно были интенсивны экономические связи ионийских городов с ближайшими восточными соседями Фригией и Лидией, которые через Ионию вступали в торговые отношения с балканскими государствами. В начале архаического периода ионийцы продолжают поддерживать торговые контакты с греками Балканского полуострова и островов Эгеиды: Афинами, Коринфом, Спартой, Эгиной, Эвбеей.

В течение VII в. до н. э. ионийцы осваивают в ходе колонизации и торговых предприятий Западное Средиземноморье, Фракию, проникают в Египет и Причерноморье. Расширяются не только сферы, но и объем торговли. Об этом свидетельствует стандартизация хиосской и самосской керамической тары, а также ее массовое производство но эталонам, предписанным государством.

Показателем степени развития и интенсивности торговли ионийцев в архаический период может быть появление слоя купцов, а также специализация их занятий. В Ионии и Лидии времени Алиатта (составляющей с Ионией единую экономическую зону) появляется слой мелких розничных торговцев, каттт]\о1. Помимо розничных торговцев в ионийских городах сложился слой купцов - ёцтторо1, связанных с морем и имеющих специализацию. Отмечается влияние на ионийскую торговлю внеэкономических факторов (сложившихся политических связей, отношений гостеприимства). Торговля, как и в гомеровский период, была связана с пиратством. В архаический период сложилась практика посвящения части доходов, военной или пиратской добычи или же торговой прибыли (как правило, десятины) в греческие, в том числе ионийские храмы.

Одним из важнейших последствий интенсивного экономического развития ионийских полисов к концу архаического периода, а также свидетельством более высокого по сравнению с гомеровским периодом уровня товарных отношений стала чеканка монеты, первые образцы которой найдены при раскопках храма Артемиды в Эфесе. В параграфе рассматриваются такие особенности ионийской чеканки как типы изображений на монетах, надписи и девизы. Говорится о дробности монетных номиналов, что свидетельствует об оживленном развитии в лидийско-ионийском регионе внутренней торговли.

В конце параграфа подводятся итоги экономического развития Ионии в архаический период, отмечается экономический расцвет ионийских полисов, проявившийся особенно ярко к концу VI в. до н. э., а также неблагоприятное воздействие Греко-персидских войн, первые

события которых разыгрались в этом регионе и нанесли невосполнимый ущерб благосостоянию и политическому престижу ионийских государств.

Глава 4 «Социальный строй и политическая эволюция полисов архаической Ионии» посвящена рассмотрению особенностей социально-политического развития ионийских полисов, основы которого были заложены еще в гомеровское время. Становление полисных институтов происходило в обстановке социально-политических противоречий и конфликтов, нередко принимавших формы открытых столкновений (стасисов) или же приводивших к установлению тираний. В главе рассматриваются также те средства преодоления социального кризиса, к которым прибегали ионийские общины.

В параграфе 1 «Раннеионийское общество (аристократия и демос)» рассматриваются региональные особенности социальной организации ионийских полисов. Подчеркивается всевластие ионийской аристократии на протяжении почти всего архаического периода.

Экономические и политические привилегии этой аристократии сложились еще в гомеровский период. Важным обстоятельством социального развития Ионии в архаический период было сохранение ионийской знатью доминирующих позиций в экономике, политической жизни и идеологии. Основой экономического могущества ионийской знати в период архаики оставалось крупное землевладение, берущее начало от теменов басилеев гомеровского времени. В параграфе приводятся свидетельства нарративных, археологических и эпиграфических источников о крупных земельных владениях знати Колофона, Теоса, Самоса и Хиоса. В этих хозяйствах использовался труд местного зависимого населения, как из числа сограждан, так и местного земледельческого населения. Кроме того, хиосцы раньше других греков стали применять в своих хозяйствах труд покупных рабов. Источником обогащения ионийской знати была также морская торговля.

В этой связи не находит подтверждения на ионийском материале точка зрения тех авторов, которые пишут о «простоте» греческого общества времени архаики, об относительности понятий «богатство» и «бедность», об отсутствии существенных материальных различий между знатью и демосом, о богатстве ионийского общества, особенно Колофона и Хиоса, на массовом уровне18. Ссылки на изнеженность и роскошь ионийцев, позаимствовавших ее у восточных соседей, как причину всех их несчастий были общим местом в античной литературе, имевшей в виду образ жизни ионийской знати.

В параграфе приводятся свидетельства длительного (до конца V в. до н. э.) сохранения политической власти и влияния аристократии Милета,

18 Суриков И. Е. Из истории греческой аристократии поздиеархаической и классической эпох. М., 2000. С. 14-15; Яйлепко В. П. Архаическая Греция и Ближний Восток. М., 1990. С. 104; Starr Ch. A History of the Ancient World. New York, 1965. P. 209; Murray O. Early Greece. P. 68.

Хиоса, Самоса. Проявлением политической власти ионийской аристократии в архаический период можно считать ее ведущую роль в полисном ополчении. Так же, как и в гомеровский период, ценится персональная аристократическая доблесть на поле боя. Правда, в архаической поэзии акценты в описании этой аристократической добродетели смещаются: аристократ совершает свои подвиги не столько ради личной славы, сколько во имя общих интересов. В VIII—VII вв. до н. э. в ионийских полисах появляется гоплитская фаланга, что в перспективе означало потеснение аристократии с военных и политических позиций. Ионийские аристократы могли возглавлять ополчения своих полисов, но фаланга представляла препятствие для установления тиранических режимов, что доказывает пример тирании Поликрата на Самосе (Her., III, 45; Polyaen., I, 23).

Ионийская аристократия сохраняла влияние на судопроизводство и законодательство своих общин. В связи с этим характеризуется законодательная и судебная деятельность аристократических коллегий мольпов и куретов в Милете и Эфесе, басилеев и демархов на Хиосе, отдельных представителей ионийской знати (Биант из Приены, Гераклит и Гермодор из Эфеса).

Приводятся сведения источников относительно сохранения идеологического влияния ионийской аристократии через авторитетные полисные культы и жреческие коллегии в храмах Артемиды и Деметры в Эфесе, Аполлона Дельфиния и Аполлона Филесия в Милете, а также в общеионийском культе Посейдона Геликонского. Социальный облик ионийской аристократии дополняют такие черты, как её ксенические и матримониальные связи с аристократией других государств и авторитетными греческими оракулами, включение в ее состав варварской аристократической верхушки, причем не только в период миграции ионийцев, но и в целом в период архаики. Основу ионийской знати составляли потомки аристократии первопоселенцев-ионийцев. С ними была связана общими интересами и родственными узами местная карийская, ликийская, фригийская и лидийская знать.

Стремление ионийской аристократии к политическим союзам и дружбе со знатью других полисов и правителями восточных государств хорошо видно на примере самосского тирана Поликрата. Ионийские тираны-аристократы были связаны с персидскими царями, получая от них земли, подарки, а порой и власть в своих полисах, на правах «сотрапезников», «советников» и «благодетелей». Проперсидская ориентация заметна в политике милетского жреческого рода Бранхидов.

Ионийская знать, как и везде в греческом мире, заботилась о сохранении своих родословий, примером которых могут быть генеалогии Гекатея из Милета и хиосца Геропита, а также демонстрировала свое богатство. Эта особенность стиля жизни аристократии видна в роскоши двора Поликрата. Несомненно, подобное престижное потребление было

свойственно и другим представителям ионийской знати, как показывает ионийская лирика.

К этим общим чертам, рисующим социальный портрет ионийской знати, может быть отнесено аристократическое высокомерие и честолюбие (это демонстрируют, например, поведение Ксенофана, Гераклита и Гермодора, а также тиранов Аристагора и Г'истиея в Милете), позволившие многим представителям ионийской аристократии занять первенствующее положение в полисе, стать тиранами, эсимнетами, законодателями. В то же время эти качества раздражали народ, стремившийся к демократизации политического управления. Это хорошо видно в биографии Гермодора, изгнанного эфесцами за то, что он хотел «возвыситься» над всеми (Cic. Tuse, disp., V, 105).

Отмечаются новые тенденции, которые были связанны с развитием городской экономики и оказывали влияние на формирование полисной элиты. Общность экономических интересов вела к слиянию наиболее преуспевающей части родовитой аристократии и верхушки городского сословия. Этот процесс завершился формированием к концу архаического периода полисной знати, которая состояла не только из потомственной знати, но также из богатых граждан, не отличающихся благородством и знатностью происхождения, определяемых Геродотом как "aySpesr Sóiapoi". Вероятно, что к этому элитному слою относилась в Милете группировка ITXoutL? или "SuvaToi" называемая также' AeL^carrai, которая по сообщениям Афинея и Плутарха, боролась за власть в Милете в первой половине VI в. до н. э.

В то же время тяготение новой знати к чувственным удовольствиям не могло не раздражать представителей старинной ионийской аристократии, демонстрирующей более утонченный стиль жизни. Это видно в неприязненных высказываниях Гераклита относительно «скотского» образа жизни «большинства» и «подлой политии», установившейся в Эфесе в начале V в. до н. э., или в злых насмешках Гиппонакта над грубым чревоугодием богачей, проедающих свое наследство. Однако и у новой знати, не отличающейся благородством происхождения, тоже были, претензии к старой аристократии: они касались степени реального участия этой незнатной, но состоятельной верхушки в управлении ионийскими общинами.

Что касается ионийского демоса, то он состоял из свободных, но незнатных земледельцев хоры, как ионийского, так и варварского происхождения, о чем можно судить по тому факту, что кроме ионийских фил в каждом полисе были филы местного, главным образом, карийского происхождения. Помимо свободных земледельцев хоры в составе демоса было и торгово-ремесленное население городов, не относящееся к торгово-ремесленной верхушке формирующихся полисов. Отмечаются различия в имущественном положении демоса. Вполне вероятно, определенная часть его подвергалась прямой или косвенной эксплуатации со стороны знати, о чем можно судить по коллизиям предшествующего периода ионийской

истории, и по разрозненным фактам социальных противоречий времени архаики. Для всех слоев демоса общим было политическое бесправие, что также, особенно с возрастанием роли гоплитского ополчения, приводило к социальным конфликтам внутри ионийских полисов, к борьбе против экономического и политического засилья потомственной знати.

Параграф 2 «Неполноправные свободные. Рабство в Ионии» рассматривает особенности социального статуса неполноправного и рабского населения в Ионии периода архаики. В этой связи особое внимание уделяется характеристике двух категорий эксплуатируемого коренного населения - гергитов в Милете и педиеев в Приене. Зависимость педиеев Приены выражалась в уплате подати - апофора.

Источники рассказывают о происходившей в Милете VI в. до н. э. борьбе гергитов, называвшихся также «демотами», против «имеющих имущество». Отождествление гергитов с демотами предполагает сходство в положении рядового гражданского населения милетской хоры и зависимого местного населения, чьи земли соседствовали с земельными наделами милетских граждан, что могло содействовать их союзу в период гражданских столкновений в Милете в VI в. до н. э.

Если в начальный период становления ионийских полисов в сферу зависимости вовлекались граждане собственных общин или местное анатолийское население, то к концу архаики появляется новая категория эксплуатируемого населения - привозные рабы-варвары. По свидетельству источников, хиосцы первыми из эллинов после фессалийцев и лакедемонян стали пользоваться рабами-варварами, платя за них деньги.

На Хиосе сложились наиболее благоприятные для этого обстоятельства: почти полное уничтожение местного населения, начавшееся еще в период ионийской миграции, сопротивление рядовых граждан попыткам закабаления их со стороны знати, о чем косвенным образом свидетельствует появление законодательства в начале VI в. до н. э. В экономике Хиоса большую роль играла внешняя торговля, что позволяло получать рабов из глубинных районов Малой Азии, Балканского полуострова, особенно из Фракии. Источниками экзогенного рабства оставались также войны и пиратство. О том, что привозное рабство стало реальностью экономической и социальной жизни, свидетельствует налог на рабов (сшбратгоботт]), существовавший в колонии Милета, Кизике, уже в VI в. до н. э.

В течение архаического периода ионийские греки прошли путь от социально дифференцированных общин гомеровского времени до социально разобщенного общества. Смягчение или устранение наиболее острых противоречий в ионийских формирующихся полисах, достижение компромисса между демосом и полисной аристократией было в конце архаического периода отдаленной перспективой для большинства ионийских общин.

В параграфе 3 «Стасис в архаической Ионии» анализируются особенности социально-политических противоречий и конфликтов в Ионии, в условиях которых происходило формирование социальной и политической организации ионийского полиса.

Ведущим из этих конфликтов стала борьба между демосом и знатью, лежавшая в области политических отношений. Ничего не известно о существовании долгового права в архаической Ионии. Можно предположить, что потребность в эксплуатируемом населении в полисах архаической Ионии удовлетворялась, главным образом, за счет местных земледельцев, земли которых были захвачены ионийцами еще в период миграции ХН-Х1 вв. до н. э. (например, гергиты в Милете, педиеи в Приене). Основные противоречия между ионийской аристократией и общинной массой были обусловлены стремлением демоса избавиться от политического засилья знати, получить равные с ней политические права и ограничить ее судебный произвол.

В историографии существует мнение о "стертости" социальных диссонансов в экономически процветающих ионийских полисах, отсутствии существенных социальных и имущественных противоречий в них19. Однако источники свидетельствуют о социальных противоречиях и распрях в ионийских поселениях времени архаики. В связи с этим анализируются данные источников о социальной нестабильности на Хиосе, Самосе, в Эфесе и Колофоне. Наиболее ярким примером социальных противоречий в архаической Ионии может считаться борьба двух группировок (Плутис и Хейромаха) в Милете VI в. до н. э., о которой рассказывают Геродот (V, 28-29), Плутарх (<3иаез1;. О г., 32, р. 298с) и Афиней (XII, 26, р. 523е-524Ь).

Рассматриваются различные точки зрения относительно происхождения названий борющихся «партий». Не исключено, что в период борьбы между демосом (Хейромаха, демоты) и аристократией (Плутис, Аэйнаутай) к демосу присоединилось местное население -гергиты.

В милетских событиях отчетливо проявляется роль паросцев, примиривших милетскую общину и взявших на себя обязанности эсимнегов. Этот институт социального посредничества сыграл важную роль в урегулировании зашедших в тупик социальных и политических конфликтов в формирующихся ионийских полисах. Другими средствами мирного урегулирования накопившихся взрывоопасных проблем стали законодательные реформы, а также колонизация и наемничество.

Все эти средства стабилизации социальной и политической обстановки рассматриваются в параграфе 4 «Эеимнетия, законодательство, колонизация, наемничество».

19 CookJ. M. The Greeks in Ionia and the East. C. 95-96; Arncheim M. T. W. Aristocracy in Greek Society. London, 1977. P. 127-128.

В полисах Ионии эсгшнетия имела древние религиозные корни. В Милете эсимнстия как высший государственный институт, ежегодно избираемая должность, эпиграфически засвидетельствована с 525/4 гг. до н. э. (Ditt. Syll.3, I, № 272). Эсимнеты были одновременно главами иерархически организованной коллегии мольпов (hóXttoi), жрецов при храме Аполлона Дельфиния, как свидетельствует об этом устав коллегии мольпов 450 г. до н. э. (Ditt. Syll.3,1, № 57). Появление списков эсимнетов мольпов, ежегодно сменяющих друг друга, обычно связывается с событиями социально - политической борьбы в Милете начала VI в. до н. э. Древность, авторитет и сакральный характер института мольпов обусловили обращение к нему милетян в кризисную для государства пору, в результате чего эсимнеты мольпов из глав религиозных коллегий превращаются в эпонимных руководителей государства20.

В архаическом Милете были эсимнеты, не связанные с молыхами, что видно в истории Милета конца VIII в. до н. э. Во время борьбы за власть между Нелеидами народ выбрал эсимнетом Эпимена, который получил право казнить, «кого сочтет нужным». Эпимен положил конец власти Нелеидов в Милете (FgrHist 90 F 52-54).

Эсимнетию как средство социального урегулирования внутриполисных и межполисных проблем следует рассматривать не только в рамках института собственно эсимнетии с четко очерченными правами и обязанностями избранных народом авторитетных представителей общины, но более широко. Функции эсимнетов могли успешно исполнять известные ионийские храмы, например, храм Аполлона Филесия в Дидимах, жрецы которого, как отмечает Гераклид Понтийский, пытались остановить кровавый конфликт Плутис и Хейромаха (XII, 26, р. 524Ь). Подобием эсимнетии может считаться посредничество паросцев во время стасиса в Милете или примирение Биантом Самоса и Приены в их территориальном споре. Во всех случаях очевидно стабилизирующее значение института эсимнетии для формирующихся ионийских полисов.

Внутриобщинные противоречия нашли разрешение и в ранних законодательствах. Неполный текст одного из первых ионийских законов - ретра демоса (т) Згцхои рт|тра) из Хиоса, датируется последним столетием архаического периода (Tod2, № 1=ML, № 8). В сохранившемся тексте можно определить важные положения относительно урегулирования социальных противоречий. Возрастает значение народного совета (бтщоа^ ßoiA^), на него возлагается контроль за деятельностью должностных лиц. Гражданину предоставляется право апелляции в совет на злоупотребления должностных лиц (vs. 4-7). Оправданно, поэтому, связывать ретру с борьбой хиосского демоса за свои гражданские права.

20 baria S. Kureten, Molpen, Aisymneten // АААН. Т. XI. Budapest, 1963. Fase. 1-2. S. 3136; Gorman V. B. Miletos: The Ornament of Ionia. P. 94-97, 113,168, 170, 220-222,176-186.

Одним из средств выхода из социальных противоречий стали колонизация и наемничество. Ионийская колонизация архаического периода была мероприятием, организованным и санкционированным полисной властью. Сведения источников об основании ионийских колоний фрагментарны и лаконичны. Как правило, в них указываются лишь местоположение, название колонии, метрополия, и очень редко - имя ойкиста. Иногда сообщается история выведения колонии и ее дальнейшая судьба. Тем не менее, и в этих фрагментах некогда богатой традиции можно усмотреть основные звенья колонизационной практики, осуществляемой государственной властью: выбор места поселения, обращение к оракулу, назначение ойкиста. Можно предположить, что авторитет и власть ойкиста, его последующая героизация были привлекательными для полисных честолюбцев, которые не могли найти применение своей инициативе в собственных общинах. Власть ойкиста могла стать одним из многих путей, ведущих к тирании.

Опок избыточного, безземельного населения в ионийских полисах мог идти за счет наемничества, развившегося одновременно с появлением гоплитского вооружения. Греческих наемников охотно брали на службу лидийские, вавилонские и египетские цари. Рассматриваются данные нарративных и эпиграфических источников о службе ионийцев в качестве наемников у египетских фараонов Псамметиха I, Псамметиха II, Априя и Амасиса, а также лидийских царей. Существует мнение, что первая лидийская монета появилась для оплаты греческих наемников21. Фараоны Саисской династии и лидийские Мермнады давали наемникам земли для военных поселений. Наемники нередко использовались ионийскими тиранами для захвата и удержания своей власти. Наемничество было важным средством избавления ионийских городов от избыточного гражданского населения.

Параграф 5 «Тирания» рассматривает ионийскую тиранию как один из вариантов выхода из социального и политического кризиса, поразившего многие общины Ионии. Полисы архаической Ионии вступили в период тираний еще в начале архаического периода (один из примеров - тирания Ортига, Ира и Эсхара в Эрифрах). Давно было замечено, что слово Tupavví? (тирания) не имеет микенских и гомеровских корней. Так же как «притан», оно обнаруживает малоазийское происхождение и потестарное значение, соотносясь с малоазийским turan (господин, властитель) и с именами лидийско-фригийских и этрусских богов (Men Tyrannos, Turan)22. Закономерно, поэтому, предположить, что первые попытки утверждения тирании в греческом мире происходили именно в малоазийском регионе, прежде всего в Ионии.

21 Seltman Ch. Greek Coins. London, 1955. P. 18-20; Roebuck C. Ionian Trade... P. 56.

22 Фролов Э. Д. Греческая тирания: слово - термин - понятие // Парадоксы истории. Парадоксы античности. СПб., 2004. С. 110-114; Meyer Ed. Geschichte des Altertums. Bd. 3.S. 567. Anm. 1.

На примере наиболее ярких ионийских тираний (Ортига Ира и Эсхара в Эрифрах, Фрасибула в Милете, Пифагора в Эфесе, Поликрата на Самосе) рассматриваются условия прихода тиранов к власти, их социальная и политическая ориентация, внутренняя и внешняя политика, отмечается разнообразие типов и региональная специфика ионийской тирании.

Можно заметить, что непосредственному захвату власти тираном предшествует не конфронтация между знатью и рядовой гражданской массой, а борьба за власть в общине между различными кланами знати. Вместе с тем социальные диссонансы, которыми отличалась политическая жизнь Ионии в период архаики, не были только фоном политической борьбы знатных родов и их представителей. Демос нередко был участником событий, связанных с борьбой за власть в ионийских общинах. Особенно хорошо это видно в обстоятельствах прихода к власти Поликрата и эрифрских тиранов.

Рассматривая различные тиранические режимы в полисах Ионии, можно заметить, что тирании в Эфесе отмечены особо мрачным восточным колоритом, который объясняется более тесными, чем у других полисов Ионии, экономическими, политическими, культурными и религиозными контактами Эфеса с миром деспотических восточных монархий. Эфесские тираны устанавливали родственные и ксенические связи с лидийскими и персидскими монархами, стремились к созданию собственных династий.

Напротив, тирания Фрасибула в Милете была более компромиссной по отношению к складывающемуся гражданскому обществу, а мероприятия, проводимые этим тираном (колонизация, чеканка монеты), не дают оснований обвинять ero, как эфесских тиранов, в склонности к эгоизму и произволу. Хотя традиция связывает имена Фрасибула и коринфского тирана Периандра, ничего не известно о каких-либо репрессиях Фрасибула по отношению к гражданам или своим противникам.

Особое внимание уделяется истории тирании Поликрата на Самосе. Источники не подтверждают тезис о демократической природе его власти. В этой связи важным представляется мнение Аристотеля относительно строительных работ Поликрата, которые имели целью отвлечь граждан от общественных дел (Pol., V, 9, 4, р. 1313 Ь). Роскошь двора Поликрата, поощрявшего местных мастеров, приглашавшего на Самос известных в греческом мире ремесленников, инженеров, архитекторов, знаменитых врачей и поэтов, производили впечатление на современников и оставили след в позднеантичной традиции. Масштаб деятельности Поликрата, его продуманная религиозная политика, относительная устойчивость его власти на Самосе, внешнее ее великолепие выделяют тиранию Поликрата из числа известных нам тиранических режимов и сближают ее с эллинистическими образцами. В то же время политическая обстановка накануне прихода Поликрата к власти, способ получения этой власти,

реальная социальная и политическая опора тирана, его внутренняя и внешняя политика не дают возможности увидеть в тирании Поликрата хоть какие-то проблески демократической природы. Это же можно сказать и в отношении других ионийских тиранов.

Целью ионийских тиранов было не удовлетворение коренных нужд сограждан и достижение жизненно важного гражданского согласия, а установление режима личной власти в полисе, создание наследственной династии. Примером подобной династии в Ионии может служить тирания преемников Пифагора в Эфесе и Поликрата на Самосе. Главной задачей внутренней политики тиранов в этих условиях было стремление не раздражать демос (что достигалось использованием различных демагогических приемов и «подкармливанием» демоса), а также устранение своих политических противников, что объективно вело к ослаблению политической роли аристократии в целом.

В то же время при всем сходстве балканской и восточногреческой тираний ионийская тирания архаического периода имеет свои региональные особенности. К ним можно отнесли близость восточных монархий, которые давали дополнительную политическую опору и образцы для подражания ионийским тиранам благодаря их матримониальным и ксеническим связям сначала с фригийскими и лидийскими правителями, а затем сложно выстраиваемым отношениям зависимости между ионийскими тиранами и персидскими царями.

В источниках нет свидетельств относительно намеренного «насаждения» персами тираний в ионийских полисах как планомерной политике. Ахемениды, завоевав ионийских греков в 546 гг. до н. э., сохранили политический status quo при условии уплаты налогов и поставок воинских контингентов. Но тирании, несомненно, больше импонировали персам, так как обеспечивали стабильность и порядок. Ионийские тираны, в свою очередь, ценили эту поддержку, осознавая, что благодаря персам они сохраняют свою власть (Her., IV, 137). К тому же некоторые ионийские тираны были связаны тесными узами с персидскими царями (Her., III, 140, 141, 144; IV, 137; V, 11, 24, 106). Позднее, убедившись в неблагонадежности и слабости тиранов во время Ионийского восстания, Ахемениды пошли на отмену авторитарных правлений и в преддверии предстоящих походов на Балканы поддержали демократии ионийцев (Her., VI, 43).

Если оценивать вклад ионийских тиранов в дело создания и развития полиса, то его скорее следует признать деструктивным. Тирании к началу ионийского восстания стали серьезной помехой на пути дальнейшей демократизации ионийского полиса.

Глава 5 «Интеллектуальная элита в политической жизни архаической Ионии» посвящена малоизученной теме личного участия ионийских интеллектуалов, в политической жизни ионийских полисов. Обращение к этой стороне деятельности ионийской интеллектуальной элиты естественно в связи с политической позицией, жизненными

интересами, политическими и философскими взглядами известных ионийских поэтов, философов и историков, активно участвовавших в создании полисных институтов и полисной идеологии.

Параграф 1 «Фалес» посвящен рассмотрению политической деятельности известного милетского философа Фалеса. В научной литературе Фалес рассматривается как первый ионийский натурфилософ, политические же аспекты его биографии уходят в тень. Согласно источникам, он был другом и советником милетского тирана Фрасибула, пробулом Панионийского союза. Фалес оказывал многочисленные политические и дипломатические услуги Милету. Взаимоотношения Фалеса с лидийскими и персидскими царями пронизаны политическим расчетом, осознанием той опасности, которую Лидия и держава Ахеменидов представляли для ионийских полисов и, прежде всего, для Милета. Авторитет в политических делах, многочисленные научные открытия, суждения о полисных добродетелях, такие личные качества, как добродушие, незлобивость, скромность и ироничность, обеспечили Фалесу уже при жизни славу мудреца и неизменное присутствие вместе с Биантом, Солоном и Питтаком во всех канонах мудрецов. Своим примером Фалес показал не только возможность, но и продуктивность диалога с авторитарной властью.

Параграф 2 «Биант» рассматривает общественную деятельность Бианта из Приены, так же, как Фалес еще при жизни причисленного к канону мудрецов (Plat. Prot., p. 343 а). В отличие от Фалеса, признанного мудрецом, главным образом, благодаря научным занятиям и выдающимся открытиям, мудрость Бианта в глазах его современников проявлялась в его искушенности в судебных делах, а также в тех ценных советах и политических услугах, которые он оказывал согражданам. Впечатления от судебных выступлений Бианта сохранялись в памяти ионийцев и после его смерти. Приобретенный в частных судебных делах опыт позволил Бианту выступить примирителем в территориальных спорах между Приеной и Самосом. Так же как и Фалес Биант был пробулом Панионийского союза и предлагал программу переселения ионийцев на остров Сардон во избежание завоевания Приены персами. В немногих свидетельствах, которые сохранила нам античная традиция, Биант предстает не только знатоком приенских законов, умелым защитником интересов граждан в судебных тяжбах, но и опытным политиком, заботящимся о родном полисе и общеионийских интересах. О патриотизме Бианта свидетельствуют его несохранившиеся стихи, в которых он развивал тему благоденствия Ионии. Популярности Бианта содействовала нравственная проповедь, которая в виде коротких сентенций сохранилась в традиции (Diog. Laer., I, 87-88; Stob., III, 1, 172). Эти сентенции, говорящие о необходимости гражданского мира, сдержанности, благочестия и других нравственных добродетелей, содержат, на первый взгляд, банальные истины. Однако, в эпоху становления полисных ценностей они, несомненно, воспринимались свежо и актуально, как истинные проявления мудрости. Не случайно лучшие изречения семи

мудрецов, в том числе, Бианта и Фалеса, были начертаны в Дельфийском храме, то есть, санкционированы высшим духовным авторитетом архаической эпохи.

Параграф 3 «Ксепофаи» посвящен поэту и философу Ксенофану из Колофона, который, показал пример интеллектуала, чей творческий потенциал и честолюбивые устремления не нашли применения в его полисе и, прежде всего, в сфере политической. По мнению Ксенофана, мудрость избранных, к которым он причислял себя, важнее для полиса, чем атлетические заслуги аристократии. Неприязнью отмечено его отношение к тирании. Обширные познания и атональные устремления Ксенофана, невостребованные в политической жизни Колофона, сполна воплотились в его оригинальной философии, получившей признание в италийской Элее.

Параграф 4 «Гиппонакт» дает представление о месте в политической жизни позднеархаического Эфеса поэта Гиппонакта. Имя Гиппонакта, художественный вкус, знание литературной традиции, позволяют считать его скорее человеком образованным и знатного происхождения, чем недовольным, грубым, суеверным простолюдином с ограниченным кругозором, "пролетарским поэтом». Ненавидя тиранию, Гиппонакт открыто критиковал эфесских тиранов, за что и был отправлен в изгнание. Возможно также, что ненависть Гиппонакта к тиранам, помимо чисто аристократических мотивов неприятия тиранов-выскочек, подогревалась еще и тем, что Кома и Афинагор получили поддержку от персов (или даже были поставлены ими). Гиппонакт выступает своего рода «диссидентом» времени архаики, внесшим вклад в разрушение образа тирана-демократа, и готовившим общественное недовольство тиранами -ставленниками персов.

Параграф 5 «Гераклит» посвящен политическим взглядам и разнообразным аспектам общественно-политической деятельности известного эфесского философа Гераклита и его друга Гермодора. Биографические свидетельства рисуют Гераклита страстным политиком, движимым в равной мере как жаждой первенства в полисе, так и любовью к родному городу и озабоченностью положением дел в нем. Для Эфеса конца VI в. до н. э. особо значима была (после длительного периода кровавых тираний) политическая стабилизация, что предполагало разработку законов и демократизацию политической жизни. Важным было также определение позиции в отношениях с Ахеменидской державой, особенно, в связи с начавшимся восстанием ионийских городов против персов. Гераклит принимал деятельное участие в решении всех этих проблем. В конце VI в. до н. э. он сложил с себя жреческие обязанности, которые были препятствием для его активной политической деятельности. В начале Ионийского восстания Гераклит содействовал снятию персидской осады с Эфеса. Оказанная услуга не только предотвратила завоевание города персами, но и сделала Гераклита одним из авторитетных представителей эфесской общины. Позднее эфесяне предложили

Гераклиту написать для города законы. Одним из событий политической деятельности Гераклита можно считать активное содействие уничтожению тирании в Эфесе. Гераклит убедил тирана Меланкому сложить с себя власть.

Если говорить о политических предпочтениях Гераклита, то, как большинство ионийских интеллектуалов, он не был сторонником тирании. Он дает резкую оценку тех нравственных качеств - «дерзости» (u(3pi?) и «самомнения» (оТесл.?), которые превращают благородного аристократа в тирана. Гераклит считает, что «Дерзость следует гасить быстрее, чем пожар», а «самомнение-падучая болезнь». Демократическая власть «большинства» (ttoXXo'i) также не была для Гераклита совершенной формой правления. Гераклит называет ее Troi/rpa ттоХиаа «дурное правление». Гераклит порицает «большинство» за отсутствие благородных помыслов, «скотскую пресыщенность» и стремление к богатству, имея в виду не только нуворишей, но весь демос и его реальные жизненные устремления. Власть демоса - ттсллра troxiteia, Гераклитом отвергается: «один для меня равноценен десяти тысячам, если он наилучший (арюто?), бессчетные же (avdpi.0p.oi.) - никто (ouSei.?)» (fr. В 49 Diels-Kranz).

Подчинение одному возводится Гераклитом в закон: «закон - воле следовать одного» (fr. В 33 Diels-Kranz). Связь между законом и волей одного соотносится в философских взглядах Гераклита с учением о логосе - всеобщей закономерности и высшем разуме. Закон идет от бога, питается «единым божественным». Он выбирает из всего наилучшего «вечную славу» (fr. 29, В 114 Diels-Kranz). За закон «действительно законный», то есть соответствующий этим критериям, «демос должен сражаться как за стены города», так как «город становится сильным благодаря закону» (ibidem).

Политический идеал Гераклита - правление наилучшего из лучших, имеющих добродетель «вечной славы», поэтому, традиционные аристократические ценности доблести и славы, восходящие к Гомеру, высоко ценились Гераклитом. Он противопоставлял их «скотской пресыщенности» «большинства» и считал, в духе притязаний гомеровских героев-басилеев, что «более значительные смертные более значительные уделы получают» (fr. В 25 Diels-Kranz). По мнению Гераклита, аристократия вправе рассчитывать если не на политическую власть, то на политическое руководство в полисе. Традиционное аристократическое представление о «вечной славе», питающейся воинской доблестью, дополняется у Гераклита новым качеством - славой справедливого правителя и законодателя, несущего полису благо. Именно это имел в виду Гераклит, когда порицал сограждан за то, что они изгнали его друга Гермодора, «наилучшего» и «наиполезнейшего» из эфесцев (Diog. Laert., IX, 1, 2). Далее автором реконструируется законотворческая деятельность Гермодора и делается попытка представить содержание законов, которые он составлял для эфесян.

В истории Гераклита, политика и философа, можно увидеть трагедию нереализованных возможностей. В политической истории Эфеса он мог сыграть роль законодателя и эсимнета наподобие Солона. Однако гордая независимость, резкость тона, оскорблявшая эфесян, стремление сыграть обособленную роль в политической жизни полиса, привели к крушению его жизненных планов.

В параграфе 6 «Гекатей Милетский» рассматривается политическая деятельность известного ионийского логографа Гекатея из Милета.

До начала Ионийского восстания он уже получил известность как логограф, автор двух трудов - «Описание земли» и «Генеалогии». Гекатей ввел в историографию счет лет по поколениям и связал собственную генеалогию с начальными датами ионийской истории. Начало политической деятельности Гекатея приходится на время Ионийского восстания 500—492 гг. до н. э. В канун восстания, спровоцированного тиранами Милета Гистиеем и Аристагором, Гекатей был приближенным милетского тирана Аристагора (Her., V, 36). Однако степень его влияния на милетских тиранов не была так велика как у его соотечественника Фалеса: в глазах милетских тиранов он имел лишь авторитет ученого. Накануне Ионийского восстания Гекатей осуждал планы выступления против персов и предлагал в качестве альтернативы добиться господства на море, употребив на строительство кораблей посвятительные дары лидийского царя Креза из святилища в Бранхидах (Her., V, 36). Это позволило бы преодолеть политическую разобщенность Ионии через совместную борьбу за независимость и общеионийскую талассократию.

В конце восстания в качестве альтернативы намерениям Аристагора вывезти милетян (ввиду приближения персов к городу) на остров Сардон или во Фракию Гекатей предложил более перспективный вариант: построить крепость на острове Jlepoc - колонии милетян - переждать нападение персов на Милет, а затем вернуться в город. Этот план, так же как и предыдущие планы Гекатея, был прагматичен и исходил из принципа наименьшего зла, позволяя милетянам и их союзникам сохранить флот, контролировать Эгейское море и затем, избежав больших потерь, восстановить полис.

После поражения восстания Гекатей возглавил посольство ионийцев к персидскому сатрапу Артаферну и сумел договориться о приемлемых и даже выгодных для ионийцев условиях мира (Diod. X, 25, 2). Последовавшее весной 492 г. до н. э. уничтожение персидским полководцем Мардонием тираний в ионийских городах и установление демократий было продолжением политических начинаний Артаферна, которые «принесли мир Ионии» (Her., VI, 43). В установлении этого ионийского мира значительна была роль дипломатии Гекатея Милетского.

В целом в критические периоды истории Ионии деятельность ионийских интеллектуалов была спасительной для ионийцев и отдельных ионийских полисов. Если в случае с Фалесом или Биантом это были

34

политические услуги, обеспечивавшие их государствам конкретные политические выгоды, то в период Ионийского восстания, накануне натиска персов на полисы Балканской Греции, речь уже шла не об отдельных частных выгодах и сохранении политической независимости, но о выживании всего ионийского этноса. Ионийские полисы могла постигнуть судьба Милета. В том, что этого не случилось - заслуга ионийских интеллектуалов и, прежде всего, Гекатея и Гераклита. Однако политически консолидировать Ионию в этот период действия сил распада и дезинтеграции, усиливаемых эгоизмом и авантюристической политикой тиранов, поддерживаемых персами, ионийским интеллектуалам не удалось. Также не удалось им убедить граждан в необходимости законодательства и реформ и сыграть для своих полисов роль подобную роли Солона и Клисфена в Афинах, политический опыт которых ранние ионийцы не могли не учитывать.

В заключительном параграфе 7 «Мир полиса в восприятии ионийских интеллектуалов» делается попытка представить суждения об ионийском полисе не только известных философов, поэтов и историков, активно проявивших себя в политической жизни архаической Ионии, но также восприятие ионийского полисного мира Гомером и другими ионийскими поэтами VII—VI вв. до н. э.: Каллином, Ксенофаном, Гиппонактом, Мимнермом, Фокилидом, Семонидом и Асием.

Поэмы Гомера показывают ранний ионийский аристократический полис, знающий различие между городом и сельской местностью, ориентированный помимо сельскохозяйственных занятий на мореплавание и морскую торговлю. В нем выражены социальные водоразделы между миром аристократии, проживающей за городскими стенами, и «живущими в полях» свободными земледельцами и фетами.

В произведениях ионийских поэтов и философов власть аристократии в ионийском полисе вв. до н. э. еще внешне

могущественна и ничем не поколеблена. Мир ионийской аристократии в его наиболее утонченных формах предстает в поэзии Асия и Ксенофана. В среде этой ионийской знати, изнеженной, купающейся в восточной роскоши, гордящейся своими предками, проводящей время в пирах и любовных утехах, проявляющей свою сплоченность на агоре и во время праздников, еще ценятся старинные гомеровские идеалы аристократической славы, добытой в бою или в мирных агонах.

Однако в поэзии архаического периода традиционные аристократические ценности подвергаются сомнениям. Так Фокилид, тяготеющий по своим убеждениям к средним слоям, и духе рассуждений Ксенофана и Гераклита, говорит о бессмысленности аристократического происхождения, если оно не сочетается с пользой «в слове и совете» (&. 3 Б^еЫ3). В стихах Ксенофана эпическая картина мира, питающая аристократический этос, подвергается критике и рационализации. Ксенофан призывает не воспевать на пирах мифические «выдумки прежних времен» и предлагает злободневную тему, которая волнует его

как изгнанника и может заинтересовать собеседников (Гг. 18 01е1з-Кгапг): «... Сколько было тебе, когда нагрянул Мидиец?» Потребность осмыслить и запечатлеть основные вехи истории своих полисов демонстрируют ионийские поэты Каллин, Мимнерм, Асий, философы Биант и Ксенофан.

К исходу архаического периода положение аристократии претерпевает изменения, она утрачивает былую социальную стабильность. Ксенофан отмечает, что «мерзостная тирания» сокрушила имущественное благополучие и корпоративную солидарность колофонских аристократов, так живописно представленных этим поэтом. Не лучше была участь тех аристократов, которые подобно Бианту, Пифагору, Ксенофану, Гиппонакту оказались в изгнании, спасаясь от персов или тиранов своих полисов. Так, Ксенофан с горечью отмечает, что мечется на чужбине со своей горькой думой уже 67 лет (&. 8 БюЬ-Кгапг).

Показательна история Гермодора, безуспешно пытавшегося сыграть в позднеархаическом Эфесе роль законодателя, но не сумевшего смирить перед народом свою аристократическую гордыню, и изгнанного по постановлению народного собрания за то, что он пытался «возвыситься». Эта история обнаруживает возросшее к концу архаического периода политическое самосознание ионийского демоса, не способного отказаться от услуг аристократической элиты, но уже не желающего терпеть ее «дерзость» (иРр!.?), «самомнение» (снеся?), и порождаемые ими тиранические режимы.

Одной из проблем, над которой размышляли ионийские поэты и философы в период кризиса власти аристократии и авторитета аристократических идеалов, была проблема ценностных ориентиров и правил жизни, которыми должны были руководствоваться граждане их общин, нередко страдавших от социальных или политических междоусобиц. Ионийские авторы внесли дополнительные мотивы и нюансы в суждения на темы богатства, бедности, средств приобретения жизненного достатка и связанных с ними уважения в коллективе.

В течение архаического периода в произведениях ионийских поэтов и философов определился образ полиса, в котором руководящую роль должны были играть те представители аристократии, которые понимали общественную пользу, обладая «мудростью благой». В то же время образ полисного мира, несмотря на сохранение аристократических претензий на политическое руководство, по сравнению с гомеровскими временами изменился. К концу периода архаики в произведениях ионийских авторов на первый план вышла идея гражданского согласия и благозакония, а также те качества граждан, которые помогают им воплотиться: умеренность во всем, честный земледельческий труд на благо своей семьи, ценности семейной жизни, уважение к полисной религии, полисный патриотизм.

В Заключении подводятся итоги работы, делаются основные выводы, ставятся акценты на двух концептуальных положениях, обосновываемых в главах работы.

Во-первых, отмечается самобытность ионийского пути становления полисного строя, предпосылки которого складывались постепенно на протяжении Х1-1Х вв. до н. э. Своего рода «закваской» этого нового восточноионийского качества послужил симбиоз и синтез ахейских и ближневосточных традиций, особенно проявившийся в области экономического быта, религии и культуры. Ахейские культурные традиции, укоренявшиеся в западной Малой Азии с середины II тыс. до н. э., обогащались наследием ближневосточных цивилизаций на протяжении всего периода становления полисного строя.

В начальный период освоения греками-ионийцами западных областей Малой Азии наиболее выразительные результаты подобного взаимодействия местной анатолийской и ахейской культуры мы видим в области религии (появление после ионийской миграции синкретических культов Аполлона Филесия и Артемиды Эфесской), а также в металлургии, связанной с храмами и корпорациями жрецов древних местных анатолийских и синкретических греко-анатолийских культов (куретов, кабиров, корибантов, дактилей). По и в других областях - сельском хозяйстве и земельных отношениях, торговых связях с глубинными областями Малой Азии и Ближним Востоком, в особенностях социального строя, в политических и культурных начинаниях - можно заметить синтез греческих и восточных культурных традиций. На этой основе уже в гомеровский период возникают социально-экономические и политические предпосылки ионийской полисной организации.

В течение следующего периода, в VIII-VI вв. до н. э., происходит становление экономического строя и сословной структуры ионийских полисов, возникают контуры политической организации, которая вначале повсеместно представляла собой власть аристократии, но к VI в. до н. э. дополнилась новыми политическими формами. Эти новые политические институты были отчасти продолжением и развитием минойско-ахейских традиций ионийских поселенцев (реликты басилейи в политическом управлении, эсимнетия, религиозные коллегии мольпов и куретов); отчасти же возникали как итог симбиоза и синтеза этого наследия и политической практики восточных цивилизаций. Так, явным восточным колоритом отмечены в Ионии такие формы правления, приходившие на смену аристократии, как притании и особенно тирании, возникшие в Ионии раньше (на рубеже У1П-У11 вв. до н. э,), чем в ионийских и дорийских общинах Балканской Греции.

В архаический период продолжаются и становятся еще более интенсивными и плодотворными контакты ионийцев с восточными соседями. Результаты этих взаимоотношений прослеживаются в сфере производственной деятельности (обмен ремесленными технологиями и новшествами), в агрокультуре (организация храмовых земельных владений), в области торгового обмена (появление первой монетной чеканки в зоне лидийско-ионийских торговых связей). Эти контакты отразились и в таких особенностях сословного строя ионийского общества

как смешанный, полуварварский облик ионийской аристократии, варварские филы (наряду с ионийскими), эксплуатация местного земледельческого населения - педиеев и гергитов, а также в таких формах религии как синкретические культы, организованные по восточным образцам храмовые общины (один из примеров - иерархия и обязанности жрецов в греко-анатолийском культе Артемиды Эфесской).

К восточным культурным заимствованиям и результатам тесных контактов ионийцев с областями Ближнего Востока следует отнести особенности ионийской ордерной архитектуры, архаической скульптуры, мелкой пластики и вазописи. Также и особое тяготение ионийской аристократии к роскоши, и порожденная этим стремлением так называемая «ионийская изнеженность», рассматривалась в греческой традиции как следствие усвоения ионийцами лидийской и в целом восточной культуры.

В этой связи в заключении подчеркиваются не просто восточные воздействия, влияния и заимствования, которыми отмечены все стороны жизни формирующихся ионийских полисов, не только восточный колорит греческой культуры Ионии архаического периода (эти восточные влияния можно заметить и в других полисах Балканской Греции и Эгеиды), а своего рода восточная составляющая греческой цивилизации в Ионии. В этом проявляется главная особенность архаического восточноионийского полиса, которая стала одной из причин его динамичного экономического и культурного роста, выдвинувшего Ионию к концу периода архаики в лидеры греческого мира.

При характеристике синтеза двух цивилизационных основ, лежащих в основе восточно-греческого полиса, отмечается, что это был не уравновешенный синтез, а взаимодействие с сохранением доминирующих признаков греческой цивилизации.

Подчеркивается также влияние Востока на исторические судьбы ионийских полисов: нарастающее давление на них восточных государств (Лидии, державы Ахеменидов), достигшее пика к началу V в. до н. э., в период Ионийского восстания, прервавшего естественное развитие и культурное процветание ионийских государств.

Другая важная идея работы, которая подчеркивается в заключении -экономическое и культурное первенство Ионии в период архаики. Именно в этом регионе в архаический период совершался прорыв в области экономического развития, социальных отношений, новых политических форм (отличающих греческий полис от восточных общин), в многообразных культурных начинаниях. Во всех этих областях Иония, была лидером, а не последовательницей в экономическом и культурном подъеме архаической эпохи.

Приложение состоит из сюжета, посвященного Мелийской войне и таблицы, в которой представлены основные вехи политической истории ионийских поселений в Х1-У1 вв. до н. э.

Основное содержание диссертации отражено в следующих опубликованных работах автора:

А ) Монография

1. Лаптева М. Ю. У истоков древнегреческой цивилизации: Иония XI-VI вв. до н. э. СПб.: Издательский центр «Гуманитарная академия», 2009. 26, 9 п. л.

Б) Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК РФ для публикации

основных результатов диссертационных исследований

2. Лаптева М. Ю. Плутис и хейромаха. К проблеме социально-политических противоречий в архаической Ионии // Вестник Ленинградского университета. Серия 2. История. Язык. Литературоведение. Вып. 3. 1986. С. 14-19.

3. Лаптева М. Ю. Ионийская миграция в греческой традиции и археологии // Проблемы истории, филологии, культуры. Вып. XVII. 2007. № 2. С. 3-14.

4. Лаптева М. Ю. Аграрный строй гомеровской Ионии // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2. История. Вып. 3. 2007. С. 120— 133.

5. Лаптева М. Ю. Гераклит и Гермодор в политической истории архаического Эфеса // Вестник Санкт-Петербургского университета. Серия 2. История. Вып. 3. 2008. С. 98-106.

6. Лаптева М. Ю. Гекатей Милетский в политической истории позднеархаической Ионии // Известия Алтайского государственного университета. Серия 4. История. Политология. № 3. 2008. С. 144-148.

7. Лаптева М. Ю. Гомер и «темные века» Ионии // Вестник Санкт-Петербургского ун-та. Серия 2. История. Вып. 4.2008. Ч. 1. С. 93-99.

8. Лаптева М. Ю. Мир архаического полиса в восприятии ионийских интеллектуалов // Проблемы истории, филологии, культуры Вып. XIX. 2009. № 2. (0, 7 п. л.).

В) Статьи, тезисы докладов

9. Лаптева М. Ю. Являлись ли персидские налоги причиной восстания ионийских городов в 499-494 гг. до н. э.? // Античный и средневековый город (Античная древность и средние века). Межвуз. сб. / Редкол.: М. Я. Сюзюмов (отв. ред.) и др. Свердловск: Изд-во Уральского унта, 1981. С. 21-34.

10. Лаптева М. Ю. Политическое развитие ионийских греческих поселений Х1-1Х вв. до н. э. // Вопросы политической организации рабовладельческого и феодального общества. Межвуз. сб. научных трудов / Редкол.: А. В. Игнатенко (отв. ред.) и др. Свердловск: Изд-во Свердловского юридического института, 1984. С. 17-22.

11. Лаптева М. Ю. Раннегреческая тирания как форма правления в полисах архаической Ионии // Политическая организация и правовые системы за рубежом: история и современность. Межвуз. сб. / Редкол.: А. В. Игнатенко и П. И. Савицкий (отв. ред.) и др. Свердловск: Изд-во Свердловского юридического института, 1987. С. 11-19.

12. Лаптева М. Ю. Социальная смута в архаической Ионии // Социальная борьба и политическая идеология в античном мире. Межвуз. сб. / Под ред. Э. Д. Фролова. Л.: Изд-во С.-Петербургского ун-га, 1989. С. 16-38.

13. Лаптева М. Ю. Тирания в архаических Эрифрах // Античность и раннее средневековье. Социально-политические и этнокультурные процессы. Межвуз. сб. научных трудов / Под ред.: Е. В. Кузнецова, В. М. Строгецкого (отв. редактор), Э. Д. Фролова и др. Н. Новгород: Изд-во НГПИ им. Горького, 1991. С. 11-16.

14. Лаптева М. Ю. Ионийские полисы и первая монета // Тобольский исторический сборник. Вып. 1.4. 1. / Отв. ред. Е. П. Мартынова. Тобольск: Изд-во Тобольского гос. пед. института, 1994. С. 86-90.

15. Лаптева М. Ю. Тирания в архаических Эрифрах // Античный полис. Проблемы социально-политической организации и идеологии античного общества. Межвуз. сб. / Под. ред. Э. Д. Фролова и др. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1995. С. 52-57.

16. Лаптева М. 10. Типология старшей ионийской тирании // История и культура древнего мира. Российско-болгарский сборник статей и учебных материалов в честь Т. В. Блаватской / Под ред. В. П. Яйленко. М.: Моск. гос. горный ун-т, Институт всеобщей истории РАН, Софийский ун-т Климент Охридский, 1996. С. 54-69.

17. Лаптева М. Ю. Аристократия в архаической Ионии // Тобольский исторический сборник. Вып. 2. Ч. 1 / Отв. ред. А. Ю. Конев, И. В. Цыганова. Тобольск: Изд-во Тобольского пединститута, 1997. С. 6-19.

18. Лаптева М. Ю. Эфесский тиран Пифагор в позднеантичной традиции // Жебелевские чтения-1. Тезисы докладов научной конференции 28-29 октября 1997 г. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1998. С. 9-11.

19. Лаптева М. Ю. Посвящение Эака в храм Геры Самосской // Муща. Сборник научных трудов, посвященный памяти профессора В. Д. Жигунина / Под ред. О. Л. Габелко (отв. ред.), Е. А. Чиглинцева, Г. П. Мягкова. Казань: ООО «Издательский дом «Ритор», 2002. С. 11-21.

20. Лаптева М. Ю. Фалес и авторитарная власть архаического периода // Вестник Тобольского государственного педагогического института им. Д. И. Менделеева. 2003. № 2. С. 99-106.

21. Лаптева М. Ю. Афины и Пилос в ионийской миграции // Россия-Крым- Балканы: диалог культур. Научные доклады международной конференции (Севастополь, 6-10 сентября 2004). Екатеринбург: НПМП «Волот», 2004. С. 17-22.

22. Лаптева М. Ю. Биант из Приены: мудрец в политической жизни Ионии VI в. до н. э. // Вестник Тобольского Государственного педагогического института им. Д. И. Менделеева. 2004. № 4. С. 170-177.

40

23. Лаптева М. Ю. Крит и Иония во II тыс. до и. э. (мифологическая традиция и археология) // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира. Сб. статей / Под ред. проф. Э. Д. Фролова. Вып. 3. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2004. С. 11-30.

24. Лаптева М. Ю. Ахейцы в Ионии // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира. Сб. статей / Под ред. проф. Э. Д. Фролова. Вып. 4. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2005. С. 23-50.

25. Лаптева М. Ю. Коллегия куретов в древней Ионии // Античная древность и средние века. Вып. 36. 2005. С. 5-12.

26. Лаптева М. Ю. Интеллектуальная элита в политической истории архаической Ионии: Фалес из Милета, Биант из Приены, Ксенофан из Колофона // Историко-философский ежегодник-2005. Сб. научн. трудов / Отв. ред. Р. А. Бурханов. Екатеринбург: Изд-во Уральского университета, 2006. С. 3-15.

27. Лаптева М. Ю. Панионий: амфиктиония, симмахия или этнический союз // Studia Histórica. Вып. 6. 2006. С. 3-24.

28. Лаптева М. Ю. Мелийская война в истории архаической Ионии // Поволжский антиковедческий журнал. Antiquitas aeterna. Вып. 2. Война, армия и военное дело в античном мире / Отв. ред. А. В. Махлаюк. Казань; Нижний Новгород, Саратов, 2007. С. 9-18.

29. Лаптева М. Ю. Ионийская басилейя XI—VII вв. до н. э.: общегреческие черты и ионийские особенности // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира. Сб. статей / Под ред. проф. Э. Д. Фролова. Вып. 6. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2007. С. 175-194.

30. Лаптева М. Ю. Начало железного века в Ионии // История: мир прошлого в современном освещении. Сб. научных статей к 75-летию со дня рождения профессора Э. Д. Фролова / Под ред. проф. А. 10. Дворниченко. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2008. С. 40-57.

Отпечатано с оригинал - макета. Подписано в печать 14.05.09 г. Формат 60x84 1/16. Усл. печ. 2,7 л. Тираж 100 экз. Заказ № 1578 Отпечатано в минитипографии Тобольского государственного педагогического института им. Д.И. Менделеева 626150, г. Тобольск, ул. Знаменского, 58

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Лаптева, Марина Юрьевна

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА I. Иония во II тыс. до н. э.

§ 1. Иония в минойский период

§ 2. Ахейцы в Ионии.

§ 3. Ионийская миграция.

§ 4. Панионийский союз и этно-политическая консолидация мигрантов

ГЛАВА II. Иония гомеровского периода (XI - VIII вв. до н. э.).

§ 1. Гомер и «темные века» Ионии.

§ 2. Аграрный строй гомеровской Ионии.

§ 3. Начало железного века.

§ 4. Ремесло и торговля.

§ 5. Ионийская басилейя.

ГЛАВА III. Экономика ионийских полисов архаического периода.

§ 1. Город и хора.

§ 2. Развитие сельского хозяйства.

§ 3. Городская экономика. Ремесло.

§ 4. Торговые связи.

ГЛАВА IV. Социальный строй и политическая эволюция полисов архаической Ионии.

§ 1. Раннеионийское общество (аристократия и демос).

§ 2. Неполноправные свободные. Рабство в Ионии.

§ 3. Стасис в архаической Ионии.

§ 4. Эсимнетия, законодательство, колонизация, наемничество.

§ 5. Тирания.

ГЛАВА V. Интеллектуальная элита в политической жизни архаической

Ионии.

§ 1. Фалес.

§ 2. Биант.

§ 3. Ксенофан.

§ 4. Гиппонакт.

§ 5. Гераклит.

§ 6. Гекатей Милетский.

§ 7. Мир полиса в восприятии ионийских интеллектуалов.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Восточногреческий полис: проблемы социально-экономического и политического развития Ионии ХI - VI вв. до н.э."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подведем итоги нашего исследования. Первые греческие поселения возникли на малоазийском побережье, между реками Герм и Меандр, в области будущей Ионии на основе некогда существовавших здесь критских поселений и торговых факторий. Археология и легендарная традиция позволяют увидеть континуитет между значительной частью минойско-ахейских и ионийских поселений в областях будущей Ионии в конце II тыс. до н. э. Завоевание ионийцами-мигрантами в борьбе с местными племенами плодородных земель западной Анатолии, укоренение их на новой родине было бы затруднено или даже невозможно без этих древних очагов минойско-ахейской государственности и культуры. В этих поселениях вызревали первые ростки будущей ионийской цивилизации, что особенно хорошо заметно в области религиозных, политических и культурных традиций.

Так, не приходится отрицать значение критских и ахейских культов в религиозной и социально-политической жизни Ионии: поклонение критстким и ахейским ойкистам (например, Ойнопиону, Милету, Эрифру, Кавну) и их потомкам (Библиде, Алфемену), культ Зевса-царя и куретов, поклонение ахейским героям и героиням - Гераклу, Агамемнону, Ахиллу, Мопсу, Манто - сохраняли свое значение в ионийских поселениях на протяжении всей античной истории. Минойские и ахейские герои стали эпонимами ионийских фил, фратрий и родов в Эфесе, Колофоне на Хиосе1.

Некоторые из этих древних культов были духовным стержнем ионийских полисов в архаический и классический периоды. Особенно органично прижились в религиозной и политической практике ионийцев коллегии мольпов и куретов. Привезенные в критские и ахейские апойкии Малой

1 Колобова К. М. Из истории раннегреческого общества (о. Родос IX-VII вв. до н. э.). Л., 1951. С. 250-251; Forrest W. G. The Ttribal Organization of Chios // ABSA. N 55. 1960. P. 172-189.

Азии с Крита и Балканского полуострова они имели в некоторых ионийских полисах (Милет, Эфес) значение высших государственных магистратур. Эти коллегии играли стабилизирующую социально-политическую роль во время смут и политических потрясений архаического периода, сохранив свой авторитет до конца античной истории. Велико было значение воссозданных ионийскими ойкистами на новой родине культов ахейских богов Афины, Деметры, Артемиды и Посейдона. Мы неоднократно отмечали роль Панионийского союза, духовной основой которого был культ Посейдона, привезенный мигрантами из ахейской Гелики.

Нам представляется, что политический авторитет двух ведущих в архаический период полисов Ионии - Милета и Эфеса - именуемых в хеттских источниках Милаванда (одно из ведущих или центральное поселение ахейского царства Аххиява) и Апаса (столица царства Арцавы), имел в основе тот политический опыт и вес, который эти центры приобрели в ахейский период своей истории. Политическое значение ахейского Милета подтверждается его упоминанием в «Илиаде» Гомера при перечислении союзников Трои (II, 867-875). Важно в связи с этим отметить, что наибольшая концентрация археологических находок на западном побережье Малой Азии (поселений, некрополей, святилищ и сопутствующих им керамики, предметов культа, украшений, оружия), определяемых как минойские и ахейские, приходится на области будущих ионийских греческих поселений2.

Дополнительный приток греческого населения в Малую Азию происходит в результате масштабных общественных потрясений в

2 Niemeier W.-D. Westkleinasien und Ägäis von den Anfangen bis zur Ionischen Wanderung. Topographie. Geschichte und Beziechungen nach dem archäologischen Befund und den hethitichen Quellen // Frühes Ionien eine Bestandsaufnahme. Panionion - Symposion Giizelçamli 26 September - 1 Oktober 1999 / Hrsg. von J. Cobet, V. von Graeve, W-D. Niemeier, K. Zimmerman. Mainz am Rhein, 2007. S. 37-96 (карты минойских и ахейских артефактов - Abb. 1-2).

Восточном Средиземноморье в XII—XI вв. — гибели большинства микенских государств и серии последовавших затем передвижений греческих и родственных им племен. Вытесненные из Средней Греции и Пелопоннеса ахейцы (целые этнические группы и отдельные общины) переселяются в Малую Азию через острова Эгеиды или из Аттики во главе с избранными басилеями из афинского рода Медонтидов (Кодридов), и других племен. На западном побережье Малой Азии, в области между реками Герм и Меандр, ионийские поселения отмечаются легендарными преданиями и археологией с середины XI в. до н. э. Разнородные племена греческих переселенцев, сплотившиеся под именем ионийцев, принесли на новую родину ахейские традиции в области агрикультуры и ремесленного производства, такие реликты политической и религиозной жизни, как власть басилеев, религиозные коллегии, ахейские культы, а также ахейскую героическую поэзию, дополненную впоследствии малоазийскими сюжетами и ставшую основой для гомеровских поэм, возникших на рубеже 1Х-УШ вв. до н. э. в одном из поселений Ионии.

Данные источников позволяют предположить, что переселившиеся в Малую Азию ионийцы и другие присоединившиеся к ним племена Балканского полуострова и Эгеиды пришли в культурно освоенную и этнически родственную им область. Они нашли здесь поселения, некогда основанные минойцами, а затем пополненные ахейцами. В этих поселениях еще сохранялись ахейское население и обычаи, минойско-ахейские традиции управления, политические институты, религиозные культы и, возможно, даже (если вспомнить пример таких уцелевших очагов ахейской культуры как Кипр) линейная письменность. Доионийское, ахейское, население западных областей Анатолии имело многовековой опыт контактов с восточными соседями и адаптации разнородных влияний Ближнего Востока. Все это облегчило ионийским переселенцам укоренение на новых землях и сохранение в дальнейшем греческого качества их культуры. Думается, что это же обстоятельство воспрепятствовало их ассимиляции с восточными соседями.

То, что подобная перспектива была реальной, показывает судьба ахейских мигрантов в Восточном Средиземноморье, известных в библейской традиции как филистимляне. В отличие от ионийцев западной Малой Азии, как отмечают новейшие археологические и лингвистические исследования, ахейцы, основавшие свои поселения на юге Ханаана (ахейский пентаполис), уже через 100-150 лет потеряли связь с родиной и утратили ахейские корни своей культуры. Они поклонялись семитским богам, говорили на местном языке, пользовались семитской письменностью, делали керамику, подобную той, что была у коренного населения Восточного Средиземноморья. В итоге осевшие в Восточном Средиземноморье ахейцы ассимилировались с семитами и окончательно забыли свое ахейское наследие3.

Что же касается ионийских мигрантов в западной части Малой Азии, то здесь мы имеем дело с явным континуитетом родственных культур, хотя следует признать, что мигранты XI в. до н. э. не были этнически однородны: среди них было немало представителей не только ионийских фил, но и других греческих и негреческих племен. Осознание себя единым восточноионийским этносом пришло позднее, в Х1-1Х вв. до н. э., в ходе начального освоения малоазийского побережья, глубинных районов Малой Азии, вытеснения или покорения местного воинственного населения: карийцев, лидийцев, лелегов. Часть этого анатолийского населения была включена в племенную организацию греческих переселенцев, о чем свидетельствуют неионийские филы в ионийских полисах архаического и классического периодов. В целях защиты мигрантами своих земельных владений и борьбы за жизненное пространство с анатолийскими общинами

3 Finkelberg M. Greeks and Pre-Greeks. Aegean Prehistory and Greek Heroic Tradition. Cambridge, 2005. P. 157-160. создается Панионийский союз с ахейским культом Посейдона Геликонского и общими праздниками Апатуриями и Паниониями. Панионий первоначально имел военно-политические задачи, но, благодаря этому объединению ведущих ионийских общин при обязательном главенстве басилеев-Кодридов, происходило также этно-политическое сплочение и ионийская самоидентификация мигрантов и разнородных племен греческих и негреческих переселенцев.

Источники позволяют говорить о самобытности ионийского пути становления полисного строя, предпосылки которого складывались постепенно на протяжении Х1-1Х вв. до н. э. Своего рода «закваской» этого нового восточноионийского качества послужил симбиоз и синтез ахейских и ближневосточных традиций, особенно проявившийся в области экономического быта, религии и культуры. Ахейские культурные традиции, укоренявшиеся в западной Малой Азии с середины II тыс. до н. э., обогащались наследием ближневосточных цивилизаций, сохранявшимся даже после падения Хеттской державы и политического кризиса конца II тыс. до н. э.

Наиболее выразительные результаты подобного взаимодействия местной анатолийской и ахейской культуры мы видим в области религии (например, появление после ионийской миграции синкретических культов Аполлона Филесия и Артемиды Эфесской), а также в металлургии, связанной с храмами и корпорациями жрецов древних местных — анатолийских и синкретических греко-анатолийских — культов (куретов, кабиров, корибантов, дактилей). И в других областях - сельском хозяйстве и земельных отношениях, сохранившихся даже в так называемые «темные века» торговых связях с глубинными областями Малой Азии и Ближним Востоком, в особенностях социальной организации (включение в состав ионийских фил местного населения), в политических и культурных начинаниях — можно заметить синтез греческих и восточных культурных традиций. На этой основе уже в гомеровский период, который по всем признакам не был для ионийцев временем застоя, хозяйственного и культурного упадка, изоляции от внешнего мира, возникают социально-экономические и политические предпосылки ионийской полисной организации.

В течение следующего периода, в УШ-У1 вв. до н. э., происходит становление экономического строя и сословной структуры ионийских полисов, возникают контуры политической организации, которая вначале повсеместно представляла собой власть аристократии, но к VI в. до н. э. дополнилась новыми политическими формами. Эти новые политические институты были отчасти продолжением и развитием минойско-ахейских традиций ионийских поселенцев: речь идет о реликтах басилейи в политическом управлении, эсимнетии, религиозных коллегиях мольпов и куретов; отчасти же возникали как итог симбиоза и синтеза этого наследия и политической практики восточных цивилизаций. Так, явным восточным колоритом отмечены в Ионии такие формы правления, приходившие на смену аристократии, как притании и особенно тирании, возникшие в Ионии раньше (на рубеже УШ-УП вв. до н. э.), чем в дорийских и ионийских общинах Балканской Греции.

В архаический период продолжаются и становятся еще более интенсивными и плодотворными контакты ионийцев с восточными соседями. Результаты этих взаимоотношений прослеживаются в сфере производственной деятельности (обмен ремесленными технологиями и новшествами), в агрикультуре (организация храмовых земельных владений), в области торгового обмена (появление первой монетной чеканки в зоне лидийско-ионийских торговых связей). Эти контакты отразились и в таких особенностях сословного строя ионийского общества как смешанный, полуварварский облик ионийской аристократии, варварские филы (наряду с ионийскими), эксплуатация местного земледельческого населения — педиеев и гергитов, а также в таких формах религии, культуры и быта как синкретические культы, организованные по восточным образцам храмовые общины (один из примеров — иерархия и обязанности жрецов в греко-анатолийском культе Артемиды Эфесской).

К восточным культурным заимствованиям и результатам тесных контактов ионийцев с восточными соседями следует отнести особенности ионийской ордерной архитектуры. Так, архитектура первых ионийских храмов (например, Аполлона Филесия в Милете, Артемиды в Эфесе) наглядно демонстрирует как мощное влияние и последующую адаптацию ближневосточных архитектурных традиций (внутренние дворы храмов, оформление капителей и баз колонн), так и собственно греческий, восточноионийский вклад в создание ордерной архитектуры4. Аналогичные тенденции видны в ионийской архаической скульптуре, мелкой пластике5 и вазописи6. Также и особое тяготение ионийской аристократии к роскоши, и порожденная этим стремлением так называемая «ионийская изнеженность» (воспринимавшаяся в греческих архаических полисах как крайняя степень неумеренности, развращенности и причина всех бед ионийцев), рассматривалась в греческой традиции как следствие усвоения ионийцами лидийского и в целом восточного культурного влияния.

В этой связи нам представляется важным подчеркнуть не просто восточные воздействия, влияния и заимствования, которыми отмечены все стороны жизни формирующихся ионийских полисов (эти восточные влияния можно заметить и в других полисах Балканской Греции и Эгеиды), не только восточный колорит греческой культуры Ионии архаического периода (что можно увидеть и в культуре архаических Афин, Коринфа, полисов Эвбеи, Родоса), а своего рода восточную составляющую греческой

4 Пичикян И. Р. Малая Азия - Северное Причерноморье. Античные традиции и влияния. М., 1984. С. 29-132; Içik F. Zu den Anfangen ionischer Architektur // Neue Forschungen zu Ionien: Fahri Içik zum 60. Geburtstag gewidmet / Hrsg. von El. Schwertheim und E. Winter. Bonn, 2005. S. 21-41.

5 КобылинаМ. M. Милет. M., 1965. С. 119-152.

6 CookR. M., Dupont P. East Greek Pottery. 2 nd ed. London; New York., 2003. P. 29 ff. цивилизации в Ионии. В этом мы видим главную особенность архаического восточноионийского полиса и одну из причин его динамичного экономического и культурного роста, выдвинувшего Ионию к концу периода архаики в лидеры греческого мира.

Следует также иметь в виду напряженность социально-политической жизни ионийских полисов этого времени. Архаический период не стал для них временем безмятежного, мирного, эволюционного развития и массового процветания, как это нередко представляется в общих работах по истории архаической Греции. Напротив, это было время бурных социальных потрясений, непрерывных социальных и политических конфликтов, апробации новых нелегитимных и легитимных форм власти (каковыми стали тирания и эсимнетия), поисков путей социального мира и согласия.

Что же касается внешнеполитического положения архаической Ионии, то его особенностью было нарастающее давление со стороны восточных племен и государств. Если Фригия не создавала угрозы для независимости ионийцев, то набеги киммерийцев, а позднее войны с лидийским царством в конечном итоге уничтожили одни из них (Магнесия на Меандре, Смирна) и поставили в политическую зависимость от Лидийского царства другие. Только Милету удалось избежать общей участи, заключив равноправный договор о дружбе и военном союзе с лидийским царем Алиаттом. Завоевание ионийских полисов персами окончательно покончило с политической свободой ионийцев, превратив их в подданных персидского царя. Отрицательно сказалось на политическом развитии позднеархаической Ионии покровительство, которое персидские цари и их сатрапы оказывали зависимым от них тиранам. Ионийские тираны, поддерживаемые персами, были преградой для развития политических институтов ионийских полисов и формирования в них гражданского общества. В то же время включение Ионии в состав державы Ахеменидов благотворно сказалось на ее экономике и явилось дополнительным стимулом экономического процветания. Другим таким катализатором экономического роста можно считать активную колонизацию ионийцев, которая к тому же отчасти разрядила социальную обстановку в ионийских общинах.

В конце архаического периода ионийские греческие полисы переживают наивысший экономический и культурный подъем. Это можно заметить в многочисленных хозяйственных и культурных достижениях: ранняя специализация в области ремесла и сельского хозяйства, многочисленные изобретения в металлургии, стоительстве, торговле, морском деле и военной тактике, великолепные образцы новой городской регулярной планировки и ордерной архитектуры, ионийская скульптура и неподражаемая вазопись, насыщенная восточными орнаментами и сюжетами, возникновение лирической поэзии, историографии и философии — все это выдвигает Ионию к концу архаического периода в разряд наиболее передовых и культурных областей греческого мира.

Ионийские полисы были лидерами не только в экономическом и культурном развитии Греции, но также первенствовали в социальных (экзогенное рабство на Хиосе) и политических экспериментах. К числу последних можно отнести ионийские тирании и эсимнетии, появившиеся в ионийских поселениях намного раньше (и вероятно, что касается тирании, не без влияния примеров авторитарной власти восточных соседей), чем в полисах Балканской Греции, — на рубеже гомеровского и архаического периодов.

Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что первенство Ионии проявлялось далеко не во всех областях общественной жизни. Экономический и культурный прогресс, экзогенное рабство, смягчавшее остроту противоречий внутри формирующихся гражданских коллективов, соединялись с такой консервативной чертой общественного устройства, как власть и исключительное влияние ионийской земельной аристократии во всех сферах общественных отношений. Правда, тиранические режимы в некоторой степени способствовали ослаблению позиций потомственной знати и объективно создавали почву для утверждения демократического строя.

Первые его проблески можно увидеть в повышении политической роли народных собраний, гоплитского ополчения, морского флота - как внутри формирующихся полисов, так и на общеионийском уровне (Панионийский союз с его политической и военно-морской активностью в конце архаического периода), в отказе от поддерживаемых персами тиранических режимов, в создании новых полисных советов и магистратур, в стремлении к упорядоченной гражданской жизни на основе законов и демократического судопроизводства. Однако время радикальной демократизации полисной жизни ионийцев наступает позднее — в V в. до н. э.

Социально-экономическое и культурное лидерство Ионии оказалось прерванным внешнеполитическими обстоятельствами — Греко-персидскими войнами, первые события которых происходили в ионийских землях. Ионийское восстание, его подавление, превращение затем Ионии в пограничную область между сферами влияния Афинского и Пелопоннесского союзов, с одной стороны, и сатрапиями Ахеменидов - с другой, нанесли урон автономии, экономическому и культурному процветанию ионийских полисов, поставив Ионию в положение периферийного региона греческого мира.

Список научной литературыЛаптева, Марина Юрьевна, диссертация по теме "Всеобщая история (соответствующего периода)"

1. Ахейская Греция и Западная Малая Азия в конце XIV начале XII в. до н. э. Пер. и комм. А. А. Немировского // Антология источников по истории, культуре и религии Древней Греции / Под. ред. В. И. Кузищина. СПб.: Алетейя, 2000. С. 66-83.

2. Фрагменты ранних греческих философов. Ч. 1. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики / Отв. ред. И. Д. Рожанский. М.: Наука, 1989.

3. Aelianus: Claudii Aeliani Varia Historia / Ed. R. Hercher. Lipsiae, 1856. -Элиан. Пестрые рассказы / Пер. С. В. Поляковой. М.: Ладомир, 1995.

4. Antología lyrica graeca / Ed. Tertia E. Diehl. Vol. I—II. Lipsiae: Teubneri, 1949-1952.

5. Aristóteles.'A0T.va'icov ПоХьтеьа / Rec. M.H. Chambers. Lipsiae: Teubneri, 1986.

6. Atheneus. Deipnosophistae / Ed. et transí, by Ch.B. Gullick. 7 Vols. Cambr., 1950. (The Loeb Classical Library) Афиней. Пир мудрецов / Пер. Н.Т. Голиткевич под ред. М. Л. Гаспарова. Кн. I—VIII. М.: Наука, 2003.

7. Condoleon N. Inscriptions de Chios // Revue de Philologie. Т. 23. 1941. Fase. l.P. 9-16.

8. Corpus Inscriptionum Graecarum. Vol. 1-4. Berolini: Academiae litterarum regiae Borussicae, 1828-1877.

9. Diodori Bibliotheca histórica / Rec. F. Vogel et C. Th. Fischer. Vol. I-V. Lipsiae: Teubner, 1886-1906.

10. Diogenis Laertii Vitae philosophorum / Rec. H. S. Long. Vol. I-II. Oxf.: Clarendon Press, 1964. Диоген Лаэртский. О жизни, учениях иизречениях знаменитых философов / Пер. М.Л. Гаспарова / Ред. тома А. Ф. Лосев. М.: Мысль, 1986.

11. Dittenberger W. Sylloge Inscriptionum Graecarum. 3d ed. Vol. 1-4. Lipsiae, 1915-1924.

12. Eusebii. Chronicorum libri duo / Ed. A. Schone. Vol. 1-2. Berolini: apud Weidmannos, 1875-1866.

13. Eusebius. Werke. Die Chronik. Aus dem armenischen übersetzt, mit textkritischen Commentar hrsg. von J. Karst. Leipzig: J. C. Hinrichsshe Buchhandlung, 1911.

14. Fragmenta Historicorum Graecorum / Ed. K. Müller. Bd. 1-5. Parisiis: Editore Ambrosio Firmin Didot, 1841-1842.

15. Geographi Graeci Minores. V. 1. Paris: Instituti franciae Typography, 1855.

16. Haussoullier B. Inscriptions de Chios // BCH. T. 3. 1879. P. 230-242.

17. Herodoti Historiae / Ree. C. Hude. Vol. I—II. Oxf.: Clarendon Press, 1912. -Геродот. История в девяти книгах / Пер. Г. А. Стратановского. М.: Ладомир, 1993.

18. Hesychii Alexandrini Lexicon / Ree. et emend. K. Latte, P.A. Hansen. Vol. III. Hauniae: Ejnar Munksgaard editore, 1953-1966. Vol. III. Berlin: Walter de Gruyter, 2005.

19. Hiller von Gaertringen F. Inschriften von Priene. Berlin: Duck und Verlag von Reimer, 1906.

20. Homeri. Ilias. Vol. 2-3 / Ed. T. W. Allen Oxford: Clarendon Press, 1931. -Гомер. Илиада / Пер. H. И. Гнедича. М.: Художественная литература, 1978.

21. Homeri Odyssea / Ed. Р. von der Mühll. Basel: Helbing and Lichtenhahn, 1962. Гомер. Одиссея / Пер. В. А. Жуковского. М.: Правда, 1985.

22. Jacoby F. Fragmente der Griechischen Historiker. Bd. 1-5. Berlin: Weidmann, 1923-1950.

23. Jeffery L. The Local Scripts of Archaic Greece. Oxford: Clarendon press, 1961.

24. Meiggs R. and Lewis D. A Selection of Greek Historical Inscriptions to the End of the Fifth Century В. C. Oxford: Clarendon press, 1969.

25. МиОоурафоь. Scriptores Poeticae Historiae Graeci / Ed. A Westerman. Brunsvigae, 1843.

26. Pausanii descriptio Graeciae / Ree. H. Ch. Schubart. Vol. I—II. Lipsiae: Teubneri, 1883—1889. Павсаний. Описание Эллады / Пер. С. П. Кондратьева под ред. Е. В. Никитюк. СПб: Алетейя, 1996. Т. I—II.

27. Photius. Lexicon. Leipzig-Berlin: В. Teubner, 1907.

28. Plutarchi Moralia / Ree. W. Nachstädt. Vol. I-IV. Lipsiae: Teubneri, 1971— 1972. Плутарх. Застольные беседы. Пер. Я. М. Боровского, М. Н. Ботвинника, Н. В. Брагинской, М. JI. Гаспарова. Отв. ред. Я. М. Боровский, М. Л. Гаспаров. Ленинград: Наука, 1990.

29. Plutarchi Vitae parallelae / Ree. С. Sintensis. Vol. I-III. Lipsiae: Teubneri, 1875-1887. Плутарх. Сравнительные жизнеописания в трех томах / Изд-е подгот. М. Е. Грабарь-Пассек и С. П. Маркиш. М.: Изд-во АН СССР, 1963.

30. Poetarum Elegiacorum Testimonia et Fragmenta / Ed. B. Gentiii et C. Prato. Pars. 1. Leipzig: Teubner, 1988.

31. Poetae Lyrici Graeci / Ed. Th. Bergk. Lipsiae: In Aedibus B. Teubneri, 1892.

32. Pollucis Lexicon / Ree. E. Bethe. Lipsiae, 1900-1937.

33. Polyaeni. Strategematon libri VIII / Ed. E. Woelfflin. Lipsiae: B. Teubner, 1887. Полиэн. Стратегемы / Пер. с греч. Под общ. ред. А. К. Нефедкина. СПб.: Евразия, 2002.

34. Stephanii Byzantii. Ethnicorum / Ed. A. Meinike. Berlin, 1849.

35. Strabonis. Geographica 3 vols. / ed. A. Meineke, Leipzig: Teubner, 1877 (repr. Graz: Akademische Druck- und Verlagsanstalt, 1969). Страбон. География. Пер. и комментарии Г. А. Стратановского. Под ред. С. Л. Утченко. М.: Ладомир, 1994.

36. Suidas. Lexicon / Ree. А. Adler. Vol. I-IV. Lipsiae, 1928-1938.

37. Thucydidis Historiae / Ree. С. Hude. Vol. I—II. Lipsiae: Teubneri, 19051906 Фукидид. История / Пер. Ф. Г. Мищенко и С. А. Жебелева. Под ред. Э. Д. Фролова. СПб.: Наука, Ювента, 1999.

38. Tod M. A. Selection of Greek Historical Inscriptions to the End of the Fifth Century В. C. Vol. 1-2. Oxford: Clarendon press, 1946-1948.

39. Xenophontis opera omnia / Ed. E. C. Marchant. 5 vols. Oxford: Clarendon Press, 1900-1920. Ксенофонт. Греческая история / Пер. С. Я. Лурье. СПб.: Алетейя, 1993.

40. Wilhelm A. Beiträge zur Griechischen Inschriftenkunde. Wien: A. Holder, 1909.1. ЛИТЕРАТУРА

41. Андреев Ю. В. Об историзме гомеровского эпоса // ВДИ. 1984. № 4. С. 3-11.

42. Андреев Ю. В. К проблеме послемикенского регресса // ВДИ. 1985. № 3. С. 9-29.

43. Андреев Ю. В. К проблеме гомеровского землевладения // Социальная структура и политическая организация античного общества / Межвуз. сб. / Отв. ред. Э. Д. Фролов. Л.: Изд-во ЛГУ, 1982. С. 10-31.

44. Андреев Ю. В. Архаическая Греция // История Европы. С древнейших времен до наших дней. В 8 тт. / Т. 1. Древняя Европа. М.: Изд-во Наука, 1988. С. 217-159.

45. Андреев Ю. В. Поэзия мифа и проза истории. Л.: Лениздат, 1990. 223 с.

46. Андреев Ю. В. Тираны и герои. Историческая стилизация в политической практике старшей тирании // ВДИ. 1999. № 1. С. 3-7.

47. Андреев Ю. В. От Евразии к Европе. СПб.: Изд-во Дмитрий Буланин, 2002. 862 с.

48. Андреев Ю. В. Раннегреческий полис (гомеровский период) // Раннегреческий полис (гомеровский период). Избранные статьи. СПб.: Изд-во Гуманитарная академия, 2003. С. 25-200.

49. Андреев Ю. В. Начальные этапы становления греческого полиса // Раннегреческий полис (гомеровский период). Избранные статьи. СПб.: Изд-во Гуманитарная академия, 2003. С. 227-244.

50. Блаватская Т. В. Ахейская Греция. М.: Изд-во Наука, 1966. 255 с.

51. Блаватская Т. В. Греческое общество второго тысячелетия до новой эры и его культура. М.: Изд-во Наука, 1976. 172 с.

52. Блаватский В. Д. История античной расписной керамики. М.: Изд-во МГУ, 1953. 304 с.

53. Богатова О. В. Культ Великой Матери богов Кибелы в греко-римской древности (К проблеме религиозного синкретизма в античности) // Автореф. дисс. канд. ист. наук. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1998. 19 с.

54. Борухович В. Г. Ахейцы в Малой Азии // ВДИ. 1964. № 3. С. 91-106.

55. Борухович В. Г. Египет и греки в VI-V вв. до н. э. // Ученые записки Горьковского государственного университета. Вып. 67.1965. С. 74-137.

56. Борухович В. Г. Архаический Милет // Проблемы политической истории античного общества. Межвуз. сб. / Отв. ред. Э. Д. Фролов. Л.: Изд-во ЛГУ, 1985. С. 4-28.

57. Брашинский И. Б. Методы исследования античной торговли (на примере Северного Причерноморья). Л.: Изд-во Наука, 1984. 247 с.

58. Буркерт В. Греческая религия: Архаика и классика / Пер. с нем. М. Витковской и В. Витковского. СПб.: Изд-во Алетейя, 2004. 584 с.

59. Видалъ-Накэ П. Черный охотник / Пер. с фр. А. И. Иванчика, Ю. Н. Литвиненко, Е. В. Ляпустиной. М.: Изд-во Ладомир, 2001. 419 с.

60. Виппер Б. Р. Искусство Древней Греции. М.: Изд-во Наука, 1972. 268 с.

61. Виноградов Ю. Г. Полис в Северном Причерноморье // Античная Греция. Проблемы развития полиса. В 2-х тт. / Редкол.: Е. С. Голубцова (отв. ред.) и др. Т. I. Становление и развитие полиса. М.: Изд-во Наука, 1983, 1983. С. 366^20.

62. Высокий М. Ф. История Сицилии в архаическую эпоху (Ранняя греческая тирания конца VII середины V в. до н. э.). СПб.: Изд-во Гуманитарная Академия, 2004. 448 с.

63. Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство. Институт истории материальной культуры имени Марра. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1949. 622 с.

64. Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. Реконструкция и историко-типологический анализпраязыка и протокультуры. Кн. I. Тбилиси: Изд-во Тбилисского ун-та, 1984. 428 с.

65. ЪХ.Герни О. Р. Хетты / Пер. с англ. Н. М. Лозинской и Н. А. Толстого. М.: Изд-во Наука, 1987. 233 с.

66. Гиндин Л. А., Цымбурский В. Л. Гомер и история Восточного Средиземноморья. М.: Изд-во Восточная литература РАН, 1996. 328 с.

67. Гиоргадзе Г. Г. Производство и применение железа в Центральной Анатолии по данным хеттских клинописных текстов // Древний Восток: этнокультурные связи. М.: Изд-во Восточная литература, 1988. С. 238261.

68. Гордезиани Р. В. Проблемы гомеровского эпоса. Тбилиси: Изд-во Тбилисского ун-та, 1978. 394 с.

69. Дандамаев М. А., Луконин В. Г. Культура и экономика древнего Ирана. М.: Изд-во Наука, 1980. 416 с.

70. Дандамаев М. А. Политическая история Ахеменидской державы. М.: Изд-во Наука, 1985.319 с.

71. Доватур А. И. Повествовательный и научный стиль Геродота. Л.: Изд-во ЛГУ, 1957. 201 с.

72. Доватур А. И. Феогнид и его время. Л.: Изд-во Наука, 1989. 207 с.

73. Дьяконов И. М. История Мидии. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1956. 486 с.

74. Дьяконов И. М. Проблемы экономики. О структуре общества Ближнего Востока до середины II тыс. до н. э. Ч. 4. Структура государственного сектора экономики в Западной Азии // ВДИ. 1968. № 4. С. 3-40.

75. Дьяконов И. M. Раннединастический период в Двуречье и Эламе // История Древнего Востока. Ч. I. Месопотамия / Под ред. И. М. Дьяконова. М.: Изд-во Наука, 1983. С. 162-232.

76. Дьяконов И. М. Урарту, Фригия, Лидия // История Древнего мира. Т. 2. / Под ред. И. М. Дьяконова, В. Д. Нероновой, И. С. Свенцицкой. М.: Изд-во Наука, 1983. С. 45-68.

77. Дьяконов И. М. Пути истории. От древнейшего человека до наших дней. М.: Изд-во Восточная литература РАН, 1994. 384 с.

78. Ефимов А. Е. Овальные постройки геометрического периода в Милете // ПИФК. 1996. № 3. С. 10-19.

79. Ефимов А. Е. Милет накануне колонизации // Автореф. дисс.канд. ист. наук. М.: РАН. Институт археологии, 1998. 24 с.

80. Ефимов А. Е. Ионийская миграция по данным античной письменной традиции // ПИФК. 2000. № 9. С. 5-22.

81. AI .Ефимов А. Е. Континуитет или дисконтинуитет? Милет в XII-IX вв. до н. э. // Античность: эпоха и люди. Сб. статей / Под ред. В. Д. Жшунина, Е. А. Чиглинцева, О. Л. Габелко. Казань: Изд-во Казанского ун-та, 2000. С. 5-16.

82. Жебелев С. А. Милет и Ольвия // Северное Причерноморье М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. С. 38-47.

83. Жебелев С. А. Возникновение Боспорского государства // Северное Причерноморье. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. С. 48-73.

84. Жестоканов С. М. Лелантская война//Para bellum! 2000. N. 12. С. 6-12.

85. Жестоканов С. М. Фидон Аргосский и Коринф // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира. Сб. статей / Под ред. Э. Д. Фролова Вып. 4. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2005. С. 63-72.

86. Залюбовина Г. Т. Культ Посейдона и консолидация ионийского этноса во II-начале I тыс. до н. э. // Проблемы исследований античных городов. Тезисы докладов на III чтениях в честь проф. В. Д. Блаватского. М.: АН СССР, 1989. С. 47-48.

87. Захарова Е. А. К вопросу о хтонической сущности культа Ахилла в Северном Причерноморье // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира. Сб. статей / Под ред. Э. Д. Фролова Вып. 3. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2004. С. 349-360.

88. Зайцев А. И. Лексико-стилистические особенности надписи на «кубке Нестора» из Питекус // Язык и стиль памятников античной литературы. Межвуз. сб. / Отв. ред. Ю. В. Откупщиков. Л.: Изд-во ЛГУ, 1987. С. 5965.

89. Зайцев А. И.: Культурный переворот в древней Греции VIII-V вв. до н. э. Изд. 2-е. СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2000. 320 с.

90. Зелъин К К. Борьба политических группировок в Аттике в VI в. до н. э. М.: Изд-во Наука, 1964. 272 с.

91. Зограф А. И. Античные монеты // МИА. Вып. № 16. М; Л.: Изд-во АН СССР, 1951.263 с.

92. Иванов Вяч. Вс. Древние культурные и языковые связи южнобалканского, эгейского и малоазийского (анатолийского) ареалов // Балканский лингвистический сборник. М.: Изд-во Наука, 1977. С. 3-14.

93. Иванчик А. И. Накануне колонизации. Северное Причерноморье и степные кочевники VIII-VII вв. до н. э. в античной литературной традиции: фольклор, литература и история. Москва, Берлин: Палеограф, 2005.312 с.

94. История древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. Ч. 2. Передняя Азия. Египет / Под ред. Г. М. Бонгард-Левина. М.: Главная редакция восточной лит-ры изд-ва Наука, 1988. 623 с.

95. Карпюк С. Г. Керамическое производство позднеархаических Афин (вторая половина VI в. до н. э.) // Проблемы истории античности и средних веков / Под ред. Ю. М. Сапрыкина. М.: Изд-во МГУ, 1981. С. 316.

96. Казанский Б. В. Историческое значение хеттского (иероглифического) и финикийского текстов надписей Кара-тепе // Древний мир. Сб. статей. Поев. акад. В. В. Струве / Ред. кол.: Н. В. Пигулевская и др. М.: Изд-во Наука, 1962. С. 273-280.

97. Кембриджская история древнего мира. Т. III. Ч. 3. Расширение греческого мира. VIII-VI вв. до н. э. / Под ред. Дж. Бордмэна и Н. Дж. JI. Хэммонда / Пер. с англ., подг. текста, предисловие, примечания А. В. Зайкова. М.: Изд-во Ладомир, 2007. 653 с.

98. Кессиди Ф. X. От мифа к логосу. М.: Изд-во Мысль, 1972. 312 с.

99. Кобылина М. М. Милет. М.: Изд-во Наука, 1965. 201 с.

100. Колобова К. М. Греки в Египте // Ученые записки ЛГУ. СИН. Вып. 14. № 112.1949. С. 237-279.

101. Колобова К. М. Из истории раннегреческого общества (о. Родос IX-VII вв. до н. э.). Л.: Изд-во ЛГУ, 1951. 338 с.

102. Копейкина Л. В, Ориентализирующий стиль, предпосылки и особенности его формирования в восточноионийской Греции // ВДИ. 1975. № 1. С. 103-116.

103. Кулакова А. 77. Образование Панионийского союза // Проблемы античной истории. Сб. научных статей к 70-летию со дня рождения профессора Э. Д. Фролова / Под ред. А. Ю. Дворниченко СПб.:Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2003. С. 30-41.

104. Кулишова О. В. Дельфийский оракул в системе античных межгосударственных отношений (VTI-V вв. до н. э.). СПб.: Изд-во Гуманитарная академия, 2001. 432 с.

105. Курбатов А. А. Аристократия в архаической Греции. Астрахань: ООО КПЦ Полиграфком, 2006. 364 с.

106. Курциус Э. Греческая история / Пер. с 4-го нем изд. А. Веселовского. Т. 1. М.: К. Т. Солдатенков, 1876. 577 с.

107. Лапин В. В. Греческая колонизация Северного Причерноморья. Киев: Изд-во Наукова думка, 1966. 239 с.

108. Лаптева М. Ю. Плутис и хейромаха. К проблеме социально-политических противоречий в архаической Ионии // Вестник Ленинградского университета. Серия 2. История. Язык. Литературоведение. Вып. 3. 1986. С. 14-19.

109. Лаптева М. Ю. Социальная смута в архаической Ионии // Социальная борьба и политическая идеология в античном мире. Межвуз. сб. / Под ред. Э. Д. Фролова. Л.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1989. С. 16-38.

110. Лаптева М. Ю. Тирания в архаических Эрифрах // Античность и раннее средневековье. Социально политические и этнокультурные процессы. Межвуз. сб. научных трудов / Под ред.: Е. В. Кузнецова, В. М.

111. Строгецкого (отв. редактор), Э. Д. Фролова и др. Н. Новгород: Изд-во НГПИ им. Горького, 1991. С. 11-16.

112. Лаптева М. Ю. Ионийские полисы и первая монета // Тобольский исторический сборник. Вып. 1. Ч. 1. / Отв. ред. Е. П. Мартынова. Тобольск: Изд-во Тобольского гос. пед. института, 1994. С. 86-90.

113. Лаптева М. Ю. Тирания в архаических Эрифрах // Античный полис. Проблемы социально-политической организации и идеологии античного общества. Межвуз. сб. / Под. ред. Э. Д. Фролова и др. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1995. С. 52-57.

114. Лаптева М. Ю. Аристократия в архаической Ионии // Тобольский исторический сборник. Вып. 2. Ч. 1 / Отв. ред. А. Ю. Конев, И. В. Цыганова. Тобольск: Изд-во Тобольского пединститута, 1997. С. 6-19.

115. Лаптева М. Ю. Эфесский тиран Пифагор в позднеантичной традиции // Жебелевские чтения-1. Тезисы докладов научной конференции 28-29 октября 1997 г. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1998. С. 9-11.

116. Лаптева М. Ю. Фалес и авторитарная власть архаического периода // Вестник Тобольского государственного педагогического института им. Д. И. Менделеева. 2003. № 2. С. 99-106.

117. Лаптева М. Ю. Афины и Пилос в ионийской миграции // Россия — Крым-Балканы: диалог культур. Научные доклады международной конференции

118. Севастополь, 6-10 сентября 2004). Екатеринбург: НПМП «Волот», 2004. С. 17-22.

119. Лаптева М. Ю. Биант из Приены: мудрец в политической жизни Ионии VI в. до н. э. // Вестник Тобольского Государственного педагогического института им. Д. И. Менделеева. 2004. № 4. С. 170-177.

120. Лаптева М. Ю. Ахейцы в Ионии // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира. Сб. статей / Под ред. проф. Э. Д. Фролова. Вып. 4. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2005. С. 23-50.

121. Лаптева М. Ю. Коллегия куретов в древней Ионии // Античная древность и средние века. Вып. 36. 2005. С. 5-12.

122. Лаптева М. Ю. Панионий: амфиктиония, симмахия или этнический союз // Studia Histórica. Вып. 6. 2006. С. 3-24.

123. Лаптева М. Ю. Мелийская война в истории архаической Ионии // Поволжский антиковедческий журнал. Antiquitas aeterna. Вып. 2. Война, армия и военное дело в античном мире / Отв. ред. А. В. Махлаюк. Казань; Нижний Новгород, Саратов, 2007. С. 9-18.

124. Лаптева М. Ю. Ионийская миграция в греческой традиции и археологии // ПИФК. Вып. XVII. 2007. № 2. С. 3-14.

125. Лаптева М. Ю. Аграрный строй гомеровской Ионии // Вестник Санкт-Петербургского ун-та. Серия 2. История. Вып. 3. 2007. С. 120-133.

126. Лаптева М. Ю. Гераклит и Гермодор в политической истории архаического Эфеса // Вестник Санкт-Петербургского ун-та. Серия 2. История. Вып. 3. 2008. С. 98-106.

127. Лаптева М. Ю. Гекатей Милетский в политической истории позднеархаической Ионии // Известия Алтайского государственного университета. Серия 4. История. Политология. № 3. 2008. С. 144-148.

128. Лаптева М. Ю. Гомер и «темные века» Ионии // Вестник Санкт-Петербургского ун-та. Серия 2. История. Вып. 4. 2008. Ч. 1. С. 93-99.

129. Лебедев А. В. Фалес и Ксенофан // Античная философия в интерпретации буржуазных ученых. Сб. статей / Отв. ред. В. М. Богуславский. М.: АН СССР. Ин-т философии, 1981. С. 1-16.

130. Ленгрнан Я. А. Рабство в микенской и гомеровской Греции. М.: Изд-во АН СССР, 1963.306 с.

131. Лихачева Л. А. Амфиктионии в религиозной и общественной жизни древней Греции (на примере культовых союзов Посейдона и Аполлона): Дис. канд. ист. наук. М.: Изд-во МШУ, 1997. 16 с.

132. Лосев. А. Ф. Античная мифология в ее историческом развитии // Мифология греков и римлян. М.: Изд-во Мысль, 1996. 975 с.

133. Лосев А. Ф. Гомер. М.: Учпедгиз, 1996. 350 с.

134. Лурье С. Я. Геродот. М; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. 210 с.

135. Лурье С. Я. Язык и культура Микенской Греции. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1957. 402 с.

136. Лурье С. Я. История древней Греции. Ч. 1. Л.: Ленинградский гос. университет: 1940. 212 с.

137. Макаров И. А. Тирания и Дельфы в рамках политической истории Греции второй половины VI в. до н. э. // ВДИ. 1995. № 4. С. 117-131.

138. Макаров И. А. Идеологические аспекты ранней греческой тирании // ВДИ. 1997. №2. С. 25^2.

139. Маккуин Дж. Г. Хетты и их современники в Малой Азии / Пер. с англ. Ф. Л. Мендельсона. М.: Главная редакция восточной лит-ры изд-ва Наука, 1983. 183 с.

140. Моисеева Т. А. К вопросу о характере Фригийского государства в VIII— начале VII в. до н. э. // ВДИ. 1986. № 3. С. 9-32.

141. Молчанов А. А. Социальные структуры и общественные отношения в Греции II тысячелетия до н. э. М.: Изд-во Института всеобщей истории РАН, 2000. 315.

142. Монахов С. Ю. Греческие амфоры в Причерноморье. Комплексы керамической тары VII—II в. до н. э. Саратов: Изд-во Саратовскогоуниверситета, 1999. 679 с.

143. Монахов С. Ю. Греческие амфоры в Причерноморье: типология амфор ведущих центров-экспортеров товаров в керамической таре. М.; Саратов: Изд-во Киммерида, изд-во Саратовского, ун-та, 2003. 352 с.

144. Морган Л. Г. Древнее общество / Пер. с англ. Под ред. М. О. Косвена. Л.: Изд-во института народов Севера ЦИК СССР, 1934. 350 с.

145. Муравьев С. Н. Жизнь Гераклита Эфесского // ВДИ. 1974. № 4. С. 5-23.

146. Муравьев С. Н. Свидетельства о жизни и сочинении Гераклита Эфесского // ВДИ. 1974. № 4. С. 195-219.

147. Мущинина Л. Н. Становление ямбической пародии ("Маргит" и холиямбы Гиппонакта) // Ранняя греческая лирика / Отв. ред. И. В. Шталь. СПб.: Изд-во Алетейа, 1999. С. 114-129.

148. Немировский А. А. Троя после Троянской войны // Вестник МГУ. Серия 8. История. 1999. № 5. С. 60-74.

149. Немировский А. А. «Троянская дискуссия» в историографической перспективе: возможен ли определенный результат? // Studia histórica. Vol. II. 2002. С. 14-43.

150. Немировский А. А. Датировка Троянской войны в античной традиции: К легендарной хронологии героического века Эллады // Studia histórica. Vol. III. 2003. С. 3-18.

151. Немировский А. И. История древнего мира: Античность. Ч. 1. М.: Гуманитарный издательский центр Владос, 2000. 447 с.

152. Немировский А. И. Рождение Клио. Воронеж: Изд-во Воронежского унта, 1986.351 с.

153. Новикова Т. Ф. Раннегреческая тирания на Коринфском перешейке // ВДИ. 1964. № 4. С. 124-126.

154. Новосадский Н. И. Культ Кавиров в древней Греции. Варшава: Тип. Варшавск. Учеб. Окр., 1891. 211 с.

155. Нейхардт А. А. Рабство в малоазийских торговых греческих городах // Рабство на периферии античного мира / Под ред. К. К. Зельина и др. JI.: Изд-во Наука, 1968. С. 93-123.

156. Палъцева Л. А. Из истории архаической Греции: Мегары и мегарские колонии. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1999. 304 с.

157. Папазоглу Ф. К вопросу о преемственности общественного строя в микенской и гомеровской Греции //ВДИ. 1961. № 1. С. 23-41.

158. Панченко Д. В. Фалес, солнечные затмения и возникновение науки в Ионии в начале VI в. до н. э. // Hyperboreus. Vol. 1. 1996. Fase. 1. С. 47124.

159. Перевалов С. М. Проблема гомеровской царской власти в современной историографии // Общество и государство в древности и средние века / Под ред. Ю. М. Сапрыкина. М.: Изд-во МГУ, 1986. С. 14-34.

160. Печатнова Л. Г. История Спарты (период архаики и классики). СПб.: Изд-во Гуманитарная академия, 2001. 510 с.

161. Першанян А. Г. Храмовые объединения Малой Азии и Армении. М.: Изд-во восточной литературы, 1959. 136 с.

162. Пшенкова Т. Ф. Раннегреческая тирания на Самосе // Проблемы социально-политической истории античности и средневековья. Сб. статей / Отв. ред. Я. В. Зайцев. Уфа: Изд-во Башкирского гос. ун-та, 1975. С. 325.

163. Пичикян И. Р. Малая Азия — Северное Причерноморье. М.: Изд-во Наука, 1984. 294 с.

164. Поваляев Н. Л. Некоторые проблемы социальной структуры общества протогеометрического периода в современной литературе // ПИФК. 1996. №3. С. 4-10.

165. Полевой В. М. Искусство Греции. М.: Изд-во Искусство, 1970. 327 с.

166. Полякова Г. Ф. Социально-политическая структура пилосского общества. М.: Изд-во Наука, 1978. 271 с.

167. Полякова Г. Ф. От микенских дворцов к полису // Античная Греция. Проблемы развития полиса. В 2-х тт. / Редколлегия: Е. С. Голубцова (отв.ред.) и др. Т. I . Становление и развитие полиса. М.: Изд-во Наука, 1983. С. 89-127.

168. Проблемы греческой колонизации Северного и Восточного Причерноморья. Материалы I Всесоюзного симпозиума по древней истории Причерноморья (Цхалтубо 4-7 мая 1977 г.). Тбилиси: Мецниереба, 1979. 415 с.

169. Предметно-понятийный словарь греческого языка. Крито-микенский период / Сост. В. П. Казанскене., Н. Н. Казанский. Л.: Изд-во Наука, 1986. 207 с.

170. Путилов Б. Н. Типология фольклорного историзма // Типология народного эпоса. Сб. статей / Под ред. В. М. Гацак. М.: Изд-во Наука, 1975. С. 164-181.

171. Римшнейдер М. От Олимпии до Ниневии во времена Гомера / Пер. с нем. Л. П. Суздальской. М.: Главная редакция вост. литературы изд-ва Наука, 1977. 165 с.

172. Русяева А. С. Милет-Дидимы-Борисфен-Ольвия. Проблемы колонизации Нижнего Побужья // ВДИ. 1986. № 2. С. 25-65.

173. Русяева А. С. Культ Кибелы в Ольвии // Археология. 1972. № 7. С. 3545.

174. Сарианиди В. И. Ахейская Греция и Центральная Азия (Вновь к постановке проблемы) //ВДИ. 1993. № 4. С. 137-149.

175. Свенцицкая И. С. Положение зависимого населения в Малой Азии V-IV вв. до н. э. // ВДИ. 1967. № 4. С. 80-103.

176. Свенцицкая И. С. Греческие города в составе Лидийского царства // ВДИ. 1978. № 1.С. 26-38.

177. Свенцицкая И. С. Некоторые проблемы землевладения по "Илиаде" и "Одиссее" // ВДИ. 1976. № 1. С. 52-63.

178. Скржинская М. В. Поликратов перстень. К использованию фольклорных мотивов у Геродота // Иностранная филология. Вып. 9.1966. С. 114-120.

179. Скрэюинская M. В. Тема тирании в поэзии Феогнида // ВДИ. 1971. № 4. С. 150-155.

180. Согомонов А. Ю. Ремесло и святилище в Греции на исходе «темных веков» // Социально-экономическое развитие древних обществ и археология. Сб. статей молодых ученых / Под. ред. В. С. Ольховского. М.: Институт Археологии АН СССР, 1987. С. 124-133.

181. Соломатина Е. И. Эсимнеты: тираны, верные традициям или неверно понятая традиция? // ВДИ. 2004. № 2. С. 159-179.

182. Суриков И. Е. Из истории греческой аристократии позднеархаической и раннеклассической эпох: род Алкмеонидов в политической жизни Афин VII-V вв. до н. э. М.: Наука, 2000. 284 с.

183. Суриков И. Е. Проблемы раннего афинского законодательства. М: Языки славянской культуры, 2004. 144 с.

184. Суриков И. Е. Политики в контексте эпохи: архаика и ранняя классика. М.: Наука, 2005.351 с.

185. Суриков И. Е. Остракизм в Афинах. М.: Языки славянской культуры, 2006. 640 с.

186. Суриков И. Е. Парадоксы исторической памяти в античной Греции // История и память: Историческая культура Европы до начала Нового времени / Под ред. JI. П. Репниной. М.: Кругъ, 2006. С. 56-86.

187. Тахо-ГодиА. А. Артемида//Мифологический словарь. М., 1991. С. 6061.

188. Тахо-Годи А. А. Ионийское и аттическое понимание термина «история» и родственных с ним // Вопросы классической филологии. 1969. Вып. 2. С.107-126.

189. Тюменев А. И. Восток и Микены // ВИ. 1959. № 12. С. 58-74.

190. Тумане X. Рождение Афины. Афинский путь к демократии: от Гомера до Перикла (VIII-V вв. до н. э.). СПб.: Изд-во Гуманитарная Академия, 2002. 543 с.

191. Фрезер Д. Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. В 2 т. Т. 1: Гл. I-XXXIX / Пер. с англ. Рыклина М. К. и др. М.: Терра, 2001. 528 с.

192. Фролов Э. Д. Гаморы и киллирии (К оценке социальной структуры исоциальной борьбы в архаических Сиракузах) // ВДИ. 1982. № 2. С. 27-41.

193. Фролов Э. Д. Рождение греческого полиса. JI.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1988. 232 с. (2-е изд. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2004. 265 с.)

194. Фролов Э. Д. Факел Прометея. Очерки античной общественной мысли. Л.: Изд-во ЛГУ, 1981. 160 с. (2-е изд. Л.: Изд-во ЛГУ, 1991. 440 с. 3-е изд. - СПб.: Изд. дом СПбГУ, 2004. 521 с.)

195. Фролов Э. Д. Традиционные оппозиции в греческой социальной терминологии: эллины-варвары, цари-тираны, мудрецы-софисты // Вестник СПбГУ. Серия 2. Вып. 2 (№ 9). 1993. С. 14-18.

196. Фролов Э. Д. Греческий полис в отражении древнейших эпиграфических документов // MNHMH2 XAPIN (Philologia classica. Вып. 5): Межвузовский сборник: К 100-летию со дня рождения профессора А.

197. И. Доватура / Отв. ред. проф. Ю. В. Откупщиков. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1997. С. 213-233.

198. Фролов Э. Д. Парадоксы истории парадоксы античности. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2004. 419 с.

199. Функ Б. Ранние связи греков с державой Ахеменидов // ВДИ. 1990. № 2. С. 3-23.

200. Хилинский К. В. Предания о начале Ионии // ЖМНП, июль. 1908. Отд. класс, филологии. С. 284—302.

201. Хогарт Д. Иония и Восток / Пер. П. В. Латышева / Под. ред. и с предисл. Б. В. Формаковского. Петроград: Тип. гл. Упр. уделов, 1914. 112 с.

202. Шевченко А. В. Культ Кибелы в античном Херсонесе // Античная древность и средние века / Редкол.: В. П. Степаненко (отв. ред.) и др. Вып. 36. 2005. С. 13-21.

203. Шергина Н. А. Вотивная надпись Эака, сына Брисона // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира. Сб. статей. / Под ред. проф. Э. Д. Фролова. Вып. 6. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 2007. С. 265-280.

204. Шишова И. А. ЕМП0Р02 и КАПНЛ02 в древнегреческой торговле // Проблемы социально-экономической истории древнего мира / Под ред.: В. В. Струве, И. М. Дьяконова, Д. П. Каллистова и др. М; Л.: Изд-во АН СССР, 1963. С. 239-247.

205. Шишова И. А. Рабство на Хиосе // Рабство на периферии античного мира / Под ред. К. К. Зельина и др. Л.: Изд-во Наука, 1968. С. 149-192.

206. Шитова И. С. О статусе пенестов // ВДИ. 1975. № 3. С. 39-57.

207. Шишова И. С. Раннее законодательство и становление рабства в античной Греции. Л.: Изд-во Наука. Ленинградское отделение, 1991. 222 с.

208. Шувалов. В. В. Морская держава Миноса // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира. Сб. статей / Под ред. проф. Э. Д. Фролова. Вып. 2. СПб., 2003. С. 17-30.

209. Цымбурский В. Л. Гомеровский эпос и легендарная традиция Анатолии // Азия диалог цивилизаций. Очерки / Под ред. Б. А. Литвинского, Е. В. Антоновой. М.: Гиперион, 1996. С. 241-327.

210. Циркин Ю. Б. Оловянный путь и северная торговля Массалии // ВДИ. 1968. № 3. С. 96-104.

211. Циркин Ю. Б. Эволюция политического строя Массалии // Социальная структура и политическая организация античного общества / Под ред. Э. Д. Фролова. Л.: Изд-во ЛГУ, 1982. С. 31-44.

212. Циркин Ю. Б. Финикийская и греческая колонизация // История древнего мира. Т. 1 / Под ред. И. М. Дьяконова, В. Д. Нероновой, И.С. Свенцицкой. М.: Изд-во Наука, 1983. С. 315-328.

213. Циркин Ю. Б. Взаимоотношения фокейских городов Западного Средиземноморья // Из истории античного общества / Ред. кол.: Э. Д. Фролов, В. М. Строгецкий (отв. редакторы) и др. Горький: Изд-во Горьковского ун-та, 1983. С. 39-50.

214. Чистякова Н. А. Греческая эпиграмма VIII—III вв. до н. э. Л.: Изд-во ЛГУ, 1983. 216 с.

215. Элиаде М. История веры и религиозных идей / Пер. с фр. Н. Н. Кулаковой и др. Т. 1. От каменного века до Элевсинских мистерий. М.: Критерион, 2002. 464 с.

216. Ярхо. В. Н. Пять веков древнегреческой поэзии // Эллинские поэты VIII—III вв. до н. э. М.: Научно-издательский центр Ладомир, 1999. С. 5— 26.

217. Яйленко В. П. Греческая колонизация VII—III вв. до н. э. (По данным эпиграфических источников). М.: Изд-во Наука, 1982. 312 с.

218. Яйленко В. П. Архаическая Греция // Античная Греция. Проблемы развития полиса. В 2-х т. Т. I . Становление и развитие полиса. / Редкол.: Е. С. Голубцова (отв. ред.) и др. М.: Изд-во Наука, 1983. С. 158-163.

219. Яйленко В. П. Архаическая Греция и Ближний Восток. М. Изд-во Наука, 1990. 271 с.

220. Akurgal Е. Die Kunst Anatoliens von Homer bis Alexander. Berlin: De Gruyter, 1961.350 S.

221. Akurgal E. The Early Period and the Golden Age of Ionia // AJA. Vol. 66. 1962. № 4. P. 369-379.

222. Akurgal E. Ancient Civilizations and Ruins of Turkey Transl. by: John Whybrow and Molly Emre.7 th. ed / Istanbul: Net turistik yayinlar, 1990. 414 P

223. Ak§it I. Westanatolische Zivilisationen. Istanbul: Ak§it kultur und turismus publicationen, 1986. 95 S.

224. Anderson J. K. Old Smyrna: the Corinthian Pottery // ABSA. Nos. 53-54. 1958-1959. P. 138-151.

225. Anderson J\ K. Old Smyrna: the Corinthian Pottery // ABS A. Nos. 53-54. London, 1958-1959. P. 138 151.

226. Arncheim M. T. W. Aristocracy in Greek Society. London: Thames and Hudson, 1977. 215 p.

227. Bachhuber Ch. Aegean Interest on the Uluburun Ship // AJA. Vol. 110. 2006. N. 3.P. 345-363.

228. BarnettR. D. Mopsos // JHS. Vol. 73. 1953. P. 140-143.

229. Barnett R. D. The Sea Peoples // CAH3. Vol. II. 1975. Part. 2. P. 363-366.

230. Barnett R. D. Phrygia and the Peoples of Anatolia in the Iron Age // CAH3. Vol. II. 1975. Part 2. P. 417-442

231. Barron J. Milesian Politics and Athenian Propaganda c. 460 440 B. C. // JHS. Vol. 82. 1962. P. 1-6.

232. Barron J. The Sixth Centuiy Tyranny at Samos // ClQu. Vol. 14, 1964. P. 210-229.

233. Barcelö P. Basileia, Monarchia, Tyrannis. Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 1993. 345 S.

234. Bean G. E. Aegean Turkey. An archaeological Guide. New York, Washington: Praeger, 1966 (2 nd. ed.: London: Benn, 1979). 288 p.

235. Berve H. Die Tyrannis bei den Griechen. Bd. 1-2. München: Beck, 1967. 796 S.

236. Berve H. Ionien und die Griechische Geschichte // Neue Jarbücher fur Wissenschaft und Jugendbildung. Berlin, 1927. S. 513-523.

237. Bengtson H. Griechische Geschichte von der Anfänge bis in die römische Keiserzeit. 5 Aufl. München: Beck, 1977. 633 S.

238. Bilabel F. Die ionische Kolonization // Philologus. Suppl. Bd. XIV. Leipzig: Dietrich, 1920. 260 c.

239. Birmingham J. The Overland Route across Anatolia in the Eight and Seventh Centuries // AnSt. Vol. 11. 1961. P. 194-195.

240. Blackman D. J., Cook J. M. Greek Archaeology in Western Asia Minor // AJA. Vol. 75. 1971. №. 2. P. 155-174.

241. Boardman J. The Greek Overseas. London: Thames and Hudson, 1964 289 p. (3 rd ed. 1980).

242. Boardman J. Old Smyrna: The Attic Potteiy // ABSA. Vol. 53/4. 1958/59. P. 152-181.

243. Boardman J. Excavations in Chios, 1952-1955. Greek Emporio (ABSA. Suppl. Vol. VI). London: Thames and Hudson, 1967. 270 p.

244. Bouzek. J. The Aegean, Anatolia and Europe: Cultural Interrelations in the 2 nd Millennium B. C. Göteborg: Paul Aström, 1985. 271 p.

245. Bryce T. The Kingdom of Hittites. Oxford: Clarendon Press, 1998. 464 p.

246. Bryce T. The Trojans and their Neighbours. London; New York: Routledge, 2006. 226 p.

247. Bridges R. The Mycenaen Tholos Tomb at Kolophon // Hesperia. Vol. 43. 1973. P.264-266.

248. Burkert W. Die Orientalisierende Epoche in der griechischen Religion und Literatur. Heidelberg: Winter, 1984. 225 S.

249. Burkert W. Homerstudien und Orient // Zweihundert Jahre HomerForschung: Rückblick und Ausblick / Ed. by J. Latacz. Stuttgart: Teubner, 1991. P. 155-81.

250. Busolt G. Griechische Geschichte bis zur Schlacht bei Chaeroneia. Bd. I. Gotha, 1886. 350 S.

251. Busolt G., SwobodaH. Griechische Staatskunde. Bd. 1-2. München: Beck, 1920-1926. 1590 S.

252. Bürchner. Ephesos. RE. Bd. V. 1905. Sp. 2787-2788.

253. Cadoux C. Ancient Smyrna. A History of the City from the earliest Times to 324 A. D. Oxford: B. Blackwell, 1938. 438 p.

254. Caspari M. O. B. The Ionian Cofederacy // JHS. Vol. 35. 1915. P. 173-188.

255. Cassola F. La Ionia nel Mondo Miceneo. Naples: Scientifiche Italiane, 1957. 373 p.

256. Chantraine P. Dictionnaire étymologique de la langue grecque: Histoire des mots. T. I-IV. Paris: Editions Klincksieck, 1968-1977. 1368 p.

257. Coldstream J. M. Geometrie Greece 900-700 B. C. London: Chatto and Windus, 1979. 405 p. (2 nd ed. London: Routledge, 2003. 456 p.).

258. Condoleon N. M. Inscriptions de Chios // Revue de Philologie. T. 23, 1949. Fase. l.P. 9-16.

259. Cook E. Near Eastern Sources for the Palace of Alkinoos // AJA.Vol. 108. N 1. 2004. P. 43-77.

260. Cook J. M Old Smyrna, 1948-51 // ABSA. Nos. 53-54. 1958-59. P. 1-34.

261. Cook J. M. Greek Archaeology in Western Asia Minor // Archaeological Reports. N 6 (1959-60). 1960. P. 27-57.

262. Cook J. M. Some Sites of the Milesian Territory I I ABSA. N. 56. 1961. P. 90-101.

263. Cook J. M. The Greeks in Ionia and the East. New York: Praeger, 1963. 268 P

264. Cook J. M. Greek Settlement in the Eastern Aegean and Asia Minor // CAH3. Vol. II. 1975. Part. 2. P. 773-796.

265. Cook J. M. East Greece // CAH2. Vol. III. 1982. Part 1. P. 745-753.

266. Cook J. M. The Eastern Greeks // CAH2. Vol. III. 1982. Part 3. P. 196-221.

267. Cook J. M. and Blackman D. J. Greek Archaeology in Western Asia Minor // Archaeological Reaports. N 11. 1964-1965. P. 32-62.

268. Cook R. M. Ionia and Greece in the Eight and Seventh Centuries B. C. // JHS. Vol. 66. 1946. P. 67-98.

269. Cook R. M., Dupont P. East Greek Pottery. London; New York.: Routledge, 2003. 256 p.

270. Coulson W. D. E. The Greek Dark Ages. Athens: American School of Classical Studies at Athens, 1990. 42 p.

271. Dunbabin T. J. The Greeks and their Eastern Neighbours / Ed. by J. Boardman. London: Society for the Promotion of Hellenic Studies, 1957. 96 p.

272. Desborough V. R. D' A. History and Archaeology in the Last Century of the Mycenaene Age 11 Del 1 congresso internazionale di micenologia. Vol. XXV. Roma, 1967. P. 1074-1077.

273. Desborough V. R.d' A. Protogeometric Pottery. Oxford: Clarendon press, 1952, 33 lp.

274. Desborough V. R. d' A. The Last Mycenaeans and their successors. Oxford: Clarendon press, 1964. 288 p.

275. Desborough V. R. d' A. The Greek Dark Ages. London: Ernest Benn, 1971. 388 p.

276. Dietrich B. C. Tradition in Greek Religion. Berlin: Walter de Gruyter, 1986. 213 p.

277. Donlan W. The Homeric Economy 11 A New Companion to Homer / Ed. by I. Morris, B. Powell. Brill, Leiden, New York, Köln, 1997. P. 649-667.

278. Drews R. The First Tyrants in Creece I I Historia. Bd. 21. 1972. Heft. 2. S. 199-145.

279. Drews R. Basileus: The Evidence for Kingship in Geometric Greece. New Haven and London: Yale University Press, 1983. 141 p.

280. Dunham A. The History of Miletus down to the Anabasis of Alexander. London: London University Press, 1915. 153 p.

281. Ehrhardt N. Milet und seine Kolonien. Frankfurt am Main: Peter Lang, 1988. 581 S.

282. Ehrhardt N., Lohmann H., Weber B. F. Milet. Bibliographie vom Beginn der Forchungen im 19 Jahrhundert bis zum Jahre 2006 // Frühes Ionien eine

283. Bestandsaufnahme. Panionion Symposion Güzelc^amli 26 September-1 Oktober 1999 / Hrsg. von J. Cobet, V. von Graeve, W-D. Niemeier, K. Zimmerman. Mainz am Rhein: Verlag Philipp von Zabern, 2007. S. 745-788.

284. Finkelberg M. Greeks and Pre-Greeks. Aegean Prehistory and Greek Heroic Tradition. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 2005. 255 p.

285. Finley M. /. Early Greece: The Bronze and Archaic Ages. London: Chatto and Windus, 1970. 155 p.

286. Finley M. I. The World of Odysseus. 3 rd ed. New York.: Penguin books, 1962, 190 p.

287. Fogazza G. Per una Storia della Lega Ionica // Parola del Passato. Vol. 28. 1973. P.155-169.

288. Fontenrose J. E. Didima: Apollo s oracle, Cult and Companions. Berkeley etc.: Univ. of California press, 1988, 282 p.

289. Forrest W. G. The Ttribal Organization of Chios // ABSA. N 55. 1960. P. 172-189.

290. French E. Who were the Myceneans in Anatolia? // Proceedings of the X-th International Congress of Classical Archaeology. Ankara-Izmir. 23-30 IX. 1973. P. 165-170.

291. Frühes Ionien. Eine Bestandsaufnahme. Panionion-Symposion Güzelcamli. 26 September 1 Oktober 1999 (Milesische Forschungen Bd. 5) / Hrsg. von J. Cobet, V. von Graeve, W-D. Niemeier, K. Zimmerman. Mainz am Rhein: Verlag Philipp von Zabern, 2007. 788 S.

292. Caspari M O. B. The Ionian Confederacy // JHS. V. 35. 1915. P. 173-188.

293. Graham A. Colony and Mother City in Ancient Greece. Manchester: Univ. press, 1964. 259 p.

294. Graf F. Nordionische Kulte. Religionsgeschichte und epigraphische Untersuchungen zu den Kulten von Chios, Erythrai, Klazomenae und Phokaia. Rome, 1985.490 p.

295. Greaves A. M. and Helwing B. Archaeology in Turkey The Stone, Bronze and Iron Ages, 1997-1999 // AJA. Vol. 105. 2001. N 3. P. 463-511.

296. Greaves A. M. and Helwing B. Archaeology in Turkey: The Stone, Bronze and Iron Ages, 2000 // AJA. Vol. 107. 2003. N 1. P. 71-103.

297. Greaves A. M. Miletos: A History. London; New York: Routledge, 2002, 177 p.

298. Glotz G. Histoire Anciene. Partie 2: Histoire de la Grece. T. 1. Paris: Les Presses Universities de France, 1925. 634 p.

299. Gomme A. W., Andrews A., Dover K. J. A Historical Commentary on Thucydides. 5 vols. Oxford: Clarendon Press, 1945-1981. 2274 p.

300. Gorman V. B. Miletos: The Ornament of Ionia. Ann Arbor: University of Michigan Press, 2001. 304 p.

301. A Greek-English Lexicon compiled by H. G. Liddell and R. Scott. Vol. 2. Oxford: Clarendon Press, 1932-1940.

302. Gilbert G. Handbuch der griechischen Staatsaltertümer Bd. 1-2. Leipzig: Verlag von B. Toubner, 1881. Bd. 1- 432 S. Bd. 2 426 S.

303. Goetze A. Anatolia from Shuppiluliumash to the Egyptian war of Muwatallish. // The Cambridge Ancient History. Revised Edition of Volumes I—II. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1965. P. 25-29.

304. Güterbock H. G. The Hittites and Aegean Word: Part 1. The Ahhiyawa-problem reconsidered // AJA. 1983. Vol. 87. N 1. P. 133-138.

305. Hanfmann G. M. A. Archaeology in Homeric Asia Minor // AJA. Vol. 52. 1948.N. l.P. 135-155.

306. Hanfmann G. M. A. Ionia, Leader or Follower? // HSClPh. Vol. 61. 1953. P. 1-37.

307. Hanfmann G. M. A. A Hittite "Priest" from Ephessus // AJA. Vol. 66. 1962. Nl.P. 1-4.

308. Haussoullier B. Etudes sur 1' histoire de Milet et Didymeion. Paris, 1902. 323 p.

309. Haussoullier B. Inscriptions de Chios // BCH. T. 3. 1879. P. 230-242.

310. Hegyi D. Das Ionische Etnicum // Homonoia. T. V. Budapest, 1983. S. 1551.

311. Hiller von Gertringen Fr., Mayer M. Miletos // RE. Bd. 15. 1932. Hlbd. 30. Sp. 1588-1589.

312. Hogarth D. G. Excavation at Ephesus: The Archaic Artemisia. Vol. 1-2. London: British Museum, 1908. 344 p.

313. Hogarth D. G. Ionia and the East: Six Lectures Delivered before the University of London. Oxford: Clarendon press, 1909. 117 p.

314. HoodM. S. F. Excavations in Chios 1938-1955: Praehistoric Emporio and Ayio Gala. (BSA Supplementary Volume Nos. 15 and 16), Oxford: Thames and Hudson, 1982. Vol. 1-2. 730 p.

315. Hood M. S. F. The Minoans: Crete in the Bronze Age. London: Tames and Hudson, 1971.239 p.

316. Hood M. S. F. The Arts in Prehistoric Greece. Harmondsworth: Penguin, 1978.311 p.

317. Hood M. S. F. Mycenaeans in Chios // Chios. A Conference at the Homerion in Chios 1984 / Ed. by J. Boardman. Oxford: Clarendon press, 1986. P. 169171.

318. HuntD. W. S. Feudal Survivals in Ionia // JHS. Vol. 47. 1947. P. 68-76.

319. Huxley G. L. Achaeans and Hittites. Belfast: The Queen's University, 1960. 54 p.

320. Huxley G. L. The Early Ionians. London: Faber, 1966. 205 p. (2 nd. ed.: New York, 1972. 220 p.)

321. Jacobsthal P. The Date of the Ephesian Foundation Deposit // JHS. Vol. 71. 1951. P. 85-95.

322. Jacoby F. Hippias von Erythrai // RE. Bd. 8. 1913. Sp. 1711.

323. Jeffery L. H. The Courts of Justice in Archaic Chios // ABSA. N 51. 1956. P. 157-167.

324. Jeffery L. H. The Local Scripts of Archaic Greece. Oxford: Clarendon press, 1961.416 p.

325. Jeffery L. Archaic Greece: The City-States c. 700-500 B. C. London: Methuen and CO LTD, 1976. 272 p.

326. Jones (C. J. Emlyn). The Ionians and Hellenism: a Study of the cultural Achievement of the early Greek Inhabitants of Asia Minor. London, etc.: Routledge and Kegan Paul, 1980. 237 p.

327. The Iliad / Edited, with Apparatus Criticus, Prolegomena, Notes, and Appendices by W. Leaf. Vol. I. London: Macmillan, 1900. Vol. II. London, 1902.

328. I§ik F. Zu den Anfängen ionischer Architektur // Neue Forschungen zu Ionien: Fahri I§ik zum 60. Geburtstag gewidmet / Hrsg. von El. Schwertheim und E. Winter. Bonn: Dr. Rudolf Habelt GMBH, 2005. S. 21—41.

329. Konuk K. The Electrum Coinage of Samos in the Light of a Recent Hoard // Neue Forschungen zu Ionien: Fahri I§ik zum 60. Geburtstag gewidmet / Hrsg. von El. Schwertheim und E. Winter. Bonn: Dr. Rudolf Habelt GMBH, 2005. S. 43-56.

330. Kyrieleis H. Chios and Samos in the Archaic Period I I Chios. A Conference at the Homerion in Chios 1984 / Ed. by J. Boardman. Oxford, 1986. P. 187204.

331. Kleiner G. Entdeckung und Ausgrabung des Panionion // Neue Deutsche Ausgrabungen im Mittelmeergebiet und im Vörden Orient. Berlin, 1959. S. 172-180.

332. Kleiner G. Alt-Milet. Wiesbaden: Franz Steiner, 1966. 26 S.

333. Kleiner G., Hommel P., Muller-Winer W. Panionion und Melie. Berlin: Walter de Gruyter and CO, 1967. 170 S.

334. Kleiner G. Die Ruinen von Milet. Berlin: Walter de Gruyter, 1968. 164 S.

335. Laumonier A. Les cultes indigenes en Carie. Paris: Boccard, 1958. 790 p.

336. Lenshau Th. Zur Geschichte Ionien // Klio. Bd. 13. 1913. S. 175-183.

337. Lenschau Th. Die Gründung Ioniens und der Bund am Panionion // Klio. N. 36. 1944. S. 201-237.

338. Libero L. de. Die archaische Tyrannis. Stuttgart: Franz Steiner Verlag, 1996. 479 S.

339. Lohman H. Melia, das Panionion und der Kult des Poseidon Heliconios // Neue Forschungen zu Ionien: Fahri I§ik zum 60. Geburtstag gewidmet / Hrsg. von El. Schwertheim und E. Winter. Bonn: Dr. Rudolf Habelt GMBH, 2005. S. 57-91.

340. Lucäcel I. Ionia Ora§e antice in Asia Micä. Bucure§ti: Ed.Tehnicä Bucure§ti, 1973. 197 pag.

341. Luria S. Kureten, Molpen, Aisymneten // AAAH. T. XI. Budapest, 1963. Fase. 1-2. S. 31-36.

342. Mee C. B. Aegean Trade and Settlement in Anatolia in the Second Mill. B. C. // AnSt. N 28. 1978. P. 121-156.

343. Mellaart J. The End of the Early Bronze Age in Anatolia and the Aegean // AJA. Vol. 62. 1958. N 1. P. 9-33.

344. Mellaart J. The Archaeology of Ancient Turkey. London, Sydney, Toronto, 1978. 112 p.

345. Mellink M. J. Archaeology in Asia Minor // AJA. Vol. 66. 1962. N 2. P. 163-190.

346. Mellink M. J. Archaeology in Asia Minor // AJA. Vol. 67. 1963. N. 2. P. 169-166.

347. Mellink M. J. Archaeology in Asia Minor // AJA. Vol. 75. 1971. N. 2. P. 161-171.

348. Mellink M. J. Archaeology in Asia Minor // AJA. Vol. 76. 1972. N. 2. P. 165-188.

349. Mellink M. J. Archaeology in Asia Minor If AJA. Vol. 77. 1973. N 2. P. 169-193.

350. Mellink M. J. Archaeology in Asia Minor // AJA. Vol. 78. 1974. N 1. P. 105-130.

351. Mellink M. J. Archaeology in Asia Minor // AJA. Vol. 79. 1975. N 2. P. 201-222.

352. Mellink M. J. Archaeology in Asia Minor // AJA. Vol. 80. 1976. N 2. P. 261-289.

353. Mellink M. J. Archaeology in Asia Minor // AJA. Vol. 84. 1980. N. 4. P. 501-518.

354. Mellink M. J. Archaeological comments on Ahhiyawa-Achaians in Western Anatolia // AJA. Vol. 87. 1983. N 2. P. 138-143.

355. Mellink M. J. Archaeology in Asia Minor // AJA. Vol. 88. 1984. N 4. P. 441-459.

356. MellinkM. J. Archaeology in Anatolia // AJA. Vol. 91. 1987. N 1. P. 1-30.

357. Mellink M. J. Archaeology in Anatolia // AJA. Vol. 93. 1989. N 1. P. 105133.

358. Mellink M. J. Archaeology in Anatolia // AJA. Vol. 95. 1991. N 1. P. 123153.

359. Meyer Ed. Geschichte des Altertums. 2 Auf. Bd. 3. Stuttgart: J. G. Cottasche Buchhandlung Nachfolgen, 1937. 787 S.

360. Mitchell St., McNicoll A. W. Archaeology in Western and Southern Asia Minor. 1971-78 II AR. N 25 (1978-1979). P. 59-90.

361. Mitchell St. Archaeology in Asia Minor 1990-1998 II Archaeological Reports for 1998-1999. London, 1999. P. 125-144.

362. Morris I. M. Burial and Ancient Society: The Rise of the Greek City-State. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1987. 262 p.

363. Morris I. M. Homer and the Iron Age // A New Companion to Homer / Ed. by I. Morris, B. Powell. Brill, Leiden, New York, Köln, 1997. P. 535-559.

364. Morris I. M. Homer and the Near East // A New Companion to Homer / Ed. by I. Morris, B. Powell. Brill, Leiden, New York, Köln, 1997. P. 599-623.

365. Munro J. Pelasgians and Ionians // JHS. Vol. 54. 1934. Part. 2. P. 109-128.

366. Murray O. Early Greece. 2nd ed. London: Fontana Press, 1993. 353 p.

367. Niemeier. B. und W.-D. Milet 1994-1995 // Archäologischer Anzeiger. B., 1997. S. 239-248.

368. Nicholls R. V. Old Smyrna: the Iron Age Fortifications and Associated Remains on the City Perimeter // ABSA. 1958-1959. Nos. 53-54. P. 35-137.

369. Nilsson M. Griechische Feste von religiözer Bedeutung, mit Ausschluss der attischen. Leipzig, 1906. 490 S.

370. Nilsson M. P. The Minoan Mycenaean Religion and its Survival in Greek Religion. Lund; London, 1927 (2 nd ed. Lund: Gleerup, 1950. 656 p.).

371. Osborn R. Greece in the Making, 1200-479 B. C. London; New York: Routledge, 1996. 416 p.

372. Osborn R. Greek Archaeology: A Survey of Recent Work // AJA. V. 108. 2004. N l.P. 87-102.

373. Page D. L. History and the Homeric Iliad. Berkley and Los Angelos: Univ. of California Press, 1959. 350 p.

374. Parke H. W. Oracles of Apollo in Asia Minor. London: Croom Helm, 1985. 430 p.

375. Petrakos B. Chr. Dedidace des AEINAYTAI d' Eretrie // BCH. T. 87. 1963. P. 545-547.

376. Picard Ch. Ephese et Claros: Recherches sur les sanctuaires et les cultes de 1' Ionie du Nord. Paris: de Boccard, 1922.786 p.

377. Pleiner R. Iron Working in Ancient Greece. Praha: National Technical Museum, 1969. 55 p.

378. Raaflaub K. A. Homeric Society // A New Companion to Homer / Ed. by Ed. by I. Morris, B. Powell. Brill, Leiden, New York, Köln, 1997. Brill, Leiden, New York, Köln, 1997. P. 624-648.

379. Raaflaub K. A. A Historian's Headache: how to read "Homeric Society"? // Archaic Greece: New Approaches and new Evidence / Ed. by N. Fisher and H. van Wees. London, 1998: Duchworth with Classical Press Wales, 1998. P. 169 -193.

380. Richter G. M. A. Archaic Greek Art against its historical Background. New York: Oxford University Press, 1949. 337 p.

381. Robbins M. Collapse of the Bronze Age: The Story of Greece, Troy, Israel Egypt and the People of the See. San Jose: Author Haws, 2001. 433 p.

382. Röhlig J. Der Handel von Milet. Dissertation zur Erlangung der Doktor würde der Philosophischen Fakultät der Hamburgischen Universität. Hamburg, 1933.68 S.

383. Roebuck C. The Grain Trade between Greece and Egypt // CIPh. Vol. 45. 1950. P. 236-247.

384. Roebuck C. The Early Ionian Leage // CIPh. V. 50. 1955. N. 1. P. 26-40.

385. Roebuck C. Ionian Trade and Colonization. N. Y.: Archaeological inst. of America, 1959. 148 p.

386. Roebuck C. Tribal Organization in Ionia // TAPhA. Vol. 92. 1961. P. 495507.

387. Roebuck C. Chios in the Sixth Century B. C. // Chios. A Conference at the Homerion in Chios 1984 / Ed. by J. Boardman. Oxford, 1986. P. 81-88.

388. Robinson E. The Coins from the Ephesian Artemision Reconsidered // JHS. Vol. 71. 1951. P. 156-167.

389. Schaps D. M. The Invention of Coinage in Lydia, in India, and in China // XIV International Economic History Congress. Helsinki 21-25 August 2006 // http://www.helsinki.fi/iehc2006/papersl/ Schaps. pdf. P. 1-47.

390. Sarkady J. Outlines of the Development of Greek Society in the Period between the 12 th-8 th centuries B. C. // AAAH. T. XXIII. 1975. P. 107-125.

391. Sarikakis Th. Ch. Commercial Relations between Chios and other Greek Cities in Antiquity // Chios. A Conference at the Homerion in Chios 1984 / Ed. by J. Boardman Oxford: Clarendon press, 1986. P. 121—131.

392. Sakellariou M. B. La migration grecque en Ionie. Athenes: Centre National de la Recherche Scientifique, 1958. 559 p.

393. Schachermeyr F. Hethiter und Achäer (Mitteilungen Altorientalischen Gesellschaft. Bd. 9. Heft. 1-2). Leipzig, 1935. 174 S.

394. Schachermeyr F. Die Ägäische Frühzeit: Die Ausgrabungen und die

395. Ergebnisse fur unser Gechichtsbild. Bd. V: Die Levante im Zeitalter der

396. Wanderungen vom 13 bis zum 11 Jahr hund. v. Chr. Wien: Verlag der Osterr. Akad. der Wiss., 1982. 330 S.

397. Schachermeyr F. Mykene und das Hethitherreich. Wien: Verlag der Osterr. Akad. der Wiss., 1986. 367 S.

398. Seltman Ch. Greek Coins. London: Metuen CO. LTD., 1955. 311 p.

399. Shipley G. A History of Samos. 800-188 B. C. Oxford: Clarendon press, 1987 335 p.

400. Simpson R. H. The Dodecanese and the Ahhiyawa Question // ABSA. N 98. 2003. P. 203-237.

401. Snell B. Poetry and Society: The Role of Poetry in Ancient Greece. Bloomington: Indiana University Press, 1961. 116 p.

402. Snodgrass A. M. The Hoplite Reform and History // JHS. V. 85. 1965. P. 110-122.

403. Snodgrass A. M. An Historical Homeric Society? // JHS. V. 94. 1974. P. 114-125.

404. Snodgrass A. M. Archaic Greece. The Age of Experiment. Berkeley, Los Angeles: Univ. of California Press, 1981. 236 p.

405. Snodgrass A. M. An Archaeology of Greece. The Present State and Future Scope of a Discipline. Berkeley, Los Angeles: University of California Press, 1987.218 p.

406. Snodgrass A. M. Homer and Greek Art // A New Companion to Homer / Ed. by I. Morris, B. Powell. Brill, Leiden, New York, Köln, 1997. P. 560-598.

407. Snodgrass A. M. The Dark Age of Greece. 2 nd. ed. New York: Routledge, 2001.456 p.

408. Stabbings F. The Expansion of the Mycenaean Civilization //CAH3. 1975. Vol. II. Part 2. P. 165-187.

409. Starr Ch. G. The Origins of Greek Civilization, 1100-650 B. C. New York: Knopf, 1961.385 p.

410. Starr Ch. The Decline of the Early Greek Kings // Historia. Bd. X. 1961. Heft. 2. P. 129-138.

411. Starr Ch. A History of the Ancient World. Oxford: Oxford. Univ. Press, 1965.742 p.

412. Starr Ch. Individual and Community. The Rise of the Polis 800-500 B. C. New York: Oxford Univ. Press, 1986.

413. Stroux J. Erzählungen aus Kallimachos // Philologus. Bd. 89. 1934. S. 301319.

414. Szanto E. 'heivdvTai. RE. Bd. 1. 1894. Sp. 477-478.

415. Thomas C. G. The Roots of Homeric Kingship. Historia. Bd. XV. 1966. Heft. 4. P. 400^107.

416. Ulf Ch. Die homerische Gesellschaft. Materiallien zur analytischen Beschreibung und historischen Lokalisierung. München: Beck, 1990. 280 S.

417. Ure P. The Origin of the Tyrannis. Cambridge: Univ. press, 1922. 374 p.

418. Voigtländer W. Zur Topographie Milets. Ein Neues Modell zur Antiken Stadt//Archäologischer Anzeiger. 1985. Heft 1. S. 77-91.

419. Voigtlander W. Zur archaischen Keramik in Milet // Milet 1899-1980. Ergebnisse, Probleme und Perspektiven einer Ausgrabungen. Kolloquium Frankfurt am Mein, 1980. S. 35-52.

420. Vanschoonwinkel J. Mopsos: legends et realite // Hethitica. Vol. 10. 1990. P. 185-211.

421. Vansina J. Oral Tradition: A Study in Historical Methodology / trans, by H. M. Wright. Chicago: Aldine Publishing, 1965. 226 p.

422. Villing A. Athena as Ergane and Promachos. The Iconography of Athena in Archaic East Greece // Archaic Greece: New Approaches and new Evidence / Ed. by N. Fisher and H. van Wees. London: Duchworth with Classical Press Wales, 1998. P. 147-168.

423. Wade-Gery H. The Dorian Invasion // AJA. Vol. 52. 1948. No. 1. P. 107118.

424. Weickert C. Neue Ausgrabungen in Milet // Neue deutsche Ausgrabungen im Mittelmeergebiet und im Vorderen Orient, Berlin: Verlag Gebr. Mann, 1959. S. 181-196.

425. Webster T. B. L. From Mycenae to Homer. London: Metuen, 1958. 312 p.

426. Wilamowitz-Möllendorff U. von. Nordionische Steine // Abhandlungen der Königl. Preuss. Akad. der Wiss. Philos.-hist. Klasse. Berlin, 1909. S. 64-70.

427. Wilhelm A. Beiträge zur griechischen Inschriftenkunde. Wien: A. Holder, 1909. 379 S.

428. Whitley J. Style and Society in Dark Age Greece. The Changing Face of Pre-literate Society 1100-700 B. C. Cambridge: Cambridge University Press, 1991.225 p.

429. White M. The Duration of the Samian Tyranny // JHS. Vol. 74. 1954. P. 3643.

430. Yacar J. Anatolian Civilization Following the Disintegration of the Hittite Empire: An Archaeological Appraisal. Tel Aviv, 1993. C. 3-28.